2

Тема «ТВОРЧЕСТВО А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И

ЗАРУБЕЖНОЙ КРИТИКЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ»
 Содержание

ВВЕДЕНИЕ......................................................................................................................3
ГЛАВА 1. А.И. СОЛЖЕНИЦЫН: ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ И СУДЬБА.......................7
1.1. ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИТЕРАТУРНОЙ ЭПОХИ 50-60 ГГ. ХХ ВЕКА................................7
1.2. ЖИЗНЬ И СУДЬБА А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА...................................................................19
1.3. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕТОД И МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ А.И.
СОЛЖЕНИЦЫНА...............................................................................................................26

ГЛАВА 2. ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА О ТВОРЧЕСТВЕ

А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА................................................................................................39
2.1. ОТРАЖЕНИЕ ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ ПИСАТЕЛЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРНО-
ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КРИТИКЕ...........................................................................................39

2.2. ТВОРЧЕСТВО А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА В ЗАРУБЕЖНОЙ КРИТИКЕ И

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ......................................................................................................56

ЗАКЛЮЧЕНИЕ..............................................................................................................63
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ..............................................................................................65
 3
ВВЕДЕНИЕ

Есть такие писатели, о которых принято говорить как о явлении. А.И.

Солженицын относится к их числу. «Солженицын – это явление русской и, шире,
мировой истории. Это определенный тип классика, тип гения. При этом это живой
гений и классик» [Лихачев 1994: 165].
Фигура Солженицына заметно выделяется на фоне литературной истории
XX века. Этот писатель занял в духовной культуре современной России особое
место. Сама его судьба и характер творчества заставляют вспомнить о великом
подвижничестве русских писателей прошлых эпох, когда литература в сознании
гражданского общества была окружена едва ли не религиозным почитанием. В
1960-е–1980-е гг. именно Солженицын воспринимался в России как воплощение
совести нации, как высший нравственный авторитет для современников.
Подобная авторитетность в сознании русского человека издавна связывалась с
независимостью по отношению к власти и с особым «праведническим»
поведением – смелым обличением общественных пороков, готовностью
гарантировать правдивость своей «проповеди» собственной биографией,
серьезнейшими жертвами, приносимыми во имя торжества истины.
Художественное, публицистическое и литературно-критическое наследие
А.И. Солженицына таит в себе богатейший жизненный опыт выдающейся
личности, освоение которого помогает отвечать на сложные вопросы
общественно-политического устройства российского общества.
Творчество писателя невозможно отделить от его общественной
деятельности. А.И. Солженицын в одиночку выступил против государственной
системы, посвятил большую часть своей жизни осмыслению трагедии своей
Родины. Он не пропустил ни одного повода, чтобы обратить внимание
общественности на нарушение прав человека в стране проклятого им режима.
А.И. Солженицын боролся против социального порядка, главную задачу он
видел в возрождении России на нравственно-христианских началах.
Феномен А. Солженицына заключается в соединении в нем художника и
 4
политика. Его творчество представляет собой очень важную часть мировой
культуры, а предпринимаемые им политические акции – важная часть
общественного движения. Как и прежде, в слове Солженицына заключена мощная
идеологическая сила. Оно влияет на эволюцию общественной мысли,
организацию общества, активно воздействует на духовную культуру и ее развитие.
Нравственно-философские убеждения А.И. Солженицына, его активная
гражданская позиция, художественное творчество оказывают большое влияние на
духовное развитие общества, вызывают неослабевающий интерес к его личности
и деятельности. Творчество Солженицына изучают такие известные ученые, как
Ж. Нива, В. Чалмаев, Н. Лейдерман, В. Синенко, В. Кузьмин, Ю. Мешков, М.
Голубков, А. Урманов и др. Сегодня создано уже несколько библиографических
указателей сочинений писателя и работ о нем (Н. Левитская, П. Спиваковский, С.
Чупринин). Внимание исследователей привлекают особенности его исторического
повествования, своеобразие новеллистики, публицистическое мастерство. Особый
интерес вызвала мемуарная проза, литературные миниатюры «Крохотки», его
научно-публицистическая книга «Русские и евреи: двести лет вместе».
В последние годы читатели узнали новый труд известного писателя – цикл
очерков, который автор назвал «Из «Литературной коллекции». Он сразу привлек
к себе внимание критиков (Л. Штерн, И. Ефимов, Б. Парамонов, Н. Иванова, Л.
Лосев), но их отклики преимущественно связаны с отношением А. Солженицына
к И. Бродскому. Никто из них не ставит вопрос о значении некоторых работ
Солженицына как явлении писательской критики. Между тем, в условиях
современного активного изучения проблем истории и теории литературно-
художественной критики большое место отводится роли и особенностям именно
писательской критики, изучение которой расширяет представления о
профессиональной критике, открывает новые грани творческой индивидуальности
писателя.
Интерес к личности и творчеству А. И. Солженицына с момента
публикации его произведения «Один день Ивана Денисовича» (1962) и по
сегодняшний день, когда писатель безоговорочно признан классиком современной
 5
русской и мировой литературы, не утихает, а скорее, набирает новые силы. По
мнению М.М. Голубкова, сегодня «осмысление и понимание Солженицына – одна
из самых актуальных задач, стоящих и перед каждым думающим человеком,
которому небезразлична национальная судьба, и перед обществом, ищущим
национальную идею и самоидентификацию» [Голубков, 1998: 421]. Таким
образом, изучение творчества А.И. Солженицына остается в настоящее время
особенно актуальным. Вышесказанное определило тему исследования:
«Творчество А. Солженицына в отечественной и зарубежной литературе и
критике».
Цель исследования – комплексный анализ работ отечественных и
зарубежных литературоведов и критиков, посвященных творчеству А.И.
Солженицына.
Предмет исследования – творческое наследие А.И. Солженицына.
Объект исследования – отражение взглядов на творчество в А.И.
Солженицына в отечественной и зарубежной литературе и критике.
Цель и задачи исследования предопределили решение следующих задач:
1) Охарактеризовать литературную эпоху 1950-60 гг. ХХ в.
2) Изучить творческую судьбу А.И. Солженицына, его мировоззренческую
позицию и ее отражение в творчестве писателя.
3) Провести анализ работ отечественных литературоведов и критиков,
посвященных творчеству А.И. Солженицына.
4) Рассмотреть взгляды зарубежных литературоведов и критиков на
творчество А.И. Солженицына.
Методологической и теоретической основой работы статьи и
монографии, посвященные исследованию особенностей творчества и личности
Солженицына (М. Лифшиц, Л. Лосев, Ж. Нива, Р. Темпест, И. Иловайская, А.
Латынина, А. Немзер, Е. Шкловский, В. Чалмаев, М. Голубков, П. Спиваковский,
А. Урманов, Н. Щедрина и др.).
Методы исследования. Работа выполнена в рамках культурно-
исторического подхода.
 6
Теоретическая значимость работы в том, проведен комплексный анализ
работ отечественных и зарубежных литературоведов и критиков, посвященных
творчеству А.И. Солженицына, который раскрывает новые характерные черты
творческой индивидуальности писателя.
Практическая значимость осуществленного исследования состоит в том,
что результаты его могут быть использованы в качестве учебных материалов при
чтении курса истории русской литературы и литературной критики ХХ века, при
разработке специальных курсов по творчеству А.И. Солженицына, разработке
новых направлений в солженицыноведении.
Структура исследования. Работа состоит из введения, двух глав,
заключения и списка литературы, включающего 63 наименования.
 7
ГЛАВА 1. А.И. СОЛЖЕНИЦЫН: ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ И СУДЬБА

1.1. Характеристика литературной эпохи 50-60 гг. ХХ века

Пятидесятые годы ХХ века отчетливо воспринимаются как переходные,

точнее, переломные в истории общества и литературы. Еще не сгладились в
памяти, были совсем рядом «сороковые, роковые», и прежде всего – жесточайшая,
кровопролитная война с фашизмом, унесшая десятки миллионов человеческих
жизней. «День Победы, нежный и туманный», о котором писала Анна Ахматова в
1945 г. в стихотворении «Памяти друга», принес ни с чем не сравнимое чувство
освобождения, но и вскоре обернулся горьким ощущением «несбывшихся
надежд», столь выразительно и с подлинно трагедийной силой переданным
Михаилом Исаковским («Враги сожгли родную хату...», 1945).
После несомненного творческого взлета поэзии и прозы в годы Великой
Отечественной войны (стихи и поэмы Анны Ахматовой, Бориса Пастернака,
Ольги Берггольц, Константина Симонова, Александра Твардовского, рассказы и
повести Андрея Платонова, Алексея Толстого, Александра Бека, Василия
Гроссмана, главы из романа «Они сражались за Родину» Михаила Шолохова) и
недолгого «всплеска» после Победы (повести Виктора Некрасова, Веры Пановой,
Эммануила Казакевича), вслед за опубликованным в августе 1946 г. разгромным
постановлением ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» наступили
самые тяжкие времена в развитии советской литературы, когда «на излете»
тоталитарного режима партийная, командно-административная система всячески
стремилась к унификации в сфере литературы и искусства, к подчинению
писателей требованиям партийности, нормам и канонам социалистического
реализма.
Уже в самом начале 1950-х годов наметились признаки оживления
общественной и литературной жизни, развернулось обсуждение важных
социальных и художественно-эстетических проблем. В журнале «Новый мир» в
1952 – 1954 годах были опубликованы очерки Валентина Овечкина «Районные
будни», статья Владимира Померанцева «Об искренности в литературе», Федора
 8
Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе», главы из поэмы
А.Твардовского «За далью – даль». В главе «Литературный разговор» этой поэмы
Твардовский сатирически описывает «творчество» получивших одобрение власти
беллетристов, поверхностно-иллюстративные книги, которые имитируют жизнь:
Роман заранее напишут,
Приедут, пылью той подышат.
Потычут палочкой в бетон.
Сверяя с жизнью первый том.

Глядишь, роман, и все в порядке:

Показан метод новой кладки,
Отсталый зам, растущий пред
И в коммунизм идущий дед;

Она и он – передовые,
Мотор, запущенный впервые.
Парторг, буран, прорыв, аврал,
Министр в цехах и общий бал...

И все похоже, все подобно

Тому, что есть иль может быть,
А в целом – вот как несъедобно,
Что в голос хочется завыть.
Особенно заметные перемены обнаружились в середине 1950-х годов,
обозначив новый период в развитии нашей культуры, связанный с глубокими
изменениями в самой жизни и общественном самосознании. После смерти в 1953
г. И.В. Сталина важной вехой в истории страны стал XX съезд партии,
разоблачивший так называемый «культ личности» [История русской литературы
XX века 1998].
Основным творческим методом продолжает оставаться социалистический
реализм. Однако в теоретическом плане, и в практике он постепенно начинает
 9
подвергаться переоценке. Его бестенденциозную трактовку дал Андрей
Синявский в статье «Что такое социалистический реализм», опубликованной в
1957 году во Франции на французском языке (переправлена нелегально). Автор
статьи напоминает, что уже в первом пункте Устава Союза советских писателей
дано определение: «Социалистический реализм предполагает правдивое,
исторически конкретное изображение действительности в ее революционном
развитии с целью идейной переделки и коммунистического воспитания
трудящихся» [цит. по Кормилов 1998: 144].
Синявский обращает внимание на то, что Бальзак, Толстой изображали
жизнь такой, какая она есть на самом деле, и показывает, что соцреалист все, что
он видит вокруг себя, воссоздает с позиций коммунистического идеала. Главным
принципом оценки человека является классово-идеологический принцип.
Искусство должно было в СССР помогать делу строительства коммунизма.
«Советское искусство насквозь телеологично». Советской литературе
присуще утверждение цели, к которой движется мировое сообщество. Эта цель –
коммунизм. Но, спрашивает Синявский, действительно ли мир движется к
коммунизму? Нет, говорит он, это утопия. Когда он сравнивает постулат с
реальностью, он не видит данного движения и соответствия. Значит, литература
социалистического реализма не отражает правду жизни. Идеология стала новой
религией, в которую верят просто фанатически. А истинно верующий не способен
понять и принять точку зрения другого верующего. Коммунистическая идейность
предопределяет писательскую зашоренность. Чтобы в реальности достичь цели,
говорит Синявский, в Советском Союзе не останавливаются буквально ни перед
чем. «Мы принесли в жертву идеалу нашу белоснежную душу. Чтобы навсегда
исчезли тюрьмы, мы понастроили новых тюрем. ... Но, когда мы оглядываемся
вокруг, то не находим того, что надеялись найти и во имя чего было принесено
столько жертв». Те средства, которые применялись для создания идеального
общества, в корне изменили его облик» [цит. по Кормилов 1998: 147].
Свобода слова, подчеркивает Синявский, органически чужда
коммунистической культуре. Какая свобода может быть у истинно, фанатично
 10
верующего? Только свобода еще яростнее славить своего бога. Здесь же в качестве
бога выступает коммунистическая партия и ее вожди, а также и сам
коммунистический идеал. А так как проводник идеологии в СССР – партия, то она
и осуществляет так называемое руководство, то есть душит литературу и не дает
ей возможности нормально развиваться. Сюжеты всегда строятся таким образом,
чтобы создать впечатление очередного шага, приближающего к светлому
будущему, коммунистическому обществу. Поэтому они однотипны, о чем бы ни
писалось.
Но разве плохо, как бы спрашивает Синявский, что есть оптимизм? Это
неплохо, когда оптимизм имеет основания. А исторический оптимизм основан на
слепой вере. Пример – ряд названий произведений западной и советской
литературы. «Смерть героя», «По ком звонит колокол», «Время жить и время
умирать», «Путешествие на край ночи», «Смерть после полудня», «Каждый
умирает в одиночку» (западные авторы) – «Счастье», «Первые радости»,
«Хорошо», «Исполнение желаний», «Победители», «Свет над землей» (советские
авторы)» [цит. по Кормилов 1998: 149].
В значительной части советская литература представлена воспитательным
романом, в котором, как правило, показана коммунистическая метаморфоза
отдельного человека и целого коллектива, процесс «рождения нового человека».
На самом деле это внедрение в сознание человека коммунистической идеологии и
морали. Моральным признается все, что служит победе коммунизма.
Краеугольный камень советской литературы – Положительный Герой, насквозь
пронизанный коммунистической идеологией, у которого нет в жизни никаких
иных целей и задач, кроме служения коммунизму. Он обычно приукрашен, у него
есть ответы на все вопросы, он всегда знает, что делать во всех легких и трудных
ситуациях. Для старого реализма, напоминает Синявский, характерен ищущий
герой, а для советской литературы – нашедший [цит. по Кормилов 1998: 150].
Начало и первые шаги обновления восходят к 1950-м годам. На Втором
Всесоюзном съезде писателей (декабрь 1954 г.) в ходе острейших творческих
дискуссий отчетливо проявилось стремление к художественному многообразию,
 11
преодолению иллюстративности, развернулась критика концепции так
называемого «идеального героя» и т.п. [Русская литература XX века.
Литературоведческий словарь 2000].
В это же время процесс обновления начался в театре и кинематографе,
живописи и музыке (достаточно вспомнить «Театр на Таганке» и «Современник»,
фильмы М. Калатозова «Летят журавли» и Г. Чухрая «Баллада о солдате»,
художественные выставки в Манеже и Музее изобразительных искусств, вечера
поэзии в Политехническом музее и открытие летом 1958 г. памятника
Маяковскому, где поэты прямо на площади читали свои стихи).
С середины 1950-х годов стало выходить множество новых литературно-
художественных журналов и альманахов («Юность», «Москва», «Нева», «Волга»,
«Дон», «Урал», «Подъем», «Вопросы литературы», «Русская литература»,
«Иностранная литература» и др.). Это время ознаменовалось приходом нового
поколения поэтов, прозаиков и драматургов.
Во время «оттепели»1 приходит в литературу новое поколение писателей:
Бродский, Ахмадулина, Вознесенский, Рубцов, Солженицын, Бондарев, Айтматов,
Шукшин, Белов, Битов, Володин и ряд других. В писательской среде происходит
раскол на сталинистов и либералов, так как отношение к событиям в стране было
далеко не однозначным. Сталинисты считали перемены в обществе
предательством делу коммунизма, и каждый шаг в сторону прогресса достигался
ввиду их усилий с колоссальным трудом. Оплот сталинизма – «Октябрь» (главный
редактор Всеволод Кочетов). Оплотом либерализма в период «оттепели» стал
журнал «Новый мир», возглавляемый Твардовским. Реакционеры не дремали. Под
их давлением был исключен из союза писателей Борис Пастернак и подвергся
публичной травле на всю страну за то, что был удостоен Нобелевской премии за
1958 год.
Оживилась не только писательская практика, но и критическая,

