К.

МОЧУЛЬСКИЙ

ДОСТОЕВСКИЙ
жизнь и ТВОРЧЕСТВО

YMCA-PRESS
И, rue de la Montagne-Ste-Genevieve
PARIS 5'
 r e
l reimpression 1980
Copyright 1947 by YMCA-PRESS.
Societe a reeponsabilite limitee, Paris.
Tous droits reserves.
Светлой памяти моего друга
Юры Скобцов а
 ПРЕДИСЛОВИЕ*

Достоевский п р о ж и л г л у б о к о трагическую ж и з н ь . Его оди­

ночество было безгранично. Гениальные п р о б л е м ы автора "Пре­
ступления и н а к а з а н и я " б ы л и недоступны современникам: они
видели в нем только проповедника гуманности, певца "бедных
людей", "униженных и оскорбленных''. Л ю д я м XIX-го века мир
Д о с т о е в с к о г о представлялся фантастическим. Тургенев, Гонча­
ров и Лев Толстой эпически и з о б р а ж а л и н е з ы б л е м ы й строй рус­
ского "космоса", — Д о с т о е в с к и й кричал, что э т о т " к о с м о с " не­
прочен, что п о д ним шевелится хаос. Среди в с е о б щ е г о б л а г о п о ­
лучия он один говорил о кризисе культуры и о надвигающихся
на мир неслыханных катастрофах. Исступление и отчаянье а в т о р а
"Записок из п о д п о л ь я " казались современникам чудачеством и б о ­
лезнью. Д о с т о е в с к и й был п р о з в а н "больным, ж е с т о к и м т а л а н т о м "
и скоро з а б ы т . Д у х о в н а я связь между писателем и п о к о л е н и я м и
80-х и 90-х г о д о в порвалась. В начале ХХ-го века, п е р е д первой
революцией, символисты " о т к р ы л и " Д о с т о е в с к о г о . Исторические
устои русской ж и з н и з а к о л е б а л и с ь ; родились новые д у ш и , с но­
вым трагическим м и р о о щ у щ е н и е м . Автор " Б е с о в " стал их ду­
ховным учителем; они были охвачены его п р о р о ч е с к о й тревогой.
В книгахъ и статьях Н. Бердяева, Д . М е р е ж к о в с к о г о , С. Б у л г а к о ­
ва, А. Волынского, В. Иванова и В. Р о з а н о в а впервые раскрылась
ф и л о с о ф с к а я диалектика Д о с т о е в с к о г о , впервые была оценена
произведенная им д у х о в н а я революция. Творчество писателя
п р и о б р е л о третье измерение: метафизическую глубину. Заслуга
символистов — в преодолении чисто психологического п о д х о д а
к создателю "романов-трагедий". X X век у в и д е л ъ в Д о с т о е в с к о м
не только талантливого психопатолога, но и великого р е л и г и о з ­
ного мыслителя.
Второе "открытие" Д о с т о е в с к о г о п р о и з о ш л о после револю­
ции 1917 года. В 1905 году к а т а с т р о ф а только предчувствовалась
и давала о себе знать глухими подземными толчками, в 1917
году она разразилась. С самодовольным "культурным" б л а г о ­
получием X I X века б ы л о навсегда покончено. Россия, а с нею и
весь мир, вступали в грозную эру неведомых социальных и ду­
ховных потрясений; предчувствия автора " Б е с о в " оправдались.
Катастрофическое м и р о в о з з р е н и е "больного таланта" станови­
лось духовным климатом эпохи.
В истории изучения Д о с т о е в с к о г о 1921 г о д — столетие со д н я
его рождения — важная дата. В России и заграницей появляет-
 ся р я д м о л о д ы х исследователей (А. Долинин, В. Комарович, Л .
Гроссман, Г. Чулков, В. Виноградов, Ю. Тынянов, А. Б е м ) , кото­
р ы е кладут начало научному историко-литературному изучению
творчества великого писателя. Публикуются архивы, издаются
неизвестные или з а б ы т ы е произведения Достоевского, появ­
ляется полное собрание его писем; значительно обогащается ме­
муарная литература, в ы х о д я т многочисленные м о н о г р а ф и и и
сборники статей. И з новых публикаций наибольшую ценность
представляет обнародование записных тетрадей Достоевского.
Черновые наброски и заметки к "большим романам" полны захва­
т ы в а ю щ е г о интереса. В них раскрывается л а б о р а т о р и я его твор­
чества: на наших глазах р о ж д а ю т с я , растут и развиваются его
идеологические и художественные замыслы. Генезис романов-
трагедий и законы их построения доступны теперь д л я иссле­
дования.
Поколение символистов о т к р ы л о Д о с т о е в с к о г о — ф и л о с о ф а ;
поколение современных исследователей открывает Достоевско­
го — художника. М и ф о б эстетической безформенности и стили­
стической небрежности автора " К а р а м а з о в ы х " разрушен оконча­
тельно. Изучение п о э т и к и писателя, его композиции, техники и
стиля вводит нас в эстетический мир великого романиста.
* * * *
Ж и з н ь и творчество Д о с т о е в с к о г о неразделимы. Он "жил в
л и т е р а т у р е " ; она была его жизненным делом и трагической судь­
б о й . Во всех своих произведениях он решал загадку своей лич­
ности, говорил т о л ь к о о том, что им лично было пережито. Д о ­
стоевский всегда тяготел к ф о р м е исповеди; творчество его рас­
крывается перед нами, как одна огромная исповедь, как цело­
стное откровение его универсального духа. Это духовное един­
ство ж и з н и и творчества мы пытались сохранить в нашей ра­
боте.
 Г л а в а 1.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ.

В XVII веке одна из "ветвей древнего литовского р о д а Д о с т о ­

евских переселилась на Украину. Д е д писателя б ы л священник;
отец, Михаил Андреевич, пятнадцатилетним мальчиком б е ж а л в
Москву, окончил там Медицинскую Академию, участвовал в Оте­
чественной войне и с 1821 г. состоял главным врачем в Мариин-
ской больнице в Москве. Э т о б ы л человек т я ж е л о г о нрава,
вспыльчивый, п о д о з р и т е л ь н ы й и у г р ю м ы й . Н а него находили при­
падки болезненной тоски; жестокость и чувствительность, набож­
ность и скопидомство уживались в нем. Жена его, М а р и я Ф е д о ­
ровна, из купеческого р о д а Нечаевых, к р о т к а я и болезненная,
благоговела перед мужем. Федор Михайлович сохранил от
матери миниатюру с л е т я щ и м ангелом:
J ' a i le coeur lout p l e i n d'amour,
Q u a n d l'aurez-vous a votre tour?
Переписка между р о д и т е л я м и Д о с т о е в с к о г о полна чувстви­
тельности. Отец пишет: "Не з а б ы в а й меня, бедного, бесприют­
ного", -"не з а б ы в а й меня, бедного горемыку". Мать отвечает: "Не
горюй, голубчик мой... Д а скажи мне, д у ш а м о я , что у Т е б я за
тоска такая, что такие з а р а з м ы ш л е н и я грустные и ч т о Тебя му­
чает, друг м о й ? У меня сердце замирает, когда в о о б р а ж у Тебя в
таком грустном расположении. Умоляю Тебя, ангел мой, б о ж е ­
ство мое, береги себя д л я любви моей..."
От сентиментальных излияний отец б ы с т р о переходит к хо­
зяйственным з а б о т а м : после о т ъ е з д а Марии -Федоровны с деть­
ми в деревню он пересчитывает суповые ложки, бутылки, склян­
ки и женины платья, п о д о з р е в а я слуг в воровстве. "Напиши, про­
сит он жену, не осталось л и твоих платьев, манишек, чепчиков
или чего сему п о д о б н о г о , равно, ч т о у нас в чулане, вспомни и
напиши подробно, и б о я боюсь, ч т о б ы Василиса не о б о к р а л а " .
Он постоянно жалуется на бедность. "Ах, как жаль, п и ш е т он
жене, что по теперешней моей бедности, не могу Тебе ничего
послать ко д н ю Твоего ангела. Д у ш а изныват". Н о бедности не
б ы л о : Михаил Андреевич получал сто рублей ассигнациями ж а ­
лования, имел частную практику, казенную квартиру, семь слуг
и четверку л о ш а д е й . В 1831 г. он купил имение в Тульской гу­
бернии, состоявшее из двух деревень — Д а р о в о е и Чермашня.
 Ф е д о р Михайлович Д о с т о е в с к и й родился в Москве 30 хж-
т я б р я 1821 г. Б р а т Михаил б ы л старше его на год, сестра Вар­
вара на г о д м о л о ж е . П о словам жены писателя, Анны» Григорьев­
ны, "Федор Михайлович охотно вспоминал о своем счастливом,
б е з м я т е ж н о м детстве и с горячим чувством г о в о р и л о матери. О н
особенно л ю б и л старшего брата М и ш у и сестру Вареньку. Млад­
ш и е братья и сестры не оставили в нем сильного впечатления".
Воспоминания Анны Григорьевны носят характер агиогра­
ф и ч е с к и й ; едва ли детство Д о с т о е в с к о г о б ы л о таким безмятеж­
ным. Мать называла Федю "настоящий о г о н ь " ; столкновения с
отцом, страх перед ним и скрытое недоброжелательство рано
развили в ребенке замкнутость и неискренность. "Не удивляюсь,
д р у г м о й , Федькиным п р о к а з а м , писала Мария Федоровна м у ­
жу, и б о от него всегда д о л ж н о о ж и д а т ь п о д о б н ы х " . А отец г о ­
варивал Ф е д о р у : "Эй, Федя, уймись, не сдобровать т е б е : быть
тебе п о д красной ш а п к о й " . Эта у г р о з а рекрутчиной, хотя б ы и
шутливая, все ж е не свидетельствует о родительской нежности.
Д е т и трепетали перед отцом, боялись вспышек его гнева. Он
п р е п о д а в а л Михаилу и Федору латынь. М л а д ш и й брат Д о с т о ­
евского, Андрей Михайлович вспоминает: "У отца братья, зани­
маясь нередко по часу и более, не смели не т о л ь к о сесть, но д а ­
ж е о б л о к о т и т ь с я на стол. Стоят, бывало, к а к истуканчики,
склоняя п о очереди mensa, mensae, или спрягая aano, amas,
a m a b . Летом, к о г д а д о к т о р отдыхал после завтрака, кто-нибудь
и з детей б ы л о б я з а н л и п о в о й веткой отгонять мух.
Патриархальный строй семьи своеобразно сочетался с сен­
тиментальным стилем эпохи. С л а щ а в а я восторженность писем
Д о с т о е в с к о г о к отцу п р о и з в о д и т т я ж е л о е впечатление. В 1838 г.
он пишет Михаилу Андреевичу: " Л ю б е з н е й ш и й папенька! Б о ж е
м о й , как давно не писал я к Вам, к а к давно не вкушал я этих ми­
нут истинного сердечного блаженства, истинного, чистого, воз­
вышенного... Блаженства, к о т о р о е о щ у щ а ю т т о л ь к о те, к о т о р ы м
есть с кем разделить часы восторга и бедствий, к о т о р ы м есть к о ­
му поверить все, ч т о совершается в д у ш е их... О, к а к ж а д н о т е ­
перь я упиваюсь этим блаженством!;.." Письмо кончается прось­
б о й денег.
Все письма Д о с т о е в с к о г о к отцу из Инженерного Училища пе­
реполнены восклицаниями, м о р а л ь н ы м и рассуждениями и ж а д о ­
б а м и на нужду. Ч т о б ы растрогать к р у т о г о старика, юноша ис­
кусно играет на его слабых струнах. "Лагерная ж и з н ь к а ж д о г о
воспитанника военно-учебных заведений, пишет он в 1839 г. тре­ 5

бует, по крайней мере, 40 р. денег. (Я Вам пишу все э т о потому,

ч т о г о в о р ю с отцом м о и м ) . В эту сумму я не включаю таких п о ­
требностей, как, например, иметь чай, сахар и п р . Э т о и б е з т о г о
н е о б х о д и м о , и н е о б х о д и м о не и з одного приличия, а и з нужды.
Когда Вы мокнете в сырую п о г о д у п о д д о ж д е м в полотняной па­
латке или h такую погоду, придя с учения усталый, о з я б ш и й , б е з
чая м о ж н о з а б о л е т ь ; ч т о со мной случилось п р о ш л о г о года на п о -
ходе. Но все-таки, я, у в а ж а я Вашу нужду, не буду пить чаю. Тре­
бую только н е о б х о д и м о г о на две пары простых сапогов — шест­
надцать рублей".
Угроза не пить чаю подкреплена в д р у г о м письме м о р а л ь ­
ными сентенциями: "Дети, п о н и м а ю щ и е отношения своих р о д и т е ­
лей, д о л ж н ы сами разделять с ними все — р а д о с т ь и г о р е ; н у ж д у
родителей д о л ж н ы вполне нести дети. Я не буду т р е б о в а т ь о т
Вас многого. Ч т о - ж : не пив чая, не у м р е ш ь с голода. П р о ж и в у
как-нибудь..."
Д и п л о м а т и я сына становится менее невинной, к о г д а для
уловления отца он пользуется мотивами более серьезными, чем
отречение от чая. "Я сейчас т о л ь к о п р и о б щ а л с я , пишет он. Д е ­
нег занял д л я священника. Д а в н о уже не имею ни копейки д е ­
нег."
Двойственность натуры Д о с т о е в с к о г о и сложные п р о т и в о р е ­
чия его д у ш и уже приоткрываются в этих юношеских письмах.
После смерти жены, смиренная л ю б о в ь к о т о р о й смягчала дес­
потический нрав Михаила Андреевича, он вышел в отставку и по­
селился в своей деревне. Там он стал пьянствовать, развратничать
и истязать крестьян. Один крестьянин села Д а р о в о е , М а к а р о в ,
помнивший старика Д о с т о е в с к о г о , отзывался о нем т а к : " З в е р ь
был человек. Д у ш а у него б ы л а темная — в о т что... Барин б ы л
строгий, неладный господин, а барыня была душевная. Он с ней
н е х о р о ш о жил, бил ее. Крестьян п о р о л ни за что." В 1839 г. кре­
стьяне его убили. Андрей Д о с т о е в с к и й рассказывает в своих вос­
поминаниях: "Отец вспылил и начал очень кричать на крестьян.
Один из них, более дерзкий, ответил на э т о т крик сильною гру­
бостью и вслед за тем, у б о я в ш и с ь последствий э т о й грубости,
крикнул: "Ребята, карачун ему." И с этими возгласами крестьяне
в числе 15 человек накинулись на отца и в одно мгновение, конеч­
но, покончили с ним." Д о ч ь писателя, Л ю б о в ь Д о с т о е в с к а я , при­
бавляет: "Его нашли п о з ж е на полпути задушенным п о д у ш к о й от
экипажа. Кучер исчез вместе с лошадью.*
В переписке Д о с т о е в с к о г о м ы не найдем ни одного упомина­
ния о трагической смерти отца. В э т о м упорном молчании в те­
чение всей жизни есть что-то страшное. Д р у г писателя, б а р о н
Врангель, сообщает, что "об отце Д о с т о е в с к и й решительно не
любил говорить и просил о нем не спрашивать." А. Суворин на­
мекает на "трагический случай в семейной ж и з н и " . "Падучая б о ­
лезнь, пишет он, к о т о р о ю Д о с т о е в с к и й страдал с детских лет, мно­
г о прибавила к его тернистому пути в жизни. Нечто страшное,
незабываемое, мучащее случилось с ним в детстве, результатом
чего явилась падучая болезнь."
С этим вполне совпадает свидетельство д о к т о р а С. Яновско­
г о : "Федора Михайловича именно в детстве постигло то мрач­
ное и тяжелое, что никогда не п р о х о д и т безнаказанно в летах
зрелого возраста и что кладет в человеке складку т о г о характе­
ра, к о т о р а я ведет к нервным болезням и, следовательно, и к na­
дучей и к т о й угрюмости, скрытности и подозрительности, на
к о т о р у ю обыкновенно указывают, как на б о р ь б у с нуждой, х о т я
п
т а к о в о й , по крайней мере, в у ж а с а ю щ е й степени и нет.
Т о "страшное", о к о т о р о м г о в о р я т Суворин и Яновский, была
насильственная смерть отца. Н о они ошибаются, относя это со­
б ы т и е к детству писателя. Д о с т о е в с к о м у было тогда 18 лет.
Именно к этому возрасту относится резкий перелом в его харак­
тере. Веселый и ш а л о в л и в ы й мальчик, "настоящий огонь", пре­
вращается в нелюдимого и задумчивого юношу; таким рисуют
его т о в а р и щ и по Инженерному Училищу. Черты, отмеченные
Яновским, угрюмость, скрытность и подозрительность — насле­
д и е отца. Воображение сына было потрясено не только драма­
тической обстановкой гибели старика, но и чувством своей ви­
ны перед ним. Он не любил его, ж а л о в а л с я на его скупость, не­
з а д о л г о д о его смерти написал ему раздраженное письмо. И те­
перь чувствовал свою ответственность за его смерть. Это нрав­
ственное потрясение п о д г о т о в и л о з а р о ж д е н и е падучей. Пробле­
ма отцов и детей, преступления и наказания, вины и ответствен­
ности встретила Д о с т о е в с к о г о на п о р о г е сознательной жизни. Это
была его ф и з и о л о г и ч е с к а я и душевная рана. И только в самом
конце жизни, в "Братьях Карамазовых", он освободился от нее,
превратив ее в создание искусства.
Это, конечно, не значит, что Федор Павлович Карамазов —
портрет Михаила Андреевича. Достоевский свободно распоря­
ж а е т с я м а т е р ь я л о м жизни. Но "идея" отца Карамазова, несо­
мненно, внушена о б р а з о м отца Д о с т о е в с к о г о . Д о ч ь писателя,
Л ю б о в ь Федоровна, пишет в своих воспоминаниях: "Мне всегда
казалось, что Достоевский, создавая тип старика Карамазова,
думал о своем отце". В отеческом д о м е , п о д почтенными ф о р ­
мами строго налаженной жизни, мальчик рано (стал замечать
л о ж ь и неблагополучие. Все романы Д о с т о е в с к о г о в глубоком
смысле а в т о б и о г р а ф и ч н ы . И, конечно, в рукописи "Подростка",
он пишет о своей семье: "Есть дети, с детства уже задумываю­
щиеся над своей семьей, с детства оскорбленные неблагообра­
зием отцов своих, отцов и среды своей, а главное — уже с дет­
ства н а ч и н а ю щ и е понимать беспорядочность и случайность ос­
нов всей их жизни, отсутствие установленных ф о р м и р о д о в о г о
предания." Семья ш т а б - л е к а р я Д о с т о е в с к о г о , захудалого д в о ­
рянина и мелкого помещика, вполне подходит под формулу
"случайное семейство."
С т а р е ю щ и й Д о с т о е в с к и й ж и в е т в воспоминаниях детства:
ч т о б ы освежить их, он посещает давно уже проданное имение
отца. Вспоминает о дурочке Аграфене, к о т о р а я весь год ходи­
ла в одной рубахе, ночевала на к л а д б и щ е и рассказывала всем
о своем умершем ребенке. "Идея" отца, д в и ж у щ а я роман "Бра­
т ь я К а р а м а з о в ы " , влечет за с о б о й и о б р а з д у р о ч к и Аграфены из
села Д а р о в о е ( Л и з а в е т а С м е р д я щ а я ) и название деревня Чер-
машня. В этом — косвенное подтверждение связи между Федо­
ром Павловичем Карамазовым и о т ц о м Д о с т о е в с к о г о .
* * * *
Замкнутый мирок семьи с о д н о о б р а з н ы м уставом жизни, а
за решеткой сада -— парк больницы, в к о т о р о м прогуливаются
больные в колпаках и халатах; сказки мамки Л у к е р ь и о Ж а р -
Птице и Иване Царевиче; по воскресеньям — выстаивание обед­
ни, по вечерам семейное чтение, вот — детство Достоевского.' Он
сохранил память о толстой няне Алёне Фроловне, к о т о р а я его,
трехлетнего ребенка, учила молиться: "Все упование мое на Тя
возлагаю, Мати Б о ж и я , сохрани мя п о д к р о в о м Т в о и м " . Чинные
прогулки летом в Марьиной р о щ е с назидательными беседами
отца и ежегодные паломничества в Троицко-Сергиевскую Л а в р у
были б о л ь ш и м и событиями в ж и з н и ребенка. На мальчика про­
изводили сильное впечатление церковная архитектура, строй­
ное пение хора и т о л п ы б о г о м о л ь ц е в . Впоследствии он вспо­
минал, что видел исцеление кликуш. "Меня, ребенка, очень
это удивляло и п о р а ж а л о " . Азбуке учила его мать по "Священ­
ной Истории Ветхого и Н о в о г о З а в е т а " с картинками. П о т о м
стал приходить учитель-дьякон, к о т о р ы й прекрасно рассказывал
"из Писания". Д о с т о е в с к и е нигде не бывали и гостей не прини­
мали; братья жили без сверстников, почти без соприкосновения с
внешним миром. Два-три р а з а их водили в театр. Д о с т о е в с к и й за­
помнил представление " Ж а к о или бразильская о б е з ь я н а " и п о з ж е
игру Мочалова в " Р а з б о й н и к а х " Шиллера. С этого времени —
ему было тогда 10 лет — начинается страстное его увлечение Шил­
лером. Федор и Михаил, оторванные от жизни, рано погружают­
ся в "мечтательство"; стихи Державина, Ж у к о в с к о г о , Пушкина,
повести Карамзина и романы Вальтер Скотта о т к р ы в а ю т перед ни­
ми волшебный мир вымысла. Они бредят чувствительными ге­
роями и средневековыми рыцарями. Михаил т а й к о м пишет сти­
хи, а Федор грезит "Веверлеем" и "Квентен Д ю р в а р д о м " . Его
воображение наполнено картинами Венеции, Константинополя,
сказочного Востока. Пушкина братья знают наизусть. После
смерти поэта Федор г о в о р и л : "Если бы у нас не б ы л о семейного
траура (их мать скончалась в 1837 г.), я бы просил позволения
отца носить траур по Пушкину".
Начитанность мальчика Д о с т о е в с к о г о огромна: "Юрий Ми-
лославский", "Ледяной д о м " , "Семейство Холмских", сказки ка­
зака Луганского, романы Н а р е ж н о г о и Вельтмана, и особенно
история Карамзина и его повести, — мальчик все читал и все
запомнил. У него была не простая любознательность, а настоя­
щ а я страсть к литературе. В набросках к ненаписанному р о м а ­
ну "Житие великого грешника" писатель отмечает: " П о д р о б н ы й
психологический анализ, как действуют на ребенка п р о и з в е д е ­
ния писателей и пр. "Герой нашего времени". Он ужасно много
читает (Вальтер Скотт и пр.). Он сильно развит и много кое-че-
го знает. Гоголя знает и Пушкина. Всю Б и б л и ю знал. Непремен­
но о том, как действовало на него Евангелие. Согласен с Еван­
гелием. Чтение о Суворове. Арабские сказки. Мечты." З а п и с ь
эта несомненно а в т о б и о г р а ф и ч н а .
Д л я ю н о ш и Д о с т о е в с к о г о литературные впечатления важнее
жизненных. Знакомство с В. Скоттом или Шиллером более опре­
делили его д у ш е в н ы й строй, чем влияние п р и р о д ы или обста­
новка семейной ж и з н и . Он по натуре своей человек внутренний,
отвлеченный. Внутреннее всегда п р е о б л а д а л о в нем над внеш­
ним. Напряженность д у ш е в н о й жизни грозила нарушением рав­
новесия и п о д г о т о в л я л а т р а г е д и ю мечтателя, тщетно стремяще­
гося к " ж и в о й ж и з н и " . Проблема "человека из п о д п о л ь я " вос­
х о д и т к "абстрактной", книжной юности писателя.
В 1833 г. братья Д о с т о е в с к и е поступили в пансион Сушара,
д о в о л ь н о невежественного француза, к о т о р ы й вместе с женой
кое-как обучал ф р а н ц у з с к о й грамматике. Б ы т этого л ю б о п ы т ­
н о г о заведения и з о б р а ж е н писателем в "Подростке". Через г о д
мальчики перешли в патриархальный привилегированный панси­
он Л е о н т и я Ивановича Чермака, в к о т о р о м преподавали лучшие
п р о ф е с с о р а М о с к в ы ; учителем русской словесности был извест­
ный ученый Д а в ы д о в . У Федора не б ы л о т о в а р и щ е й ; он не умел
сходиться со своими сверстниками. К а ж д у ю с у б б о т у больничная
карета о т в о з и л а братьев д о м о й , где их о ж и д а л и л ю б и м ы е книги.
Мать умирала от чахотки. В 1837 г. она скончалась; смерть ее по­
разила Д о с т о е в с к о г о г о р а з д о меньше, чем кончина Пушкина.
Михаил Андреевич р е ш а е т переехать с младшими детьми в де­
ревню, а старших, Михаила и Федора, поместить в Инженерное
у ч и л и щ е в Петербурге. В мае 1837 г. он отвозит их в столицу и
д л я п о д г о т о в к и к вступительным экзаменам отдает в пансион
Коронада Филипповича Костомарова. В "Дневнике писателя" Д о ­
стоевский вспоминает об этом путешествии. "Мы с братом стре­
мились тогда в новую жизнь, мечтали о чем-то ужасно, о б о всем
"прекрасном и в ы с о к о м " , — тогда это словечко было еще све­
ж о и выговаривалось без иронии. М ы верили чему-то страстно, и
х о т ь м ы о б а отлично знали все, что т р е б о в а л о с ь к экзмену и з
математики, но мечтали м ы т о л ь к о о п о э з и и и о поэтах. Б р а т пи­
сал стихи, к а ж д ы й день стихотворения по три и д а ж е д о р о г о й ,
а я беспрерывно в уме сочинял роман и з венецианской жизни.
Т о г д а , всего д в а месяца перед тем, скончался Пушкин и мы д о ­
р о г о й сговаривались с братом, приехав в Петербург, тотчас ж е
сходить на место поединка и пробраться на бывшую квартиру
Пушкина, ч т о б ы увидеть ту комнату, в к о т о р о й он испустил
Дух."
Венецианский роман был г р у б о о б о р в а н столкновением с
русской действительностью: на станции в Тверской губернии Д о ­
стоевский встретил ф е л ь д ъ е г е р я , "плотного и сильного детину с
б а г р о в ы м л и ц о м " , к о т о р ы й методически бил я м щ и к а здоровен­
ным кулаком по затылку. "Эта отвратительная картина, продол-
! жает писатель, осталась в воспоминаниях моих на всю ж и з н ь . Я
никогда не м о г з а б ы т ь ф е л ь д ъ е г е р я , и многое п о з о р н о е <и ж е с т о ­
кое в русском народе, как-то поневоле и д о л г о п о т о м наклонен
был объяснять уже, конечно, слишком о д н о с т о р о н н е . . Т а к о в о
было первое пробуждение от грез м о л о д о г о мечтателя. Д о с т о ­
евский вспомнит о фельдъегере, создавая о б р а з мучительства в
сне Раскольникова (кляча, у м и р а ю щ а я п о д ударами М и к о л к и ) .
* * * *

В пансионе Костомарова братья Достоевские погрузились в

геометрию и ф о р т и ф и к а ц и ю . Федор в ы д е р ж а л экзамен и в янва­
ре 1838 г. поступил в Инженерное училище. Михаил не был при­
нят по состоянию з д о р о в ь я и отправился в Ревель, в инженерную
команду. Между братьями начинается ж и в а я переписка. Г о д ы уче­
ния в Инженерном замке бедны событиями. Ю н о ш а тоскливо т я ­
нет лямку лекций, экзаменов, лагерных учений; с трудом подчи­
няется суровой муштре, з у б р и т ненавистную математику. В мрач­
ном замке, в к о т о р о м был у б и т Павел I, хранятся традиции вы­
правки, молодечества и выслуги перед начальством. Н о суще­
ствует и "тайный д у х " : два воспитанника, музыкант Чихачев и Иг­
натий Брянчанинов, окончив о ф и ц е р с к и е курсы, поселились п о ­
слушниками в Сергиевской Пустыни. Среди воспитанников учи­
л и щ а были "брянчаниновцьГ. В о з м о ж н о , что эта мистическая
струя коснулась и юного Д о с т о е в с к о г о .
Романтический п е р и о д ж и з н и писателя ознаменован литера­
турными увлечениями и пламенным культом д р у ж б ы . В Петер­
бурге он знакомится с Иваном Николаевичем Ш и д л о в с к я м , м о л о ­
д ы м чиновником Министерства Финансов и п о э т о м . Ш и д л о в с к и й
пишет туманно-мистические стихи, страдает от возвышенной
любви, вдохновенно говорит о Царствии Б о ж и е м и сладостно
мечтает о самоубийстве. Он р а з о ч а р о в а н : д а ж е л ю б и м а я жен­
щина не м о ж е т вдохновить его на великие создания, д а ж е она
"не сорвет а к к о р д о в с цевницы его, зачарованной благоуханием
цветка нечаянного." В д у ш е его звучат стихи Шиллера и Нова-
лиса, веют бесплотные тени п о э з и и Ж у к о в с к о г о , откликаются
натурфилософские идеи Шеллинга. Он верит, что "человек есть
средство к проявлению великого в человечестве, что тело, гли­
няный кувшин, рано или п о з д н о р а з о б ь е т с я . " Д о с т о е в с к и й в ис­
ступлении восторга пишет о Шидловском брату. В его письмах
литературный стиль романтизма доведен почти д о п а р о д и и . Ю н о ­
ш а не только глядит на все глазами своего друга, но буквально
чувствует его чувствами. Здесь впервые проявляется способность
писателя к творческому перевоплощению.
В 1840 г. он с о о б щ а е т Михаилу Михайловичу: "Ежели б ы т ы
видел его ( Ш и д д о в с к о г о ) п р о ш л ы й год... Взглянуть на него —
это мученик! Он иссох; щ е к и впали; влажные глаза его б ы л и су­
хи и пламенны; духовная красота его лица возвысилась с у п а д ­
к о м физической. Он страдал, т я ж к о страдал! Б о ж е мой, как л ю -
бит он какую-то девушку... Без этой л ю б в и он не был бы чистым,
возвышенным, бескорыстным ж р е ц о м поэзии... Передо мной б ы ­
ло прекрасное, возвышенное создание, правильный очерк чело­
века, к о т о р ы й представили нам и Шекспир и Шиллер; но он уже
готов был тогда пасть в мрачную манию характеров Байроновских.
Часто мы с ним просиживали целые вечера, толкуя Б о г знает о
чем. О, какая откровенная, чистая душа! У меня льются теперь
слезы, как вспомню прошедшее... Наступила весна; она оживила
его. Воображение его начало создавать д р а м ы и какие драмы, брат
мой!... А лирические стихотворения его!... Последнее свидание мы
гуляли в Е к а т е р и н г о ф е . О, как провели мы этот вечер! Вспомина­
ли нашу зимнюю жизнь, к о г д а мы разговаривали о Гомере,
Шекспире, Шиллере, Гофмане... П р о ш л у ю зиму я был в каком то
восторженном состоянии. Знакомство с Шидловским п о д а р и л о
меня столькими часами лучшей ж и з н и " .
Скоро д р у з ь я расстаются и навсегда. О дальнейшей судьбе
Шидловского, русского романтика-мистика, мы узнаем из письма
его невестки к Анне Григорьевне Д о с т о е в с к о й в 1901 г. Шидлов-
ский скоро бросил писать стихи и стал р а б о т а т ь над историей
русской Церкви. "Но ученая р а б о т а не могла всецело поглотить
его душевную деятельность. Внутренний разлад, неудовлетворен­
ность всем о к р у ж а ю щ и м , вот предположительно те причины,
к о т о р ы е побудили его в 50-х годах поступить в Валуйский мона­
стырь. Не найдя, повидимому, и здесь удовлетворения и нрав­
ственного успокоения, он предпринял паломничество в Киев, где
о б р а т и л с я к какому-то старцу, к о т о р ы й посоветывал ему вернуть­
ся д о м о й в деревню, где он и ж и л д о самой кончины, не снимая
о д е ж д ы инока-послушника. Е г о странная, исполненная всяких
превратностей жизнь, свидетельствует о сильных страстях и бур­
ной природе. Глубокое нравственное чувство Ивана Николаеви­
ча стоьло нередко в противоречии с некоторыми странными по­
ступками; искренняя вера и религиозность сменялись временным
скептицизмом и отрицанием." В своем имении Шидловский то
кутил с драгунами, то п р о п о в е д ы в а л . "Еще д о л г о по окраинам
Харьковской губернии м о ж н о б ы л о видеть у входа в шинок че­
ловека в ы с о к о г о роста в страннической одежде, проповедовав­
шего Евангелие толпе мужиков."
Русский романтизм во всех его сложных превращениях —
ч

одна и з основных идей творчества Д о с т о е в с к о г о . От восторжен­

н о г о преклонения перед ним, через обличение и борьбу, он при­
х о д и т в конце ж и з н и к признанию его ценности. Но писатель
с о з д а е т не абстрактные схемы, а ж и в ы х людей — "идееносцев".
Р о м а н т и з м был пережит им в личной влюбленной д р у ж б е с ро­
мантиком Шидловским, осознан в реальном человеческом обра­
зе. О р д ы н о в в повести "Хозяйка" начинает линию романтиче­
ских героев Д о с т о е в с к о г о ; Д м и т р и й Карамазов, декламирую­
щ и й Шиллера, з а м ы к а е т ее. Нежное воспоминание о друге сво­
ей юности Федор Михайлович хранил всю жизнь. Анна Григорь-
евна рассказывает, что он полюбил Владимира Соловьева з а то,
что тот напоминал ему Ш и д л о в с к о г о .
Вторая романтическая д р у ж б а относится к 1840 г. Герой ее
— старший т о в а р и щ Д о с т о е в с к о г о по училищу, Иван Б е р е ж е д -
кий. Воспитатель А. Савельев и з о б р а ж а е т его изнеженным щ е ­
голем. "Мне не р а з случалось видеть, пишет он, и в ч а с ы клас­
сных занятий, и во время п р о г у л о к кондукторов, Ф. М, Д о с т о ­
евского или одного или вдвоем, но нй с кем иным, как с кон­
д у к т о р о м старшего класса Ив. Бережецким. Часто п о д предло­
гом нездоровья, оставались они или у столика у кровати, зани­
маясь чтением, или гуляя вдвоем по камерам. К сожалению, как
тогда, так и теперь, истинное значение э т о й д р у ж б ы двух м о л о ­
д ы х людей определить очень трудно... Б е р е ж е ц к о г о считали за
человека состоятельного, он л ю б и л щ е г о л я т ь б о г а т ы м и средства­
ми (носил часы, бриллиантовые кольца, имел деньги) и отличал­
ся светским образованием, щ е г о л я я своей о д е ж д о ю , туалетом и
особенно мягкостью в обращении." К. Д . Хлебников в своих
"Записках" с о о б щ а е т : "Помню, как Ф. М. Д о с т о е в с к и й и Бере-
жецкий увлекались совместным чтением, если не о ш и б а ю с ь , Шил­
лера. Бывало, читают, читают и вдруг з а с п о р я т и затем скоро,
скоро пойдут через все наши камеры и спальни, один впереди,
как бы убегая, ч т о б ы не слышать в о з р а ж е н и й д р у г о г о , что делал
обыкновенно Бережецкий, а его преследовал Достоевский, ж е ­
лая досказать ему свои мысли."
В д р у ж б е с Шидловским Д о с т о е в с к и й был учеником, подав­
ленным гениальностью своего поэтического друга. В отношени­
ях с франтом Бережецким ему принадлежит активная р о л ь . Он
властно внушает светскому юноше величие Д о н Карлоса и М а р ­
киза П о з ы . Там он перевоплощался в Ш и д л о в с к о г о , здесь пре­
вращает Бережецкого в героев Шиллера. Он п и ш е т брату:
<:
Я имел у себя т о в а р и щ а , одно создание, к о т о р о е так л ю б и л я.
Ты писал ко мне, брат, что я не читал Шиллера — о ш и б а е ш ь с я ,
брат! Я вызубрил Шиллера, говорил им, бредил им; и я думаю,
что ничего более кстати не сделала судьба в моей жизни, как да­
ла мне узнать великого п о э т а в такую эпоху моей ж и з н и ; никогда
б ы я не мог узнать его так, как тогда. Ч и т а я с ним Шиллера, * я
поверял над ним и б л а г о р о д н о г о , пламенного Д о н - К а р л о с а и Мар­
киза П о з у и Мортимера. Эта д р у ж б а так много принесла мне и
горя и наслажденья. Теперь я вечно буду молчать о б э т о м ; и м я
ж е Шиллера стало мне родным, каким то в о л ш е б н ы м звуком, вы­
зывающим столько мечтаний; они горьки, брат; вот почему я ни­
чего не говорил с т о б о й о Шиллере, о впечатлениях, им произве­
денных; мне больно, к о г д а я услышу хоть имя Шиллера."
В письмах к брату ничего не говорится о быте училища, за­
нятиях, преподавателях. Мечтатель не видит унылой действи­
тельности, он живет в мире литературы, п о э з и и — и ж и в е т в нем
пламенно. Д р у ж б а с Бережецким была непрочна, и связанные с
ней меятания о Шиллере скоро стали "горьки*ми". Вероятно, Д о н
Карлос — Б е р е ж е ц к и й р а з о ч а р о в а л своего требовательного д р у ­
га. Т о в а р и щ и по училищу и з о б р а ж а ю т юношу Д о с т о е в с к о г о за­
д у м ч и в ы м и молчаливым. К. Трутовский п и ш е т : "Он был х о р о ш о
сложен, коренастый; п о х о д к а была у него какая-то порывистая,
цвет л и ц а какой-то серый, в з г л я д всегда задумчивый и в ы р а ж е ­
ние лица б о л ь ш е ю частью сосредоточенное. Военная ф о р м а с о ­
всем не ш л а как-то к нему. Он д е р ж а л себя всегда особняком и
мне он представляется почти постоянно х о д я щ и м где-нибудь в
стороне в з а д и вперед с вдумчивым выражением... Вид его всегда
б ы л серьезный и я не могу себе представить его смеющимся или
очень веселым в кругу т о в а р и щ е й . Не знаю почему, но он у нас
в у ч и л и щ е носил название Фотия." Воспитатель Савельев так о п и ­
сывает Д о с т о е в с к о г о в 1841 г.: "Задумчивый, скорее угрюмый,
м о ж н о сказать, замкнутый, он редко сходился с кем-нибудь и з
своих товарищей... Л ю б и м ы м местом его занятий была амбра­
з у р а окна в у г л о в о й спальне роты, в ы х о д я щ е й на Фонтанку. В
э т о м изолированном от других столиков месте сидел и зани­
мался Ф. М. Д о с т о е в с к и й ; случалось нередко, что он не замечал
ничего, что кругом него д е л а л о с ь ; в известные установленные ча­
сы т о в а р и щ и его строились к ужину, п р о х о д и л и по круглой каме­
ре в столовую, п о т о м с ш у м о м проходили в рекреационный зал к
молитве, снова расходились по камерам. Д о с т о е в с к и й только тогда
у б и р а л в столик свои книги и тетради, когда п р о х о д и в ш и й п о
спальням б а р а б а н щ и к , б и в ш и й вечернюю з о р ю , принуждал е г о
прекратить свои занятия. Б ы в а л о , в глубокую ночь, можно было
з а м е т и т ь Ф. М. у столика, с и д я щ и м за р а б о т о й . Н а б р о с и в на се­
б я о д е я л о сверх белья, он, казалось, не замечал, что от окна, где
он сидел, сильно д у л о . "
М о л о д о й литератор, занесенный судьбой в военно-учебное
заведение; первые вспышки вдохновения п о д аккомпанимент
м а р ш и р о в к и и барабана, — вот о б р а з его духовного одиночества
в Инженерном у ч и л и щ е .
Ю н о ш а д ы ш и т в о з д у х о м мистического романтизма, религи­
ей сердца, мечтой о з о л о т о м веке. Границы христианского искус­
ства д л я него очень ш и р о к и : они охватывают и Гомера, и Гюго,
и Шекспира, и Шиллера, и Гете. Он пишет брату: "Гомер (бас­
нословный человек, м о ж е т быть, как Христос, в о п л о щ е н н ы й Б о ­
г о м и к нам посланный) м о ж е т б ы т ь параллелью только Христу,
а не Гете... Ведь в И л и а д е Гомер дал всему древнему миру орга­
н и з а ц и ю и д у х о в н о й и земной ж и з н и (совершенно в т а к о й ж е си­
ле, как Христос новому)... Виктор Гюго, как лирик, чисто с ан­
гельским характером, с христианским младенческим направлением
п о э з и и , — и никто не сравнится с ним в этом, ни Шиллер (сколь­
к о ни христианский п о э т Ш и л л е р ) , ни л и р и к Шекспир, ни Байрон,
ни Пушкин. (Только Г о м е р п о х о ж на Г ю г о ) . "
Сколько в этом письме ученического благоговения перед "ге­
ниями", сколько незрелого восторга и туманного христианства!
Д о с т о е в с к и й знает о романтическом культе полубога Гомера, по-
вторяет модную идею "организации" человечества, что-то слы­
шал о христианстве Гюго. С не меньшей страстностью он восхва­
ляет классиков Расина и Корнеля. "У Расина нет п о э з и и ? — вос­
клицает он. У Расина, пламенного, страстного, влюбленного
в свои идеалы Расина, у него нет п о э з и и ? И это м о ж н о спраши­
вать? Теперь о Корнеле... Д а знаешь ли ты, что он по гигантским
характерам, духу романтизма — почти Шекспир. Ч и т а л ли ты
«Le C k b ? Прочти, ж а л к и й человек, прочти и пади в прах перед
Корнелем. Ты оскорбил его." После Корнеля выступает Бальзак,
как синтез духовного р а з в и т и я всего человечества. " Б а л ь з а к ве­
лик, пишет Достоевский. Е г о х а р а к т е р ы — произведения ума все­
ленной. Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили б о ­
рениями своими такую р а з в я з к у в д у ш е человека." П о д "умом
вселенной" не трудно распознать "мировой д у х " немецкого
идеализма. Увлечение Б а л ь з а к о м остается у Д о с т о е в с к о г о на
всю ж и з н ь : автор "Евгении Г р а н д э " — один из вечных его с п у т ­
ников. Не менее глубоко влияние Гофмана. Фантастический м и р
немецкого романтика пленяет ю н о ш у с таинственной силой;
странными и страшными героями Г о ф м а н а он б р е д и т .цаяву. "У
меня есть прожект, с о о б щ а е т он б р а т у : сделаться сумасшедшим.
Пусть люди бесятся, лечат, пусть д е л а ю т умным. Ежели т ы чи­
тал всего Гофмана, то наверно помнишь характер Альбана. Ужас­
но видеть человека, у к о т о р о г о во власти непостижное, челове­
ка, к о т о р ы й не знает, что д е л а т ь ему, играет и г р у ш к о й , к о т о р а я
есть Бог." Так напряжена ж и з н ь Д о с т о е в с к о г о в литературе; чте­
ние для него — переживание, встреча с писателем — с о б ы т и е .
Юноша, не получивший систематического о б р а з о в а н и я , лихора­
дочно, порывисто усваивает м и р о в у ю культуру. Мелькают ве­
ликие имена, сменяются восторги, кипит в о о б р а ж е н и е . Но в э т о й
хаотической смене впечатлений и увлечений постепенно наме­
чается главная тема и отгадывается будущее призвание. В немец­
кой н а т у р ф и л о с о ф и и , в космической п о э з и и Гете, в "высо­
ком и прекрасном" Шиллера и в социальных романах Б а л ь з а к а
Д о с т о е в с к и й и щ е т о д н о : человека и его тайну. Е г о рано пора­
ж а е т двойственность человеческой п р и р о д ы . В 1838 г. он п и ш е т
б р а т у : "Атмосфера д у ш и человека состоит и з слияния неба с зем­
л е ю ; какое-же противозаконное д и т я человек; з а к о н д у ш е в н о й
природы человека нарушен. Мне кажется, что мир н а ш — чисти­
л и щ е духов небесных/отуманенных грешною мыслью. Мне кажет­
ся, мир принял значение отрицательное и из в ы с о к о й и з я щ н о й
духовности в ы ш л а сатира... Как м а л о д у ш е н человек! Гамлет!
Гамлет!"
Так впервые, в туманной романтической ф о р м е предстоит
перед ним з а г а д к а грехопадения и зла.
А в следующем году он уже знает свое призвание. Ц е л ь
жизни найдена. " Д у ш а м о я недоступна прежним бурным по­
рывам. Все в ней тихо, как в сердце человека, з а т а и в ш е г о глу­
б о к у ю тайну; учиться, что значит человек и ж и з н ь — в э т о м д о -
 вольно успеваю я. Я в себе уверен. Человек есть тайна. Е е надо
разгадать, ежели будешь ее р а з г а д ы в а т ь всю жизнь, т о не говори,
что потерял время. Я занимаюсь э т о й тайной, ибо хочу быть че­
ловеком."
Эти пророческие слова принадлежат восемнадцатилетнем»у
юноше. Г
Ж и з н ь Д о с т о е в с к о г о в училище становится мучительнее с
к а ж д ы м днем. Он чувствует в себе творческие силы и томится от
невозможности их осуществить: "Как грустна бывает жизнь твоя,
жалуется он брату, когда человек, сознавая в себя силы необъят­
ные, видит, что они истрачены в деятельности ложной и неестест­
венной д л я п р и р о д ы твоей... в жизни д о с т о й н о й пигмея, а не ве­
ликана, — ребенка, а не человека."
Эти ж а л о б ы повторяются постоянно: "О, брат! милый брат!
скорее к пристани, скорее на свободу! Свобода и призвание де­
л о великое. Мне снится и грезится оно опять, как не помню ко­
гда-то... как-то расширяется душа, ч т о б ы понять великость ж и з ­
ни."
Михаил Михайлович приезжает в Петербург д л я сдачи о ф и ­
церского экзамена. На п р о щ а л ь н о м вечере у него Достоевский
читает отрывки из своих д р а м : "Мария Стюарт" и "Борис Году­
нов". От этих первых литературных о п ы т о в д о нас д о ш л и толь­
к о заглавия. Влияние Ш и д л о в с к о г о , сочинявшего драму "Ма­
р и я Симонова", увлечение Ш и л л е р о м и Пушкиным и преклоне­
ние перед актером Самойловым достаточно объясняют проис­
хождение этих набросков. Они скоро были з а б ы т ы . Н о и впо­
следствии писатель неоднократно в о з в р а щ а л с я к плану напи­
сать драму. Мечте э т о й не суждено б ы л о осуществиться.
В 1842 г. Д о с т о е в с к и й произведен в подпоручики и покидает
Инженерный з а м о к ; он снимает б о л ь ш у ю квартиру на Владимир­
ской улице; после смерти отца опекун Карепин, муж сестры Вар­
вары, ежемесячно посылает ему его д о л ю д о х о д о в с имения. Вме­
сте с жалованием это составляет немалую сумму: около 5.000 р.
ассигнациями в год. Н о денег Д о с т о е в с к о м у никогда не хватало;
он ж и л ш и р о к о ; утром ходил на лекции д л я о ф и ц е р о в , вечера ча­
сто п р о в о д и л в театре. Он увлекался Самойловым, концертами Ру-
бини и Листа, оперой Глинки "Руслан и Л ю д м и л а " . Иногда соби­
рались у него т о в а р и щ и - о ф и ц е р ы , играли в преферанс и штосе и
л и л и пунш. М л а д ш и й брат Андрей одно время ж и л с ним вместе.
В своих воспоминаниях он жалуется, что "Федор напускал на се­
б я в отношении к нему высокомерное обращение, ч т о б ы он не
з а з н а в а л с я " и что он не поместил его в пансион Костомарова "из
денежных расчетов". Трудно определить, насколько справедли­
в ы эти упреки. Сожительство с Андреем несомненно тяготило
Ф е д о р а и они расстались без с о ж а л е н и я : в 1842 г. Андрей посту­
пил в у ч и л и щ е гражданских инженеров.
Весной 1843 г. Д о с т о е в с к и й сдает окончательные э к з а м е н е и
н а лето уезжает в Ревель к брату Михаилу, у к о т о р о г о он крестит
первого ребенка. Его з д о р о в ь е расшатано; у него землистый
цвет лица, хриплый голос и сухой кашель. Михаилу и его жене
Эмилии Федоровне приходится п о з а б о т и т ь с я о его белье и пла­
тье. По возвращении в Петербург, Д о с т о е в с к и й поселяется на
одной квартире с д о к т о р о м Р и з е н к а м п ф о м и р а б о т а е т при чер­
тежной инженерного департамента. Р и з е н к а м п ф набрасывает
его портрет: "Довольно кругленький, светлый блондин с л и ц о м
округленным и слегка вздернутым носом. Светло-каштановые во­
лосы были коротко острижены, п о д высоким л б о м и редкими
бровями скрывались небольшие, д о в о л ь н о г л у б о к о л е ж а щ и е се­
рые глаза; щеки были бледные с веснушками; цвет лица болез­
ненный, землистый, губы толстоватые. Он был далеко живее,
подвижнее, горячее степенного своего брата... Он любил п о э з и ю
страстно, но писал только п р о з о ю , п о т о м у что на о б р а б о т к у ф о р ­
мы не хватало у него терпения; мысли в его голове родились по­
д о б н о брызгам в в о д о в о р о т е " .
Почтенный д о к т о р старается внушить своему сожителю пра­
вила хозяйственной экономии, но без успеха. Д о с т о е в с к и й ж и ­
вет расточительно и б е с п о р я д о ч н о : то он у г о щ а е т д о к т о р а "рос­
к о ш н ы м " обедом в ресторане Лерха, на Невском, то по месяцам
сидит без гроша. Получив о т опекуна из Москвы тысячу руб­
лей, он немедленно п р о и г р ы в а е т ее на б и л л и а р д е ; случайные
партнеры и п о д о з р и т е л ь н ы е приятели о б к р а д ы в а ю т его. Он
вступает в р а з г о в о р ы с пациентами Р и з е н к а м п ф а и снабжает
их деньгами; возится с каким-то б р о д я г о й , р а с п р а ш и в а я его о
жизни подонков столицы; * занимает деньги у р о с т о в щ и к о в и
тотчас ж е их проигрывает. Характер Д о с т о е в с к о г о верно о б ­
рисован в воспоминаниях Р и з е н к а м п ф а : д о б р ы й , . щ е д р ы й , д о ­
верчивый и неприспособленный к ж и з н и — таким останется он
навсегда. Но беспорядочность б ы т а не м е ш а е т писателю серь­
езно заниматься литературой. Служба т я г о т и т его. В письмах
к брату вечная ж а л о б а : "служба надоедает", "служба надоела,
как к а р т о ф е л ь " . Наконец, в о к т я б р е 1844 г. он в ы х о д и т в от­
ставку. "Насчет моей ж и з н и не беспокойся, пишет он Михаилу.
Кусок хлеба я найду скоро. Я буду адски работать. Теперь я сво­
боден".
Из инженерного подпоручика Д о с т о е в с к и й превращается в
профессиЬнального л и т е р а т о р а .

Первые шаги на новом пути были трудны. З а р а б о т к о в не б ы ­

ло. Д о л г и росли. Д о с т о е в с к и й пишет опекуну, Петру Андрееви­
чу Карепину, предлагая за сумму в тысячу рублей серебром от­
казаться о т всех прав на отцовское наследство. Карепин не о д о б ­
ряет его отставки, не может немедленно произвести р а з д е л име­
ния, уговаривает его одуматься. Д о с т о е в с к и й негодует и облича­
ет богатого родственника; письма его д ы ш а т свирепой иронией.
Он драматизирует свое положение, и з о б р а ж а я себя больным, ни-
ш и м и у м и р а ю щ и м с голода. В это время он работает над пер­
вым р о м а н о м "Бедные л ю д и " и незаметно перевоплощается в
своего героя — полуголодного чиновника Макара Девушкина.
Карепин д о б р о д у ш н о назидает и журит, Достоевский отвечает
з л о б н о и язвительно. Вполне заслуженные упреки опекуна ранят
его с а м о л ю б и е ; в о о б р а ж е н и е романиста превращает этого благо­
р о д н о г о филантропа в буржуа-эксплуататора. Литература и дей­
ствительность сливаются; б у д у щ и й автор "Бедных людей" пыла­
ет социальным пафосом, и Карепин становится жертвой его об­
личений.
В о т в каком тоне пишет Достоевский опекуну: "Уведомляю
Вас, Петр Андреевич, что имею величайшую надобность в платье.
З и м ы в Петербурге холодные, а осени весьма сыры и вредны для
з д о р о в ь я . И з чего следует очевидно, что без платья ходить нель­
зя, а не то м о ж н о протянуть ноги... Так как я не буду иметь квар­
тиры, ибо со старой за неплатеж надо непременно съехать, то мне
придется ж и т ь на улице или спать п о д колонадой Казанского
с о б о р а . Но т. к. это нездорово, то нужно иметь квартиру. Н а к о ­
нец, нужно есть, потому что не есть н е з д о р о в о . Я требовал, про­
сил, умолял три года, ч т о б ы мне выделили из имения следуемую
мне после родителя часть. Мне не отвечали,, мне не хотели отве­
чать, меня мучали, меня унижали, надо мной насмехались. Я сно­
сил все терпеливо, делал долги, проживался, терпел стыд и го­
ре, терпел болезнь, г о л о д и холод, теперь терпение кончилось и
остается употребить все средства, данные мне законами и при­
р о д о й , ч т о б ы меня услышали и услышали обоими ушами"...
Картина бедственной ж и з н и ("стыд, г о л о д и х о л о д " ) и пре­
следования р о д н ы х переносятся в б и о г р а ф и ю Д о с т о е в с к о г о из
р о м а н а "Бедные л ю д и " . Н о э т о не сознательная ф а л ь с и ф и к а ц и я .
Увлеченный своей идеей, м о л о д о й автор действительно вообра­
ж а е т себя у м и р а ю щ и м от голода на улицах Петербурга. Между
тем Карепин был совсем не таким свирепым буржуа, каким и з о ­
б р а ж а е т его Достоевский. Вот что говорит о нем брат писателя,
Андрей М и х а й л о в и ч : "Петр Андреевич Карепин был лет сорока с
хвостиком и был вдов. Служил управителем канцелярии москов­
ского военного генерал-губернатора, аудитором-секретарем дам­
ского комитета по т ю р ь м а м и в комитете о п р о с я щ и х милосты­
ню, у п р а в л я ю щ и м всеми имениями князей Голицыных. Он б ы л
д о б р е й ш и й и з д о б р е й ш и х людей, не просто д о б р ы й , но еван­
гельски д о б р ы й человек. Он вышел и з народа, достигнув всего
своим умом и своей деятельностью".
Б о г а т ы й п о ж и л о й вдовец, ж е н я щ и й с я на бедной девушке, по­
является в романе "Бедные л ю д и " п о д именем Б ы к о в а . В расска­
зе "Елка и свадьба" и з о б р а ж а е т с я пятидесятилетний богач Юлиан
Мастакович, жених семнадцатилетней д е в у ш к и ; в "Преступлении
и наказании" появляется з а ж и т о ч н ы й и солидный жених Дуни —
Лужин. М о ж е т быть, в ненависти Раскольникова к жениху сестры
есть следы неприязни автора к мужу сестры Вари — Карепину. Ко-
нечно, между п о м е щ и к о м - с а м о д у р о м Б ы к о в ы м и Карепиным пси­
хологически столь ж е мало о б щ е г о , как и между чиновником Д е -
вушкиным и самим Д о с т о е в с к и м ; писатель в о п л о щ а е т в типе Б ы ­
кова — Лужина идею власти денег, насилия слабого над сильным.
Опекунство Карепина, " о б и д е в ш е г о " бедных наследников, послу­
ж и л о центром, вокруг к о т о р о г о кристаллизовались личные чув­
ства автора и литературные влияния. Б ы т ь может, п о ассоциа­
ции с Карепиным-Быковым и героиня "Бедных л ю д е й " получила
имя Вареньки (сестру Варвару, в ы ш е д ш у ю з а м у ж з а Карепина,
Достоевский в письмах называет В а р е н ь к о й ) .
Литературная р а б о т а начинающего писателя в этот п е р и о д
случайна и беспорядочна. Грандиозные планы драм, переводов,
издательств быстро исчезают. Т о он предлагает брату переве­
сти и издать "Матильду" Эжена Сю, то с о о б щ а е т , что окончил
новую д р а м у " Ж и д Янкель", т о пишет, что драму бросил. "Ты
г о в о р и ш ь , прибавляет он, спасение м о е — д р а м а . Д а , но поста­
новка требует времени и плата т о ж е " . Михаил по его настоянию,
переводит " Р а з б о й н и к о в " и " Д о н Карлоса" Шиллера и Ф е д о р
проектирует издание полного перевода сочинений немецкого поэ­
та.
В 1843 г. Б а л ь з а к т р и месяца живет в Петербурге. Ж у р н а л ы
его восхваляют; э т о расцвет его славы в России. Д о с т о е в с к и й
р е ш а е т в о с п о л ь з о в а т ь с я успехом ф р а н ц у з с к о г о р о м а н и с т а )И
переводит его роман "Евгения Г р а н д э " .
В январе 1844 г. он пишет б р а т у : "Насчет Ревеля м ы подумаем,
nous verrons cela (выражение p a p a Grandet)... Нужно тебе знать,
что на праздниках я перевел "Евгению Г р а н д э " Б а л ь з а к а ( ч у д о !
чудо!) М о й перевод б е с п о д о б н ы й " . Переводчик усилил э м о ц и о ­
нальный т о н Б а л ь з а к о в с к о г о романа, не поскупился на э ф ф е к т ­
ные сравнения и живописные эпитеты. История страданий Евге­
нии превратилась п о д его пером в повесть "о глубоких и ужасных
муках" бедной девушки, о б р а з к о т о р о й он почему т о сравнивает
с древней греческой статуей. Э т о т первый литературный опыт,
сокращенный на треть р е д а к т о р о м , б ы л напечатан в "Репертуаре
и Пантеоне".
Вступление Д о с т о е в с к о г о в литературу п о д знаменем Б а л ь з а ­
ка — символично. С автором "Человеческой к о м е д и и " он п о ­
знакомился по книжкам . " Б и б л и о т е к и д л я чтения", в к о т о р ы х
б ы л напечатан "Отец Г о р и о " . Ж у р н а л ы представляли Б а л ь з а ­
ка русской публике, к а к певца современного г о р о д а с его кон­
трастами д в о р ц о в и лачуг, к а к проповедника сострадания к не­
счастным и обездоленным. Отец Горио — предмет и з д е в а ­
тельств д л я жителей у б о г о г о пансиона в Латинском квартале и
ж е р т в а страстной л ю б в и к неблагодарным д о ч е р я м — особенно
|поразил м о л о д о г о писателя. От э т о г о героя Б а л ь з а к а идет линия
"униженных" стариков-чиновников, смешных и ж а л к и х "бедных
л ю д е й " Д о с т о е в с к о г о . В первом ж е его романе мы встречаем д в а
варианта этого типа: старика П о к р о в с к о г о , р о б е ю щ е г о перед уче-
ным сыном, и Девушкина, п о г и б а ю щ е г о от любви к сиротке Ва­
реньке. В "Отце Г о р и о " Б а л ь з а к коснулся п р о б л е м ы сильной лич­
ности, к о т о р а я в творчестве русского романиста должна была
з а н я т ь центральное место. Растиньяк — духовный брат Р а с к о л ь -
никова.
Произведения автора "Евгении Грандэ" представлялись р о ­
мантику Д о с т о е в с к о м у завершением всего христианского искус­
ства. Разве сам Б а л ь з а к не говорил, что его Г о р и о — "Христос
отеческой л ю б в и " и не сравнивал его страданий со "страстями,,
п е р е ж и т ы м и д л я спасения мира Спасителем человечества"? Д о ­
стоевский учится у ф р а н ц у з с к о г о писателя технике романа,
и з у ч а е т его стиль. Е г о письма этого периода пестрят б а л ь з а к о в ­
скими в ы р а ж е н и я м и ; «c'est du sublime, irrevocablement, u n
h o m m e q u i pense a rien, nous verrons cela ("выражение p a p a
G r a n d e b ) , assez cause ( V a u t r i n ) » .
 Глава 2.
«БЕДНЫЕ ЛЮДИ".
Р а б о т а над переводом "Евгении Г р а н д э " помогла Д о с т о е в ­
скому найти свой путь. Он о т к а з ы в а е т с я от драматических планов
и п о д впечатлением от б а л ь з а к о в с к о й повести о несчастной де­
вушке задумывает свою повесть "Бедные л ю д и " . В сентябре
1844 г. он с о о б щ а е т б р а т у : "У меня есть надежда. Я кончаю р о ­
ман в о б ъ е м е « E u g e n i e G r a n d e b . Роман д о в о л ь н о оригинальный.
Я его уже переписываю, к 14-му я наверное уже и ответ получу
за него. Отдал в "Отечественные З а п и с к и " . Я моей р а б о т о й д о ­
волен. Получу, может быть, рублей 400, вот и все н а д е ж д ы м о и " .
Осенью э т о г о года Д о с т о е в с к и й поселился на одной квар­
тире с т о в а р и щ е м по Инженерному училищу, начинающим писа­
телем Д . В. Григоровичем. Денег у них хватало т о л ь к о на пер­
вую половину месяца; остальные две недели они питались бул­
ками и ячменным кофеем. Прислуги не было, и самовар они ста­
вили сами. "Когда я стал ж и т ь с Достоевским, рассказывает Гри­
горович, он т о л ь к о что кончил перевод романа Б а л ь з а к а "Евге­
ния Грандэ". Б а л ь з а к был нашим л ю б и м ы м писателем'... Д о с т о е в ­
ский просиживал целые дни и часть ночи за письменным столом.
Он слова не говорил о том, что пишет; на мои в о п р о с ы он отве­
чал неохотно и лаконически; зная его замкнутость, я перестал
спрашивать. Я мог т о л ь к о видеть множество листов, исписанных
тем почерков, к о т о р ы й отличал Д о с т о е в с к о г о ; буквы сыпались у
него и з - п о д пера точно бисер, точно нарисованные... Как т о л ь к о
он переставал писать, в его руках немедленно появлялась книга.
Он одно время очень пристрастился к романам Ф. Сулье; особен­
но восхищали его "Записки демона". Усиленная р а б о т а и у п о р ­
ное сидение д о м а крайне вредно действовали на его з д о р о в ь е :
они усиливали его болезнь, проявлявшуюся несколько р а з е щ е
в юности, в бытность его в училище. Несколько р а з во время
наших редких прогулок, с ним случались припадки. Р а з , п р о х о ­
д я вместе с ним по Т р о и ц к о м у переулку, мы встретили п о х о р о н ­
ную процессию. Д о с т о е в с к и й быстро отвернулся, х о т е л вер­
нуться назад, но прежде, чем успели м ы о т о й т и несколько ша­
гов, с ним сделался припадок, настолько сильный, что я с п о м о ­
щ ь ю прохожих принужден был перенести его в б л и ж а й ш у ю м о ­
лочную лавку; насилу могли привести его в чувство. После таких
припадков наступало обыкновенно угнетенное состояние духа,
продолжавшееся дня два или три".
 Р о м а н был закончен в ноябре 1844 г.; в декабре он подверга­
ется полной п е р е р а б о т к е ; в феврале 1845 г. — вторая передел­
ка. "Кончил я его ( р о м а н ) совершенно, с о о б щ а е т Достоевский
брату, чуть ли еще и в н о я б р е месяце, но в декабре вздумал его
весь переделать; переделал и переписал, но в феврале начал опять
снова о б ч и щ а т ь , обглаживать, вставлять и выпускать. О к о л о п о ­
л о в и н ы марта я был готов и доволен".
Е г о мучит ж а ж д а совершенства. "Я хочу, заявляет он,
ч т о б ы к а ж д о е произведение мое было отчетливо х о р о ш о " . При
э т о м он ссылается на Пушкина и Гоголя, Р а ф а э л я и Берне, д о л г о
о т д е л ы в а в ш и х свои создания. И это стремление к законченности,
эта вечная неудовлетворенность ф о р м о й преследует писателя всю
ж и з н ь . Нужда, з а с т а в л я ю щ а я его р а б о т а т ь на заказ, вели­
ч а й ш а я трагедия его жизни. Нужно покончить с легендой о сти­
листической небрежности Д о с т о е в с к о г о . Бесчисленные передел­
ки и о б р а б о т к и , к о т о р ы м он подвергает свои романы, достаточ­
но свидетельствуют о его художественной строгости.
Новая редакция "Бедных л ю д е й " его удовлетворяет. "Моим
романом, пишет он, я серьезно доволен. Это вещь строгая и строй­
ная. Есть, впрочем, ужасные недостатки".
Литературная работа, запутанные дела, п р и з р а к нищеты, рас­
шатанное з д о р о в ь е , т а к о в о начало писательской карьеры Д о ­
стоевского. От успеха р о м а н а зависит вся его судьба. "Дело в
том, что я все э т о хочу выкупить романом. Если м о е д е л о не
удастся, я, м о ж е т быть, повешусь". Эти страшные в своем с п о ­
койствии слова в в о д я т нас в трагический мир начинающего пи­
сателя. Немедленно взята самая высокая нота, поставлен в о п р о с
о ж и з н и и смерти, сразу же itncipit tragoedia. Достоевский созна­
ет свое призвание и предчувствует крестный путь. Э п и г р а ф о м к
его писательскому рождению м о ж е т служить следующее с о о б ­
щение его брату: "В "Инвалиде", в фельетоне, т о л ь к о что прочел
о немецких поэтах, умерших от голода, х о л о д а и в сумасшедших
д о м а х . И х б ы л о штук двадцать, а какие имена. Мне д о сих пор как
т о страшно..."
П р о х о д и т полтора месяца. Р о м а н переделывается в третий
р а з . 4-го мая он п и ш е т б р а т у : "Я д о сей самой п о р ы б ы л чертов­
ски занят. Этот мой роман, о т к о т о р о г о я никак не могу отвя­
заться, з а д а л мне т а к о й р а б о т ы , что, если б ы я знал, так не начи­
нал б ы его совсем. Я вздумал его е щ е р а з переправлять и, ей Б о ­
гу, к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уж теперь он
кончен, и э т а переправка была последняя. Я слово дал д о него
не дотрагиваться".
И снова мрачные предчувствия и мысли о самоубийстве:
"Часто я по целым ночам не сплю о т мучительных мыслей. Не
пристрою романа, так, м о ж е т быть, и в Неву. Ч т о ж е делать? Я
у ж е думал о б о всем. Я не переживу смерти моей idee fixe».
Автор одержим своим произведением. З а к о р о т к о й радостью
вдохновения следует д о л г и й и мучительный п е р и о д словесного
воплощения. От романа нельзя "отвязаться", он становится не­
подвижной идеей, связывается с мыслью о смерти. Л и т е р а т у р а
— трагическая судьба Д о с т о е в с к о г о . Переделки "Бедных л ю д е й "
г о в о р я т ' о напряженной духовной р а б о т е . В течении 1843-45 гг.
в писателе совершается глубокий перелом. Он намекает на него
в письме к б р а т у : "Я страшно читаю и чтение страшно действует
на меня. Что-нибудь давно перечитанное п р о ч и т ы в а ю вновь, и как
б у д т о напрягусь новыми силами, вникаю во все,, отчетливо п о ­
нимаю и сам извлекаю умение создавать... Брат, в отношении ли­
тературы я не тот, что был тому н а з а д два года. Т о г д а б ы л о ребя­
чество, в з д о р . Д в а года изучения много принесли и много унес­
ли".
Кончается романтическая юность Д о с т о е в с к о г о , эпоха д р у ж ­
б ы с поэтом Шидловским, и слез восторга над стихами Ш и л л е р а ;
начинается литературная зрелость п о д знаком волшебника Г о г о ­
ля. Писатель, еще так недавно м е ч т а в ш и й о средневековых рыца­
р я х и венецианских красавицах, пишет историю ж а л к о г о петер­
бургского чиновника хМакара Девушкина. В э т о й смене литера­
турного направления о т р а ж а ю т с я события, п р о и с х о д я щ и е в
глубине сознанья; м и р о в о з з р е н и е Д о с т о е в с к о г о медленно изме­
няется. Можно предположить, что первые р е д а к ц и и "Бедных
л ю д е й " не удовлетворяли его потому, что не соответствовали
б о л ь ш е его новому чувству ж и з н и . П е р е д е л ы в а я свой роман,
о н о щ у п ь ю искал самогЧ) себя. И, наконец п о л у с о з н а т е л ь н ы й
процесс завершился мгновением ослепительного о з а р е н и я : вы­
ражение д л я смутных д в и ж е н и й д у ш и б ы л о найдено, р о д и л о с ь
новое слово.
Д о этой минуты Д о с т о е в с к и й ж и л в романтических м е ч т а х ;
далекие страны и б ы л ы е времена, э к з о т и к а и г е р о и з м пленяли
его. Он был слеп к действительности, и его влекло все таинствен­
ное, фантастическое, необыкновенное: р ы ц а р с к и е з а м к и в р о м а н а х
Р э д к л и ф и Вальтер Скотта, сказки Гофмана, д ь я в о л ь щ и н а Сулье...
И вдруг г л а з а его открылись и он п о н я л : нет ничего фантастичнее
действительности. Эту минуту он называет своим р о ж д е н и е м ; оно
п р о и з о ш л о в фантастическом г о р о д е Петербурге; восприемником
новорожденного был Гоголь, автор "Невского проспекта". В
фельетоне 1861 г. "Петербургские сновидения в стихах и п р о з е "
Достоевский описывает свое "видение на Неве".
"Помню раз, в зимний январский вечер, я спешил с В ы б о р г ­
ской стороны к себе д о м о й . Б ы л я т о г д а еще очень м о л о д . П о ­
д о й д я к Неве, я остановился на минутку и б р о с и л пронзитель­
н ы й взгляд вдоль реки, в дымную, морозно-мутную даль, вдруг
заалевшую последним пурпуром зари, д о г о р а в ш е й в мглистом
небосклоне. Ночь л о ж и л а с ь над г о р о д о м , и вся н е о б ъ я т н а я ,
вспухшая от з а м е р з ш е г о снега поляна Невы, с последним отблес­
к о м солнца, осыпалась бесконечными м и р и а д а м и искр иглистого
инея. Становился м о р о з в 20 градусов... М е р з л ы й пар валил с
усталых лошадей, с бегущих людей. С ж а т ы й в о з д у х д р о ж а л о т
м а л е й ш е г о звука и словно великаны со всех кровель обеих набе­
режных подымались и неслись вверх, по холодному небу столпы
д ы м а , сплетаясь и расплетаясь в д о р о г е , так что, казалось, новые
здания вставали н а д старыми, новый г о р о д складывался в воз­
духе... Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами
его, сильными и слабыми, со всеми ж и л и щ а м и их, приютами ни­
щих или раззолоченными палатами, в э т о т сумереченый час по­
х о д и т на фантастическую, волшебную грезу, на сон, к о т о р ы й в
свою очередь тотчас исчезнет и, искурится паром к темно-сине­
му небу: Какая-то странная мысль вдруг зашевелиларь во мне. Я
вздрогнул и сердце мое как б ы облилось в это мгновение горячим
ключем крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но
доселе незнакомого мне о щ у щ е н и я . Я как будто что-то понял в
эту минуту, д о сих пор т о л ь к о шевелившееся во мне, но еще не
осмысленно; как будто прозрел во что-то новое, совершенно н о :
вый мир, мне незнакомый и известный только по каким-то тем­
ным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что
в эти именно минуты началось мое существование... Скажите, гос­
пода, не ф а н т а з е р я, не мистик я с самого детства? Какое тут про­
исшествие, что случилось? Ничего, ровно ничего, одно о щ у щ е ­
ние..." Д о э т о г о мгновения он жил в мечтах, "в воспаленных гре­
з а х " . После "видения" ему стали сниться д р у г и е сны.
"Стал я р а з г л я д ы в а т ь и вдруг увидел какие-то странные лица.
Все э т о были странные, чудные фигуры, вполне прозаические, во­
все не Д о н - К а р л о с ы и П о з ы , а вполне титулярные советники и в
т о - ж е время как будто какие-то фантастические титулярные совет­
ники. Кто-то гримасничал передо мною, спрятавшись за всю эту
фантастическую толпу и передергивал какие-то нитки, пружин­
ки, и куколки эти двигались, а он хохотал и все хохотал! И за-
м е р е щ и л а с ь мне тогда другая история, в каких-то темных углах,
какое-то титулярное сердце, честное и чистое, нравственное и
преданное начальству, а вместе с ним какая-то девочка, оскорб­
ленная и грустная, и глубоко разорвала мне сердце вся их исто­
рия".
Эта з а б ы т а я страница из фельетона — один из самых совер­
шенных о б р а з ц о в лирики Д о с т о е в с к о г о . Она тесно связана с Го­
голем. В "Невском проспекте", таинственность Петербурга растет
с приближением ночи. "Тогда (в сумерки) настает то таинственное
время, когда лампы д а ю т всему какой-то заманчивый, чудесный
свет... Все обман, все мечта, все не т о , чем кажется... Он л ж е т
в о всякое время э т о т Невский проспект, но более всего тогда, ко­
гда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и
палевые стены д о м о в , когда весь г о р о д превратится в гром и
блеск, м и р и а д ы карет валятся с мостов, ф о р е й т о р ы кричат и
п р ы г а ю т на л о ш а д я х , и когда сам д е м о н з а ж и г а е т лампы для
т о г о т о л ь к о , ч т о б ы п о к а з а т ь все не в настоящем виде".
"Совершенно новый м и р " открылся Д о с т о е в с к о м у : мир
п р и з р а ч н ы й , г о т о в ы й ' и с к у р и т ь с я паром", мир, населенный стран-
 ными лицами — марионетками, п л я ш у щ и м и п о д хохот демона.
Волшебник Гоголь, з а к о л д о в а в ш и й русскую литературу своим
страшным смехом, п р о б у д и л Д о с т о е в с к о г о о т романтического
сна: он увидел, что действительность — нереальна. Р а з р ы в д в у х
планов бытия стал д л я него путем творчества. Достоевский
учится у ГоГоля !словесному искусству, но о н не порабощен)
им, как была п о р а б о щ е н а вся русская литература 30-40-х г. Он пи­
тает к Гоголю любовь—ненависть и, п о д р а ж а я , борется с ним.
Страхов справедливо заметил, что первые п р о и з в е д е н и я Д о с т о ­
евского заключают в себе "смелую и решительную поправку Го­
голя".
"Видение на Неве" вплотную п о д в о д и т нас к з а м ы с л у "Бед­
ных людей". История "титулярного сердца, честного и чистого., и
девочки оскорбленной и грустной" и есть история М а к а р а Д е -
вушкина и Вареньки. Д л я своей повести Д о с т о е в с к и й берет самую
и з б и т у ю тему основанной Гоголем "натуральной ш к о л ы " . В по­
вести "Шинель" Гоголь и з о б р а ж а е т бедного чиновника, Акакия
Акакиевича, тупого, з а б и т о г о и бессловесного. Ц е н о й невороят-
ных лишений он собирает деньги на покупку новой шинели. Н о
ее у него крадут и он умирает от отчаяния. Герой "Бедный л ю д е й " ,
Макар Девушкин. т о ж е бедный и ж а л к и й чиновник; он т о ж е всю
жизнь переписывает бумаги, над ним издеваются сослуживцы,
его распекает начальство. Д а ж е наружностью, платьем, сапога­
ми он п о х о ж на героя "Шинели". Д о с т о е в с к и й усваивает все прие­
мы Гоголя, усиливая и усложняя их, но вместе с тем ученик бун­
тует против учителя. Его в о з м у щ а е т отношение Г о г о л я к сво­
ему несчастному герою. Р а з в е "Шинель" не есть убийственная
насмешка над "бедным чиновником"? Р а з в е Акакий Акакиевич
—. не ходячий автомат, не тупое существо, в ы с ш и й идеал к о т о р о ­
го теплая шинель? Достоевский, усвоив технику гоголевской ш к о ­
лы, взрывает ее изнутри. Он очеловечивает смешного героя. В
40-х годах, в русском обществе распространялось влияние ф р а н ­
цузского социального романа, с его п р о п о в е д ь ю гуманности и об­
щественной справедливости ( Б а л ь з а к , Ж о р ж З а н д ) , и "Бедные лю­
д и " ответили новым настроением читателя. Д о с т о е в с к и й сделал
простое, но гениальное изменение в к о м п о з и ц и и Г о г о л я : вместо
вещи ("Шинель") поставил ж и в о е человеческое лицо (Вареньку) и
п р о и з о ш л о чудесное превращение. Смешная самоотверженность
Акакия Акакиевича ради покупки шинели, его аскетизм, о п о ш ­
ленный недостойным о б ъ е к т о м , обернулись в о з в ы ш е н н о й и т р о ­
гательной привязанностью Макара Алексеевича к своей Вареньке.
И з мании Башмачкина Достоевский сделал бескорыстную л ю б о в ь
Девушкина. (Имя Башмачкин — вещное, имя Д е в у ш к и н — лич­
ное).
Б о р ь б а с Гоголем п р о и с х о д и т в двух планах, жизненном
и литературном. Д е в у ш к и н — чиновник, своей ж и з н ь ю , л ю б о в ь ю ,
подвигом обличает "клевету на человека" гоголевской ш к о л ы ;
Девушкин — литератор, полемизирует с писателем Гоголем. Бед-
ного чиновника Д о с т о е в с к и й превращает в писателя, отделываю­
щ е е свои письма и " ф о р м и р у ю щ е г о свой слог".
Макар Алексеевич читает "Шинель" и принимает все на свой
счет. Он глубоко оскорблен этим "пашквилем" и жалуется на не­
го Вареньке: "И д л я чего-же такое писать? И д л я чего оно нужно?..
Д а ведь это злонамеренная книжка, Варенька; это просто неправ­
д о п о д о б н о , п о т о м у что и случиться не может, ч т о б ы был такой
чиновник. Нет, я буду жаловаться, Варенька, формально ж а л о ­
ваться". Во всех п о д р о б н о с т я х быта Акакия Акакиевича Д е в у ш ­
1
кин узнает себя; все детали списаны с натуры и все ж е "просто
н е п р а в д о п о д о б н о " . В этом — п р и г о в о р "натуральной ш к о л е " ;
все совсем как настоящее, но не ж и в о е , не люди, а "мертвые ду­
ш и " . Д у х у Гоголя Д о с т о е в с к и й противопоставляет дух Пушки­
на. Д е в у ш к и н читает повесть Пушкина "Станционный смотри­
тель" и п и ш е т Вареньке: "В ж и з н ь м о ю не случалось мне читать
таких славных книжек. Ч и т а е ш ь — словно сам написал, точно
это, примерно говоря, м о е собственное сердце, какое оно уже
тадо ни есть, взял его, людям в ы в о р о т и л изнанкой, да и описал
все п о д р о б н о , — вот как! Нет, это натурально! Вы прочтите-ка;
э т о натурально! Это живет."
И в герое "Шинели", и в герое "Станционного смотрителя"
Д е в у ш к и н узнает самого себя. Н о от первого отшатывается в
у ж а с е : это — сходство мертвой маски с ж и в ы м л и ц о м ; к д р у г о ­
му радостно влечется: "мое собственное сердце".
Гоголевскую тему о бедном чиновнике Достоевский соеди­
няет с ф а б у л о й "Станционного смотрителя". Симеон Вырин, как
и М а к а р Д е в у ш к и н , д о б р ы й и простой человек с горячим серд­
цем. У одного — страстная привязанность к дочери, у д р у г о г о —
самоотверженная л ю б о в ь к родственнице-сиротке. И в т о й и дру­
%
г о й повести появляется соблазнитель. Вырин хочет спасти свою
Дуню, объясняется с соблазнителем и его "выталкивают на лест­
ницу". Д е в у ш к и н отправляется к о ф и ц е р у , оскорбившему Варень­
ку, и его т о ж е "выталкивают". П о т е р я в Дуню, Вырин спивается
и у м и р а е т ; Д е в у ш к и н , в своем бессилии помочь Вареньке, преда­
ется " д е б о ш у " ; он едва-ли переживет разлуку с нею. Так и у Пуш­
кина и у Д о с т о е в с к о г о строится повесть о трагической любви "го­
рячего сердца". Герои ее не средневековые рыцари романтиче­
ской новеллы, а скромные, незаметные л ю д и — мелкий чиновник
или станционный смотритель. Т р а г е д и я переносится во внутрен­
ний мир. "Бедные л ю д и " — история душевной ж и з н и героя, его
л ю б в и , страданий и гибели. Искусству психологической повести
Д о с т о е в с к и й учился у Пушкина.
М о л о д о й автор п р о и з в о д и т смелый п е р е в о р о т в литературе.
Он соединяет жанр Г о г о л я с ж а н р о м Карамзина. Макар Д е в у ш ­
кин из "бессловесного чиновника" превращается в сентименталь­
н о г о любовника. Получается э ф ф е к т н ы й контраст между невзрач­
н о й наружностью г е р о я и его чувствительной д у ш о й . П о ж и л о й чи­
новник в затасканном вицмундире и заплатанных сапогах хранит
у себя книжку чувствительных стишков и мечтает стать "сочини­
телем литературы и пиитой". "Ну, вот, например, п о л о ж и м , пи­
ш е т он Вареньке, что вдруг, ни с т о г о , ни с сего, вышла бы в свет
книжка п о д титулом "Стихотворения М а к а р а Д е в у ш к и н а " ! Ну, что
бы вы т о г д а сказали,, мой ангельчик?" Сам герой подчеркивает
комизм этого контраста: "Ну> что тогда-б было, к о г д а бы все уз­
нали, что в о т у сочинителя Д е в у ш к и н а с а п о г и в з а п л а т к а х ? Ка­
кая-нибудь там контесса-дюшесса узнала-бы, ну что-бы она-то,
душка, с к а з а л а ? "
Сентиментальный герой л ю б и т цветы, птичек, идиллические
картины природы, ж и з н ь безмятежную и мирную. Все его т р о г а ­
ет, восхищает, п р и в о д и т в умиленное состояние. "У нас р а с т в о ­
рили о к о ш к о , пишет он Вареньке, солнышко светит, птички ч и ­
рикают, воздух д ы ш и т весенними а р о м а т а м и и вся п р и р о д а о ж и в ­
ляется". Он мечтает "довольно п р и я т н о " и сравнивает Вареньку
"с птичкой небесной, на утеху л ю д я м и для украшения п р и р о д ы
созданной". Варенька д о б р о д у ш н о п о д ш у ч и в а е т над излишней
чувствительностью своего почтенного друга. Пристыженный
мечтатель раскаивается в своем п о р ы в е : " Д о с а д н о , что я Вам на­
писал так фигурно и глупо... Чего ж тут б ы л о на Пегасе-то ез­
дить... Не пускаться-бы на старости лет с клочком волос в амуры
д а в экивоки".
На таких взлетах чувствительной лирики и срывов в у б о г и й
быт построен роман. Достоевский блестяще разрешил
свою задачу. Что могло б ы т ь оригинальнее замысла наделить ге­
р о я "Шинели" Акакия Акакиевича чувствительной д у ш о й Гранди-
сона или Сен-Прэ? Но этим не исчерпывается художественное
значение повести. Автор ш и р о к о раздвинул ее рамки, введя в
нее социальный п а ф о с французского романа; скромная история
л ю б в и Девушкина к Вареньке выросла в картину о б щ е с т в е н н о г о
зла и социальной несправедливости. Контраст м е ж д у двумя ли­
тературными стилями, сентиментализмом и натурализмом, уг­
лублен другим контрастом — между богатством и бедностью.
П о д пером Д о с т о е в с к о г о психологическая повесть п р и о б р е т а е т
х а р а к т е р социального романа. Именно эту сторону "Бедных л ю ­
д е й " заметил критик Белинский и она-то и создала произведению
Достоевского шумный успех.
В и з о б р а ж е н и и трагедии бедности м о л о д о й писатель нахо­
д и т свою личную манеру. Здесь кончается его ученичество и м ы
слышим впервые голос автора "Преступления и н а к а з а н и я " . Ма­
кар Девушкин снимает угол на кухне, з а п е р е г о р о д к о й . "Вообра­
зите примерно, пишет он, длинный к о р р и д о р , совершенно темный
и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую
все двери, д а двери, точно номера, а в них по одной комнатке в
к а ж д о м ; живут в одной и по д в о е и по трое... Черная лестница —
сырая, грязная, ступеньки поломаны, и стены такие ж и р н ы е , ч т о
рука прилипает, когда на них опираешься. На к а ж д о й п л о щ а д к е
стоят сундуки, стулья и ш к а ф ы поломанные, в е т о ш к и развешены,
окна п о в ы б и т ы ; лоханки стоят со всякою нечистью, с грязью, с
с о р о м , с яичною скорлупою д а с р ы б ь и м и пузырями. З а п а х д у р ­
ной".
Такими острыми чертами зарисован быт. Но физические
страдания Девушкина, ж и з н ь в п р о г о л о д ь , в чадной кухне,
хождение на службу в д ы р я в ы х сапогах, механическое перепи­
сывание бумаг, ничто по сравнению с душевными терзаниями,
на к о т о р ы е о б р е к а е т бедность. Бессилие помочь Вареньке, когда
ей грозит голодная смерть, когда она больна и обижена злыми
людьми, в о т что д о в о д и т смирного и тихого Макара Алексееви­
ча д о отчаяния и бунта. Он з а д о л ж а л хозяйке, продал свое пла­
тье, ему стыдно показаться в департаменте; его гонят с кварти­
ры, сослуживцы издеваются и называют крысой. Варенька из­
немогает о т непосильной р а б о т ы , и все м о ж н о б ы л о - б ы уст­
роить, если-бы д о с т а т ь немного денег. К лучшим страницам по­
вести относятся мечты Девушкина о займе, его надежды и пла­
ны, посещение ростовщика, неудача, отчаяние и " д е б о ш " .
Бедность — личная трагедия Д е в у ш к и н а ; но и весь Петер­
б у р г а его улицами, переулками и т р у щ о б а м и выражает ту-же
и д е к ^ Д о м а , набережные и мосты кричат о бедности. Д е в у ш к и н
б р о д и т по городу. "Народу х о д и л о бездна по набережной, рас­
сказывает он, и народ-то как нарочно был с такими страшцыми,
уныние н а в о д я щ и м и лицами, пьяные мужики, курносые бабы-чу­
хонки, в сапогах и простоволосые, мальчишки, какой-нибудь сле­
сарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом вы-
купанньрм в копченом масле, с замком в руке; солдат отставной в
сажень ростом... На мостах сидят б а б ы с м о к р ы м и пряниками и
гнилыми я б л о к а м и и все такие грязные, м о к р ы е б а б ы ! " Вот —
ш а р м а н щ и к : он трудится по мере сил и никому не кланяется;
"нищий он, нищий, правда, все тот ж е нищий, но зато благород­
ный н и щ и й " ; в о т — мальчик лет десяти, больной, чахлый, в одной
р у б а ш о н к е и б о с о й , разиня рот музыку слушает, а у самого в ру­
ках записка: "Все известное: дескать, благодетели мои, мать у де­
тей умирает, т р о е детей голодают, т а к вы нам теперь помогите".
Вот — человек стоит у забора, г о в о р и т : "Дай, барин, грош, р а д и
Христа!" Д а таким отрывистым, грубым голосом, что я вздрог­
нул от к а к о г о - т о страшного чувства..."
Д е в у ш к и н не только переживает бедность, как свою личную
и человеческую трагедию, но и анализирует ее, как о с о б о е ду­
шевное состояние.
Бедность означает беззащитность, запуганность, унижен­
ность; она л и ш а е т человека достоинства, превращает его в "ве­
т о ш к у " . Бедняк замыкается в своем стыде и гордости, ожесточа­
ется сердцем, делается подозрительным и "взыскательным".
"Бедные люди капризные, п и ш е т Девушкин, он, бедный то чело­
век, он взыскателен; он и на свет-то Б о ж и й иначе смотрит и на
к а ж д о г о п р о х о ж е г о косо глядит, д а вокруг себя смущенным взо­
ром поводит, да прислушивается к к а ж д о м у слову, — дескать, не
 про него ли там что г о в о р я т ; что вот дескать, что ж е он такой не­
казистый... Д а у ж если Вы мне простите, Варенька, грубое сло­
во, так я Вам скажу, что у бедного человека на э т о т счет т о т же
самый стыд, как и у Вас. примером сказать, девический".
"Смирненький" и "тихонький" Д е в у ш к и н начинает бунто­
вать. Ему лезут в голову "либеральные" мысли. Он спрашивает ко­
г о - т о : отчего одни счастливы и богаты, а другие бедны и несчаст­
н ы ? Почему такая несправедливость? "Отчего это так все случа­
ется, что вот х о р о ш и й - т о человек в запустении находится? А ведь
б ы в а е т же так, что счастье-то часто Иванушке-Дурачку достает­
ся. Ты, дескать, Иванушка-Дурачек, ройся в мешках дедовских,
пей, ешь, веселись, а ты, такой-сякой, т о л ь к о и о б л и з ы в а й с я " . И за­
дав вопрос, он тотчас же его пугается: "Знаю, знаю, матушка, не­
х о р о ш о это думать, это вольнодумство..." "Грешно, матушка, оно
грешно так думать, д а тут поневоле грех в д у ш у лезет"... Автор
останавливает своего смирного героя; роль вольнодумца непри­
лична фигуре бедной "департаментской к р ы с ы " . И все же, Д е ­
вушкин первый "бунтовшик" у Д о с т о е в с к о г о . Он испуганно
бормочет о том, что впоследствии громко и д е р з к о скажет
Раскольников.
Но "Бедные Л ю д и " — не только социальный роман. Если
бы горькая судьба героя определялась одной бедностью, она
не была бы безысходной. Допустим, что он получает б о л ь ш о е
наследство, устраивает свою жизнь, обеспечивает Вареньку, *—
кончаются ли на этом его страдания? Напротив, очищенные от
суеты денежных забот, они становятся тогда еще очевиднее. Д е ­
вушкин несчастен не от того только, что беден: он л ю б и т Варень­
ку неразделенной л ю б о в ь ю . Его первое письмо д ы ш и т влюблен­
ностью; он "счастлив, чрезмерно счистлив, д о нельзя счастлив", что
она приподняла занавеску на своем окне, значит она о нем по­
думала! "В в о о б р а ж е н и и мрем т а к и засветлела Ваша улыбочка,
ангельчик, Ваша добренькая, приветливая у л ы б о ч к а ; и на сердце
моем было точно такое ощущение, как тогда, как я поцеловал
Вас. Варенька". т

