СЕИД ИМАДЕДДИН НАСИМИ

Серия «КЛАССИКА АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА

1
 Сеид Имадеддин Насими
Избранная лирика

Составитель и автор примечаний

П. Ахундова

Перевод: К. Симонов, Н. Гребнев, А. Плавник, С. Иванов,

А. Старостин, Т. Стрешнева, Н. Глазкова,
Д. Виноградов, И. Савельев, П. Ахундова

Редактор:

Корректор:

Государственный Центр Перевода Азербайджана. Москва:. Издательство

«……………………………….». 2019 г. – 208 стр.

2
 ПОЭЗИЯ ВЕЧНОЙ ИСТИНЫ

Едва ли в кругу ценителей восточной поэзии найдутся читатели, которым не

было бы знакомо имя Имадеддина Насими – одного из величайших сынов
Азербайджана, оставившего после себя поражающие глубиной смыслового
содержания поэтические тексты, ставшие ценнейшими жемчужинами восточной
поэзии.
В силу определенных культурно-исторических причин на обширной
территории, охватывавшей Среднюю Азию, Ближний Восток и северо-запад Индии,
на протяжении нескольких столетий художественная литература создавалась
преимущественно на фарси. Литературный азербайджанский язык возник в XI в., а
к XIII столетию на почве предшествовавших ей богатейших традиций изустной
словесности, в частности эпического фольклора, сложилась письменная литература
на тюркском языке. Азербайджанская литература, первоначально выступившая в
персоязычном облачении, подарила миру целую плеяду таких величайших мастеров
поэтического слова, как Низами Гянджеви, Мехсети Гянджеви, Мухаммед Физули,
Шах Исмаил Хатаи, внесших значительный вклад в развитие восточной поэтической
мысли.
Особняком в этом ряду выдающихся представителей азербайджанской
изящной словесности, ее зачинателей и творцов, стоит имя Насими – поэта и
мыслителя, поднявшего на новую высоту литературу мусульманского Востока. О
самоотверженном подвижничестве и мученической смерти Насими, потрясшей
современников, на Востоке сложили легенды и предания, затрудняющие биографам
воссоздание правдивой картины жизни поэта. Подлинные факты биографии поэта
исследователи черпают из весьма скупых свидетельств средневековых авторов и его
собственных произведений.
Ранние источники позволяют считать наиболее вероятным годом рождения
Насими 1360 г. Поэт, полное имя которого Абулфазл Эмир Сеид Имадеддин Насими,
был всесторонне эрудированным человеком – прекрасно знал классическую
литературу востока, основы мусульманской и христианской теологии, разбирался в
астрономии и астрологии, математике, философии и логике, теории поэзии и
музыки. Поэт получивший духовное образование был переводчиком, хафизом1,
мухаддисом2 и толкователем Корана. Один из хуруфитских авторов – Амир
Гияседдин Мухаммед называет Насими самым образованным человеком своего
времени, одним из семи величайших суфиев, достигших высокой степени духовного
совершенства.

1
Хафиз – хранитель Корана, знающий его наизусть.
2
Мухаддис – исламский учёный, занимающийся наукой о хадисах.

3
 Биографы располагают крайне скудными сведениями о семье поэта. В
средневековых источниках упоминается его брат – Шах Хандан Жулидаму3 и
приводится его известный бейт:

Ты миру эту тайну – знанье избранных – не разглашай,

Перед невеждами бесценный жемчуг не расточай4.

С. Мумтаз сообщает, что гробница Шаха Хандана в Шамахе до начала XX была

местом паломничества.
В одной из своих газелей на тюркском языке Насими сообщает что его кунья
– Абульфазл, из чего следует, что у поэта был сын по имени Фазлуллах. В арабских
источниках сообщается также, что одна из дочерей Насими была женой Насреддин
бека Зульгадара.
До нас дошли два дивана5 Насими – Персидский диван, насчитывающий
около 5 тысяч строк, и более значительный по объёму Тюркский диван,
насчитывающий около 15 тысяч строк. Один из средневековых авторов тазкире6
Латифи сообщает, что у Насими есть диван на арабском языке, но из его
произведений на арабском языке до нас дошли лишь несколько газелей, вошедших
в Персидский диван, и несколько бейтов в мулемма7, вошедших в оба дивана. Один
из создателей основ тюркского стихосложения был автором и прозаических
произведений на тюркском языке – до наших дней дошла его рисале8
«Мукаддиматуль-хакаиг» (Введение в истину). Кроме того, в различных источниках
сообщается, что перу Насими принадлежат такие сочинения, как «Инсан» (Человек),
«Мензуме фи меслеки-хуруфийе» (Трактат о хуруфитском вероубеждении) и
«Тарикатнаме» (Книга о тарикате).
Едва ли найдется другой поэт, творческое наследие которого подвергалось
столь ожесточенным гонениям со стороны властей, в результате которых было
почти предано забвению, затем, уже в советскую эпоху, преподносилось в
искаженном виде, заведомо неверно трактовалось и приспосабливалось под
официальную атеистическую идеологию.
Поэту выпало жить и творить в XIV столетии, когда над страной,
раздираемой междоусобицами, довлел гнет иноземных завоевателей. В таких
непростых исторических условиях в Азербайджане, который впоследствии станут
называть «Сарзамин-е рестахиз» (место пробуждения), возникло мистико-

3
Жулидаму – псевдоним, обозначающий «безумный, с растрёпанными волосами».
4
В своих стихах Насими сделал широко доступными знания, предназначенные для узкого
круга избранных.
5
Диван – в восточной литературе собрание лирических стихотворений.
6
Тазкире – поэтическая антология, в которую включались краткие биографии авторов и
комментарии к их произведениям.
7
Мулемма – стихи, в которые входят двустишия на нескольких (чаще двух) языках.
8
Рисале – сочинение, трактат.
4
аскетическое учение хуруфизм9, по сути представлявшее из себя разновидность
мусульманского интеллектуально-мистического гностицизма. Эта религиозно-
философская система, которую в долгих скитаниях по Ближнему Востоку
разработал Фазлуллах Наими, зиждется на концепции о том, что мир – эманация
предвечного Творца, который проявляет себя двумя путями: в буквах,
именах вещей, и в человеке, созданном Богом по своему образу и подобию.
Согласно этому учению буквы арабского и персидского алфавита есть основа всего
сущего и ключи ко всем тайнам мироздания. Основным мотивом хуруфизма,
сложившегося на идеологической основе шиизма, была свойственная исламскому
мистицизму идея слияния с Богом, путем духовного совершенствования,
достигаемого посредством чистой, подлинной любви.
В одной из газелей Насими содержатся сведения о том, что поэт завершивший
свое образование в медресе, до вступления на путь тариката10, был ученым-
богословом. Насими, первоначально избравший орден каландаров11, приобщился к
учению хуруфитов благодаря одному из самых первых последователей Наими –
Алийул-Ала. Вскоре Насими стал одним из самых активных проповедников идей
этого учения – долгие годы он странствовал по Ближнему Востоку и Анатолии,
распространяя идеи хуруфизма. Из произведений поэта можно заключить, что он
побывал в таких городах как Шираз, Исфахан, Хорасан, Бурса, Багдад, Мараш,
Анкара, Токат, Газиантеп и Эрзинджан. В одной из своих газелей он говорит, что
является носителем высокого статуса шейха хуруфитского тариката.
Суть доктрины хуруфизма — идея проявления божественного начала в
человеке, а также тот факт, что последователи этого учения в известной степени
пренебрегали исполнением обрядов и ритуалов религии, безусловно противоречила
догмам ортодоксального ислама, однако, в эпоху расцвета различных дервишских
орденов, новое мистико-аскетическое учение шиитского толка поначалу не
встретило активного сопротивления со стороны духовенства. Хуруфиты активно
распространяли свое учение в ближневосточные и среднеазиатские страны,
устанавливали тайные союзы с правителями мятежных тюркских племен. Идеи
хуруфизма, изначально носящего протестный характер, отвечали настроениям
широких народных масс, недовольных деспотическим правлением Тимуридов. За
короткое время к этому учению примкнули люди из разных слоев общества –
городская элита, ремесленники, интеллигенция. Движение приобрело
общественно-политический характер, а с ростом числа своих приверженцев стало
грозной силой, способной поколебать позиции не только духовенства, но и трон
властителей. Открыто подавить это движение не представлялось возможным, и
потому было решено уничтожить главного идеолога опасного учения – Фазлуллаха
Наими, прямо призывающего народ к восстанию. Учение хуруфитов, достаточно

9
Название учения произошло от арабского слова «хуруф» - буквы.
10
Тарикат – путь духовного возвышения и мистического познания Истины (Хакк).
11
Каландарийе – орден странствующих дервишей, в котором сохранялись ранние
традиции суфизма.
5
вольнодумное по меркам ортодоксального ислама, было объявлено еретическим,
подрывающим основы священной веры, а основоположника и руководителя
движения обвинили в претензиях на самообожествление. Вскоре Наими был
арестован в Баку, бывшем центром хуруфитского движения. Уже будучи в
заточении в Ширване Наими изложил идеологические основы хуруфизма в своем
философском трактате «Джавидан-наме» («Книга о вечности»). По указанию сына
и наместника Тимура – Миран шаха высшее духовенство вынесло фетву – решение
о казни Наими, которая была совершена в крепости Алинджа в Нахичевани. В
результате религиозного и политического давления, а также следуя завещанию
Наими, его сподвижники покинули страну, однако продолжали распространять
свое учение за ее пределами. Их усилиями учение хуруфизма охватило больше
стран, чем смог завоевать Тимур. В одной из газелей Насими говорится, что после
казни наставника он покинул Баку:

«О Насими, Господь сказал: «Моих земель необъятна ширь»,

И потому оставь Баку, ведь скорбь твоя здесь нестерпима»

В другой газели говорится о том, что он возглавил «эхли-Фазл»12.

Обосновавшись в сирийском городе Халеб, поэт в состоянии неустанной,
непрекращающейся борьбы продолжал проповедовать идеи хуруфизма. Насими
поддерживал связи с династией Зульгадар-беков, которая вела свое происхождение
от огузско-туркманских племен и делилась на две большие ветви: Гарагоюнлу, во
главе с братьями Алибеком и Насреддином и Аггоюнлу во главе с правителем
Диярбекром Османом Гарайолуком. Зульгадар-беки, бывшие в конфронтации с
султаном Египта Шейхом аль-Муаййадом, в чьи владения входила в ту эпоху
территория Сирии, пытались свергнуть его. Столкновение политических интересов
египетского султана и Зульгадар-беков, бывших союзниками хуруфитов,
распространение нового учения и растущее влияние Насими, поддержавшего
братьев Алибека и Насреддина Зульгадаров-беков, предрешило его участь. В
арабских источниках сообщается, что влияние Насими на народ было подобно
власти султана – его авторитет среди населения на всем Ближнем Востоке был
столь безграничен, что в любой момент он мог поднять людей против правителя и
свергнуть его. Объединенные силы хуруфитов и мятежных туркоманских племен
представляли серьезную опасность для султана, который понимал, что Насими
является ключевой фигурой угрожающего его власти союза, и настойчиво
добивался его казни. Поэта-бунтаря, также, как и его наставника, решили
уничтожить руками высшего мусульманского духовенства.

Последователи хуруфитского учения называли себя «эхли-Фазл» (люди Фазла) и «эхли-

12

Хакк» (люди Истины).

6
 По преданию, дошедшему до наших дней, некий юноша читал газели Насими
на рыночной площади в Халебе. Молодой хуруфит, которого арестовали, приняв за
Насими, не желая выдавать автора, признал стихи своими и был приговорен к
смерти. Весть о том, что юношу, читающего его газели собираются казнить, дошла
до Насими, чинившего башмаки у сапожника. Поэт поспешил на место казни,
чтобы объявить, что стихи принадлежат его перу, и тем самым спасти юношу. Так,
согласно легенде, был схвачен Насими.

Без сомнения, скорый суд, с участием верховных судий трех из четырех

существующих ветвей суннизма, собрался в Халебе по прямому указанию султана.
Из документов этого судебного процесса, сохранившихся до наших дней, известно,
что ни один из судей не подписался под фетвой о казни поэта. Ничего не
добившись, обвинение обратилось к султану, который издал приказ: отрубить
Насими голову, содрать кожу и в течение семи дней выставлять его тело в Халебе
на всеобщее обозрение, объявить по городам и весям о постигшей его участи,
обрубить ему руки и ноги и отправить Али беку, его брату Насреддину и Осману
Гарайолуку13.

Слишком жестокая даже по меркам средневековья казнь Насими была

суровым предостережением идеологическим и политическим противникам
султана. Другое дошедшее до наших дней предание рассказывает о мужественном
и стойком поведении Насими во время казни. Согласно преданию, один из
присутствовавших на казни богословов заявил, что кровь Насими проклята, и все,
на что она попадет, должно быть отрублено мечом и выжжено огнем. Сразу после
его слов, капля крови поэта попала на палец самого богослова. Толпа, разгневанная
жестокой казнью поэта, потребовала отрубить палец, но перепуганный богослов
заявил, что говорил иносказательно. Умирающий поэт успел сочинить по этому
поводу ставшее затем пословицей двустишие:

И пальцем не поступится захид, скорей откажется от своей правды,

А истинно влюбленного терзают – он без стонов принимает смерть.

Его полные изящества стихи, отличающиеся темпераментом и богатством

поэтического языка, обладали поистине чарующей силой. В арабском источнике
«Кунуз-аз-захаб», содержащем описание судебного процесса над Насими,
говорится: «Этот человек был богоотступником и гяуром. Упаси Боже, говорят, у
него есть изящные стихи».

Осман Гарайолук – дед Шаха Исмаила Хатаи, полководца и поэта, основателя

13

династии Сефевидов.

7
 Можно с уверенностью сказать, что истиной причиной казни Насими была
его активная борьба за создание государства, основанного на идейной базе
хуруфизма. Дело, начатое хуруфитами задолго до Сефевидов, было суждено
завершить Шаху Исмаилу Хатаи.
Поэту, принявшему мучительную казнь, однако же было суждено пережить
свой жестокий век, и, увековечившись в своих полных изящества стихах, донести
свой голос до нас. Насими не только заложил основы азербайджанского
литературного языка и обогатил его новыми выразительными средствами, но и во
всей полноте продемонстрировал богатые возможности тюркского поэтического
языка, его гибкость и выразительность. В творческом наследии Насими,
создавшего немеркнущие шедевры поэзии на трех языках – азербайджанском
наречии тюркского языка, персидском и арабском языках, нашли свое отражение
азербайджанские поговорки и метафорические выражения народной речи.
Поэтическая форма у Насими - будь то на фарси или на тюркском – всегда
совершенна. Отголоски мыслей и суждений, прозвучавших в поэзии Насими,
давшей сильный толчок развитию поэзии на родном языке, слышатся и в
творчестве Хагиги, Хатаи, Бакуви и других мастеров слова, сложившихся в
азербайджанской литературной среде.
В годы советской власти Насими пытались преподносить читателям как
атеиста и богоборца. Суфийская терминология, использованная в его
произведениях, трактовалась буквально, что искажало их смысловую и
философско-эстетическую нагрузку, благодаря чему произведения поэта
представлялись как противоречивые стихи, воспевающие земные ценности и
радости. Глубокое историческое значение и философское содержание хуруфизма
также было искажено в угоду коммунизма. Это мистико-аскетическое учение
преподносилось как еретическая секта, ставшая идейным выражением
недовольства «всевластием религиозных фанатиков, жаждущих держать под
надзором всякую живую и вольную мысль». Такая заведомо искаженная оценка
творчества Насими долгое время не позволяла читателям, в частности тем, кто
читал его газели в переводах на другие языки, почувствовать истинный смысл его
произведений.
В своих газелях, содержащих многочисленные отсылки к различным сурам
Корана, хадисам, доисламским мотивам и сюжетам, библейским легендам и
преданиям о пророках, Насими называет себя и своих соратников «эхли-ирфан»
(люди ирфана14). В возвышенных газелях Насими нашло поэтическое воплощение
основное положение философской концепции хуруфизма о том, что Создатель
воплощен в своих созданиях. Согласно хуруфизму, божественное начало
проявляется не только во внутренней сути, но и во внешности человека.
Последователи этого учения искали буквы, которые считали изначальными

14
Ирфан – шиитский мистицизм; суннитский мистицизм называется тасаввуф.
8
вечными и незримыми атрибутами бога, тождественными его сущности, в облике и
внешности человека.
Познание и самопознание — непреходящие мотивы поэзии Насими. Коран с
точки зрения хуруфитов, не что иное, как образ Бога, явившегося пророку
Мухаммеду. Человек, познавший буквы Корана и овладевающий божественной
мудростью, становится совершенным человеком. В стихах Насими нашла самое
полное и последовательное воплощение концепция «инсан аль-камиль»:

Кто Истину постиг, тот стал кораллом,

Рубином стал, чья гладь огранена.

Истина, в ее суфийском понимании, является одним из основных мотивов

творчества Насими. Поэт убежден, что человек тогда становится равным Богу,
когда познает Истину, которая и есть первоначало:

Пусть Запад знает, знает пусть Восток,

Что истина и есть единый Бог.
Не зрящий истины, не зрящий Бога
По сути от Шайтана недалек.

Герои газелей и касыд Насими это просветленные личности, люди высокой

миссии: Мансур аль-Халладж, Иисус, Моисей, имам Али. В ряде газелей поэта
нашло свое отражение восхищение личностью Фазлуллаха Наими. Согласно
хуруфитскому учению, Фазлуллах считался носителем духа пророка Адама,
которого в одной из сур Корана называют наместником Аллаха на земле. Насими
называет своего наставника «воплощением предвечного чела», «наместником
Бога».
В его стихах неоднократно повторяется мотив справедливого государя,
разработанный почти всеми великими поэтами от Рудаки до Джами. Извечный
конфликт поэта и правителя закончился для Насими и его наставника Наими
трагически. Поражает острота пророческого видения своей кончины, отраженная в
ряде газелей поэта:

«Я Бог есмь!» – гордо произнес вслед за Мансуром я.

Я буду так же, как Мансур, злодейски умерщвлен.

Поразительны огненный темперамент лирики Насими, экстатическая

напряженность слова и строки. Все творчество Насими пронизано мотивом
всепоглощающей божественной любви, которую поэт, изведавший истинную
сущность и бесконечную силу этого чувства, считает бесценным даром, истоком,
смыслом и пределом дарованной человеку жизни. Любовь, наделенная

9
возвышающей и очищающей силой, любовь, являющаяся источником
нравственного совершенствования – причина и цель самой себя. Именно это
утверждает Насими всей силой и искренностью своих стихов.

Его отточенные, чеканные стихи, отличающиеся совершенством

художественной формы, глубоким философским содержанием, высокой
образностью и метафоричностью, богатством и многоцветностью поэтического
языка принадлежат к числу творений, над которыми не властно время. Они
снискали поэту, заложившему основы новой литературной школы, славу, которая
простирается от балканских стран до Индии и Аравии. Влияние его творчества
прослеживается в произведениях ряда поэтов Азербайджана, Турции, Ирана,
Узбекистана и Туркменистана.

Не одно столетие прошло с той поры. Возникали и рушились империи,

превращались в прах величественные замки, канули в лету языки, а голос поэта,
запечатленный в его возвышенных газелях, и поныне доносится до нас из глубины
веков.

10
ГАЗЕЛИ
***

Приди, внемли, я повторяю снова:

Есть в слове знак начала неземного.

Со всех шести сторон взгляни на мир,

Лишь слово – мира нашего основа.

Меж речью и произносящим речь

По сути нет различья никакого.

Пророк сказал, что сердце – это трон.

Но слово – вот его первооснова.

Дарящий дарит речь без платы нам,

И нету ничего прекрасней слова.

Все – слово: и начало, и конец,

Земля и твердь, свобода и оковы.

В основе всей вселенной «каф» и «нун»,

Лишь знак и слово – ничего иного.

Был чист Иса и праведен Ахмед,

И было слово их надежней крова.

Ты слово Книги вечности познай,

Пойми, где слово добро, где сурово.

Где бы ни слышал слово, отличай

Ты слово доброе от слова злого.

Сам, Насими, не будь велеречив,

Пусть слово будет кратко, мудро, ново.

Н. Гребнев

11
***

Как таинство, как талисман, я в этот бренный свет пришел.

Я в смерти канул без следа, я в вечность, словно след, пришел.

Я с талисмана снял покров, и мрак от света стал багров,

Я миновал миры миров и, в эту плоть одет, пришел.

Я славу Имени воздам, в котором был исток мирам.

Пусть будет имя мне – Адам; я за Творцом вослед пришел.

Все зримое окрест – мой лик, я взором все вокруг проник,

Я тайны всех земель постиг: вняв смыслу всех примет, пришел.

Что Насими за человек? Открыл он тайну тайн навек,

Слагал он песнь и слов разбег к стиху, который спеть пришел.

С. Иванов

12
 ***

В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь.

Я суть, я не имею места, и в бытие я не вмещусь.

Все то, что было, есть и будет, все воплощается во мне.

Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь.

Вселенная – мой предвозвестник, мое начало – жизнь твоя,

Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь.

Предположеньем и сомненьем до истин не дошел никто;

Кто истину узнал, тот знает – в предположенья не вмещусь.

Поглубже загляни в мой образ и постарайся смысл понять:

Являясь телом и душою, я в душу с телом не вмещусь.

Я жемчуг, в раковине скрытый. Я – мост, ведущий в ад и в рай.

Так знайте, что с таким богатством я в лавки мира не вмещусь.

Я – самый тайный клад всех кладов, я – очевидность всех миров,

Я – драгоценностей источник, в моря и недра не вмещусь.

Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек,

Я – сотворение вселенной, но в сотворенье не вмещусь.

Все времена и все века – я. Душа и мир – все это я,

Но разве никому не странно, что в них я тоже не вмещусь?

Я – небосклон, я – все планеты, и Ангел Откровенья я.

Держи язык свой за зубами, и в твой язык я не вмещусь.

Я – атом всех вещей, я – солнце, я – шесть сторон твоей земли,

Скорей смотри на ясный лик мой: я в эту ясность не вмещусь.

Я – сразу сущность и характер, я – сахар с розой пополам,

Я – сам решенье с оправданьем, в молчащий рот я не вмещусь.

Я – дерево в огне, я – камень, взобравшийся на небеса.

Ты пламенем моим любуйся, я в это пламя не вмещусь.

Я – сладкий сон, луна и солнце. Дыханье, душу я даю,

Но даже в душу и дыханье весь целиком я не вмещусь.

13
Старик, я в то же время молод, я – лук с тугою тетивой,
Я – власть, я – вечное богатство, но сам в века я не вмещусь.

Хотя сегодня Насими я, и хашимит и курайшит,

Я меньше, чем моя же слава, но я и в славу не вмещусь.

К. Симонов

14
***

Знай, человек: в любые времена

Лишь прозорливым истина видна.

Познал ты сам себя – стал прозорливым,

Сам не познал себя – твоя вина.

Кто Истину постиг, тот стал кораллом,

Рубином стал, чья гладь огранена.

Суть всех кругов и разделений ада,

Суть всех стихий лишь мудрому ясна.

Он знает, что растет на древе рая,

И этот плод есть муж или жена.

Роль райский гурий или же гылманов,

Для всех, себя познавших, не темна.

Лишь мудрому известно, что за влага

В потоке Сельсебиль заключена.

Блаженны те, кто вникнул в суть явлений,

Им даже власть Шайтана не страшна.

Но жалок тот, кто истины не знает,

Он всех беднее – жизнь его бедна,

Поскольку ложных истин в жизни много,

А праведная истина – одна.

О Насими, твой ум – вода живая,

Жизнь тех, кто не испил ее, трудна.

Кто может ведать достоверней Хызра

В ручье вода чиста ли, холодна?

Н. Гребнев

15
***

Конечная цель всего мироздания – мы.

Материй всех форма и их содержание – мы.

Начало того, что Иса мощью Бога назвал,

Речь, слово Его, Его мощи сверкание – мы!

Бог и содержанью и форме дает имена,

Между Именующим их и названием – мы.

Суть и оболочка всего сотворенного мира,

Ведь это когда ты посмотришь с вниманием – мы!

Материи сущность вечна – ибо это есть слово,

А слово, чье вечно на свете звучание – мы.

Клад смысла вселенной сам благостный Фазл обнаружил,

И кладом тем были – Господним желанием – мы!

И разум всеобщий, четыре стихии, три духа,

Небесные сферы и их сочетание – мы.

Кто свиток лица наш прочесть в этом мире способен?

Одни лишь поймем все его содержание мы!

Пространство – то мы; и пространства без нас не бывает,

Одни обладаем в нем существованием мы.

Еще до начала движения мира являлись

И сущностью Бога и внешним сиянием – мы.

Как в тридцать две буквы ты сам, Насими, превратился,

Всевышнего Господа стали дыханием мы.

А. Старостин

16
***

Источник жизни, жизни я под стать,

Что спишь ты в царстве тьмы? Пора вставать.

Я – светлый рай и Каусар прохладный,

И та река, которой высыхать.

И небосвод я, и его создатель,

Аят, который надо толковать.

Я – и ковчег, я – и потоп всемирный,

И Ной, который призван всех спасать.

Кааба и кыбла, я – лик Аллаха,

Молитва я, и вам ее шептать.

Муса, Имран, Юсуф из Ханаана,

Я – все, о чем вам можно лишь мечтать.

Я – ваша цель и достиженье цели,

Я – нищий и богач, судья и тать.

Я – скрытый клад, я – оба этих мира,

Я – то, что ясно, то, что не понять.

Я и свеча, и мотылек несчастный,

Которому в ее огне сгорать.

Я – все: и Божий храм, и дом питейный.

В грехе я каюсь и грешу опять.

Я – все стихии, все шесть измерений.

Мне подчиняться и повелевать.

И тот кумир, кому я поклоняюсь,

Бродяга или ангел, где мне знать?

И Каф я, и Симург, что там гнездится.

Я – все, что может в небесах летать.

Я – Судный день, я – подати плательщик,

И тот, кто должен подать собирать.

17
Иблис постичь не может человека,
Нам должно жечь его и проклинать.

Ты зеркало свое протри скорее,

Не криво ль это зеркало, как знать?

В конце концов тот оказался правым,

Кто жил, чтобы любимых целовать.

Я – Насими, свою постигнул сущность,

Я понял: Божия на мне печать.

Н. Гребнев

18
***

Невежество – вино, но ты его не пей.

Ты истину познай, чтоб стать еще мудрей.

Быть жадности рабом – удел невежд презренных.

Обычно чем глупей, тем, люди, мы скупей.

Что сеют, то и жнут – таков закон извечный.

Ты семени вражды и смуты не посей.

Чтоб горьких слез не лить потом в нездешнем мире,

Здесь слабых накорми, замерзших обогрей.

Чтоб не жалеть потом, не трать напрасно время,

От праздности беги и от пустых затей.

Нет у тебя богатств – не начинай торговли,

Чем торговать тебе, когда ты всех бедней?

Будь помыслами чист, всегда будь крепок духом.

Находит тех, кто слаб, любой недуг быстрей.

Несовершенен мир, его не переделать.

Ты эту мысль усвой и горьких слез не лей.

Завистником не будь, от злобных дум избавься.

Чтобы спастись, не будь рабом дурных страстей.

Великий создал Дух великим человека,

Ему ты покорись и возлюби людей.

О Насими, не будь рабом греха земного,

Ты сам султан и шах, ты – Бог, ты всех сильней!

Н. Гребнев

19
***

Коль сердце, о мой друг, твое умудрено,

Брось всякую тщету, люби и пей вино.

Сойди скорее прочь с дороги себялюбья,

Любовь и хмель – вот что в награду нам дано.

Пристанище людей – порог и крыша Друга.

Да будет эту цель достичь нам суждено.

Пойми и ты, аскет в изодранных одеждах:

Нас тянет аскетизм, а не соблазн на дно.

Прочь четки отодвинь и коврик для молитвы,

Их в сеть не преврати, не преврати в зерно.

Ты поклоняйся той, чей тонок стан и гибок,

Лишь Господу и ей молиться не грешно.

Ты двойственным не будь, стыд, веру, силу, славу –

Все именем зови, каким наречено.

Удача – краткий дар, и счастье преходяще. –

Они, мелькнув на миг, исчезнут все равно.

И как ты ни умен и сколь ты ни всесилен,

Не будет пусть ничто тобой разорено.

О Насими, твоя мечта в глазах любимой.

Не говори о том, чего достиг давно.

Н. Гребнев

20
***

Я – Божие сиянье, райский сад,

И ангел я, и страж у райских врат.

Я – «каф» и «нун», начало всей вселенной,

Сура Корана и ее аят.

Я – жизнь и смерть, я то, что ограждают,

И сам ограда, крепче всех оград.

Я – речь людей, и то, что в речи скрыто.

Я – дом, где люди бодрствуют и спят.

Я – тайна мира, сила и бессилье.

Я – Тот, кого увидеть все хотят.

Я – и ковчег и Ной, смерть и спасенье,

Потоп, бушующий сто дней подряд.

Я наблюдаемый и наблюдатель,
Я свет и темень, я – и стар и млад.

Раб и хозяин я, богач и нищий,

И ученик я, и его устад.

И кравчий я, и чаша круговая,

Я сразу и вино и виноград.

И явен я и воплощен во что-то,

И скрыт я где-то, словно тайный клад.

Я – и Мансур, и петля для Мансура,

В потустороннем мире рай и ад.

Меня – источник боли и блаженства –

И проклинают и благодарят.

