РАДИ ЛЮБВИ К АРМИНЕ [For the Love of Armine]

Основные Персонажи

Содержание

Основные Персонажи

Часть первая

Глава 1  Прекрасное Видение

Глава 2  Предчувствие

Глава 3  Барев! – Сказала Она

Глава 4  Один День Из Жизни

Глава 5  Пещера Смерти

Глава 6  Импровизированный Пикник

Глава 7  Ответный Шаг

Глава 8  Православная И Еретик

Глава 9  Чужой в Нор Гарни

Глава 10  Тер Самвел и семья

Глава 11  Арюнашушан – Кровавая Лилия

Глава 12  Подобие Катехизиса

Глава 13  В поисках работы

Глава 14  Первое путешествие вдвоëм

Глава 15  Несчастный случай

Глава 16  Больничный ужас

Глава 17  Жëлтая лента

Глава 18  Две исповеди и возвращение

Глава 19  Начало муссонов

Глава 20  Двойной экзамен

Глава 21  Надежды продолжают таять

Глава 22  Онам и лодочные гонки

Глава 23  Результаты экзамена

Глава 24  Каппа и коровы

Глава 25  Большой город

Глава 26  Зов судьбы

Часть вторая

Глава 27  Встреча в Дубае

Глава 28  Воссоединение

Глава 29  Свобода

Глава 30  Следующее Утро

Глава 31  Откровение

Глава 32  Нехлюдов и Маслова

Глава 33  У подножия Масиса

Словарь

Слова благодарности от автора

Часть первая

Тридцать лет назад:

Двенадцать месяцев 1975-го

Верный друг — врачевство для жизни

Книга Премудрости Иисуса,

сына Сирахова 6:16

Глава 1  Прекрасное Видение

Не веря своим глазам и раскрыв рот, он смотрел на видение на противоположном берегу ручья. Время словно остановилось. Лишь ручей мягко воркотал на дне неглубокого ущелья.

Белая женщина в этом тропическом лесу? Да ещë и на лошади – исключительно редким животным в этих краях? Его мысли лихорадочно суетились.

Неужели это сон? - пронеслось в голове.

Стройный образ на гнедой лошади, царственный взгляд устремлëн вдаль. Полуденное солнце высвечивало еë тëмно-рыжие волосы в золотистый нимб, придавало коже оттенок позолоты. Орлиный нос и воздушное белое платье завершали сказочный, эфемерный образ.

Единственные белокожие женщины, которых юноше довелось видеть, были жëнами миссионеров, посещавших ежегодную конвенцию православных христиан. Проходило это знаменательное собрание на сухом, песчаном берегу реки Памба, до начала юго-западных муссонных дождей, которые наводняли весь район, превращая его в бескрайнее пенистое море.

Она словно ожившая греческая или римская богиня. Или Гвиневера, - подумал он.

Неужели это был плод игры воображения? Или вдруг на землю сошли персонажи английских книг? Может, это сон? Словно чудесным образом ожила баллада Китса, которую он читал под хлебным деревом до того, как задремал – и вот сама La Belle Dame Sans Merci, Безжалостная красавица восседает в седле в ожидании своего рыцаря.

Не отрывая глаз от призрачной всадницы, юноша протянул руку к своему учебнику Шесть веков английской поэзии, соскользнувшему с груди. Лëжа на самодельной подушке из клетчатой рубашки-мадрас на корнях хлебного дерева, он и не заметил, как задремал.

Это не сон. Это реальность, – уверил он себя. – Может, это статуя.

И почти сразу осознал, насколько это глупо. Он спал не дольше четверти часа. За это короткое время никто не мог бесшумно провезти тяжëлую статую золотой царевны в полный рост – и лошадь, ещë тяжелее – и водрузить это на берегу маленькой речушки в глухой деревне на юге Индии. Да и с какой целью? Это было лишено всякого смысла.

В этот самый миг лошадь заржала и беспокойно забила копытом, и лëгкий ветерок нежной волной заиграл огненно-рыжими волосами девушки и складками ее воздушного белого платья.

