Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.

com
Все книги автора
Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

ГИБЕЛЬНЫЙ КЛИНОК

41-Е ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ. Уже более ста веков Император сидит неподвижно на

Золотом Троне Земли. Он - Повелитель Человечества по воле богов, и Господин
миллиона миров благодаря мощи Его неисчислимых армий. Он – гниющая оболочка,
незримо поддерживаемая могуществом Темной Эры Технологий. Он – Мертвый Владыка
Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, поэтому Он
никогда не умирает по-настоящему.
ДАЖЕ в своем бессмертном состоянии Император сохраняет свою вечную
бдительность. Могучие боевые флоты пересекают наполненный демонами варп,
единственный путь между далекими звездами, их путь освещен Астрономиконом,
зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя
Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдат – Адептус Астартес,
Космические Десантники, генетически усиленные супер-воины.
Их товарищей по оружию множество: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы
Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус
Механикус – лишь одни из многих. Но, несмотря на всю их многочисленность, их едва
хватает, чтобы сдерживать вечно существующую угрозу со стороны чужаков,
еретиков, мутантов – и худших врагов.
БЫТЬ человеком в такое время - значит быть одним из бесчисленных миллиардов.
Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно
представить. Это история о тех временах. Забудьте о власти технологии и науки, ибо
столь многое забыто и никогда не будет открыто заново. Забудьте о перспективах
прогресса и взаимопонимания, ибо во мраке темного будущего есть только война. Нет
мира среди звезд, лишь вечность бойни и кровопролития, и смех жаждущих богов.

ПРОЛОГ

Мануфакторум CCIV
Равнина Утопия, Священный Марс
0033639. М39

Тысячи тысяч молотов гремели, возвещая о рождении этого сына войны, несущего
разрушение, сильнейшего боевого танка в Галактике: - «Гибельный Клинок» - длиной
пятнадцать метров, высотой в три человеческих роста, движущаяся крепость, молот Бога-
Императора, обладающий огневой мощью целого эскадрона танков меньшего размера.
Но еще слишком рано, слишком рано. Пока это была лишь оболочка, лишенная зубов и
когтей; пустые порты зияли там, где должны быть пушки, гусеницы не натянуты. В его
кабелях не было энергии, в его трубопроводах – топлива. Но ненадолго, ибо уже начиналась
церемония активации.
 Монотонный напев пяти десятков уст, поющих хором, становился громче и громче.
Огромные цепи грохотали, с трудом вытягиваемые десятками людей, из-за жара раздетых до
пояса, огонь топок отбрасывал отблески на их бритые черепа, высвечивая номера,
выжженные на лбах. Команды рабочих тянули машину на огромной платформе по
последним этапам производственной линии к кульминации процесса, длившегося целый год,
в кузнице, занимавшей половину континента. Сияющий красный свет вспыхивал на
бронеплитах, когда древние машины вколачивали в них раскаленные заклепки. Скрежет,
грохот и шипение автоматических систем соперничали с пением техножрецов и криками
трудившихся техноадептов. Возлияния шипели на остывающей пластали, пергаменты с
молитвами, прикрепленные к корпусу, сворачивались и чернели, воск стекал по горячему
металлу.
Человек – или тот, кто когда-то был человеком – стоял на причудливом самоходном
экипаже и руководил пением, техноадепты низших рангов собрались позади него, все
облаченные в одеяния цвета запекшейся крови, повторяя на щебечущем двоичном языке
машин его слова, значение которых было глубочайшей тайной. Слова, раздававшиеся из
древних уст и вокс-динамиков, вживленных в иссохшую плоть, звучали чудесной литанией
шестерням и механизмам.
- Покровы победы! – воскликнул магос, перейдя на Высокий Готик. – Вместилища
оружия праведности! Будьте благословенны, будьте благословенны, дети Машины!
Остальные повторяли его слова, красные капюшоны закрывали измененные лица. За
ними хор сервиторов монотонно пел хвалебную песнь. Все казались ничтожными рядом с
Машиной.
Гомункулус, выращенный в резервуаре, окроплял священными маслами корпус, на
котором трудились десятки киборгов, рабочих и техноадептов. Искаженные херувимы
размахивали кадилами, священный дым смешивался с запахом горячего металла, машинные
духи направляли гигантские манипуляторы, прикреплявшие броневые башни к бортам
громадного танка. Вперед вышли сервиторы, вместо рук у них были отвертки для
закручивания болтов. Когда болты с жужжанием были ввернуты в гнезда, манипуляторы и
люди-машины отошли в сторону. Сверху спустились похожие на пауков сварщики,
раскачивавшиеся на длинных захватах с кабелями, свешивавшихся с потолка. С треском и
шипением они устраняли трещины лазерной сваркой. Техножрецы и сервиторы, работая
среди суетившихся сборочных дронов, подключали кабели, проверяли ауспексы и пели
благословения – «Гибельный Клинок» получал оборудование для установки своего
смертоносного вооружения.
Танк полз вперед на своей пластальной платформе, катки сборочной линии скрипели,
команды рабочих распевали ритуальные песнопения, буксируя танк к следующему этапу -
еще на шаг ближе к рождению.
- Клыки победы! – воскликнул магос, его нечеловеческий лик сверкал металлом под
складками одеяний. – Сокрушители врагов Императора! Тяжелый болтер образца VI
Люцианского производства, - произнес он. Его имплантированные логические устройства
выводили широкие потоки данных с подробными характеристиками всех устанавливаемых
частей, вспомогательные аугмиттеры, расположенные на мехадендритах, отщелкивали те же
данные двоичным кодом для его подчиненных.
- Благословен тот, кто открывает истину! – пропел хор киборгов. Им вторил хриплый
гул звуковой трансляции потоков данных.
- Лазерная пушка, нестареющая, порождение темных времен, повелительница лучей
смерти, создана на Марсе, образец СШК «Примус»- продолжал магос на Высоком Готике. –
Тяжелый болтер, тип «Люций» LXV. Да извергнешь погибель мгновенную,
твердотопливную, с вольфрамовым сердечником…
Он вошел в экстатический транс, называя наименования орудий, предназначенных для
танка. Данные чертежей транслировались по аугмиттерам, сообщаясь подчиненным,
стоявшим вокруг него.
 И когда произносились их имена, каждое из меньших орудий подвозилось к танку на
богато украшенном моторном экипаже, управляемом техномагами, монотонно поющими
молитвы, завернутое в священную промасленную ткань с начертанными святыми текстами,
слишком страшными, чтобы смотреть на них. После этого орудие устанавливалось на танк.
На разных этапах сборки в течение года каждая единица дополнительного вооружения по
отдельности устанавливалась на танк, испытывалась и снималась. Сегодня, в день активации,
они все будут смонтированы вместе – в первый и последний раз. Шесть недель техножрецы
трудились посменно, благословляя священным маслом муфты и карданы, с молитвами
зачищая зазубрины на металле, вознося хвалу Богу-Машине при завинчивании каждого
болта. Сейчас плотские слуги Омниссии работали быстро, укрепляя клыки и когти этого
чудовищного зверя, напевая мелодичные благословения его дремлющему машинному духу,
дабы не пробудился он раньше времени и не пожрал их всех в своей ярости.
Системы вспомогательного вооружения танка были установлены, многие техноадепты
отошли в сторону, их рабы-сервиторы с лязгом послушно топали за ними, а за киборгами
следовали неаугментированные рабочие.
- Боевая пушка, «Вулкан» имя тебе, смерть нечестивых! – произнес магос.
Сверху спустился манипулятор-клешня, казавшийся достаточно мощным, чтобы сжать
целый мир в несокрушимой керамитовой хватке – и раздавить. В его пластальных когтях
покоилось основное вооружение танка. За ним в осторожных объятиях второго манипулятора
спускалась вторая пушка.
- Боевая пушка. Пушка «Разрушитель», - назвал оба орудия магос и с молитвой
произнес их характеристики.
Ствол первого орудия был длиной десять метров и мог стрелять реактивными
снарядами на огромные расстояния. Ствол второй пушки был коротким и более крупного
калибра. Ее боеприпасы могли с легкостью раскалывать феррокрит, а взрывная волна
размазывала людей как тесто.
Манипуляторы завода-собора с осторожностью опустили свой смертоносный груз.
Техножрецы аккуратно управляли установкой вооружения, руководя командами безмозглых
сервиторов и клейменых рабочих, тянувших цепи и лебедки, направляя орудия точно на их
места.
Когда команды рабочих встали по местам, магос кивнул. Адепты во главе каждой
команды махнули красными флагами. Сервиторы все как один потянули цепи. Стволы орудий
скользнули на место, лязг пластали и щелканье болтов возвестили об их успешной установке.
Внутри корпуса «Гибельного Клинка» работали другие – приваривали, заклепывали,
смазывали и молились. Были присоединены кабели, включено электричество, измерено
сопротивление, проверены выключатели. Энергия оживила безмолвную аппаратуру, проверяя
ее исправность, и была отключена – техноадепты были удовлетворены испытаниями.

Прошло два дня. Время активации все приближалось, и активность вокруг танка
приняла характер ажиотажа. Сотни людей, обливаясь потом, изо всех сил тянули тросы и
цепи, тащили поддоны с запчастями, бронеплиты и внешнее оборудование. Захваты и
манипуляторы, управляемые человеческим мозгом, лишенным тела, монтировали броневые
башни и люки, перископы и поручни. Техножрецы внимательно наблюдали за сборкой при
помощи серво-черепов, роившихся вокруг, словно мухи, проверяя и документируя весь
процесс, на случай если произойдет немыслимое, и машина не будет активирована должным
образом, останется стоять мертворожденной и холодной, оскорблением Омниссии. На этот
случай должен быть составлен отчет.
- Образец, номер и код! – воскликнул магос. Те же слова были объявлены тихими
гудками на языке нулей и единиц. Воздев к небесам все восемь искусственных конечностей,
извивавшихся, подобно змеям, магос ритмично ударял рукоятью церемониального топора с
зубьями наподобие шестерни в пол в такт словам. Техножрецы и сервиторы подхватили
мотив, стуча инструментами и имплантами, пока от грохота металла не задрожал сам воздух.
 Где-то наверху, далеко-далеко от первого этажа священного завода загремел колокол,
отсчитывая время вместе с ревом и визгом транслируемых инфопотоков. Изготовленный из
переплавленной брони четырех тысяч священных боевых машин, погибших на службе
Императору, колокол звонил достаточно громко, чтобы достигнуть слуха самого Бога Терры,
известив Его, что новый защитник рожден для службы Ему.
«Гибельный Клинок».

- Первое – Марс! Да будет имя твоего дома образцом для тебя! Второе – 407/9372. Да
будет это твой номер! Третье – 0033639, тысячелетие тридцать девятое, контрольное число 0.
Да будет это твой код активации!
Медленно-медленно танк полз вперед. Бригады рабочих приходили и уходили,
сменяясь, и машина двигалась с необходимой скоростью до самых последних метров
сборочной линии. Последние инструменты касались корпуса танка, последние команды
рабочих взялись за дело.
И, наконец, работа была завершена. «Гибельный Клинок», полностью собранный,
прошел под гирляндами свитков промасленной ткани и пергаментов, тонкой бумаги и копий
чертежей, благословений целых эпох древнего священного знания, сохраненного Омниссией
лишь для Адептус Механикус.
- Да будут произнесены обряды активации! Воспойте гимны пробуждения!
Умилостивите Бога-Машину! – воскликнул магос. Его голос и вопящие инфопотоки из
аугмиттеров звучали так громко, что заглушили шум вокруг. – Я призываю Магоса-
Активатора!
- Призываем Магоса-Активатора! – повторил хор и умолк. Удары колокола и лязг и
грохот производства снова вернулись.
Танк с тихим гулом остывал.
Лишенное глаз лицо автописца – частично машины, частично трупа – наблюдало за
церемонией, металлические пальцы водили пером по пергаментным свиткам, записывая
каждую деталь.
Делегация высокопоставленных техножрецов вышла вперед, возглавляемая иссохшим
торсом на шасси, напоминающем ноги паука – Магос-Активатор и его подчиненные. Десять
аколитов в широких плащах с капюшонами, с руками и манипуляторами, скрытыми в
рукавах, подъехали к борту танка в паланкине из резного цинка на тяжелых гусеницах.
Слегка вздрогнув, платформа остановилась вровень с фальшбортом боевой машины. Один за
другим адепты перешли на корпус танка, поднялись на башню и спустились внутрь, чтобы
занять посты экипажа, что однажды займут воины Имперской Гвардии – десять человек,
которые поведут танк на войну.
Магос-Активатор четко произносил обряды активации, на механизмах «Гибельного
Клинка» священными маслами были начертаны таинственные руны, десять адептов внутри
проверяли управление машины, а четверо диагностиков снаружи сосредоточенно смотрели
на ряд богато украшенных зеленых экранов, от которых сквозь передний люк шел в танк
пучок кабелей. Целый час продолжались молитвы, шепот адептов перешел в песнопение,
которое подхватили сервиторы. Напряжение росло.
Наконец Магос-Активатор со своей свитой отошел от танка и поклонился Верховному
Магосу. Он сделал свое дело.
- Пробудись! – воззвал Верховный Магос. – Дух Машины, взываю к тебе! Очнись,
очнись! Пробуждайся! – воскликнул он. – Запустить насосы! Включить генераторы! Завести
двигатель!
В танке адепты работали на местах экипажа: первого, второго и третьего наводчиков,
первого, второго и третьего заряжающих, механика-водителя, техноадепта-аспиранта,
командира танка, вокс-оператора; нажимали кнопки, поворачивали рычаги, шептали
молитвы…
 Двигатель «Гибельного Клинка» щелкнув, завелся и взревел, звуча все громче и громче,
а диагностики снаружи измеряли его крутящий момент и расход горючего. Орудия с гулом
поворачивались. Главная башня развернулась, боевая пушка и спаренная с ней автопушка
поднялись до максимального угла возвышения и снова опустились. Пушка «Разрушитель» в
корпусе поворачивалась туда-сюда, спаренный тяжелый болтер в маленькой башенке справа
от нее вращался, повторяя ее движения. Дистанционно управляемое оружие в спонсонах на
бортах танка с жужжанием поворачивалось; эти спонсоны располагались в центре корпуса,
выступая за борта, в каждом спонсоне был установлен спаренный тяжелый болтер, а сверху в
небольшой башенке – лазерная пушка.
Внутри корпуса включились приборы и экраны, залив внутреннее пространство танка
священным машинным светом. Тактические дисплеи, экраны наведения, аппаратура связи –
все светилось и вибрировало, выдавая информацию. Иссохшие пальцы прикасались к
экранам и кнопкам, специальные манипуляторы подключались к портам. Один за другим
десять человек в танке произносили священные слова литании функциональности, называя
приборы и их назначение.
- Активировано, - произносил каждый в конце своей литании, и следующий адепт
начинал молитву и заканчивал ее так же - «Активировано», пока все не было завершено и
доложено Верховному Магосу.
- Все системы включены. Благословен Омниссия, - произнес он.
Снаружи танка Мастер-Прелат Диагностики – раздувшаяся масса плоти, соединенной с
множеством кабелей – встал из-за рядов когитаторов, расположенных ступенчато, словно
клавиатура органа.
- Все системы работают нормально, о Великий. Двигатель функционирует оптимально.
Системы соответствуют техническим нормам и готовы к эксплуатации. Орудия приведены в
боевую готовность.
Иссохший язык коснулся тонких губ.
- Он жив? – спросил Верховный Магос.
- Он жив, - ответил прелат, поклонившись.
- Священная жизнь! Шестерни и механизмы! – провозгласил Верховный Магос. –
Благословен Омниссия!
- Благословен Омниссия! - хором повторили сервиторы.
- Твой образец, номер и код будут введены в «Либер Арморум Магнус», - произнес
Верховный Магос, обращаясь к новорожденной боевой машине. – Как и твое имя!
Замолчав, он склонился над свитком, поднесенным синекожим ребенком, выращенном в
баке – свитком метровой толщины, в который были занесены имена десятков тысяч
«Гибельных Клинков», созданных в этой кузнице за бесчисленные столетия.
- Я именую тебя «Марс Победоносный»!
Хор достиг крещендо. Загремел колокол. Автописец внес имя танка в анналы рядом с
именам его предшественников.
Так был рожден «Марс Победоносный». Его двигатель взревел, выражая одобрение
данного ему имени. Его башни вращались, как будто отслеживая цели в зале, словно его
авгурам уже хотелось отыскать врагов человечества. Дети Бога-Машины громогласно
возблагодарили своего всезнающего повелителя.
Во чреве чудовища рядовой техноадепт, молодой и еще не получивший инфосердечник,
аккуратно установил медную пластину на богато украшенную панель размером с
надгробную плиту и медленно, почтительно привинтил ее к переборке.
Медная табличка останется чистой, пока «Марс Победоносный» не закончит полевые
испытания и не отправится на одно из множества полей битв Империума. На ней будет
написано имя первого командира «Марса Победоносного» - создания из плоти, которое
поведет это создание из пластали на защиту миров человечества. Металл и плоть, танк и
экипаж, Бог-Машина и Император; вместе на самой важной службе человечеству, как и
должно быть.
 Так было всегда в Империуме Человека.
Последняя бригада рабочих потащила танк дальше, но теперь цепи провисали –
гусеницы вращались сами. Магос развернул свой паланкин на механических ногах и вместе с
аколитами и рабочими направился обратно, к началу линии активации, где ожидала
завершения сборки очередная недоделанная машина. За ней шла другая, а потом еще и еще,
дальше чем мог видеть глаз, в цеху завода, занимавшего половину континента. Воистину,
святая работа Омниссии никогда не закончится, и механическое сердце Верховного Магоса
пело от радости при этой мысли.

ПРИЛАГАЕМЫЙ ДОКУМЕНТ: КАЛИДАРСКАЯ ВОЙНА,

ВАААГХ ГРАТЦДАККИ, М41
+++КЛАССИФИКАЦИЯ АДЕПТУС ТЕРРА+++
Система Калидар
Сегментум Темпестус
Сектор Кирос
Суб-сектор Калидар, Е 3.000.2.003
НЕБЕСНОЕ ТЕЛО: «Калидар». Одиночная бело-голубая звезда типа А
главной последовательности. Аномальный элементарный состав и нестабильность
предполагают наличие в далеком прошлом изменений степени F (по шкале X-T).
ОРБИТАЛЬНЫЕ ТЕЛА: Калидар I,II,III – безжизненные планеты.
Равноудаленно расположены на орбитальном расстоянии 3 астрономических
единиц, орбиты неестественные [см. ЗАСЕКРЕЧЕНО ПРИКАЗОМ ИНКВИЗИЦИИ
УРОВНЯ ЭПСИЛОН/// ОРДИНАТОР 4 АДЕПТУС МЕХАНИКУС///ПОЛНОСТЬЮ
ИЗЪЯТО]
Калидар IV [ см. Калидар IV]
Калидар V ; большая полуось 5,33 а. е. Газовый гигант, окруженный
кольцами. 328 земных масс. Спутники: нет.
Калидар VI ; большая полуось 7,25 а. е. Газовый гигант, 426 земных масс.
Спутники: 12. Население: 12 137 чел. Орбитальные добывающие
платформы/обслуживающий персонал на спутниках. [см. Лакс, обитаемая луна XIV
степени, агромир]
Калидар VII ; большая полуось 12,9 а. е.
Астероидный пояс «Кушак» , 9 а. е. Население 928, 331 чел.
Астероидный пояс «Петля Калидара» 8,7 а. е. угол 76 градусов от плоскости
эклиптики. Вероятно, след столкновения звезд. Население 2000 23 чел.
Запрашиваемый мир: Калидар IV
Большая полуось 4,78 а. е. – 8,6 а. е.
Температура от -37 до +87 градусов по Цельсию
Гравитация 0,7 G
0,8 земных масс
[дальнейшие подробности см. «Физические характеристики Калидара IV»,
1227/330 IV]
Класс планеты: индустриальный мир
СТОЛИЦА ВЫШЕУКАЗАННОЙ СИСТЕМЫ
СТОЛИЦА ВЫШЕУКАЗАННОГО СУБ-СЕКТОРА
Оценка: Exactus Secundus
Оптимально: Tertio Prime
География: пустынный мир класса CLXXVI [подклассы: малый улей, мир
смерти 5-го уровня (класс IV)]
Имперский планетарный командующий: Лозаллио Канн (погиб)
Состояние: война
Мысль дня: Император защищает лишь верных .
 ГЛАВА 1

Калидар IV, Костовальские равнины

3265397. М41

«Марс Победоносный» с выключенными двигателями стоял на темной равнине в

готовности к предстоящему бою. Почти два года он дремал в глубинах трюма транспортной
баржи. Завтра он вступит в бой с орками Калидара.
Танк слегка вздрогнул, когда началась артподготовка. Снаряды, выпускаемые
артиллерийскими батареями в десяти километрах от позиции танка, падали на армию орков
еще в нескольких километрах впереди. Почетный лейтенант Кортейн скорее почувствовал,
чем услышал сквозь броню «Гибельного Клинка» отдаленный грохот, подобный
неумолимому метроному разрушения. Тонкая пелена всепроникающей пыли Калидара
сыпалась с потолка боевого отделения с каждым разрывом.
Они на Калидаре лишь три дня, и «Марс Победоносный» уже требуют послать в бой.
Кортейна не тревожила эта спешка, он понимал, что скорее вступить в бой - его долг.
Если бы спросить танк, и машина смогла бы ответить, то Кортейн был уверен, что «Марс
Победоносный» сказал бы то же самое. Но что касается новых полков, призванных на
Парагоне – родном мире Кортейна – и успевших получить боевую подготовку лишь во время
долгого и опасного путешествия в варпе к Калидару… Почетный лейтенант не был уверен,
что это же можно сказать и о них. Инстинкт подсказывал ему, что им нужно больше времени,
что столь поспешная попытка разбить войска орков, осаждавшие шахтный комплекс Урты,
может быть неразумным решением.
Но он мало что мог с этим поделать. Завтра 7-я парагонская рота сверхтяжелых танков
станет центром одного из двух крупных танковых клиньев, остальную часть которых
составят эскадроны «Леман Руссов» и механизированная пехота – часть большого
наступления, в котором будут задействованы полки с трех миров. Сотня танков и четыре
полка пехоты должны стать неожиданностью для орков, осаждавших Урту посреди богатых
лорелейной рудой Костовальских равнин.
Таков был замысел. Но Кортейн с подозрением относился к подобным планам.
Возможно, это толстая броня «Марса Победоносного» сделала его слишком осторожным,
склонным к выжиданию за подобными стенам крепости бронеплитами «Гибельного
Клинка». Возможно, но как говорили на его родине, если броситься в море, это не поможет
пережить шторм.

Кортейн стоял перед тускло освещенной стеной памяти, расположенной рядом с

реактором, в самом сердце «Гибельного Клинка». Имена на медных пластинах заполняли
стену почти до конца – благородный список, заканчивавшийся его именем. Зеленое и красное
сияние тусклого внутреннего освещения «Марса Победоносного» давало причудливые
отблески на металле, то освещая, то затеняя имена героев давнего прошлого.
Первая пластина стерлась от времени, на ней сохранились лишь очертания древних
боевых отличий и изогнутая линия, оставшаяся от буквы S или G. Кортейн подумал, что,
возможно, другие командиры «Марса Победоносного» стояли здесь, так же, как он, перед
каждым боем, пытаясь разобрать имена тех, кто командовал до них. Сколько раз он стоял
здесь? Он не помнил, битвы и кампании тридцати лет службы слились в одну бесконечную
войну, бой длиною в жизнь. Такова была жертва, которую требовал от него Император. И эту
жертву Кортейн приносил с радостью. После того, что он видел, он был готов приносить
свою жизнь в жертву Императору снова и снова, множество раз. Человечество было
осаждено врагами, так же, как рудничный комплекс, осажденный орками в пустыне. И если
бы не жертвы, приносимые людьми, подобными ему…
 Но были люди, подобные ему, множество людей, и память о славной смерти некоторых
из них увековечена на этой стене, и Империум все еще стоит. Он верил в Императора и слуг
Его.
И все же он испытывал страх при мысли о смерти. Острота страха притупилась с
опытом и выработанной храбростью, но все-таки страх был.
Услышав тихие шаги позади, он оглянулся. Темно-красные одеяния в сумраке, лицо под
капюшоном скрыто в глубокой тени.
- Адепт-технопровидец Брасслок, - произнес Кортейн, снова повернувшись к стене.
- Почетный лейтенант Кортейн, - кивнул технопровидец. Он говорил шепотом, словно
священник в соборе, его низкий голос с трудом заглушал шипение искусственных легких.
- Я увидел вашего телохранителя снаружи и предположил, что вы здесь. Но я не
слышал, как вы подошли. В этой машине вы двигаетесь так же тихо, как монах в монастыре.
Технопровидец издал механический кашель, заменявший ему смех.
- А здесь, внутри «Марса Победоносного» я и есть словно в монастыре. Любой из
адептов Марса – лишь смиренный молящийся перед такой машиной. У вас снова ночное
бдение?
Кортейн рассеянно кивнул.
- Как всегда. Это успокаивает меня.
- После всех этих лет вы все еще нуждаетесь в успокоении? – в голосе Брасслока
слышалась улыбка, которая больше не могла показаться на его лице. – Мы с вами уже
старики, Кортейн. Неужели страх еще не оставил вас?
- Нет, - ответил Кортейн. – И если страх когда-либо оставит меня, я погибну. Никто не
может избавиться от страха перед боем, и не стоит даже пытаться. Но когда я стою здесь, это
помогает укротить страх, направить его вовне, использовать его…
- Вас успокаивает знание того, что Бог-Машина и Император наблюдают за вами – как и
должно быть, - сказал технопровидец с непоколебимой уверенностью. – Многие из ваших
предшественников, которых я знал, чувствовали то же самое.
- Нет, - Кортейн покачал головой и замолчал, не желая оскорбить технопровидца, чья
вера была сильнее и искреннее, чем его. – Не только это, - он повернулся к технопровидцу.
Брасслок свободно стоял на тесном трапе, ведущем с орудийной площадки. Кортейн не
знал, сколько ему лет. Он полагал, что, несмотря на легкую походку, Брасслок был уже
древним старцем, как и многие из служителей Омниссии. Левая рука технопровидца –
настоящая, из плоти – была иссохшей, как столетняя выдубленная кожа, усыпанной шрамами
и пятнами. Уже невозможно было сказать, какого цвета изначально была его кожа. Брасслок
положил эту руку на открытую дверь в переборке, слегка поглаживая пласталь, словно мать,
успокаивающая свое дитя. Под капюшоном технопровидца, там, где у человека должен быть
рот, блестел металл. Из-под одеяний время от времени высовывалось тонкое щупальце на
шарнирах, будто нюхая воздух, и пряталось обратно. Правая рука Брасслока оканчивалась
тяжелым металлическим протезом с широким разъемом для инструментов, который сейчас
был пуст. На взгляд обычного человека Брасслок был страшно уродлив, но Кортейн давно
перестал считать его вид пугающим.
- Что же тогда вы ищете здесь, в сердце «Марса Победоносного»? – спросил
технопровидец.
- Зрелище того, как эти имена идут сквозь время, внушает мне… уверенность. Почти
тысяча лет битв, и эта машина все еще сражается. Так много боев, а завтра лишь еще один.
Вот почему это успокаивает меня.
- Дух «Марса Победоносного» силен, - согласился технопровидец. Они оба замолчали.
Тишину в танке нарушал лишь отдаленный грохот обстрела и шипение механических легких
Брасслока, то и другое звучало одновременно – пара разрывов на каждый вздох.
- Я все думаю, - сказал Кортейн, наконец, - думаю, кто же он был?
Он кивнул на первую табличку, там, где блестящая медь стерлась, ее края сверкали
ярче, чем золото. Заклепки покрылись патиной. – Кто был первый человек, стоявший здесь?
Он тоже приходил посмотреть на свое имя на этой стене, как прихожу я, и тоже думал, кто
придет после него?
- Я не знаю, - сказал Брасслок. – Люди забыли это, так же, как забыл даже этот металл, -
он указал на табличку иссохшим пальцем. – Но Бог-Машина не забывает. Плоть слаба, но
Омниссия – нет. Он знает все.
Кортейн устало улыбнулся.
- Возможно, вы спросить у него как-нибудь? Я хотел бы это знать.
Брасслок воспринял это богохульство добродушно.
- Увы, спросить об этом не в моих силах, почетный лейтенант Кортейн, ибо эти данные
хранятся в архивах Марса. Но не сомневайтесь, что Омниссия помнит всех, кто служил Ему,
так же, как Он будет помнить вас.
- Это не такое уж утешение, как вы, вероятно, думаете.
- Я сказал это не для утешения, почетный лейтенант.
Где-то в недрах «Марса Победоносного» какой-то механизм издал пульсирующее
гудение, словно энергия поступала с перебоями – три такта, созвучных грохоту разрывов
снаружи.
- Ага, видите? Машина согласна.
- «Марс Победоносный» выключен.
- Они видят сны, когда спят, почетный лейтенант, как и люди. Слушайте!
Рукотворный гром прекратился. Земля сильно вздрогнула, словно от боли. Талисманы,
которые Брасслок и поколения технопровидцев до него прикрепляли к стене памяти,
забренчали, на пол посыпались последние струйки пыли, и мир затих.
- Артподготовка завершена.
Нечеткие черты лица технопровидца показались из-под капюшона, слезящиеся глаза
блестели.
– Я должен пробудить дух «Марса Победоносного»; другие машины роты также
следует умилостивить, - сказал технопровидец. – Мне предстоит много работы, чтобы
обеспечить оптимальное функционирование всех систем назавтра.
- Конечно.
Технопровидец слегка поклонился и ушел, исчезнув во мраке кормовой части танка.
Кортейн потянулся к медным пластинкам на стене и по привычке почтительно
прикоснулся к самой старой. От этого медь стиралась атом за атомом – разрушение,
порожденное почитанием. Кортейн надел фуражку, вынул респиратор из сумки на груди –
необходимое зло. Почетный лейтенант не хотел закончить карьеру, выкашливая собственные
легкие из-за калидарской пыли. Он пристегнул ненавистный респиратор на лицо и
направился на командирскую площадку, оттуда поднялся в башню, а из башни – наружу,
навстречу ледяной заре калидарской пустыни.

ГЛАВА 2

Калидар IV, Костовальские равнины

3267397. М41

Утро. Битва началась.

Силы имперского авангарда, полностью механизированные, мчались по равнине к
осадным позициям орков. Вокруг «Леман Руссов», «Химер», «Гибельных Клинков»,
«Саламандр» и другой бронетехники бушевала потрясающей ярости буря, маскируя
наступление, но создавая страшные помехи связи.
- По… ст.. связ… тически… Буря усил…
 В ушах лейтенанта Коларона Артема Ло Банника гудело от рева помех, создаваемых
атмосферой Калидара. Указания, позволявшие 3-й роте 42-го Парагонского танкового полка
сохранять боевой порядок, искажались до неузнаваемости. В таких условиях, даже когда
«Леман Руссы» были расположены в таком плотном строю, их вокс-станции ближнего
действия едва работали, а логическое устройство связи превратилось в бесполезный кусок
меди и пластика, только зря занимавший место. Калидар не терпел ничьего голоса, кроме
своего собственного.
- По… 317… де… строй. Катейл, ваш… рон… влево.
Вокс с треском выдал очередной поток неразборчивых звуков, которые, вероятно, были
каким-то приказом.
- Повторите! Прошу повторить приказ!
Палец Банника щелкнул переключателем на трубке вокса. В ответ не было слышно
ничего кроме хриплого визга помех.
«Проклятая буря усиливается ».
Банник, склонившись над командным модулем в башне своего «Леман Русса»
«Неукротимая Ярость», проверил положение танков своего эскадрона в соответствии с
планом. Все приборы, кроме самых простых, страдали от воздействия бурной магнитосферы
планеты, но пока, насколько можно было сказать, эскадрон все еще поддерживал строй.
Стеклоблоки, расположенные по периметру смотрового прибора, были исцарапаны
проклятой пылью, потеряв прозрачность, и в них была видна лишь однообразная желтоватая
муть, которая могла быть как землей, так и небом. Авгуры танка работали не лучше, на их
экранах мелькали вспыхивающие призраки. К счастью, перископ был оборудован заслонкой,
иначе они бы совсем ослепли. Но Банник не осмеливался открыть перископ сейчас: он уже
узнал от ветеранов кампании, что запчасти могут не поступать месяцами. Потерять перископ
было бы катастрофой.
«Неукротимая Ярость» дернулась, сильно качнувшись. Наводчик Патинелло поднял
взгляд на Банника со своего места справа-снизу от командира, между ними нависал
массивный затвор боевой пушки.
- Третий эскадрон! Держать строй! – крикнул Банник в трубку вокса, пытаясь
перекричать рев двигателя. – Я не хочу, чтобы меня отчитывали по воксу, как этого идиота
Катейла! Держать строй!
Маленькие экраны авгуров показывали Баннику его экипаж: пять человек. Его механик-
водитель Керлик, с мрачным лицом, напряженно моргая, ведущий танк по предательским
пескам Калидара, так же вслепую, как и сам Банник; Патинелло и заряжающий Бривант,
видимые с камеры авгура в носовой части танка; Эрлизен и Товен, стрелки в спонсонах,
первый настолько стоически равнодушный, что казался окаменевшим, а второй все время
бормотал молитвы, вытирая потевшие руки.

Банника злило, что его эскадрону не выпала почетная обязанность идти в атаку первым,
во главе их эшелона: эта честь досталась Верланнику. Его «Леман Русс» - «Умышленное
Разрушение» - был вооружен тремя тяжелыми болтерами в спонсонах и корпусе. Когда танк
столкнется с противником, болтеры будут стрелять, пока не раскалятся докрасна, а остальные
танки его эскадрона прикроют его фланги своими пушками. Вся слава, какую только можно
пожелать. И он завидовал Верланнику, хотя вероятность выживания его танка и экипажа
составляла менее пятнадцати процентов. На его месте должен был оказаться Банник. Он
ничуть не меньше заслуживал почетного места на острие атаки.
Он встряхнул головой. Зависть отнюдь не была качеством, достойным представителя
знатного клана Парагона.
Банник выдохнул, по его лицу стекал пот, в живом глазу щипало. Лицо чесалось от
грязи и соли, и Банник утерся рукавом. Внешние экраны немного прояснились. Вид был
нечетким и прерывался помехами, но, по крайней мере, Банник мог что-то разглядеть.
 - Буря немного утихла, слава Императору, - машинально он прикоснулся к двум
медальонам, которые носил под рубашкой – такие медальоны с аквилой и шестеренкой
носили все представители промышленной аристократии Парагона.
На левом экране были видны необъятные пространства пустыни с клубящимися
облаками пыли, поднятой танками впереди. Обзор на переднем и правом экранах был хуже
из-за пыли, взбиваемой гусеницами впереди идущего «Леман Русса», одного из двух
остальных танков эскадрона Банника. Третий танк, двигавшийся дальше, был почти
невидим, его силуэт скрывала буря. Вся их рота поднималась на дюну, высокую, как гора, все
десять танков, упорно цепляясь гусеницами за ее склоны, преодолевали путь к вершине.
Танки двигались строем, обозначенным в «Тактике Империалис» как «Топор Солона» -
стандартный боевой порядок с широким ровным фронтом и выступающими флангами.
Задачей 3-й роты 42-го Парагонского бронетанкового полка было прикрытие левого фланга.
На правом фланге, в нескольких сотнях метров от них, двигалась 2-я рота, прикрывавшая тот
фланг. Такой боевой порядок сильно ограничивал сектора обстрела, но это было не так важно
– танки в этом строю образовывали движущуюся стену, мобильную крепость, защищавшую
и поддерживавшую машины, находившиеся между двумя ротами.
Между «Леман Руссами» тяжело двигались машины 7-й Парагонской роты
сверхтяжелых танков - четыре механических чудовища потрясающих размеров и мощи. Их
имена сразу всплыли в памяти Банника: «Гибельный Клинок» «Артемен Ультрус», «Адский
Молот» «Возрождение Остракана», «Теневой Меч» «Люкс Император» и «Гибельный
Клинок» «Марс Победоносный». Это были воистину кулаки Императора.
Где-то за боевыми порядками танков двигались 30 взводов 63-го Парагонского
механизированного полка и 14-го Савларского полка легкой пехоты, втиснутые в «Химеры»,
ожидавшие возможности войти в прорыв, который создадут танки. Они составляли группу
«Бета».
Группа «Альфа» имела подобный же состав и наступала в нескольких километрах
далее, обе группы должны были соединиться на слабейшем пункте позиций орков. Орки
хорошо окопались, уже более двух месяцев ведя непрерывные бои на поверхности и под
землей с защитниками шахт и войсками, направленными им на помощь. Это наступление
должно было заставить орков снять осаду.
Эшелонированные боевые порядки «Леман Руссов» на флангах «Топора Солона»
ударят первыми, сверхтяжелые танки – более медленные и тихоходные – атакуют укрепления
орков между эшелонами «Леман Руссов» по фронту около километра шириной. Когда
позиции орков будут прорваны танковыми группами, в прорыв войдут другие части
Имперской Гвардии, а тяжелая артиллерия будет сковывать огнем фланги зеленокожих, не
позволяя подойти их подкреплениям. Орки окажутся между танками и механизированной
пехотой с тыла, защитниками шахт с фронта и градом артиллерийского огня с флангов – и
будут уничтожены.

Банник страстно желал послужить Императору в битве; и если придется умереть – да

будет так. Но здесь на Калидаре были тысячи возможностей умереть без всякой пользы, даже
не попавшись на глаза врагу – зыбучие пески, радиация, перепады температур и никогда не
исчезавшая опасность пневмокониоза, вызываемого острыми как бритва песчинками. Сейчас
самой большой угрозой были зыбучие пески – если танк попадет в них, то уже не выберется.
Ординаторы Муниторума объявили этот сектор фронта свободным от зыбучих песков, но это
не значило ничего; Калидар был коварен, пески двигались быстро.
- Император, защищающий храбрых, - прошептал Банник, – только не дай мне умереть
в какой-нибудь проклятой яме. Это все, о чем я прошу. Если я должен погибнуть, пусть моя
смерть будет не напрасной.
Его встряхнуло, вырвав из задумчивости, рев мотора зазвучал по-другому, танк
накренился вправо, откидываясь назад. Спину Банника больно прижало к приборам,
расположенным вокруг его сиденья. «Неукротимая Ярость» накренилась под углом
шестьдесят градусов, застыв на невероятно долгое мгновение, и Баннику пришлось
вцепиться в сиденье, чтобы удержаться. Сквозь исцарапанный стеклоблок было заметно, что
снаружи стало светлее – танк вздыбился, подняв носовую часть к небу.
- Мы опрокидываемся! – закричал Керлик. – Опрокидываемся!
- 3-й эскадрон, сохранять строй! - крикнул Банник в вокс.
Танк нырнул вперед и заскользил под уклон. Банник вцепился в поручни сиденья,
ударившись шлемом о щиток смотровой щели. Двигатель взвыл, танк набирал скорость,
скатываясь по склону дюны, рыская из стороны в сторону, словно змея на песке.
- Держаться вместе! – раздался сквозь шум помех и рев моторов голос ротного
командира капитана Мэллианта. – Противник… ..ва. Время… - его голос прервался,
заглушенный свирепым воем Калидара. – …ждать моего…
Вот оно. Бой, его – их – первый настоящий бой. Два года в варпе, три дня в пустыне
после высадки с десантного корабля. И наконец, шанс проявить себя.
- Эскадрон, приготовиться перейти на боевую скорость, - приказал Банник. Его кровь
стучала в ушах так громко, что заглушала рычание двигателя. – Патинелло?
- Да, сэр?
- Приготовиться открыть огонь главным калибром, - сказал Банник, - если, конечно, ты
разглядишь что-нибудь в этом дерьме.
Подумав, он решил:
- Я открою люк. Надеть респираторы.
Он натянул на лицо зловонный респиратор – тяжелую резиновую маску, пропахшую
смрадом его собственного дыхания и пота. Шланги от респиратора шли за сиденье к
фильтровой системе – громоздкому аппарату, занимавшему изрядную часть и так тесного
внутреннего пространства танка. Банник приказал остальным подтвердить, что они надели
респираторы, взялся за рычаг над головой, дернул его и откинул люк.
Снаружи бушевала буря. Ветер Калидара, никогда не стихавший, свирепо хлестал по
внешнему оборудованию «Неукротимой Ярости». Пыль колола лицо Банника вокруг
респиратора и очков. Хотя «Неукротимая Ярость» была практически новым танком,
выпущенным во время формирования полка, песок уже начал сдирать краску с брони. Банник
слышал, что не один человек, выйдя на улицу и не успев надеть очки, был ослеплен песком.
Таких расстреливали. Комиссары не могли исключить, что эти люди умышленно приводили
себя в состояние непригодности к службе.
Пока Керлик отчаянно пытался удержать «Неукротимую Ярость» на ровном курсе,
Банник ухватился за поручни башни. Справа с трудом можно было разглядеть силуэт
«Покорителя» капитана Мэллианта, защищенного боевым порядком роты. В некотором
отдалении слева густая туча пыли указывала на положение 4-й и 5-й рот в строю «топора
Солона», другие сверхтяжелые танки в центре боевого порядка «топора» – Атраксианский
18-й полк – двигались параллельно с ними. Сами танки Банник не мог разглядеть, как бы
массивны они ни были. Он едва мог различить силуэты двух других танков собственного
эскадрона, их громоздкие корпуса скрывались в облаках пыли, поднятой десятью парами
гусениц. В ушах звенело, шум вокса отвлекал внимание, а ветер заглушал и вокс и грохот
двигателей половины танкового полка.
Но был и еще какой-то шум, порожденный не Калидаром. Банник прислушался, но
ничего не уловил и раздраженно сорвал наушники. Песок мгновенно набился в уши, но без
заполненного помехами бормотания вокса Банник смог различить этот шум более четко –
пение, то громче, то тише, словно прибой, бьющийся о берег, хотя последний океан на
Калидаре высох тысячелетия назад.
Моргая, он всматривался в пелену песка, летевшего навстречу. Пение становилось
громче. Дюна закрывала обзор на полкилометра вперед. Группа танков быстро поднималась к
ее вершине. Банник вцепился в края люка, когда Керлик на большой скорости перескочил
гребень дюны. Уже не один командир танка погиб от травм, полученных при движении по
беспощадному ландшафту Калидара.
 Ветер взвыл, на секунду заглушив пение, но вскоре оно раздалось снова, низкое и
гортанное.
Песок с резким пронзительным звуком скреб по корпусу «Ярости», пелена пыли висела
над головой, и внезапно видимость прояснилась достаточно, чтобы Банник разглядел
расплывчатые очертания жестокого голубого солнца Калидара. Силуэты танков вокруг стали
видны более четко. Банник всмотрелся вперед. Примерно в трех километрах, на соляном дне
давно высохшего моря виднелась темная стена, неровная линия, хорошо заметная на фоне
пустыни: тысячи и тысячи орков, поющих одним свирепым голосом.
-Святой Трон! – воскликнул Банник. – Они знают, что мы приближаемся. Они вышли из
своих траншей.
Ряды орков перемежались силуэтами аляповатых боевых машин, возвышавшихся среди
орды орков, словно металлические острова. Они были лишены единообразия, каждая
машина так или иначе отличалась от других. По мере того, как имперская группировка
приближалась к оркам, кричащие цвета их брони, снаряжения и одежды становились все
ярче и ярче.
Они собрались огромными толпами неистовых воинов, и каждый сжимал в руках
громоздкое нечеловеческое оружие. Казалось, среди них почти не было иерархии; тяжелое
оружие было беспорядочно рассредоточено в их рядах, лязгающие шагоходы, размахивая
клещами и пилами, с топотом ходили туда-сюда.
Зеленокожие взревели, увидев имперские танки. Мгновенно жерла орудий их боевых
машин изрыгнули огонь, грохот и треск выстрелов раздались секундой позже.
- Мы под огнем! – закричал Банник, надеясь, что вокс-микрофон в респираторе не
вышел из строя.
Воздух наполнился оглушительным свистом и ревом, за которыми последовали
разрывы – снаряды, попадая в высохшее морское дно, поднимали огромные фонтаны земли в
низкой гравитации Калидара. Один снаряд упал в центре боевого порядка роты, скрыв
командирский танк Мэллианта в фонтане грязи. «Леман Русс» немного впереди него получил
попадание вторым снарядом. Гусеница размоталась, танк развернулся и остановился
неповрежденным бортом к врагу. Через несколько секунд его башня повернулась в сторону
орков и открыла ответный огонь. Следовавшие за ними машины, обходя его, двигались
дальше. Банник узнал в подбитом «Леман Руссе» танк Кеннерстона, старшего сержанта 1-го
эскадрона. Он уже выпустил два снаряда в толпы орков. «Неплохо », подумал Банник.
Захлопнув люк, Банник спрятался в башню и снова надел наушники. За ним в танк
посыпалась пыль. Белая поверхность внутреннего пространства танка, еще несколько дней
назад почти безупречно чистая, была уже грязной и исцарапанной.
- Сэр, вы не будете управлять огнем? – спросил Патинелло, его голос был едва слышен
в наушниках.
Банник сорвал с лица респиратор, жадно вдохнув – даже внутри танка воздух был
чище.
- Огонь противника слишком силен! Буря утихла, я рискну открыть перископ, - сказал
он в микрофон. – Хотя в любом случае ты не промахнешься.
- Мы столкнемся с противником через шесть минут, - голос Мэллианта в воксе был
хорошо слышен в момент затишья бури. – Почтите мертвых своими подвигами.
Приготовьтесь очистить этот мир от врагов Императора.
Патинелло взглянул на Банника, его глаза над краем респиратора смотрели с надеждой,
за ним мелькнуло лицо Бриванта. Банник кивнул им. То, что он видел, не уменьшило его
жажды боя. Именно ради этого он и здесь, ради этого он провел два года на барже, летевшей
через весь сегментум – шанс на искупление. Волнение хлынуло по его венам, и
«Неукротимая Ярость» рвалась вперед под ним. Шестидесятитонный монстр, способный
изрыгнуть смерть на дальность более километра, и еще два подобных ему чудовища были
под его командованием. Он чувствовал себя непобедимым, защищенным за броней танка,
будто его укрывали крылья самого Императора.
 Он дернул рычаг, откинув броневую заслонку, закрывавшую перископ танка, и
приложился лицом к резиновому кольцу на окуляре. Поле зрения заполонили орды орков,
увеличенных перископом – сплошная стена свирепых зеленых монстров с зубами как штыки.
Они приходили в неистовство, разряжая оружие в воздух. Внезапно большая часть линии
орков отхлынула назад, а потом рванулась вперед – средоточие силы и ненависти. Вожди
орков, на голову выше, чем их подчиненные, бежали среди них, крича и раздавая затрещины
меньшим зеленокожим, но не могли остановить их. Строй орков сломался. Как Банник
слышал, орки были очень недисциплинированны.
Снова заговорил капитан Мэллиант:
- Импе… …жет путь. Поправить курс, цель – самый слабый участок линии орков.
Противник в пределах дальности. Открыть огонь! Огонь! Огонь!
Приглушенные звуки выстрелов отдавались в корпусе «Неукротимой Ярости»,
командиры других «Леман Руссов» спешили первыми убить врага. Но не Банник. Он
выбирал цель тщательно. Первым на его счету должно быть что-то большое, и он хотел
уничтожить цель наверняка. Он изучал взглядом линию орков.
- Патинелло! – крикнул он. – Зарядить бронебойным подкалиберным!
- Сэр! Бронебойный подкалиберный! – доложил Патинелло.
«Леман Русс» был очень шумным: рев мотора, буря и грохот боя, словно сговорившись,
заглушали приказы командира. Все разговоры велись криком по внутренней связи, и
повторять приказы было необходимо. Бривант достал из боеукладки снаряд с зеленым
наконечником и зарядил им пушку.
- Повернуть башню. Тридцать два градуса влево.
- Башню на тридцать два градуса влево, - повторил наводчик. За ним заряжающий уже
достал второй снаряд, приготовившись втолкнуть его в казенник, как только первый снаряд
будет выпущен. Сервомоторы взвыли, поворачивая башню.
- Поднять на пять градусов.
Банник заметил огромную боевую фуру, набитую орками. Несколько подобных машин с
грохотом двигались за пехотой, мчавшейся навстречу имперским танкам, и уже начали
опережать пехотинцев.
Ствол орудия в башне танка поднялся, лязгнув.
Патинелло взглянул в свой прицел.
- Вон тот большой орочий танк, лейтенант?
- Он самый. Огонь!
Патинелло откинулся на сиденье, нажав спусковой рычаг, а заряжающий повернулся в
сторону. Танк содрогнулся от выстрела. «Неукротимая Ярость» ответила на огонь орочьих
пушек. Шум в боевом отделении был оглушающий. Ствол откатился назад на треть метра, с
достаточной силой, чтобы убить любого, кто бы там оказался. Затвор открылся, выбросив
пустую гильзу и наполнив боевое отделение едким дымом. Бривант в толстых перчатках
потянулся со своего места между сиденьями командира и наводчика, чтобы схватить
стреляную гильзу и отбросить ее на пол танка.
Банник не отрывался от перископа.
Когда снаряд попал в цель, вдоль борта орочьего танка вспыхнуло яркое пламя, и
сердце Банника наполнилось гордостью. Бронеплиты вражеской машины вздыбились, словно
проломленные изнутри ударом великана. Куски орочьих тел завертелись в воздухе. Черные
обломки посыпались на песок. И когда упали последние обломки, оказалось, что орочий танк
стоит неподвижно, извергая в воздух клубы маслянистого черного дыма.
- Подтверждаю уничтожение цели. Отлично, наводчик Патинелло. Наш первый
уничтоженный враг на сегодня.
Это был их первый уничтоженный враг вообще. Банник подавил желание заорать от
радости, подобно диким ксеносам снаружи.
- Бронебойный, - приказал он.
 Патинелло повторил приказ. Бривант поднес второй снаряд, подал его в казенник и
закрыл затвор, а Патинелло и Банник наводили орудие на новую цель. «Неукротимая Ярость»
снова издала свой смертоносный рев. Лязгающий шагоход орков разлетелся на куски,
раскаленные обломки скосили орочью пехоту вокруг. Вдруг в воксе опять взвыли помехи, и
все вокруг снова скрылось за пеленой возобновившейся песчаной бури. Линия орков исчезла,
те немногие, что вырвались вперед, казались лишь призраками в буре.
- Проклятье! – выругался Банник. – Фугасный! Будем стрелять вслепую в самую толпу.
Проредим их немного.
- Пригото… ..ению… - послышался голос Мэллианта. Конец его фразы был заглушен
грохотом орудия «Неукротимой Ярости», выстрелившего в третий раз. Когда в ушах Банника
перестало звенеть, по внешней вокс-связи слышались только помехи.
- Мы снова потеряли связь с капитаном! Буря усиливается! Видимость упала до
тридцати метров, - сказал Банник. – Стрелки в спонсонах, отслеживать орков с
противотанковым оружием. У нас не будет пехотной поддержки, пока наша пехота не
выгрузится. Сохранять бдительность.
- Противник в двухстах метрах и приближается! – сообщил Керлик.
Четыре эшелона «Леман Руссов», составлявших два клина имперского наступления,
врезались в авангард линии орков через несколько секунд. Ксеносы с ревом бежали на танки,
пытаясь взобраться на броню. Многие были отброшены в сторону и, кувыркаясь, полетели в
пыль, еще больше было затянуто под гусеницы.
- Стрелки в спонсонах, огонь! – крикнул Банник.
Адреналин хлынул в кровь, когда к грохоту танка добавился частый треск
взрывавшихся многочисленных болтерных снарядов. Другие машины в строю последовали
его примеру, тяжелые болтеры поливали огнем пустыню. Орки взрывались фонтанами крови
и внутренностей. И все же они продолжали наступать.
Вдруг Керлик крикнул:
- Глядите! Там, слева, противник! Подбирается к нам!
Банник развернул перископ и, повертев рукоятки, добился, чтобы расплывчатое пятно
превратилось в картину, которую он мог разглядеть; на фланге группа орков - около двух
десятков – появилась из песчаной бури, а за ними следовали еще и еще…Они отбрасывали в
сторону крышки люков и покрывала, вылезая прямо из песка. Многие из них сжимали в
лапах грубо изготовленные ракеты на шестах и магнитные мины размером с башенный люк.
- Святой Трон! Засада! Истребители танков, истребители танков! Левый спонсон,
сосредоточить огонь на ракетометчиках! Быстрее, быстрее! – крикнул Банник.
Ракеты взвились в воздух, оставляя за собой хвосты черного дыма. Раздался звенящий
удар по корпусу. Банник вздрогнул, но взрыва не было. Другим танкам не так повезло. Три
ракеты попали в «Озориан Превозмогает», второй танк эскадрона Банника, двигавшийся
прямо впереди «Неукротимой Ярости». Боекомплект сдетонировал, и танк подскочил,
перевернувшись в воздухе с невероятной легкостью. Банник ошеломленно смотрел, как танк
начал падать – казалось, прямо на них – но «Неукротимая Ярость» со скрежетом
трансмиссии резко рванулась в сторону. Разбитый танк рухнул на землю лишь в нескольких
метрах от них. Банника от удара сбросило с сиденья, и он возблагодарил Императора за
мастерство Керлика, пока «Неукротимая Ярость» объезжала изуродованный остов.
Вернувшись за перископ, Банник увидел, что орки бросились к ним, все больше и
больше зеленокожих выскакивало из песчаной бури и бежало навстречу строю имперских
танков.
- Сержант Гэллиент, сосредоточить огонь на левом фланге! Защитить фланг, не
позволить им обойти!
- Сохра… строй… держа… - послышался в воксе голос Мэллианта. Лихорадочные
приказы и шум помех смешивались с дикими воплями - экипажи зажаривались живьем в
своих танках.
- Строй разрывается! – закричал Банник.
 Никто не ожидал, что орки поведут себя так. Предполагалось, что они станут
действовать недисциплинированно, беспорядочно. Но эта атака была хорошо
скоординирована. То, что Банник принял за нетерпение диких ксеносов, было чем угодно,
только не этим. Как бы ни было ограничено его видение поля боя, даже для Банника было
очевидно, что это отнюдь не беспорядок.
Это была засада.
Болтеры в спонсонах бесполезно расстреливали боезапас над головами орков,
подползавших вплотную. Подобравшись близко, зеленокожие ксеносы бросали магнитные
мины. С громким лязгом мины прикрепились еще к двум танкам впереди «Неукротимой
Ярости». Заряды взорвались; один танк уцелел, пройдя сквозь огненную вспышку и стреляя
из всех орудий, но другому не повезло; еще один «Леман Русс» погиб.
- На корпусе! Один на корпусе! – закричал Керлик.
По броне «Неукротимой Ярости» затопали тяжелые сапоги. Банник отреагировал
быстро, одной рукой откинув люк, другой натянув респиратор.
Он оказался в пасти яростной бури. Нос забило, и песок стал царапать горло и легкие
еще до того, как маска респиратора прикрепилась на лицо. Орк, выше самого высокого
человека, которого когда-либо видел Банник, и мускулистый как парагонский болотный бык,
возвышался прямо над ним. В поднятых лапах ксенос сжимал металлический шест, такой
тяжелый, что Банник никогда не смог бы поднять его. На шесте, как молот, была прикручена
пузатая ракета, украшенная узором в шахматную клетку.
Банник схватился за турельный штурмболтер. Его руки вцепились в холодные
металлические рукоятки, колючие от песка, и лейтенант развернул оружие. Мир сжался до
точки прямо перед ним – орк и оружие, жизнь и смерть. Буря и бой вокруг исчезли из его
восприятия, чувство времени замедлилось до почти остановки. Банник нажал спусковой
крючок, отрешенно наблюдая, как болты вылетают из спаренных стволов штурмболтера, и в
хвосте каждого болта включается крошечный ракетный двигатель. Один, два, три… Все
мимо. Ракета орка неминуемо опускалась.
Четвертый болт поразил орка в ногу. Сенсоры привели в действие заряд мини-ракеты,
вошедшей на определенную глубину в бородавчатую плоть орка, полностью оторвав
конечность в фонтане крови и мяса. Орк рухнул лицом вниз, его ракета с лязгом упала, не
причинив никакого вреда. Монстр взревел, свалившись с корпуса «Неукротимой Ярости», его
рев быстро оборвался, когда орк попал под гусеницы.
Банник развернул штурмболтер, расстреливая орков где только возможно.
- Не допускать зеленокожих в центр боевого порядка! – приказал он.
- Сэр, что-то в прицеле! – испуганный голос Патинелло громко звучал в его наушниках.
Ради Императора, сэр! Вам лучше спуститься и самому взглянуть. Сэр!
Банник увидел их сквозь пелену песка: сверхтяжелые шагоходы орков. Четырнадцать
метров высотой, ощетинившиеся стволами орудий, давившие орков, слишком медленно
убиравшихся с их пути.
Как и все машины орков, они были топорны и уродливы, похожи на карикатуры
чудовищно толстых орков, с раздутыми утробами, изготовленными из небрежно склепанных
зазубренных бронеплит, и раскрашены в кричащие красно-желтые цвета или аляповатый
камуфляж. Грубо сделанные, но смертоносные, и семь из них шли прямо на левый эшелон
имперского наступления. Строй «Леман Руссов» приближался к ним почти вслепую.
- Строй… стоп! – послышался среди помех голос Мэллианта. – Строй…
Голос капитана прервался, когда гигантские шагоходы орков открыли огонь, тяжелые
орудия в их могучих руках посылали снаряды в самый центр имперского боевого порядка.
- Мэллиант? Капитан Мэллиант? Прием! – закричал Банник. Бесполезно.
- Лейтенант Верланник? – попытался вызвать он заместителя командира. И тут никто
не отвечал. Значит, командовать обескровленной ротой остался он.
Имперский боевой порядок начал разваливаться, эскадроны танков дали задний ход,
отчаянно пытаясь избежать встречи с шагоходами. Танковые пушки изрыгали огнь и дым,
башни вращались, отслеживая цели. Снаряды с яростным грохотом разрывались на толстой
броне орочьих машин, но шагоходы не замедлили движение.
- Всем эскадронам! Это лейтенант Банник! Я вступаю в командование! Задний ход!
Задний ход! Восстановить строй! Построиться в линию! Сосредоточить огонь… - он
сверился с тактическим дисплеем, отметив шагоход с предположительно самыми тяжелыми
орудиями… – по координатам девять-пять-ноль!
Услышав его голос, рота начала проявлять некое подобие порядка, сформировав
оборонительный строй. В составе роты осталось не более шести танков. Банник прищурился.
Вторая рота, казалось, делала то же самое, танки медленно двигались задним ходом, упорно
отстреливаясь.
Банник приказал по микрофону внутренней связи:
- Патинелло, целиться…
Он не успел закончить приказ. Трехствольная пушка ярко-желтого шагохода полыхнула
огнем. Спустя секунду весь мир вокруг Банника стал белым, содрогаясь от шума.
Банник почувствовал, как падает, а потом уже не чувствовал ничего.

«ОРКИ-ОРКИ-ОРКИ, и мы лучшие в галактике!

Но мы еще лучше, мы лучше, чем лучшие из лучших. Мы – Кровавые
Топоры, горковее чем Горк, и морковее, чем кто угодно! Мы сильны и мы умны!
Мы разорвем вас на куски, чик-чик! Круче, чем Гоффы, и хитрее, чем
Смерточерепа! Мы сильны и смертоносны, но и хитры тоже…»
Трансляция сообщения от Архискарлорда «генерала» Гратцдакки Вар
Мекдакки перед вторжением на Калидар .

ГЛАВА 3

Варп
9189267.М41 [формально]

Эмоции всех на корабле были наэлектризованы, полны предчувствий. Двухлетний

полет к Калидару был почти завершен, и сны становились все хуже – Банник не спал
нормально уже несколько дней. Рука лейтенанта Каллигена, опустившаяся на его плечо,
стала неприятным сюрпризом.
- Я так и думал, что найду тебя здесь, - сказал Каллиген, вглядываясь во тьму церкви
№42, самой большой церкви Экклезиархии на борту транспортной баржи. Статуя
Императора в доспехах, в три раза выше человеческого роста, смотрела на ряды скамей,
окруженная меньшими скульптурами святых-покровителей Гвардии и Флота. Чем ближе
подходило время выхода из варпа, тем больше прибавлялось в церкви народу с каждым днем,
и сейчас хоры священников непрерывно проводили песнопения, моля Императора о
безопасном переходе через варп.
- Тише ты! – прошептал Банник. Каноник баржи обходил ряды скамей, и его взор был
почти так же суров, как у статуи Императора. – Может человек спокойно помолиться?
- Ты и так слишком много молишься, - Каллиген присел на скамью, у которой стоял на
коленях Банник. Но, по крайней мере, он немного сбавил громкость и сотворил знамение
аквилы, в парагонском стиле – через лоб. – А я помню времена, когда ты совсем не считал
нужным молиться.
- Времена меняются. И люди тоже меняются.
- Возможно, - кивнул Каллиген. – Пошли со мной. Я кое-что тебе покажу.
 - Оставь меня в покое.
- Тебе понравится, обещаю.
- Я не закончил молиться.
Лицо Каллигена на секунду потеряло свою вечную ухмылку.
- Да кончай уже – молитвы ничего не изменят, Коларон.
- Я так не считаю.
Каллиген почесал голову.
- Что сделано, то сделано. «Герои Империума! Время для слов прошло! Пора жить ради
битв!» - Каллиген изобразил сильный акцент их полкового командира, полковника Шоланы,
не парагонца, как и большинство старших офицеров в новом полку.
- Да что ты знаешь об этом, - сказал Банник.
- Я знаю, что ты был идиотом, если завербовался в Гвардию. Ты мог бы остаться дома,
толстеть и богатеть, а не бегать туда-сюда по этому склепу, пока снаружи до нас пытается
добраться Император знает что, - Каллиген содрогнулся. – Это здорово пугает меня. Сейчас,
насколько я знаю, ты свободен, - Каллиген встал и поклонился Повелителю Человечества. –
Мне нужно отнести кое-какие приказы на транспортную палубу. И поверь мне, ты захочешь
увидеть то, что есть там, куда я иду. Надо только немного пройтись.

