Открыть Электронные книги
Категории
Открыть Аудиокниги
Категории
Открыть Журналы
Категории
Открыть Документы
Категории
Фсллер
Редактор Д.С.Карпын
Б 4602000000-028 Заказное
225-97
10
разновидностям: внутрифункциональному (или структурно-
функциональному), для которого исследуемыми величинами
являются единицы и категории какого-либо уровня, а средой
— более широкая совокупность единиц, категорий того же
или более высокого уровня, языковая система в целом или
текст, и внешнефункциональному (собственно функцио-
нальному), соотносящему изучаемые языковые явления с
объектами, составляющими внеязыковую среду (мир
сознания и его структуры, сфера коммуникации и другие)
[Сусов 1986, с.132-133]. Свою типологию функциональных
подходов к грамматике А.В.Бондарко строит, опираясь на
направленность анализа в его отношении к форме и
значению (к средствам и функциям). В частности, он
выделяет следующие типы функционально-грамматических
описаний: а) описания по принципу "от формы к значению",
"от средств к функциям"; б) описания по основному принципу
"от значения к форме" и "от функций к средствам"; в)
описания, основанные на объединении указанных принципов
на разных этапах анализа [Бондарко 1984, с.8-26]. В.Г.Гак
исходит из возможных аспектов интерпретации функций
языковых единиц и считает, что для выявления типов
функциональных подходов наибольшее значение имеют
следующие аспекты: объем языковой единицы (носителя
функции) и объем среды, в которой функционирует единица;
соотношение функции и семантики языковой единицы;
ономасиологический или семасиологический подход к
соотношению предмета и его функции; соотношение языка и
говорящего субъекта [Гак 1985, с.5-15].
Изучение типов функциональных подходов к описанию
языка приводит исследователей к мысли о том, что "единой
точки зрения и не может быть, так как исследуемый объект,
язык, обладает множеством различных характеристик, причем
в каждом конкретном случае за основу берут какие-то
определенные, объективно существующие характеристики
этого объекта. Поэтому естественно появление различных
функциональных грамматик. Только их совокупность может
дать адекватное представление о функционировании такого
многопланового явления, каким является естественный
человеческий язык" [Гак 1985, с. 15].
Лингвистический функционализм как направление в
современном языкознании связан с иными подходами и
направлениями. Степень прочности этих связей конкретна и
зависит от избранной разновидности функционального
анализа. В самом же общем виде можно отметить уже
упоминавшуюся неразрывную связь функционального и
когнитивного направлений. С момента своего возникновения
функционализм был тесно связан с системно-структурным
11
направлением [Тезисы... 1967, с.17; Звегинцев 1977, с.121;
Веденина 1978, с.82; Функциональное... 1980, с.36;
Слюсарева 1979, с. 138; Бондарко 1987, с.5], а также с
полевыми методами исследования языка. Тесная связь
наличествует между функциональным и коммуникативным
направлениями; более того, некоторые ученые считают, что в
"лингвистике функциональный подход есть прежде всего
подход коммуникативный" [Гак 1985, с.7]. Г.В.Колшанский в
одной из своих работ утверждает, что "определение
коммуникативной лингвистики не совпадает с понятием
функциональной лингвистики" [Колшанский 1980, с. 146], а в
более поздней работе пишет, что "коммуникативная
лингвистика содержит в себе перспективы прежде всего
собственно функционального подхода к языку" и говорит о
едином "функционально-коммуникативном описании языка"
[Колшанский 1984, с. 170]. Интерес к реальному
функционированию языковой системы в связи с рядом
когнитивных проблем тесно связывает лингвистический
функционализм с теорией речевой деятельности,
социологией и психологией общения, теорией коммуникации,
теорией речевых актов. Общее стремление исследовать язык
в его конкретной реализации сближает функциональный
подход с социолингвистикой, лингвистикой текста,
лингвистической прагматикой. Через функции языка и его
единиц в различных типах текстов рассматриваемое
направление связано с функциональной стилистикой, а в
аспекте знаковой теории языка — с семиотикой. Лингвисты
отмечают связь отдельных функциональных направлений с
контрастивными и неконтрастивными исследованиями
[Герценберг, Джамшедов 1985, с. 171].
12
философском понимании термин "функция" употребляется
как некое свойство, способ поведения объекта какой-либо
системы [Семенюк 1978, с.66; Евстафьева 1977, с. 151-154].
Частнонаучное (лингвистическое) понимание функции
возникло и развивается под преимущественным влиянием
грамматики. При этом в лингвистической литературе
неоднократно подчеркивался факт неоднозначности,
перегруженности, а подчас и противоречивости терминов
"функция", "функциональный" и их производных, что дало
повод Р.Якобсону весьма скептически заметить: "термины
"структура" и "функция" стали наиболее двусмысленными и
трафаретными словечками в науке о языке" [Якобсон 1965,
с.377]. При этом необходимой однозначности не существует
даже в рамках одной функциональной школы, и тем более
она не соблюдается в спорах между лингвистическими
школами [Дресслер 1990, с.57]. Сами основоположники
современного функционализма — пражские языковеды —
употребляли термин "функция" неоднозначно: то как функция
языка, то как функция языковой единицы, конструкции;
противопоставляли средству и форме; соотносили с чем-то
экстралингвистическим или интралингвистическим [Novak,
Sgall 1968, p.292; Слюсарева 1983, с.33-34; Слюсарева 19816,
с.45].
Общепризнанным, пожалуй, можно считать положение,
согласно которому функционирование — это проявление
сущности, способ существования языка, критерий реальности
его единиц и категорий [Аврорин 1975, с.33-34; Бондарко
1983, с.32-33; Пазухин 1979, с.42; Панфилов 1982, с.38].
Однако понимание этой сущности неоднозначно и
связывается с различными трактовками внутрисистемных и
внутриязыковых факторов. Так, с одной стороны, существует
понимание функционального как проявление лингвистических
единиц в ряду других единиц, их позиции в зависимости друг
от друга, инварианта в составе системы [Мартине 1963,
с.397; Ольховиков 1980, с. 19; Звегинцев 1977, с. 123]. Такое
понимание в определенном смысле можно назвать
парадигматическим. Синтагматическое (шире — синтактичес-
кое) понимание функционального характерно для трактовки
последнего как отношения языковых элементов к
коммуникативной единице или между элементами внутри
этой единицы [Мартине 1977, р. 12], как связи, благодаря
которой часть включается в целое как в свою среду
[Вихованець 1992, с.5], элемент языка включается в
предложение [Бархударов 1966, с.32], реализации целевой
установки говорящего [Функциональное... 1980, с.8],
употребления (шире — целевого предназначения) языкового
элемента в речевой цепи (высказывании) [Строкова 1976,
13
с. 158, 162; Звегинцев 1977, с. 132], как роли единицы языка в
построении предложения (высказывания) и отношения
синтаксической единицы к коммуникативной [Слюсарева
1986, с.56; Золотова 1973, с.9; Золотова 1982, с.66].
С другой стороны, существует понимание функцио-
нального как внешнего проявления свойств, характерных для
того или иного языкового явления, языковой единицы
[Пазухин 1979, с.28]. Кроме того, в зависимости от
конкретных задач и избранного материала исследования
функциональное как синоним динамичного приписывается
явлениям речевым в противоположность системно-языковым
и структурным [Городецкий 1985, с. 142]. В ряде работ статус
функционального закрепляется за синтаксическим аспектом
анализа языковых явлений в противопоставлении морфо-
логическому и лексическому как своего рода "техническим".
Подводя некоторые итоги рассмотрения проблем
функционального, Н.А.Слюсарева пишет, что к концу 70-х
годов определилось три важнейших понимания этого понятия:
1) как роли в синтаксической структуре; 2) как позиции в
синтаксической конструкции и 3) как отношения (связи) либо
ко всей структуре, либо к внеязыковой действительности,
выраженной предложением [Слюсарева 19816, с.56]. В свою
очередь, значительное количество точек зрения на понятие
"функция" и "функциональный" свидетельствует о том, что
функциональное может определяться как 1) узуальное в
противоположность общему; 2) актуализированное (речевое)
в противоположность языковому (системному);
3) ономасиологическое в противоположность семасиологи-
ческому; 4) частотно-количественное в противоположность
структурному; 5) формально-грамматическое в противо-
положность лексико-семантическому; 6) семантическое в
противоположность формально-структурному; 7) синтакси-
ческое в противоположность морфологическому или
лексическому; 8) позиционно-ролевое в противоположность
семантическому. Функциональное определяется также по-
разному в зависимости от языкового уровня, являющегося
объектом анализа: фонологического, лексического,
грамматического [Гак 1985, с.6], то есть возможно
конкретноуровневое понимание проявления функциональ-
ного.
Анализ лингвистической литературы свидетельствует, что
подавляющее большинство исследователей говорит о
необходимости различения понятий "функция языка" и
"функция языковой единицы" [Слюсарева 19816, с.46;
Аврорин 1975, с.ЗЗ; Гак 1985, с.7; Бондарко 1987, с. 10;
Бондарко 1992, с. 14-15]. В дальнейшем мы сосредоточим
внимание на понятии "функция языковой единицы", имея в
14
виду, что функции отдельных частей языка (единиц, категорий
и т.п.) включены в более широкую систему функций языка и
речи и в своем проявлении зависят от этой системы. Так,
например, хорошо известны случаи избирательности и
ограничений в реализации функций языковых единиц в
разных формах существования языка, типах речи и типах
высказываний (см., например: [Бондарко 1987, с.8]).
Что касается типологии функций языковых единиц, то, не
вдаваясь в детальный анализ существующих концепций,
отметим наличие синтаксических и морфологических
функций, первичных и вторичных, зависимых и независимых,
содержательных и формальных, центральных и периферийных
(см.: [Слюсарева 1986, с.28-29; Бондарко 1983, с.37-38;
Бондарко 1987, с.9]). Каждый из названных типов функций в
зависимости от нужд конкретного анализа может члениться
еще на ряд более дробных. Так, например, функции грамма-
тических форм могут быть семантико-морфологическими,
семантико-синтаксическими, стилистико-прагматическими,
формально-синтаксическими, текстовыми (см.: [Шелякин
1985, с.36-49]). Синтаксические функции строевых элементов
могут быть самостоятельными, конструктивного элемента
коммуникативной единицы и зависимого компонента
конструктивного элемента (см.: [Золотова 1973, с.11-12]). В
самом же общем виде можно говорить о следующих типах
функций: 1) репрезентативные (отражательно-номина-
тивные) — это самые общие и самые важные функции,
выполняемые всеми основными единицами языка;
2) синтаксические — это функции членов предложения,
коммуникативных частей высказывания; 3) конструктивные
— это функции морфологические, словообразовательные,
формообразовательные, фразообразовательные, согласо-
вательные и другие; 4) стилеобразующие — это функции
стилистических пластов лексики (см. близкую трактовку:
[Васильев 1990, с.78-81]). Существуют и другие типы
языковых функций: дейктическая, анафорическая, экспрес-
сивная, эмотивная и некоторые иные.
Кроме того, если-понимать функцию языковой единицы
как ее роль в процессе порождения говорящим (пишущим)
коммуникативной единицы или употребления в пределах
последней, то вслед за А.В.Бондарко можно говорить о
функции как потенции (Фп) и функции как реализации (Фр)
[Бондарко 1987, с. 17-21; Бондарко 1992, с. 14-15]. Фп — это
присущая той или иной единице способность к выполнению
определенного назначения и к соответствующему функциони-
рованию. Фр — это результат функционирования данной
единицы во взаимодействии с ее средой, то есть назначение
как достигнутая в речи цель. Фп и Фр не равны между собой,
15
а их отношения — это отношения возможности и
действительности, каузации и ее результата. Преобразование
Фп -> Фр — это преобразование потенций языковой системы
в реальные процессы речевой деятельности и их результаты
в речевых произведениях. Это преобразование всегда
происходит в определенной среде, то есть в некотором
парадигматическом и/или синтагматическом множестве
языковых и внеязыкоеых элементов, играющих роль
окружения и взаимодействующих с исходной единицей
[Бондарко 1992, с. 15], и его результатом является
качественно измененная Фр, поскольку последняя не
сводится к сумме отдельных функций-слагаемых [Бондарко
1992, с. 16].
Учитывая вышесказанное, функцию языковой единицы
можно представить как совокупность ряда аспектов ее
существования и рассмотрения, важнейшими из которых, на
наш взгляд, являются:
1) аспект динамичный, представленный прежде всего в
механизмах речепорождения. По определению В. Г. Гака,
"функционирование есть прежде всего движение" [Гак 1985,
с.7];
2) аспект каузальный, зависящий от интенциональности
говорящего;
3) аспект целевой (телеологический), заключающийся в
учете как потенциальной, так и результативной стороны
языковой единицы. Замысел говорящего, формирующего
высказывание, связан с тем элементом языкового значения,
который заключается в отражении основных потенций
языковых единиц. На этой основе говорящий производит
выбор из совокупности существующих средств языка, что
можно трактовать как целевой аспект с точки зрения
говорящего. Когда же высказывание реализовано, функция
использованных языковых средств выступает как достигнутая
цель, что позволяет трактовать ее как целевой аспект с точки
зрения слушающего. Таким образом, и целевой аспект
понятия "функция языковой единицы" отражает реальности
речевой коммуникации с участием ее центральных фигур —
говорящего и слушающего;
4) аспект ролевой и позиционный, заключающийся в
учете ролей и позиций, которые может выполнять и занимать
(Фп) и реально выполняет и занимает (Фр) языковая единица
в предложении (высказывании);
5) аспект интенциональный, то есть связанный с
намерениями говорящего, и неинтенциональный ("автома-
тический"), не связанный с целями высказывания, но
участвующий в его построении независимо от намерений
говорящего (см. подробнее: [Бондарко 1992, с. 18-19]).