Нет, точно не статуя, - заключил он.

Внезапно она повернула голову и взглянула в его направлении, и он инстинктивно прижался к земле.

Эти заросли амаранта должны меня укрыть, надеюсь, она меня не видит.

Затем она повернулась к лошади и что-то тихо прошептала. Он с облегчением понял, что остался незамеченным. Лëгким движением руки всадница повернула лошадь и стала спускаться к разделяющему их ручью. Из-за крутизны и неровности склона всадница покачивалась из стороны в сторону, чтобы удержать равновесие, но ни на минуту не теряла своей царственной осанки. Постепенно лошадь исчезла из поля зрения, скрытая крутым склоном. Юноша поспешно поднялся и заметил, как царевна, ибо именно ею она казалась, направила лошадь к воде.

О, Боже! Она собирается подняться сюда, - запаниковал юноша.

Другого пути у всадницы не было.

Если бы она повернула налево, то там ручей уходил под единственную мощëную дорогу в деревне. Низкое ущелье заканчивалось тупиком. Направо от неë ручей вëл туда, куда никто не осмеливался идти – в пещеру смерти у подножия скалистого, раскинувшегося в обе стороны хребта. Разительный контраст с пышной экваториальной зеленью региона (следствие обильных муссонных дождей и плодородных почв, смываемых со сколонов горы Западный Гат во время ежегодных летних дождей) – этот скалистый хребет из чëрных вулканических пород высотой около шестидесяти метров (двести футов) был лишëн какой-либо растительности. Из-за крутизны скалолазание было практически невыполнимой задачей, в результате чего скалистый хребет был природным барьером и защитой, а также становился дамбой на пути наводнений, ежегодно сеящих хаос в сезон летних муссонных дождей.

Значит, у царевны мог быть только один путь. Юноша был уверен, что всадница направилась к его берегу. Эта мысль привела его в трепет. Тем временем лошадь остановилась в середине ручья и спокойно пила чистую воду, а царевна подняла взгляд на деревья манго и кокоса, растущие вдоль склона, и на высокие заросли бамбука по обе стороны ручья, нависавшие над ущельем.

Юноша удивлëнно заметил, что она направила лошадь не к его берегу, а направо – к устрашающей пещере, скрытой за поворотом.

Его опасения о встрече с прекрасной чужестранкой сменились холодящим ужасом. Любой человек, направляющийся в пещеру, а в особенности женщина – должны были бы обладать сверхестественными способностями. Он мгновенно почувствовал, как затылок и руки покрылись гусиной кожей.

Под его взглядом лошадь медленно шагала по середине мелководного ручья, где вода едва доходила до еë колен. Прозрачная вода покрывалась илом после каждого шага. Вскоре и лошадь, и всадница исчезли за поворотом, ведущим в ужасающую пещеру, из которй не было возврата.

Юноша застыл, в течение минуты неотрывно глядя им вслед, затем медленно спустился и подобрал с земли свëрнутую рубашку-мадрас и учебник английской поэзии. Он направился домой, объятый смесью неверия и страха.

Неожиданно для самого себя, почти машинально он сотворил крëстное знамение. Эта реакция удивила и расстроила его. С тех пор, как два года назад он оставил православную церковь, к вящему позору и неудовольствию деда и бабушки, он всегда старался избегать всего, даже косвенно связанного с православием, в том числе крëстным знамением. Теперь он был приверженцем протестантской веры, к тому же радикально-правой, харизматичной церкви пятидесятников.

В смятении он направился к дедовскому дому. Без особого труда он лавировал меж зарослями кокоса, ареки, кофе, манго, сапоты, какао и хлебных деревьев, за которыми дед любовно ухаживал. На краю зарослей были небольшие, но буйно растущие рисовые поля. Юноше не нужно было смотреть, куда он направляется, все его мысли были заняты недавним видением. По знакомой тропе он мог бы идти с закрытыми глазами, не опасаясь оступиться в грязноватые стоячие воды рисовых полей. Но на полпути он остановился.

