Рецензенты: Л.М.Полюга и М.Д.

Фсллер

Редактор Д.С.Карпын

Б а ц е в и ч Ф.С., К о с м е д а Т.А. Очерки по

функциональной лексикологии.— Львов: Свит, 1997.—
392с.
ISBN 5-7773-0372-2
В монографии на материале признаковых и
предметно-признаковых слов русского языка (глаголов и
агентивных имен со значением морально-этической
оцеїгки) устанавливаются эвристические возможности двух
важнейших направлений функционального анализа
лексики: ономасиологического и семасиологического.
Выделяются важнейшие функционально-ономасио-
логические типы глагольных предикатов в зависимости от
референтно-таксономической отнесенности имен субъек-
тов простого предложения, уточняется специфика
субъектно-предикатного неизосемизма, изучаются семан-
тические и коммуникативные особенности имен лиц, их
парадигматические связи и синтагматические потенции.
Книга адресована широкому кругу языковедов.

Б 4602000000-028 Заказное
225-97

© Бацевич Ф.С., Космеда Т.А.,

ISBN 5-7773-0.172-2 1997
 ВВЕДЕНИЕ

Определяя важнейшие парадигмальные черты лингвисти-

ки конца XX века, исследователи наряду с антропо-
центризмом, сближением с комплексом когнитивных наук,
экспансионизмом, экспланаторностью и некоторыми другими
называют функционализм (см., например: [Степанов 1995;
Демьянков 1995; Кубрякова 1995 и др.]). Как замечает
В.Г.Гак, "обращение к функциональному подходу к языку в
наши дни является не случайным, оно должно
рассматриваться как совершенно закономерный этап в
развитии языковедческой науки" [Гак 1985, с.6]. Последнее
вызвано самой природой языка и его единиц, поскольку
"устройство языковых объектов таково, что их невозможно
правильно выделить, проанализировать и в конечном счете
описать безотносительно к их функциональной природе"
[Кибрик 1995, с.98]. При этом подчеркивается, что именно в
рамках функционально-коммуникативных исследований в
силу их телеологической, интенциональной, динамической
ориентации и возможен синтез новейших подходов к языку, в
частности, антропоцентризма и когнитивизма. Функциона-
лизм признается магистральным направлением современной
лингвистики, способным интегрировать все позитивные
аспекты, которые усматриваются в ряде существующих
теоретических подходов [Касевич 1988, с.273-274]. Широкое
распространение функционального подхода к языку в целом,
его уровням, единицам и категориям способствовало
созданию в 1976 году Международного общества
функциональной лингвистики [Веденина 1978; Функцио-
нальное 1980, с.74-84].
В современном языкознании заложены теоретические основы
функциональной морфологии (см., например, работы
А.В.Бондарко, И.Р.Выхованца, А.П.Загнитко, В.М.Руса-
новского, Н.А.Слюсаревой, М.А.Шелякина и др.) и
функционального синтаксиса (см., например, исследования
П.Адамца, Г.А.Золотовой, И.Р.Выхованца, В.М.Русановского,
К.Г.Городенской, Н.А.Слюсаревой, Ю.С.Степанова и др.).
Этого, к сожалению, нельзя сказать об изучении лексики в
функциональном и коммуникативном аспектах. Между тем
значение слова, пожалуй, более, чем какая-либо иная
категория языка, функционально [Арутюнова 1976а, с.35], т.е.
"подчинено той функции, которую выполняет
соответствующая ему единица; оно формируется в
зависимости от предназначения этой единицы" [Арутюнова
19766, с.44]. Даже тогда, когда единицы лексико-
семантического уровня наряду со средствами иных уровней
языковой системы становятся предметом функционально-
коммуникативного анализа, последний ограничивается, как
правило, строевыми номинативными элементами в составе
функционально-семантических полей (см. работы А.В.Бон-
дарко и его коллектива). Подобный подход к изучению языка,
по удачному выражению И.Р.Выхованца, является
"совокупным" и должен быть дополнен подходом "раздель-
ным", поскольку при условии объединения всех уровней
языка в единую функциональную грамматику теряется
специфика единиц и категорий этих уровней, и
функциональная грамматика превращается в функциональное
описание языка в целом [Вихованець 1992, с.З]. В свою
очередь, ведущая европейская школа функционализма —
французская — вообще обходится без понятия "слово",
поскольку глава этой школы А.Мартине считает последнее
лингвистически нерелевантным [Функциональное 1980, с.28].
Иначе говоря, назрела необходимость создания
функционально-коммуникативной теории слова, составляю-
щей которой должна стать функциональная лексикология.
Последняя, на наш взгляд, призвана "динамизировать",
"телеологизировать", расширить и углубить традиционные
системно-структурные исследования номинативных единиц в
их связях с единицами и категориями грамматического строя
языка (прежде всего синтаксисом), то есть должна стать
теорией "активной" лексикологии (в понимании Л.В.Щербы).
"Активный" (а значит, и коммуникативный) подход к
единицам языковой системы предполагает включение их в
речевую деятельность человека, т.е. связывает с предметным
миром и когнитивной деятельностью, с одной стороны, а
также с условиями речевого общения, его координатами и с
особенностями существования единиц в конкретной языковой
системе — с другой. Исходя из этого, можно утверждать, что
коммуникативный подход к лексике как самостоятельному
объекту исследования должен опираться на анализ
номинативных средств языка в динамическом аспекте
речетворчества и предполагать установление системо-фор-
мирующих категорий, отражающих специфику объективации
мира в языковых единицах (ономасио-логический и
семасиологический аспекты) и речевую реализацию отражен-
ных в слове свойств познанного человеком участка
действительности в процессе реческазывания (функцио-
нальный аспект). Подобные исследования примыкают к тому
направлению функционализма, в пределах которого
"функциональность имеет явную направленность на
познавательную функцию и через нее сочетается с функцией
коммуникативной" [Дэже 1990, с.45].
Создание интегральной функциональной лексикологии
конкретных языков на всем массиве полнозначных и
служебных слов — дело будущего. На первом же этапе
объектом исследования могут стать лексические единицы
различных семиологических классов, прежде всего, конечно,
наиболее коммуникативно значимых — предметных и
признаковых. Кроме того, необходимым этапом создания
синтетических функционально-лексикологических описаний
конкретных языков являются исследования, сориентиро-
ванные на один из двух возможных подходов к фактам языка
— семасиологический или ономасиологический.
Настоящая монография имеет своей целью показ
эвристических возможностей двух основных направлений
функциональной лексикологии — семасиологического и
ономасиологического. Объектом исследования избраны
лексические единицы русского языка, представляющие
функционально-коммуникативные и онтологически-отража-
тельные разновидности признакового семио-логического
типа значения — глаголы и оценочные имена
существительные со значением лица.
Сознательно избранная разноаспектность материала
исследования и подходов к нему определила жанр
монографии как "Очерков".
Авторами разделов книги являются: Введение —
Ф.С.Бацевич, Т.А.Космеда. Раздел I — Ф.С.Бацевич. Раздел II
— Т.А.Космеда.
Авторы выражают глубокую признательность рецензентам
— докторам филологических наук, профессорам Л.М.Полюге
и М.Д.Феллеру за труд рецензирования рукописи книги,
представляемой на суд читателей.
 РАЗДЕЛ I. ФУНКЦИОНАЛЬНО-ОНОМАСИОЛОГИЧЕСКОЕ
ИССЛЕДОВАНИЕ ГЛАГОЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ

Глава I. Некоторые теоретические аспекты

функционального изучения языка
и его словарного состава

§1. Функционализм и когнитивная парадигма в языкознании.

Некоторые черты и разновидности функционального подхода к
языку

Зарождающаяся в современной лингвистике когнитивная

парадигма является совокупностью теорий и исследо-
вательских программ, в которых язык рассматривается как
неотъемлемая и органическая составляющая человеческого
разума, тесно связанная с восприятием, мышлением,
памятью, вниманием и другими когнитивными структурами.
Когитология, взаимодействуя с лингвистикой, ставит своей
задачей строгую экспликацию форм и процессов, которые
использует человеческий интеллект при порождении знания с
помощью средств языка [Звегинцев 1982]. Определяя
сущность новой лингвистической (и лингвофилософской)
парадигмы как синтез семантического, синтактического и
прагматического подходов к языку в сфере когнитивных
проблем, Ю.С.Степанов отметил важнейшие черты
последней: интенциональность как в чисто человеческом,
так и эволюционно-биологическом аспектах; учет телео-
логичности биологических систем, человеческого организма
и языка; тесные контакты с биологией, в частности,
использование структурных и семиологических аналогий
между языком, кодами и структурами генетического "языка";
расширение семантики, синтактики и прагматики в связи с
понятием знания, фундаментальным для комплекса
когнитивных проблем; актуализация проблематики
культурных концептов, мифологии и некоторые другие
[Степанов 1991, с.9-10].
Новое направление в науке о языке органически
синтезировало в себе предыдущие направления исследо-
ваний, что является еще одним свидетельством "плавности",
"недискретности" переходов в науке от одной парадигмы к
другой, наличия "межпарадигматических" периодов (см.:
[Степанов 1985; Руденко 1990]). В частности, с сфере
когнитивной лингвистики находят свое дальнейшее развитие
идеи, выдвинутые в рамках иных направлений и парадигм,
среди которых в первую очередь отметим: внимание к
проблемам речепорождения и ориентация на приоритеты
говорящего (см.: [Кубрякова 1991]); "расширительный",
интеграционный подход к фактам языка в духе "активных
грамматик и словарей (см., например: [Апресян 1986;
Баранов 1990; Бондарко 1983; Бондарко 1984; Караулов 1976;
Морковкин 1977; Шведова 1989] и другие), а в связи с этим
анализ таких концептов, как "поле", "языковая картина мира"
и подобных (см., например: [Караулов 1976; Караулов 1987;
Кубрякова 1991; Роль человеческого... 1988; Серебренников
1988; Человеческий фактор... 1991] и другие); выдвижение на
первый план ономасиологических аспектов анализа фактов
языка с доминирующим направлением "от интенции
(замысла) — к языковой форме реализации" [Бондарко 1984;
Бондарко 1987; Кубрякова 1986; Кубрякова 1991; Слюсарева
1986] и другие); особое внимание к проблемам соотношения
значения и смысла, языкового и внелингвистического в
содержании; значения и интерпре-тации с обогащением
последних когнитивной проблематикой, в частности,
рассмотрением в свете концептуализации (см., например:
[Apresjan 1993] и другие).
Как подчеркивалось во введении, изначальная телео-
логичность, установка на динамику и приоритеты говорящего,
формирование ономасиологических подходов и некоторые
другие черты способствовали тому, что функциональное
направление в настоящее время активно интегрируется в
когнитивное русло научных изысканий в сфере языка.'
Основой этой интеграции является то, что функционирование
языковой системы и как средства общения, и как
инструмента познания окружающего мира есть не что иное,
как комплекс процедур по обработке, усвоению и
порождению знаний (см. об этом: [Баранов 1990, с. 10-11;
Звегинцев 1982]).
На современном этапе соотношение собственно когито-
логии и иных составляющих новой парадигмы (в том числе
функционализма) не является строго иерархи-зированным
(общее и частное, интегрирующее и интегрируемое), а
осуществляется по принципу взаимодополнения, а значит и
взаимообогащения.
Примером обогащения составляющих когнитивной
лингвистики может служить плодотворная идея (в рамках
"глобализации" изучаемых явлений) фреймового представле-
ния единиц, категорий, уровней и т.п. "работающей"

* В частности, связь проблематики функциональной и когнитивной

лингвистик подчеркивается в обращении редколлегии журнала
"Вопросы языкознания" к лингвистам по поводу обсуждения ряда
проблем функциональной грамматики (см.: [От редколлегии... 1990,
с.42]; ср. также: [Слюсарева 1985, с.56-65]).
системы, поскольку в рамках "функционализма в когнитивной
парадигме" границы между значениями языковых единиц и
концептуальными структурами приобретают определенную
условность, объединяясь в понятии "содержание". Понима-
ние фрейма как когнитивно обработанной системы ("плана",
"участка", "сферы" и т.п.) объективной (или мыслимой как
объективная) действительности разной степени абстракции
применимо по отношению к единицам и категориям
практически всех уровней языковой системы, на всех этапах
речепорождающего процесса — от этапа оперирования
индивидуальными смыслами во "внутренней" речи до
грамматикализации и фонирования "внешней" речи. При
этом слоты (терминалы) последнего заполняются
лингвистически релевантными единицами, функционально и
отражательно согласованными в его пределах, а также, при
необходимости, в пределах фрейма более высокого уровня
(например, текста). В этом проявляется воздействие
функционализма как интегрированной и одновременно одной
из интегрирующих составляющих когнитивной парадигмы.
Фреймовый анализ плодотворно используется в
исследованиях ряда традиционных проблем функциональной
лингвистики: связности текста с учетом пресуппозиций и
"вертикального контекста" говорящего и слушающего,
скрытых семантических категорий, проявления системности
значимых единиц языка в речевой деятельности говорящих и
других. При этом нестатичность, обязательный учет
интенциональности говорящего как важнейшая черта
функционализма позволяет представить фрейм как
динамичный фрагмент содержания (знания) участников
коммуникативного акта. Так, например, смысловая структура
слова может быть представлена как определенный фрейм,
"поворачивающийся" в зависимости от интенции (замысла)
говорящего той или иной слотой в процессе порождения
высказывания (и шире — текста). Фреймовый подход
позволяет интерпретировать операции над номинативными
единицами при построении коммуникативной единицы как
операции над особого рода знаниями, то есть ввести их в
общее русло когитологических проблем.
Природа когнитивной парадигмы представляется
интегративной, неконфронтационной, органически
включающей в себя предыдущие парадигмы и направления
исследования. Интегрируясь под "протекторатом" когито-
логии, последние располагаются не иерархически, а
"топологически". Равноправие составляющих когнитивную
лингвистику помогает связать в единое целое человека,
языковые механизмы и окружающий познаваемый мир.
 Что же касается собственно функционального направле-
ния исследований, то принято считать, что функционализм
является детищем XX века' , хотя многие идеи, положенные в
его основу, были высказаны раньше. Здесь, как правило,
называются труды Ф.И.Буслаева, К.С.Аксакова, Н.П.Некра-
сова, А.А.Потебни, Ф.Ф.Фортунатова, Г.К.Ульянова, А.А.Шах-
матова, И.А.Бодуэна де Куртенэ, А.М.Пешковского,
Л.В.Щербы, В.В.Виноградова, И.И.Мещанинова, Ф.Брюно,
О.Есперсена, А.Нурена, представителей пражской школы,
-прежде всего В.Матезиуса, Н.С.Трубецкого, Р.О.Якобсона и
других, а также Э.Кошмидера, Е.Куриловича, Г.Гийома,
Э.Бенвениста [Бондарко 1984, с.8-23; Бондарко 1985, с.73-
123; Бондарко 1987, с. 10].
Эволюция лингвистических идей в направлении изучения
функционального "поведения" своего объекта исследования
является закономерной, ибо "функциональность есть
наиболее существенная сторона любой организации. Поэтому
раскрытие законов функционирования и функциональных
связей систем и будет раскрытием законов организации"
[Сетров 1972, с.25]; (см. также: [Марков 1982]). Само
определение сущности любого явления, в том числе языка,
не может быть ограничено только структурно-системными
аспектами организации, но требует учета также
закономерностей его "поведения", поскольку "бесконечное
углубление в сущность объекта идет от функции к структуре,
от нее — к более глубокой функции и т.п." [Новик, Мамедов,
Давтян 1983, с. 173]. Функциональный подход предполагает
ответы на вопросы "зачем?" и "как?": "зачем, для чего, для
получения какого результата существует данный элемент,
конструкция, система?" и "как они выполняют задачу, для
реализации которой существуют, какие свойства при этом
проявляют?" [Касевич 1988, с.273]. Отсюда следует
необходимость глубокого изучения функциональной стороны
языковых явлений — результат практически никем из
лингвистов не оспариваемого положения о том, что язык
является средством общения с ведущей коммуникативной
функцией.
Сущность лингвистического функционализма была
сформулирована еще учеными пражского лингвистического
кружка в знаменитых "Тезисах": "Являясь продуктом
человеческой деятельности, язык вместе с последней
обладает целевой направленностью. Анализ речевой
деятельности как средства общения показывает, что самой

