Открыть Электронные книги
Категории
Открыть Аудиокниги
Категории
Открыть Журналы
Категории
Открыть Документы
Категории
com
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
ГИБЕЛЬНЫЙ КЛИНОК
ПРОЛОГ
Мануфакторум CCIV
Равнина Утопия, Священный Марс
0033639. М39
Тысячи тысяч молотов гремели, возвещая о рождении этого сына войны, несущего
разрушение, сильнейшего боевого танка в Галактике: - «Гибельный Клинок» - длиной
пятнадцать метров, высотой в три человеческих роста, движущаяся крепость, молот Бога-
Императора, обладающий огневой мощью целого эскадрона танков меньшего размера.
Но еще слишком рано, слишком рано. Пока это была лишь оболочка, лишенная зубов и
когтей; пустые порты зияли там, где должны быть пушки, гусеницы не натянуты. В его
кабелях не было энергии, в его трубопроводах – топлива. Но ненадолго, ибо уже начиналась
церемония активации.
Монотонный напев пяти десятков уст, поющих хором, становился громче и громче.
Огромные цепи грохотали, с трудом вытягиваемые десятками людей, из-за жара раздетых до
пояса, огонь топок отбрасывал отблески на их бритые черепа, высвечивая номера,
выжженные на лбах. Команды рабочих тянули машину на огромной платформе по
последним этапам производственной линии к кульминации процесса, длившегося целый год,
в кузнице, занимавшей половину континента. Сияющий красный свет вспыхивал на
бронеплитах, когда древние машины вколачивали в них раскаленные заклепки. Скрежет,
грохот и шипение автоматических систем соперничали с пением техножрецов и криками
трудившихся техноадептов. Возлияния шипели на остывающей пластали, пергаменты с
молитвами, прикрепленные к корпусу, сворачивались и чернели, воск стекал по горячему
металлу.
Человек – или тот, кто когда-то был человеком – стоял на причудливом самоходном
экипаже и руководил пением, техноадепты низших рангов собрались позади него, все
облаченные в одеяния цвета запекшейся крови, повторяя на щебечущем двоичном языке
машин его слова, значение которых было глубочайшей тайной. Слова, раздававшиеся из
древних уст и вокс-динамиков, вживленных в иссохшую плоть, звучали чудесной литанией
шестерням и механизмам.
- Покровы победы! – воскликнул магос, перейдя на Высокий Готик. – Вместилища
оружия праведности! Будьте благословенны, будьте благословенны, дети Машины!
Остальные повторяли его слова, красные капюшоны закрывали измененные лица. За
ними хор сервиторов монотонно пел хвалебную песнь. Все казались ничтожными рядом с
Машиной.
Гомункулус, выращенный в резервуаре, окроплял священными маслами корпус, на
котором трудились десятки киборгов, рабочих и техноадептов. Искаженные херувимы
размахивали кадилами, священный дым смешивался с запахом горячего металла, машинные
духи направляли гигантские манипуляторы, прикреплявшие броневые башни к бортам
громадного танка. Вперед вышли сервиторы, вместо рук у них были отвертки для
закручивания болтов. Когда болты с жужжанием были ввернуты в гнезда, манипуляторы и
люди-машины отошли в сторону. Сверху спустились похожие на пауков сварщики,
раскачивавшиеся на длинных захватах с кабелями, свешивавшихся с потолка. С треском и
шипением они устраняли трещины лазерной сваркой. Техножрецы и сервиторы, работая
среди суетившихся сборочных дронов, подключали кабели, проверяли ауспексы и пели
благословения – «Гибельный Клинок» получал оборудование для установки своего
смертоносного вооружения.
Танк полз вперед на своей пластальной платформе, катки сборочной линии скрипели,
команды рабочих распевали ритуальные песнопения, буксируя танк к следующему этапу -
еще на шаг ближе к рождению.
- Клыки победы! – воскликнул магос, его нечеловеческий лик сверкал металлом под
складками одеяний. – Сокрушители врагов Императора! Тяжелый болтер образца VI
Люцианского производства, - произнес он. Его имплантированные логические устройства
выводили широкие потоки данных с подробными характеристиками всех устанавливаемых
частей, вспомогательные аугмиттеры, расположенные на мехадендритах, отщелкивали те же
данные двоичным кодом для его подчиненных.
- Благословен тот, кто открывает истину! – пропел хор киборгов. Им вторил хриплый
гул звуковой трансляции потоков данных.
- Лазерная пушка, нестареющая, порождение темных времен, повелительница лучей
смерти, создана на Марсе, образец СШК «Примус»- продолжал магос на Высоком Готике. –
Тяжелый болтер, тип «Люций» LXV. Да извергнешь погибель мгновенную,
твердотопливную, с вольфрамовым сердечником…
Он вошел в экстатический транс, называя наименования орудий, предназначенных для
танка. Данные чертежей транслировались по аугмиттерам, сообщаясь подчиненным,
стоявшим вокруг него.
И когда произносились их имена, каждое из меньших орудий подвозилось к танку на
богато украшенном моторном экипаже, управляемом техномагами, монотонно поющими
молитвы, завернутое в священную промасленную ткань с начертанными святыми текстами,
слишком страшными, чтобы смотреть на них. После этого орудие устанавливалось на танк.
На разных этапах сборки в течение года каждая единица дополнительного вооружения по
отдельности устанавливалась на танк, испытывалась и снималась. Сегодня, в день активации,
они все будут смонтированы вместе – в первый и последний раз. Шесть недель техножрецы
трудились посменно, благословляя священным маслом муфты и карданы, с молитвами
зачищая зазубрины на металле, вознося хвалу Богу-Машине при завинчивании каждого
болта. Сейчас плотские слуги Омниссии работали быстро, укрепляя клыки и когти этого
чудовищного зверя, напевая мелодичные благословения его дремлющему машинному духу,
дабы не пробудился он раньше времени и не пожрал их всех в своей ярости.
Системы вспомогательного вооружения танка были установлены, многие техноадепты
отошли в сторону, их рабы-сервиторы с лязгом послушно топали за ними, а за киборгами
следовали неаугментированные рабочие.
- Боевая пушка, «Вулкан» имя тебе, смерть нечестивых! – произнес магос.
Сверху спустился манипулятор-клешня, казавшийся достаточно мощным, чтобы сжать
целый мир в несокрушимой керамитовой хватке – и раздавить. В его пластальных когтях
покоилось основное вооружение танка. За ним в осторожных объятиях второго манипулятора
спускалась вторая пушка.
- Боевая пушка. Пушка «Разрушитель», - назвал оба орудия магос и с молитвой
произнес их характеристики.
Ствол первого орудия был длиной десять метров и мог стрелять реактивными
снарядами на огромные расстояния. Ствол второй пушки был коротким и более крупного
калибра. Ее боеприпасы могли с легкостью раскалывать феррокрит, а взрывная волна
размазывала людей как тесто.
Манипуляторы завода-собора с осторожностью опустили свой смертоносный груз.
Техножрецы аккуратно управляли установкой вооружения, руководя командами безмозглых
сервиторов и клейменых рабочих, тянувших цепи и лебедки, направляя орудия точно на их
места.
Когда команды рабочих встали по местам, магос кивнул. Адепты во главе каждой
команды махнули красными флагами. Сервиторы все как один потянули цепи. Стволы орудий
скользнули на место, лязг пластали и щелканье болтов возвестили об их успешной установке.
Внутри корпуса «Гибельного Клинка» работали другие – приваривали, заклепывали,
смазывали и молились. Были присоединены кабели, включено электричество, измерено
сопротивление, проверены выключатели. Энергия оживила безмолвную аппаратуру, проверяя
ее исправность, и была отключена – техноадепты были удовлетворены испытаниями.
Прошло два дня. Время активации все приближалось, и активность вокруг танка
приняла характер ажиотажа. Сотни людей, обливаясь потом, изо всех сил тянули тросы и
цепи, тащили поддоны с запчастями, бронеплиты и внешнее оборудование. Захваты и
манипуляторы, управляемые человеческим мозгом, лишенным тела, монтировали броневые
башни и люки, перископы и поручни. Техножрецы внимательно наблюдали за сборкой при
помощи серво-черепов, роившихся вокруг, словно мухи, проверяя и документируя весь
процесс, на случай если произойдет немыслимое, и машина не будет активирована должным
образом, останется стоять мертворожденной и холодной, оскорблением Омниссии. На этот
случай должен быть составлен отчет.
- Образец, номер и код! – воскликнул магос. Те же слова были объявлены тихими
гудками на языке нулей и единиц. Воздев к небесам все восемь искусственных конечностей,
извивавшихся, подобно змеям, магос ритмично ударял рукоятью церемониального топора с
зубьями наподобие шестерни в пол в такт словам. Техножрецы и сервиторы подхватили
мотив, стуча инструментами и имплантами, пока от грохота металла не задрожал сам воздух.
Где-то наверху, далеко-далеко от первого этажа священного завода загремел колокол,
отсчитывая время вместе с ревом и визгом транслируемых инфопотоков. Изготовленный из
переплавленной брони четырех тысяч священных боевых машин, погибших на службе
Императору, колокол звонил достаточно громко, чтобы достигнуть слуха самого Бога Терры,
известив Его, что новый защитник рожден для службы Ему.
«Гибельный Клинок».
- Первое – Марс! Да будет имя твоего дома образцом для тебя! Второе – 407/9372. Да
будет это твой номер! Третье – 0033639, тысячелетие тридцать девятое, контрольное число 0.
Да будет это твой код активации!
Медленно-медленно танк полз вперед. Бригады рабочих приходили и уходили,
сменяясь, и машина двигалась с необходимой скоростью до самых последних метров
сборочной линии. Последние инструменты касались корпуса танка, последние команды
рабочих взялись за дело.
И, наконец, работа была завершена. «Гибельный Клинок», полностью собранный,
прошел под гирляндами свитков промасленной ткани и пергаментов, тонкой бумаги и копий
чертежей, благословений целых эпох древнего священного знания, сохраненного Омниссией
лишь для Адептус Механикус.
- Да будут произнесены обряды активации! Воспойте гимны пробуждения!
Умилостивите Бога-Машину! – воскликнул магос. Его голос и вопящие инфопотоки из
аугмиттеров звучали так громко, что заглушили шум вокруг. – Я призываю Магоса-
Активатора!
- Призываем Магоса-Активатора! – повторил хор и умолк. Удары колокола и лязг и
грохот производства снова вернулись.
Танк с тихим гулом остывал.
Лишенное глаз лицо автописца – частично машины, частично трупа – наблюдало за
церемонией, металлические пальцы водили пером по пергаментным свиткам, записывая
каждую деталь.
Делегация высокопоставленных техножрецов вышла вперед, возглавляемая иссохшим
торсом на шасси, напоминающем ноги паука – Магос-Активатор и его подчиненные. Десять
аколитов в широких плащах с капюшонами, с руками и манипуляторами, скрытыми в
рукавах, подъехали к борту танка в паланкине из резного цинка на тяжелых гусеницах.
Слегка вздрогнув, платформа остановилась вровень с фальшбортом боевой машины. Один за
другим адепты перешли на корпус танка, поднялись на башню и спустились внутрь, чтобы
занять посты экипажа, что однажды займут воины Имперской Гвардии – десять человек,
которые поведут танк на войну.
Магос-Активатор четко произносил обряды активации, на механизмах «Гибельного
Клинка» священными маслами были начертаны таинственные руны, десять адептов внутри
проверяли управление машины, а четверо диагностиков снаружи сосредоточенно смотрели
на ряд богато украшенных зеленых экранов, от которых сквозь передний люк шел в танк
пучок кабелей. Целый час продолжались молитвы, шепот адептов перешел в песнопение,
которое подхватили сервиторы. Напряжение росло.
Наконец Магос-Активатор со своей свитой отошел от танка и поклонился Верховному
Магосу. Он сделал свое дело.
- Пробудись! – воззвал Верховный Магос. – Дух Машины, взываю к тебе! Очнись,
очнись! Пробуждайся! – воскликнул он. – Запустить насосы! Включить генераторы! Завести
двигатель!
В танке адепты работали на местах экипажа: первого, второго и третьего наводчиков,
первого, второго и третьего заряжающих, механика-водителя, техноадепта-аспиранта,
командира танка, вокс-оператора; нажимали кнопки, поворачивали рычаги, шептали
молитвы…
Двигатель «Гибельного Клинка» щелкнув, завелся и взревел, звуча все громче и громче,
а диагностики снаружи измеряли его крутящий момент и расход горючего. Орудия с гулом
поворачивались. Главная башня развернулась, боевая пушка и спаренная с ней автопушка
поднялись до максимального угла возвышения и снова опустились. Пушка «Разрушитель» в
корпусе поворачивалась туда-сюда, спаренный тяжелый болтер в маленькой башенке справа
от нее вращался, повторяя ее движения. Дистанционно управляемое оружие в спонсонах на
бортах танка с жужжанием поворачивалось; эти спонсоны располагались в центре корпуса,
выступая за борта, в каждом спонсоне был установлен спаренный тяжелый болтер, а сверху в
небольшой башенке – лазерная пушка.
Внутри корпуса включились приборы и экраны, залив внутреннее пространство танка
священным машинным светом. Тактические дисплеи, экраны наведения, аппаратура связи –
все светилось и вибрировало, выдавая информацию. Иссохшие пальцы прикасались к
экранам и кнопкам, специальные манипуляторы подключались к портам. Один за другим
десять человек в танке произносили священные слова литании функциональности, называя
приборы и их назначение.
- Активировано, - произносил каждый в конце своей литании, и следующий адепт
начинал молитву и заканчивал ее так же - «Активировано», пока все не было завершено и
доложено Верховному Магосу.
- Все системы включены. Благословен Омниссия, - произнес он.
Снаружи танка Мастер-Прелат Диагностики – раздувшаяся масса плоти, соединенной с
множеством кабелей – встал из-за рядов когитаторов, расположенных ступенчато, словно
клавиатура органа.
- Все системы работают нормально, о Великий. Двигатель функционирует оптимально.
Системы соответствуют техническим нормам и готовы к эксплуатации. Орудия приведены в
боевую готовность.
Иссохший язык коснулся тонких губ.
- Он жив? – спросил Верховный Магос.
- Он жив, - ответил прелат, поклонившись.
- Священная жизнь! Шестерни и механизмы! – провозгласил Верховный Магос. –
Благословен Омниссия!
- Благословен Омниссия! - хором повторили сервиторы.
- Твой образец, номер и код будут введены в «Либер Арморум Магнус», - произнес
Верховный Магос, обращаясь к новорожденной боевой машине. – Как и твое имя!
Замолчав, он склонился над свитком, поднесенным синекожим ребенком, выращенном в
баке – свитком метровой толщины, в который были занесены имена десятков тысяч
«Гибельных Клинков», созданных в этой кузнице за бесчисленные столетия.
- Я именую тебя «Марс Победоносный»!
Хор достиг крещендо. Загремел колокол. Автописец внес имя танка в анналы рядом с
именам его предшественников.
Так был рожден «Марс Победоносный». Его двигатель взревел, выражая одобрение
данного ему имени. Его башни вращались, как будто отслеживая цели в зале, словно его
авгурам уже хотелось отыскать врагов человечества. Дети Бога-Машины громогласно
возблагодарили своего всезнающего повелителя.
Во чреве чудовища рядовой техноадепт, молодой и еще не получивший инфосердечник,
аккуратно установил медную пластину на богато украшенную панель размером с
надгробную плиту и медленно, почтительно привинтил ее к переборке.
Медная табличка останется чистой, пока «Марс Победоносный» не закончит полевые
испытания и не отправится на одно из множества полей битв Империума. На ней будет
написано имя первого командира «Марса Победоносного» - создания из плоти, которое
поведет это создание из пластали на защиту миров человечества. Металл и плоть, танк и
экипаж, Бог-Машина и Император; вместе на самой важной службе человечеству, как и
должно быть.
Так было всегда в Империуме Человека.
Последняя бригада рабочих потащила танк дальше, но теперь цепи провисали –
гусеницы вращались сами. Магос развернул свой паланкин на механических ногах и вместе с
аколитами и рабочими направился обратно, к началу линии активации, где ожидала
завершения сборки очередная недоделанная машина. За ней шла другая, а потом еще и еще,
дальше чем мог видеть глаз, в цеху завода, занимавшего половину континента. Воистину,
святая работа Омниссии никогда не закончится, и механическое сердце Верховного Магоса
пело от радости при этой мысли.
ГЛАВА 2
Банника злило, что его эскадрону не выпала почетная обязанность идти в атаку первым,
во главе их эшелона: эта честь досталась Верланнику. Его «Леман Русс» - «Умышленное
Разрушение» - был вооружен тремя тяжелыми болтерами в спонсонах и корпусе. Когда танк
столкнется с противником, болтеры будут стрелять, пока не раскалятся докрасна, а остальные
танки его эскадрона прикроют его фланги своими пушками. Вся слава, какую только можно
пожелать. И он завидовал Верланнику, хотя вероятность выживания его танка и экипажа
составляла менее пятнадцати процентов. На его месте должен был оказаться Банник. Он
ничуть не меньше заслуживал почетного места на острие атаки.
Он встряхнул головой. Зависть отнюдь не была качеством, достойным представителя
знатного клана Парагона.
Банник выдохнул, по его лицу стекал пот, в живом глазу щипало. Лицо чесалось от
грязи и соли, и Банник утерся рукавом. Внешние экраны немного прояснились. Вид был
нечетким и прерывался помехами, но, по крайней мере, Банник мог что-то разглядеть.
- Буря немного утихла, слава Императору, - машинально он прикоснулся к двум
медальонам, которые носил под рубашкой – такие медальоны с аквилой и шестеренкой
носили все представители промышленной аристократии Парагона.
На левом экране были видны необъятные пространства пустыни с клубящимися
облаками пыли, поднятой танками впереди. Обзор на переднем и правом экранах был хуже
из-за пыли, взбиваемой гусеницами впереди идущего «Леман Русса», одного из двух
остальных танков эскадрона Банника. Третий танк, двигавшийся дальше, был почти
невидим, его силуэт скрывала буря. Вся их рота поднималась на дюну, высокую, как гора, все
десять танков, упорно цепляясь гусеницами за ее склоны, преодолевали путь к вершине.
Танки двигались строем, обозначенным в «Тактике Империалис» как «Топор Солона» -
стандартный боевой порядок с широким ровным фронтом и выступающими флангами.
Задачей 3-й роты 42-го Парагонского бронетанкового полка было прикрытие левого фланга.
