Свидетельство
Воспоминания
Дмитрия Шостаковича
записанные и отредактированные
Соломоном Волковым
С новым предисловием Владимира Ашкенази
IV V
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Единственный концерт фестиваля, который Шостакович Позже официальное руководство культуры обвинило
желал популяризировать, был вечер, посвященный работам всех нас в сионизме: несчастного Чехова, несчастного
его студентов. Он требовал, чтобы я согласился с тем, на- Флейшмана. Решение гласило: «Постановка оперы льет во-
сколько это важно. Не подчиниться было невозможно. Я стал ду на мельницу врага», — что означало необратимое закры-
изучать музыку его студентов, вникать в рукописи. Одна из тие постановки. Это было поражением как для Шостаковича,
них особенно привлекла мое внимание — опера Флейшмана так и для меня. В отчаянии он написал мне: «Будем наде-
«Скрипка Ротшильда». яться, что "Скрипка" Флейшмана в конце концов получит за-
Флейшман поступил в класс Шостаковича перед войной. служенное признание». Но оперу так больше никогда и не
Когда фронт подступил к Ленинграду, он записался в отряд поставили.
добровольцев. Они были обречены, почти никто из них не У Шостаковича «Скрипка Ротшильда» всегда вызывала
вернулся. Флейшман не оставил никаких сочинений кроме чувство неизбывной вины, горечи, гордости и гнева: и
«Скрипки Ротшильда». Флейшман, и его работа были обречены на забвение. Пора-
История этой оперы по рассказу Чехова полна мучитель- жение сблизило нас. Начав работу над книгой о молодых
ной неопределенности. Известно, что Флейшман начал со- ленинградских композиторах, я обратился к Шостаковичу с
чинять оперу с этим названием по предложению Шостакови- просьбой написать предисловие. Он сразу ответил: «Буду
ча. Перед отправкой на фронт он, предположительно, закон- рад встретиться с Вами», — и назначил время и место. Из-
чил клавир. Но единственное, что доступно исследователям, дать книгу согласилось ведущее музыкальное издательство.
это партитура, написанная от начала до конца характерным Я рассчитывал, что Шостакович напишет о связи между
нервическим почерком Шостаковича. Шостакович утверждал, молодыми ленинградцами и Петербургской композиторской
что он только оркестровал работу своего погибшего ученика. школой. Во время нашей встречи я заговорил с ним о его
Опера — чудесная, чистая и тонкая. Сладко-горький лиризм собственной юности, и сначала встретил некоторое сопро-
Чехова передан в стиле, который можно описать только сло- тивление. Он предпочитал говорить о своих учениках. Мне
вами: зрелый Шостакович. Я решил, что «Скрипку Ротшиль- пришлось прибегнуть к обману: при каждом удобном случае
да» надо поставить во что бы то ни стало. я проводил параллели, будившие ассоциации, напоминав-
Без Шостаковича это мне бы, наверно, не удалось: он шие ему о людях и событиях прошлого.
помогал всеми возможными способами. Он не смог приехать Шостакович сдался, когда было пройдено больше поло-
на премьеру в Ленинград в апреле 1968-го, его заменил сын вины пути. То, что он, в конце концов, рассказал мне о ста-
Максим, дирижер. Был бурный, нарастающий успех с вели- рых консерваторских временах, было необыкновенно. Все,
колепными рецензиями. На сцене появилась изумительная что я читал и слышал ранее, походило на затертую до неуз-
опера, и с нею вместе — новый оперный театр — Экспери- наваемости акварель. Истории же Шостаковича, краткие, яс-
ментальная студия камерной оперы. Я был художественным ные и точные, можно было сравнить с быстрыми, четкими
руководителем студии, первой подобной группы в Советском карандашными эскизами.
Союзе. За неделю до премьеры мне исполнилось двадцать В его рассказах лица, знакомые мне по учебникам, ли-
четыре года. шались сентиментального ореола. Мой энтузиазм нарастал,
и с Шостаковичем невольно происходило то же самое. Я не
VI VII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ожидал услышать ничего подобного. В конце концов, в Со- словесного комментария. Его работы теперь говорили с на-
ветском Союзе память — самая редкая и самая ценная растающей силой только об одном — о надвигающейся
вещь. Ее подавляли в течение многих десятилетий; люди смерти. В конце 1960-х статьи Шостаковича в официальной
знали, что опасно вести дневники и хранить письма. Когда в прессе мешали той части публики, которая была ему важна,
1930-х начался «большой террор», испуганные граждане расслышать правду его музыки, когда она исполнялась. А
уничтожили личные архивы, а с ними — свою память. Все, услышит ли кто-нибудь ее, когда за ним закроется последняя
что следовало впредь хранить в памяти, определялось еже- дверь?
дневной газетой. История переписывалась с головокружи- В 1971 году вышла моя книга о молодых ленинградских
тельной скоростью. композиторах и была мгновенно распродана. (До моего отъ-
Человек без памяти — труп. Как много их прошло передо езда из Советского Союза в 1976-м ее использовали по всей
мной, этих живых трупов, помнивших только официально стране при изучении современной советской музыки). Пре-
санкционированные события — и только в официально дисловие Шостаковича было очень сильно сокращено: оста-
санкционированной версии! лось только то, что говорило о современности, никаких вос-
Мне казалось, что Шостакович искренне высказывался поминаний.
только в музыке. Мы все читали статьи в официозной прес- Это стало для него последним импульсом к тому, чтобы
се, подписанные его именем1. Ни один музыкант не относил- рассказать миру свою версию событий, разворачивавшихся
ся всерьез к этим высокопарным, пустым декларациям. Лю- вокруг него в течение полувека. Мы решили начать работу
ди из более близкого круга могли даже сказать, какой «лите- над его воспоминаниями об этих событиях. «Я должен сде-
ратурный консультант» Союза композиторов скроил какую лать это, должен», — говорил он. В одном письме он напи-
статью. Огромная бумажная гора почти погребла под собой сал мне: «Вы должны продолжить начатое». Мы встречались
Шостаковича-человека. Официальная маска прочно слилась и говорили все больше и чаще.
с его лицом. Почему он выбрал меня? Во-первых, я был молод, а
Поэтому меня так и ошеломило, когда из-за маски вы- именно перед молодежью, больше чем перед кем-либо еще,
глянуло лицо. Осторожно. С опаской. У Шостаковича был Шостакович хотел оправдаться. Я был поклонником его му-
характерный способ говорить короткими предложениями, зыки и его самого, я не болтал, не хвастал тем, что он благо-
очень просто, зачастую скучно. Но это были живые слова, волит мне. Шостаковичу понравилось и то, как я работаю, и
живые сцены. Было ясно, что композитор больше не тешил моя книга о молодых ленинградцах; он несколько раз писал
себя мыслью, что музыка может выразить все, не требуя мне об этом.
Его желание вспоминать, возникшее как бы импульсив-
но, очевидно, долго вынашивалось. Когда я заговаривал о
1
Во многих случаях Шостаковича даже не просили подписывать, счи- его умерших друзьях, он поражался, слыша от меня о людях
тая такую формальность ненужной. В конце концов, кто бы усомнился в и событиях, о которых сам забыл. «Это — самый интелли-
том, что Шостакович, как любой другой советский гражданин, подличает гентный человек из нового поколения», — так в итоге он
перед вождем и учителем? Таким образом, появились восхваления «за-
мечательных работ товарища Сталина» в «Литературной газете» (30 оценил меня. Я привожу здесь эти слова не из тщеславия,
сентября 1950 г.) за подписью Д. Шостаковича. Он даже не прочитал но для того, чтобы объяснить, как этот закомплексованный
«своего» страстного панегирика.
VIII IX
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
человек пришел к своему трудному решению. Много лет ему нально трудным. Дело пошло живее в 1972 году, когда я пе-
казалось, что прошлое исчезло навсегда, и ему надо было ребрался в Москву, получив работу в «Советской музыке»,
привыкнуть к мысли, что неофициальная версия событий все ведущем музыкальном журнале страны.
еще существует. «Вы действительно не думаете, что исто- Я стал старшим редактором «Советской музыки». Глав-
рия — шлюха?» — спросил он меня когда-то раз. Вопрос ной целью моего переезда было оказаться ближе к Шостако-
сильно отдавал неверием в то, что я смогу его понять; я был вичу, жившему в том же доме, в котором размещалась ре-
убежден в обратном. И это также было важно для Шостако- дакция. И, несмотря даже на то, что Шостакович часто уез-
вича. жал из города, мы могли теперь встречаться гораздо регу-
Вот как мы работали. Мы садились за стол в его кабине- лярнее2. Работа начиналась с его телефонного звонка —
те, и он предлагал мне выпить (от чего я всегда отказывал- обычно рано утром, когда редакция была еще пуста, — с его
ся). Затем я начинал задавать вопросы, на которые он отве- дребезжащего, хрипловатого тенора, спрашивавшего: «Вы
чал поначалу кратко и неохотно. Иногда мне приходилось сейчас свободны? Не могли бы вы подняться сюда?» И на-
ставить один и тот же вопрос по-разному. Шостаковичу тре- чинались изнурительные часы осторожного исследования.
бовалось время, чтобы «разогреться». Манера Шостаковича отвечать на вопросы была высоко-
Постепенно его бледное лицо разрумянивалось, и его художественна. Некоторые фразы, очевидно, оттачивались
охватывало волнение. годами. Он явно подражал своему литературному кумиру и
Я продолжал спрашивать, делая стенографические за- другу, Михаилу Зощенко, мастеру изысканно отточенного
метки, чему научился за годы журналистики. (Мы отказались иронического рассказа. Его речь пересыпали цитаты из Го-
от записи на пленку по множеству причин, и главной из них голя, Достоевского, Булгакова и Ильфа и Петрова. Ирониче-
было то, что Шостакович замирал перед микрофоном, как ские фразы он произносил без тени улыбки. И, наоборот, ко-
кролик перед удавом. Это была рефлекторная реакция на гда возбужденный Шостакович касался того, что глубоко за-
его вынужденные официальные выступления по радио.) трагивало его чувства, нервная улыбка пробегала по его ли-
Я нашел удачную формулировку, помогавшую Шостако- цу.
вичу говорить свободней, чем он привык даже с близкими Он часто противоречил себе. Тогда истинное значение
друзьями: «Не вспоминайте о себе, рассказывайте о дру- его слов приходилось извлекать из ящика с тройным дном. Я
гих». Конечно, Шостакович вспоминал о себе, но он постигал вел постоянную борьбу с его чудачеством. Я уходил, совер-
себя, говоря о других, видя в них свое отражение. Этот «зер- шенно выжатый. Гора стенограмм росла. Я перечитывал их
кальный стиль» типичен для Петербурга, города на воде,
зыбкого, призрачного. Этот прием любила и Анна Ахматова. 2
В дополнение к нашей главной работе я также помогал ему во мно-
Шостакович уважал Ахматову. В его квартире висел ее порт- гих менее существенных, но обременительных делах. Шостакович был
рет, подаренный мной. членом редколлегии «Советской музыки», и предполагалось, что он дол-
Сначала мы встречались у Шостаковича под Ленингра- жен давать письменные отзывы на материалы, готовившиеся к публика-
дом, где был Дом творчества композиторов. Шостакович ез- ции. К нему часто обращались за поддержкой, когда возникал конфликт,
связанный с музыкой. В таких случаях я выполнял функции его помощ-
дил туда отдохнуть. Это было не очень удобно и затягивало ника, готовя по его просьбе отзывы, ответы и письма. Таким образом я
нашу работу, каждый раз делая ее возобновление эмоцио- стал чем-то вроде посредника между Шостаковичем и главным редакто-
ром журнала.
X XI
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
вновь и вновь, пытаясь выстроить из карандашных набро- издать эту книгу. Я приношу глубокую благодарность тем от-
сков многофигурную композицию, которая, я чувствовал, важным людям (некоторых из них я даже не знаю по имени),
таилась в них. которые помогли доставить рукопись сюда в целости и со-
Я разделил собранный материал на большие блоки, хранности. С самого моего прибытия меня поддержал Рус-
объединенные, как мне казалось, тематически. Когда я пока- ский институт Колумбийского университета, научным со-
зал эти блоки Шостаковичу, он одобрил мою работу. То, что трудником которого я стал в 1976 году. Контакты с моими
появилось на этих страницах, явно сильно подействовало на тамошними коллегами оказались благотворными и полез-
него. Постепенно я сформировал из этого гигантского мно- ными. На рукопись немедленно дали отзыв Энн Харрис и
жества воспоминаний главы по своему усмотрению и отпе- Эрвин Гликс (Ann Harris, Erwin Glikes) из издательства
чатал их. Шостакович читал и подписывал каждую главу. «Harper&Rows», которым я очень благодарен за советы и
Нам обоим было ясно, что этот окончательный текст не внимание. Неоценимую помощь оказал мне мой поверенный
может быть издан в СССР; я сделал несколько попыток в Гарри Торчинер (Harry Torczyner).
этом направлении и получил отказ. Я принял меры, чтобы И наконец, я благодарю моего далекого друга, который
передать рукопись на Запад. Шостакович согласился. Его должен остаться безымянным: без его постоянного участия и
единственным и безоговорочным желанием было, чтобы поддержки этой книги бы не существовало.
книгу издали посмертно. «После моей смерти, после моей
смерти», — приговаривал он. Шостакович не был готов к но-
вым испытаниям; он был слишком слаб, слишком измучен Соломон Волков,
болезнью. Нью-Йорк, июнь 1979
В ноябре 1974 года Шостакович пригласил меня к себе.
Мы немного поговорили, а потом он спросил, где рукопись.
«На Западе, — ответил я. — Наше соглашение остается в
силе». Шостакович сказал: «Хорошо». Я сказал, что подго-
товлю заявление, объясняющее, почему его мемуары поя-
вились в печати только после его смерти (и впоследствии я
послал ему письмо об этом соглашении). В конце нашей бе-
седы он сказал, что хочет подписать мне фотографию. Он
написал: «Дорогому Соломону Моисеевичу Волкову на доб-
рую память. Д. Шостакович. 13 XI 1974». Потом, уже перед
самым моим уходом, сказал: «Постойте. Дайте карточку». И
со словами: «Это вам поможет», — приписал: «На память о
наших беседах о Глазунове, Зощенко, Мейерхольде. Д. Ш.»
Вскоре после этого я обратился к советским властям за
разрешением на отъезд на Запад. В августе 1975 года Шос-
такович умер. В июне 1976-го я прибыл в Нью-Йорк, решив
XII XIII
Соломон Волков На официальных похоронах, 14 августа, высшие руково-
ВВЕДЕНИЕ дители от идеологии толпились вокруг гроба Шостаковича.
Многие из них годами делали карьеру на критике его пре-
На лице человека, лежавшего в открытом гробу, была грешений. «Вороны слетелись», — сказал музыкант и близ-
улыбка. Я много раз видел, как он смеялся, а иногда и хохо- кий друг Шостаковича, повернув ко мне свое бледное лицо.
тал. Часто хмыкал или усмехался. Но я не мог припомнить Шостакович все это предвидел. Он даже сочинил музыку
такой улыбки — отчужденной и мирной. Спокойной, счастли- к стихотворению, которое описало «торжественные» похоро-
вой, как будто он вернулся в детство. Или совершил побег. ны русского гения другой эпохи, Пушкина:
Шостаковичу нравилась история о Гоголе, одном из его Такой уж почет, что ближайшим друзьям —
литературных кумиров, — как тот якобы сбежал из гроба. Ко- Нет места. В изглавье, в изножье,
гда его могилу вскрыли (в Ленинграде, в 1930-х годах), гроб И справа, и слева — ручищи по швам —
оказался пуст. Позже, конечно, недоразумение разъясни- Жандармские груди и рожи.
лось, тело Гоголя нашли и вернули на место. Но мысль о Теперь для него уже ничто не имело значения: его не
том, чтобы скрыться после смерти, казалась Шостаковичу могла коснуться еще одна гротескная сцена, еще одна бес-
очень соблазнительной. смыслица.
Теперь он сбежал, и его не касался официальный некро- Шостакович родился в разгар беспорядков, 25 сентября
лог, напечатанный во всех советских газетах после его смер- 1906 года, в Петербурге, столице империи, еще сотрясаемой
ти 9 августа 1975 года: «На шестьдесят девятом году жизни революционными событиями 1905 года. Городу предстояло
скончался великий композитор нашего времени Дмитрий дважды в течение десятилетия сменить имя: в 1914 году он
Дмитриевич Шостакович, депутат Верховного Совета СССР, стал Петроградом, а в 1924 — Ленинградом. Конфликт меж-
лауреат Ленинской и Государственных премий СССР. Вер- ду властью и народом никогда здесь не прекращался; просто
ный сын Коммунистической партии, выдающийся общест- иногда он бывал менее заметен.
венный и государственный деятель, художник, гражданин, Русские поэты и писатели давно создали жуткий образ
Д. Д. Шостакович посвятил свою всю жизнь развитию совет- Петербурга, города «двойников» и разбитых жизней. Это
ской музыки, утверждая идеалы социалистического гуманиз- был грандиозный проект Петра I, тирана, воздвигшего среди
ма и интернационализма...» болот ценой бесчисленных жизней безумный символ само-
И т. д. и т. п., в чугунном бюрократическом стиле. Первой державия. Достоевский тоже считал, что «этот гнилой,
под некрологом стояла подпись Брежнева, затем следовали склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым».
в алфавитном порядке: шеф тайной полиции, министр обо- Этот Петербург был источником вдохновения, декораци-
роны... (Длинный список завершало действительно незначи- ей и местом действия многих произведений Шостаковича.
тельное лицо — Владимир Ягодкин, руководитель москов- Здесь состоялись премьеры его семи симфоний, двух опер,
ской пропаганды, прославившийся только тем, что использо- трех балетов и большинства квартетов. (Говорят, что Шоста-
вал бульдозеры на выставке диссидентского искусства в кович хотел, чтобы его похоронили в Ленинграде, но его по-
сентябре 1974 года.) хоронили в Москве.) Ощущая родство с Петербургом, Шос-
XIV XV
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
такович был обречен на постоянную психологическую раз- сильевне Кокулиной. В семье серьезно интересовались му-
двоенность. зыкой, они уже не презирали Моцарта и Бетховена, но в ос-
Другое противоречие досталось ему по наследству — нове их философии все еще лежала идея, что искусство
разрыв между польским происхождением и постоянным должно приносить пользу.
стремлением поднимать в своем творчестве, подобно Дос- Юный Шостакович — Митя — начал заниматься фор-
тоевскому и Мусоргскому, самые острые проблемы русской тепьяно довольно поздно, в девять лет. Его первой настав-
истории. Происхождение и история пересеклись. Прадед ницей была мать, которая, видя быстрые успехи сына, отве-
композитора Петр Шостакович, молодой ветеринар, участво- ла его к учителю фортепьяно. Любимой семейной историей
вал в восстании 1830 года, этой отчаянной попытке Польши стал следующий разговор:
обрести независимость от России. После жестокого подав- — Я вам привела изумительного ученика!
ления восстания и взятия Варшавы его, вместе с тысячами — У всех матерей изумительные дети...
других повстанцев, сослали в российскую глушь, сначала в За два года он переиграл все прелюдии и фуги из «Хо-
Пермь, затем в Екатеринбург. рошо темперированного клавира» Баха. Было ясно, что
Несмотря на то, что семья обрусела, примесь «инород- мальчик исключительно одарен. Он делал успехи и в обще-
ной крови», несомненно, ощущалась. (Шостаковичу напом- образовательных дисциплинах.
нили об этом перед его поездкой в Варшаву на конкурс Шо- Чем бы ни занимался Шостакович, он всегда стремился
пена в 1927 году, когда государственные органы задались стать лучшим. Когда, почти одновременно с уроками фор-
вопросом, разрешить ли «этому поляку» выезд.) тепьяно, он начал сочинять, то занялся этим всерьез: среди
Дедушка Шостаковича Болеслав участвовал в подготов- его самых ранних сочинений — «Траурный марш памяти
ке к другому польскому восстанию — 1863 года, — которое жертв революции» для фортепьяно. Это было непосредст-
также подавила русская армия. У Болеслава Шостаковича венной реакцией одиннадцатилетнего подростка на Фев-
были тесные связи с революционной организацией «Земля и ральскую революцию.
воля», одной из самых радикальных социалистических групп В Россию из-за границы вернулся Ленин. На Финлянд-
в России. Его сослали в Сибирь. В те годы слово «поляк» ском вокзале в Петрограде его приветствовали толпы; среди
было почти синонимом слов «мятежник» или «подстрека- них мы могли бы увидеть и Митю.
тель». В том же году Октябрьская революция привела к власти
Модный в России 1860-х годов радикализм был откро- большевиков. Вскоре вспыхнула Гражданская война. Петро-
венно материалистичен. Искусство отвергалось как праздное град, переставший быть столицей (Ленин перевел прави-
времяпрепровождение, а распространенный лозунг эпохи тельство в Москву), медленно пустел.
гласил, что «пара ботинок стоит больше, чем Шекспир». Эта Семья Шостаковичей оставалась лояльной к новому ре-
тенденция продолжалось и в дальнейшем. жиму и не уезжала из города. В отличие от многих интелли-
Отец композитора, Дмитрий Болеславович Шостакович, гентов.
не занимался политикой. Он сотрудничал с Дмитрием Ива- Страну охватил хаос. Деньги фактически потеряли свою
новичем Менделеевым и жил в Петербурге мирной жизнью ценность. Зато продукты питания были бесценны. Фабрики
успешного инженера. Он женился на пианистке, Софье Ва- закрывались, транспорт стоял.
XVI XVII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
…в прекрасной нищете «Я люблю весеннее небо после грозы. Это — ваши глаза».
Твой брат, Петрополь, умирает, — Кустодиев называл Шостаковича Флорестаном. Но, несмот-
писал Осип Мандельштам. ря на молодость, Шостакович считал это сравнение черес-
В 1919 году, в разгар разрухи, Шостакович поступил в чур романтичным. Мастерство было для него всѐ. Он уверо-
Петроградскую консерваторию, которая оставалась лучшей вал в это, будучи ребенком, и пронес это убеждение через
музыкальной школой в стране. Ему было тринадцать лет. всю жизнь3.
Здание не отапливалось. Когда классы все же собирались, Талантливый молодой Шостакович, казалось, был пре-
профессора и студенты кутались в пальто, сидели в шляпах данным сторонником общепринятых музыкальных традиций
и перчатках. Шостакович был в числе самых прилежных сту- композиторской школы Римского-Корсакова. Хотя Римский
дентов. Если его преподаватель фортепьяно, известный Ле- умер в 1908 году, ключевые позиции в консерватории про-
онид Николаев, не приезжал в консерваторию, Митя отправ- должали занимать его соратники и ученики. Композицию
лялся к нему на дом. Шостаковичу преподавал Максимилиан Штейнберг, зять
Положение семьи становились все более мучительным. Римского.
В начале 1922 года умер отец, заболев пневмонией вслед- Первый музыкальный триумф Шостаковича подтвердил
ствие голода. Софья Васильевна осталась с тремя детьми: его близость «Петербургской школе». В девятнадцать лет он
Митей, тогда шестнадцатилетним; старшей дочерью, Мари- написал симфонию в качестве дипломной работы. Она была
ей, девятнадцати, и младшей — Зоей, тринадцати лет. Им исполнена в том же, 1925, году ведущим оркестром под ру-
было не на что жить. Они продали фортепьяно, но за квар- ководством главного дирижера Ленинградской филармонии.
тиру так и не могли заплатить. Двое старших детей пошли Ее успех был мгновенным и бурным; всем понравилась ра-
работать. Митя нашел работу, играя на рояле в кино, сопро- бота, поразительная, темпераментная и мастерски оркест-
вождая немые фильмы. Биографы любят говорить, что эта рованная, и в то же время — традиционная и понятная. Ее
ремесленная работа принесла Шостаковичу «пользу», но слава быстро росла. В 1927 году состоялась Берлинская
композитор вспоминал о ней с отвращением. В довершение премьера симфонии под управлением Бруно Вальтера, в
неприятностей он заболел. Диагноз — туберкулез. Болезнь 1928-м ее исполнили Леопольд Стаковский и Отто Клемпе-
почти десять лет разрушала его организм. рер, а в 1931-м Первая вошла в репертуар Артуро Тоскани-
Все это могло бы сломить другого человека, но не Шос- ни. Почти всюду реакция была восторженной. Шостаковича
таковича. Он был упорен и стоек. С раннего детства он ве- называли одним из самых талантливых музыкантов нового
рил в свою гениальность, хотя и держал это при себе. Рабо- поколения.
та была для него на первом месте. Он был намерен любой Но в этот момент триумфа Шостаковича испугала пер-
ценой оставаться лучшим студентом. спектива стать вторичным композитором. Он понимал, что
Самый ранний из известных нам портретов Шостаковича рискует стать «дамой, приятной во всех отношениях» из
(углем и сангиной, работы Кустодиева), передает его упор-
ство и внутреннюю собранность. Заметно в нем и другое ка- 3
В зрелые годы он сказал студенту, который жаловался, что не может
чество. На портрете пристальный взгляд Шостаковича напо- найти тему для второй части своей симфонии: «Не надо искать тему; на-
минает поэтическое описание, сделанное другом его юности: до просто писать вторую часть». Еще и в 1972 г., в письме ко мне, он по-
прежнему подчеркивал важность музыкального ремесла.
XVIII XIX
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
«Мертвых душ» Гоголя. Он сжег многие свои рукописи, мольского поэта Александра Безыменского, ознаменовала
включая оперу по поэме Пушкина и балет по сказке Андер- (вместе с несколькими другими работами) переход Шостако-
сена, посчитав их не более чем набросками. Он боялся, что, вича к модернистской технике. В партитуре есть партия
если и дальше будет пользоваться академическими прие- фабричного свиста (хотя композитор и указал, что его можно
мами, то окончательно потеряет себя. заменить совместным звучанием валторны, трубы и тромбо-
Несмотря на консерватóрскую традицию, 1920-е годы на).
были временем, когда в в культурной жизни новой России Тогда же Шостакович написал по заказу еще несколько
доминировало «левое» искусство. Для этого было много серьезных работ. Все они были довольно хорошо встречены
причин, и одна из главных — готовность авангарда сотруд- прессой. Влиятельные фигуры в музыкальном руководстве
ничать с советской властью. (Самые видные представители поддерживали талантливого молодого композитора. Ему
традиционной культуры или уехали из России, или саботи- очевидно готовили вакантную должность официозного ком-
ровали новый режим, или ждали, как повернутся события.) позитора. Но, как Шостакович ни жаждал успеха и призна-
Какое-то время левые, казалось, задавали тон в культурной ния, да и финансовой самостоятельности, он не спешил за-
политике. Им дали возможность осуществить несколько нимать вакансию.
смелых проектов. К концу 1920-х годов для подлинных художников закон-
На эту тенденцию накладывалось влияние извне. Как чился медовый месяц с советской властью. Власть начала
только жизнь немного наладилась после введения НЭПа в вести себя так, как ей свойственно, — потребовала покорно-
1921, новая музыка, проникшая с Запада, стала с интересом сти. Чтобы быть в чести, получать заказы и жить спокойно,
изучаться и исполняться. В середине 1920-х в Ленинграде нужно было надеть смирительную рубашку и преданно слу-
почти каждую неделю проходила интересная премьера ново- жить. Какое-то время Шостакович, будучи молодым и често-
го произведения Хиндемита, Кфенека, «Шестерки» или любивым художником, мирился со вкусами новых начальни-
«русских иностранцев»: Прокофьева и Стравинского. В Ле- ков, но, по мере наступления творческой зрелости, ему ста-
нинград приезжали и играли свои произведения видные ком- новилось все труднее и труднее выносить тупые требования
позиторы-авангардисты, в том числе Хиндемит и Барток. Эта советского бюрократического аппарата.
новая музыка увлекла и Шостаковича. Что оставалось делать Шостаковичу? Он не мог и не хо-
Прославленных гастролеров, как и многих других, потря- тел вступать в открытый конфликт с властью. И все же было
сали рассказы о том, как великодушно новое прогрессивное ясно, что полное подчинение грозит творческим тупиком. Он
государство поддерживает новое искусство. Но в действи- выбрал другой путь: сознательно или нет, Шостакович стал
тельности никаких чудес не было. Вскоре оказалось, что го- вторым (первым был Мусоргский), великим композитором-
сударственные начальники от искусства были готовы под- юродивым.
держивать только работы пропагандистского плана. Шоста- Юродивые — чисто русское религиозное явление, кото-
кович получил ответственное задание — написать симфо- рое даже осторожные советские ученые признают нацио-
нию к десятой годовщине Революции — и успешно с ним нальной особенностью. Ни в одном другом языке нет слова,
справился. Симфония «Посвящение Октябрю» (как он на- в точности передающего значение русского слова «юроди-
звал эту работу), с хором на претенциозные стихи комсо- вый», с его широким историческим и культурным подтекстом.
XX XXI
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Юродивый наделен даром видеть и слышать то, что дру- Эти писатели и художники выбирали для выражения са-
гим недоступно. Но он сообщает миру свои пророчества мых глубоких идей неброские, грубые и намеренно корявые
преднамеренно парадоксальным способом, кодом. Будучи слова. Но смысл этих слов был далеко не однозначен, они
единственным обличителем зла и несправедливости, он ва- имели двойное или тройное значение. В их работах уличная
ляет дурака. Юродивый — анархист и индивидуалист, чья речь гримасничала и паясничала, взяв на вооружение игру
роль в обществе — разрушать общепринятые нормы морали нюансов. Шутка перерастала в притчу, детский стишок — в
и поведения, отвергая какие бы то ни было компромиссы. Но ужасающее исследование образа жизни.
для себя он устанавливает строгие ограничения, правила и Само собой разумеется, что юродство Шостаковича и его
табу. друзей не могло быть столь же последовательным, как у их
Корни юродства уходят в пятнадцатое столетие и еще исторических прототипов. Юродивые прошлого полностью
более ранние времена; оно существовало как значимое яв- отвергали культуру и общество. Новый юродивый «бежал,
ление до восемнадцатого века. В течение всего этого вре- чтобы остаться». Их попытки реабилитировать традицион-
мени юродивые могли, обличая, оставаться в относительной ную культуру с помощью методов, заимствованных из арсе-
безопасности. Власть признала их право критиковать и быть нала антикультуры, несмотря на явно морализаторский и
эксцентричными — в определенных рамках. Влияние юроди- проповеднический подтекст, предпринимались в нерелиги-
вых было огромно. К их невнятным пророческим словам озном контексте.
прислушивались как цари, так и крестьяне. Обычно юродст- Шостакович придавал большое значение этой переклич-
во бывало врожденным, но могло быть и принято добро- ке с Мусоргским, который, как писал музыковед Борис
вольно, «во славу Христа». Многие образованные люди ста- Асафьев, «бежал от некоторых внутренних противоречий в
новились юродивым и в качестве интеллектуальной оппози- область полу-проповедничества, полу-юродства». В области
ции, протеста. музыки Шостакович воспринимал себя преемником Мусорг-
Шостакович не единственный, кто решил стать «новым ского, но теперь он связывал себя с ним и на человеческом
юродивым». Эта модель поведения стала довольно попу- уровне, иногда изображая «идиота» (как называли Мусорг-
лярной в его культурном окружении. Молодые ленинград- ского даже самые близкие друзья).
ские дадаисты, создавшие объединение ОБЭРИУ, вели себя Вступив на путь юродства, Шостакович избавил себя от
как юродивые. Популярный сатирик Михаил Зощенко создал ответственности за свои слова: ничто, даже самые высоко-
себе постоянную маску юродивого и оказал глубокое влия- парные и красивые слова, не означало того, что произноси-
ние на поведение Шостаковича и его манеру выражаться. лось. Высказывание общеизвестных истин оказывалось на-
Для этих современных юродивых мир лежал в руинах, и смешкой, и, наоборот, насмешка часто несла трагическую
попытки построить новое общество, по крайней мере в обо- правду. Это же относится и к его музыкальным произведени-
зримом будущем, были обречены на провал. Они были го- ям. Композитор преднамеренно написал ораторию «без за-
лыми людьми на голой земле. Высокие ценности прошлого ключительной строфы», чтобы заставить публику искать
были дискредитированы. Они чувствовали, что новые идеа- смысл в том, что, на первый взгляд, казалось незначитель-
лы можно выразить только «наизнанку». Их следовало доно- ной вокальной вещицей.
сить через призму осмеяния, сарказма и глупости.
XXII XXIII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Конечно, это решение было принято не внезапно; оно Шостакович использовал фабулу повести как трамплин,
стало результатом долгих сомнений и колебаний. Каждо- преломив события и персонажей через призму совершенно
дневное поведение Шостаковича было очень сильно предо- иного автора с иным стилем — Достоевского.
пределено — как и поведение многих настоящих старинных В «Леди Макбет Мценского уезда» (в более поздней,
юродивых «во славу Христа» — реакцией властей, которые второй, редакции оперу назвали «Катерина Измайлова»)
были порой более нетерпимы, а порой — менее. Большую связь с Достоевским также очевидна. Пример — описание
часть поступков Шостаковичу и его друзьям, которые хотели торжествующей, всеохватной власти полиции. Как и в «Но-
выжить, но не любой ценой, диктовал инстинкт самосохра- се», Шостакович сталкивает своих персонажей с полицей-
нения. И в этом им помогала маска юродивого. Важно отме- ской машиной.
тить, что не только Шостакович считал себя юродивым, но В обоих случаях уголовное дело используется для того,
так его воспринимали и близкие люди. Слово «юродивый» чтобы более четко описать «узловые станции» персонажей.
часто применялось к нему в русских музыкальных кругах. Он опошляет уже и без того пошлое и делает ярче цвета при
На протяжении всей своей жизни Шостакович периоди- помощи резких, кричащих контрастов.
чески обращался к юродству с его традиционной заботой об В «Леди Макбет» Катерина Измайлова убивает ради
угнетенном народе. Это приобретало различные формы по любви, и Шостакович оправдывает ее. В его интерпретации
мере того, как тело композитора и его дух зрели, а затем — настоящие преступники — это те бессердечные, грубые и
увядали. В молодости это помогало ему дистанцироваться сильные мужчины, которых убивает Катерина, а сама она —
от лидеров «левого» искусства, таких как Мейерхольд, Мая- их жертва.
ковский и Эйзенштейн. Пушкин, как известно, «милость к Очень важен финал оперы. Сцена каторги (этого аналога
падшим призывал». Шостакович мог бы сказать, что после трудового концлагеря) — это прямое музыкальное воплоще-
1927 года разделил заботу Пушкина о падших, поскольку эта ние некоторых страниц из «Мертвого дома» Достоевского.
тема играет важную роль в двух операх композитора- Для Шостаковича преступники — «несчастненькие», и в то
юродивого: «Нос» по Гоголю (1928 г.), и «Леди Макбет Мцен- же самое время — судьи. Катерину мучает совесть, и ее ин-
ского уезда» по Лескову (1932 г.). тонации совпадают, почти сливаются, с мелодиями хора за-
Персонажи гоголевской повести — маски, но Шостакович ключенных; то есть частное и греховное растворяется в об-
превращает их в людей. Даже Нос, отделившийся от своего щем и моральном. Эта концепция искупления и очищения —
владельца, майора Ковалева, и отправившийся на прогулку главная у Достоевского. В «Леди Макбет» это выражено с
по Петербургу в мундире, в трактовке Шостаковича приобре- почти мелодраматической откровенностью. Шостакович не
тает реалистические черты. Композитора интересует столк- скрывает своего намерения проповедовать.
новение человека с безликой толпой, он тщательно иссле- Путь, пройденный Шостаковичем от «Носа» до «Леди
дует механизм массового психоза. Мы переживаем и за Но- Макбет», — это дистанция между многообещающим юношей
са, которому грозят смертью разъяренные горожане, и за и широко известным композитором. «Леди Макбет» имела
«безносого» Ковалева. огромный — и беспрецедентный для современной работы —
успех. После премьеры она было сыграна в Ленинграде в
1934 году 36 раз за пять месяцев, а в Москве состоялось 94
XXIV XXV
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
представления за два сезона. Она почти немедленно была ценой. Но, невзирая на риск, Шостакович не подписывал та-
поставлена в Стокгольме, Праге, Лондоне, Цюрихе и Копен- ких писем.
гагене. Тосканини включил фрагменты из нее в свой репер- Сталин лично принял относительно Шостаковича реше-
туар. Американская премьера под управлением Артура Род- ние, которое никогда впоследствии не менялось: несмотря
зинского вызвала большой интерес. Вирджил Томсон назва- на его близость с такими «врагами народа», безжалостно
ла свою статью в «Современной Музыке» (1935) «Социа- уничтоженными Сталиным, как Мейерхольд и маршал Туха-
лизм в "Метрополитен"». чевский, Шостакович не должен быть арестован. Необычные
Шостаковича провозглашали гением. отношения между Сталиным и Шостаковичем на самом деле
А затем грянула беда. Сталин приехал посмотреть «Ле- были глубоко традиционны для русской культуры: двойст-
ди Макбет» и в ярости покинул театр. 28 января 1936 года в венный «диалог» между царем и юродивым (или между ца-
официальном партийном органе «Правде» появилась раз- рем и поэтом, играющим, пытаясь выжить, роль юродивого)
громная редакционная статья «Сумбур вместо музыки», достиг трагического накала.
фактически продиктованная Сталиным. Мановение сталинской руки могло утвердить или унич-
«Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере тожить любое явление культурной жизни, не говоря уже об
нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки ме- отдельных судьбах. Статья в «Правде» стала началом злоб-
лодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, сно- ной кампании против Шостаковича и его собратьев, а эпитет
ва исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой «формализм», перекочевавший из эстетического лексикона
"музыкой" трудно, запомнить ее невозможно». в политический, вошел в широкое употребление.
То было время, когда террор бушевал по всей стране. В истории советских литературы и искусства нет ни од-
Чистки приобрели огромные масштабы. Внутри страны вы- ной мало-мальски значимой фигуры, кто не был бы в какой-
росла новое государство — «Архипелаг Гулаг». В этом кон- то момент заклеймен как «формалист». Это было совершен-
тексте сталинское предупреждение Шостаковичу в «Прав- но произвольное обвинение. Многие из обвиняемых погибли.
де»: «Это игра в заумные вещи, которая может кончиться После «Сумбура» Шостакович был в отчаянии, на грани са-
очень плохо», — было недвусмысленным и явно угрожаю- моубийства. Постоянное ожидание ареста давило на психи-
щим. А неделю спустя в «Правде» появилась вторая пере- ку. В течение почти четырех десятилетий, до самой смерти,
довая статья, на сей раз громившая музыку Шостаковича к он смотрел на себя как на заложника, осужденного. Страх
балету, поставленному в Большом театре. Композитор и его мог быть больше или меньше, но полностью не исчезал ни-
близкие были уверены, что его арестуют. Друзья дистанци- когда. Вся страна превратилась в огромную тюрьму, из кото-
ровались от него. Как у многих тогда, у него был наготове рой нет спасения.
упакованный чемоданчик. За жертвами обычно приходили по (Во многих отношениях враждебность и недоверие Шос-
ночам. Шостакович не спал. Он лежал в темноте, прислуши- таковича к Западу зародились именно в тот период, когда
ваясь и ожидая. Запад прилагал все усилия, чтобы не замечать Гулага. У
Газеты того времени были полны писем и статей, требо- Шостаковича никогда не было дружественных контактов с
вавших смерти для «террористов, шпионов и заговорщиков». иностранцами, за исключением, разве что, Бенджамина
Под ними стояли подписи тех, кто стремился выжить любой Бриттена. Не случайно он посвятил Бриттену свою Четырна-
XXVI XXVII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
дцатую симфонию для сопрано, баса и камерного оркестра, ские организации со строго определенной иерархией, рас-
в которой главный герой, брошенный в тюрьму, выкрикивает пределением ответственности и постоянной взаимной слеж-
в изнеможении: кой. При каждой организации было подразделение «службы
Здесь надо мной могильный свод. безопасности» или тайной полиции, равно как несметное
Здесь умер я для всех.) число неофициальных информаторов. Эта практика продол-
Страх перед репрессиями заставил Шостаковича отло- жается по сей день. Любая попытка деятеля искусства обой-
жить премьеру Четвертой симфонии, которую он закончил в тись без членства в союзе заканчивается трагически: для
1936 году: он боялся искушать судьбу4. В 1932 году, после этого всегда наготове различные формы давления и репрес-
бурного ухаживания, композитор женился на Нине Варзар, сий. С другой стороны, повиновение всегда вознаграждает-
красивой и энергичной девушке и одаренном физике. В ся. За этим хорошо смазанным и исправно работающим ме-
1936 году у них родилась дочь Галя, а в 1938 — сын Максим. ханизмом стояла фигура Сталина, обязательное присутст-
Таким образом, на Шостаковиче теперь лежала ответствен- вие которого часто придавало событиям гротескный и траги-
ность не только за себя, но и за свою семью. комический оттенок.
Обстановка все более обострялась. Каждый диктатор Отношения со Сталиным были решающим фактором в
пытается создать аппарат управления «своим» искусством. жизни и работе Шостаковича. В стране, где правитель обла-
Построенный Сталиным — и доныне является самым эф- дает полной властью над судьбами подданных, Шостакович
фективных из всех, какие знал мир. Он обеспечил беспреце- вынес тяжкие испытания и публичные оскорбления со сторо-
дентную степень покорности советских деятелей культуры в ны Сталина, и почти одновременно тот отмечал его самыми
обслуживании его непрестанно меняющихся пропагандист- высокими званиями и почестями. Как это ни парадоксально,
ских целей. беспрецедентную известность композитору принесло именно
Сталин усилил и усовершенствовал систему «творческих сочетание почестей и клеветы.
союзов». В рамках этой системы право работать (и, следо- 21 ноября 1937 года может считаться днем водораздела
вательно, жить жизнью художника) получали только офици- в музыкальной судьбе Шостаковича. Зал Ленинградской фи-
ально зарегистрированные и признанные властью личности. лармонии был переполнен. Сливки советского общества: му-
Начиная в 1932 года формировались творческие союзы пи- зыканты, писатели, актеры, художники, самые прославлен-
сателей, композиторов, художников и др., как бюрократиче- ные, каждый в своей области, — собрались на премьеру Пя-
той симфонии опального композитора. Все ждали сенсации,
4 скандала и, пытаясь угадать, что ждет композитора, обмени-
Премьера состоялась четверть века спустя. В течение всех этих лет
композитор терпеливо читал в печати сообщения о том, что он не публи- вались сплетнями и анекдотами. В конце концов, несмотря
кует симфонию, потому что неудовлетворен ею; он даже поощрял эту на террор, общественная жизнь продолжалась.
ерунду. Зато, когда симфонию наконец стали репетировать, он не изме- Но когда отзвучали последние ноты, началась буря, как
нил ни единой ноты. Дирижеру, который предложил несколько сокраще- это будет почти на всех последующих советских премьерах
ний, он отказал категорически: «Слопают, — сказал Шостакович. — Сло- главных работ Шостаковича. Многие плакали. Произведение
пают». (Напоминаем, что это перевод; как именно выразился Д. Д., мы
можем лишь догадываться. — Прим. перев.) Четвертая симфония име- Шостаковича представляло собой работу честного и мысля-
ла громкий успех, как и возрождение после долгого запрета ряда других щего художника, стоящего перед решающим выбором и на-
работ. Музыка Шостаковича выдержала испытание временем.
XXVIII XXIX
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ходящегося под колоссальным моральным давлением. партитуру сразу в готовом виде, а не как фортепьянное пе-
Симфония пронизана невротической пульсацией; компози- реложение. Оркестровые тембры были для него индивиду-
тор лихорадочно ищет выхода из лабиринта, чтобы оказать- альны, ему нравилось персонифицировать их (скажем,
ся, в итоге, как выразился один советский композитор, в «га- предрассветный голос флейты в «Царстве мертвых» первой
зовой камере идей». части Одиннадцатой симфонии). Монологи солирующих ин-
«Это не музыка; это — нервное электричество высокого струментов в его оркестровых работах часто напоминают
напряжения», — заметил потрясенный слушатель Пятой, ко- речь оратора, в других случаях они напоминают сокровенное
торая по сей день остается произведением Шостаковича, признание.
вызывающим наибольшее восхищение. Симфония показала, Многое в симфониях Шостаковича вызывает аналогии с
что он говорит от имени всего своего поколения, и на многие театром и кино. В этом нет ничего предосудительного, хотя,
десятилетия Шостакович стал знаковой фигурой. На Западе похоже, многие критики все еще считают так. В свое время
его имя приобрело символический смысл и для правых, и «чистую» симфоническую музыку Гайдна, Моцарта и Бетхо-
для левых. Вероятно, ни одному другому композитору в ис- вена путали с программными картинками эпохи Просвеще-
тории музыки не была уготована такая роль в политической ния, а Чайковский с Брамсом, каждый своим собственным
жизни. образом, перерабатывали наследие романтичной литерату-
Шостакович воскресил умирающий жанр симфонии: это ры и драмы. Шостакович принял участие в создании музы-
была идеальная форма, чтобы выразить обуревавшие его кальной мифологии двадцатого века. На самом деле его
чувства и идеи. В Пятой он наконец преодолел влияние со- стиль, как сказал Иван Соллертинский о Малере, — это Дос-
временных западных композиторов, Стравинского, Прокофь- тоевский, пересказанный Чаплином.
ева и, в первую очередь, Густава Малера, создав свой соб- В музыке Шостаковича высокая выразительность, гро-
ственный неподражаемый стиль. теск и проникающий лиризм сочетаются с безыскусностью
Наиболее характерной чертой музыки Шостаковича ста- рассказа. Слушатель, даже не обладающий музыкальной
ли ее напряженные, мечущиеся мелодии. Темы обычно раз- эрудицией и опытом, почти всегда может следить за разви-
растаются, пронизывая симфонию, создавая новые «ветви», тием музыкального «сюжета».
это — общая основа симфонических полотен Шостаковича, В статье «Сумбур вместо музыки», наряду с издеватель-
часто огромных и почти всегда разнообразных. ством, был разоблачающий промах: утверждение, что Шос-
Другой важный элемент музыки Шостаковича — ее бога- такович нисколько не бездарен и что он умеет выразить в
тый, трехмерный, разнообразный ритм. Порой композитор музыке простые и сильные чувства. Бесспорно, это наблю-
использует ритм как независимое средство выражения, дение связано с реакцией Сталина на фильмы, к которым
строя на этом большие симфонические пласты (например, Шостакович писал музыку. Эти фильмы были очень попу-
известный эпизод «марша» в Седьмой симфонии, Ленин- лярны в свое время не только в Советском Союзе, но и на
градской). Западе среди левой интеллигенции (хотя теперь о них редко
Шостакович придавал большое значение оркестровке. вспоминают), и, конечно, наиболее жизнеспособная их со-
Он мог сразу представить, как музыка будет исполняться ор- ставляющая — музыка Шостаковича.
кестром и, в отличие от многих композиторов, записывал
XXX XXXI
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Сталин, обладавший потрясающим пониманием пропа- радио в марте 1942 года, он подумал, что композитор создал
гандистского потенциала искусства, уделял особое внима- всеобъемлющую картину глупости и тупой пошлости5.
ние кинематографу. Он видел, что советские кинофильмы Популярность эпизода марша скрыла очевидный факт,
оказывают сильное эмоциональное воздействие, которое что первая часть — а в действительности, и произведение в
очень усиливается благодаря музыке Шостаковича. Поэтому целом — полна скорби в стиле реквиема. Шостакович при
многие его фильмы получили одобрение Сталина. Для само- любой возможности подчеркивал, что для него центральное
го Шостаковича киномузыка была отдачей кесарю кесарева, место в этой музыке занимала интонация реквиема. Но сло-
что представлялось эффективным и относительно безопас- ва композитора сознательно игнорировались. Довоенные го-
ным способом сохранить жизнь и создавать свою собствен- ды, в действительности полные голода, страха и массовых
ную музыку. Власть легко восприняла Пятую и многие другие убийств невинных людей в период сталинского террора, ри-
его сочинения. Некоторые из этих работ были даже удостое- совались теперь в официальной пропаганде как светлая и
ны Сталинской премии — самой высокой награды того пе- беззаботная идиллия. Так почему бы не представить сим-
риода, присуждавшейся ежегодно с личного одобрения Ста- фонию «символом борьбы» с немцами?
лина. Труднее было это сделать с Восьмой симфонией, впер-
Но наибольший пропагандистский эффект Сталин извлек вые исполненной полтора года спустя. Илья Эренбург писал:
из так называемых военных симфоний Шостаковича — «Я вернулся после исполнения потрясенным: я услышал го-
Седьмой и Восьмой, — которые появился во время Второй лос древнего хора из греческой трагедии. У музыки есть ог-
мировой войны. Обстоятельства, при которых была создана ромное преимущество — она может, ничего не называя, ска-
Седьмая, были оглашены по всему миру: первые три части зать обо всем». Эренбург позже вспоминал военные годы
были написаны примерно за месяц в Ленинграде, под огнем как время относительной свободы для советских деятелей
немцев, которые добрались до этого города в сентябре искусства: «Ты мог изображать горе и разрушение», так как
1941 года. Симфония, таким образом, считалась прямым от- вина лежала на иноземцах, немцах. В мирное время от ис-
ражением событий первых дней войны. Никто не учитывал кусства требовали безоблачного оптимизма, в этих условиях
манеру работы композитора. Шостакович писал очень быст- «реквиемы» Шостаковича были бы, конечно, подвергнуты
ро, но только после того, как музыка полностью оформля- уничтожающей критике. Как ни странно, война спасла компо-
лась в его сознании. Трагическая Седьмая была отражением зитора.
довоенной судьбы и самого композитора, и Ленинграда. Другой временной защитой была все возрастающая по-
Но первые слушатели не связывали известный «марш» пулярность Шостаковича в странах-союзницах. В Англии ше-
из первой части Седьмой с немецким вторжением, это — ре- стьдесят тысяч слушателей восторженно приветствовали
зультат более поздней пропаганды. Дирижер Евгений Мра-
винский, друг композитора тех лет (ему посвящена Восьмая
5
симфония), вспоминал, что, услышав марш из Седьмой по С чисто музыкальной точки зрения нетрудно понять, откуда возникло
это впечатление: тема марша включает в себя популярную мелодию
«Пойду к Максиму я» из оперетты Легара «Веселая вдова». Для близких
друзей Шостаковича в теме Седьмой симфонии был еще и шутливый
намек: возможно, в семье так адресовались к маленькому сыну Шостако-
вича, Максиму.
XXXII XXXIII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Седьмую, когда она была исполнена под управлением сэра Сталин уделял пристальное внимание пропаганде среди
Генри Джозефа Вуда в Альберт-холле. В Соединенных Шта- союзников. Какое-то время он сдерживал свои ксенофобские
тах ведущие дирижеры: Леопольд Стоковский, Юджин Ор- инстинкты, но тем сильнее оказался взрыв его ненависти,
манди, Сергей Кусевицкий, Артур Родзинский — оспаривали когда после войны дружба с союзниками закончилась. По
право провести премьеру сенсационной симфонии. Они пи- велению Сталина началась кампания против «космополи-
сали письма и слали телеграммы в советское посольство, а тизма» и «низкопоклонства перед Западом». Политическая
их друзья и агенты проводили кампанию по убеждению со- кампания. Миллионы советских граждан, которые во время
ветских представителей предоставить право первого испол- войны контактировали с другим миром и другим образом
нения «их» дирижерам, сообщая при этом «компромат» на жизни, тех, кто научился рисковать, проявлять отвагу и ини-
своих конкурентов. циативу, следовало вернуть в состояние покорности. Снова
Артуро Тосканини поздно вступил в битву, но за ним бы- начались массовые аресты и ссылки, состоялось несколько
ла мощь NBC, и он победил. Он получил первую копию пар- суровых антисемитских акций. Одновременно при малейшей
титуры на фотопленке, доставленной в Соединенные Штаты возможности торжествовал русский национализм.
на военном судне. Радиопремьеру этого произведения, ко- Культуре режим уделял специфическое «внимание». На-
торая транслировалась из Радио-сити в Нью-Йорке 19 июля чиная с 1946 года одно за другим выходили постановления с
1942 года, слушали миллионы американцев. нападками на книги, спектакли и фильмы. Первыми жертва-
За тот первый сезон симфония был исполнена в Соеди- ми оказались Зощенко и Ахматова. Кульминацией стало По-
ненных Штатах 62 раза. Ее передавали 1 934 радиостанции становление Политбюро ЦК КПСС от 10 февраля 1948 года
Соединенных Штатов и 99 — латиноамериканских. В сен- «Об опере "Великая Дружба" В. Мурадели». Как говорилось
тябре 1942 года в Сан-Франциско прошел фестиваль музыки в советском комментарии того времени, «всемирно-
Шостаковича с участием лучших американских оркестров. историческое значение» этого печально известного решения
Тосканини повторил там Седьмую симфонию в огромном от- состоит в том, что оно «наметило истинный путь развития
крытом амфитеатре. За право первой радиотрансляции самой великой музыкальной культуры нашего времени и, в
Восьмой симфонии CBS заплатила советскому правительст- то же самое время, нанесло решающий удар по эстетике
ву десять тысяч долларов. буржуазного декаданса, показав миллионам простых людей
В те годы лицо Шостаковича было знакомо западным всех стран мира его гнилую сущность». Автор радостно до-
зрителям по фотографиям, портретам и журнальным облож- бавлял: «Буржуазный модернизм не переживет этого уда-
кам: внимательные глаза за круглыми очками, тонкие сжатые ра».
губы, детский овал лица и вечный вихор. (Со временем углы «Историческое постановление» было направлено против
рта опустились, а брови поднялись; старость пыталась из- композиторов «придерживавшихся формалистического, ан-
менить черты лица; более отчетливой стала маска страха.) тинародного направления». В список тех, «в чьих сочинениях
Шостакович отвечал на аплодисменты смущенно и как-то ка- были особенно явны формалистические извращения и анти-
рикатурно. Он судорожно и неловко кланялся, а его нога народные тенденции в музыке, чуждые советским людям и
дергалась вбок. Шостакович был «непохож на композитора», их художественным вкусам», вошли Шостакович, Прокофьев,
и это тоже всем нравилось. Шебалин, Гавриил Попов и Мясковский. Решение уничтожа-
XXXIV XXXV
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ло самые талантливые имена в советской музыке, в первую Но Шостакович продолжал сочинять, тайно, как говорит-
очередь — Шостаковича и Прокофьева. Ремесленник Мура- ся, «в стол». Одной из его работ, которая высмеивала Ста-
дели и его бесцветная опера, осужденная в «историческом лина и его прихвостней, организовавших «антиформалисти-
постановлении», стали только поводом. Сталин особенно ческую» кампанию 1948 года, еще предстоит быть испол-
злился на Шостаковича как из-за его популярности на Запа- ненной или изданной. Другие сочинения со временем полу-
де, так и за отказ посвятить ему в конце войны величествен- чили широкую известность. Среди них — несколько важней-
ную триумфальную Девятую симфонию, которая воспевала ших для него работ (Первый концерт для скрипки, вокальный
бы гениальность и мудрость вождя. Вместо этого Шостако- цикл «Из еврейской народной поэзии», Четвертый квартет),
вич написал в 1945 году симфонию, полную сарказма и го- в которых Шостакович говорит с состраданием, используя
речи. Юродивый плакал на празднестве, когда большинство фольклорные мотивы, о еврейской судьбе — изгнании, почти
верило в наступление безоблачной жизни. И это печальное уничтожении, чудом выживших. Эта тема соединялась с ав-
пророчество, как все могли вскоре убедиться, оправдалось. тобиографическими мотивами: одинокий человек против
После 1948 года Шостакович ушел в себя. Внутреннее разъяренной, тупой толпы6.
раздвоение состоялось. Время от времени ему приходилось Это был период противоречий, как явствует из порази-
публично выступать, торопливо и с видимым отвращением тельного диалога Шостаковича со Сталиным, который отра-
читая полные пафоса заявления, не им написанные. Теперь жен в этой книге. С одной стороны, главные сочинения Шос-
все это его не так травмировало, как в 1936-м, поскольку он таковича не исполнялись, с другой — Сталин лично позво-
был готов к худшему. События неслись мимо, не задевая нил, чтобы убедить его поехать в марте 1949 года в Нью-
его; он, казалось, наблюдал за ними со стороны. Его сочине- Йорк на культурную и научную конференцию за мир во всем
ния исчезли из репертуара — никакой реакции; газеты полны мире в качестве выдающегося деятеля и полномочного
«писем трудящихся», осуждающих его музыку — никакой ре- представителя советского искусства. Несмотря на свой горя-
акции; в школах дети учат, что Шостакович нанес искусству чий спор со Сталиным, он поехал — и это был для него
«огромный вред» — также никакой реакции. весьма печальный опыт. Он играл на фортепьяно скерцо из
Он чувствовал себя одиноким: его друзья умерли, исчез- Пятой симфонии перед огромной аудиторией в Мэдисон-
ли или делали карьеру, — но он привык и к этому. Теперь он Сквер-Гарден, но чувствовал себя пешкой в циничной поли-
жил в Москве — городе, который так и не стал его домом. тической игре. Не считая поездки в Варшаву на молодежный
Последним оплотом оставалась семья, но и этому послед- фортепьянный конкурс, с заездом в Берлин, это была его
нему прибежищу судьба уготовала короткую жизнь: в первая поездка за границу, в придачу еще — в неприятной
1954 году умерла любимая жена Нина Варзар, а дети стано-
вились самостоятельными. Второй, неудачный, брак с Мар-
гаритой Каиновой вскоре закончился разводом. И при этом 6
Шостакович открыто выступил против антисемитизма в своей Три-
казалось, что охота на ведьм будет продолжаться вечно. надцатой симфонии. Это было в 62-м, когда у власти был не Сталин, а
Мир надолго стал серым. Это был мир предательства и Хрущев, но официальное отношение к евреям было по-прежнему враж-
дебным. Проповедь, прозвучавшая в Тринадцатой (которая включала в
страха, привычного, как дождь за окном. себя известное стихотворение Евтушенко «Бабий Яр») стала причиной
последнего острого и ставшего широко известным конфликта между со-
ветской властью и композитором.
