Ольга Харитиди.

«Вхождение в круг»
Содержание

Пролог.............................................................................................................................................2
Часть I.............................................................................................................................................7
Часть 2...........................................................................................................................................17
Часть 3...........................................................................................................................................33
Часть 4...........................................................................................................................................45
Часть 5...........................................................................................................................................51
Часть 6...........................................................................................................................................56
Часть 7...........................................................................................................................................64
Часть 8...........................................................................................................................................68
Часть 9...........................................................................................................................................77
Часть 10.........................................................................................................................................89
Часть 11.......................................................................................................................................106
Часть 12.......................................................................................................................................118
Часть 13.......................................................................................................................................126
Часть 14.......................................................................................................................................131
Часть 15.......................................................................................................................................136
Часть 16.......................................................................................................................................148
Часть 17.......................................................................................................................................165
Часть 18.......................................................................................................................................176
Эпилог.........................................................................................................................................191
 2

Пролог

Наконец дождь прекратился, и сильный восточный ветер быстро разогнал с неба

облака. За окном была тишина и почти полная темнота. Через открытую дверь балкона в
мою квартиру с вечерней улицы проникал приятный запах влажных листьев и мокрого
асфальта.
Я выключила свет и вышла на балкон, чтобы полюбоваться вечерним небом. Весь
город лежал передо мной как на ладони, чем-то напоминая мне гигантское пассажирское
судно с ярко освещенными иллюминаторами. Тем не менее, в действительности, этот ярко
освещенный город, кажущийся таким огромным, был всего лишь небольшим участком
земли, а его огни были такими незначащими по сравнению с тысячами блестящих звезд,
которые мерцали над всем этим в этот ясный и мирный вечер.
Внезапно, в то время как я стояла, облокотясь на перила моего узкого балкона и
вдыхала мягкий, пряный воздух, одна из звезд начала увеличиваться, становясь более
яркой, чем другие звезды. Затем небо как бы раскололось на части, при этом, бешено
вращаясь, как будто огромный вихревой столб, торнадо стремительно надвигался на меня
все ближе и ближе, заполняя все мое поле зрения.
Я чувствую приближение огромной неизвестной силы, и я знаю, что меня снова
зовут в другое место, в другое время. Слишком поздно бежать, и даже испугаться нет
времени, хотя теперь я так приучена к "необычному", что я, возможно, и не почувствовала
бы страха, даже если бы на это и имелось время.
Вся картина меняется в мгновенье ока. Оттуда, где всего лишь миг назад было
ясное, вечернее небо, теперь льется ослепительный солнечный свет. Я парю высоко над
землей в каком-то месте, которого я прежде никогда не видела. Мое сознание работает по-
другому, как будто я теперь другой человек без памяти о прошлом. Я не испугана, я все
осознаю и на все откликаюсь. Я знаю, что в том, что я здесь оказалась, есть какая-то цель.
Я доверяю этому знанию и жду.
По мере того, как я в полете приближаюсь к земле, я обретаю способность видеть
травянистую равнину подо мной. Трава, по-весеннему зеленая, высокая, и наполненная
жизнью. Она слегка колышется от ветра. Я чувствую аромат травы, и это чисто
физическое ощущение помогает мне отогнать другие мысли и сконцентрироваться на том,
что происходит здесь.
Внезапно, громкий барабанный бой справа от меня привлекает мое внимание. Мое
обоняние уже приобщило меня к этому новому месту, а теперь и мой слух углубляет мою
причастность к этому месту. Мое тело легко парит в воздухе, и я оборачиваюсь вправо,
 3

туда, откуда слышен барабанный ритм. Передо мной развертывается картина, которую я
никогда не смогла бы вообразить.
Десять мужчин, в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, с длными волосами,
зачесанными назад и связанными в "конские хвостики", танцуют подо мной, став в круг.
Их одежда выглядит необычной для меня. Она сшита из ткани приглушенных, мягких,
земных тонов и украшена какими-то геометрическими узорами, никогда прежде я не
видела таких узоров. Барабанный ритм постоянен, и хотя движения танцующих мужчин
изящны и грациозны, в их танце безошибочно ощущается некая безотлагательность. По
мере того, как я подплываю ближе, чтобы лучше все разглядеть, я осознаю, что в середине
круга образованного танцующими, лежит женщина. Мужчины танцуют, их круг в танце
движется вокруг этой женщины, на лицах мужчин, исключительная сосредоточенность и
напряженность. Не слышно никаких других звуков, за исключением настойчивого
барабанного ритма.
Поначалу я не понимаю, почему эти люди кажутся мне такими необычными, но по
мере того как я воспринимаю все больше и больше деталей, я начинаю осознавать, что их
лица выказывают такое знание этой церемонии и такую вовлеченность в нее, каких у
людей нашего современного мира уже не наблюдается. Я понимаю, что они - люди из
древнего мира и что я присутствую при чем-то, что произошло много тысяч лет тому
назад.
Я продолжаю парить над кругом танцующих, постепенно снижаясь в направлении
того, что является целью моего присутствия здесь. По мере того, как я приближаюсь к
земле, мне все лучше видно женщину, которая является центром этого танца, и все
отчетливее слышно барабанный ритм. Безжизненная фигура этой женщины кажется мне
невероятно красивой. Простота ее желто-серого платья сильно контрастирует с
множеством драгоценностей, украшающих ее шею и верх платья. Хотя ожерелья сделаны
довольно грубо, драгоценные камни, искрящиеся в них, прелестны. Я знаю, что она только
что умерла.
Я окидываю взглядом все вокруг в попытке собрать в одну картину все
происходящее здесь и постичь, что я здесь делаю. Мой взгляд останавливается на старой
женщине, сидящей на маленьком деревянном сундуке около строения, похожего на юрту с
крышей, настланной из переплетенных пучков травы. Она курит трубу, постоянно
переводя взгляд с круга танцующих мужчин на небо, что создает ощущение, что она
одновременно присутствует и там, и тут. Кажется, что ей около ста лет, хотя по внешнему
виду это определить было трудно, так как у нее облик женщины без возраста. Ее темная и
морщинистая кожа напоминает окрашенный пергамент, который в течение многих лет
 4

впитывал в себя свет солнца. У нее узкие глаза, как у многих жителей Монголии наших
дней. Они сужаются еще больше, когда она прищуривается, вдыхая дым из трубки.
Ее роль в этой церемонии иная, чем у танцующих, и она не подразумевает
физических движений. Ритм ее существования намного медленнее, чем у танцующих
мужчин. Она тихо дышит, и иногда медленно поднимает голову к небу, как будто она чего-
то ожидает. Как только я успеваю подумать об этом, она бросает взгляд прямо на меня, и я
знаю, что она меня увидела. Я ощущаю какую-то силу, осознавая, что она видит меня, и
эта сила создает странную смесь радости и страха внутри меня.
Я продолжаю парить почти
над самой землей. Я чувствую, что
все внимание этой женщины
обращено на меня, и в моем сознании
зарождается вопрос "Кто я, и для чего
я здесь?". Затем барабанный ритм
резко прерывается, и мужчины
прекращают танцевать. Как если бы
они были единым существом, они
одновременно останавливают свои
взоры на мне и начинают петь. Их
язык мне неизвестен, тем не менее,
как-то из всех звуков, которые они
выкрикивают, я распознаю слова
"Белая Богиня! Белая Богиня - здесь!" Мне ясно, что я знаю эти слова вовсе не оттого, что
я обрела понимание их языка. Эти слова каким-то таинственным образом были внедрены в
мое существо вместе со всепроникающим взором старой женщины - взором, от которого у
меня такое ощущение, как будто через меня непрерывно проходят волны.
Мое внимание внезапно переключается обратно, на мужчин, которые образовали
большой круг вокруг красивой девушки, оставив для меня место, чтобы я смогла легко
спуститься на землю рядом с ней. Их головы направлены вверх, они смотрят на меня, и я
чувствую, что они ожидают чего-то, что вот-вот должно произойти. Ничто из всего
происходящего не удивляет меня. Если удивление и появится, то это будет позже, когда я
обнаружу себя снова стоящей на своем балконе.
To тело, в котором я парю, это тело огромной женщины, в десять раз больше
нормального размера. Я белая и невесомая, как облако, я знаю, что меня перенесли сюда,
чтобы вернуть к жизни эту мертвую женщину, и это знание идет из самых глубин моего
 5

существа.
Я снижаюсь к земле и приземляюсь. Как только я оказываюсь рядом с ней, я
прикасаюсь к толстым, черным косам, которые обрамляют обе стороны ее мягкого,
рыжевато-коричневого лица. Я чувствую, что внутри ее тела происходит какая-то борьба
на границе между жизнью и смертью, и я знаю, что в моей власти склонить чашу весов
назад, в пользу жизни. Я обнимаю ее рукой за мягкое, безвольное туловище и
приподнимаю ее в положение сидя. Почему-то я знаю, что она должна находиться именно
в таком положении для того, чтобы поток жизни снова возвратился в ее тело. Когда она
окажется способной находиться в положении сидя без моей помощи, я буду знать, что она
полностью возвращена к жизни.
Мои руки начинают двигаться вокруг ее головы и грудей. Они двигаются сами по
себе, в согласии с ритмом древнего ритуала, и я сознаю, что эти же самые движения и
жесты делались тысячи лет назад другими. Движения восстанавливают и уравновешивают
ее энергию, и когда у меня возникает ощущение завершенности, я отпускаю ее. Теперь она
самостоятельно и медленно возвращается к жизни, находясь попеременно то в
бессознательном, то в сознательном состоянии. Ее тело находится на пути излечения
самого себя, и на этот путь излечения направила ее я с помощью некой неизвестной силы.
Моя работа закончена, и невидимая сила поднимает меня в воздух, и я снова парю
над всем происходящим. Я поднимаюсь все выше и выше. По мере того, как все
находящееся внизу постепенно уменьшается и исчезает, я снова встречаюсь взглядом с
глазами старой женщины. Она все еще смотрит на меня и все так же курит трубку,
полностью сознавая мое присутствие и понимая, кто я. Я вижу благодарность на ее лице.
В момент изменения, когда все растворяется и исчезает, я узнаю в старой женщине "Умай"
мою старинную подругу и учителя, в еще одном проявлении.
Затем я снова осознаю себя стоящей на моем балконе, и ночное небо все так же
сверкает передо мной. Переход от моего путешествия к "реальности", если можно так
сказать, что одно более реально, чем другое, совершается быстро. Хотя я женщина,
которая живет в современном мире, в двадцатом веке, теперь я научилась принимать тот
жизненный опыт, который когда-то был так странен и чужд для меня.
Внезапно я слышу внутри себя следующие слова: - Эти люди жили в далеком
прошлом. В своих ритуалах и обрядах, исполнявшихся много тысяч лет тому назад, они
точно знали, как проникнуть через барьеры пространства и времени. Они могли брать
энергию у людей, живущих в будущем, и они знали, как использовать эту энергию для
своих обрядов.
Я помню, как выглядел вихревой столб в небе в начале моего путешествия, и как
 6

изменилось все, что я знала до этого, когда я обнаружила себя парящей над той древней
землей. Я слышу, как тот же самый голос произносит: "Они знали, как путешествовать на
кораблях Беловодья (Belovodia)", и я увидела мельком маленькую световую точку, быстро
скользнувшую по темному ночному небу. Она исчезает в течение нескольких секунд.
После ее исчезновения я продолжаю смотреть на тысячи звезд, среди которых скрыта еще
одна тайна.
Теперь путешествие полностью закончено, и я снова в моей небольшой квартире в
самой середине Сибири. Все началось здесь, более года тому назад, когда я проснулась
одним кажущимся нормальным зимним утром и пошла на работу, не осознавая тогда, что
вся моя жизнь скоро изменится. Я помню этот день так ясно, как будто это случилось
вчера.
 7

Часть I

В то самое утро, как впрочем, и почти каждое другое утро, мой будильник зазвонил
ровно в шесть часов. Автобус, который должен был доставить меня в психиатрическую
больницу, где я работала, отправлялся ровно через час от остановки у станции метро,
находящейся в нескольких кварталах от моего дома. Это был последний автобус, на
котором я могла бы приехать на работу вовремя, и я не могла позволить себе опоздать на
него.
В то утро мне было особенно трудно заставить себя выбраться из кровати.
Казалось, что в моей квартире холоднее, чем обычно, а небо за окнами было все еще
темным и покрытым снежными мрачноватыми облаками, закрывавшими звезды, которые
могли бы украсить ночное небо. Исключительный холод в моей комнате являлся явным
признаком неполадок с центральным отоплением, и это означало, что я снова могу
остаться без тепла в квартире на несколько дней. Размышляя обо всем этом, я неохотно
выползла из-под теплых одеял и стала готовиться к долгому рабочему дню. После
нехитрого завтрака, состоявшего из гренок и кофе, завтрака, который я съела больше для
того, чтобы согреться, чем насытиться, я закончила свои повседневные утренние
приготовления к отъезду на работу.
Закрывая дверь своей квартиры, я вздохнула, подумав о долгом пути, который я
должна была проделывать каждое утро, чтобы приехать на работу, которую я любила. Я
вышла на скользкую, покрытую льдом, улицу. На морозе мое дыхание прокладывало себе
путь в неподвижном воздухе. Снег шел всю ночь, но дворник еще не отважился выйти на
холодную улицу, чтобы разгрести груды выпавшего снега с тротуаров и проходов около
жилых домов. Мне было трудно прокладывать себе дорогу через сугробы, борясь с
морозным встречным ветром. Я почувствовала, как холодный озноб, вызванный не
столько ветром и снегом, сколько этим тоскливым, безотрадным и неприветливым утром,
пробежал по моему телу. Жилые многоэтажные дома, окружавшие меня, были похожи на
огромных, темных и безжизненных монстров. Всего лишь несколько окон были освещены,
и каждое из освещенных окон являлось свидетельством человеческой жизни в этих
Сибирских каменных джунглях.
Станция метро была в пятнадцати минутах ходьбы. Я шла быстро, наклонив голову,
чтобы защититься от встречного ветра. Мокрый снег только казался мягким и красивым, и
как только он облепил мне лицо, руки и одежду, а затем достиг незащищенной кожи шеи, я
вновь почувствовала, как волна холодного озноба пробежала по всему телу.
Мои быстрые шаги создавали некий ритм, и в этом ритме я мысленно повторяла
 8

свой обычный утренний напев. Слова этого напева вслух не произносились, я лишь еле
слышно бормотала их себе под нос с каждым выдохом на манер проповедников: "Как я
хочу занять сегодня место. Как я хочу занять сегодня место". В это время года мне бы
очень повезло, если бы в автобусе оказалось незанятое сидячее место, и я так отчаянно
желала подремать в автобусе, что непременно это и сделала бы, если бы такая
возможность представилась.
Но чуда не случилось. Когда я пришла на остановку к станции метро, то
обнаружила там длинную очередь ожидающих, похожих на приведения в своих
занесенных снегом одеждах. Медленно падавший снег блестел на фоне тусклого света
уличных фонарей и удалявшихся габаритных огней белых призраков, по форме
напоминавших автомобили, звук работавших двигателей которых заглушался ветром. В то
утро по мере того, как я приближалась к очереди на остановке, она постепенно меняла
свою форму, преобразовываясь в одно общее полупрозрачное облако состоящее из
дыхания, и обретало сходство с длинным причудливо извивающимся драконом,
извергающим табачный дым и громко проклинающим и холодный ветер, и
запаздывающий автобус.
Мне следовало бы помнить, что в это время года нет никакой надежды на сидячее
место в автобусе и на возможность подремать из-за того, что множество любителей
подледного лова рыбы ездили на этом маршруте за город. Каждый день этот автобус по
мосту пересекал реку Обь, одну из самых больших рек в Сибири. Мощный широкий поток
реки делил мой город, Новосибирск, на две части. Чтобы соединить различные районы
города между собой, через реку были перекинуты три длинных моста. Именно после
возведения первого моста, в конце предыдущего столетия, наш город начал расти и
развиваться. Зимой Обь покрывается толстым слоем льда, и люди, неравнодушные к
зимней рыбной ловле, получают возможность добраться по льду к середине реки, чтобы
просверлить круглые лунки для подледного лова. Затем они рассаживаются около лунок
вместе со своими приятелями, рассказывая различные истории и болтая о всяких
разностях на холодном льду в течение многих часов, в ожидании клева голодной рыбы.
Маршрут автобуса, идущего до больницы, пролегает вдоль берега Оби, и сегодня, как и
почти в любой другой зимний день, рано проснувшиеся рыбаки заполнили весь автобус
вместе со своими крупногабаритными и громоздкими рыболовными принадлежностями.
Одетые в длинные зимние тулупы, рыбаки заняли самые лучшие места, громко
переговариваясь между собой хриплыми голосами и перемежая свою речь грязными
ругательствами.
Я работала в большой психиатрической больнице, где находилось несколько тысяч
 9

пациентов. Больница располагалась за городом, потому что считалось более надежным и

безопасным размещать такие учреждения подальше от густо заселенных районов. После
долгих двух часов езды, заключавшейся в попеременном шатании вперед и назад вместе с
тесно прижатыми друг к другу и не имеющими возможности свободно двигаться
пассажирами внутри холодного и неотапливаемого автобуса, я, наконец, доехала до своей
остановки. Я вышла из автобуса и очень быстро пошла к больнице, пытаясь восстановить
чувствительность своих окоченевших ног.
Каждый день одна и та же тоскливая картина представала моему взору. Тринадцать
одноэтажных зданий, напоминавших старинные деревянные армейские бараки,
окрашенные в желто-зеленый цвет, с крошечными окнами, закрытыми мощными, но
сильно проржавевшими железными решетками. Это место составляло наиболее важную
часть моей жизни. Это была моя больница.
Проходя через двор больницы, я заметила, как группа людей около двадцати
человек выходит из здания, служившего больничной кухней. Они несли в руках большие
металлические кастрюли с завтраком для больных, торопясь обратно в больничные палаты
в безнадежной попытке сохранить утренний чай и кашу теплыми. Я едва могла видеть их,
потому что было еще очень темно, но я могла отчетливо слышать звуки их шагов по снегу,
покрытому ледяной коркой, и эти звуки сопровождались металлическим скрипом ручек
кастрюль. Эти люди постепенно расходились по разным тропинкам, ведущим к различным
зданиям. Одна и та же каша готовилась на завтрак каждый день. Это была единственная
пища, доступная нам. Огромные металлические кастрюли с двумя ручками по бокам и
плоскими крышками навели меня на мысль о том, что, вероятно, такие же кастрюли
используются для того, чтобы кормить заключенных в тюрьме.
В больнице были и такие пациенты, умственное состояние которых позволяло
использовать их для простых работ на территории больницы. Эти немногие
привилегированные больные носили серые одинаковые халаты с длинными рукавами.
Номера отделений, к которым были приписаны больные, были выведены крупными
цифрами на спинах халатов. На головах женщин были повязаны платки, а у мужчин
головы были обриты наголо. Некоторые из этих больных были моими пациентами в
течение довольно длительного времени. Несмотря на темноту, многие из них узнавали
меня и приветствовали. Другие больные, среди них были и новые больные, и незнакомые
мне, молчали.
Я добралась до своего отделения и стала готовиться к ежедневной утренней
конференции. Я всегда относилась к этим конференциям с некоторой настороженностью.
Медсестры коротко излагали мне события прошедшей ночи, и я должна была быть
 10

готовой к чему угодно. Тот день не был исключением, и я поймала себя на мысли о том,
что нахожусь в тревожном ожидании множества возможных проблем, которые могли бы
возникнуть.
Сначала, я узнала от ночного дежурного о том, что санитар, которого я приняла на
работу всего месяц назад, напился в эту ночь и зверски избил безобидного старого
больного только за то, что тот отказался выполнить какое-то требование. Санитар наносил
старику удар за ударом, пинал того своими тяжелыми армейскими башмаками, и в итоге
старик был увезен в отделение неотложной хирургии с разрывом селезенки.
Я надеялась, что бедный старик останется в живых. Почему-то мне казалось, что в
этом была моя вина, хотя я и знала, что это не так. Большинство людей, нанимавшихся
работать санитарами, были мужчины, отсидевшие срок в тюрьме, и они даже на работе не
могли отказаться от склонности к алкоголю и наркотикам. Санитары сменялись на этой
работе непрерывно. Одного выгоняли с работы после какой-то криминальной истории, и
на его место принимали другого - с таким же отупевшим от алкоголя лицом и таким же
циничным рассудком, хотя это была не очень хорошая комбинация для тех пациентов, о
которых они должны были заботиться. У меня не было большого выбора при найме людей
на такую работу, но, по крайней мере, мне было несколько легче от понимания того, что у
меня действительно не было возможности защитить моего пациента. В тот самый момент
он был в операционной, и я мысленно помолилась за него.
Затем медсестра сообщила мне о новом пациенте, который был доставлен в
больницу милицией в три часа ночи. Из милицейского протокола я узнала, что новый
больной был найден в лесу, в двадцати пяти километрах от города. Он бежал прямо по
железнодорожным путям навстречу приближавшемуся поезду и после того, как был
задержан, ничего не смог объяснить. Он не отвечал на вопросы и не сознавал окружающее
и даже не понимал, что его задержали.
Одежда: армейская униформа, грязная и порванная.
Документы: военный билет солдата Советской Армии.
Он разговаривает сам с собой, и из некоторых его слов было понятно, что он видит
вокруг себя неземных существ с НЛО. Мне было любопытно посмотреть на него, но
наступало время моих утренних обходов в мужских палатах и пришлось примириться с
тем, что я посмотрю на него позже.
Восемьдесят умственно больных людей жили в мрачных палатах, плохо
освещавшихся синими лампочками с потолка. Все больные носили одинаковые, грязные,
серые пижамы, похожие на униформы, с черными вертикальными полосами на пижамных
штанах. В каждой палате размещались от пяти до десяти пациентов, которые всегда были
 11

на виду, так как дверей в палатах не было вообще. В одной большой палате для
хронических больных содержалось более двадцати людей. Санитарки пытались вымыть и
вычистить палаты, но не было никакой возможности избавиться от острого запаха
человеческого пота, смешанного с запахами мочи, лекарств и спертого воздуха. Это был
обычный запах моей работы, и я уже давно привыкла к нему.
Я так хорошо знала всех своих пациентов, что они казались мне членами моей
семьи. Я знала историю жизни каждого из них с самого раннего детства и до того
момента, когда психическая болезнь поразила их. Отрезала их от жизни, перечеркнув все
их надежды, ожидания, карьеру и тем самым изолировала их в том месте, которое
называлось "сумасшедшим домом".
Каждый пациент был уникален и отличался от других. Пока я делала обычный
обход, один из больных попросил меня уменьшить дозу лекарства, так как он стал
чувствовать себя намного лучше. Другой, даже не заметил моего прихода, потому что в его
сознании имелось место только для его внутренних голосов. Кто-то еще просто тихо
смеялся в углу. И только одно общее качество было присуще им всем, и это была
исключительная бледность их лиц с темными кругами под глазами, так как эти люди
никогда не видели неба, и никогда не вдыхали свежего воздуха.
Я переходила от одного больного к другому, делая пометки в их историях болезни,
давая обычные рекомендации лечебного характера медсестрам на день и отвечая на
вопросы. Мне снова вспомнился новый пациент. "Солдат". - мысленно произнесла я.
"Очень интересно. Может быть, ужасы армейской жизни привели этого человека к идее
симулировать психическую болезнь?"
Симуляция психических заболеваний была знакомым мне приемом,
применявшимся многими молодыми людьми для того, чтобы освободиться от армии. В
армию, как правило, забирали служить восемнадцатилетних мальчиков сразу же после
окончания средней школы. Приходя в армию после уютного домашнего окружения, они
были полностью неподготовлены к тем шокирующим условиям, с которыми они
сталкивались в армии. Они подвергались унижениям, оскорблениям и даже избиениям со
стороны старослужащих солдат. Это был неписаный армейский закон. Если кто-то вел
себя не так по отношению к другим, то он сам становился жертвой подобного отношения.
Многие мальчики были неспособны, принять такое положение вещей. Те из Них, кто не
мог ужиться в такой обстановке, заболевали серьезными Умственными расстройствами,
что влекло за собой их изоляцию от общества. Были и такие, кто, зная про это,
предпочитали относительную безопасность изоляции в психиатрической больнице и
начинали симулировать психические болезни.
 12

Я вошла в палату для вновь прибывших пациентов. С первого взгляда я поняла, что
этот солдат, безусловно, болен. Он неподвижно сидел в углу и был больше похож на
испуганное животное, чем на человека. Само положение его тела выдавало невероятное
напряжение. Я никогда не прекращала задаваться вопросом, откуда у этих умственно
больных людей берется эта немыслимо мощная энергия. Каким образом их организм
вырабатывал такую энергетику?
Та же самая энергия, которая полностью обездвижила этого солдата, могла также
преобразовываться в неистовую физическую силу, которая находила выход в том, что
пациенты причиняли вред самим себе или другим больным. Я видела подобные случаи
много раз у разных пациентов. Одежда этого бедного парня была в точности такой, как
было описано в милицейском протоколе, грязной и разорванной. Дежурившая ночью
бригада не смогла переодеть новенького, опасаясь, что такая попытка может причинить
больше вреда, чем добра, так что теперь это придется делать дневной смене. Даже теперь,
сидя в углу на полу, он все еще пытался разорвать свою одежду в еще более мелкие
клочья. Его одежда была сделана из прочной ткани, специально созданной для суровых
условий солдатской жизни, и ему было бы не по силам разорвать такую ткань в
нормальном психическом состоянии.
Пока я наблюдала за ним, он продолжал свои попытки полностью уничтожить то
немногое, что еще оставалось на его теле. Его пустые, голубые глаза были неподвижно
уставлены в одну точку, и хотя его тело находилось в нашей палате, сам он, его
человеческая сущность, был где-то в другом месте за пределами этой больницы. Я задала
ему несколько обязательных вопросов, особо не ожидая услышать ответы. Я не имела
доступа к тому, что в тот момент составляло для него его "реальность", поэтому я
прикинула, какую дозу лекарства следует ввести ему. Я знала, что позже, когда он обретет
ясное сознание, он опишет мне те образы, которые видел, и те переживания, которые он
испытал.
Его звали Андрей, и на взгляд ему было около семнадцати-восемнадцати лет. Он
был очень худой. Возможно, он так похудел из-за плохого армейского питания. Его
каштановые волосы были коротко пострижены армейскими парикмахерами. Длина волос
на его голове была не более дюйма, и это придавало его лицу ранимость и открытость. В
то же время его лицо, больше похожее на лицо ребенка, чем взрослого мужчины,
выражало страх. Он был совсем еще мальчик, чье сознание было полностью подавлено
теми жизненными переживаниями, которые расстроили его психику, и которые теперь,
возможно, будут влиять на него всю оставшуюся жизнь. А пока, средней внутривенной
дозы галоперидола будет достаточно, чтобы успокоить его и начать возвращать к
 13

реальности.
Моим следующий пациентом был Сергей. Это был красивый, молодой, плотного
телосложения парень, который, судя по внешнему виду, был готов к тому, чтобы вскоре его
отправили домой. Он открыт говорил со мной обо всем, что с ним происходило, и
рассуждал критически о своей жизни, когда он был болен. Он очень много помогал в
работах по палате. Но все с ним выглядело как-то уж слишком хорошо. Слишком уж
веселым и слишком открытым он был. Он страстно хотел вернуться домой к своей
красивой молодой жене, но я знала, что основой его психоза была патологическая
ревность.
Как всегда, в случае потенциально опасных больных, главный врач больницы был
приглашен для консультации и принятия окончательного решения. Он назначил Сергею
комбинацию из несколько лекарств, чтобы подавить сознание Сергея и заставить его
говорить правду. Я еще не распорядилась начать давать ему эти лекарства, несмотря на то,
что эти препараты однозначно откроют мне истинное состояние дел в его сознании в
отношении его жены.
Подобного рода решения всегда представляли собой моральную дилемму для меня.
Если бы я была Сергеем, как бы я отнеслась к тому, что кто-то без моего разрешения хочет
с помощью лекарств проникнуть в мое сознание, мое внутреннее "я", чтобы получить
ответы на какие-то вопросы, которые они могли бы захотеть задать мне? Мое
отрицательное отношение к этому вопросу никогда не менялось, и каждый раз, когда такие
лекарства назначались пациентам, мое спокойствие нарушалось.
Я надеялась, что в этом частном случае смогу найти другой способ. Во всяком
случае, к тому времени я уже знала, что необходимо встретиться с его женой и настоять на
том, чтобы они развелись. Мне надо было заставить ее понять, что ей надо держаться от
него как можно дальше.
Его болезнь всегда будет опасна, и слишком уж велика вероятность того, что он
может убить ее или кого-то еще в иррациональном припадке ревнивой ярости. К
сожалению, я уже видела немало трагических финалов в подобных историях.
Не успела я принять временное решение относительно Сергея, как услышала, что
медсестра вызывает меня в мой кабинет. Оказалось, что только что приехала мать моего
нового пациента, молодого солдата по имени Андрей. Кто-то из армейских начальников
связался с ней, и она немедленно приехала в больницу. Большинство родственников, даже
матерей, обычно так скоро не приезжали в сумасшедший дом.
У нее была типичная внешность для русской женщины. Они с сыном были очень
похожи друг на друга, такие же простые и открытые лица с мягкими чертами. Нервные
 14

движения ее рук также напомнили мне о ее сыне. Она стояла и мяла свое простое темное
зимнее пальто, боясь даже сесть на стул без моего разрешения. Я знала из документов
Андрея, что она живет в близлежащей деревне с мужем и двумя сыновьями, один из
которых сейчас находился в этой больнице.
Было очевидно, что прежде она никогда не бывала в психиатрической клинике. Она
все еще не понимала, что же случилось с ее сыном. В действительности она была даже
довольна, что он смог возвратиться так быстро из армии, и благодарна, что он вернулся
невредимым. Ведь ей больше не придется волноваться о нем в течение двух долгих лет
ожидания, пока он в армии. Она еще не понимала различия между шизофренией и
гриппом.
Ее первый вопрос был такой, какой задала бы любая любящая и заботливая мать:
"Скажите, доктор, когда он поправится?"
Если бы я решила уже тогда сказать ей полную правду, мне бы пришлось ответить:
"никогда". Взамен я сказала, что, вероятно, потребуется около двух недель, чтобы
привести его в норму. Ее лицо озарилось счастьем. Позже мне придется попытаться
объяснить ей, что через две недели он только избавится от острого психоза, и что он уже
никогда не будет таким, как прежде. Возможно, поначалу он будет немного другим, но со
временем в его личности и поведении будет проявляться все больше изменений. Он уже
никогда не будет тем нормальным мальчиком, который живет в ее памяти. Разве я могла
сказать ей тогда, что то зло, которое без разбора разрушает сознание и душу людей, уже
прочно поселилось в нем? Я знала из своего опыта, что шизофрения - это когтистая лапа,
которую никто не может заставить ослабить свою хватку.
Мой опыт также подсказал, что поначалу она не поверит мне. Она будет с надеждой
ждать возвращения сына из больницы и его полного выздоровления в атмосфере любви и
заботы, которой его окружат в семье. Она сама и его отец будут ожидать от него, что он
снова начнет помогать им по хозяйству в их небольшом деревенском доме. Возможно,
некоторое время, его поведение будет казаться почти нормальным, но это будет
продолжаться лишь до того дня, когда когтистая лапа болезни снова овладеет его
сознанием и заставит его вновь бежать по рельсам навстречу движущемуся поезду. Что-
нибудь подобное произойдет непременно, и после этого, его мать будет жить в страхе
ожидания того дня, когда ее другой сын, ее второй мальчик, также будет призван служить в
армию. Но пока его мать услышала от меня достаточно хорошую для себя новость, и она
уехала, чтобы сообщить мужу и второму сыну, что Андрей вернется домой через две
недели.
Это беспомощное чувство профессиональной слабости, понимание того, что я как
 15

врач не всемогуща, было одним из наиболее трудных аспектов моей работы. Я никогда не
могла привыкнуть к тому, что зачастую я была вынуждена признать частичное или полное
поражение в борьбе с болезнями моих пациентов. Я не знала, испытывали ли подобные
чувства доктора, специализировавшиеся в других областях медицины, но для психиатров
такие чувства представляли хорошо известную профессиональную опасность. Не было
никаких лекарств, никаких препаратов, никаких хирургических методов для исправления
поврежденного сознания пациентов. В этот момент я закрыла глаза и глубоко вдохнула,
чтобы переключить свои мысли на что-то другое. Когда я снова открыла глаза, я услышала
стук в дверь моего кабинета.
С чувством благодарности к судьбе за возможность отвлечься, я крикнула:
"Войдите". Дверь открылась, и в кабинет вошел мой друг Анатолий. Я была рада
появлению того, с кем мне нравилось общаться.
- Привет, - сказал он. Может, пойдем перекусим и выпьем чаю? Утро прошло так
быстро, что я даже не отдавала себе отчет в том, что уже полдень. Это было любимое
время для больничного персонала, потому что в это время у нас появлялась возможность
сходить в гости к коллегам в другие отделения, чтобы поболтать о том, о сем, поедая
снедь, которую захватили с собой из дома. Обычно, это были простые бутерброды с
чашкой кофе или чая. И только в особые дни, такие как дни рождения или национальные
праздники, мы имели возможность приносить наши любимые кушанья, например,
пирожные или икру, потому что они стоили слишком дорого, чтобы покупать их
регулярно.
Мне нравился Анатолий. Он был молод и хорошо сложен, с каштановыми волосами
и синими глазами. Он был умен, интеллигентен и отзывчив, и считался одним из лучших
врачей в нашей больнице. Мы часто разговаривали с коллегами о нем. Профессора и его
руководители ожидали, что он сделает очень хорошую карьеру в психиатрии, но пока
этого еще не произошло. Я часто думала о том, чтобы поговорить с ним об этом, но всегда
откладывала, полагая, что уместное время для такого разговора еще не наступило. Сегодня
я, наконец, решила заговорить с ним об этом.
Он сидел на диване напротив меня со своей обычной чашкой чая. На нем был
белый халат, обязательная одежда медперсонала. Как обычно, его глаза были скрыты
дымчатыми стеклами очков.
- Вы знаете, Толя, многие считают, что Вы гений от психиатрии. Могу я спросить
Вас, почему Ваша карьера не подтверждает до сих пор это мнение?
Он воспринял мои слова как комплимент, с видимым удовольствием.
- Я считаю, что моя карьера продвигается довольно хорошо, - ответил он. Затем с
 16

иронической усмешкой добавил: - Я полагаю, что Вы осознаете, что это вовсе не

психиатрическая больница?
Удивление не отразилось на моем лице, потому что я уже привыкла к его
парадоксам и иносказаниям.
- Это вовсе не больница, - продолжил он.
- Это громадный безумный корабль, а мы, это команда, которая искренне верит, что
мы работаем здесь в качестве врачей. Мы даже искренне верим, что действительно можем
лечить и вылечивать людей. Но я не думаю, что идея делать карьеру на этом безумном
корабле, замечательная идея. Все, что мы можем делать, так это плыть вслепую по океану
реальности, который нас окружает, веря в то, что мы знаем, что делаем. И мы будем
продолжать плыть в направлении, неизвестном для нас, потому что мы не можем
остановиться. Каждый из нас здесь сделал свой выбор, который состоит в том, чтобы
плыть через действительность на этом корабле, и мы не можем сейчас оставить этот
корабль. Потому что, это самое надежное и безопасное место для нас, если мы полагаем,
что мы врачи, действительно способные лечить людей, которые считаются
сумасшедшими.
- И что, Вы считаете, что для нас нет никакого выхода? - спросила я, понимая
уловку, к которой он прибегнул, чтобы избежать серьезного ответа на мой вопрос.
- Ну, я думаю, что, возможно, и имеется одно средство, чтобы ускользнуть отсюда и
сбежать в действительность. Да Вы сами можете увидеть это средство прямо сейчас.
Посмотрите-ка вон туда. - с сардонической усмешкой он показал рукой на окно. Через
оконное стекло я увидела давно знакомые очертания большого, старого, сломанного
троллейбуса, который торчал посреди больничного двора. Троллейбус, а точнее сказать его
проржавевший остов с металлическими рогами, уныло торчащими в небо, как будто
пытаясь найти провода, которых там не было, давно врос в землю. Никто не знал, как этот
троллейбус попал в середину больничного двора.
Анатолий засмеялся. Он так и не дал прямой ответ на мой вопрос относительно его
карьеры, а его глаза блестели, как блестели они у Мефистофеля много лет назад.
- Большое спасибо за чай и беседу. А теперь я должен идти к себе и продолжать
работу. Мне еще нужно дописать некоторые истории болезней наших пассажиров, ах,
извините, я оговорился, я имел в виду пациентов.
 17

Часть 2

Позднее, когда я уже заканчивала работать с документами и мысленно содрогалась

от ужаса, представляя себе все муки долгой дороги домой на автобусе, в моем кабинете
зазвонил телефон. Я подняла трубку и услышала:
- Привет, Ольга. Это была моя подруга Анна, которая также была врачом. Наша
дружба с ней продолжалась уже много лет. За это время я прекрасно научилась
распознавать различные настроения ее сложной натуры по звучанию и ритму ее голоса.
Сегодня, судя по голосу в трубке, она казалась усталой и взволнованной.
Как всегда, некоторое время мы болтали ни о чем и обо всем. Любой, кто мог бы
подслушивать наш разговор, нашел бы его крайне тривиальным, но каждый раз, когда мы
разговаривали даже о самых простых вещах, я раз за разом открывала для себя важность и
значимость нашей дружбы. Всегда была какая-то фраза, эмоция или просто волна энергии,
передаваемая от нее ко мне, которая заставляла меня чувствовать радость и полноту жизни
и я знала, что она чувствовала то же самое.
Главная причина ее сегодняшнего телефонного звонка стала ясной, когда она
спросила, найдется ли у меня время посмотреть ее соседа, который опасался, что у него
появились серьезные проблемы с психикой.
Я не могла отказать ей в этой просьбе, поэтому попросила ее, чтобы она пригласила
его прийти ко мне в больницу на следующий день в три часа. Анна никогда не приходила
ко мне на работу, так что мне пришлось проинструктировать ее, как добраться до
больницы, а затем я сделала пометку об этом визите в моем календаре. Мы назначили
день, когда мы увидимся с ней, а затем распрощались.
На следующий день ровно в три часа дня медсестра привела ко мне в кабинет
молодого мужчину. Он нерешительно переминался с ноги на ногу в дверном проеме моего
кабинета. - Здравствуйте, доктор. Меня зовут Николай. Ваша подруга, Анна Анатольевна,
направила меня к Вам.
Николай был молодой мужчина с красивым лицом монгольского типа. С возрастом в
лицах, подобных тому, какое было у Николая, часто появлялись и начинали доминировать
признаки мужественности. Он был еще молод и сумел сохранить признаки застенчивости
и чувствительности, свойственные молодости. Было заметно, что он смущен и ему было
не по себе оттого, что он находился в кабинете врача-психиатра.
 18

Если не принимать во внимание его

нервозности, молодой сибиряк, стоявший передо
мной, нисколько не казался человеком с
умственным расстройством. Однако я полагала,
что у него должны были быть, довольно
серьезные основания беспокоиться, если он
открыл Анне свои опасения и затем приехал
сюда по своей собственной воле. Из практики я
знала, что очень немногие обращались за
помощью психиатра по собственной
инициативе. Любой намек на отклонение от
нормы в психике считался в обществе позорным
клеймом. Это обстоятельство не только
отвращало людей от обращения за врачебной помощью, но также заставляло тех, кто все-
таки обращался к докторам, применять любые возможные средства, чтобы сохранить в
секрете факт такого обращения. Если их состояние становилось известным их друзьям или
коллегам, то это неизбежно создавало атмосферу социальной дискриминации.
Николай прошел внутрь и остановился посередине моего маленького кабинета, все
такой же неловкий и неуверенный в себе. Я предложила ему располагаться поудобнее и
показала рукой на кресло перед моим письменным столом. Я наблюдала за ним, пока он
подходил к креслу и усаживался в него. Он был похож на рабочего с фабрики. На нем был
опрятный темно-серый костюм, белая рубашка и черный галстук. Из этого я могла сделать
вывод, что он воспринимал нашу встречу как очень официальное мероприятие. Он
неловко сел на самый краешек кресла. Я не торопила его, а просто ждала, пока он начнет
рассказывать свою историю. После некоторой паузы, во время которой он собирался с
мыслями, он начал говорить.
- Спасибо Вам за то, что согласились встретиться со мной. История, которая
привела меня сюда, началась примерно месяц тому назад.
Он говорил по-русски с небольшим акцентом жителя гор, и я находила этот акцент
приятным. Анна сообщила мне, что он родом с Алтая, этнически изолированного
своеобразного региона с особым языком и культурой. Я не была удивлена тем, что у него
типично русское имя, поскольку людям всех малых народностей и наций давались русские
имена, когда они оформляли внутренние паспорта граждан Советского Союза. Это была
злонамеренная политика, направленная на то, чтобы ускорить разрушение их
национальных культур. Так преднамеренно уничтожалось наследие, которое жило в их
 19

исконных национальных именах.

Николай не смотрел на меня, когда говорил. Было ясно, что он все еще был очень
смущен, но он дал себе слово поговорить со мной и был намерен сдержать свое слово.
Несомненно, для него было трудно открыть свои мысли постороннему человеку, и он
боялся моей реакции на то, что он собирался рассказать.
- Эта история началась, когда моя мать попросила меня приехать домой, в мою
деревню на Алтае.
По его лицу было видно, что ему не хотелось говорить о своей деревне. Это было
обычное явление. Многие молодые люди, приезжавшие в город на работу из деревень,
предпочитали скрывать свое деревенское происхождение из опасения подвергнуться
насмешкам. Он медленно продолжил свой рассказ.
- Мой дядя, Мамуш, заболел, и моей матери была нужна моя помощь, чтобы
ухаживать за ним. Мы были его единственными родственниками, а он жил одиноко,
обособленно от других людей в деревне. Мне никогда не было интересно проводить с ним
время, но я не мог отказать в просьбе моей матери. У меня не было выбора. Мне пришлось
взять отпуск за свой счет и поехать домой. Я провел дома десять дней. Мой дядя умер на
пятый день моего пребывания. Ему было восемьдесят четыре года, и как многие другие в
таком возрасте, он знал, что его время пришло. У него не было никакого желания
попытаться прожить дольше. В нашей деревне бытует мнение, что любой человек в таком
возрасте уже прожил полную жизнь и хочет окончательного покоя. Я никогда не
испытывал особой любви к моему дяде, поэтому у меня не было желания что-либо
изменить в ходе вещей, кроме того, чтобы помочь ему в его последние дни на этой земле
перед переходом в другой мир, а затем вернуться к моей обычной городской жизни.
По мере того, как Николай рассказывал, его голос начат дрожать, и он стал делать
все более долгие паузы между предложениями. В течение всего своего рассказа он не
переставал подчеркивать, что особой родственной близости у них с дядей не было. А я не
переставала спрашивать себя, почему он все еще так нервничает. Чувствительность и
сострадание? Нет, этого не было достаточно, чтобы объяснить, почему на него так
повлияла смерть старого родственника, которого он едва знал. Я понимала, что его рассказ
еще не закончен, и поэтому решила пока не задавать вопросов и не прерывать его монолог.
Моя роль пока состояла в том, чтобы внимательно его слушать и дать ему возможность
рассказывать так, как, он хочет сам.
Николай продолжал спутано рассказывать о том, как трудно было его матери
заботиться об умирающем дяде и как он помогал матери в этих заботах. Затем он
поделился со мной своим мнением о природе болезни его дяди, переключаясь с одной
 20

возможной версии о болезни дяди на другую. Я смогла понять, что в тот момент в нем
борются страх открыться мне и желание излечиться, и что именно поэтому он собирается
с мужеством, чтобы поведать мне действительную суть своей истории.
В конце концов я решила прервать его монолог и попытаться вернуть его к причине
его появления у меня в кабинете.
- Николай, Вы упомянули, что то, о чем Вы хотели поговори со мной, началось
около месяца тому назад?
Он ничего не ответил и даже не взглянул на меня, а просто кивнул головой в знак
согласия.
- Что случилось после смерти Вашего дяди?
- Понимаете, это странная история.....
- Я слышала много странных историй. В чем же странность вашей истории?
- Вы верите в шаманов? - спросил он нерешительно.
Тут меня внезапно осенило, что, возможно, вовсе не он, а я оказалась в странном и
неопределенном положении. Дело в том, что я почти ничего не знала о шаманстве. В
нашем обществе слово шаман имело очень негативное значение как нездоровый символ
примитивных культурных и духовных верований. Я должна была быть очень аккуратной в
выборе слов при ответе.
- К сожалению, я знаю только, что шаманизм имеет отношение к древним
религиям народностей, населявших Сибирь давным-давно, еще до Христианства. Это все,
что я знаю, но я верю в существование людей, называющихся шаманами.
Мало-помалу, все еще не смотря мне в глаза, он, казалось, осознал, что я
восприняла его слова без того, чтобы давать им свою оценку и делать выводы. Он немного
расслабился и поудобнее устроился в кресле, а его речь стала уже не такой возбужденно-
нервозной.
- Мой дядя был шаманом, - продолжил он.
- И именно поэтому я не любил проводить с ним время. Он жил в одиночестве на
краю деревни и многие в деревне, полагали, что он обладал очень мощной шаманской
силой, но люди не были уверены, что он правильно пользовался этой силой. И, возможно,
они были правы. Люди боялись и избегали его за исключением случаев, когда они
нуждались в его помощи для решения своих проблем и лечения болезней.
Сам я никогда не интересовался такими вещами. С самой ранней молодости моим
единственным желанием было уехать от него, и даже уехать из моей деревни как можно
быстрее. Вы знаете, что в деревне просто нечего делать, особенно зимой. Холод и скука. Я
никогда не сомневался, что уеду в город сразу после окончания средней школы. Я хотел
 21

служить в армии, но не прошел медицинскую комиссию из-за серьезных проблем со

зрением. Поэтому Вы можете понять, насколько я был счастлив, когда я нашел мою
теперешнюю работу. Я работаю на этом месте почти год, и мне уже пообещали
предоставить квартиру в следующем году. Редко случается, чтобы вопрос с квартирой
решался так быстро. Пока, конечно, я все еще живу в общежитии".
Я знала, что как только молодые парни и девушки получали работу на заводах, они
вставали на очередь на получение квартиры. Иногда приходилось ждать двадцать лет,
прежде чем они становились первыми в списке очередников. Бывало и так, что документы
терялись, и счастье пожить в отдельной квартире могло вообще никогда не наступить для
этих людей. Такие неудачники могли прожить всю свою рабочую жизнь в общежитии, где
в одной маленькой комнате совместно проживали по три-четыре человека. Иногда бывало
и так, что на пятнадцать-двадцать таких комнат приходилась всего одна кухня, один душ, и
один туалет. Поэтому я хорошо понимала, насколько важно для Николая то, что ему
пообещали предоставить квартиру так скоро.
Николай продолжил: - У меня есть девушка, и мы планируем пожениться. Поэтому
можно сказать, что мечты моей жизни начали осуществляться. Но теперь я боюсь, что все
это может быть разрушено. Я действительно нуждаюсь в вашей помощи, доктор. Я готов
делать все что угодно, пить любые лекарства для того, чтобы вылечиться и вернуть себе
здравый ум и душевное равновесие.
Он взглянул на меня с отчаянной надеждой, которую я редко наблюдала у своих
пациентов. Мне было трудно свести в одно целое все части его повествования. Его дядя-
шаман умер, и теперь он боится, что он повредился в уме. Мне еще было неясно, в чем
заключается его беда Я решила не торопиться с заключением о том, что это особый случай
психоза, хотя, судя по тому, что я успела услышать от него, такое заключение
напрашивалось само собой.
С некоторым колебанием он возобновил свой рассказ:
- Я почувствовал, что заболел на следующий день после смерти моего дяди. Перед
своей смертью он попросил меня пожить вместе с ним в его доме. Я не очень был рад
такой просьбе, но согласился, потому что это была его последняя просьба. Он жил в
маленьком темном домике, в котором не было электричества. Там у него было много очень
странных предметов: наполовину засохшие растения, какие-то камни (некоторые с
изображениями на них), его бубен, изодранная одежда. Все в его доме было необычно. Я
был напуган, но понимал, что у меня нет выбора, и что я должен провести эти его
последние дни вместе с ним.
Мой дядя стал рассказывать мне о шаманской силе. В первый раз он говорил об
 22

этом больше двух часов, но я слушал его невнимательно. Мне казалось, что у него
началось что-то вроде предсмертного бреда, и я решил просто быть вежливым с ним.
Позже у нас были и другие разговоры. Я немного помню из этих разговоров, за
исключением самой последней беседы.
Это случилось поздней ночью. Ему становилось все хуже и хуже, но он не позволил
мне позвать кого-нибудь на помощь. Его дыхание стало тяжелым и учащенным, а речь
прерывистой, при этом он произносил неясные звуки и непонятные слова. И тогда я понял,
что конец его близок. Он попросил меня подойти поближе к его постели. В комнате было
темно и только угол, где стояла его высокая узкая деревянная кровать, был смутно
освещен пламенем единственной свечи, горевшей на маленьком столе среди странных
амулетов и высушенных пучков травы.
Мой дядя лежал, накрытый теплым одеялом, сделанным из разноцветных полосок
различных тканей. Когда я подошел ближе, он грубо схватил мою руку своими горячими
сухими руками. Его голос зазвучал из ниоткуда, зазвучал с неожиданной силой и чистотой.
Он пристально уставился на меня. Весь его облик изменился настолько резко, что на
мгновение я уверовал, что он каким-то образом сумел избавиться от своей болезни.
Медленно, с большой сосредоточенностью, как будто пытаясь загипнотизировать
меня, он произнес:
- Шаманская сила живет с нами в этом мире, и она должна оставаться в этом мире.
Я умираю, и моя сила не последует за мной туда, куда я ухожу. Я передаю ее тебе, потому
что так решили Духи.
- Пока он говорил все это, я сначала почувствовал какую-то судорогу в своей руке,
которую он так отчаянно сжимал, а потом мне показалось, что как будто молния пронзила
все мое тело. Я был настолько ошеломлен в это мгновение, что даже не заметил, что в этот
же самый момент мой дядя умер. Мое сознание было совершенно иным, каким-то чужим.
Я не мог тогда, да и сейчас все еще не могу, полностью описать то, что случилось тогда. Я
понимаю, что это Вам необходимо чтобы диагностировать мое расстройство, но я не могу
больше ничего сказать. Я пробовал прояснить для себя эти вещи, читая кое-какие книги по
психиатрии, но затем я отказался от этой затеи. Я плохо понимал многие слова в этих
книгах.
Николай как будто заново переживал все происходившее с ним по мере того, как
описывал это в своем рассказе. Мне показалось, что его левую руку свело судорогой, когда
он говорил об этом, а его лицо покрылось испариной, как будто он вновь услышал голос
мертвого дяди.
- Давайте немного отвлечемся от разговора о Вашем дяде. Может быть, Вы
 23

расскажете мне поподробнее о Вашей жизни в городе?