На правом фланге, в нескольких сотнях метров от них, двигалась 2-я рота, прикрывавшая тот
фланг. Такой боевой порядок сильно ограничивал сектора обстрела, но это было не так важно
– танки в этом строю образовывали движущуюся стену, мобильную крепость, защищавшую
и поддерживавшую машины, находившиеся между двумя ротами.
Между «Леман Руссами» тяжело двигались машины 7-й Парагонской роты
сверхтяжелых танков - четыре механических чудовища потрясающих размеров и мощи. Их
имена сразу всплыли в памяти Банника: «Гибельный Клинок» «Артемен Ультрус», «Адский
Молот» «Возрождение Остракана», «Теневой Меч» «Люкс Император» и «Гибельный
Клинок» «Марс Победоносный». Это были воистину кулаки Императора.
Где-то за боевыми порядками танков двигались 30 взводов 63-го Парагонского
механизированного полка и 14-го Савларского полка легкой пехоты, втиснутые в «Химеры»,
ожидавшие возможности войти в прорыв, который создадут танки. Они составляли группу
«Бета».
Группа «Альфа» имела подобный же состав и наступала в нескольких километрах
далее, обе группы должны были соединиться на слабейшем пункте позиций орков. Орки
хорошо окопались, уже более двух месяцев ведя непрерывные бои на поверхности и под
землей с защитниками шахт и войсками, направленными им на помощь. Это наступление
должно было заставить орков снять осаду.
Эшелонированные боевые порядки «Леман Руссов» на флангах «Топора Солона»
ударят первыми, сверхтяжелые танки – более медленные и тихоходные – атакуют укрепления
орков между эшелонами «Леман Руссов» по фронту около километра шириной. Когда
позиции орков будут прорваны танковыми группами, в прорыв войдут другие части
Имперской Гвардии, а тяжелая артиллерия будет сковывать огнем фланги зеленокожих, не
позволяя подойти их подкреплениям. Орки окажутся между танками и механизированной
пехотой с тыла, защитниками шахт с фронта и градом артиллерийского огня с флангов – и
будут уничтожены.
ГЛАВА 3
Варп
9189267.М41 [формально]
ГЛАВА 4
- Потушить пожар! – приказал Кортейн, вытирая пот с лица, глаза щипало от дыма,
проникавшего снизу. – И выключить эту чертову сирену! Эппералиант, доложить обстановку!
Младший лейтенант Эппералиант, связист, пробежал глазами по показаниям приборов
на своем посту. Техноадепт Форкосиген внизу устранял повреждения.
- Мы все еще в строю. Двигатель работает, все оружие исправно. Повреждения
минимальны.
- Хорошо, - сказал Кортейн и переключил частоту, перейдя на закрытый канал роты. –
Почетный лейтенант Мартекен, сосредоточить огонь на ведущем шагоходе.
- Принято, - это был Колкен, связист «Артемен Ультрус», голос звучал прерывисто,
перебиваясь треском помех. – Мы следуем за вами.
- Чертовски правильно, - проворчал Кортейн себе под нос. – Я в этом деле куда дольше,
чем Мартекен.
И громче сказал по внешней вокс-связи:
- Передаю данные целеуказания.
Основное орудие «Марса Победоносного» извергло реактивный снаряд по
сверхтяжелому шагоходу орков. Снаряд взорвался шаром раскаленного докрасна металла и
волнами огня, встряхнув орочью машину, размахнувшуюся громадным цепным оружием на
пару «Леман Руссов». В шагоход попал и второй снаряд – с «Артемен Ультрус», второго
«Гибельного Клинка» в роте. Скрежет разрывающегося металла был слышен даже сквозь
броню «Гибельного Клинка» - огромная рука шагохода отвалилась от корпуса.
Взрыв ударил в броню «Марса Победоносного». Сигналы тревоги взвыли громче, на
командную площадку стало просачиваться еще больше дыма.
- Я сказал отключить тревогу и потушить этот чертов пожар! Марселло, Мегген,
помогите ему!
Третий заряжающий Марселло, самый молодой член экипажа, кивнул и встал со своего
места, направляясь к узкому трапу, ведущему вниз. Первый заряжающий Мегген поспешил
со своего поста у снарядного подъемника в башне.
Кортейн закашлялся и вытер слезящиеся глаза. Его люди работали слишком медленно,
пожар горел уже более минуты. «Гибельный Клинок» вздрогнул, когда еще один удар сотряс
его тяжело бронированный корпус. Заряжающие Марселло и Мегген теперь вместе с
техноадептом-кандидатом Форкосигеном работали с огнетушителями, направляя шумные
струи огнегасящего газа на огонь. Кортейн велел им действовать быстрее. Пока двое
заряжающих тушили пожар, половина дополнительного вооружения танка бездействовала, и
третий наводчик Ванд на своем посту позади Кортейна отчаянно пытался привести в
действие обе спонсонных болтерных установки и переднюю болтерную башню без помощи
своего заряжающего Марселло.
- Какие повреждения? – спросил Кортейн.
- Кормовые датчики авгуров левого борта, сэр. Их закоротило, - ответил Эппералиант.
Он нажал кнопку, и сирена отключилась.
- Опять? Как обстановка снаружи?
- Эшелоны группировки «Альфа» глубоко вклинились в позиции орков, 18-й
Атраксианский следует за ними, они сокрушают все на своем пути, - доложил Эппералиант,
склонившись над аппаратурой связи, его лицо казалось болезненно-желтым в свете экранов.
– Но группировка «Бета» застряла. Зеленокожие, должно быть, знали, где и когда мы нанесем
удар – все их силы сосредоточены здесь, - он включил тактическую карту на панели
приборов Кортейна. Мигающие огоньки на ней обозначили главные силы орков. – Орочьи
истребители танков окопались прямо в пустыне в пятистах метрах или около того впереди их
главной линии траншей. Мы въехали прямо в них. 3-й роте здорово досталось. Насколько
могу сказать, она потеряла уже половину машин. 2-й пришлось немногим лучше. Я насчитал
там более полудюжины сверхтяжелых шагоходов, и они просто рвут «Леман Руссы» на
куски. 4-я и 5-я роты и 18-я Атраксианская рота сверхтяжелых танков держатся лучше, но
только потому, что все шагоходы сосредоточились на нашем участке. Пехотная поддержка
«Альфы» тоже держится и продвигается согласно плану, но если мы не исправим ситуацию
здесь, зеленокожие раскатают весь наш фронт.
- А наша пехота?
- Половина пехотинцев уже сгорела в машинах. Поступил приказ главным силам 63-го
Парагонского механизированного и 13-го Савларского легкопехотного – отступать.
Артиллерийский обстрел продолжается по плану, но подозреваю, что они сейчас
обстреливают пустой песок. Все орки здесь, - он постучал по экрану - стук был слышен даже
сквозь шум внутри танка – и встревоженно посмотрел на командира, - Семь тяжелых
шагоходов. Откуда, ради Золотого Трона, они взялись?
- Их держали в резерве, очевидно же, - сказал Кортейн. – Эти трижды проклятые
индюки из штаба просто не знают орков. Все это дело с самого начала пахло ловушкой.
Кортейн нажал кнопку вокса, включая связь с Аутленнером, механиком-водителем в
носовой части нижней палубы, Ганликом на посту второго наводчика у пушки
«Разрушитель», Радденом, первым наводчиком в башне; связь со всеми отсеками. Он говорил
твердо, не теряя времени.
- Продолжать двигаться вперед. Ганлик, огонь на подавление по методу «сигма». Не
позволять этой зеленой мрази приблизиться к моему танку, - он махнул рукой вокс-оператору.
- Эппералиант, помоги Ванду, займись тяжелыми болтерами, пока заряжающие заняты.
Взглянув на данные на экране командного модуля, Кортейн сказал:
- Приказ от Ханника – роте прикрывать отступление пехоты. Покажем этим оркам на
что способна рота лучших танков Императора.
- Сэр, - Эппералиант переключил главный канал вокс-связи со своих наушников на
пульт командира. Тесный отсек залило шквалом вокс-сообщений – вопли, грохот выстрелов,
хриплые голоса, выкрикивающие приказы, и все заглушал вездесущий рев атмосферы
Калидара. Вокс-оператор развернул сиденье, чтобы выйти со своего места, споткнулся, когда
танк получил очередное попадание, и присоединился к Ванду у системы управления огнем
болтеров и лазерной пушки в спонсоне левого борта, цели были видны на экранах на посту
наводчика, изображение транслировалось с авгуров – «глаз» оружия. Приглушенный грохот
выстрела пушки «Разрушитель» в корпусе слился с дробным стуком болтеров – Ганлик,
Эппералиант и третий наводчик Ванд принялись за работу, очищая пространство перед
сверхтяжелым танком.
Теперь дело за главным калибром. Радден делал все возможное, но у него получалось
куда лучше, если огнем его орудия управлял Кортейн.
- Радден, следовать моим целеуказаниям.
Пальцы Кортейна уверенно двигались над экранами командирского модуля, указав на
уязвимое место однорукого шагохода, толстобрюхой механической пародии на орка,
раскрашенного в камуфляж из ярко-синих пятен. Даже лишившись руки с оружием ближнего
боя, шагоход угрожающе щетинился стволами орудий длиной с «Леман Русс». Информация о
цели передавалась с помощью марсианских приборов на пульт Раддена и экипажу другого
«Гибельного Клинка» роты.
- Вас понял, сэр, - ответил Радден по внутреннему воксу. Трассирующий огонь по
боевой машине орков из спаренной с основным орудием автопушки дал пристрелку. – Дайте
секунду и…
Главное орудие «Марса Победоносного» громыхнуло, и Радден восторженно ухнул, как
обезьяна. Танк встряхнуло. Экраны приборов Кортейна залило белым светом, когда «Люкс
Император», «Теневой Меч» роты, действовавший справа от них, выстрелил из своей пушки
«Вулкан» по эскадрону сверхтяжелых шагоходов. Кортейн ожидал, что у орков после этого
останется на один шагоход меньше. Два «Гибельных Клинка», слаженно действуя вместе,
могли довольно быстро уничтожить сверхтяжелый шагоход; «Теневому Мечу» с его
основным орудием – убийцей титанов помощь не требовалась. Было чертовски жаль, что его
конденсаторы так медленно перезаряжались после выстрела.
- Попадание? Подтвердить, Радден, подтвердить!
Кортейн сквозь зубы выругал техноадепта Форкосигена; он говорил, что произвел
необходимые возлияния, чтобы обеспечить нормальную работу противоослепляющих
предохранителей, тогда как Кортейн подозревал, что техноадепту следовало стараться
получше.
- Очевидно, он недостаточно хорошо молился, - проворчал почетный лейтенант.
Внизу раздавались лязг и грохот. Второй заряжающий Ралт изо всех сил трудился в
одиночку, подтаскивая снаряды из боеукладки для передней пушки «Разрушитель»
- Я не вижу, сэр, подождите… подождите… Да, попадание! Подождите… Басдак! Нет,
нет. Он не уничтожен.
На экранах снова появились нечеткие изображения. Тяжелый шагоход, пораженный
выстрелом «Люкс Император», превратился в пылающий остов, из огромной пробоины в
корпусе капала расплавленная сталь, но боевая машина, в которую целился «Марс
Победоносный», все еще двигалась, медленно шатаясь; из пробоины в груди шагохода
вырывался огонь, голова со скрежетом разворачивалась к имперским танкам. В орочью
машину попал еще один снаряд – с «Артемен Ультрус», снеся секцию мостков.
- Он еще движется, - сказал Кортейн. – Продолжать огонь. Мы привлекли его внимание.
Прикончить его! Быстрее, пока он не начал стрелять в ответ!
- Да, сэр!
Роторная пушка на левой руке гигантского металлического орка начала раскручиваться,
набирая скорость, пока не стала казаться размытым пятном. Град снарядов обрушился на
корпус «Гибельного Клинка», выводя из строя подсистемы, в том числе «глаза»-авгуры. Два
из экранов Кортейна погасли. Главный калибр сверхтяжелого танка выстрелил снова.
Поврежденные бронеплиты на груди орочьего шагохода смялись, он пошатнулся, огонь
роторной пушки стал неприцельным. С пусковой установки на правом плече выстрелили
ракеты, оставляя яркий огненный след. Они взорвались широким конусом вокруг
«Гибельного Клинка», одна попала в землю прямо перед танком, залив пламенем экраны
Кортейна.
- Радден! – сказал Кортейн. – Добить этот шагоход немедленно!
- Я попал в него! Попал! – оправдывался наводчик.
Еще два попадания сотрясли броню шагохода, сминая бронеплиты – оба с «Артемен
Ультрус», из главного орудия и пушки «Разрушитель». И все же машина орков продолжала
двигаться вперед.
Вдруг шагоход остановился. Огромная пушка на его плече над разбитой левой рукой
начала поворачиваться.
- Слишком поздно, - сказал Кортейн. – Приготовиться к попаданию!
В неровных швах между бронеплитами шагохода сверкнула вспышка. Медленно,
словно пьяный, огромный шагоход наклонился набок, зашатавшись на массивных
бронированных ногах – и рухнул на песок. Внутренние взрывы разорвали его конструкцию,
ломая каркас, и корпус шагохода вогнулся внутрь. Кортейн облегченно вздохнул, остальные
девять человек экипажа издали хриплый крик радости.
- Уух! Это мой выстрел! Это я его добил! В этот раз выставил взрыватель на чуть
большее время. Ха-ха! – рассмеялся Радден. – Прямо в потроха! Что, понравилось, толстый
басдак?!
- Пожар потушен, сэр, - доложил Мегген.
- Вернуться на свои посты! – приказал Кортейн, – спонсонам и второму орудию усилить
огонь по курсу.
Кортейн быстро оценил ситуацию. Остальные четыре шагохода были ближе к правому
флангу. Пусть с ними разбирается «Теневой Меч». А теперь проблемой станет пехота.
- Радден, разрешаю атаковать неплановые цели, задача – расчищать пространство
вокруг «Люкс Император». Пусть ему ничего не мешает.
- Вы джентльмен, сэр, - раздался ответ в воксе.
Кортейн бросил взгляд на ряд мониторов, обрамленных медью, дававших обзор поля
боя на 360 градусов. Тактические экраны получали данные с других трех танков роты.
Технология «Гибельного Клинка» была первоклассной, марсианские секретные знания
далеко превосходили системы «Леман Руссов». Но данные, даже полученные логическими
машинами 7-й роты, были, казалось, дополнительно зашифрованы самим Калидаром, полны
мусорного кода и искажались на экранах помехами.
Широкая тактическая карта с трехмерной проекцией поля боя занимала центр
командного поста. Силы группировки «Альфа», обозначенные красным цветом, глубоко
вклинились в клубящуюся массу зеленого. На правом фланге сражения обстановка была не
столь оптимистичной; наступление группы «Бета» было остановлено орочьей засадой и
шагоходами. Красные «шевроны», обозначавшие «бронированный кулак» - подразделения
механизированной пехоты – отступали, сохраняя порядок, и перегруппировывались под
прикрытием роты сверхтяжелых танков, укрываясь от огня шагоходов.
Тактические дисплеи и данные с перископов, транслировавшиеся на командирскую
площадку, давали Кортейну хороший обзор поля боя, высота «Гибельного Клинка» позволяла
ему смотреть на сражавшихся орков и людей сверху вниз, словно на дерущихся детей.
Другие могли счесть такое положение почти божественным, но не Кортейн. Почетный
лейтенант считал гордыню воистину смертным грехом. Командовать сверхтяжелым танком
значит командовать огромной мишенью, и ураган огня, молотивший по корпусу «Марса
Победоносного» неопровержимо подтверждал это.
Согласно тактическим дисплеям сверхтяжелые танки добились большого успеха. Отряд
орочьих шагоходов потерял три машины от огня пушки «Вулкан» танка «Люкс Император» и
сосредоточенного огня двух «Гибельных Клинков» роты. «Адский Молот» ротного
командира капитана Ханника «Возрождение Остракана» наносил тяжелый урон орочьей
пехоте и меньшим машинам. Хотя наступление группы «Бета» было остановлено, теперь
настала очередь орков отступать. Тяжелые шагоходы топали назад, подальше от 7-й роты, тем
самым давая «Леман Руссам» 2-й и 3-й рот передышку – имперские танки сформировали
оборонительную «стену» и отступали задним ходом, но сейчас остановились, чтобы лучше
целиться.
На левом фланге линия орков заметно прогнулась под натиском атраксианских
сверхтяжелых танков. Там за наступавшими имперскими танками в прорыв начали входить
части парагонской пехоты при поддержке БМП, как и предполагалось по плану. Яркие следы
испарившегося песка уносило ветром бури, сверкали лучи мультилазеров, стволы орудий
раскалялись. Тонкие цепи легко вооруженных савларцев – специалистов по действиям в
условиях применения отравляющих веществ – развертывались по флангам, охотясь за
уцелевшими орками. Множество орочьих машин было уничтожено превосходящей
имперской огневой мощью. Толпы орков бросались в атаку снова и снова, но их выкашивали
еще до того, как они успевали подойти на дистанцию рукопашной схватки, в которой они,
несомненно, одолели бы более слабых людей. И все же Кортейн еще не считал бой
выигранным.
Его взгляд упал на экран левого носового авгура. Громадный силуэт возник и снова
исчез в облаках клубящейся пыли, скрывшись за очертаниями оставшихся четырех
сверхтяжелых шагоходов.
- Эппералиант! Сектор пять. Что там, во имя Святого Трона?
- Не вижу ничего… Подождите! Приближается новая машина противника, тип
неизвестен… Почетный лейтенант, индикаторы угрозы зашкаливают.
Гигантский силуэт прошел мимо тяжелых шагоходов, с грохотом отталкивая их со
своего пути, и появился из песчаной бури, выпятив брюхо. Как и меньшие орочьи шагоходы,
это было толстобрюхое чудовище на громадных ногах, его массивные руки несли множество
огромных орудий, толстые бронеплиты, украшенные грубо намалеванными глифами,
защищали его лязгающие внутренние механизмы. Здесь сходство с другими шагоходами
заканчивалось. Он был намного больше их, относясь как минимум к классу титанов - орочий
гаргант, и с его размером могло сравниться только ощущение излучаемой им злобы. Два
шара на ребристых проводящих стержнях высоко поднимались над его спиной, вспышки
странной энергии мелькали над гротескной лицевой пластиной чудовища, отбрасывая
молнии к шарам над его рогатой головой, и искрясь вокруг широким куполом. Его глаза ярко
светились. Кортейн почувствовал неприятное ощущение в затылке, зубы заныли, в воздухе
появился привкус алюминия.
- Трон Императора… - выдохнул он. Он знал это ощущение, но не чувствовал его уже
давно – ощущение присутствия сильного псайкера. На борту орочьего титана был псайкер.