XXXVI XXXVII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
роли ложной знаменитости. У него уже сформировалось от- нятое по указанию Хрущева в 1958 году, объявляло, что
ношение к «западным» ценностям как к враждебным и чуж- Сталин был «субъективен» в своем подходе к произведени-
дым его внутренним устремлениям. Его краткое пребывание ям искусства, это сняло с Шостаковича клеймо «формали-
в Америке, которое происходило при чрезвычайно тягостных ста» и заметно укрепило его положение. Композитор посвя-
обстоятельствах (как и последующие посещения, в 1959 и щал большую часть своего времени разнообразной помощи
1973 годах), только укрепило это предубеждение. Шостако- простым людям, защищая их от бюрократов.
вича особенно травмировала агрессивность американских Когда власти решили назначить Шостаковича на долж-
репортеров, и однообразие жизни по возвращении показа- ность первого секретаря созданного Российского отделения
лось ему почти желанным. общесоюзного Союза композиторов, ему пришлось вступить
Смерть Сталина в 1953 году повергла страну в шок. Со- в партию.
ветский Союз начал изменяться, на ощупь, осторожно, но в 14 сентября 1960 года открытое заседание Союза компо-
направлении, о котором запуганная интеллигенция даже не зиторов, созванное для приема Шостаковича в партию, при-
позволяла себе мечтать — не к худшему, а к лучшему. На- влекло множество людей, жаждавших чего-то необычного:
чалась «оттепель». Огромная мировая держава стояла на они ожидали от юродивого какого-то представления. И ока-
перепутье; и многие также ощутили себя на перепутье. зались правы. Шостакович бормотал заранее написанный
Шостакович подвел итог сталинской эры в Десятой сим- текст, не отрывая глаз от бумаги, за исключением одного
фонии (1953). Ее вторая часть — это суровый, беспощад- момента, когда его голос вдруг резко взлетел вверх: «Всем
ный, как гибельный вихрь, «музыкальный портрет» Сталина. хорошим во мне я обязан...» Зал ожидал стандартного и не-
В этом же сочинении он впервые использовал собственную пременного «...коммунистической партии и советскому пра-
музыкальную монограмму, DSCH (ноты ре, ми-бемоль, до, вительству», но Шостакович выкрикнул: «...моим родите-
си), которая займет столь важное место в его последующих лям!»
сочинениях. Словно со смертью деспота юродивый мог на- Шесть лет спустя, накануне своего шестидесятилетия, он
чать утверждать собственную личность в своей работе. написал небольшое вокальное сочинение, полное болезнен-
Само собой разумеется, что Шостакович всей душой ной самоиронии, под названием «Предисловие к полному
стоял за либералов. Его не удивили факты, обнародованные собранию моих сочинений и краткое размышление по поводу
Хрущевым, когда тот развенчал Сталина в 1956 году. Это этого предисловия» на свой собственный текст. Главная
означало лишь то, что теперь можно открыто говорить о часть этой вещи — пародийный список «почетных званий
преступлениях «вождя и учителя», хотя и эта свобода оказа- композитора, весьма ответственных нагрузок и должностей».
лась недолговечной. Шостакович сочинял музыку на слова Это — гротесковые шутки для понимающих. Чтобы понять
очень прогрессивного (по советским стандартам) поэта Ев- их, нужно знать правила игры7. Но, несмотря на его звания и
тушенко; он писал и подписывал ходатайства о «реабилита-
ции» музыкантов, отправленных в сталинские лагеря, и по- 7
могал оставшимся в живых вернуться и получить работу; он Например, чтобы полностью понять смысл опуса 139, «Марша со-
ветской милиции для духового оркестра», сочиненного в 1970 году между
даже попытался влиять на ослабление принятых Сталиным Тринадцатым квартетом и Пятнадцатой симфонией, надо знать, что Зо-
жестких мер в области культуры. Новое постановление, при- щенко, кумир Шостаковича, в юности недолго служил в армии. В сочине-
ниях композитора содержится длинный список таких личных шуток.
XXXVIII XXXIX
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
награды, до конца 1960-х русская интеллигенция не рас- конце концов ожесточившимся, как становится ясно из этой
сматривала композитора как часть официоза. В течение книги, — но у него никогда не было политической програм-
многих десятилетий эмоциональная правдивость его музыки мы8.
помогала ей выживать в нравственном смысле. Другого Кроме того, по мере того, как он вступал в свой «позд-
Шостаковича у России не было. ний» период, его сочинения становились все более самосо-
В годы «оттепели» Шостакович написал несколько важ- зерцательными. Темы рефлексии, самоанализа, всегда от-
ных работ, имевших большой резонанс в советском общест- личавшие его музыку, зазвучали по-иному: прежде она была
ве; были исполнены и другие сочинения, ранее недоступные музыкой для других, а если о себе, то — в столкновении и
зрителям, в том числе «Леди Макбет» (переименованная в взаимосвязях с другими; теперь же — о себе и для себя.
«Катерину Измайлову»), Четвертая симфония и инструмен- Здоровье композитора, никогда не бывшее хорошим, бы-
тальные и вокальные произведения конца 1940-х. Однако стро разрушалось. В 1966 году у него случился сердечный
постепенно между самым великим из живущих русских ком- приступ, в следующем — он сломал ногу: его кости стали
позиторов и большинством свободомыслящих интеллектуа- хрупкими, и любое неосторожное резкое движение могло
лов образовалась пропасть. привести к тяжким последствиям. Его состояние до конца так
Вот краткая хронология, показывающая накал происхо- никогда и не было диагностировано. Лечение приносило
дивших тогда событий. В 1962 году «Новый мир» напечатал только временное облегчение.
«Один день Ивана Денисовича» Солженицына. А в 1966 году Теперь Шостакович появлялся на публике только со сво-
в Москве судили Андрея Синявского и Юлия Даниэля, кото- ей молодой третьей женой, Ириной Супинской. Ей приходи-
рые опубликовали на Западе свои сатирические произведе- лось помогать ему сидеть и стоять, подавать ему пальто. Его
ния. Это судилище потрясло советскую творческую элиту. губы заметно дрожали, как если бы он собирался закричать.
Новый всплеск инакомыслия — во время «Пражской весны» Публичные выходы стали для него чрезвычайно трудны.
и вторжения войск Варшавского договора в Чехословакию в Дома он казался куда более спокойным и более уверенным в
августе 1968 года. В том же году академик Сахаров обнаро- себе. Даже исполнение своих сочинений на фортепьяно
довал свою статью «Размышления о прогрессе, мирном со- стоило большой боли, а протягивая правую руку, он поддер-
существовании и интеллектуальной свободе». Статья широ- живал ее левой. Он всерьез учился писать левой рукой, на
ко разошлась в самиздате, который к тому времени как на случай, если правая — полностью откажет.
родине, так и за границей добился статуса «параллельной» В работах Шостаковича теперь преобладали картины
русской литературы, зачастую гораздо более влиятельной, смерти. В его Четырнадцатой симфонии (1969) очень замет-
чем официальная. но влияние «Песен и плясок смерти» Мусоргского. Музыка
Диссидентство превращалось в политическое движение. проникнута безутешной мукой, солист заявляет: «Смерть
Шостакович следил за этим процессом с интересом и симпа- всесильна». Солженицын, как диссидент и весьма религиоз-
тией, но не мог к нему присоединиться. Юродивый не может ный христианин, не смог принять этого. Несмотря на преж-
посягнуть на общественный строй. Он противостоит людям,
а не порядку. Он выступает во имя человечности, а не ради
политических изменений. Шостакович был моралистом — в 8
В последние годы жизни он написал мне: «Хорошая музыка не зла.
Хорошая поэзия не зла. Это примитивно, но ох как верно!»
XL XLI
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ние сердечные отношения9, у них с Шостаковичем произош- историю столетия» (Die Welt); «Преданный коммунист, кото-
ла ссора. Диссиденты требовали политических выступлений, рый иногда осмеливался на резкую идеологическую критику»
а не самоанализа. Борьба с правительством была для них (The New York Times).
несравненно актуальней, чем — со смертью. Кроме того, от- Мы живем в жестоком мире. Он смотрит на художника
каз Шостаковича подписываться под политическими заявле- как на гладиатора и требует от него, по словам Пастернака,
ниями диссидентов был в их глазах не чем иным как капиту- «полной гибели всерьез». И художник подчиняется, прини-
ляцией. Впервые композитор был замечен не в юродстве, а мая смерть как цену успеха. Эту цену Шостакович заплатил
в оппортунизме. задолго до смерти.
Он умирал. Его долгое, одинокое путешествие заканчи-
валось, но он смотрел на это как на уход в никуда. В этом
смысле, как и во многих других, он был истинным героем
Достоевского — человеком, который, двигаясь с головокру-
жительной скоростью, если приглядеться, на деле остается
неподвижным. Музыка Шостаковича этого заключительного
периода выражает страх перед смертью, бесчувствием, по-
иск последнего прибежища в памяти потомков, взрывы бес-
сильного и душераздирающего гнева. Иногда Шостакович,
казалось, больше всего боялся, что люди будут считать,
будто он каялся, просил о прощении. Он умирал, как «чело-
век подполья».
Шостакович умер в Кремлевской больнице для советской
элиты 9 августа 1975 года, согласно заключению врачей, от
остановки сердца. Некрологи на Западе были единодушны:
«Один из величайших композиторов двадцатого столетия и
преданный сторонник коммунизма и советской власти»
(London Times); «Он внес решающий вклад в музыкальную
9
Отношение Шостаковича к Солженицыну было двойственным. Он
чрезвычайно ценил его как писателя и признавал, что его жизнь необыч-
но мужественна. Но чувствовал и то, что Солженицын мнит себя «Свети-
лом», стремится стать новым русским святым. Это двойственное отно-
шение отразилось в двух сочинениях, которые были созданы вскоре по-
сле изгнания Солженицына на Запад в 1974 году. В вокальном цикле на
стихи Микеланджело Шостакович использовал гневные строки об изгна-
нии Данте из Флоренции, чтобы обратиться к Солженицыну с острой му-
зыкой. А затем появилась сатирическая пьеса «Светило» с пародийными
стихами из «Бесов» Достоевского.
XLII XLIII
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Владимир Ашкенази Тем не менее у нас не было и тени сомнения, что Шоста-
ПРЕДИСЛОВИЕ кович терпеть не может систему, в которой жил. Мы знали,
сколько он выстрадал от нее и какую беспомощность ощу-
Прожив на Западе более сорока лет, я до сих пор пора- щал из-за невозможности сделать что-нибудь, кроме как вы-
жаюсь, как мало понимают здесь советскую действитель- разить себя непосредственно через музыку.
ность. Как музыканта меня особенно беспокоит то, что это Я и мои сокурсники в консерватории имели возможность
непонимание приводит к недоразумениям и неверному тол- посетить нескольких первых московских исполнений работ
кованию побуждений и поступков советских композиторов и, Шостаковича (премьеры обычно проходили в Ленинграде), и
следовательно, смысла их музыки. только глухой мог не расслышать, чтó композитор хотел ска-
Например, я прочитал некоторое время назад в «The зать.
Economist», что «Шостакович редко объяснял свои сочине- Но это с трудом воспринималось легковерным Западом,
ния с помощью программы». Далее автор доказывает, что в в значительной степени предпочитавшим считать Шостако-
музыке Шостаковича нет ни аллюзий, ни намеков на его от- вича конформистом, государственным служащим, чутким к
ношение к советской власти. требованиям властей. Даже его великие симфонии обычно
Правда состоит в том, что Шостакович доверял только вызывали снисходительные комментарии. В Западном музы-
узкому кругу близких друзей. Сказать лишнее в другом мес- коведении преобладали такие эпитеты, как «тупой», «вуль-
те — например, на репетициях — было бы самоубийством в гарный» и «старомодный», и это негативное отношение еще
творческом смысле, а возможно, и кое-чем похуже. Не слу- усиливалось послевоенной тенденцией в современной му-
чайно же сын Шостаковича Максим на репетиции Один- зыке, отстаиваемой некоторыми композиторами и состоящей
надцатой симфонии («1905 год») шепнул ему на ухо: «Папа, в отрицании первостепенной роли внутреннего мира худож-
а тебя за это не повесят?» ника.
Когда во время пресс-конференции на Эдинбургском Когда в 1979 году молодой русский музыковед издал кни-
фестивале 1962 года один западный журналист спросил гу «Свидетельство. Мемуары Дмитрия Шостаковича, запи-
Шостаковича, правда ли, что партийная критика помогла санные и отредактированные Соломоном Волковым», все
ему, композитор нервно ответил: «Да, да, да, партия всегда мы полагали, что мир наконец поймет истинное положение
помогала мне! Она была всегда права, она была всегда пра- дел. Когда я прочитал «Свидетельство», у меня не возникло
ва». Когда журналист уехал, Шостакович сказал к Мстиславу ни малейшего сомнения, что в этой книге — настоящий Шос-
Ростроповичу, который присутствовал при этом: «Сукин сын! такович. Все, что мы знали о нем, было теперь подтвержде-
Как будто он не знает, что нечего задавать мне такие вопро- но в печати, и даже намного больше в том же духе.
сы — что еще я мог ответить?» Теперь, 25 лет спустя, споры об образе Шостаковича —
Потребность защититься была понятна всем нам, кому и, следовательно, о послании, содержавшемся в его музы-
приходилось выживать в Советском Союзе. Как сказал вы- ке — постепенно утихли. Однако мне кажется интересным
дающийся русский композитор Родион Щедрин, «никому не проследить их истоки. Я склонен считать, что если бы не
хотелось в ГУЛАГ». было сопротивления советского бюрократического аппарата
и его обвинений в адрес «Свидетельства», было бы навер-
XLIV XLV
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
XLVI
университетских дней. Он, как вы знаете, изучал юриспру-
денцию в Московском университете. Во время лекции о сви-
детельских показаниях в аудиторию ворвался хулиган и на-
чал буянить. Завязалась борьба, вызвали охранников, кото-
рые удалили нарушителя порядка. Профессор предложил
студентам рассказать о том, что только что произошло.
Оказалось, что все рассказали разные истории. У каждо-
го была собственная версия борьбы и свое собственное
описание хулигана, а некоторые даже утверждали, что хули-
ганов было несколько.
Наконец профессор признался, что весь скандал был ор-
ганизован, чтобы продемонстрировать будущим адвокатам,
чего стоит показание свидетеля. Они были молодыми людь-
ми с хорошим зрением, а их описания того, что произошло
Эти воспоминания — не обо мне, а о других людях. О только что, различались. А ведь свидетели могут быть и ста-
нас прекрасно напишут другие. И, естественно, наврут с три риками, и они будут описывать вещи, которые случились
короба, но это — их дело. очень давно. Как можно ждать от них точности?
О прошлом нужно говорить или правду, или ничего. Но однако есть суд, где каждый ищет правды и все полу-
Очень трудно вспоминать, и делать это стоит только во имя чают по заслугам. А значит, есть и свидетели, которые сви-
правды. детельствуют, повинуясь одной только совести. И нет право-
Оглядываясь назад, я вижу только руины, только горы судия страшнее этого.
трупов. И не собираюсь строить на этих руинах очередные Я прожил жизнь пролетария, а не зеваки. Я вкалывал с
потемкинские деревни. самого детства, не в поисках своего «потенциала», а в фи-
Давайте попытаемся говорить только правду. Это труд-
но. Я был свидетелем многих событий, и это были важные
события. Я знал многих выдающихся людей. И попытаюсь
«Клоп». (В дальнейшем Шостакович неизменно отказывался от предло-
рассказать то, что знаю о них. Я попытаюсь ничего не приук-
жений Мейерхольда о сотрудничестве.) Не только постановки Мейер-
рашать и не искажать. Это будут показания очевидца. хольда были чрезвычайно популярны, но и само его имя было известно
Конечно, есть известное высказывание: «Врет, как оче- по всему Советскому Союзу и в левых кругах западной интеллигенции.
видец». Мейерхольд10 любил рассказывать историю из своих Несмотря на это Мейерхольд бесследно исчез в годы «большого терро-
ра». В течение последующих пятнадцати лет, если о Мейерхольде во-
обще писали, то обычно в таком стиле: «Вся деятельность Мейерхольда,
10
Всеволод Эмильевич Мейерхольд (1874—1940), режиссер и актер, главаря формализма в театре, — предательство великой русской куль-
теоретик авангардного театра, друг и покровитель Шостаковича. В 1928 туры и низкопоклонство перед безыдейным западным буржуазным ис-
г. Шостакович стал заведующим музыкальной частью театра Мейер- кусством». В годы «оттепели» Шостакович одним из первых способство-
хольда и позже сочинил музыку для премьеры комедии Маяковского вал реабилитации Мейерхольда.
2 3
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
зическом смысле слова. Мне хотелось бродить и смотреть этого я занимался с его женой, О. Ф. Гляссер. На занятиях я
по сторонам, но у меня была работа. играл сонаты Моцарта и Гайдна, а через год — фуги Баха.
Мейерхольд говаривал: «Если в театре репетиция, и я не Гляссер смотрел на мое сочинительство весьма скепти-
на ней, если я опаздываю — ищите ближайшую драку. Я чески и не поощрял его. Однако, я продолжал сочинять и до-
обожаю драки». Мейерхольд считал драки школой для ху- вольно много тогда написал. В феврале 1917 года я потерял
дожника, потому что, когда люди дерутся, они раскрывают интерес к занятиям с Гляссером. Он был очень самоуверен-
свою сущность, и можно многое узнать о них. ным и очень скучным человеком. А его лекции уже казались
Вероятно, Мейерхольд был прав. Хотя я не много вре- мне смешными.
мени проводил на улицах, я все же достаточно видел драк. В то время я учился в гимназии Шидловской. В семье не
Маленьких и больших. Не скажу, что это обогатило мою было уверенности, что я стану музыкантом, и меня готовили
жизнь, но позволяет о многом рассказать. в инженеры. Я хорошо учился по всем предметам, но музыка
Я не выражал желания учиться музыке, пока не начал все сильнее и сильнее овладевала мною. Отец надеялся,
заниматься, хотя какой-то интерес к музыке у меня был, и, что я стану ученым, но я не стал.
когда у соседей собирался квартет, я слушал, прижав ухо к Я всегда прилежно учился. Я старался хорошо учиться,
стене. мне нравилось получать высокие оценки и хотелось, чтобы
Видя это, моя мать, Софья Васильевна, настояла, чтобы ко мне относились с уважением. Я был таким с самого дет-
я начал заниматься на фортепьяно, но я уклонялся от этого. ства.
Весной 1915 года я впервые попал в театр и увидел «Сказку Возможно, в этом и кроется причина того, что я оставил
о царе Салтане». Мне понравилось опера, но все же этого школу Гляссера. Мама была против этого, но я не поддался.
было не достаточно, чтобы преодолеть мое нежелание за- Я всегда следовал своим решениям. Я решил не ходить — и
ниматься музыкой. перестал ходить. Точка.
Думаю, корни учебы слишком горьки, чтобы сделать обу- Мои родители, несомненно, были интеллигентами и,
чение музыке привлекательным. Но моя мать действовала следовательно, имели тонкую душевную организацию. Они
по-своему и летом 1915 года начала учить меня. Все быстро любили искусство и все прекрасное, особенно — музыку.
меняется, к тому же оказалось, что у меня абсолютный слух Мой отец пел. Он пел цыганские романсы, вроде «Нет,
и хорошая память. Я быстро освоил нотную грамоту и запо- не тебя так пылко я люблю» или «Отцвели уж давно хризан-
минал легко, без повторения — это получалось само собой. темы в саду». Они звали это дивной музыкой, и она мне
Я бегло читал ноты и тогда же впервые попытался сочинять. очень помогла впоследствии, когда я работал тапером в ки-
Видя, что дело идет хорошо, мама решила послать меня но.
в музыкальную школа Игнатия Альбертовича Гляссера (он Я не отказываюсь от своего интереса к цыганским пес-
умер в 1925 году). Помню, что в одном концерте я сыграл ням. Я не вижу в этом ничего зазорного, в отличие, скажем,
почти половину пьес из «Детского альбома» Чайковского. В от Прокофьева, который изображал ярость, слыша такую му-
следующем, 1916 году меня приняли в класс Гляссера. До зыку. Он, очевидно, получил лучшее музыкальное образова-
ние, чем я. Но я, по крайней мере, не сноб.
4 5
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Мама училась в Петербургской консерватории с Розано- нию. В этом есть что-то недостойное. Я не желаю слушать
вой, той самой, к которой она позже отвела меня. Мама до- людей, предъявляющих претензии к родителям.
вольно хорошо играла на фортепьяно. В этом нет ничего Иногда мне кажется, что я забыл, каким было мое детст-
особенного, так как в те дни было гораздо больше музыкан- во. Мне приходится напрягаться, чтобы вспомнить какие-то
тов-любителей, чем теперь. Взять, например, квартет наших эпизоды первых лет своей жизни, и не думаю, чтобы они бы-
соседей. ли сколько-нибудь интересны другим.
В одной старой книге я читал, как местные сановники: гу- В конце концов, меня не качал на колене Лев Толстой. И
бернатор, начальник полиции и так далее — собрались и Антон Павлович Чехов не читал мне своих рассказов. Мое
сыграли октет Мендельсона. И это — в каком-то провинци- детство было совершенно обычным. В нем не было ничего
альном городе! Если сегодня в Рязани или каком-нибудь экстраординарного, и я совершенно не могу вспомнить ника-
другом городе соберутся председатель горсовета, начальник ких особенных, потрясающих событий.
милиции и секретарь горкома партии, как вы думаете, что Говорят, что главным событием моей жизни был поход к
они сыграют? Финляндскому вокзалу в апреле 1917 года, когда в Петро-
Я редко вспоминаю свое детство. Возможно, потому, что град приехал Ленин. Этот случай действительно имел место.
скучно вспоминать одному, а число тех, с кем я бы мог пого- Несколько одноклассников из гимназии Шидловской, и я в
ворить о своем детстве, все уменьшается. том числе, влились в небольшую толпу, которая шла к во-
Молодежи мое детство не интересно. И это абсолютно кзалу. Но я ничего не помню. Если бы мне сказали заранее,
правильно. Может быть, интересно узнать о детстве Моцар- какое светило прибывает, я уделил бы этому больше внима-
та, потому что оно было необычным и потому что его твор- ния, но вышло так, что я мало что запомнил.
ческая жизнь началась так рано. Но в моей биографии собы- Лучше запомнился мне другой случай. Он произошел в
тия, которые могли бы представлять какой-то интерес, нача- феврале того же года. Разгоняли толпу на улице. И казак за-
ли происходить намного позже. В моем детстве не было ни- рубил мальчика саблей. Это было ужасающе! Я помчался
каких важных или выдающихся происшествий. домой, чтобы рассказать об этом.
Самая неинтересная часть биографии композитора — По всему Петрограду стояли грузовики со стрелявшими
его детство. Все эти прелюдии одинаковы, а читатель стре- солдатами. В эти дни лучше было не выходить.
мится к фугам. Единственное исключение — Стравинский. Не могу забыть того мальчика. И никогда не забуду. Не-
Самая интересная часть его мемуаров — детство. сколько раз я пытался сочинить об этом музыку. Маленьким
Мне не нравится только одно — почему Стравинский так я написал фортепианную пьесу, названную «Траурный марш
плохо пишет о родителях? Создается впечатление, что памяти жертв революции». Позже этой теме я посвятил Вто-
это — месть за детство. рую и Двенадцатую симфонии. Да и не только эти две.
Нельзя мстить своим родителям. Даже если твое детст- Еще я помню, что в Петрограде было много проституток.
во было не очень счастливым. Нельзя обвинять их перед по- Они выходили на Невский проспект по вечерам. Это нача-
томками, в том смысле, что отец и мать были ужасными лось во время войны, они обслуживали солдат. Проституток
людьми, а я, бедный ребенок, должен был терпеть их тира- я тоже боялся.
6 7
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Наша семья была близка к народникам11 и, естественно, разница должна быть, но все же многое повторяется. Люди
придерживалась либеральных взглядов. У нас было четкое во многих случаях думают и поступают одинаково. Это ста-
понимание того, что хорошо и что плохо. новится очевидно, если, например, изучить Мусоргского или
В те дни мне казалось, что весь мир придерживается та- прочитать «Войну и мир».
ких же взглядов. Но теперь я понимаю, что наша семья была Я хотел показать это повторение в Одиннадцатой сим-
весьма склонна к вольнодумству, по сравнению, скажем, с фонии. Я написал ее в 1957 году, и она обращалась к со-
атмосферой в доме Прокофьевых: те были гораздо реакци- временными темам, хотя и называлась «1905». Она — о лю-
онней. Не говоря уж о Стравинских. Как-никак, их семья бы- дях, которые перестали верить, потому что чаша терпения
ла связана с Императорским Мариинским театром. переполнилась.
В нашей семье постоянно обсуждалась революция 1905 Вот как переплетаются впечатления детства и взрослой
года. Я родился после нее, но рассказы о ней глубоко затра- жизни. Но, конечно, события зрелых лет более значимы.
гивали мое воображение. Став старше, я много читал о том, Почему-то никто не пишет о детских обидах. Обычно
как все происходило. Думаю, что она стала поворотным вспоминают с умилением: я был таким маленьким и уже са-
пунктом — люди перестали доверять царю. Таков всегда мостоятельным. Но в действительности, пока ты ребенок,
русский народ: он верит и верит, и вдруг перестает. А когда тебе не дают быть самостоятельным. Тебя одевают и разде-
народ перестает верить, это плохо кончается. вают, бесцеремонно утирают нос. Детство похоже на ста-
Но для этого должно пролиться много крови. В 1905 году рость. Человек так же беспомощен, когда он стар. Но никто
везли горы убитых детей на салазках. Мальчики сидели на не говорит о старости с умилением. А чем детство лучше?
деревьях, глядя на солдат, а солдаты стреляли в них — Детские раны остаются на всю жизнь. Именно поэтому
словно для забавы. Потом их погрузили на салазки и увезли. детская боль самая горькая — она длится всю жизнь. Я все
Салазки, нагруженные детскими телами... И мертвые дети еще помню, кто оскорблял меня в гимназии Шидловской и
улыбались. Они погибли так неожиданно, что не успели ис- даже до нее.
пугаться. Я был болезненным ребенком. Всегда плохо быть боль-
Одного мальчика проткнули штыками. Когда его увезли, ным, но худшее время для болезни — когда не хватает еды.
толпа кричала, что надо взяться за оружие. Никто не умел с А в то время с едой было очень тяжело. Я был не очень
ним обращаться, но терпение иссякло. сильным. Трамваи ходили редко. А когда трамвай наконец
Я думаю, в русской истории многое повторяется. Конеч- приходил, вагоны были забиты и толпа пыталась втиснуться
но, не может происходить в точности одно и то же, какая-то в них.
Мне редко удавалось войти. У меня просто не было сил
втиснуться. Поговорку «Наглость — второе счастье» приду-
11
Народничество — радикальное политическое движение в России мали именно тогда. Поэтому я всегда рано выходил, чтобы
XIX века, охватившее широкие круги интеллигенции. Главной идеей на- добраться до консерватории. Я даже не думал о трамвае. Я
родников была крестьянская демократия как «русский» путь к социализ-
му. Народники боролись с автократией через агитацию и террористиче- шел пешком.
ские акты. В сталинский период действия народников замалчивались и
искажались.
8 9
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Так было всегда. Я шел, а другие ехали в трамвае. Но я В юности я работал тапером в кинотеатре «Светлая лен-
не завидовал. Я знал, что у меня нет другого способа доб- та», который теперь зовется «Баррикадой». Каждый ленин-
раться, я был слишком слабым. градец знает это место.
Я научился разбираться в людях. Довольно неприятное У меня остались не очень приятные воспоминания о
занятие, начиная с того, что оно неизбежно приводит к раз- «Светлой ленте». Мне было семнадцать лет, и моя работа
очарованию. состояла в обеспечении человеческих страстей на экране
Возможно, чудные годы юности созданы для того, чтобы музыкальным сопровождением. Было гадко и тяжело. Рабо-
видеть мир через розовые очки. Чтобы смотреть на веселые та изнурительная и низкооплачиваемая. Но я терпел и был
вещи и красивые предметы. Облака и травы, и цветы. Ты не готов продолжать ее даже за эти несерьезные деньги. Вот
желаешь замечать теневой стороны великолепной действи- как мы тогда нуждались.
тельности. Тебе хочется считать это оптическим обманом, Владел театром необычный человек. Он был известен,
как это предложил некогда один язвительный автор12. не больше и не меньше, как «почетный гражданин Милана».
Но волей-неволей ты начинаешь всматриваться при- Это гражданство ему присвоили за академическую работу о
стальней. И, замечая кое-какие уродливые явления, начина- Леонардо да Винчи.
ешь понимать, по Зощенко13, «что следует за чем и что чем Почетного гражданина Милана звали Аким Львович Во-
двигает». И это тебя весьма огорчает. лынский, известен он был также как Флексер. Это был, как я
Положим, этого недостаточно, чтобы погрузить тебя в сказал, известный человек, критик в различных областях ис-
отчаяние и пессимизм, но определенные сомнения начинают кусства. До революции Волынский возглавлял очень пред-
грызть юный мозг. ставительный журнал, печатавший Чехова и даже Льва Тол-
стого.
12
После революции Волынский основал балетную школу,
Даниил Иванович Хармс (Ювачев, 1906—1942), писатель-дадаист, потому что знал эту область изнутри. Не будет преувеличе-
одна из самых эксцентричных фигур Петрограда⁄Ленинграда в годы юно-
сти Шостаковича. Зарабатывал на жизнь детскими стихами. Хармс исчез нием сказать, что весь балетный мир трепетал в ожидании
в годы сталинского террора. В 1960-х гг. его абсурдистские «анекдоты» его бесчисленных и бесконечно длинных статей. Статьи бы-
широко распространялись в самиздате. ли многоречивы и глубокомысленны. Балетный мир читал их
13
Михаил Иванович Зощенко (1895—1958), сатирик и драматург, друг с содроганием.
Шостаковича. Блестящий стилист, он еще весьма молодым приобрел Каждый день почетный гражданин Милана являлся в ба-
неслыханную популярность. Зощенко замечал сухо: «Я пишу сжато. Мои
предложения коротки. Доступны для бедных. Возможно, поэтому у меня летную школу и с наслаждением смотрел на девочек. Это
так много читателей». После Второй мировой войны Зощенко подвергся был небольшой гарем Волынского. Ему тогда было около
яростной критике со стороны партии. «насквозь гнилая и растленная об- шестидесяти. Маленький человек с большой головой и ли-
щественно-политическая и литературная физиономия», «мерзкое, по- цом, похожим на чернослив.
хотливое животное», «беспринципный и бессовестный литературный Между прочим, он создал своему гарему большую из-
хулиган» — вот лишь некоторые из официальных характеристик Зощен-
ко. Вождь партии потребовал «изгнать его из советской литературы», и вестность. Он издал «КНИГУ ЛИКОВАНИЙ». Заглавными бу-
приказ был осуществлен. Оригинальный литературный стиль Зощенко квами. Ликуя, Волынский пророчил своим протеже мировую
оказал существенное влияние на манеру Шостаковича выражаться.
10 11
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
известность. Из этого ничего не выходило. Оказывалось, что К тому времени я ненавидел искусство. Из-за него я бо-
патронажа Волынского недостаточно, необходим еще неко- лел. Мы отчаянно нуждались в деньгах, я упорно трудился, и
торый талант. теперь мне не хотели платить за эту работу.
Месяц работы в «Светлой ленте» не летел, а тянулся. И Мне было семнадцать, но я знал, что меня обманывают.
вот я пошел к Волынскому за своей зарплатой. Почетный Я испытывал отвращение. Я думал, что все красивые слова
гражданин Милана бегал от меня, как от чумы. Но я наконец мира, вместе взятые, ничего не стоят. Какое право имеет
догнал его. Я оторвал его от любования балетными девоч- этот человек читать мне лекции? Пусть расплатится, и я
ками. пойду домой. Неужели я так тяжко работал, чтобы поддер-
Волынский взглянул на меня с презрением. Он был, при- жать гарем Волынского? Ничуть!
знаем честно, исключительно царственен в своем дорево- Но Волынский не отдавал моих денег. Я еще несколько
люционном сюртуке. Когда-то этот сюртук был сшит по нему, раз приходил, чтоб встретиться с ним, но напрасно. Он читал
и неплохо. Его негабаритную голову поддерживал грязный мне лекции, но денег не давал. Наконец, он заплатил часть
воротник. Волынский смотрел на меня сверху вниз, хотя это из них. Остальное надо было требовать по суду.
и было трудновато. Естественно, я оставил «Светлую ленту», само собой
Он спросил меня: «Молодой человек, вы любите искус- разумеется, не питая к Волынскому после этого случая ника-
ство? Великое, высокое, бессмертное искусство?» Мне ста- ких теплых чувств. Я читал его высокопарные статьи о бале-
ло неловко, и я ответил, что да. Этот ответ был роковой те и других высоких материях с отвращением.
ошибкой, потому что Волынский повернул его по-своему: А потом появилась моя Первая симфония, и я приобре-
«Если вы любите искусство, молодой человек, как же вы мо- тал определенную известность. В результате в один пре-
жете говорить со мной о презренном металле?» красный день я получил приглашение. Сначала я был ос-
Он произнес передо мной красивую речь, истинный при- корблен, потому что приглашение было на мемориальный
мер высокого искусства. Это была страстная, вдохновенная вечер Волынского, который к тому времени умер. Планиро-
речь о великом бессмертном искусстве, и ее итогом было то, валось увековечить память его творческой деятельности
что я не должен просить у Волынского своего заработка. По- праздничным вечером, и организаторы хотели, чтобы я вы-
ступая так, я мараю искусство, как он объяснил, снисходя к ступил с воспоминаниями о нем, так как я общался с ним в
моему уровню грубости, алчности и жадности. Искусство бы- «Светлой ленте».
ло в опасности. Оно могло погибнуть, если я буду настаи- Поначалу я обозлился. Но потом подумал: «А почему бы
вать на своих возмутительных требованиях. не выступить со своими воспоминаниями?» У меня было о
Я попытался объяснить ему, что очень нуждаюсь. Он от- чем рассказать, и я пошел. Было много народу. Вел церемо-
ветил, что не может вообразить или понять, чтобы человек нию Федор Кузьмич Сологуб, очень известный человек, поэт
искусства был способен на разговор о таких банальных сто- и писатель. В то время Сологуб был председателем Всерос-
ронах жизни. Он попытался устыдить меня. Но я был тверд. сийского союза писателей.
Всякий, мало-мальски интересующийся русской литера-
турой, знает Сологуба. В те дни он был живым классиком. К
12 13
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
тому времени никто уже не читал его книг, но отзвуки одного Пригласили Сологуба, он должен был опознать труп.
странного и таинственного события расходились кругами по «Да, это она», — хмуро сказал поэт, повернулся и ушел.
жизни Сологуба. Эту историю широко обсуждали. В ней было нечто таин-
У Сологуба была жена. Не просто жена, но второй Соло- ственное. Почему тело всплыло прямо перед домом Сологу-
губ. Жена Сологуба бесспорно была выдающейся женщи- ба? «Она вернулась, чтобы попрощаться», — решил один
ной. Говорят, что она была соавтором многих его романов, и писатель.
еще — что она написала много научных статей о работах Об этом услышал Зощенко. Для него это был перебор, и
мужа. Не ограничившись этим, она составила полное собра- он написал пародию. Были совпадения: неземная любовь,
ние его сочинений. Другими словами, она была больше чем утопленница и так далее. Комментарий был в таком роде:
идеальная жена. У каждого художника должна быть такая «Может, она жила, жила с таким отсталым элементом — и
жена. взяла и утонула. Тем более, может быть, он заморочил ей
Сологуб часто писал о смерти. Право, даже эта тема голову своей мистикой. Но только, конечно, вряд ли. Скорей
способна приносить доходы. Можно весьма удобно устро- всего, если объяснить психологически, она поскользнулась
иться: пишешь о смерти и прекрасно продолжаешь жить. на бревнах и потонула».
Муж с женой жили очень хорошо. Но однажды то ли ми- Герой пародии Зощенко был не писателем, а инженером,
стические тучи сгустились над их домом, то ли они подра- но когда его пригласили опознать его утонувшую жену, он
лись. Так или иначе, в один не очень прекрасный осенний повел себя в точности как Сологуб.
вечер жена Сологуба ушла из дома и не вернулась. Зощенко раздражали спекуляции вокруг жены поэта, ко-
Это была, конечно, трагедия. И ввиду известности Соло- торая приплыла домой, чтобы передать ему привет с того
губа, и из-за мистического характера его творчества, этой света. И со смехом он подводит итог: «Через несчастный
трагедии придали особый смысл. Можно было только пред- случай окончательно выяснилось, что всякая мистика, вся-
полагать, что случилось с его женой, так загадочно исчез- кая идеалистика, разная неземная любовь и так далее и то-
нувшей. му подобное есть форменная брехня и ерундистика… Па-
Кто-то видел, как женщина бросилась в Неву с моста той мять утонувшей и глубокую неземную любовь к ней со сто-
роковой ночью. Ее тело не было обнаружено. Возможно, это роны инженера почтим вставанием и перейдем к текущим
и была жена Сологуба. делам. Тем более время не такое, чтоб подолгу задержи-
Поэт страдал и не скрывал этого. Он томился без своей ваться на утонувших гражданках и подводить под них всякую
жены. Говорят, каждый вечер он оставлял для нее место за психологию, физиологию и тому подобное». Зощенко назвал
обеденным столом. Многие представители городской интел- свою пародию «Дама с цветами».
лигенции страдали вместе с Сологубом и не скрывали этого. Этот самый знаменитый Сологуб и руководил вечером
Прошла зима, наступила весна. Лед на Неве вскрылся, и памяти великого идеалиста и любителя балета Волынского.
прямо напротив дома Сологуба, у Тучкова моста, всплыла Я вышел и начал свой рассказ. Я услышал, что по аудитории
утопленница. прошел ропот...
14 15
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Естественно, мое выступление контрастировало с реча- му — «Макферсон перед казнью» на стихи Роберта Бернса.
ми других ораторов. Они вспоминали прежде всего, какой Но позже я понял, что, очевидно, самому Зощенко не по си-
высокой личностью был Аким Львович. А тут выхожу я со лам избавиться от страха смерти. Он только пытался убе-
своим грубым материализмом и говорю о деньгах. На мемо- дить себя и других, что это ему удалось. Вообще, с годами
риальных вечерах никто не говорит о деньгах. Если кто-то и мое отношение к этой теме изменилось. Но подробнее об
упоминает о них, то только чтобы лишний раз подчеркнуть, этом мы поговорим после.
каким бескорыстным человеком был «дорогой покойник». Зощенко создал собственный метод психоанализа. Он
Я нарушил этикет с любой точки зрения. Назревал скан- назвал его самоисцелением. Он лечил себя от истерии и
дал. меланхолии. Зощенко не доверял докторам.
Между прочим, был скандал и с Зощенко, когда он издал Ему казалось, что можно избавиться от меланхолии и
свою пародию. Интеллигенция, грудью вставшая на защиту депрессии. Надо только понять, чего вы боитесь. Когда че-
Сологуба, утверждала, что он слишком откровенно насмеха- ловек понимает причину своих страхов, он избавляется от
ется над человеком. Тем не менее Зощенко вовсе не соби- депрессии. Надо распутать свои страхи.
рался высмеивать Сологуба. Он смеялся над теми, кто пле- Во многом Зощенко был прав. Он был неправ, я полагаю,
тет всяческую ерунду по поводу грустного, но, в общем, про- только в том, что искал причины страхов в раннем детстве.
заического события. «Какой уж там смех, если одна дама по- Но в конце концов он сам признал, что катастрофы более
тонула?» Это — из Зощенко. Ну, утонула. Зачем же превра- вероятны в зрелом возрасте, потому что в зрелом возрасте в
щать Сологуба и его жену, Чеботаревскую, в Тристана и голове начинаются неврозы. Настоящий страх приходит в
Изольду? зрелом возрасте.
Я начал свои воспоминания. Публика зашикала, но я ду- Конечно, страх никогда не оставляет нас. Он с нами с
мал: «Даже если вы меня будете гнать со сцены, я закончу самого раннего детства. Но в детстве ты боишься не так, как
свой рассказ». Что и сделал. боится взрослый.
Уезжая, я слышал, что Сологуб громко спросил своего Ребенком Зощенко боялся нищих. Точнее — протянутых
соседа: «Кто это молодой недоносок?» Я вежливо поклонил- рук. Он боялся воды. А еще — женщин.
ся ему. Но он почему-то не пожелал мне ответить. Я, очевидно, тоже боялся протянутых рук. Рука может
Таким образом то, что, возможно, могло бы стать исто- схватить вас. Это — боязнь быть захваченным. И, кроме то-
рическим собранием, в тот вечер не состоялось. Он не вру- го, чужая рука может отнять еду. Так что это — боязнь голо-
чил мне свой факел, и теперь я не могу похвастать тем, что да.
продолжаю тему Сологуба о смерти. Еще я боялся огня. На меня произвел глубокое впечат-
Вскоре после этого Сологуб умер. ление рассказ, который я прочитал мальчиком. Рассказ кло-
Зощенко опробовал материалистический подход к про- уна Дурова. Это случилось в Одессе перед революцией. Бы-
блеме. Он думал, что если написать о смерти иронически, то ла вспышка чумы. Решили, что ее распространяют крысы, и
это развеет страх перед ней. В то время я был совершенно одесский градоначальник приказал уничтожить крыс.
согласен с Зощенко, я даже написал сочинение на эту те-
16 17
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
На крыс началась охота. Спускаясь по одесской улочке, ворвались в деревню, и когда крестьяне узнали об этом, то
Дуров увидел, как какие-то мальчишки подожгли несколько едва не убили режиссера.
пойманных крыс. Когда я слышу о чьей-то чужой боли, мне тоже больно.
Обезумевшие крысы носились вокруг, а мальчишки ли- Мне больно за всех — за людей и за животных. За любое
ковали. живое существо.
Дуров накричал на мальчишек и сумел спасти одну из Я очень боюсь боли и не слишком забочусь о смерти. Но
крыс. Она была вся в ожогах, но все же выжила. Дуров на- я буду жить долго, я знаю это, потому что научился спокойно
звал крысу Финкой. Финка ненавидел людей. Дуров долго относиться к смерти. В детстве я боялся смерти, возможно,
возил Финку с собой и возился с ней, изучая ее. Было очень из-за войны, не знаю.
трудно завоевать доверие крысы, но в конце концов Дуров Ребенком я боялся трупов. Я боялся, что они выскочат
победил. из своих могил и схватят меня. Теперь я знаю, что покойни-
Дуров знал, что крысы — умные и способные животные и ки, увы, не выходят из могил. Оттуда нет возврата.
приводил примеры этого. Он говорил, что неприязнь к кры- Правда, в конце тридцатых был случай, который едва не
сам — одно из многочисленных людских суеверий. У Туха- убедил меня, что мертвые могут покидать свои гробы. По ка-
чевского14 была мышь, которая жила в его кабинете. Он кой-то причине была вскрыта могила Гоголя, и Гоголя там не
очень привязался к этому животному и кормил его. оказалось. Крышка была отброшена, и гроб был пуст. Вели-
Сжигать животных ужасно. Но, к сожалению, такие вещи кий покойник сбежал.
случаются даже в наше время. Талантливый режиссер15, Неприятные слухи начали циркулировать по Ленинграду,
молодой человек, снимая фильм, решил, что в нем необхо- само собой разумеется, в том смысле, что времена такие
дима корова, охваченная огнем. Но никто не желал поджечь плохие, что даже Гоголь сбежал, не в силах выдержать это-
корову — ни помощник режиссера, не оператор, никто. Тогда го. И, естественно, соответствующие органы начали интере-
режиссер сам облил корову керосином и поджег. Корова но- соваться: как он мог убежать? что это значит?
силась с мычанием, как живой факел, а они ее снимали. Они Место погребения оградили, и начались поиски. Оказа-
лось, что Гоголь не ушел далеко. Он лежал по соседству,
без головы. Его голова была рядом. Все разъяснилось до-
14
вольно просто.
Михаил Николаевич Тухачевский (1893—1937), советский маршал, По-видимому, к какой-то годовщине Гоголя было решено
покровитель Шостаковича. Его карьера блестяще началась рядом важ-
ных военных побед, в том числе подавлением антибольшевистского установить ему каменный памятник. Камни проломили гроб и
Кронштадтского восстания в 1921 г. Восстание вспыхнуло вблизи Петро- сбили с него крышку. Их было так много, что они вытолкнули
града и ярко запомнилось Шостаковичу. Сталин видел в Тухачевском тело из могилы и оторвали Гоголю голову.
возможного конкурента и расстрелял его, использовав как повод под- Ну, всѐ вернули на место. Мораль: не нагромождайте
брошенные гестапо фальшивые документы, которые представляли Ту- слишком много на могилы великих. Покойникам это не нра-
хачевского немецким шпионом.
15
Имеется в виду Андрей Александрович Тарковский (р. 1932), веду- вится. А если уж вы собираетесь навалить камней на могилу,
щий советский режиссер. Этот эпизод имел место во время съемок «Ан-
дрея Рублева» (1966), фильма, хорошо принятого на Западе.
18 19
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
то, по крайней мере, не копайтесь в том, что внутри. Так бу- образованный человек, увидев любой его рисунок или кар-
дет лучше. тину, скажет: «А-а-а, это — Кустодиев». Это — то, что назы-
Нет, я не испытываю желания копаться в своем детстве. вается «кустодиевским стилем». В худшие времена его на-
Оставим это другим. Если у этих других найдется время и зывали «кустодиевщиной».
желание. Когда мы оказываемся в старинном русском городе или
Я несколько раз брался за воспоминания. Не для раз- видим типично русскую сельскую местность, то говорим: «В
влечения, но следуя методу Зощенко. Ничего хорошего из точности пейзаж Кустодиева». А когда идет пышнотелая,
этого ни разу не вышло, а моя болезнь только обострялась, чувственная женщина, мы говорим: «Кустодиевский тип». И
я не мог спать по ночам и совершенно разваливался. Тот, это направление было создано безнадежно больным чело-
кто хочет знать, каким я был, пусть лучше посмотрит на мой веком, паралитиком!
портрет работы Кустодиева16. Мне кажется, это хороший Диагноз, если не ошибаюсь, был — саркома спинного
портрет. Большое сходство. Я думаю, что это — мое луч- мозга. Врачи терзали Кустодиева всеми возможными спосо-
шее, самое правдивое, и при этом не оскорбительное, изо- бами. Его осматривали, между прочим, лучшие доктора. По-
бражение. Мне оно очень нравится. следнюю, четвертую, операцию делал хирург, который лечил
Портрет сделан углем и сангиной. Мне только исполни- Ленина. Он удалил Кустодиеву опухоль на позвоночнике.
лось тринадцать. Это был подарок Кустодиева на день рож- Операция длилась пять часов, Кустодиев рассказывал,
дения. что последние часы — без анестезии. Анестезия была мест-
Мне не хочется говорить о портрете. Думаю, он сам за ная, и она быстро закончилась. Это была разновидность та-
себя говорит. И вот я, старик, сижу за своим столом и все кой незамысловатой пытки.
смотрю на него. Он висит на стене сбоку, так что на него Почти никто из моих друзей не избежал пыток. Мучили и
удобно смотреть. Мейерхольда, и Тухачевского, и Жиляева17. Вы знаете, как
Портрет напоминает мне не только о том, каким я был в происходили такие вещи.
тринадцать, но и о Кустодиеве и о том, какие страдания мо- Я не знал Кустодиева здоровым. Я видел его только в
жет вынести человек. инвалидном кресле, которое, должен сказать, он использо-
Судьба, высшие силы — все это бессмыслица. Чем объ- вал удивительно непринужденно. Иногда он стискивал зу-
яснить, что Кустодиеву выпала такая участь? Теперь он, ве- бы — от боли — и тогда его лицо резко разделялось надвое:
роятно, наиболее популярный русский художник. Самый не- одна половина краснела, другая бледнела.
И в таком душераздирающем состоянии Кустодиев напи-
сал свой знаменитый портрет Шаляпина, выше его настоя-
16
Борис Михайлович Кустодиев (1878—1927), живописец, иллюстра- щего роста. На картине — Шаляпин, его бульдог, две его до-
тор и театральный художник, прославившийся своим красочным, не-
сколько декоративным изображением русской жизни: в основном — бо-
17
родатые купцы, чувственные черноглазые жены, лихие мастеровые. Его Николай Сергеевич Жиляев (1881—1942), композитор и музыковед,
мир — мир ярмарок, троек и бар. В своих картинах ему удавалось со- наставник Шостаковича, — эксцентричная и таинственная фигура, друг
вмещать возвышенное и ироничное, и это же сочетание вы встретите в маршала Тухачевского. Жиляев был арестован и убит тайной полицией
опере Шостаковича «Леди Макбет». сразу после ареста Тухачевского.
20 21
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
чери Марфа и Марина и извозчик с лошадью. Шаляпин Покопавшись поглубже в моих операх «Нос» и «Леди
приехал позировать Кустодиеву после спектакля. Они фик- Макбет», вы найдете влияние Кустодиева в этом смысле. На
сировали позу бульдога, положив кошку на платяной шкаф: самом деле я никогда не задумывался об этом, но недавно в
когда та мяукала, собака замирала. беседе я вспомнил кое-что. Например, то, что Кустодиев ил-
Шаляпин понимал, что этот портрет дает самое лучшее люстрировал рассказ Лескова19 «Леди Макбет Мценского
представление о нем. Он приглашал Кустодиева на все свои уезда», а я просматривал эти иллюстрации в период, когда
выступления. Он приезжал за ним, вынимал из инвалидного задумывал написать оперу.
кресла и на руках спускал с пятого этажа. После чего вез «Нос» поставил в Ленинграде Владимир Дмитриев, пре-
Кустодиева в Мариинский театр и сажал в свою ложу. По красный художник, который, казалось, зациклился на Кусто-
окончании представления Шаляпин так же привозил его об- диеве: постоянно высмеивал его, но не мог от него отойти.
ратно. В конце концов, пародия и стилизация — это одно и то
Меня привела к Кустодиеву его дочь Ирина, с которой я же, Дмитриев то ли стилизовал свои произведения под Кус-
учился в 108-й трудовой школе. Я не стремился попасть в тодиева, то ли пародировал Кустодиева, но результат полу-
чужой дом, но мне сказали, что Кустодиев — очень больной чался одинаковый — Кустодиев на сцене. Так вышло и с
человек, который любит музыку и что я должен для него сыг- «Катериной Измайловой» в постановке Немировича-
рать. Данченко20. Художником-постановщиком также был Дмитри-
Я записал названия всего, что знал, и взял список с со- ев.
бой. Кустодиев внимательно слушал, откинувшись на своем Эти имена для меня связаны: Кустодиев, Замятин, Лес-
стуле. Котята, обнимавшие его под кофтой, дремали в забы- ков.
тьи. Когда музыка им надоела, они шумно соскочили на пол. Замятин написал пьесу «Блоха» по рассказу Лескова.
Кустодиеву понравилась моя игра. Он много рассказы- Она была поставлена в Ленинграде, в Большом драматиче-
вал мне об искусстве и русских художниках. Ему очень нра- ском театре с декорациями и костюмами Кустодиева.
вилось, что можно рассказать что-то, чего я не знал. Он рас-
сказывал и радовался все сильнее, довольный, что я теперь эмигрировать. Умер в Париже. «Мы» все еще запрещены в Советском
тоже это знаю. Союзе.
19
На меня произвело сильное впечатление пристрастие Николай Семенович Лесков (1831—1895), автор рассказов и рома-
нов, чей художественный мир до некоторой степени совпадал с кустоди-
Кустодиева к чувственным женщинам. Живопись Кустодиева
евским (тому нравилось иллюстрировать рассказы Лескова). Его стили-
совершенно эротична, что не принято обсуждать в настоя- зованная проза представляет Россию в броских ракурсах и ярких цветах.
щее время. Кустодиев не сделал из этого тайны. Он сделал Шостакович написал оперу, основанную на рассказе Лескова «Леди Мак-
явно эротические иллюстрации к одной из книг Замятина18. бет Мценского уезда».
20
Владимир Иванович Немирович-Данченко (1858—1943), режиссер и
драматург, вместе со Станиславским основавший знаменитый Москов-
18
Евгений Иванович Замятин (1884—1937), писатель, автор утопиче- ский Художественный театр. В 1934 г. впервые поставил в Москве, в му-
ского романа «Мы»; был заклеймен как контрреволюционер после того, зыкальном театре, который возглавлял, оперу Шостаковича «Леди Мак-
как «Мы» вышли на Западе. В самый разгар кампании против него Замя- бет». В последние годы своей жизни Немирович утверждал, что Шоста-
тин обратился к Сталину с письмом, и тот, в конце концов, позволил ему кович — гений, и никогда не отступал от этого мнения.
22 23
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Пьеса и постановка произвели на меня большое впечат- дующих друзей. Есть на картине и читающий гробовщик. Та-
ление. Я даже обратился к Замятину, когда решил написать кова жизнь: мальчик — на крыше, гробовщик — в подвале.
оперу «Нос». Я просил его помочь с либретто. Замятин знал Кустодиев все сильнее уставал от жизни. Он уже не мог
обо мне от Кустодиева и согласился. Но из этого ничего не работать. Чувственные женщины уже не доставляли ему ра-
вышло, Замятин не смог ничего сделать, он даже не пони- дости. «Я больше не могу жить, не хочу», — говорил он.
мал, что от него требовалось. Но я благодарен ему за не- И он умер, не от болезни, а от истощения. От холода, ко-
сколько идей. торый, конечно, был только внешней причиной. Кустодиеву
Что касается Кустодиева, то я с годами все больше уда- тогда было сорок девять лет, но мне он казался стариком.
лялся от него. Одно время я увлекался мультипликацией. А Я только теперь понял, что пример Кустодиева в чем-то
именно — работой с Михаилом Цехановским, талантливым сильно повлиял на меня. Я понял, что можно быть хозяином
режиссером. Я считаю его нашим самым талантливым муль- своего тела. То есть быть истинным хозяином — в том
типликатором. Жаль, что о нем забыли. смысле, что если ноги не работают, так пусть себе и не ра-
Я написал две маленьких оперы для Цехановского. Их ботают, а если руки не движутся, так пусть и не движутся. Но
определяют как музыку для мультфильмов, но фактически при этом надо продолжать работать, надо тренироваться и
фильмы были сделаны под мою музыку, настоящие малень- найти условия, при которых можно работать.
кие оперы: «Сказка о попе и работнике его Балде» и «Сказка Кустодиев продолжал работать даже когда был смер-
о Глупом Мышонке». Там было много музыки. Увы, это все тельно болен. Сегодня это для меня — вопрос огромной
куда-то кануло. важности.
«Сказка о попе» была совершенно антикустодиевской. В Надо стараться работать всегда, при любых обстоятель-
ней был показан алкоголик, продающий порнографические ствах. Иногда это может спасти. Например, я могу сказать,
открытки на ярмарке. А на открытках была картина Кусто- что работа спасла Глазунова21; он был настолько занят, что
диева под названием «Венера с толстыми ляжками без ру- у него не было времени думать о себе.
башки». Это был очевидный намек на знаменитую «Русскую После революции все вокруг Глазунова изменилось, и он
Венеру» Кустодиева. оказался в ужасном мире, которого не понимал. Но он пони-
Хромой Кустодиев писал своих чувственных обнажен- мал, что, если умрет, то погибнет большое дело. Он чувст-
ных, используя специальное устройство, приближающее
холст, так, чтобы можно было дотянуться до него кистью. Он
наклонял холст и затем возвращал его в вертикальное по- 21
Александр Константинович Глазунов (1865—1936), композитор, рек-
ложение. тор Петербургской⁄Петроградской⁄Ленинградской консерватории в 1906—
Я наблюдал за его работой с ужасом. Кустодиеву понра- 1928 гг. На этом посту добился всеобщего уважения. Музыкант консерва-
вилась моя сестра Маруся, и он использовал ее в картине тивных взглядов (он писал пышные, красочные симфонии и стилизован-
ные балеты), Глазунов, однако, симпатизировал Шостаковичу. Оказав-
«Голубой домик». На картине изображено несколько сцен:
шись в консерватории под сильным давлением радикальных преподава-
мальчик с голубями, молодая влюбленная пара, трое бесе- телей и студентов, стремившихся избавиться от академических
консерватóрских традиции, Глазунов в 1928 г. уехал в заграничную ко-
мандировку и не вернулся в Россию. Умер во Франции.
