Назад к «Большой семерке»

Т.
12
Т.11 ••СПЕЦИАЛЬНЫЙ
№ 3 • МАЙ – ИЮНЬ
ВЫПУСК• •2014
2013
Содержание
От эрозии к распаду Федор Лукьянов 5
Наощупь в тумане
За флажки Дмитрий Ефременко 8
Украина лишь открывает серию конфликтов, которыми сопровождает-
ся становление полицентричной системы международных отношений.
Необходим многосторонний механизм раннего предупреждения и уре-
гулирования кризисов в Европе и северной Евразии.
Мир непредвиденных сложностей Чез Фримен 24
В глобальной экономике большинство санкций можно обойти. Добро-
вольный уход одной страны с выгодного зарубежного рынка открыва-
ет возможности для другой. Санкции – пагубный, хотя и политически
предсказуемый ответ на нежелательные события.
В поиске ориентиров
Свято место пусто не бывает Вячеслав Морозов 40
Пока фундаментальная реструктуризация миросистемы не найдет от-
ражения в сознании, пустое место в святая святых российского нацио-
нального самоощущения будет по-прежнему занимать Запад.
Идейное соперничество или «треш-дискурс»?
Елена Павлова, Татьяна Романова 50
Сложившаяся ситуация – результат систематического игнорирования
методологических основ современной политологии и международных
отношений отечественными исследователями.
Вторая холодная
Как справиться с новой холодной войной Роберт Легвольд 60
Подобно первой холодной войне, новая будет разворачиваться на мно-
гочисленных площадках и не начнет затихать до тех пор, пока обе сто-
роны не признают, что им приходится платить высокую цену.
Возврат к прошлому и бегство в будущее Тома Гомар 71
Игнорируя военные вопросы, Европа проявляет слепоту. Ее же прояв-
ляет и Россия, отвергая ценности гражданского общества. Обеим по-
лезно перечитать Макиавелли: военную сферу никогда не следует от-
делять от политики.
Назад к «Большой семерке» Уэйн Мерри 78
Некоторые полумертвые организации могут чудесным образом воскре-
сать. Однако G8 резоннее считать многосторонним «зомби-форумом»,
который еще окончательно не умер, но уже не подает признаков жизни.
Политическая экономика
Остановят ли санкции Путина? Клиффорд Гэдди, Барри Икес 90
Наш подход – санкции и изоляция – не только не приведет к нужному
результату, то есть не остановит действия Путина на Украине, но и ока-
жется контрпродуктивным с точки зрения эволюции России.
Санкция на отсталость? Алексей Портанский 98
Полуизолированная финансовая система, расходование ресурсов на
преодоление торговых барьеров, поиск новых рынков – все это потре-
бует неоправданных затрат. Неминуемо снижение конкурентоспособ-
ности и эффективности экономики и обеднение населения.
Секрет успеха Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари 109
Санкции остаются политическим инструментом в длительном проти-
востоянии с Ираном в стиле холодной войны. Это средняя позиция
между согласием с иранской ядерной программой и применением во-
енной силы.
Транзит в никуда Леонид Григорьев 120
За расколом Украины стоит и распределение бюрократической ренты
в Киеве или регионе правящего в данный момент президента, и недо-
верие бедных или зависящих от киевских бюрократов областей и губер-
наторов.
На Пекин!
Возвышение Китая: что дальше? Владимир Портяков 132
Российско-китайский договор о добрососедстве, дружбе и сотрудниче-
стве будет в 2021 г. не только продлен, но и трансформирован в формат,
близкий к союзническому. Россия едва ли сохранит равноудаленность
от США и Китая в геополитическом треугольнике.
2 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Новый шелковый курс Виталий Воробьёв 142

В Пекине ведут дело к корректировке внешнеполитической парадигмы,
восходящей еще к Дэн Сяопину и определявшей рамки китайской меж-
дународной политики на протяжении тридцати с лишним лет.
Окно в Азию Алексей Гривач 152
Китайский контракт – крупный источник экспортной выручки для «Газ-
прома» и таможенных поступлений в бюджет, объективно снижающий
финансовую зависимость России от продаж газа в европейские страны.
Будни национального строительства

Кризис в Ираке и грядущий порядок на Ближнем Востоке Али Аллави 162
Выживание Второго иракского государства – это не священная или не-
избежная догма. Новое государство может просто утратить актуаль-
ность или смысл для некоторых или большинства его жителей.
Очередной эксперимент Елена Дорошенко 177
В Ливии, а ранее – в Ираке, то, что задумывалось как «власть народа», транс-
формировалось во власть вооруженного народа. Политические роли в усло-
виях этого нового строя также получают совершенно иное прочтение.
Афганистан на грани Михаил Конаровский 186
России следует избегать односторонней силовой вовлеченности во
внутриафганские дела, опасной для национальных интересов. На фоне
ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может
начать провоцировать такой сценарий.
Всевидящее око
Разведка – навсегда! Дмитрий Тулупов 196
Количественные методы информационной работы в военно-
политической сфере стали преобладать над качественными. Но для
интерпретации факторов, интересов и намерений, которыми руковод-
ствуются лица, принимающие решения, они неэффективны.
Реформирование АНБ Даниэл Байман, Бенджамин Уиттс 204
Теперь, когда кот выскочил из мешка, АНБ, памятуя о необходимости
заручиться доверием общественности, должно пересмотреть формат
работы, чтобы граждане лучше понимали, как и в каких направлениях
оно действует.
Рецензии
Трансформация мира: вчера, сегодня, завтра Евгений Примаков 218
РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 3

Периодичность шесть раз в год
РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ
ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ Р Е Д А К Ц ИОН Н Ы Й СО В ЕТ
СОВЕТ
КАРАГАНОВ С.А. – председатель
Председатель АВДЕЕВ А.А. КОСАЧЕВ К.И. ПОЗНЕР В.В.
попечительского совета (в личном качестве) (в личном качестве)
ПРИМАКОВ Е.М.
ПОТАНИН В.О. АРБАТОВ А.Г. КОЛЬ Гельмут
ПРИХОДЬКО С.Э.
«Интеррос» АХТИСААРИ Мартти (Германия) (в личном качестве)
АШУРБЕЙЛИ И.Р. (Финляндия) КОМИССАР М.В. РОУЗ Гидеон
ОАО «Конструкторское бюро № 1» БЕЛОУСОВ Л.С. КОПЬЕВ В.В. РЫЖКОВ В.А.
заместитель председателя КУЗЬМИНОВ Я.И.
БРЕУС Ш.П. СЮН Гуанкай
БЕРГСТЕН Фред (США) ЛАВРОВ С.В.
«Ост Вест Групп» ТЕЛЬЧИК Хорст
БИЛЬДТ Карл (Швеция) (в личном качестве)
(Германия)
ГЕНЕРАЛОВ С.В. (в личном качестве) ЛУКИН В.П.
«Промышленные инвесторы» ТОРКУНОВ А.В.
ГРИГОРЬЕВ В.В. ЛУКЬЯНОВ Ф.А.
ЕВТУШЕНКОВ В.П. (в личном качестве) УОЛЛЕС Уильям, лорд
главный редактор
ЖУКОВ А.Д. (Великобритания)
АФК «Система» МАУ В.А.
(в личном качестве) УШАКОВ Ю.В.
ИСАЙКИН А.В. МОНБРИАЛЬ Тьерри де (в личном качестве)
ЗВЕРЕВ С.А.
ГК «Волга-Днепр» (Франция) ХАКАМАДА И.М.
ИВАНОВ И.С.
УЧ РЕД ИТЕЛИ НИКОНОВ В.А. ХОУГ Джеймс (США)
КАЙЗЕР Карл заместитель председателя
(Германия) ЭЛЛИСОН Грэм (США)
ОБЩЕСТВЕННЫЙ СОВЕТ ОКУЛОВ В.М.
КОЖОКИН М.М. (в личном качестве) ЮРГЕНС И.Ю.
ПО ВНЕШНЕЙ
И ОБОРОННОЙ ПОЛИТИКЕ КОКОШИН А.А. ЯСТРЖЕМБСКИЙ С.В.
•
РОССИЙСКОЕ АГЕНТСТВО
МЕЖДУНАРОДНОЙ Н АУЧ НО -К ОНСУ ЛЬТАТИВНЫЙ СОВЕ Т
ИНФОРМАЦИИ
АДАМИШИН А.Л. ЛОМАНОВ А.В.
РИА НОВОСТИ
•
БУТОРИНА О.В. МИРСКИЙ Г.И.
ВИШНЕВСКИЙ А.Г. ЭНТИН В.Л.
НЕКОММЕРЧЕСКОЕ
ПАРТНЕРСТВО ГРИГОРЬЕВ Л.М.
«РОССИЙСКИЙ СОВЕТ
ПО МЕЖДУНАРОДНЫМ
ДЕЛАМ» Журнал издается при финансовой поддержке
Федерального агентства РФ по печати и массовым коммуникациям
Издается
Фондом исследований
мировой политики
Россия, 119021, Москва Главный редактор Ф.А. Лукьянов
Зубовский бульвар, 4
Заместители главного редактора:
ЗАРЕГИСТРИРОВАН Тимофей Бордачёв, Наталья Костромская (англоязычное издание)
В МИНИСТЕРСТВЕ РФ ПО ДЕЛАМ
ПЕЧАТИ, ТЕЛЕРАДИОВЕЩАНИЯ
И СРЕДСТВ МАССОВЫХ
КОММУНИКАЦИЙ
Генеральный директор Верстка Англоязычное издание
ПИ № ФС77-52915
Ирина Палехова Наталия Заблоцките Russia in Global Affairs
от 20 февраля 2013 г.
Ответственный редактор Корректура Редактор
Адрес редакции: Александр Кузяков Ольга Канунникова Ринат Якубов
Россия, 119021, Москва
Зубовский бульвар, 4 Редактор Интернет-редактор
Александра Кобзева Павел Житнюк
Тел.: (495) 980-7353 pavel@zhitnyuk.ru
Факс: (495) 937-7611 Референт председателя
E-mail: info@globalaffairs.ru редакционного совета Распространение
http://www.globalaffairs.ru Елена Блинникова Андрей Евдокимов
тел.: (495) 937-7611
Дата выхода в свет: Ответственный секретарь op@globalaffairs.ru
08.07.2014 Валерия Чистякова
Отпечатано Подписка в России и СНГ
в ОАО «Калужская по каталогу «Роспечать», индексы: 46708, 46709, 46710
типография стандартов» по каталогу «Пресса России», индексы: 15577, 11119, 16497
248021, г. Калуга, ул. Московская, 256
заказ на рус. № 3 – 1065.
Тираж – 1300 экз. © «Россия в глобальной политике», 2014
Цена свободная Точка зрения авторов не обязательно совпадает с позицией редакции.
От эрозии к распаду
Фёдор Лукьянов
Гражданская война на Украине, фак- нять придется – даже если несколь-

тическая дезинтеграция Ирака, ту- ко улягутся страсти вокруг Украины,
пик в Сирии, нарастающий кризис возврата к предыдущему типу отно-
между Россией и Западом – таковы шений с Западом уже не будет. Об
мрачные приметы весны-лета 2014 этом пишет Роберт Легвольд, назы-
года. Столетие Первой мировой вая наступившую фазу новой холод-
войны человечество встречает так, ной войной.
как будто бы оно вознамерилось до- Клиффорд Гэдди, Барри Икес, а
казать: потенциал нестабильности и также Алексей Портанский рассма-
конфликтов на планете за истекший тривают в этой связи вопрос о дей-
век нисколько не убавился. ственности западных санкций против
Похоже, что мы вступили в сле- Москвы. Американские авторы на-
дующий этап глобального развития. строены скептически, полагая, что у
Переходный период от одного ми- России есть давняя традиция перено-
рового устройства (по модели хо- сить кризисы и лишения. Российский
лодной войны) к какому-то другому исследователь полагает, что эффект
продолжается. Но если до сих пор может быть значительным и негатив-
мы наблюдали скорее эрозию пра- ным. Марк Фитцпатрик и Дина Эс-
вил и институтов прежнего типа, то фандиари напоминают, как работали
теперь начался их быстрый распад. санкции против Ирана – наиболее
Не случайно отличительной чертой жесткая модель экономического дав-
событий на Украине – действий всех ления, применявшаяся против кого-
участников – является откровенное либо в последние годы.
отвержение правовых процедур. Тома Гомар полагает, что из укра-
О провале попыток США управ- инского кризиса уроки должны из-
лять мировыми процессами пишет влечь и Запад, и Россия – политика
Чез Фримен. Дмитрий Ефременко в отношении друг друга потерпела
анализирует, насколько Россия, со- провал. Уэйн Мерри подводит черту
вершившая прорыв «за флажки», го- под историей «Большой восьмерки» –
това нести издержки и менять свой символа эпохи, когда Россию хотели
привычный образ действий. А ме- встроить в западный клуб.

Фёдор Лукьянов
О сложностях взаимного восприя- Там, где надеялись, что национально-

тия размышляют Елена Павлова и государственное строительство уже
Татьяна Романова. Они приходят к встало на нормальные рельсы.
выводу, что Россия и Европа никогда Мы публикуем крайне интересную
не пытались понять своего визави, статью иракского ученого и полити-
сводя анализ к идеологическим ярлы- ка Али Аллави – она была написана
кам и методологическим упрощени- в 2009 г., до бурных событий послед-
ям. Вячеслав Морозов сомневается них лет. Автор, однако, весьма точно
в способности России всерьез отка- определил все «узкие места» иракско-
заться от западоцентричного миро- го государства, и точность предвиде-
воззрения – даже в условиях острого ния особенно очевидна сегодня, когда
противостояния, заявляя о повороте страна на грани исчезновения. Елена
на восток, Москва апеллирует к за- Дорошенко напоминает о Ливии –
падной системе координат. чем обернулось свержение тирана
Специальный блок материалов по- три года спустя и чем оборачивает-
священ Китаю. Владимир Портяков ся «демократическое обновление»,
полагает, что происходящее сегодня принесенное военной силой. Миха-
ведет к отказу России от политики ба- ил Конаровский опасается, что ста-
лансирования между крупнейшими бильность в Афганистане после ухода
центрами силы и неизбежному сбли- войск США и НАТО не будет более
жению с Пекином. Виталий Воробьёв устойчивой, чем в Ираке. Опыт трех
выражает опасения в связи с проекта- весьма отличающихся друг от дру-
ми КНР по экономическому освоению га стран объединяет одно – внешнее
Евразии – место в них России непо- вмешательство способно разбудить
нятно. Алексей Гривач рассматривает силы, которые потом уже невозмож-
масштабный газовый контракт, под- но «усыпить» обратно.
писанный во время майского визита Ну и если уж мы вновь говорим о
в Китай Владимира Путина – первый холодной войне, никуда не деться от
крупный шаг на азиатские рынки. вечной темы – разведки. Дмитрий
Леонид Григорьев описывает со- Тулупов описывает, что менялось
стояние украинской экономики, в разведывательной работе со вто-
приходя к неутешительным выво- рой половины ХХ века и как обсто-
дам. Объем материальной помощи, ят дела сейчас. А Даниэл Байман и
требуемой для поддержания укра- Бенджамин Уиттс пытаются понять,
инского государства на плаву, пре- как шпионить после Сноудена, когда
восходит возможности кого-либо из оказывается, что тайное почти неиз-
потенциальных доноров. Особенно с бежно станет явным.
учетом того, сколь масштабны про- О чем мы будем писать в следую-
блемы, с которыми эти самые доноры щем номере – гадать не буду. Как всег-
сталкиваются в других частях мира. да, ожидаем сюрпризов.

Наощупь в тумане
Connie Martin's Weblog
 Политика Путина на Украине – активная контр-

игра, готовность путем концентрации имеющих-
ся ресурсов и неожиданных ходов переломить не-
благоприятные изменения в соотношении сил 
За флажки Дмитрий Ефременко

8
Мир непредвиденных сложностей Чез Фримен
24
За флажки
Россия в авангарде пересмотра мирового порядка
Дмитрий Ефременко
Малые причины могут порождать большие последствия. Сто лет назад

террористический акт, подготовленный небольшой группой сербских
националистов, запустил цепную реакцию событий, закончившихся
мировой войной и крушением нескольких империй. В наши дни ко-
роткая запись в Фейсбуке, содержавшая призыв к единомышленникам
собраться на центральной площади украинской столицы, привела к ка-
таклизму, потрясшему Европу и резко ускорившему трансформацию
мирового порядка. Украинский кризис в самом разгаре, и он, очевидно,
принесет еще немало горьких плодов. Национал-демократическую ре-
волюцию и начало вооруженного конфликта на востоке Украины труд-
но характеризовать иначе, как трагедию страны, независимое суще-
ствование которой неразрывно связано с возникновением и распадом
Советского Союза. Общим прошлым обусловлено и активное участие
России в этом кризисе. Впрочем, не только прошлым. Будущее, в кото-
ром Украина и Россия отчуждены друг от друга, участвуют в различ-
ных интеграционных проектах и военно-политических союзах, слиш-
ком многим в Москве казалось неприемлемым. Встряска подтолкнула
Кремль к действиям, которые можно рассматривать и как отчаянную
попытку отстоять важнейшую геополитическую позицию, и как реши-
мость вырваться «за флажки» мирового порядка, где России отводится
роль вечного побежденного в холодной войне.
Ф актор П утина
Украинский кризис, конечно, имеет объективные причины, к числу
которых относятся и сохраняющаяся инерция распада СССР, и мины
Д.В. Ефременко – доктор политических наук, заместитель директора Института

научной информации по общественным наукам РАН.

За флажки
в межгосударственных отношениях на постсоветском пространстве,

заложенные еще в советское время, и реалии постбиполярного мира.
Но экстраординарное значение приобрел и личностный фактор. Роль
президента России Владимира Путина в решающие моменты кризиса
была ключевой. Еще «оранжевая революция» 2004 г. рассматривалась
российским лидером как геополитический вызов и модель дестаби-
лизации политического режима, которая при благоприятных обстоя-
тельствах, если им позволить сложиться, может быть перенесена и на
отечественную почву. Последующее развитие событий – российско-
украинские газовые войны, раскол между лидерами первого Майдана
и их политическое фиаско, сближение Москвы и Киева, пагубная для
Виктора Януковича попытка балансирования между европейским и ев-
разийским интеграционными проектами и, наконец, второй Майдан –
подтверждало, что Украина становится для Путина пространством
одного из решающих в его политической судьбе противоборств. Ни для
кого из других внешних акторов Украина никогда подобного значения
не имела. Именно поэтому мало кто ожидал от российского президента
столь решительного перехода от вязкой позиционной борьбы к игре на
повышение ставок. При этом, однако, путинскую политику на Украине
имеет смысл рассматривать именно как активную контригру, как го-
товность путем концентрации имеющихся в распоряжении ресурсов и
неожиданных ходов переломить неблагоприятные изменения в соотно-
шении сил.
Вместе с тем следует с большой долей осторожности отнестись к
суждениям о предопределенности действий российского президента, о
том, что они обусловлены внутренней логикой консолидации автори-
тарного режима или необходимостью соответствовать великодержав-
ному запросу значительной части российского общества, «зомбирован-
ного» агрессивной антизападной пропагандой. Более детальный анализ
политических шагов Владимира Путина в период его третьего прези-
дентского срока выявляет намного более нюансированную картину,
свидетельствующую не только о намерениях более жестко отстаивать
геополитические интересы, как их понимают в Кремле, но и о стрем-
лении создать почву для восстановления конструктивного диалога с
Западом. Во всяком случае, об этом говорят и освобождение Михаила
Ходорковского, и – в особенности – усилия, направленные на созда-
ние положительного имиджа России как страны-хозяйки XXII зимних
Олимпийских игр. Вполне вероятно, что совпадение по времени сочин-
ской Олимпиады, столь значимой для Путина, и смены власти в Кие-

ве воспринималось особенно болезненно, поскольку, с одной стороны,

триумф организаторов спортивного праздника оказался явно перекрыт
победой Евромайдана, а с другой – именно в этот момент у российского
руководства были связаны руки. После феерической церемонии закры-
тия игр Кремлю как будто уже ничего не оставалось кроме признания
нового порядка на Украине. Насколько можно судить, именно к этому
настойчиво подталкивали российское руководство лидеры Соединен-
ных Штатов и Евросоюза, при этом не обещавшие никакого содействия
в учете российских интересов украинской стороной. В эти же дни пере-
форматированное большинство Верховной рады и переходное прави-
тельство в Киеве работали в режиме «взбесившегося принтера», печа-
тая одно за другим решения, очень быстро поставившие под вопрос
саму украинскую государственность. Такими решениями, безусловно,
стали попытка отмены языкового закона Колесниченко–Кивалова и
расформирование подразделений спецназа МВД «Беркут». За ними мог
последовать пересмотр внеблокового статуса Украины и харьковских
соглашений.
Выбор Путиным курса на воссоединение Крыма и России, безуслов-
но, спровоцирован переворотом в Киеве и ожиданиями его тяжелей-
ших геополитических последствий. Но было бы поверхностно характе-
ризовать это решение как спонтанное. Напротив, все предыдущие годы
лидерства Путина можно рассматривать как подготовку к переходу
крымского Рубикона. По крайней мере, временной интервал между дву-
мя наиболее известными внешнеполитическими заявлениями Путина –
выступлением на Мюнхенской конференции по вопросам политики
безопасности 10 февраля 2007 г. и почти что исповедальной Крымской
речью 18 марта 2014 г. – был периодом окончательного разочарования
в возможности достижения равноправного партнерства в отношени-
ях с США и ЕС. По мере роста этого ощущения крепла убежденность
в неотвратимости кризиса в отношениях с Западом, причем наиболее
вероятным ареалом обострения считалась именно Украина. Правда,
основные ожидания начала открытой конфронтации фокусировались
на 2015 г., когда на Украине должны были состояться очередные прези-
дентские выборы. Очевидно, что именно к этому событию как моменту
решающей схватки готовились не только Кремль, но и Запад, прежняя
украинская власть и ее противники. Пост киевского журналиста Му-
стафы Найема, который через социальные сети призвал сторонников
европейского выбора Украины выйти на Майдан Незалежности, пере-
черкнул эти расчеты.

За флажки
Неконтролируемое развитие событий на Украине казалось потоком, на-

правление которого уже никому изменить не под силу. Путин на это ре-
шился, противопоставив воле Евромайдана волю поборников русского
ирредентизма. Тем самым он совершил необратимый шаг в отношениях
не только с Украиной и Соединенными Штатами, но и в отношениях
между властью и обществом внутри России.
До самого последнего времени голос представителей российского
общества в дискуссиях относительно российско-украинских отноше-
ний звучал не слишком громко. Заявления о готовности к максимально
возможному сближению России и Украины пользовались широкой под-
держкой, но взаимодействие двух стран явно не входило в число про-
блем, наиболее значимых для общества. На экспертном уровне украин-
ская проблематика в преддверии кризиса обсуждалась более активно, но
связи между экспертами и структурами, участвующими в выработке по-
литического курса, скорее ослабевали. Централизация процесса приня-
тия политических решений в случае Украины была доведена до предела;
насколько можно судить, наиболее ответственные решения принима-
лись единолично президентом России. Стоит отметить, что в оператив-
ном отношении успех действий по воссоединению Крыма с Россией в
немалой степени был обусловлен именной такой гиперцентрализацией
и прямым контролем со стороны главы государства.
Установление российского суверенитета над Крымским полуостро-
вом предсказуемо получило широкую общественную поддержку, под-
няв до небывалых высот президентский рейтинг. То, что до начала мар-
та было только делом Владимира Путина, в считанные недели стало
общим делом и общей ответственностью власти и общества. Подъем
ирредентизма обеспечил полную перезагрузку легитимности третьего
срока Путина; страница новейшей российской истории, связанная с по-
литическими протестами на Болотной площади и проспекте Сахарова,
оказалась перевернутой. Власть получила карт-бланш на переход к мо-
билизационной модели развития, хотя нет достаточной уверенности,
что российское общество, столкнувшись с тяготами миссии «русского
мира», останется столь же сплоченным, как в момент крымской эйфо-
рии. Вместе с тем сформировался мощный общественный запрос на
продолжение всесторонней поддержки миллионов русских и русскоя-
зычных людей за пределами российских границ, о которой заявил пре-
зидент Путин в Крымской речи. Необходимость соответствовать этому
запросу становится фактором, если и не детерминирующим россий-
скую внешнюю политику, то, во всяком случае, очерчивающим пределы

компромиссов в отношении Украины. Из самого запроса на солидар-

ность с «русским миром» могут вырасти новые силы и фигуры, способ-
ные в будущем изменить российский политический ландшафт.
В то же время для части политических и экономических элит России
возвращение Крыма стало подобием «белого слона». Им ничего не оста-
валось, как присоединиться к дискурсу «Крым наш», тщательно скры-
вая при этом растерянность и опасения за собственное будущее. После
мартовских торжеств по случаю присоединения Крыма и Севастополя
и по мере введения Западом новых санкций скрытое давление этих элит
значительно возросло и, по всей видимости, повлияло на готовность
Кремля оказывать прямую поддержку ополченцам Донбасса.
Важнейшая роль Владимира Путина в украинских событиях и свя-
занной с ними деструкции мирового порядка явно обострила и лич-
ностную конкуренцию в клубе глобальных лидеров. В случае Барака
Обамы это кажется особенно интригующим, поскольку американский
президент не слишком склонен к чрезмерной персонификации в госу-
дарственных делах и мировой политике. «Заслуга» в данном случае во
многом принадлежит консервативным оппонентам хозяина Белого дома
в самой Америке, твердящим о «сильном Путине» и «слабом Обаме».
Еще более существенно понимание западными партнерами специфики
процесса принятия политических решений в России. Путинская верти-
каль власти, которую в последние годы российский лидер готовил и к
противостоянию с Западом (т.н. национализация элит), функциониро-
вала весьма эффективно на крымском этапе украинского кризиса. Но
российский персоналистский режим отличается структурной уязвимо-
стью, компенсируемой жестким контролем со стороны лидера. Осла-
бление позиций лидера создает угрозу системе власти в целом. В этом
контексте западные санкции, призванные нанести удар по ближайшему
окружению Владимира Путина, не кажутся такими уж символическими.
Нет сомнений, что в обозримом будущем именно за Путиным
останется последнее слово в формировании украинской политики.
Но теперь он будет вынужден учитывать не только давление Запада и
разноречивые сигналы российских элит, но и набирающие силу ирре-
дентистские настроения.
М арс и В енера на хуторе близ Д иканьки

Известная метафора Роберта Кагана, уподобившего воинственные Сое-
диненные Штаты Марсу, а изнеженную Европу – Венере, вполне приме-
нима и к украинскому кризису. Европейский союз с его политикой «Вос-

За флажки
точного партнерства» внес в раздувание кризиса едва ли не основной

вклад, впервые вступив на ранее неизвестную ему стезю геополитическо-
го соперничества. При этом в отношении постсоветского пространства
собственно европейская стратегия как синтез интересов ведущих стран
ЕС, по сути, не была сформулирована. Вместо этого евробюрократия
пошла по шаблонному пути, предпочтя передоверить выработку поли-
тического курса группе государств, заявивших о своем особом опыте и
знании соответствующего региона. Такое делегирование было оправдан-
ным, когда в разработке европейской политики соседства в отношении
южного и восточного Средиземноморья ведущая роль отводилась Фран-
ции с ее колониальным опытом и разветвленными связями со странами
региона, за которыми не стоял никакой другой мощный геополитический
игрок. Напротив, политика «Восточного партнерства», замысленная ее
основными проводниками как вытеснение влияния России в западной
части постсоветского пространства, с неизбежностью втянула Евросоюз
в конкурентную геополитическую борьбу. В результате альтернативный
вариант, предполагающий долгосрочную экономическую интеграцию
ЕС, России и постсоветских государств Балто-Черноморья, отход от ло-
гики игры с нулевой суммой и переориентацию на стратегии взаимного
выигрыша, всерьез не рассматривался даже на экспертном уровне.
Повышение ставок в геополитическом противостоянии неодно-
кратно вызывало растерянность в структурах Европейского союза, от-
ветственных за выработку общей внешней политики. И в момент отка-
за Виктора Януковича от подписания соглашения об ассоциации и зоне
свободной торговли с ЕС, и в революционных обстоятельствах, когда
достигнутый 21 февраля при посредничестве министров иностранных
дел Германии, Франции и Польши политический компромисс не про-
держался даже суток, и в ситуации, когда США настойчиво требуют
введения против России секторальных санкций, эффективность еди-
ной европейской внешней политики снижается до уровня, близкого к
параличу. В этих обстоятельствах на помощь растерянной Венере спе-
шит самоуверенный Марс.
С начала второго Майдана основным оппонентом России становят-
ся Соединенные Штаты, увидевшие в украинском кризисе не только
угрозу европейской стабильности, но и шанс вдохнуть новую жизнь в
постепенно увядающее глобальное лидерство. Вплоть до присоедине-
ния Крыма к России США в основном решали региональные задачи,
с лихвой восполняя слабость европейской дипломатии (ее образная
оценка заместителем госсекретаря и женой Роберта Кагана Викторией

Нуланд имела большой резонанс). Установление российского контроля

над Крымом моментально перевело кризис в глобальный контекст, по-
скольку это действие Москвы свидетельствовало о переходе от эрозии
постбиполярного мирового порядка к его осознанной ревизии.
Российский суверенитет над Крымом имеет исключительное значе-
ние как прецедент, свидетельствующий об отказе следовать междуна-
родному порядку, в котором нормоустанавливающей инстанцией явля-
ются Соединенные Штаты. Несмотря на то, что масштабы крымского
вызова незначительны и не создают реальной угрозы американским
позициям в мире, сама возможность несанкционированного террито-
риального изменения служит индикатором способности Вашингтона
поддерживать порядок, в котором за ним остается последнее слово.
С этой точки зрения активные действия США, направленные на
мобилизацию союзников для сдерживания путинской России, доста-
точно предсказуемы. Причем наибольшее значение в данном случае
будет иметь не само сдерживание, а именно мобилизация, придающая
новый смысл деятельности руководимых Соединенными Штатами
военно-политических союзов. В этих условиях ЕС приходится при-
знавать необходимость дальнейшего американского военного присут-
ствия на территории европейских государств, более того, соглашаться
с созданием существенной военной инфраструктуры на территории
стран, ранее входивших в Организацию Варшавского договора. Во вре-
мя украинского кризиса деление на «старую» и «новую» Европу, пред-
ложенное в свое время Дональдом Рамсфельдом, достигло логического
завершения: при активной поддержке Соединенных Штатов позиция
«новой» Европы по вопросам военной и энергетической безопасности
усиливается настолько, что ей, по крайней мере на словах, приходится
следовать и грандам «старой» Европы. По отношению к России «новая»
Европа становится санитарным кордоном, который в ближайшее время
может быть укреплен за счет Украины (по крайней мере ее западных
и центральных регионов) и Молдавии (за вычетом Приднестровья и,
вероятно, Гагаузии). Впрочем, конфигурация «новой» Европы теперь
заметно отличается от той, которая существовала десять лет назад. Ак-
тивно участвовать в организации санитарного кордона готовы Польша,
страны Балтии и Румыния; в силу разных причин намного меньший эн-
тузиазм демонстрируют Болгария, Венгрия, Словакия и Чехия. Тем не
менее в тандеме с «новой» Европой Вашингтон в состоянии уверенно
контролировать политику безопасности всего Евросоюза, равно как и
усилия по возобновлению диалога между ЕС и Россией.

За флажки
Судя по всему, администрация Барака Обамы постарается использо-

вать напряженность вокруг Украины и для решения более масштабной
задачи – скорейшего достижения соглашения с Европейским союзом об
учреждении Трансатлантического торгового и инвестиционного пар-
тнерства. Появление этого крупнейшего экономического блока будет
означать создание новой опоры пошатнувшегося американоцентрич-
ного мирового порядка. Одновременно США активизируют усилия по
созданию аналогичной группировки в Азиатско-Тихоокеанском регио-
не, призванной составить конкуренцию «китайскому дракону».
Как можно видеть, региональные и глобальные стратагемы, реали-
зуемые в контексте украинского кризиса, отстоят довольно далеко от
того, чтобы обеспечить достойное будущее жителям различных регио-
нов Украины. Этой стране «не повезло» стать ареной, на которой раз-
ыгрывается первая из битв за будущее мироустройство. И вне зависи-
мости от исхода схватки украинцы оказываются в числе проигравших.
Б езальтернативн ы й поворот на В осток

Решившись стать в авангарде пересмотра мирового порядка, Россия
принимает на себя основные контрудары со стороны Соединенных
Штатов и их союзников. Этот пересмотр потенциально выгоден боль-
шому количеству глобальных и региональных игроков, которые с не-
поддельным интересом наблюдают за ходом противостояния России и
Запада. При этом крупнейшим бенефициаром становится КНР. Китай,
приближающийся к грани открытого соперничества с США за мировое
лидерство, получает благодаря украинскому кризису передышку (воз-
можно, на несколько лет), избегая прямой конфронтации и сохраняя
возможность сместить Америку с пьедестала первой экономики мира.
Но этим выигрыш Пекина далеко не ограничивается.
Новый раунд российско-китайского сближения прогнозировался
многими экспертами начиная с того момента, как Владимир Путин
принял решение вернуться в Кремль в качестве президента на тре-
тий срок. Немало аналитиков предупреждали, что слишком усердные
попытки «поймать китайский ветер» в российские паруса очень се-
рьезно осложнят взаимодействие с Соединенными Штатами, а так-
же создадут трудности в отношениях с Евросоюзом. Сильный крен
в сторону Китая существенно ограничивает для России возможности
маневрирования между основными глобальными игроками. Однако
крымский выбор Владимира Путина в любом случае сделал невозмож-
ным сохранение прежней модели партнерского взаимодействия как с

США, так и с Евросоюзом. Соответственно, неизбежны и новые шаги

навстречу Китаю.
В самый острый период украинского кризиса Москва, несомненно,
рассчитывала на то, что Китай окажется для нее надежным тылом. Эти
ожидания оправдались. Воздерживаясь от выражений солидарности с
действиями России, Пекин тем не менее предотвратил ее международ-
ную изоляцию и во многом нивелировал воздействие западных санк-
ций. Подписание газового контракта на 400 млрд долларов показало,
что китайские лидеры рассматривают отношения с Россией в долго-
срочной стратегической перспективе. Пекин добился весьма благопри-
ятных условий поставок газа, но явно не стал «дожимать» Москву в
тяжелый для нее момент и дал ей в руки козырь, позволяющий вести
энергодиалог с Евросоюзом с твердых позиций. В результате российско-
китайское взаимодействие переходит в фазу, когда действия сторон,
оставаясь де-юре отношениями соседей и стратегических партнеров,
де-факто начинают ориентироваться на логику союзничества. Но это
взаимодействие уже сейчас не является полностью равноправным и
скорее всего не будет таковым и впредь.
Западные санкции, уже наложенные на Россию, и в особенности
те, которые пока озвучиваются лишь в качестве угроз, создают благо-
приятные условия для кумулятивного роста китайских инвестиций в
российскую экономику. Судя по всему, Москве придется снять боль-
шинство ограничений на доступ китайских инвесторов к российским
активам, которые вводились из соображений безопасности или сохра-
нения равноправия в двусторонних экономических отношениях. Если
это произойдет, иначе будут выглядеть и перспективы Евразийского
экономического союза, создаваемого с 1 января 2015 года. Данный инте-
грационный проект, естественным лидером которого является Россия,
вполне может быть совмещен с продвигаемой председателем КНР Си
Цзиньпином инициативой «Нового шелкового пути». Такая синергия
позволит реализовать амбициозные инфраструктурные программы,
обеспечивающие радикальное упрощение доступа китайских товаро-
производителей к рынку не только Евразийского союза, но также и к
европейскому. В более отдаленной перспективе возможно и формиро-
вание на пространстве Северной Евразии секторальных объединений,
фундаментом которых станет китайская экономическая мощь. Подоб-
ное развитие событий будет впечатляющей антитезой прекраснодуш-
ным идеям о едином экономическим пространстве «от Лиссабона до
Владивостока», предметное обсуждение которых так и не было начато

За флажки
до момента перерастания украинского кризиса в острое геополитиче-

ское противостояние.
В новой парадигме сотрудничества России также предстоит доказы-
вать, что она служит для КНР надежным тылом и тем самым исключа-
ет возможность полного окружения Поднебесной кольцом государств,
ориентированных на Вашингтон. По всей видимости, России придет-
ся изменить акценты даже в своем отношении к нарастающей напря-
женности в Южно-Китайском море: если еще в прошлом году Москва
с осторожностью демонстрировала симпатию к Ханою, то теперь ей,
скорее всего, понадобится показать полную беспристрастность либо
понимание аргументов китайской стороны. Аналогичным образом ста-
новится крайне сложно сохранить прежний баланс отношений в треу-
гольнике Москва–Токио–Пекин, даже несмотря на демонстративную
неохоту, с которой правительство Синдзо Абэ присоединилось к ини-
циированной Бараком Обамой волне антироссийских санкций.
На глобальном уровне новое качество российско-китайского вза-
имодействия вероятнее всего обернется началом системных, хотя и
достаточно осторожных усилий двух держав, направленных на раз-
мывание глобального доминирования институтов и практик Вашинг-
тонского консенсуса. Постепенное ослабление позиций доллара в тор-
говых расчетах между странами ШОС и БРИКС, развитие и взаимное
признание национальных платежных систем участников этих объеди-
нений, учреждение странами БРИКС собственного Банка развития,
создание Россией и Китаем международного рейтингового агентства
в противовес «большой тройке» Moody`s, Fitch и Standard & Poor`s мо-
гут стать первыми предвестниками переструктурирования глобальной
экономики. Вполне вероятно, что именно России придется на первых
порах принять на себя наибольшие издержки этого перехода. Однако
едва ли стоит питать в связи с этим особые иллюзии: альтернатива Ва-
шингтонскому консенсусу возможна, но это будет Пекинский консен-
сус. Впрочем, для России и других стран, которые решатся выступить
агентами такого рода изменений, в долгосрочной перспективе благом
окажется уже сама ситуация соревновательности центров экономиче-
ской мощи, международных финансовых институтов и макроэкономи-
ческих моделей.
Довольно неожиданным, но не менее значимым по последствиям
эффектом посткрымского поворота России к Китаю может стать «наци-
онализация» интернета. Помимо близости позиций двух стран в отно-
шении роли ICANN и управления интернетом решимость российской

власти создать собственный аналог проекта «Великий золотой щит»

(Great Firewall) способна привести к своеобразному реваншу вестфаль-
ского порядка во всемирной паутине. Знаменитый принцип cuius regio
eius religio в середине второго десятилетия XXI века можно будет пере-
формулировать примерно так: «чей сервер, того и сеть».
Украинский кризис сделал поворот России к Китаю неотвратимым.
Но является ли этот поворот необратимым? Возможно, не столь уж да-
лек от истины Чарльз Краутхаммер, заявивший о повторении Путиным
в Шанхае знаменитого маневра Никсона–Киссинджера, и о том, что те-
перь аналогичная геополитическая комбинация направлена уже против
США. По мнению Краутхаммера, расширенное российско-китайское
партнерство «знаменует первое появление глобальной коалиции про-
тив американской гегемонии начиная с падения Берлинской стены».
Очевидно, эта коалиция будет существовать до тех пор, пока не вы-
полнит хотя бы части своих задач. По всей видимости, только осозна-
ние неизбежности утраты доминирующих позиций сможет заставить
одну из будущих американских администраций предпринять усилия по
восстановлению отношений с Москвой, предполагающие ту или иную
форму признания российских интересов как на Украине, так и на всем
постсоветском пространстве. Проблема в том, что это может произой-
ти достаточно поздно, когда Россия окажется в слишком большой за-
висимости от китайской экономической мощи. К тому же, как показал
опыт перезагрузки, лидерам Соединенных Штатов очень трудно выдви-
гать действительно привлекательные для Москвы предложения, даже
если этого настоятельно требуют американские интересы. Тем не ме-
нее решимость находиться в авангарде пересмотра мирового порядка,
опираясь на почти союзнические отношения с Китаем, не должна озна-
чать заведомого отказа России от готовности к поиску новой модели
баланса сил как на глобальном уровне, так, в частности, и в Азиатско-
Тихоокеанском регионе.
У краинские перспектив ы :
Ф инляндия ? Б осния ? П риднестровье ?
Хотя общие контуры урегулирования, позволявшего найти выход из
геополитического противостояния или по крайней мере снизить его
остроту до приемлемого для большинства вовлеченных в него сторон
уровня, были очевидны едва ли не на следующий день после бегства
Януковича, до сих пор ни один из ведущих игроков украинской драмы
не решился артикулировать готовность пойти на такой компромисс.

За флажки
Суть компромисса описывается хорошо знакомым термином финлян-

дизация. Именно о финляндизации как об оптимальном выходе из
кризиса писали Збигнев Бжезинский в первые дни после переворота
в Киеве, а Генри Киссинджер – накануне присоединения Крыма к Рос-
сии. Финляндизация в их трактовке означала установление уважитель-
ных отношений добрососедства, неприсоединение Украины к военным
альянсам и, напротив, интенсивное развитие экономического сотруд-
ничества как с ЕС, так и с Россией. От России же требовалось призна-
ние свершившихся перемен, отказ от претензий на какие-либо части
украинской территории и от попыток дестабилизировать новую власть
в Киеве. В качестве дополнительного бонуса для Москвы также предла-
галось полномасштабное развитие сотрудничества с Евросоюзом.
В принципе финляндизация Украины – это примерно то, что могло
бы произойти, если бы европейские лидеры не настаивали на безого-
ворочном подписании Украиной соглашения об ассоциации и свобод-
ной торговле в Вильнюсе, а прислушались к призывам Москвы найти
в формате трехсторонних переговоров взаимоприемлемое решение. В
этом случае Россия не чувствовала бы себя изолированной в результате
привязки соседней страны к альтернативному интеграционному про-
екту, а сама Украина, сполна используя преимущества эксклюзивных
отношений с Россией, чуть с меньшей скоростью продолжала бы дрейф
в сторону Евросоюза. Так или иначе, но финляндизация означает по-
степенный вывод Украины за пределы «русского мира».
Сразу же после победы Евромайдана финляндизация оказалась зна-
чительно менее привлекательной опцией как для пришедших к власти
противников режима Януковича, так и для Кремля. Для первых нетер-
пимой и противоречащей революционному мандату была сама возмож-
ность даже частичного признания неких особых интересов Москвы на
Украине. Что касается Кремля, то для него финляндизация означала
бы вынужденное признание очередного fait accompli, причем смирить-
ся предстояло не только с необходимостью вести дела с новым недру-
жественным правительством, но и с насильственной сменой законной,
хотя и предельно коррумпированной власти.
Российский вариант политического урегулирования на Украине,
наряду с сохранением внеблокового статуса, предполагал федерали-
зацию и конституционные гарантии использования русского язы-
ка. Объективно федерализация никак не противоречит либерально-
демократическому вектору развития Украины (т.е. идеалам, изначально
декларированным Евромайданом), более того, способствует его закре-

плению на уровне взаимодействия между центральной властью и ре-

гионами. Однако при этом федерализация становится преградой для
диктата этнонационализма, побуждая к закреплению на конституцион-
ном уровне прав и баланса интересов различных территориальных об-
щин, этнических и языковых групп. А это уже напрямую противоречит
радикально-националистическим установкам, ставшим доминантой
программы Евромайдана накануне свержения режима Януковича.
Преобразование Украины в федеративное государство, в котором
регионы будут влиять на решение вопросов о присоединении к тем или
иным экономическим объединениям или военно-политическим бло-
кам, могло бы стать дополнительной, конституционно закрепленной га-
рантией сохранения ее внеблокового статуса. Столь радикальное пере-
распределение полномочий между Киевом и украинскими регионами в
принципе совместимо со сценарием финляндизации, но при этом озна-
чает возможность реализации интересов внешних игроков не только
через контакты с центральными властями, но также посредством влия-
ния на региональные политические и экономические элиты.
Присоединение Крыма к России и решительное непризнание меж-
дународной правомочности этого акта со стороны Киева и Запада пе-
ревело Украину в то же положение, в котором после 2008 г. находится
Грузия, – страны, имеющей неурегулированный территориальный спор
с соседним государством. Членство в НАТО переходит в разряд гипо-
тетических возможностей. В этом смысле конституционные гарантии
внеблокового статуса превращаются в своеобразное архитектурное из-
лишество, некую надстройку над суровой реальностью государства, в
котором революционный переворот создал вакуум легитимной власти
и условия для утраты территориальной целостности. Но одновременно
такая формально внеблоковая держава, если она сумеет сохраниться в
качестве унитарного государства, будет консолидироваться на основе
радикального неприятия всего, что связано с Москвой. Если первые 23
года своего независимого существования эта страна весьма неуверенно
развивалась под брендом «Украина – не Россия», то теперь бренд ме-
няется на «Украина – анти-Россия». Если же антироссийская направ-
ленность становится нациеформирующей идеей, то, скорее всего, даже
федерализация не сможет здесь ничего изменить. В лучшем случае –
ослабить или затормозить.
Предопределенность длительного российско-украинского антаго-
низма и реальная угроза сецессии ряда регионов юго-востока Украины
заставляют обращаться в поисках новой формулы компромисса уже

За флажки
не к примеру Финляндии эпохи холодной войны, а к опыту Боснии и

Герцеговины после подписания Дейтонского соглашения 1995 года.
По сути дела, как и в случае с Боснией, речь могла бы идти о конфе-
дерализации, позволяющей погасить конфликт за счет максимального
ограничения полномочий центральной власти и обеспечения широкой
самостоятельности частей такого государства, в том числе и в вопро-
сах отношений с соседними странами. Правда, по условиям Дейтонско-
го соглашения, субъекты (этнитеты) Боснии и Герцеговины не имеют
права на сецессию, хотя связаны между собой менее тесно, чем один
из них с Сербией, а другой – с Хорватией. Преимущество дейтонской
модели для Москвы могло бы видеться в том, что, обеспечивая особый
статус и легализуя пророссийскую ориентацию Донбасса (возможно, и
других регионов украинского юго-востока), она радикально ограничит
дееспособность боснизированной Украины в качестве международного
игрока. Практически все усилия украинского государства, стабилизи-
рованного по дейтонским лекалам, будут уходить на поддержание вну-
треннего равновесия между регионами. В то же время не исключено,
что применение дейтонской формулы к Украине не только принесет ей
относительную внутреннюю стабильность, но в среднесрочной пер-
спективе создаст более благоприятные возможности для экономиче-
ского роста, чем однонаправленная ориентация на Европейский союз.
Не стоит, однако, забывать, что Дейтонский мир был заключен сто-
ронами боснийского конфликта под мощнейшим давлением Соединен-
ных Штатов, которые вместе с союзниками по НАТО использовали и
такой аргумент, как бомбардировки (операция «Обдуманная сила»). На
момент написания статьи Россия подобных аргументов не применяла;
очевидно также, что без готовности США и ЕС склонить Киев к приня-
тию дейтонской модели урегулирования Москва не сможет в одиночку
добиться этого результата. Слабой киевской власти (а она такой остает-
ся и после избрания президентом Украины Петра Порошенко) гораздо
проще продолжать малоэффективную военную операцию против опол-
ченцев Донбасса, чем признавать их представителей полноценными
участниками переговорного процесса. Если же переговоры будут идти
в отсутствие одной из сторон конфликта, а компромиссы базироваться
на неафишируемых договоренностях великих держав, при первом же
удобном случае достигнутое согласие может подвергнуться ревизии.
Между тем устойчивость Дейтонского соглашения не в последнюю оче-
редь обеспечивается детальной проработкой всех его условий, почти не
оставлявших простора для интерпретации (единственным серьезным

исключением довольно долго оставалась неопределенность статуса

стратегически значимого округа Брчко).
Сегодня Дейтон представляется наиболее оптимальным решением.
Однако побудить Киев и Запад принять это решение при нынешнем со-
отношении сил едва ли получится. Как минимум позиции самопровоз-
глашенных Донецкой и Луганской народных республик должны быть
не менее крепкими, чем позиции боснийских сербов перед началом дей-
тонских переговоров. К сожалению, дейтонский вариант едва ли можно
реализовать без предварительного осуществления другого сценария –
приднестровского. А это уже вопрос цены, которую Москва способна
и готова заплатить за «приднестровизацию» Донбасса, включая и цену
новых санкций. Однако настоящий драматизм очередного выбора, ко-
торый предстоит сделать президенту Путину, состоит в том, что и отказ
от приднестровского варианта имеет немалую политическую, экономи-
ческую и символическую цену.
* * *
Эта статья передана в редакцию «России в глобальной политике» в мо-
мент кратковременного спада напряженности, связанного со вступлени-
ем в должность нового президента Украины и переговорами ключевых
участников конфликта, состоявшимися во время юбилейных торжеств
в Нормандии. Сам факт интенсификации международных контактов и,
в частности, встреча Владимира Путина и Петра Порошенко говорят
о том, что бремя кризиса становится для всех сторон слишком тяже-
лым. Избрание президентом Украины олигарха Порошенко спустя три
месяца после революции, имевшей не только националистическую, но
и антиолигархическую направленность, свидетельствует об усталости
большинства избирателей и от революции, и от раздирающего страну
противостояния. Однако это не значит, что Порошенко получил ман-
дат на такое урегулирование конфликта, которое было бы приемлемым
для России и ополченцев Донбасса. Власть Порошенко не консолиди-
рована, он не имеет устойчивой опоры в нынешнем составе Верховной
рады и не обладает конституционными полномочиями для назначения
большинства членов правительства. Поэтому основные усилия будут
брошены бывшим шоколадным королем на укрепление собственных
позиций на политической арене Украины путем проведения досрочных
парламентских выборов. Между тем до военной победы над силами
ДНР и ЛНР еще очень далеко. Однако любой серьезный компромисс
между новым президентом Украины и сепаратистскими движениями

За флажки
Донбасса открывает путь к третьему Майдану, то есть к новому витку

дестабилизации. Динамика кризиса далеко не исчерпана, и вслед за вре-
менной разрядкой последуют новые обострения.
Украинский кризис уже сильно повлиял на российскую внутреннюю
политику. Обновленная (крымская) легитимность третьего президент-
ского срока Владимира Путина может быть использована для осущест-
вления мобилизационного сценария. К последнему будут прежде всего
подталкивать уже введенные западные санкции, а также находящиеся
в стадии обсуждения меры наказания Москвы. Возрождение амери-
канского курса на отбрасывание России, скорее всего, заставит Кремль
не только изменить методы экономического управления, но и ускорит
процесс обновления элит, приведет к дальнейшему сокращению авто-
номии гражданского общества. Вариант модернизации в партнерстве с
Западом утратил актуальность на многие годы; остается вариант моби-
лизации в партнерстве с Китаем.
Восстановление сотрудничества России с Западом, прежде всего со
странами Евросоюза, связано с возможностью хотя бы частичной ста-
билизации обстановки на Украине. Но характер отношений в любом
случае претерпит значительные изменения. Политика ЕС в отношении
России, основывавшаяся на ожиданиях, что эта страна рано или позд-
но повторит путь демократического транзита, пройденный другими
государствами Центральной и Восточной Европы, зашла в тупик. Но-
вая политика должна строиться на ином восприятии, близком к тому,
как в Европе воспринимают Китай. Подобная смена ракурса будет спо-
собствовать прагматизации и инструментализации отношений Рос-
сия–Евросоюз. Дискуссии о ценностях и цивилизационной близости на
какое-то время имеет смысл заморозить. Приоритетным могло бы стать
создание действенного многостороннего механизма раннего предупре-
ждения и урегулирования кризисов в Европе и северной Евразии. Такой
механизм окажется особенно востребованным в условиях дальнейшей
ревизии постбиполярного мирового порядка. Украинский кризис лишь
открывает целую серию конфликтов, которыми будет сопровождаться
становление полицентричной системы международных отношений.

Мир непредвиденных сложностей
История вернулась из отпуска
Чез Фримен
Мы живем в эпоху разрыва во времени. По крайней мере в мировом

контексте прошлое и настоящее больше не служат надежными пу-
теводителями в будущее. Наши ожидания постоянно оказываются
нереалистичными. Ясно, что мы довольно часто неверно оцениваем
события, происходящие в мире. Поэтому нас все время удивляют не-
которые тенденции и явления.
Мы не смогли предвидеть серьезные факторы, которые сформиро-
вали мир после окончания холодной войны. Распад Советского Союза
и быстрое возвращение Китая в клуб богатых и влиятельных держав
ошеломили всех и ввели в состояние ступора. Триумфализм, порож-
денный распадом СССР, вселил во многих надежду, что история до-
стигла кульминации во всемирной победе либеральной демократии
и торжестве западных ценностей. Однако попытки американцев на-
садить эти ценности в таких местах, как Афганистан, Египет и Ирак
привели к полной анархии.
Возможно, история взяла небольшой отпуск, но затем вернулась с
новой силой и энергией – по крайней мере в Восточной Европе и Вос-
точной Азии. Европа и США снова занялись перетягиванием каната с
Россией по поводу ее границ и политической ориентации соседей. Ки-
тай, Япония, Корея, Филиппины и Вьетнам принимают воинственные
позы, претендуя на островки, скалы и рифы в пустых морях, которые их
разделяют. Границы, утвержденные в эпоху колониализма и холодной
войны, больше не являются непоколебимыми.
Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон),

председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных
должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался пробле-
мами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

Некоторые демократически избранные правительства свергнуты по-

сле массовых протестов. Другие демократии, включая Канаду и Соеди-
ненные Штаты, энергично поддержали инициированную снизу смену
режимов, потому что нам не нравились свергнутые правительства или
мы считали их политику неудобной для нас. Каким бы ни был органи-
зующий принцип века, это уже не защита демократии против тех, кто
считает ее препятствием для политической ориентации.
Мало кто предвидел, что башня деривативов и кредитных свопов,
построенная на Уолл-стрит, внезапно обрушится. Выяснилось, что
банки, слишком крупные, чтобы потерпеть крах, примерно в равных
пропорциях накапливали прибыли и риск недобросовестности. Они
по-прежнему этим занимаются, но «Вашингтонский консенсус», пред-
полагавший невмешательство государства в экономику и некогда пре-
возносившийся как олицетворение неопровержимой мудрости об
алчности как движущей силе рынка, сегодня в значительной степени
дискредитирован. Многие опасаются, что снижение уровня экономи-
ческой активности и продолжающаяся инерция в странах с развитой
экономикой знаменуют долгосрочную тенденцию, а не рецессию, из ко-
торой мы скоро выйдем.
Страх дефицита энергии сменился резким ростом добычи сланце-
вого газа и трудноизвлекаемых запасов нефти. Прибыль на вложен-
ный капитал превышает прибыль от производства товаров и услуг, а
при использовании сложного процента она превышает ее многократно.
Карл Маркс был бы удовлетворен тем, что его предсказания сбываются,
пусть и с опозданием.
Частный капитал накапливается быстрее темпов роста экономики.
В результате в мире разрастаются новые плутократические касты. В
Соединенных Штатах и некоторых других демократиях исчезновение
социально-экономического консенсуса и компромисса затрудняет при-
нятие демократических решений и парализует финансовую политику,
вследствие чего восстановление экономики оказывается в зависимости
от манипуляций центральных банков с валютными курсами.
И мировые организации, и индустриальные демократии серьезно не-
дорабатывают в области управления. Доверие правительству и масштаб
участия в политической жизни – на самом низком уровне в истории. Тем
временем авторитарные режимы, такие как Китай, уверенно и эффектив-
но реагируют на стоящие перед ними социально-экономические вызовы.
После окончания холодной войны большинство надеялось, что про-
винциализм и местничество уступят место глобализации. Вместо этого

Чез Фримен
главными движущими силами в мире стали религиозное и националь-

ное самоопределение, которые дают о себе знать не на глобальном, а
на региональном уровне. Западная интервенция на Ближнем Востоке
выводит на мировую арену реакционных фанатиков, которые оправды-
вают свою деятельность необходимостью противостоять агрессивному
Западу. Наше упование на применение силы в ущерб другим инстру-
ментам государственного управления, включая дипломатическое уве-
щание, создает благодатную почву для этих экстремистов.
Военная мощь, какой бы неотразимой она ни была, регулярно терпит
крах в преобразовании политической экономики или изменении прин-
ципов построения иностранных обществ, против которых она приме-
няется нами. Принудительная дипломатия, основанная на санкциях и
подкрепленная военным превосходством, бесполезна. В последние ме-
сяцы эта дипломатия еще раз продемонстрировала несостоятельность
в сравнении с гениальным использованием Россией флешмоба для за-
хвата территории.
Сами того не желая, мы разожгли пожар религиозных войн в мире
ислама. У нас нет другого ответа на этот пожар, кроме устранения пред-
полагаемых врагов при помощи беспилотных летательных аппаратов.
Это воспламеняет огонь ненависти среди друзей, родственников, со-
отечественников и единоверцев тех, кого убивают наши машины, и
усиливает в них решимость отомстить. Если убийство роботом людей,
таргетируемых посредством удаленного контроля, – наш ответ на вы-
зов, тогда на какой именно вопрос мы отвечаем таким способом? Какой
властью мы это делаем? Военные действия с помощью БПЛА – это на-
поминание, что международное право попрано и что мы не понимаем
влияния новых технологий на нашу жизнь, или как защищать свои уяз-
вимые места, которые эти технологии обнаруживают.
Все это говорит о том, что мир движется совсем не в ту сторону,
куда нам хотелось бы. Нужно научиться ориентироваться в новой об-
становке, если мы хотим проложить путь в океане неопределенности, в
котором дрейфуем. Какие ветры и течения способны повлиять на наш
маршрут? Куда мы движемся? Нам не удалось предсказать настоящее.
Какое же предстоит будущее?
Стоит обсудить шесть ключевых факторов: 1) переход прежде цен-
трализованной глобальной силы в разные регионы мира; 2) рост на-
ционализма; 3) формирование нового экономического центра в Азии;
4) способ разрешения споров, который мы используем; 5) разруши-
тельное действие кибертехнологий; и 6) реакцию Соединенных Штатов

на эти и другие дестабилизирующие факторы. На счастье или беду, с

учетом глобального превосходства и силы США реакции Вашингтона
на тенденции и события оказывают большое влияние на их конечный
итог. Американцы постепенно осознают, что Провидение не дало нам
права вечно управлять мировым порядком, но это осознание приходит
очень медленно и болезненно.
Неопределенность ситуации – реальный вызов для государствен-
ных деятелей и долгосрочных инвесторов. В условиях нарастающего
хаоса и сумбура чего нам следует ожидать?
Э розия и фрагментация
Начнем с признания происходящей в настоящее время разбаланси-
ровки мирового управления. Организация Объединенных Наций и
Международный валютный фонд закрепили привилегии победителей
во Второй мировой войне, но не отражают мировую и региональную
силу и влияние восходящих звезд современной геополитики. Только
этот фактор уже лишает их легитимности. Снижающаяся способность
Вашингтона доминировать в этих организациях и, как следствие, его
разочарование в них и склонность игнорировать также снижают дее-
способность институтов.
Американцы были главными авторами Устава ООН и защитниками
мирового порядка, зиждущегося на четких правилах. Но сами Соеди-
ненные Штаты давно освободили себя от ограничений международного
права, которое они стремятся навязывать другим. Наглядными иллю-
страциями стали вторжение в Гренаду (1983) и в Панаму (1989). В 1998 и
1999 гг. США обошли ООН и с помощью НАТО развязали войну с целью
отделить Косово от Сербии. В этом они преуспели, хотя стабилизировать
статус Косово как нового независимого государства им не удалось. Ва-
шингтон пренебрег мнением Совета Безопасности ООН в 2003 г., когда
вторгся в Ирак и оккупировал страну. Некоторые были шокированы эти-
ми примерами пренебрежения великой державой ООН тех самых правил,
соблюдение которых она должна была гарантировать. Для других, вклю-
чая Владимира Путина, эти действия стали источником вдохновения.
В результате сегодня трудно доказать, что международное право
способно оградить от злоупотреблений со стороны более сильной ино-
странной державы. Грузины, ливийцы, сирийцы и украинцы не могут
положиться на международное право. Оно не защищает палестинцев. И
никто ни разу не сослался на него как на надежную защиту от неспрово-
цированного нападения на Иран.