Почетный капитан Ханник, командир 7-й Парагонской роты сверхтяжелых танков и
командующий всей группировкой «Бета», прокричал приказ по воксу, его мощная система
связи перекрыла все остальные сообщения и на секунду даже заглушила непрерывный рев
помех.
- Всем танкам, цель – тяжелый титан в секторе пять, - на экранах Кортейна силуэт
гарганта подсветился белым, над ним замелькали строки тактической информации. –
Уничтожить его!
Пасть чудовища медленно открылась, из громадных челюстей выдвинулась шипастая
пушка. Орудийный и лазерный огонь бил по гарганту со всех направлений, по нему стреляли
все уцелевшие «Леман Руссы» и сверхтяжелые танки 7-й роты.
Но все это даже не достигало раздутого корпуса орочьего титана. Взрывы грохотали
повсюду вокруг гарганта, снаряды разрывались, лазерные лучи и плазменные выстрелы
вспыхивали, не долетая до его брони, остановленные щитом из зеленоватых разрядов.
Экраны «Марса Победоносного» снова залило белым светом, когда главное орудие «Люкс
Император» выстрелило еще раз, выпустив одним выстрелом тераватты энергии. Экраны
очистились, и Кортейн увидел, как выстрел «Люкс Император» растекся, как расплавленное
стекло, по энергетическим полям, защищавшим орочий титан. Кортейн почувствовал, как
кровь потекла из носа. Язык гарганта выдвинулся вперед, изрыгнув витую вспышку зеленой
молнии. Поток энергии хлынул по дну мертвого моря, взрывая его, поднимая фонтаны земли,
сметая с пути «Леман Руссы» и «Химеры», словно их здесь и не было, разрывая людей на
куски, уносимые бесконечными ветрами Калидара. Сенсоры на борту «Гибельного Клинка»
зашкалили. Взвыли сигналы тревоги, волна энергии прошла слева от танка, взрезая землю в
опасной близости.
Взрыв встряхнул «Гибельный Клинок», освещение в танке погасло. Кортейн
пошатнулся. Эппералианта сбросило с сиденья. Древние механизмы танка заскрежетали,
корпус застонал от страшного давления. Контейнеры открылись и вещи посыпались на
палубу, аккумулятор лазгана ударил связиста по голове.
Кортейн выпрямился. Половина экранов авгуров отключилась. Снова звучала пожарная
тревога. Мигало аварийное освещение.
- Ведьмовский титан! Это чертов ведьмовский титан! – закричал Кортейн. За тридцать
лет службы он лишь раз до этого видел машину подобного типа, нечестивую смесь
технологии и магии, использовавшую дьявольские силы имматериума со смертоносным
результатом.
Титан, переваливаясь, шел вперед, топча все на своем пути, более привычное
вооружение – пушки, ракеты, энергетические орудия – покрывали его руки и плечи, сея
страшное разрушение среди имперских сил. Танки взрывались, людей разрывало в клочья.
- Что? – закричал Марселло, его лицо побелело от ужаса. Он был еще совсем
мальчишкой, заменившим их старого товарища, убитого эльдарами в Идранийской кампании.
- На борту этой штуки псайкер. Какая-то разновидность машины, усиливающей его
варп-энергию, - объяснил Эппералиант. – Сэр, мы ничего не можем сделать с этим. У нас
здесь нет поддержки Схоластика Псайкана.
В воксе раздался голос Ханника:
- Второму и третьему танкам перенаправить огонь на тяжелые шагоходы. Защитить
«Люкс Император», пока он перезаряжается.
- Да, сэр, - ответил Кортейн. – Мартекен! Ты слышал? Мы не сможем пробить этот
энергетический щит. Добьем группу поддержки титана. Сосредоточить огонь на левом
тяжелом шагоходе!
- На красном? – спросил Мартекен.
- Да! – крикнул в ответ Кортейн. – Аутленнер, подводи нас ближе. Пусть Ганлик
достанет его – и покончим с ним побыстрее.
Четыре тяжелые орудия – по два на каждом «Гибельном Клинке» - заговорили одно за
другим, лучи лазерных выстрелов прочертили воздух. Тяжелый шагоход исчез за стеной
пламени. И когда появился снова, то лишь медленно ковылял, весь охваченный небольшими
пожарами, правая рука бесполезно повисла.
- Прикончить его! – закричал Кортейн.
«Артемен Ультрус» и «Марс Победоносный» повиновались. Снаряды били по
вражеской машине. Произошло несколько внутренних взрывов, из швов в ее броне вырвался
огонь. Сверхтяжелый шагоход резко остановился, извергая дым.
- «Люкс Император» - главное орудие заряжено, - раздался голос командовавшего
танком почетного лейтенанта. Снова пушка «Вулкан» изрыгнула огонь. И снова ее выстрел
был отражен щитами психоэнергии, окружавшими вражеский титан.
Гаргант ответил огнем. Зубы Кортейна заныли, когда новая волна энергии рванулась по
пустыне, перепахивая песок и обжигая его до состояния стекла. Раздался грохот мощного
взрыва, по броне «Марса Победоносного» застучали обломки.
Эппералиант перегнулся через аппаратуру связи.
- «Люкс Император»! «Люкс Император» подбит! – произнес он, кровь лилась по его
лицу из раны на голове. На экранах командирского поста и поста связиста было видно, как
горит огромный остов «Теневого Меча».
- Басдак! Нет! – закричал Радден.
- Император милостивый, мы не справимся с ним, - прошептал Кортейн, тихо, чтобы не
пугать экипаж.
- Свяжитесь с почетным капитаном Ханником, немедленно! – приказал он.
- Сэр! – Эппералиант стер кровь с глаз, пытаясь остановить кровотечение с помощью
фуражки и протирая от крови свою аппаратуру связи.
- Ханник, - послышался голос командира роты.
- Сэр! – закричал Кортейн. Его голос уже охрип от того, что приходилось перекрикивать
шум танка, грохот боя и рев ветра Калидара. – Тут у орков проклятый ведьмовский титан. У
нас нет поддержки Схоластика Псайкана, и флот никак не сможет поддержать нас с воздуха в
этой буре. Если мы не отступим, это будет бойня. Снова, как в Илладионской кампании.
Сейчас, когда «Люкс Император» погиб, мы не сможем уничтожить ведьмовский титан.
Голос Ханника сквозь треск помех звучал то громче, то тише.
- И снова ты указываешь мне что делать, Кортейн, но я согласен с тобой. Оперативная
группа «Бета», отступать поэскадронно. 7-й Парагонской роте сверхтяжелых танков
прикрывать отступление. Оперативная группа «Альфа», рекомендую вам поступить так же.
Когда этот ведьмовский титан покончит с нами, то возьмется за вас. Спасибо Императору за
эту бурю. Если она прятала орков, то теперь, ради Святого Трона, она спрячет нас.
Отступать! Отступать! Приказ Эпсилон-42. Отходить к пункту сбора №5. И, Кортейн?
- Сэр?
- Никаких глупостей. Мы не можем рисковать нашим самым ценным оружием. Конец
связи.
Кортейн потянулся к кнопке на воксе, чтобы возразить, что он может остаться и
прикрыть остальных гвардейцев, пока они отступают, но потом передумал. Ханник не
изменит своего решения, машины, вверенные его командованию, всегда были главной
заботой для него – а не люди, которых всегда было куда больше.
- Сколько наших назначено прикрывать отступление? – спросил Кортейн.
- Четырем взводам 13-го Савларского полка и пяти взводам 63-го Парагонского
приказано выдвигаться вперед. Они несут тяжелые потери, сэр. Большая часть 42-го
бронетанкового уничтожена, на всем фронте осталось только 17 исправных танков.
Атраксианцы держатся хорошо, но гранд-капитан Ольгау подтвердил, что приказал отступать
и на своем участке, - доложил Эппералиант.
Кортейн сжал челюсти, скрипнув зубами. Сняв наушники, он повернулся к своему
экипажу.
- Мы будем отступать, но лицом к врагу. Двигаться задним ходом, я не хочу, чтобы мой
танк показал корму врагу, когда он может отступить с честью, ведя бой! И насколько
возможно, я хочу оказать поддержку огнем пехоте, которая будет прикрывать наше
отступление.
Эппералиант посмотрел на командира.
- Но наши приказы, сэр… - произнес он.
- Наши приказы – не подвергаться риску. А броня у нас толще спереди, так? И, если
правильно помню, наши пушки тоже направлены вперед.
- Да, сэр!
- Аутленнер! Полный назад!
Кортейн повернул на своем посту указатели курса и скорости в соответствии со своими
приказами. Прозвенел сигнал колокола, предупреждая водителя, на случай, если он не
расслышал приказ почетного лейтенанта.
- Наводчики, беглый огонь! Попытаемся выиграть для этих несчастных басдаков
немного времени.
«Во время войны стоит задуматься вот над чем: что более ценно? Человек,
который послужит Императору своей смертью, или человек, который живет, но его
жизнь не служит ничему? Нам предстоит вечность войны. И те, кто не готов
пожертвовать жизнью добровольно, есть предатели всего человечества».
- Они не выдержат еще одного такого попадания, - сказал Банник. – Мы должны что-то
сделать.
Наводчик танка заговорил:
- Сэр, мы должны отступить. Мы никак не можем помочь им. Никак – лишь вопрос
времени, когда они добьют «Гибельный Клинок». Лучше всего нам будет отвести танки назад
и потом принять участие в контратаке.
- Наводчик, этот «Гибельный Клинок» стоит десяти «Леман Руссов». Мы будем
сражаться. Эскадрон, стой! – приказал он в вокс. – По моему приказу, мы должны
действовать быстро.
Три «Леман Русса» стали борт к борту с «Гибельным Клинком», тяжелые болтеры
выкашивали кровавые просеки в рядах орочьей пехоты. Залп пушек всех четырех танков
ударил по меньшему шагоходу, часть его корпуса отвалилась, рухнув на землю. Сердце
Банника забилось сильнее.
- Сэр! – возразил наводчик. – Я должен заявить протест! Ни один выстрел не может
пробить это энергетическое поле, вы же видите, оно…
- Слушай! – крикнул Банник. – Посмотри на второй шагоход, видишь, как близко он
стоит к титану, - Банник указал, но наводчик уже сам смотрел в свой прицел.
- Да, сэр.
- Видишь, энергетическое поле не защищает его. Шагоход легко проходит сквозь него,
но поле его не защищает. Мы будем стрелять по меньшему шагоходу. Если будем целиться
ему в голову, есть шанс, что он упадет на титан. Это поможет нам выиграть время для
отступления.
- Да, сэр, - неохотно признал наводчик.
- Все танки, стой! Мехводам занять места у курсовых лазпушек. По моему приказу,
огонь из всего, что у нас есть, по меньшему шагоходу. Поняли?
Хор голосов в наушниках ответил:
- Да, сэр!
Башни повернулись, танки вышли на позицию и остановились один за другим. Их
лазерные пушки, установленные в корпусах, пришли в движение, целясь в голову тяжелого
шагохода, боевые пушки в башнях наводились на ту же цель, двигаясь с едва заметными
рывками. Банник смотрел, как гигантские машины, казалось, исполняют медленный танец;
наконец, они развернулись, полностью заслонив обзор имперских войск по фронту.
- У нас только один шанс, - сказал Банник. – Не стреляйте, пока я не отдам приказ.
Держите врага в прицеле, - он поднял руку. – Ждите, ждите…
Он напряженно наблюдал, выжидая подходящего момента, прежде чем отдать приказ.
Тяжелый шагоход должен быть достаточно близко к титану, чтобы упасть на него, в
подходящем положении, но не настолько близко, чтобы его защищало энергетическое поле
титана. Более того, шагоход должен оказаться в положении, в котором он сможет создать
препятствие движению большей машины. Банник взмолился Императору, чтобы орочий
титан не успел перезарядить свою жуткую пушку, прежде чем они успеют выстрелить.
Тяжелый шагоход подошел еще ближе к «зеленоглазому», возможно, пытаясь укрыться за его
энергетическим полем, возможно в поисках новой цели – так или иначе, он оказался близко к
громадной металлической ноге титана…
- Огонь! – крикнул Банник.
«Леман Руссы» дали залп из всего своего оружия по тяжелому шагоходу. Два снаряда не
попали в голову – один вообще прошел мимо, другой попал в плечо. Остальные пришлись
точно в цель, лучи лазерных пушек, казалось, направляли их. Голова тяжелого шагохода
разлетелась в страшном взрыве. Со скрежетом металла по металлу шагоход упал на ногу
титана, прижав его броневую «юбку» к песку.
Взревели двигатели, «зеленоглазый» попытался двинуться, вся его конструкция
содрогалась от усилий механизмов, но бесполезно. Шагоход прижал его крепко.
Банник позволил себе глубокий вздох облегчения.
- Отлично, ребята, а теперь убираемся отсюда. Всем развернуться и полный вперед!
Отступать! Отступать!
Моторы танков взревели. «Леман Руссы» развернулись и начали уходить. Банник,
высунувшись из башни, наблюдал, как «зеленоглазый» постепенно скрывается из виду,
меньший шагоход навалился на него словно пьяный. Титан, не в силах сдвинуться с места,
изрыгал зеленый огонь вслед отступающим имперцам. Банник не знал, сколько из солдат,
собравшихся вокруг «Гибельного Клинка» успели отступить, но не сомневался, что
некоторые все же успели.
Поток энергии, выплескивавшийся из титана, иссяк. Громадная рогатая голова
повернулась со скрежетом несмазанных механизмов, круглые глаза светились нечестивым
ведьмовским огнем. Их взгляд был прикован к Баннику, казалось, проникая в самую его
душу. Огромная машина превратилась в силуэт, потом лишь в тень, но зеленые глаза
продолжали смотреть на него, затем и они скрылись в неистовстве калидарской бури.
Банник сполз обратно на сиденье в башню. Он был грязен и измучен, в голове звенело.
Прилив адреналина прекратился, оставив слабость и тошноту. Гибель его людей, о которых
он и не вспомнил в напряжении боя, теперь ударила его как снаряд – Эрлизен, Керлик,
Бривант, Товен, Патинелло – люди, с которыми он служил и проходил боевую подготовку два
года. Он был рад, что не знал никого из них до службы, иначе было бы только хуже.
Погибнуть так далеко от дома, и, скорее всего, их семьи так никогда и не узнают, что
случилось с ними… Их смерть добавила новый груз к его чувству вины. Он нес за них
ответственность, но не смог им помочь. Снова кровь на его руках…
Он выжил. Выжил и исполнил свой долг. Возможно, этим он искупил свою вину.
Но сейчас он слишком устал, чтобы думать об этом.
Кашлянув, он почувствовал влагу в респираторе. Потянувшись под маску, он почти
инстинктивно задержал дыхание. Сунув пальцы под зловонную резину, он вытер рот, стирая
слой пыли с кожи.
Он вынул руку. Кровь… кровь на пальцах.
На той части лица наводчика, что была видна под респиратором и фуражкой мелькнула
жалость. Они оба знали, что это значит.
Пневмокониоз.
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
- Так это он? – Кортейн посмотрел сквозь толстое плексигласовое окно в комнату,
залитую ультрафиолетовым освещением, на молодого лейтенанта, лежавшего на носилках
автохирурга. Клановая татуировка на правом плече раненого была такой же, как у Кортейна.
Над ним работали металлические конечности, тянувшие трубки, присоединенные к бакам с
какой-то жидкостью и заталкивавшие их в рот раненому, заставляя челюсти открываться
болезненно широко. Кортейн подумал, что парню еще повезло оказаться сейчас без сознания.
Несколько минут Кортейн наблюдал за работой автохирурга. Палаты, через которые он
прошел, были переполнены мертвыми и умирающими людьми, медперсонал был перегружен
работой. Зловоние обгорелой плоти и гноящихся ран до сих пор вцеплялось в его ноздри.
Страшнее всего были крики и стоны - люди на краю смерти молили о последней милости
Императора, но не находили милосердия.
В комнате для наблюдения, к счастью, было тихо. Здесь старших офицеров лечили от
пневмокониоза путем промывания легких – процедуры слишком сложной и долгой, чтобы
применять ее для излечения людей более низких званий. В углу стоял комиссар,
наблюдавший за процедурой – его работой было следить за тем, чтобы старшие офицеры
боевой группы получили должную медицинскую помощь. По выражению его молодого лица
было ясно, что ему безразлична судьба Банника, и он практически не замечал присутствия
Кортейна и Брасслока.
- Он выглядит не слишком впечатляюще, - наконец сказал Кортейн.
- Я не стал бы недооценивать его, - ответил Брасслок. – Это тот самый лейтенант, чьи
действия помогли вам спастись после катастрофы на Костовальских равнинах.
Кортейн фыркнул.
- Эта катастрофа – не моя вина, технопровидец. Эти идиоты вообще ничего не
соображают, когда дело касается орков. Они прочитали первый абзац о зеленокожих в
«Тактике Империалис» и дальше этого не пошли, слепо уверовав в эту догму. Орки отнюдь
не глупы. Кто бы ни писал об этом – они обманывали себя и тех, кто последует за ними. Если
бы они читали «Тактику» дальше, то поняли бы.
- Тем не менее, независимо от того, чья здесь вина – это все же катастрофа, и лишь
благодаря этому лейтенанту вы уцелели в ней, - «живой» голос Брасслока, казалось,
застревал в горле, искусственные легкие щелкали, проталкивая воздух сквозь
атрофировавшиеся голосовые связки.
- Да он еще мальчишка. Такому не место на борту моего танка.
- Вашего танка? Подбор экипажа для таких важных машин, как «Марс Победоносный»
- объект особого интереса Адептус Механикус, почетный лейтенант, и этого мальчишку
выбрали мы. Наши саванты-прогностикаторы предполагают, что он соответствует более чем
на 79%. Магосы Ротар и Хаммервельд ходатайствовали перед почетным капитаном
Ханником, и он удовлетворил их просьбу, приняв волю Омниссии. Лейтенант Коларон Артем
Ло Банник теперь ваш новый третий наводчик.
- Они продавили это решение по вашей просьбе, - сказал Кортейн.
- Я лишь скромный технопровидец. Но да, первое ходатайство подписал я.
Кортейн покачал головой.
- Лучше бы вы не вмешивались, Брасслок. Мне нужен опытный экипаж, одного салаги
Марселло и так хватает, а этот… - он взглянул на папку в руке, - этот Банник, сколько раз он
был в бою? Только один? Нельзя просто так попасть в экипаж сверхтяжелого танка. Для
этого нужно специальное обучение, исключительная самоотверженность и талант. И что
скажет его командир? Парень в звании лейтенанта. Стать третьим наводчиком в экипаже
«Марса» для него фактически понижение в звании.