Но она отвечает насмешкой и он сразу меняет тон. Нет, она

не так его поняла; он заблудился в собственных чувствах. "И в
чувствах то Вы моих ошиблись, родная моя! Излияние-то их
совершенно в другую сторону приняли. Отеческая приязнь оду­
шевляла меня, единственная отеческая п р и я з н ь " . Варенька це­
нит его, как друга и благодетеля, благодарна и предана ему, веч­
но будет за него Б о г а молить... но его не любит. Она п р о с т о д у ш н о
рассказывает ему о своем полудетском романе со студентом По­
кровским, не догадываясь, что терзает его сердце. Когда о б и ­
девший ее помещик Б ы к о в делает ей предложение, она соглаша­
ется, так как этот брак возвратит ей честное имя и "отвратит о т
нее бедность, лишения и несчастья в б у д у щ е м " . С Д е в у ш к и н ы м
она д а ж е не советуется. "Решение, к о т о р о е Вы прочли сейчас,
пишет она ему, неизменно и я немедленно о б ъ я в л ю его Б ы к о в у " .
Р е ш а я свою судьбу, она ни на минуту не задумывается о его горе.
Как прежде М а к а р у Алексеевичу приходилось скрывать свою л ю ­
б о в ь п о д отеческой приязнью, так и теперь он вынужден приду­
м ы в а т ь различные предлоги, наивные и беспомощные, ч т о б ы
у д е р ж а т ь Вареньку. Последние дни перед разлукой она больше
з а н я т а нарядами и портнихами, чем отчаянием своего благоде­
теля. Т о л ь к о накануне о т ъ е з д а в ней просыпается благодарная
нежность к нему. "Ведь я все видела, п и ш е т она, ведь знала, к а к
Вы любите меня*.
Последнее письмо Девушкина — стон у м и р а ю щ е г о , бессвяз­
ный лепет исступленной л ю б в и : "Маточка, Варенька, голубчик
мой, бесценная м о я ! Вас увозят, Вы едете! Д а теперь лучше б ы
сердце они из груди моей вырвали, чем Вас у меня! Как же Вы
э т о ! Вот, Вы плачете, и Вы едете! Стало быть, Вам не хочется
ехать; стало быть, Вы меня любите!" И г р а в родственные чувства
окончена. Д е в у ш к и н не переживет потери своей Вареньки, с о п ь ­
ется и умрет.
Мотив любви старика к м о л о д о й девушке, в двусмысленном
сплетении э р о т и з м а и "отеческой приязни", один и з самых
устойчивых у Д о с т о е в с к о г о . Д е в у ш к и н — наиболее чистый и
б л а г о р о д н ы й и з "старых л ю б о в н и к о в " . Он в о з в ы ш а е т свою
страсть д о самоотверженности и безкорыстного Служения; п р о ­
т и в о п о л о ж н ы й полюс занимает Федор Павлович Карамазов с о
своей страстью к Грушеньке.
* * # *
В "Дневнике Писателя" 1877 г. Достоевский рассказывает о
своей внезапной славе. По совету приятеля, литератора Гри­
горовича, он отнес рукопись к поэту Некрасову. Некрасов и
Григорович, не отрываясь, прочли вслух весь роман, в 4 часа ночи
п р и б е ж а л и к автору и в совершенном восторге, чуть не плача,
бросились его обнимать. После их ухода взволнованный Д о с т о е в ­
ский не м о г заснуть. "Какой восторг, к а к о й успех а, главное —
чувство б ы л о д о р о г о , помню ясно". Некрасов передал рукопись
Белинскому, к о т о р ы й пожелал познакомиться с "начинающим пи­
сателем. Д о с т о е в с к и й п р и в о д и т б о л ь ш у ю речь Белинского с тон­
ким анализом личности героя романа. Критик з а г о в о р и л пламен­
но с г о р я щ и м и г л а з а м и : "Да ведь э т о т Ваш несчастный чиновник,
ведь он д о т о г о д о с л у ж и л с я и д о т о г о довел себя уже сам, что да­
ж е и несчастным то себя не смеет почесть от приниженности и по­
чти з а вольнодумство считает малейшую жалобу, д а ж е права на не­
счастье за с о б о й не смеет признать, и когда д о б р ы й человек, его
генерал, дает ему эти сто рублей — он раздроблен, уничтожен о т
изумления, что т а к о г о , как он, м о г п о ж а л е т ь ' и х превосходитель­
ство". Не его превосходительство, а "их превосходительство", как
он у Вас выражается. А э т а оторванная пуговица, эта минута це­
лования генеральской ручки, — д а ведь тут у ж не сожаление к
э т о м у несчастному, а ужас, ужас! В этой благодарности-то его
ужас! Это трагедия! — Вам правда открыта и возвещена, как ху­
дожнику, досталась, как дар, цените же Ваш д а р и оставайтесь
верным и будете великим писателем".
Достоевский уходит о т Белинского "в упоении". "Я остано­
вился на углу его дома, с м о т р е л н а н е б о , на свет­
л ы й день, на п р о х о д и в ш и х людей и весь, всем существом своим
о щ у щ а л , что в жизни моей п р о и з о ш е л торжественный момент,
перелом навеки, что началось что-то совсем новое, но такое, чего
я и не предполагал тогда д а ж е в самых страстных мечтах моих....
О, я буду достоин этих похвал, и какие люди, какие люди! Вот где
люди! Я заслужу, постараюсь стать таким ж е прекрасным, к а к и
они, пребуду "верен".... Я это все думал, я припоминал э т у мину­
ту в самой полной ясности и никогда п о т о м не мог з а б ы т ь ее. Э т о
была самая восхитительная минута в о всей моей ж и з н и . Я в ка­
торге, вспоминая ее, укреплялся д у х о м . Теперь еще вспоминаю ее
с восторгом".
Самая восхитительная минута всей ж и з н и ! И может быть,
единственная минута чистого счастья, п е р е ж и т а я писателем.
Она была коротка. Вскоре после э т о г о "пролога на небе",
началось схождение по кругам ада. Начало пути Д о с т о е в с к о ­
го озарено светом. П о т о м все погружается во мрак. И л и ш ь в кон­
це жизни, один день — торжественный день пушкинской речи —
освещен з а х о д я щ и м солнцем.
Рассказ в "Дневнике" — не только исторический документ,
но и художественное произведение. Б е л а я петербургская бессон­
ная ночь, в к о т о р у ю Некрасов и Григорович бегут к м о л о д о м у пи­
сателю, светлый весенний день, когда он, в ы й д я о т Белинского "в
упоении" смотрит на небо, в таких поэтических о б р а з а х и з о ­
бражает он "торжественный момент" своей ж и з н и . Э т о т момент
— рождение писателя.
В 1861 г. тот ж е а в т о б и о г р а ф и ч е с к и й материал был исполь­
зован Достоевским в романе "Униженные и оскорбленные". На­
чинающий литератор Иван Петрович рассказывает: "И вот вышел,
наконец, мой роман. Е щ е з а д о л г о д о появления его поднялся ш у м
и гам в литературном мире. Б. обрадовался, как ребенок, прочитав
мою рукопись. Нет! Если я был счастлив когда-нибудь, то это
д а ж е не во время первых упоительных минут м о е г о успеха, а
тогда, когда еще я не читал и не п о к а з ы в а л никому моей р у к о ­
писи; в те д о л г и е зимние ночи, среди восторженных н а д е ж д и
мечтаний и страстной любви к труду; когда я сжился с моей ф а н ­
тазией, с лицами, к о т о р ы х сам создал, как с родными, как б у д т о
с действительно существующими; любил их, радовался и печа­
лился с ними, а подчас д а ж е и плакал самыми искренними слеза­
ми над незатейливым героем м о и м " .
Это — важное свидетельство о творчестве писателя в первый,
"чувствительный" период его ж и з н и . Э п и з о д с ночным чтением
романа двумя литераторами приспособлен к ф а б у л е "Уни­
женных и оскорбленных": Иван Петрович читает свое п р о и з в е д е -
ние в семье Ихменьевых — и все плачут. "Я прочел им мой роман
в один присест, вспоминает он. Мы начали сейчас после чаю, а
просидели д о двух часов пополуночи. Старик сначала нахмурил­
ся, он о ж и д а л чего-то непостижимо-высокого, такого, чего бы
он, пожалуй, и сам не мог понять, но только непременно высоко­
г о ; а вместо т о г о вдруг такие будни и все такое известное — вот
точь в точь как то самое, что обыкновенно кругом совершается.
И д о б р о б ы б о л ь ш о й или интересный человек был герой, или из
исторического что-нибудь, а то выставлен какой-то маленький,
з а б и т ы й и д а ж е глуповатый чиновник, у к о т о р о г о и пуговицы на
вицмундире обсыпались; и все это таким простым слогом описа­
но, ни дать, ни взять, как мы сами говорим... Странно!... И что ж е :
прежде, чем я дочел д о половины, у всех моих слушателей текли
из глаз слезы... Старик уже отбросил все мечты о высоком. "С
•первого шага видно, что д а л е к о кулику д о Петрова дня; так се­
бе, просто рассказец; зато сердце захватывает, говорил он; зато
становится понятно и памятно, что кругом происходит; зато по­
знается, что самый забитый, последний человек есть т о ж е чело­
век и называется брат мой." Н а т а ш а слушала, плакала, и под
столом у к р а д к о й крепко п о ж и м а л а мою руку".
Так оценивал сам автор свое произведение. В "Бедных людях"
р а з р у ш е н романтический канон (нечто "непостижимо высокое"
в историческом ж а н р е ) ; вводится будничный сюжет и обыкновен­
ный простой слог; обновляется сентиментальная манера ("сердце
з а х в а т ы в а е т " ) и проводится гуманно-филантропическая тенден­
ция ("последний человек есть т о ж е ч е л о в е к " ) .
Первое произведение Д о с т о е в с к о г о б ы л о событием в исто­
рии русской литературы.
 Г л а в а 3.

"ДВОЙНИК". "ГОСПОДИН ПРОХАРЧИН".

Лето 1845 г. Достоевский п р о в о д и т у брата Михаила в Реве­

ле и в августе в о з в р а щ а е т с я в Петербург. "Упоение" п р о ш л о и
сменилось мрачными предчувствиями. Впервые проявляется его
мистический д а р предвиденья: литератор, так блистательно начи­
нающий свою карьеру, вдруг видит в мгновенном озарении свое
страшное будущее и просит смерти. "Как грустно б ы л о мне в ъ е з ­
жать в Петербург, пишет он брату. Мне Петербург и б у д у щ а я ж и з н ь
петербургская показались такими страшными, безлюдными, без­
отрадными, а необходимость такою суровою, что, если б ы м о я
жизнь прекратилась в эту минуту, то я, кажется, с радостью б ы
умер".
В Ревеле он начал новую повесть " Д в о й н и к " и п р о д о л ж а е т пи­
сать ее в Петербурге. Как Д е в у ш к и н в "Бедных л ю д я х " , так и ге­
рой нового произведения Голядкин возникает и выростает и з сло­
весной стихии. Писатель д о л ж е н сначала усвоить интонации сво­
его персонажа, п р о г о в о р и т ь его про себя, вникнуть в ритм его ф р а з
и особенности словаря, и т о л ь к о тогда он увидит его л и ц о . Ге­
рои Достоевского р о ж д а ю т с я из речи, — таков о б щ и й з а к о н его
творчества. В письме к Михаилу он упражняется в "выговарива-
нии" своего Голядкина: "Яков Петрович Голядкин, п и ш е т он,
выдерживает свой характер вполне. П о д л е ц страшный, приступу
нет к нему. Никак не хочет вперед итти, претендуя, что еще ведь
он не готов, а что он теперь покамест сам по себе, что он ничего,
ни в одном глазу, а что, пожалуй, если уж на то п о ш л о то и он
т о ж е может, почему ж е и нет, отчего же и нет; он ведь такой, как и
все, он только так себе, а то такой же, как и все! Что ему! Подлец,
страшный подлец! Раньше половины н о я б р я никак не соглашает­
ся окончить карьеру". Это вживание в слог персонажа д о х о д и т д о
одержимости. Достоевский признается: "Я теперь настоящий Го­
лядкин".
Начинается д р у ж б а с Белинским и ^кружком "Отечественных
Записок". "Я бываю весьма часто у Белинского, с о о б щ а е т писа­
тель брату. Он ко мне д о нельзя расположен и серьезно видит
во мне доказательство перед публикой и оправдание мнений сво­
их... Белинский понукает меня д о п и с ы в а т ь Голядкина. Уж он р а з ­
гласил о нем во всем литературном мире и чуть не запродал Кра-
евскому, а о "Бедных л ю д я х " говорит уже пол Петербурга".
 Письма к брату э т о г о периода (зима 1845 и весна 1846 г.)
полны безграничного тщеславия и ребяческого хвастовства. Д о ­
стоевский простодушно сознается, что он теперь "почти упоен
собственной славой своей", что он "самохвал" и м о ж е т писать
т о л ь к о о себе. Н е к о т о р ы е письма кажутся вышедшими из п о д
л е г к о г о пера гоголевского героя — Хлестакова.
16-го н о я б р я 1845 г. он с о о б щ а е т Михаилу: "Ну, брат, ни­
когда, я думаю, слава моя не д о й д е т д о т а к о й апогеи, как теперь.
Всюду почтение неимоверное, л ю б о п ы т с т в о насчет меня страш­
ное. Я познакомился с бездной народа, самого п о р я д о ч н о г о .
Князь Одоевский просит меня осчастливить его своим посеще­
нием, а г р а ф Сологуб рвет на себе волосы от отчаянья. Панаев
о б ъ я в и л ему, что есть талант, к о т о р ы й их всех в грязь втопчет.
Все меня принимают, как чудо. Я не могу д а ж е раскрыть рта, что­
б ы во всех углах не повторяли, что Достоевский что-то сказал,
Д о с т о е в с к и й что-то хочет делать. Белинский л ю б и т меня, как
нельзя более..."
Самолюбию начинающего литератора особенно льстит д р у ж б а
с красавцем и аристократом Тургеневым. "На-днях воротился
и з П а р и ж а поэт Тургенев (ты, верно, слыхал) и с первого р а з а
привязался ко мне т а к о ю привязанностью, т а к о ю д р у ж б о й , что
Белинский объясняет ее тем, что Тургенев влюбился в меня. Но,
брат, что за человек! Я т о ж е едва ль не влюбился в него. Поэт,
талант, аристократ, красавец, богат, умен, образован, 25 лет, —
я не знаю в чем п р и р о д а о т к а з а л а ему. Наконец: характер не­
и с т о щ и м о прямой, прекрасный, выработанный в д о б р о й школе..."
История многолетней в р а ж д ы между Достоевским и Турге­
невым началась со взаимной влюбленности. И з у б о г о й обстанов­
ки Мариинской больницы, из замкнутого мира Инженерного
училища, из бедности и неизвестности, болезненно-самолюби­
вый л и т е р а т о р вдруг п о п а д а е т в "высший свет". Его прельща­
ет барство Тургенева: впоследствии оно станет ему ненавистно.
Некрасов задумал и з д а т ь юмористический альманах " З у б о ­
скал" и поручил Д о с т о е в с к о м у написать д л я него объявление.
М о л о д о й писатель входит в роль бальзаковского героя Люсьена
Р ю б а м п р е , светского льва и блестящего фельетониста. "Объявле­
ние наделало шуму, с о о б щ а е т он брату, ибо э т о первое явление
т а к о й легкости и т а к о г о юмору в п о д о б н о г о р о д а вещах. Мне это
напомнило первый фельетон L u c i e n de R u b e m p r e . "
Д о с т о е в с к и й пытается а к л и м а т и з и р о в а т ь п а р и ж с к о г о фла­
нера на петербургских улицах. З у б о с к а л — м о л о д о й человек, "ве­
селый, бойкий, радостный, шумливый, игривый, крикливый, без­
з а б о т н ы й , краснощекий, кругленький, сытенький". Петербург
представляется ему "великолепным иллюстрированным альмана­
хом, к о т о р ы й можно переглядывать л и ш ь на досуге, от скуки,
•после обеда, — зевнуть над ним или улыбнуться над ним". Утон­
ченное остроумие п а р и ж с к о г о булевардье и поза изысканного
д э н д и не удаются автору "Бедных людей". К счастью для Д о с т о -
евского, альманах Некрасова не осуществился. Следующий лите­
ратурный опыт его еще более печален. "На-днях, пишет он бра-
ту\ не имея денег, з а ш е л я к Некрасову. Сидя у него, у меня при­
шла идея романа в девяти письмах. П р и д я д о м о й , я написал э т о т
роман в одну ночь. Утром отнес к Некрасову и получил з а него
125 р. ассигнациями. Вечером у Тургенева читался м о й р о м а н во
всем нашем кружке, т о есть м е ж д у 20 человек, по крайней мере,
и произвел ф у р о р . Т ы сам увидишь, хуже ли это, например, "Тяж­
б ы " Гоголя. Белинский сказал, что он теперь уверен во мне со­
вершенно, ибо я могу браться за совершенно различные элемен­
ты... У меня бездна идей... Ну, брат, если б ы я стал исчислять т е ­
бе все успехи мои, т о бумаги не нашлось б ы столько. Голядкин
в ы х о д и т превосходно: э т о будет м о й chef-d'oeuvre."
"Роман в девяти письмах" — история двух приятелей, Петра
Ивановича и Ивана Петровича, составивших компанию д л я нечи­
стой игры в карты. Петр Иванович, з а б р а в в д о л г у своего " п о ­
л о в и н щ и к а " 350 рублей, п о д х и т р ы м и п р е д л о г а м и уклоняется
от встречи с ним. Иван Петрович разыскивает своего д р у г а по
всему городу и. убедившись в его вероломстве, п и ш е т ему обли­
чительное письмо. В финале вполне неожиданно выясняется, что
о б а шулера — обманутые мужья. Д о с т о е в с к и й пользуется сю­
жетной схемой " И г р о к о в " Г о г о л я : мотив болезни и смерти "те­
т у ш к и " заимствован из " Т я ж б ы " т о г о ж е писателя. Р а с с к а з на­
писан наспех в процессе р а б о т ы н а д " Д в о й н и к о м " . Л о в к и й м о ­
шенник Петр Иванович п о х о ж на Голядкина-старшего, б л а г о р о д ­
ное негодование д р у г о г о мошенника напоминает ж а л о б ы Голяд-
кина-младшего. Трудно понять, к а к т а к о е б е с п о м о щ н о е п р о и з ­
ведение могло "произвести ф у р о р " в к р у ж к е Белинского.
Головокружение успеха п р о д о л ж а е т с я . Достоевский, кажет­
ся, принимает всерьез свою р о л ь светского дэнди-литератора в
стиле Люсьена Р ю б а м п р е . Е м у не достает только успеха у жен­
щин и элегантного распутства. Н о в о т и о н и : "Вчера в п е р в ы й
р а з был у Панаева и, кажется, влюбился в жену его. Она умна и
хорошенькая, в д о б а в о к любезна и пряма д о нельзя. Минушки,
Кларушки, Марианны и т. п. п о х о р о ш е л и д о нельзя, но стоют
страшных денег. На-днях Тургенев и Белинский р а з г р о м и л и ме­
ня в прах за беспорядочную жизнь. Эти господа у ж и не знают,
как любить меня. Влюблены в меня все д о одного..."
Всякое чувство реальности у т е р я н о : мечта п о б е ж д а е т дей­
ствительность. Достоевский " п е р е в о п л о щ а е т с я " в Р ю б а м п р е ;
его тоже носят на руках г р а ф ы и к н я з ь я ; его произведеньями з а ­
читывается вся столица, его т о ж е б о г о т в о р я т модные куртизан­
ки... Н о п о д маской самодовольного дэнди можно разглядеть и
другое л и ц о : о д и н о к о г о мечтателя, с ненасытной ж а ж д о й л ю б в и
¥ участия. Неопытное сердце доверчиво раскрывается навстречу
людям, верит в их д о б р о т у и искренность. И в э т о м простоду­
шии много трогательного, п р я м о г о благородства: "Эти господа
у ж и не знают, как любить меня..." П р о б у ж д е н и е от райского сна
будет у ж а с н о ; р а з о ч а р о в а н и е в д р у з ь я х доведёт Достоевского д о
нервной болезни. Авдотья Панаева сразу разгадала своего но­
вого поклонника. "С первого взгляда на Д о с т о е в с к о г о , пишет
она в воспоминаниях, видно было, что это страшно нервный и
впечатлительный м о л о д о й человек. Он был худенький, малень­
кий, белокурый, с болезненным цветом лица; небольшие серые
глаза его как-то тревожно переходили с предмета на предмет, а
бледные г у б ы нервно подергивались. По молодости и нервности
ой не умел владеть с о б о й и слишком ясно высказывал свое ав­
т о р с к о е самолюбие и высокое мнение о своем писательском та­
ланте. Ошеломленный неожиданным блистательным первым сво­
им ш а г о м на литературном п о п р и щ е и засыпанный похвалами
компетентных людей в литературе, он, как впечатлительный че­
ловек, не мог скрыть своей гордости перед другими молодыми
литераторами, к о т о р ы е скромно выступали на это п о п р и щ е с
своими произведениями".
"Нервный м о л о д о й человек", в описании Панаевой, мало на­
поминает б а л ь з а к о в с к о г о героя. Е щ е д а л ь ш е подлинный Д о с т о ­
евский отстоит от в о о б р а ж а е м о г о в изображении графа Сологу­
ба. "Я нашел в маленькой квартире, пишет тот, на одной из от­
даленных петербургских улиц, кажется, на Песках, м о л о д о г о че­
ловека, бледного и болезненного на вид. На нем был одет д о ­
вольно поношенный д о м а ш н и й сюртук с необыкновенно корот­
кими, точно не на него сшитыми рукавами... Он сконфузился,
смешался, и подал мне единственное, находившееся в комнате,,
старенькое старомодное кресло. Я тотчас увидел, что это — на­
тура застенчивая, сдержанная и самолюбивая, но в высшей сте­
пени талантливая и симпатичная. Просидев у него минут двад­
цать, я поднялся и пригласил его поехать ко мне запросто пообе­
дать. Достоевский просто испугался.* "Нет, граф, простите меня,
промолвил он растеряно, потирая одну об другую свои руки, но,
право, я в б о л ь ш о м свете от роду не бывал и не могу никак ре­
шиться..." Т о л ь к о месяца два спустя он решился однажды по­
явиться в моем зверинце".
Думается, что Минушки, Кларушки и Марианны были тоже в о ­
о б р а ж а е м ы м и ; вероятно, они перекочевали со страниц illusions
p e r d u e s » Бальзака, как н е о б х о д и м ы й аксессуар эротической
ж и з н и дэнди. Во всяком случае, д о к т о р Р и з е н к а м п ф считает и х
"чистой в ы д у м к о й " . "Молодые люди в своих двадцатых годах,
пишет он, обыкновенно гонятся за женскими идеалами, привязы­
ваются к хорошеньким женщинам. Замечательно, что у Федора
Михайловича ничего п о д о б н о г о не б ы л о заметно. К женскому
обществу он всегда казался равнодушным и д а ж е чуть ли не имел
к нему какую-то антипатию". Не была ли и влюбленность в Па­
наеву выдумана Достоевским из снобизма? В феврале 1846 г. он
с о о б щ а е т брату: "Я был влюблен не на шутку в Панаеву, теперь
проходит, а не знаю еще*.." Л ю б о в ь прошла скоро и б е з б о л е з ­
ненно.
 В "Дневнике писателя" Д о с т о е в с к и й вспоминает, что в де­
кабре 1845 г. он читал у Белинского несколько глав из "Двойни­
ка". "Для э т о г о он (Белинский) устроил д а ж е вечер (чего п о ­
чти никогда не д е л ы в а л ) и созвал своих близких. На вечере, пом­
ню, был Ив. Сер. Тургенев, прослушал л и ш ь половину т о г о , что я
прочел, похвалил и уехал, очень куда то спешил. Три или четы­
ре главы, к о т о р ы е я прочел, понравились Белинскому ч р е з в ы ­
чайно (хотя и не стоили т о г о ) " .
Об этом чтении вспоминают Григорович и Анненков. Пер­
вый пишет: "Белинский сидел против автора, ж а д н о ловил каж­
д о е его слово и местами не м о г скрыть своего восхищения, по­
вторяя, что один т о л ь к о Д о с т о е в с к и й мог доискаться д о т а к и х
изумительных психологических тонкостей".
Анненков рассказывает иначе: он подмечает "заднюю м ы с л ь "
критика. "Белинскому, пишет он, нравился и э т о т рассказ по си­
ле и р а з р а б о т к е оригинально-странной темы, но мне, присутство­
вавшему при этом чтении, показалось, что критик имеет е щ е з а д ­
нюю мысль, которую не считает нужным высказать тотчас же. Он
беспрестанно о б р а ш а л внимание Д о с т о е в с к о г о на н е о б х о д и м о с т ь
набить руку, что называется, в литературном деле*.
Анненков, вероятно, прав. Отношение Белинского к " Д в о й ­
нику" при первом же знакомстве с этим странным произведени­
ем б ы л о уклончивое. Иначе трудно объяснить р е з к и й переход
критика от восхваления романа к полному его уничтожению.
15-го января 1846 г. в ы х о д и т "Петербургский Сборник", в ко­
тором напечатаны "Бедные л ю д и " ; 30-го января в "Отечествен­
ных Записках" появляется "Двойник".

V** *
Перед нами снова гоголевские чиновники, канцелярии, де­
партаменты, бумаги и их превосходительства; снова п р и з р а ч н ы й
Петербург и людинмарионетки. Д о с т о е в с к и й не в ы х о д и т и з ма­
гического круга о б р а з о в и слов Гоголя. Т я ж б а м о л о д о г о писа­
теля с автором " З а п и с о к с у м а с ш е д ш е г о " п р о д о л ж а е т с я ; и снова,
п о д р а ж а я ему, он пытается преодолеть это навождение. Совре­
менники заметили подражание, но не почувствовали " бунта \
Критика их была сурова и несправедлива. К. С. Аксаков писал:
"Мы д а ж е просто не понимаем, как могла явиться эта повесть.
Вей Россия знает Гоголя, знает чуть не наизусть — и тут перед ли­
пом всех Достоевский переиначивает :и целиком повторяет ф р а ­
зы Гоголя". С. Шевырев иронически замечает: "В начале тут
беспрерывно кланяешься знакомым из Г о г о л я : то Чичикову, то
Носу, то Петрушке, то Индейскому Петуху в виде самовара, то
Селифану".
Достоевский ш и р о к о пользуется гоголевским приемом ме­
ханизации движений. Герой и з о б р а ж а е т с я в виде куклы с пру-
ж и н о й внутри. Его жесты и движения порывисты, бестолковы
и бесмысленны. На этом построен комический э ф ф е к т повести.
Сюжет "Двойника", история сумасшествия чиновника Го­
лядкина, развивает тему "Записок сумасшедшего" Гоголя. По-
п р и щ и н влюблен в генеральскую дочь, Голядкин, — в дочь ди­
ректора, Клару Олсуфьевну. П о п р и щ и н у предпочитают блестя­
щ е г о камер-юнкера Теплова, Голядкину, — светского м о л о д о г о
человека Владимира Семеновича. И у Гоголя, и у Д о с т о е в с к о г о
интригу против чиновника ведет начальник отделения. Н о у Го­
голя сумасшествие дается л и ш ь в финале, как развязка. Д о с т о ­
евский делает его основной темой и в первой же главе повести
и з о б р а ж а е т своего героя в состоянии начинающегося безумия. У
Г о г о л я мотив сумасшествия — т о л ь к о средство д л я тонкой сти­
листической игры (дневник и переписка с о б а ч е к ) ; Достоевский
углубляется в психологию безумца, в генезис болезни и процесс
ее развития. И з фантастического гротеска своего учителя он де­
лает психологическую повесть. М о т и в раздвоения сознания вну­
шен другим р а с с к а з о м Гоголя "Нос". Коллежский ассесор Кова­
л е в т о ж е " р а з д в а и в а е т с я " : часть его приобретает самостоятель­
ное существование, носит мундир, ездит в карете. Нос, отделив­
шийся от своего владельца, становится как б ы его двойником. Ко­
валев втолковывает чиновнику из газетной экспедиции. "Да
ведь я вам не о пуделе делаю объявление, а о собственном моем
носе; стало быть, почти т о же, что о самом себе".
Д о с т о е в с к и й устранил анекдотический элемент (нос) и соз­
дал ж у т к о е явление двойника. Н о генетическая связь Голядкина
с Ковалевым сохранилась. Вот как описывает Гоголь первое по­
явление д в о й н и к а : "Вдруг он (Ковалев) стал, как вкопанный, у
дверей одного д о м а ; в глазах его п р о и з о ш л о явление неизъяс­
нимое: выпрыгнул, согнувшись, господин и п о б е ж а л вверх по
лестнице. Каков же был ужас и вместе изумление Ковалева, ко­
гда он узнал, что э т о был собственный его нос". А в "Двойни­
ке" мы читаем: "С неизъяснимым беспокойством начал он ози­
раться кругом. Остановился, как вкопанный, вздрогнул, разглядел
и вскрикнул от изумления и ужаса. Ноги его подкосились. Это
б ы л тот самый з н а к о м ы й ему п е ш е х о д " .
Так, комбинируя сюжетные схемы Гоголя, сумасшествие
Поприщина и раздвоение Ковалева, Достоевский создает
своего " Д в о й н и к а " . Кажемся, что, вчитываясь в фантастические
повести автора "Мертвых д у ш " , он хочет по-своему осмыслить его
идею. Почему сошел с ума П о п р и щ и н ? Почему раздвоился Ко­
валев? Как м о г л о это случиться? Достоевский ставит себе зада­
чу "переосмысления" Гоголя.
Титулярный советник Яков Петрович Голядкин — п о р о ж д е ­
ние петербургского гнилого тумана, призрак, ж и в у щ и й в при­
з р а ч н о м г о р о д е . Он в р а щ а е т с я в фантастическом мире департа­
ментов, канцелярий, отношений, исходящих бумаг, администра­
тивных "распеканий", сложных интриг, чинов и рапортов. Он ма-
ленький " ш т и ф т и к " е государственной машине, ничтожная пес­
чинка, затерявшаяся в толпе чиновников. Б ю р о к р а т и ч е с к и й строй
николаевской империи своей грузной массой давит на человече­
скую личность. Государство знает номер и чин, но не знает лица.
Схема человеческих ценностей заменена т а б е л ь ю о рангах. Все
чиновники п о х о ж и друг на друга, и значение их определяется не
внутренне, их достоинством, а внешне, положением, д о л ж ­
ностью. Отношения между людьми механизированы и сами л ю ­
ди превращены в вещи. В департаменте появляется д в о й н и к Го­
лядкина, и ни один чиновник не замечает э т о г о "чуда п р и р о д ы " .
Никто и не смотрит на л и ц о человека, разве у вещей есть л и ц а ?
Веши взаимно-заменимы и подмена Голядкина его двойником
никого не удивляет.
Каким же должен быть человек, раздавленный б ю р о к р а т и ч е -
ческой машиной, опустошенный? Ч т о д о л ж е н испытывать он,
о щ у щ а я надвигающуюся гибель своей личности? Ведь он не мо­
жет не сознавать, что вне э т о г о " б у м а ж н о г о " царства у него нет
реальной связи с людьми, что он находится в пустоте и беспре­
дельном одиночестве. Т а к о й человек должен ж и т ь в состоянии
страха и всеугрожаемости. Как ему отстоять себя, д о к а з а т ь , что
он — это он, единый и н е п о в т о р и м ы й ; что его нельзя ни заме­
нить, ни подменить? Как утвердить ему свое т о ж е с т в о ? Голядкин
пытается спасти свою личность ограждением от других, выделе­
нием и з безличной массы, уединением. Как затравленная мышь,
он прячется в своем подполье. Он первый "человек из п о д п о л ь я "
у Достоевского. Ему хочется быть "в стороне", ч т о б ы никто его
не трогал, быть, "как все", ч т о б ы не привлечь ничьего внимания.
"Я хочу сказать, растерянно бормочет он, что я иду своей д о ­
рогой, о с о б о й д о р о г о й , я себе особо, и сколько мне кажется, ни
от кого не завишу... Я х о т ь и смирный человек, но д о р о г а м о я от­
дельно идет". Приниженность, запуганность обезличенного че­
ловека выражается в маниакальных п о г о в о р к а х : "Я совсем ниче­
го, я сам по себе, как и все, м о я изба, во всяком случае, с краю...
Знать никого не хочу, не троньте меня, и я вас т р о г а т ь не буду, я
в стороне".
Это "я в стороне" звучит трусливым бессилием. Голядкин
знает, что отстоять себя он не сможет, что юркнуть в п о д п о л ь е
ему не удастся, что "твердости характера" у него нет, и что лич­
ность его давно раздавлена. Страх перед ж и з н ь ю и ее ответствен­
ностью п о р о ж д а е т м а л о д у ш н о е желание "стушеваться", "ис­
чезнуть". "Он глядит так, как будто сам от себя куда-то спря­
таться хочет, как будто сам от себя у б е ж а т ь куда-нибудь хочет".
Голядкин едет в наемной карете и вдруг встречает своего началь­
ника Андрея Филипповича. В "неописанной т о с к е " он д у м а е т :
"Признаться или нет? Или прикинуться, что не я, а что кто-то со­
всем другой, разительно схожий со мною... Именно, не я, не я, д а
и т о л ь к о " . Так, на почве страха и ж а ж д ы безопасности з а р о ж ­
дается мысль о раздвоении. Она растет в бредовом сознании ге-
роя и в о п л о щ а е т с я в о б р а з е Голядкина-младшего. "Подпольный
человек" уединяется, но вне социальной действительности его
ж д е т гибель. Убегая о т машины, г р о з я щ е й его перемолоть, он
находит в самом себе з и я ю щ у ю пустоту. Спасать нечего; позд­
н о ; процесс р а з л о ж е н и я личности уже завершился. Голядкин еще
суетится, мечется, но э т о — судорожные движения раздавленной
м ы ш и . Он кричит, что он человек, что у него "свое место", что
он "не ветошка"... "Как ветошку себя затирать я не дам. И не та­
ким л ю д я м не давал я себя затирать, тем более не позволю поку­
ситься на э т о человеку развращенному. Я не ветошка, я, сударь
мой, не в е т о ш к а " . Н о рассказчик, п а р о д и р у я Голядкина. ковар­
но п р и б а в л я е т : "Может быть, если бы кто захотел, если бы уЖ
кому, например, вот так непременно захотелось обратить в ве­
т о ш к у господина Голядкина, то и обратил бы, обратил бы без
сопротивления и безнаказанно (господин Голядкин сам, иной
раз, э т о чувствовал) и вышла бы ветошка, а не Голядкин, так
подлая, грязная б ы вышла ветошка".
П о д п о л ь н ы й человек, загнанный и обиженный, живет з а ­
таенными чувствами. Самолюбие у него сумасшедшее, мнитель­
ность и " а м б и ц и я " непомерные. Неосуществленные желания ста­
новятся навязчивыми идеями, п о р о ж д а ю т манию преследования,
р а з р е ш а ю т с я в безумие. Голядкин всех подозревает, никому не
верит. Он окружен могущественными врагами, вокруг него ин­
триги, " п о д к о п ы " и "козни". Е г о х о т я т "нравственно убить",
"вытеснить из всех сфер ж и з н и " . Он л ю б и т говорить о своей
"репутации", благонамеренности и благородстве, а между тем ве­
дет интригу, ч т о б ы очернить соперника. Его двойник воплоща­
ет все низменное и подлое, что таится в его душе. И Голядкин-
старший, обличая Голядкина-младшего, узнает в нем самого се­
бя. " Н р а в а он т а к о г о игривого, скверного... Подлец он такой,
вертлявый такой, лизун, л и з о б л ю д , Голядкин он эдакий".
Д а , Голядкина легко б ы л о бы превратить в ветошку, но,
прибавляет рассказчик: "Ветошка то эта была б ы с одушевле­
нием и чувствами, х о т я б ы и с безответной амбицией и. с без­
ответными чувствами, и далеко в грязных складках этой ветош­
ки скрытыми, но все-таки с чувствами".
"Ветошка с а м б и ц и я м и " — такова краткая характеристика
Голядкина. Социальное значение э т о г о г о типа было осознано
Д о с т о е в с к и м т о л ь к о впоследствии. В издании 1865 г. "Двойник"
получил п о д з а г о л о в о к "Петербургская поэма". Голядкин свя­
зывается с "петербургским п е р и о д о м русской истории", призна­
ется п р о д у к т о м русского "просветительства". В нем можно ви­
деть первую карикатуру на столь ненавистного Достоевскому ра­
ционализированного " о б щ е ч е л о в е к а " . Не менее значительно для
дальнейшего творчества писателя б ы л о зарождение идеи двой­
ника, связанной с п р о б л е м о й личности. От Голядкина идут не
т о л ь к о "подпольные л ю д и " Д о с т о е в с к о г о , но и люди раздвоен­
ные, б о р ю щ и е с я за целостность своей личности: Версилов, Став-
рогин, Иван Карамазов. Вспоминая о своей юношеской повести,
Достоевский пишет в "Дневнике Писателя* (1877): "Повесть э т а
мне положительно не удалась, но идея ее была д о в о л ь н о светлая,
и серьезнее этой идеи я никогда ничего в литературе н проводил.
Но ф о р м а этой повести мне не удалась совершенно. Я сильно
исправил ее потом, лет 15 спустя, д л я тогдашнего " о б щ е г о с о ­
брания" моих сочинений, но и тогда о п я т ь убедился, что это вещь
совсем неудавшаяся, и если б ы я теперь принялся з а э т у идею,
и и з л о ж и л ее вновь, т о взял б ы совсем другую ф о р м у ! Н о в
46-ом году этой ф о р м ы я не нашел и повести не осилил". В
46-ом году, в начале литературного пути, Д о с т о е в с к и й не м о г
освободиться от поэтики "натуральной ш к о л ы " . О н в и д о и з м е ­
нял ее, вкладывая в традиционные ф о р м ы новое содержание, но
гоголевский комический гротеск б ы л явно непригоден д л я е г о
нового идеологического и психологического искусства. Несо­
ответствие ф о р м ы и содержания у ж е б ы л о заметно в * Бедных
л ю д я х " : в "Двойнике" о н о стало в о п и ю щ и м . П р и е м ы механи­
зации движений, в ы р а ж а ю щ и е превращение человека в ветош­
ку, бесконечные повторения, перечисления, нагромождение д е ­
талей, о д н о о б р а з и е положений и мучительная растянутость
описаний делают повесть т я ж е л о й и нудной. Писатель сознавал
недостатки своего произведения и е г о мучила м ы с л ь / ч т о о н
испортил свою "светлую" идею.
В 1859 г. он пишет#брату и з Твери: "В половине д е к а б р я я
пришлю тебе (или привезу сам) исправленного " Д в о й н и к а " . П о ­
верь, брат, ч т о э т о исправление, снабженное предисловием, бу­
дет стоить нового романа. Они увидят, наконец, что такое д в о й ­
ник! Я надеюсь слишком д а ж е заинтересовать. Одним словом,
я вызываю всех на б о й и, наконец, если теперь не исправлю
"Двойника", т о когда ж е я его исправлю? Зачем мне терять пре­
восходную идею, величайший т и п по своей социальной важно­
сти, к о т о р ы й я первый открыл и к о т о р о г о я б ы л провозвестни­
к о м ? " . Н о Д о с т о е в с к о м у не удалось переработать с в о ю повесть
В издании Стелловского 1865 г. " Д в о й н и к " вышел с б о л ь ш и м и
сокращениями, к о т о р ы е кажутся иногда случайными и неорга­
ническими и только затемняют смысл. Н и к а к о г о "нового рома­
на" не получилось. Н о в записных книжках сохранилось несколь­
ко заметок, относящихся, вероятно, к 1861-1864 годам. О н и п о ­
могают проследить дальнейшее развитие идеи Голядкина. В п о ­
вести упоминается о некой кухмистерше, Каролине Ивановне, на
к о т о р о й Голядкин о б е щ а л жениться, и к о т о р у ю обманул. В
записной книжке читаем: "Бедная, очень бедная, х р о м о н о г а я
немка, о т д а ю щ а я комнаты в наем, к о т о р а я когда-то помогла Г о -
лядкину и к о т о р у ю м л а д ш и й проследил, к о т о р у ю боится при­
знать старший. История е г о с ней, патетически рассказанная
младшему. Т о т изменяет и выдает". В д р у г о й заметке: "Г. Г о ­
лядкин у Петрашевского, младший г о в о р и т речи... система Фурье.
Благородные слезы. Обнимаются. Он донесет*. "На д р у г о й день
Голядкин идет к Петрашевскому, застает, что тот читает дворни­
ку и . м у ж и к а м своим систему Фурье и уведомляет, что тот доне­
сет". И наконец, лаконическая з а п и с ь : "Младший, — олицетво­
рение п о д л о с т и " . Сопоставим эти свидетельства: Голядкин-млад-
ш и й , "олицетворение подлости" — двойник Голядкина-стар-
ш е г о . Это вертлявый, х и х и к а ю щ и й и суетящийся интриган, член
т а й н о г о общества и доносчик. Он вбирает в себя личность Ан-
тонелли, агента Третьего Отделения, доносившего на петрашев­
цев, и в о п л о щ а е т с я окончательно в бессмертной фигуре Петра
Степановича Верховенского, "мелкого беса", провокатора и
д в о й н и к а Ставрогина ( " Б е с ы " ) . Теперь понятно, почему бед­
ная немка Каролина Ивановна, с к о т о р о й у Голядкина-старшего
была какая-то темная романическая история, делается хромоно­
г о й : в ее смутном о б р а з е уже вспыхивают черты х р о м о н о ж к и
Марии Т и м о ф е е в н ы . Возникает громадный замысел "Бесов", и
мысль о переработке " Д в о й н и к а " оставляется. Новая идея тре­
бует иной ф о р м ы и иного масштаба. Более т о г о : Достоевский
т щ а т е л ь н о уничтожает в тексте "Двойника" 1865 г. все следы
его идейной связанности с "Бесами". Мысль о "самозванстве"
приберегается д л я б о л ь ш о г о романа. В повести выпускаются
соответствующие места, например: "А самозванством и бесстыд­
ством, милостивый государь, в наш век не берут. Самозванство
и бесстыдство, милостивый м о й государь, не к д о б р у приводят,
а д о петли доведут. Гришка Отрепьев т о л ь к о один, сударь вы
мой, взял самозванством, обманув слепой народ, д а и то не на­
д о л г о " . Ж а л к о м у Голядкину не по плечу идея духовного пре­
дательства. Она будет вручена могучему и страшному демону —
Ставрогину: э т о ему крикнет х р о м о н о ж к а Марья Т и м о ф е е в н а :
"Гришка Отрепьев — анафема!"

После выхода "Двойника" Д о с т о е в с к и й пишет брату: "Го­

лядкин в десять р а з в ы ш е "Бедных л ю д е й " . Н а ш и говорят, ч т о
после "Мертвых д у ш " на Руси не б ы л о ничего п о д о б н о г о , ч т о
произведение гониальное, и чего, чего не говорят они! С какими
надеждами они все смотрят на меня! Действительно, Голядкин
удался мне д о нельзя".
В феврале 1846 г. появляется в "Отечественных З а п и с к а х "
статья Белинского о "Бедных л ю д я х " и "Двойнике". Похвалы,
расточаемые в т о р о й повести, с о п р о в о ж д а ю т с я мягкой критикой.
"Итак, пишет Белинский, г е р о й романа — сумасшедший. Мысль
смелая и выполненная а в т о р о м с удивительным мастерством". Н о
тут ж е прибавляет: "А м е ж д у тем, почти о б щ и й голос петер­
бургских читателей решил, что этот роман несносно растянут и
о т т о г о ужасно скучен, и з чего де следует, что об авторе напрас­
но п р о к р и ч а л и " . Белинский д о в о л ь н о неудачно з а щ и щ а е т мо­
л о д о г о писателя: он объясняет, что "превосходных мест в "Двой-
нике" черезчур много, а одно, да одно, как б ы ни б ы л о оно пре­
восходно, и утомляет и наскучает". Он думает, что все недостат­
ки повести происходят от излишней плодовитости незрелого та­
ланта, которому не хватает "такта, меры и гармонии".
Эта вполне благожелательная рецензия привела мнительного
Достоевского в полное уныние. Как второй Голядкин, он б ы ­
стро переходит от восторга к отчаянию, чувствует себя обижен­
ным и преследуемым. "Вот что г а д к о и мучительно, пишет он
брату: свои, наши, Белинский и все недовольны з а Г о л я д к и н а .
Первое впечатление б ы л о безотчетный восторг, говор, шум, тол­
ки. Второе — критика. Именно все, все, с о б щ е г о говору, т. е. на­
ши и вся публика, нашли, что д о т о г о Голядкин скучен и вял, д о
того растянут, что читать нет возможности... Что ж е касается д о
меня, то я д а ж е на некоторое мгновение впал в уныние. У меня
есть ужасный п о р о к — неограниченное самолюбие и честолюбие.
Идея о том, что я обманул о ж и д а н и я и испортил вешь, к о т о р а я
могла б ы быть великим делом, убивала меня. Мне Голядкин
опротивел. Многое в нем писано наскоро и в утомлении. Р я д о м
с блистательными страницами есть скверность, дрянь, и з д у ш и
воротит, читать не хочется. Вот это-то и, с о з д а л о мне на в р е м я
ад, и я заболел от г о р я " . Но в конце письма честолюбие м о л о д о ­
го литератора снова поднимает г о л о в у : "Первенство остается за
мною покаместь, и надеюсь, что навсегда".
Свидетельство поразительное. Д о с т о е в с к и й как-будто под­
ражает своему Голядкину: то-же отсутствие "твердости х а р а к т е ­
ра", та-же непомерная амбиция, внезапные п е р е х о д ы ют ребяче­
ской самоуверенности к полному самоуничижению, обидчивость,
мнительность, мания преследования, ("все, все") и бегство из
внутреннего "ада" в болезнь. В ж и з н и писателя трудно уловить
границы, о т д е л я ю щ и е его б и о г р а ф и ю от творчества. Т о а в т о р
копирует своих героев, то герои передразнивают автора.
Нервная болезнь Д о с т о е в с к о г о усиливается. 26-го апреля он
пишет брату: "Болен я был в сильнейшей степени р а з д р а ж е н и е м
всей нервной системы и болезнь устремилась на сердце, п р о и з ­
вела прилив крови и воспаление в сердце". 16-го мая снова пи­
шет о болезни: "Я решительно никогда не имел у себя т а к о г о т я ­
ж е л о г о времени. Скука, грусть, апатия, лихорадочное, с у д о р о ж ­
ное ожидание чего-то лучшего мучат меня. А тут болезнь еще..."
Н. Майков знакомит его с д о к т о р о м С. Д . Яновским, к о т о р ы й не­
сколько месяцев его лечит. Д о с т о е в с к и й навсегда сохранил к
нему чувство д р у ж б ы и благодарности. В 1872 г. он писал д о к т о ­
ру: "Вы любили меня и возились со мною, с больным д у ш е в н о ю
болезнью (ведь я теперь сознаю э т о ) д о моей п о е з д к и в Сибирь,,
где я вылечился". Яновский в своих воспоминаниях с п р о ф е с с и о ­
нальной точностью описывает наружность своего пациента: " Р о ­
ста он был ниже среднего, кости имел ш и р о к и е и в особенности
ш и р о к был в плечах и в груди; голову имел пропорциональную,
но лоб чрезвычайно развитый, с особенно в ы д а в а в ш и м и с я л о б -
ными возвышениями, глаза небольшие, светло-серые и чрезвы­
чайно живые, губы тонкие и постоянно сжатые, придававшие все­
му лицу выражение какой-то сосредоточенной д о б р о т ы и ласки;
волосы у него б ы л и более чем светлые, почти беловатые и чрез­
вычайно тонкие и мягкие; кисти рук и ступни ног, — примеча­
тельно б о л ь ш и е " . Одевался Достоевский в э т о т "бальзаковский"
п е р и о д своей ж и з н и щ е г о л е в а т о . "Одет он был чисто, пишет
Яновский, и м о ж н о сказать, и з я щ н о ; на нем был превосходно
сшитый и з превосходного сукна черный сюртук, черный казими-
р о в ы й жилет, безукоризненной белизны голландское белье и
циммерманский цилиндр; если что и нарушало гармонию всего
туалета, т о не совсем красивая обувь и то, что он держал себя
как-то м е ш к о в а т о " .
Из-за плеча русского Люсьена Р ю б а м п р е у к р а д к о й выгляды­
вал чиновник Макар Девушкин.
Летом 1846 г. Достоевский у е з ж а е т в Ревель и гостит в семье
Михаила Михайловича. С тяжелым чувством вспоминает он впо­
следствии об э т о й ' п о е з д к е . Б р а т у пишет о своей замкнутости и
раздвоенности: "Иногда меня мучает такая тоска, мне вспомина­
ется инргда, как я б ы л угловат и тяжел у вас в Ревеле. Я был бо­
лен, бр^т. Я вспоминаю, как ты р а з сказал мне, что мое о б х о ж д е ­
ние с т р б о ю исключает взаимное равенство... Н о у меня такой
скверный, о т т а л к и в а ю щ и й характер... Иногда, когда сердце мое
1
плавает в любви, не д о б ь е ш ь с я от меня ласкового слова, мои нер­
вы не повинуются мне в эти минуты. Я смешон и гадок, и вечно
посему страдаю от несправедливого заключения о б о мне. Гово­
рят, что я черств и без сердца".
Летний о т д ы х в Ревеле не улучшает его состояния. После
в о з в р а щ е н и я в Петербург он чувствует себя так худо, что нера­
достное пребывание у брата кажется ему теперь "раем". "У ме­
ня здесь ужаснейшая трека, пишет он 17-го сентября, и работа­
е ш ь хуже. Я у вас жил, как в раю, и ч о р т знает; д а в а й мне х о р о ­
шего, я непременно сам сделаю своим характером худшее".
В этот период нервной болезни он сосредоточен в себе и на­
пряженно думает о мучительных противоречиях своей природы.
В октябре ему становится так невыносимо, что он решает уехать
в И т а л и ю : "Я еду не гулять, а лечиться, с о о б щ а е т он брату, Пе­
т е р б у р г — ад д л я меня. Т а к тяжело, так т я ж е л о жить здесь. А
з д о р о в ь е мое, слышно, хуже. К тому же я страшно боюсь...".
В Италии он напишет роман, п о т о м из Рима не надолго съез­
д и т в Париж... Д е н ь г и достать м о ж н о — стоит т о л ь к о издать в
одном томе все сочинения. План э т о т явно фантастический. Пи­
сатель снова упоминает о страхе: "Я теперь почти в паническом
страхе з а з д о р о в ь е . Сердцебиение у меня ужасное, как в первое
время болезни".
Вскоре он с о о б щ а е т , что путешествие откладывается: "Меня
все это т а к расстраивает, брат, что я, как одурелый... Мне, брат,
нужно решительно иметь полный успех, без э т о г о ничего не бу­
дет".
Нервное переутомление от двухлетней т я ж е л о й р а б о т ы над
"Бедными л ю д ь м и " и " Д в о й н и к о м " , потрясение от ш у м н о г о ус­
пеха первой повести и не менее шумного п р о в а л а в т о р о й н а д о ­
рвали его з д о р о в ь е . И з воспоминаний Яновского м о ж н о з а к л ю ­
чить, что Д о с т о е в с к и й стоял на грани д у ш е в н о г о з а б о л е в а н и я .
Д о к т о р встретил р а з своего пациента на Сенатской п л о щ а д и .
"Федор Михайлович был без ш л я п ы , в расстегнутом сюртуке и
жилетке» шел п о д руку с каким-то военным писарем и кричал в о
всю м о ч ь : "Вот тот, кто спасет меня!" Р а з м ы ш л е н и я н а д своей
природой, анализ о щ у щ е н и й во время б о л е з н и и мысли о "па­
ническом страхе", к о т о р ы е рассеяны в письмах 1846 г., послужи­
ли впоследствии писателю м а т е р ь я л о м д л я характеристики ли­
тератора Ивана Петровича в романе "Униженные и оскорблен­
ные". Иван Петрович б и о г р а ф и ч е с к и очень б л и з о к Д о с т о е в с к о ­
му; он т о ж е начинающий писатель, автор повести о бедном чи­
новнике, расхваленной критиком Б.; он т о ж е с вершины славы
падает в неизвестность, наспех пишет повести д л я "антрепрене­
ра" и з а б о л е в а е т нервной болезнью. И з о б р а ж а я душевное со­
стояние своего героя, писатель художественно п е р е р а б а т ы в а е т
автобиографический матерьял. Все герои Д о с т о е в с к о г о — плоть
от его плоти, и их судьба п о м о г а е т нам р а з г а д а т ь загадку ав­
тора.
Иван Петрович болен, печален, ему не пишется. "Я бросил
перо и сел у окна. Смеркалось, а мне становилось все грустнее и
грустнее. Р а з н ы е т я ж е л ы е мысли о с а ж д а л и меня. Все к а з а л о с ь
мне, что в Петербурге я, наконец, погибну. П р и б л и ж а л а с ь весна:
т а к бы и ожил, кажется, думал я, вырвавшись из э т о й скорлупы на
свет Б о ж и й , дохнув з а п а х о м свежих полей и лесов, а я т а к д а в н о
не видал их! Помню, п р и ш л о мне т о ж е на мысль: к а к б ы х о р о ш о
б ы л о , если б каким нибудь волшебством или чудом совершенно
з а б ы т ь все, что было, что п р о ж и л о с ь в последние г о д ы ; все за­
быть, освежить голову и опять начать с новыми силами. Т о г д а
еще я мечтал об этом и надеялся на воскресение. Хоть б ы в сума-
сшедший д о м поступить, что ли, — решил я, наконец, ч т о б ы пе­
ревернулся как нибудь весь мозг в голове и расположился по н о ­
вому, а потом опять вылечиться. Б ы л а же ж а ж д а ж и з н и и вера в
нее".
В письмах к брату то-же чувство гибели в Петербурге, то-же
желание "вырваться" из него, п о е з д к а в Ревель, план путешест­
вия в Италию. Д а ж е мысль о сумасшествии, промелькнувшая в
воображении писателя в 1838 г. п о д влиянием чтения "Магнетизе­
ра" Гофмана, находит в романе художественное применение. На­
конец, страх, о к о т о р о м т а к часто упоминалось в письмах, рас­
крывается здесь в своей подлинной мистической природе.
"...По мере того, как наступала темнота, комната моя стано­
вилась как будто просторнее, как будто она все более и более
расширялась... И вот в это-то мгновение случилось со мной п р о ­
исшествие, к о т о р о е сильно п о р а з и л о меня. Впрочем, надо со­
знаться во всем откровенно: о т расстройства ли нервов, от новых
л и впечатлений на новой квартире, от недавней ли хандры, но я
м а л о по малу и постепенно с самого наступления сумерек, стал
впадать в т о состояние д у ш и , к о т о р о е т а к часто приходит ко мне
теперь, в м о е й болезни, по ночам, и к о т о р о е я называю мистиче­
ским ужасом. Это — самая т я ж е л а я , мучительная боязнь чего-то,
чего я сам определить не могу, чего-то непостигаемого и не су­
щ е с т в у ю щ е г о в п о р я д к е вещей, но что непременно может б ы т ь
1
сию ж е минуту осуществится как бы в насмешку всем д о в о д а м
разума, п р и д е т ко мне и станет передо мною, как н е о т р а з и м ы й
факт, ужасный, б е з о б р а з н ы й и неумолимый. Б о я з н ь эта в ы р о -
стает обыкновенно все сильнее и сильнее, несмотря ни на какие
д о в о д ы рассудка, т а к что, наконец, ум, несмотря на то, что при­
обретает в э т и минуты, м о ж е т быть, еще большую ясность, тем
не менее лишается всякой в о з м о ж н о с т и противодействовать
о щ у щ е н и я м . Е г о не слушаются, он становится бесполезен, и э т о
раздвоение е щ е более усиливает пугливую тоску ожидания. Мне
кажется, такова отчасти тоска людей, б о я щ и х с я мертвецов. Н о
в моей тоске неопределенность опасности еще б о л ь ш е усилива­
ет мучения".
Это — не страх за з д о р о в ь е , как писал Достоевский брату,
не страх перед н а д в и г а ю щ и м с я безумием, д а ж е не страх смер­
ти. Это — еще страшнее. Впервые в "Униженных и оскорблен­
ных", на почве личного о п ы т а болезни 1846 г. писатель подхо­
д и т к м е т а ф и з и ч е с к о й проблеме. Нечто " б е з о б р а з н о е и неумо­
л и м о е " стоит на п о р о г е сознания и г о т о в о вторгнуться в н а ш
" р а з у м н ы й " мир. Это нечто не существует и в то ж е время м о ­
ж е т осуществиться в л ю б у ю минуту, стать перед человеком, как
"неотразимый ф а к т " . Оно не повинуется законам логики (и су­
ществует и не существует), разум с ужасом его отвергает, а оно
в насмешку ему утверждает себя в своем " б е з о б р а з и и " . Оно —
ничто, но оно есть; небытие, но существует; темная бездна, пе­
р е д к о т о р о й изнемогает рассудок, но к о т о р у ю чует сердце. Не­
б ы т и е — самый мучительный к о ш м а р Д о с т о е в с к о г о ; он пресле­
дует его г е р о е в : Свидригайлова, Ставрогина, Версилова, Ива­
н а Карамазова. Ч т о б ы избавиться от э т о г о призрака, писатель
и щ е т мистической реальности, подлинного бытия. Его творче­
ство — б о р ь б а с ф а н т а з м а м и сознания, поиски онтологической
основы б ы т и я .
* * * *
В о к т я б р е 1846 г. Д о с т о е в с к и й начинает выздоравливать.
О т н о ш е н и я его с кругом "Современника" становятся все более
натянутыми. Свою новую повесть "Господин Прохарчин" он от­
д а е т не Некрасову, а Краевскому, р е д а к т о р у "Отечественных З а ­
п и с о к " . П р о и с х о д и т ссора. "Скажу тебе, пишет он брату в нояб­
р е 1846 г., что я имел неприятность окончательно поссориться с
"Современником" в лице Некрасова... Теперь они выпускают,
что я заражен самолюбием, возмечтал о себе и передаюсь Кра-
евскому затем, что М а й к о в хвалит меня... Что ж е касается д о Бе­
линского, т о э т о т а к о й слабый человек, что д а ж е в литературных
мнениях у него пять пятниц на неделе".
Расхождение с "Современником" выростает в его в о о б р а ж е ­
нии в б о р ь б у не на жизнь, а на смерть с о всеми. Снова звучит
голос Голядкина: "Мне все кажется, признается он, что я завел
процесс со всею нашей литературою, журналами и критиками... и
устанавливаю и з а этот г о д мое первенство на з л о н е д о б р о ж е л а ­
телям м о и м " .
Тщеславие и в ы з ы в а ю щ е е высокомерие м о л о д о г о писателя
оттолкнули от него литераторов. Началась б е с п о щ а д н а я травля,
посыпались насмешки . и э п и г р а м м ы . Такие "развенчания"
знаменитостей были вполне в нравах т о г д а ш н и х журнальных кру­
гов. Авдотья Панаева п и ш е т : "С появлением м о л о д ы х л и т е р а т о ­
р о в в кружке, беда б ы л а попасть им на зубок, а Достоевский, как
нарочно, давал к э т о м у п о в о д своею р а з д р а ж и т е л ь н о с т ь ю и вы­
сокомерным тоном, что он несравненно в ы ш е их п о своему талан­
ту. И п о ш л и перемывать ему косточки, р а з д р а ж а т ь его самолю­
бие уколами в р а з г о в о р а х . Особенно на э т о был мастер Турге­
нев, он нарочно втягивал в спор Д о с т о е в с к о г о и д о в о д и л его
д о высшей степени р а з д р а ж е н и я . Т о т лез на стену и з а щ и щ а л с
азартом иногда нелепые в з г л я д ы на вещи, к о т о р ы е сболтнул в
горячности, а Тургенев их подхватывал и потешался. У Д о с т о е в ­
ского явилась страшная подозрительность. Он з а п о д о з р и л всех
в зависти к его таланту и почти в к а ж д о м слове, сказанном без
всякого умысла, находил, что ж е л а ю т умалить его произведения,
нанести ему обиду. Он у ж е приходил к нам с накипевшей з л о ­
бой, придирался к словам, ч т о б ы и з л и т ь на завистников всю
желчь, д у ш и в ш у ю его. Вместо т о г о , ч т о б ы снисходительно смот­
р е т ь на больного, нервного человека, его еще сильнее р а з д р а ­
ж а л и насмешками". Картину травли "больного ч е л о в е к а " д о ­
рисовывает Г р и г о р о в и ч : "Неожиданность перехода о т поклоне­
ния и возвышения автора "Бедных л ю д е й " чуть ли не на степень
гения к безнадежному отрицанию в нем литературного д а р о в а ­
ния могла сокрушить и не т а к о г о впечатлительного и самолю­
бивого человека, каким был Достоевский. Он стал и з б е г а т ь л и ц
из кружка Белинского, замкнулся весь в себе еще б о л ь ш е преж­
него и сделался раздражительным д о последней сетпени. При
встрече с Тургеневым Д о с т о е в с к и й , к сожалению, не м о г сдер­
ж а т ь с я и д а л полную волю накипевшему в нем негодованию, ска­
зав, что никто и з них ему не страшен, что д а й т о л ь к о время, он
всех их в г р я з ь затопчет... После сцены с Тургеневым п р о и з о ­
шел окончательный р а з р ы в между к р у ж к о м Белинского и Д о ­
стоевским. Он б о л ь ш е в него не заглядывал. На него посыпа­
лись остроты, едкие эпиграммы, его обвиняли в ч у д о в и щ н о м
самолюбии, в зависти к Г о г о л ю " .
 Тургенев распространил слух о том, что Достоевский тре­
бовал напечатать "Бедные л ю д и " с з о л о т о й каймой. Эту неле­
пую сплетню п о в т о р я ю т в своих воспоминаниях Григорович,
Панаев и Анненков. В 1888 г. Леонтьев передает, что Тургенев рас­
сказывал ему эту историю в то время, как Достоевский был на
к а т о р г е : "Таким м о л о д ы м людям, как в ы , говорил он, и з лично­
го достоинства не н а д о при первых успехах давать волю своему
самолюбию. В о т как, например, случилось с этим несчастным
Д о с т о е в с к и м . Когда отдавал свою повесть Белинскому для из­
дания, т а к увлекся д о т о г о , что сказал ему: "Знаете, мою-то по­
весть надо б ы каким нибудь б о р д ю р ч и к о м обвести". Коллектив­
ному творчеству Тургенева и Некрасова принадлежит "Посла­
ние Белинского к Достоевскому", начинающееся с т р о ф о й :

Витязь горестной ф и г у р ы ,
Достоевский, милый пыщ,
На носу литературы
Р д е е ш ь ты, как новый прыщ.,.

В заключение Белинский просит:

Р а д и б у д у щ и х хвалений,
(Крайность, видишь, велика),
И з неизданных творений
Удели не "Двойника".

Буду няньчиться с т о б о ю ,
Поступлю я, как подлец,
Обведу тебя каймою,
П о м е щ у т е б я в конец.

