Tam, gde solnze sahodit sa more: Povesti

СО ДЕ РЖА НИ Е:

В моих жилах текут конфликты эпох

Бог считает женские слезы

Млечный путник

Там, где солнце заходит за море

До первой крови

Мост через Куру

В МОИХ ЖИЛАХ ТЕКУТ

КОНФЛИКТЫ ЭПОХ

Автобиографический очерк

Мы приходим из ночи вьюжной... Приходим мы из небытия для того, чтобы уйти в него снова... Теория реинкарнации малоутешительна, новое рождение стирает память о прошлых твоих жизнях, а, значит, стирает личность, не забывая при этом обременить тебя ответственностью за грехи твоих предыдущих существований. Согласитесь, безжалостная какая-то теория! Впрочем, и наш Бог не оставляет иллюзий: «За грехи твои накажу детей твоих до третьего и четвертого колена!» Мы несем в себе генетическую информацию, полученную в наследство от наших предков. Может, она и есть память и бремя наших прошлых жизней? Хотим мы того или нет, мы – плоть от плоти наших прародителей, кровь от их крови, ген от их гена, мы наследуем их нищету и их богатство, их счастье и их беды, и передаем это горькое наследство нашим детям.

Расскажу о моей жизни.

Наша семья не была бедна – по сравнению с теми, кто действительно был беден, – но обстановка в доме была спартанской. В то же время гостеприимство моих родителей не знало границ. Добры они были той специфической российской добротой, которая оборачивается лицом к чужим, а свои потерпят. Отец занимал важный пост, он заведовал всем транспортом района, а транспорт, как известно, это своего рода кровеносная система. Подчиненные обожали моего отца по той причине, что он закрывал глаза на их «левые» заработки. Был он, к тому же, хорош собой, представьте себе актера Мастроянни, так сказать, грузинского разлива. Доброта его во всех отношениях не знала границ, он не в силах был сказать даме «нет», что, как легко догадаться, нашу маму в восторг не приводило. Бурные сцены ревности стали неотъемлемой частью моего детства.

Отец был увлекающейся натурой. Как-то, наслушавшись охотничьих рассказов своих друзей, он тоже решил стать охотником. Неделю спустя в доме появились охотничье ружье, резиновые сапоги, а главное, в доме появился огненно-рыжий ирландский сеттер по имени Рена. У Рены была длинная шелковистая шерсть и ласковые медовые глаза!

Но вот, настало время отправиться на охоту! Лишь в этот момент нашего отца осенило – на охоте стреляют по живым мишеням! Наутро он «слег с температурой». Неделю спустя охотничьи принадлежности были раздарены, и только в нашей общей любимицей Реной отец не согласился бы расстаться ни за какие богатства мира. Счастье наше длилось, однако, недолго, собаку у нас похитили. Подозревали друзей-охотников, очень уж они переживали по тому поводу, что прекрасно натасканного охотничьего пса укладывают спать на подушки и кормят шоколадом.

Несмотря на то, что мой отец не способен был выстрелить по живой цели, смелость его граничила, пожалуй, с неразумностью малого ребенка, не способного осознать опасность. Именно она спасла нам однажды жизнь. Было мне тогда лет пять или шесть. Среди ночи раздался стук в дверь, одновременно кто-то настойчиво забарабанил в окно. Мама и бабушка до смерти перепугались, а отец, спросонья, не спросив, кто там, распахнул дверь. На пороге стояло четверо мужчин в подозрительно оттопыривающихся телогрейках. Хозяин сделал гостеприимный жест: «Заходите, хлопцы!»

Хлопцы опешили, такого радушия они не ожидали. Не таясь, вынули из-под телогреек обрезы, ни слова не сказав прошли на кухню, держа под наблюдением лаз на чердак – опасались засады.

