Liarsky 2019

А н т р о п о л о г и ч е с к и й ф о р у м, 2 0 1 9, № 4 0
«В Память Русской Германской Войны»:

песенник артиллериста Талашова
Прикладная наукометрия
форум Александр Борисович Лярский

форум
№ 40 2019
Высшая школа печати и медиатехнологий Санкт-Петербургского
антропологический
государственного университета промышленных технологий и дизайна

Прикладная наукометрия
13 пер. Джамбула, Санкт-Петербург, Россия

lam732007@yandex.ru
2019
№ 40
Рустам Ибрагимович Фахретдинов

Европейский университет в Санкт-Петербурге
6/1А Гагаринская ул., Санкт-Петербург, Россия
rfakhretdinov@eu.spb.ru
А н н о т а ц и я: Статья основана на записной книжке молодого русского крестьянина, которую он начал на фронте
Первой мировой войны, где его застала Февральская революция, и вел до начала 1920-х гг. Центральное место в книж-
ке занимают девять мелодраматических и революционных текстов — восемь песен и одно поэтическое послание,
вписанные в 1916–1917 гг. Они были сохранены, хотя большинство других страниц вырвано. В статье анализируются
критерии отбора текстов для записи и сохранения и динамика содержания. Вероятно, владелец сохранил поэтические
тексты как память о периоде социального и политического взросления и расширения жизненных горизонтов, в данном
случае совпавшем с периодом бурных социальных изменений. К статье прилагаются все поэтические тексты из книж-
ки с фольклористическими комментариями.
К л ю ч е в ы е с л о в а: Первая мировая война, фольклор, песни, рукописные песенники.
Б л а г о д а р н о с т и: Авторы искренне благодарят владелицу песенника И.Ф. Завьялову за возможность этой публи-
кации. Работа Р. Фахретдинова выполнена в рамках гранта РФФИ (проект № 19-012-00615 «Русская революционная
песня в первые десятилетия советской эпохи: от фольклора революции к советскому идеологическому проекту»).
Д л я с с ы л о к: Лярский А., Фахретдинов Р. «В Память Русской Германской Войны»: песенник артиллериста Тала
шова // Антропологический форум. 2019. № 40. С. 149–176.
U R L: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/040/liarsky_fakhretdinov.pdf
d o i: 10.31250/1815-8870-2019-15-40-149-176
A n t r o p o l o g i c h e s k i j f o ru m, 2 0 1 9, n o. 4 0
“To the Memory of the Russian German War”:
Artilleryman Talashov’s Songbook
Alexander Liarsky
Higher School of Printing and Media Technologies of St Petersburg State University
of Industrial Technologies and Design
13 Dzhambula Lane, St Petersburg, Russia
lam732007@yandex.ru
Rustam Fakhretdinov
European University at St Petersburg
6/1А Gagarinskaya Str ., St Petersburg, Russia
A b s t r a c t: The article is based on a notebook of a young Russian artilleryman of peasant origin. He started it at the
beginning of the First World War—during which he experienced the February Revolution—and continued the notebook
until the 1920s. Nine poetic texts recorded from 1916 to 1917 are the core content. There are melodramatic or revolutionary
songs and letters in verses. The young man has signed some of them. In the final signature he calls himself “a Citizen” in
its revolutionary meaning. Although he tore out most other pages, the holder preserved the poetic texts and some other
records. The article analyzes the selection criteria for recording and preserving, as well as the dynamics of the content.
Evidently, the holder has kept poetic texts as a memory of his maturation and finding himself. This process coincided with
momentous social transformations in Russia. The article is accompanied by the publication of all poetic texts from the
notebook with folkloristic comments linking to their other published or archived versions.
K e y w o r d s: First World War, folklore, songs, handwritten songbooks.
A c k n o w l e d g e m e n t s: The authors are grateful to I. F. Zavyalova, the holder of the songbook, for the possibility of
this publication. The paper is prepared due to participation of Rustam Fakhretdinov in the research project “The Russian
Revolutionary Song in the First Decades of the Soviet Power: From Revolutionary Folklore to the Soviet Ideological
Project” (grant of Russian Foundation for Basic Research).
T o c i t e: Liarsky А., Fakhretdinov R., ‘“V Pamyat Russkoy Germanskoy Voyny”: pesennik artillerista Talashova’ [“To the
Memory of the Russian German War”: Artilleryman Talashov’s Songbook], Antropologicheskij forum, 2019, no. 40, pp. 149–176.
U R L: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/040/liarsky_fakhretdinov.pdf
d o i: 10.31250/1815-8870-2019-15-40-149-176
149 М атериал ы архивн ы х исследований
Александр Лярский, Рустам Фахретдинов

«В Память Русской Германской Войны»:
песенник артиллериста Талашова
Статья основана на записной книжке молодого русского крестьянина, которую он начал на фронте Первой мировой
войны, где его застала Февральская революция, и вел до начала 1920-х гг. Центральное место в книжке занимают
девять мелодраматических и революционных текстов — восемь песен и одно поэтическое послание, вписанные
в 1916–1917 гг. Они были сохранены, хотя большинство других страниц вырвано. В статье анализируются критерии
отбора текстов для записи и сохранения и динамика содержания. Вероятно, владелец сохранил поэтические тексты
как память о периоде социального и политического взросления и расширения жизненных горизонтов, в данном
случае совпавшем с периодом бурных социальных изменений. К статье прилагаются все поэтические тексты из
книжки с фольклористическими комментариями.
Ключевые слова: Первая мировая война, фольклор, песни, рукописные песенники.
Массовое ведение альбомов с песнями ниж-

ними чинами русской армии фиксируется
с Русско-японской войны 1904–1905 гг. —
первой крупной войны, на которой русские
унтер-офицеры и многие рядовые были
грамотны. Л.Е. Элиасов в очерке о песнях
этого периода опубликовал фрагменты тек-
стов из четырех таких собраний [Элиасов
1973]1. Традиция солдатских и матросских
альбомов, включающих песни, с тех пор не
прерывалась в русской и советской армии.
В РГАЛИ хранится песенник боцманмата
(старшего унтер-офицера) Ф.Л. Корсакова,
Александр Борисович Лярский
Высшая школа печати составленный около 1913 г. [РГАЛИ. Ф. 483.
и медиатехнологий Оп. 1. № 466]. Житель Иркутска И.П. Мель-
Санкт-Петербургского ников, воевавший на Русско-японской,
государственного университета
промышленных технологий Первой мировой, затем на Гражданской
и дизайна, Санкт-Петербург, в Народно-революционной армии Дальне-
Россия восточной республики, на всех этих войнах
lam732007@yandex.ru
вел песенники. В царской армии, по его
Рустам Ибрагимович Фахретдинов словам, солдатам это запрещали, а на Граж-
Европейский университет данской комиссар поощрял запись [Элиасов
в Санкт-Петербурге,
Санкт-Петербург, Россия 1958: 107–112]. Судя по материалам Элиа-
rfakhretdinov@eu.spb.ru сова, реальное взыскание за песенник было

1
Песенники будущего краеведа Г.С. Новикова-Даурского, попавшего на фронт из почтово-теле-
графной конторы, полкового писаря П.С. Чистякова, старшего урядника А.К. Костина, который
входил в свиту главнокомандующего А.Н. Куропаткина, затем перешел в действующую часть,
и фельдфебеля Д. Овчинникова. В других работах Элиасов упоминает еще несколько песенников
Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн [Элиасов 1958; 1982 и др.]. Мотивы записи
у их владельцев были разными: для себя, для агитации, в фольклористических целях.
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ 2019 № 40 150
редкостью и в царской армии, и поводом был не факт ведения

песенника, а запись крамольных песен. Неполиткорректное
содержание вызывало нарекания и в советское время: в 1927 г.
газета «Смена» осуждала альбомы краснофлотцев [П.У. 1927].
В целом русская альбомная традиция конца XIX и XX в. хоро-
шо исследована. Защищена диссертация М.В. Калашниковой
[Калашникова 2004], вышли работы и публикации об альбомах
военнослужащих 1970–1990-х гг. [Поэзия в казармах 2008],
советских заключенных [Калашникова 1994; Шумов, Кучевасов
1995], девичьих и ученических альбомах [Байкова 1931; Ханю-
тин 1989; Борисов 1997; Головин, Лурье 1998; Лекманов 1998;
Калашникова 2003; Архипова 2006; Чеканова 2006; В лесу рас-
пускалась 2010; Клавдины песни 2011; Урванцева 2013]1.
При этом нам знакома только одна, да и та без комментариев,
публикация полного рукописного песенника старой русской
армии. Он принадлежал участнику Первой мировой войны
М.А. Круглову и составлен им фактически уже после войны
в марте 1918 г. в воронежском лазарете [Налепин, Щербакова
1995]. Частично опубликован размноженный на гектографе не-
легальный сборник поэтической сатиры о поражении России
в Русско-японской войне [Ульянов 2001] — образец офицерско-
го творчества, восходящий к песням декабристов. Из нескольких
песенников тексты опубликованы выборочно и разрозненно.
Так, 29 песен, переписанных собирателями в 1930–1950-е гг. из
трех рукописных собраний, вошли в юбилейный сборник фольк
лора Первой мировой войны [Власов, Дорохова 2014]2.
Большинство известных нам составителей солдатских песенни-
ков старой армии, как и вообще большинство ее солдат, проис-
ходили из сельской местности. Для крестьян, попадавших
в армию или в город на заработки, была типична запись песен
для передачи на родину — это был основной канал снабжения
деревни новинками [Шацкая 1925: 81–82]. Но фронтовые пе-
сенники, как правило, хранились составителями до конца жиз-
ни, т.е. они были не просто набором очередных новых песен.
Публикуя песенник бывшего крестьянина Талашова (как нам
кажется, типичный солдатский песенник конца Первой миро-

1
Отметим несколько интернет-публикаций: Зародова Ю.П. Девичий альбом Томилова Пети <http://
www.ompros.ru/izuchenie/305-albom.html>; песенник Екатерины Опаренко, 1946, Ленинград
<http://compling2.narod.ru/poems/song46/op_ogl.html>, альбом-песенник ученика Архангельско-
го фельдшерского училища Г.А. Тельминова, 1904‒1905 <https://www.stihi.ru/2008/02/07/1794>,
<https://www.stihi.ru/2008/02/07/1752>.