Он принял мое предложение с видимым облегчением.
- Что Вы хотите, чтобы я рассказал Вам? - он нерешительно пожал плечами.
- Расскажите мне о Вашей работе, о других рабочих на Вашем заводе. Как они
относятся к Вам?
- Хорошо. Очень хорошо.
Я молча взглянула на него. Он сидел, выпрямившись на самом краю кресла. Его
поза показывала, что он все еще в напряжении.
- Они все очень хорошие люди, но они так отличаются от людей из моей деревни.
- А в чем проявляются эти отличия?
- Понимаете, это очень трудно объяснить. Я никогда не раздумывал об этом. Я
просто чувствую это. Они очень много пьют, даже на работе. Наши деревенские тоже
любят выпивать водку, но они никогда не делаются такими грубыми и дикими после
нескольких рюмок, и даже после изрядного количества выпитого они так не опускаются.
Я представила себе этого чувствительного молодого человека в окружении грубых
заводских рабочих. По-видимому, эта часть его мечты о переезде в город оказалась не
такой уж идиллией, как он того ожидал.
- Вы пытаетесь быть таким, как они?
- Нет, навряд ли. Я понимаю, что должно пройти время, прежде чем я привыкну к
жизни здесь. Я хотел жить в большом городе, но я ожидал много большего и я все еще
верю, что мои ожидания сбудутся. Только нужно привыкнуть к жизни здесь и снова быть
здоровым.
После краткой паузы, в течение которой, как мне казалось, он собирается с силами,
Николай продолжил рассказ.
- После смерти дяди у меня была очень высокая температура в течение пяти дней.
Я ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Я даже не помнил, кто я есть. Я был в
беспамятстве, и в бреду, он все время являлся мне. Спасибо местному районному врачу,
который приехал ко мне и сделал несколько уколов. Тогда температура у меня спала. Я
забыл все, что мне привиделось во время моей болезни, и хотя я все еще чувствовал себя
очень слабым, я вернулся в город на работу.
С течением времени мне становилось все лучше и лучше физически, но в то же
самое время что-то начало происходить с моим сознанием. Я начал слышать дядин голос,
вещавший мне, чтобы я помнил мои видения. Теперь его голос приходит ко мне без
предупреждения, в любое время, в любом месте. Голос приходит, когда я разговариваю с
людьми, и когда я еду в автобусе, и меня окружает множество посторонних людей. Я
 24

сильно пугаюсь, когда это случается, и я знаю, что, наверно, я кажусь безумным. Я
начинаю паниковать и хочу убежать куда-нибудь подальше. Это случается все чаще и
чаще, и я боюсь, что меня могут уволить с работы.
Он глубоко вздохнул и попросил разрешения закурить. Обычно я не разрешала
пациентам курить в моем кабинете. Но в случае с Николаем я решила нарушить свое
правило. Я понимала, что это поможет ему чувствовать себя более уверенно. Он вынул из
кармана костюма пачку сигарет без фильтра и начал суматошно искать спички, хлопая
себя руками по карманам, но спички так и не находились.
Я встала и направилась в угол кабинета, напротив моего стола. С холодильника,
стоявшего там, я взяла спички и чайное блюдце, иногда служившее пепельницей, и
передала ему все это.
Маленькая форточка в моем окне была расположена слишком высоко, чтобы я
могла дотянуться до нее, поэтому, перед тем, как вернуться за стол, я взяла длинную
сосновую палку и ей приоткрыла форточку. На одном конце палки ножом была вырезана
человеческая голова. Это сделал для меня несколько лет тому назад один пожилой
больной, который двадцать лет верил в то, что он Бог и который непрестанно пытался
создавать людей из дерева. Этот больной умер год тому назад, старый и одинокий, как и
многие из наших пациентов. У него не было родственников, чтобы похоронить его,
поэтому его тело отослали из больницы в медицинский институт для занятий по анатомии.
Я вспомнила, что когда я начинала учиться в медицинском институте, то
эмоционально для меня самым трудным было анатомировать старые и худые трупы. В
конце концов, я научилась относиться к ним как к инструментам для научных
исследований, заставляя себя забыть, что когда-то и они были людьми, которые в
одиночестве доживали свои жизни, не имея никого, кто бы позаботился о них или кто бы
утешал их в момент наступления смерти. Даже в медицинском институте, где они
становились учебным пособием во имя науки, их безжизненным телам не оказывалось
никакого уважения.
Волна морозного воздуха ворвалась в открытую форточку и закружилась по моему
кабинету. Николай отодвинул стул подальше от моего стола и сел на него, продолжая
курить сигарету глубокими затяжками.
- Что же мне делать с этим человеком? - мысленно спрашивала я себя. В моем
распоряжении имелось все, в чем я нуждалась, чтобы продиагностировать его состояние, а
затем начать лечение. Если бы Николай был официальным и формально принятым в
больницу пациентом, то я назначила бы ряд лабораторных исследований, из которых было
бы ясно, страдает ли он от последствий какой-то неизвестной лихорадки проявляющейся в
 25

виде остаточного органического психоза с возможными припадками, или это что-то

другое. Но в этом случае я могла повести себя более гибко, поэтому сначала я решила
испробовать другую тактику. Я решила сделать то что, мне казалось, будет самым
правильным для Николая. В зависимости от результата, я всегда смогу позже
переключиться на более традиционную психиатрическую терапию.
Я спросила его, не согласится ли он на один эксперимент. Он кивнул головой в знак
согласия, и я спросила:
- Как Вы думаете, сможете ли Вы услышать голос дяди в моем присутствии?
Он глубоко затянулся сигаретой, и это помогла ему несколько раскрепоститься.
- Я думаю, что смогу, но я не знаю, что делать, чтобы это случилось. Это всегда
приходит само собой, независимо от моего желания.
- Возможно, я смогу Вам помочь вызвать это.
- Я согласен. Давайте попробуем.
Я нажала кнопку, вмонтированную в пол около моего стола, сигнализируя
медсестре, чтобы она зашла в мой кабинет. Изначально это кнопка была установлена на
случай непредвиденных ситуаций с вспыльчивыми и неконтролирующими себя
пациентами, но мы обычно использовали ее как средство связи между различными
отделениями и постами в больнице.
Когда медсестра вошла, я попросила ее проводить Николая в гипнотарий, комнату,
где мы проводили сеансы гипноза, и подождать меня там. Он загасил сигарету, встал, и
взял свой короткий черный овчинный тулуп у медсестры.
Я наблюдала в окно, как они шли по заснеженному двору к зданию, где находился
гипнотарий. Они о чем-то говорили друг с другом, и хотела бы я знать, о чем. Эта
медсестра была настоящим профессионалом своего дела. Она вышла на пенсию несколько
месяцев тому назад, но затем решила вернуться на работу, чтобы немного помочь своим
трем дочерям. Это было в порядке вещей, родители часто помогали своим детям, даже
после того, как те сами начинали зарабатывать. Эта медсестра, которая была
одновременно и добросовестна и бережлива, умудрялась покупать новую одежду для
своих дочерей довольно часто, почти раз в два месяца. Иногда для этого требовалось
потратить больше половины ее зарплаты, но она делала это по доброй воле. Я была рада,
что она вернулась на работу.
Только я успела закончить подшивать справки и заполнять кое-какие медицинские
формы и собралась уже пойти в гипнотарий, как дежурный врач позвонил мне из
приемного отделения.
- Оля, - сказал он, - я сейчас оформляю в больницу одну очень тяжелую пациентку
 26

в Ваше отделение. Она периодически ложится к нам в больницу в течение двадцати лет.
Диагноз - шизофрения. Последний раз она лечилась в нашей клинике два года тому назад.
Теперь у нее последняя степень кахексии [физического истощения]. Оказывается, она
ничего не ела более месяца из-за голосов, которые поселились в ее сознании. Я
подготовлю все указания и предписания медсестрам ночной смены, но я бы хотел, чтобы
Вы посмотрели ее и встретились с ее мужем, прежде чем Вы уедете с работы"
- Когда ее доставят в отделение? - спросила я.
- Часа через полтора, - ответил он.
Я согласилась посмотреть ее, будучи довольной, что у меня еще есть время, чтобы
сначала поработать с Николаем.
Наши врачи затратили немало усилий, чтобы создать и оснастить гипнотарий.
Здание для него уже было построено, когда я начала работать в больнице, и это само по
себе было чудом. Много раз, я слышала рассказы о самоотверженных врачах-энтузиастах,
имена которых позже вошли в больничные легенды, и которые доставали оборудование,
расходные материалы, мебель и даже покрытия для полов, чтобы создать и оснастить это
важное для нашей работы место. Этого здания не было бы, если бы все шло только через
официальные административные каналы. Гипнотарий был крайне необходим в моей
работе, и я всегда чувствовала себя там так же удобно как дома.
Я тихо вошла в затемненную комнату, ворсистый ковер позволял мне двигаться
бесшумно. Комната освещалась четырьмя маленькими красными лампами,
находившимися в каждом углу комнаты. Тишина в комнате и слабый свет, исходивший от
красных ламп, помогали мне умственно и эмоционально отрешиться от звуков и образов
наружного мира.
Медсестра уже подготовила Николая. Одетый в белую рубашку и брюки, он сидел,
откинувшись на спинку мягкого, глубокого кресла в середине комнаты. Его пиджак,
галстук и ботинки были унесены в другую комнату медсестрой. Он казался
расслабленным, и даже не заметил моего прихода. Я тихо подошла к нему и медленно
опустила вниз спинку кресла.
- Ну что ж, теперь мы можем начать, Николай. Я хочу, чтобы Вы отвечали на мои
вопросы честно и настолько точно, насколько это возможно. Если у Вас не будет ответа на
какой-то вопрос, то не пытайтесь придумывать его. Успех этого сеанса зависит не от числа
вопросов, на которые Вы сможете ответить. Он зависит от другого, и нам не нужно
обсуждать это, просто доверьтесь мне, зная, что это уже существует и что это истинно для
нас и что это может нас вывести к знанию о себе.
Я преднамеренно затемняла смысл своих слов, потому что мне требовалось
 27

запутать его сознание, чтобы создать некое окно в его подсознание, через которое мои
слова проникли бы вглубь его подсознания.
Николай закрыл глаза, и я видела, что мышцы его лица все больше расслаблялись,
по мере того как я обращалась к нему, делая свой голос все более глубоким и произнося
слова как можно медленнее, тише и размереннее.
- Николай, сейчас я собираюсь задать вопрос Вашему телу. Вам даже не
обязательно слушать мой вопрос. Я должна получить согласие Вашего тела, в том что оно
поможет защитить Вас от стресса в течение нашей с Вами работы. Сейчас я разговариваю
непосредственно с Вашим телом, прося его, чтобы оно сотрудничало с нами. Это нужно
для того, чтобы защитить Вас. И я ожидаю ответа на свою просьбу.
Его левая рука чуть задрожала, и я знала из опыта, что это было признаком
согласия.
- Спасибо, - сказала я в подтверждение.
Я продолжила: - Николай, в прошлом у меня бывало много раз, когда я пробовала
вспомнить какую-то важную вещь, но никак не могла этого сделать. Чем больше я
сосредотачивалась на попытке вспомнить, тем более недоступной становилась моя память.
Я пробовала снова и снова до тех пор, пока не наступало полное истощение от
бесплодности таких попыток. Потом я сдавалась и расслаблялась. Вскоре после этого тот
образ, который я хотела вспомнить, приходил ко мне из моего подсознания. Это явление и
было тем толчком, который привел меня к пониманию силы и важности подсознательного
и заставил понять, что нам может очень сильно помочь, если мы научимся обращаться к
подсознанию и получать от него ответы. Возможно, в моих словах, которые я буду
говорить Вам, будет что-то, чего Вы не сможете понять. Пожалуйста, не беспокойтесь из-
за этого. Для Вашего сознания вовсе не нужно знать значения моих слов, поэтому не
отвлекайтесь от того состояния спокойствия и расслабленности, которое все больше
охватывает Ваше сознание и тело, пытаясь понять такие слова. Ваше подсознание будет
знать и понимать их. Я сейчас пытаюсь заручится поддержкой той силы, которая
разговаривала с Вами, чтобы научить Вас чему-то важному. Пока еще это может
показаться Вам бессмысленным, однако, мое намерение состоит в том, чтобы помочь Вам
понять.
- Вы помните, когда в последний раз Вы слышали голос Вашего дяди? Если Ваш
ответ "да", то пошевелите левой рукой, а если ответ "нет", то правой рукой.
- Это было в понедельник?"
Правая рука Николая чуть вздрогнула.
- Во вторник? -Нет.
 28

- В среду?...
Когда я дошла до пятницы, я заметила движение левой руки.
- Перенесите себя туда, где это случилось. Итак, там темно, где Вы находитесь?
-Нет.
- Итак, Вы находитесь в хорошо освещенном месте. Мне кажется, что это Ваше
рабочее место. Вы разговариваете с коллегой.
Внимательно наблюдая за откликами его рук, я продолжала задавать все новые
вопросы, и когда получала утвердительные ответы движением левой руки.
- Итак, сейчас то самое мгновение, которое предшествовало моменту, когда ваш
дядя заговорил с Вами. Вы все также спокойны и расслабленны, потому что мы вместе
проводим этот опыт, и ничего плохого не может случиться.
- Вы сейчас в той самой точке Вашей памяти, где Вы можете слышать голос Вашего
дяди. Никто на Вашей работе ничего не замечает. Коллеги, с которыми Вы разговаривали,
уходят, они постепенно исчезают. Ваше внимание перемещается от них к голосу Вашего
дяди.
Лицо Николая напряглось. Он дышал все глубже, а ритм дыхания все убыстрялся. Я
наклонилась к нему и положила свою руку на середину его груди со словами: - Теперь моя
рука дышит вместе с Вашими легкими, и мы можем постепенно снижать этот ритм.
Медленно и спокойно. Постепенно, вместе.
Он успокоился, и тихо произнес, почти прошептал:
- Я слышу его...
- Слушайте все, что говорит Вам его голос. Будьте спокойны и уверены в себе. Моя
рука здесь, вместе с Вашим дыханием, и Вы можете получить от меня помощь в любой
момент, или же остановиться, когда захотите. Но Вам не нужно останавливаться, потому
что Вы защищены и Вам ничто не угрожает.
Николай тихо произнес: - Сейчас он не испугал меня. Сейчас он другой, чем
раньше.
- Перестаньте разговаривать со мной, Николай. Вы пришли сюда не для того,
чтобы говорить. Вы пришли сюда, чтобы слушать. Так что слушайте и молчите. Я ценю
то, что Вы делитесь со мной впечатлениями, но не сейчас. Мы это будем делать позже. А
пока просто попытайтесь запомнить все, что говорит ваш дядя, и будьте, открыты тому,
что он Вам скажет.
Я стояла над ним, лежащим в откинутом кресле, в течение получаса с рукой на его
груди. В комнате было довольно темно, но я могла видеть его лицо. Оно было расслаблено,
и поначалу казалось, что он спит. Постепенно, по мере того, как к нему возвращалась его
 29

память, выражение лица становилось более активным. Его зрачки под прищуренными
веками начали быстро двигаться. Было очевидно, что он видит какие-то важные для него
образы. Все эмоции, которые он испытывал, отражались на его лице. Я увидела, как на его
лице появилось сначала выражение удивления, затем любопытства, затем глубокой печали,
и в какой-то момент я подумала, что он даже может начать плакать. Я чувствовала, что он
находится где-то очень далеко, переживая нечто важное в своей памяти. Я руководила его
дыханием с помощью своей руки, замедляя ритм дыхания, готовая к тому, чтобы разбудить
его, если его эмоциональное состояние покажется мне опасным. Если этого не случится, я
разрешу ему вернуться в этот мир самому, когда все закончится.
Наконец, он очень глубоко вздохнул и объявил: - Я закончил свое путешествие и
готов возвратиться.
В этот раз его голос звучал более сильно и уверенно, и я снова заговорила с ним.
- Теперь я прошу, чтобы Вы были очень внимательны к моим словам. Постепенно
Вы вспомните, как мы встретились с Вами впервые сегодня днем, когда Вы пришли в
больницу. Вы, возможно, чувствуете себя иначе теперь, потому что внутри Вас теперь есть
новая память. Когда Вы возвратитесь из Вашего путешествия и вернетесь в мой кабинет,
Вы заметите эти изменения. Тогда-то Вы и вспомните то, что случалось с Вами, и потом
Вы расскажете мне обо всем. Когда я уберу свою руку с вашей груди, Вы откроете Ваши
глаза, и снова окажетесь здесь.
Я заметила, что его левая рука сильно сжимает подлокотник кресла, и я мягко
коснулась ее, чтобы помочь ему расслабиться. Затем я подошла к стене, включила верхний
свет, и нажала кнопку вызова медсестры. Красные лампы в углах комнаты автоматически
отключились.
Теперь, при свете я могла видеть картины, которые были пожертвованы больнице
Сибирской Галереей Искусств. Для меня всегда было маленьким чудом, что такие
прекрасные картины каким-то образом оказались в таком маловероятном для них месте.
Среди картин на стенах комнаты были очень красивые пейзажи, но для меня особую
ценность имела картина, написанная маслом и изображавшая молодую женщину с
волосами, расчесанными с пробором посередине, и одетую в роскошный, богато
украшенный наряд прошлых веков. У нее было доброе, успокаивающее лицо, и всегда,
когда я работала в комнате для гипноза, у меня было такое ощущение, словно она
поддерживает меня.
Медсестра помогла Николаю встать и надеть пиджак. Я набросила свою шубку
поверх плеч и направилась к себе в кабинет. Я была полностью удовлетворена сеансом.
Все прошло очень хорошо, и я чувствовала, что была абсолютно права, решившись
 30

попробовать разрешить внутренний конфликт Николая без фармакологических средств. Я

надеялась, что этот сеанс и все, им пережитое здесь, окажется именно тем, в чем он
нуждался, чтобы уладить эту странную связь со своим покойным родственником, связь,
которая проявилась в нем в такой мифологически-религиозной форме.
Николай вошел в мой кабинет каким-то очень серьезным, и что-то в нем было
иным. Отчасти его преображение объяснялось тем, что теперь он казался полностью
расслабленным, даже не заботящимся о том, как он теперь выглядит со стороны. Держа в
руке свой галстук, он непринужденно уселся в то же самое кресло, сидя в котором он так
нервничал совсем еще недавно.
- Я хочу поблагодарить Вас за помощь. Я получил очень важное сообщение. И это
многое изменило внутри меня.
Я слушала его внимательно, одновременно отмечая, как возрастет мое чувство
удовлетворенности собой и своей работой. Я даже подумала тогда, что я, наверное, очень
удачливый психиатр, если я слышу такие слова от моих пациентов так часто.
- Я рада, что смогла помочь Вам. Я надеюсь, что Вам теперь будет легче жить, и Вы
достигнете всего, чего намереваетесь.
- Но, доктор, теперь все изменилось. Я теперь думаю, что я должен стать шаманом.
Я была ошеломлена. Я неподвижно сидела в своем кресле, пытаясь сохранить то же
самое невозмутимое выражение, какое у меня было, когда я слушала его. Но мое чувство
довольства собой тяжелым свинцовым грузом опускалось все ниже и ниже, постепенно
преображаясь в чувство стыда и позора. Как я могла допустить, чтобы такое случилось?
Этот человек пришел ко мне за помощью, а взамен я действовала настолько
непрофессионально, что только укрепила его манию. Ведь получается, что я обманула его,
и я внезапно почувствовала жалость к нам обоим.
Николай начал объяснять: - Я действительно общался с моим дядей. У меня не
было никакого ощущения, что он мертв. Он казался абсолютно живым, и он говорил со
мной как в реальной жизни. Он спорил со мной, и я понял, что не могу не согласиться со
всем, что он мне сказал. В конце концов, он убедил меня. Каким-то образом он показал
мне всю историю моего народа в новом свете, так, как я сам никогда не рассматривал ее.
Мне стало ясно, насколько трудно было для моего народа жить в Сибири. Я ясно увидел,
как мой народ потерял свою религию и силу под невыносимым гнетом внешних сил и
злых духов, находившихся среди нас. Я видел некоторых из моих друзей, которые стали
работать в таких местах, где требовалось, чтобы они стали коммунистами. Я видел, как их
души оставили их, и как после этого они превратились в инструмент злых сил.
- Я снова и снова проживал всю историю моего народа, одна зима за другой, без
 31

надежды, без веры, без радости, в постоянном страхе. Наши люди даже боялись
втихомолку молиться своим предкам и защитникам, потому что их могли посадить в
тюрьму, если кто-либо просто заподозрил бы их в этом. Доктор, те видения, которые мне
были даны, благодаря Вам, открыли мне в самом себе нечто, что всегда было во мне
отгорожено. Теперь мне это доступно.
- Мой дядя не оставил мне никакого выбора. Он сказал мне, что я действительно
должен стать шаманом. Если я этого не сделаю, то моя болезнь будет очень быстро
прогрессировать. Он сказал, что я единственный, .кто может сделать это, и что времена
утерянной веры для моего народа скоро закончатся. И это именно та цель, на которую я
должен работать ради своего народа. Я все еще сам не знаю, что мне думать обо всем
этом. Я ведь ничего не знаю о том, что это такое быть шаманом! Но в то же самое время я
чувствую, что это мой истинный путь в жизни. Мне нужно еще некоторое время, чтобы
осознать точно, что мне нужно делать.
Было странно, что я не боялась его слов, потому что такие слова были очень
опасны. В совсем недавнем прошлом мы оба могли даже попасть в тюрьму за такие слова.
Даже теперь, во времена официально объявленной перестройки и нового мышления, кое-
какие люди, если бы они услышали его слова, могли бы причинить нам много
неприятностей.
Но я не боялась. Я обнаружила, что меня затрагивают многие из тех вещей, о
которых он говорил. Я многого не знала об угнетении коренных народностей в наших
краях, но я точно знала, что, значит, быть вынужденной скрывать свою религиозную веру
и православные убеждения. Моя бабушка тайком крестила меня в церкви в Курске, и я
часто в своей жизни сталкивалась с невозможностью открытого выражения своего
сильного притяжения к учениям Иисуса Христа. Моя повседневная жизнь не давала мне
возможности ходить в церковь или общаться с истинно верующими и святыми людьми. В
нашей стране запрещалось иметь в доме религиозную или эзотерическую литературу,
включая сюда и Библию. Если бы такая литература была бы обнаружена в чьем-либо доме,
то это могло поставить под угрозу покой и безопасность в этом доме.
Я чувствовала убедительность прочувствованных слов Николая, и его слова меняли
мое собственное отношение. Меня больше не заботила оценка своих врачебных
способностей в лечении болезни Николаи. Я ощущала, что произошло нечто
исключительно важное, и то, чего я хотела сейчас больше всего это понять, что же такое
случилось.
Николай прервал мои мысли, произнеся: - Мой дядя попросил меня передать Вам
сообщение.
 32

Сказанное им показалось мне настолько диким и безумным, что я ничего не

ответила на это.
- Мамуш сказал мне: "Сообщи этой женщине, что очень скоро она встретит Духа
Смерти. Скажи ей также, чтобы она не боялась".
Мне эти слова совсем не понравились. Я никогда не верила в предсказания на
будущее, особенно в такие зловещие предсказания. В раздумье я остановила взгляд на
одежде Николая. Верх его рубашки был, расстегнут, галстука на нем не было. Это помогло
мне вспомнить, что он был не оракулом, а всего лишь фабричным рабочим и знакомым
моей подруги.
Мой опыт также подсказал мне, что наша встреча была, по существу, закончена.
Кроме того, я вспомнила, что мне надо посмотреть недавно поступившую в больницу
женщину. И я решила побыстрее завершить нашу встречу с Николаем.
- Я ничего не знаю относительно сообщения от вашего дяди, Николай, но я хотела
бы пожелать Вам успехов во всем, что Вы для себя выберете. Я полагаю, что Вы способны
сделать правильный выбор, и, если Вы будете нуждаться в моей помощи в будущем,
пожалуйста, звоните мне. А сейчас, извините, я должна срочно идти, чтобы посмотреть
одного тяжелого пациента, которого только что приняли в больницу.
Николай тоже был готов к окончанию нашей встречи.
- Хорошо, доктор, - ответил он. - Спасибо за то, что уделили мне столько времени и
за Вашу помощь. Возможно, мы встретимся снова. До свидания.
Как только он покинул мой кабинет, я быстро подошла к окну, чтобы остановить
поток холодного воздуха, который все еще вливался внутрь сквозь открытую форточку.
Несколько мгновений я стояла у окна и смотрела на больничный двор. Моя встреча с
Николаем и сеанс гипноза были настолько необычны, что мне потребуется время, чтобы
осознать все происшедшее и совместить это с моим опытом. Я видела, как Николай шел
по больничному двору по направлению к автобусной остановке. Его шаги были быстрыми
и решительными, и это была походка человека, твердо убежденного в своей цели. Я
закрыла окно сосновой палкой, на конце которой была человеческая голова, вырезанная с
помощью ножа стариком, которому мнилось, что он сам "Бог".
 33

Часть 3

В женском отделении лежало десять больных, и я должна была осматривать их

через день. Кстати, до сих пор не могу сказать, с кем я больше люблю работать, с
мужчинами или с женщинами. А разница тут просто огромная.
Среди пациентов-мужчин частенько попадаются интересные люди; кое с кем я даже
подружилась, насколько, конечно, позволяют рамки отношений между пациентом и
врачом. Многие были преступниками, так что их психическое состояние можно было
оценивать лишь на основе тщательного изучения толстых папок с судебными делами. А
для меня копание в огромном количестве бюрократических бумаг, что тоска смертная. Я
понимала, конечно, необходимость такой работы, но, честно говоря, предпочла бы тратить
драгоценное время на непосредственное общение с больными.
Работать с женщинами гораздо легче, но тут возникают свои трудности. Почти все
они чьи-то жены и матери и мне, естественно хотелось узнать о них побольше и с этой
стороны, а это существенно усложняло отбор информации нужной мне как специалисту. И
еще мне казалось, что работа с женщинами представляет определенную опасность для
моей душевной внутренней гармонии, требует от меня большого эмоционального
равновесия.
Только я вошла в женскую палату, как меня окликнула одна из пациенток. Из
детского дома, где жила ее дочь, прислали фотографию, и ей захотелось похвастаться
своей красивой девочкой. Когда-то, наверное, она и сама была красавицей, еще до того,
как болезнь принялась за свою разрушительную работу. Я поблагодарила и отказалась,
сославшись на занятость, но пообещала заглянуть к ней, как только освобожусь.
Женщины, одетые в серые одинаковые хлопчатобумажные халаты, изношенные,
вероятно не одним поколением больных, выстроились в коридоре в очередь, принимать
лекарство. Сестра поочередно подходила к каждой, строго следя за тем, чтобы таблетки
непременно были проглочены. Дело в том, что нередко пациентки отказывались
признавать себя больными, прятали пилюли в карман, потом выбрасывали в унитаз. За
ними нужен был глаз да глаз. Порой сестра криком подгоняла их, заставляла пошире
разевать рот, и пока своими глазами не видела, что таблетка действительно там, она не
двигалась дальше.
Несколько кроватей с тяжелобольными стояли прямо в коридоре и неудивительно,
так как больница всегда была переполнена. Когда я проходила мимо, каждая пыталась
задержать меня, что-то сказать. Я только кивала в ответ, но не останавливалась, так как у
меня не было времени. Рабочий день подошел к концу, а меня ждала еще одна больная,
 34

которую только что привезли, и Бог знает, сколько времени займет ее осмотр.
Подойдя к реанимационной палате, я вдруг услышала громкий крик из палаты для
буйных:
- Уж я знаю, кто ты такая! Никто не знает, а я знаю! Мне одной известно, кто там
засел внутри этой врачихи!
Кричала молодая девушка, но с многолетним и, пожалуй, самым долгим стажем
пребывания здесь. Больная с детства, она ложилась в больницу как минимум дважды в
год. Несколько дней назад ее снова привезли и я ее еще не видела. Ее наблюдал другой
врач. Мне сказали, что она опять беременна, скорее всего, от какого-нибудь бомжа,
несчастная нередко уходила из дома и ночевала на вокзалах. Лечащий врач решил
прервать беременность без ее согласия. В патологически беспорядочной жизни молодой
женщины такое случалось уже не раз, и надеяться, что она сможет когда-нибудь родить и
воспитать ребенка, не приходилось.
У нас лечились и женщины, уже успевшие стать матерями. Их детей обычно
помещали в дом ребенка или в специальный интернат. Мне тоже приходилось участвовать
в комиссиях, принимающих подобные решения, и я всегда старалась оградить свой
душевный и эмоциональный мир от происходящего, но, как правило, безуспешно. Не могу
забыть одну мою пациентку, которую тоже звали Ольга. В нормальном психическом
состоянии она была заботливой и любящей матерью. Глядя на ее милое, прекрасное лицо,
трудно было представить, что во время припадка она может превратиться в сущую фурию,
сеющую вокруг смерть и разрушение. В ее пораженном безумием мозгу постоянно
звучали какие-то голоса, слушая их, она могла уморить голодом или забить до смерти
своих несчастных детей, которых у нее было двое: мальчик четырех лет и девятилетняя
девочка. Их у нее отобрали по суду, для чего была создана специальная комиссия врачей-
психиатров. Мне часто приходилось видеть, как Ольга сидела в углу коридора клиники и
беззвучно плакала. Я была одним из членов комиссии и, хотя я ни минуты не сомневалась
в правильности нашего решения, иногда глядя, как отчаянно и безутешно Ольга плачет в
своем углу, чувствовала себя виноватой.
Итак, я подошла к палате буйных и заглянула в специальное окошко, проделанное в
крепкой двери. Кричавшая стояла по другую сторону, вцепившись пальцами в решетку. Ее
короткие черные волосы были растрепанны. Большие темные глаза горели безумием. Она
разукрасила губы, и щеки губной помадой, и была так возбуждена, что, казалось, не
владела собой. В прошлом мне уже не раз приходилось бывать ее лечащим врачом, и я
знала, что она не опасна.
- Катя! Прошу тебя, успокойся! Ну, зачем так кричать? - в ответ она криво
 35

усмехнулась, сразу же затихла и отправилась в угол, к своей кровати. Подойдя туда, она
повернулась и спокойно сказала: - Ладно, доктор. Поиграем в прятки. Но от меня все
равно не спрячешься, я знаю кто ты такая.
Новая пациентка, которую я должна была осмотреть, лежала в реанимационной.
Вокруг ее кровати суетились, и когда я вошла, больной за их спинами не было видно.
- Здравствуйте, доктор, - повернулась одна из них и подвинулась, подпуская меня к
кровати. Трубочки внутривенного питания уже были прикреплены к телу больной.
- Здравствуйте. Как она?
- Она умирает, доктор, - услышала я незнакомый голос.
В углу на корточках сидел человек. Когда он встал, я увидела перед собой высокого
худого мужчину. По его виду можно было сказать, что он не спал последние несколько
ночей. Чисто выбритое лицо было бледно, вокруг глаз темные круги. Одет он был в
строгий костюм, выглядел опрятно, но в лице отражался такой страх, такое страдание, что
все остальное, казалось, не имеет значения.
Одна из сестер торопливо зашептала:
- Простите нас, доктор, это мы разрешили ему побыть немного здесь.
В клинике было строгое правило, запрещающее родственникам находиться в
реанимационной, и нарушалось оно крайне редко.
- Он был в таком отчаянии и так нас умолял, что мы не смогли ему отказать.
- Будьте добры, подождите в моем кабинете, - попросила я.
В лице его промелькнул испуг, и было видно, что уходить отсюда он не желает и
готов вот-вот заплакать.
- Пожалуйста, доктор, - стал жалобно просить он, - позвольте мне остаться. Ведь
она умирает...
- Не уверена. Мне нужно ее осмотреть. Это ваша жена? -Да.
- Сначала я осмотрю вашу жену, ну а потом поговорим. Пожалуйста, подождите в
моем кабинете.
Слава Богу, на этот раз он без лишних слов согласился, и я попросила одну из
сестер проводить его.
Теперь можно спокойно заняться больной. Первое впечатление не сулило ничего
хорошего. Передо мной лежал скелет, обтянутый дряблой желтой кожей. Глубоко
запавшие глаза закрыты. Дыхание неглубокое и частое. В районе ключицы торчит толстая
игла, по которой из бутыли, подвешенной в изголовье через прозрачную трубку, капля за
каплей поступает питательная жидкость. Три-четыре дня, не менее, эта жидкость должна
поддерживать в ней жизнь. Женщина лежала без движения, но я чувствовала, что она в
 36

сознании и вполне воспринимает все, что происходит вокруг.

Я подошла ближе и взяла ее за руку. Рука сухая и горячая. Пульс немного выше
обычного, но достаточно ритмичный и сильный. Итак, физическое состояние вполне в
норме, если не считать, что больная крайне истощена. Все органы работают
удовлетворительно, и надлежащим лечением вернуть ее в здоровое состояние будет не
сложно.
- Я знаю, что вы меня слышите, - я снова коснулась ее руки. - Обещаю, вам скоро
станет гораздо лучше. Мы сделаем все, чтобы помочь вам.
Она открыла глаза и посмотрела на меня таким откровенно враждебным взглядом,
что я внутренне содрогнулась. Синие глаза ее были прекрасны, но ненависть, которая
переполняла их, искажала все ее лицо. Она молчала. Просто смотрела мне в глаза,
молчала, и взгляд ее, казалось, летел ко мне из других миров. Ничего человеческого не
было в этом взгляде, сама болезнь смотрела на меня ее глазами, болезнь, которая уносит
многих моих пациентов от света к тьме, от жизни к смерти. Мне стало не по себе, и лишь
только она закрыла глаза, я отдернула руку.
Курс лечения, который прописал ей дежурный врач, как мне показалось, был верен
и я дала сестрам распоряжение продолжать в том же духе.
В этом отделении у меня был один кабинет на двоих с другим психиатром, который
уже закончил дежурство и ушел домой. Муж моей новой пациентки сидел на стуле, и
казалось, пребывал в глубоком трансе, отрешенно уставившись на предмет, который
держал в руке. Это был чей-то портрет в темной деревянной рамке.
Видя его состояние, я сказала, что понимаю, как ему хочется сейчас быть рядом с
женой. Мы договорились, что он останется с ней на ночь. Он горячо поблагодарил, и
протянул мне портрет.
- Посмотрите, какая она была до болезни. Мне кажется, вам будет полезно узнать,
как я женился на ней, на женщине, которую люблю больше всего на свете.
И он начал говорить быстро, захлебываясь, словно на одном дыхании. Он
рассказывал такие вещи, о которых, видимо, раньше никогда никому не рассказывал и
которых сам, вероятно, до сих пор как следует, не осознавал. Он говорил без остановки,
находясь в таком состоянии, в котором все сдерживающие факторы, такие как, скажем,
гордость или самоанализ, полностью исчезают. Его нес мощный эмоциональный поток, в
который человек попадает, может быть, раз или два в жизни.
- Знаете, мои коллеги всегда надо мной смеялись. Сумасшедшая жена. Еще бы.
Нет, они не говорили про нее ничего обидного, они вообще никогда о ней не заговаривали,
но я всегда чувствовал их отношение. Мне еще повезло, я ведь отличный математик и у
 37

меня хорошее положение. Я заведую большой лабораторией и люблю свою работу. Работа
и жена, вот единственное, что у меня осталось в этой жизни.
Боже, как мы были счастливы, когда были молоды, когда она была здорова! Мы
называли это любовью, но сейчас я думаю иначе. Любовь - это совсем не то чувство,
которое возникает, когда двух симпатичных молодых людей влечет друг к другу.
Молодость быстро проходит, любовь остается с нами всегда. Все годы, когда она была
больна, я ни разу не говорил с ней об этом, но я уверен, она никогда не любила меня.
Более того, она меня ненавидела, я знаю это наверняка. Сколько раз она пыталась
покончить с собой, чего только не перепробовала!
- Врачи говорили, что главная причина этих попыток, это голоса, которые она
постоянно слышит. Якобы они уговаривают ее умереть, но я думаю, что она и сама не
хотела больше жить. И это для меня загадка. Вы специалист и может вы объясните мне все
это с научной точки зрения.
Со старой фотографии на меня смотрела красивая молодая блондинка. На голове
давно вышедшая из моды высокая прическа, открытое платье, с большим декольте,
открывающим красивую шею. Ну, прямо кинозвезда шестидесятых. Что общего между
этой женщиной и скелетом, лежащим там, в палате, разве что энергия, сияющая, бурлящая
в ярко-голубых глазах, правда, в глазах на фотографии не было этой холодной ярости.
- Иван Сергеевич! - я не могла удержаться от восклицания. - Где вы были раньше?
У вашей жены больше месяца крошки во рту не было. Почему не обратились за помощью?
Почему?
- Она сама так хотела, - теперь он говорил спокойно. - Она запретила. Она хотела
умереть.
- Тогда почему сейчас вы ее привезли сюда? Почему не дали умереть ей дома?
- Простите меня, доктор. Я вас очень прошу. Я во всем виноват, не нужно было
ждать так долго. Мне всегда было трудно идти против ее воли. Мне очень жаль, - с
последними словами он, казалось, совсем потерял самообладание.
Мне стало совсем совестно, его раскаяние было столь глубоким, а виной тому была
я со своими дурацкими вопросами. На самом деле, я ведь не считала, что уже слишком
поздно, и что положение его жены безнадежно. Я не сомневалась, что физическое
состояние, а может и психическое, быстро восстановится.
- Ну, хорошо, не волнуйтесь, Иван Сергеевич. Ваша жена скоро поправится,
обещаю вам. К счастью, в нашей клинике для этого есть все необходимое.
Притворяться в том, что он мне верит, Иван Сергеевич не стал, вскочив со стула, он
заторопился к ней, и я не стала его удерживать.
 38

Я раскрыла тетрадь истории болезни и стала ее заполнять. День выдался трудный и

долгий, мне ужасно хотелось домой. Уходя, я заглянула в реанимационную. Он был так
поглощен женой и своими переживаниями, что даже не заметил меня. Я видела, как он
переворачивает ее тело на живот, протирает спину хлопчатобумажной салфеткой,
смоченной в спирте, чтобы не допустить пролежней. Делал он это умело, и я подумала,
что его присутствие сильно облегчит работу санитарок.
Конечная остановка была рядом с клиникой. Автобус пришел почти пустым, и я
села на свободное место. Как и всегда после долгого и трудного дня, меня быстро укачало,
и я спала всю дорогу, пока автобус трясся до города.
И вот я уже в однокомнатной квартирке, откуда утром уходила на работу. Я наскоро
приготовила незатейливый ужин: жареную картошку с рыбой, купленной на рынке у
рыбака, который каждое утро ехал куда-то со мной в одном автобусе. К картошке с рыбой
неплохо было бы каких-нибудь овощей, да где ж их достанешь зимой.
Быстренько расправившись со своей скудной трапезой, я легла на кровать и сразу
заснула. А среди ночи вдруг очнулась в холодном поту. Мне приснился кошмарный сон, да
такой яркий, что, даже пробудившись, я не могла избавиться от него. Видение не
закончилось и тогда, когда я включила свет, сидя в постели. До сих пор, вспоминая ту
ночь, будто бы я слышу холодный бесстрастный голос незнакомца с монгольскими
чертами лица, который явился мне во сне:
Снова и снова я слышу, как он повторяет одни и те же слова: - Я хочу, чтоб ты
увидела ее переход! Я не понимала о чем он говорит, но он не обратил на это внимания.
Потом происходит как бы некий сдвиг, и я вижу женщину, давешнюю мою пациентку,
жену Ивана. Ее прекрасное, сияющее белизной тело резко выделяется на фоне пугающего,
темного и пустого пространства, в котором летит она. Движения ее плавны и изящны, она
улетает все выше и выше. Вот она медленно поворачивается ко мне, красивая и здоровая,
как прежде.
Я пытаюсь избавиться от видения, но кинолента сна разворачивается все дальше.
Управляет действием, с каждым мгновением все более страшным, таинственный человек с
монгольским лицом. Теперь женщина смотрит мне прямо в глаза, и во взгляде ее,
превосходство и насмешка. Этот взгляд, он буквально завораживает меня, парализует,
лишает воли.
- Это необычная женщина, - слышу я грубый голос монгола, - У нее сила, у нее
могущество. Она все делает просто и быстро. С виду она как все, но честней и храбрей
всех остальных.
 39

Я вижу, как над ее головой неожиданно появляется большая белая фигура, и

женщина, благоговейно подняв глаза, опускается на колени. Лицо ее сияет экстазом, она
будто находится в каком-то трансе. Теперь она, как две капли воды, похожа на юную
девушку с фотографии. Белая фигура медленно, как бы порхая, опускается и накрывает ее
распростертое тело.
Видение всколыхнуло меня с такой силой, что я попыталась пробудиться от власти
сна и поскорее избавиться от этого кошмара, вернуть полный контроль над своим
сознанием. Это сон, убеждала я себя, всего лишь сон, и на самом деле женщина лежит в
больничной палате и крепко спит. Я просто очень устала за последние дни, надо что-то
придумать, чтобы как следует отдохнуть.
Но все было тщетно. Исполненный мощи образ огромной летящей фигуры, которая
накрывает и как бы поглощает мою пациентку, стоял перед глазами, и меня буквально
потрясало сложное чувство, где страх смешался со странным влечением.
После такого сна нечего было и думать, чтобы уснуть снова. Оставалось терпеливо
дожидаться рассвета и отправляться в клинику первым же автобусом. Хотелось побыстрее
окунуться в работу, забыть страшное видение, не чувствовать больше его крючьев, больно
впившихся в мое сознание. По дороге я старалась не вспоминать о ночном кошмаре. Я
думала о родной клинике, которая представлялась мне тихой гаванью, где нет места
тревогам. Прибежищем, где мой кошмар рассеется, как дым, и я снова вернусь к
нормальной жизни.
И вот я, наконец, подхожу к отделению, поднимаюсь по ступенькам. Открываю
дверь и с наслаждением вдыхаю знакомый запах мочи, смешанный с запахом пота и
лекарств, запах повседневной, обычной реальности. Я среди людей. Я разумное существо.
Я врач, психиатр, человек, который сам управляет своим сознанием, над которым не
властны странные голоса и видения ночи.
Было еще очень рано. Мои пациенты спали в своих палатах, а в коридоре горели
синие лампы ночного освещения. Внутри меня все клокотало, а тут царил мир и покой, и у
меня было такое ощущение, словно я смотрю сюрреалистический фильм.
Дверь в реанимационную была закрыта.
Надеюсь, ее мужу удалось хоть немного подремать. Я всматриваюсь в лица спящих
больных, даже во сне, искаженных недугом, и мне становилось все легче. Я снова здесь, в
своей родной стихии. Привычная обстановка, где все под моим контролем.
Дежурная сестра сидела в кабинете и что-то писала в журнале. Не успела я
подумать, как объяснить столь ранний приход на работу, как она подняла голову, и я сразу
поняла, что-то случилось.
 40

- Ах, доктор! Ну, зачем они вас побеспокоили? Она умерла так неожиданно, так
быстро! Тело уже отправили в морг. Я же просила не звонить вам так рано! Все равно
ничем не поможешь, слишком поздно. Ах, доктор, мне так жаль, что вас побеспокоили.
Я ринулась в реанимационную, распахнула дверь и увидела, пустую кровать,
смятые простыни, беспорядок, вызванный безумными попытками персонала удержать
жизнь, которая не желала больше оставаться здесь, которая предпочла собственный путь.
Реанимационный аппарат сдвинут, использованные шприцы, пустые капельницы,
словом, полный хаос. Все эти современные приборы, новейшие лекарства оказались
бессильны перед тайной смерти, они проиграли сражение с ней. С болью в сердце, я
схватилась за спинку кровати. Вошла сестра.
- Все случилось так быстро, никто и опомниться не успел. Сначала аритмия, а
потом остановка сердца. Мы перепробовали все, что можно. Я ничего не понимаю, доктор.
У меня подкашивались ноги, я смогла лишь кивнуть ей в ответ, мол, все поняла.
Сейчас мне нужно было хоть несколько минут побыть одной и разобраться в том, что
творилось у меня в душе. Я вышла из палаты и поплелась к своему кабинету, ничего не
слыша, ничего не видя вокруг. Я переставляла ноги, как автомат, как слепой, который
тысячи раз уже проходил этим путем.
Войдя в кабинет, я услышала за спиной мягкий, сочувствующий голос сестры:
- Доктор, может, чашечку кофе?
- Да, спасибо.
На моем столе я увидела букет, семь белых роз. Откуда взялись зимой эти
прекрасные цветы? В неуютном кабинете они казались совершенно не на месте.
- Я добавила сахару, чтоб подольше стояли, - сказала сестра, внося кофе. - Это Иван
Сергеевич принес. Он уже сходил в похоронное бюро, а потом вернулся с цветами. Он
попросил меня поставить их именно вам. И где только он их достал зимой?
Я поняла, что этим букетом Иван Сергеевич хотел сказать, что не винит меня в
смерти своей жены, но я все равно была глубоко потрясена случившимся. Прошел всего
день после встречи с Николаем. И вот, эта нелепая смерть, а накануне, таинственный,
страшный сон, в котором я наблюдала эту смерть.
Через несколько дней пришел результат вскрытия, но он ни о чем не говорил.
Смерть этой женщины не имела причин, и вместе с тем, наряду со смятением, я
почувствовала в душе некоторое облегчение.
В первый выдавшийся после моей работы выходной, я вместе со своим другом и
сотрудником по работе, Анатолием, и его другом Александром Харитиди, который
впоследствии стал моим мужем, пошли на занятия в "Сотиданандана йога центр". Свои
 41

лекции там читал знаменитый на весь Новосибирск, да и на всю Россию, Гуру Шри Джнан
Аватар Муни. Я и мои друзья очень уважали этого человека, к тому же у меня накопилось
множество вопросов, которые я хотела разрешить на встрече с ним, так как кроме него
никто не мог дать ответа на них. Это был просветленный Мастер, обладавший каким-то
неисчерпаемым знанием. После долгой езды в переполненном транспорте, я, наконец,
добралась до здания ДК железнодорожников, где должна была состояться эта встреча.
Мои ноги сильно окоченели, и я шла быстро, чтобы разогреться. Рядом с огромной
афишей, на которой был изображен Гуру, и были написаны темы лекций: медитация,
оккультная йога, астропланетарное каратэ, сансэнергетическая астропсихология, орфика и
многое другое меня поджидали Александр и Толя. Александр был одет в длинное черное
драповое пальто, которое вместе с его восточной внешностью смотрелось очень
импозантно.
Анатолий был одет в свой серый пуховик. Заметив меня, они дружелюбно
повернулись, отвлекаясь от своего разговора.
- Здравствуй, Оля, - сказал Толя.
- Привет, - Александр тоже поздоровался со мной.
- Давайте, скорее, зайдем в холл ДК, так как я сильно замерзла, - предложила я, еще
больше кутаясь в шубу. Оба с пониманием посмотрели на меня и пошли к входу во Дворец
культуры.
- Александру-то хорошо, - сказал Толя, - он живет тут в двух шагах, а мы с тобой
пока доберемся, так станем как свежемороженая рыба. Зайдя в холл, мы почувствовали
себя уютнее.
- Да, в следующий раз будем лучше здесь, - сказал Толя, протирая свои запотевшие
очки.
Александр заявил, что ему больше нравится жара в пустыне, чем холод, ведь он все
же наполовину грек.
- Моих родителей в 37-м сослали сюда из Грузии, - пожаловался он, нахмурив свои
густые черные брови.
- Да уж, - заметил Анатолий, - тут почти весь город из ссыльных и состоит. Сталин
так Сибирь обживал, ссылая всех куда подальше.
Прозвенел звонок к началу занятия и мы зашли в большой зал, полностью
наполненный народом, так как теперь после перестройки разрешили такие религиозные
собрания и лекции на подобные темы.
На высокой сцене в длинном черном хитоне с высоким стоячим воротником стоял
Гуру. На голове его была высокая черная шапка. На груди красный круг с тремя
 42

окружностями, вписанными в него, символ триединства Вселенной, знамя Шамбалы. Гуру

начал свою проповедь с молитвы. Раньше услышать молитву где-нибудь вне церкви, а
особенно в зале ДК, было просто невозможно. После молитвы началась очень интересная
проповедь, особенно она была интересна мне как психиатру.
- Каждый цивилизованный человек, - говорил Гуру, - до некоторой степени является
сумасшедшим, он подвержен различным маниям, желаниям власти, славы, богатства, к
которым влечет их болезненное воображение. Каждый человек в своем внутреннем мире
создает себе перспективу, голубую мечту, к которой он стремится, и она овладевает им
настолько, что человек уже более перестает контролировать себя и часто жертвует
здоровьем, жизнью, реальным благополучием в желании добиться выдуманной утопии.
Недавно только мы с вами стали освобождаться от утопии, коммунизма, которая как
паранойя, охватила огромные массы людей, но таких утопий в голове человека остается
еще очень много. И многие из них нисколько не лучше коммунизма это и семейное
счастье, и поиск идеального партнера, и надежда, что ваш ребенок будет вундеркинд.
Престиж признание, мода и многие вещи являются чем-то похожим на паранойю, но
реально многие люди не знают, что делать, чтоб их утопия воплотилась в
действительность. Например, как сделать так, чтоб у вас родился вундеркинд, ведь это
зависит не от воспитания, а от той души, которая рождается через вас, и на Тибете были
особые методы притяжения возвышенной души. Для этого родители или хотя бы мать
начинали перед рождением ребенка самоотверженно служить Гуру, Учителю, и их
самоотверженность высшему притягивало великую душу. А нахождение партнера, часто
вы даже не присматриваетесь, кого же вы нашли, сразу проецируя на первого встречного
свой идеал, хотя его можно найти, получив благословение Учителя. И вот такая паранойя
существует в больном обществе, где все люди одержимы самолюбованием, манией
величия, разными фобиями и страхами.
Основная задача йоги и медитации - вылечит человека от его паранойи, убрать то
болезненное воображение, которое порождает несбыточные коммунизмы. Отбросить все
представления, все мании, все паранойи и начать просто жить, радоваться без какой - либо
причины, переживать состояние Божественного.
Далее Учитель стал сообщать еще более удивительные вещи, которые мы со
своими друзьями с удовольствием слушали.
- Однако многие сумасшедшие, которые сейчас находятся в дурдомах, находятся в
высочайших состояниях блаженства, открытости, любви ко всему миру. Дело в том, что
некоторые люди от рождения, или в результате какого-то происшествия приходят в это
возвышенное состояние, делающее их подобно безумным. Они, находясь в них, уже не
 43

могут быть адекватными этому миру.

Блаженство, любовь, вдохновение настолько захватывают их, что они выпадают из
того состояния, в котором находится безумное общество. И по отношению к нему они
выглядят ненормально. Их состояние подобно состоянию Будды, Христа и других великих
людей. Но с одним "но": Будда и Христос, не смотря на любое состояние, остаются вне
этого состояния. Они могут наблюдать его со стороны. Их Дух шире любого состояния и,
поэтому Будда и Христос могут быть адекватными. Они могут владеть собой, не смотря на
любое состояние. Все виды сумасшествия и все, испытываемые человеком состояния,
являются ничем иным, как движением точки сборки восприятия окружающего мира по
полосам эманаций. Состояние - это нахождение в определенном информационно -
энергетическом потоке. И астрокаратэк должен уметь входить в любые состояния: гнева,
радости, страха, а также выходить из них. Только тогда можно сказать, что человек владеет
собой.
В конце лекции я вместе с Толей и Александром подошла к Великому Учителю.
Александр был его ближайшим учеником и поэтому Гуру пообщался с нами
индивидуально. Только взглянув на нас, Гуру сразу же сказал: "Да, я вижу, Ольга и
Александр, ваши судьбы сплетаются вместе".
Так как я тогда еще очень мало знала Сашу, я как-то не придала этому большого
значения. Но будущее показало истинность его слов. Чтоб преодолеть неловкость от этой
новости, я задала Гуру мучивший меня вопрос:
- Почему у сумасшедших такая большая сила?
- Дело в том, - сказал Гуру, - что у некоторых сумасшедших нет сдерживающего
обычных людей ума. И они за счет этого обретают звериную силу, которая возникает и в
обычном человеке во время стресса, критической ситуации. В некоторых умалишенных,
вселяются злые духи, которые могут придавать им особые силы и способности"
Удивленная услышанным, я рассказала ему о своей встрече с Николаем, который
внезапно, после моей встречи с ним, решил стать шаманом.
Гуру, внимательно выслушав меня, сказал: "Часто каким-либо человеком
завладевают духи. Это могут быть ангелы. Тогда такой человек становится проводником
Божественных сил. И, если такой предок был колдуном или шаманом, то его избранник
тоже становится таким же. Вот что случилось с вашим знакомым. И очень скоро тоже
случится и с тобой. Ты приблизишься к Беловодью и получишь там посвящение Сил
Алтая".
Я очень удивилась сказанному Учителем, но приняла все это не больше как
метафору. Тогда я еще не предполагала, что все, сказанное им, действительно сбудется со
 44

мной. Что меня привлечет туда неотвратимая сила судьбы.

 45

Часть 4

Прошло несколько недель. Жизнь моя была наполнена текущими делами, которые
так хорошо помогают забыть о наших сомнениях, залечивают раны. Но теперь меня не
покидало ощущение, что весь мой прежний опыт в этом мире, все, что связано с учебой,
работой, мой рациональный склад ума не укладываются в то, что мы понимаем под
жизнью. Где-то в недрах моего сознания рождалось что-то новое, которому я пока не
могла дать имя. Но само ощущение было любопытным и оно нравилось мне, однако с
рациональной точки зрения объяснить я его не могла, и поэтому просто постаралась
сделать все, чтобы оно мне не мешало.
Анна позвонила
через несколько недель
после описываемых
событий и пригласила
вечером зайти. Обычно мы
встречались раза два в
неделю, однако я никогда
не заговаривала с ней о
Николае. Только однажды
она вскользь заметила, что
кажется, у него все хорошо,
и он благодарит меня за
помощь.
Я зашла к ней сразу
после работы, и мы, как
обычно, уселись на узенькую кушетку в углу ее однокомнатной квартиры. Я листала
последний номер журнала и думала, не сходить ли лучше в кино, чем сидеть в четырех
стенах. Анна много курила и, казалось, нервничала. Ее явно что-то беспокоило. Я знала,
что последние несколько месяцев у нее были нелады со здоровьем. Нарушился
менструальный цикл, и несколько раз в месяц начиналось кровотечение. Это происходило
очень болезненно и буквально изматывало ее. Но я считала ее недомогания пустяком и
была уверена, что при правильном лечении она быстро поправится. Родители Анны, как и
мои, были медиками, и я знала, что они возили ее на консультацию к лучшим
специалистам города.
Наконец, она посмотрела мне прямо в глаза и сказала, что врачам не удалось
 46

определить, что с ней такое. Все в один голос говорили, что нужно продолжать
обследование, и что лечение можно назначить лишь, когда будет установлен точный
диагноз.
Шло время, ей становилось все хуже. Она была бледна, осунулась, и совсем
перестала обращать внимание на свою внешность. Ее короткие волосы были постоянно
растрепаны. Она уже не подкрашивала свои голубые глаза, да и вообще перестала следить
за собой. Я не видела ее всего несколько дней, и за это время ей не стало лучше, скорее,
наоборот. Она жаловалась на усталость, и что даже вставать и идти на работу порой было
выше ее сил.
Ясно было, что ждать больше нельзя, нужно срочно принимать какие-то меры.
Лучше всего лечь в больницу, где она будет не только под постоянным наблюдением
специалистов, но и отдохнет, как следует. Анна согласилась, что да, нужно что-то срочно
делать, но только не в больницу.
- Помнишь Николая? Ну, которого ты смотрела по моей просьбе? - вдруг спросила
она.
Я кивнула:
- Конечно, помню.
- Он мой сосед, и вчера я столкнулась с ним на лестнице. То да се. Как, мол,
здоровье? Тут я все ему и выложила. Я так измучилась, что просто не выдержала и,
кажется, он почувствовал это. Так вот, он скоро уезжает на Алтай, к себе в деревню и зовет
меня с собой. Он говорит, там есть старики, которые вылечат меня. Он поедет где-то в
апреле, когда станет теплей. Там, на Алтае ему рассказывали о знахарке, которая, говорят,
может вылечить любую болезнь. Я уже не верю врачам, и теперь постоянно думаю об этой
женщине, а вдруг она мне поможет? Николай говорит, что она лечила и сумасшествие,
тебе тоже было бы интересно с ней познакомиться. Поехали вместе. Поедешь? И мне
будет спокойней.
Она говорила, а я смотрела на нее во все глаза и удивлялась. Поездка на Алтай
казалась мне безумной авантюрой. Да и вообще, я собиралась провести отпуск летом на
Черном море, чтобы погреться на солнышке, а вовсе не в апреле, в богом забытой
сибирской деревушке, до самого июня утопающей в снегу.
Я сказала, что вряд ли смогу составить ей компанию, а она пусть едет. Может, та
женщина и впрямь поможет ей, а если и нет, то путешествие с хорошим другом не
повредит ей.
Мы заговорили о другом, но я ловила себя на том, что ее предложение не оставляет
меня в покое. Где-то в глубине души возникло острое желание посмотреть на женщину,
 47

которая лечит все болезни. Как я ни отмахивалась, мысль об этом возвращалась снова и
снова. Будто глубоко внутри моего существа звучал едва слышный голос, который
говорил, поезжай, только там ты найдешь разгадку странных и необъяснимых событий,
которые случились с тобой за последнее время. Нечто неведомое вставало передо мной и
манило к себе, и я все сильней чувствовала, что не должна от него отворачиваться.
Прошло несколько недель, и вот однажды, за традиционным утренним чаем,
коллеги заявили, что я не жалею себя, что все работаю да работаю. Что я стала бледной и
совсем прозрачной, и что мне обязательно нужно отдохнуть, причем чем, скорее, тем
лучше, и предложили немедленно взять небольшой отпуск в счет летнего. Я сразу же
подумала, что это не случайное совпадение и у меня словно камень с души упал. Со
странным волнением в груди я поняла, что это судьба и я еду на Алтай. И я тут же
позвонила Анне.
Она пришла в восторг и сразу же принялась обсуждать детали поездки.
- Да, но ведь мы едем уже завтра. Не знаю, есть ли в кассе билеты. Вот что, бери
билет на любой поезд до Бийска, только скажешь мне номер поезда и вагона и мы тебя там
встретим.
- Я так рада, Ольга, что ты решилась, - продолжала она. - Сегодня я сама
сомневалась, стоит ли ехать, но теперь мне кажется это мой единственный шанс. Как меня
будут лечить, понятия не имею, но с тобой мне будет спокойней. Спасибо тебе.
Встретимся в Бийске.
Я заказала билет и перезвонила Анне. Мой поезд прибывал в Бийск на два часа
позже, но она сказала, что ничего страшного, они с Николаем подождут. Николай
договорился с односельчанином, он встретит нас и довезет на машине. Деревня, в которой
жил Николай, называлась Шуранак. Автобусы туда не ходят, и добираться можно только
на частнике.
Я быстренько побросала в сумку самое необходимое, взяла такси и отправилась на
вокзал. Мой поезд отправлялся в десять часов вечера и в Бийск прибывал на следующее
утро. Я вышла из такси и пешком пошла к вокзалу. Был поздний вечер, и в воздухе
чувствовалось дыхание весны. Походка прохожих и та изменилась, не говоря уже о
птицах, звонкий щебет которых переплетался со звуком капели. Воздух как будто
посвежел, холодные пальцы мороза, проникающие даже сквозь самую теплую одежду,
почти не чувствовались.
Зал ожидания был, как обычно, набит битком. Для пассажиров и провожающих не
хватало сидячих мест даже на треть. Там и сям, подстелив на полу и на подоконниках
газеты, спали и взрослые, и дети. Матери куда-то тащили своих плачущих ребятишек...
 48

Впрочем, они вопили уже не так отчаянно, словно тоже почувствовали победную поступь
весны. Ее приближение ощущалось даже в спертом воздухе переполненного вокзала.
Поезд тронулся, слава Богу, без опоздания. В вагоне было грязно и душно, хорошо
хоть ехать мне было всего одну ночь. В крохотном купе со мной разместилось семейство
шахтера я поняла это из их разговора. Глава семейства оказался мужчиной хмурым,
неразговорчивым; жена выглядела устало; однако, когда они разложили свои припасы, она
щедро предложила мне кусочек жареной курицы, несмотря на то, что им и самими было
мало. Их двухлетний сын уже крепко спал и даже страшный гвалт пассажиров на посадке
не смог разбудить его.
От курицы я вежливо отказалась, зато уступила им свою нижнюю полку и,
довольная, вскарабкалась на верхнюю, избавившись, таким образом, от лишних вопросов,
мол, куда еду, да к кому, да надолго ли. Видно было, что у женщины язык чесался
поговорить, у меня же не было никакого желания. Поезд тронулся, и под ритмичное
покачивание вагона и стук колес я быстро уснула с мыслью о том, что на следующий день
окажусь совсем в ином мире.
Утром меня разбудило звяканье ложек о стенки стаканов. Покончив со вчерашней
курицей, мои попутчики пили чай. Я выглянула в окно и обрадовалась: поезд уже
подходил к Бийску, нужно было скорей занимать очередь в туалет, чтоб успеть умыться.
Когда я вернулась в купе, мы уже ехали в предместьях города, так что ничего не
могу сказать, на что похожа местность, куда меня занесло. Я знала, что Бийск расположен
в горах, но самих гор, даже в отдалении, я не разглядела. Мимо окна проплывали
однообразные серые многоэтажки, все на одно лицо, возле которых кое-где торчали тонкие
деревца. Похоже на Новосибирск, разочарованно подумала я.
Вагон в последний раз дернуло, и поезд, наконец, остановился. У окон столпились
пассажиры, ища глазами своих встречающих. Я тоже прильнула к окну. Но, увы, моих там
не было.
Я сняла с верхней полки сумку, попрощалась с попутчиками и вышла из вагона.
Холодный горный ветер подтвердил мои опасения: в Бийск весна придет еще неизвестно
когда. Молоденькие деревца совсем утонули в снегу, мороз пробирал до костей, и мне
было не того, чтобы обдумывать первые впечатления.
Передо мной возник сонный носильщик со своей разболтанной дребезжащей
тележкой. Передник на нем был когда-то белый, теперь же о цвете его судить было
нелегко, если избегать прилагательного "грязный". Он спросил, не желает ли дама довести
свою сумку до такси.
Не успела я открыть рот, как услышала голос Анны. Громко смеясь, он бежала ко
 49

мне с другого края платформы.