24 25
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
вовал свою ответственность за жизни сотен музыкантов и не пожимает исполнителю руку, либо целует его, в зависимости
умирал сам. от пола музыканта. И произносит несколько милых слов, ко-
Как-то Глазунов услышал, как мы с моим товарищем чи- торые немедленно станут известны широким музыкальным
тали с листа Вторую симфонию Брамса. Мы читали ужасно, кругам. Как говорится, дешево и сердито.
потому что не знали музыки. Глазунов спросил, знаем ли мы Я сам проходил через все это и даже большее. Не так
ее, и я ответил честно: «Нет, не знаем». Тогда он вздохнул и часто, как Глазунов, которому, безусловно, принадлежит ре-
сказал: «Какие вы счастливые, молодые люди! Сколько вам корд. Но говорят, что для достижения рекорда Глазунов, ес-
еще предстоит узнать прекрасного, чтó я уже знаю. К сожа- ли использовать спортивную терминологию, прибегал к не-
лению». дозволенным приемам.
Глазунову, как и Кустодиеву, нравилось наблюдать, как Говорят, приезжая на подобное выступление, Глазунов
учится молодежь. Исполнители: скрипачи, виолончелисты, затыкал уши ватой и сидел, думая о своем. Должен признать
пианисты, арфисты — приезжали в его дом каждый день. И, что он мыслил необыкновенно, и созерцание этого процесса
конечно, певцы. Они привозили ему приглашения и билеты производило очень сильное впечатление. Так что соседи
на свои выступления, каждое из которых представлялось как были уверенны, что Глазунов внимательно вслушивается в
решающее, жизненно важное для исполнителя; мнение Гла- звуки, льющиеся со сцены.
зунова было бы лучом света в темном царстве, потому что... А когда наступал момент идти за кулисы, в зеленую ком-
И так далее, одна и та же обычная чушь. нату, чтобы поздравить «виновника торжества», Глазунов
На самом деле мнение Глазунова как таковое не было тихонько вынимал вату из ушей и бормотал какие-то неоп-
нужно молодому артисту. Я имею в виду его мнение по глав- ределенные, но явно хвалебные банальности. «Замечатель-
ному пункту, музыке. Но здесь действовало другое сообра- но, и такое элегантное туше в первой части…»
жение — гласность. Конечно, продолжая спортивную метафору, его бы сле-
Каждый бесцеремонный артист знает, что значение вы- довало дисквалифицировать. Но то ли никто ни о чем не по-
ступления сильно возрастает от присутствия знаменитостей. дозревал, то ли все притворялись, что не замечают. Каждый
Они всегда пытались усадить Глазунова в первом ряду. А извлекал какую-то пользу из этой комедии.
некоторым особо находчивым даже удавалось вытащить его Самый большой парадокс — в том, что Глазунов обла-
на сцену, где стояли стулья для самых почетных гостей. дал высочайшим музыкальный вкусом. На самом деле он
Публика, таким образом, получала двойное удовольст- был очень строгим и требовательным ценителем.
вие: за одни и те же деньги она могла лицезреть пробиваю- Как это можно объяснить? Для меня очень важно найти
щегося к славе исполнителя и его уже прославившихся гос- этому объяснение, потому что, если я смогу понять позицию
тей. Цирк! Глазунова в этом вопросе, то смогу преодолеть большую
И какой прекрасный финал: зеленая комната, скрипач неразбериху в собственных оценках и взглядах.
(или пианист, или арфист) стоит, приятно растроганный, Я знаю, что некоторые товарищи скептически восприни-
внимая заслуженным восторгам поклонников. А затем зна- мают мои взгляды и мнения. Здесь — сложная игра. С одной
менитость пробивается через взволнованную толпу и либо
26 27
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
стороны, люди пытаются услышать от меня совет или оцен- ния так, чтобы не наносить исполнителю смертельного ос-
ку. А с другой… корбления.
А с другой стороны, мне как-то передали слова одного из Главный фактор — то, что моему мнению стали уделять
наших выдающихся дирижеров22. Якобы он сказал обо мне: больше внимания. Прежде, чтобы быть услышанным, мне
«А, это юродивый, который о любом исполнении говорит: приходилось доходить до крайностей. Позже музыканты на-
―Очень хорошо, очень хорошо‖». чали понимать простые намеки. Мне стало легче говорить с
Прежде всего, мне иногда кажется, что этот великолеп- музыкантами. Но в то же самое время и тяжелее. Почему
ный дирижер (я высоко ценю его талант) имеет больше ос- тяжелее? Потому что, чем больше нагрузки несет простое
нований называться юродивым, чем я. Я имею в виду его слово, тем тяжелее оно бьет.
религиозный фанатизм. Но не о нем здесь речь. Разве не Я слышу много посредственных музыкантов. Очень мно-
ясно, что есть много случаев, когда стрельба из пушек по го. Но они имеют право на существование. Меня сводят с
воробьям — вещь совершенно ненужная и бессмысленная? ума только ансамбли песни и танца типа хора Красной Ар-
В каждом из нас сидит строгий критик. Не так уж трудно мии. Если бы я вдруг должен был стать министром культуры,
быть строгим, но стоит ли раскрывать перед всеми свои я бы немедленно расформировал все эти ансамбли. Это
внутренние пристрастия? При необходимости я могу выска- был бы мой первый приказ. Меня бы, естественно, немед-
заться — и делаю это — очень резко, когда того стоит ис- ленно арестовали за саботаж, но разогнанные ансамбли ни-
полнение как чужой музыки, так и моей собственной. когда бы не возродились.
В молодости я был очень резок и нетерпим. Малейшее Прежде, когда я говорил, люди не придавали этому
отклонение при исполнении моего произведения от того, что слишком много внимания, даже когда это касалось моих
намечено, раздражало меня чрезвычайно. собственных сочинений. Чтобы преодолеть сопротивление
Это длилось довольно долго и приводило к столкновени- исполнителя, мне приходилось быть более агрессивным,
ям, имевшим роковое влияние на будущее моих работ. Я чем мне бы хотелось. Мне приходилось кричать там, где
чувствую, что в этом отчасти крылись проблемы с моей Чет- следовало говорить нормальным голосом.
вертой симфонией, и мне больно об этом думать. Чаще всего я сталкивался с оскорбительной снисходи-
Эти и другие обстоятельства, а также, естественно, воз- тельностью. Но были и весьма раздражительные граждане,
раст несколько изменили мою позицию. Я, конечно, не стал которые возбуждались от моих скромных пожеланий и хами-
более снисходительным, но начал выражать свою точку зре- ли мне.
Теперь я не выношу хамства даже со стороны так назы-
22
Имеется в виду Евгений Александрович Мравинский (р. 1903), на- ваемых великих артистов. Грубость и жестокость — качест-
значенный главным дирижером и музыкальным руководителем оркестра ва, которые я ненавижу больше всего. Я считаю, что гру-
Ленинградской филармонии в 1938 г. и все еще находящийся на этом бость и жестокость всегда взаимосвязаны. Один пример из
посту. Дирижировал премьерами Пятой, Шестой, Восьмой (посвященной многих — Сталин.
ему), Девятой и Десятой симфоний Шостаковича и много лет был близ-
ким другом композитора. Будучи человеком религиозных убеждений,
Мравинский оставался членом партии. Его отношения с Шостаковичем
ухудшились в последние годы жизни композитора.
28 29
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Как вы знаете, Ленин в своем «политическом завеща- всех подавлять. И результат, как правило, весьма прискорб-
нии»23 сказал, что Сталин имеет только один недостаток — ный.
грубость. А все остальное — в полном порядке. Что меня раздражает, так это то, что у этих садистов
Как нам слишком хорошо теперь известно, партийное ру- всегда есть поклонники и последователи — причем искрен-
ководство не ощутило потребности снять Сталина с поста ние. Я терпеть не могу Тосканини. Я никогда не слышал его
главы партии, потому что, по их мнению, какой же недоста- в концертном зале, но достаточно наслушался его записей.
ток — грубость? Напротив, она почти что похожа на доб- На мой взгляд, то, что он делает с музыкой, ужасно. Он де-
лесть. лает из нее фарш, а затем поливает отвратительным со-
Помню, как я читал в комментариях к некоторым замет- усом. Тосканини «почтил» меня исполнением моих симфо-
кам Ленина, что важные партийные руководители (кажется, ний. Я слышал и эти записи, и они тоже гроша ломаного не
это были Орджоникидзе24 и кто-то еще из грузин) обменива- стоят.
лись оскорблениями и даже подрались. Дружеская пере- Я читал о тосканиниевском стиле дирижирования и его
бранка. манере проведения репетиций. Людей, которые описывали
Но мы знаем, чем все это закончилось. Нет, не ждите ни- его неприличное поведение, оно почему-то радовало. Я про-
чего хорошего от хама. сто не могу понять, что их так восхищает.
И не имеет значения, чем занимается хам: политикой Я думаю, что это возмутительно, а не восхитительно. Он
или искусством. Безразлично в какой области, но он всегда кричит и проклинает музыкантов и устраивает сцены самым
попытается стать диктатором, тираном. Он будет стараться бесстыдным образом. Бедные музыканты должны выносить
все это хамство, иначе их уволят. И они даже начинают ви-
деть в этом «кое-что».
23
Естественно, к этому приходится привыкать. Потому что,
Имеется в виду так называемое «Письмо к съезду», продиктован- если вас день за днем унижают, вы или привыкнете к этому,
ное смертельно больным Лениным в конце декабря 1922 — начале ян-
варя 1923 гг.; в нем Ленин, обращаясь к партийному руководству, дал или сойдете с ума. Только сильный человек может удер-
сравнительные оценки своих возможных преемников, включая Сталина. жаться между этими двумя крайностями, а много ли дейст-
Этот важный документ, изданный на Западе в 1926 г. и ныне широко из- вительно сильных людей среди оркестрантов? Привычка к
вестный как «политическое завещание Ленина», был объявлен совет- групповой игре порождает стадный инстинкт. Не у всех, ко-
скими лидерами того времени подделкой. «Письмо» не издавали в Со- нечно, но у многих. Вот они-то и возвеличивают Тосканини.
ветском Союзе до 1956 г., когда оно было официально включено в Пол-
ное собрание сочинений Ленина. Тосканини прислал мне свою запись моей Седьмой сим-
24
Григорий (Серго) Константинович Орджоникидзе (1886—1937), один фонии, и прослушивание ее меня только разозлило. Все —
из лидеров Коммунистической партии. Когда начался «большой террор», неправильно! И общий смысл, и оттенки, и темпы. Это —
он совершил самоубийство. По официальной версии его смерть была паршивая, небрежная халтура.
приписана сердечному приступу. Его родственники и друзья подверглись Я написал ему письмо, выражающее мое мнение. Не
репрессиям, но Сталин посчитал полезным поддерживать облик Орджо-
никидзе как «верного сталиниста». Однако ненависть Сталина к Орджо- знаю, получил ли он его, возможно, получил, но сделал вид,
никидзе была столь велика, что сыграла роль в осуждении оперы Мура-
дели «Великая дружба», героем которой был Орджоникидзе.
30 31
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
что нет — это было бы вполне в его тщеславном и эгоцен- Мой приятель, актер, выступал в кабаре под названием
тричном стиле. «Кривой Джимми» (это было в Москве во время НЭПа). Он
Почему я думаю, что Тосканини скрыл, о чем я написал вышел на сцену и хотел начать, но не мог. Какой-то толстяк
ему? Потому что много позже я получил письмо из Америки: стоял перед первым рядом, переругиваясь с кем-то в зале.
меня избрали членом Тосканиниевского общества! Они, ви- Время шло, наконец мой приятель потерял терпение и ска-
димо, считали меня большим поклонником маэстро. зал: «Позволите начинать, товарищ?» — но услышал хам-
Я начал регулярно получать записи — все новые записи ский и излишне фамильярный ответ: «Гусь свинье не това-
Тосканини. Единственное утешение — что, по крайней мере, рищ!»
у меня всегда есть хороший подарок на день рождения. Ко- Мой приятель замахал своими руками, как крыльями, и
нечно, я не подарил бы что-то подобное другу. Но просто со словами: «В таком случае, я улетаю», — ушел со сцены
знакомому — почему бы и нет? Если это им нравится, то тем на цыпочках, как умирающий лебедь из «Лебединого озера».
меньше проблем для меня. Ведь одна из самых трудных за- Вот это — находчивость! Публика так хохотала, что хам
дач в жизни — что подарить на день рождения или юбилей пулей вылетел из зала.
человеку, который тебе не особенно нравится, которого ты Однажды в моем присутствии Соллертинский сбил спесь
не очень хорошо знаешь или не уважаешь. с чванливой и неприятной женщины. Сама она была никто,
Дирижерами слишком часто бывают грубые и тщеслав- но муж ее был в Ленинграде важной шишкой. На банкете в
ные тираны. И в молодости мне часто приходилось воевать честь оперной премьеры в Малом театре Соллертинский по-
с ними, отстаивая свою музыку и свое человеческое досто- дошел к ней, и, желая сделать ей комплимент, сказал в сво-
инство. ей обычной восторженной, сбивчивой манере: «Как замеча-
Некоторые из них пытались стать моими «покровителя- тельно вы выглядите, вы сегодня абсолютно восхититель-
ми». Большое спасибо! От покровительства у меня болит ны!»
живот. Обычно это была плохо замаскированная попытка Он только собирался развить свой дифирамб, как дама
навязать мне свое желание, и я был вынужден давать рез- прервала его: «К сожалению, я не могу сказать того же о
кий отпор таким покровителям, то есть ставить их на место. вас». (Она имела в виду как лицо Соллертинского, так и его
Ответить на чье-то хамство так, чтобы у него раз и на- довольно экстравагантную манеру одеваться.)
всегда пропало желание хамить, нелегко. Это — искусство. У Но при Соллертинском было его остроумие, и он отве-
меня были хорошие учителя. Конечно, самым лучшим был тил: «Почему бы вам не поступить так же, как я? Солгите».
Соллертинский25, но я попытался учиться также и у других.
Мне всегда приятно видеть, что я осадил хама.
32 33
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Хамить, как правило, легко; быть остроумным значи- венная жизнь видится мне точнее и привлекательней через
тельно сложнее. Надеюсь, различие между этими двумя различные виды параллелей. В этой приятной компании
проявлениями характера ясно. Самое сложное, тем не ме- нас — как сельдей в бочке. Много чести, но мало толку.
нее, говорить правду, не будучи ни грубым, ни остроумным. Глазунов осознанно сдерживал себя или его действи-
Умение высказываться таким образом приходит только с го- тельно было трудно спровоцировать? Мне известно всего
дами опыта. несколько случаев, когда Глазунов так рассердился, что все
Но здесь есть другая опасность — ты начинаешь выра- это заметили. Один раз это было связано со мной, другой —
жаться иносказательно. Начинаешь лгать. с Прокофьевым.
В последние несколько лет люди совершенно перестали Случай с Прокофьевым случился, когда я был совсем
мне хамить. Это хорошо, и это плохо. Наверно, очевидно, маленьким, но об этом говорили и позже, и история стала
почему это хорошо, а плохо это по двум причинам. казаться полной предзнаменований и почти символической,
Прежде всего, люди, кажется, «защищают» меня. Они, хотя, насколько я понимаю, ничто особенно символического
должно быть, бояться, что я развалюсь от хамского замеча- не произошло. Глазунов просто поднялся и покинул зал во
ния и меня не смогут склеить даже в «Кремлевке». Меня жа- время исполнения Прокофьевской «Скифской сюиты».
леют. Известно, что Глазунов терпеть не мог музыку Прокофь-
Но важнее всего — вот что: отсутствие хамства сегодня, ева. Но я готов поспорить, что в тот раз не было никакой
конечно, не означает, что тебе не нахамят завтра или после- преднамеренной демонстрации. Ведь Глазунов слушал сот-
завтра с еще большим удовольствие. Поскольку хамство как ни и сотни сочинений, не покидая своего кресла и не позво-
таковое живет и процветает, и в любой момент может про- ляя никаким чувствам отразиться на его бесстрастном лице,
изойти буквально что угодно. это было ему попросту несвойственно. Как же тогда это объ-
А ты уже не тот, что прежде, ты размяк. Ты привык, что к яснить?
тебе прислушиваются, и потерял иммунитет. И тогда тебя, Очень просто: «Скифская сюита» была для Глазунова
беззащитного горемыку, растопчут, смешают с грязью. слишком громкой, и он испугался за свой слуховой аппарат.
Сейчас, когда ко мне обращаются, я стараюсь во избе- Оркестр перестарался. После премьеры ударник показал
жание хамства сохранять сдержанность. Это вызывает у ме- Прокофьеву разорванную кожу на литаврах.
ня, человека, петербургского духа, желание смягчать свои И — еще один аспект, причем очень важный. Глазунов
оценки. И я тут же вспоминаю Глазунова. никогда не покинул бы концертный зал во время исполне-
Вот — человек, который слушал намного больше музыки, ния — даже если бы его жизнь была в опасности — если бы
чем ему было нужно. О себе я не могу сказать ничто подоб- не был уверен, что это ничуть не расстроит композитора. И,
ного. У Глазунова всегда была наготове рецензия, причем, несомненно, Глазунов был прав.
не слишком серьезная. С какой же стати мне поступать ина- Прокофьев, как известно, легко пережил свой неуспех в
че? глазах Глазунова. Он даже включил этот случай в список, так
Плутарх был великим человеком, его «Сравнительные сказать, своих достижений. В этот смысле наши реакции на
жизнеописания» — изумительная вещь. И теперь моя собст-
34 35
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
мнения наших консерваторских наставников радикально от- Итак, история, которая имела отношение ко мне, про-
личаются. изошла пятью годами позже, чем «прокофьевская». О ней
Однажды Прокофьев показывал свое задание по оркест- мне рассказал мой учитель, Штейнберг 26. Он присутствовал
ровке Римскому-Корсакову. Это обычно делалось перед при том, как в консерватории рассматривались списки сти-
всем классом. Римский-Корсаков нашел много ошибок в ра- пендиатов на следующий год. Это было важным актом, на-
боте Прокофьева и осерчал. Прокофьев торжествующе по- много более важным, чем экзамены, так что там были все
вернулся к классу: смотрите, мол, старик обезумел. Он счи- сотрудники.
тал, что это каким-то образом повышает его авторитет. Но, Это было время ужасного голода. Суть стипендии со-
как он потом рассказывал, лица его друзей оставались серь- стояла в том, что ее получатель имел право приобрести кое-
езными; в данном случае он не встретил поддержки. И, меж- какие продукты. Одним словом, это был вопрос жизни и
ду прочим, он так толком и не выучился оркестровке. смерти. Если вы попадали в список, вы оставались живы.
Прокофьев противопоставил себя консерватории почти с Если вас вычеркивали, то вам, весьма возможно, грозила
самого начала. Ему было тринадцать лет, когда он поступил смерть.
в Санкт-Петербургскую консерваторию. Мне тоже было три- Естественно, списки пытались чистить в максимально
надцать, но я поступил в Петроградскую консерваторию, ко- возможной степени. Чем длиннее список, тем менее вероят-
торая уже была не та, что прежде. Но, вообще, это — вопрос но, что правительство даст консерватории вообще хоть что-
дисциплины и характера и устремленности в прошлое или нибудь.
будущее. В списке, который держал помощник Глазунова по адми-
Отчасти это объясняет, почему Глазунов вышел из себя нистративным и организационным делам, было и мое имя.
во второй раз. Это имело отношение ко мне, но он не напа- Список был длинен и его продолжали сокращать. Обсужде-
дал на меня, а защищал. ние шло вежливо. Каждый профессор защищал кандидатуру
Надеюсь, что меня поймут. Я не хвастаю; напротив, эта «своего» студента, все были раздражены, но старались вла-
история представляет меня в довольно комическом свете, а деть собой. Атмосфера была наэлектризованной.
Глазунова — как исключительно порядочного человека, в Буря разразилась, когда наконец добрались до моего
отличие от истории с Прокофьевым, из которой именно Про- имени. Оно было последним в списке. Помощник предложил
кофьев вышел с честью, а Глазунов выглядел глуповато. вычеркнуть меня: «Имя этого студента ничего мне не гово-
Но, кажется, такова моя судьба. По сравнению со мной рит». И Глазунов взорвался. Говорят, он разъярился и кри-
Прокофьев всегда вызывал больше шумихи и казался инте- чал что-то вроде: «Если имя вам ничего не говорит, почему
ресней. Прокофьев всегда поражал более эффектной позой,
если можно так выразиться, и заботился о фоне, желая, что- 26
бы, несмотря ни на что, его почти классический профиль Максимилиан Осеевич Штейнберг (1883—1946), композитор и педа-
гог, зять Римского-Корсакова. Больше сорока лет был профессором в
смотрелся настолько привлекательно, насколько это воз-
Петербургской (позднее Петроградской и Ленинградской) консерватории.
можно. Шостакович занимался композицией у Штейнберга в 1919—1930 гг. От-
ношения между учителем и учеником ухудшались по мере того, как Шос-
такович становился все более независимым от уроков Штейнберга.
36 37
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
тогда вы, вообще, сидите здесь с нами? Вам здесь не ме- вейшему», как объявил его Сталин, появилась острота: «Вы
сто!» называете это памятником? Вот если бы он сидел на коне,
Ладно, я опущу похвалы, которыми он осыпал меня, так тогда было бы о чем говорить!» Так что теперь, посадить
как он выкрикивал их в состоянии бешенства. Но на сей раз Глазунова на коня? Чтобы студенты катались на его копы-
его гнев сработал на меня, и я сохранил стипендию. Я был тах? Память ускользает, как песок между пальцев.
спасен. Человек умирает, и его хотят передать потомству. По-
Но такие вспышки у Глазунова были чрезвычайно редки. дать его нашим дорогим потомкам, если можно так выра-
И, может быть, очень плохо, что они были столь редки. Так зиться, как блюдо на стол. Так, чтобы те, повязав под подбо-
много невысказанного скапливается в душе, таким невыно- родок салфетку и вооружившись ножом и вилкой, могли со-
симым бременем ложатся на нее тяжесть и раздражение! Ты жрать новопреставленного.
должен, обязан облегчать свой внутренний мир, иначе есть У покойных, как вы знаете, есть неудобная привычка ос-
риск, что он разрушится. Иногда хочется кричать, но ты вла- тывать слишком медленно; они раскалены. Но таким обра-
деешь собой и только лепечешь какую-то чушь. зом их превращают в холодец, залитый воспоминаниями —
Когда я вспоминаю об этом выдающемся русском музы- вот лучший вид желатина.
канте и великом русском человеке, я выхожу из себя. Я знал А если великие покойники еще и чересчур велики, их на-
его, и знал хорошо. А нынешнее поколение фактически не резают. Скажем, подают отдельно нос или язык. Так требу-
знает его вовсе. Для сегодняшних молодых музыкантов Гла- ется меньше желатина. Вот так и получается вчерашний
зунов — нечто вроде славянского шкафа из дедушкиной классик в виде заливного языка. С гарниром из копыт той
меблировки. самой лошади, на которой скакал.
Я понимаю все величие Глазунова, но как я могу заста- Я пытаюсь вспоминать людей, которых знал «без жела-
вить других оценить его? Особенно молодежь. Молодые тина». Я не заливаю их, не пытаюсь приготовить их повкус-
студенты каждый день проходят мимо бюста Глазунова в нее. Я знаю, что вкусное блюдо легче естся и легче перева-
Ленинградской консерватории и даже головы не повернут — ривается. Но вы знаете, где это заканчивается.
я сам это видел. Пушкин, кажется, написал: «Забвение — естественная
Бюсты-то стоят, но ни любви, ни понимания нет и в по- участь каждого, кого уже нет». Это ужасно, но это так. Этому
мине. Как гласит поговорка, насильно мил не будешь. И что надо сопротивляться. Как это происходит? Едва вы умирае-
такое бюст или памятник, если вдуматься? Когда в Москве те, вас забывают.
установили памятник Маяковскому27, «лучшему, талантли-
27
Владимир Владимирович Маяковский (1893—1930), поэт-футурист,
один из лидеров и символов «левого» искусства в Советской России. После смерти его популярность начала было уменьшаться, но личное
Поддержав вместе с Мейерхольдом и Сергеем Эйзенштейном с самого вмешательство Сталина обеспечило Маяковскому роль официального
начала советскую власть, он писал талантливые, новаторские стихи, поэта номер один. Борис Пастернак сказал: «Маяковский насаждался
воспевавшие государственную торговлю, тайную полицию и первые су- насильственно, как картофель в правление Екатерины Великой. Это ста-
дилища. Нарастание творческих трудностей привело его к самоубийству. ло его второй смертью. Но это не его вина».
38 39
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Возьмите, например, Мясковского28. Он написал столько Это так несправедливо! Люди страдали, работали, мыс-
симфоний, что, казалось, ими наполнен воздух. Он учил дру- лили. Столько ума, столько таланта! И о них забыли, едва их
гих, но сейчас Мясковского не исполняют. Он забыт. не стало. Мы должны сделать все возможное, чтобы сохра-
Помню, Мясковский обычно говорил ученикам: «То, что у нить память о них, потому что с нами обойдутся точно так
вас вышло, не полифония, это — какофония». Конечно, он и же. Как мы сохраним память о других, так же сохранится и
сам отдал должное какофонии, но забывать его — неспра- память о нас. Надо помнить об этом, как бы тяжело это ни
ведливо. было.
А Роня Шебалин?29 Он оставил много превосходной му-
зыки, например, прекрасный концерт для скрипки. И многие
из его квартетов прекрасны. Но разве сегодня услышишь на
концертной площадке сочинения Шебалина? Забвение, заб-
вение...
Или Миша Соколовский?30 Он был потрясающим режис-
сером, я бы даже назвал его гением. Он создал замечатель-
ный театр, его обожали, боготворили. Все говорили, что Со-
коловский был гением режиссуры. А теперь он забыт.
28
Николай Яковлевич Мясковский (1881—1950), композитор, профес-
сор Московской консерватории в течение тридцати лет. Сочинил два-
дцать семь симфоний (беспрецедентная производительность среди му-
зыкантов за минувшие полтора столетия) и занимает почетное место в
истории современной русской музыки в качестве главы Московской ком-
позиторской школы. В 1948 г. вместе с Шостаковичем и Прокофьевым
был заклеймен как композитор «антинародного формалистического на-
правления».
29
Виссарион Яковлевич (Роня) Шебалин (1902—1963), композитор,
ученик Мясковского и друг Шостаковича (который посвятил Шебалину
свой Второй квартет). Руководил Московской консерваторией до 1948 г.,
когда был изгнан по распоряжению Сталина как один из представителей
«антинародного формалистического направления».
30
Михаил Владимирович Соколовский (1901—1941), театральный ре-
жиссер, создатель Ленинградского театра рабочей молодежи (ТРАМ),
авангардистского коллектива, близкого к эстетике раннего Брехта и Пис-
катора, в котором Шостакович работал с конца 1920-х до начала 1930-х
гг. В 1935 г. Соколовский был вынужден покинуть театр; чуть позже
ТРАМ закрыли. Во время Второй мировой войны Соколовский пошел на
фронт с бригадой народного ополчения и погиб под Ленинградом (так же,
как и ученик Шостаковича Флейшман).
40 41
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
42 43
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
«Весна священная». Она довольно груба, по большей части ной и той же школе, хотя, так сказать, самовыражаемся по-
рассчитана на внешний эффект, и в ней мало смысла. То же разному. Соллертинский тоже — из обрусевшей польской
самое могу сказать и про «Жар-птицу», на самом деле она семьи. Но это — к слову. Не думаю, чтобы это имело серь-
мне не очень-то нравится. езное значение.)
Тем не менее, Стравинский — единственный композитор Приглашение Стравинского было результатом высокой
нашего столетия, которого я без малейшего колебания на- политики. На самом верху было решено сделать его нацио-
звал бы великим. Возможно, он не все умел сделать, и не нальным композитором номер один, но фокус не вышел.
все, что сделал, сделал одинаково хорошо, но лучшие его Стравинский ничего не забыл. Например, того, что его назы-
произведения меня восхищают. вали лакеем американского империализма и прислужником
Другой вопрос, насколько Стравинский — русский компо- католической церкви, причем, те же самые люди, которые
зитор31. теперь приглашали его и приветствовали, раскрыв объятия.
Вероятно он был прав, что не вернулся в Россию. У него Стравинский протянул одному из этих лицемеров вместо
чисто европейские представления о морали. Я это ясно уви- руки трость, и тому пришлось пожать ее, доказав тем самым,
дел в его мемуарах: он говорит о своих родителях и коллегах что он-то и есть настоящий лакей. Другой — кружил побли-
совершенно по-европейски. Мне такой подход чужд. зости, но так и не осмелился подойти. Он растерялся на-
И мысли Стравинского о роли музыки — чисто европей- столько, что так и простоял все время в фойе, в точности как
ские, прежде всего французские. У меня осталось двоякое лакей32.
впечатление от современной Франции. Мне лично она пока- Лакей, сиди себе в передней,
залась весьма провинциальной. А будет с барином расчет, —
Когда Стравинский посетил нас, он приехал как иностра- как сказал Пушкин.
нец. Было странно представить, что мы родились недалеко Полагаю, что все это вызвало у Стравинского такое от-
друг от друга: я — в Петербурге, а он — недалеко от него. вращение, что он уехал раньше, чем было запланировано. И
(Не знаю, обратил ли кто-нибудь внимание, но у нас обо- правильно сделал. Он не повторил ошибки Прокофьева, ко-
их: у Стравинского и у меня — польское происхождение. Так торый попал как кур в ощип.
же как и у Римского-Корсакова. И все мы принадлежим од- Мы с Прокофьевым так и не стали друзьями, вероятно
потому, что он вообще не был склонен к дружеским отноше-
31 ниям. Он был сухим человеком и, казалось, не интересовал-
Игорь Федорович Стравинский (1882—1971) после 1908 г. жил в ос-
новном вне России, а в 1914 г. окончательно переселился за границу, ся ничем, кроме себя и своей музыки. Я терпеть не могу па-
сначала в Швейцарию, затем — во Францию, и наконец на много лет — в нибратства. Прокофьеву оно тоже не нравилось, но сам он
США. Музыка Стравинского совершенно не исполнялась в Советском позволял себе смотреть на других свысока.
Союзе. В 1962 г., уже пожилым человеком, композитор посетил Ленин-
град и Москву. Этот визит сопровождался максимально возможной офи-
циальной помпой, композитора принял премьер-министр Хрущев. Посе-
32
щение Стравинским СССР стало сигналом для его «реабилитации» по- Имеются в виду Борис Михайлович Ярустовский (1911—1978) и
сле десятилетий санкционированных нападок. Однако вопрос о «русских Григорий Михайлович Шнеерсон (р. 1900), музыковеды, аппаратчики, ру-
корнях Стравинского» все еще неудобен для советской критики. ководившие советской культурой.
44 45
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Сомневаюсь, что сейчас можно сделать окончательный Петрова33 включал в себя третье слово — «гомосексуа-
вывод о музыке Прокофьева. Мне представляется, что для лизм». А Прокофьев обходился двумя.
этого еще не настало время. Прокофьев с детства был счастливчиком, он всегда по-
Как ни странно, мои вкусы продолжают меняться, и до- лучал что хотел. У него никогда не было моих забот, у него
вольно радикально. То, что мне еще недавно нравилось, те- всегда были деньги и успех и, как результат, характер изба-
перь нравится меньше, причем значительно меньше, а кое- лованного вундеркинда.
что совсем перестало нравиться. Так как же я могу говорить Чехов как-то сказал: «Русский писатель живет в водо-
о музыке, которую услышал впервые несколько десятилетий сточной трубе, ест мокриц и любит прачек». В этом смысле
назад? Например, я помню сюиту Щербачева для фортепья- Прокофьев никогда не был русским, и именно поэтому его не
но «Изобретения», написанную давно, в начале двадцатых. потрясла перемена, произошедшая в его жизни.
В то время мне казалось, что она довольно хороша. А не- У нас с Прокофьевым, насколько я помню, ни разу не
давно я случайно услышал ее по радио. Там нет вообще ни- было откровенного разговора, но мне кажется, что я пони-
какой изобретательности! маю его и очень хорошо могу представить себе, почему этот
И то же самое с Прокофьевым. Многие из его работ, ко- европеец решил вернуться в Россию.
торые мне некогда нравились, теперь представляются скуч- Прокофьев был неисправимым игроком и, в конечном
ными. счете, всегда побеждал. Он думал, что все точно рассчитал
Казалось, как раз перед смертью в его работе начался и на сей раз также выйдет победителем. Около пятнадцати
какой-то новый этап, казалось, что он отыскал свой путь лет он сидел на двух стульях: на Западе его считали совет-
среди новых дорог. Возможно, эта музыка была бы глубже ским, а в России — приветствовали как гостя с Запада.
той, что мы знаем, но это было только начало, а продолже- Но потом ситуация изменилась, и чиновники от культуры
ния нам не дано узнать. стали коситься на Прокофьева: мол, что это еще за парижа-
У Прокофьева было два любимых слова. Одно из них — нин? И он решил, что будет выгоднее переехать в СССР.
«забавно» (В английском тексте «amusing». Может быть, Прокофь- Этот шаг должен был поднять его акции на Западе, потому
ев говорил: «занятно», «любопытно» или что-то еще в этом роде? что там как раз все советское входило в моду, а в СССР его
Будем ждать публикации оригинального русского текста. Прим. пе- перестали бы считать иностранцем, так что он выигрывал во
рев.) — он использовал для оценки чего угодно: людей, собы- всех отношениях.
тий, музыки. По-моему, на его взгляд «забавное» включало в Между прочим, решающий толчок дала ему карточная
себя и «Воццека». Вторым было «Ясно?» Им он пользовал- игра. У Прокофьева за границей образовался огромный
ся, когда хотел узнать, правильно ли его поняли.
Меня эти два любимых слова раздражали. Даже словарь
простодушной дикарки Эллочки-людоедки из книги Ильфа и
33
Илья Ильф (Илья Арнольдович Файнзильберг, 1897—1937) и Евге-
ний Петров (Евгений Петрович Катаев, 1903—1942), популярные сатири-
ки, соавторы. Фразы и шутки из их романов «Двенадцать стульев» и
«Золотой Теленок» часто цитируются в советской жизни, а некоторые
персонажи этих романов стали частью фольклора.
46 47
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
долг, и ему надо было быстро решить свои финансовые де- учать. И единственное, чем он мог ответить, был кукиш в
ла, что он и надеялся сделать, переехав в СССР. кармане.
А вот почему Прокофьев угодил, как кур в ощип. Он Типичный пример — оркестровка балетов Прокофьева —
приехал в Москву, чтобы учить других, а они начали учить по сей день Большой не пользуется его оркестровками. Даже
его. Прежде всего прочего ему следовало изучить историче- принимая во внимание тот факт, что оркестровка не была
скую статью в «Правде» «Сумбур вместо музыки»34. Он оз- сильной стороной Прокофьева (в ранней юности я сам вно-
накомился с партитурой моей «Леди Макбет». И сказал: сил исправления, исполняя его Первый фортепианный кон-
«Забавно». церт) и что заниматься ею было для него тяжелой, и весьма
Не думаю, что Прокофьев когда-либо рассматривал ме- тяжелой, работой, которую Прокофьев всегда пытался на
ня как серьезного композитора; он только Стравинского счи- кого-нибудь свалить, нельзя не признать, что Большой не-
тал конкурентом и никогда не упускал возможности уколоть красиво обошелся с его балетами. Следует сказать, что при
его. Помню, он начал рассказывать мне какую-то гадкую ис- создании «Ромео и Джульетты» у Прокофьева был соав-
торию о Стравинском. Я его оборвал. тор — Погребов. Так же и с «Каменным Цветком». Порази-
Одно время Прокофьев был здорово испуган. Он напи- тельный человек был этот Погребов, ударник и гусар оркест-
сал кантату со словами о Ленине и Сталине — и ее отверг- ровки. Он оркестровал с адской скоростью и основательно-
ли. Он написал песню для солиста, хора и оркестра, также стью.
воспевавшую Сталина, — еще один отказ. Мейерхольд на- Одно время Прокофьев был увлечен идеей написать
чал работу над оперой Прокофьева «Семен Котко» — и был оперу по рассказу Лескова, так сказать, «Леди Макбет» по-
арестован. И, наконец, в довершение всего этого, Прокофь- прокофьевски. Он хотел превзойти меня и доказать, что мо-
ев своим «Фордом» задавил девочку. У него был новый жет написать настоящую советскую оперу, без грубости и
«Форд», и он не смог с ним справиться. Московские пешехо- натурализма. Но он бросил эту идею.
ды недисциплинированны, лезут прямо под колеса. Про- Прокофьев всегда боялся оказаться в тени — он жаждал
кофьев называл их самоубийцами. премий, орденов и званий. Он придавал им большое значе-
По характеру Прокофьева был настоящим петухом: он в ние и был вне себя от радости, когда получил свою первую
любой момент был готов кинуться в драку. Сталинскую премию. Это, естественно, не улучшало наших
Прокофьеву пришлось проглотить множество оскорбле- отношений, или, иными словами, не создавало дружествен-
ний, но он это выдержал. Его не выпускали за границу, его ной атмосферы.
оперы и балеты не ставились, любой чиновник мог его по- Его неприязнь ко мне проявилась во время войны. Про-
кофьев написал несколько слабых опусов, например, сочи-
нение 1941 года «Баллада о мальчике, оставшемся неиз-
34
вестным». Я высказал об этих работах свое мнение, которое
Печально известная редакционная статья в «Правде» «Сумбур соответствовало их ценности. Прокофьев недолго оставался
вместо музыки» (28 января, 1936 г.), инициированная Сталиным, обру-
шилась на оперу «Леди Макбет» Шостаковича и дала старт широкой го- в долгу.
сударственной кампании против формализма в различных областях ли-
тературы и искусства (см. Введение).
48 49
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Он просмотрел все мои работы довольно-таки бегло, но для своего покойного друга: его превратили в посмешище. В
зато высказался о них вполне категорично. В долгой пере- этом виноват Андроников37 со своими выступлениями по те-
писке с Мясковским Прокофьев делает обо мне довольно левизору, в которых он изображает Соллертинского в виде
много презрительных замечаний. Мне довелось видеть эти какого-то чудака.
письма, и позор, что они не были изданы. Это, должно быть, На самом деле Соллертинский был великим ученым,
желание Миры Александровны Мендельсон35. Она, вероят- знавшим более двадцати языков и множество диалектов.
но, не хотела обнародовать резких суждений Прокофьева. Чтобы уберечь свой дневник от любопытных глаз, он вел его
Я — не единственный, кого он разносил в своих письмах, на древнепортугальском. Естественно, он свободно владел
там много и других композиторов и музыкантов. древнегреческим и латынью.
Лично я не вижу, почему резкость должна быть помехой А что люди помнят о нем сейчас? Что у него криво висел
их публикации. В конце концов, можно использовать купюры. галстук, а новый костюм через пять минут выглядел как ста-
Скажем, если Прокофьев написал: «этот идиот Гаук», — рый. Андрониковская брехня сделала его посмешищем.
можно напечатать: «этот ............ Гаук»36. Нас трижды представляли друг другу, и он запомнил ме-
Сейчас я довольно спокойно отношусь к музыке Про- ня только с третьего раза, что довольно странно, учитывая
кофьева и слушаю его сочинения без особого удовольствия. его потрясающую память. Когда что-то интересовало Сол-
Пожалуй, больше всего мне нравится его опера «Игрок», но лертинского, он запоминал это раз и навсегда. Он мог по-
даже в ней слишком много внешних, случайных, эффектов. смотреть на страницу, написанную на санскрите, и повторить
Прокофьев слишком часто ради пышного эффекта жертво- ее наизусть. Очевидно, в первые два раза я его не очень-то
вал чем-то существенным. Это заметно и в «Огненном анге- заинтересовал.
ле», и в «Войне и мире». Я их слушаю, и они меня не трога- Оно и понятно. Первый раз мы встретились на улице, а
ют. Так обстоит дело теперь. Когда-то было по-другому, но второй — при воистину комичных обстоятельствах — на эк-
это было давным-давно. А позже мое увлечение Малером замене по марксизму-ленинизму. Мы оба сдавали его. Он
отодвинуло Стравинского и, конечно, Прокофьева на задний вошел первым и, выйдя, перепугал всех, сказав, что вопросы
план. Соллертинский утверждал, что Малер и Прокофьев были невероятно трудными. Мы чуть не умерли от страха.
несовместимы. Нас, подопытных кроликов, там были много. Мы имели
Сейчас об Иване Ивановиче Соллертинском знает лю- самое неопределенное представление о науке, которую
бой болван, но это не та популярность, которой я желал бы предстояло сдавать, а Соллертинский сообщил, что его
спросили о Софокле как о примере материалистических
тенденций. Он, конечно, пошутил. Но мы-то даже не знали, в
35
Мира Александровна Мендельсон-Прокофьева (1915—1968), вто- котором веке жил Софокл.
рая жена Прокофьева. Переписка Прокофьева и Мясковского была изда-
на после смерти Шостаковича. Как и следовало ожидать, в выхолощен-
37
ном виде. Ираклий Луарсабович Андроников (р. 1908), историк литературы,
36
Александр Васильевич Гаук (1893—1963) осуществил премьеры чьи устные рассказы стали чрезвычайно популярны благодаря радио и
Третьей симфонии Шостаковича и двух из его балетов. Руководил луч- телевидению; в них он блестяще подражает знаменитостям, с которыми
шими оркестрами Советского Союза. был знаком, а том числе — Соллертинскому.
50 51
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Кстати, о марксизме-ленинизме. Где-то в середине 1920- прогуливались по Невскому проспекту или заходили в На-
х дирижер Гаук и его жена, балерина Елизавета Гердт, стали родный Дом попить пива. Там были чудесные аттракционы, в
заслуженными артистами РСФСР38 — это звание считалось том числе американские горки.
в те дни очень почетным, его мало кто имел. Гаук с женой Так вот, на одной из своих лекций Соллертинский гово-
устроили ряд приемов, чтобы отпраздновать это событие. рил о Скрябине, которого не очень-то любил. Он разделял
Люди приезжали, ели-пили и поздравляли хозяев. мое мнение, что Скрябин так же разбирался в оркестровке,
На один из таких вечеров среди гостей попали и мы с как свинья в апельсинах. Лично я считаю все симфонические
Соллертинским. Было хорошее угощение и масса поздрав- поэмы Скрябина: и «Божественную», и «Поэму экстаза» и
лений. Наконец Соллертинский встал с бокалом в руке, и «Прометея» — полной чушью.
произнес тост, в котором поздравил хозяев с такой высокой Соллертинский решил повеселиться и развлечь меня. С
честью и выказал надежду, что они сдадут экзамен и под- дрожью в голосе он объявил со сцены: «В блестящем со-
твердят свои звания. звездии русских композиторов: Калафати, Корещенко, Сми-
Гаук забеспокоился: «Что за экзамен?» Тут настала оче- ренского и других — Скрябин был если не первым, то далеко
редь Соллертинского удивиться. Как, разве дорогие хозяева не последним». И продолжил лекцию.
не знают, что сначала надо сдать экзамен по марксизму- Я чуть не задохнулся от смеха, но он так торжественно
ленинизму? Пока не сдадите, вам не утвердят звания. объявил эти имена, что никто ничего не заметил.
Соллертинский говорил так серьезно, что Гауки ничего Между прочим, о Калафати, Корещенко, и др. (никакого
не заподозрили. Обоих охватила паника, поскольку экзамен композитора с фамилией Смиренский не существует). Как-то
по марксизму-ленинизму — это вам не шутка. Глазунов попросил меня помочь разобрался с нотами, то
Мы спокойно закончили есть и пить и отбыли, оставив есть собрать вместе всего Бетховена, затем Брамса, Баха, а
мрачную пару за пустым столом. потом объединить их под литерой «Б». Так же — с Глинкой,
Гаук был экземпляром редкостной глупости. Мы называ- Глюком — на «Г», и так далее.
ли его «ПапаГаук», что звучало как «попугай». Из-за Гаука Я приехал к нему и начал просматривать ноты. На букву
утеряны рукописи моих Четвертой, Пятой и Шестой симфо- «Н» я обнаружил множество явно неотсортированных ком-
ний. И он еще ответил на мои робкие возражения: «Рукопи- позиторов, чьи имена начались с самых различных букв.
си? Ну и что? Я потерял чемодан с новыми ботинками, а вы Здесь были Калафати, Корещенко и Акименко, равно как
волнуетесь из-за каких-то рукописей». и Иванов. Я спросил Глазунова, почему все эти композиторы
Соллертинский никогда не готовил своих шуток заранее, оказались на букве «Н», и он ответил: «Потому что все
он импровизировал. Мы много времени проводили вместе, и они — незначительные композиторы».
я не раз присутствовал при его импровизациях. Он часто Однажды на лекции я слышал, как Соллертинский отве-
брал меня на свои лекции. Я сидел, спокойно ожидая окон- тил на вопрос из аудитории: «Правда ли, что жена Пушкина
чания лекции, чтобы потом отправиться вместе гулять. Мы была любовницей Николая II?» Соллертинский, не задумав-
шись ни на секунду, ответил: «Если бы жена Пушкина, Ната-
38
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республи- лья Николаевна, умерла на восемь лет позже, а Николай II
ка, одна из пятнадцати республик СССР.
52 53
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
был способен к вступлению в сексуальные отношения в су. Как обычно, преподаватель вокала совершил чудо с па-
трехлетнем возрасте, в этом случае могло бы иметь место губными результатами. Голос Соллертинского разрушился
то, о чем спрашивает мой уважаемый собеседник». окончательно, и он осип.
Вернувшись домой, я счел нужным проверить даты Сол- Как-то Соллертинскому передали из аудитории записку.
лертинского. Он не ошибся, они были совершенно точны. У Он с улыбкой развернул ее и прочитал: «Кончай сипеть».
Соллертинского была потрясающая память, хранившая мас- Соллертинский замолчал и покинул сцену.
су цифр. Композиторы очень боялись Соллертинского, известного
Но идиотизм слушателей мог даже Соллертинского по- своим остроумием. Асафьев39, например, так и не оправился
ставить в тупик. Он читал в Консерватории лекции, после ко- после замечания Соллертинского об одном из его балетов,
торых оставлял время для вопросов. Соллертинский неиз- весьма пышно поставленном: «Я бы с удовольствием это
менно был великолепен. Как-то встал здоровенный парень и еще раз посмотрел, но еще раз слушать – не вынесу».
спросил: «Скажите, кто такой Карапетян?» Соллертинский Как-то я был в Филармонии, где исполняли «Соловья»
задумался. Сенсация — Соллертинский не знает ответа! Стравинского. Соллертинский выступал с кратким вступи-
Он сказал: «Должно быть, это армянский философ пят- тельным словом. Он начал перечислять музыкальные рабо-
надцатого века. К следующему занятию, товарищ, я уточню». ты, имеющие отношение к Китаю, и сказал: «Ну, и есть еще,
На следующей лекции студент поднялся и спросил: «Скажи- извините за выражение, "Красный Мак" Глиэра». Глиэр, си-
те, кто такой Карапетян?» — «Не знаю» — «Карапетян — это девший рядом со мной, побагровел. В антракте он пошел за
я», — объявил студент. Класс захохотал. Соллертинский кулисы и сказал: «Почему вы извиняетесь за упоминание
сказал: «А, теперь я знаю, кто такой Карапетян. Он — ду- "Красного Мака"? Мое сочинение не ругательство, да будет
рак». вам известно».
Этот Карапетян был тенором и имел своеобразную репу-
тацию. В Оперной студии он участвовал в «Евгении Онеги- 39
Борис Владимирович Асафьев (1884—1949), музыковед и компози-
не», исполняя известные куплеты Трике. Был спектакль, все тор. Не будет преувеличением сказать, что Асафьев — самый крупный
шло своим чередом, но когда ему подали реплику, Карапе- представитель русской музыкальной мысли за всю историю музыковеде-
тян не открыл рта. Дирижер повторил вступление, но Трике ния страны. (Его работы только теперь становятся известны на Западе.)
хранил молчание. К сожалению, излишняя щепетильность не входила в число отличитель-
ных черт характера этого блестящего ученого и критика. Важно подчерк-
Дали занавес, и дирижер за кулисами накинулся на Ка-
нуть значение Асафьева, потому что у читателя этой книги легко может
рапетяна: «В чем дело, вы забывали свой текст?» — «Нет, создаться неверное впечатление о его ярких талантах. Некоторые из
мелодию». лучших страниц, когда-либо написанных о Шостаковиче, принадлежат
(Гораздо позже я был на спектакле в Ереванском опер- Асафьеву, хотя отношения этих двух людей в разное время были раз-
ном театре, и ко мне подошел красивый человек: «Вы не уз- ными. Шостакович не мог простить Асафьеву позиции, которую тот занял
в 1948 г., когда позволил использовать свое имя при нападках на компо-
наете меня? Я Карапетян».)
зиторов-«формалистов». Шостакович говорил мне, что он прервал свою
Из-за чтения лекций Соллертинский перетрудил свои го- переписку с Асафьевым. Для своих критических работ Асафьев исполь-
лосовые связки и решил взять педагога, чтобы помочь голо- зовал псевдоним «Игорь Глебов», откуда — упоминаемые в этой книге
«Игори и Борисы».
54 55
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
«Красный Мак», поставленный Лопуховым40 в Кировском прочесть хорошей книги, а я, кажется, читаю их довольно
театре, был очень популярен. Глиэр был неплохим челове- внимательно.
ком, но посредственным композитором. Тем не менее его «Если вам подали кофе, не ищите в нем пива», — гово-
балет ставился бесконечно, в течение многих десятилетий. рил Чехов. Когда слушают «Нос» и «Катерину Измайлову», в
В пятидесятые годы выяснилось, что в Китае мак — сырье них ищут «Воццека», а «Воццек» не имеет с ними абсолютно
для производства опиума, а не символ революционного пы- ничего общего. Мне очень понравилась эта опера, и я не
ла, как считал Глиэр, и название изменили на «Красный пропустил ни одного спектакля, когда ее играли в Ленингра-
Цветок» . де, а прежде, чем «Воццека» исключили из репертуара, со-
Другая работа Глиэра, пользующаяся неослабевающей стоялось восемь или девять представлений. Предлог было
популярностью, — «Гимн великому городу». Я содрогаюсь тот же самый, что с моим «Носом»: будто бы певцам слиш-
каждый раз, выходя из вагона «Красной стрелы» на Ленин- ком тяжело это выдержать и нужно слишком много репети-
градском вокзале, потому что из каждого громкоговорителя ций, чтобы исполнить это достойным образом; а массы уж
ревет сочинение Глиэра. Пассажиры склоняют головы и ус- точно не ломились в двери.
коряют шаг. Берг прибыл в Ленинград, чтобы увидеть своего «Воцце-
Соллертинский был в основном прав и в своем отноше- ка». В музыкальном смысле Ленинград был авангардистским
нии к западной музыке. Он никогда не пытался бежать впе- городом, и наша постановка «Воццека» была одной из пер-
реди прогресса, как Асафьев, и поэтому ему не приходилось вых — думаю, сразу после берлинской.
так часто, как Асафьеву, менять свои мнения. Любовь Сол- Было заранее известно, что Берг — приятный человек, о
лертинского к Малеру говорит за себя. В этом смысле он от- чем всем сообщил критик Николай Стрельников. Стрельни-
крыл мне глаза. ков написал несметное количество оперетт и был уверен,
Изучение Малера многое изменило в моих вкусах как что он — непризнанный великий оперный композитор. Могу
композитора. Малер и Берг — мои любимые композиторы себе представить, как он надоел Бергу в Вене, поскольку и в
даже сегодня, в противоположность, скажем, Хиндемиту, Ленинграде просто не отставал от него. Он притащил Берга
Кфенеку или Мийо, которых я любил в молодости, но быстро на репетицию одной из своих оперетт и потом всем твердил,
остыл. что Берг его похвалил. Действительно, Берг, как оказалось,
Говорят, что «Воццек» Берга очень повлиял на меня, на был изысканно вежлив. Берг всем понравился; он был мил и
обе мои оперы, и поэтому меня часто спрашивают о Берге, не вел себя как приглашенная знаменитость. Скорее он ка-
особенно после того, как мы с ним познакомились. зался испуганным и все время оглядывался.
Леность некоторых музыковедов просто удивительна. Позже мы поняли причину его застенчивости. Берг опа-
Они пишут книги, от которых у читателя могут завестись та- сался приезда в Ленинград. Он не знал, что его ждет, и бо-
раканы в голове. По крайней мере, о себе мне не довелось ялся, что с «Воццеком» произойдет своего рода скандал. Но
вышло еще хуже. Прямо перед премьерой он получил теле-
грамму от своей жены с просьбой не ходить в оперный те-
40
Федор Васильевич Лопухов (1886—1973), балетмейстер- атр, потому что она узнала, что в него бросят бомбу.
авангардист, поставил балеты Шостаковича «Болт» и «Светлый ручей».
56 57
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Можете себе представить его состояние. Ему надо идти Софроницкий и Юдина41 получили такую неслыханную попу-
на репетицию, а он ждет бомбы. Да еще чиновники, которые лярность, почти не появляясь на Западе.
приветствовали Берга, казались весьма мрачными. Именно Так что этот случай с Бергом типичен. Певице приказали
поэтому он озирался. Но когда Берг понял, что, очевидно, петь несмотря на проблемы с горлом. И она пела, хотя это
нет никакой бомбы, он осмелел настолько, что даже пред- грозило концом ее певческой карьеры. Это не шутка — петь
ложил продирижировать своим произведением. с больным горлом.
Композитор, дирижирующий собственным произведени- Берг так ничего плохого и не заметил. После премьеры
ем, обычно выглядит смешно. Есть несколько исключений, Шапорин42 устроил прием в его честь, Берг говорил мало,
но Берг к их числу не принадлежал. Как только он начал ма- главным образом хвалил постановку и особенно певцов.
хать руками, замечательный оркестр Мариинского театра Я сидел и не говорил ни слова, отчасти потому что был
растерялся, каждого оркестранта потянуло в свою сторону. молод, а главным образом — потому, что мой немецкий не
Это было нехорошее предзнаменование, но ситуацию очень хорош.
спас Владимир Дранишников, главный дирижер театра. Он Однако, как оказалось позже, Берг меня запомнил. Я
встал за спиной Берга и начал руководить оркестром. А тот, только недавно узнал, что он слышал в Вене мою Первую
поглощенный процессом дирижирования, этого не заметил. симфонию, и она ему, вроде бы, понравилась. Берг написал
Премьера «Воццека» прошла блестяще. Присутствие мне об этом в письме.
композитора усиливало волнение. Но почему же его так хо-
лодно встретили? Позже я узнал причину. Певица, которой
предстояло играть Мари, схватила ангину. В любой другой
стране премьеру наверняка отложили бы, но не здесь. Как 41
Владимир Владимирович Софроницкий (1901—1961) и Мария Ве-
мы могли ударить в грязь лицом перед иностранцем? ниаминовна Юдина (1899—1970) — пианисты, которые учились вместе с
Шостаковичем в Ленинградской консерватории у профессора Леонида
Это только кажется, что мы презираем иностранцев и
Владимировича Николаева (1878—1942). Шостакович посвятил Нико-
все иностранное. Болезненное презрение — оборотная сто- лаеву свой Второй фортепьянный концерт. Творческий путь Софрониц-
рона болезненной льстивости. И презрение, и льстивость кого и Юдиной по-разному необычен. Оба сознательно противопостави-
сосуществует в одной душе. Хороший пример этого — Мая- ли себя советскому музыкальному истэблишменту и стали культовыми
ковский. В своих стихах он плевал на Париж и Америку, но фигурами для советской публики. Биография Софроницкого включает в
себя женитьбу на дочери Александра Скрябина (его считают лучшим
предпочитал покупать рубашки в Париже и полез бы под
русским интерпретатором этого композитора), многочисленные после-
стол за американской авторучкой. дующие романтические и скандальные перипетии и склонность к нарко-
И то же самое — с музыкантами. Все мы говорим о соб- тикам и алкоголю, которая и привела к его смерти. Жизнь Юдиной под-
ственной школе, но выше всего у нас ценится исполнитель, чинялась религиозным принципам, которые бросили тень на ее исполни-
сделавший себе имя за границей. Я еще удивляюсь, что тельскую карьеру. Она активно продвигала авангардистскую музыку в
Советском Союзе в те годы, когда такая музыка была официально осуж-
дена. Записи Софроницкого и Юдиной, ныне выпущенные в России в
большом количестве, были немедленно распроданы.
42
Юрий Александрович Шапорин (1887—1966), академически тради-
ционный композитор и педагог, любимый многими за его мягкость.
58 59
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Мне сказали, что он передал письмо через Асафьева. Я тали и работали над ним. Балет был поставлен с большим
никогда не получал письма и никогда не слышал ни слова о успехом. Однажды композитор и балетмейстер столкнулись
нем от Асафьева, что многое говорит об этом человеке. друг с другом, и Глазунов спросил Петипа: «Скажите, вы
Берг, как мне показалось, уехал из Ленинграда с облег- помните сюжет "Раймонды"? В чем там дело?» Петипа отве-
чением. «Так улетай же, чем скорей, тем лучше», как сказал тил: «Конечно... — потом думал и сказал: — Нет, не могу
Пушкин. Но Берг оставил по себе две легенды. Источником вспомнить. А вы?» Глазунов сказал: «Я тоже».
