Туберовский А. М. Ценность религии // Богословский вестник 1918.

Т. 1. № 3/4/5. С. 84-89 (3-я пагин.).

Г -/Ar vA> <А> vAv vA*

Ценность релипи.
Съ точки зрешя современнаго воинствующаго атеизма, релипя
вообще и хриепанство, въ частности, представляетъ собою
пережитокъ, который, вместе съ произведшимъ его строемъ,
подлежитъ унпчтожешю. Въ теоретическомъ отно- шенш, релипя,
по этому взгляду, есть плодъ недомыслия, попытка д-Ьтскихъ
умовъ объяснить себе загадки природы, понять пропсхождеше
Mipa, определить въ немъ свое мЬсто и т. д. Съ прогрессомъ
научнаго знашя наивный характеръ этой попытки обнаруживается
все яснее и яснее, пока вы- ступаюпця до очевидности
противоречь! между наукой п верой не делаютъ последней совсемъ
нещйемлемой. Въ практическомъ отношенш релипя оказывается
продуктомъ общественнаго настроешя, ближе—буржуазно-
каппталистиче- скаго строя, въ которомъ угнетенные классы,
лишенные средствъ существовашя, всю свою надежду возлагають
на Бога и будущую жизнь, где чаютъ найти совершеннейгшй
порядокъ. Сощализмъ, освобождая человека отъ гнета правителей
и власти капитала, обещая рай на земле и достаточность для этого
же самаго человека, очевидно, делаетъ релипю ненужной и
объявляетъ даже вредной въ сказан- номъ отношенш.
Насколько ложно первое утверждение, что релипя является
теоретическими недомыыпемъ, можно видеть изъ безчисленнаго
примера ученыхъ, при всей своей высокой интеллигентности, не
отказавшихся отъ релппозной веры. Приведенный въ книгахъ
Деннерта и Табрума, многочисленные отзывы умершихъ и
современныхъ ученыхъ показнва- ютъ, что корифеи научнаго
знашя, за весьма редкими разве

© Московская Духовная Академия, 2007

исключешями, всегда были религюзнымп. Наоборотъ, тЬмъ ниже
уровень интеллигентности, особенно при поверхностномъ
дилетантскомъ отноптенш къ науке, гЬмъ меньше серьезности можно
наблюдать и въ отнопгеши религии HeB’bpie всегда плодится въ
недалекихъ умахъ, съ узкими горизонтами, не имеющпхъ силы
совместить религш и науку, какъ две совершенно отличныя,
касаюпцяся другъ друга лишь въ немногйхъ точкахъ, области.
Словомъ, говорить о томъ, противоречить ли релипя науке,
предоставимъ ученымъ, а не малограмотными подчасъ атеистами,
подобно тому, какъ судить о томъ, противоречить ли религш наука,
могутъ лишь люди вйруюице, а не безразлично относяицеся къ
религш.
Посмотримъ теперь, насколько правильна оценка религш въ
другомъ изъ указанныхъ направлен^, т.-е. практическом^ Прежде
всего требуется отметить, что релипя не есть исключительно
продукте и факторъ общественной жизни. Въ неменьшей степени она
является личными дй- ломъ; недаромъ ведь свобода совести,
предоставляющая каждому веровать и молиться посвоему, есть
именно свобода въ релппозномъ отношенш. Поэтому отказаться отъ
религш не значить отречься отъ известной политической партш, а
такой отказъ можетъ обозначать собою, только или вмЪсте съ гЬмъ,
отречеше отъ известной группы идей и переживанШ, потерю
человечности въ угоду партШности. Всяшй человеки, помимо того,
что онъ является, по мнение Аристотеля, „общественными
животными", съ нивелированной социальной органпзащей
физюиом^ей, онъ представля- етъ собою живую творческую
личность, страдающую или захлебывающуюся отъ радости,
борющуюся съ недостатками и въ этой борьбе падающую или
побеждающую. Отрекаться отъ внутренней жизни, значить делаться
какимъ-то авто- матомъ, механизировать себя, входить въ жизнь
какпмъ-то бездушнымъ атомомъ. Наоборотъ, принимать жизнь во
всей полноте и богатстве психическаго содержашя — значить
чувствовать себя живыми членомъ человеческой семьи, одною изъ
безконечныхъ монадъ космическаго целаго, микроскопической, но
все же одушевленной клеточкой вселенной. Въ этомъ смысле религш
принадлежите первое, самое почетное, место. Она больше, чймъ
наука, искусство и мораль;
 БОГОСЛОВСКАЯ въникъ.