«Хлопцы, горилки хотите?» – предложил хозяин. Так его воспитали грузинские обычаи: гость в дом – Бог в дом. Каждого, кто переступал порог нашего дома, отец наш принимал так, словно всю жизнь дожидался сего счастливого момента. Хлопцы на предложение не ответили. Заглянули в комнаты, удивленно оглядели спартанское убранство квартиры, переглянулись, после чего ушли, так и не вымолвив ни слова.¹

На следующий день выяснилось, «хлопцы» ошиблись домом, в ту ночь собирались они «ликвидировать» семью нашего соседа, еврея, главного инженера шахтоуправления. К счастью, тот вместе семьей был в отъезде. «Хлопцы» разгромили и разграбили его дом. А нас спасло, собственно, гостеприимство нашего отца и его какая-то удивительная, почти детская доверчивость. Согласитесь, даже самому отъявленному бандиту нелегко выстрелить в человека, который радушно распахивает перед ним двери своего дома!

Эта история, не раз пересказываемая в нашей семье, сыграла свою роль в формировании моего характера. Одним из немногих родительских советов, которые я услышала из уст моего отца, был: нападающему, будь то человек или собака, никогда нельзя показать, что ты его боишься. Этот совет помогал мне выходить из опасных ситуаций.

Но вернемся к увлечениям моего отца. После охоты увлекся он «фотоохотой». И в этом случае он не учел одного важного обстоятельства, а именно: по характеру отец был достаточно инертен, нетерпелив, и к тому же, страдал болями в ногах. А что такое фотограф без терпения и здоровых ног? В результате приобретенная фототехника досталась мне. Фотография стала моим большим увлечением, превратившись со временем во вторую профессию.

Не без внутреннего содрогания вспоминаю тот день, когда мой отец получил в подарок золотую рыбку – в трехлитровой банке из-под соленых огурцов. Не прошло и пары месяцев, как в нашей квартире уже жили рыбы, а мы ютились между аквариумами, коих насчитывалось не менее двадцати пяти. С раннего утра начинались переливания, сутками гудели компрессоры, в мисках копошился живой корм (черви!). Гуппи и скалярии болели и умирали, что приводило моего отца в отчаяние, чтобы утешить себя, он покупал новых самцов и самок.

Чем кончилась эта история? Дайте вспомнить… Ах да, в тот день, когда всплыл кверху брюхом очередной меченосец, к нам нагрянул фининспектор. Каким образом стало ему известно о «рыбном хозяйстве» моего отца, по сей день остается загадкой, но было оно настолько велико, что здравым умом действительно трудно было понять, как это человек способен тратить огромные деньги, терпеть страшные лишения и неудобства, терроризировать собственную семью, и все это не от жажды наживы, а исключительно из любви, так сказать, к животным. А я была даже благодарна этому фининспектору – его визит заставил моего отца одуматься, и он раздарить свои аквариумы вместе с рыбами. А я дала себе слово, что отныне в моем доме рыбу можно будет видеть только на тарелке.

Самым стойким увлечением моего отца была музыка. Нет, никаким инструментом он не владел, он собирал магнитофонные записи и пластинки, в том числе «на ребрах» – если помните, так назвались самодельные пластинки на старых рентгеновских снимках. Послушать Пресли, Армстронга, Битлов, Вертинского, а заодно поиграть в карты, в домино или в нарды приходили молодые люди, по возрастному признаку их считали моими друзьями, но были они все друзьями моего отца. В Гудауте о существовании нашего, так сказать, «клуба» стало известно властям. Дело кончилось тем, что к нам нагрянула милиция. С обыском. Дело было серьезное, западная музыка в те времена считалась частью западной пропаганды, так что легко можно было угодить под «идеологическую» статью. Я была дома одна, а было мне неполных шестнадцать лет. Очевидно, на то и рассчитывали. Позвали соседей понятыми.... Чувство стыда испытывала долго после этого происшествия. Коллекцию магнитофонных записей и пластинок конфисковали, но дело огласки не получило. Почему? Ответ прост: музыкальная коллекция моего отца перекочевала к сыну начальника милиции.

