ГОЛОСА АПАЧЕЙ.

УОРМ-СПРИНГ, ЧИРИКАУА И НЕДНИ.

1. ЛОЗЕН.

Сестра Викторио, Лозен, женщина-воин и женщина-шаман, была бы незаурядной и

примечательной личностью в любое время и в любой культуре. В результате, она стала
предметом спекуляций и неоднозначных мнений о ней. О ней ничего, практически, не было
известно, пока Ева Болл не открыла ее миру в своей книге «В дни Викторио», изданной в
1970 году. Другие историки отнеслись к этому скептически. Некоторые из них отнесли Лозен
к мифическим персонажам, и на первом месте стоит миф, что она, якобы, умерла в качестве
военнопленного. Немногие вслух задаются вопросом, а не выдумала ли Болл ее? Сомнения
настолько серьезные, что один историк предложил мне даже отказаться от написания главы
о ней в этой книге. Но, отвечая на их скептицизм и неверие, я говорю так: Лозен была
реальным человеком. Наряду с комментариями о ней в различных отчетах, я обнаружила
информацию, которая заставила меня задуматься. Эта информация содержалась в
написанной от руки записке, в которой Джеймс Кейвейкла дал описание своей тети Лозен.
Под ней была приписка от Евы Болл: «Узнать больше о Лозен». Ева писала: «Меня часто
спрашивают, почему никто, кроме Кейвейклы, не упомянул про Лозен». Апачи, следовавшие
более строгим моральным устоям во многих отношениях, чем «викторианцы», пытавшиеся их
«цивилизовать», сказали Еве, что они не хотят, чтобы другим людям стало известно, что
незамужняя женщина ходила в рейды вместе с мужчинами, чтобы не подвергнуть ее
огульным обвинениям. Другим факты исходят от Кейвейклы, рассказчика о Викторио, кто
стал христианином, и поэтому, вероятно, более не считал себя обязанным сохранять старые
секреты. Как только Болл узнала о Лозен, она опросила других чирикауа, которые, в итоге,
подтвердили рассказ Кейвейклы. Кейвейкла посмотрел многое - если не всё – из того, что
написала Болл: я нашла его исправления в черновике, и я подумала, что Ева не должна
была далеко уйти от его воспоминаний. Однако Кейвейкла умер до того, как рукопись была
опубликована, поэтому он мог и не видеть всего, что она написала.
Один из аргументов, представленных скептиками, заключается в том, что авторитетный
исследователь апачей, историк Моррис Оплер никогда не писал об этой женщине-воине и ни
одним словом не обмолвился о том, что апачи упоминали что-либо о ней. Может и так, но
я не считаю это поводом для того, чтобы сомневаться в Еве Болл. Оплер, несомненно,
держал дистанцию с его апачскими информантами, а те, в свою очередь, не всё ему
рассказали. Ева не просто заслужила доверие своих апачских информантов; она стала их
соседкой и другом. Поэтому они доверились ей полностью.
Еве тяжело давалось описание Лозен. Пытаясь разъяснить свою позицию по Лозен издателю,
Ева писала: «Лозен не была обычной женщиной. Апачи уорм-спрингс считали ее святой
женщиной из-за ее силы, которая помогала ей обнаруживать врагов на расстоянии и
исцелять. Многие женщины могли делать второе, и жены воинов (Эйс Даклюги) говорили, что
если они по-настоящему любят своих мужей, то они должны сопровождать их на тропе
войны. Но Лозен не была замужем, следовательно, она являлась исключением. Я опрашивала
некоторых женщин и мужчин. Их сразу раздражали вопросы о ней, и они говорили, что
не хотят, чтобы о Лозен неправильно судили, так как обычно незамужняя женщина не
находилась с воинами. Вдовам предоставлялось больше сексуальной свободы. Но Лозен
никогда не была замужем, и незамужние девушки (обычно девушки апачей очень рано
выходили замуж, но не Лозен) в обязательном порядке нуждались в защите. Они, я думаю,
почитали ее с таким же уважением, как католики своих монахинь. Я решила, после того,
как провела месяцы и годы с бумагами Евы, что она могла несколько превознести
присущие ей характерные особенности или приписать Лозен действия другой женщины, но
она не придумала ее.