Брасслок засмеялся своим кашляющим смехом.
- Он останется в прежнем звании.
- Тогда он будет старше по званию, чем все остальные члены экипажа, кроме меня. Это
совсем неподходящее положение для третьего наводчика.
- Тогда прикажите ему подчиняться вашим людям. Вы истощаете свое терпение в споре
со мной, Кортейн, а я всего лишь вестник. Сам «Марс Победоносный» одобрил этот выбор.
Грядет великое сражение, он чувствует это. И этот мальчик поможет нам.
- Я даже слышать об этом не хочу, Брасслок.
- Он сам мне сообщил.
- Все еще настаиваете, что его время пришло?
- Именно так. Все знамения говорят об этом. И в душе вы знаете, что это правда. Вы
слушаете, хотя говорите, что не хотите слышать.
- Вы не представляете, что творится в моей голове, Брасслок. Только этого мне не
хватало.
Технопровидец хмыкнул, хриплый машинный скрежет смешался с двоичным писком.
- Сами спросите «Марс Победоносный», если желаете. Если не верите мне, обдумайте
вот что – опытных танкистов всегда не хватает, а он один и у него нет танка. Вы сами часто
жаловались, что нет никого подходящего на место вашего преемника. А этот мальчишка
проявил необычайное мужество. Он принял командование арьергардом, оставшимся без
офицеров. Когда он рискнул вмешаться в вашу дуэль с титаном ксеносов, он мог просто
развернуться и сбежать, но не сделал этого. Более того, лишь проявленное им мастерство и
исключительно верная оценка ситуации помогли спасти вашу жизнь и жизнь священного
«Марса Победоносного». За это мы, Адептус Механикус, в большом долгу у него. И вы бы
тоже поняли, что в долгу у него, если бы не были так… - Брасслок некоторое время искал
правильное слово, термины, описывающие эмоции, были непривычны для таких как он,
обычно в них не нуждавшихся, - так упрямы.
- Поэтому ему повезло попасть на промывание легких? Обычно эта процедура только
для старших офицеров. Конечно, и здесь вы шепнули в ухо кое-кому.
- Мои коллеги-биологи, работающие с медиками, только рады были помочь, - Брасслок
склонил голову в капюшоне. – Очень жаль, что так много наших храбрых солдат лишены
такого лечения, но увы, оно слишком сложно. И одно то, что Банник получил такую помощь,
уже должно говорить вам о его необычайных способностях. Видите, он носит знак Бога-
Машины, - металлическое щупальце из-под одеяний Брасслока указало на медальон-
шестеренку Банника. – У него есть все необходимые качества. Обучайте его.
Кортейн хлопнул рукой по папке и глубоко вздохнул. Брасслок в определенной степени
был прав. В последнем бою от полков, прибывших с подкреплениями, остались лишь
обрывки. Солдаты, которые должны были помочь обеспечить быструю победу, попали в
ловушку. И если бы Ханник не понял это вовремя и не приказал отступать, сейчас бы уже
готовились к полномасштабной эвакуации – и то они смогли спасти лишь треть войск,
участвовавших в бою. А сейчас они оказались в том же положении, в каком была имперская
армия до прибытия на Калидар подкреплений – имперские войска в улье Модулус, орки в
улье Мерадон. «Я не удивлюсь, что войну профукают ко всем чертям, если эти идиоты так
ведут ее », подумал Кортейн. На секунду ему снова захотелось вернуться в агри-кластер
Индрани, где они искореняли логова эльдарских пиратов. Но кампания на Дентаресе была
успешно завершена, и спустя шесть месяцев они вернулись на Парагон, а оттуда направились
на Калидар, предполагалось, что полет займет десять месяцев, но он затянулся на два года.
Три недели он провел на земле родины, которую уже не надеялся увидеть снова. Как
изменился Парагон, насколько стал грязнее, беднее… «Эффект ностальгии ?», подумал он,
«или вся вселенная действительно катится в ад …»
Он снова открыл папку. На ее потрепанной обложке было столько официальных
печатей, что она казалась почти черной. Одна из сотен тысяч таких папок. Ему пришлось
десять минут спорить с обрюзгшим бледным клерком Муниторума, чтобы заполучить ее,
потом ждать еще полчаса, пока ее принесут из недр архива; практически скорость света для
Муниторума. Тут явно тянул за ниточки кто-то поважнее технопровидцев. «Но Брасслок прав
», сказал себе Кортейн, читая длинный список благодарностей в приказах за отличия на
учениях. Хорошие специалисты попадались нечасто. Судя по служебной характеристике, у
парня есть способности.
- И почему он так чертовски молод? – подумал вслух Кортейн и захлопнул папку.
- Они все молоды, почетный лейтенант, - возразил Брасслок. – И все же они служат.
Банник прибыл в штаб 42-го полка на пять минут раньше, но адъютант полковника,
невысокий суетливый гвардеец, сразу же пригласил его пройти к командиру.
Полковник Шолана был коренастым и смуглым, с пронзительно-желтыми глазами. Он
происходил с планеты, о которой Банник никогда не слышал, и говорил с акцентом, от
которого не мог избавиться. Шолана был переведен из своего первоначального
подразделения и назначен командовать Парагонским 42-м бронетанковым полком – опытных
парагонских офицеров осталось слишком мало после кампании на Дентаресе, чтобы
обеспечить ими новые полки.
- Вольно, лейтенант. Проходите, садитесь, - Шолана указал смуглой рукой на стул перед
своим рабочим столом. – Так лучше. Не выношу церемоний. Быть закупоренным в танке уже
плохо и без того, чтобы все время вскакивать по стойке «смирно», особенно когда мы
говорим как сейчас, неформально.
Банник ничего не сказал. Он слышал разное о «неформальных разговорах» Шоланы.
- Хотите выпить, лейтенант? – спросил Шолана.
- Нет, сэр.
- Что ж, возможно, действительно еще слишком рано, - полковник подозрительно
посмотрел на графин со спиртным напитком на столе. И, должен признаться, что, хотя
многое в культуре Парагона нахожу просто восхитительным, этот… глайс?
- Глис, сэр, - поправил Банник.
- Глис. Да, глис. Он не вполне в моем вкусе. Слишком… густой, наверное, да. Я бы
предпочел хороший амасек. И все же, - весело сказал полковник, - думаю, я в конце концов
привыкну к нему, не так ли? Не хочу вас задерживать, Банник, и перейду сразу к делу. Вас
переводят.
- Сэр?
- Полк сейчас не в лучшем виде. Мы потеряли половину личного состава и четверть
парка боевой техники на Костовальских Равнинах. Уцелевшие все еще подходят, но… -
полковник поднял руки, - думаю, вы понимаете, это все строго конфиденциально.
Шолана развернул кресло от стола, бывшего когда-то собственностью управляющего
очистительного завода. Здания завода были высокими, и из кабинета Шоланы открывался
хороший обзор на заводские площадки, расчищенные, чтобы расположить на них парк
боевой техники полка. Зеленое небо было чистым, защитные ставни на окнах открыты,
демонстрируя вид на красно-серые пустыни Калидара, простиравшиеся далеко за пределами
скопления зданий улья Модулус. Немного дальше большой участок пустыни был выровнен и
превращен в посадочную площадку, заполненную десантными кораблями, челноками и
грузовыми лихтерами.
- Я был солдатом много лет, Банник. Моральный дух. Вот в чем дело. Низкий
моральный дух может уничтожить полк не хуже метко сброшенной вирусной бомбы, а в 42-м
полку он упал ниже некуда. Это одна из причин, почему я дал согласие на этот перевод.
Он снова повернулся к лейтенанту, открыл ящик стола и, достав оттуда конверт, передал
его Баннику.
- Жаль терять вас. Вы проявили удивительную инициативу, - полковник усмехнулся, -
Если бы я был другого мнения, то мог бы расстрелять вас за то, что вы самовольно приказали
арьергарду отступить, но я предпочту быть более… гибким, - его усмешка стала шире. –
Сделайте так, чтобы мы вами гордились.
Банник открыл конверт. Внутри был листок тонкой бумаги с его новым назначением: 7-
я Парагонская рота сверхтяжелых танков. Банник, выпучив глаза, с изумленным лицом
посмотрел на Шолану.
- Понимаете, ваше новое место службы – не понижение в звании; хотя вы будете
исполнять обязанности третьего наводчика, вы сохраните звание лейтенанта. Хотя это и
необычно, но это – быстрейший путь получить командование одним из этих чудовищ. Они
так и делают – привлекают свежую кровь, выбирают талантливых танкистов, назначают на
должности младших членов экипажа, и смотрят, что из них выйдет, - полковник поднял
палец. - Вы далеко пойдете, лейтенант. И когда ваши товарищи, оставшиеся под моим
командованием, узнают об этом, это здорово поднимет их боевой дух. Кортейн хороший
человек, хоть и немного замкнутый, но я думаю, вам суждено командовать подобной
машиной, - Шолана сделал паузу для большего эффекта. – Кроме того, вы представлены
мною к награде. Поздравляю, - он придвинул по столу к Баннику маленькую коробочку. –
Боюсь, сейчас нет времени для церемоний. Носите ее с гордостью, а?
Но Банник уже не слушал. Он будет служить на борту «Гибельного Клинка»!
Остальное сказанное Шоланой он пропустил мимо ушей. Он вышел на улицу словно в
трансе, сжимая в руках приказ с назначением и медаль. Достав аквилу и шестеренку из-под
рубашки, он благоговейно поцеловал оба медальона. Что бы ни сделал он, чтобы заслужить
этот шанс на искупление, в глубине души он поклялся, что не подведет Императора.
ГЛАВА 8
Баннику оставалось лишь несколько дней до того, как он обязан был прибыть в
Парагонскую военную академию; и несколько месяцев до того, как ему предстоит улететь с
родного мира. Сейчас было самое время рассказать обо всем его невесте. Он глубоко
вздохнул и содрогнулся. Сказать Кейталер, что свадьба отменяется, было в некотором роде
куда страшнее, чем идти на войну. Он собрался с духом и постучал в дверь.
- Заходите! – раздался с другой стороны богато разукрашенных позолоченных дверей
резкий голос Кейталер Бейн Ло Туранниген. Двое лакеев в ливреях распахнули двери,
позволяя Баннику войти в кабинет Регента клана Туранниген. Она сидела за письменным
столом, огромные размеры которого едва позволяли ему вместиться в угол обширного
помещения. Портьеры были задернуты, не впуская тусклый свет дня, а камин наполнен
горящими поленьями, чей жар изгонял холод Долгой Зимы. С одной стороны от стола стоял
управляющий клана Туранниген, тихо читая бухгалтерскую книгу, рядом с ним
аугментированный савант что-то бормотал, работая с данными бухгалтерского учета, вокруг
него громоздились стопки листов пергамента с распечатками, появлявшихся из устройства на
его груди.
Когда Банник вошел в кабинет, Кейталер даже не подняла взгляда от своих таблиц и
графиков. На ее стройные плечи была наброшена большая меховая накидка, лицо, как всегда,
сосредоточенно нахмурено. Читая и перечитывая бумаги, она постукивала пальцами по кубку
с глисом.
- Пришел извиняться?
Подошел слуга принять меховую накидку Банника, но он отмахнулся. Он поискал
глазами стул, который не был бы завален стопками документов, но не нашел и, переложив
стопку поменьше на пол, придвинул стул к камину настолько близко, насколько позволяла
вежливость, и присел.
- Не совсем так, Кейталер… - начал он и запнулся. Он потер лицо, не зная, что сказать.
Последняя неделя была просто невозможной. Лицо Тупариллио преследовало его в
кошмарах. Он исхудал и побледнел, глаза стали желтыми от недосыпания и вина. Он
чувствовал слабость от голода, но аппетита совершенно не было.
Кейталер подняла взгляд и сурово посмотрела на него. Она всегда была суровой,
Банник заметил это еще тогда, когда они вместе учились в коллегиуме, еще до того, как
смерть отца сделала ее регентом клана и навсегда изгнала из нее все девичье. Но сегодня
Баннику показалось, что ее глаза были мягче, в них была заметна боль.
- Я никогда не была о тебе высокого мнения, Коларон, - сухо сказала она. – Ты всегда
был распутником, которому интереснее спать с низкородными девками и пропивать
богатство семьи, чем делать что-то полезное. И мне жаль тебя. Действительно жаль. Все вы,
мужские наследники, такие, отлыниваете от дел, кое-как выполняя указания ваших отцов,
пока они не умрут, передав вам наследство, - она горько рассмеялась. – А мы, девочки, сидим
дома и ведем себя как хорошие дочери. Хотя ко мне это уже не относится, - она бросила
взгляд на груды бумаг в комнате. – Я-то думала, что ты, возможно, немного другой, но увы…
Ты такой же пьяный идиот, преисполненный гордыни, как и все остальные. Что там
случилось, Тупариллио положил глаз на одну из твоих девок? Он был всего лишь
мальчишкой, Коларон, совсем мальчишкой. Ты мог бы просто отшлепать его и послать куда
подальше.
- Нет, все было не так… Слушай, давай не будем об этом говорить? Он хотел… Он…
Он не мог сказать ей. Он не хотел вовлекать ее в свою вину. Он махнул рукой,
разозлившись на себя.
- Послушай. Я пришел потому, что мне нужно кое-что сказать…
Ее внешнее спокойствие внезапно исчезло.
- Что бы ты ни сказал, это не оправдание! Не оправдание! Я не могу допустить, чтобы
мой жених встревал в пьяные дуэли! Варварство! Ты представляешь, насколько это
постыдно? Какой позор, что моего жениха называют убийцей родственника! Женщине и так
тяжело управлять кланом, а теперь мой будущий муж буйствует как дикий зверь. Я этого не
потерплю! Подумать только, я-то надеялась, что ты сможешь справиться с этим! –
воскликнула она, указав на кучу документов. – Помочь мне! Как я ошибалась!
Она подчеркнула свои слова, стукнув кулаком по столу. Кубок упал, глис разлился на
бумаги и потек на ковер, но она этого не замечала.
- Было бы слишком хорошо надеяться на брак по любви, но с тобой я рассчитывала, по
крайней мере, на выгодное партнерство. А теперь из-за своего позорного поведения ты
должен заплатить большую компенсацию, альянс под угрозой и финансы обоих наших
кланов пострадают. Тебе повезло, что я не разорвала соглашение. Мне нужно, чтобы клан
Банник поддержал…
«Она прекрасна », подумал Банник, почувствовав нежность к ней, отчего сам удивился.
Возможно, это действительно был бы хороший брак.
- Кейт, - прервал он ее. – Ты права. Я был бы только помехой для тебя.
- Что ты имеешь в виду под словами «был бы»?
- Кейт, прости… Слушай, я не знаю, как это сказать. Я разрываю брачный контракт, -
Банник спешил все высказать, прежде чем она сможет прервать его. – Я завербовался в
Гвардию, в один из двух новых полков. Я улетаю, как только закончится Долгая Зима. Это не
из-за тебя, а из-за того дела… с дуэлью…
«Назови его имя », подумал он, «Скажи, почему он бросил тебе вызов ».
Но он не смог.
- Я не могу служить Императору здесь. Я доказал это, ты права. Я буду сражаться в Его
битвах, и, если на то будет Его воля, послужу Ему своей кровью и плотью. Прости.
Кейталер изумленно открыла рот, потом закрыла. Ее лицо еще более посуровело.
- Я должен идти. Я виделся с матерью Тупариллио, со своей матерью и тетей, они
знают. Я…
- Убирайся, - сказал она.
- Кейт, я…
- Убирайся! – закричала она. Схватив кубок, она швырнула его в Банника. Кубок
пролетел мимо его головы, отколов алебастр со стены. Два телохранителя вошли в комнату.
Банник ушел.
Зимний день на улице казался таким же мрачным, как дальнейшие перспективы.
ГЛАВА 9
Баннику пришлось ждать еще несколько часов, прежде чем придет его провожатый;
сложив вещи в сумку, он сидел у казарм 42-го Парагонского бронетанкового полка на скверно
сделанном металлическом стуле. Банник нервничал, сам точно не зная почему: из-за
предстоящей встречи с танком или с его командиром Кортейном. Он не хотел разочаровать ни
того, ни другого. В детстве он часто представлял, что будет сражаться на борту
сверхтяжелого танка, воображая себя героем вроде своего дяди, отправившегося на войну,
когда Коларон был еще совсем маленьким. В зале клана стояла статуя – бюст человека,
который, как сказал Баннику учитель, командовал сверхтяжелым танком - прославленного
человека. Банник часто мечтал, что и он станет таким.
Этот человек был Маркен Кортейн Ло Банник, почетный лейтенант - звание в
парагонском стиле, ибо парагонцы, производя машины, особенно почитали их. Служить на
борту «Гибельного Клинка» было великой честью для Банника, служить под командованием
этого человека, которым он восхищался – еще большей честью, но Банник чувствовал, что не
заслуживает этой чести, и поэтому сидел здесь со смесью страха и восхищения. Он бы
посмеялся над таким капризом судьбы, если бы не был так взвинчен. Как бы ни увлекался он
азартными играми и дуэлями, предполагалось, что он никогда не попадет на войну, и вот все-
таки он здесь. Все благодаря Тупариллио. Мысли закружились в его голове, и он, ожидая
провожатого, задумался о недавнем поражении на Костовальских равнинах и исчезновении
своего сводного брата Каллигена.
Казармы были расположены в помещениях бывшего продуктового склада на пятом
этаже под поверхностью, недалеко от госпиталя, где лечился Банник. Солдаты жаловались,
что их поселили слишком далеко от их машин, но сейчас это была далеко не самая важная
проблема, волновавшая Банника и многих его коллег. После боя в казармах нижних чинов
осталось много пустых коек, опустело и много офицерских комнат.
Комната Каллигена тоже была пуста. Было трудно найти хоть кого-нибудь, кто бы знал,
что случилось с ним – слишком много солдат и офицеров полка были убиты или ранены.
Банник искал, пока не наткнулся на толпу солдат, собравшихся у списка потерь, приколотого
на стене столовой. Протолкнувшись сквозь толпу, Банник стал проглядывать список, и
увидел то, чего боялся.
«Каллиген, Лазло Ло Гратимер, 2098231, лейтенант, пропал без вести»
И это было все. Сколько Банник ни перечитывал список, больше о судьбе его сводного
брата не сообщалось ничего.