Я – Судный день, и – Исрафил с трубою,

В которую три раза протрубят.

Уродство я и красота земная,

Боль и услада, слаще всех услад.

21
Синай, где Моисей увидел Бога, –
Кусты, что не сгорают, хоть горят.

Правитель Чина, император Рума,

Я – раб и царь, и друг и супостат.

Евангелье, Коран, Псалтырь и Тора,

Я – грамота раба, и мед, и яд.

И океан, и жемчуг океана,

И цель и средство, я – и враг, и брат.

Я – Прославляемый, и тот, кто славит,

Меня поносят и боготворят.

Я – лекарь и недуг я, и леченье,

Я тот, кого возносят и клеймят.

Я – Насими, во мне виденье Бога,

Я – свет небес, восход я и закат.

Н. Гребнев

22
***

Зажегся счастья свет над нами в облаках,

И показалось нам – звезда у нас в руках.

И вот нежданно в нас с тобою проявилась

Суть, что живет во всех явленьях и вещах.

Сегодня светлый день, день жертвоприношенья,

И где-то муэдзин кричит: «Велик Аллах!»

Божественный певец, что ты замолк внезапно,

Иль, милую узрев, смутился и зачах?

О жаждущий бедняк, о человек влюбленный,

Ты губы утопи в рубиновых устах.

Забудь тяжелый гнет своих забот извечных,

Пред вечной красотой твои заботы – прах.

Любимая твоя – Божественная птица.

Спустился Джабраил к нам на ее крылах.

Пусть будет речь моя остра, как меч Гейдара,

И пусть сверкает сталь во всех моих словах.

Все люди – лишь душа, она прикрыта телом.

Не так ли носим мы одежду на плечах?

Стал Богом Насими, стал Книгою священной:

Вот письмена судьбы на лбу и на щеках.

Н. Гребнев

23
***

О влекущее слово заветного зова!

Семь да семьдесят букв – твоя суть и основа.

Ты, чьи кудри – сама красота совершенства,

В горных высях паришь у предвечного крова.

Красота твоя – свиток, венец откровенья,

Я прочел в ней Создателя вещее слово.

А ресницы и брови – священная Книга,

Им молюсь я: избранник не примет иного.

Ты – во всем и повсюду: даруется зренью

Все, что взору откроешь ты снова и снова!

Как дыханье Исы, твоих уст дуновенье,

От него все живое и вечно, и ново.

Красотою ты – гурия райского сада:

Как в зерцале, весь мир в ней предстал без покрова.

О Творец! Прям твой стан, как стезя постижения,

В нем сошлись и предел и начало живого.

Пусть твоя красота – Судный день для влюбленных,

Ей душа Насими поклониться готова.

С. Иванов

24
***

Любовь, когда она сильна и беспощадна,

Сравню я с Судным днем, грядущим неотвратно.

Мне кажется, что был любовью создан мир,

Но и разрушен был любовью мир стократно.

Хочу я дичь поймать, глядишь – а сам в силках,

Пускаю в цель стрелу – стрела летит обратно.

Но поиски тебя – моя дорога в рай.

Ты – дерево в раю, оно цветуще, статно.

Явлением твоим встревожен целый мир,

И за любовь меня карает мир нещадно.

Что четки, что зуннар, что коврик для молитв?

Лишь локон твой – вот что Аллаху не отвратно.

Лишь локон твой дарит благоуханье нам,

Я знаю: на земле все остальное смрадно.

И, может, в двух мирах лишь красота твоя,

Как Божья благодать, от века необъятна.

Сегодня Насими пропел тебе хвалу,

А жизни петь хвалу так сладко и приятно.

Н. Гребнев

25
***

И «син», и «ба» – для «мим» благословенье,

«Алиф», «лам», «ха» – то знаки единенья.

Чти ар-Рахим и помни ар-Рахман,

Как милости предвечной выраженье.

Дана нам Книга. Образ в точке «ба»

Её вместился. Помни букв значенье.

Умм-уль-Китаб – «аль-Фатиха» – начало

Священное, и в этом суть творенья.

Будь сведущ в рознях всяких дел мирских, –

Те розни неотъемлемы с рожденья.

В душе есть форма, содержанье есть,

И это содержанье – облаченье,

Оно – душа для формы, так познай

Как сладок сей шербет, не знай сомненья.

О посмотри, так сложен тот устад,

Что к мудрости приводит с ним общенье.

Начала всех вещей едина суть –

Не двойственность и не отъединенье.

Знать и творить – пророческая стать,

И таково единобожцев мненье.

О Человек, ты знанием велик,

Все остальное – дэвов исступленье.

Для человека речь его и слух –

Завоеванье, счастья изверженье.

Пылает вешним солнцем Насими –

К его лучам идут на поклоненье!

А. Плавник

26
***

Ханжа хоть и ступил на путь единобожья,

Но все же не постиг он истины неложной.

Хоть в Мекке он бывал, святой свершая хадж,

И праведником был всегда он осторожным,

И толковал всю жизнь об этом и о том,

Но скудной мысль была, а речь пустопорожней.

Когда увидел вдруг он чудо красоты,

Крик из его груди не вырвался истошный.

Кто Истину постиг, тот вечно будет жить,

Кто б ни был он – султан или нукер ничтожный.

Напиток истины испивший до конца

Всегда находит путь единственно возможный.

Кто праведником был, тот не умрет вовек,

Переживет земной конец свой непреложный.

Чтоб праведником быть, будь праведен всегда,

Хоть праведности путь порой безмерно сложный.

Ты цели, Насими, достигнешь жизнью всей,

А не одним своим влеченьем ненадежным.

Н. Гребнев

27
***

Сколь чудесна на свете твоя красота,

Высь предвечного трона – ее высота.

И ничто не сравнится с твоею красой,

Благо всех добродетелей ей не чета.

В буквах – смысл и основа всей сути твоей,

Сонм имен твоей сущности дан неспроста.

Чудный лик твой – на пиршестве вечности хмель:

Всех пьянит его влага, хмельна и густа.

Страсть к очам твоим может ли врач исцелить?

Лишь нектара свидания жаждут уста.

Страсть и мудрость врубил я в скрижаль бытия,

Что за сила, Творец, в сотворение влита!

Восходящее солнце – прекрасный твой лик,

Вечным светочем блещет твоя чистота.

О Творец, что за чудо венец твоих кос!

Красота твоя светом лучей залита.

Благовонным кудрям твоим сила дана:

Сонму пленных погибельна их чернота.

Сколько слез из очей Насими пролилось,

Россыпь перлов их, как океан, разлита!

С. Иванов

28
***

Я Истину узрел, пройдя через страданья,

Я Истину постиг и жажду с ней слиянья.

Вы об огне Мусы спросите у меня,

Поскольку я и есть того огня мерцанье.

Я истину познал и понял: «Я есть Бог»,

И в этом убедясь, я не храню молчанья.

Вершите с той поры вы именем моим

Мольбу и похвалу, упрек и порицанье.

Я постоянно пьян, но пьян не от вина.

Я пью вино любви и пью вино познанья.

Я сладко опьянен видением тебя,

Когда приходишь ты на тайное свиданье.

И расцветаю я, как в цветнике цветок,

В себе преодолев начало увяданья.

И думаю порой, что москательщик я,

Вдыхая грудью всей твое благоуханье.

Мне красота твоя сияет так во тьме,

Что сам я становлюсь лучом того сиянья.

В хмельных твоих глазах сливается в одно:

И хмель моей любви и трезвость покаянья.

Раскрылась тайна мне: я твой увидел лик.

Сокровищем я стал, постиг я мирозданье.

Я волен был всегда, не гнулся ни пред кем,

Но в кабалу к тебе попал я в наказанье.

С тех пор, как, Насими, узрел твой чудный лик,

Он сам себе постыл, ему нет оправданья.

Н. Гребнев

29
***

Не вечен даже тот из нас, людей,

Кто не предвидит гибели своей.

Кто хочет отыскать коралл и жемчуг,

Пускай в морскую глубь нырнет скорей.

Откуда знает про источник Хызра

Тот, кто себе в пример берет зверей.

И пусть мечтает о султанском троне

Тот, кто себя считает всех святей,

А Насими живет и жаждет веры,

А вера – красота твоих кудрей.

Н. Гребнев

30
***

Я – Бог, и, как Мансур, я говорю о том.

Давно я притчей стал здесь, в городе большом.

Для праведных – кыбла, влюбленный для влюбленных,

Я – ваш цветущий сад, обжитый вами дом.

Я – и пророк Муса, беседующий с Богом,

Я – и гора Синай в сияньи неземном.

Я сросшихся в одно твоих бровей достоин,

И сам я светом стал, и сам горю огнем.

Слиянье с Богом – вот вино священной веры,

Я это пью вино на пиршестве хмельном.

О ты, чьи губы – день, о ты, чьи кудри – полночь,

Стань для меня и ты целительным питьем.

Куда ни брошу взгляд, ты видишься мне всюду,

И счастлив я тогда в страдании своем.

Во мне живут миры, все восемнадцать тысяч,

И скрыт во мне Аллах, который скрыт во всем.

Я – тайна всех чудес, сокрытых в этом мире,

Я – солнце, что всегда горит над вами днем.

Пред вами Насими свою откроет тайну:

«Я счастлив: Бог сокрыт в обличии моем!»

Н. Гребнев

31
***

Я с праздным болтуном иметь не буду дело,

Косноязычных речь мне тоже надоела.

Пусть говорит со мной правдивый человек.

Меж языком его и сердцем нет раздела.

Богатство мира – зло, на свете зло творят

Богатство и нужда – скорей бы все сгорело.

Любимой нет – беда, и если есть – беда.

Вовек не будет так, чтоб сердце не болело.

Захочешь взять цветок – наколешься на шип.

Нет радости без слез, коварству нет предела.

Зачем Мансуру трон, зачем ему минбар?

Он предпочел помост, и там петля висела.

Блаженство мира – прах, богатство мира – смрад.

И радость мира – грязь, и все давно истлело.

И все же мы живем, и пусть проходит век,

Все на веку снеси достойно, честно, смело.

Живет и слезы льет несчастный Насими,

Пока его душа не отойдет от тела.

Н. Гребнев

32
***

Обманный этот мир – не место для людей,

И ты, мой скорбный дух, его покинь скорей.

Бегут за днями дни и за ночами ночи,

Не повернуть нам вспять поток ночей и дней.

Богатство мира – прах, и счастье мимолетно.

Все, что ты здесь обрел, оставь и не жалей.

И если ты влюблен, к ногам своей любимой

Жизнь краткую сложи и кровь свою пролей.

Я видеть перестал грань между днем и ночью

С тех пор, как я томлюсь в плену ее кудрей.

Озарена земля красой моей любимой.

Ты чудо совершил, великий Чудодей.

Мне не о чем жалеть, я с тем давно смирился,

Что краток век людской – пять дней и пять ночей.

И Насими, как все, уйдет, простившись с милой,

Чьи губы слаще всех, чей взгляд других светлей.

Н. Гребнев

33
***

Тень от твоих волос на небосвод легла,

От родинки твоей распалась ночи мгла.

В развалины мое ты сердце превратила,

В развалинах любовь убежище нашла.

Для любящих сердец печаль любви – лекарство.

Оставьте мне печаль, печаль моя светла.

Чернеет иногда неверие над верой,

Как чернота волос вкруг твоего чела.

С пунцовых губ твоих речь сладостная льется,

И хызрова вода столь сладкой не была.

Я на твоем лице узрел сиянье Божье,

Постиг я тайны суть, исток добра и зла.

О Насими, своей любви ты будешь верен,

Хотя твоя любовь сожгла тебя дотла.

Н. Гребнев

34
***

Смердит любой мертвец, и мир земной таков.

Мир не цветок, но шип, устал я от шипов.

Здесь ни одно твое не сбудется желанье,

Сей мир неисчислим, обманчив и суров.

На свете нет друзей и нет любимых верных.

Избавься от любви, не жди ее даров.

Смотри: соперник вновь идет к твоей любимой,

Соперник твой лукав, будь ко всему готов.

Я, Насими, постиг болтливого захида.

Я молча буду пить, вино мудрее слов.

Н. Гребнев

35
***

И я – есть Бог, я отгоню туман.

Я – Истина, я вам на счастье дан.

Я – Пятикнижие, Библия святая,

Я – Божий глас и я – святой Коран.

Я – слово милосердного Аллаха,

Речение народов всех и стран.

Я как Муса узрел сиянье Божье.

Я – сам Муса, отец его Имран.

Внутри меня Божественная влага.

Я пью вино, и я любовью пьян.

Я – каландар и падишах великий,

И бедный человек, и Сулейман.

Я, твоего лица изображенье

Увидев, понял: это – не обман.

Живой источник Хызр нашел в пустыне,

А я вдохнул твоих волос дурман.

Я, Насими, принес вам слово Божье.

Поймете ль вы: я Правдой осиян.

Н. Гребнев

36
***

Ты от души сокрыт, хоть от души нетленной

Ты и не отделим, Ты сам – душа вселенной.

И хоть не знает мир черт твоего лица,

Что мир наш без тебя, без красоты бесценной?

Возможно, что твой лик и от меня сокрыт,

Но принимает все твой облик неизменный.

Твой лик своей красой затмил луну небес,

В нем вижу Судный день, наш день благословенный.

Я душу потерял, от мира отошел,

Но я взамен всего обрел твой дух священный.

Ты – зрение мое, ты все, что вижу я,

Ты – суть и скрытых слов, и речи откровенной.

Как ты, я, Насими, и есть круговорот,

Круговорот земли, и вечный, и мгновенный.

Но я махнул рукой на этот бренный мир:

Не мною завершен сей мир несовершенный.

Н. Гребнев

37
***

В чертах и знаках бытия прообраз вездесущий – мы,

И в сути сущего сосуд для влаги, хмель дающей, – мы.

Мы – суть и явь живой воды и влага райского ручья,

Глоток чистейшего вина, не замутненный гущей, – мы.

Мы – золотистый свет свечи в оправе голубых небес,

И мотылек, о лунный лик себя извечно жгущий, – мы.

Кааба, капище, и храм, и чад молелен чужды нам, –

В краю единства горный кряж, святыня горних кущей – мы.

Творец нам речь в уста вложил, и ты постигнешь суть вещей,

Когда поймешь, что говорим той речью, смысл несущей, мы.

Нам без пожитков нет беды, и нищета нам – не печаль:

Во тлене сердца клад таим, в единой сути сущей мы.

И пусть все сущее в мирах – лишь свет предвечного чела,

Верны возлюбленной красе, лучи сиянья льющей, мы.

И пусть простерта над тобой сеть Фазлуллаха, Насими, –

Над нами стяг величья взвит, а шах, в венце идущий, – мы!

С. Иванов

38
***

Я стих священный, я навек, свечение его огня.

Я собеседник высших сил, гора Синай отныне я.

Я вещих сур священный стих и точно начертанье их,

Они звучат в устах моих, с концом начало единя.

Я корень тёрна и листва, смерть и рожденье естества,

Я раб, не помнящий родства, приговоренный и судья,

Мечети вознесенный свод, пустыня жизненных невзгод,

Я тайный вздох, что сердце рвет, и радость явная твоя.

Два мира я в себе вместил, – и тьму, и горний блеск светил,

Низиной и вершиной был, восходом и закатом дня.

Пергамент, что ниспослан нам, ученья сущность и имам,

Я славу и хулу, и срам влачу, в себе соединя.

Я неподвижности оплот, но день за днем, за годом год

Свершает солнце оборот и звезды кружат вкруг меня.

Мое начало «каф» и «нун» – я прошлое, и я канун,

Я старец, но годами юн – незащищенность и броня.

Я – нищий, как Фагфур богат, я Тигра воды и Багдад,

Объединение и разлад. Я агнец мудрый как змея.

Я рай и дерево Туба, я дня последнего труба,

Я шахиншах, тропой раба бреду, оковами звеня.

Я вместе кравчий и вино, мне видеть скрытое дано,

Я прост и сложен заодно, и робость и дерзанье я.

Мансур и смертная глаголь, я радость и людская боль,

Я ангел, но моя юдоль долина, где живут стеня.

С природой я неразделен, я многоцветьем наделен,

Я и рубаб и чанга звон, я шум листвы и плеск ручья.

Я пальмы финиковой взлет, я вместе и пчела и мед,

Я тот, который счастье шлет, за доброту себя кляня.

39
Я – небо, твердь, вода и пар, я наводненье и пожар,
Я – жемчуг, океана дар, предвижу все заране я.

Терновым одарен венцом, я Сулейман с его кольцом,

В слезах с сияющим лицом, и смех и воздыханье я.

О Насими, услышь, внемли, веленье свыше утоли:

«Ты светоч неба и земли», стань провозвестьем бытия!

Т. Стрешнева

40
***

С Единственным я воедино, я в сущности твоей, Творец.

Во мне предвечной сути знаки, на мне предвечности венец.

Я опален земною страстью, во мне бурлит любви исток,

Но все-таки в потопе этом я – Ной, спаситель и пловец.

Что есть я? Только горстка праха. Да, я из праха и воды,

Но в двух мирах я незапятнан, и знай, что чище нет сердец.

Я откровенье дня и ночи, божественное – в двух мирах.

Я и Барат, и Кадр священный, я и начало, и конец.

Я абсолютен во вселенной, я рядом с Богом, сам я Бог.

Я смертен телом: сотворен я, но все равно, я сам – Творец.

О да, я – книга, в книге этой я сам – и буквы, сам и слог,

Я сам – калям и сам – чернила, я и пергамент, и писец.

Я – Богом посланное слово, я означаю «лам» и «ба»,

Я – мудрость свитка, я – наука, я – откровения ларец.

Я и кыбла, я и Кааба, пускай во прахе – но имам:

Я пост, молитва, подаянье, я судия, и я истец.

Не будь язычником, несчастный, и жизнь сомненьям не отдай,

Ведь я – аят, Коран открывший, рассвета раннего багрец.

Я суть вещей, я Насими, для знающего я – отгадка,

А для незнающих – помеха, стыдись, невежа и гордец!

А. Плавник

41
***

Твое лицо – Аллаха свет, он грешных жжет, карая.

Сто гурий вьются вкруг тебя, ласкаясь и играя.

В твоем лице – единый Бог: Коран, Псалтырь и Тора,

Не потому ль твой чудный взгляд горит, нас согревая?

Ты – светоч истины, в тебе вселенной равновесье,

И локоны твоих волос – дорога в рай прямая.

В твоих глазах горят миры – все восемнадцать тысяч.

Постигший это, слез не льет, живет он, не страдая.

Всяк человек, любой из нас – Священное писанье.

Кто смеет это отрицать, тому не видеть рая.

Аскет и тот давно постиг все эти откровенья,

Он видит ныне лик святой и молится вздыхая.

Суть мира нашего сходна с иного мира сутью.

Раздастся скоро судный глас, на Страшный суд сзывая.

Одним и тем же рождены и Божий гнев и милость,

А Сатана себя сгубил, сей истины не зная.

Ты видишь знаки: «айн» и «шин», и «каф» – вглядись получше.

Они сияют, знак любви собою составляя.

Прочти же этот Божий знак и ты не ошибешься,

Всевышнего благословляй, пред ним главу склоняя.

Гляди вокруг, хоть этот мир и не окинешь взглядом,

В нем, кроме веры, кроме нас – все суета пустая.

О Насими, в твоих словах – Дух Истины великой.

Трубит труба, всех нас живых и мертвых пробуждая.

Нет, не оценит никогда благоволенья милой

Тот, кто из-за ее причуд не пролил слез, страдая!

Н. Гребнев

42
***

Ислам и ересь – близнецы, у них один исток.

Влюбленный – вечный раб любви, пусть этот плен жесток.

Одна любимая у нас, второй подобной нет, –

И это истинной любви единственный залог.

Тот, кто Каабу отделил от капища жрецов,

Пусть стар годами, но незрел, рассудком недалек.

А тот, кто вздумал предсказать грядущий жребий свой,

Не угадает никогда, что уготовил рок.

Бедняк поверг себя во прах перед лицом любви, –

Хосрову уподоблен он, удел его высок.

Властитель, вся твоя казна бессмысленный соблазн, –

Богатства мира – жалкий прах, клубящийся у ног.

Друг, от ничтожной суеты с презреньем отвернись,

Тот, кто богатством покорен, попал в тугой силок.

Влюбленный в светоч Божества, зову тебя с мольбой,

Пусть осенит в саду любви тебя платанов шелк.

Знай, если истомят тебя превратности любви,

То испытает сердце вновь мучительный восторг.

И если нежно на тебя любимая глядит –

Двойное зрение дает тебе ласкающий зрачок.

Луна моя, ты красотой затмила небеса,

Завистник месяц в вышине печальный вопль исторг.

Рад отказаться Насими от сущности своей,

Когда ты смотришь на него, велик он, словно Бог.

Т. Стрешнева

43
***

В единобожье разве есть высокий или низкий сан?

Исканье Истины одно – для мусульман и христиан!

Лишь в крае внешнего всегда есть разговор о «я» и «мы»,

А в царстве мысли «мне» и «нам» единый смысл навеки дан.

В рисунке внешнего нельзя людей приметы нам найти,

Лишь светом внутренним горя, покажет человек свой сан.

Лицо твое – то Бога суть, то воплощение Его.

Тот, кто узрит его на миг, тот Господа увидеть зван.

Конец твой – он началом стал, твое начало есть конец.

Подобна кругу суть твоя, ты как бездонный океан.

Стремись скорей себя познать, познанья Бога средство ты.

Познав себя, рассеешь ты, мой господин, любой туман.

Но если ты пути к себе сегодня, друг мой, не найдешь,

То завтра пальцы будешь ты кусать, тоскою обуян.

Кто с Другом кубок пригубил на пир предвечности придя,

Тот будет на века веков вином тем несказанным пьян.

Вот к Господу ведущий путь, что описал вам Насими,

Кто этот путь себе избрал, тот благодатью осиян.

А. Старостин

44
***

Ты – мой идол, кумир, ты мне – вера и крепость моя,

Ты – мой дух и покой, друг возлюбленный, суть бытия.

Ты – мой светоч и мрак, ты – огонь мой, светильник, мой луч,

Ты мне – гурия, свет, ты мне – рай и прохлада ручья.

Ты – нектар мой, шербет, мой бальзам и целебный настой,

Ты – целитель и врач, ты мне – милость, и ты – мой судья.

Ты мне – роза, цветок, мой тюльпан, гиацинт и рейхан,

Благовонный мой сад, гюлистан мой и трель соловья.

Ты – Коран мой, урок, ты – хадис и абджад – суть всего,

Ты – молитва, ты – память, и нет мне вовек забытья.

Ты мне – тело и дух, ты – мой разум, рассудок и взор,

Ты – пощада и казнь, ты – и плоть мне, и крови струя.

Лишь обрел он тебя, – все, что есть, позабыл Насими.

Дивный мой кипарис, ты – всех краше, скажу не тая.

С. Иванов

45
***

В тебе, в твоих чертах слепец и тот узрел

Создателя всего: и душ людских и тел.

С тобой, светильник мой, судьба нас разлучила.

Я слезы лью – таков влюбленного удел.

Тот праведнее всех, средь смертных всех умнее,

Кто Истину найти в своей любви хотел.

Но в рай не попадет и не поймет Корана

Тот, кто в огне любви ни разу не горел.

Хоть ангел твой слуга, но что мне ангел этот?

Служил я не слуге, а шаху песни пел.

Кто праведней – аскет или ночной гуляка,

В спасении души кто больше преуспел?

Святоша между тем в меня бросает камни,

Но я их не боюсь, и я не присмирел.

Тот, кто пошел в кабак, иль тот, кто был в мечети,

Кто более, как знать, Аллаху порадел?

А я дотла сгорел, сгорел мой дух и тело,

Лишь образ твой во мне случайно уцелел.

В ограде сердца храм любовь моя воздвигла,

И этот храм никто разрушить не сумел.

О Насими, твоей беды никто не знает,

Всё знает только Бог, Он быть всему велел.

Н. Гребнев

46
***

Где те друзья, что верно держат слово?

Где сердце, что правдивым быть готово?

Где в этом мире сердце без изъяна,

Где есть динар без блеска показного?

Где тот, кто доказать сумеет людям,

Что нет к неправде в его сердце зова?

Где тот поборник чести, чтущий правду,

Чьей речи молвить истину не ново?

Как отыскать такую из жемчужниц,

Где был бы жемчуг редкого улова?

Где тот, кто служит Истине любовно?

Где тот, кто справедливость чтит сурово?

Кто не хмелен от зелья зла и кривды,

Чья голова среди хмельных здорова?

И где блюститель слова и обета,

Достойный похвалы от славослова?

Да где же в мире, о Творец, муж чести,

В ком тайн-сокровищ спрятана основа?

Кто праведным – наперсник в сокровенном?

Кто горемыкам в бедах – вместо крова?

Где тот Мансур, кто, верой предан правде,

Готов на смерть от жребия лихого?

И если Насими стал другом Другу,

Что за печаль ему от остального!

С. Иванов

47
***

Удачи в жизни, что ко всем сурова, не ожидай.

Живи, люби и ничего иного не ожидай.

В неверном мире милые неверны,

От них, неверных, искреннего слова не ожидай.

Быстрей цветов растут шипы на ветках.

Найти цветок средь пустыря пустого не ожидай.

Богатство на земле – талант и знанье.

От плутов ты динара золотого не ожидай.

Старайся Божий лик в себе увидеть,

И на веку видения другого не ожидай.

Факих премудрый это отрицает,

Ты благочестья от факиха злого не ожидай.

Мир – падаль, пусть его собаки ценят.

Благоуханья от него, гнилого, не ожидай.

В шербете мира – яд, наш мир – отрава.

Ты исцеленья от него, больного, не ожидай.

Стремленье к жизни – это наше бремя.

И счастья ты от бремени такого не ожидай.

О Насими, нет верности на свете.

Того, что жизнь начать ты сможешь снова, не ожидай.

Н. Гребнев

48
***

Твой лик – Коран, сам Дух Святой,

Да вознесется образ твой!

А косы – восемь райских врат,

Благоухающих амброй.

А стан твой – диво райских рощ,

А чудо уст – родник живой!

А влага дивных уст твоих!

В ней затонул весь мир земной!

А плоть твоя – исток всех душ,

Чей жемчуг светит белизной!

Твой лик в окружии кудрей

Любим и солнцем и луной!

Михраб неведом для невежд,

Не вникших в суть святыни той.

Ты – море, ты – рудник, ты – перл, –

Мир изумлен твоей красой!

Ты – суть, неизреченный свет,

Блестящий вечной чистотой!

Над миром властвует твой лик,

Являя всюду светоч свой!

Суть Бога – в речи Насими,

В ней – сущность Истины самой!

С. Иванов

49
***

Исчезла тьма неверья и сомненья,

Преобразило мир твое явленье.

И ожили частицы всех вещей,

И вещи душу обрели в мгновенье.

Воскресло все, что отжило свой век,

И подтвердилось чудо воскрешенья.

Под лучезарным взглядом глаз твоих

Затихло в мире зло и подозренье.

И тот, кто был благословлен тобой,

От неба обретал благословенье.

Ты, в мир придя, нам подарила свет,

Способность тайн сокрытых постиженья.

И Божье слово ясно стало нам:

Ты людям даровала озаренье.

Твой лик прекрасный – наш святой Коран,

И ты его нам принесла в даренье.

И семь аятов красоты твоей

Нам объяснили многие виденья.

Соединенье наших душ с твоей

Прогнало прочь тревоги и сомненья.

Я понял в озареньи: это ты

Сказала «будь» за миг до сотворенья.

Н. Гребнев

50
***

Знаешь, где свое начало весь наш мир берет?

Человеческий откуда происходит род?

В Имени великом, славном, сколько букв, скажи,

И откуда это имя начало полет?

Талисман – от клада знаний истинный замок.

Кто же корень талисмана самого найдет?

Воскрешал своим дыханьем мертвецов Масих.

А откуда то дыханье? Дай себе отчет!

Как ты можешь Джабраила тайну объяснить?

И Марьям откуда род свой, расскажи, ведет?

И откуда происходит вер различных ряд,

Убеждений, мнений разных – кто их все сочтет?

Почему один все время знает лишь печаль,

А другой, не зная горя, в радости живет?

Насими, скажи всем, что ты ведаешь о том,

Почему тому достаток, а тому – лишь гнет?

А. Старостин

51
***

Кааба с капищем равны, притон, мечеть – одно.

Пойми, не знавший к нам пути: жилище ведь одно.

Дарован всем в урочный час погибельный глоток:

Вино твоих хмельных очей, как ни хмелеть, – одно.

Адаму с Евой – будто сеть – их тленной плоти плен,

А суть едина, и зерно, что манит в сеть, – одно.

И грех ли, если в мире есть различие дорог?

В огне ли гибнуть мотыльком, огнем ли рдеть – одно.

Любой по признакам примет прозваньем наделен.

А нищ ли, скуп, умен ли, глуп, как их ни меть, – одно.

Кривое око и в одном узрит двойную суть,

Да только диво красоты, как ни глядеть, одно.

Взыскуешь вечность, Насими, будь с истиной в ладу,

В мирской тщете шах и дервиш, дворец и клеть – одно!

С. Иванов

52
***

Твой лик лучом нас озарил, свершая чудеса,

А речь, как звонкий Каусар, творящий чудеса.

Светильник лика твоего природу осветил,

И хор созвездий засиял, украсив небеса.

Тебя отвергнув, казнены Харут был и Марут,

Настигла в Вавилоне их возмездия коса.

Святые ангелы в раю – прислужники твои,

Тебе подвластны облака и молний полоса.