- Время до начала ритуала перехода в реальное пространство – шесть тысяч циклов, -

объявил голос из динамиков, раздаваясь по всей транспортной барже, на механически
правильном Высоком Готике с флотским акцентом, пересыпанным незнакомыми словами. –
Всему личному составу готовиться к переходу. Для экипажа баржи по приказу капитана
Альмазена свободное время сокращается с тридцати до десяти минут в день. Задействованы
протоколы ускоренной подготовки к переходу «Альфа-10». Только глупец пренебрегает
своим долгом, ибо Император знает все.
Объявление закончилось металлическим шипением.
- Это что, пять дней? – шепотом спросил Каллиген, его лицо казалось налитым кровью
из-за красного освещения коридора.
- Ты безнадежен! Два дня и четыре с половиной часа плюс-минус несколько минут.
- Да ладно! Честно говоря, Кол, я не слышал, чтобы этой системой «тысяч циклов»
пользовался кто-то еще кроме басдаковых бюрократов. Это и еще Ночь Зеро… ох, - он
поморщился, разглядев, куда чуть не наступил ногой. Банник не отреагировал.
- Во имя любви всех святых… Мой клан, твоя приемная семья, использует эту систему
на наших мануфакторумах,- сказал Банник. – Это радует «басдаковых бюрократов». И если
бы ты тратил больше времени на изучение дела своей семьи, и меньше – на выпивку и девок,
она не казалась бы тебе такой непонятной.
Каллиген, подойдя к двери в переборке, взялся за колесо в центре и повернулся к другу:
- Да зачем? Все равно я всегда собирался пойти в армию, - он повернул колесо-замок
одной рукой. – Для меня было подготовлено отличное непыльное место в наших СПО.
Войны на Парагоне не было уже тысячу лет, и служба должна была стать просто курортом,
но мне здорово «повезло» - лишь через две недели после моего поступления на службу
начался набор нового полка Гвардии. После вас, «сэр», - Каллиген насмешливо поклонился.
- Брось, Лазло, нам бы влетело, если бы это увидели. Ты такой же лейтенант.
- Ну да, но в тебе больше командирского духа. А я только тоскую обо всех вечеринках,
на которые теперь не попаду. Едва ли я прирожденный командир, а?
Он поднес к глазам клочок бумаги, сжатый в руке.
- Ради задниц всех Верховных Лордов Терры, где тут док №29-омикрон-III-94А? Они
должны были дать мне карту с ауспексом. Тут так темно, что я едва могу разглядеть хоть что-
то. Ни один светильник не работает. Как обычно…
- Тебе должны были дать код для лифта, но не дали. И зачем я согласился пойти с
тобой? Лучше было бы немного поспать.
 - Мы оба знаем, почему ты не стал спать, - проворчал Каллиген, без особой надежды
разглядывая карту. – Кошмары. Это потому, что мы скоро выйдем из варпа, и сейчас они хуже
всего.
Банник выхватил у него карту.
- Дай сюда. Так, транспортные палубы вот, - он прочертил пальцем по лабиринту
коридоров. – Но вот эту секцию мы должны обойти, - он указал на коридор до следующей
переборки. – Она закрыта и не используется.
Каллиген закатил глаза.
- Ты собираешься вернуться? Готов поклясться, в отсеках на этом корабле больше дыр,
чем в самом Императоре.
Банник пристально посмотрел на друга.
- Когда-нибудь тебя расстреляют, ты это знаешь?

Путь к отсеку №29-омикрон-III-94А оказался долгим и запутанным. Несколько раз им

приходилось возвращаться и идти в обход, когда на пути оказывались наглухо заваренные
двери в переборках – еще какие-то отсеки корабля тысячелетней древности были
неиспользуемы и необитаемы. Банник и Каллиген шли километрами коридоров у самой
обшивки корпуса, лишь изредка выходя на огромные открытые пространства в недрах баржи.
Однажды они прошли по мостику, расположенному на стометровой высоте над учебным
полигоном – тысячей квадратных метров металлической палубы, где они большую часть этих
двух лет проходили боевую подготовку на макетах поля боя. И снова коридоры, дальше и
дальше, мимо тускло освещенных кубриков с рядами коек, уходящими в темноту. Гудение
корабельных двигателей то становилось настолько громким, что разговаривать было
невозможно, то потом утихало. Они прошли по галерее, где сотни людей из экипажа корабля
трудились над какой-то таинственной машиной огромных размеров и непонятного
назначения, ее утробный рев сопровождался щелканьем бичей и заунывной рабочей песней
матросов.
После трех часов пути они оказались в закрытых галереях, идущих вдоль транспортной
палубы баржи. Сотни танков «Леман Русс», БМП «Химера», разведывательных бронемашин
«Саламандра», самоходных орудий, машин обеспечения и другой техники более редких
типов стояли на транспортных платформах, словно модели в магазине игрушек бога, их ряды
скрывались во мраке. За исключением нескольких сервиторов, патрулировавших палубу,
здесь не было никого. Служащие Муниторума и Адептус Механикус должны будут закрыть
палубу, как только будет объявлено о двенадцатицикловой готовности к переходу, и, судя по
их деятельности, они уже к этому готовились.
Вдруг раздался жуткий вой, и волосы на затылке Банника встали дыбом. Весь корабль
содрогнулся.
- Что за… ?
Каллиген положил руку на плечо Банника.
- Не волнуйся. Так всегда бывает, когда готовятся к переходу, - сказал он, понизив голос,
с видом заговорщика. – При входе в имматериум или выходе из него поля Геллера
испытывают наибольшую нагрузку, - Каллиген рассмеялся, видя испуг своего друга. – Да не
бойся. Это напряжение и заставляет корпус издавать странные звуки, особенно у старого
корыта вроде этого.
- Откуда ты знаешь? – Банник нервно глотнул.
Четверо сервиторов с лязгом направились в их сторону. Им пришлось отойти с дороги,
чтобы не быть раздавленными. Когда сервиторы прошли мимо, двое лейтенантов
продолжили свой путь.
- Я все-таки уделял внимание делам моего клана. Мои кузены говорили мне.
- Сколько у тебя их? – кузены Каллигена, похоже, были неистощимым источником
информации.
 - Пара десятков. Если бы их было меньше, я не оказался бы тут с тобой, не так ли?
Четверо из них владельцы торговых кораблей, ты знаешь. И только я не хотел лететь в
космос, и все-таки оказался здесь.
- Хватит ныть, это недостойно людей нашего происхождения. Мы здесь, и… Это же… ?
– Банник пораженно остановился.
- Ну, смотри-ка, - сказал Каллиген с притворным изумлением. – Видишь, я говорил, тут
есть что тебе показать.
На платформах перед ними стояли гигантские машины 7-й Парагонской роты
сверхтяжелых танков. Их было четыре, только четыре танка на всю роту! Банник не мог
представить, как выглядел бы целый полк таких машин, и не знал, существовали ли такие
полки вообще. Кроме командного «Левиафана» эти сверхтяжелые танки были
единственными машинами такого размера и мощи на всей барже – они были редки.
Банник смотрел на танки с благоговейным восхищением. Два универсальных
«Гибельных Клинка», «Адский Молот», оснащенный для ближнего боя, и «Теневой Меч»,
вооруженный пушкой «Вулкан» - убийца титанов.
- Ну, теперь ты рад, что пришел? – спросил Каллиген. – Не жалеешь, что составил мне
компанию?
- Представь себе, каково служить на таком, Лазло… представь, каково командовать
таким!
Каллиген покачал головой.
- Я бы предпочел служить вот на этом, - он указал дальше, за платформы с танками. Там
в отдалении была видна нижняя часть борта «Левиафана», в изобилии оснащенная
украшениями, с тремя огромными орудийными башнями вдоль борта – настоящий собор на
гусеницах.
- На «Левиафане»? Нет, Лазло, их почти никогда не пускают в бой – слишком ценны.
Эти сверхтяжелые танки – вот кто выносит всю тяжесть боев.
- Именно это я и имел в виду, - сказал Каллиген. – Эй, прекрати. Еще чуть-чуть, и у тебя
слюни потекут. Я…
Каллигена прервали. Сервитор с разъемом на месте левой руки возник из мрака,
заставив их обоих вздрогнуть, и тяжело затопал к ним по палубе. Его лысую голову украшала
потускневшая татуировка штрафника. Кто бы ни был его органическим компонентом, при
жизни это был настоящий гигант. Резкий машинный голос раздался из динамика в шее, губы
оставались неподвижными; половина лица сервитора была занята имплантированным
прицельным устройством, оставшийся человеческий глаз бессмысленно уставился в воздух
над головами лейтенантов.
- Сообщите о цели вашего прибытия. Это запретная зона. Во время перелета в варпе
доступ на транспортные палубы без специального разрешения запрещен.
- Я… у нас есть разрешение. Я доставляю капсулу с данными по приказу генерала Бена
Ло Феркеригена, - сказал Каллиген.
Луч зеленого света вырвался из лицевого импланта киборга, нацелившись на капсулу в
руке Каллигена.
- Код доступа подтвержден, - сервитор резко повернулся. – Следуйте за мной.
- Оставайся здесь. Мне нужно идти туда, - Каллиген указал на дверь между опорами
платформ. - Передам это какому-нибудь техножрецу. Ты меня слышишь?
- Что? Да, да, извини.
Каллиген проследил за взглядом Банника, прикованным к массивному корпусу
«Гибельного Клинка».
- О, да ты влюбился без памяти. Гордишься службой Императору, а?
Каллиген фыркнул, когда Банник не обратил внимания на его сарказм, и последовал за
сервитором к двери, оставив Банника в одиночестве. Где-то далеко раздавался лязг металла в
одной из мастерских баржи, кроме этого на транспортной палубе было тихо, если не считать
вездесущего гудения двигателей корабля. За время долгого перелета Банник так привык к их
постоянному гулу, что стал считать его неотъемлемой частью своей жизни.
Он подошел к «Гибельному Клинку». Его полк отрабатывал боевую подготовку на
«Леман Руссах», готовясь к тому дню, когда они должны будут поддержать таких гигантов в
бою, но сами сверхтяжелые танки были слишком ценны, чтобы подвергать их риску износа
на учениях. Банник не мог представить, что могло бы причинить вред такой машине; танк
был еще более впечатляющим, чем лейтенант представлял себе.
Крепления удерживали огромную машину на месте, гусеницы были на высоте
нескольких сантиметров над платформой, сотни тонн пластали висели в воздухе, оплетенные
толстыми кабелями. Пергаментные свитки гроздьями висели на корпусе, прикрепленные
печатями из ярко-красного воска, на них были молитвы о безопасном перелете, написанные
на Высоком Готике и двоичном коде – доказательство веры техноадептов, готовивших этих
металлических чудовищ к войне.
Банник присел и вытянул голову, рассматривая корпус под спонсонами с кормы. Танк
был крупнее, чем большинство жилых кают. Банник протянул руку. Корпус был липкий от
краски, ломаные полосы красного и серо-голубого камуфляжа, который должен был
маскировать танк в бурях Калидара, были нанесены совсем недавно. Имя машины «Марс
Победоносный» было выгравировано на пластальной табличке на борту в носовой части.
Банник медленно выдохнул. Это была воистину машина героев! Он мог лишь мечтать о
командовании таким танком. Эта честь была для тех танковых командиров, которые
неоднократно проявили себя в бою. Лишь немногим предоставлялась возможность стать
почетными лейтенантами и командовать сверхтяжелым танком. Командовать «Гибельным
Клинком», одним из молотов Императора, с экипажем из девяти человек… Он покачал
головой. Он недостоин этого, и никогда не будет достоин. Он сам виноват…
Возможно, это было лишь его воображение, но танк, казалось, слегка загудел, словно
рыча во сне. Банник убрал руку.
- Эй!
Он поспешно вскочил на ноги.
- Ты что там ползаешь? Уже поклоняешься танку, как один из этих техноадептов? А я
думал, что даже тебе на сегодня хватит молитв.
Каллиген подошел и хлопнул его по плечу.
- Пошли отсюда. Ты уже насладился своей экскурсией. Что бы ни было в тех приказах,
там явно ничего хорошего. Тот технопровидец был не очень-то доволен. Я не собираюсь
болтаться тут, если он решит ответить тем же. Последнее, чего я хочу – бегать туда-сюда по
всей барже целый день. Пошли. Мне надо выпить… Нет, не выпить, а напиться. А идти
обратно еще долго…

Калидар – неприятное место. Это такая пустыня, что в 400 кубических

километрах атмосферы не хватит влаги, чтобы приготовить кружку каффеина.
Звезда – сущий кошмар, она испускает солнечные вспышки такой силы, что
магнитосфера планеты постоянно бушует. Вокс-связь из-за этого почти
невозможна. Спутники связи просто сгорают на орбите, и никакой сигнал кроме
крика не проходит. Воксы ближнего действия ненадежны, дальнего – едва
работают, а передача больших масс данных невозможна за пределами прямой
видимости. На самом деле солнечная радиация быстро убила бы вас всех, если бы
не пыль в воздухе, поэтому, господа, перейдем к следующему набору радостных
фактов: погода. Температура за пару часов может скакнуть от мороза, на котором
трескается металл, до восьмидесяти градусов жары. Ветра дуют постоянно, и их
сила и сдвиг настолько опасны, что можете сразу забыть о поддержке с воздуха.
Да, подождите-подождите, ребята! Все еще хуже – пыль хоть и не позволяет
солнцу наполнить ваши кости раковыми опухолями, но проникает повсюду, и
остра, как толченое стекло. Выйдете наружу без очков – и ослепнете. Выйдете без
 респиратора – и можете попрощаться с белым светом, потому что еще до конца
недели выхаркаете клочья собственных легких. Это называется пневмокониоз, и
если вы не желаете ознакомиться с ним лично, то будете проверять и перепроверять
респираторы каждые четыре часа, пока вас не начнет тошнить от одного их вида.
Это ваше самое главное снаряжение, не лазган, не шлем, а именно респиратор! Все
просто – заботьтесь о нем или подохните.

Старший сержант-инструктор Васко Ванхул, 492-й Кадианский ударный

полк, приписан к 63-му Парагонскому полку механизированной пехоты .

ГЛАВА 4

Калидар IV, Костовальские равнины

3267397. М41

- Потушить пожар! – приказал Кортейн, вытирая пот с лица, глаза щипало от дыма,
проникавшего снизу. – И выключить эту чертову сирену! Эппералиант, доложить обстановку!
Младший лейтенант Эппералиант, связист, пробежал глазами по показаниям приборов
на своем посту. Техноадепт Форкосиген внизу устранял повреждения.
- Мы все еще в строю. Двигатель работает, все оружие исправно. Повреждения
минимальны.
- Хорошо, - сказал Кортейн и переключил частоту, перейдя на закрытый канал роты. –
Почетный лейтенант Мартекен, сосредоточить огонь на ведущем шагоходе.
- Принято, - это был Колкен, связист «Артемен Ультрус», голос звучал прерывисто,
перебиваясь треском помех. – Мы следуем за вами.
- Чертовски правильно, - проворчал Кортейн себе под нос. – Я в этом деле куда дольше,
чем Мартекен.
И громче сказал по внешней вокс-связи:
- Передаю данные целеуказания.
Основное орудие «Марса Победоносного» извергло реактивный снаряд по
сверхтяжелому шагоходу орков. Снаряд взорвался шаром раскаленного докрасна металла и
волнами огня, встряхнув орочью машину, размахнувшуюся громадным цепным оружием на
пару «Леман Руссов». В шагоход попал и второй снаряд – с «Артемен Ультрус», второго
«Гибельного Клинка» в роте. Скрежет разрывающегося металла был слышен даже сквозь
броню «Гибельного Клинка» - огромная рука шагохода отвалилась от корпуса.
Взрыв ударил в броню «Марса Победоносного». Сигналы тревоги взвыли громче, на
командную площадку стало просачиваться еще больше дыма.
- Я сказал отключить тревогу и потушить этот чертов пожар! Марселло, Мегген,
помогите ему!
Третий заряжающий Марселло, самый молодой член экипажа, кивнул и встал со своего
места, направляясь к узкому трапу, ведущему вниз. Первый заряжающий Мегген поспешил
со своего поста у снарядного подъемника в башне.
Кортейн закашлялся и вытер слезящиеся глаза. Его люди работали слишком медленно,
пожар горел уже более минуты. «Гибельный Клинок» вздрогнул, когда еще один удар сотряс
его тяжело бронированный корпус. Заряжающие Марселло и Мегген теперь вместе с
техноадептом-кандидатом Форкосигеном работали с огнетушителями, направляя шумные
струи огнегасящего газа на огонь. Кортейн велел им действовать быстрее. Пока двое
заряжающих тушили пожар, половина дополнительного вооружения танка бездействовала, и
третий наводчик Ванд на своем посту позади Кортейна отчаянно пытался привести в
действие обе спонсонных болтерных установки и переднюю болтерную башню без помощи
своего заряжающего Марселло.
- Какие повреждения? – спросил Кортейн.
- Кормовые датчики авгуров левого борта, сэр. Их закоротило, - ответил Эппералиант.
Он нажал кнопку, и сирена отключилась.
- Опять? Как обстановка снаружи?
- Эшелоны группировки «Альфа» глубоко вклинились в позиции орков, 18-й
Атраксианский следует за ними, они сокрушают все на своем пути, - доложил Эппералиант,
склонившись над аппаратурой связи, его лицо казалось болезненно-желтым в свете экранов.
– Но группировка «Бета» застряла. Зеленокожие, должно быть, знали, где и когда мы нанесем
удар – все их силы сосредоточены здесь, - он включил тактическую карту на панели
приборов Кортейна. Мигающие огоньки на ней обозначили главные силы орков. – Орочьи
истребители танков окопались прямо в пустыне в пятистах метрах или около того впереди их
главной линии траншей. Мы въехали прямо в них. 3-й роте здорово досталось. Насколько
могу сказать, она потеряла уже половину машин. 2-й пришлось немногим лучше. Я насчитал
там более полудюжины сверхтяжелых шагоходов, и они просто рвут «Леман Руссы» на
куски. 4-я и 5-я роты и 18-я Атраксианская рота сверхтяжелых танков держатся лучше, но
только потому, что все шагоходы сосредоточились на нашем участке. Пехотная поддержка
«Альфы» тоже держится и продвигается согласно плану, но если мы не исправим ситуацию
здесь, зеленокожие раскатают весь наш фронт.
- А наша пехота?
- Половина пехотинцев уже сгорела в машинах. Поступил приказ главным силам 63-го
Парагонского механизированного и 13-го Савларского легкопехотного – отступать.
Артиллерийский обстрел продолжается по плану, но подозреваю, что они сейчас
обстреливают пустой песок. Все орки здесь, - он постучал по экрану - стук был слышен даже
сквозь шум внутри танка – и встревоженно посмотрел на командира, - Семь тяжелых
шагоходов. Откуда, ради Золотого Трона, они взялись?
- Их держали в резерве, очевидно же, - сказал Кортейн. – Эти трижды проклятые
индюки из штаба просто не знают орков. Все это дело с самого начала пахло ловушкой.
Кортейн нажал кнопку вокса, включая связь с Аутленнером, механиком-водителем в
носовой части нижней палубы, Ганликом на посту второго наводчика у пушки
«Разрушитель», Радденом, первым наводчиком в башне; связь со всеми отсеками. Он говорил
твердо, не теряя времени.
- Продолжать двигаться вперед. Ганлик, огонь на подавление по методу «сигма». Не
позволять этой зеленой мрази приблизиться к моему танку, - он махнул рукой вокс-оператору.
- Эппералиант, помоги Ванду, займись тяжелыми болтерами, пока заряжающие заняты.
Взглянув на данные на экране командного модуля, Кортейн сказал:
- Приказ от Ханника – роте прикрывать отступление пехоты. Покажем этим оркам на
что способна рота лучших танков Императора.
- Сэр, - Эппералиант переключил главный канал вокс-связи со своих наушников на
пульт командира. Тесный отсек залило шквалом вокс-сообщений – вопли, грохот выстрелов,
хриплые голоса, выкрикивающие приказы, и все заглушал вездесущий рев атмосферы
Калидара. Вокс-оператор развернул сиденье, чтобы выйти со своего места, споткнулся, когда
танк получил очередное попадание, и присоединился к Ванду у системы управления огнем
болтеров и лазерной пушки в спонсоне левого борта, цели были видны на экранах на посту
наводчика, изображение транслировалось с авгуров – «глаз» оружия. Приглушенный грохот
выстрела пушки «Разрушитель» в корпусе слился с дробным стуком болтеров – Ганлик,
Эппералиант и третий наводчик Ванд принялись за работу, очищая пространство перед
сверхтяжелым танком.
Теперь дело за главным калибром. Радден делал все возможное, но у него получалось
куда лучше, если огнем его орудия управлял Кортейн.
- Радден, следовать моим целеуказаниям.
 Пальцы Кортейна уверенно двигались над экранами командирского модуля, указав на
уязвимое место однорукого шагохода, толстобрюхой механической пародии на орка,
раскрашенного в камуфляж из ярко-синих пятен. Даже лишившись руки с оружием ближнего
боя, шагоход угрожающе щетинился стволами орудий длиной с «Леман Русс». Информация о
цели передавалась с помощью марсианских приборов на пульт Раддена и экипажу другого
«Гибельного Клинка» роты.
- Вас понял, сэр, - ответил Радден по внутреннему воксу. Трассирующий огонь по
боевой машине орков из спаренной с основным орудием автопушки дал пристрелку. – Дайте
секунду и…
Главное орудие «Марса Победоносного» громыхнуло, и Радден восторженно ухнул, как
обезьяна. Танк встряхнуло. Экраны приборов Кортейна залило белым светом, когда «Люкс
Император», «Теневой Меч» роты, действовавший справа от них, выстрелил из своей пушки
«Вулкан» по эскадрону сверхтяжелых шагоходов. Кортейн ожидал, что у орков после этого
останется на один шагоход меньше. Два «Гибельных Клинка», слаженно действуя вместе,
могли довольно быстро уничтожить сверхтяжелый шагоход; «Теневому Мечу» с его
основным орудием – убийцей титанов помощь не требовалась. Было чертовски жаль, что его
конденсаторы так медленно перезаряжались после выстрела.
- Попадание? Подтвердить, Радден, подтвердить!
Кортейн сквозь зубы выругал техноадепта Форкосигена; он говорил, что произвел
необходимые возлияния, чтобы обеспечить нормальную работу противоослепляющих
предохранителей, тогда как Кортейн подозревал, что техноадепту следовало стараться
получше.
- Очевидно, он недостаточно хорошо молился, - проворчал почетный лейтенант.
Внизу раздавались лязг и грохот. Второй заряжающий Ралт изо всех сил трудился в
одиночку, подтаскивая снаряды из боеукладки для передней пушки «Разрушитель»
- Я не вижу, сэр, подождите… подождите… Да, попадание! Подождите… Басдак! Нет,
нет. Он не уничтожен.
На экранах снова появились нечеткие изображения. Тяжелый шагоход, пораженный
выстрелом «Люкс Император», превратился в пылающий остов, из огромной пробоины в
корпусе капала расплавленная сталь, но боевая машина, в которую целился «Марс
Победоносный», все еще двигалась, медленно шатаясь; из пробоины в груди шагохода
вырывался огонь, голова со скрежетом разворачивалась к имперским танкам. В орочью
машину попал еще один снаряд – с «Артемен Ультрус», снеся секцию мостков.
- Он еще движется, - сказал Кортейн. – Продолжать огонь. Мы привлекли его внимание.
Прикончить его! Быстрее, пока он не начал стрелять в ответ!
- Да, сэр!
Роторная пушка на левой руке гигантского металлического орка начала раскручиваться,
набирая скорость, пока не стала казаться размытым пятном. Град снарядов обрушился на
корпус «Гибельного Клинка», выводя из строя подсистемы, в том числе «глаза»-авгуры. Два
из экранов Кортейна погасли. Главный калибр сверхтяжелого танка выстрелил снова.
Поврежденные бронеплиты на груди орочьего шагохода смялись, он пошатнулся, огонь
роторной пушки стал неприцельным. С пусковой установки на правом плече выстрелили
ракеты, оставляя яркий огненный след. Они взорвались широким конусом вокруг
«Гибельного Клинка», одна попала в землю прямо перед танком, залив пламенем экраны
Кортейна.
- Радден! – сказал Кортейн. – Добить этот шагоход немедленно!
- Я попал в него! Попал! – оправдывался наводчик.
Еще два попадания сотрясли броню шагохода, сминая бронеплиты – оба с «Артемен
Ультрус», из главного орудия и пушки «Разрушитель». И все же машина орков продолжала
двигаться вперед.
Вдруг шагоход остановился. Огромная пушка на его плече над разбитой левой рукой
начала поворачиваться.
 - Слишком поздно, - сказал Кортейн. – Приготовиться к попаданию!
В неровных швах между бронеплитами шагохода сверкнула вспышка. Медленно,
словно пьяный, огромный шагоход наклонился набок, зашатавшись на массивных
бронированных ногах – и рухнул на песок. Внутренние взрывы разорвали его конструкцию,
ломая каркас, и корпус шагохода вогнулся внутрь. Кортейн облегченно вздохнул, остальные
девять человек экипажа издали хриплый крик радости.
- Уух! Это мой выстрел! Это я его добил! В этот раз выставил взрыватель на чуть
большее время. Ха-ха! – рассмеялся Радден. – Прямо в потроха! Что, понравилось, толстый
басдак?!
- Пожар потушен, сэр, - доложил Мегген.
- Вернуться на свои посты! – приказал Кортейн, – спонсонам и второму орудию усилить
огонь по курсу.
Кортейн быстро оценил ситуацию. Остальные четыре шагохода были ближе к правому
флангу. Пусть с ними разбирается «Теневой Меч». А теперь проблемой станет пехота.
- Радден, разрешаю атаковать неплановые цели, задача – расчищать пространство
вокруг «Люкс Император». Пусть ему ничего не мешает.
- Вы джентльмен, сэр, - раздался ответ в воксе.
Кортейн бросил взгляд на ряд мониторов, обрамленных медью, дававших обзор поля
боя на 360 градусов. Тактические экраны получали данные с других трех танков роты.
Технология «Гибельного Клинка» была первоклассной, марсианские секретные знания
далеко превосходили системы «Леман Руссов». Но данные, даже полученные логическими
машинами 7-й роты, были, казалось, дополнительно зашифрованы самим Калидаром, полны
мусорного кода и искажались на экранах помехами.
Широкая тактическая карта с трехмерной проекцией поля боя занимала центр
командного поста. Силы группировки «Альфа», обозначенные красным цветом, глубоко
вклинились в клубящуюся массу зеленого. На правом фланге сражения обстановка была не
столь оптимистичной; наступление группы «Бета» было остановлено орочьей засадой и
шагоходами. Красные «шевроны», обозначавшие «бронированный кулак» - подразделения
механизированной пехоты – отступали, сохраняя порядок, и перегруппировывались под
прикрытием роты сверхтяжелых танков, укрываясь от огня шагоходов.
Тактические дисплеи и данные с перископов, транслировавшиеся на командирскую
площадку, давали Кортейну хороший обзор поля боя, высота «Гибельного Клинка» позволяла
ему смотреть на сражавшихся орков и людей сверху вниз, словно на дерущихся детей.
Другие могли счесть такое положение почти божественным, но не Кортейн. Почетный
лейтенант считал гордыню воистину смертным грехом. Командовать сверхтяжелым танком
значит командовать огромной мишенью, и ураган огня, молотивший по корпусу «Марса
Победоносного» неопровержимо подтверждал это.
Согласно тактическим дисплеям сверхтяжелые танки добились большого успеха. Отряд
орочьих шагоходов потерял три машины от огня пушки «Вулкан» танка «Люкс Император» и
сосредоточенного огня двух «Гибельных Клинков» роты. «Адский Молот» ротного
командира капитана Ханника «Возрождение Остракана» наносил тяжелый урон орочьей
пехоте и меньшим машинам. Хотя наступление группы «Бета» было остановлено, теперь
настала очередь орков отступать. Тяжелые шагоходы топали назад, подальше от 7-й роты, тем
самым давая «Леман Руссам» 2-й и 3-й рот передышку – имперские танки сформировали
оборонительную «стену» и отступали задним ходом, но сейчас остановились, чтобы лучше
целиться.
На левом фланге линия орков заметно прогнулась под натиском атраксианских
сверхтяжелых танков. Там за наступавшими имперскими танками в прорыв начали входить
части парагонской пехоты при поддержке БМП, как и предполагалось по плану. Яркие следы
испарившегося песка уносило ветром бури, сверкали лучи мультилазеров, стволы орудий
раскалялись. Тонкие цепи легко вооруженных савларцев – специалистов по действиям в
условиях применения отравляющих веществ – развертывались по флангам, охотясь за
уцелевшими орками. Множество орочьих машин было уничтожено превосходящей
имперской огневой мощью. Толпы орков бросались в атаку снова и снова, но их выкашивали
еще до того, как они успевали подойти на дистанцию рукопашной схватки, в которой они,
несомненно, одолели бы более слабых людей. И все же Кортейн еще не считал бой
выигранным.
Его взгляд упал на экран левого носового авгура. Громадный силуэт возник и снова
исчез в облаках клубящейся пыли, скрывшись за очертаниями оставшихся четырех
сверхтяжелых шагоходов.
- Эппералиант! Сектор пять. Что там, во имя Святого Трона?
- Не вижу ничего… Подождите! Приближается новая машина противника, тип
неизвестен… Почетный лейтенант, индикаторы угрозы зашкаливают.
Гигантский силуэт прошел мимо тяжелых шагоходов, с грохотом отталкивая их со
своего пути, и появился из песчаной бури, выпятив брюхо. Как и меньшие орочьи шагоходы,
это было толстобрюхое чудовище на громадных ногах, его массивные руки несли множество
огромных орудий, толстые бронеплиты, украшенные грубо намалеванными глифами,
защищали его лязгающие внутренние механизмы. Здесь сходство с другими шагоходами
заканчивалось. Он был намного больше их, относясь как минимум к классу титанов - орочий
гаргант, и с его размером могло сравниться только ощущение излучаемой им злобы. Два
шара на ребристых проводящих стержнях высоко поднимались над его спиной, вспышки
странной энергии мелькали над гротескной лицевой пластиной чудовища, отбрасывая
молнии к шарам над его рогатой головой, и искрясь вокруг широким куполом. Его глаза ярко
светились. Кортейн почувствовал неприятное ощущение в затылке, зубы заныли, в воздухе
появился привкус алюминия.
- Трон Императора… - выдохнул он. Он знал это ощущение, но не чувствовал его уже
давно – ощущение присутствия сильного псайкера. На борту орочьего титана был псайкер.
Почетный капитан Ханник, командир 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков и
командующий всей группировкой «Бета», прокричал приказ по воксу, его мощная система
связи перекрыла все остальные сообщения и на секунду даже заглушила непрерывный рев
помех.
- Всем танкам, цель – тяжелый титан в секторе пять, - на экранах Кортейна силуэт
гарганта подсветился белым, над ним замелькали строки тактической информации. –
Уничтожить его!
Пасть чудовища медленно открылась, из громадных челюстей выдвинулась шипастая
пушка. Орудийный и лазерный огонь бил по гарганту со всех направлений, по нему стреляли
все уцелевшие «Леман Руссы» и сверхтяжелые танки 7-й роты.
Но все это даже не достигало раздутого корпуса орочьего титана. Взрывы грохотали
повсюду вокруг гарганта, снаряды разрывались, лазерные лучи и плазменные выстрелы
вспыхивали, не долетая до его брони, остановленные щитом из зеленоватых разрядов.
Экраны «Марса Победоносного» снова залило белым светом, когда главное орудие «Люкс
Император» выстрелило еще раз, выпустив одним выстрелом тераватты энергии. Экраны
очистились, и Кортейн увидел, как выстрел «Люкс Император» растекся, как расплавленное
стекло, по энергетическим полям, защищавшим орочий титан. Кортейн почувствовал, как
кровь потекла из носа. Язык гарганта выдвинулся вперед, изрыгнув витую вспышку зеленой
молнии. Поток энергии хлынул по дну мертвого моря, взрывая его, поднимая фонтаны земли,
сметая с пути «Леман Руссы» и «Химеры», словно их здесь и не было, разрывая людей на
куски, уносимые бесконечными ветрами Калидара. Сенсоры на борту «Гибельного Клинка»
зашкалили. Взвыли сигналы тревоги, волна энергии прошла слева от танка, взрезая землю в
опасной близости.
Взрыв встряхнул «Гибельный Клинок», освещение в танке погасло. Кортейн
пошатнулся. Эппералианта сбросило с сиденья. Древние механизмы танка заскрежетали,
корпус застонал от страшного давления. Контейнеры открылись и вещи посыпались на
палубу, аккумулятор лазгана ударил связиста по голове.
 Кортейн выпрямился. Половина экранов авгуров отключилась. Снова звучала пожарная
тревога. Мигало аварийное освещение.
- Ведьмовский титан! Это чертов ведьмовский титан! – закричал Кортейн. За тридцать
лет службы он лишь раз до этого видел машину подобного типа, нечестивую смесь
технологии и магии, использовавшую дьявольские силы имматериума со смертоносным
результатом.
Титан, переваливаясь, шел вперед, топча все на своем пути, более привычное
вооружение – пушки, ракеты, энергетические орудия – покрывали его руки и плечи, сея
страшное разрушение среди имперских сил. Танки взрывались, людей разрывало в клочья.
- Что? – закричал Марселло, его лицо побелело от ужаса. Он был еще совсем
мальчишкой, заменившим их старого товарища, убитого эльдарами в Идранийской кампании.
- На борту этой штуки псайкер. Какая-то разновидность машины, усиливающей его
варп-энергию, - объяснил Эппералиант. – Сэр, мы ничего не можем сделать с этим. У нас
здесь нет поддержки Схоластика Псайкана.
В воксе раздался голос Ханника:
- Второму и третьему танкам перенаправить огонь на тяжелые шагоходы. Защитить
«Люкс Император», пока он перезаряжается.
- Да, сэр, - ответил Кортейн. – Мартекен! Ты слышал? Мы не сможем пробить этот
энергетический щит. Добьем группу поддержки титана. Сосредоточить огонь на левом
тяжелом шагоходе!
- На красном? – спросил Мартекен.
- Да! – крикнул в ответ Кортейн. – Аутленнер, подводи нас ближе. Пусть Ганлик
достанет его – и покончим с ним побыстрее.
Четыре тяжелые орудия – по два на каждом «Гибельном Клинке» - заговорили одно за
другим, лучи лазерных выстрелов прочертили воздух. Тяжелый шагоход исчез за стеной
пламени. И когда появился снова, то лишь медленно ковылял, весь охваченный небольшими
пожарами, правая рука бесполезно повисла.
- Прикончить его! – закричал Кортейн.
«Артемен Ультрус» и «Марс Победоносный» повиновались. Снаряды били по
вражеской машине. Произошло несколько внутренних взрывов, из швов в ее броне вырвался
огонь. Сверхтяжелый шагоход резко остановился, извергая дым.
- «Люкс Император» - главное орудие заряжено, - раздался голос командовавшего
танком почетного лейтенанта. Снова пушка «Вулкан» изрыгнула огонь. И снова ее выстрел
был отражен щитами психоэнергии, окружавшими вражеский титан.
Гаргант ответил огнем. Зубы Кортейна заныли, когда новая волна энергии рванулась по
пустыне, перепахивая песок и обжигая его до состояния стекла. Раздался грохот мощного
взрыва, по броне «Марса Победоносного» застучали обломки.
Эппералиант перегнулся через аппаратуру связи.
- «Люкс Император»! «Люкс Император» подбит! – произнес он, кровь лилась по его
лицу из раны на голове. На экранах командирского поста и поста связиста было видно, как
горит огромный остов «Теневого Меча».
- Басдак! Нет! – закричал Радден.
- Император милостивый, мы не справимся с ним, - прошептал Кортейн, тихо, чтобы не
пугать экипаж.
- Свяжитесь с почетным капитаном Ханником, немедленно! – приказал он.
- Сэр! – Эппералиант стер кровь с глаз, пытаясь остановить кровотечение с помощью
фуражки и протирая от крови свою аппаратуру связи.
- Ханник, - послышался голос командира роты.
- Сэр! – закричал Кортейн. Его голос уже охрип от того, что приходилось перекрикивать
шум танка, грохот боя и рев ветра Калидара. – Тут у орков проклятый ведьмовский титан. У
нас нет поддержки Схоластика Псайкана, и флот никак не сможет поддержать нас с воздуха в
этой буре. Если мы не отступим, это будет бойня. Снова, как в Илладионской кампании.
Сейчас, когда «Люкс Император» погиб, мы не сможем уничтожить ведьмовский титан.
Голос Ханника сквозь треск помех звучал то громче, то тише.
- И снова ты указываешь мне что делать, Кортейн, но я согласен с тобой. Оперативная
группа «Бета», отступать поэскадронно. 7-й Парагонской роте сверхтяжелых танков
прикрывать отступление. Оперативная группа «Альфа», рекомендую вам поступить так же.
Когда этот ведьмовский титан покончит с нами, то возьмется за вас. Спасибо Императору за
эту бурю. Если она прятала орков, то теперь, ради Святого Трона, она спрячет нас.
Отступать! Отступать! Приказ Эпсилон-42. Отходить к пункту сбора №5. И, Кортейн?
- Сэр?
- Никаких глупостей. Мы не можем рисковать нашим самым ценным оружием. Конец
связи.
Кортейн потянулся к кнопке на воксе, чтобы возразить, что он может остаться и
прикрыть остальных гвардейцев, пока они отступают, но потом передумал. Ханник не
изменит своего решения, машины, вверенные его командованию, всегда были главной
заботой для него – а не люди, которых всегда было куда больше.
- Сколько наших назначено прикрывать отступление? – спросил Кортейн.
- Четырем взводам 13-го Савларского полка и пяти взводам 63-го Парагонского
приказано выдвигаться вперед. Они несут тяжелые потери, сэр. Большая часть 42-го
бронетанкового уничтожена, на всем фронте осталось только 17 исправных танков.
Атраксианцы держатся хорошо, но гранд-капитан Ольгау подтвердил, что приказал отступать
и на своем участке, - доложил Эппералиант.
Кортейн сжал челюсти, скрипнув зубами. Сняв наушники, он повернулся к своему
экипажу.
- Мы будем отступать, но лицом к врагу. Двигаться задним ходом, я не хочу, чтобы мой
танк показал корму врагу, когда он может отступить с честью, ведя бой! И насколько
возможно, я хочу оказать поддержку огнем пехоте, которая будет прикрывать наше
отступление.
Эппералиант посмотрел на командира.
- Но наши приказы, сэр… - произнес он.
- Наши приказы – не подвергаться риску. А броня у нас толще спереди, так? И, если
правильно помню, наши пушки тоже направлены вперед.
- Да, сэр!
- Аутленнер! Полный назад!
Кортейн повернул на своем посту указатели курса и скорости в соответствии со своими
приказами. Прозвенел сигнал колокола, предупреждая водителя, на случай, если он не
расслышал приказ почетного лейтенанта.
- Наводчики, беглый огонь! Попытаемся выиграть для этих несчастных басдаков
немного времени.

«Во время войны стоит задуматься вот над чем: что более ценно? Человек,
который послужит Императору своей смертью, или человек, который живет, но его
жизнь не служит ничему? Нам предстоит вечность войны. И те, кто не готов
пожертвовать жизнью добровольно, есть предатели всего человечества».

Афоризмы Магистра Войны Кетериона .

 ГЛАВА 5

Калидар IV, Костовальские равнины

3267397. М41

Банник должен был погибнуть. Башня «Неукротимой Ярости» лежала на земле

перевернутой, и Банник был под ней. Но турельный штурмболтер, упершийся в твердую
землю дна высохшего моря, не позволил башне раздавить его. Это оружие уже второй раз
спасало его жизнь. Банник сморщился от боли, пытаясь двинуться. Все тело болело, грудь
была сильно ушиблена. Банник был уверен, что сломал ребро.
Он осторожно выбрался из-под башни и встал, его трясло. В танк было попадание.
Должно быть, башню сорвало. Возможно, кто-то из его людей еще жив. Он, шатаясь, обошел
вокруг башни полукругом, ища их.
Тучи дыма и пыли, вздымаемые ветром, застилали поле боя, и вдруг Банник увидел…
Остов «Неукротимой Ярости» горел, раскалившись докрасна, ветер раздувал огонь еще
сильнее. Горючее пылало оранжевыми клубами пламени, смешивавшимися с бурей. Густой
дым шел из башенного погона, треск взрывавшихся болтерных снарядов сливался с грохотом
боя. Банник безмолвно смотрел на обломки первого танка, которым он командовал. Никто не
смог бы уцелеть после такого. Его люди были мертвы.
Он еще немного подождал, пока его состояние придет в норму, в ушах перестанет
звенеть и можно будет сосредоточить. Он не знал, что делать.
Он оглянулся. Позади была груда мертвых орков, почерневшие корпуса «Леман Руссов»
и «Химер», охваченные огнем, песок вокруг них потемнел от масляных пятен. Дальше к тылу
можно было разглядеть с трудом различимый силуэт танка Кеннерстона с пушкой, поднятой
на максимальный угол возвышения, все еще стрелявшей фугасными снарядами по оркам.
Группа «Бета» была разбита, обескровлена засадой орков и прибытием их
сверхтяжелых шагоходов. Похоже, что ее части смогли продвинуться лишь на несколько
сотен метров дальше танка Банника, но теперь остатки оперативной группы отступали, снова
приближаясь к нему. Люди и машины двигались мимо него. Сквозь пыльную бурю Банник
мог разглядеть выгнувшуюся линию авангарда, танки и пехота которого держали фронт, пока
главные силы Имперской Гвардии отступали.
Четыре «Леман Русса» стояли строем фронта, все они уже имели повреждения и
стреляли из пушек, содрогаясь от отдачи всем корпусом. Позади них развернулся строй из
шести «Химер», вращавших башнями, их мультилазеры сверкали вспышками выстрелов.
Перед бронетехникой была развернута тройная линия пехотинцев из разных подразделений,
их форма была так перепачкана пылью, что солдат невозможно было отличить друг от друга.
Они повзводно стреляли в орду орков, то бежавшую к ним, то откатывавшуюся назад под их
огнем, но каждая новая волна орков подходила немного ближе к имперской позиции. Далеко
на левом фланге Банник видел неясно маячившие силуэты сверхтяжелых шагоходов,
преследовавших кого-то, их орудия стреляли куда-то в бурю. С облегчением Банник
разглядел пару горящих остовов шагоходов поблизости.
Шатаясь, Банник пошел вперед, и обнаружил, что он еще привязан к башне
«Неукротимой Ярости» шлангом респиратора. Сам респиратор был разбит, и Банник понял,
что дышит неочищенным воздухом пыльной бури уже Император знает сколько. Задержав
дыхание, Банник вернулся к сорванной башне танка, и, немного покопавшись в песке, открыл
корзину для вещей в кормовой части башни. Сморщившись от боли, он вытащил оттуда
переносной респиратор и лазерный пистолет. Стянув с лица старую маску, Банник надел
новый респиратор.
Он шел вперед, а мимо бежали люди, многие несли раненых товарищей, офицеры
выкрикивали приказы, пытаясь не позволить отступлению перейти в бегство.
Из бури появилось лицо, искаженное паникой, обожженные руки вцепились в его
форму.
 - Вы идете не туда! Не туда! Оно приближается! – прокричал солдат и бросился бежать
дальше.
Рыча моторами, мимо двигалась бронетехника. Башни, развернутые назад, изрыгали
выстрелы, пытаясь прикрыть отступление. Земля задрожала, сквозь бурю и грохот боя
послышался свист летящих снарядов и рев ракет «Мантикор». Для прикрытия отступления
была затребована поддержка артиллерии.
К тому времени, когда Банник дошел до позиций пехоты и бронетехники, атака орков
временно прекратилась, и зеленокожие снова исчезли в облаках пыли, поднятой бурей, их
гигантские шагоходы ушли с ними. Гвардейцы стояли на позициях, тревожно оглядывая
пустыню. Видимость снизилась до пары десятков метров. Банник, сгибаясь от ветра, шел по
позиции, хватаясь за засыпанные пылью плечи и поворачивая к себе замотанные тканью
головы в поисках знаков различия. Наконец он нашел гвардейца с лычками парагонского
сержанта на рукаве – настоящая статуя из песка со стеклянными глазами.
- Где ваш старший офицер? – прокричал Банник. Вокс в респираторе забился песком,
ветер выл слишком громко. Банник едва слышал даже собственный голос; здесь было еще
хуже, чем внутри «Неукротимой Ярости».
Сержант кивнул на месиво разорванных кусков, засыпанных пылью.
- Все наши офицеры убиты, - сказал он. – Думаю, теперь старший вы, лейтенант.
- Как обстановка? – спросил Банник.
- Артобстрел отогнал зеленокожих, - сержант указал на кучу изуродованных трупов
орков и людей, заметаемую песком. – Наши лазганы действуют плохо. Проклятая пыль
отражает лучи, прежде чем они долетят до цели. Приходится стрелять с расстояния полсотни
метров, а то и меньше, но, похоже, мы все-таки повыбили из них дух. Вот только если тот
зеленоглазый басдак вернется, нам всем точно конец.
- Ты говоришь про шагоходы?
- Нет, - сержант покачал головой. – Они только прикрытие. У орков где-то здесь чертов
титан. Против него у нас никаких шансов.
- Какие у вас приказы?
- Прикрывать отступление, отходить, когда придет приказ, - его глаза за желтыми
стеклами очков выражали усталую покорность. Сержант явно не надеялся пережить этот
день.
- Вокс-связь у вас есть?
Сержант покачал головой.
- Наши последний раз давно проходили?
Сержант устало пожал плечами.
- Минут пять назад.
Банник огляделся. Пара «Леман Руссов» - один тяжело поврежденный, без спонсона и
со смятым левым бортом – с лязгом выехали из песчаной бури и прошли мимо,
неповрежденный танк отстреливался, вслепую выпуская снаряды назад, в бурю. Банник
ждал. Больше никто не появлялся, ни свои, ни противник.
Банник схватил сержанта и встряхнул, чтобы привлечь его внимание.
- Сержант! Я скажу вам, что надо делать. Вы и ваши солдаты садитесь на эти БМП –
сколько войдет, - он указал на «Химеры» позади пехотинцев, все окрашенные в один
камуфляж, но с эмблемами как парагонских, так савларских и атраксианских полков. – А эти
танки прикроют ваше отступление. Через десять минут вы все должны покинуть позицию.
Это приказ, понял?
Сержант кивнул, в его глазах появилась надежда. Банник подошел к первому из
четырех танков, стоявших за позицией пехоты. Танки были из разных эскадронов, но все из
2-й роты. Сами танки были почти полностью боеспособны, но единственный лейтенант,
командовавший танкистами, был убит, как и пятеро других членов экипажей.
Банник взобрался на борт первого танка. Танкисты мрачно посмотрели на него.
Мертвый лейтенант по-прежнему сидел на своем месте в башне, в его груди зияла дыра, на
лице застыло удивленное выражение. Банник указал на свои знаки различия и принял
командование, никаких возражений не последовало.
Убрав мертвое тело лейтенанта 2-й роты с сиденья, Банник снял с него танковый
респиратор и вокс-наушники, и надел их на себя. Он уселся на сиденье, пытаясь не замечать
крови, пропитывающей его брюки. Ветер со свистом врывался в пробоину в башне – след
попадания снаряда, убившего лейтенанта и превратившего командный модуль в обломки.
Башенный люк был заклинен в открытом положении. Песок непрерывно сыпался в боевое
отделение танка.
Встав, Банник жестом отдал приказ пехотному сержанту, и пехотинцы быстро заняли
места в машинах, те, кому не хватило места, взобрались сверху на броню. Двигатели
«Химер» взревели. Одна за другой БМП разворачивались и исчезали в буре, направляясь в
тыл.
- Танкам эскадрона присвоить обозначения с Альфы по Дельту, - приказал Банник,
используя стандартные полковые термины обозначения подразделений.
- Да, сэр, - отозвались экипажи танков один за другим.
- Задний ход, средняя скорость. Гамма и Дельта прикрывают левый и правый фланги
соответственно. Все орудия зарядить фугасными. Открывать огонь по моему приказу, -
распорядился Банник.
Танки начали отступать задним ходом, оставаясь лобовой броней к противнику. Из
песчаной бури ничего не появлялось. Банник сжал зубы так, что стало больно.
Вдруг в пустыне сверкнула зеленая молния.
- Сэр! Сэр! Слева и с тыла! – закричал наводчик. Песчаная буря была хуже тумана, и
Банник с трудом пытался что-то разглядеть. Снова сверкнула вспышка, потом еще одна.
В густом карамельного цвета воздухе появились два громадных силуэта, напоминавших
гигантских орков – один, гораздо больше другого, испускал зеленые вспышки. Должно быть,
это и был титан, о котором говорил сержант. Во имя Императора, он был чудовищных
размеров! Сверхтяжелый шагоход рядом с ним выглядел как ребенок, цеплявшийся за юбку
матери.
Когда зеленая молния с титана снова ударила в землю, Банник ощутил зуд в носу и
привкус металла во рту. По коже поползли мурашки. Титана защищал зонтик искрящейся
энергии, отражая выстрелы отчаявшихся гвардейцев. Никогда за время своей подготовки
Банник не слышал о таком энергетическом поле; все подобные средства защиты, от силовых
полей до пустотных щитов, рано или поздно должны были отключиться под огнем, но это,
казалось, становилось лишь сильнее при каждом попадании.
Бой разгорелся снова, титан и шагоход обрушили шквал огня на группу отступавших
танков и пехоты. Взрывы, приглушенные бурей, звучали как-то отдаленно и нереально, но
урон был вполне реальным. Банник видел, как взорвалась «Химера». Три потрепанных
взвода пехоты отчаянно сражались с толпами орков, стреляя, отступая и стреляя снова, изо
всех сил пытаясь не позволить зеленокожим подойти на дистанцию рукопашного боя. Бой
приближался к сводному эскадрону Банника – по диагонали со стороны арьергардного
«Леман Русса», тяжелый шагоход и титан дали задний ход, пытаясь лучше навести свои
орудия на людей.
Потом из бури появился третий силуэт. «Гибельный Клинок», один из парагонских
сверхтяжелых танков, медленно двигался задним ходом. Сверкнули яркие вспышки, когда
пушка «Разрушитель» и главное орудие выстрелили одновременно, выбив дождь обломков из
меньшего орочьего шагохода. Титан выстрелил в ответ, поток искрящейся энергии хлынул с
его шипастого «языка», сорвав спонсон с левого борта сверхтяжелого танка и испарив группу
пехотинцев рядом с ним. Но «Гибельный Клинок» неустрашимо продолжал сражаться.
Весь корпус «Гибельного Клинка» встряхнуло от удара психолучевого оружия. С
приборных щитков посыпались искры. Кортейн крепко вцепился в свое сиденье, чувствуя,
как танк под ним содрогнулся. Он услышал, как Мегген наверху громко выругался, когда
снаряды из боеукладки с грохотом полетели на палубу. Запах озона, дыма и халонового
огнегасящего вещества наполнил танк, прежде чем вентиляторы успели очистить воздух.
- Мы потеряли левый спонсон! – доложил Эппералиант. – Основная система
управления огнем повреждена.
- Пожар?
- Никак нет. Было возгорание в носовом отсеке. На этот раз система пожаротушения
сработала как надо.
- Всему экипажу надеть респираторы, - приказал Кортейн. Система пожаротушения
могла задушить экипаж с такой же легкостью, как погасить пламя. Предполагалось, что они
все носят респираторы; если броня танка будет пробита, им придется дышать смертоносной
пылью планеты, но Кортейн позволял своим подчиненным надевать маски лишь по
необходимости – респираторы были тяжелы, неудобны и воняли.
- Поддерживать темп огня!
- Да, сэр! – ответили Ганлик и Радден.
- Ванд? Ванд! – позвал Кортейн.
Он повернулся туда, где на командной площадке располагался пост третьего наводчика
– слева от места командира. Ванд безжизненно обмяк над рукоятками управления, его лицо
было изрезано осколками стекла. Весь его пост был разбит, экраны расколоты. Марселло
сидел неподвижно, разинув рот, как рыба.
- Он… он мертв, сэр… - промямлил парень.
- Марселло! – рявкнул Кортейн.
Мальчишка застыл в шоке.
- Марселло! Соберись! Переключи дистанционное управление дополнительными
системами на свой пост. Теперь ты наша противопехотная защита. Понял? Марселло!
Парень тупо кивнул и приступил к делу, его неуклюжие движения стали более
уверенными.
Кортейн перевел взгляд на орочий титан и меньший шагоход на тактической карте,
пехота орков волна за волной накатывалась на позиции имперских войск, отступавших
повзводно. Танки, медленно двигавшиеся задним ходом, прикрывали отступавших
гвардейцев. По крайней мере отступление происходило в порядке, но Кортейн боялся, что это
ненадолго.

- Они не выдержат еще одного такого попадания, - сказал Банник. – Мы должны что-то
сделать.
Наводчик танка заговорил:
- Сэр, мы должны отступить. Мы никак не можем помочь им. Никак – лишь вопрос
времени, когда они добьют «Гибельный Клинок». Лучше всего нам будет отвести танки назад
и потом принять участие в контратаке.
- Наводчик, этот «Гибельный Клинок» стоит десяти «Леман Руссов». Мы будем
сражаться. Эскадрон, стой! – приказал он в вокс. – По моему приказу, мы должны
действовать быстро.
Три «Леман Русса» стали борт к борту с «Гибельным Клинком», тяжелые болтеры
выкашивали кровавые просеки в рядах орочьей пехоты. Залп пушек всех четырех танков
ударил по меньшему шагоходу, часть его корпуса отвалилась, рухнув на землю. Сердце
Банника забилось сильнее.
- Сэр! – возразил наводчик. – Я должен заявить протест! Ни один выстрел не может
пробить это энергетическое поле, вы же видите, оно…
- Слушай! – крикнул Банник. – Посмотри на второй шагоход, видишь, как близко он
стоит к титану, - Банник указал, но наводчик уже сам смотрел в свой прицел.
- Да, сэр.
- Видишь, энергетическое поле не защищает его. Шагоход легко проходит сквозь него,
но поле его не защищает. Мы будем стрелять по меньшему шагоходу. Если будем целиться
ему в голову, есть шанс, что он упадет на титан. Это поможет нам выиграть время для
отступления.
- Да, сэр, - неохотно признал наводчик.
- Все танки, стой! Мехводам занять места у курсовых лазпушек. По моему приказу,
огонь из всего, что у нас есть, по меньшему шагоходу. Поняли?
Хор голосов в наушниках ответил:
- Да, сэр!
Башни повернулись, танки вышли на позицию и остановились один за другим. Их
лазерные пушки, установленные в корпусах, пришли в движение, целясь в голову тяжелого
шагохода, боевые пушки в башнях наводились на ту же цель, двигаясь с едва заметными
рывками. Банник смотрел, как гигантские машины, казалось, исполняют медленный танец;
наконец, они развернулись, полностью заслонив обзор имперских войск по фронту.
- У нас только один шанс, - сказал Банник. – Не стреляйте, пока я не отдам приказ.
Держите врага в прицеле, - он поднял руку. – Ждите, ждите…
Он напряженно наблюдал, выжидая подходящего момента, прежде чем отдать приказ.
Тяжелый шагоход должен быть достаточно близко к титану, чтобы упасть на него, в
подходящем положении, но не настолько близко, чтобы его защищало энергетическое поле
титана. Более того, шагоход должен оказаться в положении, в котором он сможет создать
препятствие движению большей машины. Банник взмолился Императору, чтобы орочий
титан не успел перезарядить свою жуткую пушку, прежде чем они успеют выстрелить.
Тяжелый шагоход подошел еще ближе к «зеленоглазому», возможно, пытаясь укрыться за его
энергетическим полем, возможно в поисках новой цели – так или иначе, он оказался близко к
громадной металлической ноге титана…
- Огонь! – крикнул Банник.
«Леман Руссы» дали залп из всего своего оружия по тяжелому шагоходу. Два снаряда не
попали в голову – один вообще прошел мимо, другой попал в плечо. Остальные пришлись
точно в цель, лучи лазерных пушек, казалось, направляли их. Голова тяжелого шагохода
разлетелась в страшном взрыве. Со скрежетом металла по металлу шагоход упал на ногу
титана, прижав его броневую «юбку» к песку.
Взревели двигатели, «зеленоглазый» попытался двинуться, вся его конструкция
содрогалась от усилий механизмов, но бесполезно. Шагоход прижал его крепко.
Банник позволил себе глубокий вздох облегчения.
- Отлично, ребята, а теперь убираемся отсюда. Всем развернуться и полный вперед!
Отступать! Отступать!
Моторы танков взревели. «Леман Руссы» развернулись и начали уходить. Банник,
высунувшись из башни, наблюдал, как «зеленоглазый» постепенно скрывается из виду,
меньший шагоход навалился на него словно пьяный. Титан, не в силах сдвинуться с места,
изрыгал зеленый огонь вслед отступающим имперцам. Банник не знал, сколько из солдат,
собравшихся вокруг «Гибельного Клинка» успели отступить, но не сомневался, что
некоторые все же успели.
Поток энергии, выплескивавшийся из титана, иссяк. Громадная рогатая голова
повернулась со скрежетом несмазанных механизмов, круглые глаза светились нечестивым
ведьмовским огнем. Их взгляд был прикован к Баннику, казалось, проникая в самую его
душу. Огромная машина превратилась в силуэт, потом лишь в тень, но зеленые глаза
продолжали смотреть на него, затем и они скрылись в неистовстве калидарской бури.
Банник сполз обратно на сиденье в башню. Он был грязен и измучен, в голове звенело.
Прилив адреналина прекратился, оставив слабость и тошноту. Гибель его людей, о которых
он и не вспомнил в напряжении боя, теперь ударила его как снаряд – Эрлизен, Керлик,
Бривант, Товен, Патинелло – люди, с которыми он служил и проходил боевую подготовку два
года. Он был рад, что не знал никого из них до службы, иначе было бы только хуже.
Погибнуть так далеко от дома, и, скорее всего, их семьи так никогда и не узнают, что
случилось с ними… Их смерть добавила новый груз к его чувству вины. Он нес за них
ответственность, но не смог им помочь. Снова кровь на его руках…
Он выжил. Выжил и исполнил свой долг. Возможно, этим он искупил свою вину.
Но сейчас он слишком устал, чтобы думать об этом.
Кашлянув, он почувствовал влагу в респираторе. Потянувшись под маску, он почти
инстинктивно задержал дыхание. Сунув пальцы под зловонную резину, он вытер рот, стирая
слой пыли с кожи.
Он вынул руку. Кровь… кровь на пальцах.
На той части лица наводчика, что была видна под респиратором и фуражкой мелькнула
жалость. Они оба знали, что это значит.
Пневмокониоз.

- Лишь слепая судьба спасла меня.

- Судьба отнюдь не слепа, сын мой.

Астропат Валле и неизвестный солдат после отступления с Костовальских

равнин .