Наконец он нашел младшего сержанта технической службы из взвода Каллигена. И он
сообщил Баннику, что лишь два из трех танков, бывших под командованием Каллигена,
смогли вернуться из боя, танк же самого Каллигена потерялся в песчаной буре. Последнее
сержант слышал от спонсонного стрелка, единственного выжившего с трех танков
Каллигена, и сейчас лечившегося в госпитале. Банник пытался выведать что-то еще, но
больше сержанту было нечего сказать.
Пропасть без вести на Калидаре означало отсроченную смерть. Банник помрачнел.
Сколько он себя помнил, Каллиген, принятый в его семью по межклановому обмену, был его
лучшим другом. Клан Каллиген усыновил старшего брата Банника, а его семья в ответ
приняла Каллигена. Темноглазый, толстощекий, болтливый, что очень раздражало учителей
Банника и позже преподавателей в коллегиуме. Банник думал, что его отец побьет его за
нахальство, но Каллиген сумел как-то очаровать старика, который очень полюбил его.
Вспомнил Банник и как вся бравада Каллигена исчезла в первую ночь, и он заплакал, тоскуя
по своим родным. Потом они были как братья, и вот теперь он пропал…
Банник тихо взмолился Императору.
«Лучше бы Ты забрал меня вместо него. Он куда лучше меня, хоть и богохульник. Он не
заслужил смерти ».
И Банник подумал, что, хоть он и грешен, но Император слишком жестоко карает его.
Он ожидал чувства горя, но горя не было. Он чувствовал странное оцепенение – больше
усталость, чем что-либо еще. Его черствость еще больше огорчила его. Калидар ожесточил
его чувства.
«Смерть на войне – то, чего следует ожидать », сказал он себе. «Я воздам должную
скорбь Каллигену, когда исполню свой долг ».
Измученный Банник впал в полузабытье, еще осознавая, где он находится, слыша скрип
дешевой мебели, разговор солдат, занятых уборкой, скрип пера, вписывавшего новые имена в
список потерь на стене поблизости, когда какой-то адъютант вносил изменения в список
убитых… а потом Банник заснул.
Чей-то ботинок толкнул его ногу, и Банник, вздрогнув, проснулся.
- Привет, - сказал человек, стоявший перед ним, невысокий и жилистый, с ухмылкой,
которую можно было расценивать как «неуважение к старшему по званию». Он протягивал
грязную руку. Банник пожал ее насколько мог твердо. Рука была скользкой от машинного
масла. Обмундирование незнакомца было таким же грязным.
- Я Радден, первый наводчик в экипаже «Марса Победоносного». Извини, что опоздал,
но у нас до басдака проблем с аппаратурой наведения главного орудия. Нам здорово
досталось у Оснахема, не так, конечно, как вашим, но все же… - он пожал плечами. – Ты
хочешь взять с собой это? – Радден указал на сумку Банника и продолжил говорить, не
переводя дыхания, - Ты Банник, да? Рад тебя видеть. Чертовски жаль Ванда, он был нашим
третьим наводчиком до тебя, но всегда приятно встретить нового человека. Профессия
танкиста не располагает к особой общительности, но несомненно, вы это и так знаете, а,
лейтенант?
Банник встал на ноги и потянулся.
- Пошли со мной, я тут реквизировал машину, так что мы сможем вернуться с шиком, -
Радден подмигнул, словно намекая, что «реквизировал» было синонимом слова «украл».
Он задержался, чтобы подхватить сумку Банника.
- Извини, почетный лейтенант говорит, что я всегда болтаю без остановки, ха-ха! Есть
такой недостаток, но стрелять я умею, это все подтвердят… Ради Трона, что у тебя там? –
Радден наклонился и открыл сумку Банника. Покопавшись в ней, он начал выкидывать вещи
на пол.
- Извини, но это тебе не понадобится… и это, и это тоже. На борту не так много места
для вещей. Слушай, это я оставлю, похоже, оно имеет ценность как память, но точно не это!
Банник хотел возразить, и даже думал приказать ему прекратить, но не был уверен. По
званию он был старше, но Радден, как первый наводчик в экипаже, был старше по
должности.
- У тебя есть запасной респиратор? – Радден застегнул сумку, оставив кучку вещей
Банника на полу. – Нет? Тебе он понадобится, нам часто приходится подолгу не вылезать из
танка. И нам совсем не нужно, чтобы ты дергался каждый раз, когда в танк влетает немного
пыли. Но мы тебе достанем респиратор. Теперь все! Готов? Пошли, туда, туда!
Невысокий наводчик, снова задержавшись, удивленно наморщил лоб под рыжими
волосами.
- Знаете, лейтенант, а вы не слишком разговорчивы.
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
0110000011001111010110>0110=37Alpha5[[[
IF01101100<0110001}}IFChecksum14<2=//then vocalization:: «УРА!»
ГЛАВА 13
Когда Банник спрыгнул с брони «Марса Победоносного» на песок, во всем лагере уже
кипела активная деятельность. Поправив респиратор, Банник подошел к Кортейну,
стоявшему рядом с разозленным Ханником.
Вокруг грохотали заводившиеся танки. Мимо пробегали отделения пехоты, направляясь
к краю лагеря, со стороны другого борта «Левиафана», где еще держались последние группы
орков.
Из-под брони «Возрождения Остракана» шел дым, стволы пушек и болтеров повернуты
под беспорядочными углами, левая гусеница разорвана, бронеплиты над моторным
отделением искорежены взрывом. Команда технопровидцев Адептус Механикус уже
работала над танком, оценивая полученные им повреждения. Выжившим танкистам из его
экипажа, почерневшим от дыма и контуженным, оказывали помощь, а их мертвых товарищей
уносили в мешках для трупов суровые прокторы, готовя их к последнему благословению.
Кортейн с Ханником молча смотрели на изуродованный «Адский Молот».
- Я просто глазам своим не верю, - произнес Ханник наконец. – Что они сделали с моим
танком?
Его голос звучал холодно и вроде бы спокойно, но выражение лица, казалось, вот-вот
исказится оскалом ярости.
- Я слышал, повреждения не так велики, как кажется снаружи, почетный капитан, -
сказал Кортейн, кивнув подошедшему Баннику.
Ханник сурово посмотрел на Кортейна.
- Дело не в том, что именно они сделали, а в том, что они вообще смогли это сделать.
Где были наши часовые? За безопасность лагеря отвечал полковник Джемаэль. Уж лучше бы
поставить волков охранять стадо! Чертов дурак!
- Орки использовали бурю, чтобы проскользнуть в лагерь, - лицо Кортейна не выдавало
ничего из его мыслей.
- Это не значит, что мы должны были оказаться неготовыми! Проклятье! Трижды
проклятье! Высокомерные глупцы в командовании, необученные новобранцы, дьявольская
погода! Басдаковы орки! Мы должны были лучше укрепить лагерь!
- Довольно резко сказано, сэр, - сухо ответил Кортейн. – Однако я предлагал, чтобы мы
не исполняли этот приказ и оставили реакторы включенными, а экипажи в машинах.
- Продолжай злорадствовать, Кортейн, - проворчал Ханник. Они сражались вместе уже
много лет, и сейчас был как раз такой случай, когда Ханник жалел, что не послушал своего
заместителя.
- Дерьмо! – взревел он. – Смотрите, что они сделали с моим танком! Когда вы видели
«Возрождение Остракана» в таком жалком состоянии?! – Ханник указал на «Адский Молот».
Его заливали из огнетушителей, подавляя последние очаги пожара под расколотой броней. –
Сколько раз? Никогда, никогда мой танк еще не был так опозорен! – он отошел на несколько
шагов, воздев руки над головой. – Предполагалось, что эта территория зачищена от орков!
- Да, сэр, - сказал Кортейн. Обернувшись к Баннику, он добавил:
- Не беспокойся насчет Ханника. Он отличный боевой командир, но не особо
разбирается в тонкостях материально-технического обеспечения. Иногда он злится и ведет
себя неподобающе офицеру и джентльмену, - Кортейн помолчал. – Я сожалею о гибели
Марселло. Со временем он стал бы отличным танкистом. Вы сделали все, что могли, и
остались в живых.
Банник немного выпрямился, но не сказал ничего.
- Это война, - тихо произнес Кортейн. – Всегда бывает так, что погибают друзья и
товарищи по оружию. Ничего, если сейчас ты не чувствуешь этого. Когда бывает перерыв
между боями, тогда ты это и почувствуешь. Но для того и экипаж, чтобы поддерживать друг
друга, - он похлопал Банника по плечу.
- Сэр? – сказал Банник.
- Да?
-Форкосиген… Похоже, с ним проблема.
Кортейн начал было говорить, но заметил, что Ханник возвращается к ним.
- Позже, - сказал почетный лейтенант.
Ханник повернулся спиной к своему изувеченному танку и провел рукой по лицу, едва
не сорвав респиратор. Обнаружив, что респиратор плохо держится, Ханник сосредоточился
на том, чтобы его поправить. Укрепляя ремешки, он успокоился и наконец заметил Банника.
- Лейтенант, - сказал Ханник. – Вы отлично справились здесь, лучшего и ожидать
невозможно. Возможно, вы скоро будете новым почетным лейтенантом под моим
командованием, судя по уровню наших потерь. Пойдете с нами на экстренное штабное
совещание. Мы, офицеры-танкисты, все пойдем, только дождемся Мартекена. Там узнаем,
что, во имя Императора, мы намерены предпринять, чтобы рассчитаться с зелеными
ублюдками за все это, - он указал на свой танк. – Я им этого так не оставлю.
- Сэр! Сэр! – Радден и остальные члены экипажа подбежали к ним со стороны казарм.
Ралт был легко ранен в правое плечо и зажимал рану рукой. Эппералиант держал наизготовку
лазерный карабин и настороженно осматривался, вглядываясь в ночь. Остальные были
вооружены пистолетами, на всех надеты респираторы и защитные очки, но многие, вскочив
прямо из спальных палаток, не надели мундиры, и их голые руки покраснели от режущего
песка.
- Орки… басдаковы зеленокожие… напали на казармы, рыл тридцать или около того…
Бегают туда-сюда в буре, как призраки! – выдохнул на бегу Радден, запыхавшийся от
калидарского воздуха, бедного кислородом. – Но мы их всех перебили! Слава Императору,
эти ребята атраксианцы воюют лучше, чем играют в карты.
- «Марс Победоносный»? – осторожно спросил Ралт.
- С ним все нормально, - ответил Кортейн. – Но «Возрождению Остракана» здорово
досталось. – Нам понадобится Брасслок и ремонтные команды Муниторума. Где он?
- Вы еще не знаете? – спросил Радден.
Эппералиант перевел взгляд с Раддена на Кортейна.
- Вам лучше лично посмотреть…
Казармы Адептус Механикус были атакованы вместе с другими важными пунктами
лагеря. Казалось, зеленокожие знали, чего можно ожидать от таинственного оружия
техножрецов – убитые орки здесь были заметно крупнее, и их оружие, и броня были более
тяжелыми, чем Банник видел на трупах ксеносов в других частях лагеря, и мертвых орков
здесь было множество. Участки расплавившегося песка указывали на места, где техножрецы
применили свое древнее и мощное оружие. Воины-сервиторы стояли с ничего не
выражающими лицами, держа оружие наизготовку, не обращая внимания на своих убитых
собратьев.
Урто лежал неподвижно, его мускулистое тело словно сжалось после смерти, теперь он
был похож на ребенка, свернувшегося в клубок, в его животе зияла почерневшая рана с
обгоревшими краями. Его тяжелый болтер был вырван из протеза и валялся, разбитый на
куски, в нескольких футах от тела. Левое плечо превратилось в мешанину кабелей и
искореженного металла, из которого торчал розовато-белый обломок кости. Даже сам протез-
разъем был выломан из плечевой кости, в обломке которой виднелся костный мозг. Песок
только начал заметать его останки, укрытые ограждением участка лагеря.
Вокруг мертвого сервитора в три ряда лежали убитые орки, на многих были заметны
характерные следы от болтерного огня: огромные раны-кратеры в массивных телах,
оторванные конечности, иные трупы без голов. У лежавших ближе всех к сервитору были
разбиты черепа и выдавлены глаза. Песок вокруг был липким от орочьей крови.
- Похоже, он недешево продал свою жизнь, - тихо произнес Радден.
Другие сервиторы ходили вокруг, оттаскивали трупы и ремонтировали ограждение, не
обращая внимания на бурю.
- Сервитор №00897 Урто уничтожил четырнадцать ксеносов, - к ним подошел магос
Ротар. – Для его модели это показатель выше среднего. К сожалению, вероятно, с его
болтером произошла неисправность. Это образец «Дельта-Церера», он может быть
ненадежен в условиях загрязнения пылью и песком. Тем не менее, его эффективность в
ближнем бою превосходна. Мы утилизируем то, что сможем, и используем в следующей
модели.
Голос магоса не был человеческим, он говорил как машина.
- А Брасслока захватили в плен?
Магос склонился и издал серию сигналов на двоичном коде, после каждого сигнала
прерываясь, чтобы выслушать ответ. «Наверное, у него встроенный вокс », подумал Банник.
Голова магоса была покрыта – или может быть, даже заменена, в точности сказать
невозможно – куполом из темного металла, усыпанным оптическими сенсорами. Одна рука
заканчивалась огромной клешней, сжимавшей окровавленный силовой топор с зубцами, как
у шестеренки, другая спрятана в рукаве багрово-красного одеяния. На спине магос носил
тяжелую сервосбрую. Четыре механические конечности и инструменты на них колыхались и
подергивались, словно живущие собственной жизнью. «Вот что они имеют в виду, когда
говорят, что плоть слаба », подумал Банник. Под этими одеяниями оставалось слишком
мало человеческого. Магос просто пугал его, а ведь Банник всю жизнь имел дело с
техножрецами и носил символ их религии на шее вместе с аквилой. Но это… это было уже
слишком.
- Его канал данных перестал подавать сигнал сорок три минуты назад. Спустя четыре
минуты двадцать две секунды после прекращения сигнала эти сервиторы отключились.
Ответ на ваш запрос утвердительный, адепт-технопровидец Брасслок вероятно захвачен
противником в плен.
- Похоже, вы этим не слишком обеспокоены, - заметил Банник.
- Плоть слаба. Эмоциональная реакция порождена плотью. Будет ли он жить или умрет
– это не имеет значения. Он часто сохранял резервные копии своих знаний, и его знания
будут жить, а это главное для всех адептов Марса – настойчивый поиск знаний ради вящей
славы Омниссии. Наши жизни – лишь нити накала в сияющем светоче просвещения.
Выходит из строя одна деталь – ее можно заменить на новую.
Банник с трудом удержался от побуждения схватить человека-машину и встряхнуть как
следует. Брасслок нравился ему. Несмотря на свою службу Марсу, технопровидец обладал
настоящей человечностью, которой это существо было начисто лишено. В магосе Ротаре
оставалось меньше человеческого, чем даже в Урто.
Магос уловил выражение его лица, но неправильно понял.
- Не беспокойтесь, лейтенант. У нас достаточно дронов, чтобы обеспечить правильную
активацию вашей боевой машины.
Он снова издал несколько пронзительных звуковых импульсов. Три сервитора внезапно
прекратили работу, повернулись как один и ушли куда-то в бурю. Уже начиналось утро,
солнечный свет начал смешиваться с электрическим светом фонарей лагеря, но сервиторы
скрылись за пеленой пыли, отойдя лишь на несколько метров.
- Пошли, - сказал Кортейн. – Здесь мы уже ничего не сделаем.
Парагонская конституция
Поправки касательно дуэлей
ГЛАВА 14
Аронис-сити, Парагон VI
2005395.М41
Банник, шатаясь, вышел из собора. День был сумеречно-тусклым. На горизонте Матер
Максима уже почти исчезла из вида, лишь тонкая корона яркого света сияла на ее краю,
предвещая будущее Время Нимба, но отнюдь не обещая тепла.
Сезон, когда солнце было видно полностью, прошел несколько недель назад.
Замерзший Парагон продолжал медленно вращаться вокруг газового гиганта, полный оборот
занимал большую часть двух терранских лет, и из-за наклона оси мира-спутника, в это время
местного года температура на планете сильно понижалась. В период нахождения на светлой
стороне газового гиганта парагонцы называли сезонные изменения по-разному: Сезон
Урожая, Малое Лето, Сезон Второго Урожая, Малая Осень и Малая Зима. Планета-спутник
проходила эти сезоны дважды в год, прежде чем Матер Максима погружала ее во мрак своей
темной стороны и на двадцать три месяца начиналась Долгая Зима. Во время Долгой Зимы
тоже насчитывалось пять периодов, но парагонцы не давали им имен. Зима есть просто зима,
и она была воистину долгой и холодной.
Легкие Банника горели от ледяного холода. Он сжимал в зубах тело тупохвоста,
маленького животного, водившегося на Парагоне, дыша через него, чтобы согреть воздух, и
жалел, что потерял перчатки в Садах Багряной Луны. Его тело тряслось от холода, но еще
мучительнее мороза жег позор.
Он шел по замерзшим каналам. Парагон прощался с той малой толикой света, что
оставила ему Матер Максима, и наступала настоящая ночь. Некоторые горожане еще
катались на коньках по льду, рядом стояла лодка, установленная на зимние полозья. Но в
основном народ уже спешил домой, в фигурах, закутанных в меха, едва можно было узнать
людей. Банник брел медленно, ноги несли его неизвестно куда, а из головы не выходила одна
и та же картина.
Тупариллио, лежащий мертвым на траве, его синяя одежда, намокая от крови,
становилась багровой .
Ноздри Банника жгло от холода, пар от его дыхания превращался в ледяные кристаллы.
В спешке он даже не успел застегнуть свое меховое одеяние. Его зубы стучали. Если быстрее
не зайти в помещение, Рассветная Стража найдет его труп, промерзший до каменной
твердости.
Он задумался над тем, не забиться ли куда-нибудь в угол и позволить Долгой Зиме
довершить свое дело. Он чувствовал себя опустошенным, стыд за содеянное терзал его куда
сильнее холода. Он сомневался, достоин ли он жить.
Но Банник не остановился. Он шел по ледяным галереям. Ночь становилась все темнее.
Пошел снег, такой холодный, что колол кожу словно иглы. Каналы, расширяясь, выходили к
якорной стоянке, здания высились вокруг, обещая тепло и уют, и Банник увидел, куда он
пришел.
Перед ним возвышался Дом Мостиника. Неужели прошел лишь один день с тех пор,
как он был тут последний раз. Казалось, это было целую жизнь назад.
Дом звал его, обещая выпивку, девушек и созданное машинами тепло. Радости жизни,
которую он потерял вчера.
Он посмотрел на свои пальцы – перчатки он потерял. Пальцы были синие, застывшие,
как его сердце. «Войди !», звала часть его. «Живи и служи !»