16
Таким образом, понятие функции языковой единицы
связывается с процессом коммуникации; в лингвистике
функциональный подход есть прежде всего подход
коммуникативный. Основой же последнего является
положение о причинной обусловленности отдельных
языковых явлений и языковой системы в целом
потребностями общения, а также мыслительной и
психической деятельностью человека (в аспекте когнитивной
парадигмы). Все это в свою очередь предполагает выявление
и описание функциональных свойств языковых единиц
различных уровней, в том числе лексического.
Несмотря на определенные успехи в разработке понятия
"функция языковой единицы", последнее является все же
достаточно отвлеченным, создающим лишь теоретические
предпосылки для использования в конкретнолингвистических
исследованиях. Назрела необходимость изучения функций
языковых единиц с учетом их статуса, ранга, места в
иерархии систем, специфики значения и т.п. Последнее,
прежде всего касается единиц лексико-семантического
уровня языка, наименее исследованного с функциональной
точки зрения.
Как отмечалось выше, понятие функции в современной
лингвистике продолжает развиваться прежде всего в аспекте
грамматических исследований; единицы лексико-
семантического уровня языковой системы объектом
функционального изучения еще практически не стали. Между
тем, в лексикологической концепции, разработанной
Н.Ю.Шведовой, слово (как оно существует в системе языка и
в акте речи) является разнонаправленной и активно
работающей единицей. "Работа слова осуществляется как
реализация двух заключенных в нем потенциалов: во-первых,
его центробежного потенциала; это работа, направленная от
слова, все его избирательные действия, то есть работа
выбора, работа отдачи; и, во-вторых, его центро-
стремительного потенциала; это работа, направленная к
самому слову, все действия активного словесного
притяжения, "вбирания в себя", то есть работа концентрации,
конденсации. Сочлененность в слове этих двух активно
действующих потенциалов делает его единицей, уникальной
по семантической нагруженности и конструктивной силе"
[Шведова 1983, с.306-309]. Изучение функционирования
лексической единицы может быть построено как выявление
указанных потенциалов слова. Эти потенциалы в силу
коммуникативной ориентированности всех единиц языковой
системы, в том числе лексических, наиболее полно
проявляются в пределах высказывания и текста. Не случайно,
Н.Д.Арутюнова замечает, что подходя к проблеме
17
лексической типологии с функциональных позиций,
исследователь прежде всего должен ориентироваться на
связь лексического типа с синтагматической позицией
[Арутюнова 1980, с. 157].
Исходя из указанных положений, можно утверждать, что в
пределах своего уровня слово является средоточием всех
потенциальных функций (Фп), которые реализуются (или не
реализуются) в высказывании в определенном контексте и
ситуации. В самом же общем виде при выполнении своей
важнейшей — репрезентативной — функции как средства
номинации явлений (в широком смысле слова) объективной
действительности слова в пределах высказывания могут
регулярно реализовывать две основные коммуникативные
функции: идентификацию осмысленных человеком
предметов, о которых идет речь, и предикацию, вводящую
сообщаемое [Арутюнова 19766, с.326; Арутюнова 1980а,
с. 172]. Выполнение этих функций во многом зависит от
семиологического (то есть денотативно-отражательного и
коммуникативного) типа их значения и речемыслительной
деятельности говорящего, его интенциональных установок.
Таким образом, выстраивается определенная
иерархическая система зависимостей функций лексических
единиц:
I уровень: общеязыковой (репрезентативный), касающий-
ся всех единиц языковой системы: 1) коммуникативная
(предложение), 2) номинативная (полнозначное слово),
3) строевая (служебное слово, модальные и фазисные
глаголы и некоторые другие);
II уровень: в пределах коммуникативной единицы
(синтаксический уровень): 1) функция идентификации;
2) функция предикации;
III уровень: уточнение функций предыдущего уровня как
высшего в зависимости от референтно-отражательной
отнесенности слова: 1) внутри идентификации — функции
агенса, пациенса, орудия и т.п.; 2) внутри предикации —
функции статичного или динамичного признака.
Таким образом, под функцией лексической единицы
будем понимать ее роль в построении (ономасиологический
аспект) или функционировании, "поведении" (семасио-
логический аспект) коммуникативной единицы (то есть Фп и
Фр), роль, обусловленную интенцией (или замыслом)
говорящего, направленной на выбор конкретной лексемы с
той или иной референцией, местом в ближайшей
лексической парадигме и, что очень важно, вхождением в
соответствующий отражательно-таксономический (бытийно-
онтологический) класс номинативных единиц. Имея в виду,
что функция той или иной единицы, включенная в более
18
широкую систему функций языка и речи, в своем проявлении
зависит от этой системы, в качестве важнейших функций
принимаем когнитивную и коммуникативную. Кроме того,
поскольку в современных синтаксических теориях
коммуникативная единица рассматривается в четырех
аспектах —актуальном, аналоговом, логико-ориентированном
и структурном (см., например: [Слюсарева 1986, с. 13-14]), —
в избранном аспекте исследования функция номинативной
единицы рассматривается как проявление когнитивной и
коммуникативной функции языка в формировании
аналогового аспекта высказывания, то есть того аспекта,
посредством которого раскрывается специфика отражения
мира в единицах языка.
Сформулированное подобным образом понятие "функция
лексической единицы" требует рассмотрения вопроса о
соотношении таких фундаментальных понятий современной
лингвистики, как "функция", "значение" и "значимость".
Лингвисты, специально изучающие этот вопрос или
рассматривающие его косвенно в связи с исследованием
иных проблем, сходятся в том, что понятие "функция" и
"значение" соотносительны и границы между ними весьма
подвижны [Бондарко 1983, с.38; Бондарко 1984, с.35-36;
Кодухов 1975, с.57]. Так, например, когда речь идет о
функции как о способности формы выражать те или иные
значения, грань между функцией в ее потенциальном аспекте
(Фп) и значением может стираться. Степень подобной
подвижности и соотносительности понятий функции и
значения у разных авторов колеблется подчас весьма
значительно. Так, в ряде работ значение и функция
практически отождествляются. Это может быть
сформулировано прямо (см., например: [Щур 1975, с.4]),
подчас декларативно, как это имеет место у Л.Витгенштейна,
который значение трактует как функцию употребления,
задаваемую суммой контекстов данного слова [Wittgenstein
1972, s. 147]*, или прямо не формулируется, но выявляется
имплицитно в ходе анализа конкретного материала.
Последнее, как считает В.У.Дресслер, проявляется в
концепции ФСП А.В.Бондарко, где понятие "грамматическая
функция" практически используется как синоним термина
"грамматическое значение", хотя сам А. В. Бондарко
стремится разграничивать эти понятия [Дресслер 1990, с.57-
58]. В большинстве же работ понятие "функция" и "значение"
последовательно различаются.
19
Разграничение указанных понятий проводится по самым
различным направлениям и принимает подчас у разных
авторов формы прямо противоположного истолкования. Так,
например, Л.Блумфилд, приписывая функциональное
исключительно грамматическому и противопоставляя его
семантическому, фактически лишает первое какой-либо
смысловой наполненности. Подобное разграничение
характерно для американского дескриптивизма в целом,
одним из положений которого является то, что именно
функция, а не значение, выступает тем лингвистическим
признаком, который может определять формальные классы
языковых единиц [Блумфилд 1968, с.295]. В противо-
положность этому, В.И.Кодухов считает, что значение
является основой, фундаментом для проявления функций
[Кодухов 1975, с.59]. Этой же точки зрения придерживается
А.В.Бондарко, считая, что семантическая функция отличается
от значения подчеркнутой ориентацией на отношения "цель —
средство" и охватывает не только собственно значение тех
или иных единиц, но и речевые смыслы [Бондарко 1992,
с. 16]. Прямо противоположную точку зрения занимает
Я.К.Валдманис, утверждая, что семантика слова находится
под полным влиянием его функции в предложении
[Валдманис 1982, с.48].
Несовпадение взглядов лингвистов по указанному
вопросу может объясняться разным пониманием самой сути,
природы значения и функции. Так, с одной стороны, ряд
ученых считает, что значение относится к миру, является
отражением реальных внеязыковых данностей [Кацнельсон
1972, с. 19], и это отражение связано с мышлением, его
законами и категориями; иными словами, значение
ориентировано вовне языковой системы. Функция же
направлена на язык, она ограничена системой языка,
определяется занимаемым местом в этой системе,
назначением в языковой структуре [Мигирин 1973, с. 120].
Значение — абсолютное свойство единиц языка, их
субстанциональная черта, существующая в качестве
реализации отражательной способности человеческого
сознания; функция же зависит от места языковой единицы в
системе, от связей с другими единицами, порождается
системой, то есть является свойством относительным
[Васильев 1985, с.81; Слюсарева 19816, с.31-32; Слюсарева
1981а, с.247; Слюсарева 1983, с.34-35; Слюсарева 1986,
с.71]. С другой стороны, ряд лингвистов считает, что
значение является внутренним свойством языковой единицы
и системы языка в целом, оно формируется в этой системе;
функция же — это употребление, цель и способ
существования значения [Бондарко 19816, с.484; Бондарко*
20
1983, с.37-38; Бондарко 1984, с.31 -32; Бондарко 1987, с.22-
23]. Иными словами, в этой концепции значение и функция
различаются "доминантами общей ориентации": а) на
потенциальные назначения и их реализацию в речи (функция);
б) на семантическую структуру языковых единиц и их место в
системе (значение) [Бондарко 1992, с.24]. Подобная точка
зрения, видимо, сформировалась под влиянием общенаучной
трактовки функции как проявления объекта вовне, по
отношению к другому объекту, среде [Евстафьева 1977,
с.151].
Из других отличительных признаков значения и функции
отметим: отнесенность функции к различным
коммуникативным сферам языка [Бондарко 1987, с.22-23],
хотя значение тоже может быть дифференцировано
подобным образом [Дресслер 1990, с.58]; значение в отличие
от функции является составной частью знака [Бондарко 1987,
с.23]; значение связано с вопросом "что собой представляет
данная единица в плане содержания?", тогда как функция — с
вопросом "для чего служит данная единица, каково ее
назначение?" [Бондарко 1992, с. 17].
При всем различии взглядов ученых на соотношение
значения и функции не подлежит сомнению тот факт, что
между указанными явлениями наблюдается тесная связь и
взаимодействие. В частности, мы разделяем точку зрения
А.В.Бондарко, согласно которой, "функционируя во
взаимодействии с элементами среды и выражая то или иное
значение, модифицируемое и дополняемое контекстом и
речевой ситуацией, форма тем самым выполняет
определенную функцию. Понятие функции (семантической)
опирается на понятие значения, связывая его с
предназначением, с исходной направленностью
функционирования формы, его условиями и результатами в
речи. Как значения, так и семантические функции единиц
строя языка заключают в себе языковое семантическое
содержание (языковую семантику) и входят в системные
отношения, определяемые семантическими категориями"
[Бондарко 1987, с.23].
Рассматривая соотношения понятий функции и
значимости, отметим, что в лингвистической литературе
высказываются два противоположных мнения. Согласно
первому, развиваемому в работах Н.А.Слюсаревой, между
функцией и значимостью есть много общего, поскольку обе
являются внутренним свойством языковой системы, зависят
от места элемента в ряду других элементов языка [Слюсарева
19816, с.72-74; Слюсарева 1981а, с.247]. Такое понимание во
многом восходит к концепции Ф.де Соссюра, который
отмечал, что значимость является элементом системы языка,
21
ее функцией [Соссюр 1977, с. 147-150]. Иными словами, для
исследователей, стоящих на указанной точке зрения, функция
языковой единицы — это выражение в структуре единицы
более высокого ранга своей значимости. Между тем нельзя
не признать справедливой мысль, что функции и значимости
выражают различные отношения между единицами языка. В
отличие от значимости функция имеет определенную
направленность: единица языка выполняет ту или иную
функцию по отношению к другой единице. Например, тот или
иной аффикс является словообразовательным формантом
лишь по отношению к производному слову. Иными словами,
считаем возможным различать понятия функции и
значимости, ограничивая сферу проявления второй системой
языка; функция же может проявляться как внутри системы,
так и вне ее, то есть по отношению к определенной среде.
Таким образом, функция, значение и значимость — это
соотносительные понятия, тесно связанные друг с другом. В
этой триаде, на наш взгляд, ведущим, онтологически
первичным, выступает значение — сущностное свойство
языкового знака соотноситься через мышление (и шире —
когнитивную деятельность) человека с миром в целом, его
отдельными фрагментами и реалиями (в широком смысле
слова). Иными словами, значение имеет своей исходной
точкой мир, представленный в мышлении человека, а своим
направлением — конкретную языковую форму. Значимость
как место языковой единицы в системе языка является
внутренней характеристикой последней, выступая важной, но
все же частью значения. Функция же — это динамичная
характеристика значения, способ его существования, роль в
построении (Фп) и функционировании (Фр) единицы более
высокого уровня. В указанном смысле функция имеет своей
исходной точкой уже наличествующее в языке значение и
сориентирована внутрь системы, хотя ее общее направление
задается (через значение) человеком, исходящим из
конкретных интенциональных установок. Рассматриваемая с
таких позиций, функция шире значимости, поскольку
выражает через значение, помимо внутриструктурной
информации, информацию о мире, о мышлении человека, о
работающей языковой системе и т.п. Отличает ее от
значимости также наличие направленности, задаваемой
говорящим, исходящим из общей интенциональной
установки, и организации конкретного языка.