- Ты дала не тот номер вагона, мы ждали в другом конце. Как я рада, что ты
приехала! - она крепко обняла меня.
Тут она оглянулась и, проследив ее взгляд, я увидела Николая; он спокойно стоял у
двери в вокзал. На этот раз он поздоровался со мной не так чопорно, скорей как с другом,
а не как с врачом. И выглядел совсем по-другому - раскованный, бодрый, уверенный в
себе. Даже казался немного старше. Черные его волосы успели отрасти, и были стянуты
сзади хвостиком. На нем был теплый ватник.
Он взял мою сумку, и мы зашагали к выходу. На привокзальной площади стояло два
стареньких такси, несколько частных машин и уазик защитного цвета. Из кабины уазика
вышел человек и направился к нам. Это был высокий крепкий мужчина, одетый в
резиновые сапоги, зимнее пальто и черную меховую ушанку.
Николай представил его: сосед, мол, мой, Сергей. Сергей сразу дал понять, что для
него торчать здесь радости мало и что он приехал сюда только потому, что его очень
попросили. Тоном, не терпящим никаких возражений, он приказал поскорей залезать в
машину.
Мы с Анной покорно забрались, куда нам было указано: на заднее сидение. Анна
прошептала, мол, похоже, Сергей недавно из армии, уж больно у него командирские
замашки.
- Староват он для армии, - ответила я, и мы захихикали. Мотор взревел, машина
рванула с места и быстро помчалась вперед; так начался последний этап нашего
путешествия, впереди нас ждала деревня с непонятным названием Шуранак. Прохожих на
улицах в этот ранний час не было, зато много было машин, по большей части старых,
помятых; двигатели у них рычали еще громче, чем у нашего джипа. То и дело в опасной
близости мимо нас проносились грузовики, оставляя за собой густое грязно-коричневое
облако дыма, и оно долго потом висело в морозном воздухе.
Наконец, мы вырвались из города, пейзажи которого не отличались большим
разнообразием. Если у него и есть своя физиономия, подумалось мне, то я этого что-то не
заметила. Скоро мы вывернули на полупустую трассу, по которой изредка проносились
тяжелые грузовики. Домов по обочинам становилось все меньше, деревьев больше. Скоро
они плотно обступили узенькое шоссе с обеих сторон, и чем дальше мы мчались, тем гуще
становился лес, тем толще стволы.
Сергей довольно искусно лавировал между выбоинами на дороге; за это можно
было даже простить ему грубые солдатские манеры. Николай сидел с ним рядом, и они
обсуждали свежие деревенские новости. Мы с Анной коротали время, перемывая косточки
 50

нашим общим знакомым. Постепенно завораживающий ритм движения успокоил нас, и в

машине воцарилась молчание.
До Шуранака мы ехали больше трех часов, но время пролетело незаметно, словно в
каком-то оцепенении, я глядела в окно и глаз не могла оторвать от красоты пейзажей,
несущихся мимо. Тающий снег по бокам дороги становился белее и чище, а гигантские
сосны и ели сливались в одну сплошную стену.
Всю свою жизнь я провела в большом промышленном городе и не знала, что такое
оказаться один на один с природой. Приходилось, конечно, бывать на дачах у знакомых, но
я там все время была на людях, и для общения с природой не оставалось ни минутки. А
вот теперь вид густого леса, сквозь который мы мчались, полностью захватил меня. Какая
громадная сила таилась в этих мощных деревьях со старыми шишковатыми стволами, в их
вечнозеленых ветвях, в ритмичных движениях, говорящих о том, что они и ветер, они и
весь остальной мир - одно целое.
Мы сделали поворот, и вдруг перед нами распахнулась панорама Алтайских гор с
их древними утесами и отлогими склонами. Солнечные лучи освещали округлые
вершины, создавая причудливую игру света и тени. Неброская красота приютилась на
груди этих суровых горных кряжей. Такое я видела впервые в жизни, и у меня буквально
перехватило дыхание.
Дорога сужалась, ветер усиливался. Пейзажи вокруг меня имели первозданный вид,
и трудно было представить, что здесь могут жить люди. Но показались первые дома, и я
увидела, что в своем величественном окружении они выглядят вполне естественно. Мы
миновали несколько старых бревенчатых изб, свободно разбросанных то здесь, то там и,
тем не менее, составляющих органическое единство деревни. Из одной вышла старуха и
принялась ковыряться в своем утонувшем в снегу садике. Когда мы проезжали мимо, она
выпрямилась, хмуро и внимательно посмотрела в нашу сторону. Наконец, мы
остановились возле небольшого зеленого домика, притаившегося за деревянным забором.
 51

Часть 5

- Вот мы и приехали, - сказал Николай, открывая дверцу машины. Откуда-то из-за

высокого забора послышался лай, по всей видимости, большой собаки. За оградой
виднелась верхняя половина двери. Дверь открылось, и мы услышали женский голос. До
нас донеслись слова: "Иду! Иду!"
Пока мы выбирались из машины, женский голос не умолкал, теперь женщина
кричала на собаку, чтобы та замолчала и не загораживала ей путь.
Мы вытащили наши вещи и терпеливо ждали около ограды. - Здесь так красиво, -
воскликнула Анна, глубоко вдыхая чистый воздух. Я молча кивнула. Как только я сделала
это, мои глаза и мои чувства напомнили мне о том, что когда-то далеко в прошлом я уже
была в другом таком же странном, диком месте, только никак не могла вспомнить, где и
когда это было.
Наконец ворота широко распахнулись, и перед нами предстала женщина средних
лет в шубе, накинутой на плечи. Ее красивое, похожее на луну, алтайское лицо излучало
тепло и доброту. Это была мать Николая, Мария. Она быстро забрала нас из холода и
проводила в дом.
Мы пили чай за старым столом, сделанным из темного дерева, и привыкали к
обстановке. Через несколько часов мы чувствовали себя довольно комфортно в нашем
новом окружении. Мы с Анной одновременно усталые и взволнованные, размышляли о
том, что нам предстоит в следующие несколько дней. Было видно, что Николай
расслабился, почувствовав себя дома. Он понимал, что принял главное, жизненно важное
для себя решение, вернувшись в свою деревню, и, по всей видимости, был этим доволен.
Наконец на маленькую деревню начала опускаться темнота. Мария дождалась
сумерек и включила свет. Позже мы поняли, что она волнуется, но всячески старается не
показать это. В сообщении, которое Николай просил передать ей через соседа, говорилось
только о том, что он возвращается домой с двумя друзьями, и оба они врачи. Мария
ожидала двух людей, которые отвечали бы ее представлениям о докторах -мужчин средних
лет, одетых в костюмы, в очках. Она целый день беспокоилась о том, как она встретит
таких серьезных и умных друзей ее сына, и даже подготовила несколько вопросов,
которые она задаст. А теперь перед ней за столом сидели две молоденькие женщины, и ей
предстояло решать совершенно иную дилемму.
Если мы останемся в доме с ней и с Николаем, то по деревне поползут слухи и
разговоров будет на несколько месяцев. У нее в ушах уже звучали слова: "С чего это
Николай привез с собой не одну девушку, а сразу двух? Как же Мария разрешила им всем
 52

остаться?"
И даже если бы сплетни не были бы камнем преткновения, двух комнатная изба
была так мала, что разместить в ней четырех человек было уже само по себе проблемой.
Она медленно попивала чай, внешне пытаясь выглядеть спокойной, в то время как в
мыслях она постоянно возвращалась к этому вопросу. Как же ей справиться с сюрпризом,
который преподнес ей ее сын. Она отчаянно молилась про себя: - О великая дочь Ульгеня!
Ты такая мудрая и полна доброты, помоги мне! Дай мне знак, что же делать". Она
надеялась на ответ, но его не было.
Не зная о том, что Марию что-то волнует, мы с Анной все яснее и яснее выражали
желание отдохнуть. Мария беспокоилась об этом точно так же, как и мы. Она злилась на
Николая, который, казалось, совершенно не замечал причиненного им неудобства.
Пока Мария сидела и думала об этом, ее взгляд случайно упал на бубен, висящий
справа от передней двери. Она сделала этот маленький бубен после смерти ее брата
Мамуша по совету старейшин деревни. Они сказали ей, что нужно сделать его, поскольку
ее брат был камом, шаманом, и бубен поможет ему остаться на земле. Бубен был очень
красивым, и она гордилась им, хотя не вполне понимала его предназначение. Теперь же он
напомнил ей о ее брате и дал ей решение, которое она так отчаянно искала. Девушки
могут остановиться в доме Мамуша. "Конечно!" - сказала она себе, - "Как же я раньше
догадалась?"
Она предложила это Николаю, медленно попивая свой чай. Мои мысли были где-то
далеко, и я только краем уха уловила ее слова. - Хорошо, - произнесла я, осознавая, что
только что было принято решение относительно места нашего ночлега и что, возможно,
скоро я смогу закрыть глаза. "Мы можем остановиться в любом удобном для вас месте".
- Только если это не на улице, - пошутила уставшая Анна.
Прежде, чем ответить, Николай на несколько секунд погрузился в раздумья. Затем
он согласился и попросил мать дать ему постельное белье. Мы поблагодарили ее, и смело
отправились в ночь, в направлении дома умершего шамана.
Небо ярко сверкало тысячами звезд, и наверху красовался месяц. Крики ночных
птиц, доносящиеся из лесу, могли бы испугать нас где-нибудь в другом месте, но здесь они
казались очень естественными. Страхи, таящиеся в ночи, могут жить только вблизи их
источников. Гигантские города, со всем их напряжением и агрессией, возникающей из-за
того, что слишком много людей находятся слишком близко друг к другу, пугают больше,
чем ночные звуки леса, окружавшего эту малюсенькую деревушку.
Мужчина и две уставшие женщины медленно шли по занесенной снегом тропе,
иногда переговариваясь и смеясь, прокладывая свой путь к одному из самых дальних
 53

домов деревни. Мамуш специально построил себе дом в отдалении, в северной части
деревни, на вершине холма.
Войдя в избу, Николай зажег свечку, так как в доме не было электричества. Все
внутри было покрыто толстым слоем пыли, но воздух был свеж. Дом представлял собой
продолговатую комнату с единственным окном в левом углу. Там же стояла старая узкая
кровать, сделанная из темного дерева. На другой стороне комнаты была маленькая
кухонька, в которой находился очаг. Огромная медвежья шкура лежала на полу по
середине комнаты. Пара старых мужских сапог, сделанных из оленей шкуры, стояла
практически на голове у медведя. Поначалу мы были немного удивлены странностью
обстановки, но постепенно привыкли к ней.
"Ольга, посмотри на меня!" - воскликнула Анна. Она обнаружила интересную вещь
- сделанный из перьев головной убор. Анна надела его себе на голову в момент
легкомыслия, рожденного из чувства усталости и некоторой нервозности. И теперь она,
посмеиваясь, смотрела на меня из-под него.
"Это я? Мне идет?" - спросила она. Шапка была сделана из совы. Верхняя часть ее
представляла собой совиную голову с глазами, ушами и клювом, а также туловище.
Крылья свисали вниз и являлись отворотами шапки, которые теперь обрамляли лицо
Анны.
- Это вовсе не ты, - сказал Николай. Он снял с Анны ее украшение и отнес его в
другой конец комнаты. Анна, мгновенно оглядев комнату, сказала, что будет спать на узкой
кровати, оставляя мне единственную возможность сделать себе кровать из лежащей на
полу медвежьей шкуры. Николай постелил на кровать и на шкуру простыни и одеяла и
затем исчез, чтобы совершить одинокий поход обратно к дому матери. Мы с Анной, не
теряя времени, задули свечу и улеглись.
Я буквально обрушилась на медвежью шкуру, благодаря судьбу за то, что есть хоть
какое-то место, куда можно лечь. Правда мне потребовалось всего несколько минут, чтобы
понять, что одеяло из гусиного пуха практически не греет, поэтому я, укрывшись еще и
своей шубой, свернулась калачиком на этой невозможной кровати.
По глубокому дыханию Анны, я поняла, что она уже спит. Но мне было трудно
расслабиться. Смена моего привычного уютного мира на эту медвежью шкуру в доме
умершего шамана, была такой резкой, что я совсем и не подозревала, насколько я устала,
до тех пор, пока не оказалась в постели. Вдобавок легкий запах, исходящий от шкуры,
которого я поначалу не заметила, раздражал меня все больше и больше, создавая чувство
напряжения в моих мыслях. Здесь не было ни одного знакомого звука, способного
успокоить и усыпить меня. Не было ни часов, стоящих у моей кровати и едва заметно
 54

тикающих, ни соседских голосов, доносящихся из-за тонких стен моей квартиры, ни

звуков машин за окном. До сих пор я не осознавала, что некоторые вещи, раздражающие
меня в городской квартире, вместе с тем успокаивали меня, став частью условий
необходимых мне для сна.
Яркий свет луны проникал через единственное окно и освещал несколько
предметов, окружавших меня в почти пустой комнате. Вертикальная поленница у камина
напоминала стражника у двери. Справа от меня стояло старое белое кресло, на которое
Николай бросил совиную шапку. В полутьме казалось, что сова оживает, когда я на нее
смотрю. Надо мной около окна стоял небольшой стол. С того места, где я лежала, я не
видела, что находилось на нем.
Слева, прислонившись к белой стене, стоял овальный ручной бубен, сделанный из
кожи животного. Лицом он был, повернут к стене, и я могла видеть только открытую
нижнюю часть. Ручка его была сделана из двух выпиленных кусков дерева,
пересекающихся под прямым углом и встречающихся на середине. Скрещенные куски
дерева были сделаны так, что напоминали символическую фигуру человека. Более
длинный кусок образовывал туловище - голову, поддерживавшую верхний край бубна, а
ступни упирались в днище. Второй кусок являлся руками этого человека. В каждый палец
были вставлены девять металлических колец. Бубен был большим, почти метр в диаметре.
Даже изнутри в середине поверхности бубна был виден разрез, который, похоже, был
сделан намеренно. Я представила себе, каким громким, наверное, был инструмент до того,
как его сломали. Пока я прислушивалась к воображаемому ритму, бубен как будто
приблизился ко мне, все ближе и ближе, пока его темные формы не заполнили все мое
воображение, и я уже не могла отличить сон от реальности.
Скорее всего, я заснула сразу же и глубоко. Позже мне вспомнился странный сон.
Во сне я стояла около тяжелой деревянной двери, ярко сверкающей своей полировкой.
Дверь была закрыта. Я протянула руку, чтобы дотронутся до нее, и когда я почувствовала
руку на двери, моя рука начала становиться все более и более реальной. Чем больше я
двигала рукой, тем больше я осознавала себя и все мои чувства.
Я поняла, что все еще сплю и нахожусь во сне, и в то же время пребываю в полном
сознании и обладаю полной свободой воли. Я знала, что у меня есть сила с помощью руки
открыть дверь и войти в находящееся за ней пространство. Сердце мое переполнялось
сладкой радостью, и я очень хотела, чтобы сон продолжался. Вдруг ко мне пришло
осознание, что в моем сне присутствует кто-то еще, кто ждет меня в пространстве за
закрытой дверью и может видеть меня с того же уровня осознания, что и я. Я испугалась и
прекратила двигать рукой. Тут же все исчезло.
 55

Мы проснулись на рассвете в полной тишине мирной деревни. Утреннее солнце

ярко сияло через маленькое окно. И даже при свете, странный дом умершего шамана не
утратил своего пугающего вида. Это напомнило мне историю, которую Николай
рассказывал мне еще в больнице, о том, как его дядя умирал здесь прямо в этом самом
доме. Было ясно, что такое место как это могло привести к глубокому психическому
стрессу людей, от природы предрасположенных к подобного рода вещам. Николай был
одним из них. Стоя в доме шамана, ожидая, когда Николай придет и как можно скорее
заберет нас отсюда, я теперь яснее поняла его рассказ.
К счастью, Николай появился вскоре после того, как мы встали. Он пригласил нас
позавтракать в доме его матери. Перед уходом я спросила его о бубне. Сейчас в утреннем
свете он производил на меня даже больше впечатления, чем ночью. Не смотря на то, что
он был сломан, он казался сильным, властным и живым.
"Это бубен моего дяди. Только однажды мне удалось видеть его в действии. После
дядиной смерти к нам пришли наши старейшины. Они сказали маме, что после смерти
шамана необходимо кое-что сделать, в частности сломать его бубен. Это неписаный закон.
Они сказали ей, что бубен должен служить только одному шаману, и после его смерти дух
бубна следует выпустить через отверстие, сделанное его родственниками. Поэтому мать и
сделала надрез".
"Сегодня мы пойдем к Умай, шаману Кубайи, в соседнюю деревню. Она гораздо
больше знает об этом обряде ухода. Если ты попросишь, она тебе обязательно расскажет".
Мы были рады покинуть дом Мамуша, который все еще казался угрожающим, даже
при дневном свете. Маленький дом Марии, наполненный суетой от приготовления
завтрака, напротив производил успокаивающее впечатление. Мария варила яйца,
подогревала черный хлеб и наливала настоящее молоко, с толстым слоем сливок сверху.
Она готовила прекрасную утреннею еду, которая должна была подготовить нас к нашему
путешествию.
Мы ничего не знали о наших планах на сегодня. Когда мы спросили Николая, как
мы доберемся до Кубайи, и далеко ли это, он молча проигнорировал наш вопрос. Он
только сказал нам надеть все самое теплое, что у нас было, и следовать за ним. Мария дала
нам с собой пакет с бутербродами с сыром.
 56

Часть 6

Если бы я знала, что будет так холодно и что насколько тяжело добираться до
деревни, где жила Умай, я бы вообще не приехала. Мы шли, пробираясь сквозь глубокий
снег, по узкой горной дороге, которая в действительности была едва заметной тропинкой,
время от времени скрывающейся под снегом. Мне казалось, что наше путешествие
никогда не закончится. Мои итальянские кожаные ботинки не предназначались для такой
прогулки, и ноги у меня сразу же промокли.
Через час, Николай все еще молчал, и мы начали сомневаться, сможем ли мы
вообще когда-нибудь дойти до этой деревни. Поначалу мы пытались шутить, но вскоре
холод и высота взяли свое и мы почувствовали, что начинаем выдыхаться. Красота
окружающей природы больше не вдохновляла нас. Мы начали строить догадки, шутя
только наполовину, что будет, если мы погибнем здесь на этой каменистой горной дороге,
и найдут ли вообще когда-нибудь наши тела. Мысль о том, что наша смерть может
остаться незамеченной посреди всего этого спокойствия и невозмутимости, на занесенной
снегом горной тропе, окруженной вечнозелеными елями, была не особенно приятной, и
именно она заставляла нас идти вперед, не смотря на боль, возникавшую при каждом
шаге.

Анна первой заметила дым, поднимающийся над маленьким домом. Она высоко
подпрыгнула от радости, потом в порыве чувств обняла меня и поцеловала.
Николай подтвердил, что это действительно была Кубайя. Мы обрадовались, что
 57

его раздражающее молчание, наконец, закончилось. Приближаясь к деревне, мы

чувствовали себя счастливыми при мысли, что скоро мы снова окажемся в доме, будем
сидеть перед теплым огнем, и больше не придется продираться сквозь холодный
бесконечный снег. Однако я заметила, что Николай начал заметно волноваться.
- Мне нужно вам кое-что сказать, - наконец произнес он. - "Я должен предупредить
вас, что я не знаю, как люди в деревне к вам отнесутся".
Мы уставились на него, онемев от удивления.
- Мы здесь для того, чтобы встретиться с Умай, а она - кам. Мы сами не используем
слово шаман. Это не наше слово. Его придумали русские. Мы называем их камами.
Проблема в том, что вы - русские. Наши отношения с белыми людьми хорошие, но это
только на поверхности. Может оказаться, что никто в Кубайе не станет вам рассказывать о
камах, их обрядах и ритуалах. И даже, скорее всего, вам не разрешат увидеть, как на самом
деле происходит исцеление. Я не знал этого до нашего приезда. Мама сказала мне об этом
сегодня утром. Она сказала, что у вас могут возникнуть проблемы со встречей с Умай".
Его слова звучали нелепо, после всех тех усилий, которые нам пришлось затратить,
чтобы добраться до этого негостеприимного места. Неужели Анна могла не получить
исцеления, за которым она сюда пришла. Я начала смеяться, а Анна пришла в ярость. -
Это не смешно, это глупо, - простонала она, - Я серьезно больна, я приехала сюда с
Ольгой, еле добралась до этого забытого Богом места, надеясь на помощь. Ведь это ты,
Николай, пригласил нас сюда. Ты отправил нас в долгое, холодное и опасное путешествие
сегодня утром. И теперь ты говоришь, что нас могут выкинуть из этой деревни? Для чего?
Чтобы умереть в снегу?"
"Зачем вы это делаете?" - недоуменно спросила я. - "Неужели все ваши люди такие
же безответственные, как вы?"
Николай, не колеблясь, ответил: "Мой дядя, Мамуш, велел мне привести вас сюда".
По мере того, как он произносил слова, его нервозность отступала, и теперь он выглядел
более спокойным и уверенным в себе.
"Превосходно!" - заметила Анна, издевательским тоном. "Я - неизвестно где,
посреди дикого мороза, общаюсь с психически больным и подругой, которая по идее
должна быть психиатром. Ольга, ты что, не проверяла его в больнице?" Она смотрела на
меня с осуждением. "Даже я, не психиатр, вижу, что у него на лицо все симптомы
психического заболевания".
Я чувствовала себя нехорошо оттого, что Анна сказала это, и мне стало еще хуже,
когда я поняла, что ее слова являлись отчасти правдой.
Николай молча стоял рядом, и мне было стыдно за эту неловкость. Наконец я
 58

заговорила: "Анна мы уже здесь, настроены решительно. Идти назад не имеет смысла,
поскольку в любом случае нам необходимо в начале отдохнуть. У нас нет другого выбора,
как войти в деревню". Я слегка успокоилась, и надеялась, что мои слова помогут Анне
хоть немного расслабиться.
"Мне бы хотелось рассказать вам кое-что" - начал Николай. - "Это случилось около
ста лет назад и очень сильно повлияло на наше отношение к посторонним людям. Чужие
для нас и для нашей земли люди пришли, принеся с собой свою религию. Они созвали
камов со всей округи для ритуала. Они сказали, что хотят мира между нашими религиями.
На встречу пришло около тридцати камов. Они принесли с собой только бубны. Иноземцы
собрали всех камов и отвели их в маленький деревянный дом. Затем они облили дом
керосином и подожгли его.
Дом, в котором находились камы, горел очень долго. Никто из жителей деревни
ничего не мог сделать. Когда дом сгорел дотла, три ка-ма восстали из пепла и ушли
живыми. Пришедшие были в ужасе. Они даже и, не пытаясь остановить камов, отбежали
от дома и в оцепенении наблюдали за тем, как камы медленно уходили вдаль. Три кама
ушли в разных направлениях и продолжили свой род. Но с того времени, камы совершают
свои обряды в тайне. Умай - одна из потомков тех трех камов, которые вышли живыми из
огня".
"Иноземцы были христианами?" - спросила Анна.
"Нет. Христиане появились позже, а после них пришли коммунисты".
Не говоря больше ни слова, мы двинулись в направлении ожидавшей нас
деревушки.
Я заметила, как Анна мягко взяла Николая за руку и сказала: "Простите меня". Я
поняла, что она говорит о словах, высказанных в порыве гнева несколько минут назад. Он
кивнул головой и быстро высвободил руку.
Деревня была похожа на ту, в которой жил Николай, но здесь дома были меньше, и
люди казались беднее. Мы подошли к старой избе, из древней трубы которой поднимался
дым. На улице не было ни души. Все было тихо. Никакого собачьего лая, возвещающего
наше прибытие.
- Надеюсь, она здесь, - сказал Николай, когда мы подошли к двери. "Вам лучше
подождать на улице - добавил он, толкая незапертую дверь и исчезая в маленьком
пространстве дома.
Мои промокшие ноги начали леденеть. Анна вытащила из кармана сигарету и
закурила. Нам казалось, что это нервозное ожидание никогда не кончится. Наконец
Николай вышел из дома и направился прямиком к Анне.
 59

"Умай, будет лечить вас сегодня вечером," - его слова как будто на мгновение
повисли в воздухе прежде, чем наш взволнованный мозг смог осознать их в полной мере.
"Она велела мне отвести вас в другой дом, где вы сможете ее подождать. Она сказала, что
почувствовала ваше желание исцелить свое тело и вернуться к нормальной жизни". Он
взял Анну за руку и повел ее в направлении дома на другой стороне улицы.
"Николай, постойте, а как же я?" Я уже почти кричала.
- Умай, просила меня узнать, зачем вы пришли сюда. Дождитесь меня здесь, я
сейчас вернусь".
Я стояла озадаченная и смущенная. По идее, этот простой вопрос не должен был
меня волновать, но это было так. Зачем я здесь? Все это напоминало странный сон. По
дороге сюда у меня было смутное подозрение, что я двигаюсь в направлении какого-то
мистического эксперимента, но ни разу за время нашего путешествия я не пыталась дать
этому чувству логическое объяснение. Я могла сказать, что приехала сюда в качестве
туриста, чтобы просто сопроводит подругу и полюбоваться на горы. Но это было бы
неправдой, и я знала, что это не приемлемый ответ для женщины, самостоятельно
принимающей осознанные решения в жизни, и мне стало себя жаль.
Николай вернулся, взял меня за руку и пристально взглянул на меня. Я испугалась и
сказала первое, что пришло мне на ум: "Я приехала сюда, чтобы научиться у нее".
Он снова вошел в дом. Через мгновение он появился на пороге и жестом пригласил
меня войти. Оказавшись в избе после яркого дня, мне показалась, что дом погружен в
непроглядную тьму. По мере того, как мои глаза привыкали к темноте, я поняла, что
небольшое количество света все-таки проникало в комнату через малюсенькое окно. Я
заметила, что в доме была всего лишь одна комната, которая выглядела абсолютно пустой,
за исключением двух женщин. "Здравствуйте," - уже успело сорваться с моих губ, прежде
чем Николай молча показал мне, что лучше не разговаривать, и пригласил меня сесть на
пол в углу комнаты.
Одна из женщин лежала по середине комнаты лицом на полу. Ее спина была голой,
и на ней виднелись следы грязи и трав. Другая женщина выглядела старше. Она была
невысокого роста, с сильным и здоровым телом. На ней была странная одежда: длинная
юбка, сшитая из разноцветных кусков тяжелой теплой ткани, со стороны спины на юбку
было нашито несколько маленьких тряпичных кукол. Волосы ее были темными, большей
частью прикрыты, синим платком. Ее монгольское лицо с возрастом покрылось
морщинами. На вид я дала бы ей лет семьдесят.
Похоже, она меня не замечала. Она выглядела так, как будто все ее внимание было
направлено на то, чтобы осторожно поставить какой-то странный предмет рядом с
 60

лежащей женщиной. Это был треугольник, состоящий из трех кусков необработанного

дерева, каждый примерно в метр длинной. Свежеспиленное дерево до сих пор сохраняло
свой цвет и источало приятный аромат сосны, из которой треугольник был сделан. На всех
плоских сторонах треугольника были вырезаны символические рыбы.

Я поняла, что скорее всего та женщина, которая склонилась над другой, лежащей на
полу, была Умай, и что сейчас происходит исцеление. Умай поставила треугольник с
рыбами справа от женщины, так чтобы он отделял их от огромной оленей шкуры, которая
покрывала другую сторону треугольника.
Николай сидел в дальнем углу комнаты, и таким образом пространство,
окружающее двух женщин, было открытым. Умай взяла с пола маленький бубен и начала
слегка по нему постукивать. Поначалу ритм был рваный и медленный, как будто
неуверенный. Затем Умай начала петь на своем языке. В словах песни были слышны
просящие нотки, пока Умай плавно двигалась вокруг неподвижного тела.
Женщина, лежащая на полу, не произносила ни звука, и, похоже, вообще спала. На
ее спине не было ничего, кроме следов грязи и каких-то трав. Не смотря на то, что в доме
было всего на несколько градусов теплее, чем на улице, тело женщины выглядело
расслабленным и ничуть не замерзшим. Умай ходила вокруг нее, время от времени
нагибаясь и стуча в бубен прямо над спиной женщины. Ритм ее песни стал яснее, слова
громче. Она двигалась все быстрее и быстрее.
Наблюдая за тем, как она быстро и энергично танцевала, я подумала, что, может
 61

быть, она моложе, чем я предположила, в первый раз.

Сила биения бубна увеличилась настолько, что казалось совершенно невозможным,
чтобы такой маленький инструмент звучал так громко. Голос Умай приобрел невероятную
глубину и силу звучания. Я едва могла узнать в ней ту же женщину, которую видела в
начале танца. Она выглядела выше, сильнее, более агрессивной и мужественной, почти
как войн, сражающийся на смерть с сильным врагом. Она подпрыгивала и кружилась с
невероятной быстротой и силой. Ее песня превратилась в воинственный клич. Она
дышала глубоко и часто, в глазах ее сияло пламя победы. Затем она схватила женщину за
плечо и начала кричать на нее на алтайском языке.
Женщина встала на колени. Волосы ее были спутаны и свисали клочьями. Ее глаза
были закрыты, она пребывала в глубоком трансе. Женщина подползла на четвереньках к
деревянному треугольнику. Отверстие в нем было как раз нужного размера, чтобы человек
мог пролезть сквозь треугольник. Она начала пробираться сквозь отверстие.
Умай закричала еще громче. Она отбросила бубен и стала руками подталкивать
женщину все глубже и глубже в треугольник. Ее вскрики перешли в жалобное монотонное
пение. Женщине было трудно пробираться сквозь треугольник. Ее обнаженное тело
постоянно сводили судороги. По мере того, как она продвигалась, ее тело болезненно
царапалось о необработанные края свежеспиленного дерева. Умай пыталась сделать ее
продвижение еще более сложным, двигая треугольник вперед и назад и тем самим
причиняя еще большую боль, постоянно царапая тело женщины, и в то же время Умай
медленно подталкивала ее через сооружение.
Я была полностью поглощена процессом происходившего. Вдруг мне показалось,
что выпиленные на дереве рыбы ожили и стали плавать из стороны в сторону по
деревянной поверхности треугольника. Умай, продолжала петь, по мере того, как женщина
была уже близка к завершению тяжелой борьбы. Когда она уже почти перебралась на
другую сторону, Умай, подскочила к ней и подняла оленью шкуру. Женщина проползла
под шкурой и вскоре оказалась полностью укрыта ею.
Умай же, пришла в еще более бурную ярость. Крича и делая угрожающие жесты,
она подняла треугольник, и сломала его. Она сделала это, всем видом выражая
сильнейшую ненависть, как будто в нем прятались легионы ее врагов. Она стала топтать
его и бить руками. Только тогда, когда от него уже почти ничего не осталось, она сделала
то же самое с бубном. Вскоре пол вокруг женщины, все еще накрытой оленьей шкурой,
был усеян мелкими кусками дерева.
Умай, повернулась к Николаю и произнесла короткую фразу на своем языке.
Каким-то образом я поняла, что Умай просила его помочь той женщине. И вновь Умай
 62

стала маленькой, старой местной жительницей, но теперь я знала, какая огромная сила
заключена в ней. Она села на пол, вынула из потайного кармана трубку и закурила. Она
спокойно наблюдала за тем, как Николай помогал женщине встать и одеться.
Женщина выглядела усталой и сонной. Казалось, она вообще не замечала Умай Она
медленно, тяжелой походкой, направилась к выходу. Она открыла дверь и вышла, не
произнеся ни единого слова, без каких-либо жестов. Это удивило и потрясло меня. Я
ожидала, что она хоть как-то выкажет свою благодарность, расскажет Умай, как она себя
чувствует - все что угодно, но только не то, что она проявит полнейшее безразличие к
своему целителю.
Я повернулась и посмотрела на Умай, пытаясь угадать в ее лице реакцию на
подобный уход женщины. Неожиданно, я поняла, что Умай смотрит на меня
напряженным, испытующим взглядом. Она сказала несколько слов Николаю, продолжая
все так же смотреть на меня и курить свою трубку. Я не могла отвести от нее взгляда,
осознавая, что глупо улыбаюсь ей в лицо.
Николай перевел мне ее слова. "Она сказала, что вы хорошо справились, вы
помогли ей заставить рыбок забрать дух болезни женщины и перенести его в нижний
мир".
Умай встала и убрала с пола то, что осталось после целительского сеансаю. Затем
она подошла к месту, где сидел Николай и недолго о чем-то с ним поговорила на
алтайском языке. Я знала, что даже если она и говорит по-русски, я никогда не услышу от
нее ни единого русского слова.
Николай повернулся ко мне: "Она хочет, чтобы вы последовали за ней в другой дом,
туда, где она остановилась. Она не живет в этой деревне. Никто не знает, где она живет.
Дом, в котором мы сейчас находимся, опустел несколько лет назад, когда семья, живущая в
нем, переехала в город. Теперь Умай приходит сюда только для того, чтобы исцелять
людей".
Я спросила, пойдем ли мы туда, где находилась Анна, надеясь, что мне будет
позволено присутствовать, и может быть даже помочь ее исцелению. Николай сказал, что
он понятия не имеет, куда Умай собирается меня отвести.
Пока мы разговаривали, Умай подошла к двери, и открыла ее. Я обнаружила, что не
заметила, как прошло время, поскольку день уже клонился к концу, и улицы были
затуманены сумерками. Умай, указала на дверь, и я вышла за ней в полутьму. На Умай все
также было надето лишь платье, без какого-либо теплого пальто, которое защищало бы ее
от мороза. Она быстро шла по заледеневшей улице в совершенно противоположном
направлении от дома, в котором ждала Анна.
 63

Я услышала слова Николая: "Я пойду к Анне".

Я следовала за фигурой Умай по узкой занесенной снегом тропе, между высокими
стенами снега с обеих сторон. В некоторых окнах тускло горел свет. С темной холодной
улицы, по которой мы шли, дома выглядели уютно и тепло.
Все, что я испытала за этот день, раздвинуло мое сознание настолько, что мои
мысли никак не могли собраться воедино. Теперь я уже не чувствовала себя ни усталой, ни
испуганной. Несмотря на то, что я не имела никакого представления, что меня ждет
впереди, или что Умай может хотеть от меня, я решила об этом не думать. Во второй раз за
два дня я смутно догадывалась, что мои чувства были отголоском какого-то другого
времени, но я все еще не могла вспомнить, где и когда это происходило.
 64

Часть 7

В конце концов, мы подошли к большому дому с двумя дверьми с каждой стороны.

Левая сторона дома было освещена, и я могла видеть, как внутри передвигались люди.
Умай подошла к другой двери, справа, и легко толкнув, открыла ее.
Комната, в которую мы вошли, была почти идеально круглая, в ней не было
никакой мебели, кроме одинокой постели, покрытой одеялом. Было темно, и что-то во
всем этом пробуждало во мне смутное ощущение надвигающейся опасности. Я бы
чувствовала себя еще хуже, если бы не лицо Умай, выражавшее спокойную уверенность.
Каким-то образом, сама не знаю почему, но я чувствовала, что как будто хорошо знаю
Умай. Может, это было из-за того, что лицом она было похожа на мою бабушку, что
напоминало мне о моем русско-монгольском происхождении. Я постоянно следила за
лицом Умай, пытаясь каждую секунду не спускать с него глаз. Если бы не это, мне
казалось, что меня охватил бы страх, и я бы растерялась.
Она включила свет и жестом приказала мне лечь на кровать. Я приподняла одеяло,
сшитое из разноцветных лоскутов, и начала снимать пальто. Умай, сделала мне знак
остановиться, и я легла под одеяло во всей своей зимней одежде. Пол был грязным, было
не на много теплее, чем снаружи, и я тут же ощутила, как холод забирается мне под
одеяло. Интересно, сколько мне придется здесь лежать.
Со своего места я наблюдала за тем, как Умай развела огонь посредине комнаты и
затем выключила свет. Не было ни специального очага, ни специального мести для костра,
просто огонь на грязном полу посередине пустой комнаты. Языки пламени взлетали в
воздух, неся в себе нечто таинственное. И хотя я никогда прежде не видела ничего
подобного, все это было мне странным образом знакомо и навевало на меня воспоминание
о каких-то старых, неизвестных, давно забытых временах. Умай нежно напевала песню,
слов которой я не понимала, но, казалось, они были обращены к огню, в них слышались
любовь и преданность.
Несмотря на то, что я жила среди алтайцев совсем недолго, я интуитивно
чувствовала, что они все живут в основном в настоящем. Они не уходили в прошлое, не
мечтали о будущем. Умай была полностью сконцентрирована на том, что происходило
"сейчас", и этот момент "сейчас" означал разведение огня.
Когда пламя осветило комнату, мое хрупкое чувство спокойствия исчезло, и вновь
опасность закружилась вокруг меня. Я уже больше не видела глаз Умай, поскольку она
избегала смотреть на меня. Она вынула что-то из кармана и бросила это в огонь. Пламя,
как голодное животное, заглотило новою пищу, и, на мгновение вспыхнув, затем снова
 65

стало обычным.
Песня Умай изменилась, и я начала ощущать, что каким-то образом оказалась
внутри нее. Что-то происходило во мне. Дым, поднимающийся от огня, захватил все мое
внимание. Я не могла смотреть в сторону, и точно также не могла думать ни о чем другом.
Разрозненные мысли проносились в моей голове с необыкновенной скоростью.
Только две из них успели запечатлеться в моем сознании: "Мне очень холодно," и "Это
психоз". Вторая ввергла меня в панику. Ощущение того, что я теряю свой мир, стало
разливаться во мне. Собрав всю свою волю, я попыталась найти место внутри себя, откуда
я могла говорить. Я не знала, как говорить. Я потеряла свой голос. Что значит слово
"свой"?
Неожиданно мой голос вновь появился, исходящий откуда-то издалека. Он кричал
что-то. Я перестала сопротивляться тому, что я теряю ощущение самой себя. Я уже не
знала, что или кто остался здесь. Я превратилась в голос, кричащий высоко вверху голос,
поднимающийся вместе с дымом от огня посреди комнаты в забытой сибирской
деревушке. Мои последние попытки вновь собрать свой мир воедино привели к
трансформации, к соединению дыма и голоса в одно целое. И теперь голос, и огонь - это я,
а я - это змея, поднимающаяся из глубин сквозь огромную толщу воды.
Одновременно с этим меня охватил новый страх. Я под водой, пытаюсь, как можно
сильнее работать руками, чтобы быстрее выбраться на поверхность. Меня окружает только
вода, много воды. Я плыву все быстрее и быстрее, отчаянно пытаясь достичь поверхности.
Наконец момент настал. Я разбиваю воду и выныриваю на поверхность океана. В
одно мгновение он превратился в место спокойствия и умиротворенности. Мне безумно
нравился этот океан, я могла бы плавать в нем вечно. Ничто не угрожало мне и не
беспокоило. Нет никаких мыслей, только благодарность этой воде, которая теперь держит
меня. Я поплыла. Я плыла и плыла до тех пор, пока не увидела берег. Я поняла, что земля
обнимает это мистическое тело воды со всех сторон, и что я плаваю в большом круглом
озере. Теперь я заметила, что находится на берегу. Это было похоже на город. Я могла
видеть дома, машины, людей. Меня вновь охватил ужас. Это же мой город, мои друзья и
родственники. Я не хочу возвращаться к ним. Я не хочу ничего кроме мягкой,
обволакивающей меня воды.
Нежный женский голос донесся до меня сквозь мою панику: "Успокойся. Теперь я
буду говорить с тобой". Это был голос Умай. Я не знала, на каком языке она говорит, но я
знала, что это была Умай, и каким-то образом я понимала ее слова.
"Сейчас ты находишься в своем внутреннем пространстве. Это твое Озеро Духа. Ты
впервые находишься здесь осознанно. У каждого из нас есть свое внутреннее
 66

пространство, но в процессе жизни, у многих людей оно становится все меньше и меньше.
По мере того, как мы продвигаемся по жизни, окружающий нас мир пытается заполнить и
убить его, твое Озеро Духа. Многие совсем потеряли его. Их пространство оккупировано
легионами иностранных солдат, оно умирает.
Ты познала пространство внутри себя. Теперь ты знакома с ним. Ты не будешь
больше бояться окружающего тебя мира. Твое внутренне пространство никогда не
заполнится ничем кроме тебя самой, потому что теперь, когда ты увидела его, ты всегда
узнаешь это чувство и определишь его пульс. Ты будешь и дальше изучать его. Позже ты
узнаешь, что там живет очень важная Внутренняя Сущность. Тебе будет необходимо
встретиться с ней и понять эту Духовную Сущность. И я помогу тебе, когда ты будешь
готова".
Голос Умай успокаивал, и я цеплялась за каждое ее слово. "То, что я тебе сейчас
скажу - это самая великая тайна, которую я могу тебе открыть. Наша задача в течение
жизни в физическом теле, это создать две вещи. Первое - построить физическую
реальность, в которой мы можем жить. Второе - создание самого себя, того самого себя,
кто живет внутри этой внешней реальности.
Обе задачи требуют равного внимания. И сохранение равновесия между ними - это
очень тонкое и требовательное искусство. Как только мы забываем одну из задач, вторая
порабощает нас и делает своими рабами навечно. Вот почему у многих людей их Озеро
Духа, дом для Внутреннего Существа, давно высохло и мертво. Они стали действительно
верить, что внешний мир - это то единственное, что достойно их внимания. Рано или
поздно они осознают свою ошибку.
Для тебя основная опасность кроется не в этом, а в изучении только своего
внутреннего "Я". Вот почему ты так интересовалась мыслями других людей. Ты
использовала эту информацию, чтобы понять свой собственный дух. Ты должна научиться
принимать всю важность создания твоей реальности. Поверь мне, что работа по созданию
внешнего мира обладает абсолютной силой и способностью приносить удовлетворение в
равной степени. Не пугайся окружающего тебя берега. Все, что ты видишь - это твое
собственное проявление. Смешно бояться своего творения. Я помогу тебе".
Постепенно картины вокруг меня стали исчезать. Зрение и сознание начали
возвращаться в мое физическое тело, и я вспомнила, что я есть тело, лежащее на полу.
Мне хотелось спать, и я уже почти совсем уснула, когда старые руки Умай протянули мне
чашу горячего травяного чая с молоком. Я пила медленно, маленькими глоткам, пока
тепло горячего чая не разморило меня, и я уснула.
Утренний свет - это было следующее, что достигло моего сознания. Окончательно
 67

проснувшись, я поняла, что до сих пор лежу на полу, укрытая тулупом и старым одеялом,
одна в странной комнате. Мне потребовались все мои силы, чтобы вспомнить, что
произошло накануне. Все это было похоже на сон, и я поняла, что находилась на зыбкой
грани двух миров. Мне необходимо было увидеть другого человека, чтобы доказать себе,
что я все еще жива и в сознании.
За тонкой стеной, отделявшей мою комнату от другой половины дома, я смогла
различить два мужских голоса, но они были настолько тихими, что я никак не могла
понять, о чем они говорят. Встать оказалось для меня целым искусством, и мне пришлось
простоять несколько секунд, пошатываясь, прежде чем мои ноги привыкли к идеи того,
что нужно поддерживать мое тело. В комнате не было воды, чтобы умыться, не было ни
зеркала, ничего из того, чем можно было бы привести себя в порядок.
Я подумала о том, как я, должно быть, выгляжу, и о том, как слабо мы с Анной
оказались подготовленными к такому путешествию. Я вспомнила о сыре с хлебом,
которые вчера предусмотрительно дала нам с собой Мария, и меня охватило чувство
голода. Я решила, как можно скорее разыскать Анну и позавтракать с ней и Николаем.
Моя шерстяная шаль была ужасно помята после ночи, проведенной под ней. Но я
была рада тому дополнительному теплу, которым она меня снабжала. Мои сапоги стояли
неподалеку от матраца. Оказалось, что кто-то заботливо надел мне на ноги теплые
шерстяные носки.
 68

Часть 8

Заправив самодельную кровать и натянув сапоги, я сделала шаг навстречу яркому

дню. Воздух был так невероятно свеж, что первый же вдох заставил меня успокоиться и
вновь почувствовать себя счастливой. Небо было покрыто пушистыми белыми облаками,
на верхушках окружающих меня елей громко распевали птицы, а далекие горы выглядели
так, как будто они были нарисованы на красивой открытке. Все, казалось, несло в себе
послание о том, что в некоторых отдельных местах на земле жизнь еще может быть
гармоничной. И я была рада, что судьба подарила мне возможность побывать в одном из
таких мест.
"Привет!" - донесся до меня мужской голос с соседнего крыльца нашего дома.
- Привет, - ответила я, прислушиваясь к своему голосу: изменился ли он из-за
вчерашних ночных экспериментов.
- Меня зовут Виктор, - он говорил по-русски без акцента, что указывало но то, что
он такой же гость в этой деревне, как и я. "Хозяин дома сказал, что прошлой ночью здесь
должна была ночевать старая женщина, и просил нас не удивляться, если что-нибудь
произойдет. Но неужели вы и есть та самая женщина, старая и ужасная? Мы и не
предполагали, что за стеной у нас такая привлекательная компания!"
- Почти, - ответила я. "Меня зовут Ольга".
Что-то в его словах, в выражении его лица, в тоне его голоса заставило меня
насторожиться. Несмотря на всю свою красоту, Сибирь все-таки была очень отдаленным
местом. И приезжие здесь были не частым явлением, в особенности одинокие странницы.
Свободная женщина, без мужа, без семьи была здесь уязвима, и зачастую ей приходилось
быть осторожной, чтобы не попасть в неловкое, а иногда и в опасное положение.
К счастью, мой психиатрический опыт принес мне много полезного. Будучи
молодой и работая в основном в мужском окружении, необходимость научила меня
трансформировать мужской интерес ко мне в дружбу без какого-либо романтического или
сексуального подтекста. Инстинктивно я чувствовала, что этот грубо сложенный чужак,
большой и мускулистый, с низким мужественным смехом, почувствует смущение при
моем упоминании о достаточно интимных функциях организма и это не даст ему развить
другие имеющиеся у него темы для разговора.
"Знаете, мне сейчас очень нужно в туалет" - сказала я, - "Есть здесь где-нибудь
туалет, которым я могла бы воспользоваться?"
Он указал на маленькую узкую кабинку позади дома, и я поспешила туда
удалиться. Виктор ждал моего возвращения. Его взгляд был дружеским и выражал
 69

желание защитить меня. Он представил мне своего друга, стоящего рядом с ним. Его звали
Игорь. Он был совсем не такой как Виктор, не высокий, худой, с острыми чертами лица.
Они пригласили меня позавтракать с ними, выпить чашку горячего чая. Перспектива
предстоящей еды оказалась слишком хороша, чтобы отказаться.

Войдя в дом, я была крайне удивлена, поскольку обстановка, которая меня

встретила, оказалась совершенно иной. Эта часть дома выглядела как нормальный
семейный очаг. Здесь было тепло, и во всем чувствовался вкус, в разных местах были
развешены и расставлены предметы, сделанные вручную. На столе лежала белая скатерть,
вышитая цветами. По середине стоял большой медный самовар. Прозрачные ситцевые
занавески через маленькие окна пропускали в комнату свет. Там даже были настоящие
фарфоровые чашки старинного русского стиля, из которых можно было пить. Все здесь
напоминало мне дом, и я слегка расслабилась.
"Неужели вы вдвоем создали эту красоту? Трудно представить, что такие скалолазы
как вы, могли так изысканно здесь все расставить". Я решила их подразнить.
- А вы, наверное, та самая ведьма, о которой нам говорили вчера, -рассмеялись они.
- На самом деле, только вон те вещи наши, - добавил Игорь, указывая на угол, в котором я
уже заметила груду скалолазного снаряжения. "Мы просто снимаем эту комнату как базу
для наших вылазок в горы".
Чай, которым они меня угостили, был очень горячим и возможно самым крепким,
 70

какой только можно приготовить. И у них было мое самое любимое варенье, облепиховое.
Они намазывали его на твердое печенье, похожее на маленькие хрустящие крекеры. После
удивительного вчерашнего опыта, все было достаточно вкусным, чтобы расслабиться и
обмениваться добродушными шутками. Я знала, что мне было дано слишком много всего
за такое короткое время, и размышления на эту тему сейчас не пошли бы мне на пользу.
Ягоды облепихи растут на деревьях, которые можно встретить только в Сибири. О
них сложено множество легенд, их так часто рассказывали мне в детстве. Облепиха
используется для всего, начиная от лечения простых порезов, и заканчивая чудесным
исцелением рака. В ней содержится бессчетное количество витаминов. Мне она особенно
нравится благодаря своему уникальному, ярко-оранжевому цвету. Каждую осень мы всей
семьей ездили в деревню собирать эти ягоды.
Нам приходилось быть исключительно осторожными, собирая их, чтобы не
повредить тонкую кожицу, которая очень, легко, надрывалась, и, тогда по рукам стекал
сладкий липкий оранжевый сок, исследуя каждую трещинку на пальцах. Собирать ягоды
было не легко еще и потому, что ветки облепихи ужасно колючие. Мои пальцы всегда в
конце сбора украшались пятнами от уколов и многочисленными занозами, кусочками
колючек, впивавшихся в мое тело. Я никогда не забуду бесконечные попытки закончить
сбор урожая без заноз и без липкого оранжевого сока, что являлось для меня непростым
испытанием.
Я поняла, что мои новые знакомые разговаривали и шутили между собой, в то
время я как меня охватили воспоминания. Я вытащила себя опять в настоящее. Они,
казалось, даже не заметили моей временной рассеянности и продолжали рассказывать мне
свои истории о походах в горы. Слушая их, я поняла, что они настолько увлечены своим
спортом, что существует совсем немного тем, которые рано или поздно не возвращались
бы вновь к рассказам о том, что они испытали в горах. За короткое время мне в деталях
объяснили все значительные и незначительные отличия гор Кавказа и Центральной Азии,
вместе с Игорем и Виктором я пережила почти все трудности, возникавшие у них на пути.
С энтузиазмом, дополняя друг друга, они рассказывали мне о друзьях, погибших в горах, и
о трудных перевалах. И, конечно, они много говорили о возлюбленных ими горах Алтая.
Тем не менее, даже в этом уютном раю с двумя рьяными рассказчиками я
чувствовала себя эмоционально отрешенной. В другое время я, может быть, была бы
больше увлечена их рассказами, но сейчас в мыслях я постоянно возвращалась к
волнующим событиям вчерашнего дня. Единственный раз, когда их рассказ действительно
захватил все мое внимание, был тогда, когда они упомянули о Беловодье. Об этом месте я
слышала множество легенд. Рассказывали, что Беловодье, то есть земля белых вод, - это
 71

мистическая страна, которую находили и в которой побывали лишь некоторые избранные.

Многие считают, что она находится в горах Алтая. Некоторые верят, что Беловодье - это
другое название Шамбалы, священной страны, упоминаемой во многих индийских и
тибетских мифах. По легенде в этой стране живут святые и оттуда они правят миром.
"Вы слышали, что даже Далай Лама недавно сказал: он верит, что Шамбала
находится на Алтае?" - спросил меня Виктор.
- Я ничего не знаю о местоположении Шамбалы, - сказал Игорь, - Но я уверен, что
Беловодье находится в горах Алтая. Я покорил много вершин на земле, но нигде больше я
не видел таких белых рек. Ученые, возможно, могли бы дать научное объяснение, что цвет
происходит из-за необычного состава местной почвы, но я верю, что это из-за Беловодья.
Более того, если бы я был духом, которому нужно было бы управлять миром, то я бы
точно выбрал делать это, живя в горах Алтая. Если уж на то пошло, это единственное
место, откуда можно править всем миром".
Виктор тоже решил поделиться своими мыслями: "Вы знаете, по всему Алтаю в
земной коре проходят огромные трещины, открывая пласты возрастом в миллионы лет.
Говорят, что радиация выходит из земли через эти трещины на поверхность по всему
Алтаю, покрывая его как зонтиком. Наверное, поэтому Алтай, так не похож ни на какие
другие места на земле. И даже такие ленинцы-материалисты как мы верят, что чудеса в
этих краях возможны".
"Вы не могли бы рассказать еще что-нибудь о мистической стране?" - попросила я.
Рассказ Виктора о Беловодье меня глубоко тронул.
Вновь заговорил Игорь: - Никто практически ничего не знает об этой стране. У
местных народов есть древние легенды о том, как люди сталкивались с духами и
священниками из затерянной страны. Мы сами никогда не встречали их, но мы верим, что
они существуют.
- Жители Алтая называют их шаманами? - спросила я, размышляя о Николае и о
нашем недавнем разговоре.
"Здешние люди никогда ничего подобного нам не говорили. Вы можете сами
спросить у них. Не уверен, что шаманы до сих пор существуют. Но, кто знает?" - по всей
видимости Виктор не очень интересовался шаманами, и он быстро сменил тему разговора.
"Если вам интересно знать больше на эту тему, вы можете прочитать вот это," -
Игорь протянул мне брошюру примерно в 15 страниц, на обложке которой большими
буквами было написано "Беловодье".
Они продолжали разговаривать, а я открыла книгу и начала читать.
В 987 году Великий князь Владимир Красно Солнышко решил найти новую
 72

религию для Руси. На поиски он отправил шесть посланников в разные далекие страны и
снабдил их великими богатствами. Их задачей было разузнать и привезти назад верования
этих земель, для того, чтобы Красно Солнышко мог выбрать самые лучшие.
Вскоре Великого Князя посетил странствующий святой. Великий князь рассказал
ему о сне, который снился ему каждую ночь, в течение нескольких месяцев. Во сне с ним
разговаривал старец. Он говорил о том, что нужно снарядить седьмую экспедицию, только
ничего не сказал, куда ее следует направить. Поэтому князь попросил странника пойти в
мир и в семь дней узнать, куда седьмой посланник должен отправиться.
Святой погрузился в глубокую медитацию и постился семь дней. На седьмой день
во сне к нему пришел монах из монастыря, который он посетил перед этим в Греции.
Монах напомнил страннику древнюю легенду о Беловодье, об удивительной стране
вечной красоты и мудрости, которая находится где-то на Востоке. Только те, кто призван
свыше - немногие избранники - смогут попасть туда.
Странник рассказал об этом Великому князю. Великого Князя охватило волнение.
Чтобы найти эту страну, он решил снарядить экспедицию на восток под
предводительством святого странника Сергия. Шесть мужей из благородных семей, вместе
с прислугой и носильщиками, были даны Сергию в помощники. Число отправившихся в
поход составило триста тридцать три, и им нужно было вернуться с новостями через три
года.
В первый год много вестей доходило до Великого Князя, что вселяло великую
надежду. Во второй год ничего не было слышно о посланниках. В третий, тоже ничего.
Прошло семь, десять, двенадцать лет, и опять никаких новостей. Вначале люди пытались
узнать что-либо о них, желая получить хорошие вести, которые наверняка сопровождали
экспедицию. Затем люди стали бояться, что со странниками случилось самое худшее, и
они перестали искать их. Многие молились и жалели, что отправили их на поиски
Беловодья. На двадцать девятый год люди начали забывать, что такой поход когда-либо
был. Затем время унесло с собой все воспоминания.
Прошло сорок девять лет, и в конце концов, в Киев из Константинополя прибыл
старый монах. Позже, чувствуя, что жизнь его подходит к концу, старый мудрец решил
рассказать тайну. Она может передаваться только из уст в уста от монаха к монаху,
поскольку это священное знание. Он сказал, что тайна когда-нибудь станет достоянием
всех людей на земле, но только тогда, когда придет время. Это будет время начала новой
эры.
И он рассказал: "Я тот самый отец Сергий, которого пятьдесят шесть лет назад
Великий князь Владимир Красно Солнышко отправил на поиски Беловодья. Первый год
 73

был спокойным и безопасным. Мы прошли через многие земли и пересекли двое морей.
Во второй год мы вошли в пустыню и нам становилось все трудней и трудней идти вперед.
Многие люди и животные погибли. Дороги теперь были не проходимы. Мы не могли
найти ответы на наши вопросы, и люди все больше и больше разочаровывались.
Чем дальше мы шли, тем больше мы находили костей людей и животных. В конце
концов мы пришли туда, где все было усыпано костями, и люди отказались идти дальше.
Мы приняли решение, что только двое будут дальше сопровождать меня. Все остальные
вернуться домой. Под конец третьего года, мои два товарища заболели, и им пришлось
остаться в ближайшей деревне.
Дальше я пошел один. По пути в разных деревнях я находил проводников, которые
говорили мне, что время от времени странники проходили через их земли в поисках
мистической страны. Некоторые называли ее Закрытой страной, другие - Страной белых
вод и высоких гор или Страной светлых духов. Третьи говорили, что эта Страна живых
богов. Легенда о Беловодье действительно проникла в такие далекие страны.
Наконец, один из проводников сказал мне, что с того места, на котором мы стоим,
до таинственной страны осталось два дня пути. Мой спутник мог довести меня только до
границы. После этого я должен буду идти один, потому что он может умереть войдя в
мистическую страну. И мы пошли.
Дорога, идущая в горы, была так узка, что нам приходилось идти по одному. Нас
окружали высокие горы, вершины которых были покрыты снегом. После третьей ночи
мой спутник сказал, что теперь я должен буду идти один, и что через три из семи дней
моего пути к вершине, если я действительно избранный, передо мной предстанет деревня.
Если нет, то лучше мне не знать о своей дальнейшей судьбе. С этими словами проводник
покинул меня. Я стоял и смотрел, как его шаги постепенно растворялись в пустоте.
Восходящее солнце заливало белые вершины гор, и в один момент они
превратились в ревущие языки пламени. Посреди всего этого великолепия я был один. Я
был один с моим Богом, который привел меня сюда после такого долгого путешествия.
Неописуемое чувство неземного восторга наполнило все мое существо. Я знал, что был
окружен святым духом, который обнимал и принимал меня. Я лег на землю и стал
целовать каменную почву, всем сердцем и разумом смиренно благодаря Бога за его
милость. Затем я отправился в путь.
Вскоре я дошел до перекрестка. Обе дороги, казалось, вели к самой высокой части
горы. Я выбрал правую, которая вела к сияющему солнцу. С молитвой и песней я
продолжал идти. В первый день на моем пути повстречалось еще два перекрестка. В
первый раз по одной из дорог ползла змея, как будто преграждая мне путь, поэтому я
 74

выбрал другую дорогу. Во второй раз одна из дорог была загромождена камнями, и я
выбрал ту, которая была свободна".
Во второй день, был всего лишь один перекресток. На этот раз дорога разделялась
на три части. Над одной из них летала бабочка, и я выбрал ее. После полудня тропа
привела меня к озеру.
На третий день лучи восходящего солнца осветили белую, покрытую снегом
вершину самой большой горы и окружили ее языками пламени. Моя душа наполнилась
благоговением при виде всего происходящего. Все это в одно мгновение стало частью
меня. Душа моя соединилась с пламенем, окружавшем гору, и огонь ожил. В нем стали
заметны белые фигуры, летящие к вершине в потоке пламени, кружившиеся в прекрасном
хороводе. Потом солнце вышло из-за горы, и это гипнотическое видение исчезло.
Я прошел через три развилки на третий день. Рядом с первой протекал красивый,
бурлящий ручей изумительного изумрудного оттенка, покрытый белой пеной, танцующей
на мириадах камней. Я тут же выбрал дорогу, по которой он протекал.
Около полудня я дошел до следующей развилки. Три дороги ответвлялись от нее.
Одна из них проходила около скалы, похожей на гигантского идола, охраняющего путь. Не
раздумывая, я пошел по этой тропе. На следующей развилке также три дороги уходили
вперед. Я выбрал ту, которая была ярче всего озарена солнечными лучами.
С наступлением темноты на третий день, я услышал странные звуки. Вскоре на
одной стороне холма я увидел жилище, освещенное последним уходящим лучом света. Я
подошел к маленькой хижине прежде, чем мир успел погрузиться в темноту, вошел в это
убежище отшельника и с благодарностью уснул.
На утро меня разбудили голоса. Двое мужчин стояли передо мной и разговаривали
на незнакомом мне языке. Странно, но мое "внутреннее я" каким-то образом понимало их,
равно также, как и они понимали меня.
Они спросили меня, не нуждаюсь ли я в пище. Я ответил: "Да, но только в
духовной".
Я проследовал за ними в деревню, где я прожил некоторое время. Там мне
рассказали о многих интересных вещах, дали мне определенные обязанности и работу,
которую я должен был выполнить. Я испытывал огромное удовлетворение. Затем,
однажды, мне сказали, что пришло время мне отправляться в путь.
Когда я пришел в следующую деревню, ее жители встретили меня как дорогого,
возлюбленного родственника. И вновь, когда пришло время, я пошел дальше.
Я потерял счет времени, поскольку не знал, как его отмерять. Каждый день
приносил мне нечто-то новое, нечто удивительно мудрое и прекрасное для меня. Время
 75

шло так, как будто я спал и видел чудесный сон обо всем хорошем, что со мной
происходило. Наконец, мне сказали, что настал момент, и мне пора возвращаться домой,
что я и сделал.
Теперь, когда я готов покинуть этот мир, я рассказываю тебе то, что мне позволено
рассказать. Я не рассказал о многом потому, что человечество еще не готово принять все,
что я там видел и слышал.
Страна Беловодье - это не фантазия. Это реальность. В народных легендах ее
называют по-разному. Там живут Великие Святые существа, помощники Высших сил. Они
все время работают вместе с небесными Светлыми Силами, оттуда они направляют все
человечество. Там находится царство Чистого Духа, несущего в себе пламя, полное
чарующих тайн, радости, света, любви, легкости и невообразимого величия.
Каждые сто лет только семи человекам со всего мира позволяется проникнуть в эту
страну. Шесть из них вернулись со священным знанием, как это сделал я, а один остался.
В Беловодье люди живут столько, сколько им хочется. Время останавливается для
каждого, вступившего в это царство. Они слышат и видят все, что твориться в мире. Ничто
не скрывается от них.
Когда мой дух стал сильнее, мне дали возможность научиться видеть за пределами
своего тела, посещать разные города, знать и видеть все, чтобы я ни пожелал. Мне
поведали судьбу нашего народа и нашей страны. Нас ожидает великое будущее".
Я медленно переворачивала страницу за страницей, восхищаясь этой причудливой,
но вместе с тем удивительно правдивой историей. В конце брошюры было дано
примечание, в котором говорилось о том, что текст был записан в 1893 году точно со слов
умирающего монаха в монастыре. Я была поражена сознанием того, что предание
передавалось из уст в уста с 987 года, когда Великий князь впервые отправил посланника
на поиски, и не забылось до 1893 года, когда оно наконец было записано на бумаге.
Меня охватило странное волнение от того, что я держу в руках книгу, написанную
почти сто лет назад. Повертев ее, я не смогла найти никаких упоминаний ни об авторе
книги, ни об издательстве. Я спросила своих новых друзей об этом, но они тоже ничего не
смогли мне сказать.
"Единственное, могу добавить," - сказал Виктор, - "что один мой друг,
профессиональный фотограф, иногда приезжал сюда фотографировать. Он был настолько
впечатлен Алтаем, что в итоге решил здесь остаться. Он убежден, что Беловодье - здесь, у
него даже имеется своя теория на этот счет. Он видел несколько глубоких трещин в горах,
внизу которых был только лед. Он рассказывал, что когда солнце освещает эти места, то
можно видеть огонь. Это зрелище настолько ни с чем не сравниться, что он абсолютно
 76

уверен, что здесь и есть местонахождение Беловодья".