Бежал из рая Сатана, боясь тебя узреть,

И с той поры висит над ним проклятая гроза.

Ты смысл вселенной, дивный перл, создания венец,

Ты основанье естества, ты – гордость и краса.

И если мертвых воскресит дыхание Исы,

То от дыханья твоего воскреснет сам Иса.

Зерцалом праведников стал твой совершенный лик,

Тобой любуются они, не отводя глаза.

Я Насими, я перл любви, лежу на дне морском,

Тех, кто любви не испытал, отвергнут небеса.

Т. Стрешнева

53
***

Везде коварство и обман, нет в мире верности ни в чем.

Обманчив яркий цвет его, задернут траур кумачом.

Ты честь свою побереги, с пройдохой не вступай в торги,

Прочь от обманщика беги, не знайся с подлым ловкачом.

Мир – это праздности приют, тщеславье обитает тут,

Чем жить средь грязных пересуд, остаться лучше ни при чем.

Сначала сладость посулят, потом в шербет добавят яд,

Коль сердце змеи уязвят – не будешь ты спасен врачом.

Нет прямодушных средь живых, как в алфавите букв прямых.

Нет в мире символа «алиф», что в мир ниспослан Божеством.

Любовь – спасайся от нее! Ужимки, родинки, вранье,

Страданье – вот удел ее, ад, полыхающий огнем.

Своим мученьем счастлив он, трудом, как буква «дал» согбен.

Злосчастье – вот его закон, вотще искать участья в нем.

Его реченья – клевета, его деянья – срамота,

Надежды, помыслы – тщета, подумай горестно о том.

Проклятый дьявол – это конь для блудодейственных погонь.

Узду кровавую не тронь, не оскверняй себя грехом.

Тобой всесильный правит рок, жесток расчетливый игрок,

Последний ход он приберег, чтоб обыграть тебя тайком.

Служитель правды, Насими, богатство двух миров возьми,

Распредели их меж людьми, а сам останься бедняком.

Т. Стрешнева

54
***

Мудрое слово твое – жемчугов драгоценней,

Место сошествия Гавриила – твое откровенье.

Словно вино Каусара, светлы и прозрачны,

Блещут водой родниковою стихотворенья.

Чуден твой слог. Твоего красноречия перлы –

Это само по себе уже чуда творенье.

И подтверждает, что к Истине ты приобщился,

Истинность веры обоих миров, их вращенье.

Есть убежденность в тебе, значит, ты – правоверный,

Ибо предвечная вера и есть убежденье.

Я, Насими, всех друзей поздравляю от сердца

И приношу я влюбленным свои поздравленья!

А. Плавник

55
***

Суть Божья в нас с тобой с рожденья проявилась,

Мы – чаша Джама, в нас жизнь мира отразилась.

Все жаждущие, вы идете, ибо здесь

Земное бытие живой водой пролилось.

Есть в мире только Бог, и больше ничего,

Сними покров с лица, чтоб истина открылась.

Но мы есть Бог и мир, мы тленья избежим.

Мы – все, что на земле, все, с чем земля сроднилась.

Прочь двойственность откинь, чтоб Божие лицо

Явилось пред тобой или во сне приснилось.

Всесильный шахиншах и немощный бедняк –

Все нищи мы, нам всем нужна любовь и милость.

Кем ни были бы мы, мечтаем об одном:

Чтоб птица радости над головой кружилась.

И ты и я – суть Бог, единство с Богом – мы.

Мы – солнце, что в свой час из мрака появилось.

Не задавай вопрос: что, как и почему?

Так захотели мы – и все преобразилось.

И знай, святой ходжа, что солнце веры – мы,

Мы – Истина, мы – суть, чтоб с нами ни случилось.

Н. Гребнев

56
***

Зачем ты избрала, душа, моя основа,

Обителью своей меня, а не другого?

Как сущность мне твою, твой облик описать,

Чтоб знать: ты сплетена из волокна какого?

Где б я ни пребывал, всегда, моя душа,

Ты истину твердишь, хоть истина сурова.

Куда я ни иду, на что я ни смотрю –

Обличье ты и суть явления любого.

Откуда ты взялась и где ты родилась?

Или спустилась ты из края неземного?

И даже Божий трон, тобою сотворен,

Тобой сотворено все, что старо и ново.

Страдалица душа страдальца Насими,

Как сладостно твое, как первозданно слово!

Н. Гребнев

57
***

Ты – жемчуг тех морей, что носят имя Суть.

Я буду мотыльком, а ты свечою будь.

Склонен я пред твоим богоподобным ликом.

Ты – Мекка красоты, такой и впредь пребудь.

Жемчужница – наш мир, ты в ней прекрасный жемчуг,

Достал его лишь тот, кто в море смог нырнуть.

Мне сердца из цепей твоих волос не вырвать,

Безумцам ведь нельзя свободу вновь вернуть.

В развалинах души или в руинах сердца

Запрячу я любовь, уж ты не обессудь.

Чем на пиру любви меня ты опоила,

И протрезвиться я смогу ль когда-нибудь?

Ты задаешь вопрос, что хмур я и печален?

Я говорю, что мне любовь сжигает грудь.

Я объясняю, что за счастье быть с тобою

Согласен жизнь отдать и вечным сном уснуть.

В усердии своем аскет велеречивый

Твердит, что нет любви, но нас не обмануть.

Твой лик и твой порог – Кааба правоверных.

И мне удастся ль твой порог перешагнуть?

В тебе я, Насими, увидел облик Бога.

Ты – Истина моя, к ее познанью путь.

Н. Гребнев

58
***

На свете Истина одна: та Истина – мы сами.

Мы суть всего, что в мире есть над нами и под нами.

И чтобы Истину узреть, ее не сторонитесь,

Глядите ввысь или вокруг влюбленными глазами.

Быть может, каждый из людей сокрыт покровом тайны,

Как лучезарная звезда, что скрыта облаками.

Кем были, тем остались мы, кто есть мы, будем теми ж,
И в этом мире, и в другом, и в кабаке, и в храме.

Немало нитей и путей, и верных, и неверных,

Но вешний мир вовек един, единственны мы с вами.

В нас обитает Дух Святой и благодать Синая,

Где удивлял Муса людей своими чудесами.

Смешалось в нас добро и зло, уродство с красотою,

Не где-то вне, а в нас самих все: и вода и пламя.

Хотите мудрецами быть, спешите, чтоб скорее

Познанья двери отворить, что за семью замками.

Как все, и ты, о Насими, единственный на свете,

Кружишься, словно колесо, между двумя мирами.

Н. Гребнев

59
***

Сокровищница вдруг передо мной открылась,

И стал прекрасен мир, земля обогатилась.

Все яхонты в горах и жемчуга в морях –

Сокровищницы той ниспосланная милость.

Ценой сокровищ тех был сотворен весь мир,

И от ее щедрот земля преобразилась.

Пред тем, кто приобщен к сокровищнице той,

Открылся Божий рай, суть Истины открылась.

В сокровищнице той сокрыт исток всего,

Что минуло давно и что едва родилось.

То сердце, что нашло себе кумир другой,

Погрязнуло в грехах, в пустынях заблудилось.

И здесь и в мире том – с тобою мы во всем,

И в том, что видит взгляд, и что от нас сокрылось.

Мой друг, сей мир един, и потому живи,

Но так, чтобы твоя душа не раздвоилась.

И горе, брат, тебе, когда твоя душа

В сей истине святой однажды усомнилась.

Та истина верна, пока стоит земля,

И солнце над землей навек не закатилось.

Н. Гребнев

60
***

В твоих глазах, во всех твоих чертах

Свои черты запечатлел Аллах.

Моя беда в твоих глазах прекрасных,

Но большая беда в твоих бровях.

Где Бог видней: в тебе или в Коране,

В твоих чертах или в его строках?

Моя кыбла, не только в этом мире,

Ты для меня святыня в двух мирах.

И только тот, кто отдален от Бога,

Не слышит Божьих слов в твоих устах.

Аскет мне говорит, чтоб не любил я.

Мне ведомо: его реченья – прах.

Ты, о моя любовь, – созданье Божье.

Коран написан на твоих щеках.

Святоши и глупцы того не знают.

Всю жизнь свою они бредут впотьмах.

Кто чистым пьян вином, тот чист душою,

А им вино пить запрещает страх.

Я, Насими, соединился с Богом

И нет скончанья мне, я – сам Аллах.

Н. Гребнев

61
***

Увидеть жаждал я твой жемчуг дорогой –

И в океан любви нырнул едва живой.

Пусть ветер полетит к любимой, к тонкостанной,

Овеет ей стопы, овеет стан прямой.

Не спрашивай врачей, что сталося со мною.

Меня поймет лишь тот, кто жертвовал собой.

Прекрасных глаз твоих все жертвою мы стали.

Чтоб нам взглянуть в глаза, свои глаза открой.

Любимая моя, пожертвовать готов я

За твой прекрасный лик своею головой.

Пусть тот, кто Божью суть в твоем лице не видит,

С зерцала своего счищает муть порой.

Суть истины твоей, твое единство с Богом

Нам подтверждает весь прекрасный облик твой.

На поле красоты изогнутые брови

Прекрасней во сто крат, чем серп луны ночной.

Аскет сидит один, он вслух Коран читает,

Но чтение его – всего лишь звук пустой.

Любовью Насими свою очистил душу,

Он к небу приобщен земною красотой.

Н. Гребнев

62
***

Мир чуден, но слепым откуда это знать?

Мир красочен, но им откуда это знать?

Покуда ты живешь, считай, что мир прекрасен,

Поскольку неживым откуда это знать?

В былые дни Мансур свой век окончил в петле.

Что он познал, другим откуда это знать?

Что ведает Лейли, то ведомо Меджнуну,

Всем людям остальным откуда это знать?

Твой животворный лик подобен базилику,

Но чудищам земным откуда это знать?

День Страшного суда и правда будет страшен.

Мы темны, нам, таким, откуда это знать?

О гуриях в раю спроси людей безгрешных,

Нам, грешникам мирским, откуда это знать?

У грешников спроси, сколь страшны муки ада,

Блаженным и святым откуда это знать?

О Насими, твой вздох – дыханье Моисея,

Но недругам твоим откуда это знать?

Н. Гребнев

63
***

Живет в моей душе любовь к красе извечной.

Предвечная любовь любовью станет вечной.

Тот, кто познал себя, тот Господа познал.

Познанье Бога – вот на свете путь конечный.

Святоша уксус пьет, не ведая того,

Что взгляд любимой – вот напиток безупречный.

Ханжа отверг любовь и этот бренный мир,

А мир обрел в глазах возлюбленной сердечной.

На свете лишь слепец тобой не восхищен.

Не ценит он красы живой, хоть быстротечной.

Тот, кто не чист в любви, кто не любил вовек,

Не друг твой, он никто, ничто, как первый встречный.

А мне, как в сердце нож, вошла твоя любовь,

И от любви своей больной я и увечный.

И хоть я, Насими, суть вечности постиг,

Но все же близок час мой смертный, путь конечный.

Н. Гребнев

64
***

Какая тайна бытия в открытой яви сущей стала,

Что, в одержимых жар лия, она как светоч жгущий стала?

Какою сенью осиян пир пьющих влагу единения,

Что в каплю влился океан, а капля – волны льющей стала?

Мы вездесущи потому, что таинство Господня слова

Отверзлось нашему уму – как голос, нас зовущий, стало!

Очами ворожила ты, такую смуту возбудила,

Что сила чар и красоты сердца к тебе влекущей стала!

В каком зерцале отразясь, ты так свои черты явила,

Что наша речь, паря, взвилась и птицей среди кущей стала?

И сердце твердость обрело в благом дыхании любимой,

Даджала ослабело зло и словно тлен гниющий стало!

Свей из кудрей себе покров для солнца блещущего лика,

Ведь тайна двух миров теперь для всех людей живущей стала!

Тобой да будет обретен смысл сущего из уст Адама,

Восславим Господа имен: хвала ему присущей стала!

О, не сули мне тайных чар нездешнего, иного мира:

Краса любимых уст – как дар, все блага мне несущий, стала!

Отшельник, сдержан будь и нем, не надо слов о сокровенном:

Сокрытое открылось всем и явью вездесущей стало!

Пусть Насими себя обрек от блага двух миров отречься:

Твое сиянье – как исток, все сущее дающий, стало!

С. Иванов

65
***

В любви к Тебе мы смятены, как туча, кружим без дорог,

Нас мукой опаляет страсть, и все внутри – сплошной ожог.

Тебе от века мы верны и будем верными вовек,

Доколе хоть единый знак нам суть Твою внушить бы смог.

Услышь стенания и плач – они разносятся окрест,

И днем и ночью просим мы, чтобы мольбу услышал Бог.

Твоей любовью живы мы, и ей исход не наречен,

Доколе нам в Твоих лучах кружить, как пыль, не вышел срок!

Везде, куда падет наш взор, Тебя провидеть нам дано,

Нет и пылинки, где Твой лик явить свою красу не мог.

Нет несожженного вокруг – вся наша плоть опалена,

Ведь пламень нашей страсти все – сухое и сырое – сжег.

Пока мы, попраны Тобой, течем журчащим ручейком,

Твоим величьем осенен, любой из нас главой высок.

И если не дано границ державе красоты твоей,

Найдется ли предел любви, который путь бы нам пресек?

О ты, сравнивший дивный лик с едва взошедшею луной,

Ты луноликую срамишь, стыда пред Богом не сберег!

И даже если не твой лик предстанет взору Насими –

Повсюду отблеск чар Твоих, ни в чем Твой образ не поблек!

С. Иванов

66
***

Я – Божий слог, я смысл всего, субстанция времен.

Я – единенья торжество, в единстве разобщен.

Я движу мир, который зрим, и движусь вместе с ним.

От мира я неотделим, в движенье воплощен.

Я знаю, что бессмертен я, пусть бренна плоть моя.

Нетленна сущность бытия, но смертным я рожден.

Я – бесконечности залог, я в человеке – Бог.

Удел конечный превозмог, в стихах запечатлен.

Я – Бог и я, как Бог, велик, мой многозначен лик.

Я из растения возник, в Творца преображен.

Я – Чистый Дух, что явлен нам, я – близок небесам.

Я чуда власть не знаю сам, не знаю, сколь силен.

Я – двадцать восемь букв святых, Корана вещий стих.

Я – Кадр, открытый для живых, слепых стихий закон.

Я – жемчуг, я – сокрытый клад, Божественный аят.

Я в праздник ваш святой Барат с пророком вознесен.

Я стал помехой из помех живущим для утех.

Я – Насими, пишу для тех, кто к правде приобщен.

Т. Стрешнева

67
***

О предводитель наш, о ты, кем мир богат,

Твой лик для нас Коран, святой его аят.

Нет, головы ничьи корон земных не стоят,

Когда к твоим ногам упасть не норовят.

Твой животворный лик – святилище Востока,

Источник мудрости, чем край восточный свят.

Без пешек и ферзя и без иной подмоги

Ты так легко даешь любому шаху мат.

Твой лучезарный лик – для всех покуда тайна,

Ты – Божество земли, прекрасный райский сад.

Влюбленные в тебя твоей красой убиты,

Из-за любви к тебе я сам убит сто крат.

Для смертных, тех людей, кто предан только Лату,

Ты, милая моя, их божество, их Лат.

Зачем тебе, аскет, жизнь понапрасну тратить?

Пей сладкое вино, не умножай утрат.

И ты и я, мы все – суть воплощение Бога.

Мы – солнечный восход и солнечный закат.

Н. Гребнев

68
***

Смысл находящие в хмельном – все это мы.

Вчерашним пьяные вином – все это мы.

Мы ключ нашли к сокровищам небесным,

Кааба и питейный дом – все это мы.

И здесь опьянены речами кравчих,

И счастливы на свете том – все это мы.

Певучий ней, и звонкий чанг, и бубен,

И песня, спетая с трудом, – все это мы.

Всезнающая праведная птица,

Что кружит над своим гнездом, – все это мы.

Сжигающий дотла амбар неверья,

Карающий небесный гром – все это мы.

Постичь стремящиеся сущность Бога,

Трон царский во дворце чужом – все это мы.

И отраженье Божьего сиянья,

И этот мир, и время в нем – все это мы.

И хоть безбрежны мы и беспредельны,

И берег и предел во всем – все это мы.

Лик вечной Истины и свет единства

И в нашем мире и в другом – все это мы.

Н. Гребнев

69
***

Я Богом сотворен и сам я – Бог.

Святой огонь, Святого Духа слог.

Я – Книга судеб, спутник Джабраила,

Я – Исрафил, что протрубит в свой рог.

Во множестве я доказал единство,

Я как Муса и праведен и строг.

Я – зритель сам – стал зрелищем для многих.

Не удалось мне скрыть своих тревог.

Любимец неба, я благоустроил

Ту землю, где поставил свой чертог.

Я – дух и тело, суть и оболочка,

Я – форма, содержания залог.

Нет хуже бедствия для нас, чем слава.

Я бренной славы избежать не мог.

В семи краях земли я стал Джамшидом,

Стал богдыханом, чей престол высок.

Чтоб в должный час свершал я омовенья,

Стекает с неба на меня поток.

Как суфий, я Аллаха восхваляю,

Святое имя я себе нарек.

И все ж огонь любви меня сжигает,

Я им охвачен с головы до ног.

И счастлив Насими лишь тем, что любит,

Что пламени любви себя обрек.

Н. Гребнев

70
***

Ужель ты не луна и не луны двойник,

Твой стан не кипарис и щеки не цветник?

Речь сладкая твоя ужель не воды Хызра,

Ужель твои уста не сахарный тростник?

А я горю в огне, когда смотрю и вижу

В китайском идоле твой азерийский лик.

Ты красотой своей пленила оба мира,

Ты в плен взяла меня, сразив в единый миг.

Я сплю и вижу сон: набег ты совершаешь.

И просыпаюсь я, издав истошный крик.

Когда ты говоришь – ты жемчуг источаешь,

Для смертных речь твоя – живительный родник.

Несчастен Насими, его разбито сердце,

Красавицу свою он полюбил и сник.

Н. Гребнев

71
***

Я ликом солнечным твоим, моя луна, пленен,

Сгораю в пламени любви, мой дух испепелен.

Цветок мой райский, срезан я в обители твоей,

В степях предвечных, погляди, тобою умерщвлен.

В сетях рассыпанных кудрей мечтаю я о них.

К чему мне четки, если я зуннаром оплетен?

Виденье губ твоих и глаз преследует меня,

Мой Бог, я сразу пьян и трезв, похмелен и хмелен.

Я душу продал, чтоб опять увидеться с тобой.

Смотри, какой кипит базар на торжище времен.

Тот Сатана, кто устоял пред красотой твоей,

Тебя отвергнул и за то он в ад определен.

Вино единства, дивный дар, я на пиру вкусил –

И терпкий хмель я возлюбил, которым опьянен.

«Я Бог есмь!» – гордо произнес вслед за Мансуром я.

Я буду так же, как Мансур, злодейски умерщвлен.

Обрел я сладость языка, как некогда Юсуф,

И мед и сахар я вкусил, свободу и полон.

Извечна древняя любовь и лик извечен твой,

Любить – извечный долгий труд, сужденный испокон.

Днесь тюркским мускусом твоим хвалился ветерок –

Благоуханием кудрей мой разум упоен.

По буквам лик твой изучал, как школьник алфавит,

И многократно сей урок был мною повторен.

Сегодня Насими узрел возлюбленной лицо,

Познавший Истину поймет, к чему я приобщен.

Т. Стрешнева

72
***

Ты истерзанное сердце подвергаешь мукам ада.

Но оно – твое навеки, боль моя, моя отрада.

Жги его и режь на части – у тебя оно во власти,

Если сердце полюбило – значит, так ему и надо.

Я, всю жизнь в тебя влюбленный, дни провел в слезах и стонах –

Неужели не услышишь слез горючих водопада?

Я тебя молю о взгляде, как о хлебе молит нищий,

Но до нищих ли царице? Высока дворца ограда...

Козни недругов сказались – на тебя в обиде сердце,

Ниспошли ему мучений – сердце им, как прежде, радо.

Я глотаю оскорбленья, я не вижу унижений –

Верность вытравить из сердца – не достанет в мире яда,

Пусть оно исходит кровью, о глазах мечтая тюркских,

Что за радость в сей добыче для божественного взгляда?

Из груди похитив сердце, ты сулишь его утешить –

Только чем утешить розу, унесенную из сада?

Насими лишен надежды, знает он, что от любимой

Капля верности за верность – невозможная награда.

Д. Виноградов

73
***

Я оставляю бренный мир затем, что нету правды в нем.

Вперед направил я коня, не сожалея ни о чем.

Когда с возлюбленной своей вдвоем захочешь пребывать,

Презрев богатство двух миров, несметным станешь богачом.

Все быстротечно в мире бед, таится в каждой пользе вред.

На всем единый есть запрет, себе будь лекарем-врачом.

И если ты не демон злой, познай Адамов род людской,

Суть человечности усвой – смысл бытия, постигни, в чем.

Уверься, не предполагай, себя стократно испытай,

Сомненье смело отвергай, владея истины ключом.

Запомни – колок кипарис, у розы сто один каприз.

Не рви изнеженный нарцисс, склоненный праздно над ручьем.

Сладчайши Истины уста, душа без Истины пуста,

В ней жизни смысл и красота, все остальное нипочем.

О Боже, сохрани меня от легковерного огня,

Пусть в Судный день восстану я за пламенеющим мечом.

Я отказался ото всех, от суесловья и утех,

Ввела меня в блаженный грех коса за девичьим плечом.

Я – Насими, мой срок грядет, я этот мир познал и тот,

К тебе его судьба влечет, ты стала Истины лучом.

Т. Стрешнева

74
***

Глаз твой порождает смуты, брови – бедствия основа.

Больше нет такого горя, нет и бедствия такого.

В сущность всех вещей позволит ясный лик твой нам проникнуть.

Может, то – Джамшида чаша, отразить весь мир готова?

Постоянно обитаешь в кабаке ты и в ханаке,

Почему же ринд с суфием все бранят один другого?

На пути к Каабе лика где же первая стоянка? –

То отказ от себялюбя и от мира остального.

Сущность милой озаряет светом мир потусторонний,

И еще вполне хватает света для дворца земного.

Я в чертах твоих увидел путь к Господней высшей правде,

Ведь черта прямая, это – путь в чертог Творца благого.

Восемь райских врат – то веки, брови, две руки любимой.

Нет, то просто рай, и ведать не желаю я иного.

Как-то кипарис сравнил я с станом милой, и теперь он

Хвастает повсюду станом, услыхав такое слово.

«Сердце у меня похитьте!» – так твоим бровям сказал я.

Послушанье тех смутьянов удивило бы любого.

Тридцати двух букв все тайны понял я в любимом лике

И, куда бы я ни глянул, Божий лик я вижу снова.

Словно Насими, бессмертен тот, кем понят смысл великий

Тридцати двух букв, кем был он не превратно истолкован.

А. Старостин

75
***

Зачем больное сердце вновь томиться так бредово стало,

Когда любимая душе являться без покрова стала?

Едва лишь внял я тайный смысл речей, слетевших с уст-рубинов,

Как сердце мукой изошло, и от крови багровым стало.

Она пришла в открытый дол, покинув кров уединенный,

И сердце, боль любви тая, скорбеть, бродя без крова, стало.

Когда по прихоти она свой лик меняла ежечасно,

Ее душа на много душ распасться вмиг готова стала.

Представ во множестве личин, она явила лик единый,

Блеснув расцветкой двух миров, она сокрытой снова стала!

Она таила тайный дух и в явной плоти отражалась.

Была в той яви тайной суть, а тайне явь основой стала.

Судьба судила Насими во мраке кос ее таиться,

Но он во тьме увидел лик, и все на свете ново стало!

С. Иванов

76
***

В предвечном мире бытия провидел я любимой лик,

И знаменьем краса твоя открылась мне на свитках книг.

Нельзя помыслить естество превыше лика твоего,

Иное для меня мертво – лишенный сути бледный блик!

От мук разлуки и обид вовек мне не стенать навзрыд:

В «Насущном хлебе» был открыт мне единения тайник!

Всю суть благого тайника от волоска до волоска

По знакам мушек и пушка я на челе твоем постиг.

Ее рубинов-уст вино, что ото всех утаено,

Мне было Господом дано как животворнейший родник!

Из ликов, созданных судьбой, тобою посрамлен любой:

Лишь Тот, что воплощен тобой, красой невиданной велик.

С тех пор, как вечны времена, и высям неба жизнь дана,

Тебе подобная луна не восходила ни на миг!

Твой лик невежда-зубоскал с людским обличием равнял,

Но где единый Бог бывал, подобно людям, многолик?

«Пей, – очи кравчего велят, – налитый в кубок хмель услад:

В чертоге единенья взят сей кубок – чаша горемык!»

От века та краса была для нас величием светла,

И вечный свет ее чела навеки в нашу суть проник.

О Насими, совет в делах тебе дарует Фазлуллах,

И бытия ничтожный прах тобой с земли развеян вмиг!

С. Иванов

77
***

Из пустырей небытия был Дух Святой на свет явлен:

Неизреченное тая, в сиянье явных мет явлен!

Светило истины взошло в мельчайших блестках бытия,

И свет его осилил зло – был, солнцем обогрет, явлен.

Над вечностью подъемля стяг, "Я – Истина!" – воззвал Мансур –

Земле и небу вечных благ нетленный был завет явлен.

Благого лика естество, ты – свиток Истины самой:

Весь сущий мир из букв его – в покровы их одет – явлен.

О воссиявшее во мгле зеркало светлого чела,

Где, на каком еще челе, всей сущности отсвет явлен?

Свет, бывший тайным, не угас: любовью ангелов храним,

Он праведникам был не раз в награду за обет явлен.

О чтущий идолов! Усвой величье Господа, прозри:

Господней волей идол твой, как и любой предмет, явлен!

Отшельник, жаждущий постичь ниспосланного слова суть!

Внемли тебя зовущий клич: желанный миг бесед явлен.

О ты, кто ханжеству радел, – живущий ложью лицемер!

Каков итог свершенных дел, таков им и ответ явлен.

О шах, погрязший в злых делах на бренном троне бытия!

Едва услышишь слово "шах" – глядишь, и мат вослед явлен!

Хвала творцу! Он не суров к мужам обета и любви:

Им без зароков и постов Всевышнего совет явлен.

Дар истины из двух миров просил смиренно Насими -

И был услышан страстный зов: тот дар, что им воспет, явлен!
С. Иванов

78
***

Есть у меня твои глаза и чаши мне иной не надо.

Я опьянен таким вином и влаги мне хмельной не надо.

Я выпил истины глоток, мне тайну тайн открыл пророк:

«Я есмь сокровище, я – Бог!» и правды мне другой не надо.

Гряди, о кравчий, и взгляни, красой извечной опьяни,

Затепли Истины огни, свечи мне огневой не надо.

Пускай певец в наш дом взойдет, песнь, услаждая слух, споет,

Восславит твой сладчайший рот, а о другом не пой, не надо.

Хочу, чтоб он огонь возжег и сердце в светлый жар вовлек;

Тоска дала мне бледность щек, но жить одной тоской не надо.

О сердце, муку затая, что ищешь в море бытия?

На дне жемчужина твоя, жемчужин, кроме той, не надо.

Ты, возлюбивший шелк кудрей, от жизни отрекись своей,

Своей души не пожалей, прельщаться суетой не надо.

Дороже всех земных утех: узреть чело, услышать смех,

Ты, нищий, но богаче всех, тебе казны златой не надо.

Тот прах, что твой порог покрыл, мне изголовьем служил,

Я этой честью дорожил, подушки ни одной не надо.

Двух гиацинтов лепестки коснулись розовой щеки,

Душисты эти лепестки, и розы мне весной не надо.

Я – Насими, не значусь я в великой Книге бытия,

Хранить приверженцев огня в сей книге потайной не надо.

Т. Стрешнева

79
***

Твои глаза от тихой жизни всегда к вину зовут меня,

А кудри, схожие с цепями – они с ума сведут меня.

Оставил я вино и чашу, с кувшином распростился я,

И что ж? Уста твои хмельные опять к вину ведут меня.

Пусть от стремленья к виноцветным губам я стану прахом весь,

Все ж от влеченья к винной чаше все беды не спасут меня.

Я мушку-зернышко увидел на щечке милой и сказал:

В силок кудрей такие зерна наверно увлекут меня.

От тех, кто сотни раз сожжен был, лицо-светильник не скрывай,

Пускай как мотылек, всечасно лучи палят и жгут меня.

Захид, зачем меня ты просишь красавиц бросить и вино,

Мой слух – не твой, такие сказки, поверь мне, не займут меня.

Всю жизнь мою я не расстанусь с вином и обществом гуляк.

Захид и хижина захида уморят и убьют меня.

В развалинах унылых тела увидят клад любви к тебе,

Когда убитого судьбою, печального найдут меня.

Покуда в мире будет кыбла, я буду пред тобой склонен,

Пред кыблою иной склоненным ввек не увидите меня.

Прах стоп ее к челу приложит, словно корону, Насими,

Такие почести, конечно, до неба вознесут меня.

А. Старостин

80
***

Одним провидцам выпал дар узнать любви священной цену.

Солнцепоклонникам дано прочесть учебник драгоценный.

На миг единый, светоч мой, яви свой облик огневой,

Мы все от страсти неземной безумны в этой жизни тленной.

Не я один живу любя, свой дух до времени губя,

Взгляни, взирают на тебя во всех углах большой вселенной.