В частности, Н.А.Слюсарева пишет, что "функциональный подход

к языковым явлениям становится ведущим в лингвистике XX века в 80-
е годы" [Слюсарева 1985, с.56].
обычной целью говорящего, которая обнаруживается с
наибольшей четкостью, является выражение. Поэтому к
лингвистическому анализу нужно подходить с функцио-
нальной точки зрения. С этой точки зрения язык есть
система средств выражения, служащая какой-то
определенной цели" [Тезисы... 1967, с. 17. Выделено в
тексте].
Уже в этом, в каком-то смысле ставшем классическим,
понимании языка отражены важнейшие черты лингвисти-
ческого функционализма: его целевая (телеологическая),
системно-структурная и одновременно коммуникативная
ориентированность. В.А.Звегинцев подчеркивал, что
"функция есть принцип описания и классификации языковых
средств в определенном (функциональном) аспекте, а цель —
ориентир, указывающий способ использования языковых
средств для выполнения многообразных коммуникативных
заданий" [Звегинцев 1977, с. 131]. Поскольку же
функционирование языка, его категорий и единиц
осуществляется в речи, то отсюда следует еще одна важная
сущностная черта лингвистического функционализма:
проявление и, соответственно, анализ функциональных
свойств языковых средств осуществляется в сфере
синтаксиса, где высказывание выступает единицей, которая
призвана реализовать коммуникативные намерения (цели)
пользователей этим языком, а предложение — той единицей,
которая всеми своими элементами связана с системно-
структурной организацией языка. Отсюда следует, что в
центр внимания функционального исследования языка и его
средств "ставится коммуникативная функция... и синтаксис
как основное средство ее воплощения" [Слюсарева 19816,
с.4]. При этом высказывание, текст и, шире, речь становятся
средой функционирования языковых единиц. Наличие же
отношений функции и среды — одна из важнейших черт
функционального подхода [Бондарко 19816, с.493; Бондарко
1984, с.5-6; Бондарко 1987, с.5; Гак 1985, с.7; Слюсарева
1984, с.40; Слюсарева 1986, с.20].
Таким образом, лингвистический функционализм в
рассматриваемом аспекте — это такой подход к языку и его
средствам и одновременно такое направление исследований,
которое позволяет изучать механизмы языковой системы в
действии; это внутренняя, "технологическая",
"операционная", а значит и важнейшая составная часть
когнитивной лингвистики.
Цели и задачи конкретных исследований определяют
существующие разновидности лингвистического функцио-
нализма. Так, например, И.П.Сусов считает, что
функциональный подход в целом сводится к двум

10
разновидностям: внутрифункциональному (или структурно-
функциональному), для которого исследуемыми величинами
являются единицы и категории какого-либо уровня, а средой
— более широкая совокупность единиц, категорий того же
или более высокого уровня, языковая система в целом или
текст, и внешнефункциональному (собственно функцио-
нальному), соотносящему изучаемые языковые явления с
объектами, составляющими внеязыковую среду (мир
сознания и его структуры, сфера коммуникации и другие)
[Сусов 1986, с.132-133]. Свою типологию функциональных
подходов к грамматике А.В.Бондарко строит, опираясь на
направленность анализа в его отношении к форме и
значению (к средствам и функциям). В частности, он
выделяет следующие типы функционально-грамматических
описаний: а) описания по принципу "от формы к значению",
"от средств к функциям"; б) описания по основному принципу
"от значения к форме" и "от функций к средствам"; в)
описания, основанные на объединении указанных принципов
на разных этапах анализа [Бондарко 1984, с.8-26]. В.Г.Гак
исходит из возможных аспектов интерпретации функций
языковых единиц и считает, что для выявления типов
функциональных подходов наибольшее значение имеют
следующие аспекты: объем языковой единицы (носителя
функции) и объем среды, в которой функционирует единица;
соотношение функции и семантики языковой единицы;
ономасиологический или семасиологический подход к
соотношению предмета и его функции; соотношение языка и
говорящего субъекта [Гак 1985, с.5-15].
Изучение типов функциональных подходов к описанию
языка приводит исследователей к мысли о том, что "единой
точки зрения и не может быть, так как исследуемый объект,
язык, обладает множеством различных характеристик, причем
в каждом конкретном случае за основу берут какие-то
определенные, объективно существующие характеристики
этого объекта. Поэтому естественно появление различных
функциональных грамматик. Только их совокупность может
дать адекватное представление о функционировании такого
многопланового явления, каким является естественный
человеческий язык" [Гак 1985, с. 15].
Лингвистический функционализм как направление в
современном языкознании связан с иными подходами и
направлениями. Степень прочности этих связей конкретна и
зависит от избранной разновидности функционального
анализа. В самом же общем виде можно отметить уже
упоминавшуюся неразрывную связь функционального и
когнитивного направлений. С момента своего возникновения
функционализм был тесно связан с системно-структурным

11
направлением [Тезисы... 1967, с.17; Звегинцев 1977, с.121;
Веденина 1978, с.82; Функциональное... 1980, с.36;
Слюсарева 1979, с. 138; Бондарко 1987, с.5], а также с
полевыми методами исследования языка. Тесная связь
наличествует между функциональным и коммуникативным
направлениями; более того, некоторые ученые считают, что в
"лингвистике функциональный подход есть прежде всего
подход коммуникативный" [Гак 1985, с.7]. Г.В.Колшанский в
одной из своих работ утверждает, что "определение
коммуникативной лингвистики не совпадает с понятием
функциональной лингвистики" [Колшанский 1980, с. 146], а в
более поздней работе пишет, что "коммуникативная
лингвистика содержит в себе перспективы прежде всего
собственно функционального подхода к языку" и говорит о
едином "функционально-коммуникативном описании языка"
[Колшанский 1984, с. 170]. Интерес к реальному
функционированию языковой системы в связи с рядом
когнитивных проблем тесно связывает лингвистический
функционализм с теорией речевой деятельности,
социологией и психологией общения, теорией коммуникации,
теорией речевых актов. Общее стремление исследовать язык
в его конкретной реализации сближает функциональный
подход с социолингвистикой, лингвистикой текста,
лингвистической прагматикой. Через функции языка и его
единиц в различных типах текстов рассматриваемое
направление связано с функциональной стилистикой, а в
аспекте знаковой теории языка — с семиотикой. Лингвисты
отмечают связь отдельных функциональных направлений с
контрастивными и неконтрастивными исследованиями
[Герценберг, Джамшедов 1985, с. 171].

§2. Частнонаучное (лингвистическое) понятие функции.

Понятие "функция языковой единицы". Слово в функциональном
аспекте рассмотрения. Соотношение функции, значения и
значимости

В лингвистической литературе отмечается, что понятие

"функция" пришло в науку о языке из физиологии,
философии (социологии) и математики [Слюсарева 1979,
с. 173]. В частности, в математике функция выражает
определенную зависимость одной переменной от другой, то
есть y=f(x), где каждому элементу х некоторого множества X
отвечает единственный элемент у некоторого множества Y
(см. подробнее об этом: [Новиков 1982, с.27-29; Кондаков
1971, с. 580]). В сфере биологических систем функция
обозначает свойство, которое детерминирует жизне-
деятельность какой-либо системы. В общенаучном и

12
философском понимании термин "функция" употребляется
как некое свойство, способ поведения объекта какой-либо
системы [Семенюк 1978, с.66; Евстафьева 1977, с. 151-154].
Частнонаучное (лингвистическое) понимание функции
возникло и развивается под преимущественным влиянием
грамматики. При этом в лингвистической литературе
неоднократно подчеркивался факт неоднозначности,
перегруженности, а подчас и противоречивости терминов
"функция", "функциональный" и их производных, что дало
повод Р.Якобсону весьма скептически заметить: "термины
"структура" и "функция" стали наиболее двусмысленными и
трафаретными словечками в науке о языке" [Якобсон 1965,
с.377]. При этом необходимой однозначности не существует
даже в рамках одной функциональной школы, и тем более
она не соблюдается в спорах между лингвистическими
школами [Дресслер 1990, с.57]. Сами основоположники
современного функционализма — пражские языковеды —
употребляли термин "функция" неоднозначно: то как функция
языка, то как функция языковой единицы, конструкции;
противопоставляли средству и форме; соотносили с чем-то
экстралингвистическим или интралингвистическим [Novak,
Sgall 1968, p.292; Слюсарева 1983, с.33-34; Слюсарева 19816,
с.45].
Общепризнанным, пожалуй, можно считать положение,
согласно которому функционирование — это проявление
сущности, способ существования языка, критерий реальности
его единиц и категорий [Аврорин 1975, с.33-34; Бондарко
1983, с.32-33; Пазухин 1979, с.42; Панфилов 1982, с.38].
Однако понимание этой сущности неоднозначно и
связывается с различными трактовками внутрисистемных и
внутриязыковых факторов. Так, с одной стороны, существует
понимание функционального как проявление лингвистических
единиц в ряду других единиц, их позиции в зависимости друг
от друга, инварианта в составе системы [Мартине 1963,
с.397; Ольховиков 1980, с. 19; Звегинцев 1977, с. 123]. Такое
понимание в определенном смысле можно назвать
парадигматическим. Синтагматическое (шире — синтактичес-
кое) понимание функционального характерно для трактовки
последнего как отношения языковых элементов к
коммуникативной единице или между элементами внутри
этой единицы [Мартине 1977, р. 12], как связи, благодаря
которой часть включается в целое как в свою среду
[Вихованець 1992, с.5], элемент языка включается в
предложение [Бархударов 1966, с.32], реализации целевой
установки говорящего [Функциональное... 1980, с.8],
употребления (шире — целевого предназначения) языкового
элемента в речевой цепи (высказывании) [Строкова 1976,

13
с. 158, 162; Звегинцев 1977, с. 132], как роли единицы языка в
построении предложения (высказывания) и отношения
синтаксической единицы к коммуникативной [Слюсарева
1986, с.56; Золотова 1973, с.9; Золотова 1982, с.66].
С другой стороны, существует понимание функцио-
нального как внешнего проявления свойств, характерных для
того или иного языкового явления, языковой единицы
[Пазухин 1979, с.28]. Кроме того, в зависимости от
конкретных задач и избранного материала исследования
функциональное как синоним динамичного приписывается
явлениям речевым в противоположность системно-языковым
и структурным [Городецкий 1985, с. 142]. В ряде работ статус
функционального закрепляется за синтаксическим аспектом
анализа языковых явлений в противопоставлении морфо-
логическому и лексическому как своего рода "техническим".
Подводя некоторые итоги рассмотрения проблем
функционального, Н.А.Слюсарева пишет, что к концу 70-х
годов определилось три важнейших понимания этого понятия:
1) как роли в синтаксической структуре; 2) как позиции в
синтаксической конструкции и 3) как отношения (связи) либо
ко всей структуре, либо к внеязыковой действительности,
выраженной предложением [Слюсарева 19816, с.56]. В свою
очередь, значительное количество точек зрения на понятие
"функция" и "функциональный" свидетельствует о том, что
функциональное может определяться как 1) узуальное в
противоположность общему; 2) актуализированное (речевое)
в противоположность языковому (системному);
3) ономасиологическое в противоположность семасиологи-
ческому; 4) частотно-количественное в противоположность
структурному; 5) формально-грамматическое в противо-
положность лексико-семантическому; 6) семантическое в
противоположность формально-структурному; 7) синтакси-
ческое в противоположность морфологическому или
лексическому; 8) позиционно-ролевое в противоположность
семантическому. Функциональное определяется также по-
разному в зависимости от языкового уровня, являющегося
объектом анализа: фонологического, лексического,
грамматического [Гак 1985, с.6], то есть возможно
конкретноуровневое понимание проявления функциональ-
ного.
Анализ лингвистической литературы свидетельствует, что
подавляющее большинство исследователей говорит о
необходимости различения понятий "функция языка" и
"функция языковой единицы" [Слюсарева 19816, с.46;
Аврорин 1975, с.ЗЗ; Гак 1985, с.7; Бондарко 1987, с. 10;
Бондарко 1992, с. 14-15]. В дальнейшем мы сосредоточим
внимание на понятии "функция языковой единицы", имея в

14
 виду, что функции отдельных частей языка (единиц, категорий
и т.п.) включены в более широкую систему функций языка и
речи и в своем проявлении зависят от этой системы. Так,
например, хорошо известны случаи избирательности и
ограничений в реализации функций языковых единиц в
разных формах существования языка, типах речи и типах
высказываний (см., например: [Бондарко 1987, с.8]).
Что касается типологии функций языковых единиц, то, не
вдаваясь в детальный анализ существующих концепций,
отметим наличие синтаксических и морфологических
функций, первичных и вторичных, зависимых и независимых,
содержательных и формальных, центральных и периферийных
(см.: [Слюсарева 1986, с.28-29; Бондарко 1983, с.37-38;
Бондарко 1987, с.9]). Каждый из названных типов функций в
зависимости от нужд конкретного анализа может члениться
еще на ряд более дробных. Так, например, функции грамма-
тических форм могут быть семантико-морфологическими,
семантико-синтаксическими, стилистико-прагматическими,
формально-синтаксическими, текстовыми (см.: [Шелякин
1985, с.36-49]). Синтаксические функции строевых элементов
могут быть самостоятельными, конструктивного элемента
коммуникативной единицы и зависимого компонента
конструктивного элемента (см.: [Золотова 1973, с.11-12]). В
самом же общем виде можно говорить о следующих типах
функций: 1) репрезентативные (отражательно-номина-
тивные) — это самые общие и самые важные функции,
выполняемые всеми основными единицами языка;
2) синтаксические — это функции членов предложения,
коммуникативных частей высказывания; 3) конструктивные
— это функции морфологические, словообразовательные,
формообразовательные, фразообразовательные, согласо-
вательные и другие; 4) стилеобразующие — это функции
стилистических пластов лексики (см. близкую трактовку:
[Васильев 1990, с.78-81]). Существуют и другие типы
языковых функций: дейктическая, анафорическая, экспрес-
сивная, эмотивная и некоторые иные.
Кроме того, если-понимать функцию языковой единицы
как ее роль в процессе порождения говорящим (пишущим)
коммуникативной единицы или употребления в пределах
последней, то вслед за А.В.Бондарко можно говорить о
функции как потенции (Фп) и функции как реализации (Фр)
[Бондарко 1987, с. 17-21; Бондарко 1992, с. 14-15]. Фп — это
присущая той или иной единице способность к выполнению
определенного назначения и к соответствующему функциони-
рованию. Фр — это результат функционирования данной
единицы во взаимодействии с ее средой, то есть назначение
как достигнутая в речи цель. Фп и Фр не равны между собой,

15
а их отношения — это отношения возможности и
действительности, каузации и ее результата. Преобразование
Фп -> Фр — это преобразование потенций языковой системы
в реальные процессы речевой деятельности и их результаты
в речевых произведениях. Это преобразование всегда
происходит в определенной среде, то есть в некотором
парадигматическом и/или синтагматическом множестве
языковых и внеязыкоеых элементов, играющих роль
окружения и взаимодействующих с исходной единицей
[Бондарко 1992, с. 15], и его результатом является
качественно измененная Фр, поскольку последняя не
сводится к сумме отдельных функций-слагаемых [Бондарко
1992, с. 16].
Учитывая вышесказанное, функцию языковой единицы
можно представить как совокупность ряда аспектов ее
существования и рассмотрения, важнейшими из которых, на
наш взгляд, являются:
1) аспект динамичный, представленный прежде всего в
механизмах речепорождения. По определению В. Г. Гака,
"функционирование есть прежде всего движение" [Гак 1985,
с.7];
2) аспект каузальный, зависящий от интенциональности
говорящего;
3) аспект целевой (телеологический), заключающийся в
учете как потенциальной, так и результативной стороны
языковой единицы. Замысел говорящего, формирующего
высказывание, связан с тем элементом языкового значения,
который заключается в отражении основных потенций
языковых единиц. На этой основе говорящий производит
выбор из совокупности существующих средств языка, что
можно трактовать как целевой аспект с точки зрения
говорящего. Когда же высказывание реализовано, функция
использованных языковых средств выступает как достигнутая
цель, что позволяет трактовать ее как целевой аспект с точки
зрения слушающего. Таким образом, и целевой аспект
понятия "функция языковой единицы" отражает реальности
речевой коммуникации с участием ее центральных фигур —
говорящего и слушающего;
4) аспект ролевой и позиционный, заключающийся в
учете ролей и позиций, которые может выполнять и занимать
(Фп) и реально выполняет и занимает (Фр) языковая единица
в предложении (высказывании);
5) аспект интенциональный, то есть связанный с
намерениями говорящего, и неинтенциональный ("автома-
тический"), не связанный с целями высказывания, но
участвующий в его построении независимо от намерений
говорящего (см. подробнее: [Бондарко 1992, с. 18-19]).