Виктор посмотрел на часы, и я поняла, что приближается полдень. Удивительно,
как много прошло времени, и теперь я начала беспокоиться об Анне и Николае. Я
поблагодарила моих новых знакомых, попрощалась с ними и направилась к яркому свету
дня, чтобы отыскать дом Анны, в котором она исчезла вчера.
 77

Часть 9

Утром единственная в деревне улица уже не казалась столь необычной и

нереальной, как вчера вечером. Я медленно шла по ней и вспоминала все то, что мне
довелось пережить ночью, и пыталась понять, как я воспринимаю присутствие Умай.
Проще всего было принять все происшедшее за сон. Поутру Умай не укладывалась в мое
сознание. Я даже не могла себе представить, что она может находиться в деревне.
Из всего, что я вчера пережила, меня больше всего беспокоило одно. То, что у меня
было видение, можно было бы объяснить - в психиатрии имеются специальные методики -
но разумно объяснить тот факт, что я видела, как уплывает, словно деревяшки, разрезанная
на куски рыба, а потом еще и получить благодарность от Умай за то, что я помогла ей
оживить эти кусочки, которые уплыли вместе с болезнью, я не могла. Откуда ей стало
известно, что я видела, как они зашевелились? Было ли это просто совпадением? Ответа
не было, что разрушало рациональную основу объяснения всех остальных событий.
Этот вопрос не давал мне покоя, ни о чем другом думать я уже не могла. Чтобы
окончательно не свихнуться, я стала считать шаги, которые мне оставалось пройти до
избы, где я оставила Анну. Я надеялась, что рядом с Анной и Николаем я успокоюсь,
соберусь с мыслями и смогу связать воедино разрозненные куски этой странной загадки.
Стараясь не шуметь, я подошла к избе и постучала в дверь - сначала еле слышно, а
потом все громче и настойчивее. Никто не отзывался, и не слышно было, чтобы кто-то
шел отворять. В конце концов я толкнула дверь - она оказалась незапертой. Ставни были
плотно закрыты, и в избе царил мрак. Поначалу я ничего не могла разглядеть, и мне
показалось, что в доме никого нет. Когда же глаза понемногу привыкли к темноте, и я
стала различать смутные очертания нехитрой деревенской мебели, я вошла в избу.
В поисках Анны я медленно прошла из первой комнаты во вторую. Нигде никого не
было видно. Я уж было решила, что Анна с Николаем пошли искать меня, и мы просто
разминулись. В голове у меня царил полный кавардак, и я как-то не подумала, что
разминуться здесь просто невозможно - через эту затерявшуюся в горах деревушку
проходила лишь одна единственная дорога.
Вдруг справа от меня раздался какой-то шорох, я повернулась к стене, и стала
судорожно шарить по обоям, пытаясь найти выключатель. Включила свет, и увидела Анну.
Я никогда не забуду, как она выглядела в тот момент. Она полусидела, привалившись к
стене в какой-то неуклюжей позе. Она не шевелилась и, судя по всему, моего присутствия
не замечала. Руки ее были связаны темной толстой веревкой, пропущенной через два
металлических кольца, вделанных в стену. Она была в одном нижнем белье. Я не видела ее
 78

лица - ее голова была опущена. Руки ее были обнажены, и я увидела, что все они сплошь в
порезах и запекшейся крови. Я подумала, что подруга моя мертва.
"Анна!" - в ужасе закричала я. Она пошевелилась, и с губ ее слетел тихий стон. Я
присела рядом и обняла ее за плечи, стараясь не давать воли чувствам. Она медленно
открыла глаза и взглянула на меня. Жуткие синяки под глазами делали ее лицо
осунувшимся и изможденным.
"Помоги мне, Оля," - чуть слышно прошептала она.
Оправившись от потрясения, я принялась распутывать веревку, стараясь поскорее
развязать ей руки. Я боялась спрашивать Анну, что с ней случилось, и ни о чем не думая,
распутывала веревку. Наконец, мне удалось развязать Анну, и я помогла ей добраться до
широкой кровати, находившейся в дальнем углу комнаты, и уложила ее в постель. Я была
в полном замешательстве, меня охватил ужас и, не в силах сдержаться, я расплакалась,
чувствуя, что с Анной случилось нечто такое, чего невозможно исправить.
Услышав мои рыдания, Анна заговорила. "Перестань, Оля, не плачь. Со мной
ничего страшного не случилось. Просто я не выспалась."
Она указала рукой на платье, висевшее на спинке стула. Я помогла ей одеться - она
все еще не пришла в себя и была слаба.
"Конечно же, Аня, - ответила я. Тебе было никак не уснуть, и ты привязала свои
руки к металлическим кольцам в стене. Но бессонница продолжала мучить тебя, и ты
изрезала себе руки. Да ты только посмотри на себя!"
Я дала волю чувствам, и мне стало получше. Похоже, и к Анне стали возвращаться
силы - двигаться ей стало легче, и она уже хоть отчасти стала походить на саму себя. Я
внимательно оглядела ее и поняла, что, к счастью, ничего серьезного с ней действительно
не случилось.
"Понимаешь, Оля, я сама пошла на это. Я просто не знала, чего ожидать, но Умай
предупредила меня, что будет нелегко, - чтобы изгнать болезнь придется потерпеть. Она
спросила, пойду ли я на это, и я охотно согласилась. Так что, все было с моего согласия.
Все со мной будет хорошо. Просто надо немного подождать." Голос ее опять стал слабеть,
но никаких других признаков ухудшения состояния не наблюдалось.
Наконец, тяжело вздохнув, она принялась описывать все события, случившиеся
прошедшей ночью. После того, как мы вчера расстались, Николай привел ее в эту избу и
оставил одну, велев дожидаться Умай. Ждать пришлось долго, но, к счастью, под руку
подвернулся интересный роман, и она коротала время за чтением. Наконец явилась Умай
и, не теряя времени даром, принялась за лечение.
"Начала Умай с того, что спросила, готова ли я терпеть. Я сказала, что да".
 79

"Подожди, Аня. А как ты смогла ее понять?" - растерянно спросила я.

"Да вопрос-то был простой, и я поняла его буквально. Умай спросила, готова ли я
потерпеть, и я ответила, что да, готова. Ведь не для того же я приехала сюда лечиться, да
еще прихватив с собой тебя, чтобы отказываться из-за какой-то ерунды."
Мне стало ясно, что вопроса моего она не понимает. "Аня, да я совсем другое имею
в виду. Как тебе удалось понять ее язык?"
"Что ты хочешь сказать, Оля?" - Она нахмурилась и покачала головой, как будто я
несла какую-то чушь. - "Может быть, Умай и говорит с акцентом, но на нормальном
русском языке".

Я задумалась. Может быть Анна что-то путает? А может быть, Умай,

действительно, говорит по-русски? Тогда непонятно, почему со мной она не говорила по-
русски.
"Затем," - продолжила Анна, - "она взяла со стола две бутылки. Наверное с водкой, -
так, по крайней мере, было написано на этикетках. Она с легкостью выпила содержимое
обеих бутылок, как будто там была вода. Представить себе не могу, чтобы это была водка,
- не думаю, чтобы кто-нибудь мог выпить две бутылки так быстро".
Что бы там ни было в бутылках, но вскоре вид у нее стал совсем пьяный. Откуда-то,
 80

с другого конца комнаты она достала веревки - ну те, что ты видела. Затем велела мне
раздеться и встать к стене. Мне и в голову не пришло, что она может привязать меня. Я
подошла к стене, и как только повернулась к Умай лицом, она тут же принялась
привязывать меня. Я и опомниться не успела, ничего не понимала, что происходит.
Скорее всего, поначалу мне это показалось какой-то этнографической игрой. А вот
когда я поняла, что она совершенно пьяна и не может или не хочет отвечать на мои
вопросы, меня обуял страх. Я кричала на нее, требуя ответа. Я спрашивала ее, что она
делает. Она никак не реагировала на мои вопли. Она просто пританцовывала,
передвигаясь по комнате маленькими шажками, и тянула свою заунывную песню. Она
производила пугающее впечатление из-за опьянения и безумия, а я полностью находилась
в ее власти.
Беспомощность - это было самое страшное, что я пережила. Потеря свободной воли
- это ужасно. Думаю, что нечто похожее испытываешь в аду.
Затем Умай начала петь очень громко. Казалось, что она сошла с ума и совершенно
не отдает отчета в своих действиях. В конце концов, я устала кричать, а так как ничего
ужасного не происходило, то страх понемногу начал проходить. Я решила терпеливо
дожидаться конца представления. Затем она исчезла ненадолго из комнаты и вернулась с
большим острым ножом. Вид у нее был угрожающий. Она подошла ко мне, что-то
прокричала на своем языке и принялась втыкать нож в стену прямо рядом с моим телом.
Ты можешь представить мой ужас, Оля? Я думала, что тут же и умру. Нет, это надо
пережить, чтобы понять, что я чувствовала в тот момент. Я плакала. Я умоляла. Я рвалась,
пытаясь развязаться, но была совершенно беспомощна. А она стала совсем безумной и
принялась этим ножом резать мне руки.
Как только я увидела, как из меня полилась кровь, страх сменился гневом. В ярости
я кричала на Умай, грозясь убить ее! Она остановила свой взгляд на мне и неожиданно
преобразилась. Взгляд у нее был совершенно трезвый. По-русски она сказала мне, что не
остановится, пока не изгонит болезнь. Затем она снова стала пьяно-безумной и
продолжила колоть меня своим ножом.
Во мне проснулось чувство ненависти, я ощущала его не только разумом, но и всем
телом. Но на этот раз я ненавидела не столько Умай, сколько саму себя - ведь никто, кроме
меня самой не виноват, что я оказалась в таком положении, я сама отдала себя на милость
Умай, сама сделала себя беспомощной. Эта ненависть захлестнула меня с головы до ног. Я
не знала, как от нее избавиться. Я решила, что схожу с ума. И вдруг животный крик
вырвался у меня из горла. Я ощутила себя зверем. Я даже видела, как вместе с криком изо
рта у меня выходит какая-то гигантская фигура. А затем все изменилось. По-моему,
 81

причиной изменений был мой крик, Ненависть мгновенно улетучилась.

И в этот же момент успокоилась и Умай. Вид у нее был усталый. Она присела на
стул передо мной и стала раскуривать трубку. Гнева на нее как не бывало. Силы
окончательно покинули меня. Я попросила ее дать покурить, и она дала мне несколько раз
затянуться. Табак был крепкий, душистый - такого запаха я не знаю. Я все еще была
привязана и совершенно обессилена.
"Отвязывать тебя я не стану, - сказала она. - Если я это сделаю, то ты станешь
думать, что тебе все это просто приснилось. Тебе потребуются доказательства. Вот эти
веревки и убедят тебя. И не жалей себя. Жалость к себе ни к чему не приведет. Скоро
придет твоя подруга. Она тебе поможет и пожалеет - это у нее хорошо получится."
Это были ее последние слова. Она засмеялась и ушла. Я как была привязана, так и
заснула, прямо у стенки. Затем появилась ты и разбудила меня. А ты, знаешь, она ведь
была права. Ты ведь действительно неплохо надо мной поплакала," - закончила Анна,
подсмеиваясь надо мной.
Слушая Анну, я все в большей и большей степени испытывала чувство, что не она,
а я прошла через описанный ею ужасный обряд. Все, о чем она рассказала, казалось таким
реальным. Мне хотелось расспросить ее поподробнее, но я видела, что сил на разговоры у
нее не осталось. Да и я порядком устала, так что, пока она еще не заснула, задала один
единственный вопрос: " А где же Николай?"
"Не знаю. Последний раз я видела его вчера, когда он привел меня в эту избу. Я
думала, что вы где-то вместе."
"Нет, вчера мы расстались, и он сказал, что вернется и подождет Умай вместе с
тобой. Разве он не приходил?"
" Нет, что-то не припоминаю". И с этими словами она заснула.
Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. В голову лезли разные мысли.
Ясно, что я не в силах владеть ситуацией. Нечто подобное случалось со мной и раньше,
когда я попадала в экстремальные ситуации. В таких ситуациях я чувствовала себя
ошеломленной, и сознание отключалось, тогда как подсознание лихорадочно искало выход
из положения. Но на этот раз отключиться не удалось, и никаких идей так и не появилось.
Я не могла заставить себя реагировать рационально, я не знала, что мне делать - плакать,
бежать, кричать или просто заснуть, как Анна. События разворачивались слишком быстро.

Не знаю, сколько времени я провела, сидя рядом со спящей Анной, но в конце

концов решила вернуться к Виктору и Игорю. Мне казалось, что они являются
единственным связующим звеном с нормальной реальностью. Теперь для меня они были
 82

символом стабильности и порядка. Как только мысль увидеть их пришла мне в голову, я
сразу же заторопилась. Я накинула на плечи пальто, вышла из избы и понеслась к их дому
по знакомой теперь дороге.
Я постучалась в дверь и открыла ее, не дожидаясь ответа. По традиции двери в этой
деревни не запирали, но на меня эта традиция, очевидно перестала распространяться - на
пороге стояла старуха, сурово смотревшая на меня. Мое вторжение явно рассердило ее.
"Чего надо?" - спросила она по-русски громким голосом, лишенным даже
малейших ноток гостеприимства.
"Я пришла к Игорю и Виктору. Мне нужно с ними поговорить," -выпалила я,
несколько удивленная тем, что нарвалась на вздорную бабу.
"Таких здесь нет," - буркнула она.
"Но утром-то я их здесь видела, - не отставала я. - Я и сама ночевала здесь прошлой
ночью, в другой половине дома. Привела меня сюда Умай."
Я совсем перестала что-либо понимать, мне было необходимо, чтобы кто-то
подтвердил реальность происходящего. Для меня стало важно, чтобы эта женщина
подтвердила, что мы действительно останавливались в этом доме с Виктором и Игорем, и
было это наяву, а не во сне.
Но она все твердила свое, и слова ее звучали еще грубее. "Никогда здесь таких не
было. Никак не возьму в толк, что это ты там несешь."
"Пожалуйста, выслушайте меня. Я с двумя друзьями приехала сюда из
Новосибирска. Я ищу одного алтайца, который привез нас сюда из своей деревни. Зовут
его Николай, а приехали мы вчера. Без него нам не найти дорогу обратно, в его деревню.
Вы не поможете найти его?"
Я надеялась, что моя просьба смягчит эту суровую женщину, но лицо ее стало еще
более мрачным. Да и голос сделался еще грубее, хотя казалось, что грубее быть не может.
"Когда я была молодой, то с мужиками в такие истории не попадалась. Ищи сама. Помочь
тебе ничем не могу. А теперь ступай."
Я была уверена, что она знает и об Викторе с Игорем, а, возможно, и о Николае с
Умай. Нельзя жить в такой маленькой деревушке и не знать, что там происходит. Тем
более, не знать ничего о людях, которые ночевали в твоем собственном доме. Но было
ясно, откуда в ней эта враждебность по отношению ко мне - молодой незамужней
женщине, пришедшей из внешнего мира, разъезжающей по деревням с неженатым
мужчиной. Я поняла, что ждать от нее мне больше нечего, и ничего нового она мне не
скажет.
В сердцах я вышла на улицу. Улица была совершенна пуста. Страх и одиночество
 83

переполняли меня, я ощущала их кожей, и мне становилось еще хуже от осознания того,
что вокруг меня дома, в них сидят люди, которые знают все, что происходит, но не желают
мне помочь.
"МАГАЗИН." Незатейливая вывеска на крыше дома привлекла мое внимание.
Странно, как это я не заметила ее раньше, проходя по улице. Хотя я и опасалась, что в
магазине мое крайнее беспокойство может еще больше усилиться, но, поскольку двери
были открыты, я все же вошла внутрь.
За прилавком сидел старый алтаец. Он дремал, покачивая головой в такт
равномерному дыханию. На нем был национальный алтайский теплый халат, скрывавший
огромный живот, перепоясанный кушаком. На голове - кроличья шапка - традиционный
зимний головной убор у русских. В такой шапке ему было тепло в неотапливаемом
магазине. Меня он заметил лишь тогда, когда я довольно громко спросила, что есть в
продаже из еды. На полках не было видно ни продуктов, ни напитков, одни лишь детские
игрушки и товары типа мыла и зубной пасты.
Медленно пробуждаясь от дремы, старик посмотрел на меня и сказал: "Можешь
купить хлеба и конфет. А все остальные продукты я уже продал. Когда будет новый завоз,
не знаю." Он смотрел на меня без всякого интереса, но мне казалось, что ему все обо мне
досконально известно. Живот и грудь сделались будто каменнными, настолько сильно
было напряжение.
Я напрягла память и вспомнила случаи железнодорожной паранойи, описанные
знаменитым русским психиатром, жившим в девятнадцатом веке. Он рассматривал ее как
один из случаев нарушения ситуативной пространственной организации у людей, впервые
путешествующих на поезде. Этот синдром характерен для многих форм паранойи,
вызванной попаданием в незнакомую ситуацию. Я не имела ни малейшего желания
самолично испытать этот синдром, и, чтобы отвлечься, сосредоточилась на мысли, чего бы
купить поесть.
Это успокоило меня, и я, не испытывая особой тревоги, купила хлеба и подушечек.
Кошелек и все документы хранились в сумке, которую я оставила в доме Марии, но, к
счастью, в карманах завалялась мелочь, и я смогла расплатиться за покупку. Я поняла,
насколько я глупа и безответственна - разве можно так бездумно планировать подобные
путешествия и так по-дурацки вести себя, ни о чем не заботясь?
Когда я вернулась в избу, Анна все еще спала. Николая по-прежнему не было. Меня
беспокоило, что я не знаю, где он и когда он появится.
К тому же я стала понимать, что что-то у меня не в порядке с чувством времени.
Казалось, что прошло всего лишь несколько часов с того момента, как я проснулась, но
 84

выглянув на улицу, я заметила, что день клонится к закату и наступает вечер. Я не смогла
отыскать свои часы и не могла даже вспомнить, были они у меня вчера или нет. Никогда
раньше я не испытывала столь странного сжатия времени, и это новое ощущение еще
более смущало меня.
Я подумала, что, вероятно, нужно сосредоточиться на чем-то физическом -
например, на реальном чувстве голода, которое мучило мое тело, - возможно, таким
образом удастся вернуться на землю и прийти в себя. Я порылась в сумке Анны; там
оказался хлеб и сыр, которые вчера дала нам с собой Мария. Неужели это действительно
было вчера?
Я стала готовить себе скромную трапезу, и тут услышала голос Анны, доносящийся
из соседней комнаты. Мне стало стыдно - уж слишком я расшумелась, пусть подруга еще
поспит. Но когда она вошла в кухню, я не поверила своим глазам. Она казалась совсем
молоденькой, и лицо ее сияло счастьем, как у новорожденного. Она засмеялась каким-то
необычным, глубоким смехом. Было видно, что какая-то невероятная энергия переполняет
ее.
"Привет! Вот я и вернулась," - сказала она с улыбкой молоденькой девушки.
"Вижу." - Я пристально вглядывалась в ее лицо, и поначалу никак не могла
поверить, что это действительно Анна, но затем с облегчением поняла, что моя подруга
действительно вернулась, вернулась исцеленной. И чем дольше я в нее вглядывалась, тем
здоровее она мне казалась - такой я ее раньше не видела.
"Оля! Как я прекрасно себя чувствую, даже поверить не могу. Совершенно здорова,
а сила так и прет из меня. Никогда такого со мной не было. Наверное, бывают случаи,
когда надо перебороть болезнь, и тогда поймешь, что такое быть здоровой. Мне это
удалось. Твоя Умай - безумная старуха, но, поверь мне, она действительно творит чудеса."
"Рада это слышать, Аня, но с чего ты взяла, что Умай - "моя"? Уж скорее она твоя. Я
ведь совершенно не понимаю, что мы с ней делали. Если исцеляли кого-то, то это было не
лечение, а сплошное безумие. Я чуть с ума не сошла после того, как она надо мной
поработала!
Послушай, а что нам делать дальше? Ты об этом думала? Где Николай, мы не знаем.
Мы даже не знаем, когда он появится и появится ли вообще? Может, пора домой? Но как
отсюда выбраться? Я не знаю, да и ты тоже. Есть какие-нибудь соображения на этот счет?"
 85

"Сейчас мне об этом и думать не хочется.

Надо бы поесть, тогда, может быть, и посплю еще
несколько часов. Спать надо ложиться, ведь уже
ночь на дворе."
Я посмотрела в окно и поразилась - день
угас, и деревушка погрузилась в ночную тьму.
Новое открытие совсем ошарашило меня - кто-то
включил свет в избе. Я этого не делала, в чем
была совершенно уверена. Да и Анна вряд ли бы
стала себя утруждать. Но разве я могла быть в
чем-либо уверена, находясь в этом странном
месте?
Возможно, Анне и казалось, что здесь
прекрасно и никуда уезжать не стоит, но мне все
происходящее становилось в тягость. Все больше
и больше хотелось в город, в свою неухоженную
квартиру и вечно неприбранную постель. Не сразу
я вспомнила, что говорила мне Анна. Наконец,
осознав смысл ее слов, я ответила, что из еды у нас - хлеб и сыр, что дала нам Мария, а
также купленные мною в магазине продукты. Мы решили перекусить на скорую руку и
пораньше лечь спать с тем, чтобы встать на рассвете и постараться выбраться отсюда.
Когда мы стали укладываться, я сказала: "Спокойной ночи. Надеюсь, что когда я завтра
проснусь поутру, ты не будешь привязана к стене."
Во второй комнате тоже была кровать. Я, как была в одежде, так и рухнула на нее,
даже не укрывшись одеялом. Последнее, о чем я успела подумать, что почему-то в избе
тепло, хотя печку никто не протапливал, а обогревательных приборов здесь и в помине не
было. Я так устала - и физически, и умственно, и эмоционально, что тут же погрузилась в
тихий, спокойный сон, и никакие мысли не тревожили меня: и почему в избе тепло, и где
Николай, и куда подевался чемодан и все остальные вещи.
Вдруг какая-то теплая волна проходит по моему телу сверху вниз, и я ощущаю, как
какая-то неведомая сила подхватывает меня и несет по пространству и времени. Я
абсолютно беспомощна, но чувствую, что ничего мне не грозит, так что решаю не
сопротивляться, что бы там со мной не происходило. Я оказываюсь в той же самой
комнате, где была вчера вместе с Умай. Почему-то это меня не удивляет. Я перешла в
какое-то новое состояние.
 86

Я все осознаю, чувствую свое тело, но не могу пошевелиться. Вокруг слышны

голоса, но они звучат неотчетливо, и я не понимаю ни слова. Сама я говорить не могу.
Меня начинают наполнять вибрации, накатываясь волнами сверху вниз - с головы
до ног. Это приятно, и я даже не пытаюсь унять их. Постепенно я начинаю ощущать
какой- то ритмичный звук, и он все приближается и приближается. Мне не важно, откуда
исходит этот звук. Я начинаю свыкаться с мыслью, что не надо задаваться вопросом, что
со мною происходит, просто надо погрузиться в происходящее. Я верю, что от этого
ничего плохого мне не будет.
Ритм мне приятен, и я начинаю настраиваться на него. Он постепенно рождает во
мне образы. Поначалу они смутны, расплывчаты, быстро сменяют друг друга, но наконец
один из них становиться четким и очерченным. Это янтарная пирамида. Сначала она
видится где-то вдалеке, но вдруг начинает приближаться ко мне с бешеной скоростью. Она
движется с ужасающей скоростью, и я не знаю, что делать. Пространство передо мной
становится желтым. Пирамида приобретает огромные размеры, и вдруг я обнаруживаю,
что я проникаю через ее янтарную стену.
Понять, что происходит, я не успеваю. Я внутри янтаря и медленно плыву через
янтарь вверх. Тело плавно движется по желтым коридорам. Это пустынный мир, где нет
людей, а двигаешься здесь без всяких усилий, янтарь сам направляет тебя. Время здесь
сжато. Я чувствую, что внутри моего тела находится какая-то спираль, которая медленно
раскручивается и толкает меня все выше и выше. Вместе со мной вверх движется и время.
Пирамида превращается в вулкан, и начинается извержение. Меня подхватывает взрывной
волной, крутит и выбрасывает наружу.
Я благополучно перемещаюсь в темный лес. В глубине души я совершенно
спокойно принимаю все происходящее. Мне не страшно. Я чувствую, что изменилась.
Хотя кое-что из того, что мне довелось пережить, и было ужасным, я многому научилась.
Не будь всего этого, я не смогла бы так отрешенно просто наблюдать за происходящим
так, как мне не доводилось наблюдать никогда раньше.
"Не стой на месте, иди!" - Это был голос Умай, и поняв, что она где-то неподалеку,
я совсем успокоилась. Я вижу узкую тропинку, и я вступаю на нее и иду, углубляясь в
чащу. В лесу царят синий и черный цвета. Судя по породам деревьев, я осознаю, что
нахожусь где-то в Сибири.
Запахло рекой - этот запах ни с чем не спутаешь, и я поняла, что вода совсем
неподалеку. Все мои чувства обострены, как будто в сердце слились воедино горести и
радости прожитых лет. Всякий раз, когда моя невидимая нога ступает на землю, мне
становилось и больно, и в то же время приятно. Кажется, что притяжение к Земле больше
 87

не действует на мое тело, и мне требуется прикладывать усилия, чтобы удержать ногу на
тропе.
"Не стой, иди!" Голос Умай звучит громче и настойчивее, и я иду по тропе дальше.
Становится еще темнее. В лесу ни звука, абсолютная тишина сопровождает меня. Вдруг
мне начинает казаться, что я превратилась в старуху, хотя сил у меня нисколько не
убавилось. Тропинка ведет к окруженной деревьями полянке, посредине которой горит
слабый огонек.
"Почему я такая старая?" - спрашиваю я, сама не зная кого. Ответа не следует,
слышен лишь голос Умай, которая снова велит мне идти дальше.
И вот уже я облачена в длинные, свободные, белые одежды. Я ускоряю шаг, меня
влечет к себе мерцающий вдали огонек Это костер. Вокруг него собралось множество
людей, и все в таких же как у меня белых одеждах. Кто сидит, кто стоит, кто танцует
вокруг костра. Лица их кажутся до странности знакомыми, хотя никого конкретно я не
могу узнать. К деревьям, окружающим поляну, привязаны лошади, много лошадей. Я
подхожу к костру, и танцоры расступаются, освобождая мне проход.
У костра сидят три фигуры в белых свободных одеждах, таких же как и на мне. Их
головы, покрытые белыми капюшонами, наклонены к земле. Они сидят так, что их
расположение соответствует трем сторонам света, а тропинка, по которой я следую,
соответствует четвертой. Я подхожу все ближе к костру, но они неподвижны, хотя мне
известно, что они знают о моем появлении. В полном молчании я сажусь с четвертой
стороны костра.
Постепенно ритм танца становится все настойчивее. Никто из нас не сказал ни
слова, не подал никакого знака, но мы поднялись, и сделали это одновременно. Вот-вот
должно случиться что-то важное, и я принимаю это.
Я шагаю прямо в костер, лицом к трем фигурам, стоящим передо мной. Пламя
охватывает меня, но мне не страшно и я не чувствую боли. В то же мгновение фигура,
стоящая напротив меня, по другую сторону костра, тоже вступает в костер. Она
откидывает капюшон, и тут я впервые могу разглядеть ее лицо. Затем она вся
превращается в огромную вспышку молнии, которая освещает все пространство вокруг
нас, а концы этой молнии соединяют две фигуры, все еще стоящие справа и слева от меня.
Я поворачиваюсь к фигуре слева и смотрю ей прямо в лицо. В тот же момент эта
фигура исчезает - на том месте, где была фигура, остаются одни лишь кости - старые,
побелевшие от времени кости. Затем опять сверкает молния, и я бросаю взгляд на фигуру,
что справа от меня. Как только молния гаснет, эта фигура превращается в соцветие
прекрасных нежных белых цветов, - кажется, что эти цветы заключают в себе энергию
 88

всей жизни. В аромате этих цветов я различаю запах ее сути.

Теперь все три фигуры сливаются воедино в огне костра, в том месте, где стою и я -
я тоже сливаюсь с ними воедино - или они полностью вбирают меня. Теперь я есть кости и
цветы, связанные воедино через молнию, а мое тело, тело древней старухи, превращается
в сильное тело юной девушки.
Откуда-то из круга собравшихся вокруг костра раздается вибрирующий мужской
голос. "Пора уходить. Помните, что вам здесь довелось пережить. Мы снова соберемся
вместе." Люди начинают расходиться, направляясь к привязанным к деревьям лошадям,
которые терпеливо дожидаются своих хозяев.
"Не стой, иди!" - снова раздается требовательный голос Умай.
Я опять одна. Возвращаюсь назад той же тропинкой, что привела меня к костру.
Молния внутри меня - это тонкая грань, линия, отделяющая жизнь от смерти. Я осознаю
это и чувствую, что могу использовать ее как дар, данный мне, чтобы помогать себе и
другим.
Проснувшись, я почувствовала себя окончательно сбитой с толку и не сразу смогла
понять, кто я и где я. С опаской я оглядываюсь вокруг и через открытую дверь в соседнюю
комнату вижу мирно спящую Анну. Тут-то я понимаю, что просто вернулась в
повседневную реальность, еще раз пережив нечто странное и непонятное. По мере того,
как только что пережитое ощущение балансирования на грани между жизнью и смертью,
постепенно улетучивалось, мне вдруг вспомнилась одна странная встреча, со времени
которой прошло уже больше десяти лет.
 89

Часть 10

Мне тогда было восемнадцать лет, и я училась на первом курсе медицинского

института в Новосибирске. Это было замечательное время в моей жизни, - наконец-то я
была свободна - по крайней мере, от строгих правил и ограничений средней школы. Это
было время, наполненное встречами, вечеринками, новыми друзьями, театром - время
новых впечатлений и нового жизненного опыта. Подобно молодым студентам во всем
мире, мы постепенно открывали первые радости и удовольствия взрослой жизни.
Будучи студентами-медиками, мы постоянно ездили из одной клиники в другую, -
обычно на автобусе. Нас сильно раздражало, что приходилось тратить впустую так много
времени каждый день, подолгу трясясь в транспорте, чтобы добраться на занятия.
Однажды, в середине зимы, я очень долго простояла на остановке на холодном ветру,
ожидая своего автобуса, - так что я не была слишком удивлена, когда, спустя несколько
часов, я почувствовала, что заболеваю.
К вечеру у меня поднялась температура. Грипп, который в то время свирепствовал
вокруг, обычно, укладывал людей в кровать, по крайней мере, на неделю, поэтому я
понимала, что для полного выздоровления мне потребуется не день и не два. Это было
особенно некстати еще и потому, что вскоре у меня должны были начаться зимние
каникулы, и я планировала провести их на природе с друзьями. Если это действительно
был грипп, то это, несомненно, нарушит мои планы на заслуженный мною отдых от
ученья. Без особого желания, я отправилась в постель, ожидая проявления симптомов
моей болезни.
Следующий день я также проводила в постели под теплым пуховым одеялом,
попеременно читая книгу и наблюдая одну из нескольких телевизионных программ, когда
раздался звонок телефона. Это была Ирина, одна из моих близких подруг, - она звонила
узнать, как я себя чувствую.
После того, как она выслушала все мои жалобы и стенания, а затем высказала все
приличествующие случаю слова утешения и сожаления, мы некоторое время
посплетничали о наших институтских новостях. Наконец, когда наша беседа уже
клонилась к концу, она нерешительно произнесла, что она не уверена, как я отнесусь к
тому, что она собирается мне предложить, но она думает, что для меня еще есть шанс
поехать за город вместе со всеми. Она сказала, что ее мать знает одного знахаря. Он был
композитором и работал вместе с матерью Ирины в консерватории. Люди говорили, что он
способен творить чудеса. И ее мать могла бы устроить для меня визит к нему сегодня же
вечером. Хотя я и сомневалась в необходимости этого визита и постаралась уклониться от
 90

этого предложения, но моя подруга заставила меня записать его адрес и повторила еще
раз, что ее мать позвонит ему и предупредит о моем визите.
Я записала его адрес, вовсе не будучи уверенной в том, что я когда-нибудь им
воспользуюсь. Я выросла в семье докторов и ученых. Мои родители были врачами, а моя
бабушка со стороны отца имела кандидатскую степень в области химии. Несмотря на то,
что ее возраст приближался к восьмидесяти, она все еще продолжала заведовать важной
научно-исследовательской лабораторией в Новосибирске. Все члены моей семьи видели во
мне будущего ученого-медика, - да я и сама так считала. С этой точки зрения, предложение
моей подруги организовать мне визит к какому-то целителю или знахарю казалось
абсолютно нелепым.
Но, положив трубку телефона, я почувствовала, что меня все больше и больше
охватывает любопытство и желание узнать, каким образом этот целитель лечит людей.
Вера в науку - это была всего лишь одна сторона моей натуры. Я всегда также чувствовала
глубокую внутреннюю связь с моей другой бабушкой. Мать моей матери, Александра,
была малообразованной женщиной, но когда я была маленькой девочкой, она казалась мне
самым мудрым человеком на всем белом свете.
Она жила в Курске, небольшом городе в центральной России. Я каждый год
проводила у нее три летних месяца, Ее маленький дом был наполнен для меня
очарованием, тайнами и чудесами. Это было место, где слово, целительство стало для
меня родным и знакомым. В здешних местах считалось, что почти каждая женщина,
жившая поблизости от моей бабушки, обладала какой-либо волшебной силой. Некоторые
из них имели отношение к знахарству и целительству, а о других женщинах люди
говорили, что они имеют отношение к таинственным и темным силам.
Одно из моих самых сильных воспоминаний детства связано с наблюдением
ритуала, известного под названием Выявление Ведьмы. Несколько женщин с нашей
улицы, подозревавших другую женщину в колдовстве, проводили тогда одну церемонию,
имевшую целью, определить была ли она виновна или нет. Я тогда была еще совсем
маленькой девчушкой, но я помню, свое необычайное волнение и интерес, когда я
наблюдала за этой церемонией из своего укрытия за деревянным забором.
Дождавшись, пока подозреваемая в колдовстве женщина будет занята по хозяйству
внутри дома и не сможет заметить их, они быстро прошли по дорожке, ведущей от
входной двери ее дома до улицы, поспешно разбрасывая соль по всей дорожке. Хотя соль
была абсолютно невидима на глиняной дорожке, но в этой местности царило поверье, что
подозреваемая в занятиях черной магией прибегнет к любым ухищрениям, чтобы
избежать хождения по посыпанной солью дорожке, если она действительно была виновна
 91

в том, в чем ее подозревали.

То, что я увидела затем, был действительно удивительно. Вскоре подозреваемая
вышла из дома, но вместо того, чтобы пройти на улицу обычным путем - то есть по этой
дорожке, она выбрала маршрут настолько странный, что это могло показаться безумием.
Она прошла от двери вокруг дома, а затем стала прокладывать себе дорогу на улицу через
заросли высоких и колючих сорняков, росших у канавы вдоль дороги.
Соседки наблюдали за этим из своего укрытия на другой стороне улицы. "Ага," -
сказали они и затем с видимым удовлетворением на лицах пошли в свои дома, чтобы
приготовить свои собственные снадобья и заклинания, которые помогли бы справиться с
ее темной силой.
Я подолгу жила среди этих женщин, слушая их разговоры и наблюдая, как они
занимаются своим простонародным и естественным для них волшебством, и все это
запечатлелось в моей детской памяти. Часть моего существа была очарована и навеки
пленена тем удивительным и завораживающим миром, в котором они жили и занимались
своим таинственным искусством.
Таким образом, с самого начала в моей жизни одновременно существовали два
очень разных, можно сказать, абсолютно противоположных начала осознания и
интерпретации различных проявлений жизни. Я всегда думала об этих двух разных
аспектах моего существа как о полярно-противоположных явлениях, как, например,
Сибирь и Россия, зима и лето, наука и волшебство, и вот теперь телефонный разговор с
подругой снова внес смятение в мою душу, возродив конфликт между двумя половинками
моего существа.
Мой внутренний диалог, посвященный тому, следовать ли мне рекомендации
подруги и пойти к знахарю или отказаться от этого, продолжался в моей душе довольно
долго. Нетрадиционное целительство находилось в абсолютном разногласии с
атеистической моделью, на которой среди прочих вещей строилась официальная советская
культура. Я вспомнила унылый, монотонный голос одного из моих профессоров: "Новое
социалистическое сознание позволяет нам видеть старые поверья об исцеляющих
ритуалах такими, каковыми они и являются в действительности - то есть старой отжившей
религиозной ерундой".
Услышав снова этот унылый голос носителя "социалистического сознания", я
приняла решение посетить этого целителя. Даже если из этого визита ничего и не
получится, то пусть это будет моей местью за то раздражение, которое я испытывала во
время нудных лекций этого старого профессора.
Выйдя из дому на холод, я пошла в сторону остановки автобуса, и, конечно же, на
 92

остановке оказалась длиннющая очередь. Я взвесила в уме всю ситуацию. Было уже пять
часов вечера - самое время пик. Немногие в России могли себе позволить иметь личный
автомобиль, поэтому большинство людей ездили на работу и с работы на автобусах. Судя
по длине очереди на остановке, я в лучшем для меня случае могла рассчитывать еще на
некоторое ожидание в очереди, за которым последует отчаянная борьба за право
втиснуться в переполненный людьми и не отапливаемый салон автобуса. Пока я стояла на
ветру и раздумывала о том, что мне предпринять, к остановке подъехал автобус, но не
остановился, а проехал мимо - он был битком заполнен людьми, севшими на предыдущих
остановках. Я поняла, что, невзирая на температуру и слабость во всем теле, мне придется
идти пешком, если я хочу добраться к целителю вовремя. Я медленно двинулась в нужном
мне направлении, и примерно через пятнадцать минут я дошла до многоквартирного дома,
где он жил.
Это был обычный жилой дом - типичное, пятиэтажное, здание нелепого серого
цвета в новом жилом районе. Увидев это здание, я вспомнила, что когда я была еще
подростком, я часто задавалась вопросом, имеет ли цвет домов, в которых живут люди,
какое-либо влияние на их эмоции, сознание, и даже на их здоровье. Почти каждое здание в
Новосибирске представляло собой уродливую коробку серого цвета. Пока я шла вдоль
этого многоквартирного дома, я размышляла о том, насколько же трудно людям вырваться
за пределы серой жизни.
Солнце зимой заходит рано, и хотя было еще не так уж и поздно, на улице было
совершенно темно, когда я подошла к подъезду. Я была уверена, что это был именно
нужный мне дом, но большинство лампочек, на лестнице перегорели или вовсе
отсутствовали, так что различить номера квартир было крайне трудно. Чувствуя
нарастающую слабость, я с каждым пролетом лестницы продолжала надеяться, что
нужная мне квартира уж точно окажется на следующем этаже. Номера квартир были
настолько трудно различимы в темноте, что мне казалось, что они расплываются, когда я
вглядывалась в них.
Наконец я добралась до квартиры с нужным мне номером. Дверь открыла очень
молодая женщина - ей едва ли было за двадцать. Она приветливо улыбнулась и пригласила
меня войти внутрь. Она была хорошо сложена, и одета по-домашнему - на ней был легкий
домашний халатик из ткани с яркими цветами. Ее длинные темные волосы были зачесаны
назад и перевязаны, что делало ее привлекательное лицо еще более открытым и
приветливым. "Вы, наверное, Ольга," - сказала она. "Он Вас ждет".
Я повесила свое пальто в прихожей и прошла в маленькую однокомнатную
квартиру. Было заметно, что в этой обычной городской малогабаритной квартире живут
 93

люди интеллектуальной профессии -в комнате было совсем немного мебели - только

книжный шкаф, заставленный толстыми, старинными книгами, старый стол с телевизором
на нем, старинное фортепьяно около стены, и большая неубранная кровать в середине
комнаты. Молодая женщина провела меня в комнату, а затем ушла на кухню, оставив меня
наедине с человеком, сидевшим на краю кровати.
Он встал с кровати, когда я входила в комнату. У него были коротко постриженные
черные волосы, темно-карие глаза, пристально смотревшие на меня, и глубокие морщины
вокруг рта. Но что произвело на меня наибольшее впечатление в этом мужчине, так это его
глубокий и монотонный голос, который я услышала, когда он поздоровался со мной, и его
речь, которая была необычна и удивительна, благодаря странным и беспорядочно
расставленным ударениям.
Он был одет довольно странно - без рубашки, в одних только белых шортах. Но
было очевидно, что он чувствовал себя весьма удобно в таком неформальном одеянии. Он
предложил мне сесть на единственный стул в комнате, а затем начал говорить со мной о
музыке. Он стал объяснять, как звуки музыки влияют на человеческую психику, и какие
чудеса может делать музыка, когда она создается с правильными намерениями.
Я не понимала добрую половину его слов, и от этого я начала чувствовать себя все
более и более неловко. Странное сочетание манерности его поведения и необычности его
наряда посеяло во мне большие сомнения в том, что я разумно поступила, согласившись
на визит к нему. Поэтому я обрадовалась, когда в комнату из кухни вошла все та же
молодая женщина с чашкой горячего крепкого чая в руках. Она передала мне чашку и
присела на кровать прямо передо мной.
"Я хотела бы описать Вам симптомы своей болезни," - сказала я, обращаясь к ней и,
пытаясь тем самым перейти к более привычному для меня диалогу между доктором и
пациентом.
"Болезнь - это всего лишь один из путей восприятия действительности," - заметила
она. "Я предпочитаю другие пути. Посмотрите на меня. Мне сорок три года, и мой
внешний вид - это отражение моего пути восприятия действительности и способа
взаимодействия с конкретной, окружающей меня реальностью".
Пораженная этими словами, я широко раскрыла рот и уставилась на нее с
удивлением и недоверием во взгляде. У меня даже началось нечто вроде головокружения.
На взгляд ей было не более восемнадцати лет - ей просто не могло быть сорок три. "Вы,
наверное, пошутили," - сказала я, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, чтобы
отвлечься от какого-то чувства неловкости и беспокойства. Я вспомнила фотографию
мальчика-подростка на книжной полке в комнате, замечая теперь, насколько сильно этот
 94

мальчик похож на сидевшую передо мной женщину.

Неужели, подумала я про себя, это фотография ее сына. Но я также не могла
принять и такого объяснения, и от этого чувствовала себя еще более смущенной, чем
прежде.
"Один из моих приемов, которыми я пользуюсь, чтобы замедлить бег времени
лично для себя, - это фотографирование". С этими словами она достала большой,
несколько потрепанный фотоальбом из книжного шкафа. Затем, снова сев на кровать
рядом со мной, она начала листать этот альбом - страница за страницей, - показывая мне
свои фотографии. На одной из них она была сфотографирована на пляже, на берегу Оби -
молодая и улыбающаяся - в жаркий, солнечный день. На другой - она же, с серьезным
выражением лица, сидит за письменным столом в кабинете. Я в тот момент попыталась
догадаться, какова ее профессия. На следующей фотографии она была запечатлена с
сыном и каким-то молодым человеком перед деревенским домом, в рабочей одежде с
лопатой в руках. Деревья вокруг были усеяны красными и желтыми осенними листьями, а
кучи опавших листьев были видны на земле рядом с людьми на фотографии.
Перелистывая страницы фотоальбома, она как бы вела меня через свою жизнь -
путешествия в различные места с разными людьми. Одних мужчин на фотографиях
сменяли другие, одни улыбающиеся лица сменялись другими - и так, страница за
страницей. Ее волосы становились все более длинными от одной фотографии к другой, а
затем вдруг короче. Тут она смеется, а там плачет. Я узнавала ее, запечатленную во многих
различных местах. В некоторых из этих мест я тоже когда-то бывала, но образ этой
женщины, сфотографированной в таких знакомых мне местах, производил несколько
сюрреалистическое и таинственное впечатление.
По мере того, как перелистывались страницы альбома, она становилась все более и
более молодой на фотографиях, и я осознала, что она показывает мне свою жизнь в
обратном порядке, - от настоящего к прошлому. Вот на фотографии видно, как она
выходит из родильного дома с младенцем на руках и с букетами цветов, - она выглядит
счастливой и немного смущенной, очевидно, что она только начинает ощущать себя
матерью. Вот еще фотография - нахмурив брови, она стоит у доски в школьной форме с
белым воротничком и пристально смотрит на пожилую учительницу, сидящую за
учительским столом. Последняя фотография в альбоме была, по-видимому, ее первой
фотографией в жизни - совершенно голый ребенок с беззубой улыбкой, лежащий на столе.
"Я разглядываю эти фотографии каждый вечер перед сном. Я начинаю с нынешних
фотографий и затем иду назад - одна за другой, переживая свое состояние на каждой из
них, - пока не дохожу до этой, самой первой в моей жизни фотографии, где я -
 95

новорожденный младенец. А затем я засыпаю как младенец".