Значения, значимости и функции — это три типа
языкового знания, благодаря которым любая единица языка
становится для говорящего осмысленной, а осмысленность —
это "основное условие, которому должна удовлетворять
22
любая единица любого уровня, чтобы приобрести
лингвистический статус" [Бенвенист 1974, с. 132].
23
факты в направлении "речь — языковая система", и
функционально-семасиологическим (ФС), исследующим
языковые факты в направлении "языковая форма —
внеязыковое содержание" [Даниленко 1990, с.38-44].
Между обеими разновидностями анализа нет
непроходимой границы, поскольку они имеют общее
направление и конечную цель: структурно-семасиологические
исследования систематизируют формальные средства языка,
а функционально-семасиологические показывают, как
"работают" эти средства в речевой деятельности
слушающего (интерпретатора).
Функционально-семасиологический подход к лексике
предполагает прежде всего анализ речевых употреблений
номинативных средств и установление важнейших принципов
организации внеязыкового содержания, отраженного в этих
средствах благодаря когнитивной деятельности носителей
конкретного языка. Иначе говоря, направление исследования
выглядит так: "от воспринятой речевой формы -> через
языковую систему -> к когнитивно обработанной
действительности (внеязыковому содержанию)". При этом
под внеязыковым содержанием понимается система знаний
носителей языка об объективной (или мыслимой как
объективная) действительности, верованиях, идеях,
концепциях, интенциях автора анализируемого текста и т.п.,
система, структурированность которой зависит от многих
социальных, культурных, этнических и иных факторов. Иначе
говоря, — это специфическая для каждого народа языковая
картина мира, отраженная в сознании конкретных носителей
языка, а также соответствующая интерпретация строящегося
говорящим текста, в котором последняя представлена.
Понимаемая так функционально-семасиологическая
лексикология связана с проблемами специфики системно-
структурной организации словаря языка как хранителя
осознанного человеком многообразия внешнего и
внутреннего мира и имеет своей целью его описание как
системы, включенной в коммуникацию. Как справедливо
указывает В.Г.Гак, "один лишь функциональный подход, в
отрыве от системно-структурного, не может дать адекватного
представления о системе и устройстве объекта" [Гак 1985,
с.8]. Поэтому, рассматривая в функционально-
семасиологическом аспекте один из коммуникативно
активных участков лексики русского языка — имена,
обозначающие лиц, — авторы среди важнейших задач
исследования видели установление специфики системно-
структурной организации последнего.
24
Поскольку же внутри функционально-семасиологического
подхода к языковым объектам возможны разные
направления, в частности, связанные с изучением поведения
языковых элементов в речи, выявлением их сочетаемости,
частотности; установлением значений данного языкового
элемента в речи; определением общей типологии функций
элементов и другие [Гак 1985, с. 13], во втором разделе
работы представлены второе и третье направления.
Сущность ономасиологического аспекта в самом общем
виде можно определить так: перед говорящим стоит
проблема (в виде интенции или четкого замысла): как
правильно (а часто и образно) и какими средствами выразить
определенную информацию (о "состоянии дел" в
объективной действительности, системе идей, образов,
чувствах, эмоциях и т.п.), чтобы она была по мере
возможности адекватно воспринята получателем
(слушателем, читателем). Иными словами, отправитель
информации должен перевести ее в систему языковых знаков
(то есть определенным образом "закодировать") и подать в
той форме, которая в среде носителей данного языка
считается понятной, правильной, образной. А это уже,
употребляя терминологию Л.В.Щербы, "активный" аспект
анализа языка, при котором исходят "из потребностей
выражаемой мысли" [Щерба 1974, с.337]. Употребляя
продуктивные ("активные") виды коммуникации, важнейшими
из которых считаются говорение и письмо, отправитель
речевого сообщения в своей речемыслительной деятельности
двигается "от идеи (интенции или замысла) -> к конкретной
форме ее реализации в речи". Рассматриваемый
ономасиологический подход к языку, его единицам и
категориям может быть структурно-ономасиологическим
(СОГ), исследующим языковые факты в направлении
"внеязыковое содержание -> языковая форма" и
функционально-ономасиологическим (ФОГ), исследующим
языковый материал в направлении "языковая система ->
речь". Исходя из этого, можно утверждать, что направление
семасиологического и ономасиологического подходов к
языку, его категориям, уровням и единицам является прямо
противоположным.
Воспользовавшись схемой В.П.Даниленко, соотношение
между типами подходов (или грамматик) к языку можно
представить следующим образом [Даниленко 1990, с.43]:
25
ЯС/ЯФ
Р ВС Р
26
1974, с. 110], то есть с аспектом функционально-
коммуникативным.
Ономасиологический подход имеет значительно меньшую
сравнительно с подходом семасиологическим традицию и
связывается прежде всего с исследованием грамматического
строя языка (см.: [Даниленко 1986, с.62-66; Даниленко 1988,
с. 108-131])' . Словарный же состав ономасиологически начал
изучаться совсем недавно, несмотря на то, что само понятие
"ономасиология" возникло прежде всего для обозначения
подхода к лексическим явлениям, со временем расширив
объем своего содержания. Так, в трудах основателя
ономасиологического подхода к словарному составу
А.Цаунера, а также в работах ученых, давших особый толчок
развитию нового направления, — У.Ринера, К.Хагера,
Хр.К.Рейзига, Л.Вейсгербера, Ф.Дорнзайфа, Х.Квадри,
В.Краузе и некоторых других — вплоть до наших дней в
разных вариантах высказывалась мысль о том, что
семасиологический и ономасиологический подходы
исследуют словарный состав, семантику слова как единое
явление, хотя и с разных сторон [Комлев 1968, с.80-89;
Кубрякова 1978; Языковая номинация. Общие вопросы 1977,
с. 18]: "ономасиологические исследования — это
исследования от понятия к слову (как, какими словами
выражается то или иное понятие), в то время как
семасиологические исследования — это исследования от
слова к понятию (что означает то или иное слово)"
[Бородина, Гак 1979, с.82]. В словаре лингвистических
терминов Ж.Марузо различия между семасиологией и
ономасиологией определяются так: "семасиология исходит из
самого слова и изучает его смысл. Ономасиология исходит из
идеи и изучает ее выражение, задаваясь вопросами типа:
"Дано понятие "покупать". При помощи каких слов
выражается оно в данных языках" [Марузо 1960, с. 187].
Близкие мысли находим в работах: [Голев 1977, с. 13-22;
Заонегин 1969, с.84-93; Колшанский 1976, с.5-31; Комлев
1968, с.89; Шрамм 1978, с. 11-19]. Ныне сформировалась уже
как бы традиционная лексикология (правда, не всегда именно
так себя называющая), выдвинувшая на первый план полевой
подход к изучению словаря естественного языка и
способствовавшая развитию компонентного анализа.
С течением времени ономасиология начала пониматься
27
как раздел науки о языке, исследующий принципы и
закономерности "обозначения" словом предметов (в
широком смысле слова). Определенное расширение
проблематики ономасиологических исследований было
намечено пражскими языковедами, планировавшими
изучение закономерностей номинации фактов и явлений
обьективной действительности с включением их в
коммуникативную единицу. С конца 60-х годов происходит
существенное расширение границ ономасиологии: от
исследования номинативной функции существительных к
рассмотрению других полнозначных частей речи, от
отдельных полнозначных знаков к их сочетанию в рамках
единиц разной структуры, от изучения процесса создания
новых названий* к анализу обозначения целых ситуаций.
Иными словами, в общую ономасиологию включаются не
только разделы лексикологии, но и разделы синтаксиса, в
которых изучаются номинативные аспекты предложения.
Признание органической связи процессов номинации и
предикации способствовало включению в сферу общей
ономасиологии ряда проблем морфологии и
словообразования (см.: [Кубрякова 1990, с.346]).
Таким образом, объектом исследования современной
общей ономасиологии являются не только лексические
средства в направлении "от значения -> к функции", но все
единицы языка" с точки зрения осуществления ими
номинативной, или репрезентативной, функции. Однако в
современном языкознании представлена и более узкая
трактовка ономасиологии, понимаемой лишь как учение о
процессах называния словом и лексической объективации
понятий (см. об этом: [Уфимцева 1986, с. 18; Кубрякова 1990,
с.345; Кубрякова 1986, с.37-38]).
Коммуникативный и функциональный подходы выдвинули
перед ономасиологией ряд новых задач и в первую очередь
проблему исследования того, как окружающий человека мир
отражается (категоризуется) в слове и как отраженные в
последнем онтологически присущие миру признаки
реализуются в речевой деятельности участников
коммуникации. А это уже новый, функционально-
ономасиологический аспект исследования, выводящий на
установление специфических типов значения номинативных
единиц, категорий функционирующей в пределах
высказывания лексики. Этим ономасиология вводится в круг
28
проблем функциональной (и шире — коммуникативной)
лингвистики. Проблемы современной когнитивной
лингвистики способствуют активному привлечению
ономасиологического аспекта рассмотрения фактов языка с
точки зрения их участия в речемыслительном процессе
построения коммуникативных единиц (и шире — текста).
В настоящее время ономасиологический подход к языку
понимается как динамичный функционально-коммуни-
кативный аспект изучения единиц и категорий всех уровней,
роли последних в номинативной деятельности говорящего, их
смыслового задания, цели употребления в конкретном
высказывании (тексте). Подобный анализ должен
предваряться установлением тех онтологически-бытийных
сущностей, которые эти средства обозначают в реальном
(или мыслимом как реальный) мире. Иными словами,
ономасиологический подход является межуровневым*,
поскольку исследует роль единиц разных уровней в едином
речемыслительном процессе создания высказываний (и шире
— текста).
Исходя из вышеуказанного, можно сказать:
ономасиологическое направление исследования в настоящей
работе избрано потому, что оно позволяет с позиций
говорящего охарактеризовать очень важное звено речевой
деятельности человека, связанное с поиском, выбором или
созданием средств номинации. Исследование указанных
процессов возможно с учетом отражения этими средствами
лингвистически релевантных сущностей предметов и их
связей в объективной действительности, то есть
ономасиологический подход предстает прежде всего как
отражательный.
Как известно, способность человека к специфическому
отражению окружающего мира является важнейшим условием
существования языка, поскольку в основе любого типа
коммуникации (в том числе при помощи языка) лежит
способность сообщать определенную информацию о вещах (в
широком смысле слова), находящихся за пределами языка.
Поэтому совершенно естественно, что исследование
сущности языкового значения как результата специфического
отражения мира тесно связано с изучением природы
отражаемых объектов, их систематизацией в ходе
когнитивной деятельности человека, фиксацией тех или иных
черт последних в языковой семантике и т.п. Именно
отражательный аспект номинативных средств речевой
29
деятельности предполагает такую детализацию внеязыковых
факторов, которая вскрывает соотношения между
составляющими предметного мира, их восприятие и
представление в чувственном опыте, в практическом
сознании носителей языка, отражение и репрезентацию
абстрактного, теоретически познанного и обобщенного в
значениях словесных знаков (см. схожую трактовку в
[Языковая номинация. Общие вопросы 1977, с.23]).
Использование ономасиологического подхода к
разноуровневым языковым средствам в направлении "от
значения -> к формам его выражения" позволило
исследователям добиться определенных успехов в описании
грамматического строя разноструктурных языков [Бондарко
1978; Бондарко 1981а; Бондарко 19816; Бондарко 1984;
Бондарко 1987; Типология каузативных... 1969; Типология
пассивных... 1974 и др.]. Вместе с тем ученые отмечают, что
грамматический строй русского языка (как, впрочем, и многих
других) практически не описан в идеографическом аспекте,
касающемся сведений об объективной действительности,
которая стоит за соответствующими грамматическими
признаками [Белошапкова, Милославский 1988, с.7].
Что же касается лексического состава языка, то
применение ономасиологического (в его отражательном
аспекте) подхода к последнему связано с определенными
успехами в области создания идеографических словарей и
многочисленных описаний СП, ЛСГ и ТГ разных языков*. В
отражательно-онтологическом плане, позволяющем исполь-
зовать выделенные классы номинативных единиц для нужд
функционально-коммуникативного описания языков с
позиций говорящего, лексические составы языков (в том
числе русского) практически не изучены** . Такое положение
во многом объясняется тем, что принципы
ономасиологического подхода разработаны в значительно
меньшей степени, чем принципы подхода семасио-
логического. Между тем для описания языка с точки зрения
говорящего, а также для- нужд коммуникативной лингвистики
крайне необходимо изучение закономерностей функцио-
нально-отражательного согласования имен разных
семиологических типов (прежде всего идентифицирующих и
предикатных) в высказывании, особенно при построении его
предикативного центра. Именно в процессе построения
30
последнего осуществляется переход от знаков к
высказываниям, о принципиальной невозможности познания
закономерностей которого писал в свое время Э.Бенвенист
[Бенвенист 1974, с.89]. Между тем, как отмечалось в "Тезисах
Пражского лингвистического кружка", "слово, рассматри-
ваемое с точки зрения функции, представляет собой
результат номинативной языковой деятельности, неразрывно
связанной... с синтагматической деятельностью" [Тезисы...
1967, с.223].
В формировании структуры высказывания огромная роль
принадлежит определенным классам лексических единиц,
ибо абстрактные синтаксические образцы несвободны от
лексического материала, и эта несвобода, как подчеркивают
авторы "Русской грамматики", колеблется "от более или
менее очевидных тенденций к преимущественному
использованию определенного лексического материала до ...