Чез Фримен
По мере того как тает вера в способность мирового сообщества сдер-

живать агрессию и реагировать на нее, а ограничения закона исчезают,
военное сдерживание снова представляется единственным надежным
оплотом против нападения более сильных противников. Когда потен-
циальный агрессор является ядерной державой – например, Соединен-
ные Штаты, Россия или Израиль – и в прошлом не раз нападал на стра-
ны с безъядерным статусом, другие государства приходят к выводу, что
самое надежное сдерживающее средство – это ядерное оружие. Откры-
тое и наглое пренебрежение нормами права порождает демонстратив-
ное неповиновение со стороны тех, кому грозит опасность, и воспламе-
няет националистические страсти.
Сегодня повсюду мы видим усиление национализма и религиоз-
ного фанатизма; вместе с ними пышным цветом цветут ксенофобия,
торговые войны, политическая паранойя, протекционизм, ханжеское
подражание самым низменным явлениям в мировой геополитике. Об-
щественность крупных держав относится все более подозрительно к
намерениям других стран. Американцы, индийцы и японцы не дове-
ряют Пекину. Китайцы и русские не доверяют Вашингтону. Никто не
доверяет Исламабаду, Москве, Тегерану или Токио, и так далее.
Взаимное недоверие серьезно сказывается на способности прини-
мать рациональные решения и идти на компромисс. Подозрительность
влечет за собой альтернативные издержки. Сырьевой национализм пре-
пятствует разработке полезных ископаемых, углеводородного и друго-
го сырья. Сегодня нельзя исходить из того, что сделка будет заключе-
на просто потому, что она выгодна всем. Обеспокоенность возможной
утечкой военных секретов не позволяет свободно обмениваться техно-
логиями. Все это замедляет реализацию сравнительных преимуществ,
осложняет взаимоотношения и сдерживает экономический рост.
Национализм, конечно, угрожает не только торговле и инвестици-
ям. Теоретиков неизбежной войны между устоявшимися и восходящи-
ми державами сегодня можно услышать во многих ток-шоу. Это опасно
уже потому, что, как заметил Джордж Кеннан, «велики шансы на то, что
война, считающаяся неизбежной или даже вероятной, к которой к тому
же серьезно готовятся, рано или поздно начнется».
В частности, КНР все напористее защищает свои ближние моря
и острова, на которые претендует. Похоже, что Соединенные Штаты
твердо намерены и дальше господствовать у берегов Китая и де-факто
встают на сторону его соседей во всех территориальных спорах. Пекин
и Вашингтон сегодня относятся друг к другу как к вероятному против-

нику. Некоторые усматривают в этом параллели с эпохой, предшество-

вавшей Первой мировой войне, когда интенсивное стратегическое со-
перничество сочеталось с благодушным неверием в саму возможность
вооруженного конфликта.
Об ускоренной модернизации вооруженных сил и армий региональ-
ными державами и гонке вооружений можно судить по тому, что мировая
торговля оружием растет на 14% в год. Военные расходы снижаются на
Западе, но увеличиваются в других регионах, особенно в странах, которые
считают Соединенные Штаты главной угрозой суверенитету и независи-
мости. И все большее упование исключительно на военную силу для обе-
спечения безопасности чревато расползанием ядерных вооружений.
Разумной реакцией на наращивание оборонных бюджетов в бывших
колониях Запада были бы крупные инвестиции в оборонную промыш-
ленность собственной страны. Рынок вооружений, похоже, и дальше
будет расти быстрыми темпами. Другая менее узконаправленная, более
вдумчивая и, похоже, более действенная реакция могла бы заключать-
ся в наращивании усилий по оценке политических рисков и защите от
них. Поскольку общее мнение таково, что мировой порядок, основан-
ный на четких правилах, отступает, применение силы или запугивания
для разрешения споров становится все более обыденным и вероятным,
что делает тенденции и события менее предсказуемыми.
Неприятный урок, преподанный нам 11 сентября, заключается в
том, что если Запад нанесет удар по своим бывшим колониям и протек-
торатам, местное население найдет способ отомстить. Террорист – это
человек с обидой в душе и бомбой, хотя у него нет ВВС. На периферии
все больше людей, обиженных на весь мир, которым нечего терять и
которые изобретают новые способы изготовления бомб. Но в разви-
вающихся странах постепенно появляются и военно-воздушные силы.
Эскалация политических рисков, неявно проявляющаяся в сниже-
нии эффективности институтов мирового управления, не ограничива-
ется терроризмом и военно-политической сферой. Подумайте об МВФ
и его роли в поддержании стабильного мирового монетарного порядка
за счет организации торговых и инвестиционных потоков или спасения
отдельных стран и правительств, терпящих финансовый крах. Сегодня
фонд все менее и менее способен справляться с этими задачами.
В 2010 г. США отреагировали на требования усиливающихся дер-
жав предоставить им больше прав влиять на мировую монетарную по-
литику и управлять финансовым кризисом, предложив сравнительно
незначительные изменения в управлении МВФ. Но и эти реформы до

Чез Фримен
сих пор не проведены из-за опасений, что они могут ослабить контроль
Соединенных Штатов над МВФ.
Один из итогов – сведение на нет усилий международного сообще-
ства по стабилизации таких мест, как Украина, и реформированию ми-
ровой валютной системы для снижения финансовых рисков. Другой
итог – уменьшение того самого влияния США, которое противники ре-
формы стремятся сохранить.
На недавней встрече в Вашингтоне члены МВФ твердо заявили, что не-
желание Соединенных Штатов одобрить реформы 2010 г. вынудят их ре-
шать проблему обходным способом или подумать об альтернативе участия
США в будущем принятии решений. Выполнят ли они свою угрозу – время
покажет. От исхода этого противостояния зависит, как будет функциони-
ровать система международных резервов и финансового управления.
Без глубокой реформы международные организации, созданные по-
сле Второй мировой войны, обречены на жалкое существование, и их
возможности останутся ограниченными. Это можно сказать не только
об ООН или МВФ, но также и о ВТО (вспомните безуспешные перего-
воры о либерализации торговли в Дохе), о системе веб-адресов и домен-
ных имен, из которых складывается киберпространство, об управлении
безопасностью в интернете, о режимах контроля над вооружениями и
нераспространением ядерного оружия, о помощи в развитии бедным
странам и т.д. Во всех случаях многосторонние организации, процессы
и регулирующие системы вытесняются субглобальными, региональны-
ми и государственными альтернативными регуляторами.
Мир находится в процессе разделения на блоки, коалиции и региональ-
ные порядки, учитывающие планы и интересы их членов, а не Соединен-
ных Штатов, других внешних держав или мирового сообщества в целом.
Эта тенденция проявляется почти повсеместно. Подумайте, например, о
распаде большой Сирии, Ирака, о расчленении Украины, о хаосе в Сахеле
и Центральной Африке и о возобновлении территориальных споров и по-
граничных стычек между Японией и Кореей, Японией и Китаем. Тем вре-
менем коалиции, образуемые по доброй воле, приходят на смену жестким
альянсам времен холодной войны. Сегодня альянсы облегчают сотрудниче-
ство, но не обязывают к нему. Отсюда ненасытимая потребность союзников
США в стратегическом обнадеживании и успокоении.
Н овая разношерстная ось

Эта децентрализация делает еще менее предсказуемыми мировые собы-
тия в экономике, политике и военной сфере. Неопределенность усили-

вается из-за того, что распад единого центра управления мировым хо-
зяйством совпадает с формированием новой центральной оси мировой
экономики в Индо-Тихоокеанском регионе. Впервые за два последних
века наследники евро-американской эпохи Просвещения не задают тон
в глобальной политической экономике и не контролируют ее. Мир ожи-
дает, что теперь лидерство возьмут на себя азиатские державы, частично
вестернизированные безотлагательными потребностями в модерниза-
ции. Но возьмут ли? Что если склоки между ними не позволят им взва-
лить на себя бремя лидерства, которому они предпочитают престиж?
Печально, что когда мировые лидеры каждый год приезжают в Нью-
Йорк на открытие Генеральной ассамблеи ООН, никто из них больше не
ждет от американского президента новых идей, смелых инициатив или
лидерства. Все знают, что он использует трибуну ООН для обращения
к своей домашней аудитории. Устав от американского запугивания и
лицемерия, мир внимательно прислушивается к новым идеям из Китая,
Индии и других восходящих держав о том, как отвечать на вызовы, с
которыми сталкивается человечество. Правда, до сих пор мы не услы-
шали от них чего-то принципиально нового или революционного.
Отчасти это объясняется тем, что азиатов сплачивает негодование
по поводу доминирования Запада в прошлом, но разделяют непохожие
языки, история, религиозные традиции, обычаи, а также политические
и социально-экономические системы. Самые могущественные государ-
ства Азии (Китай, Индия, Япония, Корея, Пакистан, Россия, Вьетнам,
Индонезия) – это стратегические соперники, которых история ожесто-
чила настолько, что они напрочь лишены какого-либо сопереживания
друг другу. Кроме того, у Индо-Тихоокеанского региона нет культурно-
го родства, подобного греко-римскому наследию, иудео-христианской
традиции или преданности власти закона, что отличает атлантическую
цивилизацию. Попытка выявить какие-то общие «азиатские ценности»
обычно ничего не дает, кроме расплывчатого определения с негативной
коннотацией – «незападные люди». У азиатов нет общих планов или це-
лей, но они оказывают все более заметное влияние на мировой порядок.
Ирония в том, что азиаты добились этого не за счет реализации каких-
то «незападных» подходов, но благодаря стойкому отстаиванию понятий,
которым они поначалу противились, но которые затем переняли у Запада
чуть более 100 лет назад. Они стали страстными приверженцами идеи
суверенного равенства государств – главного постулата вестфальско-
го мироустройства. В частности, Китай и Индия всегда были в первых
рядах решительных противников любого иностранного вмешательства

Чез Фримен
во внутренние дела. Они последовательно против всякого ограничения

суверенитета – например, под предлогом «гуманитарной интервенции».
Это неприятие порой выходит им боком, поскольку мешает созданию ре-
гиональных организаций, способных выступать арбитрами в территори-
альных и других спорах.
«Пять принципов мирного сосуществования» (или панч шила),
сформулированные Китаем и Индией в 1954 г. и провозглашенные в ка-
честве Азиатского консенсуса в Бандунге (1955), рассматривались как
декларация неприсоединения во времена холодной войны, и это пра-
вильно. Но в более фундаментальном смысле они олицетворяли при-
нятие Азией Вестфальской системы отношений между государствами.
Как таковые эти принципы ознаменовали собой решительный отказ от
прежних азиатских моделей регионального и мирового порядка, вклю-
чая китайскую имперскую «данническую систему» и индо-османскую
концепцию сюзеренитета или протектората в качестве альтернативы
суверенного равенства стран. Сегодня азиаты даже не вспоминают об
этих взглядах. О них можно услышать только от полемистов, стремя-
щихся представить споры Пекина с соседями о морских границах непо-
стижимыми восточными играми с нулевой суммой, требующими аме-
риканского военного вмешательства.
Сегодня Индо-Тихоокеанский регион движется в трех разных на-
правлениях.
Во-первых, происходит экономическая интеграция стран региона.
Континентальный Китай, Гонконг, Макао и Тайвань становятся эконо-
мическим содружеством, процветание которого создает экономический
порядок, с новым «большим Китаем» в центре этого образования. Индо-
тихоокеанские цепочки поставок, деловые сети, транспортные узлы и
финансовые связи все в большей степени концентрируются в городах
Китая. Все больше дорог ведет в Пекин, Гонконг, Шанхай и Тайбей.
Перспективы заключения соглашения о паназиатском «Всеобъемлю-
щем региональном экономическом партнерстве» (ВРЭП) к концу 2015 г.
весьма радужны. Это партнерство объединит в единую зону свободной
торговли Австралию, Китай, Индию, Японию, Южную Корею, Новую
Зеландию и десять стран – членов Ассоциации стран Юго-Восточной
Азии (АСЕАН). В зону войдут самые быстрорастущие экономики мира.
На долю ее участников придется 46% населения мира и четвертая часть
мировой экономики. Для сравнения – НАФТА и ЕС составляют пятую
часть мировой экономики (на каждое из этих объединений) и, соответ-
ственно, 6 и 7% мирового населения.

Во-вторых, главный компонент региональной динамики – реформиро-

вание. Япония экспериментирует с радикальными методами оживления
экономики. Китай приступил к очередному этапу фундаментальной пе-
рестройки и либерализации экономики, которая на сей раз включает се-
рьезную реформу финансовых рынков. Индия стремится заново открыть
рынок для иностранных инвестиций и осуществить реформы. Десять лет
назад начальный этап либерализации привел к ускорению темпов роста
экономики и наполнил ее патриотическим оптимизмом. В последнее время
начальный импульс, который реформы дали индийской экономике, зату-
хает. Индонезия в настоящий момент не слишком привлекательное место
для иностранных инвестиций в силу коррупции и сырьевого национализ-
ма, но она пытается вернуть прежнюю динамику. Индо-Тихоокеанский
регион перестраивается и готовится к славному будущему, в котором ему
будет отведена еще более заметная роль, чем сегодня.
В-третьих, растущая военная мощь и политическое влияние Китая
предсказуемо стимулируют создание коалиций, призванных уравно-
весить его влияние. Они также разделяют Азию на континентальную
и прибрежную части. Соединенные Штаты поддерживают сопротив-
ление японцев и филиппинцев китайскому натиску. Индия стремится
наладить стратегическое партнерство с Японией. Корея, как обычно,
где-то посередине. Страны АСЕАН сегодня разделены отношением к
Китаю. Усиление КНР способствует экономической интеграции Индо-
Тихоокеанского региона и одновременно раскалывает его политически.
Одна из главных причин политического раскола – споры по поводу
границ. Разногласия о границе между Китаем и Индией возникли еще
в эпоху британского империализма и в 1962 г. привели к войне меж-
ду двумя странами. Споры относительно морских границ в акватории
Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей начались более века
тому назад.
Новое сегодня – способность разных претендентов на острова, ска-
лы и рифы, таких как Китай, Япония, Малайзия, Филиппины и Вьет-
нам, поддерживать свои претензии с помощью военно-морских сил и
береговой охраны, а также мобилизовывать национализм для придания
легитимности своим действиям.
О тступление закона и дипломатии

Тревожит отсутствие очевидного механизма разрешения территори-
альных споров помимо войны. В Азии нет соглашений или структур,
сопоставимых с имеющимися в Европе, где угроза военной конфрон-

Чез Фримен
тации между Западом и Россией по поводу Украины была отведена об-

ращением сторон к авторитету ОБСЕ.
В Европе и двух Америках обращение в арбитражные инстанции
считается желательной альтернативой вооруженному конфликту. В ази-
атской разновидности вестфалианства, похоже, нет места для подобных
механизмов. Япония отрицает само существование или возможность
возникновения споров по поводу суверенитета над островами Сенка-
ку, которые нужно было разрешать в судебном порядке. Южная Корея
занимает такую же бескомпромиссную позицию относительно притя-
заний Японии на остров Докдо. Китай не желает слышать о попытке
Филиппин передать разрешение споров по поводу островов в Южно-
Китайском море в арбитражный суд ООН.
Подобная жесткая позиция препятствует разрешению конфликтов
посредством дипломатического диалога или ссылок на международ-
ное право. Из-за такого подхода конфликты тлеют годами и десятиле-
тиями или разрешаются путем силовых или военных действий. Если
азиаты планируют практиковать этот подход и экспортировать его в
другие части мира, это будет шаг назад по сравнению с общепринятым
консенсусом XX века, согласно которому суверенитет может и должен
сдерживаться согласованными на международном уровне правилами и
процедурами. Означает ли медленное ослабление доминирования Запа-
да, что всеобщая приверженность власти закона также будет ослабевать?
Судя по тому, что сегодня происходит в киберпространстве, такое
может случиться. Интернет быстро стал незаменимым механизмом
торгового и культурного сотрудничества, технологических инноваций,
корпоративной деятельности. Он также оказался ничейной территори-
ей, где не действуют обычные законы, не защищены права человека на
интеллектуальную и материальную собственность, а государственные
и негосударственные игроки могут посягать на свободы человека. Ин-
тернет необходим для современной жизни, и в то же время он представ-
ляет все более серьезную угрозу.
С военной точки зрения киберпространство – новая область стол-
кновения с вероятным противником. Господство в киберпространстве –
ключ к преимуществу в воздухе, на море и суше. Военные ведомства
всего мира считают, что эта среда удобна для того, чтобы атаковать не-
приятеля, и в ней необходимо прикладывать немалые усилия для энер-
гичного сдерживания вероятного противника.
И в космосе, и в киберпространстве желание Америки сохранить
технологическое превосходство, а также потребность России чем-то

компенсировать слабость традиционных вооружений сталкиваются с

незаинтересованностью Китая во власти закона и его желанием эксплуа-
тировать асимметричные средства ведения боевых действий для проти-
водействия сильным сторонам американской военной машины. Итог –
полное отсутствие усилий по разработке правил ведения боя и юридиче-
ских сдержек при использовании военными киберпространства.
Stuxnet – израильско-американская кибератака против ядерных ре-
акторов Ирана – стала первым подобным ударом. Кибервойна как ми-
нимум ставит такие же новые и сложные задачи, как те, которые возни-
кают из-за возможности ядерного террора. Целые компании уже были
уничтожены кибератаками. Но они могут уничтожать и страны.
Поразительно, что всего каких-то пять лет назад подобные вопро-
сы вообще не возникали. Обстоятельства изменились намного сильнее,
чем наше представление о мире, в котором мы живем. Мы страдаем от
нехватки стратегического планирования, вследствие чего вылезаем из
одного кризиса и тут же вползаем в другой, переходим от тактической
реакции на один кризис к тактической реакции на другой кризис.
Подобное реагирование нередко включает санкции, всегда служащие
первым прибежищем для политических фигляров. Санкции оказывают-
ся бесполезны, разве только как часть активного переговорного процесса
и поиска компромиссов, но они сегодня вводятся как политически более
корректная замена дипломатического диалога и переговоров. Однако по-
добные карательные меры никак не могут подменять дипломатию.
Санкции – конечно, удобный способ для политиков показать свое
негодование, создать видимость каких-то действий и избежать разго-
воров об их личной ответственности за случившееся. Это переклады-
вание издержек, вызванных недееспособной внешней политикой, на
плечи предприятий, компаний, рабочих и потребителей в стране, вво-
дящей их, и в той, против которой они вводятся.
В современной глобальной экономике большинство санкций мож-
но обойти. Добровольный уход одной страны с выгодного зарубежного
рынка открывает новые возможности для бизнеса другой. Таким обра-
зом, санкции – пагубный, хотя и политически предсказуемый ответ на
нежелательные события. Они показывают, почему инвесторы не могут
позволить себе игнорировать внешнеполитические вопросы.
Д олой стереотип ы
Мы живем в такое время, в которое, как следует из прошлого опыта,
непременно произойдет нечто сегодня невообразимое. Что бы это ни

Чез Фримен
было, оглядываясь назад уже после свершившегося факта, событие нам

будет казаться чем-то очевидным и неизбежным. Еще позже станет по-
нятно, что оно предопределило еще более непредвиденные события, ко-
торые затем тоже будут казаться очевидными.
Добрая весть в том, что надвигающиеся явления, которые задним
числом кажутся очевидными, часто можно выявить прежде чем они
случатся. Надо просто поменьше обращать внимание на мнение анали-
тиков и гуру, иметь открытый ум и стараться замечать грядущие пере-
мены. Неудачи разведки почти всегда становятся следствием нежела-
ния замечать, принимать и понимать события, которые не вписываются
в господствующие стереотипы или каноны политкорректности.
К сожалению, за редким исключением средства массовой информа-
ции в основном сообщают новости, не противоречащие устоявшимся
стереотипам и национальным идеям. Наша пресса не публикует бес-
пристрастные репортажи и аналитику, которая помогала бы предви-
деть события, способные открыть новые возможности для предприни-
мательства и инвестиций во всем мире.
Правительства пытаются это сделать, но не понимают интересов
бизнеса и часто оказываются в плену группового мышления. Вот поче-
му возникла целая отрасль стратегического прогнозирования и посто-
янной оценки тенденций и событий за рубежом, и она быстро расши-
ряется. Поскольку я сам этим не занимаюсь, для меня уместно и этично
обратить ваше внимание на эти консалтинговые компании и призвать
воспользоваться их услугами, поскольку в этом случае шансы на то,
чтобы всегда быть в первых рядах, существенно повысятся.
Откровенно говоря, мир также был бы намного более предсказуе-
мым, если бы Соединенные Штаты разработали связную стратегию для
анализа изменений в мировом порядке, начавшихся после холодной
войны. Попытки воспользоваться мнимыми преимуществами рушаще-
гося статус-кво – это инвестиции в прошлое, а не в будущее. Альтер-
натива стратегии – постепенная корректировка внешней политики. На
этом пути нас ожидают непредсказуемость и нестабильность, способ-
ные нанести большой ущерб.
За прошедшие 25 лет политические и экономические реалии изме-
нились как на мировом, так и на региональном уровне. Можем ли мы
позволить себе поддерживать сеть формальных альянсов без преобра-
зований или еще больше ее расширять? В свое время она была создана,
чтобы сдерживать враждебный Советский Союз и Китай, но будет ли
она эффективна сегодня? СССР уже нет. Какова же цель нынешних обо-

ронных обязательств США? Просто защищать другие страны от их бли-

жайших соседей? Если это так, то оправдываются ли связанные с этим
издержки и риски конкретными американскими интересами?
Стимулируют ли эти альянсы союзников самостоятельно заботить-
ся о своей обороне и сохранять региональный баланс сил, чтобы за-
щитить себя, или они поощряют их смотреть в сторону Вашингтона в
надежде на то, что он решит за них эти задачи? Облегчают ли обязатель-
ства Соединенных Штатов в сфере коллективной обороны разрешение
региональных споров или они замораживают их, увеличивая риск того,
что американцы будут втянуты в войны независимо от того, заинтере-
сованы они непосредственно в разрешении этого конфликта или нет?
Кому важнее контролировать моря, омывающие китайские бере-
га: Китаю или Америке? Если это важнее Китаю, то можно ли назвать
здравым и разумным подходом с нашей стороны попытку доказывать
обратное?
Это вопросы, о которых американский политический истеблишмент
не желает даже слышать, поскольку в настоящее время он не способен
ответить на них. Но со временем, когда еще больше обострится необхо-
димость правильно расставить приоритеты, пересмотр унаследованной
стратегии станет неизбежным.
Подобно тому как изменение климата влечет за собой аномальную
погоду, геополитические изменения сулят резкие колебания валютных
курсов, более частые политические потрясения, возрождение суще-
ственных региональных различий в торговых и инвестиционных режи-
мах и непрерывные проблемы согласования действий на мировой арене
для решения глобальных вопросов. Велика опасность того, что трения
могут привести к непреднамеренному конфликту и вражде между вели-
кими державами. Жизнь была проще и безопаснее сразу после так на-
зываемого «Большого взрыва свободного мира», охватившего весь зем-
ной шар, и Вашингтон в те годы руководил развитием событий. Плохая
новость в том, что никто больше ни за что не отвечает. Нельзя винить
за это только Соединенные Штаты. Хорошая новость: имеются истори-
ческие прецеденты длительного периода мира и стабильности при кол-
лективном управлении балансом сил. Мы должны надеяться на то, что
нынешняя неопределенность предвещает переход к другой эпохе.

На журнал «Россия в глобальной политике» можно подписаться
НА ПОЧТЕ:
Подписка в России и СНГ
по каталогу «Роспечать»,
индексы: 46708, 46709, 46710
Подписка в России и СНГ
по каталогу «Пресса России»,
индексы: 15577, 11119, 16497
В регионах подписные индексы те же,

но цена подписки может отличаться.
ЧЕРЕЗ РЕДАКЦИЮ:
119021, Москва,
Зубовский бульвар, 4,
«Фонд исследований мировой
политики», редакция журнала
«Россия в глобальной политике»
Тел.: (495) 937-7611
Подробнее
о подписке и
распространении
www.globalaffairs.ru
В поиске ориентиров
«Марианна и северный медведь».

Карикатура в газете Soleil к заключению франко-русского союза.
 Положение России в мире делает ее похо-

жей на постколониальные государства. Одна-
ко российские элиты и население полностью
европеизированы, а потому не способны выйти
за рамки евроцентричного мировоззрения 
Свято место пусто не бывает Вячеслав Морозов

40
Елена Павлова, Татьяна Романова
50
Свято место пусто не бывает
На чем может быть основано будущее урегулирование
между Россией и Западом?
Вячеслав Морозов
В марте 2014 г. Европа неожиданно для себя соскользнула в новую гео-

политическую реальность. Мы оказались на пороге крупномасштабно-
го конфликта между Россией и Западом – конфликта, который ранее
рассматривался лишь в качестве крайнего пессимистического сцена-
рия. Международная напряженность достигла уровня, когда нельзя
полностью исключить никаких вариантов развития событий, вплоть до
катастрофических. Тем не менее пока есть все шансы избежать лобо-
вого военного столкновения между НАТО и Россией, а значит можно
предположить, что рано или поздно острая фаза конфликта завершит-
ся, пыль уляжется и всем участникам баталий придется как-то налажи-
вать отношения с учетом этой новой реальности.
В этой статье мне хотелось бы поразмышлять о возможных фунда-
ментальных основах для нового общеевропейского урегулирования, не
вдаваясь в детали, которые сегодня невозможно предвидеть. Мы пока
не знаем, каким именно будет геополитический пейзаж Европы: грани-
цы государств и их союзов, соотношение сил внутри каждого из блоков
и между ними. Однако некоторые основополагающие параметры, свя-
занные прежде всего с идентичностью каждого из игроков и их местом
в капиталистической миросистеме, вероятнее всего, останутся неиз-
менными. Сама система, конечно, медленно трансформируется, но по-
следствия системной трансформации пока тем более непредсказуемы.
Москве в ее нынешнем противостоянии с Западом не на что опереть-
ся, кроме противостояния как такового. Положение России в структуре
современного мира делает ее похожей на типичные постколониальные
государства (например, страны БРИКС). Коренное отличие, однако, в
В.Е. Морозов – кандидат исторических наук, профессор института политологии

Тартуского университета.

том, что российские элиты и подавляющее большинство населения пол-

ностью европеизированы и в силу этого не способны выйти за рамки
евроцентричного мировоззрения. Даже пытаясь подчеркнуть самосто-
ятельную, независимую от Запада сущность российской идентичности,
они делают это путем прямого отрицания. Получающийся на выходе
набор «подлинно российских ценностей» – не более чем зеркальное от-
ражение представлений россиян о Западе и его пороках.
При этом евроцентризм вовсе не делает Россию дружественной За-
паду. Напротив, отсутствие независимой точки опоры для отстаивания
политической независимости уводит Россию в дурную бесконечность
антизападной риторики и политики. В ситуации, когда национальная
идентичность целиком определяется через противопоставление значи-
мому Другому, никакой прочный компромисс с этим Другим невозмо-
жен в принципе. Единственной предсказуемой моделью будущего евро-
пейского урегулирования в таком случае остается равновесие сил.
К олонизация внутренняя и внешняя

Борису Кагарлицкому удалось подобрать очень емкую формулу, которая
характеризует всю историю России как независимого государства – «пе-
риферийная империя». В самом деле, российская история полна парал-
лелей с историей других периферийных стран, большинство из которых
были когда-то европейскими колониями. Уже к XVI веку Россия вошла
в формирующийся мировой капиталистический порядок, прочно заняв
нишу поставщика сырья. В этой нише она остается до сих пор – только
вместо зерна, которое было главной статьей российского экспорта вплоть
до 1960-х гг., сегодня страна живет за счет продажи нефти и газа. Сырье-
вая модель развития порождает зависимость от импорта технологий, что
означает, помимо прочего, невыгодные условия торговли: экспортируют-
ся товары с низкой добавленной стоимостью, а импортируются – с высо-
кой. Возникающие при этом структурные перекосы довольно сложно ис-
править путем даже очень умелого макроэкономического регулирования.
Проблемы догоняющего развития подробно изучены и хорошо из-
вестны отечественной читающей публике. Однако любое сравнение
России с колониями европейских государств подразумевает и самооче-
видное отличие. Будучи экономически зависимой от капиталистиче-
ского ядра, Россия оставалась суверенным государством и даже сумела
построить собственную империю. Более того, ресурсная зависимость
только поощряла имперскую экспансию, поскольку вместе с приобре-
таемыми территориями открывался доступ к новым ресурсам. Ресурсы

требовались для наращивания военной мощи, которая, в свою очередь,

обеспечивала решение целого ряда задач – от доступа к торговым путям
до повышения престижа государства на международной арене. Однако
структурное неравенство, характерное для мировой капиталистической
экономики, приводило к тому, что от эксплуатации российских ресурсов
выигрывали в первую очередь страны ядра, тогда как самой России до-
ставалась лишь очень скромная доля природной ренты. В благоприятные
периоды ее хватало для наращивания мощи и участия в международных
делах, но время от времени технологическое отставание приводило к
военным катастрофам. Самые характерные примеры здесь – Крымская
война 1853–1856 гг. и русско-японская война 1904–1905 годов.
Как пишет Александр Эткинд, российская, а за ней и советская им-
перия на протяжении практически всей своей истории была занята вну-
тренней колонизацией (или, в терминологии Кагарлицкого, – самоколо-
низацией). Однако важно помнить, что она колонизировала собственную
периферию не столько для себя, сколько в интересах капиталистического
ядра. Территории, покоренные империей, включались в мировой порядок,
в котором самой этой империи была отведена более чем скромная роль.
Понятие внутренней колонизации призвано подчеркнуть еще один
очень важный аспект российской истории – отчуждение между образо-
ванными классами и народной массой. Российские элиты уже к концу
XVIII века прочно усвоили европейское мировоззрение, поэтому чуж-
дыми для них были не только «инородцы», но и русские простолюдины.
Как следствие, колониальная модель функционировала не только на на-
циональных окраинах, но и в географическом центре империи, где про-
стой народ тоже нужно было вести за руку к «цивилизации». Осозна-
ние этого отчуждения способствовало появлению интеллигенции как
особой социальной группы, претендующей на роль посредника между
государством и народом.
Ценности, которые российский образованный класс при поддержке
государства стремился нести в массы, были ценностями европейской
цивилизации. Даже поиски «особого пути» тоже велись изнутри ев-
роцентричной парадигмы, будь то философия национального роман-
тизма, как у Хомякова, или социал-дарвинизм, как у Данилевского.
Оставаясь периферийной страной, Россия настолько прочно усвоила
европейский образ мысли, что он стал единственно возможным спо-
собом самовыражения и в культуре, и в политике. Именно этим объ-
ясняется страх элит перед «бессмысленным и беспощадным русским
бунтом». Народный протест, антиколониальный по своей сути, не имел

и не мог иметь собственного внятного голоса просто потому, что полу-

чить образование означало перенять образ мысли колонизаторов. Даже
предпринятое радикальными интеллигентами «хождение в народ» име-
ло целью не столько прикоснуться к таинству «народной души», сколь-
ко вывести крестьян на путь, уже придуманный для них городской ин-
теллигенцией, и в этом смысле было колониальной миссией.
В ласть , интеллигенция , народ

За время между созданием юным Пушкиным оды «Вольность» и его же
«Капитанской дочкой» в России сложились социальные и дискурсивные
структуры, определившие характер дебатов о национальной идентично-
сти вплоть до наших дней. Внутренняя колонизация оставалась необходи-
мым условием существования империи, но и империя была нужна, чтобы
держать в подчинении народные массы и тем самым обеспечивать воз-
можность колонизации. Правящие элиты и интеллигенция говорили на
одном языке (вспомним слова Пушкина о том, что правительство в России
– единственный европеец), и этот язык был глубоко чужд необразованно-
му простонародью. Идеи европейского Просвещения, однако, предпола-
гали значительно большую степень индивидуальной свободы, чем та, что
империя была готова предоставить подданным. Логика действий прави-
тельства оставалась понятной интеллигенции, но неприемлемой для тех ее
представителей, кто выступал от имени «европейских ценностей».
«Европейские ценности», в свою очередь, предполагали допуск на-
рода к делам государства, при том что народ был для интеллигенции
столь же чужд и непонятен, сколь и для правительства. В результате
для российской интеллигенции как социальной группы всегда харак-
терно расколотое сознание, разрывающееся между тремя позициями:
либерально-западнической, консервативно-верноподданнической и
почвеннической, пытающейся заглянуть «в душу народную» и соеди-
нить демократические идеалы с идеей «особого пути».
Ключевым вопросом, определявшим содержание общественно-
политической дискуссии, всегда являлся вопрос о модернизации и,
следовательно, об отношении к Западу. Евроцентричное общественное
сознание оставалось неспособно выйти за рамки линейного историче-
ского мышления, характерного для европейского Просвещения. В этой
парадигме прогресс означал догоняющую модернизацию, имитацию
Запада, а единственная альтернатива состояла в том, чтобы инвертиро-
вать историческое время и объявить подлинно русским выбором дви-
жение «к истокам». В любом случае Запад служил единственной точкой

отсчета и для правительства, с его бесконечными колебаниями между

модернизацией и реставрацией, и для интеллигентской оппозиции.
Революции, трижды сотрясавшие страну в XX веке (в 1905–1907,
1917 и 1989–1991 гг.), взрывали эту структуру, выводя народ на авансце-
ну истории. Они, однако, не могли избавить Россию от экономической
и нормативной зависимости от Запада, и прежние социальные отноше-
ния и дискурсы возрождались на новом витке исторической спирали.
Большевикам пришлось строить новое общество за счет беспощадной
эксплуатации крестьянства, закупая машины и оборудование за рубе-
жом на деньги, вырученные от продажи зерна. Демократы девяностых,
в отличие от большевиков, изначально были западниками, поэтому при
них зависимость России от капиталистического ядра только усилилась.
Несмотря на это, «эксцессы демократии» воспринимались как прояв-
ления все того же «русского бунта», что во многом и предопределило
сворачивание демократических реформ уже в 1990-е годы.
Основные параметры этой социально-дискурсивной структуры
сохраняются и в путинской России. Правительство видит свою глав-
ную задачу в контроле над ресурсной рентой и обеспечении «стабиль-
ности», предотвращении «оранжевой угрозы» – то есть недопущении
прямого участия народа в политике. Интеллигенция по-прежнему раз-
рывается между глубоко несимпатичным ей режимом, высокомерно-
снисходительным Западом и сермяжной правдой, якобы таящейся где-
то в замшелых глубинах народной души. Единственное существенное
отличие состоит в том, что сегодня подавляющее большинство россиян
получили хотя бы элементарное образование и, следовательно, в прин-
ципе способны говорить на одном языке с элитами. Однако вместе с
образованием они усваивают и евроцентричный взгляд на мир: рас-
суждая о «бессмысленном и беспощадном русском бунте», даже самые
бесправные из россиян обычно идентифицируют себя с Пушкиным и
Путиным, а не со склонным к бунту народом. Иначе говоря, российский
народ страшится собственного революционного потенциала и поэтому
готов безраздельно довериться «твердой руке».
« Д уховн ы е скреп ы »
как проявление евроцентризма
Консервативный курс, провозглашенный президентом Путиным в по-
слании к Федеральному собранию в декабре 2012 г. и более подробно
обоснованный в валдайской речи в сентябре 2013‑го, на первый взгляд
подразумевает разрыв с евроцентризмом. Демонстративный отказ от

признания за либеральной демократией универсального статуса, по-

иск «духовных скреп» и пропаганда «традиционных семейных цен-
ностей», попытки разработать официальную идеологию с опорой на
консервативно-охранительную традицию в русской политической мыс-
ли – все это призвано обеспечить духовный суверенитет российской
нации, сделать ее неуязвимой перед лицом внешних сил.
Нельзя не признать, что эта тактика доказала свою эффективность
в качестве политического инструмента. Широкие массы населения в
целом поддержали избранный курс, а недовольство «перегибами» име-
ет фрагментарный и ограниченный характер. Более того, как показал
украинский кризис, Россия с ее новой идеологией обладает значитель-
ным потенциалом «мягкой силы» в отношении не только «соотече-
ственников» за рубежом, но и других антизападных сил – от латино-
американских популистов до крайне правых в Европейском союзе и
Соединенных Штатах. И все же делать из этого вывод об окончательном
преодолении Россией нормативной зависимости от Запада и прорыве
за пределы евроцентричного мышления преждевременно.
Существует немало свидетельств тому, что западные стандарты по-
прежнему обладают приоритетом в российском нормативном поле.
Даже меры, призванные защитить россиян от тлетворного влияния За-
пада и не допустить подрыва национального единства, легитимирова-
лись ссылками на западные прецеденты. Так, нормативные акты, огра-
ничившие свободу собраний, преподносились как ориентированные на
«общие европейские правила»; закон, предписывающий некоммерче-
ским организациям регистрироваться в качестве «иностранных аген-
тов», был якобы скопирован с американского; попытки ввести санкции
за «оскорбление чувств верующих» оправдывались ссылками на зако-
нодательство Австрии и Германии; запрет на «фальсификацию исто-
рии» объяснялся тем, что аналогичные законы существуют в Западной
Европе и даже в Латвии.
Дело здесь не в искренности и обоснованности подобных утверж-
дений, а в том, что их инициаторы не могли обойтись без легитимации
своих идей именно таким способом. Эта нормативная несамостоятель-
ность действовала даже в случае с украинской революцией. Обвинений
в адрес радикалов в ненависти к России оказалось недостаточно – нуж-
но было объявить весь Евромайдан фашистским, тем самым встроив
эти обвинения в более широкое, общеевропейское понятийное поле.
Впрочем, уже то, как в данном случае изначально определялись нацио-
нальные интересы, показывает, насколько отечественное политическое

мышление зациклено на противостоянии Западу. Недопущение расши-

рения сферы западного влияния на Украину и в конечном итоге саму
Россию явилось ключевым приоритетом, которому подчинены любые
экономические соображения или ценностные установки.
Еще более значим другой аспект путинского поворота к консерватиз-
му. Если приглядеться, столь счастливо обретенные «традиционные цен-
ности» сугубо абстрактны, а при попытке их конкретизировать и при-
менить на практике выливаются в репрессивные меры. Практическая
политика, основанная на «консервативных ценностях», состоит почти
исключительно из запретов и наказаний: уже запрещены финансирова-
ние НКО из-за рубежа, пропаганда нетрадиционной сексуальной ориен-
тации среди несовершеннолетних, искажение правды о Второй мировой
войне; предлагается еще более ограничить иммиграцию «инородцев»,
запретить усыновление для нетрадиционных семей, обложить налога-
ми бездетных, резко повысить госпошлину за развод и тому подобное.
Позитивную, содержательную повестку дня приходится собирать по
крупицам, и, как правило, ничего действительно убедительного обнару-
жить не удается. Меры поощрительного характера либо были введены до
«консервативного поворота» и теперь сворачиваются («материнский ка-
питал»), либо не идут далее откровенно эпатажных предложений (идея
«многопоколенческой семьи», живущей единым хозяйством).
Разумеется, негативность российского консерватизма имеет не-
сколько взаимодополняющих объяснений. Во-первых, отрицание во-
обще характерно для политики – по крайней мере, если понимать ее
в традиции, идущей от Карла Шмитта, в которой политика определя-
ется через антагонизм. Во-вторых, чрезмерная конкретизация способ-
на расколоть лояльный режиму электорат. Сделав выбор в пользу тра-
диционных ценностей, Путин уже оттолкнул от себя либералов, но на
их мнение он больше и не ориентируется, считая городские протесты
зимы 2011–2012 гг. актом предательства национальных интересов. Па-
терналистски настроенная часть общества с готовностью сплотилась
вокруг традиционных ценностей, однако чрезмерная конкретизация
может разрушить это равновесие. Эти разнородные группы легко спло-
тить вокруг стандартного набора фобий, но практически невозможно
заставить идти к одной общей цели.
Как бы то ни было, факт остается фактом: набор «традиционных
ценностей», на основе которых Россия пытается выстроить идентич-
ность, целиком и полностью задан противостоянием с Западом. Отста-
ивая «самостийность» перед лицом западной гегемонии, она все равно

вынуждена оперировать в нормативном поле, очерченном европейским

Просвещением. Российские элиты просто не знают иного языка, и у
них, судя по всему, нет ресурсов для выработки такого языка.
Россия слишком европеизирована для того, чтобы противопоста-
вить Западу некий аутентичный исторический опыт, который не вписы-
вался бы в линейное историческое время Просвещения. На российском
социальном горизонте попросту отсутствует фигура «крестьянина»,
хранителя «антиисторической памяти», вокруг которой Дипеш Чакра-
барти строит свой проект «провинциализации Европы». Именно поэ-
тому Россия не способна пойти путем Боливии или Эквадора, для кото-
рых включение коренного населения в политический процесс стало не
только актуальной политической задачей, но и ресурсом, позволяющим
выстроить линию противостояния неолиберальной глобализации.
В России тоже живут коренные народы, да и у части русского насе-
ления, вероятно, имеется исторический опыт, не поддающийся осмыс-
лению в рамках евроцентричной парадигмы. Я не берусь судить о том,
насколько эти периферийные сообщества смогли избежать ассимиляции
со стороны имперского центра, который, особенно в советский период,
усердно европеизировал окраины. Я также не утверждаю, что этот опыт,
если он существует, имеет хоть какую-то универсальную ценность и что
европеизация не была бы наилучшим выходом даже для самих храните-
лей этого опыта. Вопрос не в объективном наличии альтернатив евро-
пейскому модерну, а в том, что Россия категорически отказывается даже
попытаться отыскать и освоить эти альтернативы. Они заранее отверга-
ются с типично евроцентристским высокомерием, как проявление отста-
лости или даже угрозы привычному образу жизни. Взрывной рост ксе-
нофобии в последние годы – лишь наиболее яркое тому свидетельство.
«Особый путь» в понимании российских консерваторов – это жизнь
как в Европе, только лучше – без мигрантов, «голубых», Европейского
суда по правам человека и прочих назойливых атрибутов европейской
цивилизации.
П утин и пустота
Тотальная европеизация российского общественного сознания означает
не только то, что понимание собственной уникальности выстраивается
от противного. В конечном итоге консервативно-националистический
проект опирается на пустоту, на призрачное отражение западной реаль-
ности, за которым нет никаких подлинных материальных или идеальных
оснований, кроме желания сохранить свою «особость». Отсутствие неза-

висимой точки опоры только усиливает политический антагонизм. Когда

более сильный противник покушается на что-то, имеющее для нас абсо-
лютную ценность, мы всегда можем договориться о взаимных уступках,
предложив взамен нечто менее для нас ценное. Но если мы как нация про-
должаем существовать лишь до тех пор, пока способны находить приметы
собственной уникальности в западном зеркале, никакой долгосрочный
компромисс оказывается невозможен. Наш противник может находиться
в наступлении или в глухой обороне – мы все равно будем выискивать
точки противостояния и раздувать пожар праведного негодования, в ко-
тором единственно способны обрести национальное единство.
Альтернативой антагонизму мог бы стать экономический прорыв и
выстраивание национальной идентичности вокруг успешной экономи-
ки по образцу многих стран Восточной и Юго-Восточной Азии. Это,
однако, потребовало бы преодоления хозяйственной зависимости от
капиталистического ядра, что едва ли по силам для страны со столь низ-
ким качеством институтов и госуправления. Реформировать эти сферы,
не ориентируясь при этом на западные либерально-демократические
модели, вероятно, можно, да вот только никто толком не знает, как
именно. Еще одна альтернатива – полная европеизация и интеграция
в евроатлантическое сообщество, политическая реформа, повышение
прозрачности всех общественных структур. Такой сценарий требует
смены режима, каковой, судя по всему, пока не предвидится. Даже если
она произойдет, преодоление имперского наследия, требующего непре-
рывного самоутверждения на геополитическом поле, будет неимоверно
сложной задачей.
Выходит, что Россия в обозримой перспективе продолжит самоо-
пределяться через противопоставление себя Западу. Этот антагонизм
неизбежно перетекает из сферы политики идентичности в геополити-
ческую, приводя ко все более опасным столкновениям, сегодня имею-
щим уже отчетливо выраженное силовое измерение. Видимо, так бу-
дет продолжаться, пока не обнаружится новое равновесие сил между
«вставшей с колен» Россией и обуржуазившейся Евро-Атлантикой.
Поиск силового равновесия опасен тем, что должен вестись вслепую,
в игре со многими неизвестными. Совокупная мощь Евросоюза и США
намного больше российской, но они не могут воспользоваться этим по-
тенциалом, не причинив при этом неудобств собственным обывателям.
Как выясняется, обыватель категорически возражает против подобной
перспективы и даже, как ни удивительно, начинает кричать: «Руки прочь
от Путина!». Российскому президенту за последние годы, напротив, уда-

лось мобилизовать население в свою поддержку, и начинает казаться, что

россияне действительно готовы идти на жертвы ради величия державы.
Однако условия игры могут неожиданно измениться. Неизвестно,
как на деле поведут себя уже привыкшие к относительному буржуаз-
ному комфорту российские граждане, если за геополитические успехи
придется платить не патриотическими постами в социальных сетях, а
реальным падением уровня жизни или тем более кровью. Не исключе-
но, что европейский обыватель в конце концов испугается российской
экспансии и потребует от своих правительств решительных действий,
пусть и сопряженных с экономическими потерями. Российская эконо-
мика может в любой момент обрушиться под тяжестью геополитиче-
ских авантюр – а может и не обрушиться. Умело манипулируя рентой,
можно продержаться довольно долго в рамках нынешней модели. Кро-
ме того, нельзя сбрасывать со счетов и сценарий, в котором Кремлю
удается выстроить самодостаточную мобилизационную экономику с
опорой на собственные природные ресурсы, предполагающую опро-
щение потребительских нравов и возврат к технологиям двадцати-
тридцатилетней давности во всем, кроме обороны.
Наконец, нельзя забывать и о том, что структура миросистемы ста-
новится все менее евроцентричной. Дальнейший опережающий рост
азиатских стран способен в конце концов полностью изменить расклад
не только в материальной, но и в духовной сфере. Азия уже появилась
в качестве значимого Другого на российском дискурсивном горизонте,
но пока не может конкурировать в этом качестве с Западом. Очевидно,
что в этой сфере грядут серьезные изменения, но предсказать их тем-
поральные и содержательные параметры сегодня не возьмется никто.
Зато в чем, пожалуй, можно быть уверенным, так это в том, что оче-
редной крестовый поход за истинно русскими ценностями не принесет
обещанного результата. До тех пор, пока фундаментальная реструкту-
ризация миросистемы не найдет отражения в сознании (а на это по-
требуются десятилетия), пустое место в святая святых российского на-
ционального самосознания будет по-прежнему занимать Запад. Точнее,
его двойник, придуманный россиянами без малого два столетия назад
и с тех пор задающий систему координат российской истории. Скорее
всего, это означает, что по прошествии нынешнего этапа обособления
Россию ждет очередной виток догоняющей модернизации, когда запад-
нический миф вновь возьмет верх над славянофильским. И до тех пор,
пока мы снова не осознаем себя «неотъемлемой частью единой мировой
цивилизации», хорошо бы наломать поменьше дров.

Идейное соперничество
или «треш-дискурс»?
«Нормативная сила Европы» vs.
«Россия как великая держава»
Сколько мы ни пели, все равно что молчали.

Борис Гребенщиков
События на Украине обострили давно набившую оскомину дискуссию

об интересах и ценностях в отношениях России и Европейского союза.
С начала века Москва традиционно представляется и в нашей стране,
и за ее пределами как актор, действующий только на основе интересов,
тогда как Брюссель (как центр Евросоюза), мол, исходит из ценностей.
Этой темой пропитаны и высказывания политиков, и дискуссии экс-
пертов, и зачастую фундаментальные научные исследования.
Однако приверженцы данной точки зрения совершают две методоло-
гические ошибки. Во-первых, им кажется логичным при анализе России
и Евросоюза применять к первой методологию реализма, так как россий-
ские концептуальные документы по внешней политике ставят в центр
национальные интересы (базовую категорию реализма). Евросоюз же с
1970-х гг. активно заявляет о том, что его деятельность в мире основа-
на на ценностях, проецируемых на соседей. Как следствие, в оценке ЕС
отталкиваются от синтеза реализма и конструктивизма. На наш взгляд,
однако, различие дискурсивных практик Москвы и Брюсселя не может
служить основанием для методологического эклектизма в рамках одного
направления исследований. Иными словами, и к России, и к Евросоюзу
должна быть применена единая система методологических установок.
Во-вторых, не бывает ни политики абсолютно вне нормативных ра-
мок, ни политики, где единственным ориентиром служат заявленные
Е.Б. Павлова – кандидат политических наук, старший научный сотрудник Тартуско-

го университета. Т.А. Романова – кандидат политических наук, доцент факультета
международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

ценности. Собственно, прагматизм или рационализм не витают в воз-

духе, они сами основаны на каких-то ценностях. По меткому замечанию
Фридриха Кратохвила, сделанному много лет назад, «определение чего-
то как рационального означает приверженность этому в терминах неко-
торых норм или моральных ощущений». Иными словами, перед тем как
определить нечто как рациональное, мы должны обозначить само рацио-
нальное, а также критерии для причисления к нему того или иного собы-
тия. Соответственно, осознание интереса также исходит исключительно
из мироощущения актора и его ценностей в конкретный момент.
Понимание тесной связи интересов и ценностей, а также того, что они
присущи всем субъектам международных отношений, в частности и Рос-
сии, и Евросоюзу, крайне важно в современном контексте, когда имен-
но ценностная конкуренция, соревнование моделей и норм приобретает
глобальное измерение и становится одним из основных ресурсов всех
игроков на международной арене. Даже в концепции внешней политики
России 2013 г. говорится о «соперничестве различных ценностных ориен-
тиров», хотя это и понимается скорее в русле реалистической традиции.
В украинских событиях 2013–2014 гг. Москва поначалу делала акцент
на экономических рычагах (определение цены на газ, предоставление
кредитной линии, элементы таможенной войны), а также на невмеша-
тельстве во внутренние дела соседнего государства в части требований
тех или иных реформ. Эти действия сами по себе основаны на опреде-
ленной нормативной составляющей, на том самом прагматизме, частью
которого является и вера в неограниченные возможности позициониро-
вания России на евразийском континенте. С изменением контекста со-
бытий на Украине Москва усилила нормативную, а затем и откровенно
ценностную (антифашизм) риторику, все четче формулируя и собствен-
ную позицию, и критику ЕС (опять же с позиции российских ценностей –
невмешательства во внутренние дела, приоритета экономики над поли-
тикой, незыблемости итогов Второй мировой войны и т.д.). Напротив,
Евросоюз в силу внутриукраинских сдвигов вынужден был под лозун-
гом своих нормативных приоритетов пойти на ряд прагматических ма-
териальных шагов (выделение помощи, обсуждение параметров участия
МВФ, снижение таможенных пошлин на украинский экспорт в Европей-
ский союз), а также включиться в чисто геополитическое соперничество.
Разговор о том, что политика одного игрока основывается лишь на
интересах, а другого – лишь на ценностях, лишен смысла. И Россия, и
ЕС (как любой другой актор международных отношений) характеризу-
ются наличием обоих компонентов.

Для нас в данной статье важно нормативное столкновение России и ЕС,

которое ярко проявляется ныне в событиях на Украине, но существует
и вне этого контекста, а также то, какое освещение это столкновение
получает в экспертных и академических кругах.
Д ве сторон ы одной монет ы ?

Центральными для идеологической коллизии России и Европейского
союза стали две дискурсивные практики: «нормативная сила Европы»
и «Россия – великая держава на евразийском пространстве». Обе идеи
– явления одного порядка, в равной степени и формирующие внешнюю
политику сторон, и дающие возможности для ее критики извне.
Концепция нормативной силы Европы окончательно оформилась на
рубеже веков, когда ЕС проходил через стадию активного расширения.
Однако корни нормативной силы можно проследить до 1970-х гг., когда
страны Европейского экономического сообщества начали координировать
свою деятельность на мировой арене, и для этого потребовалась цемен-
тирующая идея. А зерна концепции были брошены еще в 1950-е гг., когда
страны Западной Европы встали на путь переосмысления истории и поста-
рались создать механизмы, которые гарантировали бы предотвращение но-
вой мировой войны. Именно в 1970-е гг. европейские сообщества впервые
сформулировали мысль о соответствии внутренней политики и внешней, о
том, что последняя также должна основываться на ценностях прав человека
и демократии, верховенстве закона и противодействии воинственности, и
распространять эти нормы в мире. Данные положения впоследствии были
зафиксированы в учредительных документах Евросоюза.
Российский аналог нормативной силы как обоснование нового этапа
активной внешней политики стал вновь завоевывать позиции в период
президентства Владимира Путина. Экономическая стабильность позво-
лила наметить новую идеологическую канву, а внутриполитическая си-
туация и мироощущение не только элит, но и простых российских граж-
дан, их желание принадлежать к великой стране, аналогичной СССР по
своему весу в мире и влиянию, потребовали это сделать. Как и в случае
Евросоюза, концепция не была абсолютно новой, скорее она стала ре-
зультатом освоения исторического наследия, в частности концепций
евразийства и славянофильства, специфики Просвещения в России,
явилась новым осмыслением географического положения страны и ее
ресурсов (военных и энергетических; культурных и интеллектуальных).
При этом в России пока не выкристаллизовалась четкая концеп-
ция, аналогичная дискурсу «нормативная сила Европы». В этом плане

научно-политическая жизнь России отличается бóльшим разнообрази-

ем. На протяжении последних десятилетий отечественных коллег поо-
чередно завораживали «евразийская держава», «русский мир», «русская
цивилизация» и другие не менее звучные формулы. В этом же ряду идеи
восстановления и поддержания Россией своего статус-кво мировой
державы, защиты русскоязычных за рубежом. Однако, как и в случае с
Евросоюзом, очевидно, что все эти дискуссии – не обсуждение внешней
политики, а важнейшая часть дискуссии о сущности российской госу-
дарственности и идентичности.
И концепция нормативной силы Европы, и российская идея вели-
кой державы на евразийском континенте концентрируются на норма-
тивном аспекте и транслируют мысль о собственном нормативном пре-
восходстве. И Россия, и ЕС обосновывают это своей особой политикой:
успешностью интеграционных процессов в Европе, с одной стороны, и
суверенным, особым путем развития, с другой. В равной степени они от-
ражают курс на формирование внешней политики, задаваемый основ-
ными линиями дискуссии об идентичности, и легитимируют целый
ряд политических действий внутри и вовне. Способность определять
нормальное (как ядро нормативной силы), транслируемая Европой, и
спасение Европы от коллапса, восстановление мировой справедливо-
сти и общечеловеческих (консервативных) ценностей как «истинных»,
что артикулирует Россия, – близкие цели.
Ссылки на «энергетический шантаж» России и ее различные «импер-
ские» экономические проекты на просторах СНГ мы вполне можем сопо-
ставить с «политической обусловленностью», проповедуемой Евросоюзом,
или его соглашениями об ассоциации. По сути, для обоих анализируемых
акторов это прикладные инструменты популяризации своих ценностей.
В этом же русле надо оценивать и взаимоисключаемость двух ин-
теграционных проектов, что проявилось на Украине. Напомним, что
долгое время именно Россия предлагала попытаться выработать вари-
ант сочетания этих двух проектов (Таможенный союз и соглашение об
ассоциации с ЕС), тогда как Евросоюз от этого последовательно отказы-
вался. В данном контексте уместно вспомнить и типичное для европей-
ских политиков высказывание, что «целью русских является восстанов-
ление влияния России на пространстве бывшего Советского Союза, и
это нарушает принципы свободной и живущей в мире Европы». Отсут-
ствие критического осмысления проекта «русских», от которого, пусть
и нехотя, отказываются сегодня в украинском контексте, лишь вносит
вклад в дальнейшее взаимное непонимание.

Изначально дискурсы России и Евросоюза строятся на частных нормах, т.е.

противопоставляемых тем, что существуют в других сообществах, так как
основным критерием идентичности является определение Другого. Одна-
ко Европейский союз идет здесь еще дальше, определяя, согласно автору
концепции нормативной силы Европы Иану Маннерсу, свои нормы как
«способные формировать понятие нормального во всем мире», что застав-
ляет многих говорить о новом типе актора на мировой арене. Россия здесь
выглядит скромнее, постулируя, по словам одного высокопоставленного
должностного лица, свою способность предложить «новые модели сотруд-
ничества». Скромность России, впрочем, обусловлена скорее некоторой
неуверенностью в своих силах, нежели недостаточной амбициозностью.
Серьезная разница между нормативными дискурсами России и ЕС
состоит в вопросах, которые составляют их ядро. Европейская сторона
пытается ответить на вопросы: «что для нас нормативно, за что мы бо-
ремся, что может быть основой для дискуссии и углубленного сотрудни-
чества». Поиск ответа ведется в концепциях прав человека, демократии
и верховенства закона, как они понимаются и практикуются прежде все-
го в Старом Свете, но при этом претендуют на универсальный характер.
В российском варианте основной акцент делается на вопросах: «кто
определяет эти нормы, кто имеет право задавать критерии нормальности»
(вспомним знаменитую дилемму Достоевского, выбор между «право име-
ющим» и «тварью дрожащей»). Москва также спрашивает, насколько де-
мократичен существующий мировой порядок, когда ценности и «нормаль-
ное» определяет только Запад (что придает совершенно новое звучание
термину «демократичный», возвращает нас к истокам, к демократии пря-
мой и участии всех в процессе управления). Не случайно, что нынешняя
концепция внешней политики России заявляет о намерении продвигать
«справедливую и демократическую международную систему, основанную
на коллективных началах в решении международных проблем». Причем
себе Москва такое право приписывает именно в силу своего историческо-
го прошлого, географической и культурной специфики. Вопрос «кто», од-
нако, ограничивает возможность экстраполяции российских норм вовне.
Так, в статье «Не рыбу, а удочку» Константин Косачев делает вывод о том,
что «русский мир» – это «соотечественники – и симпатизирующие, и специ-
ализирующиеся на России». Вопрос «что» здесь точно так же подменяется
вопросом «кто». Забегая вперед, отметим, что ангажированность современ-
ной российской политической науки приводит к тому же эффекту, поскольку
оценивается нередко не смысловая составляющая политических действий, а
сам автор. По сути, либеральная общественность здесь ведет себя ровно так

же, как большинство россиян, с той лишь разницей, что безусловная под-
держка действий Владимира Путина заменяется безоговорочным отрица-
нием: Путин по определению ничего верного сказать или сделать не может.
Отсюда важной отличительной чертой доминирующих российского
и европейского дискурсов становится различная степень инклюзивно-
сти. Акцент может делаться как на максимальное включение различных
социальных групп, то есть привлечение большего количество адептов,
так и на стремление к исключению, к эксклюзивности. Линия на соци-
альную закрытость (в духе концепций Макса Вебера) является частью
обоих проектов, и разница здесь лишь в способности субъектов дискур-
са акцентировать внимание на нормативной, а не идентификационной
составляющей. В этом российская практика проигрывает европейской.
Европейская нормативная сила, делая заявку на универсальность, может
претендовать на бóльшую инклюзивность, то есть готовность поддер-
жать любые сообщества, демонстрирующие приверженность европей-
ским ценностям. России же, отталкивающейся от вопроса «кто говорит»
и от своей истории и географии, остается лишь региональный уровень, и
то только в рамках неоимперской логики.
Таким образом, подчеркнем еще раз, не может ставиться вопрос
о правильности или неправильности одного из дискурсов, поскольку
категория «истинности» здесь просто неприемлема. И европейский, и
российский дискурс в равной степени заслуживает быть предметом из-
учения. Мнение об исчерпанности данной темы, на наш взгляд, не соот-
ветствует действительности. Как нелепо говорить и о том, что у России
нет своих норм, и обзавестись она ими может, только импортировав
нормативное поле Евросоюза или в целом Запада.
О б академическом ме щ анстве
и треш - дискурсах
Появление любого политического проекта – обычно результат опреде-
ленного социального запроса, на который реагирует академическая
братия. При этом нет возможности, да и необходимости, определять
первичную точку отсчета; по сути это каждый раз лишь приспособле-
ние уже существовавших нарративов к сегодняшним настроениям об-
щества. Естественно, любой подобный проект одновременно существу-
ет на разных уровнях социального дискурса и может быть использован
и политическими элитами как представителями того же общества.
И здесь часто круг замыкается, так как академическое сообщество
начинает изучать проект в попытках его воплощения, используя в ка-

честве отправного пункта уже конкретные заявления политической

элиты отдельно от существующих нарративов. Возникает проблема, о
которой говорил еще Мишель Фуко: дискурс рассматривается лишь как
совокупность знаков, вопрос изучения дискурсивных практик, форми-
рующих объекты, становится невостребованным.
Каждая из двух анализируемых нами идей (нормативная сила Евро-
пы и великая держава на евразийском континенте) возникла в резуль-
тате философской и политической эволюции, затем преобразовалась в
ряд идеологических проектов. Однако сегодня они чаще всего исполь-
зуются как последний аргумент, догма, причем не только политиками,
но и, к сожалению, учеными. Более того, в настоящую академическую
проблему превращается то, что критический анализ участники научно-
го сообщества нередко подменяют демонстрацией собственной поли-
тической позиции. Это обусловлено востребованностью радикальных
мнений, что, однако, не способствует выходу из замкнутого круга, ме-
шает предложить конструктивное решение. Напротив, общество еще
более радикализируется и поляризуется. Все это как нельзя более от-
четливо проявилось в освещении современных событий на Украине.
С академической точки зрения, нет разницы между широко обсуж-
даемым постом о том, как «мы Крым стырили» (Ольга Кокорина), с
одной стороны, и разглагольствованием о «пещерном желании Европы»
(Марк Энтин), с другой. В обоих случаях авторы демонстрируют удиви-
тельную для научной и аналитической братии нетерпимость и уверен-
ность в своей правоте. Конечно, мы можем говорить о политической
конъюнктуре, об ангажированности ряда создателей подобных текстов,
однако все равно остается открытым вопрос, почему авторы так увере-
ны, что найдется аудитория, готовая аплодировать подобным тезисам.
Проблема современной российской науки, а также экспертного со-
общества в том, что двадцать лет мы приоритетно заимствовали запад-
ные идеи, а не методологию. В результате порожден порой уродливый
симбиоз: использование каждой конкретной теории у нас неразрывно
связано с определенной политической позицией. Так, работы с кон-
структивистской методологией и дискурс-анализом идут рука об руку
с прозападной либеральной позицией самого автора, работы же в стиле
реализма, пусть даже в рамках самых новых веяний, – это обычно раз-
говор в духе консервативных ценностей и защиты особой позиции Рос-
сии в мировой политике.
Весьма популярные среди российской общественности идеи великого
будущего России в ряде научных трудов приобретают почти религиозные

коннотации. А действия Запада представляются в русле конспирологиче-

ских теорий и вульгарного реализма как «психоисторическая спецопера-
ция», направленная на «создание славян-русофобов как психокультурного
типа и политической силы», призванных «оторвать Украину от России и
противопоставить ее последней как “антирусскую Русь”» (Андрей Фур-
сов). Отсюда логичен и вывод сторонников данного подхода: «Независимо
от наличия или отсутствия ресурсов для ведения геополитической игры,
Россия должна ее вести. У страны просто нет другого выхода, и если Рос-
сия не объединит Евразию в той или иной форме, то станет субъектом чу-
жой геополитики» (Игорь Шишкин). Интересно, что на Западе исследова-
ния России также однобоки, сквозь призму исключительно российского
национализма, часто выражающегося в восстановлении империи.
Даже если методологическое заимствование происходит, оно оказы-
вается кособоким и малоосмысленным. Российские сторонники норма-
тивной силы Европы отнюдь не стремятся понять иной подход, выявить
возможную другую нормативность; их цель – лишь продемонстриро-
вать превосходство западной нормативной базы. При этом зачастую
игнорируется тот факт, что идея нормативной силы Европы как «хоро-
шей силы», которая выступает «за все хорошее, против всего плохого»,
давно отброшена серьезными исследователями. Точно так же никто из
ведущих западных аналитиков не отрицает возможность применения
силовых методов как противоречащих нормативной силе. Очевидная
необходимость более гибкого подхода к европейским нормам, отказ от
однозначной и безоговорочной поддержки концепции нормативной
силы как единственно верной активно обсуждается в самой Европе, но
не пользуется особым спросом в России или в Восточной Европе.
Абсолютизация западного нормативного блока, а практически ров-
но такой же религиозный подход, как в случае с «российским велико-
державием», подчас приводит к ситуации, когда анализ современной
политики России, не акцентирующий внимание на безоговорочном
осуждении режима Владимира Путина, видится лишь как путинская
пропаганда. Российская история нередко упрощается вплоть до выска-
зываний, в которых утверждается, что «курс на разрушение западного
общества» россияне всегда несли «в себе… временами маскируя своего
внутреннего зверя либеральными фразами» (Григорий Гутнер). А Рос-
сия позиционируется как подтвердившая «свой статус Абсолютного Зла
– отстойника и покровителя самых отвратительных подонков со всего
мира, с одной стороны, и врага всего свободного и прогрессивного, с
другой» (Юрий Нестеренко).