2
Песенник А.А. Феофилова из Вологодской губ. [ИРЛИ. Р.V. Колл. 144. П. 7], в упомянутом сбор-
нике это песни № 1.20‒1.24, 1.24а, 1.25‒1.29; песенник Я.Ф. Воробьева из Псковской губ. [ИРЛИ.
Р.V. Ф. 280. Оп. 1. П. 58], № 1.20б, 1.21а, 1.27а, 1.30, 2.15, 2.16; песенник Г.И. Чупрова из Архан-
гельской губ. [ИРЛИ. Р.V. Колл. 160. П. 1], № 1.24б, 1.29б, 1.36‒1.39, 2.2д, 3.3а, 3.18‒3.21. Фео-
филов и Воробьев участвовали в Первой мировой, о Чупрове мы этого не знаем.
вой войны), мы попытаемся ответить на вопросы о критерии

Александр Лярский, Рустам Фахретдинов. «В Память Русской Германской Войны»: песенник артиллериста Талашова
отбора песен, мотивах составления и последующего сохранения

песенника.
Песенник — это не только собрание текстов, но и своеобразный
исторический источник. Письма, дневники и тем более вос-
поминания предполагают определенный доступный автору
уровень осмысленности, рефлексии и отстранения. Песенник
же скорее не говорит, а проговаривает, состояние автора уга-
дывается в подборе песен и сопутствующих комментариях.
Это отпечаток настроений, которые часто без следа исчезают
в прошлом. Исчезает и песенник. Но этот сохранился, и поэто-
му у нас есть редкая возможность погрузиться в историю чувств,
исследовать эмоции, важные для современника катастроф на-
чала ХХ в. Тем более речь идет о крестьянине — представителе
среды, чья эмоциональная история описана скупо.
Записную книжку с песнями в середине 1990-х гг. обнаружи-
ла И.Ф. Завьялова среди вещей покинутого дома в деревне
Марьинской Тотемского района Вологодской области. Харак-
тер записей позволяет предположить, что книжка заполнялась
преимущественно сплошь, лишь в начале 1920-х гг. владелец
стал разделять записи по темам, пропуская место. Большинство
страниц, как видно по следам на переплете, вырвано. Остав-
шиеся 52 страницы содержат девять песен, сведения по домо-
водству, адреса и информацию личного плана, в том числе об
армейской службе. Книжка велась простым и фиолетовым
карандашами, две хозяйственные записи 1921 г. внесены фио-
летовыми чернилами.
На верхнем поле первой страницы втиснута надпись «в Память
Русской Германской Войны». Очевидно, сделана она задним
числом: налезает на заглавие песни и выполнена простым ка-
рандашом, хотя страница велась фиолетовым (ил. 1 на цветной
вклейке).
Песни фиксировались в том порядке, в котором составитель
их слышал и признавал достойными фиксации, без рубрикации.
Тот факт, что сначала идут песни мелодраматические, затем
революционные, связан со сменой предпочтений в ходе Фев-
ральской революции. Этот тематический поворот и непесенные
записи облегчают датировку. Между песнями вклинилась за-
метка о вкладе в сберегательную кассу, датированная 13 мая
1916 г. Песня «Довольно, товарищи, спину нам гнуть», скорее
всего, вписана в марте-апреле 1917 г., поскольку тогда обраща-
лась в газетах и революционных печатных песенниках1. После
1
См., например: [Песни 1917] или публикацию в «Пермской земской неделе» от 2 апреля 1917 г.
песен следуют записи о погоде в декабре 1918 — январе 1919 г.

и хозяйственные тексты, датированные 1921 и 1923 гг. То есть
записная книжка использовалась по своему прямому назначе-
нию и после того, как автор перестал фиксировать в ней песни.
Почти вся известная информация об авторе основана на запис
ной книжке. Это Иван Павлович Талашов из деревни Марьин-
ская Тотемского уезда Вологодской губернии. Он был призван
в армию в 1915 или 1916 г., прошел обучение в 1-й запасной
тяжелой артиллерийской бригаде, расквартированной в Цар-
ском Селе, и в 1-й гренадерской запасной артиллерийской
бригаде в Москве. В начале 1916 г. в чине младшего фейервер-
кера отбыл на Восточный фронт в 36-ю артиллерийскую бри-
гаду. Не позднее мая произведен в старшие фейерверкеры.
В августе награжден Георгиевским крестом 4 степени № 526478.
В сентябре находился в Кезевском лазарете у станции Сивер-
ской Варшавской железной дороги, т.е. в районе Гатчины.
В июне 1917 г. награжден Георгиевской медалью 4-й степени
№ 778929. В декабре вновь именует себя младшим фейервер-
кером. О его судьбе в 1918 г. сведений нет. В марте 1919 г. сдал
хозяйственную часть 1-го Вологодского стрелкового полка ВЧК
как «снятый с учету». В ноябре 1920 г. переосвидетельствован
и признан годным к нестроевой службе.
Мы можем предположить, что Талашов до призыва получил
начальное образование и какие-то технические навыки, по-
тому попал в артиллерию и был зачислен в учебную команду
для производства в унтер-офицеры. Вероятно, награждение
в августе 1916 г., пребывание в лазарете и засвидетельствован-
ная в 1920 г. ограниченная годность к военной службе взаимо
связаны — он был ранен или контужен. После лазарета Талашов
вернулся на фронт и во время июньского наступления 1917 г.
получил вторую награду. Вологодская губерния не стала ареной
Гражданской войны, советская власть в ней удержалась, и об-
стоятельства не требовали от Талашова выбирать, за кого вое
вать. Как бывший унтер-офицер, живущий на территории со-
ветской России, он подлежал мобилизации в Красную армию,
где и служил на хозяйственной должности в родной губернии.
Сведений об иной военной службе, кроме как в артиллерии
старой армии и в полку ВЧК, Талашов в книжке не оставил,
как не оставил в ней и песен Гражданской войны. По словам
И.Ф. Завьяловой, чья родня происходит из Марьинской, Тала-
шов родился в 1899 г.; во время коллективизации его семья
бежала, не желая быть в колхозе. Книжка по какой-то причине
осталась.
Записанные Талашовым произведения — не солдатский фольк
лор в узком смысле слова. Они лишь тематически связаны
с войной или разлукой и были распространены в русском обще-

стве времен Первой мировой войны, а пять песен (№ 1–3, 6, 9)

сохранялись в устной традиции и во второй половине XX в.
Песен о конкретных фронтовых событиях, как и песен запре-
щенного содержания, Талашов не записал. Три финальные
песни, критикующие царские порядки в армии, внесены после
Февральской революции, когда эта критика была нормой. При-
мечательно, что они не критикуют саму армию и курс на про-
должение войны. Судя по выбору песен, армия не восприни-
малась Талашовым как зло. Он служил в артиллерии — в более
комфортных по сравнению с пехотой условиях, и был гораздо
моложе тех составителей песенников, с которыми общался
Элиасов и которые в силу жизненного опыта по-иному могли
смотреть на свою службу, потому были более склонны к фик-
сации крамольных песен.
Особый интерес из записанных Талашовым песен представля-
ют «Песня о юном прапорщике» и «Хорошо вам жить на
воле» — обе они включают куплеты, в других вариантах не за-
фиксированные.
Как жил Иван Талашов до армии, нам неизвестно. Тотемский
уезд в конце XIX — начале XX в. был земледельческим. «Ос-
новным населением здесь были государственные крестьяне.
Они усиленно занимались льноводством; лен был главным
источником для уплаты податей. Около 20 % жителей во второй
половине XIX в. были смолокурами и дегтярниками <…> Во-
обще отхода в этой группе районов почти не было, за исклю-
чением торговли» [Власова 2001].
Если судить по общим сведениям о Тотемском уезде (земле-
дельческий, с мало развитым отходом), то вполне вероятно, что
армейская служба, которая дала возможность побывать на
фронте и в обеих столицах, стала для молодого крестьянина
захватывающим расширением повседневного опыта.
Значимый факт в исследовании этого песенника — его сохран-
ность. Очевидно, сохранен он целенаправленно. В каком-то
смысле перед нами памятник, воздвигнутый Иваном Талашо-
вым собственному прошлому. В условиях дефицита бумаги
Иван Талашов сохранил только то, что имело для него высокую
ценность: чистые страницы, страницы с полезной информаци-
ей (адреса, инструкции по варке металла и изготовлению хо-
мутов) и песенник. Надпись «в Память Русской Германской
Войны» — прямое указание на мемориализацию.
Что именно стоило помнить об этой войне и как этому помогал
песенник? Ответить на эти вопросы помогают работы иссле-
дователей фольклора, изучавших в том числе и материалы
Первой мировой войны. Так, комментируя тексты из песенни-