Тургенев рассказывал И. Павловскому, что о д н а ж д ы Д о с т о ­

евский вошел к нему в ту самую минуту, когда собравшиеся у
него гости (Белинский, Огарев, Герцен), смеялись над какой т о
"глупостью". Он принял это на свой счет, выскочил во двор и
час гулял там на м о р о з е . Когда Тургенев разыскал его, т о т вос­
кликнул: " Б о ж е мой! Это н е в о з м о ж н о ! Куда я ни приду, везде
надо мной смеются. К несчастью, я видел с порога, как вы за­
смеялись, у в и д а в ш и меня. И вы не краснеете?" Рассказ мало д о ­
стоверен, но х о р о ш о передает "атмосферу", создавшуюся вокруг
затравленного писателя. Н е п р и к р ы т о й з л о б о й д ы ш а т воспоми­
нания И. Панаева: "Его ( Д о с т о е в с к о г о ) м ы носили на руках по
г о р о д с к и м стогнам и, п о к а з ы в а я публике, кричали: "Вот только
ч т о народившийся маленький гений, к о т о р ы й со временем сво­
ими произведениями убьет всю н а с т о я щ у ю и п р о ш е д ш у ю лите­
ратуру. Кланяйтесь ему! Кланяйтесь!" По свидетельству жены И,
Панаева, Авдотьи Панаевой, у Некрасова с Достоевским п р о и з о ­
ш л о бурное объяснение из-за п о э м ы " Р ы ц а р ь горестной фигу-
р ы \ Достоевский в ы б е ж а л от него "бледный, как п о л о т н о " , а
Некрасов после ухода его жаловался Панаевой: "Достоевский п р о ­
сто сошел с ума!... Явился ко мне с угрозами, ч т о б ы я не смел
писать мой р а з б о р на его сочинение в следующем номере. И кто
это ему наврал, будто бы я всюду читаю сочиненный мною на не­
го пасквиль в стихах! Д о бешенства д о ш е л " .
Расхождение Д о с т о е в с к о г о с кругом "Современника" и трав­
ля, в к о т о р о й участвовали такие б о л ь ш и е люди, как Тургенев и
Некрасов, принадлежат к постыдным страницам нашей литера­
турной жизни. Ненависть Д о с т о е в с к о г о навсегда сосредоточи­
лась на Белинском и Тургеневе, как на в о п л о щ е н и и всего зла
"петербургского периода русской истории". Этой в р а ж д о й в
б о л ь ш о й мере б ы л о предопределено развитие его м и р о в о з з р е ­
ния.
•з* -4* ^f- -f»

В конце 1846Г г. круг з н а к о м ы х Д о с т о е в с к о г о р е з к о меняет­

ся. Поссорившись с * окружением Белинского, он сходится с
братьями Бекетовыми, в гостеприимном д о м е к о т о р ы х собира­
лось б о л ь ш о е и веселое общество. Велись ж и в ы е беседы, о б ­
суждались литературные новости; совершались прогулки. Гри­
г о р о в и ч рассказывает: " Р а з мы всей к о м п а н и е й согласились
сделать б о л ь ш у ю экскурсию, отправиться п е ш к о м в П а р г о л о в о ,
провести ночь на Поклонной горе над о з е р о м " .
К тому ж е г о д у относится знакомство писателя с литератур­
ным салоном Майковых. По словам д о к т о р а Яновского, Д о с т о ­
евский р а з б и р а л там "со свойственным ему атомистическим ана­
л и з о м " характеры произведений Гоголя, Тургенева и своего
"Прохаочина". "И все это, пишет Яновский, п р о д о л ж а л о с ь ино­
гда с прибавлением х о р о ш е й м у з ы к и и пения, а б о л ь ш е й ча­
стью в словесных прениях и отстаиваниях убеждений д о трех, и
д а ж е иной р а з д о четырех часов утра..." Д р у ж б а с Аполлоном
Майковым сохранилась у Д о с т о е в с к о г о на всю жизнь.
* * * *

Наступает новый 1847 г. Автор " Д в о й н и к а " с горечью при­

знает "разложение своей славы в журналах" и п о д в о д и т печаль­
ный итог своей литературной карьеры. "Ты; не поверишь, пишет
он брату, вот уже третий г о д литературного м о е г о п о п р и щ а я,
как в чаду. Не вижу жизни, некогда опомниться; наука у х о д и т
з а невременьем. Хочется установиться. Сделали они мне изве­
стность сомнительную и я не знаю, д о к о т о р ы х п о р п о й д е т э т о т
ад. Тут бедность, срочная р а б о т а , — к а б ы п о к о й ! "
И после "Преступления и наказания", и после "Идиота", и
д а ж е после " Б е с о в " Д о с т о е в с к и й будет г о в о р и т ь о своей "сомни­
тельной известности", будет стремиться "установиться". И, ка­
жется, никогда не поверит окончательно в свою славу. Н а р я д у
с "неограниченным честолюбием" — бездонное смирение.
 х Ф * *

В э т о т трагический 1846 г. он с болезненным напряжением

р а б о т а е т над двумя в е щ а м и : "Сбритые б а к е н б а р д ы " и "Повесть
о б уничтоженных канцеляриях". Уверяет брата, что "обе они с
п о т р я с а ю щ и м трагическим интересом и сжатые до нельзя".
Н у ж д а заставляет его прервать эту р а б о т у и начать неболь­
шую повесть д л я Краевского. 26-го апреля он с о о б щ а е т брату:
"Я д о л ж е н окончить одну повесть д о о т ъ е з д а (в Р е в е л ь ) , неболь­
ш у ю , за деньги, к о т о р ы е я з а б р а л у Краевского, и тогда же взять
вперед деньги".
Написав эту в е щ ь ("Господин Прохарчин") он возвращает­
ся к "Сбритым бакенбардам". 17 о к т я б р я повесть "еще не совсем
кончена". Мечта об издании в одном томе всех сочинений тер­
п и т крушение. В т о м ж е месяце он пишет брату: "Все мои пла­
ны рухнули и уничтожились сами с о б о й . Издание не состоится...
Я не пишу и "Сбритых б а к е н б а р д о в " . Я все бросил..." От двух
задуманных повестей д о нас д о ш л и т о л ь к о заглавия. П о ним мож­
но судить, что Достоевский попрежнему заключен в кругу тем "на­
туральной ш к о л ы " .
О т р а б о т ы целого г о д а уцелела одна н е б о л ь ш а я повесть
"Господин Прохарчин"*), и т о изуродованная цензурой. А в т о р
ж а л у е т с я ; "Прохарчин страшно о б е з о б р а ж е н в известном месте.
Эти господа известного места запретили д а ж е слово чиновник
и Б о г знает из-за ч е г о ; у ж и т а к все б ы л о слишком невинное, и
вычеркнули его во всех местах. Все ж и в о е исчезло. Остался
т о л ь к о скелет т о г о , что я читал тебе. Отрекаюсь о т своей п о ­
вести".
Семен Иванович Прохарчин — т а к о й ж е мелкий чиновник,
к а к М а к а р Д е в у ш к и н в "Бедных л ю д я х " и Акакий Акакиевич
в "Шинели". Мотив убогости его существования р е з к о под­
черкнут. Ж и в е т он в углах, платит з а свою к а м о р к у пять р у б л е й
в месяц, ест половину обеда, белья в стирку не отдает. Усиле­
ны также особенности его затрудненной речи: косноязычие г о ­
голевского Акакия Акакиевича своеобразно огрублено. "Когда
случалось ему (Прохарчину) вести долгую фразу, то, по мере
углубления в нее, к а ж д о е слово, казалось, р о ж д а л о еще по дру­
г о м у слову, д р у г о е слово, тотчас при рождении, по третьему,
третье по четвертому и т. д., и т. д., так что набивался полный
рот, начиналась перхота, и набившиеся слова принимались, на­
конец, вылетать в с а м о м живописном беспорядке". Эта рече­
вая характеристика сразу же вводит нас в психологию маниака.
П о д о б н о своим собратьям, Девушкину и Башмачкину, П р о ­
харчин служит мишенью для издевательств; сожители рассказы­
в а ю т при нем небылицы, ч т о б ы запугать его; отодвигают ширмы
от его кровати и кладут на нее куклу; два "приятеля" пытают­
ся похитить его заветный сундучок. В травле угрюмого челове-

*) Напечатана в «Отечественных Записках» 1846 г.

ка насмешливыми сожителями о т р а ж а ю т с я не т о л ь к о канцеляр­
ские невзгоды Акакия Акакиевича и М а к а р а Девушкина, не
только "козни в р а г о в " Голядкина, но и личная д р а м а Д о с т о е в ­
ского, "затравленного" кружком "Современника". Как и сам
автор, Прохарчин — человек "несговорчивый, молчаливый",
о н "не умеет уживаться с л ю д ь м и " . Ж и л он раньше в "глухом,
непроницаемом уединении", молча пролежал на кровати за ш и р ­
мами пятнадцать лет, и "сношений не д е р ж а л никаких". "Свет­
лая идея", к о т о р у ю Достоевский, по своему признанию, "ис­
портил" в "Двойнике", снова появляется в "Прохарчине". О п я т ь
перед нами проблема одиночества человеческой д у ш и , замкну­
тости сознания, бегства в подполье. В " Д в о й н и к е " о т р ы в че­
л о в е к а от действительности и з о б р а ж е н в плане п а т о л о г и ч е с к о м ;
Голядкин — сумасшедший, Прохарчин — т о л ь к о чудак "с ф а н ­
тастическим направлением г о л о в ы " , окруженный н е к о т о р о й "та­
инственностью". Этим изменением тональности а в т о р исправил
главный недостаток " Д в о й н и к а " ; новая повесть не запись бреда,
а отчетливая обрисовка характера. Д о с т о е в с к и й как б у д т о пе­
ресматривает свое решение п р о б л е м ы "уединенности". Бегство
в безумие не кажется ему более неизбежной судьбой п о д п о л ь н о ­
го человека. Он видит д р у г и е в о з м о ж н о с т и " с а м о у т в е р ж д е н и я " .
Отстаивая себя от в р а ж д е б н о г о и ч у ж д о г о мира, спасаясь о т пу­
стоты своей "замкнутости", одиночка м о ж е т замечтать о могу­
ществе, бедняк плениться идеей богатства. Прохарчин — ску­
пец: п о д о б н о Акакию Акакиевичу, он ж и в е т впроголодь, л и ш а е т
с е б я самого н е о б х о д и м о г о , аскетически служит своей "идее".
Н о идея его несравнима с ж а л к о й мечтой о теплой шинели. Е г о
идея величественна. Он — скупой рыцарь.
Историю возникновения о б р а з а н и щ е г о - б о г а ч а Прохарчина и
связь его со " Скупым Р ы ц а р е м " Пушкина, Д о с т о е в с к и й п о д р о б ­
но и з л о ж и л впоследствии в ф е л ь е т о н е : "Петербургские снови­
дения в стихах и п р о з е " (1861 г . ) . В нем он рассказывает, что о д ­
н а ж д ы прочел в газетах историю о д н о г о скупца. "Открылся вдруг
н о в ы й Гарпагон, умерший в самой ужасной бедности на грудах
золота. Старик э т о т был некто отставной т и т у л я р н ы й советник
Соловьев. Он нанимал себе угол за ш и р м о й за три рубля. В сво­
ем грязном углу Соловьев ж и л у ж е более года, не имел никаких
занятий, постоянно ж а л о в а л с я на скудость средств и д а ж е , вер­
ный характеру своей в и д и м о й бедности, за квартиру во время не
платил, оставшись после смерти д о л ж е н з а целый год... Он отка­
зывал себе в свежей п и щ е д а ж е последние дни своей жизни. П о ­
сле смерти Соловьева, умершего на лохмотьях, посреди отврати­
тельной и грязной бедности, найдено в его бумагах 169,022 р. с.
кредитными билетами и наличными деньгами...
"И вот передо мной, п р о д о л ж а е т автор, в толпе мелькнула
какая-то ф и г у р а , не действительная, а фантастическая... Фигура
б ы л а в шинели на вате, старой и изношенной, к о т о р а я непремен­
но служила хозяину вместо одеяла ночью, что видно б ы л о д а ж е
с первого взгляда. Клочки седых волос выбивались из-под ш л я ­
п ы и падали на воротник шинели. Старичок подпирался палкой.
Он ж е в а л губами и, глядя на землю, т о р о п и л с я куда-то. П о р о в -
нявшись со мной, он взглянул на меня и мигнул мне глазом, умер­
ш и м г л а з о м , б е з света и силы, точно передо мной приподняли
веку у мертвеца, и я тотчас ж е д о г а д а л с я , что это тот самый Гарпа­
гон, к о т о р ы й умер с полмиллионом на своих ветошках...
"И вот передо мною нарисовался вдруг о б р а з , очень п о х о ­
ж и й на пушкинского "Скупого Р ы ц а р я " . Мне вдруг показалось^
что м о й Соловьев — лицо колоссальное. Он ушел от света и у д а ­
лился о т всех соблазнов его к себе за ш и р м ы . Что ему во всем
э т о м пустом блеске, во всей этой нашей р о с к о ш и ? К чему п о к о й
и к о м ф о р т ? . . . Нет, ничего ему не надо, у него все э т о есть, там,
п о д п о д у ш к о й , на к о т о р о й наволока еще с п р о ш л о г о года. Он
свиснет, и к нему послушно приползет все, что ему надо. Он з а ­
хочет, и многие лица осчастливят его внимательной у л ы б к о й . О н
в ы ш е всех желаний... Но когда я ф а н т а з и р о в а л таким о б р а з о м ,
мне показалось, что я хватил не туда, что я о б к р а д ы в а ю П у ш к и ­
на..."
Человек, о т г о р о д и в ш и й с я от мира, висит в пустоте; замкну­
тость " я " есть его опустошенность Перед страхом небытия он
у т в е р ж д а е т себя на "могуществе". Если он богат, у него "все
есть". Н о Д о с т о е в с к и й не хочет " о б к р а д ы в а т ь " Пушкина и е г о
и д е ю развивает самостоятельно. Он выделяет в скупости не сто­
рону могущества, а сторону страха. Ему представляется, что в
м о л о д о с т и Соловьев был, как все: любил какую-нибудь Луизу,
х о д и л в театр, и вдруг с ним случилось одно и з тех происшест­
вий, к о т о р ы е в один миг изменяют человека.
" Б ы т ь может, с ним была какая-нибудь минута, к о г д а он
вдруг как будто во ч т о - т о п р о з р е л и з а р о б е л перед чем-то. И вот,
как Акакий Акакиевич копит г р о ш и на куницу, и он откладывает
и з ж а л о в а н ь я и копит, копит на черный день, неизвестно на ч т о ,
но т о л ь к о не на куницу. Он иногда и д р о ж и т , и боится, и заку­
тывается воротником шинели, когда идет по улицам, ч т о б ы не
испугаться к о г о нибудь и в о о б щ е смотрит так, как б у д т о его сей­
час распекли". И чем б о л ь ш е он копит, тем б о л ь ш е боится. "И
сладостно и страшно ему: и страх все б о л ь ш е и б о л ь ш е т о м и т е г о
сердце, д о того, что он вдруг осуществляет свои капиталы и скры­
вается в какой-то б е д н ы й угол...^.
Прохарчин — скупец от страха. Величественный о б р а з ску­
п о г о р ы ц а р я парадоксально сочетается в нем с у б о г о й ф и г у р о й
Акакия Акакиевича, Прохарчин боится ж и з н и и "обеспечивает"
с е б я скопидомством. Но раз " з а р о б е в " , он уже не м о ж е т вернуть­
ся к прежнему чувству безопасности. Страх з а п р я т а н г л у б о к о
в д у ш е и ж д е т т о л ь к о повода, ч т о б ы вспыхнуть и сжечь з а р о ­
б е в ш е г о человека. Таким п о в о д о м являются шутки и п о д р а з -
нивания ж и л ь ц о в . "Прохарчин стал иметь беспокойное лицо,
в з г л я д ы пугливые, р о б к и е и немного подозрительные", исчез
 куда-то со своим приятелем " п о п р о ш а й к о й - п ь я н ч у ж к о й " , и вер­
нулся в состоянии психического столбняка. Е г о пришибла мысль,
что канцелярия, где он служит, будет уничтожена. Во время пи­
сания "Прохарчина" Д о с т о е в с к и й р а б о т а л н а д "Повестью о б
уничтоженных канцеляриях". Очень в о з м о ж н о , что тему э т о г о
незаконченного произведения он использовал в "Прохарчине".
Несчастный чиновник умирает единственно от страха. В и с т о р и и
"бедного б о г а ч а " проблема уединенной личности связывается с
идеей вины и ответственности. Самоутверждение своего " я " вне
о б щ е н и я с миром есть грех. На ж а л о б ы и опасения П р о х а р ­
чина отвечает его сожитель М а р к И в а н о в и ч : " Д а что ж е в ы ? Ба­
ран вы! Ни кола, ни двора. Что вы, один, что-ли на свете? Д л я вас
свет, что ли сделан? Наполеон вы, что ли к а к о й ? Что вы? Кто в ы ?
Наполеон вы, а? Наполеон или нет? Говорите же, сударь, Н а п о ­
леон или нет?" Грех Прохарчина в том, что он живет так, к а к
будто он один на свете, как будто нет ближнего, нет к р у г о в о й
поруки человеческого страдания и человеческой любви. И ч у в ­
ство вины воплощается в его предсмертном бреде. Ему пред­
ставляется его сослуживец Андрей Е ф и м о в и ч , с к о т о р ы м он за
д в а д ц а т ь лет не сказал ни слова. Тот пересчитывает свои р у б л и
и б о р м о ч е т : "Их не будет, и каши не будет, а у меня, сударь, се-
меро-с". И Прохарчину кажется, что именно он виноват в том,
что у Андрея Е ф и м о в и ч а семь голодных детей... П о т о м он п о п а ­
д а е т на п о ж а р , стоит притиснутый к забору, и какой-то мужик в
разорванном армяке в о з б у ж д а е т против него "весь Б о ж и й на­
р о д " . В мужике он узнает и з в о з ч и к а к о т о р о г о он пять лет н а з а д
;

"надул бесчеловечнейшим о б р а з о м " . Р а з ъ я р е н н а я толпа " о б ­

вивает его, давит, д у ш и т " . Сон Прохарчина — самое сильное ме­
сто в повести. Впервые Д о с т о е в с к и й прикоснулся к своей основ­
ной теме: "все за всех виноваты" и наметил нравственную оцен­
ку замкнутости, как вины перед человеческой семьей. Сон Про­
харчина напоминает видение Мити по д о р о г е в Мокрое'.
В суровой отповеди Марка Ивановича нас останавливает од­
но слово; оно раскрывает перед нами неожиданные перспективы
на будущие замыслы писателя. Почему сожитель Прохарчина так
упорно д о п р а ш и в а е т его "Наполеон вы, а? Наполеон или нет?"
Что о б щ е г о у ж а л к о г о обитателя углов с Беликим п о л к о в о д ц е м ?
Ответ на этот вопрос мы находим в том ж е фельетоне 1861 года
"Петербургские сновидения". Д о с т о е в с к и й и з о б р а ж а е т д р у г о г о
чиновника, смирного, бессловесного, "лицо вполне б е з г р е ш н о е " .
Д о м а у него была тетка с подвязанной шекой, ворчливая жена и
шесть детей. Придирки, слезы, попреки д о в о д я т его д о отчаянья.
"Бедняк вдруг поднял голову и проговорил, как Валаамов осел,
но п р о г о в о р и л так странно, что его отвезли в сумасшедший д о м .
И могло ж е войти ему в голову, что он Гарибальди! Н и к о г д а то
он почти ни с кем не говорил, и вдруг начал беспокоиться, сму­
щаться, распрашивать все о Гарибальди, и об итальянских делах,
как П о п р и щ и н об испанских... И вот в нем о б р а з о в а л а с ь мало по
м а л у неотразимая уверенность, что он то и есть Гарибальди, фли­
б у с т ь е р и нарушитель естественного п о р я д к а вещей... Он одно
т о л ь к о видел везде и во всем: свое преступление, свой стыд и по­
зор... И в о т в одно утро он вдруг бросился в ноги его. превосхо­
дительству, виноват, дескать, сознаюсь во всем, я — Гарибаль­
ди, делайте со мной, что хотите!... Ну, и сделали с ним... что на­
д о б ы л о сделать".
В одиноком, социально-униженном человеке рождаются
странные и опасные мысли. Д а ж е смиреннейший М а к а р Д е в у ш ­
кин б о я л с я иногда своего вольнодумства. У чиновника Гари­
б а л ь д и затаенные многолетние думы "о естественном п о р я д к е
в е щ е й " , п р е в р а щ а ю щ е м его в ветошку,становятся навязчивой
идеей. Он сам — "нарушитель п о р я д к а " , преступник. Такой ж е
"нарушитель" — Прохарчин. Р а з в е "естественный порядок"
не нарушен тем, что чиновник, п о л у ч а ю щ и й г р о ш о в о е ж а ­
л о в а н и е , делается миллионером? Он смутно чувствует, что его
тайное богатство — преступление, и его преследует страх и угры­
з е н и я совести. М а л о выразительный о б р а з — "флибустьер Гари­
б а л ь д и " ,заменен а в т о р о м э ф ф е к т н ы м именем Наполеона. Марк
Иванович, в о п р о ш а я Прохарчина, не Наполеон-ли он, проникает
в самую сокровенную его тайну.
Но Д е в у ш к и н — вольнодумец, чиновник — Гарибальди и Про­
х а р ч и н — Наполеон е щ е л и ш ь бледные тени. Н а с т о я щ и й бун­
т о в щ и к и преступник в о й д е т в мир Д о с т о е в с к о г о после каторги.
Т о л ь к о в судьбе Раскольникова имя Наполеона, "нарушителя п о ­
р я д к а в е щ е й " раскроется во всей своей идейной полноте.
 Г л а в а 4.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1847 И 1848 ГОДОВ.

Провал "Господина Прохарчина" завершает "разложение

славы" Д о с т о е в с к о г о . Белинский, столь снисходительный к
"Двойнику", совершенно не понял "Прохарчина" и несправедли­
во его осудил. Об этой замечательной повести он писал в "Со­
временнике" (1847 г . ) : "В ней сверкают искры таланта, но в та­
кой густой темноте, что их свет ничего не д а е т читателю. Не
вдохновение, не свободное наивное творчество породило эту
странную повесть, а что т о вроде... как бы это с к а з а т ь ? — Не т о
умничанье, не то претензия... иначе она не была б ы т а к о ю в ы ч у р ­
ною, манерною, непонятною, более п о х о ж е ю на какое-нибудь
истинное, но странное и запутанное происшествие, нежели на
поэтическое создание".
Последние д в а года перед арестом Д о с т о е в с к и й живет в нуж­
де, "на поденной р а б о т е " у р е д а к т о р а "Отечественных З а п и с о к "
Андрея Александровича Краевского. Он з а д о л ж а л ему б о л ь ш у ю
сумму денег и с трудом перебивается от аванса д о аванса. "Беда
р а б о т а т ь п о д е н щ и к о м ! — жалуется он брату, — п о г у б и ш ь все,
.и талант, и юность, и надежду, омерзеет работа, и сделаешься,
наконец, пачкуном, а не писателем". Ему хочется писать б о л ь ш о й
роман в шести частях, а вместо э т о г о приходится из-за денег
сочинять вещи "легкие". 1847 г. в ж и з н и Д о с т о е в с к о г о беден
событиями. Но два из них имели р е ш а ю щ е е значение в его судь­
б е : окончательная ссора с Белинским и знакомство с Петрашев-
ским.
С апреля 1847 г. он пишет фельетоны "Петербургской Ле­
тописи* в "Санктпетербургских Ведомостях". Критики и з "Со­
временника" успели убедить его, что жанр "натуральной ш к о ­
л ы " ему решительно не удается. Д а и сам он после "Прохарчи­
на" чувствовал, что исчерпал все в о з м о ж н о с т и гоголевского на­
турализма. В это время умирает фельетонист "Санкпетербург-
ских Ведомостей" Э. И. Губер, и Д о с т о е в с к о м у предлагают за­
нять его место. Он охотно принимает предложение, так как по­
мнит свое первое "блестящее" выступление в качестве ф е л ь е т о ­
ниста (объявление об альманахе " З у б о с к а л " в 1845 г.). Сотруд­
ничество в аристократически-консервативной газете, в р а ж д е б н о й
гоголевскому направлению и х р а н я щ е й пушкинскую т р а д и ц и ю ,
уже было вызовом недавним д р у з ь я м из "Современника". Но
 главное, его привлекала свободная и ш и р о к а я ф о р м а фелье­
тона, манера непринужденной беседы, интимной и живой. Автор
и з о б р а ж а е т себя "петербургским ф л а н е р о м " , описывает жанро­
в ы е сценки, рассказывает о прочитанных книгах, мимоходом ри­
сует портреты, передает свое впечатление о театральных пред­
ставлениях и концертах, смешивает иронические замечания с раз­
мышлениями и личными признаньями. П о д пером Д о с т о е в с к о г о
фельетон перестает б ы т ь "Сборником городских новостей, при­
правленных милыми шуточками", как называл его Полевой, а
становится лирической исповедью. "Петербургская Летопись" —
первый "Дневник писателя", первая попытка художественно­
го о ф о р м л е н и я душевных переживаний. И з этого резервуара
идей и э м о ц и й писатель черпает содержание своих повестей 1847-
48 гг. ("Хозяйка", "Белые ночи", "Слабое сердце", "Елка и Свадь­
ба", "Ревнивый м у ж " ) . С в о б о д н ы е заметки "Летописи" о б ъ ­
единены о б р а з о м главного г е р о я : фантастического и мрачного
Петербурга. К его таинственной ж и з н и прислушивается "фла­
н е р " : ..."Я вот шел по Сенной д а обдумывал, что б ы такое на­
писать. Тоска грызла меня. Б ы л о сырое и туманное утро, Пе­
тербург встал з л о й и сердитый, как раздраженная светская де­
ва... Грустно б ы л о смотреть на его сырые огромные стены, на
его мраморы, б а р е л ь е ф ы , статуи, колонны, к о т о р ы е как будто то­
ж е сердились на дурную погоду... на обнаженный м о к р ы й гранит
троттуара, как будто со зла растрескавшийся п о д ногами прохо­
ж и х и, наконец, на самих прохожих, бледно-зеленых, суровых, что-
то ужасно сердитых... Весь горизонт петербургский смотрел так
кисло, так кисло... Петербург дулся... Видно б ы л о , что ему страх
к а к ъ хотелось куда-нибудь у б е ж а т ь с места и ни за что не стоять
б о л ь ш е в Ингерманландском суровом б о л о т е " .
"Петербургская Л е т о п и с ь " помогла Д о с т о е в с к о м у найти но­
вую художественную тему: мечтательство. Она вырастает из
идеи "замкнутого сознания", основной идеи всего творчества
писателя. Но в пределах п о э т и к и натуральной ш к о л ы эта тема
связалась с о б р а з о м "бедного чиновника", и снизилась д о мрач­
но-комического гротеска (Голядкин, П р о х а р ч и н ) . Достоевскому
нужно было вернуться к романтической традиции, ч т о б ы в ы я в и т ь
ее возвышенно-поэтический аспект. В "Петербургской Л е т о п и с и "
м ы находим блестящие лирические страницы, посвященные мечта-
тельству. П а ф о с о м их вдохновлены е г о произведения э т о г о пе­
риода.
Вот как и з о б р а ж а е т с я петербургский мечтатель: "Знаете ли
вы, что такое мечтатель, г о с п о д а ? Это — к о ш м а р петербургский,
э т о — олицетворенный грех, это — трагедия, безмолвная, таин­
ственная, угрюмая, д и к а я , со всеми неистовыми ужасами, со все­
ми к а т а с т р о ф а м и , перипетиями, з а в я з к а м и и развязками, и мы
г о в о р и м это вовсе не з шутку. Вы иногда встречаете человека рас­
сеянного, с неопределенно тусклым взглядом, часто с бледным, из­
м я т ы м лицом, всегда как будто занятого чем-то ужасно тягост-
ным, каким-то г о л о в о л о м н е й ш и м делом, иногда измученнрго,
утомленного как будто от т я ж е л ы х трудов, но в сущности не п р о ­
и з в о д я щ е г о р о в н о ничего; т а к о в бывает мечтатель снаружи.
Мечтатель всегда тяжел, п о т о м у что не ровен д о к р а й н о с т и : т о
слишком весел, т о угрюм, т о грубиан, т о внимателен и нежен,
то эгоист, то способен к б л а г о р о д н е й ш и м чувствам... Селятся
они б о л ь ш е й частью в г л у б о к о м уединени, по неприступным уг­
лам, как будто таясь в них от людей и о т света, и в о о б щ е д а ж е
что-то мелодраматическое кидается в глаза при первом взгляде
на них... Они л ю б я т читать... но обыкновенно со в т о р о й , третьей
страницы бросают чтение, и б о удовлетворились вполне. Фанта­
зия их, подвижная, летучая, легкая, уже возбуждена, впечатле­
ние настроено, и целый мечтательный мир, с радостями, с горе­
стями, с адом и раем, с пленительными женщинами, с геройски­
ми подвигами, с б л а г о р о д н о ю деятельностью, всегда с к а к о й ни­
будь гигантской б о р ь б о ю , с преступленьями и всякими ужасами,
вдруг овладевает всем бытием мечтателя. Комната исчезает, про­
странство тоже, время останавливается или летит так быстро, что
час идет за.минуту. Иногда целые ночи п р о х о д я т в неописанных
наслаждениях. Часто в несколько часов переживается рай л ю б ­
ви или целая жизнь, громадная, гигантская, неслыханная, чудная,
как сон, грандиозно-прекрасная. По какому-то неведомому про­
изволу ускоряется пульс, б р ы з ж у т слезы, г о р я т * л и х о р а д о ч н ы м
огнем бледные увлаженные щеки... Минуты отрезвления ужас­
н ы : несчастный их не выносит и немедленно принимает свой я д
в новых увеличенных дозах... На улице он ходит, повесив г о л о ­
ву, мало о б р а щ а я внимания на о к р у ж а ю щ и х , но если з а м е т и т
что, то самая обыкновенная житейская мелочь принимает в нем
колорит фантастический... В о о б р а ж е н и е настроено: тотчас
рождается целая история, повесть, роман... Нередко ж е действи­
тельность производит впечатление тяжелое, в р а ж д е б н о е на серд­
це мечтателя, и он спешит з а б и т ь с я в свой заветный з о л о т о й
уголок... Неприметно начинает в нем притупляться талант дей­
ствительной жизни... Наконец, в з а б л у ж д е н и и своем он совер­
шенно т е р я е т . т о нравственное чутье, к о т о р ы м человек способен
ощутить всю красоту настоящего, и в апатии лениво складыва­
е т руки и не хочет знать, что ж и з н ь человеческая есть беспре­
рывное самосозерцание в природе и в насущной действительно­
сти... И не трагедия такая ж и з н ь ! Не грех и не у ж а с ! Не карика­
тура! И не все ли мы более или менее мечтатели!"
Последняя ф р а з а раскрывает псевдоним рассказчика: э т о
мечтатель рассказывает о себе самом, или, еще точнее, Д о с т о е в ­
ский делает интимные признания читателю о своем характере
:
(тяжелый, неровный, то нежный, то г р у б ы й ) , о своей р о м а н т и ч е
а
ской юности, когда ему грезились героические подвиги и р а й
любви", о своей нелюдимости и одиночестве. "Фланер"-фелье-
тонист забывает, что он не романист, и признается, что в в о о б ­
ражении его к а ж д а я житейская мелочь о б р а щ а е т с я "в повесть,
роман"... Ч е р е з четырнадцать лет в "Петербургских сновидени­
я х " Д о с т о е в с к и й заново п е р е р а б а т ы в а е т матерьял "Летописи".
Ф и к ц и я ф л а н е р а оставлена и рассказ ведется о т имени автора.
Мечтатель, — он сам... "И чего я не перемечтал в моем юноше­
стве... Я д о т о г о замечтался, что проглядел всю мою молодость..."
Итак, "Петербургская Л е т о п и с ь " — исповедь автора. Созда­
н а н о в а я художественная ф о р м а : лирико-патетическая, с налетом
мелодраматизма и морализма.
Тема мечтательства п о д в о д и т нас к повести "Хозяйка". "За­
мысел ее в о с х о д и т к концу 1846 г. П о с л е неудачи с "Прохарчи-
ньлм" Д о с т о е в с к и й отрекается от натуральной ш к о л ы и уничто­
жает "Сбритые бакенбарды".
"Я все бросил, п и ш е т он брату, и б о все это есть ничто иное,
к а к повторение старого, давно у ж е мною сказанного. Теперь бо­
лее оригинальные, ж и в ы е и светлые мысли просятся из меня на
бумагу. Когда я дописал "Сбритые б а к е н б а р д ы " д о конца, все
э т о представилось мне само с о б о ю . В моем положении однооб­
р а з и е — гибель. Я п и ш у другую повесть и р а б о т а идет, как не­
к о г д а в "Бедных л ю д я х " , с в е ж о , легко и успешно".
" Д р у г а я повесть" — "Хозяйка" — у ж е овладела его в о о б р а ­
жением, и это немедленно выражается стилистически. Автор, еще
недавно писавший брату в манере Голядкина, говорит теперь
я з ы к о м г е р о я н о в о й повести Ордынова... "Независимость, п о ­
л о ж е н и е и, наконец, р а б о т а д л я Святого Искусства, р а б о т а свя­
т а я , чистая, в простоте сердца, к о т о р о е еще никогда так не д р о ­
ж а л о и не д в и г а л о с ь у меня, как теперь, перед всеми новыми о б ­
р а з а м и , к о т о р ы е создаются в д у ш е моей. Брат, я возраждаюсь
не т о л ь к о нравственно, но и физически. Н и к о г д а не было во мне
столько о б и л и я и ясности, столько ровности характера, столько
з д о р о в ь я ф и з и ч е с к о г о " . П о одному э т о м у письму м о ж н о д о г а ­
даться, что повесть б у д е т возвышенно-романтическая ("Святое
И с к у с с т в о " ) , и напряженно-эмоциональная ("сердце д р о ж и т и
движется").
В ф е в р а л е 1847 г. Д о с т о е в с к и й пишет брату: "Пожелай мне
успеха. Я п и ш у м о ю "Хозяйку". У ж е в ы х о д и т лучше "Бедных
людей"... П е р о м м о и м в о д и т родник вдохновения, выбивающий­
ся п р я м о из д у ш и " . Эта не совсем л о в к а я ф р а з а (родник водит
п е р о м ) вполне д о с т о й н а р о м а н т и к а Марлинского. Автор "Бед­
н ы х л ю д е й " в о з в р а щ а е т с я к кумирам своей юности.
"Хозяйка" была напечатана в октябрьской и ноябрьской
к н и ж к а х "Отечественных З а п и с о к " за 1847 г.

Герой повести, м о л о д о й ученый О р д ы н о в — петербургский

мечтатель. "Родителей он не знал. От т о в а р и щ е й за свой стран­
ный, нелюдимый характер терпел он бесчеловечность и гру­
бость, отчего сделался действительно нелюдим и угрюм, и мало
по малу ударился в исключительность". Получив ученую сте­
пень, он поселился в углу, "как будто заперся в монастырь, как
будто отрешился от света. Ч е р е з д в а года он одичал совершен­
н о " . Как и сам Достоевский, О р д ы н о в ж и в е т в бедности "на ни­
чтожную сумму", к о т о р у ю ему вручил опекун. Единственная его
страсть — наука; он пишет сочинение по истории Ц е р к в и . В
этом пункте рассказ автора о своей романтической юности спле­
тается с воспоминанием о странном спутнике п р о ш л ы х лет, поэ­
те Иване Шидловском, к о т о р ы й т о ж е писал р а б о т у по истории
Церкви. Но замена литературы наукой остается чисто внешней.
Ордынов — "художник в науке"; автор анализирует творческое
воображение не ученого, а художника. Признания его п о р а ж а ­
ют взволнованным тоном исповеди: "Его п о ж и р а л а страсть са­
мая глубокая, самая ненасытимая, и с т о щ а ю щ а я всю ж и з н ь чело­
века... Эта страсть была — наука. Она снедала покаместь его м о ­
лодость, медленным упоительным ядом отравляла ночной п о к о й ,
отнимала у него з д о р о в у ю п и щ у и свежий в о з д у х " . Ордынов,
как и "фланер" "Петербургской Л е т о п и с и " , л ю б и т б р о д и т ь по
улицам Петербурга. "Он глазел на все, как ф л а н е р " . Но бесплод­
ное фантазерство "фланера" сурово осуждалось в "Летописи".
(Такая жизнь, — "трагедия и к а р и к а т у р а " ) . К мечтательству О р -
дынова — отношение иное: это трагедия, но во всяком случае не
карикатура. Д о с т о е в с к и й вдруг д р у г и м и глазами посмотрел на
свою "ненасытную страсть" и как будто впервые оценил ее т в о р ­
ческую силу. Э т о т " ж а р " , э т о т "восторг", эта "горячка" х у д о ж ­
ника покупается д о р о г о й ценой, о т р ы в о м от действительности,
духовным одиночеством, но все-же э т о д а р , страшный и высокий.
Творческое в о о б р а ж е н и е совсем не есть обычное свойство всех
петербургских обитателей "углов", а о с о б ы й удел художника.
Причудливое о б о б щ е н и е фельетона устранено и тема, постав­
ленная отчетливо, углублена и заострена. Д о с т о е в с к и й расска­
зывает о природе своего художественного в о о б р а ж е н и я . Оно на
грани пророческого ясновидения и титанического могущества.
Мысль, идея, о щ у щ е н и е с волшебной силой немедленно в о п л о ­
щаются в грандиозные ф о р м ы ; целые м и р ы возникают, целые
народы и племена оживают. Огромная вселенная, вызванная к
бытию огненным духом, г р о з и т р а з д а в и т ь своего творца. Вели­
чием и ужасом веет от этой магии искусства.
"Он видел, как все, начиная с детских неясных грез его, все
мысли и мечты его, все, что он в ы ж и л жизнью, все, что вычитал
в книгах, все, о чем уже и з а б ы л давно, все одушевлялось, все
складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных
ф о р м а х и образах, ходило, р о и л о с ь вокруг него; видел, как рас­
кидывались перед ним волшебные р о с к о ш н ы е сады, как слага­
лись и разрушались в глазах его целые города, как целые клад­
бища высылали ему своих мертвецов, к о т о р ы е начинали ж и з н ь
сызнова, как приходили, р о ж д а л и с ь и отживали в глазах его це­
лые племена и народы, как в о п л о щ а л а с ь , наконец, к а ж д а я мысль
его, к а ж д а я бесплотная греза, в о п л о щ а л а с ь почти в миг зарож­
д е н и я ; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а це­
лыми мирами, целыми с о з д а н и я м и ; как он носился п о д о б н о пы­
линке во всем этом бесконечном, страшном, невыходимом мире".
В письмах Д о с т о е в с к о г о м о ж н о отыскать много подтверж­
дений э т о й вдохновенной самохарактеристики: он творец вопло­
щенных идей, создатель новых миров.
Описав в Ордынове свою мечтательную юность, а в т о р пыта­
ется р а с к р ы т ь в ф а б у л е трагическое противоречие д у ш и героя.
Ордынов — царь в мире ф а н т а з и и и "младенец д л я внешней жиз­
ни". Он свободно парит в небе и не умеет ступать по земле. В
одном письме к брату (1847 г,) Д о с т о е в с к и й точно формулирует
' и д е ю " своего г е р о я : "Вне д о л ж н о быть уравновешено с вну­
тренним. Иначе, с отсутствием внешних явлений, внутреннее в о з ь ­
мет слишком опасный верх. Нервы и ф а н т а з и я з а й м у т очень мно­
го места в существе". И з этого р а з м ы ш л е н и я автора о самом
себе р о ж д а е т с я ф а б у л а " Х о з я й к и " . Ордынов принужден пере­
менить квартиру; после д о л г о г о уединения он попадает на шум­
ные улицы, ослеплен блеском "чуждой жизни", опьянен и испу­
ган. Чувство одиночества и тоска по человеческой любви охва­
т ы в а ю т его. Встреча с Катериной в церкви посылается ему в от­
вет на его л ю б о в н о е томление. Внешне — э т о случайность, вну­
тренне — необходимость. У о д и н о к о г о , чистого мечтателя раз­
вивается " к р а й н я я впечатлительность, обнаженность и незащи­
щенность чувства". В " п о р ы в ч а т о м " сердце он несет свою обре­
ченность. Л ю б о в ь Ордынова к Катерине показана, как событие
его д у ш е в н о й жизни, в к о т о р о й реальность сплетается с бредом
и мечтами, внешнее преломляется во внутреннем, "воплощается
в колоссальных ф о р м а х " . Граница между сном и явью временами
совсем исчезает. Энергия чувства, накопившаяся в замкнутой
д у ш е , взрывается бурно и разрушительно. Нет ни света, ни ра­
д о с т и в первой юношеской любви, э т о т я ж е л а я страсть, одержи­
мость, болезнь. Автор последовательно п р о в о д и т уподобление
л ю б в и — болезни. Увидав Катерину, О р д ы н о в идет за ней, "би­
чуемый каким-то неведомо сладостным чувством". Поселившись
у старика Мурина, таинственного покровителя Катерины, он из­
немогает от д у ш е в н о г о волнения. "Нет, лучше смерть, думает
он, лучше смерть, шепчет он воспаленными, д р о ж а щ и м и губами".
П о т о м он впадает в "мучительное, болезненое з а б ы т и е " ; на сле­
д у ю щ е е утро просыпается з д о р о в ы м . "Но он еще был очень
слаб. О з н о б пробегал по спине его, все члены его болели и как
будто б ы л и р а з б и т ы " . Катерина целует его... "Он слабо вскрик­
нул и лишился чувств". Все дальнейшие события погружены в
полумрак бреда. Ордынову кажется, что он "осужден жить в ка­
ком-то длинном, нескончаемом сне, полном странных, бесплод­
ных тревог, б о р ь б ы и страданий". Как во сне, слышит он полу­
безумную сказку-исповедь Катерины; больная, исступленная
страсть подымается в нем после ее рассказа.
 "Какое-то мучительное чувство, смятение безотчетное, невы­
носимое, разливалось, как яд, по всем его ж и л а м и росло с каж­
д ы м словом рассказа Катерины; б е з в ы х о д н о е стремление, страсть
жадная и невыносимая, захватила д у м ы его, мутила его чувства".
После разлуки с Катериной О р д ы н о в "занемог и т о л ь к о через три
месяца мог встать с постели".
Болезненности О р д ы н о в а соответствует болезненность Му-
рина и Катерины. Старик страдает гГадучей: в глазах его "лихо­
р а д о ч н ы й блеск" и на лице "мертвенная синева". Жена его, —
"полоумная", "порченная". Э т о т п а т о л о г и з м п р и д а е т повести
о д н о о б р а з н о - м р а ч н ы й колорит. От воспаленной экзальтации
действующих л и ц остается воспоминание мучительного к о ш м а ­
ра. Художественный д е ф е к т повести объясняется, х о т я и не впол­
не оправдывается, сюжетным заданием автора. Р а з о р в а в с "нату­
ральной ш к о л о й " , Д о с т о е в с к и й пытался о ж и в и т ь о д р я х л е в ш и е
романтические ф о р м ы .
Эмоциональная напряженность героев повышена д о исступле­
ния и ею мотивируется полуфантастический, п о л у м е л о д р а м а т и ­
ческий характер их истории. В поисках сюжета автор снова
сталкивается с Гоголем,, а в т о р о м романтических повестей. П о ­
бежденный в плане "натурализма", волшебник Г о г о л ь п р о д о л ­
ж а е т д е р ж а т ь в плену своего мятежного ученика. "Хозяйка"
написана п о д прямым влиянием "Страшной мести". Исследова­
тели Д о с т о е в с к о г о , Ю. Тынянов, В. Комарович и А. Бем, у б е ­
дительно д о к а з а л и эту зависимость. Мотив преступной л ю б в и
старика-отца к д о ч е р и развивается параллельно и Гоголем и Д о ­
стоевским. Гоголевский колдун з л ы м и чарами в ы з ы в а е т д у ш у
Катерины и мучит ее своей нечистой страстью. З л о й старик Му-
рин, одаренный таинственной силой, тиранит р о б к о е сердце своей
жены-дочери Катерины. У Г о г о л я подчеркнут сказочный и сверхъ­
естественный характер "старинной б ы л и " , У Д о с т о е в с к о г о д е м о ­
низм Мурина истолкован психологически. И с п о в е д ь героини "Хо­
з я й к и " д о в о д и т д о грани п а р о д и и все приемы романтической
"страшной повести". Это в о л ж с к а я р а з б о й н и ч е с к а я сказка. Бу­
ря в лесу, п о ж а р завода, преступная д о ч ь , у б е г а ю щ а я из д о м у с
любовником своей матери, гибель отца и материнское прокля­
т и е ; страшный старик с черной, как смоль, б о р о д о й , и глазами,
г о р я щ и м и словно у г л и " ; убийство м о л о д о г о купца во время пе­
реезда на лодке бурной реки, — преступления, ужасы, ч а р ы на­
громождены в этом бессвязном рассказе. Кажется, что Катери­
на Д о с т о е в с к о г о пересказывает историю Катерины Гоголя, пре­
л о м л я я ее в своем больном в о о б р а ж е н и и .
Соответственно сюжету, автор " Х о з я й к и " пытается с о з д а т ь
новый повествовательный стиль на почве русского ф о л ь к л о р а .
"Речевой о б р а з " Катерины вырастает из ш и р о к о г о распева рус­
ской народной песни. Речь ее мотивируется ее п р о ш л ы м . Мурин
называет ее " м у ж и ч к о й " : выросла она в лесу, за Волгой, "меж
бурлаков да з а в о д ч и к о в " ; ж и в е т в мире преданий и песен. Власть
Мурина н а д ее д у ш о й связана с его " ш е п о т л и в ы м и сказками".
"Катерина смотрела на него внимательными, детски удивленны­
ми глазами, и казалось, с н е и с т о щ и м ы м л ю б о п ы т с т в о м , з а м и р а я
от о ж и д а н и я , с л у ш а л а т о , что ей р а с с к а з ы в а л Мурин".
Вот п р и м е р ее ритмической р е ч и : " Л ю б или не люб ты при­
шелся мне, знать не мне п р о т о знать, а верно д р у г о й какой не­
р а з у м н о й , бесстыжей, что светлицу свою девичью в темную ночь
о п о з о р и л а , з а смертный грех д у ш у свою п р о д а л а , д а сердца свое­
г о не сдержала безумного"... Во всех сценах, где появляется Кате­
рина, ее речевая стихия п о б е ж д а е т словесный стиль ее собеседни­
к о в . Мурин х а р а к т е р и з о в а н в своей речи, к а к мещанин. Он го­
в о р и т О р д ы н о в у : "Я в о т п р о то,, в а ш е б л а г о р о д и е , их б л а г о р о ­
д и е на ваш счет маленько у т р у д и т ь посмел. Оно т о г о , сударь, вы­
х о д и т , — сами знаете, — я и хозяйка), то есть р а д ы б ы д у ш о ю и
волею... Ч т о нам? Б ы л и бы сыты, з д о р о в ы , р о п т а т ь не роптаем...*
Н о т о т - ж е Мурин в присутствии Катерины подчиняется ее песен­
н о й стихии и г о в о р и т ее я з ы к о м . " Д а по ней, по слезинке, небес­
н о й росинке т е б е и т у ж и т ь г о р е в а т ь не приходится. Отольется
она тебе с лихвой, т в о я слезинка ж е м ч у ж н а я в д о л г у ю ночь, в го­
ремычную н о ч ь " . У Мурина колдуна-сказочника т а к о й п е р е х о д
о т м е щ а н с к о г о сказа к песенному стилю психологически понятен.
Н о к о г д а петербургский мечтатель, м о л о д о й ученый О р д ы н о в
и з м е н я е т своей л и т е р а т у р н о й манере и о б р а щ а е т с я к Катерине на
ее я з ы к е , стилистический п е р е х о д п о р а ж а е т своей неожидан­
ностью. Вот его слова: "Кто т ы , кто ты, р о д н а я м о я ? Откуда ты,
г о л у б у ш к а ? И з к а к о г о неба т ы в м о и небеса залетела?... Ч т о сни­
лось, о чем г а д а л а т ы вперед, что сбылось и ч т о не сбылось у те­
бя, все скажи. П о к о м з а н ы л о в первый р а з твое девичье сердце
и з а что т ы его о т д а л а ? "
Откуда пришел к Достоевскому этот фольклорный матерьял?
Стилистическое влияние г о г о л е в с к о й " С т р а ш н о й мести" несо­
мненно, но им не исчерпывается словесная ф о р м а " Х о з я й к и " . В
сонных в и д е н и я х О р д ы н о в а воспоминания детства занимают
б о л ь ш о е место. Е м у г р е з я т с я "нежные, б е з м я т е ж н о - п р о ш е д ш и е
г о д ы п е р в о г о действа", к о г д а "мать крестила, целовала его и
б а ю к а л а т и х о ю к о л ы б е л ь н о ю песенькой". Б ы т ь может, в пове­
сти о т р а з и л и с ь воспоминания детства писателя, песни матери,
с к а з к и м а м к и Л у к е р ь и и няни Алены Ф р о л о в н ы .
Д в а мира сталкиваются в к о м п о з и ц и и " Х о з я й к и " : мир петер­
б у р г с к о г о "мечтательства" и м и р с т р а ш н о й н а р о д н о й сказки, м и р
О р д ы н о в а и м и р Катерины. Несмотря на п о п ы т к и автора гармони­
з и р о в а т ь их, они п р о т и в о с т о я т д р у г д р у г у в р е з к о м контрасте-
Э т о соединение р а з н о р о д н ы х элементов в о з м у т и л о Белинского.
Он с о о б щ а л Анненкову: " Д о с т о е в с к и й написал повесть "Хозяй­
к а " , ерунда страшная. В ней он хотел п р и м и р и т ь Марлинского с
Г о ф м а н о м , п о д б о л т а в ш и немного Г о г о л я " . В "Современнике"
к р и т и к писал о н о в о м произведении Д о с т о е в с к о г о : "Удивительно
ли, что в ы ш л о ч т о - т о ч у д о в и щ н о е , н а п о м и н а ю щ е е теперь фан-
тастические р а с с к а з ы Тита Космократова, з а б а в л я в ш е г о ими
публику в 20-х г о д а х нынешнего столетия. Во всей э т о й пове­
сти нет ни о д н о г о п р о с т о г о , ж и в о г о слова или в ы р а ж е н и я . Все
изысканно, натянуто, на ходулях, поддельно и ф а л ь ш и в о " .
Повесть Д о с т о е в с к о г о б ы л а не понята и отвергнута совре­
менниками. Т о л ь к о в н а ш е время начинает открываться ее х у д о ­
жественная ценность. Если б ы автор противоставил в " Х о з я й к е "
д в а мира т о л ь к о д л я э ф ф е к т н о г о контраста, Белинский о к а з а л с я
б ы п р а в ; она осталась б ы в литературе, как некое " ч у д о в и щ е " .
Н о Белинский не увидел, ч т о м и р ы э т и органически о б ъ е д и н е н ы
художественной идеей, о д н о й и з самых г л у б о к и х во всем т в о р ­
честве Д о с т о е в с к о г о . И О р д ы н о в , и Катерина в р а з н ы х планах
в о п л о щ а ю т единую тему о слабом сердце. О р д ы н о в б е з з а щ и т е н
перед налетевшей на него страстью; в д у ш е , ослабленной о д и н о ­
ким мечтательством, чувство сразу ж е получает разрушитель­
ную силу, в е д у щ у ю не к жизни, а к смерти. Д у ш е в н о е н а п р я ж е ­
ние п а р а л и з у е т действие и и с т о щ а е т себя в п р и з р а к а х э р о т и ч е ­
с к о г о в о о б р а ж е н и я . Когда О р д ы н о в у нужно б о р о т ь с я з а свое
счастье, нужно спасать Катерину от ее з л о г о гения, он т е р п и т
постыдное п о р а ж е н и е . В б о р ь б е з а Катерину победителем оста­
ется Мурин. О р д ы н о в з а м а х и в а е т с я на него ножем, но не в си­
л а х п о р а з и т ь з л о г о колдуна. " Н о ж в ы п а л и з рук его и зазвенел
н а полу". О м а л о д у ш и и " с л а б о г о сердца" ф и л о с о ф с т в у е т Му-
ш и н : " Д а й ему волюшку, слабому человеку, — сам ее свяжет,
н а з а д принесет... З а н о ж возьмется в сердцах... а пусть те д а д у т
э т о т н о ж в руки, д а в р а г т в о й сам п е р е д т о б о ю ш и р о к у ю
грудь распахнет: н е б о с ь и отступишься". В э т о й т и р а д е Мурин
г о в о р и т и об Ордынове, и о Катерине, он соединяет их насмеш­
ливым выражением " с л а б ы й человек".
Катерина находится в плену у Мурина, человека страшной
воли и демонической страсти. Она к р о т к а я , чистая голубица,
"беспредельно н а б о ж н а я " , с детским, г о р я ч и м сердцем. Мурин
овладевает ее д у ш о й , внушая ей мистический у ж а с з а будто б ы
совершенное ею преступление. Во время п о ж а р а п о г и б л и ее
родители, страшный старик увез ее и з д о м а и сделал ее своей
женой. С тех п о р она " п о в р е д и л а с ь " . "Я испорчена, меня и с п о р ­
тили, восклицает она, п о г у б и л и меня. Он погубитель м о й . Я
д у ш у ему продала. Я его, я ему д у ш о й продалась. Он властен.
В е л ш о его слово".
Чуткую совесть и суеверную н а б о ж н о с т ь Катерины Мурин
питает страшными сказками, чтением раскольничьих книг, у г р о ­
з а м и суда и наказания. "Он говорит, признается она, что к о г д а
умрет, т о придет з а моей грешной душой... Он мучил меня, он
мне в книгах читал, он говорит, что я сделала страшный грех....
Он все грозное, суровое т а к о е читает". Старый муж п р и к о в ы в а ­
ет к себе м о л о д у ю жену мистическим террором. Его л ю б о в ь —
тирания, сладострастие власти над ж и в о й д у ш о й человека.
Только расставшись с Катериной и медленно осознавая пе-
 р е ж и т о е , О р д ы н о в начинает понимать трагическую судьбу сво­
ей возлюбленной. "Ему казалось, что невредим был рассудок
Катерины, но ч т о Мурин б ы л по своему прав, назвав ее слабым
сердцем... Ему беспрерывно снилась глубокая, б е з в ы х о д н а я ти­
р а н и я над бедным, б е з з а щ и т н ы м созданием. Ему казалось, что
п е р е д испуганными очами вдруг п р о з р е в ш е й д у ш и коварно вы­
ставляли ее ж е падение, коварно мучили бедное слабое сердце,
т о л к о в а л и перед ней вкривь и вкось правду и умыслом поддер­
ж и в а л и слепоту, где б ы л о нужно, х и т р о льстили порывистым
наклонностям неопытного, смятенного сердца, и мало-по-малу
р е з а л и к р ы л ь я у вольной с в о б о д н о й д у ш и , неспособной, нако­
нец, ни к восстанию, ни к с в о б о д н о м у п о р ы в у в настоящую
жизнь".
В э т о м анализе тирании демонического человека над "сла­
б ы м сердцем", в раскрытии страсти, к а к властолюбия, гениаль­
ное прозрение Д о с т о е в с к о г о . Он касается здесь одной из вели­
ких тем своего творчества. Катерина знает, что Мурин ее "по­
губитель", ненавидит его и мечтает о с в о б о д и т ь с я от д ь я ­
в о л ь с к о й власти. Чистый, светлый ю н о ш а О р д ы н о в кажется ей
спасителем. Она сразу д о в е р ч и в о о т д а е т ему свое сердце. Н о
п о д р е з а н ы к р ы л ь я у птицы, и воля не п о д силу слабому сердцу.
Мурин с х о л о д н ы м расчетом о б е щ а е т по первому ее слову от­
д а т ь н а з а д " л ю б о в ь ее с з о л о т о й в о л ю ш к о й " . Он знает, что она
не вынесет с в о б о д ы . Когда Катерина торжественно п р о щ а е т с я
с ним, он п р и т в о р я е т с я в е л и к о д у ш н ы м , ласково ее отпускает.
И вдруг "она бросается на грудь старика, обвивает его шею и
смотрит на него огненным, воспаленным в з г л я д о м " . С ненави­
стью она кричит своему спасителю О р д ы н о в у : "Поди прочь! Ты
п ь я н ы й и з л о й ! Т ы не гость мне!" Старик смеется "бесстыдным
смехом", и О р д ы н о в в ужасе вздрагивает. "Обман, расчет, х о ­
лодное, ревнивое тиранство и у ж а с н а д бедным разорванным
сердцем, — вот что понял он в э т о м бесстыдном, н е таившемся
более смехе".
Т р а г е д и я " с л а б о г о сердца" — в его неспособности к свобо­
д е . В р а б с т в е н а х о д и т оно постыдное блаженство. Катерина са­
м а р а д а о т д а т ь свою " з о л о т у ю в о л ю ш к у " . "То мне горько и рвет
мне сердце, признается она, что я р а б ы н я его опозоренная, что
(позор и стыд м о й самой бесстыдной мне люб, что л ю б о ж а д н о ­
му сердцу и вспоминать свое горе, словно р а д о с т ь и счастье; в
т о м м о е горе, что нет силы в нем и нет гнева з а о б и д у свою".
Так, о б щ е й трагедией " с л а б о г о сердца", трагедией бессилия
п е р е д ж и з н ь ю и неспособностью к свободе связаны Ордынов и
Катерина, петербургский мечтатель и волжская дикарка. Фило­
с о ф и я повести вложена в уста колдуна Мурина.
"Спознай* б а р и н : слабому человеку одному не сдержаться.
Т о л ь к о д а й ему все, он сам ж е придет, все н а з а д отдаст. Д а й ему
л о л царства земного в обладание, — п о п р о б у й , — ты думаешь
ч т о ? Он тебе тут ж е в б а ш м а к тотчас спрячется, так умалится.- Д а й
ему волюшку, слабому человеку, сам ее свяжет, назад принесет.
Глупому сердцу ш воля не в п р о к " .
Невольно вспоминается д р у г о й о б р а з , более величественный
и могучий, другие слова, г л у б о ч а й ш и е и з слов Д о с т о е в с к о г о .
Это Великий И н к в и з и т о р г о в о р и т Христу: "Нет у человека за­
б о т ы мучительнее, как найти т о г о , к о м у б ы передать поскорее
т о т д а р свободы, с к о т о р ы м это несчастное существо р о ж д а е т ­
ся... Есть три силы, единственные т р и силы на земле, м о г у щ и е
навеки п о б е д и т ь и пленить совесть этих слабосильных бунтов­
щиков д л я их счастья. Эти силы — чудо, тайна и авторитет".
В ранней повести Д о с т о е в с к о г о , к о т о р у ю Белинский при­
знал "ерундой страшной", уже б ы л а поставлена п р о б л е м а лично­
сти и с в о б о д ы .

О т з ы в Белинского удручил и вполне убедил Д о с т о е в с к о г о .

В письмах к А. Краевскому от 1849 г. он г о р ь к о жалуется на
свою "поденную р а б о т у " п р о ш л о г о г о д а : " О т т о г о что я, чтоб
исполнить слово и доставить к сроку, насиловал себя, писал, ме­
ж д у прочим, такие дурные в е щ и или такую дурную вещь, как
"Хозяйка", тем впадал в недоумение и самоумаление, и д о л г о по­
т о м не мог собраться написать серьезного и п о р я д о ч н о г о . Каж­
д ы й мой неуспех п р о и з в о д и л во мне болезнь"... " Ч т о б ы отпла­
т и т ь вам з а одолжение, я н а с к о р о написал д р у г у ю повесть и
рискнул своею подписью,, к о т о р а я д л я меня единственный капи­
тал"... "Я не о б р а б а т ы в а л д о с т а т о ч н о м о и х произведений и пи­
сал к сроку, т. е. согрешил п р о т и в искусства. Я не щ а д и л своего
з д о р о в ь я и делал мученические усилия, ч т о б ы "расквитаться".
Т а к сурово оценивает а в т о р произведения 1848 г. "Самоумале­
н и е " его чрезмерно и несправедливо. Строгий суд н а д с о б о й
всегда был свойственен Д о с т о е в с к о м у . Ему всегда к а з а л о с ь , что
он "недостаточно о б р а б а т ы в а е т свои п р о и з в е д е н и я " , и "грешит
против искусства". " И д и о т о м " и "Бесами" он был удовлетворен
не более, чем " Х о з я й к о й " . Однако, повести 1848 г. страдают не
т о л ь к о недостатком о б р а б о т к и : на них отразилась растерянность
автора, его "недоумение"; э т о о п ы т ы , искания, п р о б ы . Достоев­
ский переживает кризис и мучительно и щ е т свой литературный
стиль. И в э т о м кризисе творчества внешние условия, нужда, з а ­
долженность Краевскому, р а б о т а к сроку, играют л и ш ь второсте­
пенную роль.
Из восьми п р о и з в е д е н и й 1848 г о д а наименее удач­
ные первые два, "Чужая ж е н а " и "Ревнивый м у ж " , соединенные
впоследствии а в т о р о м д л я издания 1865 г. в один рассказ п о д за­
главием "Чужая жена и муж п о д кроватью. Происшествие необык­
новенное".*)
Пикантные приключения ревнивого о б м а н у т о г о м у ж а описа-
ны а в т о р о м в легком ж а н р е Поль-де-Кока. Д о с т о е в с к и й с увлече­
нием читал э т о г о м о д н о г о т о г д а писателя и пытался п о д р а ж а т ь
его п а р и ж с к о м у esprit. Герой рассказа, Иван Андреевич, жалует­
ся, ч т о у его ж е н ы "вечно Поль-де-Кок п о д п о д у ш к о й " и в волне­
нии смешивает Г л а ф и р у Петровну с литературой. "Я говорю, од­
на д а м а б л а г о р о д н о г о поведения, т. е. легкого содержания —
извините, я так сбиваюсь, точно про литературу какую г о в о р ю .
Вот выдумали, что Поль-де-Кок л е г к о г о содержания, а вся бе­
д а от Поль-де-Кока-то-с... вот!" На таких сомнительных остротах
и словесных каламбурах строится комический эффект.
В первой главе (соответствующей рассказу "Чужая ж е н а " ) ,
старый муж ( г о с п о д и н в енотах) встречается на улице
перед одним "бесконечно-этажным домом" с любовником
своей ж е н ы (господином в б е к е ш е ) . После длинного и пре­
т е н д у ю щ е г о на в ы с о к и й комизм д и а л о г а выясняется, что Гла­
ф и р а Петровна и з м е н я е т одновременно и мужу, и любовнику.
Во в т о р о й главе (соответствующей рассказу "Ревнивый
м у ж " ) , т о т ж е Иван Андреевич, ж е л а я выследить свою невер­
ную жену, п о п а д а е т в ч у ж у ю квартиру и прячется п о д к р о ­
вать, п о д к о т о р о й у ж е л е ж и т какой-то м о л о д о й человек. Сно­
ва — пикантный д и а л о г ; м о л о д о й человек оказывается л ю б о в ­
ником жены, он т о ж е о ш и б с я этажем. После бегства л ю б о в ­
ника почтенный Иван Андреевич с п о з о р о м вылезает из-
п о д кровати и предстает перед разгневанным его превосходи­
тельством, в квартиру к о т о р о г о он по о ш и б к е попал. Сцена
о б ъ я с н е н и я смущенного чиновника с "генералом" — единствен­
ная ж и в а я в рассказе. Бессвязная, перепуганная и п ь д о б о с т р а с т -
н а я болтовня Ивана Андреевича, "распекание" генерала, истери­
к а генеральши действительно п р о и з в о д я т комическое впечатле­
ние. Автор з а б ы в а е т о Поль-де-Коке и в о з в р а щ а е т с я к и з б и т о й
теме чиновничьей литературы, о смешном чиновнике — обману­
т о м м у ж е . Характерно влечение Д о с т о е в с к о г о к театральной ф о р ­
м е ; весь рассказ состоит из д и а л о г о в и построен в жанре легко­
го водевиля. Эпический элемент вводится л и ш ь в качестве ав­
т о р с к о й ремарки. " Ч у ж а я ж е н а " первый о п ы т повести-комедии;
к э т о й ф о р м е Д о с т о е в с к и й вернется в " Д я д ю ш к и н о м сне" и "Се­
л е Степанчикове". Н а б р о с о к комической ф и г у р ы расслабленного
и в ы ж и в ш е г о из ума старика, к о т о р о г о "ревнивый м у ж " прини­
мает за князя и н а з ы в а е т "ваше сиятельство", п о с л у ж и т автору
матерьялом для о б р а з а д р у г о г о князя, т о ж е расслабленного и
в п а в ш е г о в детство — г е р о я повести " Д я д ю ш к и н сон".
Вторая повесть 1848 г. " С л а б о е с е р д ц е " несравненно в ы ш е иг­
р и в о г о ф а р с а о ревнивом муже.*)
Р а с т е р я в ш и с ь после провала " Х о з я й к и " , а в т о р решил, что
он на л о ж н о м пути, что воскресить романтический жанр ему не
удалось, и что ему не следует в ы х о д и т ь из р а м о к "натуральной
ш к о л ы " , к о т о р о й он был о б я з а н своим первым и единственным
триумфом, успехом "Бедных л ю д е й " . После экскурсий в о б ­
ласти ф о л ь к л о р а и адюльтерного романа, он смиренно возвра­
щ а е т с я в з н а к о м ы й м и р о к "чиновничьей л и т е р а т у р ы " .
В "Петербургской Л е т о п и с и " а в т о р рассказывает о в а ж н о м
чиновнике Юлиане Мастаковиче, к о т о р о г о называет "мой х о р о ­
ш и й знакомый, б ы в ш и й д о б р о ж е л а т е л ь и д а ж е н е м н о ж к о п о ­
кровитель м о й " . Ему лет п о д пятьдесят и он собирается ж е ­
ниться на семнадцатилетней д е в у ш к е . "Юлиан Мастакович х о ­
д и л по вечеру в своем кабинете, з а л о ж и в руки з а спину, с т а к и м
тусклым и грязновато-кислым видом в лице, что, если бы в ха­
р а к т е р е т о г о чиновника, к о т о р ы й сидел в углу т о г о ж е кабине­
та, пристроенный к стопудовому спешному делу, б ы л о х о т ь что
д и б у д ь пресного, то тотчас закисло б ы неминуемым о б р а з о м от
о д н о г о взгляда его п о к р о в и т е л я " . И з э т о г о намека вырастает
сюжетная схема " С л а б о г о сердца". Юлиан Мастакович, началь­
н и к и благодетель маленького чиновника Васи Шумкова, п о р у ­
чает ему переписать о б ъ е м и с т о е д е л о . Вскользь упоминается и
о женитьбе " п о к р о в и т е л я " : "он сам недавно ж е н и л с я " . Этот
с ю ж е т соединяется с у ж е з н а к о м о й нам т е м о й о с х о д я щ е м с у м а
чиновнике. Д о б р е й ш и й и смиреннейший человек в д р у г начи­
нает себя чувствовать преступником, "нарушителем п о р я д к а " , и
требует, ч т о б ы начальство н а л о ж и л о на него наказание. ( Ч и н о в ­
ник-Гарибальди в "Петербургских с н о в и д е н и я х " ) . Вася Ш у м к о в
не успевает к сроку переписать бумаги, сознание вины сводит
е г о с ума, он в о о б р а ж а е т , что его "в солдаты отдать х о т я т з а не­
исправное исполнение дела", и сам предается в руки властей. В
кабинете Юлиана Мастаковича "Вася стоял бледный, с п о д н я т о й
головой, вытянувшись в нитку, как рекрут п е р е д новым началь­
ством, сплотив ноги и опустив руки по ш в а м " . Д о с т о е в с к о г о н е -
отступно преследует проблема "Слабого человека". Почему "за­
робел" Прохарчин, почему сошли с ума чуновник-Гарибальди и
Вася Ш у м к о в ? В повести "Слабое сердце" в рамки п р о с т е й ш е й
ф а б у л ы вкладывается сложное психологическое содержание.
Проводится не одна линия мотивации сумасшествия, а ц е л а я
с е т ь их. Простое объяснение оказывается совсем не п р о с т ы м :
одна причина влечет з а с о б о й другую, более глубокую, но и она
не исчерпывает з а г а д к и личности. Вася Шумков, "скромный,
тихий м о л о д о й человек... старался учиться, стремился о б р а з о ­
вать себя... собственными силами в ы ш е л из н и з к о г о с о с т о я н и я " .
Служит он в департаменте, почерк у него, как прописи, получа­
ет он триста рублей в г о д ж а л о в а н ь я . Начальник его и б л а г о д е ­
т е л ь Юлиан Мастакович, д а е т ему сверхурочную переписку, и
д о х о д и т в своем в е л и к о д у ш и и д о т а к о г о предела, что д а р и т ему
пятьдесят рублей, в первый р а з з а четыре месяца бесплатной
р а б о т ы . Вася раздавлен благодарностью. "У меня слезы п о л и ­
лись", говорит он своему другу А р к а д и ю . Начальника, бессо­
вестно его эксплуатирующего, он почитает "великим челове-
 к о м " , чуть ли не отцом родным, и умиляется его д о б р о т о й . К т о ­
м у ж е он влюблен в прелестную девушку, к о т о р а я согласна в ы й ­
ти з а него замуж, несмотря на то, что он не достоин ее, что у не­
г о маленький чин и телесный недостаток ( к р и в о б о к о с т ь ) . Л ю ­
б о в ь Лизаньки, д р у ж б а А р к а д и я , благосклонность Юлиана Ма-
стаковича, все э т о непомерное счастье вдруг обрушивается
на Васю. Слабый человек не выдерживает и сходит с ума. Ч у в ­
ство своего недостоинства переливается в сознание преступно­
сти; он не переписал бумаг, обманул д о в е р и е благодетеля, на
его л ю б о в ь ответил черной неблагодарностью. Юлиан Маста­
кович с п р а ш и в а е т : "Как же это, как ж е э т о с ним сделалось?
Отчего ж е он с ума с о ш е л ? " — "От бла-благо-дарности! — м о г
т о л ь к о в ы г о в о р и т ь Аркадий Иванович". У социально-угнетенно­
г о человека о б р а з у е т с я комплекс самоумаления, к о т о р ы й при
обостренности совести, легко м о ж е т перейти в чувство винов­
ности. В этом смысле Вася Ш у м к о в р о д н о й брат Макара Д е в у ш ­
кина.
Н о "слабое сердце" — так ж е и "горячее сердце". Вася —
мечтатель. Аркадий г о в о р и т ему: "Ты д о б р ы й , нежный такой...
к р о м е т о г о , и мечтатель, а ведь э т о т о ж е не х о р о ш о . Свихнуть­
ся, брат, м о ж н о " . "Мечтательна" его чувствительность, востор­
женность, исключительная ж и з н ь сердцем. Со своим д р у г о м Ар­
кадием он ж и в е т в к а к о м - т о "любовном р а ю " , они воркуют, как
влюбленные голубки, и исходят в сладостных излияниях чувств.
"Слезы капали из глаз Васи на руки Аркадия... "Если б ы ты
знал, Вася, д о к а к о й степени я л ю б л ю тебя"... "Да, да, Аркадий, я
не знаю э т о г о , п о т о м у что я не знаю, за что ты меня так полю­
бил. З н а е ш ь ли, что сколько р а з , особенно л о ж а с ь спать, я ду­
м а л о тебе, я обливался слезами, и сердце мое д р о ж а л о от того,...
ну, о т т о г о , ч т о ты так л ю б и ш ь меня, а я ничем не мог облегчить
свое сердце, ничем т е б я в о з б л а г о д а р и т ь не м о г " .
Е щ е более чувствительно описано д о б р о д е т е л ь н о е семей­
ство Лизаньки, свидание жениха с невестой, их взаимные подар­
ки. Вася д а р и т Л и з а н ь к е тюлевый "амурчик-чепчик с с е р и з о в о й
лентой", а она ему готовит сюрприз, ш и т ы й бисером бумажник,
на одной стороне к о т о р о г о и з о б р а ж е н олень, а на другой, —
"известный генерал". Столь ж е умилительны мечты Аркадия.
"Ты угадал меня, Вася, сказал Аркадий Иванович. Да!
Я л ю б л ю ее так, как т е б я ; это будет и м о й ангел, так же,
как твой, затем, что и на меня в а ш е счастье прольется, и ме­
н я пригреет о н о " . Т а к о в тон всего рассказа. Чувствительная
э к з а л ь т а ц и я героев граничит с п а р о д и е й на сантиментальный
ж а н р . "Горячее сердце" Васи плавает в восторге, умилении, сле­
з а х любви. Мечтателю все люди кажутся прекрасными, благо­
р о д н ы м и , д о б р ы м и ; д а ж е в Юлиане Мастаковиче он замечает
нежность к себе. Автор д о б р о д у ш н о подшучивает над своим
слезливым и восторженным героем, п о д о б н о тому, как в з р о с л ы й
ч е л о в е к с у л ы б к о й вспоминает свою юность. Воспитанный на
 Карамзине и влюбленный в Шиллера, ю н о ш а - Д о с т о е в с к и й т а к
ж е обливался слезами над всем "высоким и прекрасным", так ж е
упивался д р у ж б о й с Ш и д л о в с к и м ; так ж е мечтал о л ю б о в н о м
счастье. И он знает, как опасно предаваться мечтам: "свихнуть­
ся м о ж н о " .
Вася не в ы д е р ж и в а е т своего счастья, п о т о м у что ему м а л о
Лизаньки, Аркадия и Юлиана Мастаковича, ему н е о б х о д и м о
всеобщее счастье, рай на земле. На меньшее он не согласен,
т а к о в а уже п р и р о д а мечтателя. Трагедию " г о р я ч е г о сердца"
о б ъ я с н я е т А р к а д и й : "Послушай, ведь я знаю, что тебе хочется*
Т е б е хочется, например, ч т о б ы Юлиан Мастакович б ы л вне се­
бя, и еще, пожалуй, задал б ы бал о т радости, что т ы ж е н и ш ь ­
ся... Ты б ы желал, ч т о б ы не было д а ж е и несчастных на земле*
к о г д а ты женишься, ч т о б ы у меня, например, твоего л у ч ш е г о
друга, стало вдруг тысяч сто капитала, ч т о б ы все враги, к а к и е
ни есть на свете, вдруг б ы ни с того, ни с сего, помирились, ч т о ­
бы все они обнялись среди у л и ц ы на радости, и п о т о м сюда к
тебе на квартиру, пожалуй, в гости пришли. П о т о м у что ты сча­
стлив, т ы хочешь, ч т о б ы все, решительно все, сделались р а з о м
счастливы... тебе больно, т я ж е л о одному б ы т ь счастливым".
Эта н е о б ы ч а й н о острая характеристика мечтателя п р е ж д е
всего относится к самому Д о с т о е в с к о м у . И д е я всеобщего
счастья — его заветная идея с юношеских лет. И никогда не пе­
рестанет он мечтать о "земном р а е " , " м и р о в о й г а р м о н и и " , Ц а р ­
ствии Б о ж и е м на земле. Сколько б ы он ни издерался и ни глу­
мился над у т о п и з м о м и утопистами, все ж е э т о самая в е л и к а я
и самая светлая его мечта. В 1848 г., к о г д а была написана по­
весть "Слабое сердце", Д о с т о е в с к и й п о с е щ а л к р у ж о к П е т р а ш е в -
ского и увлекался утопическим социализмом. На Васе Шумкове
л е ж и т печать э т о г о увлечения.
Если н е в о з м о ж н о , ч т о б ы сразу все враги помирились, все
люди стали счастливы и все человечество обнялось, счастье
одного человека становится б е з з а к о н н ы м и воспринимается, как
грех и вина. Вася г о в о р и т "голосом полным заглушённых р ы ­
д а н и й " : "Аркадий, я недостоин э т о г о счастья! Я слышу, я чув­
ствую э т о ! Посмотри, сколько людей, сколько слез, сколько го­
ря, сколько будничной ж и з н и без праздника! А я..."
И эта мука о всех сводит его с ума. " С л а б ы й человек" Вася
Ш у м к о в о т " б е з з а к о н н о г о " счастья прячется в безумие. Силь­
ный человек Иван К а р а м а з о в г о р д о отказывается о т него и " в о з ­
в р а щ а е т билет". Н о и тот и д р у г о й не принимают блаженства,
если оно не д л я всех.

Рассказ " П о л з у н к о в " был написан д л я "Иллюстрированного

Альманаха" И. Панаева и Н. Некрасова. Тип Ползункова, э т о г о
"комического мученика", уже обозначен в "Петербургской Л е -
т о п и е и " . В одном из ф е л ь е т о н о в автор рассказывает "о наших
доморощенных занимателях, прихлебателях и забавниках".
"Вдруг, и ведь вовсе не из подлости человек делается не челове­
ком, а мошкой... Он смотрит вам в глаза, ни дать, ни взять, как
мопка, о ж и д а ю щ а я подачки. Мало т о г о : несмотря на т о , что на
нем превосходнейший ф р а к , он в п р и п а д к е о б щ е ж и т и я ложит­
ся на пол, бьет радостно хвостиком, визжит, лижется... и что
смешнее всего, что приятнее всего, нисколько не теряет д о ­
стоинства. Вовсе не н и з к а я д у ш а , — д у ш а умная, д у ш а милая, ду­
ш а общества, д у ш а , ж е л а ю щ а я получить, и щ у щ а я душа, светская
д у ш а , правда, немного в п е р е д з а б е г а ю щ а я , но все-таки душа, —
не скажу, как у всех, — как у многих". Этим наброском Д о с т о ­
евский пользуется д л я с о з д а н и я ф и г у р ы Ползункова. Герой рас­
сказа " д о б ы в а л тем хлеб, что б ы л всесветным ш у т о м " . Но стран­
ный и смешной человечек не б ы л "шутом из профессии". "Мне
кажется, д о б а в л я е т автор, что все его желание услужить проис­
х о д и л о скорее о т д о б р о г о сердца, чем от матерьяльных в ы г о д " .
П о л з у н к о в терпел насмешки, но страдал от мысли, что слушате­
л и его так н е б л а г о р о д н о жестоки, что способны смеяться не
ф а к т у , а н а д ним, над всем существом его. О н ж и л подачками,
вечно занимал деньги, однако, " з а п о д л и ч а т ь с я " в конец не мог.
Сознание собственного достоинства б о р о л о с ь в нем с чувством
собственного ничтожества. "Это был честнейший и б л а г о р о д ­
н е й ш и й ч е л о в е к на свете", к о т о р ы й м о г сделать подлость ббз-
корыстно, " л и ш ь бы у г о д и т ь ближнему". М о ж н о п р е д п о л о ж и т ь ,
что Д о с т о е в с к и й з а д у м а л Ползункова, как комический pendant
к Васе Шумкову. Он т о ж е "горячее сердце", д о б р ы й и б л а г о р о д ­
ный человек, полный л ю б в и к ближнему; ему т о ж е хотелось бы
всем угодить, всех осчастливить; он — д у ш а общества, ж а ж ­
д е т л ю б и т ь и б ы т ь л ю б и м ы м . Одним словом, он т а к о й - ж е чув­
ствительный утопист, как и Вася Ш у м к о в . "Если б он был уве­
рен сердцем своим, замечает автор, что все его слушатели были
д о б р е й ш и е в мире люди, к о т о р ы е смеются т о л ь к о ф а к т у смеш­
ному, а не над его обреченною личностью, т о он с удовольстви­
ем снял б ы ф р а к свой, надел его как-нибудь на изнанку, и пошел
б ы в э т о м наряде, другим в угоду, а себе в наслаждение, по ули­
цам, л и ш ь б ы рассмешить своих покровителей и доставить им
всем у д о в о л ь с т в и е " . Н о из э т о г о прекрасного, великодушного
человека в ы х о д и т не благодетель человечества, а "самый беспо­
лезнейший, а следовательно, самый комический мученик". Д о ­
стоевский исследует опасности, г р о з я щ и е " д о б р о м у сердцу",
мечтательному ч е л о в е к о л ю б и ю . Филантроп-сумасшедший (Шум­
к о в ) и ф и л а н т р о п - ш у т ( П о л з у н к о в ) — вот герои его рассказов.
В них он д а е т художественный ответ на вопросы, волновавшие
его в э п о х у сближения с П е т р а ш е в с к и м : утопический социализм
кажется ему слишком теоретическим и книжным; ему не хватает
связи с ж и з н ь ю и о б щ е с т в о м . Почему так печальна судьба " д о б ­
р о г о с е р д ц а " ? Д о с т о е в с к и й отвечает в "Петербургской Л е т о п и -
с и " : "Только при о б о б щ е н н ы х интересах в сочувствии к массе о б ­
щества, и к ее прямым непосредственным требованиям, а не в дре­
моте, не в р а в н о д у ш и и , от к о т о р о г о распадается масса, не в
уединении м о ж е т о т ш л и ф о в а т ь с я в д р а г о ц е н н ы й , в б л е с т я щ и й
алмаз его клад,^ его капитал, его " д о б р о е сердце!" Это первое
" о б щ е с т в е н н о е ^ заявление писателя. Видно, что он начитался
ученых книг по социализму. " Д о б р о е сердце" гибнет о т "уеди­
н е н и я " ; перед нами снова "грех мечтательства". Ч т о б ы п о к а з а т ь
в действии натуру Ползункова, автор придумывает д о в о л ь н о не­
удачную фабулу. " Д о б р о в о л ь н ы й ш у т " рассказывает о своей
д р у ж б е с начальником Федосеем* Николаевичем и сватовстве на
его дочери М а р и и Федосеевне. Это — т р о г а т е л ь н а я идиллия,
полная самых высоких чувств, к о т о р а я , впрочем, не м е ш а е т п о д ­
чиненному написать д о н о с на начальника, а начальнику л о в к о й
интригой л и ш и т ь д о л ж н о с т и подчиненного. Мы ведь уже знаем,
что б л а г о р о д н е й ш и й человек способен на подлость, "лишь б ы у г о ­
д и т ь ближнему".
* • * *

В пятьдесят седьмой книжке "Отечественных З а п и с о к " 1848 г.