Более того, возникает новый термин – «треш-дискурс», которым при-

верженцы либерального Запада и нормативной силы Европы обозна-
чают любое направление российской политической мысли, отличное от
западных стандартов. Изобретателям подобных терминов в голову не
приходит, что анализировать российский дискурс только с точки зре-
ния западных, мыслимых как универсальные, ценностей, стандартов не
имеет никакого смысла при той поддержке, которой пользуется Влади-
мир Путин и продвигаемые им концепции на современном этапе. Под-
час они просто отказываются слушать сторонников противоположной
точки зрения, приглашать их на конференции и иные мероприятия или
публиковать их статьи. Доминирующим становится опасение, что это
легитимирует «плохой» дискурс. Мысли о том, что конструктивный об-
мен мнениями поможет найти точки соприкосновения двух дискурсов,
пути выхода из современного тупика, просто не возникает.
Именно подобная порочная практика во многом и привела к столь
широким возможностям для пропаганды с обеих сторон. То, что мы на-
блюдаем сегодня, – не только результат сложного положения в отноше-
ниях России и Запада, в том числе в связи с Украиной. Это итог длитель-
ного процесса некритического, нерефлексивного стремления включить
Россию в систему западных ценностей. Сложившаяся ситуация – также
следствие систематического игнорирования методологических основ со-
временной политологии и международных отношений отечественными
исследователями. Анализ политической обстановки в стране – не эле-
ментарная экстраполяция нормативных идей разного происхождения,
а стремление понять обстоятельства и основные тренды дискурсивных
практик, существующих здесь. Именно в попытках деконструкции рос-
сийского дискурса нам видится определенный шанс выйти из нынешне-
го экзистенциального научного кризиса.
Конечно, было бы несправедливо утверждать, что хороших иссле-
дований, переосмысливающих российский дискурс, нет вообще, но их
катастрофически мало, и они тонут в целом потоке публикаций, где
личная оценка политических процессов играет ведущую роль.
И последнее. Возможно, как было отмечено в одной академической
дискуссии в социальных сетях, «когда торжествует “пурга”, совершенно
не к месту выглядит попытка научной критики», ибо она подобна «по-
пытке встроить свой голос в невежественный и ксенофобский хор». Но
не слишком ли давно мы себе это говорим, оправдывая свою бездея-
тельность?

Вторая холодная
Cass Anaya/www.flickr.com
 Жестокая реальность в том, что незави-

симо от исхода кризиса на Украине отноше-
ния Москвы и Вашингтона не вернутся в нор-
мальное деловое русло, как это было после
войны 2008 г. между Россией и Грузией 
Как справиться с новой холодной войной Роберт Легвольд

60
Возврат к прошлому и бегство в будущее Тома Гомар
71
Назад к «Большой семерке» Уэйн Мерри
78
Как справиться
с новой холодной войной
Какие уроки Москва и Вашингтон
могут вынести из прошлого опыта
Роберт Легвольд
Не стоит походя называть нынешнее противостояние России и Запада

«новой холодной войной». В конце концов, нынешний кризис едва ли
сопоставим по глубине и масштабу с тем, что определял систему меж-
дународных отношений во второй половине XX века. Предположение,
что Россия и Запад снова обречены на подобную конфронтацию, может
побудить политиков избрать неверную и даже опасную стратегию. Ис-
пользование ярлыка – серьезное дело.
Вместе с тем важно называть вещи своими именами, и крах от-
ношений между Западом и Россией действительно заслуживает того,
чтобы именовать его новой холодной войной. Жестокая реальность в
том, что независимо от исхода кризиса на Украине связи не вернутся
в нормальное деловое русло, как это было после войны 2008 г. между
Россией и Грузией.
Администрации Обамы удалось немного улучшить отношения с
Россией, которые достигли низшей точки в 2008 году. Стороны заклю-
чили новый договор о сокращении стратегических наступательных во-
оружений (СНВ), договорились о более жестких санкциях в отношении
Ирана, сотрудничали в обеспечении воздушных путей НАТО над тер-
риторией России для военных операций в Афганистане и вместе рабо-
тали над осуществлением плана президента Барака Обамы по гаранти-
ям безопасности ядерных материалов во всем мире. Но контакты так и
не перешли на более высокий уровень, поскольку прогресс тормозился
разногласиями насчет противоракетной обороны, кампании Северо-
атлантического альянса в Ливии, гражданской войны в Сирии и ряда
мер, которые режим Владимира Путина применял против собственных
Роберт Легвольд – почетный профессор Колумбийского университета. Опубли-

ковано в журнале Foreign Affairs, № 4, 2014 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Как справиться с новой холодной войной
граждан. Хотя даже эти препятствия не разрушили надежду на то, что

Москва и Вашингтон смогут найти общую платформу для решения не-
которых важных вопросов.
Теперь надежда испарилась. Кризис на Украине подтолкнул обе
страны к тому, чтобы перейти опасную черту и вступить в отношения,
не смягченные двусмысленностью, характерной для последнего десяти-
летия, когда стороны не видели друг в друге ни друзей, ни врагов. От-
ныне Россия и Запад – противники.
Новая холодная война будет принципиально отличаться от сво-
ей предшественницы, но и она способна причинить колоссальный
урон. В отличие от первой холодной войны, данная конфронтация не
будет охватывать всю систему международных отношений или весь
земной шар. Мир уже не биполярный, как раньше, и важные регионы
и ключевые игроки, такие как Китай и Индия, станут сопротивлять-
ся втягиванию в противостояние. Кроме того, в конфликте не будет
противопоставления «измов», и вряд ли он станет разворачиваться на
фоне постоянной угрозы ядерного Армагеддона. Тем не менее новая
холодная война повлияет почти на все важные аспекты международ-
ных отношений, и размежевание продолжит усугубляться, поскольку
Путин полагает, что России чужды культурные ценности современно-
го Запада. Наконец, в случае нарастания кризиса безопасности в цен-
тре Европы риск ядерной войны может вернуться.
Следовательно, и для Москвы, и для Вашингтона главная задача –
сдерживание конфликта, чтобы он был как можно более краткосрочным
и неглубоким. Для этого необходимо внимательно изучать уроки преды-
дущей конфронтации. Тогда, несмотря на ожесточенное соперничество,
удалось выработать механизмы для снижения напряженности и рисков.
К 1970-м гг. американские и российские лидеры считали принципиально
важными задачами сдерживание противостояния и сосредоточение на
разных областях сотрудничества, особенно на контроле над ядерными
вооружениями. Не сбрасывая со счетов принципиальные различия, раз-
водящие их по разные стороны баррикад, лидеры взяли на вооружение
мудрость взаимодействия, а не изоляции. В конце холодной войны пре-
зидент США Рональд Рейган и советский лидер Михаил Горбачёв делали
искренние, хотя и неуклюжие попытки понять основополагающие моти-
вы друг друга, и это повлияло на исход. Сегодня, когда Москва и Вашинг-
тон руководствуются противоположным подходом, они могли бы взять
паузу и подумать о том, как самые мудрые предшественники подходили
к регулированию отношений в период холодной войны.

С ерьезное охлаждение
При всех различиях новая холодная война во многом будет похожа на
прежнюю. Во-первых, российские и западные лидеры уже прибегли к
непростительно грозной риторике, во многом напоминающую ту, что
применялась в начале первой холодной войны. Достаточно вспомнить
предвыборное выступление советского генсека Иосифа Сталина в фев-
рале 1946 г. и речь о «железном занавесе» Уинстона Черчилля, уже быв-
шего британского премьера, которую он произнес через месяц. Напри-
мер, аннексию Крыма Путин оправдывал в марте словами о том, что
Вашингтон и его западноевропейские союзники руководствуются не
международным правом, а «правом силы», поскольку убеждены, что их
«исключительность» позволяет незаконно использовать силу против
суверенных стран, «выстраивая коалиции по принципу “кто не с нами,
тот против нас”». В мае Александр Вершбоу, заместитель генерального
секретаря НАТО, заверил, что Россия будет теперь считаться «скорее
неприятелем, чем партнером».
Во-вторых, как и на начальных этапах прежней холодной войны,
каждая из сторон рассматривает конфликт исключительно как резуль-
тат действий или даже природы противника. При этом они не обраща-
ют внимания на трудности взаимодействия, которые довели отношения
до нынешнего беспрецедентного охлаждения. Подобная склонность
винить во всем оппонента также напоминает ситуацию конца 1950-х
и начала 1960-х гг., когда стороны считали друг друга чуждыми по сво-
ей сути. Только после Берлинского кризиса 1958–1961 гг. и Карибского
кризиса 1962 г. американцы и советские сделали шаг в другом направ-
лении, взявшись изучать области совпадения интересов. В течение по-
следующих 10 лет они провели успешные переговоры по трем важным
соглашениям о сдерживании гонки вооружений: Договору об ограни-
чении ядерных испытаний, Договору о нераспространении ядерного
оружия (ДНЯО) и первые переговоры об ограничении стратегических,
наступательных вооружений (СНВ-1).
В-третьих, в течение большей части первой холодной войны никто
не ожидал улучшения отношений. Когда интересы по конкретным во-
просам совпадали, на какое-то время налаживалось сотрудничество по
одной или нескольким проблемам. Сегодня также никто из участников
противостояния не верит в реальность сотрудничества по широкому
спектру вопросов международной повестки дня с целью изменения об-
щего характера отношений. И никто, похоже, не готов сделать первый
шаг в этом направлении.

В-четвертых, чтобы наказать Москву и дать ей понять, какую цену при-

дется заплатить за продолжение агрессии, Вашингтон прибег к цело-
му ряду карательных мер в духе холодной войны. Начиная с марта,
приостановлено военное сотрудничество и прекращены переговоры
по противоракетной обороне. Администрация Обамы также запретила
экспорт в Россию гражданских технологий, которые потенциально мо-
гут использоваться в военной сфере, приостановила сотрудничество с
Россией по проектам в области мирного атома, НАСА прекратило взаи-
модействие с российскими партнерами и закрыло доступ российским
специалистам к лабораториям Министерства энергетики США.
Многие из этих мер, скорее всего, сохранятся и после окончания
кризиса на Украине. И даже те, от которых откажутся, оставят непри-
ятный осадок.
В-пятых, и это самое серьезное последствие, подобно тому, как кон-
фронтация по проблемам безопасности в сердце Европы стала эпицен-
тром первой холодной войны, вернувшаяся неопределенность по пово-
ду стабильности в Центральной и Восточной Европе будет движущей
силой и этого противостояния. Начиная с 1990-х гг. экспансия НАТО на
территорию большей части Восточной Европы, включая страны Бал-
тии, передвинула военно-политическую границу Европы к рубежам
бывшего Советского Союза. Расширение альянса превратило Белорус-
сию, Молдавию и Украину в новую буферную зону. Они как бы стали
преемницами Польши и осколков Австро-Венгерской империи, из-за
которых великие державы сражались в XIX–XX веках. Сегодня, когда
Москва укрепляет Западный военный округ, свой ключевой форпост,
а НАТО снова переориентируется на Россию, противостояние вокруг
континентальной Европы, на прекращение которого ушло два десяти-
летия, быстро возрождается на восточной периферии.
К расная зона
Существует точка зрения, что новую холодную войну, пусть она и не-
желательна, даже близко нельзя сравнивать с прошлой – прежде всего
потому, что современная Россия представляет лишь тень той угрозы,
которая исходила от Советского Союза. Действительно, у Соединенных
Штатов огромные материальные преимущества над противником: их
экономика примерно в восемь раз превосходит российскую, а военный
бюджет больше в семь раз. Более того, на фоне грандиозности других
задач, стоящих перед Вашингтоном, от волнений на Ближнем Востоке
до растущего напряжения в Азиатско-Тихоокеанском регионе, резкое

ухудшение отношений между Россией и США, а также большей частью

Европы, представляется сравнительно маловажным фактором.
Однако сомневаться в вероятности или значимости продолжитель-
ной конфронтации глубоко ошибочно. На самом деле, если Россия и
Соединенные Штаты будут относиться друг к другу враждебно и не-
приязненно, это способно привести к нежелательным изменениям во
внешней политике обеих стран, оказать негативное воздействие факти-
чески на все важные аспекты мировой политики и отвлечь внимание и
ресурсы от серьезных вызовов безопасности.
Подумайте о положении Вашингтона в Азиатско-Тихоокеанском ре-
гионе, в направлении которого он намеревается перемещать основные
дипломатические и военные ресурсы. Последние события уже вызвали
опасения в Токио, что повышенное из-за Украины внимание Вашингто-
на к Европе ослабит его приверженность интересам Азии. Если говорить
более конкретно, Токио беспокоится, что США будут меньше помогать
Японии сдерживать усиливающийся Китай. Японские лидеры опасаются,
что сравнительно мягкая реакция Обамы на аннексию Крыма Москвой
предвосхищает аналогичный отклик на возможный захват Пекином
спорных островов Сенкаку (известных в Китае под названием Дяоюйдао)
в Восточно-Китайском море. Более того, у воинственной России будут
стимулы для того, чтобы мешать, а не помогать Соединенным Штатам в
осуществлении деликатной задачи сдерживания китайской агрессии при
одновременном расширении сферы американо-китайского сотрудниче-
ства. Точно так же в то время, когда Вашингтону нужно сотрудничество с
Россией для устранения новых очагов дестабилизации мирового поряд-
ка, Москва отойдет в сторону и будет вставлять США палки в колеса их
борьбы с терроризмом, изменением климата, распространением ядерных
вооружений и преступлениями в киберпространстве.
Вынужденная необходимость переориентировать планирование
оборонных расходов, вызванная тем, что многие американские кон-
грессмены и восточноевропейские союзники Соединенных Штатов
считают возрождением российской военной угрозы, затруднят усилия
Пентагона, направленные на экономию средств за счет модернизации и
сокращения вооруженных сил. Армии США, которая сейчас сосредото-
чена на контртеррористических операциях и обеспечении безопасного
доступа к морям, омывающим Китай, придется наращивать потенциал
для ведения сухопутных операций в Европе.
Новая холодная война еще серьезнее повредит России, поскольку
Москва больше зависит от Запада, чем Запад от России – по крайней

мере в одном важном вопросе. Для диверсификации ресурсоориенти-

рованной экономики и модернизации инфраструктуры, созданной еще
в советское время, России нужен приток западного капитала и техно-
логии. Поскольку теперь этот канал окажется в значительной степени
закрыт, Москва будет вынуждена существенно увеличить зависимость
от отношений с Пекином, в которых она совершенно точно будет млад-
шим партнером, или от партнерства с разными странами, неспособны-
ми предложить ей что-то даже близко напоминающее те возможности
и ресурсы, которыми располагают США и Европа.
Четыре года назад, когда мировой финансовый кризис обнажил сла-
бость российской экономики, тогдашний президент Дмитрий Медведев
доказывал, что страна остро нуждается в «альянсах для модернизации»
с Соединенными Штатами и Евросоюзом. Но сейчас, когда раскол с эти-
ми странами углубляется, Москва уже ощущает наступление кризисной
ситуации: бегство капитала, сжатие кредитных рынков, неминуемое
приближение рецессии.
Подобные экономические трудности могут побудить российских
лидеров еще жестче упреждать и подавлять внутреннее недовольство,
чтобы не допустить потенциальных волнений. А это означает другой
уровень репрессий, способных бумерангом вернуться в виде широкого
оппозиционного фронта, которого так боится Кремль. Между тем испо-
ртившиеся отношения России с США и их европейскими союзниками
способны побудить таких партнеров России, как Армения, Белоруссия
и Казахстан, играющих ключевую роль в планах создания евразийского
экономического союза и укрепления Организации договора о коллек-
тивной безопасности (ОДКБ), аккуратно дистанцироваться от Москвы,
чтобы не испортить отношения с западными державами.
Новая конфронтация с Западом также приведет к истощению во-
енных ресурсов России. Это ослабит возможности Москвы отвечать на
другие вызовы безопасности, такие как насилие и террор на Северном
Кавказе и нестабильность в Центральной Азии, которая усугубляется
непредсказуемым будущим Афганистана и Пакистана. Россия должна
также защищать свои протяженные границы с Китаем и готовиться к
потенциальному конфликту между Северной и Южной Кореей.
Б олев ы е точки
Крах отношений России с Западом не просто изменит внешнюю поли-
тику Соединенных Штатов, Европы и России, но и серьезно затруднит
решение широкого спектра международных проблем. Остатки режима

контроля над вооружениями, на создание которого у России и США

ушли многие годы, будут по большей части ликвидированы. Новая хо-
лодная война уничтожила шансы на разрешение разногласий между
Москвой и Вашингтоном по поводу противоракетной обороны, хотя
Россия выдвигает это в качестве предварительного условия для заклю-
чения дальнейших соглашений в области контроля над стратегически-
ми вооружениями. Вместо этого стороны, вероятно, начнут разрабаты-
вать новые и потенциально дестабилизирующие технологии, включая
средства кибернетической войны и улучшенные традиционные воору-
жения повышенной точности.
Тем временем европейский компонент американской ПРО, скорее
всего, будет теперь направлен конкретно против России, тем более что
администрация Обамы считает ее виновной в нарушении Договора о
ядерных силах среднего радиуса действия от 1987 года. Маловероятно,
что Москва и Вашингтон смогут договориться об ограничении развер-
тывания крупных вооружений в Европе. Новая холодная война также
сокрушила надежды на укрепление других базовых соглашений, таких
как Договор об открытом небе от 1992 г., регулирующий полеты лета-
тельных аппаратов без вооружений на борту для осуществления воз-
душного наблюдения.
Роль геостратегических расчетов также значительно вырастет в
энергетических связях. Каждая из сторон попытается использовать
торговлю нефтью и газом для давления на оппонента и минимизацию
собственной уязвимости. Шансы на сотрудничество США и России в
разработке огромных углеводородных резервов Арктики, конечно, сни-
зятся. В более широком смысле новая холодная война отбросит назад
международное сообщество в борьбе за уменьшение воздействий гло-
бального изменения климата на Арктику, хотя именно в этой области
двум странам удалось добиться удивительно тесной кооперации. Од-
ним из наиболее успешных, но недооцененных аспектов недавних от-
ношений Соединенных Штатов и России стал прогресс, достигнутый
двадцатью рабочими группами двусторонней президентской комисси-
ей США–Россия, созданной в 2009 г. для облегчения взаимодействия на
высшем уровне по целому ряду вопросов – от реформы тюрем и во-
енного образования до структур по чрезвычайным ситуациям и кон-
тртеррористической деятельности. Продолжение такого сотрудниче-
ства или тем более его углубление теперь маловероятно.
Москва и Вашингтон также перестанут стараться сбалансировать
позиции по ключевым вопросам мирового управления, включая давно

назревшие реформы ООН, Международного валютного фонда, Органи-

зации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Вашингтон сосредо-
точился на исключении России из возможно большего числа междуна-
родных организаций (например, «Большой восьмерки») и ограничении
ее роли в других. Тем временем Москва прилагает еще больше усилий,
чем раньше, чтобы уменьшить влияние США и ЕС в этих организациях.
Наконец, если на постсоветском пространстве снова вспыхнет
один из тлеющих конфликтов, вероятность того, что Россия и Соеди-
ненные Штаты станут действовать сообща для сдерживания насилия,
близка к нулю. Напротив, если ситуация в Нагорно-Карабахской об-
ласти Азербайджана или в Приднестровье на территории Молдавии
выйдет из-под контроля, Москва и Вашингтон скорее займутся тем,
чтобы сорвать «коварные» планы друг друга, чем поиском взаимопри-
емлемого решения.
М инимальн ы й у щ ерб
Острота кризиса на Украине снизилась, но едва ли его можно считать
завершенным. Президентские выборы в мае не разрешат кризис леги-
тимности, с которым сталкивается Киев, поскольку на востоке ему не
доверяют. И с помощью скромных пакетов помощи, которые пытаются
наскрести Международный валютный фонд и другие западные доноры,
вряд ли удастся решить глубокие структурные проблемы экономики,
такие как безудержная коррупция и сосредоточение реальной власти в
руках немногочисленных олигархических кланов. Короче, страну ожи-
дает долгая и кропотливая работа в условиях политической и экономи-
ческой неопределенности.
Вместе с тем Украина – лишь фрагмент более крупной и зловещей
картины. Стабильность Европы, которая совсем недавно казалась
гарантированной, теперь представляется призрачной. Новая линия
политического разлома образовалась в самом сердце континента, не
только на Украине, но также в Белоруссии и Молдавии. Ситуация там
крайне неустойчива и чревата дальнейшей эскалацией конфронта-
ции между Востоком и Западом. Политическим лидерам в Москве и
Вашингтоне необходимо считаться с этой тревожной реальностью и
учитывать цену, которую придется заплатить, если они будут и даль-
ше закрывать глаза на широкомасштабные последствия новой холод-
ной войны. Преуменьшение рисков и цены противостояния приведет
к недооценке того, какие усилия необходимо приложить для преодо-
ления грозящей опасности.

Следовательно, фундаментальная задача, стоящая перед Москвой и Ва-

шингтоном, – как можно скорее закончить новую холодную войну и сде-
лать ее по возможности менее глубокой. Цели можно достигнуть, только
если лидеры обеих сторон возьмут на вооружение принцип минималь-
ного ущерба. До сих пор они этого не делали. Вместо того чтобы рассма-
тривать украинский кризис в более широкой перспективе, российские и
западные лидеры, похоже, сосредоточились на противоборстве в соот-
ветствии с его внутренней логикой. Для России это означает стойкость и
выдержку: мужественно пережить санкции Запада и их последствия и за-
ставить Вашингтон и его союзников принять то, что российские лидеры
считают законными интересами своей страны на Украине и за ее преде-
лами. Для Соединенных Штатов и Европы победить на Украине – заста-
вить Москву отказаться от агрессивного поведения и вернуться на тропу
сотрудничества (некоторые западные круги подразумевают под победой
также ослабление режима Путина и ускорение его смены).
Приверженность принципу минимизации ущерба, причиненного но-
вой холодной войной, не означает, что Запад должен терпимо относиться
к попыткам России контролировать события в соседних с Европой бу-
ферных областях путем подстрекательства к политической нестабильно-
сти или с помощью военной силы. Если США и их европейские союзни-
ки не смогут найти способ избавить Россию от этого искушения – через
реальные военные угрозы, если это понадобится, холодная война будет
только разгораться. В то же время политика сдерживания конфликтов в
промежуточном пространстве между Европой и Россией должна опреде-
ляться более глобальной целью. Все, что делают западные лидеры, чтобы
побудить Россию к сдержанности, следует дополнить привлекательной
картиной альтернативного пути, встав на который, все стороны смогут
двигаться в более конструктивном направлении. Оба аспекта должны
быть ясными и предметными: красные линии следует проводить четко и
подкреплять их угрозой реального применения военной силы, а возмож-
ности сотрудничества должны быть конкретными и значимыми.
С держивать гнев
Минимизация ущерба, причиненного новой холодной войной, потребу-
ет мудрого управления. Для этого лидерам в Москве, Вашингтоне и ев-
ропейских столицах следует усвоить три урока первой холодной войны.
Во-первых, признать, что недоверие в ту пору часто искажало вос-
приятие намерений противоположной стороны. В качестве одного из
многих примеров подумайте об ошибочном представлении США, будто

советское вторжение в Афганистан в 1979 г. было попыткой установить

контроль над нефтью в Персидском заливе. Это объяснялось глубоко
укоренившимся недоверием к советским территориальным амбициям,
которое американские лидеры испытывали с тех пор, как Сталин захва-
тил большую часть Восточной Европы после Второй мировой войны, а
затем попытался расширить советское влияние на Иран и Корею.
Со времен окончания первой холодной войны неверное восприятие
намерений друг друга постоянно портило отношения, срывало усилия
по формированию нового партнерства и позволило потенциально дей-
ственным и продуктивным отношениям скатиться к вражде. Расширение
НАТО на восток и планы по созданию системы противоракетной оборо-
ны в Европе укрепили Россию в подозрениях, что эти действия направ-
лены против Москвы. А бесцеремонное обращение России с соседними
государствами – в частности, с Украиной – породило на Западе мнение,
будто Москва хочет не просто влиять на ближнее зарубежье, но и контро-
лировать всю бывшую советскую территорию.
Избавиться от такого недоверия нелегко. От официальных лиц по-
требуются большие усилия и готовность идти на реальный риск. Ли-
деры по обе стороны знают, что их внутриполитические противники
истолкуют попытки преодолеть враждебность как слабость.
Они также обеспокоены тем, что любые заигрывания будут выгля-
деть напрасными, если не встретят взаимности и быстрых ответных
шагов. Еще хуже, если другая сторона ответит продолжением агрессии,
тогда усилия будут выглядеть как неудачные попытки умиротворения.
И все же самое большое препятствие для сотрудничества – искажен-
ные представления о намерениях и целях друг друга. Чтобы распутать
этот клубок, нужно начать прямой диалог на высшем уровне – спокой-
но и без всяких предварительных условий. Лидеры должны встречаться
с готовностью обсуждать все вопросы, в том числе наиболее спорные,
острые и трудные. Такой диалог, конечно, труден, но абсолютно необхо-
дим. Однако ни одному из правительств не обязательно отказываться
от своих нынешних позиций до начала переговоров.
Вместе с тем попытка понять наиболее глубокую озабоченность оп-
понента – это только первый шаг. Далее переговоры должны вести к
реальным действиям. Каждой из сторон нужно определить конкрет-
ный шаг или ряд шагов, которые подтолкнут ее к переосмыслению
предвзятых мнений.
Нужно отказаться от взаимных обвинений, попытаться объектив-
но оценить собственное поведение и понять, какие именно действия

портят отношения и сводят на нет усилия по их улучшению. Второй

урок первой холодной войны состоит в том, что обе стороны своими
непродуманными действиями раскручивали спираль напряженности.
В украинском кризисе виновны обе стороны. ЕС оставался глух к за-
конной озабоченности России в отношении соглашения об ассоциации
с Украиной. Во время февральских беспорядков в Киеве Соединенные
Штаты слишком быстро отказались от дипломатического соглашения,
которое предусматривало возможный выход из кризиса, новые прези-
дентские выборы и конституционную реформу. И на протяжении всего
кризиса Россия чересчур охотно эксплуатировала нестабильность на
Украине для достижения своих целей.
Третий урок первой холодной войны может быть самым важным.
США и СССР обычно действовали по ситуации вместо того, чтобы
придерживаться определенного плана и политики. Поэтому в нынеш-
нем кризисе вокруг Украины и в последующих кризисах Соединенным
Штатам и их европейским союзникам надлежит воздействовать на вы-
бор России за счет влияния на события, а не посредством попыток из-
менить мышление кремлевских политиков. В практическом отношении
это означает, что Вашингтону и Брюсселю следует оказать Украине эко-
номическую помощь, в которой она отчаянно нуждается (обусловив это
реальными шагами по исправлению коррумпированной политической
системы), настаивать на том, чтобы украинские лидеры сформировали
правительство, которое могло бы быть принято как легитимное на вос-
токе страны, и стремиться создать такие условия, при которых Украина
может сотрудничать с Европой и Россией без необходимости делать вы-
бор между ними. Если политика США будет двигаться в этом направле-
нии, действия России, вероятно, окажутся более конструктивными.
Эмоции перехлестывают через край в Москве, Вашингтоне и евро-
пейских столицах, и конфронтация по поводу Украины, похоже, обрела
собственную инерцию. Если кризис там пойдет на спад, то снизится и
градус противостояния в новой холодной войне, хотя полностью она
не закончится. Если кризис будет углубляться (или вспыхнет в других
местах), новая холодная война обострится. Другими словами, развитие
событий на Украине определяет траекторию новой конфронтации, хотя
не все зависит от того, что там произойдет. Подобно первой холодной
войне, новая будет разворачиваться на многочисленных площадках и
не начнет затихать до тех пор, пока обе стороны не признают, что за
выбор этого пути придется заплатить высокую цену, и не решатся на
трудные шаги для изменения выбранного пути.

Возврат к прошлому
и бегство в будущее
Крым, «русский вопрос» и заветы Макиавелли
Тома Гомар
Аннексия Крыма с новой остротой ставит на повестку дня так назы-

ваемый «русский вопрос». Нынешний кризис можно рассматривать как
одно из главных последствий европейской демилитаризации и россий-
ской ремилитаризации. После окончания холодной войны европейские
лидеры снизили расходы на оборону, желая получить свою долю «мир-
ных» дивидендов. В отличие от Владимира Путина, они, по-видимому,
забыли заветы Макиавелли, считавшего, что «государь не должен иметь
ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны,
военных установлений и военной науки», поскольку «основание всех
государств – хорошее войско». Для европейцев оказался полным сюр-
призом тот факт, что мировая держава, обладающая вторым по мощи
ядерным потенциалом и являющаяся постоянным членом Совета Без-
опасности ООН, а следовательно, гарантом стабильности международ-
ного порядка, беспрепятственно отняла у другого государства, незави-
симого с 1991 г., стратегически важную область.
Серьезность ситуации обусловлена проблемами троякого рода, поэто-
му стороны, если они действительно хотят деэскалации конфликта, долж-
ны сочетать решимость с осмотрительностью. Хотя никто объективно не
заинтересован в обострении, есть тем не менее несколько факторов, ко-
торые способствуют сохранению постоянной напряженности. Во-первых,
разрыв между амбициями России и ее реальными ресурсами создает
опасность «бегства в будущее». Во-вторых, реакция Запада на кризис пока
сводится к санкциям против Москвы; учитывая, что на карту поставлены
взаимоотношения с Россией, страной, связующей Европу и Азию, такие
меры представляются явно недостаточными. Европа должна признать
неудачу попытки построить с Москвой прогнозируемые отношения.
Тома Гомар – заместитель директора Французского института международных от-
ношений (Ifri). Опубликовано в журнале Revue des deux mondes (June 2014).

Тома Гомар
В-третьих, кризис выявил глубокие расхождения, даже антагонизм, в дей-

ствиях и ментальности российских и западных руководителей. Не имея
военного опыта, европейские лидеры столкнулись с «ограниченной вой-
ной» в классическом межгосударственном варианте, не очень понимая ее
глубинный смысл. Другое дело Путин, который с момента прихода к вла-
сти строил особые отношения с военными, прибегая к «классической»
стратегии. Впрочем, с тем же успехом ее можно назвать «анахроничной».
Поэтому необходимо разграничивать рассмотрение сиюминутных
вопросов и анализ глубинных причин кризиса, отказаться от газетного
стиля и от изображения друг друга в черно-белых красках: это лишь пре-
пятствует взаимному восприятию сторон. Незачем демонизировать Пу-
тина, с которым еще придется вести переговоры. Демонизация является
следствием снижения интеллектуального уровня дискуссий о России,
особенно во Франции: отношение к Москве вновь сделалось темой, вы-
зывающей раскол в обществе, разделяющей его на сторонников и против-
ников Кремля, не допуская полутонов. В нашем анализе мы попытаемся
сочетать краткосрочную перспективу со среднесрочной и долгосрочной.
Соответственно, рассмотрим действия Владимира Путина; отношения
между Россией и Западом; место Москвы в международной системе. Вза-
имоотношения России с остальным миром касаются нас всех.
В ладимир П утин
в прошлом и настоя щ ем
Нельзя обойти вниманием фигуру Владимира Путина, ибо он кажется
инициатором и олицетворением возрождающегося русского национа-
лизма. Многое уже было сказано и написано об этом «альфа-самце»,
символизирующем повышение роли России на международной арене с
2000 года. Путин, которого нередко представляют «холодным игроком
в шахматы», вызывает восхищение единомышленников, о чем свиде-
тельствует его популярность в России, и с энтузиазмом воспринима-
ется в определенных кругах за рубежом, где есть запрос на вождей-
харизматиков. Некоторые аспекты заслуживают особого внимания.
Бросается в глаза контраст между российским президентом и запад-
ными лидерами – контраст, подчеркиваемый едва скрытым презрением,
которое Путин демонстрирует по отношению к своим партнерам. Не
следует забывать и о характерных чертах его биографии: юный хулиган,
которого КГБ направляет на истинный путь; офицер разведки, возвра-
щающийся из ГДР на родину без гроша в кармане; президент, ставший
миллиардером. Особенно это стоит учитывать, когда он вступает в кон-

Возврат к прошлому и бегство в будущее
фликт с лидерами, не имеющими опыта применения физической силы.

Владимир Путин напоминает прирученного хищника, который движим
страхом близкого конца. Европейские лидеры сделаны из другого теста
и живут по другим законам. Как всякий уважающий себя «авторитет»,
Владимир Путин инстинктивно чувствует, что человек, даже если он за-
нимает президентскую должность, отступает перед напором дикой силы.
Культ силы закладывает основу для прочного утверждения личного
культа президента. В мире, где царит сила, не нужно, чтобы тебя любили,
нужно, чтобы боялись, из чего следует, что нельзя проявлять слабость,
ибо слабые проигрывают сильным. Подобное видение вещей побужда-
ет рассматривать историю России как череду испытаний, в ходе которых
страна несколько раз оказывалась на грани выживания, но неизменно
возрождалась и утверждала свою власть. Подчеркивание исключитель-
ной способности России восстанавливаться после очередной катастро-
фы создает впечатление незыблемости и прочности такого государства,
и Кремль, разумеется, эксплуатирует эти образы. Подобная трактовка
относится в первую очередь к истории нового времени, но остается акту-
альной и для новейшего периода благодаря использованию темы Второй
мировой войны и распада СССР. Если рассматривать историю в таком
контексте, негативные последствия аннексии Крыма и беспорядков на
востоке Украины – детские игры по сравнению с великими потрясения-
ми, которые России довелось пережить. Исторический фон структуриру-
ет идеологию Владимира Путина, проводящего мысль о величии и уни-
кальности России и приписывающего ей мессианскую роль.
Идеология, являясь отражением пережитого опыта и глубинных
чувств ее носителей, не сводится к набору идей. Эрнст Нольте объясня-
ет, что «когда не находятся в гармонии такие четыре элемента, как си-
туация, пережитый опыт, эмоции и идеология, люди действуют исходя
лишь из собственных личных интересов». И добавляет: «Представление
о себе, складывающееся у некой группы людей или партии, образ себя,
которому обязательно противопоставляется образ другого, находит
высшую форму выражения в литературе, а низшую – в пропаганде».
Нынешнее уравнение имеет несколько неизвестных, включая эволю-
цию личности Владимира Путина, который отныне, по-видимому, руко-
водствуется идеологией силы и чувством личного могущества. Обладая
огромным самомнением, он стремится к укреплению позиций внутри
страны и одновременно к проверке на прочность западных государств.
Второе неизвестное – это как раз вопрос о том, насколько серьезно он
оценивает потенциал Запада.

Тома Гомар
О тношения между Р оссией и З ападом

в период кризиса
Различие во взглядах вылилось в жесткую информационную войну
между заинтересованными сторонами. Она мешает нормальному взаи-
мопониманию и создает риск аналитических ошибок, явно не способ-
ствующих принятию верных решений. Остановимся на трех проблемах,
заслуживающих пристального внимания.
Начнем с отношений между Россией и Европейским союзом. В их
основе лежит парадокс: последние 15 лет эти отношения не прекраща-
ли укрепляться в экономической сфере, но в политической они засто-
порились с 2008 года. Стороны не могут договориться о юридической
форме нового рамочного соглашения; товарообмен между Москвой и
европейскими столицами носит двусторонний характер в ущерб коор-
динирующей роли Европейской комиссии; отношения Европы и России
сильно ухудшила программа «Восточное партнерство». Эта польско-
шведская инициатива, направленная на укрепление восточного фланга
Евросоюза, объединяет шесть бывших советских республик (Белорус-
сию, Молдавию, Украину, Грузию, Армению и Азербайджан) и преду-
сматривает заключение двусторонних соглашений с ЕС на основании
принципа «кондициональности». В Москве программа воспринимает-
ся как попытка вмешательства в дела этих государств с целью отдалить
их от России и рассматривается как признак неспособности Евросоюза
мыслить геополитическими категориями.
Наряду с этим Москва никогда не переставала углублять зависимость
от нее бывших союзных республик, а в некоторых случаях открыто оспа-
ривать их суверенитет (как это произошло с Украиной). Впрочем, и Рос-
сия, и Европейский союз – части единого механизма; любое нарушение
его работы невыгодно обеим сторонам, каждой по своим причинам. По-
добная взаимозависимость особенно ощутима в энергетической сфере.
Несмотря на периодически возникающие конъюнктурные риски, сотруд-
ничество в данной области обещает быть длительным и даже, как ни па-
радоксально, имеет шансы стать более интенсивным со временем.
Рассмотрим далее взаимоотношения России и НАТО. По мнению
Москвы, Североатлантический альянс представляет двойную угрозу.
Во-первых, речь идет об обязательствах, взятых на себя альянсом на-
кануне объединения Германии и распада СССР. С точки зрения Крем-
ля, последующее расширение НАТО явилось прямым нарушением тех
договоренностей. Сейчас не время обсуждать обоснованность данных
претензий, однако мы должны помнить о кардинальном значении этого

вопроса для российской военно-политической элиты. Во-вторых, 20 лет

НАТО проводит курс на экспедиционную политику, отмеченную ши-
рокомасштабными военными операциями в разных точках земли (на
Балканах, в Афганистане и Ливии). Осуществляя их, западные держа-
вы демонстрируют весьма вольный подход к международному праву:
они ставят выше «право вмешательства» и «обязанность защищать».
В самом деле, фундаментальные расхождения между Россией (вкупе с
некоторыми другими странами вроде Китая) и западными державами
по вопросу функционирования международной системы за последние
несколько лет только углубились. На этом фоне стали более решитель-
ными и действия России, которая с 2008 г., со времени войны с Грузией,
все чаще бросает вызов НАТО в воздухе, на море и в сфере интернет-
технологий. Грузинская война, закончившаяся победой России над бо-
лее слабым противником, выявила оперативные недостатки россий-
ской военной машины, которая после этого начала перестраиваться и
адаптироваться к современным условиям. Некоторые признаки сви-
детельствуют о росте ее боевой мощи: возврат к постоянному присут-
ствию российского атомного флота на море, активное присутствие Рос-
сии в восточной части Средиземного моря, спецоперации в Крыму и на
востоке Украины. Путин хочет подвергнуть НАТО испытанию, чтобы
оценить сплоченность альянса и силу его реакции. Кремль прекрасно
осведомлен о разногласиях между членами альянса относительно ядер-
ной сферы и защиты территориальной целостности. Операция в Кры-
му позволила не только связать одну из разорванных нитей российской
истории, но, главное, продемонстрировать решимость пресечь любое,
даже частичное, движение Украины в сторону НАТО. Подобного курса
Россия придерживалась с 1991 г. с той разницей, что раньше Кремль не
был достаточно уверен в себе, чтобы нанести упреждающий удар.
И наконец, разберем отношения России с Соединенными Штата-
ми. Здесь тоже продолжают действовать старые модели. В советской и
российской дипломатии наблюдается тенденция вбивать клин между
Европой и Соединенными Штатами, для того чтобы ослабить трансат-
лантические связи. В американской дипломатии, напротив, существует
традиция препятствовать развитию связей России с Европой в сфере
энергетики. Возвращение России на международную арену позволяет
Кремлю претендовать на прямой диалог с Вашингтоном по ряду вопро-
сов глобального (ядерное оружие, противоракетная оборона, безопас-
ность в сфере информационных технологий) и регионального (Сирия,
Иран, Украина) значения. Кроме того, Кремлю без труда удается раз-

Тома Гомар
жигать антиамериканские настроения, распространенные в россий-

ском обществе, чтобы укреплять таким образом сплоченность нации.
Посредством идеологической кампании, которую Кремль ведет со вре-
мени «оранжевой революции» 2004 г., Россия надеется нанести симво-
лическое поражение Соединенным Штатам, всячески подчеркивая не-
решительность Барака Обамы и делая ставку на скорый закат США.
П ути Р оссии
Чтобы определить будущее место России на международной арене, не-
обходим многосторонний анализ. Владимир Путин и его окружение,
прошедшие за последние двадцать лет эволюцию от изгоев, которыми
они были в начале 1990-х, до влиятельных государственных деятелей,
наводящих страх, образуют целое политическое поколение. Оно видит
в новом свете окончание холодной войны, зафиксированное в Париж-
ской хартии для новой Европы. Продолжая Хельсинкские соглашения,
Парижская хартия была направлена на создание единого евроатлан-
тического пространства в рамках Организации по безопасности и со-
трудничеству в Европе (ОБСЕ) – пространства, основанного на незы-
блемости таких политико-юридических принципов, как стабильность
межгосударственных границ. Итак, этот период конца холодной войны
ретроспективно рассматривается как следствие геополитического осла-
бления России. В процессе формирования путинская генерация впита-
ла американскую геополитическую доктрину и выработала в качестве
противовеса американской собственную идеологию, построенную на
принципе святости государственного суверенитета. Вероятно, следо-
вало бы проанализировать факт усвоения Путиным и его окружением
некоторых идей американского неоконсерватизма (вопреки категори-
ческому его неприятию на словах); чтобы предугадывать все колебания
российской политики, необходимо серьезно изучить неоконсерватизм,
в особенности транслируемый им образ СССР и России.
Обращения к холодной войне недостаточно для того, чтобы наме-
тить траекторию пути России. Не вдаваясь в глубины истории, следует
остановиться на Крымской войне (1854–1855), которая закончилась тя-
желым поражением царской России от османской Турции, Франции и
Британии. Значение этой войны до сих пор недооценено, хотя Орландо
Фигес сделал попытку объяснить, какие серьезные последствия она име-
ла для европейской и ближневосточной геополитики. В памяти русских
крымская кампания сохранилась как «восточная война»; здесь мы видим
прямую связь с «восточным вопросом». Следует отметить моменты, не

потерявшие актуальности до сих пор: это и защита восточных христиан,

и значение святых мест, и экспедиционная политика англичан и фран-
цузов. Не стоит забывать и о жестокости боев: при осаде Севастополя
погибло более 120 тыс. российских солдат (с французской стороны в этой
кампании было задействовано 310 тыс. человек). Крымская кампания –
также религиозная война, которая велась во имя православной веры (на
стороне русских сражались сербские, болгарские и греческие войска) и
выявила хрупкость равновесия между христианами и мусульманами в
районе Черного моря. В целом эта война унесла жизни 750 тыс. человек и
обнаружила некоторые признаки будущей «тотальной войны»; она оста-
вила у русских горькие воспоминания о союзе христианского Запада и
мусульманской Турции, объединившихся против их страны.
Таким образом, «русский» и «восточный» вопросы, которые стояли
на повестке дня еще в конце XIX века и вновь обрели актуальность сей-
час, под воздействием трех факторов (Второй мировой войны, холодной
войны и «однополярного» мира 1990-х гг.), накладываются друг на друга,
создавая некую «болевую точку». Поэтому нынешний кризис не следует
рассматривать ни в узких рамках российско-украинских отношений, ни
даже в более широких рамках отношений России с Европой, поскольку
его невозможно понять без учета следующих элементов: отказа Америки
от военного влияния в Европе, экономического кризиса в Европейском
союзе, сирийско-иранского вопроса, значение которого распространяет-
ся далеко за пределы региона, и ужесточение режима Партии справедли-
вости и развития в Турции. Все эти факторы имеют значение.
* * *
В заключение надо сказать, что нынешний кризис может повлечь за
собой раздробление Украины, что будет иметь серьезные последствия
для стран, которые связывают Черное море с Балтийским. Он служит
началом длительного периода напряженности в отношениях Запада с
Россией, злоупотребляющей обретенной свободой действий. Возможно,
данный прогноз окажется ошибочным, поскольку Москва пренебрегает
двумя факторами, которые не замедлят сказаться через довольно непро-
должительное время: это, во-первых, рост среднего класса и его ожи-
даний и, во-вторых, распыление сил страны на различные блоки и коа-
лиции. Игнорируя военные вопросы, Европа проявляет слепоту. Ее же
проявляет и Россия, отвергая ценности гражданского общества. По этой
причине обеим сторонам было бы полезно перечитать Макиавелли: они
бы поняли, что военную сферу никогда не следует отделять от политики.

Назад к «Большой семерке»
Конец мира, который сложился после холодной войны
Уэйн Мерри
«Большая восьмерка» фактически исчезла с мировой политической

авансцены. Аннексия Крымского полуострова привела к отмене самми-
та, запланированного в Сочи на 4–5 июня. Официально страны G7 не
исключили Россию, они приостановили собственное участие, что под-
твердило неформальный характер членства в организации, которая не
имеет устава или учредительного договора. Дверь – в основном по на-
стоянию европейцев – оставили открытой для возможного возобновле-
ния формата «восьмерки» в будущем, а ответственность за временное
бездействие группы возложена на Москву. Подобное решение свиде-
тельствует о нежелании правительств некоторых стран принимать не-
обратимые меры или санкции против России.
Для Соединенных Штатов эти соображения не имели большого значе-
ния, но Вашингтон пошел навстречу партнерам, сохраняя видимость кон-
сервации формата G8, чтобы дать Москве шанс осознать ошибочность из-
бранного пути. Для США и Великобритании изоляция Москвы – главная
цель, тогда как, по мнению нескольких европейских правительств, прежде
всего Германии, – изоляции России необходимо избегать, рассматривая
эту меру разве что в качестве краткосрочной, вынужденной.
Ключевые вопросы, связанные с этими событиями, касаются отноше-
ния России к Западу: является ли Россия частью общеполитического кон-
сенсуса развитого мира? Еще конкретнее: желает ли она быть его частью?
Уэйн Мерри – старший научный сотрудник по Европе и Евразии в Американском

совете по внешней политике. Данная статья излагает основные положения докла-
да «Назад к “Большой семерке”: исключение России из “Группы восьми” и конец
того мира, который сложился после окончания холодной войны», подготовленно-
го по заказу Центра глобальных интересов (г. Вашингтон). С полным текстом мож-
но ознакомиться на сайте журнала www.globalaffairs.ru.

По крайней мере для Вашингтона ответ на оба вопроса совершенно точ-

но отрицательный. Правда, другие столицы «Большой семерки» не столь
категоричны.
И все же, несмотря на расплывчатое определение «приостановки»
членства России, мы можем говорить о «Большой восьмерке» в прошед-
шем времени. Стоит, правда, оговориться, что некоторые полумертвые
организации могут чудесным образом воскресать. Так что будем счи-
тать G8 многосторонним «зомби-форумом», который еще окончатель-
но не умер, но уже не подает признаков жизни.
Россия стала во многом запоздалой участницей элитного клуба и
всегда была несколько обособлена от остальных как страна, наименее
развитая в экономическом плане и наименее демократическая в поли-
тическом. В этой группе и раньше случались серьезные конфликты, но
никогда еще не отмечалось такой напряженности.
Хотя несостоявшийся саммит в Сочи мог нанести удар по националь-
ной гордости России, дипломатические потери были весьма умеренными.
Как великая евразийская держава и развитая экономика, Россия играет
заметную роль во многих престижных всемирных и многосторонних фо-
румах. Только за последние годы Москва председательствовала в АТЭС и
«Большой двадцатке», в 2015 г. наступает очередь БРИКС.
Процесс распада «Большой восьмерки» начался не сегодня. Так, в
мае 2012 г. Владимир Путин демонстративно отказался приехать на
саммит в американском Кемп-Дэвиде, а Барак Обама проигнорировал
встречу в верхах АТЭС во Владивостоке. Президент США прибыл на
заседание G20 в 2013 г. в Санкт-Петербурге, однако отменил заплани-
рованные двусторонние переговоры с Путиным в Москве из-за натя-
нутых отношений между двумя лидерами. Регулярное общение россий-
ского президента с лидерами Европейского союза в начале этого года в
Брюсселе состоялось, но европейская сторона отменила традиционный
ужин в честь открытия, чтобы продемонстрировать недовольство вме-
шательством России в программу «Восточного партнерства» (ВП).
М учительн ы й путь Р оссии

к глобальному « президиуму »
В отличие от большинства многосторонних форумов у «семерки/вось-
мерки» никогда не было устава, постоянного секретариата или статуса
в рамках системы ООН. Она была такой, какой ее коллективно хоте-
ли видеть страны-участницы. В 1975 г. Франция предложила провести
сравнительно неструктурированную и неформальную встречу лидеров

Уэйн Мерри
шести самых важных экономических держав Запада (Канада присоеди-

нилась в следующем году по настоянию Вашингтона).
После краха советской системы члены «Большой семерки» (опять-
таки по инициативе Франции) протянули руку некоторым демократи-
зирующимся странам Восточной Европы и, в частности, советскому
лидеру Михаилу Горбачёву. «Семерка» не смогла согласовать пакет фи-
нансовой помощи Горбачёву в последние месяцы его власти, но в 1992 г.
24 млрд долларов были обещаны российскому президенту Борису Ель-
цину (хотя в полном объеме эта сумма так и не поступила). На саммите
1994 г. в Неаполе Россия обрела статус участника политических пре-
ний, хотя и не была допущена к экономическим дискуссиям (формат
тогда условно обозначили Р8 или G7+1, тогда как саммит в целом по-
прежнему обозначался как G7).
Несмотря на существенные оговорки, президент США Билл Клинтон
и премьер-министр Великобритании Тони Блэр согласились, что Ель-
цин заслуживает признания Запада за то, что он освободил Россию от
груза советского прошлого и не претендовал на постсоветские террито-
рии. На саммите 1997 г. в Денвере Россию пригласили к полноценному
участию за исключением встреч министров финансов и иностранных
дел. На саммите 1998 г. в Бирмингеме (Великобритания) Россия присо-
единилась официально, и организация получила новое наименование –
«Большая восьмерка». Однако Россию по-прежнему не допускали на кон-
сультации министров финансов, особенно после краха рубля в августе
того же года. Это положение дел сохранялось и впредь, хотя Москве впо-
следствии удалось восстановиться благодаря доходам от экспорта углево-
дородов и консервативной бюджетной политике Владимира Путина.
Европейский союз и Европейская комиссия также участвовали в
саммитах «восьмерки», хотя американцы считают, что Европа таким
образом представлена дважды. В 2005 г. Тони Блэр инициировал фор-
мат «Большая восьмерка + 5» с частичным участием Бразилии, Китая,
Индии, Мексики и ЮАР. В 2007 г. канцлер Германии Ангела Меркель
формализовала новые отношения через «Хайлигендаммский процесс» –
диалог «Большой восьмерки» с «внешней пятеркой» стран, быстро наби-
рающих вес, влияние и силу. Президент Франции Николя Саркози при-
звал к полноценному включению пяти этих держав в виде G13, однако
после образования «Большой двадцатки» в 2008 г. «пятерка» предпочла
участвовать в новом форуме, породив сомнения в жизнеспособности и
полезности формата восьми. Москва дала понять, что переключает свое
внимание и дипломатические усилия на G20.

В канун председательства 2014 г. Россия оставалась не до конца полно-

ценным членом организации, поскольку не была приглашена для участия
в ключевой встрече министров финансов, запланированной на 11 апреля
в Вашингтоне (Россия намеревалась провести «Деловой саммит восьми» в
Санкт-Петербурге и Калининграде в апреле). Неоднозначный статус России
вызывал непрекращающуюся полемику относительно ее соответствия тре-
бованиям, предъявляемым к странам-участницам. Включение России с са-
мого начала активно оспаривалось в ряде западных столиц, прежде всего в
Вашингтоне. Однако, с точки зрения администрации Билла Клинтона, пред-
ложение Ельцину членства отчасти было призвано подсластить горькую
пилюлю, которую Москве пришлось проглотить после расширения НАТО.
Администрация Клинтона надеялась на то, что престижность членства в
«Большой восьмерке» стимулирует дальнейшие западно-ориентированные
экономические реформы в России и быстрое вступление России в ВТО (на
переговоры по которому фактически ушло 18 долгих лет).
Р оссия в « восьмерке » :
расхождение вместо сближения
Анализ саммитов со времени присоединения России – это хроника ухудше-
ния отношений с западными партнерами и особенно с Соединенными Шта-
тами, хотя предыдущие американские администрации трудились упорнее,
чем президент Обама, над сохранением относительно позитивного настроя.
Когда Джордж Буш принимал саммит 2004 г. на острове Си-Айленд,
атмосфера была натянутой из-за неприятия Россией (а также Германией и
Францией) политики США в отношении Ирака. Тем не менее Буш и Путин
стремились сохранить видимость дружеских контактов, которые устано-
вились между ними после терактов 2001 года. В канун саммита 2005 г. в
Глениглз (Шотландия) антироссийский настрой в Конгрессе после «оран-
жевой революции» на Украине совпал с призывами исключить Россию, но
Буш продолжал проводить политику взаимодействия с Москвой.
Санкт-Петербургский саммит 2006 г. стал витриной экономического
восстановления России после кризиса 1998 г. и возобновившегося про-
цветания благодаря огромным доходам от продажи нефти и газа. Харак-
теристика России как «энергетической сверхдержавы», использованная
Путиным, породила обеспокоенность европейских правительств относи-
тельно того, что Москва может использовать поставки энергоносителей
в политических целях. В последующие годы саммиты знаменовались ра-
стущей напряженностью между Россией и Западом, особенно по поводу
военного конфликта с Грузией в августе 2008 года. Инициатива админи-

Уэйн Мерри
страции Обамы по «перезагрузке» отношений с Россией привела к подпи-

санию на саммите в Аквиле (2009 г.) соглашений о воздушных маршрутах
через территорию России для вооруженных сил США и НАТО, ведущих
операции в Афганистане, а также к подготовке нового двустороннего до-
говора по стратегическим ядерным вооружениям.
Все эти годы терроризм оставался важной темой в «восьмерке», по-
скольку ряд терактов от Лондона до Москвы напомнили лидерам об их
общей уязвимости. Итоговые коммюнике отражали хотя бы видимость
консенсуса по ряду вопросов, включая изменение климата и помощь Аф-
рике. Тем не менее российско-американские разногласия из-за противо-
ракетной обороны, военного вмешательства в дела Ливии и других вопро-
сов достигли кульминации, когда Путин отказался от визита на саммит
в Кемп-Дэвиде в 2012 г. – примечательная веха ухудшения отношений.
Пикировка продолжилась в Лох-Эрне (Северная Ирландия) в 2013 г., ког-
да мир наблюдал явную взаимную неприязнь двух лидеров. Отсутствие
Обамы на саммите АТЭС во Владивостоке, а также отмена Обамой запла-
нированной двусторонней встречи с Путиным перед «Большой двадцат-
кой»-2013 в Санкт-Петербурге не предвещали ничего хорошего во время
церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи в 2014 году.
Внутриполитическая полемика в США вокруг ограничения граж-
данских свобод и нарушения прав человека в России накануне Олимпи-
ады заставила президента Обаму отказаться от посещения церемонии
открытия. Так же поступило большинство лидеров стран «Большой
восьмерки» кроме японского премьера Синдзо Абэ и тогдашнего главы
итальянского правительства Энрико Летта. Возможно, они посчитали,
что смогут дипломатически уравновесить свое отсутствие в Сочи за-
планированным присутствием там на форуме G8 в июне, но последо-
вавшие события разрушили эти планы.
П редзнаменования кризиса
Несмотря на распространенное мнение о том, что саммиты «Большой
восьмерки» – это не более чем гламурные фотосессии, на форумах про-
дуктивно обсуждается широкий диапазон вопросов. Иное дело, что
встречи часто выявляют противоречия между заранее согласованной
формальной повесткой и текущими событиями, которые оказывают-
ся в центре дискуссий. За годы существования «восьмерки» приняты
важные совместные декларации относительно долгосрочных вызовов,
включая изменение климата, борьбу с инфекционными заболевания-
ми, помощь в развитии африканскому континенту, терроризм и все-

мирное здравоохранение. Параллельно саммиты являлись площадкой

для эмоционального обмена мнениями по злободневным вопросам,
включая мировой финансовый кризис, санкции против Ирана, граж-
данские войны в Ливии и Сирии, «оранжевая революция» на Украине.
Однако встреча G20 в Санкт-Петербурге показала, чего можно ожи-
дать в Сочи. «Большая двадцатка» – совершенно особая площадка не толь-
ко потому, что в ней представлены разные регионы мира, но и потому, что
повестка дня более интересна развивающимся странам и рынкам. Заяв-
ленная повестка Санкт-Петербурга была полностью посвящена экономи-
ческому росту пять лет спустя после начала мирового финансового кри-
зиса. Формальным итогом стал «Санкт-Петербургский план действий» –
компендиум целей и нежестких обязательств, ставящих перед странами-
участницами цель добиваться «уверенного, устойчивого и сбалансирован-
ного экономического роста». Но дальше риторики дело не пошло.
Две темы, не связанные с формальной программой, преобладали во
время дискуссий в рамках «Большой двадцатки» в Санкт-Петербурге. Пер-
вая касалась гражданской войны в Сирии и намерения некоторых стран –
на тот момент США, Франции, Великобритании, Турции и Саудовской
Аравии – нанести авиаудары по войскам сирийского правительства. Рос-
сия решительно возражала против военного вмешательства и возглавила
группу стран – членов G20, несогласных с позицией Вашингтона. Голосо-
вание четко разделило большинство развитых и быстроразвивающихся
экономик. Впоследствии Соединенные Штаты изменили политику в от-
ношении Сирии, причем решающую роль сыграла Москва.
Другим важным вопросом на саммите «двадцатки» стала неудача поли-
тики администрации Обамы в отношении России и неспособность прези-
дентов США и России провести запланированный двусторонний саммит
в Москве. Вашингтон оправдывал отмену встречи тем, что повестка была
недостаточно насыщенной для обсуждения на уровне глав государств.
Средства массовой информации писали о прекращении политического
диалога между Белым домом и Кремлем. Эта мысль подтверждается пу-
бличным призывом президента Обамы «взять паузу» в отношениях.
В итоге саммит больше походил на противостояние в духе холодной
войны. «Санкт-Петербургский план действий» затмили текущие собы-
тия, но российский президент мог утешиться тем, что закрепил за собой
репутацию человека, способного сорвать серьезную инициативу США и
препятствовать выдаче международного мандата на военную операцию
против Сирии. Именно на встрече G20 репутация и статус Владимира
Путина в средствах массовой информации начали расти, и в начале 2014 г.