1
Некоторые исследователи выделяют несколько периодов «оттепели». Так период, о котором идет речь –
с 1953 по 1956 – называют ранней «оттепелью» (она еще не пришла, но некоторые черты уже появились). Период с
1956 по 1964 – период «классической оттепели». С 1964 до 1968 года – период поздней оттепели.
 12
исследовательская мысль. Прошел ряд полезных дискуссий (о реализме, о
современности в литературе и др.). Были восстановлены имена и опубликованы
книги писателей, репрессированных в 1930-е годы, таких как И. Бабель, П.
Васильев, А. Веселый, М. Кольцов, Б. Корнилов, О. Мандельштам, Б. Пильняк и
др. К читателю стали возвращаться долгое время не публиковавшиеся
произведения А. Ахматовой, М. Булгакова, С. Есенина, М. Зощенко, Б.
Пастернака, А. Платонова.
В 1954 году Илья Эренбург написал повесть «Оттепель», название которой
в последующем было использовано для обозначения нового этапа в жизни
советского общества, наступившего после смерти Сталина и
характеризовавшегося резким изменением социально-политического и
экономического курса в направлении его либерализации. Процесс социально-
культурного обновления уже в конце 1950-х годов шел крайне сложно и внутренне
противоречиво. В обществе и соответственно в литературной среде наметилось
отчетливое размежевание и даже противостояние двух сил. Наряду с явно
положительными тенденциями, публикацией новых произведений нередки были
острые критические нападки и даже организованные кампании против ряда
писателей и произведений, обозначивших новый этап общественно-литературного
развития (романы Бориса Пастернака «Доктор Живаго», Владимира Дудинцева
«Не хлебом единым», рассказы Александра Яшина «Рычаги», Даниила Гранина
«Собственное мнение» и др.).
Сюда же можно отнести грубые, проработочные выступления
Н.С. Хрущева по адресу некоторых деятелей искусства, молодых поэтов и
прозаиков на встречах с творческой интеллигенцией в конце 1962 – начале 1963 г.
Так, были подвергнуты беспардонному и некомпетентному критическому разносу
произведения художника Роберта Фалька, скульптора Эрнста Неизвестного, поэта
Андрея Вознесенского, кинорежиссера Марлена Хуциева и др.
На протяжении всех 1950-х – 1960-х годов неоднократно проявлялись
попытки повернуть общественно-литературный процесс вспять, продолжалась
неутихающая борьба партийной номенклатуры и официоза против любых
 13
тенденций к обновлению, расширению художественно-эстетических
возможностей литературы. Так, ожесточенным нападкам подверглись наиболее
талантливые и острые произведения, опубликованные в сборниках «Литературная
Москва»(1956) и альманахе «Тарусские страницы» (1961), в «Новом мире» А.
Твардовского вплоть до его вынужденного ухода из журнала в 1970 г. Позорные
вехи этой борьбы – травля Бориса Пастернака, сопровождавшая присуждение ему
Нобелевской премии, судебный процесс над Иосифом Бродским, обвиненным в
«тунеядстве» и сосланным на Север, «дело» Андрея Синявского и Юлия Даниеля,
осужденных за их художественные произведения, опубликованные за границей,
преследования Александра Солженицына, Виктора Некрасова, Александра Галича
и многих других [История русской литературы XX века 1998].
В годы оттепели, впрочем, наблюдается преодоление стереотипов лже-
соцреализма. Сам социалистический реализм несколько укрепляет свои позиции.
В нем становится больше возможностей для правдивого изображения реалий
жизни. Обновление социалистического реализма с наибольшей полнотой
демонстрирует творчество шестидесятников. Шестидесятники – те представители
творческой интеллигенции, которые выступали за социализм с человеческим
лицом и были бескомпромиссны в своей критике сталинизма, призывали к
преодолению его последствий. Но сталинизм критиковался во имя укрепления и
улучшения социализма, его критика осуществлялась с позиций
идеализированного ленинизма. Характерные фигуры шестидесятнической
литературы: Евтушенко, Рождественский, Бондарев, Айтматов, Розов, Володин и
некоторые другие.
В период «оттепели» доминирует поэзия, но есть свои успехи и у прозы.
Сравнительно с поэзией, проза в некоторых отношениях даже более критична в
освещении явлений жизни минувшего и настоящего. Выделяются два
направления. Первое представлено произведениями социалистического, второе –
критического реализма.
В эти годы появляется огромное число произведений мемуарно-
биографического характера. Многие страницы прошлого замалчивались, картина
 14
жизни советского общества была фальсифицирована. На основе личного опыта
авторы восстанавливали реальность. Не все попадало в печать. Из числа
опубликованного наибольший резонанс вызвали произведения, посвященные
судьбам культуры в советскую эпоху и создателей этой культуры: «Люди, годы,
жизнь» Ильи Эренбурга (книга в двух томах), «Повесть о жизни» Константина
Паустовского, «Трава забвения» Валентина Катаева. Много нового для
современников вводят в их сознание авторы названных книг. Паустовский
впервые подробно и живо, в реальных картинах описал «одесскую школу»
(Багрицкий, Олеша, Катаев, Ильф).
В прозе предпринимаются попытки и в художественной форме дать новые
концепции советской истории. Очень популярной была тенденция «возвращения к
истокам», которая означала на данном этапе возвращение к революционным
истокам. Писатели как бы заново пытались понять, зачем совершалась революция.
Если она ставила задачи освобождения, гуманизации, установления
справедливости – были ли решены эти задачи в сталинское время, и если нет, то
почему? Основной ответ: Сталин, возглавивший страну, отклонился от ленинского
курса и увел в страну в сторону от ленинского пути. Фигура Сталина трактуется
обыкновенно в критическом ключе. Свое второе рождение переживает в эти годы
так называемая Лениниана2. Линия Ленинианы началась еще в 1920-е годы, но по
мере того, как Сталин укреплял свою власть, его все меньше устраивал сильный
идеологический конкурент. В 1940-50-е годы создано только несколько
откровенно слабых произведений о Ленине.
Зато возникает Сталиниана3 и как раз к началу 1950-х достигает своего
2
Лениниана - название совокупности произведений искусства и литературы, посвящённых

В.И. Ленину. В этот период было издано множество мемуарной литературы, стихов, поэм, рассказов, повестей и
романов о Ленине. В 1988 году Венедикт Ерофеев написал «Мою маленькую лениниану». Широко известны
стихи о Ленине советского поэта В.В. Маяковского – поэма «Владимир Ильич Ленин», «Разговор с товарищем
Лениным», «Комсомольская» и многие другие, строки из которых разошлись на цитаты и стали крылатыми
выражениями: «Ленин и теперь живее всех живых», «Самый человечный человек», «Мы пойдём другим путём!»,
«Мы говорим – Ленин, подразумеваем – партия, мы говорим – партия, подразумеваем – Ленин». «Я русский бы
выучил только за то, что им разговаривал Ленин», «Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин – будет жить».
3
Сталиниана - совокупность произведений музыкального, изобразительного и других искусств, а
 15
пика.
В некоторых случаях писатели стремились выявить в прошлом зачатки тех
негативных явлений, которые восторжествовали в период сталинизма. Так, Павел
Нилин в повести «Жестокость» (1956) обратился к изображению работы органов
государственной безопасности в первые годы советской власти и показал, к чему
могут привести идеологический фанатизм и нетерпимость в сочетании с
безнравственностью, прикрывавшиеся ссылками на революционную
необходимость.
Сергей Залыгин в повести «На Иртыше» (1964) вносит новые акценты,
повествуя о коллективизации в СССР. В частности, он выступает против
репрессий за инакомыслие и стремление защитить интересы народа в насильно
организуемых колхозах. Степан Чаузов, главный герой, крестьянин-середняк,
осуждающий диктат сверху, объявлен подкулачником и вместе с семьей сослан в
гиблые места (только потому, что попытался защитить интересы крестьянства).
Новые грани осваивают и писатели, повествующие о Великой
Отечественной войне. Одним из таких текстов стала «Судьба человека» (1956)
Михаила Шолохова. В том же 1956 году выходит много нашумевший роман
Галины Николаевой «Битва в пути», в котором описана непосредственно
современность и борьба за преодоление последствии культа личности в сознании
самих людей [История русской литературы XX века 1998].
В связи с начавшимся в мире освоением космического пространства, в
частности, запуском спутника и космического корабля с советским человеком на
борту, в литературе актуализируется жанр научной фантастики. На советскую

также кинематографии, прозы и поэзии, посвящённых советскому государственному и партийному деятелю

Иосифу Сталину (1879—1953) или связанных с ним. Образ Сталина достаточно широко использовался в
литературе во время культа личности, который имел место в СССР: Л.М. Леонов «Слово о первом депутате»
(1946), А.С. Ольхон «Енисейская легенда» (Сказ о И.В. Сталине) (1940), сборник ленинградских поэтов «Родному
Сталину» (1951) и др.
 16
фантастику второй половины XX века, в частности, периода оттепели,
оказала заметное воздействие американская фантастика, которая постепенно
начала печататься в Союзе: Брэдбери, Шекли, Азимов и некоторые другие. Самым
известным произведением русской научно-фантастической литературы этих лет
стала «Туманность Андромеды» (1958) Ефремова. Автор обращается к
изображению будущего, которое представлено как коммунизм. Причем коммунизм
победил не только в СССР и не только на планете Земля, но во всей вселенной.
Мечта о светлом будущем представлена как реальность и неразрывно связана с
освоением космоса. Произведение содержит в себе много футурологических
прогнозов, большинство из которых, конечно, утопичны.
Наряду с обновлением социалистического реализма, в годы оттепели
возрождается и критический реализм. В нем осуществляется переход с позиций
социалистического гуманизма на позиции общечеловеческого гуманизма.
Критический реализм представлен как произведениями традиционного плана,
отражающими жизнь в формах самой жизни, так и фантастическим, и гротескным
реализмом. Возрождение критического реализма связывают с появлением в печати
«Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына, созданием романа Василия
Гроссмана «Жизнь и судьба» и написанием произведений Терца и Аржака.
Центральным событием русской прозы названного периода считают
появление в печати повести «Один день Ивана Денисовича». Опубликована с
личной санкции Хрущева в №11 за 1962 год журнала «Новый мир».
Критика не только Сталина, но самой общественно-политической системы,
возникшей в годы советской власти нашла свое отражение в романе «Жизнь и
судьба» Гроссмана (1960).
Наряду с традиционным реализмом, развивается условный,
фантастический реализм, полузабытый при советской власти. Возрождают его
Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Свои произведения они переправляли за
границу и печатались за рубежом под псевдонимами Абрам Терц и Николай
Аржак. Если книги Солженицына и Гроссмана, при всем их критическом пафосе,
были посвящены прошлому, то произведения Терца и Аржака, напротив, были
 17
посвящены текущей современности, что придавало им еще большую остроту.
Таким образом, главные тенденции развития литературы в 1950 – 1960-е
годы выражались прежде всего в утверждении свободы творческой мыли и
углублении жизненной и художественной правды, в обращении к важнейшим
проблемам современности и стремлении глубже раскрыть внутренний, духовный
мир современного человека, наконец, в интенсивных новаторских поисках
многообразия жанров, форм, стилей, в наиболее полном личностном
самораскрытии творческой индивидуальности художника.
Одна из особенностей и характерных черт литературы этого периода –
возросший интерес к осмыслению закономерностей развития общества, к
сложным проблемам и конфликтам времени, к тому, чтобы глубже и шире познать
сегодняшний день в его связях с историческим прошлым, острее ставить и
раскрывать жизненно важные вопросы (социальные, нравственные, философские,
эстетические). С этим связано и обострившееся внимание к внутреннему миру
человека, к судьбе личности, к индивидуальному началу в народной жизни
[Русская литература XX века. Литературоведческий словарь 2000].
Это расширение и углубление гуманистического содержания литературы,
пристальное внимание к народной душе, к ее нравственным основаниям и
истокам наиболее ярко проявилось в «военной» и «деревенской» прозе. Свои
специфические черты обнаружило, особенно на рубеже 1950 – 1960-х годов, и
такое своеобразное направление или стилевое течение, как «молодежная»,
«лирико-исповедальная» проза, отразившая общий лирический «всплеск» в
литературе того времени.
Итак, период второй половины 1950-х – второй половины 1960-х гг. ХХ в.
принято называть оттепелью. Этот период в истории СССР после смерти И. В.
Сталина (конец 1950-х – начало 1960-х гг.), характеризовавшийся ослаблением
тоталитарной власти, относительной свободой слова, относительной
демократизацией политической и общественной жизни, большей свободой
творческой деятельности. Выражение «хрущевская оттепель» связано с названием
повести Ильи Эренбурга «Оттепель».
 18
В период «оттепели» отмечается заметный подъем в литературе и
искусстве, чему немало способствовала реабилитация части деятелей культуры,
репрессированных при Сталине (Мандельштам, Цветаева, Васильев др.)
Искусственно прерванная связь эпох – дореволюционной и советской –
восстанавливалась.
Наиболее яркие произведения этого периода были ориентированы на
участие в решении злободневных для страны общественно-политических
вопросов – об отношении к сталинскому прошлому, о пересмотре роли личности в
государстве.

1.2. Жизнь и судьба А.И. Солженицына

Как справедливо отметил один из исследователей творчества писателя А.