открытости этого образца лишь для слов отдельных лексико-
семантических разрядов и даже только отдельных слов"
[Русская грамматика 1980, т.2, с.11-12]. Однако, как отмечает
Ю.С.Степанов, проблема лексических вхождений в
структурные схемы предложений еще не стала предметом
специальных исследований [Степанов 1989, с. 14, 29], хотя
референтные классы имен совместно с различными типами
предикатов в древности определяли и во многом продолжают
определять структуру индоевропейского предложения.
Зависимость смысла предложения от референциальной
принадлежности слов, составляющих пропозитивное ядро
последнего, отмечали А.А.Потебня, А.М.Пешковский,
А.А.Шахматов, И.И.Мещанинов, В.В.Виноградов и другие (см.
подробнее: [Бацевич 1992, с.32-33]). В рамках
коммуникативного синтаксиса эту зависимость подчеркнула
Г.А.Золотова, сформулировав положение о разном
семантическом результате участия в организации
предложения слов различных лексико-семантических
категорий [Золотова 1982, с.31]. Сопоставляя предложения с
субъектами разных таксономических классов Дети играют;
Собака лает; Боль утихает; Тревога растет; Огонь разгорается;
Шум усиливается и другие, автор убедительно показывает,
что под общей формулой Nt + Vfin скрываются различные
сущности: деятель и действие; отвлеченное имя со значением
состояния (лица или природы) и глагол со значением
фазисного осуществления или количественного изменения;
предмет и его процессуальный признак (качество, состояние)
или его изменение и т.п. [Золотова 1982, с.31-32]. Однако,
утверждая, что имена субъектов в подобных высказываниях
отличаются своей категориальной семантикой, Г.А.Золотова
31
еще не раскрывает природы этих отличий. Кроме того, даже в
пределах одной и той же структуры, например, "деятель и
действие", скрываются разные денотативные сущности имен:
Дети играют — "Люди" (действие осознанное,
целенаправленное), Собака лает — "Животные" (действие
инстинктивное). Более того, имя на первый взгляд одного
отражательного класса может скрывать разные
референциальные сущности (ономасиологические статусы),
формирующие разные коммуникативные типы предложений:
Дерево растет — "Растение"; Дерево гниет — "Вещество в
определенном состоянии"; Дерево упало — "Тело". Иными
словами, требуется детальная отражательная типология
единиц, формирующих структуру высказывания.
Установление классов лексических единиц, отражательно и
функционально ориентированных на синтаксис, способствует
осознанию единства процессов номинации и
синтаксирования (линеаризации) как составных единого
речемыслительного процесса построения высказывания и
текста. Рассматриваемая так лексикология получает
синтаксическую (а значит и коммуникативную) перспективу.
Таким образом, в самом общем виде можно очертить
основные проблемы ономасиологического анализа лексики:
это динамический подход к номинативным единицам,
учитывающий их отражательную специфику и типологию на
уровне онтологически-бытийных категорий, с ориентацией на
аналоговый аспект высказывания.
Как уже отмечалось, ономасиологическая грамматика (и
шире — ономасиологический подход к языку) может быть
двух типов: структурной и функциональной. Оба направления
исходят из нужд говорящего, однако, на наш взгляд,
отличаются исходными моментами и целями анализа
языкового материала. Функционально-ономасиологическое
направление имеет своей исходной точкой интенцию
(замысел) говорящего в виде когнитивно обработанного
мира, то есть представленного как фреймы, "сценарии",
положения дел [Касевич 1988, с.20-23]. Говорящий, опираясь
на эти сети отношений между предметами ("вещами")
окружающего его мира и, соответственно, их имена, по
законам данного языка производит "сцепление" последних и
строит речевые высказывания. Эти высказывания могут быть
стандартными, то есть воспроизводимыми, но могут
содержать в себе какие-то новые соотношения единиц,
которые, пройдя сквозь "сито" языковых норм,
откладываются в языке, формируя новые системные
отношения. Иными словами, коммуникативная "траектория"
движения говорящего (а вслед за ним и исследователя)
такова: "когнитивно обработанная информация о мире ->
32
функционирование избранных единиц в речи -> готовые
высказывания -> новое (или прежнее) соотношение языковых
единиц в структуре языка". Структурно-ономасиологическое
направление — это прежде всего путь исследователя,
который имеет своей исходной точкой систему и структуру
языка и двигается следующим образом: "языковая структура
-• функционирование ее составляющих в речи -> новое (или
прежнее) соотношение единиц в структуре языка".
Представляется, что нуждам изучения языка с максимальным
учетом стратегий говорящего наиболее полно отвечает
функционально-ономасиологический аспект рассмотрения
языкового материала. Разработанные грамматические
исследования, опирающиеся на функционально-ономасио-
логические основы (то есть ведущиеся "от значения к
форме", "от функции к средствам"), позволяют
интегрировать в единой системе языковые средства разных
уровней, выявить "скрытые" взаимодействия лексики и
грамматики, языкового и контекстуального, лингвального и
экстралингвального. Многие из подобных средств выражения
семантического содержания остаются невыявленными при
разноуровневом, неинтегральном их изучении.
Идею о необходимости создания "функциональной
ономатологии" (функциональной ономасиологии) и
функционального синтаксиса как двух важнейших
направлений лингвистических исследований языка с учетом
коммуникативных потребностей говорящих выдвинул
В.Матезиус [Матезиус 1967а; Матезиус 19676]. Он считал, что
языковая стилизация (то есть создание высказывания,
отвечающего замыслу говорящего) состоит из двух стадий
(актов): аналитической, то есть отбора номинативных
элементов, и синтетической, то есть создания органического
целого (предложения) [Матезиус 1967а, с.228]. "Если
представить себе нормальное возникновение коммуни-
кативного высказывания.., то ему предшествует расчленение
реальной действительности на отрезки. Эти отрезки по
необходимости получают языковое наименование еще до
формирования предложения, в котором отдельные слова,
обозначающие отдельные элементы действительности,
вступают во взаимные отношения, определяемые типом
предложения" [Матезиус 19676, с.448]. Аналитическая стадия
формирования высказывания лежит в основе "функцио-
нальной ономатологии", состоящей из лексической,
словообразовательной и морфологической ономатологии.
Основой лексической ономатологии является изучение акта
лексической номинации, заключающейся в использовании
говорящим в процессе построения предложения готовых
лексических единиц; словообразовательной ономатологии —
33
акта словообразовательной номинации, заключающейся в
создании новых слов; морфологической ономатологии — акта
морфологической номинации, заключающейся в
морфологизации лексических единиц. Синтетическая стадия
формирования высказывания лежит в основе
"функционального синтаксиса", в задачу которого входит
изучение закономерностей выбора говорящим конкретного
типа предложения и установления иерархических отношений
между членами создаваемого предложения (высказывания),
порядка слов и актуального членения. Таким образом, уже в
концепции В.Матезиуса ономасиология (лексикология,
словообразование, морфология) и синтаксис функционально
размежевывались. Вместе с тем, единицы разных уровней
языковой системы рассматривались в аспекте речевой
деятельности говорящего.
Задачу функционально-ономасиологической лексикологии
В.Матезиус связывал с объяснением факторов, влияющих на
говорящего при выборе той или иной лексемы из состава
лексико-ономасиологических структур языка. Эта задача
может быть выполнена в том случае, если исследователь
будет учитывать активную роль говорящего в акте
лексической номинации. Эта роль зависит от
коммуникативных намерений говорящего, связанных с его
отношением к описываемой действительности, а также
лексической валентности [Пражский ... 1967, с. 472].
Однако замысел создания функциональной ономатологии,
опирающийся на обязательный учет участия в процессах
номинации человеческого фактора,"со временем претерпел
существенную метаморфозу и, по сути дела, остался
неосуществленным [Телия 1981, с. 101-102]. Это произошло в
силу того, что намеченное уже В.Матезиусом довольно
жесткое противопоставление процессов выбора и
комбинации языковых средств в дальнейшем было еще более
усилено: изучение комбинаторной деятельности и ее
формальной техники отошло в сферу синтаксиса
предложения, в ономатологии (ономасиологии) же стали
изучаться средства и способы номинации, техника
словообразования* и т.п. Противопоставление номинации и
предикации, а точнее функционально-ономасиологического
подхода к лексике и грамматике не случайно: оно исходит из
того, что грамматика исследует содержательные структуры
языковой системы; лексика же не замкнута языком и тесно
связана с экстралингвальной действительностью (со
34
"средой" в понимании А.В.Бондарко), с интерпретационно-
когнитивными проблемами речепорождения. Соответственно,
функционально-ономасиологическая грамматика исследует
функционирование грамматических средств в направлении
"языковая система — речь", функционально-
ономасиологическая лексикология (если пользоваться
термином "лексикология" применительно к номинативным
средствам речевой деятельности) должна изучать
интерпретационно-отражательные структуры (единицы и
категории) лексики в их функционировании в речевой
деятельности говорящего, то есть "от когнитивно
обработанной информации о мире -> к речи". Однако оба
направления функционально-ономасиологического исследо-
вания языковых средств тесно связаны, поскольку, например,
созданию функциональной ономасиологии (в отмеченном
выше понимании В.Матезиуса) "должно, без сомнения,
сопутствовать исследование номинативного аспекта
предложения и подведение синтаксического фундамента под
семантику" [Телия 1981, с. 102]. Это тем более так, поскольку
одним из этапов порождения высказывания является этап
пропозиционирования, а значит и отбора с этой целью
номинативных элементов. Указанный отбор должен опираться
на специфические ономасиологические категории, выражае-
мые членами пропозиции как основы строящегося
высказывания. Иными словами, категории ономасио-
логической лексикологии получают синтаксическую
перспективу, становятся по необходимости функциональ-
ными. Все это связывает проблему лексической номинации с
содержанием и целью коммуникации. Однако указанная связь
в исследованиях языка практически до последнего времени
не учитывалась. Основы такого подхода в отечественной
лингвистике заложены в трудах Н.Д.Арутюновой,
Ю.С.Степанова, А.А.Уфимцевой, Н.Ю.Шведовой и некоторых
других исследователей (см.: [Арутюнова 19766; Арутюнова
1980а; Степанов 1981; Степанов 1989; Уфимцева 1986;
Шведова 1983; Шведова 1989]).
Исходя из вышесказанного, представляется возможным
говорить о функционально-ономасиологическом направле-
нии исследования языка в целом, его уровней, категорий и
единиц и функциональной ономасиологии как специальном
разделе функциональной лексикологии, изучающем
номинативные средства работающей языковой системы под
углом зрения использования их говорящим для построения
высказывания в целом и его предикативного центра в
частности. Несмотря на отмеченный выше межуровневый,
интегральный характер ономасиологических исследований в
целом, возможно если не автономное, то относительно
35
самостоятельное изучение средств номинации и
грамматикализации в речевой деятельности говорящего.
Подобные исследования нужны прежде всего для глубокого
изучения специфики отражения мира в словаре языка и
последующей их линеаризации в речи' . По нашему мнению,
функционально-ономасиологическое изучение лексики как
самостоятельного объекта исследования должно опираться
на анализ номинативных средств языка в динамичном аспекте
речетворчества и предполагать установление системо-
формирующих категорий, отражающих специфику
когнитивно-языковой объективации говорящим мира в
языковых единицах (когнитивно-отражательный аспект) и
речевую реализацию отраженных в слове свойств познанного
участка действительности в процессе реческазывания
(функциональный аспект) для построения коммуникативной
единицы и текста, рассматриваемых преимущественно с
точки зрения аналогового синтаксиса. Указанные аспекты
неразрывно связаны, ибо функционирование слов в качестве
членов предложения является следствием функций, которые
развиваются сперва в отдельных актах называния
[Кацнельсон 1965, с. 28]. При этом используется как
потенциальное (на этапе выбора говорящим конкретной
языковой единицы), так и результативное (на этапе
реализации этой единицы в высказывании) понимание
функции. Реализация указанных положений во многом будет
способствовать решению одной из важнейших задач
функциональных исследований,языка: познанию закономер-
ностей взаимодействия функций высказывания (и текста) и
функций составляющих его языковых единиц с учетом как
содержания последних, так и интерпретационного
компонента, определяемого языковой формой [Бондарко
1992, с.24]. Доминирующим направлением анализа выступает
направление "от значения (смысла) -> к формам реализации
в высказывании". При этом могут использоваться элементы
анализа "от формы -+ к значению", когда речь идет об общих
семасиологических и ономасиологических категориях.
Сформулированное понимание функциональной
ономасиологии предполагает установление ее важнейших
понятий и категорий, в том числе системоформирующих,
касающихся типологии номинативных элементов работающей
4
В этом аспекте, разделяя в целом идею о межуровневом
характере функционально-ономасиологических исследований языка, не
можем в полной мере согласиться с сетованиями В.П.Даниленко о том,
что "к сожалению, до сих пор в лингвистической науке широко
распространено мнение о том, что лексикология не входит в
грамматику. Такова сила многовековой традиции" [Даниленко 1990,
с.259].