16
 Таким образом, понятие функции языковой единицы
связывается с процессом коммуникации; в лингвистике
функциональный подход есть прежде всего подход
коммуникативный. Основой же последнего является
положение о причинной обусловленности отдельных
языковых явлений и языковой системы в целом
потребностями общения, а также мыслительной и
психической деятельностью человека (в аспекте когнитивной
парадигмы). Все это в свою очередь предполагает выявление
и описание функциональных свойств языковых единиц
различных уровней, в том числе лексического.
Несмотря на определенные успехи в разработке понятия
"функция языковой единицы", последнее является все же
достаточно отвлеченным, создающим лишь теоретические
предпосылки для использования в конкретнолингвистических
исследованиях. Назрела необходимость изучения функций
языковых единиц с учетом их статуса, ранга, места в
иерархии систем, специфики значения и т.п. Последнее,
прежде всего касается единиц лексико-семантического
уровня языка, наименее исследованного с функциональной
точки зрения.
Как отмечалось выше, понятие функции в современной
лингвистике продолжает развиваться прежде всего в аспекте
грамматических исследований; единицы лексико-
семантического уровня языковой системы объектом
функционального изучения еще практически не стали. Между
тем, в лексикологической концепции, разработанной
Н.Ю.Шведовой, слово (как оно существует в системе языка и
в акте речи) является разнонаправленной и активно
работающей единицей. "Работа слова осуществляется как
реализация двух заключенных в нем потенциалов: во-первых,
его центробежного потенциала; это работа, направленная от
слова, все его избирательные действия, то есть работа
выбора, работа отдачи; и, во-вторых, его центро-
стремительного потенциала; это работа, направленная к
самому слову, все действия активного словесного
притяжения, "вбирания в себя", то есть работа концентрации,
конденсации. Сочлененность в слове этих двух активно
действующих потенциалов делает его единицей, уникальной
по семантической нагруженности и конструктивной силе"
[Шведова 1983, с.306-309]. Изучение функционирования
лексической единицы может быть построено как выявление
указанных потенциалов слова. Эти потенциалы в силу
коммуникативной ориентированности всех единиц языковой
системы, в том числе лексических, наиболее полно
проявляются в пределах высказывания и текста. Не случайно,
Н.Д.Арутюнова замечает, что подходя к проблеме

17
лексической типологии с функциональных позиций,
исследователь прежде всего должен ориентироваться на
связь лексического типа с синтагматической позицией
[Арутюнова 1980, с. 157].
Исходя из указанных положений, можно утверждать, что в
пределах своего уровня слово является средоточием всех
потенциальных функций (Фп), которые реализуются (или не
реализуются) в высказывании в определенном контексте и
ситуации. В самом же общем виде при выполнении своей
важнейшей — репрезентативной — функции как средства
номинации явлений (в широком смысле слова) объективной
действительности слова в пределах высказывания могут
регулярно реализовывать две основные коммуникативные
функции: идентификацию осмысленных человеком
предметов, о которых идет речь, и предикацию, вводящую
сообщаемое [Арутюнова 19766, с.326; Арутюнова 1980а,
с. 172]. Выполнение этих функций во многом зависит от
семиологического (то есть денотативно-отражательного и
коммуникативного) типа их значения и речемыслительной
деятельности говорящего, его интенциональных установок.
Таким образом, выстраивается определенная
иерархическая система зависимостей функций лексических
единиц:
I уровень: общеязыковой (репрезентативный), касающий-
ся всех единиц языковой системы: 1) коммуникативная
(предложение), 2) номинативная (полнозначное слово),
3) строевая (служебное слово, модальные и фазисные
глаголы и некоторые другие);
II уровень: в пределах коммуникативной единицы
(синтаксический уровень): 1) функция идентификации;
2) функция предикации;
III уровень: уточнение функций предыдущего уровня как
высшего в зависимости от референтно-отражательной
отнесенности слова: 1) внутри идентификации — функции
агенса, пациенса, орудия и т.п.; 2) внутри предикации —
функции статичного или динамичного признака.
Таким образом, под функцией лексической единицы
будем понимать ее роль в построении (ономасиологический
аспект) или функционировании, "поведении" (семасио-
логический аспект) коммуникативной единицы (то есть Фп и
Фр), роль, обусловленную интенцией (или замыслом)
говорящего, направленной на выбор конкретной лексемы с
той или иной референцией, местом в ближайшей
лексической парадигме и, что очень важно, вхождением в
соответствующий отражательно-таксономический (бытийно-
онтологический) класс номинативных единиц. Имея в виду,
что функция той или иной единицы, включенная в более

18
широкую систему функций языка и речи, в своем проявлении
зависит от этой системы, в качестве важнейших функций
принимаем когнитивную и коммуникативную. Кроме того,
поскольку в современных синтаксических теориях
коммуникативная единица рассматривается в четырех
аспектах —актуальном, аналоговом, логико-ориентированном
и структурном (см., например: [Слюсарева 1986, с. 13-14]), —
в избранном аспекте исследования функция номинативной
единицы рассматривается как проявление когнитивной и
коммуникативной функции языка в формировании
аналогового аспекта высказывания, то есть того аспекта,
посредством которого раскрывается специфика отражения
мира в единицах языка.
Сформулированное подобным образом понятие "функция
лексической единицы" требует рассмотрения вопроса о
соотношении таких фундаментальных понятий современной
лингвистики, как "функция", "значение" и "значимость".
Лингвисты, специально изучающие этот вопрос или
рассматривающие его косвенно в связи с исследованием
иных проблем, сходятся в том, что понятие "функция" и
"значение" соотносительны и границы между ними весьма
подвижны [Бондарко 1983, с.38; Бондарко 1984, с.35-36;
Кодухов 1975, с.57]. Так, например, когда речь идет о
функции как о способности формы выражать те или иные
значения, грань между функцией в ее потенциальном аспекте
(Фп) и значением может стираться. Степень подобной
подвижности и соотносительности понятий функции и
значения у разных авторов колеблется подчас весьма
значительно. Так, в ряде работ значение и функция
практически отождествляются. Это может быть
сформулировано прямо (см., например: [Щур 1975, с.4]),
подчас декларативно, как это имеет место у Л.Витгенштейна,
который значение трактует как функцию употребления,
задаваемую суммой контекстов данного слова [Wittgenstein
1972, s. 147]*, или прямо не формулируется, но выявляется
имплицитно в ходе анализа конкретного материала.
Последнее, как считает В.У.Дресслер, проявляется в
концепции ФСП А.В.Бондарко, где понятие "грамматическая
функция" практически используется как синоним термина
"грамматическое значение", хотя сам А. В. Бондарко
стремится разграничивать эти понятия [Дресслер 1990, с.57-
58]. В большинстве же работ понятие "функция" и "значение"
последовательно различаются.

'В.А.Звегинцев отмечает, что ученые пражского лингвистического

кружка в ряде случаев отождествляли функцию и значение (см.:
[Звегинцев 1977, с.84], см. также: [Слюсарева 1981а, с.244]).

19
 Разграничение указанных понятий проводится по самым
различным направлениям и принимает подчас у разных
авторов формы прямо противоположного истолкования. Так,
например, Л.Блумфилд, приписывая функциональное
исключительно грамматическому и противопоставляя его
семантическому, фактически лишает первое какой-либо
смысловой наполненности. Подобное разграничение
характерно для американского дескриптивизма в целом,
одним из положений которого является то, что именно
функция, а не значение, выступает тем лингвистическим
признаком, который может определять формальные классы
языковых единиц [Блумфилд 1968, с.295]. В противо-
положность этому, В.И.Кодухов считает, что значение
является основой, фундаментом для проявления функций
[Кодухов 1975, с.59]. Этой же точки зрения придерживается
А.В.Бондарко, считая, что семантическая функция отличается
от значения подчеркнутой ориентацией на отношения "цель —
средство" и охватывает не только собственно значение тех
или иных единиц, но и речевые смыслы [Бондарко 1992,
с. 16]. Прямо противоположную точку зрения занимает
Я.К.Валдманис, утверждая, что семантика слова находится
под полным влиянием его функции в предложении
[Валдманис 1982, с.48].
Несовпадение взглядов лингвистов по указанному
вопросу может объясняться разным пониманием самой сути,
природы значения и функции. Так, с одной стороны, ряд
ученых считает, что значение относится к миру, является
отражением реальных внеязыковых данностей [Кацнельсон
1972, с. 19], и это отражение связано с мышлением, его
законами и категориями; иными словами, значение
ориентировано вовне языковой системы. Функция же
направлена на язык, она ограничена системой языка,
определяется занимаемым местом в этой системе,
назначением в языковой структуре [Мигирин 1973, с. 120].
Значение — абсолютное свойство единиц языка, их
субстанциональная черта, существующая в качестве
реализации отражательной способности человеческого
сознания; функция же зависит от места языковой единицы в
системе, от связей с другими единицами, порождается
системой, то есть является свойством относительным
[Васильев 1985, с.81; Слюсарева 19816, с.31-32; Слюсарева
1981а, с.247; Слюсарева 1983, с.34-35; Слюсарева 1986,
с.71]. С другой стороны, ряд лингвистов считает, что
значение является внутренним свойством языковой единицы
и системы языка в целом, оно формируется в этой системе;
функция же — это употребление, цель и способ
существования значения [Бондарко 19816, с.484; Бондарко*

20
 1983, с.37-38; Бондарко 1984, с.31 -32; Бондарко 1987, с.22-
23]. Иными словами, в этой концепции значение и функция
различаются "доминантами общей ориентации": а) на
потенциальные назначения и их реализацию в речи (функция);
б) на семантическую структуру языковых единиц и их место в
системе (значение) [Бондарко 1992, с.24]. Подобная точка
зрения, видимо, сформировалась под влиянием общенаучной
трактовки функции как проявления объекта вовне, по
отношению к другому объекту, среде [Евстафьева 1977,
с.151].
Из других отличительных признаков значения и функции
отметим: отнесенность функции к различным
коммуникативным сферам языка [Бондарко 1987, с.22-23],
хотя значение тоже может быть дифференцировано
подобным образом [Дресслер 1990, с.58]; значение в отличие
от функции является составной частью знака [Бондарко 1987,
с.23]; значение связано с вопросом "что собой представляет
данная единица в плане содержания?", тогда как функция — с
вопросом "для чего служит данная единица, каково ее
назначение?" [Бондарко 1992, с. 17].
При всем различии взглядов ученых на соотношение
значения и функции не подлежит сомнению тот факт, что
между указанными явлениями наблюдается тесная связь и
взаимодействие. В частности, мы разделяем точку зрения
А.В.Бондарко, согласно которой, "функционируя во
взаимодействии с элементами среды и выражая то или иное
значение, модифицируемое и дополняемое контекстом и
речевой ситуацией, форма тем самым выполняет
определенную функцию. Понятие функции (семантической)
опирается на понятие значения, связывая его с
предназначением, с исходной направленностью
функционирования формы, его условиями и результатами в
речи. Как значения, так и семантические функции единиц
строя языка заключают в себе языковое семантическое
содержание (языковую семантику) и входят в системные
отношения, определяемые семантическими категориями"
[Бондарко 1987, с.23].
Рассматривая соотношения понятий функции и
значимости, отметим, что в лингвистической литературе
высказываются два противоположных мнения. Согласно
первому, развиваемому в работах Н.А.Слюсаревой, между
функцией и значимостью есть много общего, поскольку обе
являются внутренним свойством языковой системы, зависят
от места элемента в ряду других элементов языка [Слюсарева
19816, с.72-74; Слюсарева 1981а, с.247]. Такое понимание во
многом восходит к концепции Ф.де Соссюра, который
отмечал, что значимость является элементом системы языка,

21
ее функцией [Соссюр 1977, с. 147-150]. Иными словами, для
исследователей, стоящих на указанной точке зрения, функция
языковой единицы — это выражение в структуре единицы
более высокого ранга своей значимости. Между тем нельзя
не признать справедливой мысль, что функции и значимости
выражают различные отношения между единицами языка. В
отличие от значимости функция имеет определенную
направленность: единица языка выполняет ту или иную
функцию по отношению к другой единице. Например, тот или
иной аффикс является словообразовательным формантом
лишь по отношению к производному слову. Иными словами,
считаем возможным различать понятия функции и
значимости, ограничивая сферу проявления второй системой
языка; функция же может проявляться как внутри системы,
так и вне ее, то есть по отношению к определенной среде.
Таким образом, функция, значение и значимость — это
соотносительные понятия, тесно связанные друг с другом. В
этой триаде, на наш взгляд, ведущим, онтологически
первичным, выступает значение — сущностное свойство
языкового знака соотноситься через мышление (и шире —
когнитивную деятельность) человека с миром в целом, его
отдельными фрагментами и реалиями (в широком смысле
слова). Иными словами, значение имеет своей исходной
точкой мир, представленный в мышлении человека, а своим
направлением — конкретную языковую форму. Значимость
как место языковой единицы в системе языка является
внутренней характеристикой последней, выступая важной, но
все же частью значения. Функция же — это динамичная
характеристика значения, способ его существования, роль в
построении (Фп) и функционировании (Фр) единицы более
высокого уровня. В указанном смысле функция имеет своей
исходной точкой уже наличествующее в языке значение и
сориентирована внутрь системы, хотя ее общее направление
задается (через значение) человеком, исходящим из
конкретных интенциональных установок. Рассматриваемая с
таких позиций, функция шире значимости, поскольку
выражает через значение, помимо внутриструктурной
информации, информацию о мире, о мышлении человека, о
работающей языковой системе и т.п. Отличает ее от
значимости также наличие направленности, задаваемой
говорящим, исходящим из общей интенциональной
установки, и организации конкретного языка.
Значения, значимости и функции — это три типа
языкового знания, благодаря которым любая единица языка
становится для говорящего осмысленной, а осмысленность —
это "основное условие, которому должна удовлетворять

22
любая единица любого уровня, чтобы приобрести
лингвистический статус" [Бенвенист 1974, с. 132].

§ 3. Семасиологический и ономасиологический подходы к языку

и его словарному составу. Сущность функционально-семасио-
логического и функционально-ономасиологического изучения
лексики

Достоянием лингвистической мысли последних

десятилетий стало положение, согласно которому язык, его
категории, уровни и единицы можно изучать в двух аспектах:
семасиологическом и ономасиологическом.
Семасиологический подход является традиционным и
наиболее разработанным в науке о языке. В.Матезиус считал,
что семасиологическая или, по его терминологии,
"формальная" грамматика, отталкивающаяся от речевой
формы и следующая к значению и функции последней, имеет
своими истоками александрийскую филологическую школу
[Mathesius 1972, S.11-12]. Длительное господство
семасиологического подхода явилось следствием того, что
филология основывалась прежде всего на анализе старых
текстов и делала точку зрения читающего своей собственной.
Ономасиологический же подход принимает значение или
функцию за свой отправной пункт анализа и пытается
обнаружить, какими средствами оно выражено. Это и есть
точка зрения говорящего или пишущего, который вынужден
искать языковые формы для выражения своей мысли
[Mathesius 1972, S.12].
В самом общем виде сущность семасиологического
подхода можно определить так: получатель (слушающий,
читающий или исследователь) имеет в своем распоряжении
готовый звучащий или письменный текст (в широком смысле
этого слова), то есть определенным образом, по законам
конкретного языка оформленную совокупность языковых
средств, за которыми стоит определенная информация (о
"состоянии дел" во внеязыковой действительности, идеях,
чувствах, эмоциях и т.п. автора этого текста), то есть
значения, смыслы, и он (потребитель, получатель) должен их
понять, проанализировать. Иными словами, воспринимающие
готовый текст должны его "дешифровать" ("декодировать"), а
для этого они употребляют репродуктивные виды
коммуникации — слушание, чтение, — то есть в своей
речемыслительной деятельности двигаются "от воспринятой
формы сообщения — к стоящим за ними понятиям, идеям,
суждениям, эмоциям и т.п.". Рассматриваемый
семасиологический подход к языковым явлениям может быть
структурно-семасиологическим (СС), исследующим языковые

23
факты в направлении "речь — языковая система", и
функционально-семасиологическим (ФС), исследующим
языковые факты в направлении "языковая форма —
внеязыковое содержание" [Даниленко 1990, с.38-44].
Между обеими разновидностями анализа нет
непроходимой границы, поскольку они имеют общее
направление и конечную цель: структурно-семасиологические
исследования систематизируют формальные средства языка,
а функционально-семасиологические показывают, как
"работают" эти средства в речевой деятельности
слушающего (интерпретатора).
Функционально-семасиологический подход к лексике
предполагает прежде всего анализ речевых употреблений
номинативных средств и установление важнейших принципов
организации внеязыкового содержания, отраженного в этих
средствах благодаря когнитивной деятельности носителей
конкретного языка. Иначе говоря, направление исследования
выглядит так: "от воспринятой речевой формы -> через
языковую систему -> к когнитивно обработанной
действительности (внеязыковому содержанию)". При этом
под внеязыковым содержанием понимается система знаний
носителей языка об объективной (или мыслимой как
объективная) действительности, верованиях, идеях,
концепциях, интенциях автора анализируемого текста и т.п.,
система, структурированность которой зависит от многих
социальных, культурных, этнических и иных факторов. Иначе
говоря, — это специфическая для каждого народа языковая
картина мира, отраженная в сознании конкретных носителей
языка, а также соответствующая интерпретация строящегося
говорящим текста, в котором последняя представлена.
Понимаемая так функционально-семасиологическая
лексикология связана с проблемами специфики системно-
структурной организации словаря языка как хранителя
осознанного человеком многообразия внешнего и
внутреннего мира и имеет своей целью его описание как
системы, включенной в коммуникацию. Как справедливо
указывает В.Г.Гак, "один лишь функциональный подход, в
отрыве от системно-структурного, не может дать адекватного
представления о системе и устройстве объекта" [Гак 1985,
с.8]. Поэтому, рассматривая в функционально-
семасиологическом аспекте один из коммуникативно
активных участков лексики русского языка — имена,
обозначающие лиц, — авторы среди важнейших задач
исследования видели установление специфики системно-
структурной организации последнего.