Было ли это сном? Или иллюзией? Или это было на самом деле?

Идея появилась внезапно. Был только один способ это выяснить. Подвернув полы лунги вдвое и освободив ноги до колен, он повернулся и побежал назад по узким тропкам меж рисовых полей, до самого склона, и там, уворачиваясь от деревьев, боком спустился к самому ручью. Юноша взглянул налево, куда исчезли царевна и еë лошадь. Воды ручья вновь были кристально чистыми, головастики и маленькие рыбки были ясно видны. На секунду юноша остановился, затем яростно прыгнул в ручей и, по колено в воде, побежал к противоположному берегу. Там он наклонился и стал внимательно осматривать почву у воды. Одного взгляда было достаточно. На грязи чëтко отпечатался след лошадиного копыта.

Это не было сном. И лошадь, и царевна были реальностью.

Раннее чувство страха сменилось необъяснимым предвкушением. Дорогу домой он словно пролетел на невидимых крыльях.

Увидев внука, бабушка спросила: Сынок, почему твоя книга промокла? Если собирался заходить в воду, почему не оставил книгу на берегу?

"Все в порядке, Аммачи (бабушка), - ответил он, - иногда и книги должны промокать."

Бабушка изумлëнно посмотрела на внука. Она знала, как трепетно он относился к книгам и как он заботился о них.

Глава 2 Предчувствие

Находясь близ экватора, южно-индийский штат Керала лишëн разделения климата на сезоны, за исключением ежегодных проливных муссонных дождей с юго-запада, затопляющих огромные территории. В течение года температура воздуха редко меняется. Так и сейчас – был тëплый февральский полдень.

Юноша словно в трансе лежал на своей постели, на жëстком матрасе, под тростниковой крыше. Он не понимал, открыты его глаза, или закрыты. Перед глазами неотступно стоял один и тот же образ – белокожая всадница, еë каштановые волосы, нежно развевающиеся по ветру.

Старый радиоприëмник немецкой марки Telefunken был настроен на программу Топ-десятка поп-музыки радиостанции БиБиСи. Но он не обращал внимания на музыку, его разум пытался найти рациональное объяснение. Была ли она дочерью путешествующего миссионера, который остановился в доме неподалëку? Такого раньше никогда не случалось. Миссионеры всегда останавливались в доме викария или в новом доме для гостей, построенном при православной церкви – оба на расстоянии в пять километров (три мили). И уж конечно миссионеры не привезли бы с собой лошадь из Америки или Англии. Это было нелепо.

Юноша снова подумал, что всë это было лишь плодом его воображения. Он съëжился при мысли о Метаморфозах Кафки – неужели его разум меркнет? В самом худшем случае, уверял себя он, дева окажется пресловутой Безжалостной красавицей - La Belle Dame Sans Merci.

Несмотря на то, что у юноши никогда не было друга противоположного пола, он почему-то надеялся, что прекрасная юная всадница не только живая, но и не обделена добротой.

Сынок, ты не голоден? Хочешь рис? Что с тобой? Ты нездоров? - позвала Аммачи из кухни.

"Со мной всë в порядке, я иду, Аммачи," - ответил он, нехотя вставая с кровати.

Что-то происходит с ним. Он сегодня за весь день ничего не читал. Лежит на кровати с тех пор, как вернулся из колледжа, – сказала бабушка деду, когда тот вошел в комнату.

Аппачен (дед) был как всегда немногословен и лишь пробурчал что-то, не поднимая глаз от своей тарелки с рисом и говяжьим карри с желтоватым соусом мору из пахты с куркумой. Аппачен был ревностным православным христианином, уважаемым всеми как в церкви, так и среди индусов и мусульман деревни. Он был строгим и твëрдым человеком, и многие опасались его гневного темперамента. Аммачи же была мягкой и нежной – полной противоположностью мужа.

Юноша помнил, как однажы утром, много лет назад, в приступе ярости Аппачен швырнул на землю зонтик и пакет с едой, который Аммачи приготовила для него. Аммачи без единого упрëка убрала разлитую еду. Этот инцидент навсегда запечатлелся в его памяти.