Уэйн Мерри
некоторые комментаторы объявили его «самым влиятельным человеком

в мире». Для Путина саммит в Санкт-Петербурге ознаменовался успехом,
предварившим проведение зимней Олимпиады в Сочи в феврале 2014 г.,
которая увенчалась настоящим триумфом, хотя западные СМИ в унисон
прочили ей провал.
Р азнонаправленная динамика
внутри « семерки »
По мере углубления кризиса на Украине страны «семерки» были далеки
от единства во взглядах на действия Москвы, что отражало их расходя-
щиеся интересы и устремления в отношении России.
Япония возлагала большие надежды на председательство России и
саммит в Сочи. Премьер-министр Синдзо Абэ стремился существенно
улучшить отношения с Москвой и был самым заметным представите-
лем развитого мира на открытии сочинской Олимпиады. Отчасти это
объяснялось его страстным желанием установить более доверительные
личные контакты с Путиным. На фоне нарастающей напряженности в
отношениях с Китаем и Южной Кореей Токио надеялся достичь какого-
то примирения в территориальном споре с третьим соседом по конти-
нентальной Азии – Россией. Любое решение потребовало бы серьезных
компромиссов, но в обеих столицах наблюдалось движение. Тем не ме-
нее Токио ввел против России санкции, пусть и незначительные, вклю-
чая запрет на въезд 23 россиянам в знак солидарности с шестью други-
ми странами-членами.
Для Европы кризис на Украине имеет огромное значение. Отношения
между Евросоюзом и крупными европейскими правительствами, с одной
стороны, и Россией, с другой, заметно ухудшались еще до него. И это после
десятилетия, в которое Германия, Франция, Великобритания и Италия –
европейские страны-члены «семерки» – прилагали все возможные усилия
для сохранения позитивных отношений с Россией, поскольку вхождение в
Евросоюз прибалтийских республик и бывших стран-членов Варшавского
договора привело к появлению устойчивой русофобской группы в Брюсселе.
Париж и Берлин последовательно доказывали необходимость воо-
ружиться терпением на более длительную перспективу при построении
«Общего европейского дома». Россия отвечала взаимностью, заявляя,
что в отличие от экспансии НАТО на восток, которую Москва воспри-
нимает как угрозу, расширение Европейского союза – положительный
момент. Однако «Восточное партнерство» стало айсбергом, о который
эта перспектива разбилась.

Какими бы намерениями ни руководствовались разработчики ВП, проект

породил конкуренцию за «ближнее зарубежье» между ЕС и Россией. Обе
стороны несут ответственность за тенденцию к рассмотрению нейтральных
стран в качестве спорной территории. Хотя Брюссель объявил ВП невраж-
дебной России «игрой с ненулевой суммой», эта программа в то же время
была представлена как «цивилизационный выбор» для соседних стран. По-
следнее не оставляло сомнений в том, что Москва воспримет ее как оскор-
бление, а, быть может, и фактическую угрозу. В ответ Путин отказался от
европейской идентичности России. До недавнего времени он нередко под-
черкивал принадлежность России к Европе, но теперь публично критикует
ее за отказ от традиционных христианских ценностей. В то же время россий-
ский президент поставил свой авторитет и престиж в зависимость от успеха
евразийской интеграции, инициированной Москвой.
Россия определенно сочла ВП прямым вызовом Брюсселя в странах,
которые считала своей жизненно важной зоной безопасности и приви-
легированных национальных интересов. С точки зрения России, ее пред-
ложения Киеву о вхождении в Евразийский экономический союз не по-
мешали бы укреплению экономических связей Украины с Европой, но
соглашение об ассоциации, предложенное Евросоюзом, блокировало бы
важные торговые и инвестиционные связи России с Восточной Украиной.
Разразившийся кризис превзошел все самые негативные прогнозы и
оказался самым глубоким из всех на европейском пространстве со вре-
мени войн в Югославии. Во многих столицах прозвучало сожаление по
поводу необдуманной и слишком поспешно принятой программы «Вос-
точного партнерства», но ни одно правительство не могло «бросить в
беде» политические силы Украины, заявившие о европейском выборе.
Для Москвы ставки были еще выше, и напряженность нарастала.
В США не возлагали больших надежд на председательство России в
«Большой восьмерке» еще до кризиса вокруг Украины. Исходя из опыта
саммита «двадцатки» в 2013 г., Госдеп предполагал, что в Сочи Россия
уйдет в глухую оборону и займет еще более непримиримую позицию.
Учитывая узость двусторонних связей Москвы и Вашингтона, многое
часто зависит от личных отношений между лидерами двух стран, но
российский и американский президенты не испытывают симпатий друг
к другу. В итоге не имевшая прецедентов отмена запланированного пре-
зидентского саммита на протяжении двух лет кряду ознаменовала са-
мую низкую точку в отношениях после окончания холодной войны.
Для Обамы основные достижения «перезагрузки» в течение его перво-
го президентского срока фактически сведены на нет. «Северная распредели-

Уэйн Мерри
тельная сеть» по материально-техническому снабжению вооруженных сил

США и НАТО в Афганистане посрамила сомневающихся и критиков рос-
сийской политики Обамы. Однако в связи с выводом войск ценность марш-
рута будет снижаться, даже если он сохранит значение для правительства в
Кабуле и афганских вооруженных сил. Между тем Россия спровоцировала
многочисленные опасения (и не только в Вашингтоне) по поводу ее готов-
ности соблюдать обязательства, накладываемые членством в ВТО. Новый
договор СНВ вступил в силу, но нет оснований полагать, что дальнейшие
сокращения ядерных арсеналов возможны во время второго президентско-
го срока Обамы. Вашингтон даже сомневается в том, что Россия будет вы-
полнять условия этого договора. Со своей стороны, Москва не уверена, что
сохранит статус великой державы при наличии менее масштабных ядерных
сил и вооружений, и она твердо верит в то, что ПРО США угрожает долго-
срочной стратегической целостности России.
Торговля и инвестиции – область, в которой оба правительства откры-
ты для диалога с учетом вступления России в ВТО. Торговые отношения
между США и Россией нельзя назвать незначительными (американский
экспорт существенно вырос в последние годы), но в целом экономические
связи, включая инвестиции, не соответствуют их потенциалу. В преддве-
рии запланированного саммита «восьмерки» правительства обсуждали
рамочное соглашение по торговле и инвестициям, которое, возможно,
приведет к подписанию базового договора. Ощутимое продвижение
здесь могло бы стать серьезным достижением для Обамы на саммите в
Сочи. Но поскольку более важные торговые инициативы администра-
ции в Европе и Азии столкнулись с серьезным сопротивлением Конгрес-
са, перспективы параллельного соглашения с Россией были бы довольно
туманными даже при отсутствии украинского кризиса. Существовали и
реальные разногласия по техническим вопросам – от фитосанитарного
контроля продукции до металлургии. Тем не менее американская сто-
рона была настроена на сдвиги в этом направлении отчасти потому, что
отсутствовали другие основания для построения отношений, а также по-
тому, что американские компании настаивали на подписании соглаше-
ния, которое помогло бы им вести бизнес в непростом юридическом поле
России. Однако украинский кризис привел к остановке переговоров.
Т рансатлантический разр ы в
нельзя сбрас ы вать со счета
Поскольку «Большая семерка» сталкивается со все более серьезным
вызовом со стороны Москвы, целостность группы будет во многом
определяться разницей в подходах между США и Европой. Европей-

ские правительства крайне чувствительны к географическим и истори-

ческим связям с Россией и не хотят усугублять и без того неблестящую
ситуацию. Действия России на Украине по-настоящему травмировали
европейцев, шокированных жестокой борьбой за политическую власть
в Киеве и «рукой Москвы», добравшейся до Крыма. Правительства
перешли к гораздо более активному взаимодействию с Украиной, видя
прямой вызов европейским стандартам суверенитета и «европейским
ценностям». ЕС, не горевший желанием тратить миллионы евро на
Украину в конце 2013 г., теперь готов взять на себя обязательства по
выделению Киеву миллиардов долларов, если только там будет сформи-
ровано правительство, достойное такой поддержки.
В то же время Европа внутренне расколота, и многие лидеры обще-
ственного мнения относятся к российской позиции с большим понима-
нием и даже сочувствием. Например, три бывших канцлера Германии –
Гельмут Шмидт, Гельмут Коль и Герхард Шрёдер – высказывались в разное
время в том духе, что, хотя действия России в Крыму правомерно квали-
фицировать как нарушение норм международного права, Москву «можно
понять», так как эти действия во многом продиктованы «страхом перед
взятием ее в кольцо». Широкие слои общественности в Западной Европе
считают действия России реакцией на агрессивное расширение НАТО и
вмешательство Евросоюза в межнациональные споры без учета россий-
ских интересов. Оглядываясь назад, важные политические деятели Евро-
союза признают, что ВП действительно поставило под угрозу российские
интересы на Украине, поскольку Ассоциация с Евросоюзом вынудила
Киев делать выбор между Европой и Россией и отказаться от позиции
«двуликого Януса», одновременно взирающего и на восток и на запад. Со-
ответственно, Киеву пришлось решиться на такие законодательные дей-
ствия, которые непосредственно затрагивали интересы России.
Но даже при таком сочувственном истолковании действий Кремля при-
ходится признать, что и предложения Москвы по евразийской интеграции
бросили вызов украинской самоидентификации в такое время, когда прави-
тельство в Киеве решительно потеряло легитимность в глазах большинства
населения на западе и значительной его части на востоке Украины.
Санкции будут иметь намного более серьезные последствия для евро-
пейских правительств, чем для Вашингтона, учитывая их широкие и глубо-
кие экономические и финансовые связи с Россией (по некоторым оценкам,
речь идет о примерно 12-кратном объеме товарооборота тех же США с
Россией). На карту поставлены первостепенные экономические интересы,
например, Германии. К тому же немецкая и французская элиты глубоко
привержены сохранению совместных с Россией экономических дости-

Уэйн Мерри
жений. Все европейские правительства заинтересованы в поддержании

трансатлантической солидарности, но считают, что именно им, а не Ва-
шингтону придется расплачиваться в случае введения серьезных санкций.
Бремя европейского лидерства ложится в основном на плечи Герма-
нии, которая в 2015 г. примет бразды председательства в «Большой семер-
ке». Германии предстоит вдохнуть новую энергию в G7, осуществить ее
«ребрендинг», поддерживая миф о том, что «Большую восьмерку» можно
восстановить, когда Россия вернется, как раскаявшийся блудный сын. При
этом Берлин прекрасно понимает, что Вашингтон не допустит этого до тех
пор, пока Россия кардинально не изменит свою политику, а, быть может,
пока в Москве не произойдет «смены режима».
К ак совместить взаимодействие с целями

Запад надеялся на то, что Россия со временем сольется с «Большой семер-
кой», а членство станет для нее стимулом согласовывать свою политику
с крупнейшими рыночными экономиками и демократиями мира. После
16 лет пребывания России в G8 эти надежды рухнули. Отчасти они не
оправдали себя из-за отсутствия ясности, является ли «Большая вось-
мерка» механизмом взаимодействия с Россией («Большая семерка + 1»),
которую использует Запад, или это форум, обеспечивающий полноцен-
ное участие Москвы в коллективном принятии решений данной группой.
В конечном итоге не удалось преуспеть ни в том ни в другом качестве.
Практически любая многосторонняя дипломатия – неотъемлемая часть
процесса глобализации, сердцевину которого составляет система междуна-
родных организаций и договоров, которые в послевоенную эпоху поддержи-
вал Вашингтон. Постсоветская Россия получила большие выгоды от вхожде-
ния в эту систему. Однако Москва так и не приняла глобализацию, поскольку
последняя бросает вызов устремлениям оставаться традиционной великой
державой, не сдерживаемой внешними правилами и институтами.
Приближение НАТО к границам с Россией усилило у последней
глубоко укорененную тревогу по поводу собственной безопасности, а
также убеждение в том, что Западу нельзя доверять. Затем «Восточное
партнерство» положило начало соперничеству за влияние на Украине,
которое крайне обострилось из-за действий Москвы, так что де-факто
буферное государство превратилось в поле боя. Украинский кризис про-
должается, и жизнеспособного решения пока не видно. Опыт «Большой
восьмерки» наглядно показывает, что самая важная задача дипломатии –
это умение слушать партнера и корректировать политику сообразно
реалиям, а не собственным преференциям.

Политическая экономика
О работе комсомола на селе, 1943 г.
 История учит, что русские способны вы-

носить невероятные лишения. Справляться
с ними и преодолевать тяготы – часть на-
циональной истории и идентичности 
Остановят ли санкции Путина? Клиффорд Гэдди, Барри Икес

90
Санкция на отсталость? Алексей Портанский
98
Секрет успеха Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари
109
Транзит в никуда Леонид Григорьев
120
Остановят ли санкции Путина?
О преимуществах и недостатках ресурсной ренты
Клиффорд Гэдди, Барри Икес
Кризис на Украине не прекращается, продолжаются и обсуждения но-

вых санкций против России. Но работают ли эти меры? Некоторым во-
прос кажется неуместным. Конечно, работают. Капитал бежит из Рос-
сии, курс рубля падает. Российские компании лишаются возможности
брать кредиты за рубежом, ВВП страны сокращается.
Проблема в том, что все эти факты – даже если их можно связать с
санкциями – все равно не свидетельствуют об их действенности. Нужно
понимать разницу между эффективностью и последствиями. Такие эко-
номические показатели, как спад торговли, иностранных инвестиций,
кредитных потоков, передачи технологий, снижение ВВП, доходов и т.д. –
это последствия санкций. Но эти цифры не говорят, изменит ли Россия
свое поведение – т.е. насколько эффективными они будут.
Иными словами, последствия демонстрируют, насколько болез-
ненны принятые меры. Эффективность зависит от того, каков у Рос-
сии болевой порог. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понимать,
во-первых, особенности российской экономики и предыдущий опыт
преодоления экономических трудностей, а во-вторых, мотивацию по-
ведения, которое мы хотим изменить.
Последний аспект имеет ключевое значение. Глупо предполагать,
что Москва отреагирует на санкции так, как это сделали бы мы. Мы не
можем просто проецировать на нее собственные приоритеты (в кон-
це концов, имей Россия такую же систему приоритетов, как и мы, она
не аннексировала бы Крым). Идеи о том, что Владимир Путин больше
заботится о личном благосостоянии, чем о национальной безопасно-
Клиффорд Гэдди – старший научный сотрудник Института Брукингса. Барри

Икес – профессор экономики Университета штата Пенсильвания. Опубликовано
на сайте Института Брукингса в июне 2014 года.

сти, или что падение уровня жизни вследствие санкций автоматически

настроит россиян против режима, а не против Запада, как и многие
другие представления, связанные с политикой санкций, мягко говоря,
ошибочны.
Безусловно, действия Америки и Европы дорого обойдутся России.
Если бы главной целью Путина и российского руководства являлось
экономическое процветание страны, то в какой-то момент потери от
санкций станут неприемлемыми. Если же мотивация связана с защи-
той жизненно важных национальных интересов, то Россия, как и любое
государство, пойдет на замещение импорта и даже более радикальные
меры, чтобы защитить себя, чего бы это ни стоило.
Н есгибаемая Р оссия
Введение санкций призвано осложнить жизнь и заставить изменить по-
ведение. Однако вероятность того, что такая тактика сработает в случае
с Россией, очень мала.
История учит, что русские способны выносить невероятные лише-
ния. Справляться с ними и преодолевать тяготы – часть национальной
истории и идентичности. Нет нужды вспоминать драматические собы-
тия блокады Ленинграда в годы Второй мировой войны, чтобы понять,
что русские выживают в тяжелейших ситуациях. Менее двух десятиле-
тий назад, в 1990-е гг., Россия столкнулась с одним из самых страшных
экономических потрясений, которые выпадали какому-либо государ-
ству в мирное время. Национальный доход и заработки домохозяйств
упали по меньшей мере на 40%. Этот опыт доказывает, что российские
семьи и предприятия способны переживать невзгоды благодаря нефор-
мальным механизмам взаимопомощи.
Такая ситуация может повториться. Экономика России сегодня при-
митивнее, чем принято считать. Да, появились признаки модернизации,
«новой экономики». Но она очень уязвима. А основа, унаследованная
еще от СССР, остается крепкой и способна выдерживать потрясения.
Многие умозаключения строятся на предполагаемой экономической
слабости России, что служит доводом в пользу давления. Но неэффек-
тивность, а это, безусловно, одна из черт, присущих российской эконо-
мике, отнюдь не является синонимом уязвимости. Типические черты,
которые обуславливают неэффективность и неспособность конкуриро-
вать на мировом уровне, одновременно обеспечивают ее устойчивость
в период кризисов и потрясений. Да простят нам несколько уничижи-
тельную метафору, но экономика России напоминает таракана – при-

митивного и несовершенного во многих отношениях, но обладающего

невероятной выживаемостью даже в самых враждебных условиях. Воз-
можно, более подходящее сравнение – автомат Калашникова, низкотех-
нологичный и дешевый, но работающий безотказно.
Учитывая вышесказанное, не будем отрицать, что санкции и труд-
ности, связанные с ними, могут привести к некоторым сдвигам на укра-
инском направлении. Но изменения коснутся только тактики и сроков,
а не общих стратегических целей Владимира Путина и решимости их
добиваться. Для этого санкции должны вернуть Россию в ситуацию
1990-х гг., когда она была слишком слабой и зависимой от Запада, чтобы
противостоять мировому порядку, созданному США и Европой после
холодной войны. Совершенно очевидно, что сегодня никакие действия
извне не превратят Россию в безвольное и послушное государство. Что-
бы пояснить этот тезис, давайте изучим ключевые аспекты экономиче-
ской системы – концепцию ресурсной ренты и ее использование.
З начение ресурсной рент ы

С царских времен благосостояние России всегда зависело от ее при-
родных богатств. Сегодня это нефть и газ. Есть два главных вопроса:
какова величина так называемой ресурсной ренты и кто контролирует
ее производство, сбор и распределение. И по первому, и по второму па-
раметру ситуация существенно отличается от положения 1990-х годов.
Как показывает диаграмма, к концу 1990-х гг. спад ресурсной ренты в
России наблюдался на протяжении почти 20 лет. Она составляла дроб-
ную часть от показателей 1980 года.
Такое падение ресурсной ренты в сочетании с разрушением тес-
но интегрированного рынка Советского Союза обусловило слабость в
1990-е годы. Сегодня рентный поток значительно обильнее. Чтобы со-
кратить его до уровня конца ХХ века, потребуется резкое понижение
мировых цен на нефть либо эмбарго на нефть и газ, произведенные и
экспортируемые Россией, либо и то и другое (к примеру, подобный эф-
фект могут вызвать падение мировых цен ниже 40 долларов за баррель
и сокращение на протяжении длительного периода производства нефти
и газа более чем на 60%).
Дело не только в ресурсной ренте, но и в том, как контролируются
ее потоки. В 1990-е гг. относительно небольшой объем ренты, доступ-
ной для экономики, почти не контролировался центральным прави-
тельством. Доходы перераспределялись хаотичной, идущей снизу вверх
системой, которая, надо признать, и обусловила выживание населения.

Но она не способствовала развитию ключевых, стратегических секто-

ров экономики, которые обеспечивают мощь государства. Сегодня все
иначе. Путин создал устойчивую централизованную систему управле-
ния финансовыми поступлениями от продажи сырья, которая позво-
ляет направлять средства в те отрасли экономики, которые он счита-
ет наиболее важными. Его приоритет – оборонная промышленность
и аппарат безопасности. В условиях блокады России контроль станет
только жестче и, в частности, распространится на олигархов, играющих
ведущую роль в распределении ресурсной ренты.
Ресурсная рента от нефти и газа в России и СССР

(СССР 1970–1991 гг.; Российская Федерация 1992–2013 гг.)
в млрд долл. 2013 г.
$600
$500
$400
$300
$200
$100
Брежнев и другие Горбачёв Ельцин Путин

$0
1970 1975 1980 1985 1990 1995 2000 2005 2010
Россия середины 2010-х гг. радикально отличается от той, что была в

1990-е гг., потому что, находясь у власти, Путин использовал ресурсную
ренту, дабы избавить страну от долгов перед иностранными государ-
ствами и международными организациями. Как показывают цифры,
в то время внешний долг правительства Российской Федерации более
чем в 10 раз превышал объем валютных резервов. Сегодня наблюдается
противоположная картина.

Внешний долг и валютные резервы России, 1993–2013 гг.

(в среднем за период)
в млрд долл.
300
250
Внешний долг (левый столбик)
Валютные резервы (правый столбик)
200
150
100
50
0
1995–1999 2000–2005 2006–2013
Р оссия – не И ран
Чтобы сократить ресурсную ренту России от нефти и газа до уровня
1990-х гг., потребуются санкции, которые лишат страну статуса экспор-
тера энергоресурсов. Иными словами, Западу придется ввести и кон-
тролировать соблюдение пакета мер, аналогичного принятым против
Ирана, включая эмбарго на экспорт нефти и газа. Давайте посмотрим,
насколько реалистичен подобный сценарий.
Модель санкций против Тегерана неприменима в случае с Москвой.
Российский экспорт нефти и газа значительно превышает иранские по-
казатели до введения жестких санкций. Иран экспортировал тогда чуть
больше 2,5 млн баррелей в день, а чистый объем экспорта энергоресур-
сов из России составляет более 7 млн баррелей в день. Когда рухнул Со-
ветский Союз и производство нефти упало на 5 млн баррелей в день,
страны ОПЕК увеличили объемы добычи, чтобы возместить потери
для мирового рынка. Сегодня нет производственных мощностей, ко-
торые позволят смягчить последствия такого удара. Как мировая эко-
номика сможет заменить 7,2 млн баррелей в день? Чтобы сбалансиро-
вать спрос и предложение, цены существенно возрастут, возможно, на

80 долларов за баррель. Эти расчеты не учитывают последствий отказа

от российского газа. Конечно, такое потрясение вызовет тяжелую гло-
бальную рецессию, она приведет к снижению нефтяного спроса, что, в
свою очередь, ослабит давление на цены. Но вряд ли разумно говорить,
что для выравнивания последствий скачка цен, вызванного введением
санкций, полезно спровоцировать мировой экономический кризис.
Иными словами, единственный вид санкций, который будет иметь
достаточно глубокие последствия, чтобы заставить Россию отказаться
от своих стратегических целей, – это санкции, на которые мы никогда
не пойдем.
Р оссия после конфронтации

Несомненно, в арсенале Запада хватает действий, которые нанесут
урон российской экономике. Мы можем ослабить государственную
финансовую систему и сделать россиян беднее. Но это не заставит Пу-
тина отступить. Страна может все это выдержать. Став слабее и бед-
нее, она по-прежнему будет обладать финансовой независимостью и
свободой действий.
Что случится с Россией в долгосрочной перспективе? Во-первых, пря-
мое воздействие санкций может оказаться очень тяжелым. Показатели
экономического роста, вероятно, уйдут в минус. Заметим, однако, что
экономический рост замедлился еще до начала конфронтации. Санкции
предоставят правительству хорошую отговорку и замедлят реформы.
Это плохо для экономики, но, возможно, хорошо для Владимира Путина
в политическом отношении.
Тем не менее Россия восстановится после конфронтации, как всегда
происходило после кризисов. Чем глубже спад, тем быстрее восстанов-
ление. Какого уровня доходов Россия достигнет в ближайшем будущем –
другой вопрос. В зависимости от того, как долго продлится противо-
стояние, потребуется больше или меньше времени, чтобы вернуться к
нынешнему благосостоянию.
Россия также может быстро вернуть иностранных инвесторов, ко-
торые испугались или были вынуждены уйти из страны во время кон-
фликта. Конечно, главный магнит – ресурсный сектор. Примеры из
недавней или более отдаленной истории показывают, что российские
природные богатства всегда будут манить иностранцев. Назовем это
эффектом Lena Goldfields. Эта британская добывающая компания, на-
ционализированная большевиками после революции 1917 г., была про-
дана в середине 1920-х гг. той же группе инвесторов. Несмотря на пред-

ыдущий печальный опыт, они не смогли отказаться от монополии на

российскую золотодобычу. Спустя несколько лет компания вновь была
национализирована.
Малейшие признаки открытости привлекали инвесторов даже в
большевистскую Россию. Приток возобновится и сегодня, потому что
потенциал России огромен, а альтернатив в мире очень мало. Благода-
ря нефти стране не нужны дорогостоящие реформы для привлечения
капитала. И, опять же благодаря нефти, в России богатые потребители.
Как только санкции снимут, отложенный потребительский спрос, свя-
занный с вероятной рецессией, начнет расти и ускорит восстановление.
Это способствует увеличению розничных продаж и импорта.
Тем не менее мы не можем игнорировать ряд серьезных проблем,
связанных с будущим, которые высветил нынешний кризис. В случае
длительной конфронтации с Западом, даже без прямого столкновения,
перспективы эволюции в направлении современного общества станут
более отдаленными.
Путин сам начал отступление от модернизации, развязав в 2012 г.
политическую войну против российского «креативного класса» и запу-
стив программы «мобилизационной экономики», в результате которых
ресурсы направляются в самые неэффективные сферы – оборонную
промышленность и отдаленные регионы на востоке. Конфликт вокруг
Украины – и действия Кремля, и реакция Запада на них – вынуждают
двигаться по той политической и экономической траектории, которую
выбрал глава государства. Таким образом, Путин и Россия все дальше
уходят от модернизации.
Тенденция импортозамещения появилась еще до украинского кри-
зиса. Санкции Запада только ускорят дрейф в этом направлении. Более
того, санкции могут вызвать пагубное качественное изменение в по-
литике замещения импорта. Ранее импортозамещение ограничивалось
основными производственными отраслями «старой экономики». Так
называемая новая российская экономика продолжала становиться ча-
стью мирового рынка. Теперь импортозамещение выйдет за рамки про-
изводственных отраслей и коснется секторов, которые были интегри-
рованы в современную экономику, включая банки. Вот что произойдет,
например, если Россия создаст собственную платежную систему взамен
Visa и MasterCard, которые прекратили обслуживание некоторых рос-
сийских клиентов в соответствии с американскими санкциями.
Тенденции импортозамещения в относительно модернизированных от-
раслях экономики обойдутся России особенно дорого. Когда российские

предприятия-динозавры забирают долю рынка таких же украинских

динозавров, затраты минимальны. Когда современные иностранные
фирмы вытесняются ради интересов российских, потери будут значи-
тельно больше. Компании новой экономики России, как иностранные,
так и отечественные, работают по правилам международной конкурен-
ции. Те, кто их заменит, будут находиться под прямым контролем Пу-
тина. Таким образом, чем больше Россия будет использовать политику
импортозамещения и распределения ресурсной ренты для покрытия
дополнительных затрат, тем в большей степени экономика окажется
подчинена путинской системе управления.
Иными словами, санкции укрепят власть президента России над
экономикой, ослабив относительно независимые и современные сек-
тора. Они также упрочат политическую власть, объединят общество
вокруг лидера. На самом деле трудно представить какие-то иные по-
следствия санкций, кроме ослабления либералов как политической
силы в России. Это означает, что наш нынешний подход – санкции
и изоляция – не только не приведет к нужному результату, то есть не
остановит действия Путина на Украине, но и окажется контрпродук-
тивным в долгосрочной перспективе с точки зрения эволюции России
как нормального, современного, интегрированного в глобальную си-
стему государства. С нынешним подходом мы проиграем битву и вряд
ли выиграем войну.

Санкция на отсталость?
Новая реальность для российской экономики
Алексей Портанский
С начала мирового экономического кризиса в 2008 г. эксперты, анали-

тики, экономисты представили немало сценариев и прогнозов развития
российской экономики на ближайшую и среднесрочную перспективу.
Но ни в одном из них по понятным причинам не мог быть учтен фак-
тор под названием «экономические санкции», ибо невозможно было
предвидеть события, которые произошли на Украине в 2013–2014 гг.,
и особенно их последствия. В марте-апреле 2014 г. в знак осуждения
политики России в отношении Украины, в частности присоединения
Крыма, Соединенные Штаты и Евросоюз опубликовали санкционные
списки российских граждан и компаний. В отношении первых введены
ограничения на поездки в США и ЕС и блокировки личных счетов в
этих странах. Что касается компаний, им придется столкнуться с рядом
ограничений на внешних рынках.
Осудив политику санкций как контрпродуктивную и бесперспек-
тивную, Москва одновременно постаралась внушить общественному
мнению, что не опасается сколь-нибудь заметного воздействия этих
мер на экономику и, напротив, их следствием будет столь необходимый
российским предприятиям импульс, который послужит развитию и
наращиванию собственного производства. Однако серьезные незави-
симые экономисты высказали и иное мнение: даже первоначальный
уровень санкций не может не оказать негативного воздействия. Если
же будет применен следующий пакет, это воздействие может оказаться
более глубоким и опасным.
А.П. Портанский – профессор факультета мировой экономики и мировой поли-

тики НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.

К акие санкции есть и какие б ы вают

Чтобы лучше разобраться в вопросе, уточним, какого рода санкции
вообще применяются в международной практике и какие из них в
наибольшей степени могут нанести тот или иной ущерб России в на-
стоящий момент. Санкции бывают торговыми; финансовыми; затраги-
вающими передвижение персон; относящимися к сфере науки, культу-
ры и спорта; дипломатическими; процессуальными. Практически все
перечисленные виды санкций уже затронули нашу страну. Уточним,
что введенные в отношении России санкции не являются международ-
ными, каковыми они могут быть лишь в случае соответствующего ре-
шения СБ ООН или Международного уголовного суда. В нашем случае
речь идет о санкциях со стороны отдельных стран.
Наиболее активными и видимыми за последние месяцы стали меры
в отношении российских должностных лиц и бизнесменов. Как извест-
но, 17 марта Соединенные Штаты решили ввести против высокопостав-
ленных российских политиков санкции, предусматривающие запрет на
въезд, блокировку активов и собственности. В этот же день главы МИД
стран Евросоюза договорились об ограничениях в отношении россий-
ских и украинских официальных лиц, которых они считают виновны-
ми в «подрыве территориальной целостности Украины». Срок действия
– шесть месяцев. Затем 20–21 марта список был дополнен российски-
ми чиновниками, парламентариями и бизнесменами. 11 апреля США
ввели санкции в отношении крымской компании «Черноморнефтегаз»
и крымских чиновников. Затем 28–29 апреля Вашингтон и Брюссель
расширили список. Наконец, 12 мая Совет Евросоюза по иностранным
делам включил еще 13 человек в список санкций ЕС против лиц, вино-
вных, по его мнению, в дестабилизации ситуации на Украине.
Если чиновники могли и не ощутить особых неудобств, тем более
принятые меры не нанесли урона стране, то для российских ученых, в
частности физиков-ядерщиков, американские ограничения на поездки
и участие в крупных конференциях оказались чувствительными.
Среди уже принятых процессуальных санкций следует отметить
такие события весны 2014 г., как остановка переговоров со стороны
ОЭСР о принятии России, приостановление де-факто членства в G8,
замораживание по инициативе Новой Зеландии переговоров о созда-
нии зоны свободной торговли. Сюда же следует добавить давление на
российскую делегацию в ПАСЕ с угрозой лишения ее права голоса.
В общем, позиции России в целом ряде международных институтов
ухудшились.

Безусловно, наиболее вредными для любой страны являются торговые

и финансовые санкции, и именно они наносят реальный урон нацио-
нальной экономике. Они известны еще со времен Древней Греции. При-
меры санкций в отношении Руси датируются концом XV века, когда
соперничавшие с ней ливонские города прекратили поставлять медь,
свинец, чугун, пушки, кольчуги, селитру. В начале XVI века Литовское
княжество, ганзейские города и Ливонский орден приняли общее ре-
шение о запрете вывоза на Русь цветных и благородных металлов, ко-
торый просуществовал до 1514 года.
Самой знаменитой торговой санкцией XIX века была континенталь-
ная блокада Англии Наполеоном. Как известно, стремление Парижа
добиться от всех европейских стран строгого соблюдения режима бло-
кады послужило причиной войны на Пиренейском полуострове и обо-
стрения отношений Франции с Россией, приведшего к войне 1812 года.
Континентальная блокада способствовала интенсификации отдельных
отраслей французской промышленности (главным образом металлур-
гической и обрабатывающей), в то же время она отрицательно сказалась
на экономике ряда европейских стран, имевших традиционные эконо-
мические связи с Великобританией, и потому непрерывно нарушалась.
Главная цель блокады, поставленная Наполеоном, – сокрушение Вели-
кобритании – так и не была достигнута.
В ХХ веке торговые и финансовые санкции чаще всего применя-
ли США. В июле 1941 г., когда японцы вторглись в Индокитай, Ва-
шингтон заморозил все японские активы. Его примеру последовали
Великобритания и Голландская Ост-Индия (ныне Индонезия). Санк-
ции оказались достаточно эффективными, Япония была отсечена от
основной международной торговли, утратив 90% своего импорта неф-
ти. Тем не менее она не вывела войска из Индокитая, а ответила атакой
на Пёрл-Харбор.
В 1996 г. в Соединенных Штатах были приняты сразу два закона,
устанавливавших санкции. Первый – Д’Амато–Кеннеди (D'Amato-
Kennedy Act) – был направлен против государств-«изгоев», а именно
против Ирана и Ливии за поддержку международного терроризма,
стремление к обретению оружия массового поражения и враждеб-
ность к мирному процессу на Ближнем Востоке. Закон с момента при-
нятия вводил запрет на инвестиции любым государством или отдель-
ным лицом от 40 млн долларов в нефтегазовый сектор Ирана и Ливии.
Более жестким явился принятый в том же году закон Хелмса–Бёртона
(The Cuban Liberty and Democratic Solidarity Act of 1996), который прод-

левал и ужесточал американское эмбарго в отношении Гаваны. Закон,

в частности, предусматривал наказание иностранных компаний, под-
держивавших торговые связи с Кубой.
Введенный в 2006 г. Россией запрет на ввоз вин, соков, минеральной
воды из Грузии также рассматривался международным сообществом
как торговые санкции, хотя формально Москва мотивировала эту меру
санитарными соображениями.
Экономические санкции в отношении Ирана вводились Советом
Безопасности ООН в 2006, 2007, 2009 годах. США и Европейский союз
дополнительно ужесточали их путем ограничений в торговле, финан-
совой сфере, энергетике и технологиях, запретов на страхование и
перестрахование страховыми компаниями Евросоюза. Считается, что
эти меры в известной мере достигли цели, вынудив Иран свернуть во-
енную часть ядерной программы. Вместе с тем в связи с выявленными
нарушениями Тегераном своих обязательств санкции с него полно-
стью не сняты.
История применения санкций против СССР показывает, что Запад
может вводить их даже в ущерб собственным интересам, что, между
прочим, опровергает утверждение о том, что Соединенные Штаты и их
союзники не пойдут на наращивание санкций в отношении России, т.к.
это невыгодно им самим. Так, в 1930–1933 гг. единственным товаром,
который соглашался покупать Запад, оставалось зерно. В то же время
в США зерно уничтожалось огромными партиями. Англия в 1932 г. от-
казалась принимать от СССР в оплату за станки не только золото, но и
необходимые ей лес, руду, уголь и нефть – все, кроме зерна, которое она
могла намного дешевле закупать в Америке. При иной конъюнктуре в
условиях нехватки хлеба в Советском Союзе в 1980 г. Вашингтон ввел
запрет на продажу зерна для СССР, хотя в Соединенных Штатах ввиду
хорошего урожая был значительный его избыток. Частичные санкции
посредством известных списков КОКОМ в 1960–1980-е гг. также чаще
всего не отвечали экономическим интересам западных стран, но тем не
менее исправно действовали в отношении Москвы.
После развала СССР применение Западом финансовых санкций в
отношении Москвы рассматривалось по крайней мере дважды. В 1998
г., когда Россия оказалась не в состоянии выплачивать долги иностран-
ным кредиторам, всерьез обсуждалась возможность ареста зарубежных
счетов Центрального банка. В 2008 г. после войны с Грузией на Западе
также изучались возможности блокирования зарубежных счетов рос-
сийских чиновников и бизнесменов.

Ч ем грозят санкции
Как следует оценивать экономические последствия уже принятых в
2014 г. и возможных новых санкций в отношении России? В целом при-
нято считать, что пока (на середину июня 2014 г.) санкции не оказали
заметного воздействия на российскую экономику. Наверное, так оно и
есть, но только пока. Ибо определенное изменение отношения к России
и российскому бизнесу уже происходит и может стать гораздо ощути-
мее к концу года.
Первое, что уже произошло, – это общее снижение доверия к России
и тесно связанное с ним бегство капитала и ухудшение инвестицион-
ного климата, который и до этого был весьма далек от идеального. Как
заявил в апреле с.г. министр финансов Антон Силуанов, «сохраняю-
щийся отток капитала снижает возможности для роста инвестиций и
экономики, что создает риски несбалансированности бюджетов. При
этом основной причиной оттока капитала является неопределенность
развития геополитической ситуации». Под воздействием экономиче-
ских санкций за первые три месяца 2014 г. из России вывезено больше
капитала, чем за весь 2013 год. Согласно прогнозам, к концу года общая
сумма денежных средств, покинувших Россию, может составить 100
млрд долларов. Отток капитала также создает дополнительное давле-
ние на рубль и увеличивает инфляцию.
Примеров ухода с российского рынка, к сожалению, немало. В апре-
ле с.г. стало известно, что бизнес в России сокращают японские бан-
ки, такие как Sumitomo Mitsui Banking Corporation и Bank of Tokyo. Пер-
вый, в частности, вышел из сделки по экспортному финансированию
для «Металлоинвеста» и на некоторое время замораживал кредитные
линии нефтетрейдеру Gunvor. О сокращении инвестиций в россий-
ские активы сообщил ряд американских банков: Citigroup за три месяца
2014 г. снизил их на 9%, JPMorgan Chase – на 13%, Bank of America Merrill
Lynch – на 22%. В апреле же крупный американский инвестфонд изба-
вился от акций одного из крупнейших российских агрохолдингов «Ру-
сагро», понеся при этом ощутимые потери. Среди отказавшихся вести
бизнес в России есть и компании из КНР. Так, в мае 2014 г. китайская
компания Beijing Interoceanic Canal Investment Management Cо (BICIM)
вышла из проекта постройки глубоководного порта в Крыму из-за при-
соединения полуострова Россией.
По мнению бывшего министра финансов Алексея Кудрина, потери
России при нынешнем уровне формальных и неформальных санкций
составят 1–1,5% ВВП и катастрофическими для экономики пока не ста-

нут. В то же время Кудрин и некоторые другие российские экономисты

еще в начале года обратили внимание на опасность санкций для отече-
ственной экономики, связанную с тем, что российский корпоративный
сектор более чем на 700 млрд долларов закредитован на Западе. И в этом
кроется довольно серьезная проблема.
Все предыдущие годы крупный российский бизнес не возвращал
краткосрочные долги, предпочитая перекредитоваться в тех же запад-
ных банках. То же самое он рассчитывает проделать и в этом году, иначе
придется выплачивать огромную сумму порядка 100 млрд долларов. Од-
нако уже весной с момента присоединения Крыма к России кредитные
сделки между российскими компаниями и западными банками практи-
чески перестали совершаться. И отказ в перекредитовании в конце года –
реальная перспектива. Либо могут предложить неподъемные процен-
ты. Оба сценария крайне негативны, но избежать их почти невозможно.
Дело в том, что фактически все будет зависеть от позиции Вашинг-
тона, который весьма эффективно контролирует международную
финансовую сферу и в последние годы лишь укрепил этот контроль.
Штраф за сотрудничество с субъектами, «помеченными» американским
Минфином, может быть очень значительным. Так, в 2013 г. банк HSBC
был оштрафован на 1,9 млрд долларов. Всего же в 2013 г. США оштра-
фовали шесть крупнейших банков ЕС на 7 млрд долларов за то, что те
недоглядели за своими клиентами, имевшими дело с Ираном, Кубой и
пр. И все штрафы были оплачены из страха отключения от долларовых
счетов. Усилению контроля за движением денежных средств послужил
принятый недавно в Соединенных Штатах закон под названием FATCA
(Foreign Account Tax Compliance Act).
FATCA является американским налоговым законом, требующим от
финансовых организаций-нерезидентов предоставлять информацию
о счетах американских резидентов и лиц, ими контролируемых, и вы-
ступать налоговыми агентами по операциям получения доходов от ис-
точников в США. Иными словами, это закон о раскрытии иностранных
счетов в целях налогообложения. После его принятия большинство
стран заключили с Соединенными Штатами межгосударственные со-
глашения, и обмен информацией происходит на уровне налоговых
служб. Однако в результате введенных Вашингтоном антироссийских
санкций США прекратили все переговоры с Москвой о присоединении
к FATCA. В этой связи Минфину пришлось внести в Госдуму законо-
проект, позволяющий российским банкам напрямую передавать в ино-
странные налоговые органы данные о своих клиентах. К 1 июня 2014

г. более 500 российских банков, в т.ч. Сбербанк, зарегистрировались в

Службе внутренних доходов США (Internal Revenue Service, IRS), чтобы
выполнять FATCA.
Если же банки не подписывают соответствующее соглашение с Со-
единенными Штатами, то против них начинают действовать санкции.
Со всех платежей в их пользу, проводящихся с использованием корс-
четов в американских банках, будет взиматься 30-процентный налог:
сначала только с пассивного дохода, полученного на территории США
(например, процентов), а с 2017 г. – с доходов от продажи ценных бумаг
и транзитных платежей. Поэтому, если банк хочет продолжать бизнес в
Соединенных Штатах, он вынужден подчиниться. Если же банк попада-
ет в «черный список» Минфина, то его просто исключают из междуна-
родной финансовой системы. Для российских компаний это означает,
что они могут не найти такого банка, который согласится дать им кре-
дит в обход американских правил.
Не все еще осознают до конца, насколько вездесуща американская
финансовая система. Если, к примеру, российский чиновник или биз-
несмен пожелает приобрести недвижимость за рубежом, ему потребу-
ются услуги банка, чтобы перевести деньги. Но каждому финансово-
му учреждению необходимо иметь связь с банком-корреспондентом в
США, для того чтобы вести расчеты. Следовательно, такой платеж мо-
жет быть заблокирован.
Существует угроза санкций, которые особенно болезненно ска-
жутся на конкретных российских предприятиях. Так, американцы
рассматривают возможность прекращения поставок российских ра-
кетных двигателей РД-180, которые они используют для выведения
на околоземную орбиту как гражданских, так и военных спутников.
В этом случае сами американцы понесут немалый ущерб – эффектив-
ной замены российскому двигателю у них нет. Тем не менее вопрос
появился в повестке дня. Для российской же стороны остановка кон-
тракта была бы крайне болезненной – предприятие-производитель
«Энергомаш» фактически останется без средств к существованию.
Контракт между тем заключен до 2020 г., и поставлено только 60 из
запланированных 101 двигателя.
Политика западных санкций не обошла и российско-украинские
экономические связи, в частности в сфере оборонно-промышленного
комплекса (ОПК), что чревато серьезным уроном для российской сто-
роны. К примеру, КБ «Южное» из Днепропетровска продолжает ра-
боты по техническому надзору и продлению сроков службы самых

мощных российских стратегических ракет шахтного базирования

РС-20 («Воевода» или «Сатана» по классификации НАТО). Эти раке-
ты составляют 70% всех межконтинентальных баллистических ракет
наземного базирования РВСН и являются основой нашего ракетно-
ядерного щита. Система управления ракетой разработана также на
Украине – на НПО «Электроприбор» в Харькове. Далее, двигателями
запорожской компании «Мотор сич» оснащаются практически все
российские боевые и транспортные вертолеты. Без участия Украины
невозможен выпуск самолетов «Ан», т.к. держателем конструкторских
разработок этих машин является украинское КБ «Антонов». Общий
объем военных поставок предприятий юго-востока Украины в Рос-
сию оценивается примерно в 500 млн долларов в год. Трудно пред-
ставить, как прервать эти кооперационные связи. Однако, как заявил
украинский вице-премьер Ярема на совещании в апреле с руковод-
ством Днепропетровской и Запорожской областей, остановки этого
сотрудничества требуют партнеры Киева из западных стран. 16 июня
президент Украины Петр Порошенко распорядился прекратить все
связи с Россией в военно-промышленной сфере.
К ак ответить на санкции
Стремление найти ответ западным санкциям породило как рацио-
нальные, так и иррациональные варианты. К последним можно от-
нести набор так называемых «антисанкций». Одной из них стало
предложение о дедолларизации российской экономики, исходящее
от советника президента по экономическим вопросам. Инициатива
предусматривает масштабные изменения финансовых операций как
госсектора, так и частных компаний и даже населения. Государство
должно вывести все активы и счета в евро и долларах из стран НАТО
в другие страны и провести опережающую продажу облигаций госу-
дарств НАТО. Одновременно с этим Центральный банк РФ должен
сократить долларовые инструменты и избавиться от гособлигаций
стран, поддержавших санкции.
В рамках пакета мер деньги для финансирования проектов госкорпо-
раций и госбанков предлагается получить через целевую рублевую эмис-
сию ЦБ. Финансовые потери от подобных действий трудно оценить. А по-
следняя мера может разогнать инфляцию до трех-четырехзначных чисел.
Не менее губительно прозвучавшее в правительственных кругах
предложение о перерегистрации на Московской бирже крупнейших
российских компаний, акции которых обращаются на иностранных

биржах. Не надо быть профессионалом, чтобы сообразить, что массо-

вый выкуп собственных акций на иностранных биржах для последую-
щего их размещения у себя дома – откровенно убыточная операция, на
которую вряд ли пойдет нормальная компания.
Еще одной антисанкцией стал проект создания Национальной пла-
тежной системы. После того как Visa и MasterCard перестали обслу-
живать карты российских банков, попавших под санкции, появилось
требование к международным платежным системам размещать в Цен-
тробанке страховые депозиты. Из этих депозитов предполагалось ком-
пенсировать ущерб в случае блокировки операций по картам. Но по-
скольку первоначально предложенный размер потенциальных взносов
многократно превосходит выручку Visa и MasterCard в России, встал
вопрос о целесообразности их дальнейшего присутствия на российском
рынке. К счастью, российские власти все-таки не пошли по жесткому
сценарию, и в последнем майском изменении закона «О национальной
платежной системе» из его норм об обеспечительных взносах в ЦБ для
международных платежных систем должна быть убрана вся конкретика
о размере депозитов, сроках их перечисления, порядке списания штра-
фов из этих сумм. Все это будет определяться нормативным актом пра-
вительства по согласованию с Центробанком.
И последний пример антисанкции, который хотел бы упомянуть,
это предложение об отключении базовых станций GPS на территории
России. Это вряд ли может навредить американцам. А вот российские
геодезисты, геологи, строители, местные органы власти наверняка по-
несут реальный ущерб.
К рациональным методам противодействия санкциям наряду с раз-
умным импортозамещением следует отнести использование механиз-
мов ВТО. Так, в середине апреля глава Минэкономразвития Алексей
Улюкаев заявил, что Россия может предъявить иск Соединенным Шта-
там в рамках ВТО за санкции в отношении банка «Россия». Речь идет о
нарушении, с российской точки зрения, обязательств США в рамках Ге-
нерального соглашения о торговле услугами (General Agreement on Trade
in Services), одного из базовых соглашений ВТО. Эти обязательства не
позволяют совершать действия, способные ущемить права российских
поставщиков услуг, осуществляющих деятельность в Соединенных
Штатах или занятых в торговле услугами с американскими партнерами.
ГАТС прямо запрещает введение каких-либо ограничений на между-
народные переводы и платежи по текущим операциям, связанным со
специфическими обязательствами США.

По заявлениям официальных лиц на Западе, Евросоюз и Соединенные

Штаты могут ввести так называемые секторальные санкции против
России, что будет означать введение произвольных ограничений на экс-
порт российских товаров. В этом случае, как полагает Улюкаев, Москва
будет готова максимально активно использовать весь инструментарий
Всемирной торговой организации для противодействия этому. Кста-
ти, опыт использования механизмов ВТО для защиты своих торгово-
экономических интересов имеется. После принятия США в 1996 г.
упомянутого выше закона Хелмса–Бертона Евросоюз счел, что его тор-
говые интересы ущемлены, и подал в ВТО иск, указав, что данный за-
кон несовместим с рядом статей соглашения ГАТТ-94. В конечном итоге
Европейский союз добился нужного для себя решения.
Однако применение серии секторальных санкций в отношении
России создало бы ситуацию многочисленных грубейших нарушений
норм и правил ВТО, которые запрещают вводить ограничения и за-
преты на экспорт, если только речь не идет об угрозе здоровью и без-
опасности людей или о временных ограничениях, предусмотренных
самими правилами ВТО, если эти правила нарушаются. Иски, которые
в этом случае могут быть поданы Россией, рискуют создать крайне на-
пряженную ситуацию в самой ВТО и стать весьма серьезным испы-
танием организации на прочность. Понятно, что подобного сценария
члены ВТО вряд ли желают.
На момент написания этой статьи актуальным оставался вопрос о
том, как следует расценивать вероятность введения следующего этапа
санкций против России с учетом неизбежных потерь для экономик за-
падных стран. Показательным в этом смысле можно считать мнение
президента Федерального объединения оптовой и внешней торговли
Германии Антона Бёрнера. Он обращает внимание на тот факт, что вы-
ручка от экспорта нефти и газа составляет свыше половины доходной
части российского бюджета и примерно четверть ВВП страны. При
этом более 80% российских поставок нефти и газа идут на Запад. Объем
европейско-российской торговли, по данным Бёрнера, составляет 1%
суммарного ВВП Евросоюза, но 15% ВВП России. Введение запрета на
импорт российских энергоносителей, по его мнению, привело бы, безу-
словно, к болезненным последствиям для Германии, однако для России
стало бы угрозой существования ее экономики. Россия в этом случае,
подсчитал Бёрнер, лишилась бы доходов в 100 млн долларов в день. По-
следствия же прекращения импорта, в частности российского газа для
Германии, не столь плачевными. Запасов в немецких газохранилищах

хватит примерно на полгода, а за это время вполне можно найти альтер-

нативных поставщиков.
Разумеется, это мнение лишь одного из представителей германских
деловых кругов. Но оно уже не является сугубо маргинальным в стра-
нах ЕС. Кроме того, с учетом приведенных выше примеров применения
Западом санкций даже в ущерб себе нельзя исключать, что подход Бёр-
нера может быть реализован на практике.
Вместе с тем на Западе есть и иные мнения. Американский поли-
толог, директор частной разведывательно-аналитической организации
Stratfor Джордж Фридман считает, что санкции против России в любом
случае будут неэффективны. По его мнению, Россия как восьмая в мире
экономика и мощная военная держава располагает целым набором воз-
можностей для ответных мер. И чем более жесткими будут санкции,
тем свободнее Москва будет себя чувствовать в выборе мер противо-
действия. По этим причинам применение эффективных санкций про-
тив такой страны, как Россия, является гораздо более сложным делом,
чем санкции в отношении Ирана, потому что у русских есть возмож-
ность потенциальных ответов вплоть до военных.
Завершить этот текст хотелось бы не какой-то итоговой формулой,
позволяющей высчитать результат применения санкций с учетом мер
противодействия со стороны объекта этих санкций. Само состояние, в
котором санкции рассматриваются как нечто реальное и уже происхо-
дящее, не может считаться нормальным и приемлемым. Ибо в подобной
ситуации мы уже так или иначе идем на ограничение экономических
контактов с внешним миром. Но сегодня в условиях невиданной пре-
жде взаимозависимости экономик невозможно ограничить контакты с
группой стран (кстати, наиболее развитых) без утраты связей со всеми
странами. Тот же Китай, на который мы нынче делаем ставку, вовсе не
отгораживается от Запада. Отдаляясь от наиболее развитой части мира,
Россия рискует оказаться отрезанной от возможностей современного
развития. Создание собственного производства, работа в условиях по-
луизолированной финансовой системы, расходование ресурсов на пре-
одоление воздвигаемых торговых барьеров, вынужденный поиск но-
вых рынков и т.п. – все это потребует огромных неоправданных затрат,
следствием которых будет неминуемое снижение конкурентоспособ-
ности и эффективности национальной экономики и обеднение населе-
ния. Развитие событий по такому сценарию в XXI веке кажется чем-то
невероятным. Но, к сожалению, в создавшейся обстановке полностью
исключать его нельзя.

Секрет успеха
Санкции против Ирана:
чем определяется и обеспечивается их эффективность
Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари
Иран все ближе подходит к созданию ядерного оружия в соответствии

с принятой им программой, и страны, обеспокоенные такой перспекти-
вой, обратились к санкциям, посчитав их оптимальным политическим
инструментом. Критики называют такой подход неразумным, посколь-
ку не видят реальных признаков эффективности санкций, кроме ослож-
нения жизни простых иранцев. […] Однако санкции ограничивают
возможности Ирана быстро наращивать ядерный арсенал. Кроме того,
создаются условия для урегулирования проблемы путем переговоров,
если на них пойдет довольно непоследовательный Иран. В то же время
различные меры могут быть предприняты отдельными компаниями и
странами, что позволит подкрепить режим санкций.
И ранский режим
Исламская Республика Иран сталкивалась с санкциями с 4 ноября 1979
г., когда было захвачено посольство США в Тегеране и арестованы аме-
риканские дипломаты. Хотя американский запрет на любую торговлю
с Ираном был снят после освобождения заложников, в 1983 г. причаст-
ность Ирана к взрывам американского посольства и казарм морской
пехоты в Бейруте привела к возобновлению ограничительных мер. В
1990-е гг. опасения по поводу ядерных амбиций Тегерана повлекли за
Марк Фитцпатрик – директор программы разоружения и нераспространения

ядерного оружия Международного института стратегических исследований (IISS),
редактор недавно опубликованного досье «Северная Корея: оценка вызовов для
безопасности». Дина Эсфандиари – аналитик-исследователь и координатор про-
екта в рамках программы разоружения и нераспространения ядерного оружия
IISS. Опубликовано в журнале Survival, №5 за 2011 год. Статья написана до смены
президента в Иране и начала переговорного процесса по ядерной проблеме.