Одним желанием томим – припасть к святым стопам твоим, –

Я буду изгнан и гоним, но правде верен неизменно.

Взойди, возлюбленных заря, лучом единства одаря

Всех, кто живет, в страстях горя, возжаждав встречи непременной.

Вниманьем добрым обогрей стоящих у твоих дверей,

Они презрели власть царей, и славу, и успех мгновенный.

Пусть украшает райский сад тюльпан, и розы, и гранат, –

Ты всех прекрасней во сто крат, сияет лик твой совершенный.

К чему родник с живой водой тому, кто слышал голос Твой,

Кто насладился чистотой и простотою вдохновенной?

Кто сладость праздника постиг, в глазах сокрытого Твоих,

Тот отрешен от дел мирских, не омрачен заботой бренной.

О роза, время подошло – открой пурпурное чело,

Да будет Насими светло, в мольбе склонившему колена!

Т. Стрешнева

81
***

Тебя провидцем всеблагим все верные сердца назвали.

Кораном истинно святым, открытым до конца, назвали.

«Хафиз, – спросил я, – ты велик, с чем ты сравнишь прекрасный лик?»

И он ответил: – «Книгу книг в его чертах мы прочитали!»

Пронзил меня твой звездный взгляд, в нем цвел бессмертный райский сад,
Там родники светло звенят, не зная скорби и печали.

Явился ты, Фуркан души, и правду отличил от лжи,

Нас речью усладить спеши, тебя, пророк, мы вечно ждали.

Увидя твой медвяный рот, растаяв, устыдился мед,

Душа Ширин в тебе живет, ее сладчайшею считали.

Речь и доступна и чиста, и жемчуга таят уста,

Менялы мира неспроста богатство за нее отдали.

Стан строен, как самшит лесной. Ты лотос, бредящий весной,

С кем ты сравнишься белизной? Подобных отыскать едва ли.

Ты – изумрудная скрижаль, что с неба наземь снизошла,

И от нее Мусе светло – сияньем озарились дали.

Скрывает лик кудрей волна, так в облаках сквозит луна,

Душа влюбленного больна от этой девственной вуали.

Пойми язык любви святой, влюбленных пусть спасает Ной. –

Неверных ждет потоп земной – они к пророку не взывали.

Громово нам изрек пророк: «Постигни речи вещий слог,

Навечно посылает Бог единой истины скрижали».

Познай свою земную суть, в себе найди к спасенью путь.

Ты – человек, Аллахом будь, с ним рядом встав на пьедестале.

Кумира зрело выбирай, его ученье осознай,

Двуличных отвергает рай, оттуда дьявола изгнали.

Я, Насими, вам возгласил всю правду высших, добрых сил,

Аятом твердым я служил, чтоб люди Истину познали.
Т. Стрешнева

82
***

Твое лицо – скрижаль Мусы, гора Синай – твой стан,

Начертан на твоем челе весь праведный Коран.

Ты изначалие его, таинственный «алиф»,

Восславил мужа красоту торжественный дастан.

Безбожны волосы твои, но праведен твой взор,

Перемещает свет и тьму, как волны океан.

Знай, от ученья твоего мой дух преображен, –

В руинах сердца красота раскинула свой стан.

В моих очах – провидец ты, и видим, и незрим,

И на тебя с мольбой глядят паломники всех стран.

Ты статью – дерево Туба, твой облик – райский сад,

В словах твоих бьет Сельсебиль – живительный фонтан.

Постигнуть надо скрытый смысл речений Насими, –

Ему, рабу, великий Фазл в наставники был дан.

Т. Стрешнева

83
***

Ты чашу Джама потерял, восстань, беспечный, ото сна.

Чего ты ждешь в бесплодных снах? В них только призрачность одна.

Презрел ты Истины закон, был пустословьем ослеплен. –

Будь осторожен – Бог силен, в нем вечной мысли глубина.

Чтоб ум твой враг прельстить не мог, гони соблазны за порог,

Так поступай, чтоб не отвлек тебя от цели Сатана.

Сильно неверье в мире сем, будь тверд и сердцем и умом, –

Земля, в кружении своем, нам, смертным, не подчинена.

Богатством пренебречь сумей, беги от суетных страстей,

Жизнь, в быстротечности своей, пройдет, легка или трудна.

Ты увлекался мишурой, мирской обманчивой игрой,

Забыв об Истине святой, в ней жизни суть отражена.

Святой, Мессии ты под стать, зачем ты вздумал джинном стать,

Ты должен к милости взывать, которой Истина полна.

Жемчужница нам дорога, что прячет в створах жемчуга.

Знай, только праведный слуга поймет, чем Истина сильна.

Тот, кто рассудок не терял, Меджнуна страсть не испытал, –

Свой век прожил и не узнал, что у Лейли душа нежна.

Ты все в себе соединил, ты вопрошал и совершил, –

Ты сам творец, отец светил, Фаила власть тебе дана.

О человек, когда ты зряч, сил от себя своих не прячь,

Огонь твой светел и горяч, идее жертвенность нужна.

Ты сам и перл и тайный клад, и несказанно ты богат,–

Зачем в себя не веришь, брат, не знаешь в чем твоя вина.

Тебя влечет земная страсть, потворства мелкая напасть,

Пока твоя на это власть, не пей отравного вина.

Я, Насими, тебе изрек ученье, что открыл пророк.

Когда б его понять ты смог, познал бы сам себя до дна.
Т. Стрешнева

84
***

Я ей сказал: «В твоих кудрях смысл жизни заключен».

Она в ответ: «Прекрасна я и ты порабощен».

Я ей сказал: «Других кудрей подобных в мире нет».

Она в ответ: «Красив мой стан, высок и строен он».

Я ей сказал: «Я жизнь люблю, мне дорог каждый день».

Она в ответ: «Любовь ко мне прекрасна, словно сон».

Я ей сказал: «От глаз твоих мне взор не отвести».

Она в ответ: «Терпи, поэт, таков любви закон».

Я ей сказал: «Любовь к тебе – приятный сердцу труд».

Она в ответ: «Я краше всех и дух твой восхищен».

Я ей сказал: «Что кипарис в сравнении с тобой!»

Она в ответ: «Твой кипарис движения лишен».

Я ей сказал: «Любить тебя священный мой обет».

Она в ответ: «Да будет так, ты истинно влюблен».

Я ей сказал: «Я истомлен, я жаждою томим».

Она в ответ: «О Насими, не будешь утолен».

Т. Стрешнева.

85
***

На лике царственном твоем Бог изначальный видел свет.

Он троекратно возгласил: «Я Бог, другого бога нет!»

Лик красотой нас изумил, луну и солнца блеск затмил,

Ты проявленье высших сил, небес пленительный рассвет.

Хвалу тебе воздать спешу, коль это грех, то я грешу, –

Пока живу, пока дышу – служить тебе даю обет.

Молю, покров с лица откинь, ты краше всех земных богинь,

Ты красотою всех шахинь смогла затмить в расцвете лет.

Дорога Истины одна, «Ступай!» – сказала мне она,

Очей сверкнула глубина, кудрей полночных черен цвет.

Теснились гурии толпой, любуясь дивной красотой,

Сияньем благости святой был каждый смертный обогрет.

И Тот, кто образ твой создал, благоговейно замолчал.

К стопам твоим в мольбе припал и шах, и дервиш, и поэт.

Раздался голос: «Мне служи, отвергни путь крамольной лжи,

Дорогу правде проложи, держи с мудрейшими совет».

«О войско родинок твоих, как оберечься мне от них?»

«Прославь меня в стихах своих!» – гласил возлюбленной ответ.

Я жертва красоты твоей, стою у замкнутых дверей.

Мне жалок участью своей сухой начетчик и аскет.

Я, Насими, во всем правдив, я прямодушен, как «алиф»,

В своих реченьях справедлив, порукой в том любви завет.

Т. Стрешнева

86
***

Меня с любимой разлучил жестокий небосвод, смотри.

Изранил сердце он в груди, разбил мечом невзгод, смотри.

Разлука с милой сердце жгла, мой дух испепелив дотла,

Нет сил, надежда отцвела, в душе царит разброд, смотри.

В огне любовной маяты зачем меня сжигаешь ты?

Мне, как Мусе, яви черты, слуга явленья ждет, смотри.

Ты лекарь мой, целитель, друг, приди и уврачуй недуг.

Возникни предо мною вдруг и боль моя пройдет, смотри.

Твой лик любовью осиян в кудрях твоих святой Коран.

Зуннаром опоясан стан – раб за тобой идет, смотри.

Лик – роза утренних полей, твой дух – священный соловей,

В честь розы бархатной своей он на заре поет, смотри.

Удел Мансура был жесток, он трижды возгласил: «Я – бог!»

Пусть я погибну как пророк, придет и мой черед, смотри.

Разлукой, молотом тоски, душа разбита на куски.

О Боже, кровь стучит в виски, она из глаз течет, смотри.

Ты – мой смеющийся бутон, росой прохладной окроплен.

Шипом любви я уязвлен, мой Судный день грядет, смотри.

Любовь опять пришла ко мне, и Насими в блаженном сне.

Горят соперники в огне, их зависть люто жжет, смотри.

Т. Стрешнева.

87
***

Господь прозренье даровал – на путь познанья мы вступили,

Подобно зеркалу в себе все мирозданье отразили.

Вслед за Исой и за Мусой смысл бытия объяли взором,

Словно ковчег, спаслись в морях, где многобожники тонули.

Фазл вывел нас на этот путь, и тьму незнания развеял,

Вслед за учителем Имен путь к Истине мы проложили.

В словах «Нет бога кроме Бога» мы утонули без следа,

И суть нетленную свою в предвечной сути растворили.

Мы были слиты воедино вне времени и бытия,

И, осознав единства суть, себя из глины мы явили.

Постигли строк священных смысл – «Я был сокровищем сокрытым»,

Обуял наши души свет – мы светом тем мир озарили.

Обитель давнюю свою – вершину Каф-горы покинув,

Отринув тлен земных сует, над вещным миром воспарили.

Как точка в круге бытия, конца, начала не имеет,

Как коловратный бег небес – путь, на который мы вступили.

О Насими, спокоен дух твой перед лицом грядущих бед, –

В мирах обоих ты давно достиг своей заветной цели.

П. Ахундова

88
***

Не может царствовать тот шах, который не был бедняком.

Не знает истинной любви, кто был с тобою незнаком.

Все жаждут встретиться с тобой, но это избранным дано,

Порой приходит счастье к нам, не помышляющим о нем.

Тот не оценит никогда твой исцеляющий бальзам,

Кто не искал к тебе пути, идя по скалам босиком.

Кто болен от любви к тебе, лекарств не станет принимать, –

Он счастлив боль твою принять, к страданью разумом влеком.

Моя любовь к тебе растет, терпенье сердца истощив,

Но верен клятве я всегда, лишь прежним я иду путем.

Те крохи на пиру любви, что ты избранникам даришь,

Дороже всех земных богатств, что держат шахи под замком.

До окончания веков служу я тайной красоте,

Тем счастлив, что не нахожу я осуждения ни в ком.

Не удивляйся, если я вином блаженства опьянен,

Ведь чашу дивного вина единым выпил я глотком.

Отверг богатство двух миров в тебя влюбленный Насими,

Хмельной, не видит он змеи, его ужалившей тайком.

Т. Стрешнева

89
***

Когда любимое чело на небосводе засияло,

Моя душа в ночных кудрях неутоленная блуждала.

В хитросплетениях дорог я шел, во тьме сбиваясь с ног,

Когда душою изнемог, завеса с глаз моих упала.

И мирозданья звездный рой, захвачен властною игрой,

Кружиться стал вкруг пери той, как перед деспотом вассалы.

Законник, где вся спесь твоя? Ты бросил Книгу бытия!

Корана суть и мудрость вся в кудрях любимой заблистала.

Ступай, дервиш, к святым местам, скажи, что истинный ислам

Отныне небом явлен нам, отбросив тайны покрывало.

«Краса – единственная явь» – забудь иное, все оставь,

Любимой красоту восславь – свободной Истины зерцало.

Мы пьем из чаши круговой, похожей на зрачок хмельной, –

Упоены мы красотой, пышноцветеньем розы алой.

Муса, ты Истины пророк, знай, час свиданья недалек,

Ее лицо, свидетель Бог, дыханье амбры источало.

Внемли, влюбленный, всей душой приход возлюбленной воспой,

Она поит водой живой, в ней скрыто сущего начало.

Больной, терпеть тебе не в мочь, но боль ты должен превозмочь,

Любовь должна тебе помочь, что сирых всех уврачевала.

Знай, Насими, что красота незримо в мире разлита.

Она, премудра и свята, лик Фазлуллаха увенчала.

Т. Стрешенева

90
***

Я – есмь сокровище, я то, что всех богатств сильней, имею.

Я – океан, в глубинах вод, перл, что других ценней, имею.

Любви я потаенный вздох, земной удел я превозмог,

Я красоту увидеть смог, взор обращенный к ней имею.

Я сам времен круговорот и мною движим небосвод.

Луну, и звездный хоровод, и солнце всех светлей имею.

Зачем мне сахар покупать, есть в улье сладостная кладь –

Дано медвяность уст познать, я сласть ее речей имею.

Анка́ я – птица снежных гор, я крылья мощные простер.

Я всемогущ, и с давних пор в прислужниках царей имею.

Я – и движенье и покой, на небе и в глуби морской.

Я неземной и я мирской – ключи от всех дверей имею.

Влюбленный, если б ты изрек вслед за пророком: «Я есмь Бог!»

Тебя аскет давно бы сжег, но я удел страшней имею.

О суфий, ты годами стар, оставь и посох и зуннар,

Не нужен мне твой мнимый дар, – иное в жизни сей имею.

Твердит мне набожный аскет: «Земной любви на свете нет!»

Отрину ханжеский запрет, – я свет на склоне дней имею.

С тех пор, как для меня взошло твое, о Шамсуддин, чело,

С иным мне солнцем не светло, – ученье всех верней имею.

Мой дух виденьем восхищен, к кыбле единой устремлен.

Проклятьем буду заклеймен, но путь, что всех святей, имею.

Спадают локоны к стопам, я жизнь служенью ей отдам,

Иду я по ее следам, я бремя всех цепей имею.

Печаль, ты сердце одолев, его терзаешь, словно лев, –

Живу я, эту боль презрев, – я муку всех больней имею.

Огонь Мусы, костром пылай, огнем дорогу озаряй,

Свеченье мне свое отдай, в душе я сто огней имею.

91
Любуйся, суфий, я богат, в душе моей несметный клад, –
Мне горы все принадлежат и я простор полей имею.

Чертам чела смысл тайный дан, на нем прочтешь святой Коран,

Мой дух волненьем обуян – я дар, что всех ценней, – имею.

– Фазл, – просит верный Насими, – пророк, неверных разгроми.

Ничтожен ангел пред людьми. Я веру всех мудрей имею.

Т. Стрешнева

92
***

Пришла весна, весна идет в красе зеленого покрова,

Забудь незрелых дум разброд, – вино в кувшинах бродит снова!

«Внемли, – мир тайн ко мне воззвал, – здесь все твое: уста красавиц,
И хмелем брызжущий фиал, и сад, расцвеченный пунцово!»

Пусть суфий чистый хмель не пьет – не обращай к нему укоров:

Ему дан высший дар щедрот – осадок, пенная основа!

Порог торгующих вином дыханием Исы овеян,

Иди за данью в этот дом – под сень их благостного крова!

Радетель истинной красы! Вкуси багряного настоя –

Стал купой роз огонь Мусы, и соловей поет бедово.

Что вечный век для головы, любви не ведавшей вовеки?

Такие головы мертвы, а мертвый груз таскать не ново!

Не дремлют недруги твои, твой каждый грех подстерегают –

О сердце, горе затаи, о тайне мук моих – ни слова!

О, пей же, мудрый весельчак, под звуки чанга, уда, нея, –

«Прекрасна радость райских благ!» – взывает глас Господня зова.

К чему, душа, пустой вопрос, как я страдал минувшей ночью, –

Да только ли вчера от слез терзался в муках я сурово?

Дай, кравчий, суфию вина – у нас в чертоге исцеленья

Вином навек исцелена душа глупца и пустослова.

О Насими, пока ты пьешь, уста возлюбленной лобзая,

Ты перед ханжеством святош главу не склонишь бестолково!

93
***

Когда б вы, люди, участь что вас ждет заране знали,

То дни, отпущенные вам, прожили бы в печали.

Раскройте очи разума, глядите – жизнь проходит,

Вы ж весь отмеренный вам срок богатство лишь стяжали.

С благами мира жаль расстаться вам, да только много ль

До вас покинувшие дол земной с собой забрали?

Стремясь к наживе в слепоте забыли вы о главном –

Останется мирское в мире, вы ж задержитесь едва ли.

Всем предстоит нам путь пройти неблизкий – на могилы

Взгляните тех, кого до нас в тот дальний путь позвали.

Всем уготовано испить из этой чаши – тотчас

Сразит стрела того, кого мишенью небеса избрали.

О Насими, мы как пылинки в солнечных лучах,

Нам небеса недолгий век в юдоли сей уготовали.

П. Ахундова

94
***

Ты прекрасней гурий рая, странного немного в том,

Ведь лица написан свиток чем, как не судьбы пером?

Кем один аят прочитан из Корана красоты,

Тот постиг блаженство рая и единство с Божеством.

В изначальности бескрайней в сорок дней слепил мой прах

Из любви к тебе, родная, Бог с великим мастерством.

Кто стремится к совершенной Истине, тебя узрев,

Видит, что твой лик прекрасен и с изъяном незнаком.

Кравчий! Дни весны настали, розам и тюльпанам цвесть –

Будем петь с друзьями песни мы на берегу речном.

Мы – вино, гуляки, радость среди мугов в кабачках.

А суфий – уединенье, пост с бесстыдным ханжеством.

Сладость губ твоих мечтаю встретить я когда-нибудь,

И моей подушкой сделал пыль в проулочке твоем.

Для суфия – лицемерье, ханжество, обман, мечеть.

А для Насими – храм мугов и Кааба – милой дом!

А. Старостин

95
***

Фазлуллах стал другом мне теперь, и теперь уж друг другой на что мне?
Сердце, что не плачет без него, смертной изойдя тоской – на что мне?

У его порога я нашел тайный клад соединенья с Богом.

Я – богат, что злато для меня, да и жемчуг дорогой – на что мне?

Стало от величия его сердце чудотворным эликсиром.

Лалов и алмазов я рудник – клад богатый, золотой – на что мне?

Тайну сотворенья мира я вызнал от ее кудрей и лика.

Не нужны захидов мне слова, да и храм святой – на что мне?

Я изведал тайну лалов-уст моего кумира дорогого,

Сахар я и мед – что сахар мне и напиток медовой – на что мне?

Буквы тридцать две, что заключил в своем лике друг, твержу я вечно.
Обойдусь я без других молитв, а намаз дневной, ночной – на что мне?

Стали очи сердца моего от лица его гореть, как светоч.

Мне хватает света для очей, ныне тутия с сурьмой – на что мне?

Нет, не светят солнце и луна так же, как лик друга лучезарный.
Есть светило это у меня! Солнце яркое с луной – на что мне?

Тридцать две бессмертных буквы я прочитал на ясном лике друга.

Для чего же мне букварь любой, букв узорных разнобой – на что мне?

Сердца моего огонь разжег пламя вечное любви повсюду.

К Богу я пришел – зачем мне Тур, древо с сенью огневой – на что мне?

Кто прошел небесных девять сфер, в бесконечном устремленье к Богу,

У меня в краю его нашел – странствия и путь кружной – на что мне?

Фазл венец величья, Насими, возложил на голову мне ныне,

И на что нужны мне конь и меч, пояс и венец златой – на что мне?

А. Старостин

96
***

Красивой мускусной чертою свою Луну ты очертила,

И этим самым словно солнце в прекрасный обод заключила.

Красавиц лик луноподобный покрыли тысячи письмен,

Но ты своими письменами на солнце-лике всех затмила.

Родинки тропку проложили над лалами сладчайших уст,

Как вкруг источника живого ты луг зеленый насадила.

Ты сердце нежное тюльпана отметила своим клеймом

С тех пор, как россыпью зеленой ланиты-розы ты покрыла.

Порою ты аркан бросаешь из завитков своих кудрей,

То, вижу я, ресниц кинжалом меня безжалостно пронзила.

Напав Магриба грозным войском на царство дремлющее – Рум,

Тугрой индийского султана лик шаха Мисра заклеймила.

Я рад мучениям от друга, как будто ветерок – насим.

Не потому ль меня ты петлей беды и впредь душить решила?

А. Старостин

97
***

Когда о ней ведет рассказ новорожденная луна,

У обладателей сердец душа огнем озарена.

Возжаждал взгляд ее хмельной кровь сердца бедного пролить,

Но защитила грудь мою кудрей густая пелена.

Мир благоденствия презрев, хочу увидеть я тебя,

И страстью, словно злой ордой, покоя выжжена страна.

Шип розы ранил соловья, печально жалуется он,

За миг свиданья эта боль ничтожна малая цена...

Тот не достоин тайн любви, кто сердцем чувство не постиг,

Глупец на разум уповал, возможность разума бедна.

Кто, опьянения боясь, на лик красавиц не взирал.

Тот и преступник и злодей, столь велика его вина.

В Каабе, в капище жрецов познает равно божество

Лишь тот, кому, как Насими, Фазлхакка истина ясна.

Т. Стрешнева

98
***

О, устремленный к вечности, – от сна души очнись,

Сойди в чертог небытия и к вечности стремись.

Коль встречи жаждешь как Муса с Создателем благим –

Раскрой глаза души, затем к Всесущему стремись.

Душою к Господу стремясь, оставь суетность мира,

Отринь же собственное «я» – к безличности стремись.

В обитель Истины пути не спрашивай нас «Как найти?»,

Ищи без устали, всегда к Предвечному стремись.

Фазлхакк раскрыл Корана смысл. Святоша лицемерный,

На рынок знаний жемчуг свой – коль есть – принесть стремись.

Коль поразит недуг любви – причастен ты к влюбленным.

Не тщись страдания избыть – умножить их стремись.

Сказал я: «В городе любви блуждает сердце-странник».

«Его скитанья к нам ведут, – она в ответ, – стремись!»

Чтоб отразился лик Творца в души твоем зерцале,

От скверны и пороков ум освободить стремись.

В саду нездешнем ты пожнешь все то, что здесь посеял,

Сажать лишь то, за что ответ готов держать стремись.

Бедняк стал шахом в том краю, что ввек нужды не знало,

Там возвышения ищи, султаном стать стремись.

Всем существом к Нему стремись, коль есть глаза и уши,

Нет слуха, зренья, рук и ног – сознанием стремись.

Рассудком Истину постичь, умом познать не сможешь,

Взмой на крылах прозренья ввысь – там отыскать стремись.

О, безутешный Насими, чтоб смоль волос увидеть,

Ищи в сиянье ореола луны ее лица, стремись.

П. Ахундова

99
***

Хоть суфий во власянице ходит, только чистоты он не обрел.

Лучше ты возьмись за руку пьяниц, крепче ты держись за наш подол.

Эй, ханжа, оставь свои укоры – тайну единенья с Богом ты

В звуках чанга и напевах нея до сих пор, бедняга, не нашел!

Ты, велящий мне глаза зажмурить, на лицо красавиц не глядеть. –

Или стыд пред красотой их дивной ни на миг тебя не уколол?

Благоденствие свое мы видим только лишь в красавицах, в вине.

Ты, советчик праведный, подумай, как ты от своих спасешься зол!

Праведником звать себя решил ты – идол Лат под рубищем твоим.

Побойся Бога, ты, что плевел хитростью в пшеницу произвел!

Сердце, что постигло тайны Бога, ты укоров вражьих не страшись. –

Тот, кто хочет меда, постоянно должен выносить укусы пчел!

Почему своим благоуханьем, ветерок, ты опьяняешь нас?

Иль дыханье локонов любимой ты несешь нам, как ее посол?

На плечах меня хмельного носят так, как носишь кудри ты свои,

С той поры, когда к очам пьянящим я глаза влюбленные возвел.

Ты, как и мудрец, постигнешь Бога, станешь совершенным ты вполне,

Если ты вскипишь, как винный кубок, что у риндов украшает стол.

Я сегодня ночью очень мрачен, но вчера мне было тяжелей –

Жребий мой без локонов смолистых был вчера, как никогда, тяжел.

Всякий, кто хоть капельку отведал этого вина, как Насими,

Будет отдан навсегда безумью, слыша лишь Божественный глагол.

А. Старостин

100
***

Что мне толку в синей власянице, мне она безмерно надоела.

Дай вина мне, кравчий, ведь окрасить в алый цвет ее – благое дело.

Дайте чашу, полную до края, – образ глаз хмельных моей любимой;

Чтоб уйти от самоопьяненья – сердце от него окаменело.

Ветерок, скажи, где благовонье локонов Лейли, подобных цепи,

Чтоб безумье сердца успокоить, что Меджнуном – мною овладело!

Очи мои ночью попросили у ее виденья: «Навести нас!»

«Как Джейхун мне переплыть без лодки? Отвечай мне!» – с уст ее слетело.

Если б из груди моей печальной я дым вздохов выпустил, то сразу

Горы я в равнины превратил бы – так бы горе в сердце пламенело!

Жаждут моей крови, виночерпий, алые уста ее – вина дай.

Чтоб оно души в горячих жилах огненною кровью закипело.

«Пей вино!» – Мне молвит виночерпий, но «не пей» – мне говорит советчик.
И чьему мне следовать совету? Я стою, смотрю оторопело.

Ее сердце знать меня, безумца, словно дикий зверь я, не желает.

Как околдовать и приучить мне пери, чтобы на меня глядела?

Ты мне посоветовал: мол, взоры отведи-ка от лица красавиц –

Если это грех, что тут поделать – умножать грехи решаю смело.

Небосвод с любимой разлучает, и судьба ко мне неблагосклонна –

На судьбу иль небосвод пенять мне, что душа так много претерпела?

Насими согнулся от страданий, стан его теперь, как полумесяц –

С «далем» или с «нунами» – бровями, с чем его сравнить душа велела?

А. Старостин

101
***

Кто, глядя на тебя, не видит Бога,

Того не ожидает в рай дорога.

Твой лик во всех явлениях природы,

Что без него увидеть сможет око?

Позор тому, кто страсть назвал ошибкой.

Порочный видит что, кроме порока?

Любовь к тебе мной прочно овладела,

Заполнила всего меня глубоко.

Речь о тебе аскета разозлила,

Глупец бездарный ощутил тревогу.

Сова не в силах посмотреть на солнце –

Ее за то судить не надо строго.

Свеча, не хвастайся своей слезою:

Я плачу – не остановить потока.

Я от красавицы своей страдаю,

Не избежать влюбленным злого рока.

Господь, нам ветерок с ее тюльпанов

Пошли, чтоб я утешился немного.

О суфий, не болтай о стонах сердца,

Их не постигнет мыслящий убого.

Такого горя нет из-за любимой,

Чтоб не терзало Насими жестоко.

Н. Глазкова

102
***

Я с помощью Бога дорогу в Господни чертоги нашел,

Познав его, вечное царство и благословенье нашел.

В лечебнице Духа Святого Масих дал мне чашу свою.

Я выпил целебный напиток, и вот – исцеленье нашел.

Коль я перейду из Каабы в храм идолов – не порицай, –

Ведь где бы я ни был, я всюду Господни владенья нашел.

Пред кознями злых я спокоен, я всех угрызений лишен.

Пришел я спастись от страданий, от бед я спасенье нашел.

И здесь, да и в жизни загробной, – к одной лишь тебе я стремлюсь.

Зачем мне, скажи, оба мира, коль цель я стремленья нашел?

Хвала твоей родинке, лику, чертам твоим дивным, кудрям –

С их помощью всех тайных свитков я смысл и значенье нашел.

Султанам и шахам не видеть такого блаженства вовек.

Я, нищий, с любимою встретясь, любви упоенье нашел.

Горение сердца – то пламя любви бесконечной к тебе.

Не думай, что я его в страсти или в вожделенье нашел.

Ни к раю, ни к райскому саду, ни к гуриям я не стремлюсь,

В лице твоем рай я и гурий, и День воскресенья нашел.

Свершал я круги, поклоняясь Каабе твоей красоты.

Мне локоны путь освещали, я в них откровенье нашел.

Скажи, Насими, и поведай ты образу этой луны,

Какое в ней дивное счастье и успокоенье нашел.

А. Старостин

103
***

И днем и ночью неотступно твой образ предо мной стоит.

И пусть любовь к тебе навеки над жизнью пламенем горит.

Любовь к тебе жила всечасно в душе измученной моей,

Еще тогда, когда мой облик был в эту форму не отлит.

С благоговейною молитвой пред ликом падаю твоим,

Пока есть кыбла, так и будет – ведь вера стойких что гранит.

Я вовсе не желаю рая, и райский сад не нужен мне, –

Твой лик мне – райский сад прекрасный, блаженство рая он дарит.

Когда мой прах развеет ветер, душа моя как мотылек,

К порогу твоему святому вновь поклониться прилетит.

Ты – мира красоты вершина, тебя изящней в мире нет,

Печать любви к тебе всесильной на мне от вечности лежит.

Мы, как незримые частицы, затеряны в любви к тебе,

Вражда нас и найти не сможет, и нас она не сокрушит.

Всегда глаза влюбленных верных глядят на милую свою,

Хотя порою дорогая несчастных мучит и томит.

Последний вздох свой испуская, я буду думать о тебе.

Мечта о трепетном свиданье в душе у Насими царит.