"А зачем Вы мне все это рассказываете?" - я была очень слаба из-за высокой
температурой, и мне было трудно понять что-либо из того, что происходило, - неважно,
вокруг ли меня, или внутри - в тех странных эмоциях, которые я чувствовала.
"Потому что Вы можете осознать и принять это" - прервал нас голос мужчины.
"Я приехала к Вам, чтобы вылечиться от гриппа, а не для того, чтобы научиться
тому, как стать более молодой" - я сама был удивлена, услышав насколько неуверенно и
слабо прозвучал мой голос.
"Это - всего лишь то, во что Вы верите в настоящий момент. Но не волнуйтесь, -
будет вам и излечение от болезни, и все остальное, ради чего Вы к нам приехали," -
ответил он.
Тут у меня снова началось головокружение, а волна жара, прокатившаяся внутри
меня, подсказала мне, что моя температура повышается. Я осознала, что даже встать со
стула мне будет трудно. Но мысль о температуре немного успокоила меня, так как я
решила, что, возможно, мои странные восприятия и ощущения хотя бы частично
объяснялись состоянием, вызванным высокой температурой. Возможно, я была более
серьезно больна, чем мне казалось. Я не исключала, что может быть, я вскоре проснусь в
своей собственной постели и пойму, что все происходящее - всего лишь горячечный сон.
Эта мысль была почти приятна мне. В тот момент мои каникулы на природе совсем не
казались такими важными. В том состоянии неловкости, в котором я пребывала, я была
готова провести сколько угодно времени в кровати, если наградой за это мне станет
избавление от той ситуации, в которой я оказалась.
"Садитесь вот сюда," - предложил мне мужчина, подводя меня к неприбранной
кровати. Я осторожно присела на край кровати и закрыла глаза. В ушах раздавался
громкий гул, а мое тело одновременно бил озноб и охватывали волны жара.
Затем я услышала мощные фортепьянные аккорды. Я открыла глаза и увидела, что
он сидит на стуле у фортепьяно и играет. Музыка была мне неизвестна, но она заключала в
себе такую мощную энергию, что мое сознание растворилось в музыке и понеслось в ее
потоке. У меня было такое чувство, будто я плыву в бурном океане, и волны то поднимают
меня вверх, то бросают вниз. Я следила за тем, как он играл. Он вкладывал столько
душевной и физической энергии в музыку, он так метался за клавиатурой фортепьяно, что,
казалось, весь мир для него в тот момент заключался в этой музыке.
Затем музыка достигла крещендо, - это был конечный всплеск энергии, который он
едва мог вынести. Его будто отбросило от фортепьяно, и он упал на пол. Я была убеждена
в тот момент, что он сошел с ума. А затем я с удивлением осознала, что заключительный
 96

аккорд все еще продолжал звучать, - как будто пианино продолжало играть само по себе. И
тогда я засомневалась, - а в здравом ли уме я сама. Я чувствовала себя совершенно
ошеломленной.
Наконец он поднялся с пола, взял меня за руку и повел в угол комнаты. К моему
удивлению, - возможно, оттого, что я просто была не способна сопротивляться, - я
чувствовала себя много спокойнее и увереннее. В углу находился маленький стол, на нем
стояла свеча, а рядом лежал очень острый нож с рукояткой, на который были вырезаны
какие-то символы, похожие на китайские иероглифы. Он положил свою ладонь мне на лоб
и стал что-то произносить на незнакомом мне языке. Его голос становился все громче и
громче, он начал выкрикивать какие-то немыслимые звуки и слова, непонятные мне. Затем
он внезапно схватил со стола нож и быстрым движением отрезал прядь моих длинных
волос.
"Смотрите сюда," - скомандовал он. "Вот Ваша болезнь - здесь, в моей руке!" - и он
поднес прядь моих волос к пламени свечи. Я не заметила, чтобы он зажигал свечу, и я
была абсолютно уверена, что ни я, ни женщина не зажигали ее. Тем не менее, каким-то
образом лепесток пламени появился над свечой прямо из ниоткуда. Я тогда не испытала
никакого потрясения от всего происходящего только потому, что в то же самое время я
вдруг осознала, что у меня больше нет жара и что я чувствую себя абсолютно нормально -
вовсе не больной.
Желая отблагодарить его, но, все еще чувствуя себя довольно смущенной, чтобы
ясно мыслить, я смогла только выговорить: "Большое спасибо. Сейчас я чувствую себя
очень хорошо. Сколько я Вам должна?" Я смотрела ему в лицо, теперь такое спокойное и
бесстрастное, в ожидании его ответа.
Он мягко улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза: "Ваша плата мне будет
заключаться в том, что Вы запомните навсегда одну очень важную вещь, которую я сейчас
Вам скажу". Он взял мою руку, поднес к лицу и стал внимательно рассматривать. Затем он
произнес: "Я вижу, что однажды Вы научитесь управлять продолжительностью своей
жизни".
Я ушла из этой квартиры в полной растерянности, смущенной, но абсолютно
здоровой. Мучившая меня температура исчезла полностью. Я быстро пришла назад к себе
домой, где я поспешно начала упаковывать вещи для поездки в студенческий лагерь на
следующий день.
После этого моя жизнь вернулась в нормальное русло, но этот день оказался
победным для той стороны моей натуры, которая была зачарована всем таинственным.
Мое сознание оказалось способным принять этот опыт, и он стал составной частью моего
 97

внутреннего "я".
Позже, я много думала о тех словах, которые мне сказал на прощание этот человек,
и часто задавалась вопросом, что же они означали на самом деле. Теперь, здесь, в далекой
Алтайской деревушке, я осознала, что впервые подошла к самому краю, за которым я
смогу обрести понимание тех слов. Я чувствовала, что со мной только что случилось
нечто неуловимо-важное, нечто, чего я не смогу объяснить с рациональной точки зрения.
Я все еще находилась под очарованием сна, в котором была Умай. Ощущение
реального существования, которое пришло ко мне в реальности сновидения, не было
абсолютно неизвестно мне. Я не могла вспомнить, когда прежде я испытывала это
состояние в моих снах, но то сладкое и болезненное ощущение в моем сердце не было для
меня новым. Оно было связано с чувством "владения" своей свободой волей, знанием того,
что даже в сновидении я могу управлять своей реальностью посредством одной только
силы воли.
Громкий стук в окно вернул меня от моих размышлений в сегодняшнюю
действительность. С бьющимся сердцем, я вскочила с кровати. За окном все еще была
ночь, и я ничего не смогла увидеть на темной улице за окном. Я спросила: "Кто там?" - и
тут только поняла, что, мой голос был настолько слаб и тих, что я сама едва могла себя
услышать. Стук в окно повторился.
"Кто там?" - повторила я, - в этот раз уже гораздо громче. "Оля, это я, Николай".
Я подбежала к двери и открыла ее. "Входите. О, господи, Николай, где Вы были?
Мы не знали, что и думать".
Вслед за мной в прихожую вошла Анна - она была еще в полусонном состоянии - и
посмотрела на часы. Увидев Николая, она остановилась. "Привет, Николай. Как вы себя
чувствуете?" - спросила она.
"Сейчас лучше. Сделайте мне чаю, пожалуйста".
"Конечно, сейчас," - ответила я. Мы все прошли на кухню. Я включила верхний
свет, а Аня поставила чайник на газовую плитку. Николай выглядел крайне усталым и
каким-то иным. Его вид разбудил во мне мои прежние опасения врача-психиатра о том,
что, возможно, у него действительно - умственное расстройство.
"Николай, как Вы себя чувствуете?" - спросила я, повторив вопрос, который чуть
ранее задала Аня.
"Не волнуйтесь, Оля. Я вовсе не сошел с ума. Это все потому, что я становлюсь
камом". Он немного расслабился и начал рассказывать нам свою историю, прихлебывая
горячий чай.
"Оля, Вы, наверное, помните, что после того, как мы расстались позавчера, я
 98

направился сюда, а Вы тогда пошли с Умай в другой дом. Она не объяснила мне, что я
должен был делать. Она сказала, что увидится со мной позже, но не сказала, когда и где. Я
шел по улице, расстроенный и сердитый. Сначала я был раздражен , потому что Умай не
сказала мне ничего с тех пор, как я приехал. Я-то думал, что она немедленно начнет
обучать меня, как стать камом.
Я не понимал, почему она попросила Вас, Оля, сопровождать ее, вместо того,
чтобы начать учить меня. Но когда Вы ушли с ней, она смотрела на меня так, как будто я
вообще не имел никакого значения и отношения ни к чему. Я действительно опасался, что
она может вообще забыть и оставить меня одного на улице. Я очень тогда рассердился. У
меня появилось какое-то странное ощущение - как будто меня всего побили. Голова вся
горела, и это не позволяло мне думать ни о чем другом.
Затем мой гнев сменился каким-то странным эмоциональным состоянием, которое
я не могу описать, но которое я сразу же узнал - я испытывал его и раньше, тогда, когда я
слышал голос Мамуша в Новосибирске и пытался избавиться от этого голоса. Но в этот
раз это состояние было более выраженным. Я шел по улице, не зная, что делать, когда я
снова услышал его голос, который приказал мне: "Беги в горы".
Мне это показалось совершенно безумным, но это был такой непререкаемый
приказ, какого я никогда в своей жизни не слышал. Вокруг была темная ночь, и только в
немногих домах еще горел свет. Горы и лес обступали деревню темной и пугающей
стеной. Я вглядывался в них, чувствуя таящиеся в них опасности.
Мне послышались голоса всех диких лесных зверей, которые бродят ночью в лесу.
Но тут снова раздался дядин голос и заглушил все мои страхи и опасения - он закричал
так громко, что слова его проникли в мой мозг сквозь пламя, все еще бушевавшее в моей
голове: "Иди в горы!".
Несмотря на то, что большую часть своей жизни я провел в деревне, я все же
боялся ходить в темноте. Я побежал по улице. Я думал тогда, что физическое движение
поможет мне вернуться в нормальное состояние. Но голос Мамуша следовал за мной,
направляя меня. Я даже не заметил, что вместо того, чтобы направиться к освещенным
домам, я пошел прямо в горы.
Вскоре я оказался в темном лесу в горах, - деревня лежала внизу. Мой страх был
таким сильным, что я не мог остановиться ни на секунду. Я как бы ощущал, что если я
остановлюсь хотя бы на долю секунды, то либо звери, либо духи найдут меня и убьют
прямо на месте. Я продолжал бежать без остановки. Я так далеко углубился в лес, что
когда я обернулся посмотреть на деревню, то огней уже не увидел. В конце концов, я
полностью выбился из сил и был вынужден остановиться.
 99

Сразу же после этого я услышал легкий звук чьих-то шагов справа от меня. Это
привело меня в ужас. Я собрался с остатками сил и снова принялся бежать так быстро, как
только мог. Я думал, что могу умереть в любой момент. Я не мог себе представить, что все
это может закончиться чем-то иным, чем моя смерть.
Возможно, для Вас это прозвучит странно, но в тот момент я был полностью
уверен, что для меня уже не будет пути назад в нормальный мир. Я потерял счет времени.
Я не могу сказать Вам, сколько часов я бегал по горам, поворачивал то в одну сторону, то в
другую, перепрыгивал через что-то, кричал, терял контроль над своими действиями. В те
немногие краткие моменты, когда ко мне возвращалась способность мыслить, мне
казалось странным, что я еще ни разу не упал и не повредил себе что-нибудь. Наконец, я
ощутил полное безразличие к своей судьбе. Ничто уже не пугало меня больше. И тогда я
снова услышал голос Мамуша, который на этот раз звучал успокаивающе.
"Теперь успокойся и ляг на землю," - мягко скомандовал он.
"Уже наступал рассвет, и этого света мне хватило, чтобы рассмотреть то, что меня
окружало. Я был просто поражен, осознав, что прошла целая ночь. Я заметил, что
нахожусь в месте, где снег уже начал подтаивать. Не думая больше ни о чем другом, я лег
на землю прямо в своем овчинном тулупе и немедленно заснул.
"Не повреди траву! Трава - это волосы земли!". Это были последние слова, которые
я услышал.
Звуки тихой беседы разбудили меня. Уже наступило утро, и солнце ярко сияло в
ясном чистом небе. Я увидел Умай и еще какого-то человека, которого я никогда не видел
прежде. Они стояли очень близко от меня. Неожиданно они начали смеяться надо мной. Я
очень рассердился на них, и они поняли это по моему лицу. Тогда они стали более
серьезными, а Умай заговорила со мной.
"Я знала, что духи собирались подвергнуть тебя испытанию вчера, но я не хотела
вмешиваться и предупреждать тебя об этом. Им надо было сделать то, что они сделали,
прежде чем я смогу встретиться с тобой".
" Что ты имеешь в виду, говоря "подвергнуть испытанию?" - спросил ее я.
"Это выражение, которое мы используем для того случая, когда духи приходят и
заставляют нового кама бегать и танцевать".
"Так что, это случается с каждым, кто становится камом?" - спросил я с чувством
облегчения.
"А что, ты хочешь к себе особого отношения?" - насмешливо ответила она. "И не
надейся - так у камов не бывает. С этого дня ты будешь особым для других людей, но
только не для камов, которым ты и сам станешь очень скоро".
 100

Я все еще обижался на нее, но я понял, что она пришла, чтобы помочь мне, и
поэтому слушал ее очень внимательно.
"Твой дядя приходил ко мне перед смертью. Он сказал, что однажды ты придешь ко
мне за помощью. И он попросил меня, чтобы я научила тебя некоторым вещам. Он был
уверен, что ты придешь, но тогда я думала, что он ошибается. Это бывает настолько редко,
что человек уезжает в город, находит там работу, а затем возвращается в деревню. Что ж,
твой дядя был прав. Но я все еще не уверена относительно твоих намерений. Ты сам-то
осознаешь, что ты собираешься делать?"
"Да. Я принял решение. Я хочу стать камом". Я полагал, что моего ответа будет
достаточно, но она продолжала задавать мне другие вопросы.
"Ты понимаешь, что тебе придется оставить все, что у тебя есть в городе? Твою
работу, твоих друзей, твою девушку?" - спросила она, обнаруживая свои сомнения.
"Но я ведь приехал сюда, верно?"
"Верно, но здесь у тебя будет совсем другая жизнь, чем та, которой ты жил в
городе. Ты осознаешь это? И принимаешь ли ты это?"
"Почему ты спрашиваешь меня об этом? Даже если я и сказал, что жалею, что уехал
из города и что я хотел бы вернуться, но ты же знаешь, что теперь для меня невозможно
вернуться туда. Я никогда не смогу вернуться в город. Отчасти ты права в своих
сомнениях, потому что во многих отношениях я хотел бы сохранить свою мечту о городе.
Мне бы хотелось жить там, завести семью, получить образование. Но теперь-то я знаю,
что единственное, что меня ждет в городе - это сумасшедший дом. И, в действительности,
у меня ведь нет выбора, верно? Мне приходится выбирать между одним злом и другим.
Которое из них меньше? И все же, я не только поэтому сделал свой выбор. Я
действительно хочу стать камом для людей, живущих здесь".
Умай слушала меня внимательно. Казалось, она довольна моими ответами.
Затем она произнесла: "Ну что ж, у нас не так уж и много времени. Сейчас я научу
тебя некоторым вещам, которые ты должен знать, чтобы начать. Все остальное тебе
придется постигать самому. Существуют некоторые вещи, которые, мне как женщине,
знать не положено. Но есть и такие вещи, которые я знаю, но не могу научить им тебя.
Такие вещи придут к тебе разными путями, по мере необходимости. Твой дядя, Мамуш,
был очень могущественный кам. Он был небесный кам. Не каждый имеет право
путешествовать по верхнему небесному миру, и не каждый может это делать. Но он мог
делать это, даже зимой, когда небо замерзает. Пользуясь колотушкой своего ручного бубна,
он был способен ломать лед на небесах и проникать в страну Ульгеня. Я видела, как
однажды он отправился туда.
 101

Ты может быть думаешь, что, когда ты станешь настоящим камом, ты будешь

отличаться от Мамуша так же, как люди отличаются один от другого. Но это неверно.
Одна из самых больших тайн - это то, что кам всегда один и тот же. Мамуш ли, ты ли, тот,
кто придет после тебя, - все они - один и тот же кам, который существует в разных
воплощениях. В этом заключается линия наследия, и настоящий кам - это проявление
линии наследия. Каждый из Вас может быть особым человеком, но с точки зрения Вашего
могущества Вы все один и тот же кам. Итак, теперь твоя задача состоит в том, чтобы быть
полностью открытым для могущества Мамуша и воспринять его - стать воплощением
этого могущества. Ты будешь слышать голос Мамуша до тех пор, пока он не закончится.
После этого ты будешь иметь свой собственный голос и свое собственное могущество. Но
ты должен будешь приложить много усилий, чтобы получить его. И ты прав, - у тебя
действительно нет никакого выбора. Духи указали на тебя, и не в твоей власти спорить с
ними.
"Подойди ко мне!" - обратилась она к сопровождавшему ее человеку, - жителю
Алтайских гор, которому было примерно лет пятьдесят. Я заметил, что слабая улыбка
блуждала на его лице в течение всего времени, пока Умай разговаривала со мной.
Казалось, что он абсолютно не интересуется мной, но, тем не менее, он немедленно
откликнулся на ее призыв, приблизился к ней и подал ей большой мешок, из которого она
вынула большой ручной бубен.
"Мамуш оставил мне его и наказал отдать тебе," - сказала она, протягивая его мне.
Овальный бубен был совсем новый и весьма тяжелый, с резной деревянной ручкой в виде
человеческой фигуры. Деревянная основа бубна была изготовлена из ивового дерева.
Кусок лосиной шкуры обтягивал бубен, и было видно, что шкура настолько свежая, что от
нее исходил неповторимый запах дикого лесного животного.
"Этот лось будет твоим животным, с которым ты будешь путешествовать. Мы
поможем тебе оживить его прямо сейчас".
 102

"Мне нельзя многого рассказать Вам о той церемонии, которую они помогли мне
провести. Да я и сам еще не имею полного представления о ней. Но сначала они погрузили
меня в какое-то сонное состояние. Помощник Умай встал позади меня, держа меня за
плечи и раскачивая мое тело вперед и назад, в то время как Умай разжигала костер передо
мной. Дым от костра был такой густой и едкий, что мне пришлось закрыть глаза. Скоро я
ощутил, что мой дядя стоит позади меня, удерживая мое тело, а затем я помню, как мы
охотились вместе с ним. Мы преследовали огромную беременную лосиху, которая должна
была вскоре родить лосенка. Мы должны были быть очень осторожными и не издавать
никаких звуков.
Шаг за шагом я следовал за беременной лосихой в глубь тайги. Прячась за
деревьями и кустарником, я наблюдал рождение лосенка. В тот самый момент, когда
лосенок появился на свет, я почувствовал, как кто-то схватил меня за плечи и начал
отчаянно трясти. Я понял, что я должен был взять этого лосенка и унести его куда-то
далеко. Это и было целью той охоты. Я сделал то, что от меня требовалось, настолько
быстро, насколько был способен. Я боялся лосихи-матери, - она легко могла убить меня.
Затем я побежал. Я бежал так быстро, как только мог, бежал, не зная, зачем я это делаю. И
тогда я вновь услышал голос Умай.
"Положи его сюда!" - сказала она. Она держала в руках бубен с человеческой
фигурой, направленной прямо на меня. Я положил лосенка в бубен и почувствовал, как он
вошел внутрь. "Открой глаза!" - приказала Умай. Я повиновался, и тогда она
удовлетворенно произнесла: "Вот мы и поймали твою чулу". Она протянула мне бубен. Я
мог видеть и чувствовать жизнь в этом бубне, даже не касаясь его.
Затем я спросил ее: "А что значит чула?" Я никогда прежде не слышал этого слова.
"Чула - это жизненная сила лосихи, которая отдала свою шкуру для твоего бубна" -
ответила она. "Теперь это будет также и твоя жизненная сила. Если кто-либо украдет этот
бубен у тебя, то ты умрешь. Эта вещь теперь драгоценна, и она всегда должна находиться
около тебя". Я протянул руки к бубну, и в тот же момент он, казалось, сам собой перешел
ко мне в руки. Он был теплым, и у меня было такое ощущение, что он слегка вибрировал.
Я сразу же почувствовал, что теперь я крепко-накрепко связан с этим бубном, и я знал, что
это оттого, что внутри его находилась жизненная сила лосихи.
Затем мне пришло в голову нечто, что смутило меня. "Как же так, ведь шкура от
старой лосихи, а я туда положил лосенка. Я что, сделал что-нибудь не так?" -
поинтересовался я.
"Нет, ты все сделал совершенно правильно. Чтобы получить чулу старой лосихи,
ты должен был поймать ее, когда она был лосенком. Мы помогли тебе возвратиться в
 103

момент рождения лосенка. Начиная с этого момента, чула будет служить только тебе. У
нее не будет никакого другого назначения. Теперь ты знаешь, как ловить чулу, и когда тебе
придется это делать снова, ты не будешь нуждаться в чьей-либо помощи.
Все в этом мире имеет свою собственную чулу. Когда ты будешь излечивать кого-
либо, кто потерял свою чулу, тебе придется странствовать, чтобы найти чулу больного и
поймать ее ручкой этого барабана. Затем тебе надо будет принести чулу назад в настоящее
и впустить ее в левое ухо больного человека. Таким образом, можно вернуть больному
украденную у него чулу.
Твоя чула будет твоим товарищем и помощником. Она научит тебя многим вещам.
Твоя следующая задача состоит в том, чтобы разметить твою шаманскую территорию,
сделав карту на лосиной коже. Позже я покажу тебе, как это делается".
"Кстати, Оля, я спросил ее, почему бубен в доме Мамуша был сломанным. Она
ответила, что это оттого, что другой мир, - мир, куда уходят люди после смерти - это
зеркальное отражение нашего мира. И все вещи, которые хороши для людей здесь, в этом
мире, плохи для них в том мире, и наоборот. Поэтому, если бы они не сломали бубен
Мамуша, когда он умер, он не смог бы воспользоваться им в другом мире.
"Я провел целый день в горах с Умай и с ее помощником. Они показали мне
множество вещей. Мы должны были снова дождаться ночи, чтобы проделать обратный
путь. Им было важно сопровождать меня в этом пути обратно, чтобы я смог унаследовать
магическую территорию моего дяди. Умай провела меня через нижний мир и показала мне
там много разных и важных вещей. Я многому научился за это время, но я не вправе
рассказывать Вам что-либо еще. Мне бы теперь отдохнуть хоть немного". Он вздохнул и
погрузился в молчание.
История, рассказанная Николаем, лишила меня дара речи. Я встала и пошла на
кухню, чтобы вымыть чашки, из которых мы пили чай, и обдумать то, что я услышала.
Ритуал исцеления, которое провела Умай в пустом доме позавчера, все, что случилось
вчера вечером, то, как она вылечила Аню, ее присутствие в моем втором сне, и вот теперь
история Николая - все это были отдельные эпизоды, и все же все они были как-то
взаимосвязаны. Образ самой Умай - вот то, что объединяло их.
Пока я размышляла обо всех этих случаях и о том, когда они происходили, мне
пришло в голову, что у Умай не оставалось вообще никакого времени на сон. Казалось, что
она перемещалась из одного места в другого сутки напролет в течение почти что двух
дней. Разве это возможно? Я покачала головой в недоверии, как будто это могло бы дать
мне ответ. Естественно, ответ не появился, так что я продолжила прибирать на кухне.
Вскоре, через открытую дверь кухни, я услышала голос Николая: "Мы должны
 104

поторопиться. Уже почти семь утра, и автобус, который отвезет нас домой к моей матери,
будет здесь примерно через пятнадцать минут.
"Что? Автобус!" - вскричали мы с Аней в унисон. "Неужели сюда ходит автобус?
Почему же Вы заставили нас идти сюда по снегу пешком несколько часов?"
"Потому что автобус ездит только раз в неделю," - объяснил он. "Сегодня - тот
самый день. Так что все удачно складывается для нас. Поторопитесь, девушки!"
Мы были поражены, когда увидели этот автобус. Старый и разбитый, он выглядел
так, как будто его списали давным-давно - неподвижная металлическая коробка, каким-то
ветром занесенная на середину деревенской улицы. Но Николай продолжал настаивать,
что этот автобус не только реален, но и способен довезти нас до его деревни, если только
мы поторопимся и попадем на него вовремя.
Когда мы погрузились в автобус, я внезапно почувствовала острую печаль при
мысли о том, что мы уезжаем от Умай. "Николай," - выпалила я, -"а как же с Умай? Увидим
ли мы ее снова? - Не оставляла ли она для нас какое-нибудь сообщение?" Но еще до того,
как он успел ответить, автобус закряхтел и тронулся по небольшой деревенской улице в
направлении дремучего леса.
"Я не знаю, где она. Разве она ничего не сказала Вам?" Не дождавшись от меня
ответа на свой вопрос, он поинтересовался: "Оля, а ты что ожидаешь от нее чего-то?"
"Нет" - ответила я, чувствуя себя разочарованной. То, что Умай так повлияла на
мою жизнь, наконец-то достигло моего сознания.
"Я должна ей кое-что", - сказал Аня. "Я хочу заплатить ей за то, что она меня
вылечила. Вы не передадите ей эти деньги от меня, Николай?"
"Нет-нет, не могу. Она не примет денег. Если бы она нуждалась в деньгах, она бы
сама сказала Вам об этом".
Автобус медленно покачнулся на ухабе, и мы поторопились расположиться на
наших местах настолько удобно, насколько это было возможно. Дорога едва
просматривалась на земле, поэтому вместо многочасовой ходьбы по снегу, мы провели
примерно то же самое количество времени, сидя в холодном автобусе, который, трясясь и
болтаясь на ухабах, вез нас через горы. Мы почти не разговаривали во время поездки, и я
почти все это время раздумывала о том, какое значение для меня имела встреча с Умай.
Я старалась понять и принять все мною пережитое на Алтае всей своей сущностью,
но это было трудно. Умай ничего не объяснила мне, и при этом она даже не выказала
никакого интереса к тому, собираемся ли мы с Аней уезжать, или остаемся. Все это
оставило во мне чувство незавершенности и даже породило сомнения в важности того, что
произошло. Я не переставала задаваться вопросом, а может быть то, что казалось мне
 105

таким потрясающим и важным для меня, было просто обычным и малоинтересным

случаем для Умай. Но если это так, то почему же тогда все это продолжает казаться таким
важным для меня?
 106

Часть 11

Мы приехали в поселок, где жила Мария, и по которому раздавался радостный

собачий лай. Большая каштановая собака Марии была рада видеть нас с Анной, но более
всего она обрадовалась приезду Николая и старалась всякий раз льнуть к его ногам.
Возможно, она чувствовала, что мы с Анной лишь временные посетители, и скоро уедем, а
Николай останется на более долгий срок, составив ей компанию. Все с тем же
гостеприимством Мария пригласила нас в дом. Она выглядела более отдохнувшей, чем в
предыдущий наш визит, но ее облик хранил следы печали. Все ее внимание
сосредоточилось на Николае. Она смотрела на него так, как только мать может смотреть на
своего ребенка, опасаясь найти в нем следы каких-либо перемен.
Впервые я осознала, насколько Марии было тяжело принять то, что ее сын оставил
свою городскую жизнь ради обучения мастерству кама (кам). Мне было грустно видеть
беспокойство такой обычно спокойной Марии. Решив развлечь ее, я рискнула спросить ее
о Беловодье.
"Мария, слышали ли Вы что-нибудь о месте под названием Шамбала, или
возможно о Беловодье?"
Несколько минут она молчала, как-будто пытаясь что-то вспомнить, потом
ответила: "Очень мало. Кто-то заметил, что Белуху всегда считали особым местом по
примеру Беловодья ".
Мое сердце забилось сильнее при мысли о том, что Мария может рассказать
поподробнее об этом месте. "Что такое Белуха", - спросил я.
"Белуха - самая высокая алтайская гора. Ее вершина всегда покрыта снегом, и на
нее очень трудно подняться. Многие погибли, пытаясь ее покорить. "
Она задумчиво на меня посмотрела, потом сказала: "Если хотите, могу рассказать
одну-единственную историю, которую знаю. "
Я нетерпеливо ответил: "Конечно хочу. Я охотно послушаю Вашу историю".
"У моего народа существует легенда. В давние времена на Дальнем Севере жила
богиня Умай со своим мужем Алтайдингом Аези, правителем Алтая. Однажды огромная
рыба по имени Кер-Дюпа перевернула землю вверх дном. После этого климат Алтая,
обычно всегда теплый, стал чрезвычайно холодным. Тогда Алтайдинг Аези отправился на
небеса попросить помощи у Великих Бурханов, самых могущественных духов тех времен.
Пока он путешествовал от одного Бурхана к другому, пытаясь добраться до Ульгеня,
высшего из них и единственного духа, который мог бы поставить землю на прежнее
место, климат Алтая еще больше похолодел. Опасаясь заморозить своих детей, Умай
 107

решила превратить их души в камни и скалы. Однако пожелала сделать это не со всеми
своими детьми, а только с 2 сыновьями и 4 дочерьми. С 2 другими своими дочерьми она,
подхватив их за руки, отправилась на поиски тепла в самую южную часть Алтая. Там она
со своими дочерьми замерзла, превратившись в трехглавую гору. Голова Умай стала
средней вершиной горы, головы ее дочерей - ее боковыми вершинами. Гора стала
называться Белуха."
"Интересная история", - заметила Анна, прихлебывая маленькими глоточками
целебный чай.
"Я слышала также, что Белуху называют Ак-Самер, или Белой Горой. Имя
заимствовано из буддисткой мифологии и означает гора-центр мира."
Я тихо сидел, внимательно слушая поразившую меня историю о том, что имя Умай
по-видимому было именем великой богини древнего Алтая.
Закончив рассказывать, Мария начала готовить нам ужин. Подбросив несколько
поленьев в огонь, она стала набирать все необходимое для приготовления ужина из
баночек своей маленькой кухни. Окончив стряпню, она взяла в руки по кусочку сала и
картофелины и бросила их в огонь. Совершая это, она что-то нашептывала про себя. В ее
действиях я узнала алтайскую церемонию в честь духа - хранителя домашнего очага,
которую совершают всякий раз перед едой. Лишь после того, как пламя огня поглотило
кусочки пищи, поднесенные ему в знак нашей благодарности, нам было разрешено
дотронуться до еды. Все мы ели тихо, думая каждый о своем.
После ужина Николаи, Анна и я отправились к дому Мамуши, где нам предстояло
провести последнюю ночь пребывания на Алтае. На следующий день нам нужно было
вернуться в Новосибирск.
На этот раз комната показалась нам не такой зловещей. Все было таким же, как во
время нашего последнего визита, значит, просто изменилось наше отношение к ней. Я
разместилась на медвежьей шкуре, вновь предоставив Анне кровать. Я и сейчас предпочла
бы шкуру мягкой постели, на которой умер Мамуша, однако решила об этом Анне не
упоминать.
Как только я легла, ломаный бубен вновь привлек мое внимание. Повернувшись к
нему лицом, я какое-то время на него пристально смотрела. Затем почувствовала
появление все нарастающей в темноте комнаты вибрации над бубном и моей постелью.
Как только я уснула, мне тотчас же приснился маленький деревянный человечек,
служивший держателем бубна, который стал пританцовывать перед моими глазами.
Вскоре я погрузилась в странное состояние реальности, в котором я знала, что
погружаюсь в сон, но на этот раз это был сон, где я могла контролировать свое сознание.
 108

"Я вхожу в небольшую темную комнату. Мое движущееся тело наполняется

радостью. Я ощущаю свободу своей воли и одновременно присутствие еще чьей-то воли,
тоже имеющей надо мной силу в этом пространстве. Знаю, что где-то поблизости стоит
незнакомец. Осматриваюсь. Он тоже чувствует, что я его ищу. Не желая быть
обнаруженным, он остается вне поля моего зрения. Я не напугана, но несколько
раздражена тем обстоятельством, что он может контролировать в большей степени мои
действия, чем я сама. Ощущая, что он следит за мной, спрашиваю себя, страшусь ли я его.
Возможно, мне вовсе не следует контролировать свой сон. Наконец я заставила себя не
думать об этом и стала концентрировать свое внимание на осмотре комнаты, стараясь
приспособить свое зрение к темноте.
"Это я, Ольга, Николай", - говорит хриплый голос пожилого человека, в котором я
узнаю голос Николая. Я оборачиваюсь на голос и вижу его сидящим посреди комнаты.
Странные ощущения испытываешь, когда видишь другого человека в состоянии
осознанного сновидения, и говоришь с ним, как если бы мы оба находились в состоянии
бодрствования. Я поднимаюсь на ноги и обхожу его вокруг.
"Почему мы здесь?" - спросила я. Мой собственный голос тоже как-то странно
прозвучал. Кажется ,что мы общаемся только мысленно, но одновременно присутствует
ощущение голоса и речи. Ожидая ответа, продолжаю двигаться. Отчасти понимаю, что
стоит мне остановиться, как окружающая меня реальность исчезнет.
"Я здесь для того, чтобы напомнить Вам об одной вещи. "
"Слушаю Вас, Николай. В чем дело."
"Она редкая, властная женщина. Все, что задумает, делает просто и быстро. Она
делает то же, что и другие, но она честнее и сильнее большинства."
Снова я слышу все тот же хриплый голос, Николай продолжает сидеть в кресле
напротив меня, однако мне порой кажется, что речь проникает в мое сознание свыше.
Сильное чувство тошноты и отвращения возникает в моем желудке, и я смутно понимаю,
что причина этого заключена в страхе, вызванном его словами. Я осознаю, что где-то я уже
слышала эти слова. Дело даже не в памяти, а в ощущении моего тела, которое судорожно
дает мне ответ и напоминает мне время, день и обстоятельства. Перед тем как
окончательно вспомнить это, в моем сознании происходит нечто странное. Я вдруг
осознаю, что не только я нахожусь в своем сновидении, но в мой разум одновременно в
этом же сне пытается проникнуть еще одно видение. Таким образом, две конфликтующие
реальности борются друг с другом за право управлять моей осознанностью.
В какое-то время новое видение кажется довольно приятным. Грациозная
прекрасная женщина танцует в пространстве перед моими глазами. Вдруг она
 109

оборачивается, и я вижу ее лицо. Оно мне знакомо. В тот же миг я узнаю этот полный
ненависти и триумфа взгляд, идущий из самой глубины ее голубых глаз, который
загипнотизировал меня во время нашей первой встречи.
"Она редкая, властная женщина.", - говорит мне голос, и теперь я узнаю тот же
хриплый голос моего предыдущего ночного кошмара по дороге в Новосибирск. Осознавая
свою беспомощность, я вновь покоряюсь чувству страха, слабости и гнева, которые
охватили меня при внезапной необъяснимой смерти этой женщины, которая была одной из
моих пациенток.
Ее смерть вместе с кошмарным ощущением ее ненависти, была одним из моих
самых страшных воспоминаний всей моей жизни. Однако эти чувства показались мне
пустяком по сравнению с тем страхом, который я ощутила в этом новом сне. Мой первый
сон с ее участием отошел на задний план, поскольку в нем как бы существовала защитная
граница между мной и реальностью сновидения. В новом же сне спасительная граница
была полностью стерта. Все мое тело было полностью парализовано при устрашающем
виде этой женщины. Я знаю, что она обладает неограниченной силой и может меня своей
волей держать в постоянном страхе.
Вновь и вновь я хочу издать пронзительный вопль, но вместо этого в моем
сознании отражается лишь словесное эхо. Не могу издать ни единого звука. Все, что, как я
считал, было под контролем моей воли -мой голос, мои поступки - перестало мне
подчиняться.
"Вы можете научиться обладать такой же силой как она".
"Нет-нет! Я не хочу! " Я беззвучно прокричала, мотая головой, пытаясь
встряхнуться ото сна. В следующий момент я пришла в сознание и уже ощущала холод
дома Мамуша, лежа на медвежьей шкуре. Меня резко разбудила неприятная боль в
переносице.
Мой кошмар был настолько сильным, что я даже не пыталась вновь закрыть глаза в
пугающей темноте. В оставшуюся половину ночи я так и не смогла заснуть из-за сильного
нервного возбуждения, страдая от судорог, поскольку мне постоянно приходилось лежать
на правом боку, чтобы избегать взглядов в сторону маленького деревянного человечка на
бубне.
Когда первые лучи солнца наконец стали проскальзывать сквозь крошечные окна
дома, я почувствовала себя настолько усталой умственно, физически и эмоционально , что
мечтала лишь о возвращении в мою безопасную городскую квартиру. Мне вновь нужно
было почувствовать себя в кругу семьи. Ощутить нормальную жизненную обстановку. Я
думала только о возвращении домой.
 110

Анна проснулась часом раньше. Вскоре мы услышали, как в дверь стучится

Николай. С ним мы отправились в дом Марии. Автобус отправлялся по расписанию в 2
часа пополудни, поэтому у нас оставалось достаточно времени для завтрака и
путешествия по окрестности.
После завтрака Николай отвел меня в сторону и сказал: "Ольга, мне нужно Вам
сказать кое-что важное ."
Мне почему-то пришла мысль, что после случившегося Николай принял решение
обратиться за помощью к психиатру. "Хорошо, я выслушаю Вас." - ответила я.
"Можно ли нам немного пройтись?" - спросил он.
Выйдя на улицу свежим утром и оставшись с Николаем наедине, я вдруг с
удивлением обнаружила, что все неприятные впечатления кошмара предыдущей ночи
вновь нахлынули на меня.
"Возможно, Вас это удивит, но я бы попросил Вас остаться со мной еще на
несколько дней."
Тут он увидел недоуменный взгляд на моем лице и осекся, осознав, как я
истолковала его просьбу.
"О нет, я имею в виду совсем другое, - пробормотал он. "Я вовсе не хочу
предложить Вам стать моей подругой. У меня совсем другое намерение. Ваше пребывания
здесь нужно не только мне. Всего несколько часов назад я очень хотел Вашего с Анной
отъезда. Я этого с нетерпением ждал. Но сегодня рано утром я вновь услышал голос
Мамуша.. Он сказал, что Вы должны непременно остаться."
Несмотря на протест Николая я тем не менее не была уверена в искренности его
намерений. У меня не было ни малейшего намерения остаться здесь, и меня его разговор
начал раздражать.
"Знаете, Николай, меня тронул рассказ о Вашем общении с дядей." Я бы не хотела
Вас как-либо задеть, но мне больше нравятся люди, которые честны и несут
ответственность за собственные действия. Если Вы хотите меня о чем-либо попросить,
пожалуйста, не ссылайтесь на других. Я не верю в то, что усопшие могут так активно
вмешиваться в дела живых".
"Это потому, что Вы не верите в смерть."
"Что Вы имеете в виду, Николай?"
Я говорю о том, что Вы, вступив на стезю, которая может привести к обладанию
огромной силы, пытаетесь с нее сойти, либо потому что не хотите сделать над собой
усилия, либо потому что боитесь.
По мере того, как менялась тема его разговора, его голос становился более
 111

сильным, а сам он как-будто погружался в транс. Это пробудило во мне

профессиональный интерес и, желая его послушать дальше, я спросила: " Хорошо, какое
же, по Вашему мнению, усилие я должна была сделать?"
В первый раз за все время нашего знакомства Николай выглядел по-настоящему
рассерженным. Его взгляд стал холодным, а слова резкими.
"Во-первых, прекратите играть со мной в Ваши глупые игры и принимайте мои
слова такими, какие они есть. Вы даже не пытаетесь понять, что то, что я Вам говорю,
очень важно. Вы сами поймете, если прекратите избегать меня."
Эта тирада была так непохожа на все ранее сказанное в нерешительном тоне
Николаем, что я не смогла ему что-либо возразить. Я только изумленно на него смотрела.
Он продолжал "Вам посчастливилось получить знание и силу, которое
предоставляется только избранным. Это знание поможет Вам решить любую проблему,
встретившуюся на вашем пути. После того, как Вы согласитесь принять это знание, Вам
никогда и ничто не сможет навредить."
Только теперь я пришла в себя и решила ответить. Перебив его, я сказала: "Хорошо,
Николай. Это представляется и в самом деле интересным. Скажите мне только, почему
именно на меня пал выбор и именно я должна получить это важное знание?" Я была
уверенна, что он почувствует сарказм в моем голосе, однако его выражение лица,
несмотря на это, оставалось серьезным и задумчивым.
"Ольга, сейчас нам некогда заниматься пустой болтовней. Вам предоставлен
выбор.. Выбор предоставляется лишь один раз и, пожалуйста, хорошенько подумайте
прежде чем дать свой ответ. Отвечая на Ваш вопрос более серьезно, могу заметить, что
выбор пал на Вас отчасти потому, что в своей профессии Вы уже добились большого
успеха и научились помогать другим, облегчая их страдания и болезни. Но приходилось
ли Вам когда-нибудь находить верное средство, с помощью которого наверняка можно
было бы более эффективно помогать людям переносить эти страдания или, еще лучше,
излечивать их? Как бы Вы не старались, большинство Ваших пациентов остаются
больными, несчастными и запуганными. Преуспели ли Вы в Ваших попытках прекратить
страдания? Будьте, наконец, честны со мной и ответьте мне."
"Ну хорошо, допустим мне этого не удалось, как Вы сами это заметили. Но что Вы
предлагаете?"
"Ничего, кроме одной очень простой вещи. Хочу лишь объяснить Вам, что
источником боли в мире является его неспособность принять смерть. Самое большое
людское страдание происходит из-за того, что, зная о нашей неминуемой смерти, мы
хотим тем не менее оставаться вечно живыми".
 112

"Николай, я и сама смогла бы при необходимости прочитать вам целую лекцию на

эту тему. Не понимаю, для чего вы все это мне говорите."
"Я не собираюсь читать Вам мораль, но в моих силах научить Вас принимать
смерть. Пока Вы к этому не готовы. Из-за этого Вы пока еще не можете помочь другим
принять смерть. Но если Вы останетесь со мной еще на несколько дней, я подарю вам
важное знание, если Вы искренно хотите помочь облегчить страдание окружающим Вас
людям. "
Впервые за все время разговора с Николаем после его предложения я почувствовала
прилив волнения. Я уже не сомневалась, что то, что случилось, имеет для меня важное
значение и глубоко меня затрагивает.. Бросить все и отправиться назад в город казалось
теперь большим безрассудством, чем остаться.
Тем не менее, я сознавала, что мое внезапное решение остаться покажется очень
странным Анне и Марии. Я не знала, как им это объяснить и чувствовала себя очень
смущенной.
"Хорошо, Николай. Ваша речь кажется убедительной. Возможно, это имеет смысл и
я останусь еще на некоторое время. Но мне нужно время, чтобы все обдумать. Вы можете
мне дать час на размышление?"
Час не представляет проблемы, Ольга. Но я знаю, что Вы уже приняли решение.
При этих словах он быстро направился к дому Марии и вскоре исчез.
Я начала медленно брести в противоположном направлении. Вокруг меня все
казалось необычайно тихим и мирным. Прогулка в таком красивом месте горного
ландшафта способствовала размышлению . Однако я не думала ни о чем конкретном и не
испытывала каких-либо особых чувств. У меня возникло странное ощущение, что мир
вокруг меня исчез. Я шла по направлению к горной цепи, которая окружали поселок с
западной стороны. Там, где заканчивалась улица, начиналась узкая тропинка, ведущая к
холму.
Солнце светило мне в глаза, освещая мой путь. Мне стало тяжелее идти, поскольку
тропа стала более узкой и крутой. Я сняла плащ и повесила его на руку. Наконец я
поднялась достаточно высоко на тот уровень, где почти вся земля была покрыта снегом.
Тоненькие деревья с молодой зеленой листвой выделялись на фоне белого снега и
голубого неба. Деревья все ближе подступали к узкой затемненной тропинке и я вдруг
остановилась, неожиданно осознав, что я стояла в нелюдимом месте, и пора было
задуматься, куда я иду.
"Ольга". Молчание было нарушено грубым шорохом, раздавшимся справа. Я
испугалась и готова была вскрикнуть. Кто-то преследует меня? Быстро обернувшись на
 113

звук, я увидела Умай, сидящую невдалеке от небольшой расселины в леднике. Она сидела
в лучах солнечного света, и отражение белого искрящего снега было столь
ослепительным, что трудно было ее рассмотреть. Однако это была Умай, и внезапная
радость переполнила меня, как если бы я вновь после длительного расставания
встретилась с любимым мне человеком. Я направилась к ней бегом по снегу.
"Я так рада видеть Вас, Умай!"
"Я пришла специально посмотреть на тебя," - ответила она мне на отличном
русском.
"Мне это очень приятно."
"Ольга, у нас мало времени. Хочу тебе что-то очень важное сказать, то, что ты
должна понять. Я знаю обо всем, что сейчас с тобой происходит. Знаю, что Николай
сделал тебе предложение, которое теперь ты обдумываешь. Из-за этого я и пришла
встретиться с тобой.
Послушай меня внимательно. Ты находишься в центре напряженной борьбы. Твое
сознание не может осознать даже на тысячную долю, того, что происходит, поэтому я не
рассчитываю на твое понимание. Я прошу лишь верить мне."
Я ощутила полное к ней доверие и мой взгляд, брошенный на нее, красноречиво
сказал, что я готова поверить всему, что она собиралась мне сказать.
"Слушай меня внимательно", - продолжала она. Эта борьба началась очень давно,
так давно, что если бы я сказала тебе дату, ты бы мне не поверила. Время - не такая
простая вещь, как тебе может показаться. Пока тебе необходимо лишь знать, что наступит
время, когда две спирали соприкоснутся и тогда человечество ждет большие перемены.
Как раз это сейчас и происходит."
Приблизившись ко мне, она показала мне жестом, что я должна следовать за ней.
Она приблизилась к расщелине. Я последовала за ней. Затем мы вместе пошли по
искристому снегу, а потом по льду. Лучи яркого солнца были настолько ослепительными,
что я с трудом могла ее разглядеть.
"Слушай меня внимательно. Хочу тебе что-то показать." Она остановилась у
внутреннего среза расщелины , где ничего кроме снега и льда не было. Я хочу, чтобы ты
здесь легла.
Здесь? - Мне трудно было поверить, что она говорит о том, чтобы лечь на снег, в
неуютном месте, где мы стояли.
Прямо здесь, на снег.
Я недоверчиво посмотрела на нее.
Сними свой плащ и ляг сюда. Тебе будет хорошо.
 114

Я выполнила ее пожелание, однако в это же время мой критично настроенный ум

попытался поднять свой голос. Я захотела понять, что заставило меня согласиться. Что
подумали бы обо мне мои коллеги психиатры, если бы увидели, что я сейчас совершаю?
Мысль об этом сильно смутила меня. Однако я легла на снег, и ровный свет солнце и
кристально голубое небо уничтожили все мои сомнения. Я вдохнула свежий воздух и
почувствовала на своем лбу теплую руку Умай.
Теперь закрой глаза и послушай мою историю. Мы не связаны с землей. Твое
дыхание это ворота в те места, которые находятся далеко за пределами этой земли, и даже
за пределами этого тела, которым ты сейчас обладаешь. Не позволяй себе поддаться
страху потерять себя. Позволь своей душе иметь свою собственную жизнь и быть
свободной. Верь мне. тебе. Следуй за тем, что я говорю, а я буду следовать за тобой. Ты
под защитой.
Может быть оттого, что яркое солнце светило мне прямо в глаза, но я увидела как
потемнел мой внутренний экран перед моим закрытым взором.. Затем он превратился в
пустоту, по которой я понеслась с невероятной скоростью.. Потом справа, слева, а затем и
вокруг меня все пространство наполнилось вспышками света. Я более уже не слышала
голоса Умай.
Я осознала, что лечу меж звезд. Вдруг одна из них в виде многоугольника
приближается ко мне. Я чувствую, как одна из ее вершин коснулась моих рук. Звезда
вращается по оси, вслед за ней движутся пространство и время. Сознаю, что мое существо
перемещается в другое измерение. Когда ощущаю, что нахожусь над тем местом, где мне
следует быть, мои руки сами отпускают звезду.. Попадаю в другую реальность, причем так
быстро, что переход совершается практически мгновенно. Я не задумываюсь над тем, что
происходит, я просто уже удобно чувствую себя в новой реальности, и знаю обо всем, что
меня окружает.. Теперь я в маленькой комнате с несколькими мужчинами. Они что-то
достают из ящика, напоминающего сейф. Это старая высушенная мумия человека с
пожелтевшими от времени повязками. Они аккуратно ставят мумию на пол посреди
комнаты. Наблюдая за их грациозными движениями, начинаю ощущать прилив огромной
энергии в моем теле. В следующую минуту сознаю, что она мне необходима для того,
чтобы совершить с мумией то, что я должна совершить.
Все происходит с калейдоскопической быстротой, одна картина сменяется другой
так быстро, что стирается какая-либо переходная грань между. Теперь я стою на коленях
перед мумией, осторожно развязывая бинты и пытаясь не повредить естественную форму
ее иссохших мускулов.
Справа от меня чаша с солью. Беру ее левой рукой и высыпаю соль в виде белого
 115

креста на лицо мумии, - от лба до подбородка, затем поперек - на уровне закрытых глаз.
Настолько хорошо ощущаю все, что делаю, словно дотрагиваюсь не до чужого, а до своего
собственного лица.
Слева стоит чаша с землей. Правой рукой беру землю и высыпаю ее в виде черного
круга вокруг белого креста.
Я знаю, что мумию нужно оживить и я знаю как. Сначала я должна вдохнуть в нее
желание жизни. Начинаю делать глубокие вздохи над ее телом, с каждым вдохом все более
и более наполняя ее этим желанием.. Чувствую как мумия начинает реагировать, проявляя
первые признак возникновения желания мужского начала. Это желание создает поток
бурной энергии, которая переродит тело.
Хотя мумия и стремится вновь почувствовать и насладиться своим физическим
телом, она к этому пока еще не готово. Ее тело вначале должно трансформироваться для
того, чтобы стать связующим звеном на пути к ее новой жизни. Один из мужчин дает мне
факел. Его сильно горящее пламя пугает меня. Здесь моя память отыскивает что-то очень
важное о природе огня, и мой страх исчезает. Сознаю, что мое тело неподвластно
огненной стихии. Спокойно протягиваю ладонь к пламени. Мои руки одна за другой
протягиваются к огню. Боли не ощущается, поскольку мое тело и огонь - это единое целое.
Начинаю водить пламенем факела по мумии до тех пор пока не остается ни одного
необработанного мной места. Теперь голос свыше мне говорит: "Теперь он готов к новому
рождению."
В одно мгновение комната затягивается туманом.. Понимаю, что моему
пребыванию здесь подходит конец, и этот туман появился, чтобы отделить меня от данной
реальности. Перед тем, как все исчезнет, слышу собственный голос "Подождите!
Подождите! Покажите мне, как я заново родилась".
Комната наполовину заполнена туманом, который за несколько минут потихоньку
выветривается, и сквозь него я вижу свое неподвижно распростертое на земле тело.
Три фигуры склонились надо мной, направляя энергию жизни в мое тело, все более
и более наполняя его. Видение вдруг исчезает и мужской голос говорит: "Ты не должна
видеть, что будет дальше. Это принесет твоему сердцу страдание. Сегодня ты все сделала
хорошо. Возвращайся."
Не помню, где я нахожусь. Меня опять охватывает страх. Не могу ничего
вспомнить о себе. Слышу свой собственный крик. Тогда теплая, мягкая рука касается
моего лба. Медленно начинаю приходить в себя. Рядом находится женщина, заботу
которой я ощущаю. С облегчением вздыхаю.
Умай начинает говорить: "Я должна тебе кое-что поведать. Раньше считалось, что
 116

каму позволено сохранять свое бессмертие только по одной линии , но на самом деле, есть
и другие. Ты и Мамуш принадлежите к разным линиям. Ольга, ты должна сегодня же
уехать. Если ты останешься по просьбе Мамуша, он попытается уничтожить твою линию.
Он живет за счет смертей других. Так всегда поступают камы. Их бессмертие возможно
только за счет других. Ты для него большая находка. Он хочет научить тебя принимать
смерть и ждет от тебя отказа от бессмертия. Но это не то, что тебе необходимо сделать. Ты
должна принять бессмертие."
Я слушала ее и мое тело становилось необыкновенно легким. Я не могла открыть
своих глаз. Я даже не могла сделать ни малейшего движения во время разговора с ней.
"Подождите, Вы сказали Мамуш, но он же давно умер. Он ничего не предлагал мне.
Это был Николай".
"Между Мамушем и Николаем нет никакой разницы. Это одно и то же. Время не
такая простая вещь, как ты думаешь. И в тебе живет не только одна Ольга, работающая
психиатром в сибирской клинике. В тебе живет еще кто-то, тот другой, которого ты
должна отыскать в себе".
Мое тело бросило в озноб и мне показалось, что у меня началась лихорадка. Не
помню, как долго я лежала на снегу. Вдруг подо мной затряслась земля.
Слышу приближающуюся галопом лошадь. Шум все нарастает. Слышен топот ее
копыт по земле. Наконец вижу белую лошадь. Все ее существо наполнено и излучает
огромную энергию.
Какой-то голос мне говорит: "Садись на нее и уезжай!" Здесь я замечаю маленькую
хорошо сложенную молодую женщину, стоящую рядом с лошадью и держащую ее под
узцы. Мое внимание привлекла ее оголенная рука, полностью покрытая татуировкой. Я
никогда не видела ничего подобного. Покрывая все от плеча до запястья, эта татуировка
состояла из перемежающихся изображений диковинных животных. Однако по мере того,
как я их внимательно рассматривала, их изображения становились все более и более мне
знакомы, хотя я не могла сказать, когда и где я их видела..
На мгновение мной вдруг вновь овладел страх. "Умай, что это значит? Зачем Вы так
со мной поступаете?"
Я опять слышу ее голос: "Потому что мои предки принадлежат к двум родовым
линиям. Я должна помочь тебе сделать выбор. Никто кроме меня этого не сделает."
"То есть можно принадлежать к двум ветвям? Если это возможно для Вас, значит,
это возможно и для других?"
"Я действительно принадлежу к двум ветвям."
Лошадь и видение исчезли, и я проснулась. Меня разбудил какой-то непонятный,
 117

неизвестно откуда доносящийся до меня шум. Не знаю, как долго я лежала на снегу. Когда
шум вновь раздался, в нем я узнала встревоженный голос Анны. Она стояла на предгорье
и звала меня. Хотя она была достаточно от меня далеко, ее голос звучал очень отчетливо.
"Ольга, где ты? Мы опоздаем на автобус и не сможем никогда выехать отсюда".
Я быстро встала на ноги, накинула на плечи пальто и поискала глазами Умай. От
нее не осталось и следа.
Я почувствовала, что мне нужно спешно уходить и бросилась бежать со всех ног.
Холм был достаточно большим и спуск с него так меня утомил, что приблизившись к
Анне, я прерывисто дышала.
Ты в своем уме, Ольга ? Где ты была все это время?
Боже, ты ужасно выглядишь, у тебя безумный вид. Я повезу тебя скорее как
пациентку, а не подругу. Шофер сказал, что будет ждать нас всего несколько минут. Идем,
бежим!
"Подожди, мне нужно взять свои вещи", - сказала я.
"Твои вещи в автобусе и могут уехать без тебя. Идем, Ольга. Нам нужно
торопиться".
Судя по взгляду водителя автобуса, мы примчались вовремя. В нем было лишь
несколько пассажиров, и все они зло на нас смотрели, когда мы садились в автобус. Мы
заставили их так долго ожидать нас на таком холоде.
В последнюю минуту я увидела Николая, стоящего у входной двери в автобус. Он
выглядел удивленно и спросил меня "Что же Вы делаете, Ольга?"
"Я уезжаю, Мамуш, простите, Николай."
"А я думал, Вы решили остаться. Вы уверены, что хотите уехать?"
"Да".
"Умай приходила к Вам? Это была она?" - Его лицо было бледным, а голос
напряженным.
"Знаете ли Вы, что если она это сделала для Вас, она должна умереть."
"Нет! Это неправда!"
"Значит, это была Умай. Более она не принадлежит к камам. Она умерла ради Вас."
Я смогла только сказать: "До свидания, Николай. Передайте спасибо Марии."
Затем дверь автобуса захлопнулась.
 118

Часть 12

Обратная дорога была такой утомительной, что казалось, она никогда не кончится.
Я всю дорогу плакала и Анна напрасно пыталась меня успокоить. Наконец я вынуждена
была попросить ее оставить меня в покое. Она не могла понять, что мне было необходимо
побыть одной, но потом к счастью для меня уснула.
Когда наконец мы покинули полуразвалившийся автобус, нам пришлось ждать
поезда на холодной станции в течение нескольких часов. Анна то и дело посматривала на
меня, ожидая объяснения моего поведения, но я была не в состоянии что-либо ей
рассказать. Обычно я ничего от нее не скрывала, но на этот раз я не находила слов даже
для того, чтобы объяснить самой себе того, что случилось. У меня было мало времени на
анализ всего произошедшего и на разговор с Анной. И тем более, понадобится некоторое
время для того, чтобы суметь все это объяснить Анне. Да и дома, в Новосибирске, я
думаю, тоже не сразу все разложится по "полочкам."
Я с облегчением вздохнула, когда наконец открыла дверь своей маленькой
квартиры. Я была уверена, что возвращение домой поможет мне вернуться в нормальную
колею. Я оставила в коридоре свои вещи и отправилась на кухню сварить крепкого кофе и
выкурить сигарету.
Переживания и мысли о моем таком необычном путешествии по-прежнему
переполняли меня, и я должна была непременно отдохнуть. Я хорошо осознавала, что
теперь я была уже совершенно не та Ольга, которая уезжала на Алтай всего несколько
дней тому назад. И тем не менее это я, и стоя перед зеркалом я всматривалась в знакомое
лицо с надеждой, что привычный облик вернет мне чувство уверенности и внутреннего
спокойствия..
Затем просмотрела корреспонденцию, затем взялась за газеты.. Уютно устроившись
на софе, решила их просмотреть. На первый взгляд все новости ничем не отличались от
обычных новостей, которые я читала неделю тому назад..
Но, переворачивая страницу одной из них, мое внимание привлекла статья под
названием "Наука в Сибири."
Под статьей была большая фотография, которая изображала недавно вскрытую
древнюю могилу на Алтае. Фотография заинтересовала меня, и я стала читать дальше. В
статье описывалось о том, что обнаружена могила молодой женщины, умершей в возрасте
примерно 25 лет. Она была найдена высоко в горах, в расщелине скалы в которой в
короткий летний период собиралась талая ледниковая вода, а зимой она опять замерзала.
Археологи предположили, что женщина была жрицей одной из давно позабытых религий,
 119

существовавших около двух или трех тысячелетий назад. Ее могила просуществовала в

леднике около тысячелетия, а ее содержимое сохранилось до наших дней в прекрасном
состоянии. Рядом с усопшей, в качестве съестного припаса для долгой дороги в
потусторонний мир, был найден кусочек мяса, который, оттаяв, сохранил текстуру и запах,
присущие баранине.
Фотография и описание могилы напомнили мне встречу с Умай. Продолжая читать
заметку, я почувствовала, как учащается биение моего сердца.
Согласно статье, необычайная находка могилы и тела является археологической
сенсацией. Руки женщины были покрыты сплошным рисунком татуировок с диковинными
животными.. Оказалось, что татуировки были выполнены в том же стиле, как и на теле у
мужчины, могила которого была найдена также на Алтае пятьюдесятью годами раньше.
Подсознательно я решила, что женщина была как раз та, которая предстала мне во
сне. У меня закружилась голова. Я положила ноги на софу и вытянулась. Газеты и почту я
положила на пол.
Затем, подложив подушку под голову, я закрыла глаза, и изо всех своих сил
постаралась сказать себе спокойным голосом вслух "Ни о чем не хочу думать. Мне нужно
выспаться. Пожалуйста, дайте мне поспать спокойно, без каких-либо видений. "
Произнесенные слова меня не успокоили, однако я продолжала, сохраняя
решительный тон:
"Только отдыхать и ни о чем не думать."
" Хорошо. Сейчас не время думать. У Вас другие заботы."
Эти слова были сказаны сильным мужским голосом, исходящим как будто изнутри
меня.
"О боже! Что происходит?" - пробормотала я, страшно испугавшись.
"Успокойтесь, Вы просто спите." - приказал голос.
Казалось невероятным, но я и в самом деле почувствовала себя спокойнее.
Возможно, голос был прав. Я просто уснула и даже не заметила это, все это всего-навсего
сон.
"Вы должны кое-что узнать. О чем бы Вам хотелось услышать прежде всего?"
"Начинайте с самого главного, что мне нужно узнать в настоящее время".
"Хорошо, следуйте за мной. Я приняла этот голос за голос учителя и, когда я
увидела человека в белом, без колебаний последовала за ним. Мне было любопытно
узнать, что же он может показать мне. Он шел решительным шагом, потом стал спускаться
по винтовой лестнице в глубокое подземелье. Это удивило меня, поскольку я
предполагала, что для получения откровения нам вновь придется совершать что-либо
 120

похожее на полет высоко к облакам.

Я следовала за ним, спускаясь все ниже и ниже. По мере нашего спуска
становилось все жарче и темнее. Наконец, я увидела как он проходит через тяжелую
черную металлическую дверь. Я быстро прошла за ним, не желая остаться одна. Комната,
в которую мы вошли, была охвачена красными языками пламени. Несколько раздетых
мужчин стояло с молотками вокруг огромной черной наковальни. Я увидел, что мой
учитель в белом одеянии покидает комнату через другую, находящейся в ее
противоположном конце дверь. Чтобы последовать за ним, мне нужно пройти сквозь круг
мужчин, которые совершенно очевидно не намерены меня пропустить. Они ухмыляются и
что-то друг другу шепчут.
Тем временем пламя касается моих волос. Мужчины подходят ко мне. Они
молчаливы, но я знаю, что они замышляют против меня что-то нехорошее. Железная дверь
глухо закрылась за мной, лишив меня всякой надежды на отступление. Сознавая, что
нахожусь в ловушке, начинаю кричать. Как я могла быть такой наивной и позволить этому
дьяволу под видом моего учителя, привести меня сюда? Вместо того, чтобы получить от
него новое знание, мне придется пережить нечто страшное.
Мужчины приближаются ко мне, и я чувствую, что они совершенно пьяны. Меня
охватывает страх и страстное желание убежать. Вновь кричу.
Тогда, не знаю откуда, мне приходит в голову простая истина. Эта комната и
окружающие меня мужчины созданы моим собственным воображением и моими
страхами. Все эти образы, пришедшие ко мне в сновидении - это мое собственное
порождение... Я контролирую ситуацию и могу сделать все что угодно с ними. Это
пришедшее понимание рождает во мне большую уверенность в себе и я бесстрашно
направляюсь к пьяным мужчинам. Языки красного пламени гаснут и мужчины,
превратившись в аморфные тени, исчезают. Я прохожу по пустой комнате и выхожу в
противоположную дверь.
Здесь меня ждет человек в белом. "Вы запомнили этот урок?" -спросил он.
"Да, запомню." Мне вдруг неизвестно откуда приходит сознание того, что я изнутри
самой себя я могу контролировать то, что называется реальностью, меняя ее на другую по
собственной воле. Я вспоминаю, что Умай мне говорила о двух задачах, стоящих перед
человеком - о создании собственных реальностей и о создании себя самого. Я знаю, что
она должна мне еще многое объяснить и страстно хочу вновь поговорить с нею.
"Хочу видеть Умай."- говорю моему учителю, чувствуя, что он знает, как
организовать нашу встречу.
"Вам невозможно вновь ее увидеть. Она уже сделала для Вас все, что было нам
 121

необходимо. С этим покончено".