ГЛАВА 6

Посадочные площадки Хелуот-Сити,

Шестая луна Парагона VI.
2259395. М41

Банник шел по длинной ковровой дорожке к десантному кораблю, плечом к плечу с

другими офицерами своего полка, недавно сформированного Парагонского 42-го
бронетанкового. Он пытался смотреть только вперед, как приказано, но не мог удержаться от
того, чтобы скосить взгляд в сторону, пытаясь найти в толпе на зрительских трибунах своего
клана лицо отца.
Конечно, его отца не было здесь.
Банник разрушил тщательно создаваемые планы отца соединить кланы Банник и
Туранниген. Он стоил клану потери 0,3 % в межклановой торговле - и стоил потери изрядной
доли престижа своему отцу. Конечно, отец не придет. Потому что, по мнению отца, Старшего
Аудитора Клана Банник Коларона Артема Ло Банника здесь тоже не должно было быть. Он
должен был заниматься политикой вместе с отцом, но не стал. После того, что произошло с
Тупариллио, у его отца не было выбора кроме как согласиться на поступление Банника на
службу в Гвардию. Его дядя устроил остальное. Но это все было между ними. Старик мог
позволить своему старшему сыну отправиться на войну, но не обязан был делать вид, что ему
это нравится, и просто публично отрекся от него.
Банник знал это, ожидал этого, но все-таки надеялся, что отец придет, молился об
этом…
Даже сейчас он все еще надеялся встретиться глазами с суровым взглядом отца,
надеялся на какое-то примирение прежде чем уйти навсегда. Клан стоял на трибунах у
погрузочного терминала, высоко над головами представителей низших классов Парагона,
тысячи которых собрались здесь проводить своих детей на войну.
Толпа была огромной, море лиц окружало готические уступы здания терминала. Сорок
десантных кораблей ровными рядами заполняли эту часть посадочной площадки, отделенной
от бесконечного камнебетонного поля, которое представлял собой главный космопорт
Парагона, столь огромный из-за необходимости принимать множество кораблей, каждый
день взлетавших с поверхности планеты и садившихся на нее, привозивших сырье с
остальных планет системы и увозивших к звездам продукцию промышленности мира. Все
полеты, не являвшиеся жизненно необходимыми, были приостановлены на неделю, пока
грузились войска. Этот призыв дорого обходился Парагону.
Банник маршировал по толстой ковровой дорожке, расстеленной на камнебетоне
специально для кадетов – будущих офицеров полка. Его новая форма была неудобной из-за
своей непривычности, тесной и жесткой, тогда как его прежняя одежда всегда была мягкой и
свободной, а голове было холодно из-за того, что она была выбрита до синеватой щетины.
«Стрижка, как у заключенного », думал Банник. Он и другие кадеты полка шагали вместе –
почти сотня будущих лейтенантов и других офицеров - отслушав службу в церкви
космопорта и устроив попойку за счет Объединенного Совета Кланов и планетарного
губернатора Гонданика Ло Материака. Они отправлялись на войну с комфортом, в отличие от
нижних чинов, уже проходивших боевую подготовку в болотах за космопортом.
Голова кружилась от выпивки и предчувствий. Он второй раз в жизни поднимался на
борт космического корабля, и на этот раз он не вернется домой. Краем глаза он посмотрел на
Каллигена, словно в поисках ободрения, но его друг сегодня был необычно серьезен и
смотрел только вперед.
Банник подумал, что отец мог бы прийти потому, что больше они не увидятся.
Большинство людей, поступавших на службу в Гвардию, никогда не возвращались домой,
погибая на далеких полях сражений в световых годах от родины, или, если выживали,
получали в награду земельные владения на непокорных мирах, за которые еще приходилось
сражаться. Те же, кому все-таки повезло вернуться, оказывались на родине столетия спустя –
полеты по галактике были долгими, странные энергии имматериума сильно искажали время.
То, что дядя Банника вернулся вместе с тремя полками ветеранов, к которым теперь
добавились два новых полка, направленных на Калидар, было почти чудом, случившимся
лишь потому, что их родина оказалась по пути из одной зоны военных действий в другую, и
им были нужны пополнения. Кроме того, это хорошо для морального духа, как сказал ему
дядя. Губернатор Парагона воспользовался этим, чтобы отвлечь внимание народа от
придворных скандалов – по крайней мере, так говорили слухи.
Если Банник когда-нибудь вернется, это больше не будет его прежняя родина.
Ветераны, маршировавшие вместе с новобранцами из лагерей в болотах, были из трех
разных призывов, проводившихся за последнее столетие. Никто из них до того не
возвращался домой, никто и не ожидал, что вернется, и теперь, проведя лишь три недели на
своей родине, они снова покидали ее, на этот раз чтобы никогда уже не вернуться. Их лица
были еще мрачнее, мир и люди, которых они знали, исчезли в потоке времени, искаженного
варпом.
Банник осознавал это, по крайней мере, осознавал разумом, с того момента, как
поставил свою подпись на вербовочном документе, но теперь мысль о том, что он никогда
больше не увидит отца и мать, и остальных своих родственников, наполнила его паникой. На
долю секунды ему захотелось убежать, сказать, что он передумал, вернуться к отцу и просить
прощения, но было уже слишком поздно. Возможно, именно поэтому вдоль ковровой
дорожки стояли флотские унтер-офицеры – здоровяки, чьи мощные мышцы были заметны
даже под формой. Заряженные шоковые дубинки, которыми они были вооружены, выбили бы
сомнения из чьей угодно головы – и не только фигурально выражаясь.
Он напрягся, когда группа кадетов прошла мимо трибун клана Банник. Лица людей на
трибунах были исполнены достоинства, но лишены каких-либо эмоций, как и подобало
представителям правящего класса. На трибунах было много пустых мест. Похоже, целой
ветви клана Банник было приказано не являться на проводы. Он попытался разозлиться на
отца за это. Хотя он много раз злился на отца и раньше, и обычно для этого немного
требовалось, но сегодня это было труднее, чем обычно.
 Он почувствовал стыд за свои сомнения. Это недостойно клана Банник; возможно, он
разрушил свою жизнь здесь, но не должен так же обойтись с новой жизнью. Он будет
держать голову высоко.
И все же ему хотелось, чтобы отец пришел.
Ковровая дорожка огибала громадные посадочные опоры десантного корабля, выводя
кадетов в один ряд с колонной нижних чинов. Перед Банником простиралось его новое
будущее. Огромный трап корабля опустился, будто челюсть гигантского хищника, готовясь
поглотить его и изрыгнуть, словно живой боеприпас, на одну из войн Императора. Даже если
им повезет совершить опасный перелет в варпе невредимыми, едва ли Баннику суждено
прожить долго. Дядя повторял ему это снова и снова, но Банника было не переубедить, и
дядя, махнув рукой, задействовал свое влияние, чтобы на Банника не распространялась
клановая привилегия, освобождающая от службы. Если ему суждено погибнуть – да будет
так, значит, он того заслуживает. Несомненно, Тупариллио согласился бы с этим.
Он шел к зияющим черным вратам в будущее, и каждый шаг уводил его еще дальше от
родного мира, на который он никогда не ступит снова. Парагон. Банник поднял взгляд.
Газовый гигант, который они называли Матер Максима, заполнял нижнюю половину неба.
Еще одна привычная вещь, которой он никогда больше не увидит, как и люди, с которыми он
никогда уже не поговорит, и дела, которых никогда не сделает. Катание на коньках по каналам
Долгой Зимой, праздники с выездами на равнины во время Малого Лета, ночные пирушки с
друзьями в городе… Этот список продолжался еще долго, пока Банник прощался со своим
счастливым детством.
Да будет так. Он должен винить только себя. На войне он найдет искупление.
В толпе раздались приветственные возгласы и аплодисменты, когда к кораблям
поползли по камнебетону огромные тягачи, каждый из которых тащил длинный трейлер на
гусеницах, нагруженный новыми боевыми машинами, произведенными в индустриальной
зоне Парагона – техникой для новых полков. Все было разукрашено бело-пурпурными
лентами цветов Парагона. Когда доблестные дети Парагона улетят на войну, празднество,
несомненно, станет более буйным и развязным. Двойной набор в Гвардию – редкость здесь, а
уж возвращение гвардейцев домой было и вовсе чем-то почти неслыханным. Толпу
переполняла гордость; Парагон, безусловно, считался одним из самых верных Императору
миров, и за это они были благословлены. Перевозка двадцати тысяч человек на транспортные
баржи на орбите продлится до конца недели. И все это время будет идти празднование.
Ряды солдат маршировали по трапу на десантный корабль, мягкая ковровая дорожка
сменилась пласталью. Трап был огромным и вел в трюм корабля, где хватало места, чтобы
разместить целую роту и высадить в пекле битвы.
- Рота, стой! – взревел старший сержант, великолепный в ярко-красной парагонской
парадной форме. Эту форму не позволяли носить новобранцам, пока они не закончат
основной курс боевой подготовки и не будут формально зачислены в Гвардию. – Кругом!
Сержант был одним из немногих вернувшихся ветеранов, происходивших с Парагона.
Остальной сержантский состав в большинстве был из других частей с того же фронта, откуда
вернулись парагонцы – солдаты обескровленных полков, соединенных с парагонскими,
подходящие для обеспечения новобранцев опытными командными кадрами.
Банник и остальные повернулись и посмотрели на свой родной мир в последний раз.
Толпа кричала, большой оркестр играл под аплодисменты. Трап начал подниматься. Он
поднимался медленно, огромные шестерни во мраке над головой проворачивались с
мучительной неспешностью, поднимая трап сантиметр за сантиметром.
Понемногу родной мир Банника скрывался из виду. Сначала посадочная площадка,
потом толпа провожающих, потом трибуны кланов, где должен был бы стоять отец Банника,
если бы обстоятельства сложились иначе.
Все исчезало, поглощаемое тьмой закрывавшейся двери. Скрылись башни терминала,
заводские трубы индустриальной зоны поблизости от космопорта…
 Последнее, что видел Банник – вершины гор далеко к югу от космопорта Хелуот-Сити
и громаду Матер Максима, заполнявшую небо над ними.
Двери закрылись с глухим гулом. Банник оказался во тьме корабельного трюма.
Новобранцы потрясенно молчали. В воздухе ощущалось тяжкое чувство утраты. Это
было словно преддверие ада, пространство между одной жизнью и другой.
- Направо! – приказал сержант. – У вас, юные джентльмены, есть четыре часа пятьдесят
три минуты прежде чем погрузка этой партии будет завершена, и, боюсь, что отдыхать вам не
придется. Приготовьтесь к месяцам бесконечных страданий, которые я буду иметь
прискорбный долг причинять вам, чтобы превратить вас, молодых хлыщей, в настоящих
солдат и офицеров, достойных носить форму воинов Императора, - эта перспектива его явно
радовала. – Вы еще возненавидите меня, юные джентльмены, но куда вы денетесь… Я
превращу вас, жалких навозных тлей, в настоящих воинов, или вы подохнете в процессе, - он
захохотал над собственной шуткой. – Эй, не надо таких печальных лиц. Вы теперь в
Имперской Гвардии!

Вчера нам был нанесен тяжкий удар.

Наступление 42-го полка было отбито орками, проявившими необычайную
хитрость. Противник ввел в бой несколько (восемь? в настоящее время число не
подтверждено) тяжелых шагоходов и титан среднего класса, что привело к полному
уничтожению трех рот полка. Еще большие потери были нанесены атраксианским
и парагонским полкам механизированной пехоты. Савларцы каким-то образом
смогли отделаться более-менее небольшим уроном.
Потери:
Основные боевые танки (уничтожены/не подлежат восстановлению): 19
Основные боевые танки (легкие повреждения): 7
Основные боевые танки (тяжелые повреждения): 4
Основные боевые танки (исправны): 70
Другие машины, поврежденные или выведенные из строя (машины
снабжения и т. д.): 37
Потери в личном составе: 149 (98 убитых, 38 раненых, 13 пропавших без
вести)
Новые потери были понесены этим утром, когда полковая ремонтная команда
подверглась нападению разведывательных сил орков. Два «Леман Русса»,
предположительно подлежащих восстановлению, оказались заминированы.
Подрыв одного из них ремонтной командой привел к уничтожению полуроты
легких боевых машин орков. Одна ремонтно-эвакуационная машина «Атлант»
потеряна. Технопровидец Ранкун и четыре техноадепта Муниторума убиты.
То, что я потерял так много людей в первом бою – тяжкий позор для меня. То,
что они не из моего народа, не имеет значения. Сегодня я пытался подать в
отставку, но генерал Бен Ло Кисм Феркериген не принял ее. Я должен попытаться
вернуть полку боеспособность с теми незначительными ресурсами, которые есть в
нашем распоряжении.
Боюсь, что наши попытки подкрепить военные усилия здесь на Калидаре
оказались недостаточны. Наше путешествие сюда заняло 12 месяцев, из-за этого
высадка задержалась на три сезона, что позволило оркам закрепить свои успехи.
Некоторые чины высшего командования призывают обратиться к кастеляну
Эвению из ордена Черных Храмовников за предоставлением большей помощи, но я
не слишком надеюсь на это. У Ангелов Смерти нет иного повелителя кроме
Господа нашего Императора. Их здесь немного, и те силы, что у них есть,
полностью задействованы в зачистке от орков дальней стороны Калидара вместе с
2-й боевой группой.
Боюсь, что ход войны принял неблагоприятный оборот. Каждый день я буду
молиться за нашу победу.
 Выдержка из личного дневника полковника Гептеры Ассиса Шоланы,
командира 42-го Парагонского бронетанкового полка .

ГЛАВА 7

Калидар IV, госпиталь Адептус Министорум, улей Модулус

3283397. М41

- Так это он? – Кортейн посмотрел сквозь толстое плексигласовое окно в комнату,
залитую ультрафиолетовым освещением, на молодого лейтенанта, лежавшего на носилках
автохирурга. Клановая татуировка на правом плече раненого была такой же, как у Кортейна.
Над ним работали металлические конечности, тянувшие трубки, присоединенные к бакам с
какой-то жидкостью и заталкивавшие их в рот раненому, заставляя челюсти открываться
болезненно широко. Кортейн подумал, что парню еще повезло оказаться сейчас без сознания.
Несколько минут Кортейн наблюдал за работой автохирурга. Палаты, через которые он
прошел, были переполнены мертвыми и умирающими людьми, медперсонал был перегружен
работой. Зловоние обгорелой плоти и гноящихся ран до сих пор вцеплялось в его ноздри.
Страшнее всего были крики и стоны - люди на краю смерти молили о последней милости
Императора, но не находили милосердия.
В комнате для наблюдения, к счастью, было тихо. Здесь старших офицеров лечили от
пневмокониоза путем промывания легких – процедуры слишком сложной и долгой, чтобы
применять ее для излечения людей более низких званий. В углу стоял комиссар,
наблюдавший за процедурой – его работой было следить за тем, чтобы старшие офицеры
боевой группы получили должную медицинскую помощь. По выражению его молодого лица
было ясно, что ему безразлична судьба Банника, и он практически не замечал присутствия
Кортейна и Брасслока.
- Он выглядит не слишком впечатляюще, - наконец сказал Кортейн.
- Я не стал бы недооценивать его, - ответил Брасслок. – Это тот самый лейтенант, чьи
действия помогли вам спастись после катастрофы на Костовальских равнинах.
Кортейн фыркнул.
- Эта катастрофа – не моя вина, технопровидец. Эти идиоты вообще ничего не
соображают, когда дело касается орков. Они прочитали первый абзац о зеленокожих в
«Тактике Империалис» и дальше этого не пошли, слепо уверовав в эту догму. Орки отнюдь
не глупы. Кто бы ни писал об этом – они обманывали себя и тех, кто последует за ними. Если
бы они читали «Тактику» дальше, то поняли бы.
- Тем не менее, независимо от того, чья здесь вина – это все же катастрофа, и лишь
благодаря этому лейтенанту вы уцелели в ней, - «живой» голос Брасслока, казалось,
застревал в горле, искусственные легкие щелкали, проталкивая воздух сквозь
атрофировавшиеся голосовые связки.
- Да он еще мальчишка. Такому не место на борту моего танка.
- Вашего танка? Подбор экипажа для таких важных машин, как «Марс Победоносный»
- объект особого интереса Адептус Механикус, почетный лейтенант, и этого мальчишку
выбрали мы. Наши саванты-прогностикаторы предполагают, что он соответствует более чем
на 79%. Магосы Ротар и Хаммервельд ходатайствовали перед почетным капитаном
Ханником, и он удовлетворил их просьбу, приняв волю Омниссии. Лейтенант Коларон Артем
Ло Банник теперь ваш новый третий наводчик.
- Они продавили это решение по вашей просьбе, - сказал Кортейн.
- Я лишь скромный технопровидец. Но да, первое ходатайство подписал я.
 Кортейн покачал головой.
- Лучше бы вы не вмешивались, Брасслок. Мне нужен опытный экипаж, одного салаги
Марселло и так хватает, а этот… - он взглянул на папку в руке, - этот Банник, сколько раз он
был в бою? Только один? Нельзя просто так попасть в экипаж сверхтяжелого танка. Для
этого нужно специальное обучение, исключительная самоотверженность и талант. И что
скажет его командир? Парень в звании лейтенанта. Стать третьим наводчиком в экипаже
«Марса» для него фактически понижение в звании.
Брасслок засмеялся своим кашляющим смехом.
- Он останется в прежнем звании.
- Тогда он будет старше по званию, чем все остальные члены экипажа, кроме меня. Это
совсем неподходящее положение для третьего наводчика.
- Тогда прикажите ему подчиняться вашим людям. Вы истощаете свое терпение в споре
со мной, Кортейн, а я всего лишь вестник. Сам «Марс Победоносный» одобрил этот выбор.
Грядет великое сражение, он чувствует это. И этот мальчик поможет нам.
- Я даже слышать об этом не хочу, Брасслок.
- Он сам мне сообщил.
- Все еще настаиваете, что его время пришло?
- Именно так. Все знамения говорят об этом. И в душе вы знаете, что это правда. Вы
слушаете, хотя говорите, что не хотите слышать.
- Вы не представляете, что творится в моей голове, Брасслок. Только этого мне не
хватало.
Технопровидец хмыкнул, хриплый машинный скрежет смешался с двоичным писком.
- Сами спросите «Марс Победоносный», если желаете. Если не верите мне, обдумайте
вот что – опытных танкистов всегда не хватает, а он один и у него нет танка. Вы сами часто
жаловались, что нет никого подходящего на место вашего преемника. А этот мальчишка
проявил необычайное мужество. Он принял командование арьергардом, оставшимся без
офицеров. Когда он рискнул вмешаться в вашу дуэль с титаном ксеносов, он мог просто
развернуться и сбежать, но не сделал этого. Более того, лишь проявленное им мастерство и
исключительно верная оценка ситуации помогли спасти вашу жизнь и жизнь священного
«Марса Победоносного». За это мы, Адептус Механикус, в большом долгу у него. И вы бы
тоже поняли, что в долгу у него, если бы не были так… - Брасслок некоторое время искал
правильное слово, термины, описывающие эмоции, были непривычны для таких как он,
обычно в них не нуждавшихся, - так упрямы.
- Поэтому ему повезло попасть на промывание легких? Обычно эта процедура только
для старших офицеров. Конечно, и здесь вы шепнули в ухо кое-кому.
- Мои коллеги-биологи, работающие с медиками, только рады были помочь, - Брасслок
склонил голову в капюшоне. – Очень жаль, что так много наших храбрых солдат лишены
такого лечения, но увы, оно слишком сложно. И одно то, что Банник получил такую помощь,
уже должно говорить вам о его необычайных способностях. Видите, он носит знак Бога-
Машины, - металлическое щупальце из-под одеяний Брасслока указало на медальон-
шестеренку Банника. – У него есть все необходимые качества. Обучайте его.
Кортейн хлопнул рукой по папке и глубоко вздохнул. Брасслок в определенной степени
был прав. В последнем бою от полков, прибывших с подкреплениями, остались лишь
обрывки. Солдаты, которые должны были помочь обеспечить быструю победу, попали в
ловушку. И если бы Ханник не понял это вовремя и не приказал отступать, сейчас бы уже
готовились к полномасштабной эвакуации – и то они смогли спасти лишь треть войск,
участвовавших в бою. А сейчас они оказались в том же положении, в каком была имперская
армия до прибытия на Калидар подкреплений – имперские войска в улье Модулус, орки в
улье Мерадон. «Я не удивлюсь, что войну профукают ко всем чертям, если эти идиоты так
ведут ее », подумал Кортейн. На секунду ему снова захотелось вернуться в агри-кластер
Индрани, где они искореняли логова эльдарских пиратов. Но кампания на Дентаресе была
успешно завершена, и спустя шесть месяцев они вернулись на Парагон, а оттуда направились
на Калидар, предполагалось, что полет займет десять месяцев, но он затянулся на два года.
Три недели он провел на земле родины, которую уже не надеялся увидеть снова. Как
изменился Парагон, насколько стал грязнее, беднее… «Эффект ностальгии ?», подумал он,
«или вся вселенная действительно катится в ад …»
Он снова открыл папку. На ее потрепанной обложке было столько официальных
печатей, что она казалась почти черной. Одна из сотен тысяч таких папок. Ему пришлось
десять минут спорить с обрюзгшим бледным клерком Муниторума, чтобы заполучить ее,
потом ждать еще полчаса, пока ее принесут из недр архива; практически скорость света для
Муниторума. Тут явно тянул за ниточки кто-то поважнее технопровидцев. «Но Брасслок прав
», сказал себе Кортейн, читая длинный список благодарностей в приказах за отличия на
учениях. Хорошие специалисты попадались нечасто. Судя по служебной характеристике, у
парня есть способности.
- И почему он так чертовски молод? – подумал вслух Кортейн и захлопнул папку.
- Они все молоды, почетный лейтенант, - возразил Брасслок. – И все же они служат.

Ульи Калидара были не похожи ни на что, ранее виденное Банником. На Парагоне не

было ульев. К тому же враждебная поверхность Калидара не позволяла строить города,
похожие на горы, которые были на других мирах-ульях, и которые Банник видел в книгах и
на видео. На Калидаре каждый улей концентрировался вокруг шахты, уходящей глубоко в
кору планеты, шахты достаточно широкой, чтобы вместить крейсер. Лучшие районы
располагались в трети пути вниз по шахте, на ее стенах, их украшали парки, увенчанные
куполами, и дворцы на выступах, нависавшие над пустотой. Чем дальше вверх или вниз по
шахте, тем беднее были районы, равно как и чем дальше от стен шахты. Таким образом,
владения лордов улья формировали кольцо вокруг середины шахты, закрытую область
роскоши, недоступной большинству населения планеты. Промышленность была
сосредоточена вокруг края шахты на поверхности и под землей, а глубоко внизу находились
рудники, выходившие за жилами ценной лорелейной руды далеко в пустыню.
Улей Модулус оказался на линии фронта, ближайший из четырех ульев, еще
удерживаемых людьми, к улью Мерадон, который захватили орки почти три года назад.
Большие районы верхних уровней Модулуса были реквизированы Муниторумом для
размещения имперских войск, цеха и мастерские в них стали использоваться для ремонта
военной техники, и все же Модулус продолжал работать под носом у врага, добывая и
перерабатывая ценные минеральные богатства Калидара.
Банник чувствовал себя еще слабым после лечения, его легкие болели, но он получил
приказ срочно прибыть в штаб 42-го бронетанкового полка и получить новое назначение, и
отправился в путь по серпантинной дороге вверх, которая вместе с параллельной ей дорогой,
ведущей вниз, образовывала изящную спираль внутри шахты. От взгляда с дороги вниз у
Банника закружилась голова, и он продолжал путь по внутренней пешеходной дороге, не
глядя на яркий свет, льющийся с неба.
По дороге шло интенсивное движение. Мимо маршировали подразделения гвардейцев.
Вверх катились промышленные вагонетки, нагруженные тоннами руды или песком, от
которого постоянно приходилось очищать нижние уровни.
Но больше всего внимание Банника привлекли рабочие команды местных жителей-
калидарцев. Каждый третий час гудела сирена и открывалась сотня ничем не
примечательных дверей, впуская и выпуская смены рабочих.
Они шли мимо Банника бесконечным потоком, их внешность была пугающей: бледные
истощенные существа, покрытые язвами. У многих были имплантированные респираторы,
их рты скрыты под ржавым металлом. Эти металлические рыла окружала потрескавшаяся
плоть, из них свисали трубки, вероятно, присоединенные к резервуарам с питательной
жидкостью – такие импланты не позволяли принимать твердую пищу. Толстые шланги
тянулись по их плечам к громоздким цилиндрам на спинах. Они были лысыми, и почти у
всех молочно-белые глаза слепых – режущая пыль Калидара лишила их зрения. С
содроганием Банник заметил у более чем половины из них признаки мутаций и уродств:
высохшие лишние руки, сгорбленные спины, искривленные конечности и хуже того. Его
охватило отвращение. Они двигались бесконечной цепью, шаркающей походкой, левая рука
каждого держалась за плечо идущего впереди, сквозь петли на воротниках были продернуты
тонкие металлические кабели, чтобы удостовериться, что они не отобьются от строя, и
непохоже было, что эти воротники можно снять. Рабочие были так истощены, что
невозможно было отличить мужчин от женщин, и зловоние от них шло просто ужасающее.
Каждая рабочая команда численностью до нескольких сотен возглавлялась
чистокровным надзирателем, лучше накормленным, лучше одетым – и из всех калидарцев,
замеченных Банником на дороге, только надзиратели носили защитные очки. Каждый из них
в одной руке держал длинный посох, увенчанный потрескивающим электрическим
стрекалом, а другой рукой звонил в колокольчик, отмечая шаги рабочих скорбным звоном.
- Вставай, тварь! Встать!
Резкий треск электрического разряда достиг ушей Банника, проходившего очередной
поворот серпантинной дороги. Группа рабочих стояла, склонив головы, а их надзиратель бил
одного из них, рухнувшего на камнебетон.
- Встать!
Банник наблюдал, но зрелище на секунду скрылось за поездом вагонеток, с грохотом
катившихся вверх по рельсам. Когда Банник снова увидел рабочих, надзиратель тыкал
посохом в рабочего, лежавшего на полу, и каждый тычок сопровождался треском разряда.
Банник уже повернулся, потеряв интерес и собираясь идти дальше, когда чья-то рука
схватила его за предплечье.
- Это зрелище шокировало вас, лейтенант? – произнес голос прямо в его ухо.
Повернувшись, Банник увидел ветерана 23-го Парагонского полка, одного из трех
Парагонских полков, переброшенных с Дентареса, к которым по пути добавились два новых
полка, набранные на родине. Лицо ветерана было суровым. Банник насторожился: ветеран
носил знаки различия миротворца – военной полиции Парагонских полков, и его глаза были
полны враждебности.
Банник наморщил лоб.
- Почему это должно шокировать меня?
- Эти рабочие… они не могут говорить, не могут есть, большинство из них слепы, -
сказал миротворец. – Их кастрируют, вы это знали? Разве это не вызывает у вас жалость?
- Сэр, - сказал Банник, выпрямляясь и разглаживая форму. – Не говорите мне, что я
должен думать. Эти рабочие генетически нечисты, они не вполне люди. Что с того?
Лицо старого солдата стало еще более суровым.
- Пусть так, но скажите мне, «сэр», разве с чистокровными людьми обходятся лучше?
Как насчет Парагона?
Банник качнул головой.
- На родине о рабочих заботятся согласно наставлениям Адептус Министорум. Бедным
и потерявшим трудоспособность выдается милостыня.
- Вот как? Да неужели? – миротворец покивал головой, жестом, предполагавшим все
что угодно кроме согласия. - Сколько раз вы спускались в ваши клановые цеха? Кто вы?
Банник? Я узнал лицо. Вы думаете, ваши родственники дома обходятся со своими рабочими
намного лучше? Моя семья много работала, пока из-за просроченного долга мой отец не
попал в тюремные цеха нашего клана, а я в армию. Однажды я смог посетить отца. Только
один раз, больше не успел. Та работа вскоре убила его. Им там приходилось немногим
лучше, чем здесь, неважно, что болтают лорды кланов о парагонских добродетелях. Как вы
думаете, что у нас на родине случается с такими как эти? Вспомните, видели вы когда-нибудь
на Парагоне такого? – он указал на человека с крошечной, почти конической головой и
глазами идиота. – Или такого? – еще один мутант, на этот раз с миниатюрными
конечностями, растущими из грудной клетки и ногами, повернутыми назад. – Подумайте об
этом. По крайней мере, здесь этим несчастным басдакам позволяют жить. А у нас таких даже
не трудятся утопить, живьем бросают в мусоросжигатель. Вот так обстоят дела, сынок.
Смирись с этим и оставь свое лицемерие. Парагон ничем не лучше.
- Я мог бы арестовать вас за это, - сказал Банник, слыша болезненный треск разрядов.
Даже для такой низкой твари, как этот мутант, этого должно быть уже достаточно, разве нет?
- Это я, как миротворец, имею полномочия тебя арестовать. Таковы действительные
приказы-инструкции генерал-капитана, и уж конечно они поважнее всего, что ты сможешь
сказать. Как думаешь, кому скорее поверят, избалованному мальчишке-аристократу или
проверенному слуге Императора?
Надзиратель прекратил избивать рабочего. Присев, он бегло осмотрел лежавшего,
потом достал кусачки из сумки на поясе и отрезал провода от воротника рабочего. Снова
построив слепых рабов, надзиратель оттащил мертвого рабочего с дороги и сбросил в шахту.
Вернувшись к своей команде, он трижды позвонил в колокольчик, и колонна продолжила
путь.
- Ну, хочешь еще что-нибудь сказать?
Банник покачал головой.
- Вот и молодец, «сэр», - сказал миротворец. – Ладно, топай дальше и подумай над тем,
что вы имеете, и как это вам достается, когда в следующий раз будешь тосковать по родине.

Банник прибыл в штаб 42-го полка на пять минут раньше, но адъютант полковника,
невысокий суетливый гвардеец, сразу же пригласил его пройти к командиру.
Полковник Шолана был коренастым и смуглым, с пронзительно-желтыми глазами. Он
происходил с планеты, о которой Банник никогда не слышал, и говорил с акцентом, от
которого не мог избавиться. Шолана был переведен из своего первоначального
подразделения и назначен командовать Парагонским 42-м бронетанковым полком – опытных
парагонских офицеров осталось слишком мало после кампании на Дентаресе, чтобы
обеспечить ими новые полки.
- Вольно, лейтенант. Проходите, садитесь, - Шолана указал смуглой рукой на стул перед
своим рабочим столом. – Так лучше. Не выношу церемоний. Быть закупоренным в танке уже
плохо и без того, чтобы все время вскакивать по стойке «смирно», особенно когда мы
говорим как сейчас, неформально.
Банник ничего не сказал. Он слышал разное о «неформальных разговорах» Шоланы.
- Хотите выпить, лейтенант? – спросил Шолана.
- Нет, сэр.
- Что ж, возможно, действительно еще слишком рано, - полковник подозрительно
посмотрел на графин со спиртным напитком на столе. И, должен признаться, что, хотя
многое в культуре Парагона нахожу просто восхитительным, этот… глайс?
- Глис, сэр, - поправил Банник.
- Глис. Да, глис. Он не вполне в моем вкусе. Слишком… густой, наверное, да. Я бы
предпочел хороший амасек. И все же, - весело сказал полковник, - думаю, я в конце концов
привыкну к нему, не так ли? Не хочу вас задерживать, Банник, и перейду сразу к делу. Вас
переводят.
- Сэр?
- Полк сейчас не в лучшем виде. Мы потеряли половину личного состава и четверть
парка боевой техники на Костовальских Равнинах. Уцелевшие все еще подходят, но… -
полковник поднял руки, - думаю, вы понимаете, это все строго конфиденциально.
Шолана развернул кресло от стола, бывшего когда-то собственностью управляющего
очистительного завода. Здания завода были высокими, и из кабинета Шоланы открывался
хороший обзор на заводские площадки, расчищенные, чтобы расположить на них парк
боевой техники полка. Зеленое небо было чистым, защитные ставни на окнах открыты,
демонстрируя вид на красно-серые пустыни Калидара, простиравшиеся далеко за пределами
скопления зданий улья Модулус. Немного дальше большой участок пустыни был выровнен и
превращен в посадочную площадку, заполненную десантными кораблями, челноками и
грузовыми лихтерами.
- Я был солдатом много лет, Банник. Моральный дух. Вот в чем дело. Низкий
моральный дух может уничтожить полк не хуже метко сброшенной вирусной бомбы, а в 42-м
полку он упал ниже некуда. Это одна из причин, почему я дал согласие на этот перевод.
Он снова повернулся к лейтенанту, открыл ящик стола и, достав оттуда конверт, передал
его Баннику.
- Жаль терять вас. Вы проявили удивительную инициативу, - полковник усмехнулся, -
Если бы я был другого мнения, то мог бы расстрелять вас за то, что вы самовольно приказали
арьергарду отступить, но я предпочту быть более… гибким, - его усмешка стала шире. –
Сделайте так, чтобы мы вами гордились.
Банник открыл конверт. Внутри был листок тонкой бумаги с его новым назначением: 7-
я Парагонская рота сверхтяжелых танков. Банник, выпучив глаза, с изумленным лицом
посмотрел на Шолану.
- Понимаете, ваше новое место службы – не понижение в звании; хотя вы будете
исполнять обязанности третьего наводчика, вы сохраните звание лейтенанта. Хотя это и
необычно, но это – быстрейший путь получить командование одним из этих чудовищ. Они
так и делают – привлекают свежую кровь, выбирают талантливых танкистов, назначают на
должности младших членов экипажа, и смотрят, что из них выйдет, - полковник поднял
палец. - Вы далеко пойдете, лейтенант. И когда ваши товарищи, оставшиеся под моим
командованием, узнают об этом, это здорово поднимет их боевой дух. Кортейн хороший
человек, хоть и немного замкнутый, но я думаю, вам суждено командовать подобной
машиной, - Шолана сделал паузу для большего эффекта. – Кроме того, вы представлены
мною к награде. Поздравляю, - он придвинул по столу к Баннику маленькую коробочку. –
Боюсь, сейчас нет времени для церемоний. Носите ее с гордостью, а?
Но Банник уже не слушал. Он будет служить на борту «Гибельного Клинка»!
Остальное сказанное Шоланой он пропустил мимо ушей. Он вышел на улицу словно в
трансе, сжимая в руках приказ с назначением и медаль. Достав аквилу и шестеренку из-под
рубашки, он благоговейно поцеловал оба медальона. Что бы ни сделал он, чтобы заслужить
этот шанс на искупление, в глубине души он поклялся, что не подведет Императора.

ГЛАВА 8

Аронис-Сити, шестая луна Парагона VI

2103395. М41

Баннику оставалось лишь несколько дней до того, как он обязан был прибыть в
Парагонскую военную академию; и несколько месяцев до того, как ему предстоит улететь с
родного мира. Сейчас было самое время рассказать обо всем его невесте. Он глубоко
вздохнул и содрогнулся. Сказать Кейталер, что свадьба отменяется, было в некотором роде
куда страшнее, чем идти на войну. Он собрался с духом и постучал в дверь.
- Заходите! – раздался с другой стороны богато разукрашенных позолоченных дверей
резкий голос Кейталер Бейн Ло Туранниген. Двое лакеев в ливреях распахнули двери,
позволяя Баннику войти в кабинет Регента клана Туранниген. Она сидела за письменным
столом, огромные размеры которого едва позволяли ему вместиться в угол обширного
помещения. Портьеры были задернуты, не впуская тусклый свет дня, а камин наполнен
горящими поленьями, чей жар изгонял холод Долгой Зимы. С одной стороны от стола стоял
управляющий клана Туранниген, тихо читая бухгалтерскую книгу, рядом с ним
аугментированный савант что-то бормотал, работая с данными бухгалтерского учета, вокруг
него громоздились стопки листов пергамента с распечатками, появлявшихся из устройства на
его груди.
Когда Банник вошел в кабинет, Кейталер даже не подняла взгляда от своих таблиц и
графиков. На ее стройные плечи была наброшена большая меховая накидка, лицо, как всегда,
сосредоточенно нахмурено. Читая и перечитывая бумаги, она постукивала пальцами по кубку
с глисом.
- Пришел извиняться?
Подошел слуга принять меховую накидку Банника, но он отмахнулся. Он поискал
глазами стул, который не был бы завален стопками документов, но не нашел и, переложив
стопку поменьше на пол, придвинул стул к камину настолько близко, насколько позволяла
вежливость, и присел.
- Не совсем так, Кейталер… - начал он и запнулся. Он потер лицо, не зная, что сказать.
Последняя неделя была просто невозможной. Лицо Тупариллио преследовало его в
кошмарах. Он исхудал и побледнел, глаза стали желтыми от недосыпания и вина. Он
чувствовал слабость от голода, но аппетита совершенно не было.
Кейталер подняла взгляд и сурово посмотрела на него. Она всегда была суровой,
Банник заметил это еще тогда, когда они вместе учились в коллегиуме, еще до того, как
смерть отца сделала ее регентом клана и навсегда изгнала из нее все девичье. Но сегодня
Баннику показалось, что ее глаза были мягче, в них была заметна боль.
- Я никогда не была о тебе высокого мнения, Коларон, - сухо сказала она. – Ты всегда
был распутником, которому интереснее спать с низкородными девками и пропивать
богатство семьи, чем делать что-то полезное. И мне жаль тебя. Действительно жаль. Все вы,
мужские наследники, такие, отлыниваете от дел, кое-как выполняя указания ваших отцов,
пока они не умрут, передав вам наследство, - она горько рассмеялась. – А мы, девочки, сидим
дома и ведем себя как хорошие дочери. Хотя ко мне это уже не относится, - она бросила
взгляд на груды бумаг в комнате. – Я-то думала, что ты, возможно, немного другой, но увы…
Ты такой же пьяный идиот, преисполненный гордыни, как и все остальные. Что там
случилось, Тупариллио положил глаз на одну из твоих девок? Он был всего лишь
мальчишкой, Коларон, совсем мальчишкой. Ты мог бы просто отшлепать его и послать куда
подальше.
- Нет, все было не так… Слушай, давай не будем об этом говорить? Он хотел… Он…
Он не мог сказать ей. Он не хотел вовлекать ее в свою вину. Он махнул рукой,
разозлившись на себя.
- Послушай. Я пришел потому, что мне нужно кое-что сказать…
Ее внешнее спокойствие внезапно исчезло.
- Что бы ты ни сказал, это не оправдание! Не оправдание! Я не могу допустить, чтобы
мой жених встревал в пьяные дуэли! Варварство! Ты представляешь, насколько это
постыдно? Какой позор, что моего жениха называют убийцей родственника! Женщине и так
тяжело управлять кланом, а теперь мой будущий муж буйствует как дикий зверь. Я этого не
потерплю! Подумать только, я-то надеялась, что ты сможешь справиться с этим! –
воскликнула она, указав на кучу документов. – Помочь мне! Как я ошибалась!
Она подчеркнула свои слова, стукнув кулаком по столу. Кубок упал, глис разлился на
бумаги и потек на ковер, но она этого не замечала.
- Было бы слишком хорошо надеяться на брак по любви, но с тобой я рассчитывала, по
крайней мере, на выгодное партнерство. А теперь из-за своего позорного поведения ты
должен заплатить большую компенсацию, альянс под угрозой и финансы обоих наших
кланов пострадают. Тебе повезло, что я не разорвала соглашение. Мне нужно, чтобы клан
Банник поддержал…
«Она прекрасна », подумал Банник, почувствовав нежность к ней, отчего сам удивился.
Возможно, это действительно был бы хороший брак.
- Кейт, - прервал он ее. – Ты права. Я был бы только помехой для тебя.
- Что ты имеешь в виду под словами «был бы»?
 - Кейт, прости… Слушай, я не знаю, как это сказать. Я разрываю брачный контракт, -
Банник спешил все высказать, прежде чем она сможет прервать его. – Я завербовался в
Гвардию, в один из двух новых полков. Я улетаю, как только закончится Долгая Зима. Это не
из-за тебя, а из-за того дела… с дуэлью…
«Назови его имя », подумал он, «Скажи, почему он бросил тебе вызов ».
Но он не смог.
- Я не могу служить Императору здесь. Я доказал это, ты права. Я буду сражаться в Его
битвах, и, если на то будет Его воля, послужу Ему своей кровью и плотью. Прости.
Кейталер изумленно открыла рот, потом закрыла. Ее лицо еще более посуровело.
- Я должен идти. Я виделся с матерью Тупариллио, со своей матерью и тетей, они
знают. Я…
- Убирайся, - сказал она.
- Кейт, я…
- Убирайся! – закричала она. Схватив кубок, она швырнула его в Банника. Кубок
пролетел мимо его головы, отколов алебастр со стены. Два телохранителя вошли в комнату.
Банник ушел.
Зимний день на улице казался таким же мрачным, как дальнейшие перспективы.

ГЛАВА 9

Калидар IV, улей Модулус

3286397. М41

Баннику пришлось ждать еще несколько часов, прежде чем придет его провожатый;
сложив вещи в сумку, он сидел у казарм 42-го Парагонского бронетанкового полка на скверно
сделанном металлическом стуле. Банник нервничал, сам точно не зная почему: из-за
предстоящей встречи с танком или с его командиром Кортейном. Он не хотел разочаровать ни
того, ни другого. В детстве он часто представлял, что будет сражаться на борту
сверхтяжелого танка, воображая себя героем вроде своего дяди, отправившегося на войну,
когда Коларон был еще совсем маленьким. В зале клана стояла статуя – бюст человека,
который, как сказал Баннику учитель, командовал сверхтяжелым танком - прославленного
человека. Банник часто мечтал, что и он станет таким.
Этот человек был Маркен Кортейн Ло Банник, почетный лейтенант - звание в
парагонском стиле, ибо парагонцы, производя машины, особенно почитали их. Служить на
борту «Гибельного Клинка» было великой честью для Банника, служить под командованием
этого человека, которым он восхищался – еще большей честью, но Банник чувствовал, что не
заслуживает этой чести, и поэтому сидел здесь со смесью страха и восхищения. Он бы
посмеялся над таким капризом судьбы, если бы не был так взвинчен. Как бы ни увлекался он
азартными играми и дуэлями, предполагалось, что он никогда не попадет на войну, и вот все-
таки он здесь. Все благодаря Тупариллио. Мысли закружились в его голове, и он, ожидая
провожатого, задумался о недавнем поражении на Костовальских равнинах и исчезновении
своего сводного брата Каллигена.
Казармы были расположены в помещениях бывшего продуктового склада на пятом
этаже под поверхностью, недалеко от госпиталя, где лечился Банник. Солдаты жаловались,
что их поселили слишком далеко от их машин, но сейчас это была далеко не самая важная
проблема, волновавшая Банника и многих его коллег. После боя в казармах нижних чинов
осталось много пустых коек, опустело и много офицерских комнат.
Комната Каллигена тоже была пуста. Было трудно найти хоть кого-нибудь, кто бы знал,
что случилось с ним – слишком много солдат и офицеров полка были убиты или ранены.
Банник искал, пока не наткнулся на толпу солдат, собравшихся у списка потерь, приколотого
на стене столовой. Протолкнувшись сквозь толпу, Банник стал проглядывать список, и
увидел то, чего боялся.
«Каллиген, Лазло Ло Гратимер, 2098231, лейтенант, пропал без вести»
И это было все. Сколько Банник ни перечитывал список, больше о судьбе его сводного
брата не сообщалось ничего.
Наконец он нашел младшего сержанта технической службы из взвода Каллигена. И он
сообщил Баннику, что лишь два из трех танков, бывших под командованием Каллигена,
смогли вернуться из боя, танк же самого Каллигена потерялся в песчаной буре. Последнее
сержант слышал от спонсонного стрелка, единственного выжившего с трех танков
Каллигена, и сейчас лечившегося в госпитале. Банник пытался выведать что-то еще, но
больше сержанту было нечего сказать.
Пропасть без вести на Калидаре означало отсроченную смерть. Банник помрачнел.
Сколько он себя помнил, Каллиген, принятый в его семью по межклановому обмену, был его
лучшим другом. Клан Каллиген усыновил старшего брата Банника, а его семья в ответ
приняла Каллигена. Темноглазый, толстощекий, болтливый, что очень раздражало учителей
Банника и позже преподавателей в коллегиуме. Банник думал, что его отец побьет его за
нахальство, но Каллиген сумел как-то очаровать старика, который очень полюбил его.
Вспомнил Банник и как вся бравада Каллигена исчезла в первую ночь, и он заплакал, тоскуя
по своим родным. Потом они были как братья, и вот теперь он пропал…
Банник тихо взмолился Императору.
«Лучше бы Ты забрал меня вместо него. Он куда лучше меня, хоть и богохульник. Он не
заслужил смерти ».
И Банник подумал, что, хоть он и грешен, но Император слишком жестоко карает его.
Он ожидал чувства горя, но горя не было. Он чувствовал странное оцепенение – больше
усталость, чем что-либо еще. Его черствость еще больше огорчила его. Калидар ожесточил
его чувства.
«Смерть на войне – то, чего следует ожидать », сказал он себе. «Я воздам должную
скорбь Каллигену, когда исполню свой долг ».
Измученный Банник впал в полузабытье, еще осознавая, где он находится, слыша скрип
дешевой мебели, разговор солдат, занятых уборкой, скрип пера, вписывавшего новые имена в
список потерь на стене поблизости, когда какой-то адъютант вносил изменения в список
убитых… а потом Банник заснул.
Чей-то ботинок толкнул его ногу, и Банник, вздрогнув, проснулся.
- Привет, - сказал человек, стоявший перед ним, невысокий и жилистый, с ухмылкой,
которую можно было расценивать как «неуважение к старшему по званию». Он протягивал
грязную руку. Банник пожал ее насколько мог твердо. Рука была скользкой от машинного
масла. Обмундирование незнакомца было таким же грязным.
- Я Радден, первый наводчик в экипаже «Марса Победоносного». Извини, что опоздал,
но у нас до басдака проблем с аппаратурой наведения главного орудия. Нам здорово
досталось у Оснахема, не так, конечно, как вашим, но все же… - он пожал плечами. – Ты
хочешь взять с собой это? – Радден указал на сумку Банника и продолжил говорить, не
переводя дыхания, - Ты Банник, да? Рад тебя видеть. Чертовски жаль Ванда, он был нашим
третьим наводчиком до тебя, но всегда приятно встретить нового человека. Профессия
танкиста не располагает к особой общительности, но несомненно, вы это и так знаете, а,
лейтенант?
Банник встал на ноги и потянулся.
- Пошли со мной, я тут реквизировал машину, так что мы сможем вернуться с шиком, -
Радден подмигнул, словно намекая, что «реквизировал» было синонимом слова «украл».
Он задержался, чтобы подхватить сумку Банника.
- Извини, почетный лейтенант говорит, что я всегда болтаю без остановки, ха-ха! Есть
такой недостаток, но стрелять я умею, это все подтвердят… Ради Трона, что у тебя там? –
Радден наклонился и открыл сумку Банника. Покопавшись в ней, он начал выкидывать вещи
на пол.
- Извини, но это тебе не понадобится… и это, и это тоже. На борту не так много места
для вещей. Слушай, это я оставлю, похоже, оно имеет ценность как память, но точно не это!
Банник хотел возразить, и даже думал приказать ему прекратить, но не был уверен. По
званию он был старше, но Радден, как первый наводчик в экипаже, был старше по
должности.
- У тебя есть запасной респиратор? – Радден застегнул сумку, оставив кучку вещей
Банника на полу. – Нет? Тебе он понадобится, нам часто приходится подолгу не вылезать из
танка. И нам совсем не нужно, чтобы ты дергался каждый раз, когда в танк влетает немного
пыли. Но мы тебе достанем респиратор. Теперь все! Готов? Пошли, туда, туда!
Невысокий наводчик, снова задержавшись, удивленно наморщил лоб под рыжими
волосами.
- Знаете, лейтенант, а вы не слишком разговорчивы.