24
 Поскольку же внутри функционально-семасиологического
подхода к языковым объектам возможны разные
направления, в частности, связанные с изучением поведения
языковых элементов в речи, выявлением их сочетаемости,
частотности; установлением значений данного языкового
элемента в речи; определением общей типологии функций
элементов и другие [Гак 1985, с. 13], во втором разделе
работы представлены второе и третье направления.
Сущность ономасиологического аспекта в самом общем
виде можно определить так: перед говорящим стоит
проблема (в виде интенции или четкого замысла): как
правильно (а часто и образно) и какими средствами выразить
определенную информацию (о "состоянии дел" в
объективной действительности, системе идей, образов,
чувствах, эмоциях и т.п.), чтобы она была по мере
возможности адекватно воспринята получателем
(слушателем, читателем). Иными словами, отправитель
информации должен перевести ее в систему языковых знаков
(то есть определенным образом "закодировать") и подать в
той форме, которая в среде носителей данного языка
считается понятной, правильной, образной. А это уже,
употребляя терминологию Л.В.Щербы, "активный" аспект
анализа языка, при котором исходят "из потребностей
выражаемой мысли" [Щерба 1974, с.337]. Употребляя
продуктивные ("активные") виды коммуникации, важнейшими
из которых считаются говорение и письмо, отправитель
речевого сообщения в своей речемыслительной деятельности
двигается "от идеи (интенции или замысла) -> к конкретной
форме ее реализации в речи". Рассматриваемый
ономасиологический подход к языку, его единицам и
категориям может быть структурно-ономасиологическим
(СОГ), исследующим языковые факты в направлении
"внеязыковое содержание -> языковая форма" и
функционально-ономасиологическим (ФОГ), исследующим
языковый материал в направлении "языковая система ->
речь". Исходя из этого, можно утверждать, что направление
семасиологического и ономасиологического подходов к
языку, его категориям, уровням и единицам является прямо
противоположным.
Воспользовавшись схемой В.П.Даниленко, соотношение
между типами подходов (или грамматик) к языку можно
представить следующим образом [Даниленко 1990, с.43]:

25
 ЯС/ЯФ

ССГ/ ФОГ ФСГ \СОГ

Р ВС Р

где ССГ — структурно-семасиологическая грамматика,

ФСГ — функционально-семасиологическая грамматика,
СОГ — структурно-ономасиологическая грамматика,
ФОГ — функционально-ономасиологическая грамматика,
Р — речь, ЯС — языковая система,
ВС — внеязыковое содержание, ЯФ — языковая форма.

В лингвистической литературе последнего времени

утвердилась мысль, что динамичному характеру речевой
деятельности, языку в процессе коммуникации наиболее
полно отвечает ономасиологический подход (см., например:
[Гак 1985, с. 14; Денисов 1980, с.228; Колшанский 1976, с. 15;
Кубрякова 1984, с. 120; Кубрякова 1986, с.32-45]), поскольку
он сориентирован на продуктивные ("активные") формы
коммуникативной деятельности*. При этом не отрицается
возможность рассмотрения фактов языка с использованием
семасиологического подхода [Кубрякова 1984, с. 107;
Кубрякова 1986, с.34; Заонегин 1969, с.84-85; Комлев 1968,
с. 89].
Постулирование ономасиологическому подходу к анализу
фактов языка преимущественно динамического характера
опирается на тот бесспорный факт, что уже простейший акт
коммуникации включает номинацию и предполагает ее
наличие и, следовательно, при "ономасиологической
постановке вопроса на первый план выступает аспект,
связанный с функционированием слова как имени"
[Колшанский 1976, с. 15]. В частности, сравнивая
семасиологический и ономасиологический подходы к
изучению единиц языка, Г.С.Щур связывает
семасиологический аспект с исследованием онтологии языка
безотносительно к говорящему индивиду, а
ономасиологический — с речевой практикой индивидов [Щур

" "Семасиологический подход связан с исследованием онтологии

языка, •& ономасиологический — с особенностями его функцио-
нирования" [Щур 1975, с.7].

26
 1974, с. 110], то есть с аспектом функционально-
коммуникативным.
Ономасиологический подход имеет значительно меньшую
сравнительно с подходом семасиологическим традицию и
связывается прежде всего с исследованием грамматического
строя языка (см.: [Даниленко 1986, с.62-66; Даниленко 1988,
с. 108-131])' . Словарный же состав ономасиологически начал
изучаться совсем недавно, несмотря на то, что само понятие
"ономасиология" возникло прежде всего для обозначения
подхода к лексическим явлениям, со временем расширив
объем своего содержания. Так, в трудах основателя
ономасиологического подхода к словарному составу
А.Цаунера, а также в работах ученых, давших особый толчок
развитию нового направления, — У.Ринера, К.Хагера,
Хр.К.Рейзига, Л.Вейсгербера, Ф.Дорнзайфа, Х.Квадри,
В.Краузе и некоторых других — вплоть до наших дней в
разных вариантах высказывалась мысль о том, что
семасиологический и ономасиологический подходы
исследуют словарный состав, семантику слова как единое
явление, хотя и с разных сторон [Комлев 1968, с.80-89;
Кубрякова 1978; Языковая номинация. Общие вопросы 1977,
с. 18]: "ономасиологические исследования — это
исследования от понятия к слову (как, какими словами
выражается то или иное понятие), в то время как
семасиологические исследования — это исследования от
слова к понятию (что означает то или иное слово)"
[Бородина, Гак 1979, с.82]. В словаре лингвистических
терминов Ж.Марузо различия между семасиологией и
ономасиологией определяются так: "семасиология исходит из
самого слова и изучает его смысл. Ономасиология исходит из
идеи и изучает ее выражение, задаваясь вопросами типа:
"Дано понятие "покупать". При помощи каких слов
выражается оно в данных языках" [Марузо 1960, с. 187].
Близкие мысли находим в работах: [Голев 1977, с. 13-22;
Заонегин 1969, с.84-93; Колшанский 1976, с.5-31; Комлев
1968, с.89; Шрамм 1978, с. 11-19]. Ныне сформировалась уже
как бы традиционная лексикология (правда, не всегда именно
так себя называющая), выдвинувшая на первый план полевой
подход к изучению словаря естественного языка и
способствовавшая развитию компонентного анализа.
С течением времени ономасиология начала пониматься

Правда, истоки ономасиологической грамматики некоторые

исследователи (например, Г.Л.Бурсилл-Холл) видят еще в
деятельности модистов, в свою очередь опиравшихся на традиции
греко-римской философии языка (см.: [Даниленко 1990, с.5]).

27
как раздел науки о языке, исследующий принципы и
закономерности "обозначения" словом предметов (в
широком смысле слова). Определенное расширение
проблематики ономасиологических исследований было
намечено пражскими языковедами, планировавшими
изучение закономерностей номинации фактов и явлений
обьективной действительности с включением их в
коммуникативную единицу. С конца 60-х годов происходит
существенное расширение границ ономасиологии: от
исследования номинативной функции существительных к
рассмотрению других полнозначных частей речи, от
отдельных полнозначных знаков к их сочетанию в рамках
единиц разной структуры, от изучения процесса создания
новых названий* к анализу обозначения целых ситуаций.
Иными словами, в общую ономасиологию включаются не
только разделы лексикологии, но и разделы синтаксиса, в
которых изучаются номинативные аспекты предложения.
Признание органической связи процессов номинации и
предикации способствовало включению в сферу общей
ономасиологии ряда проблем морфологии и
словообразования (см.: [Кубрякова 1990, с.346]).
Таким образом, объектом исследования современной
общей ономасиологии являются не только лексические
средства в направлении "от значения -> к функции", но все
единицы языка" с точки зрения осуществления ими
номинативной, или репрезентативной, функции. Однако в
современном языкознании представлена и более узкая
трактовка ономасиологии, понимаемой лишь как учение о
процессах называния словом и лексической объективации
понятий (см. об этом: [Уфимцева 1986, с. 18; Кубрякова 1990,
с.345; Кубрякова 1986, с.37-38]).
Коммуникативный и функциональный подходы выдвинули
перед ономасиологией ряд новых задач и в первую очередь
проблему исследования того, как окружающий человека мир
отражается (категоризуется) в слове и как отраженные в
последнем онтологически присущие миру признаки
реализуются в речевой деятельности участников
коммуникации. А это уже новый, функционально-
ономасиологический аспект исследования, выводящий на
установление специфических типов значения номинативных
единиц, категорий функционирующей в пределах
высказывания лексики. Этим ономасиология вводится в круг

• Именно этот аспект представлен в трудах И.С.Торопцева

[Торопцев 1970; Торопцев 1974].
" Последнее убедительно доказывается в работах В.П.Даниленко
(см., например: [Даниленко 1990, с.7-117]).

28
 проблем функциональной (и шире — коммуникативной)
лингвистики. Проблемы современной когнитивной
лингвистики способствуют активному привлечению
ономасиологического аспекта рассмотрения фактов языка с
точки зрения их участия в речемыслительном процессе
построения коммуникативных единиц (и шире — текста).
В настоящее время ономасиологический подход к языку
понимается как динамичный функционально-коммуни-
кативный аспект изучения единиц и категорий всех уровней,
роли последних в номинативной деятельности говорящего, их
смыслового задания, цели употребления в конкретном
высказывании (тексте). Подобный анализ должен
предваряться установлением тех онтологически-бытийных
сущностей, которые эти средства обозначают в реальном
(или мыслимом как реальный) мире. Иными словами,
ономасиологический подход является межуровневым*,
поскольку исследует роль единиц разных уровней в едином
речемыслительном процессе создания высказываний (и шире
— текста).
Исходя из вышеуказанного, можно сказать:
ономасиологическое направление исследования в настоящей
работе избрано потому, что оно позволяет с позиций
говорящего охарактеризовать очень важное звено речевой
деятельности человека, связанное с поиском, выбором или
созданием средств номинации. Исследование указанных
процессов возможно с учетом отражения этими средствами
лингвистически релевантных сущностей предметов и их
связей в объективной действительности, то есть
ономасиологический подход предстает прежде всего как
отражательный.
Как известно, способность человека к специфическому
отражению окружающего мира является важнейшим условием
существования языка, поскольку в основе любого типа
коммуникации (в том числе при помощи языка) лежит
способность сообщать определенную информацию о вещах (в
широком смысле слова), находящихся за пределами языка.
Поэтому совершенно естественно, что исследование
сущности языкового значения как результата специфического
отражения мира тесно связано с изучением природы
отражаемых объектов, их систематизацией в ходе
когнитивной деятельности человека, фиксацией тех или иных
черт последних в языковой семантике и т.п. Именно
отражательный аспект номинативных средств речевой

• Именно в этом смысле, видимо, и следует понимать слова

В.Г.Гака о том, что ономасиологический подход стирает различия
между уровнями языковой системы (см.: [Гак 1985, с.14-15]).

29
деятельности предполагает такую детализацию внеязыковых
факторов, которая вскрывает соотношения между
составляющими предметного мира, их восприятие и
представление в чувственном опыте, в практическом
сознании носителей языка, отражение и репрезентацию
абстрактного, теоретически познанного и обобщенного в
значениях словесных знаков (см. схожую трактовку в
[Языковая номинация. Общие вопросы 1977, с.23]).
Использование ономасиологического подхода к
разноуровневым языковым средствам в направлении "от
значения -> к формам его выражения" позволило
исследователям добиться определенных успехов в описании
грамматического строя разноструктурных языков [Бондарко
1978; Бондарко 1981а; Бондарко 19816; Бондарко 1984;
Бондарко 1987; Типология каузативных... 1969; Типология
пассивных... 1974 и др.]. Вместе с тем ученые отмечают, что
грамматический строй русского языка (как, впрочем, и многих
других) практически не описан в идеографическом аспекте,
касающемся сведений об объективной действительности,
которая стоит за соответствующими грамматическими
признаками [Белошапкова, Милославский 1988, с.7].
Что же касается лексического состава языка, то
применение ономасиологического (в его отражательном
аспекте) подхода к последнему связано с определенными
успехами в области создания идеографических словарей и
многочисленных описаний СП, ЛСГ и ТГ разных языков*. В
отражательно-онтологическом плане, позволяющем исполь-
зовать выделенные классы номинативных единиц для нужд
функционально-коммуникативного описания языков с
позиций говорящего, лексические составы языков (в том
числе русского) практически не изучены** . Такое положение
во многом объясняется тем, что принципы
ономасиологического подхода разработаны в значительно
меньшей степени, чем принципы подхода семасио-
логического. Между тем для описания языка с точки зрения
говорящего, а также для- нужд коммуникативной лингвистики
крайне необходимо изучение закономерностей функцио-
нально-отражательного согласования имен разных
семиологических типов (прежде всего идентифицирующих и
предикатных) в высказывании, особенно при построении его
предикативного центра. Именно в процессе построения

• Укажем обобщающий труд по данной проблеме, где детально

описана "стратегия" идеографической лексикографии и представлена
литература о СП, ЛСГ и ТГ ряда языков [Караулов 1976].
" Об этом красноречиво свидетельствует отсутствие подобного
типа классификации в подробнейшем обзоре, составленном
Р.И.Розиной, см.: [Принципы... 1982].

30
последнего осуществляется переход от знаков к
высказываниям, о принципиальной невозможности познания
закономерностей которого писал в свое время Э.Бенвенист
[Бенвенист 1974, с.89]. Между тем, как отмечалось в "Тезисах
Пражского лингвистического кружка", "слово, рассматри-
ваемое с точки зрения функции, представляет собой
результат номинативной языковой деятельности, неразрывно
связанной... с синтагматической деятельностью" [Тезисы...
1967, с.223].
В формировании структуры высказывания огромная роль
принадлежит определенным классам лексических единиц,
ибо абстрактные синтаксические образцы несвободны от
лексического материала, и эта несвобода, как подчеркивают
авторы "Русской грамматики", колеблется "от более или
менее очевидных тенденций к преимущественному
использованию определенного лексического материала до ...
открытости этого образца лишь для слов отдельных лексико-
семантических разрядов и даже только отдельных слов"
[Русская грамматика 1980, т.2, с.11-12]. Однако, как отмечает
Ю.С.Степанов, проблема лексических вхождений в
структурные схемы предложений еще не стала предметом
специальных исследований [Степанов 1989, с. 14, 29], хотя
референтные классы имен совместно с различными типами
предикатов в древности определяли и во многом продолжают
определять структуру индоевропейского предложения.
Зависимость смысла предложения от референциальной
принадлежности слов, составляющих пропозитивное ядро
последнего, отмечали А.А.Потебня, А.М.Пешковский,
А.А.Шахматов, И.И.Мещанинов, В.В.Виноградов и другие (см.
подробнее: [Бацевич 1992, с.32-33]). В рамках
коммуникативного синтаксиса эту зависимость подчеркнула
Г.А.Золотова, сформулировав положение о разном
семантическом результате участия в организации
предложения слов различных лексико-семантических
категорий [Золотова 1982, с.31]. Сопоставляя предложения с
субъектами разных таксономических классов Дети играют;
Собака лает; Боль утихает; Тревога растет; Огонь разгорается;
Шум усиливается и другие, автор убедительно показывает,
что под общей формулой Nt + Vfin скрываются различные
сущности: деятель и действие; отвлеченное имя со значением
состояния (лица или природы) и глагол со значением
фазисного осуществления или количественного изменения;
предмет и его процессуальный признак (качество, состояние)
или его изменение и т.п. [Золотова 1982, с.31-32]. Однако,
утверждая, что имена субъектов в подобных высказываниях
отличаются своей категориальной семантикой, Г.А.Золотова

31
еще не раскрывает природы этих отличий. Кроме того, даже в
пределах одной и той же структуры, например, "деятель и
действие", скрываются разные денотативные сущности имен:
Дети играют — "Люди" (действие осознанное,
целенаправленное), Собака лает — "Животные" (действие
инстинктивное). Более того, имя на первый взгляд одного
отражательного класса может скрывать разные
референциальные сущности (ономасиологические статусы),
формирующие разные коммуникативные типы предложений:
Дерево растет — "Растение"; Дерево гниет — "Вещество в
определенном состоянии"; Дерево упало — "Тело". Иными
словами, требуется детальная отражательная типология
единиц, формирующих структуру высказывания.
Установление классов лексических единиц, отражательно и
функционально ориентированных на синтаксис, способствует
осознанию единства процессов номинации и
синтаксирования (линеаризации) как составных единого
речемыслительного процесса построения высказывания и
текста. Рассматриваемая так лексикология получает
синтаксическую (а значит и коммуникативную) перспективу.
Таким образом, в самом общем виде можно очертить
основные проблемы ономасиологического анализа лексики:
это динамический подход к номинативным единицам,
учитывающий их отражательную специфику и типологию на
уровне онтологически-бытийных категорий, с ориентацией на
аналоговый аспект высказывания.
Как уже отмечалось, ономасиологическая грамматика (и
шире — ономасиологический подход к языку) может быть
двух типов: структурной и функциональной. Оба направления
исходят из нужд говорящего, однако, на наш взгляд,
отличаются исходными моментами и целями анализа
языкового материала. Функционально-ономасиологическое
направление имеет своей исходной точкой интенцию
(замысел) говорящего в виде когнитивно обработанного
мира, то есть представленного как фреймы, "сценарии",
положения дел [Касевич 1988, с.20-23]. Говорящий, опираясь
на эти сети отношений между предметами ("вещами")
окружающего его мира и, соответственно, их имена, по
законам данного языка производит "сцепление" последних и
строит речевые высказывания. Эти высказывания могут быть
стандартными, то есть воспроизводимыми, но могут
содержать в себе какие-то новые соотношения единиц,
которые, пройдя сквозь "сито" языковых норм,
откладываются в языке, формируя новые системные
отношения. Иными словами, коммуникативная "траектория"
движения говорящего (а вслед за ним и исследователя)
такова: "когнитивно обработанная информация о мире ->