Люди Джеронимо называли ее – Женщина-Воин. Люди из ее группы уорм-спрингс
называли ее – Маленькая Сестра – и считали ее святым человеком. Лозен, сестра Викторио,
являлась единственной среди чирикауа незамужней женщиной, которая присоединялась к
мужчинам в их набегах. Совершенный воин и женщина-шаман, она была уважаемым
членом группы своего брата, и, после его смерти, неподдающихся подчинению групп Наны и
Джеронимо. Она могла ездить верхом. Кейвейкла говорил Еве Болл про нее: «Она могла
ездить верхом, стрелять и сражаться наравне с мужчинами; и, я думаю, что она была более
искусна в планировании военной стратегии, чем Викторио». Викторио и Лозен с малолетства
жили в условиях постоянной войны. Лозен родилась в 1840-х годах, вероятно, на юго-западе
Нью-Мексико, на родине группы уорм-спрингс, и она была моложе Викторио примерно на
двадцать лет. Ее народ назвал ее именем, которое в переводе означает «маленькая сестра».
У Викторио и Лозен было три сестры. Гоайен (Гуиен) вышла замуж за сына Санчеса, и
Кейвейкла был их ребенком. Другая сестра вышла замуж за Кайите – одного из двух скаутов,
убедивших Джеронимо сдаться. И еще одна была женой Наны. Как и все апачские девушки,
Лозен тренировалась вместе с мальчиками. Апачи поощряли своих дочерей к развитию
своей физической силы. Мальчики и девочки наравне учились стрельбе из лука и в игровой
форме обучались охоте и осторожному выслеживанию зверя. Многие девочки соперничали с
мальчиками в беге наперегонки и в стремительной поимке кроликов. Ожидалось, что
девушки и молодые женщины будут охранять лагерь и сражаться с врагами, напавшими на
него в отсутствие мужчин. Также их обучали различным способам уклонения и бегства от
противника, в том числе навыкам верховой езды и маскировки. Обычно их учителями
являлись женщины, но отцы, деды и женатые братья тоже могли в этом участвовать. Иногда
целые группы девочек проходили боевой тренинг вместе с мальчиками, и лучшие из них
могли продолжить обучение до тех пор, пока они этого сами хотят, но порой им не
находилось спарринг-партнеров, так как мальчикам постоянно напоминали, что они не могут
бить женщин. Кейвейкла говорил: «Много было написано о низком социальном положении
индейских женщин. Однако среди моего народа это было не так. Напротив, их всегда
уважали, защищали и лелеяли». В подростковом возрасте, атлетическая Лозен могла
оставлять мужчин позади себя и ездить подобно ветру. Также легко она управлялась с луком
и винтовкой, но мужчины не выражали своего негодования по этому поводу. «Они открыто
гордились ею и ее способностями. Но прежде всего, они уважали ее прямоту», - говорил
Кейвейкла. Во время церемонии полового созревания она получила свою Силу. Апачи обоих
полов обладали даром и способностями, которые их люди называли – Сила. Лозен обладала
дарованием видеть расположение противника. Она стояла с вытянутыми руками, ладонями
вверх, и молилась. При медленном развороте в ее руках ощущалось покалывание, а ладони
меняли цвет, когда они были направлены в сторону противника. Чем ближе находился
противник, тем сильней были ощущения. Многие молодые мужчины посылали сватов к
Викторио с просьбой жениться на Лозен, но та каждый раз умоляла брата не выдавать ее
насильно замуж, и говорила при этом, что вообще никогда не выйдет замуж. Викторио
думал, что она просто никак не может осуществить свой выбор в плане замужества. В этом
случае история Лозен отклоняется в вымысел. Хорошая подруга Евы, Дель Бартон, женщина-
сенека, проживавшая в то время в Эль-Пасо, утверждала, что, когда Лозен было около
шестнадцати лет, средних лет вождь сенека по имени Серый Призрак, якобы, дед Бартон,
посетил племя. История гласит, что после того, как Лозен увидела красивого и загадочного
Серого Призрака (также называемого Серым Волком), она попросила брата договориться с
ним о браке. Однако Серый Призрак отказал в просьбе и уехал. С тех пор Лозен стала
более глубокомысленной женщиной, проводя время со старейшинами, особенно с
мужчинами-шаманами, а не с ровесниками. Больше мужчины ее не интересовали. Она
скиталась со своим братом, живя исключительно ради служения ему и его людям. Бартон
даже написала новеллу очень интимного характера, в которой она объединила в пару Лозен
и Серого Призрака.