Радден вел реквизированную машину как маньяк, проскакивая буквально в

сантиметрах от других машин и ныряя между зданиями улья Модулус. Выехав на
поверхность, он погнал машину еще отчаяннее, всю дорогу до завода, где сейчас
располагалась 7-я рота сверхтяжелых танков. Длинные ряды пехотинцев мелькали мимо, а
Радден жал на газ, не переставая болтать. Он резко развернулся на новую дорогу, не
просигналив, и двухэтажный рудовоз злобно загудел ему вслед. Въехав в здание,
освобожденное от руды и литейного оборудования, чтобы принять машины 7-й роты, Радден
резко затормозил у одного из боксов, в которых раньше хранилась руда.
- Извини, если напугал! – сказал Радден с ухмылкой, выражавшей все что угодно,
только не сожаление. – Хорошо, что я стрелок, а не водитель, да?
Он надел респиратор.
- Тоже надень свой. Здание не вполне герметично. Хоть мне и говорили, что в такой
день это не очень опасно, но рисковать я не хочу, а ты как знаешь.
Банник последовал его примеру – воспоминания о промывании легких были еще свежи.
Они вышли из машины, сопровождаемые шипением воздуха, и пошли мимо рядов
производственного оборудования на главный этаж. Машины, работавшие здесь в мирное
время, сейчас были небрежно сдвинуты к стене здания полукилометровой ширины,
рокритовый пол покрыт царапинами в тех местах, где их двигали. На их месте осталась
пустая площадка почти в двести квадратных метров. Одна ее сторона была застроена
сборными зданиями казарм, располагавшихся этажами одно на другом, входом в каждое
здание служил гибкий тамбур-шлюз. Складские здания, грузовые площадки с запчастями,
маленькая святыня Адептус Механикус, передвижная часовня Министорума на широких
колесах, и штабеля ящиков с боеприпасами занимали еще две стены. Четвертая сторона
площади, обращенная к входу в огромный склад, была открыта.
Банник судорожно вдохнул зловонный воздух из респиратора, когда увидел, что стоит
перед ним: уцелевшие три машины 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков.
- «Гибельный Клинок» «Артемен Ультрус», «Адский Молот» «Возрождение Остракана»
- танк нашего капитана, он любит ближний бой – и, конечно, «Гибельный Клинок» «Марс
Победоносный». Наш , – пояснил Радден, указывая на каждый из танков. – Как видишь, нам
здорово досталось. Но «Марс Победоносный» все выдержал, как всегда. Ему тысяча лет, и он
все еще могуч. Самый старый танк в роте.
Радден бросил взгляд на пустую площадку, окрашенную белой краской, где должен был
стоять «Люкс Император».
- Они все-таки достали наш «Теневой Клинок», басдаковы орки.
Они с Банником сотворили знамение аквилы по-парагонски в память достойно
погибшей машины.
 Каждый танк был более тринадцати метров в длину, более восьми метров в ширину и в
три раза выше роста высокого человека. «Леман Русс», на котором проходил подготовку
Банник, казался просто крошечным по сравнению с ними. Каждый из этих танков был равен
как минимум целому эскадрону «Леман Руссов» или полнокровному взводу пехоты.
И он будет служить на таком танке. Святой Трон, он не заслужил этой чести.
- Ага, вот это правильная реакция, - сказал Радден в ответ на молчаливое восхищение
Банника. – Пошли, твое новое место службы ждет.
Радден пошел к «Марсу Победоносному», Банник за ним, не в силах оторвать глаз от
«Гибельного Клинка».
Два «Гибельных Клинка» были марсианского образца и отличались лишь в небольших
деталях – у обоих пушка «Разрушитель» в лобовой броне, а рядом с ней – башенка со
спаренным тяжелым болтером. У обоих в качестве основного вооружения – боевая пушка в
башне с двумя люками, для боеприпасов с ракетным ускорителем, длинноствольная, гораздо
более мощная и дальнобойная чем пушки, которыми вооружались «Леман Руссы». У обоих
рядом с главным орудием устанавливалась соосная автопушка, больше для пристрелки, чем
для стрельбы по врагу. У обоих две пары дополнительных топливных баков сверху и за
фальшбортом, по обе стороны от двигателей, глухо рычавших и гудевших даже сейчас, когда
их машинные духи спали. Оба танка несли дистанционно управляемое оружие в спонсонах
по обоим бортам, хотя «Марс Победоносный» потерял один спонсон в бою – на каждый борт
еще спаренный тяжелый болтер с сектором обстрела 90 градусов и лазерная пушка в башне
над спонсоном с сектором обстрела 270 градусов.
Главные отличия были заметны в деталях башни. У «Марса Победоносного» на левом
люке был турельный стаббер, которого не было у «Артемен Ультрус». Еще у «Марса
Победоносного» была более крупная антенна в задней части башни, больше боеукладка, и по
обеим сторонам перископа вырезаны две фигурки крылатых святых. «Артемен Ультрус» был
в целом проще, на нем не было стольких украшений и орнамента, и Банник подумал, что
причиной этому большая древность «Марса Победоносного». Это была воистину почитаемая
машина, живая святыня, свидетельство мощи и стойкости Империума Человека.
- Он прекрасен, не правда ли? – сказал Радден. – Сейчас он немного помят, но не стоит
волноваться, мы все починим.
С танков сняли многие бронеплиты, открыв механизмы под ними. От аккумуляторов и
топливных баков шли кабели и трубопроводы. «Часовые»-погрузчики шумно топали между
платформами со снарядами, аккумуляторами, запчастями и пайками. От сварочных аппаратов
поднимались тучи искр. Сервиторы суетились туда-сюда, или работали, стоя на месте. За
всем этим наблюдали техножрецы, иногда прерывая свои литании и молитвы, чтобы сделать
суровый выговор менее старательным или связаться с машинными духами внутри танков.
Хотя всей роте для полного укомплектования экипажей танков требовалось лишь сорок
человек, численность технического персонала, необходимого для ремонта и обслуживания
машин была почти вчетверо больше.
По сравнению со сверхтяжелыми танками все казалось крошечным; словно чудовища
на цепи, возвышались они посреди кипевшей вокруг работы, неподвижные и безмолвные, но
все же было ясно, что именно они – истинная власть здесь. Окруженные техножрецами,
киборгами-сервиторами и рабочими Муниторума, они были терпеливы, будто гигантские
звери, очищаемые от паразитов меньшими тварями. Аура их мощи была почти
ошеломляющей, словно в любой момент они могли встрепенуться и смести всю эту суету.
У поврежденного борта «Марса Победоносного» стояла ремонтно-эвакуационная
машина «Атлант», с нее свисал корпус спонсона. Из пробоины в борту «Гибельного Клинка»,
словно кишки, торчали кабели и провода. Новые бронеплиты и запчасти были видны там, где
танк получил попадание из странного оружия орочьего титана и уже был отремонтирован –
еще не покрашенные, блестящие, будто новые шрамы. В бою Баннику казалось, что
повреждения танка очень тяжелы, но техножрецы залечили их словно поверхностную рану, и
танк здесь выглядел почти невредимым.
 Два техножреца работали у борта, к которому подвезли спонсон, один из них
подключился через механодендрит к панели в борту «Атланта». Техножрецы разговаривали
отрывистыми импульсами двоичного кода, и, судя по жестам, явно спорили.
- Вот этот, - указал Радден, - адепт-технопровидец Брасслок. Ты еще не раз его
увидишь. И его тоже, - он указал на сервитора, стоявшего рядом с Брасслоком, и Банник
узнал того самого сервитора, которого они с Каллигеном видели на барже. Теперь он был
снаряжен для войны, в его плечевой разъем был установлен тяжелый болтер.
- Это Урто, их редко видят по отдельности. Заметишь одного, значит, второй где-то
близко. Послушай моего совета: никогда не ругайся с Брасслоком. Урто это плохо
воспринимает. Некоторые говорят, что в нем сохранились остатки прежней личности, но я
думаю, что его просто хорошо обработали или типа того.
Они обошли вокруг кормы «Гибельного Клинка», реакторная силовая установка танка
возвышалась над ними. Радден показал Баннику лестницу для экипажа, слева рядом с
двигателем, и вместе они поднялись на борт. Дальше они прошли по широкой площадке
главной палубы, на которой была установлена башня.
- Здесь, - Радден постучал каблуком по люку под ногами, - можно выбраться на главную
палубу, люк расположен прямо над постом техноадепта, предназначен для использования
только в аварийных ситуациях, и Форкосиген злится, если лазить здесь просто так, но пусть
это тебя не останавливает. Там, - Радден, задержавшись, указал вдоль корпуса танка на
носовую часть, - в передней части главной палубы есть еще один люк, он ведет в носовой
отсек, где находится пост механика-водителя. Там ход спускается к посту второго наводчика,
так что я бы там не лазил, если ты не хочешь упасть на колени к Ганлику, а ты этого не
хочешь. Тебе иногда придется занимать место второго наводчика, когда сержант Ганлик будет
занят другими обязанностями, но в основном ты будешь сидеть на месте третьего наводчика,
там все с дистанционным управлением. Мы спустимся внутрь через верхний люк, так ты
лучше увидишь, где что находится. Вон тот бычара – Ганлик, видишь? – Радден указал на
лысую голову, торчавшую из люка у пушки «Разрушитель» в корпусе. – Эй! Лик!
Радден достал из кармана гайку и запустил ее в броню рядом с головой Ганлика. Тело,
которому принадлежала эта голова, выпрямилось и оказалось огромной высоты. Это был не
только один из самых высоких танкистов, которых когда-либо видел Банник, но и один из
самых громадных здоровяков вообще. То, что он мог втиснуться в танк, даже такой большой,
как «Гибельный Клинок», было неожиданно.
- Здоровый как орк, - сказал Радден Баннику, - и пахнет так же. Ганлик!
- Иди к фрагу, мелкий басдак, - прорычал великан и вернулся к работе.
- Эй! Я хотел представить тебя! Будь повежливее! Это лейтенант Банник, наш новый
третий наводчик и офицер-стажер.
- И его к фрагу, - проворчал сержант.
- У него скверный характер, он говорит только когда ему что-то нужно, но он очень
суеверен и в танке ведет себя смирно, потому что не хочет расстроить дух «Марса
Победоносного». Видишь этот большой медальон у него на шее? Ганлик купил его за
месячное жалованье в тот же день, когда мы прилетели сюда, у какого-то туземного басдака
из пустыни. Идиот. Считается, что этот медальон защищает от призраков или типа того. Но
если ты хочешь что-то выяснить, он может разузнать. Ганлик хоть и не слишком разговорчив,
но если ему дать время, он может заставить проболтаться даже комиссара, у него к этому
талант. Пошли, - сказал он и повел Банника к огромной башне «Гибельного Клинка». На ней
были два больших люка, один расположенный выше другого, венчал собой наблюдательную
башенку, выступавшую за борт башни. Другой был окружен по периметру хорошо
оборудованными смотровыми приборами и на его поручне был установлен турельный
тяжелый стаббер. В передней части башни были расположены два перископических
смотровых прибора и системы наведения, в кормовой – аппаратура связи. Радден нажал
пальцем на разъем на люке со смотровыми приборами. Внутри лязгнул открывшийся замок.
 - Мы скопируем твой отпечаток пальца, - сказал Радден. – Все замки открываются и
закрываются автоматически; лишь одно из многих преимуществ службы на подлинной
машине марсианского производства. Разумеется, их можно открывать и вручную изнутри,
иначе у нас бы возникли большие проблемы, а?
- Здорово, - сказал Банник. – А это тоже марсианская техника? – указал он на камеры
авгуров перед люками.
- О, да тут вся техника марсианская, - кивнул Радден. – Реально навороченная вещь.
Форкосиген, наше техноадепт, по большей части не может во всем этом разобраться, вот
почему к роте постоянно приписаны Брасслок, Крампспен и другие технопровидцы. Ну,
Крампспена уже нет… - обычное бахвальство Раддена слегка утихло при упоминании о
технопровидце «Теневого Меча», несомненно, погибшем вместе с остальным экипажем. –
Чтобы изучить такие штуки, техноадепт родную бабушку продаст – Брасслок, наверное, так и
сделал. А вы еще ничего толком не видели, лейтенант, о нет.
Он запрыгнул в люк. Банник подождал секунду и последовал за ним, ему пришлось
изогнуться, чтобы не наткнуться на стрелковую ступень внутри башни.
Внутри было слишком тесно, чтобы стоять в полный рост. Пригнувшись, Банник
огляделся. Его глазам понадобилось мгновение, чтобы привыкнуть к полумраку,
освещенному красным и зеленым сиянием многочисленных экранов и светом, проникавшим
через открытый люк.
- Орудийная палуба, - с гордостью сказал Радден. – Там, где ты стоишь – место
Меггена, моего заряжающего, когда он поднимается наверх. А это – мой пост старшего
наводчика, - ухватившись за потертое сиденье с высокой спинкой, наполовину утопленное в
палубе, Радден с любовью похлопал по нему. – Прямо рядом с орудием главного калибра. Вся
эта аппаратура моя. Здорово, а? Я пользуюсь вторым перископом напрямую – это маленький
квадратный рядом с большим разукрашенным там снаружи, - он постучал по потолку. – А
почетный лейтенант смотрит в него через камеру. Я говорил, что у нас отличная техника.
Командир сидит внизу, не в башне, как в одном из ваших «Леман Руссов». Слишком много
всего происходит, чтобы он сидел в башне, хотя, конечно, данные с камер на его командные
дисплеи поступают с башни, это дает ему хороший обзор, - Радден указал наверх. – И здесь
есть для него запасное командирское кресло, - он указал на тесную каморку в
наблюдательной башенке, - Если ему нужно наблюдать за полем боя сверху, он может
командовать нами оттуда.
Внутри башни было очень жарко, душно и шумно из-за голосов и грохота ремонтных
работ снаружи.
- Здесь – пост Меггена, - Радден указал на боеукладку и коробчатый снарядный
подъемник рядом с центральной шахтой, ведущей под башню. В башне были сложены шесть
снарядов, готовых к бою. Их длина достигала половины человеческого роста, и из-за них
здесь было еще теснее. Снаряды, затвор орудия, консоли и терминалы и собственно пост
наводчика оставляли в башне очень мало пространства.
- Ралт поднимает снаряды сюда из боеукладки на нижней палубе. Иногда Мегген
заскучает и стрельнет пару раз из стаббера. Стаббер не трогай, Мегген считает его своим и
очень этого не любит, - заговорщически добавил Радден.
- А теперь пошли вниз, - Радден подошел к трапу, ведущему из башни на нижние
палубы, рядом с трапом находился и подъемник для снарядов. – На главную командную
палубу.
Они спустились в отсек, стены которого образовывали неровный восьмиугольник, в
каждую его грань были вмонтированы смотровые приборы в бронеколпаках с блоками из
бронестекла. С обеих сторон вдоль палубы располагались гусеницы, пространство, которое
они занимали по обе стороны отсека, образовывало две полки, заполненные оборудованием.
Как и в башне, здесь было невероятно тесно и жарко.
- Вот здесь и сидит Кортейн, - Радден указал на кресло с высокой спинкой, перед
которым располагались многочисленные тактические дисплеи.
 - А это, - указал наводчик на еще одного танкиста, раздетого до майки, с татуировкой
клана Эппералиант, - младший лейтенант Эппералиант, оператор вокс-связи и заместитель
командира.
- Добро пожаловать на борт, лейтенант, - сказал Эппералиант и вернулся к своей работе.
Его аппаратура связи и командный модуль Кортейна образовывали единый L-образный блок
вдоль правого борта и носовой части отсека, сиденье Эппералианта находилось справа от
кресла командира, рельсы позволяли легко перемещать его вдоль рядов мониторов,
логических устройств и экранов авгуров. Оборудование поста Кортейна включало в себя
тактическую голокарту – сложный когитатор с дисплеем, способным проецировать
трехмерную карту местности, Банник видел нечто подобное лишь на стационарных базах.
Радден был прав, говоря об уровне технологии на борту.
- Вот твое место третьего наводчика, все оружие дистанционно управляемое. Ты
будешь прежде всего отвечать за оружие в спонсонах и тяжелый болтер в башенке в корпусе,
потому что Аутленнер всегда слишком занят, чтобы из него стрелять. А ты можешь стрелять
из всех этих стволов со своего поста, все включается одним поворотом рукоятки.
Радден включил несколько экранов, повернув некоторые из ошеломляющего количества
ручек и рычажков, которыми был оборудован пост.
Наводчик заметил напряженное выражение на лице Банника.
- Не волнуйся, тут, конечно, все посложнее, чем на «Леман Руссе», но ты привыкнешь.
Половину работы техника сделает за тебя. Марсианские технологии, понимаешь ли. Все это
СШК, но не такие образцы, какие есть у нас на Парагоне. Такой уровень системной
интеграции доступен лишь высшим техноадептам. Не забывай помолиться как следует,
особенно когда Брасслок крутится поблизости. Ах да, и не пытайся дистанционно управлять
моей пушкой, ладно? То, что я говорил о Меггене и его оружии вдвойне верно насчет меня,
так что сразу проясним вопрос: пушка моя и только моя, и я не люблю, когда к ней лезут
другие, за исключением, конечно, случая, если меня убьют. Тогда делай что хочешь, потому
что мне будет уже плевать, - добавил Радден, ухмыляясь.
- А это второе сиденье для твоего заряжающего, Марселло. Он еще салага, но с работой
справляется неплохо, и вдвоем вы можете поддерживать очень высокий темп огня.
Постарайся не выпускать слишком много патронов одной очередью. У болтеров нечасто
кончаются боеприпасы, все-таки в магазинах по четыре тысячи патронов в каждом, но
внутренние системы заряжания не всегда срабатывают как надо. Единственный
действительно надежный способ перезарядить – разрядить и снова зарядить всю систему.
Это делается через люки в спонсонах, а они снаружи. Если требуется перезарядка, это работа
Марселло, только не посылай его наружу посреди боя. Насчет лазерных пушек не
беспокойся, они питаются прямо от реактора, и о замене аккумуляторов можно не
волноваться, хотя предохранители иногда и перегорают. Если они перегорят, Марселло или
технопровидец Форкосиген могут быстро их заменить. Собственно, стрелять будете вы оба.
Если что-то не так, то ты продолжаешь стрелять, а Марселло или техноадепт решают
проблему. Место техноадепта в кормовой части, - Радден указал на другой большой пост,
уступавший в размерах лишь месту командира, расположенный в кормовой части неровного
восьмиугольника командной палубы. Настил палубы высоко поднимался в этом месте, что
означало, что в этой части отсека вообще невозможно было стоять; техноадепту приходилось
проскальзывать в нишу, где располагалось его сиденье, спинка которого почти упиралась в
низкий потолок.
Вся командная палуба была до предела заполнена аппаратурой, центр отсека занимали
подъемник для снарядов и трап, ведущий в башню, и было почти невозможно, чтобы тут
вместе работали пять человек. Их посты были расположены так близко, что им буквально
приходилось толкаться локтями. В танке было куда меньше места, чем ожидал Банник –
следствие наличия толстой брони, множества разнообразных технических систем и десяти
человек экипажа, необходимых для обслуживания всего этого.
 - А здесь спуск на нижнюю палубу, - Радден подошел к узкому проему слева в передней
части отсека. Они спустились по трапу в коридор внизу. В первый раз здесь можно было
выпрямиться почти в полный рост, хотя плечи Банника все время задевали за стены узкого
коридора. Воздух здесь был еще более жарким и душным, чем в двух отсеках наверху.
- Командная палуба расположена низко, но здесь есть место для склада и трех коек, - он
показал Баннику три шкафчика, маленькие, как гробы. – Во время долгих маршей мы
сменяемся. Если у тебя найдется время поспать – не упускай такую возможность. Мы всегда
где-то нужны и можем пребывать в полевых условиях неделями, - Радден закатил глаза и
ухмыльнулся. – Твой шкаф тоже тут, - он постучал по крошечной двери. – Теперь рад, что я
посоветовал тебе бросить все то барахло? Думаю, да. Потом ты, наверное, захочешь снять
китель и рубашку – ты, конечно, заметил, как здесь жарко. Но сначала доложимся почетному
лейтенанту, пока ты при полном параде, чтобы произвести хорошее впечатление, а? У нас
есть койки в казармах, но мы почти никогда там не бываем, так что если хочешь держать что-
то под рукой, храни это здесь.
Повернувшись лицом к внутреннему борту гусеничного механизма, Радден сказал:
- Эта дверца в борту ведет к магазинам болтеров в спонсонах. Отсюда мы можем
перезаряжать оружие в спонсонах во время боя, другая такая дверца есть в снарядном
погребе. Вставляешь магазины патронами вперед, автоматы заряжания позаботятся об
остальном. Точнее, следует сказать, «должны бы позаботиться», потому что эти чертовы
штуки всегда заклинивает. Так что не слишком на них полагайся. Что я говорил на этот счет?
Банника, завороженного «Гибельным Клинком», вопрос застал врасплох, но он быстро
вспомнил.
- Стрелять короткими очередями.
- Правильно. Но, как я сказал, перезаряжать – работа Марселло. А это кабели лазерных
пушек, - он указал на толстые пучки кабелей, тянувшиеся к реактору, - старайся не задевать
плечами зажимы, они острые как бритва, и если порежешься, кровь хлынет, как из заколотой
свиньи. Будь осторожнее с быстросъемными колпачками, возьмешься за один из них не так –
и большая часть заряда пройдет через тебя. Они так сконструированы, чтобы было легче их
менять, и это необходимо, но если хочешь знать мое мнение, это довольно-таки рискованно.
Там, - он повернулся и указал в направлении носовой части танка, - отделения механика-
водителя и второго наводчика, но мы туда не пойдем, это владения Ганлика и Аутленнера.
Аутленнер вообще оттуда не вылезает. Он даже на базе спит на своем сиденье. Почетный
лейтенант даже закрывает глаза на его пристрастие к глису, потому что он лучший мехвод в
этой армии, пьяный или трезвый. Он и сейчас там сидит, судя по его старым привычками, а у
нас у всех есть привычки, а?
Радден снова улыбнулся. Банник почувствовал симпатию к разговорчивому наводчику.
- Пошли на корму, познакомимся с остальными. Не споткнись о рельсы, они тут для
снарядной тележки, чтобы подвозить снаряды к пушке «Разрушитель».
Они прошли еще несколько шагов к корме танка, пройдя мимо пары молельных
альковов, в которых стояли маленькие статуи Императора и серво-черепа Омниссии. Стена
рядом с ними была покрыта потускневшими медными табличками, декоративные рамки
которых были увешаны осыпающимися пергаментными свитками, печатями Адептус
Механикус, медалями на потемневших от времени ленточках и древними солдатскими
жетонами.
- Что это? – спросил Банник.
- Стена памяти, - ответил Радден, как будто это все объясняло, и пошел дальше во мрак.
– А здесь снарядный погреб.
Они заглянули в крошечный дверной проем, сдвижная дверь была открыта. За ней
оказался тесный отсек с низким потолком, очевидно, расположенный прямо под постом
техноадепта. Двое солдат с мускулистыми руками, тоже раздевшись до маек, играли в карты,
сидя на перевернутых ящиках, как-то втиснутых в очень тесное пространство между
снарядными стеллажами, и отравляли сигарным дымом то небольшое количество воздуха,
что оставалось в отсеке. Это, конечно, было грубым нарушением инструкций, хотя здесь и не
было открытых взрывчатых веществ. Боеприпасы различных размеров стояли в стеллажах
вдоль стен, отсек был таким маленьким, а снаряды такими большими, что их капсюли
находились менее чем в полуметре один от другого.
В передней части отсека – находившейся по прикидке Банника более-менее в самом
центре ширины танка – была расположена нижняя часть снарядного подъемника – труба с
закрываемой щелью, достаточно большой для приема двух снарядов боевой пушки
«Гибельного Клинка», каждый снаряд длиною в метр.
- Это снарядный погреб, самая сильно бронированная часть «Марса Победоносного».
Разумно, не правда ли? Мы называем его «бум-боксом Ганлика». Звучит глуповато, но мы все
понимаем, о чем идет речь, а? Это Мегген и Ралт, а вон тот молодой с планшетом – это
Марселло. Ралт и Марселло тоже из клана Мегген, - пояснил Радден, указав на их клановые
татуировки. – Но когда у троих заряжающих одна и та же фамилия, возникает путаница,
поэтому мы называем их по именам.
- А я был здесь первым, - сказал первый из троих Меггенов. Его голос был низким и
хриплым, явный признак долгой привычки к курению лхо.
Ралт пробормотал «привет», не отрывая глаз от карт на ящике. Марселло протолкнулся
мимо других заряжающих и тепло пожал Баннику руку. Он был заметно моложе остальных
танкистов, его биологический возраст едва ли был больше двадцати лет.
- Видишь, он сообразительный! Он не так давно с нами, мы его взяли, чтобы заменить
прежнего третьего заряжающего, того звали Атреллис.
- Атреллан, - проворчал Ралт.
- Ну да. Со временем забываешь. Марселло у нас самый молодой. Мы его подобрали
пару лет назад на Достане, четвертой колонии Парагона, это недалеко от пояса Дентарес.
Обычно мы не берем в экипаж таких молодых, но там, на шахтерской колонии особого
выбора не было. Мы понесли большие потери, а командование не хотело, чтобы хоть один
танковый экипаж был составлен из одних новобранцев, так что мы задержались. Боевая
группа получила около пятисот местных ребят, которым надоело копать руду, и так он попал
к нам.
Молодой танкист не обращал внимания на болтовню Раддена.
- Лейтенант, сэр, добро пожаловать на борт «Марса Победоносного». Я буду рад
служить вместе с вами.
- Если ты введешь меня в курс дела, я тоже буду рад, - сказал Банник. – Такой
аппаратуры наведения я никогда раньше не видел.
- Конечно, сэр, - лицо парнишки просияло.
- Совсем зеленый, да? – сказал Радден. – Ладно, с представлениями закончили, пошли
сюда, почетный лейтенант ждет.
Еще шаг мимо снарядного погреба, и коридор, поворачивая на 90 градусов, переходил в
узкую нишу. Потолок здесь еще больше опускался, образуя низкое техническое подполье,
проходившее под огромным реактором «Марса Победоносного». Забившись в нишу, здесь
работали два человека, не обращая внимания на страшный жар, исходящий от реактора.
Банник уже начал жалеть, что не снял китель и рубашку, воротник давил так, словно был на
два размера меньше нормального.
- Просто не допускай, чтобы они снова загорелись, - говорил один человек. - Эти
пожары чертовски отвлекают нас от работы. А если пожар случится во время бури, мы
просто задохнемся здесь до смерти, понятно?
На нем не было ни фуражки, ни знаков различия; как и остальные танкисты, он
разделся в жарких отсеках до майки, но Банник сразу же безошибочно понял, что это и есть
Кортейн.
- Да, сэр. Но вы знаете, я не могу спешить. Может быть, если бы один из адептов более
высокого ранга взглянул бы на них и успокоил духов… - оправдывался второй человек, куда
ниже ростом, ниже чем даже Радден, присев у входа в техническое подполье. Он был облачен
в темно-красные одеяния Адептус Механикус, покрытые пятнами от пота и масла, его
большие глаза часто моргали.
- Я поговорю с Брасслоком, просто посмотри, что сам сможешь сделать, Форкосиген.
Почини что можно и перестань болтать о чертовых духах. Это не твоя область деятельности,
вот твоя, - Кортейн пнул ящик с инструментами. – Если кто-то и должен тут молиться, то уж
точно не ты. Последнее, что мне нужно – чтобы «Марс» сломался потому, что ты слишком
увлекся ритуалами и забыл затянуть гайку, понятно?
Маленький техноадепт мрачно кивнул.
- А, Радден, уже вернулся с нашим новым наводчиком?
- Да, сэр. Сэр, это лейтенант Коларон Артем Ло Банник. А это почетный лейтенант
Кортейн.
Банник обнаружил, что смотрит на клановую татуировку на плече Кортейна, такую же,
как у него самого. Кортейн проследил за его взглядом.
- Я из клана Банник, парень, по крайней мере, был. Я уже давно выбросил все это из
головы, - сказал он.
- Вы Кортейн по материнской линии, - взволнованно произнес Банник. На родине
Кортейн считался героем. – Я видел вашего брата, сэр, он работал с моим отцом.
- Видел, значит? Думаю, тебе лучше тоже отбросить «Банника», только на одной этой
базе может быть тысяча Банников. Командование просто из себя выходит, пытаясь нас
различить. На этом фронте полмиллиона парагонцев из пяти полков, а клановых имен только
сто пятьдесят. И если вы все с Парагона, довольно трудно разобраться, кто есть кто. Но
прежде всего верность Императору, а не Парагону или своему клану, ты понял?
- Да, сэр.
- «Да, сэр». Это мне нравится. Продолжай в том же духе, и, возможно, ты мне
понравишься. А пока ознакомься со своим постом. Мы скоро выезжаем.
Он посмотрел на Банника.
- Сэр?
- Лейтенант, дай мне пройти.
Банник оглянулся на тесные стены с обеих сторон коридора.
- Да, сэр. Простите, сэр.
Они с Радденом попятились назад.
- Сэр…
- Что?
- Я хотел поблагодарить вас за то, что взяли меня в свой экипаж.
- Не благодари меня, парень, ты еще должен доказать, что достоин служить здесь.
- Кого же мне благодарить? Это великая честь, - сказал Банник настолько вежливо,
насколько мог. Манера поведения командира танка не соответствовала его званию. Банник
сдержал раздражение. Гордость уже поломала его жизнь на Парагоне, и теперь он пытался
подавить ее, но она была в его крови.
- Если ты чувствуешь, что нужно кого-то благодарить, благодари танк.
Банник нахмурился.
- Сэр?
Кортейн рассмеялся.
- Я не выбирал тебя, парень. Тебя выбрал «Марс Победоносный», по крайней мере, так
говорят техножрецы.
Кортейн протолкнулся в коридор мимо них. Радден сказал, что пора идти, и повел
Банника в казарму, где ему было предоставлено место.
- Не факт, что тебе удастся там отдохнуть, - добавил, ухмыляясь, наводчик. – Теперь
твой дом – танк.
Когда Банник подошел к лестнице на главную палубу, что-то вызвало у него смутную
тревогу. Прежде чем подниматься, он оглянулся и увидел, что Форкосиген смотрит на него.
Маленький техноадепт был почти полностью скрыт темнотой, но выражение враждебности
на его лице было видно безошибочно. В руках он держал таро Императора, небольшую
черную коробочку с одной кнопкой и экраном, чтобы показывать расклад. Коробка
пожужжала, читая карты, и замолчала. Не глядя на нее и не встречаясь взглядом с Банником,
Форкосиген вернулся в технический коридор под двигателем «Марса Победоносного».

ГЛАВА 10

Калидар IV, аридный регион Ворсании

3289397. М41

- Вот они, зеленые басдаки, - Ганлик сплюнул через борт разведывательной

«Саламандры» и передал магнокуляры Баннику. Лейтенант был несколько разочарован, что
ему так скоро пришлось снова покинуть «Гибельный Клинок», он надеялся еще немного
освоиться с системами управления огнем на своем посту третьего наводчика, но его с
Ганликом послали на «Саламандре» вперед, провести разведку в районе цели операции –
рудничного комплекса, захваченного орками.
Ганлик вытащил из верхнего кармана высококалорийную галету и предложил ее
Баннику, но тот отмахнулся.
- Как хочешь, - пожал плечами Ганлик и предложил галету троим солдатам из экипажа
разведывательной бронемашины и сопровождавшему их савларцу. Они тоже отказались, так
как были заняты работой с приборами. Четверо членов экипажа «Саламандры» ясно давали
понять, что считают присутствие танкистов совершенно излишним, и оскорблены
предположением, что Кортейн не доверяет им выполнить разведку самостоятельно. Хотя
присутствие савларца, казалось, напрягало их еще больше. Они едва разговаривали и даже не
назвали своих имен. И Банник был склонен согласиться с ними в этом; решение послать с
ними на разведку двух танкистов из экипажа сверхтяжелого танка выглядело
подозрительным, но когда он осторожно спросил об этом Ганлика, ветеран только что-то
проворчал. Радден был прав насчет второго наводчика – тот был не слишком разговорчив,
оставив Банника наедине с мыслями. Зачем Кортейн выслал его вперед? Чтобы проверить?
Радден сказал что-то вроде того, будто Кортейн хочет получить отдельный доклад для себя,
но зачем тогда посылать двоих танкистов? «Это рискованно », думал Банник.
- Да вы все просто кучка жалких басдаков, - проворчал Ганлик и засунул галету в рот
под респиратор. – Мне нужно отлить, - сказал он и перепрыгнул через борт боевого
отделения «Саламандры». За этим последовало журчание жидкости, льющейся на песок, и
удовлетворенный вздох.
Банник выкрутил увеличение в магнокулярах на максимум, многочисленные
вспомогательные функции наблюдательного прибора очищали изображение от пылевых
вихрей, кружившихся на ночном ветру. В магнокулярах появилось нечеткое зеленоватое
изображение рудничного комплекса, из прожекторов, установленных на зданиях орками,
лился призрачный свет. Комплекс был расположен в широком кратере примерно десяти
километров в диаметре. Большая часть комплекса состояла из высоких мостков, некоторые из
них обрушились. Вокруг были расположены невысокие здания, наполовину скрытые в песке.
- Этот рудник давно не использовали, - сказал Банник, когда Ганлик снова подошел к
ним.
- Здорово, - язвительно произнес Ганлик. – Теперь у нас есть личный геолог? Рудник
выведен из эксплуатации более шестидесяти лет назад. Вот почему орки подобрались так
близко – все просто забыли, что он здесь.
- Легко прятаться в кратере, - заметил Банник.
- Да на этой планете где угодно можно спрятать хоть четыре армии. Ни связи, ни
спутникового наблюдения, ни пикт-снимков, один только шум. И это не кратер, парень, -
сказал угрюмый здоровяк, снова поднимая магнокуляры к лицу. – Это оседание грунта.
Кристаллы залегают жилами в песке. Те, что ниже – старше. На такой глубине песок
спрессован в мягкий камень, как под ульями. Вот почему там самые большие и ценные
кристаллы. Более молодые кристаллы растут в менее спрессованном песке. Машины
работают по спирали от комплекса, вычерпывают песок и выбрасывают его за край, и
поэтому в середине песок оседает. Так что оно выглядит как кратер, но на самом деле не
кратер.
Банник не стал спорить. Шахтеры клана Ганлик считались лучшими на Парагоне,
работая глубоко в недрах гор, поднятых гравитацией Матер Максимум. Даже низкородные
члены клана, вроде этого сержанта Ганлика, хорошо разбирались в добывающей
промышленности. И, как и говорил Радден, мрачный второй наводчик умел добывать
информацию.
- Я рад, что у меня есть это, - Ганлик взялся за талисман в виде молота, сделанный из
очищенной руды и украшенный перьями песчаной щуки. – Я слышал, что вокруг этих старых
разработок бывают странные вибрации. Да, на Калидаре это все в избытке: пыльные бури,
песчаные щуки, свирепые пустынные мутанты, зеленокожие и призраки.
Банник фыркнул.
- Чепуха. Эта штука вроде бы стоила тебе месячного жалования, по крайней мере, если
верить Раддену.
- Радден тупой басдак; он ничего не знает. Да, кое-что из этого чепуха, но лорелейные
кристаллы – единственная причина, почему мы здесь. Они здесь повсюду на планете, их
жилы проходят сквозь ее кору, как серебро в горах, это продукт звездного излучения от того
огромного синего басдака в небе. Что? Ты думал, орки пришли сюда потому, что небо здесь
такое же зеленое, как они? Нет! Без этих штук вся эта магия, которую творят яйцеголовые из
Схоластики Псайкана, и вполовину не работала бы так хорошо.
Банник непонимающе посмотрел на него.
- Эти кристаллы – ведьминские штуки, городской мальчик, - сказал Ганлик, словно
объясняя элементарные вещи идиоту. - Их вставляют в псайкерские посохи и импланты.
Лорелей обладает психоактивной матрицей, а лучший лорелей добывают именно здесь. Ты
думаешь, зачем, ради святой Терры, мы оказались в этой песочнице? Ты думаешь, для чего
столько Его верных подданных страдают здесь? Лорелей – вот единственная причина, почему
мы здесь, и почему командование не разбомбит эту проклятую планету с орбиты. Готов
спорить, зеленокожие здесь по той же причине. Этот медальон сделан из какой-то
заряженной руды или типа того, в общем, в нем лорелейные частицы, понимаешь? Он гасит
любую остаточную активность и не позволяет тебе видеть призраков. Это тоже из-за лорелея.
Пустынные бродяги используют такие талисманы, они не дают им сойти с ума. Вот и урок
для тебя, салага: всегда разговаривай с туземцами.
- Понятно, - сказал Банник.
- Да ничего тебе не понятно, - ответил Ганлик. – Император милостивый! Знаешь,
Кортейн послал сюда тебя вместе со мной, потому что он доверяет сведениям, которые я
выясню, и хочет посмотреть, что сумеешь сделать ты. И доклад, который я ему сделаю, будет
не в твою пользу.
Банник сдержал раздражение. Ганлику явно нравилось разговаривать с ним,
лейтенантом, в такой манере. Кортейн ясно дал всем понять, что Банник под его
командованием будет считаться не лейтенантом, а всего лишь третьим наводчиком, пока не
проявит себя. Практически все на борту «Марса Победоносного» (за исключением
заряжающих) были старше его по должности. В этом был смысл – Баннику предстояло еще
многому научиться, но поведение Ганлика изрядно раздражало.
- Мы закончили здесь, - мрачно произнес один из разведчиков. – Собрали всю
необходимую информацию. Пора вернуться и доложить.
Разведчик передал Ганлику ауспекс. Здоровяк просмотрел сделанные пикт-снимки и
утвердительно проворчал.
 - Подождите, - вдруг заговорил савларец, впервые за весь день.
Баннику савларцы казались странными и чуждыми людьми с жестким взглядом и
морщинистой кожей, покрытой слоем грязи. От них всегда исходил запах химикалий, словно
они мылись не в воде, а в каком-то растворе – если вообще мылись. Радден рассказывал ему,
что Савлар – просто адский гадюшник, залитый смертоносными токсинами.
- Они воры, подонки, - говорил Радден. – Следи за своими вещичками, если эти типы
крутятся поблизости. Эти респираторы, которые они всегда носят? В них ингаляторы с
наркотиками. В бою держись от них подальше, когда они под газом, то не отличают
зеленокожих от людей. Они здесь потому, что они – мастера выживания. Их не часто
призывают в Гвардию - слишком трудно их контролировать - и посылают только в дыры
вроде этой. Вот в такой заднице мы оказались.
Савларский диалект готика был таким неразборчивым, что Банник с трудом мог понять
одно из трех слов. К счастью, их спутник, говоря с Банником и Ганликом, переходил на
разновидность обычного низкого готика.
- Давайте подождем, - сказал он шипящим голосом. – Я еще не получил подтверждения
от моего командования, что главная разведгруппа на месте. Уйдем сейчас – рискуем
наткнуться на сюрпризы. Уйдем – окажемся вне зоны действия связи, я не получу
подтверждения.
Ганлик заметил, что савларец с любопытством рассматривает его медальон.
Прищурившись, Ганлик покачал головой и спрятал странный талисман под мундир.
Савларец, задержав на секунду взгляд, отвернулся.
- Сэр? – спросил парагонский разведчик.
Банник посмотрел на Ганлика.
- Ты лейтенант, - пожал плечами здоровяк.
- Кортейн сказал…
- Мы сейчас не на борту «Марса Победоносного».
Банник подумал немного и кивнул.
- Он прав, подтверждения не было. Мы подождем.
И они ждали под полярным сиянием калидарской ночи. Ветер полностью затих, и
температура сильно понизилась. Эта перемена погоды заставляла нервничать парагонских
разведчиков. Видимость улучшалась, и из-за разницы температур их было бы легко заметить
в пустыне в инфракрасном спектре. Банник был рад узнать, что орки не обладают такой
способностью от природы, и их зрение в общем оставляет желать лучшего.
- Там что-то происходит, - сказал Ганлик. Разведчики присоединились к двум танкистам
на фальшборте гусеницы.
Ворота в рудничный комплекс, переделанные орками в некое подобие клыкастой пасти,
резко распахнулись, их скрип разорвал тишину пустыни. Изнутри комплекса хлынул свет. Из
ворот, рыча моторами, выехала колонна багги на широких шинах и направилась на юг.
Проходили минуты. Ворота оставались открытыми.
Большая толпа орков, сотня или даже больше, вышла на песок. Они несли бочки с
горючим и разожгли костры широким полукругом перед воротами. Множество зеленокожих
меньшего размера – ростом с ребенка – суетились туда-сюда, разнося еду и бочонки с
выпивкой. Голоса орков гремели в пустыне; они пили и кричали все громче, разряжая оружие
в воздух. Меньшие зеленокожие жарили что-то на кострах, не обращая внимания на визг тех
из них, кого хватали орки. Одного мелкого зеленокожего орки держали вниз головой над
костром, он вопил и извивался, изрядно веселя этим крупных ксеносов.
- Милая вечеринка, - проворчал Ганлик. – Зеленые басдаки.
Потом из ворот вышли люди, около пятидесяти, скованные цепями, на шею и руки
каждого надеты колодки. На них не было ни респираторов, ни защитных очков. Они шли с
трудом, спотыкаясь, подгоняемые кнутами хохочущих орков-надсмотрщиков.
Их загнали в круг шумной толпы орков. Банник едва удержался от того, чтобы
выругаться вслух, когда один из зеленых гигантов подошел и пнул человека в ребра с такой
силой, что несчастный отлетел на несколько метров и, рухнув в пыль, больше не двигался.
Других орков это разозлило, и излишне агрессивный ксенос был крепко бит своими же
товарищами. Остальных людей загнали в клетку, железные прутья которой были утыканы
шипами.
Банник вскоре понял зачем.
Нетерпеливый орк раньше времени испортил одну из их игрушек.
Из ворот рудника вышло еще больше орков, они несли с собой страшные инструменты
– жутко выглядящие крючья и доски, утыканные шипами и лезвиями. Выбрав одного из
пленных людей, они вытащили его из клетки. К шуму, издаваемому орками, вскоре
присоединились вопли человека.
- Трон Святой… - прошептал Банник. – Трон Святой…
Он понял, что повторяет это снова и снова.
- Видели, как развлекаются зеленые? – спросил савларец монотонным голосом. –
Лучше не попадаться им живыми, а?
Он смотрел на жуткое зрелище равнодушно, казалось, больше испытывая
любопытство, чем что-либо еще. Банник подумал, какой же мир мог сделать человека столь
бесчувственным.
- Здорово все-таки, что на его месте не я. Слава Золотому Трону и все такое. А зеленые-
то совсем не такие, как в книжке, а, сэр офицер? Совсем не как в книжке…
Из громоздкого дыхательного аппарата савларца раздалось шипение. Солдат вздохнул,
и его глаза, казалось, еще больше остекленели.
- «Памятка Имперского Пехотинца»?
Савларец хихикнул.
- Их не так-то легко жечь, - сказал Ганлик. – Эти басдаки могут вырастать до восьми
футов роста и больше. Для них так же легко оторвать человеку голову, как подумать об этом,
а о чем-то другом они редко думают. Их трудно убить. А книжонка – полное дерьмо.
В ночи, где пески пустыни озарялись переливающимся светом электромагнитного поля
Калидара, вдруг вспыхнула яркая звезда.
- Хе-хе, сигнальная ракета, - произнес савларец. – Не по воксу, со связью здесь никак.
Видите, зеленокожие слишком тупы, чтобы заметить, слишком свирепы… - сказал он, на
секунду снова переходя на свой диалект искаженного готика. – Теперь идем, лейтенант, сэр?
Банник с трудом оторвал глаза от ужаса, творившегося у рудника внизу. Ему пришлось
проглотить желчь, поднявшуюся к горлу, прежде чем говорить.
- Твои люди на месте?
- О да, ракета – это подтверждение. Мои земляки савларцы не подвели, они проникли
глубоко в туннели, прямо как дома, на Савларе. Они готовы доставить атомные заряды в
самое логово орков.
- И все, что им нужно – чтобы мы отвлекли орков, - кивнул Банник, взглянув на часы на
тыльной стороне своей кожаной перчатки. – У нас есть час до того, как они подойдут к цели.
И мы должны постараться, чтобы их там не ждала торжественная встреча. Возвращаемся к
точке сбора?
Ганлик опустил магнокуляры.
- Согласен.

Двигатель «Марса Победоносного» ревел, сотрясая командную палубу.

- Держать прежний курс, Аутленнер, - сказал Кортейн. – Уменьшить скорость до двух
третей.
Он переключил рычаги, прозвучал звуковой сигнал.
- Не отрываться от сопровождения. Эппералиант, просигналь им, они опять нас
обогнали.
Эппералиант кивнул и снял наушники. Ночь была такой ясной, что, наверное, можно
было бы связаться даже с флотом, если бы они захотели, но Кортейн приказал сохранять
вокс-молчание, пока они не достигнут вала вокруг рудника. Эппералиант поднялся в башню,
держа в руках сигнальный фонарь.
- Лагерь орков вот-вот будет в прицеле, - сообщил по воксу Радден, в его голосе
слышалось нетерпение. – Можно сразу же открыть огонь?
- Ждать моего приказа, Радден, они пока не заметили нас. Пусть все действуют по
плану. Я хочу провести эту маленькую операцию с минимальными потерями. Какой смысл
поднимать боевой дух, если мы потеряем половину наших людей? Помните, мы здесь для
того, чтобы восстановить веру боевой группы в 7-ю роту. Потеря «Люкс Император» была
большим ударом по моральному духу, мы должны показать, что еще кое-что можем.
Кортейн все-таки рискнул передать несколько закодированных инфоимпульсов - волны
их трансляции были максимально близки к фоновой радиации Калидара – приказывая
остальным машинам перестроиться в боевой порядок для атаки. Фланги «Гибельного
Клинка» прикрывали два «Леман Русса», оба вооруженные стандартными боевыми пушками
и тяжелыми болтерами. Три танка подошли к валу выработанной породы, окружавшему
старый рудник, и «Леман Руссы» уменьшили скорость до трети от максимальной, чтобы не
обгонять сверхтяжелый танк, надеясь, что шум в лагере орков замаскирует их приближение.
- Аутленнер, стоп! Эппералиант, пришло сообщение о готовности от лейтенанта
Стренкелиоса?
- Сэр, - доложил Эппералиант по внутреннему воксу. – Они на месте. Я их вижу.
- Тогда ответь им. Когда мы преодолеем вал, я хочу, чтобы они максимально
замаскировались. Тогда мы полностью используем преимущество внезапности.
Атраксианская тяжелая пехота заняла позиции в полукилометре от вала – всего один
взвод, но пехотинцы были хорошо вооружены и защищены панцирной броней. Их
поддерживали пять «Химер» и еще один «Леман Русс». Вместо обычной боевой пушки этот
танк был вооружен роторной пушкой «Каратель», грозным оружием, способным сеять
страшное опустошение в рядах пехоты. К сожалению, такие танки были редки на Калидаре.
Орки, занявшие рудник, были подвижным отрядом, передвигавшимся на легких багги и
других подобных машинах, способных быстро атаковать и снова умчаться, прежде чем
имперцы успеют отреагировать. Такие группы стали настоящей занозой для имперских
войск, они нападали на имперские эвакуационные команды, пытавшиеся эвакуировать
подбитые машины с Костовальских равнин. В сети подземных транспортных туннелей
планеты шли бои не менее жестокие, чем на поверхности, а перевозки по воздуху были почти
невозможны из-за непредсказуемой погоды, и в таких условиях наземные маршруты стали
единственной возможностью для колонн транспорта снабжения, подвергавшихся
беспощадным атакам легкой техники орков. Каким образом орки умудрялись обнаруживать
транспортные колонны – командование не знало.
- Не стоит напоминать вам, что уничтожению этого логова командование присвоило
приоритет «А+». Нам очень нужна эта победа после катастрофы на равнинах. В конце
концов, мы бывали и в худших переделках, - сказал Кортейн. – И «Марсу Победоносному»
доводилось гораздо, гораздо хуже, - он похлопал по потолку отсека. – Мы отвлечем их,
выманим и дадим время этим савларским подонкам проникнуть под рудник и взорвать
зеленых басдаков к варпу. Уцелевших орков мы заманиваем на позицию Стренкелиоса.
Зеленокожие просто не смогут противостоять такому искушению, мы для них – большая
цель, достойный враг, оказавшийся в одиночестве, сочетание силы и слабости, которое
заставит их мчаться наперегонки, пытаясь захватить наш танк. Это и будет ловушкой для
них. Так давайте не испортим ее. Надеюсь, что смогу вами гордиться.
- Да, сэр! – хором ответили танкисты.
- Эппералиант, спускайся, ты нужен мне здесь. На данный момент вокс-молчание в
боевой группе отменяется. Передай приказ: «Мы наступаем». Аутленнер, веди нас через вал.
За Парагон!
- Да, сэр! – повторили члены экипажа.
- За Императора!
 - Да, сэр!
- За новую славу «Марса Победоносного»!
- Да, сэр!
Свет на командной палубе сменился на красный, освещавший боевые посты. Двигатель
«Марса Победоносного» взревел, словно вызывая на бой всех зеленокожих, которые могли
слышать его. Рванувшись вперед, гигантская машина с грохотом помчалась по
спрессованному песку Калидара, взбираясь на вал выработанной породы, откуда открывался
вид на базу орков. С обоих флангов «Гибельный Клинок» сопровождали «Леман Руссы».
- Господа, у нас есть тридцать две минуты до того, как савларцы взорвут свои атомные
заряды. Огонь по готовности, наделаем как можно больше шума. Радден, загони один снаряд
в самую глотку их логова, посмотрим, кого он вспугнет.
Кортейн ткнул рукой в проекцию ворот рудника на гололите, и данные для стрельбы
немедленно вывелись на дисплеи боевых постов наводчиков.
Банник и Марселло сидели рядом, каждый управлял вооружением одного спонсона.
Банник всматривался в экраны на своем посту. Бремя древних систем машины давило на его
сознание, создавая ощущение физического присутствия, словно он сидел в пещере с
медведем.
Танк с грохотом катился вперед в свете зари, боевая пушка один за другим изрыгала
реактивные снаряды. «Леман Руссы» поддержали песню разрушения «Марса
Победоносного» своими смертоносными залпами. Для стрельбы из тяжелых болтеров
противник был еще слишком далеко, и Банник начал отстреливать орков одного за другим из
лазерной пушки. Сквозь увеличение авгур-прицела своего оружия Банник видел, как пьяные
ксеносы, шатаясь, вскакивают на ноги, крича и размахивая руками. Несколько орков
повернулись и побежали обратно в ворота. Банник с удивлением подумал, как они могут
выживать здесь без респираторов. Ганлик был прав, они живучие твари. «Но это им не
поможет », подумал Банник, испарив одного из мерзких ксеносов выстрелом лазерной
пушки. Его взгляд упал на замученных людей в клетке, и сердце преисполнилось ненависти.
С мрачным удовлетворением Банник продолжил свое дело. Снаряды разрывались в толпе
ксеносов, фонтаны песка взлетали в воздух, среди орков началось смятение.
Потом орки вдруг оказались повсюду. Поток багги, мотоциклов и других машин
хлынул из ворот рудника. Выстрелы Раддена собирали богатую жатву, но орочьих машин
были десятки, и они быстро приближались к тяжелым имперским танкам. Банник и
Марселло открыли огонь из шести тяжелых болтеров, бывших в их распоряжении. Горящие
обломки разлетались по пустыне, но орочьи машины прибывали и прибывали.
- Отлично! – сказал Кортейн. – Это их раздразнит. Курс прежний, приготовиться дать
задний ход на скорости одна треть. Подождем еще пять минут, и начнем их выманивать.
Эппералиант, передать мои приказы остальным машинам.
Взгляд Банника снова вернулся к убитым пленникам в клетке. Он моргнул. Там что-то
двигалось. Он увеличил изображение.
- Почетный лейтенант! Подождите!
- Банник, что еще?
- Движение в секторе-5, не оркоиды, - доложил Банник. – Это люди, пленники, они еще
живы. – Он вывел изображение на командирский дисплей.
- Зубы Императора, что они с ними сделали? - произнес Кортейн.
По крайней мере десять пленников, запертых в клетке, были еще живы.
- Может быть, выстрелим и пробьем дыру в клетке? – предложил Банник.
- Нет, цель слишком мала, мы убьем их, - возразил Марселло. –Возможно, это и лучше,
избавить их от страданий.
Кортейн выругался.
- Проклятье! Должен быть способ…
 - Мы не должны подходить близко к руднику, - предупредил Эппералиант. – Там почва
слишком мягкая, и мы просто увязнем. Лучше даруем им легкую смерть и помолимся за их
души нашему Защитнику.
- Я не предлагаю рисковать этой машиной ради нескольких человек, Эппералиант, но
есть и другой способ, - твердо заявил Кортейн, прикусив нижнюю губу. – Та «Саламандра»,
парень, у нее хорошая скорость?
- Вполне, - ответил Банник.
- Вызывайте ее сюда. – Кортейн увеличил изображение на своем экране и быстрым
движением пальцев по консоли передал инфоимпульс. – Танк-2, прикрывать ту
«Саламандру», когда она подойдет к клетке. Создать вокруг нее стену огня, и чтоб ни один
зеленокожий к ней не подошел!
- Приготовиться к попаданию! – вдруг закричал Эппералиант.
«Гибельный Клинок» встряхнуло с такой силой, словно его пнул один из свирепых
орочьих богов. Баннику пришлось схватиться за консоль, чтобы не быть сброшенным на
палубу. Освещение замигало. Эппералиант в тревожном ожидании посмотрел на потолок, но
больше ударов не было.
- Доложить о повреждениях! – приказал Кортейн.
- Все системы работают нормально, почетный лейтенант. Зафиксирован всплеск
энергии в системе управления огнем пушки «Разрушитель», но сейчас все в норме, - доложил
Форкосиген, его неизменная колода таро свисала на шнуре с его руки.
- Не стоит рисковать, Форкосиген. Переключиться на вспомогательную, - велел
Кортейн.
- Переключаюсь на вспомогательную, - ответил Форкосиген. – Ганлик, ты будешь
отключен на четыре… три… два… один… снова включен.
- Что за… ?! – вдруг воскликнул Марселло, его глаза расширились от страха.
Из ворот рудника выехала громадная боевая крепость – гигантская орочья боевая
машина, катившаяся на восьми огромных металлических колесах. Размером больше
«Гибельного Клинка», она ощетинилась стволами, торчавшими из орудийных портов, ее
броня была размалевана грубыми орочьими глифами. Массивная орудийная башня
вращалась, отслеживая курс имперского сверхтяжелого танка, из ствола громадной пушки
шел дым. Три меньших пушки, обслуживаемых меньшими зеленокожими, дали залп
следующими; по броне «Гибельного Клинка» громыхнули три удара.
- Мы должны прикончить ее, иначе Стренкелиосу конец, нельзя выманивать эту штуку
к пехоте, - сказал Кортейн. – Спокойно, Марселло, не паникуй, ей не сравниться с «Марсом
Победоносным». Аутленнер, повернуться лобовой броней к главной цели. – Кортейн
обозначил главной целью орочью боевую крепость, передав расчетные данные для стрельбы
со своей консоли на посты наводчиков. – Уничтожить ее.
Все члены экипажа ответили, подтвердив приказы и приступив к делу, в танке
раздавались спокойные неторопливые фразы, докладывавшие обо всем, что они делали.
Кортейн слышал их всех, несмотря на рев двигателя и грохот орудий, подтверждая,
приказывая, руководя ими, словно дирижируя оркестром. «Марс Победоносный» послушно
отвечал на все действия экипажа.
-Танк-2 и танк-3, сосредоточиться на меньших машинах. Боевой крепостью займемся
мы. Эппералиант, где эта чертова «Саламандра»? Пусть тех пленников вывезут оттуда.
- Едет сюда, сэр, и ее экипаж явно недоволен, - доложил Эппералиант.
- Я их под трибунал загоню, если они не будут здесь через три минуты. Передай им это.
Прибыть сюда немедленно!
- Да, сэр.
- И передай лейтенанту Стренкелиосу, чтобы отводил своих атраксианцев к хребту.
Засада отменяется, повторяю, отменяется. Он сможет пострелять в орков и с хребта.
Оба тяжелых орудия «Марса Победоносного» выстрелили одновременно, и оба
добились попаданий в боевую крепость, но орочья сверхтяжелая машина, несмотря на свою с
виду непрочную конструкцию, оказалась очень живучей, и продолжала катиться вперед, ее
носовая часть, похожая на рыло гигантского зверя, полыхнула огнем.
- У проклятой штуки броня толстая, как шкура грокса! – воскликнул Радден, сделав
пристрелку из автопушки магниевыми трассерами по ее лобовой броне, и вслед за этим
выстрелив из главного орудия.
- У нас тут осталось два снаряда! Ралт! Ралт! Давай еще снаряды! – закричал Мегген.
За постом Банника загрохотал подъемник, доставляя наверх новые снаряды из погреба.
- Банник, отгони тех гретчинов от пушек, - приказал Радден.
- Гретчинов?
- Мелких зеленокожих! Не позволяй им стрелять из меньших пушек, пока мы
перезаряжаемся, - объяснил первый наводчик.
Банник сделал как сказано, поливая орудийные порты боевой крепости огнем тяжелых
болтеров. Это отогнало гретчинов, но сколько бы мелких зеленых уродцев не было разорвано
на куски, на их место вставали новые. Банник переключился на лазерную пушку и
выстрелил, целясь в орудийный порт. Внутри полыхнула оранжевая вспышка, и орочья
пушка замолчала.
- Отличный выстрел! – крикнул Радден по воксу, чуть не оглушив Банника. – А теперь
смотри…
Громыхнуло главное орудие «Марса Победоносного». Борт боевой крепости взорвался
огненной вспышкой, отлетели два колеса, но орочья машина не остановилась, хотя и заметно
сбавила скорость.
Дуэль началась всерьез, гигантские машины разворачивались, а багги и грузовики
бесполезно носились вокруг. Оба огромных танка обменивались выстрелами, пока без
особых результатов.
- У этого басдака вообще есть слабое место? – проворчал Радден.
- Я работаю над этим, Радден, дай мне немного времени, - ответил Эппералиант.
Банник внимательно слушал переговоры, а его глаза следили за тактическими экранами
и данными с камер. Он развернул левую лазерную пушку на 180 градусов, так, что она теперь
была направлена назад. В авгур-прицел он заметил три легких полугусеничных машины с
ракетными пусковыми установками, заходившие в тыл «Марсу Победоносному». Выпустив
три ослепительных луча, Банник взорвал их одну за другой.
- Продолжай в том же духе, Банник, - сказал Кортейн, не отрывая пальцев от командной
консоли. – Не позволяй им повредить реактор.
Из люка в башне боевой крепости вылез огромный орк, вместо левой руки у него была
силовая клешня размером с человека. Взмахнув ею, орк взревел, бросая вызов, и его танк
снова дал залп по «Гибельному Клинку».
- Вот, нашел, - объявил Эппералиант. - Логическое устройство предлагает бить по вот
этой точке. Проверьте ауспексы, передаю вам данные.
- Не очень-то похоже на слабое место. Ганлик? – спросил Радден.
- Готов по твоему сигналу, - ответил второй наводчик.
- Зарядить бронебойным, Радден, - приказал Кортейн.
- Бронебойный! – крикнул Радден.
- Заряжаю бронебойный, - подтвердил Мегген.
В башне Радден, поцеловав свою руку, хлопнул по снаряду, пока Мегген заряжал его в
казенник.
- Лазерная пушка правого спонсона отключилась! – доложил Марселло.
- Кабели, кабели! Не стреляйте так часто, подождите пару секунд между выстрелами,
вы перегружаете предохранители! – техноадепт Форкосиген начал читать литанию, пытаясь
снова включить орудие.
- Готов! – доложил Радден.
- Готов! – повторил Ганлик.
- Огонь! – скомандовал Кортейн.
 Снаряд Раддена, просвистев в воздухе, попал в орочий танк, глубоко вонзившись в его
борт. Снаряд Ганлика из пушки «Разрушитель» влетел следом за ним. Вождь орков успел еще
раз взреветь, прежде чем вместе со своим танком исчезнуть в вихре огня и металлических
обломков.
- Цель уничтожена. Хорошая работа, - сказал Кортейн. – Время до взрыва?
- До взрыва семнадцать минут, - доложил Эппералиант.
- Где эта чертова «Саламандра»?
Эппералиант взглянул на экраны.
- Она получила попадание.
Взяв микрофон, он начал вызывать их по воксу. Ему отвечал еле слышный голос,
заглушаемый помехами.
- Они в тридцати метрах позади нас. У нас нет времени, мы сделали свое дело, давайте
выбираться отсюда.
- Помолимся за души павших Императору, - тихо произнес Банник.
- У нас есть время, - возразил Кортейн. – Я намерен спасти этих людей.
Банник на секунду задумался, глядя, как зеленоватые силуэты легких орочьих машин
мелькают в прицеле, словно светлячки. Что он должен сделать? Он вспомнил детство,
вспомнил статую героя – что бы сделал тот человек на его месте?
Он решился.
- Сэр, я пойду. Я выведу их.
- Ты?
- Да, сэр, если на то будет воля Императора.
Кортейн долгое мгновение оценивающе смотрел на него.
- Мне в свое время доводилось видеть и просто благочестивых дураков, и настоящих
святых. Кем же являешься ты?
- Сэр?
Кортейн быстро принял решение.
- Иди. Только быстрее. У тебя пятнадцать минут! Аутленнер, выводи нас отсюда,
задний ход, скорость две трети, сосредоточить огонь на целях в передней полусфере, схема
Маузер. Марселло, прикрываешь корму.
Банник кивнул, поблагодарив Кортейна, и поднялся в башню, а оттуда наружу, не
отвечая на вопросы Раддена.
Он спрыгнул с башни на броневую крышу главной палубы и перескочил через
фальшборт. Это был прыжок с высоты три с половиной метра, но гравитация Калидара была
невысокой, и Банник смягчил удар, перекатившись. Вскочив на ноги, он сразу же бросился к
«Саламандре». Снаружи рев двигателя «Гибельного Клинка» был оглушительным. Башни и
стволы орудий поворачивались то в одну сторону, то в другую, изрыгая огонь и смерть, сея
опустошение среди орков. Из тьмы вырвался грузовик, полный орков, потом еще один, потом
еще. Одна из этих машин получила попадание с «Гибельного Клинка» и, рыскнув в сторону,
опрокинулась, высыпав орков на песок. Они сразу же вскочили и побежали к валу.
Стренкелиос и его солдаты, наконец, прибыли; ряды дисциплинированных
штурмовиков заняли позиции на гребне вала и обрушили на орков залпы лазганов, их фланги
прикрывали «Химеры». Ночь осветилась выстрелом плазмагана, похожим на небольшое
солнце. Плазменный заряд взорвался, словно миниатюрная сверхновая, испепелив орка-
мотоциклиста, капли расплавленной стали разлетелись по пустыне; в кратере, оставшемся от
попадания, песок спекся и раскалился докрасна. Орочьи грузовики высадили своих
пассажиров, и толпы зеленокожих бросились к валу. Многие из них погибли, но некоторым
все же удалось дойти до рукопашной, и они разбрасывали людей во все стороны, пока не
были убиты. Стренкелиос был впереди, управляя огнем своих солдат, и сам обезглавил орка
мечом. Из ворот рудника выбегали новые орки. Банник бросился дальше, «Саламандра» была
уже почти рядом.
 «Леман Русс Каратель», взревев мотором, преодолел гребень вала, его роторная пушка
раскручивалась. Танк остановился, поворачивая башню.
Его орудие было направлено прямо на Банника. Лейтенант бросился на землю, и тысячи
раскаленных добела снарядов прочертили темноту ночи над ним, такие яркие, что оставляли
следы в глазах. Град пуль прекратился почти так же быстро, как и начался, и Банник
оглянулся, увидев мокрые от крови останки разорванных в клочья орков, устилавшие песок
широким конусом позади него. Мысленно возблагодарив Императора, он снова побежал к
«Саламандре».
На полу разведывательной бронемашины, скорчившись в луже собственных
внутренностей, лежал связист. Командира «Саламандры» нигде не было видно, стрелок
сидел на полу, пытаясь остановить кровотечение из тяжелой осколочной раны на руке.
Банник быстро оказал ему помощь.
- Держись! - крикнул лейтенант ему в ухо и протолкнулся к двери в закрытое отделение
управления. Водитель лежал лицом на приборной доске – мертв. Банник столкнул его в
сторону и сел на его место.
«Император, дай мне скорости », мысленно взмолился он. «Не ради меня, но ради тех
людей, которых иначе замучают орки ».
Он врубил переднюю передачу, выжимая из форсированных двигателей все возможное.
«Саламандра» рванулась вперед, плотно спрессованный песок был почти таким же твердым,
как настоящая дорога. Этот вариант «Химеры», освобожденный от тяжелой брони, был
достаточно легким, чтобы сравниться в скорости с орочьими багги. Несколько из них,
перестав крутиться вокруг «Гибельного Клинка», бросились в погоню за «Саламандрой»,
пули из их тяжелых стабберов застучали по броне. Удар – и Банник на мгновение оказался
лицом к лицу с оскалившимся орком, вцепившимся в смотровую щель, прежде чем орка
сбросило с машины. Багги попыталась обогнать «Саламандру», хохочущий орк-стрелок
начал разворачивать ракетную установку, чтобы выстрелить прямо в борт, но выстрел
лазерной пушки разрезал багги пополам, и «Саламандра» подпрыгнула, переехав ее обломки.
Восемь минут.
В центре впадины песок был мягче, замедляя ход разведывательной бронемашины.
Оставалось пятьсот метров.
«Саламандра» разорвала проволочное заграждение, окружавшее клетку с пленниками.
Банник дернул рычаг, останавливая одну гусеницу и разворачивая машину. Вскочив с
сиденья, он перепрыгнул через труп водителя.
Он пытался не смотреть на замученных людей, наколотых на шесты вокруг загона.
Зловоние сожженной человеческой плоти проникало даже сквозь респиратор.
Он подбежал к двери клетки. Выхватив лазерный пистолет из кобуры, он застрелил
гретчина, который стоял у двери, злобно шипя.
Люди, изумленно глядя на него, поднялись на ноги. Их руки и ноги были освобождены
от колодок, и они догадались замотать лица обрывками униформы. Возможно, им даже
удастся избежать пневмокониоза. Всего уцелевших пленников было около дюжины.
Три выстрела, и замок клетки сломан.
Шесть минут.
- Все на выход!
Людей не требовалось подгонять, менее пострадавшие помогали более слабым.
- Уложите раненых! – приказал Банник, и невредимые гвардейцы начали укладывать
раненых в боевом отделении «Саламандры», выбросив мертвое тело связиста на песок. Двое
тяжело раненых вопили от боли, когда их истерзанная плоть подвергалась новым
страданиям.
Банник быстро осмотрел загон. Восемь пленников были мертвы, трое еще живы, но так
насажены на шипы и замотаны цепями, что не было шансов освободить их вовремя.
 Банник, поморщившись, выстрелил каждому из них в голову. Их глаза были выдавлены,
носы отрезаны, кожа содрана. Даровав несчастным милость Императора, Банник ощутил, как
его ненависть к оркам становится все сильнее.
- Пошли! – крикнул он, махнув рукой людям в машине. «Саламандра» была рассчитана
на экипаж из пяти человек, и в ней едва хватило места, чтобы втиснулись двенадцать. –
Рудник сейчас взорвется!
Вскочив в «Саламандру», он снова залез в отделение управления.
Четыре минуты.
На этот раз «Саламандра», отягощенная дополнительными пассажирами, шла немного
медленнее, ее гусеницы менее уверенно цеплялись за мягкий песок в центре кратера, но все
равно двигалась достаточно быстро. Изуродованные трупы пленников вскоре остались
позади, шпиль рудничного комплекса становился все меньше и меньше. Когда «Саламандра»
выбралась на более твердый песок, ее скорость заметно выросла. Солдаты в боевом
отделении разобрали аварийные комплекты в поисках респираторов и держались изо всех
сил, чтобы не вылететь из машины.
Одна минута.
Банник маневрировал, объезжая обломки орочьих багги. Лишь несколько вражеских
машин еще оставались на ходу, кружась вокруг имперских танков, словно москиты. Бой
подходил к концу. Орки были уничтожены.
Банник взглянул на часы и крепче схватился за рычаги, выжимая из сдвоенных
двигателей «Саламандры» все возможное.
Десять… девять… восемь… семь…
Он промчался мимо одного из «Леман Руссов», на полной скорости двигавшегося к
краю кратера; остальные танки уже выезжали обратно за вал.
Шесть… Пять…
Солдаты Стренкелиоса отступали, оставив после себя лишь груды зеленых трупов.
Четыре…
Мимо промелькнул «Марс Победоносный», его корпус на такой скорости слился в одно
сплошное пятно. Вал выработанной породы, окружавший кратер, был все ближе и ближе.
Три… два… один…
По корпусу «Саламандры» прошел низкий рокочущий звук, взрывная волна заставила
загудеть металл брони.
Земля задрожала под «Саламандрой», казалось, весь кратер вдруг подскочил, а потом
рухнул вниз. Двигатели взвыли, когда Банник бросил машину вперед и вверх, выводя ее из
оседающего кратера, песок хлынул мимо «Саламандры» в углублявшуюся яму. Банник
добрался до гребня вала и перевел «Саламандру» через него, выведя ее из опасной зоны.
Секундой позже за ним последовал отставший «Леман Русс», буквально рухнув на
безопасный участок.
Выбравшись из кратера, Банник ударил по тормозам, и машина, резко дернувшись,
встала, от двигателей шел смрад сгоревшего масла.
Банник выскочил из «Саламандры» и подбежал к краю псевдо-кратера. Он хотел
видеть, что случилось с «Марсом Победоносным».
Рудничный комплекс исчез. На его месте зияла огромная воронка, засасывавшая песок.
Трупы орков и их разбитые машины затягивало туда потоками песка.
«Марс Победоносный» буксовал на краю гигантского провала, лишь в нескольких
метрах от края кратера. Его гусеницы вращались на ускользающем из-под них песке, пытаясь
удержать танк на месте.
- Нет! – закричал Банник.
Двигатель танка ревел, механизмы передач пронзительно скрежетали. Медленно,
медленно «Гибельный Клинок» выбирался, продвигаясь вперед и поднимаясь на гребень
вала. Банник затаил дыхание, глядя, как танк выбирается, мучительно медленно преодолевая
сантиметр за сантиметром.
 Вдруг огромный танк соскользнул, песок под правой гусеницей осыпался, и
«Гибельный Клинок» опасно рыскнул в ту сторону. Песок сыпался быстрее, чем гусеницы
крутились, и «Марс Победоносный» потянуло вниз, в клубящийся вихрь пыли, затягивая
сначала по гусеницы, а потом по самую башню. Из выхлопных труб валил черный дым,
механизмы визжали от напряжения.
Потом песок поглотил танк целиком.
Банник упал на колени.
Песок стал ссыпаться в воронку медленнее. Землю сотрясали толчки после взрыва,
песчаная лавина замедлялась.
«Гибельный Клинок» исчез. Жестокость Бога-Императора поразила Банника, подобно
удару молота. Совершив бесчестный поступок, Банник пытался искупить свою вину в глазах
Повелителя Человечества, ибо искренне верил, что Он помогает всем людям, которые
сражаются за Него. Получить назначение в экипаж сверхтяжелого танка – того самого,
которым командовал герой его клана – казалось, это было наградой за все, через что Баннику
пришлось пройти – расставание с родиной, ссору с отцом, потерю друга. Но нет, видимо, не
было наказания достаточного, чтобы искупить то, что он совершил. И во всем этом виноват
только он. Гибель «Марса Победоносного» - кара за то, что он нарушил законы клана, за
смерть Тупариллио.
Банник со стыдом склонил голову и от всего сердца помолился о душах людей на борту
танка и о возможности отдать жизнь, сослужив службу Империуму. Это было все, что он мог
отдать, все, что у него оставалось. И он знал, что это – ничтожно малая жертва.
Банник еще некоторое время стоял на коленях, потом поднялся. Медленно он отошел от
гребня вала и побрел вниз. Солнце уже вставало над горизонтом, и с ним поднимался ветер.
Красная дымка вдалеке предвещала, что надвигается очередная буря.
Банник был на полпути вниз, когда механический гром заставил его обернуться.
«Марс Победоносный» въехал на вал, песок хлынул с его бортов, словно вода с
океанского левиафана. Огромный танк вздыбился, преодолевая вал, рыча двигателем, словно
зверь, бросающий вызов всей вселенной – и тяжело опустился. Выехав из кратера, танк
выровнялся, и с глухим рычанием остановился перед Банником.
Песок с шорохом ссыпался с его бортов, фары и камеры-авгуры, будто глаза, смотрели
на Банника, приглушенный рокот двигателя был похож на дыхание. Банник поднял взгляд.
Сейчас он видел «Марс Победоносный» таким, каким видели его техножрецы – не просто
машину, пусть и обладающую душой, священную реликвию, символ могущества и стойкости
Империума, каким видели танк большинство людей, но как живое, дышащее воплощение
воли Императора. Это было подобно тому, как, глядя на оборванного проповедника, вдруг
увидеть отблеск божественного огня святости. Сквозь авгуры и смотровые приборы
огромной машины словно сам Император смотрел на Банника, на это жалкое человеческое
существо на песке. Живой бог человечества, облаченный в броню из пластали и адамантия,
смотрел на Банника и судил его.
И Банник был грешен.
Ошеломленный, он рухнул на колени.
Вдруг тишину нарушил лязг металла, за ним раздался крик. Банник встал и, отступив
назад, разглядел высунувшуюся из люка башни рыжеволосую голову Раддена.
- Готов спорить, ты уже решил, что нам конец, а? Как видишь, нет. Нет, пока у нас есть
«Марс Победоносный». – Радден засмеялся, похлопав по броне танка, лицо наводчика сияло
радостью человека, выжившего в смертельной опасности. Сотворив знамение аквилы, он
поднял оба медальона к губам и начал громко целовать их.
- Слава! – воскликнул он. – Слава техножрецам Марса и всей их долбоклюйской
болтовне! Ха!
Как только новости об успешной операции были переданы в штаб боевой группы,
«Марсу Победоносному» и сопровождавшим его частям было приказано оставаться на месте
и ждать смены. И они ждали, подсчитывая потери и повреждения. Вскоре после боя прибыла
на «Атланте» группа технической службы 7-й роты с технопровидцами Брасслоком и
Старстеном. Спустя примерно два часа подошли команды Оффицио Медика и Муниторума,
чтобы подвезти снабжение и эвакуировать раненых обратно в улей Модулус.
Последние раненые были вывезены уже к концу долгого калидарского дня, спустя
восемнадцать часов с того момента, когда Банник наблюдал, как «Марс Победоносный»
выбирается из кратера. Теперь это действительно был кратер, результат взрыва атомного
заряда в пять мегатонн, заложенного в глубинах старого рудника. Сколько савларцев погибло
в туннелях, чтобы доставить туда этот заряд, Банник не знал, но он уже дважды видел, как
воюют орки на поверхности, и невольно почувствовал уважение к савларским так
называемым «подонкам», что бы там о них ни говорили.
Экипажи танков и машин обеспечения, и солдаты взвода Стренкелиоса организовали
лагерь и выставили наблюдательные посты в радиусе километра вокруг. Подкрепления
должны были прибыть позже – разведывательная рота с легкой бронетехникой, которая
прочешет окружающий район на предмет выживших зеленокожих, пока ударная группа
вернется в улей Модулус.
Погода держалась нормальная, надвигавшаяся буря скрылась за горизонтом. Банника
назначили в помощь технопровидцу Брасслоку, проводившему детальный осмотр
«Гибельного Клинка». За технопровидцем словно грозный призрак следовал сервитор Урто.
- Ты слышишь? – спросил технопровидец Банника.
- Я слышу звук остывающего металла, потрескивание в отключенной аппаратуре.
Простите, но кроме этого я ничего не слышу, - Банник содрогнулся, вспомнив, каким ему
показался танк сразу после боя. Но сейчас дух машины внутри него словно скрылся, оставив
лишь металл.
Брасслок заметил эту невольную реакцию, и древние глаза технопровидца под
капюшоном слегка прищурились, словно в улыбке, он одобрительно кивнул.
- На Парагоне влиятелен культ Омниссии, не так ли?
- Да, среди клановой аристократии. Мы зависим от милости Бога-Машины, - Банник
показал медальон с аквилой и шестеренкой. – Он второй в наших молитвах после Бога-
Императора.
Брасслок издал хриплый звук, который Банник принял за смех.
- Ты отмечен Богом-Машиной, - металлическое щупальце высунулось из-под одеяний
техножреца и постучало Банника по груди. – И ты почитаешь Его. Сегодня ты видел Его
славу.
Банник задумчиво кивнул.
- Тогда продолжай слушать, и ты услышишь.
Банник бросил взгляд на борт огромной боевой машины, металлическую стену,
заслонявшую беспощадное солнце Калидара.
- Что я услышу?
- Что «Марс Победоносный» доволен своим выбором. Машинный дух «Гибельного
Клинка» удовлетворен твоими действиями, и особенно – спасением его меньшего собрата, -
технопровидец кивнул головой в капюшоне на «Саламандру», над ремонтом которой сейчас
трудилась группа специалистов Муниторума под руководством технопровидца. - Все машины
священны. Они братья. Спаси одну – и все возрадуются.
Остальные члены экипажа занимались проверкой систем на своих постах, техноадепт
Форкосиген проводил общую диагностику всей аппаратуры на своем инфопланшете,
независимо от работы технопровидца. И когда Банник следовал за древним технопровидцем,
обходившим танк, то радовался, что находится в тени «Марса Победоносного», а не вместе с
атраксианскими штурмовиками, трудившимися на самом солнцепеке, собирая зловонные
трупы орков в кучу для сожжения; говорили, что это было необходимо, чтобы из тел орков не
распространялись споры. Баннику было трудно в такое поверить, но действительно, если не
сжечь мертвых орков, то год спустя этот район будет просто кишеть зеленокожими.
 За три часа до заката прибыли новые подкрепления, и с ними почетный капитан
Ханник, весь остаток дня что-то обсуждавший с Кортейном. Банник заметил, что почетный
капитан оказался молодым, заметно моложе Кортейна.
Позже, когда беспощадное синее солнце Калидара скрылось за горизонтом, они
выпивали, отмечая победу. Остальные члены экипажа поздравляли Банника, хваля его
подвиги в бою. Но он не разделял их радость. Из-за своего позора он чувствовал себя
отверженным, и был уверен, что «Марс Победоносный» едва не погиб из-за него – это было
предупреждение, напоминание, что Император знал о его бесчестье, и «Марс
Победоносный» тоже знал, хотя его товарищи не знали. И еще Банник не мог изгнать из
памяти страшное зрелище людей, изувеченных орками. Испытывая головокружение от
крепкого глиса, который пили танкисты в герметичной палатке, Банник извинился и, выйдя
наружу, стал бесцельно бродить по лагерю, с каждым вздохом, пропитанным зловонной
резиной, все больше ненавидя респиратор, который ему пришлось надеть.
Банник стоял на краю пустыни, его дыхание шумно отдавалось в ушах. Глубоко
задумавшись, он смотрел, как день сменяется ночью.
- Это по-своему прекрасное место, - раздался голос позади него.
- Почетный лейтенант, - сказал Банник, встав по стойке смирно.
- Вольно, лейтенант, сейчас не время. День закончился, мы победили. Сейчас мы
отдыхаем.
Кортейн подошел к нему. Как и Банник, он надел от холода офицерскую шинель и
фуражку. Они были бы похожи на двух «офицеров и джентльменов» в отпуске на
парагонском пустынном курорте, если бы не смрад пролитого горючего и орочьих трупов,
догоравших на костре.
- Жестокая красота, - произнес Кортейн. – Эта планета так сурова. То страшный жар, то
страшный холод. Совсем не похожа на наш родной мир.
- Да, сэр.
Кортейн потыкал песок носком сапога.
- Нам уже не вернуться в прежний мир. Прошло уже много лет с тех пор, как я пошел
служить. Парагон теперь совсем другой.
Банник кивнул. Брат Кортейна, которого он видел, будучи еще очень молодым, умер
несколько лет назад – умер воистину древним старцем, даже по стандартам аристократии.
- Вы завербовались еще во времена моего деда.
- Варп искажает время, - сказал Кортейн. – Я пережил двадцать четыре варп-прыжка,
провел в Имматериуме не более двенадцати лет, а в реальном пространстве за это время
прошло более столетия. Так тридцать лет боевой службы превратились в целый век. Когда ты
сам вернешься домой, то увидишь, как изменился родной мир. Он будет совсем другим.
- Я пошел в Гвардию не для того, чтобы возвращаться, сэр.
Кортейн утвердительно хмыкнул.
- Лишь немногие возвращаются. В некотором смысле мне очень повезло, хотя в другом
– нет.
- Я завербовался, чтобы покинуть родной мир, сэр, чтобы служить Императору, как
только смогу.
Кортейн кивнул.
- Я, как и ты, когда-то отказался от льготы моего клана, освобождающей от службы в
Гвардии.
- Я знаю, на родине до сих пор говорят об этом.
- Правда? Ну надо же, - протянул Кортейн тоном, явно означавшим, что чествований на
Парагоне ему хватило с избытком.
- Ваша статуя даже поставлена в Великом Зале Клана.
Кортейн фыркнул.
- Да видел я ее. Но уже не придаю этим вещам особого значения. Я сражаюсь не ради
славы, уже нет.
 - За что же вы сражаетесь?
Кортейн нахмурился и ответил не сразу.
- Я не могу сказать наверняка. Я видел миры, где люди живут и умирают в нищете,
денно и нощно трудясь за жалкие крохи пищи, выполняя работу, которую они не понимают,
не зная никакого утешения. Человечество со всех сторон осаждено всевозможными
проявлениями зла – и, поверь мне, орки наименьший из ужасов, уготованных для нас
вселенной. Я целое десятилетие сражался с эльдарскими пиратами, это упадническая мразь,
они наслаждаются, причиняя боль, и они куда хуже орков. Что они делали с людьми… с
женщинами, детьми, чем более невинными, тем лучше… Мне никогда не забыть этого
зрелища.
Банник вспомнил людей, замученных орками. Он сомневался, что когда-нибудь сможет
забыть это. Теперь понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к запаху жарящегося
мяса. Он понимал Кортейна.
- И даже эльдары – не самое худшее. Есть во вселенной существа, которые пожирают не
плоть, но душу. А еще бывают некоторые на нашей стороне… - Кортейн невесело
усмехнулся. – Иные из них используют тебя и выкинут как тряпку, когда ты перестанешь
быть нужен. Так что… у Брасслока есть его Бог-Машина, у других людей свои причины. Ну а
я? Я сражаюсь потому, что мы должны сражаться. Однажды нам как-то удалось захватить в
плен одного из этих дегенератов-эльдар. И когда мы его допрашивали, он лишь смеялся над
нами, пока не умер под инструментами хирурга. Он сказал, что мы кривое зеркало того, что
давным-давно случилось с его расой, что люди – низшие существа, обреченные на худшую
участь. Но я не намерен этого допустить. Возможно, он был прав, возможно правы пророки
гибели, и действительно наступает конец времен. Знаешь, в том, как старшие офицеры
распоряжаются жизнями подчиненных, заметна иной раз какая-то… усталость от всего этого.
Но я никогда не позволяю себе такого. Для Верховных Лордов цена победы измеряется в
планетарных системах, а не в выживании отдельных людей, и иногда бывает слишком легко
самому воспринять такое мировоззрение. Например, Ханник – хороший командир, но он
заботится о машинах, а не о людях. Сегодня я получил от него выговор за то, что рисковал
«Марсом Победоносным», и уже не в первый раз. Он сказал, что половина из тех, кого мы
спасли сегодня, все равно умрут от пневмокониоза, и вероятно, он прав.
- Разрешите сказать, сэр? – робко спросил Банник.
- Да, говори свободно.
- Тогда зачем мы спасали их, сэр?
- Потому что половина из них выживет, и, возможно, они смогут сражаться снова, -
Кортейн глубоко вздохнул. – Не сражаться означает отдать победу врагу, но сражаться и
потерять тот дух, который только и отличает нас от тех злобных тварей – это хуже
поражения. Люди являются людьми потому, что они готовы рисковать жизнью друг за друга,
именно так мы покорили звезды. Мы заботимся о своих. Если хотя бы одна жизнь может
быть спасена – она должна быть спасена. Каждый человек с оружием в руках – это патрон в
арсенале Императора. Каждый человек имеет значение! – Кортейн говорил с пылкой
убежденностью. – Мы все должны приносить великие жертвы, чтобы Империум мог
существовать. День за днем умирают миллиарды ради выживания человеческой расы, так
скорее всего умру и я. Умереть за Императора – великая слава, ибо в каждом километре
земли, купленном смертью, сокрыта надежда на выживание всей нашей расы. Смерть меня
совсем не страшит, парень, ибо Император на моей стороне. Но напрасно терять жизни тех,
кто еще может сражаться? Тратить жизни людей лишь потому, что всегда найдутся новые?
Это страшный, отвратительный грех, и его я не потерплю. Если мы однажды и проиграем, то
из-за своей расточительности, теряя танк здесь, человека там, и так снова и снова, пока у нас
никого и ничего не останется. Величайшее строение можно разобрать, вынимая из него
камень за камнем. Вот, Коларон Артем Ло Банник, почему я сражаюсь так, как сражаюсь, и
почему иногда иду на рассчитанный риск.
 Некоторое время они стояли в тишине, полярное сияние над ними было похоже на
битву призраков в небе. Кортейн повернулся и посмотрел на молодого офицера.
- Сейчас я пойду выпить. И тебе советую. Ты сегодня хорошо поработал и заслужил
немного отдыха. На борту «Марса Победоносного» мы думаем не только о себе, но и о
других, и сражаемся друг за друга. Вот почему мы побеждаем. Добро пожаловать в экипаж,
Коларон Артем Ло Банник.
Банник последовал за своим командиром. Он был рад, что Кортейн не спросил его, за
что он сражается; ему совсем не хотелось рассказывать о необходимости искупить свой грех.
Когда Банник подошел к шлюзу палатки, то услышал знакомое щелканье колоды таро.
Он оглянулся на «Марс Победоносный», но ничего не заметил. «Форкосиген », подумал
Банник. «Только он тут таскает с собой эту чертову колоду ». Не останавливаясь и не
задумываясь о том, почему коротышка техноадепт все время следит за ним, Банник вошел в
палатку и отправился спать.