поднимаешь человека надъ пошлостью жизни, надъ серенькой

действительностью, со всей ея классовой борьбой и партийными
интересами, Вь ней человЪкъ находить свои глубочайшая радости и
ею излечиваешь самый жестокая душевныя муки. Отсюда онъ
получаешь неистощимый запасъ энергш, рЪшеше безпокоющихъ умъ
„проклятыхъ“, по вы- ражешю Надсона, вопросовъ и здЪсь же,
наконецъ, онъ научается ценить жизнь, какъ наибольшее земное
благо. Но это только субъективная сторона индивидуальной ценности
религш.
Помимо ея есть еще объективная сторона, которой чело- в'Ькъ
обращенъ къ внешнему, существующему помимо него, Mipy. Пусть
человЬкъ отрицаешь Бога, загробный мтръ, самое существован1е
души и т. д., но не можешь-же онъ, не дойдя до крайней степени
безум1я5 отвергать велишй по своему значенно, какъ прекращаюицй
жизнь на земле въ качестве обитателя этой планеты, и всеобщей
факть смерти; рано или поздно, хочешь этого человЪкъ или не
хочешь, онъ сталкивается съ нимъ. Мудрый челов’Ькъ,
предусмотрительный обыкновенно загодя обдумываешь, какъ и все
прочее, этошь неизбежный конецъ, въ то время, какъ глупый, бли-
зорукШ и робшй челов'Ькъ не хочетъ считаться съ нимъ, пока не
будешь захваченъ имъ неожиданно. Такъ или иначе, за много л’Ьтъ
впередъ пли въ самый моментъ, челов’Ькъ не можешь не вопрошать
себя о томъ, что последуешь съ нимъ послЪ смерти, подобно тому,
какъ свободно подошед- ш1й или прижатый къ двери невольно
думаешь о томъ, что ожидаешь его за этою дверью. Ведь отрицание
беземерпя есть только одна изъ гипотезъ, которою умъ человека, по
большей части извращеннаго, живущаго матер1альными интересами,
механизировавшаго свое ynacrie въ жизни цЬ- лаго, отвечаешь на
вопросъ о смерти. Если, благодаря таинственности будущаго,
сокровенности могилы, если, какъ говоришь сами атеисты, никто не
приходилъ изъ загробнаго Mipa, мы не знаемъ, что ожидаешь насъ
после смерти, если поэтому одинаковъ рискъ продолжения
существовали за гробомъ н окончания его вмЬсшЬ со смертью, то
гипотеза отрицашя беземерпя имеешь, во всякомъ случае, не больше
шансовъ на верояБе, чЬмъ противоположная вера въ посмертную
жизнь, и принятие того или другого положешя зависитъ
исключительно отъ свободы каждаго, отъ соотвЪт- ств1я его прочимъ
убежден!ямъ той или другой личности. Какъ же атеизмъ хочетъ,
чтобы все люди одинаково приняли гипотезу, отрицающую
безсмерпе, разъ она сама по себе не имЪетъ въ себе никакой
 ЦЕННОСТЬ РЕЛЙГ1И. 87