Ева писала: «Я разговаривала с Дель Бартон (индианка сенека) о Лозен, и она сообщила, что
знает о женщине-воине отчасти от своего деда, Серого Волка, вождя сенека.
По ее словам, Лозен была влюблена в него, но он отверг предложение Викторио об их
свадьбе. Они считают, что именно поэтому Лозен так и не вышла замуж».
Необходимо задаться вопросом – что делал главный вождь сенека в Нью-Мексико? Ответ
Евы: «Он покинул Нью-Йорк в поисках дома для своего народа на северо-западной
территории. Зачем он совершил поездку в Нью-Мексико в одиночку – не знает никто». И
действительно, еще до рождения Лозен сенеки задумали переселение, так как они
лишились собственной земли. Некоторые из них поселились в Канаде, некоторые – в Огайо, а
некоторые – в Оклахоме. Несколько из них поселились в резервации в Канзасе, но нигде не
упоминается Нью-Мексико, и я не смогла найти ссылки на кого-либо по имени Серый
Призрак или Серый Волк.
Независимо от того, каков уровень романтического интереса или отсутствия оного, Лозен
стала уважаемым бойцом, шаманом, целителем и акушером. Люди уорм-спрингс удостаивали
ее полновесным вниманием, когда обращались к ней: «Что ты думаешь, Маленькая Сестра?».
Ее родственница говорила про нее: «Лозен была одухотворенной. Она была великолепна на
лошади. Она могла управляться со своей винтовкой так же, как любой мужчина, и
большинство из них, она обгоняла во время пешего перехода. Она мастерские владела
своим ножом». Кейвейкла сказал: «Она была высокой, широкоплечей женщиной, и очень
спортивной. Она могла ездить, арканить и стрелять, как мужчина. Может быть, даже, не
удерживая свою ногу в стремени».
Как и другие женщины апачи, она носила длинную, широкую ситцевую юбку, и длинную
блузку над юбкой. Мокасины доходили до колен, и имели складку или створку, где можно
было спрятать оружие или какие-нибудь предметы. Все женщины носили ножи, а некоторые,
как Лозен и мать Кейвейклы, имели патронташи и винтовки. Группа уорм-спрингс носила
название ее любимого места расположения – Охо-Кальенте (Теплые Родники или Источники) –
расположенные в Нью-Мексико на восточном склоне Блэк-Рейндж (Черный Хребет). Там, на
открытом травяном лугу, в окружении холмов, усеянных соснами, река Каньяда-Аламоса
текла в каньоне с почти вертикальными стенами на своем пути к Рио-Гранде. Люди уорм-
спрингс ощущали глубокую привязанность к этому месту и желание жить здесь вечно, что
вынудило Викторио и его народ вступить в конфликт с белыми. Бестолковые попытки
правительства разобраться с апачами породили суматошную и непродуманную политику,
конфликт между индейскими агентами и военными, в который были вовлечены
некомпетентные или продажные чиновники.
В течение двух десятилетий, начиная с 1860-х годов, Викторио неоднократно просил
разрешить его людям остаться жить в Охо-Кальенте. Вместо этого правительство переселило
их сначала в Туларосу в 1872 году и через пять лет в Сан-Карлос. В обоих местах болезни и
голод забрали много жизней. Группа сбегала снова и снова. Отказавшись поселиться в
резервации мескалеро-апачей и находясь под угрозой возвращения в лунный ландшафт Сан-
Карлоса, Викторио отказался от попытки наладить отношения с людьми, которые казались
апачам отъявленными лжецами. С 1878 по 1880 годы два полка гонялись за Викторио и его
людьми по всему югу Нью-Мексико. Когда давление становилось слишком сильным, они
уходили в Мексику, где уже мексиканская кавалерия преследовала их. В этот период
Викторио заработал уважение от солдат, как величайший партизан Америки, и поныне он
сохраняет этот статус. Ева писала, что он никогда не отправлялся в набег без Лозен. Ее
приглашали на советы, и, вероятно, она была участником многих конфликтов уорм-спрингс
или чирикауа в 1870-1880 годах. Викторио говорил: «Лозен, как моя правая рука. Сильная, как
мужчина, храбрее, чем большинство из них, и изобретательна в стратегии. Лозен – щит для ее
народа. Я зависим от Лозен так же, как от Наны».