О Парагоне я скажу, что это воистину самое благословенное из владений

Императора в этом суб-секторе, посвященное Святой Гонории Даль, сестре Эфеса
третьего чина, принявшей мученичество четыре тысячи лет назад, в разгар Эпохи
Отступничества, и чья Базилика Последнего Возрождения очарует тех паломников,
которые способны оценить ее архитектурную красоту.
Хотя Парагон позволительно считать прекрасным местом, чтобы отдохнуть и
восстановить силы на пути паломничества, я должен предупредить слабых душою,
дабы они были осторожны, иначе решимость их в деле праведного путешествия
может ослабеть, ибо все возможно на шестой луне шестого мира той системы. Для
тех, кто намерен предаться созерцанию, лучше подойдут мрачные скалистые
прерии Узарна. В роскошных же залах Парагона блуждает соблазн.

Брат Зонекус Туфар, Знаменитое Руководство Паломника , Том XXIII,

«Путями Эфесских Святых ».

ГЛАВА 11

Аронис-сити, шестая луна Парагона VI

2043395.М41

Кабинет отца Банника был теплым и уютным, но Банник не чувствовал ни тепла, ни

уюта, страх в его сердце был таким же ледяным, как Долгая Зима на улице; страх, что дядя
откажет ему в его просьбе.
Улыбка Вардамона Ансельма Ло Банника стала неподвижной, и беседа
приостановилась. Он немного откинулся назад, огонь камина бросал отблески на медали на
его груди, сияла бронза его искусственного глаза. На секунду в кабинет проник шум бала
снаружи, нарушив дружескую атмосферу между дядей и племянником, которую они
разделяли еще мгновение назад.
- Ах, малыш, - сказал он наконец. – Ты так вырос.
Его взгляд скользнул по шраму на щеке Банника, и на лице старика появился немой
вопрос.
- Ты уже говорил это, дядя. Прости, но ты не ответил на мой вопрос, - Коларон Банник
нервничал. Он не мог упустить этот шанс, ему нужно было влияние дяди, чтобы его приняли
на службу в Гвардию. Он устал и был издерган, бремя вины было столь же тяжким, как и
необходимость ее искупления.
Капитан Банник фыркнул и еще глубже откинулся в кресле, его голова почти скрылась в
подушках. Если он и заметил состояние младшего Банника, то никак этого не проявил.
Коларону пришлось податься вперед, чтобы не упускать взгляд старика. Дядя выглядел
гораздо старше его отца. Вардамон говорил, что сражался уже больше двадцати лет, но на
Парагоне за это время прошло только девять лет – следствие особенностей путешествия в
варпе. Переходы в океан Имматериума и обратно в реальное пространство были трудно
управляемы, и время для тех, кто открывал завесу между варпом и реальностью, могло течь
странно. Банник вдруг подумал, что может быть так, что его дядя прямо сейчас находится
одновременно и здесь и где-то в другом месте Галактики, сражаясь за Императора. Он
пытался не думать об этом, боясь, не являются ли такие мысли еретическими.
- Я прошу тебя еще раз. Пожалуйста, подумай над моей просьбой.
Вардамон вздохнул.
- Значит, ты все-таки решительно настроен добиться своего? Не сомневаюсь, ты с
детства мечтал отдать жизнь во славу Императора в какой-нибудь далекой подмышке
Галактики. Послушай моего совета – лучше не надо.
Он покрутил в руке хрустальный бокал, глядя, как густой старый глис скользит по его
стенкам. Подняв бокал, Вардамон залпом выпил его - один бокал такого глиса стоил целое
небольшое состояние – и немедленно потянулся за графином, чтобы налить еще. Снаружи
послышался визгливый неестественный смех какого-то дурака-аристократа.
- Дядя, такие разговоры…
Вардамон небрежно махнул рукой.
- Малыш, только не стоит нести тут всякую чушь вроде «это ересь». Я, черт возьми,
нахожусь в кабинете моего брата, в доме моей семьи, и могу говорить все, что сочту нужным!
Он помолчал, и когда заговорил снова, его голос звучал тише, и он не смотрел
племяннику в глаза, вместо этого глядя в огонь камина.
- Я не говорю, что Императору не нужны солдаты, ради Святого Трона, они очень
нужны, но Ему совсем не обязательно нужен именно ты. Империум со всех сторон осажден
существами, о которых я даже говорить не хочу. Я горжусь тем, что я делаю, но не хотел бы,
чтобы тебе пришлось делать то же самое.
- Ты многого достиг на службе Императору.
- Ты имеешь в виду это? – Вардамон указал на свою сияющую парадную кирасу и
медали на ней. – Или это? – он указал на громоздкую аугметику на своей голове. – Деньги?
Медали? Возможность получить земельные владения на каком-нибудь завоеванном мире? –
Старик укоризненно посмотрел на Коларона. – Я мог бы получить это все и даже больше,
если бы просто остался дома. Я брат аудитора клана Банник, ради Святой Терры, я мог бы
остаться здесь и жить в роскоши. Но вместо этого я погнался за идиотскими мечтами о славе!
Он взглянул на племянника. Его уцелевший живой глаз смотрел как-то туманно.
Опьянение от глиса наступало быстро.
- Дорогой мой Кол. Не хочу, чтобы ты считал меня старым дураком, ностальгирующим
по дому, но поверь мне, в Галактике не так много мест лучше, чем Парагон, а большая ее
часть несравненно хуже. Такой жизни, как у меня, я не пожелал бы и врагу, не говоря уж о
моем племяннике.
- Как ты можешь так говорить? Тебя вернули на родину, чтобы ты набрал новый полк.
Ты герой.
- Нет, - печально сказал его дядя. – Герой – это мертвый человек. И таких в
Парагонском 62-м полно. Да практически все, кто служил в этом чертовом полку, теперь
стали героями, - он горько рассмеялся. – Не повторяй мою ошибку, не отказывайся от
привилегии своего клана ради каких-то романтических глупостей. Оставайся здесь, работай
со счетами, помогая своему отцу, и однажды ты унаследуешь его дело и будешь процветать.
Служи Императору так, это ничуть не хуже, чем служить Ему в бою, а? А?
 Он наклонился вперед, от него пахло глисом, линза его искусственного глаза сверкала
красным. Коларон не отвечал.
Дядя грустно покачал головой.
- Это лучше, чем смерть. Или вещи, худшие, чем смерть. Уж поверь мне, бывают вещи
хуже смерти, гораздо хуже.
Он снова покачал головой и сделал большой глоток глиса.
- Нет, нет. Я не буду помогать тебе в отказе от льготы.
- Но, дядя…
Вардамон закрыл глаза и, потерев нос, почесал голову там, где была аугметика. Сейчас
он стал толстым и широколицым, но все равно в нем было что-то костлявое, словно череп
просвечивал сквозь кожу, ощерившись в ужасе от того, что довелось видеть капитану
Баннику. Его лиц было изуродовано там, где металл аугметики соединялся с кожей.
- Что говорит твой отец? А как же союз с кланом Туранниген? Ты думал об этом?
Они вдвоем сидели у камина, но тепло огня не могло совсем изгнать из кабинета холод
зимы. Вардамон вздрогнул, то ли от холода, то ли от воспоминаний о битвах.
- Дядя… - нерешительно начал Коларон Банник. Он глотнул из своего бокала с глисом,
и в животе словно вспыхнул огонь. Немного алкоголя было то, что нужно, и голос Банника
зазвучал тверже.
- Ты прав, дядя. Я хочу служить. И я восхищаюсь твоими подвигами.
Вардамон раздраженно закатил глаза.
- Малыш, ты вообще слушал меня?
Банник продолжал:
- Но дядя, не все так просто. Знаешь… - его слова застряли в горле.
- Что?
- Был тут… один неприятный случай, - признался Коларон. Конечно, его дядя еще не
знал об этом. Отец позаботился, чтобы об этом узнало как можно меньше людей.
Дядя прищурил живой глаз, а аугметический с жужжанием повернулся, его взгляд снова
упал на шрам на лице Коларона.
- Какой еще случай?

Регламент поведения офицеров, приглашенных к столу для почетных гостей

в компании представителей разных полков включает следующее:
1) Обязательное ношение парадной формы, включающей церемониальное
оружие в соответствии с положением о форме одежды.
2) Правильное использование званий, должностей и почетных титулов при
обращении к своим коллегам офицерам
3) Правила поведения за столом для почетных гостей в соответствии с
Имперскими Стандартами (см. приложение 46)
4) Длинные волосы, украшения лица, татуировки, драгоценности, амулеты,
религиозные символы разрешены лишь тем, кому это позволяется регламентом их
полков.
5) Использование для общения только общепринятого низкого Готика и\или
Высокого Готика
6) Чрезмерное пьянство недопустимо, нарушителям грозит военный суд
7) Предшествующее омовение в соответствии с санитарно-гигиенической
дисциплиной (приложение 6)
8) Освобождение от отходов строго в предназначенных для этого
помещениях
Выдержка из «Учебника для офицеров», книга 4 «Манеры и нормы поведения
»
 ГЛАВА 12

Калидар IV, командный «Левиафан» штаба Калидарской боевой группы, плоскогорье

Макари
3328397. М41

Быть приглашенным на банкет на борту командного «Левиафана» «Великолепие» было

огромной честью, но Банник, с рождения привыкший к таким празднествам, ждал с
нетерпением, когда же этот праздник закончится. Его сияющая кираса – такая же, какую
носил его дядя тогда на балу – тяжело давила на грудь, белые перчатки смялись в комок за
поясом, и ему очень хотелось расстегнуть верхнюю пуговицу своего ярко-красного парадного
мундира с высоким воротником. В большом зале на борту «Великолепия» было прохладно,
вентиляция перекачивала очищенный воздух, ни одной песчинки калидарской пыли не
попадало на панели из ценных пород дерева или на хрустальные столовые приборы на
длинном столе. Хотя Банник был затянут в тесную парадную форму, этот зал был самым
комфортабельным местом, в котором ему довелось бывать с момента прибытия на планету.
И все же атмосфера в зале была по-своему душной. Банник сейчас предпочел бы сидеть
в майке в тесных отсеках «Гибельного Клинка». Перед тем, как они пришли сюда, Кортейн
заметил, что в Гвардии никогда не знаешь, как лягут карты.
- Я видел, как людей казнили за оставление своего поста в бою – как раз твой случай, -
сказал почетный лейтенант, когда они надевали парадную форму в палатке. - И видел, как
награждали за куда меньшие заслуги. Можно сказать, нам в некотором роде повезло.
Баннику хватило ума не говорить, что это Кортейн отпустил его. Старший соклановец
таким образом испытывал его; и согласие почетного лейтенанта на его просьбу тоже было
одной из таких проверок, Банник понял это лишь сейчас.
И предположил, что эту проверку он все-таки прошел. Разгром орков на заброшенном
руднике вызвал подъем боевого духа, на который так рассчитывало командование,
возвращение пленных, которых спас Банник, еще больше подняло моральный дух. Еще через
две недели боев орки были отброшены от пригородных рудников улья Модулус, это отвлекло
их войска с Костовальских равнин и заставило снять осаду комплекса Уртис. Орки были
частично разбиты, их тяжелые шагоходы понесли большие потери – с тех пор было подбито
еще две их больших боевых машины, хотя их гаргант больше не появлялся.
Вероятно, это уже было сочтено достаточной причиной праздновать победу, и в числе
приглашенных на банкет оказался и Банник. У него забрали медаль, тщательно начистили ее,
и перед банкетом сам капитан-генерал Атраксианской Гвардии Искандриан вручил ее
Баннику уже официально вместе с церемониальным мечом.
Этот новый меч неудобно висел на боку, путаясь в ногах каждый раз, когда Баннику
приходилось вставать со стула, приветствуя старших по званию. А таковых здесь было много.
В большом зале «Левиафана» присутствовали старшие офицеры от всех полков,
действовавших на Калидаре, и звания каждого громко объявлял самый заслуженный старший
сержант боевой группы, когда они входили в зал: три атраксианских полковника, их маршал,
пять парагонских полковников и парагонский генерал Бен Ло Кисм Феркериген, два
комиссар-полковника савларских полков, еще три высокопоставленных комиссара, офицеры
флота в роскошных шелковых накидках и ярких синих мундирах, два техножреца, которые
ничего не ели, а только пили из своих высоких канистр питательный состав, астропат-прайм
Мастрейн с помощниками, Мальдон и Логан, два армейских псайкера-примарис, очень
длинный и тощий навигатор в силовом корсете и с непроизносимо длинным именем,
Верховный Капеллан Моктарн в великолепном облачении архипастыря Экклезиархии, и так
далее и так далее. И конечно, во главе стола капитан-генерал Искандриан, командующий
Имперской Гвардией на Калидаре. Всего пятьдесят человек. Обстановка вокруг была
преисполнена просто скандальной роскоши. Банник с трудом мог поверить, что он находится
в центральном отсеке мобильной штабной крепости, а снаружи бушует смертоносная буря.
Во всех отношениях это было похоже на клановый банкет на его родине, где все
присутствующие точно так же плели интриги, будучи готовы на все, чтобы добиться более
высокого положения.
Он смотрел на лица всех цветов кожи, глаза всех оттенков, тела всех форм, высокие и
низкорослые, коренастые и стройные, с аугметикой и без. Внешность людей могла иметь
множество вариантов, хотя человеческая натура всегда была одинакова.
К счастью, наконец представление приглашенных закончилось.
Искандриан произнес речь, с похвалой отозвавшись о последних успехах имперских
войск, отбросивших орков, и о закреплении Имперской Гвардии на территориях, еще недавно
бывших в глубоком тылу противника.
- Еще три недели, господа, - сказал капитан-генерал, - и улей Мерадон снова будет в
наших руках, а там недалеко и до полного изгнания орков с Калидара.
Его слова были встречены громкими аплодисментами.
Кортейн, сидевший за столом недалеко от Банника, не аплодировал. Взглядом человека,
привыкшего к придворным интригам, Банник видел, что Кортейн не верит ни единому слову
из того, что было сказано. Банник и сам не был настолько наивен, чтобы верить всему
сказанному, но и не настолько высокомерен, чтобы думать, что знает о войне достаточно,
чтобы составить собственное мнение. Он решил позже спросить мнение Кортейна о
ситуации на фронте.
Потом начался банкет. Банник уже два года не видел столько еды. Блюда приносили и
уносили, сопровождаемые большим разнообразием вин, ликеров, наливок и других
алкогольных напитков, от которых голова шла кругом. Даже в центре Хелуот-сити на
Парагоне Банник не видел такого многообразия.
Напитки лились рекой, и так же лилась беседа, и то и другое было восхитительно.
Банник решил строго ограничить свою норму алкоголя. Вместо этого он внимательно
прислушивался к разговорами других, автоматически вникая в беседы за столом – еще один
аспект столь презираемого им привилегированного воспитания. По крайней мере, здесь, в
отличие от поля боя, он не чувствовал себя столь наивным.
- Савларцам нужна твердая рука, - говорил один из комиссаров. Как заметил Банник,
этот комиссар тоже почти ничего не пил. – Вот почему все их старшие офицеры набраны из
Схолы Прогениум.
- Как вы и Дамартес, - кивнул флотский офицер. Судя по медалям и знакам различия на
плечах, у него было звание коммандера. Он держался с подчеркнутой беззаботностью, что
явно раздражало комиссара.
- Именно так, - сказал комиссар. Он попытался разломить панцирь лежавшего на блюде
перед ним песчаного ракообразного, обитавшего на Калидаре, и, не сумев, нетерпеливо
отмахнулся от блюда. – О, мы в Комиссариате высоко оцениваем дисциплину на кораблях
Флота, коммандер Спадусский, но савларцам требуется нечто более… жесткое, скажем так.
Их родная планета – мир грешников, тюремное поселение, охваченное войнами банд и
богохульными делами. То немногое количество продукции, что удается с нее получить,
производится под угрозой оружия. Изнасилования там столь часты, что, как говорят, лишь
один из четырех рожденных на Савларе знает своего отца. Планета постоянно покрыта
токсичным смогом, это ядовитый ад. И воистину тамошние обитатели его заслужили! Ибо
правосудие Императора повелевает, чтобы преступники были наказаны. Они воры, убийцы,
богохульники, еретики, лжецы и просто мразь, худшее из того, что есть в Империуме, и
Савлар самое подходящее место для их наказания и покаяния. Но с милостью Императора мы
превратим даже этот бесполезный инструмент в сильное оружие.
- Я думаю, - сказал флотский офицер, сделав большой глоток из богато разукрашенного
кубка с редким золасианским вином, - сколько поколений должны страдать, чтобы искупить
вину предка? Раньше я полагал, что их больше всего мотивирует сражаться угроза
возвращения на Савлар. Но я рад слышать, что их вдохновляет и вера в Императора.
- На войне всегда нужны ресурсы, сэр, - ответил комиссар. – Если правильно
мотивировать савларцев, они будут сражаться хорошо. Это все, что имеет значение.
- Я считаю такую веру весьма обнадеживающей, - сказал еще один из гостей,
широкоплечий гигант. Когда этот человек вошел в зал, Банник сначала решил, что это
священник из какого-то нищенствующего ордена, потому что он был одет очень скромно и
вел себя как аскет, а что касается его огромного роста, то Банник подумал, что просто еще
одна из бесконечного множества разновидностей человека. Так было, пока сержант не
представил новоприбывшего как брата Арнегиса, лорда-сенешаля кастеляна Тайема из
ордена Черных Храмовников, и Банник понял, что это на самом деле один из генетически
усовершенствованных Адептус Астартес, присутствие которых на другой стороне Калидара
было источником множества слухов среди гвардейцев. Его щеки были резко очерчены, лицо
было удлиненным, суровым и скучающим, но глаза сияли, словно он находил в этом пиру на
борту «Левиафана» что-то веселое. А еще эти глаза все время оглядывали зал, словно в
поисках угрозы, и время от времени сосредотачивали пронзительный оценивающий взгляд то
на одном, то на другом человеке из присутствующих за столом. Все были объектами его
оценки, и старшие и младшие офицеры, и никто не мог выдержать его взгляда. Казалось,
особенно привлекали его внимание псайкеры.
Банник следил за ним краем глаза, совсем не желая стать объектом его внимания.
Арнегис ел очень много, методично поглощая одну за другой четыре порции, но говорил
мало. Сейчас он, однако, вмешался в разговор.
- Конечно, вера - самая важная часть нашей жизни в ордене, хвала Императору, но меня
преисполняет великая радость, что не только славные Адептус Астартес, но и простые
смертные все еще тверды в должном почитании нашего благословенного владыки. Иногда
видишь так мало истинной веры, и когда ереси все множатся, чистым духом предстоит много
тяжкого труда.
- Слава Императору и за это! – воскликнул экклезиарх, высоко подняв свой кубок.
Лорд-сенешаль кивнул головой.
- Это бремя Черные Храмовники несут с радостью.
- А вы, лейтенант? – спросил адъютант, имени которого Банник не знал. – Мне
известно, что Парагон – настоящая драгоценность среди миров Императора, и некоторые
считают, что тамошние жители довольно изнежены, но ваши люди сражались прекрасно.
Похоже, что Калидар отлично закалил вас.
Адъютант рассмеялся, но никто не присоединился к его смеху.
- Здешние условия – не тема для веселья, - проворчал мрачный капитан, сидевший на
три места выше, и адъютант покраснел. – Я потерял два десятка человек в один день от
одного только пневмокониоза.
- Да, мы сражались хорошо, - сказал Банник. – Но особенно я уважаю савларцев. Один
Император знает, через что им пришлось пройти в туннелях, чтобы заложить ту бомбу, но
они это сделали и взорвали ее минута в минуту.
Коммандер Спадусский кивнул, разламывая панцирь песчаного клеща. Отведав мяса
членистоногого, флотский офицер скривился. Банник доедал свою порцию с равнодушным
лицом – вкус у клеща был просто мерзкий, но у Банника были лучшие манеры, или,
возможно, просто больше здравого смысла, чем у флотского.
- Справедливое замечание. И наш коллега комиссар сказал абсолютно верно, тут я
согласен. Нам здесь не хватает ресурсов. Завоевательные походы отвлекают ресурсы со всех
конфликтов в этом сегментуме и в половине сегментума Пацификус. Огромная армия на
западных границах, - говорил Спадусский, - сейчас ведет войну в мирах, никогда прежде не
видевших света Императора. Они завоевали уже сотню миров – но какой ценой? С ними две
трети флота сегментума Пацификус, сотни полков Гвардии, пять орденов Адептус Астартес,
и даже все эти хапуги - вольные торговцы -устремились за ними.
 - Могучая армия, - сказал комиссар, - несущая свет во тьму!
- Да, - кивнул Спадусский. – Но сколько миров, подобных Калидару, мы можем
потерять ради этого… освещения тьмы? Посмотрите на Искандриана, у него уже глаза
ввалились от усталости за все этой работой. Он хороший командующий, насколько я слышал,
но эта война слишком трудна, а он ведет ее излишне догматично. Эти Кровавые Топоры – не
обычные орки, они умеют отступать и способны на хитрости не хуже любого человеческого
противника.
- Сэр! Командующий следует священным текстам Тактики Империалис!
- Со всем уважением, комиссар Ван Баст, Тактика Империалис – гигантский труд, ни
один человек не может изучить ее всю, а мы, воины Императора, изучаем лишь самые ее
начала. И основные уроки Тактики, касающиеся зеленокожих, очень… просты. Тактика не
проясняет нам всю сложность поведения орков и их разделения на кланы, - сказал
Спадусский. – И недостаточное знание наших благословенных текстов – ошибка, которую,
увы, я слишком часто замечаю у моих коллег офицеров.
Смущенный адъютант с энтузиазмом закивал и попытался вмешаться в разговор.
Спадусский отвернулся, подчеркнуто игнорируя его.
Банник внимательно слушал, но не вмешивался. Критика Спадусским капитан-генерала
была уже достаточно опасной, но это почти еретическое утверждение насчет священной
Тактики Империалис, главного источника знаний имперских воинов – это уже слишком.
Лицо комиссара помрачнело. Банник не знал, как работает Комиссариат во Флоте, но он
точно никогда не посмел бы говорить нечто подобное в присутствии политического офицера.
Спадусский, однако, был или слишком смелым, или слишком пьяным, или слишком глупым.
Последнее, впрочем, вряд ли.
- Мы все здесь сильно рискуем, - продолжал флотский офицер. – Вокс-связи между
орбитой и поверхностью нет. Искандриан должен был бы находиться на борту моего корабля,
«Сияющей Славы Терры», руководя войсками оттуда и не подвергаясь опасности лично, но
из-за проклятой магнитосферы ему приходится сидеть здесь, в этом… сухопутном корабле, -
снисходительно сказал он, - уязвимом и со слишком малочисленной командой. Впрочем,
нельзя сказать, что в космосе намного безопаснее. Мы потеряли четыре крейсера из-за
внезапных атак орков только за последний месяц. Они прячутся в астероидных поясах и
атакуют, когда мы меньше всего этого ожидаем.
- Значит, вы должны быть бдительнее, - сказал комиссар.
Спадусский наклонился вперед.
- Слушайте, мы знаем эту разновидность зеленокожих. Я сражался с ними раньше, у
Валхаллы, более пятидесяти лет назад. Эти Кровавые Топоры умеют нападать внезапно, но
такого, как здесь, даже я не видел. Тут происходит что-то странное. Мы орков не видим, но
они нас видят, клянусь Золотым Троном! И то, что мы продолжаем сражаться с ними по-
старому, как будто ждем, что они с радостью будут бросаться на наши пушки, не очень-то
помогает делу. Астропаты на борту кораблей говорят, что в варпе появилось… что-то новое.
- Может быть и так, - ответил комиссар, - но Император дарует нам победу.
- Дарует? – усмехнулся флотский офицер, - или нам все-таким самим придется
приложить усилия и пошевелить мозгами?
- Будьте осторожнее в выражениях, сэр, - предупредил комиссар, слегка постучав
ладонью по столу, его лицо стало еще более суровым.
Спадусский примирительно поднял руки.
- Я лишь предостерегаю от впадения в благодушие и самодовольство. Вера – воистину
крепчайшая броня, и для меня она как вторая кожа. Если бы не направляющий свет нашего
всемилостивого Владыки, мой корабль никуда не смог бы полететь, и это благо –
наименьшее из всего, что Он творит для нас. А сейчас извините меня, я должен подготовить
доклад.
Когда Спадусский встал, псайкер-примарис, сидевший в нескольких футах дальше,
потянулся через стол и схватил флотского офицера за руку. Пронзительные глаза псайкера
сияли сверхъестественной энергией, какой нельзя было увидеть во взгляде обычного
человека. Псайкер был одет в роскошный костюм, импланты, вставленные в череп, торчали
из волос. Он излучал ауру могущества, но его лицо было бледным и словно восковым,
сияющие глаза запали глубоко в глазницы, это впечатление усиливалось высоким пси-
воротником. «Сильный человек, сжигаемый своим же колдовским огнем », подумал Банник и
вспомнил имя псайкера – Мальдон. Псайкер дружески улыбался. Лицо комиссара
напряглось, когда он заметил приближение сильного колдуна. Хотя они и были
санкционированы, и владели тем же даром, что и сам Император, хотя и в несравненно
меньше объеме, псайкеры не имели ни той же воли, ни той же чистоты. Космодесантник тоже
смотрел на псайкера с нескрываемым подозрением.
Мальдон, однако, не обращал ни малейшего внимания ни на того, ни на другого.
- Господа! Все эти разговоры о трудностях и проблемах! Не стоит ли поговорить о чем-
то более приятном? Увы, машины Адептус Механикус не справляются с условиями здесь на
Калидаре, но я уверяю вас, что с помощью Императора мы, Схоластика Псайкана, восполним
этот недостаток. С радостью объявляю вам, что сорок четыре моих коллеги с полным штабом
помощников и дополнительным полухором астропатов уже направляются на Калидар. Не так
ли?
- Именно так, - подтвердил астропат со своего места. Его пустые глазницы темными
провалами зияли под зеленым капюшоном его одеяния.
- Там, где могущество Омниссии бессильно, - продолжал псайкер-примарис, - воля и
мудрость Императора восторжествуют! Когда новые души своей песнью вознесут хвалу
Императору, мы опутаем весь Калидар сплошной психосетью, положим конец проблемам со
связью, так мучившим нас, и искореним это странное явление, помогающее оркам. Господа!
– воскликнул Мальдон, и беседа за столом несколько утихла. Банник посмотрел на Кортейна,
сидевшего в двенадцати местах от него. Кортейн едва заметно пожал плечами.
- За победу! – воскликнул псайкер.
Послышались приглушенные возгласы «слушайте!», «слушайте!». Беседа за столом
возобновилась.
Псайкер не садился.
- … так мучившим нас, и искореним это странное явление, помогающее оркам.
Господа! – повторил Мальдон, его рука дернулась вверх. – За победу!
На его шее и голове вздулись вены, лицо покраснело, словно от тяжкого усилия.
- Что это за фокусы? - прошептал Спадусский, выдернув свою руку из руки псайкера и
отступив в сторону.
- За… по… бе… - псайкер дернулся, словно парализованный, вино пролилось из его
кубка. Его рука вцепилась в кубок с такой силой, что хрусталь раскололся, осколки вонзились
в плоть. Кровь и вино полились на стол, забрызгав приборы. Глаза Мальдона страшно
закатились в глазницах.
- …ааа… ааа… за по… за побеееееее….
Мальдона трясло так сильно, что черты его лица словно расплывались, его голос
превратился в жуткий хрип. С его пальцев и нагрудника брызнули зеленые искры, толстый
пси-воротник на его шее вдруг с грохотом взорвался, осыпав присутствующих осколками
хрусталя. Внезапно сидевший поблизости астропат закричал, корчась в судорогах, не в силах
двинуться; другой санкционированный псайкер взвыл, кровь хлынула из его рта и носа, и он
рухнул лицом в тарелку.
Мальдон медленно поднялся в воздух, вокруг него сиял вихрь зеленых искр, псайкер
воспарил над столом, охваченный волнами колдовской энергии. Присутствующие вскочили
из-за стола, доставая мечи и пистолеты, но разряды варп-энергии перескакивали на оружие, и
его обладатели с проклятьями бросали его.
Мальдон повис в воздухе в центре зала под высоким сводчатым потолком, медленно
паря по кругу. Его лицо пылало зеленым огнем, черная жижа текла по щекам из глаз,
запекавшихся в глазницах. Раздался треск ломающихся костей, и нижняя челюсть псайкера
повисла, широко открывшись. Дергая челюстями в пародии на нормальную речь, сгорающий
в психошторме человек заговорил.
- Ха-ха-ха! – рассмеялся он. Голос был не Мальдона, а какой-то низкий, гортанный и
нечеловеческий. – Я вижу вас, я вижу вас всех! Спасения нет! Этот мир принадлежит
зеленокожим! А вы все уже мертвецы! Все! – рука псайкера поднялась, указывая на
присутствующих в зале. – Я приду за вами!
Мальдон жутко захрипел, его сломанная челюсть упала на грудь, вывалился
дергающийся язык. Зеленый огонь вырвался из его глотки, тело содрогнулось в конвульсиях,
со страшным треском сломался позвоночник.
Голова псайкера взорвалась, обрызгав зал кусками мозга и осколками костей черепа.
Зеленое пламя погасло. Извергнув фонтан крови, обезглавленный труп псайкера-примарис
рухнул на стол, разбивая приборы.
Взвыли сирены. Вдруг «Левиафан» содрогнулся от мощного взрыва, офицеры, не
устояв на ногах, полетели на палубу. С потолка обрушилась люстра, из вентиляционных
люков повалил дым. Включилось зеленое аварийное освещение, придавая залу какой-то
призрачный вид. Послышались новые взрывы, менее сильные. За дверями большого зала
раздались крики и топот ног по металлической палубе.
- Внимание, внимание! – загремел голос из вокс-динамика. – Всему экипажу занять
места по боевому расписанию! Мы атакованы, повторяю, мы атакованы!

Банник бежал за Спадусским по коридорам «Левиафана», по пути он ушиб бедро,

корпус респиратора колотился по спине кирасы. Всем офицерам, присутствовавшим на
праздничном ужине, было приказано вернуться на свои посты. Многие из них направились
прямо на командную палубу огромного сухопутного корабля, чтобы оттуда отдать приказания
подчиненным им частям. Кортейн ушел с ними. Полдюжины или около того младших
офицеров, которые должны были находиться вместе со своими солдатами, направились к
выходам кратчайшими путями через различные служебные коридоры и ремонтные люки.
Похоже, никто не знал, где именно на борту «Левиафана» были орки. Предполагалось, что
если офицеры разделятся и пойдут разными путями, то хотя бы некоторым из них удастся
выбраться с «Левиафана». Спадусский намеревался добраться до поста связи и попытаться
связаться со своим кораблем. Банник решил последовать за ним и по пути искать выход.
На бегу Спадусский и Банник столкнулись с отделением Атраксианской Высшей
Гвардии, элитным подразделением Верховного Командования. Бойцы с обеих сторон подняли
оружие и неохотно опустили.
- Господа, - произнес сержант, командовавший отделением. Его лицо было скрыто
панцирной маской.
В отдалении послышался треск выстрелов лазганов, рев и грохот ответного огня
орочьего оружия.
- Орки. Вы знаете, где они? – спросил Спадусский.
- Большая группа их пытается прорваться через дверь №14…
Спадусский поднял брови.
- Это в корме, сэр, их там около тридцати или больше. Но сообщают, что одиночные
ксеносы бродят по всему кораблю. Они уничтожили нашу аппаратуру связи и что-то сделали
с системой внутреннего наблюдения.
Мелодичный атраксианский акцент сержанта странно звучал из-под безликой
бронированной маски.
Раздался мощный взрыв. «Левиафан» содрогнулся.
- И теперь они разносят это место изнутри, - прорычал флотский офицер. – Это все
может плохо кончиться. Абордажный бой с этими тварями – нелегкое дело.
В вокс-аппарате связиста отделения раздался треск, сержант что-то сказал в трубку.
- Мы понемногу перемалываем их, сэр. Наши товарищи из Высшей Гвардии
позаботятся об основной группе. А мы направляемся на командную палубу, на случай если
кто-то из ксеносов все-таки прорвется туда и попытается убить старших командиров, -
сержант на секунду замолчал, прислушиваясь к разговорам в трубке вокса.
- Вы, - приказал он шести из своих солдат, - продолжайте следовать на командную
палубу, усилите отделение, охраняющее вход туда.
Он быстро заговорил в вокс, запрашивая разрешения сопровождать Банника и
Спадусского.
- А мы должны проводить этих офицеров к их солдатам, - сказал он наконец. – Милите
и Теск, пойдете со мной. Господа офицеры, какие вы получили приказы?
- Мне приказано вернуться к моему танку, - ответил Банник.
- Я должен попытаться установить связь с флотом, - сказал Спадусский. – Значит,
аппаратура связи выведена из строя?
- Да, коммандер, - ответил атраксианец. – Она стала первой целью орков. Теперь наши
возможности выйти на связь очень ограничены.
- В таком случае я должен связаться с флотом через хор астропатов. Надеюсь, они
смогут отправить сообщение, несмотря на то, что их начальник впал в кому.
Сержант сказал:
- Пост связи там, по пути к хору астропатов. Мы зайдем и туда, и туда, - он повернулся
к Баннику. – Милите проводит вас к ближайшему выходу с корабля. Дальше вам придется
добираться самостоятельно. Основная задача Высшей Гвардии – охранять командование.
- Я понимаю.
- Хорошо. Пошли, - сказал атраксианец. Половина солдат его отделения продолжала
путь вверх по коридору, продвигаясь к командной палубе.
- Удачи вам, - сказал Спадусский.
- И вам, - ответил Банник, и с сопровождавшим его атраксианским солдатом начал
спускаться вниз. Они продвигались осторожно, останавливаясь на каждом перекрестке, и
атраксианец проверял близлежащие коридоры. Банник стоял за ним, сжимая во вспотевших
ладонях эфес меча и рукоять лазерного пистолета. Довольно часто его слуха достигали
отдаленные звуки боя, но Банник не переставал удивляться, как тихо было на гигантском
сухопутном корабле. Десантные палубы «Левиафана» были пусты, солдаты, которые тут
могли размещаться, вероятно, были расквартированы где-то снаружи. Банник предположил,
что бой с орками сейчас идет ближе к командной палубе, расположенной в верхней части
массивной передней надстройки, или у орудийных башен по бортам «Левиафана», или у
взломанного люка в корме, там, где орки проникли на борт – где угодно, только не здесь.
Милите остановился, слушая сообщение по воксу.
- Простите, сэр, - сказал он. – Путь ко второму смотровому порту блокирован. Трое
орков еще оказывают там сопротивление. Скоро путь расчистят, но когда точно – неизвестно.
Сверившись с наручным авгуром, солдат посмотрел вверх.
- Мы пойдем туда. Придется немного вернуться назад, - сказал Милите. – но там
поблизости есть люк, ведущий наружу.
Солдат повел Банника по одному из широких коридоров, проходивших по обоим
бортам «Левиафана». Такие коридоры были на каждой из четырех основных палуб
мобильного командного центра, давая доступ к ангарам для машин и десантным отсекам для
солдат на двух нижних палубах и различным штабным помещениям на верхней. Дальний
конец коридора несколько раз осветился вспышками выстрелов, послышался свирепый рев
ксеноса, потом наступила тишина. Атраксианский солдат поднял руку, остановившись, пока
шум не прекратился, и после этого повел Банника дальше по коридору и в боковое
ответвление, заканчивавшееся тупиком. Рядом с люком размером с небольшое окно на
высоте примерно метра от палубы находилась кнопочная панель.
- Это ремонтный люк, сэр, боюсь, он немного узковат.
- Я танкист, и привык к тесным пространствам, - ответил Банник, отстегивая меч, пока
солдат набирал код.
 - Я спустил ремонтную лестницу, она будет выдвинута из корпуса, когда вы доберетесь
до выхода. Через минуту она будет убрана автоматически, да и в любом случае последние
шесть метров вам придется прыгать. Внешний люк откроется по данным вашего
биосканирования, но только один раз. После этого вы либо выйдете наружу, либо окажетесь
заперты там, - предупредил атраксианец. – Автоматические системы защиты активируются
через двадцать секунд. У вас не так много времени.
- Спасибо, - Банник передал меч солдату и забрался в служебный туннель. Солдат
закинул меч в туннель за ним и закрыл люк, оставив Банника в пространстве между внешним
и внутренним корпусом «Левиафана». Лейтенант прошептал короткую молитву и, пошарив
руками по решетчатому полу туннеля, нащупал свой меч. Ему пришлось отстегнуть оружие,
но, возможно, оно ему скоро понадобится. В ремонтных туннелях было тихо, в столь
глубокие недра гигантской машины не проникали звуки боя внутри и бури снаружи. Банник
пересек другой коридор, соединявшийся с тем, по которому двигался он, и, изгибаясь,
скрывавшийся во тьме. Его окружали трубопроводы и вспомогательные механизмы, на
многих из которых были печати и пергаменты, оставленные бродившими здесь ремонтными
дронами Адептус Механикус. Банник надеялся, что не наткнется на одного из них.
Освещение было ограничено мигающими индикаторами приборов и редко встречавшимися
люмен-кубами, встроенными в пол.
Через несколько минут он добрался до внешнего корпуса «Левиафана». Натянув
респиратор и очки, он нажал единственную кнопку рядом с люком. Широкий сканирующий
луч прошел по нему вверх-вниз, проверяя его биологические параметры. Звуковой сигнал
показал, что машинный дух биосканера был удовлетворен.
Люк с шипением открылся, и ярость Калидара ворвалась внутрь, хлестнув Банника
горячим ветром и бритвенно-острой пылью. Широко отворившись, люк с лязгом
остановился, за ним открылось зрелище жуткой мрачной пустоты.
В ночи бушевала пыльная буря, фонари имперского лагеря казались расплывчатыми
огоньками, за пределами их света все было покрыто мраком, в котором зловеще маячили еще
более темные силуэты; огромные скалы, давшие имя Плоскогорью Макари. Существовало
двадцать четыре степени, измерявших силу бурь на Калидаре – по расчетам Банника эта буря
была где-то пятнадцатой степени. Тонкая пыль, вдуваемая в легкие с такой силой, могла
вызвать пневмокониоз уже через несколько вздохов. Когда такая пыль оседала, она текла,
подобно воде, заполняя пустоты в земле и создавая смертельно опасные участки зыбучих
песков. В тридцати метрах под корпусом «Левиафана», над самой поверхностью струились
потоки более тяжелого песка, влекомые ветром – ужасным ветром, рвущим, подобно клыкам.
И в этом адском вихре Банник слышал звуки боя.
«Святой Повелитель человечества, защити меня !», мысленно взмолился Банник. Он
вдруг понял, что испуган, и это осознание вызвало чувство облегчения – если бы он оцепенел
до полного бесчувствия, то погиб бы. Он еще раз проверил застежки на респираторе и бросил
меч за борт. Ударившись о наклонную броню мобильной крепости, меч исчез во тьме.
Банник перебросил ноги через борт, повернулся и повис на руках, держась за края люка.
Он оказался между двумя бортовыми бастионами «Левиафана», прямо под их башнями, с
гудением вращавшимися из стороны в сторону, пытаясь найти цель. Пару секунд его ноги
беспомощно колотились о богато украшенную бортовую броню «Левиафана», и Банник
покрылся холодным потом. Если сейчас люк захлопнется, ему отрубит пальцы, и тогда…
Страх придал ему новые силы. Его нога нашла одно из полукруглых углублений, служивших
ступенями лестницы на внешнем корпусе «Левиафана», и Банник вздохнул с облегчением.
Быстро он начал спускаться, помня о том, что осталось совсем мало времени прежде чем люк
закроется и лестница будет деактивирована. Наконец он добрался до того места, где лестница
кончалась, в шести метрах над землей. Повернувшись, Банник оттолкнулся от борта
громадной машины и полетел в темноту, шинель, развеваясь, хлопала за спиной. Он
приземлился, упав в поток тяжелого песка.
 - Хвала Императору за низкую гравитацию, - произнес Банник. Встав на ноги, он вынул
из кобуры лазерный пистолет. Тут же рядом нашелся меч, уже почти заметенный песком.
Банник прицепил меч на пояс и достал его из ножен.
Здесь, в самой пасти калидарской бури, он едва мог видеть. Песчинки стучали по его
очкам, как пули из стаббера, уши были уже забиты песком. Ночь, обычно холодная, была
удушающе жаркой, густой воздух бури действовал как покрывало, задерживая жару дня.
Зрение было ограничено очками и песком, слух заглушал шум бури, и Банник отступил
в пространство, очерченное светом фонарей имперского лагеря. Его дыхание и стук сердца
были едва слышны за ревом ветра. Он ожидал, что в любой момент из темноты выскочит орк
и свернет ему шею своими огромными лапами. Несколько раз он оборачивался, с трудом
преодолевая панику, будучи уверен, что сейчас на него нападут.
Но пока он видел лишь смутные силуэты в ночи, вспышки выстрелов во мраке, слышал
приглушенные взрывы и треск лазерных выстрелов, звучащий громче из-за перегретой пыли,
испаряемой лазерными лучами.
Только один раз он прошел мимо перестрелки достаточно близко, чтобы разглядеть
подробности. Отделение гвардейцев окопалось в центре своей взводной стоянки, выпуская
залп за залпом из лазганов в атакующих их орков. Но другие орки обходили их маленькую
оборонительную позицию, и рукопашный бой был неизбежен. Банник на секунду подумал о
том, чтобы присоединиться к гвардейцам, но пошел дальше, помня о полученных приказах,
«Гибельном Клинке» и товарищах.
Внезапно он наткнулся на орка, склонившегося над чем-то у гусениц «Леман Русса».
Осторожно Банник прокрался орку за спину. Пару секунд орк был чем-то занят, потом
быстро скрылся в ночи, не заметив человека. Банник подождал несколько мгновений и
подошел к тому месту, где стоял орк. Оказалось, что ксенос устанавливал там взрывное
устройство. Лейтенант быстро осмотрел устройство – шесть гибких подрывных зарядов.
Насколько Банник понял, две зеленых лампочки и механические часы, отсчитывающие
секунды в верхней части устройства, были элементами детонатора. Стиснув зубы, Банник
прицелился из пистолета и выпустил лазерный луч в часы. Бомба зашипела. Банник оторвал
взрывное устройство и зашвырнул как можно дальше от танка. Его занесет песком, потом
придется откапывать и подрывать, но лучше так, чем потерять танк.
Вдруг Банник понял, где он находится – на краю машинного парка. Бронетехника
ровными рядами заполняла дно каньона, угловатые силуэты танков смутно маячили в ночи.
И от танка к танку змеились дорожки орочьих следов, уже заметаемые песком.
Один Император знает, сколько бомб орки успели установить, пока внимание
гвардейцев было приковано к «Левиафану».
Банник нажал кнопку вокса на боку респиратора. В наушниках злобно зашипели
помехи, словно угрожающий голос самого Калидара.
- Это лейтенант Коларон Артем Ло Банник, штаб, ответьте…
Он подождал ответа. Ответа не было.
- Кто-нибудь меня слышит? Атака на «Левиафан» - отвлекающий маневр. Они
минируют танки. Повторяю, орки устанавливают взрывные устройства на наши танки.
Никто не ответил. Банник выругался. Он попробовал переключать частоты в поисках
работающего канала, но снова ничего кроме помех и неразборчивого треска. Он собирался
попытаться сменить частоту снова, когда его внимание привлек треск иного рода. Грохот
стрельбы тяжелых болтеров послышался из самого центра танкового парка.
Оттуда, где стояли сверхтяжелые танки.
Сквозь клубящуюся пыль Банник бросился туда, к «Марсу Победоносному». Во мраке
поодаль мелькнули сгорбленные силуэты – орки, стрелявшие из своего оружия. Болтерный
огонь стал громче – характерный сдвоенный грохот болтера, выстреливавшего снаряд, и
включавшегося ракетного мини-двигателя, разгонявшего снаряд до сверхзвуковой скорости.
Банник рванулся вперед, очередь болтерных снарядов прошла над головой. Вовремя
обернувшись, он увидел орка, бросившегося на него из бури. Ксенос был огромным и
бородавчатым, его зеленая шкура окрасилась в коричневый цвет от пыли. Свирепо
оскалившись, орк поднял громадный пистолет. Молодой лейтенант приготовился умереть.
Орк нажал спуск. Щелчок. Взглянув на пистолет, орк отбросил его в сторону. Похоже,
Калидар не щадил оружия обеих сторон.
Этой секунды было достаточно, чтобы Банник, размахнувшись мечом, рубанул по ноге
орка, нанеся глубокую рану сзади ниже колена. Брызнула темная кровь. Орк взревел и
попытался схватить Банника, но лейтенант быстро увернулся и побежал дальше, оставив
тварь хромать и вопить от ярости в буре.
Он оказался на сортировочной площадке – широком участке в центре машинного парка,
обозначенном танками, стоявшими вокруг. Впереди, в центре этого участка, стояли
сверхтяжелые танки 7-й роты. Все три машины уже вели бой, их тяжелые болтеры стреляли,
башни вращались в поисках целей. Болтерные снаряды с грохотом рикошетили от брони,
когда выстрелы одного танка случайно попадали по другому. Экипажи были уверены, что
броня защитит их от случайных попаданий. С юга доносился запах дыма – ротные палатки
горели, на их местонахождение указывал широкий оранжевый проблеск пламени в
клубившейся пыли.
Ни один из сверхтяжелых танков не двигался. Их двигатели требовали времени для
включения – в лучшем случае. В худшем была необходима помощь ротных технопровидцев.
Тем не менее, в радиусе примерно тридцати метров вокруг танков сплошными грудами уже
лежали трупы орков. Град огня со всех трех сверхтяжелых машин не позволял ксеносам
приблизиться. Танки были неподвижны, но не беззащитны.
Банник преодолел мучительные воспоминания, возникшие, когда он ощутил запах
горелого мяса: трупы людей, которых он не смог спасти, изуродованные до неузнаваемости.
Он заставил себя бежать дальше. Удача была на его стороне: орки, пытавшиеся, атаковать,
очевидно, были отбиты, но за шумом ветра Банник слышал, как они перегруппировались
поблизости, видел силуэты, мелькавшие в буре. Он должен действовать быстро. Подождав,
пока болтерные башни «Возрождения Остракана», стоявшего ближе всех к нему, повернутся
в другую сторону, лейтенант бросился вперед.
Он лишь надеялся, что его не примут за врага.
Он пробежал мимо корпуса «Адского Молота», огибая его носовую часть, и упал на
землю, когда над головой прошли три выстрела из левого спонсона «Марса Победоносного».
Банник подождал, но больше выстрелов не было. Должно быть, его товарищи поняли, что это
человек – даже в буре силуэты орка и человека было достаточно легко различить. Он
подбежал к тупому носу танка, не тратя времени на то, чтобы забраться по кормовой
лестнице. Благодаря низкой гравитации планеты он смог запрыгнуть на наклонную
бронеплиту на высоте двух с половиной метров, перелез через пушку «Разрушитель» и
добрался до носового люка наводчика. Банник вставил палец в замок и, выругавшись, когда
замок не открылся, соскреб пыль с его внутренней диафрагмы. Послышался щелчок, и замок
сработал. Банник рванул люк и вполз внутрь, больно ударившись лицом о респиратор, когда
упал на палубу.
Люк закрылся с трудом, в его механизмах явно слышался хруст песка. Шум ветра
снаружи превратился в едва слышный шепот.
Банник стоял рядом с сиденьем Ганлика. Низкое сиденье, втиснутое в носовой отсек
рядом с пушкой «Разрушитель», было пусто, экраны на посту наводчика отключены. Сквозь
вырез в переборке он увидел Аутленнера на сиденье водителя, как всегда без маски, не
боявшегося надышаться пыли.
- Лейтенант, - сказал водитель, откинувшись на сиденье. – Как у вас дела? Вы засыпали
песком место Ганлика, ему это не очень-то понравится.
Банник сорвал с себя респиратор.
- Ты не можешь завести проклятую колымагу? Там снаружи повсюду орки!
Аутленнер пожал плечами.
 - Реактор выключен, мы никуда не едем. Форкосиген старается изо всех сил, но у него
не хватает необходимых для этого знаний. Тут нужен настоящий шестереночник.
- Кто еще на борту? – прорычал Банник. Аутленнер был сонным, явно напившись
глиса. Кортейн смотрел на это сквозь пальцы; раньше Банник удивился бы, почему так, но он
уже видел, как умеет водить этот пьяница.
- Я, Форкосиген, Марселло и Ганлик, он наверху, на командной палубе, стреляет из
ваших пушек по зеленокожим, - водитель вздохнул. Пока реактор не включен, от него не
было толку.
- Форкосиген! – заорал Банник, поднимаясь по трапу. – Форкосиген!
Ноги и кроваво-красное одеяние техноадепта торчали из люка моторного отделения.
Глаза черепа-эмблемы машинного духа были потушены. Хриплый голос Форкосигена
доносился из-под блока реактора, бормоча молитвы в скверном подражании старшим
иерархам Адептус Механикус. Банник подошел и встал над ним.
- Доложить, Форкосиген.
Форкосиген вылез из люка, его лицо было измазано маслом, в руках гаечный ключ.
Взгляд его больших глаз, устремленных на Банника, был далеко не дружелюбным.
- Я сказал доложить, проклятье! Почему двигатель не включен? Ганлик старший на
борту, правильно? Он приказал тебе включить двигатель, так?
Пауза.
- Двигатели заглушены полностью на всех сверхтяжелых, сэр, - произнес наконец
Форкосиген. Он намеренно избегал смотреть в глаза Баннику, вместо этого уставившись в
металлический потолок за плечом лейтенанта. Говорил он медленно, снисходительно.
- Обычно, когда мы останавливаемся, «Марс Победоносный» переходит в состояние
постоянной готовности, но назавтра предполагалось полное техобслуживание, а
многотопливный реактор должен полностью остыть, прежде чем…
- Избавь меня от объяснений, Форкосиген. Ты можешь включить его?
- Нет. Не могу. Я пытаюсь, но не могу включить его без технопровидцев. Реактор редко
пребывает в таком состоянии. Только мои начальники знают правильные обряды для его
полной реактивации, это не те секреты, которыми делятся с простыми техноадептами-
аспирантами.
- Почему во имя Терры они оставили нас в уязвимом положении?
- Стандартная процедура, сэр. Мы готовились к большому бою. Я пытался провести
сразу все необходимое обслуживание. Это должно было выиграть нам больше времени.
После этого Форкосиген нырнул обратно, под блок реактора.
- И чертовы орки выбрали именно этот момент, - проворчал Банник и пошел наверх, с
его шинели сыпалась пыль.
Лейтенант по трапу поднялся на командную палубу. Марселло и Ганлик обернулись к
нему. Здоровяк второй наводчик сидел на месте Банника.
- Что происходит?
- Садятся аккумуляторы, - ответил второй наводчик, немногословно, как всегда. – Не
хотелось бы мне сейчас истощить энергию на выстрелы лазерных пушек, тем более с риском
попасть по другим нашим машинам. Тяжелые болтеры еще ладно, а лазпушки… - он пожал
плечами. – В любом случае, у нас хватит энергии на четыре или пять выстрелов, потом все.
- Значит, остаются только болтеры?
- Да, - сказал Ганлик.
- Форкосиген сказал, что отключение реактора – стандартная процедура. Как по мне –
это глупость. Что он имел в виду?
Ганлик снова оторвал взгляд от экрана авгура, на краю которого виднелась россыпь
зеленых точек. Изображение подергивалось помехами. Орки сосредотачивали силы.
- «Марс Победоносный» и ему подобные машины потребляют громадное количество
энергии. Они могут использовать любое горючее…
- Как «Леман Руссы» и «Химеры»? – спросил Банник.
 - Да, но у нас двигатель гораздо больше. Реактор нуждается в полном техобслуживании
каждые шесть месяцев или около того, но еще ремонт проводят каждый раз, когда
предполагается большое сражение или нам предстоит долго действовать в полевых условиях.
Еще чаще, если топливо плохого качества или условия слишком неблагоприятны, как здесь…
- Они снова атакуют! - закричал Марселло.
- Приготовиться к бою, - приказал Банник. – Где остальные?
- Ралт, Мегген и Эппералиант в лагере, отдыхают в палатке. Они недавно сменились. А
почетный лейтенант?
- Последний раз когда я его видел, он вместе с капитан-генералом шел на командную
палубу «Левиафана». И капитан Ханник с ними.
Грохот взрыва сотряс корпус.
- Они напали на «Левиафан»?! – воскликнул Марселло, в его голосе слышалась паника.
- Они напали на «Левиафан», взорвали одну из басдаковых дверей и проникли внутрь.
И еще они минируют наши танки в машинном парке – думаю, это там сейчас рвануло.
Видимо, мы тоже их цель, - сказал Банник. – Орки напали на казармы, связали боем нашу
пехоту, а другая их группа тем временем выводит из строя нашу бронетехнику. Орков там не
так много, но они поставили на уши весь лагерь, атакуют и отступают, поджигая по пути все
что можно.
- Орки умеют устраивать диверсии? – спросил Марселло.
- А мы тут стоим как вкопанные, - проворчал Ганлик.
Второй и третий наводчики посмотрели друг на друга.
- Ты старший офицер на борту, - вдруг сказал Ганлик.
Банник одновременно испытал облегчение и был испуган – облегчение от того, что не
придется вести борьбу за власть с вторым наводчиком. А испуган потому, что теперь он нес
ответственность за безопасность «Марса Победоносного».
- Ты уверен?
- Я навожу пушки и стреляю, - ответил Ганлик. – Я второй наводчик, но ты старше всех
здесь по званию, и сейчас нет Кортейна, который мог бы распорядиться иначе. Какое место
мне лучше занять.? Могу подняться в башню и стрелять из стаббера, а вы двое займетесь
спонсонами?
Банник задумался, посмотрев на командный модуль. Когда главный калибр и двигатели
не действуют, от командирского блока управления немного пользы. Да Баннику и не хотелось
узурпировать место Кортейна. Лучше он останется здесь, на своем посту третьего наводчика.
- Хорошо. Если можешь, не включай систему целеуказания, - посоветовал Ганлик. –
Она скорее посадит аккумуляторы, а тебе в любом случае должно сильно повезти, если
попадешь во что-нибудь.
Они неуклюже протиснулись мимо друг друга в узком коридоре. Банник сел на свое
место, а Ганлик поднялся по трапу. Марселло и Банник надели респираторы. Люк в башне
открылся, и калидарская буря ворвалась внутрь.
- Противник атакует! Приготовиться, огонь по методу «дельта», - вдруг раздался голос
из вокс-динамика. Системы связи на сверхтяжелых танках были достаточно мощными, чтобы
сигнал пробивался сквозь бурю, по крайней мере, на таком близком расстоянии. Это был
почетный лейтенант Мартекен, командир «Артемен Ультрус», второго «Гибельного Клинка»
роты. Банник почувствовал облегчение от того, что он не остался единственным офицером в
роте, и, следовательно, не должен был нести ответственность за все подразделение. Он
быстро отозвался по воксу. Мартекен не успел ответить – орки были уже рядом.
Орки атаковали с фланга, используя расположение танков, стоявших в парке. Они
быстро приближались, на бегу стреляя из своих неуклюжих ракетометов. Пять их небольших
групп были прижаты огнем или рассеяны, но отвлекая огонь имперских танков на себя, они
позволяли другим группам продвинуться дальше, секторам огня сверхтяжелых танков мешал
огромный размер самих машин.
 «Они умны для орков », подумал Банник, «но все равно пытаются подойти как можно
ближе ».
И тут он вспомнил о подрывных зарядах, прикрепленных к танкам.
- Они пытаются подойти ближе с бронебойными ракетами! – закричал он в вокс. – Не
пускайте их в мертвые зоны!
На его тактическом дисплее вихрем кружились зеленые точки, многие из них тут же
гасли, когда болтерные снаряды, попадая в орков, разрывали их на куски. Но на смену
убитым подходили новые, их уже было около пятидесяти.
Внезапно грохот сотряс корпус «Марса Победоносного»: один, два, три, четыре взрыва
последовали один за другим. В воксе раздались вопли: кричали люди из экипажа
«Возрождения Остракана».
Сквозь треск помех послышался крик:
- Пробоина в корпусе! Пробоина в корпусе! – Холо, еще один из клана Радден, связист
Ханника. За этим последовали невнятные панические голоса, грохот и новые вопли. Все это
заглушил сильный всплеск помех, потом раздался щелчок: Мартекен прекратил передачу,
чтобы не отвлекать экипажи двух исправных танков.
Пушки «Возрождения Остракана» замолчали. Банник, напряженно стрелявший из
болтеров по атакующим оркам, не сразу понял, что стаббер Ганлика тоже перестал стрелять.
Если орки взобрались на танк, они через открытый башенный люк залезут прямо…
Тяжелый топот сапог по металлической палубе заставил Банника обернуться. Это
спасло ему жизнь.
Сгорбившись в тесном отсеке, словно сказочный монстр, пробравшийся в детскую
спальню, стоял орк. Снаружи в буре у Банника не было времени обратить внимание на
размер и силу ксеносов. Они были просто силуэтами во мгле, схватка с орком снаружи была
короткой, тварь невозможно было хорошо разглядеть из-за бури. Здесь же, хоть и в тусклом
освещении боевого отделения танка, Банник мог рассмотреть, как огромны в
действительности орки. Этот едва влезал в тесное пространство командной площадки. Он
был, вероятно, ростом с Банника, но лишь потому, что очень согнулся. Если бы орк
выпрямился, то превосходил бы ростом человека на голову или более. И орк был гораздо
массивнее, тяжелее человека в четыре или пять раз. Тело ксеноса было массой мышц,
похожих на чугунные плиты, и сухожилий, крепких, как канаты. Руки величиной со
снарядные ящики достигали пола, пальцы оканчивались когтями толщиной с два пальца
Банника каждый. Голова орка была громадной, череп величиной с грудную клетку человека,
нижняя челюсть, похожая на бульдозерный ковш, выпирала вперед, с клыков, длинных,
словно кинжалы, капала слюна. Грудь, широкую, как бочка, перетягивали патронташи с
боеприпасами и подрывными зарядами, униформа окрашена в тусклый ржаво-красный и
серый камуфляж цветов Калидара. Зеленая кожа орка тоже была покрыта камуфляжем, все
язвы, струпья и шрамы замазаны пятнами краски, грубо нанесенной пальцами. На шее
ксеноса висело ожерелье из зубов с медальоном в виде двух скрещенных топоров.
Крошечные глаза орка злобно сверкали красным в освещении командной палубы, зрачки
серебристо блеснули, когда монстр метнулся к Баннику.
Банник едва успел вскочить с сиденья, когда орк бросился к нему, нанеся удар ножом с
такой силой, что разрубил спинку сиденья пополам. Банник упал на палубу, сорвав
респиратор с лица. Сразу же в нос ударило зловоние орка: смесь скотского смрада чужацкого
пота и навоза, вони гниющего мяса и чего-то вроде водорослей. Банник поднялся с палубы,
потянувшись к кобуре. Бросив взгляд на меч, он понял, что здесь не хватит пространства
вытянуть оружие из ножен, и оставалось лишь надеяться, что пистолета будет достаточно.
Тут закричал Марселло, и этот крик отвлек ксеноса. Банник выстрелил, ярко-алый лазерный
луч обжег плечо орка. Плоть твари задымилась, к зловонию в отсеке добавился смрад
горелого жира и обугленного мяса. Орк взревел, широко разинув пасть, больше от
раздражения, чем от боли. Ксенос не отрывал взгляда от третьего заряжающего, но крутнулся
назад, потянувшись громадной рукой к Баннику. Массивное плечо монстра двигалось
медленно, но когда это движение достигло конечности, то чудовищная рука взметнулась
быстро, словно кнут. Банник едва успел отдернуть голову назад, что спасло его от перелома
шеи, но лапа орка ударила его тыльной стороной в грудь, как пушечное ядро. Банника
отшвырнуло назад, одна его нога запнулась о край люка, ведущего вниз, и лейтенант рухнул
прямо на командный модуль, пистолет вылетел из руки и с грохотом упал на палубу.
Банник сморгнул черные пятна, замелькавшие в глазах, как раз вовремя, чтобы увидеть,
как громадный нож орка вырывается из груди Марселло, и кровь фонтаном льется из
страшной раны в ребрах, заливая командную палубу.
Орк стоял и, ухмыляясь, смотрел на него. Из груди чудовища вырвался жуткий низкий
шум, который Банник принял за смех. Монстр облизал нож длинным красным языком, кровь
Марселло капала с его клыков. Потом орк указал на пистолет, лежавший на палубе между
ним и Банником.
Басдакова тварь вызывала его на бой.
Банник бросился к пистолету, а орк небрежно взмахнул ножом. Схватив оружие,
лейтенант перекатился в сторону и свалился по трапу на нижнюю палубу, уворачиваясь от
нового удара. Тяжело упав на палубу, Банник поранил руку о дверь спальной каюты. На
верхних ступенях трапа стоял орк, его массивное тело с трудом пролезало в узкий люк.
Банник поднял пистолет и выстрелил, попав орку в руку, пока ксенос пытался пролезть вниз.
Орк зашипел и, встряхнув головой, начал спускаться. Банник выстрелил ему в голову, но
промахнулся, и начал отползать назад, спиной к носовым отсекам танка.
Орк спустился, отбросив осторожность. Ксенос явно решил поиграть с добычей.
Банник встал. Коридор был очень тесным, в нем не было места для боя, но огромный орк
здесь оказался в еще более трудном положении.
«Кого ты пытаешься обмануть? Ты труп ».
Внезапно орк зарычал, повернув голову и потирая свой страшный череп, из свежей
раны на котором текла густая кровь. Позади орка Банник увидел Форкосигена, сжимавшего
огромный гаечный ключ. Орк попытался повернуться к новому противнику и злобно взревел,
когда его нож зацепился за стену. Слишком большой, чтобы нормально перемещаться в
коридоре, созданном для существ в два раза меньше него, орк не мог развернуться и
добраться до нового врага.
Банник поднял пистолет для последнего выстрела, пытаясь найти хоть какое-то
уязвимое место на груди чудовища, где легче повредить жизненно важные органы, но такого
места не нашел. Для такого существа лазерный пистолет был, казалось, не более опасен, чем
детская водяная брызгалка, поистине жалкое оружие. Столь же бесполезны против орка были
приемы фехтования и кулачного боя, изученные Банником в юности. Его сердце затрепетало
при мысли о бессчетных тысячах других таких зеленокожих на Калидаре, желавших
разорвать его на куски.
Банник подавил приступ страха. Орк застрял в коридоре, неуклюже пытаясь
повернуться то к одному человеку, то к другому. Могучие лапы зеленокожего то тянулись к
Баннику, то пытались добраться до Форкосигена.
Банник ощутил, как в нем ярко вспыхнула воля к жизни. В таких обстоятельствах иные
люди сдавались, позволяя смерти одолеть их.
Но Коларон Артем Ло Банник был не из таких.
Его взгляд остановился на толстых кабелях, тянувшихся вдоль коридора: кабели
питания лазерных пушек.
У него был шанс. Всегда есть шанс.
Бросившись вперед, Банник быстро отсоединил зажим связки кабелей, оставив другой
ее конец прикрепленным к блоку питания. Кабели повисли, их неизолированные контакты
заискрили. Осторожно держась за толстую изоляцию, Банник схватил весь их пучок.
- Ксенос! – заорал он. – Орк!
Орк не повернулся. Он все еще пытался развернуться в тесном коридоре, чтобы
добраться наконец до маленького техноадепта, колотившего его по черепу гаечным ключом.
Лицо Форкосигена исказилось от ужаса. Тогда Банник выстрелил в орка, целясь в лицо и
радуясь, что не пропускал лекции по боевой анатомии на борту транспортной баржи.
Возможно, армейские специалисты преуменьшали размер и силу зеленокожих, но насчет
уязвимых точек были правы.
Он привлек внимание монстра.
Орк схватился за ухо, взвыл от ярости и повернулся, намереваясь прикончить Банника
раз и навсегда. Банник был готов.
- Приготовься принять свет Императора, - произнес он стальным голосом, и, затолкав
искрящий пучок кабелей в пасть твари как можно глубже, быстро отдернул руку, когда орк
захлопнул челюсти. Энергия из аккумуляторов «Гибельного Клинка», достаточная для
питания мощной лазерной пушки, хлынула сквозь ксеноса. Орк затрясся, по его телу
побежали искры, мышцы, сведенные спазмом, намертво сжали челюсти. Банник снова и
снова стрелял в морду орка, пока череп ксеноса не превратился в обугленную руину.
Дымящийся труп орка замер, наклонившись вперед, слишком большой, чтобы упасть в
узком коридоре.
Банник, тяжело дыша, оперся о переборку, лазерный пистолет с лязгом выпал из руки
на палубу. От избытка адреналина Банник задыхался, его тошнило и хотелось в туалет.
Убитый орк казался еще крупнее, чем живой. И воняло от мертвого орка уж точно куда
хуже. Банник сдержал улыбку, представив, как, во имя Императора, они будут вытаскивать
эту тушу отсюда. Он был поражен забавной нелепостью ситуации. Форкосиген оказался
забаррикадирован трупом орка, и техноадепту придется ждать здесь, пока зловонную тушу
ксеноса не распилят на части. Все это казалось еще более смешным.
Последствия шока. Облегчение. Все нормально. Он часто удивлялся, почему охранники
и телохранители на Парагоне обладали таким мрачным чувством юмора. В юности он думал,
что такое поведение не подобает джентльмену вроде него. Теперь он понимал: это был
механизм психологической адаптации, древний и испытанный на миллионах полей
сражений. Он снова выжил. Он будет жить. Умение находить смешное помогало сохранить
здравый ум.
Снаружи донесся приглушенный рев танковых моторов. Имперских. Похоже, танки все-
таки сумели завести.
Форкосиген злобно посмотрел на него, выглядывая из-за трупа орка. Лицо техноадепта
все еще было белым от страха. Некоторые танкисты, оказавшись без защиты толстой брони,
чувствуют себя такими же уязвимыми, как вынутые из панциря песчаные клещи.
- Не думай, что это что-то меняет! – прошипел техноадепт, прижав к себе колоду таро с
треснувшим от удара экраном.
Банник покачал головой. Он не очень понимал Форкосигена. Техноадепт явно
невзлюбил его, и в будущем это может стать проблемой. Лейтенант уже собирался спросить
Форкосигена, не пристрелить ли его прямо сейчас, чтобы решить эту проблему, когда за
спиной лязгнул люк.
- Лейтенант? – послышался голос.
Банник обернулся и увидел Ганлика, свесившегося вниз головой через передний люк.
Один глаз наводчика сильно распух, с респиратора стекала кровь, капая на палубу.
- Ганлик? Ты жив.
- Ага. Басдаков зеленокожий вытащил меня из башни и швырнул за борт, как щенка. Но
не стал спускаться, чтобы прикончить меня. Это была его ошибка. Слава Императору, нож и
пистолет остались при мне. Я разобрался с его приятелем. А вы тут как?
- Марселло убит.
Ганлик покачал головой, похоже, искренне испытывая скорбь. Но время для скорби
придет потом. Такова жизнь солдата.
Банник кивнул на мертвого орка.
- По крайней мере, мы с тобой выжили, и нам есть о чем рассказать.
 - Угу, - сказал молчаливый наводчик. – В любом случае, бой идет уже в отдалении от
нас. Кортейн здесь. Хочет тебя видеть.
Банник снова встал, спрятал пистолет в кобуру и кивнул, поморщившись, когда в вокс-
наушнике раздался пронзительный визг помех. Мощная аппаратура связи «Левиафана» снова
включилась. Приказы хлынули потоком, готовилась контратака.
- И Банник, - сказал Ганлик, - не сыпь больше песок на мое сиденье.