Архангельский, «судьба Александра Исаевича Солженицына складывалась не
благодаря, а вопреки» [Архангельский 1991: 7].
Он родился 11 декабря 1918 года в семье Исаакия Солженицына и Таисии
Щербак. Отец, Исаакий Семенович Солженицын, выходец из старинной
крестьянской семьи, студент-филолог, в самом начале Первой мировой войны
ушел добровольцем на фронт (офицер-артиллерист), умер до рождения сына 15
июня 1918 в результате несчастного случая на охоте; выведен в образе Сани
(Исаакия) Лаженицына в эпопее «Красное Колесо» (1937, 1969–1973, 1975–1990).
После смерти мужа и рождения сына, будущего писателя, его мать, Таисия
Захаровна (в «Красном Колесе» – Ксения), дочь зажиточного крестьянина, хорошо
знавшая английский и французский языки, а также стенографию и машинопись,
не могла устроиться на постоянную и хорошо оплачиваемую работу из-за
«соцпроисхождения». В 1924 она перевезла сына в Ростов-на-Дону. Несмотря на
постоянные материальные и жилищные трудности, Солженицын в 1936, закончив
среднюю школу, поступил на физико-математический факультет Ростовского
университета. К этому же времени (18 ноября 1936) относится и первоначальный
замысел романа о революции 1917, будущего «Красного Колеса». Под влиянием
 19
университетской среды Солженицын воспринимал революцию с марксистско-
ленинских позиций, однако уже тогда возникла идея художественно изобразить
истоки этого события, и прежде всего Первую мировую войну, но не описывать ее
«целиком», а показать подробно лишь «Самсоновскую катастрофу» (1914)
[Агеносов 1995].
По окончанию школы А. И. Солженицын учился сразу в двух институтах –
в Ростовском университете на физмате и заочно в Московском Институте
философии и литературы, мечтал стать писателем. Позднее Солженицын скажет,
что мог бы стать таким, как многие советские писатели – певцом революции и
«социалистического» гуманизма.
В 1939, параллельно с учебой в Ростовском университете, Солженицын
поступил на заочное отделение МИФЛИ, а 27 апреля 1940 женился на студентке
Ростовского университета Наталье Алексеевне Решетовской.
Но судьба послала ему два испытания. Началась война. 18 октября 1941
года его призвали в армию. В ноябре 1942 окончил артиллерийское училище в
Костроме, получив звание лейтенанта, и как командир звукобатареи 794
Отдельного армейского разведывательного артиллерийского дивизиона (ОАРАД)
был направлен на Северо-Западный фронт.
Он прошел путь от Орла до Восточной Пруссии, получил боевые награды:
орден Отечественной войны 2-й степени и орден Красной Звезды. Но именно в
это время он начинает осознавать, что живет слишком бездушной жизнью, что он
упоен офицерской властью, правом командовать. Напряженная духовная жизнь,
раздумья об истории революции приводят к сомненьям, которые капитан
Солженицын наивно доверяет почте, делясь ими с другом.
Во время выполнения боевых заданий неоднократно проявлял личный
героизм, награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной
Звезды. 9 февраля 1945 арестован за резкие отзывы об И. В. Сталине в переписке
со школьным другом Н. Д. Виткевичем. 7 июля 1945 решением Особого
Совещания (ОСО) НКВД заочно осужден на 8 лет исправительно-трудовых
лагерей и пожизненную ссылку. Это было второе испытание [Агеносов 1995].
 20
18 июля 1946 из лагеря как математик востребован в систему спецтюрем
4-го спецотдела МВД и направлен в г. Щербаков (Рыбинск; сентябрь 1946 –
февраль 1947), а затем в г. Загорск (Сергиев Посад; март – июнь 1947). В июле
1947 переведен в Марфино, под Москвой, в спецтюрьму № 16 – «на шарашку»
(закрытый НИИ МВД). Эта последняя «шарашка» (с января 1948 – спецтюрьма
МГБ) и ее обитатели воссозданы в романе «В круге первом» (1955–1968).
Судьба распорядилась так, что он не только увидел все круги тюремного
ада, но и стал в 1952 году свидетелем восстания заключенных в Экибастузе. 19
мая 1950 Солженицын отправлен в Особый лагерь (г. Экибастуз, Северный
Казахстан), описанный в рассказе «Один день Ивана Денисовича» (1959). Здесь
работал чернорабочим, каменщиком, литейщиком. В 1951 Решетовская развелась
с Солженицыным и вышла замуж за другого. 12 февраля 1952 у Солженицына
удалена злокачественная опухоль. 13 февраля 1953, после окончания срока
заключения, он был отправлен в «вечную ссылку» в селение Коктерек (Южный
Казахстан), где преподавал математику, физику и астрономию в средней школе.
Вскоре болезнь возобновилась. В 1954 и 1955 Солженицын получал разрешение
провести несколько месяцев в ташкентской больнице в связи с раковой опухолью
в желудке. Лечение оказалось успешным – рак отступил. Солженицын увидел в
этом Божий Промысел: ему дана отсрочка, чтобы он мог рассказать за всех
погибших о страданиях русского народа после 1917 года. Поборником и
подвижником Божьим называл себя писатель: «я – не я, и моя литературная судьба
– не моя, а всех тех миллионов, кто не доцарапал, не дошептал, не дохрипел своей
тюремной судьбы, своих лагерных открытий» [Архангельский 1991: 12]. Так
рождаются из-под пера Солженицына и чудом пробиваются к читателю «Один
день Ивана Денисовича» (1962), «В круге первом» (1968, 1978), «Архипелаг
ГУЛАГ» (1973-1980). Впечатления от пребывания в ташкентской больнице легли в
основу рассказа «Правая кисть» (1960) и повести «Раковый корпус» (1963–1967).
Книгу «Архипелаг ГУЛАГ» (ГУЛАГ – главное управление лагерей НКВД)
Солженицын считал главным произведением своей жизни. Здесь описана история
советских лагерей и всего репрессивного аппарата в период с 1918 по 1956 год.
 21
Писатель посвятил свой труд «всем, кому не хватило жизни об этом рассказать. И
да простят они мне, что я не увидел, не все вспомнил, не обо всем догадался». А
увидел он все-таки очень многое: целую страну со своими законами, правителями
и подданными, «малую зону» в составе «большой зоны» – Союза Советских
Социалистических Республик [Голубков 1997: 426]
В апреле 1956 Солженицын вместе с другими политическими ссыльными
был освобожден (без реабилитации) и в августе переехал в д. Мильцево
Владимирской области, где один учебный год преподавал в средней школе. Этот
эпизод биографии писателя изображен в рассказе «Матренин двор» (1959;
первоначальное авторское название «Не стоит село без праведника»).
Лишь немногие из названных произведений появились в советской печати.
Большинство текстов публиковалось на Западе, а в СССР они распространялись
тайно, отпечатанные на машинках или даже просто переписанные от руки.
16 мая 1967 Солженицын обратился к IV съезду писателей СССР с
открытым письмом, в котором призвал к упразднению цензуры. В советской
прессе началась прямая травля писателя. В 1968 «Раковый корпус» (без ведома
автора) и «В круге первом» (с его ведома) опубликовали за границей. Тогда же
писатель тайно передал на Запад микрофильм рукописи 3-томного
художественного исследования советской репрессивно-карательной системы
«Архипелаг ГУЛаг» (1958–1967; последняя редакция – 1979).
Все это не могло не раздражать власти. В 1969 году Солженицына
исключили из Союза писателей. Наиболее злобный характер травля писателя
приобрела после присуждения ему Нобелевской премии (1970 год). А после
публикации за границей «Архипелага ГУЛАГ» писателя департировали из страны
[Голубков 1997: 432].
8 октября 1970 Солженицыну присуждена Нобелевская премия по
литературе (по предложению Ф. Мориака). Советские власти отнеслись к этому
крайне недоброжелательно, участились попытки любым способом очернить
писателя4.
4
Журнал «Коммунист Вооруженных Сил СССР» [1971] разместил на своих страницах статью
 22
30 декабря 1970 у Солженицына родился первый сын Ермолай в
гражданском браке с Натальей Дмитриевной Светловой. 15 марта 1973
Солженицын развелся с Решетовской и 20 апреля 1973 оформил брак со
Светловой. Позже Решетовская, сотрудничавшая с властями, выпустила книгу,
направленную на моральную дискредитацию Солженицына. Это издание
продавалось только за границей, а в СССР его распространяли лишь среди
партийной элиты5.
5 сентября 1973, узнав о том, что рукопись книги «Архипелаг ГУЛаг»
захвачена КГБ, Солженицын разрешил публикацию этого произведения на Западе
(1-й том вышел в конце декабря в издательстве «ИМКА-Пресс»). 12 февраля 1974
писатель был арестован и решением Президиума Верховного Совета СССР лишен
советского гражданства. В тот же день обнародована статья Солженицына «Жить
не по лжи!» (1972–1973) – призыв к моральному сопротивлению в условиях
тоталитаризма. 13 февраля 1974 Солженицын был насильственно вывезен на
самолете за пределы СССР [Голубков 1997: 438].
В 1974–1976 Солженицын жил в Цюрихе (Швейцария). 17 июня 1974
основал Русский Общественный Фонд помощи заключенным и их семьям, в
который перечисляются все гонорары за издание книги «Архипелаг ГУЛаг» во
всем мире. Солженицын – инициатор и составитель сборника «Из-под глыб»
(1974), продолжающего традицию сборников 1900–1910-х гг. «Вехи» и «Из
глубины».
После непродолжительных скитаний по Европе Солженицын обосновался
в США, в штате Вермонт, и приступил к осуществлению своего давнего
грандиозного замысла: он пишет хронику-эпопею о России между августом 1914

полковника В. Сапунова «Литература и искусство - фронт идеологической борьбы». В публикации было сказано,
что Нобелевская премия присуждена Солженицыну «как каинова печать — за предательство своего народа». В
январе 1971 года в «Правде» против Солженицына выступил секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков.
5
В дискредитации А.И. Солженицына как писателя и личности свое негативное воздействие оказала
мощная информационно-пропагандистская кампания в России. Власть и органы Государственной безопасности
использовали как легальные способы (публикации в СМИ), так и нелегальные - «грязные технологии».
Одновременно шла расправа с оппозиционно настроенными силами «силами поддержки» - общественными
движениями, духовным лидером которых выступал А.И. Солженицын (1962-1974 гг.).
 23
и апрелем 1917 года. Результатом многолетнего труда стал многотомный роман
«Красное колесо». В этом повествовании о предреволюционных годах и о самой
революции Солженицын ищет ответы на вопросы о том, что стало истоком того
скорбного пути, по которому пришлось пройти России в последующие 70 лет.
Здесь же, в Вермонте, написаны многие публицистические статьи
А.И. Солженицына, который призывает «жить не по лжи», а по совести;
утверждает «раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни»;
пишет, что религия должна вернуть народу духовность. Его максимализм не знает
предела6.
В западном обществе, поддерживавшем его в борьбе за права человека, –
А. Солженицын разглядел серьезный духовный кризис. В «Гарвардской речи» он
высказался о признаках этого кризиса с не меньшим негодованием, чем об
отечественном либерализме и словоблудии (об этом – его статья
«Образованщина»). Воспев русского человека, русский народ, русскую
государственность, он тем не менее призвал отказаться от колонизированных
русскими территорий и сосредоточиться на развитии Севера и Сибири («Как нам
обустроить Россию») [Зайцев 2004].
Эмигрант поневоле, он резко отрицательно отозвался о добровольных
эмигрантах, считая, что место русского человека – на родине (сам он вернулся в
Россию в 1994 году). Революционным путям изменения общественной жизни он
противопоставил эволюцию, решающим фактором которой объявил не личную
свободу, а духовную общность людей. А. Солженицына часто критиковали и
критикуют за то, что он не с «демократами», и не с «патриотами». Он – с Россией,
где, по его убеждению, все партии и люди должны объединиться в общем деле
обустройства родины.
6
Во время пребывания за рубежом А.И. Солженицын сохраняет право на собственное мнение и
выработку независимых стратегий. Он меньше всего озабочен мыслями о бережном отношении к «мифами»
страны, которая его приняла. Он критикует Запад за слабость и уступчивость. Называя коммунизм «посольством
дьявола на земле», писатель призывает мировую общественность активизировать борьбу против тоталитаризма.
Солженицын ополчается на главное завоевание Запада – демократию. («Жить не по лжи», 1974 г.; «Письмо вождям
Советского Союза», 1974 г.; «Мир и насилие», 1974 г.; речи во время турне по Великобритании, Франции и
Испании, 1976 г.; «Гарвардская речь», 1978 г.; радиоинтервью компании «Би-би-си», 1979 г., и т.д.).
 24
Сфера постоянного внимания А. Солженицына – русский национальный
характер и история России XX века во всех драматических и героических
событиях.
Этим обусловлен и выбор героев, как правило, это – рядовой русский
человек: мужик-крестьянин («Один день Ивана Денисовича»), вчерашний зек,
интеллигент в первом поколении Олег Костоглотов («Раковый корпус»),
математик и философ Нержин («В круге первом») или молодой человек Саня
Лаженицын, делающий первые жизненные шаги («Красное колесо»). Вокруг
такого персонажа – целый мир, народ всей России. «Говорит ли писатель о
маленькой деревне, лагере или раковом корпусе больницы, он художественно
моделирует всю Россию. Такой масштаб авторского взгляда не мешает художнику
сохранять верность жизненным реалиям, приверженность документальной
точности» [Архангельский 1991: 17].
По книгам А. Солженицына можно с абсолютной точностью установить, в
каком лагере происходили события «Одного дня Ивана Денисович», в какой
«шарашке» – действие «Круга первого», в какой области расположен «Матренин
двор» и в какой больнице Ташкента находится «Раковый корпус».
Принцип соединения единичного и общего писатель распространяет и на
художественное время. Перед созданием почти каждого своего произведения
писатель со скрупулезностью историка посещает архивы и библиотеки,
составляет обширные картотеки, досье, хронологические таблицы. Но
окончательный текст вбирает в себя не долгое и непрерывное течение времени, а
концентрированно изображенное главное событие. Сам писатель называет это
принципом узлов.
Наиболее полно этот принцип был реализован в цикле «Красное колесо»,
где Солженицын делает хронологическими узлами романов катастрофу 1914 года
в Восточной Пруссии и судьбу Столыпина, октябрьские волнения 1916 года в
России и ленинские действия в это время, Февральскую революцию с ее
парадоксами и, наконец, приезд Ленина в апреле и последовавшую за этим
подготовку октябрьского переворота. «Повествование в отмеренных сроках» – так
 25
определил жанр «Красного колеса» сам писатель [Паламарчук 1991].
Таким образом, сюжет приобретает философское значение, выводит
читателя на размышления о законах истории. Часто этому способствуют и
названия произведения. Словосочетание «один день» наводит на мысль о
длительности жизни героя в тяжких, нечеловеческих условиях; «круг первый»
говорит читателю о наличии других, еще более страшных кругов всемирного ада.
В заголовке «Раковый корпус» таится символический подтекст: речь в книге идет
о болезни всей страны.