ка Феофилова, А.Н. Власов и Е.А. Дорохова пишут: «Поиск
личностного отношения к переживаемым военным событиям
через цитацию, реминисценции на известные тексты является
основным приемом создания “оригинальных” песенных тек-
стов <…> солдатский песенник Феофилова представляет собой
своеобразный личный дневник составителя <…> Причем “лич-
ностное начало” текстов реализуется в известных типовых
ситуациях и переживаниях, благодаря цитированию известных
текстов» [Власов, Дорохова 2014: 22].
Похожие особенности бытования песенников отмечают
С. Адоньева и Л. Олсон. Авторы рассматривают идентичность
как то, что обретается «через дискурсивное освоение жизненно-
го опыта», и одной из практик обретения и конструирования
идентичности исследователи считают пение — «один из способов
рассказать о себе». Героини исследования Адоньевой и Олсон
пользовались песенниками как опорой для воспоминаний: «Для
некоторых женщин песни играли роль “узелка на память”, на-
поминая о событиях личной и общей истории, а также служили
символами того, что для них составляло ценность. Женщины
редко вели дневники, но у многих были тетрадки, в которые они
записывали понравившиеся песни. В определенном смысле эти
песенники выполняют функцию дневника: когда женщины по-
казывали в них песню, они часто вспоминали, от кого они ее
выучили и когда пели. Если мы расспрашивали, некоторые объ-
ясняли, что им нравилось в песне и какое значение она для них
имела» [Олсон, Адоньева 2016: 166–167].
Об эмоциональном значении песенника свидетельствует личная
вовлеченность Талашова в процесс записывания песен. Он
подписывает практически все зафиксированные им тексты,
хотя не является их автором. Так он поступает и с песнями,
и с рецептом варки мыла из «Ведомостей мыловарения». Сам
факт записи текста, его дублирования воспринимается как
акт творения, подпись удостоверяет произведенные действия
и затраченные усилия. Она не просто конец текста, так как
иногда соседствует с ремаркой «конец песни».
Такая личностная вовлеченность в процесс записывания пред-
ставляется типичной для многих осваивающих письменный
язык. В каком-то смысле перед нами «наивный» автор, который
«убежден в самоценности самого акта письма» [Вавилова 2005:
175], и ведение песенника, таким образом, может «возвышать
автора в собственных глазах» [Бройдо 2008: 25].
Песенник Ивана Талашова в некотором смысле и история его
переживаний, изложенных готовыми формами фольклорных
текстов.
Так, среди текстов затесалось любовное письмо (№ 4). Скон-

струированное (или переписанное) Иваном Талашовым лю-

бовное послание скомпилировано из циркулировавших в близ-
кой ему среде текстов, причем имя адресата (скорее всего,
воображаемого) вставлено в компиляцию не только там, где
оно предполагается по смыслу, но и в качестве разделителя
разных кусков. Так, зачин любовного письма известен еще
публикаторам в начале ХХ в. [Виноградов 1906], похожие мо-
тивы зафиксированы в девичьих альбомах и песенниках второй
половины XX в. [Головин, Лурье 1998], а некоторые тексты
в настоящее время обнаруживаются в тех или иных модифика-
циях в интернете (например, текст «нетрудно влюбиться…» или
вариации «когда убьют, да я скончаюсь…» рекомендуются как
статусы в социальных сетях)1. Для создания письма привлека-
ются отрывки из жестоких романсов: «Забудь мой рост, мою
походку, / Забудь черты моего лица».
Это и есть личностное творчество солдата, упомянутое выше
личностное начало и обретение идентичности через дискурсив-
ное освоение реальности. В нашем случае они особенно ярко
проявляются в любовном письме, однако все тексты, вписан-
ные в 1916 г., — это любовные жестокие романсы, обращавши-
еся в том числе и в военной среде. Песенник становится па-
мятником как творчества, так и пробуждения или освоения
чувства, и эту память Талашов хранил, сберегая песенник.
Традиция изучения истории эмоций в русской культуре и их
литературных образцов (того, что А.Л. Зорин, называет «эмо
циональными матрицами», а К. Гирц «публичными образами
чувствования») опирается на источники, происходящие из выс-
ших слоев общества. Элиты обеспечивают нас необходимым
материалом для рассуждений, и история эмоций — это по боль-
шей части история элит2. Между тем наш герой — молодой че-
ловек, взрослеющий в армии, ведущей военные действия, в от-
рыве от семьи и крестьянских форм и типов взросления (в мир-
ное время он мог вообще не попасть в армию), и его опыт
чувствования формируется с опорой на тексты окружающей его
среды. Точно так же дворянин в исследовании А.Л. Зорина,
читая Руссо или Гете, постигает, что и как он должен чувствовать.
С 1917 г. содержание песенника меняется — в нем появляются
революционные тексты. Эмоциональный итог записывания
1
См., например: <http://youstatus.ru/status.php?statusid=141592> или вариацию <http://youstatus.
ru/status.php?statusid=14597>.
2
См. классическую работу Ю.М. Лотмана «Беседы о русской культуре» [Лотман 1994], сборники
статей «Эротизм без границ» и «Российская империя чувств» [Павлова 2004; Плампер 2010] и по-
следнюю работу А.Л. Зорина [Зорин 2016].
песен и текстов, который раньше нами только угадывался, об-

ретает прочную основу. Революция не просто меняет песенный
репертуар: впервые автор начинает записывать тексты, крити-
чески характеризующие войну. Значит ли это, что раньше он
боялся или что раньше эти песни не были широко распростра-
нены в окружении Талашова? В данном случае неизвестно. Но
революционные песни стали для Ивана Талашова такими же
источниками опыта и идентификации, как любовные тексты
или жестокие романсы. Однако теперь речь идет о политиче-
ском самосознании. Памятник ему — финальная подпись.
Последняя песня, самая критическая по отношению к старым
армейским порядкам, подписана не просто «Иван Павлович
Талашов». Перед именем стоит удивительное, единственный
раз встречающееся на страницах этой книжки слово «Гражда-
нин»: «Гражданин Иван Павлович М[ладший] Ф[ейерверкер]
Талашов» (ил. 2). Слово «Гражданин» подчеркнуто, и не ис-
ключено, что вписано позже, тем не менее оно говорит о зна-
чимости совершившегося процесса.
А.К. Байбурин трактует подпись в числе прочего как самоото-
ждествление и автокоммуникацию [Байбурин 2009; 2016; 2017:
230]. В песеннике это свойство подписи предстает в динамике.
Обратим внимание на другие развернутые подписи-самоопи-
сания Ивана Талашова. Вот он подписывается «Вологодской
губ[ернии] Тотемского уезда Куракинского волостного прав-
ления Сондугского общества деревни Марьинской Иван Пав-
лович Талашов». Другая подпись связывает Талашова с военной
частью: «Д[ействующая] армия. 36-й Артиллерийской бр[игады]
1-й батареи Иван Павлович С[тарший] Ф[ейерверкер] Тала-
шов». Талашов то идентифицирует себя с местом происхожде-
ния, то с армейской должностью. Ни то, ни другое от него не
зависело. Подпись «Гражданин» — это его собственный со-
знательный выбор.
Наше представление о революционном процессе изменчиво.
Во многих новейших исследованиях революционный процесс
в армии 1917 г. описывается как переход от усталости через
эйфорию к хаосу и насилию1. Нечасто подчеркивается то, что
обозначено словом «Гражданин» на страницах солдатского
песенника: обретение себя, обретение смысла того, что про
исходит вокруг. Революция действительно могла дать толчок
к росту самосознания в самом прямом смысле — в смысле
обнаружения себя как субъекта, политического или эмо
ционального. В качестве своеобразного фона, на котором это

1
См., например, издания, подготовленные Институтом истории РАН: [Аксенов, Асташов, Булдаков
2014; Петров 2017].
обстоятельство будет видно четче, приведем несколько парал-