32
функционирование избранных единиц в речи -> готовые
высказывания -> новое (или прежнее) соотношение языковых
единиц в структуре языка". Структурно-ономасиологическое
направление — это прежде всего путь исследователя,
который имеет своей исходной точкой систему и структуру
языка и двигается следующим образом: "языковая структура
-• функционирование ее составляющих в речи -> новое (или
прежнее) соотношение единиц в структуре языка".
Представляется, что нуждам изучения языка с максимальным
учетом стратегий говорящего наиболее полно отвечает
функционально-ономасиологический аспект рассмотрения
языкового материала. Разработанные грамматические
исследования, опирающиеся на функционально-ономасио-
логические основы (то есть ведущиеся "от значения к
форме", "от функции к средствам"), позволяют
интегрировать в единой системе языковые средства разных
уровней, выявить "скрытые" взаимодействия лексики и
грамматики, языкового и контекстуального, лингвального и
экстралингвального. Многие из подобных средств выражения
семантического содержания остаются невыявленными при
разноуровневом, неинтегральном их изучении.
Идею о необходимости создания "функциональной
ономатологии" (функциональной ономасиологии) и
функционального синтаксиса как двух важнейших
направлений лингвистических исследований языка с учетом
коммуникативных потребностей говорящих выдвинул
В.Матезиус [Матезиус 1967а; Матезиус 19676]. Он считал, что
языковая стилизация (то есть создание высказывания,
отвечающего замыслу говорящего) состоит из двух стадий
(актов): аналитической, то есть отбора номинативных
элементов, и синтетической, то есть создания органического
целого (предложения) [Матезиус 1967а, с.228]. "Если
представить себе нормальное возникновение коммуни-
кативного высказывания.., то ему предшествует расчленение
реальной действительности на отрезки. Эти отрезки по
необходимости получают языковое наименование еще до
формирования предложения, в котором отдельные слова,
обозначающие отдельные элементы действительности,
вступают во взаимные отношения, определяемые типом
предложения" [Матезиус 19676, с.448]. Аналитическая стадия
формирования высказывания лежит в основе "функцио-
нальной ономатологии", состоящей из лексической,
словообразовательной и морфологической ономатологии.
Основой лексической ономатологии является изучение акта
лексической номинации, заключающейся в использовании
говорящим в процессе построения предложения готовых
лексических единиц; словообразовательной ономатологии —

33
акта словообразовательной номинации, заключающейся в
создании новых слов; морфологической ономатологии — акта
морфологической номинации, заключающейся в
морфологизации лексических единиц. Синтетическая стадия
формирования высказывания лежит в основе
"функционального синтаксиса", в задачу которого входит
изучение закономерностей выбора говорящим конкретного
типа предложения и установления иерархических отношений
между членами создаваемого предложения (высказывания),
порядка слов и актуального членения. Таким образом, уже в
концепции В.Матезиуса ономасиология (лексикология,
словообразование, морфология) и синтаксис функционально
размежевывались. Вместе с тем, единицы разных уровней
языковой системы рассматривались в аспекте речевой
деятельности говорящего.
Задачу функционально-ономасиологической лексикологии
В.Матезиус связывал с объяснением факторов, влияющих на
говорящего при выборе той или иной лексемы из состава
лексико-ономасиологических структур языка. Эта задача
может быть выполнена в том случае, если исследователь
будет учитывать активную роль говорящего в акте
лексической номинации. Эта роль зависит от
коммуникативных намерений говорящего, связанных с его
отношением к описываемой действительности, а также
лексической валентности [Пражский ... 1967, с. 472].
Однако замысел создания функциональной ономатологии,
опирающийся на обязательный учет участия в процессах
номинации человеческого фактора,"со временем претерпел
существенную метаморфозу и, по сути дела, остался
неосуществленным [Телия 1981, с. 101-102]. Это произошло в
силу того, что намеченное уже В.Матезиусом довольно
жесткое противопоставление процессов выбора и
комбинации языковых средств в дальнейшем было еще более
усилено: изучение комбинаторной деятельности и ее
формальной техники отошло в сферу синтаксиса
предложения, в ономатологии (ономасиологии) же стали
изучаться средства и способы номинации, техника
словообразования* и т.п. Противопоставление номинации и
предикации, а точнее функционально-ономасиологического
подхода к лексике и грамматике не случайно: оно исходит из
того, что грамматика исследует содержательные структуры
языковой системы; лексика же не замкнута языком и тесно
связана с экстралингвальной действительностью (со

" О влиянии идей В.Матезиуса на разработку концепций

ономасиологического синтаксиса в трудах П.Адамца, Т.Б.Алисовой,
Н.Д.Арутюновой, В.В.Богданова, Ф.Данеша, Я.Корженского,
О.И.Москальской и других см. детальнее [Даниленко 1990, с.287-291].

34
 "средой" в понимании А.В.Бондарко), с интерпретационно-
когнитивными проблемами речепорождения. Соответственно,
функционально-ономасиологическая грамматика исследует
функционирование грамматических средств в направлении
"языковая система — речь", функционально-
ономасиологическая лексикология (если пользоваться
термином "лексикология" применительно к номинативным
средствам речевой деятельности) должна изучать
интерпретационно-отражательные структуры (единицы и
категории) лексики в их функционировании в речевой
деятельности говорящего, то есть "от когнитивно
обработанной информации о мире -> к речи". Однако оба
направления функционально-ономасиологического исследо-
вания языковых средств тесно связаны, поскольку, например,
созданию функциональной ономасиологии (в отмеченном
выше понимании В.Матезиуса) "должно, без сомнения,
сопутствовать исследование номинативного аспекта
предложения и подведение синтаксического фундамента под
семантику" [Телия 1981, с. 102]. Это тем более так, поскольку
одним из этапов порождения высказывания является этап
пропозиционирования, а значит и отбора с этой целью
номинативных элементов. Указанный отбор должен опираться
на специфические ономасиологические категории, выражае-
мые членами пропозиции как основы строящегося
высказывания. Иными словами, категории ономасио-
логической лексикологии получают синтаксическую
перспективу, становятся по необходимости функциональ-
ными. Все это связывает проблему лексической номинации с
содержанием и целью коммуникации. Однако указанная связь
в исследованиях языка практически до последнего времени
не учитывалась. Основы такого подхода в отечественной
лингвистике заложены в трудах Н.Д.Арутюновой,
Ю.С.Степанова, А.А.Уфимцевой, Н.Ю.Шведовой и некоторых
других исследователей (см.: [Арутюнова 19766; Арутюнова
1980а; Степанов 1981; Степанов 1989; Уфимцева 1986;
Шведова 1983; Шведова 1989]).
Исходя из вышесказанного, представляется возможным
говорить о функционально-ономасиологическом направле-
нии исследования языка в целом, его уровней, категорий и
единиц и функциональной ономасиологии как специальном
разделе функциональной лексикологии, изучающем
номинативные средства работающей языковой системы под
углом зрения использования их говорящим для построения
высказывания в целом и его предикативного центра в
частности. Несмотря на отмеченный выше межуровневый,
интегральный характер ономасиологических исследований в
целом, возможно если не автономное, то относительно

35
самостоятельное изучение средств номинации и
грамматикализации в речевой деятельности говорящего.
Подобные исследования нужны прежде всего для глубокого
изучения специфики отражения мира в словаре языка и
последующей их линеаризации в речи' . По нашему мнению,
функционально-ономасиологическое изучение лексики как
самостоятельного объекта исследования должно опираться
на анализ номинативных средств языка в динамичном аспекте
речетворчества и предполагать установление системо-
формирующих категорий, отражающих специфику
когнитивно-языковой объективации говорящим мира в
языковых единицах (когнитивно-отражательный аспект) и
речевую реализацию отраженных в слове свойств познанного
участка действительности в процессе реческазывания
(функциональный аспект) для построения коммуникативной
единицы и текста, рассматриваемых преимущественно с
точки зрения аналогового синтаксиса. Указанные аспекты
неразрывно связаны, ибо функционирование слов в качестве
членов предложения является следствием функций, которые
развиваются сперва в отдельных актах называния
[Кацнельсон 1965, с. 28]. При этом используется как
потенциальное (на этапе выбора говорящим конкретной
языковой единицы), так и результативное (на этапе
реализации этой единицы в высказывании) понимание
функции. Реализация указанных положений во многом будет
способствовать решению одной из важнейших задач
функциональных исследований,языка: познанию закономер-
ностей взаимодействия функций высказывания (и текста) и
функций составляющих его языковых единиц с учетом как
содержания последних, так и интерпретационного
компонента, определяемого языковой формой [Бондарко
1992, с.24]. Доминирующим направлением анализа выступает
направление "от значения (смысла) -> к формам реализации
в высказывании". При этом могут использоваться элементы
анализа "от формы -+ к значению", когда речь идет об общих
семасиологических и ономасиологических категориях.
Сформулированное понимание функциональной
ономасиологии предполагает установление ее важнейших
понятий и категорий, в том числе системоформирующих,
касающихся типологии номинативных элементов работающей

4
В этом аспекте, разделяя в целом идею о межуровневом
характере функционально-ономасиологических исследований языка, не
можем в полной мере согласиться с сетованиями В.П.Даниленко о том,
что "к сожалению, до сих пор в лингвистической науке широко
распространено мнение о том, что лексикология не входит в
грамматику. Такова сила многовековой традиции" [Даниленко 1990,
с.259].

36
языковой системы. В частности, создание такой типологии
способствовало бы отражению номинативного аспекта
последних - свойства слов вычленять и называть элементы
внешнего и внутреннего мира человека, семасиологического
аспекта — установления тех признаков лексического
значения которые определяют их употребление, а также
коммуникативно-знакового аспекта, отображающего
способность слов обозначать мир, представляя его в речевых
актах Это тем более так, поскольку "тип значения — это не
что иное как класс референта в языковой типологии
репрезентируемых объектов" [Телия 1980, с.250]. _
Разработка функционально-ономасиологической типоло-
гии лексических единиц - одна из важнейших задач,
возникающих при изучении формирования номинативных
средств действующей языковой системы. Она будет
способствовать познанию закономерностей коммуника-
тивного взаимодействия выделенных классов в аспекте
построения говорящим высказывания, в частности, его
предикативного центра. Важнейшими проблемами также
являются- изучение специфики организации высказывании с
именами' и предикатами разных функционально^
ономасиологических классов; познание закономерностей
проявления тропов и фигур в функционально-
ономасиологическом аспекте и, конечно, изучение проблем
становления системности исследуемого объекта^
Применительно к лексико-семантическому уровню языка это
означает изучение того, как функционирующие в
высказывании элементы претерпевают различные речевые
семантические изменения и как эти изменения влияют на
внутриязыковые семантические связи элементов словаря. с)та
задача вытекает также из отмечавшегося выше узкого
понимания ономасиологии как аспекта, направленного на
изучение закономерностей возникновения имен в живой
речи в актах синхронного функционирования языка. Иными
словами функциональная ономасиология двунаправлена в
системе' координат "Язык - Речь"; само же исследование
должно двигаться в направлении от опосредованного
мышлением человека отражения мира в слове -• к
функционированию этого слова в высказывании и через это
функционирование -» к возможным семантическим
модификациям и через них -> к результатам
откладывающимся в языке, то есть к становлению новых
системных отношений в пределах словаря языка. В
отмеченном аспекте проблематика функциональной
ономГсиологии тесно соприкасается с проблематикой

37
функциональной семасиологии*. Более того, как
подчеркивает ряд лингвистов [Даниленко 1990; Гак 1985;
Храковский 1985 и др.], функционально-семасиологический
подход к языку и его единицам должен предшествовать
функционально-ономасиологическому, поскольку говорящий
опирается на языковую систему, сформировавшуюся в его
сознании благодаря восприятию чужой речи (устной и
письменной). Отличаясь многими проблемами, задачами,
целями, подходами к исследованию лексики, оба подхода
вскрывают механизмы "живой жизни" языка и его словаря,
рождение, становление новых смыслов и значений, их
оттенков в конкретном употреблении, влияние
новообразований на наличествующие структурные отношения
в языке.

Выводы

Рассмотренные в настоящей главе некоторые проблемы

функциональной лингвистики позволяют говорить о
лингвистическом функционализме как о магистральном
направлении исследований языка, его единиц и категорий в
действии, в реальном употреблении; как о внутренней,
"технологической", "операционной", а значит и важнейшей
составной части когнитивной лингвистики. В науке о языке
функциональный подход является преимущественно
подходом коммуникативным. Реализация последнего
предполагает выявление и описание функциональных свойств
единиц всех уровней языковой системы. Что касается
лексико-семантического уровня, то его единицы и категории
в аспекте функциональной и коммуникативной лингвистики
практически не изучены. Наиболее полное исследование
последних возможно, на наш взгляд, с опорой на
динамический аспект речетворчества и должно предполагать
установление специфики объективации мира в семантике
номинативных единиц и закономерностей реализации
отраженных в слове свойств познанного участка
действительности в процессе реческазывания и
речевосприятия. Сформированные коммуникативные единицы
должны рассматриваться в первую очередь с точки зрения
аналогового синтаксиса. В этом, на наш взгляд, сущность
функционально-ономасиологического анализа лексики

' Д.И.Руденко по этому поводу справедливо замечает, что "само

понятие "ономасиологического" имплицитно содержит в себе как
собственно языковой (семантический), так и "онтологический",
денотативный аспект" [Руденко 1990, с.68]. Г.С.Щур подчеркивает
необходимость совмещения отмеченных подходов для решения ряда
лингвистических задач [Щур 1975, с. 12].

38
естественного языка. Подобный анализ необходимо вести с
учетом специфики важнейших семиологических классов
лексических единиц, закономерностей их системной
организации. Рассмотрение существующей литературы
показало, что предикатный динамический тип лексического
значения, наиболее полно реализующийся в семантике
глагола, в функционально-ономасиологическом аспекте
практически не изучен. Его изучению и посвящены
последующие главы работы.
 Глава II. Глагольное слово в функционально-
ономасиологическом аспекте изучения
(денотативно-субъектные связи)

§1. Глагольное ишчеіше в "имешюм" аспекте рассмотрения

Русский глагол, избранный в качестве материала

исследования, отличается исключительной сложностью и
спецификой своего содержания, разнообразием
грамматических категорий и форм, их взаимосвязью и
взаимодействием с категориями лексическими, богатством
парадигматических и синтагматических связей. Широко
известны слова В.В.Виноградова о том, что глагол — "самая
сложная и самая емкая грамматическая категория русского
языка. Глагол наиболее конструктивен по сравнению со всеми
другими категориями частей речи. Глагольные конструкции
имеют решающее влияние на именные словосочетания и
предложения" [Виноградов 1972, с. 337]. Эта сложность,
уникальное соотношение в семантической структуре
лексических и грамматических признаков не в последнюю
очередь объясняется тем, что глагол обладает двойственным
модусом своего существования: он является одновременно
структурно-номинативной единицей и предикатом с
изначальной количественной и качественной определен-
ностью сочетающихся с ним именных членов. Еще
А.А.Шахматов определял глагол как такую часть речи, которая
соответствует "представлению о действии и состоянии,
мыслимом в зависимости от представления о субстанции"
[Шахматов 1941, с. 10]. Именно в сфере глагола пересекаются
многие проблемы, касающиеся важнейших аспектов
речепорождения, соотношения номинации и предикации,
лексического и грамматического, языка и речи, роли
говорящего и слушающего, системности и асистемности в
языке и многие другие (см. об этом детальнее: [Бацевич
1992, с.4-7, 31-34]). Однако до сих пор многие вопросы
глагольной семантики (и шире — глагольной номинации) ждут
своего решения. Среди таковых в первую очередь
необходимо отметить ряд проблем отражательного
характера, поскольку функционально-коммуникативное
исследование глагола должно предваряться его
ономасиологическим (отражательным) анализом, то есть
исследователю необходимо "соотнести данное
наименование, через его значение, с объективной
действительностью (с предметным, физическим миром для
глаголов с субстанциональным, предметным типом значения,
с миром понятий — для несубстанциональных глаголов)"
[Уфимцева 1986, с. 141]. Решение этой проблемы необходимо

40
 для определения денотативно-отражательного потенциала
глагольной лексики, то есть исследования глагольной
интенциональности в денотативно-отражательном аспекте;
создания полной функционально-отражательной классифика-
ции глагольных предикатов русского языка с учетом
денотативных статусов имен их субъектов и объектов,
поскольку "ни критерии выделения семантических классов и
подклассов глаголов, ни критерии выделения семантических
классов и подклассов имен не определены с необходимой
точностью и бесспорностью" [Шмелев 1976, с.6]; описания
закономерностей системной организации важнейших
функционально-отражательных классов глагольных предика-
тов и их коммуникативного взаимодействия; изучения
специфики коммуникативной организации важнейших типов
глагольных предикатов в высказываниях с именами субъектов
и. , объектов разных референтно-таксономических
(денотативно-отражательных) классов и др. Одной из причин
недостаточной теоретической изученности и практической
разработанности указанных проблем является то, что до
последнего времени глагольное слово изучалось несколько
односторонне.
В современной лингвистике с позиций и в терминах
семиологической грамматики обоснована точка зрения,
согласно которой трем основным категориям естественного
языка — именам, предикатам и эгоцентрическим словам —
соответствуют три парадигмы "философии языка":
семантическая ("философия имени"), синтактическая
("философия предиката") и прагматическая или дектическая
("философия эгоцентрических слов") [Степанов 1985].
Преобладание вербоцентрической точки зрения в сфере
синтаксических (и шире — синтактических) теорий —
следствие ( а в ряде случаев и причина) того, что глагол как
типичный выразитель динамичного предиката долгое время
изучался (и продолжает изучаться) в основном с позиций
"философии предиката". При этом в силу преобладания в
глагольном слове функционального начала над номинативным
основное внимание уделяется изучению собственно
"предикатоцентрических" категорий и признаков последнего:
аспектуальности, темпоральности, залоговости, валентности
и других. Все это способствует тому, что среди подходов к
изучению глагольной лексики преобладают семасио-
логические, рассматривающие факты языка с точки зрения
слушающего (читающего), который, как уже отмечалось,
двигается в своей коммуникативной деятельности от
воспринятой формы речевого сообщения к его содержанию,
смыслу.