собой дополнительные санкции США. Одновременно на Россию, Китай,

Аргентину и другие страны было оказано давление с целью прекратить
сделки по предоставлению ядерных технологий двойного назначения.
Американский запрет на передачу Ирану материалов, которые могут
быть использованы в военных целях, был выведен на многосторонний
уровень благодаря деятельности Группы ядерных поставщиков. Но толь-
ко в конце 2006 г. запрет приобрел всеобщий характер. Первоначальные
санкции ООН против Ирана, наложенные в соответствии с резолюцией
Совета Безопасности № 1737 от 27 декабря 2005 г., не произвели особого
эффекта, однако они реально обязывали соблюдать запрет на содействие
Ирану по программе обогащения урана и другим ключевым аспектам
ядерных разработок. Согласно резолюции ООН, принятой ранее в том
же году, продолжение Ираном работ по обогащению урана было объяв-
лено нарушением международного права.
Резолюция № 1737 и четыре последующих резолюции ООН о санк-
циях были направлены в первую очередь против тех аспектов иранской
ядерной и ракетной программ, которые имели отношение к материалам
двойного назначения и должны были, по мнению ООН, быть приоста-
новлены. Благодаря санкциям заморожены активы физических лиц и
компаний, связанных с незаконными операциями, а также запрещена
их коммерческая деятельность. ООН также разрешила государствам
ограничить ряд финансовых операций, связанных с программами, но
эти ограничения не носили обязательного характера.
Санкции ООН обеспечивают базу, позволяя обеспокоенным стра-
нам вводить собственные, более жесткие меры. Меры, принятые Евро-
союзом в июле 2010 г., к примеру, сделали обязательным ограничение
финансовых операций, включая страхование, перестрахование и транс-
портировку. Резолюция Совбеза ООН № 1929, принятая 9 июня 2010 г.,
дает возможность странам принимать подобные меры, если у них «до-
статочно оснований считать», что эта деятельность как-либо содейству-
ет осуществлению ядерной или ракетной программы Ирана. Поскольку
множество иранских компаний напрямую или опосредованно вовлече-
ны в поддержку этих незаконных программ, хотя обычно речь идет о не-
значительной части их бизнеса, найти подобные «разумные основания»
нетрудно. В преамбуле резолюции № 1929 отмечается «потенциальная
связь между доходами, которые Иран получает от энергетического сек-
тора, и финансированием деятельности, связанной с распространени-
ем ядерного оружия», а оборудование и материалы, необходимые для
нефтехимической индустрии, сродни тем, что требуются для ядерных

разработок. В результате Евросоюз запретил новые инвестиции и пере-

дачу технологий в нефтегазовом секторе. Австралия, Канада, Япония,
Южная Корея и некоторые другие страны приняли собственные меры,
подкрепляющие санкции ООН. Даже Россия вышла за рамки дословно-
го прочтения санкций ООН и отменила контракт на продажу зенитных
ракетных комплексов С-300 – этот шаг, возможно, был самым значи-
тельным для Ирана из всех мер, принятых отдельными государствами.
Разумеется, санкции США наиболее обширны. В основном они экс-
территориальны и нацелены против тех секторов иранской экономики,
которые хотя бы косвенно связаны с ядерной или ракетной программа-
ми. Закон о всеобъемлющих санкциях в отношении Ирана, привлечении
к ответственности и отчуждении (CISADA) распространил действие
санкций на продукты нефтепереработки и широкий спектр финансовых
операций. Еще до подписания закона в июле 2010 г. некоторые крупные
нефтеперерабатывающие компании без особой огласки прекратили со-
трудничество с Ираном. Серьезным ударом стало включение в амери-
канский «черный список» иранской национальной судоходной компа-
нии – Islamic Republic of Iran Shipping Line (IRISL) вследствие перевозок
запрещенных товаров. Санкции привели к лишению IRISL страхового
покрытия и последующему задержанию по меньшей мере семи судов
компании в Сингапуре и других международных портах.
Летом 2011 г. несколько крупных транспортных фирм прекратили
деловые контакты с Ираном, после того как США включили в «черный
список» Tidewater Ports – компанию, контролируемую Корпусом стра-
жей исламской революции (КСИР). На долю компании приходится
почти 90% всего иранского импорта. Это решение повлекло за собой
побочный эффект, поскольку правительство совмещает обычный им-
порт и ввоз запрещенных товаров. По данным американской админи-
страции, введение санкций было обусловлено тем, что Иран использует
Tidewater Ports для экспорта вооружений и сопутствующих материалов
в нарушение резолюций Совбеза ООН. Однако надо отметить, что даже
в санкциях США, как и в санкционных режимах ООН и ЕС, существуют
гуманитарные исключения, разрешающие лицензированный импорт
американских продуктов питания и лекарств в Иран.
Санкции против Ирана, в особенности введенные ООН и ЕС, долж-
ны быть оковами, а не штрафом. Они не нацелены против всей иран-
ской экономики. Они направлены на ограничение возможностей Ира-
на приобретать у других стран и импортировать материалы, которые
могут использоваться в ядерной или ракетной программах, так как

ООН настаивает на их сворачивании. Физические лица и компании,

участвующие в этих незаконных программах или содействующие им
прямо или косвенно, обеспечивая транспортировку, страхование или
финансирование, тоже попали под санкции. Целью отнюдь не является
лишение иранского народа права торговать и путешествовать. Однако
обеспокоенные государства посчитали, что меры, закрывающие Ирану
доступ к международной финансовой системе, страхованию перевозок
и торговли – наилучший способ помешать нелегальной торговле, к ко-
торой все чаще стал прибегать Иран теперь, когда ни одна иностранная
компания сознательно не будет содействовать запрещенным иранским
программам. Хотя некоторые запрещенные товары по-прежнему до-
ступны для Ирана на черном рынке, за них нужно платить признанной
в мире валютой, а потом ввозить в страну на кораблях и самолетах, ко-
торые прошли лицензирование и застрахованы.
Санкции – грубый инструмент; никто и не скрывает, что от санк-
ций страдают не только те физические лица и компании, против кото-
рых они направлены. Меры, касающиеся финансовых, транспортных и
страховых услуг, действительно наказывают Иран и влияют на жизнь
его граждан. Те, кто вводит санкции, надеются, что Иран осознает: цена,
которую он платит за обогащение урана, слишком высока. Как только
прекратится нелегальная деятельность, исчезнут и основания для санк-
ций. Это подтверждают и последние предложения Запада по двойному
замораживанию – приостановка работ по обогащению урана в обмен на
приостановку санкций.
Нелишне еще раз отметить, что деятельность Ирана по ядерным и ра-
кетным разработкам противозаконна. Хотя работы по обогащению ура-
на и созданию баллистических ракет не запрещены Договором о нерас-
пространении ядерного оружия, шесть резолюций Совета Безопасности
ООН установили новые международные правовые рамки. Резолюции
ООН основаны на заявлении МАГАТЭ о том, что Иран нарушил свои обя-
зательства и поэтому его утверждениям о мирной направленности ядер-
ной программы нельзя доверять. Право Ирана на развитие атомной энер-
гетики не ставится под сомнение. Никто не говорит, что России не следует
помогать Ирану с вводом в эксплуатацию АЭС или что реактор в Бушере
не должен использоваться для производства электричества. Подлежат за-
прету лишь те аспекты ядерной программы, которые могут способство-
вать производству ядерного топлива для оружия массового поражения.
Если цель заключалась в том, чтобы остановить обогащение урана и
выполнение ракетной программы, то санкции, очевидно, неэффектив-

ны. И такой масштабный результат вряд ли когда-нибудь будет достиг-

нут. Обогащение урана очень тесно связано с концепцией суверенитета
и чувством национального достоинства, чтобы какое-либо иранское
руководство от него отказалось. Поэтому даже смена режима не решит
проблему. Но Тегерану нет необходимости отказываться от своей ядер-
ной программы, чтобы санкции были признаны успешными. Санкции
призваны лишь способствовать замедлению программы, препятствуя
приближению Ирана вплотную к получению ядерного оружия и про-
воцированию превентивного удара или нового витка ядерного распро-
странения. Поэтому есть основания считать, что принятые меры уже
соответствуют этому заниженному определению успеха, так как уда-
лось ограничить его возможности импортировать товары, которые по-
могли бы ему быстро расширить производство обогащенного урана.
В лияние санкций на И ран

Конечно, иранская программа по обогащению урана не замедлилась.
Иран с каждым месяцем демонстративно производит больше обога-
щенного урана, чем в 2010 г., хотя в мирных целях этот материал не ис-
пользуется. В мае 2010 г. средний уровень производства 13,5-процент-
ного низкообогащенного урана составлял 120 кг в месяц. В мае 2011 г.
средний объем производства составил 156 кг в месяц. Иран также за-
действует для этих целей большее число центрифуг: почти 6 тыс. в 2011
г. по сравнению с 4 тыс. в 2010 году. Еще 2 тыс. центрифуг введены в
эксплуатацию, но пока не используются для обогащения урана. В июле
2011 г. Иран объявил о наращивании количества более мощных цен-
трифуг. До этого исследовательские работы Ирана с моделями второго
поколения (IR-2M и IR-4) ограничивались двумя каскадами по 20 цен-
трифуг каждый, теперь это два полноценных каскада из 164 установок.
[…] Санкции помогли ограничить возможности Ирана задейство-
вать большее количество новых центрифуг. И хотя иранские официаль-
ные лица заявляют о способности обеспечивать ядерную и ракетную
программы собственными силами, факты свидетельствуют об обратном.
Группа экспертов ООН, учрежденная согласно резолюции № 1929 (да-
лее «группа экспертов»), в своем докладе в мае 2011 г. пришла к выводу,
что Иран испытывает трудности с производством некоторых ключевых
узлов и деталей, необходимых для поддержания и усовершенствования
работ по обогащению урана на центрифугах. Речь идет об инверторах, ре-
гулирующих подачу энергии на быстро вращающиеся установки. Основу
иранской программы по обогащению урана на центрифугах составляют

пакистанские модели первого поколения, похищенные Абдул Кадир Ха-

ном в Нидерландах. Они не отличаются высоким качеством, и у Ирана,
по некоторым сведениям, нет возможности дополнить количество новых
центрифуг сверх имеющихся 8 тысяч. Много лет Иран пытался разрабо-
тать более эффективные и надежные агрегаты на базе пакистанской мо-
дели второго поколения, которые вращаются быстрее, и их роторы соот-
ветственно их весу должны изготавливаться из высокопрочного металла.
Но Иран не обладает достаточными запасами мартенситной стали, кото-
рую использует для этой цели Пакистан. Поэтому иранские специалисты
разработали модели с применением углеволокна, однако их возможно-
сти производить углеволокно также ограниченны, и два каскада из 164
центрифуг второго поколения – это предел на сегодняшний день.
В докладе группы экспертов ООН отмечается, что «санкции огра-
ничивают способность Ирана приобретать товары, связанные с за-
прещенными ядерными и ракетными разработками, что замедляет
осуществление этих программ». Вероятно, именно снижение темпов
работы, а также промышленный саботаж позволили американским и
израильским экспертам в своих оценках отодвинуть сроки изготовле-
ния иранской ядерной бомбы. В 2010 г. даже тогдашний глава Органи-
зации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи признал, что санк-
ции осложняют программу обогащения урана.
Оценить влияние санкций на ракетную программу Ирана труднее
из-за отсутствия режима международных инспекций, который по ядер-
ной программе обеспечивает МАГАТЭ. Иранская ракетная программа
зависит от иностранных поставок ряда ключевых материалов, в том
числе двойного назначения. В частности, речь идет об алюминиевой пу-
дре для производства твердого ракетного топлива. В сентябре 2010 г. в
Сингапуре был задержан 16-тонный груз алюминиевой пудры, отправ-
ленный из Китая в Иран. В последнее время китайские власти ужесто-
чили контроль за подобными нелегальными перевозками. Целенаправ-
ленные санкции вынуждают Иран постоянно менять поставщиков, что,
в свою очередь, осложняет работу инженеров-ракетчиков.
Стремление Тегерана обойти санкции свидетельствует о том, что
они оказались эффективными в том, что касается издержек Ирана от
упущенных возможностей. Тегерану приходится в этом деле прибегать
к все более сложным и инновационным приемам.
Корпус стражей исламской революции, одна из прямых мишеней
санкций, все чаще обращается к третьей, четвертой или пятой стороне
и вынужден создавать новые подставные компании, как только суще-

ствующие компании разоблачают и вносят в «черный список». Иран-

ские власти также взывают к персидской диаспоре о помощи или со-
вете. После того как в июне 2010 г. ОАЭ и другие страны Персидского
залива ужесточили контроль за бизнесом с Ираном, Тегеран стал чаще
использовать порты Турции и Юго-Восточной Азии для перевалки гру-
зов. Участие в такой торговле не проходит без последствий. Так, Анкара
получила предупреждение от Группы по противодействию легализации
преступных доходов по поводу расширения деловых контактов с Ира-
ном в связи с рисками распространения ядерного оружия.
Наибольшее воздействие оказывают санкции, ограничивающие
способность Ирана использовать международную финансовую систе-
му, чтобы осуществлять незаконную торговлю. После того как в мае
2011 г. Евросоюз принял решение внести в санкционный список ба-
зирующийся в Гамбурге Европейско-иранский торговый банк, париж-
ское отделение банка «Теджарат» осталось единственным финансовым
учреждением в Европе, которое может использовать Иран. Бытует мне-
ние, что финансовые ограничения особенно осложняют жизнь иран-
ского бизнес-сообщества. Более того, они мешают Ирану финансиро-
вать торговлю на черном рынке в Европе. Несмотря на доходы от роста
цен на нефть, Иран лишен возможности вести бизнес в долларах или
евро. Поэтому он вынужден действовать посредством бартера. По дан-
ным на август 2011 г., более 20 млрд долларов иранских средств были
блокированы на депозитных счетах в Китае, 3,4 млрд долларов – в Ин-
дии и почти 4 млрд долларов – в Южной Корее.
Санкции не ограничивают иранскую торговлю в целом – это не яв-
ляется их целью. Но они способствуют росту безработицы и инфляции;
по данным иранского правительства, оба показателя составляют около
15%, на самом деле они скорее всего значительно выше. Иностранные
резервы сокращаются, в экономике наблюдается перекос, так как за-
конная торговля переходит в теневой сектор. Лидер оппозиции Мехди
Карруби и другие утверждают, что КСИР может получать прибыль от
санкций, используя свои рычаги, чтобы контролировать неофициаль-
ную торговлю. Но даже для Корпуса издержки существенно растут.
Однако в основном экономические проблемы Ирана обусловлены
структурными слабостями и ошибками режима в управлении страной.
Экономика находится под контролем государства и зависит от экспор-
та нефти и газа. Экономическому развитию препятствует широко рас-
пространенная коррупция и кумовство. Сегодня Иран занимает 171-е
место из 179 по индексу экономической свободы фонда Heritage.

Т рудности реализации санкций

На региональном семинаре, организованном авторами этой статьи в
Дубае в мае 2011 г. при участии нескольких членов группы экспертов
ООН, обсуждались проблемы реализации санкций и оптимальные
практические решения.
Для шести членов Совета сотрудничества арабских государств Пер-
сидского залива (ССАГПЗ) реализация санкций – настоящая голово-
ломка ввиду их близкого соседства и интенсивной торговли с Ираном. В
2009 г. на долю Ирана приходилось 45% общего объема торговли стран
ССАГПЗ. В 2010 г. товарооборот между Ираном и ОАЭ составил 10,4
млрд долларов, между Ираном и Бахрейном – 5 млрд долларов. Катар
и Оман особенно тесно вовлечены в сферу разработки нефтегазовых
запасов региона.
Помимо торговли, которая фигурирует в официальной статисти-
ке, огромный объем сделок с Ираном проходит без регистрации и не
отслеживается. В финансовом секторе участились случаи применения
старой практики «хавала» – неофициальной системы денежных пере-
водов через анонимных брокеров. Отсутствие данных и трудности мо-
ниторинга «хавалы» вызывают опасения в связи с тем, что этот способ
используется для нелегальной торговли и отмывания денег. В неко-
торых странах может потребоваться регулирование брокерских бирж
«хавалы». Многослойная система проведения финансовых операций в
регионе облегчает действия Ирана, который стремится обойти санк-
ции. Это заставило Вашингтон расширить односторонние санкции в
июне 2010 г. и изобличать любую компанию, которая ведет бизнес с
банком или подставной фирмой, связанными с иранскими института-
ми, попавшими под санкции.
В транспортном секторе запутанная система грузоперевозок за-
трудняет отслеживание подозрительных грузов и судов. То, что Иран
прибегает к услугам ранее неизвестных компаний, не вызывает ника-
ких вопросов в индустрии грузоперевозок, в отличие от финансового
сектора, где подозрительные подставные фирмы быстро вычисляют-
ся. Эффективная система мониторинга основана на введении в прак-
тику уникальных серийных номеров грузовых контейнеров, банков-
ского идентификационного кода (БИК), имеющихся во всех странах
ССАГПЗ. Но Иран научился обходить эту систему, пользуясь номерами
и окраской контейнеров других компаний. Если регуляторы проверяют
только номера, не обращая внимания на их уникальность, запрещен-
ные товары идут дальше.

На уровне отдельных компаний негативные последствия для торговли

в случае потери такого крупного клиента, как Иран, не способствует
тщательному выполнению санкций. Чиновники и бизнесмены в стра-
нах Персидского залива также указывают на отсутствие прозрачности
и обмена информацией как на одну из проблем осуществления санк-
ций. Непонимание технических аспектов этих мер, возможно, из-за
отсутствия необходимой подготовки также ведет к проблемам в со-
блюдении режима санкций. Язык санкционных мер, особенно разра-
ботанных в ООН в результате дипломатических уступок, очень труд-
но понять. Например, резолюции ООН призывают государства «быть
бдительными» в отношении операций с участием иранских банков, в
то время как Евросоюз и Вашингтон требуют выполнения мер «надле-
жащей комплексной проверки». Бизнесмены задают вопросы о значе-
нии этих требований и различиях между ними. Ответ такой: бдитель-
ность – это установка, отражающая общее отношение государства, а
надлежащая проверка – это необходимый процесс оценки рисков ве-
дения бизнеса с той или иной компанией, до того как отношения были
официально оформлены.
П реодоление трудностей
Ключ к эффективной реализации режима санкций – их универсаль-
ность. Поэтому акцент должен ставиться на резолюциях ООН, кото-
рые применимы повсюду. Но принятие наиболее жестких мер в связи
с санкциями ООН – дело добровольное. Когда главы государств ЕС ре-
шили в июле 2010 г. сделать свои санкции обязательными для всех от-
раслей, чиновники в Лондоне и Париже испытали подлинную эйфорию.
Они получили от Брюсселя все, что хотели. Основа успеха – понимание
всеми европейскими странами сути иранской ядерной угрозы. Многие
развивающиеся страны, напротив, склонны предоставлять Ирану неза-
служенный кредит доверия.
Эффективный поток информации также важен для реализации
санкций. Чтобы санкции работали, частный сектор и правительства
должны обмениваться содержательными данными о мерах, которые
нужно принять, их состоянии и трудностях с выполнением. Учиты-
вая часто практикуемое Ираном привлечение подставных компаний,
правительства обязаны снабжать бизнес необходимой информацией
о клиентах его клиентов. Обмен данными от порта к порту, от одного
государства к другому и одной региональной организации к другой по-
зволит властям выявлять и отслеживать схемы обхода санкций. Част-

ному сектору проще обнаружить случаи уклонения от санкций и пред-

ложить способы противодействия.
Наконец, ключевое значение имеет сотрудничество между прави-
тельствами и ведомствами. Это позволит усовершенствовать процеду-
ру санкций путем обсуждения идей и мер, выявления попыток укло-
нения от санкций и обмена разведданными. По этой причине члены
ССАГПЗ стремятся отладить механизмы сотрудничества на внутрен-
нем и международном уровнях. Например, в Бахрейне при Министер-
стве иностранных дел создан специальный комитет, объединяющий
такие ведомства, как Центральный банк, таможенная служба, МВД и
национальная служба безопасности.
Реализацию санкций в регионе уже удалось улучшить благодаря
усовершенствованию системы мониторинга в некоторых странах. При
содействии США ОАЭ ужесточили контроль, затруднив попытки Ира-
на использовать подставные компании. Около 500 иранских компаний
были вынуждены прекратить свою деятельность в ОАЭ, а одной мест-
ной компании грозит серьезное уголовное наказание за продажу това-
ров, попавших под санкции. Санкции сказались и на местных бизнес-
менах, как они утверждают, поскольку банки отказываются проводить
операции с участием Ирана. Укрепление режима санкций происходит и
в Катаре, где финансовые регуляторы накопили огромный объем дан-
ных о подозрительных операциях. Центробанк страны требует, чтобы
финансовые учреждения привлекали регуляторов к контролю за вы-
полнением санкций и противодействию отмыванию денег. В регионе
уже созданы структуры, необходимые для реализации санкций и борь-
бы с отмыванием денег и финансированием терроризма. Следующий
шаг – укрепление этих структур и разработка механизмов координации
и сотрудничества.
Для эффективного воплощения санкций нужна мотивация сотруд-
ников и вознаграждение компаний за соблюдение принятых мер. Успе-
ха добиваются те компании и правительственные ведомства, которые
включают выполнение санкций в регулярную оценку деятельности.
Поэтому необходимо развивать культуру соблюдения принятых требо-
ваний как внутри правительственных ведомств, так и в частном секто-
ре. Соответствующую информацию необходимо доводить до сведения
рядовых сотрудников, у которых должен выработаться инстинкт нахо-
дить подозрительные товары, грузоперевозки и финансовые операции.
Программы обучения призваны способствовать тренировке этого ин-
стинкта, вместо того чтобы загружать сотрудников тонкостями новых

правил. В то же время затронутые отрасли должны быть осведомлены

о неотвратимости наказания за несоблюдение санкций и соответству-
ющих последствиях для бизнеса. В долгосрочной перспективе репута-
ционные риски и затраты времени и средств на защиту от обвинений
должны стать непропорционально высокими. Личная ответственность
за действия компании также может стать стимулом соблюдать санкции.
Санкции остаются, пусть и несовершенным, политическим инстру-
ментом в длительном противостоянии с Ираном в стиле холодной вой-
ны. В определенном смысле санкции – это стандартный выбор, удобная
средняя позиция между принятием иранской ядерной программы и
применением военной силы, чтобы ее остановить. Теоретически санк-
ции в перспективе будут способствовать урегулированию проблемы
путем переговоров: у иранских лидеров появится стимул задуматься о
возможности компромисса, а у партнеров Тегерана по переговорам по-
явится предмет для торга. Они могут быть сняты в ходе будущих пере-
говоров или после них.
[…] США скорее всего продолжат усиливать давление на Иран, ис-
пользуя санкции. Другие страны могут принять собственные меры,
хотя бы дополнив «черные списки» лиц, которым запрещен въезд на их
территорию, или компаний, чьи активы заморожены. В любом случае
«черные списки» ООН, Европы и США предстоит гармонизировать.
Но есть основания не ограничиваться только административными ме-
рами, чтобы ужесточить режим санкций в отношении Ирана. Работы
по обогащению урана, которые стали поводом для введения нынешних
санкций, продолжают вызывать беспокойство, поскольку Иран все еще
может получить материал для ядерного оружия. Но МАГАТЭ также
удалось собрать значительный объем сведений о работе по созданию
ядерного оружия, которая предположительно велась после 2004 года.
Эта информация, а также отказ Ирана объяснить эту деятельность, вы-
зывают еще больше опасений.

Транзит в никуда
Социально-экономический кризис на Украине:
почему и что дальше
Леонид Григорьев
Социально-политический кризис на Украине возник не на ровном месте

и длится на протяжении всего периода постсоветской трансформации.
Сам по себе он никуда не уйдет, и нет явных причин надеяться на его
быстрое окончание. В 2007 г. у Украины появился шанс занять достойное
место в Европе благодаря потенциальным преимуществам экономики.
Но это требовало труда, терпения, времени и последовательной полити-
ки. За последние годы и особенно в ходе текущего политического кризи-
са шанс, вероятнее всего, был упущен, к сожалению, надолго.
Трансформация в Центральной и Восточной Европе привела к по-
ляризации стран и регионов по многим социальным и экономическим
параметрам. Успехов за почти четверть века немного, и далеко не вся-
кое государство может ими похвастаться. Даже в относительно благо-
получных странах, где вырос ВВП и укрепились институты рынка и
демократии, приходится отмечать (за редким исключением) снижение
сложности производства и потерю человеческого капитала – качествен-
ную и количественную. Конечно, наблюдатели, озабоченные борьбой с
«коммунистической системой» и «советской опасностью», считают ре-
зультаты удовлетворительными. Но прежняя экономика разрушилась,
что привело к падению ВВП на 30–40% примерно за 10 лет. В итоге по-
дорваны не только старая (неконкурентоспособная) промышленность,
но и весь уклад жизни, функционирование науки, отношения поколе-
ний, миллионы людей выброшены за рубеж в поисках работы (которая
по естественным причинам была, как правило, на порядок менее ква-
лифицированной, хотя и выше оплачиваемой). Конечно, для населения
Л.М. Григорьев – ординарный профессор, заведующий кафедрой мировой эконо-

мики факультета мировой экономики и политики НИУ ВШЭ, главный советник
руководителя Аналитического центра при правительстве РФ.

этих стран безболезненной трансформации быть не могло, но масшта-

бы и неравномерность кризиса, его длительность и глубина потрясений
оказались непомерными для многих стран и регионов.
Несколько соображений важны, чтобы говорить о проблемах Укра-
ины после четверти века переходного периода.
Устойчивость страны предполагает обязательный успех по трем вза-
имосвязанным направлениям: трансформация системы собственности,
формирование рыночных институтов, адаптация социальной структу-
ры и политической системы. Преобразование экономики на базе част-
ной собственности распространялось на семейный уклад, влекло за
собой перестройку бизнеса и государственных финансов. Либерализа-
ция и приватизация – только часть изменений в едином общественном
организме. Но фундаментальные сдвиги в экономике невозможны без
адекватных перемен в социальной структуре общества и политических
институтов. Вместе с созданием формальных институтов должна скла-
дываться новая социальная система производства благ и их распределе-
ния между социальными слоями и регионами. По существу, за короткое
время в этих странах сформировался не только новый политический
класс и элиты (итог с точки зрения политологии), но и верхний финан-
совый слой (итог с точки зрения социологии), а также национальная
система государственного и частного контроля и управления (итог по-
литэкономический). Сегодня следует исходить не из стартовых пока-
зателей переходного периода, а из результатов деятельности и адекват-
ности национальных институтов и элит, а также шансов на дальнейшее
развитие при данных институтах и элитах. И тут приходится признать
провал в обеспечении благосостояния граждан Украины, длившийся на
протяжении жизни целого поколения.
П редпос ы лки кризиса

До социально-политического кризиса конца 2013 – начала 2014 гг. на
Украине существовали довольно продвинутые элементы демократиче-
ской системы. Однако принятие решений, необходимых для экономиче-
ского развития, сковывалось обширной коррупцией и контролем оли-
гархов в сфере аграрной реформы, в системе госзакупок (где уровень
коррупции зашкаливал) и энергетике (где вместо реформы газовой от-
расли имела место дележка доходов от газа). Попытаемся суммировать
важнейшие социально-экономические параметры Украины.
Во-первых, к 2013 г. ВВП страны с 45-миллионным населением не
превысил двух третей конца советского периода. В 2013 г. ВВП на душу

населения по ППС был примерно равен уровням 2007 и 1992 годов. За-
метно отставание от всех соседних стран, причем именно в 2000-е гг.
(см. График. 1).
Во-вторых, страна потеряла порядка 10% населения. Демографи-
ческая ситуация тяжелая (хуже российской), а эмиграция поглотила
огромную массу рабочей силы как с востока страны, так и особенно
с запада.
В-третьих, поколения, появившиеся на свет в 1980–1990-е гг., вы-
росли в условиях ряда последовательных кризисов и почти непре-
рывной борьбы за выживание семей. Группы граждан в возрасте до
30 лет (мобилизованные сейчас противоборствующими сторонами
и перемещающиеся по стране, в том числе с оружием) относятся к
поколениям, которые в массе своей не привержены никакой идеоло-
гии, кроме националистического дискурса. Им неведома жизнь при
длительном устойчивом подъеме и без политического кризиса. Ча-
стично безработные или не закрепившиеся на работе в России либо
ЕС, они не могли строить долгосрочных планов карьеры. Для многих
внутренний конфликт стал социально-психологической отдушиной
и становится перманентной занятостью, поскольку других перспек-
тив у них не было.
В-четвертых, «циклические» политические кризисы в Киеве, свя-
занные с выборами и другими событиями, коррупция на уровне пре-
зидентской власти, господство олигархов в регионах и периодические
«качели» назначений на губернаторство победившей партией породи-
ли общую уверенность в том, что национальные элиты в целом мало
заботятся о процветании граждан и страны. Высокая коррупция (при
всего лишь 3,5 тыс. долларов ВВП на душу населения) в стране с хоро-
шим образованием и огромным опытом работы населения за рубежом
порождали постоянное разочарование в центральных властях.
Наконец, в-пятых, в прошедшие годы мало что делалось в области
развития материальной инфраструктуры, выравнивания регионов, соз-
дания условий для использования национальных конкурентных преи-
муществ. Политические «качели» обычно сопровождались переходами
от «своей» к «чужой» коррупции в пользу региона с более сильными
олигархическими и клановыми факторами.
По показателю ВВП на душу населения в 2012 г. украинская эконо-
мика оказалась близка к уровню 1992 г. (при кризисе глубиной в 60%), а
общий объем ВВП достиг лишь двух третей от 1989 года.

График. 1. Душевой ВВП Украины и соседних стран, 1989–2012 гг.,

на душу населения в ценах 2005 года
Румыния Польша Турция

Украина Россия
Тыс. международных долларов 2005 года
По мнению Всемирного банка, «недавний экономический рост на

Украине базировался на недиверсифицированном, но динамичном
росте экспорта в секторах экономики, контролируемых финансово-
промышленными группами, которые действуют с помощью нефор-
мальных отношений и специальных привилегий». Разумеется, помимо
международных финансовых организаций, эта «плоская» траектория
(что показывает график) не являлась секретом для инвесторов, олигар-
хов и правительственных чиновников в Киеве, но они не нашли ни сил,
ни средств для решения этой проблемы. Обычные же граждане, вынуж-
денные работать в соседних странах, даже не зная этих цифр, понима-
ют, что политики и олигархи провалили национальное развитие.
Короткий период экономического роста при Викторе Ющенко в
2006–2008 гг. во многом связан с ростом нефтяной ренты в России, уве-
личением товарного экспорта в Россию, низкими ценами на газ и расту-
щими переводами денег, заработанных украинцами также во многом в
России. Но заниженные по политическим причинам цены на газ соз-
давали и дополнительные проблемы. Речь идет о низкой энергоэффек-
тивности и обогащении представителей элиты, причастных к газовому
бизнесу. Кризис 2008–2009 гг. в России и на Украине похоронил надеж-
ды на устойчивый рост. Потеря «газовых привилегий» стала следствием
конфликтных отношений президента Виктора Ющенко с российским
истеблишментом в связи с его активной националистической и анти-
российской политикой.

В условиях газового кризиса существовал один путь решения проблем

бюджета и долгов: сокращать энергоемкость экономики, повышать вну-
тренние цены на газ (чего требует МВФ) и исключить утечку финансо-
вых ресурсов по коррупционным каналам. Первое шло естественным
путем, а вот остальное не заладилось, несмотря на бесконечные дебаты.
Планов и заявлений звучало много, но мало что делалось для оздоровле-
ния «Нафтогаза» и бюджета. Разумеется, падала гривна (см. Таблицу 1)
и рос внешний долг, который к концу 2013 г. (без учета дополнительных
займов и обещаний) достиг 140 млрд долларов, причем самые крупные
платежи (и риски дефолта) приходятся на конец 2014 года. Разумеется,
в текущей политической ситуации МВФ и другие доноры дадут прави-
тельству Украины займы и гранты. Их хватит на какое-то время, чтобы
оплачивать газ и силовиков. Но колоссальные проблемы страны займы
не решат, нужен серьезный рост экономики.
Пока же украинская экономика отброшена назад – в 2014 г. снижение
ВВП оценивается в 7% (это еще до развертывания военных действий);
норма накопления снизилась с 21% в 2011 г. до 16% еще в 2013 г., а с весны
текущего года, видимо, находится в свободном падении. Едва ли кто-то
станет инвестировать в условиях, близких к гражданской войне. При лю-
бом исходе политического кризиса в 2014 г. придется все начинать снача-
ла – от 3 тыс. долларов ВВП на душу населения по текущему курсу.
Таблица 1. Курс гривны и балансы
2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013
Средний курс,
5.43 5.37 5.33 5.33 5.32 5.11 5.04 5.04 5.15 7.99 7.94 7.98 8.08 8.14
грн. за долл.
Платежный
0.2 0.2 0.9 1.0 10.5 10.6 2.3 9.9 -3.1 -13.7 5.0 -2.5 -4.2 2.0
баланс, $
Баланс
1.5 1.4 3.2 2.9 6.9 2.5 -1.6 -5.3 -12.8 -1.7 -2.9 -10.2 -14.3 -16.1
текущего счета
Счет капитала
-1.3 -1.2 -2.3 -1.9 3.6 8.0 3.9 15.1 9.7 -12.0 7.9 7.8 10.1 18.2
и финансов
Источники: Thomson Reuters, Госстат Украины
С кем торговать
Конфликт из-за вхождения Украины в ассоциацию с Европейским со-
юзом по существу случился из-за общего недоразумения. Население во
многом считало соглашение шагом к вступлению в Евросоюз. Разуме-
ется, это было не так, ЕС вообще вряд ли выдержит вступление Тур-
ции и Украины (а это возможно только в таком порядке). В Брюсселе

были счастливы выполнить свою бюрократическую программу по рас-

пространению acquis communautaire и продолжить дальнейшее расши-
рение, не беря на себя никакой ответственности за жителей Украины.
Сделка выглядела очень соблазнительно для единой Европы – новые
права без особых расходов и даже с небольшими выигрышами по вза-
имным тарифам. Отрицательное сальдо торговли Украины с Евросою-
зом составляло в 2012 г. 9 млрд долларов (см. Таблицы 2 и 3).
Украинские олигархи (включая, видимо, и президента Януковича) до
последнего момента не учитывали ни неизбежного сопротивления России
для защиты своих интересов, ни того, что украинской промышленности
придется работать в трудных условиях, соблюдая жесткие европейские
правила конкуренции, экологические требования, транспарентность фи-
нансов, антикоррупционные правила и необходимость выполнять ма-
кроэкономические программы МВФ всерьез, а не на бумаге.
Таблица 2. Структура экспорта Украины, 2012 год
ВСЕГО Россия ЕС-28 Другие страны

млрд млрд млрд млрд
% % %
долл. долл. долл. долл.
ВСЕГО 68.7 17.6 26 17.1 25 33.9 49
Ж/д и трамвайный транспорт 4.1 2.6 64 0.3 7 1.2 29
Черные металлы 15.3 2.3 15 3.6 23 9.4 61
Ядерные реакторы, котлы и др. 3.8 2.3 60 0.4 10 1.1 30
Электрическое оборудование 3.2 1.2 36 1.5 46 0.6 18
Изделия из черных металлов 2.8 1.1 39 0.3 11 1.4 50
Продукты неорганической химии 1.7 0.8 49 0.2 10 0.7 41
Минеральное топливо 3.6 0.8 22 1.2 32 1.7 46
Жиры и масла 4.2 0.1 3 0.8 20 3.2 78
Руды металлов 3.3 0.1 2 1.6 49 1.6 49
Масличные семена и плоды 1.8 0.0 1 1.2 70 0.5 29
Злаки 7.0 0.0 0 2.0 28 5.0 71
Удобрения 1.8 0.0 0 0.2 13 1.5 86
Источник: UN COMTRADE по данным Украины
Судя по немедленной реакции Брюсселя после свержения Януковича,

уступкам ЕС в торговых тарифах и отказу от экономической части согла-
шения об ассоциации, ради политических целей Евросоюз может пойти
на разумные шаги. Но цена общего недоразумения оказалась немыслимо
высокой в социально-экономическом плане (включая людские потери).
Основной шанс Украины войти в Европу не в качестве источника
рабочей силы, а как среднеразвитому промышленному государству –

это устойчивый экспорт в Россию и другие страны, где есть спрос на

украинские промтовары. Таблица 2 ясно показывает, что структура
украинского экспорта в Евросоюз и Российскую Федерацию прямо про-
тивоположны. Более сложные товары идут в Россию, которая оплачи-
вает их нефтью и газом (с сальдо для себя), что характерно для торгово-
го баланса России с большинством партнеров. Однако только в случае
Украины оплата счетов за газ всегда носит драматический и политиче-
ский характер.
При возникновении затруднений на российском рынке под ударом
окажется прежде всего развитая, образованная часть Украины, про-
изводящая сложные товары, – то есть восточная. Здесь еще есть за-
воды, мощности НИОКР, структура промышленного этапа, тогда как
сельская часть центральной и западной Украины зависит от денеж-
ных переводов украинцев, работающих за рубежом. Разумеется, при
аграрной реформе и современных методах агробизнеса Украина могла
бы прокормить половину Европы, но вряд ли это нужно сельскохо-
зяйственному сектору балканских стран, Испании, Польши, Италии,
Франции.
Таблица 3. Структура импорта Украины, 2012 год
Всего Россия ЕС-28 Другие страны

млрд млрд млрд млрд
% % %
долл. долл. долл. долл.
ВСЕГО 84.7 27.4 32 26.2 31 31.0 37
Минеральное топливо,
26.2 18.0 69 2.0 7 6.3 24
в т.ч.:
Природный газ 14.3 14.1 99 0.0 0 0.2 1
Нефть и нефтепродукты 8.8 2.2 25 1.7 19 4.9 56
Ядерные реакторы, котлы
7.2 1.3 18 3.7 51 2.3 31
и др.
Черные металлы 2.3 1.1 48 0.5 20 0.7 32
Электрическое оборудо- 6.0 0.7 12 1.9 32 3.3 56
вание
Наземный транспорт 6.0 0.6 9 3.0 50 2.4 40
Источник: UN COMTRADE по данным Украины
Украина даже без учета газового фактора была обречена на балансиро-

вание между ЕС и Россией в торгово-экономических вопросах. И Брюс-
селю следовало бы действовать совместно с Россией, а не против нее.
Украина и без того в Европе, а вот развитие экономики до уровня хотя
бы соседей на Балканах – членов ЕС потребует многолетних усилий.

Промышленность востока Украины – это экспорт и налоги, но гораздо

важнее – инженеры, химики, металлурги. Встанет промышленность –
страна попадет во вторую (после 1990-х гг.) яму деиндустриализации
без компенсации и без рабочих мест. И снова последует структурный
кризис – по политическим причинам, и снова эмиграция. А ведь цель
ответственных политиков – не лозунги, а благосостояние ныне живу-
щих людей.
Примечательно, что в последние пять лет денежные переводы укра-
инских трудящихся устойчиво составляют около 10 млрд долларов, или
4% ВВП (График 2). По-видимому, несколько больше приходит из Рос-
сии, чем из Европейского союза. Но важно, что экспорт рабочей силы
позволяет компенсировать торговый дефицит с этими двумя партнера-
ми примерно наполовину и больше.
График 2. Личные денежные переводы на Украину, 1996–2013 годы
Переводы, % от ВВП (левая ось)

Переводы в текущих ценах (правая ось)
Млрд. долларов
% от ВВП
При безработице в Европейском союзе и нехватке рабочей силы в Рос-

сии естественным будет постепенное перемещение людей сюда, с кото-
рым могло бы конкурировать вложение российских капиталов на Укра-
ине. Но и первое, и второе предполагают элементарную экономическую
стабильность. В новых условиях любые ограничения на торговлю, по-
токи труда и капитала, особенно между Россией и Украиной, будут от-
брасывать последнюю все дальше от основных направлений мирового
развития после Великой рецессии.

Р егион ы и стабильность
В кибернетике известен закон Уильяма Эшби, согласно которому устой-
чивость в сложных разветвленных системах (с большим числом связей)
трудно поддерживать при неустойчивости важных подсистем. Различия
регионов Украины намного существеннее, чем кажется большинству
наблюдателей. По внешним показателям – характеру инфраструктуры
и типу потребления – страна близка к России. Но не будем забывать
о средних величинах: 20% капиталовложений от ВВП на Украине при
3 тыс. долларов на душу населения дают 600 долларов, в России те же
20% дают 3 тыс. долларов. Дальше начинается региональная неравно-
мерность и неустойчивость.
График 3. ВРП на душу населения по отдельным регионам Украины, в ценах 2012 года
Тыс. грн. на чел.,

в ценах 2012 г.
Тыс. грн. на чел., в ценах 2012 г.
Днепропетровская обл.
Донецкая обл.
УКРАИНА
Луганская обл.
Львовская обл.
АР Крым
Киев (правая ось)
Ющенко В.А. Янукович В.Ф.
Источник: Госстат Украины
Отметим, что большинство регионов весьма небогаты. Осознанной по-

литики по экономическому выравниванию не проводилось. В основном
страдала старая инфраструктура, доставшаяся от советских времен. В
частности, в Крыму за четверть века система тепло- и водоснабжения
совершенно износилась, а Днепровский канал «течет». Ценный актив
Крыма – курортные преимущества – не был рационально использован,
как и многие другие материальные и людские ресурсы.
Бюджет Украины забирал огромную массу доходов, затем перерас-
пределялся – обычно в зависимости от того, какой клан находился у

власти в столице (при Ющенко средства больше шли на запад, при Яну-
ковиче – в Донецк и Луганск в виде угольных субсидий). Однако в те-
чение всех лет независимости (особенно в годы президентства Виктора
Ющенко) средства преимущественно направлялись в Киев и западные
области. Основными бюджетными донорами и сейчас остаются Днепро-
петровская, Харьковская и Полтавская области. В любой другой стране
при равновесии регионов по численности избирателей доминировали
бы наиболее развитые и образованные регионы-доноры, экспортеры.
На Украине же в течение большей части периода независимости элита
отдавала предпочтение западным регионам – менее развитым, но с чет-
кой «национальной» повесткой дня, что вело к изменению роли Киева.
Таблица 4. Роль отдельных регионов Украины в экономике страны, 2011–2013 годы
Донецкая Луганская
Украина АР Крым Киев
область область
ВРП (2012) 100% 3.1% 11.7% 4.0% 18.9%

Население (2013) 100% 4.3% 9.6% 4.9% 6.3%
Доходы рег.
100% 5.6% 11.8% 4.2% 12.3%
бюджета (2013)
Расходы рег.
100% 4.6% 9.2% 4.3% 8.1%
бюджета (2013)
Добывающая
100% 0.8% 23.4% 11.9% 0.0%
промышл. (2011)
Обрабатывающая
100% 2.1% 21.0% 7.2% 5.6%
промышл. (2011)
Экспорт товаров
100% 1.3% 20.5% 6.1% 18.6%
(2012)
Сфера услуг (2012) 100% 2.9% 6.5% 1.6% 35.7%
Источник: Госстат Украины

Существующая система дает огромные преимущества Киеву не
только как собственно столице или налоговому центру, но и как со-
обществу государственных чиновников централизованного государ-
ства. Четверть века происходил естественный процесс перевода кадров
(конечно, проповедующих национальную идею) с Запада в столицу на
госслужбу, что меняло характер города. Киев стал единственным регио-
ном, в котором население росло. Валовой региональный продукт сто-
лицы в три раза выше среднего по стране (см. Таблицу 4). На него при
доле в населении в 6,4% приходится 35% всех произведенных услуг. В
2012 г. в среднем украинец покупал товаров и услуг на 26 тыс. гривен, а
киевлянин – на 56 тысяч. По сути это европейский город с европейски
ориентированным населением. Нет ничего удивительного, что значи-

тельная часть жителей Киева вышли на Майдан осенью 2013 г. в защиту

мечты о вступлении в ЕС, пренебрегая тем фактом, что остальная стра-
на к этому не готова.
При последнем президенте столица не вполне оправилась от кри-
зиса 2008 г. и четыре года оставалась в «плоском» экономическом со-
стоянии, что вызвало напряжение. Коррупция в правительстве была
«чужой» – «восточной». Одновременно начался некоторый экономиче-
ский рост в Донецке, что знаменовало отход от прежней модели. Этот
социально-экономический фактор мы предсказывали еще в 2009 г.: «В
условиях кризиса на Украине можно ожидать обострения борьбы за
контроль над административным ресурсом перераспределения транс-
фертов, нового усиления роли Киева» (см.: С. Агибалов, Л. Григорьев,
М. Салихов. «Украина: раздвоение трансформации», «Вопросы эконо-
мики», № 3, 2009).
Сегодня Украина оказалась перед лицом не только политического
деления на унитаристов и федералистов. За этим стоит и распределение
бюрократической ренты в Киеве или регионе правящего в данный мо-
мент президента, и естественное недоверие бедных или зависящих от
киевских бюрократов областей и губернаторов, назначаемых Киевом по
политическому принципу (партийные квоты и проч.).
Заметим, что бюджетная экономия, осуществляемая для реализа-
ции программы МВФ, всегда ударяет по госслужащим. Сокращение
расходов прежде всего почувствуют столичная бюрократия и чиновни-
чество – как в Греции. Но столь же важно, что столица пострадает и при
любом упорядочивании налоговых отношений с регионами.
Из опыта 1990-х гг. очевидно, что позитивное влияние реформ про-
является только в условиях мира, взаимодействия, равновесия между
элитами. Партия или движение с региональной базой может полити-
чески доминировать (особенно при внешней поддержке). Но разумные
элиты должны признать невозможность процветания в условиях кон-
фликта, регионального недоверия, попыток жестко навязать другой по-
ловине граждан свою повестку дня.
Фактически нынешний конфликт является кульминацией четверть-
векового несогласия разных регионов и групп населения по базовым
вопросам. Внутренние и внешние силы просто обязаны найти в себе
мудрость переступить через игры с нулевой суммой и позаботиться не
о счете в геополитике, а о благосостоянии народа большой страны, ко-
торый не заслуживает того катастрофического положения, в котором
она оказалась после 23 лет независимости.

На Пекин!
Америке не о чем беспокоиться.

По сравнению с нами китайская экономика – младенец
Boris Rasin/www.flickr.com
 В Китае заговорили о наличии «далеко выдви-

нутых интересов обеспечения национальной безо-
пасности» за пределами обороны от агрессии. Воз-
никает ассоциация с американскими доктринами,
объясняющими сверхдержавный образ действий 
Возвышение Китая: что дальше? Владимир Портяков

132
Новый шелковый курс Виталий Воробьёв
142
Окно в Азию Алексей Гривач
152
Возвышение Китая: что дальше?
Перспективы внешней политики КНР
в следующие десять лет
Владимир Портяков
Под возвышением Китая понимается процесс его динамичного разви-

тия, благодаря которому страна вышла на позиции одного из мировых
лидеров по масштабам экономики и геополитическому влиянию. Уже в
настоящее время КНР воспринимается как де-факто держава номер два
в мировой иерархии, уступающая по комплексной мощи лишь Соединен-
ным Штатам и имеющая шансы опередить их в обозримой перспективе.
Опираясь на достаточно успешное осуществление «четырех модер-
низаций» в последнее двадцатилетие ХХ века (а ВВП КНР к 2000 г. вырос
в 6,4 раза по сравнению с 1980 г. при планировавшемся росте в четыре
раза) китайское руководство поставило цель максимально эффективно
использовать первое двадцатилетие XXI столетия. Его рассматривали
как «период стратегических возможностей» для дальнейшего наращи-
вания экономической, оборонной, внешнеполитической мощи и выхо-
да на качественно новые позиции в мире. В частности, поставлена за-
дача увеличить ВВП в 2020 г. в четыре раза по сравнению с 2000 г. и
обеспечить построение общества «малого благоденствия» – «сяокан»,
то есть выйти на среднемировой уровень потребления.
Высокая норма накопления, умелое использование возможностей
мирового рынка после вступления во Всемирную торговую организа-
цию в конце 2001 г. и сравнительных преимуществ страны как круп-
нейшей на планете фабрики позволили Китаю не только сохранить
динамику экономического роста, но и качественно нарастить вес в ми-
ровой экономике.
ВВП КНР в 2013 г. в сопоставимых ценах вырос в 3,43 раза по срав-
нению с 2000 г. и в 2,91 раза по сравнению с 2002 г., когда на XVI съезде
В.Я. Портяков – доктор экономических наук, заместитель директора Института

Дальнего Востока РАН.

КПК были сформулированы основные цели развития до 2020 года. В

долларовом выражении ВВП Китая вырос с примерно 1,2 трлн долл. до
9,18 трлн долл. при пересчете из юаней в доллары по текущему курсу и
с 3 до 13,4 трлн долл. при расчете по паритету покупательной способно-
сти национальной валюты. Доля КНР в мировом валовом продукте уве-
личилась с 3,66% в 2000 г. до 12,4% в 2013 г. при пересчете по текущему
курсу и с 7,04 до 15,4% по паритету покупательной способности. Важно
констатировать, что доля ВВП Китая от ВВП США поднялась с 11,65%
в 2000 г. до 54,65% в 2013 г. (в долларах по текущему курсу), а в случае
расчетов по паритету покупательной способности – с 29,3 до 79,7%.
Экономический подъем поддерживался и сопровождался еще более
динамичным ростом внешнеторгового товарооборота Китая. С 2001 г.,
перед вхождением в ВТО, он составлял 509,6 млрд долл., а в 2013 г. до-
стиг 4,16 трлн долл., что позволило КНР опередить Соединенные Шта-
ты (3,91 трлн долл.) и стать крупнейшей торговой державой с долей в
мировом экспорте 14,7% и в мировом импорте 12,9%.
О т « возв ы шения » к « мечте »

Высокие темпы роста и быстрое увеличение масштабов китайской эко-
номики неизбежно должны были рано или поздно поставить вопрос о
конвертации экономической мощи Пекина и существенном увеличении
его политического влияния в международных отношениях. Хотя подоб-
ная трансформация отражала не только субъективные желания лидеров
Китая, но и объективно возросшие возможности, в Пекине предприняли
попытки упредить и по мере сил нейтрализовать возможную негативную
реакцию мирового сообщества. В 2003 г. выдвинута концепция «мирного
возвышения», призванная убедить мир, что Китай как поднимающаяся,
восходящая держава не собирается идти путем Германии и Японии пер-
вой половины ХХ века, не склонен вести игру с нулевой суммой и не стре-
мится к конфронтации или враждебности с какой-либо «нисходящей
державой». Однако сам термин «возвышение» априори содержал элемент
вызова, и название вскоре заменили на «мирное развитие», причем ак-
цент на исключительно мирном характере действий на международной
арене был подкреплен выдвинутой в 2005 г. концепцией строительства
«гармоничного мира». В то же время в практической политике усилив-
шийся Китай стал со второй половины 2008 г. демонстрировать большую
напористость и даже жесткость, особенно в защите «коренных интере-
сов» и «интересов развития», в том числе в подходе к решению террито-
риальных споров, борьбе за региональное лидерство и т.п.

При этом Пекин избегал конфронтации с США, несмотря на антики-

тайский подтекст и контекст декларированного Вашингтоном «возвра-
щения в Азию» и укрепление системы союзов Соединенных Штатов в
Восточной Азии. В Китае ясно осознают, что только США способны
если не сорвать, то серьезно затормозить процесс дальнейшего возвы-
шения страны. Кроме того, резким движениям препятствует значитель-
ная взаимозависимость в экономике. Так, в 2013 г. доля Соединенных
Штатов во внешней торговле КНР составила 12,52%, в том числе 16,67%
в экспорте и 7,82% в импорте. У США на Китай пришлось 13,3% общей
торговли товарами, в т.ч. 9,66% экспорта и 15,8% импорта.
Пришедшее к власти в конце 2012 – начале 2013 гг. пятое поколение
руководителей КПК и КНР во главе с Си Цзиньпином всецело солида-
ризировалось с идеей продолжения поступательного возвышения, вы-
двинув собственный амбициозный лозунг осуществления «китайской
мечты». В самом общем плане под этим понимается «возрождение ки-
тайской нации» в два шага – к столетию КПК (2021 г.) достичь уровня
«средней зажиточности», а к столетию КНР (2049 г.) войти в число раз-
витых государств мира.
«Китайская мечта» – понятие комплексное, оно охватывает разные
аспекты функционирования государства. В КНР превалирует мнение,
что еще рано говорить о возрождении китайской нации как о событии
свершившемся. Для этого необходимо прежде всего восстановление
единства китайского государства и китайской нации, то есть восста-
новление юрисдикции Пекина над Тайванем. Кроме того, по ретроспек-
тивным расчетам Агнуса Маддисена, в начале XIX века доля Китая в
мировом валовом продукте составляла одну треть. Возможно, достиже-
ние такого уровня может рассматриваться как своеобразный критерий
возрождения страны и нации.
Известный ученый из Университета Цинхуа Ху Аньган прямо ото-
ждествляет реализацию «китайской мечты» с тем, чтобы стать «пер-
выми в мире». Он полагает, что «это позволит покончить с длительной
гегемонией США» и будет иметь «большое позитивное международное
значение». Симптоматично, что по прогнозу Ху Аньгана, опубликован-
ному в 2011 г., Китай к 2030 г. должен завершить переход от общества
средней зажиточности к обществу всеобщего процветания и стать эко-
номической сверхдержавой, инновационным государством, обществом
всеобщего благосостояния и высокого уровня человеческого развития,
а также «зеленой страной». При этом он превысит показатели США по
ВВП и доле в мировой экономике в 2,2 раза (см. Таблицу 1).

Таблица 1. Доли стран и групп государств в мировом валовом продукте

(по паритету покупательной способности, %)
1820 1950 2000 2010 2020 2030

Юг 70,3 39,5 43,0 52,4 60,5 66,9
Развив. страны Азии 56,5 15,3 29,2 40,9 49,1 58,2
Китай 33,0 4,6 11,8 20,7 28,9 33,4
Индия 16,1 4,2 5,2 8,0 12,2 18,6
Россия 5,4 9,6 2,1 2,4 2,7 3,0
Бразилия 0,4 1,7 2,7 2,6 3,6 5,1
Север 29,7 60,5 57,0 47,6 39,5 33,1
США 1,8 27,3 21,9 18,4 16,7 15,1
ЕС 23,3 27,1 21,5 18,1 15,7 13,1
Япония 3,0 3,0 7,2 5,4 4,4 3,3
Китай/США 18,3 0,2 0,5 1,1 1,7 2,2
Источник: Ху Аньган, Янь Илун, Вэй Син. 2030 Чжунго майсян гунтун фуюй. [Китай 2030 –
к всеобщей зажиточности]. Пекин. Чжунго жэньминь дасюэ чубаньшэ. 2011. С. 30.
С приходом к власти Си Цзиньпина фокус разрабатываемых в КНР про-

гнозов сместился на ближайшее десятилетие 2014–2023 гг., т.е. на пери-
од пребывания нынешних лидеров у власти и предполагаемой передачи
эстафеты следующему, шестому, поколению руководителей. Последний
известный нам фундаментальный прогноз, подготовленный в Центре
исследований проблем развития при Госсовете КНР, предполагает уве-
личение номинального объема ВВП КНР за десятилетие в 2,7 раза в це-
нах 2013–2014 гг. (т.е. с учетом инфляции реально несколько меньше)
при постепенном снижении годовых темпов прироста ВВП с 7,5% до
5,5% (см. Таблицу 2).
В пересчете из юаней в доллары по нынешнему рыночному курсу
ВВП КНР в 2023 г. вырастет до 28,4 трлн долл. и может несколько опере-
дить аналогичный показатель Соединенных Штатов. А по объему ВВП,
оцененному по паритету покупательной способности национальных
валют, такое опережение, согласно прогнозу МВФ, произойдет уже в
2019 г. (см. Таблицу 3).
Таким образом, у Китая есть шансы в обозримой перспективе
превзойти США по объему ВВП. Пока это только прогноз, реализа-
ция которого отнюдь не предопределена. Как остроумно заметил не-
сколько лет назад журнал The Economist, «для продолжения подъема
Китаю необходимо отойти от той модели, которая служила ему столь

хорошо». Жизненно важный сдвиг модели экономического роста от

накопления и экспорта к потреблению и научно-техническому про-
грессу требует огромных затрат и длительных неустанных усилий по
подъему науки, созданию собственных технологий, ресурсосбереже-
нию, более равномерному распределению доходов в обществе, вне-
дрению всеохватывающего социального обеспечения населения. Не
гарантирован Китай и от попадания в «ловушку средних доходов».
Серьезным вызовом для Пекина может стать целенаправленная по-
литика многих стран по избавлению от чрезмерной «китаезависи-
мости», т.е. высокой доли КНР в их внешней торговле, а также по
развитию интеграционных форматов без участия Китая (таких как
Транс-Тихоокеанское партнерство).
Таблица 2. Оценка экономического роста КНР в 2014–2023 гг.
Наименование Ед. изм. 2014 2017 2020 2023

Население млн чел. 1368 1384 1399 1408
ВВП млрд юаней 64 052,3 87 697,7 118 420,3 156 159,6
ВВП млрд долл. 10 500,4 14 864,0 20 775,5 28 392,7
Прирост ВВП % 7,5 6,8 6,3 5,5
Источник: Прогноз экономического роста Китая на десять лет (2014–2023). Гл. ред. Лю
Шицзинь. (Чжунго цзинцзи шинянь чжаньван). Пекин. 2014. С. 41. В расчетах использова-
ны нынешние курсы юаня и доллара.
Пожалуй, главным неизвестным остается способность или неспособ-

ность Китая совершить в обозримой перспективе качественный техно-
логический рывок, перейти от главенства заимствованных технологий
к опоре на разработки, базирующиеся на своей интеллектуальной соб-
ственности. В последнее время в России неоднократно высказывался
тезис, что после 2020 г. США уверенно продемонстрируют преимуще-
ство в сфере НИОКР и уйдут в отрыв от Китая. В частности, бывший
президент Киргизии, ныне профессор МГУ Аскар Акаев полагает, что
ключевое значение будет иметь способность тех или иных стран на-
растить долю технологий нового цикла – «нано–био–инфо–когнио»
(NBIC), а здесь Китай заметно отстает от Соединенных Штатов и веду-
щих государств Европы. В то же время китайские ученые спокойно реа-
гируют на такого рода прогнозы, ссылаясь на действующую программу
развития новых стратегических отраслей, в значительной мере бази-
рующихся на новейших технологиях, и на практические успехи в раз-

витии интернет-экономики, создании новых материалов и т.п. В любом

случае, однако, реальные достижения Китая в космической программе
в целом и лунной в частности, в глубоководных океанских исследовани-
ях, в развитии низкоуглеродных технологий, активном использовании
возобновляемых источников энергии позволяют предположить, что
отставание КНР от других держав в научно-технической сфере суще-
ственно сократилось.
Таблица 3. Прогноз Международного валютного фонда

о динамике ВВП Китая и США в 2014–2019 гг.
Наименование Ед. изм. 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019
Китай ВВП трлн 56,88 62,78 69,14 75,73 82,96 90,68 99,03
юаней
ВВП трлн 9,18 10,03 10,94 11,88 12,91 13,99 14,84
долл.
(рын.
курс)
ВВП по паритету трлн 13,39 14,62 15,97 17,40 18,95 20,66 22,40
покупательной долл.
способности
Доля в мировом % 15,34 16,05 16,59 17,08 17,55 18,01 18,47
валовом продукте
США ВВП трлн 16,80 17,53 18,36 19,28 20,24 21,18 22,09
долл.
ВВП по паритету трлн 16,80 17,53 18,36 19,28 20,24 21,18 22,09
покупательной долл.
способности
Доля в мировом % 19,31 19,24 19,08 18,92 18,74 18,50 18,21
валовом продукте
Источник: база данных World Economic Outlook, April 2014. http://www.imf.org/external/pubs/
ft/weo/2014/01/weodata/index.aspx Дата обращения 26.04.2014.
Несомненен и произошедший за последнее десятилетие рост «мягкой

силы» Китая. Наиболее очевиден он, пожалуй, в культуре. Здесь, раз-
умеется, присутствует элемент интенсивной, а подчас и назойливой
рекламы, исходящей от самого Пекина, но есть и объективные факты,
свидетельствующие о привлекательности бренда «китайская культура»
в мире. Это, в частности, рост популярности китайского языка, совре-
менного китайского искусства, прежде всего живописи, присуждение
Нобелевской премии по литературе писателю из КНР Мо Яню.
Что касается такого важного компонента «мягкой силы», как ди-
пломатия, то присутствие Китая в мировой политике стабильно рас-

тет. Ширится география стратегических интересов, множится число

инициатив по вопросам экономического сотрудничества, разрешению
кризисных ситуаций и т.п.
КНР все увереннее ведет себя на международной арене как одна из
ведущих мировых держав. Каковы бы ни были те или иные современ-
ные расчеты комплексной мощи Китая, в общественном мнении боль-
шинства государств он устойчиво воспринимается как держава номер
два, уступающая лишь США.
В ы ход из тени
Внешняя политика Китая в первые полтора года пребывания у власти
пятого поколения лидеров представляет интерес не только сама по себе,
но и с точки зрения того, насколько она позволяет судить об особенно-
стях и приоритетах курса Си Цзиньпина – Ли Кэцяна на мировой арене
на весь период до 2023 года. Возникает естественный вопрос о «чертах
преемственности и новизны» во внешней политике Пекина после XVIII
съезда компартии Китая.
Очевидна преемственность с предшествующим периодом в общей
конфигурации приоритетов взаимодействия КНР с внешним миром.
Основным из них остаются отношения с великими державами, при этом
в подавляющем большинстве комментариев китайских политологов
поставленная съездом задача формирования между державами отно-
шений нового типа понимается как выстраивание Китаем конструктив-
ного партнерства с Вашингтоном на основе равноправия и взаимного
уважения. В отдельных публикациях в категорию «междержавных от-
ношений» включаются и отношения КНР с Россией. Последовательная
политика добрососедства приобретает особую важность в свете того
обстоятельства, что наблюдавшаяся в предыдущие несколько лет повы-
шенная жесткость Китая в отношении ряда государств-соседей поколе-
бала имидж Пекина в регионе.
Наконец, КНР продолжает позиционировать себя на мировой аре-
не в качестве прежде всего развивающейся страны, подкрепляя соот-
ветствующие декларации налаживанием связей с новыми партнерами
и укреплением связей со старыми друзьями в Африке, Азии, Латин-
ской Америке. Китай, как и ранее, умело использует памятные даты
– круглые годовщины установления дипломатических отношений,
60-летие провозглашения Китаем и Индией принципов мирного со-
существования, 50-ю годовщину визита Чжоу Эньлая в африканские
страны (1964) и т.п.