лельных свидетельств.
Историк и социолог Н.И. Кареев, автор молодежных пособий
по выработке мировоззрения, организовал Отдел для содей-
ствия самообразованию при Педагогическом музее военно-
учебных заведений [Кареев 1894; 1895]1. Часть писем, адре
сованных Карееву с просьбой порекомендовать книги для
самообразования, оказалась в Пушкинском Доме [РО ИРЛИ.
Ф. 422. Д. 11].
В 1911 г. Карееву пишет девятнадцатилетний конторщик же-
лезной дороги. Автор письма начал обучение с церковно-при-
ходской школы, где читал жития святых и иные книги духов-
ного содержания: «Последние в общем приучили меня к вере
в чудеса и страшных демонов, искушающих св. отцов. Во
второклассной школе чтение этих книг я продолжал, но с мень-
шим интересом и только два года, т.е. в первых двух отделени-
ях. Когда же перешел в третье отделение, появился интерес
к политике и с ним известное критическое отношение к окру-
жающему нас». Далее идет важное признание: «Надо добавить,
что с появлением интереса к политике горизонт мой расши-
рился и мир стал казаться более обширным, чем я предполагал
(в духовном смысле, конечно)» [РО ИРЛИ. Ф. 422. Д. 11.
Л. 166].
В 1917 г. этот процесс мог носить массовый характер, и тому
есть множество свидетельств. Конечно, они могут описываться
в контексте быстро проходящей революционной эйфории,
однако даже в этом случае эмоциональный взрыв сопро
вождался резким расширением горизонтов. В 1917 г. Карееву
много писали из военных частей. В письме от 28 марта 1917 г.
представитель солдатского совета писал: «Николай Иванович!
У нас в первом полку образовалась группа солдат, желающих
заняться самообразованием. Хотим познакомиться с главней-
шими [нрзб] общественной жизни, как то — с политическим
строем России и других стран». Корреспондент просил поре-
комендовать литературу по истории конституций, республик,
монархий, королевских династий и учредительных собраний.
Интересовали также «экономический строй, материальная
культура, народное образование, семейный строй, религиозный
строй». Заканчивалось письмо призывом: «Жизнь не ждет. Она
заставляет нас искать людей и просить их жить с нами. По-
могите нам, добрый товарищ!» [РО ИРЛИ. Ф. 422. Д. 11.
Л. 54–54об.].
1
Очерк этой стороны его деятельности см.: [Кареев 1990: 191–193].
Другой армейский корреспондент просил выслать книги по

истории Французской революции для бесед с солдатами
[РО ИРЛИ. Ф. 422. Д. 11. Л. 92].
Возможно, не стоит преувеличивать влияние этих бесед, чтений

и книг. Но и упускать из виду резкое расширение духовных
горизонтов, которое произошло за короткий срок с огромным
количеством людей в 1917 г., нельзя. Для ровесников Талашо-
ва (ему было около 18 лет) война и революция могли остаться
синонимом молодости, объемности и яркости мира, полноты
жизни. И даже если эти люди не стали сторонниками больше-
виков и не сделали карьеры при новой власти, они все равно
сохранили память об этих событиях.
Мы не знаем, принимал ли Иван Талашов участие в револю-

ционных преобразованиях (в Красной армии, как мы помним,
он служил недолго). Однако совершенно ясно, что армейские
годы Ивана Талашова оказались годами обретения себя, эмо-
ционального опыта любовных и общественных переживаний,
опыта дискурсивных практик, памятником чему и стал сохра-
ненный им песенник, публикуемый ниже.
Песни даны в современной орфографии и пунктуации, раз-

биты на строки и строфы, которые у составителя отсутствуют.
Авторский порядок песен сохранен. Нумерация наша.
1. Солдатская песнь
В долине австрийской границы
На склоне карпатской горы,
Там льются кровавые потоки
С утра до вечерней зари.
Там слышно глухие раскаты,

Смертельные пушки гремят.
Там рвутся шрапнели гранаты,
И землю срывает снаряд.
Там бьются армейцы за правду,

И смерть храбрецам не страшна,
И в битву идут они смело,
Их Божья Матерь хранит.
А дома отец в кручине,

И спит, призадумавшись, мать,
Читают газеты о битве,
Желают о сыне узнать.
Из Люблина пишет газета,

И брызнули слезы из глаз,

Что сын их убит на разведке,
О том был военный приказ.
Убит он австрийской гранатой,

И кости в долине вросли.
Никто не узнает могилы
Защитника русской земли.
А дома жена молодая,

Склонившись над спящим дитем,
И горькие слезы проливает,
Как вспомнит о муже своем.
Прощался он бодрый, веселый,

Склонившись так низко на ней.
Теперь лежит камень тяжелый
Навеки на сердце у ней.
Германцы, австрийцы — злодеи,

Отняли всю жизнь у меня,
Остались малые дети,
Осталась жена молода.
2. Песня
Вот вспыхнуло утро, и дым покрывает
Густым непроглядным туманом поля,
А битва кровавая не смолкнет,
И дрожит от грохота пушек земля.
В дыму задыхаясь, идут батальоны,

Шагая по трупам нестройной толпой,
Стрелковые цепи сомкнулись в колонны
И снова ринулись в отчаянный бой.
Немцы уж близко, пора наступила

Штыками и силами[?] помериться вновь,
Вдруг залпы, картечь завизжала,
И с грязью смешалась солдатская кровь.
Вот прапорщик юный с взводом пехоты,

Стараяся знамя полка отстоять,
Один он остался от всей полуроты,
Но нет, он не будет назад отступать.
«Эй, братцы, в штыки! Пощаде нет места,

За родину всем умереть суждено!»
А в городе дальнем молилась невеста
И слезы роняла: «Спаси, Божья мать!»
Вот кончился бой, земля покраснела,

Врага мы прогнали в дальней реке
И только наутро нашли его тело,
И знамя держал он в застывшей руке.
Когда пред невестой вся правда открылась,

Она в лазарет поступила сестрой,
Часто на братской могиле молилась:
«Вечная память и вечный покой!»
3.
На Варшавском на главном вокзале
Станционный смотритель пришел,
А на лавке под серой шинелью,
Пригорюнясь, сидел офицер.
А перед ним, опустясь на колени,

Вся в слезах стоит дева-краса.
Ее взор такой грустный, унылый,
По плечам распустилась коса.
— Ты останься со мной, мой милый,

Я прошу, не губи ты меня!
Вспомни первое наше свиданье,
Говорил, что ты любишь меня.
А теперь что с тобою случилось?

На меня ты совсем не глядишь.
Полюбил ты, наверно, другую,
Что ты злое таишь на душе?
Пожалей ты меня хоть немного,

Вспомни прежнюю Машу твою,
Как косою своей шелковистой
Я тебя и твой стан обовью.
— Верю, верю, моя дорогая,

Ты по-прежнему любишь меня.
Но ведь должен начальство я слушать
И навеки покинуть тебя!
Вот поезд к вокзалу подходит.

— Ну прощай, дорогая моя!

Никогда ты меня не увидишь,
И не встречу я больше тебя.
Слышит Маня, как жестокие руки

Обнимают ее гибкий стан.
— Отойди от меня, зверь жестокий,
Ненавижу тебя я теперь!
Вот раздался звонок пассажирам,

Поспешили с вокзала в вагон,
А офицер бросил Маню и тоже
Поспешил с пассажирами в вагон.
Но в вагоне ему не сиделось,

Он поспешил, к окну подошел.
Но из глаз показалися слезы,
Сразу жаль стало Маши ему.
— Ах, зачем погубил я девицу?

Ведь она же любила меня.
Обманул я ее так жестоко,
Но за это погибну и я.
Не успел еще поезд промчаться,

И народ весь с вокзала уйти,
Мужики все гурьбой по поляне
Неостывшее тело несли.
Что-то злое, наверно, случилось,

Наш смотритель теперь сам не свой.
Его дочь от любви, от измены
Под машину легла головой.
В тот же день в том же самом вагоне

Офицера уж мертвым нашли,
Так погибла их жизнь молодая,
Они вместе в могилу ушли.
4. Письмо дорогой
С этой большой скуки
Беру перо в руки,
Зачинаю писать от скуки.
Перо золотое,
Пишу письмо дорогое.
Лети письмо, взвивайся,

Никому в руки не давайся!
Дайся тому,
Кто мил и болен сердцу моему!
Катя, розовый букет,
Скажи, любишь или нет?
Если любишь, то скажи,
А не любишь — откажи!
Письмо если примут неприятно,
То лети, письмо, обратно
Как можно поскорей.
Катя, ручьи текут, но я мечтаю,
Сижу, пью чай, по вас я, Катя, ведь скучаю
И жду ответ — пишите мне.
Сажусь писать,
Невольная любовь заставила меня,
Она терзает мое сердце,
И нет покою для меня.
Когда убьют, да я скончаюсь,
В сырую землю я взойду,
Тогда любить я вас не стану,
В ней покой себе пойду.
Катя, не трудно влюбиться и не трудно любить,
Но трудно расстаться и навеки вас забыть.
Наверно, вы меня забыли,
Другому счастье отдали.
Наверно, вы меня сгубили
И сердцу горя придали.
Катя, навек тебя я не забуду,
Пока закроются глаза.
Катя, зачем так делать, ведь теперь скоро
Уеду, быть может, даже навсегда,
И к вам я больше не приеду,
Быть может, даже никогда.
Катя, тогда прошу тебя, забудь меня,
Забудь мой рост, мою походку,
Забудь черты моего лица,
Забудь то время, как гуляли,
Забудь с начала до конца.
Где те промчались годы,
Которых не забыть мне никогда,
Те дни счастья и свободу,
Когда с тобой я был вдвоем.
Катя, вас любить до гроба буду,
Если, Катя, буду жив.
Счастливых дней я не забуду
И буду, буду вас любить.
5.
Ах ты, ангел мой вселенный,

Могу ль я тебя забыть,
Когда создатель Бог небесный,
Он велит тебя любить.
Ангел, душечка моя,