1.3. Художественный метод и мировоззренческая позиция

А.И. Солженицына

Для творческого метода Солженицына характерно особое доверие к жизни,

писатель стремится изобразить все, как это было на самом деле. По его мнению,
жизнь может сама себя выразить, о себе сказать, надо только ее услышать. В
Нобелевской лекции (1971–1972) писатель подчеркивал: «Одно слово правды весь
мир перетянет». Это предопределило особый интерес писателя к правдивому
воспроизведению жизненной реальности как в сочинениях, основанных на
личном опыте, так и в эпопее «Красное Колесо», дающей документально точное
изображение исторических событий [Паламарчук 1991]
Ориентация на правду ощутима уже в ранних произведениях писателя, где
он старается максимально использовать свой личный жизненный опыт: в поэме
«Дороженька» (1948–1953) –повествование прямо от автора и в неоконченной
повести «Люби революцию» (1948, 1958) – автобиографический персонаж
Нержин. В этих произведениях писатель пытается осмыслить жизненный путь в
контексте послереволюционной судьбы России. Схожие мотивы доминируют и в
стихах Солженицына (1946–1953), сочиненных в лагере и в ссылке.
В раковом корпусе ташкентской больницы написан очерк «Протеревши
глаза («Горе от ума» глазами зэка)» (1954), в котором дана оригинальная
интерпретация пьесы, во многом полемичная по отношению к замыслу А. С.
Грибоедова.
 26
В драматической трилогии «1945 год», состоящей из комедии «Пир
победителей», трагедии «Пленники» (1952–1953) и драмы «Республика труда»,
использован военный и лагерный опыт автора. Здесь в качестве персонажа
появляется и полковник Георгий Воротынцев – будущий герой «Красного
Колеса». Кроме того, в «Пире победителей» и «Республике труда» читатель
встречает Глеба Нержина, а в «Пленниках» – Валентина Прянчикова и Льва
Рубина, персонажей романа «В круге первом». «Пир победителей» – это гимн
русскому офицерству, не потерявшему достоинство и честь и в советские времена.
Французский литературовед Жорж Нива обнаруживает в ранних пьесах
Солженицына «стремление быть этнографом племени зэков» (Нива Ж.
Солженицын. М., 1992. С. 58). В «Республике труда» лагерные реалии
изображены очень подробно, а речь персонажей содержит множество
жаргонизмов. Очень важна во всех трех пьесах тема мужской дружбы.
Эта же тема оказывается и в центре романа «В круге первом». «Шарашка»,
в которой вынуждены работать Глеб Нержин, Лев Рубин (его прототип – Копелев)
и Дмитрий Сологдин (прототип – известный философ Д. М. Панин), вопреки воле
властей оказалась местом, где «дух мужской дружбы и философии парил под
парусным сводом потолка. Может быть, это и было то блаженство, которое тщетно
пытались определить и указать все философы древности?». Мысль Солженицына
парадоксальна, но не следует забывать, что перед нами лишь «первый круг»
полудантовского-полутюремного «ада», где и мучений-то настоящих еще нет, зато
есть простор для мысли: в духовном и интеллектуальном отношении этот «первый
круг» оказывается весьма плодотворен. Так, в романе описано медленное
возвращение Нержина к христианской православной вере, показаны его попытки
по-новому осмыслить революционные события 1917, изображено «хождение»
Нержина «в народ» – дружба с дворником Спиридоном (все эти мотивы
автобиографичны). В то же время название романа символически многозначно.
Кроме «дантовского», здесь присутствует и иное осмысление образа «первого
круга». С точки зрения героя романа, дипломата Иннокентия Володина,
существуют два круга – один внутри другого. Первый, малый круг – отечество;
 27
второй, большой – человечество, а на границе между ними, по словам Володина,
«колючая проволока с пулеметами… И выходит, что никакого человечества – нет.
А только отечества, отечества, и разные у всех…». Володин, позвонив в
американское посольство, пытается предупредить военного атташе о том, что
советские агенты похищают из США технологические детали производства
атомной бомбы. В романе содержится одновременно и вопрос о границах
патриотизма, и связь глобальной проблематики с национальной [Зайцев 2004].
Рассказы «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» близки
идейно и стилистически, они обнаруживают характерный для всего творчества
писателя новаторский подход к языку. В «Одном дне…» показаны не «ужасы»
лагеря, а самый обычный день одного зэка, почти счастливый. Содержание
рассказа отнюдь не сводится к «обличению» лагерных порядков. Авторское
внимание отдано необразованному крестьянину, и именно с его точки зрения
изображен мир лагеря. Писатель не идеализирует народный тип, но в то же время
показывает доброту, отзывчивость, простоту, человечность Ивана Денисовича,
которые противостоят узаконенному насилию уже тем, что герой рассказа
проявляет себя как живое существо, а не как безымянный «винтик» тоталитарной
машины под номером Щ-854 (таков лагерный номер Ивана Денисовича Шухова).
В центре рассказа «Матренин двор» – кризис советской деревни и
неузнанный праведник. Старая, больная, нищая, неграмотная крестьянка не на
словах, а на деле самоотверженно помогает ближнему, односельчане
беззастенчиво пользуются ее бескорыстием и отзывчивостью, но именно
подвижническое служение Матрены уберегает деревенский мир от полной
деградации и катастрофы. «Все мы жили рядом с ней,– заключает рассказчик,– и
не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не
стоит село. Ни город. Ни вся земля наша» [цит. по Зайцев 2004: 114].
И в «Одном дне Ивана Денисовича», и в «Матренином дворе» писатель
активно использует форму сказа. При этом выразительность речи повествователя,
героев их окружения создается в этих произведениях «не только какими-то
необычными словарными «экзотизмами»… а, главным образом, умело
 28
используемыми средствами общелитературной лексики, наслаивающейся… на
разговорно-просторечную синтаксическую структуру» [Винокур 1998].
Пьеса «Свет, который в тебе. (Свеча на ветру)» (1960) посвящена
проблемам современной технократической цивилизации. Сам автор расценил это
произведение как художественную неудачу, вызванную, по его мнению, отказом
«от российской конкретности».
В рассказах «Правая кисть» (1960), «Случай на станции Кочетовка», «Для
пользы дела», «Захар-Калита», «Как жаль» (1965), «Пасхальный крестный ход»
(1966) подняты важные нравственные проблемы, ощутим интерес писателя к
1000-летней истории России и глубокая религиозность Солженицына.
Особое место в творчестве писателя занимает цикл прозаических
миниатюр «Крохотки» (1958–1960, 1996–1999). Солженицын – мастер крупной
эпической формы, поэтому «невесомость», «воздушность» этих стихотворений в
прозе кажется неожиданной. В то же время акварельно-прозрачная
художественная структура выражает здесь глубокое религиозно-философское
содержание.
Сценарии «Знают истину танки!» (1959) и «Тунеядец» (1968) не только
демонстрируют мастерство Солженицына-кинодраматурга, но и обнаруживают
особые художественные возможности сценарной формы, использованные затем в
«Красном Колесе» [Спиваковский 1998].
В повести «Раковый корпус» перед читателем предстает «мозаика
индивидуальных хроник – «личных дел» героев, центральных и второстепенных,
всегда соотнесенных с грозными событиями 20 века». Все обитатели
изображенной в повести палаты для больных раком вынуждены так или иначе
решать проблему личного отношения к возможной скорой смерти, исходя из
собственного жизненного опыта и своей индивидуальности. Оказавшийся в
палате том произведений Л. Н. Толстого заставляет их задуматься над вопросом:
«Чем люди живы?». Появление этого мотива на страницах «Ракового корпуса»
может натолкнуть на мысль о прямом влиянии на писателя идей Толстого, однако
Солженицын подчеркивал, что Толстой никогда не был для него моральным
 29
авторитетом и что, по сравнению с Толстым, Ф. М. Достоевский «нравственные
вопросы… ставит острее, глубже, современнее, более провидчески». В то же
время показательна высокая оценка Солженицыным Толстого-художника, поэтому
не удивительно, что в построении крупной эпической формы писатель отчасти
следует толстовской традиции. Вместе с тем несомненно влияние на поэтику
произведений Солженицына модернистской прозы Е. И. Замятина, М. И.
Цветаевой, Д. Дос Пассоса. Солженицын – писатель XX в., и его не страшат
новые и необычные формы, если они способствуют более яркому
художественному воплощению изображаемой реальности.
Показательно в этом смысле и стремление писателя выйти за рамки
традиционных жанров. Так, «Архипелаг ГУЛаг» имеет подзаголовок «Опыт
художественного исследования». Солженицын создает новый тип произведения,
пограничный между художественной и научно-популярной литературой, а также
публицистикой. «Архипелаг ГУЛаг» документальной точностью изображения
мест заключения напоминает «Записки из Мертвого дома» Достоевского, а также
книги о Сахалине А. П. Чехова и В. М. Дорошевича; однако если раньше каторга
была преимущественно наказанием виновных, то во времена Солженицына ею
наказывают огромное количество ни в чем не повинных людей, она служит
самоутверждению тоталитарной власти. Писатель собрал и обобщил огромный
исторический материал, развеивающий миф о гуманности ленинизма.
Сокрушительная и глубоко аргументированная критика советской системы
произвела во всем мире эффект разорвавшейся бомбы. Причина и в том, что это
произведение – документ большой художественной, эмоциональной и
нравственной силы, в котором мрачность изображаемого жизненного материала
преодолевается при помощи своего рода катарсиса. По мысли Солженицына,
«Архипелаг ГУЛаг» – дань памяти тем, кто погиб в этом аду. Писатель исполнил
свой долг перед ними, восстановив историческую правду о самых страшных
страницах истории России [Паламарчук 1991].
Книга «Бодался теленок с дубом» (1967–1975; последняя редакция – 1992)
имеет подзаголовок «Очерки литературной жизни». Здесь объектом изучения
 30
является литературно-общественная ситуация в стране 60-х – 1-й половины 70-х
гг. XX в. Эта книга рассказывает о борьбе писателя с советской системой,
подавляющей какое бы то ни было инакомыслие. Это история о противостоянии
правды и официозной лжи, хроника поражений и побед, повествование о героизме
и подвижничестве многочисленных добровольных помощников писателя. Эта
книга – о духовном освобождении литературы вопреки всем усилиям компартии,
государства и карательных органов. В ней множество ярких портретов
литературных и общественных деятелей той поры. Особое место в «очерках»
занимает образ А. Т. Твардовского. Главный редактор «Нового мира» изображен
без идеализации, но с большим сочувствием и щемящей болью. Художественно-
документальный портрет Твардовского многомерен и не укладывается ни в какую
схему. Перед читателем возникает живой человек, сложный, ярко талантливый,
сильный и замученный той самой партией, от которой он, и совершенно искренне,
себя никогда не отделял, которой верно и преданно служил.
Продолжением воспоминаний «Бодался теленок с дубом» является
автобиографическая книга «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (1978–
1994), имеющая подзаголовок «Очерки изгнания». В ней рассказывается о судьбе
писателя в годы вынужденного пребывания вне России, в другой среде, в другой
литературно-общественной ситуации, когда, с одной стороны, Солженицын
становится объектом многочисленных провокаций со стороны КГБ, а с другой –
против него ополчаются леволиберальные круги Запада, а также
мировоззренчески близкая к ним значительная часть советских диссидентов и
эмигрантов третьей волны. Писателю не могли простить пронизывающую все его
произведения русскую боль, неприятие социалистических учений, а главное –
категорический отказ от ультралиберального утопизма в духе «идеалов»
Февральской революции. В 2003 была завершена журнальная публикация книги в
«Новом мире» [Зайцев 2004].
10-томная тетралогия «Красное Колесо» посвящена подробному и
историософски глубокому изображению Февральской революции 1917 и ее
истоков. Писатель собрал и использовал множество документов изучаемого
 31
времени. Ни один историк до сих пор не описывал февральские события с такой
скрупулезной точностью и подробностью, буквально по часам, как это сделал
Солженицын в «Красном Колесе». Писатель поднимает здесь вопрос об
ответственности за революцию всего предреволюционного освободительного
движения. В то же время, по Солженицыну, вялость и беспечность царской
администрации также весьма способствовали успехам революционеров. По
мнению писателя, революция в России была только одна – Февральская, а
октябрьские события 1917 лишь следствие беспомощности и недемократичности
никем не избранного Временного правительства, в сущности – олигархии.
Писатель подробнейшим образом показывает, как эта лишенная народной
поддержки власть, к тому же испытывавшая постоянное давление со стороны
Исполнительного Комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских
депутатов, шаг за шагом капитулировала перед большевиками.
Солженицын считает «Красное Колесо» эпопеей, отвергая такие жанровые
определения, как роман или роман-эпопея. Это произведение глубоко новаторское
и исключительно сложное. Помимо чисто художественных глав в нем есть и
«обзорные» главы, в которых рассматриваются те или иные исторические
события. Эти главы тяготеют к жанру художественного исследования. Вместе с
тем в тетралогии присутствует монтаж газетных материалов (прием,
заимствованный у Дос Пассоса), используются и художественные средства
сценарной драматургии («экран»). Кроме того, некоторые главы состоят из
коротких фрагментов, каждый в несколько строк. Так, солженицынская эпопея
«получает структуру, совершенно отличную от традиционного реалистического
романа».
В 1990-е гг. Солженицын вернулся к малой эпической форме. В
«двучастных» рассказах «Молодняк» (1993), «Настенька» (1995), «Абрикосовое
варенье», «Эго», «На краях» (все – 1994), «Все равно» (1994–1995), «На изломах»
(1996), «Желябугские Выселки» (1998) и небольшой по объему «односуточной
повести» «Адлиг Швенкиттен» (1998) интеллектуальная глубина сочетается с
архитектоническим совершенством, диалектически-неоднозначное видение
 32
художественной реальности – с тончайшим чувством слова. Все это –
свидетельство зрелого мастерства Солженицына-писателя.
Весьма обширна и разнообразна публицистика Солженицына. Его
«Нобелевская лекция», «Речь в Гарварде» (1978), статья «Наши плюралисты»
(1982), «Темплтоновская лекция» (1983), статьи «Размышления над Февральской
революцией» (1980–1983), «Как нам обустроить Россию?» (1990), ««Русский
вопрос» к концу XX века» (1994), а также книга «Россия в обвале» (1997–1998) –
образцы интеллектуально глубокого, трезвого и ответственного служения
писателя правде, Богу и России. Важно отметить, что патриотизм Солженицына
начисто лишен каких-либо «примесей» шовинизма или национальной гордыни.
Эти качества проявились и в двухтомном художественно-историческом
исследовании «Двести лет вместе» (1990–1993, 2001–2002), посвященном
сложнейшей истории русско-еврейских взаимоотношений. Писатель не побоялся
обратиться к этому чрезвычайно трудному и до сих пор взрывоопасному
комплексу проблем, рассматривая их не с односторонне «русской» или
односторонне «еврейской» точки зрения, но учитывая неизбежное различие
подходов и национальных традиций. В этой книге Солженицын сделал все, для
того чтобы преодолеть вековые предрассудки и взаимные обиды (не игнорируя их
и не закрывая на них глаза) и выработать культурную и интеллектуальную основу
для конструктивного диалога и поиска подлинного взаимопонимания.
С середины 1980-х гг. Солженицын работает над циклом «Литературная
коллекция», в который входят заметки о творчестве А. Чехова, А. Белого, Б.
Пильняка, Е. Замятина, И. Шмелева, П. Романова, Ю. Тынянова, А. Малышкина,
М. Алданова, В. Гроссмана, И. Бродского, Ф. Светова, С. Липкина, И. Лиснянской,
Н. Коржавина, Ю. Нагибина, Л. Леонова, Е. Носова и других писателей. Эти
статьи – живой слепок особого, писательского восприятия литературы и культуры
минувшего века, и поэтому, с одной стороны, они являются бесценным
материалом для понимания творческого мышления самого Солженицына, а с
другой – помогают глубже, тоньше и во многом по-новому воспринять
художественное наследие других писателей. Кроме того «Литературная
 33
коллекция» Солженицын позволяет по-иному взглянуть и на специфику развития
литературного процесса, который прочитывается как грандиозный метатекст,
отражающий болезненные и кровоточащие изломы человеческого сознания в
течение целого столетия.
Особое внимание писатель уделяет стилю своих произведений и
современному состоянию русского языка. Его статья «Не обычай дегтем щи
белить, на то сметана» (1965) и «Некоторые грамматические соображения» (1977–
1982), а также «Русский словарь языкового расширения» (1947–1988)
свидетельствуют об особом подходе Солженицына к русскому литературному
языку, который, как считает писатель, в настоящее время лексически чрезвычайно
обеднен и в то же время «засорен» множеством ненужных заимствований,
главным образом из английского языка. Солженицын, частично опираясь на
словарь В. Даля, частично – на лексические находки русских писателей (от А.
Пушкина до В. Астафьева), предлагает свой вариант лексического «расширения»
современного русского литературного языка, а также пересматривает некоторые
существующие нормы орфографии и пунктуации. Сам писатель не считает эту
свою работу научной, подчеркивая, что цель ее «скорее художественная», однако
предложенный Солженицыным проект языкового «расширения» имеет
несомненную научную ценность [Бондаренко 2012].
Героичность натуры Солженицына определила его мировоззрение
«сильной личности». Это мировоззрение реформатора, «социального инженера»,
осознавшего свое призвание дать верное направление той стихийной жизни,
которая течет сама собою, бессмысленно и бестолково под его ногами.
Художественный мир Солженицына – это не только мир лагерного страдания.
Солженицын – вовсе не бытописатель лагерной жизни, но и не публицист-
обличитель: обличая, он никогда не забывал о точности и художественной
выразительности изображения; воспроизводя жизнь с высокой степенью
конкретности, не забывал о важности преподносимого литературой «урока». В
писательской индивидуальности Солженицына сплавились дотошность ученого-
исследователя, высочайшая «педагогическая» техника талантливого учителя – и
 34
художественная одаренность, органическое чувство словесной формы. Как не
вспомнить в этой связи о том, что будущий писатель одновременно овладевал в
студенческие годы профессией учителя математики и навыками литератора.
Интересна сама внутренняя тематическая структура прозы писателя
(отчасти совпадающая с той последовательностью, в какой приходили к читателю
произведения Солженицына): сначала повесть «Один день Ивана Денисовича»
(квинтэссенция «лагерной» темы); затем роман «В круге первом» (жизнь ученых-
лагерников в закрытом исследовательском институте – с более «щадящим»
режимом и с возможностью общения с умными, интересными коллегами по
«интеллигентной» работе); повесть «Раковый корпус» (о борьбе с болезнью
бывшего зэка, а теперь ссыльного); рассказ «Матренин двор» (о «вольной» жизни
бывшего ссыльного, пусть эта «вольная» деревенская жизнь лишь немногим
отличается от условий ссылки).
Как писал один из критиков, Солженицын будто создает своей прозой
лестницу между лагерным адом и вольной жизнью, выводит своего героя (а
вместе с ним – читателя) из тесной камеры в широкое нестесненное пространство
– пространство России и, что особенно важно, пространство истории. Перед
читателем открывается большое историческое измерение: одна из главных книг
Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» посвящена не столько истории лагерей,
сколько всей российской истории XX века. Наконец, самое крупное произведение
писателя – эпопея «Красное колесо» – прямо подчинено теме судьбы России,
исследует те родовые свойства русского национального характера, которые
способствовали сползанию страны в пропасть тоталитаризма [Бондаренко 2012].
Солженицын как бы восстанавливает связь времен, ищет истоки
общенационального «заболевания» – потому что верит в возможность очищения и
возрождения (сам писатель предпочитает негромкое слово «обустройство»).
Именно вера – краеугольный камень мировоззрения Солженицына. Он верит в
силу правды и праведничества, в силу духа русского человека, верит в
общественную значимость искусства. Истоки мировоззренческой позиции
писателя – в религиозно-философских учениях той группы русских мыслителей,
 35
которые в начале XX века стали участниками философско-публицистических
сборников «Вехи» и «Из глубины», в трудах С.Булгакова, С.Франка, Н.Бердяева,
Г.Федотова. Писатель убежден в необходимости солидарных, «артельных» усилий
в деле восстановления нормальной жизни. Красноречив в этом отношении
заголовок одной из его публицистических работ – «Как нам обустроить Россию».
Таковы общие очертания мировоззренческой позиции Солженицына.
Однако сколь бы ни были важны для понимания произведений писателя его
убеждения, главное в его наследии – живая убедительность художественного
текста, художническая оснастка, стилевая индивидуальность.
Сочинения Солженицына переведены на многие языки мира. На Западе
существует немало число экранизаций его произведений, пьесы Солженицына
неоднократно ставились в различных театрах мира. Из постановок в России
особый интерес вызвали комедия «Пир победителей» в Малом театре в Москве
(премьера 25 января 1995) и спектакль Театра на Таганке «Шарашка»
(инсценировка романа «В круге первом», премьера 11 декабря 1998). В январе-
феврале 2006 была продемонстрирована первая в России экранизация
произведения Солженицына – многосерийный телефильм по мотивам романа «В
круге первом» (режиссер Глеб Панфилов, телеканал «Россия») [Бондаренко 2012].
Итак, Александр Солженицын – ярчайшая фигура в истории русской
литературы второй половины XX в. – личность энциклопедическая, вмещающая в
себя дарования писателя, политика, историка, философа, профессионального
математика. Он из тех редких людей, которые, вступив в единоборство с властью,
дожили до победы, не многим в истории это удавалось.
Солженицын относится к тому редкому в XX веке типу писателей, который
сложился в русской культуре прежнего века – к типу писателя-проповедника,
писателя-пророка. Впрочем, общественный темперамент Солженицына не должен
заслонять от нас собственно художественных достоинств его прозы (как это часто
происходит в школе, например, с фигурой Н.А.Некрасова). Ни в коем случае
нельзя сводить значение творчества Солженицына к открытию и разработке им
так называемой «лагерной темы».
 36
Между тем в сознании рядового читателя имя Солженицына связывается
обычно именно с этим тематическим комплексом, а достоинства его прозы
нередко характеризуются словами «правдивость», «разоблачение тоталитарного
насилия», «историческая достоверность». Все названные качества действительно
присутствуют в творчестве писателя. Более того, своей повестью «Один день
Ивана Денисовича», опубликованной в 1962 г., Солженицын оказал
беспрецедентное по силе воздействие на умы и души современников, открыл для
большинства из них целый новый мир, а главное – установил в тогда еще
советской литературе новые критерии подлинности.
Для творчества А.И. Солженицына характерно решение философских
вопросов, в частности, соотношения добра и зла в человеке. Художника волнует
судьба народа, утратившего вековые традиции, в связи с чем в его произведениях
возникает образ «нутряной» России (подлинной Родины). Художественное
своеобразие творчества писателя определяется и поэтикой его произведений.
Хронотоп (художественное время-пространство) А.Солженицына «сжат» до
максимума, в то время как решаемые в заданных координатах проблемы
глобальны [Голубков, 2004: 23]. Это приводит писателя к поиску оригинального
языка, ритма, стиля, которые литературоведы определяют как новаторство. Однако
писатель одновременно верен традициям. Он опирается на лучшие образцы
русской классической прозы (Л.Толстой, Ф.Достоевский и др.), фольклора
(былины, сказы, пословицы).
 37
ГЛАВА 2. ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА О
ТВОРЧЕСТВЕ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА

2.1. Отражение творческого пути писателя в отечественной

литературно-художественной критике

Творчество А.И. Солженицына в настоящее время широко изучается как в

нашей стране, так и за рубежом. Монографические исследования, отдельные
статьи, докторские и кандидатские диссертации касаются самых различных
аспектов их творчества. В исследованиях, посвященных Солженицыну, речь идет,
главным образом, о его рассказах, романах, литературном памятнике «Архипелаг
ГУЛАГ», художественно-публицистическом произведении «Бодался теленок с
дубом», романе-эпопее «Красное колесо».
Первые отклики на публикацию произведений А. Солженицына носили
доброжелательный характер. В своих статьях А. Твардовский «Вместо
предисловия» (1962), Г. Бакланов «Чтоб это никогда не повторилось» (1962)
отмечали новаторство и смелость писателя, решившего сказать правду о
сталинской эпохе. В дальнейшем, в статьях Ф. Чапчахова «Номера и люди» (1963)
и Н. Сергованцева «Трагедия одиночества и “сплошной быт”»(1963) образы Ивана
Шухова и Матрены подверглись острой критике из-за несоответствия их канонам
социалистического реализма. Д. Гранин «Прав ли критик?» (1963), В. Лакшин
«Иван Денисович, его друзья и недруги» (1969) и А. Ахматова (1968) в своих
публикациях смягчили критическую направленность первых произведений А.
Солженицына. «Когда вышла его большая вещь («Один день Ивана Денисовича»),
я сказала: это должны прочесть все 200 миллионов», – писала поэтесса [Слово
пробивает себе дорогу 1998: 147]7.