41
 Между тем потребности коммуникативного и когнитивного
изучения языка, его уровней, категорий и единиц
способствуют созданию такой теории языка, которая
соответствовала бы коммуникативной деятельности
говорящего (пишущего), двигающегося от интенции (или
четкого замысла) к конкретным речевым формам их
реализации. Такому отвечающему нуждам говорящего
динамическому описанию, как было показано в предыдущей
главе, полностью соответствует функционально-
ономасиологический аспект изучения. Применительно к
глагольной лексике такой подход выходит за рамки
"философии предиката" и является, так сказать,
"инопарадигматическим", поскольку ориентируется на
выявление денотативно-отражательных ("именных") черт
глагольного слова. Наличие таковых объясняется тем, что
"концепты, моделирующие кванты происходящего,
формируются на перекрестке именных и глагольных
категорий. И, хотя, казалось бы, перевес должен быть на
стороне предиката с его видо-временной парадигмой,
оказывается, что категории, выражаемые конкретным
именем... играют немалую роль в создании моделей
"событий". Языковое сознание переносит на временную ось
мира принципы, отработанные в применении к его
предметно-пространственной стороне" [Арутюнова 1988,
с. 102]. При этом необходимо помнить, что "предметные",
вещественные" или "именные" черты глагольного слова не
эксплицируются в каких-либо формально-грамматических
признаках, а являются структурно-имплицитными и
коммуникативно проявляются прежде всего в способности
глагола "актуализировать как мысленный образ целой
ситуации, связанной с осуществлением действия, названного
глаголом, так и отдельные значимые элементы ситуации"
[Соловьева 1989, с.З].
В отечественной лингвистике на отдельные именные
черты глагольного слова указывали А. А. Потебня,
А.М.Пешковский, А.А.Шахматов, И.И.Мещанинов, В.В.Вино-
градов и некоторые другие. В частности, А. А. Потебня
указывал на то, что "в понятие о глаголе непременно входит
отношение (выделено автором) к лицу, каково бы ни было
это последнее: известное или нет, действительное или
фиктивное" [Потебня 1958, т. 1-2, с.91]. А.М.Пешковский
отмечал отличия обозначаемых глаголом действий, которые
совершают живые существа и все остальные "предметы"
[Пешковский 1938, с.71]. А.А.Шахматов одним из первых в
отечественной лингвистике сформулировал положение о
функциональной и отражательной связи существительного
(название субстанции) и глагола (название "активного

42
 признака") в строе предложения и установил, по существу,
некоторые референтные классы существительных ("человек",
"животное", "машина"), функционально и отражательно
настроенных на соответствующие классы глаголов [Шахматов
1941, с.94]. И.И.Мещанинов указывал, что субъект как
понятийная категория имплицитно содержится в глаголе
[Мещанинов 1978, с.239]. Однако активное обращение к
указанной проблеме наметилось только в последние годы
(см., например: [Бацевич 1992; Бацевич 1993; Кубрякова
1978; Кубрякова 1985; Кубрякова 1986; Кузнецова, Михайлова
1986; Михайлова 1984; Михайлова 1985; Степанов 1981;
Соловьева 1989] и некоторые другие).
Среди множества проблем, возникающих при "именном"
подходе, своей актуальностью выделяются проблемы
касающиеся: установления референциальной (денотативно-
предметной) сферы действия глагольного слова* ;
соотношения в структуре последнего собственно
"предикатных" (относящихся к временной оси существования
явлений) и "именных" (относящихся к предметно-
субстанциональной сфере существования явлений)
элементов (компонентов, сем); определения денотативных
статусов сочетающихся с глагольным предикатом имен
субъектов и объектов; закономерностей коммуникативного
взаимодействия ("сцепления") указанных компонентов
высказывания в реальном процессе речепорождения с учетом
выделенных денотативных статусов имен и предикатов, что, в
конечном счете, формирует пропозициональное ядро
коммуникативной единицы. Под пропозицией (пропозицио-
нальным ядром) высказывания, вслед за П.Адамцем, будем
понимать конфигурацию номинативных единиц, взаимо-
связанных первичными семантико-синтаксическими отноше-
ниями в одно смысловое целое, которое представляет собой
номинацию определенной денотативной ситуации in abstracto,
то есть в отвлечении от всех актуализационных моментов
(модальности, времени, актуального членения и подобных), а
также от конкретной поверхностно-грамматической формы
(см.: [Адамец 1978, с.7]). При этом речь идет об
установлении денотативных статусов имен субъектов и
объектов при глагольных предикатах не обобщенно-

* Важность исследования проблемы референциальных компо-

нентов всех единиц языка подтверждается в некоторых моделях
порождения речи (в частности, модели К.Бок), где на основе
экспериментальных психо- и нейролингвистических данных
утверждается, что в речемыслительной деятельности говорящего все
содержательные семантико-прагматические функции синтаксических
конструкций задаются референциальным компонентом (см. об этом:
[Ахутина 1989, с.88-89]).

43
коммуникативного (агентив, объектив, результатне,
инструментатив и т.п.), как это имеет место при
синтаксически-ролевом подходе, и не в терминах членов
предложения, а отражательно-референциального, так
сказать, "онтологически-природного" характера: Человек.
Животное, Растение и др., то есть на уровне "семантики
отражения". Это соответствует положению, согласно
которому любой подкласс слое, выделенный исследователем,
должен получить ономасиологическое обоснование [Гусейнов
1987, с.68].
Логична постановка вопроса о целесообразности и
практической необходимости изучения именно таких связей
глагольного предиката в высказывании, если иметь в виду,
что соотношения составляющих предикативного ядра
коммуникативной единицы подвергались анализу и в
количественном, и в семантическом, и в глубинно-ролевом, и
в формально-грамматическом и во многих других аспектах
(см. об этом подробнее: [Бацевич 1992, с. 18-31]). Однако
именно аспект "онтологически природных" отражательных
связей глагольного предикатного слова в лингвистической
литературе наименее изучен. Между тем Ю.С.Степанов пишет
о необходимости разработки вопроса о том, как проявляется
естественно-природная таксономия типа "Человек",
"Животное", "Растение", "Вещь" [Степанов 1981, с.21],
поскольку, как отмечалось выше, имена, отражающие
подобные категории, совместно с различными типами
предикатов (прежде всего глагольных) в древности
определяли и во многом продолжают определять структуру
предложений индоевропейских языков'. Анализ рече-
порождающего процесса в свою очередь свидетельствует о
том, что говорящий уже на первом этапе построения
высказывания (на стадии формирования замысла) прежде
всего в самом общем виде определяет, о каком явлении (в
широком смысле слова) действительности будет его
сообщение и какие аспекты этого явления для него наиболее
важны (динамичные или статичные). Детализация и тонкая
нюансировка смыслов и значений характерны для более
поздних этапов, в частности, они проявляются на этапе
перехода к внешней речи.
Возникает вопрос: что может служить исследователю
источником выделения подобных денотативно-отражательных
классов имен? Ответ напрашивается сам собой: таким
источником могут служить рубрики (синопсис) идео-
графических словарей (см., например: [Лексическая основа...

• Ю.С.Степанов отмечает полную неизученность этого вопроса в

лингвистике [Степанов 1989, с.29].

44
1984]), где представлена идеографическая часть
лексического ядра русского языка), а также работы
теоретиков и практиков идеографического описания лексики
(см.: [Караулов 1976; Морковкин 1977; Саяхова 1979;
Соколовская 1990]). Однако синопсис идеографических
словарей и, соответственно, их рубрики во многом
построены на логических и идеологических (см. схемы
М.Молинер, Г.М.Майера, Х.Касареса, Р.Халлига и
В.Вартбурга [Караулов 1976, с.246-274], а не собственно
лингвистических основаниях и отражают концептуальную, а не
языковую картину мира. Иными словами, необходимо
привлечение прежде всего функциональных критериев
выделения искомых классов номинативных элементов,
которые позволили бы увидеть, имеются ли специфические
коммуникативно релевантные черты у имен, занимающих
определенное место в синоптической схеме
идеографического словаря, например, "одомашненные и
неодомашненные животные", "культурные и дикие растения",
"небесные тела" и т.п. Что же касается функционально-
ономасиологического анализа глагольной лексики, то здесь
необходим поиск собственно лингвистических критериев
выделения классов имен, выполняющих функции субъектов и
объектов при глагольном предикате в высказываниях. Таким
критерием, на наш взгляд, может быть анализ реальной
сочетаемости глагольных предикатов с именами их субъектов
и объектов с последующей проверкой лингвистической
релевантности выделенных классов имен в их сопоставлении
с данными толковых словарей, а также с применением
лингвистических процедур трансформационного и иного
характера (см. о них ниже во второй и третьей главах
работы).
Всестороннее функционально-ономасиологическое описа-
ние глагольной лексики русского языка с учетом всех
возможных коммуникативных связей последней —
субъектных, объектных (актантных) и обстоятельственных
(сирконстантных) — явилось бы необходимым этапом в
создании типологии глагольных предикатов в связи с
референтно-таксономическими классами слов, сочетающихся
с ними в высказывании. Как было показано в нашей работе
(см.: [Бацевич 1992]), среди существующих в
лингвистической литературе классификаций глагольных
предикатов подобная классификация отсутствует.
Среди возможных связей глагольных предикатов
особенно коммуникативно важны связи субъектные (см.,
например: [Кацнельсон 1974; Сентенберг 1984, с.8-9]).
Независимо от заданности глагольного действия
относительно сферы субъекта и/или объекта оно всегда

45
онтологически связано с источником этого действия (или
носителя состояния, качества и т.п.), то есть на уровне
высказывания — с семантическим субъектом. Между
субъектом и - действием существуют качественно иные
отношения, чем между действием и его объектом (см.,
например: [Сильницкий 1981, с.39-45]), а тем более
обстоятельствами: действие не существует, оно
осуществляется как функция субъекта. В аспекте
речепорождения в иерархии имен, формирующих
пропозицию, ранг агенса всегда выше ранга пациенса и
других протоимен будущего высказывания [Касевич 1988,
с.241]; сам же процесс речепорождения начинается с выбора
говорящим имени подлежащего [Сильницкий 1981, с.43]. Об
этом же как будто свидетельствуют данные нейролингвистики
[Ахутина 1989, с. 193-194]. В ряде психологических и
методических работ подчеркивается, что при обучении
продуктивным видам речевой деятельности на иностранном
языке (говорение, письмо) важнейшая роль принадлежит
осознанию предмета высказывания [Зимняя, Неманова 1988,
с.5].
Относительная синтаксическая самостоятельность имени
(в позиции субъекта, которая в свою очередь заполняется
прежде всего именами), его "синтагматическое
превосходство" косвенно свидетельствует, по мнению
Д.И.Руденко, о том, что "в системе узуально-языкового
отражения действительности "пространство" в определенной
степени доминирует над "временем", иначе говоря —
является более существенным, чем "время", параметром,
дискретизирующим универсум" [Руденко 1990, с.50]. Не
случайно А.А.Потебня утверждал, что "нельзя, например,
видеть движения, покоя, белизны самих по себе, потому что
они представляются только в предметах: в птице, которая
летит или сидит, в белом камне и проч." [Потебня 1913,
с. 121], а Ш.Балли отмечал, что "процесс (явление, действие,
состояние, качество — Б.Ф.) — не мыслится нами без
субстанции, которая служит его местопребыванием. Это
местопребывание процесса и является субъектом; нельзя
мыслить движение, шум, цвет, жизнь, смерть, страдание и
т.д. без субъекта" [Балли 1955, с. 138]. Обязательное наличие
семы семантического субъекта учитывается составителями
толковых словарей, вводящих пометы субъектно-
отражательного характера типа "о животных", "о растениях",
"о ветре", "о дыме", "о жидкости" и т.п. Отсюда следует, что
структура предложения, вопреки вербоцентрическим
концепциям, определяется не только предикатом, но и его
субъектом, взаимной функционально-отражательной
соотнесенностью (координацией) субъектного и предикатного

46
компонентов, общим участием в формировании "длинного
семантического компонента" высказывания [Степанов 1983,
с. 18], и, значит, его смысла. Что же касается самой
онтологической природы имени и глагола, то, как отмечает
Э.В.Кузнецова, "глагол и имя — это прежде всего некое
единство противоположностей, которые могут существовать
только как часть этого единства, только в рамках его"
[Кузнецова 1987, с.5].
Исходя из наличия глубинных, -детерминированных
объективной действительностью связей действия и его
источника, считаем, что функционально-ономасиологическое
изучение глагольной лексики должно вестись с обязательным
учетом отражения глагольной лексемой субстантных
(денотативных) черт материи, которые приобрели языковое
воплощение в семантической структуре важнейшего среди
глагольных актантов — субъектного члена. Необходимо также
отметить, что в современной русистике отсутствует
построенная на материале всей именной и глагольной
лексики типология функционально-отражательных классов
имен субъектов и предикатов в их коммуникативной
соотнесенности. Построение такой типологии и является
одной из задач исследования.
4
В дальнейшем речь будет идти о функционально-
ономасиологических связях русских глагольных предикатов с
именами субъектов.

§ 2. Денотативно-отражательный потенциал русской

глагольной лексики. Пересекающийся характер отражательных
классов глагольных лексем

Ниже рассматривается объем функционально-

отражательных связей русских глагольных предикатов с
денотативными (референтно-таксономическими) классами
имен субъектов, то есть классами слов, отражающими
субстанциональную природу материи в сущностно-
онтологических категориях (координатах).
Указанные связи устанавливались с опорой на дефиниции
слов в толковых словарях русского языка, прежде всего
"Словаря русского языка: в 4-х томах. — М., 1981-1984"
(МАС). Для установления классов референциально
"связанных" (то есть с узкой денотативной отнесенностью)
глаголов учитывалась лексикографическая информация
ономасиологического характера, достаточно последовательно
представленная в указанном словаре. Речь идет об
информации типа "о человеке", "о животных", "о растениях",
"о частях тела" и т.п., сопровождающей собственно
лексическую семантизацию ряда слов в толковом словаре.

47
Однако дефинирование подавляющего большинства
глагольных ЛСВ не сопровождается подобной информацией.
Это касается прежде всего глаголов с широкой референтно-
денотативной отнесенностью, а также ЛСВ, отражательно
"приписанных" денотативной сфере "человек", видимо, в
силу очевидности подобной отнесенности (читать, писать,
сочинять, учительствовать, размышлять и т.п.). В подобных
случаях субъектная сочетаемость глаголов проверялась по
[Англо-русский ... 1990; Учебный словарь ... 1978; Пособие ...
1975; Словарь-справочник ... 1970; Русская грамматика.
Т.2...1980; Апресян 1967; Дорофеева 1974; Шведова 1989]. В
случае отсутствия подобных сведений в указанных источниках
использовалась методика мысленного подбора
существительных, которые могут сочетаться по законам
русского языка с рассматриваемыми глаголами в роли
субъектов последних. Материалом исследования послужила
вся активная часть русской глагольной лексики.
Анализ отражательного потенциала более чем 75 тысяч
глагольных ЛСВ в аспекте характерных для них связей с
референтно-таксономическими классами имен субъектов в
пределах простых двусоставных высказываний показал, что
объем этих связей значительно колеблется: от полной
независимости относительно денотативных (референтно-
таксономических) классов имен субъектов — через
функциональную отнесенность к достаточно широким
денотативным классам последних — к отражательной
"приписанности" узкому референтно-таксономическому
классу, вплоть до индивидуальных его членов.
Наиболее многочисленными классами денотативно
независимых (отражательно незакрепленных) глагольных
предикатов являются':
1) глаголы общеэкзистенциональной семантики (с
семантическими компонентами "быть/не быть"): быть.
бывать, существовать, наличествовать, иметься, находиться,
оказываться, встречаться, изобиловать, браться "появляться,
возникать", являться "быть", возникать, материализоваться,
воплощаться, зарождаться, воссоздаваться, проявляться,
отражаться, выявляться, отсутствовать, пропадать,
уничтожаться, фигурировать;
2) ряд глаголов, обозначающих некоторые общие
категории существования элементов мира (действительного
или вымышленного): количество, качество, изменение и т.п.:
меняться, изменяться, видоизменяться, варьироваться.

• В качестве примеров приводится незначительная часть наиболее

типичных глагольных ЛСВ.