Твоя краса меня прельстила,
Ты будешь моя.
Пришла пора и час расстаться,

Вас мне больше не видать.
Тобой не буду наслаждаться,
Не буду руку крепко жать.
Я уехал теперь далеко,

Быть может, даже навсегда.
И рок судьбы — быть одиноким,
Терпеть мученье мне без вас.
6.
Вы не вейтеся, черные кудри,
Над моею больной головой,
Положив свои белые ручки
На мою исхудалую грудь.
Я теперь больной и не в силах,

Нету в сердце былого огня.
Я обнял бы тебя, дорогая,
Мертвеца бесполезно любить.
Будет тускло осеннее утро,

Будет дождик осенний мочить,
И никто из друзей моих прежних,
Уж никто не пойдет хоронить.
Знаю я, дорогая голубка

Слезно будет над гробом рыдать,
И последний ты раз поцелуешь,
Когда крышкой накроют меня,
И уста мои больше не скажут,
Что прощай, дорогая моя!
7. Солдатская песня
Составлена Федором Майоровым
Довольно, товарищи, спину нам гнуть

Пред старой продажною властью!
Теперь лишь свободно мы можем вздохнуть,
К великому нашему счастью.
Довольно тиранам, любимцам Царя,

Народную кровь нашу пить,
Теперь над Россией Свободы Заря,
Так надо ее закрепить.
Товарищи, вспомните, немцы не спят,

Всей силой на нас ополчились
И снова хотят ту свободу отнять,
Которой мы только добились.
Пойдемте, пойдемте тож скорей на врага

Для блага родного народа,
Пойдемте скорей, кому Русь дорога
И взятая нами Свобода.
Забудем, товарищи, старый наш гнет,

Затянемте песню удалую,
Сомкнемся рядами и смело вперед,
Вперед за Россию младую!..
8.
Братья, кто любит свободу,
Отчизной своей дорожит,
Счастья кто хочет народу,
В ком русское сердце дрожит.
Движимы мыслью одною,

Сплотившись с рукою рука,
Дружной народной волною
Идемте скорей на врага.
Прочь, малодушье пустое,

Смелее смотрите вперед.
Общее дело святое
Для всех настает.
Черные тучи сгустились,

И мрачен осенний покров.

Кровью поля оросились,
Священною кровью бойцов.
Братьев, отцов наших с нами

Нет больше, они на полях.
Очередь стала за нами,
Сольемся же с ними в боях!
Клич наш как вихрь пронесется,

Тот клич «Прочь, коварный тевтон!»
Солнце победы займется
Над стягом союзных знамен.
Вечная память погибшим

Храбрым войскам,
Честь и хвала победившим,
Позор побежденным врагам!
9. Песня
Хорошо вам жить на воле,
Слушать ласковы слова!
Посидели б вы в окопах,
Испытали то, что мы!
Мы сидим в открытых ямах,
Словно листики дрожим.
Вот получим приказанье

Из окопов вылезать.
Только головы покажем,
Так шрапнели завизжат.
И потом пойдем в атаку,

Грянем громкое «ура».
Страшно видеть эту массу
И убитые тела.
Бой кипит уж много суток,

Но солдат не унывал.
Все он думал о победе
И о мире толковал.
Шли Карпатскими горами,

Шли победы добывать.
Но смешались ихни мысли,

Нам пришлося отступать,
Много пало наших братьев,

Много крови пролилось.
Много этих дерзких немцев
У нас в армии велось.
Вот один продал Варшаву,

Был там немец генерал.
Он набил свои карманы,
Не простился и удрал.
Комендант там был Григорьев,

Крепость Ковну он продал.
Он от смерти откупился,
Он на каторгу попал.
Много вешал Князь великий,

Он изменщиков своих.
Он нечаянно налетал
Ясным соколом на них.
Дым кругом — горит Россия,

Немец твердо напирал.
Мирный житель убирался,
Вглубь России уезжал.
«Что мы, братцы, будем делать!» —

Плачут матери, отцы.
Плачут жены, стонут дети,
Что домой нейдут бойцы.
Раньше думали про Берлин,

Но теперь нельзя сказать.
Станем думать про Варшаву,
Как у немца отобрать.
Вспомним, братцы, про француза,

Как он был у нас в Москве.
Но Кутузов был не немец,
Нет изменушки нигде!
Раньше не было сестричек,

Но лечили все равно.
Попросил больной напиться —
Кричит: «Дело не мое!»
Капитан идет с сестрою,

Даже поп себе нашел.

Генерал сидит в объятьях,
Кричит шоферу: «Пошел!»
Но кому же нам придется,

Воротиться нам домой,
И тогда мы все расскажем
Про германский русский бой.
Комментарии
1. Песня о гибели солдата (в данном случае «армейца», т.е. не
гвардейца) на Первой мировой войне. Моделью послужили
баллады о гибели на Русско-японской войне и в революции
1905 г. («Цусима», «Плещут холодные волны», «От павших
твердынь Порт-Артура»). Известен вариант, приуроченный
к Русско-японской войне, — «Близ моря, на дальнем Востоке»
[Элиасов, Ярневский 1969: № 32]. Он записан в 1967 г. в Хаба-
ровском крае. Информантка 1889 г.р. сообщила, что песню до
1917 г. пела вся деревня на напев «Не вейтеся, чайки, над мо-
рем». Скорее всего, это не прототип, а локальная переработка
«австро-германского» варианта. Варианты: [Симаков 1916: 5–6;
2014: № 3; Элиасов, Ярневский 1963: № 239; Налепин, Щерба-
кова 1995: № 2; Кулагина, Селиванов 1999: № 32; Белавин и др.
2005: 64–65 (три варианта); Власов, Дорохова 2014: № 1.1, 1.23
(из песенника Феофилова), 1.34; Дубровская 1914: 20–21].
2. Сл. Д. Богемского, на мелодию романса «Чайка» (муз. Е. Жу-
раковского, сл. Е. Буланиной). Один из самых популярных же-
стоких романсов Первой мировой. В конце 1914 г. вышел на
пластинках и в нотах, с 1916 г. фиксируется в песенниках. Пла-
стинки: Богемский Д.А. Повесть о юном прапорщике: Мелоде-
кламация. Б.м.: Экстрафон, 1914. № 23388; Эмская М.А. На поле
сражения: Патриотическая песня. М.: Граммофон, 1914.
№ 223241. Ноты: Повесть о юном прапорщике: Военный эпизод.
Исп. с громадным успехом М.А. Эмской. Перелож. А.Ш., сл.
Д.А. Богемского. Киев; Баку: Г.И. Ииндржишек, б.г.; и др. Ва-
рианты: [Симаков 1916: 3; 2014: № 1; Бельцов 1916а: 3; 1916б: 3;
Элиасов, Ярневский 1963: № 227; Адоньева, Герасимова 1996:
№ 200; Бахтин 2004: № 440; Власов, Дорохова 2014: № 1.20 (из
песенника Феофилова), 1.20а, 1.20б (из песенника Воробьева);
ЦВРК. Ф. 19. Оп. 1. Д. 151. Л. 799]. Три первые строфы вариан-
та Талашова в других упомянутых вариантах не встречаются.
3. Жестокий романс о самоубийстве влюбленных — девушки
и офицера, не вынесших расставания. Это самый ранний
известный нам вариант; в устной традиции и рукописных аль-
бомах фиксировался до конца XX в. Действие происходит на

Варшавском вокзале в Петрограде — главном вокзале Россий-
ской империи, в вариантах встречаются иные вокзалы. Песня
легла в основу баллад о смерти подростка («малолетки», «бес-
призорника»), действие которых происходит у вокзала или
железной дороги: «Как на Невском проспекте у бара» (очевид-
но, изначально — «у бана», т.е. у вокзала) [Калашникова 1994:
92–94; Жиганец 2001: 156; Успенский, Филина, Позина: 119–
120; Ефимова 2004: 278–279], «Подошел он к билетной кассе»
[Денисенко 2001: 16–17; Успенский, Филина, Позина 2001:
123–125]. Варианты: [Элиасов, Ярневский 1963: № 224; Смо-
лицкий, Михайлова 1994: № 32; Адоньева, Герасимова 1996:
№ 3; Лекманов 1998 (фрагмент); Кулагина, Селиванов 1999:
№ 398; Пухова, Петрина 2002: № 12; Белавин и др. 2005: 71;
Серов, Шулежкова 2007: № 329; Клавдины песни 2011: № 8;
Власов, Дорохова 2014: № 1.17; ЦВРК. № 2946 Л. 443; ЦВРК.
№ 2058 (а). Л. 122–123; ЦВРК. № 2058 (а). Л. 152–153].
4. Народное любовное письмо — жанр, получивший распро-
странение на рубеже XIX–XX вв. Компонуется из стандартных
формул, сложенных говорным стихом, по образцу надписей
к лубочным картинкам (С этой большой скуки / Беру перо в руки;
Катя, розовый букет, / Скажи, любишь или нет?; Катя, ручьи
текут, но я мечтаю, / Сижу, пью чай, по вас я, Катя, ведь ску
чаю) и «бродячих» куплетов жестоких романсов (И к вам я боль
ше не приеду, / Быть может, даже никогда; Забудь мой рост,
мою походку; Наверно, вы меня забыли, / Другому счастье от
дали). Ср. с жестокими романсами: Ах! Скоро, скоро миленький
уедет, / Уедет, быть может, навсегда. / Больше в Одессу не
приедет, / Наверно, не приедет никогда! [Панама 1914]; Ведь
ты-то уедешь, не приедешь, / Прошу скорей забыть меня. / Забудь
мой рост, мою походку, / Забудь черты моего лица. / Забудь же
то место, где встречались, / Забудь с начала до конца [Адоньева,
Герасимова 1996: № 122]; Наверно, ты другого любишь, / Друго
му счастье отдала [Беляев 1917: 119]. Лети письмо, взвивайся, /
Никому в руки не давайся! / Я дамся тому, / Кто мил и болен
сердцу моему! — формула для надписи на обертке (т.е. на кон-
верте) [Виноградов 1906]. Катя — одно из самых распростра-
ненных имен в русских песнях и вообще фольклорных текстах.
Зинаида Гиппиус в 1914 г. отправила на фронт письма в стихах
от имени Екатерины Сухановой, и в ответ к ней обращались
как к «Кате», «Катечке», «Катеньке» и «Екатерине», используя
аналогичные формулы: Беру карандаш в руки и / Пишу письмо
от скуки; Ты лети, мое писмо / <...> Вейся, извивайся / Некому
в руки не давайся. / Дайся тому, / Кто мил сердцу моему [Коме-
лина 2014: 529, 537]. Те же формулы, как и цитирование роман-
сов в сентиментальной переписке, оставались в ходу и на
Второй мировой ([Чистова 1998: № 457, 789, 822, 974, 975, 1058],
в частности, в № 1058: и по тебе я здесь, Катечка, скучаю). Два