7
Первые критические отзывы о творчестве А.И. Солженицыне представляли собой главным образом
отклик на его первую повесть «Один день Ивана Денисовича». Санкционированная «сверху», повесть произвела
впечатление разорвавшейся бомбы, и это предшествовало буму популярности публицистической деятельности
Солженицына. Писатели, критики, рецензенты заговорили о появлении нового таланта «толстовской силы».
Автором же первого «критического отзыва» на «Ивана Денисовича» стал Н. Грибачев, опубликовавший в
«Известиях» стихотворение «Метеорит» [Лакшин В.Я., 1992, с. 310].
 38
После изгнания писателя из страны в 1974 году 8 в печать хлынул поток
публикаций, посвященных в основном личности писателя, авторами которых
были Н. Михалков («Саморазоблачение клеветника», 1974), А. Ананьев
(«Отщепенец», 1974), А. Рекемчук («Отщепенец», 1974), Н. Грибачев («Нет мета
предателю на нашей земле!», 1974), Б. Полевой («Предателю нет места на
советской земле!», 1974) и др. Так, в сборнике статей «В круге последнем» (1974)
собраны многочисленные материалы, целью которых является огалтелая
дискредитация высланного из страны Солженицына. Все статьи имеют
повышенный эмоциональный градус и неаргументированные обвинения писателя
в диссидентстве, антисоветизме и «литературной власовщине».
С середины 1970-х годов имя А. Солженицына постепенно исчезает со
страниц официальной советской прессы 9. Центр изучения писателя перемещается
за рубеж. Там выходят монографии И. Лукача «Солженицын» (1970), Р. Плетнева
«Солженицын» (1973), Т. Ржезача «Спираль измены Солженицына» (1978),
Ж. Нивы «Солженицын» (1990), Р. Темпеста «Герой как свидетель: мифопоэтика
А. Солженицына» (1993), в которых исследуется жизненный и творческий путь
писателя. В СССР в «самиздате», были опубликованы статьи Р. Гуля
«Солженицын, соцреализм и школа Ремизова» (1973), Г. Белля «Четыре статьи о
Солженицыне» (1975), посвященные творчеству автора «Архипелага ГУЛАГ».
С возвращением писателя и его произведений на родину связан следующий
этап исследования его общественно-политических взглядов и литературно-
8
После 1963 года на «лагерную тему», а вскоре и на имя самого Солженицына накладывается негласный
запрет. Первая попытка опорочить Солженицына была предпринята в том же году во время обсуждения кандидатур
лауреатов Ленинской премии. Сразу после этого появились критические статьи по поводу творчества
Солженицына.
9
После насильственной депортации из СССР. 14 февраля 1974 года А.И. Солженицын был подвергнут
настоящей обструкции. Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров
СССР (в обиходе - Главлит, по существу - цензура) издало приказ №10-дсп (для служебного пользования) с
предписанием: «Изъять из библиотек общего пользования и книготорговой сети <...> отдельно изданные
произведения Солженицына А.И., а также журналы, где они были опубликованы. <…> Изъятию подлежат также
иностранные издания (в том числе журналы и газеты) с произведениями указанного автора». Этот приказ
объясняет, почему в библиотеках, где нет спецхранов, отсутствуют те номера «Нового мира», в которых
публиковались произведения А.И. Солженицына. До 1988 года в СССР упоминать о писателе было «не принято».
 39
критического творчества. Публикации В. Астафьева «Солженицын. Дорога
домой» (1989), В. Борисова «Книги Солженицына поднимут уровень духовности
нашего общества» (1989), С. Залыгина «Год Солженицына» (1990) носят скорее
обзорный характер, в них речь шла о драматизме гражданской и литературной
судьбы нобелевского лауреата.
С начала 1990-х годов произведения Солженицына становятся широко
известными в нашей стране по многочисленным журнальным публикациям,
сборникам рассказов, малому собранию сочинений в семи томах, выпущенному
издательством «Инком НБ», трехтомному собранию сочинений публицистики. Его
творчество начинает активно изучаться литературоведами и журналистами. Из
биографических работ наиболее значительными являются исследования
П. Паламарчука (1991), Н. Решетовской (1974), В. Чалмаева (1994), Л. Сараскиной
(2008). Главная заслуга этих работ в том, что они положили начало более
глубокому изучению наследия А.И. Солженицына.
Т. Вознесенская в статье «Лагерный мир Александра Солженицына: тема,
жанр, смысл» (1999) рассматривая художественные особенности изображения
Солженицыным советского лагеря, отмечает что тема эта исследуется
Солженицыным на уровне разных жанров – рассказа, документального
повествования большого объема («художественное исследование» по
определению самого писателя), драматического произведения и киносценария.
Особо значимое место лагерной темы в творчестве писателя, по мнению автора
статьи определяется тем, что лагерь оказывается наиболее емким символом
русской жизни послереволюционного периода [Вознесенская 1999: 20-24].
А. Латынина в работе «Крушение идеократии: От «Одного дня Ивана
Денисовича» к «Архипелагу ГУЛАГ» (1990) размышляла над лагерной темой в
творчестве писателя. Критик отмечает, как мастерски изобразил А. Солженицын
человека, который будучи накрыт большевистским колпаком, обрел источник
силы и свободы в самом себе, в теплоте жизнеотношения, в труде, в своей
внутренней борьбе против зла, воле к внутренней свободе, в умении жить
одновременно наособицу – и со всеми сообща. Вокруг солженицынского героя
 40
разные люди: кто-то выдержал натиск страшной эпохи, кто-то сломался. Причины
поражения у каждого разные, причина победы у всех одна: верность
некоммунистической традиции; традиции национальной [Латынина 1990: 3-8].
Е. Шкловский в статье «Чем жив человек: О повести «Раковый корпус»
(1990) рассказывает о проблеме напечатания «Ракового корпуса», анализирует
нравственные аспекты в повести «Раковый корпус». И, конечно же, говорит, что
писатель продолжает корневую традицию русского вопрошательства о смысле
жизни. Персонажи ведут спор, также традиционный для русской литературы:
«Чем жив человек?» и «Для чего живет человек?». Два эти вопроса, по словам
Шкловского, пронизывают повествование. Не случайно появляется маленькая
книжица с золотой росписью на титуле – томик Льва Толстого. Толстовский
«главный закон» любви человека к человеку становится тем оселком, на котором
проверяются воззрения героев. Совесть – мера, которой мерит писатель
человеческое существование, достоинство личности. Е. Шкловский по очереди
анализирует образы каждого героя романа, начиная с санитарки, заканчивая
главным героем – Олегом Костоглотовым. [Шкловский 1990: 10-14].
В статье А. Немзера «Рождество и Воскресение: о романе А. Солженицына
«В круге первом» (1990) рассматриваются символика и нравственная
проблематика романа «В круге первом». А. Немзер пишет, что для Солженицына
важнее всего всегда была душа человека, его свобода. Коммунизм, посягающий на
душу и свободу всякого человека страшено, как объясняет в каждом своем
произведении Солженицын, однако его крах еще не обеспечивает всеобщего
процветания. Не только до и после капитализма, но и при нем люди не
застрахованы от жадности. И неразрывно с ней связанных трусости, глупости,
душевной мелкости. От привычки верить красивым посулам и жить заёмным
умом, от эгоизма и слепоты. Автор называет роман «великой книгой об отечестве,
человечестве, свободе и назначении художника». Здесь же автор высказывает
идею о «литературоцентричности» романа и всего творчества Солженицына
[Немзер 1990].
В работе Т. Винокур «С новым годом, шестьдесят вторым» (1991)
 41
содержится анализ повествовательной манеры Солженицына, рассматриваются
лингвистические аспекты его произведений, посвященных «лагерной» теме. По
мнению автора, стилистическая направленность большинства его произведений
определяется крайней скупостью на использование переносно-фигуральных
свойств слова. Своей художественной цели Солженицын достигает, делая ставку
на образную весомость первоначального, прямого значения слова во всей его
простоте и обыденности. Сложность языка Солженицына, замечает Т. Винокур,
мнимая. Солженицынский язык прост той отточенной и выверенной простотой,
которая может быть только результатом сложности — неизбежной сложности
писательского труда, если этот труд честен, смел и свободен [Винокур 1991].
П. Спиваковский в работе «Теоретико-литературные аспекты творчества
А.И.Солженицына» (2003) рассмотрел проблему автора и художественного метода
в эпопее «Красное колесо». В. Кузьмин («Поэтика рассказов А.И. Солженицына»
(1998)) обратился к анализу взаимоотношения автора и героя, к приемам
художественной выразительности, к жанровым и сюжетно-композиционным
особенностям малой прозы Солженицына.
А. Урманов в монографии «Поэтика прозы Александра Солженицына»
(2000) предпринимает попытку целостного исследования художественных
особенностей творчества писателя. В данной литературоведческой монографии
рассматриваются основы поэтики Солженицына: структура повествования,
художественное слово, предметный мир, символика. Исследователь затрагивает
также проблемы художественного метода, полифонии, лексической полисемии,
эстетической значимости фоносемантических свойств слова.
В 1999 году вышел сборник научных трудов БГПУ «Матренин двор»
А.И.Солженицына: Художественный мир. Поэтика. Культурный контекст». В этом
сборнике содержатся работы ученых Благовещенского государственного
педагогического университета, посвященные анализу рассказа А.И.Солженицына
«Матренин двор».
Изучению поэтики творчества А. Солженицына как в целом, так и на
материале отдельных произведений, посвящены работы Т. Телицыной
 42
«Образность в «Архипелаге ГУЛАГ»» (1991), публицистические статьи
А. Якобсона «О романтической идеологии» (1989), А. Архангельского «О символе
бедном замолвите слово: «Малая правда Солженицына: «поэзия и правда» (1990),
Е. Шкловского «Чем жив человек? О повести “Раковый корпус”»(1990) и др.
В статьях «Соблазн и трагедия компромисса: социокультурная
проблематика русского национального характера и творчество
А.И. Солженицына» (2000), «Русский национальный характер в эпосе Александра
Солженицына» (2002) М. Голубкова и «Величие и трагедия русского народа: О
«Красном колесе» А.И. Солженицына» В. Юдина (1998) содержится исследование
особенностей народного характера, национального самосознания, проявляющихся
в героях Солженицына.
Целый ряд работ посвящен сопоставительному анализу Солженицына и
других русских классиков. Среди них можно выделить следующие работы:
«Солженицын и Достоевский» В. Краснова (1980), «Гражданские интересы в
эстетике М.А. Шолохова и А.И. Солженицына», Л.В. Лукьяновой (1996), «Два
кредо: этика и эстетика у Солженицына и у Бродского» М. Назарова (1990),
«Шолохов, Пушкин, Солженицын» С. Небольсина (1992).
А. Латынина в статьях «За открытым шлагбаумом: Литературная ситуация
конца 80-х» (1991), «Солженицын и мы» (1990) размышляет о месте
Солженицына в современной литературе, о значении его творчества. В. Дьяков
(«Об историко-социологической концепции Александра Солженицына» (1994))
пишет о мировоззрении писателя, о его политических взглядах. И. Рогощенков в
статье «Возвращение? (о месте А.И. Солженицына в современной культуре и
нашем сознании» (1992) размышляет о культурной ценности творчества писателя.
По мнению М.М. Голубкова, «предметом исследования Солженицына
стала русская действительность XX века». Творчество писателя дает материал для
профессионального познания не только филологу, но и историку, культурологу,
социологу. Он считает, что в эпосе А.И. Солженицына «содержится достоверное
свидетельство о русской судьбе XX века, равному которому по масштабности,
наверное, еще не знала русская мысль» [Голубков 1998: 433].
 43
Уже достаточно давно определено, так сказать, некое «центральное
духовное ядро», вокруг которого всегда собирается крупная личность: «Духовный
центр личности Солженицына, обеспечивающий столь очевидное и мощное
единство его жизненной и творческой судьбы, лежит, несомненно, в области его
религиозного мирочувствования, миропонимания и самосознания. Это могло
оставаться затемненным разве лишь при самом начале солженицынского
появления в литературе, когда вчерашний зэк, а затем подпольный и
полуподпольный летописец ГУЛАГа опасался раскрыть себя, свой взгляд на мир
дольше той черты, которая могла бы помешать ему довести задуманное дело до
конца и выкрикнуть свой «главный крик». Но сегодня вслед за «Иваном
Денисовичем» и «Матрениным двором» мир прочитал уже и «Раковый корпус», и
«В круге первом», и потрясение «Архипелагом» переменило уже, кажется, сам
состав нашей души, изменило сам способ нашего видения и чувствования
сегодняшней реальности, и лежат уже перед нами все десять томов «Красного
колеса», и уже соединились со всем этим и дневниковый «Теленок», и неохватная
солженицынская публицистика, обращенная к нам уже и всей окончательной
высловленностью прямого солженицынского исповедания и проповеди. И сегодня
констатировать, что Александр Солженицын – художник религиозный, это,
несомненно, так, и с этого, несомненно, и следует начинать, коль скоро мы
пытаемся найти путь к тому духовному ядру, которое лежит в основе его
личности, и его судьбы, и, конечно, его художественного творчества» [Виноградов
1994: 12]
В монографиях и публикациях B.Чалмаева, М.Геллера, В.Лакшина,
П.Паламарчука, А. Латыниной, А.Архангельского, В.Бондаренко, Р.Темпеста,
А.Немзера, С.Залыгина и др. рассматривается роль и значение писателя в русской
и мировой литературе, раскрываются художественно-эстетические особенности
его творчества. Ученые определяют тематику творчества А.И.Солженицына,
отмечают, что она тесно связана с политикой советского государства. Писатель
обращается к «лагерной» теме, пытается исследовать историческое содержание
эпохи в целях поиска истины, «вторгается возможностями художника»
 44
(П.Г.Паламарчук) в область политики и истории, разоблачая сталинский режим,
опровергая необходимость октябрьского переворота 1917 года и «красного
террора» [Паламарчук 1991].
В ряде работ 1990-х годов авторами был предложен вариант обзора жизни
и творчества писателя, включающего элементы жанра критико-биографического
очерка. По такому принципу построен «Путеводитель» П.Г. Паламарчука (1991),
книга Ю.А. Мешкова «Александр Солженицын: личность, творчество, время»
(1993), исследование В.А. Чалмаева «Александр Солженицын: жизнь и
творчество» (1994) [Паламарчук 1991]. В этих работах, как правило, обращение к
проблемам художественного творчества Солженицына инициировало рассуждение
о проблематике его книг.
Вариант нового взгляда на феномен творчества Солженицына как сложной
и многозначной системы – поэтических средств и принципов эстетического л
освоения; действительности был предложен П.Е. Спиваковским, успешно
осуществившим попытку уйти от сложившегося стереотипа восприятия писателя
как двухипостасной фигуры художника и мыслителя-идеолога [Спиваковский
1998].
Серьезный литературоведческий разговор о «создании целостной»
картины творчества Солженицына, о построении; обобщенной концепции его
поэтики был продолжен А.В. Урмановым, который в своей книге попытался
выстроить целостную концепцию прозаического творчества; опирающуюся на
систему эстетических и мировоззренческих взглядов писателя; рассмотрев ее в
тесной связи с такими актуальными, проблемами современного
литературоведения, как метод, структура и форма повествования, предметный
мир, символика, мотив и т.д. [Урманов 2004]
Анализируя прозу позднего этапа, многие ученые отмечают взаимосвязь
некоторых элементов строения ранних и поздних произведений. Вместе с тем,
исследователи и критики творчества писателя говорят об изменениях поэтики
прозы 1990-х годов. А. Архангельский, рассуждая о «позднем» Солженицыне, в
частности, о символичности двучастных рассказов, отмечает: «Была, стало быть, у
 45
него возможность не только внешнего, «экстенсивного», через полную смену
жанра, но и внутреннего, «интенсивного» снятия излишнего символического
напряжения». Критик отмечает жанровую новизну (в отличие, например, от
рассказа «Матренин двор») и некую «простоту» изложения, «свободу» от
«символического напряжения» (коими, на взгляд автора, изобиловали ранние
рассказы) [Архангельский 1990]. Напротив, Л. Колобаева замечает: «В крохотных
рассказах последнего времени совершеннее выражена связь между конкретной,
малой подробностью, которая становится ядром повествования, и скрывающимся
в ней всеохватно обобщающим, символическим (или аллегорическим) смыслом,
национально-историческим или общефилософским». Она не отказывает автору в
символико-метафорическом осмыслении реальности, отмечает более тонкую,
«совершенную» символичность как средство отражения универсального
восприятия мира. Говоря о разных произведениях (по жанру и проблемно-
тематическому комплексу), относящихся к одному периоду, критик и
исследователь приходят к противоположным выводам о значимости символико-
метафорического постижения действительности в художественном мире позднего
Солженицына. Несовпадение их позиций свидетельствует о
полифункциональности художественных приемов, используемых автором, о
многомерности смысла произведений, трудностях в понимании их строения
[Колобаева 1999: 39-44].
Своего рода прорывом в изучении творческого наследия Солженицына
стали работы Н.М. Щедриной. В своей работе «Проблемы поэтики исторического
романа русского зарубежья» (1993), посвященной проблемам поэтики
исторического романа русского зарубежья, исследовательница, во-первых,
обосновывает сам термин «художественная философия истории», со ссылкой на
концепцию художественного историзма С. Кормилова, понимая под ним
«единство историзма и детерминизма» и учитывая всю его неспецифичность для
литературоведения. Во-вторых, предпринимается попытка представить
философскую «почву», которая сформировала мировоззренческую основу
«Красного Колеса», и проанализировать ряд художественных приемов,
 46
способствующих воплощению философии истории в тексте, например, оценить
художественную концепцию личности, позицию автора-повествователя и автора-
героя, роль мотивов и функцию хронотопа. В силу того, что в работе Щедриной
рассматривается историческая проза нескольких авторов, то исследователю по
вполне объективным причинам не предоставляется возможность отдельно и
подробно исследовать намеченный круг проблем, связанных с художественной
историософией Солженицына, сформировавшей художественное целое «Красного
Колеса».
Общественно-политические взгляды А. Солженицына рассмотрены в
публикациях Р. Березова (1969), А. Синявского (1971), Е. Евтушенко (1975), Р.
Медведева (1975), М. Горбачева (1990), И. Виноградова (1992) и др.
П. Лавренева (1998), В. Бондаренко (2001), В. Осипов (1995), Л Лукьянова
(1997), Н. Глушков (1998) и др. в своих работах анализируют причины конфликта
двух нобелевских лауреатов: М. Шолохова и А. Солженицына.
Из журналистских исследований публицистики А. Солженицына наиболее
значительна работа О. Пищулиной «Публицистические аспекты творчества
А.И. Солженицына», в центре внимания которой оказывается критический пафос
и тематика публикаций А. Солженицына.
Литературно-критические работы писателя рассматриваются также в
статьях С. Земляного, Р. Киреева, в докладе А. Павловского.
В конце 1990-х годов прошлого века творчество А.И. Солженицына вновь
оказалось в центре внимания различных политических сил страны. Для
демократически настроенной интеллигенции он по-прежнему оставался
писателем-подвижником, мыслителем и пророком. Для тех, кто не принял
созданный в России общественно-политический строй, – разрушителем
государства, морали и нравственности народа. В. Нилов, например, в статье
«Образованец обустраивает Россию», считает деятельность Солженицына
«преступлением против Родины». Об этом также свидетельствуют
дискредитационные работы последних лет. Так, работа О. Андреева-Карлайл
«Солженицын: в круге тайном» (1991) представляет собой повествование о
 47
неоднозначных сторонах личности и поступков Солженицына. В. Воздвиженский
в статье «Солженицын? Который?» (1991) отрицает положительный образ
писателя, доказывая негатив его личности и убеждений.
Говоря о работах, дискредитирующих писателя, нельзя не упомянуть о
книге В. Войновича «Портрет на фоне мифа» (2004), в котором автор
саркастически высмеивает жизненный путь, убеждения, высказывания и
произведения писателя. Войнович пытается показать, что хотя Солженицын и
культовая фигура своего времени, не стоит создавать белый, ангелоподобный миф
литературного гения и нового Толстого. По мнению самого автора, книга его –
прежде всего мемуары, воспоминания о времени, в котором Солженицын сыграл
очень заметную роль. Критикуя Солженицына, он не приписывает ему ничего
лишнего и его реальных заслуг не умаляю. Вместе с тем, эпопея «Красное колесо»
кажется ему скучной, а сам Солженицын, несмотря на то, что учит жить не по
лжи, сам своим заветам не следует.
Н. Решетовская, бывшая жена писателя, автор шести мемуарных книг о
своем муже, оказала большую поддержку А. Солженицыну, внесла значительный
вклад в популяризацию творчества писателя .. Всю свою жизнь Н.А. Решетовская
была и самым страстным защитником писателя, и его самым взыскательным
критиком о чем свидетельствует их драматичная переписка. Книга Н. Решетовской
«В круге втором» (2006) предлагает обширный фактический материал о характере
и особенностях творческой судьбы лауреата Нобелевской премии. В книге
освещается студенческая жизнь писателя, его участие в Великой Отечественной
войне, долгие годы необоснованного заключения и трудное время жизни в Рязани,
когда создавались ныне широко известные произведения. Название романа
является аллюзией к известному А.И.Солженицына «В круге первом», в котором
все имена вымышлены. Н.А. Решетовская в своей посмертной книге
«рассекретила» тех немногих зэковских женщин, которые удостоились стать
героинями этого произведения. Вместе с тем, Н. Решетовская в книге повествует о
неоднозначных сторонах характера писателя, аргументируя примерами их
совместной жизни.
 48
В небольшой брошюре П. Паламарчука «Александр Солженицын:
Путеводитель» (1991) содержится подробная информация об основных периодах
творчества Солженицына и наиболее ярких его произведениях.
Непредвзятый анализ творчества писателя содержит книга В. Чалмаева
«Александр Солженицын: Жизнь и творчество» (1994)
С. Кормилов в книге «История русской литературы XX века (20-90-е годы).
Основные имена» (1998) среди классиков прошлого столетия рассмотрел также и
творчество А. Солженицына. Автор обратился к биографии писателя, к его
мировоззренческим позициям, а также выделил и исследовал ряд тем в творчестве
Солженицына: история России XX века, национальный характер и политика в
жизни человека.
Говоря о исследованиях последних лет, посвященных творчеству А.И.
Солженицына, нельзя не упомянуть о сборнике «Между двумя юбилеями (1998-
2003): Писатели, критики, литературоведы о творчестве А.И. Солженицына:
Альманах», вышедшего в 2005 году.
Альманах содержит новейшие публикации А.И.Солженицына, а также
фрагменты из его неопубликованных сочинений (первый раздел). Во втором
разделе собраны наиболее заметные выступления отечественных писателей,
публицистов, критиков и литературоведов, посвящённые жизни и творчеству
А.И.Солженицына и приуроченные к его 80- и 85-летнему юбилеям. Третий
раздел составили материалы Международной научной конференции «Александр
Солженицын: проблемы художественного творчества. К 85-летию писателя»
(Москва, 2003 г.).
Альманах состоит из трех разделов. Книга открывается разделом, куда
включены последние публикации Солженицына: фрагменты его «Дневника Р-17»
(дневник романа «Красное колесо») и «Путевые записи» 1994 года о поездке
писателя из Владивостока в Москву во время его возвращения в Россию.
Во втором разделе представлены статьи о Солженицыне, написанные
самыми разными авторами, с самыми разными целями, в самое разное время (с
1996-го по 2003 год). Здесь собраны выступления отечественных писателей,
 49
публицистов, критиков и литературоведов, посвященные Солженицыну и
приуроченные к его 80- и 85-летнему юбилеям. Среди авторов такие имена, как
Георгий Владимов, Юрий Кублановский, Игорь Золотусский, Валентин Распутин,
Елена Чуковская, Георгий Гачев, Ирина Роднянская и другие. И в каждой из
статей — попытка осмыслить феномен Солженицына, вернувшегося после 20-
летнего изгнания на Родину. Соответственно речь идет не столько о творчестве
писателя, сколько о влиянии его фигуры на общественно-политические процессы
перестроечной России. Соответствующие и названия статей: «Солженицын при
демократии», «Возвращенец», «Пророк в своем отечестве» и т. п.
Попытка глубоко осмыслить творчество Солженицына есть в статьях
Людмилы Сараскиной, Андрея Немзера и некоторых других авторов, но они
составляют в сборнике меньшинство. Впрочем, «творческая» часть дополняется
материалами Международной научной конференции «Александр Солженицын:
проблемы художественного творчества», где политика наконец уступает место
литературе.
Своеобразным ключом ко всей книге стали для меня размышления
швейцарского исследователя солженицынской работы — профессора Жоржа Нива
(«Живой классик»). Он говорит о диалогичной структуре и призывах в
солженицынских произведениях («Просит всех современников об ответе. А ответ
не следует. Ибо эпоха не внимает, стремительно бежит без оглядки»).
Наиболее полной на сегодняшний творческой биографией писателя
является работа Л.И. Сараскиной «Александр Солженицын» (2008). По мнению
автора биографии А.И. Солженицын - редкий в современной словесности пример
писателя-трибуна, писателя-моралиста. Его биография вместила в себя войну и
лагеря, Нобелевскую премию и преследования, завершившиеся изгнанием из
СССР. 20 лет, проведенные в эмиграции, не разорвали связь Солженицына с
родиной - сразу после триумфального возвращения в Москву он включился в
общественную жизнь, напряженно размышляя о том, «как нам обустроить
Россию». Не смягчая выражений, не стараясь угодить власть имущим, он много
раз вызывал на себя огонь критики справа и слева, но сохранил высокий
 50
моральный авторитет и звание живого классика современной русской литературы.
Биография создана на основе уникальных архивных документов, бесед с самим
Солженицыным и членами его семьи.
Л.И. Сараскина также является составителем сборника «Путь
Солженицына в контексте Большого Времени: Сборник памяти: 1918–2008»,
вышедшего в 2009 году.
Сборник составили наиболее значимые материалы о событиях культуры и
литературы, проходивших в Москве в связи с 90-летием А.И.Солженицына и в
память о нем. Книгу открывает стенографическое изложение круглого стола «ХХ
век в творчестве А.И.Солженицына», который состоялся в рамках сентябрьской
XXI Московской международной книжной выставки-ярмарки 2008 года, где с
анализом творческого наследия Солженицына и его значения для современности
выступили московские писатели, критики, филологи-литературоведы,
представители Русской православной церкви.
Сборник открывается стенографическим изложением круглого стола «ХХ
век в творчестве А.И.Солженицына», который состоялся в рамках XXI
Московской международной книжной выставки-ярмарки 4 сентября 2008 года, где
с анализом творческого наследия Солженицына и его значения для современности
выступили московские писатели, критики, филологи-литературоведы,
представители Русской православной церкви, гости ярмарки.
Центральный раздел сборника посвящен Международной научной
конференции «Путь А.И.Солженицына в контексте Большого Времени»,
прошедшей в Москве в декабре 2008 года. В докладах исследователей из России,
США, Японии, Франции, Италии, Польши, Литвы, Индии, Румынии, Германии,
Великобритании рассматриваются новые аспекты биографии, гражданская
позиция и историческая мысль А.И.Солженицына, художественные эксперименты
и связь его творчества с традициями русской классической литературы, ближние и
дальние задачи изучения литературного наследия. Последний раздел книги
содержит стенограмму выступлений, прозвучавших в годовщину кончины
писателя, 3 августа 2009 года, в Доме Русского Зарубежья имени Александра
 51
Солженицына.
Вторая часть раздела — «Слово об Александре Солженицыне»:
торжественное открытие конференции, состоявшееся 5 декабря в Российской
государственной библиотеке, в Пашковом Доме, где прозвучали приветствия
Президента РФ Д.А.Медведева, правительственных и общественных организаций,
представителей российской науки, искусства, а также обращения зарубежных
гостей, как присутствовавших на конференции лично, так и приславших на ее
адрес свои выступления.
Третью часть составили научные доклады и сообщения, включенные в
программу рабочих заседаний конференции 5 и 6 декабря 2008 года. В заседаниях
приняли участие филологи, историки, философы, педагоги из Москвы, Санкт-
Петербурга, Дубны, Воронежа, Саратова, Новосибирска, Благовещенска, а также
ученые из США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Румынии,
Польши, Литвы, Японии, Индии. Отдельная сессия на конференции была
посвящена проблемам преподавания творчества Солженицына в средних и
высших учебных заведениях страны. Завершается эта часть выступлением
Н.Д.Солженицыной, рассказавшей участникам конференции о ближних и дальних
задачах по сохранению литературного наследия А.И.Солженицына.
В четвертую часть раздела включены присланные материалы, не вошедшие
в программу конференции, — статьи, посвященные творчеству
А.И.Солженицына, и публикации мемуарного характера.
Последний раздел сборника содержит стенографическое изложение
выступлений, прозвучавших в годовщину кончины писателя, 3 августа 2009 года,
в Доме Русского Зарубежья имени Александра Солженицына.
Тексты докладов, сообщений и выступлений отечественных и зарубежных
ученых даются в авторских редакциях и публикуются в той последовательности и
на тех языках, как они были представлены на круглом столе и на конференции.
Практически с первых выступлений и чтений докладов становится
приходит осознание невозможности анализа наследия писателя в сколько-нибудь
привычных рамках устоявшихся традиций. Так, редактор-составитель сборника
 52
Л.И. Сараскина предложила оригинальное видение жизни и творчества писателя.
Солженицын «проживал все свои жизни — и свою реальную, персональную, и
несостоявшиеся, альтернативные». При этом не как художник или артист, а как
реальный человек. Подобным образом он и достигал той абсолютной
убедительности, которая характеризует стиль Солженицына. С Сараскиной заочно
полемизирует японский славист Тоефуса Киносита, охарактеризовав
«повествовательный комплекс» писателя не только в категориях «сочувствия» и
«вживания», но и «вненаходимости», «дистанцирования», видя в них «авторский
подход к миру».
Эксперт по творчеству Солженицына из Дубны Светлана Шешунова
обратила внимание на нарушение писателем привычных традиций. Если в русской
литературе не принято было положительно (в лучшем случае нейтрально)
изображать жандармов и правительственных чиновников («бюрократию»), то
Солженицын с нескрываемой теплотой вывел соответствующие типажи
(Столыпин, Ободовский, Крылов). Другой чертой Александра Исаевича был
изначальный заряд на позитив. Поэтому, несмотря на «зрячую любовь» к России
(Александр Шмеман), Солженицын дал «больше положительных героев, чем все
другие русские писатели».
Познавательны доклады Жоржа Нива, проследившего символику сна в
солженицынской прозе (и не только в «Красном колесе», но и в «Раковом
корпусе»), и британского исследователя Майкла Николсона, который посвятил
сообщение ранним жанровым поискам писателя, в частности, поэме
«Дороженька». Интересна статья и о категории времени московского
исследователя Бориса Любимова, отмечающего, что в «математически точной
поэтике» автора «Матренина двора» случайностей не бывает.
Сборник выходит за рамки чистого литературоведения. Та же Шешунова
пишет о «Творчестве Солженицына и проблеме топонимической реставрации»,
касаясь вопросов возвращения исторических имен и реакции на переименование
учащихся. Тему преподавания в числе других продолжили Александр Урманов
(Благовещенск) и Михаил Голубков (Москва) в докладах, посвященных
 53
проблемам изучения «Красного колеса» в вузе и школе.
Другим отдельным блоком выступают мемуарные свидетельства:
математика Сергея Гродзенского, учившегося в Рязани у Исаича (кличка, данная
Солженицыну школьниками), или же актера Евгения Миронова, блестяще
сыгравшего Глеба Нержина в сериале по роману «В круге первом».
Но, несмотря на многолетний исследовательский интерес к писателю,
отечественное литературоведение еще далеко от исчерпывающего анализа его
творчества. Хотя главные произведения писателя получили мировую известность,
их исследование только набирает силу. К концу 1990-х годов общественный
ажиотаж, который долгое время сопровождал Солженицына, несколько спал, и
настало время более научного, теоретико-литературного анализа. На данный
момент творчество писателя, в отличие от других классиков XX века,
недостаточно исследовано именно с филологической, литературоведческой точки
зрения. В силу неординарности биографии писателя большая часть статей о нем
посвящена многообразным перипетиям его судьбы, много внимания было уделено
политическим взглядам писателя и, как следствие, его публицистике.
Малоизученными остаются многие художественные аспекты произведений
Солженицына. Заметен дефицит работ, представляющих системный подход к
изучению именно художественного творчества писателя.
Таким образом, одной из особенностей литературно-критических работ о
Солженицыне является возможность достаточно четкого выделения трех
периодов, когда фигура и творчество писателя наиболее часто становились
объектом исследований. С 1962 (год появления первого произведения
Солженицына) по 1974 год (выслан из страны) основной массив работ о писателе
принадлежит советской печати. С 1974 по 1989 год, когда он жил в эмиграции,
фактически все работы опубликованы в западных (американских и европейских)
изданиях. С 1989 года, когда писатель был восстановлен в правах, и по настоящее
время в России появились сотни публикаций о Солженицыне.
 54
2.2. Творчество А.И.Солженицына в зарубежной критике и
литературоведении