б ы л и напечатаны "Рассказы бывалого человека. Из записок не­
известного": первый — п о д заглавием "Отставной", в т о р о й —
"Честный вор". Д л я издания 1865 г. автор исключил очерк "От­
ставной", сохранив т о л ь к о две страницы вступления. С о д е р ж а н и е
е г о — рассказ отставного о п о х о д а х 1812-14 гг., о партизане
Фигнере, о битве п о д Л е й п ц и г о м и о вступлении русских в Па­
риж. Д о к т о р Яновский в своих воспоминаниях с о о б щ а е т : "У
Д о с т о е в с к о г о в э т о время п р о ж и в а л у ж е в качестве слуги изве­
стный всем нам и нами очень л ю б и м ы й отставной у н т е р - о ф и ц е р
Евс+гафий, имя к о т о р о г о Ф е д о р М и х а й л о в и ч отметил т е п л ы м
словом в одной из своих повестей". В рассказе "Честный в о р "
повествование ведется от л и ц а отставного солдата А с т а ф и я Ива­
новича. Я з ы к " б ы в а л о г о человека", полу-народный и полу-сол-
датский, воспроизведен с б о л ь ш и м искусством; нехитрая повесть
его д ы ш е т п р о с т о т о й и искренностью. М о ж н о п р е д п о л о ж и т ь , ч т о
писатель в о с п о л ь з о в а л с я подлинными с о о б щ е н и я м и своего слу­
ги. Астафий Иванович снимал угол у одной " с т а р у ш о н о ч к и " и
портняжил. П о в а д и л с я к нему х о д и т ь Емеля, " п р о п а щ и й совсем
человек", "пьянчужка и тунеядец". Нрава он был смирного,
" т а к о й ласковый, д о б р ы й " . Просить совестился. П р и в я з а л с я он
к А с т а ф и ю Ивановичу и, наконец, переехал к нему ж и т ь . " Д у м а ю ,
д у м а ю , как мне с ним б ы т ь ? — рассказывает т о т ; прогнать его —
совестно, ж а л к о ; т а к о й жалкий, п р о п а щ и й человек, что и Г о с п о ­
д и ! бессловесный такой, не просит, сидит себе, т о л ь к о к а к с о б а -
ненка в глаза тебе смотрит". П р о б о в а л б ы в а л ы й учить его у м у
разуму, приучать к р а б о т е , ничего не в ы ш л о : исчезнет на не­
сколько дней, вернется пьяненький, в отрепьях. П р о п а л и у Аста­
ф и я Ивановича " р е т у з ы " , он обвиняет своего сожителя, но Еме-
л я у п о р н о отрицает э т о и пьет без просыпу недели две. Н а к о ­
нец, в о з в р а щ а е т с я б о л ь н о й и перед смертью признается в краже.
В э т о м к о р о т к о м рассказе с б о л ь ш о ю экономией средств
и з о б р а ж е н а простая и смиренная д о б р о т а русского человека и з
и
н а р о д а . П ь я н и ц а Емеля навязался бедному солдату, но тому со­
вестно " его прогнать и он делит с ним последний кусок хлеба. "Я
тут, сударь, сел д а начал р а з д у м ы в а т ь , что ж он,, скитающийся
человек, м н о г о ль помехи мне сделает? И в ы ш л о по раздумьи, что
не м н о г о г о будет стоить помеха". И полюбил Астафий своего
беспутного т о в а р и щ а , г о р ь к о ему б ы л о , что Емеля украл у него
" р е т у з ы " , упрекнул он его, да и простил. А когда Емеля исчез,
он стал р а з ы с к и в а т ь его по к а б а к а м . "Испугался я, тоска меня
в о р о ч а е т : не пью, не ем, не сплю. О б е з о р у ж и л меня совсем чело­
век*.
Е щ е деликатнее и чувствительнее сам Емеля. Как старается
он у г о д и т ь благодетелю, как хочется ему исправиться, принять­
ся з а работу, как мучит его совесть з а то, что "он ему о б и д у на­
нес". " Д а что ж е мне делать-то, А с т а ф и й Иванович, говорит он,
я ведь и сам знаю, что всегда пьяненький и никуда не гожусь". Д а
тут как затрясутся у него вдруг его синие губы,, как покатилась
слезинка по его б е л о й щеке, как з а д р о ж а л а эта слезинка на его
б о р о д е н к е небритой, д а к а к зальется, прыснет вдруг целой при­
г о р ш н е й слез м о й Емельян... "Эх ты, чувствительный человек, со­
всем и не думал я ! "
О б а героя рассказа — "чувствительные" люди. Но их чув­
ствительность не п о х о ж а на " д о б р о е сердце" мечтателя. Слабый
человек Е м е л я гибнет не от выдуманной вины, как Вася Шумков,
а от н а с т о я щ е й ( к р а ж а ) . Он ж е р т в а п о р о к а (пьянства), а не б о ­
лезненного в о о б р а ж е н и я . Астафий Иванович не пылкий фанта­
зер, как О р д ы н о в ; его л ю б о в ь ж и в а я и действенная: он жалеет
и п р о щ а е т . "Честный в о р " — первое "народническое" произве­
дение Д о с т о е в с к о г о , и А с т а ф и й Иванович — первый праведник
и з народа. Противоставление н а р о д а интеллигенции было наме­
чено писателем е щ е д о каторги.
* * * *
Сюжет с л е д у ю щ е г о рассказа "Елка и свадьба. Из з а п и с о к н е ­
известного**) снова в з я т из запаса "Петербургской Л е т о п и с и " .
А в т о р сожалеет, что исчезли из л и т е р а т у р ы "злодеи старин­
н ы х м е л о д р а м и р о м а н о в " . "А теперь, Б о г знает о чем г о в о р я т
сочинители. Теперь вдруг как-то так выходит, что самый д о б р о ­
детельный человек, да еще какой, самый неспособный на злодей­
ство, вдруг в ы х о д и т совершенным злодеем, да еще сам не захме-
чая т о г о " . П о я в л я е т с я уже з н а к о м ы й нам важный чиновник
Юлиан Мастакович, к о т о р ы й в " б л а г о р а з у м н ы х летах" собира­
ется жениться на м о л о д е н ь к о й девушке. " К а ж д ы й вечер наде-
вает он свой белый жилет, парик, все регалии, п о к у п а е т букет и
к о н ф е т ы и ездит нравиться Г л а ф и р е Петровне, своей невесте,
семнадцатилетней девушке, полной невинности и совершенного
неведенья зла. Одна у ж мысль о последнем обстоятельстве на­
водит самую слоеную у л ы б о ч к у на сахарные уста Юлиана Ма­
стаковича". И а в т о р прибавляет, что у его героя "очень д о б р о е
сердце" и что " п р о ж и в е т он свою ж и з н ь в д о в о л ь с т в е и счастии".
Так, на примере "бессознательного з л о д е й с т в а " иллюстрирует
Достоевский свою м ы с л ь : "Как б у д т о к а к а я д и к о в и н к а иметь в
наше время д о б р о е сердце!" О б р а з старика, л ю б я щ е г о м о л о ­
деньких девушек и с "слоеной у л ы б о ч к о й " д у м а ю щ е г о о их не­
винности, возникает в его в о о б р а ж е н и и з а д о л г о д о б о л ь ш и х р о ­
манов. О т Юлиана Мастаковича идет линия "сладострастников",
к н я з я Волковского, Свидригайлова, Т о ц к о г о , Федора Павло­
вича Карамазова. Идея сладострастия прочно связывается у Д о ­
стоевского с посягательством на юную д е в у ш к у или д а ж е девоч­
ку (исповедь С т а в р о г и н а ) . В рассказе "Елка и свадьба" м о т и в
сладострастия прикрыт м о т и в о м к о р ы с т о л ю б и я . Невеста Юлиа­
на Мастаковича — д о ч ь ' б о г а т о г о о т к у п щ и к а с приданным в три­
ста тысяч. Б у д у щ и й жених встречает на д е т с к о м празднике один­
надцатилетнюю девочку, "прелестную, как амурчик, тихонькую,
задумчивую, бледную". Е г о решение п р и н я т о : он женится на
ней через пять лет. Неслышным, почти совсем з а м и р а ю щ и м от
волнения и нетерпения голосом, он спрашивает ее: "А будете ли
вы л ю б и т ь меня, милая девочка, к о г д а я приеду в гости к в а ш и м
родителям?"...
Через пять лет автор п о п а д а е т в церковь на венчание. В
женихе узнает он "сытенького, румяненького, плотненького, с
брюшком, с ж и р н ы м и л я ш к а м и " Юлиана Мастаковича. В обли­
ке печальной невесты "что-то до-нельзя наивное, юное, б е з
просьб само за себя м о л и т о п о щ а д е " .
В описании д е т с к о г о праздника в б о г а т о м д о м е Д о с т о е в ­
ский впервые приближается к о д н о й из л ю б и м е й ш и х своих т е м :
психологии детей. "Я очень люблю н а б л ю д а т ь з а детьми, п и ш е т
он. Чрезвычайно л ю б о п ы т н о в них первое самостоятельное п р о ­
явление в ж и з н и " . В т о л п е нарядных детей он замечает " з а б и т о ­
го и запуганного мальчика, сына гувернантки х о з я й с к и х д е т е й " .
Какой-то озорник его поколотил^, но ребенок "не посмел запла­
кать". Бедный, преследуемый мальчик появится в "Неточке Не­
звановой" ( Л а р я ) , и будет с о п р о в о ж д а т ь писателя д о конца ж и з ­
ни (Ильюша в " Б р а т ь я х К а р а м а з о в ы х " ) .

Повесть " Б е л ы е ночи"*) носит два п о д з а г о л о в к а : "Сентимен­

тальный роман. (Из воспоминаний м е ч т а т е л я ) " . Литературная
ф о р м а его непосредственно в ы р о с л а из ж а н р а фельетона; так
ж е , к а к и в "Петербургской Л е т о п и с и " , повествование ведется от
п е р в о г о лица, в тоне непринужденной беседы с читателем. В "Ле­
т о п и с и " : "Говорят, ч т о в П е т е р б у р г е весна. Полно, правда л и ?
Впрочем, оно м о ж е т б ы т ь и так. Действительно, все признаки вес­
ны... Впрочем, оставим все э т о . Л у ч ш е п о ж е л а е м себе х о р о ш е ­
г о лета^ М ы бы т а к погуляли, так отдохнули. Куда м ы поедем,
г о с п о д а ? " В " Б е л ы х н о ч а х " : " Б ы л а чудная ночь, т а к а я ночь, к о ­
т о р а я р а з в е т о л ь к о и м о ж е т б ы т ь тогда, когда м ы м о л о д ы , л ю ­
б е з н ы й читатель... Итак, вы понимаете, читатель, каким образом
я знаком со всем Петербургом!" В повести тот ж е п е й з а ж , что и
в ф е л ь е т о н е : петербургская весна, г о р о д пустеет, все р а з ъ е з ж а ­
ю т с я п о д а ч а м . Наконец, в г е р о е "Белых ночей" не трудно у з ­
нать а в т о р а "Петербургской Л е т о п и с и " . Он т о ж е "полубольной
горожанин, фланер и мечтатель". Он л ю б и т свой г о р о д , б р о д и т п о
улицам, знает к а ж д ы й д о м , и д о м а с ним разговаривают. Один
г о в о р и т ему: "Как в а ш е з д о р о в ь е ? А меня з а в т р а в починку",
д р у г о й : "Я чуть не сгорел и при т о м испугался".
Иногда о т р ы в к и из фельетона с незначительными стилисти­
ческими п о п р а в к а м и переносятся в повесть. В " Л е т о п и с и " мы чи­
т а е м : "Есть что-то н е и з ъ я с н и м о наивное, д а ж е что-то т р о г а т е л ь ­
ное в н а ш е й петербургской п р и р о д е , к о г д а она, как будто неждан­
но, вдруг, в ы к а ж е т всю м о щ ь свою, оденется зеленью, опушит­
ся, р а з р я д и т с я , упестрится цветами. Не знаю отчего, напомина­
ет мне она ту девушку, чахлую и хворую, на к о т о р у ю вы смотри­
те иногда с сожалением, иногда с какой-то сострадательной л ю ­
б о в ь ю , иногда п р о с т о не замечаете ее, но к о т о р а я вдруг, на один
миг, и как-то нечаянно, сделается чудно, неизъяснимо прекрас­
ною, и вы изумленный, пораженный, невольно спрашиваете с е б я :
какая сила заставила блистать таким огнем эти всегда грустно-
задумчивые глаза, что привлекло к р о в ь на эти бледные щеки..."
Вся эта л и р и ч е с к а я т и р а д а целиком включена в "Белые н о ч и " :
"Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской
п р и р о д е , к о г д а она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю
м о щ ь свою, все дарованные ей небом силы, опушится, разрядит­
ся, упестрится цветами. Как-то невольно напоминает мне она ту
девушку... и т. д."
"Белые н о ч и " р а з в и в а ю т данную в " Л е т о п и с и " тему мечта-
тельства. Ф о р м а интимной беседы естественно переливается в
ф о р м у исповеди. Случайно п о з н а к о м и в ш и с ь на петербургской
улице в белую ночь с Настенькой, герой раскрывает перед ней
свою д у ш у . "Послушайте, вы х о т и т е знать, к т о я таков... И з ­
вольте, я — тип... Тип, э т о — оригинал, э т о такой смешной че­
ловек!... Это т а к о й характер... Слушайте, знаете ли вы, что т а к о е
мечтатель?". Д л я исповеди героя свободно перерабатывает­
ся матерьял "Летописи". Мы встречаем уже знакомые нам м о ­
т и в ы : ж и з н ь мечтателя есть "смесь чего-то фантастического, п >
рячо-идеального и вместе с тем т у с к л о - п р о з а и ч е с к о г о " . Мечта­
тель не человек, а существо среднего р о д а ; селится он в непри­
ступном углу; боится л ю д е й и не умеет с ними о б щ а т ь с я . В о з ­
вратившись со с л у ж б ы в свои четыре стены, "выкрашенные не­
пременно зеленою к р а с к о ю " , он начинает ж и т ь "своей особенной
ж и з н ь ю " . "Теперь "богиня ф а н т а з и и " (если вы читали Ж у к о в с к о ­
го, милая Настенька), у ж е заткала п р и х о т л и в о ю р у к о ю свою з о ­
л о т у ю основу и п о ш л а развивать перед ним у з о р ы н е б ы в а л о й ,
причудливой ж и з н и " . Книга в ы п а д а е т из рук, "и новая, о ч а р о ­
вательная ж и з н ь " открывается перед ним. Характеристика "меч­
тательного мира" в " Л е т о п и с и " б ы л а намечена в о б щ и х чертах.
В "Повести" она конкретизируется, к а к эмоциональное пережи­
вание литературных и исторических образов. "Вы спросите, м о ­
ж е т быть, о чем он мечтает? К чему э т о спрашивать? Д а о б о
всем... О б р о л и поэта, сначала непризнанного, а п о т о м увенчан­
ного, о д р у ж б е с Г о ф м а н о м ; В а р ф о л о м е е в с к а я ночь, Диана Вер-
нон, геройская р о л ь при в з я т и и Казани Иваном Васильевичем,
Кл&ра Мовбрай, Е в ф и я Денс, с о б о р прелатов и Гусе перед ними,
восстание мертвецов в Р о б е р т е (помните м у з ы к у ? Кладбищем
пахнет!), Минна и Бренда, сражение при Березине, чтение п о э м ы
у г р а ф и н и В-й Д-й, Д а н т о н , Клеопатра е i s u o i amanti, д о м и к в
Коломне, свой у г о л о к , а подле милое создание, к о т о р о е слушает
вас в зимние вечера, раскрыв р о т и к и глазки"... Эти признания
а в т о б и о г р а ф и ч н ы . Д о с т о е в с к и й п о д в и д о м мечтательства описы­
вает свои творческие медитации над л и т е р а т у р о й и историей. П о ­
этому нравственная оценка э т о г о состояния у него д в о и т с я . Как
и в "Летописи" он п р о д о л ж а е т утверждать, что т а к а я п р и з р а ч ­
ная ж и з н ь грех, что она уводит о т подлинной действительности,
— и в т о же время подчеркивает ее громадную эстетическую цен­
ность... "Он сам х у д о ж н и к своей ж и з н и и т в о р и т ее себе к а ж д ы й
час по новому п р о и з в о л у " . Т а к а я двойственность понятна: з а ге­
р о е м "Белых ночей", маленьким чиновником и ф а н т а з е р о м , сто­
ит сам автор, писатель, полный вдохновенья и великих з а м ы ­
слов. Проблема п р а з д н о г о мечтательства постепенно перебива­
ется более г л у б о к о й п р о б л е м о й творчества. Чудак-чиновник рас­
сказывает о своих ночных грезах, но мы слышим д р у г о й голос,
художника, г о в о р я щ е г о о вдохновении. "Отчего ж е целые бес­
сонные ночи проходят, как один миг, в н е и с т о щ и м о м веселии и
счастии, и когда з а р я блеснет р о з о в ы м лучом в окна, наш меч­
татель, утомленный, измученный, бросается на постель и засы­
паем в замираниях от восторга своего болезненно-потрясенного
духа и с такою томительно-сладкою б о л ь ю в сердце". О т г о л о с к и
кризиса творчества после провала " Д в о й н и к а " ясно слышатся в
дальнейших признаниях мечтателя: "Чувствуешь, что она. нако­
нец, устает, истощается в вечном напряжении, эта "неистощимая
ф а н т а з и я " , п о т о м у что ведь мужаешь, в ы ж и в а е ш ь из прежних
своих и д е а л о в ; они р а з б и в а ю т с я в пыль, в о б л о м к и ; если ж е кет
д р у г о й жизни, т а к приходится строить ее из этих же обломков"...
М о ж е т быть, именно потому, что герой "Белых ночей" почти
одно л и ц о с автором, никогда е щ е тема мечтательства не была
представлена Д о с т о е в с к и м в таком волшебном поэтическом
блеске, в таком очаровании м о л о д о с т и , влюбленности, весны.
Ничего " п о д п о л ь н о г о " , з а т х л о г о нет в о б р а з е юноши-поэта.
Исповедь озарена нежным светом петербургских белых ночей.
Л ю б о в ь его к Настеньке простодушна, доверчива и чиста.
О н юный идеалист с горячим сердцем и пламенным воображени­
е м ; одинокий и нелюдимый не из гордости, а из застенчивости. Но
к о г д а он встречает Настеньку, как ш и р о к о раскрывается его серд­
це! Замкнутость т о л ь к о ф о р м а д у ш е в н о г о ц е л о м у д р и я : она не от
скудости, а от богатства. Он благоговеет перед святыней любви,
д у ш а его переполнена е ю ; он г о т о в смиренно просить о люб­
ви к а ж д у ю встречную девушку. П о э т о м у знакомство с Настень­
кой спасает его от "греха" мечтательства и утоляет ж а ж д у на­
с т о я щ е й жизни, "вечно о б н о в л я ю щ е й с я , вечно юной". Герой пе­
р е ж и в а е т свой первый р о м а н ; Настенька посвящает его в тайну
ж и з н и . И х о т я она не отвечает на его чувство и любит другого,
все ж е эта « e d u e a t i o n s e n t i m e n t a l e » п р е о б р а ж а е т его. Настень­
ка п р о с т о д у ш н о г о в о р и т об э т о м : "Вот то, что вы мне насказали
т о г д а о вашем мечтателе, совершенно не правда, т. е. я хочу ска­
зать, совсем до вас не касается. Вы выздоравливаете, вы, право,
совсем д р у г о й человек, чем как сами себя описали. Если вы ко­
гда-нибудь полюбите, то д а й вам Б о г счастья с ней! А ей я ниче­
го не ж е л а ю , п о т о м у что она будет счастлива с вами".
Исследовав все уклоны и и з в р а щ е н и я " д о б р о г о сердца", Д о ­
стоевский находит, наконец, п р я м о й путь д л я чувствительного
г е р о я . Свою повесть он смело, не в насмешку называет "сенти­
ментальный роман". После блужданий в области "натуральной
ш к о л ы " , м е л о д р а м а т и ч е с к о г о р о м а н т и з м а и ф о л ь к л о р а , он воз­
в р а щ а е т с я к своей единственной удаче — повести "Бедные лю­
д и " . В ней он пытался сентиментальной струей п р е о б р а з и т ь го­
голевскую манеру. В "Белых ночах" сентиментальный ж а н р очи­
щен о т всех примесей н а т у р а л и з м а : департаментов, вицмундиров,
их превосходительств. Та ж е сюжетная схема, но без социальной
установки и трагического освещения. Повесть написана в свет­
л ы х , весенних тонах. Вместо старика Девушкина — м о л о д о й
мечтатель, вместо б о л ь н о й и у н ы л о й Вареньки — семнадцатилет­
няя "премиленькая брюнетка", з а д о р н а я Настенька. У Вареньки
о б и д ч и к Б ы к о в , за к о т о р о г о она выходит з а м у ж без любви. На­
стеньку п о к и д а е т ее возлюбленный, но о б и д а оказывается мни­
м о й : он в о з в р а щ а е т с я "влюбленный" и роман кончается счастли­
вым б р а к о м . Судьба " н е л ю б и м о г о " старика Макара Девушкина
трагична. Судьба влюбленного в Настеньку мечтателя просвет­
ленно-печальна; первый, расставшись с Варенькой, обречен на за­
п о й и гибель; в т о р о й после свадьбы Настеньки благословляет
своего д о б р о г о гения: " Д а будет ясно твое небо, д а будет свет­
л а и безмятежна милая у л ы б к а твоя, д а б у д е ш ь т ы благослове-
на за минуту блаженства и счастья, к о т о р о е ты д а л а другому,
одинокому, б л а г о д а р н о м у сердцу! Б о ж е м о й ! Ц е л а я минута бла­
женства! Д а разве э т о г о м а л о х о т ь б ы и на всю ж и з н ь человече­
скую!"
В творчестве Д о с т о е в с к о г о "Белые н о ч и " звучат т и х о й и ра­
достной мелодией. Она п р о н и з ы в а е т всю к о м п о з и ц и ю повести.
Мечтатель в ы х о д и т из города, идет "между засеенных полей и лу­
гов", и ему сразу становится весело. "Я шел и пел, п о т о м у что
к о г д а я счастлив, я непременно м у р л ы к а ю что-нибудь про се­
бя"... Он д и к т у е т Настеньке письмо к жениху, но письмо о к а з ы ­
вается у ж е написанным, совсем как в "Севильском цирульнике".
«R, o-Ro, s, i-si, д , a-na! начал я. « R o s i n a ! » , запели мы оба, я
чуть не обнимая ее о т восторга, она, покраснев, как только мог­
ла покраснеть." Музыкальность построения повести раскрывает­
ся в словах г е р о я : "Когда я проснулся, мне казалось, что к а к о й -
т о музыкальный мотив, д а в н о з н а к о м ы й , где-то п р е ж д е слышан­
ный, з а б ы т ы й и сладостный, теперь вспомнился мне"...
"Влюбленная д р у ж б а " мечтателя и Настеньки, белые ночи,
мелодия Россини, промелькнувшая минута блаженства — т а к о в а
п р о з р а ч н а я и легкая ткань э т о й повести. Настенька — первый
ж и в о й женский о б р а з у Д о с т о е в с к о г о . Варенька в "Бедных л ю ­
д я х " — бледная тень. Она слишком т р а д и ц и о н н о - д о б р о д е т е л ь н а и
безлична, слишком "жертва социальной несправедливости". Ка­
терина в " Х о з я й к е " более п о х о ж а на видение воспаленной ф а н т а ­
з и и и на героиню страшной сказки, чем на ж и в у ю женщину. На­
стенька — в о п л о щ е н и е ж и з н и и м о л о д о с т и . Она полна весело­
го лукавства, и з я щ н о г о з а д о р а , наивного кокетства. В ней, д е й ­
ствительно, есть что-то о т ъ Р о з и н ы из "Севильского цирульника".
Повесть разделена на четыре ночи и утро, д и а л о г и "ночей" и
р а з в я з к а "утра" соответствуют пяти актам классической коме­
дии. И в э т о й драматически построенной повести действие ве­
дет Настенька. Она п р о с т о д у ш н а и проницательна: с трудом
понимает книжную речь мечтателя, но б е з о ш и б о ч н о читает в его
сердце. После первой встречи она назначает ему свидание "с ус­
ловием". "Но, смотрите, приходите с условием, во-первых (толь­
ко будьте д о б р ы , исполните, что я п о п р о ш у , видите, я г о в о ­
рю откровенно), не влюбляйтесь в меня... Это нельзя, уверяю вас.
На д р у ж б у я готова, вот вам рука моя... А влюбиться нельзя, про­
шу вас. — Клянусь вам, з а к р и ч а л я, схватив ее ручку... — П о л н о ­
те, не клянитесь, я ведь знаю, вы способны вспыхнуть, как по­
рох".
Настенька живет со старой б а б у ш к о й , к о т о р а я не м о ж е т
уследить з а шалуньей и п о т о м у пришпиливает ее платье к свое­
му. Она влюбляется в ж и л ь ц а и, узнав, что он уезжает, связывает
в узелок свои платья и приходит к нему в комнату. Она решается
на т а к о й поступок, п о т о м у что л ю б и т и верит в его л ю б о в ь . И он
ее не обманывает. В его отсутствие она знакомится с мечтателем,
к о т о р ы й , несмотря на все свои клятвы, страстно в нее влюбляет­
ся. Настенька ж а л е е т его, любит, как брата, и в прощальном
письме п и ш е т : " О , Б о ж е ! Если бы я могла л ю б и т ь вас о б о и х ра­
з о м ! О, если б ы вы б ы л и он! Вы нас не оставите, вы будете вечно
другом, б р а т о м моим... Вы меня любите попрежнему?"
Сколько очарования в э т о м п р о с т о д у ш н о м вопросе! Не
мечтателю, а именно простенькой, наивной Настеньке вверяет
а в т о р свою заветную мечту о всемирном братстве. "Послушайте,
г о в о р и т она, зачем м ы все не так, как б ы братья с б р а т ь я м и ? За­
чем самый лучший человек всегда как-бы что-то таит от друго­
го и молчит от него? З а ч е м п р я м о сейчас не сказать, что есть на
сердце?"
 Г л а в а 5.

ПЕРВЫЙ ОПЫТ РОМАНА: "НЕТОЧКА НЕЗВАНОВА"

Идея б о л ь ш о г о романа возникла у Д о с т о е в с к о г о очень рано.

Не п р о ш л о трех месяцев со времени его первого литературного
выступления, как он уже с о о б щ а е т брату, что собирается напи­
сать " б о л ь ш о й роман Некрасову" (1 апреля 1846 г . ) . Заболев
после провала "Двойника", он мечтает "удрать от всех", уехать
в Италию, и там на досуге "писать роман д л я себя". Этот фан­
тастический план р а з р а б а т ы в а е т с я с точными п о д р о б н о с т я м и .
"Я п р о ж и в у (в И т а л и и ) восемь месяцев. П р и ш л ю в "Современник"
первую часть романа, получу 1.200 р. и из Р и м а на д в а месяца
с ъ е з ж у в П а р и ж и обратно. npiexaB, издам тотчас ж е в т о р у ю
часть, а р о м а н буду писать д о осени 1848 г. и тут и з д а м 3 или 4
части его. Первая же, пролог, будет напечатана уже в "Современ­
нике" в виде пролога. И сюжет (и п р о л о г ) , и мысль у меня у ж е
в голове". (7 о к т я б р я 1846 г . ) .
В конце т о г о ж е месяца он о б ъ я в л я е т б р а т у : "Написав п о ­
весть "Хозяйка", перестаю печатать совсем д о самого б у д у щ е г о
года, а пишу роман, к о т о р ы й у ж и теперь не д а е т мне п о к о я " .
Название появляется впервые в письме от 17-го д е к а б р я 1846 г.
"Я теперь завален р а б о т о й и к 5-му числу генваря о б я з а л с я по­
ставить Краевскому 1-ую часть романа "Неточка Незванова". В
январе 1847 г. писатель все еще не уверен, что роман с к о р о п о ­
явится. "Скоро ты п р о ч т е ш ь Неточку Незванову, с о о б щ а е т он
брату. Это будет исповедь, как Голядкин, х о т я в д р у г о м тоне и
р о д е " . Н о появление романа затягивается. Р а б о т а над "Хозяй­
к о й " отвлекает Д о с т о е в с к о г о от "Неточки". П о т о м ему п р и х о ­
дится ради з а р а б о т к а писать фельетоны в "Санктпетербургских
Ведомостях". И все ж е он надеется, что р о м а н будет напечатан
к концу года (1847). "Он з а в е р ш и т год, пишет он, пойдет во вре­
мя подписки и, главное, будет, если не о ш и б а ю с ь теперь, к а п и ­
тальною в е щ ь ю в г о д у и утрет нос д р у з ь я м современникам, ко­
т о р ы е решительно стараются п о х о р о н и т ь меня'*. Н о и в конце
года роман не появился. Весь 1848 г. у х о д и т на вещи "легкие"*
на поденную работу, к о т о р а я кажется писателю "грехом п р о т и в
искусства". Т о л ь к о урывками п р о д о л ж а е т он р а б о т а т ь над "Не­
т о ч к о й " . Наконец, в феврале 1849 г., сводя счеты с "антрепрене­
р о м " Краевским и у б е ж д а я его в ы д а т ь ему сто рублей аванса п о д
роман, Д о с т о е в с к и й г о р д о з а я в л я е т : "Пишу... потому что 1) люб­
л ю м о й роман, 2) что я знаю, ч т о п и ш у в е щ ь х о р о ш у ю , такую,
к о т о р а я не принесет риску, а расположение читателей ( я никогда
не хвалюсь, п о з в о л ь т е у ж теперь сказать правду, я вызван ска­
т
з а т ь э т о ) . . . А я о т д е л ы в а ю : д о к а з а т е л ь с т в о то, что я вь бросил из
в т о р о й части целых п о л т о р а печатных листа вещей очень недур­
ных, д л я круглоты дела, т. е. мараю и у р е з ы в а ю , а не пишу сплошь,
ч т о б ы сделал человек, не д о р о ж а щ и й своим произведением... В
третьей части не менее пяти листов..."
План романа г р а н д и о з н ы й : б ы л и з а д у м а н ы и отчасти набро­
саны шесть первых частей. Напечатанный отрывок, детство
Неточки, по замыслу автора, составляет л и ш ь пролог. Он по­
явился в "Отечественных З а п и с к а х " 1849 г. Арест и ссылка пи­
сателя прервйли р а б о т у н а д этим произведением, и он никогда
б о л ь ш е к нему не в о з в р а щ а л с я .

* * * *

"Неточка Н е з в а н о в а " написана в ф о р м е "личного" рассказа

героини о своей ж и з н и . Повествование прерывается на драмати­
ческом э п и з о д е ее ранней юности. Р о м а н распадается на три са­
мостоятельные повести, внешне спаянные личностью рассказчи­
цы. Э т о : история музыканта Е ф и м о в а , история д р у ж б ы Неточки
с к н я ж н о й Катей и история ее п о к р о в и т е л ь н и ц ы Александры Ми­
хайловны. Первые две повести внутренне закончены: трагедия
б е з у м н о г о музыканта кончается его смертью, д р у ж б а двух д е в о ­
чек прерывается разлукой, третий э п и з о д остался недописанным.
Повести отделены друг от друга не т о л ь к о особым сюжетом, но
и литературным стилем. Ни к о м п о з и ц и о н н о г о , ни стилистиче­
ского единства автору не у д а л о с ь достигнуть. Вероятно, пото­
му он никогда впоследствии не пытался закончить свое неудав­
шееся произведение. А м е ж д у тем в истории творчества Д о с т о ­
евского "Неточка" занимает видное место, как первый опыт
психологического романа.
Первая повесть, о музыканте Е ф и м о в е , отчиме героини,
задумана в романтическом духе. Вспомним, что автор писал
ее в 1847 г., в э п о х у р а з о ч а р о в а н и я "натуральной ш к о л о й " , и что*
р а б о т а над ней перебивалась р а б о т о й над " Х о з я й к о й " . Тема о
'музыканте-чудаке, м у з ы к а н т е - б е з у м ц е с л е г к о й р у к и Г о ф м а н а
наводнила русскую романтическую литературу. М у з ы к а и безу­
мие з а н и м а ю т почетное место в " Д о м е сумасшедших" и в "Рус­
ских ночах" к н я з я В. О д о е в с к о г о ; П о л е в о м у принадлежит по­
весть "Блаженство б е з у м и я " ; Г о г о л ь задумывает рассказ п о д на­
званием "Записки сумасшедшего музыканта", к о т о р ы й превра­
щается впоследствии в "Записки с у м а с ш е д ш е г о " . Кроме того,
Д о с т о е в с к и й м о г вспомнить новеллу своего любимца Б а л ь з а к а
" Г а м б а р а " , в к о т о р о й м у з ы к а н т итальянец сочиняет новую му-
з ы к у и придумывает новые м у з ы к а л ь н ы е инструменты. Безум­
ный энтузиаст странствует по Е в р о п е в с о п р о в о ж д е н и и предан­
ной жены, голодает, терпит неудачи, но остается верен своему
священному безумию. Наконец, он п о п а д а е т в т е а т р на оперу
"Роберт д и а в о л " Мейербера, и откровение н а с т о я щ е й музыки по­
трясает е г о : еще мгновение, и он, кажется, прозреет. Н о мания
оказывается сильнее истины, и Гамбара снова п о г р у ж а е т с я в свой
музыкальный бред. Г о ф м а н о в с к и й безумный музыкант, п р о й д я
через романтическую новеллу Бальзака, п р е в р а щ а е т с я у Д о с т о е в ­
ского в беспутного скрипача Е ф и м о в а . Рассказчица Неточка го­
ворит о нем, как о романтическом г е р о е : "Судьба его очень за­
мечательна: э т о б ы самый странный, самый чудесный человек из
всех, к о т о р ы х я знала". И впоследствии, вспоминая о годах, про­
веденных Р д о м е отчима, она подчеркивает романтические ч е р т ы
своего детства: "Хотя м о я история б ы л а очень необыкновенная,
и в ней б о л ь ш у ю часть играла судьба, разные, п о л о ж и м д а ж е , та­
инственные пути, и в о о б щ е б ы л о много интересного., неизъясни­
мого, д а ж е чего-то фантастического, но я сама в ы х о д и л а как буд­
то на з л о всей э т о й мелодраматической обстановке, самым о б ы к ­
новенным ребенком". Т а к оценивает а в т о р свою повесть, т а к о й
хотел он ее видеть: таинственной, необыкновенной, фантастиче­
ской. Но э т о й характеристике соответствует т о л ь к о н а ч а л о : п р о ш ­
л о е Е ф и м о в а . Н а с т о я щ е е его, пьяная и беспутная ж и з н ь , с
больной ж е н о й и г о л о д н о й д о ч е р ь ю , все д а л ь ш е у х о д и т от
романтической таинственности и все б о л ь ш е п р и б л и ж а е т с я к реа­
листической мелодраме.
Е ф и м о в был сыном бедного музыканта и играл на кларнете
в оркестре о д н о г о п о м е щ и к а . "Таинственное" входит в его
жизнь в о б р а з е итальянца-капельмейстера, "дурного человека",
к о т о р ы й з а в е щ а е т ему скрипку. С этим наследством связано не
то преступление, не то д ь я в о л ь с к а я сила. Е ф и м о в из п л о х о г о
кларнетиста внезапно превращается в гениального скрипача, впа­
дает в тоску и становится строптивым и злобным. Уходя от по­
мещика, он г о в о р и т ему: "Не ж и л е ц я у вас! Я вам г о в о р ю , что
дьявол ко мне навязался. Я у вас д о м з а ж г у , коли останусь. На
меня находит. Уж вы лучше, сударь , оставьте меня. Это все с
тех пор, как тот дьявол побратался со м н о ю " .
После такой г о ф м а н о в с к о й интродукции с капельмейстером-
д ь я в о л о м начинается история падения музыканта, в к о т о р о й нет
и признаков сверхъестественного. Е ф и м о в п р о ж и в а е т весь свой
капитал, скитается по провинциальным оркестрам и приходит в
Петербург, прося милостыню. Талант его, вначале подлинный,
слабеет от беспорядочной, нищенской жизни. "Когда он явился
в Петербург, т о уже действовал почти бессознательно... и почти
уже сам не знал» что придется ему делать в столице. Энтузиазм
его был какой-то с у д о р о ж н ы й , желчный, порывистый, как-будто
он сам хотел обмануть себя этим э н т у з и а з м о м и увериться через
него, что е щ е не иссякли в нем первая сила, первый ж а р , первое
вдохновение!"
В Петербурге Е ф и м о в подружился с музыкантом Б. и тот
скоро р а з г а д а л е г о : з а семь лет беспутной жизни скрипач потерял
талант. "Б. ясно увидел, что вся эта порывчатость, горячка и не­
терпение не что иное, к а к бессознательное отчаяние при воспоми­
нании о п р о п а в ш е м таланте; что д а ж е , наконец, и самый талант,
м о ж е т быть, и в самом-то начале б ы л вовсе не т а к велик, что мно­
го б ы л о ослепления, напрасной самоуверенности, первоначально­
го самоудовлетворения и беспрерывной фантазии, беспрерывной
мечты о собственном гении... Н о всего более изумляло его, что
в э т о м человеке, при полном его бессилии, б ы л о такое глубокое,
т а к о е сильное и, м о ж н о сказать, инстинктивное понимание искус­
ства... Он д о т о г о сильно чувствовал его и понимал про себя, что
не д и в о , если заблудился в собственном сознании о самом себе,
и принял себя, вместо г л у б о к о г о , инстинктивного критика искус­
ства, з а ж р е ц а самого искусства, за гения".
Этим разоблачением "тайны" Е ф и м о в а вводится рассказ о
его трагической гибели. Романтическая д ь я в о л ь щ и н а оставлена,
а в т о р находит свою тему, свой собственный язык. Точность на­
блюдений и взволнованность тона сразу п о р а ж а ю т : это — испо­
ведь. В 1847 г. тема художника, у к о т о р о г о п р о п а л талант, была
личной темой Д о с т о е в с к о г о . Внезапная слава его сменилась дол­
гим бесславием. После п р о в а л а "Двойника" к а ж д о е новое про­
изведение т о л ь к о у г л у б л я л о падение. Белинский писал Анненко­
ву: "Надулись ж е мы, друг мой, с Достоевским-гением. О Турге­
неве не г о в о р ю , — он тут б ы л самим с о б о ю , а у ж о б о мне, старом
чорте, б е з палки нечего и т о л к о в а т ь . Я, первый критик, разы­
грал тут осла в к в а д р а т е " . И Д о с т о е в с к и й от "самоудовлетворе­
н и я " переходит к самоуничижению. Он верит критикам, сомне­
вается в своем таланте, кается и з а б о л е в а е т о т отчаяния. Может
быть, д у м а е т он, и в самом начале талант "был не т а к велик"; мо­
ж е т б ы т ь э т о был талант критика, а не художника. Кризис разре­
ш а е т с я в творчестве. Е ф и м о в р о ж д а е т с я из мук в о о б р а ж е н и я ав­
тора, из н а в я з ч и в о й идеи о гибели таланта. Душевное состояние
в о п л о щ а е т с я в о б р а з е б е з у м н о г о музыканта и раскрывается, как
судьба целой ж и з н и . Ч а с ы сомнений и отчаяния Д о с т о е в с к о г о
п р е о б р а ж а ю т с я в жизненную т р а г е д и ю Е ф и м о в а . В своем твор­
честве писатель реализует возможности своего духа. Возмож­
ность потери таланта и гибели д л я автора — становится действи­
тельностью д л я героя.
Вот почему в психологической манере Д о с т о е в с к о г о столь­
к о "мучительства". Он анализирует самого себя не д л я спокойно­
го познания, а д л я исцеления. Соблазн славы ("беспрерывные
мечты о собственном г е н и и " ) , нетерпение, малодушие, невозмож­
ность о т д е л ы в а т ь свои произведения, "внутреннее бессилие",
— во всех этих "грехах против искусства" он приносит покаяние.
Конечно, Е ф и м о в не Достоевский, но он — определенное д у ш е в ­
ное состояние Д о с т о е в с к о г о , ставшее человеком и получившее
свою особую судьбу.
Расставаясь с Е ф и м о в ы м , м у з ы к а н т Б . п р о р о ч и т ему т я ж е л у ю
жизнь. Горькие личные воспоминания а в т о р а звучат в э т и х пред­
сказаниях.
"Ты е щ е никому не нужен теперь, никто т е б я и знать не х о ­
чет. Так свет идет. П о д о ж д и , не т о е щ е будет, к о г д а узнают, что
в тебе есть дарование. Зависть, мелочная подлость, а пуще всего
глупость налягут на т е б я сильнее н и щ е т ы . Таланту .тужнэ сочув­
ствие, ему нужно, ч т о б ы его понимали; а ты увидишь, к а ш е ли­
ца обступят тебя, к о г д а ты х о т ь немного достигнешь цели. Они
будут ставить ни во что и с презрением смотреть на то, что в т е б е
в ы р а б о т а л о с ь т я ж е л ы м трудом, лишениями, г о л о д о м , бессонны­
ми ночами. Они не о б о д р я т , не у т е ш а т т е б я — твои б у д у щ и е то­
в а р и щ и ; они не укажут тебе на то, что в тебе х о р о ш о и истинно;
но с з л о ю радостью будут поднимать к а ж д у ю о ш и б к у твою, бу­
дут указывать тебе именно на то, что у тебя дурно, на то, в чем
ты о ш и б а е ш ь с я , и п о д наружным видом х л а д н о к р о в и я и презрения
к тебе будут, к а к праздник, п р а з д н о в а т ь к а ж д у ю т в о ю о ш и б к у .
Ты ж е заносчив, ты часто некстати г о р д и м о ж е ш ь о с к о р б и т ь са­
молюбивую ничтожность, и т о г д а беда, т ы б у д е ш ь один, а
их м н о г о : они т е б я истерзают булавками".
Вся эта тирада совершенно излишня в повести. Музыкант Б.,
отгадавший, что у Е ф и м о в а пропал талант, напрасно говорит ему
о его "даровании" и о т я ж е л о й судьбе художника. Ведь он зна­
ет, что его предсказания не исполнятся. З д е с ь авторская испо­
ведь вторгается в ф а б у л у повести. Ж а л у я с ь на травлю к р у ж к а
"Современника" ("они т е б я истерзают б у л а в к а м и " ) , Д о с т о е в с к и й
з а б ы в а е т на время о своем герое.
После разлуки с д р у г о м и благодетелем Б., Е ф и м о в падает
все ниже. Он женится по расчету на вдове с двухлетней д о ч е р ь ю ,
Неточкой. "Это б ы л а несчастная женщина. П р е ж д е она была
гувернантка, была прекрасно образована, х о р о ш а с о б о й , и п о бед­
ности в ы ш л а з а м у ж з а старика чиновника, м о е г о отца". В чертах
этой "мечтательницы и энтузиастки", б о л ь н о й ч а х о т к о й и из­
немогающей от непосильного труда, просвечивает о б р а з д р у г о й
страдалицы — Катерины Ивановны М а р м е л а д о в о й . Автор и з о ­
б р а ж а е т ее тоску в символах д в и ж е н и я : "Она все ходила, не уста­
вая, взад и вперед по комнате, по целым часам, часто д а ж е и но­
чью, во время бессонницы, к о т о р о ю мучилась, ходила, что-то
шепча про себя, как б у д т о б ы л а одна в комнате, т о р а з в о д я ру­
ками, то скрестив их у себя на груди, т о л о м а я их в какой-то
страшной, н е и с т о щ и м о й тоске." В том же движении и в тех ж е
жестах и з о б р а ж а е т с я и Катерина Ивановна. Описание нищенской
жизни на чердаке больной труженицы матери, пьяницы о т ц а и за­
пуганной д о ч е р и ( Е ф и м о в , его жена, Н е т о ч к а ) , переносится авто-
ром в роман "Преступление и наказание". Мармеладов так же об­
крадывает свою жену и п р о п и в а е т последнее ее достояние, как и
Ефимов.
Женившись, беспутный музыкант о б ъ я в л я е т , что женитьба
сгубила его талант, и сваливаетъ на жену все свои неудачи. Он кля­
нется, что не возьмет скрипки в руки д о самой ее смерти. Тут у
него начинается настоящее, систематическое помешательство:
"неподвижная идея о том, что он первейший скрипач, что он го­
ним судьбой, обижен, по р а з н ы м интригам не понят и находит­
ся в неизвестности".
Так п р о х о д и т восемь лет; Неточка начинает сознавать себя;
ей кажется, что она просыпается от г л у б о к о г о сна. Вражда ме­
ж д у родителями потрясает ее детское в о о б р а ж е н и е . "Сердце м о е
б ы л о уязвлено с п е р в о г о мгновения, г о в о р и т она, и с непостижи­
мою, у т о м л я ю щ е й б ы с т р о т о й началось м о е р а з в и т и е " . Автор за­
думывается над трагедией ребенка, в ы р о с т а ю щ е г о в "странном
семействе", исследует надлом в д у ш е его при виде "неблагооб­
р а з и я " родителей. "Уязвленное сердце" развивается б ы с т р о и б о ­
лезненно; чувствительность и в о о б р а ж е н и е получают л о ж н о е на­
правление. "Я не удивляюсь, г о в о р и т Неточка, что среди таких
странных людей, как отец и мать, я сама сделалась таким стран­
ным, фантастическим р е б е н к о м " . Д о с т о е в с к и й вынес из своего
детства глубокую рану, и мысль его всегда была направлена на
в о п р о с о семье. В первоначальной редакции "Неточки Незвано­
в о й " мы находим л ю б о п ы т н ы е рассуждения героини о романах
Вальтер Скотта, к о т о р ы м и она зачитывалась в д о м е князя Х-ого.
" Ж и з н ь м о я в ч у ж о й семье слишком сильно отражалась в первых
впечатлениях м о е г о сердца, и п о т о м у чувстве семейственности,
т а к опоэтизированное в романах Вальтер Скотта, чувство, во имя
к о т о р о г о создались они, чувство, доведенное д о высочайшего
исторического значения, представленное, как условие сохранения
всего человечества, проведенное во всех романах его с такой лю­
б о в ь ю , с л и ш к о м сладко, слишком сильно втеснилось в мое серд­
це на отклик м о и х ж е воспоминаний, м о и х ж е страданий". Горь­
кие д у м ы о собственном детстве и поэтический культ "семействен­
ности" у Вальтер Скотта п р и в о д я т Д о с т о е в с к о г о к проблеме
русского семейства; она ставится во всех его б о л ь ш и х романах,
с н а и б о л ь ш е й силой в " П о д р о с т к е " и "Братьях К а р а м а з о в ы х " .
Аркадий Д о л г о р у к и й — член "случайного семейства", .на­
всегда уязвленный " н е б л а г о о б р а з и е м о т ц о в " ; "Братья Карама­
з о в ы " — трагическая история "случайного семейства". Вражда
родителей извращенно преломляется в сознании детей. Неточка
вместе с отчимом начинает ненавидеть свою страдалицу мать и
мечтает о ее смерти. К отцу привязывается она болезненной лю­
б о в ь ю . "С т о й минуты началась во мне какая-то безграничная лю­
б о в ь к отцу, но чудная л ю б о в ь , как-будто вовсе не детская. Я б ы
сказала, что это б ы л о скорее какое-то сострадательное, материн-
ское чувство". П о р о й она чувствует свою несправедливость к
матери, мучается угрызеньями совести, как-будто понимает гре­
ховность своего чувства, но не з а д у м ы в а я с ь , крадет у матери
деньги д л я отчима: "Мало-по-малу, признается она, л ю б о в ь моя,
нет, лучше скажу, страсть, п о т о м у что не знаю т а к о г о сильно­
го слова, к о т о р о е бы м о г л о передать вполне м о е неудержимое,
мучительное д л я меня самой чувство к отцу, д о ш л а д а ж е д о
какой-то болезненной раздражительности. У меня б ы л о т о л ь к о
одно наслаждение — д у м а т ь и мечтать о нем: т о л ь к о одна воля
— делать все, что могло д о с т а в и т ь ему х о т ь малейшее у д о в о л ь ­
ствие... Я понемногу подчинила его себе и, понимая свою необ­
ходимость д л я него, д а ж е иногда с ним кокетничала. Действи­
тельно, эта чудная привязанность м о я п о х о д и л а несколько на р о ­
ман". Никогда впоследствии Д о с т о е в с к и й не п о д х о д и л с таким
бесстрашием к анализу э р о т и ч е с к о й стихии в д е т с к о й д у ш е . Не­
винная Неточка переживает сложное чувство к отчиму, м а т е ­
ринское сострадание, детскую привязанность, взрослую страсть.
В э т о й первичной полноте э м о ц и и е щ е не п р о х о д я т г р а н и ц ы ме­
ж д у нормальным и ненормальным.
Композиция повести о скрипаче Е ф и м о в е — первый о п ы т
построения б о л ь ш и х р о м а н о в ; медленная и детальная психологи­
ческая п о д г о т о в к а завершается в з р ы в о м к а т а с т р о ф ы . Кажется,
что в каморке музыканта постепенно н а к о п л я ю т с я р а з р у ш и т е л ь ­
ные с и л ц , что воздух, к о т о р ы м д ы ш и т его семья, все б о л е е насы­
щается электричеством. Гибель г е р о я предсказывается его дру­
гом Б., к о т о р ы й г о в о р и т князю-меломану Х-ому: "Он все-таки
уверен, что он первый м у з ы к а н т во всем мире. Уверьте его, что
он не артист, и я вам говори), что он умрет на месте, как п о р а ж е н ­
ный громом, п о т о м у что страшно расставаться с н е п о д в и ж н о й
идеей, к о т о р о й отдал на ж е р т в у всю ж и з н ь " .
В Петербург приезжает знаменитый скрипач С-ц: Е ф и м о в за­
ставляет Неточку украсть у матери последние деньги, ч т о б ы ку­
пить билет на концерт. Финальная сцена, усиленно драматиче­
ская, не лишена сумрачного, з л о в е щ е г о величия. Вернувшись с
концерта, Е ф и м о в играет на скрипке перед трупом жены. "Музы­
ка началась... Н о это была не музыка... Это б ы л и не звуки скрип­
ки, а как-будто чей-то ужасный голос загремел в первый р а з в на­
шем темном жилище... Я слышала стоны, крик человеческий, плач:
целое отчаянье выливалось в этих звуках". Отчим убегает с Не­
т о ч к о й ; она падает на улице и лишается чувств. Его з з д е р ж и в а -
ют за г о р о д о м в припадке исступленного помешательства. Через
два дня он умирает в больнице. "Он умер, п о т о м у что такая смерть
его была необходимостью, естественным следствием всей его
жизни... Истина ослепила его своим нестерпимым блеском, и что
было л о ж ь , стало л о ж ь ю и д л я него самого. В последний час
свой он услышал чудного гения, к о т о р ы й рассказал ему его ж е
самого и осудил его навсегда... Удар был смертелен".
 * * :Н *

В т о р а я часть "Неточки Н е з в а н о в о й " т о ж е :амостоят\тгьная

повесть. После смерти родителей героиня попадает в дом князя
Х-ого, и судьба ее р е з к о меняется. Юность ее ничем не связана
с детстёом. Р а з р ы в между двумя мирами подчеркивается дли­
тельной болезнью героини. В ы з д о р о в е в , она воскресает для но­
вой ж и з н и . Вместо органического развития действия перед нами
смена э п и з о д о в . Р о м а н разрублен на куски, и э т о т д е ф е к т компо­
зиции не искупается единством психологическим. Неточка слиш­
ком бледная фигура, слишком рассказчица, а не героиня. Она
всегда скромно уступает первое место другим персонажам и не в
силах о б ъ е д и н и т ь вокруг своей личности с о б ы т и я романа. Она
рассказывает историю своей жизни, но судьба ее — сопровождать
ж и з н ь людей, более значительных, чем она сама.
Вторая часть романа, посвященная ж и з н и Неточки з княже­
ском д о м е , в окончательной редакции подверглась значительно­
му с о к р а щ е н и ю . Автор выбросил э п и з о д с мальчиком Ларень-
кой, бедным сироткой, к о т о р о г о , как и Неточку, князь приютил
в своем д о м е . Это т о ж е "уязвленное сердце". Ларенька уверен,
что он причина смерти своих родителей, вспоминает, как он му­
чил свою мать; чувство вины д о в о д и т его д о нервного заболе­
вания. Неточка трогательно ухаживает з а больным мальчиком,
но з д о р о в ь е его все ухудшается, и князь отсылает его к родствен­
никам в Малороссию. Автор 'исследует напряженную э м о ­
циональность ребенка, часто п е р е х о д я щ у ю в "сенсуализмъ".
О п е р е ж а я ш к о л у Фрейда, он выводит из первоначального ране­
ния д у ш и ( т р а в м а ) з а р о ж д е н и е сознания. "Я видала таких детей,
г о в о р и т Неточка, к о т о р ы е д л я удовлетворения п о р о ч н о г о сенсуа­
лизма, п р о и с ш е д ш е г о от л о ж н о р а з в и т о й чувствительности, ста­
новились совсем тиранами в д о м е и д о в о д и л и утонченность на­
слажденья д о т о г о , ч т о б ы , например, нарочно мучить д о м а ш н и х
животных, ч т о б ы испытывать во время самого процесса муки ка­
кое-то н е о б ъ я с н и м о е наслаждение, состоявшее в о щ у щ е н и и чув­
ства раскаяния, чувства ж а л о с т и и сознания своей бесчеловечно­
сти". Болезненная чувствительность, п е р е х о д я щ а я в сладостра­
стие мучительства, свойственна всем д е т я м у Д о с т о е в с к о г о .
( " И д и о т " , "Подросток", " Б р а т ь я К а р а м а з о в ы " ) .
В окончательной редакции эти наблюдения над д у ш о й ре­
бенка исчезли вместе с э п и з о д о м с Л а р е н ь к о й . Д р у ж и н и н упрек­
нул Д о с т о е в с к о г о в п о д р а ж а н и и Диккенсу; действительно, при­
вязанность Неточки к Лареньке напоминает д р у ж б у Флоренсы и
Павла в романе " Д о м б и и сын". После исчезновения Лареньки
героиней в т о р о й части стала ровесница Неточки, д о ч ь князя Ка­
т я . Она гостила в Москве у б а б у ш к и и в о з в р а щ а е т с я в Петербург
в момент в ы з д о р о в л е н и я Неточки. Сопоставляя двух девочек,
белокурую, г о л у б о г л а з у ю Неточку и чернокудрую, пылкую Ка-
тю, автор создает психологическую схему, к о т о р о й он остается
верен навсегда. Неточка, болезненная, чувствительная, страж­
д у щ а я , слезливая, застенчивая, начинает с о б о й серию к р о т к и х ъ
женщин у Д о с т о е в с к о г о . Катя с нежной иронией г о в о р и т о ней:
"Ишь бледненькая, волоса белокуренькие, сама глупенькая, плак­
са такая, глаза голубенькие, си.» ро... точка ты м о я " . К типу
"кротких" относится Соня М а р м е л а д о в а в "Преступлении и на­
казании", Д а ш а в "Бесах", С о ф ь я Андреевна в " П о д р о с т к е " , ге­
роиня повести "Кроткая". О т княжны Кати идет линия " г о р д ы х
ж е н щ и н " : Полины в "Игроке", Настасьи Филипповны в " И д и о т е " ,
Л и з ы в "Бесах", Катерины Ивановны в " Б р а т ь я х К а р а м а з о в ы х " .
Тихой прелести первых противоставляется " п о р а ж а ю щ а я " кра­
сота вторых. Неточка г о в о р и т о Кате: "Представьте себе идеаль­
ной прелести личико, п о р а ж а ю щ у ю , с в е р к а ю щ у ю красоту, одну
из тех, перед к о т о р ы м и вдруг останавливаешься, как пронзенный
в сладостном смущении, вздрогнув о т восторга". "Гордая жен­
щина" у Д о с т о е в с к о г о всегда ослепительная красавица, прон­
з а ю щ а я д у ш у эстетическим в о с т о р г о м . Неточка с п е р в о г о взгля­
да страстно влюбляется в Катю... "Может быть, п и ш е т она, во мне
первый раз п о р а ж е н о б ы л о эстетическое чувство., чувство и з я щ ­
ного, первый р а з сказалось оно, п р о б у ж д е н н о е к р а с о т о й , и
вот причина з а р о ж д е н и я л ю б в и м о е й " . Князь М ы ш к и н в и д и т
портрет Настасьи Филипповны, и красота ее п о р а ж а е т е г о ; так
ж е "потрясает" Версилова красота Ахмаковой, " п р о н з а е т " Митю
красота Грушеньки. В " Н е т о ч к е " у ж е намечена г л у б о к а я тема Д о ­
стоевского о "страшной силе к р а с о т ы " .
Веселая, бурная Катя равнодушна к плаксивой Неточке. Влюб­
ленность подруги смущает и р а з д р а ж а е т ее. Гувернантка ставит
ей в пример прилежную сироту. В Кате вспыхивает гордость,
и она начинает мучить свою кроткую сверстницу, расспра­
шивает о родителях, смеется над ее бедностью, дурным платьем,
неумением танцовать и играть на ф о р т е п ь я н о . Неточка пла­
чет, Катю наказывают и велят просить п р о щ е н и я у о б и ж е н н о й . С
э т о г о времени у нее возникает " н е п о с т и ж и м а я " антипатия к Не-
точке.
В конце повести з а г а д к а р а з р е ш а е т с я : княжна вдруг поняла,
что Неточка ее любит, и в ее сердце з а р о д и л о с ь ответное чувство.
Но гордая девочка д о л г о не хотела признать свою л ю б о в ь и мсти­
ла з а нее и себе и Неточке. Ее ж е с т о к о с т ь т о л ь к о усиливала при­
вязанность Неточки. "Я почти не понимала, что со мной делает­
ся, пишет она. Все во мне волновалось от к а к о г о - т о н о в о г о , н е о б ъ ­
яснимого о щ у щ е н и я , и я не преувеличу, если скажу, что страда­
ла, терзалась от э т о г о н о в о г о чувства. Короче, — и пусть про­
стят мне это слово, — я б ы л а влюблена в м о ю Катю. Д а э т о была
л ю б о в ь , н а с т о я щ а я л ю б о в ь , л ю б о в ь со слезами и радостями, лю­
бовь страстная". Почти в таких ж е выражениях г о в о р и л а Неточ­
ка о своей привязанности к отцу. Во в т о р о й р а з автор и з о б р а ж а -
ет детскую чувствительность, как эротическую стихию, стоящую
на грани п а т о л о г и и .
Л ю б о в н а я б о р ь б а м е ж д у Н е т о ч к о й и Катей после сложных
перипетий п р и б л и ж а е т с я к р а з в я з к е . Катя совершает б о л ь ш о й
проступок, и Неточка берет ее вину на себя. Княжна побежде­
на: ночью в постели м е ж д у п о д р у г а м и происходит объяснение:
"Мы обнялись и ж а д н о прижались д р у г к другу. Княжна зацело­
вала меня в пух. Неточка, п р о ш е п т а л а Катя сквозь слезы, ан­
гел т ы мой, я ведь т е б я так давно, так д а в н о у ж е люблю... Слу­
шай, мне очень хотелось л ю б и т ь тебя, а п о т о м вдруг ненавидеть
захочется, и так ненавижу, т а к ненавижу!... А потом я и увидела,
что ты б е з меня ж и т ь не м о ж е ш ь , и д у м а ю : вот у ж замучу я ее,
скверную... Ведь я т е б я все л ю б и л а ! Все л ю б и л а ! Уж потом и тер­
петь не могла. Д у м а ю , з а ц е л у ю я ее когда-нибудь или исщиплю
всю д о смерти". В признании наивной девочки бесстрашная
откровенность. В л ю б в и открывается темная бездна мучи­
тельства, ненависти, в л а с т о л ю б и я и гордости. " С в е р к а ю щ а я кра­
сота" — демоническая сила; " п р о н з а я " сердце, она питается его
к р о в ь ю ; ж е р т в ы ее — Р о г о ж и н , Версилов, Митя К а р а м а з о в —
обречены на блаженство гибели.
Повесть о Кате о б р ы в а е т с я ее о т ъ е з д о м в Москву. В жизни
Н е т о ч к и наступает н о в ы й перелом.
Семья к н я з я переселяется в Москву, а героиня переходит к
д о ч е р и княгини от п е р в о г о брака, Александре Михайловне. Это
"женщина л е т д в а д ц а т и двух, тихая, нежная, л ю б я щ а я " . Четыре
г о д а н а з а д она в ы ш л а з а м у ж "за человека б о г а т о г о и в значи­
тельных чинах". Т р е т ь я часть романа обнимает восемь лет, п р о ­
веденных Н е т о ч к о й в семье Александры М и х а й л о в н ы ; она вводит­
ся словами героини: "Теперь начинается новая история". И дей­
ствительно, э т а часть, т а к ж е , к а к и две первые, составляет от­
дельную повесть. Она построена на т о м ж е приеме, что и преды­
д у щ и е : длительная психологическая п о д г о т о в к а и эффектно-
драматическая сцена р а з в я з к и . Л и т е р а т у р н а я манера, в к о т о р о й
она написана., отличается крайней чувствительностью. Новая
ж и з н ь Неточки идет " б е з м я т е ж н о и т и х о " , как в монастыре. Она
усердно учится, увлекается чтением, берет уроки пения. Никаких
с о б ы т и й в ее ж и з н и не происходит, ничем не отмечается ее вну­
треннее развитие. О д н о о б р а з и е повествования увеличивается
е щ е от т о г о , что новый д р у г и благодетель Неточки — такая ж е
" к р о т к а я " , как и она сама. Получается удвоение одной и т о й ж е
д у ш е в н о й тональности. И Неточка и Александра Михайловна
страдают, тоскуют, грустно мечтают, умиляются своей д р у ж б о й ,
обнимаются и плачут. Неточка пытается разгадать тайну своей
в т о р о й матери, и на э т о у х о д и т восемь лет. Т о л ь к о с приближени­
ем к концу, действие о ж и в л я е т с я ; повесть обрывается на сильной
мелодраматической сцене.
Александра Михайловна, повидимому, страстно л ю б и т своего
мужа, Петра Александровича, "но в присутствии его о б д у м ы в а е т
к а ж д о е свое движение, р о б е е т перед ним, смущается и боится его
сурового в з г л я д а " . Ч т о - т о детски-невинное, н е з а щ и щ е н н о е чув­
ствуется в э т о м "уязвленном сердце", переполненном л ю б о в ь ю и
нежностью. Казалось, "воспоминание чего-то мучительно-терзав­
шего ее совесть, вспыхивало в ее д у ш е " . М у ж Александры Ми­
хайловны "человек высокий, худой и как будто с намерением
с к р ы в а ю щ и й свой взгляд п о д б о л ь ш и м и , зелеными о ч к а м и " . Он
необщителен, сух, и д а ж е глаз на глаз с ж е н о й не находит темы
д л я разговора. На жену он смотрит с высокомерным снисхож­
дением и суровым состраданием. Случай наводит Неточку на
р а з г а д к у тайны Александры М и х а й л о в н ы : взяв в д о м а ш н е й би­
блиотеке роман Вальтер Скотта "Сен-Ронанские в о д ы " , она нахо­
д и т в нем старое письмо, адресованное ее покровительнице. Не­
известный навсегда п р о щ а е т с я с той, к о т о р а я в о з в ы с и л а его д о
себя своей чистой д р у ж б о й , к о т о р а я п р е о б р а з и л а его, г р у б о г о и
п р о с т о г о человека, своей сострадательной л ю б о в ь ю . "Да, ты
много л ю б и ш ь меня, ты л ю б и л а , к а к сестра л ю б и т брата,
т ы л ю б и л а меня, как свое создание, п о т о м у что воскресила
м о е сердце, р а з б у д и л а м о й ум о т усыпления и влила мне
в грудь сладкую надежду; я ж е не мог, не смел, я никогда д о ­
селе не называл тебя сестрою моею, затем, что не мог быть бра­
т о м твоим, затем, что м ы б ы л и неровня, затем, что ты во мне об­
манулась". Но л ю б о в ь их о т к р ы л а с ь : " Р а з д а л и с ь их крики, их
пересуды". Он д о л ж е н покинуть ее, но верит, что м у ж з а щ и т и т не­
винную женщину о т клеветы. "Я т о л ь к о что встретил т в о е г о му­
ж а ,продолжает он, м ы о б а недостойны его, х о т я о б а б е з г р е ш н ы
перед ним. Ему все известно... Он геройски стал з а т е б я : он спа­
сет тебя"... И Неточка понимает т р а г е д и ю "невинной г р е ш н и ц ы " .
Петр Александрович спас жену, но не простил ей ее увлечения.
Свое великодушие он превратил в орудие пытки и на сострада­
нии построил утонченную систему д у х о в н о й тирании. "Мне пред­
ставлялось, г о в о р и т Неточка, д о л г о е , б е з в ы х о д н о е страдание,
мученичество, жертва, приносимая п о к о р н о , б е з р о п о т н о и на­
прасно. Мне казалось, что тот, кому принесена эта жертва, пре­
зирает ее и смеется над ней. Мне казалось, что я видела преступ­
ника, к о т о р ы й п р о щ а е т грехи праведнику".
Идея о д о б р о д е т е л ь н о м человеке, к о т о р ы й м о ж е т о к а з а т ь с я
страшным злодеем, была у ж е намечена Д о с т о е в с к и м в "Петер­
бургской Л е т о п и с и " , и иллюстрирована на примере почтенного
Юлиана Мастаковича ("Елка и с в а д ь б а " ) . В "Неточке Незвано­
в о й " , написанной в т у ж е эпоху, тема " д о б р о г о сердца" получа­
ет свое художественное завершение. Л и ц е м е р н ы й праведник и
д о б р о д е т е л ь н ы й палач Петр Александрович, " с к р ы в а ю щ и й свой
в з г л я д п о д б о л ь ш и м и зелеными очками", заслуживает место в
ряду самых жутких, демонических героев Д о с т о е в с к о г о . В исто­
рии Александры Михайловны м о т и в тирании сильного н а д сла-
бым звучит не менее трагически, чем в повести "Хозяйка". Но ц
р о м а н е он о с в о б о ж д е н о т романтической сказочности и фанта*
стики. Александра Михайловна — петербургская светская дама,
а не п о л у б е з у м н а я в о л ж с к а я д и к а р к а ; Петр Александрович —
" б о г а т ы й человек в значительных чинах", а не колдун-черно­
книжник, как Мурин. Т р а г е д и я "слабого сердца" и з о б р а ж е н а в
плане психологическом, и это усиливает ее художественную вы­
разительность.
Р а з в я з к а "Неточки Н е з в а н о в о й " осталась незаконченной.
Петр Александрович понимает, что Неточка его отгадала, и ре­
шает мстить. Он застает ее в библиотеке с р о к о в ы м письмом в
руках и обвиняет перед Александрой Михайловной в безнравствен­
ном поведении. "Поверьте мне, сударыня, г о в о р и т он жене, я
з н а ю свои обязанности, и как б ы вы великодушно ни извиняли
меня, я буду г о в о р и т ь прежнее, что преступление всегда останет­
ся преступлением, что грех всегда будет грехом, постыдным,
гнусным, неблагородным, на какую б ы степень величия вы ни в о з ­
несли п о р о ч н о е чувство". Н е и с т о щ и м а я з л о б а и мстительность
п р о р ы в а ю т с я , наконец, у э т о г о героя нравственности, он наносит
последний, смертельный у д а р своей ж е р т в е .
* * * *

П о п ы т к а с о з д а т ь б о л ь ш у ю ф о р м у психологического романа
Д о с т о е в с к о м у не удалась. "Неточка Незванова" — не единый
роман, а три отдельные повести. Рассказчица оказалась слишком
бесцветной, ч т о б ы претендовать на р о л ь героини. Н о какое слож­
ное богатство идей, о б р а з о в и приемов заключено в этом произ­
ведении! "Неточка Незванова" есть та л а б о р а т о р и я , в к о т о р о й
в ы р а б а т ы в а е т с я и д е о л о г и я и техника б о л ь ш и х романов.
 Г л а в а б,

ДОСТОЕВСКИЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР.

Юность Д о с т о е в с к о г о п р о ш л а п о д з н а к о м романтического
"мечтательства", ш и л л е р о в с к о г о и д е а л и з м а и ф р а н ц у з с к о г о уто­
пического социализма. П о д влиянием Ж о р ж З а н д и Бальзака, у
него рано п р о б у ж д а ю т с я общественные интересы. Белинский во­
сторженно приветствует автора "Бедных л ю д е й " , как создателя
первого русского социального романа. Протест против социаль­
ной несправедливости и з а щ и т а "униженных и оскорбленных" п о ­
следовательно проводится во всех его ранних произведениях. В
"Петербургской Л е т о п и с и " м ы у ж е встречаем п р и з ы в к о б щ е ­
ственной р а б о т е ( " о б о б щ е н н ы е и н т е р е с е , с о ч у в с т в и е к массе
общества и к ее прямым, непосредственным т р е б о в а н и я м " ) . Д о ­
стоевский не т о л ь к о изучает французские социальные теории, но
и пытается осуществить их в ж и з н и . З и м о й 1846 г о д а он со свои­
ми друзьями, братьями Бекетовыми, д е л а е т о п ы т " а с с о ц и а ц и и " .
"Бекетовы вылечили меня своим о б щ е с т в о м , п и ш е т он бра­
ту. Наконец, я предложил ж и т ь вместе. Н а ш л а с ь квартира б о л ь ­
ш а я и все и з д е р ж к и по всем частям х о з я й с т в а — вс$ — не пре­
вышает 1.200 руб. ассиг. с человека в год. Так велики б л а г о д е я ­
ния ассоциации". И д а л ь ш е : "Видишь ли, что значит ассоциа­
ция? Р а б о т а й мы врозь, упадем, оробеем, о б н и щ а е м д у х о м . А
д в о е вместе д л я одной цели — тут д р у г о е д е л о " . П е р е х о д от р о ­
мантического идеализма к с о щ а л и з м у был вполне естественным.
М о л о д о й писатель ж и л в атмосфере мистических чаяний, веры в
скорое наступление з о л о т о г о века и в полное п р е о б р а ж е н и е ж и з ­
ни. Ему казалось, что новое христианское искусство (Виктор
Гюго, Ж о р ж Занд, Б а л ь з а к ) призвано обновить мир и осчастли­
вить человечество; он верил, что системы Сен Симона, Фурье и
Прудона сдержат о б е щ а н и я романтизма, утолят его тоску по луч­
шей жизни. Д л я поколения 40-х г о д о в социальный у т о п и з м
представлялся продолжением христианства, осуществлением еван­
гельской правды. Он был п е р е в о д о м на современный "обществен­
ный" язык христианского Апокалипсиса.
Вспоминая о своей восторженной юности, Д о с т о е в с к и й пи­
шет в "Дневнике Писателя" (1873 г . ) : "Тогда понималось д е л о
е щ е в самом розовом и райски-нравственном свете. Действитель­
но правда, что з а р о ж д а в ш и й с я социализм сравнивался т о г д а , да-
ж е н е к о т о р ы м и и з к о н о в о д о в его, с христианством и принимался
л и ш ь з а п о п р а в к у и улучшение последнего, с о о б р а з н о веку и ци­
в и л и з а ц и и . Все т о г д а ш н и е новые идеи нам в Петербурге ужасно
нравились, казались в высшей степени святыми и нравственными
и, главное, общечеловеческими, б у д у щ и м з а к о н о м всего без ис­
ключения человечества. М ы е щ е з а д о л г о д о п а р и ж с к о й револю­
ции 48-го года были охвачены обаятельным влиянием этих идей".
В своем " о б ъ я с н е н и и " следственной комиссии Достоевский
смело признается в увлечении утопическим социализмом.
"Фурьеризм, п и ш е т он, система м и р н а я : она очаровывает душу
своей и з я щ н о с т ь ю , обольщает сердца т о ю л ю б о в ь ю к человече­
ству, к о т о р а я в о о д у ш е в л я л а Фурье, к о г д а он составлял свою си­
стему, и удивляет у м с в о е ю стройностью. Привлекает к себе
она не желчными нападками, а в о о д у ш е в л я я л ю б о в ь ю к челове­
честву. В системе этой нет ненависти".
О т у т о п и и п р е о б р а ж е н и я мира, о т христианского социализ­
ма Д о с т о е в с к и й никогда не отречется. И д е я з о л о т о г о века и
м и р о в о й гармонии — самая заветная, самая "святая" его и д е я :
она стоит в центре его м и р о в о з з р е н и я и творчества.
П о з н а к о м и в ш и с ь с Петрашевским весной 1846 года, он бе­
рет в его б и б л и о т е к е книги социально-христианского содержа­
ния:
«Le nouveau C h r i s t i a n i s m e » Сен-Симона, «Le v r a i Christia-
nisme suivant J e s u s - C h r i s b Каб.э, « D e l a celebration d u d i -
m a n c h e » П р у д о на.
В 1847 году он начинает п о с е щ а т ь его к р у ж о к и встречает в
нем много единомышленников: А. П. Милюков преклоняйся пе­
ред Ламенне и переводил на церковно-славянский я з ы к « P a r o l e s
d'un c r o y a n b ; К. И. Тимковский " о б е щ а л с я в одну и з пятниц
д о к а з а т ь путем чисто-научным божественность Иисуса Христа,
н е о б х о д и м о с т ь пришествия Е г о в м и р на д е л о спасения и рож­
дение Е г о от Д е в ы " ; п о э т А. Н. П л е щ е е в писал:

Сижу л и окружен ш у м я щ е ю т о л п о ю
На пиршестве б о л ь ш о м , мне слышен звук цепей;
И предстает вдали, к а к п р и з р а к предо мною
Р а с п я т ы й на кресте Великий Н а з о р е й .