0110000011001111010110>0110=37Alpha5[[[
IF01101100<0110001}}IFChecksum14<2=//then vocalization:: «УРА!»

Магос Эврикот Стилмастер торжественно присваивает имя «Возрождение

Остракана» танку типа «Адский Молот».

ГЛАВА 13

Калидар IV, лагерь Армейской Группы Западного Полушария, Плоскогорье Макари

3329397. М41

Когда Банник спрыгнул с брони «Марса Победоносного» на песок, во всем лагере уже
кипела активная деятельность. Поправив респиратор, Банник подошел к Кортейну,
стоявшему рядом с разозленным Ханником.
Вокруг грохотали заводившиеся танки. Мимо пробегали отделения пехоты, направляясь
к краю лагеря, со стороны другого борта «Левиафана», где еще держались последние группы
орков.
Из-под брони «Возрождения Остракана» шел дым, стволы пушек и болтеров повернуты
под беспорядочными углами, левая гусеница разорвана, бронеплиты над моторным
отделением искорежены взрывом. Команда технопровидцев Адептус Механикус уже
работала над танком, оценивая полученные им повреждения. Выжившим танкистам из его
экипажа, почерневшим от дыма и контуженным, оказывали помощь, а их мертвых товарищей
уносили в мешках для трупов суровые прокторы, готовя их к последнему благословению.
Кортейн с Ханником молча смотрели на изуродованный «Адский Молот».
- Я просто глазам своим не верю, - произнес Ханник наконец. – Что они сделали с моим
танком?
Его голос звучал холодно и вроде бы спокойно, но выражение лица, казалось, вот-вот
исказится оскалом ярости.
- Я слышал, повреждения не так велики, как кажется снаружи, почетный капитан, -
сказал Кортейн, кивнув подошедшему Баннику.
Ханник сурово посмотрел на Кортейна.
- Дело не в том, что именно они сделали, а в том, что они вообще смогли это сделать.
Где были наши часовые? За безопасность лагеря отвечал полковник Джемаэль. Уж лучше бы
поставить волков охранять стадо! Чертов дурак!
- Орки использовали бурю, чтобы проскользнуть в лагерь, - лицо Кортейна не выдавало
ничего из его мыслей.
- Это не значит, что мы должны были оказаться неготовыми! Проклятье! Трижды
проклятье! Высокомерные глупцы в командовании, необученные новобранцы, дьявольская
погода! Басдаковы орки! Мы должны были лучше укрепить лагерь!
- Довольно резко сказано, сэр, - сухо ответил Кортейн. – Однако я предлагал, чтобы мы
не исполняли этот приказ и оставили реакторы включенными, а экипажи в машинах.
 - Продолжай злорадствовать, Кортейн, - проворчал Ханник. Они сражались вместе уже
много лет, и сейчас был как раз такой случай, когда Ханник жалел, что не послушал своего
заместителя.
- Дерьмо! – взревел он. – Смотрите, что они сделали с моим танком! Когда вы видели
«Возрождение Остракана» в таком жалком состоянии?! – Ханник указал на «Адский Молот».
Его заливали из огнетушителей, подавляя последние очаги пожара под расколотой броней. –
Сколько раз? Никогда, никогда мой танк еще не был так опозорен! – он отошел на несколько
шагов, воздев руки над головой. – Предполагалось, что эта территория зачищена от орков!
- Да, сэр, - сказал Кортейн. Обернувшись к Баннику, он добавил:
- Не беспокойся насчет Ханника. Он отличный боевой командир, но не особо
разбирается в тонкостях материально-технического обеспечения. Иногда он злится и ведет
себя неподобающе офицеру и джентльмену, - Кортейн помолчал. – Я сожалею о гибели
Марселло. Со временем он стал бы отличным танкистом. Вы сделали все, что могли, и
остались в живых.
Банник немного выпрямился, но не сказал ничего.
- Это война, - тихо произнес Кортейн. – Всегда бывает так, что погибают друзья и
товарищи по оружию. Ничего, если сейчас ты не чувствуешь этого. Когда бывает перерыв
между боями, тогда ты это и почувствуешь. Но для того и экипаж, чтобы поддерживать друг
друга, - он похлопал Банника по плечу.
- Сэр? – сказал Банник.
- Да?
-Форкосиген… Похоже, с ним проблема.
Кортейн начал было говорить, но заметил, что Ханник возвращается к ним.
- Позже, - сказал почетный лейтенант.
Ханник повернулся спиной к своему изувеченному танку и провел рукой по лицу, едва
не сорвав респиратор. Обнаружив, что респиратор плохо держится, Ханник сосредоточился
на том, чтобы его поправить. Укрепляя ремешки, он успокоился и наконец заметил Банника.
- Лейтенант, - сказал Ханник. – Вы отлично справились здесь, лучшего и ожидать
невозможно. Возможно, вы скоро будете новым почетным лейтенантом под моим
командованием, судя по уровню наших потерь. Пойдете с нами на экстренное штабное
совещание. Мы, офицеры-танкисты, все пойдем, только дождемся Мартекена. Там узнаем,
что, во имя Императора, мы намерены предпринять, чтобы рассчитаться с зелеными
ублюдками за все это, - он указал на свой танк. – Я им этого так не оставлю.
- Сэр! Сэр! – Радден и остальные члены экипажа подбежали к ним со стороны казарм.
Ралт был легко ранен в правое плечо и зажимал рану рукой. Эппералиант держал наизготовку
лазерный карабин и настороженно осматривался, вглядываясь в ночь. Остальные были
вооружены пистолетами, на всех надеты респираторы и защитные очки, но многие, вскочив
прямо из спальных палаток, не надели мундиры, и их голые руки покраснели от режущего
песка.
- Орки… басдаковы зеленокожие… напали на казармы, рыл тридцать или около того…
Бегают туда-сюда в буре, как призраки! – выдохнул на бегу Радден, запыхавшийся от
калидарского воздуха, бедного кислородом. – Но мы их всех перебили! Слава Императору,
эти ребята атраксианцы воюют лучше, чем играют в карты.
- «Марс Победоносный»? – осторожно спросил Ралт.
- С ним все нормально, - ответил Кортейн. – Но «Возрождению Остракана» здорово
досталось. – Нам понадобится Брасслок и ремонтные команды Муниторума. Где он?
- Вы еще не знаете? – спросил Радден.
Эппералиант перевел взгляд с Раддена на Кортейна.
- Вам лучше лично посмотреть…
Казармы Адептус Механикус были атакованы вместе с другими важными пунктами
лагеря. Казалось, зеленокожие знали, чего можно ожидать от таинственного оружия
техножрецов – убитые орки здесь были заметно крупнее, и их оружие, и броня были более
тяжелыми, чем Банник видел на трупах ксеносов в других частях лагеря, и мертвых орков
здесь было множество. Участки расплавившегося песка указывали на места, где техножрецы
применили свое древнее и мощное оружие. Воины-сервиторы стояли с ничего не
выражающими лицами, держа оружие наизготовку, не обращая внимания на своих убитых
собратьев.
Урто лежал неподвижно, его мускулистое тело словно сжалось после смерти, теперь он
был похож на ребенка, свернувшегося в клубок, в его животе зияла почерневшая рана с
обгоревшими краями. Его тяжелый болтер был вырван из протеза и валялся, разбитый на
куски, в нескольких футах от тела. Левое плечо превратилось в мешанину кабелей и
искореженного металла, из которого торчал розовато-белый обломок кости. Даже сам протез-
разъем был выломан из плечевой кости, в обломке которой виднелся костный мозг. Песок
только начал заметать его останки, укрытые ограждением участка лагеря.
Вокруг мертвого сервитора в три ряда лежали убитые орки, на многих были заметны
характерные следы от болтерного огня: огромные раны-кратеры в массивных телах,
оторванные конечности, иные трупы без голов. У лежавших ближе всех к сервитору были
разбиты черепа и выдавлены глаза. Песок вокруг был липким от орочьей крови.
- Похоже, он недешево продал свою жизнь, - тихо произнес Радден.
Другие сервиторы ходили вокруг, оттаскивали трупы и ремонтировали ограждение, не
обращая внимания на бурю.
- Сервитор №00897 Урто уничтожил четырнадцать ксеносов, - к ним подошел магос
Ротар. – Для его модели это показатель выше среднего. К сожалению, вероятно, с его
болтером произошла неисправность. Это образец «Дельта-Церера», он может быть
ненадежен в условиях загрязнения пылью и песком. Тем не менее, его эффективность в
ближнем бою превосходна. Мы утилизируем то, что сможем, и используем в следующей
модели.
Голос магоса не был человеческим, он говорил как машина.
- А Брасслока захватили в плен?
Магос склонился и издал серию сигналов на двоичном коде, после каждого сигнала
прерываясь, чтобы выслушать ответ. «Наверное, у него встроенный вокс », подумал Банник.
Голова магоса была покрыта – или может быть, даже заменена, в точности сказать
невозможно – куполом из темного металла, усыпанным оптическими сенсорами. Одна рука
заканчивалась огромной клешней, сжимавшей окровавленный силовой топор с зубцами, как
у шестеренки, другая спрятана в рукаве багрово-красного одеяния. На спине магос носил
тяжелую сервосбрую. Четыре механические конечности и инструменты на них колыхались и
подергивались, словно живущие собственной жизнью. «Вот что они имеют в виду, когда
говорят, что плоть слаба », подумал Банник. Под этими одеяниями оставалось слишком
мало человеческого. Магос просто пугал его, а ведь Банник всю жизнь имел дело с
техножрецами и носил символ их религии на шее вместе с аквилой. Но это… это было уже
слишком.
- Его канал данных перестал подавать сигнал сорок три минуты назад. Спустя четыре
минуты двадцать две секунды после прекращения сигнала эти сервиторы отключились.
Ответ на ваш запрос утвердительный, адепт-технопровидец Брасслок вероятно захвачен
противником в плен.
- Похоже, вы этим не слишком обеспокоены, - заметил Банник.
- Плоть слаба. Эмоциональная реакция порождена плотью. Будет ли он жить или умрет
– это не имеет значения. Он часто сохранял резервные копии своих знаний, и его знания
будут жить, а это главное для всех адептов Марса – настойчивый поиск знаний ради вящей
славы Омниссии. Наши жизни – лишь нити накала в сияющем светоче просвещения.
Выходит из строя одна деталь – ее можно заменить на новую.
Банник с трудом удержался от побуждения схватить человека-машину и встряхнуть как
следует. Брасслок нравился ему. Несмотря на свою службу Марсу, технопровидец обладал
настоящей человечностью, которой это существо было начисто лишено. В магосе Ротаре
оставалось меньше человеческого, чем даже в Урто.
Магос уловил выражение его лица, но неправильно понял.
- Не беспокойтесь, лейтенант. У нас достаточно дронов, чтобы обеспечить правильную
активацию вашей боевой машины.
Он снова издал несколько пронзительных звуковых импульсов. Три сервитора внезапно
прекратили работу, повернулись как один и ушли куда-то в бурю. Уже начиналось утро,
солнечный свет начал смешиваться с электрическим светом фонарей лагеря, но сервиторы
скрылись за пеленой пыли, отойдя лишь на несколько метров.
- Пошли, - сказал Кортейн. – Здесь мы уже ничего не сделаем.

Банник вместе с Кортейном и Ханником присоединился к штабному совещанию на

борту «Великолепия», в первый раз оказавшись в командной башне в носовой части
огромной машины. Башня поднималась еще на два этажа над широкой верхней палубой
«Левиафана», большая часть нижнего этажа была занята Залом Стратегии – нервным
центром войск Гвардии на Калидаре. Из зала открывался выход на командный мостик
«Левиафана», расположенный сверху-впереди на втором этаже башни. Широкие окна давали
хороший обзор окружающей местности, хотя в данный момент они были задраены
бронированными ставнями для защиты от бури, ибо ярость Калидара была достаточно
сильна, чтобы исцарапать до потери прозрачности даже бронестекло. Мостик был владением
командира «Левиафана» и членов его экипажа, занимавших двадцать шесть постов,
управлявших оружием, силовой установкой и всеми другими функциями, относившимися к
управлению и обслуживанию гигантской машины на марше и в бою. Спадусский был прав,
назвав «Левиафан» сухопутным кораблем. Командир «Левиафана» стоял на мостике и сейчас,
отдавая приказы своим офицерам, выяснявшим обстановку в отсеках огромной машины и
готовившимся начать ремонт. Орки, отступая, успели заложить две бомбы, и точно
рассчитанными взрывами подорвали один из трех главных коридоров и разбили гусеницу.
Круглую платформу мостика в задней части опоясывали поручни, предохранявшие от
случайного падения с четырехметровой высоты на пол Зала Стратегии, имевшего форму
длинного эллипса. Зал был наполнен нарочито вычурными украшениями и декоративными
элементами, которых, казалось, там было не меньше, чем аппаратуры и людей. Здесь
собирались генералы и старшие штабные офицеры имперской группы армий, командовавшие
сотнями тысяч солдат, ведущих войну против орков на Калидаре. Мостик и зал занимали
один большой отсек и разделялись только высотой. По обеим сторонам с мостика спускались
витые лестницы, предоставлявшие удобный доступ между мостиком и залом, так как прямое
сообщение между главнокомандующим и капитаном «Левиафана» было жизненно важным.
Лестницы шли мимо расположенной по средней высоте двойной галереи с рабочими
станциями, обслуживаемыми сервиторами. Эти существа, когда-то бывшие людьми, теперь
были подключены прямо к машине, их разум стерт, модифицированный мозг выполнял
многие сложные задачи, с которыми логические устройства «Левиафана» не могли
справиться в одиночку.
По обеим сторонам зала шли ряды других постов, управляемых офицерами в штабной
форме. Середину зала занимал массивный стол-карта с гололитическим проектором.
Прогностикатор-логист – гибрид машины и искусственно выращенного человека, с тонкими
и длинными конечностями, похожими на паучьи, свисал из гнезда кабелей в потолке, откуда
мог спуститься в любое место на мостике или в расположенном ниже зале. Этот киборг
фактически являлся мозгом «Великолепия».
Большую часть пространства зала занимала аппаратура связи и тактические терминалы,
работавшие за которыми связисты вели свою войну с непрекращающимся ревом Калидара,
пытаясь поддерживать связь между «Левиафаном», городами-ульями, флотом и различными
войсковыми соединениями Калидарской боевой группы.
 Короткий коридор в конце зала вел к астропатическому ретранслятору. Машина-
крепость была достаточной величины, чтобы обладать собственной астропатической связью.
Под мостиком располагался пост управления огнем макропушки – главного оружия
мобильной штабной крепости. Сама пушка занимала большую часть четырех палуб в
носовой части «Левиафана» под командной башней.
По просьбе псайкера-примарис Логана часть психозащиты, окружавшей
астропатический передатчик, была снята. В камере передатчика сейчас находился сам
астропат-прайм Мастрейн и с ним еще два астропата. Они создавали экран психопомех,
усиливавшийся естественными гармоническими варп-колебаниями лорелейной руды. Таким
образом они надеялись скрыть от врага – кто бы он ни был - мысли собравшихся на
совещание командиров. Атмосфера была угнетающе насыщена психоэнергией, собравшиеся
офицеры испытывали тошноту и временами даже галлюцинации. Они пытались
сосредоточиться на словах капитан-генерала Искандриана, стоявшего на огражденной
трибуне, установленной прямо на астропатический передатчик. Капитан-генерала охраняли
двое бойцов Атраксианской Высшей Гвардии, их лица скрывались под линзами и панцирной
броней масок. Вокруг стояли пять священников Министорума, тихо шептавших молитвы, а
позади них киборги-служки размахивали кадильницами с благовониями, держа их в
механических руках. Над ними парил искусственно выращенный херувим, оплакивавший
свиток с именами погибших в последнем бою.
- Это нападение было ценным уроком для нас, хотя и дорого обошедшимся, - сказал
генерал, тяжело опираясь на темную бронзовую кафедру в передней части трибуны.
Искандриан выглядел гораздо более усталым, чем раньше. Он все еще был одет в парадную
форму, только теперь она была забрызгана орочьей кровью. Группа орков-коммандос смогла
обезвредить машинных духов люка – такого же, через который выходил Банник – и
пробилась к бронированным дверям командной палубы, застав генерала и его штабных
офицеров, когда те поднимались наверх. Бойцы Высшей Гвардии быстро уничтожили
нападавших, убив четырнадцать орков ценой гибели лишь пятерых человек – но из этих
пятерых четверо были старшими офицерами. Любые сомнения, которые Искандриан
испытывал насчет хитрости орков, теперь должны были исчезнуть. Впрочем, капитан-
генерал никогда не говорил, что испытывал сомнения на этот счет.
- Орки далеко не разбиты, - продолжал он. – И мы не можем позволить себе быть
беспечными. Враг не застанет нас врасплох снова.
Собравшиеся закивали. Все уже заметили отсутствие атраксианского полковника
Джемаэля, ответственного за безопасность лагеря. Он был одним из тех, кто больше всех
отрицал сообщения о необычной тактике орков; несколько солдат были даже приговорены им
к смерти за то, что говорили об этом. Это считалось ересью, потому что до сего дня
официально утверждалось, что орки не способны к скрытным действиям – так было сказано
в «Тактике». То, что в другом ее томе говорилось прямо противоположное, особого значения
не имело; у каждого тома гигантского труда и даже у каждой отдельной редакции каждого
тома были свои приверженцы. Подобная негибкость была опасной.
- Новыми заместителями главнокомандующего назначены генерал Бастин и кастелян
Суллио. Остилек, Джемаэль и Туллиген предстанут перед судом по обвинению в преступной
халатности. Не забудем же этот ценный урок, которому «Тактика Империум» учит нас в
числе прочих. Мы положим конец таким нападениям, и эту войну мы тоже доведем до конца.
Санкционированный псайкер Логан, прошу.
У Искандриана был хороший послужной список, он сражался с орками и раньше – с
другими орками – но имел репутацию безнадежного догматика. Орки этим своим нападением
могли нанести серьезный удар по военным усилиям Империума на Калидаре, но оно
обернется опасными последствиями для них же, если заставит Искандриана отринуть свой
догматизм. Капитан-генерал ни словом не упомянул о своих собственных ошибках – вполне
типично. За ошибки будут расплачиваться нижестоящие командиры; вводили они в
заблуждение начальника или нет – не столь важно. Все это было Баннику до отвращения
знакомо, прямо как интриги клановой знати на его родине. Единственная разница в том, что
здесь, в этой боевой группе были запрещены дуэли – атраксианцы считали их
бессмысленным расточительством. И Банник, когда-то ярый сторонник дуэлей, сейчас был с
этим согласен.
Когда Искандриан упомянул его имя, Логан поднялся в воздух на платформе,
установленной на длинном манипуляторе, и обратился к офицерам:
- Многие из вас присутствовали на банкете в тот вечер, когда был убит псайкер-
примарис Мальдон. Вероятно, вы уже поняли, что его убила вспышка эфирной энергии,
направленная вражеским колдуном.
Несколько человек в зале сотворили знамение аквилы.
- Агенты Губительных Сил? – в ужасе произнес один из адъютантов. – Нелегальный
псайкер на службе у орков?
- Не в этом случае, - ответил Логан. Его голос звучал хрипло, ему было явно трудно
говорить. Он заметно вздрагивал, когда говорил, еще не восстановившись после мощного
психоудара, испытанного тогда. – Разум, с которым мы имеем дело – разум орка, хотя и
несравненно более сильный, чем обычно бывают их псайкеры. Орки способны на
мощнейшие проявления психосилы, на самом деле они все немного обладают психосилой, -
он содрогнулся, словно мог слышать их жестокие мысли. - Когда они приходят в состояние
эмоционального возбуждения, то создают еще более сильные возмущения в ткани варпа.
Есть орки, настроенные на это состояние и его отзвук в варпе, они способны направлять эту
энергию и использовать как разрушительное оружие. Но очень редко они способны на столь
тонкие манипуляции – они лишь собирают психоэнергию других орков поблизости, тратят ее
и все – они опустошены. Взрыв психосилы – все их псайкерское искусство. Вторгнуться в
разум другого существа и подчинить его своей воле – вещь куда более сложная, и еще
сложнее, если это разум псайкера, тем более, другой расы. Это уже нечто совсем иное,
требующее искусного контроля… Я сражался с орками раньше, и чувствовал разумы тех из
них, кто восприимчив к варпу, и я… Один тот факт, что это существо оказалось способно на
столь тонкие манипуляции в такой обстановке, сквозь вихри варпа и потоки психоэнергии,
создаваемые залежами лорелейной руды Калидара… То, что оно знало расположение наших
часовых, знало о средствах обороны лагеря, знало, как проникнуть на борт «Великолепия»…
- уцелевший псайкер-примарис растерянно смотрел то на одного офицера, то на другого, его
лицо было серым, вокруг ноздрей запеклась кровь. – Честно говоря, господа, это пугает меня
до ужаса.
Среди собравшихся офицеров послышался ропот. Банник слышал жуткие слухи о
существах, от которых должны защищаться псайкеры, о безымянных ужасах, живших за
другой стороной завесы реальности, о чудовищных тварях, с которыми сам Император
сражается денно и нощно, защищая души всего человечества. И признание такого
высокорангового псайкера, как Логан, что он боится – это было само по себе пугающе.
Искандриан заговорил снова:
- Из консультаций с санкционированным псайкером лордом Логаном и астропатом-
прайм Мастрейном мы выяснили, что орки, очевидно, осведомлены о каждом нашем шаге.
Так они узнали, где именно надо организовать засаду на Костовальских равнинах. Узнали,
где мы будем находиться ночью, и даже буря не помешала им. Они снова и снова
оказываются осведомлены о нашей точной диспозиции, и они достаточно разумны, чтобы
использовать это знание в бою. Абсолютно необходимо лишить их этой способности.
- Мы молим нашего милостивого Императора, чтобы предосторожности, которые мы
предприняли для защиты этого совещания, оказались бы достаточны, - сказал Логан. – Те из
вас, кто не примет участия в выполнении плана капитан-генерала, должны оставаться здесь, в
Зале Стратегии, до реализации этого плана.
- Подробности плана будут сообщены тем, кого они касаются, в конце совещания, -
добавил капитан-генерал Искандриан. – Прежде всего, стали известны новые разведданные
относительно причин орков начать вторжение на Калидар. И когда вы окажетесь за
пределами этого зала, я настоятельно рекомендую вам думать об этом как можно чаще. Если
какой-нибудь орочий псайкер прочитает это в наших разумах, нам послужит лишь на пользу,
если оркам станет известно, что мы знаем о главной цели их вторжения на планету, и, более
того, у нас есть средства блокировать этот их источник информации. Дальнейшие сведения
вам сообщит прокуратор Эскелиос.
Один из свиты Искандриана вышел вперед, заняв место капитан-генерала на трибуне.
Это был изнеженного вида человек в безупречной униформе чиновника Муниторума.
Типичный кабинетный чинуша, ни разу не покидавший командного «Левиафана». Именно
так подумал о нем Банник, и, судя по ворчанию, с которым собравшиеся офицеры встретили
появление прокуратора, лейтенант был не одинок в такой оценке. Но когда прокуратор
посмотрел на аудиторию, он спокойно встретил взгляды множества людей, и те увидели в его
глазах острый ум. Прочистив горло, Эскелиос налил в кубок воды из графина, выпил ее и
начал свою речь.
- Господа, - сказал он без лишних предисловий, и его голос, хотя и негромкий, был
хорошо слышен даже среди гула разговоров на командной палубе. – Прежде всего, я должен
предоставить вам некоторые сведения, касающиеся особенностей расы орков. Пожалуйста,
не забывайте, что вся информация секретна. Можете сколько угодно думать о том, что сейчас
услышите. Но если заговорите об этом, мне непременно станет известно. А когда мне станет
известно, болтуну не поздоровится. Так вот, орки были врагами человечества с незапамятных
времен, и когда мы впервые столкнулись в войне с их расой, давно затеряно во тьме веков.
Впрочем, мир с такими существами в принципе едва ли возможен. Орки – прирожденные
воины.
Гололитический проектор на столе включился, выведя изображение взрослого орка в
натуральную величину. Под ним появились пикт-снимки орков в бою, различных подвидов
зеленокожих и образцов их техники.
- Орки крупнее, сильнее и живучее любого человека, исключая, конечно, Адептус
Астартес. Они куда смертоноснее, чем мы готовы признать. Но если сказать всю правду об
этом среднестатистическому человеку, то у нас быстро возникла бы нехватка солдат.
Банник подумал о «Вдохновляющем учебнике имперского пехотинца», раздаваемом
миллиардам солдат по всему Империуму. Его собственный экземпляр книги Радден выкинул
из сумки, когда пришел за Банником в казарму, чтобы отвести его на «Марс Победоносный».
Пропаганда в чистом виде.
- Однако вы уже встречались с ними в бою и убивали их. Вы знаете, что орков можно
побеждать. И надеюсь, вы простите нам нашу ложь во благо, - Эскелиос улыбнулся, его губы
казались неестественно яркими на пергаментном лице.
- Специалисты Магос Биологис предполагают, что орки – раса, искусственно созданная
некой давно погибшей цивилизацией, спроектированная для выживания в самых
неблагоприятных условиях. Детали этого вопроса нам не важны, но важно то, как это
обстоятельство влияет на распространение орков и их деятельность. Частью их механизма
выживания является способ, каким они расселяются по галактике. Общеизвестно, что орков
можно найти повсюду в галактике. Куда бы ни отправился человек, там обязательно найдутся
орки, а если орков нет, можно с уверенностью сказать, что они скоро там появятся. Орки
мигрируют волнами, и если даже им приходится иногда отступать, следующая волна всегда
оказывается мощнее предыдущей.
Изображение сменилось, показав маленькую планету, судя по тексту и символам под
картинкой, это был мир орков.
- Орки прибывают на планету, подобную этой. Они увеличивают свою численность,
сражаются с обитателями планеты, а когда победят их – начинают сражаться между собой.
Война продолжается, пока один орк не станет вождем над всеми остальными. Тогда орки
оставляют планету и направляются к следующей, выбирая планеты, наиболее полезные с
точки зрения продолжения их завоевательного похода – богатые ресурсами промышленные
миры. Поход, набирая силу, атакует все более стратегически важные системы, некий
психический механизм привлекает все больше и больше орков под знамя вождя-завоевателя.
Предположительно, именно это и происходит на Калидаре. Обычное решение в этом случае –
оставить планету и подвергнуть ее вирусной бомбардировке, а потом заселить снова.
Голопроекция продемонстрировала несколько сценариев похода-миграции орков.
- Но в этом случае мы не принимаем во внимание лорелей. А его месторождения,
найденные здесь, жизненно важны для производства психонастроенного оружия, что делает
этот мир исключительно ценным для Империума. И более богатые планеты подвергались
праведному очищению Экстерминатуса, когда были подобным образом захвачены орками,
но продолжающиеся сейчас крестовые походы чрезвычайно нуждаются в ресурсах этого
мира. Каждый день Империум наступает все дальше и дальше в неизвестность, и во тьме
космоса мы встречаем странных противников, обладающих огромной мощью разума,
превосходящей наши псайкерские способности. Таким образом этот мир стратегически
крайне важен.
Примерно это Банник и подозревал. Как и говорил Ганлик, не так уж трудно догадаться,
ради чего они здесь. Такое богатство полезных ископаемых встречалось повсеместно в
Империуме. За исключением лорелея.
- Лорелей. Вот почему мы сражаемся здесь. И до сих пор мы подозревали, что орки
пришли сюда случайно. Теперь же мы считаем иначе. Это вторжение слишком отличается от
обычных орочьих нападений. Мы подозреваем, что орки тоже пришли сюда ради кристаллов.
Голопроекция мигнула, и зал заполнило четырехметровое изображение орочьего
титана, которого Банник видел на Костовальских равнинах. Глаза титана ослепительно
сверкали, он выглядел на проекции таким же страшным, как и в реальности. Пикт-кадр
титана, сделанный с какой-то командирской машины где-то на фронте, прокручивался снова
и снова, оканчиваясь через тридцать секунд, когда громадная пушка титана сверкала
ослепительно белой вспышкой.
- Мы подозреваем, что в эмиттерах оружия орочьего титана используется большое
количество лорелейных кристаллов, - продолжал Эскелиос. – До этого нападения и гибели
Мальдона мы полагали, что это не более чем каприз одного из их безумных механиков,
возможно, машина для использования энергии варпа. Нечто подобное нам встречалось и
раньше, - на проекторе появилось изображение какого-то громоздкого оружия, в передней
части которого располагалось нечто вроде пропеллера, и каждая его лопасть оканчивалась
металлическим шаром. – Или же для усиления способностей группы их псайкеров-шаманов.
Но это нападение вкупе с постоянной осведомленностью орков о наших силах заставляет
подозревать за всем этим один разум. И астропат-прайм Мастрейн подтвердил это сегодня. За
психошумом, производимым лорелейными месторождениями Калидара и боевой яростью
орков мы обнаружили один могучий разум, взирающий на нас из Имматериума. Вот поэтому
мы и не можем переломить безвыходную ситуацию здесь на Калидаре. Та же психосигнатура
была обнаружена на том орочьем титане, - прокуратор указал на громадную боевую машину,
свирепо ощерившуюся на проекции в центре зала. – Необходимо коренным образом
изменить эту ситуацию.
Эскелиос сошел с трибуны.
- Уже какое-то время, - снова заговорил Логан, - наши прогностикаторы из Схолы
Псайкана не могут сделать четкий прогноз. Мы полагали, что на их способности к
предвидению влияют… хм, уникальные особенности Калидара. Теперь же мы считаем, что
это происходит частично из-за влияния того враждебного разума, частично же потому, что
они просто учитывали не все переменные. Приняв во внимание эти факторы, теперь мы
способны проложить курс сквозь неопределенность этой войны к победе. Помехи в варпе
очень сильны, их вызывает нечто большее, чем местные природные особенности. Мы
уверены, этот вражеский псайкер использует некое устройство.
На проекции появились нечеткие снимки разрушенного города на поверхности и
центральная шахта захваченного орками улья.
 - Центр улья буквально выпотрошен. Орки сбрасывают в шахту большое количество
обломков и грунта. Эти снимки сделаны четыре дня назад специально оборудованным
истребителем «Молния», проводившим разведку. Наша сеть спутников над планетой сильно
пострадала от действий орочьего флота. А возможности авиации в атмосфере Калидара, как
вы знаете, господа, серьезно ограничены. Нам еще повезло, что в данном случае ПВО орков
была слаба – они считают, что мы не сможем использовать ВВС в сколько-нибудь больших
масштабах.
«И они правы », подумал Банник. Пыль, безумные электромагнитные поля, вспышки
солнечной радиации, сильнейшие шквалы во всех слоях атмосферы заставили бы платить
дорогую цену за любую попытку захватить господство в небесах Калидара.
- Хотя турбины двигателей сильно пострадали от эрозии, вызванной пылью, «Молния»
все же смогла вернуться с этими снимками. На них видно какое-то устройство, которое мы
сочли некоей разновидностью психоусилителя. И хотя оно готово лишь частично, мы
считаем его главной причиной все возрастающих трудностей в использовании
астропатической связи, но также опасаемся, что оно может быть использовано для… более
зловещих целей. И это устройство должно стать главной целью нашего удара. Однако оно
защищено психощитом уровня омикрон…
Проекция переключилась, изобразив улей в разрезе и в самой его глубине -
психоусилитель.
- … и эта защита более мощная, чем четырнадцать слоев пустотного щита. Несомненно,
ее источник – орк-псайкер. И пока он не убит…- Логан слегка вздрогнул и вытер лоб. –
Атакуйте его титан, уничтожьте его, и мы снимем это поле, - Псайкер-примарис склонил
голову. – И на данный момент это все, что я могу вам сказать.
На трибуну поднялся один из адъютантов Искандриана и зачитал длинный список
имен.
- Те, чьи имена упомянуты в списке, должны покинуть совещание. Напоминаю, что
ничего из сказанного здесь не должно обсуждаться за пределами этого помещения.
Он еще раз повторил список. Большая часть собравшихся вышла из Зала Стратегии.
Имя Банника, как и имя Кортейна, не было упомянуто.
Искандриан снова поднялся на трибуну.
- Господа, а теперь я посвящу вас в детали нашего плана…

II. В случае, если был брошен вызов, и поскольку и вызывающий, и

вызываемый обладают действительными лицензиями, юридически
подтвержденными двумя представителями лицензированного юридического
агентства, позволяющими вступить в поединок с человеком равного звания и
социального положения, при нанесении ущерба любой из сторон ни вызывающий,
ни вызываемый не подлежат преследованию со стороны закона за свои действия,
тот и другой считаются чистыми перед законом, независимо от исхода поединка.

Парагонская конституция
Поправки касательно дуэлей

ГЛАВА 14

Аронис-сити, Парагон VI
2005395.М41
 Банник, шатаясь, вышел из собора. День был сумеречно-тусклым. На горизонте Матер
Максима уже почти исчезла из вида, лишь тонкая корона яркого света сияла на ее краю,
предвещая будущее Время Нимба, но отнюдь не обещая тепла.
Сезон, когда солнце было видно полностью, прошел несколько недель назад.
Замерзший Парагон продолжал медленно вращаться вокруг газового гиганта, полный оборот
занимал большую часть двух терранских лет, и из-за наклона оси мира-спутника, в это время
местного года температура на планете сильно понижалась. В период нахождения на светлой
стороне газового гиганта парагонцы называли сезонные изменения по-разному: Сезон
Урожая, Малое Лето, Сезон Второго Урожая, Малая Осень и Малая Зима. Планета-спутник
проходила эти сезоны дважды в год, прежде чем Матер Максима погружала ее во мрак своей
темной стороны и на двадцать три месяца начиналась Долгая Зима. Во время Долгой Зимы
тоже насчитывалось пять периодов, но парагонцы не давали им имен. Зима есть просто зима,
и она была воистину долгой и холодной.
Легкие Банника горели от ледяного холода. Он сжимал в зубах тело тупохвоста,
маленького животного, водившегося на Парагоне, дыша через него, чтобы согреть воздух, и
жалел, что потерял перчатки в Садах Багряной Луны. Его тело тряслось от холода, но еще
мучительнее мороза жег позор.
Он шел по замерзшим каналам. Парагон прощался с той малой толикой света, что
оставила ему Матер Максима, и наступала настоящая ночь. Некоторые горожане еще
катались на коньках по льду, рядом стояла лодка, установленная на зимние полозья. Но в
основном народ уже спешил домой, в фигурах, закутанных в меха, едва можно было узнать
людей. Банник брел медленно, ноги несли его неизвестно куда, а из головы не выходила одна
и та же картина.
Тупариллио, лежащий мертвым на траве, его синяя одежда, намокая от крови,
становилась багровой .
Ноздри Банника жгло от холода, пар от его дыхания превращался в ледяные кристаллы.
В спешке он даже не успел застегнуть свое меховое одеяние. Его зубы стучали. Если быстрее
не зайти в помещение, Рассветная Стража найдет его труп, промерзший до каменной
твердости.
Он задумался над тем, не забиться ли куда-нибудь в угол и позволить Долгой Зиме
довершить свое дело. Он чувствовал себя опустошенным, стыд за содеянное терзал его куда
сильнее холода. Он сомневался, достоин ли он жить.
Но Банник не остановился. Он шел по ледяным галереям. Ночь становилась все темнее.
Пошел снег, такой холодный, что колол кожу словно иглы. Каналы, расширяясь, выходили к
якорной стоянке, здания высились вокруг, обещая тепло и уют, и Банник увидел, куда он
пришел.
Перед ним возвышался Дом Мостиника. Неужели прошел лишь один день с тех пор,
как он был тут последний раз. Казалось, это было целую жизнь назад.
Дом звал его, обещая выпивку, девушек и созданное машинами тепло. Радости жизни,
которую он потерял вчера.
Он посмотрел на свои пальцы – перчатки он потерял. Пальцы были синие, застывшие,
как его сердце. «Войди !», звала часть его. «Живи и служи !»
И он подчинился, волоча ноги к резным воротам. Руки словно сами собой поднялись и
дернули шнур звонка.
Открылось смотровое окошко. Глаза в нем изумленно расширились, и дверь
распахнулась.
- Мастер Артем Ло Банник! Что с вами случилось? Скорее заходите, заходите!
Привратник выглянул на улицу, проверяя, не видел ли Банника кто-то еще. Бизнесу его
хозяина отнюдь не принесет пользы, если поползут слухи о том, в каком растрепанном виде
явился сюда молодой Банник.
 Привратник пригласил дрожащего аристократа внутрь, и ворота с грохотом закрылись
на зубчатых колесах. Закрыв внешний вход, привратник активировал внутренний замок, и на
Банника хлынуло тепло, дым лхо, музыка и смех.
- Вас ограбили, сэр? Позвать Ночную Стражу? Вы не ранены?
Привратник, привыкший заботиться о пьяных молодых аристократах, относился к
клиентам своего хозяина с добродушной фамильярностью. Банник оттолкнул его руку,
потянувшуюся к пластырю на щеке.
- Я в порядке, в порядке. Спасибо, Коллетино.
Банник пытался изобразить веселую беспечность, стараясь вести себя как всегда, когда
он приходил в Дом Мостиника.
- О, сэр! Слава Лордам Терры, вы не ранены!
Помогая Баннику расстегнуть одежду, Коллетино кивнул слуге у внутреннего входа.
Через секунду вошли еще несколько слуг, принеся горячий глис и включенную термо-одежду.
Банник позволил им снять и сложить свое меховое одеяние.
- Пейте, сэр, пейте!
Банник неловко взял кубок с глисом. Пока он пил, слуги надели на него терможилет,
прицепив батарею к поясу. Когда жилет и горячий глис начали отогревать его тело, в пальцах
вспыхнула резкая боль, раненую щеку жгло как огнем.
- Спасибо, Коллетино.
- Так-то лучше, сэр. На ваше лицо снова возвращается румянец, - слуга взял пустой
кубок у Банника и, нахмурившись, посмотрел на залепленную пластырем щеку.
- С вами точно все в порядке, сэр?
Банник отвернулся от света.
- Это ерунда. Я порезался, когда катался на коньках, - он попытался улыбнуться, но от
улыбки лицо, казалось, трескалось, как лед на воде. – Я здорово выпил.
- Понятно, сэр. Ваш друг, мастер Каллиген, здесь. Сообщить ему, что вы пришли,
мастер Банник?
Банник кивнул. Слуга пошел передать сообщение.
Одна из девушек провела Банника в освещенные тускло-красноватым светом
внутренние помещения дома. Дверь внутреннего входа, лязгнув, закрылась, Коллетино
остался сторожить ворота.
Его привели в уютные апартаменты к большому мягкому креслу. Он уселся в кресло, и
им занялись девушки, подготовив ему ванну и переодев в мягкие домашние одеяния. Он
почувствовал себя лучше, но, отмахнувшись от них, когда они стали слишком игривыми,
отказался от дальнейших развлечений.
- Не сегодня, - сказал он. – Я хотел бы увидеться с другом. Проводите меня к нему.
Одна девушка снова повела Банника по лабиринтам внутренних комнат Дома.
Лестницы словно расслабленно извивались вокруг плавно изогнутых стен, лишенных острых
углов, они вели на другие этажи, обещая новые развлечения, одно соблазнительнее другого.
Внизу, на цокольном этаже клиенты ели, пили, курили и играли в азартные игры. За
исключением ванных комнат почти весь этаж занимал один большой зал, разделенный на
павильоны шторами и ширмами. Потолок подпирали большие разукрашенные резьбой
опоры, сделанные из корней тропических деревьев. В одном углу зала оркестр играл
расслабляющую музыку.
Лазло Каллиген сидел в дальнем конце зала, за ширмой из газовой материи и резного
дерева. Увидев приятеля, Каллиген улыбнулся, но в его глазах была заметна тревога, и он был
бледнее обычного.
- Какого черта ты опять натворил? – спросил он.
- Да ничего особенного, - ответил Банник, и его рана заныла.
Лазло посмотрел на повязку на щеке.
- Дуэль?
Банник кивнул. Этого было достаточно.
 - И ты снова победил, так? – Каллиген поднял бокал. – Как бы ни был ты хорош,
однажды все-таки тебе достанется…
Обычно веселый, сегодня Каллиген был как-то подавлен и не сыпал еретическими
шутками по адресу друга.
- Я хотел встретиться с тобой, но… хм, знаешь, я тут выпил…
Судя по остекленевшим глазам и слегка нечеткой речи, выпил он немало.
- Глису для моего друга, - приказал он слуге. - Горячего, да поживее! А то он
выглядит… - Каллиген пристально посмотрел на Банника в полумраке зала. – Ты выглядишь
просто дерьмово.
- Где ты пропадал прошлой ночью? – спросил Банник, усевшись на обитую бархатом
скамью напротив приятеля.
- Ох, извини. Я встретил одну юную леди, которая оказалась очень… хм, интересной во
всех отношениях. – Каллиген устало хихикнул. – Я и сам сейчас не в лучшей форме, правда.
Лучше я буду наслаждаться напитком, потому что снова выпить придется, вероятно, очень-
очень нескоро. Пьянство среди кадетов… не поощряется. И я постараюсь восполнить все,
чего мне предстоит лишиться. А это где-то тысяч пять бокалов. Не собираешься помочь мне?
На столе появился серебряный поднос с кубком горячего глиса и бокалом. Банник
налил себе и мгновенно выпил, сам удивившись своей жажде. После чего заказал еще.
Каллиген выпрямился, на его лице было что-то вроде обиды.
- И ты не спросишь меня, из-за чего все это? «К чему столько драмы, Лазло, что мучает
тебя?» и так далее? Ну, знаешь, как обычно поступают друзья?
- Нет, не спрошу. Уж в твоем-то поведении точно ничего необычного.
Банник оглядел зал, уже ожидая обвиняющих взглядов, но на него никто не смотрел.
- Эй! Хотя бы взгляни на меня! Я же страдаю, - Каллиген поднял свой кубок и
отвлеченно посмотрел на него. Вылив в бокал последние несколько капель, он отодвинул
кубок и схватил с подноса кубок Банника и небрежно наполнил свой бокал, расплескав при
этом глиса не меньше чем на дневной заработок простого рабочего.
- Ну ладно. Что случилось? – спросил Банник. – Курс боевой подготовки длится три
месяца. Ты очень быстро вернешься обратно, с крутой стрижкой и в блестящих сапогах, что
произведет впечатление на всех твоих красоток. И за три месяца ты даже не успеешь выпить
пять тысяч бокалов глиса.
- Ах, дорогой мой сводный брат, вот тут ты ошибаешься, - глаза Каллигена заблестели в
полумраке. – Мне придется не пить довольно долго, и уж точно больше не доведется пить
здесь.
- Лазло, я не какая-нибудь девчонка, которая бы сочувственно похныкала вместе с
тобой. Ополчение СПО никогда не покидает родного мира. Поэтому они и называются
силами планетарной обороны. Они обороняют свою планету.
Каллиген издал дрожащий вздох. Теперь настала его очередь вглядываться в тускло
освещенный зал. Убедившись, что их никто не подслушивает, он посмотрел другу в глаза.
- Кол, я иду служить не в ополчение. Сегодня утром мне сказали, что начинается общий
призыв. Очевидно, мой отец знал об этом уже несколько дней, но не хотел портить мою
«последнюю ночь на воле». Завтра об этом объявят в новостях. Твой дядя возвращается. 322-
й бронетанковый, 62-й и 84-й механизированные полки и 7-я рота сверхтяжелых танков летят
на Парагон, и с ними еще куча иномирцев. – Каллиген сделал глоток глиса. - Они уже вышли
из варпа и направляются сюда с окраин системы. Война на Дентаресе закончена, но
понадобилось свежее пушечное мясо для другой войны – в какой-то дыре под названием
Калидар. И похоже, что родной мир оказался как раз по пути. Все категории личного состава
СПО переводятся в распоряжение Департаменто Муниторум, приказ вступает в силу
немедленно. Льгота моего клана недействительна, потому что я уже добровольно поступил
на военную службу, - он вымученно улыбнулся. – Так что я иду не в СПО. Я попал в чертову
Имперскую Гвардию. Спаси меня Император… Я никогда не вернусь на родину…
 Внезапная мысль поразила Банника. Может быть, исповедник был прав, и возможность
искупления представится по милости Императора. Может быть, это и есть его шанс искупить
грех службой…
- Кого они берут?
- Да какая разница? – Каллиген пожал плечами. – Всех. Будет двойной набор, в новый
танковый полк и полк механизированной пехоты, плюс еще пополнения, чтобы восполнить
потери в старых полках. Один мой кузен – он служит по сбору десятины - так он всю эту
неделю каждую ночь носил к астропатам сообщения, адресованные в центральный
Оффициум Муниторума в штабе сектора. И если читать между строк – а мой кузен всегда так
делает – то, похоже, нашим ребятам здорово досталось. Ты знаешь, что полки, набранные с
одной планеты, командование предпочитает держать вместе, и когда им понадобится
подкрепление перед отправкой в новую зону боевых действий, неожиданное возвращение
домой после победоносной войны отлично послужит и в плане пропаганды. А наш мир
оказался как раз у них по пути на Калидар… Я уверен, лорд-губернатор тоже этим очень
доволен, особенно после всех этих дел с его братом. Это очень даже имеет смысл, по крайней
мере, для них. Ну а что до меня… я по уши в дерьме, - Каллиген быстро поднял взгляд. – Но
если ты кому-то об этом расскажешь, то тебя казнят, и меня тоже, так что, пожалуйста, не
болтай об этом, будь другом. Было бы ужасно так глупо погибнуть дома, когда я могу отдать
жизнь где-то там, среди далеких звезд… за Императора! – добавил он громко, подняв бокал.
Из зала послышались приглушенные ответные тосты.
- Видишь, я буду чертовым героем! – Каллиген опрокинул бокал в глотку и с размаху
поставил на стол.
Мысли в разуме Банника завертелись. Он был уверен, что убийство Тупариллио будет
сочтено позорным поступком. С самого конца дуэли он не переставал думать, как теперь ему
выпутаться из этого и искупить свой грех. А это - прямой знак свыше, именно то, чего хотел
от него Император.
- Лазло, я пойду служить с тобой.
- Что?! – заорал Каллиген. Взгляды посетителей повернулись к ним, на мгновение шум
в зале прекратился. Каллиген перешел на шепот.
- Ты совсем с ума сошел? В следующем году ты женишься на регентше клана
Туранниген! Ты станешь аудитором клана Банник и главой клана Туранниген еще до того, как
тебе стукнет шестьдесят, и после этого у тебя будет еще полстолетия на балы, девчонок и
пирушки, прежде чем ты хотя бы начнешь задумываться о смерти! И, конечно, всем этим
стоит пожертвовать ради того, чтобы какой-нибудь вонючий ксенос сделал из твоего черепа
чашку для питья?! – Каллиген стукнул кулаком по столу и раздраженно откинулся назад. –
Ты просто устал и выглядишь страшнее смерти. Это предсвадебное волнение, вот и все.
Каллиген говорил быстро, больше успокаивая себя, чем Банника.
- Служить Императору можно не только в строю. А это все мальчишеские глупости. Не
вздумай. Позволь мне умереть одному. Я буду чуть-чуть счастливее, зная, что хотя бы у тебя
все в порядке. Это послужит мне хоть каким-то утешением, когда я буду сидеть в окопе. Да и
в любом случае, твой отец никогда не разрешит этого.
Банник слишком хорошо знал, что скажет по этому поводу его отец.
- Дуэль, Лазло.
- И? Какое отношение она имеет ко всему этому? У тебя все время бывают дуэли.
- Больше нет, - ответил Банник, и рассказал, как умер Тупариллио.
Каллиген глубоко вздохнул.
- Похоже, дорогой мой сводный брат, двуглавый орел насрал на нас обоих. И по этому
поводу мне до басдака надо выпить. Дай-ка сюда кубок.
 С помощью таро обычный человек может прозревать волю Повелителя
Человечества и во всех своих делах руководствоваться Его Божественным
Промыслом. Каждый может быть просвещен! Каждый может знать истину!
Цены указаны по адресу 27, Эстриллиан Ньюмаркс
Многочисленные опции по выбору покупателя