В России с рубежа 1960 – 1970-х и вплоть до конца 1980-х годов по

причинам чисто политическим и идеологическим не только книги Солженицына,
но даже само его имя оказываются под жесточайшим запретом. Ни о каком
исследовании его произведений в течение двух десятилетий не могло быть и речи.
На Западе же изучение «Красного Колеса» начинается с публикации «Августа
Четырнадцатого» в июне 1971 г. парижским эмигрантским издательством YMCA-
PRESS. Вскоре обозначился ряд зарубежных работ о творчестве А.И.
Солженицына, в которых внимание уделялось и «повествованью в отмеренных
сроках». В частности, следует отметить работу Р.Плетнева и книгу статей и
отзывов «Август Четырнадцатого читают на родине», где были сделаны
начальные наблюдения над первым Узлом будущего многоузлового
повествования, например, о том особом поле традиции русской исторической
прозы, в котором существует «Красное Колесо»: «Так же как эпопея Толстого
перестает быть просто романом, а время от времени переходит в философско-
исторический трактат, где в чисто публицистической форме оспариваются
основные положения тогдашней общественности, так и эпопея Солженицына
тоже уже не просто роман».
Творческий путь и писательская судьба не могли остаться незамеченными
и в зарубежной художественно-литературной критике. Основоположником
объективного изучения поэтики Солженицына, одного из наиболее авторитетных
исследователей творчества А.И. Солженицына можно назвать французского
ученого Жоржа Нива10. Его монография «Солженицын», изданная еще в начале
1970-х годов в Париже, до сих пор остается наиболее последовательным,
концептуальным исследованием в этой области.
10
Жорж Нива является автором многочисленных публикаций об истории и современном состоянии
русской литературы. Но в своих разножанровых работах – от трактатов до эссе и переводов - он проявляется и как
политик, историк, социолог, правозащитник, культуролог. Он с одинаковой легкостью размышляет об искусстве и
этимологии, глобализации и терроризме, о диалоге между Россией и Западом и о месте религии в обществе.
Творчеством А.И. Солженицына и его переводами он занимался на протяжении ряда лет.
 55
Жорж Нива – академический ученый, историк литературы, широко
известный на Западе публицист, эссеист и литературный критик, часто пишущий
на самые актуальные темы современного общественного и литературного
процесса в нашей стране. С творчеством Александра Солженицына его связывают
давние и прочные отношения – он много о нем писал, и своего рода результатом, а
на каком-то этапе – и итогом этой работы явилась эта книга. В отличие от
большинства западных работ о Солженицыне, имеющих либо явно
биографический уклон, либо посвященных полемическому обсуждению
преимущественно мировоззренческих позиций писателя, его политических
взглядов, публицистики, исторических концепций и т.п. данная работа носит
совсем иной характер. Книга Жоржа Нива «Солженицын» – книга широкого
обобщающего охвата, это попытка дать цельный портрет Александра
Солженицына – и как человека, и как общественного деятеля, и как публициста, и
как мыслителя, идеолога, историка. И – что особенно редкостно – как писателя,
как прозаика-художника. Недаром в телеинтервью известному французскому
журналисту Б. Пиво А. Солженицын и сам назвал именно эту книгу как едва ли не
единственную, автору которой его творчество интересно не только как политику,
философу или историку, но и как литературному критику, историку литературы,
эстетику. В книге собрана не только вся необходимая читателю биографическая
информация, но и дана характеристика основных направлений творчества
Солженицына, и содержательный анализ его главных книг во всей их жанровой и
художественной специфичности – вплоть до своеобразия солженицынского языка,
тоже подвергнутого внимательнейшему осмотру и осмыслению. По мнению
автора предисловия к книге И. Виноградова, что «именно такая цельность и
полнота обобщающего и вместе с тем предельно конкретного и
непосредственного взгляда на Солженицына особенно ценны и нужны сегодня
нашему читателю, когда многообразнейшее, сложное и очень объемное
творчество писателя вдруг как бы все разом предстало перед ним в результате
почти одновременного – в течение какого-нибудь года – появления всех главных
его произведений либо на страницах наиболее популярных наших «толстых»
 56
журналов, либо в виде книжных изданий, громадными тиражами выпущенных и
выпускаемых целым рядом наших издательств» [Нива 1992]
Особым достоинством данной книги, по мнению И. Виноградова, является
внутренняя духовная свобода Ж. Нива в его отношении к своему «предмету».
Жорж Нива высоко ценит творчество Солженицына, более того – он истинно и
глубоко любит этого писателя, искренне преклоняется перед величием его
человеческого, гражданского и писательского подвига. И тем не менее это не
мешает ему находиться по отношению к столь пленившему его, казалось бы,
писателю в позиции абсолютной духовной независимости, обозначая свои
несогласия с ним и возражая ему всякий раз, когда этого требуют собственные
убеждения Нива.
В своей статье «Поэтика Солженицына между «большими» и «малыми»
формами» пишет Ж. Нива: «Словарь Солженицына задуман как гимнастика, как
упражнение в языковом дыхании. Не для того, чтобы протокольно фиксировать
сегодняшний запас русских слов (с «нахлыном» англицизмов), а для того, чтобы
расширить легкие русского человека, его языковые легкие». Ж. Нива точно
выделяет важный для Солженицына принцип «расширения», максимально
реализованный в «Красном Колесе». «От корня до гнезда, от краткого
стихотворения в десять строк до огромного полотна в 6600 страниц».
Жизненному и творческому пути Солженицына посвящена монография
англичанина М. Скаммела «Солженицын: Биография» (1984), в которой автор
целостно и системно исследовал личность и творчество Солженицына.
Р. Темпест в работе «Герой как свидетель. Мифопоэтика А. Солженицына»
(1993) исследовал особенности хронотопа у Солженицына: в повести «Раковый
корпус» перед читателем предстает «мозаика индивидуальных хроник – «личных
дел» героев, центральных и второстепенных, всегда соотнесенных с грозными
событиями 20 века» [Темпест 1993: 186].
Исследовали творчество А.И.Солженицына и корейские ученые. В 1989
году в Сеуле, в журнале «Русский язык и литература», издаваемом Корейской
ассоциацией русского языка и литературы, было опубликовано шесть работ,
 57
содержащих аналитические исследования произведений А.Солженицына. Это
издание было специально подготовлено к 70-летнему юбилею писателя.
Дора Штурман посвятила публицистике А.И. Солженицына специальную
монографию «Городу и миру. О публицистике А.И.Солженицына» (1988). Здесь
необходимо внести небольшое уточнение: в английском варианте названия книги
в подзаголовке значится «On the political writings of Solzhenitsyn», что в
буквальном переводе означает: «О политических работах Солженицына», а не «О
публицистике А.И. Солженицына». Т.е., центральными в работе Д. Штурман
являются общественно-политические выступления писателя, а не интересующая
нас эстетическая позиция мастера. Тем не менее, последней уделено важное место
в монографии.
В монографии Д. Штурман представлен «встречный поток мнений,
порождаемый публицистикой Солженицына только в той мере, в какой отвечает на
него он сам». Аргументируя выбранный для изучения материал, Д. Штурман
пишет в Предисловии: «Голоса современников не звучали бы так разноречиво и
неравнодушно, если бы публицистика Солженицына не была столь впечатляющей
по ее литературному уровню и накалу искренности. На нее трудно не отозваться
немедленным встречным самовыражением. В своей совокупности эти отклики
представляют отношение современников к Солженицыну и занимающим его
проблемам. Когда-нибудь они составят особый объект исследования для
историков общественной мысли нашего времени. Нашим потомкам эта горячая
полемика поможет охватить взглядом если не весь, то почти весь спектр
убеждений, выражаемых сегодня в печати по-русски»
В качестве центральной работы А.И. Солженицына, где представлены
ключевые составляющие его эстетических взглядов, справедливо называется
«Нобелевская лекция». В этой связи выделим ряд высказанных Д. Штурман
положений.
Исследователь показывает точку зрения Солженицына:
 на права писателя (Солженицын, «полностью отрицая чью бы то ни
было цензуру, требует для писателя фундаментального демократического права
 58
опережать в своем творчестве любые предварительные внешние установки»);
 на роль искусства («В нобелевской речи страстно высказана надежда, в
то время очень сильная в Солженицыне: художественная литература – один из
ключей к спасению мира, и искусство может сделать людей обладателями опыта, в
реальности ими еще не пережитого. Нобелевский монолог пронизан мыслью, что
при достаточной мощи эмоционального эстетического сопереживания чужой
опыт, воплощенный в искусстве и литературе, может полноценно предопределить
поведение тех, кто его воспримет, оберегая от роковых ошибок. Это убеждение
Солженицына не раз пошатнется под натиском злой реальности, но, и обретя
привкус горечи и сомнения, оно останется одним из главных стимулов его
творчества»);
 на главную задачу литературы («Утверждая, что дар художника есть
нечто данное ему свыше и потому обязывающее, Солженицын говорит о
призванности литературы, о крене русской литературы – десятилетиями, пожалуй,
столетиями – в сторону общественного служения»).
В монографии показан главный лейтмотив публицистики Солженицына,
впервые развернуто изложенный в «Нобелевской лекции»: «Ни в чем не
погрешить против того, что считаешь правдой, – ни ложью, ни умолчанием. А
перетянет ли слово правды весь мир или только чуть-чуть пошатнет его в его
безумии, не скоро увидится». Кроме того, Д. Штурман не могла не сказать о том,
как Солженицын связывает свой «призыв к правде и жертве» с писательской
работой: «Для писателя, по разумению Солженицына, жизнь не по лжи означает
активное служение правде – не умолчание только, не только неучастие в казенной
лжи, а поведение и проповедь соответственно своему пониманию правды».
Подведем некоторые итоги. А.И. Солженицын уже давно удостоился
титула «классика». Вышедшие из-под его пера произведения воспринимаются как
явления первой величины, не только в русской, но и в мировой литературе. Можно
по-разному относится к его творчеству, однако, вне всякого сомнения, его
произведения читаются и будут читаться и поклонниками его творчества и
противниками. Объем произведений, созданных А.И.Солженицыным огромен, а
 59
написанное о нем – вовсе не поддается исчислению, ведь его книги представляют
собой колоссальный интерес для литературоведения, для теории литературы, как в
России, так и за ее рубежами. Творчество А.И. Солженицына – художника с
мировым именем уже оказало и продолжает оказывать значительное влияние на
современную не только русскую, но и мировую литературу.
Существенный вклад в изучение творчества А.И. Солженицына вносят
зарубежные исследователи. Среди наиболее ярких следует назвать работу
Ж. Нива, который проанализировал «Архипелаг ГУЛАГ» во всей его жанровой и
художественной специфике, что очень важно для более глубокого осмысления
исторических событий первой половины двадцатого века.
 60
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Жизнь А.И. Солженицына является примером того, как может и должен