логической или моральной принудительности? Не значить ли это—

навязывать человечеству спорный, а быть можетъ и ложныя мнешя,
возводить въ законъ и истину предвзятый и быть можетъ ошибочный
суждешя? Возмущаясь противъ такого насилия надъ душою, нужно
указать далее, что коль скоро мы пре- доставимъ каждому иметь свое
мнете по этому вопросу, мы тЪмъ самыми открываемъ для него
возможность содержать известную религно, всего более отвечающую
его индивидуальными склонностямъ, такъ какъ всякая релип'я после
всего устремлена на загробную жизнь. (}амая свободная отъ страха
смерти — хриспанская релипя однимъ догматомъ Воскресения уже
пмеетъ эсхатологический интересъ.
Сюда же, къ объективной стороне, нужно отнести и веру въ Бога,
составляющую главное содержаше всякой веры. Если атеистъ не
верить въ Бога и не чувствуетъ Его—это еще не значить и не м.ожеть
значить, что Бога нетъ и все должны быть безрелигюзны, какъ и онъ.
Если глухой не слышитъ чудныхъ звуковъ рояля, на которомъ
разыгрывается восхитительная мелодхя Моцарта или Бетховена, ведь
это не обязываеть другихъ быть глухими и не делаеть рояль и
разыгрываемую на немъ мел одно несуществующими, а названныхъ
великпхь музыкантовъ' и никогда не существовавшими.
Многострунная рояль—это одаренная многоразличными талантами
душа человеческая, въ которой слышится иногда небесная музыка,
разыгрывается вдохновенная Божественнымъ Композпторомъ
мелодия, и отрицать все это самому или внушать на основаши
собственной глухоты дру- гимъ подобное отрицание также глупо,
какъ въ иервомъ случае. Если наша душа подобна разбитому
инструменту, на которомъ не закот'Ьлъ бы играть не только
Бетховенъ или Моцарть, но плохой, лишь разбираюицйся въ нотахъ,
музы- кантъ: ужели мы должны воспретить музыкальную игру
вообще на хорошихъ и посредственныхъ пнструментахъ безразлично,
а ведь вопнствуюпцй атеизмъ нашего времени
пропов'Ьдуетъ такое именно запрещение, какъ последнее слово
цивилизаций
Наконецъ, и для общественной, единственно ценимой
современными атепзмомъ, жизни релппя не безразлична и отнюдь не
вредна. Религиозный человеки и безнравственный—уродливое
явлсше, отталкивающее, благодаря непоследовательности
прпнщшовъ и поведешя. Релшчя уже по тому одному заслуживаете
уважещя, что предписываетъ высшую мораль и возлагаетъ на
человека болышя обязанности въ отношеши къ обществу, не
88 БОГОСЛОВСКТЙ ВФСТЙИКЪ.

огранпчиваюпцяся соблюдешемъ правовыхъ нормъ, но и

онред’Ьляюиця даже характеръ же- лашй, чувствъ и помысловъ,
словомь, всего внутренняго настроешя въ отношен!и другого
человека, требовашемъ любви къ нему такой же, какъ къ самому себе.
Оттого-то, что такъ тяжелы требовав in релппи, ее и приходится игно-
рировать, лукаво оправдывая себя различными мотивами, вроде
указанныхъ выше. Наоборотъ, атеистъ и нравственный человЪкъ
такое же ненормальное явление, какъ и вЪ- руюпцй негодяй, опять по
той яге непоследовательности по- сылокъ: отрпцаше Бога,
безсмерт1я- и души съ одной стороны и сл'Ьдствгй: честности,
правдивости, человЪколюб1я. Оттого-то наши невЪруюпцй Mipn
такъ лукавь, подлъ и злобно-жестоки въ отношеши не только враговъ,
которыхъ хриспанство заповЬдуетъ любить, но и братьевъ. Общество,
состоящее изъ однпхъ атеистовъ, руководящихся исключительно
матер!ально-животными и политпчески-утилитарными
соображешямп, должно представлять собою не столько че-
ловеческую, сколько звЬрскп-дикую; вооруженную до зубовъ, массу.
Таковъ общественный идеалъ атеизма. Нельзя же думать, что
человЪкъ будетъ уважать жизнь и права другого, руководясь
исключительно внешней для него органи- зацюнной
необходимостью. Только въ томи случае возможна нормальная
общественная жизнь со всЬмъ ея благоустрой- ствомъ, когда члены
общества руководятся высокими этическими, гуманитарно -
альтруистическими и поддерживающими ихъ еще болЪе глубокими
релипозными стимулами; только общество верующихъ людей
способно быть во всЬхъ отношешяхъ благоустроенными и
счастливыми, такъ какъ въ немъ нетъ места не только убШству, но и
гневу или зависти, порождающими уб1йство; такъ какъ члени такого
общества мнить себя отвФ>тственнымъ не передъ судьею лишь,
карающпмъ видимое преступление, а и передъ Богомъ и своею
совестью, которыми открыты тончайппя движения челов’Ьческаго
сердца. Итакъ, релипя, какъ въ теоретиче- скомъ, такъ и
практическом!; отношеши является оправданной и должна по праву
занимать подобающее ей главенствующее зпачеше въ нашей жизни.
Она является могучпмъ и положительнымь факторомъ сколько
личной, сюлько же и общественной жизни. Что же д'Ьлаетъ атепзмъ,
стремясь ее уничтожить? Онъ посягаеть не только на лучшее и
возвышенн'Ьйшее благо человека, святыню его сердца, последнее
прибЪжшце въ отчаяши и смерти, но и величайшую
одухотворяющую силз, важнЪШшй факторъ культуры.
ЦЕННОСТЬ РЕЛЙГ10. 69
А. Туберовсшй.