А. Старостин

104
***

Мы – небесная птица Анка и на Каф-горе мы живем.

Слово господа: «Будь – и стало» – стало в нашем гнезде ковром.

Кудри мускусные нашей милой ликом Бога видятся нам.

Глаз ее для нас стал приманкой, стала родинка сердцу силком.

Что болтун, ты жалко болтаешь все о Господе? – Это зря.

Сущность Бога намного выше всех речей, что о нем мы ведем.

Пить вино для тебя запретно, хотя бы лишь потому,

Что вино прекрасное это мы из нашего дома несем.

Путеводная нить нужна нам, коль до Бога хотим дойти,

Проведут лишь тридцать две буквы всех идущих этим путем.

Коль познать хочешь сущность Бога и поглубже проникнуть в нее,

Познакомься сперва с бесприметным, ты простым человечьим лицом.

Бурный огнь, расплавляющий ересь, что сжигает неверье дотла, –

Это одноязыкое пламя единобожья в сердце моем.

Все, что существует на свете, разнообразье вещей бытия –

То жемчужина океана, что мы нашей душой зовем.

Говорить мне не смей о суфии, равнодушен он к Богу совсем.

Бороды он своей пушистой не коснется моим гребешком.

«А», «Б», «Т» – та молитва святая постоянно у нас на устах,

Опьяненные вечной любовью, мы о ней нашу песню поем.

С Насими схож весь мир сегодня, и вы все подобны ему,

Опьяненные вечным напитком – только нашим ночным вином.

А. Старостин

105
***

Любовью чистой, как восход, я был пленен еще тогда,

Едва взойти решил твой лик на небосклон, еще тогда!

Джамшида чашу, взяв чекан, чеканить вздумала судьба,

Но я, испив вина любви, был опьянен, еще тогда.

Творец вселенной начертал впервые символ бытия,

А я вдохнув твой аромат, был упоен, еще тогда.

Еще я зренья был лишен, но в грудь мою вошла любовь,

И в слепоте в прекрасный лик, я был влюблен, еще тогда...

Ведь мироздание во тьме свой не раскинуло шатер,

А я, учение познав, стал просвещен, еще тогда.

Я был и не был. Я витал, лишь обретал земную плоть,

Мой дух был в поисках любви неутолен, еще тогда.

Я радость жизни на земле своим сознаньем не постиг,

Но был к мучительной тоске приговорен, еще тогда.

Творца божественная кисть не расцветила мир земной,

А я страдания тавром был заклеймен, еще тогда.

Огонь святой не запылал, Муса на гору не взошел,

Но я взывал к тебе: «Предстань! Услышь мой стон!», еще тогда.

И если в списке дел моих мирские значатся грехи,

За подвиг истинной любви я был прощен еще тогда.

И разве золотом сочли б твои двустишья, Насими,

Когда б их не чеканил Фазл для всех времен еще тогда!

Т. Стрешнева

106
***

Те, что слепо выполняют заповеди старины,

Далеки от Бога, в правде не постигли глубины.

Солнце истины восходит и сияет нам с небес,

А они его не видят, ибо зренья лишены!

Пусть они близки телесно к той блистательной Луне,

Но вовек без мудрых знаний не достигнуть им луны.

В них одно воображенье и невежество живут,

Потому они от рая на всю жизнь удалены.

Тех глупцов считай слепцами – до того они глупы:

Их глаза сурьмою правды не были подведены.

Те, что верят в Бога только по традициям отцов,

Мыслят жалко и убого, как служаки Сатаны!

Не испить им благородной чистоты живой воды –

Опьяненные животной страстью, в мрак погружены!

Не по облику – по нраву служат тьме нечистых сил

Те, что званиями шейхов в наши дни облечены.

Чистотою и Корану не уступит круг людей,

Свечи истины священной для которых зажжены.

Уподобясь Моисею, на гору взойдут они –

И, увидев Бога, будут в благодать погружены.

Отыскав дорогу к Богу, не погубят душ своих:

От опасности Кораном мудрецы ограждены.

А глупцы, что вечной жизни истинной не обрели,

Только трупы и, как трупы, будут солнцем сожжены.

Но постигшие луч правды все, подобно Насими,

Находясь под сенью счастья, богу-Истине верны.

Н. Глазкова

107
***

Сердце, твердым в разлуке будь. Фазлуллах – с тобой, – не горюй.

День свиданья наступит вновь – ты найдешь покой, – не горюй!

Пусть тебя опаляет боль от разлуки с милой, – терпи:

Радость встреч исцелит тебя от печали той, – не горюй.

Не зачахнуть вовек садам без цветенья веселых роз,

Снова станет мир цветником, расцветет весной, – не горюй.

Пусть жестокой разлуки скорбь повергает тебя во прах,

Даст создатель руку тебе, скажет: «Встань и стой!» – не горюй.

Пусть гнетет тебя злобный рок и отравой поит стократ,

От него же целебных трав ты вкусишь настой, – не горюй.

Если бурею разметал ветер кудри милой твоей,

В буйной россыпи тех кудрей муки сердца скрой, – не горюй.

Если ночью рыдаешь ты, истомясь по рубинам уст, –

О, не плачь же: придет рассвет, не томись тоской, не горюй.

Если день или два твой рок не пошлет исполненья грез,

Не навеки тебе печаль суждена судьбой, – не горюй.

Если трудно разлуки гнет сердцу любящему терпеть,

День свидания облегчит горький жребий твой, – не горюй.

Если, верный навек любви, я обеты мои храню,

Верю я, что ее любовь будет век со мной, – не горюй.

Кущи рая, сады, ручьи, ласка гурий даны тебе,

Если ты обретешь в любви то, что ждал с тоской, – не горюй.

Град бедою грозящих стрел не повергнет влюбленных в страх:

Если ты в своей вере тверд – хоть сражен стрелой – не горюй.

Пусть пророки рекли, что мир правоверным темницей стал,

Той темнице не вечен срок, – о неволе злой не горюй.

Единенье с любимой – дар вечно ждущих тебя блаженств, –

Если скрыт от тебя сейчас лик ее земной, не горюй.

108
Если разумом ты хранишь Фазлуллаха все имена,
К ним воззвав, от нечистых сил ты себя укрой, – не горюй.

Будет день – донесет к тебе ветер милости свой порыв,

Благовонье кудрей тебя обовьет волной, – не горюй.

Если даже потоком смут всю вселенную захлестнет,

От потопа тебя спасет на ковчеге Ной, – не горюй.

Если даже и в двух мирах ты злосчастный рок обретешь,

Одарят тебя Сулейман и Гарун казной, – не горюй.

День придет – и свою мечту ты у шахской двери найдешь,

Там султан и дервиш найдут добрый жребий свой, – не горюй.

Перед Истиной все – ничто, все богатства суетных благ, –

Пусть и нет у тебя богатств – сам не будь дурной, – не горюй.

От незрячих вовек сокрыт сокровенного знания перл, –

Если тот сокровенный перл затаен тобой, не горюй.

Если ты испил хоть глоток от поящего хмелем благ,

Словно Хызру, послан тебе дар воды живой, – не горюй.

А в глубинах Господних вод, если ты нарекся пловцом,

В океане смело плыви, слышишь моря вой – не горюй.

Лик вселенной – благой рудник, тайный смысл его – самоцвет.–

Если сам ты – перл в руднике, будь всегда собой, – не горюй.

Если выбросил ты с лотка алчных помыслов злой товар,

Не постигнет тебя в торгах и разор лихой, – не горюй.

Нечестивцам и верным – всем вечно люб возлюбленной лик,–

Если веры исполнен ты, веришь всей душой, – не горюй.

Для влюбленных приют – душа, вечным цветом цветущий сад, –

Если немощной плоти дом сокрушен бедой, не горюй.

Да падет голова твоя в кудри милой, как шар-човган, –

Если любо тебе любить, об игре такой не горюй!

Если ты, влюблен как и мы, зов Каабы хранишь в душе,

Кровью сердца верши свой путь, от шипов не ной, – не горюй.

109
Если ты, Насими, всегда Фазлуллахом в пути ведом,
Тяжкий груз для тебя – тщета суеты мирской, – не горюй.

С. Иванов

110
КАСЫДЫ
***

Именем Владыки всеблагого, что дарит нам милость и покой,

Тайна бытия известна стала лишь по воле Господа святой!

Именем Создателя, который чист от скверны тварей всех земных,

Именем Влюбленного, который слиться с ним живет одной мечтой!

Именем Судьи, что приказал нам мудрости дорогою идти,

Что приемлет робкие молитвы всех, просящих с чистою душой!

Именем Создателя небесной крепости, что ангел посетил,

Все изведав таинства восхода и заката на тропе такой!

Именем того, что волей Бога стал великим мудрецом, кому

Сам Господь велел: «Имен все тайны мыслью ты пытливою открой!»

Именем великим человека – ангелов наставника, того

Кто о буквах основал ученье, «лам», а с ним и «ба» поставил в строй.

Именем пророков, что являлись в этот мир и уходили вновь,

Именем наместников, которым тайну слов вручил Господь благой.

Именем Мухаммеда, что вышел из народа, а однажды в ночь

На престол поднялся, что вознесся много выше высоты любой.

Именем наместника Аллаха, что с самим Мухаммедом един –

То Али, то сын Абу-Талиба, вознесенный дивною судьбой.

Нам Али являет речь Господню, Бога он наместник на земле,

Он – хранитель дивных тайн пророка, предводитель, что ведет нас в бой.

Он – пророка милость, воплощение образа Аллаха на земле,

Следуй наставлениям его, не смей перечить, – это грех большой.

Эти письмена благоухают, словно мускус, словно кудри дев,

И лица они гласят все тайны, как в ночь Ид светил блестящих рой.

И Адам-Али, Мухаммед он же, он ведет нас праведным путем.

111
И его Мухаммедом Народным мы зовем, Исою и Мусой.

Было сказано: «Твое дыханье – это и дыхание мое!»

«Кровь твоя – то кровь моя!» – и этой истины ты от себя не скрой!

Так изрек пророк: «В моих посланиях скрыта тайна дивная Его».

А потом воскликнул: «Будь доволен, доблестный Али! Ведь ты со мной!»

Кто же, кроме Господа, владеет совершенным знаньем об Али?

Кто, кроме Али, постиг всю сущность Истины, покрытой пеленой?

Ведь Али и Хызр, пророк Зеленый, и пророк почтенный Ибрахим,

Он и Нух, и сын он Сулеймана, правильно зовут его Яхьей!

Изречением Али, клянусь я: «Я – Аллаха пресвятого речь!» –

И покорен мир весь сотворенный этой речи грозной и святой.

Обладает черным он и белым, птицами владеет и зверьми,

Властвует над небом и землею и меж них царящей высотой.

Все, что говорит, молчит на свете – это образ речи Божества,

Люди, вещи овладели речью лишь по воле Бога огневой.

Освещает древние писанья благосклонно сущность Божества,

Для нее лишь содержанье важно, облик может тот быть и другой.

Человек, рожденный прахом – это образ Бога сущностью своей,

С головы до ног он проявленье красоты Божественной живой.

Письмена Божественные сходны с дивными чертами милых дев:

И они, всех лишены изъянов, чистою сияют красотой.

Человек, пророк – равны по сути, буквы тридцать две на лике их,

Но лишь Бог поймет тот смысл глубокий, что стоит за каждою чертой.

От его лица в них амбра, мускус, ты их обязательно прочти,

Ибо в них увидишь суть всех истин, в них ты не увидишь лжи пустой.

Коль письмен ты Божьих не читаешь – ничего не прочитаешь ты.

Ты, в своем невежестве погрязший – мул, увязший в яме выгребной.

Тот, кто лика Истины не видит – вовсе ничего не видит он,

Кто он перед истинною верой? – Бедный и беспомощный слепой!

112
Тот, кто оком внутренним и внешним лик твой не узрит, о Фазлуллах,
Будет всеми заклеймен невеждой, так он век окончит свой земной.

Счастлив, кто свои откроет вежды и увидит – Истина пред ним,

Суть ее узрит и оболочку, ипостаси Истины одной.

Так пророк сказал – «Себя познавший – Господа познает также он!»

То сказать мы об Али лишь можем, Господа он видел пред собой.

Даже волосок с лица пророка – нам о нем хадисы говорят –

Словно семикратная молитва Хаввы, славной дивной чистотой.

Если ты до сих пор не изведал, друг мой, доблестей души своей,

Ты – что идол, что изобразил я, взяв слова Али, как светоч свой!

Сущность Господа – пойми же это! – из неразличаемых вещей,

Коль вещей ты тайны не познаешь, Истина закрыта пред тобой.

Бог – творец великий, всемогущий. Сущее все им сотворено.

Лишь Господь единый всеобъемлющ, и всеведущ лишь Господь благой.

Ты, кому пути не указали, как, скажи, дорогу ты найдешь,

Среди молодых и ветхих днями – к знанью кто покажет путь прямой?

Только мне о знаниях великих подобает речь вести – ведь я

Обладаю знающей душою и в глубинах знания я свой!

Речь моя – не та же ль речь Аллаха? Ведь по содержанью своему

Сходна с зеркалом она, в котором мир весь отражается земной.

Очи мои, волей Фазлуллаха, ясновиденьем наделены:

И язык красноречив – веленьем той же воли, в мире разлитой.

Я на нить стихов и прозы ясной нижу мысли-жемчуга свои,

Я наместника Аллаха славлю, мной прославлен Бог всегда живой.

После достославного пророка самый главный для меня – Али:

И Коран, и бытия все тайны пред его раскрыты глубиной.

Стал после Али главою веры сын Али, Хасан, потом Хусейн,
Сын второй Али; он справедливо мучеников числится главой.

Следует имам Зейн Абидин, а за ним Бакир, потом Садык,

Далее Муса, что сын Казима, и Али Реза, нам дорогой.

113
Далее идет Таки Мухаммед – славен он воздержностью своей.
И Али Хади – имам, который ликом ясным сходен был с луной.

Хасан Аскари идет за ними с львиным сердцем – кто его храбрей?

Он друзьям был другом самым верным, для врагов был смертью и грозой...

Далее Хасана сын Мухаммед, то Мессия – господин времен,

Он владыка толкований Книги, гордость бедняков в стране родной.

Обнажив свой лик луноподобный, тайну он великую раскрыл, –

Почему на горизонте месяц надвое разломлен в час ночной...

Но пока мы к знанию стремились с помощью природы, а затем

Прибегая к точным силлогизмам и зовя учителя порой –

Из чертогов тайных откровений до ушей усталого ума

Милостью священной Фазлуллаха голос вдруг донесся огневой:

«Насими! От дуновенья ветра из садов познания тебе

Знанье я даю: оно похоже на гранит могучий, вековой».

Две-три капли бесконечной жизни дал мне океан небытия;

Жемчуга я тридцать два прекрасных там схватил дрожащею рукой.

Словно Хызр могучий, обитаешь ты в жилище вечном, Насими.

И тебе ль печалиться, коль вздуло океан небытия волной?

А потом из высей вновь донесся этот голос сильный до меня,

Сердцем я своим его услышал и почувствовал его душой:

«Ведай ясно: есть и будет в мире лишь одно прибежище тебе,

Лишь четырнадцать благих имамов, что идут священною тропой!

Трепетною преданной рукою за полу Гейдара ты держись,

Ибо лишь ему меня придется созерцать в день Судный роковой».

Заклинаю письменами ликов всех мужей четырнадцати я,

Книгами семью, что, словно амбра, льют целебный аромат рекой. –

Если беды на меня нахлынут, если тела сокрушат корабль,

К берегу семьи Али на щепке душу отнеси и успокой.

Сердце и душа мои любовью полны к лучезарному Али,

114
Получил ее я в дар от предков, от отца и матери родной.

Если сокрушительным ударом смерть мне голову от тела отделит,

Каждою души моей частицей полечу к Али я, в мир иной.

Не гордись общением с великим, знаньями, знакомствами – ничем,

Ибо в рай попасть никто не может без благих деяний за душой.

Если даже знаньями достоин будешь рая ты – все это тлен.

Лишь того, кто друг деяний, знанья подружат с небесной высотой.

А. Старостин

115
***

Та светом полная обитель, благословенный сад,

Гробница чистая, к которой молитвы всех летят,

Тот купол, что над всеми нами, как слава, вознесен,

Он – как гора, что достигает Аллаховых палат.

Ты знаешь ли, что есть Кааба, куда несут мольбы?

То место гибели султана, что был и чист и свят.

Он был, что море совершенства, хранитель вечный тот –

Жемчужина из моря вечности, бесценных знаний клад.

Наместник славного пророка, он был вселенной центр,

В чертоге Бога восседает он средь святых услад.

Али – он двух миров владыка, имамов всех глава

И царь избранников, что в мире над прочими царят.

Лучи свои он прямо к солнцу, его сжигая, шлет.

Он – солнце той высокой башни, чье имя – имамат.

Он падишах владений ангелов, своею кровью он

Призвал людей избрать путь правды, что слаще всех наград.

Бесценный жемчуг моря мудрости, куда никто не мог

Найти дорогу, кроме тех, что ему служить хотят.

Великий шах, чьи гнев и милость – причина для людей

Стремленья в рай или боязни попасть в жестокий ад.

Он верно истину толкует, познания его,

Как знания посланца Бога, не ведают преград.

Все ангелы тебе возносят хвалу, о господин,

Тот молится тебе, кто верой в высокое богат.

Творению отца и деда все жители небес

Все дни и ночи славословья прекрасные твердят.

Во славу лика, что так светел, и черноты волос,

Святые день и ночь читают «Ночь и заря» – аят.

116
Не каждый может славословить по-должному тебя –
Ведь сам Творец хвалить и славить тебя всегда был рад.

Мухаммеда, Мусы по праву наследник ты прямой,

Листы Корана из Каабы тебе принадлежат.

Едва лишь к камню прикоснется на миг стопа твоя,

Ему все кланяются низко, ведь этот камень – свят.

Прах улицы твоей подобен целебной тутии,

Едва глаза им люди смажут – яснеет сразу взгляд.

Господь великий сам прославил твой род, твою семью.

Архангел Джабраил – он только слуга твоих палат.

Ведь дому твоему начало положено Али,

Пророк Мухаммед сам возглавил достойных предков ряд.

Господень глас: «Сюда входите!» – всечасно слышат те,

Что служат твоему чертогу, молитву в нем творят.

Чтецы Божественного свитка лишь о тебе поют,

Что утро, отзвуки их гимнов в чертог небес летят.

В саду твоем так сладкогласно распелись соловьи!

Подобных птиц не знает даже чудесный райский сад.

Под сенью знамени посланца идущий возгласил

К земному царству равнодушье, и в этом прав стократ.

В День воскресения из мертвых ученикам твоим

Достанется Ковсар прохладный и вечный райский сад.

Тому же, кто тебе перечит, став на твоем пути,

Тому наградой будет нижний, глубокий самый ад.

Ты – доказательство у Бога, а мы перед тобой

Главой склонились, мы каламы, что письмена чертят.

О царь святых, хотя бы взглядом ты бедных одари,

Которых горе, муки, беды всечасно тяготят.

Твоя обитель исцеление всем страждущим несет,

И жаждущим чудес, что стены ее в себе таят.

117
Хоть раз единый благосклонно ты на меня взгляни,
Пусть от любовного недуга меня излечит взгляд.

От бедствий времени все ищут убежища. И мы

У твоего величья просим спасенья от утрат.

Отец Хасана, мы к чертогу прибегнем твоему,

Великодушье, милосердье всегда к себе манят.

Мы – бедняки, ты – царь могучий, лелеющий рабов.

Ты – шах, а Насими ничтожный – он нищий, говорят.

Но все ж и он получит долю от щедрости твоей,

Хотя глаза его лишь слезы, как дар тебе, струят.

О бесконечности могучий владыка! Путь прямой

Лишь ты укажешь и простишь нас – ты милостью богат!

А. Старостин

118
***

Господи, во имя природы Твоей, во имя Твоего могущества благого!

Вечен лишь Ты из всех существ, тленность и суетность – у остального!

Господи, во имя пророков всех, всех посланников Твоего величья,

Господи, во имя силы Твоей, славы Избранного Святого!

Господи, во имя владыки двух миров и семьи его благословенной,

Господи, во имя знанья и добра Али, что стал Ислама основой.

Господи, во имя целомудрия Фатимы, чьей несказанной чистоты свидетель

Был сам пророк, подтверждавший это снова и опять, опять и снова.

Господи, во имя величия Хасана, доблестного брата его, Хусейна –

Один был загублен ядом злобы, в Кербела замучили другого!

Господи, во имя сердечных мук Зейн аль-Абидина, который ни разу

Реки своих слез не осушал за время пути своего земного.

Господи, во имя доблести и знаний Багира, что пророку подобен был,

Чье сердце разлуки не знало ввек с Богом, подателем хлеба дневного!

Господи, во имя чистоты бескрайней Джафар ас-Садига, чье знанье святое

Опорой ислама в этом мире служит, что блюл законы его сурово!

Господи, во имя заслуг Мусы, владыки великого, что в двух мирах

Был повелителем тварей всех и господином рода людского!

Господи, во имя Хорасани, мученика, чья обитель теперь

Служит Каабой молитв и нужд, людей, почитающих Господа слово.

Кем гордится Али высокий род, – доблестного имама Рзы, –

Что преемником стал самого Али – и мы не знали другого такого!

Господи, во имя набожного Таки, – кипариса вечного сада,

Розы блаженных имамов, что нас зовет к отречению от мирского!

Господи, во имя чистого естества Али Хади, что преемником был

Непорочного, чистого царя – Али, владыки всего живого.

Господи, во имя Хасана Аскари, что деяниями Богу угоден был,

Никто не видел, таких, как он, – да в мире и не было другого.
119
Господи, во имя праведного Мехди, которому люди все подражали,
Которому будут все подражать до трубы Исрафила громовой.

Господи, во имя естества всех имамов, сущность которых Ты сотворил

Чистой от всякой пагубной скверны, от порока, врага человечьего злого! –

К нуждам раба Твоего снизойди и исцели его от болезней,

Перед Каабой спасенья упав, он просит о милости Бога благого.

Прости милосердно его грехи, просьбы его удовлетвори,

Людям милость Твоя всегда оказать снисхожденье готова.

Раб Насими уповает лишь на милосердье Твое всегда,

Удовлетворитель нужд всех людей, Ты внемлешь их молчащему слову!

По великодушию своему Ты милость свою простер на меня,

И я до самого Судного дня искать Твоего буду только крова.

Господи, во имя стенаний, слез и молитв твоего Насими,

Прости его, Твоего раба, за грехи добром воздай ему снова.

А. Старостин

120
***

По миру разлилась Божья тайна, был весь мир взволнован, потрясен,

Но потом, прибегнув к Фазлуллаху, он изведал тайну всех времен.

Жемчугом прекрасных изречений он наполнил лоно наших дней:

«Мир явился в самое мгновенье, как «явись» ему промолвил Он».

Лишь одним последователям Фазла тайны мира разрешить дано,

Нечисти назло и всем шайтанам, – кто еще тем правом наделен?

Божья речь предметы охватила целиком. Послушай-ка ее:

«Говорить заставь нас!» – красноречьем будешь ты Господним поражен.

Небо и земля и все на свете изменилось силою речей, –

Так обет последнего пророка был в конце концов осуществлен.

Как небес все редкостные свойства может изучить тот человек,

На кого Владыки красноречия благосклонный взгляд не обращен?

Тысячи чистейших душ под землю, не изведав счастья, отошли,

Ибо взгляд на них не обратил он, и не сбылся их заветный сон.

Красота сверхчувственного мира ныне перед нами расцвела,

Розоволанитною луною загорелся дивный небосклон.

До сих пор от мира скрыто было истины-красавицы лицо,

Взор людей от лика Бога-правды был бесповоротно отвращен.

Но хвала Творцу – по благодати Фазла все же Насими обрел

Жемчуг тот, единственный на свете, что в безбрежном море был взращен.

А. Старостин

121
МЕСНЕВИ, ТЕРДЖИБЕНДЫ

***

Кто я? Мессия, Мариям и Бог,

Я – имени Божественного слог.

Я – талисман, который скрыт в глуши,

Я – истая действительность души.

Я – и Муса, я – и гора Синай,

Я – Божий лик и глаз, я – ад и рай.

Я – Ной, и я – ковчег его нетленный,

И я – вода живая во вселенной.

Папирус я, но и чернила – тоже,

Я – толкование трона, слова Божья.

Я – кравчий, я и чаша и вино.

Основой вечности мне быть дано.

Я скрыт бутоном под сердечной сенью,

Открыт – от своего же дуновенья.

Как кипарис, влюбленный в алость роз,

Машу ветвями рук, а в землю врос.

Я весь в любимой, растворился в ней,

Я – только сердце, отданное ей!

122
***

Ты любишь факел солнца, светоч дня,

А он всего лишь медный таз огня.

Им небосвод изранен – там и тут,

И эти раны звездами зовут.

Чтоб ржавь с небес очистить, в месяц раз

Луна восходит, серебром сочась.

Бывает нежным солнце той порой,

Но лик невесты новой – под чадрой.

Пусть для тебя Мессия – солнца сень,

Земля твоя постель в последний день.

И пусть ты даже, как Гарун, богат –

Земля покроет и тебя, и клад.

О да, богатства много в трюмах рока,

Но доплывет ли судно в шторм жестокий?

В живую воду ты душой не верь –

Всяк помирает, даже Искендер.

Пчелиным ульем этот мир слывет –

То жало в нем, а то сладчайший мед.

Будь осторожен, и ступай едва:

Сей мрачный прах – правителя глава.

От Дария – лишь роспись на дворце.

След Кей-Кубада в кирпиче-сырце.

Красавицы глаза – любой цветок,

А зелень луга – нежный их пушок.

Весь мир когда-то откупил Сенджер,

Теперь лишь цепкий лох, где был Сенджер.

Плоть – это прах в дороге ветровой,

Жизнь – снег горы, а солнце – над горой.

123
Нужна мне мудрость, а не серебро,
Не раковина, а ее нутро.

Коль ты не глуп – не жадничай, тогда

Как мышь, не струсишь в страшный День суда.

За пищу не поддайся подлецам,

Хлеб не найдешь – тебя найдет он сам.

Забудь про злато: место погребенья –

Не злата кладезь – зекра и смиренья!

Мечтаешь о богатстве – сон твой краток,

Наследникам достанется достаток.

Так пусть народ услышит назиданье

Из уха, где жемчужины блистанье.

Султанства трон – от головы отказ,

Пренебрежешь им – сам себе указ.

И бедность – султанат в конце концов,

Для нищего руины – блеск дворцов.

Величье духа нужно человеку.

Жизнь – это буря, деньги – прах от века.

Твое богатство – змеи, скорпионы,

Кого же могут полюбить драконы?

Уж коль имеешь ты богатство – трать:

Кто копит, тот и негодяй и тать.

Мы только гости в мире сем безбрежном,

А смерть, как ручка в двери, неизбежна.

Через порог пройдут рабы и ханы,

В ошейниках всем быть, как обезьянам.

Так облегчи свой груз, чтобы ты мог

От спутников отстать – ведь рок жесток.

Кто копит злато, отрицая смерть,

Тому великой веры не иметь.

124
Вино единства, сердце, пей и веруй,
Что чаша дервиша – лик Искендера.

Познай себя, будь сведущ в тайнах божьих,

Тогда и Джабраил тебе поможет.

Что человек? Он – Истины величье,

И сокровенный смысл есть в этой притче.

Свет Истины – душа, а тело – знак.

Превыше ангела кто рассуждает так.

Единый свет частицы жизни мечет:

Одно и то же море – пар и жемчуг.

Одна и та ж река кусты поит,

Но разны их плоды на вкус и вид.

Да, суть одна, хоть разнятся черты,

И этому обязан верить ты.

Мы Истиною зрячи: покрывало

Сбрось – красоты не спрячет покрывало!

Час смерти затруднит тебе богатство,

Сперва как мед, потом покажет яд свой.

Поспоришь с Азраилом – и тяжбе той

Придется душу сдать, не золотой.

Кто бросить клетку жадности стремится,

Вспорхнет в раю над лотосом, как птица.

Едины изначально – правда, Бог.

Свет Божий – дух твой, разум – твой пророк.

Знай суть, на форму не потрать труда,

Ведь форма – что кустарник без плода.

Брось скорлупу, коль мозг найти ты смог:

В любом мозгу – глубинной сути мозг.

«Познанье – Бог, – рёк Мухаммед, – и тот,

125
Себя познавший, Бога познает».

Давно известны мудрые слова:

Частицы жизни – светоч Божества.

Трон шаха блещет в серебре, в мехах,

Но трон народа свят, хоть с виду прах.

Смерть тяжела на ложе из шелков,

И легче на земле, среди шипов.

Распух, как бык, себялюбивый плут,

А честный, как скакун арабский, худ.

Кто любит подлость, как малец, сосет

Гной времени, а думает, что мед.

Кто в жизни знал лишь благ приобретенье,

Пред Азраилом будет в затрудненьи.

Груз золота отяжеляет слух,

Стяжатель ко словам ваиза глух.

Наследники хадже желают зла,

Как пес, что жаждет смерти для осла.

Нам счастья не дает судьба-старуха, –

Ах, не надейся ты на эту шлюху!

Себе находит мужа, убивает.

Невеста, а в руке кинжал сверкает!

Ее занятье – убивать мужей.

Беспечный, сердцем не вверяйся ей.

Обманывает нас она нередко,

К себе манит кровавая кокетка.

Не уместишь в душе ты злато с Богом:

В стране два шаха – значит, быть тревогам!