письма из песенника Воробьева (см. примеч. 2 на с. 150) опуб
ликованы: [Власов, Дорохова 2014: № 2.15, 2.16].
5. Компиляция из жестоких романсов о расставании, сложен-
ных четырехстопным ямбом. Как и № 4, включает бродячий
куплет об отъезде навсегда. Ср. с романсами из песенников
1914–1917 гг.: С тобою, ангел мой небесный, / Расстаться должен
я теперь, / Но светлый образ твой прелестный / Забыть не в си
лах я, поверь! («Исчезли чудные мгновенья» [Симаков 1917: 11]);
Я помню грустную разлуку: / С ней навсегда расстался я. / В по
следний раз пожал ей руку, / Сказал: «прощай, ты не моя!»
(«Я помню грустную разлуку» [Симаков 1917: 19]).
6. Не считая № 4–5, которые не предполагают пения, это един-
ственная песня не армейской тематики. Она же единственная
в плясовом ритме и единственная, бытующая по сей день.
И в армии, и в гражданской среде закрепилась до войны. Этот
пример иллюстрирует, как песни с привязкой к конкретному
событию теряют популярность, когда теряет актуальность само
событие, а песни «вневременные» выживают. Варианты:
[Адоньева, Герасимова 1996: № 240; Успенский, Филина, По-
зина 2000: 69; Елховский 2011: 110–111].
7. Сочинена в марте 1917 г. ратником Нижегородской дружины
Ф. Майоровым на напев «Варяга», обращалась в печатной
и рукописной форме, устные фиксации нам неизвестны. Есть
в песеннике Чупрова: [Власов, Дорохова 2014: № 1.38].
8. Еще одна песня Февральской революции, распространяв
шаяся, очевидно, печатно. Фиксации в устной традиции нам
неизвестны. Автор ориентировался скорее на «Плещут холод-
ные волны», чем на революционные «Смело, друзья, не теряй-
те» и «Смело, товарищи, в ногу» — к первой она близка по
содержанию и лексике: упоминаются волны, погибшие на
войне герои, непогода, знамена, клич (ср. с криками чаек,
«стягом», «флагом» в песне «Плещут холодные волны»). Не-
типичное для любительского сочинительства и редкое для
русских песен упорядоченное, а не спонтанное чередование
трехсложников: в нечетных строках — дактиль, в четных (кро-
ме второй строки финального куплета) — амфибрахий.
9. Песня о разных бытовых условиях для солдат и офицеров на
фронте и образец шпиономании русского общества 1914–
1917 гг. В других вариантах песни шпиономания явно не вы-
ражена. Варианты: [Элиасов, Ярневский 1963: № 238, 252, 253;
Элиасов 1969: 78, 83 (фрагмент); Налепин, Щербакова 1995:
№ 1; Адоньева, Герасимова 1996: № 209; Кулагина, Селиванов
1999: № 29; Власов, Дорохова 2014: № 1.21 (из песенника Фе-

офилова), 1.21а (из песенника Воробьева), 1.21б, 1.21в].
Приложение
Копии страниц записной книжки Талашова с текстами всех
песен доступны на сайте журнала по ссылке: <http://
anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/040/liarsky_fakhretdinov_
appendix.pdf> или по QR-коду:
Благодарности
Авторы искренне благодарят владелицу песенника И.Ф. Завьялову за
возможность этой публикации. Работа Р. Фахретдинова выполнена
в рамках гранта РФФИ (проект № 19-012-00615 «Русская революци-
онная песня в первые десятилетия советской эпохи: от фольклора
революции к советскому идеологическому проекту»).
Список сокращений
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства
РО ИРЛИ — Рукописный отдел Института русской литературы (Пуш-
кинский Дом)
ЦВРК — Центр восточных рукописей и ксилографов Ин-та монголо-
ведения, буддологии и тибетологии Сиб. отделения РАН
Архивные материалы
РГАЛИ. Ф. 483. Ю.М. и Б.М. Соколовы. Оп. 1. № 466. Альбом стихо
творений и песен Ф.Л. Корсакова. 1913–1916 гг.
РО ИРЛИ. Р.V. Колл. 144. П. 7; Р.V. Колл. 160. П. 1; Ф. 280. Оп. 1.
П. 58; Ф. 422. Д. 11.
ЦВРК. № 2046 (бывш. 3167), материалы экспедиции по Хабар. краю,
1967; № 2058а, 2058в (часть бывш. 3180), материалы экспедиции
по Амур. обл., 1968; Ф. 19. Элиасов Л.Е. Оп. 1. Д. 151. Песни
эпохи гражданской войны, записанные от информаторов.
1940–1971 гг.
Источники
Адоньева С., Герасимова Н. (сост.). Современная баллада и жестокий
романс. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. 416 с.
Байкова Л. «Лирика» в Донбассе // На литературном посту. 1931. № 29.
С. 37–42.
Бахтин В.С. (вступит. ст., сост. и подгот. текста, примеч.). Русская

лирическая песня. СПб.: Композитор, 2004. 700 с.

Белавин А.М., Подюков И.А., Черных А.В., Шумок К.Э. Война и песня.
Солдатские и военные песни в фольклорной традиции При-
камья. Пермь: ПГТУ, 2005. 200 с.
[Бельцов 1916а] Прапорщик юный. Новейший песенник. М.: Тип.
П.В. Бельцова, 1916. 16 с.
[Бельцов 1916б] Новый военный песенник. Прапорщик юный. М.:
Тип. П.В. Бельцова, 1916. 16 с.
Беляев Н.П. Полный песенник. М.: Торг. дом Е. Коновалова и К°, 1917.
320 с.
Борисов С. Эволюция жанров девичьего альбома в 1920–1990-е годы //
Шадринский альманах. 1997. Вып. 1. С. 87–110.
«В лесу распускалась береза…»: из рукописного песенника Т. Петровой:
г. Ленинград 1933–1934 гг. СПб.: Красный матрос, 2010. 52 с.
Виноградов Н. Народные любовные письма // Живая старина. 1906.
№ 2. С. 37–39.
Власов А.Н., Дорохова Е.А. Первая мировая война в русских народных
песнях и частушках // Первая мировая война в устном и пись-
менном творчестве русских крестьян. СПб.: Изд-во Пушкин-
ского Дома, 2014. С. 8–193.
Денисенко А. (сост.). Сиреневый туман. Новосибирск: Мангазея, 2001.
512 с.
Дубровская Е.Ю. «Во солдатушки военные, во матросики побед-
ные...» // Живая старина. 1914. № 4. С. 17–21.
[Елховский 2011] Переславское Залесье. Фольклорно-этнографическое
собрание С.Е. Елховского. Вып. 1 / Отв. ред. С.С. Савоскул.
М.: Индрик, 2011. 456 с.
Ефимова Е.С. Современная тюрьма: быт, традиции и фольклор. М.:
ОГИ, 2004. 398 с.
Жиганец Ф. Блатная лирика. Ростов н/Д.: Феникс, 2001. 352 с.
Калашникова М.В. Альбомы современной детской колонии // Бах-
тин В.С., Путилов Б.Н. (сост.). Фольклор и культурная среда
ГУЛАГа. СПб.: Края Москвы, 1994. С. 82–96.
Кареев Н.И. Письма к учащейся молодежи о самообразовании. СПб.:
Тип. М.М. Стасюлевича, 1894. 203 с.
Кареев Н.И. Беседы о выработке миросозерцания. СПб.: Тип.
М.М. Стасюлевича, 1895. 179 с.
Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. 382 с.
Клавдины песни: из рукописного песенника ученицы II гр.
Ш.К.М. Клавди, 1932 г. СПб.: Красный матрос, 2011. 52 с.
Комелина Н.Г. «Патриотическая мистификация» Зинаиды Гиппиус //
Первая мировая война в устном и письменном творчестве
русских крестьян. СПб.: Изд-во Пушкинского Дома, 2014.
С. 510–547.
Кулагина А.В., Селиванов Ф.М. (сост., подгот. текста, коммент.). Го-
родские песни, баллады, романсы. М.: Изд-во МГУ, 1999. 624 с.
Лекманов О. Из девичьего песенника 70–80 годов ХХ века // Новое