Единственный раз Аппачен не проявил свой гнев и ярость – именно тогда, когда Куриакос этого ожидал – когда он объявил им о своëм уходе из православной церкви. Это был воскресный вечер, два года назад. Обжигающая жара полудня немного спала. Аппачен сидел в своëм деревянном кресле с холстяным покрытием и удлинëнным табуретом, на котором он вытягивал измученные артритом ноги. Долгое стояние в церкви и преподавание уроков в воскресной школе утомили его. Надвигающаяся гроза, как обычно, усилила боль суставов. Аммачи стояла рядом и массировала ноги мужа кокосовым маслом.

Где ты был весь день? – спросил Аппачен в своей жëсткой манере, без всяких предисловий.

Юноша ответил с удивившим самого себя спокойствием: Аппача, я хожу в Цейлонскую церковь пятидесятников. Сегодня я был окрещëн в реке Памба.

Он ждал грома и молний.

Вместо этого он услышал лишь удивленный возглас Аммачи, которая прикрыла рот ладонью в знак удивления и неодобрения.

Аппачен не промолвил ни слова. Он знаком остановил Аммачи, встал и вытер грудь тонким хлопчатобумажным полотенцем, перекинутым через плечо. Его лицо было угрюмо и неподвижно, он медленно вышел и направился в поле, покрытое предзакатной мглой.

Что ты наделал, сынок?! – тихо плакала Аммачи.

Все догматические аргументы против икон, исповеди, крещения детей и церковных ритуалов остались при нëм. Спора или обсуждения не произошло.

Дед больше никогда не заговаривал об этом.

Через неделю юноша встретил приходского священника на дороге.

Почему ты просто не убил его, предатель, - обрушился на него священник, - ты опозорил его и всю семью. Это твоя благодарность деду после стольких лет преданного служения церкви? Уж лучше бы ты сбежал с падшей женщиной!

И, даже не ожидая его ответа, священник плюнул и ушëл.

Говядина была его любимым мясом, и Аммачи приготовила его любимое блюдо – кусочки мяса, зажаренные с пряными травами и кусочками кокоса. Но сегодня он был равнодушен к еде. Все мысли были заняты эфемерным видением у ручья.

До того, как заснуть, он заполнил свой журнал текущих событий. Он отмечал основные события и имена президентов, премьер-министров и других важных персон, упоминавщихся в сводках новостей. Юноша был амбициозен и намеревался пройти правительственный экзамен на государственную службу или, того лучше, на пост инспектора в банке. Знание новостей и текущих событий было одним из основных требований по всем тестам.

Он просмотрел записи за январь. Заговорщикам Уотергейта – Митчеллу, Халдману и Эрлихману были вынесены обвинительные приговоры. В Камбодже Красные кхмеры атаковали Пномпень. Шейх Муджибур Рахман, освободитель Бангладеша и лидер партии Лига Авами, объявил о вводе чрезвычайного положения и запрете оппозиционных партий. Ближе к дому, в Индии, министр железнодорожного сообщения Мишра был убит на встрече с жителями бомбой, заложенной под подиумом.

***

На следующий день в колледже он двигался, как зомби. Чувство тайного восторга переплеталось со смятением и сомнением. Во время перерыва между занятиями он открыл свой завëрнутый в листья банана перекус, который приготовила ему Аммачи – рис, чечевицу и паппадам, как вдруг внезапная мысль осенила его с необъяснимой уверенностью.

Красавица сегодня снова будет там.

Его мечтания прервал Радхакришнан Наяр, которого все коротко назвали Аркей. Несмотря на то, что он был ревностным индуистом (каждое утро наносил на лоб три полоски в знак набожности), он был единственным, кто не насмехался над ним после перехода в церковь пятидесятников.

Почему ты сегодня такой тихий? Ты выглядишь так, словно повстречался с призраком, - спросил Аркей.

Юноша улыбнулся попаданию в цель ироничной реплики Аркея. Другие однокурсники не особо церемонились. Один из самых грубых саркастично спросил у него, не расстался ли он этой ночью с девственностью.