Ничто не отвергай – ведь мир таков:

Изъян не у творений – у творцов.

126
Из одного железа, право слово,
И зеркало, и для осла подкова.

Привыкли мы искать изъян в другом,

Не ищет только тот, кто чист нутром.

Грех ближнего искать – великий грех.

Кто видит свой, тот прозорливей всех!

А. Плавник.

127
***

Великий океан забыл покой,

Пришли в движенье небеса с землей.

К началу Вечного открылась нить,

Как знающему это поступить?

Молекула звездой горит во мгле,

И поклонилось чистое земле.

Художник над рисунком властелин,

И в недрах Бадахша горит рубин.

Из Каусара пьем мы, говорят,

В набат и сахар обратился яд.

На яд противоядие нашли,
Жемчужина – лекарство для души.

Земля и небо в бубен правды бьют,

И арфа с флейтой Истину поют.

В обычной капле замер океан,

Во всем – Иса и мать его Марьям.

И камни, как шиповник, расцвели,

Хосров с Фархадом в мир Ширин вошли.

Она и он – как верности обет,

Без утвержденья отрицания нет.

У ереси и веры суть одна,

У меда и у яда – вкус вина.

Единство мнений породило труд,

И этим люди на земле живут.

Одно теперь – и тело и душа,

И к шариату секта путь нашла.

Предмет от многозначности ушел,

Стал миром мир, и стал ослом осел.

128
О ищущий, пока ты не ослеп,
Зри Истину – она твой верный хлеб.

Все стало явным, разве только Бог

Нас, смертных, не пускает на порог.

Все стало сутью, Истиной одной,

И морем – то, что скрылось под водой.

Сквозь даль годов туманных не смотри,

В себе самом ты Истину узри.

И если ты, кто – Бог, узрел себя,

Ты – смысл небытия и бытия.

Раз правоверный – зеркало твое,

Ты в зеркале увидишь сам его.

Ты Сатаной не очаруйся вдруг,

На лесть его не попадись, о друг!

Кто от вина прозренья опьянел,

Тот к Вечному приблизиться сумел.

Ты перед Истиной закрывший дверь,

Стань человеком, если ты не зверь.

Склонись пред ним, пока не изнемог,

Ведь в нем одном лишь проявился Бог.

Покорный, не склоняйся от стыда,

Ты слышишь трубы Страшного суда?

Что перед ним твоя пустая жизнь,

Он меч вознес, открой глаза, проснись.

Истоки зла прозревшему видны,

Пороки времени обнажены.

Ты не слыхал трубы зовущей звук,

К ней, праведной, увы, остался глух.

Бросает Бог на судные весы

Твои дела в последние часы.

129
Ты осквернял его высокий слух.
Ты чужд ему, ты Истине не друг.

Кто обнаружил духа торжество,

Тот этот мир не ставит ни во что.

Возник термит на гибель чащ лесных,

Он от меня не скроет тайн своих.

Он всемогущ, в его руках фирман,

И это я сегодня Сулейман.

Я сам – Муса, меня не побороть.

Мне вечный меч свой даровал Господь.

Нам, с кем Господь, язычник не пример,

Погибнет тот, кто в вере лицемер.

Народу в руки зрячий посох дан,

И это – равновесье, не обман.

Ты Истину с собою в путь возьми,

Живет в ней дух святого Наими.

Когда по этому пути пойдешь,

Тебя не тронут бедствие и ложь.

Он – рай и гурия, и в нем видна

Устойчивая суть и вышина.

Не знай позора с этой стороны,

Коль превосходства Господа видны.

Знай: истинно бесценна наша жизнь,

Тому, что изначально, поклонись.

Величья хочешь – к Истине иди,

Да не рискуй замешкаться в пути.

Сама душа – дыханье Насими,

Великий океан и глубь земли!

И. Савельев

130
***

Приметен нам бесследный след,

И внятна речь, где речи нет.
Забыв себя, мы ищем суть,
Живой водой наш дух согрет.

Мы юны, если древен мир,

Мы стары, если молод свет,
И мы владычим в двух мирах,
Презрев мирской удел сует.

Напомни нам призыв Мусы,

Коль наша речь исторгнет бред,
Напомни нам, в чем наша суть,
За кем в сей мир пришли вослед.

Нам нет пристанища нигде,

И беззаветен наш завет:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

***

Мы власть даруем двум мирам,

Печаль и радость чужды нам.
Шибли – лишь капля наших вод,
И точка наших букв – Адхам.

Когда взбурлил наш океан,

Из праха сущим стал Адам.
Лишь нашим вздохом жив Иса –
Ведь мы вдохнули жизнь в Марьям.

И если сердцем ты правдив,

По нашим ты идешь следам.
О мертвый! Как тебе вздохнуть,
Коль не приник Иса к устам?

Раз ты его дыханьем жив,

Запомни зов, присущий нам:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

131
 ***

Пойми: мы – правды верный путь,

Взыскуешь правды – с нами будь.
Благим не станешь, не сумев
С гуляками вина хлебнуть.

Одежды скинь, надень тряпье.

Но только миг и в нем побудь,
А скинешь бренное – поймешь,
Как тлена в вечности минуть!

А хочешь ты наш мир познать –

Оковы колдовства забудь:
Пока гордец о Боге рёк,
Успел Муса свой жезл метнуть.

Вне сути вездесущим стань,

Отринь все страсти, помни суть:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

***

Нам над мирами власть дана:

От вздоха утреннего сна,
Пойми, под сенью лун без нас
Нет ни единого зерна.

Наш зов «Я – Истина» – правдив,

Той правде – наша кровь цена.
Не с нами тот, кого манят
Корона, золото, казна.

Ищи – постигнешь веру в нас:

Суть Бога в нас воплощена.
Для ищущего суть равны
И чернота и белизна.

Усвоишь это – повторяй –

Любая речь на то годна:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

132
 ***

О Ты, чья воля нам дала

Весь сущий мир добра и зла!
Велел познать Ты твердь земли
И высь вселенных без числа.

Прозри наш вездесущий лик

Везде, где суть его светла.
Венец красы, мы пленены
Красою Твоего чела.

Познай, невежда: мир один,

Пойми: все было – прах, зола.
Все сущее вне нас – ничто:
И высь, и твердь, и свет, и мгла.

И внятна в граде бытия

Юнцам и старцам та хвала:
Мы – сам Симург, мы – вне земель.
Земли и неба суть и цель!

***

Мы – тот сосуд, где есть вино,

Нам сущее вместить дано.
Как сахар в теле тростника,
Мы – со вселенной заодно.

Хвалу возносим мы Исе –

Им мертвое оживлено!
О ты, не знавший суть миров,
Ищи! Сокровищ в них полно.

Всегда во всем с Хусейном будь,

Твое неведенье грешно.
Дай, кравчий, чистого вина,
Да будет выпито оно!

А одолеешь тягость мук –

Да будет сердцу внушено:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

133
 ***

О ты, в чье сердце гнев проник!

Храни тебе привычный лик.
Владык не ведает вовек
Стезя бездольных горемык.

Презри соблазны двух миров,

В забвенье жизни будь велик.
Отринув путы бытия,
Ищи рекомый мной тайник.

Помыслишь сущих, кроме нас,

Забудь ту скверну в тот же миг.
Нам в мире ведом каждый знак,
Два мира разум наш постиг.

Ступай же к нам, забудь себя,

Будь, клятва, словно львиный рык:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

***

Ты, человек, в страстях убог,

А Бог в тебе огонь возжег!
Да есть ли в бренном мире прок,
Что с вечностью сравниться б смог?

Гнет бренной плоти усмири,

Как жезлоносец нам предрек.
Владыкой став своей душе.
Ты, как Юсуф, спастись бы мог!

И, одержим, хмелен, смятен,

Явись себе, челом высок.
Смири во имя Бога плоть –
Ищи Божественный чертог.
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

***

134
Чертог предвечный, горный свод
Простер над нами даль высот.
Кто звенья пут с себя сорвал,
Тот вознесен на небосвод.

Пусть зло всегда ведомо злом,

Ни боль, ни радость нас неймет!
Ты в сердце нам устрой приют,
Изгнав из сердца сор забот.
Не ты ли нами восхвален –
Твой, сотворенный небом, род?

Мы воздаем хвалу Исе –

Он душу даже в прах вдохнет.
Ты, помня это, повторяй:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

И ты, о Насими, тверди

То слово-перл предвечных вод:
Мы – сам Симург, мы – вне земель,
Земли и неба суть и цель!

С. Иванов

135
***

Мы – явь Творца и суть его примет,

Зерцало, отразившее весь свет.

О жаждущий! Приди к нам, мы – родник, –

Живой водой да будешь ты согрет.

Двойную суть в едином видеть – грех:

Где ты, где мы – различий в этом нет.

Познают все, что Истина – одна,

Когда с чела покров наш будет сдет.

О ищущий Божественную суть!

Ведь мы – сам Бог, – забудь двойной завет.

Велики мы, но в край небытия

Бредем как нищий, что в тряпье одет.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Во мраке кос твоих мы сень найдем –

Приют под хумаюновым крылом.

Свет единенья явит нам свой лик –

Из небыли, как солнце, мы взойдем.

Мы сущи в мире, чуждом всех примет,

Неведомы нам «что», «зачем», «о чем».

И если солнце веры – ты, ходжа,

Как мы себя правдиво назовем?

Мы – дух святой, мы – имя из имен,

Тем Духом Был Адам одушевлен!

***

О кравчий! Дух, животворящий нас!

136
Живишь ты влагой уст, хмелящей нас.

Твой лик, как солнце, озаряет мир,

Влечет твой зов – всех лакомств слаще – нас!

Для нас ни рая нет, ни вечных благ,

Когда далек твой лик, манящий нас.

Во тьме творенья сквозь кромешный мрак

Ведет твой лик стезей светящей нас!

Наш помысел – один лишь образ твой,

И нет иной мечты, томящей нас.

Какое сердце в нас приют найдет,

Пока мы зрим твой лик, слепящий нас?

Безбрежен океан твоей любви.

Как жемчуг, в глубине таящий нас.

Твои лучи льют золото в сердца, –

То – клад монет любви, ценящей нас!

Ты – свиток, предсказавший нам судьбу,

Счастливою звездой дарящий нас.

О ты, наш перл! Познай же нашу суть, –

Не знаешь тайны ты, хранящей нас.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

О ты, сокровищ вездесущий клад,

Краса души, отрада всех отрад!

В любви к тебе, открывшей явь вещей,

Какие глуби скрытое таят?

Душа и тело, блага всех миров,

Что было, что придет – мгновенный чад.

В сплетенье букв скрижалей бытия

137
Ты – только знак, поставленный в их ряд!

И только лик, лишенный бытия,

Живую воду явит без преград!

Муса, спаси изгнанников от мук,

Реки «Откройся!», благостью объят.

Забудь себя, во всем прозри Творца, –

Он – тот бесследный след, что вечно свят.

Всем сущим сутям слово в дар дано:

Они без слов словами суть гласят.

В небытии лишь вечность обретешь,

О ты, в бессмертье жаждущий услад.

Нам облик человеческий присущ,

Но скрытый мир живой провидит взгляд.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Нам наша красота светилом стала,

И тьма сокрылась, зло немилым стало.

Лучи сиянья пали в сонм пылинок,

И каждая палима пылом стала.

А взор упал на тлен презренной плоти –

Она подвластна вечным силам стала.

Все тленное, прияв благую милость,

Земле и небу вечно милым стало.

Прияло око свет благого лика –

Провидеть суть ему по силам стало.

Открылась вязь письмен на дивном лике –

И явной суть, что он дарил им, стала.

И правда строк немеркнущего лика

138
Всем истинам в мирах мерилом стала.

Краса чела, раскрыв священный свиток,

Ключом всех тайн, что смысл открыл им, стала.

То сердце, что познало единенье,

Презрело слабость, снова сильным стало.

Суть нашей речи, внятной всем созданьям,

Истоком наших душ глубинным стала.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Открылся миру скрытый нами клад, –

Его добром стал мир вещей богат.

Как дар Господней милости, его

Рубин – в горах, а перл – моря таят.

Являет он всю сущность бытия.

Дарует сути мира строй и лад.

Тот клад – исток творенья, суть всего,

Что в беге дней сменяет свой наряд.

О ты, таящий в сердце лик иной!

В тебе – грехов и заблуждений яд.

В сокрытых тайнах, в яви двух миров

Мы – те, кто явь и тайну сохранят.

Не верящий в единство мира, знай:

В единстве – цель, двойная суть – разлад.

Не ведавший сокровища бедняк,

Пусть твои очи – суть и сущность зрят.

Из плена плоти вызволи свой взор

И не тверди всех «да» и «нет» подряд.

Пока сияньем солнце красит мир,

139
Да будет светел тот, кто вечно свят.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Пьяны от влаги, хмель дающей мы,

Ведь кравчий, всем вино несущий, – мы!

Мы – ключ, открывший тайники небес,

Огонь свечи, к вину зовущей, – мы.

Мы – чанг и ней, и звон поющих струн,

И звуки песни, лад ведущей, – мы.

Нам люб уединенный путь бродяг,

И свежи юностью цветущей мы.

Мы в мире вездесущи и бедны, –

Сонм птиц, повсюду гнезда вьющий, – мы.

Мы жжем безверье, все, что чуждо нам, –

Огонь единства, скверну жгущий, – мы.

О ищущий Божественную суть,

Мы признак сути вездесущей, мы!

И отблеск вечной сущности Творца,

На шесть сторон сиянье льющий, – мы.

Хоть мы – предел, конец, граница, край, –

Вне сути, грань мирам кладущей, мы!

В единстве мира мы – единый лик,

Смысл двух миров, в единстве сущий, – мы.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен.

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Чертогом девяти небес хранимы,

Мы всюду в нем – снаружи и внутри мы!

140
Наш лик – Лейли, и нет иной любви нам, –
Собою, как Меджнун, мы одержимы.

И, сущие повсюду во вселенной,

Мир без «зачем» и «почему» нашли мы.

О ищущий суть истины, зри Бога, –

Его черты в прекрасном лике зримы.

Любить наш лик – дороже всех сокровищ,

Что в беспредельности миров таимы.

О себялюбец, жаждешь ты соблазнов, –

Презрения достойны нелюдимы!

Ведь должен был явиться день творенья,

Чтоб стали «каф» и «нун» неотделимы.

Чем излечить от хвори вожделений?

Тирьяк и молочай тебе необходимы.

Чудовищу ты зря твердишь заклятья, –

Порывы зла его неукротимы.

О ты, не ведающий нашей правды,

Запомни клич, который изрекли мы:

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Мы – мир, нарекший всем хвалам зарок,

Мы мира, беспредельного восторг.

И сущи мы, пока нам Фазлуллах

Стезю смиренья в двух мирах предрек.

В семи пределах наших капля вод

Семи морям способна дать исток.

О истинного друга стройный стан!

Короткоруким путь к тебе далек.

141
Не смей твердить, отшельник, про любовь, –
Ведь ты вовек не ведал к ней дорог.

Чело луны померкло от того,

Что я из сердца горький стон извлек.

Зачем с тобой делить мне боль души?

Не знал вовек сердечных ты тревог.

Твоя любовь приворожила нас, –

Янтарь к себе соломинку привлек.

Святоша, знай: дурного нет в вине,

Испей вина, хулить его – не прок.

Все истинно в предвечных письменах, –

Нам прихоти желаний невдомек.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Ведущий к миру сутей нас глава!

Твой лик – семи святых стихов слова.

Венца главенства недостойна ввек

Не ведавшая плена голова.

Твой лик – сверканье солнечных лучей,

Дающих жизнь всем сутям естества.

Без пешек, без коней и без слонов

Твой ферзь дал мат – и пала булава.

О тайна букв меж родинок твоих!

Земле и небу в ней – суть Божества.

«Нет, он не пал за веру, – умер он!» –

О любящих твой лик гласит молва.

О ты, не знавший в поисках удач,

Твоих исканий цель, увы, мертва!

142
Безверец, чтущий идолов, – и в них
Свет твоего провидит существа!

Сгубивший жизнь ханжа, испей вина,

Пойми, былая суть твоя крива.

Мы – суть и сущность сокровенных тайн,

Мы – свет души и пламень вещества!

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

***

Откинь завесу, лунный лик открой,

И тайну тайн да явит облик твой!

Да станет лик твой в пелене кудрей

Душе и сердцу солнцем и луной.

Да обратится смута чар твоих

Вещающей о судном дне молвой!

Умам всех сущих истину внуши –

Смятение вселенной успокой.

Да, дышит благовоньями твой вздох, –

Даруй хотанским ланям мускус свой.

Ввергая розы в смуту каждый миг,

Обвей их благовонною волной.

О ты, влюбленный в кипарисный стан!

Во прахе перед ним пади главой.

Любовь – сокровищ потаенный клад,

В нем жемчуг скрыт, рассыпанный тобой.

Приди, о кравчий, к райским ручейкам,

Наполни чаши пенистой водой.

О ты, парящий в мире бытия,

Всех птиц пером Симурга удостой.

143
Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,
Тем духом был Адам одушевлен!

***

Поистине, мы – тайна всех имен,

Мы Истиной зовемся испокон.

Наш образ – тайна праха и воды –

Во влаге уст и в родинках явлен.

Мы – чрево корабля, благой ковчег,

Вместивший семь морей семи сторон.

Твоей красой в красотах всех миров

Никто, нигде, ни в чем не наделен.

И если ты – не суть всего, зачем

Смысл Истины в тебе запечатлен?

Перл Истины взыскующий! Пойми:

В морях души, в глубинах сердца он!

Сумей прозреть обличие Творца

В красе, которой лик твой озарен.

Зачем теперь ты истину не зришь,

О тщетно ждущий будущих времен?

В томленье по желанному челу

Да будешь ты душою просветлен!

Мы, как Адам, – из глины, Насими, –

Любой из нас в той сути сотворен.

Мы – Дух Святой, мы – имя из имен,

Тем духом был Адам одушевлен!

С. Иванов

144
РУБАИ

С водою прах смешал великий Бог

И сотворил из глины свой чертог.
Аллах Любовь с Любимой и с Любимым
Соединил и в мире уберег.

***

Путь к правде Правда направляла строго.

И вот лицо открыла недотрога,
И я благую истину постиг:
«Лишь ты – мой Бог. Нет бога, кроме Бога».

***

Ни на земле, ни в райской вышине

Тебе подобных нет на горе мне.
Своей красой ты мертвых воскрешаешь,
Твоя краса, как весть о Судном дне.

***

Невежественный человек, беспечный, проснись.

Не доверяйся жизни быстротечной, проснись.
Путь этой жизни – путь не бесконечный, проснись.
И что-то обрети из правды вечной – проснись.

***

Священной истиной всегда свои мы знанья мерим.

Без слова Божья не открыть к познанью мира двери.
Ты, слово Божие познав, не станешь мудрецом.
Пусть ты не станешь мудрецом, но и не будешь зверем.

***

Источник райский на земле – мое отдохновенье.

В тебе стихии все сошлись, слились все измеренья.
Увы, в моей любви к тебе познал я поражение.
Я был беспечен, и теперь мне не найти спасенья.

145
***

О ты, чей стан – Туба, чей лик неотразим,

Склоняется луна пред обликом твоим.
Пыль от твоих волос ценнее благовоний,
Твоя любовь – огонь, твоя неверность – дым.
***

О роза, ты росла в садах каких,

Вблизи каких потоков неземных?
В невечном мире мало вечных истин,
Ты, милая моя, – одна из них.

***

Всех смертных, нас, слепит твое сиянье.

Ты всех свела с ума, лишив сознанья.
Ты – отблеск рая, а подлунный мир –
Тобою брошенное подаянье.

***

Твоя краса предвечна, первозданна,

Ты – Бог, твое лицо – сура Корана.
Склонилось в восхищеньи пред тобой
Все в мире, кроме одного Шайтана.

***

Нет мира без тебя влюбленным нам.

Хвала твоим устам, губам, рукам.
Твое лицо для нас – Коран священный,
Твой каждый волос – это наш имам.

***

Мой врач, тяжка болезнь, тяжки мои мытарства.

Я стал твоим рабом, в твоих руках лекарство.
О мудрый лекарь мой, вернет здоровье мне
Лишь доброта твоя, а не твое коварство.

***
О ты, чьей красотой луна изумлена,
146
В кудрях твоих волос запрятана луна.
Тобой, а не луной земля озарена,
И в небе нам луна, как тень твоя, видна.

***
Кто светом осенил твою главу
И глаз твоих лукавых синеву?
Твои уста так сладки, что невольно
Стыдятся те, кто делает халву.

***

О милая, в твоей душе и обитает Бог.

И я всю жизнь любил тебя, об этом пел, как мог.
Ты – Книга Божья, и когда упал один листок, –
На месте том раскрылся вдруг Божественный цветок.

***

О ты, кем полон мир, а миру нет предела.

Ты – этот бренный мир, его душа и тело.
От двух твоих бровей возник и ад, и рай,
Где происходит все лишь так, как ты велела.

***

Сиянием твоим пристыжена луна,

В сиянии твоем она едва видна.
Жизнь без любви к тебе напрасна и бедна.
Любовь к тебе одной пред верой не грешна.

***

От вечной Истины я недалек.

Та Истина в тебе, и ты есть Бог.
В тебе заключена святая Книга –
Семь сур Корана – много тысяч строк.

***

Луна и та всегда испытывает стыд

Перед огнем твоих божественных ланит.
Что делать? Беден я и всеми позабыт,
И по тебе одной душа моя болит.

147
***

Хоть, может, мой невнятен слог, я говорю:

«Дойти до Истины я смог», – я говорю.
«Что я постиг, то я изрек» – я говорю,
Что Бог во мне и сам я Бог, – я говорю.

***

Я был хмельным, я ухмылялся пьяно,

Но стал я Книгой судеб, как ни странно.
Четыре я стихии, пять святых,
Шесть измерений – я, семь сур Корана.

***

С моей любовью я соединен,

С любовью мы едины испокон,
И потому я видел лик Господен,
На все деянья я благословлен.

***

Ты сердце мне сожгла, сожгла беспечно.

И хоть к тебе дорога бесконечна,
Ты мне близка, мой свет, моя луна,
Подобно мне бессмертна ты и вечна.

***

Ты, что в себе вместила Божью милость,

Зачем шелками от меня закрылась?
Откинь шелка от своего лица,
Чтоб предо мною гурия явилась.

***

И родинки твои и завитки – соблазн,

Глаза твои, что словно родники – соблазн.
Прикосновение твоей руки – соблазн.
Мой идол, на меня не навлеки соблазн.

148
***

Не будь Шайтаном, мой услышь призыв,

На милую взгляни, лицо открыв.
Склонись перед землей, будь вечным раем,
И стань прямым и строгим, как «алиф».

***

Все тайны разгадал, в суть мира я проник,

Все буквы – тридцать две – вместил в себя мой лик.
Исток предвечен мой, конец мой бесконечен,
Я в мире всемогущ, всемилостив, велик.

***

Предвечен я, и вечность – мой конец.

Я – и творенье мира и Творец,
Я – виночерпий пиршества земного,
Я – добрый знак для всех людских сердец.

***

О сердце, сердце, что ты загрустило?

Твое на свете все, что есть, что было.
Чего ж ты ждешь? Достаточно того,
Что не было само себе постыло.

***

Счастливцы мы: любить нам суждено,

А вера и неверье – суть одно.
Любовь для суфия – лишь отрицанье,
Молитва – щит, не правда ли – смешно.

***

Твой довод – слово, пред его лицом

Будь предан Истине, не будь глупцом.
Чтоб видеть Бога, надо быть влюбленным.
Узри Творца творенья, будь творцом.

***

149
Проснись скорее, слышишь, Исрафил
В свою трубу как будто протрубил.
На лике на твоем сиянье Божье,
Твой сонный лик все тайны разгласил.

***

Боль любящих сердец не знает исцеленья.

Нет веры у святош, их зыбки убежденья.
У них лишь тело есть, но вовсе нет души.
И век обетов их не долее мгновенья.

***

Твое лукавство – крепкое вино.

Я отхлебнул глоток и пьян давно.
Весь мир пленен твоею красотою,
Хоть и коварство в ней заключено.

***

Ты – рая розовый цветник, и в этом дело.

Создатель озарил твой лик, и в этом дело.
Твой сан высок, твой трон велик, и в этом дело.
Ты – Алкоран, ты Книга книг, и в этом дело.

***
В моих строках, а также между строк
Узрел сиянье Божье тот, кто мог.
Увидел чудо – лик моей любимой,
И мой услышал голос: «Я есмь Бог!»

***

Я отдал сердце ей, что лучше всех людей.

Я отдал сердце ей, что в мире всех стройней.
Я отдал сердце ей, чей лик прекрасней солнца.
Я отдал сердце ей, чей лик луны светлей.

***

Душа горит, я не могу ни есть, ни пить, ни спать.

Закрою веки – предо мной лицо твое опять.

150
Покой мой отняла твоя божественная стать,
Но горе: чашей для меня твоим губам не стать.

***

Свеча удачи, свет сердец – твое лицо.

И облик свой вдохнул Творец в твое лицо.
Нет ни начала, ни конца в твоем лице,
Но и начало и конец – твое лицо.

***

Твое лицо – на Божий лик намек.

В твоем лице запечатлелся Бог.
В твоем лице – суть всех земных явлений
И хаджа путь, который так далек.

***

Твой лик есть солнце, свет его и тень,

Прохлада рая, райских кущей сень.
Твой лик – свеча, что светит райским светом,
И тьма над нами всеми в Судный день.

***

Все думаю: зачем, кому я отдал сердце?

Тебе – кумиру своему – я отдал сердце.
Сам заключил себя в тюрьму, я отдал сердце.
Зачем – никак я не пойму– я отдал сердце.

***

Вершится в мире все по Божьей воле.

Хоть Бог один и нету бога боле,
Но человек не менее, чем Бог.
Источник хлеба он, добытчик соли.

***

Бог – человечий сын, и человек велик,

Все создал человек и многое постиг.
Все в мире – человек, он – свет и мирозданье.
И солнце в небесах есть человечий лик.

151
***

Вновь имя Насими пишу я, взяв калам,

Я – злато, серебро, я – каждый Божий храм.
Крушащий идолов – сам идолопоклонник,
Я наставляю всех и заблуждаюсь сам.

***

Сам исходи, сам обыщи все страны в двух мирах.

Навряд ли край такой найдешь, где правит мудрый шах,
Который был бы милосерд не только на словах,
Которым бы во всех делах руководил Аллах.

***

Луна вокруг твоих ланит кружится мотыльком.

И раковина – Божий мир, и ты, как жемчуг в нем.
Две чаши дивных глаз твоих наполнены вином,
Любовь к тебе – моя мечеть и мой питейный дом.

***

Нездешним светом твой сияет лик.

Видна в нем истина священных книг.
Будь мужем разума, а не Шайтана.
Бог видит все, могуч он и велик.

***

Ты – часть моей души, и нет в тебе изъяна.

Ты – лучшая сура священного Корана.
Ты доброй не была, ты от меня ушла,
Мне рану нанесла, не заживает рана.

***

Познавший столько горя и утрат,

Нырнул я в море, там нашел я клад.
Нашел тебя, пошел в твой чудный град,
Откуда нет уже пути назад.

152
***

Любовь – Симург, Божественная птица.

Она в сердцах нечистых не гнездится.
Что толку в том, что в Мекке ты бывал,
Когда в душе твоей лишь зло таится?

***

Стенать и слезы лить – влюбленного удел,

Его удел страдать, бежать в иной предел.
Любимой брови – лук, ресницы – стрелы,
Влюбленного удел страдать от этих стрел.

***

Забыты в мире добрые законы –

Все люди змеи или скорпионы.
Нет в мире верности, нет доброты,
Нет больше ни любимых, ни влюбленных.

***

Исток соблазна – твой горящий взор,

Вокруг тебя ведется вечный спор,
А я твоих зубов увидел жемчуг
И свой покой утратил с этих пор.

***

Меня вконец разлука одолела,

Мой скудный дух стремится прочь из тела.
Мой тесен мир, хоть мир земной велик,
Безмерен мир, но мне какое дело?

***

О Фазлуллах, учитель наш, наш бог,

Ты нас из тьмы невежества извлек.
Ты наш отец, ты сделал все, что мог.
Ты мать, чье молоко пошло нам впрок.

***

153
Две брови у тебя, но их едина нить.
Глаза твои – моря, из них воды не пить.
Но дай нырнуть туда, поскольку лишь ныряльщик
И жемчуг и коралл способен оценить.

***

Твой строен стан, во взоре вдохновенье,

Стоишь ты, как предвестье Воскресенья.
Тем, кто в святые земли держит путь,
Твои глаза дарят благословенье.

***

Как храм святой, достойно поклоненья твое лицо.

Предначертание и предназначенье – твое лицо.
И сам Творящий и его творенье – твое лицо.
Час искупленья, миг отдохновенья – твое лицо.

***

Мы все, как есть, увидим без прикрас,

Мы суть и смысл всего поймем в свой час.
Он настает уже, День воскресенья,
Проснись скорей, ты слышишь трубный глас?

***

В четыре дня мир сотворил Творец,

И создал человека наконец.
Цени сей миг, Господь в сей миг творенья
Свой дух вложил нам в глубину сердец.

***

Семь – вот оно число, что не обманно.

Повсюду «семь» выходит из тумана,
И семь отверстий на лице у нас,
И семь в неделе дней, семь сур Корана.