Вместе с тем в разъяснениях и комментариях китайских официальных

лиц и политологов акцент делается не на преемственности, а на новиз-
не внешнеполитического курса пятого поколения лидеров. Показа-
тельна в этом отношении статья Ян Цзечи, члена Госсовета КНР, кури-
рующего в правительстве внешнюю политику, «Инновации в теории и
практике дипломатии». По его словам, «будучи более комплексной и
лучше сбалансированной, дипломатия Китая в новых условиях демон-
стрирует такие черты, как богатство идей, ясные приоритеты, твер-
дая позиция, гибкие подходы и самобытный стиль». Это позволило,
полагает Ян Цзечи, «добиться в короткие сроки крупных прорывов»,
в числе которых – выдвижение понятия «китайская мечта», начало
строительства новой модели отношений с США – неконфликтной, не-
конфронтационной, основанной на принципах обоюдного выигрыша
и взаимного уважения и т.д.
Один из ведущих специалистов по современным международным
отношениям Китая профессор Ван Ичжоу из Пекинского универси-
тета особо подчеркнул, что Си Цзиньпин и Ли Кэцян представляют
первое поколение лидеров, родившихся после основания КНР в 1949
году. В силу этого они «несут меньшее историческое бремя, чем их
предшественники, и обладают иным мироощущением – более уве-
ренным, амбициозным и предприимчивым». И в самом деле, отличие
внешнеполитического стиля Си Цзиньпина от манеры поведения в
международных делах его предшественника бросается в глаза и про-
является буквально во всем – от динамичности и диапазона действий
до большей эмоциональности. Очевидно, что команда Си Цзиньпина
– Ли Кэцяна демонстрирует готовность к большей, чем у предшествен-
ников, активности, а подчас и жесткости внешнеполитического курса,
к расширению диапазона и более гибкому использованию дипломати-
ческого инструментария.
Обращает на себя внимание употребление в статье Ян Цзечи поня-
тия «красная черта» (bottom line) в контексте декларируемой решимо-
сти Китая защищать свои законные интересы. Симптоматично и обе-
щание «не уклоняться в дипломатической работе от споров и проблем
любого рода».
В этом плане показательно изменение подхода Китая к разногласи-
ям с рядом соседних государств о линии границы. Если раньше данная
тема особо не обсуждалась, то теперь открыто признается, что у Китая,
граничащего с 14 государствами по суше и с восемью по морю, име-
ются «споры о суверенитете» с десятью из них. Нередко положение о

приверженности «защите суверенитета и территориальной целостно-

сти» подается в связке с задачами «качественного совершенствования
национальной обороны» и «превращения Китая в мощную морскую
державу». Примечательно и то, что Пекин начал чаще использовать по-
тенциал экономической дипломатии, регулярно прибегая к методам не
только «пряника», но и «кнута». В частности, в 2013 г. это почувствова-
ли Япония и Европейский союз.
В то же время Пекин демонстрирует жесткий подход далеко не вез-
де, где имеются трения и несовпадение позиций. Так, больший, чем в
предшествующие годы, настрой на поиск компромиссных решений
просматривается в отношениях Китая с Индией и Вьетнамом. Можно
сказать, что в целом внешняя политика Пекина становится более тонко
нюансированной и дифференцированной.
В экспертных кругах набирающего и все более явственно ощущаю-
щего собственную силу Китая достаточно активно обсуждаются воз-
можные параметры и качественные характеристики внешнеполити-
ческого курса страны на среднесрочную перспективу. Совокупный
прогноз китайских политологов ориентирует на повышение междуна-
родной ответственности, рост влияния как «твердой», так и «мягкой
силы» и поступательное наращивание вклада Китая в общемировые
процессы. В целом международная деятельность Пекина объективно
выходит за рамки ограничительных по своей сути заветов Дэн Сяопи-
на. При новом руководстве какие-либо упоминания о них прекрати-
лись. Китай, в противоположность главному завету Дэна, окончательно
«вышел из тени» и все более активно проявляет себя во всех регионах
мира и сферах международной жизни.
В предстоящее десятилетие китайско-американские отношения
будут по-прежнему напоминать маятник, движущийся от сотрудни-
чества к соперничеству и обратно. Пекин не лезет на рожон, вполне
осознавая отставание от Соединенных Штатов в военной мощи, одна-
ко и на какие бы то ни было принципиальные уступки Вашингтону по
проблеме Тайваня и другим аспектам суверенитета и территориаль-
ной целостности не пойдет.
Имеются объективные предпосылки для дальнейшего углубления
китайско-российских отношений. В предыдущие год-два в услови-
ях нараставшего окружения Китая со стороны США и их союзников
китайские политологи не раз ставили вопрос о необходимости повы-
шения отношений с Россией до уровня союзнических. Фронтальное
наступление Запада на права и интересы России после событий зимы-

весны 2014 г. на Украине увеличивает потребность Москвы в более

тесном взаимодействии с Пекином. Шансы на его достижение заметно
растут вследствие ослабления в России позиций сторонников страте-
гической ориентации на Запад. В настоящее время любой непредвзя-
тый человек гораздо лучше, чем раньше, осознает, что сегодняшняя
и завтрашняя угроза для России от реального Запада гораздо больше
и опаснее послезавтрашней гипотетической угрозы от набирающего
мощь Китая.
Можно ожидать, что при благоприятном развитии событий
российско-китайский договор 2001 г. о добрососедстве, дружбе и со-
трудничестве будет в 2021 г. не только продлен, но и трансформирован
в формат, близкий к союзническому если не по букве, то по духу. Так что
в обозримой перспективе маловероятно сохранение равноудаленности
России от США и Китая в формируемом тремя странами геополитиче-
ском треугольнике.

Новый шелковый курс
О китайской идее построения
«экономического пространства Великого шелкового пути»
Виталий Воробьёв
Идею создать «экономическое пространство Великого шелкового пути»

в качестве приоритетной внешнеполитической установки для пятого
поколения руководителей КНР Председатель КНР Си Цзиньпин впер-
вые публично обозначил в сентябре 2013 г. во время визита в Казахстан.
Учитывая серьезность и явно долгосрочный характер сделанной заяв-
ки, в интересах России как евро-тихоокеанской державы, многолетне-
го стратегического партнера и соседа Китая, – пристально всмотреться
в то, как Пекин представляет содержание задуманного проекта и его
практическое осуществление.
« Ш елков ы й » не значит « мягкий »

Китайские эксперты сразу активно занялись разработкой тех трех-
четырех фраз, которые произнес Си Цзиньпин в Университете имени
Назарбаева в Астане. Похоже, они понимают, что просто прокоммен-
тировать сказанное в дежурно-хвалебном ключе недостаточно. Но для
того чтобы идея вышла за рамки призыва-пожелания, понадобится ее
углубленное осмысление. При этом не уйти от проекции на весь ком-
плекс международной деятельности современного Китая.
Вообще говоря, понятие «Великий шелковый путь» давно стало
брендом, те или иные силы по-разному используют или разыгрывают
его в своих интересах. Пекин задумал заставить этот бренд работать на
себя. Но если заглянуть за условную ширму представлений о Шелковом
пути как о чисто караванных неспешных торговых маршрутах, то за
«мирной» видимостью истории взаимовыгодных обменов кроется вну-
В.Я. Воробьев – ведущий научный сотрудник Центра исследований Восточной

Азии и ШОС МГИМО (У) МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол
Российской Федерации.

тренне противоречивая картина, полная оценочных нестыковок и по-

лярного расхождения трактовок одних и тех же исторических фигур и
событий. Чтобы идея обрела плоть, стала работоспособной и притяга-
тельной, китайским интерпретаторам и оформителям придется трезво
и без приукрашивания просчитать специфику продвижения ее вовне
(а именно там находится ее главный адресат). Им надо быть готовыми
к тому, что наверняка появятся встречные понимания и критические
мнения как насчет ее политической ангажированности, так и относи-
тельно исторических трактовок.
Напомним, термин «Великий шелковый путь» ввел в обиход в сере-
дине XIX века известный австро-германский исследователь Фердинанд
Рихтгофен (ему же принадлежит авторство понятия «Центральная (или
Срединная) Азия»). Такое обобщенное наименование нескольких кара-
ванных путей и практики внутриконтинентального движения товаров
и знаний из Китая в Европу и обратно прижилось и устоялось. На про-
тяжении почти полутора тысяч лет, вплоть до XV века, то есть до про-
кладки морских маршрутов, сухопутный Шелковый путь действовал с
разной степенью интенсивности, способствуя межцивилизационному
общению и взаимопроникновению многих элементов и навыков науч-
ных и технических знаний.
Бытует заблуждение, будто почти все передовое тогда исходило из
Китая. Следует отметить, что китайские торговцы из Поднебесной им-
перии почти не выезжали. Они не водили караванов, этим занимались
арабские и среднеазиатские купцы. Не потому ли многие базовые особен-
ности китайской культуры, например, иероглифическое письмо, приме-
ты жизненного уклада и традиций, не передались и не привились в отда-
ленных от Китая районах? Китайцы же многое позаимствовали у арабов
из военно-осадной техники, астрономических вычислений, знаменитый
бело-синий рисунок на фарфоре, технологию перегородчатой эмали и
производство некоторых видов бумаги. В Западной Европе помимо шел-
ка и фарфора оказалась востребованной китайская философская мысль.
По-своему воспринятая и сильно переиначенная, она в немалой степени
стимулировала трансформацию, известную как эпоха Возрождения.
Однако в истории Великого шелкового пути не меньше, если не
больше, страниц связано с кровопролитными стычками за земли, по
которым двигались караваны. К этому были причастны и местные вож-
ди, и китайские экспедиционные силы.
Великий монгольский завоеватель Чингисхан, направляя свои
войска на Запад, в Центральную Азию, на Средний и Ближний Восток,

намеренно (или так уж получалось) в первую очередь завоевывал имен-

но те территории, через которые пролегали основные маршруты Вели-
кого шелкового пути. Его внук Бату по сути действовал таким же об-
разом. Пойдя еще дальше, на русские земли и в Европу, он поставил под
контроль монгольской империи и обустроил все северные ответвления
Шелкового пути – вверх по течению Волги и волоки до Новгорода, по
Дону и Днепру, а также низовья Дуная и Причерноморье, то есть цели-
ком торговые пути, которые вели из Восточной и Срединной Евразии в
разные части Западной и Северной Европы.
Нетрудно предположить, что поиск общих интегрирующих знамена-
телей в исторических экскурсах в связи с разработкой китайской идеи
может обернуться бесплодной затеей, а то и «раздражителем». Значит,
китайским экспертам понадобится немалая изворотливость, чтобы су-
меть отставить эту тематику в сторону либо проявить способность со-
средоточиться на самых нейтральных ее аспектах.
П уть в неясном направлении

Пока, судя по высказываниям китайских политологов и ученых, часто
появляющимся печатным материалам, разработка идеи Си Цзиньпина
не обрела системности. Она носит скорее пристрелочный характер, а
по тону больше напоминает самовнушение. Между прочим, остается
непроясненным вопрос, как следует точно воспринимать саму выдви-
нутую формулу, звучащую по-китайски «сы чоу чжи лу цзин цзи дай»,
где слово (иероглиф) «дай» означает «полоса», «пояс». Тогда получается,
что все сводится к созданию своего рода «экономических коридоров»
вдоль исторических маршрутов Шелкового пути? Однако если брать
наиболее распространенные суждения, то это оказывается вовсе не
так. Под сферой осуществления проекта подразумеваются не трассы, а
ныне существующие государства (целиком), по землям которых когда-
то пролегали такие маршруты или даже куда просто попадали китай-
ские изделия. Всего набирается до 40 стран Азии и Европы, включая
российские Сибирь и Дальний Восток. Поэтому, как представляется, в
переводе на русский язык китайского «дай» уместно применить термин
«пространство», более адекватно передающий географическую адрес-
ность китайского проекта.
Чтобы поставить идею на концептуальную основу, необходимо
определиться с главным – с целеполаганием проекта. От этого будет за-
висеть его восприятие и реальное отношение всех, к кому он обращен
непосредственно и кто усмотрит в нем вызов своим интересам.

Идет ли речь о приложении «брендового» названия к уже проводимой

Пекином политике в отношении Центральной Азии, то есть об укре-
плении фактически имеющейся связки Китая с регионом, политике, во
многом мотивированной интересами собственного внутреннего разви-
тия Китая?
Имеет ли эта идея «за спиной», опять же под «брендовым» прикры-
тием, утилитарный посыл обретения дополнительных возможностей
для решения все более острой для Китая двуединой задачи – необхо-
димости постоянного расширения рынков сбыта готовой продукции
собственного производства, включая высокотехнологичные изделия,
при одновременном увеличении объемов и повышении транспортной
надежности импорта сырья и энергоресурсов, для чего и понадобится
гораздо более обширный пространственный охват, чем только Цен-
тральная Азия?
Подразумевает ли реализация идеи появление институциональных
межгосударственных инструментов, то есть движение в сторону орга-
низационных форматов? Или расчет на создание увязанной с Китаем
подвижной конфигурации автономных зон с либерализированными
торгово-экономическими режимами, таких как Евразийский союз, на-
мечаемые транстихоокеанское и трансатлантическое партнерства?
Какими вообще могут быть критерии, позволяющие относить кон-
кретные начинания, объекты и мероприятия, многосторонние или дву-
сторонние, к предметному воплощению идеи формирования «экономи-
ческого пространства Великого шелкового пути»?
Как расшифровать заявленный Пекином принцип «общей выгоды»
применительно к торгово-экономическим связям, которые пронизаны
острой конкурентной борьбой? Едва ли правильно понимать его как
«равная выгода» в цифровом измерении или как «альтруистические»
финансовые вливания Китая в чью-то экономику.
Коль скоро существует мнение о неотъемлемости культурно-
гуманитарной составляющей проекта, то насколько окажется готов
Китай к тому, что реализация проекта будет трактоваться многими
его участниками как «улица с двусторонним движением», причем в на-
правлении КНР могут продвигать, особенно из Восточной и Западной
Европы, не столько товарные потоки, сколько политизированные цен-
ностные представления?
Или все же имеется в виду совсем иное – акцент не на товарно-
денежных отношениях и грузопотоках, а на создании своего рода миро-
воззренческой платформы, которая стала бы идейно-философским об-

рамлением адаптации исходных принципов мирного сосуществования

к ведению дел на международной арене?
Таким образом, у китайских политологических кругов вырисовы-
вается серьезная повестка дня. Предстоит собрать мнения и предложе-
ния, отфильтровать их и затем синтезировать в недвусмысленные фор-
мулировки, понятные прежде всего мировому сообществу и не ведущие
к геополитическому делению Евразии, к противостоянию экономик.
Если увлечься импровизациями, удариться в радикализм, возникнет
опасность не «сшивки» интересов различных стран, к чему призыва-
ют в Пекине, а обратного негативного результата – их «сшибки». А это
прежде всего навредит престижу КНР как автору броской по форме,
но сложной в исполнении идеи. И без того китайскую инициативу вне
Китая будут подверстывать к тем особенностям его поведения на меж-
дународной арене, которые можно квалифицировать как проявления
нового стиля внешней политики Пекина.
П ятое решительное поколение

В 2013 г. внешнее позиционирование КНР начало обретать новые черты
и стилистику. Китай все заметнее воспринимает себя в новом геополи-
тическом статусе, исходя из того, что уже не потенциально, а реально
является второй после США экономикой, способной двигаться по ин-
новационной траектории. Его внешняя политика становится более на-
пористой и наступательной не только на словах, но и на деле.
Стартовый год десятилетнего цикла пребывания у власти пятого
поколения руководителей КНР показал, что им присуще серьезное вну-
треннее убеждение в двух вещах.
Во-первых, в необходимости подправить и осовременить модель эко-
номического роста для Китая, сделать ее высококонкурентной и придать
ей долговременную устойчивость. Новый цикл реформ не предполагает
замены краеугольных камней экономической системы, которая была за-
ложена при Дэн Сяопине и в целом доказала эффективность; системы,
во многом принципиально схожей с ленинско-бухаринскими мыслями о
новой экономической политике в Советской России. Движение в сторону
постепенного, но постоянного расширения сферы рыночного регулиро-
вания и еще большей внешнеэкономической открытости, то есть линия
на непрерывное создание для Китая возможностей быть не пассивно, а
активно встроенным в глобализацию, более того, стать одним из веду-
щих ее сегментов, – в этом видятся основные стратегические замыслы,
составившие суть решений 3-го пленума ЦК КПК в ноябре 2013 года.

Во-вторых, в параллельной необходимости сформировать такую мо-

дель геостратегического позиционирования и поведения Китая, кото-
рая отражала бы существо новой фазы исторического развития, спо-
собствовала проведению в жизнь взятого курса и в то же время внятно
транслировала во внешний мир неизбежность превращения Пекина в
один из самых влиятельных факторов глобального управления. Плот-
ная включенность Китая в мировую экономику, а на это делается ставка,
подразумевает и вовлеченность в общеполитические международные
процессы, не узко-утилитарный, но стереоскопический взгляд на них.
Обновление модели экономического роста неизбежно требует и влечет
за собой поиск соответствующей модели роста внешнего проецирова-
ния интересов Китая. Все это и наблюдалось в минувшем году.
По большому счету в Пекине ведут дело к корректировке внешне-
политической парадигмы, восходящей еще к Дэн Сяопину и опреде-
лявшей рамки китайской международной политики на протяжении
тридцати с лишним лет. В общих чертах прежнюю модель можно пред-
ставить в виде нескольких принципов – независимость и самостоятель-
ность, упор на увеличение внутреннего потенциала с внедрением по-
литики открытости, выборочная внешняя активность.
Сейчас можно уловить следующие составляющие курса – независи-
мость и самостоятельность, накопление внутреннего потенциала при
расширении рыночного инструментария и глубокой включенности в
мировые экономические обмены, наращивание внешней активности по
всем азимутам.
Прежде независимость и самостоятельность провозглашались ско-
рее как девиз в поиске самовыражения на международной арене. Теперь
они несут геополитический смысл и приобретают значение непререкае-
мой аксиоматической исходной базы для всего спектра внешнего по-
ведения. Раньше под увеличением внутреннего потенциала понимался
главным образом количественный экстенсивный рост с модернизацией
имевшейся базы экономики посредством навязывания сверху рыноч-
ных реформ и дозированной открытости. Ныне накопление внутренне-
го потенциала больше выглядит как последовательное экономическое
развитие, опирающееся на интенсификацию, рыночные рычаги и внеш-
нюю открытость. Если выборочная внешняя активность подразумевала
тактику утверждения Китая в качестве значимой региональной держа-
вы, то наращивание внешней активности по всем направлениям имеет
в виду становление КНР как весомого игрока с глобальными стратеги-
ческими интересами.

Разумеется, вышеизложенные суждения носят гипотетический харак-

тер. Однако китайские политологи то и дело сами говорят о том, что в
2013 г. наметился достаточно серьезный «ре-тюнинг» внешней полити-
ки Пекина. К аналогичным выводам подводит анализ некоторых кон-
кретных акций, предпринятых Китаем в 2013 г., и разного рода заявле-
ний, прозвучавших в тот же период.
У китайских экспертов наблюдается тенденция рассматривать по-
литику Пекина преимущественно в плане своеобразного тандема КНР–
США. Две страны преподносятся в качестве ведущих держав не только
в Тихоокеанском регионе, где такая диспозиция постулируется как уже
состоявшаяся реальность, а в мире в целом. В этом контексте примеча-
тельно предложение, сделанное Си Цзиньпином Бараку Обаме на сам-
мите в Калифорнии в начале лета 2013 г., зафиксировать в отдельной
формуле принципы китайско-американских отношений. Актуальной с
точки зрения Пекина является задача согласовать каноны взаимоотно-
шений прежде всего между «основными державами» мира, под кото-
рыми, согласно комментариям, понимаются главным образом опять же
Китай и Соединенные Штаты.
В 2013 г. продолжала давать о себе знать глубинная тенденция сим-
биотического уживания КНР и США в Тихоокеанском бассейне, пусть
внешне этот процесс выглядел фронтальным соперничеством. Две стра-
ны прагматично осознают немалую степень финансово-экономической
взаимозависимости и взаимодополняемости, которая отнюдь не слабе-
ет, несмотря на периодические демонстрации недовольства друг другом.
Но они никак не притрут свои политические интересы, если таковое
вообще может произойти между двумя конкурирующими величинами
мирового масштаба, одна из которых быстро восходящая.
Пекин в 2013 г. настойчиво пытался закрепить за собой роль и ме-
сто главного политического партнера Вашингтона в Тихом океане. Ради
этого он продолжал оттеснять с этих позиций союзную американцам
Японию. В значительной мере китайская риторика и конкретные дей-
ствия в отношениях с Токио адресовались Вашингтону. Реакция аме-
риканцев имела для Китая больше значения, чем японская. Не сигнали-
зирует ли эскалация «подморозки» китайско-японских отношений при
громадном масштабе экономических связей о том, что ни та ни другая
сторона не собираются уступать привилегию считаться второй после
США по политическому влиянию державой в Тихоокеанском бассейне?
Элементы нового стиля внешней политики Пекина просматрива-
лись в Южно-Китайском море (ЮКМ). Там находится запутанный узел

территориальных противоречий Китая с рядом стран Юго-Восточной

Азии. На ситуации в ЮКМ фокусируют военно-политическое внима-
ние Соединенные Штаты в рамках разворота политики в направлении
Азиатско-Тихоокеанского региона, затеянного нынешней администра-
цией несколько лет тому назад. В ЮКМ все стороны демонстрируют
мускулы. При этом все, по разным причинам, стараются не переступать
«красную черту». Однако никто не выказывает реального желания за-
няться поиском компромиссных решений взаимопереплетающихся
споров по поводу принадлежности островов (а он видится в движении
в сторону фиксации статус-кво).
КНР в 2013 г. послала два сигнала по поводу ЮКМ, где США продол-
жали усиливать военное присутствие. Пекин предложил государствам
ЮВА создавать «морской Шелковый путь», апеллируя к китайскому
флотоводцу арабских кровей мусульманину-евнуху Чжэн Хэ, совер-
шившему в конце XIV века несколько незавоевательных морских похо-
дов. В то же время Китай направил в ЮКМ свой единственный авиане-
сущий корабль «Ляонин» с отрядом сопровождения для «тестирования
и проведения исследований». Не есть ли столь сильный и, казалось бы,
неожиданный ход Пекина де-факто предупреждением о том, что впредь
Китай, не поступаясь своими подходами, все же не прочь рассматри-
вать ЮКМ в качестве зоны, где в политико-военном аспекте превали-
рующую роль будут играть интересы двух стран – Китая и Америки?
В том же ракурсе нового стиля внешней политики Пекина, видимо,
резонно рассматривать пока слабо замеченный, но представляющийся
символическим абсолютно новый тезис, появившийся в апреле 2013 г. в
очередном выпуске «Белой книги по вопросам национальной обороны
КНР». Там уверенно говорится о наличии у страны «далеко выдвину-
тых интересов обеспечения национальной безопасности». То есть та-
ких, которые непосредственно не связаны с защитой государственных
границ, обороной от внешней агрессии или пресечением посягательств
извне на территориальную целостность. Невольно возникает ассоциа-
ция с американскими доктринами, «освящающими» и оправдывающи-
ми сверхдержавный образ действий. Возникает и сомнение, как может
и будет сопрягаться минобороновский тезис «об обеспечении далеко
выдвинутых национальных интересов» с задачей, поставленной сен-
тябрьским совещанием в ЦК КПК по вопросам внешней политики,
иметь пояс добрососедства из сопредельных с Китаем государств?
Прошедший год оказался богатым на крупные события и далекои-
дущие инициативы во внутренней жизни и во внешних проявлениях

Китая. Идею построения «экономического пространства Великого шел-

кового пути» будут соизмерять со всеми новациями во внешней поли-
тике Пекина, логично видя в ней составную часть всего комплекса этих
новшеств.
Н е повредить Ш О С
Особое место в разработках китайских политико-экспертных кругов не
может не занимать проблема того, каким образом увязать дальнейшее
развитие Шанхайской организации сотрудничества с имплементацией
проекта построения «экономического пространства Великого шелково-
го пути». КНР является одним из основателей ШОС и всегда подчерки-
вала заинтересованность в том, чтобы организация функционировала
динамично, эффективно и пользовалась высоким авторитетом в мире.
Более того, именно Китай предложил основные параметры философии
ШОС, получившие известность как «шанхайский дух».
Видимо, недалеким от истины будет допущение, что высказанная
Си Цзиньпином идея во многом родилась из двенадцатилетней практи-
ки и опыта ШОС, географический ареал которой составляет основную
часть адресата намечаемого китайского проекта. Положения, предлага-
емые в качестве его идейной основы, выглядят несколько расширенным
вариантом тех же принципов, что составляют суть «шанхайского духа».
Конечно, для ШОС может быть лестным, что ее самобытная версия
«совмещения интересов» различных государств на равноправной кон-
сенсусной основе оказывается все более востребованной, а теперь еще и
в проекте построения «экономического пространства Великого шелко-
вого пути». Но ШОС представляет собой признанную в мире междуна-
родную организацию универсального типа, самостоятельный субъект
международного права с собственной иерархией и механикой приня-
тия, трансляции и выполнения решений. На данный момент толкова-
тели китайской идеи нового Шелкового пути проводят мысль, что-де
ее реализация не означает и не приведет к вытеснению существующих
международных объединений и созданию вместо них каких-то регули-
рующих специфических механизмов.
Пусть так, но все равно возникают вопросы, касающиеся перспек-
тив ШОС. Как будет происходить и что будет считаться осуществле-
нием идеи, ибо конкретные программы и проекты экономического и
культурно-гуманитарного сотрудничества входят в сферу двусторон-
них отношений, а многостороннее взаимодействие может происходить
в рамках ШОС? Имеется ли в виду ориентировать начатую в Шанхай-

ской организации подготовку среднесрочной стратегии развития на

оказание всемерной поддержки китайскому проекту, иными слова-
ми, вести дело к его инкорпорированию в стратегию ШОС? Или, мо-
жет быть, наоборот – воплощение китайской идеи пойдет через дей-
ствующие структуры ШОС? Наконец, не сведется ли роль китайской
инициативы к тому, чтобы дополнительно стимулировать оживление
экономической составляющей организации, в чем действительно есть
потребность?
Как бы то ни было, важно не допустить возникновения двусмыслен-
ности в соотношении действующей авторитетной международной ор-
ганизации и продвижением китайского проекта, тем более желательно
избежать ситуации, при которой это продвижение стало бы наносить
урон текущей деятельности и перспективам ШОС.
* * *
Формальное выражение за рубежами Китая поддержки китайской
идеи, что уже имеет место, не должно затенять тот непреложный факт,
что реальное восприятие и принятие этого проекта, тем паче участие в
нем, требует понимания его существа и целей. Говоря математическим
языком, пока мы имеем только условие задачи. Соответствующих аргу-
ментов и разъяснений, в том числе в России, будут ждать прежде всего
от китайской стороны. Чем быстрее она соберется с ними, чем мень-
ше будет недосказанностей, тем уже окажется простор для праздных
рассуждений, спекуляций и домыслов. Так или иначе, но речь идет о
серьезной инициативе великой державы, которая должна быть озабо-
чена благоприятным восприятием и поддержкой поступающих от нее
внешнеполитических сигналов.

Окно в Азию
Что значит для России газовый контракт с Китаем
Алексей Гривач
После того как схлынула первая волна оценок газового контракта

между «Газпромом» и CNPC, сделанных по горячим следам, пришло
время разобраться в том, что именно подписали российская и китай-
ская госкомпании. Договоренности, к которым стороны шли добрый
десяток лет, для России ни много ни мало – окно в Азию, позволяю-
щее заняться освоением газового потенциала Восточной Сибири и
Дальнего Востока и ускорить социально-экономическое развитие
этих территорий.
С мет ы и бюджет ы
Сухие цифры и факты выглядят следующим образом. Контракт пред-
полагает поставку в Китай до 1,032 трлн кубометров газа в течение 30
лет, начиная с последнего квартала 2018 года. У обеих сторон есть право
сдвинуть начало экспорта на два года в зависимости от готовности ин-
фраструктуры. В течение пяти лет с момента старта поставок – в 2023
или (в случае отсрочки начала) в 2025 г. – они должны выйти на кон-
трактный уровень 38 млрд кубометров в год.
Основной ресурсной базой для исполнения контракта станет Чаян-
динское месторождение в Якутии с доказанными запасами в 1,3 трлн
кубометров газа и проектным уровнем добычи до 25 млрд кубометров
в год. Впоследствии к ним добавятся ресурсы еще одного месторожде-
ния в Иркутской области – Ковыктинского (запасы 2,5 трлн кубоме-
тров, уровень добычи 40–50 млрд кубометров в год). Лицензии на оба
принадлежат «Газпрому», который также располагает правами на ряд
месторождений-сателлитов, они будут вовлекаться в добычу на более
А.И. Гривач – заместитель директора Фонда национальной энергетической безо-

пасности.

поздних этапах реализации Восточной газовой программы. Кроме того,

нефтяные компании, прежде всего «Роснефть» и «Сургутнефтегаз», об-
ладают ресурсами попутного нефтяного газа, которые могут быть ути-
лизованы в рамках этого контракта.
Учитывая возможности ресурсной базы, не стоит удивляться, если
еще до начала первых поставок стороны договорятся о расширении их
объемов минимум до 50–55 млрд кубометров в год. Этому способству-
ют и технические параметры инфраструктуры. Для транспортировки
газа из Восточной Сибири должен быть построен газопровод «Сила
Сибири». Однако одной нитки (до 33 млрд кубометров в год) не хвата-
ет для того, чтобы выйти на контрактный уровень поставок в Китай,
тем более что объем товарного газа будет примерно на 10–12% ниже
добытого по итогам транспортировки и переработки. А пропускной
потенциал двух ниток создает все возможности для расширения экс-
порта в КНР в полтора раза.
Конечно, нельзя исключать, что китайцы постараются использовать
сложившийся статус-кво для контракта с другим продавцом из России,
например «Роснефтью», глава которой Игорь Сечин является одним из
лоббистов отмены монополии на экспорт трубопроводного газа. Но для
российского государства нет никаких резонов устраивать конкуренцию
между госкомпаниями, имея на другом конце единственного покупате-
ля. Это не приведет ни к чему, кроме давления на цены, снижения вы-
ручки и, как следствие, платежей в бюджет. Вероятно, глава «Роснефти»
это понимает. Поэтому, впервые официально озвучивая инициативу о
либерализации экспорта газа в восточном направлении на заседании
президентской комиссии по ТЭКу (состоялась в начале июня в Астра-
хани), секретарем которой Сечин является, он оговорился, что это
«дискуссионный вопрос». Но, поднимая его сейчас, глава «Роснефти»
рассчитывает как минимум получить более комфортные и выгодные
условия продажи газа «Газпрому».
Кроме двух ниток «Силы Сибири» до пунктов сдачи на границе с
КНР в Амурской области в Белогорске планируется построить большой
газоперерабатывающий завод для выделения из газа товарного гелия и
этана (сырья для газохимии). Там же, в Белогорске, сторонние инвесто-
ры (предварительное соглашение подписано с «Сибуром») рассматри-
вают строительство газохимического комплекса, который будет заку-
пать этан для дальнейшей переработки.
Необходимые для реализации контракта мощности на российской
территории, по заявлениям руководства России и «Газпрома», потре-

буют около 55 млрд долларов. Сумма складывается из сметной стои-

мости разработки Чаяндинского месторождения (440 млрд рублей, или
13 млрд долларов в ценах 2012 г.), первой нитки «Силы Сибири» (770
млрд рублей, или 23 млрд долларов), а также проектов по переработке
газа и расширению добычи и ГТС, в соответствии с условиями договора
между «Газпромом» и CNPC.
Встает обоснованный вопрос, насколько контракт выгоден «Газпрому»
и российскому правительству? Как быстро можно окупить инвестиции?
Финансовые параметры контракта не раскрываются, так как яв-
ляются коммерческой тайной. Но глава «Газпрома» Алексей Миллер
оценил его стоимость в 400 млрд долларов за 30 лет. Таким образом,
расчетная стоимость 1 тыс. кубометров составляет 387 долларов, что,
видимо, совершенно не случайно, поскольку именно такова была сред-
няя расчетная цена поставок «Газпрома» в Европу и Турцию в 2013 году.
Следует отметить, что оценка стоимости контракта довольно условна.
Конкретная цена газа будет определяться по формуле, привязанной к
котировкам нефти и нефтепродуктов, с поправкой на инфляцию. Мож-
но сказать, что данная расчетная цена газа корректна при стоимости
нефти около 105 долларов за баррель.
Получается, что прогнозная выручка от контракта примерно в во-
семь раз выше ожидаемых инвестиций. При том что инвестиции сами
по себе – это вложения в российскую экономику: заказы на трубы,
компрессоры, добычные комплексы, оборудование по подготовке газа,
строительные работы и так далее. Объем прямых инвестиций придется
освоить примерно за 10 лет, в среднем по 5–6 млрд долларов без учета
мультипликационных эффектов, связанных с развитием самих восточ-
носибирских регионов.
Правительство собирается обнулить ставку НДПИ на газ и конден-
сат. Но, учитывая, что по Налоговому кодексу для восточных место-
рождений действует коэффициент 0,1, будущие потери от обнуления
ставки составят всего 2–3 доллара с тысячи кубометров. При этом ого-
воренная в контракте цена позволила государству не думать о предо-
ставлении «Газпрому» льготы по основному источнику изъятий в газо-
вой отрасли – экспортной пошлине. Она составляет 30% от таможенной
стоимости товара, или, по нашей расчетной цене на границе с Китаем,
116 долларов с тысячи кубометров. За 30 лет набегает без малого 120
млрд долларов, до 4,4 млрд долларов ежегодно.
Теперь что касается «Газпрома». За вычетом экспортной пошлины
ему остается около 270 долларов на каждую тысячу кубометров. По

нашим оценкам, концерн получит примерно 22 млрд долларов в пер-

вые 5 лет и по 10 млрд долларов каждый последующий год. За счет
этих денег нужно покрывать операционные расходы и окупить 55 млрд
долларов инвестиций. Чистые операционные расходы (lifting costs) мы
оцениваем в 20–25 долларов за тысячу кубометров в сфере добычи и
до 10 долларов за тысячу кубометров в транспортировке (стоимость
топливного газа и эксплуатации трубы). Также не стоит забывать, что
с того же Чаяндинского месторождения «Газпром» сможет продавать
жидкие углеводороды (нефть и конденсат) на сумму около 1 млрд дол-
ларов в год. Таким образом, за 10 лет «Газпром» окупит капитальные
вложения с учетом стоимости финансирования. Если же будут при-
менены схемы предоставления более дешевых финансовых ресурсов
из государственных фондов, о чем на астраханском заседании говорил
Владимир Путин, то скорость возврата инвестиций может оказаться
еще выше.
Конечно, инвестор должен реализовать проект в рамках заявлен-
ной сметы. А значит, контроль над расходами и качеством работ –
безусловный приоритет. Однако все разговоры о том, что проект из-
начально невыгоден для России и «Газпрома», мягко говоря, плохо со-
относятся с действительностью. Есть также риски, связанные с тем,
что Китай выступает единственным покупателем этого газа и исполь-
зует такое положение для получения дополнительных уступок. Но,
строго говоря, для поставок трубопроводного газа такая жесткая за-
висимость между поставщиком и потребителем характерна. Чтобы
хеджировать эти риски, заключается долгосрочный договор с прин-
ципом «бери или плати», который страхует поставщика от капризов
единственного импортера.
З ачем это К итаю

Но почему же несговорчивый Китай вдруг оформил сделку на второй
день визита, совсем не предназначенный для газовых дел, когда каза-
лось, что подписание вновь сорвалось? Дело в том, что газ из Восточ-
ной Сибири чрезвычайно важен для перспективного энергетического
баланса Поднебесной и устойчивого развития северо-восточных регио-
нов страны. Пекин, чувствуя остроту геополитического момента и оче-
видную заинтересованность Москвы в том, чтобы показать западным
партнерам наличие альтернативных вариантов экономического сотруд-
ничества и торговли, решил выбить дополнительную скидку. Однако
когда стало понятно, что поступаться коммерческими выгодами лишь

ради звонкого эффекта российская сторона не намерена, китайцы от-

казались от тупиковой тактики. Ведь, не сумев договориться с CNPC
о цене в прошлом году, «Газпром» попросту законсервировал работы
на Востоке и даже не стал включать расходы в обустройство Чаяндин-
ского месторождения и проектирование газопровода «Сила Сибири» в
инвестпрограмму на 2014 год. Для Китая это означало лишь одно – от-
срочку с получением газа, на который и так можно всерьез рассчиты-
вать только через пятилетку. Теперь же работы над инфраструктурой
можно быстро реанимировать.
Несмотря на весьма комфортный уровень для поставщика, цена
вполне отвечает и интересам покупателя. С одной стороны, она суще-
ственно выше изначальных запросов китайских переговорщиков. Они
то пытались добиться того, чтобы российский газ мог конкурировать
с главным местным энергоносителем – углем. То хотели взять за точ-
ку отсчета цену газа на американском Henry Hub, которая в последние
годы кратно ниже и азиатского, и европейского уровня. С другой – цена
российского газа примерно на 15% ниже средней стоимости сжижен-
ного газа, импортированного Китаем в 2013 г. (444 доллара за тысячу
кубометров). Новые объемы СПГ в Азии предлагаются еще дороже – от
600 долларов.
К тому же если мы посмотрим на газовую карту Китая, то увидим,
что северо-восток (провинции Хейлунцзян, Цзилинь, Ляонин и Хэ-
бэй, без учета двух главных мегаполисов – Пекина и Тяньцзиня), где
проживают около 180 млн человек, в настоящее время фактически от-
резаны от единой газотранспортной системы Китая «Запад-Восток» –
от основных месторождений в западных провинциях к основным
рынкам потребления на побережье. Туда же приходит газ из Цен-
тральной Азии, которая на сегодняшний день является крупнейшим
источником импортного газа для Китая. Но до северо-востока (за ис-
ключением столицы) он не доходит. И уровень использования газа в
энергобалансе этих провинций в среднем 2% (от 1,4 до 3,2%), вдвое
ниже, чем в среднем по КНР.
Доля угля в энергобалансе этих провинций варьируется от тяжелых
56% до кошмарных 89%. В 2011 г. потребление газа составило всего 12,5
млрд кубометров, в основном добытых здесь же. Общую газовую стати-
стику северо-востока вверх тянут два мегаполиса (имеющие статус от-
дельных территориальных образований) – Пекин и Тянцзинь, где при-
нята стратегия постепенного отказа от использования угля. Однако по
состоянию на 2011 г. только Пекин мог похвастать всего 22-процентной

долей угля и семипроцентной – газа. Тянцзинь по газу едва-едва пре-

восходил среднекитайские показатели.
Карта нефтегазовой инфраструктуры Китая
Источник: Petrochina
Население и энергобаланс северо-восточных провинций и мегаполисов Китая

в 2011 году
Провинция Население, Потребление Потребление Доля угля, % Потребление Доля газа в

млн человек энергии, млрд угля, млрд газа, млрд балансе, %
кубометров кубометров кубометров
в газовом в газовом
эквиваленте эквиваленте
Хейлунцзян 38,3 97,1 73,1 75 3,1 3,2
Цзилинь 27 78,3 61,1 78 1,9 1,2
Ляонин 43,8 179,8 99,9 56 3,9 2,1
Хэбэй 72,4 247,1 218,9 89 3,5 1,4
Пекин 21,5 57,4 12,5 22 7,3 12,6
Тянцзинь 14 57,2 29,1 51 2,6 4,5
Всего по этим 217 716,9 494,6 70 22,3 3,1
Китай 1350 2879 1995 69 113,8 4
Источник: National Statistical Bureau of China
Ситуация должна и будет меняться в долгосрочной перспективе. А для

этого Китаю нужны новые надежные и относительно дешевые источни-

ки импорта газа, поскольку добыча собственных ресурсов уже на про-

тяжении 5 лет все больше и больше отстает от спроса.
По данным CNPC, ответственной за подготовку инфраструктуры на
территории Китая (газопроводов высокого давления, сетей распреде-
ления и ПХГ, обеспечивающих сглаживание неравномерности спроса
в течение года), труба от границы будет проложена как раз до провин-
ции Хэбэй, Пекина и Тянцзиня, газифицируя фактически весь северо-
восток. Общий объем инвестиций на китайской стороне оценивается в
15–20 млрд долларов.
Предусмотренные договоренностями 38 млрд кубометров газа в
год позволят заместить около 50 млн т угля и снизить выбросы СО2 на
55 млн тонн, и примерно на 1 млн тонн уменьшить эмиссии в атмос-
феру диоксида серы. Для северных регионов Китая, где начало отопи-
тельного сезона, как правило, равносильно экологической катастро-
фе, это существенное подспорье.
И з Е вроп ы в А зию
А как же Европа? Напрямую китайский контракт никак не влияет на
поставки российского газа в ЕС. Под него планируется разрабатывать
новую ресурсную базу в Восточной Сибири, которая вряд ли могла
быть задействована для экспорта в Европу. И, конечно, выполнению
действующих долгосрочных соглашений «Газпрома» с европейскими
компаниями (по которым еще предстоит поставить до 4 трлн кубоме-
тров в ближайшие 25 лет) ничто не угрожает. Другое дело, что отсут-
ствие новых долгосрочных контрактов на европейском направлении
объективно сократит или даже прекратит инвестиции в ресурсную
базу с прицелом на европейский рынок. К тому же российская сто-
рона планирует вернуться к обсуждению с CNPC продаж газа из За-
падной Сибири через газопровод «Алтай». И это уже будет прямое
«покушение» на запасы газа, традиционно использовавшиеся для
снабжения Запада.
С другой стороны, китайский контракт – это дополнительный
крупный источник экспортной выручки для «Газпрома» и таможенных
поступлений в российский бюджет, объективно снижающий финансо-
вую зависимость России от продаж газа в европейские страны. Пусть
это только 25% от текущих европейских доходов, но все равно органи-
ческая диверсификация, сочетающая рост поступлений за счет новых
источников. А расширение контракта с КНР может увеличить вес этого
источника уже до 45–50%.

Газовый рынок Китая – это еще не вся Азия, пусть и самая многообе-
щающая с точки зрения емкости газового рынка ее часть. Доля газа в
балансе развитых Японии (21%) и Южной Кореи (16%) все еще ниже
средней для стран ОЭСР, а значит, есть потенциал для роста. В силу гео-
графии и инфраструктурных ограничений сам по себе китайский кон-
тракт не может получить продолжения в виде поставок в другие страны
региона, но он, очевидно, подтолкнет других потенциальных партнеров
из голодного до газа АТР активнее взаимодействовать с Россией по
другим проектам. Вот уже японские парламентарии активно лоббиру-
ют проект строительства газопровода с Сахалина, хотя для реализации
этой идеи потребуется перестроить всю систему газоснабжения Стра-
ны восходящего солнца. А если не получится – Токио будет первым в
очереди на объемы газа с проектов по производству СПГ во Владиво-
стоке и на Сахалине.

Будни национального строительства
politicalgraffiti.wordpress.com
 Ирак – раздробленная нация по той про-

стой причине, что попытка навязать какую-
то одну идентичность потерпела крах. Воз-
никает вопрос: можно ли вообще создать
единую нацию из разрозненных частей? 
Кризис в Ираке и грядущий порядок на Ближнем Востоке Али Аллави

162
Очередной эксперимент Елена Дорошенко
177
Афганистан на грани Михаил Конаровский
186
Кризис в Ираке и грядущий
порядок на Ближнем Востоке
Размышления из прошлого о наступившем будущем
Али Аллави
Что такое Ирак? Я задаю этот вопрос, потому что он – в самом сердце ве-
ликого кризиса, который мы переживаем. Это не нация в традиционном
смысле, поскольку у Ирака отсутствуют важные элементы государствен-
ности. Эрнест Ренан точно подметил: то, что нация предпочитает забыть,
сплачивает ее не меньше, чем то, что люди помнят. Память у нации долж-
на быть избирательной. Это очевидно, сколь настойчивыми ни были бы
потуги арабских националистов превратить Ирак в уникальное арабское
государство – метафорический и фактический оплот арабизма.
Ирак также не является нацией с династическими или монархи-
ческими традициями. Его нельзя сравнивать, например, с Саудовской
Аравией. Ее границы были установлены в ходе завоеваний, и она яв-
ляется, возможно, единственной страной на Ближнем Востоке, напо-
минающей европейские национальные государства, корни которых
уходят в королевские семьи. Почти 40 лет Ираком управляли хашими-
ты, но внедрить династическую идею в национальное сознание им не
удалось. Иракцы не были готовы приравнять свою государственность
к хашимитской династии, несмотря на геркулесовы усилия, предприня-
тые королем Фейсалом I. Иордания – пример намного более успешного
государственного строительства хашемитов, в основном благодаря по-
Али Аллави – иракский ученый и политический деятель, в годы правления Садда-

ма Хусейна – эмигрант, занимал ряд министерских постов в Иракском переходном
правительстве в 2004–2006 годах. Статья написана в 2009 г. – до серии событий в
Ираке, значительно изменивших ситуацию, а также до начала «арабской весны»,
радикально повлиявшей на положение в регионе. Однако умозаключения автора
сохранили актуальность, его анализ наглядно объясняет причины сегодняшних
событий, а прогнозы и опасения в основном оправдались. Опубликовано на сайте
http://www.aliallawi.com/.

Кризис в Ираке и грядущий порядок на Ближнем Востоке
литическому гению короля Хусейна. Но и там пока рано приравнивать

государство к династии.
Иракская нация не строится и на доминировании конкретного клас-
са или общественной структуры, такой как армия. До недавнего вре-
мени иракские вооруженные силы были самым могущественным ин-
ститутом в стране и играли ключевую роль в насаждении официальной
идеологии. Ирак даже считался «арабской Пруссией», поскольку воен-
ные воплощали национальные добродетели. Но в отсутствие юнкеров,
которые сформировали бы основу офицерского сословия, идея армии в
качестве ядра нации так и не пустила корни.
География также не определяющий фактор для иракской нации. Гра-
ницы современного Ирака не совпадают с границами древней Месопо-
тамии – Страны двух рек или «аль-Рафидаин» на арабском, поскольку в
ней весьма некстати высятся горы, населенные другими национально-
стями, простираются огромные пустыни, по которым бродят племена
кочевников. Принадлежность к «рафидаинам» вряд ли может служить
основой для иракской государственности, хотя патриотическая песня
молодежи 1930-х гг. начиналась словами: «О, сыны Рафидаина, бейтесь
за свою страну!».
Ирак с его неочевидной географией не имеет цивилизационного
единства, присущего, допустим, Большой Сирии или Долине Нила. И
эпитет «Плодородный полумесяц», применявшийся достаточно вольно
для включения Ирака в Большую Сирию, ничего не дал с точки зрения
государственного строительства.
Национальную идентичность Ирака также невозможно постро-
ить вокруг религии. Мусульмане составляют подавляющее большин-
ство иракского населения, но идея формирования нации мусульмана-
ми Ирака по примеру мусульман Британской Индии не имеет смысла,
если только речь не идет об исламистском государстве. Это совершенно
иной вопрос. Лишь сравнительно недавно мусульмане-шииты Ирака
были признаны большинством этого арабского государства. Подобная
концепция и модель не просто противоречива – неясно, в какой степе-
ни Ирак может отождествляться с населяющим его шиитско-арабским
большинством.
Эту нацию также не построить вокруг почти мистической привязки
к основополагающей идее или Конституции, наподобие Конституции
США, Великой хартии вольностей, демократии или Декларации прав
человека. Иракские Конституции были примитивными и утилитар-
ными. Составлялись они под конкретные цели для регулирования или

Али Аллави
придания легитимности достигнутым договоренностям. Вряд ли аме-

риканцы с таким же пиететом относились бы к основополагающему до-
кументу своей страны, будь он состряпан за несколько недель горсткой
политиков под бдительным присмотром французских экспедиционных
сил. В этом случае не было бы места ни Джефферсону, ни Гамильтону,
ни Мэдисону, ни «Запискам федералиста».
И Ирак – это не нация, построенная на обломках империи, наподо-
бие Турции или Ирана, хотя там находился престол всемирной империи
Аббасидов. Сознание славного прошлого, безусловно, присутствует,
хотя оно и не всегда уместно. Ирак действительно считается колыбелью
целого ряда древних цивилизаций, но нынешнее население может опи-
раться на них в качестве источника национальной идентичности еще
в меньшей степени, чем жители современной Греции – апеллировать к
древним Афинам и Спарте. Иракцы не могут присвоить себе великое
наследие древнего Вавилона и Ассирии по примеру сегодняшних гре-
ков, которые используют славную историю античной Греции при обо-
сновании современной государственности. Археология – не лучшее
подспорье для национально-государственного строительства в Ираке.
В мире есть всего несколько стран, обладающих таким же сложным
национальным достоянием и наследством, как современный Ирак. Как
правило, преобладает одна идентичность или преданность какой-то
одной идее, которая становится «хребтом нации», однако в Ираке все
иначе. Это нация раздроблена по той простой причине, что попытка на-
вязать какую-то одну идентичность потерпела крах. Возникает вопрос:
можно ли создать единую нацию из разрозненных частей?
Уверен, что это возможно. Но только если признать, что разрознен-
ные части реальны и имеют подлинную связь с целым. Не так, как в
странах, состоящих из разнородных частей, сосуществующих в силу
географических причуд или из-за невозможности отказаться от своего
геополитического статуса.
В Ираке живут представители разных наций, религий, сект, куль-
тур и племен. Но Ирак – не мультикультурное или многонациональное
общество в современном плюралистическом смысле. Он не наследовал
институционализированную многонациональную систему, свойствен-
ную Османской империи, или противоречивую мультикультурную
среду, которую иммигранты привносят сегодня в страны Запада. Воз-
можно, в прошлом и существовал значительный потенциал для вну-
тринационального примирения и согласия как следствие потребности
приспосабливаться или сосуществовать на протяжении долгих столе-

тий. Но это естественное согласие было серьезно подорвано за прошед-

шие десятилетия – как во время баасистской диктатуры, так и в период
после вторжения и оккупации.
В Ираке мы видим осколки разнородных народов и культур, остав-
шихся после долгих веков иностранного владычества, когда страна вхо-
дила в чужие империи. И они были объединены в одном государстве не
на более прочных основаниях, чем Турция после грязной сделки о ее раз-
деле, заключенной в 1917 г. между господами Марком Сайксом из лон-
донского Уайтхолла и Франсуа Жоржем-Пико из Парижа. Границы были
позже уточнены на Каирской конференции 1921 г., а в 1926 г. к Ираку
присоединена бывшая провинция Османской империи под названием
Мосул. Не то чтобы это было совсем уж надуманное и искусственное об-
разование, как утверждали некоторые, но Ирак – не такая «естественная»
нация, как, например, Египет. Ее контуры определялись государством. А
Первое иракское государство, образованное в 1921 г. и бесславно закон-
чившее свой путь в 2003-м, внесло еще большую путаницу.
В торая поп ы тка

Недееспособность Первого иракского государства стала притчей во язы-
цех и зерном для мельницы историков. Не буду останавливаться на этом
слишком подробно. Все три его разновидности – монархия, республика
и, наконец, баасистская диктатура – оказались неспособны создать осно-
вы равноправного гражданства или представительного и ответственно-
го правительства, не говоря уже о прочной государственности. Однако я
твердо верю, что Первое иракское государство могло бы преодолеть пер-
воначальные проблемы при более мудром и дальновидном руководстве.
Но ранняя смерть Фейсала I лишила его возможности сформировать го-
сударственную конструкцию, которая не обслуживала бы исключитель-
но интересы узких фракционных групп. Затем пронеслись политические
ураганы, сотрясавшие Ближний Восток в 1940-е гг. и позже.
У Первого иракского государства было несколько возможностей
освободиться от своего наследия. Одна из них – период поздней монар-
хии в 1950-е гг., совпавший с накоплением большого суверенного богат-
ства благодаря нефти. Завершилось все кровавым переворотом 1958 г.,
который положил конец монархии. Другой шанс представился, когда
в середине 1960-х гг. премьер-министром стал либеральный Абд-эль-
Рахман аль-Баззаз. Все кончилось тем, что после гибели в авиакатастрофе
президента Арефа власть в 1965 г. захватили военные. Волны либерали-
зации накатывали и быстро отступали. Люди тогда не слишком горевали

Али Аллави
по поводу упущенных возможностей, но теперь, когда мы оглядываемся

назад, становится понятно, что именно в такие моменты Первое ирак-
ское государство могло бы свернуть с пути диктатур и войн к мирному
национальному строительству и избежать последующего краха.
Вторгшись в Ирак, оккупационные силы США стали повитухой,
которая помогла появиться на свет Второму иракскому государству.
Однако оккупационные власти демонтировали опоры старой государ-
ственности прежде, чем стали вырисовываться контуры новой. По-
скольку прежние правила объявили недействительными, а следующие
еще не сформулировали, госаппарат Ирака вышел из-под контроля.
Какие-то его составляющие просто развалились, какие-то перестали
функционировать, а некоторые оказались безнадежно коррумпирован-
ными. Второму иракскому государству угрожают не только привержен-
цы прежнего режима и радикальные джихадисты, объявившие войну
Америке, но и соседние страны. Все они за исключением Кувейта ощу-
щают прямую угрозу из-за беспрецедентных перемен, происходящих в
Ираке, притом каждая – по собственным соображениям. Баланс сил на
Ближнем Востоке кардинально изменился.
На первом этапе периода, начавшегося после вторжения 2003 г., на-
метились основные черты нового государства. Если Первое иракское
государство опиралось на централизованную власть, сильную армию,
доминирование арабов-суннитов, авторитарную политическую куль-
туру и утверждение арабской идентичности Ирака, Второе сменило
почти все приоритеты на их противоположность. Кризис 2003–2007 гг.
заключался в лихорадочном поиске отличительных черт нового Ирака
и ожесточенном сопротивлении разных групп, стремившихся обратить
вспять перемены и либо вернуться к прежнему статус-кво, либо пред-
ложить совершенно иную государственную структуру и цели. Полити-
ческий процесс, начавшийся после передачи суверенитета иракскому
переходному правительству в июне 2004 г., концентрировался на фун-
даментальных вопросах, хотя основные игроки не формулировали их в
таких терминах.
Соединенные Штаты стремились говорить о новом Ираке с позиций
демократии, свобод и прав человека, а также построения институтов
современного демократического государства. Они и несколько ирак-
ских либералов считали, что создание основ демократии и правового
государства позволит снять внутриполитическую напряженность и
разрешить все конфликты с помощью механизма выборов, принятия
Конституции и защиты прав человека.

Все эти цели были закреплены в новой Конституции, но на деле они

помогли завуалировать и затмить собой более серьезную подковерную
борьбу. Именно на этом уровне вспыхивали стихийные стычки на поли-
тических съездах и в ходе важнейших событий, когда предпринимались
попытки выработать критерии и наметить новые ориентиры развития.
Способны ли шииты Ирака, будучи демографическим большин-
ством, реализовать свое естественное право на создание новых госу-
дарственных структур и доминировать в них? Речь идет прежде всего
о ключевых ведомствах, таких как министерства безопасности и обо-
роны. В состоянии ли курды превратить автономию в нечто более зна-
чимое – конфедерацию с Ираком либо самостоятельное курдское госу-
дарство? Смирятся ли арабы-сунниты с потерей власти, пусть и от рук
иностранного оккупанта? Должно ли арабское государство лишиться
унитарности и стать федеративным или даже конфедеративным? От-
кажется ли Ирак от борьбы за общее дело всех арабов – в частности
в том, что касается исхода арабо-израильского конфликта? Перестанет
ли Ирак быть враждебным Ирану? Займут ли шииты командные посты
в новом Ираке и будут ли они играть руководящую роль? Потребуют ли
США особого признания и статуса за вклад, который они внесли в по-
строение нового Ирака? Все эти вопросы запутались еще больше из-за
недееспособности государства, невероятного уровня насилия и борьбы
против повстанцев и «Аль-Каиды».
Г ражданская война
До нападения на гробницы в Самарре в феврале 2006 г. необъяв-
ленная подпольная война между Соединенными Штатами и по-
встанцами, между «Аль-Каидой» и шиитским гражданским населе-
нием не затрагивала широкие слои общества. После этих событий
ландшафт полностью изменился. Могу без колебаний заявить, что
Ирак пережил гражданскую войну с февраля 2006 по лето 2007 года.
Повстанцы, «Аль-Каида», представители партий арабов-суннитов
в правительстве противостояли ополченцам из Армии Махди (шиит-
ские полувоенные отряды. – Ред.), бригадам Бадра (организация, ку-
рирующая МВД. – Ред.), а также материально-технической и кадровой
поддержке, оказываемой частями иракской армии и силами безопас-
ности. Это не были две организованные силы, сражающиеся общепри-
нятым способом, как происходит в большинстве других гражданских
войн. Имели место стычки на местном уровне с применением всех раз-
новидностей тактики: произвол, убийства, теракты с использованием

Али Аллави
камикадзе, политические покушения, изгнание с насиженных мест и

террор, делавший невыносимой жизнь невинных людей и их семей.
Официальное правительство просто наблюдало и выступало с пусты-
ми заявлениями, но шиитские партии были в полной мере вовлечены в
подготовку войны и боевые действия.
Война началась не на пустом месте. Уже в 2005 г. налицо были все
признаки ее приближения. Большую часть грязной работы выполняла
Армия Махди. Другие снабжали ее оружием, деньгами и разведданны-
ми. В конце концов, хоть мне и неприятно об этом говорить, война за-
вершилась очевидной победой одной из сторон. Шииты взяли Багдад
под полный контроль и были готовы наводнить западные пригороды;
вряд ли их можно было остановить, если бы не многонациональные
силы, остановившие это наступление. На войне были убиты десятки
тысяч человек – преимущественно арабы-сунниты. Итог – миллионы
перемещенных лиц, этнические чистки или принудительная ссылка
многих людей. Целые районы стали этнически однородными.
В чем был смысл противостояния? Это не только ограбления и рас-
хищение частного и государственного имущества, рвущиеся к власти
командиры ополчений, садистские убийства и зверства. На кону сто-
яла идентичность нового Ирака, особенно с точки зрения долговре-
менного перехода власти от ранее доминировавших в управленческих
структурах арабов-суннитов к постоянно усиливающемуся шиитскому
большинству. На другом уровне война велась за то, каким после аме-
риканского вторжения будет институциональное, судебно-правовое и
политическое устройство, то самое Второе иракское государство. Вой-
на закончилась, когда повстанцы – опора прежнего режима в лице во-
енных и офицеров службы безопасности, функционеров баасистской
партии и вождей племен – признали, что не смогут победить по двум
фундаментальным причинам. Первая – демографическое преобладание
шиитов; вторая – контроль шиитских партий над новым иракским го-
сударством – его ресурсами и формирующимися силами безопасности.
Еще один мощный фактор, по моей оценке, заключался в том, что мас-
совый исход арабов-суннитов из Ирака привел к резкому сокращению
суннитского населения в главной агломерации – Багдаде.
Долговременный мятеж невозможно поддерживать при ухудшаю-
щейся демографии. Это вынудило повстанцев – конечно, не «Аль-
Каиду» – вступить в диалог с американцами. Они в основном выбра-
ли проявление лояльности, но, подчеркиваю, не правительству Ирака,
а американским военным, представляя себя в качестве противоядия

«Аль-Каиде» и оплота против иранского проникновения в Ирак. В этом

суть так называемых «Советов пробуждения – Сахват». Зверства «Аль-
Каиды» и стратегические просчеты, связанные с ужасами массового
террора, возможно, оттолкнули от нее население. Но главным побуди-
тельным мотивом был холодный расчет и признание того, что новый
иракский порядок невозможно уничтожить бомбами и терактами.
Я также считаю, что, осознанно или нет, два государства, оказав-
шие наибольшее влияние на кризис в Ираке, – США и Иран – участво-
вали в гражданской войне. Иран, безусловно, сыграл роль советника
и помощника шиитского ополчения в преддверии гражданской войны
и во время сражений. Соединенные Штаты не помогали ни одной из
воюющих сторон для подавления насилия или патрулирования райо-
нов, находившихся под угрозой, пока наступление шиитов не приве-
ло к депопуляции суннитов в Багдаде. Арабские страны, на помощь
которых повстанцы рассчитывали, не пришли на выручку иракским
суннитам-единоверцам.
Объявленная «Аль-Каидой» стратегия раздувания гражданской во-
йны в Ираке в качестве прелюдии к региональной войне между сунни-
тами и шиитами провалилась. Арабы слишком испугались последствий
открытой поддержки одной стороны против другой, а также дестаби-
лизации ситуации у себя. Они также не знали, как поведут себя амери-
канцы, поэтому поступили так, как поступают обычно, когда особого
выбора нет, – не делали ничего.
Окончание гражданской войны в Ираке не разрешило множества
других проблем, они только усугублялись. Но завершилась первая ста-
дия кризиса, разразившегося после вторжения. Произошли грандиоз-
ные и необратимые перемены, как положительные, так и отрицатель-
ные, в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Однако остался
просто-таки рой тяжелых дилемм и неразрешенных споров. Они – суть
компоненты второго, нынешнего этапа мук, в которых рождается и ста-
новится на ноги Второе иракское государство.
П роблем ы иракского становления

Региональные требования курдов, статус Киркука, природа иракского
федерализма, провинциальные и региональные державы, развитие не-
фтяной промышленности, разделение доходов и поправки к Конститу-
ции – все эти вопросы ждут разрешения. Но парламентские фракции
составлены почти исключительно по религиозно-этническому принци-
пу, и эти факторы предопределяют их тактику и поведение.