Его не волновало, что думали его друзья или однокурсники. Он думал только об одном – любой ценой оказаться в роще на берегу ручья. Он решил рассказать о своей тайне другу Гиваргизу, который подтолкнул его присоединиться к церкви пятидесятников.

Вчера со мной случилось нечто странное. Мне надо уйти домой.

Гиваргиз хотел знать подробности, но Куриакос больше ничего не рассказал. Когда Гиваргиз убедился, что придëтся подождать до полного рассказа о произошедшем, он только сказал: Остерегайся дьявола. Он будет испытывать и соблазнять тебя, и повергнет тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

Юноша остался на лекцию профессора Энн Томас по Теннисону и Смерти короля Артура. Следующую лекцию должен был вести профессор Айер, эксперт по Шекспиру. Он никогда не пропускал лекции профессора Айера, но сегодня собирался пропустить первый акт Бури. Согласно теории профессора Айера, поводом создания этой пьесы была английская работорговля в Вест-Индии. Он знал о важности этой лекции, но тем не менее поспешил домой в тот самый колдовской час. Почему-то он уверил себя, что красавица появится сегодня в то же самое время, что и вчера.

Расстояние от колледжа в Коженчерри до своего дома в соседней деревне Марамон он преодолел почти за мгновения. Он пересëк мост над Памбой без единого взгляда на реку. Он очень любил реку Памба и часто, возвращаясь из колледжа, останавливался на середине моста и смотрел на кипящие внизу воды. Памба напоминала ему о Тихом Доне Шолохова. И хоть сейчас поверхность течения была гладкой и безмятежной, в сезон муссонов река превращалась в грязное, бурлящее море, полное осколков и руин разного сорта, кружившее в своих волнах даже огромные деревья.

Когда он дошел домой, то решил не переодеваться и не снимать свою белоснежную рубашку и мунду (простой белый саронг) из хлопка, и не одевать домашнюю клетчатую лунги. Он подумал, что должен быть одет подобающим образом для встречи с царственной особой, а это была его лучшая одежда – два комплекта, которые он надевал только в колледж и в церковь.

Из-за влажного климата приходилось ежедневно переодеваться, и Аммачи стирала один комплект, пока он носил второй. Он, как и все, носил гавайские резиновые шлëпанцы, которые разбрызгивали грязь на полы одежды в сезон муссонов. Пожилая бабушка с трудом отмывала грязь и высушивала одежду во время тропических ливней. В эти дни юноша гладил одежду по ночам тяжëлым старым чугунным утюгом с угольным разогревом – это был единственный метод высушить одежду.

Он поспешно проглотил горячий кофе, но к удивлению бабушки отказался от хрустящих вада (жареные чечевичные лепешки), которые были одним из его любимых лакомств. Бабушка изумлëнно посмотрела вслед, когда он выскочил во двор в своих лучших воскресных одеждах. Он предчувствовал, что снова увидит призрачную белокожую деву.

Что с ним происходит? – проворчала старушка, - если он в этой белой одежде пойдëт в поле, мне потом не отмыть всю эту грязь.

Глава 3  Барев! – Сказала Она

Не было видно ни лошади, ни всадницы. Он был горько разочарован. Юноша продолжал смотреть на поворот ручья, ожидая волшебного появления своей божественной всадницы. Впервые интуиция подвела его. После десятиминутного ожидания он повернулся к дому. У него с собой была книга стихов, но он не хотел садиться на землю и усложнять отстирывание своей одежды. Уныло опустив плечи, он уже собирался идти домой, когда усышал странный звук – мерное клоп, клоп, клоп. Звук был совершенно незнакомым, но инстинктивно он понял, что это. Он резко обернулся и увидел появившуюся из-за изгиба ручья царевну на гнедой лошади, с развевающимися по ветру красно-каштановыми волосами. Юноша замер, как зачарованный, а царевна тем временем пустила лошадь в рысь. Страх и восторг овладели им одновременно. Восторг и радость от того, что его предчувствие оправдалось, и царевна вернулась. Страх и трепет при мысли о том, что при встрече с красавицей лицом к лицу он потеряет дар речи.