В то время как их неустанные преследователи постоянно получали свежих лошадей,
продовольствие, воду и подкрепления, около 400 мужчин, женщин и детей жили за счет
даров пустыни. Викторио знал каждую полость, содержащую хоть немного влаги; женщины
собирали мескаль, чтобы печь его, съедать на месте и заготавливать впрок. Они устраивали
тайники с оружием и припасами в пещерах. Дети ночью спали с запасом еды, привязанным
к их поясам на случай внезапного бегства. Когда им были нужны лошади, домашний скот
или боеприпасы, они совершали набеги на ранчо, фургонные обозы, а также на американских
и мексиканских солдат. Лозен была не единственной женщиной, участвовавшей в набегах.
Болл писала: «Датесте сказала мне, что, когда они выходили на тропу войны, все апачи
должны были соблюдать строгие правила, которым никогда не следовали в другое время.
Женщины не жили со своими мужьями, а сопровождали их, чтобы готовить им еду,
выполнять работы по лагерю, ухаживать за лошадьми, а в случае нападения на них вести
самый настоящий бой».
Во время сражения в мае 1880 года, когда солдаты окружили группу Викторио в узком
каньоне и ранили в ногу вождя уорм-спрингс, а скауты кричали женщинам, что если они
сдадутся, им не причинят вреда, неопознанная женщина прокричала в ответ, что если
Викторио умрет, «они съедят его, чтобы ни один белый человек не видел его тела».
Апачи помнили подобные акты неповиновения женщин. Юстас Фатт сказал: «До того, как их
отправили во Флориду, чирикауа отправились на гору южнее Деминга, чтобы провести танец.
Там есть каньон и водный источник. Когда они все прибыли туда, одна женщина и мальчик
пошли на равнину, чтобы собрать семена для еды, и ушли далеко от горы. Они не знали, что
солдаты находятся повсюду. Маленький мальчик посмотрел наверх и увидел, что вокруг
везде солдаты. Он сказал: «Мама, посмотри, солдаты вокруг нас». Армейский скаут сказал им:
«Посмотрите на это солнце. Вам предстоит умереть. Смотрите на это солнце, и вы увидите,
как далеко вам предстоит идти». Тогда она пригласила его подъехать к ней так близко,
чтобы она смогла перерезать ему горло. Солдаты двинулись через гору» (Юстас Фатти в
интервью Еве Болл, 12 июля 1955 года).
Согласно одному сообщению, Лозен была способна действовать на тропе войны наравне с
мужчинами, потому что ей не приходилось выполнять традиционную женскую работу по
приготовлению пищи, ремонту и пошиву одежды, возведению жилищ. Но это не так. Один
из потомков Викторио сказал: «Между боями, она выполняла в лагере рутинные женские
работы. Кроме этого, она была искусна в наложении бинтов на раны. Акушерство тоже было
традиционной женской обязанностью, которая отлучила Лозен от ее брата и его группы как
раз в то время, когда он и большинство людей уорм-спрингс находились на пути к своей
смерти» (Бойер и Гентон, Apache Mothers and Daughters).
В своей книге «В дни Викторио» Ева рассказала, как во время последнего исхода Викторио в
Мексику, когда он и его группа находились всего в нескольких милях от Рио-Гранде,
молодая, беременная женщина сказала Лозен, что она вот-вот родит. Викторио приказал
остальным людям двигаться дальше, потому что над ними нависла угроза преследования со
стороны мексиканской кавалерии. Они проследовали к Трес-Кастильос, низкому горному
массиву, расположенному возле озера, где их вскоре обнаружит Хоакин Террасас с его
войсками. Лозен осталась позади, чтобы принять роды, и она украла двух лошадей, чтобы они
смогли достичь народа девушки в резервации мескалеро-апачей.