36
языковой системы. В частности, создание такой типологии
способствовало бы отражению номинативного аспекта
последних - свойства слов вычленять и называть элементы
внешнего и внутреннего мира человека, семасиологического
аспекта — установления тех признаков лексического
значения которые определяют их употребление, а также
коммуникативно-знакового аспекта, отображающего
способность слов обозначать мир, представляя его в речевых
актах Это тем более так, поскольку "тип значения — это не
что иное как класс референта в языковой типологии
репрезентируемых объектов" [Телия 1980, с.250]. _
Разработка функционально-ономасиологической типоло-
гии лексических единиц - одна из важнейших задач,
возникающих при изучении формирования номинативных
средств действующей языковой системы. Она будет
способствовать познанию закономерностей коммуника-
тивного взаимодействия выделенных классов в аспекте
построения говорящим высказывания, в частности, его
предикативного центра. Важнейшими проблемами также
являются- изучение специфики организации высказывании с
именами' и предикатами разных функционально^
ономасиологических классов; познание закономерностей
проявления тропов и фигур в функционально-
ономасиологическом аспекте и, конечно, изучение проблем
становления системности исследуемого объекта^
Применительно к лексико-семантическому уровню языка это
означает изучение того, как функционирующие в
высказывании элементы претерпевают различные речевые
семантические изменения и как эти изменения влияют на
внутриязыковые семантические связи элементов словаря. с)та
задача вытекает также из отмечавшегося выше узкого
понимания ономасиологии как аспекта, направленного на
изучение закономерностей возникновения имен в живой
речи в актах синхронного функционирования языка. Иными
словами функциональная ономасиология двунаправлена в
системе' координат "Язык - Речь"; само же исследование
должно двигаться в направлении от опосредованного
мышлением человека отражения мира в слове -• к
функционированию этого слова в высказывании и через это
функционирование -» к возможным семантическим
модификациям и через них -> к результатам
откладывающимся в языке, то есть к становлению новых
системных отношений в пределах словаря языка. В
отмеченном аспекте проблематика функциональной
ономГсиологии тесно соприкасается с проблематикой
37
функциональной семасиологии*. Более того, как
подчеркивает ряд лингвистов [Даниленко 1990; Гак 1985;
Храковский 1985 и др.], функционально-семасиологический
подход к языку и его единицам должен предшествовать
функционально-ономасиологическому, поскольку говорящий
опирается на языковую систему, сформировавшуюся в его
сознании благодаря восприятию чужой речи (устной и
письменной). Отличаясь многими проблемами, задачами,
целями, подходами к исследованию лексики, оба подхода
вскрывают механизмы "живой жизни" языка и его словаря,
рождение, становление новых смыслов и значений, их
оттенков в конкретном употреблении, влияние
новообразований на наличествующие структурные отношения
в языке.
Выводы
38
естественного языка. Подобный анализ необходимо вести с
учетом специфики важнейших семиологических классов
лексических единиц, закономерностей их системной
организации. Рассмотрение существующей литературы
показало, что предикатный динамический тип лексического
значения, наиболее полно реализующийся в семантике
глагола, в функционально-ономасиологическом аспекте
практически не изучен. Его изучению и посвящены
последующие главы работы.
Глава II. Глагольное слово в функционально-
ономасиологическом аспекте изучения
(денотативно-субъектные связи)
40
для определения денотативно-отражательного потенциала
глагольной лексики, то есть исследования глагольной
интенциональности в денотативно-отражательном аспекте;
создания полной функционально-отражательной классифика-
ции глагольных предикатов русского языка с учетом
денотативных статусов имен их субъектов и объектов,
поскольку "ни критерии выделения семантических классов и
подклассов глаголов, ни критерии выделения семантических
классов и подклассов имен не определены с необходимой
точностью и бесспорностью" [Шмелев 1976, с.6]; описания
закономерностей системной организации важнейших
функционально-отражательных классов глагольных предика-
тов и их коммуникативного взаимодействия; изучения
специфики коммуникативной организации важнейших типов
глагольных предикатов в высказываниях с именами субъектов
и. , объектов разных референтно-таксономических
(денотативно-отражательных) классов и др. Одной из причин
недостаточной теоретической изученности и практической
разработанности указанных проблем является то, что до
последнего времени глагольное слово изучалось несколько
односторонне.
В современной лингвистике с позиций и в терминах
семиологической грамматики обоснована точка зрения,
согласно которой трем основным категориям естественного
языка — именам, предикатам и эгоцентрическим словам —
соответствуют три парадигмы "философии языка":
семантическая ("философия имени"), синтактическая
("философия предиката") и прагматическая или дектическая
("философия эгоцентрических слов") [Степанов 1985].
Преобладание вербоцентрической точки зрения в сфере
синтаксических (и шире — синтактических) теорий —
следствие ( а в ряде случаев и причина) того, что глагол как
типичный выразитель динамичного предиката долгое время
изучался (и продолжает изучаться) в основном с позиций
"философии предиката". При этом в силу преобладания в
глагольном слове функционального начала над номинативным
основное внимание уделяется изучению собственно
"предикатоцентрических" категорий и признаков последнего:
аспектуальности, темпоральности, залоговости, валентности
и других. Все это способствует тому, что среди подходов к
изучению глагольной лексики преобладают семасио-
логические, рассматривающие факты языка с точки зрения
слушающего (читающего), который, как уже отмечалось,
двигается в своей коммуникативной деятельности от
воспринятой формы речевого сообщения к его содержанию,
смыслу.
41
Между тем потребности коммуникативного и когнитивного
изучения языка, его уровней, категорий и единиц
способствуют созданию такой теории языка, которая
соответствовала бы коммуникативной деятельности
говорящего (пишущего), двигающегося от интенции (или
четкого замысла) к конкретным речевым формам их
реализации. Такому отвечающему нуждам говорящего
динамическому описанию, как было показано в предыдущей
главе, полностью соответствует функционально-
ономасиологический аспект изучения. Применительно к
глагольной лексике такой подход выходит за рамки
"философии предиката" и является, так сказать,
"инопарадигматическим", поскольку ориентируется на
выявление денотативно-отражательных ("именных") черт
глагольного слова. Наличие таковых объясняется тем, что
"концепты, моделирующие кванты происходящего,
формируются на перекрестке именных и глагольных
категорий. И, хотя, казалось бы, перевес должен быть на
стороне предиката с его видо-временной парадигмой,
оказывается, что категории, выражаемые конкретным
именем... играют немалую роль в создании моделей
"событий". Языковое сознание переносит на временную ось
мира принципы, отработанные в применении к его
предметно-пространственной стороне" [Арутюнова 1988,
с. 102]. При этом необходимо помнить, что "предметные",
вещественные" или "именные" черты глагольного слова не
эксплицируются в каких-либо формально-грамматических
признаках, а являются структурно-имплицитными и
коммуникативно проявляются прежде всего в способности
глагола "актуализировать как мысленный образ целой
ситуации, связанной с осуществлением действия, названного
глаголом, так и отдельные значимые элементы ситуации"
[Соловьева 1989, с.З].
В отечественной лингвистике на отдельные именные
черты глагольного слова указывали А. А. Потебня,
А.М.Пешковский, А.А.Шахматов, И.И.Мещанинов, В.В.Вино-
градов и некоторые другие. В частности, А. А. Потебня
указывал на то, что "в понятие о глаголе непременно входит
отношение (выделено автором) к лицу, каково бы ни было
это последнее: известное или нет, действительное или
фиктивное" [Потебня 1958, т. 1-2, с.91]. А.М.Пешковский
отмечал отличия обозначаемых глаголом действий, которые
совершают живые существа и все остальные "предметы"
[Пешковский 1938, с.71]. А.А.Шахматов одним из первых в
отечественной лингвистике сформулировал положение о
функциональной и отражательной связи существительного
(название субстанции) и глагола (название "активного
42
признака") в строе предложения и установил, по существу,
некоторые референтные классы существительных ("человек",
"животное", "машина"), функционально и отражательно
настроенных на соответствующие классы глаголов [Шахматов
1941, с.94]. И.И.Мещанинов указывал, что субъект как
понятийная категория имплицитно содержится в глаголе
[Мещанинов 1978, с.239]. Однако активное обращение к
указанной проблеме наметилось только в последние годы
(см., например: [Бацевич 1992; Бацевич 1993; Кубрякова
1978; Кубрякова 1985; Кубрякова 1986; Кузнецова, Михайлова
1986; Михайлова 1984; Михайлова 1985; Степанов 1981;
Соловьева 1989] и некоторые другие).
Среди множества проблем, возникающих при "именном"
подходе, своей актуальностью выделяются проблемы
касающиеся: установления референциальной (денотативно-
предметной) сферы действия глагольного слова* ;
соотношения в структуре последнего собственно
"предикатных" (относящихся к временной оси существования
явлений) и "именных" (относящихся к предметно-
субстанциональной сфере существования явлений)
элементов (компонентов, сем); определения денотативных
статусов сочетающихся с глагольным предикатом имен
субъектов и объектов; закономерностей коммуникативного
взаимодействия ("сцепления") указанных компонентов
высказывания в реальном процессе речепорождения с учетом
выделенных денотативных статусов имен и предикатов, что, в
конечном счете, формирует пропозициональное ядро
коммуникативной единицы. Под пропозицией (пропозицио-
нальным ядром) высказывания, вслед за П.Адамцем, будем
понимать конфигурацию номинативных единиц, взаимо-
связанных первичными семантико-синтаксическими отноше-
ниями в одно смысловое целое, которое представляет собой
номинацию определенной денотативной ситуации in abstracto,
то есть в отвлечении от всех актуализационных моментов
(модальности, времени, актуального членения и подобных), а
также от конкретной поверхностно-грамматической формы
(см.: [Адамец 1978, с.7]). При этом речь идет об
установлении денотативных статусов имен субъектов и
объектов при глагольных предикатах не обобщенно-
43
коммуникативного (агентив, объектив, результатне,
инструментатив и т.п.), как это имеет место при
синтаксически-ролевом подходе, и не в терминах членов
предложения, а отражательно-референциального, так
сказать, "онтологически-природного" характера: Человек.
Животное, Растение и др., то есть на уровне "семантики
отражения". Это соответствует положению, согласно
которому любой подкласс слое, выделенный исследователем,
должен получить ономасиологическое обоснование [Гусейнов
1987, с.68].
Логична постановка вопроса о целесообразности и
практической необходимости изучения именно таких связей
глагольного предиката в высказывании, если иметь в виду,
что соотношения составляющих предикативного ядра
коммуникативной единицы подвергались анализу и в
количественном, и в семантическом, и в глубинно-ролевом, и
в формально-грамматическом и во многих других аспектах
(см. об этом подробнее: [Бацевич 1992, с. 18-31]). Однако
именно аспект "онтологически природных" отражательных
связей глагольного предикатного слова в лингвистической
литературе наименее изучен. Между тем Ю.С.Степанов пишет
о необходимости разработки вопроса о том, как проявляется
естественно-природная таксономия типа "Человек",
"Животное", "Растение", "Вещь" [Степанов 1981, с.21],
поскольку, как отмечалось выше, имена, отражающие
подобные категории, совместно с различными типами
предикатов (прежде всего глагольных) в древности
определяли и во многом продолжают определять структуру
предложений индоевропейских языков'. Анализ рече-
порождающего процесса в свою очередь свидетельствует о
том, что говорящий уже на первом этапе построения
высказывания (на стадии формирования замысла) прежде
всего в самом общем виде определяет, о каком явлении (в
широком смысле слова) действительности будет его
сообщение и какие аспекты этого явления для него наиболее
важны (динамичные или статичные). Детализация и тонкая
нюансировка смыслов и значений характерны для более
поздних этапов, в частности, они проявляются на этапе
перехода к внешней речи.
Возникает вопрос: что может служить исследователю
источником выделения подобных денотативно-отражательных
классов имен? Ответ напрашивается сам собой: таким
источником могут служить рубрики (синопсис) идео-
графических словарей (см., например: [Лексическая основа...
44
1984]), где представлена идеографическая часть
лексического ядра русского языка), а также работы
теоретиков и практиков идеографического описания лексики
(см.: [Караулов 1976; Морковкин 1977; Саяхова 1979;
Соколовская 1990]). Однако синопсис идеографических
словарей и, соответственно, их рубрики во многом
построены на логических и идеологических (см. схемы
М.Молинер, Г.М.Майера, Х.Касареса, Р.Халлига и
В.Вартбурга [Караулов 1976, с.246-274], а не собственно
лингвистических основаниях и отражают концептуальную, а не
языковую картину мира. Иными словами, необходимо
привлечение прежде всего функциональных критериев
выделения искомых классов номинативных элементов,
которые позволили бы увидеть, имеются ли специфические
коммуникативно релевантные черты у имен, занимающих
определенное место в синоптической схеме
идеографического словаря, например, "одомашненные и
неодомашненные животные", "культурные и дикие растения",
"небесные тела" и т.п. Что же касается функционально-
ономасиологического анализа глагольной лексики, то здесь
необходим поиск собственно лингвистических критериев
выделения классов имен, выполняющих функции субъектов и
объектов при глагольном предикате в высказываниях. Таким
критерием, на наш взгляд, может быть анализ реальной
сочетаемости глагольных предикатов с именами их субъектов
и объектов с последующей проверкой лингвистической
релевантности выделенных классов имен в их сопоставлении
с данными толковых словарей, а также с применением
лингвистических процедур трансформационного и иного
характера (см. о них ниже во второй и третьей главах
работы).
Всестороннее функционально-ономасиологическое описа-
ние глагольной лексики русского языка с учетом всех
возможных коммуникативных связей последней —
субъектных, объектных (актантных) и обстоятельственных
(сирконстантных) — явилось бы необходимым этапом в
создании типологии глагольных предикатов в связи с
референтно-таксономическими классами слов, сочетающихся
с ними в высказывании. Как было показано в нашей работе
(см.: [Бацевич 1992]), среди существующих в
лингвистической литературе классификаций глагольных
предикатов подобная классификация отсутствует.
Среди возможных связей глагольных предикатов
особенно коммуникативно важны связи субъектные (см.,
например: [Кацнельсон 1974; Сентенберг 1984, с.8-9]).