первой был один критик, горячий поклонник Скрябина. Берг Все просто. Работая, они создавали прелестные карти-
якобы сказал ему, что как композитор он всем обязан Скря- ны. Глазунова занимала музыка, Петипа изобретал свои па,
бину. Другая легенда пошла от критика, которого Скрябин а о сюжете они забыли.
мало трогал. Берг якобы сказал ему, что никогда не слышал И столь же бессмысленны картинки, которые изобража-
ни единой ноты Скрябина. ют Глазунова и меня, говоря словами популярной песенки,
Прошло больше сорока лет, но оба все еще повторяют с как «тех, кто с песней по жизни шагает». Наверно, авторы
дрожью в голосе то, что Берг сказал им. Вот цена свиде- этих сентиментальных баек хотят, чтоб все в жизни было
тельствам очевидцев. симпатичным, поучительным и трогательным — что в наш
Но нет никакой причины огорчаться тому, что они лгут о век, что в прошлом. Это — как один школьник написал о Че-
Берге. Он — иностранец, приезжий, мы, как и положено, хове: «Одной ногой он стоял в прошлом, и другой — привет-
лжем о них, а они — о нас (я не имею в виду Берга лично). ствовал будущее».
Что тут за беда, если у нас лгут о своих собственных, рус- В России сложилась прочная традиция подобной бели-
ских музыкантах! берды — а как еще назвать историю культуры, написанную
В последнее время я много думаю о своих отношениях с здесь? Все обнимают друг друга, все благословляют друг
Глазуновым. Это — особая тема, очень важная для меня. Я друга. Пишут сладенькие надписи на лавровых венках: «По-
вижу, что она пользуется популярностью и среди тех, кто ин- бедителю-ученику от побежденного учителя», как Жуков-
тересуется моей скромной личностью. Они пишут о наших ский — Пушкину. И кроме того, всегда наготове: «И в гроб
отношениях. Не очень много, но все неправильно. сходя, благословил». Эти известные пушкинские слова так и
Я думаю, стоит посвятить некоторое время этой теме. В звучат в моих ушах.
конце концов, среди деятелей русской музыки, с которыми я И естественно, забывают добавить, что прежде, чем
встречался, Глазунов — одна из ключевых фигур. «заметить» Пушкина, «старик Державин»43 спросил у лакея:
Глазунов сыграл важную роль в моей жизни. Но писаки, «Где тут нужник?»
которым нравится эта тема, рисуют слащавые картины. Сей- Думаю, что нужник обязателен для этой исторической
час таких — множество. Мне постоянно приносят журналы сцены. Он добавляет исчезнувший реалистический штрих,
или книги с очередными историеями о нас с Глазуновым.
Пора бы это прекратить.
Это как с Глазуновым, известным балетмейстером Ма- 43
Из стихов, описывающих приезд великого поэта Гавриила Романо-
риусом Петипа и балетом Глазунова «Раймонда». Они рабо- вича Державина (1743—1816) в лицей, где учился молодой Пушкин, и
предсказание ему блестящего будущего.
60 61
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
позволяющий верить, что случай, который можно найти во Глазунов не просто любил выпить. Он страдал непрерывной
всех азбуках и букварях, действительно имел место. жаждой. Бывают такие несчастные организмы. Конечно, в
С другой стороны, нужник не должен занимать всю сце- нормальных условиях это не составляет никакой проблемы.
ну. «Заря новой эры» и прочая сентиментальная чушь — это Почему бы не выпить, чтобы утолить жажду? Ты просто за-
мерзость. Но копание в дерьме — тоже мерзость. Что же ходишь в магазин и покупаешь несколько бутылок, особенно
выбрать? с учетом того, что, как я думаю, Глазунов не мог выпить
Я выбираю правду. Может быть, это безнадежно и оши- больше двух бутылок за раз, ему этого не позволяло здоро-
бочно, потому что правда всегда вызывает проблемы и не- вье.
довольство. Оскорбленные граждане воют, что ты оскорбил Но здесь вступает в дело то чрезвычайное, противоесте-
их самые благородные чувства и не затронул самых пре- ственное обстоятельство, которое известно как «незабывае-
красных струн их благородных душ. мый 1919-й» или «военный коммунизм».
Но что тут поделаешь? «Выхожу один я на дорогу», как Эти два слова мало что говорят теперь молодому поко-
сказал поэт44. Как вы знаете, ничего хорошего эта прогулка в лению, но они очень много значат, в том числе — полное от-
одиночестве ему не принесла. Это только кажется, что ты сутствие возможности пить и есть. Нет-нет, не только в день
выходишь один. Мудрец напоминает нам: «Человек никогда ваших прежних именин — это было полное и повсеместное
не остается один. За ним всегда кто-то наблюдает». И так исчезновение пищи, а также вина и крепких напитков — из-за
же — с дорогой. Ты идешь, а кто-то следит за тобой из заса- строжайшего запрета алкоголя.
ды. Теперь, когда я вспоминаю это, мне не хочется верить,
Я люблю Глазунова, и именно поэтому говорю о нем что тот год был когда-то. Неприятно вспоминать. И, должно
правду. Оставим вранье о Глазунове тем, кто его не знал. быть, из-за того, что о столь многом не хочется думать, мне
Пусть они катятся ко всем чертям вместе со всеми своими не встречались воспоминания других о печальных обстоя-
лавровыми венками и умильными надписями. Для них Гла- тельствах нашей тогдашней жизни. Похоже, что у всех ме-
зунов — миф, Медный всадник. Они видят только конские муаристов — амнезия на почве недоедания.
копыта. Ладно, оставим проблему пищи и сконцентрируемся на
Мои добрые отношения с Глазуновым развивались на водке. Для многих ее исчезновение стало трагедией, но для
превосходной основе — алкогольной. Глазунова этот печальный факт оказался катастрофой.
Только не надо думать, что мы с Глазуновым сидели се- Как реагировали на это другие? Жизнь диктует свои за-
бе, пили и закусывали. Как-никак, наши пути пересеклись, коны и приходится им повиноваться; крепитесь, товарищи, и
когда ему было за пятьдесят, а мне — тринадцать. Мы вряд так далее. Возможно, и Глазунов попробовал идти в ногу со
ли могли стать собутыльниками. А я должен добавить, что временем. Может быть, он даже подумал: «Ну, раз я не могу
пить, то и не буду». Прожил без питья час, два... Может
44 быть, вышел подышать свежим воздухом... (Воздух в Петро-
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841), убитый на дуэли, став-
шей неизбежным результатом цепи событий и обстоятельств, которые граде тогда был чудесный: пахло сосной и елью, потому что
включали в себя конфликт с царем Николаем I. Шостакович иронически большинство фабрик было закрыто, что значительно умень-
цитирует наиболее известное лирическое стихотворение Лермонтова.
62 63
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
шило загрязненность воздуха.) И понял, что не может так Во время учебы в Консерватории я часто выполнял по-
жить, потому что страдания его невыносимы. ручения Глазунова, доставляя письма в разные места: в ка-
Знаете, для любой болезни надо найти причину, а затем кие-то организации, Филармонию. Но особенно мне запом-
выбить ее дубиной. Этот совет давали все целители в Рос- нились другие письма, те, которые он просил меня переда-
сии с незапамятных времен. И тот же самый ценный совет вать отцу, потому что я знал, что в них содержится обычная
мы слышим теперь от наших врачей. просьба о спирте: «Дорогой Дмитрий Болеславович, будьте
Глазунов понял, что корень его бед — в отсутствии дра- любезны, не раздобудете ли...» — и так далее.
гоценной жидкости. И поэтому надо создать какой-то запас Почему я уделяю этому столько внимания? Я уже не был
ее. Причем без всякой дубины, так как в те незабываемые и ребенком и понимал все. И, прежде всего, я знал, насколько
очень романтичные дни дерево также было в дефиците. это серьезно.
(Дрова тогда были бесценны, их даже дарили в подарок на В те дни у каждого человека была своего рода теневая
день рождения. Безусловно можно было принести вязанку деятельность. Надо было как-то выживать, и все ходили по
как подарок, и такой дар действительно высоко ценился.) лезвию ножа. Но в данном случае отцу грозила настоящая
Шутки шутками, но все это было очень серьезно, у людей беда. Спирт был на вес золота, даже дороже. Потому что —
не было того, что можно назвать последним утешением в что такое было золото? Всего лишь металл. Из него собира-
жизни. А без этого, как говорил Зощенко, разговор не клеит- лись строить нужники, как обещал Ленин, а спирт никто не
ся, дыхание сбивается, а нервы расшатываются. собирался отменять. Он был самой жизнью, и людей, пой-
Раз нет водки, хорошо было бы раздобыть спирту, это манных на махинациях с алкоголем, лишали жизни.
ясно и ребенку. Но и спирта не было. Его выдавали только в В те времена это называлось «приговорить к высшей
двух случаях: для медицинской помощи раненным и для на- мере наказания», что в переводе значит: «расстрелять». То-
учных опытов. А последний одеколон был давно выпит. гда шутили: «Что угодно, кроме высшей меры. У меня аллер-
Я подхожу к сути истории. Глазунов как-то встретил моих гия на высшую меру». В те героические времена было много
родителей, они поговорили о том о сем, и тут выяснилось, синонимов для простого слова «расстрелять», таких как
что мой отец имеет доступ к спирту45. «пустить в расход», «послать налево», «послать в штаб Ду-
Глазунов к тому времени очень исхудал и был на грани хонина», «ликвидировать» или «уложить». Было еще много
истощения. Его лицо болезненно пожелтело, под глазами чего. Удивительно, как много выражений для одного-
появилось несметное число морщинок. Человек явно стра- единственного отвратительного, противоестественного акта.
дал. И вот они пришли к соглашению, что отец поможет Гла- Почему люди боятся слова?
зунову с алкоголем. Он будет доставать его из государст- Но как это ни называй, это был расстрел. И отец тогда
венных запасов. рисковал жизнью. Должно быть, риск — это свойство нашей
семьи.
45 Я ужасно волновался за отца. Хорошо, что меня не про-
Отец Шостаковича работал в Институте стандартов, который, среди
прочего, занимался внедрением универсальной метрической системы в сили передавать спирт Глазунову, потому что я мог бы вы-
России. Он был заместителем руководителя и имел широкие полномо-
чия, так что у него был доступ к «дефицитным» материалам и продуктам.
64 65
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ронить бутылку или наделать других глупостей. А что, если нителям. Тем он всегда ставил высокие оценки. Способный
бы меня поймали? человек мог без большого усилия получить 5+.
Глазунов обычно сам приезжал к нам за этим. Дело было Другое дело — композиция. Он очень волновался и мог
организовано с максимально возможной конспирацией. Ко- долго и нудно спорить о том, должен ли студент получить 3,
гда я сейчас думаю об этом, у меня подскакивает давление, 3– или, может быть, 2+. Преподаватель бывал вне себя от
как будто я смотрю страшное кино. Иногда я мне снятся ви- радости, если его студент получал лишних полбалла. Я хочу
зиты Глазунова. сказать, что и у меня были с ним проблемы, несмотря на пе-
Позже, гораздо позже, когда моего отца уже не было в чально известный алкоголь.
живых, а Глазунов жил за границей, по Ленинграду поползли Был экзамен по фуге. Глазунов дал тему, и я должен был
слухи об этом деле. Я, должно быть, сболтнул кому-то, а во- написать фугу со стретто. Я сидел и пыхтел над ней, я исхо-
круг меня никогда не было недостатка в «доброжелателях». дил пóтом, но не мог сочинить стретто. Меня можно было
Начали говорить: «Ну, естественно, он же бездарен! Он под- убить, но ничего не получалось. Думаю, в этом был какой-то
купил Глазунова алкоголем. И все его превосходные оценки подвох, может быть, там не предполагалось никакого стрет-
в Консерватории подмазаны спиртом. Это мошенник, а уж то. В общем, я сдал фугу без нее, и получил 5–. Но я не мог
потом — композитор!» Предлагали даже лишить меня ди- успокоиться. Надо ли поговорить с Глазуновым? Это было
плома, но из этого ничего не вышло. не обязательно, но, с другой стороны, получалось, что я не
Я решил тогда: «Ладно, давайте, пинайте меня, я не ска- очень хорошо сдал экзамен. И я пошел к нему.
жу ни слова». Но теперь я хотел бы сказать в свою защиту: я Мы с Глазуновым начали разбираться, и оказалось, что я
честно учился и честно работал. Я был более ленивым сна- неправильно списал тему. У меня стояла неверная нота.
чала и менее — потом. Но со мной не было таких историй, Именно поэтому стретто не получилось. Эта несчастная нота
как с легендарным Анатолием Лядовым. была везде изменена. Если бы я записал ее правильно, то
В молодости Лядов играл на скрипке и бросил ее, по- мог бы сочинить любое стретто. Квартовое, квинтовое, или
том — на фортепьяно, и тоже бросил. Он и изучению компо- октавное. Я мог бы написать растянутый, сжатый или даже
зиции уделял мало внимания. Например, ему задали напи- возвратный канон. Но только — если бы я списал тему пра-
сать фугу, а он уже заранее знал, что не будет этого делать, вильно, а я ошибся.
и сказал своей сестре, с которой вместе жил: «Не давай мне Глазунов не изменил моей оценки, а вместо этого отру-
обеда, пока я не напишу фугу». Время обеда подошло, а фу- гал меня.
га так и не была написана. «Я не буду кормить тебя, потому Я по сей день слово в слово помню его выговор: «Даже
что ты не выполнил задания. Ты сам просил меня об если вы ошиблись в ноте, молодой человек, вы должны бы-
этом», — сказала сестра Лядова, добрая женщина. «Как хо- ли понять, что это ошибка, и исправить ее».
чешь, — ответил наш чудный юноша. — Я пообедаю у тети». Я честно учился в Консерватории, работая больше, чем
И ушел. многие другие. Я не изображал из себя гения и посещал все
Я честно писал все свои консерваторские фуги: Глазунов занятия.
был на экзаменах куда строже к композиторам, чем к испол-
66 67
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Быть прилежным студентом в те дни было нелегко. Вре- Однажды Юдина довольно сильно уязвила меня. Я учил
мена были трудные, даже преподаватели не очень-то стара- «Лунную сонату» и «Аппассионату» Бетховена и часто ис-
лись. Например, Николаев, мой профессор, человек утон- полнял их, особенно «Аппассионату». Юдина сказала мне:
ченный, даже более чем утонченный — изысканный. Он не «Что ты столько играешь их? Возьми "Hammerklavier"».
мог позволить себе появиться в Консерватории в лохмотьях. Насмешка задела меня, и я пошел к Николаеву, который
Но там было холодно, не было отопления, и Николаев на- разрешил мне учить «Hammerklavier». Прежде, чем показать
шел выход — он опаздывал. Надеясь, что студентам надо- его Николаеву, я несколько раз сыграл его Юдиной, потому
ест ждать и они разбегутся. Но я сидел и ждал. что у нее было изумительное понимание Бетховена. Осо-
Иногда мы с другой упорной студенткой, Юдиной, брали бенно сильное впечатление на меня произвело исполнение
в библиотеке транскрипции для четырех рук и играли, чтобы ею последней сонаты Бетховена, опус 111. Ее вторая
скоротать время. часть — чрезвычайно длинная и чрезвычайно скучная, но,
Юдина был странным и очень одиноким человеком. Она когда играла Юдина, это было незаметно.
стала чрезвычайно популярна, сначала в Ленинграде, а за- Считалось, что у Юдиной особенное, глубоко философ-
тем и в Москве, прежде всего благодаря тому, что была вы- ское проникновение в то, что она играет. Не знаю, я никогда
дающейся пианисткой. не замечал этого. Напротив, мне всегда казалось, что
Николаев часто говорил мне: «Пойдите послушать, как бóльшая часть ее игры зависит от ее настроения — как это
играет Маруся. (Он звал ее Марусей, а меня — Митей.) Иди- часто бывает у женщин.
те и слушайте. Когда она играет, в четырехголосной фуге у Внешне, в игре Юдиной было мало женского. Она обыч-
каждого голоса — свой собственный тембр». но играла по-мужски, энергично и мощно. У нее были силь-
Это казалось подозрительным — разве так бывает? Я ные и вполне мужские руки с длинными, крепкими пальцами.
шел послушать, надеясь, естественно, что окажется, что Она по-особому ухаживала за ними — чтобы они, если ис-
профессор неправ, что он только принял желаемое за дей- пользовать банальную метафору, напоминали орлиные ког-
ствительность. Но самое поразительное — что, когда Юдина ти. Но конечно, она оставалась женщиной, и все чисто жен-
играла, у каждого из четырех голосов действительно был ские чувства играли в ее жизни важную роль.
свой собственный тембр, это даже трудно себе вообразить. В молодости она носила черное платье до пола. Никола-
Юдина играла Листа как никто другой. Лист — очень мно- ев предсказывал, что, когда она состарится, то появится на
гословный композитор. В юности я много играл Листа, но сцене в прозрачном пеньюаре. К счастью для публики Юди-
позже совсем остыл к нему, даже с чисто пианистической на не последовала его пророчеству, а продолжала носить
точки зрения. Программа моего первого сольного концерта свое бесформенное черное платье.
была смешанная, а второй — целиком посвящен Листу. Но У меня было впечатление, что Юдина носила одно и то
позже я устал от него: слишком много нот. же черное платье в течение всей своей долгой жизни, такое
Юдина была замечательна в тех пьесах Листа, где не оно было заношенное и грязное. В более поздние годы
слишком много нот, например, в «Женевских колоколах», его Юдина добавила к нему тапочки, которые носила летом и
лучшем, на мой взгляд, фортепьянном произведении. зимой. Когда Стравинский был в СССР в 1962 году, она
68 69
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
приехала к нему на прием в своих тапочках: «Пусть видит, равшая хвост из-за меньших пустяков, казалось, не серди-
как живет русский авангард». лась на Малько. Лично я бы такого не спустил.
Не знаю, заметил ли это Стравинский, но сомневаюсь, Позже Юдина, должно быть, изменила мнение о моей
чтобы ее тапочки произвели на него желаемый эффект. музыке, потому что она играла кое-что из нее, особенно Вто-
Что бы Юдина ни играла, она играла «не как все». Это рую сонату для фортепьяно. Эта запись сохранилась, и, ка-
волновало ее многочисленных поклонников, но некоторых жется, все считают, что это — лучшая интерпретация сона-
интерпретаций я не понимал и, когда спрашивал о них, то ты. На мой взгляд, Юдина играет ее ужасно. Никакие темпы
обычно слышал в ответ: «Я так чувствую». Ну и какая в этом не соблюдаются, и имеет место, будем так говорить, воль-
философия? ное обращение с текстом. Но, возможно, я ошибаюсь, я дав-
Я показывал Юдиной свои работы: меня интересовало но не слышал этой записи.
ее мнение. Но в те дни, как мне показалось, она не особенно Вообще, мне не нравилось встречаться с Юдиной: вся-
восторженно отнеслась к ним, ее интересовала главным об- кий раз, когда это происходило, я впутывался в какую-то не-
разом новая фортепьянная музыка Запада. В конце концов, приятность или попадал в неловкое положение. С ней про-
именно Юдина познакомила нас с фортепьянной музыкой исходили странные вещи. Раз я столкнулся с Юдиной в Ле-
Кфенека, Хиндемита и Бартока. Она выучила фа-минорный нинграде на Московском вокзале. «А, привет, привет! Куда
Концерт для фортепьяно Кфенека, и в ее интерпретации он едешь?» «В Москву», — сказал я. «Ах, как хорошо, как удач-
произвел на меня большое впечатление. Когда я просмотрел но! Мне надо дать концерт в Москве, но я не могу поехать.
эту музыку в более зрелом возрасте, она не произвела на Замени меня, пожалуйста, сыграй концерт».
меня такого впечатления. Меня, естественно, озадачило это неожиданное предло-
В те дни, помнится, мне нравилось играть для Юдиной жение. Я сказал: «Как я могу заменить тебя? Я не знаю про-
на втором рояле, а затем идти на оркестровые репетиции. граммы. Это будет довольно странно. И с какой стати я дол-
Это было, если память на изменяет, приблизительно в жен играть за тебя? Ну, какая у тебя программа?»
1927 году, когда еще разрешалось исполнение новой музы- Юдина рассказала свою программу. «Нет, я не могу. И
ки. Дирижер Николай Малько46 обращался с Юдиной очень как я выйду вместо тебя? Это будет нелепо». И я поспешил
грубо. Он явно насмехался над ней и ее оригинальностью и в свое купе. В окно поезда я видел, как Юдина ходит взад-
обычно говорил: «Что вам нужно, так это здоровый мужик, вперед по платформе, вероятно, в поисках другого пианиста,
Маруся. Мужик!» Помню, меня потрясло, что Юдина, зади- который ехал бы в Москву и согласился бы на ее странное
предложение.
46
Николай Андреевич Малько (1883—1961), дирижер, который руко- Юдина, насколько я знаю, всегда собирала переполнен-
водил премьерами Первой и Второй симфоний, а также других работ ные залы. Она заслужила известность исключительно как
Шостаковича. Эмигрировал в 1929 г. и сделал много для популяризации пианистка. А еще говорили, что она — святая.
симфоний Шостаковича за границей. На спор с Малько Шостакович сде- Я никогда не был воинствующим атеистом. Если ты ве-
лал аранжировку фокстрота Винсента Юманса «Чай вдвоем», названный
в России «Tаити-трот». Дополнительная информация — в книге Соломо- ришь — верь. Но Юдина, очевидно, действительно считала
на Волкова «Дмитрий Шостакович и "Чай вдвоем"», The Musical себя святой или пророком в юбке. Она всегда играла так,
Quartety, апрель 1978, стр. 223–228.
70 71
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
будто читает проповедь. Ладно, я знаю, что Юдина видела Мне рассказывали о Юдиной такую историю. Она при-
музыку в мистическом свете. Например, считала «Гольдберг- шла к одним знакомым и попросила одолжить пять рублей.
вариации» Баха серией иллюстраций к Библии. Это тоже «Я разбила окно в своей комнате и теперь не могу там жить
простительно, хотя иногда ужасно раздражает. из-за сквозняка и холода». Конечно, ей дали денег. Дело бы-
Юдина смотрела на Мусоргского исключительно как на ло зимой.
религиозного композитора. Но Мусоргский, все-таки, не Бах. Через какое-то время эти знакомые навестили ее, и в ее
Я думаю, это — довольно спорное . А еще был слу- комнате было холодно как на улице, а разбитое окно — за-
чай с чтением стихов на ее концертах. Или ты играешь, или ткнуто тряпкой. «Как так, Мария Вениаминовна? Мы же дали
читаешь стихи, одно из двух. Я понимаю, она читала Пас- вам денег, чтобы вставить стекло». Она ответила: «Я отдала
тернака, причем, в то время, когда он был запрещен. Но, тем их на нужды церкви».
не менее, все это напомнило мне действо чревовещателя. И Каково? У церкви могут быть различные нужды, но, в
естественно, результатом этих известных чтений (я думаю, конце концов, попы не сидят на морозе с разбитыми окнами.
между Бахом и Бетховеном) был очередной громкий скандал У самоотречения должен быть разумный предел. В та-
в длинной череде юдинских скандалов. ком поведении есть привкус юродства. Что, профессор Юди-
В поведении Юдиной было слишком много преднаме- на действительно была юродивой? Нет! Тогда зачем так се-
ренной истерии. На самом деле слишком много. Однажды бя вести?
она приехала ко мне и сказала, что живет в тесной комна- Я не вполне могу одобрить такое поведение. Разумеет-
тушке, где ни не может ни работать, ни отдыхать. И я подпи- ся, в жизни Юдиной было много неприятностей, и, конечно,
сал заявление. Я ходил к разным чиновникам, просил мно- ей можно посочувствовать. Ее религиозная позиция подвер-
жество людей помочь, отнял у них массу времени. С огром- галась постоянным, так сказать, артиллерийским и даже ка-
ным трудом мы получили для Юдиной квартиру. Думаете, валерийским атакам. Например, ее выставили из Ленинград-
все прекрасно, жизнь продолжается? Но чуть позже она сно- ской консерватории даже раньше меня.
ва приехала ко мне и попросила о помощи в получении квар- Это случилось так. У Серебрякова47, тогдашнего дирек-
тиры. тора, была манера устраивать так называемые «рейды лег-
— Как? Мы же получили для тебя квартиру! Зачем тебе кой бригады». Он был молодым человеком — ему не было и
еще одна? тридцати — и мог легко обойти всю Консерваторию. Чтобы
— Я отдала квартиру одной бедной старушке. убедиться, что во вверенном ему учреждении царит порядок.
Ну, как можно так вести себя? Директор получал много доносов на Юдину, да, должно
И то же самое было с деньгами, она всегда у всех зани- быть, и сам писал их. Он понимал, что Юдина — перво-
мала. В конце концов, ей довольно хорошо платили; сначала
у нее была профессорская зарплата, потом — профессор- 47
Павел Алексеевич Серебряков (1909—1977), пианист, многолетний
ская пенсия, и довольно много записей и выступлений по
ректор Ленинградской консерватории, которой он управлял полицейски-
радио. Но она тратила деньги сразу, как только получала их, ми методами. Серебрякова называли «лучшим чекистом среди пиани-
а потом у нее отключали телефон за неуплату. стов и лучшим пианистом среди чекистов». В 1948 г. отстранил Шостако-
вича от должности профессора Консерватории.
72 73
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
классный пианист, но, очевидно, не желал рисковать своим ня, не то блудница». А затем добавил, «а вернее блудница и
положением. Одна из атак легкой бригады была направлена монахиня, у которой блуд смешан с молитвой». Это — эф-
конкретно против нее. фектный, но совершенно бессмысленный оборот. Мне, на-
Конница ворвалась в класс Юдиной и спросила ее: «Вы пример, не удалось бы заставить Жданова разъяснить, что
верите в Бога?» Юдина ответила утвердительно. Проводит он имел в виду. Каким-то образом унизить Ахматову? Он
ли она религиозную пропаганду среди своих студентов? Она действительно намекал на что-то такое в одной из своих ре-
ответила, что Конституция этого не запрещает. чей в Ленинграде. Он сказал, что у Ахматовой были «по-
Несколько дней спустя в ленинградской газете появи- стыдные взгляды на роль и призвание женщины». Что это
лась запись этой беседы, сделанная «неизвестным», сопро- значит? Этого я тоже не знаю.
вождаемая карикатурой: Юдина в монашеских одеждах ок- В те дни было, конечно, довольно много карикатур на
ружена стоящими на коленях студентами. И в заголовке бы- Ахматову, пытавшихся изобразить ее одновременно как
ло что-то о проповедниках, пробравшихся в Консерваторию. шлюху и монахиню. Помню, и меня однажды изобразили в
Конница скакала тяжело, несмотря даже на то, что это была виде монаха, в журнале «Советская музыка». Ну какой из
«легкая» бригада. Естественно, Юдину после этого уволили. меня монах? Как видите, я пью и курю и не чураюсь других
Почему-то нашим газетам нравится печатать карикату- грехов. Я даже читаю подготовленные для меня речи о гени-
ры, связанные со священниками, монахами и так далее. И альных творениях композиторов, которых терпеть не могу. И
чаще всего это делается весьма неубедительно и не по де- так далее. Тем не менее Союз композиторов изображает
лу. Например, когда Жданов48 в Ленинграде после войны ру- меня монахом. Но, хотя на карикатурах мы и были одинако-
гал Ахматову49, он почему-то описал ее так: «Не то монахи- во одеты, я не всегда находил с Юдиной общий язык.
Помню, у меня было много проблем в юности: я исто-
щился как композитор, у меня не было денег, и я болел. Во-
48 обще, у меня был очень мрачный взгляд на жизнь. И Юдина
Андрей Александрович Жданов (1896—1948), один из руководите-
лей коммунистической партии. Термин «ждановщина» хорошо известен предложила: «Пойдем к архиерею, он поможет. Наверняка
на Западе. Он относится к резкому разделению литературы и искусства в поможет. Он всем помогает». И я подумал: «Пусть отведет,
послевоенной России. Не ясно, был ли Жданов в своих «эстетических» вдруг да и поможет».
заявлениях простым исполнителем воли Сталина, но благодаря им он Мы пришли. Передо мной сидел откормленный, видный
приобрел такое заметное положение, что Сталин начал завидовать ему. мужчина, а группа женщин перед ним разыгрывала спек-
Теперь считается, что Сталин убил Жданова, а затем обвинил в его
смерти врачей-евреев. такль, бросаясь к его руке, чтобы поцеловать. Около руки
49
Анна Андреевна Ахматова (Горенко; 1889—1966), поэт. Она была было мало места, а каждая дама хотела быть первой. Я по-
популярна с дореволюционных лет до самой смерти, несмотря на чрез- смотрел, увидел, что Юдина — в экстазе, и подумал: «Нет, я
вычайные меры, направленные против нее. Против Ахматовой исполь- ни за что не буду целовать его руку». И не стал.
зовались все приемы (за исключением ареста и физического уничтоже-
ния): всеобщий литературный остракизм, клеветническая и оскорбитель-
ная кампания в официальной прессе, ссылка и казнь близких людей.
Большая часть наследия Ахматовой, включая ее поэтический «Рекви- ском Союзе. У Шостаковича было много творческих связей с Ахматовой,
ем», посвященный «большому террору», до сих пор не издана в Совет- и они особенно усилились в последние годы.
74 75
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Архиерей бросил на меня весьма сочувственный взгляд, если играешь, то зачем объявлять, что ты болен. Чтобы вы-
но мне было плевать на его сочувствие. Он мне ничуть не звать сочувствие?
помог. Помнится, Николаев сказал мне, что у Софроницкого вы-
Другим любимым студентом Николаева был Владимир сокая температура. По правде говоря, я не очень-то этому
Софроницкий, которого Николаев звал Вовочкой. Николаев поверил.
обожал его. Вот как проходили их занятия. На уроке Вовочка Мы с Софроницким несколько раз играли вместе, испол-
играл «Симфонические этюды» Шумана. Николаев говорил: няя «Вариации для двух фортепьяно» Николаева. Николаев
«Изумительно, Вовочка! К следующему разу приготовь, по- считал себя композитором, но на самом деле для этого не
жалуйста, сонату Листа». было больших оснований. Мы играли «Вариации» и смея-
Вокруг Софроницкого почти немедленно возник культ. лись между собой. Смеялись, но играли.
Мейерхольд посвятил ему одну из своих лучших постановок, Софроницкий любил рассказывать такую историю о Гла-
«Пиковую даму». Репутация Софроницкого постоянно укре- зунове. К нему прибыл курьер: «Скорее к Глазунову, ему на-
плялась, а популярность достигла максимума как раз перед до срочно вас видеть». Софроницкий бросил все свои дела и
его безвременной смертью. Но я не думаю, что судьба Соф- помчался к Глазунову домой. Добрался туда, и его впустили
роницкого была очень счастливой, в ней было все: алкоголь, к Глазунову, который дремал в своем кресле, опустив голову
наркотики, сложная и запутанная личная жизнь. Он мог вы- на толстый живот.
пить перед выступлением бутылку коньяка и свалиться; кон- Молчание. Глазунов открыл один глаз и долго разгляды-
церт, конечно, отменяли. Софроницкий никогда не гастроли- вал Софроницкого, а потом спросил, едва шевеля языком:
ровал за границей, хотя я думаю, что один раз он был в «Скажите, пожалуйста, вам нравится "Hammerklavier"?»
Варшаве, и раз — во Франции. В 1945 году Сталин приказал Софроницкий с готовностью ответил, что, конечно, он ему
Софроницкому приехать в Потсдам на конференцию. Его очень нравится. Глазунов долго молчал. Софроницкий стоял
одели в военную форму и привезли. Вернувшись, он ничего и ждал, пока Глазунов не пробормотал еле слышно: «Знае-
не рассказывал об этом. Не думаю, чтобы многие знали об те, а я не выношу эту сонату». И снова заснул.
этой поездке. Но как-то Софроницкий показал мне, как Пре- Подобное случалось и со мной. Можно было бы сказать
зидент Трумэн играл на рояле. что я — ученик Глазунова. В мое время камерную музыку в
Софроницкий был похож на Юдину тем, что ты никогда Консерватории преподавал только Глазунов, и, естественно,
не знал, чего от него ожидать. В 1921 году они окончили я учился у него. У него был собственный стиль обучения, ко-
Консерваторию, и оба играли сонату си-минор Листа. Их вы- торый человеку со стороны мог бы показаться странным.
ступления произвели сенсацию, собрался весь Петроград. Мы приходили в его кабинет на первом этаже. Огромный
Внезапно на сцену вышел Николаев и сказал: «Студент Глазунов садился за свой стол, и мы играли. Он никогда не
Софроницкий болен и надеется на ваше снисхождение». Я прерывал. Мы заканчивали пьесу (скажем, трио Шуберта), и
был несколько удивлен. Софроницкий, как и ожидалось, Глазунов что-то бормотал себе под нос, не поднимаясь из-за
сыграл блестяще, и после экзамена я подошел к Николаеву стола, спокойно и кратко. Было трудно разобрать, что он го-
и спросил, к чему все это было. Если ты болен, не играй. А ворил, и в большинстве случаев мы этого не понимали.
76 77
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Проблема была в том, что я сидел за роялем, и мои то- именно поэтому его указания ученикам становились все бо-
варищи — рядом со мной. А Глазунов — за своим столом, лее невнятными и короткими.
довольно далеко от нас. Он никогда не вставал, не придви- Может сложиться впечатление, что у Глазунова нечему
гался и говорил очень тихо. Казалось, что нельзя попросить было научиться. Если так, то вы ошибаетесь. Он был пре-
его повторить, и так же казалось, что нельзя придвинуться к восходным педагогом, но сначала нужно было понять, как у
нему поближе. Странная ситуация. него учиться. Я думаю, что постиг это искусство, я раскрыл
Мы повторяли произведение с начала до конца, лишь секрет. И поэтому имею полное право называть Глазунова
догадываясь, чтó надо изменить. Наша инициатива никогда одним из своих учителей. Чтобы действительно научиться
не вызывала возражений. После повторения Глазунов про- чему-то у Глазунова, надо было встречаться с ним как можно
износил другую речь, еще тише и еще короче, после чего мы чаще, ловить его везде, где возможно: на концертах, в гос-
отбывали. тях, и естественно, в Консерватории.
Поначалу меня чрезвычайно расстраивал этот метод ру- Прежде всего, в Консерватории, так как Глазунова про-
ководства и особенно удивлял тот факт, что Глазунов нико- водил там почти все свободное время. Сейчас в это трудно
гда не вставал из-за своего стола и не приближался к нам, поверить, но он присутствовал на каждом рядовом консерва-
хотя бы для того, чтобы заглянуть в ноты. Но со временем торском экзамене, без исключения. Он посещал даже экза-
тайна его странного поведения открылась. мены ударников, и зачастую бывал там единственным по-
Вот что я заметил. Во время уроков Глазунов иногда, сторонним.
бормоча, наклонялся к углу своего большого директорского Чему я научился у Глазунова? Многому, множеству су-
стола и оставался в таком положении некоторое время, а за- щественных вещей. Конечно, я мог бы научился у него еще
тем с некоторым трудом выпрямлялся. большему, но я был всего лишь мальчик, правда, прилежный
Заинтересовавшись, я усилил свои наблюдения за дей- и трудолюбивый, но — всего лишь мальчик. Я сейчас жалею
ствиями нашего любимого директора и пришел к такому за- о многом упущенном.
ключению: Глазунов действительно, как любили говорить Эрудиция Глазунова в истории музыки была необыкно-
многие, напоминал большого ребенка. И как ребенок всегда венной для тех дней. Он знал, как мало кто другой, замеча-
добирается до соски, так и Глазунов. Но с существенным тельную музыку великих контрапунктистов фламандской и
различием. Которое состояло в том, прежде всего, что Гла- итальянской школ. Это сейчас все такие умные, никто не со-
зунов вместо соски использовал специальную трубку, рези- мневается в гениальности и жизнеспособности музыки пят-
новую трубку, если мои наблюдения были правильны, а во- надцатого и шестнадцатого веков. Но в те дни, будем откро-
вторых, вместо молока он потягивал алкоголь. венны, картина была совершенно другой: эта музыка была
Это не мои догадки, это — факты, которые я установил и тайной за семью печатями. Даже Римский-Корсаков считал,
подтвердил повторными наблюдениями. Без такого подкре- что музыка началась с Моцарта, Гайдн вызывал сомнения, а
пления Глазунов был неспособен провести занятие. Именно Бах считался скучным композитором. Что уж говорить о до-
поэтому он никогда не поднимался из-за своего стола и баховском периоде? Для моих товарищей это было просто
пустыня.
78 79
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Глазунов восхищался Жоскеном де Пре, Орландо ди Например, если Глазунов называл композитора «масте-
Лассо, Палестриной и Габриели, и я невольно начал тоже ром», мы запоминали это на всю жизнь, потому что за этой
получать от них удовольствие, хотя поначалу их музыка ка- лаконичной формулировкой стояла большая работа мысли.
залась мне трудной и скучной. Кроме того, было просто Мы были свидетелями этой работы и пытались делать то же
очень интересно слушать, как Глазунов оценивал эту музы- самое, напрягая все свои способности, то есть приходить к
ку, поскольку он никогда не ограничивался общими восхи- тем же выводам, что и Глазунов, восстановив ход его мысли.
щенными словами, он действительно знал и любил этих Если Глазунов говорил, прослушав, скажем, симфонию
композиторов. И нам казалось, что он всегда мог отличить Шумана: «Технически не безукоризненная», — мы понимали,
общий «стиль эпохи» от открытий отдельного композито- что он имел в виду, нам не требовалось длинных объясне-
ра — действительно изумительных примеров музыкального ний.
гения. Это было время многословия, океанов слов. Слова
Сегодня восхищаются любой старой музыкой без разбо- обесценивались на глазах. Глазунов восстановил ценность
ра. Прежде никто не знал старых композиторов, все они пре- простого слова. Оказалось, что, когда профессионал, мас-
бывали в забвении. Теперь о них обо всех вспомнили и всех тер, говорит о музыке просто, без модных слов и выкрутасов,
подряд хвалят. Пишут: «забытый старинный композитор». это производит сильное впечатление, намного более силь-
Но возможно, он — по справедливости забытый старин- ное, чем поток псевдомузыкального красноречия Игоря Гле-
ный композитор, о котором и не стоило бы вспоминать? бова, в миру — Бориса Асафьева.
Страшно подумать, сколько ужасной современной музы- Для меня это было хорошим образованием, потому что
ки попадет когда-нибудь в категорию «старинная». И фраг- именно тогда я начал ценить власть краткого слова о музы-
менты оперы Ивана Дзержинского «Тихий Дон» (основанной ке, власть простого, незамысловатого, но выразительного
на забытом романе нобелевского лауреата Шолохова — высказывания, и важность такого мнения для профессиона-
факт, о котором тоже стыдно вспоминать!) будут исполнять- лов в профессиональной среде. Помнится, Глазунов сделал
ся с подзаголовком: «некогда забытые». Лучше бы исполня- очень выразительным слово «никудышный». (В английском
лись только вещи, которые никогда не забывались, мне ка- тексте «worthless». Может быть, «никчемный», «ничтожный» и т. д.?
жется, так было бы логичнее. Пожалейте несведущих слу- Прим. перев.)
шателей. Хотя на самом деле, это — собственная ошибка Благодаря Глазунову оно стало весьма популярным в
слушателей: нечего строить из себя ценителей. И первыми Консерватории, где прежде, в подражание Римскому-
на эту приманку всегда попадаются снобы. Корсакову, профессора говорили о плохих сочинениях: «Не
Но когда Глазунов говорил о старинной музыке, не было очень удачное». При Глазунове они использовали более
и намека на снобизм. Он никогда не обращал внимания на краткое и ясное «никудышное». И ведь это определение от-
общие места, он оценивал эту музыка как любую другую, с носится не только к музыке: никудышной может быть погода,
полной ответственностью за свои слова и с полной серьез- или вечер, потраченный на пустопорожний визит, или даже
ностью, которая передавалась окружающим. Так мы учились новая пара тесных ботинок.
наполнять точным смыслом, казалось бы, обычные штампы. Глазунов все время думал о музыке, и поэтому, когда он
говорил о ней, это запоминалось на всю жизнь. Возьмите, к
80 81
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
примеру, Скрябина. На мое отношение к нему очень сильное этому: мелодия, ритм и структура. В скерцо все должно быть
влияние оказала одна из излюбленных мыслей Глазунова: привлекательным и, самое главное, неожиданным. Это хо-
что Скрябин при написании симфоний использовал те же роший совет, и своим студентам я говорю что-то в этом духе.
самые методы, что в своих фортепьянных миниатюрах. Конечно, с очень многим я не соглашался тогда и не со-
Это — очень точная оценка его симфоний. Еще Глазунов глашаюсь сейчас. Глазунов однажды сказал в моем присут-
предположил, что у Скрябина были религиозные и эротиче- ствии, что музыка сочиняется композитором для себя и для,
ские навязчивые идеи, с чем я также полностью согласен. как он выразился, «немногих других». Я категорически про-
Помню довольно много музыкальных высказываний Гла- тив того утверждения. Не могу согласиться с ним и в его на-
зунова на разные темы, такие как: «Финал симфонии "Юпи- падках на искания «какофонистов», как он называл новых
тер" Моцарта похож на Кельнский собор». Честно признаюсь, западных композиторов, начиная с Дебюсси.
что по сей день я не могу придумать лучшего описания этой Однажды, просматривая партитуру Дебюсси (это была
удивительной музыки. прелюдия «Послеполуденный отдых фавна»), Глазунов глу-
Мне принесли большую пользу множество других ком- бокомысленно заметил: «Это сочинено с большим вкусом.
ментариев, небрежно брошенных Глазуновым. Например, об Он знал свое дело…. Может быть, мы с Римским повлияли
«избыточности» оркестровки, важной проблеме, о которой у на оркестровку всех этих современных дегенератов?»
каждого должно быть собственное сформировавшееся мне- Об опере Шрекера «Дальний звон», поставленной в Ле-
ние. Глазунов первым убедил меня, что композитор должен нинграде, Глазунов высказался: «Schrekliche Musik!»
заставить исполнителей подчиняться своему желанию, а не Но я должен сказать, к его чести, что, даже низведя со-
наоборот. Если композитору в его творческом видении не чинение к ненавистному «какофоническому стилю», Глазу-
нужен утроенный или учетверенный состав медных, это — нов не прекращал раз и навсегда его слушать. Он пытался
одно дело. Но плохо, если он начинает думать о практиче- понять любую музыку, потому что был композитором, а не
ских материях, экономических соображениях. Глазунов гово- чиновником.
рил: «Композитор должен оркестровать так, как он задумы- Глазунов любил «пересчитывать», как он постигал Ваг-
вал свою работу, а не упрощать оркестровку, чтобы угодить нера: «Я впервые послушал "Валькирию" и не понял абсо-
исполнителям». И, к примеру, мне все еще кажется, что лютно ничего, мне вообще ничего не понравилось. Я пошел
Стравинский ошибся, когда, уступив финансовым, экономи- во второй раз. Снова — ничего. И на третий раз — то же са-
ческим и прочим практическим требованиям, создал новые мое. Как вы думаете, сколько раз я ходил слушать эту оперу,
оркестровые редакции «Жар-птицы» и «Петрушки». пока не понял ее? Девять раз! На десятый, наконец, я понял
Глазунов утверждал, что создание балетов полезно, по- все. И она мне очень понравилась».
тому что оно развивает технику. Позже я убедился, что и в Когда я впервые услышал от Глазунова эту историю, я
этом он был прав. посмеялся про себя, хотя внешне оставался серьезным. Но
Как-то Глазунов дал мне хороший совет о симфониче- теперь я глубоко его уважаю за это. Жизнь многому меня
ском скерцо как части симфонии. Он считал, что главная те- научила.
ма скерцо должна увлечь слушателя, и все должно служить
82 83
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
В наши дни Глазунов повторял то же самое с Рихардом Немирович никогда не прибегал к этому, несмотря даже на
Штраусом. Он многократно ходил на «Саломею», привыкая к то, что в наших беседах он всегда упоминал о Мейерхольде
ней, проникая в нее, постигая ее. И его мнение о Штраусе с чрезвычайным раздражением.
начало меняться: прежде Штраус был в списке «проклятых Немирович считал Мейерхольда позером и хвастуном.
какофонистов». Между прочим, Глазунов всегда обожал Ио- Он был убежден, что Мейерхольд ведет театр по ложному
ганна Штрауса, и это — еще одно доказательство, что он не пути, но никогда не пользовался терминологией газетных за-
был музыкальным снобом. Я думаю, что и этому я научился головков или политическим жаргоном.
у него — очень важно не быть снобом. Правда, вести себя так Немировичу было намного легче,
Вообще, как это ни покажется парадоксальным, Глазунов чем Мейерхольду, поскольку к тому времени, когда я встре-
не был догматиком в музыке. Его догматизм был больше эс- тил Немировича, было очевидно, что будущее театра Мей-
тетическим. Гибкость не была одним из его отличительных ерхольда под угрозой, и, в то же самое время, все знали, что
качеств, что, кстати, не так уж плохо. Мы все видели, что та- Художественный театр пользуется сильной поддержкой
кое «гибкость» в вопросах искусства и к чему она приводит. Сталина. В такой ситуации можно было бы подумать, что
Конечно, у Глазунова было более чем достаточно инерт- Немировича весьма соблазнит возможность раз и навсегда
ности, но он был честным человеком и не вешал политиче- избавиться от своего дерзкого противника. Что могло бы
ских ярлыков на своих эстетических противников, которые, быть проще, чем публично обвинить Мейерхольда в каких-то
увы, часто обращались именно к таким бесчестным мето- политических преступлениях? Это было весьма просто. В те
дам. дни все поступали так. Или почти все.
Здесь хорошо бы вспомнить полемику между Немирови- Но Немировичу была отвратительна сама возможность
чем-Данченко и Мейерхольдом. Немирович не понимал и не такого поведения. Старик не мог даже вообразить, что так
любил Мейерхольда. Он невзлюбил его еще в бытность можно поступить.
Мейерхольда его учеником. Когда открылся Художественный Вот типичный эпизод. В 1938 году, когда театр Мейер-
театр, его первой постановкой был «Царь Федор Иоанно- хольда был закрыт по личному распоряжению Сталина, ан-
вич», и Станиславский хотел, чтобы Федора играл Мейер- тимейерхольдовская кампания исходила клеветой со всех
хольд. На Москвине настоял именно Немирович. газетных полос. Это была не первая такая кампания, но —
Мейерхольд позже, смеясь, рассказывал мне, что он то- особенно отвратительная. Печатались многочисленные ста-
гда едва не сошел с ума от ревности к Москвину и ненависти тьи, равно как интервью с представителями советской куль-
к Немировичу. Да, он смеялся, но неприязнь к Немировичу туры, которых объединял восторг от такого выдающегося
сохранилась у него навсегда. события культурной жизни, как закрытие театра.
Но все это не так важно, как то, что за многие годы по- Обратились с просьбой об интервью и к Немировичу. Эти
лемики Мейерхольд неизменно нападал на Художественный подлецы-газетчики были уверены, что старик не упустит
театр и Немировича, используя самые различные, и обычно возможность поплясать на свежей могиле своего противни-
недостойные, методы. Он всегда пытался повесить на ста- ка. Но Немирович отказался, добавив: «Даже глупо спраши-
рика какой-нибудь «актуальный» политический ярлык. Но вать меня, что я думаю о закрытии театра Мейерхольда. Это
84 85
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
все равно, что спрашивать у царя, что он думает об Ок- Такая это профессия. Ты не можешь жаловаться на нее.
тябрьской революции». Если она слишком тяжела, стань бухгалтером или управдо-
Возвращаясь к Глазунову: ему не нравилась моя музыка, мом. Не волнуйся, никто не станет удерживать тебя на тяже-
особенно более поздняя музыка. Он прожил достаточно дол- лой работе сочинителя.
го, чтобы увидеть публикацию в «Правде» и других газетах В молодости у меня был период сомнений и отчаяния. Я
статьи «Сумбур вместо музыки». К тому времени он был в решил, что не могу сочинять музыку и что никогда не напишу
Париже, и никто из «Правды» не мог приехать к нему для ин- ни единой ноты. Это был трудный момент, о котором я пред-
тервью, но я уверен, что у старого и больного Глазунова не почитаю не вспоминать. И я бы действительно не написал
нашлось бы сказать ничего, что бы им понравилось. Он был ни ноты, если бы не одна вещь. Я тогда сжег много своих ру-
неспособен на такую гнусность. кописей. Я изображал из себя Гоголя, глупый сопляк. Ладно,
Важным обстоятельством для меня лично был тот факт, Гоголь или не Гоголь, но я сжег тогда оперу «Цыганы», по
что Глазунов никогда не облекал свои мысли и соображения поэме Пушкина.
в административную форму, сказанное им никогда не звуча- Может быть, по этой причине я вспоминаю своего учите-
ло как «распоряжение директора Консерватории». То, что он ля композиции, Штейнберга, без особого удовольствия. Это
был последним директором, который так себя вел, — наша был сухой и дидактичный человек, и я вспоминаю его преж-
большая беда. А уж о том, что творится вне консерваторских де всего из-за двух вещей. Первое — то, что Штейнберг был
стен (я имею в виду: и в сфере культуры, и в других облас- зятем Римского-Корсакова, а второе — что он яростно нена-
тях), даже говорить нечего. видел Чайковского. Семья Римского-Корсакова, должен ска-
Вообще, я благодарен Консерватории. Я получил от нее зать, была невысокого мнения о Чайковском, и разговоры о
то, чего хотел. Я не заставлял себя учиться. Не могу сказать, нем были для них больной темой. Наиболее больной темой
что все шло гладко, так как я жил в очень тяжелых матери- это было, конечно, для самого Николая Андреевича. Не надо
альных условиях и был слаб здоровьем. К тому же я должен долго рыться в архивах, достаточно посмотреть на список
был принять трудное решение — стать пианистом или ком- сочинений Римского-Корсакова, и все станет ясно.
позитором? Я выбрал сочинительство. Чайковский мешал Корсакову сочинять, мешал одним
Римский-Корсаков говаривал, что он не желает выслу- своим существованием. Это может показаться кощунством,
шивать жалобы композиторов на их тяжелую жизнь. Он так но это — факт. Римского-Корсакова так волновало то, что
объяснял свою позицию: «Поговорите с бухгалтером, и он рядом с ним сочиняет Чайковский, что он не мог написать ни
начнет жаловаться на свою жизнь и работу. Работа убивает единой ноты. И, как говорит старая поговорка, нет худа без
его, так она уныла и скучна». Видите ли, бухгалтер собирал- добра: Чайковский умер, и у Корсакова закончился кризис.
ся стать писателем, но жизнь сделала его бухгалтером. Но с За десять лет Римский-Корсаков не смог написать ни од-
композиторами, говорил Римский-Корсаков, дело обстоит ной оперы, а за пятнадцать лет после смерти Чайковского
совершенно иначе. Ни один из них не может сказать, что со- написал одиннадцать! И, что интересно, этот поток начался
бирался стать бухгалтером, а жизненные обстоятельства с «Ночи перед Рождеством». Едва не стало Чайковского, как
вынудили его стать композитором. Корсаков взял тему, уже использованную им, и написал по-
86 87
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
своему. Как только он самоутвердился, писание пошло глад- и он сказал, в частности, о великом русском народе — наро-
ко. де Пушкина и Толстого, Горького и Чехова, Репина и Сури-
Но враждебность сохранялась. Прокофьев сказал, что кова... и так далее. Знаете, каждой твари по паре. А из ком-
нашел ошибку в партитуре Первой симфонии Чайковского: позиторов Сталин выбрал для восхваления Глинку и Чай-
флейта должна играть в си-бемоле. Он показал это Римско- ковского. Эта несправедливость потрясла Штейнберга до
му-Корсакову, и тот обрадовался ошибке и сказал, усмеха- глубины души. Штейнберг совершенно серьезно советовал-
ясь в бороду: «Да, Петр Ильич здесь действительно напутал. ся со мной, как лучше всего написать Сталину, будто это
Напутал!» могло иметь какое-то значение.
Я не встречал такой семьи, как Корсаковы: невозможно Прошли годы, настала совершенно другая эпоха, Бог
описать словами почтение к его памяти. И, естественно, знает, что произошло за это время, но ничто не могло поко-
Штейнберг не был исключением. Он и его жена, Надежда лебать священной ненависти семьи Корсакова к Чайковско-
Николаевна, говорили только о Николае Андреевиче, его од- му.
ного цитировали, на него одного ссылались. Естественно, это ничего не значит, просто небольшая
Помню ноябрь 1941 года. Военное время. Я работал над слабость. Главное же — то, что Штейнберг был очень огра-
Седьмой симфонией, когда раздался стук в дверь. Меня ниченным музыкантом. Он светил отраженным светом, и по-
срочно вызвали к Штейнбергу. Ладно, оставляю свою работу этому его слова и мнения не вызывали особого доверия, то-
и иду. Добравшись, я увидел, что в доме произошла какая-то гда как, о чем бы ни говорил Глазунов, это вызывало дове-
трагедия. Все — подавленные, мрачные, глаза — заплакан- рие, прежде всего потому, что он был великим музыкантом.
ные. Сам Штейнберг — мрачнее тучи. Я подумал, что он хо- Живой классик, так сказать. (И в мои дни он был в Консерва-
чет узнать у меня что-то об эвакуации, которая была важ- тории единственным таким экземпляром.)
нейшей темой дня. Так и произошло, но я чувствовал, что В конце концов, на работы Глазунова можно было смот-
меня звали не для этого. Потом Штейнберг заговорил о ка- реть тогда, как и сейчас, по-разному. Но для нас было нечто
ких-то своих сочинениях. Какой композитор не любит погово- гораздо более важное — то, что каждый студент (или ученик,
рить о своей музыке? Но я слушал и думал, что дело не в как их тогда назвали) мог лично убедиться в потрясающих,
этом, очевидно не в этом. даже уникальных, способностях Глазунова как музыканта.
Наконец Штейнберг больше не мог сдерживаться. Он по- Во-первых — его слух. У Глазунова был великолепный,
вел меня в свой кабинет, запер дверь и огляделся. Потом абсолютный слух. Его ухо пугало студентов. Скажем, идет
вынул из ящика своего стола экземпляр «Правды» и сказал: экзамен по гармонии, а именно — та его часть, где надо ис-
«Почему товарищ Сталин упомянул в своей речи Глинку и полнить модуляции на фортепьяно. Штейнберг здорово на-
Чайковского? А не Николая Андреевича? Для русской музы- таскивал нас в гармонии. Мы могли сыграть заданную моду-
ки Николай Андреевич значит больше, чем Чайковский. Я ляцию невероятно быстро, в темпе виртуозного этюда Шо-
хочу написать об этом товарищу Сталину». Так вот в чем пена.
дело! Все газеты только что напечатали речь Сталина. Это Ты приходишь на экзамен, а там — Глазунов. Ты игра-
была его первая крупная речь с тех пор, как началась война, ешь, это фантастично, ты сам наслаждаешься. И после не-
88 89
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
которой паузы звучит глазуновское бормотание: «А почему у Помнится, говорили, что у Стравинского были проблемы
вас параллельные квинты между квинтсекстаккордом и то- со слухом, когда он учился у Римского-Корсакова; но, воз-
ническим квартсекстаккордом?» Тишина!.. можно, это — клевета, может быть, всех просто раздражал
Глазунов безупречно улавливал любую фальшивую но- непокорный студент. Главное, что нужно музыканту для та-
ту, где бы она ни была. Правда, перед своим отъездом из ких трюков, это — ухо. И смелость. Такие вещи обычно де-
страны он стал жаловаться что слышит звук на полтона вы- лаются на пари. Соллертинский уговаривал меня воспроиз-
ше, чем на самом деле. Он думал, что это — склероз. Но, водить так же симфонии Малера, и получалось неплохо.
возможно, это было и не так. Видите ли, настройка любого Я допустил чуть меньшее хулиганство. Мне было два-
инструмента, все время повышается. Любой, кто прожил в дцать с небольшим, когда меня пригласили в гости к одному
музыке больше пятидесяти лет, замечает это. В этом отчас- дирижеру. Завели граммофон и сыграли популярный фокст-
ти виновата звукозапись. Если вдуматься, это ужасно. Про- рот. Сам фокстрот мне понравился, но не понравилось ис-
крутишь чуть быстрее — и звук выше. Прокрутишь чуть мед- полнение.
леннее — ниже. Сейчас мы привыкли к этому, но это — не Я поделился своим мнением с хозяином, который тут же
что иное как обман человеческого слуха. сказал: «Ах, так вам не понравилось, как это сыграно? От-
Другое, чем Глазунов поражал нас, это его память. Му- лично! Если хотите, запишите этот номер наизусть и оркест-
зыкальная память, естественно. Об этом есть много историй. руйте его, а я его исполню. Разумеется, если вы сможете
Я помню некоторые из глазуновских трюков и даже пытался, уложиться в заданное время. Даю вам час. Если вы и в са-
в известной степени, подражать им. мом деле гений, то часа вам должно хватить».
Одна из его наиболее известных шуток такая. Танеев Я уложился в сорок пять минут.