И он подчинился, волоча ноги к резным воротам. Руки словно сами собой поднялись и
дернули шнур звонка.
Открылось смотровое окошко. Глаза в нем изумленно расширились, и дверь
распахнулась.
- Мастер Артем Ло Банник! Что с вами случилось? Скорее заходите, заходите!
Привратник выглянул на улицу, проверяя, не видел ли Банника кто-то еще. Бизнесу его
хозяина отнюдь не принесет пользы, если поползут слухи о том, в каком растрепанном виде
явился сюда молодой Банник.
Привратник пригласил дрожащего аристократа внутрь, и ворота с грохотом закрылись
на зубчатых колесах. Закрыв внешний вход, привратник активировал внутренний замок, и на
Банника хлынуло тепло, дым лхо, музыка и смех.
- Вас ограбили, сэр? Позвать Ночную Стражу? Вы не ранены?
Привратник, привыкший заботиться о пьяных молодых аристократах, относился к
клиентам своего хозяина с добродушной фамильярностью. Банник оттолкнул его руку,
потянувшуюся к пластырю на щеке.
- Я в порядке, в порядке. Спасибо, Коллетино.
Банник пытался изобразить веселую беспечность, стараясь вести себя как всегда, когда
он приходил в Дом Мостиника.
- О, сэр! Слава Лордам Терры, вы не ранены!
Помогая Баннику расстегнуть одежду, Коллетино кивнул слуге у внутреннего входа.
Через секунду вошли еще несколько слуг, принеся горячий глис и включенную термо-одежду.
Банник позволил им снять и сложить свое меховое одеяние.
- Пейте, сэр, пейте!
Банник неловко взял кубок с глисом. Пока он пил, слуги надели на него терможилет,
прицепив батарею к поясу. Когда жилет и горячий глис начали отогревать его тело, в пальцах
вспыхнула резкая боль, раненую щеку жгло как огнем.
- Спасибо, Коллетино.
- Так-то лучше, сэр. На ваше лицо снова возвращается румянец, - слуга взял пустой
кубок у Банника и, нахмурившись, посмотрел на залепленную пластырем щеку.
- С вами точно все в порядке, сэр?
Банник отвернулся от света.
- Это ерунда. Я порезался, когда катался на коньках, - он попытался улыбнуться, но от
улыбки лицо, казалось, трескалось, как лед на воде. – Я здорово выпил.
- Понятно, сэр. Ваш друг, мастер Каллиген, здесь. Сообщить ему, что вы пришли,
мастер Банник?
Банник кивнул. Слуга пошел передать сообщение.
Одна из девушек провела Банника в освещенные тускло-красноватым светом
внутренние помещения дома. Дверь внутреннего входа, лязгнув, закрылась, Коллетино
остался сторожить ворота.
Его привели в уютные апартаменты к большому мягкому креслу. Он уселся в кресло, и
им занялись девушки, подготовив ему ванну и переодев в мягкие домашние одеяния. Он
почувствовал себя лучше, но, отмахнувшись от них, когда они стали слишком игривыми,
отказался от дальнейших развлечений.
- Не сегодня, - сказал он. – Я хотел бы увидеться с другом. Проводите меня к нему.
Одна девушка снова повела Банника по лабиринтам внутренних комнат Дома.
Лестницы словно расслабленно извивались вокруг плавно изогнутых стен, лишенных острых
углов, они вели на другие этажи, обещая новые развлечения, одно соблазнительнее другого.
Внизу, на цокольном этаже клиенты ели, пили, курили и играли в азартные игры. За
исключением ванных комнат почти весь этаж занимал один большой зал, разделенный на
павильоны шторами и ширмами. Потолок подпирали большие разукрашенные резьбой
опоры, сделанные из корней тропических деревьев. В одном углу зала оркестр играл
расслабляющую музыку.
Лазло Каллиген сидел в дальнем конце зала, за ширмой из газовой материи и резного
дерева. Увидев приятеля, Каллиген улыбнулся, но в его глазах была заметна тревога, и он был
бледнее обычного.
- Какого черта ты опять натворил? – спросил он.
- Да ничего особенного, - ответил Банник, и его рана заныла.
Лазло посмотрел на повязку на щеке.
- Дуэль?
Банник кивнул. Этого было достаточно.
- И ты снова победил, так? – Каллиген поднял бокал. – Как бы ни был ты хорош,
однажды все-таки тебе достанется…
Обычно веселый, сегодня Каллиген был как-то подавлен и не сыпал еретическими
шутками по адресу друга.
- Я хотел встретиться с тобой, но… хм, знаешь, я тут выпил…
Судя по остекленевшим глазам и слегка нечеткой речи, выпил он немало.
- Глису для моего друга, - приказал он слуге. - Горячего, да поживее! А то он
выглядит… - Каллиген пристально посмотрел на Банника в полумраке зала. – Ты выглядишь
просто дерьмово.
- Где ты пропадал прошлой ночью? – спросил Банник, усевшись на обитую бархатом
скамью напротив приятеля.
- Ох, извини. Я встретил одну юную леди, которая оказалась очень… хм, интересной во
всех отношениях. – Каллиген устало хихикнул. – Я и сам сейчас не в лучшей форме, правда.
Лучше я буду наслаждаться напитком, потому что снова выпить придется, вероятно, очень-
очень нескоро. Пьянство среди кадетов… не поощряется. И я постараюсь восполнить все,
чего мне предстоит лишиться. А это где-то тысяч пять бокалов. Не собираешься помочь мне?
На столе появился серебряный поднос с кубком горячего глиса и бокалом. Банник
налил себе и мгновенно выпил, сам удивившись своей жажде. После чего заказал еще.
Каллиген выпрямился, на его лице было что-то вроде обиды.
- И ты не спросишь меня, из-за чего все это? «К чему столько драмы, Лазло, что мучает
тебя?» и так далее? Ну, знаешь, как обычно поступают друзья?
- Нет, не спрошу. Уж в твоем-то поведении точно ничего необычного.
Банник оглядел зал, уже ожидая обвиняющих взглядов, но на него никто не смотрел.
- Эй! Хотя бы взгляни на меня! Я же страдаю, - Каллиген поднял свой кубок и
отвлеченно посмотрел на него. Вылив в бокал последние несколько капель, он отодвинул
кубок и схватил с подноса кубок Банника и небрежно наполнил свой бокал, расплескав при
этом глиса не меньше чем на дневной заработок простого рабочего.
- Ну ладно. Что случилось? – спросил Банник. – Курс боевой подготовки длится три
месяца. Ты очень быстро вернешься обратно, с крутой стрижкой и в блестящих сапогах, что
произведет впечатление на всех твоих красоток. И за три месяца ты даже не успеешь выпить
пять тысяч бокалов глиса.
- Ах, дорогой мой сводный брат, вот тут ты ошибаешься, - глаза Каллигена заблестели в
полумраке. – Мне придется не пить довольно долго, и уж точно больше не доведется пить
здесь.
- Лазло, я не какая-нибудь девчонка, которая бы сочувственно похныкала вместе с
тобой. Ополчение СПО никогда не покидает родного мира. Поэтому они и называются
силами планетарной обороны. Они обороняют свою планету.
Каллиген издал дрожащий вздох. Теперь настала его очередь вглядываться в тускло
освещенный зал. Убедившись, что их никто не подслушивает, он посмотрел другу в глаза.
- Кол, я иду служить не в ополчение. Сегодня утром мне сказали, что начинается общий
призыв. Очевидно, мой отец знал об этом уже несколько дней, но не хотел портить мою
«последнюю ночь на воле». Завтра об этом объявят в новостях. Твой дядя возвращается. 322-
й бронетанковый, 62-й и 84-й механизированные полки и 7-я рота сверхтяжелых танков летят
на Парагон, и с ними еще куча иномирцев. – Каллиген сделал глоток глиса. - Они уже вышли
из варпа и направляются сюда с окраин системы. Война на Дентаресе закончена, но
понадобилось свежее пушечное мясо для другой войны – в какой-то дыре под названием
Калидар. И похоже, что родной мир оказался как раз по пути. Все категории личного состава
СПО переводятся в распоряжение Департаменто Муниторум, приказ вступает в силу
немедленно. Льгота моего клана недействительна, потому что я уже добровольно поступил
на военную службу, - он вымученно улыбнулся. – Так что я иду не в СПО. Я попал в чертову
Имперскую Гвардию. Спаси меня Император… Я никогда не вернусь на родину…
Внезапная мысль поразила Банника. Может быть, исповедник был прав, и возможность
искупления представится по милости Императора. Может быть, это и есть его шанс искупить
грех службой…
- Кого они берут?
- Да какая разница? – Каллиген пожал плечами. – Всех. Будет двойной набор, в новый
танковый полк и полк механизированной пехоты, плюс еще пополнения, чтобы восполнить
потери в старых полках. Один мой кузен – он служит по сбору десятины - так он всю эту
неделю каждую ночь носил к астропатам сообщения, адресованные в центральный
Оффициум Муниторума в штабе сектора. И если читать между строк – а мой кузен всегда так
делает – то, похоже, нашим ребятам здорово досталось. Ты знаешь, что полки, набранные с
одной планеты, командование предпочитает держать вместе, и когда им понадобится
подкрепление перед отправкой в новую зону боевых действий, неожиданное возвращение
домой после победоносной войны отлично послужит и в плане пропаганды. А наш мир
оказался как раз у них по пути на Калидар… Я уверен, лорд-губернатор тоже этим очень
доволен, особенно после всех этих дел с его братом. Это очень даже имеет смысл, по крайней
мере, для них. Ну а что до меня… я по уши в дерьме, - Каллиген быстро поднял взгляд. – Но
если ты кому-то об этом расскажешь, то тебя казнят, и меня тоже, так что, пожалуйста, не
болтай об этом, будь другом. Было бы ужасно так глупо погибнуть дома, когда я могу отдать
жизнь где-то там, среди далеких звезд… за Императора! – добавил он громко, подняв бокал.
Из зала послышались приглушенные ответные тосты.
- Видишь, я буду чертовым героем! – Каллиген опрокинул бокал в глотку и с размаху
поставил на стол.
Мысли в разуме Банника завертелись. Он был уверен, что убийство Тупариллио будет
сочтено позорным поступком. С самого конца дуэли он не переставал думать, как теперь ему
выпутаться из этого и искупить свой грех. А это - прямой знак свыше, именно то, чего хотел
от него Император.
- Лазло, я пойду служить с тобой.
- Что?! – заорал Каллиген. Взгляды посетителей повернулись к ним, на мгновение шум
в зале прекратился. Каллиген перешел на шепот.
- Ты совсем с ума сошел? В следующем году ты женишься на регентше клана
Туранниген! Ты станешь аудитором клана Банник и главой клана Туранниген еще до того, как
тебе стукнет шестьдесят, и после этого у тебя будет еще полстолетия на балы, девчонок и
пирушки, прежде чем ты хотя бы начнешь задумываться о смерти! И, конечно, всем этим
стоит пожертвовать ради того, чтобы какой-нибудь вонючий ксенос сделал из твоего черепа
чашку для питья?! – Каллиген стукнул кулаком по столу и раздраженно откинулся назад. –
Ты просто устал и выглядишь страшнее смерти. Это предсвадебное волнение, вот и все.
Каллиген говорил быстро, больше успокаивая себя, чем Банника.
- Служить Императору можно не только в строю. А это все мальчишеские глупости. Не
вздумай. Позволь мне умереть одному. Я буду чуть-чуть счастливее, зная, что хотя бы у тебя
все в порядке. Это послужит мне хоть каким-то утешением, когда я буду сидеть в окопе. Да и
в любом случае, твой отец никогда не разрешит этого.
Банник слишком хорошо знал, что скажет по этому поводу его отец.
- Дуэль, Лазло.
- И? Какое отношение она имеет ко всему этому? У тебя все время бывают дуэли.
- Больше нет, - ответил Банник, и рассказал, как умер Тупариллио.
Каллиген глубоко вздохнул.
- Похоже, дорогой мой сводный брат, двуглавый орел насрал на нас обоих. И по этому
поводу мне до басдака надо выпить. Дай-ка сюда кубок.
С помощью таро обычный человек может прозревать волю Повелителя
Человечества и во всех своих делах руководствоваться Его Божественным
Промыслом. Каждый может быть просвещен! Каждый может знать истину!
Цены указаны по адресу 27, Эстриллиан Ньюмаркс
Многочисленные опции по выбору покупателя
ГЛАВА 15
Афоризмы Солона
ГЛАВА 16
Аронис-Сити, Парагон VI
2003395.М41
Дверь закрылась за Банником с тихим щелчком, но его отзвук раздался под сводами
церкви, словно подчеркивая царившую здесь тишину, нарушенную вошедшим.
Стену напротив дверей занимало огромное изображение двуглавого орла. Ряды скамей
из темного дерева с почти стершимися ликами святых на спинках тянулись вдоль широкого
придела, ведущего к алтарю. Колонны нефа возвышались, словно деревья в каменном лесу с
плодами в виде резного орнамента, их вершины исчезали во мраке под сводом. С невидимого
отсюда потолка свешивалась статуя Императора Великолепного, с крыльями, мечом и щитом.
Позолота на статуе потемнела от времени, поэтому изваяние лишь тускло сияло в
безбрежной тьме под сводом, где крылатые существа, едва видимые снизу, пели литании,
нарушая могильную тишину, царившую в храме.
Дыхание Банника хрипом раздалось в его ушах – дышать здесь казалось нарушением
тишины, и он безотчетно задержал дыхание, пока тело само не заставило его выдохнуть.
Раненая щека заныла, голова закружилась от укола, который сделал ему медик.
Зашелестело одеяние, хлопнула закрывающаяся книга, и с дальней скамьи впереди
встал священник. По сравнению с аквилой на стене он казался очень маленьким, что
подчеркивало размеры храма.
- Я не должен был приходить сюда, - прошептал Банник.
- Верный слуга Императора, могу я чем-то помочь тебе? – священник направился к
нему. Какой-то предмет поднялся со скамьи и последовал за священником, жужжа
антигравитационными двигателями.
Банник повернулся, чтобы уйти.
- Нет, подожди! – позвал его священник. – Всем людям рады в доме Императора.
«Императора… Императора…», раздалось эхо под каменными сводами.
Банник собирался уйти, но вдруг обнаружил, что не может. Его ноги просто
отказывались двигаться. Он поднял глаза. На него взирал Император.
Священник подошел к нему.
- Добрый день, если такие вообще бывают Долгой Зимой, - священник улыбнулся, его
голос был теплым, не суровым, как у иных служителей Экклезиархии, которых встречал
Банник. Лицо священника было круглым, в нижней части шире, чем в верхней, с
несколькими мясистыми подбородками. Под глазами темнели пятна, и те немногие волосы,
что еще оставались на голове, были коротко подстрижены. Он был одет в длинный белый
подризник, богато украшенный вышивкой, обозначавшей его церковный сан – исповедника
третьего ранга. Над его головой парил серво-череп, жужжа моторами и вращая
металлическими глазами, всматриваясь в лицо Банника.
- Боюсь, что не знаю тебя, сын мой. Прости, Аронис – большой город, и трудно
запомнить лица всех прихожан.
Священник обеспокоенно посмотрел на распухшее лицо Банника и повязку на щеке.
Банник попытался заговорить, но во рту пересохло, он глотнул, облизал губы и
попытался снова.
- Я… не был в церкви много лет, - наконец произнес он.
Священник расправил широкие рукава своего одеяния.
- В таком случае уместно было бы представиться. Я исповедник Пайк из Зороманского
Орбитального Района, система Вертени. А это мой предшественник, исповедник Зуманзи,
чьи останки удостоились благословения быть преобразованными в священное устройство,
сопровождающее меня.
- Я… замялся Банник, - я Коларон Артем Ло Банник.
- Из клана производителей оптики? Хмм… Думаю, если бы я жил здесь дольше, то
сказал бы точно. Мне говорили, что каждый клан отличается от всех прочих, но я пока в этом
не разбираюсь. Все дети Человечества равны для меня.
- Так вы здесь недавно? – спросил Банник, ища утешения в этой светской беседе,
пытаясь выбросить из мыслей мертвое лицо Тупариллио.
Исповедник Пайк покачал головой.
- Нет, недолго. На самом деле, я нигде не задерживаюсь надолго. Экклезиархия часто
переводит нас на новые места службы, чтобы мы не слишком пускали корни на одном месте.
Но мы не должны жаловаться, это наш долг перед Церковью и Повелителем Человечества, -
исповедник оглянулся на аквилу и улыбнулся Баннику. – И я счастлив служить Ему. Скажи
мне, почему ты давно не был в церкви, сын мой? Наши молитвы согревают Императора,
закованного в холодные механизмы Золотого Трона, наша сила – Его сила, а Его сила – столп,
на коем держится Империум. Почему же ты не помогаешь нашему Повелителю?
Баннику нечего было ответить.
- Полагаю, ты столь же давно не снимал с души бремя грехов?
Банник покачал головой.
- Мне не в чем каяться, - солгал он.
- О, сын мой, - священник улыбнулся и, склонив голову, положил толстую руку на плечо
Банника. – Я уверен, тебе есть в чем каяться. Несомненно, ты хотел сказать: «мне не в чем
сознаваться, кроме небольших нарушений, о которых лучше не знать служителям закона», -
он многозначительно посмотрел на рану на лице Банника. – И это понятно, все молодые
люди одинаковы. – Но судя по твоему виду, сейчас все куда серьезнее, не так ли?
Банник кивнул. Его колени ослабели.
Священник поддержал его за локоть.
- Не падай духом, сын мой. Император простит многие грехи, если человек искренне
готов служить Ему телом и душой, сердцем и разумом. Нет ничего достойнее в этой жизни,
чем служить Императору, и служа Ему, тем самым служить человечеству.
Они оба подняли глаза к изваянию Императора под сводом.
- Да, - ответил Банник.
- Хорошо. Да согреет тебя в это самое холодное время года осознание того, что слава в
служении. Но сначала мы должны помолиться, дабы знать, какое именно служение поможет
нам искупить грехи. Нет ничего лучше покаяния, чтобы облегчить душу. Пойдем к алтарю,
помолимся Императору.
Банник не возражал.
- Исповедь требует денежного пожертвования, сын мой, но это не проблема для
человека из столь богатой семьи как твоя. Увы, все эти свечи сами за себя не заплатят.
Вместе они прошли по длинному проходу, спускавшемуся с обеих сторон от нефа, и
исповедник Пайк подвел Банника к алтарю. Они преклонили колени в молитве, и Пайк
предложил Баннику покаяться в грехах перед Богом-Императором.