Д р у г о й петрашевец, Европеус на следствии заявлял, что

"характер т е о р и и Фурье есть "религиозный*, гармонический, на­
учный и мирный, п р о т и в о п о л о ж н ы й всяким насильственным пе­
р е в о р о т а м , революциям и б е с п о р я д к а м " . Т а к ж е смотрел на
ф у р ь е р и з м и петрашевец Д е б у . "Теория Фурье, п о к а з а л он, не
з а к л ю ч а е т в себе ничего вредного д л я общества, напротив, она
м и р и т л ю д е й всех классов и состояний, п о д д е р ж и в а е т религиоз­
ные чувства и п о б у ж д а е т к сохранению п о р я д к а " .
 Пламенным христианским социалистом был т а к ж е петраше­
вец Д . Ахшарумов, к о т о р ы й на о б е д е в честь Фурье (7 апреля
1849 года) г о в о р и л : "И в о т нашлись л ю д и с горячей л ю б о в ь ю к о
всем людям, к целому человечеству, а т а к ж е к Богу, к о т о р ы е по­
святили всю свою ж и з н ь на то, ч т о б ы найти такое устройство об­
щества, где все были б ы б о г а т ы , счастливы и д о в о л ь н ы , где б ы
самая жизнь наша, к а ж д ы й день, час и минуты ее были б ы б л а г о ­
дарственным гимном Создателю, где не б ы л о бы ни слез, ни пре­
ступлений, и во главе и х стоит величественный гений Фурье".
Великая цель петрашевцев: реставрировать о б р а з человека во
всем его величии и красоте... " п о к р ы т ь всю землю н и щ у ю д в о р ­
цами, плодами и разукрасить в цветах". Эта речь прекрасно пе­
редает утопический д у х н о в о г о движения, его религиозно-гума­
нистический п а ф о с . Д о с т о е в с к и й мог б ы подписаться п о д каж­
д ы м словом э т о г о манифеста. Русские ф у р ь е р и с т ы не имели по­
литической программы, были п р о т и в насильственных переворо­
тов, признавали частную собственность в "ассоциации", и иерар­
хическую организацию труда. В э т о м смысле их нельзя назвать
ни революционерами, ни д а ж е социалистами. Б о л ь ш е всего им
п о д х о д и т имя человеколюбивых либералов.
Н и к а к о г о з а г о в о р а П е т р а ш е в с к о г о не существовало. О со­
браниях у него по пятницам знал весь Петербург. Д . А х ш а р у м о в
говорит в своих "Записках", что " э т о был интересный к а л е й д о ­
скоп р а з н о о б р а з н е й ш и х мнений о современных событиях... при­
носились городские новости, г о в о р и л о с ь г р о м к о об всем без вся­
кого стеснения...". Б а л а с о г л о называет пятницы П е т р а ш е в с к о г о
"простыми собраниями знакомых, тесно связанных взаимными
чувствами и отношениями".
Чиновник особых поручений Министерства Внутренних Д е л
Липранди писал в своей д о к л а д н о й записке по делу Петрашев­
с к о г о : "В большинстве м о л о д ы х л ю д е й очевидно какое-то р а д и ­
кальное ожесточение против существующего п о р я д к а вещей, б е з
всяких личных причин, единственно п о увлечению "мечтательны­
ми утопиями", к о т о р ы е господствуют в З а п а д н о й Е в р о п е и д о сих
пор беспрепятственно проникали к нам путем л и т е р а т у р ы и д а ж е
самого у ч и л и щ н о г о преподавания. Слепо предаваясь этим утопи­
ям, они в о о б р а ж а ю т себя призванными п е р е р о д и т ь всю общест­
венную жизнь, переделать все человечество и г о т о в ы б ы т ь апосто­
лами и мучениками э т о г о несчастного с а м о о б о л ь щ е н и я " . Нельзя
точнее определить настроение "мечтателей-вольнодумцев" с о р о ­
ковых г о д о в . В объяснении следственной комиссии Д о с т о е в с к и й
о б ъ я в л я е т : "Да, если ж е л а т ь л у ч ш е г о есть л и б е р а л и з м , вольно­
думство, т о в этом смысле м о ж е т б ы т ь я вольнодумец. Я вольно­
д у м е ц в том ж е смысле, в к о т о р о м м о ж е т быть назван вольнодум­
цем и к а ж д ы й человек, к о т о р ы й в глубине сердца своего чувству­
ет себя в праве быть гражданином, чувствует себя в праве ж е л а т ь
д о б р а своему отечеству".
 Н о утопический социализм не д о л г о б ы л господствующим
течением э т о г о десятилетия. Н о в о е движение надвигалось на не­
го из Германии, где в т о время гегелевский идеализм переживал
г л у б о к и й кризис. Л е в а я группа гегельянцев с Фейербахом и Марк­
сом р а з р ы в а е т с абстрактной м е т а ф и з и к о й и закладывает осно­
вание б у д у щ е м у материалистическому социализму. Философия
Гегеля истолковывается теперь в смысле призыва к социальной
р е в о л ю ц и и ; христианство отрицается, как и з ж и т о е суеверие, тор­
м о з я щ е е прогресс н о в о г о общества. Герцен, Боткин и Бакунин
видят в атеизме о с в о б о ж д е н и е духа. Герцен пишет: " Ф и л о с о ф и я
Гегеля — алгебра р е в о л ю ц и и ; она необыкновенно о с в о б о ж д а е т
человека и не оставляет камня на камне от мира христианского,
от мира преданий, п е р е ж и в ш и х себя". В середине с о р о к о в ы х го­
д о в Белинский, п о д влиянием Фейербаха, отрекается о т Гегеля,
увлекается естествознанием и точными науками и становится во­
инствующим б е з б о ж н и к о м . "Метафизику к чорту, восклицает
он, э т о слово означает сверхнатуральное, следовательно, неле­
пость... О с в о б о д и т ь науку от п р и з р а к о в трансцендентализма и
т е о л о г и и ; п о к а з а т ь границы ума, в к о т о р ы х его деятельность
плодотворна, о т о р в а т ь его навсегда от всего фантастического и
мистического, — в о т что сделает основатель н о в о й ф и л о с о ф и и " .
В 1845 году он п и ш е т Герцену: "Истину я взял себе и в словах
Б о г и р е л и г и я в и ж у тьму, мрак, цепи и кнут".
Белинский восстает на Б о г а из л ю б в и к человечеству и отка­
зывается верить в т в о р ц а несовершенного мира. Он фанатик люб­
ви к л ю д я м : "Социальность, социальность или смерть! Вот д е ­
виз м о й " , восклицает он. Если д л я счастья большинства понадо­
бится отрубить сотни тысяч голов — он их отрубит. Свое к р о ­
в о ж а д н о е ч е л о в е к о л ю б и е он сам называет маратовским. Влия­
ние Белинского п р е д о п р е д е л и л о судьбу р у с с к о г о с о ц и а л и з м а :
христианский у т о п и з м был раздавлен атеистическим материа­
л и з м о м ; п р и г о т о в л я л с я путь д л я марксистского коммунизма. В
э т о й п о т р я с а ю щ е й русской трагедии Д о с т о е в с к о м у б ы л о сужде­
но сыграть не малую роль. Он совершил отречение и искупил его
д е с я т ь ю годами Сибири. В э т о м его "преступление и наказание".
В "Дневнике Писателя" (1873 г.) он п о д р о б н о рассказывает о
том, как в 1846 г.оду Белинский "бросился о б р а щ а т ь его в свою
веру". "Я застал его страстным социалистом, и он п р я м о начал со
мной с атеизма. В этом много д л я меня знаменательного — имен­
но удивительное чутье его и необыкновенная способность глубо­
ч а й ш и м о б р а з о м проникаться идеей... Он знал, что основа всему
— начала нравственные. В новые нравственные основы социализ­
ма он верил д о безумия и без всякой рефлексии: тут был один
л и ш ь восторг. Н о как социалисту, ему прежде всего следовало
н и з л о ж и т ь христианство; он знал, что революция непременно
д о л ж н а начинать с атеизма. Ему надо б ы л о низложить эту рели­
гию, из к о т о р о й вышли нравственные основания отрицаемого им
общества. Семейство, собственность, нравственную ответствен­
ность личности он отрицал радикально.
"Тут оставалась, однако, с и я ю щ а я личность самого Христа,
с к о т о р о ю всего труднее б ы л о б о р о т ь с я . Учение Христово он, к а к
социалист, н е о б х о д и м о д о л ж е н был р а з р у ш а т ь , н а з ы в а т ь его л о ж ­
ным и невежественным человеколюбием, осужденным современ­
ною наукой и экономическими началами, но все-таки оставался
пресветлый лик Богочеловека, его нравственная недостижимость,
его чудесная и ч у д о т в о р н а я красота. В беспрерывном, неугаси­
мом восторге своем Белинский не остановился д а ж е и перед
этим неодолимым препятствием...
— Д а знаете ли вы, взвизгивал он р а з вечером ( о н иногда
как-то взвизгивал, если очень г о р я ч и л с я ) , о б р а щ а я с ь к о мне,
знаете ли вы, что нельзя насчитывать грехи человеку и обреме­
нять его д о л г а м и и подставными ланитами, когда о б щ е с т в о так
подло устроено, что человеку н е в о з м о ж н о не делать злодейства,
когда он экономически приведен к злодейству, и что нелепо и
жестоко требовать с человека т о г о , чего у ж е по з а к о н а м п р и в о ­
д ы не м о ж е т он выполнить, если б ы д а ж е х о т е л " .
И о б р а щ а я с ь ко в т о р о м у гостю и у к а з ы в а я на Д о с т о е в с к о г о ,
Белинский п р о д о л ж а л : "Мне д а ж е умилительно смотреть на н е г о :
к а ж д ы й то раз, когда я вот так помяну Христа, у него все л и ц о
изменяется, точно з а п л а к а т ь хочет. Д а поверьте ж е , что в а ш
Христос, если бы родился в наше время, был б ы самым незамет­
ным и обыкновенным человеком; так и стушевался б ы при ны­
нешней науке и при нынешних двигателях человечества". И Д о ­
стоевский заканчивает:
"В последний г о д его ж и з н и я уже не х о д и л к нему. Он меня
не в з л ю б и л : н о я страстно принял т о г д а все его учение".
Признание п о р а з и т е л ь н о е : Д о с т о е в с к и й страстно принял
атеистическое учение Белинского! В д р у г о й статье т о г о ж е "Днев­
ника Писателя" з а 1873 год, автор еще точнее определяет в чем
заключалось "учение" Белинского. "Все э т и убеждения о б е з ­
нравственности самых оснований (христианских) современного
общества, о безнравственности религии, семейства; о безнрав­
ственности права собственности; все эти идеи об уничтожении на­
циональностей во имя в с е о б щ е г о братства людей, о презрении к
отечеству и пр., и пр. — все э т о б ы л и такие влияния, к о т о р ы х м ы
преодолеть не могли и к о т о р ы е захватывали, напротив, н а ш и
сердца и умы во и м я к а к о г о - т о в е л и к о д у ш и я " . Слова эти не
оставляют никакого сомнения: Белинский обратил Д о с т о е в с к о г о
в свою веру; он "страстно" принял весь его атеистический к о м ­
мунизм. "Человеколюбивый л и б е р а л " изменил своему христиан­
скому утопизму и отрекся от "сияющей личности Христа". И это
не мимолетное заблуждение, а д о л г а я душевная трагедия. Ч е р е з
восемь лет после о б р а щ е н и я в "атеистическую веру" Белинского,
Достоевский писал из Омска жене декабриста Фон Визина: "Я
скажу Вам п р о себя, что я д и т я века, дитя неверия и сомнения д о
сих пор и д а ж е (я знаю э т о ) д о г р о б о в о й к р ы ш к и " .
Человек, с о з д а в ш и й самую гениальную в мире атеистическую
аргументацию (Иван К а р а м а з о в ) , человек, к о т о р о г о "всю жизнь
Б о г мучил", вмещал в своем сердце пламеннейшую веру с вели­
ч а й ш и м неверием. Вся р е л и г и о з н а я диалектика его романов вы-
ростает из этой трагической раздвоенности.
Признавшись в "Дневнике Писателя" в своей причастности к
коммунистическим идеям, Д о с т о е в с к и й делает из э т о г о страшный
в ы в о д : "Почему ж е вы знаете, что петрашевцы не могли б ы стать
нечаевцами, т о есть стать на нечаевскую же дорогу, в случае, если
бы так обернулось дело? Конечно, тогда и представить нельзя
б ы л о , как б ы это м о г л о так обернуться д е л о ? Не те совсем были
времена. Но позвольте мне п р о себя одного сказать: Нечаевым,
вероятно, я бы не мог сделаться никогда, но нечаевцем, не руча­
юсь, может, и мог бы... во дни моей юности". И в заключение он
горестно себя спрашивает, как мог он поддаться такому заблуж­
д е н и ю ? "Я происходил и з семейства русского и благочестивого...
М ы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства...
К а ж д ы й р а з посещение Кремля и с о б о р о в московских было для
меня чем-то торжественным".
Н о д е т с к а я вера оказалась хрупкой. Ранние впечатления от
церквей, богослужения, духовного пения были более эстетиче­
скими, чем религиозными. О б я д о в о е благочестие родителей к о ­
снулось т о л ь к о поверхности д у ш и ребенка. А потом в юности хри­
стианский гуманизм и романтическая мистика надолго утолили
р е л и г и о з н у ю ж а ж д у "мечтателя". Туманно и расплывчато по­
нимание христианства у м о л о д о г о Д о с т о е в с к о г о . Гомера сравни
вает он с Христом, Виктора Гюго считает лириком с "христиан­
ским младенческим направлением п о э з и и " . Наконец — и это са­
м о е знаменательное — ни в одном и з его произведений д о катор­
ги не ставится р е л и г и о з н ы й вопрос. В "Хозяйке" Ордынов пи­
ш е т т р у д по истории церкви, но это никак не отражается на его
ж и з н и . Благочестивые л ю д и о к а з ы в а ю т с я ханжами и тиранами
(Мурин в "Хозяйке", старая княжна в "Неточке Н е з в а н о в о й " ) . В
сочинениях Д о с т о е в с к о г о д о - к а т о р ж н о г о периода Б о г не присут­
ствует. Вот почему м о л о д о й писатель оказался бессилен перед
влиянием Белинского, и оно "захватило его сердце". Встреча со
Христом п р о и з о ш л а на каторге через приобщение к страданиям
русского народа. "Но, п и ш е т автор "Дневника", это не так ско­
р о п р о и з о ш л о , а постепенно и после очень-очень д о л г о г о време­
н и " . Д а ж е э ш а ф о т и ссылка не сразу сломили его убеждения.
"Мы, петрашевцы, п р о д о л ж а е т он, стояли на э ш а ф о т е и выслу­
ш и в а л и наш приговор без м а л е й ш е г о раскаяния... Если не все
м ы , то, по крайней мере, чрезвычайное большинство из нас почло
б ы з а бесчестие отречься от своих убеждений. Т о дело, за кото­
р о е нас осудили, те мысли, те понятия, к о т о р ы е владели нашим
духом, представлялись нам не т о л ь к о не т р е б у ю щ и м и раская­
ния, но д а ж е чем-то о ч и щ а ю щ и м , мученичеством, за к о т о р о е
многое нам простится. И так п р о д о л ж а л о с ь д о л г о . Не годы ссыл­
ки, не страдания сломили нас. Н а п р о т и в , ничто не сломило нас, и
наши убеждения л и ш ь п о д д е р ж и в а л и наш дух сознанием испол­
ненного д о л г а " . Статья "Дневника Писателя" 1873 года — акт
публичного покаяния, беспримерный в истории русской д у х о в ­
ной жизни. Есть величие в этом бесстрашии и огненности духа.
Достоевскй признается во всем, в чем он м о г признаться м наме­
кает на то, о чем в его время г о в о р и т ь б ы л о н е в о з м о ж н о . Д о сих
п о р намек этот оставался незамеченным и т о л ь к о теперь, благо­
даря новым публикациям, мы в силах раскрыть его смысл.
"Нечаевым, г о в о р и т Достоевский, вероятно, я бы не м о г сде­
латься никогда, но нечаевцем, не ручаюсь, может, и м о г бы.... во
дни моей юности". Как известно, Нечаев был основателем рево­
люционного общества 60-х г о д о в и автором "Катехизиса рево­
люционера". Нечаевцы хотели опутать всю Россию сетью тайных
ячеек, возмутить массы, поднять к р о в а в ы й бунт, свергнуть пра­
вительство, уничтожить религию, семью, собственность. Этих ф а ­
натиков разрушения Достоевсий заклеймил в своем романе " Б е ­
сы". Что значит, что он мог б ы "сделаться нечаевцем" в дни сво­
ей юности? Как понимать загадочную ф р а з у : "в случае, если б ы
так обернулось д е л о ? "
"Революционная деятельность" Д о с т о е в с к о г о не ограничи­
валась кружком П е т р а ш е в с к о г о . Следственная комиссия через
своего агента Антонелли была х о р о ш о осведомлена о том, что
происходило на пятницах П е т р а ш е в с к о г о ; но она мало лнала о
работе кружка Д у р о в а . И з л о ж и м сначала "явную" сторону "де­
ла Д о с т о е в с к о г о " . П о з н а к о м и в ш и с ь с Петрашевским через п о э ­
та Плещеева еще весной 1846 года, он начинает п о с е щ а т ь его пят­
ницы с поста 1847 года. В "объяснении" д л я следственной комис­
сии писатель утверждает, что у него никогда не б ы л о с ним бли­
зости. "Я п о д д е р ж и в а л знакомство с Петрашевским, пишет он,
ровно постолько, п о с к о л ь к о э т о г о требовала учтивость, т о есть
посещал его и з месяца в месяц, а иногда и реже.... В последнюю
ж е зиму, начиная с сентября месяца, я был у него не более вось­
ми раз... Впрочем, я всегда уважал его, как человека честного и
б л а г о р о д н о г о " . Д о с т о е в с к и й д о к а з ы в а е т , что ничего преступно­
го в его поведении не было... "В сущности, я еще не знаю доселе,
в чем меня обвиняют. Мне о б ъ я в и л и т о л ь к о , что я брал участье
в о б щ и х р а з г о в о р а х у Петрашевского, г о в о р и л " в о л ь н о д у м н о " и,
наконец, прочел вслух литературную статью "Переписку Белин­
ского с Г о г о л е м " . Подсудимый блестяще з а щ и щ а е т с я от этих
двух неопределенных обвинений: "Кто видел в моей д у ш е ? . . Я
говорил три р а з а : д в а р а з а я говорил о литературе и один раз о
предмете вовсе не политическом: о б личности и о б человеческом
эгоизме".
 Ч т о ж е касается "вольнодумства", т о оно сводилось к "жела­
нию д о б р а своему отечеству". Д а и кто в наше время не говорит
о политике, о З а п а д е , о цензуре? "На З а п а д е происходит з р е я и щ е
страшное, р а з ы г р ы в а е т с я д р а м а беспримерная (февральская ре­
в о л ю ц и я ) . . . Неужели м о ж н о обвинять меня в том, что я смотрю
н е с к о л ь к о серьезно на кризис, от к о т о р о г о ноет и ломится на-двое
несчастная Ф р а н ц и я ? " Но он сторонник с а м о д е р ж а в и я для Рос­
сии и о ж и д а е т р е ф о р м ы т о л ь к о "свыше о т престола". Можно
з а п о д о з р и т ь искренность последнего заявления: страстный ученик
Белинского едва ли м о г быть в то время столь благонамеренным
монархистом. Труднее б ы л о Д о с т о е в с к о м у оправдаться от второ­
го обвинения: чтения знаменитого письма Белинского к Гоголю
по п о в о д у "Переписки с д р у з ь я м и " . Ш п и о н Антонелли донес:
"В собрании 15 апреля (1849 г.) Достоевский читал переписку
Г о г о л я с Белинским и в. особенности письмо Белинского к Того?
л ю . Письмо э т о вызвало множество восторженных одобрений
общества, в особенности у Б а л а с о г л о и Ястржембского, преиму­
щественно там, где Белинский говорит, что у русского народа
нет религии. П о л о ж е н о б ы л о распустить э т о письмо в несколь­
ких э к з е м п л я р а х " .
Чтение э т о г о письма действительно очень компрометирова­
л о Д о с т о е в с к о г о . Белинский цисал Г о г о л ю : "Вы не заметили,
ч т о Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетиз­
ме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нуж­
н ы не п р о п о в е д и ( д о в о л ь н о она слышала их!), не молитвы ( д о ­
вольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства че­
ловеческого достоинства... Приглядитесь попристальнее, и вы
увидите, что э т о (русский н а р о д ) по натуре глубоко атеистиче­
ский народ*.
Д о с т о е в с к и й оправдывается путанно,, многословно и не­
убедительно. " К о т о р о г о числа и месяца не помню (кажется, в
м а р т е ) , з а ш е л я к Д у р о в у в третьем часу пополудни и нашел при­
сланную мне переписку Белинского с Гоголем. Я тут ж е прочел
ее Д у р о в у и Пальму. В шестом часу заехал Петрашевский и про­
сидел четверть часа. Он спросил: "что это з а т е т р а д ь ? " Я ска­
зал, что это переписка Белинского с Гоголем и о б е щ а л неосто­
рожным образом, прочесть ее у него. Это сделал я п о д влияни­
ем первого впечатления. Тут, по уходе Петрашевского, пришли
е щ е кто-то. Естественно, з а ш е л р а з г о в о р о статье Белинского, и
я прочел ее в д р у г о й раз... У Петрашевского читал потому, что
д а л о б е щ а н и е и уже не мог отказаться от него. Я ее прочел,
стараясь не в ы к а з ы в а т ь пристрастия ни к тому, ни к другому из
п е р е п и с ы в а ю щ и х с я " . Итак, Д о с т о е в с к и й три раза читал письмо
Белинского. Кроме т о г о , Филиппов п о к а з а л в комиссии, что он
делал в т о р о й список письма со списка, полученного от Д о с т о ­
евского, после чего последний оба списка в з я л к себе, Обвиняе­
м ы й пытается д о к а з а т ь , что он читал статью Белинского "ни б о -
лее, ни менее, как литературный памятник", что с письмом его
о н не согласен, ч т о он б ы л с ним в ссоре, и т. д„ и т. д. Все э т о ма­
(

л о п р а в д о п о д о б н о и натянуто; чтение письма в ы з в а л о о б щ и й

восторг и, несомненно, Достоевский, ч и т а в ш и й его три раза,
восторг э т о т разделял. "Объяснение" обвиняемого б ы л о хит­
рым дипломатическим п р и е м о м : он отрекомендовал себя п р о ­
фессиональным литератором, з а щ и щ а ю щ и м т е о р и ю чистого
искусства, "выставил к р у ж о к Петрашевского в комически-безо­
бидном виде, и з о б р а з и л ф у р ь е р и з м , как систему "осмеянную,
непопулярную, освистанную и з а б ы т у ю из презрения", уменьшил
степень своей близости с "незлобивым мечтателем" Петрашев­
ским, не выдал ни о д н о г о и з т о в а р и щ е й по кружку, напустил
туману на э п и з о д своего чтения письма Белинского, и главное,
ни одним словом не упомянул о д р у г о м кружке — Д у р о в а . На
этом дело могло бы кончиться, если б ы комиссия неожиданно не
узнала о существовании г р у п п ы Д у р о в а . От Д о с т о е в с к о г о были
потребованы дополнительные п о к а з а н и я . П о л о ж е н и е его сразу
ухудшилось: он обвинялся в участии в р е в о л ю ц и о н н о й ячейке,
предполагавшей завести тайную л и т о г р а ф и ю . Е м у ' приходится
придумать целую повесть, ч т о б ы усыпить п о д о з р е н и я комиссии.
Он п и ш е т : "На вечерах Д у р о в а я бывал. З н а к о м с т в о м о е с Д у р о ­
вым и Пальмом началось с п р о ш е д ш е й зимы. Нас с б л и з и л о сход­
ство мыслей и вкусов: о б а они, Д у р о в и особенно Пальм, п р о и з ­
вели на меня самое приятное впечатление. Не имея большого
круга знакомых, я д о р о ж и л этим новым знакомством* и не хотел
терять его. К р у ж о к знакомых Д у р о в а чисто артистический и л и ­
тературный. Скоро мы,, то-есть я, б р а т мой, Д у р о в , Пальм и Пле­
щеев, согласились и з д а т ь в свет литературный сборник и п о э т о ­
му стали видеться чаще... Скоро н а ш и сходки обратились в л и ­
тературные вечера, к к о т о р ы м примешивалась и м у з ы к а " . И вот
однажды Ф и л и п п о в п р е д л о ж и л л и т о г р а ф и р о в а т ь сочинения
кружка п о м и м о цензуры. Д у р о в был очень недоволен этим пред­
ложением, Михаил Михайлович Д о с т о е в с к и й п р и г р о з и л немед­
ленно уйти из кружка, а Федор Михайлович убедил всех о т к а з а т ь ­
ся от плана Филиппова. "После э т о г о собрались всего т о л ь к о
один р а з . Это б ы л о у ж е после Святой недели... П о болезни Паль­
ма вечера совсем прекратились". Такова версия Д о с т о е в с к о г о :
невинный литературно-музыкальный к р у ж о к ; Филиппов предла­
гает завести тайную л и т о г р а ф и ю д л я печетания литературных п р о ­
изведений, но э т о т нелепый план всеми решительно отвергается.
Во всей этой истории Д о с т о е в с к о м у п р и н а д л е ж и т самая почет­
ная и благонамеренная роль.
Такова "явная" сторона дела Д о с т о е в с к о г о . "Тайная" его
сторона раскрылась т о л ь к о в последнее время. К р у ж о к Д у р о в а
был совсем не так невинен. Он был о б р а з о в а н наиболее р а д и к а л ь ­
ными посетителями пятниц Петрашевского, недовольными уме­
ренностью большинства. Сам Петрашевский не был " о т к р ы т ы й
 б о е ц " , отрицал революционную тактику, стоял з а медленное в о з ­
действие на массы путем мирной п р о п а г а н д ы и готов был огра­
ничиться конституционной монархией. Очень л ю б о п ы т н о доне­
сение агента Антонелли о собрании 1-го апреля 1849 г о д а : "В со­
брании 1-го апреля говорено б ы л о о свободе книгопечатания, пе­
ремене с у д о п р о и з в о д с т в а и о с в о б о ж д е н и и крестьян. Головинский
утверждал, что о с в о б о ж д е н и е крестьян д о л ж н о занимать первое
место, а Петрашевский д о к а з ы в а л , что г о р а з д о безопаснее и бли­
ж е достижение улучшений судопроизводства. М е ж д у этими р а з ­
г о в о р а м и Головинский сказал, что перемена правительства не м о ­
ж е т п р о и з о й т и вдруг и что сперва д о л ж н о утвердить диктатуру.
Петрашевский сильно восставал против э т о г о и в заключение ска­
зал, что он первый подымет руку на д и к т а т о р а " . И з петрашевцев
выделяется радикальное меньшинство, вступающее в резкую оп­
п о з и ц и ю Петрашевскому и большинству его кружка. Это разде­
ление не скрылось от в з о р о в следователя Л и п р а н д и . В своем д о ­
несении он пишет, что большинство петрашевцев б ы л о умерен­
ное, но что "некоторые и з соучастников м о г л и быть точно з а г о ­
в о р щ и к а м и " . "У них видны намерения действовать решительно,
не страшась никакого злодеяния, л и ш ь бы т о л ь к о оно могло при­
вести к ж е л а е м о й цели, но не все б ы л и т а к о в ы . Н а и б о л ь ш а я часть
членов п р е д п о л а г а л а итти медленнее, но вернее и именно путем
пропаганды, д е й с т в у ю щ е й на массы". Р а д и к а л ь н а я группа стояла
з а революционную тактику и своей целью ставила освобождение
крестьян, "хотя б ы путем восстания". А. М и л ю к о в сообщает:
" Б о л ь ш е всего занимал нас вопрос об о с в о б о ж д е н и и крестьян, и
на вечерах постоянно рассуждали о том, каким путем и к о г д а м о ­
ж е т он р а з р е ш и т ь с я . Иные в ы с к а з ы в а л и мнение, что в виду р е ­
акции, вызванной у нас р е в о л ю ц и я м и в Европе, правительство
едва ли приступит к решению э т о г о дела, и скорее следует ожи­
д а т ь движения снизу, чем сверху. Д р у г и е , напротив, говорили,
что н а р о д наш не пойдет п о следам европейских революционеров
и будет терпеливо ж д а т ь решения своей судьбы от верховной
власти".
Осенью 1848 г о д а " р е в о л ю ц и о н е р ы " о б р а з у ю т к р у ж о к Д у р о ­
ва; в него входят Д у р о в , Спешнев, Головинский, Пальм, Плеще­
ев, Филиппов, Момбелли, Л ь в о в , Григорьев, Д о с т о е в с к и й и дру­
гие. Ц е л ь о б щ е с т в а — готовить н а р о д к восстанию; для э т о г о
р е ш е н о завести тайную т и п о г р а ф и ю . Во главе будет стоять к о м и ­
тет из пяти членов. Д л я сохранения тайны "должно включить
в одном из п а р а г р а ф о в приема у г р о з у наказания смертью за из­
мену; у г р о з а будет е щ е более скреплять тайну, обеспечивая ее".
Это постановление напоминает "Катехизис революционера" Не­
чаева. Так, вместе с д у р о в ц а м и Д о с т о е в с к и й сделал первый шаг
"по нечаевской д о р о г е " .
Следственная комиссия называет Д у р о в а "революционером,
т о есть человеком, ж е л а в ш и м провести р е ф о р м ы путем насилия".
 О студенте П. Филиппове, авторе "Истолкования десяти за­
поведей" Д о с т о е в с к и й писал: "Он е щ е очень м о л о д о й человек,
горячий и чрезвычайно неопытный, г о т о в на первое сумасброд­
ство и одумается т о л ь к о тогда, к о г д а уже б е д натворит. Н о в нем
много очень х о р о ш и х качеств, з а к о т о р ы е я его п о л ю б и л — имен­
н о : честность, и з я щ н а я вежливость, правдивость, неустрашимость
и прямодушие".
Григорьев составил агитационную б р о ш ю р у : "Солдатская
беседа", в к о т о р о й учил солдат расправиться с царем. Д о с т о е в ­
ский был активным членом д у р о в с к о й группы. О его революци­
онном настроении свидетельствует П а л ь м : "Когда о д н а ж д ы спор
сошел на в о п р о с : "ну, а если бы о с в о б о д и т ь крестьян о к а з а л о с ь
невозможным иначе, как через восстание?" Д о с т о е в с к и й со сво­
ей обычной впечатлительностью воскликнул: "Так х о т я б ы через
восстание!" В своем романе "Алексей С в о б о д и н " Пальм в о с п р о ­
изводит н е к о т о р ы е черты Д о с т о е в с к о г о : "Свободин т и х о и мед­
ленно с к а з а л : " О с в о б о ж д е н и е крестьян несомненно будет первым
ш а г о м к нашей великой б у д у щ н о с т и " . М и л ю к о в вспоминает, к а к
Достоевский с о б ы ч н о й своей энергией, читал стихотворение
Пушкина "Деревня". "Как теперь, слышу в о с т о р ж е н н ы й голос, ка­
ким он прочел заключительный куплет:
"Увижу-ль, о, д р у з ь я , н а р о д неугнетенный."*).

П. Семенов-Тянь-Шанский, решительно о т р и ц а я революци­

онность Д о с т о е в с к о г о , все ж е допускает в нем в о з м о ж н о с т ь "ув­
лечений". " Р е в о л ю ц и о н е р о м Д о с т о е в с к и й никогда не был, пи­
шет он, и не мог быть (?), но, как человек чувства, м о г увлекать­
ся чувствами негодования и д а ж е з л о б о ю при виде насилия, со­
вершаемого над униженными и оскорбленными, что и случилось,
например, к о г д а он увидел или узнал, как был прогнан сквозь
строй ф е л ь д ф е б е л ь Финляндского полка. Т о л ь к о в минуты та­
ких п о р ы в о в Д о с т о е в с к и й был способен в ы й т и на п л о щ а д ь с
красным знаменем..."
По свидетельству П. Григорьева, Д о с т о е в с к и й взял на себя
"изложение с о ц и а л и з м а " на одном из собраний д у р о в с к о г о круж­
ка.
Мы ничего не знаем о характере заседаний э т о г о о б щ е с т в а ;
ни один из участников его не выдал тайны. Н о о революционной
тактике его м о ж н о судить по донесению Л и п р а н д и : оно касается
р а з г о в о р о в , к о т о р ы е велись в к р у ж к е П е т р а ш е в с к о г о среди ради­
кальных его членов.
"В собраниях происходили рассуждения о том, к а к в о з б у ж ­
д а т ь во всех классах н а р о д а негодование п р о т и в правительства,

*) Воспоминания А. Милюкова крайне не достоверны. Достоевского со­

роковых годов он изображает консерватором монархистом, каким он был в
70-х годах.
как в о о р у ж а т ь крестьян против п о м е щ и к о в , против начальников,
к а к п о л ь з о в а т ь с я ф а н а т и з м о м раскольников, а в прочих сослови­
ях п о д р ы в а т ь и р а з р у ш а т ь всякие религиозные чувства, к о т о р ы е
они сами и з себя у ж е совершенно изгнали, п р о п о в е д у я , что рели­
гия препятствует р а з в и т и ю человеческого ума, а п о т о м у и сча­
стья; тут ж е б ы л о рассуждаемо о частных мерах, как действовать
на Кавказе, в Сибири, в Остзейских губерниях, в Финляндии, в
Польше, в Малороссии".
Если Л и п р а н д и б ы л правильно осведомлен о собраниях у
П е т р а ш е в с к о г о , т о м о ж н о п р е д п о л о ж и т ь , что такова была про­
грамма р а д и к а л о в д у р о в с к о г о кружка. Д л я исполнения ее б ы л о
решено устроить тайную т и п о г р а ф и ю .
Д в а важных документа п р о л и в а ю т свет на активную р о л ь Д о ­
стоевского в э т о м з а г о в о р е . Это — показание Спешнева след­
ственной комиссии и письмо Аполлона М а й к о в а к П. А. Вискова-
т о в у 1885 года.
а
На следствии Спешнев з а я в и л : В н о я б р е или в конце октяб­
р я 1848 г о д а некоторые, к о т о р ы м почему-то не нравилось о б щ е ­
ство П е т р а ш е в с к о г о , вознамерились перестать п о с е щ а т ь его и от­
к р ы т ь свой салон. Так п р и ш л и к о мне в одно время Плещеев и
Д о с т о е в с к и й и сказали, что им хотелось бы сходиться со своими
з н а к о м ы м и в д р у г о м месте, а не у Петрашевского; где и скучно и
ни об чем не говорят, как о предметах ученых, и люди почти не­
з н а к о м ы е , д а и страшно сказать с л о в о " . И з э т о г о осторожно-лов­
к о г о п о к а з а н и я выясняется ф а к т выделения из группы Петрашев­
ского нескольких "недовольных", ж е л а ю щ и х открыть свой салон.
И н и ц и а т и в а э т о г о начинания принадлежит Достоевскому и Пле­
щееву.
В 1885 году Аполлон М а й к о в писал П. Висковатову: Т а з , ка­
ж е т с я в январе 1848 грда,*) приходит ко мне Ф. М. Достоевский,
остается ночевать — я ж и л один на своей квартире — м о я к р о ­
вать у стены, н а п р о т и в диван, где постлано б ы л о Достоевскому.
И в о т он начинает мне г о в о р и т ь , что ему поручено сделать мне
п р е д л о ж е н и е : П е т р а ш е в с к и й , мол, дурак, актер и болтун, у него
не выйдет ничего путного, а что л ю д и подельнее из его посетите­
лей з а д у м а л и д е л о , к о т о р о е Петрашевскому неизвестно, и его ту­
д а не примут, а именно: Спешнев, П. Филиппов ( э т и умерли, т а к
я их н а з ы в а ю , другие, кажется, еще ж и в ы , п о т о м у об них все-таки
умолчу, как молчал д о сих п о р целые 37 лет о б о всем э п и з о д е ) и
е щ е п я т ь или шесть, не помню, в т о м числе Достоевский. И они
р е ш и л и пригласить е щ е седьмого или восьмого, т о есть меня. А
р е ш и л и они завести тайную т и п о г р а ф и ю и печатать и т. д . Я д о ­
к а з ы в а л легкомысле, беспокойность т а к о г о дела, и что они идут
на явную гибель. Д а притом, э т о м о й главный аргумент — мы с
вами п о э т ы , следовательно, л ю д и не практичные, и своих дел не
 справили, т о г д а как политическая деятельность есть в высшей
степени практическая способность и проч. И помню я — Д о с т о ­
евский, сидя, как у м и р а ю щ и й Сократ п е р е д д р у з ь я м и , в ночной
р у б а ш к е , с незастегнутым в о р о т о м , напрягал все свое красноре­
чие о святости этого дела, о нашем долге спасти отечество и пр.
— так что я, наконец, стал смеяться и ш у т и т ь . " И т а к — н е т ? " —
заключил он. — "Нет, нет и нет*. Утром, после чая, у х о д я : "Не
нужно говорить о б э т о м — ни слова". — "Само с о б о й " . Впослед­
ствии я узнал, ч т о т и п о г р а ф с к и й ручной станок б ы л з а к а з а н по
рисунку Филиппова в р а з н ы х частях г о р о д а и з а день, за два д о
ареста был снесен и собран в квартире о д н о г о и з участников
М-ва*), к о т о р о г о я, кажется, и не знал; к о г д а его арестовали и
делали у него обыск, на э т о т станок не о б р а т и л и внимания, у не­
го стояли в кабинете разные физические и другие инструменты и
аппараты, но дверь опечатали. П о у х о д е комиссии, и п о уводе
д о м а ш н и е его сумели, не повредив печатей, снять дверь с петель
и выкрали станок. Таким о б р а з о м , улика была уничтожена. О б о
всем э т о м деле комиссия ничего не знала, не знал и Петращевский,
и и з о всех, и з б е г ш и х ареста, т о л ь к о я один и знал". Ё о свете
э т и х недавно о т к р ы т ы х ф а к т о в , исповедь "Дневника П и с а т е л я "
1873 года раскрывается во всей своей п о р а з и т е л ь н о й правдивости
и становится понятным заявление автора о том, что* "он м о г б ы
сделаться нечаевцем во дни своей юности". Р е в о л ю ц и о н н а я ячей­
к а с тайной т и п о г р а ф и е й и с п р о г р а м м о й п р о п а г а н д ы восстания,
действительно, была б л и з к а к нечаевской о р г а н и з а ц и и . В своем
обличительном романе " Б е с ы " Д о с т о е в с к и й и з г о н я е т многих " б е ­
с о в " из о д е р ж и м о й России, но он помнит, ч т о и он сам б ы л к о г д а
т о в их числе.
В конце своей ж и з н и писатель г о в о р и л Д . Аверкиеву, что
"петрашевцев и себя в т о м числе полагает начинателями и рас­
пространителями революционных учений". После " п е р е р о ж д е ­
ния у б е ж д е н и й " он считал революционный п е р и о д своей ж и з н и
отречением от Христа и грехом п р о т и в русского народа. Когда
о д н а ж д ы ему сказали: "Какое, однако, несправедливое д е л о ва­
ш а ссылка!" он с р а з д р а ж е н и е м в о з р а з и л : "Нет, с п р а в е д л и в о е ;
нас бы осудил н а р о д " . А м е ж д у тем, т о л ь к о и з л ю б в и к народу,
ради о с в о б о ж д е н и я его, вступил он на гибельный "нечаевский
п у т ь " . Следственная комиссия была права, к в а л и ф и ц и р у я Д о с т о ­
евского, как "одного из в а ж н е й ш и х " .
Центральной ф и г у р о й д у р о в с к о г о к р у ж к а б ы л Спешнев,
человек, имевший на Д о с т о е в с к о г о г р о м а д н о е и з а г а д о ч н о е влия­
ние. В. Семевский*) собрал о нем л ю б о п ы т н ы е сведения. С п е ш ­
нев происходил и з б о г а т о й семьи, учился в лицее и в ы ш е л и з не­
го, не окончив курса. У него был роман с Савельевой, к о т о р а я п о -

*) Может быть, Мордвинова.

*) В. И. Семевский. М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы. Моск­
ва. 1922 г.
кинула м у ж а и д в у х детей и уехала с ним за-границу. Т а м она
отравилась из ревности. Спешнев п р о ж и л за-границей четыре
г о д а (1842-1846) и в Д р е з д е н е слыл львом иностранного, особен­
но п о л ь с к о г о общества. П о словам Бакунина, "Е. П. Языкова, ее
д о ч ь и все их приятельницы, д а ж е одна 70-летняя польская гра­
ф и н я были в него влюблены. Н о не одни дамы, а и м о л о д ы е п о ­
ляки, преимущественно аристократической партии Ч а р т о р ы ж с к о -
го, б ы л и о т него б е з ума. Е г о неразлучным сеидом б ы л Эдмонд
Х о е ц к и й " . Огарева-Тучкова п и ш е т о нем: "Он о б р а щ а л всеоб­
щ е е внимание своею симпатичною наружностью. Он был высо­
к о г о роста, имел правильные черты л и ц а ; темно-русые кудри па­
д а л и волнами на его плечи, глаза его, б о л ь ш и е , серые были п о ­
д е р н у т ы к а к о й - т о т и х о й грустью". В Д р е з д е н е в 1845 году Спеш­
нев писал рассуждение о т а й н ы х обществах и изучал историю
первоначального христианства. " Е г о п о р а з и л и тогда мировое
влияние и совершенный успех э т о г о древнего тайного о б щ е с т в а " ,
и он стал д у м а т ь о создании т а к о г о о б щ е с т в а в современную
э п о х у . Сочинение его делилось на четыре г л а в ы : 1) ш к о л а ес-
сейская и возрастание первоначального христианского о б щ е ­
ства, 2) и с т о р и я н е к о т о р ы х новейших тайных обществ, 3) раз­
личие действия христианского о б щ е с т в а от тайных, 4) наилуч­
ш а я о р г а н и з а ц и я т а й н о г о о б щ е с т в а применительно к России. -
Д у м а л он т а к ж е о б издании с в о б о д н о г о заграничного ж у р ­
нала на русском языке. Вернувшись в Петербург, Спешнев стал
п о с е щ а т ь П е т р а ш е в с к о г о , н о о б щ е с т в о э т о ему не нравилось. Он
б ы л одним из первых русских, п о з н а к о м и в ш и х с я с "Коммунисти­
ческим М а н и ф е с т о м " Маркса и Энгельса. У Петрашевского " о н
п р о ч и т а л т о л ь к у одну лекцию, к о т о р а я показалась, кажется, и су­
х о й и к о р о т к о й , т а к ч т о о н не решался у ж е более распространять
своих и р р е л и г и о з н ы х идей и предпочел лучше совсем не делать
б о л е е изложений, а писать п р о себя". В своей лекции он пропове-
д ы в а л "социализм, атеизм, т е р р о р и з м , все, все д о б р о е на свете".
П о п о к а з а н и я м Момбелли, "Спешнев о б ъ я в л я л себя коммунистом,
но в о о б щ е мнений своих не л ю б и л высказывать, д е р ж а себя к а к -
т о таинственно, ч т о в особенности не нравилось Петрашевско-
му. Т о т часто ж а л о в а л с я на скрытность Спешнева и говорил,
ч т о он всегда хочет казаться не тем, что есть". Спешнев говорил
у себя л и ш ь "столько, сколько нужно, ч т о б ы заставить других
г о в о р и т ь , п о д д е р ж а т ь р а з г о в о р , а сам т о л ь к о слушал... К гостям
он б ы л приветлив и внимателен, н о всегда холоден, ненарушимо
спокоен, наружность его никогда не изменяла в ы р а ж е н и я " . П о ­
нятно, ч т о коммунисту Спешневу либеральная болтовня в кружке
П е т р а ш е в с к о г о не могла нравиться. Очень вероятно, что именно
по его инициативе ( а совсем не Д о с т о е в с к о г о ) , выделилась груп­
па Д у р о в а . В о з м о ж н о также, ч т о э т о т т е о р е т и к тайных о б щ е с т в
составил устав н о в о г о тайного о б щ е с т в а и б ы л его главным ру­
к о в о д и т е л е м . П р и обыске у него б ы л а найдена "обязательная
подписка": "Я, нижеподписавшийся, д о б р о в о л ь н о , по з д р а в о м
размышлении и по собственному желанию, поступаю в русское
о б щ е с т в о и беру на себя следующие обязанности, к о т о р ы е в точ­
ности исполнять буду". Вот первая из этих о б я з а н н о с т е й : "Ко­
гда распорядительный комитет общества, с о о б р а з и в силы о б щ е ­
ства, обстоятельства и п р е д с т а в л я ю щ и й с я случай, решит, ч т о на­
стало время бунта, т о я о б я з ы в а ю с ь , не щ а д я себя, принять пол­
ное о т к р ы т о е участие в восстании и д р а к е " . Несомненно, что на
одном из таких заявлений стояла также подпись Достоевского....
Холодный и таинственный красавец Спешнев п р и о б р е л н а д
д у ш о й писателя безграничную власть. В 1854 г о д у Д о с т о е в с к и й
писал о нем: "Чудная судьба э т о г о человека; где и как он ни
явится, люди самые непосредственные, самые н е п р о х о д и м ы е окру­
ж а ю т его тотчас ж е благоговением и уважением". Плещеев в
письме к Д о б р о л ю б о в у (1860 г.) г о в о р и т о Спешневе: "Можно
сказать положительно, что из всех наших э т о самая замечатель­
ная личность".
Д о с т о е в с к и й чувствовал не т о л ь к о обаяние э т о г о странного
человека, но и его демоническую силу. Спешнев б ы л его з л ы м
гением. Д о к т о р С. Яновский в своих "Воспоминаниях" п и ш е т :
" Н е з а д о л г о д о ареста Д о с т о е в с к и й сделался каким-то скучным,
более раздражительным, более о б и д ч и в ы м и г о т о в ы м п р и д и р а т ь ­
ся к самым ничтожным мелочам, стал особенно Часто ж а л о в а т ь с я
на дурноты. Причиной э т о г о , по собственному сознанию Д о с т о ­
евского, б ы л о сближение со Спешневым, или точнее сказать, сде­
ланный у него з а е м " . На уверения д о к т о р а , что егб мрачное рас­
положение д у х а пройдет, Д о с т о е в с к и й о д н а ж д ы ответил: "Нет,
не пройдет, а д о л г о и д о л г о будет меня мучить, так как я взял у
Спешнева деньги (при этом он назвал сумму о к о л о 500 р у б . ) . Те­
перь я с ним и его. Отдать ж е этой суммы я никогда не буду в со­
стоянии, д а он и не в о з ь м е т деньгами назад, т а к о й у ж он человек.
Понимаете ли вы, что у меня с э т о г о времени есть свой Мефисто­
фель".
Достоевский мучится, п о т о м у что п р о д а л д у ш у " д ь я в о л у " .
"Теперь я с ним и его". С э т о г о времени у него есть свой М е ф и ­
стофель, как у Ивана К а р а м а з о в а — свой чорт. Спешнев толкает
его на грех и преступление: он его темный "двойник".
Николай Спешнев, б о г а т ы й красавец, барин с бурным
романтическим п р о ш л ы м ; он д о л г о живет за-границей; вернув­
шись в Россию, п р о п о в е д у е т атеизм и вдохновляет тайное рево­
люционное общество. Он холоден, молчалив, скрытен, "наруж­
ность его никогда не изменяет в ы р а ж е н и я " . М ы узнаем з н а к о м ы е
ч е р т ы : Достоевский п о д а р и л ему бессмертие в о б р а з е Н и к о л а я
Всеволодовича Ставрогина ( " Б е с ы " ) .
 Г л а в а 7.

К Р Е П О С Т Ь И КАТОРГА.

Т а й н а я п о л и ц и я следила з а петрашевцами. Антонелли, сын

художника, б ы в ш и й студент Петербургского университета, д о н о ­
сил чиновнику министерства внутренних дел Л и п р а н д и . 22 апреля
L849 г о д а ш е ф ж а н д а р м о в г р а ф О р л о в сделал Государю представ­
ление об аресте " з а г о в о р щ и к о в " . На его д о к л а д н о й записке Ни­
колай I написал: "Я все прочел; д е л о важно, и б о ежели было толь­
ко одно вранье, т о и оно в высшей степени преступно и нестерпи­
мо. Приступить к арестованию, как полагается. С Б о г о м ! Д а бу­
дет воля Е г о ! "
В альбоме д о ч е р и А. П. М и л ю к о в а Д о с т о е в с к и й описал в 1860
г о д у свой арест: "22-го или, лучше сказать 23 апреля, я воротил­
ся д о м о й часу в четвертом от Н. П. Григорьева, лег спать и тот­
час ж е заснул. Не более, как ч е р е з час я сквозь сон заметил, ч т о
в комнату в о ш л и какие-то п о д о з р и т е л ь н ы е и необыкновенные
л ю д а . Брякнула сабля, нечаянно за что-то задевая. Ч т о за стран­
н о с т ь ? С усилием о т к р ы в а ю глаза и слышу мягкий симпатичный
г о л о с : "Вставайте!" С м о т р ю : квартальный или частный пристав
с красивыми бакенбардами. Н о г о в о р и л не он, говорил господин,
о д е т ы й в г о л у б о е с подполковничьими эполетами. "Что случи­
лось? — спросил я, привставая с кровати. "По повелению..."
С м о т р ю : действительно "по повелению". В д в е р я х стоял солдат,
т о ж е г о л у б о й . У него то и звякнула сабля..." После обыска аре­
стованного вывели. "У п о д ъ е з д а стояла карета: в карету сели сол­
дат, я, пристав и п о д п о л к о в н и к ; м ы отправились на Фонтанку к
Ц е п н о м у мосту, у Летнего сада. Там б ы л о много х о д ь б ы и наро­
ду. Я встретил многих з н а к о м ы х " .
В эту ночь б ы л и арестованы Петрашевский и 33 члена его
к р у ж к а . По о ш и б к е подвергся аресту и м л а д ш и й брат Д о с т о е в ­
ского, Андрей Михайлович и просидел в крепости две недели.
Т а к ж е б ы л з а д е р ж а н старший брат, Михаил Михайлович, т о ж е
и з р е д к а п о с е щ а в ш и й пятницы Петрашевского. Е г о отпустили з а
отсутствием улик через д в а месяца. Начался процесс: писание
"объяснений", дополнительных объяснений, д о п р о с ы следствен­
ной комиссии, поединки с генералом Ростовцевым, к о т о р ы й ха­
р а к т е р и з о в а л Д о с т о е в с к о г о : "Умный, независимый, хитрый, упря­
м ы й " . Л ю б о в ь Д о с т о е в с к а я полагает, что отец ее вспоминал о сво-
ем следователе, к о г д а с о з д а в а л ф и г у р у П о р ф и р и я Петровича в
"Преступлении и наказании". Тактика п о д с у д и м о г о состояла в
том, ч т о б ы все скрывать, отрицать, и з о б р а ж а т ь в самом невин­
ном свете, не называть ничьих имен.
В Алексеевском равелине П е т р о п а в л о в с к о й крепости Д о с т о ­
евский просидел восемь месяцев. В каменном мешке, в темноте
и тишине, заключенный был отрезан от м и р а : д а ж е передача книг
вначале не была разрешена. Многие не в ы д е р ж и в а л и : Григорьев
и Катенев сошли с ума; Ястржембский пытался покончить с с о ­
б о й ; Ахшарумов хранил гвоздь, ч т о б ы повеситься. Впоследствии
Достоевский рассказывал Всеволоду Соловьеву: "Когда я очу­
тился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, ч т о трех
дней не выдержу, и вдруг совсем успокоился. Ведь я там что д е ­
лал? Я писал "Маленького г е р о я " — прочтите, р а з в е в нем видно
озлобление, муки? Мне снились тихие, х о р о ш и е , д о б р ы е сны, а
потом, чем д а л ь ш е , тем б ы л о л у ч ш е " .
Первое письмо от б р а т а Михаила Михайловича заключенный
а
получил т о л ь к о 11 и ю л я ; отвечая ему, он п и ш е т : Я не у н ы в а ю ;
конечно, скучно и т о ш н о , д а что ж е д е л а т ь ! Впрочем, не всегда
и скучно... Я, конечно, гоню все с о б л а з н ы от в о о б р а ж е н и я , но
д р у г о й раз с ними не справишься и п р е ж н я я ж и з н ь так и ломится
в д у ш у с прежними впечатленьями и п р о ш л о е переживается сно­
ва... Я времени д а р о м не п о т е р я л : выдумал три повести н д в а р о ­
мана: один из них пишу теперь, но боюсь р а б о т а т ь много.... Эта
работа, особенно, если ее делать с о х о т о й (а я никогда не р а б о ­
тал так «Соп а т о г е » , как т е п е р ь ) , всегда изнуряла меня, дей­
ствуя на нервы". В каземате д у ш е в н а я ж и з н ь писателя не о с л а б е ­
вает, а напротив, напрягается; поразительна э т а сила в о о б р а ж е н и я
и творчества. Три повести и два романа! И он р а б о т а е т с таким
увлечением, что ему приходится у д е р ж и в а т ь себя... Грустит, ч т о
за все лето не увидит "зеленых листьев". "Помнишь, как нас вы­
водили иногда гулять в садик в мае месяце? Там тогда начина­
лась зелень..."
Листья, "зеленые клейкие листочки" — л ю б и м ы й символ Д о ­
стоевского. Вся красота Б о ж ь е г о мира вмещается у него в э т о м
смиренном о б р а з е . Зеленый листик д л я его г е р о е в самое н е о п р о ­
вержимое доказательство б ы т ь я Б о ж и я и г р я д у щ е г о п р е о б р а ж е ­
ния ( " Б р а т ь я К а р а м а з о в ы " ) . В следующем письме (27 августа)
заключенный жалуется на то, что у него "особенно к н о ч и " уси­
ливается впечатлительность. "Мне все кажется, что п о д о мною
колышется пол и я в моей комнате сижу словно в п а р о х о д н о й
каюте. И з всего э т о г о я заключаю, ч т о нервы м о и расстраива­
ются". И он делает очень важное признание о п р и р о д е своего
творчества: "Когда такое "нервное время" н а х о д и л о на меня
прежде, т о я пользовался им, ч т о б ы писать, всегда в т а к о м со­
стоянии н а п и ш е ш ь лучше и больше, но теперь в о з д е р ж и в а ю с ь ,
ч т о б ы не д о к о н а т ь себя окончательно". Вдохновение Д о с т о е в -
 ского связано с нервным п о д ъ е м о м , к о т о р ы й "изнуряет" и мо­
ж е т " д о к о н а т ь " . Об э т о й о д е р ж и м о с т и мыслями и о б р а з а м и он
пишет е щ е определеннее в третьем письме (14 с е н т я б р я ) . "Я весь
как б у д т о п о д в о з д у ш н ы м насосом, из п о д к о т о р о г о воздух вы­
тягивают. Все из меня у ш л о в голову, а из г о л о в ы в мысль, все,
решительно все, и несмотря на то, эта р а б о т а с к а ж д ы м днем уве­
личивается. Книги х р т ь капля в море, но все таки помогают. А
собственная р а б о т а ' т о л ь к о , кажется, в ы ж и м а е т последние соки.
Впрочем, я ей рад". П р о с м а т р и в а я записные книжки и чернови­
ки писателя, м ы понимаем, что означала д л я него литературная
р а б о т а . Д е с я т к и вариантов ф а б у л , сотни ситуаций и о б р а з о в
проносились в его г о л о в е ; у него не хватало сил закрепить их на
бумаге, он изнемогал о т этих вихрей в о о б р а ж е н и я . Как бы ни
б ы л и перегружены его р о м а н ы , все ж е они т о л ь к о ничтожная
часть первоначальных з а м ы с л о в . Действительно, он мыслил "це­
л ы м и м и р а м и " . Чтение — "капля в м о р е " д л я творческой фанта­
з и и ; заключенный постоянно просит б р а т а присылать ему книги
и журналы. Читает "Отечественные З а п и с к и " , Шекспира, Б и б л и ю ,
два путешествия по святым местам, сочинения св. Д м и т р и я
Р о с т о в с к о г о . 1 о к т я б р я Михаил Михайлович посылает ему 4 то­
ма русских а в т о р о в ( п о в и д и м о м у и з д а н и я Смирдина), 3 тома
сочинений Д а л я ("Повести к а з а к а Л у г а н с к о г о " ) и "Сказания рус­
ского н а р о д а " Сахарова. Знаменателен интерес Д о с т о е в с к о г о к
Б и б л и и и д у х о в н ы м сочинениям. Путешествия по святым местам
и творения св. Д м и т р и я Р о с т о в с к о г о о т р а з я т с я на стиле ж и т и я
старца З о с и м ы . З а восемь месяцев заключения — с о б ы т и й не­
много. В августе п о з в о л и л и гулять в саду, в к о т о р о м 17 деревь­
ев и р а з р е ш и л и по вечерам з а ж и г а т ь свечу; в сентябре, с насту­
плением осени, усиливается " и п о х о н д р и я " . "Теперь небо у ж
хмурится, и светлый клочек неба, видный и з м о е г о каземата, —
гарантия д л я з д о р о в ь я м о е г о и д л я д о б р о г о р а с п о л о ж е н и я ду­
ха". И все же, несмотря на все лишения, болезни, нервное рас­
стройство и изнурительную р а б о т у мысли — он полон жизни.
"Я о ж и д а л г о р а з д о худшего, признается он брату, и теперь ви­
жу, ч т о жизненности во мне столько запасено, что и не вычерпа­
ешь..."
В нем — та н е с о к р у ш и м а я жизненная сила, к о т о р у ю Иван
К а р а м а з о в насмешливо н а з ы в а е т " к а р а м а з о в с к о й неприличной
ж а ж д о й ж и з н и " . Этот таинственный д а р п о м о г Достоевскому
вынести свою страшную судьбу и свой нечеловеческий гений.

И з задуманных в П е т р о п а в л о в с к о й крепости "трех повестей

и двух р о м а н о в " написана была одна повесть "Маленький ге­
рой. Из неизвестных мемуаров" *). Т о л ь к о через восемь лет
появилась она в печати. В тюрьме, о ж и д а я решения своей судь-
 бы, Д о с т о е в с к и й создает одно из самых светлых и радостных
своих произведений. В п о д м о с к о в н о й деревне б о г а т о г о поме­
щ и к а Т-ва собирается б о л ь ш о е и веселое о б щ е с т в о . "Казалось,
что был праздник, к о т о р ы й с тем и начался, ч т о б ы н и к о г д а не
кончиться". Танцы, музыка, пение, пикники, верховая езда, д о ­
машний т е а т р ; "увеселения сменялись одни д р у г и м и " . Автор
сравнивает отношения м е ж д у одной прекрасной д а м о й и ее
поклонником с любовным поединком Бенедикта и Б е а т р и ч е в
шекспировской к о м е д и и "Много шума и з пустяков". В крепости
он ч!итал Шекспира, и поэтическая р а д о с т ь ж и з н и В о з р о ж д е н и я
отразилась в описании "вечного п р а з д н и к а " в п о д м о с к о в н о й
деревне. На ф о н е м у з ы к и , смеха, состязаний в остроумии, среди
прелестных ж е н щ и н и галантных м о л о д ы х л ю д е й п р о и с х о д и т
пробуждение л ю б в и одиннадцатилетнего мальчика. Детскому
чистому сердцу ©рождено р ы ц а р с т в о : мальчик влюбляется в
прекрасную M m e М, и становится ее « c a v a l i e r servant*. На­
смешки над его стыдливым чувством д о в о д я т его д о отчаяния.
"Во мне, в ребенке б ы л о г р у б о з а т р о н у т о первое, неопытное, е щ е
н е о б р а з о в а в ш е е с я чувство, был т а к рано обнажен и поруган п е р ­
вый благоуханный девственный стыд". Как средневековый паж,
он верно служит своей д а м е и ч т о б ы з а в о е в а т ь ее уважение, со­
вершает подвиг: скачет на б е ш е н о й л о ш а д и . "Действительно в о
всем э т о м б ы л о как-будто и впрямь что-то р ы ц а р с к о е " . Автор на­
стаивает на этом слове: "Впрочем все м о е рыцарство началось и
кончилось менее, чем в миг, не т о рыцарю б ы л о б ы х у д о " . К о г д а
еле д ы ш а щ е г о г е р о я снимают с л о ш а д и , в з г л я д его встречается
со в з г л я д о м побледневей M m e М. К а к и п о д о б а е т "даме серд­
ца", она д а р и т своему пажу " г а з о в ы й пунцовый платочек". Во­
круг р а з д а ю т с я к р и к и : " Д е л о р ж ! Тогенбург!". Н о M m e М. л ю б и т
д р у г о г о . Мальчик случайно видит, как она в слезах п р о щ а е т с я с
Н-м и роняет полученное от него письмо. Он спасает ее о т п о з о ­
ра и гибели вполне "рыцарским ж е с т о м " : в о з в р а щ а е т ей в буке­
те цветов найденный им пакет. Ш и л л е р о в с к и й романтизм т о р ж е ­
ствует; "высокое и прекрасное" непосредственно раскрываются в
первой детской л ю б в и . Повесть заканчивается "откровением
сердца". "И вдруг грудь м о я з а к о л е б а л а с ь , рассказывает малень­
кий герой, заныла, словно о т чего-то п р о н з и в ш е г о ее, и слезы,
сладкие слезы брызнули из глаз моих. Я з а к р ы л руками л и ц о и,
весь трепеща, к а к былинка, невозбранно отдался первому созна­
нию и откровению сердца, первому е щ е неясному п р о з р е н и ю
п р и р о д ы моей. Первое детство м о е кончилось с этим мгновени­
ем..." Сердце, о т к р ы в а ю щ е е с я д л я любви, открывается и д л я все­
го мира. В повести, написанной в тюрьме, м ы н а х о д и м то, ч т о
почти всегда отсутствует в п р о и з в е д е н и я х Д о с т о е в с к о г о ; небо,
солнце, воздух. И в каком в о з в ы ш е н н о - р о м а н т и ч е с к о м тоне опи­
сывается в ней п е й з а ж : "Солнце в з о ш л о в ы с о к о , и п ы ш н о п л ы л о
над нами по синему, г л у б о к о м у небу, казалось, расплавляясь в
собственном огне своем. Косари у ш л и уже д а л е к о ; з а ними неот­
в я з ч и в о п о л з л и бесконечные б о р о з д ы скошенной т р а в ы и и з р е д ­
ка чуть ш е в е л и в ш и й с я ветерок веял на нас ее благовонной испа­
риной. Кругом стоял н е у м о л к а е м ы й концерт тех, к о т о р ы е "не
жнут и не сеют", а своевольны, к а к воздух, рассекаемый их рез­
выми к р ы л ь я м и . Казалось, ч т о в э т о мгновение к а ж д ы й цветок,
последняя былинка, курясь жертвенным ароматом, говорили
С о з д а в ш е м у е е : "Отец! Я блажена и счастлива!"

К о м п о з и ц и о н н о "Маленький Г е р о й " связан с "Неточкой Не­

з в а н о в о й " . Р о м а н остался незаконченным,, но идея его — пробуж­
дение сознания у юного существа — п р о д о л ж а л а волновать авто­
ра. И после ареста, вместо т о г о , ч т о б ы п р о д о л ж а т ь "Неточку",
он п и ш е т новую повесть на т у ж е тему. Плаксивую и вялую ге-
гоиню сменяет "маленький г е р о й " . Действие, растянутое в рома­
не на восемь лет, в повести сосредоточено на протяжении не­
скольких дней; д в а последовательных этапа развития ( э п и з о д с
Катёй и э п и з о д с Александрой М и х а й л о в н о й ) соединены вместе.
Построение т о ж е : в центре юное существо, впервые начинающее
л ю б и т ь , доверчивое, горячее, неопытное; о к о л о него д в а женских
образа, в о п л о щ а ю щ и х два лика л ю б в и : любовь-мучительство и
любовь-жертвенность. В романе э т о — княжна Катя и Александра
Михайловна, в повести "блондинка" и M m e М.
Катя д о л г о мучит Неточку своими насмешками, притворным
р а в н о д у ш и е м и кокетством; "блондинка" преследует одиннадца­
тилетнего мальчика, наслаждаясь его страданиями и стыдом. На
д о м а ш н е м спектакле она вдруг предлагает ему сесть к ней на ко­
лени. "Совсем неожиданно, к величайшему моему удивлению, она
пребольно сжала м о ю р у к у в своих шаловливых, горячих паль­
ч и к а х и начала ломать мои пальцы, но так больно, что я' напря­
гал все усилия, ч т о б ы не закричать... Шалунья хохотала мне в
глаза, как безумная, а м е ж д у тем все сильнее и сильнее щипала
и л о м а л а мои бедные п а л ь ц ы " . С э т о г о вечера она преследовала
его " б е з м е р ы и совести", сделалась его "гонительницей и тиран­
к о й " . Неточка с о в е р ш а е т подвиг — берёт на себя вину Кати, и
т о г д а преследования к н я ж н ы р е з к о сменяются самой у с т у п л е н ­
ной нежностью. Маленький герой садится на бешеную л о ш а д ь ;
"блондинка" бросается о'бнимать и целовать его "растроган­
ная, г о р д а я за меня, р а д о с т н а я " . П о т о м она укладывает его в п о ­
стель и трогательно з а ним ухаживает. " П р о щ а я с ь с нею, я креп­
ко и г о р я ч о ее обнял, как самого нежного, как самого б л и з к о г о
друга... я чуть не плакал, п р и ж а в ш и с ь к груди ее..."
Катя " п о р а ж а е т " своей сверкающей красотой, "одной из тех.
перед к о т о р ы м и в д р у г останавливаешься, как пронзенный".
"Блондинка" т о ж е "была чудно х о р о ш а , и что-то было в ее кра-
соте, что так и металось в глаза с первого взгляда. Что-то, как
молния сверкающее было в этом лице..." Так п о х о ж и одна на
другую эти "гордые красавицы", веселые хохотуньи и мучитель­
ницы.
M m e М. в повести — р о д н а я сестра Александры Михайлов­
н ы ^ романе. Она т о ж е уязвленное сердце, "кроткая страдали­
ца". "Ее грустные, б о л ь ш и е глаза, полные огня и силы, смот­
рели р о б к о и беспокойно, будто п о д ежеминутным страхом
чего-то в р а ж д е б н о г о и г р о з н о г о , и эта странная р о б о с т ь таким
унынием покрывала подчас ее тихие, к р о т к и е черты, напоми­
навшие светлые лица итальянских мадонн, что,, смотря на нее, са­
мому становилось скоро т а к же грустно". Такие женщины^ п р о ­
д о л ж а е т автор, "точно сестры м и л о с е р д и я в ж и з н и " . О печаль­
ной любви Александры Михайловны, Неточка узнает из случай­
но найденного письма; р а з в я з к а романа M m e М. п р о и с х о д и т на
глазах "маленького героя". Расставаясь с Н-м, она "стоит блед­
ная, как платок, и крупные слезы пробиваются из глаз ее". П о в т о ­
ряется мотив письма: M m e М. теряет п р о щ а л ь н о е письмо своего
возлюбленного, мальчик его н а х о д и т и в о з в р а щ а е т ей. Л ю б о в ь
героини повести столь же невинна и жертвенна, как и л ю б о в ь ге­
роини романа. "Эта связь, з а м е ч а е т автор, м о ж е т б ы т ь не такова,
как о ней п р е д п о л о ж и т ь м о ж н о с первого взгляда. М о ж е т быть,
этот поцелуй был прощальный, м о ж е т быть он был последней^
слабой наградой за жертву, к о т о р а я была принесена ее спокой­
ствию и чести. Н. у е з ж а л : он оставлял ее м о ж е т б ы т ь навсегда".
Муж M m e М. п р о д о л ж а е т линию Юлиана Мастаковича в "Ел­
ке и Свадьбе" и м у ж а Александры Михайловны в "Неточке Не­
звановой". Автор определяет э т о т тип, как " д о б р о е сердце, к о ­
т о р о е м о ж е т о к а з а т ь с я величайшим з л о д е е м " . М-г М. т о ж е
"ревнив не и з любви, а из с а м о л ю б и я " . Он рассуждает о "пра­
вильной и оправданной рассудком ф и л а н т р о п и и " , но на самом
деле — лицемер и эгоист. Характеристика его о б о г а щ а е т с я н о ­
выми чертами: он "европеец, человек современный с о б р а щ и к а м и
новых идей и модных ф р а з " . Г о в о р я об э т о м " Т а р т ю ф е и Фаль­
стафе", автор неожиданно впадает в желчный и з л о б н ы й т о н ; в
словах его слышится личная о б и д а и мстительность. Ненавист­
н ы й ему "остряк, говорун и рассказчик", насмешливый и само­
влюбленный, очень напоминает его недавнего друга, ставшего
в р а г о м : Ивана Сергеевича Тургенева. Если э т о п р е д п о л о ж е н и е
основательно, фигуру М-г М. м о ж н о считать первой карика­
турой на знаменитого романиста и н а б р о с к о м к п о р т р е т у Карма-
зинова в "Бесах".
Сентиментальной повестью "Маленький Г е р о й " завершает­
ся творчество Д о с т о е в с к о г о д о к а т о р г и . Последнее его слово —
утверждение "высокого и прекрасного" в ш и л л е р о в с к о м духе. Н а
пороге новой жизни, к а т о р г и и ссылки, писатель п р о щ а е т с я
со своей романтической м о л о д о с т ь ю . Тургенев в насмешку н а з ы -
вал его "Витязь горестной ф и г у р ы " . Д о с т о е в с к и й подхватывает
в ы з о в : его повесть посвящена "витязю"... "маленькому г е р о ю " .

Н а к о н е ц следствие по д е л у петрашевцев б ы л о закончено.

П р и г о в о р генерал-аудиториата гласил: "Отставного поручика
Д о с т о е в с к о г о з а участие в преступных замыслах, распростране­
ние письма литератора Белинского,, наполненного д е р з к и м и вы­
р а ж е н и я м и п р о т и в православной церкви и верховной власти и з а
покушение, вместе с прочими, к распространению сочинений про­
тив правительства посредством д о м а ш н е й л и т о г р а ф и и л и ш и т ь
всех прав состояния и сослать в к а т о р ж н у ю р а б о т у в крепость на
восемь лет". Государь п о л о ж и л р е з о л ю ц и ю : "На четыре года, а
п о т о м р я д о в ы м " . Н о , п о м и л о в а в приговоренных к смерти з а г о ­
в о р щ и к о в , Н и к о л а й I пожелал, ч т о б ы э т о помилование было о б ъ ­
явлено на п л о щ а д и после совершения о б р я д а казни. В "весьма
секретных документах" были предусмотрены все подробности
церемонии. Государь лично входил во все д е т а л и : размер эша­
ф о т а , мундир казнимых, облачение священника, эскорт карет,
темп б а р а б а н н о г о боя, м а р ш р у т из крепости на место расстрела,
преломление шпаг, облачение в белые рубахи, функции палача,
з а к о в к а в кандалы. Три р а з а менялась инструкция. 22 д е к а б р я
1849 г о д а состоялась эта страшная инсценировка смертной каз­
ни. В э т о т ж е день Д о с т о е в с к и й писал своему брату Михаилу:
"Сегодня, 22 д е к а б р я , нас отвезли на Семеновский плац. Там
всем нам прочли смертный п р и г о в о р , д а л и приложиться к о кре­
сту, переломили над г о л о в а м и ш п а г и и устроили нам предсмерт­
ный туалет ( б е л ы е р у б а х и ) . З а т е м т р о и х поставили к столбу д л я
исполнения казни. Вызывали по трое, следовательно я был во
в т о р о й очереди и ж и т ь мне оставалось не более минуты. Я вспом­
нил тебя, брат, всех твоих; в последнюю минуту ты, т о л ь к о один
ты, был в уме м о е м , я тут т о л ь к о узнал, к а к люблю тебя, б р а т
м о й милый! Я успел т о ж е обнять Плещеева, Д у р о в а , которые бы­
ли в о з л е и проститься с ними. Н а к о н е ц ударили отбой, привя­
занных к столбу привели назад, и нам прочли, что Е г о Импера­
т о р с к о е Величество д а р у е т нам ж и з н ь . З а т е м последовал на­
стоящий п р и г о в о р -
Б р а т ! Я не уныл и не упал духом. Ж и з н ь везде жизнь,
ж и з н ь в нас самих, а не во внешнем. П о д л е меня будут люди и
б ы т ь ч е л о в е к о м м е ж д у л ю д ь м и и остаться им навсегда, в каких
бы т о ни б ы л о несчастьях, не уныть и не пасть, — в о т в чем
ж и з н ь , в чем з а д а ч а ее. Я сознал э т о . Э т а идея в о ш л а в плоть и
к р о в ь м о ю . Д а , правда! Т а голова, к о т о р а я создавала, ж и л а выс­
ш е ю ж и з н ь ю искусства, к о т о р а я сознала и свыклась с высшими
п о т р е б н о с т я м и духа, та г о л о в а у ж е срезана с плеч моих. Осталась
память и о б р а з ы , созданные и е щ е не в о п л о щ е н н ы е мною. Они
и з ъ я з в я т меня, правда! Н о во мне осталось сердце и та ж е п л о т ь
и кровь, к о т о р а я т а к ж е м о ж е т и л ю б и т ь , и страдать, и жалеть, и
помнить, а э т о все-таки ж и з н ь . O n voit l e soleil ! Ну, п р о щ а й
брат! О б о мне не тужи... Н и к о г д а е щ е таких обильных и з д о р о ­
вых запасов д у х о в н о й жизни не кипело во мне, к а к т е п е р ь . Н о
вынесет л и тело,, не знаю...
Б о ж е м о й ! Сколько о б р а з о в , в ы ж и т ы х , созданных мною
вновь, погибнет, угаснет в моей голове или о т р а в о й в к р о в и ра­
зольется! Д а , если нельзя будет писать, я погибну! ....Нет ж е л ч и
и з л о б ы в д у ш е м о е й ; хотелось б ы т а к л ю б и т ь и обнять х о т ь к о ­
го-нибудь и з прежних в э т о мгновение. Э т о — отрада, я испытал
ее сегодня, п р о щ а я с ь с моими милыми перед смертью... К а к огля­
нусь на п р о ш л о е , д а п о д у м а ю , с к о л ь к о д а р о м потрачено време­
ни, сколько е г о п р о п а л о в заблуждениях, в о ш и б к а х , в п р а з д н о ­
сти, в неумении ж и т ь ; к а к не д о р о ж и л я им, сколько р а з я г р е ш и л
против сердца м о е г о и духа, т а к кровью обливается сердце
мое. Ж и з н ь — д а р , ж и з н ь — счастье, к а ж д а я минута м о г л а б ы т ь
веком счастья.
S i jeunesse savait ! Теперь, переменяя жизнь, п е р е р о ж д а ю с ь
в новую форму. Б р а т ! Клянусь тебе, ч т о я не п о т е р я ю н а д е ж д у и
сохраню д у х м о й и сердце м о е в чистоте. Я перерожусь к л у ч ш е ­
му. Вот вся надежда м о я , все утешение м о е ! "
Письмо написано через несколько часов после э ш а ф о т а . Э т о
слова человека, т о л ь к о ч т о видевшего п е р е д с о б о й смер ть. В 4

письме слышится потрясенность д у ш и и радостная взволнЬван-

ность в о з в р а щ е н и я к жизни. Испытания и страдания ничто, п о
сравнению с высшей ценностью ж и з н и . " Ж и з н ь - д а р , жизнь-сча­
стье". Достоевский в э т о мгновение напряженно чувствует б о ж е ­
ственную тайну бытия, благодать жизни. Этот мистический нату­
рализм л е ж и т в основе его ф и л о с о ф и и . О б л а г о д а т и ж и з н и , к о ­
т о р а я в ы ш е смысла, в ы ш е оправдания, говорит и князь Мышкин,
и И п п о л и т в " И д и о т е " , и М а к а р Д о л г о р у к и й в "Подростке", и
старец З о с и м а в " Б р а т ь я х К а р а м а з о в ы х " . Грешники Д о с т о е в с к о ­
го спасаются любовью к "живой жизни". (Раскольников,
Иван К а р а м а з о в ) ; омертвелые сердца погибают, несмотря на всю
их премудрость (Кирилов, Ставрогин). Уходя на каторгу, писа­
тель клянется в верности идеалу своей м о л о д о с т и : религии серд­
ца. Отняты "высшие потребности духа", искусство, творчество,
но "осталось сердце" и " э т о все таки ж и з н ь " ! С благословением
жизни соединяется славословие л ю б в и ; т а к намечается лейт­
мотив "экстазов" у Д о с т о е в с к о г о (Алеша в исступлении л ю б в и
целует з е м л ю ) . В письме встречается ф р а н ц у з с к а я ф р а з а : « О п
voit le s o l e i b . Приговоренный к смерти вспомнил произведение
Виктора Г ю г о : « D e r n i e r j o u r d'un c o n d a m n e » * ) : « J e v e u x b i e n
les galeres. C i n q ans de' galeres, et que tout soit dit — ou v i n g t
a n —s o& perpetuite avec le fer rouge. M a i s grace de l a v i e ! U n
u

*) На эту цитату из Гюго первый обратил внимание А. Бем.

format, cela m a r c h e encore, cela v a et vient, cela voit le soleilb
T o ж е в ы р а ж е н и е : "я вижу солнце" повторяет и осужденный на
к а т о р г у М и т я Карамазов.
Н а к о н е ц и з письма мы узнаем, что у заключенного было
о т о б р а н о несколько листков рукописи, черновые планы д р а м ы и
романа и оконченная повесть "Детская Сказка". "Детская Сказ­
к а " — первоначальное заглавие "Маленького Г е р о я " ; черновые
планы д р а м ы и романа пропали.