48
модифицироваться, разнообразиться, отличаться, улучшаться,
ухудшаться, исчисляться, совпадать, служить, функцио-
нировать, предназначаться, использоваться;
3) многие глаголы релятивной семантики, обозначающие
отношения равенства, неравенства, включения, исключения,
замещения и некоторые другие: относиться, соотноситься,
равняться, соответствовать, подходить "соответствовать",
согласовываться, гармонировать, отличаться, превосходить,
господствовать, доминировать, состоять из, иметь, заключать в
себе, включать в себя, включаться (во что-либо), входить (во
что-либо), восполнять, сочетаться, становиться, оборачиваться
(кем, -чем-либо), превращаться (в кого,- что-либо),
заменяться, замещаться, символизировать (что-либо);
4) ряд глаголов общекаузативного значения: изменять,
менять, активизировать, усиливать, ослаблять, ускорять, в том
числе обозначающие влияние на человека: его физическое и
духовное состояние, мысли, чувства, память, эмоции и т.п.:
влиять, воздействовать, казаться, затрагивать, бередить,
бесить, беспокоить, бодрить, веселить, восхищать, вдохновлять,
будоражить, воодушевлять, манить, искушать, соблазнять,
волновать, расстраивать, возбуждать, влечь, внушать (какие-
либо чувства), возмущать, врезаться (в память), запоминаться,
грезиться, пугать, успокаивать, грозить (чем-либо),
тревожить, радовать, поражать, огорчать. увлекать,
затруднять, помогать, мешать, облегчать, заставлять, вредить,
выводить (из себя);
5) ряд глаголов общеоценочного значения: цениться,
оцениваться, значить, означать, заслуживать, славиться,
представляться, казаться, забавлять, заботить, отвлекать,
притекать, портиться, улучшаться, ухудшаться;
6) глаголы, обозначающие восприятие человека (реже —
животного) в самом общем виде: восприниматься, замечаться,
вспоминаться, всплывать (в памяти), запоминаться,
закрепляться (в памяти), врезаться (в память), запечатляться,
представляться, мыслиться, чудиться, забываться, сниться,
грезиться, мерещиться, видишься, бредиться;
7) глаголы, обозначающие потребности человека в чем-
либо, что может быть названо именем субъекта: требоваться,
потребоваться, понадобиться;
8) глаголы, обозначающие возможность отдельных
экземпляров сущего иметь свои имена: называться, зваться,
именоваться.
Глагольные предикаты узкой денотативной отнесенности
могут отражательно специализироваться до родового
А 4 0 4 - 7

4
4 9
 (например, .-жрать "поедать" — для всех животных), видового
(например, лакать "пить" — для некоторых видов животных:
котов, собак) и индивидного (например, каркать — ворона,
чирикать — воробей, хрюкать — свинья) названий. В целом
же анализ подобных глаголов, которые можно назвать
однопризнаковыми, позволяет установить следующие
референтно-таксономические классы имен в роли субъектов
глагольного действия и, следовательно, такие отражательные
классы глагольных'предикатов:
I. Глаголы, отражающие общие формы существования
материи:
1) пространство: находиться, располагаться, простираться,
лежать, раскидываться, распространяться, тесниться,
ужиматься, расширяться, сужаться, уплотняться;
2) время: идти, бежать, мелькать "быстро проходить (о
времени)", лететь, мчаться, тянуться, влачиться "медленно
идти (о времени)", длиться, надвигаться (о времени, событиях
и т.п.), течь, истекать "оканчиваться, подходить к концу (о
сроке, времени)", истрачиваться "быть употребленным для
какой-либо цели (о времени)", выбраться "найтись, оказаться
(о времени)", минуть "исполниться, наступить (о возрасте)",
выпасть, выдаться "оказаться каким-либо (обычно о времени
года, времени суток и т.д.)".
II. Глаголы, отражающие объекты реальной действи-
тельности:
А. Живую материю:
1) людей: читать, писать, размышлять, разговаривать,
требовать, приказывать, учить, трудиться, директорствовать,
слесарить, экспериментировать, конструировать, сочинять,
лукавить, нежничать, кокетничать, целоваться, обниматься,
смеяться, курить, любить, восхищаться, жениться, разводиться,
молиться, завещать, наследовать, удочерять;
2) животных: куковать, токовать, ржать, лаять, мяукать,
мычать, кукарекать, нереститься, телиться, жеребиться,
вылупливаться, гнездиться, бодаться, лягаться, клевать (о рыбе),
лакать, пастись, порхать, рысить, галопировать;
3) растения: всходить, браться, проклевываться,
приниматься, завязываться, прививаться, ветвиться, куститься,
распускаться, укореняться, цвести, вянуть, жухнуть,
колоситься, плодоносить, высеменяться, жалиться,
яровизироваться.
Б. Неживую материю:
1) натурфакты: а) небо и небесные светила (всходить,
восходить, вставать, подниматься, заглядывать — о солнце,

50
 луне, появляться, показываться, выплывать — о солнце, луне и
т.п., затмеваться, катиться, клониться, заходить,
закатываться, садиться, выясняться, проясняться "становиться
ясным, свободным от туч", вызвездиться — о небе; б) участки
земной поверхности (поворачивать — о дороге, тропинке,
реке и т.п., виться "извиваясь пролегать, протекать",
кружить "делать многочисленные повороты, изгибы" — о
дороге, тропинке, мелеть, заиливаться, пересыхать,
вскрываться, вставать "покрываться льдом, замерзать",
вздуваться "переполнившись водой, увеличиваться" — о
водоемах, вытекать, выступать, впадать — о реке, ручье,
гулять "хе быть в употреблении, отдыхать" — о земле,
дернеть "зарастать травой, покрываться дерном", глохнуть
"зарастать сорными травами, приходить в запустение",
истощиться, выпахаться "стать неплодородным" — о почве,
дислоцироваться "сместиться, разместиться" — о пластах
земной коры); в) явления природы (дуть, веять, свежеть,
сквозить, взыграть, бушевать, буранить, вихрить, мести,
набегать, налетать — о ветре, урагане, буре, перемещении
воздушных масс, падать, выпадать, идти, моросить, крапать,
накрапывать, порошить, запушить, лепить, пробрызгивать,
брызгать — о различных атмосферных осадках, лютовать — о
морозе, буре и т.п., яриться "бушевать" — о стихиях,
куриться, клубиться, кружить/ся — о снеге, тумане, дыме,
пыли, мгле, наваливаться — об урагане, волнах, наметать
"наносить, образовывать кучи чего-либо" — о ветре, вьюге и
т.п., ударить, приударить "неожиданно или с силой начаться"
о явлениях природы, кусатъ/ся, прихватывать "слегка
замораживать" — о морозе, холоде, пробирать — о холоде,
ветре, жечь — о солнце, морозе, ветре, пробуждаться
"оживать после зимы" — о природе в целом); г) вещества
(литься, течь, бежать "течь, литься", брызгать, пениться,
взбалтываться, растекаться, кипеть, выкипать, испаряться,
конденсироваться, отстаиваться, бить "вытекать
стремительной струей", впитываться, всасываться, замерзать
"превращаться в лед", минерализоваться, фонтанировать,
фильтроваться, вымерзать — о воде, жидкости, густеть,
твердеть, размягчаться, разжижаться, плавиться, таять,
вывариваться, вытапливаться — о твердых веществах,
изъедать, истачивать — о ржавчине, искрашиваться — о
краске, измыливаться — о мыле, изъедать — о едких, ядовитых
веществах, выкристаллизовываться — о кристаллах,
выкуриваться — о спирте, смоле, щелочиться — о растворимых

51
веществах, вязать "обладать свойством скреплять твердые
материалы", выдаиваться — о молоке, вырабатываться,
концентрироваться — о полезных ископаемых, плесневеть,
гнить, киснуть, бродить, изъедаться, абсорбироваться,
ионизироваться, концентрироваться — о растворах; катиться,
выступать, навертываться, выкатываться — о слезе, накипать
— о накипи, пене, коксоваться — об угле, коваться, ржаветь —
о металлах, запекаться — о крови); д) свет, звук, запах
(падать, бить, слепить, ослеплять, литься, изливаться,
перебегать, блеснуть, брызнуть — о свете, излучаться,
меркнуть, фокусироваться — о лучах солнца, свете и т.п.,
мерцать, тухнуть, притухать, дрожать — о свете, огне; идти
"исходить, доноситься откуда-либо" — о звуках, доноситься,
добегать, стихать, затихать, замирать, глохнуть, клокотать,
рокотать, бахкать, катиться, грянуть — о звуках, вибрировать,
дребезжать, возвышаться, ломаться — о голосе, звуках речи,
литься — о речи, словах, клокотать — о звуках в груди, горле
при болезненном состоянии, лабиализироваться,
назализоваться, йотироваться, редуцироваться — о звуках речи,
врываться, изливаться, литься, источаться — о звуках, запахе,
свете, лучах, повисать, плыть, есть, душить, щекотать — о
запахах); е) огонь и дым (пожирать, жечь, выжигать, пыхнуть
— об огне, пламени; лизать, выбиваться — о языках огня;
виться, бежать — о дыме, облаках, есть "раздражать,
разъедать" — о дыме, валить — о дыме, паре); ж) цвет,
краски, румянец, бледность, пятна, следы, углубления,
морщины, складки (выцветать, жухнуть, линять; выводиться
— о краске, пятнах; загораться — о румянце, заливать — о
румянце, бледности; ложиться "становиться заметным" — о
печати, отпечатке, следе, запечатлятъся, отпечатываться — о
следе, отпечатке и т.п., выдавливаться — о следах,
углублениях, пробороздить — о морщинах, складках); з) части
тела человека и животного, органы, болезненные
образования (болеть, наболеть, отниматься, млеть, костенеть,
трансплантироваться, отторгаться, гноиться, назреть
"наполниться гноем, нарвать", нарывать, пухнуть.набрякать,
ксшенеть, вывихиваться — о частях тела, органах, конечностях;
биться, колотиться, дрожать, трепетать, встрепенуться,
екать, барахлить, щемить, изболеться — о сердце;
обостряться, искажаться, морщиться — о лице, наружности;
коснеть, заплетаться — о языке; впериваться, высматривать,
косить, слезиться, щуриться, жмуриться, слипаться,
выпучиваться, выкатываться, бегать, гореть, блестеть,

52
искриться, лучиться, тускнеть, мертветь — о глазах;
прорезаться, щелкать, лязгать — о зубах, выпадать — о зубах,
перьях; вздыматься — о груди; поджиматься, кривиться — о
губах; кудрявиться, виться, лохматиться, косматиться,
всклокочиваться, взъерошиваться, висеть, выпадать, лезть,
вылезать — о волосах, шерсти; куститься — о бровях,
топорщиться — о бровях, усах; лупиться, морщиться,
морщиниться, обвисать — о коже; заживать, рубцеваться — о
ранах; вскакивать, вздуваться — о синяке, волдыре, прыще,
высыпать — о сыпи, рассасываться — об опухоли);
2) артефакты: а) средства передвижения (ехать, идти
"двигаться", бежать "быстро передвигаться", курсировать —
о транспорте, катиться, буксовать — о колесных средствах
передвижения, везти, лавировать, лечь "взять какое-либо
направление" — о судах, самолетах, катиться — о санях,
лыжах, коньках, выруливать, пикировать, барражировать — о
самолете, приставать, причаливать, пришвартовываться — о
плавсредствах, крениться — о судне, самолете, бункероваться
"пополняться запасами топлива" — о судах, паровозах;);
б) механизмы, орудия труда, приспособления и их части
(действовать, работать, функционировать, включаться,
переключаться, выключаться, фиксировать "давать показания",
идти "находиться в действии", вставать "переставать
действовать", молчать "не действовать", глохнуть — о
моторе, взреветь, барахлить, врать, капризничать,
изнашиваться, исписываться — о пере, карандаше,
испиливаться — о пиле, тупиться — об остром инструменте,
бежать, спешить, глохнуть, тикать — о часах, ввинчиваться,
закручиваться, флянцеваться — о винте, гайке, флянце и т.п.,
бежать "быстро двигаться" — о стрелке часов, приборов и
т.п., вентиллировать — о вентилляторе, теплиться — о
лампаде, свече, вызваниваться "приобретать благозвучность"
— о колоколе, колокольчике, бить, брать "достигать,
поражать" — об оружии, стрелять, молчать "не стрелять",
взводиться — о курке); в) продукты обработки, переработки,
выделки (выковываться, выливаться "производиться литьем",
вытачиваться, выкраиваться, штамповаться, лезть, облазить,
расползаться, ползти — о ткани, коже, сучиться, просекаться,
шерстить — о материи, нитках, пряже); г) одежда, обувь
(греть, идти "быть к лицу", влазить, лезть,
налезать, напяливаться, изнашиваться, донашиваться,
избиваться, сбиваться, стаптываться, дорываться, гореть
"быстро изнашиваться, рваться", висеть "ниспадать, не

53
облегая", набегать "собираться складками", морщить,
фалдить, косить, коробиться); д) постройки, соотружения и их
части (строиться, возводиться, достраиваться, затворяться —
об окне, двери, калитке, топиться, гореть — о печи, идти,
выходить — о двери, входе и т.п.); е) продукты питания,
напитки, табак и т.п. (готовиться, приготавливаться, вариться,
жариться, печься, коптиться, мариноваться, солиться, вялиться,
выпекаться, увариваться, доходить, доспевать, выходиться — о
вине, пиве и других напитках, искриться — о вине, шипучих
напитках, муссировать "играть, пениться" — о некоторых
напитках, искуриться — о табаке, всходить — о тесте, пьянить,
дурманить — о напитках, наркотиках и т.п.); ж) почтовые
отправления, грузы (идти, доходить);
3) результаты интеллектуальной деятельности: печа-
таться, издаваться — о книге, журнале, статье и т.п., доходить
"сохраняться" — о преданиях, верованиях, доходить
"сохраняться" — о памятниках письменности, предметах
древности, создаваться, твориться — о романе, повести,
проекте и т.п., ходить — о рукописи, тексте, идти "ставиться,
показываться" — о пьесе, спектакле и т.п., исходить "иметь
своим источником" — о словах, суждениях.
III. Глаголы, отражательно связанные с именами
мифических, мифологических и высших существ, сущностей:
воскрешать, воскреснуть — о Боге, сподобить "удостоить чего-
либо, наделить чем-либо в знак своей милости" — о Боге.
IV. Глаголы, отражательно связанные с именами,
обозначающими абстрактные понятия:
1) психофакты (сознание, мысли, чувства, эмоции,
стремления и т.п.): изображаться "выражаться,
обнаруживаться" — о чувствах, блеснуть, мелькнуть, лететь —
о мыслях, бороться, тесниться, копошиться, колобродить — о
мыслях, чувствах, бурлить, бушевать, играть, кипеть,
клокотать, наполнять, переполнять, изливаться, накатывать,
наплывать, нахлынуть — о чувствах, страстях, эмоциях,
пожирать, охватывать — о чувствах, возвращаться, вливаться,
воскреснуть — о настроениях, чувствах, тянуться — о мыслях,
накапливаться — об усталости, негативных эмоциях, говорить,
молчать — о чувствах, переживаниях, осенять, овладевать — о
мыслях, идеях и т.п., владеть, глодать, пробирать,
наваливаться, душить, давить, теснить — о чувствах, эмоциях,
мелеть, изглаживаться — о впечатлениях, изощряться,
возбуждаться — о внимании, изменяться — о памяти, яснеть,
проясняться, мешаться, мутнеть, мутиться, меркнуть, гаснуть
— о сознании;

54
 2) физические (в том числе физиологические явления:
бить — о дрожи, валять — о сильной качке, лизать — о волне,
языках пламени и т.п, косить, валить "истреблять, губить во
множестве" — об эпидемических болезнях, изнурять,
измучивать, ломать, излечиваться, прихватывать — о болезнях,
клонить — о сне, дремоте;
3) физические действия и процессы: автоматизироваться,
налаживаться, отрабатываться, идти "получаться, ладиться,
спориться", спориться "идти успешно, удаваться", удаваться
"идти успешно, получаться", идти "иметь что-либо своим
содержанием, предметом, касаться кого-, чего-либо" — о
разговоре, споре и т.п., литься — о речи, яснеть — о
выражении лица, взгляде, лучиться "проступать,
обнаруживаться в выражении лица, глаз и т.п.";
4) события (социальные и природные — катаклизмы),
случаи, происшествия: близиться, ожидаться, предвидеться,
маячить "предвидеться, ожидаться", назревать, наступать,
грясти, случаться, бывать, идти "иметь место, происходить,
совершаться", происходить, осуществляться, следовать,
мелькать — о событиях, происшествиях, грозить "пугать
своей близостью, возможностью осуществления", минуть,
миновать;
5) признаки, качества, свойства, состояния, отношения:
изменяться, водиться, проявляться, наблюдаться — об
особенностях характера, привычках, устанавливаться,
укрепляться, ослабевать, разрываться — об отношениях;
6) ситуации, факты: обнаруживаться, всплывать,
фиксироваться, устанавливаться, отмечаться, иметь место;
7) абстрактные категории: идти, распространяться,
доходить, доноситься — о какой-либо информации (слухах,
вестях и т.п.), кипеть, бурлить — о деятельности, жизни,
повышаться, расти, подскакивать, вздуваться, падать, лететь —
о ценах, котироваться — о товарах, услугах, нарастать — о
процентах, долгах, вкрадываться, попадать — об ошибках,
опечатках, неточностях, клониться — о действиях, поступках,
устанавливаться, воцаряться, царить, водворяться — о порядке,
тишине, нависать, грозить — об опасности, наваливаться — о
заботах, нагрузке, делах, наболеть, накопиться, назреть — о
чем-то мучительном, тягостном, лечь — об обязанностях,
долге, занятиях, ломаться — о чем-то устоявшемся,
привычках, укоренившемся, ломаться — о жизни, карьере и
т.п., лопнуть — о каком-то деле, затее, предприятии и т.п.,
вопиять "в сочетании с существительным дело, положение,