***

154
Пока ты на земле, пока ты жив,
Ты быть прямым старайся, как «алиф»,
Чтоб видеть Бога в каждом человеке,
Молясь ему и все ему простив.

***

Мудрец, когда себя познать ты смог,

Всего достиг и, значит, ты есть Бог.
В тебе дыхание Святого Духа,
Ты всемогущ, бессмертен и высок.

***

Читаю на лице священный стих,

Вдыхаю амбру от волос твоих.
О пери, милая, в мои объятия
Приди, открой завесу тайн своих.

***

Любимая, ты – шах, я – твой народ.

Прошу я, не жалей своих щедрот.
Мир – дом, жизнь – колокольчик возле двери,
Он позвонит немного и замрет.

***

Ты в океан любви нырни хоть на мгновенье,

Со дна его достань коралл соединенья.
И что тогда все зло, всех черных сил боренье,
И что тебе тогда Шайтана ухищренья?

***

Нет Бога для того, кто правдой пренебрег.

А правда лишь одна, та правда – человек.
Я чувствую, что вновь грядет потоп всемирный.
О Боже, подскажи, где нам найти ковчег?

***

Я испытал к вину пристрастие давно.

Я раньше пил, теперь я пью любви вино.

155
И вновь пьянит меня, пьянит своим лукавством
Та, от которой мне быть пьяным суждено.

***

Я – буквы книг святых, читающих услада,

Я вечен, для меня ни рая нет, ни ада.
Я – чаша и вино, и кравчий на пиру.
Я – и смертельный яд, и средство против яда.

***

Пусть Запад знает, знает пусть Восток,

Что истина и есть единый Бог.
Не зрящий истины, не зрящий Бога
По сути от Шайтана недалек.

***

Вхожу ли я в мечеть, иду ли мимо храма,

Направо я иду, налево или прямо,
Я думаю о том и убеждаюсь в том,
Что Бог – любой из нас, из сыновей Адама.

***

Восходит солнце, чтоб зайти не скоро.

Восход – лишь отблеск дорогого взора.
Коль обещания твои – шатер,
То твой прекрасный лик – его опора.

***

Вновь к Милосердному, что столь велик,

С молитвою я обратил свой лик.
Потом к любимой обратил я слово,
И перед ней раскрыл все, что постиг.

***

Влюбленный, не скупись, отдай скорей

Себя во власть возлюбленной своей.
И станешь жертвой ты ее лукавства,
Ее густых ресниц, ее бровей.

156
***

Ты Истине служи за совесть, не за страх.

Смотри, не утопи ее ни в чьих кудрях.
Но, Истине служа, не забывай, что люди
Прекраснее всего, что сотворил Аллах.

***

О милая, весь век, пока я жив,

Пусть будет нрав твой весел, лик красив.
Пусть в день, когда не будешь ты со мною,
Печален буду я и молчалив.

***

Ни в дух, ни в тело я вместиться не могу,

В мир этот целый я вместиться не могу.
Ни в скудный ум людей, ни в их воображенье,
Что ты ни делай, я вместиться не могу.

***

Мы всюду ищем суть, о чем-то вечно спорим,

Невежество людей всегдашним было горем.
Лишь тем, кто суть постиг, любви открылся лик,
Стал каплей океан, а капля стала морем.

***

Прошло немало лет, пришло немало бед,

Не встретил я таких, как ты, – таких и нет.
Свидание с тобой моею целью было,
И потому всегда я видел райский свет.

***

Я плачу по тебе, я жду с тобой свиданья

И, раб, плачу сполна своею кровью дань я.
В разлуке мы с тобой, чего ж могу я ждать?
Я ничего не жду, я жду лишь состраданья.

***

157
Твои назвали зубы жемчугами,
Твои глаза горят двумя огнями.
Хотя в тебе заключена беда,
Мужи любви, идем к беде мы сами.

***

Раб Истины, как я мечтал принесть

Счастливую вам от Аллаха весть.
Миров так много – восемнадцать тысяч,
А Бог един, и он повсюду есть.

***

Мы думаем о тех, в кого мы влюблены,

Чьи брови, словно лук, глаза черным-черны.
Мы любим их, они тиранить нас вольны,
А наш удел иной: мы им служить должны.

***

Чтоб бесполезно не прожить свой век,

Пойми: опора мира – человек.
Во взгляде человека – суть вселенной,
Все, что Аллах замыслил и изрек.

***

Пьешь чистое вино – встаешь на чистый путь.

Ты лечишься, цедя из винной бочки муть.
Когда красавицу неверную ты любишь,
Ты обретаешь зло, свою теряешь суть.

***

О ты, чей лик прекрасен, взгляд глубок,

О ты, чьи губы хызрских вод исток.
В твоих бровях сокрыта тайна веры,
С тобой нам встречу уготовил Бог.

***

Любили мы, иначе не могли,

158
Мы поклонялись светочу земли.
С тех пор, как мы узнали Фазлуллаха,
Мы в двух мирах путь истины нашли.

***

Суть Истины святой – в твоих глазах,

И вечность, и покой в твоих глазах.
Обрел лишь зло, хотя добро и веру
Искал я день-деньской в твоих глазах.

***

Мне раны нанесли со всех сторон твои ресницы,

В моей душе завоевали трон твои ресницы.
На свете взяли всех людей в полон твои ресницы,
Добро забыли, веру и закон твои ресницы.

***

Теперь, познав любовь, я все на свете знаю,

Я, вникнув в жизни суть, сокровища скрываю.
В любви не преуспел, я горе претерпел.
Нет тела у меня, есть лишь душа больная.

***

О ты, чей лик звезд и луны светлей,

О ты, чьи зубы жемчуга белей,
Пусть будешь ты благословенна Богом,
И пусть я стану жертвою твоей.

***

Ум человека – свет, сокровищ всех дороже.

Ты мудрецам внемли, чтоб стать мудрее тоже.
В зерцало мудрости каменьев не бросай,
Бесценное стекло, оно разбиться может.

***

Я отдал сердце той, чьи губы – мед.

Все отдал ей – вместилищу красот.
Я отдал сердце ей, ища покоя,

159
Но бросил сердце я в водоворот.

***

Не зная ни сомнения, ни страха,

Я отдал сердце в руки Фазлуллаха,
И сердце бережно учитель взял,
И вот оно теперь в руках Аллаха.

***

Чужая тайна будет пусть темна,

Зачем чужая тайна нам нужна?
Но тайна и твоя, и тайна друга
Не будет пусть никем разглашена.

***
О кравчий, выше голову держи,
К добру, к веселью путь нам укажи.
Коль пить нельзя, то можно молвить слово,
Так пусть оно не будет словом лжи.

***

О мой кумир, твои глаза лукавы,

Деяния твоих ресниц неправы,
И кудри благовонные твои
Прекрасны, но опаснее отравы.

***

Держащий в тайне мир Аллах суров.

А ты узнать попробуй, мир каков.
Ты мир познай, постигни человека,
Чтоб чем-то отличаться от скотов.

***

Прекрасный лик твой – неземной цветник,

Рубины уст твоих – живой родник.
Разлука наша – это пламень ада.
С тобой в разлуке я зачах и сник.

***

160
Дарует мертвым жизнь божественный твой слог.
Кто слышит речь твою, встает, хоть встать не мог.
Ты в любящих людей всех смертных превращаешь,
Ты завершаешь речь реченьем: «Я есть Бог».

***

От красоты твоей весь мир пришел в смятенье.

Твой взгляд своей стрелой нанес мне поражение.
Бог чудо совершил – тебя он превратил
В начало и конец всеобщего движенья.

***

Владычица моя, откинув покрывало,

Ты встала предо мной — и солнце засверкало.
Я столько дней искал сокровище твое,
Сокрытое от всех, оно вдруг явным стало.

***

Жемчуг твоих зубов, как жемчуг океана,

Сверкает он, горит, и нету в нем изъяна.
И тайну тайн твои скрывают жемчуга,
Как тридцать два стиха священного Корана.

***

Чтоб мир познать, взгляни вокруг и ввысь,

Ты трезв – испей вина любви, влюбись.
И если ты увидеть хочешь Бога,
То, царь земной, от трона отрекись!

***

Благоухание вбирают две родинки твои,

И запах амбры источают две родинки твои.
Всем Индостаном управляют две родники твои,
И Рум великий покоряют две родинки твои.

***

Я от любви к тебе весь век терпел мученья.

161
Я землю обошел, искал я утешенья.
И понял лишь теперь, что я не там искал,
Что, кроме губ твоих, иного нет леченья.

***

Мне истину открыл учитель Фазлуллах,

Во тьме его лицо мой озарило мрак.
Меня он поднял ввысь по лестнице познанья,
Мне больше никаких иных не надо благ.

***

За истиной я шел, была трудна дорога.

Искал я, шел и шел, земель увидел много.
Что вечным я считал, то оказалось вечным.
Я истину нашел, я стал подобьем Бога.

***

Я кланяюсь тебе – твой ученик, твой сын,

Я жертвой стать твоей готов, мой властелин.
И хоть слова твои всеобщей правдой стали,
Невежда не поймет, что Фазлуллах един.

***

Что, человек, с тобой на свете б ни случилось,

Все: небо и земля в твой дух и ум вместилось.
Ты, словно Бог, един, ты властелин земли,
Ты – Истина, ты – свет, ты – Бог и Божья милость.

Н. Гребнев

162
 КОММЕНТАРИИ

Для адекватного восприятия насыщенного суфийской символикой

творчества Насими, являющегося блестящим образцом ирфанической
поэзии, необходимо иметь представление об исламском мистицизме –
тасаввуфе и ирфане – и их особенностях. Затрудняет понимание мистико-
философской поэзии сложившаяся в суфийской литературе терминология,
символизирующая компоненты тасаввуфа. Такое иносказание, как
опьянение, означает состояние поглощенности любовью к Богу, процесс
концентрации на объекте восхищения сравнивается с питием вина, само вино
– с божественной любовью. Эти символы, для Насими, служат основным
средством раскрытия философско-эстетической концепции хуруфизма.
Согласно учению хуруфитов, буквы арабского и персидского алфавита
являются сутью и основой всего сущего. Последователи этого учения
считали, что во внешности человека, в которого, согласно Священным
Писаниям, Бог вдохнул от духа своего, имеются некоторые черты,
являющиеся атрибутами и отражением Истины. Отсюда соотношение букв с
чертами человеческого лица, нашедшее отражение в хуруфитскской поэзии.
Представления хуруфитов о священности букв берут исток от «Хуруф
мукаттат» (букв.: разрозненные буквы) — комбинаций букв, имеющихся в
начале 29 сур Корана. Эти буквы всегда занимали умы учёных и
исследователей Корана, выдвигающих самые разные суждения об их
значении. Одна из самых ранних теорий гласит, что «хуруф мукаттаат» это
аббревиатура Божьих имён и эпитетов, и каждая из этих букв имеет свой
смысл. Исламская традиция приписывает поиски скрытого смысла в
числовых значениях слов и их сочетаниях, придание сакрального значения
отдельным буквам первому имаму Али ибн Абу Талибу, а также шестому
Имаму Джафару ас-Садыку. Газели и касыды Насими, свидетельствующие о
приверженности хуруфитов двенадцати имамам, в особенности, имаму Али,
содержат множественные обращения к хадисам, в которых имеются
зачатки буквенного символизма, и в художественной форме выражают
религиозно-философские основы хуруфитского мистицизма. Одно из
изречений имама Али легло в основу доктрины хуруфитского учения:
«Познавший себя познает Господа своего».

163
 ГАЗЕЛИ

«Приди, внемли, я повторяю снова… » (стр. ) — Есть в слове знак

начала неземного. — Согласно хуруфитскому учению, имена вещей не
только существуют ранее самих вещей, но и суть сами вещи. Речь Аллаха —
Коран — причина бытия всех вещей и слово — основа и исток всего. Меж
речью и произносящим речь // По сути нет различья никакого. — Поэт
цитирует мысль своего наставника Фазлуллаха Наими о том, что речь и
говорящий суть одно и то же. В основе всей вселенной «каф» и «нун»… — Из
этих букв арабского алфавита складывается слово «кун» – «будь», которое,
согласно Корану, произнес Бог и сотворил небо, землю и живой мир.

«Как таинство, как талисман, я в этот бренный свет пришел…» (стр

. ) — Я с талисмана снял покров… — Мотив снятия покрова в суфийской
традиции толковался как акт приобщения познающего к сокровенному
смыслу истинного бытия. Я славу Имени воздам… — В хадисах содержатся
сведения о том, что одно из имен Аллаха превыше всех остальных, так как
охватывает всю сущность Аллаха. Согласно мусульманским преданиям, это
имя, которое называют «исми-азам», было известно некоторым пророкам и
имамам. Пусть будет имя мне – Адам… — Одним из положений хуруфизма
является принцип единства во множестве, заключающийся в том, что все
сущее обладает единством, от которого оно произошло. Адам был первым
носителем Божественного духа. Тот же дух носят все «инсан аль-камиль»
(совершенный человек). Поэт имеет ввиду, что он также является носителем
Божественного духа. Все зримое окрест – мой лик… — Согласно
хуруфизму, вселенная есть эманация Бога, проявляющего себя во всем
сущем. Открыл он тайну тайн... — Имеется ввиду, что поэт постиг главную
истину – о Божественном начале в человеке.

«В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь »

(стр. …) — Согласно хуруфитскому учению, оба мира – бытийный и
потусторонний вне сущности Создателя. Человек достигший совершенства
возвышается до Бога, и сам становится сокровищем вне всякого
пространства. Я жемчуг, в раковине скрытый… — В данном контексте
жемчуг – это истина, божественная суть, душа, заключенная в телесной
оболочке. Я – самый тайный клад всех кладов… — По мнению Наими,
Аллах – тайное сокровище. Из этого следует, что человек, являющийся по
хуруфитскому учению, олицетворением Бога и носителем его духа, также
сокровище. Я – дерево в огне, я – камень, взобравшийся на небеса… — дерево
в огне – ветхозаветная неопалимая купина, в которой Бог явился пророку
164
Моисею; Я камень, взобравшийся на небеса… – Вероятнее всего, имеется
ввиду Хаджар аль-Асвад – Черный камень Каабы. Хотя сегодня Насими я, и
хашимит и курайшит … — Поэт отождествляет себя с пророком
Мухаммадом, принадлежащим к роду Хашимитов, входящему в состав
племени Курайш.

«Знай, человек: в любые времена… » (стр…..) — Познал ты сам себя –

стал прозорливым…. — Имеется ввиду изречение имама Али «Познавший
себя познает Господа своего».

«Конечная цель всего мироздания – мы…» (стр…..) — Клад смысла

вселенной сам благостный Фазл обнаружил. — Последователи хуруфизма
считали, что Фазлуллах Наими обнаружил ключи к тайнам вселенной в 28
буквах арабского и 32 буквах персидского алфавита, которые считал
изначальными вечными и незримыми атрибутами Бога. По верованию
Наими, душа человека тождественна буквам. ...три духа… — Имеется ввиду
«теслис» (букв.: троица) – Всевышний, Джабраил и Иисус Христос. Кто
свиток лица наш прочесть в этом мире способен? — Последователи
хуруфизма искали комбинации букв в чертах человеческого лица, считая, что
человек – это книга, ниспосланная Аллахом – «китаб аль-натиг» (араб.
«говорящая книга»), в то время как Коран – «китаб аль-самит» (араб. «не
говорящая книга»). Как в тридцать две буквы ты сам, Насими,
превратился… — Хуруфиты считали буквы тождественными сути Бога.

«Источник жизни, жизни я под стать… » (стр. ….) — Я и свеча, и

мотылек... — В суфийской терминологии свеча – это Возлюбленный (Бог), а
мотылёк – влюбленный, который стремится к нему и жаждет слиться с ним.
Ты зеркало свое протри скорее… — В данном контексте под зеркалом
подразумевается разум человека.

«Коль сердце, о мой друг, твое умудрено…» (стр…..) — Пристанище

людей – порог и крыша Друга. — Имеется ввиду, что в итоге своего земного
существования бессмертная суть человека возвратиться к тому началу, от
которого произошло – к Богу. Прочь четки отодвинь и коврик для
молитвы… —хуруфиты, как и последователи других суфийских тарикатов,
пренебрегали соблюдением обрядов и ритуалов. Ты поклоняйся той, чей
тонок стан и гибок… — Хуруфиты воспринимали две формы поклонения:
поклонение сердцем и поклонение глазами. Они отдавали предпочтение
поклонению глазами, рассуждая, что в красоте человека имеются черты
безупречности лика Всевышнего. В хуруфистской поэзии лик человека
165
уподобляется «сурэти-Рахман» (лику Милосердного), «Фурган» (Корану),
«арши-Хагг» (высшей Истине), «ровзейи-ризван» (раю). Наими искал
«тариги-асрар» (путь к тайне), «нури-илахи» (свет Божий) на лице
красавицы.

«Я – Божие сиянье, райский сад…» (стр. ….) — Я – дом, где люди

бодрствуют и спят. — Имеется ввиду мир, где часть людей прозрела, а
часть пребывает в неведении. И кравчий я, и чаша круговая, я сразу и вино и
виноград. — В суфийской терминологии кравчий сравнивается с
наставником, сосуд или чаша – это сердце мистика, вместилище
Божественной любви, которую символизирует вино. И явен я и воплощен во
что-то... — Имеется ввиду Создатель, – явный и, согласно хуруфитскому
учению, воплощенный во всех вещах и явлениях вселенной. И океан, и
жемчуг океана… В суфийской терминологии море, океан символизирует
безграничное море божественной любви, а жемчужина, за которой нужно
нырять на дно, это истина, которую на поверхности не найти.

«Зажегся счастья свет над нами в облаках…» ( стр. …) — Пусть

будет речь моя остра, как как меч Гейдара… — Гейдаром называли имама
Али, которому принадлежал легендарный меч Зульфикар, доставшийся ему в
наследство от пророка Мухаммеда.

«О влекущее слово заветного зова!» (стр..) — Имеется ввиду Коран.

Семь да семьдесят букв – твоя суть и основа… — Имеется ввиду «Хуруф
мукаттат» (букв.: разрозненные буквы) — комбинации букв, с которых после
«бисмиллах» начинаются 29 сур Корана. Общее число букв 77. Красота
твоя – свиток, венец откровенья, // Я прочел в ней Создателя вещее слово. —
В Коране содержатся сведения о том, что до четырех Священных Писаний
(Тора, Евангелие, Псалтирь, Коран) отдельным пророкам были ниспосланы
свитки, содержащие Божественные откровения. В этой строфе поэт
сопоставляет прекрасное лицо со священными свитками. Пусть твоя
красота – Судный день для влюбленных… — Хуруфиты воспринимали
Судный день как благо. Согласно этому учению, после того как наступит
Конец света, души всех людей предстанут в ином мире перед Создателем, –
праведники смогут вновь пребывать в Боге, как это было до их земного
существования.

«Любовь, когда она сильна и беспощадна…» (стр. ….) — Хочу я

дичь поймать, глядишь – а сам в силках, // Пускаю в цель стрелу – стрела

166
летит обратно. — Имеется в ввиду, что Бога, которого ищут приверженцы
всех конфессий и течений, следует искать не где-то, а себе самом.

«И «син», и «ба» – для «мим» благословенье… » (стр. …) — И «син»,

и «ба» – для «мим» благословенье, // «Алиф», «лам», «ха» – то знаки
единенья. — Из этих букв складывается слово «бисмиллах», которым
начинается каждая сура Корана, кроме девятой; букв.: «во имя Аллаха». В
одном из хадисов содержатся сведения о том, что имам Джафар ас-Садиг
говорил: «Ба» (в выражении «бисм») — «сияние», «красота» Аллаха, «син»
— величие Аллаха, «мим» — царство Аллаха». «Алиф», «лам», «ха» – то
знаки единенья. – Из этих букв складывается слово «Аллах». Чти ар-Рахим и
помни ар-Рахман… — Ар-Рахим и ар-Рахман – два величественных имени
Аллаха, указывающих на его милосердие и сострадание. Этими именами
начинается первая сура Корана – «аль-Фатиха», и это первое, что Аллах
сообщил о себе мусульманам. «Ар-Рахман» (букв.: Милосердный) –
пятьдесят пятая сура Корана, где говорится о сотворении человека и Судном
дне. Дана нам Книга. Образ в точке «ба» /// Её вместился. — В одном из
хадисов содержатся сведения о том, что имам Али говорил: «Все тайны
Аллаха сокрыты в Священных книгах, секрет всех Божественных откровений
заключен в Коране, все что содержит Коран, сосредоточено в суре «аль-
Фатиха», вся суть суры «аль-Фатиха» выражена в «бисмиллах», всё значение
«бисмиллах» сосредоточено в букве «ба». Я – точка, что в низу «ба».

«Сколь чудесна на свете твоя красота …» (стр. ) — Сонму пленных

погибельна их чернота… — Согласно учению хуруфитов, каждый человек –
пленник, а мир – не что иное, как темница.

«Я Истину узрел, пройдя через страданья…» (стр. ) — Я Истину

постиг и жажду с ней слиянья. — Одно из имён Аллаха – «Аль-Хакк» –
Истина.

«Не вечен даже тот из нас, людей… » (стр. ) — Откуда знает про
источник Хызра… — По одной из распространённых легенд, пророк Хызр
нашел источник живой воды в окрестностях горы Бешбармаг в
Азербайджане.

Стр. «Я – Бог, и, как Мансур, я говорю о том… » (стр…) — Я – Бог.

– «Ана-аль-Хакк» – девиз хуруфитов, который задолго до них провозгласил
Мансур аль-Халладж – суфийский философ-мистик Х века, основу учения
которого составляла идея о том, что человеку присуще Божественное начало.

167
Во мне живут миры, все восемнадцать тысяч… — В одном из хадисов
содержатся сведения о том, что пророк Мухаммед сказал: «У Аллаха есть
восемнадцать тысяч миров».

«С Единственным я воедино, я в сущности твоей, Творец… »

(стр….) —…я означаю «лам» и «ба»… — буквы арабского алфавита «лам» и
«ба» составляют слово «лаб» – губы.

«Твое лицо – Аллаха свет, он грешных жжет, карая…» (стр….) —

Ты видишь знаки: «айн» и «шин», и «каф»… — из этих букв арабского
алфавита складывается слово «ашк» – любовь.

«Ислам и ересь – близнецы, у них один исток…» (стр… ) — Имеется

ввиду, что религии это лишь различные пути к единой цели – Создателю.
Одна любимая у нас, второй подобной нет…— В суфийской поэзии
Возлюбленным, Любимой, Другом называли Всевышнего. И если нежно на
тебя любимая глядит – // Двойное зрение дает тебе ласкающий зрачок. –
Имеется ввиду, если Господь благоволит к человеку, то ему даруется
прозрение.

«В единобожье разве есть высокий или низкий сан ?» (стр…) — Лишь

в крае внешнего всегда есть разговор о «я» и «мы»… — В этом бейте речь
идет об одном из основных положений исламского мистицизма – принципе
единства во множестве, заключающегося в том, что все сущее обладает
единством, из которого оно произошло». Конец твой – он началом стал,
твое начало есть конец. — Имеется ввиду что начало земной жизни
человека стало концом его пребывания в Боге, а конец его земного пути
станет началом его существования в лучшем мире. Кто с Другом кубок
пригубил на пир предвечности придя… — В суфийской терминологии
Другом называли Всевышнего. Согласно суфийской притче, души всех
будущих людей еще до сотворения мира предстали пред Аллахом, который
обратился к ним с вопросом: «Не Господь ли Я ваш?» Испытывавшие
безграничную любовь к Аллаху души сказали: «Воистину, ты наш Господь!».
Тогда, желая испытать их любовь, Бог создал мир с соблазнами и пороками,
где им предстояло жить, стойко перенося все тяготы земного существования,
сохраняя веру и любовь к Создателю.

«В тебе, в твоих чертах слепец и тот узрел… » (стр…) — Кто

праведней – аскет или ночной гуляка… — Бродягами, гуляками, риндами в

168
суфийской поэзии назывались пьющие «вино Божественной любви»
приверженцы мистических течений.

«Твой лик – Коран, сам Дух Святой…» (стр…) — А косы – восемь

райских врат… – В хадисах содержатся сведения о том, что «У рая восемь
врат…».

«Исчезла тьма неверья и сомненья » (стр…..) — И семь аятов красоты

твоей — Согласно хуруфизму, подобно тому как сура аль-Фатиха,
состоящая из 7 аятов и являющаяся введением в Коран, согласно известному
изречению пророка, заключает в себе всю суть Корана, так и лицо человека,
на котором 7 линий (1 линия – волосы на голове, 4 – ресницы, 2 – брови,)
является основным объектом в его распознавании.
«Знаешь, где свое начало весь наш мир берет? » (стр. ….) — В Имени
великом, славном, сколько букв, скажи … — В хадисах содержатся сведения
о том, что различные пророки и имамы знали разное количество букв «исми-
азама», который, по словам имама Джафара ас-Садыка, состоит из 73 букв.

«Кааба с капищем равны, притон, мечеть – одно…» (стр. ….) —

Пойми, не знавший к нам пути: жилище ведь одно… — Имеется ввиду что
нет разницы как называется дом, где поклоняются Всевышнему. А суть
едина, и зерно, что манит в сеть, – одно… — Имеется ввиду, что Истина
которую ищут представители всех религий, – единый Бог. Любой по
признакам примет прозваньем наделен… — Вероятно, имеется ввиду что
Человек – носитель некоторых черт, присущих Истине. Кривое око и в одном
узрит двойную суть, // Да только диво красоты, как ни глядеть, одно… —
Повторяющийся во многих газелях Насими мотив двойственности и единства
связан с концепцией вахдат ал-вуджуд (единство бытия), где двойственность
рассматривается как неразрывность единого начала (ал-х̣ак̣к̣ – «Истина») и
множественного мира (ал-х̱алк̣ – «творение»).

«Твой лик лучом нас озарил, свершая чудеса… » (стр….) — Тебя

отвергнув, казнены Харут был и Марут… — По одной из мусульманских
легенд, упоминаемые в Коране ангелы Хару́т и Мару́т осуждали людей за их
греховную жизнь. Тогда Аллах предложил им спуститься на землю, чтобы
испытать свою непорочность в мире, полном соблазнов. Спустившись на
землю, они не устояли и предались грехам и порокам. В наказание Аллах
поместил их в тёмный колодец в Вавилоне подвешенными вниз головой:
между ними и поверхностью воды – расстояние в лезвие меча, но до воды им
169
не достать. Их мучение продлится до Страшного суда. Бежал из рая Сатана,
боясь тебя узреть… — В одной из сур Корана говорится, что Аллах
сотворил человека, вдохнул в него от своего духа, и велел ангелам
поклониться ему. Все ангелы поклонились человеку, за исключением
Иблиса, который за отказ поклониться «созданному из глины» был изгнан из
рая.

«Живет в моей душе любовь к красе извечной… » (стр….) —

Святоша уксус пьет… — Уксус (т. е. скисшее вино) сравнивается с
показной религиозностью и ханжеством, ритуалами и обрядами; сладкое
вино это «Божественная любовь».

«Какая тайна бытия в открытой яви сущей стала… » (стр….) —

Восславим Господа имен… — В одной из сур Корана говорится, что Господь
создал имена – названия всех вещей и явлений вселенной. Согласно Корану,
Господь научил всем именам Адама, ангелам же не было дано такого знания.
«Обучение именам», по-видимому, подразумевает не просто обучение словам,
а относится скорее к тайнам свойств и качеств вещей.

«Я – Божий слог, я смысл всего, субстанция времен …»(стр….) — Я

из растения возник… — Согласно суфийскому учению, душа человека
первоначально пребывает в объектах неживого мира, затем в растении, затем
в животном, и только в самом конце проживает земную жизнь в качестве
человека. Стр. «Я Богом сотворен и сам я – Бог…» (стр….) — Я –
Книга судеб… — Имеется ввиду «Ловхи-махфуз» (Хранимая скрижаль) –
книга, в которой, согласно исламскому вероучению, записано все, что было,
есть и будет.

«Я ликом солнечным твоим, моя луна, пленен…» (стр….) — Цветок

мой райский, срезан я в обители твоей, //В степях предвечных, погляди,
тобою умерщвлен. — Имеется ввиду, что человек, вернее его душа родом из
иного мира, а его земное существование положило конец его добытийной
жизни, и потому равнозначно смерти. К чему мне четки, если я зуннаром
оплетен? — Зуннар – в восточной поэзии символ верности и преданности в
целом, как вере, так и любви, клятве или чувствам. Вероятно, имеется ввиду,
что тому, кто испытывает беспредельную любовь к Богу, соблюдение
ритуалов и обрядов ни к чему. Обрел я сладость языка, как некогда Юсуф…
— Согласно мусульманскому вероучению, по велению Господа Джабраил
обучил Юсуфа множеству языков. Извечна древняя любовь и лик извечен
твой, //Любить – извечный долгий труд, сужденный испокон… — Имеется
170
ввиду любовь к Всевышнему, существовавшая задолго до земного
существования людей, когда они пребывали в Боге.

«Я оставляю бренный мир затем, что нету пра вды в нем…» (стр….)
— На всем единый есть запрет… — Имеется ввиду, не стоит прельщаться
земными благами, ни дозволенными, ни запрещенными. И если ты не демон
злой, познай Адамов род людской… — Имеется ввиду, в отличие от Сатаны,
отказавшемся поклониться человеку, считая его «прахом» пойми, что
человек – носитель Божьего духа. Запомни – колок кипарис, у розы сто один
каприз. — Имеется ввиду, что путь к Истине сложен и тернист. О Боже,
сохрани меня от легковерного огня…— В одном из хадисов о Даджале
пророк Мухаммед говорит: «У него будет вода и огонь. Но его огонь — это
вода. А его вода на самом деле это огонь. Кто из вас застанет эти события
пусть примет то, что он представляет как огонь». Здесь имеется ввиду:
«сохрани меня от неверного выбора». Пусть в Судный день восстану я за
пламенеющим мечом…— Возможно, имеется ввиду огненный меч архангела
Михаила.