Я поступила в Казанский в университет. Годом позже отец переехал в свой родной Тбилиси. Там он снова начал собирать записи и пластинки, и вскоре обзавелся новым «клубом». Когда я приехала к отцу после окончания университета… Квартира располагалась в центре города. Летом окна раскрыты настежь. Музыка гремела далеко за полночь, так что слышно было до ботанического сада. И вот что удивительно, никто из соседей ни разу не возмутился, не пожаловался. Таким соседям следовало бы воздвигать памятник, но у меня их долготерпение восторга не вызывало. Моего терпения хватило на полгода. Решила я уехать к друзьям Мурманск. Мне предстояла пересадка в Москве. Мурманск был тогда закрытым городом, и мне нужна была виза. Ее я получила пятнадцать лет спустя, но не в Мурманск, а совсем в другую сторону, но это уже другая история.

Расскажу о том, что было, когда ничего не было. То есть, когда меня еще не было на свете. Мои предки…

В тот год, когда я узнала, что капуста к моему появлению на свет не имеет никакого отношения, узнала я также, что в моих жилах течет, так сказать, голубая кровь. Моя тбилисская бабушка Евгения Александровна Сакварелидзе по материнской линии происходила из рода Тархан-Моурави, а это значит, в какой-то степени и я отношусь к потомком Георгия Саакадзе (1570-1629) – знаменитого полководца и политика времен грузинского царства Картли. Был он «…велеречив и проницателен, сведущ в своем деле, а также исполин по росту и весьма храбрый» (Давризеци Аракел. Книга историй). «Моурави воистину отважный, доблестный, телом слону подобный, редкий молодец и силой дэва обладающий…»(Наима Мустафа. Сведения о Грузии и Кавказе). Георгий Саакадзе, в свою очередь, был потомком Великого Джанзураба, одного из военачальников Царицы Тамар. Зафиксированная история нашего рода уходит к двенадцатому столетию. Один из моих предков по линии главенствующего дома, а именно, Луарсаб был женат на царевне Софье из рода Багратионов, а это означает, что в моих жилах течет также капля царской крови, а поскольку дом Багратионов издревле состоял в матримониальном родстве с домом Романовых, то и я имею какое-то отношение к царскому дому России.

Леонида Георгиевна Багратион-Мухранская (1914-2010) сочеталась браком с великим князем Владимиром Кирилловичем Романовым (1917-1992). 12 августа 1948 года состоялась гражданская регистрация, а на следующий день венчание в греческой церкви Св. Герасима в Лозанне. Итак, моя высокородная родственница стала женой символического главы Российского императорского дома. От этого брака 23 декабря 1953 года в Мадриде родилась дочь Мария Владимировна Романова. В 1989 году – за отсутствием наследников мужского пола – Мария Владимировна была провозглашена наследницей Российского престола. В 1992 году после смерти Владимира Кирилловича она издала «Манифест о принятии Главенства в Российском Императорском Доме», объявив наследником престола своего сына Георгия Михайловича, родившегося от ее брака с принцем Францем Вильгемом Прусским, в православии носившим имя – великий князь Михаил Павлович. Мария Владимировна и её бывший супруг являются также потомками прусского короля Фридриха Вильгельма III. Если принять во внимание, что члены королевских домов Европы так или иначе состояли друг с другом в более или менее отдаленном родстве, то и я тоже… Один из составителей нашей родословной докопался даже до династии Виндзоров, пусть даже родство наше с королевой Англии – двадцать пятая вода на киселе. Зато Бурбоны уже ближе. Царевич Давид Георгиевич Багратион-Мухранский, символически возглавивший грузинский царский Дом после кончины своего отца князя Георгия Ираклиевича Багратион-Мухранского (1944-2008), приходится сыном покойному князю Георгию от его первого брака с Доньей Марией де лас Мерседес де Зорноза и Понсе де Леон. То есть, бабушка Давида по отцовской линии – одна из сестер испанского короля Хуана-Карлоса. Вот видите, что наделала царевна Софья Багратиони, выйдя замуж за Луарсаба Тархан-Моурави!