55
факты и т.п. значит: вскрывать собой недопустимость,
возмутительность чего-либо".
Между выделенными отражательными классами глаголов
и, соответственно, референтно-отражательными классами
имен их субъектов нет непроходимой стены; многие из них
(прежде всего имен субъектов) на данном уровне
рассмотрения могут быть включены в разные отражательные
подклассы. Последнее прежде всего касается имен
субъектов, квалифицируемых как абстрактные. Так,
например, референтно-отражательный подкласс имен
"событий" формируется номинативными элементами разных
типов семантики, которые в коллективном сознании
носителей языка обозначают нечто важное. Это прежде всего
имена, обозначающие реальные события: война, революция,
переворот, спад производства, перемирие, свадьба, развод и т.п., а
также, например, имена, обозначающие явления природы
(имена натурфактов), имеющие важные (чаще негативные)
последствия: буря, ураган, наводнение, землетрясение,
извержение и т.п.
Тесные семантические связи наблюдаются также между
глаголами некоторых выделенных классов и подклассов. В
частности, можно говорить о семантических "контактах"
между глаголами, отражательно связанными с именами
физических явлений, явлений природы, действий, процессов
и событий в силу их процессуального характера, ср.: висеть
"угрожать своей близостью", гореть "быть под угрозой
срыва, провала из-за опоздания, упущения сроков и т.п.",
готовиться "надвигаться, собираться, назревать" — о
событиях, явлениях природы и т.п. Некоторые глаголы,
отражательно относящиеся к именам, обозначающим
абстрактные категории, связаны с глаголами,
обозначающими результаты интеллектуальной деятельности
(в силу действия регулярной метонимической модели),ср.:
исходить "иметь своим источником" — о словах, суждениях и
т.п.
Количество однопризнаковых глаголов отмеченных
классов и подклассов составляет около трети всех
зафиксированных в МАСе глагольных ЛСВ. При этом
значительная часть последних отражательно связана с
денотативным классом имен субъектов "люди". В своей
совокупности однопризнаковые глаголы очерчивают круг
референтно-таксономических классов имен субъектов,
употребляющихся в двусоставных предложениях русского
языка.
Однако большинство русских глагольных предикатов
является многопризнаковым, то есть функционально и

56
отражательно относится более чем к одному референтно-
таксономическому классу имен субъектов. Так, например,
глагол идти в значении "двигаться при помощи ног" имеет
своими субъектами имена референтно-таксономических
классов "люди" (Человек идет) и "животные" (Собака идет по
улице) и т.п. Иначе говоря, выделенные функционально-
отражательные классы глаголов не являются замкнутыми, а
коммуникативно взаимодействуют в процессе рече-
творчества. Это взаимодействие в сфере многопризнаковых
глаголов формирует денотативно "совмещенные классы
глагольных предикатов, имеющих не собственно
отражательный, а функционально-отражательный характер.
Важнейшими причинами многореферентной функционально-
отражательной отнесенности глагольных ЛСВ, на наш взгляд,
являются:
1) изначальная, заложенная уже в акте номинации,
отнесенность глагольной лексемы к нескольким референтно-
таксономическим классам имен субъектов. Так, ряд глаголов
изначально коммуникативно "приписан" именам субъектов
"живая материя", то есть именам людей, животных и
растений: жить, расти, развиваться, питаться, гибнуть;
2) исторические изменения денотативной отнесенности
глагольных предикатов, не сопровождающиеся процессами
метафоризации. Так, расширение денотативной отнесенности
характерно для глаголов ездити и ехати, которые в
древнерусском языке имели своими субъектами имена
референтно-таксономического класса "люди", а в
современном русском языке — "люди", некоторые
"животные" и некоторые "артефакты". Сужение денотативной
отнесенности характерно, например, для глагола лелеяти
"качать", в древнерусский период имевшего своими
субъектами имена денотативных классов "люди", "участки
водной поверхности", "явления природы" и некоторые
другие, а в современном русском языке — только "люди" (в
переносном значении — имена иных денотативных классов);
3) многозначность имен субъектов, вызываемая дей-
ствием разнообразных типов переносных значений, прежде
всего метафоры и метонимии. Так, наличие метонимической
модели переноса наименований "участок местности"-»
"люди, живущие на нем" способствует употреблению глагола
выходить в следующих контекстах: Все люди вышли на митинг и
Весь город вышел на митинг (см. об этом подробнее в третьей
главе работы);
4) неизосемичное употребление глагольных предикатов с
именами "не своих" референтно-таксономических классов,
продиктованное коммуникативными потребностями

57
говорящего. Так, возможно неизосемичное употребление
агентивных глаголов (то есть глагольных предикатов,
приписывающих динамичные признаки именам субъектов
денотативного класса "люди") с именами субъектов-
артефактов: Мяч испачкал куртку; Молоток ударил по пальцу
(см. об этом подробнее в третьей главе работы);
5) возможность денотативного представления говорящим
сущности имени субъекта без обращения к механизмам
переносного употребления. Так, имя субъекта дождь может
быть представлено говорящим как "вещество" ("жидкость"):
Дождь увлажнил землю или как "явление природы" (в своей
процессуальной сущности, то есть как "процесс"): Дождь
начался (закончился, прекратился).
Учитывая сказанное, можно выделить ряд классов
многопризнаковых (с широкой денотативной отнесенностью)
глагольных предикатов, подчеркивающих в семантической
структуре имен субъектов общие признаки, коммуникативно
наиболее важные для говорящего в момент создания
высказывания. Среди таковых отметим наиболее частотные:
1) "живая материя" (то есть "люди", "животные",
"растения"). Данный класс членится на ряд подклассов, в
основе которых лежит общность семантических компонентов,
обозначающих появление, начало жизни, саму жизнь,
жизнепроявление, приспособление к существующим или
изменяющимся условиям, размножение, продолжение жизни,
болезни, изменения в природе живого и, наконец, его гибель,
переход к небытию: появляться, расти, развиваться,
адаптироваться, акклиматизироваться, питаться, жить,
вырастать, укрепляться, размножаться, воспроизводиться,
взрослеть, болеть, атрофироваться, чахнуть, гибнуть, погибать,
умирать;
2) "живіая материя, способная к самостоятельным
действиям и /или движениям" (то есть "люди", "животные").
Наиболее частотными и коммуникативно значимыми
подгруппами глаголов указанного отражательного класса
выступают глаголы, обозначающие: а) рождение, появление
на свет: рождаться, нарождаться, являться (на свет),
появляться (на свет); физиологические действия и состояния:
есть, пить, питаться, кормить, жевать, глотать,
пережевывать, перетравливать, спать, бодрствовать, дремать,
смотреть, видеть, замечать, осязать, обонять, нюхать,
обнюхивать, слышать, дышать, грызть, лизать, сосать, потеть,
отдыхать, испражняться, жмуриться, щуриться, плеваться,
слюнить; в) элементарные движения (и телодвижения): идти,
ходить, бежатъ.перемещаться, двигаться, шевелиться,

58
барахтаться, ворочаться, вертеться, горбиться, выпрямляться,
ерзать, дрожать, вздрагивать, морщиться, лазить, прыгать,
наклоняться, подниматься, вставать, садиться, ползти,
ложиться, моститься, бродить, блуждать, плутать,
карабкаться, цепляться, брать "принимать что-либо в руки,
конечности", бросать, бросаться, прыгать, кусать,
гримасничать] г) целенаправленные действия и элементарная
деятельность (для высших животных). Эта группа близка
предыдущей: бить, щупать, ощупывать, гладить, царапатъ/ся,
жать, давить, прижимать, стискивать, пихать, щипать/ся,
лизать/ся, нести, волочь, тянуть, вести, класть, играть,
бороться, ловить, биться, драться, пугать, грозить;
д) элементарные издаваемые звуки: кричать, верещать,
визжать, пищать, щелкать, лязгать (зубами), храпеть;
е) различные физические состояния: агонизировать, болеть,
выздоравливать, поправляться, стареть, слабеть, обессиливать,
истощаться, изнуряться, уставать, утомляться, насыщаться,
мерзнуть, согреваться, глохнуть, слепнуть, худеть, цепенеть,
мертветь; ж) элементарные психические и интеллектуальные
(для высших животных) состояния: волноваться, беспокоиться,
тревожиться, бояться, возбуждаться, пугаться, лютеть,
свирепеть, глупеть, умнеть; з) элементарную интеллек-
туальную деятельность и поведение (для высших животных):
искать, обнаруживать, хитрить, научаться, обучаться, учиться
(у кого-либо), овладевать (навыками); и) смерть и переход к
небытию: умирать, мереть, дохнуть (для человека — в
просторечном употреблении), околевать (для человека — в
просторечном употреблении);
3) довольно многочисленным классом являются
многопризнаковые глаголы, связанные с референтно-
отражательным разрядом имен субъектов "люди":
а) "человек, животное, часть тела": взмокнуть, вспотеть,
взопреть, вдвигаться, пролезать, смотреть, следить, ушибиться,
гореть, то есть "быть в жару"; б) "человек и артефакт". Это
довольно многочисленная группа глагольных предикатов,
обозначающих различного рода действия и движения,
которые может выполнять человек и артефакт, то есть
отражающих метонимическую модель употребления "человек
-• его действия с помощью артефакта -> действия
артефакта". При этом речь не идет о сложных действиях, в
том числе мыслительного характера, осуществляемых
роботами последних поколений, а лишь об относительно
простых действиях, процессах, операциях, движениях и т.п.:
бороновать, брикетировать, возить, веять, лущить, ткать,

59
прясть, монтировать, паять, плести, рыть, копать, сучить,
шить, бурить, сверлить, вулканизировать, сушить, мочить,
грузить, гофрировать, герметизировать, гнуть, фасовать,
фальцевать, формировать, переставлять, вытачивать,
фрезировать, лакировать, жарить, печь, молотить, пахать,
красить, плавить, пилить, стирать, калибровать, печатать,
стрелять, бомбардировать; в) "человек и результаты
интеллектуальной деятельности ("артефакты ума")":
критиковать, изобличать, восхвалять, осмеивать, воспевать,
оправдывать, опошлять, чернить, изображать; г) "человек,
животное, артефакт": миновать, везти, мчать, вить, пожить,
мыть, прибывать, вынимать, извлекать, доставать, вставлять,
ставить, наклонять, бить, колотить, стучать, переставлять;
д) "человек, животное, часть тела, артефакт": ударять,
пинать, зацеплять, грести,очищать, гнуть, мельчить,
размельчать, мять, мести, месить; е) "человек, животное
(высшее), часть тела, артефакт, психофакт": группировать,
классифицировать, располагать; ж) "человек, животное,
артефакт, вещь ("тело"): ударять, стучать, сталкиваться;
з) "человек, результаты интеллектуальной деятельности,
абстрактные категории и понятия": возвышать, унижать,
оскорблять, спасать, губить, греметь "пользоваться громкой
известностью"; и) "человек, психофакт, абстрактные понятия
и категории": глушить "препятствовать развитию,
проявлению чего-либо", подавлять, гасить, заглушать "не
давать развиваться чему-либо", мучить, терзать, изводить,
исковеркивать, закабалять; к) "человек, артефакт, вещество":
азотировать, кальцинировать, ферментировать, окислять,
хлорировать.
Из иных немногочисленных классов многопризнаковых
глаголов отметим следующие:
4) "животные и растения": любить "нуждаться в каких-
либо условиях как наиболее благоприятных", жить "обитать
где-либо, водиться, произрастать", кусать, жалить, колоть
"ранить жалом, кусать, колоть";
5) "части тела, психофакты": блуждать, скользить — о
глазах, взгляде, мыслях;
6) "психофакты и отвлеченные понятия (категории)":
бродить "скользить, не останавливаясь на чем-либо, не
получая определенного и четкого проявления, выражения" —
о мыслях, улыбке и т.п., витать "присутствовать, быть
ощутимым где-либо", вкореняться "прочно внедряться,
укореняться" — о склонностях, мыслях и т.п., водиться (за кем-
либо) "наблюдаться" — об особенностях характера, привычках
и тп втемяшиться, исполниться "осуществиться, претво-
риться в жизнь", испепелиться "в борьбе с чем-либо, в
переживаниях растратиться, расточиться" - о жизни, силах и
т п питься "проникать (в душу, сердце и т.п.) , есть "мучить,
не давать покоя" - о болезни, заботе, тоске и т.п.;
7) "тело ("вещь") и вещество": бултыхаться, болтаться
"ПРИХОДИТЬ в движение, перемещаться, колебаться" — о
жидкости в сосуде, а также о неплотно лежащих в каком-либо
вместилище предметах;
8) "участки земной поверхности и явления природы ( с
наличием метонимической модели употребления "участок
земной поверхности -» то, что его заполняет, на нем
находится, произрастает и т.п.)" (см. об этом подробнее в
третьей главе работы): взыграть "прийти в сильное движение,
волнение, разбушеваться" - о море, ветре и т.п.
Особо необходимо остановиться на количественно
наиболее обширной группе многопризнаковых глагольных
предикатов, выделяющих в сочетающихся с ними именах
субъектов обобщенный признак материально
организованное тело" ("вещь"). Эти глаголы в подавляющем
большинстве случаев уточняют субстанциональную
("телесную") природу реалий, стоящих за именем субъекта,
по ряду признаков. Назовем важнейшие из них.
1 Структурно-физическая организация материального
тела ("вещи") в статике и динамике: 1) твердость/мягкость:
твердеть засыхать, костенеть. деревенеть. лубенеть,
размягчаться, разминаться, мяться; 2) хрупкость: разбиваться,
рассыпаться. крошиться. колоться; 3) способность/
неспособность к сжатию: сжиматься, ужиматься, пружинить,
амортизировать, расправляться; 4) вес: а) легкость: легчать,
сдуваться, слетать, порхать; б) тяжесть: давить, наваливаться,
тяжелеть придавливать, прижимать. вдавливать;
в) невыраженность: весить, тянуть; 5) сыпучесть: сыпаться,
засыпать рассыпаться, запылить; 6) клейкость (липкость):
кчеиться приставать, липнуть; 7) сухость/влажность:
засыхать высыхать, ссыхаться, просушиваться, мокнуть,
намокать увлажняться, волгнуть, отсыревать, запотевать,
запревать- 8) температура: горячее/холодное/невыражено:
остывать охлаждаться. раскалять/ся. разогревать/ся.
накалять/ся. нагреваться, теплеть. жечь. холодить;
9) наэлектризованность /ненаэлектризованность: заряжаться,
разряжаться, садиться "разряжаться"; 10) звукопроводность:
резонировать, глушить, приглушать, заглушать, смягчать
(звуки)- 11) электропроводность/неэлектропроводность:
пропускать (ток), изолировать, экранировать; 12) способность/
неспособность создавать магнитное поле: возбуждать/ся,
иидуцировать/ся, намагничивать/ся, размагничивать/ся;
13) гибкость/негибкость: гнуться, извиваться, сгибаться,
клониться, загибаться; 14) целостность/расчлененность:
соединяться, склеиваться, сочленяться, ломаться, распадаться,
рассыпаться, расклеиваться, разъединяться, рваться,
растрескиваться; 15) способность/неспособность гореть:
гореть, пылать, тухнуть, гаснуть, тлеть, заниматься,
вспыхивать; 16) прозрачность/непрозрачность: просвечивать,
заслонять, закрывать, затенять, затемнять, прикрывать,
застить; 17) очищенность/неочищенность состава:
очищаться, фильтроваться, засоряться.
II. Внешние характеристики материального тела в статике
и динамике: 1) чистота/загрязненность: пачкаться, пылиться,
грязниться, замасливаться, замазываться, пятнаться,
засаливаться, отчищаться, отскабливаться, отмываться;
2) наличие/отсутствие блеска (свечения): блестеть, сверкать,
светиться, искриться, отсвечивать, лосниться, мутнеть,
тускнеть, флюоресцировать, мигать, мерцать, переливаться,
фосфоренцировать, слепить; 3) цвет: белеть/ся, чернеть/ся,
яснеть/ся, алеть/ся, розоветь/ся, вылинять, окрасить/ся,
выцветать; 4) запах: пахнуть, вонять, благоухать, источать
(запах); 5) возможность/невозможность издавать звуки:
звенеть, шуліеть, грохотать, потрескивать, хлопать, бряцать,
стихать; 6) наличие/отсутствие дыр, царапин и иных
повреждений: издырявиться, изорваться, изрешетиться,
исцарапаться, изрезаться, иззубриться, издолбиться, избо-
роздиться.
III. Количественные характеристики материального тела в
статике и динамике: 1) много/мало/достаточно/без указания:
заваливать, запружать, заставлять (чем-либо), хватать,
доставать "быть достаточным"; 2) больше/меньше
другого/равное другому: прикрывать, прихлопывать, заполнять,
забивать, засасывать, вмещаться, помещаться, входить,
размещаться; 3) легче/тяжелее другого/равное с другим по
весу: придавливать, прижимать, перевешивать, перетягивать,
тяжелеть, всплывать, выныривать, тонуть, уравнов