Али Аллави
Нынешняя правящая коалиция основана на крепком альянсе между

курдскими партиями и Исламским верховным советом (ИВС), лидером
которого является Абд эль-Азиз аль-Хаким. Этого оказалось недостаточ-
но, чтобы обеспечить руководство страной и определить направление ее
развития, особенно с учетом многих вопросов, согласия по которым до-
стичь не удалось. В качестве примера можно привести потенциальную
уступку требованиям курдов относительно проведения раннего рефе-
рендума по Киркуку или предоставления им права вести переговоры о
собственных нефтяных контрактах. Иракцы арабского происхождения
не спешат удовлетворять курдские запросы. Последние обычно ожида-
ют поддержки своей позиции от шиитов, но политики-шииты расколо-
ты на два лагеря: сторонников федерализма и унитарного государства.
Особенно отчетливо это проявляется в наши дни, когда замаячили пер-
спективы формирования безраздельной власти в Багдаде.
Возможность паралича власти существует всегда, поэтому споры
могут вестись еще долго, прежде чем возникнет национальный консен-
сус по поводу их разрешения. Правящий альянс также раздираем се-
рьезным внутренним противостоянием. Между основными группами
влияния внутри шиитского блока не прекращаются трения, которые
часто выплескиваются на улицы в виде насилия и открытой конфрон-
тации. Продолжается борьба за власть над южными провинциями с
преимущественно шиитским населением, включая контроль над про-
винциальными собраниями и правительствами. Нередки случаи кон-
трабанды, вымогательства, рэкета, предоставления «крыши», захвата
влияния в нефтяной индустрии. Арабам-суннитам в правительстве,
особенно Исламской партии вице-президента аль-Хашеми (бежал из
Ирака в 2012 г., заочно приговорен к смерти. – Ред.), бросают открытый
вызов Советы пробуждения, которые стремятся вытеснить эту партию
и стать главной суннитской силой. Даже курдское руководство сталки-
вается с растущим разочарованием и недовольством внутри Курдиста-
на из-за своего авторитарного стиля, вытеснения других политических
групп на периферию, преобладания кумовства и узких интересов в эко-
номике региона.
Повседневное управление в Ираке чудовищно. Чиновничий аппарат
функционально парализован, любое начинание душится на корню не-
компетентностью, утомительными процедурами, отсталой системой и
непрозрачностью ведения дел. Коррупция просто зашкаливает в выс-
ших эшелонах, включая кабинет министров, региональные власти и
местных правителей (губернаторов). Коррупция в Ираке – вопрос на-

циональной безопасности, поскольку она может уничтожить всякие

шансы на успешное восстановление национальной экономики.
Однако я не верю, что эти проблемы приведут к распаду страны или
очередному всплеску гражданской войны. «Аль-Каида» не ушла, но ее
влияние слабеет. С благословения американцев повстанцы провели «ре-
брендинг» и с легкой руки экспертов по общественным связям называ-
ются теперь «встревоженными местными гражданами». Всего несколько
месяцев назад руки большинства этих парней были по локоть в крови!
Муктада аль-Садр занимается модернизацией Армии Махди, которая,
возможно, будет главным противником нынешнего статус-кво.
Институты нового порядка постепенно закрепляются в обществе, и
вокруг них формируется другая политическая культура. Происхожде-
ние у них демократическое, но они пока не пользуются таким уважени-
ем, как в более зрелых демократиях. Есть антикоррупционные комите-
ты, которые сами погрязли в коррупции. Есть избирательные комиссии,
открыто встающие на сторону той или иной партии. Суды, где судей
регулярно подкупают. Парламент, который больше похож на театр и
грешит злоупотреблениями и массовым отсутствием депутатов при го-
лосовании, что уже стало обыденным. Политические партии, которые
суть не более чем инструменты личной власти. Парламентарии и высо-
копоставленные чиновники, которые лгут, рассказывая о прекрасном
образовании и высокой квалификации. Министры, которые десятиле-
тиями оставались не у дел, а теперь фамильярничают с сильными мира
сего. Это политическое сословие, унаследовавшее власть, и теперь оно
держится за нее крепче, чем за жизнь. Вся шаткая конструкция пока не
рухнула благодаря двум факторам: ценам на нефть и невероятно доро-
гостоящим и упорным усилиям США по сохранению страны, посколь-
ку они понимают, что эта ситуация была отчасти вызвана грубыми про-
счетами самого Вашингтона.
Ирак сегодня купается в наличности благодаря продажам нефти по
цене выше 90 долларов за баррель. Золотовалютные резервы Централь-
ного банка Ирака оцениваются в 25 млрд долларов (данные 2009 г. –
Ред.). Министерство финансов постоянно добивается профицита бюд-
жета вследствие незапланированного роста нефтяных доходов. Госу-
дарственный бюджет позволяет трудоустроить сотни тысяч человек;
грубейшие просчеты в планировании и управлении экономикой ис-
правляются с помощью практически безграничных потоков налично-
сти. Население выигрывает от самого щедрого и всеобъемлющего плана
снабжения бесплатным продовольствием, принятого мировым сообще-

Али Аллави
ством. Все государственные служащие могут рассчитывать на щедрое

пенсионное обеспечение. Нефтяное проклятие нанесло удар по Ираку,
равно как и «Голландская болезнь», из-за которой иракский динар стал
на 15% дороже доллара США.
Однако нефть не только дает, но и берет. Падение цен, скажем,
до уровня 50 долларов за баррель – маловероятный сценарий, но его
нельзя полностью исключить. Он приведет к катастрофическим по-
следствиям для экономики и уничтожит способность правительства
использовать бюджетные средства в качестве камуфляжа собственной
некомпетентности и коррумпированности, а также финансировать с
их помощью силы безопасности и субсидировать разные отрасли на-
циональной экономики.
Американское присутствие – совсем другое дело. Многонацио-
нальные силы сохраняют на плаву правительство Ирака и играют важ-
нейшую роль в противодействии «Аль-Каиде». Но неясно, к каким
последствиям приведет их уход из страны. Не верится, что Советы про-
буждения сумеют снова стать серьезной повстанческой силой. На этот
раз арабско-суннитское население будет гораздо более уязвимым, чем
в мрачные дни 2006–2007 годов. Силы безопасности преодолеют ча-
стичную независимость от религиозной принадлежности и будут пол-
ностью отождествляться с шиитскими партиями. При таком раскладе
новый мятеж лишь еще больше осложнит жизнь арабов-суннитов в
Ираке. В то же время сокращение вооруженных сил США может выну-
дить правительство взять на себя больше ответственности за безопас-
ность и таким образом скорректировать баланс сил, чтобы улучшить
положение суннитской общины. Единственными реальными бенефи-
циарами присутствия американских военных в стране являются Сове-
ты пробуждения, которые держатся за Соединенные Штаты, видя в них
противовес шиитскому доминированию. В меньшей степени от амери-
канского контингента зависит правящая коалиция в Багдаде, которой
придется отвлекать все больше ресурсов и прилагать все больше усилий
для обеспечения безопасности.
* * *
События последних пяти лет перевернули вверх дном региональный
порядок на Ближнем Востоке. Второе иракское государство должно
стремиться найти способы успокоить соседние страны, выражающие
законную озабоченность. Одновременно следует убеждать в необходи-
мости принять новое устройство общества, которое укрепит экономи-

ку и обстановку в разных государствах, защитит права граждан и оста-

новит процесс радикализации и талибанизации молодежи. Одним из
неприятных и опасных побочных эффектов иракского кризиса стало
усугубление религиозных разногласий между шиитами и суннитами во
всем мусульманском мире.
В Ливане этот фактор становится определяющим. Усиление шиитов
в Ираке уже воспламеняет антишиитскую риторику, которая удиви-
тельным образом напоминает кампанию Саудовской Аравии по сдер-
живанию иранской революции в 1980-е годы. Последствием ее стало
тогда появление джихадистской культуры, предвестницы массового
терроризма и терактов в исполнении камикадзе.
Путь, который выберет Ирак или по которому он будет вынужден
следовать в ближайшее десятилетие, изобилует колоссальными риска-
ми и одновременно возможностями. Тупиковая ситуация может сохра-
ниться и после окончания переходного периода или на втором этапе
кризиса – возможно, до середины следующего десятилетия (2010-е гг. –
Ред.). Конечным итогом вполне может явиться приход полудемократии
с авторитарными чертами в виде доминирования клики политических
семей, поддерживаемой нефтяными доходами. Главной проигравшей
стороной рискует оказаться народ Ирака, который заплатит высокую
цену в виде упущенных возможностей и высоких издержек из-за долго-
го обучения и формирования нового политического класса.
Аналогичный путь прошли некоторые постсоветские страны, где
переходные периоды были затяжными и бурными. Однако наиболее
подходящий аналог – Ангола или Нигерия: богатая, но коррумпирован-
ная страна. Гигантское достояние оказалось в руках нескольких господ-
ствующих кланов, тогда как остальное население обездолено и борет-
ся с нищетой; недемократические кулуарные интриги и игры ведутся
между политиками и их партнерами из мира бизнеса под прикрытием
красивого демократического фасада.
Перемены возможны. В этом беспорядке и хаосе все еще брезжит
надежда на лучшее будущее для Ирака. Однако необходимо выполнить
ряд условий.
Во-первых, нужны серьезные попытки по созданию нового полити-
ческого центра в Ираке в процессе подготовки к общим выборам 2009
года. Нет сомнений в том, что люди негодуют в связи с общей некомпе-
тентностью и коррумпированностью правительства.
Также не оставляет ощущение, что у политики, которая определяет-
ся религиозной принадлежностью, нет будущего, и она не должна до-

Али Аллави
минировать во внутриполитической жизни Ирака. Конечно, если Ирак

не окажется расколот на ярко выраженные этнические или религиоз-
ные анклавы. Но самого по себе этого недостаточно, чтобы участь стра-
ны решительно изменилась к лучшему. Нужна генеральная стратегия,
кардинальный план развития, отчасти основанный на необходимости
сформировать из разнородных частей элементы единой государствен-
ности и опирающийся на более эффективное государственное управле-
ние. Этот план и посыл должны бросить вызов глубоко укоренившейся
политике идентичности и самоопределения разных групп и преодоле-
вать ожесточенное сопротивление религиозных, этнических и идеоло-
гических партий любым внутриполитическим переменам.
Всякое новое движение должно научиться справляться с тем об-
стоятельством, что правящие альянсы лучше финансируются – часто
по причине разворовывания государственных активов, рэкета и вымо-
гательства в обмен на предоставление «крыши» – и лучше защищены
вооруженными формированиями, ополчениями и армией.
Второе условие – составление плана, призванного примирить весь
ближневосточный регион с необратимыми переменами, которые про-
изошли в Ираке. Требуется общерегиональный экономический и поли-
тический план. Ирак не может позволить, чтобы к нему относились как
к пустому месту или перевели на карантин, что, похоже, происходит
почти со всеми арабскими странами Ближнего Востока. Багдаду следует
стать инициатором снижения напряженности в регионе, а также более
энергичной региональной интеграции. Он должен активно отстаивать
формирование наднациональных структур, преследующих цель углу-
бить экономическую интеграцию и гармонизацию законодательств
государств региона. Возможно, потребуется создать организацию ре-
гионального развития, которая помогла бы разработать и профинанси-
ровать общую политику в сфере энергетики и инфраструктуры.
Наконец, важнейшим конечным итогом был бы региональный пакт
безопасности, в соответствии с которым арабские страны Ближнего Вос-
тока создали альянс с Ираном и Турцией – поначалу в целях борьбы с
терроризмом, а впоследствии и для более широкого взаимодействия по
обсуждению и разрешению вопросов безопасности всего региона. Это
также означало бы созыв форума, способного возглавить борьбу с распро-
странением вредоносных и заразных, сектантских и человеконенавистни-
ческих идеологий, а также заложить фундамент для мирного сдержива-
ния и снятия тревоги, которая не дает покоя некоторым государствам,
опасающимся очевидного расширения иранского влияния в регионе.

Ирак должен согласиться со своим уникальным многообразием. Речь

идет не о затертом призыве к плюрализму и построению многонаци-
онального общества, а скорее о том, чтобы закрепить «национальное
единство разнородных частей», которое откроет путь для сотрудниче-
ства с другими державами региона. Арабам-шиитам Ирака предстоит
способствовать началу диалога Ирана с арабским миром, который бо-
ится иранской экспансии в регионе. Сунниты в Ираке также должны
протянуть руку арабско-суннитскому миру в более широком его изме-
рении и снизить уровень тревоги по поводу того, что шиитское боль-
шинство в Ираке способно однажды стать «когтистой лапой» Тегерана.
Иракским шиитам и суннитам нужна исламская доктрина сосущество-
вания и взаимного уважения, которую государство и гражданское об-
щество могли бы распространять во всем исламском мире.
Курдам в Ираке следует использовать свои права и свободы как об-
разец для других курдских общин и населения в Турции, Иране и Сирии.
Подтвердив свою приверженность идее Ирака как нации, состоящей из
разнородных частей, они могли бы развеять опасения, например, Анка-
ры по поводу своих долгосрочных целей.
Третье предварительное условие – формулирование иракского пла-
на по выработке долгосрочных отношений с США. Они должны осно-
вываться на критическом изучении прошлого и подготовке договорен-
ностей, которые сохранят и приумножат колоссальные выгоды для
Багдада и Вашингтона от доверительных и равноправных отношений.
Нефть, энергетическая политика, военные базы, поддержка Соединен-
ными Штатами перестройки и институциональной реформы Ирака,
координация антитеррористической деятельности – список можно
продолжать бесконечно.
Иракцам необходимо также понимать, чего США хотят от Ирака.
Будет ли достигнут общенациональный консенсус по Ираку после сле-
дующих выборов в Америке? Или вся иракская авантюра изгладится из
памяти как глупая затея Джорджа Буша? К тому времени, когда нынеш-
ний этап участия Вашингтона в делах Ирака завершится, Соединенные
Штаты, возможно, истратят на эту экспедицию триллион долларов.
Только подумайте: триллион долларов! Могу понять американцев, тре-
бующих положить конец конфликту в «далекой стране, о народе кото-
рой мало что известно», если перефразировать Невилла Чемберлена. Но
не думаю, что это произойдет. Однако принципы взаимодействия США
с Ираком должны быть изменены после аномального и удивительно-
го фарса в годы правления Джорджа Буша. Прежде всего американцам

Али Аллави
необходимо пересмотреть свои внешнеполитические приоритеты на

Ближнем Востоке: как они собираются строить отношения с Ираном,
решать вопрос нераспространения ядерного оружия, конфликт между
Палестиной и Израилем, как быть с «Аль-Каидой». Также важно понять
разницу между радикальным исламом и террористами, использующи-
ми ислам в своих целях.
* * *
Выживание или сохранение Второго иракского государства – не свя-
щенная или неизбежная догма. Его может ожидать распад – и не вслед-
ствие агрессивных войн, которые привели к гибели Первое иракское
государство. Оно может просто утратить актуальность или смысл для
некоторых или большинства его жителей. При более благоприятном
раскладе его институты могут раствориться в дружественной конфеде-
рации ближневосточных государств.
Великобритания стала повитухой при появлении на свет Первого
иракского государства, которое затем уничтожили США или по край-
ней мере нанесли ему смертельный удар. В промежутке иракцы в боль-
шей или меньшей степени управляли своей страной. Соединенные
Штаты, по сути, породили Второе иракское государство. Сегодня ирак-
цы в большей или меньшей степени управляют им, а американцы с вол-
нением наблюдают за тем, чем все закончится. От иракцев и американ-
цев зависит, выживет ли это государство и оправдает ли минимальные
ожидания своего народа. Иракцы – хозяева и попечители своей страны.
Но, как сказал Авраам Линкольн, цитируя Христа, «дом, разделивший-
ся сам в себе, не сможет устоять». Когда жители дома нападают на со-
седей, те обычно вызывают полицию. Иногда полицейский появляется
и в случаях, когда жильцы нападают друг на друга. Иракцам предсто-
ит понять, что на сей раз дом рухнет на их головы, если они не найдут
способа жить в нем вместе и получать удовольствие от общежития без
вмешательства органов охраны правопорядка.

Очередной эксперимент
Особенности демократии
в несостоявшемся государстве: Ливия
Елена Дорошенко
Со времени победы революции в Ливии эйфория вокруг «арабской

весны» в целом и ее ливийской версии в особенности заметно поутих-
ла, сменившись сначала отрезвлением, а затем и апатией, граничащей
с разочарованием. Западные СМИ, в 2011 г. превозносившие действия
народа, массово свергавшего тиранов во имя демократии, ныне демон-
стрируют все более скептическое отношение к тому, что происходит в
«недемократическом» Египте, «балансирующем на грани распада» Йе-
мене и «охваченной хаосом» Ливии.
Однако при всем внимании к региону и обилии справедливой кри-
тики значение ливийского урока последних лет, как и важность обще-
го исторического опыта этой страны, недооценивается. Несмотря на
культурную, политическую и социальную удаленность от центров за-
падной цивилизации новейший ливийский эксперимент поучителен и
для ярых поборников демократии, и для тех, кто добивается смены по-
литического устройства любой ценой.
В интовка рождает демократию ?

Сегодня кажется, что активное переосмысление и революционные мето-
ды внедрения старых как мир понятий вроде «демократии», особенно на
межгосударственном уровне, стали не просто нормой, а прямой обязан-
ностью тех, кто видит себя в авангарде общемировых сил Добра, действуя
при этом без учета последствий. Так, например, в Ливии (а ранее – в Ира-
ке) то, что задумывалось как «власть народа», трансформировалось во
власть вооруженного народа. Политические роли в условиях этого нового
строя также получают совершенно иное прочтение, если учесть, мягко
говоря, небезупречное прошлое тех, кому они достались.
Е.И. Дорошенко – кандидат филологических наук, востоковед.

Наконец, и сама государственность, казалось бы, непоколебимая основа

существования любой независимой страны, оказывается под угрозой и
нуждается в защите, иначе вместо «демократического» возникает госу-
дарство «несостоявшееся», «провальное» (failed state). Как убедительно
доказывают примеры Ирака и Афганистана, самые заметные признаки
«несостоятельности» – слабая центральная власть, действия которой
идут вразрез с политической реальностью (например, «слишком мало,
слишком поздно») и фактическое отсутствие административной, да и
территориальной целостности.
В современной Ливии обнаруживаются те же тенденции: власть де-
факто принадлежит вооруженным группировкам экс-революционеров,
с которыми официальное правительство не может справиться, а две из
трех исторических провинций – восточная (Киренаика) и южная (Фез-
зан) неоднократно провозглашали автономию.
Скорость перехода от дееспособного государства, которое еще в
2010 г. активно сотрудничало с Западом в борьбе с «Аль-Каидой», к
некоей общности, сохраняющей целостность лишь номинально и на-
ходящейся на грани политического и экономического банкротства, не
может не удивлять. Потребовалось всего три года, чтобы потенциал
анархии, скрытый под волнами продемократических выступлений, реа-
лизовался, а Ливия превратилась в источник террористической угрозы
для всего региона.
Расправа над Муаммаром Каддафи стала страшным прологом:
крайнюю жестокость узаконили, а ненависть ко всему «прежнему»
возвели в ранг чуть ли не национальной идеи. По всей видимости,
именно это убийство, преподнесенное мировой общественности как
главная победа в борьбе с диктатурой, и создало условия, когда офици-
альное правительство оказалось в подчинении у экс-революционеров,
причем, как выяснилось впоследствии, доминирование группировок
бывших повстанцев и стало основным фактором «несостоятельно-
сти» нового государства.
Возможно, если бы Каддафи открыто судили, а затем вынесли при-
говор в соответствии с общепринятыми юридическими практиками
(пусть даже в МУС, а не на территории страны), вновь созданные демо-
кратические институты и были бы восприняты в Ливии как реальная
ценность. Если бы в середине апреля 2014 г. вооруженные группировки
из города Зинтана согласились передать свой главный трофей – сына
Каддафи Саифа Аль-Ислама – властям в Триполи для судебных раз-
бирательств, то процесс, на котором подсудимый присутствовал вир-

туально (по видео-линку), не превратился бы в откровенный фарс.

Очевидно, что эти элементарные и общепринятые в любом демократи-
ческом государстве акты «доброй воли» послужили бы доказательством
функциональности законной ливийской власти.
От открытого переворота истинных хозяев страны ныне удержи-
вает, скорее всего, лишь стремление избежать повторной интервенции
«мирового сообщества» и воспоминания о печальной участи афганских
талибов. Эти опасения тем более оправданны, что и идеология, и мето-
ды ливийских вооруженных формирований мало отличаются от талиб-
ских. Достаточно вспомнить убийство американского посла в Бенгази
в 2012 г. и периодические похищения высокопоставленных дипломатов
разных стран.
Соответственно, демократически избранное – т.е. по всем статьям
легитимное – правительство, существующее хотя бы номинально,
играет роль своеобразной ширмы. Ведь в глазах внешних сил сам факт
наличия правительства, парламента, а также таких демократических
механизмов, как выборы, ассоциируется с суверенитетом, нарушать ко-
торый без крайней необходимости международное право все же не ре-
комендует. На сегодняшний день, как ни печально, истинная суть «не-
зависимости» Ливии такова.
В ласть « героев Р еволюции »

На внутриполитическом уровне есть отчетливые признаки своеобраз-
ного симбиоза официальной и неофициальной власти. Правительство
– желает оно того или нет – фактически работает на обеспечение нужд
все тех же группировок, выторговывая себе пространство для существо-
вания. В строгом соответствии со своими же установками на «декадда-
физацию» и «защиту [достижений] Революции 17 февраля» в мае 2013
г. был принят закон о «политической изоляции» всех, кто так или иначе
сотрудничал с прежним режимом, причем независимо от того, какова
была их последующая роль в революционных событиях. Закон прини-
мался при «демократическом» участии самих «экс-революционеров», в
течение двух недель державших в осаде правительственные здания.
Переходный национальный совет Ливии (временный орган, действо-
вавший до создания парламента в 2012 г.), пытаясь сдержать возрастаю-
щее влияние группировок, постановил выплачивать «героям Революции»
денежное пособие, что, вопреки ожиданиям, привело не к сокращению,
а к росту численности вооруженных формирований. «Если ливийское
правительство объявит завтра, что будет платить рыбакам, то все станут

рыбаками. То же – и с группировками», – говорит представитель офици-

ального Триполи. В результате в Ливии действуют около 165 тыс. офици-
ально зарегистрированных «революционеров», но лишь малая часть из
них действительно принимала участие в боевых действиях.
Закономерные попытки правительства создать новую армию и поли-
цию взамен тех, что уничтожены натовскими бомбардировками и рево-
люционным противостоянием, до сих пор не увенчались успехом. Исхо-
дный план формирования сил безопасности из бывших повстанцев дал
обратные результаты: это подтверждает печальный инцидент, имевший
место в середине прошлого года. Группа «Щит Ливии», созданная в 2012
г., должна была стать первой официальной «экс-повстанческой» орга-
низацией по обеспечению безопасности. Предполагалось, что «Щит»
напрямую подчиняется центральной власти (а именно – Министерству
обороны) и находится на государственном содержании. Однако когда
8 июня 2013 г. жители Бенгази устроили мирную демонстрацию, тре-
буя покончить с засильем группировок, члены «Щита» открыли огонь.
В результате погибли свыше 30 человек, а власти и ныне не торопятся с
расследованием этого и других подобных происшествий.
Таким образом, статус «героев Революции» – реальный или мнимый –
придает своеобразный иммунитет. Массовые нарушения прав челове-
ка, такие как безосновательные задержания и аресты по подозрению в
симпатии к прежнему режиму, пытки и убийства неугодных, совершаю-
щиеся вооруженными формированиями по политическим мотивам, и
даже похищение премьер-министра остаются безнаказанными. Это от-
мечают в своих докладах и ведущие правозащитные организации (на-
пример, Human Rights Watch), которые ранее с энтузиазмом критикова-
ли режим Каддафи.
Формально ливийское правительство против действий группиро-
вок. Официальные лица (как, например, Али Зейдан, до недавнего вре-
мени занимавший пост премьер-министра) периодически выступают
с заявлениями, в которых осуждают преступления бывших повстан-
цев, подчеркивают приверженность демократии и обязуются защитить
население. Однако тот факт, что и правительство, и новые политиче-
ские партии, имеющие большинство в парламенте, опираются на «экс-
революционеров», заставляет ливийцев усомниться в том, что за слова-
ми когда-либо последуют дела.
К сожалению, даже такая логичная и давно назревшая мера, как за-
пуск «национального диалога» (по аналогии с йеменским), оказалась за-
поздалой и недостаточной. Представители общественности настаивали

на необходимости действий по воссозданию национального единства

еще в апреле 2013 г., однако премьер-министр выступил с соответству-
ющим заявлением лишь в январе 2014 года. К этому времени, однако,
ситуация с безопасностью стала настолько вопиющей, что население
вынуждено полагаться на самозащиту. В таких условиях вместо едине-
ния, скорее всего, будет выбран другой путь: «каждый сам за себя».
Получается, что правительство своими действиями ослабляет само
себя. Приняв закон о люстрации, оно лишилось опыта – и политиче-
ского, и военного – представителей прежнего режима, поддержавших
новую власть. «Политические» чистки привели, например, к тому, что
Махмуд Джибриль – глава «Национального альянса», самой многочис-
ленной партии в парламенте – отстранен от участия в его работе. Те
же процессы в рядах вооруженных сил замедляют и без того нескорое
воссоздание сил безопасности. В целом «декаддафизация» все больше
напоминает «дебаасификацию», а ливийский сценарий приобретает те
же черты, что и иракский.
«Экс-революционеры» лишают правительство и последнего,
жизненно важного для страны аргумента: права на добычу и торгов-
лю нефтью. Блокада трех терминалов на востоке Ливии, начавшаяся в
июле прошлого года и частично снятая лишь в начале апреля 2014 г.,
оказалась мерой серьезного экономического давления на центральные
власти, игнорировавшие неоднократные заявления бывших повстанцев
об отделении региона. В 2012 г. экспорт нефти из Ливии составлял 1 млн
500 тыс. баррелей в день, однако из-за блокады он снизился до 250 ты-
сяч. В настоящий момент намечается некоторый рост, однако есть дан-
ные о том, что, вернув официальному правительству одни терминалы,
«экс-революционеры» захватили другие.
Главным выразителем основных требований повстанцев выступа-
ет Ибрагим Джадран – поистине лидер нового типа, приверженность
которого устремлениям «Революции 17 февраля» не вызывает и тени
сомнения. Джадран возглавляет самопровозглашенное правительство
Киренаики, настаивая на том, что «федерализм – это закон». Кульми-
нацией его противостояния с официальными властями стала попытка
пойти дальше блокады как таковой, а именно – самостоятельно торго-
вать нефтью. С точки зрения «федералистов» это позволило бы решить
сразу несколько важнейших политических задач, подтверждающих вер-
ность избранного ими курса.
Во-первых, так можно продемонстрировать собственные силу и не-
зависимость, подчеркнув слабость правительства. Во-вторых, добиться

«справедливого» распределения средств: поскольку основные нефтя-

ные месторождения расположены на востоке Ливии, именно этот реги-
он, так долго игнорировавшийся Каддафи, должен получать основную
часть доходов от продажи сырья.
Итак, в начале-середине марта танкер, принадлежавший неизвест-
но какой стране, но под северокорейским флагом, загрузился в под-
контрольном повстанцам порту и благополучно добрался до Кипра,
несмотря на клятвы премьер-министра Зейдана не допустить этого.
Возможно, состоялась бы и первая сделка, если бы не активное участие
американских «морских котиков». Премьер-министру все это стоило
карьеры (он отправился в отставку и, по неподтвержденным данным,
был вынужден бежать в Европу), а правительству – еще большей дис-
кредитации, тем более унизительной, что инициатива по задержанию
мятежного танкера оказалась в руках у американцев, а не ливийских сил
безопасности.
Как уже было сказано выше, в апреле блокада была частично снята,
чего правительству (во главе с новым временным премьером, Абдуллой
Аль-Тинни) удалось добиться путем новых соглашений с повстанцами.
Понятно, что «приключение» в любом случае завершилось бы благопо-
лучно для официальных властей и нефть в итоге оказалась бы в сто-
лице; однако прецедент создан, а в том, что он будет повторяться, нет
сомнений.
Д ети п О Ж И Р А Ю Т свою революцию

Возникает порочный круг: правительство понимает, что нужно покон-
чить с революционным беспределом, однако не может этого сделать, по-
тому что нарушит свои же законы по «защите Революции». Более того,
именно эти законы несут в себе ядро новой государственной идеологии:
ненависть ко всему «прежнему» до сих пор предлагается, хотя и безу-
спешно, в качестве объединяющей идеи. На определенном этапе – во
время событий 2011 г. – она срабатывала, консолидируя разномастные
повстанческие силы в борьбе с общим врагом – Каддафи, однако теперь
едва ли может служить прочной основой для национального единства
как обязательного условия существования государственности.
Есть альтернатива – шариат как фундамент для трансформации
Ливии в исламское государство. Однако и этот вариант нельзя считать
окончательным, поскольку вооруженные группировки исламистского
толка, которых здесь немало, сделают все для того, чтобы по-своему ин-
терпретировать, а главное – применить эту установку на практике.

Третья перспектива для единения – собственно демократия – вызывает

у ливийцев все больше разочарования. Красноречивым показателем от-
ношения к демократии стали проходившие 20 февраля выборы в Учре-
дительное собрание, созываемое для написания и утверждения нового
Основного закона страны (Ливия все еще живет по принятой в 2011
г. «Конституционной декларации переходного периода»). Для участия
в выборах зарегистрировались 1 млн 100 тыс. человек – шестая часть
населения, если верить официальным данным. Из общего числа зареги-
стрированных на избирательные участки пришли 45%, что составляет
15% всех жителей, имеющих право голоса.
Не в последнюю очередь это связано и с недоверием к правитель-
ству, являющемуся «носителем» демократических идей: оно оказалось
не только не способным справиться с вышедшими из-под контроля
«революционерами» (что убедительно доказывает недавний нефтяной
кризис), но и коррумпированным.
Решение ливийского парламента (Всеобщего национального конгрес-
са) о продлении собственных полномочий, принятое 5 февраля 2013 г.,
многие обыватели истолковали как стремление удержаться у власти, а
вовсе не как «крайнюю меру», на которую вынуждены пойти ответствен-
ные демократические власти во избежание политического вакуума.
Получается, что в Ливии не революция поглотила своих детей, а
совсем наоборот: идея борьбы с диктатурой и установления демокра-
тии за три года приобрела явно извращенный смысл. После прихода к
власти в Египте «Братьев-мусульман» в 2011 г. критики говорили, что
исламисты похитили чаяния и устремления революции, а сама страна
распадается. Но если Египет впоследствии обрел надежду на спасение в
лице генерала Ас-Сиси, в Ливии такое развитие событий маловероятно.
С одной стороны, помешает закон о политической изоляции, с другой –
все те же группировки, ревностно отстаивающие свои права. В итоге
создаются благоприятные условия не для установления сильной цен-
тральной власти, а для процветания многочисленных локальных лиде-
ров со своими целями и убеждениями, подобных Ибрагиму Джадрану.
Сепаратизм в Ливии обусловлен исторически. Эта страна – после-
военное творение ООН, она получила независимость вместе с офици-
альной государственностью всего 62 года назад. Современная Ливия
составлена из трех бывших колоний, ранее принадлежавших трем ев-
ропейским державам: Триполитания на западе – Италии, Киренаика
на востоке – Великобритании, а Феззан на юге – Франции. Конститу-
ция 1951 г. указывает на федеративный характер нового государства,

определяя его как союз получивших свободу жителей этих областей,

объединенных подданством королю Идрису Эль-Сенусси.  Формаль-
но Ливия стала единой (перестав быть объединенной) в 1963 году. Од-
нако, как показывают последние события, все возрастающее влияние
местного самоуправления – кем бы оно ни осуществлялось – в итоге
может быть узаконено. В этом случае, как ни парадоксально, федера-
лизм окажется единственным способом сохранения целостности –
при условии, конечно, что новые власти посчитают нужным вступать
в союз друг с другом.
Из-за пестроты ливийского социального пейзажа, состоящего из
многочисленных племен, кланов, а теперь еще и группировок, общая
суть демократии в Ливии (даже если и удастся восстановить функцио-
нальность соответствующих институтов) сведется к бесконечному кон-
фликту между партиями, представляющими собой не политические, а
клановые объединения. Эти дебаты, по всей видимости, способные с лег-
костью перерасти из парламентского в вооруженное противостояние,
будут в лучшем случае малоконструктивны, а в худшем – превратятся
в вечную «войну всех против всех», причем номинально узаконенную.
Еще одна проблема в том, что новая правительственная элита со-
стоит из тех, кто, отказавшись служить режиму Каддафи, провел за
пределами страны несколько десятилетий. Вполне возможно, что, вер-
нувшись в Ливию, бывшие диссиденты – а ныне власть предержащие –
плохо представляли себе, с чем именно им придется столкнуться. В лю-
бом случае наивно было предполагать, что демократия восторжествует
сама по себе даже при наличии соответствующих институтов и военной
поддержке международного сообщества.
Возникает закономерный вопрос: а как же со всем этим справлялся
Каддафи? Ведь при очевидной тяге ливийцев к неограниченной свобо-
де одного страха, репрессий и прочих авторитарных методов было бы
явно недостаточно. Найденный Каддафи способ личного политическо-
го выживания и одновременно удержания страны в равновесии пред-
ставляет историческую ценность и для нынешних, и для будущих ру-
ководителей Ливии. Каддафи создал своеобразную сетецентрическую
систему баланса сил, охватывавшую все население, продемонстрировав
прекрасное понимание сути, потенциала и ограничений ливийской
«демократии». Безусловно, нельзя было ожидать, что система просуще-
ствует бесконечно долго без каких-либо модификаций, однако преоб-
разования могли бы пройти с гораздо меньшими жертвами – и к момен-
ту начала событий 2011 г., и после. Как только эту модель уничтожили,

немедленно начался передел страны и вооруженная борьба за власть,

в ходе которой рано или поздно победит сильнейший – причем соб-
ственно к демократии это не будет иметь никакого отношения. Вопрос,
сколько еще людей при этом погибнет, остается открытым.
Существует целый ряд общепризнанных несостоявшихся госу-
дарств – Сомали, Ирак, Афганистан, где демократические преобразо-
вания не удались, административные границы становятся все более
условными, фактически отсутствует центральная власть (равно как и
более или менее внятная национальная идея, скрепляющая общество),
процветает коррупция и правят террористы.
Общая ситуация нестабильности – и в регионе Ближнего Востока и
Северной Африки, и в мире в целом – подталкивает к поиску аналогий
и сравнений. Тем не менее каждый случай «несостоявшегося государ-
ства» уникален и богат такими деталями, которые делают очевидные
вроде бы обобщения невозможными. Единственное, что уже можно с
уверенностью отметить, так это сходство сценариев и повторяемость
ролей. Не исключено, что «реформаторы» будут пытаться проводить
безудержные демократические эксперименты до тех пор, пока какой-
нибудь из них да не увенчается успехом и не приведет к безусловному
и окончательному торжеству прав человека, свободы и легитимности.
Ливия, по всей видимости, – очередной неудачный эксперимент. По
крайней мере, пока.

Афганистан на грани
Чего ждать России после ухода войск НАТО
Михаил Конаровский
После падения в 2001 г. режима талибов в Афганистане мировое сооб-

щество проявляло излишний оптимизм, полагая, что афганский кризис
наконец разрешен. Все, однако, пошло по иному сценарию, хотя в прин-
ципе именно такого развития событий, какое мы наблюдаем сейчас, и
можно было ожидать, исходя из исторических реалий. Более чем десяти-
летнее пребывание иностранных войск и массированные внешние фи-
нансовые вливания не обеспечили устойчивых военно-политических и
экономических позиций новой власти в Кабуле и не подорвали влияние
ее вооруженных оппонентов. Не достигнув поставленной цели, Северо-
атлантический альянс начал с 2011 г. постепенный вывод контингентов,
который должен завершиться к концу текущего года.
Недавнее катастрофическое развитие событий в Ираке, где кажу-
щаяся стабильность, построенная США за годы оккупации, осыпалась
как карточный домик, стало наглядным примером того, что может слу-
читься в Исламской Республике Афганистан (ИРА) после ухода оттуда
международных сил. В более широком контексте это же свидетельству-
ет и о степени ответственности, которую должен нести Вашингтон за
инициируемые им конфликты.
По мере приближения даты вывода из ИРА основного континген-
та активизируется обсуждение сценариев возможного развития обста-
новки в этой стране и ее влияния на соседей, прежде всего Централь-
ную Азию. Очевидно, что без национального умиротворения и вывода
афганской проблемы из нынешнего тупика невозможно обеспечить
М.А. Конаровский – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник

Центра изучения Восточной Азии и ШОС Института международных исследова-
ний МГИМО (У) МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол России в
Афганистане в 2002–2004 годах.

стабильность и безопасность в и так взрывоопасном регионе, где взаи-

моотношения отягощены неразрешенностью застарелых проблем водо-
пользования, подспудными взаимными территориальными претензия-
ми, непростой этногеографической ситуацией и т.д. Нельзя исключать,
что влияние на эту часть мира обстановки в Афганистане будет после
2014 г. большим, чем то, которое наблюдалось в период активного пре-
бывания там иностранных войск.
Можно напомнить, что после прихода талибов к власти в середи-
не 1990-х гг. и в результате ослабления влияния таджикско-узбекских
фракций на севере страны Кабул, по существу, был готов к экспансии и
в Центральной Азии. В последнее время на севере Афганистана вновь
оживились центральноазиатские военно-политические группировки,
связанные с движением «Талибан», тем более их активность вероятна
после 2014 г., и преуменьшать опасность влияния постнатовского Афга-
нистана на положение дел в государствах Центральной Азии не стоит.
Дальнейшая дестабилизация обстановки неизбежно сказалась бы
(через Центральную Азию) и на России, причем чем радикальнее ре-
жим в Кабуле, тем опаснее. Дополнительной питательной средой для
давления на Россию изнутри может оказаться и перманентно возрас-
тающее количество нелегальных эмигрантов из Центральной Азии,
прежде всего из Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Уже сейчас
на российской территории участились случаи вербовки наемников и
создания нелегальных центров распространения экстремистских идей.
Тем более несостоятельны звучащие время от времени рассуждения о
том, что Россия якобы умышленно раздувает страхи, чтобы обеспечить
свое дополнительное влияние в регионе.
Последние наблюдения за политикой Пекина в регионе также сви-
детельствуют и о его стремительно растущей обеспокоенности малой
предсказуемостью развития обстановки в Афганистане после 2014 г. и
ее возможном деструктивном влиянии на северо-восточные мусульман-
ские анклавы КНР. Подтверждением небеспочвенности таких опасений
являются набирающие обороты антиправительственные выступления
в Синьцзяне. Терроризм, экстремизм разных мастей, а также проблема
распространения наркотиков из Афганистана – все это предмет общего
беспокойства не только Москвы и Пекина, но и северных центральноа-
зиатских соседей ИРА. В силу того, что все эти страны (за исключением
Туркменистана) входят в Шанхайскую организацию сотрудничества,
вызовы с юга неизбежно должны предопределять повышение и ее актив-
ности в регионе, подталкивать к выработке общей согласованной линии.

В этой связи многое будет зависеть от динамичности Москвы, к которой

осенью этого года переходит годичное председательство в «шестерке».
Растущую обеспокоенность деградацией обстановки в Афганистане
представители государств – членов ШОС, а также стран-наблюдателей
выразили в ходе политических консультаций в Москве в январе 2014
года. Отмечалась полная поддержка обеспечения стабильности и без-
опасности в ИРА, необходимость оказания международной помощи
афганским силам безопасности после завершения миссии МССБ, вы-
делялось значение координирующей роли ООН и широкого междуна-
родного сотрудничества для достижения устойчивого мира и безопас-
ности. Фактически впервые за последние годы (после международной
конференции по Афганистану, созванной в России под эгидой ШОС в
2009 г.) вновь заявлено, что ШОС представляет собой удобную площад-
ку для широкого диалога и согласования позиций «по всему комплексу
вопросов обеспечения региональной безопасности». Это можно расце-
нить и как готовность «шестерки» взять на себя гораздо более предмет-
ную роль в координации региональных усилий по урегулированию в
Афганистане после 2014 года.
П риемлемое буду щ ее
Дать точный прогноз развития событий в Афганистане после 2014 г.
не решается никто. Наиболее оптимистичным сценарием было бы со-
хранение власти нынешним режимом и его способность обеспечить
общую стабильность. В пользу того, что подобное возможно, эксперты
приводят такой фактор, как благоприятные внешнеполитические усло-
вия, их коренное отличие от ситуации перед выводом советских войск в
1988–1989 годах. В последние годы проведены интенсивные мероприя-
тия по укреплению центральной власти и формированию Афганских
национальных сил безопасности (АНСБ) – армии, центральной и мест-
ной полиции, ВВС, а также «сил общественной защиты».
Вместе с тем тезис о том, что афганские силы безопасности заин-
тересованы поддерживать порядок в стране, поскольку теперь будут
бороться за свое выживание, не доказан. Среди военнослужащих (осо-
бенно рядового состава) вряд ли много принципиальных сторонников
нынешней власти. Успехи движения талибов в середине 1990-х гг. объ-
яснялись не столько поддержкой населения, сколько его усталостью
от войны и нестабильности, разочарованием тем, что правительство
моджахедов не обеспечило мир и развитие. Поэтому когда после 2014
г. официальный Кабул останется один на один со своими противника-

ми, АНСБ как минимум столкнутся с риском резкого ослабления своего

боевого потенциала. Ведь и сейчас, несмотря на меры организационно-
стимулирующего характера, дезертирство является одной из наиболее
серьезных проблем, что резко снижает способность сил правопорядка
самостоятельно обеспечивать безопасность.
Вероятная угроза нового витка кризиса очевидна по количеству во-
оруженных вылазок и террористических актов талибов. О неуверенно-
сти Вашингтона и НАТО в будущем свидетельствовал отказ от планов
сокращения после 2015 г. общей численности АНСБ до 228 тыс. человек
и сохранение до 2017 г. их финансирования на уровне до 352 тыс. чело-
век. Вместе с тем в дальнейшем командование МССБ приняло решение
не наращивать силы безопасности, зафиксировав их на уровне 195 тыс.
человек, а сконцентрироваться на повышении качества подготовки и
оснащения их личного состава.
Буксует коренной процесс, связанный с национальным примирени-
ем. Враждующие стороны пребывают на крайних, запросных позици-
ях. Талибы не заинтересованы в переговорах и рассчитывают, что после
ухода США и НАТО власть на большей части территории так или иначе
достанется им. Противники примирения не гнушаются террора: доста-
точно вспомнить громкую акцию устрашения в Кабуле в конце января
этого года, когда в результате террористической атаки в центре города
погиб 21 иностранец. То, что правительству удалось почти предотвра-
тить террористические акты в период недавних президентских и про-
винциальных выборов – хороший знак, но скорее исключение. Ведь
безопасность была обеспечена за счет беспрецедентных мер, которые
не могут поддерживаться долго. Как в период противоборства моджа-
хедов с НДПА в 1980-е гг., морально-политический перевес в значи-
тельной степени на стороне повстанцев. Мощным внешним фактором
поддержки движения является неослабевающий потенциал исламского
экстремизма и терроризма в мире, «арабская весна», затяжной военно-
политический кризис в Сирии, рост исламизации в Пакистане и усиле-
ние влияния пакистанских талибов на соотношение политических сил
в Исламабаде, а также последние события в Ираке. Более широкую и
благоприятную субрегиональную среду для противников режима Ха-
мида Карзая формирует и магистральная тенденция на постепенную
«архаизацию» Центральной Азии.
Несмотря на разобщенность, маловероятно, что талибы будут стре-
миться к серьезным переговорам с Кабулом, тем более на условиях ухо-
дящего с политической арены президента Карзая – прекращение ими

боевых действий, признание нынешней Конституции и политического

строя. С другой стороны, требования талибов также неприемлемы для
нынешних властей: освобождение заключенных сторонников, форми-
рование переходного правительства и принятие новой Конституции на
основе шариата. Противоборство продолжится, и здесь многое будет за-
висеть от новой президентской команды Кабула, которой явно придется
вырабатывать и формулу переговоров с вооруженной оппозицией.
Одним из наиболее серьезных внутриполитических вызовов Афга-
нистану будет оставаться межэтническая проблема на фоне значитель-
ного за последние десятилетия роста самосознания и политической ак-
тивности национальных меньшинств (прежде всего таджиков, узбеков
и хазарейцев), чему способствовало в свое время и пребывание у вла-
сти НДПА. Некоторые аналитики даже предлагают конфедеративное
устройство по признаку национальных анклавов (север, центр и край-
ний юго-запад – национальные меньшинства, вся остальная террито-
рия – пуштуны). Реализация такого сценария, однако, крайне затруд-
нительна из-за отсутствия в Афганистане четких границ проживания
каждой конкретной народности, да и политически. Это могло бы спро-
воцировать новый виток гражданской войны и подтолкнуть дезинте-
грационные процессы в более широком геополитическом простран-
стве. В этом же контексте весьма чувствительным для страны остается
вопрос, кто будет следующим президентом – пуштун Ашраф Гани или
панджшерский таджик Абдулла Абдулла.
Особо значимым вопросом в перспективе останется судьба ино-
странной помощи Афганистану и ее источники. От ее размеров в значи-
тельной степени будет зависеть успех не только оптимистичного, но и
промежуточного – наиболее вероятного сценария развития обстановки
в ИРА. Кабулу, как справедливо отмечают наблюдатели, крайне необхо-
дима позитивная повестка дня, содействие в реализации которой могло
бы эффективно проявляться и через многосторонние программы. Та-
кую миссию мог бы взять на себя Стамбульский процесс (СП). Запу-
щенный в 2011 г. по инициативе Кабула и Анкары, он поставил задачу
объединить усилия правительства Афганистана и его соседей для все-
стороннего сотрудничества в области безопасности и экономического
развития ИРА при признании ее роли как важнейшего связующего зве-
на в рамках всего региона. В июне 2012 г. министры иностранных дел
участников СП наметили семь приоритетных направлений многосто-
ронних мер, а на встречах Старших должностных лиц в 2013 г. конкре-
тизированы совместные действия, поддержаны планы сотрудничества

региональных стран с ИРА, особо отмечено их значение в свете пред-

стоящего вывода иностранных войск.
Однако масштабных практических действий на совместной основе
пока не заметно, и процесс буксует. Такие влиятельные соседи Афга-
нистана, как Пакистан, Индия и Иран предпочитают развивать хозяй-
ственные связи с Кабулом на двусторонней основе. Аналогичная ситуа-
ция наблюдается и в рамках Шанхайской организации сотрудничества,
включающей непосредственных соседей Афганистана – Китай, Узбе-
кистан и Таджикистан, а также более отдаленных – Россию, Казахстан
и Киргизию. Тем не менее нельзя исключать каких-либо подвижек на
предстоящей в августе очередной встрече министров иностранных дел
участников СП.
Что касается ведущих стран Запада, то они обязались оказывать СП
всемерную поддержку, в том числе материальную, оставаясь на втором
плане. Такая линия может являться еще одним подтверждением того,
что ни США, ни их союзники больше не стремятся сохранять лидиру-
ющую роль в афганских делах и готовы переложить всю полноту от-
ветственности за социально-экономическое развитие на региональные
государства. Такой же вывод можно сделать из речи президента Обамы
в военной академии Вест-Пойнт. Помимо декларации о сохранении в
Афганистане до 2016 г. около 10 тыс. американских военнослужащих
(для содействия в подготовке афганских военных и борьбы с террориз-
мом) в его словах читалось намерение сокращать и материальную по-
мощь Кабулу.
А мериканские искания
Несмотря на резкое охлаждение отношений с Россией в связи с кризи-
сом на Украине и приостановлением сотрудничества по линии Совета
Россия–НАТО, представители администрации Соединенных Штатов
говорят о заинтересованности во взаимодействии с Россией на ряде
направлений. В частности, речь идет об Иране (тем более что послед-
ние события в Ираке все больше подталкивают Вашингтон к Тегерану)
и Сирии. На фоне поиска в США обновленных форм сотрудничества с
республиками Центральной Азии – членами ШОС и ОДКБ – отмечается
и интерес к сотрудничеству на афганском поле и с Россией, а также с
Китаем. Правда, если применительно к Пекину на рабочем и экспертном
уровнях рассматривают совместный не только гражданский, но и даже
военный аспект (к примеру, подготовка афганских военных), то в свя-
зи с Россией каких-либо новых идей помимо завершающихся проектов

(поставка в ИРА российских вертолетов, «Северная распределительная

сеть» снабжения и т.д.) не высказывается. Что же касается Центральной
Азии, то, как и в первые годы афганской кампании, Вашингтон видит со-
трудничество не только сквозь призму задач по тыловому обеспечению
вывода войск НАТО, но и в интересах сохранения возможности следить
за этим чувствительным для интересов России, а также Китая региона.
С другой стороны, правящие элиты центральноазиатских госу-
дарств намерены использовать ситуацию в своих интересах, в том числе
в диалогах с Москвой и Пекином. Особо заметна такая линия в Таш-
кенте, что активно поощряется Белым домом, который хорошо осозна-
ет особое место Узбекистана в Центральной Азии, а также в структуре
«Северной распределительной сети» транспортировки афганских гру-
зов НАТО. Этому способствует и перманентное стремление Ташкента
обеспечить себе привилегированные позиции на севере Афганистана за
счет этнического фактора и контроля основных транспортных артерий.
Объективно интересам Вашингтона отвечает и выход Узбекистана из
ОДКБ в 2012 г., после чего расширились ее контакты с НАТО.
Серьезное внимание на центральноазиатском направлении США
уделяют и динамично развивающемуся Казахстану, который в перспек-
тиве способен стать лидирующей силой в регионе, в том числе благо-
даря растущему авторитету Астаны на мировой арене. Заметный инте-
рес к военному сотрудничеству с Соединенными Штатами проявляют
Таджикистан и Киргизия, которые из всех центральноазиатских сосе-
дей ИРА наиболее уязвимы в случае обострения обстановки. Вместе с
тем некоторые западные политологи сомневаются в наличии у США се-
рьезных стратегических или коммерческих целей в Центральной Азии,
и интерес Вашингтона, по их мнению, заключается лишь в противодей-
ствии непосредственным угрозам Соединенным Штатам и Западу. Од-
нако само понятие «угроза» может трактоваться по-разному и зависит
от того, какие политические и иные интересы выдвигаются в каждый
конкретный момент. В этом же контексте обращает на себя внимание
расплывчатость того, как администрация Барака Обамы понимает «пе-
реходность» предстоящего периода в Афганистане и вокруг него.
Н ежелательное буду щ ее
Негативные сценарии развития событий, к сожалению, более реали-
стичны. К ним относятся возможность сохранения лишь частичного
контроля центральных властей над территорией; де-факто географи-
ческая и политическая фрагментация страны; затяжное гражданское

противостояние; полное возвращение талибов к власти. В этой связи,

скорее всего, следует быть готовыми к наиболее сложным и комплекс-
ным вариантам развития событий с учетом того, что будущий режим в
Кабуле будет исламским и традиционалистским. Однако в настоящее
время можно лишь строить догадки о степени его консервативности и
враждебности всему неисламскому. Поэтому требуется международная
солидарность и сотрудничество по принципиальным вопросам, свя-
занным с развитием обстановки в ИРА и формулированием Кабулом
обновленной концепции своих взаимоотношений с внешним миром. В
этой же связи сами по себе новые президентские выборы в стране не
приведут к ослаблению внутренней напряженности.
Перед новыми властями после Карзая так и останутся чрезвычайно
сложные и комплексные задачи, прежде всего по обеспечению хотя бы
минимального уровня безопасности и стабильности для поиска нацио-
нального консенсуса. Крайне важно, чтобы приход новой команды не
привел к новому очагу межэтнической и иной напряженности среди элит.
Если ранее задача избежать ползучей «талибанизации» из Афгани-
стана волновала прежде всего соседей с севера, то в последнее время
проблема все больше беспокоит и Исламабад – талибы, первоначаль-
но взращенные для ИРА, теперь периодически угрожают стабильности
самого Пакистана. Выдвигаемые в том же контексте идеи «нейтрали-
зации» Афганистана под политические гарантии соседей и мировых
держав в определенной степени перекликаются с предложением России
(поддерживаемым странами ШОС) о возвращении страны к нейтраль-
ному статусу, который был зафиксирован в конституции страны 1964
года. Представляется, что любое будущее правительство Афганистана,
даже самое одиозное, на внешнеполитической арене только выиграло
бы от провозглашения такого статуса.
Исходя из уроков прошлого, важно окончательно прояснить даль-
нейшие реальные намерения США и НАТО в Афганистане, чтобы
снять обеспокоенность, которая сохраняется у России, Китая, а так-
же некоторых других государств. Пока же маневры Вашингтона во-
круг этой страны не дают окончательных ответов. Если американцы
действительно намерены уйти из ИРА после 2016 г., то соседние с ним
государства вправе спросить, какое наследство НАТО оставляет для
будущего страны и всего региона. Ведь остальные страны не должны
расплачиваться за стратегические ошибки, совершенные в Афганиста-
не. Еще несколько месяцев назад важным проявлением солидарности
международного сообщества перед лицом будущих вызовов с террито-

рии ИРА могло бы стать укрепление сотрудничества по линии Совета

Россия – НАТО, а также ее контакты с ОДКБ. Сейчас об этом говорить
не приходится. Однако необходимость этого не исчезла. Содержатель-
ные связи между этими организациями могли бы содействовать эф-
фективности взаимодействия как в общем мониторинге обстановки
в Афганистане, так и в реализации при необходимости совместных
программ с Россией, о чем некоторые говорят в Вашингтоне. В более
широком контексте это способствовало бы и снижению уровня напря-
женности между Западом и Москвой.
В любом случае должна активно продолжаться самостоятельная
линия на дальнейшее укрепление южного фланга ОДКБ, повышение
ее предметного присутствия на центральноазиатском направлении. В
этом же русле России следует работать и над развитием двусторонних
военных связей с Узбекистаном, хотя, конечно, неучастие этой страны в
ОДКБ объективно ослабляет региональные позиции организации. 2014
г. не только не поставит точку в афганском урегулировании, но станет
предтечей новых вызовов как для непосредственных соседей ИРА, так
и для России. Москве вне зависимости от развития обстановки в Афга-
нистане и вокруг него следует действовать осмотрительно и на основе
консенсуса с другими заинтересованными государствами, прежде всего
членами ШОС и наблюдателями при ней, всемерно избегая односто-
ронней вовлеченности во внутриафганские дела. Это имело бы самые
негативные последствия для национальных интересов России на регио-
нальной и мировой арене. На фоне же резко ухудшившихся российско-
американских отношений Вашингтон может начать косвенно провоци-
ровать именно такой сценарий.

Всевидящее око
И нюх, как у собаки, и глаз, как у орла
 Барак Обама уже пообещал пересмотреть

практику слежки за союзниками. В самой этой
практике нет ничего предосудительного, и она ча-
сто позволяет сделать ценные открытия. Но не
менее часто получаемые выгоды того не стоят 
Разведка – навсегда! Дмитрий Тулупов

196
Реформирование АНБ Даниэл Байман, Бенджамин Уиттс
204
Разведка – навсегда!
Эволюция прогнозирования рисков
в информационно-аналитической практике разведслужб
Дмитрий Тулупов
Как и в годы холодной войны, повышение точности прогнозирования

стратегических рисков остается одной из наиболее актуальных, но чрез-
вычайно трудных задач в системе приоритетов политики безопасности
ведущих мировых держав. Наглядным примером в данной связи может
служить указ № 603, подписанный российским президентом Владими-
ром Путиным в мае 2012 г., который среди прочего предписывал необ-
ходимость «создания качественно новой системы анализа и стратегиче-
ского планирования в области противодействия угрозам национальной
безопасности РФ на период от 30 до 50 лет». В данной статье мы пред-
ставим основные тенденции развития теории и практики прогнозиро-
вания рисков военной безопасности начиная со второй половины XX
века и до настоящего времени.
« С тарая школа »
В 1950 г. тогдашний директор ЦРУ генерал Беделл Смит заявил своим
сотрудникам: «Американский народ рассчитывает, что вы посвящены
в планы самого Господа Бога и Сталина... и сможете сказать, что война
начнется в следующий вторник в 5 часов 32 минуты после полудня».
Эта полушутливая фраза стала своего рода лейтмотивом последующих
организационных процессов в сфере налаживания системы прогнози-
рования в ЦРУ, а впоследствии и в других разведслужбах НАТО.
В конце 1940-х – середине 1950-х гг. научное и разведывательное со-
общества Соединенных Штатов провели большую работу, подготовив
методологические основы информационно-аналитической деятель-
ности разведки. Основополагающий вклад внес профессор Йельского
университета Шерман Кент, проработавший в органах американской
Д.С. Тулупов – преподаватель факультета международных отношений СПбГУ.