Э ш а ф о т б ы л огромным событием в душевной жизни писате­

л я ; ж и з н ь его "переломилась", п р о ш л о е кончилось, началось
д р у г о е существование, "перерождение в новую форму". Д л я
осознания всей значительности э т о г о в т о р о г о рождения пона­
д о б и л и с ь д о л г и е г о д ы . П р о ш л о почти д в а д ц а т ь лет со дня симу­
л я ц и и казни прежде чем Д о с т о е в с к и й м о г перевести личное пе­
реживание на я з ы к художественных ф о р м . В романе "Идиот"
князь М ы ш к и н р а с с к а з ы в а е т о последних минутах приговоренно­
г о к расстрелу. В этом описании развиваются мотивы,, намечен­
ные в письме к б р а т у от 22 д е к а б р я 1849 года": драматизируется
обстановка казни, углубляется анализ д у ш е в н о г о состояния при­
г о в о р е н н о г о и усиливается мистическое чувство жизни.
Вот рассказ князя М ы ш к и н а : "Этот человек б ы л р а з взведен,
вместе с другими, на э ш а ф о т и е м у был прочитан приговор
смертной казни расстрелянием з а политическое преступление.
Минут через д в а д ц а т ь прочтено б ы л о и помилование и назначе­
на д р у г а я степень наказания; но однако-же в промежутке между
двумя приговорами, д в а д ц а т ь минут, или по крайней мере чет­
верть часа, он п р о ж и л п о д несомненным убеждением, что через
несколько минут он вдруг умрет... Он помнил все с необыкновен­
н о й ясностью и говорил, что никогда ничего в этих минутах не
забудет. Ш а г а х в д в а д ц а т и от э ш а ф о т а , о к о л о к о т о р о г о стоял
н а р о д и солдаты, б ы л о врыто три столба, так как преступников
б ы л о несколько человек. Т р о и х п е р в ы х повели к столбам, при­
вязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные б а л а ­
х о н ы ) , а на глаза надвинули им белые колпаки, ч т о б ы не видно
б ы л о р у ж е й ; затем против к а ж д о г о столба выстроилась команда
и з нескольких человек солдат. М о й з н а к о м ы й стоял восьмым п о
очереди* стало быть, ему приходилось идти к столбу в третью оче­
р е д ь . Священник о б о ш е л всех с крестом. Выходило, что оста­
ется ж и т ь минут пять не б о л ь ш е . Он говорил, что эти пять ми­
нут казались ему бесконечным сроком, огромным б о г а т с т в о м ;
ему казалось, что в эти пять минут он п р о ж и в е т столько ж и з ­
ней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так
что он еще р а с п о р я ж е н и я разные сделал: рассчитал время, что­
б ы проститься с т о в а р и щ а м и , на э т о п о л о ж и л минуты две, потом
две минуты е щ е положил, ч т о б ы п о д у м а т ь в последний р а з п р о
себя, а потом, ч т о б ы в последний р а з кругом поглядеть... Он
умирал д в а д ц а т и семи лет, з д о р о в ы й и сильный... П о т о м , к о г д а
он простился с т о в а р и щ а м и , настали те д в е минуты, к о т о р ы е о н
отсчитал, ч т о б ы думать п р о себя; он знал заранее, о чем он будет
д у м а т ь ; ему все хотелось представить себе к а к м о ж н о скорее и
ярче, ч т о вот, как-же э т о т а к : он теперь есть и живет, а ч е р е з т р и
минуты у ж е будет "нечто", кто-то иди что-то, т а к к т о ж е ? Где
ж е ? Все э т о он думал в те д в е минуты р е ш и т ь ! Невдалеке б ы л а
церковь, 'и вершина с о б о р а с п о з о л о ч е н н о й к р ы ш е й сверкала на
я р к о м солнце. Он помнил, ч т о ужасно у п о р н о смотрел на эту
к р ы ш у и на лучи, о т нее сверкавшие; оторваться не м о г от лучей;
ему казалось, ч т о эти лучи его н о в а я природа, ч т о он через т р и
минуты как-нибудь сольется с ними... Неизвестность «и о т в р а щ е ­
ние от э т о г о нового, к о т о р о е будет и сейчас наступит, б ы л о
у ж а с н о : но он говорил, что ничего не б ы л о д л я него в т о время
тяжелее, как беспрерывная м ы с л ь : "что, если б ы не умирать! Ч т о ,
если бы в о р о т и т ь ж и з н ь , — к а к а я бесконечность! И все э т о б ы л о
б ы м о е ! Я б ы т о г д ^ к а ж д у ю минуту в целый век о б р а т и л , ничего
б ы не потерял, к а ж д у ю б ы минуту счетом отсчитывал, у ж е ниче­
го б ы д а р о м не истратил!"
П о сравнению с письмом к брату, рассказ к н я з я М ы ш к и н а
отличается одной н о в о й т е м о й : размышлением о том, ч т о б у д е т
после смерти, "что-то" или " к т о - т о " ? Н и ч т о и л и личное бес­
смертие?
Вопрос остается н е р а з р е ш е н н ы м : ("все э т о он д у м а л в
эти д в е минуты решить"). Непосредственное о щ у щ е н и е г о в о р и т
скорее о пантеистическом растворении сознания в космической
ж и з н и (слияние с л у ч а м и ) , чем о п р о д о л ж е н и и ж и з н и л и ч н о й ; и
после смерти д у ш а остается прикованной к э т о м у мгру, н и к а к о ­
го transcensus'a не п р о и с х о д и т ; приговоренный всеми своими
помыслами и чувствами погружен в эту земную ж и з н ь и идея
потустороннего д л я него — "неизвестность и о т в р а щ е н и е " . В
последнюю минуту осужденный не знает ни христианского п о ­
каяния, ни молитвы. "Священник о б о ш е л всех с крестом" — о б
этом " о б р я д е " упоминается вскользь. И м я Христа отсутствует.
Князь М ы ш к и н предлагает А д е л а и д е Епанчиной нарисовать
л и ц о приговоренного з а минуту д о удара гильотины. Он всходит
на верхнюю ступеньку э ш а ф о т а , "белый, как бумага". "Вот тут-то.
когда начиналась эта слабость, священник поскорей, скорым та­
ким жестом и молча, ему крест к самым губам вдруг подставлял,
маленький такой крест, серебряный, четырехконечный; часто
подставлял, поминутно. И к а к т о л ь к о крест касался губ, он гла­
з а открывал и опять на несколько секунд к а к б ы оживлялся и
ноги шли. Крест он с ж а д н о с т ь ю целовал, спешил целовать, точно
спешил не з а б ы т ь захватить что-то п р о запас, на всякий случай,
но вряд ли в ту минуту что-нибудь религиозное сознавал".
Таким зрительным о б р а з о м передается ужас смерти, агония
д у ш и . В заключение вся эта п о т р я с а ю щ а я сцена резюмируется
в д в у х символах: голова преступника и крест. "Нарисуйте эша­
ф о т , г о в о р и т князь Мышкин, так ч т о б видна была ясно и б л и з ­
к о одна т о л ь к о последняя ступень; преступник ступил на нее;
голова, л и ц о бледное, как бумага, священник протягивает
крест; т о т с ж а д н о с т ь ю п р о т я г и в а е т свои синие губы, и — все
знает... Крест и голова — вот картина!"
Ч т о значит э т о страшное "все знает"? Ч т о знает умираю­
щ и й , ж а д н о "на всякий случай" целующий крест? Что его ж д е т
н е б ы т и е и что после смерти нет воскресения? Рассказ князя
М ы ш к и н а — исповедь Д о с т о е в с к о г о ; в 1849 году, перед лицом
смерти, он был еще "дитя неверия и сомнений".

В рождественский сочельник, за несколько часов д о от­

правки на каторгу, писателю б ы л о р а з р е ш е н о свидание с Ьра-
т о м . А. Милюков, присутствовавший при расставании братьев,
з а п и с а л в своих "Воспоминаниях": "Федор Михайлович б ы л
спокоен и у т е ш а л его (М. М.)... "Перестань же, брат, г о в о р и л
он, т ы з н а е ш ь меня, не в г р о б ж е я иду, не в м о г и л у п р о в о ж а ­
ешь, — и в каторге не звери, а люди, может е щ е и лучше меня,
м о ж е т достойнее меня. Д а мы е щ е увидимся, я надеюсь на это, я
д а ж е не сомневаюсь, что увидимся... А вы пишите, да к о г д а об­
ж и в у с ь — книги присылайте, я напишу, к а к и е : ведь читать мож­
но будет... А в ы й д у из к а т о р г и — писать начну. В эти месяцы я
м н о г о пережил, в себе-то самом много пережил, а там впереди-
т о , что у в и ж у и переживу — будет о чем писать..."
Ч е р е з пять лет Д о с т о е в с к и й в письме к брату и з Омска (22
ф е в р а л я 1854 г о д а ) описал свое путешествие в С и б и р ь : " П о м ­
н и ш ь ли, как м ы расстались с т о б о й , милый мой, д о р о г о й , возлюб­
ленный м о й ? Т о л ь к о что ты оставил меня, нас повели троих, Д у ­
р о в а , Я с т р ж е м б с к о г о и меня з а к о в ы в а т ь . Р о в н о в 12 часов, т о
есть ровно в Р о ж д е с т в о , я первый р а з надел кандалы. В них б ы л о
ф у н т о в десять и х о д и т ь чрезвычайно неудобно. Затем нас поса­
д и л и в о т к р ы т ы е сани, к а ж д о г о особо, с жандармом и на четырех
санях, ф е л ь д ф е б е л ь впереди, мы отправились из Петербурга. У
меня б ы л о т я ж е л о на сердце, и как то смутно, неопределенно от
многих р а з н о о б р а з н ы х о щ у щ е н и й . Сердце ж и л о какой-то суе­
той, и п о т о м у ныло и т о с к о в а л о глухо. Н о свежий воздух о ж и ­
вил меня и так, как обыкновенно перед к а ж д ы м новым ш а г о м в
ж и з н и чувствуешь какую-то живость <и бодрость, т о я, в сущно­
сти, б ы л очень спокоен и пристально глядел на Петербург, про­
е з ж а я мимо празднично освещенных д о м о в и п р о щ а я с ь с к а ж д ы м
д о м о м в особенности. Нас провезли мимо твоей квартиры, и у
Краевского б ы л о б о л ь ш о е освещение. Ты сказал мне, что у не­
го елка, что дети с Эмилией Федоровной (женой М. М.) отпра-
вились к нему, и в о т у э т о г о д о м а мне стало ж е с т о к о грустно. Я
к а к - б у д т о простился с детенками... Нас везли пустырем по Пе­
тербургской, Н о в г о р о д с к о й , Ярославской и т. д.... Я п р о м е р з а л
д о сердца, и едва м о г отогреться п о т о м в т е п л ы х комнатах. Н о ,
ч у д н о : — д о р о г а п о п р а в и л а меня совершенно... Грустна б ы л а
минута переезда через Урал. Л о ш а д и и к и б и т к и з а в я з л и в су­
г р о б а х . Б ы л а метель. М ы в ы ш л и и з п о в о з о к , э т о б ы л о ночью,
и стоя, ожидали, покамест в ы т а щ у т п о в о з к и . Кругом снег, ме­
тель; граница Е в р о п ы , впереди Сибирь и таинственная судьба в
ней, п о з а д и все п р о ш е д ш е е — грустно б ы л о и меня п р о ш и б л и
слезы... 11 января м ы приехали в Тобольск... Ссыльные с т а р о г о
времени (то-есть не они, а ж е н ы их) з а б о т и л и с ь о б нас, к а к о
родне. Ч т о з а чудные д у ш и , испытанные 25-летним г о р е м и са­
моотвержением! М ы видели их мельком, и б о нас д е р ж а л и с т р о ­
го, но они присылали нам пищу, одежду, у т е ш а л и и о б о д р я л и
нас..."
В "Дневнике П и с а т е л я " Д о с т о е в с к и й с о о б щ а е т , что жена д е ­
кабриста Фон Визина п о д а р и л а ему маленькое Евангелие, к о т о ­
р о е четыре г о д а каторги п р о л е ж а л о у него п о д п о д у ш к о й . О пре­
бывании петрашевцев в Т о б о л ь с к е сохранился рассказ Я с т р ж е м б ­
ского. Когда его, Д у р о в а и Д о с т о е в с к о г о посадили в узкую, тем­
ную* холодную и грязную камеру, он п р и ш е л в т а к о е отчаяние,
что решил покончить с с о б о й . Его спас Д о с т о е в с к и й .
"Совершенно нечаянно и нежданно м ы получили сальную све­
чу, спички и г о р я ч и й чай. У Д о с т о е в с к о г о о к а з а л и с ь превосход­
ные сигары. В д р у ж е с к о й беседе м ы провели б о л ь ш у ю часть но­
чи. Симпатичный, м и л ы й голос Д о с т о е в с к о г о , его нежность и
м я г к о с т ь чувства, д а ж е несколько его к а п р и з н ы х вспышек, совер­
шенно женских, подействовали на меня успокоительно. Я отка­
зался о т всякого крайнего р е ш е н и я " .
* ***
23 января 1850 г о д а Д о с т о е в с к и й п р и б ы л в Омскую к а т о р ж ­
ную тюрьму. Переписка с б р а т о м Михаилом прерывается на че­
т ы р е года. Впоследствии он писал д р у г о м у брату А н д р е ю : "А э т и
четыре года считаю я за время, в к о т о р о е я был п о х о р о н е н ж и ­
вой и з а к р ы т в г р о б у . Ч т о за ужасное б ы л о э т о время, не в си­
лах я рассказать тебе, друг мой. Это б ы л о страдание невырази­
мое, бесконечное, потому что всякий час, всякая минута т я г о т е ­
ла, как камень, у меня на д у ш е " .
Воспоминания об этих страшных годах послужили материа­
л о м д л я романа "Записки из М е р т в о г о Д о м а " и д л я э п и л о г а к р о ­
ману "Преступление и наказание". Б и о г р а ф и ч е с к и е данные, к о ­
т о р ы м и м ы располагаем, п о д т в е р ж д а ю т необыкновенную прав­
дивость и точность этих воспроизведений. Н о г о д ы , п р о ш е д ш и е
между переживанием и художественным воссозданием, принесли
с собой примиренность и ясность. Мотивы, р а з в и т ы е в " З а п и с -
к а к " : ж е с т о к и й б ы т острога, страшные нравы преступников, их
непримиримая ненависть к каторжнику-дворянину и, во мраке
э т о г о ада, несколько с и я ю щ и х человеческих о б р а з о в , — уже
намечены в письме к брату от 22 ф е в р а л я 1854 года. Но тон пись­
ма и н о й : в нем чувствуется измученность, отвращение, д а ж е оз­
лобленность.
Вот описание о с т р о ж н и к о в : "Это н а р о д грубый, раздражен­
н ы й и озлобленный. Ненависть к д в о р я н а м превосходит у них все
пределы, и п о т о м у нас, дворян, встретили они враждебно и со
з л о б н о й р а д о с т ь ю о нашем г о р е . Они б ы нас съели, если б ы им
д а л и . Впрочем, посуди, велика ли была защита, к о г д а приходи­
л о с ь ж и т ь , пить, есть и спать с этими людьми несколько лет и к о ­
гда д а ж е некогда ж а л о в а т ь с я з а бесчисленностью всевозможных
оскорблений... 150 в р а г о в не могли устать в преследовании, это
б ы л о им л ю б о , развлечение, занятие... Нам пришлось выдержать
все мщение и преследование, к о т о р ы м и они живут и д ы ш а т к д в о ­
рянскому сословию..." Т а к ж е и острожный б ы т описан в пись­
ме чертами более резкими, чем в "Записках". " Ж и л и мы в куче,
все вместе в одной казарме... Все п о л ы прогнили. Пол грязен на
в е р ш о к , м о ж н о скользить и падать... З а т о п я т шестью поленами
печку, тепла нет, а угар нестерпимый, и вот вся зима. Тут ж е в
к а з а р м е арестанты м о ю т белье и всю маленькую казарму заплес­
к а ю т в о д о й . П о в о р о т и т ь с я негде. Выйти за н у ж д о й уже нельзя
с сумерек д о рассвета, и б о к а з а р м ы запираются, и ставится в се­
нях ушат, и потому д у х о т а нестерпимая. Все каторжные воняют,
как свиньи и говорят,, что нельзя не д е л а т ь свинства, дескать, " ж и ­
в о й человек"... Блох, вшей и т а р а к а н о в четвериками... В пост ка­
пуста с в о д о й и почти ничего б о л ь ш е . Я расстроил ж е л у д о к ж*
стерпимо и б ы л несколько р а з болен. Суди, м о ж н о ли б ы л о ж и т ь
б е з денег, и если б ы не б ы л о денег, я б ы непременно помер и ни­
кто, н и к а к о й арестант, т а к о й ж и з н и не вынес бы... Прибавь ко
всем этим приятностям почти невозможность иметь книгу, что д о ­
станешь, т о читать украдкой, вечную в р а ж д у и ссору кругом се­
б я , брань, крики, ш у м , гам, всегда п о д конвоем, никогда один, и
э т о четыре г о д а без перемены, — право, м о ж н о простить, если
с к а ж е ш ь , что б ы л о худо..."
В письме у ж е набрасан план и выражена главная идея "Запи­
с о к и з М е р т в о г о Дома"*Г "преступники — самый даровитый, са­
мый сильный народ из всего народа нашего". Вот э т о место: "И
в к а т о р г е м е ж д у р а з б о й н и к а м и , я в четыре г о д а отличил, нако­
нец , людей. П о в е р и ш ь л и : есть х а р а к т е р ы глубокие, сильные, пре­
красные, и к а к весело б ы л о п о д г р у б о й к о р о й отыскать з о л о т о .
И не один, не два, а несколько. И н ы х нельзя не уважать, д р у г и е
р е ш и т е л ь н о прекрасны. Я учил одного м о л о д о г о черкеса (при­
сланного в к а т о р г у з а р а з б о й ) русскому я з ы к у и грамоте. (В за­
писках э т о — дагестанский татарин А л е й ) . Какою ж е б л а г о д а р ­
ностью о к р у ж и л он меня. Д р у г о й к а т о р ж н ы й заплакал, расстава­
ясь со мной. (В " З а п и с к а х " — С у ш и л о в ) . Я ему д а в а л денег — д а
много л и ? Н о з а т о благодарность его б ы л а беспредельной.... А
propos: сколько я вынес и з к а т о р г и народных т и п о в , х а р а к т е р о в !
Я сжился с ними и потому, кажется, знаю их п о р я д о ч н о . Сколько
историй б р о д я г и р а з б о й н и к о в и в о о б щ е в с я к о г о черного, горе­
мычного люда. Н а целые т о м ы достанет. Ч т о з а чудный н а р о д .
В о о о б щ е время д л я меня не потеряно, если я узнал не Россию, т а к
народ русский х о р о ш о , и так х о р о ш о , как, м о ж е т б ы т ь , не мно­
гие знают е г о " .
В письме дана полная программа " З а п и с о к и з М е р т в о г о Д о ­
м а " : быт, нравы, характеры, "истории б р о д я г и р а з б о й н и к о в " , и
центральная и д е я : "Этот народ — необыкновенный б ы л н а р о д " .
Но осуществить у ж е г о т о в ы й замысел удалось Достоевскому
только через семь лет, в 1861 году. С пребыванием писателя в
остроге связана легенда о том, что он подвергся т а м телесному
наказанию. Партия арестованных р а з б и р а л а б а р к у на И р т ы ш е :
один из них, Рожновский, уронил в реку т о п о р и д о л ж е н б ы л ныр­
нуть в воду. Д о с т о е в с к и й и е щ е один арестант д е р ж а л и веревку,
по к о т о р о й он спустился. Вдруг явился пьяный и свирепый плац-
м а й о р Кривцов и п р и к а з а л отпустить веревку. Арестанты не п о ­
виновались и были наказаны р о з г а м и . Д о с т о е в с к и й несколько
недель п р о л е ж а л в госпитале; каторжники думали, ч т о он у м е р —
отсюда его п р о з в и щ е "труп". В о з в р а т и в ш и с ь в казарму, он п о ­
валился на пол в припадке падучей. Д о с т о в е р н о с т ь э т о й и с т о р и и
опровергается д о к т о р о м Яновским, женевским священником А.
Петровым, б а р о н о м Врангелем и д о ч е р ь ю писателя, Л ю б о в ь ю Д о ­
стоевской. Н о одно несомненно: первые припадки эпилепсии слу­
чились с ним в остроге.
В письме к брату от 30 июля 1854 г о д а он с о о б щ а е т : "Я у ж е
писал тебе о моей болезни. Странные припадки, п о х о ж и е на па­
дучую, и однако, не падучая... Впрочем, сделай одолжение и не
подозревай, что я такой ж е меланхолик и т а к о й ж е мнительный,
как был в Петербурге в последние г о д ы . Все совершенно п р о ­
шло, как рукой сняло". Д о с т о е в с к и й д о л г о не д о г а д ы в а л с я , а,
м о ж е т быть, и не хотел д о г а д ы в а т ь с я , что у него падучая. В
1857 году лекарь Е р м а к о в в ы д а л ему следующее свидетельство:
"В 1850 г., в первый р а з подвергся п р и п а д к у падучей б о л е з н и
(epilepsia), к о т о р а я о б н а р у ж и л а с ь : вскрикиванием, потерею с о ­
знания, суд<эрогами конечностей и лица, пеною перед ртом, хри­
пучим дыханием, с малым, скорым, сокращенным пульсом. При­
падок продолжался 15 минут. Затем следовала о б щ а я слабость и
в о з в р а т ' с о з н а н и я . В 1853 г. э т о т п р и п а д о к повторился и с т е х
пор является в конце к а ж д о г о месяца".
* * * *

Четыре г о д а каторги, четыре г о д а "страдания н е в ы р а з и м о г о ,

бесконечного" были п о в о р о т н ы м пунктом в духовном р а з в и т и и
писателя. В Омском остроге началось "перерождение у б е ж д е н и й " .
Оно п о д г о т о в л я л о с ь давно и не закончилось на каторге. "Ветхий
ч е л о в е к " умирал медленно, мучительно б о р я с ь с "новым"; * но­
в ы й " неуверенно, о щ у п ь ю отыскивал свое место. В "Дневнике
Писателя" 1873 г. Д о с т о е в с к и й утверждает, что ни э ш а ф о т , ни
к а т о р г а не сломили его убеждений^ что мысли и понятия, к о т о ­
р ы е владели его духом, попрежнему представлялись ему "чем т о
о ч и щ а ю щ и м " . Н о подземная р а б о т а критики и переоценки идеа­
л о в м о л о д о с т и уже п р о и с х о д и л а ; постепенно расшатывалась ста­
р а я "вера", незаметно в ы р о с т а л о новое мировоззрение. В "Днев­
н и к е " м ы читаем: "Мне очень трудно б ы л о б ы рассказать историю
п е р е р о ж д е н и я моих убеждений... История перерождения убеж­
дений, — разве м о ж е т б ы т ь во всей области литературы какая-
н и б у д ь история более полная з а х в а т ы в а ю щ е г о и всепоглощаю­
щ е г о интереса? И с т о р и я п е р е р о ж д е н и я убеждений, — ведь это
и п р е ж д е всего и с т о р и я их р о ж д е н и я . Убеждения вторично
р о ж д а ю т с я в человеке, на его глазах, в т о м возрасте, когда у не­
го д о с т а т о ч н о о п ы т а и проницательности, ч т о б ы сознательно
следить за этим глубоким таинством своей души".
И с т о р и ю своего духа писатель рассказывает не в ф и л о с о ф ­
ских терминах, а в художественных символах своих б о л ь ш и х ро­
манов. Все они — акты единой духовной трагедии, откровение
" г л у б о к о г о таинства его д у ш и " . И, действительно, нет в миро­
в о й литературе истории более полной " з а х в а т ы в а ю щ е г о инте­
реса".
Отправляясь в Сибирь, Д о с т о е в с к и й верил, что, переменяя
ж и з н ь , он "переродится в новую ф о р м у " (письмо от 22 д е к а б р я
1849 г о д а ) . Ч т о п р о и з о ш л о с его д у ш о й з а четыре года катор­
ги? Р а с с к а з а т ь об этом он не в силах. "Ну, как передать тебе
м о ю голову, п и ш е т он брату, понятия, все. что я прожил, в чем
убедился, и на чем остановился во все э т о в р е м я ? Я не берусь
з а э т о . Т а к о й т р у д решительно невозможен..." И после описания
ж и з н и в остроге, снова п о в т о р я е т : "Что сделалось с моей душой,
с м о и м и верованиями, с моим умом и сердцем в эти четыре г о д а
— не скажу тебе. Д о л г о р а с с к а з ы в а т ь " . На человеческом я з ы к е
нет слоц, ч т о б ы рассказать о страшном опыте заживо-погребен-
н о г о . М о ж н о говорить т о л ь к о намеками и з а г а д к а м и . "Вечное
сосредоточение в самом себе, п р о д о л ж а е т он, куда я убегал от
г о р ь к о й действительности, принесло свои п л о д ы . У меня теперь
м н о г о потребностей и надежд таких, об к о т о р ы х я и не думал. Но
э т о все загадки, и п о т о м у мимо..."
" П е р е р о ж д е н и е " началось с б е с п о щ а д н о г о суда над самим
с о б о й и над всей п р о ш л о й ж и з н ь ю . В казарме, в " о б щ е й куче",
среди крика и гама "ста пятидесяти врагов", писатель замкнулся
в себе, в своем "страшном уединении". Впоследствии: он пи­
сал о б э т о м п е р и о д е : "Помню, что все э т о время, несмотря на
сотни т о в а р и щ е й , я был в страшном уединении, и я полюбил, на­
конец, э т о уединение. Одинокий душевно, я пересматривал всю
п р о ш л у ю жизнь, перебирал все д о последних мелочей, вдумы­
вался в мое п р о ш л о е , судил с е б я неумолимо и строго, и д а ж е в
иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне э т о уеди­
нение, без к о т о р о г о не состоялись б ы ни этот суд над собой, ни
этот строгий пересмотр прежней ж и з н и . И какими н а д е ж д а м и
з а б и л о с ь т о г д а мое сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, ч т о
уже не будет в моей б у д у щ е й жизни ни тех о ш и б о к , ни тех паде­
ний, к о т о р ы е были прежде... Я ж д а л , я звал поскорее свободу, я
хотел и с п р о б о в а т ь себя вновь на новой борьбе... Свобода, новая
жизнь, воскресение из мертвых. Экая славная минута!"
В д у ш е совершается не т о л ь к о суд, но и осуждение п р о ш л о ­
го, р а з р ы в с ним, освобождение. О п я т ь говорится о надеждах, о
н о в о й жизни. И з письма м ы узнаем о б отрицательной д у ш е в н о й
р а б о т е (разрушение п р о ш л о г о ) , но не видим п о л о ж и т е л ь н о й ее
стороны. К а к и е новые "потребности" родились в д у ш е ? И "вос­
кресение из мертвых" означало ли нечто большее, чем в ы х о д и з
"мертвого д о м а " ?
Ответ на э т о т вопрос м ы находим в письме Д о с т о е в с к о г о к ъ
Н. Д . Фон Визиной, п о д а р и в ш е й ему в Т о б о л ь с к е Евангелие. Вый­
дя из острога, он п и ш е т : "Я слышал от многих, что вы очень ре­
лигиозны, Н. Д . Не потому, что вы религиозны, но потому, что
сам пережил и прочувствовал это, скажу вам, что в такие мину­
т ы ж а ж д е ш ь , как "трава иссохшая", веры и н а х о д и ш ь ее, соб­
ственно потому, что в несчастии яснеет истина. Я скажу вам п р о
себя, что я д и т я века, дитя неверия и сомнения д о сих п о р и д а ­
ж е ( я знаю э т о ) д о г р о б о в о й к р ы ш к и . Каких страшных муче­
ний стоила и стоит мне теперь эта ж а ж д а верить, к о т о р а я тем
сильнее в д у ш е моей, чем более во мне д о в о д о в противных. И
однако же Б о г посылает мне иногда минуты, в к о т о р ы е я совер­
шенно спокоен; в эти минуты я л ю б л ю и нахожу, что д р у г и м и лю­
бим и в такие минуты я сложил себе символ веры, в к о т о р о м все
д л я меня ясно и свято. Этот символ очень прост; з о т он: верить,
что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, муже­
ственнее и совершеннее Христа и не только нет, но с ревнивою
л ю б о в ь ю г о в о р ю себе, что и не м о ж е т быть. Мало т о г о , если б ы
кто мне д о к а з а л , что Христос вне истины, т о мне лучше бы хоте­
лось оставаться с Христом, нежели с истиной".
Это письмо — документ необычайной важности: оно пролива­
ет свет на процесс "перерождения у б е ж д е н и й " . На к а т о р г е Д о ­
стоевский судил себя. Он к а к - б у д т о вел т я ж б у с тем, кто б ы л
главным учителем его, кто первый обратил его в свою веру — с
Белинским. Мы помним, как "страстный социалист" Белинский
посвящал его в атеизм, как развенчивал перед ним "сияющую
личность Христа". Тогда ученик принял все учение учителя,
как ни тяжело было ему отречься от "пресветлого лика Б о ­
гочеловека". Когда Белинский г о в о р и л насмешливо о Христе,
"лицо Д о с т о е в с к о г о изменялось, точно он заплакать х о т е л " . Н а
каторге он мысленно п р о д о л ж а л свой спор с Белинским. Учение
 его он больше не принимает. Ему нечем еще опровергнуть атеи­
стическую аргументацию критика, но святыни своей — Христо­
ва лика — он б о л ь ш е ему не отдаст. Т я ж б а переносится в дру­
г о й план; д о к а з а т е л ь с т в а м р а з у м а противоставляется свиде­
тельство сердца. Д о с т о е в с к и й г о т о в допустить, что д о в о д ы Бе­
линского н е о п р о в е р ж и м ы , что на его стороне истина, но вот, такой
истины он и не принимает. Если Христос не истина, т о он с Хри­
стом п р о т и в истины. Христос д л я него д о р о ж е истины. Т а к на­
чинается в сознании писателя б о р ь б а м е ж д у верой и разумом, так
возникает основная п р о б л е м а его ф и л о с о ф и и . Но "символ веры"
Д о с т о е в с к о г о е щ е далек от Н и к е й с к о г о символа, и религиозность
его еще мало п о х о ж а на веру православной церкви. Атеистиче­
скому р а ц и о н а л и з м у Белинского он противоставляет христиан­
ский гуманизм, не веру в Богочеловека-Христа, а любовь к Хри­
сту-человеку. Д л я него Христос т о л ь к о самый прекрасный "сим­
патичный" и совершенный из людей. Он допускает д а ж е , что тот,
кто сказал п р о с е б я : "Я есмь истина"», м о ж е т оказаться вне исти­
ны; д о п у щ е н и е кощунственное для всякого верующего. Вот на­
правление, в к о т о р о м п е р е р о ж д а л и с ь убеждения Д о с т о е в с к о г о . В
несчастии ж а ж д а веры стала сильнее; поиски Б о г а мучительнее;
истерзанной д у ш е посылались благодатные минуты успокоения
щ л ю б в и . И главное: " с и я ю щ а я личность" Христа вошла в жизнь
к а т о р ж н и к а и заняла в ней центральное место — навсегда. Встре­
ча с Христом среди р а з б о й н и к о в стала источником света, лучи
к о т о р о г о разлились по всем его произведениям после каторжно­
го периода. В их ряду особенное место занимает эпилог "Престу­
пления и н а к а з а н и я " . Не т о л ь к о б ы т острога, в к о т о р о м томит­
ся Раскольников, есть б ы т Омской тюрьмы, но и душевное со­
стояние г е р о я точно о т р а ж а е т переживания самого автора. "Со­
ня с о о б щ и л а , м е ж д у прочим,, что, несмотря на то, что он (Расколь­
н и к о в ) , повидимому, т а к углублен в самого себя и ото всех как
б ы заперся, — к н о в о й ж и з н и своей он отнесся очень прямо и
п р о с т о . В остроге, в о к р у ж а ю щ е й его среде, он, конечно, мно­
г о г о не замечал, д а и не хотел совсем замечать. Он жил, к а к т о
опустив г л а з а : ему омерзительно и невыносимо б ы л о смотреть.
Н о п о д конец многое стало удивлять его, и он, как-то поневоле,
стал замечать то, чего п р е ж д е и не п о д о з р е в а л . В о о б щ е ж е и
н а и б о л е е стала удивлять его та страшная, та непроходимая про­
пасть, к о т о р а я л е ж а л а м е ж д у ним и всем этим л ю д о м . Казалось,
он и они б ы л и разных наций. Он и они смотрели д р у г на друга
н е д о в е р ч и в о и неприязненно... В остроге были т о ж е ссыльные
поляки, политические преступники, те просто считали весь этот
л ю д з а невежд и х л о п о в и презирали их свысока; но Расколь­
н и к о в не м о г так смотреть: он ясно видел, что эти невежды во
Многом гораздо умнее э т и х самых поляков! Е г о же самого не
л ю б и л и и избегали все. Его д а ж е стали п о д конец ненавидеть.
П о ч е м у ? Он не знал э т о г о . Презирали его, смеялись над ним,
смеялись над его преступлением те, к о т о р ы е б ы л и г о р а з д о его
преступнее". И в письме к брату, и в "Записках из М е р т в о г о Д о м а "
ненависть преступников объясняется т о л ь к о в социальном пла­
не: мужики ненавидят барина-дворянина. В "Преступлении и на­
казании" мотивация более г л у б о к а я .
"На второй неделе Великого поста п р и ш л а ему (Расколь-
никову) очередь говеть вместе со своей к а з а р м о й . Он х о д и л в
церковь и молился вместе с д р у г и м и . ' И з - з а чего-то, он сам не
знал э т о г о — п р о и з о ш л а о д н а ж д ы ссора: все р а з о м напали на
него с остервенением: "Ты б е з б о ж н и к ! Т ы в Б о г а не веруешь!" —
кричали ему. — "Убить т е б я надо!" Он никогда не г о в о р и л с ни­
ми о Б о г е и о вере, но они хотели убить его. к а к б е з б о ж н и к а " .
М ы не знаем, б ы л о ли в действительности т а к о е столкнове­
ние между Достоевским и к а т о р ж н и к а м и . Если д а ж е его и не б ы ­
ло, если э т о т о л ь к о художественный символ, д у х о в н о е значение
е г о не уменьшается. Ненависть н а р о д а (в письме: "чудный на­
р о д " ! В " З а п и с к а х " : "необыкновенный н а р о д " ) к барину о б ъ я с ­
няется религиозно. Р а з б о й н и к и веруют во Христа и э т о й в е р о й
они "умнее" неверующих. В Раскольникове они инстинктом чув­
ствуют б е з б о ж н и к а и х о т я т его убить. Если э п и л о г "Преступле­
ния и наказания" имеет а в т о б и о г р а ф и ч е с к у ю ценность, становит­
ся понятным происхождение заветной идеи Д о с т о е в с к о г о о Христе
— народной святыне. Р а с к о л ь н и к о в д о с к а з ы в а е т т о , что оста­
лось недоговоренным в письме 1854 г о д а и в "Записках из Мерт­
вого Д о м а " .

* * * *

15 февраля 1854 года писатель вышел из Омской к а т о р ж н о й

тюрьмы.
 Г л а в а 8.

ССЫЛКА. ПЕРВАЯ ЖЕНИТЬБА. «ДЯДЮШКИН СОН".

"СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО*.

Ч е р е з неделю после в ы х о д а и з к а т о р г и Д о с т о е в с к и й писал

б р а т у М и х а и л у : "На д у ш е моей ясно. Вся будущность м о я , и все,
что я сделаю, у меня, к а к п е р е д глазами. Я д о в о л е н своей ж и з ­
н ь ю " . Он страстно хочет писать: м а т е р и а л а "на ц е л ы е т о м ы д о ­
станет"; он надеется, что лет через шесть ему п о з в о л я т печатать.
"А теперь в з д о р у не напишу. У с л ы ш и ш ь о б о мне". Несколько
р а з п о в т о р я ю т с я п р о с ь б ы о присылке книг: "Если м о ж е ш ь , при­
ш л и мне журналы на э т о т год, х о т ь "Отечественные З а п и с к и " . Н о
вот ч т о н е о б х о д и м о : мне н а д о (крайне н у ж н о ) историков древ­
них (во ф р а н ц у з с к о м п е р е в о д е ) и новых экономистов и отцов
церкви... П р и ш л и немедленно..." И на д р у г о й странице: "Не за­
б у д ь ж е -меня книгами, л ю б е з н ы й друг. Главное: историков, эко­
номистов, "Отечественные З а п и с к и " , отцов церкви и" историю
церкви... Знай, брат, что книги — э т о ж и з н ь , п и щ а моя, моя бу­
дущность..." И через несколько строк: о п я т ь : "Пришли мне Коран,
« C r i t i q u e de r a i s o n р и г е » Канта... и непременно Гегеля, в о с о ­
бенности гегелеву историю ф и л о с о ф и и . С этим вся м о я будущ­
ность соединена...". Ч е р е з месяц снова прооит прислать европей­
ских историков, экономистов, святых о т ц о в и, к р о м е того, "фи­
з и к у Писарева и какую-нибудь ф и э и л о г и ю " . После духовной
г о л о д о в к и на каторге, Д о с т о е в с к и й с ж а д н о с т ь ю набрасывается
на книги. Круг его умственных интересов р а с ш и р я е т с я ; д о ареста
его занимала исключительно л и т е р а т у р а ; французских социали­
стов читал он м а л о — всего две-три книги. Теперь на первом ме­
сте стоит история и ф и л о с о ф и я . Он стремится подвести научный
фундамент п о д свои новые убеждения, сопоставить экономистов
со святыми отцами, п о с т р о и т ь свою и с т о р и о с о ф и ю . Критика чи­
с т о г о р а з у м а , история церкви и д а ж е ф и з и о л о г и я н е о б х о д и м ы
ему д л я обоснования н о в о г о м и р о в о з з р е н и я . Н о этим о б ш и р н ы м
планам не суждено б ы л о осуществиться: задуманные статьи о по­
л и т и к е и искусстве не б ы л и написаны. На три г о д а все душев­
н ы е силы писателя были п о г л о щ е н ы его п е р в о й и трагической
любовью.
Д о с т о е в с к о г о зачислили р я д о в ы м в седьмой линейный ба­
т а л ь о н в Семипалатинске. В унылом г о р о д е была каменная цер­
ковь, несколько мечетей и к а з а р м а ; немногочисленное население
состояло из чиновников, солдат и купцов-татар. З а г о р о д о м ж и ­
ли к и р г и з ы в своих к о ж а н ы х палатках. Писатель п р о х о д и л тя­
желую строевую службу. "Солдатство не шутка, писал он брату,
солдатская ж и з н ь со всеми о б я з а н н о с т я м и не совсем т о легка д л я
человека с таким з д о р о в и е м и с т а к о й отвычкой, или, лучше ска­
зать, с таким полным ничего незнанием в п о д о б н ы х занятиях. Ч т о ­
б ы приобрести этот навык надо много т р у д о в . Я не р о п щ у : э т о
мой крест и я его з а с л у ж и л " .
В 1854 году в Семипалатинск п р и б ы л из Петербурга н о в ы й
окружной п р о к у р о р , б а р о н Врангель. Он знал Д о с т о е в с к о г о по
роману "Бедные л ю д и " и привез ему посылку и письма. В с в о и х
"Воспоминаниях" он описывает первую встречу с писателем:
"Войдя ко мне, Д о с т о е в с к и й б ы л крайне сдержан. Он б ы л в сол­
датской шинели, с красным стоячим в о р о т н и к о м и красными ж е
погонами, угрюм, с болезненно-бледным лицом, п о к р ы т ы м вес­
нушками; светло-русые волосы б ы л и к о р о т к о острижены, р о с т о м
он б ы л в ы ш е среднего. Пристально о г л я д ы в а я меня своими ум­
ными серо-синими глазами, казалось, он старался заглянуть мне
в д у ш у " . Скоро они п о д р у ж и л и с ь : Д о с т о е в с к и й все вечера п р о ­
водил у Врангеля. "Часто, в о з в р а щ а я с ь д о м о й со службы, вспо­
минает тот, я заставал у себя Д о с т о е в с к о г о , п р и ш е д ш е г о уже ра­
нее меня или с учения, или из п о л к о в о й канцелярии, в к о т о р о й
он исполнял разные канцелярские р а б о т ы . Расстегнув шинель,
с чубуком во рту, он ш а г а л по комнате, часто р а з г о в а р и в а я сам
с собой, так t&K в голове у него вечно р о ж д а л о с ь нечто новое.
Как сейчас вижу его в одну из таких минут: в то время он з а д у ­
мал писать " Д я д ю ш к и н сон" и "Село С т а п а н ч и к о в о " . Он был в
/поразительно веселом настроении, х о х о т а л и рассказывал мне
приключения д я д ю ш к и , распевая какие-то отрывки из о п е р ы " .
Достоевский очень л ю б и л читать Г о г о л я и Виктора Г ю г о ; в х о ­
р о ш е м р а с п о л о ж е н и и духа д е к л а м и р о в а л Пушкина; л ю б и м ы е его
стихи б ы л и : "Пир К л е о п а т р ы " . Летом он гостил у Врангеля на
его даче "Козаков сад". "Ярко запечатлелся у меня о б р а з Ф е д о р а
Михайловича, п о м о г а в ш е г о мне поливать м о л о д у ю рассаду, в по­
те лица, сняв свою солдатскую шинель, в одном ситцевом ж и л е ­
те р о з о в о г о цвета, полинявшего от стирки; на шее болталась не­
изменная, д о м а ш н е г о изделия, кем-то ему преподнесенная, длин­
ная цепочка из мелкого г о л у б о г о бисера, на цепочке висели б о л ь ­
шие, л у к о о б р а з н ы е серебряные ч а с ы " . И н о г д а д р у з ь я о т п р а в ­
лялись на рыбную л о в л ю , и Достоевский, л е ж а на траве, ч и т а л
вслух "Записки об ужении р ы б ы " и "Записки р у ж е й н о г о охот­
ника" Аксакова. В теплые вечера они "растягивались на т р а в е "
и, лежа на спине, глядели на м и р и а д ы звезд, м е р ц а в ш и х из си­
ней глубины неба. "Созерцание величия Творца, неведомой, все­
могущей Божественной силы наводило на нас какое-то умиление,
сознание нашего ничтожества, к а к т о смиряло наш д у х " . Врангель
писал своему отцу: "Судьба сблизила меня с редким человеком,
как по сердечным, так и по умственным качествам: э т о наш ю н ы й
несчастный писатель Д о с т о е в с к и й . Ему я многим обязан, и его
слова, советы и идеи на всю ж и з н ь у к р е п я т меня. С ним я зани­
м а ю с ь ежедневно,, и теперь мы будем переводить ф и л о с о ф и ю Ге­
геля и психию Каруса. Он человек весьма набожный, болезнен­
ный, но воли ж е л е з н о й " . В "Воспоминаниях" Врангель г о в о р и т
п о д р о б н е е о " н а б о ж н о с т и " своего д р у г а : "О религии мы с Д о ­
стоевским мало беседовали. Он был скорее набожный, но в цер­
к о в ь х о д и л редко и попов, особенно сибирских, не любил. Гово­
рил о Христе с восторгом..." Это вполне п о д т в е р ж д а е т наше оп­
ределение религиозности Д о с т о е в с к о г о , как христианского
гуманизма. Восторженная л ю б о в ь его к человеческому о б р а з у
Христа б ы л а е щ е д а л е к а от ц е р к о в н о г о православия. Проект
совместного изучения* Гегеля и Каруса не б ы л осуществлен
д р у з ь я м и . Врангеля п о р а ж а л а "незлобивость" Д о с т о е в с к о г о и
его снисходительность к л ю д я м . "Он находил извинение самым
х у д ы м сторонам человека, все о б ъ я с н я я недостатком воспита­
ния, влиянием среды, а часто д а ж е натурой и темпераментом....
Все з а б и т о е , несчастное, х в о р о е и бедное н а х о д и л о в нем осо­
б о е участье". Это все е щ е прежний Достоевский, автор "Бед­
н ы х л ю д е й " , гуманист и ф и л а н т р о п . Д у ш е в н ы й переворот еще
не п р о и з о ш е л , "кризис гуманизма" т о л ь к о подготовляется.
Б а р о н Врангель в в о д и т своего д р у г а в д о м военного губер­
натора, генерала П. Спиридонова, батальонного командира Ве­
лихова, поручика Степанова. В семипалатинском "свете" Д о с т о ­
евский встречается со своей б у д у щ е й ж е н о й — Марией Д м и т р и ­
евной Исаевой. Р о м а н у п р е д ш е с т в о в а л о л ю б о в н о е вступление,
о к о т о р о м д о б р о д е т е л ь н ы й Врангель упоминает глухо. У Д о с т о ­
евского была ученица — красивая блондинка Марина, д о ч ь ссыль­
н о г о поляка. Когда ей исполнилось 17 лет, " она подросла, рас­
цвела, п о х о р о ш е л а и стала ч р е з в ы ч а й н о развязна. Она очень
о ж и в л я л а наш д о м , бегала, усиленно кокетничала и з а д о р н о за­
и г р ы в а л а со своим учителем". Д а л ь н е й ш а я судьба ее была пе­
чальна: какой-то 18-ти летний ю н о ш а соблазнил ее и бросил; по­
т о м она сошлась с кучером, "грязным к и р г и з о м " , наконец, в ы ш л а
з а м у ж з а с т а р о г о х о р у н ж е г о и изменяла ему. Врангель намекает
к а увлечение Д о с т о е в с к о г о э т о й " р а з в я з н о й " девицей. "Впослед­
ствии, п и ш е т он, к о г д а Д о с т о е в с к и й б ы л женат, Марина не р а з
служила причиной ревности и р а з д о р а м е ж д у М а р и е й Д м и т р и е в ­
н о й и Ф е д о р о м Михайловичем,, преследуя его своим кокетством".
З а двусмысленным п р о л о г о м следовала д р а м а : Д о с т о е в с к и й стра­
стно влюбился в Исаеву. У него б ы л о п р о р о ч е с к о е предчув­
ствие п е р е л о м а в судьбе. П е р е д о т ъ е з д о м в Семипалатинск,
он писал Н. Фон В и з и н о й : "Я в к а к о м - т о о ж и д а н и и ч е г о - т о ;
я как б у д т о все е щ е болен теперь, т кажется мне, что со мною
в скором, очень скором времни, д о л ж н о случиться что-нибудь
очень решительное, что я п р и б л и ж а ю с ь к к р и з и с у всей моей
ж и з н и , что я к а к - б у д т о с о з р е л д л я чего-то, и что будет ч т о -
нибудь, м о ж е т быть, т и х о е и ясное, м о ж е т быть, грозное, но в о
всяком случае неизбежное. Иначе ж и з н ь м о я будет ж и з н ь ман-
кированная". Д а р ясновидения не обманул его, — т о л ь к о в т о м
"неизбежном", что надвигалось на него, не б ы л о ничего "тихог
го и ясного".
"Марии Д м и т р и е в н е , п и ш е т Врангель, б ы л о лет за тридцать...
Д о в о л ь н о красивая блондинка среднего роста, очень х у д о щ а в а я ,
натура страстная и экзальтированная. Уже т о г д а з л о в е щ и й ру­
м я н е ц играл на ее бледном лице. Она была начитана, д о в о л ь н о
образована, любознательна, д о б р а и необыкновенно ж и в а и впе­
чатлительна". Ее отец, сын ф р а н ц у з с к о г о эмигранта, Констант,
был з а в е д у ю щ и м карантина в Астрахани. М а р и я Д м и т р и е в н а
училась в пансионе и танцовала "с ш а л ь ю " на дворянских; балах.
Вышла з а м у ж за учителя Александра Исаева, имела сына Павла
и была г л у б о к о одинока и несчастна. П:яница муж, бедность, у б о ­
гая провинциальная ж и з н ь , — такова б ы л а ж а л к а я судьба пыл­
кой мечтательницы. Она п р и б л и з и л а к себе влюбленного Д о с т о ­
евского, х о т я никогда не отвечала ему взаимностью и считала его
"человеком без б у д у щ е г о " . Вскоре на писателя о б р у ш и л с я страш­
ный у д а р : в мае 1855 г о д а Исаева перевели в Кузнецк и ему п р и ш ­
лось расстаться с М а р и е й Д м и т р и е в н о й . Врангель вспоминает,
ч т о Д о с т о е в с к и й " р ы д а л навзрыд, к а к ребенок". Д р у з ь я поеха­
ли лунной майской ночью п р о в о ж а т ь у е з ж а ю щ и х . "Когда по­
в о з к а скрылась, Д о с т о е в с к и й все стоял, как вкопанный, б е з м о л в ­
ный, склонив голову, слезы катились по щекам... М ы вернулись
к себе на рассвете. Он не прилег, — все ш а г а л и ш а г а л по комна­
те и что-то г о в о р и л сам с с о б о й . Измученный д у ш е в н о й т р е в о г о й
и бессонной ночью, он отправился в б л и з л е ж а щ и й лагерь на уче­
ние. Вернувшись, лежал весь день, не ел, не пил и т о л ь к о нервно
курил одну трубку з а другой... Он е щ е б о л е е похудел, стал мра­
чен, раздражителен, бродил, как тень... Вдруг стал суеверен, наве­
щ а л гадалок..." Врангель п р е д л о ж и л ему устроить свидание с
Исаевой в З м и е в е на полпути м е ж д у Семипалатинском и Кузнец­
1
ком. Но д р у з ь я напрасно п р о ж д а л и там М а р и ю Д м и т р и е в н у : она
не приехала. В т о р о е свидание в э т о м ж е г о р о д е снова не состоя­
л о с ь ; М а р ь я Д м и т р и е в н а о п я т ь не могла приехать. Д о с т о е в с к и й
терзается ревностью...
"Жутко б ы л о смотреть, вспоминает Врангель, на его м р а ч н о е
настроение, о т р а ж а в ш е е с я на его з д о р о в ь е " . Врангель у е з ж а е т й
Петербург и Д о с т о е в с к и й остается в полном одиночестве. В ав­
густе умирает Исаев; М а р ь я Д м и т р и е в н а д о л ж н а была задолжать,,
ч т о б ы п о х о р о н и т ь мужа. Писатель у м о л я е т Врангеля поедать ей
денег, но сделать э т о "крайне д е л и к а т н о " . "С человеком одолжен­
ным, пишет он, н а д о поступать о с т о р о ж н о : он мнителен". У него
появляется н а д е ж д а на то, что вдова Исаева согласится стать его
ж е н о й ; он пишет ей длинные исступленные письма. Она отвечает
ласково, но уклончиво. Ему кажется, что она непременно выйдет
з а него, если у него будут " п о л о ж е н и е " и деньги. Врангель х л о п о ­
чет в Петербурге; если б ы т о л ь к о ему п о з в о л и л и перейти на стат-

Ш
скую службу и р а з р е ш и л и печатать, он мог б ы немедленно ж е ­
ниться.
Осенью 1855 года Д о с т о е в с к и й произведен в у н т е р - о ф и ц е р ы ;
эта милость н о в о г о царя о к р ы л я е т его и в начале i856 г о д а он со­
о б щ а е т брату о своем решении ж е н и т ь с я : "Мое решение принято
и х о т ь б ы земля развалилась п о д о мною, я его исполню... Мне
без т о г о , что теперь д л я меня самое главное в жизни, не надо бу­
дет и самой жизни..." И он просит б р а т а прислать ему сто руб­
лей. М е ж д у тем из Кузнецка п р и х о д я т т р е в о ж н ы е вести: М а р ь я
Д м и т р и е в н а грустит, отчаивается, больна поминутно, окружена
кумушками, к о т о р ы е сватают ей ж е н и х о в ; в письмах ее "опреде­
ленно меньше з а д у ш е в н ы х слов". Д о с т о е в с к и й п и ш е т Врангелю
(23 марта 1856 г . ) , что имел " г р о м о в о е известие". Марья Д м и ­
триевна получила предложение о т "человека п о ж и л о г о , с д о б ­
р ы м и качествами, с л у ж а щ е г о и обеспеченного" и просит у него
совета, к а к ей поступить. "Прибавляет, ч т о она л ю б и т меня, ч т о
э т о одно е щ е предположение и расчет. Я б ы л поражен, как г р о ­
мом, я з а ш а т а л с я , упал в о б м о р о к и п р о п л а к а л всю ночь. Теперь
я л е ж у у себя. Н е п о д в и ж н а я идея в г о л о в е ! Едва понимаю, как ж и ­
ву и ч т о мне г о в о р я т . О, не д а й Г о с п о д и никому этого страшного
грозного чувства! Великая р а д о с т ь любви, но страдания т а к ужас­
ны, что лучше б ы никогда не л ю б и т ь . Клянусь вам, что я при­
шел в отчаяние. Я понял в о з м о ж н о с т ь чего-то необыкновенно­
го, на ч т о - б ы в д р у г о й р а з никогда не решился... Я написал ей
письмо в э т о т ж е вечер, ужасное, отчаянное. Бедненькая, ангел
м о й ! О н а и так больна, а я растерзал ее! Я, м о ж е т быть, убил ее
м о и м письмом. Я сказал, что умру, если лишусь ее. Тут б ы л и и
у г р о з ы и ласки и униженные просьбы, не знаю ч т о " . На многих
страницах п о в т о р я ю т с я ж а л о б ы , сомнения, п р о с ь б ы ; слова вос­
паленные, лихорадочные, почти безумные. То он верит в ее л ю б о в ь :
«ЕИе m'aime, eile m'aime, э т о я знаю, я вижу", — то терзается
мыслью, что нарушает ее счастье; т о соглашается пожертвовать
с о б о й , то вскрикивает: " О т к а з а т ь с я мне от нее н е в о з м о ж н о никак,
ни в к а к о м случае. Л ю б о в ь в м о и лета не блажь, она продол­
ж а е т с я д в а года, в десять месяцев р а з л у к и она не т о л ь к о не ос­
лабела, но д о ш л а д о нелепости. Я погибну, если потеряю своего
ангела; или с ума сойду, или в И р т ы ш " . Следуют п о д р о б н ы е пла­
н ы "устройства": п е р е х о д на статскую службу в Барнаул, заем у
д я д и тысячи рублей серебром, надежда на милости государя при
к о р о н а ц и и и, наконец, литературные з а р а б о т к и . "Надеюсь напи­
сать роман п о л у ч ш е "Бедных л ю д е й " . Ведь, если п о з в о л я т печа­
т а т ь ( а я не верю, слышите, не верю, ч т о б ы э т о г о нельзя б ы л о
в ы х л о п о т а т ь ) , ведь э т о гул пойдет, книга д о с т а в и т мне деньги,
значение; о б р а т и т на меня внимание правительства, д а и возвра­
щение придет с к о р е е " . Письмо д ы ш е т страстью и отчаянием; чи­
т а я его, невольно веришь, что автор его готов на все, что он на
грани б е з у м и я или самоубийства. Чувство реальности потеряно,
д у ш а раскалена; д л я Д о с т о е в с к о г о л ю б о в ь — "страшное и г р о з ­
ное чувство".
Переписка с Марией Д м и т р и е в н о й становится все д р а м а т и ч ­
нее. Она все ч а щ е упоминает о м о л о д о м учителе, друге п о к о й н о ­
го мужа, Вергунове. Д о с т о е в с к и й р е ш а е т с я на отчаянный посту­
п о к : тайком от начальства он отправляется в Кузнецк и по в о з ­
вращении оттуда пишет Врангелю: "Я видел ее! Что з а б л а г о р о д ­
ная, что за ангельская д у ш а ! Она плакала, ц е л о в а л а м о и руки, но
она л ю б и т другого... Я провел не з н а ю какие два дня, э т о б ы л о
блаженство и мучение нестерпимое! К концу в т о р о г о д н я я уехал
с п о л н о й н а д е ж д о й " . Ч е р е з н е к о т о р о е время она написала ему,
ч т о "тоскует, плачет" и л ю б и т Вергунова б о л ь ш е , чем его. Д о ­
стоевский уверяет себя, что он д о л ж е н спасти ее от б р а к а с гру­
бым 24-летним сибиряком, что, о т г о в а р и в а я ее от э т о г о нелепо­
го шага, он з а б о т и т с я т о л ь к о о ее счастье. "Я написал длинное
письмо ему и ей вместе. Я представил все, что м о ж е т п р о и з о й т и
от неравного брака... Она отвечала, г о р я ч о его з а щ и щ а я , как
будто я на него нападал. А он, истинно по кузнецки и глупо, при­
нял себе з а личность и з а оскорбление. Мне написал ответ руга­
тельный... Чем это кончится, не знаю, но она п о г у б и т себя и сер­
д ц е мое замирает... Я как помешанный в полном смысле слова, все
э т о время". " Д о с т о е в щ и н а " появилась раньше р о м а н о в Д о с т о е в ­
ского. Трудно поверить, что М а р и я Д м и т р и е в н а реально суще­
ствовала, а не была придумана а в т о р о м "Униженных и оскорблен­
ных". Ее истерическая чувствительность, л ю б о в ь к двоим, в з р ы ­
в ы ревности, драматические объяснения, р о к о в ы е решения, му­
чение и мучительство — вполне в стиле Д о с т о е в с к о г о . Когда он
приезжает в Кузнецк, она устраивает "сцену втроем", во время
к о т о р о й Вергунов плачет на груди у Д о с т о е в с к о г о , Д о с т о е в с к и й
р ы д а е т у ног своей возлюбленной, а М а р и я Д м и т р и е в н а в слезах
примиряет соперников. Какая "ситуация" для романа!... Кажется,
что ж и з н ь п о д р а ж а е т литературе, действительность п р е д в а р я е т
вымысел. Писатель жертвует с о б о й : х л о п о ч е т о п о с о б и и И с а е в о й
з а службу мужа, об определении ее сына в кадетский корпус, о б
устройстве Вергунова на лучшее место. Врангель в П е т е р б у р г е
д о л ж е н просить за избранника М а р и и Д м и т р и е в н ы : "Это все д л я
нее, для нее одной, пишет он ему. Хотя бы в бедности то она не
была.. Если у ж выйдет за него замуж, т о пусть хоть бы деньги
были..."
1 о к т я б р я 1856 года унтер Д о с т о е в с к и й б ы л п р о и з в е д е н в
о ф и ц е р ы ; снова загорелась н а д е ж д а : она не м о ж е т выйти за Вер­
гунова, так как тот получает всего 300 р у б л е й ж а л о в а н и я . " Л ю б ­
лю ее д о безумия, пишет он Врангелю. Мысль о ней свела б ы ме­
ня в г р о б или буквально довела б ы меня д о самоубийства, если
б ы я не видел ее. Т о л ь к о б ы видеть ее, т о л ь к о б ы с л ы ш а т ь ! Я не­
счастный сумасшедший! Л ю б о в ь в т а к о м виде — болезнь. Я это
чувствую". В н о я б р е он едет в Кузнецк; свадьба решена "еще д о
масленицы", но нужны деньги. "У меня есть г о т о в о г о для печати
слишком на 1000 рублей, с о о б щ а е т он Врангелю. Н о если печа­
т а т ь не п о з в о л я т еще г о д — я пропал. Т о г д а лучше не жить! Ни­
к о г д а в ж и з н и моей не б ы л о д л я меня такой критической минуты,
к а к теперь". Он занимает 600 рублей у инженера Ковригина в
Омске и просит такую ж е сумму у московского д я д и Куманина.
6 ф е в р а л я 1857 года Д о с т о е в с к и й повенчался в Кузнецке с Ма­
р и е й Д м и т р и е в н о й Исаевой. Судьба постаралась, ч т о б ы р а з в я з к а
соответствовала стилю романа. Критики часто у п р е к а ю т автора
" Б е с о в " в пристрастии к трагическим к а т а с т р о ф а м . Катастрофа,
з а в е р ш и в ш а я роман, не сочиненный, а пережитый «им, была страш­
н е е всех в ы м ы с л о в : после свадьбы, на обратном пути из Куз­
нецка, м о л о д а я жена с у ж а с о м и отвращением увидела своего
мужа в о ю щ и м и б ь ю щ и м с я в припадке падучей. Достоевский
п и ш е т б р а т у (9 марта 1857 г о д а ) : "В о б р а т н ы й путь я остано­
вился в Барнауле у одного д о б р о г о з н а к о м о г о . Тут меня посе­
т и л о несчастье; совсем неожиданно случился со мной п р и п а д о к
эпилепсии, перепугавший д о смерти жену, а меня наполнивший
грустью и унынием. Д о к т о р сказал мне, в о п р е к и всем прежним
о т з ы в а м д о к т о р о в , ч т о у меня " н а с т о я щ а я падучая* и что я в
один из этих п р и п а д к о в д о л ж е н о ж и д а т ь , что задохнусь от гор­
л о в о й спазмы и умру не иначе, как от этого... Женясь, я совер­
шенно верил д о к т о р а м , к о т о р ы е уверяли, что э т о просто нерв­
ные припадки, к о т о р ы е могут п р о й т и с переменой о б р а з а жизни.
Если б я наверное знал, что у меня н а с т о я щ а я падучая, я бы не
ж е н и л с я " . С э т о г о дня и д о самой смерти Марии Дмитриевны
м ы не найдем в огромной переписке Д о с т о е в с к о г о ни одного
слова о ней. Б р а к п р о д о л ж а л с я семь лет; последние г о д ы они
ж и л и в р о з ь и писатель л ю б и л другую женщину. После смерти
ж е н ы он писал Врангелю (31 марта 1865 г о д а ) : "О, д р у г мой,
она л ю б и л а меня беспредельно, я любил ее т о ж е без меры, но
м ы не ж и л и с ней счастливо... М ы б ы л и с ней положительно не­
счастны вместе ( п о ее страстному, мнительному и болезненно-
фантастическому х а р а к т е р у ) , но мы не могли перестать любить
Друг д р у г а ; д а ж е чем несчастнее были, тем более привязывались
д р у г к д р у г у " . В т о р а я жена писателя, Анна Григорьевна, под­
т в е р ж д а е т : "Федор Михайлович сильно л ю б и л свою первую же­
ну. В ж и з н и его э т о б ы л о первое настоящее чувство. М о л о д о с т ь
его ушла целиком в литературную работу... Увлечение Панаевой
б ы л о слишком мимолетным и в счет не идет. Это б ы л о настоя­
щ е е сильное чувство со всеми его радостями и м у к а м и " . М а р и я
Д м и т р и е в н а умирала мучительно и д о л г о от ч а х о т к и ; Д о с т о е в ­
ский последние дни провел у ее постели; п е р е д л и ц о м смерти
все т я ж е л о е и мучительное б ы л о з а б ы т о и п р о щ е н о ; в д у ш е оста­
лась т о л ь к о ж а л о с т ь . И его слова о п о к о й н о й д ы ш а т велико­
д у ш и е м и л ю б о в ь ю ; Анна Григорьевна д о б р о с о в е с т н о их повто­
р я е т . Иное рассказывает д о ч ь писателя,, Л ю б о в ь Д о с т о е в с к а я .
Как ни пристрастны ее "Воспоминания", все ж е д о л я правды за­
ключается в передаваемых ею "сплетнях". "Накануне своей
свадьбы, пишет она, М а р и я Д м и т р и е в н а провела ночь у своего
возлюбленного, н и ч т о ж н о г о д о м а ш н е г о учителя, красивого муж­
чины". Роман с ним п р о д о л ж а л с я в Семипалатинске; Вергунов
с о п р о в о ж д а л ее и в Р о с с и ю . "Тем временем, п о к а Д о с т о е в с к и й
предавался мечтам в своей коляске, на расстоянии о д н о й п о ч т о ­
вой станции за ним следовал в бричке красивый учитель, к о т о ­
р о г о жена его возила всюду з а собой, к а к собаченку". У М а р и и
Дмитриевны бывали в з р ы в ы ненависти к мужу. "В столовой она
останавливалась перед п о р т р е т о м Д о с т о е в с к о г о , д о л г о глядела
на него, грозила ему кулаком и к р и ч а л а : "Каторжник, бесчест­
н ы й каторжник". Б ы т ь может, д о ч ь романиста присочиняет п о ­
следнюю э ф ф е к т н у ю сцену к роману отца; впрочем, " д в о й н ы е
чувства" и любовь-ненависть были вполне в х а р а к т е р е истери­
ческой и чахоточной Марии Д м и т р и е в н ы . "Мы были с ней п о ­
л о ж и т е л ь н о несчастны' вместе", признается Д о с т о е в с к и й .
История несчастного брака писателя п о к р ы т а д л я нас т а й ­
ной. В одном письме к Врангелю он г о в о р и т ь : « Р а г m a jalousie
incomparable я д о в о д и л ее д о о т ч а я н и я " . Т а к б ы л о е щ е д о
свадьбы. Ч т о переживал Д о с т о е в с к и й , если М а р и я Д м и т р и е в н а ,
став его женой, действительно изменяла ему с Вергуновым? Т р а -
гед1я ревности была им и з о б р а ж е н а впоследствии в гениальной,
повести "Вечный м у ж " . Ч т о о т р а з и л о с ь в н е й : т о ли, ч т о б ы л о ,
или только то, что м о г л о б ы т ь ? М ы не знаем; герои Д о с т о е в с к о ­
г о реализируют не т о л ь к о его личную судьбу, но и все н е о с у щ е ­
ствившиеся в о з м о ж н о с т и э т о й судьбы.
В первой части "Неточки Н е з в а н о в о й " б ы л набросан о б р а з
экзальтированной мечтательницы, соединившей свою ж и з н ь с
пьяницей-мужем. Встреча с семейством Исаевых п о з в о л и л а п и ­
сателю превратить этот рисунок в психологическую картину.
Спившийся и п о т е р я в ш и й место учитель Исаев и его ч а х о т о ч н а я
жена п р о д о л ж а ю т ж и т ь в романе "Преступление и наказание" п о д
именем Мармеладова и Катерины Ивановны. Пьяный чиновник в
трактире рассказывает о своей жене, и м ы узнаем ч е р т ы п е р в о й
жены писателя. "Знайте ж е , г о в о р и т он, ч т о супруга м о я в бла­
г о р о д н о м губернском дворянском институте воспитывалась и п р и
выпуске с шалью танцовала при губернаторе и при прочих лицах...
Д а , да, д а м а горячая, г о р д а я и непреклонная. П о л сама м о е т и на
черном хлебе сидит, а неуважения к себе не допустит... В ы ш л а з а ­
м у ж з а первого мужа по любви... М у ж а л ю б и л а чрезмерно, но в
к а р т и ш к и пустился, п о д суд попал, с тем и помер. И осталась
она после него... в уезде д а л е к о м и зверском, где и я т о г д а н а х о ­
дился, и осталась в т а к о й нищете безнадежной, что я, х о т я м н о г о
видел приключений различных, но д а ж е и описать не в состоя­
нии... М о ж е т е судить по тому, д о к а к о й степени ее бедствия д о х о ­
д и л и , что она, о б р а з о в а н н а я и воспитанная, и ф а м и л и и извест­
ной, з а меня согласилась пойти. Н о п о ш л а ! Плача и р ы д а я , и р у ­
ки л о м а я — пошла! И б о некуда б ы л о итти. Понимаете л и в ы ,
м и л о с т и в ы й государь, ч т о значит, к о г д а у ж е некуда более итти?
Нет! Э т о г о вы е щ е не понимаете".
П е р в ы е т р и г о д а ссылки (1854-1856) заполнены любовью к
М а р и и Дмитриевне. У Д о с т о е в с к о г о б ы л о много литературных
планов, но он не м о г писать. " Д р у г м о й , признается он брату, я
б ы л в т а к о м волнении в последний год, в т а к о й тоске и муке, что
р е ш и т е л ь н о не м о г заниматься". "Я не м о г писать, с о о б щ а е т о н
М а й к о в у . О д н о обстоятельство, один случай, д о л г о медливший в
м о е й ж и з н и и, наконец, посетивший меня, увлек и поглотил меня
совершенно. Я б ы л счастлив и не м о г р а б о т а т ь . П о т о м грусть и
г о р е посетили меня". И, наконец, перед самой свадьбой, он отве­
чает Врангелю: "Вы пишете, ч т о я ленюсь писать; нет, другой м о й ,
но отношения с М. Д . занимали всего меня в последние д в а года.
П о крайней мере, ж и л , х о т ь страдал, д а ж и л ! "
М е ж д у тем, ж а ж д а писать мучит его. Он верит в свое при­
звание. " Б о л е е , чем когда нибудь знаю, пишет он, что я не да­
р о м в ы ш е л на э т у д о р о г у и что не д а р о м буду бременить с о б о ю
з е м л ю . Я убежден, ч т о у меня есть талант и ч т о я могу напи­
с а т ь ч т о нибудь х о р о ш е е " . (Письмо к Михаилу 13 января 1856
г . ) . В остроге он задумал б о л ь ш у ю повесть, в Семипалатинске
" з а п и с ы в а л к о е что и з воспоминаний своего пребывания в ка­
т о р г е " и "шутя начал к о м е д и ю " . Он с о о б щ а е т об этом Майко­
ву ( я н в а р ь 1856 г . ) . "Так понравился мне м о й герой, что я бросил
ф о р м у комедии, несмотря на т о , ч т о она удавалась, собственно
д л я у д о в о л ь с т в и я , к а к м о ж н о д о л ь ш е следить з а приключения­
м и м о е г о н о в о г о героя и самому х о х о т а т ь н а д ним. Этот герой
мне несколько сродни. Короче я пииту комический роман..." П р о ­
изведение, задуманное первоначально в ф о р м е комедии, полу­
ч и т впоследствии заглавие "Село Степанчиково". С железным
у п о р с т в о м борется ссыльный писатель з а освобождение. Ч т о б ы
д о к а з а т ь свою благонамеренность, он насилует свой талант и со­
чиняет т р и патриотические о д ы . Первая из них "На европейские
с о б ы т и я в 1854 году", вдохновлена инвективой Пушкина: "Кле­
ветникам Р о с с и и " . Автор клеймит врагов "святой Руси", з а щ и т ­
ников Магомета п р о т и в Христа, и предсказывает, что от России
п о й д е т " в о з р о ж д е н и е древнего Востока".

П о з о р на вас, отступники Креста,

Гасители Божественного света!
Н о с нами Б о г ! Ура! н а ш подвиг свят,
И з а Христа, к т о ж и з н ь отдать не р а д !

Самый неистовый национализм основывается на религиозной

миссии русской империи. Стихотворение б ы л о послано в Петер­
бург, н о не встретило о д о б р е н и я Д у б е л ь т а и исчезло в архивах
Ш-го Отделения. Неудача не ослабила патриотического рвения
автора. Он пишет в т о р о е стихотворение на день рождения им­
п е р а т р и ц ы Александры Федоровны, полное благоговейно-рабо-
лепных чувств к вдове Н и к о л а я I. Об императоре, к о т о р ы й в о з ­
вел его на э ш а ф о т и сослал на каторгу, р а с к а я в ш и й с я бунтов­
щ и к говорит в тоне молитвенных славословий:

Того-ли нет, кто нас как солнце о з а р и л

И очи нам отверз бессмертными д е л а м и ?

И с огненным мечом, восстав, архангел грозный,

Он путь нам вековой в г р я д у щ е м указал...

Каторжник благословляет свою судьбу:

И сердцем я познал, что слезы — искупленье,

Что снова русский я и снова — человек!

Стихотворение б ы л о вручено командиру Сибирского к о р п у ­

са Гасфорту, к о т о р ы й передал его военному министру, о т м е т и в
"теплоту патриотических чувств". З а эти чувства солдат Д о с т о ­
евский был произведен в у н т е р - о ф и ц е р ы . Наконец, весною 1856
года он сочиняет третье стихотворение, посвященное к о р о н а ц и и
и м п е р а т о р а Александра П.
Идет наш царь принять корону,
Молитву чистую творя,
Взывают русских м и л л и о н ы :
Благослови, Господь, ц а р я !