Что же касается рода Сакварелидзе (мужская линия моей бабушки), то знатностью он не отличался, зато дал стране немало выдающихся деятелей науки и культуры. Среди них актер Вано Сакварелидзе, врач Давид Семенович Сакварелидзе… Энциклопедические словари упоминают еще об одном родственнике моей бабушки, Павле Михайловиче Сакварелидзе, 1885 года рождения, грузинском писателе, публицисте и революционере. С 1921 года был он редактором ряда журналов и нескольких ежедневных газет, написал семь романов о революции. Другой наш родственник, Сергей Викторович Сакварелидзе (1911 года рождения), был советским государственным и партийным деятелем, Героем социалистического труда. Вот такие противоречия в крови – от царей до революционеров!

Все это, конечно, интересно, но гораздо интереснее казались мне те романтические истории, которые рассказывала моя тбилисская бабушка, когда навестила нас на Украине. Самой романтичной из них была история ее знакомства с моим дедом, командиром 6-й горной батареи 51-го артиллерийского полка, кавалером двух Станиславов и Анны, графом Александром Казимировичем Чарковским! Дед получил изначальное образование сначала в 4-м Московском кадетском корпусе, а затем окончил военное Александровское училище – по 1-му разряду.

Познакомились они, как и полагается, на балу. Александру Казимировичу пришлось в тот вечер сбежать гауптвахты. Впрочем, для офицеров высшего состава гауптвахта носила скорее символический характер, серьезным наказанием такой побег грозить не мог. За что и как он попал на гауптвахту, это уже интересно. Сейчас вы убедитесь, какое огромное значение в человеческой жизни играет случай. Артиллерийская бригада, в которой служил дед, дислоцировалась под Сухуми. Если бы Александр Казимирович не загулял в ту ночь, если бы он не опоздал из увольнения, то его не отдали бы под суд, и не отправили в Тифлис на эту самую гауптвахту, где ему предстояло отбыть один месяц. А это значит, он не сбежал бы с гауптвахты, чтобы попасть на бал, и не познакомился с моей бабушкой, следовательно, и вы, мой читатель, не читали бы сейчас этих строк, потому как написать их было бы некому.

А бабушка моя участвовала в благотворительном базаре, вместе с другими девушками из благородных семейств собирая пожертвования в пользу сиротского приюта. Ей достался цветочный киоск. Почти сорокалетний Александр Казимирович был очарован юной Женечкой. Он долго наблюдал за девушкой, потом купил у нее букетик цветов и подарил очаровавшей его продавщице. Минуту спустя он снова вернулся.

«Как вас зовут, прекрасная незнакомка?» Женечка замялась в ответ: «Ольга!», она любила это имя.

Александр Казимирович был вдвое старше, а значит, умнее и опытнее, и он сразу понял, что девушка солгала, но разоблачать ее не стал, вместо этого произнес: «В таком случае меня зовут Олег».

Забегая вперед, в память об этом вечере сына они назвали Олегом, а дочь Ольгой.

«Позвольте пригласить вас на танец!» Александр Казимирович склонился перед дамой сердца в галантном поклоне.

«Я не могу покинуть киоск, – смутилась девушка, – на мне лежат обязанности…». «В таком случае…» Он купил весь цветочный киоск и подарил его Женечке, после чего они танцевали до утра.

Бабушка моя в юности была вполне миловидна, но худа, смугла, и характером слишком жива и взбалмошна, чтобы считаться красавицей в Грузии. Красавицей слыла ее младшая сестра Эло – белотелая, пышногрудая и медлительная, как лебедь. К слову, замуж она вышла за русского офицера Слинько, губернатора Бухары.

«Самаркандский исполнительный комитет состоял из представителей буржуазной адвокатуры, прежних царских чиновников. Самаркандский комитет сместил с должности военного губернатора, назначив на нее царского полковника Слинько, а его помощником — известного археолога В. Л. Вяткина. (Из «Истории народов Узбекистана с конца XV по начало XX века. Т.2. Ташкент, издательство «Фан» Академии наук республики Узбекистан, 1993)

«Со стороны белых был полковник генерального штаба Слинько (впоследствии принявший псевдоним Урусова), талантливый и энергичный человек, с ярко социалистической окраской. Эти две группы и два лица давно боролись тайно, пока, наконец, в открытой схватке не победил красный Ионов. Тогда Слинько должен был бежать в Закаспий, где ему вместе с более решительными закаспийцами и удалось сбросить красную власть.