На мгновение он даже подумывал снова скрыться в роще. Но было слишком поздно.

Прекрасное видение заметило его.

Она сразу же остановила лошадь. Они стояли по разные стороны ручья. Взгляды встретились. Каждый был удивлен встречей. Его язык словно прилип к нëбу. Еë лицо было спокойным, и лëгкая улыбка появилась на губах, когда она направила лошадь к нему. Машинальным ответным жестом он поднял правую руку в знак приветствия.

"Барев!" – сказала она, взяв поводья в левую руку и помахала ему в ответ.

Он не понял услышанного.

"Что? – по-английски спросил он внезапно охрипшим голосом и потом переспросил на малаялам, языке Кералы, - Ningal enthuva paranjathu? (Что ты говоришь?)"

Барев! – повторила она погромче.

Заметив его смятëнный вид, она добавила: "Это значит здравствуй или намаскарам."

Ветер и клокотание ручья заглушали еë слова. Он хотел ответить что-то, но только продолжал смущëнно улыбаться и махать рукой.

Она подвела лошадь поближе к краю, сокращая расстояние между ними. Его ноги словно вросли в землю, за ислючением взмаха руки он мог бы сойти за человека-статую с местной ярмарки.

Она спокойно смотрела на него. Это твоя земля? – спросила она на малаялам, с лëгким акцентом.

Несмотря на сокращëнное расстояние между ними, рокот воды в ущелье поглощал еë слова. Внезапно юношу осенило, и смелость вернулась к нему.

Продолжая подавать ей знаки поднятой рукой, он побежал вниз к ручью. На мгновение остановился у самой воды и подоткнул полы своего мунду, затем, поднимая фонтаны брызг, перебежал ручей и устремился вверх по склону обрыва. Взбежав наверх, он внезапно оказался прямо перед лошадью. Царевна направлялась ему навстречу, сокращая ему проделанный путь.

Юноша взглянул на еë лицо, обрамлëнное ангельским нимбом, высвечиваемым солнечными лучами в еë огненных волосах, на фоне чистого синего неба. Он был околдован этой красотой.

Она возобновила разговор.

"Барев!" - повторила она своë первое слово.

"Намаскарам! – отозвался юноша, вспоминая то, что смог расслышать в шуме ручья, и складывая перед собой ладони в знак традиционного индийского приветствия. Парев – это на каком языке?" – спросил он, собираясь с духом.

Это ба – барев, и это армянский язык. Это значит здравствуй, - ответила девушка, слегка улыбаясь.

Армянский? – удивился он, - Я не знал, что здесь всë ещë есть армяне. Я думал, что все армяне эмигрировали в Австралию или Америку.

Нет, здесь живут многие, - ответила она. Заметив, что ему приходится задирать голову для разговора, девушка одним гибким движением соскочила с седла.

Вообще-то у нас тут целая деревня, - добавила она, распрямляя складки платья и глядя ему прямо в глаза.

Они были примерно одинакового роста. Она была стройной, он также был худощав и жилист. В остальном их внешность была разительно контрастной. Еë волосы были рыжевато-каштановыми, его – чëрными, как вороново крыло. Еë кожа казалась ещë белоснежней рядом с оттенком его тëмно-кофейно-коричневой кожи. Оба были красивы, она – словно греческая богиня, и он – похожий на дравида из знатного рода.

Даже стоя на земле, без высоты лошадиного седла, она сохраняла царственность осанки. Юноша вспомнил, что он подтянул полы мунду, чтобы пересечь ручей. Его ноги ниже колен были открыты. Он быстро размотал полы, которые полностью скрыли его до пят.

Как тебя зовут? – спросила она, переводя поводья в левую руку и протягивая ему правую.

Юноша вспыхнул, отвечая на еë рукопожатие. Впервые он прикасался к женщине, не принадлежащей к его семье. Еë ладонь была мягкой и прохладной, несмотря