Стихотворение ускорило п р о и з в о д с т в о унтера-поэта р о ф и ­

церы. М о ж н о б ы л о б ы пройти м и м о этих вымученных в и р ш е й и
верноподданнических чувств, расчитанных на немедленную " м о -
н а р ш и ю милость", если бы... они не б ы л и искренни. Н о Д о с т о е в ­
ский на каторге действительно осудил свой "бунт" и раскаялся в
революционных увлечениях м о л о д о с т и . Борьба за освобожде­
ние крестьян путем восстания, в ы х о д на п л о щ а д ь с красным зна­
менем, тайная т и п о г р а ф и я , — все э т о казалось ему теперь пре­
ступным заблуждением. В политическом плане " п е р е р о ж д е н и е
у б е ж д е н и й " б ы л о полное. Н о в о е м и р о в о з з р е н и е , к о т о р о м у он
останется верен на всю жизнь, сложилось у ж е в 1854 году. Ц е р -
ковно-монархический империализм автора "Дневника П и с а т е л я "
предначертан в патриотических стихах 1854-56 года. Когда М а й ­
к о в с о о б щ а е т ему о "новом д в и ж е н и и " в русском обществе, Д о ­
стоевский отвечает: "Россия, долг, честь! Д а ! я всегда б ы л истин­
но-русский — г о в о р ю вам откровенно. Ч т о - ж н о в о г о в т о м д в и ­
жении, обнаружившемся вокруг вас, о к о т о р о м вы пишете, к а к
о каком т о направлении? — Д а ! р а з д е л я ю с вами идею, что Ев­
р о п у и назначение ее окончит Россия. Д л я меня э т о б ы л о д а в н о
ясно... Уверяю вас, что я, например, д о т а к о й степени родня все­
му русскому, что д а ж е к а т о р ж н ы е не испугали меня. Э т о б ы л
русский народ, м о и б р а т ь я по несчастью, и я имел счастье оты­
скать не раз д а ж е в д у ш е р а з б о й н и к а великодушие, п о т о м у есте­
ственно, что м о г понять его; и б о сам б ы л русский!"
В этом ж е г о д у он пишет генералу Тотлебену, герою Севасто­
п о л ь с к о й кампании, у м о л я я его х о д а т а й с т в о в а т ь о его помилова­
н и и : "Я был виновен, я сознаю э т о вполне, Я был уличен в на­
мерении (но не б о л е е ) действовать против правительства; я б ы л
осужден законно и справедливо; д о л г и й опыт, т я ж е л ы й и мучи­
тельный, протрезвил меня и во многом переменил м о и мысли. Но
т о г д а я был слеп, верил в т е о р и и и утопии... Мысли, д а ж е убеж­
д е н и я меняются, меняется и весь человек, и к а к о в о ж е теперь стра­
д а т ь за то, чего у ж е нет:, что изменилось во мне в противную сто­
рону, — страдать за прежние з а б л у ж д е н и я " .
Каторга " п р о т р е з в и л а " мечтателя утописта; он приносит т о р ­
жественное покаяние в з а б л у ж д е н и я х своей м о л о д о с т и . Ему х о ­
чется в ы с к а з а т ь свои новые убеждения й он з а д у м ы в а е т статью
о России, но боится, что цензура ее не пропустит. "Я говорил
в а м о статье о России, пишет он Врангелю в 1856 г о д у ; н о это вы­
х о д и л чисто политический памфлет... Вряд ли п о з в о л и л и б ы мне
начать м о е печатание с памфлета, несмотря на самые патриоти­
ческие идеи. Сильно занимала меня статья эта! Но я бросил ее... и
п о т о м у я присел з а д р у г у ю с т а т ь ю : "Письма о б искусстве". Ста­
т ь я м о я п л о д десятилетних обдумываний. В некоторых главах
целиком б у д у т страницы из памфлета. Это, собственно, о назна­
чении христианства в искусстве". Н о и эта статья была оставле­
на. Если вспомнить, что вопрос о христианском искусстве впер­
в ы е в руской литературе был поставлен Гоголем и что его "Пе
р е п и с к а с д р у з ь я м и " появилась в 1847 году, то м о ж н о п р е д п о ­
л о ж и т ь , ч т о Д о с т о е в с к и й в течение десяти лет о б д у м ы в а л гого­
левскую проблему. Последнее сильное впечатление, к о т о р о е он
унес с с о б о й на каторгу, б ы л о ответное письмо Белинского
Г о г о л ю ; п е р е д арестом он три р а з а читал его вслух и в уедине­
нии острога мысленно п р о д о л ж а л спор мистика Г о г о л я с социа­
л и с т о м Белинским о б искусстве, христианстве и России. О б р а з
а в т о р а "Переписки" неотступно с о п р о в о ж д а л его на к а т о р г е : з а
э т о преследование Д о с т о е в с к и й отомстил Гоголю в "Селе Сте-
панчикове".
П р о б л е м а искусства занимает писателя все время его ссыл­
ки. В 1858 году, приветствуя намерение Михаила Михайловича
'издавать газету, он снова упоминает о своих статьях об искус­
стве.
"У меня записано и набросано несколько литературных ста­
т е й в э т о м р о д е : н а п р и м е р : о современных поэтах, о статистиче­
ском направлении литературы, о бесполезности направлений в
искусстве, — статьи, к о т о р ы е писаны з а д о р н о и д а ж е остро, -а
главное, л е г к о " . Д о с т о е в с к и й часто говорит "записано" о том,
что б ы л о т о л ь к о задумано. Во всяком случае, ничего из этих на­
б р о с к о в и з а м ы с л о в д о нас не д о ш л о .
 Он хочет вернуться в литературу столь ж е блистательно, к а к
он в нее в о ш е л ; ему нужен б о л ь ш о й успех, р е а б и л и т а ц и я , призна­
ние. От э т о г о зависит вся д а л ь н е й ш а я его судьба. Н о с чем он вер­
нется? С политическим п а м ф л е т о м , статьей о б искусстве, пове­
стью, комическим романом? Писатель колеблется и страшно б о и т ­
ся. П р и п а д к и падучей у ч а щ а ю т с я , настроение угнетенное. Сестре
жены В. Д . Констант он п и ш е т : "Знаете ли, у меня есть к а к о й - т о
предрассудок, предчувствие, что я скоро д о л ж е н умереть... Уве­
ренность м о я в б л и з к о й смерти совершенно х л а д н о к р о в н а я . Мне
кажется, что я все у ж е п р о ж и л на свете и что более ничего и не
будет, к чему м о ж н о стремиться". Но п р о х о д и т п о л о с а уныния,
и он снова борется з а освобождение, строит планы, цепляется з а
жизнь. В 1857 году ему удается через Плещеева вступить в пе­
реписку с издателем "Русского Вестника" М. Катковым, к о т о р ы й
предлагает напечатать его новое произведение 'и высылает ему
500 рублей аванса. Со своей стороны Михаил М и х а й л о в и ч о б е ­
щ а е т от имени брата роман или повесть ж у р н а л у "Русское С л о в о "
и берет аванс в 500 рублей. Д о с т о е в с к о м у со стыдом п р и х о д и т ­
ся признаться, что у него нет ничего г о т о в о г о . Р о м а н , н а д к о т о ­
р ы м о н . р а б о т а л "с наслаждением", с л и ш к о м " р а з р о с с я " й он
"сложил его в я щ и к " . Деньги ему нужны д о зарезу, но он не х о ­
чет "портить мысль, к о т о р у ю три года обдумывал, к к о т о р о й со­
брал бездну материала". Теперь он п и ш е т н е б о л ь ш у ю повесть,
а закончив ее, "засядет за роман и з петербургского быта, в р о д е
"Бедных л ю д е й " . В следующем письме к брату — уверения в т о м ,
ч т о первый роман он т о л ь к о отложил, но не бросил. " Э т о т р о м а н
мне так д о р о г , так сросся со мною, что я ни за что не б р о ш у его
окончательно. Напротив, надеюсь из него сделать chef d'oeuvre».
А пока он р а б о т а е т н а д вторым романом. Ч е р е з несколько месяцев
пишет, что и эту р а б о т у б р о с и л : "Роман я о т л о ж и л писать д о в о з ­
в р а щ е н и я в Россию. Это я сделал по н е о б х о д и м о с т и . В нем и д е я
д о в о л ь н о счастливая, характер новый, е щ е нигде не я в л я в ш и й ­
ся. Но так как э т о т характер, вероятно, т е п е р ь в Р о с с и и в б о л ь ­
ш о м ходу, в действительной жизни.... т о я уверен, что я о б о г а ч у
м о й роман новыми наблюдениями, возвратись в Россию...." 19
и ю л я 1858 года он сообщает, что пишет две п о в е с т и : одну б о л ь ­
ш у ю в "Русский Вестник", другую поменьше д л я "Русского С л о ­
ва". П о д б о л ь ш о й повестью разумеется т е п е р ь т о п р о и з в е д е ­
ние, к о т о р о е раньше н а з ы в а л о с ь комическим р о м а н о м — "Село
Степанчиково". Повесть поменьше — " Д я д ю ш к и н сон". Р о м а н
из петербургского быта, начатый и б р о ш е н н ы й — "Униженные
и оскорбленные". Аванс з а б р а н и истрачен, сроки п о с ы л к и ру­
кописи приближаются, а повести все не кончены. "Повесть б о л ь ­
ш а я , к о т о р у ю пишу Каткову ("Село С т е п а н ч и к о в о " ) , мне не нра­
вится, опротивела. Н о написано у ж е много, бросить нельзя, ч т о ­
б ы начать другую, а д о л г и надо о т д а т ь " . " Д я д ю ш к и н сон" т о ­
ж е не нравится... "Грустно мне, что принужден вновь являться в
публику так не хорошо... Д л я денег я д о л ж е н н а р о ч н о в ы д у м ы -
вать повести. А ведь это, ух, как т я ж е л о ! Скверное ремесло бед­
ного литератора". Повесть " Д я д ю ш к и н сон", к о т о р у ю Д о с т о ­
евский "отвалял на п о ч т о в ы х " , б ы л а напечатана в мартовской
к н и ж к е "Русского Слова" за 1859 год.
* ***

Суровую оценку э т о г о неудачного произведения дает сам

а в т о р в письме к М. П. Федорову, желавшему переделать ее для
сцены (в 1873 г . ) . "Пятнадцать лет я не перечитывал м о ю п о ­
весть " Д я д ю ш к и н сон". Теперь ж е , перечитав, нахожу ее пло­
х о й . Я написал ее т о г д а в Сибири, в первый р а з после каторги,
единственно с целью о п я т ь начать литературное п о п р и щ е и
у ж а с н о опасаясь цензуры (как к б ы в ш е м у ссыльному). А п о т о м у
невольно написал в е щ и ч к у г о л у б и н о г о н е з л о б и я и замечатель­
н о й невинности. Е щ е водевильчик из нее б ы м о ж н о сделать, но
д л я к о м е д и и — м а л о содержания, д а ж е в ф и г у р е князя — един­
ственной серьезной ф и г у р е во всей повести". Действительно,,
"невинность" э т о й в е щ и граничит с ребячеством. Князь К. —
старик, в п а в ш и й в идиотизм, случайно п р и е з ж а е т в г о р о д Мор­
д а с о в к провинциальной львице — Марии Александровне Моска­
л е в о й ; та задумывает женить его на своей дочери, г о р д о й кра­
савице З и н е . Поклонник Зины, М о з г л я к о в , расстраивает план
М а р и и Александровны, уверяя князя, что предложение он сделал
во сне. Все д а м ы М о р д а с о в а с о б и р а ю т с я у Москалевой, проис­
х о д и т скандал; к н я з я п е р е в о з я т в гостиницу и он т а м умирает.
Э т о — водевиль, наскоро переделанный в повесть. Мы сно­
ва встречаемся с характерным для Д о с т о е в с к о г о влечением к
театральности. Т а к же, к а к и рассказ "Чужая жена и муж п о д кро­
в а т ь ю " , " Д я д ю ш к и н сон" расчитан на сценическую перспективу;
д и а л о г занимает в нем п р е о б л а д а ю щ е е м е с т о ; описания напоми­
н а ю т сценические р е м а р к и . "Десять часов утра. М ы в д о м е Марии
Александровны, на б о л ь ш о й улице... В мебели, д о в о л ь н о неуклю­
ж е й , п р е о б л а д а е т красный цвет... М е ж д у окнами в простенках
д в а зеркала... У задней стены превосходный рояль... Сама Мария
Александровна сидит у камина в превосходнейшем расположении
д у х а и в светло-зеленом платье... и т. д." Р а с с к а з состоит и з теа­
т р а л ь н о - в ы р а з и т е л ь н ы х сцен и заканчивается драматической
р а з в я з к о й , в к о т о р о й участвуют все персонажи. К о м п о з и ц и я ро­
м а н о в Д о с т о е в с к о г о тесно связана с театральной техникой; в
" Д я д ю ш к и н о м сне" эта связь обнаруживается особенно ясно.
Стилистически повесть написана в старой манере д о - к а т о р ж н о г о
п е р и о д а : иронический п а ф о с гоголевской "Повести о том, как
поссорился Иван Иванович с Иваном Н и к и ф о р о в и ч е м " , пароди­
руется в " Д я д ю ш к и н о м сне". "Мария Александровна Москалева,
конечно, первая д а м а в М о р д а с о в е и в этом не м о ж е т б ы т ь ни­
к а к о г о сомнения. Она д е р ж и т себя так, как б у д т о ни в чем не
нуждается, а, напротив, все в ней нуждаются... Она знает, напри-
мер, п р о кое-кого из м о р д а с о в ц е в такие капитальные и скандалез­
ные вещи, ч т о расскажи она их, п р и у д о б н о м случае, и докажи
их так, как она их умеет д о к а з ы в а т ь , т о в М о р д а с о в е будет Лис­
сабонское землетрясение". Фигуру к н я з я а в т о р считает "един­
ственной серьезной во всей повести". Она интересна своей д а л ь ­
нейшей судьбой в творчестве Д о с т о е в с к о г о . Старый князь —
весь искусственный. "Казалось, он б ы л весь составлен и з к а к и х
т о кусочков. Н и к т о не знал, к о г д а и где он успел т а к рассы­
паться". У него — парик, ф а л ь ш и в ы е усы, б а к е н б а р д ы , эспань­
олка; он белится и румянится, носит корсет; одна нога — п р о б ­
ковая, правый глаз стеклянный. Он п р о ж у и р о в а л все состояние
и живет в своей деревне п о д властью э к о н о м к и . Э т о т "мертвец
на пружинах" — карикатура на русского барина-европейца и з а ­
падника. Какое у него б о г а т о е п р о ш л о е : писал водевили и куп­
леты, был на д р у ж е с к о й ноге с л о р д о м Б а й р о н о м ; в Германии
учился ф и л о с о ф и и ; состоял членом масонской л о ж и , с о б и р а л ­
ся отпустить на волю своего Сидора, а теперь д у м а е т ехать за­
границу, "чтобы удобнее следить з а европейским п р о с в е щ е н и ­
ем". Автор характеризует князя особенностями его речи. Л ю ­
бовь Д о с т о е в с к а я и б а р о н Врангель свидетельствуют, ч т о писа­
тель любил " р а з ы г р ы в а т ь е г о " , п о д р а ж а я его интонациям. И з ­
неженное барство г е р о я п о к а з а н о сквозь п р и з м у его словечек
и каламбуров. " Н е к о т о р ы е слоги он произносит необыкнвенно
сладко, особенно напирая на букву " э " . " Д а " у него к а к т о в ы ­
х о д и т " д д э " , но т о л ь к о е щ е немного п о с л а щ е . " Он л ю б и т встав­
лять французские ф р а з ы : « C e s t d e l i c i e u x ! C'est charmant!
Mais quelle beaute! V o u s me ravisseiz» и щ е г о л я т ь bons mots.
Свой рассказ о лечении г и д р о п а т и е й о н заканчивает ф р а з о й ; " Т а к
что, еслиб я, наконец, не заболел, т о уверяю вас, ч т о .был б ы с о ­
вершенно з д о р о в " . Т а к о в портрет " р а с с ы п а в ш е г о с я " русского
дворянина начала века. Князь—духовный отец д р у г о г о "русского
европейца" — Степана Т р о ф и м о в и ч а Верховенского ( " Б е с ы " ) . Т о т
т о ж е "красивый мужчина", б ы в ш и й ж у и р , т о ж е учился в Герма­
нии и полон " б л а г о р о д н ы х идей", т о ж е "следит з а европейским
просвещением" и презирает Россию. У него такие ж е изнежен­
ные интонации, французские словечки и " д в о р я н с к и е " манеры.
' Рассыпанность" князя переходит в болезненную мнительность и
"холерину" Степана Т р о ф и м о в и ч а .
Р я д о м с князем поставлена Москалева, "первая д а м а в г о р о ­
де", властная, ч е с т о л ю б и в а я и в з б а л м о ш н а я . Е й внезапно п р и х о ­
дит в голову идея женить старика на своей д о ч е р и ; в "Бесах" —
та ж е ситуация: "первая д а м а в г о р о д е " , Варвара П е т р о в н а Став-
рогина, неожиданно р е ш а е т в ы д а т ь свою воспитанницу Д а ш у з а
Степана Т р о ф и м о в и ч а . "Гордая красавица" Зина л ю б и т д р у г о ­
го, но покоряется воле матери; Д а ш а т о ж е л ю б и т д р у г о г о и т о ж е
не противится желанию своей благодетельницы. Т а к протягива­
ется нить от неудачного ф а р с а " Д я д ю ш к и н сон" к роману-траге­
д и и "Бесы". Н о не вся повесть написана в стиле ф а р с а : в нее
вставлен э п и з о д из чувствительной м е л о д р а м ы , непосредственно
п р и м ы к а ю щ е й к третьей части "Неточки Н е з в а н о в о й " . У п о к р о ­
вительницы Неточки, Александры Михайловны, б ы л роман с ка­
ким т о "мечтателем". Неточка случайно находит его письмо и
ч и т а е т : "Мы б ы л и неровня. Я был недостоин т е б я . Прежде, у ж е
д а в н о это б ы л о , мне снилось что то такое, и я мечтал, как глу­
пец... Т ы г о р ь к о во мне о ш и б л а с ь ! Н и к о г д а , никогда я не м о г д о
т е б я возвыситься!" Р о м а н остался незаконченным; мы т а к и не
знаем, кто э т о т д р у г Александры Михайловны и почему он б ы л
недостоин ее. В " Д я д ю ш к и н о м сне" эта тема развивается яснее
и грубее. Зину л ю б и т Вася, учитель у е з д н о г о училища, сын дьяч­
ка, "кропатель с т и ш о н к о в " в "Библиотеке д л я Чтения". Влюблен­
ные ссорятся; ч т о б ы отомстить Зине, Вася п о к а з ы в а е т ее пись-.
м о и в т о т ж е вечер делает попытку отравиться. Он не умирает,
но з а б о л е в а е т ч а х о т к о й . П е р е д смертью просит у З и н ы п р о щ е ­
н и я : "Я не годился жить... Я д у р н о й и пустой человек... Ах, д р у г
м о й , вся м о я ж и з н ь была мечта. Я все мечтал, всегда мечтал, а
не жил... Я д а ж е не п о д л е ц б ы л в эту минуту, а просто был дрянь
человек... Все мне мерещится, Зиночка, что и тут не о б о ш л о с ь
без сладких романтических глупостей. Все таки у меня была т о ­
гда м ы с л ь : как э т о красиво будет, что в о т я буду л е ж а т ь на п о ­
стели, у м и р а я в чахотке, а ты все б у д е ш ь убиваться, страдать,
что довела меня д о чахотки... Глупо, Зиночка, глупо, не правда
ли?"
Последнее произведение Д о с т о е в с к о г о перед каторгой, "Ма­
ленький г е р о й " — б ы л о утверждением героизма, романтизма,
" ш и л л е р о в щ и н ы " . С тех п о р п р о ш л о девять лет. Перед страшной
реальностью "Мертвого Д о м а " романтические идеалы рухнули.
В " Д я д ю ш к и н о м сне" — полное развенчание романтика-мечтателя.
Как не п о х о ж п о э т Вася, "дурной и пустой человек", на мечта­
теля О р д ы н о в а в "Хозяйке" и на г е р о я "Белых ночей"! Ж е с т о к о
судит автор свою юность; то, чем он ж и л раньше, теперь "слад­
кие романтические глупости". Мечтатель, оторванный от жизни,
просто "дрянь-человек". Так, после политического покаяния на­
чинается р а з о б л а ч е н и е кумиров литературных. Р о м а н т и з м осуж­
дается, к а к нравственная порча.

* * **
О т о с л а в ш и в "Русское С л о в о " повесть " Д я д ю ш к и н сон", Д о ­
стоевский п р о д о л ж а е т р а б о т а т ь над "Селом Степанчиковым". 3
м а я 1859 года он п и ш е т б р а т у : "Этот роман, конечно, имеет ве­
л и ч а й ш и е недостатки и, главное, м о ж е т быть, растянутость: но в
чем я уверен, как в аксиоме, это т о , что он имеет в то ж е время
и великие достоинства и что э т о лучшее мое произведение. Я пи­
сал его д в а г о д а (с перерывом в средине " Д я д ю ш к и н а с н а " ) . На­
ч а л о и середина обделаны, конец писал на-скоро. Н о тут п о л о ж и л
я м о ю душу, м о ю плоть и кровь. Я не хочу сказать, что я выска-
зался в нем весь; э т о будет в з д о р . Е щ е будет много, что в ы с к а ­
зать. К тому же в романе мало сердечного ( т о есть страстного
элемента, как, например, в " Д в о р я н с к о м г н е з д е " ) , но в нем есть
два. огромных типических характера, с о з д а в а е м ы х и записывае­
мых пять лет, обделанных безукоризненно (по моему м н е н и ю ) ,
характеров вполне русских и плохо д о сих п о р указанных рус­
ской л и т е р а т у р о й " .
"Русский Вестник" возвратил роман, не согласившись на у с ­
л о в и я автора (сто рублей с л и с т а ) * ) . Р у к о п и с ь перешла в редак­
цию "Современника", но Некрасову она не понравилась. Д о с т о ­
евский волнуется: "Ради Бога, пишет он брату, с ними мягче и
нежнее. Не нужно и виду подавать, что мы горюем и трусим... Н о
вот, что мне не нравится: если м ы будем навязываться сами " О т е ­
чественным З а п и с к а м " . Р о м а н оплеван и его п о х о р о н я т г р о б о в ы м
молчанием. К тому ж е он действительно не эффектен... Н о , в п р о ­
чем, если "Отечественные З а п и с к и " без затруднений д а д у т 120 —
соглашусь". Наконец, "Село Степанчиково" б ы л о куплено А. Кра-
евским и появилось в 127-й книжке "Отечественных З а п и с о к " з а
1859 г.
Р о м а н "Село Степанчиково и его обитатели. Из записок не­
известного" построен по правилам классической к о м е д и и : после
э к с п о з и ц и и интриги и характеров, действие наростает в двух дра­
матических ситуациях, и после э ф ф е к т н о й к а т а с т р о ф ы (изгна­
ние Фомы Опискина) заканчивается благополучной развязкой
("Фома Фомич с о з и д а е т в с е о б щ е е с ч а с т ь е " ) . Единое действие
сконцентрировано в одном месте и в к о р о т к о м отрезке времени
(два д н я ) . Выразительность д и а л о г о в и напряженность п о л о ж е ­
ний п о в ы ш а ю т театральность романа.
В имении полк. Ростанева поселилась его мать, вдова-генеральша,
со своими м о с ь к а м и и к о ш к а м и ; вслед з а ней п о ж а л о в а л и Ф о м а
Фомич Опискин, п р о ж и в а в ш и й в ее д о м е в р о л и п р и ж и в а л ь щ и ­
ка. Ханжа и деспот подчинил своему влиянию и генеральшу и ее
сына. Ростанев влюблен в свою воспитанницу Настеньку, к о т о ­
р у ю преследует Опискин. Р о м а н кончается п о з о р н ы м изгнанием
лицемера. Д о с т о е в с к и й точно в о с п р о и з в о д и т сюжетную схему
" Т а р т ю ф а " М о л ь е р а * * ) . Фома Фомич—прусский Т а р т ю ф , Р о с т а н е в
— Оргон; мать его — м а д а м Пернель. Племянник Р о с т а н е в а и На­
стенька, ведущие б о р ь б у с х а н ж о й — соответствуют м о л ь е р о в -
ским Д а м и с у и Эльмире. Клеант п р е о б р а ж а е т с я в п о м е щ и к а Бах-
чеева, к о т о р ы й помогает и з о б л и ч и т ь Фому и появляется п е р е д
к а т а с т р о ф о й . Первоначальный комедийный замысел определяет
с о б о й динамическое построение романа. Содержание его — б о р ь ­
б а Ростанева с Опискиным. В четырех главах п е р в о й части изла­
гаются причины и обстоятельства б о р ь б ы и д а ю т с я характери­
стики б о р ц о в . В п я т о й главе начинается перестрелка м е ж д у ла-

*) В то время Тургеневу платили 400 рублей.

*•) Н. Алексеев. «О драматических опытах Достоевского. Одесса. 1921.
герем Ростанева и лагерем Ф о м ы . Главный герой — Опискин —
торжественно выступает т о л ь к о в седьмой главе. Первое столк­
новение в р а г о в кончается полной п о б е д о й Ф о м ы ; Ростанев уни­
женно просит у него п р о щ е н и я . Д а л е е , д о четвертой главы вто­
р о й части, постепенно п о д г о т о в л я е т с я "генеральное сражение".
Оно начинается атакой Ф о м ы и кончается контр-атакой Роста­
нева. Но свое поражение х и т р ы й ханжа п р е в р а щ а е т в т р и у м ф .
В р а з в я з к е он выступает, как о б щ и й благодетель. Напряженность
б о р ь б ы создается медленным наростанием действия и внезап­
н ы м и в з р ы в а м и . Они все усиливаются и приводят, наконец, к
последнему сотрясению — к а т а с т р о ф е . Т а к о в о б щ и й принцип
динамического построения романов Д о с т о е в с к о г о . В "Селе Сте-
панчикове" он впервые проводится систематически. Экспозиция
вводит читателя в напряженную атмосферу повести. Самодур Фо­
ма Фомич царствует нераздельно. Н о против его тирании уже на­
р а с т а е т противодействие. В четвертой главе все д е й с т в у ю щ и е
лица, к р о м е Опискина, представлены в б о л ь ш о й "сцене ан­
самбля". О б и т а т е л и села Степанчиково собираются за чайным
столом. Рассказчик восклицает: "Ну, чудаки! Их как б у д т о на­
р о ч н о с о б р а л и сюда!" М ы чувствуем, что г р о з а надвигается и
слышим первые ее раскаты. Кажется, что персонажи насыщены
электрической энергией и по очереди " в з р ы в а ю т с я " . Первая не
в ы д е р ж и в а е т д о ч ь Ростанева, Сашенька. "Гадкий, гадкий Фома
Фомич, кричит она, п р я м о скажу, никого не б о ю с ь ! Он глуп, ка­
призен, з а м а р а ш к а , неблагородный', жестокосердый, тиран, сплет­
ник, лгунишка... Д а я б р а з о р в а л а в куски в а ш е г о Фому Фомича!
Н а д у э л ь б ы его вызвала, д а тут бы и убила из двух пистолетов".
О б щ е е смятение. Генеральша падает в о б м о р о к . Это — первый
скандал. В главе седьмой " в з р ы в а е т с я " камердинер Гаврила, ко­
т о р о г о Опискин заставляет з у б р и т ь французские вокабулы. Он
кричит Ф о м е : "Вы, как есть, з л ю щ и й человек теперь стали... Вы
х о т ь п о р о д о й и енеральский сын и сами, может, немного д о ене-
рала не д о с л у ж и л и , но т а к о й з л ю щ и й , как, то-есть д о л ж е н б ы т ь
н а с т о я щ и й ф у р и й " . Второй скандал. Третий вызывается племян­
ником Ростанева. " Д а он пьян, п р о г о в о р и л я, с недоумением ози­
р а я с ь кругом. "Кто? Я ? " , прикрикнул Фома не своим голосом.
"Да, вы!" — " П ь я н ? " — "Пьян"... Генеральша хотела, кажется,
упасть в о б м о р о к , но рассудила лучше б е ж а т ь за Ф о м о й " .
"Генеральное сражение" между Опискиным и Ростаневым е щ е
динамичнее. Именины сына Ростанева, И л ь ю ш и . Все собирают­
ся в комнате Ф о м ы . И л ы о ш а декламирует стихи. И вдруг —
"скандал": Фома о б ъ я в л я е т , что не м о ж е т более оставаться в
д о м е полковника, ибо тот находится в преступной связи со сво­
ей воспитанницей. "Из невиннейшей доселе девицы, вопит он, в ы
успели сделать р а з в р а т н е й ш у ю из д е в и ц " . Тут, наконец, "взры­
вается" сам к р о т к и й Ростанев и в ы ш в ы р и в а е т Опискина. " Д я д я
схватил его за плечи, повернул, как соломинку, и с силой бросил
его на стеклянную дверь... Удар был так силен, что притворенные
двери растворились настежь, и Фома, слетев кубарем по семи ка­
менным ступенькам, растянулся на д в о р е . Р а з б и т ы е стекла с д р е ­
б е з г о м разлетелись по ступеням к р ы л ь ц а " . Сценический э ф ф е к т
э т о й " к а т а с т р о ф ы " подчеркивается г р о з о й . Д р а м а т и ч е с к а я энер­
гия разряжена. Наступает б л а г о п о л у ч н а я р а з в я з к а . " Г р о з а " , ее
приближение, нарастание и в з р ы в — в о т символы построения р о ­
манов Д о с т о е в с к о г о .
Автор гордился тем, что в "Селе Степанчикове" он вывел
"два огромных типических х а р а к т е р а " . Это — Фома Фомич Опис­
кин и " д я д я " — полковник Ростанев. Русский Т а р т ю ф — Опис­
кин где-то служил, пострадал з а правду, занимался л и т е р а т у р о й ,
т о л к о в а л с красноречивыми слезами о разных христианских д о б ­
родетелях, х о д и л к обедне и д а ж е к заутрени, отчасти предсказы­
вал будущее и мастерски осуждал ближнего. "Представьте себе,
говорит рассказчик, человечка самого ничтожного, самого м а л о ­
д у ш н о г о , в ы к и д ы ш а из общества, никому ненужного, совершен­
но бесполезного, совершенно гаденького, но н е о б ъ я т н о самолю­
бивого и в д о б а в о к не одаренного решительно ничем, чем б ы он
мог сколько нибудь оправдать свое болезненно-раздраженное са­
молюбие. П р е д у п р е ж д а ю з а р а н е е : Фома Фомич есть олицетво­
рение самолюбия самого безграничного, но... с а м о л ю б и я о с к о р б ­
ленного, подавленного прежними неудачами, з а г н о и в ш е г о с я д а в ­
но-давно и с тех п о р в ы д а в л и в а ю щ е г о из себя зависть и яд при
к а ж д о й встрече, при к а ж д о й ч у ж о й у д а ч е " . Ю . Тынянов в своей
работе "Достоевский и Г о г о л ь " убедительно п о к а з а л п а р о д и й ­
ность э т о й ф и г у р ы . Весь д о - к а т о р ж н ы й п е р и о д творчества Д о ­
стоевского п р о ш е л п о д знаком Гоголя. Он ученически п о д р а ж а л
ему и бролся с ним. В споре Г о г о л я с Белинским принимал ж и ­
вое участье, и о б р а з автора "Переписки с д р у з ь я м и " преследо­
вал его и на каторге. В "Селе Степанчикове" писатель п о д в о д и т
итог своему "гоголевскому периоду" и б е с п о щ а д н о расправляет­
ся с тем, что был "властителем д у м " его молодости. Фома Ф о м и ч —
карикатура на Гоголя. Он т о ж е л и т е р а т о р , проповедник, учитель
нравственности. П о д его влиянием в эпилоге романа Настенька
начинает читать ж и т и я святых и с сокрушением говорит, что
"обыкновенных д о б р ы х дел е щ е мало, что надо б ы р а з д а т ь все
нищим и б ы т ь счастливым в бедности". У своих московских дру­
зей Гоголь везде находил тихое помещение, прислугу, стол с л ю ­
бимыми кушаньями. В д о м е Ростанева "полный к о м ф о р т окру­
ж а е т великого человека". Все х о д я т на ц ы п о ч к а х и ш е п ч у т : " С о ­
чинение пишет!" Фома развивает программу двух статей из г о г о ­
левской "Переписки с д р у з ь я м и " : "Русский п о м е щ и к " и "Зани­
м а ю щ е м у видное место". Е г о рассуждения о литературе п а р о д и ­
р у ю статью Г о г о л я : "Предмет д л я лирического п о э т а " . Он п р о п о ­
ведует спасительность страданий, прямо ссылаясь на Г о г о л я : "Про
себя же скажу, что несчастье есть, м о ж е т быть, мать д о б р о д е т е ­
ли. Это сказал, кажется, Гоголь, писатель легкомысленный, но у
к о т о р о г о б ы в а ю т иногда зернистые мысли".
 Все приемы гоголевского проповеднического стиля комиче­
ски преувеличены. В " З а в е щ а н и и " Г о г о л ь писал: " З а в е щ а ю не
ставить надо мной никакого памятника". Фома восклицает: "Не
ставьте мне монумента! Не ставьте мне его! Не надо мне монумен­
т о в ! В сердцах своих воздвигните мне монумент, а более ничего
не надо!"
Гоголь думал своею п р о п о в е д ь ю спасти Россию, мечтал об
аскетическом подвиге, о м о н а ш е с к о й келье. Фоме Фомичу тоже
предстоит подвиг: "написать одно глубокомысленнейшее сочи­
нение в душеспасительном роде, от к о т о р о г о п р о и з о й д е т всеоб­
щ е е землетрясение и з а т р е щ и т вся Россия. А к о г д а у ж е затре­
щ и т вся Россия, т о он, Фома, пренебрегая славою, пойдет в м о ­
настырь и будет молиться день и ночь в киевских пещерах о сча­
стии отечества".
В "Переписке с д р у з ь я м и " возвышенный п а ф о с сочетался с
самыми низменными в ы р а ж е н и я м и : встречались, например, по­
д о б н ы е ф р а з ы : "Только в глупой светской башке могла о б р а з о ­
ваться такая глупая мысль". П р о п о в е д ь Ф о м ы в том ж е смешан­
ном стиле: он з а я в л я е т : " Т о л ь к о в глупой светской б а ш к е могла
з а р о д и т ь с я потребность таких бессмысленных приличий".
Фома Опискин, действительно, "огромный типический харак­
т е р " . Бессмертная ф и г у р а русского Т а р т ю ф а навсегда вошла в
нашу литературу, но т я ж е л о думать, что для создания ее, автор
решился так несправедливо унизить своего учителя Гоголя. И з ­
д е в а я с ь над его человеческими слабостями и погрешностями сти­
ля, он не оценил г р о м а д н о г о д у х о в н о г о и общественного значе­
ния "Переписки с д р у з ь я м и " . Между тем, Достоевский был обя­
зан Гоголю не т о л ь к о техникой своего словесного-искусства, но
и основанием р е л и г и о з н о г о м и р о в о з з р е н и я . Мысли Г о г о л я о р о ­
л и христианского искусства, об устроении общества на почве цер­
ковной соборности и о п р е о б р а ж е н и и мира путем внутреннего
просветления человека были целиком усвоены Достоевским.
Д р у г о й "огромный характер", о к о т о р о м г о в о р и т автор,
остался в состоянии туманности. Полковник Е г о р Ильич Роста­
нев не — "характер", а т о л ь к о набросок "характера". Д а окон­
чательного в о п л о щ е н и я э т о г о замысла д о л ж и р б ы л о пройти еще
м н о г о лет.
Ростанев — б о г а т ы р ь : "высокий и стройный с румяными ще­
ками, с белыми, как слоновая кость зубами, с длинным темно-ру­
сым усом, с г о л о с о м громким, звонким и с откровенным раскати­
стым смехом". Это человек утонченной деликатности, благород­
ный и мужественный; д о б р о т а его не знает пределов. Всех лю­
д е й он считает ангелами и г о т о в все отдать, л и ш ь б ы "все были
д о в о л ь н ы и счастливы". Е г о горячее и чистое сердце живет во­
сторгом. Когда племянник излагает ему свои гуманные идеи ("в
самом п а д ш е м создании могут е щ е сохраниться высочайшие че­
ловеческие чувства") и в заключение читает стихи Некрасова:

"Когда из м р а к а заблужденья"...
д я д я приходит в экстаз. "Друг мой, друг мой, сказал он растро­
ганный, ты совершенно понимаешь меня... Так, так! Господи, п о ­
чему это з о л человек? Почему я так часто б ы в а ю зол, к о г д а т а к
х о р о ш о , так прекрасно быть д о б р ы м ! " Восторженный монолог
д я д и о красоте п р и р о д ы напоминает "гимн" Д м и т р и я К а р а м а з о ­
ва. "Но, посмотри, однако ж е , говорит Ростанев, к а к о е здесь
славное место! Какая п р и р о д а ' Какая картина! Экое дерево, п о ­
смотри: в обхват человеческий. Какой сок, какие л и с т ь я ! Какое
солнце! Как после грозы-то все повеселело, о б м ы л о с ь ! Ведь п о ­
думать, что и деревья понимают, т о ж е что нибудь про себя чув­
ствуют и наслаждаются жизнью... Д и в н ы й , дивный Творец!"
Вспоминаются письма Д о с т о е в с к о г о к брату из П е т р о п а в л о в ­
ской крепости: 17 деревьев в тюремном д в о р и к е , тоска по зеле­
ным листьям, восклицание: «on voit le s o l e i b . Все э к с т а з ы его
героев связаны с этими природными знаками.
В фигуре смиренного и чистого сердцем Ростанева м о ж н о
видеть первую попытку автора и з о б р а з и т ь " п о л о ж и т е л ь н о пре­
красного человека". Она не удалась: д я д я вышел слишком б е з -
характерным и безличным человеком. Н о в его д у ш е у ж е з а г о ­
релся "космический восторг" Д м и т р и я Карамазова. Е щ е и дру­
гая нить протягивается от "Села Степанчикова" к * Б р а т ь я м Ка­
р а м а з о в ы м " . Она связывает лакея Видоплясова с лакеем Омер-
д я к о в ы м . Одна из самых з л о в е щ и х и трагических ф и г у р в мире
Д о с т о е в с к о г о при первом своем в о п л о щ е н и и носит характер
комический. Но странно — д а ж е и в этом шутовском обличий,
она не смешит. "Видоплясов был еще м о л о д о й человек, для ла­
кея одетый прекрасно, не хуже иного губернского франта... Ли­
цом он был бледен и даже зеленоват; нос имел б о л ь ш о й с г о р ­
бинкой, тонкий, необыкновенно белый, как б у д т о ф а р ф о р о в ы й .
Улыбка на тонких губах его в ы р а ж а л а какую-то грусть, и одна­
ко же, деликатную грусть. Г л а з а большие, выпученные и как
будто стеклянные, смотрели необыкновенно т у п о и однако ж е ,
все таки, просвечивалась в них деликатность. Тонкие, м я г к и е у ш ­
ки были з а л о ж е н ы из деликатности ватой. Длинные б е л о б р ы ­
сые и ж и д к и е волосы его были з а в и т ы в кудри и напомажены.
Ручки его были беленькие, чистенькие, в ы м ы т ы е чуть ли не в
р о з о в о й воде. Роста он был н е б о л ь ш о г о , дряблый и хилый, «и на
ходу как-то особенно приседал". Он, как и Смердяков, ж и л в
Москве, презирает деревню, пишет стихи, "Вопли В и д о п л я с о в а " ,
нахватался идеек. "Все отличительные л ю д и говорили, заявляет
он, что я совсем на иностранца похож, преимущественно чертами
лица". Культуру он воспринимает по лакейски,, как "деликат^
ность" и щегольство, сходит с ума от чувства собственного д о ­
стоинства и желает переменить свою ф а м и л и ю на более и з я щ ­
ную, в р о д е : Олеандров, Тюльпанов, Эссбукетов. Герои Д о с т о е в ­
ского характеризуются прежде всего р е ч ь ю ; все н е з а б ы в а е м ы е
интонации резонера Смердякова уже даны в "лакейской р е ч и " Ви­
доплясова. "Неосновательная фамилия-с, рассуждает тот. Так-с.
И з о б р а ж а е т с о б о й всякую гнусность-с. Это подлинно-с, ч т о че­
р е з родителя м о е г о , я, таким о б р а з о м , п о ш е л на веки страдать-с,
т а к как суждено мне м о и м именем многие насмешки принять и мно­
гие горести произойти..."
В и д о п л я с о в благоговеет перед " ф и л о с о ф о м * " Ф о м о й Фоми-
чем. П о м е щ и к Бахчеев г о в о р и т племяннику Ростанева: **А толь­
к о он ( Ф о м а ) у д я д ю ш к и в а ш е г о лакея Видоплясова чуть не в бе­
зумие ввел, ученый т о т в о й ! Ума решился Видоплясов-то из-за
Ф о м ы Ф о м и ч а " . Так намечаются б у д у щ и е отношения между ла­
кеем Смердяковым и "ученым б р а т о м " , " ф и л о с о ф о м " Иваном Ка­
р а м а з о в ы м . Отметим, наконец, в "Селе Степанчикове" один, б р о ­
шенный м и м о х о д о м намек на драматическую ситуацию, из к о т о р о й
в " Б р а т ь я х К а р а м а з о в ы х " выростает б о л ь ш а я сцена свидания двух
соперниц — Грушеньки и Катерины Ивановны. В ней идиллия
примирения заканчивается р а з р ы в о м после т о г о , как Грушенька
просит "ручку барышни"... и не целует ее. В "Селе Степанчико­
в е " бедный чиновник и д о б р о в о л ь н ы й ш у т Ежевикин, при зна­
комстве с племянником Ростанева, т о ж е п р о с и т "ручку". "Раз­
д а л с я смех... я б ы л о отдернул руку, э т о г о т о л ь к о , кажется, и ж д а л
старикашка. " Д а ведь я т о л ь к о п о ж а т ь ее у вас просил, б а т ю ш к а ;
если т о л ь к о позволите, а не поцеловать. А вы у ж думали, что п о ­
ц е л о в а т ь ? Нет, отец родной, покамест е щ е т о л ь к о пожать... А вы
меня у в а ж а й т е : я е щ е не т а к о й подлец, как вы думаете"*).
Среди гостей, собравшихся в усадьбе Ростанева, "всех более
выдавалась на в и д одна престранная дама, одетая п ы ш н о и чрез­
вычайно юношественно, х о т я она была далеко не м о л о д а я , по
крайней мере, лет т р и д ц а т и " . Старая дева Татьяна Ивановна, про­
ж и в ш а я всю ж и з н ь у "благодетельниц" и испившая д о дна чашу
унижений, получила б о л ь ш о е наследство и помешана на женихах.
Кроткая, мечтательная, в е л и к о д у ш н а я "дурочка", ж д е т своего су­
ж е н о г о ; он — "идеал к р а с о т ы " , "всевозможное совершенство",
художник, п о э т или генеральский сын.
" Л и ц о у нее б ы л о очень худое, бледное и высохшее, но чрез­
вычайно одушевленное. Я р к а я краска поминутно появлялась на
ее бледных щеках, почти при к а ж д о м ее движении... Мне, впро­
чем, понравились ее глаза, г о л у б ы е и кроткие, и хотя о к о л о этих
глаз уже виднелись м о р щ и н к и , но в з г л я д их был т а к простоду­
шен, так весел и д о б р , что как-то особенно приятно б ы л о встре­
ч а т ь с я с ним".
" Д у р о ч к а " Татьяна Ивановна — первый очерк " ю р о д и в о й "
Марии Тимофеевны в " Б е с а х " ; м-ль Л е б я д к и н о й т о ж е лет трид­
цать... "На у з к о м и высоком л б у ее, несмотря на белила, д о в о л ь ­
но р е з к о обозначились три длинные морщинки... Когда нибудь

*) Ежевикин принадлежит к семейству «добровольных шутов», родоначаль­

ник которого — Ползунков, в рассказе того же имени. Члены этого семейства:
Мармеладов в «Преступлении и наказании», Лебедев в «Идиоте», Лебядкин в
•«Бесах» и Федор Павлозич Карамазов в «Братьях Карамазовых».
в первой молодости э т о исхудавшее л и ц о м о г л о б ы т ь и не д у р ­
н ы м ; но тихие, ласковые серые глаза ее б ы л и и теперь е щ е з а м е ­
чательны; что то мечтательное и искреннее светилось в ее тихом,
почти радостном взгляде". Она т о ж е мечтает о суженом, ж д е т
своего Ивана Царевича. Татьяна Ивановна кокетливо бросает ро­
зу к ногам племянника Ростанева. Д о с т о е в с к и й чувствовал, что
р о з а символически связана с о б р а з о м бедной помешанной. Он
сохранил ее и д л я своей " х р о м о н о ж к и " . М а р ь я Т р о ф и м о в н а при­
езжает в церковь с р о з о й в волосах.
"Село Степанчиково" — перевал на пути Д о с т о е в с к о г о : го­
голевская д о р о г а пройдена д о конца; вдали открывается перспек­
т и в а романов-трагедий.
* ***

В январе 1858 г о д а писатель п о д а л прошение об отставке и

просил разрешения вернуться в Россию. В ы с о ч а й ш и й п р и к а з о б
увольнении его состоялся т о л ь к о в марте 1859 года. Ему не б ы л о
позволено ж и т ь в столицах и местом жительства он в ы б р а л Тверь.
2 июля он выехал из Семипалатинска. В письме к р о т н о м у к о ­
мандиру А. Гейбовичу, Д о с т о е в с к и й описывает свое путешествие:
"В д о р о г е со мною б ы л о два припадка, и с тех пор забастовало...
П о г о д а стояла преблагодатная, почти все время путешествия та­
рантас не ломался (ни р а з у ! ) , в л о ш а д я х з а д е р ж к и не было... Ве­
ликолепные леса пермские, а п о т о м вятские — совершенство... В
один прекрасный вечер, часов в пять пополудни, скитаясь в от­
рогах Урала, среди лесу, мы набрели, наконец, на границу Е в р о ­
п ы и Азии. Превосходный поставлен столб с надписями и при
нем в и з б е инвалид. М ы в ы ш л и и з тарантаса, и я перекрестился,
что привел, наконец, Г о с п о д ь увидать "обетованную з е м л ю " . В
Казани он п р о б ы л десять дней, о ж и д а я денег от б р а т а ; п о б ы в а л
в Нижнем на я р м а р к е ; посетил Сергиев монастырь. "23 г о д а я в
нем не был. Ч т о за архитектура, какие памятники, византийские
залы, церкви! Р и з н и ц а привела нас в изумление". В Твери снял
квартиру и начал п о д ж и д а т ь брата. Михаил Михайлович приехал
в сентябре. "То-то б ы л а радость... Много переговорили. Д а ч т о !
не расскажешь таких минут. П р о ж и л он у меня дней п я т ь " .
В Твери писатель тоскует по Петербургу. "Тверь — самый
ненавистнейший г о р о д на свете", п и ш е т он брату. Р а б о т а е т он бес­
п о р я д о ч н о ; з а д у м ы в а е т новый роман "с и д е е й " и собирается пи­
сать его целый год, не спеша; предполагает переделать повесть
"Двойник" и издать с в о и сочинения в трех т о м а х ; советует брату
"рискнуть и взяться з а какое-нибудь литературное предприятие,
журнал, например". Н о главное его желание — поскорее вер­
нуться в Петербург. Он пишет Врангелю, Тимашеву, Д о л г о р у ­
кову, самому государю. Наконец, разрешение получено и в д е ­
кабре 1859 года Достоевский в о з в р а щ а е т с я в столицу. Он поки­
нул ее ровно десять л е т тому назад.
 Г л а в а 9.

«ЗАПИСКИ И З МЕРТВОГО ДОМА*.

В записной книжке Д о с т о е в с к и й наметил литературные пла­

а
н ы на 1860 г о д : 1 ) Миньона, 2) Весенняя л ю б о в ь , 3) Двойник (пе­
р е д е л а т ь ) , 4) Записки к а т о р ж н и к а ( о т р ы в к и ) , 5) Апатия и впе­
чатления". Никаих з а м е т о к на тему "Миньоны" не сохранилось,
но о б р а з героини гетевского романа "Вильгельм Мейстер" неви­
д и м о присутствует в творчестве писателя. И з Твери он сооб­
щ а е т Михаилу Михайловичу о замысле "двух б о л ь ш и х рома­
н о в " ; тот ему отвечает: "Милейший мой, я, м о ж е т быть, о ш и ­
бусь, но твои два б о л ь ш и е романа будут нечто вроде
Lehrjahire Вильгельма Мейстера. Пусть ж е они и пишутся,
к а к ъ писался Вильгельм Мейстер, отрывками, исподволь, г о ­
д а м и . Т о г д а они и выйдут т а к ж е х о р о ш о , как и два ге-
тевых романа". Соперничество с Гете чувствуется в "Униженных
и о с к о р б л е н н ы х " : л и т е р а т о р Иван Петрович не менее связан с б и о ­
г р а ф и е й автора, чем Вильгельм Мейстер с ж и з н ь ю самого Гете;
о б р а з Нелли вдохновлен о б р а з о м Миньоны. И д е я романа Гете
— о т к а з от личного счастья р а д и служения ближнему — несо­
мненно повлияла на концепцию "Униженных и оскорбленных".
И м я Миньоны встречается и позднее в записной книжке Д о с т о ­
евского; р а б о т а я н а д " И д и о т о м " и "Бесами", он не оставлял мы­
сли о создании "русской Миньоны". Переделка "Двойника" огра­
ничилась н е к о т о р ы м и с о к р а щ е н и я м и первоначального текста; из
" о т р ы в к о в " " З а п и с о к к а т о р ж н и к а " получилась целая книга: "За­
п и с к и и з Мертвого Д о м а " ; от "Апатии и впечатлений" не сохра­
нилось следов, но план "Весенней л ю б в и " д о ш е л д о нас в несколь­
ких вариантах.
Б о г а т ы й князь путешествует со своим нахлебником "писате­
лем". Они останавливаются в провинциальном городе, где князь
р а з ы г р ы в а е т "человека с у б е ж д е н и я м и " ; его окружает п о д о б о ­
страстное уважение всего общества. Он начинает волочиться за,
невестой к а к о г о - т о у б о г о г о чиновника; та отдается ему, веря, что
о н женится на ней и спасет ее о т ненавистного жениха. Н о князь
б о и т с я п о в р е д и т ь своей карьере. Писатель жертвует с о б о й и ж е ­
нится на о п о з о р е н н о й девушке. В этом наброске уже проступа­
ют черты героев "Униженных и оскорбленных": князь — Алеша,
писатель — Иван Петрович, "невеста" — Наташа. "Либеральни-
чение" князя унаследует Алеша Волковский; п о з ж е , э т о т мотив
будет р а з р а б о т а н в "Скверном а н е к д о т е " .
В вариантах намечены т е м ы : ж е н и т ь б а чиновника на "грехах
князя", пощечина о с к о р б и т е л ю ; ж е н и т ь б а самого к н я з я ; в р а ж д а
между князем и писателем. Все э т о е щ е неясные намеки на неко­
т о р ы е ситуации в "Бесах" (Степан Т р о ф и м о в и ч полагает, что его
хотят женить "на грехах" Ставрогина; п о щ е ч и н а Ш а т о в а ; женить­
ба Ставрогина; в р а ж д а между Ставрогиным и Ш а т о в ы м ) .
* * #

Идея издания ежемесячного ж у р н а л а возникла у Михаила Ми­

хайловича Д о с т о е в с к о г о еще в 1858 г о д у ; возвращение в Петер­
б у р г Федора Михайловича ускорило ее осуществление. I860 г о д
б ы л полон д л я братьев Д о с т о е в с к и х т р у д о в и х л о п о т по п о д г о т о в ­
ке журнала; вырабатывалась программа, з а в я з ы в а л и с ь литератур­
ные связи, подыскивались сотрудники, з а г о т о в л я л с я материал. Фе­
д о р Михайлович при всей этой журнальной суете, находил время
д л я р а б о т ы над двумя п р о и з в е д е н и я м и : "Записками из Мертвого
Д о м а " и "Униженными и оскорбленными".
К этому ж е году относится его недолгое увлечение актрисой
Александрой Ивановной Ш у б е р т ; старый друг Д о с т о е в с к о г о , д о к ­
т о р Степан Д м и т р и е в и ч Яновский,женился на актрисе Ш у б е р т , о т е ц
к о т о р ы й был крепостным. Достоевский, д р у г семьи, прини­
мает участие в семейной драме. Ш у б е р т не л а д и т с мужем и уез­
жает от него в Москву. Писатель мечтает написать "комедийку,
хоть одноактную" и поднести ее артистке "в знак своего г л у б о ­
чайшего уважения". Он едет в Москву утешать ее и, вернувшись,
нежно просит простить его "за назойливость в д р у ж б е " . В п о ­
следнем письме он уверяет, что в нее не влюблен, но эти уверения
написаны в галантно-влюбленном тоне. "Я откровенно вам г о в о ­
р ю : я вас любил очень и горячо, д о т о г о , что сам вам сказал, что не­
влюблен в вас, п о т о м у что д о р о ж и л вашим правильным мнением,
и, Б о ж е мой, как горевал, к о г д а мне п о к а з а л о с ь , что вы л и ш и л и
меня вашей доверенности; винил себя. Вот мука-то была!... Я так
рад, что уверен в себе, что не влюблен в вас! Это д а е т мне в о з ­
м о ж н о с т ь б ы т ь еще преданнее вам, не опасаясь з а свое сердце.
Я буду знать, что я предан бескорыстно. П р о щ а й т е , г о л у б ч и к мой,
с благоговением и в е р о ю целую вашу маленькую, ш а л о в л и в у ю
ручку и ж м у ее от всего сердца". "Благоговение" не вполне п о д ­
ходит к "шаловливой р у ч к е " ; "бескорыстная преданность" кажет­
ся слишком игриво-галантной. Достоевсский в роли утешителя
жены своего д р у г а Яновского напоминает писателя Ивана Пет­
ровича, в двусмысленном положении утешителя Н а т а ш и и дру­
га ее жениха Алеши ("Униженные и о с к о р б л е н н ы е " ) .

* Ф Ф

В Омском остроге писатель вслушивался в речь каторжни­

ков и записывал меткие словечки, поговорки, народные выра-
жения. В письме к б р а т у после в ы х о д а и з тюрьмы он писал:
"Сколько я вынес из к а т о р г и народных типов, характеров!...
С к о л ь к о историй б р о д я г и разбойников... На целые томы доста­
нет*. В 1856 г. он с о о б щ а е т А. Майкову: "В часы, когда мне не­
чего делать, я к о е что з а п и с ы в а ю из воспоминаний м о е г о пре­
бывания в каторге, что б ы л о полюбопытнее. Впрочем, тут ма­
л о чисто личного". З а п и с и прерываются на три года. Д л я "воз­
в р а щ е н и я в литературу" эта тема кажется ему опасной; он пи­
ш е т " Д я д ю ш к и н сон" и "Село Степанчиково". Осенью 1859 г. в
Твери возникает план "книжки". "Записки из Мертвого Д о м а " ,
•пишет он брату, приняли теперь в голове моей план полный и
определенный. Это будет книжка листов в шесть или семь пе­
чатных. Личность м о я исчезнет. Это — записки неизвестного: но
з а интерес я ручаюсь. Интерес будет наикапитальнейшйй. Там
будет и серьезное, и мрачное, и юмористическое, и народный раз­
говор с особенным каторжным оттенком (я тебе читал некоторые
и з занесенных мною на месте в ы р а ж е н и й ) , и и з о б р а ж е н и е лично­
стей — никогда не слыханных в литературе,, и трогательное, и, на­
конец, главное — м о е имя..."
* * **
"Записки из Мертвого Дома. Р о м а н в двух частях", стал пе­
чататься в 1860 году в газете "Русский М и р " . Первые главы были
перепечатаны в журнале братьев Достоевских "Время" и весь р о ­
ман был напечатан в нем в течение 1861 и 1862 года. А. Милюков
п и ш е т в своих воспоминаниях (''Литературные встречи и знаком­
с т в а " ) : "Сочинение это в ы х о д и л о при обстоятельствах д о в о л ь н о
б л а г о п р и я т н ы х ; в цензуре веял в э т о время дух терпимости и в
литературе появились произведения, какие недавно еше были не­
м ы с л и м ы в печати. Хотя новость книги, посвященной исключи­
тельно б ы т у каторжных, мрачная канва всех этих рассказов о
страшных з л о д е я х и, наконец, то, что сам автор был т о л ь к о ч т о
возвращенный политический преступник, смущало несколько
цензуру, но э т о , однако же, не заставило Д о с т о е в с к о г о уклонить­
ся в чем нибудь о т правды и ''Записки из Мертвого Д о м а " п р о и з ­
водили п о т р я с а ю щ е е впечатление; в авторе видели как б ы н о в о ­
го Данте, к о т о р ы й спускался в ад, тем более ужасный, что он су­
ществовал не в в о о б р а ж е н и и поэта, а в действительности".
Д о с т о е в с к и й правильно учитывал фактический интерес свое­
го произведения; рассказ б ы в ш е г о каторжника о том неведомом
и страшном мире, и з к о т о р о г о он т о л ь к о что возвратился, приоб­
ретал в глазах читателя историческую достоверность. Автор п о ­
стоянно подчеркивает характер свидетельского показания: он-де
о п и с ы в а е т просто и точно все, что видел и слышал сам. Фикция
рассказчика-уголовного преступника Александра Петровича Го-
рянчикова, не м о ж е т о б м а н у т ь : всюду слышится голос самого Д о ­
стоевского, очевидца событий. Вторая ф и к ц и я — отсутствие
"личного элфемнта", столь же условна, как и первая. Правда, ав-
 т о р выставляет себя в р о л и мореплавателя, о т к р ы в ш е г о н о в ы й
мир и объективно о п и с ы в а ю щ е г о его г е о г р а ф и ю , население, нра­
вы и о б ы ч а и . "Тут был о с о б ы й мир, йи на что более не п о х о ­
жий, тут б ы л и свои о с о б ы е законы, свои костюмы, свои нравы и
обычаи, и з а ж и в о - м е р т в ы й д о м , ж и з н ь — как нигде и л ю д и осо­
бенные". Но это описание совсем не с о о б щ е н и е ученого путеше­
ственника. И приемы и цель автора иные; " о б ъ е к т и в н о с т ь " т о л ь к о
средство д л я д о с т и ж е н и я б о л ь ш о г о впечатления; ф а к т и ч е с к а я д о ­
стоверность ставится в основание достоверности художественной.
Д е л о в и т о с т ь и протокольность стиля усиливает и л л ю з и ю д о к у ­
ментальности. Д о с т о е в с к и й с огромным мастерством строит и з
своих личных впечатлений, чувств и оценок " о с о б ы й м и р " к а т о р ­
ги и художественно у б е ж д а е т нас в его реальностиь На первый
взгляд кажется, что творца не видно з а творением; но присмо­
тревшись к творению, м ы замечаем, что все оно — откровение
личности творца.
"Записки из Мертвого Д о м а " построены необыкновенно ис­
кусно. Описание жизни тюрьмы и нравов арестантов, р а з б о й н и ч ь и
истории, характеристики отдельных преступников, р а з м ы ш л е н и я
о психологии преступления, картина о с т р о ж н о г о быта, публици­
стика, ф и л о с о ф и я и ф о л ь к л о р — в е с ь этот сложный материл рас­
пределен свободно, почти беспорядочно. М е ж д у тем, все д е т а л и
расчитаны и частности подчинены о б щ е м у плану. Принцип ком­
позиции "Записок" не статический, а динамический. Автор на­
брасывает быстрыми чертами ш и р о к у ю картину: крепость, ост­
рог, земляной вал, казарма, тюремный д в о р , р а б о т ы в мастерских
или на б е ф г у И р т ы ш а ; арестанты, их внешность, занятия, н р а в ы ;
из толпы заклейменных и закованных в кандалы л ю д е й выделя­
ется несколько характерных л и ц ; первое утро в остроге; р а з г о в о р
з а чаем; кутеж и пьянство; вечер — соседи по н а р а м : их исто­
р и и ; размышления о "мертвом д о м е " (главы 1—4). Это — впе­
чатления первого д н я тюремной жизни. Д а л е е идет рассказ о
первом месяце пребывания в остроге; в о з в р а щ а е т с я тема р а б о т ы
на И р т ы ш е ; описываются новые встречи и знакомства; и з о б р а ж а ­
ются наиболее характерные сцены из жизни к а т о р ж н и к о в . П о т о м
— история первого г о д а сосредоточивается в нескольких ж и в о ­
писных э п и з о д а х : баня, праздник Рождества, спектакль, Пасха.
Во второй части резюмируются с о б ы т и я последующих г о д о в .
Временная последовательность почти исчезает. Т а к о в а перспек­
тива повествования: передний план (первый д е н ь ) я р к о освещен
и все детали отчетливо нарисованы, в т о р о й план (первый месяц)
освещен слабее и представлен в о б щ и х чертах; и чем д а л ь ш е у х о ­
д я т планы — тем шире о б о б щ е н и е . Многопланная к о м п о з и ц и я
соответствует замыслу: острог неподвижен, это застывший в
безысходности "мертвый д о м " , но автор д в и ж е т с я ; он спускается
н о кругам а д а : вначале — он внешний наблюдатель, схватываю­
щий только наиболее резкие и п о р а ж а ю щ и е черты, п о т о м — уча­
стник в ж и з н и т ю р ь м ы ; наконец, он проникает в тайные глуби-
ны э т о г о мира, по новому осознает виденное, переоценивает пер­
в ы е впечатления, углубляет свои в ы в о д ы . Возвращение к уже за­
тронутым темам объясняется движением от периферии к центру,
с поверхности в глубину. Угол зрения постепенно меняется и зна­
к о м ы е картины освещаются к а ж д ы й раз по новому.
Каторжный л ю д характеризован речью. Смесь народных го­
в о р о в всех концов России с воровским ж а р г о н о м полна своеобраз­
ной выразительности. Она насыщена пословицами, поговорка­
ми, сентенциями и меткими сравнениями. Автор отмечает лю­
б о в ь народа к словесным прениям, к находчивым ответам, к ху­
дожественной брани. Ругань в остроге почти никогда не перехо­
д и т в д р а к у ; в ней арестанты н а х о д я т своего р о д а эстетическое
удовольствие. Вот пример т а к о г о словесного поединка:
— Одна песня у волка и ту перенял, туляк!
— Я-то, положим, туляк, а вы в вашей Полтаве галушкой по­
давились.
— Ври! Сами-то что едали! Лаптем щ и хлебали.
— А теперь словно чорт я д р а м и кормит.
— Я и вправду, б р а т ц ы , изнеженный человек; с самого сыз­
мальства на черносливе д а на пампрусских булках испытан, род­
ные же б р а т ц ы мои и теперь еще в Москве свою лавку имеют, в
п р о х о ж е м ряду ветром торгуют, купцы б о г а т е ю щ и е .
— Д а т е б я и теперь вместо с о б о л я бить можно...
— Голова зато д о р о г о стоит, братец, голова!
— Д а и голова т о у него не своя, а подаянная; ее ему в Тю­
мени Христа-ради подали, когда с партией приходил...
Эта крепкая и о б р а з н а я речь свидетельствует об острой на­
блюдательности и мрачном ю м о р е у г р ю м о г о и насмешливого ка­
т о р ж н о г о люда.
Картины ж и з н и острога п о р а ж а ю т суровой силой. Достоев­
ский погружает свои сцены в з л о в е щ и й мрак и ярким неживым
светом внезапно освещает несколько искаженных клейменных лиц,
б р и т ы х черепов, ф и г у р в арестантской куртке, одна половина ко­
т о р о й темно-бурая, д р у г а я — серая. Общеизвестен рассказ о тю­
ремном спектакле, на к о т о р о м р а з ы г р ы в а ю т с я народные пьесы
п
"Филатка и М и р о ш к а и " К е д р и л - о б ж о р а " ; незабываемы очерки
о праздновании в остроге Рождества, о "претензии", заявленной
к а т о р ж н и к а м и по случаю дурной пищи, о побеге двух заключен­
ных, но истинным шедевром и з о б р а з и т е л ь н о г о искусства являет­
ся описание бани, "просто дантовское", п о выражению Тургене­
ва. Н а р о ч и т а я сухость тона, спокойная зарисовка деталей усили­
вают впечатление.
"Когда мы растворили дверь в баню, я думад, что мы вошли
в ад... П а р , з а с т и л а ю щ и й глаза, копоть, грязь, теснота... На всем
иолу не б ы л о местечка в л а д о н ь где бы не сидели, скрючившись,
арестанты, плескаясь и з своих шаек... Веников пятьдесят на пол­
ке п о д ы м а л о с ь и опускалось р а з о м ; все хлестались д о опьяне­
ния. Пару поддавали по-минутно. Это был уже не ж а р : это бы-
л о пекло. Все это о р а л о и г о г о т а л о при звуке ста цепей, в о л о ­
чившихся по полу... Г р я з ь лилась со всех сторон. Все б ы л и в ка­
ком-то опьянелом, в каком-то возбужденном состоянии духа; р а з ­
давались визги и крики... О б р и т ы е г о л о в ы и распаренные д о крас­
на тела арестантов, казались еще уродливее. На раскаленной
спине обыкновенно ярко выступают р у б ц ы от полученных когда-
т о ударов плетей и палок, так что теперь все эти спины казались
вновь израненными. Страшные рубцы... П о д д а д у т — и пар засте­
лет густым* горячим о б л а к о м всю баню, все загогочет, закричит.
И з облака пара з а м е л ь к а ю т и з б и т ы е спины, бритые головые,
скрюченные руки, ноги..."
Контрастом к э т о й инфернальной оргии служит трогатель­
ное описание говения арестантов на страстной неделе. На ф о н е
" а д с к о г о " мрака — весенний свет наступающей Пасхи. "Арестан­
т ы молились очень усердно, и к а ж д ы й из них к а ж д ы й р а з прино­
сил в церковь свою нищенскую копейку на свечку или клал на
церковный сбор. "Тоже ведь и я человек", м о ж е т быть, думал
он или чувствовал, п о д а в а я : — "перед Б о г о м - т о все равны". При­
чащались мы з а ранней обедней. Когда священник с ч а ш е й в ру­
ках читал слова: "но яко р а з б о й н и к а мя прийми", — почти все
повалились в землю, звуча кандалами, кажется, приняв эти сло­
ва буквально на свой счет".
Эта "изобразительность", это "виденное и слышанное" об­
разует наружный пласт "Записок". Новый, о с о б ы й мир открыл­
ся перед пораженным в з о р о м писателя. Но он не ограничи­
вается описанием поверхности; он стремится п р о й т и сквозь нее
вглубь, понять " з а к о н " э т о г о мира, проникнуть в его тайну. Кон­
кретное д л я него л и ш ь о б о л о ч к а д у х о в н о г о , о б р а з — отправная
точка движения и д е й ; и з о б р а ж е н и е переходит в истолкнование.
Динамика построения раскрывается в ф и л о с о ф с к о м осознании
о п ы т а "мертвого д о м а " .
Сама ж и з н ь устроила д л я Д о с т о е в с к о г о эксперимент, из ко­
т о р о г о выросла его ф и л о с о ф и я . Первые впечатления о т каторги
б ы л и испуг, удивление и отчаяние; понадобились г о д ы , ч т о б ы
поверить в новую действительность и понять ее. И вот постепен­
но — все страшнее, ч у д о в и щ н о е и таинственное, что о к р у ж а л о его,
стало яснеть в сознании. Он понял, что "весь смысл слова "аре­
стант" означает человека без в о л и " и что все особенности каторги
объясняются одним понятием "лишение с в о б о д ы " . Казалось, он
м о г знать э т о и р а н ь ш е ; "но, замечает Д о с т о е в с к и й , "действитель­
ность п р о и з в о д и т совершенно другое впечатление, чем знание и
слухи*. Автор не преувеличивает ужасов к а т о р ж н о й ж и з н и : ра­
б о т а в мастерских не показалась ему слишком т я ж е л о й ; п и щ а б ы ­
ла сносной; начальство, за немногими исключениями, гуманным
и благожелательным; в остроге р а з р е ш а л о с ь заниматься л ю б ы м
ремеслом. "Арестанты, хотя и в кандалах, х о д и л и с в о б о д н о по
всему острогу, ругались, пели песни, р а б о т а л и на себя, курили
трубки, д а ж е пили вино, а по ночам иные заводили к а р т е ж " . К
ф и з и ч е с к и м страданьям (шум, чад, вонь, х о л о д ) м о ж н о было
привыкнуть. Мука каторги не в э т о м : она в неволе... Сделав
э т о открытие, писатель в о з в р а щ а е т с я к своей характеристике то­
в а р и щ е й по несчастью и углубляет ее. В первой главе он отме­
т и л их страсть к деньгам, т е п е р ь (в пятой главе) он ее объясня­
ет: арестант ж а д е н к деньгам, и к р о в а в ы м потом, с величайшими
опасностями д о б ы в а е т копейку; но после д о л г и х месяцев нако­
пления, в один час прокучивает все свои сбережения. Почему?
П о т о м у что кутежом он покупает то, что "считает еще одной сте­
пенью в ы ш е денег. Что ж е в ы ш е денег д л я арестанта? Свобода
или х о т ь какая н и б у д ь мечта о с в о б о д е " . "Он м о ж е т уверить се­
бя хоть на время, что у него воли и власти несравненно больше,
чем кажется... Наконец, во всем э т о м кутеже есть свой риск, зна­
чит, все это имеет х о т ь какой нибудь п р и з р а к жизни, х о т ь отда­
ленный призрак свободы. А чего не о т д а ш ь з а с в о б о д у ? " И з т о ­
ски по свободе вытекают все особенности характера каторжни­
ков. Арестанты б о л ь ш и е мечтатели. О т т о г о они так угрюмы и
замкнуты, так б о я т с я выдать себя и т а к ненавидят болтунов-ве­
сельчаков. В них есть какое-то с у д о р о ж н о е беспокойство, они
никогда не чувствуют себя д о м а в остроге, тяготятся р а б о т о й , по­
тому, что она принудительная, в р а ж д у ю т и ссорятся м е ж д у собой,
так как сожительство их вынужденное. "Между арестантами, го­
в о р и т автор, совсем не замечалось дружества, не г о в о р ю о б щ е ­
го, это у ж подавно,, а т а к частного, ч т о б один какой нибудь аре­
стант сдружился с другим... Это замечательная черта: так не бы­
вает на воле". Л ю д и , лишенные свободы, томятся, заводят бес­
смысленные ссоры, р а б о т а ю т с отвращением. Н о если им по­
з в о л я т п р о я в и т ь свою инициативу, они сразу п р е о б р а ж а ю т с я .
"Уроки" в мастерских всегда исполняются д о срока, на спектак­
ле актеры п о к а з ы в а ю т массу выдумки и таланта. В праздник,
приодевшись, они чувствуют себя людьми, как все, становятся
деликанто-вежливыми и приветливыми. А какая радость и ожив­
ление ц а р я т в остроге при покупке гнедка! Арестанты понимают
свою ответственность за о б щ е е дело, торгуются, исследуют л о ­
ш а д е й , совсем как "вольные л ю д и " . Мотив свободы проходит
через всю книгу; все построение определяется этим идейным за­
мыслом. В конце з а п и с о к рассказывается о раненом орле, к о т о ­
р ы й ж и л на тюремном д в о р е . Арестанты отпускают его на волю
и д о л г о смотрят ему вслед. "Вишь его!", з а д у м ч и в о п р о г о в о р и л
один. "И не оглянется!", прибавил д р у г о й . Ни разу-то, братцы,
не оглянулся, бежит себе!" — "А т ы думал благодарить воротит­
с я ? " , заметил третий. — "Знамо д е л о — воля. Волю почуял!" —
" С л о б о д а значит". — "И не видать уж, б р а т ц ы " . — "Чего стоять
т о ? Марш!", з а к р и ч а л и конвойные, и все молча поплелись на ра­
боту..."
И д е я " З а п и с о к " — свобода, в о п л о щ е н а в символе-образе
орла.
Цензурный комитет был смущен описанием некоторых "воль-
ностей", имевших место в Омском остроге: белым хлебом, вод­
кой, курением. Д о с т о е в с к и й послал две страницы "дополнения",
к о т о р ы е ни в одно издание не в о ш л и . Это рассуждение резюми­
рует главную идею книги: нет высшей муки для человека, как
лишение свободы. "Что хлеб! Хлеб едят, ч т о б ы ж и т ь , а ж и з н и
то и нет! П о п р о б у й т е , выстройте д в о р е ц . Заведите в нем м р а м о р ,
картины, з о л о т о , птиц райских, с а д ы висячие, всякой всячины... и
войдите в него. Ведь, м о ж е т быть,, вам и не з а х о т е л о с ь б ы ни­
когда из него выйти! М о ж е т быть, вы и в самом деле не в ы ш л и
б ы ! Все есть! О т д о б р а д о б р а не ищут. Н о вдруг б е з д е л и ц а ! Ваш
д в о р е ц обнесут з а б о р о м , а вам скажут: все твое» наслаждайся!
Д а т о л ь к о отсюда ни на шаг! И будьте уверены, что вам в э т о ж е
мгновение захочется бросить в а ш рай и перешагнуть з а з а б о р .
Мало того, вся эта р о с к о ш ь , вся эта нега еще ж и в и т в а ш е стра­
дание. Вам д а ж е обидно станет, именно через эту р о с к о ш ь " .
Автор противоставляет воле "золоченую клетку". Скоро о б ­
раз "дворца" будет наполнен новым идейным с о д е р ж а н и е м : вся­
кое принудительное рационализированное устроение общества,
всякий утилитарный "рай на земле", купленный ценой с в о б о д ы ,
будь т о фаланстера Фурье или коммунистическая о б щ и н а — все
это — "мертвый д о м " , дворец, обнесенный з а б о р о м . И д е я э т а
развивается в "Зимних заметках о летних впечатлениях" и в "За­
писках из п о д п о л ь я " . П о д п о л ь н ы й человек мечтает " о т п р а в и т ь
к чорту" "Хрустальный д в о р е ц " единственно д л я т о г о , ч т о б ы "по
своей глупой воле пожить*. Д и а л е к т и к а с в о б о д ы з а в е р ш а е т с я у
Д о с т о е в с к о г о "Легендой о великом и н к в и з и т о р е " .
В "Записках и з Мертвого Д о м а " проблема с в о б о д ы естест­
венно соединяется с п р о б л е м о й личности. Вне с в о б о д ы нет лич­
ности. П о т о м у арестанты т а к у г р ю м ы и болезненно-раздражи­
тельны; все их усилия направлены на спасение своего лица, на
охранение человеческого достоинства. " О б щ и й т о н составлялся
снаружи и з к а к о г о - т о особенного собственного достоинства, к о ­
т о р ы м был проникнут чуть ли не к а ж д ы й о б и т а т е л ь острога". Ка­
т о р ж н и к и страшно тщеславны., хвастливы, о б и д ч и в ы , формалин
сты; помешаны на том, как наружно д е р ж а т ь себя. Они унижены
в своем человеческом достоинстве и отстаивают его з л о б н о , и з ­
вращенно, упорно. Брезгливое отношение начальства м о ж е т са­
мого к р о т к о г о из них толкнуть на преступление. "Арестант сам
знает, что он арестант, отверженец, и знает свое место перед на­
чальником; но никакими клеймами, никакими кандалами не за­
ставишь з а б ы т ь его, что он человек*. Какой-нибудь заключенный
д о л г и е г о д ы живет тихо и смирно и вдруг накутит, набуянит, д а ­
ж е уголовное преступление совершит. "Причина э т о г о внезапно­
го в з р ы в а — тоскливое, с у д о р о ж н о е проявление личности, ин­
стинктивная тоска по самом себе, ж е л а н и е з а я в и т ь себя, свою
приниженную личность, вдруг п р о я в л я ю щ е е с я и д о х о д я щ е е д о
з л о б ы , д о бешенства, д о омрачения рассудка, д о припадка, д о су­
дорог... Тут у ж не д о рассудка, тут с у д о р о г и " .
 Верхний пласт " З и п а с о к " — художественное описание ф а к ­
т о в ; средний — психологическое их истолкование с п о м о щ ь ю
идей с в о б о д ы и личности; нижний — метафизическое исследова­
ние д о б р а и з л а в д у ш е человека.
Д о с т о е в с к и й начинает q у п р о щ е н н о г о разделения каторж­
ников на д о б р ы х и злых. "Везде, пишет он, есть люди дурные,, а
м е ж д у ними и х о р о ш и е . Кто знает, эти люди, м о ж е т быть, вовсе
не д о т а к о й степени хуже тех остальных, к о т о р ы е остались там з а
о с т р о г о м " . Р а с ш и р и в круг своего исследования и придав ему
общечеловеческое значение, писатель сопоставляет д о б р ы х и злых,
сильных волею и к р о т к и х сердцем. "Есть натуры д о т о г о пре­
красные, г о в о р и т он, от п р и р о д ы д о т о г о награжденные Богом,
что д а ж е одна мысль о т о м , ч т о они могут когда нибудь изме­
ниться к худшему, вам кажется н е в о з м о ж н о ю " . Т а к о в м о л о д о й
татарин Алей. "Вся д у ш а е г о выражалась на его красивом, мож­
но д а ж е сказать, прекрасном лице. Улыбка его была т а к д о в е р ­
чива, т а к детски п р о с т о д у ш н а ; б о л ь ш и е черные глаза б ы л и т а к
мягки, т а к ласковы, ч т о я всегда чувствовал о с о б о е удоволь­
ствие, д а ж е облегчение в тоске и в грусти, глядя на него... Э т о
была сильная и стойкая натура... Я х о р о ш о узнал ее впослед­
ствии. Он б ы л целомудрен, к а к чистая д е в о ч к а " . Достоевский на­
учил его читать русское Евангелие. "Я спросил его, нравится ли ему
то, ч т о он прочел? Он б ы с т р о взглянул и краска выступила на е г о
лице. "Ах, да!, отвечал он, да, И с а святой пророк, Иса Б о ж и й сло­
ва говорил. Как х о р о ш о ! " — " Ч т о ж т е б е б о л ь ш е всего нравится?"
— "А где он г о в о р и т : п р о щ а й , л ю б и , не о б и ж а й и в р а г о в л ю б и .
Ах, как х о р о ш о он говорит!"
Алей — б л а г о д а т н ы й человек, « a n i m a n a t u r a l i t e r c h r i s t m a » .
Д р у г о й о б р а з — старик старовер — первый очерк "стар­
ца" у Д о с т о е в с к о г о . "Это б ы л старичек л е т шестидесяти, ма­
ленький, седенький... Что-то д о т о г о спокойное и тихое б ы л о в
его взгляде, ч т о , помню, я с каким-то особенным удовольствием
смотрел на его ясные, светлые глаза, окруженные мелкими, лу­
чистыми морщинками... Р е д к о я встречал т а к о е д о б р о е , благо­
д у ш н о е существо в м о е й жизни... Он б ы л весел, часто смеялся
— ясным, тихим смехом, в к о т о р о м много б ы л о детского просто­
д у ш и я " . Старовер и з "Мертвого Д о м а " принадлежит к р о д у
странника М а к а р а Д о л г о р у к о г о , архиерея Тихона и старца З о с и -
мы.
К р о т о к сердцем и " х о р о ш е н ь к и й мальчик" Сироткин, чистень­
кий, смирный, з а д у м ч и в ы й ; к р о т о к сердцем и самоотверженный
Сушилов, "вполне безответный, приниженный, д а ж е з а б и т ы й че­
ловек, в п р и р о д е к о т о р о г о у н и ч т о ж а т ь свою личность везде". Во
всех этих л ю д я х д о б р о от п р и р о д ы , независимое от воспитания
и среды, д о б р о , как gratia gratis data.
Им п р о т и в о с т о я т л ю д и зла. Д о с т о е в с к и й впервые столкнул­
ся с ними на каторге. Они влекли и пугали его своей загадочно­
стью. Он д о л г о не понимал их. И т о , ч т о , наконец, понял, б ы л о
самым п о т р я с а ю щ и м откровением, к о т о р ы м п о д а р и л а его к а т о р ­
га. Эти преступники совсем не знали раскаяния. "В п р о д о л ж е ­
нии нескольких лет я не видал м е ж д у ними ни м а л е й ш е г о призна­
ка раскаяния, ни малейшей тягостной д у м ы о своем преступле­
нии. Ведь м о ж н о ж е б ы л о во столько лет х о т ь что нибудь з а м е ­
тить, поймать, уловить в этих сердцах, хоть какую нибудь черту,
к о т о р а я бы свидетельствовала о внутренней тоске, о страдании.
Но этого не было, положительно не было". Как о б ъ я с н и т ь эту
нераскаянность? Невежественностью, д у ш е в н о й тупостью, неразви­
тостью? Автор отстраняет " г о т о в ы е точки з р е н и я " . К а т о р ж н ы й
л ю д был грамотный. "Наверное более половины из них умело
читать и писать. В каком д р у г о м месте, где русский н а р о д соби­
рается в б о л ь ш и х массах, отделите вы от него кучу в 250 человек,
из к о т о р о й половина была б ы г р а м о т н а я ? " Д о с т о е в с к и й не оста­
навливается перед признанием дерзновенным, почти невероятным:
эти злодеи, у б и й ц ы , преступники были лучшие русские люди.
"Сколько в этих стенах погребено напрасно молодости, сколько
великих сил п о г и б л о здесь д а р о м . Ведь надо уж все сказать:
ведь это, м о ж е т быть, и есть самый д а р о в и т ы й , самый сильный
народ из всего народа нашего. Н о погибли д а р о м могучие си­
лы...."
Итак, " г о т о в а я " точка зрения на совесть и м о р а л ь н ы й з а к о н
ничего не объясняет. Л у ч ш и е люди, грамотные, д а р о в и т ы е , силь­
ные, никаких угрызений совести не испытывают. З а г а д к а пре­
ступности встает перед писателем. " Ф и л о с о ф и я преступления за­
ключает он, несколько потруднее, чем п о л а г а ю т " . Т а к возникает
тема "Преступления и н а к а з а н и я " .
Вопрос о совести сложнее, чем думают сторонники оптими­
стической морали. Таинственную п р и р о д у з л а автор исследует
на примере нескольких "сильных" личностей.
Вот арестант Газин. Достоевский рассказывает о нем: "Этот
Газин был ужасное существо. Он п р о и з в о д и л на всех страшное,
мучительное впечатление. Мне всегда казалось, что ничего не
могло быть свирепее, чудовищнее его... Мне иногда представля­
лось, что я вижу перед с о б о й о г р о м н о г о , исполинского паука, с
человека величиною... Рассказывали, что он л ю б и л прежде р е з а т ь
маленьких детей, — единственно из у д о в о л ь с т в и я : заведет ре­
бенка куда нибудь в у д о б н о е место, сначала напугает его, изму­
чает, и уже вполне насладившись ужасом и т р е п е т о м маленькой
жертвы, з а р е ж е т ее тихо, медленно, с наслаждением... А м е ж д у
тем в остроге он вел себя очень б л а г о р а з у м н о . Б ы л всегда тих,
ни с кем не ссорился и избегал ссор, но как будто от презрения
к другим, как будто считая себя выше всех остальных... Что т о
высокомерно-насмешливое и ж е с т о к о е б ы л о всегда в лице его
и в улыбке". Газин — демоническая личность; его о б р а з воспри­
нимается писателем, как воплощение чистого зла, насилие над
детьми — как признак демонической о д е р ж и м о с т и ( С в и д р и г а й -
лов и Ставрогин). З л а я сила символизируется в о б р а з е паука
("баня с п а у к а м и " Свидригайлова, п а у к и Версилова, Ипполита,
Ивана К а р а м а з о в а ) . В Газине выражена разрушительность зла
— начало Аримана. В д р у г о м р а з б о й н и к е — Орлове — показано
величие зла — начало Л ю ц и ф е р а . О б этом страшном злодее Д о ­
стоевский п и ш е т : " П о л о ж и т е л ь н о могу сказать, что никогда в
ж и з н и я не встречал более сильного, более железного характером
человека... Это б ы л а на-яву полная п о б е д а над п л о т ь ю . Видно
б ы л о , что э т о т человек мог повелевать с о б о ю безгранично,, пре­
з и р а я всякие муки и наказания и не б о я л с я ничего на свете... Ме­
ж д у прочим, я поражен был странным его высокомерием. Я ду­
маю, не б ы л о существа в мире, к о т о р о е могло б ы подействовать
на него одним авторитетом... Я п р о б о в а л с ним з а г о в а р и в а т ь об
его похождениях, но к о г д а он понял, что я д о б и р а ю с ь д о его со­
вести и д о б и в а ю с ь в нем х о т ь к а к о г о нибудь раскаяния, т о взгля­
нул на меня д о т о г о презрительно и высокомерно, как будто я
вдруг стал в его глазах каким-то маленьким, глупеньким мальчи­
ком, с к о т о р ы м нельзя и рассуждать, как с б о л ь ш и м . Д а ж е что-то
в р о д е ж а л о с т и к о мне и з о б р а з и л о с ь в лице его. Ч е р е з минуту он
расхохотался надо мной самым п р о с т о д у ш н ы м смехом, безо вся­
кой иронии... В сущности, он не м о г не презирать меня и непре­
менно должен был глядеть на меня, как на существо п о к о р я ю щ е ­
еся, слабое, ж а л к о е и в о всех отношениях перед ним нисшее*. Д о ­
стоевский сталкивается с титанической личностью, сверх-челове-
ком, для к о т о р о г о о б ы ч н а я м о р а л ь — ж а л к о е ребячество. З л о
совсем не ущербленносиь воли и слабость характера; напротив,
з нем страшное могущество, мрачное величие. З л о не в господ­
стве нисшей плотской п р и р о д ы над высшей д у х о в н о й ; з л о д е й Ор­
л о в являет в себе полную п о б е д у над плотью. З л о есть мистиче­
ская реальность и демоническая духовность.
О р л о в высокомерно смеется над наивным моралистом Д о ­
стоевским и п р е з и р а е т в нем "слабого человека". В романе
"Униженные и оскорбленные" з л о д е й князь Волковский издева­
ется над шиллеровским прекраснодушием л и т е р а т о р а Ивана Пет­
р о в и ч а . О т сверхчеловека О р л о в а идут все "сильные личности"
Д о с т о е в с к о г о . П р о б л е м а Раскольникова у ж е . намечена. Люди
д е л я т с я на сильных, к о т о р ы м "все позволено* и на слабых, д л я
к о т о р ы х сочинена м о р а л ь . Раскольников, Ставрогин, Иван Ка­
р а м а з о в ставят себя " по ту сторону д о б р а и з л а " . Это ницшеан­
ство д о Н и ц ш е Д о с т о е в с к и й вынес из к а т о р г и .
Встреча с такими людьми, как Газин и Орлов, были р е ш а ю ­
щ и м событием д у х о в н о й ж и з н и писателя. Перед л и ц о м э т о й дей­
ствительности, как карточный домик, рухнули его прежние убеж­
дения. Руссоизм, гуманизм, у т о п и з м — зсе разлетелось вдребез­
ги. Филантроп, е щ е недавно п р о п о в е д ы в а в ш и й милость к пад­
ш и м и учивший, что "самый последний человек — б р а т твой",
т р е б у е т теперь охранения о б щ е с т в а о т " ч у д о в и щ и нравствен­
ных К в а з и м о д о " . О п и с ы в а я преступника А-ва, к о т о р ы й "за удо­
влетворение самого м а л е й ш е г о и прихотливейшего из телесных
наслаждений б ы л способен х л а д н о к р о в н е й ш и м о б р а з о м убить,
зарезать, словом, на все", автор восклицает: "Нет, л у ч ш е п о ж а р ,
лучше м о р и г о л о д , чем т а к о й человек в о б щ е с т в е " . Э т о п о л н ы й
крах гуманизма: разочарование в д о б р е и оправдание к а т о р г и !
Н о трагедия, пережитая писателем в остроге была еще глуб­
ж е . Четыре г о д а п р о ж и л он, окруженный 250 врагами, к о т о р ы е
не скрывали своей ненависти к д в о р я н а м и "с л ю б о в ь ю смотрели
на их страдания". Когда страшный Газин собирался р а з д р о б и т ь
д в о р я н а м головы т я ж е л ы м л о т к о м д л я хлеба, арестанты м о л ч а
ж д а л и . "Ни одного крика на Газина: д о т а к о й степени б ы л а силь­
на в них ненависть к нам". Когда заключенные п о д а в а л и началь­
ству "претензию", они исключили из о б щ е г о дела д в о р я н . Д о с т о ­
евский б ы л глубоко оскорблен и д о к а з ы в а л арестанту Петрову,
что они д о л ж н ы были допустить его к участью в претензии...
"из товарищества". "Да... да к а к о й ж е в ы нам т о в а р и щ ? * , с п р о ­
сил он с недоумением. И т о г д а дворянин-каторжник, наконец, д о ­
гадался: "Я понял, ч т о меня никогда не примут в т о в а р и щ е с т в о ,
будь я раз-арестант, х о т ь на веки вечные, х о т ь о с о б о г о отде­
ления". Пропасть м е ж д у высшим сословием и простым н а р о д о м
глубже и непроходимее, чем кажется многим н а р о д о л ю б ц а м . Е в ­
ропейски-цивилизованный д в о р я н и н ъ — ч у ж о й д л я н а р о д а : на­
д о б н ы д о л г и е и у п о р н ы е старания, ч т о б ы з а с л у ж и т ь его д о в е ­
ренность. Они — представители всех концов России — б ы л и р а з ­
бойники и враги; они ч е т ы р е года, не уставая, преследовали его
своей ж е с т о к о й ненавистью. Он л ю б и л и х и д о б и в а л с я и х л ю б ­
ви. В огромном большинстве они остались непримиримы. Он
м о г замкнуться в чувстве своей п р а в о т ы и нравственного превос­
ходства, как делали э т о ссыльные поляки. Н о он не повторил з а
ними их презрительное: «Je hais ces brigandish He о з л о б и л ­
ся и не б ы л раздавлен; он совершил величайший акт христианско­
го смирения: признал, что правда на стороне врагов, что они "не­
обыкновенный народ", что в них — д у ш а России... В к р о м е ш н о м
аду каторги писатель нашел т о , перед чем преклонился навсегда:
русский народ.
"Высшая и самая р е з к а я характеристическая черта н а ш е г о
народа, пишет он, э т о чувство справедливости и ж а ж д а ее... Сто­
ит т о л ь к о снять наружную, наносную к о р у и посмотреть на с а м о е
зерно повнимательнее, п о б л и ж е , б е з предрассудков и иной уви­
д и т в народе такие вещи, о к о т о р ы х и не предугадывал. Н е м н о ­
гому могут научить н а р о д м у д р е ц ы наши. Д а ж е утвердительно
скажу, напротив, сами они еще должны у него поучиться*. Д о ­
стоевский - народник родился на к а т о р г е .
Наступает день о с в о б о ж д е н и я . "Кандалы упали. Я п о д н я л
их. Мне хотелось п о д д е р ж а т ь их в руке, взглянуть на них в п о ­
следний раз... "Ну, с Б о г о м ! С Б о г о м ! " , г о в о р и л и арестанты от­
рывистыми, грубыми, но к а к будто чем т о д о в о л ь н ы м и голосами.
Д а , с Б о г о м ! Свобода, н о в а я ж и з н ь , воскресение и з мертвых...
Экая славная минута!"