приехал из Москвы в Петербург и привез свою новую сим- Глазунов, естественно, знал всех своих консерваторских
фонию. Хозяин дома спрятал молодого Глазунова в сосед- студентов по имени-отчеству. Это не очень странно: память
ней комнате. Танеев сыграл. Когда он закончил и встал из-за на лица и имена — не такая уж редкость. Она есть у воен-
рояля, его окружили гости, естественно, с поздравлениями. ных. Что было куда важнее для нас, так это то, что Глазунов
После дежурных комплиментов хозяин неожиданно сказал: помнил каждого из нас как музыканта. Он помнил, когда и
«Хочу представить вам талантливого молодого человека. Он что студент играл, и какая была программа, и сколько там
тоже недавно написал симфонию». Кто же это был? было фальшивых нот.
Из соседней комнаты привели Глазунова. «Саша, пока- Это не преувеличение. Глазунов действительно помнил,
жите свою симфонию нашему дорогому гостю», — сказал хо- сколько раз и где данный студент ошибся во время экзаме-
зяин. Глазунов сел за рояль и повторил симфонию Танеева, на. А этот экзамен мог быть три или четыре года назад.
с начала до конца. Он только что впервые услышал ее, да И то же самое относится к композиторам. Глазунов пом-
еще и через закрытую дверь. Не уверен, что даже Стравин- нил их всех: талантливых, посредственных, бесталанных и
ский мог бы повторить этот трюк. И знаю наверняка, что безнадежных. И все их сочинения: прошлые, настоящие и
Прокофьев не мог бы. будущие — даже если они учились по двадцать лет.
90 91
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Бывало, кому-то действительно удавалось провести рачивая одеяло вокруг дитяти. Это не помогало, несчастный
двадцать и больше лет в Консерватории. Вечные студенты, Глазунов весь дрожал.
как мы их назвали. Но в мое время их уже было немного, их Елене Павловне было тогда около восьмидесяти, и ино-
постепенно выкуривали. гда я заставал ее за штопкой носков для «ребенка». Конеч-
В Консерваторию можно было поступать сколько угодно но, Глазунову было трудно переносить новые условия жизни.
раз, пытаясь доказать, что ты не безнадежен. Один упрямый Он удивлялся, что певцы, несмотря на холод, перестали
парень рвался на отделение композиции. Глазунов потряс простуживаться. Это чудо его утешало.
его. Абитуриент сыграл сонату для фортепьяно, Глазунов Итак, Глазунов садился за пианино в своей шубе, в бо-
выслушал и задумчиво сказал: «Если не ошибаюсь, вы по- лее или менее теплой комнате прислуги, и играл свои сочи-
ступали несколько лет назад. Тогда, в другой сонате, у вас нения для посещавших его знаменитостей. Для них это было
была довольно неплохая вторая тема». И с этими словами экзотическим впечатлением, а для него — предохранитель-
Глазунов сел и сыграл большой кусок прежней сонаты не- ным клапаном. Кроме того, Глазунов, очевидно, считал, что
счастного композитора. Вторая тема была, конечно, ерундо- следует поддерживать дружеские отношения с ведущими
вой, но эффект был огромный. зарубежными музыкантами, с тех пор, я думаю, как стал все
Должен добавить, что Глазунов хорошо играл на фор- больше склоняться к мысли об эмиграции на Запад. Там он
тепьяно. Своеобразно, но хорошо. У него не было настоя- надеялся, и не без оснований, удовлетворить свои скромные
щей фортепьянной техники, к тому же он играл, не выпуская потребности и желания, не рискуя жизнью.
из правой руки своей знаменитой сигары. Глазунов держал Потрясающая картина: Глазунов, играющий в шубе, и
сигару между третьим и четвертым пальцами. Я сам это ви- знаменитый гость, слушающий также в шубе. Потом — ка-
дел. И все же ему удавалось сыграть все ноты, абсолютно кая-то болтовня на общие темы, в облаках пара, поднимаю-
все, включая самые трудные пассажи. Это выглядело, как щихся из их ртов. Пар поднимался изо ртов и Феликса Вайн-
если бы толстые пальцы Глазунова таяли среди клавиш, по- гартнера, и Германа Абендрота, и Артура Шнабеля, и Йоже-
гружаясь в них. фа Сигети. В результате чего все эти знаменитые посетите-
Глазунов мог также прочитать с листа самую сложную ли возвращались домой на Запад, обогащенные неслыхан-
партитуру и воспроизвести ее, как если бы играл превосход- ным впечатлением от замороженной страны: тьма и холод.
ный оркестр. В гостиной Глазунова было два хороших боль- Глазунов поражал знаменитостей, а они — его. Напри-
ших рояля Koch, но он не пользовался ими. Глазунов играл мер, Глазунова пугала и изумляла физическая выносливость
на пианино, втиснутом в крошечную, тесную комнатушку. До Эгона Петри, о которой он долго вспоминал. Еще бы! Петри
революции это была комната прислуги, а после — оказа- сыграл полностью листовскую программу, то есть — в одном
лось, что это единственная комната во всей квартире, при- концерте, представляете! — «Дон Жуана» и две сонаты (си
годная для жилья. Для нее хватало дров, тогда как осталь- минор и «Данте»). Это был рекордное представление, ре-
ная часть квартиры замерзала. зультат хорошего питания и мирной жизни на протяжении
Приехав к нему домой, вы заставали его в шубе и ботин- трех поколений.
ках. Его мать, почтенная Елена Павловна, суетилась, подво-
92 93
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Глазунов был поклонником Листа, с которым он встре- подумал, что передо мной — необыкновенный человек, по-
чался, я думаю, в Веймаре. Лист играл ему Бетховена. Гла- тому что подавляющее большинство исполнителей вообще
зунов любил рассуждать об интерпретации и сравнивать иг- ни о чем не думает, играя свою «Патетическую» или «Лун-
ру Листа и Антона Рубинштейна. Говоря о фортепьянных ную» или свои «Венгерские рапсодии». (Список работ можно
тембрах, он часто упоминал Рубинштейна и цитировал его: расширить или сократить, это не имеет значения.) Такие ис-
«Вы думаете, рояль — это один инструмент? На самом деле полнители и не играют того, что написано композитором, и
их сто». Но вообще, ему не нравилось, как играл Рубин- не проявляют своего отношения к произведению, поскольку
штейн, он предпочитал манеру Листа. никакого собственного отношения попросту не имеют. Что же
Судя по рассказам Глазунова, манера Листа значительно они играют, в таком случае? Просто ноты. В основном, по
отличалась от того, что мы привыкли себе представлять. Ко- слуху. Этого достаточно для начинающего, а впоследствии
гда мы слышим это имя, то обычно представляем ажиотаж и они продолжают в том же духе. Список литературы, играе-
шумиху, перчатки, брошенные в зал, и все такое прочее. Но, мой по слуху, в настоящее время расширился, включив в се-
по словам Глазунова, Лист играл просто, точно и прозрачно. бя сонаты Прокофьева и работы Хиндемита, но в результате
Конечно, это был, если можно так выразиться, поздний Лист, этого принципиальный подход подобных «звезд» к музыке не
когда он уже не выступал на сцене, а играл дома, где ему не изменился.
надо было производить впечатление на всяческих дам и де- Итак, сначала я просто обрадовался его самокритичному
виц. заявлению, но уже следующая моя мысль была намного
Речь шла, как мне помнится, о сонате до-диез минор спокойней. А именно: «Как можно жаловаться, что трудно
Бетховена, и Глазунов говорил, что Лист играл ее ровно, найти "новый подход"? Что это, бумажник с деньгами? Мож-
контролируя себя, и что темпы были чрезвычайно умерен- но подумать, "свежий подход" можно найти на улице: кто-то
ные. Лист показывал все «внутренние» голоса, чтó Глазунов обронил его, а ты подобрал». Этот пианист, должно быть,
очень любил. Он любил напоминать нам, что самый важный всерьез воспринял шутку Шолом-Алейхема. Помните, Алей-
элемент в композиции — полифония. Когда Глазунов садил- хем сказал: «Талант как деньги. Или он есть, или его нет».
ся за рояль, чтобы продемонстрировать что-то, он всегда Думаю, что в этом великий юморист ошибся. Деньги прихо-
подчеркивал и аккомпанирующий голос, и ведущую хромати- дят и уходят: сегодня у тебя нет ни гроша, а завтра ты зара-
ческую тему, и восходящие, и нисходящие последователь- ботал. Но если у тебя нет таланта, то это всерьез и надолго.
ности, что придавало его игре глубину и образность. Невозможно найти свежий подход, это он должен найти
Лично мне кажется, что здесь — одна из величайших тебя. A свежий подход к музыкальному произведению, как я
тайн пианизма, и пианист, который понимает это, находится убеждаюсь снова и снова, обычно находит тех, у кого есть
на пороге большого успеха. свежий взгляд на другие стороны жизни, на жизнь в це-
Один концертирующий музыкант как-то пожаловался лом, — как, например, у Юдиной или Софроницкого.
мне, как это трудно — играть то, что все знают. «Так трудно Но вернемся к моему приятелю-пианисту, который наив-
найти свежий подход», — поделился он. Это заявление сра- но искал свежий подход, не пытаясь изменить собственную
зу же вызвало у меня противоречивую реакцию. Сначала я жизнь. Мне не хотелось расстраивать его своими рассужде-
94 95
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ниями: зачем огорчать человека? Он ждал помощи, и я Когда Глазунов все-таки вставал, он неизменно вспоми-
вспомнил совет Глазунова о полифонии в игре. нал Леопольда Годовского, который всегда отказывался иг-
Я сказал: «Почему бы вам не показать полифоническое рать в компании, говоря что его пальцы замирают в гости-
движение в каждой пьесе, которую вы играете, показать, как ной. Но сев, Годовский забывал о своем предупреждении, и
меняются голоса. Ищите побочные голоса, внутренние дви- было невозможно оттянуть его от рояля. Не знаю, как Годов-
жения. Это очень интересно и доставит вам самому немалое ский, но что касается Глазунова, то меня удивляло его дет-
наслаждение. Когда вы найдете их, покажите это публике, ское желание играть, причем — свои собственные сочине-
дайте ей тоже насладиться. Вот увидите, это очень поможет, ния. Эта черта распространена среди композиторов, которые
произведения сразу оживут». пишут, импровизируя на рояле. Такое сочинение музыки ос-
Помню, я провел аналогию с театром. У большинства тавляет у них приятные воспоминания и ассоциации, и они с
пианистов на первом плане — в мелодии — только один готовностью тянут пальцы к клавишам. Гости храпят, хозяй-
персонаж, а все остальное — только грязный фон, болото. ка — в панике, а почтенный композитор за роялем ничего не
Но пьесы обычно пишутся для нескольких действующих лиц, видит и не слышит.
и, если главный герой говорит, а другие не отвечают, пьеса Но Глазунов, вы знаете, не сочинял за роялем. В этом
становится бессмысленной и скучной. Все действующие ли- мы с ним, для разнообразия, полностью сходились. Глазу-
ца должны говорить так, чтобы мы расслышали вопрос и от- нов, должно быть, также страдал, когда музыкальные идеи
вет, и тогда действие пьесы станет интересным. приходили в его голову во время бесконечных заседаний.
Вот такой совет я дал тогда уже известному пианисту, и, Действительно, многие мои знакомые из числа так называе-
к моему большому удивлению, он принял его и так и стал мых творческих работников жалуются, что самые заме-
поступать. Успех, как говорится, не заставил себя ждать. чательные мысли и идеи приходят к ним во время заседа-
Прежде его считали просто виртуозом без особой глубины в ний. Как человек, который потратил на заседания сотни и,
исполнении, но теперь все заговорили, каким интеллекту- возможно, тысячи часов, я с охотой верю этому. Следовало
альным и глубоким оно стало. Его репутация значительно бы назначить специальную музу — музу заседаний.
укрепилась, и он даже позвонил мне, чтобы сказать: «Спаси- Глазунов обычно ждал, чтобы сочинение полностью
бо за ценный совет». Я ответил: «Благодарите не меня, бла- оформилось в сознании, а затем записывал его в оконча-
годарите Глазунова». тельном виде. Правда, он допускал возможность исправле-
Сам Глазунов любил садиться за рояль, и, как только он ний. новых редакций и так далее. Как ни странно, я согласен
начинал играть, его было трудно остановить, вернее, почти с ним относительно записи уже готового произведения, но не
невозможно. Он обычно играл свои собственные произведе- насчет исправлений. Это может покажется странным, ведь,
ния и мог сыграть две или три симфонии подряд. У меня если вы составите свое мнение о нас обоих на основании
иногда было чувство, что он продолжает, потому что ему последних утверждений, то у вас сложится ложное впечат-
трудно встать. Глазунов был так тяжел на подъем, что ему ление, что Глазунов упорно трудился, тогда как я был сво-
было легче сидеть и играть, играть, играть... боден как птица. На самом деле справедливо прямо проти-
96 97
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
воположное: Глазунов и в творчестве был и оставался бари- сопротивления — работа для тех, кто рожден диктатором.
ном, а я — типичный пролетарий. Мне не нравится ощущение, что во мне сомневаются. Это
Трудно завоевать уважение молодых и довольно дерзких отвратительное профессиональное высокомерие, эта уве-
людей, вернее, почти невозможно. Но Глазунов добивался ренность, этот апломб и постоянное желание судить, про-
нашего уважения. Его практические знания в важной для нас клинать, постоянное недоверие и презрение... И, между про-
области музыкальных инструментов были бесценны. Для чим, чем выше оркестру платят, тем больше в нем этого не-
очень многих композиторов эта область остается терра ин- пробиваемого, упрямого... профессионализма, что ли? Нет, я
когнита: у них есть теоретические знания и понятия, почерп- бы сказал: профессионального снобизма.
нутые из учебника, но нет практического навыка. А Глазунов, Глазунов любил говорить, что дилетанты были бы самы-
например, сочиняя скрипичный концерт, научился играть на ми лучшими музыкантами, и добавлял после паузы: «...если
скрипке. Надо признать, что это — подвиг. Еще я точно знаю, бы они умели играть».
что Глазунов играл на многих духовых, например, на кларне- Знаете эту строчку из детской сказки Чуковского о том,
те. как трудно из болота тянуть бегемота? Вот я и вытягиваю
Я всегда рассказываю своим ученикам такую историю. бегемота из болота своей памяти, и имя его — Глазунов. Хо-
Как-то Глазунова пригласили в Англию дирижировать своими роший, добрый и нужный бегемот.
произведениями. Английские оркестранты смеялись над Память продолжает работать, и я часто думаю, какой в
ним. Они считали, что он — варвар и наверняка невежда, и этом смысл. Иногда я уверен, что этот смысл не поймет ни-
все тому подобное. И стали саботировать. Не могу приду- кто. В другое время я настроен более оптимистично и ду-
мать ничего ужасней, чем оркестр, который на репетиции маю, что мне обеспечен по крайней мере один читатель, ко-
вышел из-под контроля. Я и врагу не пожелал бы этого. Вал- торый будет знать, о чем идет речь, — я сам. Я здесь сам
торнист встал и сказал, что не может сыграть определенную пытаюсь понять разных людей, людей, которых знал по-
ноту, потому что это невозможно. Другие игроки оркестра разному: мало, неплохо и очень хорошо. А одного — воз-
полностью поддержали его. Что бы сделал я на месте Гла- можно, лучше, чем кто-либо еще на Земле.
зунова? Не знаю, вероятно, ушел бы с репетиции. А вот что На протяжении своей жизни я по-разному говорил об
сделал Глазунов. Он спокойно подошел к валторнисту и взял этих людях, моих знакомых. Иногда я противоречил себе и
его инструмент. Ошеломленный музыкант не возражал. Гла- не стыжусь этого. Я менял свое мнение о людях, и в этом
зунов слегка приготовился, а затем сыграл нужную ноту, ту, нет ничего зазорного. Можно было бы подумать, что я делал
которую английский музыкант назвал невозможной. это вследствие давления извне или чтобы улучшить свою
Оркестр зааплодировал, сопротивление было сломлено, жизнь. Но это не так. Просто люди менялись, и я тоже. Я
и репетиция продолжилась. слушал новую музыку и рос, лучше понимая старую. О мно-
Думаю, что для меня самое серьезное препятствие на гом я читал или мне рассказывали, я страдал от бессонницы
пути к дирижированию — именно сопротивление оркестра, и проводил ночи в размышлениях. Все это влияло на меня.
которого я всегда жду. Я привык к этому с самых первых И именно поэтому сегодня я не думаю о людях так, как
своих шагов, с моей Первой симфонии. Преодоление этого думал о них тридцать, сорок или пятьдесят лет назад.
98 99
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
50
Юрий Карлович Олеша (1899—1960), писатель и драматург, бле-
стящий стиль которого напоминает набоковский. Олеша надолго прекра-
тил писать беллетристику после публикации его повести «За-
висть» (1927), отреагировав на общественно-политическую ситуацию,
которая не способствовала творческой работе. Он с уважением относил-
ся к Шостаковичу, но после появления статьи «Сумбур вместо музыки»
публично критиковал его работу, заявив, что «под этими статьями подпи-
сался бы Лев Толстой» и что музыка Шостаковича «оскорбила» его,
Олешу. Позже критик Аркадий Белинков прокомментировал: «Его речь
была одним из самых ранних и самых блестящих примеров предатель-
ства модели 1934—53 гг.»
100
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
101
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
были репетиции Мейерхольда. То, как он готовил свои новые «Если знаменитость, — говорит Черный, — может небрежно
постановки, было захватывающим, завораживающим зре- дать вам руку, его жена в лучшем случае протянет два паль-
лищем. ца». (Это дословный перевод английского текста. Прим. Перев.) Это
Моя работа в театре в основном состояла в игре на роя- могло бы быть написано о Зинаиде Николаевне.
ле. Скажем, если актриса в «Ревизоре» должна была спеть Мейерхольд безумно ее любил. Я никогда не видел ни-
романс Глинки, я надевал фрак, выходил как один из гостей чего подобного. Трудно было даже предположить, что такая
и садился за инструмент. Играл я и в оркестре. страсть может существовать в наши дни. Было в ней что-то
Я жил в квартире Всеволода Эмильевича на Новинском зловещее — и все, действительно, закончилось ужасно.
бульваре. По вечерам мы часто говорили о создании музы- Это наводит на мысль, что лучший способ сохранить что-
кальной драмы. Я тогда серьезно работал над оперой либо — не обращать на него внимания. То, что ты любишь
«Нос». Однажды в квартире Всеволода Эмильевича про- слишком сильно, обречено. Надо на все смотреть с иронией,
изошел пожар. Меня в это время не было дома, и Мейер- и особенно — на то, чем дорожишь. Так у него больше шан-
хольд сгреб мою музыку и потом вручил мне совершенно не- сов спастись.
вредимой. Благодаря ему партитура была спасена — посту- Это, наверно, один из самых больших секретов нашей
пок потрясающий, поскольку у него были вещи, намного бо- жизни. Старики его не знали. И поэтому потеряли все. Могу
лее ценные, чем моя рукопись. только надеяться, что молодым людям повезет больше.
Но все закончилось благополучно; думаю, что и его Мейерхольду нравилось элегантно одеваться и окружать
имущество не очень пострадало. В противном случае он бы себя красивыми вещами: картинами, фарфором, хрусталем
отвечал перед своей женой, Зинаидой Николаевной Райх. и так далее. Но это было ничто по сравнению со страстью к
Мое отношение к Райх субъективно и, вероятно, проис- роскоши Зинаиды Николаевны. Райх была очень красивой
текает из следующего факта. Сам Мейерхольд старался женщиной, может быть, немного тяжеловатой, что было осо-
сгладить разницу в нашем положении и возрасте, он никогда бенно заметно на сцене. На сцене она двигалась порази-
не позволил бы себе повысить на меня голос. Но его жена тельно неуклюже.
время от времени орала на меня. Райх любила свою внешность. И знала, как выглядеть
Райх был энергичной женщиной, вроде унтер- лучше, как подчеркнуть свою красоту. Все в доме Мейер-
офицерской вдовы из «Ревизора». Она воображала себя хольда служило этой цели: мебель, обстановка, всѐ. И ко-
светской львицей. Это напоминает мне стихотворение Саши нечно, драгоценности.
Черного51. Оно характеризует определенный стиль жизни. Почти сразу после исчезновения Мейерхольда52 в дом
Райх явились бандиты. Они убили ее. Семнадцать ножевых
51
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг; 1880—1932), поэт-
сатирик. Умер во Франции. Шостакович любил иронические стихи Черно-
52
го и написал вокальный цикл на его тексты в 1960 г. Его предреволюци- Под «исчезновением» имеется в виду арест Мейерхольда
онные стихи, как оказалось, продолжали быть настолько актуальными и 20 июня 1939 г. Люди в те дни зачастую просто исчезли, без единого
более четырех десятилетий спустя, что премьера цикла повлекла за со- официального слова об их судьбе; когда это случалось, родственники
бой опустошение в аппарате Министерства культуры. отлично знали, что это дело рук тайной полиции. Дальнейшая судьба
102 103
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ран; ей выкололи глаза. Райх долго кричала, но соседи не Арнштам, была позолочена. На рояле горели свечи. И чувст-
пришли ей на помощь. Никто не посмел войти в квартиру венная Райх тяжело топала под музыку Шопена.
Мейерхольда. Кто мог знать, что там происходит? Может Арнштам собирался уйти от Мейерхольда как только ис-
быть, Райх молотит своим железным кулаком убийца в фор- течет срок договора. Мейерхольд услышал мою Первую
ме. Лучше держаться подальше от неприятностей. И так ее симфонию. Она ему не очень нравилось, но, тем не менее,
убили и унесли все драгоценности. мое имя он запомнил. Арнштам рекомендовал меня как пиа-
Райх принадлежала к лютеранскому роду, причем дво- ниста. Мейерхольд смотрел на это как на благотворитель-
рянскому, но, глядя на нее, я бы никак не мог предположить ность. Он рассуждал примерно так: «Вот молодой человек,
этого. Она казалась типичной одесской рыбной торговкой. Я которому нечего есть. Возьму-ка я его в свой театр». Так он
не очень удивился, узнав, что она родилась в Одессе. Ее и сделал. Но в силу своего душевного благородства он не
одесское «наследие» бросало тень на все остальное. Зи- попрекал меня своим благодеянием. В отличие от Зинаиды
наида Николаевна частенько заходила в комиссионный ма- Николаевны.
газин, тот, что около Новинского бульвара, где дамы «из Именно Райх уничтожила Мейерхольда. Я абсолютно
бывших» продавали остатки своего прошлого. Торговалась убежден в этом. Именно она заставляла его сближаться с
Райх превосходно. сильными мира сего: Троцким, Зиновьевым и другими 54.
Думаю, что именно отношение Райх ко мне стало одной Мейерхольд посвятил Троцкому одну из постановок (он на-
из причин, почему я оставил Театр Мейерхольда. Она посто- зывал свои постановки опусами). Это привело к печальным
янно давала мне понять, что я паразитирую на Мейерхоль- последствиям.
де. Естественно, это никогда явно не формулировалось, но В число поклонников Мейерхольда входили Бухарин и
это было очевидно по ее отношению ко мне. А мне это не Радек55. Но, к чести Мейерхольда, он никогда не чувствовал
нравилось. себя на дружественной ноге с власть предержащими. Обще-
Мейерхольд мне покровительствовал. Он услышал обо ние с высокими гостями привело его к ужасному итогу. Могу
мне от Арнштама53. В мейерхольдовской постановке «Учи-
теля Бубуса» Арнштам сидел на сцене в раковине. Он был 54
Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский; 1883—1936), лидер
во фраке и играл Шопена и Листа. В том числе сонату «Дан- Коммунистической партии и Коминтерна. На посту председателя Петро-
те» («По прочтении Данте»), которой и заканчивался спек- градского городского Совета печально прославился своей жестокостью
(в том числе казнями заложников). Один художник, знавший его, вспоми-
такль. Постановка «Учителя Бубуса» была довольно без-
нал, что Зиновьев сказал: «Революция, Интернационал — все это, ко-
вкусной и аляповатой. Раковина, в которой восседал бедный нечно, великие вещи. Но я буду рыдать, если они коснутся Парижа!»
Расстрелян на приказу Сталина как «террорист».
55
Николай Иванович Бухарин (1888—1938), лидер Коммунистической
арестованных часто оставалась неизвестной многие годы, и в большин- партии. В своем «политическом завещании» Ленин так описал его: «Бу-
стве случаев даты смерти приблизительны харин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также за-
53
Лео Оскарович Арнштам (р. 1905), режиссер, друг Шостаковича. В конно считается любимцем всей партии». Расстрелян Сталиным. Такая
юности работал пианистом в Театре Мейерхольда. Шостакович написал же судьба ждала ведущего партийного деятеля и журналиста Карла
музыку к пяти фильмам Арнштама, в том числе — к «Подругам» (1936), Бернгардовича Радека (Собельсон; 1885—1939), в свое время признан-
имевшим успех в Соединенных Штатах. ного лучшим автором антисоветских анекдотов.
104 105
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
это засвидетельствовать. И, разумеется, Мейерхольд нико- Когда я жил у Мейерхольда на Новинском бульваре, он
гда не опускался до роли сталинского лакея. Сталин ненави- иногда делился со мной своими идеями. Я много раз сидел
дел Мейерхольда. Это была, так сказать, заочная ненависть, на его репетициях и видел многие из его спектаклей. Пом-
потому что Сталин не посетил ни одного мейерхольдовского нится, это были «Смерть Тарелкина», «Учитель Бубус»,
спектакля. Ни единого! Сталин полностью строил свое отно- «Трест Д. Е.», «Лес», «Мандат», «Командарм 2», «Ревизор»,
шение к Мейерхольду на доносах. «Последний решительный», «Тридцать три обморока», «Ба-
Прямо перед тем, как Театр Мейерхольда был закрыт, на ня» и «Дама с камелиями». Я видел мейерхольдовскую по-
его спектакле побывал Каганович56. Он был очень влияте- становку «Пиковой дамы» Чайковского в Малом оперном те-
лен: от его мнения зависело будущее как театра, так и само- атре, видел возобновление «Маскарада», писал музыку к
го Мейерхольда. «Клопу», отвечал за музыку для спектакля «Горе уму»57 и,
Как и можно было ожидать, спектакль Кагановичу не по- надо полагать, кое-чему у Мейерхольда научился.
нравился. Верный соратник Сталина ушел почти с середины Некоторые из его идей пустили тогда во мне корни и впо-
представления. Мейерхольд, которому тогда шел шестой следствии оказались важными и полезными. Например, та-
десяток, выбежал за Кагановичем на улицу. Каганович со кая: в каждой работе надо стремиться к чему-то новому, так,
свитой сел в автомобиль и поехал. Мейерхольд побежал за чтобы каждая новая работа ошеломляла. В каждой работе
автомобилем. Он бежал, пока не упал. Мне бы не хотелось надо ставить перед собой новую техническую задачу. Мей-
видеть Мейерхольда в этот момент. ерхольд следовал этому своему правилу с маниакальным
С Мейерхольдом произошла странная вещь. Он, конечно упорством. Сегодня такое правило может показаться ба-
же, не был педагогом, скорее даже — антипедагогом. Если к нальностью, но в те дни, в те времена, оно оказалось для
нему приставал с расспросами излишне любопытный чело- меня важнейшим открытием. Нас никогда не учили ничему
век, это приводило к грандиозной сцене. Мейерхольд напа- подобному. В Консерватории было так: «Ах, вы сочиняете?
дал на бедолагу, крича, что тот шпионит за ним, что у него Так и быть, продолжайте, если вам так хочется. Но, конечно,
крадут лучшие творческие открытия и так далее, на грани следуя определенным правилам. И ничего сверх того».
безумия. А из этого вытекает второе правило, второй урок Мейер-
Но даже те, кто очень недолго был рядом с Мейерхоль- хольда. К каждому новому сочинению надо готовиться. Про-
дом, чему-то у него учились. И даже если Мейерхольд выго- смотреть огромное количество музыки, поискать: возможно,
нял их взашей, они все же уходили обогащенными, если, ко- что-то подобное уже есть в классике. Тогда надо попытаться
нечно, не были полными идиотами. сделать это лучше, или, по крайней мере, по-своему.
В тот период все эти соображения мне очень помогли. Я
быстро забыл свой страх, что никогда не стану композито-
56
Лазарь Моисеевич Каганович (р. 1893), лидер Коммунистической
57
партии. Сталин был женат на младшей сестре Кагановича, Розе. (Так в Мейерхольд поставил классическую комедию Александра Грибое-
английском тексте. Прим. перев.) На множестве смертельных пригово- дова «Горе от ума» под названием «Горе уму» (как сам автор назвал
ров эпохи Сталина — подпись Кагановича. В 1957 г. Хрущев отстранил оригинальную пьесу) — небольшой штрих, иллюстрирующий вечное же-
его от власти как члена «антипартийной группы». лание Мейерхольда смущать и изумлять публику.
106 107
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ром. Я начал продумывать каждое сочинение, у меня появи- Мейерхольд хотел отмежеваться от формализма58. Он зака-
лось больше уверенности в том, что я пишу, и сбить меня с зал реалистические декорации, чтобы все выглядело как в
пути стало гораздо труднее. жизни. Но отмежевываться было слишком поздно. Список
И еще одно мейерхольдовское правило помогло мне со- его идеологических грехов был чересчур велик. И власть,
хранять спокойствие перед лицом критики. Это — третий видя эти реалистические тенденции, заявила: «Это — пред-
урок Мейерхольда, и он будет полезен любому, а не только намеренное издевательство над реализмом».
мне. Мейерхольд не раз говорил, что если постановка нра- Спектакль была запрещен, а Театр Мейерхольда — за-
вится всем, то можно считать ее полным провалом. Если же, крыт. Это как у Ильфа и Петрова: «Петровы дома? — Нет. —
наоборот, все в один голос критикуют твою работу, то, может А Ивановы? — Тоже нет. — А Сидоровы? — И Сидоровы. —
быть, в ней есть что-то стоящее. А настоящий успех прихо- Ну, хорошо, тогда я, пожалуй, войду». (Это не точный перевод
дит, когда люди спорят о твоей работе, когда одна половина английского текста, а — с поправкой на похожую по смыслу цитату из
публики — в экстазе, а другая — готова тебя разорвать. Ильфа и Петрова, которую, как нам кажется, имел в виду Шостакович,
воспроизведя по памяти очень приблизительно. Прим. Перев.)
Вообще, когда я вспоминаю Мейерхольда, мне становит-
Да какая разница, что задумывалось, если это не со-
ся грустно. И не только из-за ужасной судьбы, которая по-
стоялось, неважно, по какой причине: из-за отсутствия вре-
стигла его. Мысли о его конце — это вообще одно страда-
мени или из страха, — факт тот, что мы ничего не соверши-
ние. Но я грущу еще и от того, что мы с Всеволодом Эмиль-
ли. Вот так посмотришь — и видишь, что вся жизнь прошла
евичем ничего не создали вместе. Ничего не вышло из тех
мимо.
обширных планов, которые мы строили, готовясь сотрудни-
Мейерхольд хотел сделать со мной оперу по «Герою на-
чать. Мейерхольд хотел поставить мою оперу «Нос» — не
шего времени» Лермонтова. Он собирался сам писать либ-
получилось. Хотел поставить «Леди Макбет» — тоже не уда-
ретто. Потом мы думали об опере по лермонтовскому «Мас-
лось. По сути дела я написал музыку только к одному его
караду». Еще он предлагал мне написать оперу по «Гамле-
спектаклю — «Клопу» Маяковского, да и то — испытывая ог-
ту», которую тоже хотел бы поставить. Печально. Хотя могу
ромную антипатию к этой пьесе. Я просто подпадал под
вообразить, как бы нам досталось за этого «Гамлета», пото-
обаяние Мейерхольда.
Я отказался от других предложений Мейерхольда, пото- 58
му что был сердит на него за «Клопа». Я не стал работать с «Формализм» был «ругательным» словом в советском искусстве и
литературе начиная с 1920-х годов. Как показала история, у этого слова
ним над ужасной пьесой Маяковского «Баня», которая закон-
нет почти никакого реального эстетического содержания. Этот эпитет
чилась провалом. Я даже отказался сочинить музыку для его применялся к самым различным творческим личностям и тенденциям, в
спектакля «Тридцать три обморока» по Чехову. И, конечно, я зависимости от политической линии и личных вкусов вождей Советского
не стал сочинять музыку для постановки Мейерхольда «Од- Союза в конкретное время. Укажем лишь одно типично советское опре-
на жизнь». Это было жуткое творение, по жуткому роману деление «формализма»: «Формализм в искусстве — выражение буржу-
азной идеологии, которая является враждебной советскому народу. Пар-
Островского «Как закалялась сталь». Этой постановкой
тия ни на мгновение не прекращала своей бдительной борьбы против
любого проявления формализма». Поэтому не удивительно, что к тому,
на ком было поставлено клеймо «формалист», применялись все виды
наказаний, вплоть до физического уничтожения.
108 109
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
му что как идеи Мейерхольда были настолько «неправиль- если вдруг исчезнут все когда-либо написанные пьесы и чу-
ны», насколько это вообще было возможно быть в те време- десным образом сохранится один «Гамлет», то все театры
на. Нас бы наверняка обвинили в формализме. мира будут спасены. Они смогут вполне успешно ставить
Просто позор, что у нас с Мейерхольдом ничего не вы- «Гамлета» и собирать полные залы.
шло. В конце концов я, правда, сочинил-таки музыку к «Гам- Возможно, Мейерхольд слегка преувеличивал. Но на са-
лету», причем к самому формалистическому, какой только мом деле я тоже люблю «Гамлета». Я трижды «проходил»
мог быть. Не везло мне с этим формализмом. Намечается «Гамлета» с профессиональной точки зрения, но читал его
художественный план, меня просят быть композитором, а больше, намного больше раз. Я и теперь читаю его.
потом всегда выходит скандал. Должно быть, это рок. «Роко- Особенно меня трогает разговор Гамлета с Розенкран-
вые яйца», как у Булгакова. цем и Гильденстерном, когда он говорит, что он не флейта, и
Одним из самых роковых «яиц» была первая из трех по- не позволит играть собой. Великолепное место! Но ему-то
становок «Гамлета», в которых я участвовал. Постановка легко, как-никак, он — принц. В противном случае они играли
была скандальной, говорят, самой скандальной в истории бы им, да еще так, что он бы и не сообразил, кто именно его
шекспировских постановок. Может, и так, не знаю. Во всяком терзает.
случае, шум и гам были большие. И конечно, по той же са- Люблю я и другую пьесу Шекспира — «Король Лир». Я
мой причине — формализм. имел дело с «принцем» трижды, а с «королем» — дважды, а
Ставил «Гамлета» в театре Вахтангова Акимов 59. Он был один раз распределил между ними музыку60. Ничего, думаю,
пятью годами старше меня, а это огромная разница, особен- коронованные особы как-нибудь разберутся между собой.
но в юности. Дело происходило в начале 1930-х, и «Гамлет» Самым важным в «Короле Лире» мне кажется крушение
был первой самостоятельной постановкой Акимова. Смело, иллюзий несчастного Лира. Нет, не крушение. Крушение —
не правда ли? Особенно если принять во внимание, какого это что-то внезапное: раз — и готово, это не может стать
Гамлета он хотел показать публике. трагедией. И это было бы неинтересно. Совсем другое де-
Эта скандальная постановка и до сего дня — кошмар для ло — наблюдать, как иллюзии медленно, шаг за шагом ру-
шекспироведов. Они бледнеют при одном только упомина- шатся. Это — мучительный, болезненный процесс.
нии о ней, как если бы увидели Призрака. Кстати, Акимов как Иллюзии умирают постепенно — даже если кажется, что
раз избавился от Призрака. Думаю, это — единственная это случилось внезапно, мгновенно, что в один прекрасный
версия «Гамлета» без него. Постановка имела, так сказать, день ты проснулся, и у тебя больше нет иллюзий. Так не бы-
материалистическую основу. вает. Расставание с иллюзиями — долгий и тяжелый про-
Мейерхольд, как известно, обожал «Гамлета». Он считал цесс, как зубная боль. Но мертвый зуб можно вырвать. А по-
его лучшей пьесой всех времен и народов. Он говорил, что гибшие иллюзии продолжают гнить внутри нас. И вонять.
59 60
Николай Павлович Акимов (1901—1968), театральный режиссер и Режиссер Григорий Михайлович Козинцев (1905—1973) использо-
художник, постоянно обвинявшийся в «формализме». Его постановка вал музыку Шостаковича, написанную ранее для его спектакля «Король
«Гамлета» 1932 г. в свое время была высоко оценена американской ли- Лир», в своем спектакле «Гамлет». Позже Шостакович написал музыку к
тературной прессой. известным фильмам Козинцева «Гамлет» и «Король Лир».
110 111
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Это неизбежно. Я всю жизнь ношу в себе трупы своих иллю- дерган. Я писал тогда свою вторую оперу. Вторую и послед-
зий. нюю. Но о неудачах моих оперных проектов мы поговорим
Я думаю о Мейерхольде. В его жизни было много траге- как-нибудь в другой раз. Их было предостаточно. Они исто-
дий. Вся его жизнь была трагична, и одна из трагедий — то, щили мой ум и изнурили дух. Правда, с этой оперой, каза-
что он так и не поставил «Гамлета». Мейерхольд любил рас- лось, все в порядке, и я рассчитывал довести ее до конца.
суждать, как он поставит ту или иную сцену «Гамлета». Эти Но меня дергали со всех сторон. Я жил в постоянной нер-
идеи имели много общего с концепцией Акимова. Мейер- вотрепке.
хольд задумался обо всем этом раньше и все время прокру- Вообще это был период предложений. И Акимов гонялся
чивал в голове. Потом он кричал на каждом углу, что Акимов за мной. Я согласился писать музыку, и, что важно отметить,
его ограбил. Конечно, нет. Акимов сам до всего додумался. театр заплатил мне аванс. Акимов был очень едким челове-
Но показательно, что идея поставить «Гамлета» как коме- ком, причем постоянно, и он донимал меня рассказами о
дию витала в воздухе. том, каким скандальным будет его «Гамлет».
Мейерхольд хотел, чтобы Гамлета играли два актера, Дело в том, что в те дни «Гамлет» был запрещен цензу-
возможно, мужчина и женщина, так, чтобы один Гамлет чи- рой. Хотите — верьте, хотите — нет. Вообще, у нашего теат-
тал трагические монологи, а другой — передразнивал его. ра всегда были проблемы с Шекспиром, особенно с «Гамле-
Второй Гамлет должен был быть комиком. Думаю, что траги- том» и «Макбетом». Сталин не выносил ни той, ни другой
ческие монологи читала бы Райх. Мейерхольд уже пробовал пьесы. Почему? Кажется, это довольно очевидно. Прави-
ее на роль Гамлета. тель-преступник — что могло привлечь в этой теме вождя и
Мейерхольда беспокоил Призрак. Он не верил в призра- учителя?62
ков. Но что еще важнее — в призраков не верили цензоры. И С одной стороны, Шекспир — провидец: человек рвется к
Мейерхольд все думал, как его представить. Он показывал, власти, идя по колени в крови. Но с другой — как же этот
как Призрак, кряхтя и стеная, выползает из гигантской старой Шекспир был наивен! Муки совести, чувство вины и все та-
канавы. Призрак должен был носить очки и галоши и посто- кое прочее — да какие там угрызения совести!
янно чихать: в канаве сыро, и он простужен. Мейерхольд Все это привычно, наивно и прекрасно. Время от време-
очень смешно рассказывал о Призраке. А потом у Акимова ни Шекспир говорит с нами как с маленькими детьми. Когда
появился «Гамлет» вообще без Призрака. Тоже интересно. говоришь с ребенком, важны не слова. Важно — что кроется
Я переживал в это время серьезный кризис61, я был в за словами: настроение, музыка.
ужасном состоянии. Все распадалось и рушилось. Я был из-
него давления, отвлекавшего от настоящей работы. На это же время
пришелся сложный и напряженный этап ухаживания Шостаковича за Ни-
61
В 1931 г., когда Шостакович писал «Леди Макбет», с ним произошел ной Васильевной Варзар, его будущей женой.
62
ряд весьма болезненных неприятностей: его балет «Болт» сняли с ре- «Вождь и учитель» — одна из традиционных формул, неизменно
пертуара, и его положение не смогла поправить музыка к нескольким сопровождавших имя Сталина при его жизни. Среди других эпитетов —
спектаклям и фильмам (одна из постановок на музыку Шостаковича «Лучший друг железнодорожников», «Друг детей», «Великий садовод».
включала в себя цирковых лошадей и дрессированную собаку Альму). Эти выражения и поныне — часть иронического словаря советской ин-
Он хотел создавать «высокое искусство» и страдал от оказываемого на теллигенции.
112 113
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Когда я говорю с маленькими детьми, я часто не вникаю А «Король Лир»? Все знают, что нашим лучшим Лиром
в значение их болтовни, а вслушиваюсь только в интонации. был Михоэлс63 в Еврейском театре, и все знают его судьбу.
Так же и с Шекспиром. Читая Шекспира, я просто плыву по Страшную судьбу. А судьба нашего лучшего переводчика
течению. Это бывает нечасто. Но это — счастливейшие ми- Шекспира — Пастернака?
нуты. Я читаю — и слушаю его музыку. Почти за каждым именем — трагедия, более трагичная,
Трагедии Шекспира наполнены музыкой. Именно Шек- чем что бы то ни было у Шекспира. Нет, с Шекспиром лучше
спир сказал, что тому, кто не любит музыки, нельзя дове- не связываться. Только легкомысленный человек может
рять. Такой человек способен на подлость и убийство. Вид- взяться за такое проигрышное дело. За этого огнеопасного
но, сам Шекспир любил музыку. Меня всегда потрясает одна Шекспира.
сцена в «Лире», где больной Лир пробуждается под музыку. Но тогда, в юности, я внял увещеваниям Акимова. Он
Конечно, Сталину было наплевать на все эти тонкости. был уникальным режиссером, этакая облысевшая сирена.
Он просто не хотел, чтобы люди видели ненавистные ему Акимов всегда изящно одевался и был изысканно вежлив, но
пьесы про заговоры: никогда ведь не знаешь, что взбредет лучше было не попадаться ему на язык или перо. Акимов и
на ум какому-нибудь психу. Правда, все зазубрили раз и на- художником был не особо любезным: его карикатуры убий-
всегда, что Сталин — величайший из великих и мудрейший ственны. Кажется, я легко отделался. (Портрет Шостаковича
из мудрых, но на всякий случай он запретил Шекспира. Что, работы Акимова представлен на обложке книги. Прим. Перев.)
если кто-нибудь решит поиграть в Гамлета или Макдуфа? Акимов получил предварительное разрешение на поста-
Помню, как прервали репетиции «Гамлета» во МХАТе. новку «Гамлета». Это было большая победа. Беда была в
Это был, если можно так выразиться, «любимый» театр том, что цензоры посчитали предыдущую московскую поста-
Сталина. Точнее, это был единственный театр, который новку этой пьесы совершенно недопустимой. Гамлета играл
вождь одобрил окончательно и бесповоротно. Для актера, легендарный Михаил Чехов. Он, как известно, был антропо-
игравшего Гамлета, запрет пьесы стал настоящей трагеди- софом и наполнил театр антропософией. «Гамлета» он по-
ей. Гамлет был его мечтой, все вокруг знали, что это будет ставил вот в каком духе.
фантастический Гамлет. Но слово Сталина было закон, вож- Михаил Чехов перенес действие в Чистилище. Букваль-
дю и учителю не нужно было даже издавать письменного но. Дело в том, что, по мнению Чехова, Шекспир написал по-
указа. Никакого указа и не было, а только — пожелание. За- просту символическую пьесу, все персонажи которой на са-
чем запрещать? Так можно войти в историю в не очень бла- мом деле — мертвецы. Придворные — души покойников, а
городном виде. Куда лучше просто спросить, что Сталин и главные герои — антропософские символы.
сделал: «А так ли уж необходимо ставить "Гамлета" в Худо-
жественном театре?» И все, этого было достаточно. Пьесу 63
Соломон Михайлович Михоэлс (Вовси; 1890—1948), еврейский ак-
сняли, актер спился. тер и режиссер. Был зверски убит по приказу Сталина, а убийство —
приписано нападению хулиганов. В 1943 г., будучи председателем Ев-
И долгие-долгие годы Гамлет не появлялся на советской
рейского антифашистского комитета (позже расформированного Стали-
сцене. Все знали о вопросе Сталина, заданном Художест- ным), Михоэлс по приглашению Альберта Эйнштейна приехал в Амери-
венному театру, и никто не хотел рисковать. Все боялись. ку. В Нью-Йорке он выступал вместе с мэром Ла Гардиа на стадионе
«Поло Граундс» перед 50-тысячной толпой.
114 115
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Вероятно, Михаил Чехов искренне полагал, что Шекспир то телесами! Я думаю, это — единственная мужская роль в
был антропософом, и так и играл Гамлета. Атмосфера была мировой литературе, которую пытались играть женщины. А
потусторонней. Но, в конце концов, все актеры были велико- тут вдруг — жирный Гамлет! Громогласный, полный жизни.
лепны, а Чехов — так просто гений. Публика выходила после Когда Акимов сообщил театральному руководству о сво-
этого странного «Гамлета» с чувством, что только что вер- ем проекте, там тоже удивились. Но им показалось, что тут
нулась с того света. Видите, какие мистические идеи могут нет ничего запретного. И уж во всяком случае, эта концепция
быть у художественных натур! А можно назвать их и безум- не отдавала реакционной мистикой. Напротив, она испуска-
цами. Чиновники увидели постановку и в ужасе немедленно ла здоровый запах алкоголя. Поскольку Гамлет, согласно
запретили «Гамлета» как реакционную, пессимистическую и Акимову, — веселый, энергичный и деятельный человек, не
мистическую пьесу. дурак выпить. На самом деле в этой уникальной версии не
Акимов, как я говорил, был неприятным, но веселым че- было никого, кто бы не грешил этим. Пили все: Гертруда,
ловеком. Он увидел чеховскую интерпретацию «Гамлета» и Клавдий, Полоний и даже Офелия. По версии Акимова Офе-
возмутился. Он говорил мне: «Я смотрю на сцену и думаю: лия утонула спьяну. Говоря языком отчета о вскрытии:
"Неужели автор этого мрачного бреда — в самом деле Шек- «Вскрытие показало следы тяжелого алкогольного опьяне-
спир?"» У него возникло страстное желание поставить сво- ния». Могильщики говорили: «Пить или не пить — вот в чем
его собственного «Гамлета». Это часто бывает: так сказать, вопрос». Сомнение разрешалось просто: «Что за вопрос?
вдохновение от обратного. Например, Мейерхольд задумал Конечно, пить!» Специально для этой сцены был написан
свою версию «Пиковой дамы» под впечатлением от одной диалог.
отвратительной постановки. Он позже признался мне, что Теперь о борьбе за власть. Именно она стала для Аки-
был готов задушить тенора, который пел Германа, если бы мова центральной темой «Гамлета». Борьба за корону. И ни-
столкнулся с ним в темном переулке. каких традиционных мук вины, сомнений и так далее. Я лич-
Акимов исстрадался во время чеховского «Гамлета», и но сыт по горло этой борьбой за власть, вечной темой искус-
это стало последней каплей, которая и привела его к собст- ства. От нее невозможно убежать. Особенно в наши време-
венной трактовке пьесы. Трактовка была, должен сказать, на. И вот Гамлет симулирует безумие, чтобы получше обма-
революционная. Акимов решил поставить ее как комедию. нуть Клавдия. Акимов высчитал, что на протяжении всей
Комедия борьбы за власть. На главную роль Акимов взял пьесы Гамлет семнадцать раз симулирует безумие. Акимов-
довольно известного комика. Актер был коренастым и пол- ский Гамлет ведет постоянную хитроумную борьбу за трон.
ным, любителем поесть и выпить. Я мог бы отметить, что это Нет никакого Призрака, как я уже говорил. Гамлет сам изо-
соответствует тексту пьесы, в которой упоминается дород- бражает Призрака. Он делает это, чтобы напугать и потом
ность Гамлета. Но публика была совершенно не готова к терроризировать придворных. Гамлет хочет заполучить на
этому. Она привыкла к высоким Гамлетам, я бы сказал, бес- свою сторону важного свидетеля из потустороннего мира,
полым Гамлетам. Или, скорее, к гермафродитам в обтяги- сделать так, чтобы свидетель подтвердил, что Клавдий не-
вающих черных трико. Гамлета играли женщины, кажется, законно находится на троне. Так что сцена явления Призра-
Аста Нильсен. И Зинаида Райх собиралась его играть. С ее- ка была поставлена как чистая комедия.
116 117
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Что касается «Быть или не быть», то Гамлет произносил И внезапно роль начала обретать форму. Все встало на
эти строки, взвешивая в руке корону. Он примерял ее, крутил место. Даже самые трудные места внезапно показались
ее во все стороны. Его отношения с Офелией, сукой и шпи- убедительными, когда произносились в манере и как бы от
онкой, были однозначны: Гамлет спал с ней, а беременная лица Станиславского. Щукин копировал Станиславского без-
Офелия в подпитии утонула. укоризненно. Все хохотали до слез. В результате получилось
Изумителен был Полоний. Это был, наверное, главный нечто величественное и глуповатое. Человек хорошо, ком-
триумф Акимовской постановки (еще один парадокс). Его иг- фортно живет, и при этом занимается какой-то ерундой. Та-
рал знаменитый Борис Щукин. Позже Щукин прославился как ков Станиславский в изображении Щукина.
первый актер, который сыграл Ленина на экране. Или, ско- О Станиславском тогда ходило множество анекдотов. Он
рее, как первый профессиональный актер, которому была ничего не понимал в том, что называется «окружающей дей-
поручена эта историческая миссия. ствительностью». Порой, когда Станиславский появлялся на
Щукин, как и Акимов, был очень неприятным человеком. репетициях в Художественном театре (а это происходило
Он пробовал подойти к роли Полония с разных сторон. Но все реже), актеры пугались его глупых вопросов, особенно
сначала казалось, что ничего не выходит. Я узнал Щукина если репетировалась пьеса о советской жизни.
ближе, когда он ставил в своем театре пьесу по Бальзаку и Например, одна комедия, «Квадратура круга», была за-
попросил меня сочинить к ней музыку. Тогда-то он открыл кручена вокруг факта, что две семьи живут в одной комнате.
мне небольшой секрет своего успеха в «Гамлете». Ну, две по тем временам было еще не так много: если ком-
Думаю, эта история интересна и весьма познавательна ната была достаточно большой, ее могли разделить на три и
для артистов. Небольшой урок актерского искусства. Услы- даже четыре секции. А уж об отдельных квартирах и речи не
шав ее, я от души хохотал. Щукин хотел уйти от штампа. было. В квартире могли жить десять или пятнадцать семей.
Роль Полония не очень ясна. Он кажется и умным, и, в то же Что поделать, тогда был «дефицит жилого фонда».
самое время, глуповатым. Судя по тому, как он ведет себя с Какие красивые слова: «коммунальная квартира»! Это
сыном, он может быть «благородным отцом». Но в отноше- явление должно быть увековечено, да так, чтобы даже наши
нии дочери он поступает как сутенер. Обычно на выходах дальние потомки знали, что такое коммунальная квартира.
Полония публика скучает. Но она привыкла к этому и терпит. Зощенко здесь бесподобен. Вот как он воспел ее: «Конечно,
Все считают, что, если это — классика, надо терпеть опре- заиметь собственную отдельную квартирку — это все-таки
деленные вещи. Надо «иметь уважение к классике». как-никак мещанство. Надо жить дружно, коллективной
Метод Щукина состоял в следующем. Он стал искать у семьей, а не запираться в своей домашней крепости. Надо
своих друзей черточки и особенности характера, которые жить в коммунальной квартире. Там все на людях. Есть с кем
помогли бы ему создать роль, и слепил из них Полония. Он поговорить. Посоветоваться. Подраться».
взял что-то от одного, что-то — от другого. А потом на репе- К тому же легче заявить или, выражаясь прямо, насту-
тиции Щукин попробовал читать монолог Полония, как если чать, на соседа, так как вся его жизнь — перед глазами. Все
бы он был Станиславским. видно: кто к нему приехал, во сколько уехал, кто с кем встре-
тился, с кем дружит. И что человек готовит на обед, тоже
118 119
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
видно, так как и кухня, понятно, — коммунальная. Ты мо- повеселиться по этому поводу, тогда как следовало, как я
жешь заглянуть в кастрюлю соседа, когда он выйдет. Мо- уже сказал, плакать. А Станиславский, к общему изумлению,
жешь насыпать ему соли. Пусть ест пересоленное, раз такой даже не понял сути сюжета. Он спросил: «В чем тут дело?
умный. А можно подбавить и кой-чего похлеще. Так сказать, Почему все эти люди живут в одной комнате?» Сам Стани-
для аппетита, для улучшения вкуса. славский жил в особняке.
На коммунальной кухне происходит множество «дивер- Станиславскому сказали: «У них нет отдельных квар-
сий». Кому-то предпочитает плевать соседу в кастрюлю. тир». Станиславский не поверил. (Его знаменитое: «Не ве-
Другие ограничиваются плевком в заварочный чайник. Это, рю!» Дрожите, актеры мира!) Станиславский сказал: «Этого
правда, требует определенных навыков. Надо дождаться, не может быть! Не может быть такого, чтобы у людей не бы-
чтоб человек вышел из кухни, подкрасться к чайнику, снять ло своих собственных квартир. Не морочьте мне голову».
крышку и выхаркать достаточное количество слюны. Важно Станиславского пытались убедить, что это самая на-
не ошпариться. Тут есть элемент риска: хозяин может воз- стоящая правда, что некоторые граждане живут в этих «не-
вратиться в любую секунду. Если он тебя поймает, то двинет правильных» условиях. Старик расстроился. Его успокоили.
в рожу. А потом Станиславский принял блестящее решение: «Ладно,
Как говорит Зощенко, «ученых секретарей надо к ученым в таком случае мы напишем на афише, что это — комедия о
секретарям, зубных врачей к зубным врачам и так далее». А людях, у которых нет своих квартир. Иначе публика не пове-
тех, кто играет на флейтах, — выселять за город. Тогда рит».
жизнь в коммуналках расцветет во всей красе. Это — истинная история об одном из величайших ре-
Да, нам нужны, нам действительно нужны эпохальные и жиссеров нашего времени. Ну ясно, Станиславский жил в
монументальные работы на бессмертную тему коммуналь- собственном мире. Он был возвышенным человеком с худо-
ной квартиры. Коммуналка должна быть увековечена: описа- жественной душой. И получал продукты из спецраспредели-
на, прославлена и воспета. Это — долг нашего искусства, теля, как все гении и партийные деятели, приносящие вы-
нашей литературы. дающуюся пользу нашему государству.
Признаюсь, что и я попытался принять участие в этом Старик по наивности считал спецраспределитель своим
общем деле. Высмеять, изобразить эту гадость в музыке. Я «тайным поставщиком». В театре об этом говорили с ухмыл-
попытался создать музыкальное сочинение на эту бессмерт- кой. Станиславский действительно думал, что это большая
ную тему. Я хотел показать, что человека можно убить по- тайна. Но никакой тайны тут не было. Все знали о спецрас-
разному, не только физически. Скажем, не только с помо- пределителях. Все знали, что высокопоставленные люди
щью пули или невыносимой работы. Человека в человеке получают продукты из иного источника, чем другие гражда-
можно убить с помощью обычных вещей, жизнью, например, не, в специальных местах, организованных только для них.
в адской коммуналке. Будь она проклята! Все привыкли к этому факту нашей жизни, словно так оно и
Эта тема — не для комедии. Я имею в виду: не для на- должно быть. И все помалкивали, считая, что сохраняют ве-
смешек или хохмочек. Это — тема для сатиры. Но Художе- ликую тайну.
ственный театр поставил на эту тему комедию. Они решили
120 121
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Один ленинградский мошенник сколотил на этом состоя- нируют, что это делается тайно и что об этом нельзя гово-
ние. Он учел два обстоятельства и использовал их. То об- рить.
стоятельство, что всем было известно о спецраспределите- Новый образ жизни принес множество новых свежих
ле, и то, что все молчат об этом. Те, кто не получал продук- конфликтов. Спецраспредитель. Коммуналка. В былые века
тов, молчали, чтоб не угодить за решетку за распростране- человек бродил с мечом по замку в поисках призрака. В на-
ние клеветы, а что касается тех, кто их получал, то почему ши времена человек бродит по коммунальной квартире с то-
молчали они — очевидно. пором в руке, выискивая соседа, который не выключает свет
Мошенник действовал так. Он читал газеты, уделяя осо- в туалете. Вообразите роман тайн и ужасов новой эры. Вот
бое внимание некрологам. Если он видел, что парторганиза- мой герой, с топором в руке, угрожает зарубить неаккуратно-
ция какого-то завода или конторы «выражает соболезнова- го соседа, если застанет его на месте преступления. Я чув-
ния семье покойного», то вырезал это объявление, находил ствую, что недостаточно воспел ему хвалу, то есть не изо-
телефонный номер и через какое-то время набирал его. бразил этого в полной мере.
Мошенник представлялся начальником спецраспределителя Я теперь не отказываю себе в насмешках. Почему-то
и говорил, что они получили «указание сверху» обеспечить люди думают, что музыка должна говорить нам только о
семью покойного «всем необходимым». «Поскольку покой- вершинах человеческого духа, или, по крайней мере, об
ный выполнял такие ответственные задания», — добавлял очень романтичных злодеях. Но на свете очень немного ге-
мошенник. Он просил составить список всего, что они хотят роев и злодеев. Большинство людей — середнячки, ни чер-
получить: яйца, масло, мясо, сахар, даже какао и шоколад. ные, ни белые. Серые. Грязно-серые.