Выдержка из «Атраксианского каталога предметов религиозного культа »

ГЛАВА 15

Калидар IV, Пустоши Полумрака

3335397. М41

Банник проснулся от духоты спертого воздуха, насыщенного выхлопными газами, не

сразу поняв, где находится. Было полностью темно, и он находился в каком-то тесном
пространстве, которое трясло и подбрасывало. Он уже умер? Ему снился Парагон, солнце над
морем в Сезон Нимба, вечеринка на берегу с Каллигеном и девушками, горячий песок, и что
холодная зима стала лишь далеким воспоминанием. Тогда он нечасто молился – это казалось
не столь важным – и на несколько мгновений это время словно вернулось. Казалось, что этих
последних трех лет будто вовсе и не было, и он снова был мальчишкой, и что война была
лишь далекой легендой, наполнявшей его жаждой славы, заставляя снова и снова оттачивать
мастерство фехтования на тренировках. Что этой страшной дуэли не было, и поединки были
пока только игрой.
Он лежал на одном из трех тесных спальных мест на нижней палубе «Марса
Победоносного». Койка была скользкой от машинного масла и человеческого пота. Зловоние
резко вернуло его от сна к действительности.
Его разум прояснялся, слыша скрежет ведущих колес о гусеницы, когда «Марс
Победоносный», проезжая по камням, давил их в пыль. Все же для возвращения полной
ясности сознания понадобилось больше времени, чем обычно – последствия приема
снотворных препаратов, которыми их накачали.
Они уже две недели были в пути, и все равно транквилизаторы еще давали о себе знать.
Спящий разум мало что мог рассказать орочьему псайкеру, путаница человеческих снов была
слишком непонятной, чтобы в ней разобраться. Все на борту кроме Аутленнера были
накачаны транквилизаторами на три дня. Банник подумал, видят ли орки сны. Бодрствовали
только водители и капитан Экзертраксис, назначенный командиром экспедиции. Кортейн,
назначенный его заместителем, получил дозу снотворного, мрачно ворча, пока медики делали
укол. Им с Банником вкололи снотворное прямо в Зале Стратегии, экипажи получили свои
дозы позже.
Даже Экзертраксису путь был известен лишь как несколько точек маршрута,
координаты каждой следующей точки были спрятаны в запечатанном конверте, который
открывался только по достижении предыдущей. Водители не знали о маршруте ничего –
только то, что командует экспедицией Экзертраксис, и они должны следовать его приказам
предельно точно. Когда они прибудут в запретную зону вокруг котловины – место настолько
богатое лорелейной рудой, что, вероятно, даже орк-псайкер не сможет их там почувствовать
– тогда уже не будет иметь значения, кто что знает. Три дня спустя проснулись все остальные,
испытывая боль во всем теле от долгого сна на сиденьях, мочевые пузыри были болезненно
полны, или непроизвольно опорожнялись во сне, несмотря на принятые антидиуретики.
Видения, вызываемые лорелеем, заставляли людей кричать во сне, или же пробуждали
давние воспоминания о более счастливых временах, и люди, проснувшись и видя
окружавшую их жестокую реальность, становились угрюмыми и отрешенными.
Это было мрачное начало мрачного путешествия.
Буря, начавшаяся в ночь орочьего нападения на штабной лагерь, теперь с бешеной
яростью бушевала вокруг их маленькой экспедиции: «Марса Победоносного», роты «Леман
Руссов», взвода атраксианской тяжелой пехоты на «Химерах» и машин обеспечения.
Одинокая колонна имперской бронетехники медленно прокладывала путь по бескрайним
каменистым пустыням Калидара, люди, запертые в машинах, чувствовали себя такими же
беспомощными, как мясо в консервах.
Когда колонна добралась до области полутени Котловины Озимандии, насыщенной
психовозмущениями от лорелейной руды, тем офицерам, которые не были на инструктаже,
сообщили, куда направляется экспедиция: улей Мерадон. Орктаун . Прямо в логово врага.
Это было самоубийственное задание, из тех, на которые обычно предлагают вызваться
добровольцам. Но им выбора предоставлено не было, и это отнюдь не улучшило настроение
в танке. Банник еще радовался, что не оказался заперт в десантном отделении одной из
«Химер». Пехотинцы, втиснутые в них, не могли выйти из машин с самого начала пути -
слишком опасно. Ветер снаружи мог просто освежевать человека заживо.
Банник почувствовал, что надо помолиться. Сейчас он удивлялся, как мог в юности так
долго не молиться, и надеялся, что хотя бы этот грех ему будет прощен. Он вознес молитву
Императору, прося Его о помощи в предстоящем бою и возблагодарив за то, что Он до сих
пор защищал своего грешного слугу.
Выполнив свой религиозный долг, Банник зевнул и потер глаза. Взглянув на часы, он
увидел, что его пятичасовой отдых подошел к концу; теперь его очередь сменить Раддена и
заступить на вахту в башне. Схватившись за поручни над головой, он изогнулся и, открыв
люк спального места, выбрался в коридор нижней палубы – сложный маневр, учитывая, что
коридор в ширину едва достигал шестидесяти сантиметров. Банник взглянул на то место, где
лежал мертвый орк. Теперь палуба была чисто вытерта и блестела металлом. Кто прибрался
здесь, Банник не знал – когда он проснулся на своем сиденье, экспедиция уже была в пути.
Он был лишь рад, что убирать труп пришлось не ему.
Он постучал в люки двух других спальных мест. Ганлик в ответ что-то пробормотал, а
Ралт выругался. Не дожидаясь их, Банник поднялся по трапу на командную палубу. Кортейн,
Мегген и Эппералиант были на своих постах, не отрывая взглядов от экранов и приборов.
Мегген сидел на месте Банника, спинка сиденья после схватки с орком была наскоро
починена с помощью проволоки и клейкой ленты. Взглянув на место, где погиб Марселло,
Банник увидел, что там все тоже чисто прибрано кем-то из команды техобслуживания.
Никто не говорил, за неделю безвылазного путешествия в танке у всех не было
никакого желания разговаривать. Долгое пребывание в тесном замкнутом пространстве
привело людей в очень напряженное состояние. Непрерывная болтовня Раддена из слегка
раздражающей стала невыносимо бесящей. Щелканье колоды таро Форкосигена доводило
всех до безумия. Ганлик вообще перестал разговаривать, Ралт только цедил сквозь зубы
грязные ругательства, жуя лхо-сигарету, Мегген в свободное от вахт время не вылезал из
снарядного погреба, где сидел, глядя на выданные им пять кристаллов лорелея так, словно
они собирались поглотить его душу. Это молчание было одним из способов, которым люди
пытались справиться со стрессом. В разговорах напряжение неминуемо выплеснулось бы
наружу, и тогда его было бы не остановить; они все были парагонцами и просто передрались
бы. Наконец даже Радден заткнулся со своей болтовней, к всеобщему облегчению.
В танке было жарко, как в духовке. Комфорт экипажа, хотя и был отнюдь не на первом
месте в списке приоритетов Адептус Механикус, все же был принят во внимание теми, кто
создавал конструкцию «Гибельного Клинка» целую вечность назад. Системы охлаждения и
очистки воздуха были частью оборудования, позволявшего танку вести боевые действия во
множестве самых неблагоприятных вариантов окружающей среды. Но «Марсу
Победоносному» была тысяча лет. Несмотря на свой почтенный возраст, из-за
поврежденного СШК танк был менее совершенным, чем древние машины, и Калидар стал
тяжким испытанием для его систем. Тончайшая пыль, тоньше косметической пудры,
забивала фильтры. До этого задания фильтры приходилось менять через день. Но сейчас
время и буря были против них. Нельзя было выйти из танка и расположиться лагерем.
Воздух, которым они дышали, был тот же самый, что и неделю назад – выдыхаемый
углекислый газ снова и снова прогонялся сквозь древние системы очистки воздуха. Воздух
стал сухим и едким, но при этом насыщенным запахом, который отфильтровать было
невозможно – запахом людей, запертых в тесных и жарких отсеках, лежалых продуктов и
испражнений, смрадного дыхания и еще более зловонного пота. Курение лхо на Парагоне
считалось вредной привычкой, но Банник радовался, что Ралт курильщик, потому что дым
лхо хоть как-то уменьшал вонь в танке. Все разделись до маек. В поту, грязи и масле, без
знаков различия, они все выглядели одинаково – наводчик и лейтенант, связист и
заряжающий: грязные, нервные, с усталыми глазами.
Говорил только Кортейн, и только чтобы отдать приказы или запросить какие-либо
сведения. Только он оторвал взгляд от приборов, когда вошел Банник, остальные не обратили
внимания.
- Уже пора? – спросил Кортейн. – А остальные?
- Идут, - сказал Банник.
- Хорошо, - Кортейн снова посмотрел на стол-карту, на котором прокручивалась
схематичная голопроекция окружающей местности. Он увеличил масштаб изображения.
Усыпанные валунами плато и узкие каньоны пустошей по краям Котловины Озимандии
начали сходить на нет.
- Мы выходим на ровную местность. Понадобится несколько часов, чтобы пересечь ее и
добраться до края котловины. Я решил не задействовать весь экипаж до следующей смены.
Мы все должны хорошо подготовиться, прежде чем войдем в саму котловину. Я продлеваю
твой период отдыха, Мегген.
Мегген откинулся в кресле с видимым облегчением.
- Спасибо, сэр.
- Банник, прежде чем сменишь Раддена, спустись к Аутленнеру и скажи, что я приказал
ему поспать полчаса. Это время танк поведет Ганлик.
- Да, почетный лейтенант.
Банник спустился по трапу, попятившись, чтобы пропустить Ралта. Проходя, он
хлопнул по плечу Ганлика.
- Тебе приказано заступить на место водителя.
Вместе они пошли в отделение управления, приноравливая шаги к колебаниям корпуса
танка, который сильно трясло и качало на неровностях пустошей.
Аутленнер никогда не покидал свое место добровольно, и спал только тогда, когда ему
приказывал Кортейн. Все мысли механика-водителя сосредоточились на том, как провести
«Марс Победоносный» по опасной местности вслепую сквозь бурю. Глаза Аутленнера
неотрывно смотрели на экран главного ауспекса. Меньшие экраны передавали изображения в
реальном времени с авгур-камер, несколько из них вышли из строя из-за боевых
повреждений или эрозии, вызванной пылью. Аутленнер сидел, откинувшись в кресле
водителя, и явно чувствовал себя в своей стихии, ловкими движениями поправляя курс танка
и проводя его буквально в миллиметрах от выпирающих на поверхность скальных выступов
и огромных валунов. Банник наблюдал с восхищением, как всегда, когда приходил в
отделение управления. Он и не думал, что можно вести столь громадную машину с такой
точностью.
- Вы двое пришли, чтобы дышать мне в затылок? Только зря отвлекаете меня, - сказал
водитель.
- Вставай. Тебя сменит Ганлик. Почетный лейтенант приказал тебе поспать полчаса.
- Или что? Ганлик не сможет вести по такой местности.
 - Или он спустится сюда и расскажет тебе сказку перед сном, а потом отправит твою
жалкую задницу под трибунал, - прорычал Ганлик. – Вылезай.
- Мы почти преодолели этот хребет. До следующего, последнего перед самой
котловиной, будет ровная местность, - сказал Банник.
- Вылезай, - приказал Ганлик.
Аутленнер хмыкнул.
- Ну, если справишься… Погоди секунду.
Еще несколько движений рычагами, легкая поправка курса. Подождав, пока танк
выйдет на участок относительно ровной местности, Аутленнер заблокировал рычаги и встал.
- Принимай пост.
- Ты пил что ли, Аутленнер? – спросил Ганлик, проталкиваясь мимо него к сиденью.
- Тут глис не нужен, - мехвод постучал себя по голове. – Мозги заняты. Я пью только
когда мне скучно. А здесь скучать не приходится.
Ганлик кисло посмотрел на него, уселся на сиденье и разблокировал рычаги. Манера
движения «Гибельного Клинка» изменилась, стала заметно менее гладкой. Послышались
приглушенные удары, треск и скрежет, когда Ганлик задевал бортами скалы.
- Я тебе говорил, - сказал Аутленнер Баннику, - слишком трудный участок для него.
Банник задумчиво закусил губу. Аутленнер был прав.
- Ты уверен, что справишься? – спросил он Ганлика.
- Может быть, эти звездочки и дают тебе право приказывать мне, но я служу на этом
танке уже тринадцать лет и вполне могу его водить, не слушай Аутленнера. Кроме того,
скоро эти каньоны кончатся, как ты и говорил. Котловина Озимандии – старый метеоритный
кратер. Нет, не такой, где мы сражались с орками у рудника. Это настоящий кратер,
миллионы лет назад сюда упал большой метеорит, ударив с такой силой, что испарил кору
планеты. Эти хребты и выступы – застывшие каменные волны, камень здесь когда-то кипел,
как вода, понятно? Когда мы войдем в саму котловину, местность будет ровной, там они все
засыпаны песком. Проклятая пыль хоть здесь оказалась полезной.
- Ясно, Ганлик.
Банник и Аутленнер собрались уходить.
- Эй! Банник!
Банник обернулся.
- Что?
- Смотри в оба. Увидишь что-то странное, скажи мне, ладно? Это место полно лорелея,
кристаллы здесь плотнее и тяжелее обычных из-за солнца и метеоритного удара. И когда мы
подойдем ближе, лорелей начнет действовать нам на мозги, это настоящая психоловушка.
Думаешь, что видения, которые нас мучили до сих пор, это уже достаточно плохо? А дальше,
как мне говорили, будет куда хуже. Здесь много раз пытались добывать лорелей, но ничего не
получалось. Святая Терра, тут даже пытались построить улей, но поля псайкерской энергии
здесь слишком сильны, говорят, тут каждый может стать псайкером! Броня немного
защищает от их действия, да и это должно помочь, - он указал на кристаллы лорелея,
развешанные по отсеку. – Какие-то особые трещины в кристаллах генерируют
антипсайкерское поле. И если развесить такие кристаллы вокруг, это создаст помехи
психоволнам, по крайней мере, частично.
Банник улыбнулся. Ганлик не переставал удивлять его.
- Откуда ты узнал все это, Ганлик?
- Как я и говорил, я не ленился расспрашивать местных. Ты скоро сам захочешь себе
такой же, - Ганлик указал на свой амулет на груди. – И судя по тому, что я слышал, ты
убедишься, что я прав, как только мы войдем в котловину, - он пристально посмотрел на
Банника. – Говорят, это как заглянуть в варп, и никто по доброй воле не захочет делать этого.
Аутленнер и Банник ушли, оставив Ганлика вести танк. Банник помог водителю
забраться в спальный отсек. Аутленнер поморщился, закрывая люк. Посменно используемые
койки на раскаленной нижней палубе – не самое приятное спальное место, но, по крайней
мере, на «Гибельном Клинке» были спальные места. Экипажи «Леман Руссов» во время
таких долгих маршей были вынуждены спать на боевых постах, если они вообще спали.
Банник собирался вернуться на командную палубу, когда его внимание привлекло
щелканье колоды таро Форкосигена. Лейтенант едва сдержал раздражение. Кортейн приказал
ему не трогать техноадепта. Так он и сделает.
- Ты погубишь нас всех, - произнес голос из мрака.
- Форкосиген, хватит уже, - сказал Банник. Ему пришлось схватиться за переборку,
чтобы устоять на ногах – Ганлик снова зацепил скалу. Громкий удар раздался внутри танка,
словно звон колокола. Тысячелетние талисманы и реликвии Адептус Механикус, висевшие
на потолке, зазвенели, переборки тревожно завибрировали.
- Ты погубишь нас. Эти карты выпадают снова и снова. Выпадают каждый раз, - снова
защелкала колода. - Это ты, я уверен.
Форкосиген вышел из снарядного погреба, держа в одной руке лазерный резак, в другой
– колоду таро, его лицо было освещено сиянием экрана читающего устройства.
- Смотри! – он сунул экран с колодой под нос Баннику. Устройство было дешевым,
сделанным из пластика, не парагонского, а какого-то другого незнакомого образца. Экран
был треснувшим и исцарапанным почти до потери прозрачности. Банник увидел, как иконки
карт мелькают на экране с шумом, похожим на треск игральных костей в стакане.
Форкосиген разложил колоду стандартным девятикарточным Н-образным раскладом.
Открылась первая карта. Гнев Гиллимана. Карта с двойственным значением, ибо гнев мог
быть направлен в ту или иную сторону. Слепой Провидец, Погасшая Звезда, Сверхновая,
Молодой Воин, Крепость Веры, Опозоренный Наследник…
- Прости, - сказал Банник, успокаивающе подняв руки и глядя на лазерный резак,
который держал техноадепт, - Я не понимаю таро.
Форкосиген угрожающе взмахнул инструментом. Резак был выключен, но техноадепт
легко мог включить его, и тогда им можно было бы резать пласталь.
- Смотри на экран!
- Я не понимаю таро, - повторил Банник. Это была абсолютная правда.
Карты снова были разложены. Хриплый скрежещущий машинный голос начал читать
названия карт.
- Это не важно. Смотри еще!
Форкосиген встряхнул устройство. Карты снова защелкали, раскладываясь.
Выпала первая карта. Гнев Гиллимана, в левой верхней части Н-образного расклада.
- Что ты видишь?
Банник покачал головой.
- Смотри внимательнее!
Банник смотрел, как карты раскладывались снова.
- Они те же самые, - сказал он.
- Да. Опять.
Еще раз защелкали карты. Снова первым в раскладе оказался Гнев Гиллимана. И
остальные карты легли так же.
- И опять…
Форкосиген, подойдя на шаг ближе, сунул экран в лицо Баннику. Банник смотрел на
лазерный резак.
- Неисправность, - спокойно сказал лейтенант, хотя по его спине побежали мурашки. –
Читающее устройство, похоже, нуждается в ремонте.
- Оно исправно, - Форкосиген отложил эту колоду и снял с пояса другое читающее
устройство, технически более совершенное и лучшего качества.
- Посмотри на это! Смотри!
Он нажал кнопку. Экран очистился, и карты легли снова – так же.
Форкосиген повесил и это устройство на пояс, и достал еще одно.
- И это…
 Третье читающее устройство, явно древнее, не имело подсветки экрана, его карты были
крошечными цветными иллюстрациями, наклеенными на многогранные барабаны.
Форкосиген дернул рычажок на боку. Картинки закрутились и замерли в том же Н-образном
раскладе.
По спине Банника потек холодный пот.
- Хочешь посмотреть еще? – прошептал Форкосиген. – У меня есть еще четыре колоды,
все они разных эпох, разных типов, и на всех выпадает один и тот же расклад. Это не
совпадение. Император о чем-то говорит мне.
- И зачем бы Императору говорить тебе о чем-то?
Лицо Форкосигена покраснело, и он толкнул Банника, прижав его к стенке. Маленький
техноадепт оказался неожиданно сильным. Его выпученные глаза уставились в лицо
Банника.
- Вы, басдаковы аристократы, все одинаковы, - прорычал он. – А с тобой Ему есть о чем
говорить? Чем ты такой особенный, высокомерная свинья? А-а-а! Пискнешь, и я перережу
твою чертову глотку! Ты хоть знаешь, в скольких войнах сражалась эта машина? Сколько
жизней она спасла? Знаешь?
Большие глаза Форкосигена задержали взгляд на предупреждающих надписях на
переборках, трубопроводах, на талисманах, подвешенных здесь за пять столетий до его
рождения.
- Император говорит, чтобы мы были осторожны. Вы, тупые знатные басдаки, считаете
себя бесконечно лучше нас, тех, кто производит машины и делает всю работу… - прошипел
техноадепт, брызгая пеной. – А это на нас, простых рабочих людях кланов, держится
Империум, а не на вас с вашими ритуалами и пышными мундирами! Пока ты спал со своими
шлюхами на пуховых перинах, моя семья трудилась в недрах ваших цехов, производя
керамит. Что ты знаешь о тяжелом труде, о страдании? Я готов спорить на что угодно, все это
– зловоние, грохот, жар, долгие вахты – стало здесь для тебя неприятным сюрпризом. А я? Я
родился в таких условиях. И тут в экипаж заявляешься ты со своими накрахмаленными
рукавами и нарядной фуражкой и ходишь тут так, будто ты здесь хозяин… Это ты,
проклятый дурак, таро говорит остерегаться тебя! Все карты говорят об уничтожении, о
смерти… Перевернутая Крепость Веры – перевернутый «Марс Победоносный», и в центре
расклада – Молодой Воин, Опозоренный Наследник, ты… Знатный, наивный, тщеславный,
человек, который разрушит Крепость Веры ради славы. Звучит знакомо?
Банник посмотрел в глаза Форкосигену. Что если техноадепт прав? Таро Императора
было одной из немногих вещей, уравнивавших всех в Империуме. Знатные и простолюдины,
космические путешественники и люди, никогда не покидавшие свою планету, даже
последнее отребье… Не имело значения, кем ты был и где находился, если у тебя была
колода таро, ты мог предвидеть волю Императора, и иногда Он откликался, позволяя видеть
будущее даже самым незначительным из своих слуг. По крайней мере, так говорили. Банник
относился к таро с глубоким скепсисом. Он был слишком мирским человеком, чтобы
принимать это все за чистую монету. Но все же он был верующим, в житиях святых было
множество доказательств правдивости таро, а Банник ужасно согрешил. Он был недостоин
служить на столь могущественном орудии божественной воли.
- Ты можешь погубить нас всех, но я не позволю этому случиться. Император не желает
этого, и во имя Его, я не допущу, чтобы «Марс Победоносный» погиб.
Форкосиген включил резак. Между двумя зубцами инструмента появился тонкий луч
света. Его жар опалил щетину на шее Банника.
- Как? – прохрипел Банник. – Откуда ты знаешь? Что я сделаю? Как ты можешь быть
уверен, что правильно толкуешь таро? Я никогда не сделал бы ничего такого, что могло бы
причинить вред танку и его экипажу, или подвергнуть риску наше задание.
- Таро не говорит мне этого, - прошипел Форкосиген. – Оно указывает лишь в общих
чертах, не так ли? Император, как бы ни был Он могущественен, занят слишком многими
более важными делами, чтобы лично являться мне с персональным пророчеством, не так ли?
Вот поэтому у нас и есть таро, и слава Ему, я знаю достаточно. Ты или этот танк – ясно, что
важнее.
Банник быстрым движением перехватил резак левой рукой, и, отвернув голову, локтем
правой отбил резак от лица. Послышалось шипение горящего мяса, резкая боль пронзила ухо
– луч резака все-таки задел его, отрезав кусочек кожи. Форкосиген пошатнулся. Банник,
крутнувшись на месте, резко толкнул его. Техноадепт ударился о стену, выронив читающее
устройство с колодой таро.
- Что ты знаешь об Императоре? Что? Что ты знаешь о том, на что похожа жизнь других
людей? Ничего! Ты не знаешь ничего!
Банник ударил его ребром ладони. Форкосиген с криком упал, содержимое карманов его
пояса рассыпалось. Банник мгновенно набросился на него, прижав его руки к полу ногами и
непрерывно нанося удары кулаками по беззащитной голове. В этих ударах изливалась вся его
ярость, боль и страх. Тупариллио, Каллиген, война, все ужасы и страдания, которые он
видел, но прежде всего то, что он, сын главы клана, был теперь скован долгом и
ответственностью, словно цепями.
Техноадепт перестал двигаться. Кулак Банника замер в воздухе. Форкосиген лежал,
неподвижный и окровавленный, как его брат тогда, после дуэли.
- Нет, ты не знаешь ничего, - прошептал Банник.
- Что во имя трижды проклятого отступника здесь происходит?! – закричал Кортейн,
стоя на ступенях трапа.
Банник огляделся. Его кулаки были в крови, Форкосиген валялся у его ног.
На палубе, посреди рассыпавшихся инструментов, лежали три читающих устройства с
колодами таро, на их экранах светился один и тот же расклад.

«Мальчики с радостью играют в войну, воображая себя мужчинами. На войне

ужас превращает мужчин снова в мальчиков».

Афоризмы Солона

ГЛАВА 16

Аронис-Сити, Парагон VI
2003395.М41

Дверь закрылась за Банником с тихим щелчком, но его отзвук раздался под сводами
церкви, словно подчеркивая царившую здесь тишину, нарушенную вошедшим.
Стену напротив дверей занимало огромное изображение двуглавого орла. Ряды скамей
из темного дерева с почти стершимися ликами святых на спинках тянулись вдоль широкого
придела, ведущего к алтарю. Колонны нефа возвышались, словно деревья в каменном лесу с
плодами в виде резного орнамента, их вершины исчезали во мраке под сводом. С невидимого
отсюда потолка свешивалась статуя Императора Великолепного, с крыльями, мечом и щитом.
Позолота на статуе потемнела от времени, поэтому изваяние лишь тускло сияло в
безбрежной тьме под сводом, где крылатые существа, едва видимые снизу, пели литании,
нарушая могильную тишину, царившую в храме.
Дыхание Банника хрипом раздалось в его ушах – дышать здесь казалось нарушением
тишины, и он безотчетно задержал дыхание, пока тело само не заставило его выдохнуть.
Раненая щека заныла, голова закружилась от укола, который сделал ему медик.
 Зашелестело одеяние, хлопнула закрывающаяся книга, и с дальней скамьи впереди
встал священник. По сравнению с аквилой на стене он казался очень маленьким, что
подчеркивало размеры храма.
- Я не должен был приходить сюда, - прошептал Банник.
- Верный слуга Императора, могу я чем-то помочь тебе? – священник направился к
нему. Какой-то предмет поднялся со скамьи и последовал за священником, жужжа
антигравитационными двигателями.
Банник повернулся, чтобы уйти.
- Нет, подожди! – позвал его священник. – Всем людям рады в доме Императора.
«Императора… Императора…», раздалось эхо под каменными сводами.
Банник собирался уйти, но вдруг обнаружил, что не может. Его ноги просто
отказывались двигаться. Он поднял глаза. На него взирал Император.
Священник подошел к нему.
- Добрый день, если такие вообще бывают Долгой Зимой, - священник улыбнулся, его
голос был теплым, не суровым, как у иных служителей Экклезиархии, которых встречал
Банник. Лицо священника было круглым, в нижней части шире, чем в верхней, с
несколькими мясистыми подбородками. Под глазами темнели пятна, и те немногие волосы,
что еще оставались на голове, были коротко подстрижены. Он был одет в длинный белый
подризник, богато украшенный вышивкой, обозначавшей его церковный сан – исповедника
третьего ранга. Над его головой парил серво-череп, жужжа моторами и вращая
металлическими глазами, всматриваясь в лицо Банника.
- Боюсь, что не знаю тебя, сын мой. Прости, Аронис – большой город, и трудно
запомнить лица всех прихожан.
Священник обеспокоенно посмотрел на распухшее лицо Банника и повязку на щеке.
Банник попытался заговорить, но во рту пересохло, он глотнул, облизал губы и
попытался снова.
- Я… не был в церкви много лет, - наконец произнес он.
Священник расправил широкие рукава своего одеяния.
- В таком случае уместно было бы представиться. Я исповедник Пайк из Зороманского
Орбитального Района, система Вертени. А это мой предшественник, исповедник Зуманзи,
чьи останки удостоились благословения быть преобразованными в священное устройство,
сопровождающее меня.
- Я… замялся Банник, - я Коларон Артем Ло Банник.
- Из клана производителей оптики? Хмм… Думаю, если бы я жил здесь дольше, то
сказал бы точно. Мне говорили, что каждый клан отличается от всех прочих, но я пока в этом
не разбираюсь. Все дети Человечества равны для меня.
- Так вы здесь недавно? – спросил Банник, ища утешения в этой светской беседе,
пытаясь выбросить из мыслей мертвое лицо Тупариллио.
Исповедник Пайк покачал головой.
- Нет, недолго. На самом деле, я нигде не задерживаюсь надолго. Экклезиархия часто
переводит нас на новые места службы, чтобы мы не слишком пускали корни на одном месте.
Но мы не должны жаловаться, это наш долг перед Церковью и Повелителем Человечества, -
исповедник оглянулся на аквилу и улыбнулся Баннику. – И я счастлив служить Ему. Скажи
мне, почему ты давно не был в церкви, сын мой? Наши молитвы согревают Императора,
закованного в холодные механизмы Золотого Трона, наша сила – Его сила, а Его сила – столп,
на коем держится Империум. Почему же ты не помогаешь нашему Повелителю?
Баннику нечего было ответить.
- Полагаю, ты столь же давно не снимал с души бремя грехов?
Банник покачал головой.
- Мне не в чем каяться, - солгал он.
- О, сын мой, - священник улыбнулся и, склонив голову, положил толстую руку на плечо
Банника. – Я уверен, тебе есть в чем каяться. Несомненно, ты хотел сказать: «мне не в чем
сознаваться, кроме небольших нарушений, о которых лучше не знать служителям закона», -
он многозначительно посмотрел на рану на лице Банника. – И это понятно, все молодые
люди одинаковы. – Но судя по твоему виду, сейчас все куда серьезнее, не так ли?
Банник кивнул. Его колени ослабели.
Священник поддержал его за локоть.
- Не падай духом, сын мой. Император простит многие грехи, если человек искренне
готов служить Ему телом и душой, сердцем и разумом. Нет ничего достойнее в этой жизни,
чем служить Императору, и служа Ему, тем самым служить человечеству.
Они оба подняли глаза к изваянию Императора под сводом.
- Да, - ответил Банник.
- Хорошо. Да согреет тебя в это самое холодное время года осознание того, что слава в
служении. Но сначала мы должны помолиться, дабы знать, какое именно служение поможет
нам искупить грехи. Нет ничего лучше покаяния, чтобы облегчить душу. Пойдем к алтарю,
помолимся Императору.
Банник не возражал.
- Исповедь требует денежного пожертвования, сын мой, но это не проблема для
человека из столь богатой семьи как твоя. Увы, все эти свечи сами за себя не заплатят.
Вместе они прошли по длинному проходу, спускавшемуся с обеих сторон от нефа, и
исповедник Пайк подвел Банника к алтарю. Они преклонили колени в молитве, и Пайк
предложил Баннику покаяться в грехах перед Богом-Императором.
Там, во мраке и холоде храма Повелителя Человечества, Банник рассказал о том, как
стал убийцей.

Улей Мерадон – административная столица южного полушария Калидара.

Огромная яма в пустыне, производящая 36 мегатонн очищенных кристаллов
лорелея в год для нужд Схоластики Псайкана и библиариумов Адептус Астартес,
более в нем нет ничего примечательного. Если я и рекомендую местное блюдо –
песчаного клеща, поджаренного в магнии, то лишь потому, что это там практически
единственная съедобная вещь. И ни в коем случае не пробуйте «салат».

Иероним Сквим
Менее значительные индустриальные миры Сегментума Пацификус
Точный путеводитель

ГЛАВА 17

Калидар IV, улей Мерадон

3335397.М41

Брасслок то приходил в сознание, то терял его так часто, что уже не был уверен, в каком
состоянии находится сейчас. Сначала он думал, что сейчас он в сознании. Его мыслительные
процессы были вполне связными. Не происходило внезапных перемещений или
необъяснимой смены случайных событий. Процессы протекали как обычно, один за другим,
без видимого нарушения логики. Существование помещения, в котором он находился, было
объективно очевидным, судя по количеству подробностей, осознаваемых его органами
чувств; песчинки под его живой рукой, гудение механизмов где-то в отдалении, струйки
пыли, сыпавшиеся на его лицо, запах немытых тел и гноящихся ран, стоны пленников, звон
цепей, когда узники вяло шевелились, пытаясь хоть немного облегчить положение своих
измученных тел; все это был не сон, в котором ощущения появлялись и исчезали мимолетно.
Пол, на котором он лежал лицом вниз, был тем же самым, что минуту назад, темнота была
той же. Нет, это было не во сне. Хотел бы он, чтобы это был лишь сон.
Он провел пальцем живой руки по металлу. Под пальцем чувствовались песчинки, и
Брасслок испустил тяжелый болезненный вздох. Все было реально, слишком реально.
Адептус Механикус жили в соответствии с двумя принципами, противоречившими друг
другу: вера и разум. Вера в Бога-Машину и Его знание и разум, как ключ к пониманию
сокрытых истин, лежащих в основе Его даров. Молитва была уместным дополнением к тому
и другому.
Когда напали орки, он думал, что сейчас он должен умереть. Он уже должен был быть
мертв. Но он был жив. Разум говорил ему это, тогда как вера говорила, что иного пути и быть
не могло. Он был слугой Омниссии, и жив сейчас потому, что на то была воля Бога-Машины.
Он запустил процесс диагностики при помощи внутричерепных имплантов. Аугметика
реагировала медленно, внешние разъемы и кабели были повреждены градом ударов, которые
обрушили на него орки, когда брали в плен. С облегчением он убедился, что данные памяти
его интеллектуального ядра не пострадали. Потерять память было бы слишком большим
ударом.
Он помнил зловонное дыхание и грубые лапы орков, огромную их толпу, и свой ужас,
когда они схватили его. Бедный верный Урто, пытавшийся его защитить, был разорван на
куски.
Жалость и страх. Слабости плоти. Его аугметика пыталась подавить эмоции, но
безуспешно. Он так до конца и не смог избавиться от человеческих слабостей, да и честно
говоря, не хотел. Под пласталью и кабелями он оставался человеком, как и все слуги
Омниссии. Он не был приверженцем сект, считавших ограничения биологического тела
постыдной слабостью. Разве тело само по себе не было чудесной машиной? Разве не в
человеческом теле воплотился сам Святой Император? Магос Биологис оспаривали это,
экспериментируя с генетическими основами человеческого организма, неустанно пытаясь
улучшить его. Как смогут техножрецы служить Империуму Человека, если сами полностью
утратят человечность? Он читал секретные исторические документы, хроники Слепого
Короля и его восстания против Верховных Лордов Терры, читал, как этот мятежный
техножрец пытался использовать могущество Бога-Машины, чтобы очистить вселенную от
человеческой жизни. Нечестивые деяния Слепого Короля имели катастрофические
последствия и для Империума, и для Адептус Механикус, и все же иные из коллег Брасслока
так и не усвоили уроки прошлого.
Были среди Адептус Механикус те, кто пытался полностью избавиться от всех
признаков своего биологического происхождения, адепты, подобные Ротару. Но не Брасслок.
Для него совершенным воплощением воли Омниссии было взаимодействие машинной и
человеческой составляющих в балансе, а не в противоречии, где ни одна часть не стремилась
бы подчинить другую, а обе действовали бы во взаимовыгодном сотрудничестве, бесконечно
выигрывая от этого. Знание как инструмент Человека. Верить в металл, в шестерню и
механизм, быть машиной, но всегда с человеческим сердцем.
Брасслок был человеком, и навсегда им останется. Как адепт Марса Брасслок верил в
процесс причины и следствия, считал его неизбежным, и сохранял спокойствие даже в таких
обстоятельствах. Но как человек, он чувствовал страх.
Орки выломали большую часть его аугметики. Они прекратили попытки оторвать его
узлы механодендритов, лишь когда убедились, что это убьет его. Его сердце, легкие и
механизмы питания продолжали функционировать, хотя ни одна часть тела не осталась
невредимой. Двое любопытствующих орков-специалистов – один одет как ужасная пародия
на медика, другой вооружен множеством разнообразных и неожиданно сложных
инструментов – несколько часов ковырялись в его теле, привязав его к столу, разумеется, без
всяких анестезирующих средств. Его аугметика пыталась уменьшить боль насколько
возможно, но не могла. Мучительная боль от этого «исследования» сейчас несколько
уменьшилась, но не исчезла. Когда он пытался двигаться, сломанные кости и металл
соприкасались, и боль вспыхивала снова, особенно в грубо зашитых орками ранах. Но эта
боль – ничто по сравнению с тем, что он испытывал, когда орки разрывали его на части.
Он чувствовал жар. Вероятно, в раны попала инфекция. Она убьет его, если орки не
успеют сделать это раньше.
Сами механодендриты были отрезаны, их обрубки дергались в бессильной ярости –
словно сильный зуд, а почесаться невозможно. Большая часть конструкции его
аугметической правой руки была удалена. Орки не смогли демонтировать механизм
крепления многофункционального аугметического протеза, который он носил. В конце
концов, они потеряли терпение и просто выломали его, повредив схемы нейроинтерфейса.
После этого они продолжили разбирать конечность часть за частью, остановившись, лишь
когда перерезали гидравлические нагнетательные линии. Фактически это была
дополнительная кровеносная система для его аугметики, и, когда она была перерезана, его
машинные компоненты почти полностью истекли кровью, но орочий механик действовал
быстро. Он запечатал разрез и наполнил маслопроводы каким-то мерзким орочьим маслом.
Брасслок чувствовал себя оскверненным, в священных механизмах, дарах Омниссии, текло
нечистое смазочное масло зеленокожих!
Орки заметно обеспокоились, когда стало ясно, что он может умереть, вокруг
засуетились меньшие зеленокожие – гретчины, и даже люди-рабы, лихорадочно над чем-то
работая. После этого орки действовали более осторожно, по крайней мере, какое-то время.
Давление в нагнетательной системе оставалось слишком низким, масло было
абсолютно неподходящего типа. Ментальный интерфейс его интеллектуального ядра
посылал тревожные сигналы. Дыхание оставалось затрудненным, и механическое сердце
билось с перебоями. Ноги практически не действовали – Брасслок мог шевелить ими, но
давление в гидравлике было слишком низким, чтобы они могли поднять его вес. Орк-механик
разбил один его аугметический глаз рукоятью силовой дрели и выдернул из глазницы
провода. Словно монстр пытался понять, как работает это устройство, увидеть, как
функционирует организм Брасслока, но орки не были способны к пониманию таких вещей,
потому что были животными.
Он немного утешался осознанием того, что они, тупые ксеносы, способные создавать
лишь самые примитивные механизмы, никогда этого не поймут, и даже если бы поняли, у
них нет веры, чтобы заставить благословенные дары Омниссии функционировать должным
образом. Они не знают ни правильных молитв, ни надлежащих ритуалов, необходимых для
того, чтобы механизмы исправно работали. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь
взглянуть на орочьи машины, как они грохочут, лязгают, изрыгая густой черный дым, словно
вот-вот развалятся на части. Это было некоторым утешением.
Брасслок едва мог двигаться. У него осталась лишь слабая живая рука, да и на ней два
пальца были сломаны. Он мог слегка двигать туловище, но тяжесть разбитой аугметики была
слишком велика для его древней плоти. Фактически он стал калекой, и в отличие от других
пленников в помещении, на нем не было цепей. Орки не считали, что он представляет угрозу.
Лежа лицом вниз на полу, он ждал смерти.
Орки не оставляли пленников в покое. Время от времени они приходили и уводили
людей, многие из которых потом не возвращались. Других приводили обратно с ужасными
ранами, от которых они умирали в камере.
Брасслок был лишен даже одежды – обнаженный, униженный, изувеченный,
опустошенный. Единственное, что у него осталось – несколько мигающих иконок
интерфейса, сообщавших о полученных повреждениях, последний дар Омниссии,
оставшийся у него.
В следующий раз у него отберут и это. Он молился из последних оставшихся сил
Омниссии и Императору, желая умереть до того, как это случится.
 В первый раз за два века Брасслок понял, что значит в действительности быть
человеком. Без даров Бога-Машины он был всего лишь стариком, беспомощным и слабым.
Если бы его слезные железы не были удалены много десятилетий назад, он бы заплакал.
- Брат? – вдруг раздался голос. – Брат?
Чья-то рука опустилась на его плечо. Брасслок вздрогнул.
Пленники обычно не говорили друг с другом, боясь, что орки накажут их. А если и
говорили, то не с Брасслоком – множество суеверий, окружавших техножрецов, заставляло
других людей держаться от них подальше.
- Кто здесь зовет меня братом? – хрипло произнес Брасслок. Он не видел лица этого
человека.
- Это не так уж важно, - ответил человек, присев рядом с изувеченным техножрецом. -
Мы все здесь братья.
Технопровидец немного повернул голову. В камере было слишком темно, чтобы
разглядеть человека, но системы усиления света в уцелевшем аугметическом глазу, все же
дали Брасслоку возможность увидеть его в расплывчатом зеленоватом свете.
Человек, назвавший его братом, сидел, обняв руками колени. Свет аугметического глаза
отражался от его зрачков и зубов, придавая ему призрачный вид, и когда он двигался,
Брасслоку казалось, что за ним остается зеленовато-белый след. Униформа человека была
грязной и рваной, волосы растрепаны, лицо чем-то вымазано. В аугметическом глазу
Брасслока все это имело цвет различных оттенков зеленого, но, что удивительно, человек,
казалось, даже не был ранен.
- Ты… ты не скован, - прохрипел техножрец слабым голосом, издаваемым живыми
голосовыми связками. Его аугмиттеры и вокс-динамики тоже были удалены.
Человек оглядел себя, словно удивившись.
- Действительно, не скован. Но железо и не сможет сковать человека, сильного верой в
Императора, разве не так?
Брасслок отвернулся.
- Твоя вера весьма воодушевляет, - сказал он, хотя сам уже сомневался, что его вера
столь же сильна.
- Как и должно быть, технопровидец Брасслок. Когда-то у меня не было веры, но в
условиях, подобных этим, она становится поистине необходимостью.
- Воистину так, - ответил Брасслок.
Снаружи раздался свирепый окрик на низком готике с рычащим акцентом, приказывая
им заткнуться. Что-то металлическое с силой ударило в дверь. Другие пленники зашипели,
требуя, чтобы техножрец замолчал.
Человек, сидевший рядом, проигнорировал их.
- Брасслок, не позволяй им сломать тебя, неважно чем. Не выдавай им своих тайн!
Брасслок не ответил – он смертельно устал. Технопровидец уже почти заснул, когда
вдруг вспомнил, что не говорил этому человеку своего имени.
Когда Брасслок поднял голову, чтобы спросить, не встречались ли они когда-либо ранее,
то увидел, что человека рядом уже не было.

Объем месторождений лорелея, обнаруженных на Равнинах Озимандии,

рассчитанный по оценкам предыдущей Геологической Комиссии, как выяснилось,
представляется серьезно заниженным. Комбинация приливных сейсмических
воздействий, звездной радиации и повреждения коры планеты вследствие удара
создала месторождения лорелея невиданного ранее количества и чистоты. Наши
последние расчеты показывают, что в трещинах котловины присутствует
количество необработанных кристаллов, равное половине ресурсов лорелея всего
Калидара. Хотя по сравнению с другими месторождениями эти залежи
расположены очень глубоко – песчаные харвестеры при их добыче представляются
 абсолютно неэффективными – их концентрация позволяет вести экономически
целесообразную подземную разработку на больших глубинах, по нашим расчетам
это обойдется не более чем в 5 млрд. в год в имперской валюте, при расчетной
смертности рабочих низших каст и мутантов-рабов немногим более 20 500 в год.
Комиссия рекомендует как можно скорее основать новый улей в центре
котловины для наиболее эффективной добычи этого ценнейшего ресурса.

Доклад Геологической Комиссии по Котловине Озимандии, М40 .

ГЛАВА 18

Калидар IV, Котловина Озимандии

3338397. М41

- Ровнее! Ровнее! Аутленнер, держи курс ровно по центру! – крикнул Кортейн по

внутреннему воксу.
- Вижу, сэр, вижу! – раздался в ответ из динамиков голос водителя. – Я взял немного
влево, потому что справа в скале трещина, она может не выдержать.
Двигатели «Марса Победоносного» грохотали, танк съезжал по склону в котловину, его
огромный вес очень затруднял управление им на растрескавшихся камнях и песке,
покрывавших склоны котловины.
Кортейн кивнул Эппералианту, ожидавшему на своем посту связиста. Повернувшись к
своей аппаратуре, Эппералиант включил передачу данных лазерными импульсами,
предупреждая двигавшиеся позади машины, чтобы они повторяли маневр Аутленнера.
За «Марсом Победоносным» следовали остальные машины оперативной группы:
колонна «Леман Руссов» - пять из девяти, сопровождавших сверхтяжелый танк. За ними две
«Химеры», потом первый из четырех тягачей «Троянец», буксировавший большую
гусеничную платформу, нагруженную бочками с горючим, к кормовому ее концу был
прицеплен еще один «Троянец», чтобы стабилизировать движение. Дальше следовала
командирская «Химера» Экзертраксиса, ощетинившаяся антеннами, ставшими бесполезными
из-за бури, еще одна «Химера» и командирский танк капитана Верселлио. За ними двигалась
еще пара «Троянцев», буксировавших еще одну большую платформу, на этот раз
нагруженную боеприпасами. Ближе к хвосту колонны следовала «Химера» второго из
взводных лейтенантов Экзертраксиса, и с ним еще два отделения атраксианцев. Потом
ремонтно-эвакуационная машина «Атлант», в которой размещались технопровидец и
астропат оперативной группы. И арьергард колонны замыкали два «Леман Русса» с обычным
вооружением, развернувшие башни назад.
- Это нелегко, - раздался голос Аутленнера. Буря продолжалась. Ветер был слышен
даже внутри танка. Во внутреннем воксе раздавался треск, словно от выстрелов, внешний
был полностью заглушен статическими помехами. Вдруг «Марс Победоносный» резко
качнулся вправо, послышался скрежет металла, зазвенело оборудование. Все члены экипажа
были на своих постах. Даже Форкосиген, весь в синяках, мрачно сидел на своем посту. За
ним присматривал Мегген, выглядывая с центрального трапа. Все танкисты, кроме
заряжающего, внимательно смотрели на экраны приборов, наблюдая, сколько им еще
осталось преодолевать опасный спуск по склону.
- Ровнее, Аутленнер, ровнее. Четыре градуса влево, три метра вперед и пять градусов на
прежний курс, - приказал Кортейн, сверяя курс по компасу.
- Сэр, - танк снова содрогнулся, меняя курс, медленно преодолевая сантиметр за
сантиметром.
 Когда они достигли горной гряды, окружавшей котловину, целый день ушел на то,
чтобы найти проход в горах вокруг огромного кратера. Первый лейтенант Экзертраксиса,
Поликон, нашел этот путь и спустился по нему в котловину, а потом вернулся к конвою с
полученной информацией. Он и его экипаж еще раз преодолели этот спуск на своей
«Химере» и теперь ждали внизу.
Банник был очень рад, что им придется спускаться только один раз.
Что бы ни причинило эту рану на поверхности Калидара, это было нечто громадное;
горы вокруг котловины были высокими даже после миллиона лет сильнейшей эрозии.
Поликон нашел трещину в этом горном кольце – каньон, пробитый бесчисленными
песчаными бурями. Стены каньона были словно рифлеными от эрозии, и буря свистела и
завывала в каменных складках. В конце каньона и находился спуск в котловину –
пятидесятиградусный склон, покрытый растрескавшимися камнями и песком. Людям
действовал на нервы голос бури в каньоне, его жуткая песня, к которой добавлялось
пугающее предчувствие того, что ждало их в самой котловине.
Лорелейные видения, призраки Калидара.
Банник пытался разобрать, что он видит на пикт-экране. Воздух был заполнен
постоянно меняющейся мозаикой песчаных потоков, ландшафт вокруг являл собой россыпи
камней, отполированных ветром до гладкости яиц. Командирская голокарта Кортейна
отображала обстановку насколько возможно, но без обновляемых данных со спутников и
орбитальных локаторов ей нельзя было доверять, и теперь им невозможно было с точностью
определить свое положение. Сейчас оно могло отличаться примерно на километр, как сказал
Кортейн, но они все видели крутые склоны котловины, бесконечное море песка. Пока
Эппералиант следовал схематичной карте, начерченной Поликоном.
- Сэр, - Эппералиант выглядел встревоженным. – Согласно карте Поликона, путь
впереди сужается до менее чем двадцати метров. И справа там еще откос пятнадцать
градусов. Опасное место.
- Да, да, я знаю. Держитесь, там будет тяжело, - голос Аутленнера был напряжен.
- Следовать прежним курсом, - приказал Кортейн.
Банник затаил дыхание, когда они подошли к сужению каньона – ничем не
примечательной полосе каменного склона. «Марс Победоносный», резко дернувшись, въехал
на ее край, гусеницы скрежетали по камню. Аутленнер осторожно вел танк вперед.
Преодолев точку равновесия, «Гибельный Клинок» медленно нырнул носом вперед и
заскользил в сторону.
Экипаж швырнуло к борту. Танк неуправляемо скользил, его путь был еще более
скользким из-за потоков песка, струившегося по каньону из пустыни в котловину. Скрежеща
гусеницами и содрогаясь, «Марс Победоносный» съезжал ближе и ближе к краю склона.
Аутленнер отчаянно ругался, сражаясь с управлением. Наконец огромная машина медленно
развернулась и остановилась.
Банник взглянул на экран камеры правого спонсонного болтера и ощутил приступ
головокружения. Правый борт «Марса Победоносного» висел над пустотой.
- Трон Святой… - прошептал Мегген, тоже взглянув на экран.
Двигатель работал на малых оборотах. Металл стонал и скрипел от столь необычного
распределения веса сверхтяжелого танка. Ветер, казалось, завыл громче.
Кортейн нажал кнопку вокса.
- Остановить колонну! Экзертраксис, стойте! Повторяю, немедленно остановитесь!
Эппералиант лихорадочно передал приказ лазерным импульсом. Слишком поздно.
Раздался удар, и «Марс Победоносный» накренился еще больше, опасно нависнув над
обрывом.
- В нас врезались, - спокойно доложил Эппералиант.
- Что они творят? – прорычал Кортейн, снова нажимая кнопку вокса. – Пятый, назад,
немедленно назад!
Всплеск помех. Еле различимые слова:
 - Невозм… мы… стряли...
- Проклятье! Слушай приказ, - произнес Кортейн. – Аутленнер, удерживать танк на
месте. Форкосиген?
- Сэр?
Банник чувствовал, что техноадепт специально избегает смотреть на него. Когда стало
известно, что Форкосиген напал на Банника, Кортейн немедленно доложил об этом случае
командованию. Форкосигену повезет, если его не расстреляют после того, как они вернутся.
Если они вернутся.
- Нам нужно больше мощности, - сказал Кортейн. – Обеспечь нам ее.
- Я могу немного добавить мощности реактора, настроить трансмиссию, чтобы
увеличить число оборотов двигателя, сэр. Это даст нам увеличение мощности… -
Форкосиген произвел некоторые расчеты, сверяясь с приборами, - примерно на пять
процентов или около того, сэр.
- Лучше, чем ничего. Выполняй.
В воксе раздался страшный шум помех. Эппералиант, поморщившись, попытался
выделить разборчивый сигнал.
- Это Экзертраксис, сэр. Он предлагает послать вперед «Атлант», чтобы отбуксировать
нас от обрыва и попытаться найти другой путь.
- Это приказ?
- Нет, сэр, это предложение.
Кортейн обдумал этот вариант.
- Нет. Скажи ему, что здесь слишком мало места, чтобы танки попытались объехать
друг друга. Аутленнер?
- Мы все равно не сможем снова вытащить наверх «Троянцы» и трейлеры с грузами, да
и нет никакой гарантии, что какой-нибудь другой путь окажется лучше, чем этот. Мы уже
почти спустились. Я справлюсь, не сомневайтесь.
Эппералиант сверился с картой.
- Почетный лейтенант, он прав. Нам осталось преодолеть около сотни метров. Когда мы
выберемся из каньона, дальше будет легче. Я бы сказал, что рискнуть стоит.
- Значит, так и передай Экзертраксису – ответ отрицательный. Банник, следи за правым
бортом.
- Сэр, - Банник и так не мог оторвать взгляд от пугающей картины на пикт-экране.
- Готов?
- Готов, - ответил Аутленнер.
- По моему приказу, - сказал Кортейн. – Три, два, один… пошел!
Аутленнер завел двигатель и включил передачу. Раздался скрежет металла по камню.
Танк, имея справа лучшее сцепление с грунтом, еще больше повернулся к обрыву. Банник
схватился за сиденье, ожидая, что сейчас «Марс Победоносный» рухнет в пропасть.
- Давай же! – прорычал Аутленнер. Танк частично выровнялся параллельно спуску, обе
гусеницы теперь стояли на твердом камне. Внезапно «Марс Победоносный» рванулся вперед,
Ганлик выругался, ударившись головой о затвор пушки «Разрушитель». Аутленнер искусно
переключал передачи, маневрируя то левой, то правой гусеницей, пока «Гибельный Клинок»
снова не встал ровно по центру пути.
«Леман Русс» №5 оказался не настолько удачлив.
Когда «Гибельный Клинок» медленно, миллиметр за миллиметром, снова пополз
вперед, его экипаж наблюдал за «Леман Руссом» на экране кормовой пикт-камеры. Густой
черный дым, вырывавшийся из выхлопных труб «Леман Русса», уносило бурей.
- Ты сожжешь двигатель! Выключай, пятый, выключай мотор! – приказал Кортейн.
Эппералиант передал приказ сигнальным лазером.
- Не… в… ссию… – послышался в ответ охваченный паникой голос.
«Леман Русс» №5 заскользил вбок и назад, его гусеницы бессильно вращались. В воксе
раздались панические крики, заглушаемые ревом бури Калидара. Медленно танк
соскальзывал с обрыва, сначала одна гусеница, потом другая. Его водитель отчаянно пытался
повторить маневр Аутленнера, но не сумел. «Леман Русс» уже был на самом краю, передняя
часть правой гусеницы уже съехала с обрыва. Крики и приказы, раздававшиеся в воксе, стали
еще более отчаянными. Рев двигателя был слышен даже сквозь завывания бури. Раздался
удар, когда вся правая гусеница соскользнула в пропасть, и корпус «Леман Русса» ударился о
скалу.
- Проклятье! – закричал Кортейн в трубку вокса. – Глуши мотор! Быстро!
Механик-водитель танка №5 не слышал, или был слишком напуган, чтобы расслышать.
Обе гусеницы бешено вращались, правая уже крутилась в воздухе. Танк все больше и больше
съезжал с дороги. По воксу было слышно, как командир «Леман Русса» приказывает
водителю остановиться. Слишком поздно, гусеницы уже потеряли сцепление с грунтом. На
секунду «Леман Русс» словно завис над пропастью, потом, резко накренившись, полетел
вниз. Крики экипажа превратились в дикие вопли.
Громкие металлические удары брони о скалы, слышные сквозь бурю, становились все
более отдаленными и трудно различимыми, и, наконец, затихли.
Наступила тишина.
Ветер взревел с новой силой.
На командной палубе «Гибельного Клинка» воцарилось гробовое молчание. Потерять
людей так казалось еще хуже, чем если бы они погибли в бою.
- Бедняги, - сказал Радден.
Мегген сотворил знамение аквилы. Банник прошептал заупокойную молитву
Императору за их души. Эппералиант продолжал вызывать их по воксу:
- Пятый, ответьте. Пятый, прием?
- Есть что-нибудь? – спросил Кортейн.
Отвернувшись от своей аппаратуры, Эппералиант медленно покачал головой.
- Такие потери мы не можем себе позволить, - произнес Кортейн. – Аутленнер,
продолжать спуск. Эппералиант, свяжись с Поликоном, если сможешь. Пусть попытается
подъехать к танку и проверит, не осталось ли выживших. А остальным передай, пусть
спускаются очень медленно и осторожно! Я не хочу, чтобы сегодня еще кто-то погиб.

Да не осквернишь корпус священной машины.

Да не осквернишь ее механизмы.
Да не допустишь к работе оскверненные части.
Осквернения не позволяй.
Оскверненное да будет уничтожено.