«Прибыл из Самарканда полковник Слинько и стал начальником Штаба белых войск. Стали появляться генералы, которые раньше укрывались по домам до выяснения обстановки (Ласточкин, Крутень, Душкин, Юденич и др.). (Из труда Б.Н. Литвинова «Белый Туркестан»)

Сам бухарский эмир был поражен красотой жены царского наместника, и он преподнес ей украшение, какое мог подарить только бухарский эмир: изумрудное ожерелье, занесенное в книгу ценностей Империи. Но, как это часто случается со знаменитыми сокровищами – на них словно лежит какое-то проклятие, – счастья оно своей новой хозяйке не принесло. После революции 1917 года оно поставило семью на грань гибели. Чекистам необходимо было заполучить знаменитое ожерелье, и они пришли с обыском, но ожерелья не нашли. Бабушка Эло не любила об этом вспоминать. Однажды она все же призналась, что тайно подозревала в пропаже своего брата Соломона, тот был «истинным грузинским князем» – гулякой и игроком. Чекисты пообещали вернуться, пригрозив, если ожерелье не найдется… Времена были смутные, власть постоянно менялась, пока окончательно не пришли Советы. К этому времени об ожерелье забыли. ГенералСлинько (это звание он получил незадолго до смерти) погиб в Гражданскую. Позже Эло снова вышла замуж, прожила с новым мужем до конца дней, сохранив фамилию своего первого мужа.

Бабушку Эло помню располневшей, милой, улыбчивой и хлебосольной. Готовила она обычно сидя на стуле, у нее болели ноги. Мы вместе чистили фасоль, резали баклажаны и помидоры… Блюда благоухали восточными приправами.

Что же до бабушки Жени, то готовить она не умела и домашнее хозяйство ненавидела. Зато Господь одарил ее редкостной жизнерадостностью. Как жаль, что моему отцу от этого наследства ничего не досталось, все бабушкино жизнелюбие унаследовала его младшая сестра, красавица Ольга. Мой отец в детстве называл ее Лёкой, это детское имя осталось за нею на всю жизнь. Как, впрочем, и ее красота. С удивительной легкостью, одним своим любимым словечком «кебениматери!» отметала она от себя все, что могло испортить настроение. Произносила она его со свойственным ей одной редкостным шармом, моментально покорявшим даже чопорные грузинские сердца.

Сохранились семейные предания, похожие на сказки. Накануне свадьбы приснился моей бабушке вещий сон: приходит она в церковь, священник вручает ей сторублевую ассигнацию, в которую вправлены три бирюзы. Одна бирюза падает на пол. Бабушка толковала этот сон так: родилось у нее в первом браке трое детей, младшенькая, Муся, умерла в младенчестве. Это и была та самая выпавшая бирюза.

Щедрость моего деда покорила сердца бабушкиной родни, к этому времени окончательно прогулявшейся. В качестве свадебного подарка он выкупил закладные на дома родственников и преподнес их невесте. После венчания молодые уехали в Эшеры, где у деда было имение. Когда мы жили на черноморском побережье Кавказа, я не раз проезжала на электричке мимо этого дома, смотрела на раскидистые вязы, сквозь которые просвечивала часть портала с колоннами. Теперь располагался в усадьбе какой-то санаторий. Как часто хотелось выйти на станции, взглянуть на этот дом, но каждый раз что-то мешало это сделать, неизменно поднимавшееся в душе волнение заставляло откладывать сие действие на потом. Никогда нельзя ничего откладывать! Уехала я с Кавказа прежде, чем мне удалось выполнить мое намерение. А потом… Прокатилась по