Независимо от заданности глагольного действия
относительно сферы субъекта и/или объекта оно всегда
45
онтологически связано с источником этого действия (или
носителя состояния, качества и т.п.), то есть на уровне
высказывания — с семантическим субъектом. Между
субъектом и - действием существуют качественно иные
отношения, чем между действием и его объектом (см.,
например: [Сильницкий 1981, с.39-45]), а тем более
обстоятельствами: действие не существует, оно
осуществляется как функция субъекта. В аспекте
речепорождения в иерархии имен, формирующих
пропозицию, ранг агенса всегда выше ранга пациенса и
других протоимен будущего высказывания [Касевич 1988,
с.241]; сам же процесс речепорождения начинается с выбора
говорящим имени подлежащего [Сильницкий 1981, с.43]. Об
этом же как будто свидетельствуют данные нейролингвистики
[Ахутина 1989, с. 193-194]. В ряде психологических и
методических работ подчеркивается, что при обучении
продуктивным видам речевой деятельности на иностранном
языке (говорение, письмо) важнейшая роль принадлежит
осознанию предмета высказывания [Зимняя, Неманова 1988,
с.5].
Относительная синтаксическая самостоятельность имени
(в позиции субъекта, которая в свою очередь заполняется
прежде всего именами), его "синтагматическое
превосходство" косвенно свидетельствует, по мнению
Д.И.Руденко, о том, что "в системе узуально-языкового
отражения действительности "пространство" в определенной
степени доминирует над "временем", иначе говоря —
является более существенным, чем "время", параметром,
дискретизирующим универсум" [Руденко 1990, с.50]. Не
случайно А.А.Потебня утверждал, что "нельзя, например,
видеть движения, покоя, белизны самих по себе, потому что
они представляются только в предметах: в птице, которая
летит или сидит, в белом камне и проч." [Потебня 1913,
с. 121], а Ш.Балли отмечал, что "процесс (явление, действие,
состояние, качество — Б.Ф.) — не мыслится нами без
субстанции, которая служит его местопребыванием. Это
местопребывание процесса и является субъектом; нельзя
мыслить движение, шум, цвет, жизнь, смерть, страдание и
т.д. без субъекта" [Балли 1955, с. 138]. Обязательное наличие
семы семантического субъекта учитывается составителями
толковых словарей, вводящих пометы субъектно-
отражательного характера типа "о животных", "о растениях",
"о ветре", "о дыме", "о жидкости" и т.п. Отсюда следует, что
структура предложения, вопреки вербоцентрическим
концепциям, определяется не только предикатом, но и его
субъектом, взаимной функционально-отражательной
соотнесенностью (координацией) субъектного и предикатного
46
компонентов, общим участием в формировании "длинного
семантического компонента" высказывания [Степанов 1983,
с. 18], и, значит, его смысла. Что же касается самой
онтологической природы имени и глагола, то, как отмечает
Э.В.Кузнецова, "глагол и имя — это прежде всего некое
единство противоположностей, которые могут существовать
только как часть этого единства, только в рамках его"
[Кузнецова 1987, с.5].
Исходя из наличия глубинных, -детерминированных
объективной действительностью связей действия и его
источника, считаем, что функционально-ономасиологическое
изучение глагольной лексики должно вестись с обязательным
учетом отражения глагольной лексемой субстантных
(денотативных) черт материи, которые приобрели языковое
воплощение в семантической структуре важнейшего среди
глагольных актантов — субъектного члена. Необходимо также
отметить, что в современной русистике отсутствует
построенная на материале всей именной и глагольной
лексики типология функционально-отражательных классов
имен субъектов и предикатов в их коммуникативной
соотнесенности. Построение такой типологии и является
одной из задач исследования.
4
В дальнейшем речь будет идти о функционально-
ономасиологических связях русских глагольных предикатов с
именами субъектов.
47
Однако дефинирование подавляющего большинства
глагольных ЛСВ не сопровождается подобной информацией.
Это касается прежде всего глаголов с широкой референтно-
денотативной отнесенностью, а также ЛСВ, отражательно
"приписанных" денотативной сфере "человек", видимо, в
силу очевидности подобной отнесенности (читать, писать,
сочинять, учительствовать, размышлять и т.п.). В подобных
случаях субъектная сочетаемость глаголов проверялась по
[Англо-русский ... 1990; Учебный словарь ... 1978; Пособие ...
1975; Словарь-справочник ... 1970; Русская грамматика.
Т.2...1980; Апресян 1967; Дорофеева 1974; Шведова 1989]. В
случае отсутствия подобных сведений в указанных источниках
использовалась методика мысленного подбора
существительных, которые могут сочетаться по законам
русского языка с рассматриваемыми глаголами в роли
субъектов последних. Материалом исследования послужила
вся активная часть русской глагольной лексики.
Анализ отражательного потенциала более чем 75 тысяч
глагольных ЛСВ в аспекте характерных для них связей с
референтно-таксономическими классами имен субъектов в
пределах простых двусоставных высказываний показал, что
объем этих связей значительно колеблется: от полной
независимости относительно денотативных (референтно-
таксономических) классов имен субъектов — через
функциональную отнесенность к достаточно широким
денотативным классам последних — к отражательной
"приписанности" узкому референтно-таксономическому
классу, вплоть до индивидуальных его членов.
Наиболее многочисленными классами денотативно
независимых (отражательно незакрепленных) глагольных
предикатов являются':
1) глаголы общеэкзистенциональной семантики (с
семантическими компонентами "быть/не быть"): быть.
бывать, существовать, наличествовать, иметься, находиться,
оказываться, встречаться, изобиловать, браться "появляться,
возникать", являться "быть", возникать, материализоваться,
воплощаться, зарождаться, воссоздаваться, проявляться,
отражаться, выявляться, отсутствовать, пропадать,
уничтожаться, фигурировать;
2) ряд глаголов, обозначающих некоторые общие
категории существования элементов мира (действительного
или вымышленного): количество, качество, изменение и т.п.:
меняться, изменяться, видоизменяться, варьироваться.
48
модифицироваться, разнообразиться, отличаться, улучшаться,
ухудшаться, исчисляться, совпадать, служить, функцио-
нировать, предназначаться, использоваться;
3) многие глаголы релятивной семантики, обозначающие
отношения равенства, неравенства, включения, исключения,
замещения и некоторые другие: относиться, соотноситься,
равняться, соответствовать, подходить "соответствовать",
согласовываться, гармонировать, отличаться, превосходить,
господствовать, доминировать, состоять из, иметь, заключать в
себе, включать в себя, включаться (во что-либо), входить (во
что-либо), восполнять, сочетаться, становиться, оборачиваться
(кем, -чем-либо), превращаться (в кого,- что-либо),
заменяться, замещаться, символизировать (что-либо);
4) ряд глаголов общекаузативного значения: изменять,
менять, активизировать, усиливать, ослаблять, ускорять, в том
числе обозначающие влияние на человека: его физическое и
духовное состояние, мысли, чувства, память, эмоции и т.п.:
влиять, воздействовать, казаться, затрагивать, бередить,
бесить, беспокоить, бодрить, веселить, восхищать, вдохновлять,
будоражить, воодушевлять, манить, искушать, соблазнять,
волновать, расстраивать, возбуждать, влечь, внушать (какие-
либо чувства), возмущать, врезаться (в память), запоминаться,
грезиться, пугать, успокаивать, грозить (чем-либо),
тревожить, радовать, поражать, огорчать. увлекать,
затруднять, помогать, мешать, облегчать, заставлять, вредить,
выводить (из себя);
5) ряд глаголов общеоценочного значения: цениться,
оцениваться, значить, означать, заслуживать, славиться,
представляться, казаться, забавлять, заботить, отвлекать,
притекать, портиться, улучшаться, ухудшаться;
6) глаголы, обозначающие восприятие человека (реже —
животного) в самом общем виде: восприниматься, замечаться,
вспоминаться, всплывать (в памяти), запоминаться,
закрепляться (в памяти), врезаться (в память), запечатляться,
представляться, мыслиться, чудиться, забываться, сниться,
грезиться, мерещиться, видишься, бредиться;
7) глаголы, обозначающие потребности человека в чем-
либо, что может быть названо именем субъекта: требоваться,
потребоваться, понадобиться;
8) глаголы, обозначающие возможность отдельных
экземпляров сущего иметь свои имена: называться, зваться,
именоваться.
Глагольные предикаты узкой денотативной отнесенности
могут отражательно специализироваться до родового
А 4 0 4 - 7
4
4 9
(например, .-жрать "поедать" — для всех животных), видового
(например, лакать "пить" — для некоторых видов животных:
котов, собак) и индивидного (например, каркать — ворона,
чирикать — воробей, хрюкать — свинья) названий. В целом
же анализ подобных глаголов, которые можно назвать
однопризнаковыми, позволяет установить следующие
референтно-таксономические классы имен в роли субъектов
глагольного действия и, следовательно, такие отражательные
классы глагольных'предикатов:
I. Глаголы, отражающие общие формы существования
материи:
1) пространство: находиться, располагаться, простираться,
лежать, раскидываться, распространяться, тесниться,
ужиматься, расширяться, сужаться, уплотняться;
2) время: идти, бежать, мелькать "быстро проходить (о
времени)", лететь, мчаться, тянуться, влачиться "медленно
идти (о времени)", длиться, надвигаться (о времени, событиях
и т.п.), течь, истекать "оканчиваться, подходить к концу (о
сроке, времени)", истрачиваться "быть употребленным для
какой-либо цели (о времени)", выбраться "найтись, оказаться
(о времени)", минуть "исполниться, наступить (о возрасте)",
выпасть, выдаться "оказаться каким-либо (обычно о времени
года, времени суток и т.д.)".
II. Глаголы, отражающие объекты реальной действи-
тельности:
А. Живую материю:
1) людей: читать, писать, размышлять, разговаривать,
требовать, приказывать, учить, трудиться, директорствовать,
слесарить, экспериментировать, конструировать, сочинять,
лукавить, нежничать, кокетничать, целоваться, обниматься,
смеяться, курить, любить, восхищаться, жениться, разводиться,
молиться, завещать, наследовать, удочерять;
2) животных: куковать, токовать, ржать, лаять, мяукать,
мычать, кукарекать, нереститься, телиться, жеребиться,
вылупливаться, гнездиться, бодаться, лягаться, клевать (о рыбе),
лакать, пастись, порхать, рысить, галопировать;
3) растения: всходить, браться, проклевываться,
приниматься, завязываться, прививаться, ветвиться, куститься,
распускаться, укореняться, цвести, вянуть, жухнуть,
колоситься, плодоносить, высеменяться, жалиться,
яровизироваться.
