"Полдень". Выпуск 4

Содержание

Идеи и фантазии

Антон Тимофеев  «ПИРАТСКИЕ ДЕЛИШКИ». Повесть

Андрей Измайлов «АЛТЫН АСКЕР». Неснятое кино.

Мила Коротич «СВЕТЛЯКИ УХОДЯТ ПЕРВЫМИ». Рассказ

Елена Кушнир «ПЕРЕВАЛ». Повесть

Злата Линник «ТЕ, КОТОРЫЕ ЖДУТ». Рассказ

Сергей Карлик «ОБЩЕСТВО». Рассказ

Тимур Максютов «ТЕПЛАЯ КРОВЬ». Рассказ

Сергей Алхутов «ВЛАДЫКОЙ МИРА БУДЕТ ТРУД». Рассказ

Елена Щетинина «БРЕМЯ АВТОРА». Рассказ

Личности и размышления

Станислав Бескаравайный «О ПРЕРЫВАНИИ ЭПОПЕЙ» 

Константин Фрумкин «ТЫСЯЧА И ОДНА ГРАНЬ ТОТАЛИТАРИЗМА» 

АНТОН ТИМОФЕЕВ

Пиратские делишки

Повесть

На Острове Пиратов: последний день

Только что Михаил проглотил бумажный сверточек размером с наперсток и теперь ждал неизвестного. Он подозревал, что сверток содержит яд, а необходимость проглотить его – результат гипноза со стиранием памяти.

«Смерть так смерть», – пытался он успокоить себя, сидя на скамейке в тени кипарисов и наблюдая за безобразиями, творимыми на площади.

Вокруг монумента в центре ее бесновались пятнадцать стариков. Добрая их половина сбилась в кучку, передавала по кругу здоровую оплетенную бутыль и горланила старые пиратские песни. Двое пристали к прохожему, тридцатилетнему мужику с крепкими, татуированными руками, лысым до блеска черепом и серьгой-кольцом в левом ухе. Это был старший секретарь Комитета по правам Наций. Михаил узнал его. Несложно узнать прохожего из местных, когда этих местных всего полторы тысячи человек. Старики схватили секретаря за локти, повисли на нем и закричали: «Ложись, щенок, якорь тебе в глотку, пропитайся мудростью земли!» Секретарь не сопротивлялся, он безропотно лег на мостовую, а старики сели на его зад, стали подпрыгивать и приговаривать: «Мы тебя научим уму-разуму! Мы тебя научим уму-разуму!»

Еще один из них вышагивал по площади, растопыривал локти и кукарекал. Другой взобрался на чугунный, пестрый от птичьего помета монумент, а именно на самую высокую его часть – горлышко бутыли. Чтобы сделать это, ему пришлось проявить немалую ловкость и находчивость: взобраться сначала по костям на сундук, оттуда прыгнуть на бутыль и преодолеть еще два метра, карабкаясь по-медвежьи. Михаил предположил, что пираты вызовут спасательный отряд, чтобы снять его оттуда. Сам старик нисколько не был стеснен высотой бутыли. Он оседлал бутылочное горлышко и стал вертеться, горланя: «Йо-хо-хо!» Наконец, еще три старика нападали на лавки торговцев. Робко пыталась утихомирить их Островная Охрана. Последняя, в составе нескольких худосочных юнцов, вечно следовала за стариками, и трудно было понять, кого они охраняют: остальных жителей от стариков или стариков от жителей.

Наконец, случилось и то, что было обязательным гвоздем программы. Один из стариков спустил штаны, подставил сзади руку и швырнул своими фекалиями в мать с ребенком, несших фрукты. Фекалии попали в ухо мальчику, он уронил фрукты и зарыдал. Мать шлепнула его больно и сказала: «Как ты смеешь рыдать! Это же наши Старики, они наше всё!»

Несколько лет назад

Официальное знакомство Михаила со стариками случилось несколько лет назад и было ознаменовано именно этим трюком. Впрочем, спорадически наблюдал он их бесчинства и до того, по сути, с первых дней на острове.

«Счастья» официальной встречи он удостоился, когда его повысили до младшего помощника посла Конфедерации. Спустя месяц после повышения вышел декрет Суверенного Правительства. Декрет, написанный восторженным и напыщенным слогом, возвещал, что он, Михаил, удостоен чести встретиться с Советом Острова. У Михаила упало сердце. Никому не нравились полоумные старикашки, бесчинствующие на центральной площади, нарушающие, порой, ночную тишину и выплескивающие помои на головы прохожим из окон Особняка Совета.