"Нет! Я хочу ее видеть!" - кричу я своему учителю. Я сознаю, насколько мне ее не
хватало и у меня есть только одно желание - видеть ее.
"Это невозможно," - повторяет он. Его голос звучит раздраженно, как если бы он
обращался к избалованному ребенку.
Но это меня не останавливает. "Вы не правы! Это возможно!" - настаиваю я,
сознавая теперь, что могу контролировать реальность. Я знаю, как сконцентрировать все
силы моего существа, чтобы вызвать Умай. Я это делаю и неожиданно передо мной
появляется Умай.
"Хорошо-хорошо. Ты хорошая ученица," - говорит человек с едва скрываемой
улыбкой.
С радостным ожиданием обращаю взгляд на Умай. Она прекрасна, на ее лице
добрая улыбка и про себя я еще раз отмечаю, что я бы доверила ей мою жизнь.
"Зачем ты меня сюда позвала? "
"Хочу узнать больше о том, как мы можем создавать самих себя. Я уже начала
понимать, как создавать свою собственную реальность. Теперь хочу узнать, как же
создавать тех, кто будет жить в этой реальности."
"Посмотри на себя и оглянись вокруг. Каждый занимается одним и тем же -
созданием собственного Я. Каждый говорит об изменении и росте собственного Я,
пытаясь придать ему форму.
"Обычно это делается тремя способами. Одни про себя думают о прошлом,
перестраивая его за счет изменения или стирания всего того, что не соотносится с
представлением о том, что они пытаются создать, и развивая то, что помогает создать
нужный образ. Также они думают и о будущем, представляя себе, чем они будут
заниматься, как будут выглядеть, чем будут владеть и как их будут воспринимать другие."
"Третьи все делают в настоящем.. Подсознательно, они всегда знают мнением о
себе других, о том, как другие воспринимают их поступки, и они соответственно
реагируют на это. Некоторые из этих реакций соотносятся с их представлением о
собственном Я, другие нет. Они отмечают, что в них людям нравится, а что - нет. Часто,
находясь среди людей, которым не нравится их существо, они испытывают то, что
называется антипатией и, наоборот, находясь среди расположенных к ним людей, они
испытывают к ним симпатию. Таким образом, люди обычно сочетают факты прошлого,
настоящего и будущего в процессе создания себя. Если будешь наблюдательной,
отследишь это в каждом человеке и в каждой отдельной ситуации. Присмотрись. Ты
найдешь много интересных примеров".
 122

"Но когда ты поймешь все об этом процессе, ты осознаешь, что существует другое
Я, которое все сознает и ни от чего не зависит. Это -твое сердечное Я, с него начинается
твоя свобода и раскрываются магические способности. Это оно научит тебя великому
искусству правильного выбора.. Но пока на этом остановлюсь."
Я очень устала и вскоре забылась глубоким сном. Когда наконец я открыла глаза,
мое тело было тяжелым и его сводили судороги оттого, что всю ночь я проспала на одном
боку без движения. Я легонько помассировала ноги и отправилась варить кофе. Когда он
был готов, я села за маленький кухонный столик и медленно стала его потягивать из
старой китайской чашки, получая удовольствие скорее не от самого напитка, а от
распространяющегося от него запаха. Все шло превосходно. Сквозь окно кухни я видела
бегающих друг за другом и счастливо смеющихся детей на площадке.
Из моего окна находящейся на четвертом этаже квартиры дети выглядели так же
отдаленно, как и вся остальная реальность.. Моя голова все еще болела, а тело пребывало
в полусонно-сознательном состоянии. Я знала, что мне следовало бы все обдумать, с тем
чтобы понять случившееся, но я к этому еще не была готова. Мое сознание было слишком
беспорядочно для того, чтобы пытаться вернуть жизнь в ее нормальное русло. Пока мне
хотелось положиться на работу своего подсознания, надеясь на то, что оно сможет сделать
какие-либо выводы.
Моей главной заботой стала подготовка к работе следующего дня. Я очень поздно
легла спать, поскольку мне очень многое нужно было успеть сделать. Заботы пошли мне
на пользу, поскольку очутившись в постели, от усталости я быстро забылась глубоким
сном на этот раз без каких-либо сновидений.
На следующий день моя прежняя, рутинная жизнь показалась мне одновременно
привычной и немного странной, так как теперь я оценивала ее с позиций пережитых мной
событий.
Даже обычный отпуск порождал противоречивые чувства. Вначале принимаешь его
как великое благословление за твою работу и радуешься, что на время ты свободен от
привычных лиц больных, неприятного запаха медикаментов, жалоб пациентов, отсутствия
бумажной волокиты, которая отнимает массу времени при оформлении по большей части
ненужных документов. Потом по прошествии времени, с удивлением отмечаешь, что
начинает не хватать давно привычных обязанностей. Наконец, с нетерпением начинаешь
ждать своего возвращения на работу. Сегодняшний день не являлся исключением и я
ощущала противоречивые чувства радости и облегчения, возвращаясь к своей больничной
рутине.
Прохаживаясь по знакомым полутемным коридорам, разговаривая с медсестрами и
 123

своими пациентами, я выслушивала их о событиях, которые произошли за время моего

отсутствия. Всякий раз, когда я бросала взгляд на белую дверь операционной, меня вновь
охватывал страх. Все, что напоминало мне об этой умершей женщине, порождало в моей
душе беспокойство. Однако я была на работе и должна была выполнять свои обязанности,
поэтому я решила перебороть себя и не поддаваться страху. Я начала осматривать своих
пациентов.
Как я и ожидала, осмотр показал, что некоторые из больных не почувствовали
значительного облегчения. Большинство из них еще раз лишь напомнили мне о ранимости
тонкой человеческой психики.
Тем не менее, осмотр Андрея, моего молодого солдата, принес мне положительные
эмоции. Когда я вошла в кабинет, он сидел на кожаном кресле напротив моего стола. Он
полностью отошел от сильного психоза и его поведение указывало на то, что вскоре его
можно будет выписывать. Он сидел, скрестив ноги, и я заметила, что его руки слегка
дрожали. Сейчас его внешний вид представлял странный контраст с видом стоящего
позади него молодым грубоватым санитаром, недавно зачисленным на работу , в чьи
обязанности входила защита медперсонала от внезапного проявления насилия со стороны
душевнобольных пациентов.
"Привет, Андрей, как ты себя сегодня чувствуешь?"
Он выглядел смущенно и по-видимому не узнавал меня.
"Здравствуйте, доктор."
"Хорошо, ты узнаешь меня, не так ли? Когда мы последний раз встречались с
тобой, ты был чем-то озабочен, правда? "
"О боже! Это был сущий ад! Не знаю, как это можно объяснить кому-либо здесь.
Эти существа из НЛО, они преследовали меня повсюду, это было так ужасно. Они
угрожали мне и не хотели оставить меня в покое. Никто не помог мне избавиться от них."
"Это не совсем так, Андрей. Мы старались помочь тебе избавиться от них, заботясь
о тебе и выписав тебе лекарства. Без нашей помощи тебя, вероятно, до сих пор мучили бы
кошмары. Ты понял, что все эти образы не что иное, как галлюцинации?" Казалось, он
обдумывал мои слова. Затем одобрительно качнул головой.
"Да, теперь я понимаю, о чем Вы говорите. Они пришли из другого мира. Когда я о
них теперь думаю, они мне представляются персонажами из ужасного кошмара. Но в
кошмаре они казались мне существами из реальной жизни, они постоянно преследовали
меня и заставляли делать то, что хотели".
"Что, например?"
"Бежать навстречу поезду и пытаться себя убить. Разорвать на себе одежду и
 124

наносить себе раны. По-моему, они хотели, чтобы я все забыл о себе и о своей жизни. Они
хотели, чтобы я превратился в их покорного раба."
"И тебе не хватило сил им противостоять? "
"У меня их вовсе не было. Они неотступно преследовали меня, не давая
сконцентрироваться ни на одной из моих мыслей. Я мог слышать только их голоса."
"Что же ты теперь думаешь о них? "
"Думаю, что теперь они не имеют надо мной власти. Я теперь их не боюсь, и они не
появлялись в течение недели. Кроме того я чувствую себя немного вялым и эмоционально
подавленным "
"Это из-за принятых медикаментов. Теперь ты можешь сократить дозировку
принимаемых лекарств и готовиться к выписке."
Впервые за время нашей встречи его глаза радостно загорелись и его круглое
открытое лицо озарилось детским ликованием. Он по-настоящему обрадовался известию о
том, что вскоре сможет покинуть эти стены.
Я сообщила ему, что была бы рада, если бы он стал помогать медперсоналу в
подвальных этажах больницы. Это снимало главный запрет его внутреннего режима и
предоставило ему возможность время от времени выходить на улицу подышать свежим
воздухом. Он мог подметать дорожки или выполнять другую ручную работу во дворе.
После нескольких недель изоляции перспектива предстоящей свободы обрадовал его. Он
осознал, что теперь его наверняка выпишут. Мой кабинет он покидал счастливым
человеком.
Когда я вернулась к обычному процессу оценки состояния Андрея, я вновь поняла,
насколько сильно я изменилась. Мои ощущения претерпели такое изменение, что,
казалось, что за несколько дней я прошла многолетнюю учебу и интенсивную практику.
Теперь для меня стало непростой вещью назвать кого-либо душевнобольным или
посчитать его фантазии безрассудными. Неизгладимое впечатление пережитого мной на
Алтае изменило мое представление о реальности. Сознавая, что мое собственное сознание
принимало участие во всех путешествиях в моих сновидениях, мне было теперь нелегко
проводить границу между видением и реальностью. Что есть ложь, а что правда? Теперь я
не была в этом уверена как раньше.
Многолетняя практика исследования сложно объяснимых случаев была сжата по
времени в один малюсенький временной фрагмент, и через это ко мне вдруг открылось
совершенно новое понимание огромных внутренних резервных возможностей человека.
Или еще точнее, возник целый ряд вопросов и сомнений по поводу моего старого
привычного восприятия этого мира. Что-то во мне менялось, я ощущала это, однако мой
 125

ум еще не мог до конца определить - что. Но если этому и суждено будет случиться, для
этого потребуется какое-то время.
Поэтому я уже не была ни в чем уверена при оценке состояния Андрея. Даже если я
и пыталась убедить его, что его кошмарные видения были только галлюцинациями, у меня
оставались сомнения. Теперь я допускала возможность - даже вероятность - того, что
реальность может проявляться совсем иначе, что она гораздо сложнее нашего привычного
понимания. Мои собственные представления и убеждения не укладывались даже в
тысячную долю пережитого мной на Алтае. Я чувствовала, что плаваю в огромном,
неизведанном океане.
Глядя в окно, я увидела старый ржавый троллейбус, по-прежнему маячивший
посреди газона. Оставшаяся на его корпусе голубая краска приятно гармонизировала с
насыщенным голубым цветом неба. Я отметила, что, возможно, эта старая развалина
представляет собой один из немногих оставшихся постоянных объектов моей реальности,
в которых я теперь была бы полностью уверена.
Я открыла журнал и внесла в него записи о ходе лечения и изменении состояния
Андрея. Поскольку мне оставалось сделать еще много дел, я внутренне отругала себя за
то, что затратила столько время на свои бесконечные рассуждения.
 126

Часть 13

Прошло несколько недель, и я постепенно привыкала к больничной рутине. Моя

работа, которая всегда приносила мне удовлетворение, теперь казалась мне совершенно
новой и незнакомой.
Однажды утром в дверях моего кабинета появилось добродушное, подвижное лицо.
"Здравствуйте!" - сказало оно. "Вы тот самый доктор, к которому мне нужно обратиться?"
Не дожидаясь ответа, в кабинет вошел невысокий мужчина средних лет в темно-синем
костюме и предстал перед моим столом.
"Моя фамилия Дмитриев. Я физик из Академгородка. Вот мое направление на
госпитализацию".
Как только он упомянул Академгородок, я поняла, что он был одним из
интеллектуальной элиты. "Академгородок" - так называемый город науки - был построен в
качестве эксперимента советским правительством в начале шестидесятых. Они
сконструировали комфортабельные коттеджи в одном из красивейших уголков Сибири и
пригласили самые светлые умы со всего Советского Союза обосноваться там, в целях
развития новой советской науки. Люди, приехавшие туда, работали в самых лучших
условиях в стране. В их распоряжении было самое современное техническое
оборудование. Даже те, кто не были непосредственно заняты научными изысканиями, а
являлись обслуживающим персоналом, могли с легкостью покупать самую лучшую еду и
спать в уютных кроватях.
Центр выполнил свои обещания, став источником величайших теорий и
передовиком советской научной деятельности того времени. Люди, живущие там, были
высоко образованными и жили в атмосфере демократии и свободы мысли, что помогало
им выражать свою индивидуальность. В этих людях угадывалось неповторимое сочетание
открытости и уверенности в себе.
И сейчас я могла безошибочно определить присутствие этих качеств в человеке,
стоявшем передо мной. Он вытащил направление на госпитализацию, скомканный лист
бумаги, который он небрежно бросил на мой стол. Затем, не дожидаясь каких-либо
предложений с моей стороны, он уселся в кресло. У меня было ощущение, что он играет
со мной в игру, в которой он искусно балансирует на грани безобидной шутки и дерзкого
хамства.
Я взглянула на клочок бумаги, который он так беззаботно бросил передо мной. Это
было направление, выписанное его участковым врачом, в котором говорилось, что у
Дмитриева невротический синдром соматического генезиса, и что нам предписывалось
 127

положить его в нашу больницу.

"Вы собираетесь лечить меня с помощью гипноза, доктор?" - саркастически
поинтересовался он. Его глаза смеялись, но остальная часть лица выражала добрые
намерения, показывая тем самым, что это была всего лишь безобидная шутка.
Я поняла, что разговариваю с человекам, который способен быстро менять маски
своей личности, но я не испытывала знакомого болезненного ощущения, возникающего,
когда начинаешь распознавать шизофрению.
"Мне очень не хочется разочаровывать вас, уважаемый Дмитриев, но я не буду
лечить вас с помощью гипноза. На самом деле я вообще не буду лечить вас. Вас
направляют в неврологическое отделение. А здесь вообще-то психиатрическое отделение.
Так что вам следует забрать направление и пройти во второе здание налево. Там вы
найдете вашего лечащего врача".
"Не может быть! Не могу в это поверить. Это не честно! Я могу точно сказать, что
вы тот доктор, который поможет мне. Ну, почему мы не живем в царское время, когда я
мог бы нанять любого доктора, которого хочу, без всяких территориальных или каких там
еще чертовых порядков," - вскричал он в отчаянии. Затем понизив голос, он добавил: "Да,
возможно, так лучше. Моя зарплата, зарплата выдающегося физика, не позволила бы мне
нанять врача. Я едва могу прокормить себя. Желаю удачи, доктор. Скоро увидимся".
Когда он выходил, выражение его лица было вновь абсолютно серьезным без тени
шутливой иронии, которая была всего несколько минут назад. "С какими странными
людьми приходится сталкиваться психиатрам," - подумала я тогда и забыла о нем до моего
ночного дежурства на следующей неделе.
На отделении ночью всегда должен оставаться кто-то из врачей, чтобы наблюдать за
пациентами, а также принимать тех, кого привозят после официальных часов приема.
Дежурства распределяются среди персонала, и моя очередь дежурить подходила примерно
раз в две недели. Некоторые ночи оказывались безумно напряженными и шанса прилечь
не было никакого. Однако в ночных дежурствах была своя прелесть. Ночью
предоставлялась возможность поработать не только со своими пациентами, но и с другими
больными. Некоторые из них были интересными, и мне нравилось получать новый опыт.
Это также помогало в финансовом плане, поскольку за ночные дежурства платилось вдвое
больше, чем в дневные часы.
В эту ночь мой обход по палатам начался без особых происшествий: мне просто
нужно было внести некоторые дополнения в лечение больных, ход болезни которых как-то
изменился. Наконец, я дошла до входа в неврологическое отделение. Дмитриев стоял
рядом с открытой дверью и смотрел на меня без всякого удивления, как будто он знал, что
 128

я буду проходить по коридору в этот момент.

"Как ваши дела, доктор?" - спросил он. Он выглядел спокойнее и был более вежлив,
чем в прошлый раз.
"Хорошо, спасибо. А вам кажется уже гораздо лучше?"
"Да, мне намного лучше. У вас есть минутка поговорить?" - спросил он.
"Ну, если вам действительно что-то от меня нужно, я готова," - согласилась я.
В больнице существовало строгое правило, что ночью, во время дежурства, доктора
обязаны разговаривать с любым пациентом, если он об этом просит. Мне было очень
интересно, какой же вызов может мне бросить светлое сознание Дмитриева.
"Тогда давайте предположим, доктор, что я нуждаюсь в вашей помощи".
Я попросила дежурную медсестру открыть для меня врачебный кабинет. Она
отложила свои дела и направилась по коридору к черной деревянной двери, на которой
висела табличка "Доктор Федоров". Она отыскала в связке нужный ключ и открыла дверь.
Я вошла в кабинет первой. Для меня кабинеты других врачей всегда выглядели
солиднее и менее уютными, чем мой собственный. В данном случае, на меня еще,
возможно, действовала репутация доктора Федорова. Он был известен тем, что почти
ежедневно совершал загадочные чудеса, он проводил какие-то рискованные процедуры с
пациентами, от которых отказались другие врачи, считая этих пациентов безнадежными.
Необыкновенные результаты его деятельности никогда не обсуждались, поскольку из-за
его скрытности, никто не мог толком понять, как он их достигает.
"Входите, Дмитриев, садитесь".
Как и раньше, мои приглашения запоздали. Дмитриев уже вошел в комнату, удобно
устроился в кресле и с нетерпение ждал, когда же я, наконец, сяду, чтобы поговорить. Я
закончила свои размышления и взглянула на него с ожиданием.
"Боюсь, что причина, по которой я попросил вас со мной поговорить, может
вначале показаться вам несколько странной. Но я прошу вас выслушать меня с
пониманием.
Я занимаюсь исследованиями в квантовой физике. Моя лаборатория изучает
феномен реальности. Я бы даже сказал, что я благодаря своей профессии имею более
непосредственное отношение к реальности, чем кто-либо. Я обладаю достаточной
свободой действий. Большинство из моих исследований реальности включают в себя
эксперименты в области физики, но мы также начали проводить опыты с человеческим
восприятием и подсознанием. Я бы хотел рассказать вам больше о нашей работе и даже
пригласить вас к нам в лабораторию".
Его неожиданное приглашение озадачило меня, но я продолжала внимательно
 129

слушать - профессиональная привычка, выработанная с годами.

"Есть кое-что очень важное, что я хотел бы сказать вам. Моя долгая работа по
исследованию реальности полностью изменила мой взгляд на мир. С момента начала
работы большинство моих убеждений относительно природы реальности постепенно
переросли в сомнения, которые открыли мне новые потрясающие перспективы в моей
работе. Большинство людей в моей жизни ожидают от меня, что я буду действовать в
рамках их "нормального" существования, и это меня нисколько не волнует. Это один из
законов, которому я как человек должен подчиняться. Но в данной ситуации с вами я
позволю себе расширить рамки отношений врача и пациента и сказать прямо, для чего я
настоял на нашем разговоре".
Он смотрел на меня абсолютно серьезно, мне понравилось его нынешнее
настроение больше, чем его прошлый маскарад. Было похоже, что он ждет моей реакции,
поэтому я сказала: "Пожалуйста, продолжайте" .
"Во-первых, я не верю, что мой приход на ваше отделение был случайностью. Я
практически никогда не совершаю ошибок, подобных той, что привела меня к вашей
двери. Я научился слушать свою интуицию, и она подсказала мне, что есть какая-то цель в
том, чтобы вы со мной встретились".
Я удивилась и подумала, правильно ли я поняла его слова. "Чтобы я встретилась с
вами?" - переспросила я.
"Точно. Я вполне счастлив там, где я нахожусь, занимаясь тем, что я делаю. Мне
ничего не нужно. Но я чувствую, что вы сейчас находитесь в очень сложной для вас
ситуации и, возможно, уже подошли к пониманию чего-то для вас важного. Ваша энергия
какая- то особенная. Я почувствовал это сразу, когда мы встретились. Я подумал,
возможно, я смогу вам помочь. В нашей лаборатории мы изобрели новый способ открытия
каналов, по которым можно войти в измененное состояние сознания, с помощью целой
системы физических приборов, таких как круглые зеркала. Вы, ведь, недавно испытывали
необычные состояния, которым вы не смогли найти объяснения, так?"
Я была потрясена. Я едва смогла произнести слова: "Да, испытывала".
"Вот видите? Я полагаю, что вы хотели бы продолжить в этом направлении и
научиться понимать то, что с вами происходило.. Я прав?"
"Да, я бы хотела," - его неподдельная искренность заставляла меня верить ему, и я
не чувствовала опасности, соглашаясь с ним.
"Вот моя визитная карточка. Звоните мне в любое удобное время. Я с радостью
покажу вам свою лабораторию".
Он протянул мне самую необычную карточку, которую я когда-либо видела. Его
 130

имя было подчеркнуто, а под ним надпись: "Начальник физической лаборатории". Хотя я
была почти уверена в том, что никогда не воспользуюсь ею, тем не менее я взяла
протянутую мне карточку и встала, намереваясь уйти. Но в моей голове возник последний
вопрос.
"Послушайте, Дмитриев, какова причина вашей госпитализации? Какого рода
проблемы привели вас сюда?"
"А вы, доктор, не догадываетесь?" - произнес он - передо мной вновь стоял хитрец
и обманщик. Мы расстались, не сказав больше друг другу ни слова, и я покинула
неврологическое отделение, думая, что не плохо было бы полечиться там пару недель
самой, чтобы привести в порядок мой выведенный из равновесия разум.
Позже, когда я закончила обход, я вернулась в свой кабинет. На отделении было
тихо, поскольку все его обитатели спали. Вместо того, чтобы выбросить визитку
Федорова, что я раньше планировала сделать, я аккуратно положила ее в свою картотеку.
Затем я постелила себе на диване и легла спать, в надежде, что до утра больше не будет
никаких экстренных случаев. Засыпая, я подумала о том, что, я не выбросила визитку
Дмитриева только из-за подсознательного уважения, которое я всегда испытывала перед
физиками с тех пор, как в старших классах мои слабые попытки понять теорию
относительности не увенчались успехом. Я все-таки не собираюсь принимать его
приглашение.
 131

Часть 14

Ночью все было спокойно, и я спала крепко, без каких-либо сновидений. Обычно я
просыпалась утром сама, но в этот раз мое тело, наверное, требовало дополнительного
отдыха, поскольку я проспала завтрак. Наскоро проглотив еду, я убрала постельное белье в
шкаф и была готова к утреннему обходу. В этот момент зазвонил телефон. Я сняла трубку,
почувствовав благодарность к телефону за то, что он молчал всю ночь.
Незнакомый голос произнес: "Доктор Харитиди? Меня зовут Светлана Павловна
Зайцева. Я врач одной районной клиники".
"Чем я могу помочь вам, Светлана Павловна?" - спросила я.
"Мне нужны некоторые документы из вашей больницы относительно одного из
моих пациентов. Его имя Виктор Изотов, он пролежал в вашей больнице около полугода.
Я его наблюдала после больницы. Вы, может, даже не помните его. Вы не могли бы
заказать из архива его историю болезни и отправить ее мне?"
"Я очень хорошо помню Виктора. Я часто вспоминаю его и рада, что ему не нужно
снова ложиться в больницу. Как у него дела? Вам нужны документы для его
реабилитационной программы?"
"Дело в том, что Виктор совершил самоубийство вчера ночью. Теперь мне нужно
писать отчет. Как вы знаете, у него была шизофрения, и он так и не приблизился к
выздоровлению".
Я не привыкла плакать на работе. Я уже давно научила себя быть эмоционально
отстраненной от судеб моих пациентов. Но Виктор был особенным. Моей первой
реакцией было обвинить эту женщину в его смерти, но я знала, что не имею на это права.
Возможно, она была более компетентна, чем я могла подумать, судя по ее словам. В любом
случае, я не могла продолжать разговор и была вынуждена положить трубку как можно
скорее. Я осознала, что говорю: "Извините, я сейчас очень занята. Дайте, пожалуйста, ваш
номер, и я перезвоню вам через час".
"Не беспокойтесь," - ответила она. - "Вам не нужно тратить свое время на это. Я
позвоню вашей старшей сестре и попрошу ее обо всем позаботиться. Спасибо". Она
повесила трубку, и я поняла, что она почувствовала мою боль.
Виктору Изотову было всего двадцать, когда его привезли к нам в больницу из
специальной клиники. Такие клиники существовали по всему Советскому Союзу в
течение многих десятилетий. В них лечили преступников, особенно тех, кто считался
опасным. Мы не очень много знали об этих клиниках, поскольку они финансировались
Министерством внутренних дел, а не Министерством здравоохранения.
 132

Среди серьезных преступлений в Советском Союзе одно из самых опасных

определялось 70 статьей советского законодательства. Оно касалось антисоветской
агитации и пропаганды. Большинство преступников, осужденных по этой статье, можно
было смело функционально приравнять к покойникам, с единственной разницей, что их не
казнили, а вместо этого проводили через все ужасы "специального лечения". Многие были
потеряны для мира навсегда, другие, кто возвращался, становились психическими
инвалидами.
Виктор Изотов был одним из тех редких исключений, кому был дан шанс вернуться
в общество. После двух лет ужасов психологической обработки в специальной клиники в
Казахстане, его отправили домой в Новосибирск, и затем в нашу больницу на лечение. Он
появился в моем отделении, неся на себе клеймо "вялотекущей шизофрении"
-всеохватывающий диагноз, который можно поставить практически каждому, кто не
подходил под критерии нормальности, выведенные советским правительством.
Те, кому ставился этот диагноз, даже если они были в полном уме и здравой
памяти, страдали от тех же последствий, что и люди с любым другим видом шизофрении.
Они были отрезаны от всего, что было бы для них ценно в жизни. Они теряли работу,
друзей. Им не разрешалось учиться в школе или участвовать в любой другой
общественной организации.
Основным синдромом в истории болезни Виктора, судя по записям его
предыдущего врача, была "метафизическая интоксикация". В его карточке было написано
следующее: "Пациент выражает ненормальный интерес к особого рода литературе
философского, религиозного и метафизического характера. Он утверждает, что может
провести целый день за чтением книг, не выражая никаких других интересов. У него не
много друзей, так как его критерии дружбы очень высоки. Его речь странна и запутана. Он
высказывает антисоветские идеи. Он считает, что Советское общество несовершенно, и
существует много способов, как можно его улучшить".
Преступление Виктора - его безумие - состояло в том, что в свои семнадцать он
решил, что жизнь в Советском Союзе может быть лучше и что люди должны иметь
больше свободы. Он составил простые рукописные листовки, пытаясь объяснить, как эти
изменения можно произвести. Он развесил листовки по стенам в нескольких
общественных местах небольшого провинциального городка.
Дальнейшая цепь событий довольно банальна. Местное отделение КГБ арестовало
его, провело психическое освидетельствование, в результате диагноз шизофрения был
отправлен в суд, после чего ему было предписано особое лечение.
Интересно, зачем его вообще выпустили. Возможно, они в конце концов осознали,
 133

насколько нелепо было сразу вешать на него ярлык опасного по отношению к обществу,
или может быть они решили, что вылечили его. Когда он приехал домой, он отнюдь не
выглядел опасным. Худой, с белой шеей и со смиренно опущенными глазами. Его голос
был тихим, и у него на лицо были все признаки глубокой депрессии.
Виктор был моим первым пациентом, прошедшим специальное лечение. Я
обнаружила, что он всего боялся. Он всегда со всем соглашался и послушно отвечал на все
мои вопросы. Проблема была лишь в том, что все его ответы были тщательно заучены и
отрепетированы. Они всегда были краткими, формальными предложениями, которые он
повторял без изменений. "Я был болен. Теперь я это понимаю. Я хочу продолжать
принимать лекарства, чтобы помешать развитию болезни".
Только однажды я увидела слабый, след какого-то воспоминания на его лице. Он
заметил у меня запрещенную книгу "самиздата", тайно отпечатанную моим другом на
машинке. Это был Шри Ауробиндо, индийский философ и мистик. Обычно я прятала
книгу в столе. После того, как Виктор краем глаза увидел книгу, наши отношения стали
постепенно налаживаться. Это было началом его доверия ко мне, ключом к долгому,
сложному процессу восстановления как можно большего числа фрагментов того человека,
который существовал до, так называемого, специального лечения. Я в большей степени
опиралась на антидепрессанты и таблетки, выводящие яд из организма, строя тем самым
тонкий мост к его возвращению в общество и к себе самому.
Виктор теперь уже не думал, что обществу нужно как-то меняться, возможно,
потому, что он просто отказался от идеи, что общество может вообще когда-либо
измениться. Я ни разу не слышала от него ничего такого, что можно было бы назвать
антисоветскими идеями. Он был научен на уровне подсознания избегать таких тем.
Постепенно он начал различать туманную картину своего будущего.
Он шаг за шагом начинал верить в то, что он сможет быть необычайно счастлив,
освободившись от специального лечения, имея, по крайней мере, шанс зарабатывать себе
на жизнь на какой-нибудь простой работе в своем городе и вернуться к своим
возлюбленным книгам. Он понимал, что его прошлые надежды продолжить образование
были похоронены навечно, да я и не пыталась его переубедить в этом. Университеты
теперь закрыты для него навсегда. Понимание этого было для него мучительным, с его
светлым умом и чрезвычайным желанием учиться. Даже после двух лет разрушительного
лечения, через которое ему пришлось пройти, у него все еще осталась сильнейшая жажда
знаний. Это стало зацепкой, которую я пыталась использовать, чтобы как-то вернуть его к
реальности. Я говорила ему о том, сколько книг разных классиков он еще не прочитал, о
скольких научных открытиях он может узнать, пользуясь своей районной библиотекой.
 134

Я страшилась того, что может произойти с ним в случае его выписки из больницы,
поэтому я держала его у нас как можно дольше. Но госпитализация не может длиться
вечно. Однажды за ним пришла его мать, одинокая женщина, работающая бухгалтером на
местном заводе. Это была женщина средних лет, одетая довольно-таки вызывающе в стиле
молодежи. Ее попытки представить себя моложе, чем она была на самом деле, были
весьма очевидны, но безуспешны. Все мои предыдущие усилия, направленные на то,
чтобы как-то привлечь ее к процессу реабилитации собственного сына, оказались
совершенно напрасными. Она четко дала мне понять, что слишком занята своей личной
жизнью, чтобы тратить время на что-либо другое, и что она не может даже представить
себя, такую молодую и привлекательную женщину, в качестве сиделки у постели больного
сына. Даже само слово шизофрения вызывало на ее тщательно подкрашенном лице
гримасу отвращения.
После выписки Виктор написал мне одно короткое письмо, в котором он описал
свои попытки найти работу. Он обращался в несколько различных мест, но ему было
отказано, однако, он не терял надежду и верил, что что-либо найдет. В нем он также
упомянул о том, что пока он отсутствовал, его мать продала все его книги.
С тех пор я ничего о нем не слышала, но часто о нем вспоминала. Несколько раз я
уже собиралась позвонить его участковому доктору, но каждый раз в этот момент
подворачивалось что-либо более срочное, и я откладывала это на потом. Позднее я была
слишком занята своим путешествием на Алтай и связанными с этим другими событиями,
чтобы помнить о нем, вплоть до сегодняшнего дня.
И вот теперь Виктор забрал сам у себя свою собственную жизнь, и у меня было
ощущение, будто вместе с ней он унес и частицу моей жизни. В самом деле, когда первый
шок был позади, я осознала, что эта новость не просто расстроила меня, но принесла мне
ощущение огромной потери, ощущение настолько сильное, что его трудно было объяснить
даже моей достаточно сильной привязанностью к Виктору. Я снова и снова пыталась
проанализировать свое состояние и понять, в чем же состояла для меня эта потеря. В
конце концов, я поняла. По возвращении с Алтая я попыталась продолжить свою
профессиональную жизнь по-старому, отложив в сторону все то, что там произошло, будто
оно не имело никакого значения для всего, что происходит здесь. Но то глубокое
трагическое чувство, которое я испытывала при мысли о потерянной жизни Виктора, дало
мне понять, что я не могу более притворяться, будто моя жизнь разделена на две не
связанные друг с другом части.
Мне стало совершенно очевидно, что даже еще не осознавая этого, я уже стала
совсем другой. Мое путешествие на Алтай уже трансформировало многие из моих
 135

основных представлений о жизни и мое восприятие этого мира, и поэтому нет никакого
смысла в том, чтобы пытаться продолжать свою жизнь и работу, будто ничего не
произошло. Я не могла более обманывать себя тем, что смогу просто жить так называемой
нормальной жизнью доктора-психиатра и успешно продолжать практику в
государственной клинике. Теперь об этом не могло быть и речи, ежели я хотела жить в
согласии со своим внутренним представлением о честности, чем я всегда так гордилась
Смерть Виктора оказалась тем катализатором, который заставил меня увидеть это, и
я дала себе обещание всегда помнить о ней, когда бы у меня ни возник соблазн пойти на
компромисс и опуститься до уровня моих старых ограниченных представлений о жизни.
Это будет моей последней данью моему бывшему пациенту. И это решение наполнило
меня чувством огромного облегчения.
 136

Часть 15

Через несколько дней я достала из картотеки визитку Дмитриева. Я знала, что он

уже вышел из больницы, поэтому я набрала шестизначный номер его рабочего телефона.
Он взял трубку сам и сразу же узнал мой голос. Я сказала ему, что хотела бы принять его
приглашение и назначить встречу в лаборатории через два дня. Чтобы пройти в институт,
необходимо получить специальное разрешение, поэтому он будет ждать меня у входа,
чтобы нас пропустили.
Когда я приехала, он стоял около главного входа в белое девятиэтажное здание, в
котором он работал. Он выглядел абсолютно по-другому, чем тогда, когда я видела его в
последний раз в неврологическом отделении больницы. На нем было длинное черное
пальто, в руке кожаный чемодан, и вообще он казался гораздо выше, чем раньше. Проходя
по лаборатории, из того, как коллеги общались с ним, я увидела, что он внушал им
уважение. Еще раз я была поражена его странной способностью хамелеона, так легко
преображаться.
Мы поднялись на лифте на седьмой этаж и направились в его лабораторию. Наш
путь пролегал по длинным коридорам с узкими одинаковыми дверьми с обеих сторон. Он
остановился, когда, наконец, дошел до самой последней двери слева. Над дверью висела
скромная надпись "Лаборатория". В момент, когда он с силой толкнул дверь, и она
открылась, я вдруг вспомнила, что до сих пор не знаю как его зовут.
"Привет всем," - произнес он радостно. По тону я поняла, что трое подошедших к
нам мужчин были не только его коллегами, но и хорошими друзьями. "Это Ольга," - сказал
он им. - "Мы собираемся провести кое-какие опыты сегодня, и нам понадобиться твоя
помощь, Сергей, чтобы активизировать зеркала".
Сергей взглянул на меня с добродушным интересом. "Я готов," -отозвался он.
Лаборатория состояла из двух больших комнат. Одна была заставлена
разнообразным современным компьютерным оборудованием. Другая почти вся была
занята огромным круглым аппаратом, сделанным из блестящего металла, похожего на
алюминий. От аппарата отходили различные трубки и соединения. В целом он был похож
на маленький космический корабль.
"Кстати," - улыбнулся Дмитриев - "Вы можете называть меня Иваном Петровичем.
Надеюсь, вы не возражаете, если я буду называть вас Ольгой, поскольку почти вдвое
старше вас. Вы слышали что-нибудь об астрофизике Козыреве?"
"Нет. К сожалению, я ничего о нем не знаю".
"Ну, это и не удивительно. Во-первых, мне следовало догадаться, что физика не
 137

входит в сферу ваших основных интересов. Так?"

Я кивнула, в знак согласия.
"Во-вторых, до недавнего времени его имя было запрещено произносить. Он
провел много лет в Гулаге. Он был очень талантливым и большая умница. Кто-то в его
окружении позавидовал ему и написал на него донос, и, естественно, его забрали в КГБ".
Я прервала его речь: "Я знаю, как это случается. Мой прадед во время Первой
Мировой войны служил доктором в царской армии. Он написал рапорт о том, в каких
ужасных условиях приходится лечить солдат. Из-за этого его сослали в Сибирь на много
лет. Его сын, мой дед, тоже долго был врачом на большом сибирском заводе. Он написал
правительству Сталина доклад о том, в каких нечеловеческих условиях рабочим завода
приходится трудиться. Его обвинили по политической статье и тоже сослали в Гулаг. Его
выпустили только после смерти Сталина, практически через двадцать лет, он прожил всего
год после этого. Я его совсем не знала".
"Та же самая история, похоже, произошла с Козыревым. Итак, вы знаете, что самые
светлые умы были заключенными Гулага наряду со священниками, шаманами и сотнями
настоящих преступников. Козырев провел там много лет. У него были какие-то особые
отношения с одним сибирским шаманом в Гулаге, но он почти ничего об этом не
рассказывал.
Так вот, после его возвращения из концентрационного лагеря, его основные
научные интересы были направлены на изучение феномена времени. Он произвел
блестящие эксперименты, которые помогли ему разработать сложнейшую теорию
времени, доказывающую, что время материально. У него есть своя плотность, которая
меняется в зависимости от формы земного шара. Соответственно время может быть более
плотным и менее плотным в разных точках земли. Конечно, совершенно не возможно
определить это посредством нашего обычного человеческого восприятия, но сложная
аппаратура на самом деле может измерить разницу. Она подтвердила его математическую
теорию относительно того, как может меняться материя времени.
Вы, наверняка, заметили большой и довольно необычный на вид аппарат в центре
комнаты. Это труба, сделанная из специальной комбинации полированных металлов,
которые действуют как зеркала. Мы выяснили, что это один из способов, как можно
изменить субъективное восприятие времени. Каким-то образом, мы еще не до конца
понимаем, как это происходит, зеркала изменяют время и пространство внутри человека.
Вам это понятно?"
"Думаю, да," - на самом деле я не очень-то хорошо понимала то, о чем он говорил,
но я доверяла ему и была готова испытать эту теорию. - "Мне понадобятся ваши
 138

инструкции".
"Да, конечно. Не волнуйтесь," - ответил Дмитриев. - "По ходу эксперимента мы вам
все расскажем шаг за шагом.
Для начала снимите ваши сапоги и устраивайтесь внутри трубы поудобней. Сергей
даст вам наушники, через которые вы услышите записанные на магнитофон звуки, они
помогут вам расслабиться и откроют канал в ваше подсознание.
Цилиндрическая форма зеркал вместе со звуками, которые вы услышите, повлияют
на ваше восприятие. Вы должны мысленно четко сформировать намерение, в какие
события вы хотите углубиться. Затем ждите, полностью осознавая все нюансы вашего
состояния. Мы не будем говорить с вами или как-то мешать вам, если только не
почувствуем, что вам нужна помощь".
Я сняла сапоги, поблагодарив судьбу, что надела удобные джинсы, а не платье.
Затем, когда я забралась в трубу, я тут же начала испытывать странные ощущения. Я
поняла, почему они называют это зеркалом. Перед моими глазами были только круглые
металлические стены, отполированные так, что они отражали только неясные очертания.
Никогда я еще не была в таком пространстве, как это, и мне было трудно найти положение,
при котором мое тело чувствовало бы себя удобно в нем. Я попробовала разные
положения, в конце концов, я выбрала позу эмбриона, при которой я полусидела,
полулежала внутри трубы.
Сергей протянул мне наушники. Со своего места я не могла видеть его лица, и мне
показалось, что до меня дотянулась рука какого-то странного бестелесного существа. Я
надела наушники и попыталась расслабиться, как мне было велено. Тихая мелодия,
приятная и гармоничная, нежно перетекала в мое сознание. Мои глаза были все еще
открыты, но особый ритм мелодии давал мне ощущение, что я уже сплю.
Я попыталась сфокусироваться на одном из моих обычных методов релаксации, но
зеркальные стены, казалось, действовали на мой внутренний диалог, почти полностью
подавляя его. Ощущения были похожи на мое прошлое состояние, когда я бодрствовала,
но при этом мой взгляд был полностью направлен внутрь, как это обычно бывает во сне. В
сердце я испытывала то же знакомое чувство невероятного удовольствия, смешенного с
болью.
"Ольга! Слушайте," - это был мужской голос, но ни Сергея и ни Дмитриева - это
был новый, незнакомый голос. Мелодия гармонично переплеталась с голосом. "Я знаю,
что вы любите метафоры. Как вам такая? Из физики мы знаем, что элементарные частицы
обладают дуальной природой, которая зависит только от позиции наблюдателя. Они могут
существовать как отдельные частицы, и одновременно они могут являться волнами. Вы,
 139

возможно, это знаете. Но вы, скорее всего, не знаете, что человек обладает такой же
природой. Он является отдельной частицей и в то же время волной. Это зависит от
позиции наблюдателя внутри нас. Поскольку мы думаем, что мы независимые
индивидуумы, мы воспринимаем себя как частицы, которые действительно разобщены. Но
в то же время мы постоянно являемся волнами, вообще не имеющими никаких границ".
Ритм начал прыгать в моем сознании. Мелодия исчезла, она трансформировалась в
странные искусственные звуки, которые я не могла ни с чем сравнить. Голос говорил со
мной в ритме сердцебиения, и я поняла, что он точно следует ритму моего сердца, как
будто меня сканировали и отражали мне мои ритмы.
"Теперь ты уже готова изменить свое восприятие сомой себя и почувствовать
волновую природу твоего существа. Эта волна является частью всего что существует. Она
может отправиться куда угодно и остановиться где угодно. Позволь своему телу войти в
ритм этой волны и стать частью ее".
Я почувствовала, как мои границы, формирующие мое физическое тело,
становились все тоньше и слабее. Затем они исчезли вообще, и мое сознание мгновенно
вырвалось наружу, чтобы вобрать в себя все пространство вокруг. Теперь я - безграничное
существо, соединенное со вселенной и не отделимое от нее. Линейное время исчезло. Все
события, произошедшие со мной на Алтае, всплыли в моем сознании одновременно.
Затем я стою посреди сада белых цветов, окруженного деревьями. Люди, одетые в
длинные белые одежды, молча гуляют по саду.
Ко мне подходит мужчина, и я узнаю в нем того самого человека, за которым я
вошла в комнату, где были пьяные кузнецы, когда я впервые получила знание о том, как
можно менять реальность. Я узнала в нем учителя. Его спокойное пожилое лицо излучает
тепло и дружелюбие, и в то же время передает ощущение необычной энергии и
решительной воли. Он берет меня за руку и ведет к деревянной скамейке, стоящей под
одним из деревьев. Мы садимся, но никто из нас ничего не говорит.
Мне показалось, что он ждет, что я заговорю первой, но я совершенно не
представляю, о чем говорить. Мы продолжаем сидеть в тишине, пока я, наконец, не
решаюсь спросить: "Что мне нужно здесь делать?"
"Ты пришла сюда сама, по своей воле, следовательно тебе, наверное, нужно что-то,
что ты надеешься здесь найти," - ответил он.
В голове моей пронеслись смутные воспоминания о моем желании, найти ответы
на огромный ряд вопросов, оставшихся у меня после всего того, что я пережила на Алтае.
В моем смятенном сознании они возникли все сразу и превратились в один объединяющий
вопрос: "Что все это значит?"
 140

Его ответ отнюдь не помог мне прояснить картину. "Это зависит от того, какие
значения ты вкладываешь в то, что с тобой происходило. Как ты хочешь рассматривать
этот опыт? Тебе решать".
"Я хочу знать, какое значение наша встреча имеет для тебя? Кто я для тебя? Каково
твое понимание моего появления здесь? Какова цель этой встречи с твоей точки зрения?"
"Хорошо, а что ты думаешь?"
И снова я не знала, что ответить. "Я в замешательстве," - это лучшее, что я могла
сказать.
"Если бы ты освободилась от того, что приводит тебя в замешательство, что бы ты
подумала о твоем пребывании здесь?"
"Я бы подумала, что я знакомлюсь с какой-то частью своей реальности, о которой я
раньше и не подозревала; это имеет для меня огромное значение, и не только для меня, но
и для многих других людей".
"Это так. Твое присутствие здесь важно не только для тебя, но и для других. И
также правда то, что ты мало знаешь о множестве различных аспектов реальности, в
которой живешь. Люди твоего времени являются результатом одного из путей эволюции,
по которому должна пройти эта часть человечества.. Твои люди развили особые качества
человеческой природы, которые в основном связаны с интеллектом и разумом. Эта
эволюционная тропа потребовала создания такой мифологии, в которой реальность и ее
законы имеют очень жесткие рамки. Подобное суженное восприятие позволило вам
выполнить поставленные перед вами задачи, но во многом другом сильно вас
ограничило".
"То, что ты называешь людей человечеством, значит ли это, что ты сам - не
человек?"
"Нет, я - человек, но я принадлежу к другой ветви эволюции. Ваши люди не
единственные представители человечества. В пределах человеческой расы существуют
разные потоки. Каждый из них имеет свою задачу. Каждый поток был задуман для того,
чтобы он развивали человеческие возможности в своем определенном измерении. Их
восприятие разделено таким образом, чтобы они ничего не знали о существовании друг
друга. Конечно, бывают случаи, когда они пересекаются друг с другом. Иногда целые
цивилизации изменяли свое эволюционное направление, и в результате обнаруживали
людей другого потока и присоединялись к ним. Тогда в истории вашего народа возникали,
с точки зрения их памяти, необъяснимые пробелы..
Твое присутствие здесь - это знак усиления взаимопроникновения между
реальностями вашей и других цивилизаций.. Наши временные спирали движутся в
 141

направлении друг друга, и скоро произойдет окончательное, полное слияние всех

направлении. Все человечество приближается к конечной стадии куколки. Оно еще не
осознает этого, точно так же, как гусеница не знает о том, что внутри куколки развивается
тело бабочки, она ничего не знает о будущих крыльях. И даже крылья сами по себе не
осознают своего предназначения плоть до первого полета. Люди в реальности вашего
потока постепенно формируют плотное тело нового организма, и теперь пришло его
время, чтобы проявиться и слиться на этой стадии развития с другими ветвями
человечества.
Ваш народ пройдет через невероятные изменения личности. Это может показаться
концом света. Это будет происходить разными способами, поскольку большая часть
старого мира вытиснится новым способом существования. Психологическая структура
каждого человека будет трансформирована, так как старая модель восприятия мира уже не
будет удовлетворять новые требования. . Ваш народ начнет ощущать в себе другую часть
своего существа и научится понимать ее.. Это будет происходить по-разному у каждой
отдельно взятой личности. С некоторыми это произойдет легко и почти мгновенно.
Другим понадобится пройти через большое потрясение и боль. Будут даже и такие люди,
которые настолько привязаны к вашим старым законам бытия, что они вообще ничего не
заметят.
Я скажу тебе больше. Очень важно, чтобы ты внимательно слушала меня сейчас и
не перебивала. Я понимаю, каких усилий тебе стоит понять и принять все, что я говорю,
но ты должна это сделать.. У тебя просто нет другого выбора, кроме как принять с
благодарностью истину".
Как только он попросил меня не перебивать его, та черта моего характера, из-за
которой я делаю все наоборот, заставила меня немедленно задать вопрос. Мне показалось,
что он очень важен, и что я никак не могу откладывать его.
"Прости, но ты сказал, что разные потоки эволюции человечества были разделены,
и ничего не знали друг о друге. Но откуда ты знаешь не только про меня и про мой народ,
но и про других людей?"
"Ну," - он улыбнулся - "Ты ведь можешь подождать?"
Даже несмотря на то, что я проигнорировала его просьбу не перебивать его, его
голос и интонации оставались все такими же мягкими.
"Личность каждого из нас очень индивидуальна и ей свойственны совершенно
отличные от других аспекты существования, которые развиваются в своем уникальном
направлении. Но не забывай о нашем Истинном Я, "Я" Сердца, которое объединяет все
наши намерения, возникающие в процессе жизни, в единую общую цель. То же можно
 142

сказать и о человечестве в целом. Если рассматривать человечество как единое целостное

существо, мы увидим у него множество аспектов проявления. Но в то же время у него есть
истинное "Я" Сердца, которое знает все направления и которое объединяет их. Это место
здесь, где мы сейчас сидим".
Вибрации волнения прокатились по моему телу. "Это место называется Беловодье?"
"У этого места есть много названий и различных иерархов".
Мысли о Беловодье все чаще и чаще приходили мне на ум с тех пор, как я впервые
услышала о нем, и теперь вся загадочность всего пережитого мной на Алтае, и все
волнения, связанные с этим, вновь всплыли в моем сознании при одном только
упоминании об этом. Я ждала, что он продолжит, мне не терпелось узнать больше о том,
что может помочь мне прояснить мои постоянно путающиеся мысли. Я внимательно
прислушивалась к каждому его слову, пытаясь запомнить все, что он говорил.
"Время от времени в прошлом цивилизации из других потоков реальности
пересекались с вашим, и каждый раз, когда это случалось, это служило стимулом для
дальнейшей эволюции. Если оглянуться назад и проанализировать вашу историю с этой
позиции, ты достаточно ясно увидишь эти моменты, когда различные миры проникали
друг в друга.
И теперь настало время самых глобальных перемен. Вскоре вы столкнетесь с
множеством других аспектов человеческой природы, которые были развиты в рамках
других цивилизаций, из других потоков реальности, и станете их обладателями. Этот
народ почти ничего не будет знать о ваших убеждениях и образе жизни, равно так же, как
и вы о них. Из-за этого, эти различия будет открываться постепенно. В прошлом вы
обычно защищали себя от подобных контактов, давая им мистические имена и названия и
воспринимая их в качестве мифов. Но мистицизм - это нечто совсем другое, и он гораздо
более реальный, чем вы его себе представляете.
Один из самых важных уроков, который вам следует извлечь, состоит в том, что
когда вы будете встречаться с существами из других потоков реальности, из других миров,
помните о том, что они такие же человеческие существа, как и вы, просто они прошли
через другой путь эволюционного развития. Это значит, что для вас вполне реально понять
их намерения и образ жизни, и каждый из вас сможет взаимно почерпать друг у друга те
преимущества, которые были развитые противоположной цивилизацией. Тогда наступит
время осознанного взаимодействия между вами.
Что касается конкретно тебя, то в любых потоках реальности существуют люди,
которые могут проникать в другие измерения. Ты одна из них. Ты смогла перейти
границы. Ты и дальше будешь выходить за их пределы. В то же самое время в
 143

эволюционных параллелях живут другие люди, которые научились проникать в

пространство твоей реальности.
И как я уже сказал, когда твой народ пересечется с людьми из другого мира, это
изменит не только ваши убеждения, но и трансформирует саму структуру вашего
существа. Поначалу практически все ваши люди верили в то, что вы живете в реальности,
которая существует совершенно не зависимо от вашего восприятия. Подобная вера давала
вам знания и возможность управлять вашей жизнью. Но постепенно, когда ваше время
начало соединяться воедино со временем других реальностей, идущих по другому пути
эволюции, ваши так называемые мистики и затем ученые начали познавать механизмы, с
помощью которых можно повлиять на реальность и даже на будущие события в жизни
отдельной личности. Вы создали много новых теорий и приборов, чтобы изучить этот
феномен и привести знания о нем в соответствие с остальными вашими убеждениями.
Следующей ступенью будет то, что, практически, уже происходит, в результате чего
ты поймешь, что есть какое-то другое "я", которое создает твою личную реальность. Твое
Истинное Я, твоя уникальная сущность, та, что ответственна за это создание. Каждому
человеку необходимо прочувствовать его, чтобы понять".
И хотя, с одной стороны, я осознавала, что все то, что он мне сейчас говорит, очень
трудно понять, с точки зрения рационального мышления, но, каким-то образом, мне все
казалось ясным, и я воспринимала все без особых усилий. Мне пришло на ум, что, быть
может, это его присутствие создавало канал для понимания идей вне рамок их словесного
выражения.
"Ваше "эго" не такое уж плохое, как многие из вас привыкли думать. На самом
деле", - он улыбнулся, - "Эго" могут быть лучше или хуже. Люди разные. Но понятие "эго"
было основоположным для выполнения ваших эволюционных задач. Ваша цивилизация
не могла бы сформироваться без "эго". Причина, по которой многие из вас чувствуют, что
оно имеет разрушительный эффект и должно быть устранено, состоит в том, что эти люди
подсознательно уже предвидят следующую ступень эволюции. Ваше общество будет
способно осознать и соединиться с другими, только обретя и проникнув в свою суть, в
свое Истинное Я. "Эго" уже больше не помощник".
"Как можно ускорить процесс?" - прозвучал мой следующий вопрос.
"Работая над этим и практикуясь. Многие изотерические школы вашего мира
разработали разные способы для подготовки к этому людей. Их основатели прошли через
такие трансформации. В прошлом знание о том, как этого достичь, было привилегией
избранных. Одно из основных изменений, которое произойдет в будущем, заключается в
том, что испытать подобного рода трансформацию будет дано многим по всему миру
 144

одновременно. Уже существуют знаки, указывающие на начало этих изменений, и твоя

культура должна быть готова к ним.
Ты, Ольга, связана с одним из подобных процессов перемен. События с тобой
произошли на Алтае, но географически они относятся к Беловодью.. Ты уже являешься
частью этого происходящего процесса, хотя у тебя сохранилось мало воспоминаний об
этом. Но в свое время ты вспомнишь все".
Мое сердце забилось сильнее. У меня появилось чувство, что он подошел совсем
близко к чему-то очень важному для меня лично. В то же время я заметила, что солнце
засияло так ярко, что я едва могла смотреть на учителя, сощурив глаза и почти закрыв их.
Мне в голову пришла смешная мысль, что следовало бы захватить с собой солнечные
очки.
Если он и прочел мою нелепую мысль, то не показал этого. Он продолжал:
"Некоторые из древних гробниц, вскрытых вашими учеными, были на самом деле
гробницами, принадлежащими другим измерениям, другим эволюционным потокам. Они
представляют собой не просто материю в ее физическом воплощении.. Те, кто там
находятся, и кажутся нам мертвыми, в действительности, обладают силой живого
намерения. Они служат информационным каналом связи с другими измерениями.
Подобные каналы были созданы со специальной целью контакта с вашими людьми. На
земле существуют только несколько таких мест, в которых они созданы. Алтай - одно из
них. Твое путешествие вовсе не является цепью случайных событий. Каждый шаг,
который ты делала, был направлен на пробуждение твоей памяти. И ты продвигаешься по
этому пути.
Вскрытая гробница на Алтае должна была быть открыта только тогда, когда
процесс грядущих трансформаций станет для вашего мира совершенно очевидным.. Тот
факт, что она уже открыта, говорит о том, что изменения будут ускорены сами собой. Это
значит, что все больше и больше людей испытают потребность жить по-новому. Появится
много различных учителей и школ, и все они будут идти в одном и том же направлении.
Чтобы ускорить развитие своей индивидуальности, ты должна идти по
правильному пути. Некоторые из путеводных указателей этого пути были вплетены в
мораль и в структуру религий вашего общества но при этом, они одновременно
использовались этим обществом для примитивных целей управления людьми и их
поведением. Теперь вам нужно выделить их в чистом виде. Ты должна познать эти
правила, чтобы потом научить других, тех, кто тоже готов к трансформации".
Своим боковым зрением я видела блестящие зеленые листья дерева, которое стояло
и тихо покачивалось позади нашей скамьи. В пении птиц звучала такая гармония, что я
 145

осознала, насколько обострены мои чувства.