Там, во мраке и холоде храма Повелителя Человечества, Банник рассказал о том, как
стал убийцей.
Иероним Сквим
Менее значительные индустриальные миры Сегментума Пацификус
Точный путеводитель
ГЛАВА 17
Брасслок то приходил в сознание, то терял его так часто, что уже не был уверен, в каком
состоянии находится сейчас. Сначала он думал, что сейчас он в сознании. Его мыслительные
процессы были вполне связными. Не происходило внезапных перемещений или
необъяснимой смены случайных событий. Процессы протекали как обычно, один за другим,
без видимого нарушения логики. Существование помещения, в котором он находился, было
объективно очевидным, судя по количеству подробностей, осознаваемых его органами
чувств; песчинки под его живой рукой, гудение механизмов где-то в отдалении, струйки
пыли, сыпавшиеся на его лицо, запах немытых тел и гноящихся ран, стоны пленников, звон
цепей, когда узники вяло шевелились, пытаясь хоть немного облегчить положение своих
измученных тел; все это был не сон, в котором ощущения появлялись и исчезали мимолетно.
Пол, на котором он лежал лицом вниз, был тем же самым, что минуту назад, темнота была
той же. Нет, это было не во сне. Хотел бы он, чтобы это был лишь сон.
Он провел пальцем живой руки по металлу. Под пальцем чувствовались песчинки, и
Брасслок испустил тяжелый болезненный вздох. Все было реально, слишком реально.
Адептус Механикус жили в соответствии с двумя принципами, противоречившими друг
другу: вера и разум. Вера в Бога-Машину и Его знание и разум, как ключ к пониманию
сокрытых истин, лежащих в основе Его даров. Молитва была уместным дополнением к тому
и другому.
Когда напали орки, он думал, что сейчас он должен умереть. Он уже должен был быть
мертв. Но он был жив. Разум говорил ему это, тогда как вера говорила, что иного пути и быть
не могло. Он был слугой Омниссии, и жив сейчас потому, что на то была воля Бога-Машины.
Он запустил процесс диагностики при помощи внутричерепных имплантов. Аугметика
реагировала медленно, внешние разъемы и кабели были повреждены градом ударов, которые
обрушили на него орки, когда брали в плен. С облегчением он убедился, что данные памяти
его интеллектуального ядра не пострадали. Потерять память было бы слишком большим
ударом.
Он помнил зловонное дыхание и грубые лапы орков, огромную их толпу, и свой ужас,
когда они схватили его. Бедный верный Урто, пытавшийся его защитить, был разорван на
куски.
Жалость и страх. Слабости плоти. Его аугметика пыталась подавить эмоции, но
безуспешно. Он так до конца и не смог избавиться от человеческих слабостей, да и честно
говоря, не хотел. Под пласталью и кабелями он оставался человеком, как и все слуги
Омниссии. Он не был приверженцем сект, считавших ограничения биологического тела
постыдной слабостью. Разве тело само по себе не было чудесной машиной? Разве не в
человеческом теле воплотился сам Святой Император? Магос Биологис оспаривали это,
экспериментируя с генетическими основами человеческого организма, неустанно пытаясь
улучшить его. Как смогут техножрецы служить Империуму Человека, если сами полностью
утратят человечность? Он читал секретные исторические документы, хроники Слепого
Короля и его восстания против Верховных Лордов Терры, читал, как этот мятежный
техножрец пытался использовать могущество Бога-Машины, чтобы очистить вселенную от
человеческой жизни. Нечестивые деяния Слепого Короля имели катастрофические
последствия и для Империума, и для Адептус Механикус, и все же иные из коллег Брасслока
так и не усвоили уроки прошлого.
Были среди Адептус Механикус те, кто пытался полностью избавиться от всех
признаков своего биологического происхождения, адепты, подобные Ротару. Но не Брасслок.
Для него совершенным воплощением воли Омниссии было взаимодействие машинной и
человеческой составляющих в балансе, а не в противоречии, где ни одна часть не стремилась
бы подчинить другую, а обе действовали бы во взаимовыгодном сотрудничестве, бесконечно
выигрывая от этого. Знание как инструмент Человека. Верить в металл, в шестерню и
механизм, быть машиной, но всегда с человеческим сердцем.
Брасслок был человеком, и навсегда им останется. Как адепт Марса Брасслок верил в
процесс причины и следствия, считал его неизбежным, и сохранял спокойствие даже в таких
обстоятельствах. Но как человек, он чувствовал страх.
Орки выломали большую часть его аугметики. Они прекратили попытки оторвать его
узлы механодендритов, лишь когда убедились, что это убьет его. Его сердце, легкие и
механизмы питания продолжали функционировать, хотя ни одна часть тела не осталась
невредимой. Двое любопытствующих орков-специалистов – один одет как ужасная пародия
на медика, другой вооружен множеством разнообразных и неожиданно сложных
инструментов – несколько часов ковырялись в его теле, привязав его к столу, разумеется, без
всяких анестезирующих средств. Его аугметика пыталась уменьшить боль насколько
возможно, но не могла. Мучительная боль от этого «исследования» сейчас несколько
уменьшилась, но не исчезла. Когда он пытался двигаться, сломанные кости и металл
соприкасались, и боль вспыхивала снова, особенно в грубо зашитых орками ранах. Но эта
боль – ничто по сравнению с тем, что он испытывал, когда орки разрывали его на части.
Он чувствовал жар. Вероятно, в раны попала инфекция. Она убьет его, если орки не
успеют сделать это раньше.
Сами механодендриты были отрезаны, их обрубки дергались в бессильной ярости –
словно сильный зуд, а почесаться невозможно. Большая часть конструкции его
аугметической правой руки была удалена. Орки не смогли демонтировать механизм
крепления многофункционального аугметического протеза, который он носил. В конце
концов, они потеряли терпение и просто выломали его, повредив схемы нейроинтерфейса.
После этого они продолжили разбирать конечность часть за частью, остановившись, лишь
когда перерезали гидравлические нагнетательные линии. Фактически это была
дополнительная кровеносная система для его аугметики, и, когда она была перерезана, его
машинные компоненты почти полностью истекли кровью, но орочий механик действовал
быстро. Он запечатал разрез и наполнил маслопроводы каким-то мерзким орочьим маслом.
Брасслок чувствовал себя оскверненным, в священных механизмах, дарах Омниссии, текло
нечистое смазочное масло зеленокожих!
Орки заметно обеспокоились, когда стало ясно, что он может умереть, вокруг
засуетились меньшие зеленокожие – гретчины, и даже люди-рабы, лихорадочно над чем-то
работая. После этого орки действовали более осторожно, по крайней мере, какое-то время.
Давление в нагнетательной системе оставалось слишком низким, масло было
абсолютно неподходящего типа. Ментальный интерфейс его интеллектуального ядра
посылал тревожные сигналы. Дыхание оставалось затрудненным, и механическое сердце
билось с перебоями. Ноги практически не действовали – Брасслок мог шевелить ими, но
давление в гидравлике было слишком низким, чтобы они могли поднять его вес. Орк-механик
разбил один его аугметический глаз рукоятью силовой дрели и выдернул из глазницы
провода. Словно монстр пытался понять, как работает это устройство, увидеть, как
функционирует организм Брасслока, но орки не были способны к пониманию таких вещей,
потому что были животными.
Он немного утешался осознанием того, что они, тупые ксеносы, способные создавать
лишь самые примитивные механизмы, никогда этого не поймут, и даже если бы поняли, у
них нет веры, чтобы заставить благословенные дары Омниссии функционировать должным
образом. Они не знают ни правильных молитв, ни надлежащих ритуалов, необходимых для
того, чтобы механизмы исправно работали. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь
взглянуть на орочьи машины, как они грохочут, лязгают, изрыгая густой черный дым, словно
вот-вот развалятся на части. Это было некоторым утешением.
Брасслок едва мог двигаться. У него осталась лишь слабая живая рука, да и на ней два
пальца были сломаны. Он мог слегка двигать туловище, но тяжесть разбитой аугметики была
слишком велика для его древней плоти. Фактически он стал калекой, и в отличие от других
пленников в помещении, на нем не было цепей. Орки не считали, что он представляет угрозу.
Лежа лицом вниз на полу, он ждал смерти.
Орки не оставляли пленников в покое. Время от времени они приходили и уводили
людей, многие из которых потом не возвращались. Других приводили обратно с ужасными
ранами, от которых они умирали в камере.
Брасслок был лишен даже одежды – обнаженный, униженный, изувеченный,
опустошенный. Единственное, что у него осталось – несколько мигающих иконок
интерфейса, сообщавших о полученных повреждениях, последний дар Омниссии,
оставшийся у него.
В следующий раз у него отберут и это. Он молился из последних оставшихся сил
Омниссии и Императору, желая умереть до того, как это случится.
В первый раз за два века Брасслок понял, что значит в действительности быть
человеком. Без даров Бога-Машины он был всего лишь стариком, беспомощным и слабым.
Если бы его слезные железы не были удалены много десятилетий назад, он бы заплакал.
- Брат? – вдруг раздался голос. – Брат?
Чья-то рука опустилась на его плечо. Брасслок вздрогнул.
Пленники обычно не говорили друг с другом, боясь, что орки накажут их. А если и
говорили, то не с Брасслоком – множество суеверий, окружавших техножрецов, заставляло
других людей держаться от них подальше.
- Кто здесь зовет меня братом? – хрипло произнес Брасслок. Он не видел лица этого
человека.
- Это не так уж важно, - ответил человек, присев рядом с изувеченным техножрецом. -
Мы все здесь братья.
Технопровидец немного повернул голову. В камере было слишком темно, чтобы
разглядеть человека, но системы усиления света в уцелевшем аугметическом глазу, все же
дали Брасслоку возможность увидеть его в расплывчатом зеленоватом свете.
Человек, назвавший его братом, сидел, обняв руками колени. Свет аугметического глаза
отражался от его зрачков и зубов, придавая ему призрачный вид, и когда он двигался,
Брасслоку казалось, что за ним остается зеленовато-белый след. Униформа человека была
грязной и рваной, волосы растрепаны, лицо чем-то вымазано. В аугметическом глазу
Брасслока все это имело цвет различных оттенков зеленого, но, что удивительно, человек,
казалось, даже не был ранен.
- Ты… ты не скован, - прохрипел техножрец слабым голосом, издаваемым живыми
голосовыми связками. Его аугмиттеры и вокс-динамики тоже были удалены.
Человек оглядел себя, словно удивившись.
- Действительно, не скован. Но железо и не сможет сковать человека, сильного верой в
Императора, разве не так?
Брасслок отвернулся.
- Твоя вера весьма воодушевляет, - сказал он, хотя сам уже сомневался, что его вера
столь же сильна.
- Как и должно быть, технопровидец Брасслок. Когда-то у меня не было веры, но в
условиях, подобных этим, она становится поистине необходимостью.
- Воистину так, - ответил Брасслок.
Снаружи раздался свирепый окрик на низком готике с рычащим акцентом, приказывая
им заткнуться. Что-то металлическое с силой ударило в дверь. Другие пленники зашипели,
требуя, чтобы техножрец замолчал.
Человек, сидевший рядом, проигнорировал их.
- Брасслок, не позволяй им сломать тебя, неважно чем. Не выдавай им своих тайн!
Брасслок не ответил – он смертельно устал. Технопровидец уже почти заснул, когда
вдруг вспомнил, что не говорил этому человеку своего имени.
Когда Брасслок поднял голову, чтобы спросить, не встречались ли они когда-либо ранее,
то увидел, что человека рядом уже не было.
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
- Они здесь, Император помилуй! Они все время смотрят на меня, все время
смотрят! Мои глаза! Мои глаза! Пусть они перестанут!
ГЛАВА 20
К ночи колонна спустилась с горной гряды без новых потерь. Под защитой огромной
скалы, там, где буря была немного слабее, гвардейцы устроили лагерь. Солдаты в защитном
снаряжении работали снаружи, рискнув выйти в бурю, чтобы установить герметичные
палатки.
Когда Поликон добрался до «Леман Русса» №5, он обнаружил, что один человек из
экипажа, как ни странно, выжил. Это была небольшая удача, но она подняла дух людей, в то
время осматривавших машины на предмет повреждений, нанесенных бурей. Сто пятьдесят
человек с нетерпением ожидали возможности нормально поспать в первый раз за долгое
время. Но лишь немногим этот сон принес отдых.
Кошмары, мучившие их в ту ночь, были лишь предвестием того, что ожидало их в
будущем. Утром колонна снова отправилась в путь. Солдаты говорили мало, многие нервно
оглядывались через плечо, поспешно сворачивая палатки.
Когда колонна углубилась в Котловину Озимандии, Банника неотступно стало
преследовать чувство, что кто-то следит за ним. Отрывая взгляд от приборов, или вставая из-
за аппаратуры после вахты, Банник отчетливо слышал, как кто-то словно шепчет в его ухо,
или откуда-то издалека зовет его по имени. Однажды он мог бы поклясться, что видит, как
кто-то стоит позади в тенях, когда Банник забирал пайки из шкафчика. Лейтенант сначала
был уверен, что это Форкосиген, и уже собирался прогнать его, но когда обернулся, там
никого не было.
Люди, всю последнюю неделю избегавшие друг друга, неожиданно снова начали
разговаривать. Теперь они неохотно отправлялись спать, когда приходила их очередь отдыха,
и проводили время, предназначенное для сна, играя в карты, беседуя, делая что угодно, лишь
бы отогнать призраков, угрожающе маячивших где-то на краю сознания. Все, кроме Ралта,
который однажды после сна вернулся совершенно бледный и теперь отказывался покидать
башню.
Банник пытался отвлечься от кошмарных видений, играя в карты с Меггеном в
снарядном погребе, когда внезапно зазвучал сигнал тревоги.
- Всему экипажу по боевым постам, - раздался в вокс-динамике голос Эппералианта.
- Что во имя Терры там случилось? – проворчал Мегген, сжимая в зубах сигару, хотя и
не скрывал облегчения при мысли о том, что теперь будет на чем сосредоточиться.
- Скоро узнаем, - ответил Банник. Положив карты на снарядный ящик, который они
использовали вместо стола, он пошел наверх. Мегген подошел к снарядному подъемнику и
начал готовить боеприпасы к подаче в башню.
Когда Банник поднялся на командную палубу, Кортейн по воксу срочно отдавал
приказы по колонне.
- Что случилось? – спросил Банник, садясь на свое место третьего наводчика.
- Экзертраксис отклонился от курса, и некоторые танки из роты «Леман Руссов»
последовали за ним. Он бормочет какую-то чушь о шпилях Элидии, - ответил Эппералиант,
не отрывая взгляда от приборов. Руки связиста мелькали над тактическими дисплеями,
передавая приказы Кортейна другим машинам колонны. Некий таинственный прибор из
оборудования Схоластика Псайкана, добавленный к аппаратуре, выводил на экран графики,
испещренные опасно завышенными показателями психопомех.
- Лорелей?
Эппералиант кивнул.
- Очевидно.
- Ради Трона! Слушайте меня! – кричал Кортейн, обращаясь к остальным машинам
колонны. – Не слушайте капитана, он под воздействием кристаллов. Не следуйте за ним!
Кортейн отвернулся от аппаратуры.
- Большую их часть я остановил, но три «Леман Русса» еще следуют за ним. А тут
кругом зыбучие пески.
«Гибельный Клинок» шел в авангарде колонны, марсианские сенсоры позволяли
проверять состояние грунта впереди.
- Судя по показаниям сейсмических сенсоров, он направляется прямо в полосу зыбучих
песков, почетный лейтенант. Она глубиной более пятидесяти метров, дальше сенсоры не
берут. Если он туда въедет, мы уже не вытащим его.
- Экзертраксис, прием, прием! – продолжал вызывать Кортейн.
Послышался всплеск помех, возможно, ответ, заглушенный атмосферным
электричеством, и снова тишина.
- Эппералиант, можешь усилить сигнал?
- В том-то и дело, - ответил Эппералиант. – Это проклятая буря. Она заглушает все.
Могут пробиться только самые плотные инфолучи, и мне приходится посылать их лазерными
импульсами каждой машине индивидуально… - связист на секунду замолчал. – Вот и все,
почетный лейтенант, он въехал в зыбучие пески.
- Зубы Императора… Аутленнер, подведи нас как можно ближе, насколько это будет
безопасно. Эппералиант, вызывай «Атлант». Банник, вам с Ганликом придется выйти наружу,
- Кортейн указал на экраны, куда выводилось видео с пикт-камер на корпусе танка – на
лобовой броне, орудийных башнях, бортах и корме. На всех экранах виднелась лишь пелена
красновато-серого песка, поднятого бурей. – Не видно ни черта. Вы будете моими глазами.
Надеть полное защитное снаряжение, и будьте осторожны.
- Да, сэр.
- Хорошо, выполняйте.
Поднявшись в башню, Ганлик и Банник надели защитное снаряжение. Тяжелые брюки
под шинель, перчатки до локтей, плотно прижимавшие рукава мундира, гетры на ботинки,
закрывающие ногу между носком и обувью, капюшон с отверстиями для рта, носа и глаз, и
длинные воротники под шинель. Сверху они надели респираторы. Застегнув карабины на
поясах, и проверив воксы, они жестом показали Раддену, что готовы идти, и направились к
люку, ведущему наружу.
Радден задраил люк на центральный трап, и они с Ралтом тоже надели респираторы и
защитные очки. После этого Банник и Ганлик открыли верхний люк башни.
Сразу же башенный отсек наполнился клубящимся песком, ветер, ворвавшийся в узкое
отверстие, взметнул внутри башни настоящий смерч. Бумаги и обертки от пайков разлетелись
по башне. Ветер немного ослабел, когда Ганлик протащил свой массивный корпус в люк,
Банник последовал за ним.
Когда лейтенант высунул голову из люка, казалось, ветер сейчас оторвет ее. Все вокруг
было укрыто пеленой омерзительного серого цвета, единственным ориентиром оставалось
чуть более светлое пятно на небе – там, где было солнце. Ганлик помог Баннику выбраться из
башни, и захлопнул люк. Схватив Банника за плечо, второй наводчик повел его с башни на
корпус танка. Там, под прикрытием башни, ветер был чуть-чуть слабее. Размотав трос со
своего плеча, Ганлик пристегнул его к поясу Банника, а потом к своему.
- К танку? – прокричал Банник, указывая на поручень на корпусе «Гибельного Клинка».
Ганлик покачал головой.
- Не хватит троса! – крикнул он в ответ, его голос был почти полностью заглушен ревом
бури. Они стояли лишь в метре друг от друга, но Банник едва слышал его.