В годы обучения

Михаилу еще в Высшем обучилище читали курс про стариков. Так называемые «пираты» – жители острова – имели в качестве номинальных правителей совет из представителей «пятнадцати проклятых семейств». Это были потомки полумифических великих пиратов прошлого, якобы награжденных морским дьяволом за особую дерзость. Все в их роду в преклонном возрасте «вступали в соитие с океаном», или, в терминах психиатров Конфедерации, испытывали необратимые расстройства критического мышления. Если говорить еще проще, у мужчин из этих пятнадцати семейств на старости лет ехала крыша. И как только у старика ехала крыша, его принимали в Совет.

По естественным причинам, численность Совета колебалась. Например, в годы обучения Михаила их было вообще тринадцать, а теперь пятнадцать, потому что никто не умер, зато «вступили в соитие» еще двое. Считалось, что Совет – источник абсолютной мудрости, но передают свою мудрость старики не напрямую, а через «воспитание». Швыряние фекалиями было одним из элементов «воспитания».

«Однако, – утверждал обучающий курс, – представители Суверенного Правительства (орган пиратов, который издает законы, вершит суд и командует островной полицией) не раз делали намеки, что не относятся к Старикам (официальный титул) серьезно. Намеки бывали вплетены, судя по отчетам посольства, в очень туманные речи и не делались ни при ком, кроме членов Триумвирата (орган соуправления, состоящий из представителей трех континентальных наций на острове, функция которого – «утверждать» инициативы Суверенного Правительства). Таким образом, – подводился итог в обучающем курсе, – реальная элита острова считает Стариков пережитком прошлого, но не решается выразить свои взгляды, поскольку Старики имеют огромную популярность в народе».

Несколько лет назад

Став младшим помощником посла, Михаил убедился, что Суверенное Правительство очень тщательно скрывает свой скептицизм в отношении стариков (если такой скептицизм имеет место). Чего стоил хотя бы торжественный идиотизм декрета: «Мы спешим сообщить, что вам выпала честь официальной встречи с Советом Острова».

В назначенный день его повели в особняк в паре улочек от центральной площади. Вокруг особняка – редкое явления в городе – был раскинут сад, оливковый. Никто не ограничивал прогулки здесь, но сад обычно пустовал, потому что посетителей часто атаковали из окон особняка: помоями, скобяными изделиями, наконец, теми же фекалиями. Особняк был выполнен в излишественном стиле пиратов трехвековой давности, с лепными барельефами китов и осьминогов, окнами неправильной формы и садами-платформами на вершинах колонн, стоящих, как сосновый бор, на плоской крыше. Внутри же особняк был гол и убог. За исключением деревянных лавок вдоль стен, – по крайней мере, в комнатах, которые удалось увидеть при встрече, – никакой мебели не было. Исключение составлял деревянный стол в «зале торжеств». В тот день он, правда, оказался разломан пополам, так что вся грязная посуда и протухшая еда лежали грудой на полу в месте перелома. Как только Михаил, с членами Суверенного Правительства по обе руки от него, вошел, ему навстречу побежал старик со спущенными штанами и метко швырнул фекалии. Михаил с трудом сдержал желание выхватить клинок и развернулся, чтобы пойти к выходу. Члены правительства остановили его и торопливо стали объяснять, что случившееся – великая честь. Стерли с его лица фекалии платками и измазали этими платками собственные лица. Старик же громогласно произнес: «Как тебе мои самоцветы, рыбий корм?!», завалился на спину и принялся дрыгать в воздухе конечностями и хрюкать.

На Острове Пиратов: последний день

Именно этот старик заприметил теперь Михаила. «Рыбий корм прямо по курсу, достать орудия!», – заорал он, спустил штаны и, держа двумя руками член, рванулся к Михаилу. – Ты нуждаешься в орошении, якорь мне в глотку!».

Михаил хотел сбежать, чтобы не быть описанным, но вдруг мир вокруг изменился. Михаил как бы увидел себя, встающего со скамейки, со стороны. Не совсем увидел, но почувствовал, что вот-вот увидит. И главное – он вспомнил, кто, когда и для чего приказал съесть бумажный сверток в непосредственной близости от Стариков.