Первоначальное сообщение Кейвейклы отличается от этого рассказа: «Когда я впервые
увидел Лозен, она была женщиной среднего возраста. Именно она вела людей к переправе
через Рио-Гранде, но покинула их до Трес-Кастильос, так как отправилась на поиски
потерявшейся молодой женщины. Я не знаю, что произошло во время нашего перехода. Мы
находились в каком-то месте – что-то вроде белых песков, но не совсем белые. Мы
перемещались ночью, и эта женщина с ее ребенком пропали. Лозен отправилась на поиски
ее и младенца – уехала в одиночку. Они пришли в Мескалеро (резервация) и остались там, и
та молодая женщина вышла замуж в Мескалеро и осталась с ее мужем и ребенком. После
этого Лозен покинула Мескалеро и направилась на юг в поисках наших людей. Уже в
Мексике она украла лошадь на ранчо. Она взяла ее из корраля ночью – заарканила и
вывела ее наружу. Она бросила свою прежнюю лошадь и поехала на этой. Она
присоединилась к нам возле Касас-Грандес».
Еще в Мескалеро Лозен узнала о резне в Трес-Кастильос, вероятно, от тех мескалеро,
которые находились с Викторио. 14 октября 1880 года мексиканская кавалерия уничтожила
почти всю группу – семьдесят восемь человек погибли и шестьдесят восемь были взяты в
плен. Только Нана и семнадцать человек сбежали; еще пятнадцать человек находились в
набеге. Викторио и его воины выпустили в противника последние пули, а затем упали на
собственные ножи. Выжившие индейцы всегда считали, что если бы Лозен находилась с ее
людьми в Трес-Кастильос, история имела бы другой конец.
Лозен начала длинное, скорбное путешествие в поисках своего народа. Это был радостный
день, когда она присоединилась к Нане и остаткам группы уорм-спрингс в лагере около
Касас-Грандес, где они располагались с двумя другими группами апачей – чирикауа во главе с
Джеронимо и недни во главе с Ху.
«Она рассказала, как ей трудно было отыскать ее людей», - написал Кейвейкла Еве Болл в
недатированном письме. – «Однажды ночью она забралась в какой-то сарай, где обнаружила
лошадь и вывела ее из стойла. Теперь у нее была дополнительная лошадь, которую она
нагрузила припасами. Эта женщина была как мужчина, и она умела обращаться с
винтовкой».
Нана стал вождем остатков группы Викторио, и вполне вероятно, что Лозен странствовала с
ним и участвовала в набегах, мстя за смерть брата. Также вероятно, что Лозен принимала
участие в легендарном рейде Наны 1881 года – яростном набеге, в котором старый, хромой
вождь и сорок его воинов охватили своей деятельностью более 1000 миль, убили от
тридцати до пятидесяти человек, и захватили 200 лошадей и мулов, уходя от преследования
более 1000 солдат и гражданских лиц.
В период с 1880 по 1886 годы группа уорм-спрингс совершала набеги и часто располагалась
лагерем вместе с чирикауа во главе с Джеронимо. Они называли Лозен – Женщина-Воин.
Она подружилась с Датесте, еще одной женщиной-воином, которая сопровождала своего
мужа, Анандиа. Датесте три года провела на тропе войны с Джеронимо.
«Ни один человек, знавший Джеронимо, не мог отрицать, что он был великим бойцом и
хорошим лидером своих людей. И, я думаю, что его группа состояла из самых храбрых
бойцов, когда-либо живших. Жены воинов тоже не страдали нехваткой мужества и
боеспособности. Особенно это касалось Лосы (Лозен), сестры Викторио, которая была с ними.
Датесте тоже была хорошим стрелком и совсем ничего не боялась. Даже моя мать
научилась мастерски бинтовать раны и делать всё возможное для них со своей стороны. Эти
женщины боролись за собственные жизни и жизни своих детей», - сказал Еве Болл Чарли
Смит, мескалеро, который был похищен Джеронимо вместе с его матерью и двумя другими
женщинами.