разведки с 1941 по 1967 годы. Как профессиональный ученый-историк

Кент был убежденным сторонником принципа эмпиризма в деятель-
ности стратегической разведки. Таким образом предполагалось огра-
ничить ее функции сбором, проверкой и обобщением информации
с целью дальнейшей передачи на уровень принятия окончательных
внешнеполитических решений. В своей книге «Стратегическая развед-
ка на службе американской мировой политики» Кент также разработал
универсальную номенклатуру степеней достоверности, которую можно
было использовать не только для классификации добытой информа-
ции, но и для придания прогнозным оценкам конкретных количествен-
ных значений. Схема Кента включала пять уровней:
1. Наверняка (шансы: за – 9, против – 1).
2. Наиболее вероятно (шансы: за – 3, против – 1).
3. Возможно 50/50 (шансы: один к одному).
4. Наименее вероятно (шансы: за – 1, против – 3).
5. Практически исключено (шансы: за – 1, против – 9).
Внедрение такой унифицированной системы информационных
координат было призвано положить конец повсеместному использо-
ванию размытых формулировок, делающих большую часть разведыва-
тельных документов бесполезными. В свое время эту проблему очень
хорошо охарактеризовал еще один ветеран ЦРУ Роджер Хилсмэн. По
его наблюдению, «многие государственные деятели отмечают, что оцен-
ки разведки настолько осторожны и сопровождаются таким большим
количеством оговорок и условий,... что если бы разведчики работали в
гидрометеобюро, то их прогнозы начинались бы так: “Завтра будет пре-
красная погода, если не будет осадков в виде дождя и снега”».
Надо сказать, что приведенная выше схема нашла широкое при-
менение в национальных прогнозных оценках ЦРУ (NIE – National
Intelligence Estimates), которые составляются с 1950 г. и инициатором
которых опять же выступил Кент. Ее до сих пор продолжают активно
использовать военные ведомства других стран – членов НАТО, а имен-
но Министерство обороны Великобритании, а также Служба военной
разведки Дании (СВРД).
Идеи Кента получили дальнейшее развитие в книге бригадного ге-
нерала Вашингтона Плэтта «Информационная работа стратегической
разведки», опубликованной в 1957 году. Автор выделяет пять факторов,
которые, с его точки зрения, обеспечивают составление правильного
прогноза. К ним относятся: полнота и достоверность сведений, зна-
комство с особенностями национального характера, владение общими

приемами предвидения, наличие творческих способностей и общая

компетентность в сфере общественных или естественных наук. Приме-
чательно, что в ряду указанных факторов первое по значимости место
Плэтт отводит именно пониманию национального характера, в даль-
нейшем посвятив этой теме отдельное исследование.
К общим приемам предвидения Плэтт относит прогнозирование на
основе причинно-следственных связей при помощи теории вероятностей
и по аналогии. Последний прием, правда, характеризуется как самый нена-
дежный, учитывая тот факт, что развитие внешнеполитических событий
редко подчиняется каким-либо закономерностям. Особое внимание Плэтт
заостряет на анализе длительных явлений. По его мнению, главная опас-
ность в этом процессе появляется, «когда изменения происходят медленно
и постепенно, без каких-либо явных признаков, способных привлечь наше
внимание». Настаивая на необходимости осуществлять долгосрочное про-
гнозирование с временным охватом в 10–25 лет, Плэтт тем не менее не при-
водит убедительных доказательств эффективности указанных для этих це-
лей методов (учета устойчивости событий и цикличности).
Таким образом, исследовательская работа, проведенная Кентом,
Хилсменом и Плэттом в конце 1940-х – начале 1960-х гг., заложила об-
щие основы информационно-аналитической работы, которые до сих
пор находят частичное применение в практике разведслужб, в том чис-
ле и при формировании прогнозов.
Отдельно следует сказать о так называемом критическом подходе
к проблеме прогнозирования рисков безопасности, получившем рас-
пространение в разведывательном сообществе стран Запада (в пер-
вую очередь США) в 1960–1980-е годы. Его представители пытались
выявить главные причины, по которым разведслужбы оказывались
неспособны предугадать возникновение таких внешнеполитических
«сюрпризов», как, например, советская космическая программа 1950-
х гг. или революция в Иране в 1979 году. Большинство сходилось во
мнении, что неверный прогноз обусловлен не внешними вызовами
информационной среды, а набором субъективных «человеческих фак-
торов», а именно – стереотипностью мышления, некомпетентностью,
издержками и неправильной интерпретацией релевантных данных.
после холодной войн ы :

нов ы е штрихи к старому портрету
Новый этап в развитии системы международных отношений, насту-
пивший после распада СССР, внес существенные изменения в образ и

формат работы разведслужб НАТО, что в определенной степени повли-

яло на порядок проводимой ими прогнозной работы.
Во-первых, переформатирование системы международных отноше-
ний на рубеже 1980–1990-х гг. естественным образом способствовало
диверсификации рисков и угроз, которые стали выходить за рамки при-
вычно узкого ареала военной безопасности.
Во-вторых, в борьбе с новыми «асимметричными» вызовами (тер-
роризм, кибератаки, распространение оружия массового уничтожения)
западные спецслужбы сделали ставку на массовое применение техниче-
ских средств наблюдения, все меньше полагаясь на агентурную развед-
ку. Контуры этой тенденции четко обозначились уже на завершающем
этапе холодной войны. При этом наиболее проницательные исследо-
ватели относились к ней без особого оптимизма. Так, например, еще в
1982 г. ветеран американской разведки Гарри Рэнсом высказывал бес-
покойство по поводу того, что будущие поколения политиков рискуют
оказаться в плену информационных технологий и что в перспективе
война «может начаться из-за переизбытка информации (зачастую лож-
ной), которая передается в массовом порядке и неверно интерпретиру-
ется». Анализ современного положения дел, к сожалению, убеждает в
справедливости опасений Рэнсома: «компьютерная зависимость» стала
абсолютной не только для обывателей, но и для разведки.
В-третьих, с технологичностью ведущих разведслужб во многом свя-
заны опережающие темпы потребления и производства информации.
По оценкам датских военных аналитиков, уже к 2017 г. годовой трафик
по компьютерным сетям достигнет 100 эксабайт и дальше будет толь-
ко увеличиваться. Нарастание объема перекачиваемой информации и
необходимость срочной переработки массива в поисках существенных
признаков угроз и рисков безопасности заставляет разведслужбы втя-
гиваться в невидимую гонку технических вооружений. Таким образом
формат сбора разведданных окончательно принял ярко выраженный
тотальный характер. Недавние разоблачения Эдварда Сноудена отно-
сительно того, как функционирует программа глобального слежения
«Призм», служат тому наглядным примером.
Наконец, четвертой новацией стала относительная публичность
разведки, которая была ярко продемонстрирована в начале 2000-х гг.
некоторыми ведущими спецслужбами Запада (ЦРУ, МИ-6, БНД), соз-
давшими собственные веб-сайты. По содержанию они не многим от-
личаются от онлайн-страниц крупных корпораций: те же разделы о
структуре, задачах, истории развития «компании», и даже об открытых

вакансиях для аналитиков и переводчиков. Для привлечения потенци-

альных сотрудников разведслужбы не брезгуют и возможностями со-
циальных сетей. Особенно напористо в этой области действует ЦРУ,
которое даже периодически размещает свою рекламу на страницах
Linkedin и Facebook. Что касается раскрытия информации в интерне-
те в виде комментариев, пресс-релизов или отчетов, то разведслужбы
осуществляют его очень избирательно, придавая публикациям макси-
мально обезличенный и нейтральный характер. Правда, и они иногда
могут послужить основой для исследований, что будет продемонстри-
ровано ниже.
Что касается непосредственно прогнозно-аналитической деятель-
ности разведслужб после холодной войны, то здесь прослеживаются
следующие ключевые тенденции.
Во-первых, для оценки перспектив того или иного фактора безопас-
ности аналитики стали все чаще прибегать к построению сценариев,
избегая традиционных односложных заключений. Такой расширитель-
ный подход к производству политических оценок явился закономерной
реакцией на существенные изменения пространства безопасности (в
частности, распад Советского Союза) и возникновение новых угроз и
рисков, понимание которых требовало времени.
Во-вторых, в 1990-е гг. долгосрочные прогнозы стали уступать место
краткосрочным. Кристиан Густафсон, директор Центра исследований
разведки и безопасности Брюнельского университета (Великобритания),
характеризует эту тенденцию как «тиранию текущих разведданных»,
в условиях которой ни о какой эффективности стратегической развед-
ки не может быть и речи. Густафсон считает, что разведслужбы должны
уделять существенно больше времени т.н. «сканированию горизонтов»
(horizon scanning), т.е. выявлению принципиально новых общественно-
политических тенденций, вызовов и угроз, возможных в сверхдолгосроч-
ной перспективе (до 25–30 лет). Правда, как отмечает директор ИМЭМО
Александр Дынкин, с начала 2000-х гг. ситуация начала меняться и спрос
на долгосрочное прогнозирование стал неуклонно возрастать.
Наконец, в-третьих, продолжились эксперименты по созданию мак-
симально совершенной методологии прогнозирования. Самой востре-
бованной областью, в которой велся поиск решения данного вопроса,
стали передовые философские течения второй половины XX века. На-
пример, в 2012 г. аналитик Министерства обороны Норвегии Уле Лин-
дас представил свою концепцию предупредительного анализа (норв.
Varslingsanalyse), основанную на теории критического рационализма

Карла Поппера, которая позиционируется как альтернатива классиче-

ской индукции. В соответствии с предложенной Линдасом методикой
мы уже в самом начале выбираем конечное состояние интересующего
нас объекта, после чего выявляем его «индикаторы», то есть наиболее
существенные факторы-характеристики, отражающие динамику раз-
вития объекта с течением времени. Такая аналитическая последователь-
ность названа принципом обратного прослеживания (норв. tilbakeføring
или англ. backtracing). Изменение индикаторов служит предупредитель-
ным сигналом того, что достижение изначально сформулированного
состояния объекта становится более/менее вероятным. Для того что-
бы конкретизировать оценки вероятности события или риска, Линдас
настаивает на необходимости использования т.н. «предупредительной
шкалы» (норв. varslingskala), включающей в себя три-пять уровней ве-
роятности со значениями «низкий», «средний», «высокий». В этом не-
двусмысленно просматривается отсылка к схеме Шермана Кента.
C ase - stud y :
С лужба военной разведки Д ании
Чтобы рассмотреть конкретный пример из современной практики стра-
тегического прогнозирования, мы решили обратиться к опыту Службы
внешней разведки Дании, которая ежегодно (с 2003 г.) на основании ана-
лиза открытых источников публикует на своем сайте доклад под названи-
ем «Разведывательная оценка рисков» (Efterretningsmæssig risikovurfering).
В первую очередь обращают на себя внимание методические указа-
ния по разработке отчета. При формулировании окончательных выво-
дов допускается использование трех временных горизонтов:
от 0 до 2 лет – краткосрочная перспектива;
от 3 до 5 лет – среднесрочная перспектива;
от 6 до 10 лет – долгосрочная перспектива.
Вероятность предположений рекомендуется оценивать по пятисту-
пенчатой шкале (фактически воспроизводящей рассмотренную выше
«схему Кента»), для чего используются специальные ключевые фразы:
«Нет оснований утверждать...» (1%)
«Маловероятно...» (25%)
«Возможно...» (50%)
«Есть вероятность...» (75%)
«Есть все основания утверждать...» (99%)
Опубликованные оценки рисков представляют известный интерес
с точки зрения выявления конкретных выводов, которые нашли под-

тверждение или, наоборот, были опровергнуты дальнейшим ходом раз-

вития внешнеполитических событий.
Если говорить о неудачных прогнозах, наиболее показательный при-
мер мы находим в докладе 2004 года. В разделе по ситуации на Ближнем
Востоке содержится тезис о том, что «Риск гражданской войны в Пале-
стине в краткосрочной перспективе оценивается как низкий. Наличие
внешнего врага в лице Израиля существенно сдерживает внутренние кон-
фликты между палестинскими группировками». Однако как раз два года
спустя, в октябре 2006 г., между ФАТХ и ХАМАС вспыхнул вооруженный
конфликт, поводом для которого послужило покушение на премьер-
министра Палестинской национальной автономии Исмаила Хани.
Также у датских военных аналитиков не получилось предсказать
такие резонансные события, как конфликт в Южной Осетии в августе
2008 г. и обострение спора между Китаем и Японией по поводу остро-
вов Дяоюйдао (Сенкаку).
Однако, несмотря на указанные просчеты, в докладах СВРД со-
держится немало правильных прогнозов. Например, в 2009 г. сделан
вывод о том, что «несмотря на относительно высокие темпы эконо-
мического роста, североафриканские государства сталкиваются с се-
рьезными проблемами в социально-экономической сфере. Последнее
может в краткосрочной перспективе привести к снижению уровня
жизни значительной части населения, что создаст основу для соци-
альных беспорядков и активизации экстремистских группировок».
Данный тезис с полным основанием можно считать точным предвос-
хищением событий «арабской весны».
В очередной оценке рисков, изданной в августе 2010 г., был сделан вы-
вод о том, что «сочетание стагнации в экономике, быстрых темпов роста
населения и этнорелигиозной напряженности может угрожать сохране-
нию режима власти Башара Асада в средне- и долгосрочной перспекти-
ве». Тот факт, что массовые антиправительственные волнения начались
уже в марте 2011 г., безусловно, несколько снижает точность сделанного
прогноза. Однако причины и условия дестабилизации были определены
абсолютно точно, что подтверждает затяжной характер гражданской во-
йны между сторонниками правительства Асада и сирийской оппозиции.
Крайне актуальным оказалось также предупреждение СВРД о со-
хранении боевого потенциала «Аль-Каиды» в Восточной Африке, за-
фиксированное в том же отчете 2010 года. В частности, допускалась
75-процентная вероятность того, что «аль-Шабааб» присутствует на
территории Кении и «обладает желанием и способностью проводить

террористические акты против западных объектов на территории этой

страны». Произошедший в сентябре 2013 г. захват боевиками «аль-
Шабааб» торгового центра Westgate в Найроби стал печальным под-
тверждением высказанных опасений.
В свете продолжающейся дестабилизации внутриполитической си-
туации на Украине исключительный интерес представляет гипотеза, вы-
двинутая специалистами Центра военных исследований Копенгагенско-
го университета (тесно аффилированного с СВРД) в докладе от 18 апреля
2012 г., где сказано, что, «несмотря на уникальные условия стабильного
мира, в которых находится Европа, крах власти в Белоруссии, Украине
или на Кавказе и последующая за этим гражданская война может приве-
сти не только к разворачиванию гуманитарной катастрофы вблизи гра-
ниц Дании, но также и к столкновению между НАТО и Россией».
* * *
Рассмотренные в рамках данной статьи теоретические и практические
аспекты прогнозирования стратегических рисков убеждают в том, что
дальнейшее развитие и повышение эффективности данной сферы воен-
ной безопасности будет сопряжено с решением целого ряда труднораз-
решимых проблем, главной из которых является вопрос методологии.
Можно утверждать, что из-за всепроникающего развития инфор-
мационных технологий в современной парадигме анализа военно-
политических рисков сложилась дихотомия между количественными
(математическими) и качественными (гуманитарными) методами ин-
формационной работы. Востребованность последних находится сейчас
на крайне низком уровне, тогда как количественные методы благодаря
тотальной компьютеризации, наоборот, получили самое широкое рас-
пространение. Не подвергая сомнению полезность машинного алго-
ритма на стадии обработки и обобщения собранных данных, следует
признать, что в вопросах качественной интерпретации факторов, ин-
тересов и намерений, которыми руководствуются лица, принимающие
политические решения, он оказывается неэффективным.
В устранении описанной выше дихотомии может помочь форми-
рование принципиально нового подхода к прогнозированию рисков,
основанного на достижениях гуманитарных наук: психологии, филосо-
фии, политологии и т.д. Речь здесь может идти не о создании какой-то
универсальной теории, а скорее о выработке общих закономерностей
и принципов, руководствуясь которыми, аналитик может оптимизиро-
вать процесс сбора и обработки информации, а также направлять ход
своих мыслей в правильное русло.

Реформирование АНБ
Как шпионить после Сноудена
Даниэл Байман, Бенджамин Уиттс
Давнишние дебаты по поводу компромисса между национальной безо-

пасностью и гражданскими свободами вспыхнули в Соединенных Шта-
тах с новой силой прошлым летом. Эдвард Сноуден, сотрудник Агент-
ства национальной безопасности, передал журналистам огромный том
строго засекреченных материалов, в которых с уничтожающими под-
робностями описывались программы электронной слежки и другие
операции, осуществляемые АНБ. Американцы внезапно узнали, что в
течение нескольких последних лет агентство создавало базу телефон-
ных и интернет-контактов сотен тысяч граждан США, а также соби-
рало гигантские тома телефонных записей, известных под названием
«метаданные» – телефонные номера, время и продолжительность раз-
говоров. Вместе с остальным миром американцы обнаружили, что АНБ
взламывала обычные коды в режиме онлайн, прослушивала телефон-
ные разговоры глав внешнеполитических ведомств и отслеживала все-
мирные связи и контакты гораздо агрессивнее, чем считалось прежде.
Эти разоблачения вызвали вопли возмущения. Президент Брази-
лии Дилма Русеф, узнав из утечек Сноудена, что АНБ прослушивала
ее личные разговоры, охарактеризовала происходящее как «нарушение
прав человека и гражданских свобод» и «неуважение к национальному
суверенитету». В Соединенных Штатах деятельность АНБ осудили на
Даниэл Байман – профессор Программы безопасности на факультете внешних

услуг Эдмунда Уолша в Джорджтаунском университете и старший научный со-
трудник Центра ближневосточной политики Сабана в Институте Брукингса. Бен-
джамин Уиттс – старший научный сотрудник исследований государственного
управления в Институте Брукингса, главный редактор блога Lawfare и член рабо-
чей группы по национальной безопасности и праву в Институте Гувера. Опубли-
ковано в журнале Foreign Affairs, № 3, 2014 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

обоих концах политического спектра. Сенатор-республиканец от шта-

та Кентукки Рэнд Пол назвал ее «полномасштабным наступлением на
Конституцию», а бывший демократический вице-президент Альберт
Гор сказал, что эти действия «непристойно скандальны».
Предложений по реформе множество. Вскоре после утечек президент
Барак Обама назначил независимую группу экспертов для расследова-
ния. В докладе, опубликованном в декабре прошлого года, группа реко-
мендовала более 40 далеко идущих мер, включая отказ правительства от
сбора метаданных по телефонным разговорам и ограничение слежки за
иностранными лидерами. Эксперты высказали мысль, что метаданные
должны храниться провайдерами телефонных услуг или частной третьей
стороной, но не государством, и официальные лица смогут получать к
ним доступ только по решению тайного Суда США по надзору за дея-
тельностью иностранных спецслужб. Они также рекомендовали обязать
ФБР получать соответствующее судебно-правовое решение, дающее ему
право выпускать «письмо о национальной безопасности» – некую разно-
видность судебно-административной повестки, которую правительство
использует для получения телефонных номеров, электронных адресов и
записей о финансовых сделках. Конгресс также обдумывает, какие дей-
ствия предпринять. В октябре прошлого года сенатор-демократ от штата
Вермонт Патрик Лихи, председатель Судебно-правового комитета Сена-
та, и конгрессмен-республиканец от штата Висконсин Джеймс Сенсен-
бреннер, бывший председатель Судебно-правового комитета Конгресса,
предложили свернуть программы АНБ. В то же время комитет Сената
по разведывательной деятельности выдвинул умеренный законопроект,
который экспериментирует с нынешним юридическим статус-кво, но по
большому счету подтверждает его.
Обама отреагировал на возмущение широкой общественности и
призывы к реформам большой речью и январскими директивами по
президентской политике. Президент встал на защиту АНБ, подчер-
кнув необходимость сбора разведданных и отметив, что, если говорить
о полученной им информации, ничто «не указывает на то, что разве-
дывательное сообщество пыталось нарушить закон и бесцеремонно
посягать на гражданские свободы своих сограждан». Вместе с тем он
предупредил, что с учетом больших полномочий, предоставленных
АНБ, «особый долг» правительства – проверять и внимательно анали-
зировать деятельность агентства. Он признал, что у граждан зарубеж-
ных стран имеются личные или частные интересы, которые США долж-
ны уважать. Он также ограничил АНБ получением конкретных записей

только по распоряжению Суда по надзору за деятельностью иностран-

ных спецслужб и только по целям, находящимся на расстоянии двух
«шагов» от телефонного номера подозреваемого террориста, а не трех
«шагов», как было раньше. Обама также объявил о «переходном перио-
де» с целью положить конец сбору правительством больших массивов
телефонных метаданных. Два месяца спустя, когда данная статья уже
была отправлена в печать, администрация якобы предложила изменить
систему и хранить метаданные в архивах телефонных компаний, а не в
правительстве.
Хотя Обама уверенно изложил основные принципы реформы, неко-
торые важные детали описаны слишком туманно. В январе он заявил,
что США продолжат шпионить за гражданами других стран, включая
лидеров иностранных государств, «если этого настоятельно потребуют
интересы государственной безопасности», – оговорка, которую можно
трактовать весьма вольно. Он также призвал работать с Конгрессом – не
слишком надежный источник действий – над письмами-требованиями
относительно национальной безопасности, но не упомянул о необхо-
димости получения ФБР согласия судебных инстанций для доступа к
записям частных разговоров.
Предложенные реформы и двоедушие Обамы в том, что касает-
ся их одобрения и проведения в жизнь, отражают фундаментальный
конфликт интересов между требованиями американской обществен-
ности и нуждами разведывательного сообщества. Реальная проблема,
которую высветили откровения Сноудена, заключается не в том, что
государственное агентство совершенно вышло из-под контроля: АНБ
никогда сознательно или умышленно не превышало тех полномочий,
которыми его наделяли Белый дом, Конгресс и суды. Скорее эти от-
кровения обнаружили фундаментальное противоречие между двумя
вещами, которые граждане и правительство требуют от спецслужб:
высокий, если не идеальный, уровень безопасности, с одной стороны,
и строгая неприкосновенность личной жизни, отчетность и прозрач-
ность – с другой. Эти требования всегда было трудно примирить, се-
годня же это практически невозможно. На самом деле разоблачения
Сноудена продемонстрировали нарушение негласного соглашения,
на основе которого американское разведывательное сообщество дей-
ствовало с 1970-х годов.
Четыре десятилетия работа американской разведки основывалась
на компромиссе. Тайный сбор разведданных допускался, причем объ-
ектами слежки иногда становились граждане США. Однако подобный

сбор информации подчинялся формальным, хотя и секретным, прави-

лам надзора, и проводилось четкое разграничение между внутренними
и внешними целями. Но в наши дни в силу появления новых технологий
и растущей роли АНБ в контртеррористической деятельности после 11
сентября эта граница практически стерлась. Тем временем вследствие
снижения способности правительства охранять секретную информа-
цию выявились изъяны в компромиссе с разведкой.
Но это не означает, что правительству следует отказаться от стрем-
ления иметь хорошую разведку. По мере распространения коммуника-
ционных технологий и увеличения общего объема коммуникаций рас-
тет роль АНБ, даже несмотря на сжатие политического пространства,
в котором действует агентство. Главный вопрос, лежащий в основе
лихорадочного обсуждения необходимых реформ, заключается в том,
удастся ли АНБ восстановить доверие широкой общественности или
по крайней мере добиться согласия гражданского общества с проводи-
мой им деятельностью.
В последние месяцы среди широкой части политического истеблиш-
мента начал формироваться новый консенсус относительно сбора раз-
ведданных, хотя он исключает защитников гражданских свобод слева и
либертарианцев справа. АНБ следует сохранить многие свои возможно-
сти и полномочия, но ему нужно изменить представления о взаимодей-
ствии с американским народом и более открыто рассказывать о своей
деятельности. Не раскрывая методов сбора информации, официальные
лица уже начали больше говорить о том, кто является объектом шпио-
нажа и сбора информации, как агентство собирает и использует эту ин-
формацию, и открытость следует всячески приветствовать и поощрять.
Официальные лица также начали соглашаться с более строгим обще-
ственным надзором за своей деятельностью и с тем, что многие секреты
АНБ, касающиеся содержания собираемой информации, используемых
технологий и правил и принципов деятельности, неизбежно станут до-
стоянием гласности.
АНБ придется определить, действительно ли преимущества новой
программы перевешивают потенциальные издержки разоблачения. У
подобных решений всегда есть цена. Новые ограничения на слежку,
осуществляемую АНБ, могут снизить осведомленность правительства
об угрозах и возможностях. Поэтому политикам и гражданам Соеди-
ненных Штатов придется подумать о том, в какой мере они готовы по-
жертвовать безопасностью и дипломатическими преимуществами в об-
мен на большую сдержанность разведывательного сообщества.

Б ольшой компромисс ?
АНБ заявляет, что ее деятельность помогла предотвратить многочис-
ленные теракты после 11 сентября на родине и за рубежом. Подобные
утверждения трудно проверить без доступа к засекреченным данным.
Что еще важнее, средства измерения успеха весьма сомнительны. Ведь
истинная миссия – это не просто предотвращение терактов. Агентство
стремится выявить террористов, понять структуру их организаций,
предвидеть их действия и срывать планы. В последние годы организа-
ции удалось сделать многое в решении этих задач. Но хотя сбор данных
АНБ имеет большое значение, это не единственное условие успешной
контртеррористической деятельности. Подобные операции — резуль-
тат координации усилий и сотрудничества многочисленных разведыва-
тельных организаций.
Кроме того, последние дебаты по поводу деятельности АНБ почему-
то ограничивались только контртеррористической деятельностью. По-
вышенное внимание к ней понятно: государственные лица США созна-
ют, что самый легкий способ защитить агентство после разоблачений
Сноудена — ссылаться на роль структуры в предотвращении терактов.
Более того, сбор огромных массивов телефонных метаданных – самая
скандальная программа из всех разоблаченных Сноуденом – оказалась
контртеррористической программой. Однако АНБ проделывает жизнен-
но важную повседневную работу в области дипломатии и кибербезопас-
ности. Получая доступ к телефонным разговорам иностранных лидеров
и официальных лиц, в частности противников Соединенных Штатов,
АНБ дает американским политикам понимание того, когда конкретное
государство может развязать войну, нарушить договор или предпринять
другие резкие (или тонкие) изменения внешнеполитического курса.
Деятельность АНБ дает возможность официальным американским
лицам вести более действенные переговоры, снабжая их конфиденци-
альной информацией о позиции официальных лиц иностранных госу-
дарств. Это преимущество даже во взаимоотношениях с союзниками, с
которыми у США широкие договоренности об обмене разведданными.
Разведданные, собранные АНБ, могут подтвердить точность сведений,
которыми союзники добровольно делятся с Вашингтоном. Даже дру-
жественные страны иногда предпочитают замалчивать факты или рас-
крывать лишь часть информации во избежание неловких ситуаций или
для влияния на политику США.
Для выполнения своих задач АНБ создало гигантский ресурс воз-
можностей по сбору информации – слишком огромный, как утверж-

дают многие критики агентства в США и за рубежом. У американского

народа есть веские исторические основания для подозрений. В 1960-е и
1970-е гг. АНБ вместе с другими разведывательными агентствами осу-
ществляло незаконную слежку за журналистами и членами Конгресса,
за Мартином Лютером Кингом-младшим и другими лидерами движе-
ния за гражданские права, а также видными противниками войны во
Вьетнаме, такими как Мохаммед Али и Бенджамин Спок. После Уот-
ергейтского скандала журналисты и следственные органы Конгресса в
конце концов разоблачили эту слежку и перехват разговоров, что вы-
звало повсеместное недоверие к государственной слежке и засекречен-
ной информации (некоторые имена и подробности конкретных объек-
тов наблюдения были раскрыты лишь в прошлом году в рассекреченных
документах АНБ).
Для предотвращения злоупотреблений в будущем при одновремен-
ном сохранении конфиденциальности, необходимой для разведслужб,
Конгресс в конце 1970-х гг. создал ряд комитетов по надзору и другие ме-
ханизмы, опирающиеся на два всеобъемлющих соглашения. Во-первых,
новые правила давали законодателям и судьям больше прав надзора за
деятельностью разведслужб, но требовали, чтобы все их проверки совер-
шались конфиденциально. Во-вторых, Акт о надзоре за разведслужбами
других государств (FISA) позволил ФБР (АНБ не разрешалось действо-
вать внутри страны) вести слежку за людьми на американской террито-
рии, включая граждан США, но требовал получения предварительного
согласия на это тайного Суда по надзору за деятельностью иностранных
спецслужб, укомплектованного федеральными судьями, которые назна-
чаются председателем Верховного суда. Согласно другим правилам, АНБ
должно избавляться от подслушанных телефонных разговоров амери-
канских граждан, случайно попадающих в общий массив данных, соби-
раемых с прицелом на зарубежные цели и объекты, если только агент-
ство не заключит, что эта информация представляет ценность в смысле
получения сведений о деятельности иностранных разведок.
Примерно с того же времени Белый дом и Министерство юстиции
усилили надзор за разведывательным сообществом. Чистый итог всех
изменений – система, при которой АНБ использует свои колоссальные
возможности только в определенных обстоятельствах и только под
контролем многочисленных надсмотрщиков. Эта система, как казалось,
хорошо работала в 1980-х и 1990-х годах. Агентство тщательно избегало
ведения незаконной слежки за гражданами США, а также не использо-
вало в полной мере даже те ограниченные полномочия, которыми было

наделено. В итоге АНБ оставалось преимущественно за кулисами, избе-

гая крупных скандалов, ведя энергичную операционную деятельность
исключительно в рамках закона.
О ценка угроз
Однако в последние годы произошли две важные перемены, нарушив-
шие статус-кво. В результате сила и влияние АНБ в краткосрочной
перспективе усилились, но в долгосрочной перспективе агентство ли-
шилось поддержки американской общественности и легитимности.
Первая перемена заключалась в глубоком сдвиге приоритетов нацио-
нальной безопасности, что было спровоцировано терактами 11 сентя-
бря. Неспособность предотвратить теракты привела к критике в СМИ
и Конгрессе. Высказывалось мнение, что разведслужбы вели себя слиш-
ком пассивно перед лицом растущей джихадистской угрозы. Критики
обвинили АНБ в том, что после разоблачения его злоупотреблений в
1970-е гг. агентство стало слишком консервативно истолковывать свои
полномочия и зачастую не решалось на сбор информации, которая
могла затрагивать личную жизнь американских граждан, даже если они
поддерживали контакты с подозреваемыми террористами за рубежом.
В ответ на это давление законодатели и официальные лица внутри
АНБ и за его пределами стали добиваться разрешения на более агрес-
сивную слежку в связи с тем, что контртеррористическая деятельность,
долгое время бывшая лишь одним из приоритетов агентства, стала его
главной задачей. Необоснованная программа прослушивания телефон-
ных разговоров, инициированная президентом Джорджем Бушем вско-
ре после 11 сентября, принята в обход процедур и противовесов, огово-
ренных в Акте о надзоре за деятельностью иностранных разведок. После
ее опубликования существенные изменения внесены и в сам закон.
Эти изменения подтвердили полномочия агентства осуществлять
слежку за гражданами США или жителями зарубежных стран без лич-
ных ордеров. АНБ собирала данные об их телефонных разговорах, когда
они происходили на американской территории. (Однако из принятых
поправок следовало, что слежка должна быть ограничена разговорами
внутри Соединенных Штатов, что для слежки за гражданами США или
жителями других стран за рубежом необходимо получать индивидуаль-
ные ордера.) Запрос на сбор более подробных и качественных развед-
данных после 11 сентября также привел к раздуванию бюджета АНБ,
который, по данным The Washington Post, достиг 11 млрд долларов в
прошлом году, увеличившись более чем наполовину с 2004 года.

Вторая перемена подобна тектоническому сдвигу: технологические до-

стижения привели к постоянному размыванию разграничения между
внутренней и внешней слежкой, а также к стиранию различий между
американскими гражданами и представителями других стран. Интер-
нет и распространение мобильных и беспроводных устройств резко
увеличили объем международных контактов, осуществляемых гражда-
нами США, которые теперь часто взаимодействуют с гражданами дру-
гих государств по интернету.
Эти технологические изменения значительно затруднили разделе-
ние коммуникаций и контактов на внутренние и внешние. В 1970-е гг.
внешние контакты предполагали большие телефонные сети и спутни-
ковые телефоны, которые значительно отличались от инфраструктуры
внутренних связей. Сегодня потоки информации настолько перепле-
лись, что их невозможно разделить. Пользователи интернета в Соеди-
ненных Штатах иногда обмениваются сообщениями и сведениями с ев-
ропейскими и азиатскими сайтами и порталами, хотя конечный адресат
может находиться по соседству.
Сообщения из-за рубежа часто проходят через территорию США, что
является побочным продуктом центрального положения американских
компаний и инфраструктуры с точки зрения технической архитектуры
интернета. Когда АНБ собирает сообщения, передаваемые жителями дру-
гих стран в режиме онлайн, нередко оказывается, что в «невод» попадают
и сообщения, отправляемые американцами друг другу на территории Со-
единенных Штатов. Если бы агентство исключило американские сайты,
оно могло бы упустить из виду сообщения, отправляемые из-за рубежа,
которые проходят через американские серверы или там хранятся.
Эти перемены одновременно создали серьезные технические про-
блемы для агентства и стали большим благом. АНБ может получить
доступ к сообщениям в сети Фейсбук или передаваемым по Скайпу, к
финансовой документации, электронной почте и хранящимся в ком-
пьютере документам. Это дает ему возможность собирать на порядок
больше информации о мишени, чем это было возможно в век, пред-
шествовавший появлению интернета. На самом деле в наши дни самые
большие технические проблемы АНБ связаны не со сбором информа-
ции, а с ее анализом. Агентство ежедневно «соприкасается» (хотя не
определяется, что это может означать) с буфером информации из ин-
тернета, эквивалентным 580 млн документальных архивов. Оно может
надеяться лишь на то, что ему удастся проанализировать малую толику
этого гигантского массива.

Перемены проверяют на прочность компромисс 1970-х годов. Вслед-

ствие утечек Сноудена значительная часть американской общественно-
сти сегодня сомневается в том, что АНБ сосредотачивается на зарубеж-
ных контактах, и не слишком верит в действенность государственных
механизмов надзора. Конечно, АНБ изо всех сил пытается хранить свои
тайны в неприкосновенности и справедливо осуждает тех, кто раскры-
вает секретную информацию. Но с учетом количества лиц, имеющих
сегодня доступ к документам агентства (допуск к информации под гри-
фом «совершенно секретно» имеют более миллиона человек), подобные
утечки представляются почти неизбежными.
Поэтому агентство удвоило усилия, направленные на предотвра-
щение утечек. В интервью одному из нас в декабре прошлого года
Лонни Андерсон, главный технолог АНБ, заявил, что агентство на-
чало более внимательно отслеживать использование его ресурсов со-
трудниками, ограничивать объем данных, к которым можно получить
доступ с имеющихся терминалов, и организовало централизованное
хранение данных в облаке для внутреннего пользования. Подобные
изменения сделают АНБ менее энергичным, и Андерсон признал, что
«невозможно помешать решительно настроенному человеку, который
имеет все необходимые допуски и технические навыки, раскрыть се-
кретную информацию».
Вашингтону на самом деле следует быть готовым к тому, что его со-
юзники и недруги, не говоря уже о широкой общественности, иногда
будут получать информацию по крайней мере об общих принципах,
применяемых Соединенными Штатами для сбора разведданных. Пе-
риодически они смогут даже иметь доступ к более конкретным сведе-
ниям и подробностям. Подобные откровения могут оказывать разное
влияние. Враги США предполагают, что Вашингтон их прослушивает,
поэтому вряд ли они будут шокированы новыми откровениями и под-
робностями. Но у американских союзников совершенно иные ожида-
ния и надежды, по крайней мере они их имели до того, как разобла-
чения Сноудена разозлили лидеров иностранных держав, таких как
Русеф и немецкий канцлер Ангела Меркель, узнавших о перехвате их
личных разговоров.
Ш пионские игр ы
Хотя возмущение зарубежных лидеров несколько утрировано, утечки
Сноудена повредили отношениям Соединенных Штатов с союзника-
ми в двух жизненно важных аспектах. Во-первых, они удивили и рас-

сердили общественность стран-союзниц, вынудив таких лидеров, как

Меркель и Русеф, реагировать или эксплуатировать это общественное
негодование. Во-вторых, США лишились высокой морализаторской
трибуны, с которой они высказывали свою позицию в дебатах о кибер-
безопасности и управлении интернетом. После многолетних протестов
против взлома китайцами американских систем Вашингтон теперь вы-
глядит лицемером. Документы, обнародованные Сноуденом, не только
свидетельствуют о том, что Соединенные Штаты, подобно Китаю, за-
нимаются кибершпионажем, но что они добились больших успехов на
этом поприще.
Утечки также стали большой неприятностью для технологических
компаний, поскольку теперь их подозревают в добровольном сотрудни-
честве с АНБ и в том, что они действуют в качестве филиала правитель-
ства. В директивах о президентской политике, сопровождавших речь
Обамы в январе, признавались риски, которые подобное восприятие не-
сет «коммерческим, экономическим и финансовым интересам страны,
включая потенциальную утрату доверия международного сообщества к
американским компаниям». «Ставится под сомнение наша привержен-
ность открытому, взаимодействующему и безопасному всемирному ин-
тернету». Вместе с тем Обама предложил технологическим компаниям
преимущественно риторику, отвергнув призыв экспертов-аналитиков к
АНБ прекратить подрыв стандартов шифровки информации. Крупные
американские интернет-компании открыто заявили о том, что начнут
разработку и принятие более изощренных методов кодирования.
Тем временем иностранные государства заигрывают с идеей потре-
бовать от интернет-компаний предоставлять своим гражданам местные
услуги по хранению данных. Некоторые иностранные правительства и
компании могут обратиться к местным компаниям за разрешением тех-
нологических потребностей; эти компании, конечно, не преминут под-
черкнуть, что их американские конкуренты не гарантируют безопасность
секретных данных. Однако ирония в том, что эти усилия могут облегчить
работу АНБ, поскольку агентство не стеснено законами или надзорными
инстанциями при доступе к данным, хранящимся за рубежом.
Со своей стороны, официальные лица АНБ глубоко обеспокоены
влиянием утечек на американские компании. Анна Нойбергер, которая
руководит связями агентства с частным сектором, сказала в интервью
одному из нас в декабре прошлого года, что АНБ «ощущает свою от-
ветственность за ущерб репутации» Кремниевой долины после утечек
Сноудена. АНБ просто не может функционировать без сотрудничества

с промышленностью. Но, как показала речь Обамы, администрация

едва ли может предложить технологической отрасли что-то серьезное
в смысле новых ограничений, не запрещая при этом АНБ собирать не-
обходимые данные. Самый важный жест Обамы в адрес индустрии за-
ключался в неоднократном повторении тезиса об уважении частной
жизни граждан других стран, который был призван успокоить зарубеж-
ных граждан относительно пользования американским программным
обеспечением и интернет-услугами.
Американские офицеры разведки берут на себя часть вины за утрату
доверия общества к АНБ, поскольку они не всегда были до конца чест-
ными в своих публичных высказываниях. Джеймс Клаппер, директор
национальной разведки, сообщил Сенату в марте 2013 г., что АНБ не со-
бирает сведения о гражданах США «сознательно». Но менее чем три ме-
сяца спустя была раскрыта программа сбора гигантских массивов мета-
данных. Это вынудило Клаппера искать жалкие оправдания вроде того,
что его первоначальное заявление было «наименее лживым», которое
он мог сделать в то время. Журналисты также внесли лепту в снижение
доверия общественности, публикуя порой вводящие в заблуждение за-
явления. Например, ежедневная норвежская газета Dagbladet сообщила
в ноябре прошлого года, что АНБ прослушивала частные телефонные
разговоры норвежцев. В ответ разведслужбы Норвегии признались, что
слежкой занимались они сами, а не американцы.
П алата секретов
Какими бы ни были подлинные причины, АНБ, а значит и админи-
страция Обамы, вынуждены решать серьезную проблему обществен-
ных связей. Одна из реакций могла бы заключаться в ужесточении
режима секретности в надежде предотвратить утечки, которые поста-
вят АНБ в еще более неловкое положение. Другая возможная реакция
– признание того, что в будущем о деятельности американской раз-
ведки станет известно еще больше; следовательно, разведка должна
быть более на виду. Однако наилучшим подходом было бы сочетание
двух этих тактик в разумной пропорции, и американское правитель-
ство движется, пусть и не очень уверенно, как раз в этом направлении.
Необходимо вынести здравые суждения о том, какие вещи агентству
нужно действительно хранить в тайне, и усилить режим секретности
в отношении этой информации, но, с другой стороны, необходимо
стать гораздо более открытым в отношении менее секретных и оче-
видных форм сбора разведданных.

Прежде всего снижение уровня секретности должно быть хорошо спла-

нировано и осуществляться в соответствии со связной теорией о том,
как гражданские свободы могут оптимально сосуществовать со слеж-
кой, а принцип прозрачности – со шпионажем. Сегодня этого не про-
исходит: разведывательное сообщество сворачивает программы слеж-
ки и раскрывает тысячи страниц засекреченных документов (включая
десятки решений и постановлений Суда по надзору за деятельностью
иностранных спецслужб), содержащих информацию о программе сбо-
ра телефонных метаданных и о таргетировании иностранцев, и все
это делается без четкой и понятной стратегии или по крайней мере без
стратегии, которая объясняется общественности. Процесс представля-
ется спонтанной, импульсивной реакцией на критически настроенную
прессу и гневную отповедь отдельных иностранных правительств.
В процессе размышлений о раскрытии еще большего объема ин-
формации и о реформах правительству нужно ответить на некоторые
фундаментальные вопросы о том, от какого вида слежки разведслуж-
бы в настоящее время воздерживаются, а какие виды следует осущест-
влять более открыто. Непонятно, как реагировать офицерам разведки,
если новые ограничения нанесут ущерб национальной безопасности.
Неясно, готовы ли официальные лица и общественность согласиться
с результатами менее действенных программ слежки во имя большей
прозрачности. Обама начал отвечать на эти вопросы. Но некоторые из
ответов, касающиеся, например, технологических отраслей и непри-
косновенности частной жизни иностранных граждан, не прояснили
многих деталей.
Для прояснения плана реформ АНБ следует начать с разделения сво-
ей деятельности на три категории. Во-первых, определить, что действи-
тельно необходимо сохранять в тайне. По сути дела, лишь малая толика
нынешней деятельности АНБ – например, разработка новых технологий
или слежка за секретными системами противников, таких как Китай –
настолько деликатна, что даже простое раскрытие информации об этой
деятельности может нанести ущерб национальным интересам.
Агентству нужно лучше работать над сокрытием этих программ,
предоставляя доступ к ним гораздо более ограниченному кругу лиц.
Андерсон заявил, что более строгий контроль доступа уже вводится
с помощью наклеивания ярлыков на каждого пользователя и всякий
массив информации, собираемый АНБ. Затем ярлыки (теги) данных и
пользователя можно совмещать в зависимости от привилегий конкрет-
ного пользователя. Если ограничить доступ к самым важным секретам

узким кругом доверенных лиц, вероятность сохранения секретности

существенно возрастет.
Но стремление к большей секретности спровоцирует опасения но-
вых злоупотреблений в будущем. Резкое сужение круга лиц с допуском
к материалам с грифом «совершенно секретно» увеличит риск того, что
важные точки останутся несвязанными. Андерсон признал риск, ска-
зав, что в настоящее время агентство ошибается в том смысле, что стре-
мится обеспечить безопасность данных в ущерб эффективности. Спо-
собов разрешения дилеммы фактически не существует: для сохранения
секретности АНБ придется отказаться от коллегиального решения про-
блем. Но компромисс того стоит, поскольку доступ к самым важным
программам получает только избранная группа аналитиков. Когда речь
идет о менее деликатной работе АНБ, которая пока еще не предана глас-
ности, агентству нужно быть готовым отказаться от секретности, если
выгоды не перевешивают издержки раскрытия информации. Напри-
мер, следует пересмотреть практику слежки за союзниками, что Барак
Обама уже пообещал сделать. В самой этой практике нет ничего предо-
судительного, и она часто позволяет сделать ценные открытия. Но не
менее часто получаемые выгоды того не стоят.
В-третьих, АНБ необходимо приоткрыть завесу над некоторы-
ми программами, которые оно собирается продолжать. Из-за утечек
Сноудена, последующих разоблачений и снятия грифа секретности
программа сбора метаданных, например, больше не секретна, поэто-
му, даже если какая-то ее версия будет использоваться в дальнейшем,
имеет смысл ошибаться в сторону еще большей открытости. В целом
АНБ должно раскрывать по возможности больше информации о мас-
штабах политически деликатной слежки, а также передавать Конгрессу
еще больше конкретики и деталей. Вовлечение групп по надзору за со-
блюдением гражданских свобод полезно при обсуждении параметров
некоторых программ слежки за гражданами США. Вряд ли АНБ убедит
эти группы встать на его сторону, но оно могло бы тем не менее объ-
яснить им процедуры, применяемые для минимизации вмешательства
в частную жизнь.
Большая открытость потребует сдвига в институциональной куль-
туре агентства, а также в целом в разведывательном сообществе. Но
этот сдвиг уже происходит. В 2012 г. тогдашний заместитель директора
АНБ Джон Инглис сострил, что агентство, «возможно, самый большой
работодатель для интровертов» в федеральном правительстве. Но за
прошедшие несколько месяцев самые влиятельные интроверты начали

публично высказываться в беспрецедентном масштабе. В декабре про-

шлого года высокопоставленные руководители АНБ даже согласились
участвовать в длительном цикле онлайновых радиопрограмм с одним
из нас о будущей направленности деятельности агентства.
В конечном итоге увеличение прозрачности АНБ и усиление над-
зора за его деятельностью серьезно повлияет на оперативную работу.
Эти перемены могут подчас замедлять процесс слежки или вселять
сомнения в целесообразности получения некоторых данных, которые
могли бы быть полезными в контртеррористической и другой важной
оперативной работе. Однако некоторая гласность в осуществлении
разведывательной деятельности поможет упредить скандалы и по-
зволит АНБ доводить до сведения политиков и журналистов, что оно
делает и почему.
Несмотря на утечки Сноудена, большая часть общественности по-
прежнему не понимает, как работает АНБ и чем оно занимается. В
прошлом агентство приветствовало такое невежество, поскольку оно
помогало правительству надежно охранять секреты. Но теперь, когда
кот выскочил из мешка, АНБ, памятуя о необходимости заручиться до-
верием общественности, должно пересмотреть формат работы, чтобы
граждане лучше понимали, как и в каких направлениях оно действует.
Необходимые реформы в той или иной степени потребуют от амери-
канцев идти на еще больший риск – это решение приведет к полити-
ческой критике, если на американской земле будет совершен еще один
теракт. Но если реформы проведут качественно, агентство будет еще
более чутко относиться к обеспокоенности широкой общественности и
в то же время сохранит самые широкие возможности в осуществлении
необходимой деятельности.

Трансформация мира:
вчера, сегодня, завтра
Евгений Примаков
Глобальная перестройка. Отв. ред. логического и политологического

акад. А.А. Дынкин, акад. Н.И. Ива- подходов, несомненно, является от-
нова. 2014 г. М.: Издательство «Весь личительной чертой рецензируемой
Мир». ISBN 978-5-7777-0589-1. книги. Другой особенностью моно-
графии является то, что процессы
Одна из главных характеристик со- глобализации современного мира
временного мира – развивающиеся рассматриваются в динамике – не-
процессы глобализации. Им посвя- даром книга называется «Глобальная
щена монография научного коллек- перестройка». Разумеется, не все от-
тива Института мировой экономики веты на вопросы будущего развития
и международных отношений (ИМЭ- этих процессов определены, но они
МО) Российской академии наук. сформулированы, намечены тенден-
Опубликованную работу можно рас- ции и варианты перестройки.
сматривать как показатель и не ме- Не буду пересказывать содержание
нее значимый результат, в котором всей работы, остановлюсь лишь на не-
сконцентрированы итоги деятельно- которых выводах – в большинстве бес-
сти этого института, ведущего в об- спорных, но в ряде случаев требующих,
ласти мировой экономики и мировой как мне представляется, дальнейше-
политики. По версии Университета го исследования. Тем более что книга
Пенсильвании, предыдущая работа была написана и подписана в печать до
ИМЭМО «Россия в полицентричном кризиса на Украине с его внутренними
мире» (М, 2012 г.) заняла 15-ю пози- и внешними составляющими. Однако
цию в списке шестидесяти наиболее это не умаляет значения издания, об-
важных исследований, публиковав- ращенного к анализу магистральных
шихся в мире в 2012–2013 годах. проблем глобальных изменений.
Междисциплинарность, взаимо- В разделе об экономической сто-
действие экономического, социо- роне глобальной перестройки спра-
Е.М. Примаков – академик РАН.

Рецензии
ведливо подчеркивается: «Возможно, хозяйства, возвращении к командно-

определяющим сражением (лучше бы административной системе. Но – что
сказать противоборством. – Е.П.) XXI весьма характерно и для России – под-
века будет не борьба капитализма и час в мире достаточно остро проявля-
социализма, а борьба различных мо- ется несовпадение интересов частно-
делей и вариантов капитализма» (стр. го бизнеса с интересами государства,
146). Это – реалистичный прогноз. представляющего все общество.
Закономерен и вывод о коренном от- Вот лишь несколько примеров
личии госкапитализма в нынешних из жизни такой высокоразвитой в
условиях от его предыдущих форм. рыночном отношении страны, как
Хотелось бы все-таки добавить, что к Соединенные Штаты. Американская
изменению характера госкапитализ- Caterpillar – крупнейший производи-
ма приложила руку и конвергенция тель дорожно-строительного и гор-
предыдущего периода – взаимовлия- ного оборудования – в апреле 2014 г.
ние капитализма и социализма. была обвинена в уклонении от уплаты
Практика последних лет доказала, налогов на сумму в 2,4 млрд долларов.
что рынок без государственного регу- Американские законодатели обви-
лирования сам по себе не решает важ- нили и другую компанию – Apple – в
нейшие задачи развития экономики и махинациях в связи с неуплатой на-
социальной сферы. Обоснование это- логов с прибыли в 74 млрд долларов.
го вывода в книге «Глобальная пере- Под уголовное преследование в США
стройка» сопровождается акцентом попал и крупнейший швейцарский
на необходимость совершенствовать банк CreditSuisse, который, по заявле-
все формы государственного участия нию Министерства юстиции, помогал
в экономической жизни. Во всем этом «тысячам американских клиентов»
чрезвычайно нуждается сегодняшняя скрывать офшорные активы и доходы
Россия – без государственного прио- от американских налоговых служб.
ритета невозможно выйти на траек- Разве эти выборочные иллюстрации
торию роста экономики в тех пропор- не наталкивают на вывод о необходи-
циях, которые требуются в первую мости ужесточения государственного
очередь для сохранения социального контроля над действиями частно-
характера нашего государства. предпринимательских структур?
При этом повышающаяся роль го- На фоне всего сказанного нуждает-
сударства в экономике не противопо- ся в разъяснении положение, приво-
ставляется авторами коллективной димое в книге и, нужно сказать, про-
монографии, а, напротив, связывается тиворечащее ее основному выводу,
с развитием рынка, частного предпри- о том, что «утрачивает актуальность
нимательства. Речь, конечно, не может вопрос об оптимальной роли госу-
идти и не идет об отказе от рыночного дарства в экономике», чему противо-

Рецензии
поставляется приобретающий «при- ли можно считать, что их взаимоотно-

оритетное значение вопрос о том, в шения стали осью, которая определя-
какой мере институциональные пре- ет сегодняшнюю и будущую военно-
образования и совершенствование политическую обстановку в мире. Это
экономической политики на нацио- особенно отчетливо просматривается
нальном и международном уровне на фоне качественного сдвига в сбли-
способны обеспечить максимально жении России с Китаем, что, однако,
гибкую адаптацию экономики каж- не означает антиамериканского крена
дой страны к глубокой глобальной в нашей политике. Сближение с КНР
перестройке» (с. 16). Разве преобра- стало во многом контрмерой в усло-
зования и совершенствование эко- виях попыток Соединенных Штатов
номической политики можно рас- и их европейских союзников изо-
сматривать, отрицая необходимость лировать Россию, но речь отнюдь не
оптимизировать роль государства? идет об участии Москвы в китайско-
Достаточно объективно в рецен- американском противостоянии, кото-
зируемой книге показано появление рое, повторим, не определяет мировую
в мировой экономике двух центров – военно-политическую обстановку.
США и Китая, немало оторвавшихся Во-вторых, распад СССР и Варшав-
от всех других государств. При этом, ского договора, представлявших собой
несмотря на энергичный экономи- одну из сторон биполярного мира, не
ческий рывок КНР, на ближайший привел к его однополярности – начал
период за Соединенными Штатами развиваться полицентризм. Однако
все-таки сохраняется преимущество такой объективный процесс, как пока-
в научно-техническом прогрессе, что зывают события после окончания хо-
достигается путем вложений в «чело- лодной войны, не исключает попыток
веческий капитал» – здравоохране- США установить мировой порядок во
ние, образование, науку. главе с единственной супердержавой.
Важно также подчеркнуть, что ве- В Вашингтоне ошибочно полагают,
сомые экономические преимущества что сохранение на нынешнем этапе
США и Китая не перерастают в «дво- положения действительно самой мощ-
ецентрие», в своеобразную новую ной державы равнозначно однополяр-
биполярность современного мира. ному мироустройству.
Мировое устройство и миропорядок В-третьих, несмотря на резко кри-
сохраняют полицентрическую осно- тикуемую Россией политику Амери-
ву, которая приобретает некоторые ки, реалистичный подход к междуна-
новые черты. родной обстановке требует развития
Во-первых, несмотря на серьезные наших отношений с этой страной.
экономические и иные противоречия Альтернатива в виде возвращения к
между Вашингтоном и Пекином, вряд холодной войне абсолютно контрпро-

Рецензии
дуктивна. Все это следует и из высту- риканскому гегемонизму, возника-

пления президента Путина на Петер- ют очаги опасного противостояния
бургском экономическом форуме 23 в Азии, Африке, а теперь и в Европе.
мая сего года. В таких условиях для России сохра-
В-четвертых, развитие полицен- няется необходимость обеспечивать
тризма в нынешнем мироустройстве безопасность путем совершенство-
предполагает поиски полей совпада- вания и стратегических, и обычных
ющих интересов, что крайне необхо- вооружений. Военное строительство
димо для противодействия реальным и России, и Китая, входящих в число
угрозам всему человечеству – терро- лидеров «иерархической» многопо-
ризму, распространению ядерного лярности, инициируется серьезным
оружия и других средств массового технико-технологическим совершен-
уничтожения, наркобизнесу, транс- ствованием военной машины Соеди-
национальной преступности, обо- ненных Штатов. Вместе с тем нужно
стрению региональных конфликтов. признать, что рост эффективности
Вместе с тем это не противоречит вооруженных сил стал для России
отстаиванию национальных интере- и Китая обязательным условием их
сов государствами на политическом, признания в принадлежности к лиде-
дипломатическом уровне. В общем рам многополярного мира.
и целом процессы глобализации не К достоинствам коллективного ис-
приводят к потере суверенитета госу- следования ИМЭМО относится и рас-
дарствами, пусть даже делегирующи- смотрение социально-политической
ми его часть интеграционным и об- обстановки в глобализирующемся
щемировым структурам. Государства мире: функционирование института
осуществляют роль главных действу- демократии при росте популярности
ющих лиц на международной арене. и крайне правых, и крайне левых по-
В-пятых, хотя все более значимы- литических сил, нарастание социаль-
ми в политике государств становятся ных проблем, ширящийся конфликт,
невоенные средства и после завер- порожденный транснациональной
шения «холодного» противостояния миграцией, взаимоотношения чело-
СССР и США резко снижается угроза века и общества.
большой войны, военная сила остает- Монография «Глобальная пере-
ся значимым (хотя и ограниченным) стройка», созданная научным кол-
инструментом политики. Военный лективом ИМЭМО, представляет
союз НАТО сохраняется для дей- несомненный интерес не только для
ствий уже не оборонного характера специалистов, погруженных в меж-
и за пределами Европы, причем про- дународную тематику, но и для всех
является тяга к расширению альянса. интересующихся проблематикой гло-
Не ушла в прошлое тенденция к аме- бальной фазы развития человечества.

Россия в глобальной политике

РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ
КАРАГАНОВ д. и. н., почетный председатель президиума Совета по внешней и

Сергей Александрович оборонной политике, декан факультета мировой экономики и
(председатель) мировой политики НИУ ВШЭ
АВДЕЕВ Чрезвычайный и Полномочный посол РФ

Александр Алексеевич
АРБАТОВ академик РАН, заведующий Центром международной безопасности

Алексей Георгиевич ИМЭМО РАН
АХТИСААРИ Мартти президент Финляндии в 1994–2000 гг., лауреат Нобелевской

премии мира
БЕЛОУСОВ Лев Сергеевич д. и. н., профессор, заведующий кафедрой новой и новейшей

(заместитель председателя) истории стран Европы и Америки исторического факультета
МГУ им. М.В. Ломоносова
БЕРГСТЕН Фред доктор экономики, директор Института международной экономики

(Вашингтон, США)
БИЛЬДТ Карл министр иностранных дел Швеции

(в личном качестве)
ГРИГОРЬЕВ заместитель руководителя Федерального агентства РФ по печати и

Владимир Викторович массовым коммуникациям
ЖУКОВ заместитель председателя Государственной думы РФ

Александр Дмитриевич
ЗВЕРЕВ президент ЗАО «Компания развития общественных связей»

Сергей Александрович
ИВАНОВ Игорь Сергеевич д. и. н., профессор МГИМО (У) МИД России, президент
Российского Совета по международным делам
КАЙЗЕР Карл профессор, приглашенный исследователь, Гарвардский университет
КОЖОКИН к. и. н., заместитель президента – председателя правления банка

Михаил Михайлович ВТБ24
КОКОШИН академик РАН, директор Института проблем международной безо-

Андрей Афанасьевич пасности РАН
КОЛЬ Гельмут канцлер ФРГ в 1982–1998 гг.
КОМИССАР генеральный директор ЗАО «Интерфакс»

Михаил Витальевич
КОПЬЕВ к. ю. н., заместитель председателя Совета директоров

Вячеслав Всеволодович АФК «Система»
КОСАЧЕВ руководитель Федерального агентства по делам Содружества

Константин Иосифович Независимых Государств, соотечественников, проживающих
(в личном качестве) за рубежом, и международному гуманитарному сотрудничеству
(Россотрудничество)

КУЗЬМИНОВ к. э. н., ректор Национального исследовательского университета
Ярослав Иванович «Высшая школа экономики»
ЛАВРОВ Сергей Викторович министр иностранных дел РФ

ЛУКИН Владимир Петрович д. и. н., профессор, президент Паралимпийского комитета России,

Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ
ЛУКЬЯНОВ главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», предсе-

Федор Александрович датель президиума Совета по внешней и оборонной политике
МАУ Владимир д. э. н., профессор, ректор Академии народного хозяйства и

Александрович государственной службы при Правительстве РФ
МОНБРИАЛЬ Тьерри де президент Института (Академии наук) Франции, директор Фран-

цузского института международных отношений
НИКОНОВ д. и. н., президент фонда «Политика», председатель правления

Вячеслав Алексеевич фонда «Русский мир», председатель Комитета Государственной
(заместитель председателя) думы по образованию
ОКУЛОВ заместитель министра транспорта РФ

Валерий Михайлович
ПОЗНЕР телеведущий
Владимир Владимирович
ПРИМАКОВ академик РАН, премьер-министр РФ в 1998–1999 гг.

Евгений Максимович
ПРИХОДЬКО заместитель Председателя Правительства Российской Федерации —

Сергей Эдуардович Руководитель Аппарата Правительства Российской Федерации
РОУЗ Гидеон главный редактор журнала Foreign Affairs
РЫЖКОВ Владимир к. и. н., профессор НИУ «ВШЭ»

Александрович
СЮН Гуанкай генерал, профессор университета Циньхуа и Пекинского

университета
ТЕЛЬЧИК Хорст председатель Teltschik Associates, руководитель управления внешней

политики ведомства канцлера ФРГ в 1982–1998 гг.
ТОРКУНОВ академик РАН, ректор Московского государственного института меж-

Анатолий Васильевич дународных отношений (У) МИД России, Чрезвычайный и Полно-
мочный Посол РФ
УОЛЛЕС Уильям, лорд профессор Лондонской школы экономики
УШАКОВ Юрий Викторович помощник Президента РФ

ХАКАМАДА Ирина Муцуовна к. э. н., доцент
ХОУГ Джеймс главный редактор журнала Foreign Affairs в 1992–2010 гг.

ЭЛЛИСОН Грэм профессор Гарвардского университета, директор Белферского центра
ЮРГЕНС к. э. н., председатель правления Института современного развития,

Игорь Юрьевич вице-президент Российского союза промышленников и предприни-
мателей (работодателей)
ЯСТРЖЕМБСКИЙ к. и. н., Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ

Сергей Владимирович
НАУЧНО-КОНСУЛЬТАТИВНЫЙ СОВЕТ
АДАМИШИН к. и. н., Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ
Анатолий Леонидович
БУТОРИНА д. э. н., главный научный сотрудник Института Европы РАН

Ольга Витальевна
ВИШНЕВСКИЙ д. э. н., директор Центра демографии НИУ ВШЭ

Анатолий Григорьевич
ГРИГОРЬЕВ к. э. н., профессор НИУ ВШЭ

Леонид Маркович
ЛОМАНОВ д. и. н., главный научный сотрудник ИДВ РАН

Александр Владимирович
МИРСКИЙ Георгий Ильич д. и. н., профессор, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН
ЭНТИН Владимир Львович к. ю. н., доцент МГУ, старший научный сотрудник Института госу-
дарства и права РАН, директор Центра правовой защиты интеллек-
туальной собственности
ПОПЕЧИТЕЛЬСКИЙ СОВЕТ
ПОТАНИН Владимир президент холдинговой компании «Интеррос»
Олегович (председатель)
АШУРБЕЙЛИ Игорь Рауфович научный руководитель ОАО «Конструкторское бюро № 1» («КБ-1»)
БРЕУС Шалва Петрович председатель совета директоров «Ост Вест Групп», председатель
совета директоров ЦБК «Волга»
ГЕНЕРАЛОВ президент группы компаний «Промышленные инвесторы»

Сергей Владимирович
ЕВТУШЕНКОВ к. э. н., академик Российской инженерной академии, академик

Владимир Петрович Международной академии связи, заслуженный деятель науки РФ,
председатель совета директоров АФК «Система»
ИСАЙКИН Алексей Иванович президент группы компаний «Волга-Днепр»

Назад к «Большой семерке»

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Назад к «Большой семерке»

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Т.

2 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Новый шелковый курс Виталий Воробьёв 142

Будни национального строительства

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 3

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ

Гражданская война на Украине, фак- нять придется – даже если несколь-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 5

О сложностях взаимного восприя- Там, где надеялись, что национально-

6 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Connie Martin's Weblog

 Политика Путина на Украине – активная контр-

За флажки Дмитрий Ефременко

Малые причины могут порождать большие последствия. Сто лет назад

Д.В. Ефременко – доктор политических наук, заместитель директора Института

8 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

в межгосударственных отношениях на постсоветском пространстве,

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 9

ве воспринималось особенно болезненно, поскольку, с одной стороны,

10 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Неконтролируемое развитие событий на Украине казалось потоком, на-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 11

компромиссов в отношении Украины. Из самого запроса на солидар-

М арс и В енера на хуторе близ Д иканьки

12 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

точного партнерства» внес в раздувание кризиса едва ли не основной

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 13

Нуланд имела большой резонанс). Установление российского контроля

14 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Судя по всему, администрация Барака Обамы постарается использо-

Б езальтернативн ы й поворот на В осток

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 15

США, так и с Евросоюзом. Соответственно, неизбежны и новые шаги

16 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

до момента перерастания украинского кризиса в острое геополитиче-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 17

власти создать собственный аналог проекта «Великий золотой щит»

18 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Суть компромисса описывается хорошо знакомым термином финлян-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 19

плению на уровне взаимодействия между центральной властью и ре-

20 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

не к примеру Финляндии эпохи холодной войны, а к опыту Боснии и

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 21

исключением довольно долго оставалась неопределенность статуса

22 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Донбасса открывает путь к третьему Майдану, то есть к новому витку

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 23

Мы живем в эпоху разрыва во времени. По крайней мере в мировом

Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон),

24 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

Некоторые демократически избранные правительства свергнуты по-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 25

главными движущими силами в мире стали религиозное и националь-

26 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

на эти и другие дестабилизирующие факторы. На счастье или беду, с

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 27

По мере того как тает вера в способность мирового сообщества сдер-

28 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014

нику. Некоторые усматривают в этом параллели с эпохой, предшество-

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014 29

Н овая разношерстная ось

30 РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ • ТОМ 12 • №3 • МАЙ – ИЮНЬ • 2014