Всѐ — по фантастически низким ценам. А почему бы нет: на И главные конфликты нашей эпохи происходят именно
то и спецраспределитель, чтобы обслуживать «товарищей». на этом мутно-сером фоне. Все мы копошимся в одном ог-
Выждав еще нескольких дней, мошенник звонил снова и ромном муравейнике. Наши судьбы в большинстве случа-
спрашивал, готов ли список. Он просил, чтобы уважаемые ев — тяжелы. С нами обходятся грубо и безжалостно. А сто-
родственники покойного явились за продуктами в такое-то и ит кому-то заползти чуть выше других, он с готовностью на-
такое-то место, и, когда доверчивые люди приезжали в на- чинает их терзать и унижать.
значенное место, брал деньги, обещал выполнить его сроч- Мне кажется, эта ситуация требует изучения. Надо пи-
но и исчезал. сать о большинстве людей и для большинства. И надо пи-
Негодяй очень долго избегал неприятностей, хотя ис- сать правду — тогда это можно назвать реалистическим ис-
пользовал этот трюк десятки, а может быть, и сотни раз, по- кусством. Кому нужны трагедии? У Ильфа и Петрова есть
тому что его план был прост, как все гениальное. Если бы рассказ о больном, который перед визитом к врачу вымыл
этот жулик явился с таким предложением в семью рабочего, одну ногу. А когда дошел, то заметил, что вымыл не ту ногу.
ему бы просто не поверили. Но в семьях служащих — вери- Вот это — настоящая трагедия.
ли: а как же иначе, ведь они очень хорошо знали, что спец- В меру своих сил я пытался писать об этих людях, об их
распределители существуют, что они безусловно функцио- очень средних, банальных мечтах и надеждах и об их не-
объяснимой тяге к убийству.
122 123
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Жаль, что я, наверно, не был достаточно последова- Руководитель Петрограда Зиновьев не стал поклонником
тельным в этом отношении. У меня не было ни такой реши- моей музыки. Зиновьева заменили на Кирова 65, но и с ним
тельности, ни силы воли, как у Зощенко. Зощенко явно от- мне не повезло.
вергал мысль о Красном Льве Толстом или Красном Рабин- В свое время Зиновьев приказал закрыть все оперные
дранаде Тагоре и о том, что все эти закаты и рассветы надо театры Ленинграда. Он объяснял это чем-то вроде: проле-
описывать цветистой прозой. тариат не нуждается в оперных театрах; они — тяжкое бре-
Но у меня есть одно важное оправдание. Своей музыкой мя для пролетариата; мы, большевики не можем больше не-
я никогда не пытался подольститься к власти. У меня с ней сти это бремя. (Ленин, если помните, тоже называл оперу
не было никаких «дел». Я никогда не был в фаворе, хотя и «частью культуры исключительно высшего сословия».)
знаю, что кое-кто обвиняет меня в этом. Говорят, что я стоял Киров, напротив, часто посещал оперу. Ему нравилась
слишком близко к власти. Оптический обман. Чего не было, роль покровителя искусств. Но это ничуть не помогло моей
того не было. опере «Нос». Киров очень отрицательно отреагировал на
Проще всего взглянуть на факты. Ленин, как нетрудно «Нос», и оперу сняли с репертуара. Ссылались при этом на
предположить, никогда не слышал моей музыки. А если бы и то, что она требовала слишком большого количества репе-
услышал, то сомневаюсь, чтобы она ему понравилась. На- тиций. Артисты, так сказать, уставали. Но, по крайней мере,
сколько я знаю, у Ленина были определенные музыкальные они хоть не закрывали театр. Они собирались заполнить
вкусы. У него был довольно специфический подход к ней, оперный театр исключительно операми Кшенека.
более своеобразный, чем принято считать. О Сталине, Жданове или Хрущеве нечего и говорить.
Вот как об этом рассказывал Луначарский64. Он часто Все знают об их недовольстве моей музыкой. Так что ж мне,
приглашал Ленина к себе домой послушать музыку, но Ле- убиваться? Странный вопрос. Конечно нет! Но это – простой
нин всегда оказывался занят и отказывался. Однажды, устав ответ. А простого ответа тут недостаточно. Это ведь были не
от приглашений Луначарского, он сказал прямо: «Конечно, просто мои приятели или люди с улицы. Эти люди обладали
послушать музыку — это очень хорошо. Но, представьте се- неограниченной властью.
бе, она меня подавляет, мне трудно ее выносить». Музыка, И товарищи вожди использовали эту власть, не задумы-
видите ли, нагоняла на бедного Ленина грусть. Выразитель- ваясь лишний раз, особенно если чувствовали, что их тонкий
ный факт, если вдуматься. вкус оскорблен. Художник, портрет которого не был похож на
вождя, исчезал навсегда. То же ждало и писателя, который
64 65
Анатолий Васильевич Луначарский (1875—1933), один из руководи- Сергей Миронович Киров (Костриков; 1886—1934), один из руково-
телей Коммунистической партии, народный комиссар просвещения. Пер- дителей Коммунистической партии, «хозяин» Ленинграда. Был убит тер-
вый и последний образованный советский «руководитель культуры», на- рористом (убийство, как теперь думает большинство историков, было
писавший много живых статей о музыке и никогда не приказывавший, как спланировано Сталиным), и Сталин использовал этот террористический
один из его преемников, организовать «квартет из десяти человек». В акт как повод к волне массовых репрессий, которые надолго запомни-
1921 г., по личному распоряжению Луначарского, молодой Шостакович лись ленинградцам. В 1935 г. именем Кирова был назван Мариинский
был «награжден» продовольственным пайком. театр оперы и балета.
124 125
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
использовал «неприличные слова». С ним не вступали в эс- сомненна. Все знали, что Тухачевский стал командармом в
тетические споры, не просили объяснений. Кто-то приезжал двадцать пять лет. Он казался избранником судьбы. У него
за ним ночью. И — всѐ. были известность, почести, высшее звание. Это длилось до
Это были не единичные случаи, не исключения. Поймите 1937 года.
это. Не имело значения, как реагирует на твою работу пуб- Тухачевский любил нравиться. Он был очень красив и
лика или нравится ли она критикам. По большому счету все знал это. Одевался он всегда ярко. Мне это в нем на самом
это не имело никакого значения. Был только один вопрос деле нравилось. Когда я был молод, я сам любил хорошо
жизни и смерти: как воспринял твое сочинение вождь? Я одеваться. Я скорее завидовал другому его качеству — не-
подчеркиваю: жизни и смерти, потому что мы здесь говорим сокрушимому здоровью. Мне было далеко до него. Я был
о жизни и смерти, буквально, а не фигурально. Это необхо- болезненным юношей, тогда как Тухачевский мог посадить
димо понимать. человека на стул, а потом поднять стул — да, поднять стул
Теперь вы видите, почему невозможно ответить на во- вместе с человеком! — за одну ножку на вытянутой руке. В
прос, был ли я расстроен. Конечно, был. его московском кабинете был спортзал с брусьями, перекла-
«Расстройство» — неточное слово, но оставим его. Ухо- диной и всякими немыслимыми снарядами.
дя в прошлое, трагедии становятся похожи на фарсы. Когда Тухачевский, несомненно, был человеком выдающихся
ты описываешь кому-то свой страх, он кажется смешным. способностей. Не мне судить о его военном таланте, да и не
Такова человеческая натура. было у меня никогда желания биться в экстазе от некоторых
Был один-единственный человек, принадлежавший к из его знаменитых операций, вроде подавления кронштадт-
высшей власти, которому искренне нравилась моя музыка, и ского восстания. Но я не раз встречал людей, певших дифи-
для меня это сыграло очень важную роль. Почему — должно рамбы его военным достижениям. Вокруг него было предос-
быть, очевидно: это был маршал Тухачевский, «Красный На- таточно льстецов. Но меня это не трогало.
полеон», как кое-кому нравилось называть его. Тухачевский был очень честолюбивой и властной лично-
Когда мы встретились, мне не было и девятнадцати, а стью, типичным военным. Этими чертами маршал напоми-
Тухачевскому было за тридцать. Но главное различие между нал Мейерхольда, который обожал военный маскарад и но-
нами было, конечно, не в возрасте. Главное различие было в сил красноармейскую форму. Мейерхольд гордился неле-
том, что к тому времени Тухачевский занимал один из выс- пым титулом «Почетный красноармеец». У него была
ших постов в Красной армии, а я был всего лишь начинаю- страсть к орудиям, орденам, барабанам и прочей военной
щим музыкантом. мишуре.
Но я вел себя весьма независимо. Я был дерзким, и Ту- Такая была у Мейерхольда слабость, назовем это так.
хачевскому это понравилось. Мы сдружились. Это был пер- Слабостью же Тухачевского, наоборот, было искусство.
вый и последний раз, когда я дружил с руководителем стра- Мейерхольд глупо выглядел в форме, но многих она впечат-
ны, и дружба эта кончилась трагически. ляла. Тухачевский смотрелся так же глупо, когда брался за
Тухачевский был, вероятно, одним из самых интересных скрипку, но многих это чаровало. Между прочим, в обоих
людей, которых я знал. Конечно, его военная слава была не-
126 127
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
случаях мы имеем дело с самым обыкновенным притворст- можно, все сложилось бы по-другому? Лучше, счастливее?
вом. Но прочь мечты! В конце концов, Сталин не советовался с
Странно: и Мейерхольд, и Тухачевский играли на скрип- Тухачевским. Когда премудрый вождь и учитель приказал
ке. (У Тухачевского игра на скрипке даже стала какой-то извести меня за «Леди Макбет», Тухачевский ничего не знал
страстью.) И каждый из них незадолго до своей трагической заранее. Он узнал обо всем, как и все прочие, из печально
смерти вспомнил об этом ремесле. Это, конечно, просто известной статьи в «Правде». А что бы он мог сделать? Пе-
совпадение. Одна из жестоких шуток жизни. реубедить Сталина?
Ожидая ареста, Мейерхольд, жалел, что не стал скрипа- В тот момент будущность Тухачевского казалась блиста-
чом. «Сидел бы я теперь в каком-нибудь оркестре, пиликая тельной. Всего несколькими месяцами ранее он стал мар-
на своей скрипочке, и забот бы не знал», — говорил он со шалом Советского Союза. Солидно звучит? А через полтора
страхом и горечью. Ему тогда было шестьдесят пять лет. года его расстреляли. А я по воле случая остался в живых.
Сорокачетырехлетний Тухачевский сказал перед своим аре- Так кому из нас больше повезло?
стом почти то же самое: «Как бы я хотел в детстве научиться Тогда, в 1936-м, меня вызвали в Москву для показатель-
играть на скрипке! Но отец не купил мне скрипку. У него ни- ной порки. Я, как унтер-офицерская вдова, должен был объ-
когда не было денег. Как скрипач я бы лучше состоялся». явить всему миру, что сам себя выпорол. Я был совершенно
Это совпадение поражает и ужасает меня. Знаменитый раздавлен. Этот удар уничтожил все мое прошлое. И буду-
режиссер и знаменитый военачальник — оба вдруг захотели щее.
стать маленькими, неприметными. Всего лишь — сидеть в К кому я мог обратиться за советом? К кому пойти? Я
каком-нибудь оркестре и пиликать на скрипочке. Маршал и пошел к маршалу Тухачевскому. Он только что возвратился
«мэтр» поменялись бы биографиями с кем угодно, с любым из триумфальной поездки в Лондон и Париж. «Правда» каж-
пьянчужкой, который развлекает толпу в холле кинотеатра. дый день писала о нем. А я был прокаженным, ко мне боя-
Но было слишком поздно. лись подойти. Меня избегали. Тухачевский согласился
Тухачевскому нравилось быть покровителем искусств. встретиться со мной. Мы заперлись в его кабинете. Он вы-
Ему нравилось находить «молодые таланты» и помогать им. ключил телефоны. Мы сидели молча. А потом начали гово-
Возможно, потому что сам маршал был военным вундеркин- рить шепотом. Я шептал, потому что горе и отчаяние не по-
дом, а может быть, ему нравилось демонстрировать свою зволяли мне говорить нормальным голосом. А Тухачев-
огромную власть. ский — потому что боялся лишних ушей.
С первого дня нашего знакомства Тухачевский требовал, В те времена, чтобы рассказать гостю анекдот, надо бы-
чтобы я играл ему свои сочинения. Он хвалил их, а кое-что и ло увести его в ванную комнату. Ты открывал воду на пол-
критиковал. Часто он просил меня повторить, а ведь это — ную силу и только после этого мог проошептать анекдот. Вы
пытка, если музыка действует тебе на нервы. Так что, веро- даже смеялись тихо, прикрыв рот рукой. Эта чудная тради-
ятно, Тухачевскому действительно нравилась моя музыка. ция не умерла. Она живет и в наше время.
Иногда я думаю о том, как бы сложилась моя жизнь, если Но тогда нам было не до анекдотов. Тухачевский знал
бы Тухачевского не расстреляли по приказу Сталина. Воз- Сталина несравненно лучше, чем я. Он знал, что Сталин
128 129
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
преследует человека до конца. В те дни казалось, что это со Тухачевский был одинок. У него не было друзей, одни
мной и происходит. Вторая статья в «Правде», разгромив- подхалимы и спутники в любовных похождениях. Тухачев-
шая на сей раз мой балет, подтвердила самые страшные ского атаковали «старые кавалеристы» — Буденный и Во-
предположения. рошилов66. Несмотря ни на что Тухачевский утверждал, что
Тухачевский обещал сделать все, что мог. Он говорил в будущей войне победят танки и авиация. Как мы все зна-
осторожно. Было заметно, что он следит за собой, когда ем, маршал оказался прав. Но бывшие кавалеристы не хо-
речь заходит о Сталине. Да и что он мог тогда сказать? тели слушать. Им казалось, что очень легко доскакать вер-
Планы Тухачевского так и остались тайной. Хотел ли он хом до Парижа и Берлина.
стать диктатором? Сейчас я думаю: а почему бы и нет? Но Тухачевский, обсуждавший применение теории относи-
сомневаюсь, чтобы это было возможно в тех условиях. Те- тельности Эйнштейна к военным делам, был у них костью в
перь известно, что Тухачевский был уничтожен объединен- горле. Сталину было легче разговаривать с кавалеристами.
ными усилиями Сталина и Гитлера. Но не следует преуве- Они смотрели до него снизу вверх. Это позволило, напри-
личить роль немецкого шпионажа в этом вопросе. Если бы мер, Ворошилову пережить все неприятные события. Прав-
не было тех фальшивых документов, которые «подставили» да, как-то Сталин заговорил было, что Ворошилов — англий-
Тухачевского, Сталин бы так или иначе избавился от него. ский шпион, но потом «забыл», о чем говорил раньше. И Во-
Немцы просто сыграли Сталину на руку. Это был «аккомпа- рошилов спасся.
немент». Были основания или нет — какая разница? Судьба Ворошилов любил хоровое пение. Он и сам пел, у него
Тухачевского была предрешена. был тенор, и вероятно, поэтому он чувствовал себя таким же
Предложения Тухачевского по военным вопросам всегда специалистом в музыке, как Жданов. Он пытался давать
раздражали Сталина, а именно Сталин решал, чьи предло- ценные советы композиторам и исполнителям. Больше всего
жения одобрить. Я знаю, что Тухачевскому приходилось он любил украинские народные песни. Он пел их своим сла-
прибегать к обману. Он и его заместитель действовали сле- беньким тенорком. Один мой приятель, певец, рассказывал
дующим образом. Они являлись к Сталину вместе. Тухачев- мне, как пел со Сталиным, Ворошиловым и Ждановым после
ский вносил свое предложение, а заместитель «исправлял» приема. Солисты Большого скромно пели вместе с вождями.
его. Это всегда радовало Сталина. Сталин добавлял и раз- В воздухе стояла жуткая разноголосица. Сталин дирижиро-
вивал «исправление». Ему нравился сам факт, что Тухачев- вал. Он хотел командовать даже в этом. Конечно, все были
ский был «не прав». В конце концов идея принималась. Но очень пьяны.
это больше не была идея Тухачевского, это была идея Ста-
лина. Еще одна отличная иллюстрация того, откуда Сталин
черпал свои идеи. 66
Иногда говорят, что Тухачевский был бессилен перед Семен Михайлович Буденный (1883—1973) и Климент Ефремович
Ворошилов (1881—1969) — маршалы Советского Союза, оба начавшие
Сталиным, что Сталин был умнее. Это нонсенс. Сталин на-
свою карьеру как кавалеристы. Буденный, прославившийся своими ог-
пал из-за угла, как бандит. Это не требует особого ума. Надо ромными усами и выдающейся глупостью, фактически перестал руково-
только быть подлее. дить чем-либо еще до Второй мировой войны, тогда как Ворошилов про-
двигался к вершинам власти почти до самой смерти.
130 131
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Любому ясно, что я не судья в военных делах. Я — пол- мочь. Он подошел, представился и сказал, что хотел бы сно-
ный профан в этой области и весьма этим доволен. Но я не- ва заниматься с ним, что уроки музыки в его юности были
мало слышал о различных военных делах от Тухачевского. так хороши, что он, маршал Тухачевский, не может их за-
Естественно, он понимал, что обсуждать их со мной — глупо, быть.
но не мог остановиться. Естественно, Тухачевский не стал заниматься со своим
Мы часто встречались и много гуляли. Ему нравилось старым учителем. Но старик действительно получил круг-
ездить за город, и он обыкновенно брал меня с собой. Мы ленькую сумму. Тухачевский заплатил ему что-то вроде
оставляли машину и шли глубоко в лес. Там было легче го- аванса за год. Он великодушно хотел помочь старику, не ос-
ворить свободно. корбляя его. Ему нравилось казаться великодушным.
Тухачевский всегда оставался профессионалом, всюду, Как-то мы с Тухачевским пошли в «Эрмитаж», посмот-
в любой ситуации. Он хотел быть покровителем искусств, но реть картины. На самом деле это была его идея. Конечно, он
в его уме крутились военные проблемы. Иногда о кое-каких был в штатском. Сначала мы бродили по музею самостоя-
из них он говорил и со мной. тельно, потом присоединились к группе. Группу вел гид. Мо-
В такие моменты он мне и нравился, и не нравился. Нра- лодой парень, и явно не очень образованный. Тухачевский
вился — потому что говорил о предмете, который знал. Тер- начал исправлять гида. На каждое слово гида он говорил два
петь не могу дилетантов. Мне симпатичней профессионалы. своих, и, надо сказать, по делу. Народ перестал слушать ги-
Но Тухачевский был специалистом в ужасной профессии. да, все слушали одного Тухачевского. Наконец гид рассер-
Его профессией было идти по трупам. Тухачевский стремил- дился. Он не стал даже говорить с Тухачевским, а подошел
ся делать это как можно лучше, и его энтузиазм по этому по- ко мне и спросил: «Кто это?» Имея в виду: кто это, мол, тут
воду меня отталкивал. сует нос не в свое дело?
Тухачевский любил играть в Гарун-аль-Рашида. Ему Я не моргнув ответил: «Тухачевский». Это прозвучало,
действительно шла форма, и он знал это. Но в форме его как удар грома. Сначала гид не поверил мне. Но, пригля-
сразу узнавали, поэтому он часто выходил в город в совер- девшись, конечно, узнал его. У Тухачевского было чрезвы-
шенно гражданской одежде. Его костюмы тоже были отлично чайно запоминающееся лицо. Естественно, этот малообра-
сшиты. Тухачевский любил кино. Он мог бы смотреть его в зованный сотрудник «Эрмитажа» перепугался. Он боялся,
закрытых просмотровых залах для начальства. Но предпо- что останется без работы, что его детям нечего будет есть.
читал одеться цивильно и пойти в какой-нибудь паршивень- И его бы уволили, если бы Тухачевский приказал или
кий кинотеатр. Один, без телохранителя. Так ему было инте- просто пожаловался. Как командующий военным округом, он
ресней. обладал в Ленинграде колоссальной властью.
Как-то Тухачевский пошел в театр и увидел, что на рояле Злость гида сменилась жутким страхом. Он начал благо-
играет бывший преподаватель музыки из Кадетского корпу- дарить Тухачевского за бесценную информацию. Тухачев-
са. Он учил и Тухачевского. Фамилия пианиста была Эрден- ский мягко ответил: «Учитесь, молодой человек, учитесь.
ко, он был родственником известного скрипача Михаила Эр- Учиться никогда не поздно». И мы направились к выходу.
денко. Старик явно нуждался. Тухачевский решил ему по- Тухачевский был в восторге от этого приключения.
132 133
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Как-то охрана Тухачевского обнаружила в его автомоби- ем, что Гитлер долго не подписывал план «Барбаросса»67.
ле человека, вдрызг пьяного. Он почему-то пытался отвин- Он колебался, и подписал только потому, что думал, что без
тить дверные ручки. Они были никелированные, очень бле- Тухачевского Красная армия обессилела.
стящие, и, очевидно, привлекли внимание этого гражданина. Я думал о Тухачевском, когда рыл траншеи под Ленин-
Ну, и охранники хотели забрать его «куда следует» (есть та- градом в июле 1941-го. Нас послали за больницу Фореля,
кое изумительное место), могу добавить: с весьма плохими разделили на группы и вручили каждому по лопате. Мы были
последствиями. «Консерваторской группой». Музыканты выглядели весьма
Тухачевский вмешался. Он приказал, чтобы пьянчужку жалко и, не могу не добавить, работали очень плохо. Стоял
отпустили: пусть проспится. Это оказался довольно извест- жаркий июль. Один пианист пришел в новом костюме. Он
ный в то время композитор Арсений Гладковский, автор од- изящно закатал брюки до колен, продемонстрировав свои
ной весьма неплохой оперы. Как раз тогда оперу после дол- тощие ноги, в два счета покрывшиеся грязью до бедер. Дру-
гого перерыва возобновили, и, поскольку она была на воен- гой — чрезвычайно уважаемый историк музыки — каждую
ную тему (оборона Петрограда в 1919 году), Гладковский по- минуту откладывал свою лопату. Он пришел с портфелем,
думал, что Тухачевскому может быть интересно ее послу- набитым книгами. Он забирался под тенистый куст и вытас-
шать. В своем приглашении он благодарил Тухачевского за кивал из портфеля толстый том.
то, что тот не отправил его «куда следует». Конечно, все старались как могли. Я тоже. Но какие из
Тухачевский посетил оперу, но она ему не очень понра- нас были землекопы? Все это следовало сделать заранее.
вилась. Позже он сказал мне, как бы размышляя: «А не Намного раньше и профессиональней. Было бы куда больше
ошибся ли я, отпустив его?» Он, конечно, шутил. пользы. А то немногое, что было уже сделано в смысле обо-
Тухачевского называли «крупнейшим советским военным роны, было сделано при Тухачевском.
теоретиком». Для Сталина это было невыносимо. К тому же Когда Тухачевский настаивал на увеличении количества
он с большим подозрением относился к дружбе Тухачевского самолетов и танков, Сталин называл его легкомысленным
с Орджоникидзе. Когда нарком обороны Фрунзе внезапно прожектером. Но во время войны, после первых сокруши-
умер (как теперь предполагают, к этому приложил руку Ста- тельных поражений, Сталин понял, что к чему. И то же са-
лин), Тухачевский рекомендовал на освободившийся пост мое — с ракетами. Тухачевский начал развивать в Ленин-
Орджоникидзе. Сталину это совсем не понравилось. Что то- граде ракетную технику. Сталин расстрелял всех ленинград-
же сыграло свою роль в будущих событиях. ских специалистов-ракетчиков, а потом пришлось все начи-
По личному распоряжению Сталина Тухачевского отпра- нать на пустом месте.
вили в Ленинград. Это была своего рода опала, но зато мы Война стала ужасной трагедией для всех. Я немало ви-
стали видеться гораздо чаще. Тухачевский развил в Ленин- дел и пережил, но война была, вероятно, самым тяжелым
граде бешеную деятельность, результаты которой стали испытанием. Не для меня лично, а для народа в целом. Как
очевидны уже после его расстрела, во время войны.
Во время войны я часто думал о Тухачевском. Конечно, 67
Гитлеровский план нападения на Советский Союз, названный в
нам очень недоставало этого светлого ума. Мы теперь зна- честь Фридриха I «Барбаросса» (Рыжая борода), императора Священной
Римский империи, совершившего поход на восток в 1190 г.
134 135
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
раз для композиторов и, скажем, поэтов, может, это было и вы, но потерпела неудачу и была вынуждена отступить. Ле-
не так тяжело. Но народ страдал. Подумать только, сколько нин простил Тухачевскому этот провал. Тухачевский вспом-
людей погибло! Миллионы! нил об этом перед моей поездкой в Варшаву на конкурс. Он
Конечно, война была неизбежна. Это — ужасная, грязная атаковал Варшаву в 1920 году. Мы уезжали в Варшаву в ян-
и кровавая вещь. Хорошо бы, чтоб не было ни войн, ни сол- варе 1927-го, каких-то шесть лет спустя. Нас было трое. Мы
дат. Но раз уж войны существует, то заниматься ею должны сыграли Тухачевскому свои конкурсные программы. Туха-
профессионалы. Тухачевский был профессиональным воен- чевский выдержал это испытание и сказал что-то в том
ным и, естественно, делал свою работу лучше, чем неопыт- смысле, что нам не надо бояться. Если мы не победим, ни-
ные и некомпетентные военачальники, которые возглавили чего ужасного не будет. В конце концов, его не казнили за
наши войска после всех чисток. провал, и нас тоже пощадят.
Тухачевский рассказывал мне, как он воевал в Первой Интересно, кто сейчас играет на скрипках, которые сде-
мировой войне. Он более чем скептически относился к царю, лал Тухачевский, если они вообще сохранились. У меня
но все же воевал, и воевал неистово, отважно. Воюя с нем- ощущение, что эти скрипки звучат жалобно. Мне очень не
цами, Тухачевский считал, что защищает не царя, а народ; везло в жизни. Но другие-то оказались еще менее удачли-
что под немцами нам было бы хуже, чем при царе. выми. Когда я думаю о Мейерхольде или Тухачевском, то
Я часто вспоминал эти слова Тухачевского. Они ожили вспоминаю слова Ильфа и Петрова: «Мало любить совет-
для меня во время войны. Я ненавижу войну. Но от враже- скую власть — надо, чтобы она тебя полюбила».
ского вторжения свою страну надо защищать. У тебя одна
родина.
Во время войны Тухачевский был в немецком плену. По
современным стандартам тот лагерь смахивал на санато-
рий. Заключенным разрешали выходить из лагеря без охра-
ны: было достаточно подписки, что ты не сбежишь. Так ска-
зать, слово офицера. Тухачевский попросил другого офице-
ра расписаться за него и убежал. Он рассказывал мне об
этом с улыбкой. Но от Сталина ему не удалось сбежать.
Когда Тухачевского представили Ленину, первый вопрос
был: как он сумел убежать из немецкого лагеря для военно-
пленных? Очевидно, Ленин думал, что немцы «помогли» Ту-
хачевскому удрать, так же, как они сразу после Революции
«помогли» Ленину появиться в России.
Ленин чувствовал в Тухачевском родственную душу. Он
доверял малоизвестному лейтенанту самые ответственные
посты. Как известно, армия Тухачевского дошла до Варша-
136 137
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
138 139
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Он идет от музыки, а не от сюжета. Когда певцы начинали кто умеет строить суда или писать романы. В этом смысле
перепсихологизировать свои партии, Симеонов кричал: «Вы Екатерина Львовна — гений. Она — гениальна в своей стра-
что здесь, МХАТ хотите устроить, что ли? Мне нужно пение, сти, ради которой готова на угодно, даже на убийство.
а не психология. Дайте мне пение!» Соллертинский считал, что тогдашние условия жизни не
Часто не понимают, что пение в опере важнее психоло- способствовали развитию талантов в этой области. Хотя
гии. Режиссеры рассматривают музыку в опере как нечто все, казалось, только о том и беспокоились, что будет с лю-
малозначительное. Именно так испортили киноверсию «Ка- бовью. Думаю, так бывает всегда, всегда кажется, что дни
терины Измайловой». Актеры были великолепны, особенно любви сочтены. По крайней мере, всегда кажется, что сего-
Галина Вишневская68, но оркестр вообще невозможно рас- дня все не так, как было вчера. И завтра тоже все будет ина-
слышать. А если так, то какой во всем этом смысл? че. Никто не знает, как, но — иначе.
Я посвятил «Леди Макбет» своей невесте, своей буду- На сцене торжествовала тема «любви втроем», театры
щей жене, так что, естественно, это — опера о любви, но не ставили пьесы вроде «Национализации женщин», устраива-
только о любви. Она еще и о том, какой была бы любовь, не лись дискуссии о свободной любви. Дискуссии пользовались
будь мир полон ханжества. Именно ханжество разрушает большим успехом, на них обсуждалась теория «стакана во-
любовь. И законы, и правила приличия, и финансовые труд- ды». В том смысле, что совершить половой акт должно быть
ности, и полицейское государство. В других условиях и лю- так же просто, как выпить стакан воды. В одной из постано-
бовь была бы другой. вок ТРАМа героиня говорит, что важнее всего — удовлетво-
Любовь была одной из любимых тем Соллертинского. Он рение сексуального желания и что скучно пить все время из
мог говорить о ней часами, причем, на самых различных одного и того же стакана.
уровнях: от самого возвышенного до самого низменного. И Шли дискуссии и о популярной книге Сергея Малашкина
Соллертинский очень благосклонно отнесся к моей попытке «Луна с правой стороны». Ужасная книга, но читателей это
выразить свои идеи в «Леди Макбет». Он говорил о сексу- не волновало. Ее изюминка в том, что описывались оргии с
альности двух великих опер, «Кармен» и «Воццек», и жалел, участием молоденьких комсомолок. Героев этой книги суди-
что ничего подобного не было в русской опере. У Чайковско- ли на инсценированных судах с назначенными судьями. Там
го, например, нет ничего похожего — и это не случайно. горячо дебатировался вопрос: может ли у молодой женщины
Соллертинский считал любовь величайшим даром, а че- быть двадцать два мужа?
ловека, способного любить, — таким же талантом, как того, Эта проблема была у всех на устах, даже Мейерхольда
она захватила, а он был человеком высочайшего вкуса.
68
Галина Павловна Вишневская (р. 1926), сопрано. Шостакович по- Это — лишнее свидетельство того, какая в те дни царила
святил ей вокальный цикл сатир и свою инструментовку «Песен и плясок атмосфера. Мейерхольд наметил к постановке пьесу Треть-
смерти» Мусоргского. Она пела премьеры этих сочинений, а также — якова69 «Хочу ребенка!» и даже начал репетировать, но пье-
премьеру Четырнадцатой симфонии. В 1978 г. она и ее муж, виолонче-
лист и дирижер Мстислав Ростропович, были лишены советского граж-
данства за то, что «систематически совершают действия, наносящие
69
ущерб престижу Союза ССР». После этого имя Вишневской было вы- Сергей Михайлoвич Третьяков (1892—1939), драматург-
черкнуто из всех советских справочников. авангардист, сотрудничавший с Мейерхольдом, Эйзенштейном и Мая-
140 141
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
су запретили. Два года он попытался получить разрешение, тый акт слишком традиционен. Но в моем сознании, посколь-
но ничего не вышло. Цензоры посчитали пьесу чересчур от- ку речь шла о преступниках, родился именно такой финал.
кровенной. Защищая ее, Мейерхольд говорил: «Если вы хо- В прежние дни преступника назвали «несчастненький»,
тите очистить сцену от непристойностей, то надо сжечь все- люди попытались ему как-то помочь, что-то подать. Но в мои
го Шекспира и оставить одного Ростана». дни отношение к арестованным изменилось. Если ты попа-
Мейерхольд хотел поставить пьесу Третьякова в порядке дал в тюрьму, ты переставал существовать.
дискуссии. Действительно, казалось, что дело идет к отмене Чехов отправился на остров Сахалин, чтобы исправлять
любви. Одна положительная женщина в пьесе говорит: уголовников. А что касается политических заключенных — то
«Единственное, что я люблю, это партийная работа». Так в глазах культурных людей все они поголовно были героями.
любовь и впрямь может сойти с дистанции. Зато мы будем Достоевский вспоминал, как маленькая девочка дала ему
периодически рожать здоровых детей, естественно, чистых с копейку, когда он был каторжником. В ее глазах он был «не-
классовой точки зрения, так сказать «чистокровных арийцев» счастненьким».
— я имею в виду пролетарское происхождение. Вот таким образом я хотел напомнить публике, что за-
Это не так уж смешно. Третьяков мечтал о том, чтобы ключенные — несчастные люди и что нельзя бить лежачего.
все рожали по плану, а его уничтожили. А там дело дошло и Сегодня в тюрьме — ты, а завтра туда могу попасть я. Для
до признания Мейерхольда, что он «упорно настаивал на меня это — очень важный момент в «Леди Макбет», и, кста-
постановке пьесы "Хочу ребенка!" врага народа Третьякова, ти, очень традиционный для русской музыки. Вспомним, ска-
являвшейся злобной клеветой на советского человека». жем, «Хованщину»: князь Голицын — чрезвычайно неприят-
Так что, как видите, хотя сюжет моей оперы и не касался ный персонаж, но, когда его отправляют в ссылку, Мусорг-
нашей великолепной действительности, на поверку оказы- ский сочувствует ему. Это — то, как должно быть.
валось много точек соприкосновения, было бы только жела- Думаю, то, что я натолкнулся на сюжет «Леди Макбет»,
ние поискать. Вообще такая героиня как Екатерина Львовна было подарком судьбы, хотя этому способствовало и много
не очень типична для русской оперы, но в «Леди Макбет» других факторов. Во-первых, я люблю Лескова, а во-вторых,
есть и кое-какие традиционные моменты, и я думаю, что они Кустодиев сделал прекрасные иллюстрации к «Леди Мак-
очень важны. Есть слабый маленький человек, что-то вроде бет», и я купил эту книгу. А еще мне понравился фильм Че-
Гришки Кутерьмы70, и весь четвертый акт, с каторжниками. слава Сабинского, сделанный по этому рассказу. Его резко
Кое-кто из моих друзей неодобрительно говорил, что четвер- раскритиковали за неточности, но он был ярким и захваты-
вающим.
Я сочинял оперу с большим подъемом, который усили-
вали обстоятельства моей личной жизни.
ковским. Бертольд Брехт считал Третьякова одним из своих учителей в Сочиняя вокальную музыку, я стараюсь изображать кон-
области марксизма. Расстрелян в годы «большого террора».
70 кретных людей. Вот человек, которого я знаю, — как он спо-
Гришка Кутерьма — персонаж оперы Римского-Корсакова «Сказа-
ние о невидимом граде Китеже», символ предательства и раскаяния. Лу- ет тот или иной монолог? Наверно, поэтому я могу сказать о
начарский писал о «почти вагнерианской, хотя и славянской, русской любом из моих персонажей: «Он такой-то и такой-то, а она
православной силе грешника Кутерьма».
142 143
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
такая-то и такая-то». Конечно, это — только личное ощуще- мировича-Данченко, под названием «Катерина Измайлова».
ние, но оно помогает мне сочинять. И еще ее поставил Смолич71 в Большом.
Естественно, я думаю и о тесситурах и всем таком. Но Рабочие корреспонденты писали сердитые письма о
прежде всего я думаю об образе, и, может быть, в этом-то — «Носе». Балеты «Золотой Век» и «Болт» также всячески по-
причина того, почему в моих операх нет амплуа и исполни- носили. Но с «Леди Макбет» все было не так. И в Ленингра-
телям порой трудно найти себя. То же самое — и с моими де, и в Москве оперу давали несколько раз неделю. За два
вокальными циклами. сезона «Катерина Измайлова» прошла у Немировича-
Например, я довольно-таки усложнил чувства Сергея из Данченко почти сто раз и столько же — в Ленинграде. Мягко
«Леди Макбет». Конечно, он — негодяй, но он — красавец и, говоря, недурно для новой оперы.
что еще важнее, мужчина, притягательный для женщин, то- Вы должны понять, что я здесь не занимаюсь самовос-
гда как муж Екатерины Львовны — настоящий выродок. Я хвалением. Дело не только в музыке и собственно постанов-
должен был своей музыкой показать вызывающую сексуаль- ках, которые и в Ленинграде, и в Москве были осуществлены
ную привлекательность Сергея. Я не мог обратиться к про- с талантом и старанием. Не менее важно то, что общая ат-
стой карикатуре, потому что это было бы ложью в психоло- мосфера оказалась благоприятной для оперы.
гическом смысле. Надо было дать понять публике, что тако- Это, наверно, было счастливейшее время для моей му-
му человеку женщина действительно не может сопротив- зыки, ничего подобного не было ни до, ни после. До оперы я
ляться. Так что я придал Сергею кое-какие черты одного был мальчиком, возможно, оступившимся. Потом стал госу-
моего близкого друга, который, естественно, вовсе не Сер- дарственным преступником, под постоянным наблюдением,
гей, а очень интеллигентный человек. Тем не менее, когда под постоянным подозрением. Но в тот момент все было от-
дело касается женщин, он своего не упускает, в этом отно- носительно прекрасно. Или, если быть более точным, все
шении он весьма постоянен. Он произносит потоки красивых казалось прекрасным.
слов, и женщины тают. Я придал Сергею эту черту. Когда Это совершенно необоснованное чувство возникло по-
Сергей обольщает Екатерину Львовну, по интонации он — сле распада РАПП и РАПМ72. Эти организации маячили за
мой друг. Но это было сделано так, что даже сам он — тон- спиной у каждого из нас. Когда музыкой управляла Ассоциа-
кий музыкант! — ничего не заметил. ция, казалось, что всю существующую музыку вот-вот заме-
Я думаю, в сюжете важно использовать реальные собы-
тия и реальных людей. Делая первые наброски «Леди Мак- 71
Николай Васильевич Смолич (1888—1968), оперный режиссер-
бет», мы с Сашей Прейсом писали что в голову придет, опи- авангардист, осуществивший первые постановки «Носа» и «Леди Макбет
сывая личности наших приятелей. Это было забавно, и, как Мценского уезда».
оказалось, очень помогло в работе. 72
«Российская ассоциация пролетарских писателей (1920—1932) и ее
Опера пользовалась огромным успехом. Конечно, я во- «музыкальное» ответвление, Российская ассоциация пролетарских му-
зыкантов (1923—1932), возникли как инструменты культурной политики
обще не стал бы поднимать эту тему, но последующие со-
партии. Влияние этих союзов было почти подавляющим в конце 1920-х и
бытия всѐ перевернули. Все уже забыли, что «Леди Макбет» начале 1930-х годов. Они часто оказывались «бóльшими роялистами чем
шла два года в Ленинграде и два — в Москве, в театре Не- король», и были расформированы Сталиным, когда тот решил, что эти
организации отыграли свою роль.
144 145
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
нит «Нас побить, побить хотели» Давиденко73. Эту никчем- Бетховен — и их не смогли найти во всей Анкаре. Они игра-
ную песню исполняли солисты и хоры, скрипачи и пианисты ли наизусть все, что могли вспомнить.
и даже струнные квартеты. Дело не дошло до симфониче- В Турции я научился носить смокинг, так как должен был
ских оркестров, но только потому, что там были некоторые надевать его каждый вечер, и по возвращении домой я про-
«подозрительные» инструменты, например, тромбон. демонстрировал свое умение друзьям и знакомым. Я был
Как видите, для отчаяния было достаточно причин. Каза- вознагражден за свои страдания со смокингом футбольным
лось, ни у оркестровой музыки, ни у оперы нет никаких пер- матчем между Веной и Турцией. Когда австрийцы забили
спектив. И настроение большинства музыкантов было ужас- гол, на стадионе воцарилась абсолютная тишина, а закон-
ное. Один за другим они вступали, склонив головы, в ряды чился матч ужасной дракой.
РАПМ. Например, мой друг Роня Шебалин внезапно начал В целом все это было забавно. Мы пили кофе, а потом
петь дифирамбы Давиденко. Меня спасала работа в ТРАМе. не могли уснуть — не от кофе, а от его цены. Я зашел в ма-
РАПМ так крепко закрутил гайки, что казалось, хуже уже газин, чтобы купить пару очков. Владелец стал демонстри-
не будет. (Позже оказалось, что может быть намного хуже.) ровать их прочность, бросая очки на пол. Два раза они не
И когда РАПМ исчез, все вздохнули с облегчением. Какое-то разбились, но он захотел показать мне это в третий раз. Я
время за дела отвечали профессионалы. Я, естественно, не сказал: «Не беспокойтесь, все в порядке». Он не послушал
имею в виду, что они обладали какой бы то ни было вла- меня, бросил их и разбил.
стью, но, во всяком случае, их предложения принимались во После поездки в Турцию, которая широко освещалась в
внимание, а это уже было кое-что. советских газетах, мне предложили гастроли на очень хоро-
Меня послали в Турцию в срставе полуофициальной ших условиях. Я поехал в Архангельск, с виолончелистом
культурной делегации. Это делалось для улучшения отно- Виктором Кубацким. Он играл мою виолончельную сонату.
шений с Турцией и ее президентом Кемалем Ататюрком, ко- 28 января 1936 года мы вышли на железнодорожной стан-
торый устраивал для нас бесконечные приемы. Все мужчины ции, чтобы купить свежую «Правду». Я открыл ее, просмот-
получили золотые портсигары с гравировкой, а все женщи- рел — и увидел статью «Сумбур вместо музыки». Я никогда
ны — браслеты. Вокруг нас был большой ажиотаж. Музы- не забуду тот день, вероятно, самый незабываемый моей
кальная жизнь Турции в то время находилась в зачаточном жизни.
состоянии. Давиду Ойстраху и Льву Оборину, членам деле- Статья на третьей страницы «Правды» изменила всю
гации, понадобились кое-какие партитуры — думаю, это был мою жизнь. Она было напечатана без подписи, как редакци-
онная, то есть выражала мнение партии. Но фактически она
выражала мнение Сталина, а это было куда важнее.
Есть мнение, что статью написал известный подонок За-
73
Эта песня одного из вожаков РАПМ Александра Давиденко была славский74. Возможно, ее и написал известный подонок За-
написана в конце 1929 г., после советско-китайского конфликта на Даль-
нем Востоке. «Нас побить, побить хотели» — один из первых успешных
74
примеров популярной советской пропагандистской песни, которая поль- Давид Иосифович Заславский (1880—1965), журналист, которого
зовалась известностью вплоть до Второй мировой войны, когда ее за- Ленин до революции назвал «печально известным клеветником» и «на-
лихватский тон оказался неуместным. емным пером для шантажа». Он стал доверенным лицом и близким дру-
146 147
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
славский, но это — совершенно другой вопрос. В статье — душа и что кроме развратной оперы «Леди Макбет Мценско-
слишком много от Сталина, там есть выражения настолько го уезда», которая была с великолепной убедительностью
безграмотные, что даже Заславский не использовал бы их. В раскритикована нашим великолепным органом «Правдой»,
конце концов, статья появилась до больших чисток, и среди Шостакович написал и несколько музыкальных работ, воспе-
тех, кто работал в «Правде», еще было несколько довольно вающих нашу социалистическую Родину.
грамотных людей, которые бы могли вычеркнуть ту извест- Сталин посетил балет с моей музыкой под названием
ную часть текста, где говорится, что моя музыка не имеет «Светлый ручей», который давали в Большом. Лопухов по-
ничего общего с «симфоническими звучаниями». Что такое ставил балет в Ленинграде, где он пользовался успехом, и
эти таинственные «симфонические звучания»? Ясно, что был приглашен для постановки в Москву. После этого спек-
это — подлинные слова нашего вождя и учителя. В статье такля его назначили руководителем балета Большого теат-
много подобных мест. Я с большой уверенностью могу отде- ра. Результаты культурного пикника вождя и учителя извест-
лить связки Заславского от текста Сталина. ны — не прошло и десяти дней после первой статьи, как в
Название «Сумбур вместо музыки» также принадлежит «Правде» появилась другая. Она была написана более гра-
Сталину. Днем раньше «Правда» напечатала блестящие мотно, с меньшим количеством «самородков», но, поскольку
комментарии вождя и учителя о планах новых учебников ис- она касалась меня, это не делало ее приятней.
тории, где он также говорил о сумбуре. Этот текст Вождя на- Две редакционных атаки в «Правде» за десять дней —
родов и Друга детей был напечатан за его подписью. Оче- слишком много для одного человека. Теперь все знали на-
видно, «сумбур» засел в его сознании как что-то, связанное с верняка, что я буду уничтожен. И ожидание этого примеча-
психической болезнью. Он постоянно использовал это слово тельного — по крайней мере, для меня — события никогда
именно в таком смысле. Ну действительно, с чего бы еще не покидает меня.
называть музыку сумбуром? Начиная с того момента на мне остается клеймо «враг
Ладно, оперу сняли со сцены. Были организованы митин- народа», и нечего объяснять, чтó это клеймо означало в те
ги, барабанившие всем по мозгам этим «сумбуром». Все от- дни. Все еще помнят это.
вернулись от меня. В статье была фраза о том, что все это Меня называли врагом народа уверенно и громогласно,
«может кончиться очень плохо», и все ждали, что вот-вот на- даже с трибун. Одна газета дала следующее объявление о
ступит «плохой конец». моем концерте: «Сегодня состоится концерт врага народа
Все происходило как в кошмарном сне. Один из моих Шостаковича». Или еще пример: в те годы в печати мое имя
друзей, знакомый со Сталиным, думал, что мог бы как-то по- не приветствовалось с энтузиазмом, если, конечно, оно не
мочь и написал отчаянное письмо Сталину. В его письме го- использовалось в рассуждениях о борьбе против формализ-
ворилось, что Шостакович, все ж таки, не совсем заблудшая ма. Но случилось, что мне поручили дать рецензию на по-
становку «Отелло» в Ленинграде, и в своей рецензии я не
выразил восторга по поводу тенора Николая Печковского.
гом Сталина и умер почтенным членом редколлегии «Правды». Послед-
няя известная статья Заславского «Шумиха реакционной пропаганды Меня захлестнул поток анонимных писем, говоривших, что
вокруг литературного сорняка» появилась в «Правде» в 1958 г. и поло- мне, врагу народа, и впрямь не долго топтать советскую
жила начало кампании против Пастернака.
148 149
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
землю, что мне оторвут мои дурацкие уши — вместе с голо- денная дочь, кричавшая, когда проголодается, и я должен
вой. был, насколько мог, обеспечить ее едой.
В Ленинграде по-настоящему обожали Печковского. Он «Чувства автора перед величием природы не поддаются
был одним из тех теноров, которые при пении умеют делать описанию». Естественно, я мог бы, не жалея красок, в общих
руками три вещи: жест к вам, от вас, и — в сторону. Когда чертах описать свое подавленное состояние, свои мораль-
Мейерхольд услышал Печковского в роли Германа в «Пико- ные страдания, свой постоянный страх не только за себя, но
вой даме», он говорил всем: «Если я столкнусь с ним в тем- и за жизнь матери, сестры, жены, дочери, а позже — и сына.
ном переулке, то убью его». И так далее. Не хочу отрицать, что я пережил тяжелое вре-
Перед войной в Ленинград приехал немецкий музыко- мя. Возможно, чуткий читатель поймет это, а возможно, он
вед — и ничто его не интересовало, ни музыка, ни концерты, пропустит всю эту ерунду и подумает, кушая конфетки: «Чего
ничто. Он измучил и утомил всех в Союзе композиторов. Что ради я должен читать эту книгу? Только нервы себе трепать
было делать с этим человеком? Наконец кто-то предложил: на ночь глядя».
«Не хотите ли пойти посмотреть Печковского?» Немец про- Когда я представляю себе такого идиота, то даже не хочу
сиял: «О-о-о! Известный извращенец!» — и умчался. Все продолжать воспоминания. И только сижу с чувством вины,
вздохнули с облегчением: Печковский спас положение. хотя в действительности ни в чем не виноват.
На самом деле, жизнь Печковского приняла печальный Из всех, с кем я встречался в своей жизни, величайшим
оборот: он довольно долго отсидел в лагерях. Если бы я мастером депрессии, отчаяния, меланхолии и всего такого
знал это раньше, то ни за что не позволил бы себе говорить был Зощенко. Мне кажется, я слишком много говорю о себе,
о нем что-то плохое. Но в те дни у меня было куда больше а эти воспоминания — не обо мне, а о других. В первую оче-
шансов кончить свои дни в лагере, чем у него. Поскольку по- редь я хочу рассказывать о других, а о себе — только мимо-
сле тех статей грянуло «дело Тухачевского». ходом.
Расстрел Тухачевского стал для меня ужасным ударом. Итак, о Зощенко. Действительно, сапожник без сапог, и
Прочитав о нем в газете, я потерял сознание. Мне было до ничто не подтверждает этой расхожей истины лучше, чем
того плохо, что казалось, что убили меня. Но я не хотел бы Зощенко. Он был самым популярным юмористом во времена
сгущать краски. Это только в высокой литературе человек от моей юности и, несмотря на все запреты и преследования,
переживаний перестает есть и спать. В жизни все куда про- сохраняет популярность и по сей день. Над его рассказами
ще. Как заметил Зощенко, «жизнь дает писателю кое-какой смеялись миллионы. Возможно, это были не очень образо-
материал». ванные и малокультурные читатели, возможно, они смея-
У Зощенко по этому поводу было твердое убеждение: лись над тем, над чем следовало плакать. Они смеялись над
нищий перестает волноваться, как только становится нищим, теми произведениями Зощенко, которые мне лично кажутся
а таракана не слишком расстраивает, что он — таракан. Я трагичными, но здесь важно не мое мнение. На Зощенко
искренне с ним согласен. В конце концов, жизнь не стоит на смотрели как на великого юмориста, но по сути он был чело-
месте, надо жить и кормить семью. У меня была новорож- веком, насквозь пронизанным депрессией и меланхолией.
150 151
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Я не говорю сейчас о его трагической литературной его влияния. Но болезнь могут породить и другие причины, и
судьбе или о том, что со временем он писал все слабее, так страх может быть следствием совсем других сил.
что я не могу читать его последние работы без чувства горе- Страх вырастает из более грубых и более существенных
чи и разочарования. причин — страха лишиться пищи или страха смерти, или
Но Зощенко умирал от депрессии, когда ничто не пред- страха перед ужасным наказанием. Зощенко говорил, что
вещало его печального будущего, когда у него были слава и человек, страдающий этим видом страха, может оставаться
деньги. Тоска Зощенко не была литературной позой. Он в в основном нормальным и его болезнь проявляется только в
прямом смысле слова почти умирал от депрессии: не мог каких-то странных поступках, небольших чудачествах. Он
выйти из дома, не мог есть. Его пичкали лекарствами и ко- считал, что эти чудачества лучше указывают на причину бо-
лоли, но все впустую. Тогда Зощенко, еще молодой двадца- лезни, чем сны, потому что чудачество почти всегда инфан-
тисемилетний человек, решил бороться со своей болезнью тильно. Взрослый начинает вести себя как ребенок или, ско-
самостоятельно, без помощи докторов, потому что был уве- рее, попытается быть им. Взрослому кажется, что эта игра в
рен, что доктора не понимают причин его ужасной и экстра- детство помогает избежать опасности, помогает избежать
ординарной депрессии. контакта с опасными предметами и опасными силами.
Зощенко с невеселым смехом рассказывал мне о своем Пациент начинает метаться во все стороны, и когда бо-
посещении психиатра. Зощенко описал ему свои сны, в ко- лезнь принимает такой оборот, все зависит как от психиче-
торых он видел тигров и руку, тянущуюся к нему. Доктор был ских сил пациента, так и от силы болезни. Потому что, если
специалистом по психоанализу и немедленно ответил, что страх усиливается, это может привести к полному распаду
значение этих снов ему совершенно очевидно. По его мне- личности.
нию, маленького Зощенко взяли в зоопарк в слишком неж- Человек пытается избежать опасности, и это приводит к
ном возрасте, и слон напугал ребенка своим огромным хобо- мысли о самоубийстве.
том. Рука была хоботом, а хобот, в свою очередь, — фалли- Что такое самоубийство? Мне это объяснил Зощенко. Он
ческим символом. В результате Зощенко получил сексуаль- говорил, что смерть может быть похожа на спасение. Дело в
ную травму. том, что ребенок не понимает, что такое смерть, он видит
Зощенко был уверен, что доктор ошибся. Он ощущал, только, что смерть — это исчезновение. Он видит, что можно
что его страх перед жизнью имеет совершенно иное проис- избежать опасности, можно уйти и укрыться от опасности. И
хождение, потому что не все наши импульсы можно свести к это спасение ребенок находит в смерти, потому что она ему
половому влечению. Страх может пустить корни в сердце не страшна.
человека и по социальным причинам. Когда человек болен, его ощущения — ощущения ребен-
Зощенко утверждал, что страх, основанный на социаль- ка. Это самый низкий уровень психики, а ребенок боится
ных причинах, может быть еще сильнее и способен овладеть опасности намного больше, чем смерти. Самоубийство —
подсознанием. Я с ним совершенно согласен. Верно, что бегство от опасности. Это — порыв ребенка, который боится
секс играет важную роль в этом мире и никто не свободен от жизни.
152 153
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
В моей несчастной жизни было много печальных собы- более счастливая судьба, чем у Четвертой. Она была сразу
тий, но были периоды, когда опасность зловеще сгущалась, же исполнена и подверглась довольно умеренной критике.
когда она становилась особенно ощутимой, и тогда страх Четвертую сыграли спустя двадцать пять лет после того, как
возрастал. В тот период, о котором мы сейчас говорим, я она была написана. Может быть, это и к лучшему, не знаю. Я
был близок к самоубийству. Меня страшили окружающие не большой сторонник теории, что музыкальные сочинения
опасности, и я не видел другого способа избавиться от них. должны лежать под землей в ожидании своего времени.
Страх полностью овладел мною. Я больше не был хо- Симфонии, знаете ли, не яйца по-китайски.
зяином своей жизни, мое прошлое было перечеркнуто, моя Вообще, музыка должна играться сразу же, тогда публи-
работа, мои способности ничего ни для кого не значили. И ка вовремя получает удовольствие, а композитору легче вы-
будущее виделось ничуть не более обнадеживающим. В разить то, что он хочет сказать. Если он ошибся, можно по-
этом момент я отчаянно хотел исчезнуть, это казалось един- пытаться исправить это в следующей работе. А иначе полу-
ственно возможным выходом. Я думал об этой возможности чится такая же ерунда, как с Четвертой.
с удовольствием. Теперь кое-кто говорит, что я сам во всем был виноват,
В тот критический период мне очень помогло знакомство что это я приостановил исполнение своей симфонии, что я
с идеями Зощенко. Он говорил не о том, что самоубийство — сам себя высек, как унтер-офицерская вдова, и что я не
каприз, а что это — чисто детская реакция, бунт более низ- имею никакого права указывать на других. Легко судить из-
кого уровня психики против более высокого. Фактически, да- далека. Но на моем месте вы бы запели по-другому.
же не бунт, а победа более низкого уровня, полная и оконча- Тогда казалось, что каждое исполнение моего сочинения
тельная победа. не приносит ничего кроме проблем. Малый оперный театр
Естественно, не только идеи Зощенко помогли мне в тот привез «Леди Макбет» в Москву — и появился «Сумбур вме-
отчаянный час. Но эти и подобные рассуждения удержали сто музыки». Большой театр поставил мой балет — появи-
меня от принятия чрезвычайных решений. Я вышел из кри- лась другая редакционная статья в «Правде», «Балетная
зиса более сильным, чем попал в него, более уверенным в фальшь». А что было бы, если бы Четвертую сыграли тогда
своих силах. Враждебные силы уже не казались всемогущи- же? Кто знает, однако очень возможно, что никто бы не ска-
ми, и даже постыдное предательство друзей и знакомых не зал ни слова, но моя песенка была бы спета.
причиняло такой сильной боли, как прежде. Обстоятельства были гибельными, роковыми. Нет ника-
Массовое предательство касалось не меня лично. Я су- кого смысла рассуждать об этом. Кроме того, репетиции
мел отделить себя от других людей, и в тот период это было Штидри75 были не просто плохи — они были отвратительны.
для меня спасением. Прежде всего, он до смерти боялся, потому что никто не за-
Некоторые из этих мыслей при желании можно найти в
моей Четвертой симфонии. На ее последних страницах это 75
Фриц Штидри (1883—1968), дирижер, заместитель Малера в Вен-
все изложено довольно точно. Эти мысли также присутство-
ской опере. В 1933 г. эмигрировал в СССР, где стал главным дирижером
вали в моем сознании позже, когда я писал первую часть Ленинградской филармонии. Он дирижировал премьерой Первого фор-
Шестой симфонии. Но у Шестой была, в каком-то смысле, тепьянного концерта Шостаковича. После войны был одним из ведущих
дирижеров нью-йоркской «Метрополитен-опера».
154 155
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
щитил бы его. Вообще, дирижеры — не самые храбрые лю- Байки, что музыкантов не трогали, распространяют
ди на свете. У меня было много возможностей убедиться в Хренников76 и его прихвостни, и все, начиная с людей искус-
справедливости этого мнения. Они смелы, когда речь идет о ства с короткой памятью, этому верят. Они уже забыли Ни-
том, чтобы орать на оркестр, но когда орут на них, у них колая Сергеевича Жиляева, человека, которого я считаю од-
дрожат коленки. ним из своих учителей.