литературное обозрение. 1998. № 30. С. 439–441. <http://
magazines.russ.ru/nlo/1998/30/lek-pr.html>.
Лурье М.Л. (сост. и ред.). Поэзия в казармах. М.: ОГИ, 2008. 562 с.
[Налепин, Щербакова 1995] Солдатский песенник. Публ. А.Л. Нале-
пина, О.Ю. Щербаковой // Российский архив: История Отече-
ства в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. М.: Студия
ТРИТЭ — Российский Архив, 1995. Вып. 6. С. 472–487.
П.У. Секрет краснофлотских тетрадок // Смена. 1927, 2 июня. № 124.
Панама: одесская характерная песенка / Пер. Я.Ф. Пригожего. М.:
А. Гутхейль, [1914].
Песни свободной России. М.: Тип. П.В. Бельцова, [1917]. 14 с.
Пухова Т.Ф. (науч. ред. и сост.), Петрина А.А. (муз. ред. и коммент.).
Городской романс и авторская песня: песни, интервью, ис-
следования. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. 143 с.
Российская революция 1917 года: власть, общество, культура: В 2 т.
М.: РОССПЭН, 2017. Т. 2. С. 210–243.
Серов А.Г. (сост.), Шулежкова С.Г. (ред.). «За Уралушкой огонечек
горит»: песни казачьих поселков Южного Урала. М.; Магнито-
горск: ООО «ИТИ Технологии»; Изд-во МаГУ, 2007. 312 с.
Симаков В.И. Прапорщик. Новейший военный песенник. 2-е испр.
и доп. изд. Пг.: Изд. Н.И. Холмушина, 1916. 96 с.
Симаков В.И. Оружьем на солнце сверкая. Сб. новейш. романсов. Пг.:
Н.И. Холмушин, 1917. 92+iv с.
Симаков В.И. Новейший военный песенник, сост. В.И. Симаковым
(Ярославль: Изд. и тип. К.Ф. Некрасова, 1916) // Первая миро-
вая война в устном и письменном творчестве русских крестьян.
СПб.: Изд-во Пушкинского Дома, 2014. С. 204–265.
Смолицкий В.Г., Михайлова Н.В. (сост.). Русский жестокий романс. М.:
Гос. республ. центр рус. фольклора, 1994. 144 с.
Ульянов Н.П. Сатира времен русско-японской войны // Новый часо-
вой. 2001. № 11–12. С. 208–217.
[Урванцева 2013] «Уездной барышни альбом»: песенник М.С. Попо-
вой. Публ. и коммент. Н.Г. Урванцевой // Живая старина. 2013.
№ 4. С. 32–35.
Успенский Э.Н., Филина Э.Н., Позина Е.Е. (сост.). В нашу гавань за-
ходили корабли. М.: Стрекоза, 2000. Вып. 2. 223 с.
Успенский Э.Н., Филина Э.Н., Позина Е.Е. (сост.). В нашу гавань за-
ходили корабли. М.: Стрекоза-Пресс, 2001. Вып. 5. 191 с.
Чистова Б.Е. Преодоление рабства: Фольклор и язык остарбайтеров,
1942–1944. М.: Звенья, 1998. 196 с.
Шумов К.Э., Кучевасов С.В. «Розы гибнут на морозе, малолетки — в ла-
герях». Рукописные тетради из камеры малолетних преступни-
ков // Живая старина. 1995. № 1. С. 11–15.
Элиасов Л.Е., Ярневский И.З. (сост.). Фольклор семейских / Под общ.
ред. Л.Е. Элиасова. Улан-Удэ: Б.и., 1963. 672 с.
Элиасов Л.Е., Ярневский И.З. (сост.). Фольклор казаков Сибири / Под
общ. ред. Л.Е. Элиасова. Улан-Удэ: Б.и., 1969. 364 с.
Библиография
Архипова Н.Г. Рукописные девичьи альбомы: жанрово-тематическое

своеобразие // Слово: фольклорно-диалектологический альма-
нах. 2006. № 4. С. 26–32.
Байбурин А.К. Личная подпись // Краткий иллюстрированный
с ловарь клише и стереотипов: к 60-летию П.А. Клубкова.
СПб.: Ин-т логики, когнитологии и развития личности, 2009.
С. 69–73.
Байбурин А.К. Из культурной истории личной подписи // Острова
любви БорФеда: Сб. к 90-летию Б.Ф. Егорова. СПб.: Росток,
2016. С. 190–197.
Байбурин А.К. Советский паспорт. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-
Петербурге, 2017. 486 с.
Бройдо А. Поэзия в казармах: очерки фольклора российских солдат //
Лурье М.Л. (сост. и ред.). Поэзия в казармах. М.: ОГИ, 2008.
С. 17–62.
Вавилова Л.В. Письменные источники реконструкции наивной язы-
ковой картины мира // Вестник РУДН. Сер. «Лингвистика».
2005. № 7. С. 170–177.
Власова И.В. Дорогами земли вологодской. М.: ИЭА РАН, 2001.
<https://www.booksite.ru/fulltext/doro/gami/zem/ly/>.
Головин В.В., Лурье В.Ф. Девичий альбом ХХ века // Белоусов А.Ф. (сост.).
Русский школьный фольклор. М.: Ладомир, 1998. С. 269–362.
Зорин А.Л. Появление героя. М.: НЛО, 2016. 563 с.
Калашникова М.В. Современная альбомная традиция // Неклю-
дов С.Ю. (отв. ред.). Современный городской фольклор. М.:
Изд-во РГГУ, 2003. С. 599–619.
Калашникова М.В. Современный альбом: Типология, поэтика, функ-
ции: Дисс. … канд. филол. наук / ТвГУ. Тверь, 2004. 265 с.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб.: Искусство-СПб, 1994.
398 с.
Олсон Л., Адоньева С. Традиция, трансгрессия, компромисс: миры
русской деревенской женщины. М.: НЛО, 2016. 434 с.
Павлова М.М. (сост.). Эротизм без берегов. М.: НЛО, 2004. 478 с.
Петров Ю.А. (отв. ред.). Россия в годы Первой мировой войны: эко-
номическое положение, социальные процессы, политический
кризис. М.: РОССПЭН, 2014. 982 с.
Петров Ю.А. (отв. ред.). Российская революция 1917 года: власть,
общество, культура: В 2 т. М.: РОССПЭН, 2017. Т. 2. 591 с.
Плампер Я. и др. (ред.). Российская империя чувств. М.: НЛО, 2010. 511 c.
Ханютин А. Школьный рукописный альбом-песенник: новый успех
старого жанра // Ханютин А. (отв. ред.). Массовый успех. М.:
Б.и., 1989. С. 193–209.
Чеканова А.В. Рукописный девичий альбом: традиция, стилистика,
жанровый состав: Дисс. … канд. филол. наук / МГУ. М., 2006.
192 с.
Шацкая В. Песни и быт деревни (Из работ I опытной станции Нар-

компроса) // Вестник просвещения. 1925. № 6. С. 78–89.
Элиасов Л.Е. Русский фольклор Восточной Сибири. Улан-Удэ: Б.и.,
1958. Ч. 1. 182 с.
Элиасов Л.Е. Народная поэзия семейских. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во,
1969. 175 с.
Элиасов Л.Е. Фольклор Восточной Сибири. Улан-Удэ, 1973. Ч. 3: Ло-
кальные песни. 495 с.
Элиасов Л.Е. Народная поэзия Сибири периода гражданской войны //
Элиасов Л.Е. (сост.). Героическая поэзия гражданской войны
в Сибири. Новосибирск: Наука, 1982. С. 6–29.
“To the Memory of the Russian German War”:

Artilleryman Talashov’s Songbook
Alexander Liarsky
Higher School of Printing and Media Technologies of St Petersburg State
University of Industrial Technologies and Design
13 Dzhambula Lane, St Petersburg, Russia
lam732007@yandex.ru
Rustam Fakhretdinov
European University at St Petersburg
6/1А Gagarinskaya Str., St Petersburg, Russia
The article is based on a notebook of a young Russian artilleryman

of peasant origin. He started it at the beginning of the First World
War—during which he experienced the February Revolution— and
continued the notebook until the 1920s. Nine poetic texts recorded
from 1916 to 1917 are the core content. There are melodramatic
or revolutionary songs and letters in verses. The young man has
signed some of them. In the final signature he calls himself
“a Citizen” in its revolutionary meaning. Although he tore out most
other pages, the holder preserved the poetic texts and some other
records.
The article analyzes the selection criteria for recording and preserving,
as well as the dynamics of the content. Evidently, the holder has kept
poetic texts as a memory of his maturation and finding himself. This
process coincided with momentous social transformations in Russia.
The article is accompanied by the publication of all poetic texts from
the notebook with folkloristic comments linking to their other

published or archived versions.