Военные, казалось, совсем не замечали этих женщин-бойцов, вероятно, из-за того, что они
считали «скво» самым низшим социальным классом. Еще в 1868 году Джон Кремони упрекал
своих соратников за то, что они не обращают внимания на воинские способности женщин и
их многочисленность. Кремони во многом был неточен, когда писал об апачах, но этот
момент он хорошо подметил: «Многих женщин радуют их хищнические вылазки, они
подстрекают мужчин и, фактически, участвуют в конфликтах. Они ездят как кентавры и
обращаются со своими винтовками с убийственным мастерством. Я не могу понять, почему
пуля, выпущенная женщиной, не может быть столь же опасным предметом, как и пуля,
выпущенная из оружия мужчины. В отчетах не учитывается боеспособность женщин, которые
многочисленны, хорошо обучены и отчаянны, и часто выказывают больше мужества, чем
мужчины».
Кремони сослался на женщину, которая, скорее всего, была Лозен: «Там была одна, которая
удостоилась особой чести от другого пола, но я забыл ее апачское имя. Она прославилась
как одна из самых ловких конокрадов и укротителей лошадей в племени, и редко когда
рейдовая экспедиция выступала без нее. Перевод ее апачского имени означает - Ловкий
Конокрад». Кейвейкла описал Лозен как эксперта, который обычно вместе с мальчиками
сгонял в табун лошадей вдоль пути. «Ни один человек в племени не был более искусен в
похищении или сгоне лошадей в табун, чем она», - сказал он. Также она умела ухаживать за
ними. Родственник Викторио сказал: «Женщина-Воин особое внимание уделяла лошадям, их
копытам и ногам».
В сентябре Джеронимо и Ху бежали из Сан-Карлоса в свои убежища в непроходимой
мексиканской Сьерра-Мадре. Следующей весной, уверовав в то, что Локо и его группа
погибнут, если они останутся в Сан-Карлосе, Джеронимо и Ху вынудили Локо покинуть
резервацию. Атакованная по другую сторону границы мексиканскими солдатами, одна группа
апачей укрылась в глубоком и сухом русле ручья. Мужчины и женщины стреляли, вырубив
для себя точки опор в стенах высохшего ручья, наклоняясь, чтобы перезарядить оружие.
Мул, навьюченный боеприпасами, был застрелен и лежал примерно в пятидесяти футах от
позиции. У апачей кончились боеприпасы. Как гласит история Евы, Лозен побежала к
убитому мулу, обрезала веревку, которой тяжелая сумка с патронами была привязана к
животному, и потащила ее в сторону ручья. Запутавшись ногами в песке, она упала, но ее
ноги почти достигали края оврага. Люди втянули ее за ноги и забрали сумку. Однако
Кейвейкла сказал, что «старая женщина обеспечила боеприпасами». Апачи вновь бежали в
горы, откуда время от времени совершали набеги, несмотря на преследование со стороны
американских и мексиканских войск. К весне 1883 года некоторые из них, устав от
постоянного бегства, были готовы вернуться в резервацию. Но Джеронимо и Нана предпочли
сражаться. Генерал Джордж Крук возглавил экспедицию в Сьерра-Мадре. Когда вожди
узнали, что армия США находится поблизости, они послали Лозен и Датесте – подвергая их
большой опасности – договариваться о встрече.
«Обычно Датесте сопровождала Лозен, когда та действовала как посланник для Джеронимо.
Даже Датесте не смогла объяснить феномен Лозен, упомянув только, что она обладала
«великой силой». И хотя Лозен, была (я думаю) старше ее, она брала с собой Датесте в
качестве компаньонки» (Болл к Шоу, без даты).
Различные группы апачей, после того, как они согласились прийти сдаться, к маю 1884 года
собрались у Терки-Крик в Аризоне, - в месте, которое им пришлось им по вкусу. Это была
уединенная горная местность с ручьями и деревьями. Через год, после спора с лейтенантом
Бриттоном Девисом, Джеронимо, Нана и другие подняли мятеж и направились на юг.