«Глаз твой порождает смуты, брови – бедствия основа…» (стр….) —

Постоянно обитаешь в кабаке ты и в ханаке… — Имеется ввиду всесущий и
вездесущий Бог. На пути к Каабе лика где же первая стоянка… — Стоянка
– суфийский термин, обозначающий этапы духовного развития на пути
достижения единства с первоначалом.

«Зачем больное сердце вновь томиться так бредово стало… »

(стр….) — В условно-символическом пласте стихотворения в
художественной форме раскрывается концепция, согласно которой Аллах
всечасно проявляет свое могущество во всем сущем. Когда любимая душе
являться без покрова стала? — Имеется ввиду созерцание божественного
света, нисходящего в душу мистика. Когда по прихоти она свой лик меняла
ежечасно, // Ее душа на много душ распасться вмиг готова стала. –
Отсылка к концепции «вахдат аль-вуджуд», которая рассматривает
двойственность как неразрывность единого начала (аль-Хак̣к̣ – Истина) и
всех его творений. Она таила тайный дух и в явной плоти отражалась. —
Имеется ввиду Создатель, отражающийся в своем создании – человеке.

«В предвечном мире бытия провидел я любимой лик… » (стр. …) —

Здесь, как и во многих других газелях Насими, говоря любимая, поэт
подразумевает Бога. В «Насущном хлебе» был открыт… — Вероятно,

171
имеется в виду баракат – суфийский термин, обозначающий благословение,
божественную благодать. В чертоге единенья взят… – Чертогом единенья
назывался добытийный мир, где, согласно суфийским представлениям, души
людей пребывали в Боге.

«Из пустырей небытия был Дух Святой на свет явлен… » (стр. …) —

Благого лика естество… — Имеется ввиду земное олицетворение Бога,
воплощенное в человеке.

«Есть у меня твои глаза и чаши мне иной не надо… » (стр. …) — Я –

Насими, не значусь я в великой Книге бытия… — Имеется ввиду «Ловхи-
махфуз» (Хранимая скрижаль) – книга, в которой, согласно исламскому
вероучению, записано все, что было, есть и будет.

«Одним провидцам выпал дар узнать любви священной цену…»

(стр. …) — Солнцепоклонникам дано прочесть учебник драгоценный… —
Под «солнцепоклонниками» в переводном тексте подразумеваются
приверженцы хуруфизма, уподоблявшие прекрасный лик Бога солнцу.
«Тебя провидцем всеблагим все верные сердца назвали… » (стр. …)
— Речь идет о наставнике поэта – Фазлуллахе Наими.
«Твое лицо – скрижаль Мусы, гора Синай – твой стан…» (стр. …)
— Газель посвящена наставнику Насими – Фазлуллаху Наими. Ты изначалие
его, таинственный «алиф»… — Коран начинается со второй буквы
арабского алфавита – «ба». В данном контексте «таинственный «алиф» – это
Бог, то есть тот, кто первичен в отношении Корана.

«Господь прозренье даровал – на путь познанья мы вступили…»

(стр. …) — Вслед за учителем Имен… – Имеется ввиду имам Али. Я был
сокровищем сокрытым… – Отсылка к одному из богооткровенных хадисов
(Хадис уль-Кудси): «Я был тайным сокровищем, и, пожелав быть познанным,
сотворил все создания».

«Не может царствовать тот шах, который не был бедняком… » (стр.

…) — Хмельной, не видит он змеи, его ужалившей тайком… –

«Когда любимое чело на небосводе засияло…» (стр. …) — В

хитросплетениях дорог я шел, во тьме сбиваясь с ног, //Когда душою
изнемог, завеса с глаз моих упала. – Имеется ввиду долгих путь духовных
исканий поэта, и прозрение, которого достиг тогда, когда уже чуть было не
потерял надежду найти истину.
172
«Я – есмь сокровище, я то, что всех богатств сильней, имею… »
(стр….) — … земной удел я превозмог… – Имеется ввиду, смог превозмочь
забвение своего первоначального пребывания в Боге, на которое обречены на
время земного существования люди. Ничтожен ангел пред людьми… — В
исламском богословии считается, что Бог даровал людям превосходство над
ангелами, которым было велено поклониться человеку, так как Бог вдохнул в
человека от духа своего.

«О, устремленный к вечности, – от сна души очнись…» (стр….) —

Фазлхакк раскрыл Корана смысл… – Имеется ввиду труд Наими «Джавидан-
наме», где изложены не только основы доктрины хуруфитского учения, но и
толкование Корана. Коль поразит недуг любви – причастен ты к
влюбленным. – Влюбленными приверженцы мистико-аскетических течений
называли себя – жаждущих постичь сущность Бога.

«Хоть суфий во власянице ходит, только чистоты он не обрел …»

(стр….) — Эй, ханжа, оставь свои укоры – тайну единенья с Богом ты // В
звуках чанга и напевах нея до сих пор, бедняга, не нашел! – Этот бейт
отражает представления последователей хуруфизма о том, что музыка – есть
одно из проявлений Бога.

«Что мне толку в синей власянице, мне она безмерно надоела…»

(стр….) — Одним из одеяний мусульманских аскетов была власяница синего
цвета.

«Мы – небесная птица Анка и на Каф-горе мы живем…» (стр….) —

Познакомься сперва с бесприметным, ты простым человечьим лицом… – По
исламу, Бог не обладает какими-либо внешними признаками. Человеческое
лицо названо бесприметным, как указание на то, что создано по образу и
подобию Божьего лика. Все, что существует на свете, разнообразье вещей
бытия – //То жемчужина океана… – Согласно учению хуруфитов, Бог есть
универсум, а все остальное — частицы, отделенные от Него. Говорить мне
не смей о суфии, равнодушен он к Богу совсем. — В ряде газелей Насими
нашло свое отражение осуждение суфиев, захидов, аскетов – некоторые
суфийские течения, сближаясь с официальной религией, становилось более
ортодоксальным, вследствие чего внутри суфийской традиции началась
реакция против показной набожности, проявляемой в тщательном
исполнении религиозных обрядов. «А», «Б», «Т» – та молитва святая… —
Имеются ввиду «алиф», «ба» и «та» – первые три буквы арабского алфавита.

173
«Сердце, твердым в разлуке будь. Фазлуллах – с тобой, – не
горюй…» (стр….) — Если разумом ты хранишь Фазлуллаха все имена… —
Последователи хуруфитского учения считали создателя хуруфизма
Фазлуллаха Наими «инсан аль-камиль» (совершенным человеком) и
наместником Бога на земле и воплощением и проявлением Божественных
атрибутов и имен.

КАСЫДЫ

«Именем Владыки всеблагого, что дарит нам милость и покой »

(стр… ) — …месяц надвое разломлен в час ночной… — В 54-й суре Корана
«аль-Камар» говорится, что в день Страшного суда месяц разделится надвое.
Кроме того, в одном из хадисов сообщается, что мекканские язычники
потребовали от пророка Мухаммеда показать им знамение, в доказательство
своей пророческой миссии, после чего последний из пророков указал рукой
на Луну, которая раскололась на две части, а затем эти части снова
соединились, и Луна обрела свой прежний вид. Лишь четырнадцать благих
имамов… — Имеются ввиду «четырнадцать непорочных» — пророк
Мухаммад, его дочь Фатима аз-Захра и 12 имамов. Книгами семью… —
Согласно исламскому вероучению, Коран был ниспослан в форме семи
харфов. В данном случае, как полагают мусульманские учёные, имеется в
виду 7 форм ниспослания, суть которых в настоящее время неизвестна.
Предполагают, что речь идет о семи диалектах арабского языка- курайш,
тамим, йемен, сакиф, хузайль, хавазин, кинана.

«Та светом полная обитель, благословенный сад » (стр…) — Имеется

ввиду расположенная в Неджефе Мечеть имама Али, где расположена
могила имама. Согласно шиитским представлениям, мечеть является местом
погребения также Адама и Ноя. Господень глас: «Сюда входите!»… —
Имеется ввиду 35-й аят суры «Каф», где говорится: «Входите сюда (в рай. –
прим. ред.) с миром. Это — День вечности!». Под сенью знамени посланца …
— Имеется ввиду пророк Мухаммед.

«Господи, во имя природы Твоей, во имя Твоего могущества

благого!..» (стр…) — …славы Избранного Святого… — Имеется ввиду
пророк Мухаммед. Господи, во имя заслуг Мусы… — Имеется ввиду Муса́

174
ибн Джафа́р, известный как имам аль-Казим, седьмой из двенадцати
почитаемых шиитами имамов.

«По миру разлилась Божья тайна, был весь мир взволнован,

потрясен…» (стр…) — Мир явился в самое мгновенье, как «явись» ему
промолвил Он… — Речь идет о 117-м аяте 2-й суры Корана, где говорится о
сотворении мира Аллахом – «лишь скажет ему: «Будь!» – и будет».

МЕСНЕВИ, ТЕРДЖИБЕНДЫ

«Кто я? Мессия, Мариям и Бог…» (стр…) — Как кипарис, влюбленный

в алость роз, // Машу ветвями рук, а в землю врос. – Имеется ввиду
стремление к слиянию с Богом, вопреки тяготящему поэта земному
существованию.

«Ты любишь факел солнца, светоч дня …» (стр…) — … сон твой

краток… – Имеется ввиду земное существование, которое сравнивается со
сном. Тогда и Джабраил тебе поможет. — Согласно исламскому
вероучению, ангел Джабраил служит посредником между Богом и его
пророками – посредством него Всевышний дарует откровения избранным.
Кроме того, Джабраил оберегает праведников и помогает им.

«Великий океан забыл покой…» (стр…) — Раз правоверный – зеркало

твое, // Ты в зеркале увидишь сам его. – Имеется ввиду хадис: «Мусульманин
– зеркало другого мусульманина». Возник термит на гибель чащ лесных, //
Он от меня не скроет тайн своих. — Вероятно, отсылка к суре «Муравьи»
Корана.

«Мы – явь творца и суть его примет…» (стр…) — Муса, спаси

изгнанников от мук, // Реки «Откройся!», благостью объят. – Имеется ввиду
библейская история, когда пророк Моисей простер руку и Красное море
расступилось, пропустив спасающихся от египетской армии народ Израиля.
Тирьяк и молочай тебе необходимы… – Тирьяк – это опиум. Молочай же
ядовитое растение. Поэт имеет ввиду что от «хвори вожделений» излечит
только смерть.

РУБАИ

175
«И сотворил из глины свой чертог…» (стр…) — Имеется ввиду тело
человека, которое стало вместилищем Божьего духа.

«Семь сур Корана…» (стр…) — Имеются ввиду семь сур Корана, особо
выделяемые пророком Мухаммадом: аль-Фатиха, аль-Бакара, аль-Имран,
Аятуль-Курси, аль-Ихлас, аль-Мульк, аль-Байина.

«Четыре я стихии, пять святых, // Шесть измерений…» (стр…) — Согласно

суфийскому учению, четыре стихии — это земля, вода, огонь, воздух; пять
святых это «Эхли-бейт» – пророк Мухаммед, его дочь Фатима аз-Захра, ее
супруг имам Али, их сыновья Хасан и Хусейн; шесть измерений –
шесть сторон света.

ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ

Абджад — счетный алфавит, в котором буквы следуют в порядке

возрастания числового значения.
Абу-Талиб — дядя пророка Мухаммеда и отец имама Али.
Адам — в авраамических религиях первый человек, сотворённый Богом,
прародитель человеческого рода, а в мусульманской традиции также и
первый пророк.
Адхам (Ибрахим ибн Адхам) — один из наиболее известных ранних
суфийских аскетов. Родился в семье правителя Балха, но отрекшись от
власти, сменил шелковые одеяния на шерстяную одежду одного из своих
176
пастухов и вступил на путь аскетизма. По преданию, на путь аскетизма
Адхама направил пророк Хызр.
Азраил — в исламской эсхатологии ангел смерти, помогающий людям
перейти в иной мир.
Айн — название одной из букв арабского алфавита; одно из значений: «глаз».
Али (Али ибн Абу Талиб) — двоюродный брат, зять и сподвижник пророка
Мухаммеда, первый из двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Али Хади (Али ибн Мухаммед аль-Хади) — потомок пророка Мухаммеда,
десятый из двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Алиф — название первой буквы арабского алфавита, по начертанию
представляет собой вертикальную черту.
Аль-Фатиха — букв.: «открывающая»; первая сура Корана, состоящая из
семи аятов.
Амбра — ароматическое воскообразное вещество: используется как
парфюмерное средство.
Ангел Откровенья — см. Джабраил.
Анка́ — мифологическая птица, по представлениям мусульман живущая на
горе Каф. Анка никому не показывается и ведет уединенный образ жизни.
Ахмед — букв.: «похвальный»; один из многочисленных эпитетов пророка
Мухаммеда.
Аят — букв.: «знак»; коранические стихи, записанные преимущественно
рифмованной прозой.
Багир (Али аль-Бакир) — сын имама Зайна аль-Абидина, пятый из
двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Бадахшан — край в Памире, издревле славившийся своими драгоценными
камнями, в частности рубинами.
Барат (ночь Бара́ат) — одна из почитаемых мусульманами ночей, когда
Господь принимает покаяние и прощает грехи. Считается, что именно в эту
ночь Аллах дал пророку Мухаммеду право заступничества за всех
мусульман.
Богдыхан — титул китайского императора.
Ваиз — проповедник.
Гарун — упоминаемый в Коране легендарный богач, живший во времена
пророка Моисея.
Гейдар — один из эпитетов имама Али ибн Абу Талиба, первого из
двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Гурия — в исламской эсхатологии вечно молодая, прекрасная райская дева.
Гылманы — в исламской эсхатологии прекрасные отроки, прислуживающие
в раю праведникам.
177
Гюлистан — цветник.
Даджал — в исламской традиции лжемессия, аналогичный христианскому
Антихристу искуситель людей, приход которого связан с представлениями о
светопреставлении.
Дал — одна из букв арабского алфавита, представляющая собой изогнутую
линию.
Дарий — один из величайших персидских царей, великий полководец.
Дастан — сказание, эпическая поэма, представляющая собой фольклорную
или литературную обработку героических мифов и легенд.
Дервиш — в исламской традиции бродячий аскет-мистик.
Джабраил — в исламской традиции один из четырёх особо приближённых к
Аллаху ангелов, отождествляется с библейским архангелом Гавриилом.
Джабраил служит посредником между Аллахом и пророками. По преданию,
все священные книги принес на землю он.
Джамшид (Джам) — мифический царь, жизнь и деяния которого воспеты в
эпопее «Шах-наме» Фирдоуси. В поэме нашла отражение старинная легенда
о том, что царь Джамшид обладал волшебной чашей (джам-э-Джам), с
помощью которой мог видеть все, что происходило в «семи мирах
Вселенной». Согласно другой легенде, в чаше хранился эликсир бессмертия.
Джафар ас-Садиг — потомок пророка Мухаммеда, шестой из двенадцати
почитаемых шиитами имамов.
Джейхун — Аму-Дарья.
Джинн — созданные из пламени, как правило, злые существа, упоминаемые
в Коране и фольклоре мусульманских народов Ближнего Востока.
Дэв (див) — мифологические существа, великаны, как правило, враждебные
человеку.
Захид — в исламской традиции аскет, сумевший достичь одного из этапов
мистического пути – зухд, что предполагает полный отказ от земных
удовольствий.
Зейн аль-Абидин — сын Хусейна ибн Али, четвёртый из двенадцати
почитаемых шиитами имамов.
Зуннар — пояс, который носили в мусульманских странах зороастрийцы и
христиане. Этот пояс считался отличительным признаком иноверца.
Иблис — дьявол, сатана.
Ибрахим — кораническое имя Авраама. Один из пророков, почитаемых
мусульманами и упоминаемых в Коране.
Ид — праздник вообще, а также сокращения слов Иду-ль-Кябир (Курбан-
байрам) – праздник жертвоприношения, и Ид-аль-Фитр (Ураза-байрам) –
праздник разговения.
178
Избранник — пророк Мухаммед.
Имам — духовный глава мусульман. Шииты признавали 12 правоверных
имамов, считающихся духовными преемниками пророка Мухаммеда.
Имран — кораническое имя Амрама, отца пророка Мусы (Моисея).
Иса — кораническое имя Иисуса, согласно Библии обладавшего
способностью воскрешать мертвых посредством своего дыхания.
Мусульмане считают Ису одним из величайших пророков, предрекшим
явление последнего пророка – Мухаммеда.
Искендер — в исламской традиции праведник и великий царь, упоминаемый
в Коране; отождествляется с Александром Македонским.
Исрафил — в исламской эсхатологии архангел, который в день Страшного
суда трубным гласом провозгласит конец света и начало Божьего суда.
Истина (араб. Хакк) — в арабском языке имеет религиозное значение –
«бог», и философское значение – «истина».
Кааба — кубический храм в Мекке, являющийся главной святыней ислама. В
один из углов Каабы вмонтирована другая святыня ислама – Чёрный камень.
Паломничество в Мекку – хадж, совершаемый в определенное время года –
считается обязательным для всех мусульман, достигших совершеннолетия.
Кадр (Ночь предопределения) — согласно исламским источникам, в эту ночь
пророку Мухаммеду был ниспослан Коран.
Калам — букв.: перо.
Каландар — странствующий дервиш суфийского ордена; часто ходили
босые, во власянице и колпаке, сбривали волосы на голове, бороду, брови и
усы.
Капище — языческий храм.
Касыда — одна из древнейших поэтических форм в литературе народов
Востока. Схема рифмовки касыды: аа, ба, ва, га, и т. д.
Каусар (Ковсар) — букв.: «обильный». В исламской эсхатологии одна
из райских рек, дарованная пророку Мухаммеду.
Каф — горный хребет, по средневековым представлениям, опоясывающий
землю; отождествлялся с Кавказом.
Кей-Кубад — один из величайших правителей древнего мира, упоминаемый
во множестве легенд, преданий и произведений восточной поэзии, как
символ могущества.
Кербела — город в Ираке, один из священных городов мусульман-шиитов,
где находится гробница имама Хусейна.
Книга Вечности — философский трактат Фазлуллаха Наими «Джавидан-
наме» («Книга о вечности»), в котором были изложены основные положения
хуруфизма.
179
Книга — обычно под «Книгой» подразумевается Коран.
Коран — священное писание мусульман. В Коране имеются 114 глав –
сур; каждая сура состоит из стихов – аятов.
Кыбла — направление в сторону Каабы в Мекке, куда обращаются лицом
мусульмане при молитве; в стороны кыблы ориентированы мечети и другие
исламские культовые сооружения.
Лал — рубин.
Лам — одна из букв арабского алфавита, изображается в виде завитка.
Лат — один из идолов, которым поклонялись арабы-язычники в
доисламский период.
Лейли — героиня известной легенды «Лейли и Меджнун», в классической
поэзии – образ идеальной возлюбленной.
Магриб (Запад) — название, данное средневековыми арабскими моряками,
географами и историками странам Северной Африки, расположенным к
западу от Аравийского полуострова и Египта.
Мансур (Мансур аль-Халладж) — суфийский философ-мистик и поэт Х века,
первый мученик суфизма. Основу его учения составляла идея о том, что
человеку присуще божественное начало. Халладж публично провозгласил
путь экстатического единения с Богом единственно верным и не
нуждающимся в дополнении к нему внешнего обрядового благочестия. По
преданию, во время одной из проповедей воскликнул: «Ана-аль-Хакк» (Я
есть Истина), за что был обвинён в богохульстве, заключен в багдадскую
тюрьму, где и написал свой единственный трактат «Китаб ат-тавасин». Был
казнен ортодоксальным духовенством, став первым мучеником суфизма.
Марьям — библейская дева Мария; мать пророка Исы (Иисуса Христа).
Масих — Мессия: в Коране и хадисах словом «масих» обозначается
пророк Иса (Иисус).
Мать Книги (Умм-уль-Китаб) — одно из названий суры «аль-Фатиха»,
открывающей Коран.
Меджнун — букв.: «одержимый». Прозвище Кайса из племени Бени-Амир,
героя арабской легенды о трагической истории любви двух влюбленных,
послужившей сюжетом для многих произведений восточной поэзии, в том
числе поэм выдающихся азербайджанских поэтов Низами, Физули и др.
Мекка — город в Саудовской Аравии, родина пророка Мухаммеда. Мекка,
где расположен храм Кааба, является главным местом паломничества
мусульман.
Мехди (Мухаммед ибн аль-Хасан аль-Махди) — двенадцатый из почитаемых
шиитами имамов. Согласно шиитской догматике имам аль-Махди не умер,
но скрывается и явится в конце времён.
180
Милость божья (Фазл-ул-лах) — значение имени Наими.
Мим — одна из букв арабского алфавита.
Минбар — кафедра проповедника в мечети.
Миср — арабское название Египта.
Михраб — ниша во внутренней стене мечети, указывающая в какую сторону
надлежит обращаться верующим во время молитвы.
Муги (маги) — наименование одного из древних племен, населявших
Азербайджан; от имени племени мугов происходит название области
Мугань. Муги были, как правило, огнепоклонниками. В отличие от
мусульман, которым религия ставила запрет на спиртное, содержали
питейные заведения, где продавали вино.
Муса — кораническое имя пророка Моисея. Один из почитаемых
мусульманами и упоминаемых в Коране пророков; согласно Священным
писаниям, на горе Тур (Синай) Мусе явился Бог и дал Десять заповедей. В
исламской традиции Мусе приписывают два чуда: жезл, брошенный Мусой
на землю перед фараоном превратился в змею; когда он вынимал руку из-за
пазухи, она излучала свет.
Тур — см. Синай.
Мухаммед — согласно исламскому вероучению последний пророк, которому
было ниспослано священное писание — Коран. Его звали «Мухаммедом
народным» не умел читать и писать. .
Муэдзин — служитель религиозного культа у мусульман, в положенные часы
с минарета призывающий верующих к молитве.
Набат — традиционная восточная сладость, которую готовят из сахарного
сиропа.
Наими (Фазл, Фазлуллах, Фазлхакк) букв.: «Божья благодать» — Шах
Фазлуллах Наими ибн Мухаммед (1340–1394), поэт и философ,
основоположник религиозно-философского учения хуруфизм, духовный
наставник Насими.
Намаз — обязательный мусульманский молитвенный ритуал, совершаемый
пять раз в день.
Насим — утренний ветерок.
Ней — разновидность флейты.
Ной — см. Нух.
Нун — одна из букв арабского алфавита, имеет форму дуги; часто
символизирует брови.
Нух — кораническое имя Ноя, одного из почитаемых мусульманами и
упоминаемых в Коране пророков. Согласно Священным писаниям, во время

181
Всемирного потопа построил корабль («ковчег»), в котором спасся вместе со
своей семьей, став продолжателем человеческого рода.
Пери — мифические существа в виде прекрасных девушек.
Пятикнижие (Тора) — пять первых книг Библии: Бытие, Исход, Левит,
Числа и Второзаконие.
Рейхан — базилик, ароматная трава.
Рза (Муса аль-Рза) — потомок пророка Мухаммеда, восьмой из двенадцати
почитаемых шиитами имамов; похоронен в городе Мешхед, расположенном
на северо-востоке Ирана, в провинции Хорасан.
Ринд — гуляка; так называли также мистика, опьяненного любовью к Богу.
Рубаб — струнный инструмент.
Рум (Царство Рума) — средневековое тюркско-мусульманское государство в
Малой Азии.
Самум — сухой, горячий, сильный ветер, песчаная буря; наблюдается в
пустынях Северной Африки и Аравийского полуострова.
Сельсебиль — упоминаемый в Коране райский источник, из которого, по
верованию мусульман, пьют воду души праведников.
Сенджер — последний султан государства Великих Сельджуков.
Сидджин — согласно Корану книга, в которой записываются дурные
поступки людей.
Симург — гигантская птица, упоминаемая в арабских мифах и фольклоре
тюркских народов.
Синай — гора Тур, где, согласно Священным писаниям, Бог явился пророку
Моисею и дал Десять заповедей.
Страшный суд — см. Судный день
Судный день (Страшный суд) — в эсхатологии авраамических религий
последний день существования мира, когда воскреснут мёртвые и предстанут
перед судом Божьим.
Сулейман — исламский пророк, сын пророка Давуда (Давида),
отождествляемый с библейским царём Соломоном. По преданию обладал
легендарным перстнем, который давал ему власть над джиннами и
возможность понимать язык зверей и птиц; также был обладателем
несметных богатств.
Сура — глава Корана.
Сурьма — черная краска, которой подводят глаза; обладает и целебным свой-
ством.
Суфий — приверженец мусульманскoго философско-мистического учения –
суфизма.

182
Таки (Мухаммед ат-Таки) — потомок пророка Мухаммеда, девятый из
двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Тора — см. Пятикнижие.
Туба — в исламской эсхатологии дерево, растущее в раю. Упоминается в
Коране и хадисах.
Тугра — монограмма, печать султана.
Тутия — род глазной мази, обладающей целебным свойством.
Уд — струнный музыкальный инструмент.
Умм-уль-Китаб — см. Мать Книги.
Устад — наставник, учитель.
Фагфур — букв.: «сын неба»; титул китайских императоров на Ближнем и
Среднем Востоке.
Фазл — см. Наими.
Фазлуллах — см. Наими.
Фазлхакк — см. Наими.
Фаил — букв.: творец.
Факих — исламский богослов-законовед.
Фархад — герой восточных поэм, в частности поэмы "Хосров и Ширин"
Низами, "Фархад и Ширин" Навои, рассекавший горы во имя своей любви к
красавице Ширин. Символ стойкости, преданности, упорства.
Фатима — младшая дочь пророка Мухаммеда, супруга имама Али.
Фирман — указ правителя в исламских государствах Ближнего и Среднего
Востока.
Фуркан — одно из названий Корана; букв.: 1. различающий добро и зло,
истинное и ложное; 2. спасение. Слово является одним из
обозначений Корана, кроме того, Аль-Фуркан – название 25 суры Корана.
Хавва — кораническое имя Евы, жены Адама.
Хадж —паломничество, посещение святых мест праведными мусульманами.
Хадис — устное предание о пророке Мухаммеде.
Ханаан (Кянан) — местность, откуда происходит Иосиф Прекрасный
(Юсуф).
Ханака (ханаках) — обитель суфийских аскетов.
Хасан (Хасан ибн Али) — внук пророка Мухаммеда, сын его двоюродного
брата Али и дочери Фатимы. Второй из двенадцати почитаемых шиитами
имамов. Последователи шиитского течения предполагают, что имам Хасан
был отравлен Муавией ибн Абу Суфьяном по политическим соображениям.
Хасан Аскари (Хасан ибн Али аль-Аскари) — потомок пророка Мухаммеда,
одиннадцатый из двенадцати почитаемых шиитами имамов.
Хафиз — человек, знающий Коран наизусть.
183
Ходжа — в странах мусульманского Востока уважительное обращение,
букв.: обладающий большими знаниями, наставник, учитель.
Хорасани — см. Рза.
Хосров — легендарный царь, из династии Сасанидов, герой многочисленных
поэм восточных поэтов, воспевших его любовь к красавице Ширин;
прославился своим могуществом.
Хотан — город в восточной части Туркестана (Китайский Туркестан),
славившийся превосходным мускусом.
Хумаюн — мифическая птица, предвещающая счастье.
Хусейн (Хусейн ибн Али) — второй сын имама Али и дочери пророка
Мухаммеда Фатимы, третий из почитаемых шиитами имамов. Погиб в битве
при Кербела, где сражался с сотней своих сторонников против
четырехтысячного войска омейядского халифа Язида I.
Хызр (Хызыр, Хыдыр) — упоминаемый в многочисленных мусульманских
преданиях мусульманский пророк, имя которого в переводе с арабского
означает «зеленый». По верованиям мусульман, Хызр, отыскав подземный
источник жизни и выпив из него воду, обрел бессмертие и покровительствует
путникам, приходит на помощь погибающим от жажды на дорогах.
Чанг — струнный музыкальный инструмент, разновидность арфы.
Чин — наименование Китая (обычно Юго-восточного).
Човган — традиционная восточная конно-спортивная командная игра,
прародитель современного конного поло.
Шайтан — в исламе одно из имен дьявола. Синонимично библейскому
термину Сатана.
Шам — Сирия; Ближний Восток.
Шамсуддин (Шамсуддин Мухаммед Хафиз Ширази) — великий персидский
поэт-суфий родом из Шираза.
Шариат — совокупность правовых и религиозных норм у мусульман.
Шейх — первоначально обозначал: «старейшина, вождь племени», затем
просто «старец», в более поздний период – почетный титул, дававшийся
ученым, а также суфийским наставникам.
Шербет — сладкий, прохладительный напиток из фруктового сока и сахара.
Шибли — знаменитый суфийский шейх Абу Бакр аш-Шибли ал-Багдади.
Ширин — легендарная красавица, героиня поэм и эпических сказаний,
возлюбленная Фархада.
Эликсир — у арабов – философский камень, превращавший в золото все, что
к нему прикоснется.
Юсуф — кораническое имя библейского Иосифа, сына Якуба (Иакова);
славился своей красотой.
184
185
186