"Теперь я скажу тебе Первое Правило. Оно чрезвычайно важно, и ты должна
запомнить его. Первое Правило гласит, что какой бы выбор ты не делала в жизни, от
самых важных жизненных решений, до незначительных, ежедневных решений, ты всегда
должна делать его осознанно, задавая себе вопрос. Относительно каждого решения, с
которым ты сталкиваешься, спрашивай себя, будет ли этот выбор удовлетворять пяти
обязательным критериям. И если хотя бы один из них отсутствует, ты должна решать по-
иному. Таким образом, ты всегда найдешь верную дорогу. Эти пять критериев таковы:
правда, красота, здоровье, счастье и свет.
Когда ты принимаешь решения, поступая таким образом, ты всегда будешь уверена
в правильности твоего выбора. Ты будешь соединена со своей внутренней истинной
сущностью, твоим "Я", расположенном в сердце. Тогда ты обретешь несгибаемую силу
воли. Это твой первый урок. Руководствуйся им в своей жизни, и очень скоро она
изменится. Когда ты будешь готова, тебе скажут Второе Правило. А сейчас тебе пора
возвращаться".
Сначала я должна задать один вопрос. Он очень для меня важен.
"Что ты можешь сказать об Умай? Она говорила мне о выборе между смертью и
бессмертием. Я хочу снова увидеться с ней, чтобы узнать больше об этом".
"По своему прошлому Умай принадлежит к шаманской линии реальности, но она
также является частью Беловодья. Шаманы всегда были посланниками, умеющими
перемещаться из одного человеческого измерения в другое. Они - люди действия. Не все
они это вполне понимали, но Умай осознавала это. Она помогла тебе, в основном работая с
твоим эмоциональным планом. Вот почему, ты так сильно привязана к ней. Она
рассказывала тебе о бессмертии потому, что это относится ко Второму Правилу эволюции.
Смерть - это одна из характеристик вашей цивилизации, которая будет трансформирована
наряду со многим другим. Умай научит тебя этому, когда ты будешь готова, только после
того, как ты научишься применять в своей жизни Первое Правило.
Не волнуйся за нее. Тот, кто тебе сказал, что она умерла, хотел обмануть тебя. Она
не может умереть. Она является частью Беловодья, а смерть - нет.
Если ты действительно этого хочешь, ты можешь встретиться с ней сейчас. Но из-
за твоей привязанности к ней она может предстать перед тобой совсем в другом
проявлении, не так как раньше, чтобы дать тебе урок. Это может повредить твои чувства
по отношению ней. Готова ли ты расстаться со своей привязанностью к Умай?"
Я почувствовала, что еще не готова потерять ощущение глубокой, сильной
симпатии к этой женщине, поэтому я ответила: "Нет. Наверное, я еще не готова к этому".
 146

"Хорошо, что ты ясно видишь свое состояние. Теперь настало время уходить".
Он положил руку мне на лоб, и сильная, теплая волна энергии прокатилась по мне.
Яркие вспышки света испугали меня, и я на несколько секунд открыла глаза. Я уже в
другом месте, но я никак не могу вспомнить точно, где я. Руки какого-то другого мужчины
берут меня за запястья и мягко помогают мне выйти из трубы.
Когда я уже почти пришла в себя, я увидела Дмитриева и двух его сотрудников,
стоящих вокруг меня. Они выглядели серьезными и усталыми. Дмитриев протянул руку и
забрал у меня блокнот, который, как я заметила, был исписан моим почерком.
"Могу я взглянуть на это, Ольга?"
"Что это?"
"Это ваши записи. Мы дали вам ручку и бумагу после того, как вы начали свое
путешествие. Вы записывали все время, хотя вы, возможно, и не помните этого".
Я оставила им блокнот и медленно направилась в туалет вниз по коридору. Когда я
посмотрела на себя в зеркало, мое лицо испугало меня. Темно-красный треугольник
проявился посреди лба, спускаясь к самому носу. Инстинктивно дотронувшись до него, я
почувствовала тепло. Это было родимое пятно, с которым я родилась, и которое, как
сказали моей матери врачи в роддоме, являлось формой сосудистой опухоли. К счастью,
оно прошло, когда мне исполнился год, осталось только маленькое бледное пятнышко,
которое иногда проявлялось в случае сильного стресса или эмоциональной травмы. Оно
было настолько незаметным, что никто никогда не замечал его. Теперь оно было багрово-
красным, таким, каким, по маминым словам, оно было при рождении.
Все еще чувствуя замешательство, я повернула кран и умыла лицо ледяной водой. Я
всегда ненавидела запах хлорки, но сейчас ее слабый запах помог мне окончательно
вернуться обратно в свое тело. Я сконцентрировалась на мысли, что я стою в небольшой
туалетной комнате Института ядерной физики. Через некоторое время я сяду в автобус,
поеду домой к себе в квартиру , чтобы, я очень надеялась, отдохнуть -уснуть и проспать
без всяких сновидений.
К тому времени, когда я вернулась в лабораторию, треугольник на моем лице почти
исчез. Никто ничего не сказал мне про него. На самом деле, они почти не заметили мое
возвращение. Они столпились вокруг стола, на котором в развернутом виде лежала карта
Алтая. Они указали мне точку в южной части Алтая, и я узнала местонахождение
гробницы, из которой совсем недавно извлекли мумию жрицы. Они оживленно обсуждали
это.
"Смотрите, это недалеко от Белухи. Что-нибудь уже печатали о найденной там
мумии?"
 147

"Нет. По-моему об этом ничего не написано, за исключением нескольких

небольших статей в местных газетах. Думаю, что команда из журнала "Национальная
география" побывала на месте и взяла интервью у тех, кто извлекал мумию из земли.
Возможно, они скоро что-нибудь опубликуют".
Все разом обернулись и посмотрели на меня. Дмитриев протянул мне блокнот.
"Потрясающе, Ольга. Я именно этого и ожидал. Ваш сегодняшний опыт помог мне связать
все воедино по-новому. Изучая физику реальности, я уже подозревал, что время и материя
находятся на краю чего-то очень важного, времени перемен. Но мои знания по этому
вопросу исходили из математических расчетов и из изучения энергетических колебаний,
вибраций, если хотите. Но я ни разу не подходил к предмету с точки зрения человеческой
психологии и осознания. Вы открыли мне новую дверь.
Ваши записи о гробнице тоже очень интересны. Вы знаете, было очень много
таинственности вокруг ее вскрытия. Некоторые местные жители были категорически
против этого, предсказывая большие потрясения, если мы вскроем гробницу. То же самое
происходило много лет назад, когда при вскрытии еще одой гробницы в ней была
обнаружена мумия мужчины того же периода времени, с теми же самыми татуировками.
Тот факт, что оба, мужчина и женщина, были жрецами неизвестной монгольской религии,
озадачил многих, поскольку все остальные найденные на Алтае мумии принадлежали к
Индоевропейской культуре Пацириков.
Поэтому, основываясь на ваши записи, их открытие может стать началом чего-то
очень важного. Давайте посмотрим, что будет дальше. Но, Ольга, вы выглядите очень
уставшей. Поезжайте домой и отдохните. Хотите я вас подвезу?"
Его предложение было настолько же заманчивым, насколько я хотела от него
отказаться. Больше всего на свете мне хотелось остаться одной, чтобы подумать. События
этого дня, казалось, навалились на меня все разом. Единственное, в чем я была по-
настоящему уверена, это в том, что я правильно сделала, приехав сюда. Я чувствовала, что
это, скорее всего, был мой не последний визит, поскольку более уже не могло идти и речи
о том, чтобы повернуть назад так же как и о том, чтобы отвергнуть все то новое, что так
неожиданно вошло в мою жизнь и расширило ее настолько, что на то, чтобы хотя бы
начать осознавать все это, могут понадобиться годы, а, может, и десятилетия.
 148

Часть 16

Долгая дорога назад, в Новосибирск, пролетела незаметно. Я продолжала

размышлять о странных видениях, в которые я погрузилась в зеркалах Дмитриева. Я не
вполне осознавала все, что произошло, но что я поняла совершенно точно, было то, что в
то время, как шаманы обладают своим ключом от двери знаний, ведущих к Беловодью,
само по себе знание универсально и может быть получено различными способами. Это
будоражило меня, и я знала, что сделала еще одни шаг на пути к моей мечте.
Было уже очень поздно, когда автобус подъехал к городу. Я быстро шла домой по
темным опустевшим улицам. Несмотря на поздний час, я все еще была наполнена
странным возбуждением. Спать было не возможно, поэтому я приготовила себе бутерброд
с сыром и чай. Затем я села за письменный стол, включила настольную лампу,
отбрасывающую изумрудно-зеленую тень, и открыла свои записи, которые я сделала в
лаборатории.
Я снова перечитала несколько помятых листов бумаги, исписанных торопливым,
крючковатым почерком. Лежащие на столе страницы вновь и вновь удивляли меня. Почерк
был мой, но я совершенно не помню, как я записывала. Листы являлись материальным
подтверждением величайшей загадки, которая переполняла всю меня. Мысли об Алтае и
об Умай не умещались у меня в голове. Все, что я пережила, начиная с первого звонка
Анны, когда она рассказала мне о Николае, всплыло в памяти так ясно и отчетливо, как
будто это случилось вчера. Я взяла ручку и начала писать.
Слова лились практически без мыслей в течение нескольких часов, как будто в
состоянии транса. Я остановилась только тогда, когда осознала, что небо уже начинает
светлеть. Я совершенно забыла о том, что шторы все еще открыты, и окно позади меня
занавешено только прозрачным тюлем. Я задернула занавески и легла спать.
На следующий день, и через день, и потом много-много дней подряд, описание
всего, что произошло со мной на Алтае, стало важной и приятной частью моего
загруженного расписания. Более того, это открыло совершенно новые аспекты моих
путешествий. Поначалу, я была охвачена лишь желанием составить детальный отчет о
внешнем проявлении тех странных событий, но постепенно я начала осознавать, что то
разочарование, замешательство и напряжение, которые я испытывала во время и после
поездки, были напрямую связаны с моим упрямым нежеланием заглянуть внутрь всего
происходящего и с моим поверхностным восприятием всего, что случилось со мной.
Мой первый прямой контакт с Умай, когда она подвела меня к открытию моего
Озера Духа, был во истину началом этого путешествия. Я осознала, что еще не до конца
 149

научилась священному и тонкому искусству соблюдения баланса между внутренней и

внешней задачами. Чем больше я заставляла себя объяснить все происшедшее с той
позиции, что оно имеет еще и не проявленное скрытое значение для моего внутреннего
"Я", тем очевиднее становились скрытые аспекты моих путешествий. Все, через что меня
провела Умай, было еще одним уроком, который помог мне исследовать иные измерения
моего внутреннего пространства.
Умай беспрестанно и хорошо обучала меня, как и обещала. С каждой страницей
моего дневника это становилось мне все ясней. Многое, заложенное ей во мне во время ее
первых уроков, логично вписалось во все последующие события, как только я перестала
воспринимать их исключительно с внешней стороны, и обратила свой взгляд внутрь. Это
позволило мне увидеть могущественную мудрость и глубочайшие знания, стоящие за
иногда пугающими, иногда приятными символами и картинами моих путешествий.
Я поняла концепцию Озера Духа и увидела, что у многих людей это пространство
захвачено и уничтожено их заботами только о материальном мире. Я осознала, как важно
принять то, что мы обладаем одновременно и способностью и ответственностью за
создание не только нашей собственной реальности, но и того "Я", которое живет в этой
реальности. Я поняла суть процесса внутреннего диалога, через который мы формируем
личность. Я увидела, что Первое Правило является мощнейшим инструментом для
создания метапозиции в любой ситуации, позиции независимой от внешних влияний,
отражающей только истинную суть внутреннего наблюдателя.
Каждая из этих концепции стала прекрасным дополнением к моему знанию по
психиатрии. Я видела, как легко эти идеи подходят под некоторые новейшие теории,
относящиеся к структуре человеческой психики, и даже развивают их. Самым интересным
мне казалось то, что существует другое я, которое в своих записях я называла
"онтологическим я" или "самой сутью себя", которая может быть связана с великим
искусством правильного выбора. Я чувствовала, что это понятие несет в себе огромный
потенциал для нового понимания вопросов, волнующих человечество, относительно
человеческой природы, эволюции и его предназначения.
По мере того, как я продолжала писать, шаг за шагом, описывая каждое событие, я
в конце концов подошла к моей работе с Дмитриевым. У меня возникло ощущение, что в
ней кроется ключ, который явится разгадкой ко всему остальному, хотя я еще не вполне
это понимала. Мне было очень интересно, является ли мистическая страна Беловодье
реальным местом, или оно просто существует в скрытых представлениях нашего разума.
Также я никак не могла охватить умом очевидную связь между открытием археологами
гробницы, спиралями времени и различными потоками человеческой эволюции. И что все
 150

же означает, то, что "Те, кто находятся в гробницах, кажутся нам мертвыми, а в
действительности они имеют живые намерения"?
Ответить на эти вопросы без дополнительных знаний не представлялось
возможным, поэтому на этом я пока закончила писать. С чувством благодарности к Умай, я
положила дневник на полку. Но я все еще ощущала энергию, связывающую меня со всем
этим, ясно указывающую мне на то, что это далеко не конец, а, возможно, только начало.
Через несколько дней мне приснился странный сон.
Я увидела себя в маленькой комнате. В центре комнаты стоит полированный,
темного дерева стол, за ним полукругом у стены стоят книжные шкафы. Я оглядываюсь,
пытаясь понять, где я нахожусь.
В комнату входит высокая, худая женщина, она улыбается мне, не говоря ни слова.
У нее черная кожа, со странным желтым оттенком, не похожая на человеческую кожу
вообще. Ее вытянутое лицо обладает привлекательными, правильными чертами лица. Ее
густые темные волосы убраны в замысловатую прическу, которая подчеркивает изящество
ее фигуры. Она направляется ко мне, загадочно улыбаясь.
Я знаю, что ее язык совершенно для меня чужой, но мы можем разговаривать друг с
другом с помощью энергии наших мыслей, без слов.
В моем сознании сформировался вопрос: "Для чего я здесь? И кто ты?"
Ее ответ тут же прозвучал в моей голове: "Ты здесь для того, чтобы пройти через
важную операцию. А я помогу тебе в этом".
При слове "операция" я почувствовала себя неуютно. Отголоски детского
воспоминания всплыли на моем внутреннем экране. Я вспомнила огромную белую
комнату с большим окном в потолке, приглушенные голоса врачей за хирургическими
масками, превративших этих людей из моих друзей в пугающих чужаков; тошнотворный
запах эфира, которым пропахла вся моя одежда и который сопровождал меня еще много
дней, сохраняя неприятные воспоминания. И, наконец, я увидела фигуру моей мамы,
оперирующую лицо пациента, точнее, совершающую чудеса с помощью скрупулезной
работы инструментов, на том месте, которое обычно называется лицом, но в данный
момент кажущееся мне бледным деформированным пятном, залитым ярко-красной
кровью, пульсирующей откуда-то изнутри.
Когда мне было около девяти лет, моя мать взяла меня с собой в больницу, в
которой она работала. Она занималась пластической хирургией, и медсестры, которые
были все мои друзья, разрешили мне надеть хирургический халат и тайком пробраться в
операционную. Спрятавшись за спинами врачей, я наблюдала за действиями врачей.
"Не бойся," - мысли женщины проникли в мое сознание, - "Это не такая операция".
 151

Как в любом сне, различные части всего того, что происходило, связывались между
собой по особой логике, присущей сновидениям. Поэтому я не удивилась, что в
следующий момент я увидела себя лежащей на столе, окруженной мужчинами и
женщинами. У всех у них была точно такая же черная кожа и геометрически правильные
лица, похожие на лицо женщины, с которой я столкнулась в начале сна, и которая теперь
стояла позади меня. Она что-то говорит на своем языке людям вокруг меня. Затем я
ощущаю прикосновение ее длинных, тонких черных пальцев на своем лбу и расслабляюсь.
Я чувствую, что мое тело превратилось в пластическую субстанцию, которая может
легко менять форму. Пальцы женщины быстро мелькают в пространстве перед моим
лицом, время от времени дотрагиваясь до меня. Я ощущаю, как во мне формируется
энергия. Мое тело начинает поворачиваться, как будто, я скручиваюсь, превращаюсь в
шар. Движения становятся все быстрее и быстрее, и я становлюсь вращающейся
спиралью, закручивающейся в направлении конечной фокусной точки. Затем это
прекратилось. Миллиарды клеток, составлявших мое тело, объединились в одну
единственную огромную круглую клетку, несущую в себе всю существующую обо мне
информацию.
Я смутно осознаю, что эти люди что-то со мной делают. Я не сопротивляюсь,
поскольку понимаю, что они производят исцеление на каком-то глубинном уровне моей
структуры. Это продолжается некоторое время, и затем я ощущаю себя лежащей на
твердой поверхности. Вокруг меня абсолютно темно. Я понимаю, что все еще сплю, и что
все еще работает логика сновидения, поэтому я нисколько не удивляюсь тому, что справа
от себя слышу тихий смех.
"Кто здесь?" Каким-то образом звук моего голоса влияет на пространство вокруг
меня, делая его с каждым словом светлее.
На полу, в углу комнаты сидит, скрестив ноги, женщина и курит трубку. Это - Умай,
и в руках у нее та же трубка, какую она курила тогда на Алтае. И хотя она курит, я не
чувствую запаха дыма. По какой-то причине это удивляет меня больше, чем само
присутствие Умай.
Вместо того, чтобы поздороваться, она задает вопрос: "Ты помнишь, зачем ты
ездила на Алтай и хотела меня тогда видеть?"
"Наверное, нет".
"Тогда постарайся вспомнить," - произнесла она мягко и вместе с тем настойчиво.
Я вспомнила только первоначальную причину моего путешествия. "По-моему,
Анна попросила меня поехать с ней," - ответила я, и затем вспомнила больше. - "А! Да! Я
также хотела научиться у тебя каким-нибудь методам исцеления".
 152

Пока я говорила, Умай продолжала тихо смеяться, ритмично покачиваясь из

стороны в сторону. Вдруг я ясно ощутила, что она может раствориться в воздухе в любую
минуту, когда захочет.
"Ты можешь побыть со мной немного и не уходить?" Я не хотела, чтобы она
покидала меня, и я цеплялась за любую возможность хоть как-то продлить ее присутствие.
"А ты можешь?" - спросила она меня в ответ. Умай сощурила свои узкие
монгольские глаза и выпустила клуб дыма прямо на меня.
"Думаю, да".
"Вот и я могу".
Я улыбнулась, почувствовав облегчение, пытаясь в то же время сохранить
сосредоточенное выражение лица, помня о том, что мне предстоит учиться.
Умай расхохоталась, как будто она увидела, что-то очень смешное. Затем она вдруг
вспомнила о чем-то, и вновь стала серьезной, произнося фразы немного быстрее, как
будто она куда-то торопилась.
"Хорошо. Ты сказала, что приехала на Алтай, чтобы научиться исцелять. Это
действительно так. Целительство - это твое предназначение.
Ты думаешь, что все началось с того, когда ты впервые познакомилось со своим
Озером Духа. Это не совсем так. Урок об этом пространстве был, на самом деле, вторым.
Настоящее начало было тогда, когда я разрешила тебе заставить рыб, вырезанных на
дереве, плавать. Это помогло тебе впервые испытать силу исцеления. Но я вынуждена
признать, что ты хорошо поработала, объединив знания, полученные на этих двух уроках с
последующими.
Теперь я хочу ответить на вопрос, который ты никогда не задавала, кроме как
мысленно. Я поступаю так потому что, мне кажется, это тебе поможет в твоей работе
целителя. Слушай. Болезни разума случаются исключительно по двум причинам, которые
противоположны друг другу. В первом случае человек может сойти с ума, если он потерял
душу или хотя бы ее часть. Обычно это происходит, если душу у них украли, но иногда
они могут сами подсознательно решить отдать ее, возможно, взамен на что-либо. Другая
причина того, почему люди теряют разум, состоит в том, что человек может быть захвачен
во власть чуждой ему силы.
Существуют только эти две причины, других нет. Звучит просто, но на то, чтобы
определить источник болезни правильно и исцелить болезнь может понадобиться очень
много времени. Если ты ошибешься, то твои попытки исцелить на самом деле только
усугубят болезнь и человеку может стать хуже. Ты должна быть готова многому научиться
и многое понять прежде, чем ты станешь хорошим целителем.
 153

Вот почему урок Озера Духа был дан тебе практически в самом начале.
Целительная сила находится в этом пространстве. Это жилище Целителя, живущего
внутри каждого из нас. В то же время, это пространство является дорогой к Беловодью.
Чем тщательней ты изучишь внутренние воды своей жизни, тем ближе ты будешь к
Беловодью. Я права в том, что ты ее ищешь?"
"Да," - ответила я. И вновь я ощутила особенное волнение во всем теле, ожидая, что
какие-то важные знания вот-вот должны придти ко мне. Я чувствовала себя охотником,
готовым схватить их всеми своими чувствами.
Тебе интересно знать, является ли Беловодье реальной страной или нет? Ты
узнаешь об этом позже, но сейчас это не важно. Самое главное, что тебе следует
запомнить, что никто не может найти Беловодье, ни в этом мире, ни в другом, не
исследовав свою внутреннюю сущность. Единственная дорога в Беловодье лежит через
внутреннее пространство, через расширение знаний о самом себе.
Под этим я подразумеваю не просто сухую теорию, которой многие любят себя
пичкать. Она не принадлежит пространству Озера Духа. Я говорю о серьезной
практической работе. Для тебя этой работой будет целительство.
Послушай, что я сейчас скажу, потому что это важно. В каждом человеке есть
особая сущность, которое живет в Озере Духа. Эта сущность находится во внутреннем
пространстве, ожидая у входа в Беловодье. Я называю эту сущность Духом- Двойником,
но ее можно называть и Духом- Помощником, Теневым Наблюдателем, Духом-
Проводником или Внутренним Хранителем. Они, на самом деле, - разные.
Начнем с того, что они непосредственно связаны с нашим истинным
предназначением, которое дается нам при рождении. Они являются всего лишь
наблюдателями, они отделены и не подвергаются влияниям внешнего мира. Они
наблюдают и молча учитывают все, что мы делаем. Они хранят первичную суть всего, что
относится к нашему рождению. Если их вызывать определенным способом и при
определенных обстоятельствах, они могут стать нашими лучшими помощниками в
совершении действий, продвигающих нас на пути к нашей истинной цели. И, наконец, они
могут быть проводниками в Беловодье.
Существует всего семь видов этих Духов- Двойников. Их всего семь - не больше.
Эти семь типов таковы: Целитель, Маг, Учитель, Посланник, Защитник, Войн и
Исполнитель. Последний - это не тот, кто приводит приговор в исполнение, а тот, кто
выполняет определенную работу.
Одна из наших первейших задач - это познакомится со своим Духом-Двойником и
определить, кем он является, а затем полностью с ним соединиться. Таки образом, мы
 154

полностью соединимся с нашим истинным предназначением в жизни. Когда наша жизнь

полностью освещена чистым светом внутреннего наблюдателя, все что мы делаем, мы
делаем легко. Только познав природу своего Духа-Близнеца, и затем полностью
соединившись с ним, мы сможем найти и открыть ворота в Беловодье.
Ольга, твое предназначение - быть Целителем. Операция, которую ты только что
перенесла - это первый шаг, поскольку ты никогда не сможешь стать хорошим целителем,
если не исцелишься сама. Это было своего рода посвящение".
"Я благодарна тебе. Я благодарна , Умай, за эти знания, которые ты мне дала..."
Умай остановила меня.
"Не стоит, Ольга. В некотором роде мы с тобой теперь коллеги, не так ли? И я сама
- не самый плохой Целитель, как ты наверно знаешь".
Она рассмеялась, и, продолжая сидеть, скрестив ноги, начала раскачиваться телом
из стороны в сторону. На этот раз ее движения были более интенсивны и, я поняла, что
она вот-вот исчезнет.
Образ Умай уже начал бледнеть, но я услышала ее последние слова: "Я хочу
одарить тебя последним даром, перед тем, как уйти. Я хочу сказать тебе, что теперь ты
готова напрямую общаться с Целителем, со своим Духом-Двойником. Если тебе
понадобиться его помощь, попроси Целителя проявиться и поработать через тебя. Не
удивляйся своим действиям, даже если они покажутся странными или глупыми. Попробуй
завтра и увидишь, что получится".
И вот лишь небольшое облачко табачного дыма осталось в том углу, где только что
сидела Умай. Облачко все еще плавало в моем сознании, когда я открыла глаза в темноте
своей комнаты, и попыталась проснуться.
В своем воображении я ощутила, как чрезвычайно счастлив был дневник, когда я
взяла его с полки и начала записывать все, что могла вспомнить из сна. Больше всего я
была заинтригована последним предложением Умай относительно моего Внутреннего
Целителя: "Попробуй завтра и увидишь, что получится".
Я не заходила в женское отделение уже несколько дней, поэтому на следующее
утро я решила начать свой рабочий день с его посещения. В отделении у меня не было
своего кабинета, он был на двоих с Георгием, заведующим женским отделением. Когда я
пришла, он уже сидел за своим столом. По тому, как он кротко улыбался, я заподозрила,
что у него для меня заготовлен какой-то неприятный сюрприз.
"Выглядишь великолепно, Ольга! Полна свежести и энергии для новой работы!" -
воскликнул он, еще раз подтверждая мои подозрения.
"Спасибо. Вполне. Вы что-то для меня приготовили?"
 155

"В общем-то ничего особенного. Просто есть один больной, которого я хотел
передать тебе. Думаю, ты будешь рада, поскольку у тебя будет возможность еще чему-то
научиться. Она - очень интересный пациент. Я практически иду на жертву, отдавая ее тебе.
По моему мнению, молодым докторам следует давать любую возможность учиться чему-
то новому в такой сложной профессии, как наша. И, пожалуйста, никаких возражений.
Она - твоя. Вот эпикриз".
Он протянул мне историю болезни. Я взяла ее с неохотой, предполагая что-нибудь
неприятное. Мои опасения были не напрасны.
Пациент Любовь Смехова впервые поступила в нашу больницу примерно месяц
назад. Ее текущий диагноз - ш., шизокарн, тип - прогрессирующий, депрессивно-
параноидальный синдром.
Ш., шизокарн означало, что у нее особенно быстро развивающаяся, злостная форма
шизофрении.
Краткая медицинская справка: на фоне длительной прогрессирующей депрессии
пациентка начала проявлять параноидальные симптомы, включая бредовые ссылки и
манию преследования. Госпитализирована из-за специфического, неадекватного
поведения в социальной среде. Во время первой недели пребывания в больнице, у нее
случился кратковременный приступ острого психомоторного возбуждения. Абсолютно
немотивированна, без реакций торможения и контроля, пациентка лаяла; как собака. Она
была полностью захвачена процессом, не осознавая, что происходит. Психомоторное
возбуждение было подавлено большой дозой невролептика, введенного внутривенно. В
последствии полная амнезия относительно приступа.
В настоящий момент превалируют негативные симптомы. Пациентка выказывает
стабильную эмоционально-волевую вялость. Она лежит на кровати, проявляя безразличие
к окружению, семье, работе или будущему. Замедленная реакция восприятия. Прогноз:
негативный. Рекомендации: безотлагательное причисление ко второй группе
инвалидности.
Многие пациенты страдают шизофренией восемь-десять лет, прежде чем их
определяют во "вторую группу инвалидности", которая означает, что они совершенно не
способны ни выздороветь, ни заботиться о себе. Удивительно резкое прогрессирование
болезни Любови Смеховой свидетельствовал о злокачественности ее болезни.
Причисление Любы ко второй группе означало еще и заполнение многочисленных бумаг,
проведение бесконечных консультаций с коллегами, консилиумов экспертов,
выслушивание долгих рекомендаций, и затем финальное слушание перед комиссией.
"О, нет! Это не справедливо! Вы не можете со мной так поступить. Я уже и так
 156

перегружена четырьмя преступниками из мужского отделения, на которых нужно

заполнить постановление, диагноз и рекомендации для суда к концу месяца. Я не могу
взять еще и инвалида. Вы что хотите, чтобы я в больнице прописалась?"
Я уже почти кричала, но вместе с тем я знала, что Георгий не изменит своего
решения. Он был очень приятным пожилым мужчиной, знающим и всегда готовым
помочь, но он также был известен на всю больницу своим непоколебимым намерением
иметь как можно меньше дел с бумагами, судами и сложными диагнозами. К тому же, как
заведующий отделением Георгий имел полное право передать мне любого пациента.
Поэтому у меня не оставалось особого выбора. Эта женщина, Любовь Смехова, все-таки
переходила ко мне.
Георгий молча взглянул на меня, взгляд его был наполнен безграничным
сочувствием. Я забрала документы и вышла, захлопнув за собой дверь громче, чем
обычно, выказывая таким образом свое раздражение. Перед глазами у меня стояло его
лицо, как он по-отечески мне улыбается там, за закрытой дверью.
Как обычно я обнаружила, что не могу долго на него злиться. К тому времени,
когда я подошла к кабинету, в котором мы обследовали пациентов, я уже снова была
спокойна. Дежурной медсестрой сегодня была Марина, и я попросила ее привести мне
Любу.
Пока я ждала, я дочитала ее историю. Ее случай и в самом деле был ужасающий.
Слово "шизокарн" в ее диагнозе означало, что вся ее психика сгорала в тысячи раз
быстрее, чем у большинства шизофреников. Я внимательно прочитала первичное
психологическое и психиатрическое освидетельствование, включая информацию о ее
семье, где говорилось о том, что ее ближайшие родственники тоже страдали от этой же
болезни.
Все в ее диагнозе казалось правильным. Она не подавала надежды даже на
короткую ремиссию, поэтому ее следовало определить во "вторую группу", поместить на
государственное обеспечение практически в самом начале ее безумства. Несмотря на
довольно загруженный график моей работы, не было никаких веских причин, чтобы
откладывать ее осмотр.
Медсестра тихонько постучалась в дверь: "Люба здесь, доктор. Можно ей войти?"
"Да, пожалуйста, введите ее," - я увидела, как Марина осторожно провела новую
пациентку в комнату. Движения медсестры были полны сочувствия, по мере того как она
помогала Любе сесть в кресло напротив моего стола. "Все хорошо, дорогая," - уговаривала
она. - "Это твой новый доктор. Может быть, она поможет тебе поправиться".
Слова Марины были настолько не к месту в данной ситуации, что даже расстроили
 157

меня. "О чем это она говорит," - спросила я себя. -"Зачем она дает этой женщине ложную
надежду?" Мое первоначальное раздражение, возникшее из-за того, что мне дали Любу в
качестве пациента, вернулось, только в этот раз оно было направлено на медсестру. За
тридцать лет работы в психиатрии, она могла бы и знать, что говорить пациентам,
находящимся в финальной, не поддающейся лечению стадии шизофрении. "Поправиться?!
Ничего себе!"
Я бросила сердитый взгляд на Марину, как будто я ее уволила. "Спасибо, это все. Я
позову вас, когда мы закончим, вы отведете Любу обратно".
Марина тихо вышла, оставив меня наедине с сорокалетней женщиной,
замороженной, как будто перед моим столом усадили статую. Ее короткие густые черные
волосы были взъерошены. Глаза, большие, слегка восточной миндалевидной формы, были
пусты и невыразительны. Они были почти не заметны на ее лице. Легкое дрожание рук
было единственным движением, которое ее тело могло себе позволить. Она отказывалась
говорить, отказывалась двигаться, и вообще делать что-то без какого-либо толчка извне.
"Здравствуйте, Люба. Я ваш новый доктор".
Она не проявила ни малейшего интереса.
"Ну, хорошо, Люба, будете вы со мной разговаривать или нет, я должна сообщить
вам ваше нынешнее положение и как мы собираемся помочь вам". Она была настолько
где-то далеко, что я как будто разговаривала сама с собой.
"Все равно", - в ее голосе звучали механические ноты, свидетельствующие об
отсутствии хотя бы слабого намека на личность или интерес к чему-либо.
Я вновь перелистала страницы истории ее болезни. Она была школьным учителем,
у нее был муж и двое подростков сыновей. Ничего особенного. Но почему-то,
просматривая ее бумаги, в моем сознании невольно возникала сказанная Мариной фраза:
"Может быть, она поможет тебе поправиться".
Эта фраза вновь и вновь всплывала в моих мыслях, до тех пор пока она вдруг не
столкнулась со словами, произнесенными Умай в последний момент: "Просто попроси
Целителя проявиться и поработать через тебя. Не удивляйся своим действиям, даже если
они покажутся странными или глупыми. Попробуй завтра и увидишь, что получится".
Две фразы слились воедино, и волна искушения прокатилась по всему моему телу,
побуждая меня к действию, совершенно бессмысленному с точки зрения рациональной
части моего сознания. Что-то - возможно, эта абсолютная пустота, которая пронизывала
все Любино существование, подсказало мне, что ее болезнь происходит не из-за того, что
Любу оккупировали чужеродные сущности, а из-за того, что она каким-то образом
потеряла свою душу. Единственным выходом для нее было попробовать дать ей стимул,
 158

который пробудит в ней волю, способную выйти наружу в надежде вновь найти и обрести
потерянную душу. Интересно, а что если я смогу это сделать?
"Здесь нет никакого риска," - успокоила я саму себя - Она все равно уже потеряна.
Делай так, как сказала тебе Умай. Просто попробуй. Пусть это будет экспериментом. Я не
могу сделать ничего такого, отчего ей стало бы хуже".
Люба сидела передо мной все с тем же отсутствующим выражением лица. Я не
чувствовала настоятельной потребности рассказывать ей что-либо о своих мыслях,
поскольку знала, что я вовсе не отображаюсь в ее сознании. Я молча посмотрела на ее
бумаги, немного потянув время и собираясь с мыслями.
Чувствуя себя слегка глупо, я отважилась мысленно произнести слова: "Я прошу
Целителя внутри меня придти и исцелить эту женщину".
На короткое время наступил странный перерыв в моем восприятии. Я чувствовала,
как будто ощущение моего лица, всей моей сущности стало опускаться вниз со своего
обычного положения в голове и остановилось в районе сердца. В течение нескольких
секунд я действительно смотрела на мир из центральной части моего тела, как будто у
сердца открылись глаза, и оно смогло видеть. Это сопровождалось мощной волной тепла и
воодушевления, которая промелькнула, как вспышка, в груди и затем быстро растворилась.
Когда все прошло, в действие вступил мой обычный механизм терапии.
Я встала, обошла вокруг стола, взяла другой стул и села рядом с Любой, прямо
перед ней.
"Я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. Вы можете не реагировать
на то, что я говорю: это не имеет значения, поскольку я знаю, что какая-то ваша часть
выслушает меня и согласится со мной. Я знаю, что вы выбрали свою болезнь по очень
важной для вас причине, Люба. Я не знаю, что такого произошло в вашей жизни, но вам
понадобилась болезнь, чтобы защитить себя, и я уверена, что это было чрезвычайно
смелое решение на тот момент. Я присоединяюсь к вам и благодарю вашу болезнь за то,
что она наступила вовремя и сделала нечто очень важное для вас. Хорошо?
Теперь, Люба, я хочу, чтобы вы слушали меня еще внимательнее".
Это прозвучало действительно патетично, настолько же, насколько Люба была
далека от какой-либо реакции на мои слова и на мое присутствие. Тем не менее я
продолжала.
"Я хочу подчеркнуть очень важную вещь. Даже если ваша болезнь и была для вас
когда-то полезной, ваше соглашение с ней было временным. Проблема в том, что вы
забыли об этом. Вы все еще ждете, что болезнь что-то вам даст. Но это не так. Это
абсолютное заблуждение, поскольку нужда в болезни отпала. Теперь она не имеет своей
 159

ценности, теперь она вас разрушает".

Я говорила все более и более эмоционально, как будто я была частью ее семьи,
выражая ту же самую боль, страх, любовь, ненависть, стыд, которые, несомненно,
испытывали ее муж и сыновья. Я чувствовала, что почти теряю контроль над собой.
"Вам не нужно платить такую высокую цену. Ваша болезнь обманывает вас. Это -
монстр, который убьет вас, вашу семью и всю вашу жизнь. Вы знаете, что с вами
произойдет? Нет, Вы не знаете. Я скажу вам, что с вами произойдет. Я уверена в этом. Я
даже вижу ваше будущее, я скажу вам, что я там вижу!" Это был почти крик, я с силой
сжимала ее руки.
"Посмотрите на меня, и я скажу вам, что с вами будет".
Я неистово трясла ее руки из стороны в сторону, пытаясь привлечь ее внимание, но
она только однажды бросила на меня короткий безразличный взгляд. Затем она
отвернулась и стала смотреть в окно. Я все равно продолжала.
"Вы станете в точности такой же, как Лариса Черненко. Больше не будет ничего.
Если вы согласны с этим, давайте, продолжайте. Все, что я могу для вас сделать, это
предупредить вас пока не поздно".
В женском отделении все знали Ларису Черненко. Она жила здесь уже двадцать лет.
Бывшая певица, генеральская жена, в прошлом красавица, теперь она была жестокой
тираншей, терроризующей всех: и пациентов, и работников больницы. Ее сознание было
полностью уничтожено. Она совершенно не заботилась о себе, истерически смеялась без
причины, запугивала даже самых психически больных пациентов и проводила почти все
свое время лежа, привязанной к кровати, поскольку она была опасна в своем жесточайшем
безумии. Веревки, связывающие ее руки и ноги, снимались только для того, чтобы
сменить постельное белье или утку, или накормить ее.
Люба не проявляла никакой реакции на мои слова и все так же сидела в позе
каменной статуи. Я встала, чувствуя свое поражение, и вышла в коридор, где ждала меня
Марина.
"Уведите ее, пожалуйста, - попросила я и затем встала около двери, наблюдая за
тем, как Марина осторожно помогла ей встать и вывела Любу в коридор. Марина закрыла
дверь, оставив меня одну в кабинете. Я устало закрыла лицо руками, пытаясь не
поддаваться стыду и разочарованию, которые я испытывала относительно проведенной
работы. Но чувства были слишком сильны, чтобы их не замечать, и вскоре я уже ругала
себя за глупые, не профессиональные действия.
Я не знала, чего я ожидала, когда попросила своего Внутреннего Целителя придти.
Конечно, я не думала, что все так получится. Единственным "лечением", которым я
 160

воспользовалась, был метод отсоединения от предмета разговора посредством внедрения

идеи, что временная позитивная роль болезни на данный момент уже прошла. Выбрать
более неподходящего пациента для этой методики было абсолютно невозможно. Психика
Любы была полностью расстроена болезнью, и у нее совершенно не было ни энергии, ни
способности воспринять какие-либо новые идеи или символы.
Я попыталась утешить себя мыслью, что возможно Внутренний Целитель не
захотел прийти в этот раз, или, может быть, я его не так попросила.
Я записала все в дневник тем же вечером, обнаружив, что процесс описания своих
ошибок - не такая уж плохая практика, поскольку это помогло мне принять их и давало
мне по крайней мере чувство некоторого облегчения.
Я не видела Любу в течение следующих четырех дней из-за выходных и из-за
каких-то срочных дел в мужском отделении. На пятый день я наконец пришла навестить
своих пациенток. Я отвела себе три часа на женское отделение и решила использовать их
для того, чтобы заполнить Любины бумаги. Не было нужды откладывать это, и чем
раньше я это сделаю, тем меньше спешки будет в конце месяца.
В тот день снова дежурила Марина. Она была явно рада меня видеть, мне было
приятно почувствовать, что у меня не осталось никакой неловкости или других
негативных чувств относительно моего недавнего фиаско с Любой.
"Здравствуйте, доктор," - обрадовалась она. - "Я уже начала беспокоиться, что мы
вас потеряли. Если бы вы сегодня не пришли, я сама бы вам позвонила".
"Что за срочность. Есть какие-нибудь новости?"
"Да! Кончено, новости". Пока мы шли по коридору, лицо ее сияло взволнованной
улыбкой. Она остановилась перед палатой, в которой лежала Люба и еще три пациентки.
"Что происходит?" - спросила я , чувствуя нечто необычное в поведении Марины.
"Люба хотела вас видеть, доктор," - Марина указала на палату, я обернулась и
вошла в комнату.
Поначалу Люба не видела меня. Она сидела на кровати, читая местную газету. Ее
красивое, живое лицо выражало интерес и сосредоточенность. Ее волосы были аккуратно
причесаны. А на губах даже был легкий оттенок помады. Одета она была в связанное ею
самой домашнее платье, что разрешается только тем, кто собирается выписываться через
несколько дней. Я не верила своим глазам. Я стаяла у двери в ошеломлении, смотря на нее
со смешанным чувством удивления и восхищения.
Неожиданно, она заметила меня. Она тут же отложила газету, встала с кровати и
бросилась обнимать меня, широко улыбаясь, как будто она встретила старого, хорошего
знакомого, которого давно не видела.
 161

"Господи, я так счастлива вас видеть, доктор! Я так ждала вас. Спасибо за то, что
вы сделали! Большое пребольшое спасибо". Затем она остановилась в неуверенности,
стоит ли продолжать, пока не увидела моей реакции.
Я была потрясена настолько, что едва могла говорить: "Здравствуйте, Люба. Я тоже
рада вас видеть. Люба, давайте пройдем в мой кабинет. Прямо сейчас, пожалуйста," - это
были единственные слова, которые могло найти мое шокированное сознание.
Мы прошли в тот же кабинет, где она сидела передо мной, пассивная и инертная,
как камень, всего несколько дней назад. Теперь она была абсолютно другим человеком -
живая, общительная, едва сдерживающая свою энергию и энтузиазм.
"Вы выглядите совершено по-другому, Люба. Абсолютно по-другому. Думаю, вам
лучше к тому же?" - я говорила медленно, пытаясь приспособиться к моему новому
восприятию Любы.
"Вы вылечили меня, доктор. Я вернулась. Я - здорова. Вы не можете себе
представить, как я счастлива".
Я слушала ее, размышляя над ее словами, и пытаясь понять, что я вижу и слышу. У
Любы определенно началась хорошо выраженная и совершенно неожиданная ремиссия. В
то же время я знала, что ничто из того, о чем я говорила Любе, не могло привести к такому
результату. Это было абсолютно невозможно. Наверное, что-то другое помогло ей, и я
склонялась к тому, что это был какой-нибудь биохимический эндогенный обмен, который
привел к ремиссии, следуя своим собственным неизвестным законам.
"Знаете, Люба, я ценю, что вы считаете, что именно я вам помогла. Но я, на самом
деле, не думаю, что моя заслуга так уж велика. Мне кажется, ваше тело само вылечило
себя, и я тут совершенно ни при чем. Хотела бы я сказать, что это моя работа, но я
вынуждена признать правду".
"Вы тут ни при чем?! Пожалуйста, не говорите так. Именно вы вытащили меня из
кошмара!" - Люба чуть не расстроилась.
"Позвольте я вам расскажу, что произошло после того, как вы ушили на прошлой
неделе. Марина отвела меня в палату, и я легла на кровать, что обычно делала все эти дни.
Состояние моего сознания перед этим было немного странным, но в тот момент мне было
все равно. Это была уже не "я". Я стала чем-то чужим, пустым, без мыслей, без эмоций,
без движений. Я была мертвым, высушенным куском ада.
Когда Марина оставила меня в вашем кабинете, я слышала, что вы говорили. Я
понимала вашу речь, но ваши слова не вызывали во мне абсолютно никакого интереса.
Естественно, в тот момент меня вообще ничто не волновало, даже мои дети. Но вы
зародили во мне интерес, когда сказали, что я стану, как Лариса Черненко. Сначала мой
 162

интерес был слишком слаб, чтобы заставить меня встать и найти ее. Но мысли о ней
продолжали всплывать в моей почти совсем пустой голове, давая мне слабую связь с
внешним миром. Я медленно обдумывала вопрос, кто же эта женщина, и наконец,
однажды я решилась спросить Марину о ней".
"У нас нет пациентки с таким именем," - ответила она.
"Это было началом моей перемены. Ее ответ удивил меня, и чувство удивления
было первой эмоцией, которая вернулась ко мне.
Я немного поразмыслила над этим. Затем я стала смотреть на других пациентов за
завтраком, во время обеда и ужина, пытаясь найти среди них Ларису Черненко. Наконец, я
поняла, что Марина сказала правду. В отделении не было такой пациентки. Эта загадка
усилила мои чувства, и мой интерес нарастал, как снежный ком.
Для меня было чрезвычайно важно выяснить, что вы имели в виду, так что мое
внимание было полностью захвачено этим. Я не могла больше думать ни о чем другом, не
могла ничего другого делать, кроме, как ходить по коридору и среди женщин нашего
отделения и выискивать Ларису Черненко. Наконец я дошла до стадии, когда все мое
существование зависело от того, узнаю ли я эту женщину. Но ее не было в отделении.
Наконец, в воскресенье наступил день, когда наши родственники пришли навестить
нас. Мои близкие были настолько разочарованы и расстроены предыдущими попытками
заговорить со мной, что никто из них не пришел. Я ходила среди пациентов и их
родственников, все еще охваченная жгучим желанием найти Ларису Черненко.
Вдруг я услышала, как санитар объявил кому-то, о том, кто пришел его навестить:
"Лариса пришла навестить свою мать". Услышать имя Лариса было для меня
электрическим шоком. Я в волнении подошла к двери и ждала, когда она зайдет.
"Бедная девочка, она все еще приходит к матери," - услышала я голос санитара.
"Мать всегда есть мать, несмотря ни на что. Тут уж ничего не поделаешь," -
возразил другой голос. Затем я увидела, как санитар провожает молоденькую девушку в
палату для особо буйных пациентов.
"Тамара Черненко, ваша дочь, Лариса, пришла!" - крикнул санитар в палату, где
лежала женщина, которую все называли "ужасная Тамара". Ей на некоторое время
развязали ремни. Когда она увидела дочь, она начала отчаянно ругаться, выливая на нее
всякую грязь.
Лариса стояла у двери и молча плакала, не осмеливаясь подойти к жестокой матери.
Тамара продолжала орать и ругаться. Затем она неожиданно подбежала к дочери и ударила
ее кулаком по лицу. Лариса выбежала, а несколько санитаров схватили Тамару и снова
привязали ее к кровати. Тут же ей сделали успокаивающий укол, но она продолжала
 163

кричать, плеваться и поносить всех и вся еще примерно полчаса, пока лекарство, наконец,
не подействовало.
Я не заметила, как Лариса ушла из отделения. Я все еще стояла, прислонившись к
стене, в оцепенении. Я наконец поняла, кого вы имели ввиду, и почему вы использовали
имя дочери, а не матери. Это просто была уловка, чтобы заинтересовать меня, дать мне
что-то вне меня, за что я могла бы зацепиться.
В тот момент со мной что-то произошло - я все поняла. Я чувствовала себя так, как
будто кто-то буквально схватил меня за волосы и вытащил меня из болезни. Меня
переполняли мысли о муже, о сыновьях, о том, как они, должно быть, себя чувствуют из-
за моей болезни. Было такое впечатление, как будто ушла какая-то преграда, и огромный
поток энергии высвободился и наполнил все мое тело. Я ощущала себя исцеленной всего
лишь за несколько минут, пока я стояла, не двигаясь, прислонившись к стене.
И я знаю, что без вас этого не произошло бы, доктор. Вот за что вам спасибо".
Я слушала ее с удивлением. Моя ошибка относительно "Ларисы" Черненко была
простой оговоркой. Сознательно я никогда бы не додумалась использовать подобный
метод лечения. Но каким-то образом это произошло и принесло результат. Люба была
доказательством. Она сидела передо мной, здоровая и красивая. Далее меня ожидала
приятная процедура: вместо заполнения бумаг на инвалидность, мне предстояло оформить
все необходимое для выписки.
Я ощущала такое невероятное воодушевление, освобождение и счастье, что я едва
могла сдержаться, чтобы не заплакать. Совет Умай действительно подействовал! Мой
Внутренний Целитель на самом деле помог этой женщине. Я была готова Любу
расцеловать, танцевать с ней и бегать по всей больнице, рассказывая всем, что произошло.
В то же время мысль о том, чтобы рассказать правду другим врачам, отрезвила
меня. Я не представляла себе, как я могу поделиться мистическим знанием о Внутреннем
Целителе с коллегами психиатрами. Поэтому вместо того, чтобы безумно бегать по
больнице и рассказывать об этой новости, я еще некоторое время побеседовала с Любой о
том, как она вернется домой, о ее работе и о ее будущем, затем я отправила ее готовиться к
выписке.
Я взяла карточку Любы и пошла к Георгию. Идя по коридору, я вдруг заметила
белую дверь комнаты для экстренных больных. Я наконец, осознала, что через столько
недель после смерти той пациентки и после всех мистических событий, связанных с ней, я
впервые осмелилась взглянуть на нее без страха и чувства вины. До сих пор я попросту
избегала ее, отрицала ее существование. Теперь я вновь могла взглянуть на нее, чувствуя
свою победу. Я знала, что Люба и эта женщина, обе они были во власти ненасытной
 164

болезни. Тогда болезнь смогла захватить и уничтожить свою добычу. Но на этот раз я
победила ее.
Георгий только что вернулся с обеда и вешал свое шерстяное пальто в шкаф, когда я
появилась в кабинете.
"А, Оленька!" - поприветствовал он меня, назвав меня по имени. -"Рад тебя видеть.
Слышал, у тебя очень хорошие новости по поводу Любы!"
"Да, это так. Она выписывается".
"Да, да. Я уже видел ее. Это почти чудо. Нет, не почти, это действительно чудо. Не
могу найти объяснения ее ремиссии. Не думаю, что я ошибся в первоначальном диагнозе.
Все было совершенно ясно. И теперь вот это. Только одно могу сказать, что иногда, даже
таким опытным психиатрам, как я, не помешает еще чему-то научиться в нашей
профессии".
Люба поехала домой к своей семье. Ей пришлось расстаться с профессией учителя,
так как факт пребывания в "сумасшедшем доме" не оставлял ей другого выбора. Тем не
менее, она устроилась библиотекарем в местной библиотеке, и вполне счастлива. Она
наблюдалась у меня в течение трех лет, все это время она находилась в состоянии
стабильной ремиссии.
 165

Часть 17

Люба полностью выздоровела, - в этом не было никакого сомнения, - но все же

какое-то время алтайские события продолжали смущать меня, не увязываясь с теми
представлениями, которые сложились у меня как у профессионального психиатра. Среди
прочего, для меня теперь оказалось трудным проводить четкую грань между психозом и
здоровым состояниям человека - по теории психически больной живет в нереальном мире,
здоровый же, как полагают, воспринимает все как оно есть на самом деле. Но затем я,
призвав на помощь свои записи и обнаружив, что обладаю даром исцеления, избавилась от
путаницы, царившей в сознании, и пришла к более глубокому пониманию человеческой
природы, что придало мне уверенности в своих силах и повысило эффективность лечения.
Я стала изучать обычаи коренных народов, их ритуалы и обряды исцеления и
применять их на практике в сочетании с устоявшимися методами, создав таким образом
новые формы терапии. Вера во всеобщее живое начало, исповедуемая коренными
народами Сибири, т.е. вера в то, что все сущее - живое, что у всего есть собственный дух, с
которым можно входить в контакт и общаться, стала одним из самых действенных
подходов к лечению психических расстройств, используемых мною. Я узнала, что имеют в
виду шаманы, когда говорят, что у каждой болезни тоже есть свой дух.
Приведу один пример из сотен подобных: алтайцы верят, что воск обладает
свойством поглощать отрицательную энергию. Целитель ходит кругами вокруг больного с
горшочком горячего, расплавленного воска, распевая заклинания, должные выманить
болезнь, а больной все это время стоит, зажмурив глаза и пребывая как бы в трансе. После
того, как целитель извлек из организма больного всю отрицательную энергию, он велит
тому смотреть, как горячий воск льется в холодную воду. В воде остывшие и затвердевшие
капли воска принимают причудливые формы, и глядя на них, больной сам объясняет себе,
что за болезнь из него изгнали.
Чтобы не вступать в бессмысленные споры, я объясняла и больным, и коллегам, что
это - новый экспериментальный прием, входящий в разрабатываемую мною методику, и
применяла его только в тиши кабинета гипнотерапии, где никто не мешал. Точно также
обстояло дело и с другими эзотерическими процедурами, которые я внедряла в лечебный
процесс. Почти любой древний традиционный обряд я могла облечь в современную
форму, и все присутствующие автоматически принимали его как должное.
Эти старинные, но новые методы оказались действенны, и применение их питало
энергией тот новый мощный источник целительной силы, который я ощущала в себе. С их
помощью я смогла вырвать из мрака безумия по крайней мере нескольких больных. Теперь
 166

я совсем иначе смотрела на шизофрению. Она уже не казалась мне расплывчатым

абстрактным понятием, а представлялась конкретным враждебным существом, - очень
умным и очень злонамеренным. Приобретя способность понимать эти злые намерения
шизофрении и предвидеть, как они будут претворяться, я могла с большим успехом
бороться с ее кознями. Теперь я знала, что и шизофрению можно победить, и уже не
испытывала чувства страха и беспомощности, когда я смотрела в глаза больному и
замечала ее жестокий взгляд.
Затем, по мере того, как мои познания в альтернативных методах лечения
становились шире и глубже, я постепенно перешла от работы с больными, страдающими
психическими расстройствами, к лечению тяжелых физических и внутренних болезней.
Я решила попытаться строить свою жизнь с соответствии с Первым Правилом. Я
стала проверять каждое свое решение - будь то серьезные, ответственные или простые,
какие мы во множестве принимаем каждый день, - критериями истины, красоты, здоровья,
счастья и света. Оказалось, что придерживаясь Первого Правила, я ощутила в себе точку
опоры, которая позволяла мне принимать решения, которых до этого я от себя и не
ожидала. Временами было очень трудно отважиться на что-либо, но во всех случаях
принятые решения оказывались правильными.
Придерживаясь Первого Правила, я немедленно пересмотрела свое отношение к
политике, которая раньше меня мало интересовала. Но трагическая смерть Виктора
заставила меня иначе взглянуть на эту сторону своей жизни - я поняла, что должна сделать
все от меня зависящее и не допустить, чтобы другие разделили его участь. Я отважилась
на рискованный поступок: примкнула к кругу людей из Новосибирска - их было немного, -
которые вступили в организацию под названием Международная Ассоциация
Независимых Психиатров. Будучи практикующими психиатрами, мы консультировали
людей, которые, подобно Виктору, стали жертвами политических репрессий - государство
использовало психиатрию для борьбы с инакомыслием. Многим преследуемым нам
удалось помочь - их пришлось признать полноценными членами общества, сняв заведомо
ложный диагноз "шизофрения".
Заниматься подобного рода политической деятельностью, противопоставляя себя
государственной системе, по-прежнему было опасно, и многие мои друзья поплатились за
свою активность. Мы продержались недолго - каждого члена новосибирского отделения
Международной Ассоциации Независимых Психиатров (за исключением меня) вызвали на
беседу и уволили из больницы. Но несмотря на все опасности, я никогда не жалела о
принятом решении. Я знала, что примкнув к этому кружку, я избрала истину, красоту,
здоровье, счастье и свет, и я была уверена в правильности принятого решения.
 167

Наконец очередь дошла и до меня. Меня вызвал главврач. Я была совершенно

уверена, что меня постигнет участь моих коллег, но перед тем, как войти в кабинет, я
попросила своего Духа-Двойника быть со мной и не дать уволить меня из больницы - в
ней была вся моя жизнь. И опять внутри меня прокатилась уже знакомая теплая волна, все
вокруг на какое-то время озарилось ярким светом, и мне показалось, что мир я вижу не
глазами, а сердцем. Я открыла дверь и вошла в кабинет.
Беседа с шефом была недолгой. Почему-то, хотя никакого внутреннего
беспокойства я не ощущала, все разумные и рациональные доводы в свое оправдание,
которые я подготовила заранее, мгновенно забылись. Вместо того, чтобы защищаться, я ни
с того ни с сего заговорила без остановки, против своей воли неся всякую околесицу,
подобно идиоту, который лепечет обо всем, что приходит ему в голову.
Через несколько минут суровости на лице шефа как не бывало. Он начал
беспокойно ерзать в кресле. Вскоре его нетерпение сменилось раздраженностью, в затем
переросло почти в паническую потребность избавиться от меня. В конце концов он
прервал меня на полуслове, сказав, что я молода и политически наивна, но что во
внерабочее время могу заниматься, чем угодно, так как моя личная жизнь его не касается,
а сейчас я могу идти и продолжать работать. Затем он с явным облегчением махнул рукой
в сторону двери, давая понять, что я свободна.
Я и сама почувствовала очевидное облегчение - я не могла поверить в
свершившееся чудо. Но разговор с начальником так потряс меня, что я вся дрожала. Мне
никак не удавалось сосредоточиться, и я ушла с работы на час раньше обычного и
отправилась домой.
Через некоторое время я вспомнила, что из-за своего волнения, я забыла отменить
курс нейролептиков одному из больных. Это была серьезная оплошность, дело могло
кончиться плохо: у больного мог развиться злокачественный нейролептический синдром -
весьма вероятное осложнение после назначенной ему терапии: принимаемое больным
лекарство влияет на обмен веществ и может ускорить процессы метаболизма, что, в свою
очередь, приведет к резкому повышению температуры. Если это случится, то в лучшем
случае потребуются неотложная медицинская помощь, а в худшем - это может стоить ему
жизни.
Я стала звонить в отделение по разным номерам, но безуспешно - все телефоны
были заняты. Хотя по инструкции пользоваться телефоном разрешалось лишь в
служебных целях, по вечерам сестры вовсю названивали своим родным и знакомым. В
конце концов, я оставила бесполезные попытки дозвониться до своего отделения и стала
набирать номер приемной главврача, где размещался дежурный пост. Там сняли трубку. Я
 168