Литания Адептус Механикус

ГЛАВА 19

Калидар IV, улей Мерадон

3339397. М41

Внутричерепные импланты Брасслока позволяли ему следить за временем, хронометр в

левой нижней части поля зрения его уцелевшего аугметического глаза продолжал работать.
Без него Брасслок бы уже потерял счет времени и не помнил бы, сколько дней прошло. Еду
приносили нерегулярно – если приносили вообще – а когда приносили, то она была
протухшей, ее раздавал злорадно хихикающий гретчин, который плевал в нее и швырял на
пол камеры, или до смерти напуганные люди-рабы. Свет в помещении всегда был тот же
самый, и воздух тоже.
За ним пришли в начале калидарской ночи, два здоровенных орка, крупнее, чем
Брасслок видел до сих пор, одетые в толстую панцирную броню, раскрашенную аляповатым
камуфляжем с эмблемами в виде скрещенных топоров и стилизованных рычащих пастей. Он
изо всех сил пытался отползти, но они подхватили его с пола, словно он был ребенком, и
выволокли из камеры. Брасслок решил умереть с достоинством – дальнейшие манипуляции
орков с его аугметикой несомненно убьют его, и он был твердо настроен не доставлять им
удовольствия видеть, как он сломается. И все же его сердце затрепетало, когда они подошли к
комнате, где проводились эти «исследования».
Но орки прошли мимо нее, не задерживаясь.
Брасслок был слишком удивлен и обрадован этим, чтобы испугаться, и горячо
возблагодарил равно Императора и Омниссию.
Его тащили по служебным коридорам и лестницам большого комплекса – здесь ему
раньше бывать не приходилось.
Поднявшись по ступеням и пройдя еще одни двери, они оказались в когда-то
роскошном коридоре. Перевернутая дорогая мебель и предметы искусства, собранные со
всей галактики, лежали вокруг, разбитые на куски, запачканный ковер был усыпан костями и
грязью, стены размалеваны грубыми орочьими надписями, с канделябров свисали жуткие
трофеи.
Брасслок понял, что они во дворце. В Империуме было не так много людей, способных
позволить себе такую роскошь.
Его тащили по разгромленным служебным коридорам, мимо бальных залов,
превращенных в казармы для орков-солдат, оттуда доносились запахи жарящегося мяса и
чьи-то вопли. Мимо разбитых окон, выходивших на дворцовые сады, опустошенные войной.
По парадному коридору, уставленному кольями, на которые были насажены гниющие тела
солдат ополчения улья. Повсюду царил полумрак, редкие лампы здесь и там мигали, в
большей части дворцового комплекса не было электричества.
Потом они оказались в огромном гроте, стены которого из армированного стекла были
разбиты на куски, лежавшие среди выгоревших остовов машин и обугленных трупов.
Аугметический глаз Брасслока зажмурился, когда они неожиданно вышли на солнечный свет,
хотя из-за бури день был тусклым.
Вверх по ступеням, по узорчатым коврам, ставшим коричневыми от запекшейся крови,
сквозь массивные двери, искореженные взрывом, в тронный зал, когда-то принадлежавший
губернатору улья, а теперь ставший логовом орков, завоевавших Мерадон.
В зале оказалось множество громадных орков, каждый из них был раза в два больше
обычного орочьего бойца. Все они были одеты в грязные подобия мундиров, украшенные
шитьем и шнурами, на головах высокие фуражки – пародия на имперскую военную форму,
словно обезьяны на параде.
Вокруг туда-сюда бегали мелкие гретчины и люди-рабы, разнося еду и напитки
орочьим нобилям, рассевшимся на разломанной человеческой мебели, слишком маленькой
для их огромных тел. С ужасом Брасслок увидел здесь и свободных людей – не рабов,
вооруженных, настороженно ходивших среди орков. Пираты, наемные подонки. Было здесь
также и некоторое количество других ксеносов, иные из них в цепях – живые трофеи,
избитые и истерзанные – а другие, свободные, явно были наемниками зеленокожих.
Люди, орки и другие ксеносы разговаривали друг с другом на резком гортанном языке
зеленокожих. Время от времени разговаривавшие орки начинали озлобленно
жестикулировать, толкать друг друга и тянуться к клинкам, но на этом все и заканчивалось.
Все орки, независимо от того, как они были крупны и как богато разукрашены их мундиры,
явно боялись существа, восседавшего в другом конце зала.
 Там, на троне из черепов и шлемов, перед огромным арочным окном, из которого
открывался вид на весь завоеванный улей Мерадон, сидел Архискарлорд Гратцдакка Вар
Мекдакка, король Орктауна.
Архискарлорд был громадным, как альфа-самец амбуля, его мускулы, словно стальные
наковальни, бугрились под хорошо сшитой формой: длинная шинель, высокая фуражка,
сапоги, отполированные до зеркального блеска. На его груди сияли ряды медалей, которым
позавидовал бы и святой воин, каждый палец украшали золотые кольца. Лицо орочьего
вождя было удлиненным, с массивной нижней челюстью, полной огромных желтых клыков.
Череп, как и у всех орков, был низким и скошенным, с тяжелыми надбровными дугами и
массивными скулами. Хотя его лоб был низким, в красных глазах в глубоко посаженных
глазницах светился жестокий разум. Околыш его высокой фуражки украшало нелепо
смотревшееся с ней перо, клыки были украшены драгоценными металлами, на шее висело
ожерелье из трофейных клыков, отделанных подобным же образом, в центре его сверкал
тяжелый медальон в виде скрещенных топоров – эмблемы его клана.
На стене над его троном были скрещены два огромных силовых топора, между ними
подвешено множество разнообразных шлемов, в том числе шлемы Адептус Астартес. Стены
по обеим сторонам от трона были увешаны знаменами всех видов – имперскими десятка
разных военных организаций и с нескольких десятков миров, орочьими всех видов и кланов,
знаменами ксеносов неизвестного Брасслоку происхождения. Слуги-гретчины,
обмундированные подобно их господину, суетились вокруг него, поднося закуски, обмахивая
веерами, начищая его сапоги. Орочий король, лениво отпихнув одного, набил пасть едой, не
сводя своих проницательных глаз с Брасслока, которого подтащили к его трону. По обеим
сторонам трона неподвижно стояли два могучих орка-телохранителя, их высокие фуражки с
сияющими козырьками были надвинуты на глаза, силовые топоры величиной почти с них
самих покрыты запекшейся кровью.
Перед таким чудовищем и предстал Брасслок, поврежденные ноги техножреца
подогнулись под ним, и он упал на колени.
Гретчин, стоявший на черепе какого-то неизвестного существа, склонился к своему
повелителю, что-то прошептав ему. Орочий вождь коротко кивнул.
Гретчин, потянув за длинную цепь, выволок из-за трона почти голого безволосого
жирного человека с ошейником вокруг шеи. Мелкие зеленокожие подтолкнули его вперед.
Орочий вождь кивнул, махнув огромной лапой. Человек, шаркая, подошел ближе, его жирная
плоть тряслась.
- Вааскруздрекнакаа Гратцдакка Вар Мекдакка грабграбнардеффскрагнафгулгул, -
прорычал орочий вождь, его рокочущий голос был таким могучим, что кости Брасслока
завибрировали.
Жирный безволосый человек поднял взгляд и набрал в грудь воздуха.
- Мой господин и повелитель Великий Архискарлорд генерал Гратцдакка Вар
Мекдакка, властитель улья Мерадон, завоеватель Калидара, грозный, могущественный,
губитель врагов, будет говорить с тобой, - произнес толстяк тонким скрипучим голосом
евнуха. Крупный гретчин зашипел на него, дернув цепь, и жестом велел продолжать. – Я Пес.
Я буду говорить за генерала и переводить.
Гигантский орк снова изрыгнул поток рычащих варварских звуков.
- Мой господин повелел, чтобы тебе были поднесены эти дары.
Слуги-гретчины подтащили свернутый в узел рваный гобелен и высыпали его
содержимое на пол. Блестящие безделушки, некоторые были действительно
драгоценностями, некоторые просто хламом – орки не очень представляли себе человеческое
понимание ценности вещей. Орк в кожаном комбинезоне выволок на цепи из глубины зала
трех перепуганных женщин в изорванных, когда-то роскошных, платьях. По крайней мере,
какие-то человеческие наклонности орки успели понять.
Орк снова заговорил, а Пес стал переводить, уставившись унылым взглядом в потолок:
 - И мой господин прикажет, чтобы твоя прежняя функциональность была не только
восстановлена, но и многократно улучшена, - при этом несколько орков-механиков в толпе
захохотали, один из них издевательски отсалютовал Брасслоку. – Ты станешь предметом
зависти твоих новых товарищей мекбоев.
Архискарлорд добавил еще несколько рычащих слов на орочьем языке.
- Ты должен только объяснить, как действуют механизмы этого огромного танка, и все
это будет твоим, - перевел Пес.
- Но не свобода? – прохрипел Брасслок.
- Нет, свободы ты уже никогда не увидишь, - ответил Пес, и на его лице мелькнула
печаль.
Орочий вождь снова стал говорить, а Пес - переводить.
- Как ты видишь, мы не похожи на других орков. Мы соображаем . Мы умеем
составлять планы, мы сражаемся хорошо, лучше, чем другие орки, потому что мы думаем.
Мы сотрудничаем с другими ради новых побед, новых зубов и новых боев. Наши машины –
лучшие. Наши бойцы – лучшие. Мы захватываем ваши танки и делаем их сильнее. Мы
уважаем вас как достойных врагов. Я, Гратцдакка, предлагаю тебе возможность
присоединиться к моим мекбоям. Война и золото всегда будут твоей наградой, - переводил
Пес громыхающую речь Архискарлорда.
Гратцдакка поднял руку и жестом отдал приказ двум оркам-телохранителям. Они
подняли Брасслока с пола – его ноги заклинивало, они щелкали и не слушались – и
подтащили к окну, откуда открывался вид на улей Мерадон. Гратцдакка снова заговорил.
- Но сначала ты должен помочь починить это, и починить хорошо, - перевел Пес.
Огромный орк-механик подошел к Брасслоку, исходящее от него зловоние просто
глушило аугметические обонятельные сенсоры техножреца. С гордым видом он указал на
площадь под окном.
- Мекграмекамек, - гордо сказал он, взмахнув огромной лапой и указывая на площадь,
его горячее зловонное дыхание окатило технопровидца.
Там, окруженный старательно работавшими зеленокожими всех размеров, весь в
ремонтных мостках, осыпаемый искрами от привариваемых и приклепываемых
дополнительных бронеплит и прочих орочьих «улучшений», стоял захваченный орками
«Теневой Меч» - «Люкс Император».
Брасслок снова обернулся к Псу и Гратцдакке. В уцелевшем глазу замелькали полосы –
аугметика постепенно отказывала.
- Я… я не могу. Я не буду помогать вам. Я отказываюсь.
Пес вздохнул.
- Лучше было бы тебе согласиться.
Он начал что-то говорить Гратцдакке, но громадный орк, встав с трона, шагнул к
технопровидцу, оттолкнув Пса в сторону. Раб-переводчик юркнул назад, спрятавшись в толпе
гретчинов.
Два орка-телохранителя настороженно шагнули назад, отпустив Брасслока, который, не
в силах стоять на своих поврежденных ногах, снова сполз на пол. Гратцдакка подошел, встав
над Брасслоком. Несколько секунд орочий вождь смотрел на человека, упираясь огромными
кулаками в согнутые, как у обезьяны, бедра. С ногами, слишком короткими для такого тела,
одетый в пародию на имперскую форму, орк мог бы показаться смешным, если бы не был
чудовищем из самых жутких кошмаров.
Гратцдакка кашлянул, оглядев зал, и схватил технопровидца, его огромная рука
сомкнулась вокруг груди Брасслока. Гигантский ксенос поднял человека к глазам.
- Вот как, - произнес орочий военачальник своим рокочущим голосом на ломаном
готике. Речевой аппарат ксеноса искажал звуки, слова шипели между огромными клыками,
но все же были вполне понятны. – Очень, очень жаль. Я пытался быть любезным с тобой,
человечек. Чинишь это, - Гратцдакка указал на танк. – Получаешь это, - гигантская лапа
ткнула в предложенные сокровища. – Так вы делаете дела в вашем Империуме, - он произнес
это слово как «Ымперрум».
- Ага? – Гратцдакка встряхнул технопровидца, его лапа сжимала ребра Брасслока, как
тисками. – Угу. Вот и я так делаю. Жаль, жаль. А теперь мне придется позвать старого
Зеленоглаза, чтобы он заглянул в твою башку, и тебе это совсем не понравится. Но я все
равно получу свою новую убойную фуру, нравится тебе это или нет. Хех, - орочий вождь
швырнул Брасслока на пол.
- Унесите его и приведите Зеленоглаза, - прорычал Гратцдакка. – Скажите ему – пришло
время почудить!

- Они здесь, Император помилуй! Они все время смотрят на меня, все время
смотрят! Мои глаза! Мои глаза! Пусть они перестанут!

Запись последней вокс-передачи команды строителей улья Кимерадон, М37

ГЛАВА 20

Калидар IV, Котловина Озимандии

3339397. М41

К ночи колонна спустилась с горной гряды без новых потерь. Под защитой огромной
скалы, там, где буря была немного слабее, гвардейцы устроили лагерь. Солдаты в защитном
снаряжении работали снаружи, рискнув выйти в бурю, чтобы установить герметичные
палатки.
Когда Поликон добрался до «Леман Русса» №5, он обнаружил, что один человек из
экипажа, как ни странно, выжил. Это была небольшая удача, но она подняла дух людей, в то
время осматривавших машины на предмет повреждений, нанесенных бурей. Сто пятьдесят
человек с нетерпением ожидали возможности нормально поспать в первый раз за долгое
время. Но лишь немногим этот сон принес отдых.
Кошмары, мучившие их в ту ночь, были лишь предвестием того, что ожидало их в
будущем. Утром колонна снова отправилась в путь. Солдаты говорили мало, многие нервно
оглядывались через плечо, поспешно сворачивая палатки.
Когда колонна углубилась в Котловину Озимандии, Банника неотступно стало
преследовать чувство, что кто-то следит за ним. Отрывая взгляд от приборов, или вставая из-
за аппаратуры после вахты, Банник отчетливо слышал, как кто-то словно шепчет в его ухо,
или откуда-то издалека зовет его по имени. Однажды он мог бы поклясться, что видит, как
кто-то стоит позади в тенях, когда Банник забирал пайки из шкафчика. Лейтенант сначала
был уверен, что это Форкосиген, и уже собирался прогнать его, но когда обернулся, там
никого не было.
Люди, всю последнюю неделю избегавшие друг друга, неожиданно снова начали
разговаривать. Теперь они неохотно отправлялись спать, когда приходила их очередь отдыха,
и проводили время, предназначенное для сна, играя в карты, беседуя, делая что угодно, лишь
бы отогнать призраков, угрожающе маячивших где-то на краю сознания. Все, кроме Ралта,
который однажды после сна вернулся совершенно бледный и теперь отказывался покидать
башню.
Банник пытался отвлечься от кошмарных видений, играя в карты с Меггеном в
снарядном погребе, когда внезапно зазвучал сигнал тревоги.
- Всему экипажу по боевым постам, - раздался в вокс-динамике голос Эппералианта.
 - Что во имя Терры там случилось? – проворчал Мегген, сжимая в зубах сигару, хотя и
не скрывал облегчения при мысли о том, что теперь будет на чем сосредоточиться.
- Скоро узнаем, - ответил Банник. Положив карты на снарядный ящик, который они
использовали вместо стола, он пошел наверх. Мегген подошел к снарядному подъемнику и
начал готовить боеприпасы к подаче в башню.
Когда Банник поднялся на командную палубу, Кортейн по воксу срочно отдавал
приказы по колонне.
- Что случилось? – спросил Банник, садясь на свое место третьего наводчика.
- Экзертраксис отклонился от курса, и некоторые танки из роты «Леман Руссов»
последовали за ним. Он бормочет какую-то чушь о шпилях Элидии, - ответил Эппералиант,
не отрывая взгляда от приборов. Руки связиста мелькали над тактическими дисплеями,
передавая приказы Кортейна другим машинам колонны. Некий таинственный прибор из
оборудования Схоластика Псайкана, добавленный к аппаратуре, выводил на экран графики,
испещренные опасно завышенными показателями психопомех.
- Лорелей?
Эппералиант кивнул.
- Очевидно.
- Ради Трона! Слушайте меня! – кричал Кортейн, обращаясь к остальным машинам
колонны. – Не слушайте капитана, он под воздействием кристаллов. Не следуйте за ним!
Кортейн отвернулся от аппаратуры.
- Большую их часть я остановил, но три «Леман Русса» еще следуют за ним. А тут
кругом зыбучие пески.
«Гибельный Клинок» шел в авангарде колонны, марсианские сенсоры позволяли
проверять состояние грунта впереди.
- Судя по показаниям сейсмических сенсоров, он направляется прямо в полосу зыбучих
песков, почетный лейтенант. Она глубиной более пятидесяти метров, дальше сенсоры не
берут. Если он туда въедет, мы уже не вытащим его.
- Экзертраксис, прием, прием! – продолжал вызывать Кортейн.
Послышался всплеск помех, возможно, ответ, заглушенный атмосферным
электричеством, и снова тишина.
- Эппералиант, можешь усилить сигнал?
- В том-то и дело, - ответил Эппералиант. – Это проклятая буря. Она заглушает все.
Могут пробиться только самые плотные инфолучи, и мне приходится посылать их лазерными
импульсами каждой машине индивидуально… - связист на секунду замолчал. – Вот и все,
почетный лейтенант, он въехал в зыбучие пески.
- Зубы Императора… Аутленнер, подведи нас как можно ближе, насколько это будет
безопасно. Эппералиант, вызывай «Атлант». Банник, вам с Ганликом придется выйти наружу,
- Кортейн указал на экраны, куда выводилось видео с пикт-камер на корпусе танка – на
лобовой броне, орудийных башнях, бортах и корме. На всех экранах виднелась лишь пелена
красновато-серого песка, поднятого бурей. – Не видно ни черта. Вы будете моими глазами.
Надеть полное защитное снаряжение, и будьте осторожны.
- Да, сэр.
- Хорошо, выполняйте.
Поднявшись в башню, Ганлик и Банник надели защитное снаряжение. Тяжелые брюки
под шинель, перчатки до локтей, плотно прижимавшие рукава мундира, гетры на ботинки,
закрывающие ногу между носком и обувью, капюшон с отверстиями для рта, носа и глаз, и
длинные воротники под шинель. Сверху они надели респираторы. Застегнув карабины на
поясах, и проверив воксы, они жестом показали Раддену, что готовы идти, и направились к
люку, ведущему наружу.
Радден задраил люк на центральный трап, и они с Ралтом тоже надели респираторы и
защитные очки. После этого Банник и Ганлик открыли верхний люк башни.
 Сразу же башенный отсек наполнился клубящимся песком, ветер, ворвавшийся в узкое
отверстие, взметнул внутри башни настоящий смерч. Бумаги и обертки от пайков разлетелись
по башне. Ветер немного ослабел, когда Ганлик протащил свой массивный корпус в люк,
Банник последовал за ним.
Когда лейтенант высунул голову из люка, казалось, ветер сейчас оторвет ее. Все вокруг
было укрыто пеленой омерзительного серого цвета, единственным ориентиром оставалось
чуть более светлое пятно на небе – там, где было солнце. Ганлик помог Баннику выбраться из
башни, и захлопнул люк. Схватив Банника за плечо, второй наводчик повел его с башни на
корпус танка. Там, под прикрытием башни, ветер был чуть-чуть слабее. Размотав трос со
своего плеча, Ганлик пристегнул его к поясу Банника, а потом к своему.
- К танку? – прокричал Банник, указывая на поручень на корпусе «Гибельного Клинка».
Ганлик покачал головой.
- Не хватит троса! – крикнул он в ответ, его голос был почти полностью заглушен ревом
бури. Они стояли лишь в метре друг от друга, но Банник едва слышал его.
- Держись ближе! – прокричал Банник, оглянувшись. – Туда, к «Атланту»! – он ткнул
пальцем три раза, чтобы убедиться, что Ганлик понял.
Буря бушевала уже несколько недель, окутав всю планету пеленой песка. Когда тучи
пыли закрыли солнце, температура опустилась гораздо ниже обычной для Калидара нормы –
удушающей жары. И все же Банник и Ганлик обливались потом, с трудом преодолевая
песчаные заносы, пригнувшись от ветра, вцеплявшегося в них словно острыми когтями.
Ветер дул не постоянно, но бил порывами, будто мощными кулаками, то с одной стороны, то
с другой. В одно мгновение Банник пригнулся, устояв под напором ветра, в другое едва не
был сбит с ног, когда ветер внезапно поменял направление. Идти нормально было
невозможно; если выпрямиться под такой бурей, она просто опрокинула бы их обоих,
поэтому им пришлось согнуться в неестественном положении и почти бежать, широко
расставляя ноги – очень утомительный способ передвижения.
Песок, взметаемый бурей, скребся в их защитную одежду, словно пытаясь оцарапать
миллионами крошечных когтей. У Банника от этого ощущения шли мурашки по коже. Время
от времени на них обрушивался ливень более тяжелого песка, поднятого бурей где-то далеко
отсюда на равнинах. Людям иной раз казалось, что бурю направляет чья-то злая воля, что сам
этот жестокий мир пытается повергнуть их. Пластиковые защитные очки Банника были все
исцарапаны песком уже через несколько секунд после того, как лейтенант покинул
«Гибельный Клинок». Неожиданно Банник вспомнил свой первый бой на Калидаре, когда он
не решился поднять перископ. Время и война изнашивали его защиту, обдирая слой за слоем,
и сейчас он снова был в пасти бури, только вместо армапласта и керамита его защищала
лишь тяжелая одежда. Мелькнула жуткая мысль, что и этой защиты он может лишиться,
оставшись голым под сдирающим кожу песком.
Силуэты танков появлялись и исчезали в пелене песка, когда они проходили мимо,
песок скреб по броне, приборы наблюдения машин тускло мерцали красным, импульсы
сигнальных лазеров мигали от танка к танку. Это была сложная технология, которой нечасто
оснащались скромные «Леман Руссы». Танки же, входившие в состав оперативной группы,
были специально оборудованы для предстоящей операции.
Во мгле бури замаячил силуэт танка с плоским корпусом, очертания подъемного крана
на нем были едва заметны на фоне облаков пыли, закрывавших небо. Ветер завывал в
металлических деталях крана жуткими воплями.
Когда Банник остановился, натянув трос, Ганлик пошатнулся; второй наводчик,
наклонив голову против ветра, не заметил «Атланта». Банник помог ему, не позволив упасть,
и указал на «Атлант». Они оба замерли.
- Сэр, сэр! – прокричал Банник в вокс, с трудом слыша даже свой голос в шуме бури. –
Мы добрались до «Атланта», какие будут приказы?
Он не сумел скрыть оттенок мольбы в своем голосе. Ответом был только всплеск
помех.
 Склонившись к товарищу, Банник крикнул прямо в респиратор Ганлика:
- Кортейн не отвечает!
Ганлик ответил:
- Пойдем к «Атланту», посмотрим, нельзя ли будет связаться с Кортейном сигнальным
лазером.
Банник кивнул.
Вместе они, обойдя корму ремонтно-эвакуационной машины, подошли к одному из
люков в борту. Банник, достав пистолет, четыре раза постучал рукоятью в люк.
Прошло полминуты. Люк открылся, появилось лицо в респираторе. Банника и Ганлика
жестом пригласили внутрь. Они потратили несколько минут на то, чтобы в своем тяжелом
снаряжении протиснуться в узкий люк. Наконец они оказались внутри, люк захлопнулся, и
мотор «Атланта» взревел, всасывая пыльный воздух в очистительные фильтры. Командир
танка жестом показал, что все в порядке, и Банник с Ганликом сняли респираторы.
- Как обстановка? – спросил командир «Атланта». За ним сидел мрачный механик-
водитель. На куче снаряжения устроился Валле, астропат, сопровождавший оперативную
группу. Валле был для них единственным надежным средством связи с командованием, хотя
сейчас даже его мощный разум был бесполезен, пока они не покинут Котловину Озимандии.
Он сидел, сохраняя полное спокойствие, его уравновешенное лицо со слепыми глазами резко
контрастировало с лицом вокс-связиста «Атланта», который лежал связанный на полу
машины справа от астропата. Связиста тошнило прямо на пол, его закатившиеся глаза были
полны страха.
Командир «Атланта» проследил за его взглядом.
- Хм, да. Токкан начал дергаться после того, как мы въехали в котловину.
- Я чувствую твою тревогу, - невозмутимо произнес астропат. – С ним будет все в
порядке, как только мы покинем котловину. Такая концентрация кристаллического лорелея
тяжело действует на слабовольных людей, но видения не причиняют прямого вреда. Его
состояние пройдет.
- Это на всех нас действует, - сказал Банник. – Экзертраксис тоже не в себе, въехал в
зыбучие пески. Мы должны вытащить его. Вам уже просигналили лазерными импульсами?
- Еще нет, но по воксу кое-что все-таки проскакивает сквозь помехи. – Командир указал
на водителя, который, повернувшись к аппаратуре связи, распечатывал сообщение. Через
несколько секунд из консоли выползла тонкая полоска бумаги.
- Сообщение от Кортейна, все так и есть, сэр, - доложил мехвод. - Он принимает
командование. Говорят, Экзертраксису осталось несколько минут, прежде чем его
окончательно затянет.
Командир «Атланта» прикусил нижнюю губу, почесав щетину на подбородке.
- Мы не сможем подойти к нему, нас затянет мгновенно.
- А как вы обычно вытаскиваете танки из зыбучих песков? – спросил Банник.
- Кто-то должен подать им трос – человек тонет в зыбучих песках не так быстро, как
машины. Обычно трос подает он, - командир кивнул на связиста. – Но сейчас он никуда не
сможет пойти. Я мог бы, но… - он пожал плечами.
- Мы пойдем, мы уже одеты, - сказал Ганлик.
- Вы уверены? – спросил командир «Атланта», но не стал дожидаться ответа. – Нам
надо установить их точное положение… - он повернулся к водителю.
- Их положение уже на тактическом дисплее, сэр.
- Отлично. Тогда отцепляем крюк и начинаем разматывать трос. Когда мы опустим
ковш – это сигнал вам идти. Двигайтесь медленно, не спешите, или вас тоже затянет.
- Воксы здесь бесполезны, - сказал Банник. – Просигнальте Эппералианту, пусть
сообщит остальным, чтобы соблюдали полное вокс-молчание. Тогда мы сможем передавать
хотя бы такие сигналы, - он включил свой вокс в респираторе. Послышалось три всплеска
статических помех. – Два таких сигнала будут означать, что у нас проблемы. Тогда
вытаскивайте нас.
 - Хорошо, - сказал командир «Атланта». – Идите прямо от кормы танка.
Ориентируйтесь по тросу. Мы повернемся кормой прямо к ним, насколько получится точно.
Тут где-то была пара комплектов пескоступов, - он указал на полку в кормовой части, на
которой висели странные изделия, похожие на широкие корзины. – Удачи. Да поможет вам
Император.
- Пошли, Банник, - сказал Ганлик, направляясь к внутреннему люку. – Басдаков трус
мог бы и сам пойти, в конце концов, это его работа, - проворчал второй наводчик, надевая
респиратор и не беспокоясь о том, слышит его командир «Атланта» или нет. – Если что со
мной случится, и помочь будет никак нельзя, режь трос и спасайся сам. Понял, «сэр»? Я
сделаю то же самое.
Банник кивнул.
Снаружи они отошли в сторону, и «Атлант» неуклюже развернулся кормой к зыбучим
пескам. Раздался приглушенный лязг, и буксирный крюк отцепился, раскачиваясь на ветру.
Мотор «Атланта» выключился. Лебедка провернулась, опустив несколько мотков троса на
землю. Банник и Ганлик подхватили крюк и потащили за собой, разматывая металлический
трос.
- Тяжелая штука, - проворчал Ганлик сквозь треск помех.
Раздалось гудение гидравлики, и ковш в кормовой части «Атланта» опустился,
уткнувшись в песок, отчего корма танка слегка приподнялась.
- Вот и сигнал, - сказал Банник и указал вперед, на случай если Ганлик не заметил.
Они пошли, направляясь прямо от кормы «Атланта», Ганлик нес крюк, Банник шел в
десяти метрах позади. Таким образом, если бы они сбились с курса, трос перекрутился бы,
подав тем самым сигнал. Пока они шли, трос продолжал разматываться.
Впереди Ганлик стал двигаться медленнее, дойдя до полосы зыбучих песков.
Показались темные силуэты бронетехники. Два «Леман Русса» медленно двигались задним
ходом, отползая от зоны зыбучих песков. Еще один танк чуть дальше все-таки увяз, но
несколько человек, одетых в такое же снаряжение, как у них с Ганликом, работали по колено
в песке вокруг танка, прицепляя буксирные тросы, протянутые от четвертого «Леман Русса»,
почти невидимого в песчаной буре.
Ганлик остановился и надел на ноги пескоступы. Банник воспользовался остановкой,
чтобы сделать то же самое, положив трос на землю. У себя на родине он носил похожую
широкую обувь для ходьбы по снегу. Замысел был в том, что широкие подошвы не позволяли
ногам проваливаться слишком легко. Но крепления пескоступов были ему незнакомы, и он
сумел надеть их только с третьей попытки. Когда он встал, Ганлик сделал знак следовать
дальше. Один из людей у кормы увязшего «Леман Русса» помахал им рукой, предлагая
помощь. Банник отмахнулся, покачав головой.
Через несколько секунд он тоже вошел в зыбучие пески.
Мало что могло предупредить об этом. Легкое изменение стабильности песка или,
возможно, более заметное ощущение его сыпучести, но вообще было трудно определить,
действительно ли это так, или это чувство порождено страхом. Зыбучий песок по цвету не
отличался от обычного, хотя, возможно, на вид был немного более гладким; но даже это
слабое визуальное отличие сейчас невозможно было обнаружить из-за бури – и по причине
плохой видимости, и из-за струй взметаемого ветром песка, извивавшихся у самой земли, как
змеи.
Вскоре, однако, Банник безошибочно это почувствовал. Песок начал затягивать его
ноги, проваливавшиеся заметно быстрее, чем раньше, даже в пескоступах. Он вытаскивал
ноги из песка, вспомнив изнуряющий ритм ходьбы в снегоступах, который узнал еще в
детстве на Парагоне – это было нелегко, но сейчас Банник мог опереться на трос, и это
помогало противостоять штормовому ветру. Увязшей «Химеры» нигде не было видно, и
лейтенант лишь следовал за силуэтом Ганлика, едва заметным в пелене пыли.
Зыбучие пески - точнее, пыль - были настоящей погибелью для всего живого на
Калидаре и за несколько минут могли затянуть танк. Постоянные бури на планете создавали
мощные заряды статического электричества. Большая часть этой энергии рассеивалась в
яростных сухих грозах, но иногда статические заряды оставались, собирая в себя тонкую
пыль и превращая ее в ловушку, мало отличающуюся от обычных зыбучих песков. В одной
такой ловушке состояние пыли могло варьироваться от почти твердого до напоминающего
густую жидкость – и быстро меняться. Хотя здесь и там на Калидаре были целые моря
подобной зыбучей пыли, сама природа планеты означала, что любые пустоты ландшафта
могли становиться такими пылевыми ловушками. Адептус Механикус разработали сложные
средства, используя целые леса медных шестов и конденсаторов, чтобы отвести
электричество и заставить зыбучую пыль осесть, но это была долгая и трудная работа, и
применялись эти средства, только если поля зыбучих песков мешали продвижению большой
группы техники или блокировали маршрут на направлении главного наступления.
Банник так сосредоточился на ходьбе, не сомневаясь, что малейшая ошибка приведет к
немедленной смерти, что врезался в спину Ганлика.
Ганлик указал вперед. Там, под углом в сорок пять градусов, торчала из песка корма
«Химеры». Изнутри слышался отчаянный стук. Кормовой люк десантного отделения был
частично открыт. Из люка высунулась рука, без перчатки, и мокрая от крови. Банник
схватился за нее.
- Все внутрь! Задрайте люк, или вы все задохнетесь! Сейчас мы вытащим вас! –
прокричал Банник в вокс. В ответ послышался только треск, но рука скрылась, и люк
закрылся на несколько сантиметров – задраить его полностью мешал песок.
Банник с Ганликом увязли уже по колени, колебания песка, вызываемые медленно
утопающей БМП, затягивали и их вместе с ней.
Банник с трудом протолкнулся сквозь песок к Ганлику и схватил его за плечо.
- У нас мало времени, Ганлик, они не могут закрыть люк, - лейтенант взглянул на
потоки пыли, сыпавшиеся в десантное отделение «Химеры».
- Куда нам прицепить трос? – крикнул в ответ Ганлик. – Их буксирные крюки ушли
слишком глубоко в песок, я не докопаюсь до них.
Банник окинул быстрым взглядом погружавшуюся все глубже «Химеру». Антенны на
башне уже скрывались из виду под гладкой поверхностью песка. Скоро в песок уйдет вся
машина.
Он повернулся к Ганлику.
- Цепляй за поручни! – приказал он.
- Они не удержат крюк.
- Должны. Дай сюда.
Ганлик неохотно передал ему крюк.
- Помоги забраться на крышу, один я с крюком не заберусь.
Они увязли уже почти по пояс. Ганлик с трудом подтолкнул Банника, помогая ему
влезть на «Химеру». Банник сбросил пескоступы и, кажется, это помогло.
Спустя минуту изнуряющих усилий Банник, наконец, оказался на крыше десантного
отделения БМП. Свернув трос в петлю, лейтенант продел его в один из четырех поручней,
еще не погрузившихся в песок, на бортах «Химеры», и изо всех сил продернул, чему мешала
и толщина самого троса, и трение, создаваемое песком. Продернув трос, Банник зацепил
крюк за поручень, потом передумал и обернул вокруг крюка свободную петлю троса.
Вытянув провисший трос как можно больше, лейтенант протянул петлю над верхним люком
и продел ее в другой поручень, а потом обратно. Чтобы добраться до третьего поручня, уже
погрузившегося, пришлось раскапывать красно-серый песок.
К тому времени, когда Банник добрался до последнего поручня и привязал трос к нему,
над поверхностью песка виднелся только верхний люк и край кормы «Химеры». Банник
оглянулся. Ганлик уже увяз по шею, было свободно только одно плечо, рука вцепилась в край
кормового люка.
Как можно быстрее Банник схватил крюк с остатком свободного троса и продел его
вокруг уже привязанного троса, сходившегося крест-накрест над верхним люком. Он
прицепил крюк в середину перекрещенного троса и зафиксировал его. После этого лейтенант
оглянулся на Ганлика. Второй наводчик кивнул.
Банник отошел как можно дальше, в его ботинки насыпался песок и пыль. Сигнал – три
всплеска статических помех по воксу. Секунда тишины. Потом трос, лежавший на песке, с
гудением натянулся, вибрируя в воздухе и заставив ветер взвизгнуть. Банник расслышал в
отдалении рев включившегося мощного двигателя.
«Химера» перестала погружаться в песок. «Атлант» взревел еще громче, и БМП начала
подниматься на поверхность.
Банник ощутил невероятное облегчение, видя, как антенны командирской БМП
появляются из песка.
Он обернулся к Ганлику, и его сердце застыло.
Движение «Химеры» затянуло второго наводчика еще глубже в песок. Банник спрыгнул
с башни «Химеры» на крышу десантного отделения.
- Ганлик! Лик! Держись за руку! – Банник протянул руку. Мускулистый кулак второго
наводчика попытался схватиться за нее – раз, другой. Не вышло. Голова Ганлика исчезала в
песке.
Банник, выругавшись, протянул руку еще глубже в песок, напоминавший жидкость, и
нащупал руку Ганлика в перчатке. Потянув изо всех сил, он подтянул руку Ганлика к тросу и
помог ухватиться за него. Но они оба ослабели от усталости, и Банник не знал, сколько
Ганлик еще сможет продержаться, и с какой силой начнет затягивать его песок, когда будут
вытаскивать «Химеру».
В воксе раздалось какое-то неразборчивое бормотание, что-то зашипело.
- Режь трос, - вдруг сказал Ганлик, отрешенно, словно был уже мертв, и его душа
уносилась в варп.
- Нет, - ответил Банник.
Он осторожно подполз вперед, держась одной рукой за трос, а другой вцепившись в
руку Ганлика, и надеясь, что сможет продержаться достаточно долго, а респиратор позволит
второму наводчику дышать и сохранять сознание, пока их не вытащат. Но по мере того, как
«Химеру» вытаскивали из песка, Ганлика все больше затягивало под нее.
Мучительно медленно «Химера» выбиралась на твердую землю, а Ганлик все еще
держался.
- Коларон.
Его имя, произнесенное ясным голосом, заглушившим даже яростный рев калидарской
бури, заставило Банника вздрогнуть так, что он едва не выпустил руку Ганлика.
Он резко повернул голову. Там, прямо в воздухе, будто не замечая бури, стоял
Тупариллио, не изменившийся с того самого дня, когда Банник видел его в последний раз -
когда Банник убил его.
Призрак исчез, когда скрежет раздираемого металла разорвал воздух. Один из поручней
внезапно не выдержал и оторвался. «Химера» резко дернулась, трос натянулся.
Оторвавшийся кусок металла пролетел мимо, едва не попав в лицо Баннику, которого
сбросило с «Химеры». Лейтенант упал в пыль, и его немедленно начало затягивать.
Ощущение было такое, будто ноги увязли в застывающем камнебетоне.
Рука Ганлика соскользнула с троса.
Банник решил разрезать трос, связывавший их.
Он потянулся за ножом на поясе, но сейчас зыбучие пески стали затягивать особенно
сильно, стремясь заполнить пустоту, оставшуюся после вытащенной БМП, и Банник
провалился уже по грудь. Добраться до ножа он уже не мог. Тщетно он пытался дотянуться
до «Химеры», но его пальцы соскользнули с борта БМП.
Он провалился еще глубже.
Руки уже затянуло, песок доходил до самого подбородка.
 Песчинки мелькали перед его очками, словно спеша наперегонки убить его. В конце
концов, Банник, не в силах выбраться из зыбучих песков, поддался панике. В вокс-наушнике
не было слышно ничего кроме злобного рева магнитосферы Калидара.
Зыбучие пески затянули его во тьму.

Эппералиант спрыгнул с центрального трапа на командную палубу, с его защитного

снаряжения сыпался песок. Связист развернул шарф, защищавший лицо, снял защитные очки
и респиратор, и вдохнул спертую душную атмосферу внутри танка, словно это был свежий
горный воздух.
- Экзертраксис в безопасности, сэр, - доложил он. – Валле помог ему, теперь капитан
распевает молитвы, как священник.
- А «Леман Русс»?
- Его вытащили, сэр. Едва успели, но, к счастью, обошлось без новых потерь.
- Если не считать Ганлика и Банника, - сказал Кортейн.
- Боюсь, что они пропали без вести, сэр, - ответил Эппералиант.
Кортейн выпрямился на своем сиденье. Экипаж «Марса Победоносного» потерял уже
трех человек, а Форкосиген на грани безумия. Скверно. Совсем скверно.
Он нажал кнопку на трубке вокс-передатчика.
- Внимание! – закричал он, надеясь пробиться сквозь рев бури. – Говорит Кортейн. Я
принимаю командование. Приказываю каждой машине регулярно выходить на связь каждые
десять минут, пока мы не выйдем из котловины. Всем следить за своими товарищами по
экипажу или отделению. Если кто-то начнет вести себя странно, немедленно связать его,
невзирая на звание. Водителям сменяться каждые три часа. Эти меры выполнять
неукоснительно, пока я их не отменю. Приготовиться двигаться дальше.
Кортейн отпустил кнопку.
- Эппералиант, повтори передачу этих приказов лазерными импульсами и сигнальными
фонарями. Я хочу, чтобы они дошли до всех машин колонны.
- Да, сэр.
Пока Эппералиант передавал приказы, Кортейн смотрел на приборы, глубоко
задумавшись. Ганлика и Банника больше нет. Глубоко вздохнув, он выпрямился на сиденье.
Скорбь по погибшим подождет. Надо выполнять задачу.
- Аутленнер, - приказал он, - выводи нас отсюда.

Император не прощает грехи легко. Милосердие – не Его сфера. Те, кто

лишился милости Его, должны долго и тяжко трудиться, чтобы вернуть ее…
Есть один грех, который оскорбляет Императора больше прочих, и это –
нарушение долга. Отказываться исполнять долг, который Император назначает нам
всем, есть самое вопиющее из всех греховных деяний. Поступать так означает не
только вечное проклятие для самого грешника, но из-за каждого человека,
уклонившегося от назначенного ему долга, этот долг падает более тяжким
бременем на тех верных, что внимают зову Императора. А из-за этого возрастает
опасность для всех. Для одного отдельно взятого человека она, возможно, будет
возрастать не сразу и понемногу, капля за каплей, но помните – однажды эти капли
наполнят океан!
Да будет вам известно, что Император бесконечно любит тех, кто служит
Ему, что всецело следовать путем Императора и довериться Его божественной воле
в том, какой долг вам надлежит исполнять – есть величайший акт веры, который
может совершить человек. Нет греха столь тяжкого, нет преступления столь
непростительного, чтобы нельзя было стереть это пятно, трудясь во имя вящей
славы Повелителя Человечества. Для вас, вырванных из тьмы усилиями Лорда
Соляра, вас, столь долго лишенных света нашего Господина и Спасителя, есть
лишь один выбор:
 Служить, служить, служить!

Экклезиарх Помп Териод

Перед Сожжением Гудхольма, М41

Температура плавления лорелея 1137 градусов. Будучи расплавлен, он

очищается сначала вручную удалением шлака с поверхности, после – на
центрифуге. Процесс повторяется, пока уровень чистоты лорелея не превысит 99%.
Жидкий лорелей быстро охлаждается, и из него формируются гранулы. Быстрое
охлаждение предотвращает формирование кристаллической структуры, которая
сообщает лорелею его психоактивные свойства, таким образом, в виде гранул его
можно безопасно транспортировать в другие центры производства. После доставки
гранулы переплавляются, проходят психоочистку, после чего лорелей может быть
отлит в желаемой форме. В этом случае ему позволяют остывать очень медленно –
более года может занять формирование наилучшей кристаллической
психоматрицы, пригодной к использованию в святых Орденах Имперской
Инквизиции, Схоластике Псайкана и библиариумах Адептус Астартес. Лишь тогда
изделие несколько раз проверяется и перепроверяется, благословляется и
освящается, прежде чем быть допущенным к использованию в тех целях, для
которых оно предназначалось.

Вступление к книге «Технологии психоактивных кристаллических форм»,

стр. 93, «Калидарский лорелей», за авторством магоса Эко .

ГЛАВА 21

Калидар IV, улей Мерадон

3343397. М41

Горящие зеленые глаза, голова, покрытая шрамами, с пучками лохматых волос, с

которых сыпались искры, могучие руки. Что-то мощное и злое, проникавшее в его разум,
разрывающее, терзающее, ломающее.
Память Брасслока была раздроблена, расколота психошоком. Он не знал, где он был.
Потеряв сознание, он очнулся снова в камере. Казалось, он лежал тут уже несколько недель,
дрейфуя в море боли, иногда начиная бредить. Его разум заполняли видения марширующих
рядов орков, наряженных в пародии на имперское обмундирование, оскверняющих имя
Императора, уродующих души машин своими варварскими «улучшениями». Лица его коллег
и друзей, врагов и соперников, вождь орков и бессчетное множество других врагов мелькали
в его охваченном бредом разуме.
Однажды он очнулся за рабочим столом в скрипториуме, примыкающем к техническим
бункерам-хранилищам схолума на Марселлусе. В помещении успокаивающе пахло
металлом, ржавчиной, старыми бумагами, хрупкими от древности пергаментами,
заплесневевшими инфопленками и разрушающимися от времени инфокристаллами. Он был
молодым послушником, и ему только предстояло получить свою первую внешнюю
аугметику, шрамы над его новым инграмом еще чесались. Несколько минут он осматривал
помещение и уже начал думать, что его карьере – двум векам войны и поисков знаний –
только предстоит состояться…
 Взрыв боли расколол видение. Грубые пальцы, пылающие зеленым огнем, впились в
сознание Брасслока.
Каким-то чудом он еще сумел сохранить свою личность, свою душу, потому что рядом
все время был тот странный человек из камеры. На свету Брасслок увидел, что это был
офицер какого-то из Парагонских полков, пятна на его форме были смесью крови и
машинного масла. Брасслок уже перестал спрашивать себя, почему орки не видят этого
человека. Технопровидец понимал, что его разум дает сбои, что связи между плотью и
машиной в его черепе нарушены. Пройдет еще немного времени, прежде чем синапсы его
мозга начнут разрушаться. И присутствие здесь странного человека в военной форме,
несомненно, являлось первым признаком этого процесса.
И все же он черпал силу от присутствия этого человека, молчаливо побуждавшего его
сопротивляться.
В помещении для допросов орки пытали его, чередуя пытки с сеансами псайкерского
исследования его разума. Они жгли и резали то немногое, что еще оставалось от его плоти,
пропускали электрический ток высокого напряжения через его аугметику. Раньше боль,
которую они причиняли ему, была следствием их почти детского любопытства. Теперь целью
их усилий было именно причинение боли.
Его ноги были оторваны, болевые схемы его даров Омниссии обнажены и
присоединены к страшным орочьим машинам. Но те страдания, которые причиняли ему
механик и доктор-мучитель, были ничем по сравнению с болью и чувством осквернения,
которые вызывали действия орка, прозванного собратьями Зеленоглазом.
Когда это чудовище пришло в первый раз, Брасслок подумал, что, наверное, умрет от
страха. Зеленоглаз был высоким и тощим. Его голова казалась слишком большой для такого
костлявого туловища, с выпирающего подбородка свисала лохматая всклокоченная борода
ярко-красного цвета, такого же оттенка волосы явно искусственного вида пучками
топорщились на его голове. В руках он держал толстый медный посох, прикованный цепями
к одной руке и одной ноге, навершие посоха было увенчано двойным топором, эмблемой
этих орков. Одежда Зеленоглаза являла собой безумную смесь элементов униформы всех
цветов, на жуткие красные лохмы была напялена шляпа, снятая, вероятно, с кардинала. Когда
он шел, был слышен звон подвешенных на нем колокольчиков, тоже медных, периодически с
него сыпались искры и разряды психоэнергии, попадая на всех, кому не повезло оказаться
рядом.
Когда он вошел в комнату для допросов, гретчины, помогавшие двум оркам-
специалистам, в ужасе попятились, прижав длинные уши к головам под форменными
фуражками. Сами орки – механик и медик – явно тоже были напуганы и присмирели, словно
боясь разозлить орочьего колдуна.
Зеленоглаз все время безумно хихикал, крутя в руках свой медный посох. Двое орков-
надсмотрщиков с каменными лицами неотступно следовали в двух шагах за ним, держа в
руках тяжелые дубинки, будучи готовы пустить их в ход, если психосилы колдуна выйдут из-
под контроля.
Орочий псайкер подошел к пыточной скамье, на которой было распято то, что осталось
от тела Брасслока.
«Привет, человечек», раздался голос в голове технопровидца. «Скоро мы очень хорошо
узнаем друг друга, ты и я».
Мысленно, не используя язык и голосовые связки, орк говорил вполне ясно и четко, но
это не помешало Брасслоку ощутить в этих словах кипящую энергию громадной силы и
злобы.
«На самом деле я здесь командую. Тссс!» Орк приложил палец к губам и насмешливо
улыбнулся. «Не говори. Это я захотел, чтобы мы пришли сюда, на Калидар, за кристаллами.
Кристаллы дают мне силу. Силу собрать такой ВАААГХ! который еще не видел ни один орк
и ни один человек. С помощью Зеленого Преображения я сделаю громким-громким Зов
Морка, возвещу Клич Горка! Так делает ваш Император своим светом, своим огнем. Так
сделаю и я! Зеленый огонь такой силы, что ни один орк не сможет остаться в стороне,
зеленый поток на пол-Галактики!» Орочий колдун распростер руки и лязгнул зубами. «Ты
видел моего гарганта? Видел его мощь? Это только начало».
Вспышка. Брасслок обнаружил себя глубоко в недрах улья Мерадон, на самом дне
шахты. Высоко-высоко сиял слабый кружок света. Рабочие бригады порабощенных людей –
знатные пленники прикованы рядом с мутантами из рабских каст – орки и гретчины
напряженно трудились над чудовищной машиной. Несмотря на ее грубую конструкцию,
Брасслок узнал в этой машине психорезонатор, подобный тем, которые использовались на
астропатических станциях, чтобы усилить психосигналы астропатов. Плавильное
оборудование, взятое с одного из заводов улья, сияло красным светом раскаленного металла
примерно в двухстах метрах дальше. Лязгающие конвейерные ленты доставляли
неочищенные кристаллы лорелея в семь глубоких плавильных тиглей. Покрытые волдырями
от ожогов мужчины и женщины, многие даже без масок, работали длинными шестами,
собирая шлак с поверхности расплавленного лорелея. Их подгоняли плетьми орки-
надсмотрщики в защитных очках – и люди-надсмотрщики тоже.
Всегда находились те, кто был готов предать своих.
Процессом работы руководили орки-механики, выкрикивая приказы, направляя,
скручивая каркас машины огромными гаечными ключами, сваривая и склепывая. Другие
орки, еще крупнее и богаче одетые, украшенные эмблемами в виде скрещенных топоров и
гаечных ключей, надзирали за плавильным оборудованием, чтобы какой-нибудь заскучавший
орк не швырнул туда пленника ради развлечения и не испортил лорелей. Рядом с тиглями
располагалась большая ребристая емкость, которая могла быть только литейной формой для
окончательной отливки лорелея.
«Но чтобы сделать все это, мне нужен Гратцдакка», мысленно сказал Зеленоглаз, и
видение исчезло. «А ему нужен ваш танк, ваш «Люкс Император». Он, - орочий колдун
указал на молчаливо присутствовавшего молодого офицера, - не сможет тебе помочь. Но он
может понаблюдать».
- А теперь, - сказал орк вслух на хриплом ломаном готике, - держись, потому что будет
больно.
Он положил корявую покрытую струпьями руку на лицо Брасслока и глубоко вздохнул.
Брасслок завопил, чувствуя, как его разум разрывается.
Понятие времени перестало иметь значение. Хронометр в аугметическом глазу
отключился, хотя сам глаз еще функционировал. Орк-механик старался по возможности
сохранить болевые сенсоры аугметики Брасслока в целости, так же, как и медик – живые
органы чувств. Нет смысла пытать его, если он не сможет чувствовать боль или умрет
прежде, чем выдаст требуемую информацию. Орк-колдун больше не говорил с ним, но искал
и искал, проникая в его разум, пока Брасслоку не стало казаться, что его череп сейчас
взорвется.
Наконец это прекратилось.
Он очнулся снова в камере. Каждый живой нерв и каждая схема аугметики пылали от
боли. Он лежал на спине, руки были сложены на груди. Легкие хрипели и щелкали с каждым
вздохом. Предполагалось, что они смогут выдержать еще миллион вздохов, но Брасслок
сомневался, что они протянут так долго.
Его странный друг в офицерской форме стоял рядом.
- Ты хорошо держался, - сказал он. – Но, боюсь, они все-таки заполучили информацию,
необходимую им для ремонта систем питания пушки «Вулкан».
- Я сожалею, - Брасслок проверил свои инграмы. Они были потрясены и ошеломлены,
их забивали призрачные слои испорченных данных. Схемы его запоминающего устройства
интеллектуального ядра мерцали и жужжали, мысли двоились, мозг и аугметика работали
рассинхронизированно – последствия варварского вырывания данных из памяти.
 - Ты их задержал. Механик не смог найти инграмы, а псайкер не смог их прочитать,
когда нашел. Им пришлось затратить несколько дней, чтобы заполучить данные, эти
несколько дней помогут нашим.
- Теперь мне позволят умереть? – спросил Брасслок.
Человек печально посмотрел на него.
- Будь сильным, технопровидец Брасслок, будь сильным.
Вскоре после этого за Брасслоком пришел орк. Схватив его за уцелевшую руку, орк без
усилий потащил его по полу за собой. Теперь Брасслок весил немного – фактически от него
остался почерневший от ожогов и покрытый шрамами торс с головой и одной рукой, от
нижней части тела остался лишь металлический позвоночник.
Орк тащил его по бесконечным коридорам и лестницам, пока не выволок в полумрак
бури, бушевавшей над центральной шахтой улья. Брасслок обнаружил, что оказался в
сортировочном парке, а прямо перед ним - «Люкс Император». Корпус «Теневого Меча» был
размалеван синими и черными зигзагами, пушка украшена стилизованной железной пастью,
на бортах торчали кое-как приделанные дополнительные башенки.
Брасслок ощутил страдания машинного духа, заключенного в оскверненном танке.
К орку, тащившему его, присоединились другие зеленокожие. Они подняли Брасслока
высоко в воздух, и технопровидец увидел шипы – две длинных тонких стальных иглы на
лобовой броне, сбоку от ствола пушки «Вулкан».
Оскверненный «Люкс Император» зарычал, и орки победно взревели.
Скоро «убойная фура» будет готова отправиться на войну.

Усиление слабо развитых псайкерских способностей является побочным

эффектом присутствия лорелея. Естественным образом сформировавшиеся
кристаллические матрицы лорелея могут усиливать врожденные псайкерские
способности до значительного уровня. Все кабальные рабочие трижды в неделю
должны проверяться на предмет зарождающейся псайкерской активности.
Обнаруженные псайкеры, соответствующие стандартному человеческому
фенотипу, должны быть помещены в специальные камеры и содержаться там до
следующего прибытия Черных Кораблей Инквизиции. Те же, у кого найдены
отклонения от нормы более чем на 14 пунктов по Критериям Чистокровности
Годолкинда <ЗАМЕТКА: предел отклонений от нормы увеличен по сравнению с
предыдущим, составлявшим 11 пунктов >, должны быть немедленно
ликвидированы. Человеческое население верхних уровней ульев должно
проверяться дважды в неделю, этот приказ применяется к лицам любого звания и
положения < см. ссылка: дело Адептус Арбитрес 9000 873а Сигма >
… Однако следует проявлять осторожность. В районах природного
образования психоактивных кристаллических матриц люди, не обладающие
псайкерскими способностями, могут быть подвержены галлюцинациям, явлениям,
напоминающим активность полтергейста, или истерическим припадкам.
<см. ссылка: «Призраки Калидара »>

Выдержка из дополнения к общим инструкциям касательно обнаружения

скрытых псайкеров на Калидаре, по приказу имперского губернатора планеты
лорда Канна. М41

ГЛАВА 22

Калидар IV, развалины недостроенного улья Кимерадон

 3344397. М41

Банник проваливался глубже и глубже, его затягивало в удушающую пыль. Когда

снаружи больше невозможно было получать воздух, включились автономные системы
очистки, которыми был оснащен его респиратор. В наушнике послышался звуковой сигнал;
миниатюрная система переработки углекислого газа сможет снабжать его кислородом
двадцать минут, не больше. После этого он начнет задыхаться.
Еще более тяжелой проблемой – Банник почти засмеялся при мысли о том, как
иронично это звучало – была тяжесть песка. Чем глубже он проваливался, тем сильнее давил
на него зыбучий песок. Было уже трудно дышать. Усилием воли Банник заставил себя
дышать реже – частое дыхание израсходовало бы запас воздуха куда быстрее.
Он опускался все глубже. Прозвучал еще один сигнал – воздуха оставалось на десять
минут. Песок сильнее сдавливал его руки и ноги, сжимал голову. Перед глазами поплыли
черные точки, и Банник ощутил, что теряет сознание.
Вдруг что-то под ним провалилось. Давление на его грудь внезапно ослабело, и Банник
вдохнул большой глоток переработанного воздуха с металлическим привкусом. Он
почувствовал, как все быстрее проваливается вниз с потоком хлынувшего песка.
Он вывалился в открытое пространство, подхваченный потоком песка. Вспышки
туманного света то появлялись, то исчезали, и Банник почувствовал, что падает. Едва он
успел расслабиться перед падением, как рухнул на кучу песка и покатился вниз по склону,
больно ушибаясь о свое снаряжение.
Трос, связывавший его с Ганликом, натянулся, сработав как якорь и не позволив
Баннику падать дальше в яму, до дна которой было еще примерно сто метров.
Банник осторожно встал. За исключением синяков, он был невредим. Держась за трос,
он начал подтягиваться вверх по склону, до того места, где трос исчезал в песке. Банник
попытался вытянуть его, но трос был словно вмурован в камнебетон. Банник бросился на
песок и начал бешено копать руками, как собака. В выкопанную им яму сыпался песок,
нескончаемые потоки песка. Банник стал копать еще быстрее, и, наконец, наткнулся на кусок
одежды, чье-то плечо – Ганлик.
Загородив собой товарища от потоков песка, Банник упорно продолжал откапывать его.
В конце концов, он освободил из песка верхнюю часть тела Ганлика.
Банник поднял голову Ганлика. Второй наводчик был мертв. Видимо, в какой-то момент
с него сорвало респиратор, и нос и рот забились песком. Коротко стриженые волосы и
недавно отросшая борода были полны песка, глаза тоже залеплены им. Банник насколько
возможно очистил лицо Ганлика и закрыл ему глаза. Склонив голову, лейтенант прошептал
молитву за его душу и осторожно уложил тело товарища на песок.
Не отрывая взгляд от лица мертвого, Банник встал, достал нож и перерезал трос,
связывавший их с Ганликом, после чего вознес благодарственную молитву Императору.
Ганлик, даже после своей смерти, спас жизнь Баннику, послужив якорем и не позволив
лейтенанту падать дальше, вглубь зыбучих песков, на самое дно шахты.
Лишь после этого Банник отошел в сторону и огляделся. Он оказался в глубокой шахте,
подобной тем, которые были в городах-ульях планеты. Было сумрачно, но сверху, со
штормового неба, проникало немного света. Банник понял, что, должно быть, каким-то
образом оказался в том самом недостроенном городе, о котором говорил Ганлик несколько
дней назад.
Строители успели выкопать шахту и боковые туннели, прежде чем работы были
прекращены. Банник не знал, насколько глубоко могут уходить туннели – они выглядели
просто как черные дыры в скале. Ветер выл в туннелях, то громче, то тише, сверху в шахту
постоянно сыпалась тонкая пыль, время от времени струились потоки более тяжелого песка,
но в глубине, там, где ветра не было, воздух был спокойный.
Из стен шахты выступали платформы и балки, монтажные рамы для строительного и
добывающего оборудования, или крепления для зданий, которые так и не были построены.
На вершине склона, где стоял Банник, были видны каменные стены шахты и двойная спираль
дорог, ведущих вверх и вниз. Дороги тоже были туннелями, пробуренными в мягком камне.
Никакого покрытия или облицовки сделать не успели, и туннели были заполнены песком и
забиты каменными обломками, их нижние участки скрывались в песке на дне шахты. Небо
над шахтой темнело, становясь из тускло-желтого серым. Скоро наступит ночь. Баннику
совсем не хотелось блуждать по шахте в полной темноте.
Он стал пробираться вдоль стены шахты к краю дороги, каждые несколько шагов
проверяя ногой землю перед собой. Наконец добравшись до цели, он перелез через грубо
обтесанное каменное ограждение и спрыгнул на дорогу. После этого Банник перевел
дыхание, проверил снаряжение и подумал, что же делать дальше.
Так и не решив, что делать, он съел немного сухпайка из подсумка на поясе и,
предельно уставший, заснул.

Проснулся Банник от холода, пронизывающего до костей. Стуча зубами, он свернулся

клубком как можно плотнее и попытался согреться. С того момента, как их колонна вошла в
Котловину Озимандии, Банника не покидало чувство, что за ним следят, и он, как ни
старался, не мог избавиться от этого ощущения. Снова и снова он поднимал голову и
вглядывался в окружавшую его тьму. Но было так темно, что он ничего не мог разглядеть. В
подсумках на поясе у него было несколько осветительных патронов. Он убеждал себя, что
должен беречь все свои припасы, но, в конце концов, ощущение того, что на него кто-то
смотрит, стало невыносимым, и он, привстав на колени, дрожащими руками потянулся к
подсумку и, достав один осветительный патрон, чиркнул им о камень.
Патрон ярко загорелся, Банник, дрожа, пытался согреться его теплом. Подняв
осветительный патрон высоко над головой, Банник встал, вглядываясь во тьму за пределами
круга света. Осветительный патрон шипел, сгорая, расплавленные химикаты капали на пол
туннеля.
Банник резко обернулся. Что-то двигалось в темноте.
Осветительный патрон затрещал и погас. В глазах Банника засверкало от остаточного
следа.
Он зажег еще один патрон. Свет вспыхнул снова.
Прямо перед ним, лицом к лицу, стоял Тупариллио, глядя мертвыми глазами, его кожа
была мертвенно-белой от потери крови. Он смотрел в лицо Баннику, взгляд безжизненных
глаз, казалось, проникал в самую душу.
- Гордым был ты и бездушным, - прошептал он. – Убийца.
Нервы Банника не выдержали. Он закричал и бросился бежать вверх по дороге,
размахивая осветительным патроном, отбрасывавшим пляшущие тени на стены дороги-
туннеля. Он бежал, лавируя между каменными обвалами и кучами песка, мчась еще быстрее
из-за низкой гравитации. Осветительный патрон догорел, и Банник отбросил его, побежав
вслепую, спотыкаясь. Его позор преследовал его даже здесь.
Нога Банника, запнувшись обо что-то, подвернулась, и он упал.
Внутри у него все заледенело. Позади, слегка покачиваясь, двигался свет, приближаясь
к нему.
- Тупариллио! Тупариллио! – закричал он. – Прости меня, пожалуйста, прости меня!
Его крик эхом прозвучал в туннеле. Свет неумолимо продолжал приближаться, словно
призрачный блуждающий огонек, неупокоенный дух родича, которого он убил.
Он достал лазерный пистолет, маленький индикатор заряда зловеще светился красным
в темноте. Подняв пистолет, Банник с ужасом посмотрел на него. Как поможет пистолет
против призрака, даже если бы Баннику хватило твердости попытаться убить своего брата
еще раз. Выронив пистолет, Банник зажмурил глаза.
- О, Император, помилуй меня, я хотел только служить! Прости меня, я был гордым и
высокомерным, Тупариллио…
Из-под маски респиратора сквозь слой пыли по его лицу потекли слезы.
 Чья-то рука опустилась на его плечо.
- Тсс! Тише, тише, не надо. Очнись, открой глаза, открой глаза!
Банник открыл глаза. Над ним стоял человек – в некотором роде чел