Б. Неживую материю:
1) натурфакты: а) небо и небесные светила (всходить,
восходить, вставать, подниматься, заглядывать — о солнце,
50
луне, появляться, показываться, выплывать — о солнце, луне и
т.п., затмеваться, катиться, клониться, заходить,
закатываться, садиться, выясняться, проясняться "становиться
ясным, свободным от туч", вызвездиться — о небе; б) участки
земной поверхности (поворачивать — о дороге, тропинке,
реке и т.п., виться "извиваясь пролегать, протекать",
кружить "делать многочисленные повороты, изгибы" — о
дороге, тропинке, мелеть, заиливаться, пересыхать,
вскрываться, вставать "покрываться льдом, замерзать",
вздуваться "переполнившись водой, увеличиваться" — о
водоемах, вытекать, выступать, впадать — о реке, ручье,
гулять "хе быть в употреблении, отдыхать" — о земле,
дернеть "зарастать травой, покрываться дерном", глохнуть
"зарастать сорными травами, приходить в запустение",
истощиться, выпахаться "стать неплодородным" — о почве,
дислоцироваться "сместиться, разместиться" — о пластах
земной коры); в) явления природы (дуть, веять, свежеть,
сквозить, взыграть, бушевать, буранить, вихрить, мести,
набегать, налетать — о ветре, урагане, буре, перемещении
воздушных масс, падать, выпадать, идти, моросить, крапать,
накрапывать, порошить, запушить, лепить, пробрызгивать,
брызгать — о различных атмосферных осадках, лютовать — о
морозе, буре и т.п., яриться "бушевать" — о стихиях,
куриться, клубиться, кружить/ся — о снеге, тумане, дыме,
пыли, мгле, наваливаться — об урагане, волнах, наметать
"наносить, образовывать кучи чего-либо" — о ветре, вьюге и
т.п., ударить, приударить "неожиданно или с силой начаться"
о явлениях природы, кусатъ/ся, прихватывать "слегка
замораживать" — о морозе, холоде, пробирать — о холоде,
ветре, жечь — о солнце, морозе, ветре, пробуждаться
"оживать после зимы" — о природе в целом); г) вещества
(литься, течь, бежать "течь, литься", брызгать, пениться,
взбалтываться, растекаться, кипеть, выкипать, испаряться,
конденсироваться, отстаиваться, бить "вытекать
стремительной струей", впитываться, всасываться, замерзать
"превращаться в лед", минерализоваться, фонтанировать,
фильтроваться, вымерзать — о воде, жидкости, густеть,
твердеть, размягчаться, разжижаться, плавиться, таять,
вывариваться, вытапливаться — о твердых веществах,
изъедать, истачивать — о ржавчине, искрашиваться — о
краске, измыливаться — о мыле, изъедать — о едких, ядовитых
веществах, выкристаллизовываться — о кристаллах,
выкуриваться — о спирте, смоле, щелочиться — о растворимых
51
веществах, вязать "обладать свойством скреплять твердые
материалы", выдаиваться — о молоке, вырабатываться,
концентрироваться — о полезных ископаемых, плесневеть,
гнить, киснуть, бродить, изъедаться, абсорбироваться,
ионизироваться, концентрироваться — о растворах; катиться,
выступать, навертываться, выкатываться — о слезе, накипать
— о накипи, пене, коксоваться — об угле, коваться, ржаветь —
о металлах, запекаться — о крови); д) свет, звук, запах
(падать, бить, слепить, ослеплять, литься, изливаться,
перебегать, блеснуть, брызнуть — о свете, излучаться,
меркнуть, фокусироваться — о лучах солнца, свете и т.п.,
мерцать, тухнуть, притухать, дрожать — о свете, огне; идти
"исходить, доноситься откуда-либо" — о звуках, доноситься,
добегать, стихать, затихать, замирать, глохнуть, клокотать,
рокотать, бахкать, катиться, грянуть — о звуках, вибрировать,
дребезжать, возвышаться, ломаться — о голосе, звуках речи,
литься — о речи, словах, клокотать — о звуках в груди, горле
при болезненном состоянии, лабиализироваться,
назализоваться, йотироваться, редуцироваться — о звуках речи,
врываться, изливаться, литься, источаться — о звуках, запахе,
свете, лучах, повисать, плыть, есть, душить, щекотать — о
запахах); е) огонь и дым (пожирать, жечь, выжигать, пыхнуть
— об огне, пламени; лизать, выбиваться — о языках огня;
виться, бежать — о дыме, облаках, есть "раздражать,
разъедать" — о дыме, валить — о дыме, паре); ж) цвет,
краски, румянец, бледность, пятна, следы, углубления,
морщины, складки (выцветать, жухнуть, линять; выводиться
— о краске, пятнах; загораться — о румянце, заливать — о
румянце, бледности; ложиться "становиться заметным" — о
печати, отпечатке, следе, запечатлятъся, отпечатываться — о
следе, отпечатке и т.п., выдавливаться — о следах,
углублениях, пробороздить — о морщинах, складках); з) части
тела человека и животного, органы, болезненные
образования (болеть, наболеть, отниматься, млеть, костенеть,
трансплантироваться, отторгаться, гноиться, назреть
"наполниться гноем, нарвать", нарывать, пухнуть.набрякать,
ксшенеть, вывихиваться — о частях тела, органах, конечностях;
биться, колотиться, дрожать, трепетать, встрепенуться,
екать, барахлить, щемить, изболеться — о сердце;
обостряться, искажаться, морщиться — о лице, наружности;
коснеть, заплетаться — о языке; впериваться, высматривать,
косить, слезиться, щуриться, жмуриться, слипаться,
выпучиваться, выкатываться, бегать, гореть, блестеть,
52
искриться, лучиться, тускнеть, мертветь — о глазах;
прорезаться, щелкать, лязгать — о зубах, выпадать — о зубах,
перьях; вздыматься — о груди; поджиматься, кривиться — о
губах; кудрявиться, виться, лохматиться, косматиться,
всклокочиваться, взъерошиваться, висеть, выпадать, лезть,
вылезать — о волосах, шерсти; куститься — о бровях,
топорщиться — о бровях, усах; лупиться, морщиться,
морщиниться, обвисать — о коже; заживать, рубцеваться — о
ранах; вскакивать, вздуваться — о синяке, волдыре, прыще,
высыпать — о сыпи, рассасываться — об опухоли);
2) артефакты: а) средства передвижения (ехать, идти
"двигаться", бежать "быстро передвигаться", курсировать —
о транспорте, катиться, буксовать — о колесных средствах
передвижения, везти, лавировать, лечь "взять какое-либо
направление" — о судах, самолетах, катиться — о санях,
лыжах, коньках, выруливать, пикировать, барражировать — о
самолете, приставать, причаливать, пришвартовываться — о
плавсредствах, крениться — о судне, самолете, бункероваться
"пополняться запасами топлива" — о судах, паровозах;);
б) механизмы, орудия труда, приспособления и их части
(действовать, работать, функционировать, включаться,
переключаться, выключаться, фиксировать "давать показания",
идти "находиться в действии", вставать "переставать
действовать", молчать "не действовать", глохнуть — о
моторе, взреветь, барахлить, врать, капризничать,
изнашиваться, исписываться — о пере, карандаше,
испиливаться — о пиле, тупиться — об остром инструменте,
бежать, спешить, глохнуть, тикать — о часах, ввинчиваться,
закручиваться, флянцеваться — о винте, гайке, флянце и т.п.,
бежать "быстро двигаться" — о стрелке часов, приборов и
т.п., вентиллировать — о вентилляторе, теплиться — о
лампаде, свече, вызваниваться "приобретать благозвучность"
— о колоколе, колокольчике, бить, брать "достигать,
поражать" — об оружии, стрелять, молчать "не стрелять",
взводиться — о курке); в) продукты обработки, переработки,
выделки (выковываться, выливаться "производиться литьем",
вытачиваться, выкраиваться, штамповаться, лезть, облазить,
расползаться, ползти — о ткани, коже, сучиться, просекаться,
шерстить — о материи, нитках, пряже); г) одежда, обувь
(греть, идти "быть к лицу", влазить, лезть,
налезать, напяливаться, изнашиваться, донашиваться,
избиваться, сбиваться, стаптываться, дорываться, гореть
"быстро изнашиваться, рваться", висеть "ниспадать, не
53
облегая", набегать "собираться складками", морщить,
фалдить, косить, коробиться); д) постройки, соотружения и их
части (строиться, возводиться, достраиваться, затворяться —
об окне, двери, калитке, топиться, гореть — о печи, идти,
выходить — о двери, входе и т.п.); е) продукты питания,
напитки, табак и т.п. (готовиться, приготавливаться, вариться,
жариться, печься, коптиться, мариноваться, солиться, вялиться,
выпекаться, увариваться, доходить, доспевать, выходиться — о
вине, пиве и других напитках, искриться — о вине, шипучих
напитках, муссировать "играть, пениться" — о некоторых
напитках, искуриться — о табаке, всходить — о тесте, пьянить,
дурманить — о напитках, наркотиках и т.п.); ж) почтовые
отправления, грузы (идти, доходить);
3) результаты интеллектуальной деятельности: печа-
таться, издаваться — о книге, журнале, статье и т.п., доходить
"сохраняться" — о преданиях, верованиях, доходить
"сохраняться" — о памятниках письменности, предметах
древности, создаваться, твориться — о романе, повести,
проекте и т.п., ходить — о рукописи, тексте, идти "ставиться,
показываться" — о пьесе, спектакле и т.п., исходить "иметь
своим источником" — о словах, суждениях.
III. Глаголы, отражательно связанные с именами
мифических, мифологических и высших существ, сущностей:
воскрешать, воскреснуть — о Боге, сподобить "удостоить чего-
либо, наделить чем-либо в знак своей милости" — о Боге.
IV. Глаголы, отражательно связанные с именами,
обозначающими абстрактные понятия:
1) психофакты (сознание, мысли, чувства, эмоции,
стремления и т.п.): изображаться "выражаться,
обнаруживаться" — о чувствах, блеснуть, мелькнуть, лететь —
о мыслях, бороться, тесниться, копошиться, колобродить — о
мыслях, чувствах, бурлить, бушевать, играть, кипеть,
клокотать, наполнять, переполнять, изливаться, накатывать,
наплывать, нахлынуть — о чувствах, страстях, эмоциях,
пожирать, охватывать — о чувствах, возвращаться, вливаться,
воскреснуть — о настроениях, чувствах, тянуться — о мыслях,
накапливаться — об усталости, негативных эмоциях, говорить,
молчать — о чувствах, переживаниях, осенять, овладевать — о
мыслях, идеях и т.п., владеть, глодать, пробирать,
наваливаться, душить, давить, теснить — о чувствах, эмоциях,
мелеть, изглаживаться — о впечатлениях, изощряться,
возбуждаться — о внимании, изменяться — о памяти, яснеть,
проясняться, мешаться, мутнеть, мутиться, меркнуть, гаснуть
— о сознании;
54
2) физические (в том числе физиологические явления:
бить — о дрожи, валять — о сильной качке, лизать — о волне,
языках пламени и т.п, косить, валить "истреблять, губить во
множестве" — об эпидемических болезнях, изнурять,
измучивать, ломать, излечиваться, прихватывать — о болезнях,
клонить — о сне, дремоте;
3) физические действия и процессы: автоматизироваться,
налаживаться, отрабатываться, идти "получаться, ладиться,
спориться", спориться "идти успешно, удаваться", удаваться
"идти успешно, получаться", идти "иметь что-либо своим
содержанием, предметом, касаться кого-, чего-либо" — о
разговоре, споре и т.п., литься — о речи, яснеть — о
выражении лица, взгляде, лучиться "проступать,
обнаруживаться в выражении лица, глаз и т.п.";
4) события (социальные и природные — катаклизмы),
случаи, происшествия: близиться, ожидаться, предвидеться,
маячить "предвидеться, ожидаться", назревать, наступать,
грясти, случаться, бывать, идти "иметь место, происходить,
совершаться", происходить, осуществляться, следовать,
мелькать — о событиях, происшествиях, грозить "пугать
своей близостью, возможностью осуществления", минуть,
миновать;
5) признаки, качества, свойства, состояния, отношения:
изменяться, водиться, проявляться, наблюдаться — об
особенностях характера, привычках, устанавливаться,
укрепляться, ослабевать, разрываться — об отношениях;
6) ситуации, факты: обнаруживаться, всплывать,
фиксироваться, устанавливаться, отмечаться, иметь место;
7) абстрактные категории: идти, распространяться,
доходить, доноситься — о какой-либо информации (слухах,
вестях и т.п.), кипеть, бурлить — о деятельности, жизни,
повышаться, расти, подскакивать, вздуваться, падать, лететь —
о ценах, котироваться — о товарах, услугах, нарастать — о
процентах, долгах, вкрадываться, попадать — об ошибках,
опечатках, неточностях, клониться — о действиях, поступках,
устанавливаться, воцаряться, царить, водворяться — о порядке,
тишине, нависать, грозить — об опасности, наваливаться — о
заботах, нагрузке, делах, наболеть, накопиться, назреть — о
чем-то мучительном, тягостном, лечь — об обязанностях,
долге, занятиях, ломаться — о чем-то устоявшемся,
привычках, укоренившемся, ломаться — о жизни, карьере и
т.п., лопнуть — о каком-то деле, затее, предприятии и т.п.,
вопиять "в сочетании с существительным дело, положение,
55
факты и т.п. значит: вскрывать собой недопустимость,
возмутительность чего-либо".
Между выделенными отражательными классами глаголов
и, соответственно, референтно-отражательными классами
имен их субъектов нет непроходимой стены; многие из них
(прежде всего имен субъектов) на данном уровне
рассмотрения могут быть включены в разные отражательные
подклассы. Последнее прежде всего касается имен
субъектов, квалифицируемых как абстрактные. Так,
например, референтно-отражательный подкласс имен
"событий" формируется номинативными элементами разных
типов семантики, которые в коллективном сознании
носителей языка обозначают нечто важное. Это прежде всего
имена, обозначающие реальные события: война, революция,
переворот, спад производства, перемирие, свадьба, развод и т.п., а
также, например, имена, обозначающие явления природы
(имена натурфактов), имеющие важные (чаще негативные)
последствия: буря, ураган, наводнение, землетрясение,
извержение и т.п.
Тесные семантические связи наблюдаются также между
глаголами некоторых выделенных классов и подклассов. В
частности, можно говорить о семантических "контактах"
между глаголами, отражательно связанными с именами
физических явлений, явлений природы, действий, процессов
и событий в силу их процессуального характера, ср.: висеть
"угрожать своей близостью", гореть "быть под угрозой
срыва, провала из-за опоздания, упущения сроков и т.п.",
готовиться "надвигаться, собираться, назревать" — о
событиях, явлениях природы и т.п. Некоторые глаголы,
отражательно относящиеся к именам, обозначающим
абстрактные категории, связаны с глаголами,
обозначающими результаты интеллектуальной деятельности
(в силу действия регулярной метонимической модели),ср.:
исходить "иметь своим источником" — о словах, суждениях и
т.п.
Количество однопризнаковых глаголов отмеченных
классов и подклассов составляет около трети всех
зафиксированных в МАСе глагольных ЛСВ. При этом
значительная часть последних отражательно связана с
денотативным классом имен субъектов "люди". В своей
совокупности однопризнаковые глаголы очерчивают круг
референтно-таксономических классов имен субъектов,
употребляющихся в двусоставных предложениях русского
языка.
Однако большинство русских глагольных предикатов
является многопризнаковым, то есть функционально и
56
отражательно относится более чем к одному референтно-
таксономическому классу имен субъектов. Так, например,
глагол идти в значении "двигаться при помощи ног" имеет
своими субъектами имена референтно-таксономических
классов "люди" (Человек идет) и "животные" (Собака идет по
улице) и т.п. Иначе говоря, выделенные функционально-
отражательные классы глаголов не являются замкнутыми, а
коммуникативно взаимодействуют в процессе рече-
творчества. Это взаимодействие в сфере многопризнаковых
глаголов формирует денотативно "совмещенные классы
глагольных предикатов, имеющих не собственно
отражательный, а функционально-отражательный характер.