Keywords: First World War, folklore, songs, handwritten songbooks.
Acknowledgements
The authors are grateful to I. F. Zavyalova, the holder of the songbook, for
the possibility of this publication. The paper is prepared due to participation
of Rustam Fakhretdinov in the research project “The Russian Revolutionary
Song in the First Decades of the Soviet Power: From Revolutionary Folklore
to the Soviet Ideological Project” (grant of Russian Foundation for Basic
Research).
References
Arkhipova N. G., ‘Rukopisnye devichyi albomy: zhanrovo-tematicheskoe
svoeobrazie’ [Handwritten Girls’ Albums: Genre and Topic
Originality], Slovo, 2006, no. 4, pp. 26–32. (In Russian).
Baiburin A. K., ‘Lichnaya podpis’ [The Personal Signature], Kratkiy illu
strirovannyy slovar klishe i stereotipov [A Short Illustrated Dictionary
of Clichés and Stereotypes]. St Petersburg: ILKiRL, 2009, pp. 69–73.
(In Russian).
Baiburin A. K., ‘Iz kulturnoy istorii lichnoy podpisi’ [From the Cultural
History of the Personal Signature], Ostrova lyubvi BorFeda [Love
Islands of BorFed]. St Petersburg: Rostok, 2016, pp. 190–197.
(In Russian).
Baiburin A. K., Sovetskiy pasport [The Soviet Passport]. St Petersburg:
EUSPb Press, 2017, 486 pp. (In Russian).
Broydo A., ‘Poeziya v kazarmakh: ocherki folklora rossiyskikh soldat’
[Poetry in the Barracks: An Essay on the Folklore of Russian
Soldiers], Lurie M. L. (comp., ed.), Poeziya v kazarmakh [Poetry in
the Barracks]. Moscow: OGI, 2008, pp. 17–62. (In Russian).
Chekanova A. V., Rukopisnyy devichiy albom [Handwritten Girls’ Album]:
PhD thesis. Moscow, 2006, 192 pp. (In Russian).
Eliasov L. E., Russkiy folklor Vostochnoy Sibiri [Russian Folklore of Eastern
Siberia]. Ulan-Ude: s. n., 1958, pt. 1, 182 pp. (In Russian).
Eliasov L. E., Narodnaya poeziya semeyskikh [Folk Poetry of the Semeiskie].
Ulan-Ude: Buryat Pub. House, 1969, 175 pp. (In Russian).
Eliasov L. E., Folklor Vostochnoy Sibiri [The Folklore of Eastern Siberia].
Ulan-Ude: s. n., 1973, vol. 3, pp. 495. (In Russian).
Eliasov L. E., ‘Narodnaya poeziya Sibiri perioda Grazhdanskoy voyny’
[Siberian Folk Poetry of the Сivil War], Eliasov L. E. (ed.), Gero
icheskaya poeziya grazhdanskoy voyny v Sibiri [Heroic Poetry
of the Сivil War in Siberia]. Novosibirsk: Nauka, 1982, pp. 6–29.
(In Russian).
Golovin V. V., Lurye V. F., ‘Devichiy albom XX veka’ [Girls’ Album in
the 20th century], Belousov A. F. (ed.), Russkiy shkolnyy folklor
[Russian School Folklore]. Moscow: Ladomir, 1998, pp. 269–301.

(In Russian).
Kalashnikova M. V., ‘Sovremennaya albomnaya traditsia’ [The Modern
Album Tradition], Nekludov S. Yu. (ed.), Sovremennyy gorodskoy
folklor [Modern Urban Folklore]. Moscow: RSUH, 2003, pp. 599–
619. (In Russian).
Kalashnikova M. V., Sovremennyy albom [The Contemporary Album], PhD
thesis / TVSU. Tver, 2004, 265 pp. (In Russian).
Khanutin A., ‘Shkolnyy rukopisnyy albom-pesennik: novyy uspekh starogo
zhanra’ [Pupils Handwritten Album Songbooks: The New Success
of an Old Genre], Khanyutin A. (ed.), Massovyy uspekh [Mass
Success]. Мoscow: s. n., 1989, pp. 193–209. (In Russian).
Lotman Yu. M., Besedy o russkoy kulture [Conversations on Russian culture].
St Petersburg: Iskusstvo-SPb, 1994, 398 pp. (In Russian).
Olson L., Adonyeva S., Traditsia, transgressia, kompromiss: miry russkoy
derevenskoy zhensshiny [The Worlds of Russian Village Women:
Tradition, Transgression, Compromise]. Moscow: NLO, 434 pp.
(In Russian).
Pavlova M. M. (ed.), Erotizm bez beregov [Coastless eroticism]. Moscow:
NLO, 2004, 478 pp. (In Russian).
Petrov Yu. A. (ed.), Rossiya v gody pervoy mirovoy voyny [Russia during
the First World War]. Moscow: ROSSPEN, 2014, 982 pp. (In
Russian).
Petrov Yu. A. (ed.), Rossiyskaya revolyutsiya 1917 goda [The Russian
revolution of 1917]. Moscow: ROSSPEN, 2017, vol. 2, 591 pp.
(In Russian).
Plamper J. (ed.), Rossiyskaya imperiya chuvstv [The Russian Empire of
Feelings]. Moscow: NLO, 2010, 511 pp. (In Russian).
Shatskaya V., ‘Pesni i byt derevni’ [Songs and Life of the Village], Vestnik
prosveshcheniya, 1925, no. 6, pp. 78–89. (In Russian).
Vavilova L. V., ‘Pismennye istochniki rekonstruktsii naivnoy yazykovoy
kartiny mira’ [Written Sources of the Reconstruction of a Naїve
Language View of the World], Vestnik RUDN — Lingvistika, 2005,
no. 7, pp. 170–177. (In Russian).
Vlasova I. V., Dorogami zemli vologodskoy [Along the Roads of the Vologda
land], Moscow: IEA RAS, 2001, 275 pp. (In Russian).
Zorin A. L., Poyavlenie geroya [The Emergence of a Hero]. Moscow: NLO,
2016, 563 pp. (In Russian).
Иллюстрации к статье
Александра Лярского и Рустама Фахретдинова
Ил. 1. Первая страница записной книжки И.П. Талашова

Ил. 2. Страница из записной книжки И.П. Талашова с автографом,
сделанным весной 1917 г.

Liarsky 2019

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Liarsky 2019

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

А н т р о п о л о г и ч е с к и й ф о р у м, 2 0 1 9, № 4 0

«В Память Русской Германской Войны»:

форум Александр Борисович Лярский

государственного университета промышленных технологий и дизайна

13 пер. Джамбула, Санкт-Петербург, Россия

Рустам Ибрагимович Фахретдинов

Александр Лярский, Рустам Фахретдинов

Массовое ведение альбомов с песнями ниж-

редкостью и в царской армии, и поводом был не факт ведения

вой войны), мы попытаемся ответить на вопросы о критерии

отбора песен, мотивах составления и последующего сохранения

песен следуют записи о погоде в декабре 1918 — январе 1919 г.

с войной или разлукой и были распространены в русском обще-

стве времен Первой мировой войны, а пять песен (№ 1–3, 6, 9)

Первой мировой войны. Так, комментируя тексты из песенни-

Так, среди текстов затесалось любовное письмо (№ 4). Скон-

струированное (или переписанное) Иваном Талашовым лю-

песен и текстов, который раньше нами только угадывался, об-

обстоятельство будет видно четче, приведем несколько парал-

Другой армейский корреспондент просил выслать книги по

Возможно, не стоит преувеличивать влияние этих бесед, чтений

Мы не знаем, принимал ли Иван Талашов участие в револю-

Песни даны в современной орфографии и пунктуации, раз-

Там слышно глухие раскаты,

Там бьются армейцы за правду,

А дома отец в кручине,

Из Люблина пишет газета,

И брызнули слезы из глаз,

Убит он австрийской гранатой,

А дома жена молодая,

Прощался он бодрый, веселый,

Германцы, австрийцы — злодеи,

В дыму задыхаясь, идут батальоны,

Немцы уж близко, пора наступила

Вот прапорщик юный с взводом пехоты,

«Эй, братцы, в штыки! Пощаде нет места,

Вот кончился бой, земля покраснела,

Когда пред невестой вся правда открылась,

А перед ним, опустясь на колени,

— Ты останься со мной, мой милый,

А теперь что с тобою случилось?

Пожалей ты меня хоть немного,

— Верю, верю, моя дорогая,

Вот поезд к вокзалу подходит.

— Ну прощай, дорогая моя!

Слышит Маня, как жестокие руки

Вот раздался звонок пассажирам,

Но в вагоне ему не сиделось,

— Ах, зачем погубил я девицу?

Не успел еще поезд промчаться,

Что-то злое, наверно, случилось,

В тот же день в том же самом вагоне

Лети письмо, взвивайся,

Ах ты, ангел мой вселенный,

Ангел, душечка моя,

Пришла пора и час расстаться,

Я уехал теперь далеко,

Я теперь больной и не в силах,

Будет тускло осеннее утро,

Знаю я, дорогая голубка

Довольно, товарищи, спину нам гнуть

Довольно тиранам, любимцам Царя,

Товарищи, вспомните, немцы не спят,