- Держись ближе! – прокричал Банник, оглянувшись. – Туда, к «Атланту»! – он ткнул
пальцем три раза, чтобы убедиться, что Ганлик понял.
Буря бушевала уже несколько недель, окутав всю планету пеленой песка. Когда тучи
пыли закрыли солнце, температура опустилась гораздо ниже обычной для Калидара нормы –
удушающей жары. И все же Банник и Ганлик обливались потом, с трудом преодолевая
песчаные заносы, пригнувшись от ветра, вцеплявшегося в них словно острыми когтями.
Ветер дул не постоянно, но бил порывами, будто мощными кулаками, то с одной стороны, то
с другой. В одно мгновение Банник пригнулся, устояв под напором ветра, в другое едва не
был сбит с ног, когда ветер внезапно поменял направление. Идти нормально было
невозможно; если выпрямиться под такой бурей, она просто опрокинула бы их обоих,
поэтому им пришлось согнуться в неестественном положении и почти бежать, широко
расставляя ноги – очень утомительный способ передвижения.
Песок, взметаемый бурей, скребся в их защитную одежду, словно пытаясь оцарапать
миллионами крошечных когтей. У Банника от этого ощущения шли мурашки по коже. Время
от времени на них обрушивался ливень более тяжелого песка, поднятого бурей где-то далеко
отсюда на равнинах. Людям иной раз казалось, что бурю направляет чья-то злая воля, что сам
этот жестокий мир пытается повергнуть их. Пластиковые защитные очки Банника были все
исцарапаны песком уже через несколько секунд после того, как лейтенант покинул
«Гибельный Клинок». Неожиданно Банник вспомнил свой первый бой на Калидаре, когда он
не решился поднять перископ. Время и война изнашивали его защиту, обдирая слой за слоем,
и сейчас он снова был в пасти бури, только вместо армапласта и керамита его защищала
лишь тяжелая одежда. Мелькнула жуткая мысль, что и этой защиты он может лишиться,
оставшись голым под сдирающим кожу песком.
Силуэты танков появлялись и исчезали в пелене песка, когда они проходили мимо,
песок скреб по броне, приборы наблюдения машин тускло мерцали красным, импульсы
сигнальных лазеров мигали от танка к танку. Это была сложная технология, которой нечасто
оснащались скромные «Леман Руссы». Танки же, входившие в состав оперативной группы,
были специально оборудованы для предстоящей операции.
Во мгле бури замаячил силуэт танка с плоским корпусом, очертания подъемного крана
на нем были едва заметны на фоне облаков пыли, закрывавших небо. Ветер завывал в
металлических деталях крана жуткими воплями.
Когда Банник остановился, натянув трос, Ганлик пошатнулся; второй наводчик,
наклонив голову против ветра, не заметил «Атланта». Банник помог ему, не позволив упасть,
и указал на «Атлант». Они оба замерли.
- Сэр, сэр! – прокричал Банник в вокс, с трудом слыша даже свой голос в шуме бури. –
Мы добрались до «Атланта», какие будут приказы?
Он не сумел скрыть оттенок мольбы в своем голосе. Ответом был только всплеск
помех.
Склонившись к товарищу, Банник крикнул прямо в респиратор Ганлика:
- Кортейн не отвечает!
Ганлик ответил:
- Пойдем к «Атланту», посмотрим, нельзя ли будет связаться с Кортейном сигнальным
лазером.
Банник кивнул.
Вместе они, обойдя корму ремонтно-эвакуационной машины, подошли к одному из
люков в борту. Банник, достав пистолет, четыре раза постучал рукоятью в люк.
Прошло полминуты. Люк открылся, появилось лицо в респираторе. Банника и Ганлика
жестом пригласили внутрь. Они потратили несколько минут на то, чтобы в своем тяжелом
снаряжении протиснуться в узкий люк. Наконец они оказались внутри, люк захлопнулся, и
мотор «Атланта» взревел, всасывая пыльный воздух в очистительные фильтры. Командир
танка жестом показал, что все в порядке, и Банник с Ганликом сняли респираторы.
- Как обстановка? – спросил командир «Атланта». За ним сидел мрачный механик-
водитель. На куче снаряжения устроился Валле, астропат, сопровождавший оперативную
группу. Валле был для них единственным надежным средством связи с командованием, хотя
сейчас даже его мощный разум был бесполезен, пока они не покинут Котловину Озимандии.
Он сидел, сохраняя полное спокойствие, его уравновешенное лицо со слепыми глазами резко
контрастировало с лицом вокс-связиста «Атланта», который лежал связанный на полу
машины справа от астропата. Связиста тошнило прямо на пол, его закатившиеся глаза были
полны страха.
Командир «Атланта» проследил за его взглядом.
- Хм, да. Токкан начал дергаться после того, как мы въехали в котловину.
- Я чувствую твою тревогу, - невозмутимо произнес астропат. – С ним будет все в
порядке, как только мы покинем котловину. Такая концентрация кристаллического лорелея
тяжело действует на слабовольных людей, но видения не причиняют прямого вреда. Его
состояние пройдет.
- Это на всех нас действует, - сказал Банник. – Экзертраксис тоже не в себе, въехал в
зыбучие пески. Мы должны вытащить его. Вам уже просигналили лазерными импульсами?
- Еще нет, но по воксу кое-что все-таки проскакивает сквозь помехи. – Командир указал
на водителя, который, повернувшись к аппаратуре связи, распечатывал сообщение. Через
несколько секунд из консоли выползла тонкая полоска бумаги.
- Сообщение от Кортейна, все так и есть, сэр, - доложил мехвод. - Он принимает
командование. Говорят, Экзертраксису осталось несколько минут, прежде чем его
окончательно затянет.
Командир «Атланта» прикусил нижнюю губу, почесав щетину на подбородке.
- Мы не сможем подойти к нему, нас затянет мгновенно.
- А как вы обычно вытаскиваете танки из зыбучих песков? – спросил Банник.
- Кто-то должен подать им трос – человек тонет в зыбучих песках не так быстро, как
машины. Обычно трос подает он, - командир кивнул на связиста. – Но сейчас он никуда не
сможет пойти. Я мог бы, но… - он пожал плечами.
- Мы пойдем, мы уже одеты, - сказал Ганлик.
- Вы уверены? – спросил командир «Атланта», но не стал дожидаться ответа. – Нам
надо установить их точное положение… - он повернулся к водителю.
- Их положение уже на тактическом дисплее, сэр.
- Отлично. Тогда отцепляем крюк и начинаем разматывать трос. Когда мы опустим
ковш – это сигнал вам идти. Двигайтесь медленно, не спешите, или вас тоже затянет.
- Воксы здесь бесполезны, - сказал Банник. – Просигнальте Эппералианту, пусть
сообщит остальным, чтобы соблюдали полное вокс-молчание. Тогда мы сможем передавать
хотя бы такие сигналы, - он включил свой вокс в респираторе. Послышалось три всплеска
статических помех. – Два таких сигнала будут означать, что у нас проблемы. Тогда
вытаскивайте нас.
- Хорошо, - сказал командир «Атланта». – Идите прямо от кормы танка.
Ориентируйтесь по тросу. Мы повернемся кормой прямо к ним, насколько получится точно.
Тут где-то была пара комплектов пескоступов, - он указал на полку в кормовой части, на
которой висели странные изделия, похожие на широкие корзины. – Удачи. Да поможет вам
Император.
- Пошли, Банник, - сказал Ганлик, направляясь к внутреннему люку. – Басдаков трус
мог бы и сам пойти, в конце концов, это его работа, - проворчал второй наводчик, надевая
респиратор и не беспокоясь о том, слышит его командир «Атланта» или нет. – Если что со
мной случится, и помочь будет никак нельзя, режь трос и спасайся сам. Понял, «сэр»? Я
сделаю то же самое.
Банник кивнул.
Снаружи они отошли в сторону, и «Атлант» неуклюже развернулся кормой к зыбучим
пескам. Раздался приглушенный лязг, и буксирный крюк отцепился, раскачиваясь на ветру.
Мотор «Атланта» выключился. Лебедка провернулась, опустив несколько мотков троса на
землю. Банник и Ганлик подхватили крюк и потащили за собой, разматывая металлический
трос.
- Тяжелая штука, - проворчал Ганлик сквозь треск помех.
Раздалось гудение гидравлики, и ковш в кормовой части «Атланта» опустился,
уткнувшись в песок, отчего корма танка слегка приподнялась.
- Вот и сигнал, - сказал Банник и указал вперед, на случай если Ганлик не заметил.
Они пошли, направляясь прямо от кормы «Атланта», Ганлик нес крюк, Банник шел в
десяти метрах позади. Таким образом, если бы они сбились с курса, трос перекрутился бы,
подав тем самым сигнал. Пока они шли, трос продолжал разматываться.
Впереди Ганлик стал двигаться медленнее, дойдя до полосы зыбучих песков.
Показались темные силуэты бронетехники. Два «Леман Русса» медленно двигались задним
ходом, отползая от зоны зыбучих песков. Еще один танк чуть дальше все-таки увяз, но
несколько человек, одетых в такое же снаряжение, как у них с Ганликом, работали по колено
в песке вокруг танка, прицепляя буксирные тросы, протянутые от четвертого «Леман Русса»,
почти невидимого в песчаной буре.
Ганлик остановился и надел на ноги пескоступы. Банник воспользовался остановкой,
чтобы сделать то же самое, положив трос на землю. У себя на родине он носил похожую
широкую обувь для ходьбы по снегу. Замысел был в том, что широкие подошвы не позволяли
ногам проваливаться слишком легко. Но крепления пескоступов были ему незнакомы, и он
сумел надеть их только с третьей попытки. Когда он встал, Ганлик сделал знак следовать
дальше. Один из людей у кормы увязшего «Леман Русса» помахал им рукой, предлагая
помощь. Банник отмахнулся, покачав головой.
Через несколько секунд он тоже вошел в зыбучие пески.
Мало что могло предупредить об этом. Легкое изменение стабильности песка или,
возможно, более заметное ощущение его сыпучести, но вообще было трудно определить,
действительно ли это так, или это чувство порождено страхом. Зыбучий песок по цвету не
отличался от обычного, хотя, возможно, на вид был немного более гладким; но даже это
слабое визуальное отличие сейчас невозможно было обнаружить из-за бури – и по причине
плохой видимости, и из-за струй взметаемого ветром песка, извивавшихся у самой земли, как
змеи.
Вскоре, однако, Банник безошибочно это почувствовал. Песок начал затягивать его
ноги, проваливавшиеся заметно быстрее, чем раньше, даже в пескоступах. Он вытаскивал
ноги из песка, вспомнив изнуряющий ритм ходьбы в снегоступах, который узнал еще в
детстве на Парагоне – это было нелегко, но сейчас Банник мог опереться на трос, и это
помогало противостоять штормовому ветру. Увязшей «Химеры» нигде не было видно, и
лейтенант лишь следовал за силуэтом Ганлика, едва заметным в пелене пыли.
Зыбучие пески - точнее, пыль - были настоящей погибелью для всего живого на
Калидаре и за несколько минут могли затянуть танк. Постоянные бури на планете создавали
мощные заряды статического электричества. Большая часть этой энергии рассеивалась в
яростных сухих грозах, но иногда статические заряды оставались, собирая в себя тонкую
пыль и превращая ее в ловушку, мало отличающуюся от обычных зыбучих песков. В одной
такой ловушке состояние пыли могло варьироваться от почти твердого до напоминающего
густую жидкость – и быстро меняться. Хотя здесь и там на Калидаре были целые моря
подобной зыбучей пыли, сама природа планеты означала, что любые пустоты ландшафта
могли становиться такими пылевыми ловушками. Адептус Механикус разработали сложные
средства, используя целые леса медных шестов и конденсаторов, чтобы отвести
электричество и заставить зыбучую пыль осесть, но это была долгая и трудная работа, и
применялись эти средства, только если поля зыбучих песков мешали продвижению большой
группы техники или блокировали маршрут на направлении главного наступления.
Банник так сосредоточился на ходьбе, не сомневаясь, что малейшая ошибка приведет к
немедленной смерти, что врезался в спину Ганлика.
Ганлик указал вперед. Там, под углом в сорок пять градусов, торчала из песка корма
«Химеры». Изнутри слышался отчаянный стук. Кормовой люк десантного отделения был
частично открыт. Из люка высунулась рука, без перчатки, и мокрая от крови. Банник
схватился за нее.
- Все внутрь! Задрайте люк, или вы все задохнетесь! Сейчас мы вытащим вас! –
прокричал Банник в вокс. В ответ послышался только треск, но рука скрылась, и люк
закрылся на несколько сантиметров – задраить его полностью мешал песок.
Банник с Ганликом увязли уже по колени, колебания песка, вызываемые медленно
утопающей БМП, затягивали и их вместе с ней.
Банник с трудом протолкнулся сквозь песок к Ганлику и схватил его за плечо.
- У нас мало времени, Ганлик, они не могут закрыть люк, - лейтенант взглянул на
потоки пыли, сыпавшиеся в десантное отделение «Химеры».
- Куда нам прицепить трос? – крикнул в ответ Ганлик. – Их буксирные крюки ушли
слишком глубоко в песок, я не докопаюсь до них.
Банник окинул быстрым взглядом погружавшуюся все глубже «Химеру». Антенны на
башне уже скрывались из виду под гладкой поверхностью песка. Скоро в песок уйдет вся
машина.
Он повернулся к Ганлику.
- Цепляй за поручни! – приказал он.
- Они не удержат крюк.
- Должны. Дай сюда.
Ганлик неохотно передал ему крюк.
- Помоги забраться на крышу, один я с крюком не заберусь.
Они увязли уже почти по пояс. Ганлик с трудом подтолкнул Банника, помогая ему
влезть на «Химеру». Банник сбросил пескоступы и, кажется, это помогло.
Спустя минуту изнуряющих усилий Банник, наконец, оказался на крыше десантного
отделения БМП. Свернув трос в петлю, лейтенант продел его в один из четырех поручней,
еще не погрузившихся в песок, на бортах «Химеры», и изо всех сил продернул, чему мешала
и толщина самого троса, и трение, создаваемое песком. Продернув трос, Банник зацепил
крюк за поручень, потом передумал и обернул вокруг крюка свободную петлю троса.
Вытянув провисший трос как можно больше, лейтенант протянул петлю над верхним люком
и продел ее в другой поручень, а потом обратно. Чтобы добраться до третьего поручня, уже
погрузившегося, пришлось раскапывать красно-серый песок.
К тому времени, когда Банник добрался до последнего поручня и привязал трос к нему,
над поверхностью песка виднелся только верхний люк и край кормы «Химеры». Банник
оглянулся. Ганлик уже увяз по шею, было свободно только одно плечо, рука вцепилась в край
кормового люка.
Как можно быстрее Банник схватил крюк с остатком свободного троса и продел его
вокруг уже привязанного троса, сходившегося крест-накрест над верхним люком. Он
прицепил крюк в середину перекрещенного троса и зафиксировал его. После этого лейтенант
оглянулся на Ганлика. Второй наводчик кивнул.
Банник отошел как можно дальше, в его ботинки насыпался песок и пыль. Сигнал – три
всплеска статических помех по воксу. Секунда тишины. Потом трос, лежавший на песке, с
гудением натянулся, вибрируя в воздухе и заставив ветер взвизгнуть. Банник расслышал в
отдалении рев включившегося мощного двигателя.
«Химера» перестала погружаться в песок. «Атлант» взревел еще громче, и БМП начала
подниматься на поверхность.
Банник ощутил невероятное облегчение, видя, как антенны командирской БМП
появляются из песка.
Он обернулся к Ганлику, и его сердце застыло.
Движение «Химеры» затянуло второго наводчика еще глубже в песок. Банник спрыгнул
с башни «Химеры» на крышу десантного отделения.
- Ганлик! Лик! Держись за руку! – Банник протянул руку. Мускулистый кулак второго
наводчика попытался схватиться за нее – раз, другой. Не вышло. Голова Ганлика исчезала в
песке.
Банник, выругавшись, протянул руку еще глубже в песок, напоминавший жидкость, и
нащупал руку Ганлика в перчатке. Потянув изо всех сил, он подтянул руку Ганлика к тросу и
помог ухватиться за него. Но они оба ослабели от усталости, и Банник не знал, сколько
Ганлик еще сможет продержаться, и с какой силой начнет затягивать его песок, когда будут
вытаскивать «Химеру».
В воксе раздалось какое-то неразборчивое бормотание, что-то зашипело.
- Режь трос, - вдруг сказал Ганлик, отрешенно, словно был уже мертв, и его душа
уносилась в варп.
- Нет, - ответил Банник.
Он осторожно подполз вперед, держась одной рукой за трос, а другой вцепившись в
руку Ганлика, и надеясь, что сможет продержаться достаточно долго, а респиратор позволит
второму наводчику дышать и сохранять сознание, пока их не вытащат. Но по мере того, как
«Химеру» вытаскивали из песка, Ганлика все больше затягивало под нее.
Мучительно медленно «Химера» выбиралась на твердую землю, а Ганлик все еще
держался.
- Коларон.
Его имя, произнесенное ясным голосом, заглушившим даже яростный рев калидарской
бури, заставило Банника вздрогнуть так, что он едва не выпустил руку Ганлика.
Он резко повернул голову. Там, прямо в воздухе, будто не замечая бури, стоял
Тупариллио, не изменившийся с того самого дня, когда Банник видел его в последний раз -
когда Банник убил его.
Призрак исчез, когда скрежет раздираемого металла разорвал воздух. Один из поручней
внезапно не выдержал и оторвался. «Химера» резко дернулась, трос натянулся.
Оторвавшийся кусок металла пролетел мимо, едва не попав в лицо Баннику, которого
сбросило с «Химеры». Лейтенант упал в пыль, и его немедленно начало затягивать.
Ощущение было такое, будто ноги увязли в застывающем камнебетоне.
Рука Ганлика соскользнула с троса.
Банник решил разрезать трос, связывавший их.
Он потянулся за ножом на поясе, но сейчас зыбучие пески стали затягивать особенно
сильно, стремясь заполнить пустоту, оставшуюся после вытащенной БМП, и Банник
провалился уже по грудь. Добраться до ножа он уже не мог. Тщетно он пытался дотянуться
до «Химеры», но его пальцы соскользнули с борта БМП.
Он провалился еще глубже.
Руки уже затянуло, песок доходил до самого подбородка.
Песчинки мелькали перед его очками, словно спеша наперегонки убить его. В конце
концов, Банник, не в силах выбраться из зыбучих песков, поддался панике. В вокс-наушнике
не было слышно ничего кроме злобного рева магнитосферы Калидара.
Зыбучие пески затянули его во тьму.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22