жить человек, искренне считающий, что все происходящее на его Родине, ее
будущее – это дело каждого гражданина; с неотступностью и
самоотверженностью, типичной для лучших представителей русского народа, на
протяжении всей своей жизни писатель говорит о пороках и язвах нашего
общества, молчать о которых ему не позволяет совесть, ищет и предлагает новые
пути исцеления.
Значение А.И. Солженицына в литературной и общественной жизни
-бесценно. Трудно отрицать влияние писателя на политическую историю 1970-90-
х годов. В истории мировых цивилизаций, пожалуй, нет другого человека с таким
влиянием на судьбы страны и мира.
С точки зрения художественного метода творчество А. Солженицына
определяется как социальный реализм. Слово писателя становится его поступком.
Метод автора «Архипелага»: объективность нового знания осуществляется за счет
множества личных, частных примеров из жизни людей. Создатель произведения
опирается на интеллектуальную интуицию и на способность человеческого
мышления.
В искусстве существует множество путей. Если за дело берется настоящий
художник, он идет своей дорогой и способен опрокинуть все прежние
представления. В телеинтервью Н. Струве о своем методе творчества сам А.
Солженицын говорит, что по традиции он вслед за русской литературой
«откликается на социальные вопросы». Следовательно, писатель верен принципам
реалистического искусства. В его творчестве сочетаются, по его собственному
выражению, «не только излагаемая правда, но и полет духа художественной
личности», но доминирует все же документальность, так как «совестно писать
неправду».
В своих философско-публицистических выступлениях А. Солженицын
размышляет об историческом пути России, о Божьем провидении по отношении к
 61
России. Автор «Архипелага» считает, что писатель – как врач, удел его – не то, что
пышет румянцем, а то, что болит. И когда последняя боль уйдет с Земли, не
нужны будут и писатели.
Особенностью литературно-критических работ о Солженицыне является
возможность достаточно четкого выделения трех периодов, когда фигура и
творчество писателя наиболее часто становились объектом исследований. С 1962
(год появления первого произведения Солженицына) по 1974 год (выслан из
страны) основной массив работ о писателе принадлежит советской печати. С 1974
по 1989 год, когда он жил в эмиграции, фактически все работы опубликованы в
западных (американских и европейских) изданиях. С 1989 года, когда писатель
был восстановлен в правах, и по настоящее время в России появились сотни
публикаций о Солженицыне.
В отечественном и зарубежном литературоведении и критике накоплен
большой эмпирический (наблюдения над литературной критикой А.И.
Солженицына) и теоретический (изучение писательской критики, публицистики,
мемуаристики) материал, делающий возможным целостное и системное
исследование творчества писателя.
 62
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. А.И. Солженицын: Жизнь и творчество // Звезда. – 1994. – №6 – 174 с.

(Тематический выпуск)
2. Агеносов В. В. и др. Литература народов России XIX-XX веков [Текст]:
учеб. пособие / Агеносов В.В., Маймин Е.А., Хайруллин Р.З. – М.: Просвещение,
1995. – 365 с.
3. Архангельский А. О символе бедном замолвите слово: «Малая правда
Солженицына: «поэзия и правда» [Текст] / А. Архангельский // Литературное
обозрение. — 1990. — №9
4. Бакланов Г. Чтоб это никогда не повторилось [Текст] / Г. Бакланов //
Слово пробивает себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974.
Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 21-26.
5. Баранов В.И. Литературно-художественная критика [Текст] / В.И.
Баранов, А.Г. Бочаров, Ю.И. Суровцев. – М.: Высшая школа, 1982. – 207 с.
6. Басинский П. Все прочее – метель. Три года без Солженицына [Текст] /
П. Басинский // Российская газета. – 2011. – №3 (5544)
7. Бегбедер, Ф. Лучшие книги XX века: последняя опись перед
распродажей : [эссе] / Ф. Бегбедер; [пер. с фр. И. Волевич]. – М.: Флюид, 2006. –
187с.
8. Белль Г. Нужно идти все дальше [Текст] / Г. Белль // Слово пробивает
себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е.
Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 435-437.
9. Бондаренко В. Зачем Солженицын поднял еврейский вопрос: О книге
А.И. Солженицына «Двести лет вместе» [Текст] / В. Бондаренко // Труд. 2001. –
28 авг.
10. Бондаренко В. Солженицын как русское явление [Электронный
ресурс] / В. Бондаренко // Режим доступа http://www.filgrad.ru/sitizens/sol9.htm (дата
обращения 16.08.2012)
11. Буханов В. У Солженицына в Рязани [Текст] / В. Буханов // Слово
 63
пробивает себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В.
Глоцер. Е. Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 44-52.
12. Вайль П. Поиски жанра. Александр Солженицын [Текст]/ Вайль П.,
Генис П. // Октябрь. - 1990. - № 6. - С. 197-202.
13. Виноградов В. Как Александра Исаевича выживали из России
[Текст] / В. Виноградов // Литературная Россия. – 1994. – 26 августа. – № 34. – С.
12.
14. Винокур Т. С новым годом, шестьдесят вторым [Текст] / Т. Винокур //
Литературное обозрение. – 1991. – №11/12. – С. 48-69.
15. Вознесенская Т. Лагерный мир Александра Солженицына: тема,
жанр, смысл [Текст] / Т. Вознесенская // Литературное обозрение. – 1989. – №1. –
С. 20-24.
16. Войнович В. Портрет на фоне мифа [Текст] / В. Войнович. – М.:
ЭКСМО Пресс, 2002. – 192 с.
17. Голубков М.М. А.И.Солженицын [Текст] / М.М. Голубков // История
русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. - М.: МГУ, 1998. –
С. 420-447.
18. Еремина Т.Я. Учебно-исследовательская конференция по книге А.И.
Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» [Текст] / Т.Я. Еремина – 2010. – (Библиотечка
«Первого сентября», серия «Литература». вып. 31.)
19. Жидков Г. П. «Красное колесо» А. Солженицына глазами историка
[Текст] / Г.П. Жидков// Отечественная история. – 1994.- №4/5. – С. 216-221
20. Зайцев В.А. История русской литературы второй половины ХХ века
[Текст] / В.А. Зайцев, А.П. Герасименко. – М.: Высшая школа, 2004. – 455 с.
21. Из беседы с Анной Ахматовой [Текст] // Слово пробивает себе
дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е.
Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 139-154.
22. История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные
имена [Текст] / Под ред. С.И. Кормилова. – М.: МГУ, 1998. – 480 с.
23. Киреев, Р.Т. Пятьдесят лет в раю: роман без масок [Текст] / Р. Т.
 64
Киреев. – М.: Время, 2008. – 622 с.
24. Колобаева Л. «Крохотки» [Текст] / Л. Колобаева // Литературное
обозрение. – 1999. – №1. – 39-44.
25. Кормилов С.И., Скороспелова Е.Б. Литературная критика ХХ века
(после 1917 года) [Текст] / С.И. Кормилов, Е.Б. Скороспелова. – М.: Диалог-МГУ,
1996. – С. 137-186.
26. Косолапов П. Имя, новое в нашей литературе [Текст] / П.
Косолапов // Слово пробивает себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне
1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 43-44.
27. Лакшин В.Я. Берега культуры [Текст] / В.Я. Лакшин. — М.: Моск.
ин-т. развития образовательных систем, 1994. – 384сс.
28. Латынина А. Крушение идеократии: От «Одного дня Ивана
Денисовича» к «АрхипелагуГУЛАГ» [Текст] / А. Латынина // Литературное
обозрение. – 1990. - № 4. - С. 3-8.
29. Латынина А.Н. От «Одного дня Ивана Денисовича» к «Архипелагу
ГУЛАГ» [Текст] / А.Н. Латынина // В сб.: За открытым шлагбаумом: Литературная
ситуация конца 80-х. – М.: Советский писатель, 1991. - 336 с.
30. Лихачев Д.С. Слово при открытии Конференции в Пушкинском доме
«Академик Л. Солженицын. К 80-летию со дня рождения» // Русская литература. –
1999. – №4. – С. 164-165.
31. Медведев Р.А. Солженицын и Сахаров [Текст] / Р.А. Медведев. – М.:
Права человека, 2002. – 272 с.
32. Между двумя юбилеями. 1998-2003. Альманах. Писатели, критики,
литературоведы о творчестве А.И. Солженицына [Текст] / Сост. Н.А. Струве, В.А.
Москвин. – М.: Русский путь, 2005. – 554 с.
33. Недостойная игра [Текст] // Слово пробивает себе дорогу. Сборник
статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская – М.:
Русский путь, 1998. – С. 415-416.
34. Немзер А. Рождество и Воскресенье: о романе Александра
Солженицына «В круге первом» [Текст] / А. Немзер // Литературное обозрение. -
 65
1990. - № 6. - С. 31-37.
35. Нива Ж. Солженицын [Текст] / Ж. Нива. – М.: Художественная
литература, 1992. – 189 с.
36. Островский А.В. Солженицын. Прощание с мифом [Текст] / А.В.
Островский. – М.: Яуза, Пресском, 2004 – 736 с.
37. Паламарчук П. Александр Солженицын. Путеводитель [Текст] / П.
Паламарчук. – М.: Столица, 1991. – 95 с.
38. Попов Б. Черная подоплека «идейной борьбы» [Текст] / Б. Попов //
Слово пробивает себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974.
Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 373-376.
39. Предсказывающий историю [Текст] // Новая Россия. – 1995. – №3. –
С. 144-149
40. Резниченко Г. Возвращение изгнанника: как был напечатан
«Архипелаг ГУЛАГ» [Текст] / Г. Резниченко // Родина. - 1991. - № 11/12. -С. 8-14.
41. Решетовская Н. А. Отлучение: о жизни А.И. Солженицына:
воспоминания жены [Текст] / Н. А. Решетовская. - М. : Мир книги, 1994. - 365 с.
42. Решетовская, Н.А. Александр Солженицын и читающая Россия
[Текст] / Н.А. Решетовская. – М.: Советская Россия, 1990. – 416 с.
43. Русская литература XX века. Литературоведческий словарь [Текст] /
Сост. и науч. ред.: Б.С. Бугров, М.М. Голубков. – 2-е изд., доп. и перераб. – М.:
Аспект Пресс, 2000. – 462 с.
44. Русские писатели – лауреаты Нобелевской премии. Александр
Солженицын [Текст] / Вст. статья А. Архангельского. – М. «Молодая гвардия»,
1991. – 349 с.
45. Сараскина Л. И. Александр Солженицын [Текст] / Л.И. Сараскина. –
М.: Молодая гвардия, 2008. – 1008 с.
46. Сарнов Б. Феномен Солженицына [Текст] / Б. Сарнов. – М.: Эксмо,
2012. - 848 с.
47. Симонов К. О прошлом во имя будущего [Текст] / К. Симонов //
Слово пробивает себе дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974.
 66
Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 19-21
48. Спиваковский П.Е. Феномен Солженицына. Новый взгляд [Текст] /
П.Е. Спиваковский. – М.: ИНИОН РАН, 1998. – 135 с.
49. Сурганов В. Один в поле воин / В. Сурганов [Текст] // Литературное
обозрение. - 1990. - № 8. - С. 5-13.
50. Сухих, И.Н. Двадцать книг ХХ века: эссе [Текст] / И.Н. Сухих. –
СПб.: Паритет, 2004. – 544с.
51. Телицына Т. Образность в «Архипелаге ГУЛАГ» [Текст] / Т.
Телицына // Филологические заметки. - Воронеж, 1991. - С. 44-51.
52. Темин Д. Солженицын в «ЛГ» [Текст] / Д. Темин // Литературная газета.
– 2008. – № 32. – С. 3.
53. Темпест Р. Герой как свидетель: Миропоэтика А. Солженицына
[Текст] / Р. Темпест// Звезда.- 1993.- N 10.- С. 180-191
54. Темпест Р. К проблеме героического мировоззрения: (Солженицын и
Ницше) [Текст] / Р. Темпест // Звезда.- 1994. – №6. – С. 93-108
55. Урманов А.В. Творчество Александра Солженицына [Текст] / А.В.
Урманов. – М.: Флинта, 2004. – 384 с.
56. Фридлендер Г. М. О Солженицыне и его эстетике [Текст] / Г. М.
Фридлендер // Русская литература. - 1993. - № 1. - С. 92-99.
57. Чалмаев В.А. Александр Солженицын: жизнь и творчество [Текст] /
В.А. Чалмаев. – М. : Просвещение, 1994. – 285 с.
58. Чуковская Л. Ответственность писателя и безответственность
«Литературной газеты» [Текст] / Л. Чуковская // Слово пробивает себе дорогу.
Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е. Чуковская –
М.: Русский путь, 1998. – С. 359-371.
59. Шаламов В.Т. Новая проза [Текст] / В.Т. Шаламов // Новый мир. -
1989. - №12. - С. 3-71.
60. Шкловский Е. Чем жив человек? О повести «Раковый корпус»
[Текст] / Е. Шкловский// Литературное обозрение. - 1990. – №7. – С. 10-14.
61. Шрагин Б. Совестно… [Текст] / Б. Шрагин // Слово пробивает себе
 67
дорогу. Сборник статей об А.И. Солженицыне 1962-1974. Сост. В. Глоцер. Е.
Чуковская – М.: Русский путь, 1998. – С. 454-456.
62. Штурман Д. Остановимо ли красное колесо,: [Размышления над
заключит. Узлами эпопеи] [Текст] / Д. Штурман // Новый мир. – 1993. – №2. – С.
144-171
63. Щербаков, А.Ю. Гении и злодейство: новое мнение о нашей
литературе / А.Ю. Щербаков. – М.: Центрполиграф, 2011. – 317с.
64. Юдин В. Анатомия революции (Роман А. Солженицына «Красное
колесо») [Текст] / В. Юдин // Север. – 1993. – №7. – C. 132-138