и
 Действительно, воскресение и з мертвых! Зерно, умершее в
"мертвом д о м е " , п р о з я б л о и принесло п л о д : гениальные рома­
ны-трагедии. К а т о р ж н ы й о п ы т писателя — его духовное богат­
ство.
"Поверь, писал он б р а т у в 1856 году, ч т о б ы в ш и в таких пе­
редрягах, к а к я , в ы ж и в е ш ь , наконец, несколько ф и л о с о ф и и , сло­
во, к о т о р о е толкуй, к а к х о ч е ш ь " .
Философия Достоевского "выжитая*. Он — "экзистенци­
альный" ф и л о с о ф , "двойник Киркегора", по выражению Л ь в а
Шестова*).

*) Leon Chestov. Lea revelations de la mort. Dostoievsky — Tolstoi, 192S.

Leon Chestov. Kirkegaard et la phlosophie existenttelle. Paris, 1936.
 Г л а в а 10.

«УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ"

Одновременно с р а б о т о й над " З а п и с к а м и и з Мертвого Д о м а " ,

Д о с т о е в с к и й пишет б о л ь ш о й роман "Униженные и оскорблен­
ные". "Нахожусь вполне в л и х о р а д о ч н о м положении, с о о б щ а е т
он А. Ш у б е р т в 1860 г. Всему причиной мой роман. Хочу написать
х о р о ш о , чувствую, что в нем есть п о э з и я , знаю, ч т о о т удачи его
зависит вся м о я литературная карьера". Р о м а н печатался отдель­
ными главами с п о м е т к о й "продолжение следует" в журнале
"Время" (январь-июль 1861 г . ) . В том же году он вышел отдель­
ным изданием. В публике роман имел б о л ь ш о й успех. "Едва ли
не его только и читали с удовольствием, п и ш е т Н. Д о б р о л ю б о в ,
чуть ли не о нем т о л ь к о и г о в о р и л и с п о л н о ю п о х в а л о ю " . Н о ре­
цензенты встретили его сурово. Тот ж е Д о б р о л ю б о в считал э т о
произведение "ниже эстетической к р и т и к и " , а А. Григорьев на­
зывал героев его куклами, манекенами, х о д я ч и м и книжками. П о ­
сле смерти Михаила Михайловича Д о с т о е в с к о г о б ы л о о п у б л и к о ­
вано письмо Григорьева. Критик упрекал р е д а к т о р а "Времени"
в том, что "он загонял, как почтовую л о ш а д ь , высокое д а р о в а ­
ние Ф. Д о с т о е в с к о г о " .
Писатель выступил на з а щ и т у п о к о й н о г о брата и с удиви­
тельной откровенностью и смирением рассказал историю с о з д а н и я
"Униженных и оскорбленных" Вот, что он писал в " Э п о х е " 1864
г.: "Если я написал фельетонный роман (в чем сознаюсь совер­
ш е н н о ) , т о виноват в э т о м я и один т о л ь к о я. Т а к я писал и всю
м о ю жизнь, так написал все, что с о з д а н о мною, к р о м е повести
"Бедные л ю д и " и некоторых глав из "Мертвого Д о м а " . Очень ча­
сто случалось в моей литературной жизни, что начало главы р о ­
мана или повести б ы л о уже в т и п о г р а ф и и и в наборе, а оконча­
ние сидело еще в моей голове, но непременно д о л ж н о б ы л о на­
писаться к завтрему. Привыкнув так р а б о т а т ь , я поступил точно
так же и с "Униженными и оскорбленными", но никем на э т о т р а з
не принуждаемый, а по собственной воле м о е й . Начинавшемуся
журналу, успех к о т о р о г о был мне д о р о ж е всего, нужен б ы л роман,,
и я предложил роман в 4-х частях. Я сам уверил брата, что весь
план у меня давно сделан (чего не б ы л о ) , что писать мне будет
легко, что первая часть уже написана и т. д. Здесь я действовал
не из-за денег. Совершенно сознаюсь, что в моем романе в ы ­
ставлено много кукол, а не людей, что в нем х о д я ч и е книжки, а
не лица, принявшие художественную ф о р м у , (на что требова­
лось, действительно, время и выноска идей в уме и в д у ш е ) . В
т о ж е время, как я писал, я, разумеется, в ж а р у р а б о т ы , э т о г о не
сознавал, а т о л ь к о разве предчувствовал. Н о вот, что я знал
наверно, начиная т о г д а писать: 1) что хоть роман и не удастся,
но в нем будет п о э з и я , 2) что будет д в а - т р и места горячих и
сильных, 3) что д в а наиболее серьезных характера будут и з о ­
б р а ж е н ы совершенно верно и д а ж е художественно. Этой уве­
ренности б ы л о с меня д о в о л ь н о . В ы ш л о произведение дикое, но
в нем есть полсотни страниц, к о т о р ы м и я г о р ж у с ь " .
М ы не разделяем теперь ни сурового п р и г о в о р а критиков,
ни смиренной авторецензии автора. Роман-фельетон Достоев­
с к о г о д о л ж е н быть признан одним и з удачнейших о б р а з ц о в это­
го литературного жанра. Зависимость его о т мелодраматических
авантюрных романов Фредерика Сулье, Эжена Сю, Виктора Гюго,
и Диккенса вполне очевидна, но в старые ф о р м ы автор вложил но­
вое психологическое и идейное содержание.
В "Униженных и оскорбленных" параллельно развиваются
две ф а б у л ы ; — история Н а т а ш и Ихменевой и история Нелли.
Главная героиня, — Н а т а ш а : ее история занимает о к о л о двух тре­
тей романа. П р и н ц и п ы к о м п о з и ц и и те же, что и в "Селе Степан­
ч и к о в е : р я д э ф ф е к т н ы х драматических сцен, разделенных между
с о б о й кратким изложением текущих событий. С ж а т а я экспози­
ц и я вводит нас прямо в действие.
Н и к о л а й Сергеевич Ихменев управлял имением князя Б о л ­
конского, в д о м е его воспитывался сиротка Ваня. Д е т с к а я лю­
б о в ь связывала мальчика с д о ч е р ь ю Ихменева, Н а т а ш е й . Ваня
выростает и у е з ж а е т учиться в Петербург. Д р у з ь я расстаются на
четыре года. М е ж д у тем князь посылает в деревню к Ихменеву
своего 19-тилетнего сына Алешу, и тот влюбляется в Наташу.
Князь п о д о з р е в а е т корыстный расчет своего у п р а в л я ю щ е г о , об­
виняет его в растрате. Ч т о б ы вести процесс, Ихменев с семьей
п е р е е з ж а е т в Петербург. Ему г р о з и т р а з о р е н и е и нищета. На
э т о м кончается " п р о ш л о е время" и начинается "настоящее". Че­
р е з четыре г о д а Ваня превращается в л и т е р а т о р а Ивана Петро­
вича и собирается жениться на Наташе. Ему улыбаются слава и
л ю б о в ь ; но п р о х о д и т год, и м о л о д о й писатель впадает и бедность;
д е л о Ихменева з а п у т ы в а е т с я ; Алеша начинает ежедневно бывать
у Наташи. " И н ф о р м а ц и я " рассказчика Ивана Петровича подво­
д и т нас к з а в я з к е действия. Ч т о б ы подчеркнуть мелодраматиче­
ский характер ситуации, м ы будем д а в а т ь к а ж д о й сцене соответ­
ствующие заглавия и выписывать характерные пассажи. Первую
сцену м ы назовем " Д о ч ь п о к и д а е т р о д и т е л е й " . Н а т а ш а р е ш а е т
против воли отца уйти к своему возлюбленному, Алеше, У нее
"впалые бледные щеки, губы запекшиеся, как в лихорадке, и гла­
за, сверкающие и з - п о д длинных ресниц горячешным огнем"....
"Папенька, перекрестите и вы... свою д о ч ь " , п р о г о в о р и л а она за­
д ы х а ю щ и м с я голосом и опустилась п е р е д ним на колени".
 П р о х о д и т полгода. Князь Волковский стремится р а з о р в а т ь
связь своего сына с Н а т а ш е й . Он з н а к о м и т его с б о г а т о й неве­
стой Катей, и т о т ею увлекается. Сцена в т о р а я м о ж е т б ы т ь назва­
на "Отец проклинает д о ч ь " . Оскорбленный Ихменев клянется,
что давно з а б ы л Наташу, но и з кармана его случайно в ы п а д а е т
медальон с ее портретом. Ж е н а его, Анна Андреевна, восклицает:
"Голубчик мой, так т ы ее е щ е л ю б и ш ь ! " Н о л и ш ь т о л ь к о он за­
слышал ее крик, безумная ярость сверкнула в глазах его. Он
схватил медальон, с силою бросил его на пол, и с бешенством на­
чал топтать ногою. "На веки, на веки будь п р о к л я т а м н о ю ! — хри­
пел он, задыхаясь, — на веки, на веки!"
К третьей сцене п о д х о д и т з а г л а в и е : "Князь коварно п р о с и т
руку Н а т а ш и д л я своего сына". Н а т а ш а р е ш а е т п о ж е р т в о в а т ь
собою и о с в о б о д и т ь Алешу. Т о т с о о б щ а е т , что во всем п р и ­
знался Кате, и что она жертвует с о б о ю р а д и счастья Н а т а ш и .
"Наташа, как-будто подавленная счастьем, опустила на г р у д ь
голову и вдруг тихо з а п л а к а л а . Тут у ж е Алеша не м о г в ы д е р ­
ж а т ь . Он бросился к ногам ее: он целовал ее руки, н о г и ; он б ы л ,
как в исступлении". Сцену т р о й н о г о с а м о п о ж е р т в о в а н и я д о с т о й ­
но завершает князь Волковский своим великодушным п р е д л о ж е ­
нием Наташе.
Четвертой сцене сооответствует з а г л а в и е : " Н а т а ш а обличает
князя". П р о х о д и т несколько дней. Алеша все более и б о л е е охла­
девает к Наташе. Тут она понимает к о в а р н ы й расчет к н я з я и от­
казывается от прав на Алешу. Обиженная д е в у ш к а смело г о в о ­
рит правду в л и ц о о б и д ч и к у : "Вы п р и е з ж а л и сюда во вторник и
выдумали э т о сватовство... Ч т о значит в в а ш и х г л а з а х обмануть
меня? Д а что такое о б и д а какой-то д е в у ш к и ? Ведь она несчастная,
беглянка, отверженная отцом, б е з з а щ и т н а я , з а м а р а в ш а я себя,
безнравственная".
Пятую сцену м ы о з а г л а в и м "Свидание соперниц". Наташа
встречается с Катей и уступает ей Алешу. ' К а т я села на ручку
кресла Наташи, не выпуская ее из своих о б ъ я т и й , и начала цело­
вать ее руки... Вошел Алеша; у в и д я их о б е и х в о б ъ я т и я х д р у г у
д р у г а и плакавших, он, весь изнеможенный, с т р а д а ю щ и й , упал на
колени перед Катей и Н а т а ш е й " .
Наконец, шестая сцена м о ж е т б ы т ь озаглавлена " З л о д е й сры­
вает маску". Князь Волковский п р и е з ж а е т к покинутой и о с к о р ­
бленной Наташе, предлагает ей деньги и покровительство разврат­
ного старичка г р а ф а N . Иван Петрович врывается в комнату. "Я
плюнул ему в лицо и и з о всей силы ударил его по щеке. Он х о ­
тел было броситься на меня, но увидав, что нас двое, пустился б е ­
жать, схватив сначала со стола свою пачку с деньгами... Я б р о с и л
ему вдогонку скалкой, к о т о р у ю схватил на кухне на столе... Вбе­
ж а в опять в комнату, я увидел, что д о к т о р у д е р ж и в а л Наташу, к о ­
т о р а я билась и рвалась у него из рук, как в п р и п а д к е " .
Эпилогу романа приличествует заглавие ' В о з в р а щ е н и е блуд­
ной д о ч е р и " . Алеша у е з ж а е т с Катей. Н а т а ш а примиряется с
родителями. Покинутый жених утешает свою несчастную неве­
а
сту. Финал поэтически-печальный... М ы с Н а т а ш е й в ы ш л и в сад.
Д е н ь б ы л ж а р к и й , с и я ю щ и й светом... Ч е р е з неделю они уез­
жали.: Н а т а ш а взглянула на меня долгим, странным взглядом...
"Ваня, сказала она, зачем я р а з р у ш и л а твое счастье?* И в глазах
ее я прочел: "Мы б ы м о г л и быт. навеки счастливы вместе".
По к о м п о з и ц и и и стилю, главная фабула, — история несча­
стной л ю б в и Наташи, — принадлежит к литературному жанру
сентиментальной м е л о д р а м ы . Второстепенная фабула, — исто­
рия Нелли, — построена по о б р а з ц у западно-европейского " р о ­
мана тайн". Она погружена в таинственность, загадочность и фан­
тастичность. С Иваном Петровичем случается "престранное про­
исшествие": он встречает на улице старика с мертвым лицом,
" п о х о ж е г о на сумасшедшего, у б е ж а в ш е г о от своих надзирате­
л е й " . Е г о с о п р о в о ж д а е т собака, т о ж е "необыкновенная". "В ней
непременно д о л ж н о б ы т ь что-то фантастическое, заколдован­
ное!", д у м а е т рассказчик. "Судьба ее какими-то таинственными
неведомыми путями соединена с судьбой ее х о з я и н а " . Автор не
с к р ы в а е т источника своего вдохновения. "Помню, признается он,
мне е щ е п р и ш л о о д н а ж д ы в голову, что старик и собака как-ни­
будь выкарабкались из какой-нибудь страницы Гофмана, иллю­
стрированного Гаварни, и разгуливают по белому свету в виде
х о д я ч и х а ф и ш е к к и з д а н и ю " . П р о л о г разыгривается в немецкой
кондитерской Миллера, среди д о б р о д е т е л ь н ы х и патриархальных
немцев (Шульц, К р и г е р ) , ч и т а ю щ и х ф р а н к ф у р т с к у ю газету и на­
с л а ж д а ю щ и х с я "вицами и ш а р ф з и н о м " знаменитого немецкого
остроумца Сафира, — обстановка усиливает "гофмановский" ха­
рактер приключения. В кондитерской собака Азоркй умирает, че­
р е з несколько минут умирает и старик. Рассказчик поселяется на
его квартире. Не менее "странно" и второе приключение; через
п я т ь дней после смерти старика Иван Петрович, больной и угне­
тенный, слышит, как отворяется дверь в его комнату, и на п о р о ­
ге появляется девочка лет двенадцати-тринадцати, "худая, блед­
ная, с б о л ь ш и м и черными глазами и всклокоченными черными во­
л о с а м и " . Это, — Нелли, внучка п о к о й н о г о Смита. Наружность ее
п о р а ж а е т своей "странностью". "Трудно б ы л о встретить более
странное, более оригинальное существо", замечает рассказчик.
"У нее загадочный, немой и у п о р н о й в з г л я д " . "Бледное и худое
ее л и ц о имело какой-то ненатуральный, смугло-желтый, желчный
оттенок". Ивану Петровичу удается выследить свою таинствен­
ную посетительницу; он узнает, что Нелли ж и в е т у з л о й и пьяной
мещанки Б у б н о в о й , к о т о р а я истязает ее и собирается продать
р а з в р а т н о м у купцу. Рассказчик встречает своего прежнего
ш к о л ь н о г о т о в а р и щ а Маслобоева, к о т о р ы й "не то, чтоб сыщик,
а д е л а м и н е к о т о р ы м и занимается, отчасти и о ф и ц и а л ь н о , отча­
сти и по собственному п р и з в а н и ю " . С его п о м о щ ь ю он спасает
Нелли о т п о з о р а . "Вдруг с силой отворилась дверь, и Елена (Нел­
л и ) , бледная, с помутившимися глазами, в белом кисейном, но со-
вершенно измятом и изорванном платье, с расчесанными, но с
разбившимися как-бы в б о р ь б е волосами, ворвалась в комнату.
Она бросилась прямо ко мне и обхватила меня р у к а м и " . После
пролога в духе Гофмана, з а в я з к а в манере Эжена Сю. Приключе­
ния невинной девочки среди п о д о н к о в столицы; нищета и порок,
т р у щ о б ы и вертепы, свирепая и пьяная старуха, и с т я з а ю щ а я свою
жертву и д о б р о д е т е л ь н ы й сыщик-любитель, с п а с а ю щ и й героиню,
— все э т о напоминает "Парижские т а й н ы " Впрочем, автор это­
го и не скрывает. Маслобоев, рассказывая Ивану Петровичу исто­
рию матери Нелли, насмешливо прибавляет: "А т ы у ж и поду­
мал, что я тебе Б о г знает какие парижские тайны хочу с о о б щ и т ь .
И видно, что романист".
После авантюрной завязки, н о в ы й резкий перелом стиля; на­
чинается психологическая повесть о юном уязвленном сердце, о
ранннем пробуждении л ю б в и у г о р д о й и страстной девочки. Ав­
тор в о з в р а щ а е т с я к теме развития детской д у ш и , к о т о р о й был
посвящен роман "Неточка Незванова". З а р о ж д е н и е влюбленно­
сти Неточки и б о р ь б а л ю б в и и гордости в д у ш е княжны
Кати, совмещаются в истории Нелли. Иван Петрович поселяет ее
у себя. Она д о л г о дичится его и смотрит на него "своим длин­
ным, упорным взглядом, в к о т о р о м вместе с недоумением и ди­
ким любопытством была еще какая-то странная г о р д о с т ь " . Она
отвергает его п о м о щ ь , хочет наняться в р а б о т н и ц ы , рвет на себе
кисейное платье, р ы д а е т и мучит своего п о к р о в и т е л я . "Нет, я
лучше в служанки наймусь, заявляет она, меня будут бранить, а я
буду нарочно молчать. Меня будут бить, а я буду все молчать, все
молчать. Пусть бьют, ни з а что не заплачу. Им ж е хуже будет от
злости, что я не плачу" Н о постепенно п р и п а д к и ненависти и
ожесточения ослабевают. Л ю б о в ь п о б е ж д а е т гордость. • "Нелли
быстро взглянула на меня, г о в о р и т рассказчик, вспыхнула, опу­
стила глаза и, ступив ко мне два шага, вдруг обхватила меня обеи­
ми руками, а л и ц о м крепко, крепко прижалась к м о е й груди... Все
чувство ее, сдерживаемое столько времени, вдруг р а з о м вырвалось
наружу в с у д о р о ж н о м порыве, — и мне стало понятно это стран­
ное упорство сердца, целомудренно т а я щ е г о себя д о времени... и
все это д о т о г о н е и з б е ж н о г о порыва, к о г д а все существо вдруг
д о самозабвения отдается э т о й потребности любви, б л а г о д а р н о ­
сти, ласкам, слезам".
"Уязвленное сердце" о т к р ы л о с ь ; Нелли в ы д а л а свою тайну
Ивану Петровичу. Она т е р з а л а его, п о т о м у что любила, п о т о м у
что и з гордости мстила ему и себе з а свое чувство. "Это б ы л ха­
рактер, говорит рассказчик, странный, нервный и пылкий, но п о ­
давлявший в себе свои п о р ы в ы : симпатичный, но з а м ы к а в ш и й с я
в гордость и недоступность". Характер, х о р о ш о нам з н а к о м ы й
по большим романам Д о с т о е в с к о г о .
После неожиданной встречи с князем Волковским у Нелли
случается п р и п а д о к падучей и она з а б о л е в а е т г о р я ч к о й . В ы з д о ­
ровев, р е з к о меняется. О т прежней нежности к Ивану П е т р о в и ч у
не остается и следа. Она становится все угрюмей и раздражитель­
ней. "Ее странности, к а п р и з ы , иногда чуть не ненависть ко мне,
г о в о р и т рассказчик, все это п р о д о л ж а л о с ь вплоть д о самого т о г о
дня, к о г д а она перестала ж и т ь со мной". Наконец, она от него
у х о д и т и просит милостыню. Иван Петрович ничего не понима­
ет. "Что ж е э т о т а к о е ? — думал я. — Неужели ж е это такое муд­
реное следствие болезни? Уж не сумасшедшая ли она или сходит
с ума?"
Н о Н а т а ш а отгадывает з а г а д к у : "Знаешь что, Ваня, сказала
она, подумав, мне кажется, она тебя л ю б и т " . — "Что?... Как э т о ? "
— спросил я в удивлении. — "Да, это начало любви, женской
любви".
З а р о ж д е н и е женской л ю б в и и ревности в тринадцатилетней
д е в о ч к е и з о б р а ж е н о с огромным искусством. О б р а з Нелли по­
лон странной мучительной прелести. В нем б о л ь ш е жизни и п о э ­
зии, чем в чувствительно-рассудительной Наташе. М ы уже ука­
з ы в а л и на внутреннее родство романа "Униженные я оскорблен­
н ы е " с замыслом "Вильгельма Мейстера" Гете. Нелли вдохновле­
на Миньоной. В ней т о ж е есть черты э к з о т и з м а : б о л ь ш и е чер­
ные глаза, черные волосы, смугло-желтый цвет лица, она полу­
иностранка, и х о т я отец ее англичанин, но в характере ее южная
страстность и порывистость. Счастливое детство ее п р о ш л о за­
границей, и она л ю б и т вспоминать "об озерах я долинах Италии,,
о цветах и деревьях, о сельских жителях, об их одежде, и об их
смуглых лицах и черных глазах... об ж а р к о м южном г о р о д е с го­
л у б ы м и небесами и г о л у б ы м морем..."
Р а з в я з к а истории Нелли сначала дается в ироническом и з ­
л о ж е н и и с ы щ и к а Маслобоева, п о т о м в патетическом рассказе са­
м о й героини. Маслобоеву удалось напасть на след матери Нелли.
Д о ч ь б о г а т о г о з а в о д ч и к а И е р е м и и Смита была соблазнена и ог­
раблена князем Волковским. После д о л г и х скитаний с д о ч е р ь ю
заграницей, она в о з в р а щ а е т с я в Россию, впадает в нищету, з а б о ­
левает ч а х о т к о й . Смит не ж е л а е т простить преступную д о ч ь . Д а ­
ж е м о л ь б ы внучки не т р о г а ю т его. Наконец, Нелли п р и в о з и т его
к матери, но та у ж е мертва. Сам автор характеризует эту исто­
рию в д у х е ф р а н ц у з с к о г о с о ц и а л ь н о г о романа "тайн б о л ь ш о г о
города".
"Мрачная это была история, пишет он, одна и з тех мрачных
и мучительных историй, к о т о р ы е так часто и неприметно, почти
таинственно сбываются п о д тяжелым петербургским небом, в тем­
ных потаенных з а к о у л к а х о г р о м ц о г о города, среди в з б а л м о ш н о г о
кипенья жизни, тупого эгоизма, сталкивающихся интересов, уг­
р ю м о г о разврата, сокровенных преступлений, — среди всего это­
го к р о м е ш н о г о ада бессмысленной и ненормальной жизни..."
Р а з в я з к а романтически-печальна. Иван Петрович просит
Нелли рассказать Ихменеву повесть своей жизни, ч т о б ы п о б у д и т ь
его простить Наташу. Она понижает, что он приносит ее в жер­
тву и п о к о р н о соглашается. Последние дни п р о в о д и т она в д о м е
 Ихменевых, окруженная в с е о б щ е й л ю б о в ь ю ; тихо умирает сре­
д и цветов, весной. П е р е д самой смертью г о в о р и т Ивану П е т р о ­
вичу: "Ваня, к о г д а я умру, женись на Н а т а ш е " . Р а с к р ы в а е т с я з а ­
гадка ее п р о и с х о ж д е н и я : Нелли законная д о ч ь князя Болконско­
го. Она знала это, но к князю не п о ш л а и умерла непримирен-
иая.
И с т о р и я Нелли м о ж е т б ы т ь определена, как психологическая
повесть, вставленная в рамку романтической мелодрамы.
Фабулы построены параллельно: Н а т а ш а л ю б и т Алешу, к о ­
т о р ы й л ю б и т другую ( К а т ю ) , Нелли л ю б и т Ивана Петровича, к о ­
т о р ы й л ю б и т другую ( Н а т а ш у ) . Н а т а ш а бросает отца и жениха
и уходит с Алешей: т о т о б е щ а е т на ней жениться и бросает ее;
д о ч ь Смита т о ж е бросает отца и жениха и уходит с князем Вол­
ковским, к о т о р ы й ее покидает. Это удвоение сюжета, — созна­
тельный прием. Мотив Нелли и ее матери не д у б л и р у е т м о т и в а
Наташи, а аккомпанирует ему в более н и з к о й тональности.
Истории Н а т а ш и и Нелли совершенно самостоятельны. Они
могли б ы составить две отдельные повести. А в т о р о б ъ е д и н я е т
их личностью рассказчика. И с т о р и я начинающего писателя Ива­
на Петровича п о в т о р я е т у ж е известную нам схему повестей " Б е д ­
ные л ю д и " и "Белые ночи". Д о б р о д е т е л ь н ы й г е р о й бескорыстно
л ю б и т м о л о д у ю девушку и ж е р т в у е т с о б о й ради ее счастья. Н а
его чувство она отвечает д р у ж е с к о й преданностью, но л ю б и т
д р у г о г о . А в т о р обновляет старый сюжет, вливая в него авто­
б и о г р а ф и ч е с к о е содержание. Герой, — не п о ж и л о й чиновник,
как Макар Девушкин, не петербургский мечтатель, как поклон­
ник Настеньки, а сам Достоевский эпохи сороковых годов. Р а с ­
сказ об Иване Петровиче, — личная исповедь писателя, воспоми­
нания о драме, п е р е ж и т о й им в начале литературного пути. В
роман-фельетон врывается л и р и к а и создается с в о е о б р а з н ы й пе­
ребой стилей. Иван Петрович п и ш е т повесть о бедном чиновни­
ке, к о т о р а я имеет б о л ь ш о й успех.
"Б. (Белинский) обрадовался, как ребенок"* с о о б щ а е т он.
Через г о д от блестящих н а д е ж д ничего не остается. Л и т е р а т о р
впадает в нищету и неизвестность: у него нервное расстройство,
непонятная тревога, припадки мистического ужаса. Он принуж­
ден р а б о т а т ь , как п о д е н щ и к у "антрепренера". Е г о признания
Наташе кажутся выхваченными и з писем Д о с т о е в с к о г о к б р а т у :
"Все р о м а н пишу, г о в о р и т он, да т я ж е л о , не дается. Вдохновение
выдохлось. С плеча то и м о ж н о б ы написать, пожалуй, и занима­
тельно б ы в ы ш л о , д а х о р о ш у ю идею ж а л ь портить. Эта из л ю ­
бимых. А к сроку непременно надо в журнал. Я д а ж е д у м а ю б р о ­
сить роман и придумать повесть поскорее, так, что-нибуд. легонь­
кое и грациозное, и отнюдь без мрачного направления".
Свои невзгоды Иван Петрович описывает без горечи и о з ­
лобления. Узнав о смерти критика Б. ( Б е л и н с к о г о ) , Ихменев за­
мечает рассказчику: "Ты ведь говорил, Ваня, что он б ы л человек
х о р о ш и й , великодушный, симпатичный, с чувством, с сердцем.
Ну, т а к вот, они все таковы-, л ю д и с сердцем, симпатичные т о твои.
Т о л ь к о и умеют, что сирот р а з м н о ж а т ь " . Д а ж е о т з ы в о ненави­
стном "антрепренере" Краевском д ы ш е т самым д о б р о д у ш н ы м
ю м о р о м . Иван Петрович не весь Достоевский, а т о л ь к о Д о с т о е в ­
ский с о р о к о в ы х годов, идеалист и романтик, друг Белинского, ав­
т о р филантропических повестей. Когда автор писал "Унижен­
ные и оскорбленные", э т о т этап его духовного развития был дав­
но пройден, он воссоздавал себя таким, каким он был в м о л о д о ­
сти, но воссоздавал д л я т о г о , ч т о б ы судить и казнить. Иван Пет­
рович ж а л к и й неудачник; он терпит полное крушение и в литера­
туре, и в жизни. Р о м а н а он никогда не кончит, Н а т а ш у не вернет.
З а п и с к и свои пишет в больнице в ожидании смерти. "Да, я х о р о ­
ш о выдумал, замечает он. К т о м у ж е и наследство фельдшеру;
х о т ь окна облепит м о и м и записками, к о г д а будет зимние рамы
вставлять".
О б и л и е а в т о б и о г р а ф и ч е с к о г о материала в истории Ивана
П е т р о в и ч а и "личный тон", в к о т о р о м она рассказана, как будто
г о в о р я т о намерении автора вывести его героем романа. На са­
м о м деле замысел Д о с т о е в с к о г о хитрее и злее. Романтик соро­
к о в ы х г о д о в не герой, а л и ш ь пародия на героя. Он стоит на пер­
вом плане, но он т о л ь к о орудие интриги. Не он р а с п о р я ж а е т с я
с у д ь б о ю д е й с т в у ю щ и х лиц, а они пользуются им, как пассивным
п о с р е д н и к о м . Он постоянно снует м е ж д у ними, связывая Н а т а ш у
с родителями, Катю с Наташей, Ихменевых с Нелли. Через Масло-
б о е в а он прослеживает связь Нелли с князем Волковским, с по­
м о щ ь ю Нелли д о б и в а е т с я соединения Н а т а ш и с отцом. Он толь­
к о и делает, что всех посещает, при всем присутствует, перено­
сит письма, исполняет поручения. Он, — "на посылках", "на по­
бегушках", о б щ и й п о м о щ н и к , свидетель и советник. Н о при та­
к о й внешней , суетливости п а р о д и й н ы й герой внутренне пасси­
вен: никакого влияния на развитие действия он не оказывает.
Единственный его акт, пощечина Волковскому, — бессильный
взрыв с л а б о г о человека.

По записным книжкам Д о с т о е в с к о г о , м о ж н о проследить, как

сильно занимала его проблема тона повествования. З а д у м а в но­
в ы й роман, он прежде всего спрашивает себя: как рассказывать?
О т имени автора, в е з д е с у щ е г о и всевидящего, или от имени рас­
сказчика, свидетеля с о б ы т и й ? Будет ли повествование сухой про­
т о к о л ь н о й записью ф а к т о в , или эмоциональным рассказом лично
заинтересованного участника? Н а и б о л ь ш и е колебания заметны
в р а б о т е над "Преступлением и наказанием". Первоначальная ре­
д а к ц и я была составлена в виде исповеди преступника. "Игрок",
" П о д р о с т о к " и " Б е с ы " написаны о т имени рассказчика. В "Идио­
т е " повествует сам автор, а в " Б р а т ь я х К а р а м а з о в ы х " функция
рассказчика-хроникера почти незаметна. Д о с т о е в с к и й постоянно
тяготел к личному, лирическому т о н у рассказа, но не всегда мог
преодолеть связанные с ним трудности: свидетель-информатор
не годился в герои; д о л ж н о с т ь осведомителя неизбежно о т в о д и ­
ла его на в т о р о й план. Так разрешен б ы л в о п р о с в "Бесах", где
рассказчик, — безличное существо, простой обыватель, один из
членов кружка Степана Т р о ф и м о в и ч а . В " П о д р о с т к е " была сде­
лана попытка совмещения в одном лице рассказчика и г е р о я . Ар­
кадий Д о л г о р у к и й рассказывает о себе, своей ж и з н и и своей
"идее", но и он не д о л г о удерживается на пьедестале г е р о я и,
уступая место Версилову и Ахмаковой, незаметно спускается д о
роли простого рассказчика. Неразрешенное п р о т и в о р е ч и е ме­
ж д у тоном " п р о т о к о л а " и тоном "исповеди", — в а ж н е й ш а я осо­
бенность стилистики Д о с т о е в с к о г о .
* * * *.

В романе "Униженные и оскорбленные" л ю б о в н ы е отноше­

ния связывают не двоих, как обыкновенно, а всегда т р о и х . Ната­
ш а стоит между Алешей и Иваном Петровичем. О д н о г о она л ю ­
бит, другой л ю б и т ее. Иван Петрович помещен м е ж д у л ю б я щ е й
его Нелли и л ю б и м о й им Н а т а ш е й . Алешу л ю б и т Н а т а ш а , а он
л ю б и т Катю. Эта троичность в человеческих в з а и м о о т н о ш е н и я х
устанавливается Достоевским, как психологический закон, и вы­
ражает что-то очень г л у б о к о е и таинственное в его искусстве. Во
всех его произведениях герой стоит м е ж д у двумя героинями или
героиня между двумя героями.
В повестях д о - к а т о р ж н о г о п е р и о д а м ы видели: Вареньку ме­
ж д у Д е в у ш к и н ы м и и студентом П о к р о в с к и м ( " Б е д н ы е л ю д и " ) ,
Катерину между О р д ы н о в ы м и Муриным ( " Х о з я й к а " ) , Настеньку
между мечтателем и ж е н и х о м ("Белые н о ч и " ) , Александру Ми­
хайловну между мужем и возлюбленным ("Неточки Н е з в а н о в а " ) .
То ж е соотношение неизменно повторяется и в б о л ь ш и х романах.
В "Преступлении и наказании" перед нами т р о и ц а : Свидригай-
л о в — Д у н я — Разумихин. В " И д и о т е " две т р о и ц ы : М ы ш к и н
— Настасья Филипповна — Р о г о ж и н , и Настасья Филипповна —
Мышкин — Аглая. В "Подростке" Версилов п о м е щ е н м е ж д у ж е ­
ной и Ахмаковой; в "Бесах" Ставрогин между Д а ш е й и Л и з о й , и
Л и з а между Ставрогиным и Маврикием Николаевичем. Наконец,
в "Братьях К а р а м а з о в ы х " мы находим три т р о и ц ы : Митя м е ж д у
Грушенькой и Катериной Ивановной, Катерина Ивановна м е ж д у
Митей и Иваном, Грушенька между Митей и Ф е д о р о м Павлови­
чем. Достоевский т о л ь к о упоминает о счастливой любви, но и з о ­
б р а ж а е т всегда л ю б о в ь несчастную. Л ю б я щ и й не л ю б и м , а л ю ­
б и м ы й не любит. В его романах л ю б о в ь никогда не довлеет се­
бе, не завершается м е ж д у д в у м я ; к о л ь ц о ее р а з м ы к а е т с я третьим.
Троичность свидетельствует о естественной трагичности л ю б в и в
этом мире, о ее неисцелимой ране.
Если Иван Петрович т о л ь к о мнимый герой, т о кто ж е настоя-
щ и й ? К о м п о з и ц и я "Униженных и оскорбленных" напоминает шка­
тулку с д в о й н ы м дном. П о т а й н о й я щ и к медленно приоткрывает­
ся и загадка построения выясняется л и ш ь в финале. А д о тех п о р
читателю кажется, что роман написан не о герое, а о двух герои­
нях. Передний план я р к о освещен; на авансцене стоят две девуш­
ки — Н а т а ш а и Нелли и р а з ы г р ы в а ю т с я две л ю б о в н ы е д р а м ы .
М о ж н о покумать, что а в т о р в о з в р а щ а е т с я к ситуации, намечен­
ной в "Неточке Н е з в а н о в о й " : к противоставлению " г о р д о й " и
" к р о т к о й " . Н о Н а т а ш а и Нелли т о ж е мнимые героини. Они л и ш ь
д о времени з а с л о н я ю т с о б о й главного г е р о я ; з а освещенной аван­
сценой, на к о т о р о й они действуют, существует задний план, п о ­
груженный в таинственный полумрак. О т него постепенно отде­
ляется ф и г у р а князя Волковского, медленно растет и перероста-
ет, наконец, всех д е й с т в у ю щ и х лиц. Напряженность интереса под­
д е р ж и в а е т с я постепенным передвижением планов.
Н а с т о я щ и й герой романа, — князь Волковский; все скрытые
п р у ж и н ы действия в его руках, его з л а я воля определяет судьбу
всех персонажей. В первой части он отсутствует; о нем только
г о в о р я т неясно и з а г а д о ч н о . В т о р а я часть начинается с его воз­
в р а щ е н и я ; он носит б л а г о р о д н у ю маску, но действует обманом и
коварством. В третьей части, в сцене в ресторане, он срывает мас­
ку и выступает во всем своем б е з о б р а з и и . В четвертой, — исче­
зает, но м ы узнаем о полном его торжестве. Эта последователь­
ность р а с к р ы т и я личности з а г а д о ч н о г о г е р о я характерна д л я р о ­
манической техники Д о с т о е в с к о г о . Т а к и Ставрогин в "Бесах"
п о к а з а н сначала в сплетнях и слухах, п о т о м в действии и, наконец,
в "идее".
И з р а с с к а з о в о князе, в первой части мы узнаем, что он "го­
ляк, п о т о м о к отрасли старинной"; был женат на д о ч е р и б о г а т о г о
купца о т к у п щ и к а , к о т о р у ю замучил, бросил сына и служил за­
границей, "при одном из в а ж н е й ш и х посольств". Вернувшись в
Петербург, он узнает, что сын его собирается жениться на дочери
Ихменева, и расстраивает э т о т брак. Во в т о р о й части князь ре­
ш а е т женить А л е ш у на миллионерше Кате.
!в третьей части и з р а з о б л а ч е н и й с ы щ и к а Маслобоева выяс­
няется, что князь обманул и о г р а б и л д о ч ь Смита и что Нелли его
законная дочь.
Князь, — типичный з л о д е й м е л о д р а м ы , н е о б х о д и м а я при­
надлежность авантюрного романа-фельетона. На созести его ги­
бель двух жен, дочери, старика Смита, р а з о р е н и е и п о з о р семьи
Ихменевых, р а з б и т а я ж и з н ь Н а т а ш и . И в конце романа он т о р ­
жествует, благоденствует и собирается жениться на б о г а т о й че­
тырнадцатилетней д е в у ш к е .
Князь, — центр действия. В нем р а з г а д к а всех тайн. Как отец
Нелли и Алеши, он о б ъ е д и н я е т с о б о й о б е ф а б у л ы . К о м п о з и ц и я
"Униженных и оскорбленных" параллельна построению "Села Сте-
панчикова". З л о д е й п о д маской д о б р о д е т е л и очаровывает д о б ­
р о г о и с л а б о г о человека, коварно овладевает его волей. Там Опис-
кин и Ростанев; здесь князь Волковский и Алеша. " Д о б р ы е " всту­
пают в б о р ь б у со злым. Там невеста Ростанева, Настенька и д р у г
его, рассказчик, — здесь невеста Алеши, Н а т а ш а и д р у г о й рас­
сказчик Иван Петрович. И там и з д е с ь атака з л о г о и контр-атака
д о б р ы х кончаются мнимым посрамлением з л о д е я . Опискина вы­
гоняют, Волковский получает пощечину. Н о в о б о и х р о м а н а х
дело завершается полным его т о р ж е с т в о м .
* * * *

"Униженные и оскорбленные" с т о я т в п р е д д в е р и и романов-

трагедий. И з у ч а я их к о м п о з и ц и ю , м ы проникаем в самый п р о ­
цесс созидания новой ф о р м ы . Н а наших глазах ф о р м и р у е т с я н о ­
вый жанр, в ы р а б а т ы в а е т с я новый повествовательный стиль. " Р о ­
ман-трагедия" не в ы с о к о г о п р о и с х о ж д е н и я ; з основе его л е ж и т
"бульварная литература": роман приключений и роман у г о л о в ­
ный. Достоевский начинает свое восхождение с низин, но он в о з ­
водит вульгарные и второсортные литературные ф о р м ы на вер­
шину в ы с о к о г о искусства. Ш а б л о н ы Э. Сю и Ф. Сулье наполня­
ются гениальным психологическим и идеологическим содержа­
нием. "Духовный р е а л и з м " писателя — в изображении
жизни идей. Авантюрный роман п о м о г ему в о п л о т и т ь идеи
в конкретную ф о р м у . Он научил его д р а м а т и з м у д е й с т в и я и д и ­
намике построения. Так, " у г о л о в щ и н а " превратилась в "Престу­
пление и наказание" и в " Б р а т ь е в К а р а м а з о в ы х " .

* * **

Возведение романа-фельетона на уровень психологического

романа начинается уже в "Униженных и оскорбленных". В р а м к и
двух мелодрам, — сентиментальной и романтической, — вложен
глубокий идейный замысел. Д у х о в н ы й о п ы т к а т о р г и переводит­
ся на я з ы к художественных о б р а з о в . Е г о м о ж н о н а з в а т ь : к р у ш е ­
ние идеализма. Д о к а т о р г и Д о с т о е в с к и й б ы л идеалистом, у т о ­
пистом, социалистом, гуманистом. Все эти " и з м ы " д е р ж а л и с ь на
аксиоме Р у с с о : "человек от п р и р о д ы д о б р " . После к а т о р г и в е р а
в "естественное д о б р о " была потеряна. Все герои "Униженных
и оскорбленных", кроме одного, д о б р ы и д о б р о д е т е л ь н ы , и этот
один с легкостью их п о б е ж д а е т . Если "естественное д о б р о "
бессильно, то д о б р о ли оно? М о ж е т быть, т о , ч т о в мечтательной
юности казалось д о б р о м , совсем и не д о б р о ? Т о г д а нужно и з о б л и ­
чить его л о ж ь , с о р в а т ь с него маску. Н е " д о б р ы е " судят " з л о г о " ,
а " з л о й " судит и осуждает " д о б р ы х " .
И з них первый, — сын к н я з я В о л к о в с к о г о , Алеша. "Преми-
л е й ш и й мальчик, красавчик собой, слабый и нервный, как жен­
щина, но вместе с тем веселый и простодушный, с д у ш о ю отвер­
стою и способною к б л а г о р о д н е й ш и м о щ у щ е н и я м , с сердцем л ю ­
бящим, правдивым и признательным". Н о "у него нет х а р а к т е -
 pa" и "совершенное отсутствие в о л и " . "Он и д у р н о й поступок,
пожалуй, сделает, д а обвинить его з а э т о т дурной поступок, п о ­
ж а л у й , нельзя будет, а разве, ч т о п о ж а л е т ь " . "Он б ы л не п о ле­
там наивен и почти ничего не понимал в действительной жизни.
Впрочем, и в с о р о к лет ничего б ы , кажется, в ней не узнал. Такие
люди как б ы осуждены на вечное несовершеннолетие". Алеша уво­
зит Н а т а ш у о т родных, хочет жениться, но не представляет себе,
как и на ч т о будет с ней жить. Собирается писать повести, роман
на сюжет комедии Скриба, и тут ж е смеется: "Какой ж е я буду
писатель!" П о т о м о б е щ а е т д а в а т ь у р о к и музыки, продавать свои
безделушки... Он снимает д л я Н а т а ш и " и з я щ н у ю " квартиру, но
скоро деньги его п р и х о д я т к концу. Н а т а ш а переселяется в квар­
т и р у п о х у ж е и начинает р а б о т а т ь . Алеша кричит, 4 t o сам себя
презирает, но п р о д о л ж а е т ничего не д е л а т ь ; изменяет невесте с
Ж о з е ф и н а м и и Миннами, в о з в р а щ а е т с я к ней с виноватым видом,
и, успокоившись, ей ж е рассказывает все подробности своих по­
хождений. Он влюбляется в Катю, но л ю б и т и Наташу. "Мы бу­
дем все т р о е л ю б и т ь д р у г друга", — мечтает он. Р а з б и в а я серд­
це Н а т а ш и , " премилейший мальчик" остается невинным. " Д а и
когда, замечает рассказчик, как, этот невинный м о г бы сделаться
в и н о в а т ы м ? " . Алеша — h o m m e de l a nature Руссо, невинный
д о грехопадения, д о б р о е о т п р и р о д ы сердце, вне нравственной
воли и м о р а л ь н о г о закона.
" И д е ю " А л е ш и автор конкретизирует: он вводит своего про­
с т о д у ш н о г о г е р о я в к р у ж о к идеалистов утопистов, напоминаю­
щ и й к р у ж о к Петрашевского. В наивной болтовне Алеши — з л а я
п а р о д и я на л ю д е й с о р о о к в ы х г о д о в . Он знакомится с двумя род­
ственниками "восторженной д е в у ш к и " Кати, — Левинькой и Б о ­
ренькой. Один — студент, д р у г о й — просто м о л о д о й человек.
У них к р у ж о к : студенты, о ф и ц е р ы , художники, один писатель;
собираются по средам. "Это все м о л о д е ж ь свежая, рассказывает
Алеша. Все они с пламенной л ю б о в ь ю к о всему человечеству.
Все м ы говорим о нашем настоящем, будущем, о науках, о лите­
ратуре, и г о в о р и м т а к х о р о ш о , т а к п р я м о и просто... А еще на­
зывают нас утопистами... М ы г о в о р и м в о о б щ е е о б о всем, что ве­
дет к прогрессу, к гуманности, к любви, все э т о говорится по п о ­
воду современных в о п р о с о в . Г о в о р и м о гласности, о начинаю­
щихся р е ф о р м а х , о л ю б в и к человечеству, о современных деяте­
лях... И п о т о м у м ы все, п о д руководством Безмьигина, дали себе
слово действовать честно и п р я м о всю жизнь.. Я восторгаюсь
высокими идеями. Пусть они о ш и б о ч н ы , но основание их свя­
то".
А. Бем указал на т о , ч т о Левинька и Боренька попали в р о ­
ман Д о с т о е в с к о г о и з "Горе от у м а " (Левон и Б о р е н ь к а ) . Они п е ­
ренесены и з английского клуба в к р у ж о к Петрашевского. Алеша
играет роль Репетилова.
" Д о б р ы й " мальчик б е с п о м о щ н о мечется м е ж д у двумя люб­
вями. Кончает он тем, ч т о уезжает с Катей в. деревню, уверяя Н а -
ташу, что он без нее умрет. Он мучает и мучается, г р е ш и т и ка­
ется, плачет и начинает снова.
О б р а з Алеши сложен. В социальном плане э т о беспочвен­
ный аристократ, жертва д у р н о й наследственности и р а з в р а щ е н ­
ной среды. Отсюда его вечное несовершеннолетие, ребячество,
оторванность о т действительности. В психологическом плане это
идеалист-утопист в духе Петрашевского, поклонник всего "высо­
кого и прекрасного". В нравственном, — воплощенное бессилие
естественного добра, человек б е з характера, без воли и без лич­
ности. " Д о б р о е сердце" не удерживает Алешу от растраты, и з ­
мен, обмана, д а ж е предательства; несмотря на всю свою чувстви­
тельность, он самый неистовый эгоист.
В лице Алеши Д о с т о е в с к и й казнит свое "невинное" прекрас­
нодушие с о р о к о в ы х годов. После опыта к а т о р г и оно представ­
ляется ему сплошным легкомыслием, — х л е с т а к о в щ и н о й и ре-
петиловщиной.
Е щ е более п а р о д и й н о и з о б р а ж е н и е романтической героини,
матери Нелли. Рассказ о несчастиях оскорбленной и п о к и н у т о й
князем девушки вложен в уста д о б р о в о л ь н о г о с ы щ и к а Масло-
боева. Князь увез д о ч ь Смита в Париж, ограбил ее и бросил.
У нее был жених немец, к о т о р ы й остался верен ей в несчастии.
Маслобоев г о в о р и т о нем: "У э т о й красавицы был влюбленный в
нее идеальный человек, братец Шиллеру, поэт, в т о ж е время ку­
пец, молодой мечтатель, одним словом, вполне немец, Феферку-
хен к а к о й - т о " . Д л я немца-идеалиста в ы б и р а ю т с я самые комиче­
ские ф а м и л и и : из Феферкухена он превращается в Фрауенмильха,
потом в Фейербаха и, наконец, в Б р у д е р ш а ф т а . "За нею в П а р и ж
потащился и Фрауенмильх... Та все плакала, а Феферкухен хны­
кал, и много лет таким о б р а з о м прошло... У нее в руках б ы л о
письменное обязательство князя, но она была столь " в о з в ы ш е н ­
ным" существом, что вместо "практического применения к д е л у
з а к о н а " ограничилась "возвышенным и б л а г о р о д н ы м презрени­
ем" к соблазнителю. " Б р у д е р ш а ф т т о ж е о б о д р я л ее и не рассуж­
д а л : Шиллера читали. Наконец, Б р у д е р ш а ф т отчего т о скиснул
и умер". Маслобоев насмешливо характеризует романтическую
героиню: "Смитиха была сама по себе б е з у м н е й ш а я и сумасброд-
нейшая женщина в мире... Ведь это романтизм, все э т о — над­
звездные глупости в самом д и к о м и сумасшедшем размере. В о з ь ­
ми о д н о : с самого начала она мечтала т о л ь к о о б чем т о вроде не­
ба на земле и об ангедах, влюбилась беззаветно, поверила без­
гранично, и я уверен, с ума сошла п о т о м не о т т о г о , что в нем о б ­
манулась, что он способен был ее обмануть и б р о с и т ь ; а о т т о г о ,
что ее ангел превратился в грязь, оплевал и унизил ее. Ее роман­
тическая и безумная д у ш а не вынесла т а к о г о п р е в р а щ е н и я " .
С каким восторгом р а з р у ш е н и я издевается автор над преж­
ней святыней! С каким злобным отчаянием говорит о своей за­
ветной мечте, — свести небо на землю, устроить земной р а й !
 " В о з в ы ш е н н ы е " чувства "Смитихи" привели к тому, что она
не т о л ь к о п о г и б л а сама, но и погубила свою д о ч ь Нелли.
"Наивный р о м а н т и з м " " д о б р е й ш е г о " Н и к о л а я Сергеевича
Ихменева, — причина его р а з о р е н и я и п о з о р а . Он принадлежит к
тем людям, которые, "если у ж п о л ю б я т к о г о (иногда Б о г знает
з а ч т о ) , то отдаются ему всей д у ш о й , простирая иногда с в о ю при­
вязанность д о к о м и ч е с к о г о " . Он п о л ю б и л князя и не м о г п р о ­
стить ему о б и д ы ; з а т е я л т я ж б у и проиграл ее, проклял Н а т а ш у и
простил. Он ничего не понимает в действительности, "переходит
от сомнения к полной восторженной вере", э т о в з р о с л ы й ребе­
нок, б е с п о м о щ н ы й и безвольный. Вместо мужественного дей­
ствия, — одно смешное фантазирование.
"Чувствительные героини", Н а т а ш а и Катя — не менее бес­
сильны. Они марионетки в руках к н я з я ; не умеют бороться, а
умеют т о л ь к о бесплодно ж е р т в о в а т ь с о б о й . Н а т а ш а страдает,
декламирует стихи, х о д и т по комнате, скрестив руки, и пассивно
наблюдает, к а к Алеша постепенно к ней охладевает. Н о она ни­
чего не м о ж е т сделать, ч т о б ы у д е р ж а т ь его, ч т о б ы отстоять свою
л ю б о в ь . "Восторженная" Катя г о в о р и т о высоких идеях, соби­
рается п о ж е р т в о в а т ь миллион на общественную пользу, рыдает
на груди Н а т а ш и , н о преспокойно отбивает у нее жениха. И у
нее, к а к у Алеши, " д о б р о " прикрывает самый неприглядный э г о ­
изм.
Остается литератор Иван Петрович, автор филантропиче­
ской повести, представитель сознательного д о б р а . Алеша еще не
д о р о с д о нравственного з а к о н а ; Иван Петрович — убежденный
его носитель. Он — гуманист и моралист. В нем живет кантов-
ский императив, он делает д о б р о р а д и д о б р а , ж е р т в у я своими
интересами, отдавая себя на служение л ю д я м . Иван Петрович спа­
сает и опекает сиротку Нелли, у в е щ е в а е т и направляет на путь
истинный Алешу, борется с злодеем князем, стремится устроить
счастье Н а т а ш и . Н о какие ж а л к и е результаты! Гуманистический
морализм столь ж е бессилен, как и естественное д о б р о . Минутами
Н а т а ш а начинает ненавидеть своего самоотверженного друга.
"Утешения мои, замечает Иван Петрович, ее т о л ь к о мучили; мои
р а с п р о с ы все б о л ь ш е и б о л ь ш е д о с а ж д а л и ей, д а ж е сердили ее".
После п р о щ а н и я с Алешей Н а т а ш а о б р а щ а е т с я к " у т е ш и т е л ю " :
"А, э т о т ы ! — к р и ч и т она. — Теперь т ы о п я т ь при мне! Ч т о ж ?
О п я т ь утешать пришел меня... П о д и прочь, я не м о г у т е б я видеть!
П р о ч ь ! П р о ч ь ! " . Так ж е п о р о й реагирует и Нелли на его беско­
рыстную з а б о т л и в о с т ь : "смотрит на него с ненавистью, к а к буд­
то он в чем-то виноват перед ней". '
Трагическое зрелище бессилия "естественного добра": л ю ­
бовь, сострадание, самоотвержение п о м о ч ь ближнему не могут.
З л о д о б р о м не п о б е ж д а е т с я . К концу романа у Ихменевых р а з ­
б и т а я ж и з н ь , у Н а т а ш и неисцелимая рана в сердце; Иван Петро­
вич д о ж и в а е т свои последние дни в больнице, Нелли л е ж и т в гро­
бу. А 'изменник Алеша блаженствует с Катей, злодей-князь бла-
годенствует и собирается жениться. П о л н о е т о р ж е с т в о зла. П о ­
чему э т о ? Может быть, гуманистическое д о б р о мнимое? Т а к ста­
вит Д о с т о е в с к и й свою основную этическую проблему. Р е ш е н и е
ее;, — в романах-трагедиях.
* * * *

Автор смиренно признавался, что в "Униженных и оскорблен­

ных" "выставлено много кукол, а не л ю д е й " , но прибавлял, что в
э т о м "диком произведении" есть "полсотни страниц, к о т о р ы м и
он гордится". К этим страницам несомненно принадлежит пора­
зительная ночная сцена в ресторане м е ж д у князем и Иваном Пет­
ровичем. Это первая " ф и л о с о ф с к а я беседа" в творчестве Д о с т о ­
евского, н а п о м и н а ю щ а я беседу в т р а к т и р е Версилова с сыном и
profession del f o i Ивана К а р а м а з о в а Алеше, т о ж е в т р а к т и р е .
Впервые в действие внешнее, столкновение с о б ы т и й и б о р ь б у
страстей, огненным п о т о к о м врывается действие внутреннее,
б о р ь б а идей. Суд над мнимым д о б р о м поручается злодею.
"Идея" личности к н я з я Волковского в о с х о д и т к п о ж и л о м у и
почтенному чиновнику Юлиану Мастаковичу, сладострастнику,
женящемуся на юной д е в у ш к е ( " П е т е р б у р г с к а я Л е т о п и с ь " и "Ел­
к а и с в а д ь б а " ) . О князе М а с л о б о е в рассказывает: "Он женится в
б у д у щ е м году. Невесту он себе е щ е в п р о ш л о м г о д у приглядел.
Е й б ы л о т о г д а всего ч е т ы р н а д ц а т ь лет, теперь ей у ж пятнадцать,
кажется, е щ е в ф а р т у ч к е ходит, б е д н я ж к а " . Князь сам призна­
ется Ивану Петровичу в л ю б в и к р а з в р а т у : " О т скуки я стал зна­
комиться с х о р о ш е н ь к и м и девочками,.. Я л ю б л ю значение, чин,
отель; огромную ставку в к а р т ы (ужасно л ю б л ю к а р т ы ) . Н о , глав­
ное — ж е н щ и н ы и ж е н щ и н ы во всех видах. Я д а ж е л ю б л ю п о ­
таенный, темный разврат, постраннее и оригинальнее, д а ж е не­
множко с грязнотцой для разнообразия". Н о сладострастник
Юлиан Мастакович — невинное д и т я по сравнению с князем. В
Волковском о ж и в а е т страшный человек-паук Газин, сладострастно
р е з а в ш и й маленьких д е т е й ( " З а п и с к и и з Мертвого Д о м а " ) . И в а н
Петрович замечает, что князь "находил какое-то удовольствие,
какое-то, м о ж е т быть, д а ж е сладострастие в своей наглости, в
этом нахальстве, в этом цинизме, с к о т о р ы м он срывал, наконец,
перед ним свою маску". П о в т о р я е т с я сравнение с п а у к о м : "Он
п р о и з в о д и л на меня, г о в о р и т рассказчик, впечатление к а к о г о - т о
гада, какого-то огромного паука, к о т о р о г о мне ужасно х о т е л о с ь
р а з д а в и т ь " . В князе т о ж е обаяние м о щ и , что и в бесстрашном
р а з б о й н и к е Орлове. Он — сильная личность, с т о я щ а я вне м о ­
р а л ь н о г о закона. "Угрызений совести у меня никогда не б ы л о
ни в чем", — г о р д о з а я в л я е т он.
В мире Д о с т о е в с к о г о , у к н я з я Волконского б о л ь ш о е п о т о м ­
ство: по одной линии о т него п р о и с х о д я т "сладострастники"
(Свидригайлов, Федор Павлович К а р а м а з о в и бесчисленные "ста­
рички", — Тонкие, Епанчины, Сокольские и д р . ) . По д р у г о й , —
 "сверхчеловеки" (Раскольников, Кирилов, Иван К а р а м а з о в ) . Обе
линии соединяются в Ставрогине. П о р т р е т Волковского очень
напоминает портрет Ставрогина. Л и ц а о б о и х красивые, но от­
т а л к и в а ю щ и е маски. "Правильный овал лица, несколько смуг­
л о г о , превосходные зубы, маленькие и д о в о л ь н о тонкие губы,
красиво обрисованные, прямой, несколько п р о д о л г о в а т ы й нос,
высокий лоб, на к о т о р о м е щ е не видно б ы л о ни малейшей мор­
щинки, серые, д о в о л ь н о б о л ь ш и е глаза, — все э т о составляло
почти красавца, а м е ж д у тем л и ц о его не п р о и з в о д и л о приятно­
го впечатления. Это л и ц о именно о т в р а щ а л о от себя тем, что
выражение его было, как будто не свое, а всегда напускное, обду­
манное, заимствованное... Вглядываясь пристально, вы начинали
п о д о з р е в а т ь п о д внешней м а с к о й что-то злое, хитрое и в высо­
ч а й ш е й степени эгоистическое"...
Князь приглашает Ивана Петровича ужинать в ресторан, и
полупьяная его болтовня превращается в б е с п о щ а д н у ю расправу
с и д е а л и з м о м . Он издевается над самоотверженностью покинуто­
го жениха. "Ведь Алеша о т б и л у вас невесту, говорит он, я ведь
это знаю, а вы, как какой нибудь Шиллер, з а них ж е распинае­
тесь, им ж е прислуживаете, и чуть ли у них не на побегушках....
Ведь это какая-то гаденькая игра в великодушные чувства... А
главное: стыдно! стыдно!" Он презирает своего сына: "Мне д о
того, наконец, надоели все эти невинности, все эти Алешины па­
сторали, вся эта шиллеровщина, все эти возвышенности в э т о й
п р о к л я т о й связи с э т о й Наташей''... Ни в к а к о е д о б р о он не ве­
рит, он т а к о й же, как и все, т о л ь к о д р у г и е молчат, а он говорит.
"Если б ы м о г л о быть, ч т о б ы к а ж д ы й и з нас описал всю свою под­
ноготную, но так, чтобы, не п о б о я л с я и з л о ж и т ь не т о л ь к о то, что
он боится сказать *:всим лучшим друзьям, ко д а ж е и то, в чем
боится подчас признаться самому себе, т о ведь на свете под­
нялся б ы т о г д а т а к о й смрад, что нам б ы всем надо было задох­
нуться... Вы меня обвиняете в п о р о к е , разврате, безнравственно­
сти, — а я, м о ж е т быть, т о л ь к о тем л виноват теперь, что откро­
веннее других, и б о л ь ш е ничего".
Гуманистической л ж и о естественной безгрешности челове­
ка противоставляется р е л и г и о з н а я истина о первородном грехе.
Утопическая идиллия кончилась в "Мертвом д о м е " . Началась ре­
лигиозная трагедия.
"В основании всех человеческих добродетелей, утверждает
князь, л е ж и т г л у б о ч а й ш и й э г о и з м . И чем добродетельнее дело,
тем б о л ь ш е тут эгоизма"... Ч т о ж е остается делать человеку, ко­
т о р о г о т о ш н и т о т всех этих " п о ш л ы х возвышенностей"? Един­
ственно: гримасничать и п о к а з ы в а т ь язык. Князь п р о д о л ж а е т :
"Одно из самых пикантных для меня наслаждений всегда б ы л о
прикинуться сначала самому на этот лад, войти в э т о т тон, о б о д ­
рить какого-нибудь вечно юного Шиллера, и потом вдруг, сразу
о г о р о ш и т ь его! Вдруг поднять перед ним маску и из восторжен­
н о г о лица сделать ему гримасу, показать ему язык и именно в ту
минуту, к о г д а он менее всего о ж и д а е т э т о г о с ю р п р и з а " . Он д л я
т о г о и пригласил Ивана Петровича в ресторан, ч т о б ы д о с т а в и т ь
себе удовольствие "поплевать немножко на все э т о д е л о , и попле­
вать именно в его глазах". "Идея" к н я з я иллюстрируется анекдо­
том о сумасшедшем парижском чиновнике, к о т о р ы й накидывал
на голое тело ш и р о к и й п л а щ и "с важной, величественной м и н о й "
выходил на улицу. Встретив п р о х о ж е г о , он "развертывал свой
п л а щ и п о к а з ы в а л себя во всем "чистосердечии". Э т о т о б р а з —
символ гуманистического д о б р а : нагота п о д пышным пла-
щем.
Князь Волковский бунтует, но еще невинно, п о - м а л ь ч и ш е с к и :
делает гримасы и высовывает язык. "Джентльмен" и з ^Записок
из п о д п о л ь я " действует смелее: он не т о л ь к о выставляет я з ы к
"хрустальному зданию", э т о м у гуманистическому раю на земле,
но предлагает "отправить его к чорту". Д о с т о е в с к и й один из ве­
личайших духовных б у н т о в щ и к о в з м и р о в о й истории.
После ночного р а з г о в о р а с князем, рассказчик у х о д и т в не­
годовании. Он "поражен", он не может "описать своего о з л о б л е ­
ния". Но если бы он задумался над словами "гада", к о т о р о г о ему
хочется раздавить, быть может, он сознался бы, что в них много
правды. Роман, к о т о р ы й он сам рассказывает, как будто нароч­
но подтверждает теорию князя об э г о и з м е . Р а з в е не э г о и с т ы
Алеша и Катя, разве не эгоистка Наташа, п о к у п а ю щ а я свое сча­
стье несчастьем родителей и страданием жениха? Р а з в е не эгоист
" д о б р е й ш и й " старик Ихменев, с о б и р а ю щ и й с я в ы з в а т ь на дуэль
князя, и тем погубить Наташу, ради удовлетворения своей мести?
Д а и все "униженные и оскорбленные" — э г о и с т ы именно в сво­
ем унижении и страдании. Автор объясняет свой п а р а д о к с на
примере Нелли и ее матери. Иван Петрович о к р у ж а е т бедную
сиротку довольством и з а б о т л и в о с т ь ю , но она убегает от пего
и просит милостыню. Рассказчик замечает: "Она оскорблена,
рана ее не могла зажить, и она как б ы нарочно старалась растра­
вить свою рану. Точно она наслаждалась сама своей б о л ь ю , этим
эгоизмом страдания, если так м о ж н о в ы р а з и т ь с я " . В р а з в я з к е р о ­
мана выясняется, что мать Нелли была законно обвенчана с кня­
зем Волковским, хранила о ф и ц и а л ь н ы й документ и могла спасти
себя и д о ч ь от н и щ е т ы и гибели. Н о она пожертвовала
и с о б о й и д о ч е р ь ю только д л я того, ч т о б ы насладиться
д о конца своим г о р д ы м страданием. Князь признается, что он не
отдал ей украденных отцовских денег, так как рассудил, что,
"отдав ей деньги, сделает ее, м о ж е т быть, д а ж е несчастною".
"Я бы отнял у нее наслаждение быть несчастной вполне из-за ме­
ня, говорит он, и проклинать меня з а э т о всю свою жизнь. П о ­
верьте, мой друг, в несчастии т а к о г о р о д а есть д а ж е какое-то
высшее упоение сознавать себя вполне правым и великодушным
и иметь полное право назвать своего о б и д ч и к а подлецом. Это
упоение з л о б ы встречается у шиллеровских натур, р а з у м е е т с я :
— быть может, п о т о м ей б ы л о нечего есть, но я уверен, что она
б ы л а счастлива". В страдании есть э г о и з м , упоение з л о б о й , пре­
зрение к гонителям, наслаждение п о з о р о м , месть несправедливой
судьбе, л ю б о в а н и е собственным благородством, в ы з о в миру.
"Униженные и оскорбленные" не т а к у ж несчастны: им ведомы
утонченные наслаждения, к о т о р ы х они "не променяли бы. ни на ка­
кое благополучие.
Т а к в з р ы в а е т Д о с т о е в с к и й "естественную" м о р а л ь б е з б о ж ­
ного гуманизма.
 Г л а в а 11.

ЖУРНАЛ "ВРЕМЯ" (1861-1863). «ЗИМНИЕ ЗАМЕТКИ О ЛЕТНИХ

ВПЕЧАТЛЕНИЯХ". РОМАН С А. СУСЛОВОЙ.

Осенью 1860 г о д а Д о с т о е в с к и й составляет объявление о б и з ­

дании нового журнала "Время". В э т о м манифесте г о в о р и т с я о б
"огромном п е р е в о р о т е , п р о и с х о д я щ е м в Р о с с и и " . Петровская
р е ф о р м а д о ш л а д о последних своих пределов. Наступает н о в а я
а
эпоха. М ы убедились, наконец, ч т о м ы т о ж е отдельная н а ц и о ­
нальность, в высшей степени с а м о б ы т н а я и ч т о н а ш а з а д а ч а —
создать свою новую форму, нашу собственную, родную, в з я т у ю
из почвы нашей, взятую и з н а р о д н о г о духа и и з народных начал".
Р е ф о р м а Петра б ы л а необходима, н о стоила слишком д о р о г о :
она р а з ъ е д и н и л а образованное сословие с н а р о д о м . Н о в ы й ж у р ­
нал будет б о р о т ь с я з а "примирение ц и в и л и з а ц и и с н а р о д н ы м на­
ч а л о м " ; е г о д е в и з : "соединение в о ч т о б ы т о ни стало, несмотря
ни на какие п о ж е р т в о в а н и я и в о з м о ж н о скорейшее!" И о б ъ я в л е ­
ние кончается вдохновенным п р о р о ч е с т в о м : "Мы п р е д у г а д ы в а е м
и предугадываем с благоговением, ч т о характер н а ш е й б у д у щ е й
деятельности д о л ж е н б ы т ь в высшей степени общечеловеческий;
что русская идея, м о ж е т быть, будет синтезом всех тех идей, к о ­
т о р ы е с т а к и м упорством, с т а к и м мужеством р а з в и в а е т Е в р о п а
в отдельных своих национальностях, ч т о , м о ж е т быть, все в р а ж ­
д е б н о е в э т и х и д е я х найдет свое примирение и д а л ь н е й ш е е р а з ­
витие в русской н а р о д н о с т и " .
"Время" х о ч е т с о з д а т ь новое общественное течение, зани­
м а ю щ е е среднее место м е ж д у западничеством и славянофильст­
в о м . Впервые з в у ч и т основная и д е я публицистики Д о с т о е в с к о г о
70-х г о д о в : русская идея — примирение всех европейских идей,
русский идеал — общечеловеческий.
В ожесточенную б о р ь б у з а п а д н и к о в и с л а в я н о ф и л о в н о в ы й
журнал вступал, к а к "двух станов не б о е ц " — п о л о ж е н и е двусмы­
сленное и опасное. О н нес п р о п о в е д ь примирения, н о скоро е м у
пришлось подвергнуться двустороннему обстрелу и б о р о т ь с я н а
двух ф р о н т а х . В первом ж е номере (январь 1861 г о д а ) р е д а к ц и я
з а я в л я л а : " О б щ е с т в о поняло, ч т о с западничеством м ы у п р я м о
натягиваем н а себя ч у ж о й к а ф т а н , несмотря н а т о , ч т о о н у ж е
давно т р е щ и т п о всем швам, а с о славянофильством р а з д е л я е м
поэтическую грезу воссоздать Р о с с и ю п о идеальному в з г л я д у на
древний быт, взгляду, ставившему вместо н а с т о я щ е г о понятия о
России, какую-то балетную д е к о р а ц и ю , красивую, но несправед­
ливую и отвлеченную... Н о теперь мы хотим ж и т ь и действовать, а
не ф а н т а з и р о в а т ь " . П о з и ц и и з а п а д н и к о в и славянофилов отлича­
лись ясностью: первые б ы л и материалистами, либералами, космо­
политами, вторые — православными, консерваторами, национа­
листами; п о з и ц и я "Времени" смущала своей неопределенностью:
"соединение цивилизации с народным началом", "примирение
идей" — казались понятиями туманными.
Н о ж у р н а л привлекал читателей своим литературным содер­
жанием. О ф и ц и а л ь н ы м р е д а к т о р о м состоял Михаил Михайлович
Д о с т о е в с к и й ; Ф е д о р Михайлович заведьшал художественным и
критическим отделом. В первой ж е книжке печатались "Унижен­
ные и о с к о р б л е н н ы е " ; з а ними следовали "Записки из Мертвого
Д о м а " , п р о и з в е д е н и я О с т р о в с к о г о , Некрасова, Тургенева и Щед­
рина. Д о с т о е в с к и й не брезгает и "сенсациями": он п о м е щ а е т п е ­
р е в о д "Преступлений Ласенера" и отрывки из "Мемуаров Каза-
н о в ы " . Д л я п е р в о г о номера он пишет фельетон "Петербургские
сновидения в стихах и п р о з е " — одно и з самых поэтических сво­
их созданий. Е м у удалось привлечь к сотрудничеству двух мо­
л о д ы х одаренных к р и т и к о в : Аполлона Григорьева и Н. Н. Стра­
хова. Т а к о б р а з о в а л а с ь группа "почвенников". Н. Страхов в своих
воспоминаниях зарисовал Д о с т о е в с к о г о , каким он б ы л в эпоху
"Времени". "Он носил т о г д а одни усы и, несмотря на огромный
л о б и прекрасные глаза, имел вид совершенно солдатский, т. е.
п р о с т о н а р о д н ы е черты лица". И з ъ я с н я л с я он почти шепотом, но
вдохновляясь, г о в о р и л г р о м к о ; о б о ж а л Пушкина и л ю б и л читать
' Т о л ь к о что на проталинах весенних" и "Как весенней теплою п о ­
р о ю " . В 3 часа д н я сотрудники о б ы ч н о сходились в р е д а к ц и и ;
перед о б е д о м гуляли; вечером, в седьмом часу, Д о с т о е в с к и й ча­
сто з а х о д и л к Страхову; в двенадцать садился з а р а б о т у и писал
д о пяти-шести часов утра, п о д д е р ж и в а я себя чаем. Спал д о двух
часов д н я . Так он р а б о т а л всю свою ж и з н ь . Самый процесс писа­
ния б ы л д л я него мучителен. "Мне всегда приятнее б ы л о обдумы­
вать м о и сочинения, г о в о р и т его alter ego, Иван Петрович в
"Униженных и оскорбленных" и мечтать, к а к они напишутся, чем
в самом деле писать их и, право, э т о б ы л о не о т лености. Отчего
ж е ? " На э т о т в о п р о с отвечает Н. С т р а х о в : "В нем постоянно со­
вершался внутренний труд, п р о и с х о д и л о наростание и движение
мыслей, и ему всегда трудно б ы л о оторваться о т э т о г о труда д л я
писания. Оставаясь, повидимому, праздным, он, в сущности, ра­
б о т а л неутомимо... Мысли его кипели; беспрерывно создавались
новые о б р а з ы , планы новых произведений, а старые планы росли
и развивались". З а д в а г о д а р а б о т ы в журнале "Время" Д о с т о е в ­
ский, п о собственному признанию, написал д о ста печатных ли­
стов. Какой ценой п о к у п а л о с ь э т о страшное напряжение, о т о м
свидетельствует записная книжна 1862-1863 г.: "Припадки паду­
чей: 1 апреля — сильный; 1 августа — с л а б ы й ; 7 н о я б р я — сред­
ний; 7 января — сильный; 2 марта — средний". "Но, писал Д о с т о -
евский, успех начинавшегося журнала был мне д о р о ж е всего", и
успех был достигнут. Р е д а к т о р "Времени" и а в т о р н а ш у м е в ш и х
" З а п и с о к и з Мертвого Д о м а " был удовлетворен. "Мое и м я сто*
ит миллиона", г о р д о з а я в л я л он Страхову.
С января по н о я б р ь 1861 г. Д о с т о е в с к и й печатает в о "Вре­
мени" ря,д статей о русской литературе, в к о т о р ы х он пытается
уточнить и д е о л о г и ю н о в о г о движения. Еврпейская ц и в и л и з а ц и я
отвечала потребностям русской " п о ч в ы " , но теперь она "уже со­
вершила у нас весь свой круг; мы уже ее в ы ж и л и в с ю ; приняли
от нее все то, ч т о следовало, и свободно о б р а щ а е м с я к р о д н о й
почве". Автор полон радостных н а д е ж д : " Н о в а я Русь уже пома­
леньку ощупывается, у ж е п о м а л е н ь к у с о з н а е т себя..." Он расска­
#

зывает "повесть нашего р а з в и т и я " : как возникло сознание в рус­

ском обществе, как проник в него анализ, как р о д и л о с ь с а м о о б ­
винение и самобичевание; упоминает о восторженном преклоне­
нии перед Ж о р ж Занд, о б основании "натуральной школы»", о рус­
ском байронизме, о появ