Несмотря на активную рейдовую деятельность, к началу 1886 года они страдали от лишений
и имели мало боеприпасов. Некоторые из них решили вернуться в Терки-Крик, и Нана хотел,
чтобы все женщины и дети отправились туда. Лозен и Датесте подошли к лагерю капитана
Эммета Кроуфорда, чтобы договориться о встрече. Скауты признали двух женщин и
позволили им пройти. На следующее утро мексиканские солдаты и индейцы тараумара
противостояли американцам и их апачским скаутам, и Кроуфорд был смертельно ранен.
Лозен увидела, что он упал. Затем две женщины устроили встречу с лейтенантом Морионом
Маусом, преемником Кроуфорда, который, в свою очередь, пообещал вождям поговорить с
Круком. В результате этих переговоро, Чиуауа, Нана и их люди согласились сдаться, но под
влиянием лживого бутлегера и его продукции, Джеронимо снова бежал. Лозен, которая была
бойцом до мозга костей, рассталась с Наной и присоединилась к группе Джеронимо. После
того, как генерал Нельсон Майлс сменил Крука, он отправил в июле 1886 года лейтенанта
Чарльза Гейтвуда с двумя скаутами на поиски Джеронимо. Гейтвуд направился во Фронтерас,
где узнал от другого подразделения американской армии, что две женщины, снова Лозен и
Датесте, пришли в поселок с сообщением о том, что Джеронимо готов встретиться.
Хитрый шаман (Джеронимо никогда не был вождем) отправил двух женщин в качестве
эмиссаров к мексиканцам, чтобы обсудить условия мира, получить пищу и алкоголь. В
действительности он не собирался сдаваться, просто тянул время, чтобы получить
передышку. Женщины обменяли вяленое мясо и шкуры на кофе, сахар, боеприпасы и
алкоголь (мескаль), и упаковали всё это в мешки из козьей кожи, которые сложили на мулах.
Ева Болл писала: «Просто слова о том, что эта миссия была смелым предприятием, являются
исторической недооценкой. Однако они пошли, и вернулись».
Ева писала, что двумя женщинами были Лозен и Датесте. Но два скаута, Мартин и Кайита,
сказали в их интервью Боггесу в сентябре 1925 года, что этими двумя женщинами были
Датесте и Дежоне.
Юджин Чиуауа вспоминал: «Ночью, возле костра, Джеронимо рассказал нам историю о том,
как мы оказались в Форт-Силле. Он сказал, что он направился в Мексику, чтобы попытаться
заключить мир с мексиканцами. Так он оказался на той горе. Он послал двух женщин, одна
из которых хорошо разговаривала на испанском языке. Он сказал им, чтобы они пошли туда
и поговорили с большим начальником Чиуауа. Джеронимо ждал их целую неделю, когда
одна женщина вернулась и сообщила Джеронимо, что офицеры говорят, что они собираются
пойти за ними через несколько дней. Но Мартин и Кайите пришли туда, и они пошли
обратно в США». Гейтвуд и скауты Мартин и Кайите обнаружили женскую тропу и шли за
ними три дня до естественной крепости в Сьерра-Мадре. Там скауты проложили себе путь
вверх по зигзагообразной тропе. Болл написала, что наверху они обнаружили Джеронимо и
семнадцать воинов плюс Лозен, собравшихся вдоль края горы. Два скаута убедили
Джеронимо встретиться с Гейтвудом. 3 сентября 1886 года Джеронимо сдался с двадцатью
четырьмя мужчинами, четырнадцатью женщинами и детьми. Через день самые
обездоленные люди Америки были посажены на поезд в Боуи, штат Аризона,
отправлявшийся во Флориду. Лозен вместе с Джеронимо и Найче запечатлены на знаменитой
фотографии, сделанной в этом грустном путешествии, где апачи сидят на насыпи железной
дороги. Но она ли это? Историк апачей Энджи Дебо утверждала, что Лозен там не было и
что женщина, которую Болл идентифицировала как Лозен, на самом деле была Биянета, жена
Перико. Ее информантом в этом вопросе являлся Джейсон Бетцинес из группы уорм-спрингс,
который, по ее словам, «допустил некоторые ошибки в идентификации воинов». Источниками
Евы были Джаспер Кансеа и Чарли Смит. Конечно, каждая из них считала, что ее информанты
превосходят друг друга.