попросила позвать дежурного врача, но никто из дежурных сестер не знал, куда он

запропастился.
В течение еще получаса я предпринимала отчаянные попытки дозвониться до
своего отделения, после чего с большой неохотой оделась и направилась назад в больницу.
Настроение у меня была паршивое -перспектива тащиться в автобусе на другой край
города, а затем и обратно, не радовала, но делать было нечего. К тому же, следовало
признать, что в сложившейся ситуации была и моя доля вины.
В отделении все было тихо и спокойно. Больной, за которого я так переживала,
мирно спал в своей палате. Температуры у него не было, а это - хороший признак. Я, как
положено, внесла в историю болезни запись об изменении лечения, несколько минут
поговорила с ночной сестрой и ушла.
Я вышла наружу и ощутила на лице приятную прохладу и свежесть. При свете
молодого месяца, сияющего на западной части небосклона больничные здания казались
таинственными и загадочными. Недавно прошел дождь, и мне пришлось шлепать по
грязи. К счастью, на мне было длинное кожаное пальто, и брызги грязи из-под сапог не
попадали на одежду.
Впереди неясно вырисовывались сюрреалистические контуры старого разбитого
троллейбуса. Дорога вела прямо к нему, и у меня возникло странное чувство, что
троллейбус дожидается меня. Приближаясь к нему, я замедлила шаг, заметив, что в лунном
свете его проржавевший корпус кажется больше, и что он покосился набок. Дверь
допотопной конструкции была открыта, и в голову мне пришла безумная мысль: да ведь
меня приглашают войти внутрь!
Меня неудержимо влекло туда - манила таинственная, погруженная во мрак
пустота, да и само его существование показалось мне символическим: ведь троллейбус -
это часть моей повседневной жизни. Я подошла к нему почти вплотную. В темноте было
плохо видно, и я ощупью добралась до двери. Затем я вошла в салон.
Неяркий месяц освещал лишь переднюю часть машины, и я села на место водителя.
Сиденье было жесткое, и сидеть на нем было неудобно. Я положила руки на холодную
баранку и попыталась представить, что я веду эту развалину с остатками синей краски на
боковых сторонах. Затем я посмотрела в ветровое стекло, устремив взгляд на небо. Тысячи
ярких, далеких звезд окружали узкий серп молодого месяца. Мне стало казаться, что я
вместе с троллейбусом лечу в космосе, в какой-то странной, далекой и безграничной
вселенной.
Меня поразило, что эта метафора в точности соответствует ситуации, в которой я
находилась. Ведь я оказалась водителем, круто выворачивающим руль и резко меняющим
 169

направление своей жизни. Я могла выбирать, куда мне ехать и какие направления
исследовать - ведь Умай вызволила меня из той клетушки реальности, в которой я была
заперта.
Вдруг позади меня раздался какой-то шорох, и я насторожилась. Затем я услышала
низкий мужской голос: "Добрый вечер!" От страха я чуть не окаменела. На заднем
сидении, погруженном в кромешную тьму, кто-то сидел. Побеги из местной тюрьмы были
не в редкость, о чем нас постоянно предупреждали. Никто не придет ко мне на помощь, а
сама я на что способна? Возможно, это сбежавший уголовник - лучшего места для
ночлега, чем этот троллейбус придумать трудно. Мороз прошел по коже, я боялась даже
повернуться.
"Ну что, везете нас подальше от всех наших иллюзий?" И мужчина засмеялся. Смех
показался мне знакомым.
"Толя? - вскричала я с облегчением. - Это ты?"
Я повернулась и разглядела огонек сигареты. При затяжках он разгорался и
отражался в темных стеклышках очков, так что я, хотя и с трудом, могла разглядеть
знакомые черты лица Анатолия.
"Он самый, " - ответил Анатолий.
"Что ты здесь делаешь?" - не удержалась я от вопроса.
"Мне кажется, я тоже могу спросить тебя о том же. Я сегодня дежурю, и я забрался
сюда, чтобы выкурить сигарету. Теперь моя очередь задать тебе тот же вопрос. Итак, что
же здесь делаешь ты?"
"Да ведь ты же сегодня дежуришь! Могла бы и сама догадаться, что сегодня твое
дежурство - когда названивала в больницу и никто не смог мне сказать, где дежурный
врач. Всем известно, что о своих больных ты думаешь день и ночь, а вот по части
следования распоряжениям и инструкциям - большего разгильдяя не сыскать. Ну, кого еще
из дежурных врачей никогда не застать на месте?"
Анатолий снова засмеялся. Казалось, что все, что выделяло его из массы других
врачей, вызывало в нем нескрываемый восторг.
"На самом деле мне надо было назначить своему больному другое лекарство, -
объяснила я. - А теперь я направляюсь домой."
"Хорошо тебе. А мне вот торчать здесь до утра. Но если ты полагаешь, что эта
старая развалина довезет тебя до дома, то и тебе придется сидеть здесь до утра, а может
чуть и подольше. Кстати, могу я задать тебе еще один вопрос, раз уж мы оказались в
месте, самом, по-моему, подходящем для вопросов и ответов?"
"Задать-то можно, но вот ответа я тебе не обещаю," - сказала я, покинув место
 170

водителя и пробираясь по проходу к задним сидениям. Было абсолютно темно, и

возможно, поэтому у меня возникла иллюзия, что троллейбус действительно едет. Я даже
на секунду ухватилась за поручень, чтобы не упасть, если он вдруг резко затормозит.
"Видишь ли, я заметил, что после поездки на Алтай ты стала какой-то другой. Что-
то в тебе изменилась, но что конкретно - понять не могу. Как будто тебе открылась какая-
то тайна, как будто в тебе проснулась какая-то сила. Я наблюдал за тобой - и как ты
записываешь диагноз в историю болезни, и как ты назначаешь лечение своим пациентам,
и как ты ведешь себя в самых простых ситуациях - болтаешь с сестричками или беседуешь
с больными. Говорю тебе совершенно серьезно - мне кажется, что ты вбираешь в себя
какую-то силу, которая так и крутится вокруг тебя.
Все говорят о твоих поразительных успехах, где-то на грани чуда - кое-кто из
наших самых безнадежных больных пошел на поправку, в отдельных случаях благодаря
необычным терапевтическим приемам - ты утверждаешь, что это новые
экспериментальные методики, но лично я подозреваю, что никакие они не современные и
прогрессивные, а пришли из древнего мира.
Ты знаешь, я не успокаиваюсь, пока не нахожу объяснения тем или иным фактам
человеческого поведения, но этого, хоть убей, объяснить не могу. Я понимаю, что не моего
ума это дело, но все же позволь спросить: Это как-то связано с твоей алтайской
экспедицией? Мне важно знать ответ. Если хочешь, объясню почему."
Сигарета все еще тлела у него в руке, и при слабом свете ее огонька я начала кое-
что различать в темноте. Я увидела, что он сидит прямо передо мной.
"Верно, это связано с Алтаем, - ответила я. - Но мне очень не хочется рассказывать
тебе о том, что там со мной приключилось. И не потому, что я не доверяю тебе. Ты знаешь,
что это не так. Я просто еще не могу - я чувствую, что еще не готова объяснить все
толком."
"Превосходно тебя понимаю. Так что больше вопросов о том, что и как в тебе
изменилось, задавать не буду. Лучше я сам расскажу тебе кое-что о своих алтайских
приключениях. Время у тебя есть?"
"Есть. Я должна успеть на последний автобус в город, но его еще ждать и ждать."
До этого Анатолий никогда не заговаривал об Алтае, и я терялась в догадках, о чем
он хочет рассказать. Мне было любопытно услышать, что он расскажет.
"Так вот. Сама знаешь, во мне есть охотничий азарт. Пока не добьюсь своего - не
успокоюсь. Но это - в переносном смысле. А я ведь еще и в буквальном смысле охотник, и
время от времени выбираюсь в тайгу побродить с ружьем и поохотиться на дикую птицу.
У меня бабка живет на Алтае. На машине до ее деревни добираться двое суток,
 171

поэтому я редко к ней езжу. И все же, этак с год назад, я взял отпуск за свой счет и поехал
к ней в деревню - хотелось поохотиться в окрестных лесах. Взял любимое ружье и
тронулся в путь, преисполненный самыми радужными ожиданиями.
Несколько дней я сиднем просидел в избе, но наконец отправился на охоту. Было
начало весны, снег уже сошел, и еще не совсем просохшая земля была покрыта ковром
прошлогодней пожухлой травы - где золотистой, где бурой. Вот-вот начнут пробиваться
зеленые стебельки, и тогда весна полностью вступит в свои права. Шагалось мне легко, и
я углубился в лес, все дальше и дальше уходя от деревни.
Просто диву даешься, что может сделать с твоим сознанием элементарная смена
обстановки, вызывающая новые чувства, другие ощущения - ты знаешь это не хуже моего.
Пока я шел по лесу, я понял, что для изменения состояния души не нужно погружать меня
в глубокий гипноз, что мы проделываем с нашими больными - достаточно вырваться из
шума большого города и окунуться в первозданную тишину. И я брел в полнейшей
тишине, расслабившись и как бы погрузившись в медитацию, не теряя при этом
обостренного охотничьего инстинкта. Именно об этом состоянии я и мечтал, отправляясь
в тайгу, и на душе было радостно.
Но мою безмятежность нарушил какой-то тихий звук справа от меня. Я посмотрел
направо. Вот оно! Под деревом стоял молодой красавец-олень. Как мне показалось, в нем
было что-то особое, странное, и я инстинктивно понял, что для охоты на него придется
вырабатывать особую стратегию.
Он стоял и смотрел на меня, не издавая ни малейшего звука, совершенно
неподвижно. Но не похоже было, что он скован страхом или замер от неожиданности.
Казалось, это была скульптура, а не живой олень. Сравнить его можно было только с
шедевром искусства - грациозная поза, изящные формы. Каждая линия тела была
выписана с невероятным изяществом.
Раньше я смотрел на зверей, на которых охотился, с сугубо практической точки
зрения. Для меня они были обезличены - это просто потенциальная добыча, и если мне
удастся перехитрить их и подстрелить, то они пойдут мне на обед. Не знаю, почему я
никогда не видел в них ничего другого, но до того момента я и представить себе не мог,
чтобы в звере было столько красоты.
Через какое-то мгновение наши взгляды пересеклись. Он смотрел прямо на меня,
не отводя глаз. Я потерял всякое ощущение времени. Я глядел в бархатисто-черные глаза
самой природы. Затем что-то изменилось внутри меня, и я вдруг ощутил, что на меня
смотрят мои же собственные глаза. Граница между мною, человеком, и оленем, диким
животным, совершенно исчезла, и мы были единое целое. Я стал одновременно и
 172

охотником, и добычей. Это не была игра воображения, так было на самом деле. Это было в
сотни раз сильнее всякого воображения. Я был связан с этим животным всей своей
сущностью, начиная с крошечной молекулы и кончая глубинами души. В тот момент я
почувствовал, что утратил свою проклятую рациональность, свою обычную потребность
все объяснять и представлять в виде математических символов. Это был момент чистого,
концентрированного бытия.
Затем рука моя машинально потянулась к ружью, и я взвел курок. Все мои действия
были как бы частью того же потока энергии, что соединял меня с оленем. Они были
естественны и правильны, поскольку я был двуедин. Я был готов убивать, но был готов и
сам пасть жертвой. Все это было частью чего-то двуединого, сбалансированного, вечного.
Я прицелился и быстрым движением спустил курок. Сначала я не услышал звука
выстрела. Я только видел, что олень, это прекрасное, дикое животное, покачнулся и стал
оседать. При этом каждое его движение, даже самое едва уловимое, представляло собой
некий сложный хореографический рисунок, законченный сам по себе, как будто передо
мной мелькали красивые картинки, сменяющие одна другую. И в то же время я
почувствовал, что это я сам падаю вниз, выпадая из этой жизни. Затем олень наконец
закрыл глаза, и наша связь прервалась.
И только тогда я услышал звук выстрела, первозданный звук жизни и смерти, гром,
заполнявший все пространство вокруг меня. Я поднял голову и посмотрел на верхушки
громадных сосен, окружавших меня. А затем я посмотрел на небо. Невероятно, но прямо
надо мной играла яркими цветами радуга. Это ошеломило меня. Я сел на мертвую,
мокрую траву и заплакал.
Я всегда считал себя здоровым мужиком, но тогда я плакал, как ребенок. В моих
слезах боль смешалась с экстазом, а мои разум и тело находились в каком-то шоке. Я
чувствовал, что полностью преобразился. Это было, возможно, единственное событие во
всей моей сознательной жизни, которое я никогда не пытался объяснить или как-то
истолковать.
Я вернулся в Новосибирск, но я был уже не тот, что прежде. Чувство, которое я
испытал при смерти оленя, ощущение того, что сердце разрывается на части от
невообразимо прекрасной боли осознания своей связи со всем окружающим меня миром,
стало неотъемлемой частью моей жизни.
Ты как-то спросила меня, почему я не стремлюсь делать карьеру и занять
должность повыше. Тогда я тебе не ответил, но по-моему сегодня я все объяснил. Когда я
вернулся с Алтая, карьера утратила для меня всякий смысл. Единственное, что стало для
меня важным - работать, чтобы помогать людям. С тех пор, всякий раз, когда я вижу
 173

больного, я вновь испытываю это чувство - я и охотник, и жертва одновременно. Такое

видение придает моему профессиональному подходу какой-то яркий оттенок. По-моему,
благодаря ему я немного отличаюсь от других психиатров. Надеюсь, что в лучшую
сторону."
Мы с Анатолием были коллеги, а в нашей среде не принято открыто изливать друг
другу свои чувства. Хорошо, что в темноте он не мог заметить, что написано у меня на
лице. Его история так потрясла меня, что я просто не знала, что ему сказать - никак не
могла найти нужных слов.
"Спасибо, Толя, что рассказал мне эту историю," - это было единственное, что я
могла сказать. Затем мы некоторое время сидели молча.
"Спасибо, что выслушала меня, - ответил он, нарушив молчание. -Я рассказал тебе
об этом лишь потому, что чувствую, что и на тебя Алтай тоже оказал сильное влияние."
"Это действительно так. И, как и в твоем случае, я продолжаю ощущать это
влияние".
Рассказ был закончен, и голос его изменился. Он опять заговорил, и по голосу я
поняла, что он вернулся в свое обычное состояние.
"Видишь ли, впоследствии я много читал о тех местах. В букинистическом
магазине я отыскал толстенные книги, изданные давно, очень давно. Алтай - один из
самых загадочных регионов мира - там все необычно: и география, и геология, и история,
и сплетение культур. Полагают, что многие традиции и культуры зародились на Алтае, а
затем разошлись по всей Азии в ходе миграций. Лингвисты даже связывают алтайский
язык со многими отдаленными регионами. Он родственен монгольскому, на котором
говорят от Монголии до северного Китая, Афганистана и восточной Сибири, а также
тунгусскому, на котором говорят в других районах Сибири. Древние тюркские языки,
которые широкой полосой охватили всю Азию, начиная с Турции на западе, и далее
Центральную Азию и западный Китай, и кончая северо-восточной Сибирью, тоже
принадлежат к семье алтайских языков.
 174

Ты можешь себе представить это беспрерывное перемещение с востока на запад и с

запада на восток, эти бесчисленные переселения народов, множество неизвестных
цивилизаций, возникающих и угасающих на протяжении многих тысяч лет, которые
потребовались для того, чтобы язык распространился по такой огромной территории и лег
в основу других языков? Я ничуть не сомневаюсь, что в конце концов мы поймем, что есть
в Алтае что-то особенное, а его роль в истории культуры человечества еще должна быть
раскрыта.
Я прихожу в ярость, когда я вижу, какой огромной урон нанесен этому краю.
Многие из коренных жителей - алкоголики. В магазинах нет продуктов, и, помимо
основной работы, людям приходится самим выращивать и заготавливать съестные
припасы. Экологическая ситуация с каждым годом становится все хуже и хуже, а, как
говорят, на Катуни собираются строить атомную станцию. Я ничуть не удивлюсь, если
окажется, что через несколько десятков лет, если не раньше, этот безмозглый монстр, коим
является наше общество, разрушит такую драгоценность, как Алтай, да так, что и следа от
него не останется.
Он глубоко вздохнул, взглянул на часы и умудрился, несмотря на темноту,
разглядеть циферблат. "Об этом можно было бы говорить долго, но, боюсь, тогда тебе
придется здесь заночевать. Последний автобус отходит через пять минут".
"Спасибо, Толя. Я бы осталась, да завтра у меня самой ночное дежурство. Не спать
две ночи подряд - это уж слишком, так что до свидания. И еще раз спасибо за рассказ".
Я вышла на улицу и двинулась к автобусной остановке. Оглянувшись, я увидела
огонек сигареты, вспыхнувший в темном чреве троллейбуса. Этот огонек обладал какой-то
 175

странной силой - все вокруг казалось живым и преисполненным смысла.

Он напомнил мне, что темные корпуса больницы, окружающие и как бы
защищающие троллейбус от внешнего мира, вмещают в себя множество человеческих
жизней. Сотни больных мирно спят под одной для всех луной, и теперь уж я никогда не
усомнюсь в том, что их жизнь столь же осмысленна, как и жизнь любого другого человека.
Мы все связаны воедино, хотя для многих, так называемых, здравомыслящих людей эта
важная истина сокрыта.
Затем я услышала шум мотора приближающегося автобуса и побежала к остановке.
Я знала, что водитель не рассчитывает, что какие-либо пассажиры будут на остановке в
столь поздний час, поэтому вышла на середину дороги, чтобы он не проехал мимо.
Автобус был совершенно пустой, и я ехала домой в приятной тишине, размышляя о
проведенном вечере, который оказался таким неожиданно чудесным.
 176

Часть 18

Рассказ Анатолия навел меня на мысль, что мои собственные поиски знаний и
усилия по развитию собственной личности являлись своего рода двигателем, который
имеется у всех людей, независимо от того сознают они это, или нет. Для тех, кто вообще
этого не сознает, или, кто чувствует это только временами, встреча с необычным, -
подобно тому случаю, с которым столкнулся Анатолий на Алтае, - может закончиться
сильнейшим потрясением. Я начала внимательно наблюдать за окружавшими меня
людьми, пытаясь представить воображаемые события их жизни, которые смогли бы
связать их со своим Духом-двойником и тем самым дали им возможность испытать чудо
жизни во всей ее полноте.
Чем больше я наблюдала за людьми, тем более и более убеждалась, что у каждого
был свой собственный путь в Беловодье. И все зависело только от того, проснулся ли
человек для того, чтобы проделать этот путь, или нет. К сожалению, для огромного
большинства людей, этот вопрос полностью находился вне сферы их повседневного
внимания и интереса. Совсем другие земные потребности поглотили у них то место, где
должно было быть Озеро Духов. И эти потребности полностью сжигали их жизненную
энергию, не оставляя места даже для самого поверхностного исследования своего
внутреннего мира.
Я осознала, что это являлось причиной больших страданий. Глазами своего
собственного Духа-двойника я увидела, как много психических проблем и болезней
являлись результатом неосознанных, но тем не менее мощных попыток человеческого
организма переместить фокус внимания на внутренние потребности. К сожалению,
большинство людей продолжали бороться с этим передаваемым им важным потоком
энергии, и даже находясь перед лицом серьезного бедствия, они упрямо сопротивляясь, не
желая менять старый и привычный им образ жизни.
Иногда для всего организма был необходим сильнейший шок, чтобы затронуть
людей достаточно глубоко и расстроить нарушенное равновесие, а затем вернуть их
организм к сбалансированному состоянию здоровья. Я осознала, что именно таким
образом Умай и вылечила Аню. Хотя впоследствии Анна никогда не выказывала большого
желания поделиться со мной, что же все-таки в действительности произошло с ней тогда,
но ее физическое здоровье было полностью восстановлено.
Я лечила своих пациентов по-разному, но тем не менее я постепенно начала
организовывать лечебный процесс таким образом, чтобы открывать пациентам знание о
внутреннем мире, который существовал в каждом из них. Для многих, это в конечном
 177

счете открыло двери к обретению такой силы, которая не только излечила их, но также
иногда открывала в них способность помогать другим.
Во всей этой работе Беловодье продолжало вдохновлять меня, являясь для меня
таинственным и очень значимым символом. Я была уверена, что оно представляло собой
нечто большее, чем просто легенда или прекрасное народное сказание. Я продолжала
поддерживать в своем сознании ту особую внутреннюю личную связь, которую я ощущала
с древней, доисторической Алтайской культурой, открывшейся мне впервые через видение
с татуированной женщиной, а реальное историческое существование этой культуры было
впоследствии подтверждено независимыми открытиями археологов. Я знала, что эта связь
постоянно живет во мне и что она важна для меня.
Во мне продолжала расти потребность совершить следующий шаг в поисках более
глубоких знаний о Беловодье, Возвращение на Алтай в ближайшее время было абсолютно
невозможно из-за моей работы, поэтому я пришла к мысли обратиться к Дмитриеву. Я не
виделась с ним со времени последнего опыта с зеркалами, - мы только разговаривали
несколько раз по телефону, причем эти переговоры имели официально-вежливый
характер, но тем не менее, я ощущала, что между нами происходил какой-то непонятный
обмен энергией. Это происходило подспудно, как некий поток чего-то необъяснимого,
который тек параллельно с ходом нашего разговора, словно полуосознанно мы все еще
продолжали искать, как нам лучше сформировать и сбалансировать наши недавно
установленные отношения.
Наше положение осложнялось еще и тем, что Дмитриев был заслуженно признан в
обществе крупным ученым, авторитетом всесоюзного масштаба в своей области знаний.
Тем не менее, во время нашей первой встречи, я играла роль авторитетного специалиста -
доктора-психиатра, - а он был пациентом в психиатрической больнице. Хотя Дмитриев
определенно имел более широкие возможности для выражения своей натуры, чем
большинство людей, но я видела, что для него было таки важно, чтобы его воспринимали
в контексте его исследовательской работы и академического положения. По этой причине
было необходимо выказывать определенное профессиональное уважение и в то же время
выдерживать некоторую дистанцию, несмотря на нашу растущую дружбу и мое
ощущение, что мы постепенно придем к партнерству в наших исследованиях
альтернативных реальностей.
Дмитриев был очень осторожен в наших беседах и не давил на меня с
предложениями о моем дальнейшем участии в лабораторных экспериментах, но после
телефонных разговоров с ним у меня всегда складывалось впечатление, что он
приветствовал бы мое желание возвратиться. Однажды, я просто набрала номер его
 178

рабочего телефона и сказала ему, что хотела бы повторить опыт с зеркалами, если он не
против. Он тотчас же согласился, и мы решили встретиться в институте на следующий
день.
Весна подходила к концу. Деревья снова покрывались свежими зелеными листьями,
продавцы во вновь появившихся на улицах киосках предлагали прохожим мороженое, и
даже в воздухе ощущались первые признаки наступающего жаркого Сибирского лета.
Город заметно ожил по сравнению с сонным и медленным ритмом зимней жизни, а люди
на улицах казались более приветливыми и энергичными.
Я очень удивилась, когда приехала в институт и увидела Дмитриева с короткой,
только что отросшей бородкой, которая делала его более похожим на молодого, еще
неоперившегося поэта, чем на выдающегося ученого.
Все помещение его лаборатории было заполнено ярким солнечным светом,
проникавшим через окна, и поэтому оно мне показалось не таким большим, как в
прошлый раз. Всего лишь один из его помощников был в лаборатории, - прежде я не
видела этого человека - он сидел за письменным столом, углубившись в какие-то бумаги.
Я почувствовала себя более удобно в присутствии меньшего количества людей.
Когда мы шли в комнату с зеркалами, Дмитриев казался очень серьезным, даже
немного напряженным.
"Сегодня я один буду работать здесь с Вами," - объявил он. Затем он секунду
помолчал и добавил: "Прежде, чем мы начнем, могу я кое-чем с вами поделиться?"
Я кивнула, соглашаясь.
"Знаете, Ольга, результаты прошлого эксперимента удивили и заинтриговали меня.
Я много думал об этом опыте, возвращаясь к нему раз за разом, после того, как Вы уехали.
В ваших заметках, относящихся к работе, было много такого, что я и сам делал, следуя
своей собственной системе рационального научного исследования с использованием
обычных методов и экспериментальных подходов. Эта система привела нас к некоторому
очень интересному пониманию субъективной природы времени и реальности, но Ваш
чисто интуитивный подход сразу же вывел Вас на такой уровень, к которому мы даже и
приблизиться не смогли, используя наши методы и подходы. Это уверило меня в
необходимости продолжения Вашего субъективного и неструктурированного
исследования. Поэтому, через несколько дней, я решил провести свой собственный
эксперимент с зеркалами, но с применением Вашего способа.
Результаты оказались просто удивительными и совсем иными, чем предыдущие
результаты, которые я получил. У меня в трубе не было с собой инструментов для записи,
подобно тому, что были у Вас, но как только все закончилось, я сел за стол и аккуратно все
 179

записал. Я бы хотел попросить Вас, чтобы Вы прочли мои заметки прежде, чем Вы
начнете работать с зеркалами сегодня. Полагаю, вы обнаружите, что они имеют
непосредственное отношение к тому вопросу, для изучения которого Вы сюда сегодня
приехали".
"А откуда вы знаете, зачем я сюда приехала?" - спросила я.
"Ну, конечно, я не могу быть абсолютно уверенным. Но я предполагаю, что Вы
были захвачены и очарованы тайной Беловодья, как был бы захвачен и очарован любой,
кто прикоснулся к этой тайне."
"Вы правы. Это именно то, зачем я здесь, и я с большим интересом прочту Ваши
заметки".
"Прошу", - сказал он, вручая мне тетрадь в коричневом кожаном переплете. "Мне
кажется, Вам было бы удобнее прочесть их внутри зеркала".
И он кивнул в направлении теперь уже знакомой мне металлической трубы. "Я
оставляю Вас здесь, но я буду рядом, в соседней комнате. Когда Вы закончите, дайте мне
знать". Он ушел прежде, чем я успела что-нибудь сказать, как будто он опасался, что я
могу изменить свои намерения.
Дверь закрылась, и я осталась в полном одиночестве в комнате. Она была
полностью изолирована от шумов внешнего мира, так что я находилась в полной тишине в
окружении письменных столов, заваленных стопками канцелярских папок, книг и прочих
бумаг. Только моя нерешительность висела в воздухе вокруг меня, наподобие тумана.
Внезапно зеркальная труба показалась мне страшной. Она напомнила мне
небольшую ракету, приготовившуюся унести меня куда-то очень далеко во времени и
пространстве от времени и места моего сегодняшнего бытия. А может быть, она была
похожа на какое-то странное, механическое чрево, желавшее вобрать в себя мое тело для
того, чтобы вернуть его к месту моего рождения?
В любом случае, конечно, для меня это было не самым удобным местом для чтения
заметок Дмитриева. Я в нерешительности стояла перед этой трубой, пока, наконец,
рациональная сторона моей натуры не победила мое разыгравшееся воображение. У
Дмитриева, очевидно, была веская причина предложить мне прочесть все написанное им
там, так что я решительно вошла в трубу вместе с его тетрадью.
Внутри я свернулась наподобие эмбриона и оказалась в том же самом положении,
какое я выбрала и в первый раз. Через открытые концы трубы поступало достаточно света,
чтобы я без особого труда могла читать заметки Дмитриева.
Я перевернула первую страницу. Прежде я никогда не видела почерк Дмитриева.
Текст был написан большими, круглыми буквами, читать которые было легко.
 180

"Сейчас пятница, восемь часов вечера. Я только что закончил эксперимент в трубе.
Он продолжался в течение одного часа и пятнадцати минут. Этот отчет об эксперименте я
буду писать в настоящем времени - так мне будет легче описывать все случившееся.
Я вхожу в трубу, зная, что моя задача на сегодня состоит в том, чтобы найти путь
Ольги, а затем пройти этим путем и узнать как можно больше для того, чтобы прибавить
что-то новое к ее исследованиям. Я сижу в моей обычной позе - со скрещенными ногами.
Для того, чтобы уйти в прошлое и найти тот же самый канал восприятия, через который
прошла она, я должен использовать те временные приемы, которые я узнал.
Я закрываю глаза и рисую в своем воображении фигуру своего двойника. Он сидит
точно в такой же позе, что и я - со скрещенными ногами, но он сидит вниз головой, сверху
от меня, и лицо его обращено в противоположном направлении. Макушки наших голов
слегка касаются. Я поровну распределяю свое внимание между обеими фигурами
наполняя своего двойника такой же энергией и сознанием, как и самого себя. Вскоре обе
наши фигуры начинают вращаться вокруг точки соединения наших голов. С точки зрения
моего положения, мы вращаемся по часовой стрелке. Если смотреть со стороны, то наши
соединенные фигуры напоминают вращающуюся свастику. Я вращаюсь все быстрее и
быстрее.
Тот момент времени, в котором я нахожусь, изменяется и идет вспять. Моя задача
состоит не в том, чтобы точно следовать путем Ольги, но всего лишь в том, чтобы найти
тот же самый уровень вибрации, который нашла она, а затем узнать, куда это приведет
меня. Мои внутренние часы интуитивно знают, где остановиться для этой цели, и я
полностью доверяю им. Я концентрирую все свое внимание на поддержании целостности
моего вращающегося образа.
В какой-то момент я чувствую, что вращение прекращается. Волны энергии - одна
за другой, проходят сквозь разные части моего тела, пока одна из них не проходит прямо
через мое сердце. Я чувствую удар, как будто я стукнулся обо что-то. Мне вспоминается
фраза из древнего коптского Евангелия: "Для того, чтобы увидеть меня, Вы должны
обратить внимание на меня," - и я откуда-то знаю, что теперь я должен направить все свое
внимание на эти конкретные ворота вибрации. Я должен сконцентрироваться на них, не
отвлекаясь ни на мгновение.
Я ощущаю знакомое чувство новой реальности, возникающей в моем восприятии.
Все происходит точно так же, как и на фотографии в момент ее проявки - когда постепенно
появляются запечатленные на ней формы и очертания людей и предметов, формы и образы
начинают проявляться в моем сознании. Сначала я вижу только расплывающиеся
очертания деревьев, листья которых колышет легкий ветерок. Затем мне открывается
 181

большой двор, со всех четырех сторон окруженный низкими зданиями из красновато-

коричневого камня. Я стою в середине двора около большой клумбы в форме звезды, и эта
клумба усеяна красными и белыми цветами.
Сначала мне кажется, что во дворе никого нет, кроме меня. Я почему-то чувствую,
что в окружающих меня зданиях очень много людей, которые заняты созданием чего-то
очень важного. Затем справа от себя я замечаю человека, сидящего на скамье. Он что-то
рисует на земле длинной и тонкой палкой.
Человек выглядит как-то очень по-современному. Его лицо кажется мне знакомым,
но я не могу вспомнить, где я мог видеть его раньше, знаю из прошлого опыта, что я не
должен отвлекаться на детали - например, на попытки вспомнить лица. Я должен
концентрироваться только на происходящем в каждый данный момент.
Я подхожу к человеку на скамье. Он улыбается мне и поднимает руку в знак
приветствия. Он ведет себя так, как будто знает, кто я такой.
Жестом руки он приглашает меня сесть на скамью рядом с ним. Я знаю, что я
должен экономить свою энергию, чтобы удержаться в этом месте, поэтому я не начинаю
разговора с ним, а вместо этого передаю свои мысли ему, просто глядя прямо ему в глаза.
Моя мысль, которую я пытаюсь передать ему, - это вопрос, и он кивает головой,
соглашаясь со мной. Затем он начинает говорить. Я осознаю, что он говорит по-русски.
"Хочешь послушать одну легенду," - начинает он. Я мысленно соглашаюсь.
"Хорошо, но сначала ты должен подумать о самом понятии "легенда" и попробовать
ответить на вопрос: "Что отличает легенду от реальности?"
Есть ли различие между этими понятиями? Конечно, я знаю, что при обдумывании
ответа на подобный вопрос ты будешь несколько связан твоими устоявшимися
представлениями о вещах и понятиях, ведь ты все еще слишком консервативен, чтобы
признать, что твои собственные научные исследования - это своего рода легенда,
пересказываемая другими".
Я с этим решительно не соглашаюсь, потому что я ощущаю себя абсолютно
свободным от каких-либо привязанностей к положению ученого и исследователя. Он не
обращает никакого внимания на мои мысли и продолжает.
"Теперь я хочу поведать тебе легенду о Беловодье, но только не думай, что это будет
игрой моего воображения - я расскажу тебе все, как было в реальности. Тебе самому
решать, как воспринимать мой рассказ. Но знай, что то, что я собираюсь поведать тебе -
абсолютная правда".
Пока он говорил все это, он наклонил голову и нарисовал еще пару каких-то
символов в чертеже на земле.
 182

"Давным-давно, настолько давно, что даже не имеет никакого смысла уточнять,

когда именно, ужасная катастрофа разразилась на громадном континенте, известном ныне
под названием Евразия. Возможность такой катастрофы предвидели и предсказали - это
было сделано людьми, принадлежавшими к элите высокоразвитой цивилизации,
существовавшей в северной Сибири. Климат тогда в этой местности был очень мягким, -
совсем иным, чем нынешний климат в этом краю.
Цивилизация, которая существовала там, была в тот момент на очень высокой
стадии развития. Некоторые из достижений той цивилизации были впоследствии
воспроизведены в вашей культуре, но, в общем и целом, люди той цивилизации
отличались такой разносторонностью своих талантов и способностей, что трудно себе
представить.
Одним из непосредственных последствий той катастрофы было радикальное
изменение климата. Теплая, приятная погода внезапно сменилась морозом и холодными
ветрами. Вскоре вся земля оказалась покрытой льдом, и дальнейшее существование этой
цивилизации стало невозможным. Но даже после краха цивилизации, представители ее
элиты сделали все возможное, чтобы сохранить накопленные знания для будущего.
Их культура, в отличие от вашей, не была технологической. Их главные достижения
лежали в области развития внутренних измерений разума. До той катастрофы, все их
общество обладало такой прекрасной духовностью, которая в вашей материалистической
культуре присуща очень немногим. Людям той цивилизации была свойственна
невероятная мудрость в плане психологии. Они были способны управлять временем, а еще
они умели передавать сообщения телепатическим путем на громадные расстояния. Они
были очень искусны в предсказании будущего, а социальная структура их общества была
самой эффективной из всех, когда-либо существовавших.
После того, как произошла катастрофа, те из людей, которые были физически
способны на это, мигрировали на юг. Но другие, - те, которые принадлежали к духовной
элите того общества, решили остаться, и с течением времени эти мужчины и женщины
прошли через ряд трансформаций. С вашей точки зрения они встретили смерть на своей
земле. Но они все еще составляли единое целое - своего рода коллективное ядро, -
связанное с остатками их народа, мигрировавшего на юг.
Те люди, которые ушли на юг, не осознавали всего этого в полной мере, но они
знали, что их старейшины и учителя продолжали обитать где-то на севере, и ушедшие
жили, руководствуясь прежними обычаями и ритуалами и поддерживая незримую связь со
своими духовными отцами, оставшимися на исконных землях.
С течением времени жизнь этих мигрантов оказалась подчиненной одному
 183

требованию - требованию выживания. Их воспоминания о прошлом постепенно

забывались и таяли в дымке времени. Так как их коллективное, общественное сознание
было направлено на удовлетворение неотложных материальных потребностей
каждодневного существования, то направление развития их культуры в конечном счете
полностью изменилось. Но нить, соединяющая их со знаниями и силой духовной элиты их
народа, никогда не прерывалась.
Эта связь сохранилась до настоящего времени. Но постепенно, по прошествии
многих тысяч лет, она становилась все более и более скрытой. Даже у большинства их
священнослужителей память о прошлом проявляется главным образом в форме легенд и
мифов.
Разные названия теперь даются тому древнему месту, в котором сохраняется
священное духовное знание. Беловодье - это одно из таких названий.
Сохранение своего духовного наследия, знаний и достижений было главной целью
духовной элиты с самого начала того переселения.
Именно поэтому они и остались на своей земле. Но конечно, для того, чтобы
духовное наследие и знания действительно остались в сохранности, они должны
непрерывно внедряться в социальную жизнь новых, появляющихся культур. Именно так
все и происходило в течение долгого времени.
Миграция той древней цивилизации, о которой я рассказал тебе, была только
первым переселением - за ним последовала череда других. С тех пор, много разных
народностей пришли в Сибирь и ощутили на себе влияние мистических сил исчезнувшей
цивилизации. Алтайский край стал источником и колыбелью для новых культур. Именно
здесь произошло разделение людей на различные ветви, и лишь затем они
распространились в дальние страны во всех направлениях.
Одна из таких ветвей достигла территории современного Ирана, где принесенное
ей духовное знание проявилось в зародившемся там Зороастризме. Позднее, многие
знания из этой же самой ветви влились в Христианство. Другая ветвь достигло тех земель,
которые ныне находятся в пределах нынешних Индии и Пакистана, и последующее
зарождение и становление общества в тех местах вылилось в возникновение ведических
традиций. Тантрический буддизм, который назвал место источника знания Шамбалой,
тоже веками имел непосредственную связь с ними. Те же представители той цивилизации,
которые двинулись на запад, стали известны под именем Кельтов. Их связь с общим
источником проявлялась в обычаях и ритуалах Друидов. Таким образом, мистическое
духовное наследие той древней цивилизации, существовавшей в Алтайском регионе, стало
изначальным источником для многих великих религий мира.
 184

Но всегда во всех этих религиях и культурах имелись такие люди, которые

поддерживали прямой контакт с Беловодьем. Время от времени, знания той древней
цивилизации как бы приоткрывались и для вашей цивилизации. Это случалось в моменты
реальной угрозы человечеству, например, во время мировых войн. Эти знания
открываются для Вас снова и в настоящее время, потому что мощь и энергия, которые Вы
накопили, способны стать причиной всемирной катастрофы. Беловодье становится
доступным для вашего сознания для того, чтобы показать Вам, как можно жить иначе, и
тем самым, защитить Вас".
Здесь рассказчик умолк и снова начал рисовать какие-то геометрические фигуры на
земле у своих ног. Мое сознание было настолько перегружено той потрясающей и
удивительной историей, которую он мне поведал, что я едва смог сконцентрироваться в
нужной мере, чтобы продлить мое присутствие в этом месте. Мне пришлось побороть
переполнившее меня желание вступить с ним в обсуждение всего того, о чем он мне
только что рассказал, и у меня было готово множество аргументов, которые я хотел бы
представить ему, но вместо этого я пытаюсь целиком сконцентрироваться на том месте,
где я нахожусь.
Выражение его лица говорит мне, что он осознает, какая борьба происходит внутри
меня.
Затем он возобновляет свой рассказ, но на сей раз он говорит очень медленно.
"Тебе самому решать - легенда это или быль. Но по сути у тебя нет альтернативы -
ты воспримешь все это как быль, как правду, каковой она на самом деле и является. Эта
правда, подобно цветку, открывающему свои лепестки один за другим, сохраняет и
поддерживает прекрасное сокровище человеческой духовности на всей планете.
И теперь этот цветок готов к тому, чтобы полностью раскрыться для людей, и он
будет воспринят как истинный расцвет всех знаний. И это случится очень скоро. Вы
можете реагировать на это по-разному, как сами захотите. Вы можете решить начать
бороться с этим, или же Вы можете выбрать другой путь и с благодарностью принять и
приветствовать божественную сущность и живую красоту".
Этими словами и заканчивалась рукопись Дмитриева, если не считать нескольких
необычных геометрических фигур, даже не фигур, а каких-то набросков, сделанных в
конце страницы. В его заметках ничего не говорилось о том, как он вернулся или о его
реакциях на возвращение в этот мир. Заметки просто прервались, оставив во мне чувство
удивления и ошеломления. Только теперь я поняла, почему Дмитриев хотел, чтобы я
прочла все это, находясь в окружении зеркал. Они делали мои ощущения такими живыми
и сильными, словно я сама сопровождала его в этом путешествии.
 185

Я медленно вошла в комнату, где меня ожидал Дмитриев. Он сидел за столом, читая
толстенный физический журнал. Он тут же встал и немедленно повел меня назад в
комнату с зеркалами.
"Итак, что Вы об этом думаете?" - спросил он. Мне показалось, что он немного
нервничает.
"Я просто ошеломлена. Я даже не знаю, что сказать, за исключением того, что
после прочтения написанного Вами мое намерение поработать с зеркалами сегодня
полностью улетучилось. Вы дали мне ответы на все вопросы, которые были причиной
моего посещения. Вы были правы в этом".
Он глубоко вздохнул. "Вы знаете," - сказал он, - "я действительно пытался бороться
с правдой, открывшейся мне в этом эксперименте. Я даже не стал описывать свои реакции,
потому что я был слишком ошеломлен. Сначала я попытался справиться со своими
чувствами, убеждая себя, что все это тривиально. Я сказал самому себе, что все, мною
испытанное, это не более чем чисто психологическое порождение моего собственного
неосознанного состояния. Но это не убедило меня. Тогда я попробовал выстроить систему
интеллектуальных аргументов против всей поведанной мне концепции, используя для
этого всю информацию, доступную мне из современных научных исследований.
Конечно, я не являюсь ни историком, ни антропологом, но у меня много друзей в
этих областях знаний. Я полагал, что я узнал от них достаточно много, чтобы исключить
саму возможность того, что Сибирь когда-либо была домом для некой, давно забытой и
высокоразвитой эзотерической цивилизации. Я даже сам провел новое исследование этого
вопроса на основе множества книг и статей.
И Вы знаете, к чему я пришел? Я не нашел ни одного действительно убедительного
доказательства того, что все это было в реальности, но в то же время не нашлось никаких
доказательств в защиту того, что это не могло иметь места. В конце концов, единственным
оставшимся у меня аргументом, который мог быть выдвинут против этой теории, это то,
что я именую "круговым аргументом" - он формулируется следующим образом - "так как
это не было правдой, то это и не могло быть правдой". И это - все.
В то же время, существует множество неявных признаков, поддерживающих
гипотезу реального существования Беловодья и того, что мне было рассказано в моем
видении. Есть доказанный факт существования пещеры Денисовой, одного из наиболее
известных археологических мест раскопок на Алтае, где были найдены следы
человеческой жизни, и эти следы были отнесены к периоду трех сотен тысяч лет до
Рождества Христова. Кроме того, я вспомнил потрясающее сравнительное исследование,
посвященное Ведическим традициям и язычеству древней Славянской культуры. Среди
 186

прочих совпадений, их соответствующие боги носили одни и те же имена и выполняли

одинаковые функции.
Я даже отметил, что типичная прическа древних Украинских казаков была очень
похожа на прически современных последователей Кришнаитской религии, которая
происходит из Индии. И те, и другие бреют головы наголо, оставляя только длинный хвост
волос, растущий из середины макушки. Последователи Кришны полагают, что за пучок
волос на голове Кришна вытягивает их от погружения в грех. Недавно один из моих
друзей, антрополог, рассказал мне, что из Японии были присланы несколько экспедиций
для исследования при-алтайских территорий, а их цель состояла в том, чтобы подтвердить
или опровергнуть идею о том, что их нация могла происходить оттуда и найти следы
такого происхождения в случае положительного ответа.
Мне было особенно интересно проследить связь между именем главной богини
Алтайского региона, Умай, и других божеств, например, индуистской Кали и буддистской
Тары. Я пришел к выводу, что они были одним и тем же божеством. Умай была воплощена
в имени Ума, женском духе у древних индусов, которая, так же как и Шахти
Шивы, воплощает силу света, который делает возможным восприятие мира. Ума
также проявляется в богине Кали из системы Калавада и в Калачакра- тантре.
Обе системы были связаны общей верой в колесо времени. Наиболее священными
аспектами их ритуалов были некие обрядовые двери, ведущие к корням времени, и через
эти двери посвященные могли достичь Шамбалы или Беловодья и прикоснуться к тайнам
бессмертия. Отмечены также удивительные совпадения и похожие черты в Зерванитских
традициях древней Персии, где способность понимания и управления временем являлась
сутью их духовной жизни.
Кроме того, наблюдаются также удивительные параллели с Суфизмом. В течение
многих лет мой близкий друг, - его фамилия Васильев, - руководил группой ученых-
исследователей, которые изучали работы Гурджиева и его предшественников. Он сказал
мне совсем недавно, что в тех местах работ Гурджиева, которые в наибольшей степени
связанны с мастерами Суфи, он обнаружил ту же самую идею о колесе времени, в которое
можно войти и по которому можно пройти к таинственным воротам, охраняющим вход в
священную землю Хурквалиа (Hurqalya). Название Хурквалиа может рассматриваться как
эквивалент Беловодья в Суфизме.
Васильев также выяснил, что Гурджиев получил от мастеров Суфи знание о том,
что колесо времени представляло из себя некий основополагающий закон, который можно
было постичь и понять через различные модальности восприятия. Так, например,
исследователь, который постигает этот закон посредством медитации созерцания мандал,
 187

открывает тем самым глаза сердца при помощи органов зрения. Тот же, кто погружается в
музыку сфер, особенно в том смысле, в котором учил Гурджиев, получает такой же
мистический опыт через органы слуха. Того же самого состояния можно также достичь
через танец, в котором все тело исследователя становится инструментом, ведущим его к
священным воротам.
Ученики Гурджиева, оставшиеся в России, пошли дальше в исследовании этой
концепции. Они нашли подтверждение, что, какой бы механизм не использовался, если все
сделано правильно, то колесо времени начнет крутиться. И это неизбежно приведет нас к
конечной точке нашей судьбы, - мистической стране Беловодье. Все это исключительно
интересно, не так ли?
Все же, если действительно древняя, развитая цивилизация существовала где-то в
северной Сибири, то почему мы еще не открыли каких-нибудь физических следов этой
цивилизации? Независимо от того, насколько давно такая цивилизации существовала,
почему она все еще остается скрытой от нас? Возможно, ответ на этот вопрос можно
найти в теориях выдающегося историка и этнографа Льва Гумилева, мать которого, Анну
Ахматову, я считаю величайшей поэтессой, когда- либо рождавшейся в России.
Будучи политическим заключенным в Гулаге, Гумилев изучал влияние космических
законов преобразования энергии на развитие культур. Одна из многих концепций, которые
он вывел, заключалась в том, что каждая цивилизация характеризуется различными
материалами, которые она использует в качестве основы своего существования -
древесина, кожа, ткани, металл, кость, камень, и так далее. Он понял, что из-за того, что
существуют большие различия в материалах, которые они пользовали, и в климате, в
условиях которого существовали различные цивилизации, остатки этих цивилизаций,
очевидно, дойдут до наших дней в разной степени сохранности.
Цивилизации, использовавшие в основном камень и металлы, и существовавшие в
местностях с жарким, сухим климатом, оставляют после себя множество руин и
экспонатов для будущих археологов. Нас уже не удивляет, когда археологи находят хорошо
сохранившиеся, естественно мумифицировавшиеся человеческие останки в Африке,
Южной Америке и на юго-западе Соединенных Штатов.
Однако, культуры, в которых, главным образом, использовались недолговечные
материалы, наподобие древесины, кожи, и тканей, и которые подвергались влиянию
холодного и влажного климата, (подобно сибирскому) в течение многих тысяч лет, оставят
очень мало следов своего существования. Если же такая цивилизация существовала еще и
в очень стародавние времена, возможно, что не десятки тысяч лет тому назад, а сотни
тысяч лет, мы едва ли можем надеяться, что найдем много физических свидетельств их
 188

существования.
Поэтому, хотя я еще не могу делать окончательных выводов и заключений, но
довольно многое указывает на то, что первоначальной родиной для прото-
индоевропейской культуры была не только область, ограниченная побережьем Черного
моря, как полагают многие ученые, но гораздо более широкая область, включающая в себя
также и Алтайский регион.
Вы знаете, Ольга, все это вместе взятое каким-то образом рассеяло мой скептицизм,
как ученого, в отношении новых теорий, которые противоречат общепринятым взглядам, и
которые поначалу могут показаться нетрадиционными. Я больше не думаю, что с
исторической точки зрения Беловодье не существовало, и полагаю, и что оно продолжает
существовать в каком-то неизвестном науке виде и вносить свой вклад в человеческую
культуру.
Возможно, когда-нибудь в будущем и найдутся свидетельства, которые явятся
твердым доказательством этого и устранят сомнения наших рациональных и логичных
ученых. Для меня же достаточно моей интуиции. Мое сердце наполнено таким
ощущением счастья и чувством удовлетворения из-за открытой мне информации, что я
готов принять ее на веру. Вот к чему я пришел. Когда Вы спросили у меня разрешения
прийти сюда снова, я отчасти согласился на это в надежде, что мой опыт сможет Вам
помочь в Ваших собственных исследованиях".
К счастью, я сама никогда не была столь привержена к вере в только лишь
эмпирические научные доказательства, как, по-видимому, Дмитриев, и многие из моих
собственных стереотипов так называемого реального мира уже были разрушены всем
происшедшим со мной на Алтае. Поэтому мне было легко поверить в правдоподобность
Беловодья и в ту информацию, которую получил Дмитриев во время своего эксперимента.
На самом деле, вся его концепция меня просто заворожила. Моя реакция на все это была
такой, как будто я, наконец, получила долгожданное обещание защиты и поддержки.
Я горячо поблагодарила Дмитриева и уехала, чувствуя себя взволнованной и
довольной. От моего посещения я получила все, на что только могла надеяться. Надо
сказать, что пока я ехала домой, я особо не обдумывала ту информацию, которую он мне
дал. Все рассказанное им на самом деле не очень-то облегчало рациональный анализ. Его
рассказ просто хорошо "укладывался " в интуитивно выстроенную мной гипотезу и сразу
же устранял многие из моих противоречий, оставляя чувство наполнения и легкости в
моей душе. Я добралась домой довольно поздно, но тем не менее, решила не ложиться
сразу же спать, а попытаться записать все, что я узнала в Институте Ядерной Физики, пока
это было свежо в моей памяти. Закончив излагать все на бумаге, я уже в большей, чем
 189

когда-либо, степени осознала тот факт, что все, мною пережитое, создало некую новую
сущность во мне. И я знала, что эта внутренняя сущность неустанно развивалась, и все
более осознавала себя, Я также знала, что она была связана с моим Духом-двойником, и
что я была в процессе обретения своего истинного "я".
Я ощущала, что я, наконец-то, соединила вместе разрозненные концы очень
важного круга в своей жизни. Позже я узнаю, что путь к познанию идет по кругу от одного
круга к другому и дальше вверх по образованной ими спирали. Как только мы завершаем
один виток спирали, и он обретает целостность внутри нас, формируя неотъемлемую
часть нашего жизненного опыта, мы сразу же выходим на начало следующего витка. И
тогда мы готовы начать продвигаться по следующему витку спирали к следующему
уровню.
Но пока еще я не знала всего этого, и поэтому была совершенно не готова, когда
зазвонил телефон, и мои мысли были прерваны низким и хриплым мужским голосом,
который произнес: "Я хотел бы поговорить с Ольгой".
"Я Вас слушаю", - ответила я. "Кто это говорит?" Я пыталась узнать этот резкий
голос человека, решившегося позвонить в столь поздний час, но голос был определенно
мне незнаком.
Он продолжил в том же самом невежливом и покровительственном тоне, как будто
он не слышал меня. "Мне сказали, что Вы интересный человек и занимаетесь весьма
интересными вещами. Это верно?"
Затем он назвал мне свое имя, - Михаил Смирнов, - и это было сказано таким
образом, будто я непременно должна была знать, кто такой Михаил Смирнов. На самом
деле это имя мне абсолютно ничего не говорило, но вскоре я узнаю что он - глубоко
образованный человек с противоречивой судьбой, - он некоторое время сидел в тюрьме,
обвиненный в диссидентстве, и был известен в обществе как крестный отец всей
подпольной эзотерической деятельности, которая имела место в Новосибирске. Ему даже
удалось создать целую сеть корреспондентов за рубежом, которые высылали ему самые
последние новости об исследованиях в области человеческого сознания из всех уголков
земного шара.
Его звонок оказался для меня началом моего следующего круга. И этот круг снова
приведет меня на Алтай, а затем далее - в Узбекистан и Казахстан, образовывая тем самым
длинную петлю в моей спирали, которая принесет мне много новых испытаний,
искушений и даров. Этот круг лишит некоторых людей здравомыслия и даже будет стоить
жизни некоторым из них. Но также он принесет большую любовь и мир другим людям.
Для меня же этот круг прольет еще больше света на дразнящие тайны спиралей времени и
 190

следы эволюции человеческих цивилизаций, на значение древних могил с их

"кажущимися мертвыми обитателями, имеющими живые намерения" и на центральное
положение Алтая в древней сети, которая послужила началом многих религий,
распространенных по всему миру. Все это будет тем знанием, которое поможет мне
завершить мой следующий круг в поисках Беловодья.
 191

Эпилог

Вечернее небо приняло свой прежний вид, но ветер и влажный воздух манили
такой свежестью, что я долго еще оставалась на балконе, вспоминая круг танцующих
мужчин и глаза Умай в самом конце моего видения. Я смотрела на звезды и проигрывала в
памяти все, что случилось на Алтае и что в конечном счете так сильно изменило всю мою
жизнь.
Прошло уже более года после того, как я впервые встретилась с Умай в Алтайской
деревне, и все это время я много путешествовала по центральной Азии в поисках новых
знаний, встречая в этих странствиях других новых учителей. Тем не менее, воспоминания
об Умай были все еще живы в моей памяти, и всегда приносили мне радость и волнение.
Возможно, это было потому, что они были для меня нечто большим, чем покрытые
дымкой времени и удаленные от сегодняшнего дня неясные картинки памяти, которые мы,
обычно, проносим через свою жизнь, - наши записи в памяти о том, что мы пережили. Эти
воспоминания стали основой для трансформации, которая происходила внутри меня.
Хотя я все еще продолжала впитывать и внедрять в свой жизненный опыт все то,
что случилось и на Алтае, и в ходе моих последующих опытов в лаборатории Дмитриева,
но в поисках новых знаний я уже начала ездить еще и в центральную Азию.
Когда я только начинала писать рукопись для этой книги, я решила съездить на
Алтай, чтобы спросить у Умай разрешения и совета. В конце нашей встречи Умай впервые
обняла меня. Затем она подарила мне немного табака и многозначительно намекнула, что
Алтайское имя Великого Духа было Ульгень, и это слово произошли из слова Улькар, -
Алтайского названия для созвездия, которое по-английски называется Плеяды. Когда я
спросила ее, зачем она мне рассказывает все это, она ответила, что не станет ничего мне
объяснять. "Подумай об этом сама," - вот и все, что она сказала мне в ответ.
Моим следующим шагом перед опубликованием этой книги было путешествие в
Узбекистан и Казахстан. Я предприняла эту поездку, чтобы посетить моих новых
учителей. Один из них, известный под именем Господин Светлых Снов, ожидал меня в
маленьком доме, где мы встречались и прежде.
Пол комнаты, в которой мы сидели, был покрыт мягкими узбекскими коврами с
красно-белыми узорами. Я чувствовала себя очень удобно в этой комнате, поэтому, когда
учитель сказал мне приготовиться к путешествию, я спокойно уселась около стены,
приняла особую позу, которую он мне показал, и закрыла глаза.
Это недолгое путешествие, и оно начинается с того, что его низкий
гипнотизирующий голос говорит мне: "Я научу тебя чему-то очень важному, и это важное
 192

будет иметь отношение к твоей книге".

Сразу же после этих слов я чувствую, что он положил что-то холодное, гладкое и
извивающееся в мою правую руку. Я начинаю разжимать пальцы, чтобы освободиться от
этого, но он останавливает меня.
"Держи это!" - говорит он. "Не открывай глаза! То, что ты держишь в своей руке -
это змея".
То, что у меня в руке, начинает отчаянно извиваться и вырываться. Я почти
парализована от страха и едва могу удержаться от крика. Я все еще хочу выпустить
извивающуюся змею, но я боюсь, что она ядовита и укусит меня, если я это сделаю.
"Почувствуй ощущение змеи в своей руке," - говорит он. "Это - сила. Почувствуй
это, и запомни это ощущение, - ощущение змеи, удерживаемой в твоей руке. Ты должна
найти равновесие между собой и той силой, которую ты держишь в своей руке. Если ты
сожмешь ее слишком сильно, ты сделаешь больно змее, и она может укусить тебя. Но если
ты не удержишь ее, она вырвется, и ты потеряешь силу. Ты должна найти равновесие и
удержать силу".
Я запомнила этот урок и попыталась использовать его в написании этой книги.
Многие люди хотят обрести силу, пробуют развить новые способности в самих себе,
пытаются открыть для себя свои внутренние магические способности. Некоторые из них
научатся вступать в контакт с этой внутренней силой, и иногда будут успешно этим
пользоваться. Но, не зная, как управлять этой силой, они будут удерживать ее слишком
крепко, и тогда эта сила укусит их. Иногда она окажется сильнее, чем они, и тогда вместо
того, чтобы быть хозяином этой силы и использовать ее, они станут ее слугами.
Но есть и другая опасность. Некоторые люди будут способны пользоваться этой
силой в течение некоторого времени, но если они не окажутся способными удержать ее у
себя, она исчезнет. Если мне удалось донести понимание того, в чем суть этого равновесия
до тех, кто читает эти строки, то одна из моих задач уже выполнена.
Вскоре, я отправлюсь в мое следующее путешествие. Оно начнется на Алтае, а
затем продолжится в центральной Азии и далее в Северной Америке. Это будет тот же
самый путь, который был проделан людьми давным-давно, людьми, которые несли с собой
пламя истины и света повсюду, куда они направлялись. Это - та же самая истина и свет,
которые теперь возвращаются в сознание и память людей, живущих в нынешнее время.