Во-вторых, Штидри не знал и не понимал партитуры и не Я встретил Жиляева у Тухачевского: они были друзьями.
выражал ни малейшего желания копаться в ней. Он прямо Жиляев преподавал в Московской консерватории, но боль-
сказал об этом. А чего ему было стесняться? Композитор — шую часть занятий проводил дома. Бывая в Москве, я всегда
беззащитный формалист. Очень надо цацкаться с его парти- заглядывал к нему, чтобы показывать свои последние рабо-
турой! ты. Жиляев никогда не делал замечаний просто чтобы что-то
Это был не единственный раз, когда Штидри шел по та- сказать. К тому времени было бессмысленно обращаться к
кой дорожке, и моя музыка — не единственная, к которой он Штейнбергу, моему консерваторскому преподавателю, пото-
отнесся наплевательски. В свое время именно Штидри фак- му что он просто не понимал того рода музыки, что я писал
тически провалил исполнение Восьмой симфонии Глазуно- тогда. Жиляев в максимально возможной степени заменил
ва. Ему предложили дирижировать ею, он приехал в Ленин- мне преподавателя.
град, и тут-то выяснилось, что он в буквальном смысле сло- В его комнате висел большой портрет Тухачевского, и
ва перепутал Восьмую и Четвертую симфонии Глазунова, после сообщения, что Тухачевский расстрелян как изменник
вероятно, потому, что обе они — в тональности ми-бемоль. Родины, Жиляев не снял его. Не знаю, смогу ли я объяснить,
Это нисколько не смутило Штидри. Ему было наплевать. какой это был героический поступок. Как тогда люди вели
Пока Глазунов сидел в зале, он еще как-то репетировал. Но себя? Едва очередную заблудшую душу объявляли врагом
Глазунову пришлось уехать, потому что его вызвали в суд: у народа, как все в панике уничтожали все, связанное с этим
него был спор с домкомом, и он не платил квартплату. Едва человеком. Если враг народа писал книги, его книги выбра-
Глазунов покинул зал, Штидри вскочил и закончил репети- сывали, если от него были письма, их сжигали. В сознании
цию со словами: «Это сыграете так же». не укладывается сколько писем и бумаг было сожжено в тот
Мне могут сказать: «Что ты жалуешься на других? А сам- период, никакая война не могла бы так очистить личные ар-
то? Как будто ты не боялся так же, как они?» Отвечаю чест- хивы. И естественно, первым делом в огонь летели фото-
но: боялся. Страх тогда был всеобщим, и я не был исключе-
нием. 76
Тихон Николаевич Хренников (р. 1913), композитор, глава Союза
Мне скажут: «А чего тебе было бояться? Музыкантов композиторов СССР начиная с его Первого съезда (1948). Был назначен
ведь не трогали». Отвечаю: «Вранье! На самом деле трога- на эту должность Сталиным (как и руководители аналогичных союзов:
ли — и еще как!» писателей, художников и т.д.). В сталинские годы в обязанности руково-
дителя входило одобрение списков членов союза, выбранных для ре-
прессий. Хренников — единственный из первоначальных руководителей
«творческих» союзов, сохранивший свой пост по сей день. Многие годы
он яростно нападал на Шостаковича и Прокофьева. Награжден всеми
самыми высокими советскими наградами и премиями.
156 157
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
графии, потому что, если кто-то доносил, что ты хранишь ский гуманист, что случилось с его поклонником и исследо-
изображение врага народа, это означало верную смерть. вателем? Куда это он так внезапно исчез?
Жиляев не испугался. Когда за ним пришли, висевший на Кажется, Гачеву дали пять лет. Он был крепким челове-
виду портрет Тухачевского поразил даже палачей. «Как, он ком и прошел через пять лет тяжелой работы, наивно наде-
еще висит?» — спросили они. Жиляев ответил: «Придет ясь, что по окончании срока его выпустят. За несколько дней
время, и ему поставят памятник». до конца Гачеву сообщили, что ему дали дополнительно де-
Мы слишком быстро забыли о Жиляеве и других. Погиб сять лет. Это сломило его, и вскоре он умер.
Сергей Попов, очень талантливый человек. Нас познакомил Тогда все писали доносы. Композиторы, вероятно, ис-
Шебалин. Он восстановил оперу Чайковского «Воевода», ко- пользовали для этого нотную бумагу, а музыковеды — чис-
торую композитор сжег в припадке отчаяния. Когда убили тую. И, насколько я знаю, ни один из доносчиков так и не по-
Попова, партитура была уничтожена вторично. Еще раз ее каялся. В середине 1950-х часть арестованных начала воз-
возродил Ламм77. вращаться — те счастливчики, кому удалось выжить. Неко-
Или Николай Выгодский, талантливый органист. Та же торым из них показали их так называемые «дела» с доноса-
самая история. Забыт Болеслав Пшибышевский, ректор Мо- ми. Сегодня доносчики и бывшие заключенные встречаются
сковской консерватории, сын известного писателя. на концертах. Иногда они раскланиваются.
Забыт и Дима Гачев. Он был хорошим музыковедом. По- Правда, один из пострадавших оказался не столь любез-
сле завершения какой-то сложной работы он решил отдох- ным. Он публично дал пощечину доносчику. Но все утряс-
нуть и поехал в санаторий, где попал в многоместную пала- лось, доносчик проявил благородство, не подав жалобу в
ту. Кто-то нашел старую французскую газету. К своему не- милицию. Бывший заключенный умер на свободе, поскольку
счастью Гачев читал по-французски. Он открыл газету, на- его здоровье было серьезно подорвано в лагере. А стукач
чал читать вслух — всего несколько предложений — и оста- живет и процветает и ныне78. Он, кстати, — мой биограф,
новился: там было что-то негативное о Сталине. «Ах, что за можно сказать, специалист по Шостаковичу.
глупость!» Но было слишком поздно. Наутро его арестовали. Мне тогда повезло, что меня не сослали в лагерь, но это
Кто-то из соседей сдал его, а возможно, что и все вместе. упущение никогда не поздно наверстать. В конце концов, все
До ареста Гачев переписывался с Роменом Ролланом, зависит от того, чтó думает о твоей работе очередной вождь
которому понравилась Димина работа о нем. Роллан хвалил и учитель. В моем случае — о моей музыке. Они все — по-
Гачева. Интересно, полюбопытствовал ли великий француз- кровители искусств и изящной словесности, выразители об-
щего мнения, глас народа, и с этим гласом трудно спорить.
Тиранам нравится строить из себя покровителей ис-
77
Павел Александрович Ламм (1882—1951), музыковед, прославив- кусств. Это — известный факт. Но тираны ничего не пони-
шийся своей работой над академическими текстами опер Мусоргского
(совместно с Асафьевым) и Бородина. Ламм сделал оркестровки многих
78
важных сочинений Прокофьева, в том числе опер «Обручение в мона- Имеется в виду скандал, связанный с Виктором Яковлевичем Дель-
стыре» и «Война и мир», равно как и музыки к фильмам «Александр соном (1907—1970), пианистом и музыковедом, проведшим почти два-
Невский» и «Иван Грозный» (см. недавно изданное советское справоч- дцать лет в сталинских лагерях, и Львом Васильевичем Данилеви-
ное пособие «Автобиография С.С. Прокофьева», Москва, 1977). чем (р. 1912), автором нескольких работ о музыке Шостаковича.
158 159
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
мают в искусстве. Почему? Потому что тирания — извраще- Дальше — больше. Он признался, что его интерес к опи-
ние, а тиран — извращенец. Тому есть много причин. Тиран саниям пыток лишь скрывал его истинную страсть: ему хоте-
добивается власти, шагая по трупам. Его влечет власть, лось самому мучить людей. Прежде я считал этого человека
возможность уничтожать людей, издеваться над ними. хорошим музыкантом. Но чем больше он рассказывал, тем
Разве жажда власти — не извращение? Если быть по- меньше он мне казалось таковым. А он продолжал говорить,
следовательным, надо ответить на этот вопрос утверди- задыхаясь и дрожа.
тельно. В тот момент, когда жажда власти в тебе зарождает- Этот мой знакомый, наверно, в жизни не убил и мухи, но,
ся, ты — пропащий человек. Я не верю ни одному кандидату судя по его рассказу, вовсе не потому, что сознавал всю от-
на пост вождя. У меня было достаточно много иллюзий в вратительность казней и убийств. Напротив, кровь и все, от-
моей туманной юности. чего она могла течь, волновали и притягивали его. Он о мно-
И вот, удовлетворив наконец свои извращенные жела- гом рассказал мне той ночью, например, как известный при-
ния, человек становится вождем, но извращение на этом не спешник Ивана Грозного Малюта Скуратов обращался со
заканчивается, потому что власть следует защищать. Защи- своими жертвами и их женами. Он сажал женщин верхом на
щать от таких же сумасшедших, как ты сам. натянутый провод и затем начинал распиливать их пополам
Поэтому, даже если врагов нет, их надо изобрести, ведь этим проводом. Взад и вперед, оттягивая их ноги в разные
иначе невозможно демонстрировать силу и с помощью пе- стороны, пока не распиливал полностью.
риодических кровопусканий окончательно поработить народ. Другой ужасный способ, используемый в те времена, он
А без этого — какое же удовольствие от власти? Практиче- описал так. Опричники79 находили два молодых деревца, ко-
ски никакого. торые стояли на пустоши, не очень далеко друг от друга.
Знакомство с одним человеком, с которым я пил как-то Они влезали на них и пригибали их книзу, так, чтобы кроны
ночь напролет, открыло мне его сердце. Он ночевал у меня, почти касались. Затем они привязывали человека к кронам,
но мы не сомкнули глаз. Он стал признаваться, что его мучит делая из него живой узел. И отпускали деревья, разрывая
одно желание. Сплошной кошмар! Вот что мне открылось. жертву пополам. Они развлеклись таким же образом и с ло-
Видите ли, с самого детства он любил читать описания шадьми, привязывая человека к двум коням и пуская их в га-
пыток и казней. Такая у него была удивительная страсть. Он лоп в разные стороны.
прочитал все, что было написано по этому отвратительному Так впервые я услышал о садистских развлечениях Ску-
поводу. Он перечислил мне прочитанное, и получился до- ратова, хотя и до того немало знал о нем. И впервые я ус-
вольно длинный список. Прежде я думал: «Как странно, что в
России, когда пытают, стараются не оставлять следов». Я
имею в виду не следы на теле — те-то остаются, даже при 79
Опричники были своего рода личной охраной, созданной царем
наличии современной науки о том, как пытать, не оставляя Иваном Грозным (1530—1584) для борьбы с могущественной феодаль-
ной аристократией. В российской историографии и литературе опричники
следов на теле. Я говорю о письменных следах. Однако, как
считались символом беззакония и террора. Однако они были «реабили-
оказалось, и в России была литература на этот предмет. тированы» в сталинский период. Вторая часть фильма Эйзенштейн
«Иван Грозный» возмутила Сталина отчасти из-за неоднозначного изо-
бражения опричников.
160 161
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
лышал о пытках животных. Такое тоже было, этим извергам А потом он выпустил пар и внезапно затих. Я смотрел на
было недостаточно мучить людей. Конечно, животных муча- него с отвращением, но без жалости. Нет, никакой жалости я
ют всегда и все, у кого на это хватает сил. Но то, что было не испытывал. Я думал: «Ты — пропащий человек. Ты жаж-
тогда, кажется особенно ужасным. Не только сами пытки, но дешь власти, мечтаешь о том, чтобы мучить других, и един-
и их прикрытие якобы соблюдением законности. Я вижу в ственное, что не позволило тебе стать палачом, — твоя тру-
этом желание опустить животное до уровня человека, так, сость».
чтобы с ним можно было поступать как с человеком. Факти- И я сказал это ему в лицо. Это мое правило — говорить,
чески, они попытались сделать животных людьми, а людей причем, всѐ. Он начал плакать и каяться, но с того момента
при этом — животными. он для меня перестал существовать как музыкант. Я понял,
Все эти пытки происходили не так давно, всего-навсего что ошибался в нем, потому что такая тяга к крови — извра-
несколько столетий назад. Пытали коров, лошадей, собак, щение, а извращенное существо неспособно понимать ис-
обезьян, даже мышей и гусениц. Их считали дьяволами. кусство, и в частности музыку.
Врагами народа. Животных терзали, кровь стекала в реки, Иногда говорят и пишут, что начальники немецких лаге-
коровы мычали, собаки лаяли и выли, лошади ржали. Их рей смерти любили и понимали Баха и Моцарта. И тому по-
допрашивали, а в роли переводчиков выступали специали- добное. Что они лили слезы от музыки Шуберта. Я в это не
сты по мычанию. Могу себе представить, как это происходи- верю. Это — вранье, придуманная журналистами. Лично я ни
ло. «Признается ли враг народа в том-то и том-то?» Корова разу не встречал ни одного палача, который бы действи-
молчит. Ей в бок вонзают копье. Она мычит, и специалист тельно понимал искусство.
переводит: «Она полностью признает свою вину во всех ан- Но откуда постоянно возникают эти истории? Почему
тинародных действиях». люди так стремятся делать из тиранов «покровителей» и
Молчание — признание вины, и мычание — тоже. Кост- «поклонников» искусства? Думаю, тут несколько причин.
ры, кровь, возбужденные палачи. Время? Семнадцатое сто- Прежде всего, тираны — как правило люди умные и хитрые,
летие. Место? Россия, Москва. А может, это было вчера? Не понимающие, что для их грязной работы будет намного луч-
знаю. Кто тут зверь, кто человек? Тоже не знаю. Все смеша- ше, если они будут казаться не невеждами и хамами, а куль-
лось в этом мире. турными и образованными. Пусть хамами будут те пешки,
Позже я еще не раз слышал о пытках животных. Но в ту что выполняет грязную работу. Пешки гордятся своим хам-
незабываемую ночь я в ужасе смотрел на этого человека, ством, но генералиссимус должен всегда и во всем оста-
моего гостя. Он был вне себя, его лицо пылало. Обычно это ваться мудрецом.
был спокойный, рассудительный человек, но тут передо У такого мудреца есть огромный аппарат, работающий
мной был некто совершенно иной. Я ясно видел, что он — из на него, пишущий о нем и за него, в том числе и книги. Ог-
той же самой породы мерзких подонков, что и сами палачи. ромный штат научных работников готовит для него материа-
Он махал руками, его голос дрожал и срывался, но не от не- лы по любому вопросу, по любой теме.
годования, а от волнения. Что? Вы желаете быть специалистом в архитектуре? Бу-
дете! Только прикажите, любимый вождь и учитель! Желае-
162 163
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
те — специалистом в изобразительном искусстве? Будете! встречал много музыкантов, всерьез уверявших, что Сталин
Специалистом в оркестровке? Почему бы нет? Или в языко- любил Бетховена.
знании? Только скажите! «Конечно, — говорили они, — он не понимал современ-
А что до того директора концлагеря, который якобы обо- ной музыки. Но ведь таких много. Даже профессионалы не
жал Моцарта, так у него был зам по идеологии. А у того за- понимают, даже многие композиторы, и среди них — некото-
ма — свой собственный зам. рые хорошие, но пишущие в более традиционном стиле, по-
Вообще, только найдите жертву — того, кто бы действи- лагают, что музыка большинства их коллег-авангардистов —
тельно говорил, что Моцарт — хороший композитор, и палач бред, сумбур и какофония. Как видите, по этой сложной про-
тут как тут. Он задушит жертву и произнесет о Моцарте все блеме есть разногласия и среди музыкантов. А у Иосифа
ее слова, как если бы они были его собственными. Он огра- Виссарионовича, сами знаете, много других проблем кроме
бит жертву дважды: отнимет у нее жизнь и получит наслед- музыки. Но он действительно любит классическое искусство.
ство. А все вокруг будут твердить: «Какой культурный, какой Например, балет. Он любит классическую музыку. Напри-
мудрый, какой изысканный!» мер, Бетховена. Он любит все величественное, как горы.
Ведь все пешки, подхалимы, «винтики» и прочие мелкие Бетховен величественен, поэтому он и любит его».
душонки тоже отчаянно хотят, чтобы их вождь и учитель был У меня такие речи — вот где, спасибо! Это — блевота
бесспорным и абсолютным титаном мысли и пера. Вот — для ушей. Доказательства большой любви Сталина к клас-
вторая причина, по которой продолжают существовать эти сике нам пихают со всех сторон, спереди и сзади, сверху и
грязные домыслы. снизу.
Всѐ на удивление просто. Если вождь не пишет книг, а Например, я слышал следующую историю. Как-то, види-
вместо этого режет людей, то кто он? Не надо искать ответа мо, в конце какого-то съезда партии, было решено провести
в энциклопедии или ждать следующего номера журнала с праздничный концерт — чтобы делегаты, которые столь тяж-
ответом на кроссворд. Ответ простой: душегуб, бандит. А ко потрудились, могли отдохнуть на славу. Программа был
это делает его подхалимов и приспешников душегубами и типичной для таких случаев. «Ансамбли танца и пляски»,
бандитами. Но кому же хочется так думать о себе? Все ведь сводные хоры — чтобы громкость звука выбивала оконные
хотят быть чистенькими — теперь, когда «взошла новая за- стекла — и полная коллекция лебедей. Танец маленьких ле-
ря». бедей, больших лебедей, умирающих и выздоравливающих,
(Все тираны всегда объявляют, что долгожданная заря танцы о лебедях и песни об орлах. Знаете, этакая птичья,
взошла, и всегда — под руководством очередного тирана. И орнитологическая программа.
среди самой темной ночи люди разыгрывают комедию на- Принесли программу Сталину для одобрения. Одобре-
ступающего дня. Некоторые входят в роль по системе Ста- ние программ и списков было его хобби. Программа партии,
ниславского и действительно производят впечатление ни о списки осужденных… И еще ему нравилось одобрять меню
чем не подозревавших.) со списком кавказских вин.
И, согласитесь, совершенно иная картина — если вождь И тут рассказ воспаряет к небесным высям — мечта ла-
любит Бетховена, не так ли? Это как-то меняет пейзаж. Я кея! Якобы Сталин отклонил эту ерунду с кавказскими вина-
164 165
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ми, оно ему не понравилось. Ему по вкусу оказалось что-то Со всех важных постов снимали евреев, чтобы они не
другое, нечто более высокое: вместо кавказских вин он по- раздражали немецких глаз. Литвинова, например, сняли с
желал кавказских вершин. Сталин вычеркнул лебедей и ор- поста наркома иностранных дел. Но это были, если можно
лов и вместо них вписал одно произведение: «Девятая сим- так выразиться, отрицательные действия, а требовались и
фония Бетховена». Обнимитесь, миллионы! Он написал это позитивные шаги. Ладно, сдали Гитлеру несколько сотен не-
лично! Своей собственной рукой! (У лакея замирает дыха- мецких антифашистов и немецких евреев, которые просили
ние!) Как он осчастливил нас, наш благодетель! Он осчаст- политического убежища в Советском Союзе. Но это было
ливил нас! Он осчастливил Бетховена! слишком скромно, по большому счету ничто, никакой рекла-
Я ни на минуту не верю этому. Все это — одно вранье! мы или фанфар. Всего-навсего польза делу. А требовались
Прежде всего, никто ни разу не смог мне точно сказать, фанфары и страстная кавказская любовь. Высокие чувства,
на каком съезде было такое, чтобы он завершился Бетхове- «Красивого чаю, Красивых конфет», как сказал поэт80. Тут-то
ном. Все называют разные номера. и вспомнили о Вагнере.
Во-вторых, почему Бетховену воздали такие почести Забавные вещи происходят с Вагнером в России. Сперва
только на одном съезде? Почему на других плясали и пели? русские музыканты дрались из-за него друг с другом. Потом
Причем пели не еще раз: «Обнимитесь, миллионы!» — а они перестали драться и стали у него учиться. Правда, это
песни об орле-Сталине, ведь на эту вечно новую и плени- происходило внутри небольшой группы профессионалов. И
тельную тему всегда находилось более чем достаточно пе- вдруг Вагнер стал популярным. Это было перед первой ми-
сен. Думаю, их должно быть тысяч двадцать, а может, и ровой войной. Видите ли, царь приказал поставить «Кольцо
больше. Интересно было бы узнать, сколько денег за песни Нибелунга» в Императорском Мариинском театре. Двор,
о нашем вожде выплатил наш вождь. офицеры, чиновники — все влюбились в Вагнера. А затем
Наконец, даже если этот сомнительный факт о Девятой внезапно началась война! Вы спросите, какое отношение это
симфонии действительно имел место, это еще ничего не до- имеет к войне? Имеет, на самом деле имеет. Дикари в таких
казывает, и меньше всего — любовь Сталина к Бетховену. ситуациях обычно секут своих идолов. В России решили вы-
Мы что, будем рассматривать постановку «Валькирии» в сечь Вагнера: его выкинули из репертуара Императорского
Большом, осуществленную перед войной по прямому указа- Мариинского театра.
нию Сталина, как доказательство его любви к Вагнеру? Ско- После революции о Вагнере снова вспомнили, потому
рее это была декларация его любви к Гитлеру. что нужен был оперный репертуар, созвучный с эпохой. Ре-
Эта история с «Валькирией» настолько позорна, что о волюционный оперный репертуар был ограничен. Нельзя
ней стоит поговорить. Договор Молотова-Риббентропа был в было выпускать на сцену царей, бояр или «восторженных
силе. Мы, как предполагалось, любили фашистов. Это была дамочек», как обычно называли в те дни Татьяну из «Евге-
любовь поздняя и, следовательно, очень страстная, подобно
тому, как вдова средних лет любит своего пышущего здо- 80
Шостакович имеет в виду популярные строки иронического стихо-
ровьем молодого соседа. творения Николая Макаровича Олейникова (1898—1942), погибшего в
годы сталинского террора. Он был одним из любимых поэтов Шостако-
вич. Собрание его сочинений в Советском Союзе не издано.
166 167
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ния Онегина». Решили, что западная опера представляет Париже. Речь шла о «Садко». Дягилев требовал от Римско-
меньше опасности для революции. Попытались выучить го-Корсакова сокращений. Он уверял, что французы неспо-
«Вильгельма Телля», «Фиореллу» и «Пророка». И вытащили собны слушать оперу с восьми вечера до полуночи. Дягилев
на свет «Риенци» Вагнера. говорил, что французы даже «Пелеаса» не смогли дослу-
Мейерхольд начал ставить «Риенци». Он говорил мне, шать до конца и стали толпами разбегаться после одинна-
что не довел постановку до конца по каким-то чисто внутри- дцати, создав о ней «убийственное мнение» (это слова Дя-
театральным причинам. И всегда сожалел об этом. Думаю, гилева).
что дело было в деньгах. Мейерхольд рассказывал мне о Корсаков ответил: «Мне совершенно безразличны вкусы
своей концепции, очень интересной и совершенно не касав- французов». И добавил: «Если для немощной французской
шейся музыки. фрачной публики, которая в оперу только заглядывает, а
В конце концов «Риенци» поставил другой режиссер. слушает продажную прессу и клаку, слишком трудно слу-
Мне не очень нравится эта опера, я считаю ее помпезной и шать полного «Садко», нечего его ей показывать». Неплохо
растянутой. Концепция не может существовать сама по себе сказано!
при посредственной музыке. Как бы ни был сюжет хорош как После нескольких тонких маневров Дягилеву удалось ра-
революционная пьеса, это не первостепенное достоинство зыскать Корсакова и вытянуть его в Париж. Корсаков послал
оперы. Дягилеву открытку с согласием, в которой говорилось: «Идти
В различные периоды своей жизни я по-разному отно- так идти, — как сказал попугай кошке, когда она стащила его
сился к Вагнеру. Он создал несколько гениальных страниц, с лестницы за хвост».
много очень хорошей музыки и много посредственной музы- Из ведущих русских композиторов только двое умели
ки. Но Вагнер умел торговать своим товаром. Композитор- продавать себя: Стравинский и Прокофьев. Но неслучайно
рекламщик — тип, который я встречал за границей, но это, оба они — композиторы нового времени и, в некотором
конечно, не в традиции русской музыки. Возможно, именно в смысле, дети западной культуры, пусть и приемные. Их лю-
этом причина того, что русская музыка не пользуется на За- бовь и вкус к публичности, мне кажется, не позволяют счи-
паде той популярностью, какой она достойна. Глинка, наш тать ни Стравинского, ни Прокофьева совершенно русскими
первый профессиональный композитор, был и первым, кто композиторами. Есть какая-то ущербность в их личностях,
мог бы ответить Мейерберу: «Я не продаю свою работу». И недостаток каких-то очень важных моральных принципов.
это было так. В отличие от Мейербера. Оба приняли слишком близко к сердцу кое-какие уроки,
А затем был Мусоргский, отказавшийся пойти на встречу полученные на Западе, уроки, которые, возможно, вообще
с Листом несмотря на все его приглашения. Лист собирался не следовало усваивать. Но, выиграв в популярности, они
создать ему потрясающую рекламу, но Мусоргский предпо- потеряли нечто не менее ценное.
чел оставаться в России и творить. Он был непрактичным Мне трудно говорить об этом: надо быть очень осторож-
человеком. ным, чтобы не оскорбить человека незаслуженно. Например,
Есть еще один пример — Римский-Корсаков. Дягилев Стравинский. Он, пожалуй, самый яркий композитор двадца-
тащил его на один из первых концертов русской музыки в того века. Но он всегда говорил только от своего имени, то-
168 169
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
гда как Мусоргский говорил и от своего имени, и от имени «Валькирию». Почему Эйзенштейна, кинорежиссера? Нужно
своей страны. Но с другой стороны, у Мусоргского не было было прославленное имя. Постановке Вагнера следовало
такого хорошего рекламного механизма. Совершенно не бы- быть драматичной, столь же громкой, как музыка. И что еще
ло. важно: режиссер не должен был быть евреем. А отец Эй-
Теперь, надеюсь, понятно, почему у меня двойственное зенштейна был даже немцем, правда, крещеным евреем.
отношение к Вагнеру. Русские композиторы научились у него До Эйзенштейна не сразу дошел смысл этого предложе-
новому способу оркестровки, но не саморекламе в широком ния. Он предложил ставить спектакль Александру Тышле-
масштабе, интригам и склокам. Испытание меча в первом ру81, художнику-еврею.
действии «Зигфрида» — гениальный момент. Но зачем мо- Тышлер оказался мудрее. Он сказал: «Вы что, сошли с
билизовывать армию своих сторонников против Брамса? ума? Вы не понимаете, что это за спектакль? Вам не позво-
Причем травля коллеги — следствие не мимолетного при- лят поставить мое имя на афише. Постановка должна будет
падка ярости, а естественного свойства души. А гадкая ду- быть Judenfrei — свободной от евреев».
шонка неизбежно отразится в музыке. Вагнер — убедитель- Эйзенштейн рассмеялся. Он все еще не хотел понимать
ный пример этого, но далеко не единственный. того, что было понятно всем. Может быть, он притворялся,
Во время всего довоенного периода оперы Вагнера ис- но, так или иначе, он сказал: «Я гарантирую вам участие в
полнялись в России, но все же слабо, скучно и бледно. А по- этой постановке». Но перезвонил несколькими днями позже,
путно открывались разные интересные вещи. В его работах и на сей раз не смеялся. Он извинялся. «Вы были правы», —
обнаруживались следы идеализма, мистицизма, реакцион- сказал Эйзенштейн Тышлеру и повесил трубку.
ного романтизма, мелкобуржуазные пережитки, о нем писа- Почему Эйзенштейн не отказался работать над этим
ли всевозможные гадости. А затем ситуация внезапно изме- проектом, когда увидел, как все обстоит на самом деле? Мы
нилась еще раз. Слово «внезапно» появляется здесь как го- часто говорим о ком-то, что он работает не за страх, а за со-
нец в плохой пьесе — когда требуется нагнетание сюжета, весть. Ладно, пускай у него вообще не было никакой совес-
прибывает гонец и объявляет: «Ваш возлюбленный ти, но страх-то у него был, и очень большой. Оказывается,
мертв!» — или: «Враг вступил город!» Внезапно. Это плохая Эйзенштейн рисковал своей головой. Говорят, что он мучил-
литература, используемая плохими драматургами. И я — ся и очень страдал, но утешался мыслью, что было бы инте-
плохой рассказчик. Естественно, ничто не происходит «вне- ресно поработать в Большом и что «Валькирия» — гениаль-
запно». Просто Сталин хотел заключить Гитлера в еще бо- ная опера.
лее тесные объятия под гром музыки. Все должно было быть Недавно я говорил с одним своим приятелем, музыкове-
по-семейному, как в прошлом. Вильгельм и Романов были дом, и мы вспомнили о той позорной постановке Вагнера.
родственниками кровными. А Сталин и Гитлер — родствен- Музыковед защищал Эйзенштейна, говоря, что тот давно хо-
никами духовными.
И самым подходящим композитором для аккомпанемен- 81
Александр Григорьевич Тышлер (р. 1908), художник, который поста-
та русско-немецкой дружбе оказался Вагнер. Вызвали Эй- вил ряд известных спектаклей советского театра, в том числе «Короля
зенштейна и велели ему быстренько поставить в Большом Лира» в Московском камерном еврейском театре (1935). Один из люби-
мых художников поэта Осипа Мандельштама.
170 171
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
тел поработать над оперой, что он «много размышлял о син- кто-то другой. А поскольку приказа прекратить работу не по-
тетическом искусстве» и сумел перенести некоторые из сво- ступало, все продолжали трудиться. Они столь высоко цени-
их идей — хотя, конечно не все — на сцену Большого. ли свою работу, что верили, что она может спасти их жизнь.
Но я напомнил музыковеду, что у Эйзенштейна была Прокофьев обратился к своему другу Эйзенштейну. Сло-
возможность использовать свои потрясающие идеи в другой во «друг» используется здесь весьма условно, особенно по-
оперной постановке, причем, в той же самой Москве. Опера скольку речь идет о таких людях как Эйзенштейн и Прокофь-
принадлежала его близкому другу — Прокофьеву. Я имею в ев. Я сомневаюсь, чтобы кому-то из них были нужны друзья.
виду «Семена Котко». Эта опера рассказывает об оккупации Они оба были замкнутыми и равнодушными людьми, но
Украины немцами в 1918 году. Немцы изображены как без- Прокофьев и Эйзенштейн, по крайней мере, уважали друг
жалостные душегубы. Когда Прокофьев писал оперу, это со- друга. Эйзенштейн был, к тому же, учеником Мейерхольда,
ответствовало политическим установкам. вот Прокофьев и хотел, чтобы именно этот режиссер довел
Это произведение Прокофьева действительно отличает- до конца постановку «Семена Котко».
ся сильной идеологической выдержанностью. В нем есть и Но Эйзенштейн отказался. К тому времени политический
большевики, и злобные кулаки, и клятва красных партизанов климат изменился, и в новую замечательную пору нападки
над могилой комиссара, и даже народное восстание. на немцев, хотя бы и оперные, оказались под запретом. Бу-
«Семена Котко» ставил в оперном театре Станиславско- дущее оперы выглядело сомнительным. К чему встревать в
го Мейерхольд. Это была его последняя театральная рабо- политически сомнительное предприятие? Так что Эйзен-
та. Но на деле он так и не закончил ее, его арестовали на штейн сказал: «У меня нет времени». Для «Валькирии», как
середине работы, и он уже был не Мейерхольд, а «Семено- мы знаем, он время нашел.
вич». Это была его предполагаемая подпольная кличка как Последующая история обеих постановок интересна,
саботажника. Очень смешно. Вероятно, следователь изо- очень, очень интересна. Премьера «Валькирии» прошла со
брел это имя, прочитав в газетах что-то о «Семене Котко». всем полагающимся великолепием, на ней присутствовало в
Режиссера арестовали, но работа продолжалась как ни в полном составе руководство партии и правительства и фа-
чем не бывало. Это был один из жутких признаков времени: шистский посол. Были восторженные отзывы. Одним сло-
человек исчезал, но все делали вид, что ничего не произош- вом, очередная победа на фронте искусств. А «Семена Кот-
ло. A работа принадлежала именно этому человеку, она ко» выпустили со скрипом. Естественно, немцев из поста-
имела какой-то смысл только при нем, под его руководством. новки исключили, заменив на каких-то неназванных оккупан-
Но его больше не было, он испарился, и никто не говорил о тов. И, тем не менее, власть имущие серчали. Сталин пани-
нем ни слова. ковал при одной только мысли о недовольстве немцев. Чи-
Имя Мейерхольда мгновенно исчезло из разговоров. Вот новники Наркомата иностранных дел торчали на каждой ре-
и всѐ. петиции, хмурились и уезжали, не говоря ни слова. Это было
Сначала все дрожали. Каждый думал: «Следующий — очень плохим знаком.
я». Потом начинали молиться — не знаю к кому они обра-
щались, но каждый молил, чтобы следующим был не он, а
172 173
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Наконец, появился сам Вышинский82. Это был правая ру- три, а иногда и четыре раза на протяжении твоей жизни,
ка Сталина, подонок и душегуб. Очевидно, вождь и учитель особенно если тебе повезет и удастся, преодолев ряд опас-
послал его оценить степень преступности идей, которые ных барьеров, прожить в наши смутные времена больше
проповедуются со сцены оперного театра, названного име- шести десятков лет. Каждый такой барьер отбирает послед-
нем человека, которого Сталин уважал. Я имею в виду Ста- нюю каплю сил, и ты уверен, что это твой последний прыжок.
ниславского. Под мудрым руководством Вышинского, Гене- Но, оказывается, есть еще силы жить, и можно перевести
рального прокурора СССР, опера была доведена до надле- дыхание и расслабиться. А тебе показывают всѐ тот же ста-
жащего состояния. Он ограничился тем, что опера стала рый фарс. Тебя он уже не смешит. Но окружающие смеются,
сносной с точки зрения сюжета: все, что требовалось, это — ведь молодые видят эту грубую пьесу впервые. И бессмыс-
свести на нет роль немцев или оккупантов, или кого бы то ни ленно пытаться искать слова, чтобы объяснять им: они все
было. Пусть врагом будет Белая гвардия. «Где враг?» — как равно не поймут. Ты ищешь зрителей среди сверстников,
поется в другой опере, «Жизнь за царя», в наши дни пере- они-то знают, они-то поймут, с ними-то можно поговорить. Но
именованной в «Ивана Сусанина». Пока есть враг, все пре- никого нет, все вымерли! А выжившие — безнадежно глупы,
красно. Годится любой враг. Пока есть кто-то, с кем можно и, вероятно, по этой-то причине и сумели выжить. Или при-
бороться, нет нужды вдаваться в то, кто это именно. творяются глупыми, что тоже порой выручает.
И так эту полумертвую постановку выпустили в свет, и Я ни за что не поверю, что кругом — одни идиоты. Они,
она никому не понравилась. Всем понравился Вагнер, пото- должно быть, надели маски — такая тактика выживания по-
му что Вагнера весьма очевидно любил Сталин. А потом зволяет по крайней мере сохранять благопристойность. Те-
вдруг — снова война! И национал-социалиста Вагнера снова перь все говорят: «Мы не знали, мы не понимали. Мы верили
выбросили из репертуара. Он снова попал в плохую компа- Сталину. Нас обманули, ах, как нас жестоко обманули!»
нию. И все наши профессора, доценты, ведущие и ведомые Такие люди меня просто бесят. Кто это не понимал, кого
музыкальные критики начали поучать Вагнера в том духе, это обманули? Безграмотную старуху-доярку? Глухонемого
как учат малолетних преступников в школах при исправи- чистильщика обуви с Лиговского проспекта? Нет, кажется,
тельных колониях. Они говорили, что Вагнер завел себе не- всѐ это — образованные люди: писатели, композиторы, ак-
правильных друзей, ходил в неправильные места и делал теры. Люди, которые аплодировали Пятой симфонии.
неправильные вещи. А что касается их любви к нему — так Я ни за что не поверю, что тот, кто ничего не понимал,
ее никогда и не было! мог прочувствовать Пятую симфонию. Конечно, они понима-
Такая вот грустная история в двух действиях с прологом ли! Понимали, что творится вокруг, и они поняли, о чем го-
и эпилогом. История, которая, как мы видим, повторяется. ворится в Пятой83.
Можно наблюдать, как один и тот же фарс повторяется два,
82 83
Андрей Януарьевич Вышинский (1883—1954), один из главных ор- Пятая симфония был сочинена и исполнена в 1937 г., в разгар мас-
ганизаторов политических процессов 1930-х годов. В своих мемуарах сового террора. Премьера, на которой значительная часть публики пла-
Уинстон Черчилль назвал работу Вышинского в качестве государствен- кала, состоялась в Ленинграде, городе, пережившем особенно жестокие
ного обвинителя на этих процессах «блестящей». репрессии.
174 175
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
И от этого мне еще тяжелее сочинять. Должно быть, когда внезапно все это кончилось. Вот когда я спрятал мно-
странно звучит: трудно сочинять, потому что публика пони- гие важные работы в ящике стола, где они и лежат уже
мает твою музыку. Вероятно, в большинстве случаев бывает очень долго.
иначе: когда тебя понимают, писать легче. Но у нас все ши- Иметь возможность горевать — тоже право, но оно дает-
ворот-навыворот, потому что чем больше аудитория, тем ся не всем и не всегда. Я лично почувствовал это очень
больше в ней доносчиков. И чем больше тех, кто понимает о сильно. Я был не единственным, кому война дала возмож-
чем идет речь, тем больше вероятность доноса. ность высказаться. Все это чувствовали. Духовная жизнь,
Возникла очень сложная ситуация, которая со временем почти полностью уничтоженная перед войной, стал интен-
становилась все сложнее. Говорить об этом печально и про- сивной и бурной, все обострилось, приобрело значение.
тивно, но надо, если хочешь быть правдивым. А правда — в Многие, вероятно, считают, что я возродился в Пятой сим-
том, что помогла война. Война принесла много горя и сдела- фонии. Нет, я возродился после Седьмой. Можно было на-
ла жизнь очень, очень трудной. Было много горя, много слез. конец говорить с народом. Это все еще было трудно, но
Но до войны было еще хуже, потому что тогда каждый был можно было дышать. Именно поэтому я считаю военные го-
одинок в своем горе. ды самыми плодотворными для искусства. Такая ситуация
Уже перед войной в Ленинграде, вероятно, не было ни была не везде, в других странах война, наверно, помешала
единой семьи, которая бы не потеряла кого-то: отца, брата искусству. Но в России — по трагическим причинам — был
или если не родственника, то близкого друга. У всех было расцвет искусства.
кого оплакивать, но надо было плакать тихо, под одеялом, Седьмая симфония стала моей самой популярной рабо-
84
так, чтобы никто не увидел. Каждый боялся каждого, и горе той . Однако меня огорчает, что люди не всегда понимают,
давило и душило нас. о чем она, хотя из музыки все должно быть ясно. Ахматова
Оно душило и меня. И я должен был написать об этом, я написала свой «Реквием», а я свой — Седьмую и Восьмую
чувствовал, что это — моя обязанность, мой долг. Я должен симфонии. Я не хочу останавливаться на шумихе вокруг этих
был написать реквием по всем тем, кто погиб, кто пострадал. работ. Об этом и так написано очень много, и со стороны ка-
Я должен был описать страшную машину уничтожения и вы-
ступить против нее. Но как это можно было сделать? Я был 84
тогда под постоянным подозрением, критики высчитывали, «Седьмая симфония возникла из совести русского народа, приняв-
шего без колебания бой с черными силами». Эта реакция на премьеру
какой процент моих симфоний — в мажорной тональности, а
симфонии писателя Алексея Толстого — типична. Симфония, написан-
какой — в миноре. Это угнетало меня, лишало желания со- ная и исполненная во время Второй мировой войны, оказалась в центре
чинять. мирового общественного мнения по многим причинам. В Советском Сою-
Но тут началась война, и горе стало всеобщим. Мы мог- зе ее подняли до уровня символа, и фрагменты из нее можно услышать
ли говорить о нем, мы могли открыто плакать, плакать о на- во многих фильмах и пьесах, посвященных войне. Американскую радио-
премьеру симфонии под руководством Тосканини 19 июля 1942 года
ших потерях. Люди перестали скрывать слезы. В конце кон-
слушали миллионы американцев. Вероятно, впервые в история музыки
цов они привыкли к этому. Было время привыкнуть — целых симфония играла такую политическую роль. Шостакович в этом не вино-
четыре года. И вот почему стало так тяжело после войны, ват, но еще и по сей день политический резонанс Седьмой примешива-
ется к объективной оценке ее музыкальных достоинств.
176 177
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
жется, что это — самая славная часть моей жизни. Но эта не подумал, какие будут из этого последствия для меня, жи-
шумиха, в конечном счете, имела для меня роковые послед- вого человека.
ствия. Этого следовало ожидать. И я почти с самого начала Думаю, именно это послужило началом. Нечего было так
предполагал, что так оно и будет. носиться с моими симфониями, но союзники носились, и но-
Поначалу казалось, что широкая известность будет мне сились преднамеренно. Они готовили диверсию, по крайней
на пользу, но потом я вспомнил Мейерхольда и Тухачевско- мере, так это понималось здесь, в России. Продолжала на-
го. Они были несравненно более известны, чем я, и это им растать шумиха, которая, должно быть, раздражала Стали-
ни на грош не помогло. Напротив. на. Ему была невыносима ситуация, когда о ком-то говорят
Сначала, все шло нормально, но потом я ощутил, что больше, чем о нем. «У нас этого не любят», — как сказала
статей — слишком много, шума — слишком много. Меня однажды Ахматова. Все должны были постоянно хвалить
превращали в какой-то символ. «Симфонию Шостаковича» только Сталина, только он мог сиять во всех сферах жизни,
пихали куда надо и куда не надо, и это было более чем не- творчества и науки. Сталин был на вершине власти, никто не
приятно, это пугало. Мне становилось все страшнее и смел противоречить ему, но все равно ему этого было не-
страшнее, особенно когда начался шум и на Западе. Я уве- достаточно.
рен, что шумиху начали с определенной целью. Было в ней То, что я говорю, является результатом трезвого анали-
что-то неестественное, какой-то оттенок истерии. за, а не вспышкой эмоций. Зависть Сталина к чьей-либо из-
Вы думаете, сообщение о том, что твоя музыка пользу- вестности может показаться безумием, но она действитель-
ется успехом, может доставить только удовольствие? Но у но имела место. Эта зависть имела катастрофические по-
меня не было полного удовлетворения. Я был счастлив, что следствия для жизни и работы многих людей. Иногда какого-
мою музыку играют на Западе, но предпочел бы, чтобы го- то пустяка было достаточно, чтобы рассердить Сталина, од-
ворили больше о музыке и меньше — о том, что не имеет к ного случайно оброненного слова. Человек слишком много
ней отношения. говорил или был, по мнению Сталина, слишком образован,
Я тогда не понимал всего до конца, но мне было как-то или даже слишком хорошо выполнил приказ Сталина. Этого
не по себе. Позже я убедился, насколько был прав. Союзни- было достаточно. Он погибал.
ки упивались моей музыкой, как бы пытаясь сказать: «Смот- Сталин был пауком, и все, кто попадал в его сеть, долж-
рите, как нам нравятся симфонии Шостаковича, так какого ны были погибнуть. Некоторые даже не стоят жалости; они
еще второго фронта или чего-то еще вам от нас надо?» стремились приблизиться и быть обласканными. Они сами
Сталин сердился. В Москву прибыл Венделл Уилки, то- были по уши в невинной крови, они подлизывались, и, тем не
гдашний кандидат в президенты. Он считался важной шиш- менее, погибли.
кой, от которой многое зависело. Его спросили о втором Человек, делавший доклад Сталину, мог прочитать в его
фронте, а он ответил: «Шостакович — великий композитор». глазах: «Слишком ловкий», — и знал, что он обречен. Иногда
Господин Уилки, естественно, считал себя чрезвычайно лов- все, на что верному слуге хватало времени, это — сказать
ким политиком: смотрите, мол, как ловко я выкрутился. Но он дома, что Хозяин сердится. Они звали его «Хозяин».
178 179
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Сталин ненавидел союзников и боялся их. Но с амери- Это была бледная музыка, неинтересная, с примитивны-
канцами он не мог ничего поделать. Зато почти сразу после ми гармониями и слабой оркестровкой. Хренников явно хо-
войны безжалостно расправился с теми гражданами, кото- тел понравиться вождю и учителю. Я написал ему об этом
рые имели отношения с союзниками. Сталин перенес весь письмо. Я написал, что он вступает на скользкий путь. Я хо-
свой страх и ненависть на них. Это было трагедией для ты- тел предупредить его. Я подробно прошелся по его опере, и
сяч и тысяч. Человек получал письмо из Америки, и его рас- письмо получилось длинным. Прежде чем отправить его, я
стреливали. А наивные бывшие союзники продолжали слать показал его кое-кому из друзей, решив, что лучше посовето-
письма, и в каждом письме был смертный приговор. Каждый ваться. Возможно, не стоило посылать такого письма, воз-
подарок, каждый сувенир — чей-то конец. Гибель. можно, я лез не в свое дело. Но все одобрили письмо, все
А самые лояльные волкодавы разделяли ненависть Ста- сказали, что это необходимое, нужное письмо, из которого и
лина к союзникам. Они чуяли запах крови. Им еще не позво- они вынесли для себя что-то ценное, так подумайте, мол,
ляли напасть и вцепиться в горло. Волкодавы только рыча- какую пользу оно принесет Хренникову.
ли, но все уже было ясно. Хренников был одним из волкода- Но Хренников понял все по-своему. Прочитав мое пись-
вов, у него были первосортные нос и мозги. Он точно знал, мо, он в порыве ярости разорвал его. Заодно он растоптал и
чего хотел Хозяин. мою карточку. Хренников ужасно разозлился. Я-то думал,
Один московский музыковед рассказал мне следующую что действую в духе русской школы: русские композиторы
историю. Он читал лекцию о советских композиторах и ми- всегда советовались друг с другом и критиковали друг друга,
моходом похвалил мою Восьмую симфонию. После лекции к и никто не обижался. Но Хренников придерживался иных
нему подскочил Хренников, лопаясь от гнева. Он почти кри- взглядов. Он решил, что я встаю на его пути к наградам и
чал: «Знаете, кого вы хвалили? Знаете? Вот только изба- премиям и из шкуры вон лезу, чтобы сманить его с правед-
вимся от союзников, и к ногтю — вашего Шостаковича!» ной дорожки в дебри формализма. Но если дело не в музы-
Война все еще продолжалась, и союзники были все еще ке, не в музыкальных идеях, то о чем говорить? Он смотрел
товарищами по оружию, как их назвали официально. Но вол- на это с такой точки зрения: Сталин за формализм не похва-
кодавы уже знали, что это ничего не значит, и готовились к лит, а катясь по праведной дороге примитивизма, можно за-
репрессиям. служить одобрение вождя и учителя и все сопутствующие
Хренников принимал свои меры. Он ненавидел меня. блага.
Смешно говорить об этом, но одно время моя карточка стоя- Успех Седьмой и Восьмой симфоний был для Хреннико-
ла на его столе — пока я не услышал оперу Хренникова «В ва и его компании как нож в сердце. Им казалось, что я за-
бурю». Опера — плохая. Я считал Хренникова талантливым тмеваю их, присваиваю всю славу и ничего не оставляю им.
человеком, а это была слабая имитация кошмарной оперы Это обернулось гадкой историей. Вождь и учитель хотел
Дзержинского «Тихий Дон». Хренников явно спекулировал. В преподать мне урок, а мои товарищи-композиторы хотели
этой опере все соответствовало политической ситуации. меня уничтожить. И от каждого сообщения об успехе Седь-
Либретто было основано на романе, который Сталин очень мого или Восьмой мне становилось все хуже. Очередной ус-
любил, а музыка — на опере, которую Сталин одобрил. пех означал очередной гвоздь в мой гроб.
180 181
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Репрессии готовились загодя, подготовка к ним началась Все восхваляли Сталина, и теперь от меня тоже ожидали
с Седьмой симфонии. Говорили, что только ее первая часть участия в этом позорище. Это могло бы иметь вполне дос-
впечатляла, а это была та часть, как звучала критика, где тойное оправдание. Мы победоносно закончили войну; не-
изображался враг. Другие части, как предполагалось, пока- важно, какой ценой, главное — мы победили, империя рас-
зывают энергию и силу Советской Армии, но Шостаковичу, ширилась. И от Шостаковича требовалось всего-навсего
мол, не хватило красок для этой цели. Они требовали от ме- воспеть вождя с помощью духовых, хора и солистов в четы-
ня чего-то вроде увертюры Чайковского «1812 год», и впо- рех частях. Тем паче, что Сталин считал подходящим и но-
следствии сравнение моей музыки с этой увертюрой стало мер симфонии — Девятая!
расхожим аргументом, естественно, не в мою пользу. Сталин всегда внимательно прислушивался к экспертам
После исполнения Восьмой ее открыто объявили контр- и специалистам. Эксперты сказали ему, что я знаю свое де-
революционной и антисоветской 85. Говорили: «Почему Шос- ло, и он ожидал, что эта симфонию в его честь будет высо-
такович написал оптимистическую симфонию в начале вой- кокачественным музыкальным произведением. Он мог бы
ны и трагическую — теперь? В начале войны мы отступали, говорить: «Вот она, наша национальная Девятая».
а теперь наступаем, громя фашистов. А Шостакович изобра- Признаюсь, что я дал вождю и учителю основания для
жает трагедию, значит, что он — на их стороне». подобных фантазий. Я объявил, что написал апофеоз. Я хо-
Недовольство нагнеталось и росло: от меня требовали тел отболтаться, но это обернулось против меня. После ис-
фанфар, оды, хотели, чтобы я написал величественную Де- полнения моей Девятой симфонии Сталин пришел в ярость.
вятую симфонию. Но ее история оказалась еще более пе- Он был глубоко оскорблен, потому что не было ни хора, ни
чальной. Я имею в виду, что понимаю, что удар был неизбе- солистов. И — никакого апофеоза. Не было даже жалкого
жен, но если бы не Девятая, он бы, возможно, грянул позже посвящения. Была только музыка, не очень-то понятная
или не так сильно. Сталину и двусмысленная по содержанию.
Не думаю, чтобы Сталин хоть раз усомнился в собствен- Кто-то скажет, что в это трудно поверить, что мемуарист
ной гениальности или величии. Но после победы над Гитле- подтасовывает факты и что в те трудные послевоенные дни
ром он вообще потерял контроль над собой. Он стал похож вождю и учителю, конечно же, было не до симфоний и по-
на лягушку, раздувшуюся до размера вола, с той только раз- священий. Но абсурд состоит именно в том, что Сталин сле-
ницей, что все окружающие и так знали, что Сталин — вол и дил за посвящениями куда более внимательно, чем за госу-
воздавали ему воловьи почести. дарственными делами. Потому что это случилось не только
со мной. Такую же историю рассказал мне Александр Дов-
женко. Во время войны он снял документальный фильм и, в
некотором смысле, проигнорировал Сталина. Сталин был
85
Восьмая Симфония (1943) вызвала раздражение у чиновников от вне себя. Он вызвал Довженко, и Берия кричал на него при
культуры, но мировая известность Шостаковича и особенно политиче- Сталине: «Ты что, не мог потратить десять метров фильма
ский резонанс Седьмой предотвратили открытое нападение. Позже, в
1948 году, почти все работы Шостакович были официально раскритико- для нашего вождя? Ладно, теперь ты сдохнешь, как собака!»
ваны, начиная с Первой симфонии. Неслыханный случай: критике под- Каким-то чудом Довженко спасся.
вергались даже работы, отмеченные Сталинской премией.
182 183
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Я не мог написать апофеоз Сталина, просто не мог. Я Чулаки. Заказы приходили на работы других композиторов.
знал, в какой список попадаю, написав Девятую. Но на са- Ужасная несправедливость! Они-то думали, что формализм
мом деле я изобразил Сталина в музыке своей следующей уничтожен, а он снова поднимал свою мерзкую голову.
симфонии, Десятой. Я написал ее сразу после смерти Ста- Группа недовольных забрасывала Сталина заявлениями,
лина, и никто еще не понял, о чем эта симфония. Она — о подписанными каждым лично и всеми вместе. Как заметили
Сталине и сталинском времени. Вторая часть, скерцо, — му- однажды Ильф и Петров, «композиторы доносят друг на дру-
зыкальный портрет Сталин, его хамская речь. Конечно, там га на нотной бумаге». Они переоценивали композиторов: их
есть и много другого, но это — главное. доносы писались на обычной бумаге.
Должен сказать, изображать благодетелей человечества Одним из недовольных был Мурадели88 — факт, о кото-
в музыке, оценивать их через музыку — нелегкая работа. ром теперь забывают. После исторического постановления
Вот Бетховену, с точки зрения музыки, это удалось. Хотя с «Об опере "Великая Дружба"» Мурадели, казалось бы, попал
точки зрения истории он ошибся. в число жертв, но фактически Мурадели никогда не был
Я понимаю, что в этом смысле моя Двенадцатая симфо- жертвой, ему просто не удалось погреть руки на «Великой
ния не полностью достигла цели. Я начал ее, ставя себе од- Дружбе».
ну творческую цель, а закончил совершенно другой конст- Мурадели желал чего-то большего, чем личная слава, он
рукцией86. Я не смог реализовать свою идею, материал со- надеялся до основания искоренить формализм из музыки.
противлялся. Вот видите, как трудно изображать вождей и Его впоследствии забытую оперу приняли к постановке в
учителей в музыке. Но Сталину я действительно отдал 1947 году почти двадцать оперных театров, в том числе —
должное, полной мерой, так сказать. Меня нельзя упрекнуть самый главный, Большой, в рамках подготовки к важному
в том, что я прошел мимо этого отвратительного явления событию — тридцатой годовщине Октябрьской революции.
нашей действительности. Ее собирались впервые исполнить в Большом 7 ноября, в
Однако, когда я сочинял Девятую, до смерти вождя было присутствии Сталина.
не рукой подать, и упрямство дорого мне стоило. Почему Мурадели носился повсюду и бушевал: «Он сам пригла-
Сталин не уничтожил меня сразу? Прямо тогда, в 1945-м? сит меня в свою ложу! Я скажу ему все! Я скажу ему, что
Ответ простой: сперва ему надо было разделаться с союзни- формалисты сбивают меня с пути. Что-то необходимо пред-
ками. А тут представилась подходящая возможность. Наши
волкодавы подросли и оскалили клыки. Ведь они теряли
враждебной статьи о Шостаковиче, напечатанной в журнале «Советская
свой кусок мяса. Никому за границей не были нужны ни со- музыка» в 1948 г. Это — политическое обвинение, пугающее даже сего-
чинения Хренникова, ни сочинения Коваля87 или Михаила дня.
88
Вано Ильич Мурадели (1908—1970), композитор, которому гаранти-
ровано место в истории русской музыки, потому что он попал в одну
86
По замыслу Шостаковича Двенадцатая симфония (1961) должна группу с Шостаковичем и Прокофьевым как «формалист». Впрочем, Му-
была содержать в себе музыкальный портрет Ленина. радели действительно принадлежит некий музыкальный «рекорд»: по-
87
Мариан Викторович Коваль (Ковалев; 1907—1971), композитор, ющий Ленин впервые появился в его опере «Октябрь» (1964). (Говоря-
один из группы музыкальных «волкодавов», которые расчистили путь щий Ленин появился в советской опере в 1939 г., в хренниковской «В бу-
для «антиформалистической» кампании 1948 года. Автор на редкость рю».)
184 185
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
принять!» Все, казалось, предвещало Мурадели успех. Сю- эта-то оригинальная лезгинка больше всего возмутила Ста-
жет был идеологически выдержанным, из жизни грузин и лина.
осетин. Один из персонажей оперы, комиссар-грузин Орджо- Сгустились тучи, назревала буря. Нужен был только по-
никидзе, наводил порядок на Кавказе. У композитора тоже вод, молния искала дуб, в который можно было ударить, или,
было кавказское происхождение. Чего вам еще надо? по крайней мере, дубовую голову. Мурадели и сыграл роль
Но Мурадели страшно просчитался. Сталину опера не дубовой головы.
понравилась. Но в конце концов, Мурадели не сгорел в огне историче-
Прежде всего, ему не понравился сюжет, в нем он нашел ского постановления «Об опере "Великая Дружба"» 90. Он
главную политическую ошибку. По сюжету Орджоникидзе был умным человеком и умудрился извлечь пользу даже из
убеждает грузин и осетин не бороться с русскими. Сталин, исторического постановления.
как известно, сам был осетином (а не грузином, как обычно Как известно, постановление вызвало горячий интерес
думают). Он оскорбился от имени осетин. У Сталина на этот трудовых масс. Собрания и митинги проходили повсеместно:
вопрос был собственный взгляд. Он презирал чеченцев и ин- на фабриках, в колхозах, на промышленных предприятиях и
гушей, которые именно тогда были высланы с Кавказа. В в пунктах общепита. Трудящиеся обсуждали документ с эн-
сталинские дни это было нормально. Два народа погрузили в тузиазмом, поскольку, как выяснилось, документ отразил ду-
вагоны и вышвырнули ко всем чертям. Так что Мурадели ховные потребности миллионов людей. Эти миллионы объе-
должен был возложить ответственность за все злодеяния на динились в отпоре Шостаковичу и другим формалистам. Так
чеченцев и ингушей, а он не проявил должной изощренности Мурадели внес свою лепту в удовлетворение духовных за-
ума. просов трудящихся... не бесплатно, разумеется.