Руки Михаила затряслись, хотелось улыбаться во все лицо и петь. Знакомые симптомы – так он чувствовал себя каждый раз, когда понимал, что его подозрения подтвердились, и он на шаг ближе к раскрытию заговора.

Детство: первые подозрения

Подозрения он имел с детства. Началось это, пожалуй, с того случая, когда он узнал, что не его одного запугали родители на предмет нежити: не ходи в лес, не ходи на реку, не убегай из дому, нежить только и ждет, чтобы тебя сожрать. Сначала он думал, что это уникальный совет отца, и потому охотно верил. Но когда стало ясно, что историями про нежить кормят каждого ребенка в городке, у него появились подозрения. Он тогда побежал в правление города, прошмыгнул в кабинет мэра и спросил того про нежить, изобразив для эффекта, будто он до чертиков напуган и находится на грани срыва. Мэр пожалел его и объяснил, что нежити нигде в окрестностях быть не может, тем более летом, потому что она при температуре больше нуля разлагается и становится обычной мертвечиной буквально за пару дней. Монополия на нежить принадлежит государству, которое держит ее летом в хранилищах под землей. В хранилища зимой натаскивается лед, и его толстый слой сохраняет холод все лето. Зимой нежить выгоняют под конвоем из хранилищ и направляют на лесопильные, камнеломные и грузотягловые работы. Узнав правду, Михаил не говорил о своем открытии родителям и друзьям, приберегая козырь для подходящего случая. Кончилось тогда тем, что спустя три года отец пришел к нему, сказал с пафосом, что «нужно поговорить, сынок», и рассказал ему то, что Михаил уже знал. Михаил изобразил удивление, чтобы его конспирацию не раскрыли.

С тех пор подозрения, будто кто-то злонамеренно дурачит остальным голову, появлялись у Михаила каждый раз, когда он узнавал, что в одну и ту же вещь беззаветно верит больше двух человек. Он считал других людей простосердечными доверчивыми идиотами и думал, что обладает особым даром замечать и раскрывать заговоры. Он мечтал о том, что этот дар однажды спасет ему жизнь, когда вся нация пойдет под нож, или о том, что он возглавит теневое правительство, проводящее политику тайного геноцида, и на этом посту введет новые методы уничтожения людей.

«Врагом номер один» для него стала вера, исповедуемая абсолютно всеми жителями Конфедерации. Она сводилась к тому, что морская изоляция необходима как единственный способ спастись от эпидемии и гибели. Страх перед эпидемией имел глубокие исторические корни, если верить учебникам истории (Михаил им не верил, прежде всего потому, что они говорили одно и то же).

История Конфедерации

Утверждалось примерно следующее. Лишь по вынужденным причинам вышлюди (таково было самоназвание этноса, к коему принадлежал Михаил) заселили Обод (узкую полосу пригодной суши между круглым грязевым болотом Гноблево и безжизненным плато, его окружающим) и основали Конфедерацию. Ранее вышлюди занимали Народный Архипелаг, были многочисленнее, находились в режиме вялой (по причине огромного расстояния) конфронтации с двумя другими известными нациями – Краснолицей и Желтолицей – и обладали непревзойденно мощным флотом. В океане в те далекие времена зверствовали пираты. Они держали под контролем почти все острова Глубинного океана, но редко осмеливались нападать на корабли Архипелага. Поскольку пираты не были для них большим препятствием, вышлюди вели активную разведку. В частности, они обнаружили Горный континент. Он был неприступен, поскольку вздымался из моря трехкилометровыми скалами. На всем побережье спустя годы исследований нашлось единственное место, где плато прерывалось. Там был залив, бухта и плодородная долина шириной в дневной переход, зажатая между обрывистыми уступами плато. В этой долине возникла небольшая колония. Она оставалась весьма хилым форпостом Архипелага, поскольку была чрезвычайно удалена и, к тому же, время от времени уничтожалась агрессивными грязевыми быками из болота Гноблево. Существа раз в несколько десятилетий сбивались в неисчислимые стада и нападали на все живое между болотом и заливом. По-видимому, именно по причине грязевых быков на место не претендовали пираты. Они никогда не могли позволить себе операции, требующие массовости. Им, в отличие от Архипелага, всегда не хватало живой силы. Место это так и осталось бы малозаметной периферией, если бы не случилась величайшая катастрофа в истории вышлюдей. На Архипелаге вспыхнула болезнь, получившая название зеленый мор.