Важнейшими причинами многореферентной функционально-
отражательной отнесенности глагольных ЛСВ, на наш взгляд,
являются:
1) изначальная, заложенная уже в акте номинации,
отнесенность глагольной лексемы к нескольким референтно-
таксономическим классам имен субъектов. Так, ряд глаголов
изначально коммуникативно "приписан" именам субъектов
"живая материя", то есть именам людей, животных и
растений: жить, расти, развиваться, питаться, гибнуть;
2) исторические изменения денотативной отнесенности
глагольных предикатов, не сопровождающиеся процессами
метафоризации. Так, расширение денотативной отнесенности
характерно для глаголов ездити и ехати, которые в
древнерусском языке имели своими субъектами имена
референтно-таксономического класса "люди", а в
современном русском языке — "люди", некоторые
"животные" и некоторые "артефакты". Сужение денотативной
отнесенности характерно, например, для глагола лелеяти
"качать", в древнерусский период имевшего своими
субъектами имена денотативных классов "люди", "участки
водной поверхности", "явления природы" и некоторые
другие, а в современном русском языке — только "люди" (в
переносном значении — имена иных денотативных классов);
3) многозначность имен субъектов, вызываемая дей-
ствием разнообразных типов переносных значений, прежде
всего метафоры и метонимии. Так, наличие метонимической
модели переноса наименований "участок местности"-»
"люди, живущие на нем" способствует употреблению глагола
выходить в следующих контекстах: Все люди вышли на митинг и
Весь город вышел на митинг (см. об этом подробнее в третьей
главе работы);
4) неизосемичное употребление глагольных предикатов с
именами "не своих" референтно-таксономических классов,
продиктованное коммуникативными потребностями
57
говорящего. Так, возможно неизосемичное употребление
агентивных глаголов (то есть глагольных предикатов,
приписывающих динамичные признаки именам субъектов
денотативного класса "люди") с именами субъектов-
артефактов: Мяч испачкал куртку; Молоток ударил по пальцу
(см. об этом подробнее в третьей главе работы);
5) возможность денотативного представления говорящим
сущности имени субъекта без обращения к механизмам
переносного употребления. Так, имя субъекта дождь может
быть представлено говорящим как "вещество" ("жидкость"):
Дождь увлажнил землю или как "явление природы" (в своей
процессуальной сущности, то есть как "процесс"): Дождь
начался (закончился, прекратился).
Учитывая сказанное, можно выделить ряд классов
многопризнаковых (с широкой денотативной отнесенностью)
глагольных предикатов, подчеркивающих в семантической
структуре имен субъектов общие признаки, коммуникативно
наиболее важные для говорящего в момент создания
высказывания. Среди таковых отметим наиболее частотные:
1) "живая материя" (то есть "люди", "животные",
"растения"). Данный класс членится на ряд подклассов, в
основе которых лежит общность семантических компонентов,
обозначающих появление, начало жизни, саму жизнь,
жизнепроявление, приспособление к существующим или
изменяющимся условиям, размножение, продолжение жизни,
болезни, изменения в природе живого и, наконец, его гибель,
переход к небытию: появляться, расти, развиваться,
адаптироваться, акклиматизироваться, питаться, жить,
вырастать, укрепляться, размножаться, воспроизводиться,
взрослеть, болеть, атрофироваться, чахнуть, гибнуть, погибать,
умирать;
2) "живіая материя, способная к самостоятельным
действиям и /или движениям" (то есть "люди", "животные").
Наиболее частотными и коммуникативно значимыми
подгруппами глаголов указанного отражательного класса
выступают глаголы, обозначающие: а) рождение, появление
на свет: рождаться, нарождаться, являться (на свет),
появляться (на свет); физиологические действия и состояния:
есть, пить, питаться, кормить, жевать, глотать,
пережевывать, перетравливать, спать, бодрствовать, дремать,
смотреть, видеть, замечать, осязать, обонять, нюхать,
обнюхивать, слышать, дышать, грызть, лизать, сосать, потеть,
отдыхать, испражняться, жмуриться, щуриться, плеваться,
слюнить; в) элементарные движения (и телодвижения): идти,
ходить, бежатъ.перемещаться, двигаться, шевелиться,
58
барахтаться, ворочаться, вертеться, горбиться, выпрямляться,
ерзать, дрожать, вздрагивать, морщиться, лазить, прыгать,
наклоняться, подниматься, вставать, садиться, ползти,
ложиться, моститься, бродить, блуждать, плутать,
карабкаться, цепляться, брать "принимать что-либо в руки,
конечности", бросать, бросаться, прыгать, кусать,
гримасничать] г) целенаправленные действия и элементарная
деятельность (для высших животных). Эта группа близка
предыдущей: бить, щупать, ощупывать, гладить, царапатъ/ся,
жать, давить, прижимать, стискивать, пихать, щипать/ся,
лизать/ся, нести, волочь, тянуть, вести, класть, играть,
бороться, ловить, биться, драться, пугать, грозить;
д) элементарные издаваемые звуки: кричать, верещать,
визжать, пищать, щелкать, лязгать (зубами), храпеть;
е) различные физические состояния: агонизировать, болеть,
выздоравливать, поправляться, стареть, слабеть, обессиливать,
истощаться, изнуряться, уставать, утомляться, насыщаться,
мерзнуть, согреваться, глохнуть, слепнуть, худеть, цепенеть,
мертветь; ж) элементарные психические и интеллектуальные
(для высших животных) состояния: волноваться, беспокоиться,
тревожиться, бояться, возбуждаться, пугаться, лютеть,
свирепеть, глупеть, умнеть; з) элементарную интеллек-
туальную деятельность и поведение (для высших животных):
искать, обнаруживать, хитрить, научаться, обучаться, учиться
(у кого-либо), овладевать (навыками); и) смерть и переход к
небытию: умирать, мереть, дохнуть (для человека — в
просторечном употреблении), околевать (для человека — в
просторечном употреблении);
3) довольно многочисленным классом являются
многопризнаковые глаголы, связанные с референтно-
отражательным разрядом имен субъектов "люди":
а) "человек, животное, часть тела": взмокнуть, вспотеть,
взопреть, вдвигаться, пролезать, смотреть, следить, ушибиться,
гореть, то есть "быть в жару"; б) "человек и артефакт". Это
довольно многочисленная группа глагольных предикатов,
обозначающих различного рода действия и движения,
которые может выполнять человек и артефакт, то есть
отражающих метонимическую модель употребления "человек
-• его действия с помощью артефакта -> действия
артефакта". При этом речь не идет о сложных действиях, в
том числе мыслительного характера, осуществляемых
роботами последних поколений, а лишь об относительно
простых действиях, процессах, операциях, движениях и т.п.:
бороновать, брикетировать, возить, веять, лущить, ткать,
59
прясть, монтировать, паять, плести, рыть, копать, сучить,
шить, бурить, сверлить, вулканизировать, сушить, мочить,
грузить, гофрировать, герметизировать, гнуть, фасовать,
фальцевать, формировать, переставлять, вытачивать,
фрезировать, лакировать, жарить, печь, молотить, пахать,
красить, плавить, пилить, стирать, калибровать, печатать,
стрелять, бомбардировать; в) "человек и результаты
интеллектуальной деятельности ("артефакты ума")":
критиковать, изобличать, восхвалять, осмеивать, воспевать,
оправдывать, опошлять, чернить, изображать; г) "человек,
животное, артефакт": миновать, везти, мчать, вить, пожить,
мыть, прибывать, вынимать, извлекать, доставать, вставлять,
ставить, наклонять, бить, колотить, стучать, переставлять;
д) "человек, животное, часть тела, артефакт": ударять,
пинать, зацеплять, грести,очищать, гнуть, мельчить,
размельчать, мять, мести, месить; е) "человек, животное
(высшее), часть тела, артефакт, психофакт": группировать,
классифицировать, располагать; ж) "человек, животное,
артефакт, вещь ("тело"): ударять, стучать, сталкиваться;
з) "человек, результаты интеллектуальной деятельности,
абстрактные категории и понятия": возвышать, унижать,
оскорблять, спасать, губить, греметь "пользоваться громкой
известностью"; и) "человек, психофакт, абстрактные понятия
и категории": глушить "препятствовать развитию,
проявлению чего-либо", подавлять, гасить, заглушать "не
давать развиваться чему-либо", мучить, терзать, изводить,
исковеркивать, закабалять; к) "человек, артефакт, вещество":
азотировать, кальцинировать, ферментировать, окислять,
хлорировать.
Из иных немногочисленных классов многопризнаковых
глаголов отметим следующие:
4) "животные и растения": любить "нуждаться в каких-
либо условиях как наиболее благоприятных", жить "обитать
где-либо, водиться, произрастать", кусать, жалить, колоть
"ранить жалом, кусать, колоть";
5) "части тела, психофакты": блуждать, скользить — о
глазах, взгляде, мыслях;
6) "психофакты и отвлеченные понятия (категории)":
бродить "скользить, не останавливаясь на чем-либо, не
получая определенного и четкого проявления, выражения" —
о мыслях, улыбке и т.п., витать "присутствовать, быть
ощутимым где-либо", вкореняться "прочно внедряться,
укореняться" — о склонностях, мыслях и т.п., водиться (за кем-
либо) "наблюдаться" — об особенностях характера, привычках
и тп втемяшиться, исполниться "осуществиться, претво-
риться в жизнь", испепелиться "в борьбе с чем-либо, в
переживаниях растратиться, расточиться" - о жизни, силах и
т п питься "проникать (в душу, сердце и т.п.) , есть "мучить,
не давать покоя" - о болезни, заботе, тоске и т.п.;
7) "тело ("вещь") и вещество": бултыхаться, болтаться
"ПРИХОДИТЬ в движение, перемещаться, колебаться" — о
жидкости в сосуде, а также о неплотно лежащих в каком-либо
вместилище предметах;
8) "участки земной поверхности и явления природы ( с
наличием метонимической модели употребления "участок
земной поверхности -» то, что его заполняет, на нем
находится, произрастает и т.п.)" (см. об этом подробнее в
третьей главе работы): взыграть "прийти в сильное движение,
волнение, разбушеваться" - о море, ветре и т.п.
Особо необходимо остановиться на количественно
наиболее обширной группе многопризнаковых глагольных
предикатов, выделяющих в сочетающихся с ними именах
субъектов обобщенный признак материально
организованное тело" ("вещь"). Эти глаголы в подавляющем
большинстве случаев уточняют субстанциональную
("телесную") природу реалий, стоящих за именем субъекта,
по ряду признаков. Назовем важнейшие из них.
1 Структурно-физическая организация материального
тела ("вещи") в статике и динамике: 1) твердость/мягкость:
твердеть засыхать, костенеть. деревенеть. лубенеть,
размягчаться, разминаться, мяться; 2) хрупкость: разбиваться,
рассыпаться. крошиться. колоться; 3) способность/
неспособность к сжатию: сжиматься, ужиматься, пружинить,
амортизировать, расправляться; 4) вес: а) легкость: легчать,
сдуваться, слетать, порхать; б) тяжесть: давить, наваливаться,
тяжелеть придавливать, прижимать. вдавливать;
в) невыраженность: весить, тянуть; 5) сыпучесть: сыпаться,
засыпать рассыпаться, запылить; 6) клейкость (липкость):
кчеиться приставать, липнуть; 7) сухость/влажность:
засыхать высыхать, ссыхаться, просушиваться, мокнуть,
намокать увлажняться, волгнуть, отсыревать, запотевать,
запревать- 8) температура: горячее/холодное/невыражено:
остывать охлаждаться. раскалять/ся. разогревать/ся.
накалять/ся. нагреваться, теплеть. жечь. холодить;
9) наэлектризованность /ненаэлектризованность: заряжаться,
разряжаться, садиться "разряжаться"; 10) звукопроводность:
резонировать, глушить, приглушать, заглушать, смягчать
(звуки)- 11) электропроводность/неэлектропроводность:
пропускать (ток), изолировать, экранировать; 12) способность/
неспособность создавать магнитное поле: возбуждать/ся,
иидуцировать/ся, намагничивать/ся, размагничивать/ся;
13) гибкость/негибкость: гнуться, извиваться, сгибаться,
клониться, загибаться; 14) целостность/расчлененность:
соединяться, склеиваться, сочленяться, ломаться, распадаться,
рассыпаться, расклеиваться, разъединяться, рваться,
растрескиваться; 15) способность/неспособность гореть:
гореть, пылать, тухнуть, гаснуть, тлеть, заниматься,
вспыхивать; 16) прозрачность/непрозрачность: просвечивать,
заслонять, закрывать, затенять, затемнять, прикрывать,
застить; 17) очищенность/неочищенность состава:
очищаться, фильтроваться, засоряться.
II. Внешние характеристики материального тела в статике
и динамике: 1) чистота/загрязненность: пачкаться, пылиться,
грязниться, замасливаться, замазываться, пятнаться,
засаливаться, отчищаться, отскабливаться, отмываться;
2) наличие/отсутствие блеска (свечения): блестеть, сверкать,
светиться, искриться, отсвечивать, лосниться, мутнеть,
тускнеть, флюоресцировать, мигать, мерцать, переливаться,
фосфоренцировать, слепить; 3) цвет: белеть/ся, чернеть/ся,
яснеть/ся, алеть/ся, розоветь/ся, вылинять, окрасить/ся,
выцветать; 4) запах: пахнуть, вонять, благоухать, источать
(запах); 5) возможность/невозможность издавать звуки:
звенеть, шуліеть, грохотать, потрескивать, хлопать, бряцать,
стихать; 6) наличие/отсутствие дыр, царапин и иных
повреждений: издырявиться, изорваться, изрешетиться,
исцарапаться, изрезаться, иззубриться, издолбиться, избо-
роздиться.
III. Количественные характеристики материального тела в
статике и динамике: 1) много/мало/достаточно/без указания:
заваливать, запружать, заставлять (чем-либо), хватать,
доставать "быть достаточным"; 2) больше/меньше
другого/равное другому: прикрывать, прихлопывать, заполнять,
забивать, засасывать, вмещаться, помещаться, входить,
размещаться; 3) легче/тяжелее другого/равное с другим по
весу: придавливать, прижимать, перевешивать, перетягивать,
тяжелеть, всплывать, выныривать, тонуть, уравнов