И потом — Орджоникидзе. Тут Мурадели еще раз пока- Мурадели начал выступать в заявлениями в различных
зал свою наивность. Он-то считал, что вывести в опере организациях. Он выходил к народу и каялся: «Я был такой-
Орджоникидзе — отличная идея, но не подумал, что напо- сякой, формалист и космополит. Я написал неправильную
минать о нем Сталину — все равно что наступать на старую лезгинку. Но партия вовремя указала мне верную дорогу. И
мозоль. В то время всей стране говорили, что Орджоникидзе теперь я, бывший формалист и космополит Мурадели, всту-
умер от сердечного приступа. На самом же деле Орджони- пил на праведный путь прогрессивного реалистического
кидзе застрелился. И довел его до этого Сталин.
Но главная проблема была с лезгинкой89. Опера была из 90
Год 1948 — исторический, год водораздела в истории советской и
на кавказской жизни, так что Мурадели напичкал ее местны- мировой музыкальной культуры. Из коллективного труда, изданного
ми песнями и танцами. Сталин ожидал услышать свои род- Союзом композиторов в 1948 году: Постановление Центрального ко-
ные песни, а вместо этого услышал лезгинку самого Мура- митета Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)
дели, которую тот сочинил в приступе беспамятства. Вот 10 февраля 1948 года «Об опере "Великая Дружба" В. Мурадели»,
резко осудив антинародную формалистическую тенденцию в со-
ветской музыке, разорвало декадентские путы, которые долгие го-
89
В сталинские годы миллионам советских людей были знакомы звуки ды сковывали творческий потенциал многих советских композито-
лезгинки, грузинского народного танца, так же как мелодия «Сулико», ров, и определило единственно правильный путь развития музы-
любимой грузинской народной песни Сталина. кального искусства в СССР на много лет вперед.
186 187
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
творчества. И в будущем я намерен написать лезгинку, дос- ветскую музыку91. Толчок к началу широкомасштабного раз-
тойную нашей великой эпохи». рушения советской музыки дал Мурадели, и он один.
Все это Мурадели говорил возбужденно, с кавказским После злосчастного представления «Великой дружбы» в
темпераментом. Единственное, чего он не делал, — это не Большом театре был созван митинг. На этой встрече Мура-
плясал лезгинку. А потом садился к роялю и играл выдержки дели стал каяться и придумал следующую теорию. Он, мол,
из своего будущего сочинения, достойного нашей великой любит мелодию, понимает мелодию и был бы более чем
эпохи, которое еще предстояло написать. Выдержки были счастлив писать одни только мелодии, в том числе мелодич-
мелодичны и гармоничны, в точности как упражнения по ные и гармоничные лезгинки, но ему не дают писать мело-
гармонии из консерватóрского учебника. дичные лезгинки, очевидно, потому, что всюду — заговорщи-
Все были довольны. Трудящиеся видели живого форма- ки-формалисты: в консерваториях, в издательствах, в прес-
листа, им было о чем рассказывать своим друзьям и сосе- се. Всюду! Они-то и подтолкнули несчастного Мурадели к
дям. А Мурадели прилично зарабатывал и выполнял план созданию формалистической лезгинки вместо мелодичной и
Союза композиторов по самокритике. гармоничной. Лезгинка Мурадели — это прямое следствие
Почему я трачу столько времени на Мурадели? В музы- заговора врагов народа, формалистов и низкопоклонцев пе-
кальном смысле он был довольно ничтожной фигурой, а как ред Западом.
человек — чрезвычайно зловредный. Всплеск темперамента Эта версия Мурадели заинтересовала Сталина, который
мог подвигнуть Мурадели на доброе дело, но только случай- всегда проявлял интерес к заговорам. Нездоровый интерес,
но. Например, как-то его посетила дикая идея примирить который всегда имел неприятные последствия. Неприятно-
меня с Прокофьевым. Он решил, это если мы с Прокофье- сти быстро последовали и в этом случае. Один провока-
вым сядем за стол, выпьем грузинского вина и закусим шаш- тор — Мурадели — нашелся. Но этого было недостаточно.
лыком, то станем большими друзьями. Мы так и поступили: Собрали композиторов, которые начали указывать друг на
еще бы, кто же откажется от хорошего грузинского вина и друга. Это было такое жалкое зрелище, что мне не хочется
шашлыка! Естественно, из этой идеи ничего не вышло. вспоминать о нем. Конечно, почти ничего удивительного для
Однако в истории с формализмом Мурадели сыграл меня там не было, но просто слишком противно думать об
важную, хотя и весьма прискорбную, роль. Ситуация была этом. Задачу составить список «главных преступников» Ста-
такая. Был Шостакович, которого надо было поставить на лин поставил перед Ждановым. Тот приступил к делу как
место, и был Мурадели, опера которого «Великая дружба» опытный иезуит — натравил композиторов друг на друга.
вызвала недовольство Сталина. Но как таковой проблемы
формализма в музыке еще не было, жуткая картина форма-
листического заговора еще не сформировалась. Побили бы 91
Шостаковича, побили бы Мурадели и на этом все могло за- Чтобы понять это замечание Шостаковича, нужно представить себе
всеохватность «дискуссии» о формализме, проходившей в 1948 г. В от-
кончиться. Сталин мог бы даже не обратить внимания на со-
личие от «антиформалистической» кампании 1936 г. которая поразила
многих, но потом поблекла перед массовыми репрессиями, проблема
«формализма» в 1948 году стала самой важной в общественной жизни и
преобладала в любом разговоре.
188 189
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Конечно, Жданову не должно было быть слишком труд- равновесие человека, например, такого человека как Жда-
но: композиторы с восторгом кинулись уничтожать друг дру- нов.
га. Никому не хотелось попасть в список — этот список Что касается Сталина, то он уже не считался человеком.
представляемых не к награждению, а, возможно, к истреб- Он был богом, и его все это не касалось. Он был выше этого.
лению. Тут все имело значение — например, порядковый Вождь и учитель умыл руки, и, думаю, сделал это созна-
номер. Если ты был в числе первых, считай, что ты пропал. тельно. Он должен был оставаться интеллектуалом. Но я
Если в конце — у тебя еще оставалась надежда. И граждане понял это только позже. Тогда казалось, что мне конец. Ра-
композиторы выбивались из сил, чтобы избежать попадания нее изданные произведения пошли в макулатуру. Зачем их
в список, и делая все возможное, чтобы туда угодили их то- сжигать? Это нехозяйственно. А переработав все какофони-
варищи92. Это были настоящие уголовники, чья философия: ческие симфонии и квартеты, можно сэкономить на бумаге.
сегодня умри ты, а я — завтра. Уничтожались ленты на радиостанциях. И Хренников твер-
Итак, они работали и работали над списком: вставляли дил: «Итак, с этим покончено навсегда. Гидра формализма
одни имена, вычеркивали другие. Только два имени неиз- никогда больше не поднимет голову».
менно занимали верхние строчки. Мое имя было номер Все газеты печатали письма трудящихся, полные благо-
один, а Прокофьева — номер два. Собрание состоялось, и дарности партии за то, что она избавила их от пытки слуша-
историческое постановление появилось. А после этого... ния симфоний Шостаковича. Цензоры пошли навстречу по-
Митинг за митингом, конференция за конференцией. Всю желаниям трудящихся и составили черный список тех сим-
страну лихорадило, композиторов — больше чем кого бы то фоний Шостаковича, которые следовало изъять из обраще-
ни было. Словно рухнула плотина, и вырвался поток грязной, ния. Наконец-то я перестал лично оскорблять Асафьева, ве-
вонючей воды. Казалось, все сошли с ума и любой, с кем это дущего деятеля музыкального образования, который жало-
произошло, высказывал свое мнение о музыке. вался: «Я воспринимаю Девятую симфонию как личное ос-
Жданов объявил: «Центральный Комитет партии боль- корбление».
шевиков требует от музыки красоты и изящества». И доба- Отныне и навсегда музыка должна была оставаться
вил, что цель музыки состоит в том, чтобы доставлять на- изящной, гармоничной и мелодичный. Следовало уделять
слаждение, в то время как наша музыка груба и пошла и ее особое внимание пению со словами, поскольку пение без
слушание несомненно нарушает психическое и физическое слов только потакает извращенным вкусам немногочислен-
ных эстетов и индивидуалистов.
В целом это называлось: партия спасла музыку от унич-
тожения. Оказалось, что Шостакович и Прокофьев хотели
92
Имеется в виду, например, отчаянная попытка Дмитрия Борисовича уничтожить музыку, а Сталин и Жданов им этого не позволи-
Кабалевского (р. 1904) заменить свое имя в подготовленном Ждановым ли. Сталин мог быть счастлив: целая страна, вместо того,
черном списке композиторов, «которые придерживались формалистиче- чтобы думать о своей нищенской жизни, вступила в смер-
ского, антинародного направления» именем Гавриила Николаевича По-
пова (1904—1972). Попытка оказалась успешной. В итоговом тексте «ис- тельную схватку с композиторами-формалистами. Да что го-
торического постановления партии» Кабалевский не упоминается. А та-
лантливый Попов в конечном счете спился до смерти.
190 191
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ворить! У меня есть сочинение на эту тему, в нем все об Тогда позвонил Сталин. Вождь и учитель раздраженно
этом сказано93. спросил, почему это я не хочу ехать в Америку. Я ответил,
Вот как развивались события в дальнейшем: Сталина что не могу. Музыка моих товарищей не исполняется, равно
несколько уязвила реакция Запада на историческое поста- как и моя. В Америке меня спросят об этом. Что я смогу ска-
новление. Он с чего-то взял, что там будут кидать в воздух зать?
чепчики или, по крайней мере, смолчат. Сталин изобразил удивление: «Что вы имеет в виду, го-
Но на Западе не смолчали. Во время войны там имели воря: "не исполняется"? Почему ее не исполняют?»
возможность узнать чуть получше нашу музыку, так что там Я сказал ему, что таково распоряжение цензоров, что
понимали, что постановление — бред сивой кобылы. есть черный список. Сталин сказал: «Кто дал такое распоря-
Естественно, Сталин не послал проклятия Западу и, в жение?» Естественно, я ответил: «Наверно, кто-то из руко-
частности, западной интеллигенции. Он говорил: «Нечего водящих товарищей».
волноваться, сожрут». Но Запад существовал, и ему прихо- Теперь начинается самое интересное. Сталин заявил:
дилось считаться с этим. Началось движение за мир, и для «Нет, мы не давали такого распоряжения». Он всегда гово-
него нужны были кадры. И Сталин подумал обо мне. Это рил о себе по-царски, во множественном числе: «Мы, Нико-
было совершенно в его стиле. Сталин любил поставить че- лай II». И он начал пережевывать мысль, что цензоры пере-
ловека лицом к лицу со смертью, а потом заставить его пля- старались, проявили лишнюю инициативу: «Мы не давали
сать под свою дудку. такого распоряжения, нам придется поправить товарищей из
Мне велели готовиться к поездке в Америку. Я должен цензуры, и так далее, и тому подобное».
был ехать в Нью-Йорк на Конгресс деятелей культуры и нау- Это уже было другое дело, реальная уступка. И я поду-
ки за мир во всем мире. Достойный повод. Очевидно, что мал, что, возможно, имело бы смысл съездить в Америку,
мир лучше войны, и, следовательно, борьба за мир — бла- если в результате снова будет исполняться музыка Про-
городное деяние. Но я отказался, для меня было оскорби- кофьева, Шебалина, Мясковского, Хачатуряна, Попова, ну и
тельно участвовать в подобном спектакле. Я был формали- Шостаковича.
стом, представителем антинародного направления в музыке. И именно в этот момент Сталин прекратил распростра-
Моя музыка была запрещена, но при этом предполагалось, няться по поводу распоряжения и сказал: «Мы займемся
что я поеду и скажу, что все прекрасно. этим вопросом, товарищ Шостакович. Так чтó с вашим здо-
Я сказал: «Нет. Я не поеду. Я болен, я не переношу пе- ровьем?»
релетов, у меня морская болезнь». Со мной говорил Моло- Я сказал Сталину чистую правду: «Меня тошнит».
тов94, но я все равно отказался.
93 94
Имеется в виду до сих пор неопубликованное сатирическое вокаль- Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин; р. 1890), руководитель
ное сочинение Шостаковича, пародирующее антиформалистическую советского правительства. В 1949 г. Сталин отправил в лагерь жену Мо-
кампанию 1948 года и ее главных организаторов. Существование этого лотова Полину Жемчужину как «сионистского активиста». Карьера Моло-
произведения — одна из причин того, что многотомное собрание сочине- това завершилась в 1957 году, когда Хрущев вывел его из руководства
ний Шостаковича до сих пор не считается полным. страны как члена «антипартийной группы».
192 193
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Сталин был озадачен и начал обдумывать это неожи- убитый», в котором песня и танец использовались для про-
данное заявление: «Почему вас тошнит? Из-за чего, в чем паганды противовоздушной обороны. Я сочинил для него
дело? Мы пошлем вас к врачу, он выяснит, почему вас тош- песни, фокстроты и так далее. Чехов говорил, что писал все,
нит». И так далее. кроме доносов. Как видите, я с ним согласен. У меня в этом
В конце концов я согласился. Я поехал в Америку. Она вопросе весьма неаристократическая точка зрения.
мне дорого обошлась, эта поездка, я должен был отвечать Но, правда, в отношении кино был и другой, так сказать,
на дурацкие вопросы и сдерживаться, чтоб не сказать слиш- нюанс, и, как оказалось, нюанс довольно важный. Дело в
ком много. Из этого тоже сделали сенсацию. А все, что я ду- том, что у нас кино — важнейшее из искусств. О чем, как из-
мал при этом, было: «Сколько еще мне осталось жить?» вестно, сказал Ленин. Сталин убедился в этой мудрости, по-
Когда я играл на рояле скерцо из своей Пятой симфонии, размыслил и привел ее в действие.
в Мэдисон-Сквер-Гарден набилось тридцать тысяч человек, Сталин лично руководил кинопроизводством. Результа-
а я думал: «Ну вот, я последний раз играю перед такой ауди- ты этого известны. Разбираться в этом — не мое дело. У ме-
торией». ня — твердое убеждение, что кино — промышленность, а не
Даже теперь я иногда спрашиваю себя: как мне удалось искусство, но мое участие в этой государственно важной
спастись? Не думаю, что поездка в Америку как-то повлияла промышленности спасло меня. Причем, не раз и не два.
на это. Нет, не она. Думаю, это было кино. Меня иногда Сталин хотел, чтобы наша кинематография создавала
спрашивают: «Как ты, такой-сякой-разэтакий, мог участво- только шедевры. Он был убежден, что под его блестящим
вать в постановках таких фильмов как "Падение Берлина" и руководством и личным контролем так оно и будет. Не будем
"Незабываемый 1919"?95 И даже принимал награды за эти забывать, что «кадры решают все»96. Итак, вождь и учитель
недостойные вещи?» заботился о кадрах. У него было свое собственное, весьма
Я отвечаю на это, что мог бы даже расширить список по- замысловатое, представление о том, кто на что способен, и
стыдных предприятий, к которым писал музыку, например, он решил, что Шостакович может писать музыку для кино. А
ревю в Ленинградском мюзик-холле под названием «Условно своего мнения он никогда не менял. В этой ситуации, понят-
но, с моей стороны было бы абсурдно отказаться от работы
в кино.
95
В этих фильмах, превозносимых прессой и отмеченных наградами, Хренников, осмелев после исторического постановления,
Сталин изображен как мудрый, отважный и храбрый вождь. Сталин по решил что моя песенка спета, что мое время прошло. Мои
многу раз смотрел их, смакуя свое изображение. Шостакович писал ки-
номузыку на протяжении всей своей творческой жизни, начиная с оперы и балеты не ставились. Мои симфонии и камерная
1928 года (к знаменитому «Новому Вавилону»). Он работал над сорока музыка были под запретом. Оставалось только вытеснить
фильмами, что является немалым подвигом. Однако настоящее значе- меня из кино, и мой конец был бы предрешен. Так что Хрен-
ние этой работы становится ясно, если вспомнить, что были годы, когда ников со товарищи взялись активно приближать мою кончи-
в Советском Союзе выпускалось всего несколько фильмов, и производ-
ство каждого находилось под личным контролем Сталина. Шостакович
получал деньги и награды за свою киномузыку, но его отношение к по-
добному виду творчества и своему участию в нем в последние годы жиз-
96
ни было двойственным, чтобы не сказать сильнее. «Кадры решают все» — один из сталинских афоризмов.
194 195
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ну. Я бы не говорил с такой уверенностью, если бы не узнал Но во всем остальном кинофильмы не приносили мне
об этом случайно. ничего кроме проблем, начинаясь с первого, «Нового Вави-
Я терпеть не могу сплетен и стараюсь прервать беседу, лона». Я не говорю о так называемой художественной сто-
когда мне начинают пересказывать, кто что сказал обо мне. роне. Это — другая история, причем грустная, но с «Нового
Мне говорили о шагах, предпринимаемых Хренниковым в Вавилона» начались мои проблемы в смысле политики. Ни-
направлении моей ликвидации, однако я не верил в правдо- кто уже больше не помнит об этом, и фильм считается со-
подобность этих историй. Пока сам не оказался свидетелем ветской классикой и пользуется замечательной репутацией
интересной беседы. Вот как это произошло. за границей. Но когда его впервые выпустили, вмешался
Хренников вызвал меня в Союз композиторов по какому- КИМ97. Вожди КИМа объявили «Новый Вави-
то вопросу. Я приехал, и у нас началась неторопливая бесе- лон» контрреволюционным фильмом. Дело могло обернуть-
да. Внезапно звонил телефон. Хренников сказал своему сек- ся очень плохо, а мне тогда было только двадцать с не-
ретарю по селекторной связи: «Я же сказал — нас не беспо- большим
коить!» Но ее ответ заставил затрепетать нашего потомст- Такие же проблемы возникали со всеми остальными
венного приказчика из лавки. Он так разволновался, что фильмами. Когда мы делали «Подруг», «Правда» напечата-
вскочил и стал ожидать своего собеседника, почтительно ла список из четырнадцати человек, предположительно,
держа трубку. причастных к смерти Кирова. В этом списке была и Рая Ва-
Наконец товарища Хренникова соединили. Звонил Ста- сильева, сценарист «Подруг». Вы могли бы спросить: «Какое
лин. Такие совпадения действительно случаются в жизни. А отношение имеет сценарист к композитору?» Я отвечу: «А
именно: Сталин звонил по моему поводу, а Хренников так какое отношение имела Рая Васильева к убийству Кирова?»
растерялся, что не сообразил выпроводить меня из кабине- Никакого! Однако ее расстреляли.
та, и я услышал весь разговор. Кое-что похуже случилось с «Друзьями», фильмом о Бе-
Из вежливости я отвернулся и начал подробно изучать тале Калмыкове, человеке, весьма известном в те дни. Бе-
портрет Чайковского на стене. Я тщательно рассматривал тала Калмыкова объявили врагом народа, и все, связанные
Чайковского, а он — меня. Мы с классиком изучили друг дру- с фильмом, тряслись от страха. И так далее.
га, но, сказать по правде, я при этом внимательно слушал Нет, это было выше моих сил, особенно когда я работал
Хренникова. с такими «гениями» как Михаил Эдишерович Чиаурели. Вся-
Ситуация был такова. Когда Хренников узнал, что мне кий раз, когда он выбивался из бюджета, Чиаурели звонил
поручено написать музыку к нескольким важным фильмам, Берии98 и объяснял финансовую ситуацию таким образом:
он написал жалобу в Центральный комитет партии, не пони- «Слушай, нам нужно еще денег. Кино — дело сложное. На-
мая, что жалуется Сталину на Сталина. И Сталин дал ему турные съемки, то-се, миллионы и кончились. Нам нужно
понять это. Хренников, заикаясь, попытался сказать что-то в
свое оправдание. Но какие тут могли быть оправдания! — он 97
КИМ — Коммунистический интернационал молодежи, молодежное
признал, что был неправ. С того дня я могу досконально подразделение Коминтерна.
воспроизвести бороду Петра Ильича. 98
Лаврентий Павлович Берия (1899—1953), многолетний глава совет-
ской тайной полиции. Расстрелян почти сразу после смерти Сталина.
196 197
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
еще». И Берия улаживал дело. Они с Чиаурели понимали ли себя постыдно, низко и едва не сорвали премьеру, кото-
друг друга. рая состоялась только чудом.
Чиаурели тоже ездил в Америку, чтобы прогрессивная И Тринадцатая — не исключение. Такие же проблемы
американская общественность имела возможность познако- были у меня с исполнением «Степана Разина» и Четырна-
миться с этим выдающимся лидером культуры. Его совер- дцатой симфонии. Да что перечислять, дело не в названиях,
шенные творения позволили мне пережить самые трудные а в общем положении вещей.
годы. Но все еще впереди. «Гляжу вперед я без боязни», — А вот другой момент. Когда мне говорят, что историче-
сказал Пушкин в мрачные времена царизма. Не могу повто- ское постановление отменено, я спрашиваю: «Когда его от-
рить это утверждение с полной уверенностью. Хотя кое-кто менили?» И слышу странный ответ, что историческое поста-
иногда тонко намекает: «В конце концов, историческое по- новление было отменено другим, никак не менее историче-
становление об опере "Великая Дружба" отменено». ским, постановлением, десять лет спустя, в 1958 году100.
Во-первых, будем судить по действиям, а не по словам. Но я что, глухой или слепой? Мне, правда, трудно играть
Что касается действий, то есть много печальных примеров. на рояле и писать правой рукой 101, но, слава Богу, я еще хо-
Не буду говорить о других композиторах, пусть они говорят о рошо вижу и слышу. Я прочитал новое историческое реше-
себе. Но за себя говорит и Тринадцатая симфония99. У нее ние вдоль и поперек: в нем черным по белому написано, что
несчастливая судьба. Она очень дорога мне, и очень больно предыдущее решение сыграло положительную роль в разви-
вспоминать отвратительные попытки изъять симфонию из тии нашей культуры и что осуждение формализма было пра-
обращения. вильным. И кое-что добавлено об узком круге гурманов-
В данном случае порицание Хрущева вызвала не музы- эстетов. Таким образом, даже стиль сохранен. Всѐ — как
ка, его возмутили стихи Евтушенко. Но некоторые бойцы му- прежде. Всѐ в порядке.
зыкального фронта приободрились: «Вот видите, Шостако- Почему появилось это новое историческое решение?
вич опять доказал свою неблагонадежность! Давайте его Очень просто. В 1951 году Сталин устроил Александру Кор-
проучим!» И началась отвратительная пропагандистская нейчуку выволочку за то, что тот написал плохое либретто
кампания. Они попытались отпугнуть всех от нас с Евтушен-
ко. У нас возникла большая проблема с басом. К сожалению, 100
солист в Тринадцатой — бас. Они отказывались один за дру- Речь идет о постановлении ЦК КПСС от 28 мая 1958 г. «Об ис-
правлении ошибок в оценке опер "Великая дружба", "Богдан Хмельниц-
гим. Всех их волновало их положение, репутация. Они пове-
кий" и "От всего сердца"». Как почти все действия Хрущева, это решение
было двойственным. Сталинские оценки отдельных музыкальных произ-
99
Тринадцатая Симфония, для солиста, хора, и оркестра (1962), по- ведений и их авторов названы «несправедливыми», но тем не менее
следнее сочинение Шостаковича, вызвавшее открытое недовольство критика формализма 1948 г. был охарактеризована как «правильная и
властей, включая запрет на публичное исполнение. Это было вызвано своевременная». Другие партийные решения послевоенного периода
прежде всего выбором стихотворения для первой части — «Бабий Яр» (например, осуждавшие Ахматову, Зощенко и Эйзенштейна) фактически
Евгения Евтушенко, — направленного против антисемитизма, немодной так и не отменены по сей день и, таким образом, формально все еще в
темы в послесталинском СССР. Бабий Яр был местом массового убий- силе.
101
ства евреев в 1943 году. Премьера Тринадцатой симфонии в Москве В последние годы жизни Шостакович страдал от сердечных болез-
превратилась в демонстрацию антиправительственных настроений. ней, ломкости костей и проблем с правой рукой.
198 199
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
оперы «Богдан Хмельницкий». Композитору тоже досталось. Так что давайте не будем говорить об исправлении оши-
Опера, естественно, была полностью осуждена. бок, потому что от этого будет только хуже. Но больше всего
Но Корнейчук дружил с Хрущевым, и, став нашим вож- мне нравится слово «реабилитация». А еще больше я выхо-
дем, тот захотел исправить эту вопиющую несправедли- жу из себя, когда слышу о «посмертной реабилитации». Но
вость. Он решил восстановить доброе имя Корнейчука и уж тут тоже нет ничего нового. Один генерал пожаловался Ни-
заодно добавил Прокофьева и Шостаковича. Вот и вся исто- колаю Первому, что некий гусар похитил его дочь. Они даже
рия. обвенчались, но генерал был против брака. Немного пораз-
Сначала Хренников был огорошен, но быстро сориенти- мыслив, император объявил: «Приказываю аннулировать
ровался. Ничего ужасного не произошло, но на всякий слу- брак, а ее считать девственницей».
чай он уволил редактора «Советской музыки»102 за ревизио- Однако я как-то не чувствую себя девственницей.
низм.
«Ревизионизм» стал новым ярлыком, сменившим «фор-
мализм». Ревизионизм заключался в том, что редактор по-
пытался писать о моих и Прокофьева сочинениях в более
деликатной тоне. Хренников быстро перегруппировался и
пошел в контратаку: «Партия еще раз однозначно подтвер-
ждает, что историческое решение об опере "Великая друж-
ба"...» И так далее, и тому подобное.
Все повторилось. Снова Коваль писал в «Советской му-
зыке» что-то в том смысле, что народ преклоняется перед
гением нашего вождя, товарища Сталина, а Шостакович
продемонстрировал свою незначительность. Что пытался
доказать Шостакович, изобразив в своей Девятой симфонии
беспечного янки вместо советского человека-победителя?
Прошло еще десять лет. Нашего несравненного вождя
больше не упоминали. Писали простенько и со вкусом, что
«советские люди выражают недовольство Девятой симфо-
нией и советуют учиться у наших товарищей из Китайской
народной республики».
«Партия раз и навсегда выбила почву из-под ног реви-
зионистов», — радостно объявил Хренников. Прямо-таки из-
под ног!
102
Речь идет о музыковеде Георгии Никитиче Хубове (р. 1902).
200 201
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
202 203
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Мне безмерно больно за тех, кого убил Гитлер, но не имеет фашизм? Восьмой квартет — автобиографический, он
меньше боли — и за убитых по приказу Сталина. Я страдаю цитирует песню, известную каждому русскому, — «Замучен
за каждого замученного, расстрелянного или заморенного тяжелой неволей».
голодом. Таких в нашей стране были миллионы задолго до В этом квартете есть и еврейская тема из Фортепьянного
того, как разразилась война с Гитлером. трио. Думаю, что, если говорить о музыкальных впечатлени-
Война принесла много нового горя и много новых разру- ях, то самое сильное произвела на меня еврейская народная
шений, но я не забыл ужасных довоенных лет. Именно об музыка. Я не устаю восхищаться ею, ее многогранностью:
этом — все мои симфонии, начиная с Четвертой и включая она может казаться радостной, будучи трагичной. Почти все-
Седьмую и Восьмую. гда в ней — смех сквозь слезы.
На самом деле, я не имею ничего против того чтобы на- Это качество еврейской народной музыки близко моему
зывать Седьмую симфонию «Ленинградской», но она не о пониманию того, какой должна быть музыка вообще. В ней
блокадном Ленинграде, она — о Ленинграде, который раз- всегда должны присутствовать два слоя. Евреев мучили так
рушил Сталин, а Гитлер всего лишь добил. долго, что они научились скрывать свое отчаяние. Они вы-
Большинство моих симфоний — надгробные памятники. ражают свое отчаяние танцевальной музыкой.
Слишком много наших людей погибло, и где они похороне- Вся народная музыка прекрасна, но могу сказать, что ев-
ны, никто не знает, даже родственники. Это случилось со рейская — уникальна. Много композиторов впитывали ее, в
многими моими друзьями. Где воздвигнуть памятники Мей- том числе русские композиторы, например, Мусоргский. Он
ерхольду или Тухачевскому? Это можно сделать только в тщательно записывал еврейские народные песни. Многие из
музыке. Я хотел бы написать произведение, посвященное моих вещей отражают впечатления от еврейской музыки.
каждой из этих жертв, но это невозможно, и поэтому я по- Это не чисто музыкальная, но также и моральная про-
свящаю свою музыку всем им. блема. Я часто проверяю человека по его отношению к ев-
Я постоянно думаю об этих людях, и почти в каждом реям. В наше время ни один человек с претензией на поря-
важном для себя произведении пытаюсь напомнить о них. дочность не имеет права быть антисемитом. Все это кажется
Условия военных лет способствовали этому, потому что настолько очевидным, что не нуждается в доказательствах,
власть была не особенно придирчива к музыке и не беспо- но я вынужден был отстаивать эту точку зрения по крайней
коилась, не слишком ли она мрачная. А потом все страдания мере в течение тридцати лет.
были списаны на войну, как будто только во время войны Однажды, после войны, я проходил мимо книжного мага-
людей мучили и убивали. Так что в определенном смысле зина и увидел томик с еврейскими песнями. Я всегда инте-
Седьмая и Восьмая — действительно «военные» симфонии. ресовался еврейским фольклором и подумал, что в книге
Это — хорошо укоренившаяся традиция. Когда я написал будут мелодии, но она содержала только текст. Я подумал,
свой Восьмой квартет, его также вписали в графу «Обличе- что можно было бы рассказать о судьбе еврейского народа,
ние фашизма». Для этого надо быть слепым и глухим, ведь в выбрав несколько песен и положив их на музыку. Это пока-
квартете все ясно, как дважды два. Я цитирую «Леди Мак- залось мне важным, потому что я видел, как разрастается
бет», Первую и Пятую симфонии. Какое отношение к ним вокруг меня антисемитизм. Но я не мог исполнить цикл в то
204 205
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
время, его впервые исполнили гораздо позже, и гораздо двадцать пять лет после того, как я ее написал! Есть вещи,
позже я сделал оркестровую версию этой вещи. которые до сих пор так и не исполнены, и никто не знает, ко-
Мои родители считали антисемитизм постыдным пере- гда их можно будет услышать.
житком, и в этом смысле мне было дано исключительное Меня очень воодушевляет то, как молодежь откликается
воспитание. В юности я столкнулся с антисемитизмом среди на мои чувства по еврейскому вопросу. Я вижу, что русская
сверстников, которые считали, что евреи получают некие интеллигенция упорно остается в оппозиции к антисемитиз-
преимущества. Они не помнили о погромах, гетто или про- му и что многолетние попытки навязать его сверху не дали
центной норме. В те времена насмехаться над евреями счи- видимых результатов. Это относится и к простому народу.
талось почти что хорошим тоном. Это была своего рода оп- Недавно я поехал на станцию Репино купить лимонаду. Там
позиция властям. есть небольшой магазинчик, скорее даже ларек, в котором
Я никогда не потакал антисемитскому тону, даже тогда, продается всякая всячина. Была очередь, в ней стояла жен-
не пересказывал антисемитских анекдотов, которые были в щина с ярко выраженной еврейскую внешностью и акцентом,
ходу в то те годы. Но все же я был гораздо снисходительней она начала громко возмущаться: почему такая большая оче-
к этому гадкому явлению, чем теперь. Позже я порывал от- редь, почему зеленый горошек продается только в нагрузку к
ношения даже с близкими друзьями, если замечал у них чему-то еще, и так далее.
проявление каких-то антисемитских взглядов. Тогда молодой продавец сказал что-то вроде: «Граждан-
Уже перед войной отношение к евреям решительно из- ка, если вам здесь не нравится, почему бы вам не уехать в
менилось. Оказалось, что нам до братства еще очень дале- Израиль? Там нет очередей и, наверно, вы сможете купить
ко. Евреи оказались самым преследуемым и беззащитным горошек не хуже нашего».
народом Европы. Это был возврат к Средневековью. Евреи В общем, Израиль был представлен в положительном
стали для меня своего рода символом. В них сосредоточи- свете, как страна без очередей и с зеленым горошком.
лась вся беззащитность человечества. После войны я пы- Это — мечта советского обывателя, и очередь посмотрела с
тался передать это чувство музыкой. Для евреев это было интересом на гражданку, у которой есть возможность уехать
тяжкое время. Хотя, по правде сказать, для них любое вре- в страну, где нет очередей, а зеленого горошка — сколько
мя — тяжкое. угодно.
Несмотря на то, что множество евреев погибли в лаге- Когда я в последний раз был в Америке, то видел фильм
рях, все, что я слышал, было: «Жиды воевали в Ташкенте». «Скрипач на крыше», и вот что меня в нем поразило: глав-
И если видели еврея с военными наградами, то ему вслед ное чувство — ностальгия, вы ощущаете ее в музыке, танце,
кричали: «Жид, где купил медали?» В тот момент я и напи- цвете. Пусть родина — такая-сякая, плохая, нелюбящяя,
сал Концерт для скрипки, «Еврейский цикл» и Четвертый скорее мачеха, чем мать, но люди все равно тоскуют по ней,
квартет. и во всем ощущается одиночество. Я чувствую, что это оди-
Ни одна из этих вещей в то время не была исполнена. Их ночество было самым важным моментом. Как бы было хо-
услышали только после смерти Сталина. Я все еще не могу рошо, если бы евреи могли жить мирно и счастливо в Рос-
привыкнуть к этому. Четвертую симфонию исполнили спустя сии, там, где они родились. Но никогда не надо забывать об
206 207
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
опасности антисемитизма, и мы должны продолжать напо- музыка будет красивой и изящной, а композиторы пусть ду-
минать об этом другим, потому что зараза жива, и кто знает, мают только о чисто музыкальных проблемах. И наступят,
исчезнет ли она когда-нибудь. наконец, тишь да гладь.
Именно поэтому я был вне себя от радости, когда прочи- Я всегда резко выступал против такой точки зрения и бо-
тал стихотворение Евтушенко «Бабий Яр», оно меня потряс- ролся за перемены. Я всегда хотел, чтобы музыка была ак-
ло. Оно потрясло тысячи людей. тивной силой. Такова русская традиция.
Многие слышали о Бабьем Яре, но понадобились стихи Для России характерно и другое явление. Оно настолько
Евтушенко, чтобы люди о нем узнали по-настоящему. Были типично, что я хотел бы остановиться на нем, ведь, чтобы
попытки стереть память о Бабьем Яре, сначала со стороны разобраться в нем, его надо рассмотреть детально. В одном
немцев, а затем — украинского руководства. Но после сти- из писем Римского-Корсакова я нашел слова, к которым по-
хов Евтушенко стало ясно, что он никогда не будет забыт. том много раз возвращался. Они заставляют задуматься.
Такова сила искусства. Люди знали о Бабьем Яре и до Ев- Слова такие: «Много вещей у нас на глазах состарилось и
тушенко, но молчали. А когда они прочитали стихи, молча- выцвело, а многое, казавшееся устаревшим, по-видимому,
ние было нарушено. Искусство разрушает тишину. впоследствии окажется свежим и крепким и даже вечным,
Я знаю, что многие не согласятся со мной и укажут на ежели только что может быть таковым».
другие, более благородные цели искусства. Они будут гово- Меня в очередной раз восхитили ум и мудрость этого че-
рить о красоте, изяществе и других высоких материях. Но на ловека. Конечно, все мы сомневаемся в вечности, пока на-
этот крючок не поймаешь. Я — как Собакевич из «Мертвых ходимся в здравом уме. Буду откровенен: я не очень-то верю
душ»: мне лягушку хоть сахаром облепи, я все равно ее в в вечность.
рот не возьму. Жданов, большой специалист в музыкальном Как сказал Ильф о рекламе так называемых «вечных»
искусстве, тоже боролся за красивую и изящную музыку. Что игл для примусов: «Зачем мне вечная игла? Я не собираюсь
бы ни происходило вокруг, но — подать сюда высокое искус- жить вечно, и даже если бы мне это удалось, то будет ли
ство! И никаких разговоров! вечно существовать примус? Это было бы очень грустно».
Забавно наблюдать, как совпадают высказывания об ис- Так наш прославленный юморист высказался о вечности, и я
кусстве людей, которые представляют себя представителя- всей душой с ним согласен.
ми противоположных лагерей. Например: «Если музыка ста- Имел ли Римский-Корсаков в виду свою музыку, говоря о
новится неизящной, некрасивой, вульгарной, она перестает вечности? Но с какой стати его музыка должна жить вечно?
удовлетворять тем требованиям, ради которых она сущест- Или любая музыка, если уж на то пошло? Те, для кого музы-
вует, она перестает быть сама собой». ка пишется, кто рожден для этого, — эти люди не собирают-
Разве не подпишется под таким высказыванием эстет, ся жить вечно. Представить себе поколение за поколением,
ратующий за высокое искусство? И тем не менее это было живущие под одну и ту же музыку, — какая тоска!
сказано Ждановым, нашим великим музыкальным критиком. Я хочу сказать, что «свежей и крепкой» может оказаться
И он, и эти эстеты — одинаково против музыки, напоминаю- вовсе не музыка, и даже не творчество, а нечто другое, ка-
щей людям о жизни, о трагедиях, о жертвах, погибших. Пусть кая-то более неожиданная и прозаическая вещь, скажем,
208 209
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
внимание к людям, к их скучной жизни, полной неприятных А Бородин? Рассказы о нем рисуют картину, которая
неожиданностей, к их мелким делам и заботам, к постоянно иностранцу покажется фантастической, но нам представля-
нависающей над всеми опасности. Люди изобрели много за- ется вполне нормальной и обычной. Ну, все знают, что по-
мечательных вещей: микроскоп, бритву «Жилет», фотогра- мимо музыки Бородин занимался химией и что его открытия
фию, и т. д., и т. п., но никто пока не открыл способа сделать составили Бородину имя в области катализаторов и ускори-
жизнь сносной для всех. телей. Я встречал химиков, которые утверждали, что это —
Разумеется, решать мировые проблемы, создавать ора- действительно ценные открытия. (Правда, один химик ска-
тории, балеты и оперетты — благородное занятие. Конечно, зал мне, что все это — ерунда и что он променяет все науч-
мы обращаемся к поклонникам этих высоких жанров, но надо ные открытия Бородина на еще одни «Половецкие пляски».
отвечать и на запросы других, скажем так, более средних, Но я подумал, что, может быть, это хорошо, что Бородин ин-
людей. А эти люди могут заниматься чем-то иным, нежели тересовался химией и не написал вторых «плясок».)
прокладка Волго-Дона и воссоздание этого исторического Однако помимо химии было женское движение. Сейчас в
события посредством кантат, ораторий, балетов и всего та- России нет феминизма, у нас есть просто энергичные жен-
кого прочего. Эти, если можно так выразиться, мелкие пер- щины. Они работают и зарабатывают деньги, на которые по-
сонажи заняты проблемой протекающего туалета, с которым купают продукты, а потом готовят из них обеды для своих
не может справиться слесарь, или тем, что сын сдал вступи- мужей, а потом моют посуду, да еще воспитывают детей. В
тельные экзамены, но не был принят, потому что его нацио- общем, у нас есть отдельные энергичные женщины и нет
нальность не подходит для института, куда он хочет посту- женского движения. Но если бы оно было, Бородину следо-
пить, и тому подобными заботами, не очень высокими и по- вало бы поставить памятник. Помню, как в годы моей юности
сему не годящимися для ораторий и балетов. Возможно феминистки и суфражистки с презрением смотрели на про-
«свежесть и крепкость» Римского-Корсакова кроется во вни- тивоположный пол, но в данном случае и они бы согласи-
мании к этим заботам среднего человека, попавшего в опре- лись потратиться на памятник. В конце концов, у нас есть
деленные обстоятельства. памятник собаке Павлова, которая служила человечеству —
Мне скажут, что это одни сплетни, что сплетен слишком то есть была убита во имя человечества. Бородин достоин
много и что глупо заниматься этими мелочами. Но я чувст- такого же памятника — за то, что с головой ушел в женское
вую, что история русской музыки — на моей стороне. Возь- образование и, чем старше становился, тем больше и боль-
мите, например, Бородина, чью музыку в целом я чрезвы- ше тратил времени на филантропию, прежде всего по жен-
чайно высоко ценю, хотя и не всегда согласен с идеологией, скому вопросу. И эти вопросы убили его как композитора.
лежащей в ее основе. Но сейчас мы говорим не об идеоло- Воспоминания его друзей рисуют поучительную картину.
гии, а о том, что Бородин был чрезвычайно одаренным ком- Квартира Бородина была похожа на вокзал. Женщины и де-
позитором. Любой западный композитор с такими способно- вочки приходили к нему в любое время суток, отрывая от
стями строчил бы между делом симфонию за симфонией и завтрака, обеда и ужина. Бородин вскакивал — не доев — и
оперу за оперой и жил бы припеваючи. шел заниматься их просьбами и жалобами. Слишком знако-
мая картина!
210 211
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Невозможно было найти его дома или в лаборатории. писаны увертюра и весь третий акт. Но будучи навеселе (а
Бородин всегда был на каком-нибудь собрании по вопросу он очень быстро напивался и становился беззащитным),
женских прав. Он мчался с одного собрания на другое, обсу- Глазунов признавался, что вовсе это было не «по памяти»:
ждая женские проблемы, с которыми, наверно, справился бы он просто написал за Бородина. Это очень многое говорит о
композитор меньшего дарования, чем Бородин. По правде Глазунове, о стиле жизни которого я и хочу рассказать. Не
сказать, неотложные женские проблемы вполне прекрасно так уж часто человек сочиняет превосходную музыку за дру-
понял бы и человек вообще без музыкального образования. гого композитора и не афиширует этого (не считая разгово-
(Ну почему именно музыкальные дамы, обожавшие музыку ров подшофе). Обычно мы видим совершенно иное — чело-
Бородина, втягивали его в свои дела? Почему всегда бывает век крадет идею или даже значительную пьесу у другого
так? Кого и что эти дамочки любят больше: музыку, филан- композитора и выдает ее за свою.
тропию или самих себя?) Глазунов — замечательный пример чисто русского явле-
Квартира Бородина была сумасшедшим домом. Я не ния: как композитор он может честно и справедливо зани-
преувеличиваю, это не метафора, столь популярная в наши мать в истории русской музыки место, не просто выдающее-
времена, вроде: «Наша коммуналка — сумасшедший дом». ся, но уникальное, и не из-за своих сочинений. Разве мы
Нет, жилище Бородина было сумасшедшим домом без ино- сейчас любим Глазунова за его музыку? Разве остаются
сказаний и метафор. У него постоянно жили или компания «юными, но зрелыми», как сказал о них Римский-Корсаков,
родственников, или просто бедняки, или визитеры, больные его симфонии или его квартеты?
и даже — бывало и такое — сумасшедшие. Бородин трясся Я недавно прослушал — в сотый раз — сюиту «Из Сред-
над ними, лечил, устраивал в больницы, а затем навещал них веков». Она не имеет никакого отношения к Средневеко-
там. вью: тогда бы ее осмеяли. Я думаю, что мастера тогда были
Вот так живет и работает русский композитор. Бородин сильнее, — хотя мне это сочинение нравится больше многих
писал урывками. Естественно, ведь в каждой комнате кто-то других работ Глазунова. И, наверно, больше других его
спал, на каждой кушетке и даже на полу. Он не хотел беспо- симфоний я ценю Восьмую, особенно — медленную часть. В
коить их звуками рояля. Приходя к Бородину, Римский- других — довольно вялая музыка. Действительно скучная.
Корсаков спрашивал: «Написали что-нибудь?» Бородин от- Когда я слушаю его симфонии, мне скучно. Я думаю: «Пора
вечал: «Да». И оказывалось, что — очередное письмо в за- бы закругляться... о нет, это еще только развитие».
щиту женских прав. Такой же анекдот вышел с оркестровкой У Глазунова были большие проблемы с финалами, ему
«Князя Игоря»: «Вы переложили этот фрагмент?» — «Да. С не хватало энергии или напряжения. На самом деле, это —
рояля на стол». А потом еще спрашивают, чего это русские особенность почти всех его сочинений. Думаю, решающую
композиторы так мало пишут. роль в этой проблеме сыграло одно несчастье — в юности
В конечном счете «Игорь» в такой же мере принадлежит Глазунов подхватил венерическое заболевание. Он подце-
Бородину, как Римскому-Корсакову и Глазунову. Они пыта- пил его у какой-то балерины Императорского Мариинского
лись не подчеркивать этого, говоря, что Глазунов записал театра. Ужасно ему не повезло с этой балериной. Говорят,
тот или иной фрагмент «по памяти». «По памяти» были за- он впал в глубокую депрессию и отправился в Аахен лечить-
212 213
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
ся. На этот известный немецкий курорт съезжались все си- рада» Лермонтова был чем-то вроде боевого коня. Он попу-
филитики. Он писал из Аахена трагические письма. Говорят, лярен и сегодня, мы его часто слышим. Но мне он не очень
что отголоски этой трагедии слышны в его Четвертом квар- нравится.
тете. Я, естественно, знаю Четвертый квартет Глазунова, но Все знают, как Глазунов начинал. Когда исполнили его
не слышу в нем ничего подобного. Вообще, если уж на то Первую симфонию, был большой успех, публика вызывала
пошло, мне куда больше нравится Пятый квартет, и без вся- композитора. Все были ошеломлены, когда композитор вы-
ких венерических страданий. Ах да, чуть не забыл, еще мне шел в гимназической форма. Глазунову было семнадцать
нравятся некоторые места в «Раймонде». лет. Это — рекорд в русской музыке. Я не побил его, хотя и
Кроме музыки, этот инцидент отразился и на личной начал довольно рано.
жизни Глазунова. Он так и не женился и жил с матерью. Гла- По совпадению, о нас обоих ходили одни и те же слухи, а
зунову было далеко за пятьдесят, когда его мать все еще го- именно: «Такой молодой человек не мог написать такую
ворила прачке: «Стирай-ка детское белье получше». А Гла- симфонию». О симфонии Глазунова говорили, что его бога-
зунов был известен по всей России, «русский Брамс», дирек- тые родители заплатили кому-то за нее. О моей — что она
тор лучшей русской консерватории. К тому же — импозант- была плодом коллективных усилий. Но нет, мы писали сами.
ный, мощный и даже грузный, по крайней мере до голодных Я был даже более независимым. Некоторые страницы Пер-
революционных годов. вой симфонии Глазунова переоркестровал Балакирев. Гла-
Вот еще одна популярная история, которая ходила в мои зунов смирился с этим, не посмел противоречить, а позже
годы по Консерватории. Глазунов собрался сходить за из- даже защищал Балакирева. И сам хотел подправить мою
возчиком. Но мать не разрешала ему идти: вдруг попадется Первую симфонию. Конечно, насколько я помню, речь не
недостаточно послушная лошадь, вдруг понесет. Но тут да- шла о страницах: там было, на взгляд Глазунова, всего не-
же благодушный Глазунов вышел из себя и спросил: «Мама, сколько неприятных гармоний, и он настаивал, чтобы я из-
может вы еще перила к дрожкам приделаете?» менил их, даже предлагал свои изменения.
Но все эти истории не мешали нам испытывать огромное Сначала я внес одно изменение, в интродукции, после
уважение к Глазунову. Даже преклонение. Это только теперь первой фразы засурдиненной трубы. Я не хотел задевать
его сочинения кажутся унылыми, а тогда они звучали изо самолюбие старика, но потом подумал: «Стоп, это — моя
всех классов, на выступлении каждого студента, и особен- музыка, а не Глазунова. Почему мне должно быть неловко?
но — на экзаменах, которые Глазунов неизменно посещал. И Мало ли что мне не нравится в его музыке, я же не предла-
не думаю, что это было подлизывание к Глазунову. Чтобы гаю менять ее ради моего удовольствия». И перед премье-
польстить Глазунову, не надо было говорить, что он замеча- рой я восстановил оригинальный вариант. Глазунов здорово
тельный композитор. Надо было сказать, что он — замеча- осерчал, но было поздно. Так что я не проявил такой покор-
тельный дирижер. Его работы исполнялись, потому что они ности, как Глазунов в свое время. Правда, он тогда был дву-
были удобны и эффектны, например, вариации для фор- мя годами моложе.
тепьяно, соната си-бемоль-минор и концерт фа-минор. Пев- После блестящего дебюта перед Глазуновым вполне за-
цы обожали романсы Глазунова, а романс Нины из «Маска- служенно открылись весьма светлые перспективы. Он жил
214 215
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
сытно и спокойно. Не так, как я. Ему не приходилось забо- вать. Думаю, оркестр всегда представлялся ему большой
титься о деньгах, тогда как над моей головой всегда висела сверкающей игрушкой. Но с оркестром нельзя играть. Я по-
эта забота. Богач Митрофан Беляев103, как вы знаете, смот- пробовал несколько раз и бросил. К чему эти треволнения?
рел на Глазунова как на нового музыкального мессию и из- С Глазуновым произошло то удивительное превраще-
давал все, что бы тот ни написал. Он издавал быстро и пла- ние, которое может случиться только в России. Поучитель-
тил щедро. Покровители всегда щедрее, чем государство, по ная и таинственная эволюция. Этот огромный пожилой ре-
крайней мере, мне так кажется. Так что Глазунов мог посвя- бенок постепенно — постепенно, а не вдруг! — стал общест-
тить себя исключительно музыке, а особенно — своим пере- венным деятелем огромного масштаба. Глазунов начал ме-
живаниям, тем более, что, как я говорил, у него были весьма няться в тот момент, когда стал директором Петербургской
серьезные основания для их проявления. консерватории, и, в конечном счете, стал совершенно другим
Так он и жил, тихо и мирно, как не довелось никому из человеком.
нас. Глазунова совершенно не касались социальные катак- Тот самый Глазунов, который был одновременно стари-
лизмы того времени, мир он видел исключительно через му- ком и ребенком. Прежнего Глазунова мы знали по рассказам.
зыку, причем, не только свою, но и чужую. Он был одним ог- Но, как я сказал, изменение его личности не было резким,
ромным музыкальным ухом. внезапным, так что даже в наши дни частенько можно было
Как-то мы с Михаилом Гнесиным104 заговорили о Глазу- видеть и слышать прежнего Глазунова. Но в то же самое
нове, и Гнесин высказал одно очень проницательное заме- время это был новый Глазунов — личность эпохального об-
чание о человеке, которого так хорошо знал. Он сказал: щественного резонанса, без преувеличения историческая
«Главным ощущением Глазунова было восхищение совер- фигура.
шенством Вселенной». Я лично никогда не испытывал по- Глазунов при жизни стал живой легендой. За двадцать
добного восхищения. или даже больше лет, что он возглавлял Петербургскую, а
Конечно, у Глазунова было много детских черт — эта по- позже Ленинградскую, консерваторию, ее закончили тысячи
корность матери, уважаемой Елене Павловне, в то время как студентов, и я уверен что трудно было бы назвать хоть одно-
от него самого зависели сотни людей; этот голос, тихий как у го, кто не был бы в какой-то степени обязан Глазунову.
рыбки; этот огромный аквариум в его квартире (Глазунов Я понимаю, в это теперь трудно поверить, но это дейст-
любил кормить рыб). И его ребяческая страсть дирижиро- вительно так. В моих воспоминаниях нет ложной сентимен-
тальности. Я презираю сантименты, не выношу их, и не
103
Митрофан Петрович Беляев (1836—1903), купец-миллионер, кото- стремлюсь, чтобы от моих воспоминаний чувствительные
рый посвятил себя популяризации русской музыки. Организовал на свои дамочки подносили к глазам свои надушенные платочки. Я
деньги профессиональное концертное общество и музыкальное изда- вспоминаю, чтобы зафиксировать правду, ту правду, кото-
тельство. рую видел и какой ее запомнил, чтоб не были забыты те яв-
104
Михаил Фабианович Гнесин (1883—1957), композитор, профессор ления нашей культурной жизни, которым я был свидетелем.
Ленинградской консерватории. Один из выдающихся представителей
еврейской музыки ХХ века. Поведение Гнесина во время «антиформали- И одним из таких явлений был Глазунов.
стической кампании» — выдающийся пример стойкости и твердости убе-
ждений.
216 217
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Некогда он был барином, а стал человеком, которого Вот еще один типичный случай. В 1922 году в Москве
благословлял за его добрые дела каждый музыкант, рабо- устроили ежегодный концерт в честь Глазунова. Он приехал
тавший в стране. Он сочинял когда действительно хотел это- сюда. После торжественной части слово взял нарком про-
го, для собственного удовольствия, без каких-то мыслей об свещения Луначарский и объявил, что правительство реши-
«идеологическом содержании». И он жертвовал всем ради ло предоставить Глазунову жилищные условия, которые бы
Консерватории — своим временем, своим покоем и, нако- облегчили ему творческую работу и соответствовали его
нец, своим творчеством. Глазунов был постоянно занят. Он достижениям. Что бы сделал любой другой человек на месте
говорил друзьям, которые хотели его повидать, что они мо- героя торжества? Рассыпался бы в благодарностях. Време-
гут видеть его только во сне. И это было так. Говорят, в юно- на были трудные и скудные. Глазунов, который когда-то был
сти он был чрезвычайно пассивным. Конечно, и в мои дни упитанным и статным человеком, исхудал катастрофически.
Глазунов не стал напористым человеком, но он действи- Старая одежда висела на нем, как на вешалке, лицо было
тельно приобрел необходимую твердость — и не только в изможденное и осунувшееся. Мы знали, что у него не было
отношении подчиненных или студентов. даже нотной бумаги для записи своих мыслей. Но Глазунов
Твердость начальника к своему подчиненному гроша ло- проявил совершенно удивительное чувство собственного
маного не стоит. Лично меня эта печально известная твер- достоинства. И благородство. Он сказал, что абсолютно ни в
дость только оскорбляет. Глазунов стал стойким и спокой- чем не нуждается и просит не ставить его в положение, ко-
ным в отношениях с важными шишками, а это — настоящий торое выделило бы его из числа других граждан. Но раз уж
подвиг. правительство решило обратить внимание на музыкальную
Гнесин рассказывал мне, что до революции премьер- жизнь, сказал Глазунов, хорошо, пусть уделит его замер-
министр Столыпин послал в Консерваторию запрос, сколько зающей Консерватории, у которой нет дров, которую нечем
там учится студентов-евреев. Гнесин, сам еврей, с удоволь- обогреть. Возникла некоторая неловкость, но, по крайней
ствием повторил ответ, который невозмутимо дал Глазунов: мере, Консерватория получила дрова.
«Мы не ведем такого учета». Я не пытаюсь сделать из него ангела. Это вообще не в
А это были годы погромов, когда евреев называли под- моем духе. В Глазунове было очень много такого, что каза-
рывным элементом и их права были сильно урезаны. Их не лось мне смешным и непонятным. Я не очень люблю его му-
допускали в высшие учебные заведения. Такой независимый зыку, но, я хочу это подчеркнуть, не музыкой единой жив че-
и даже вызывающий ответ мог создать Глазунову немало ловек. Даже если это — музыка, дающая тебе средства к
проблем. Но он не боялся. Антисемитизм был ему органиче- существованию, твои собственные сочинения. И хочу еще
ски чужд. В этом смысле он следовал традиции Римского- раз указать на следующее обстоятельство: Глазунов брал на
Корсакова. Корсаков тоже не выносил ничего подобного. Он себя общественные роли не потому, что ему не хватало
всегда с отвращением подчеркивал, что Балакирев в старос- композиторского дара или техники. Он был не только та-
ти стал фанатиком с мерзкими замашками. Тут нет нужды лантливым, но по-настоящему профессиональным в искус-
упоминать Мусоргского. Это — сложная ситуация. Но в стве.
«школе Корсакова» антисемитизму не было места.
218 219
СВИДЕТЕЛЬСТВО Воспоминания Д. Д. Шостаковича, записанные и отредактированные С. Волковым
Это только в наши дни хотят торчать на собраниях, при- во чтобы жить там, где им нравится, и искусство от этого ни-
нимать решения и командовать — те, у кого неважно идут чуть не пострадает.
дела с их основной работой. А когда эти бездельники нако- При этом Глазунов никогда не предавался высокопар-
нец занимают административные посты, они используют всю ным рассуждениям и не изображал священного чувства пра-
свою власть, чтобы душить талантливую музыку и хоронить ведного гнева. Он не демонстрировал своих высоких прин-
ее ради продвижения собственных работ, гроша ломаного не ципов, помогая маленьким и страдающим людям. Он прибе-
стоящих. регал эту болтовню для более важных людей и более важ-
Глазунов менялся не в поиске каких-то выгод. Он отда- ных случаев. В конечном счете, все в жизни можно разде-
вал свою зарплату директора и профессора нуждающимся лить на важное и неважное. Надо быть принципиальным, ко-
студентам. Количество его знаменитых рекомендательных гда дело доходит до важных вещей, а не тогда, когда вопрос
писем неисчислимо. Они давали людям работу и кусок хле- незначительный. Может быть, в этом — секрет выживания.
ба, а иногда и жизнь. Глазунов был иногда сущим ребенком, а иногда — муд-
Я хотел бы, чтобы к тому, о чем я теперь вспоминаю, от- рецом. Он многому меня научил. Я немало думал об этом и,
неслись очень серьезно, поскольку реч