Говорилось, что она распространялась «стремительно и разнообразными путями, а избежать заражения было практически невозможно». Вот это вот расплывчатое «разнообразными путями» всегда смущало Михаила. Не меньше смущали и симптомы. Они как-то очень сильно походили на усиленный, смертельный вариант болезни, распространенной в сельской местности и называемой, устойчиво и повсеместно, «червь», хотя все исследования Изучилища медицины говорили, что ни к каким червям она отношения не имеет, а представляет собой аллергическую реакцию на слишком многочисленные укусы болотного гнуса. При «черве» места укусов и лицо опухали, наступали слабость и потеря аппетита, и несколько дней из носа, глаз и других «выходов тела» сочился зеленоватый гной. Легендарный же зеленый мор также сопровождался слабостью и зеленым гноем, но гной, якобы, еще скапливался под кожей и внутри тела, потому что, якобы, в гной «переплавлялись» все ткани и органы.

Поветрие возникло на одном из южных островов Архипелага после того, как там «исследователи раскопали древний подземный город». Поначалу правительство думало, что болезнь локализуется на одном острове. Болезнь, однако, распространилась на соседние острова «с кораблями контрабандистов». Когда она захватила весь юг и центр Архипелага, на севере приняли решение о тотальной эвакуации. Его связывают с выдающимся правителем Денисом Решительным, который казнил несогласных с эвакуацией чиновников, нарисовал на карте линию, севернее которой не было еще ни одного случая заболевания, и приказал войскам уничтожать любого, кто попытается пересечь эту линию с юга. Он согнал население на достройку транспортных кораблей, стоявших в верфях, и придумал таблицу категорий, где указывалось, какие типы людей и в каком соотношении понадобятся на новом месте. Он подавил несколько восстаний, поднятых недовольными, которых лишили шанса на спасение в пользу более способных. Один такой бой вспыхнул у стен экзаменационного пункта. Взбешенная толпа стремилась ворваться внутрь. Войска удерживали сначала вход, потом были оттеснены в коридоры, им стало не хватать рук, и Денис Решительный встал в строй вместе с рядовыми солдатами и бился «свирепо и отважно», больше часа, пока не подошли войска, не атаковали толпу с тыла и не убили всех бунтовщиков, которых смогли блокировать в здании. Денис Решительный, потеряв в бою два пальца, отказался поначалу от помощи лекаря, чтобы успеть собственноручно добить как можно больше раненых бунтовщиков. Последняя группа кораблей – с гвардией и правительством – выходила из порта под огнем стрел. Часть гвардии добровольно осталась на берегу и заняла портовые укрепления, чтобы связать боем беснующиеся толпы отбракованных и не подпустить к берегу катапульты, пока корабли отходят на безопасное расстояние. Пожалуй, треть торжественных песен Конфедерации была сложена в честь этих героических бойцов. Собравшись в единую флотилию в открытом море, корабли направились к удаленной колонии на Горном континенте.

Тогда могли быть приняты и другие решения, например, рассматривалась возможность завоевать все острова пиратов в океане и расселиться по ним. Но Денис Решительный выбрал самое удаленное от Архипелага место, которое, кроме того, было отлично защищено горами. Первым приказом, который он отдал по высадке, было: «Топить все корабли, которые попытаются войти в бухту с этой минуты и далее». На месте главного поселения колонии заложили столицу нового государства, которое поначалу именовалось Новый Архипелаг и только спустя десятки лет стало Конфедерацией Обода. Поначалу почти все оборонительные укрепления строили со стороны моря, однако сооружались и новые «заградительные поля» против грязевых быков, представлявшие собой просто тысячи вбитых в землю под наклоном заточенных кольев. Вход в залив перекрыли от края до края линией кораблей. По приказу Дениса Решительного их скрепили цепями, а в борта врубили бревна, с заточенными концами наружу, чтобы предотвратить абордаж. В первую очередь для этого использовали спиленные мачты. На плавучей оборонительной стене в заливе постоянно пребывал гарнизон лучников-поджигателей, в который отбирались лучшие бойцы государства. Бухта же – самая глубоко вдающаяся в сушу часть залива – превратилась в комнату смерти. Все ее побережье было истыкано катапультными расчетами и стрелковыми башнями. Государственная монополия на выход в море сохранялась в Конфедерации все столетия с высадки на континенте.

Очевидно, были веские основания подозревать заговор: во-первых, тотальность страха перед заразой, во-вторых, всеобщее согласие с морской монополией столицы. Эта мысль посетила Михаила на последних годах младучилища. Он сделал четыре вывода: во-первых, эпидемии и Дениса Решительного никогда не было; во-вторых, возможно, никогда не было даже Архипелага; в-третьих, государство в лице Столичной Провинции с ее морской монополией скрывает что-то очень важное, рожденное мотивами корысти и ненависти. И, наконец, в-четвертых, тайна сохраняется так долго потому, что существует секретный полурелигиозный орден, который помыкает светской властью.

В Обучилище

Единственным шансом узнать правду было элитное высшее образование. Ведь только лучшие из лучших допускались к морю, точнее к заливу – через службу во флоте. У Михаила было два пути: или Высшее обучилище морского дела, или Высшее обучилище военной разведки. Первая давала гарантированный доступ к морю, вторая – возможный. Михаил и так хорошо учился в младучилище, однако новый мотив подстегнул его стать лучшим. Обучилище морского дела оказалось ему не по плечу. Во время вступительных испытаний его окружали дети губернаторов и столичных министров. С Обучилищем военной разведки у него, однако, все получилось. Блат не был там столь силен, и важную роль играл психологический профиль, который у Михаила был идеальным. Поступив в Обучилище, он знал, что должен оказаться в четверти лучших. Иначе его ждала бы, в лучшем случае, должность стукача в губернаторстве какой-нибудь удаленной восточной провинции Обода. Или агента в преступном клане, тоже в удаленной восточной провинции. Или члена мобильной разведгруппы, которая выискивает несанкционированные оружейные заводы, тоже в удаленной восточной провинции.

Обод – чрезвычайно узкая полоска диаметром больше двух тысяч километров, и восточные провинции так далеки от столицы, что работают в режиме неофициальной автономии. Государственные чиновники, назначенные на губернаторство там, быстро понимают свое положение, и начинается произвол. У центральных служб постоянно возникают сложности с оперативным руководством удаленными подразделениями. В результате, их региональные отделы подпадают под контроль губернаторов, которые, в свою очередь, контролируются местными преступными кланами, всегда вынашивающими планы создания тайных оружейных заводов и государственного переворота на Восточном Полуободе. Жизнь агентов военной разведки на востоке не бывает долгой, но такая работа была бы интересна Михаилу, если бы не его идея о тотальном морском надувательстве.

Он выбивался из сил, чтобы попасть в число лучших, в надежде стать надзирателем по идеологической дисциплине на «морских крепостях» – так называлась теперь оградительная линия на входе в залив.

После двух лет обучения – посвященных тренировке памяти, внимания, самообладания – наступило время выбора будущей профессии. В конфиденциальной беседе, которая проводилась с каждым учеником, Михаил узнал о том, что существует ветвь отношений с заморскими нациями. Эта новость поразила его, но он не выдал своих чувств. «Хорошая выдержка, – сказал тогда надзиратель, проводивший беседу. – Вы – действительно хороший ученик». Михаил не стал отвечать и задавать вопросы, он старался так делать с детства, а в Обучилище этому, к тому же, учили. «Ваши вопросы выдают ваши мотивы, – говорилось в учебниках. – Ваше молчание заставляет собеседника рассказать вам больше».

Надзиратель перечислил и другие ветви Обучилища, среди них: «ветвь дисциплинарного надзора на морских судах», «ветвь криминальных кланов», «ветвь политики провинций», «ветвь разведки на местности», «ветвь научного шпионажа» и десяток ветвей контрразведки. Контрразведке уделялось большое внимание. Столичная Провинция была озабочена тем, чтобы не давать элитам других регионов залезать своими грязными лапами в секреты ее научных изысканий.

Закончив, надзиратель предложил задать вопросы и выбрать ветвь. Ученикам не давалось времени на размышление. Многим, впрочем, вообще не предоставлялся выбор. Их распределяли, и они, окончив Обучилище, так и не узнавали о его структуре. После того, как выбор делался, ученик не возвращался в общежитие, а переводился под конвоем в общежитие выбранной ветви. Михаил задал единственный вопрос: «Международные отношения с заморскими нациями существуют лишь в теории или также и на практике?» Ответ надзирателя гласил: «Вы понимаете, что мой