В своем письме Кейвейкла тоже поместил Лозен в другое место: «Да, Лозен ехала с нашей
группой во Флориду, но не с Джеронимо». Но Дантесте и Кансеа настаивали на том, что
Лозен находилась с группой Джеронимо. Перико тоже был с нами. Фан и Эйлаш были с
нами. Лозен была с нами», - сказал Кансеа.
Мы никогда не узнаем точно. Военные определили нескольких женщин только как «жена». Я
больше доверяю сообщению Кансеа, так как он был там. Непреклонная женщина,
изображенная на фотографии, сделанной на насыпи железной дороги, позже
идентифицированная как Лозен, запечатлел во мне ее мысленный образ.
Во Флориде Лозен присоединилась к другим женщинам и детям в форте Мэрион, в Сент-
Августине, где из-за скученности и антисанитарных условий малярия забрала сорок девять
жизней. В 1887 году пленные апачи были перемещены в болотистую, кишащую москитами
местность – в бараки Маунт-Вернон, Алабама. В ветхих домах с земляными полами, людям
гор и пустынь стало еще хуже. В следующие семь лет, малярия сократила численность
племени, а туберкулез востребовал еще больше жизней. Лозен была одним из пятидесяти
человек, умерших там от «кашляющей болезни». Женщина-Воин находилась почти в
пятидесятилетнем возрасте, когда она умерла и была похоронена в неотмеченной могиле.
Дантесте расторгла брак со своим первым мужем по апачскому обычаю, и во второй раз
вышла замуж за скаута Куни. В итоге она нашла последний приют с остальными чирикауа
в резервации мескалеро на юге Нью-Мексико. Как-то она сказала, что в плену она обрела
счастье и покой, так как больше им не приходилось бегать, чтобы спасти свои жизни. Она
вырастила шестерых пасынков и приемных детей. «Раньше Датесте имела около двадцати
прекрасных лошадей. Они были очень дикими, но она добилась привилегированного
положения среди них», - сказала Бесси Биг Роуп. Уже в преклонном возрасте, немощная и
седовласая Датесте засвидетельствовала Еве Болл много ее совместных миссий с Лозен
для вождей апачей. «Мне трудно было поверить в то, что мне выпала такая большая удача
– знакомство с этой мужественной женщиной», - писала Ева.
В конце своей жизни Датесте все еще скорбела по Лозен. Они были боевыми соратниками,
которых глубоко уважали их люди, но белые люди, практически, ничего о них не знали.

Лозен сидит первая позади мужчины, рядом с ней Датесте (Та-дес-те).

Лозен и Датесте.
Датесте.
ДЕЛЬ БАРТОН.
Итак, кто была Дель Бартон, и почему Ева Болл считала ее заслуживающей доверия? Бартон,
секретарь редактора «Эль-Пасо Таймс» и честолюбивый писатель, питала большой интерес к
индейским делам и являлась близкой подругой Евы. Умерла она в 1960-х годах. Телефонный
разговор подтвердил мои сомнения в отношении Бартон и ее рассказа о Сером Призраке.
На протяжении многих месяцев я сравнивала записи с Джо Мартин, которая работала над
ее магистерской диссертацией об апачских женщинах-воинах. Однажды ночью Джо
спросила: «Ты веришь в историю о Сером Призраке?». Я должна признаться, что я не знала,
что ответить, и единственной моей реакцией стало лишь шмыганье носом. Примерно в то
же время я нашла несколько любопытных упоминаний в письмах Евы. Ряд событий поселил
в Еве сомнения.
«Эйс Даклюги сказал мне, что если у него появится возможность пообщаться со мной, он
сделает это, потому что после его смерти у него будет мудрость и понимание, которых ему
не хватает в этой жизни для того, чтобы вести свой народ. Я слушала его с уважением, но
не понимала, как такое возможно. Затем ко мне пришли люди, которых я не видела
двадцать лет. Они утверждали, что дух пытается «пробиться» ко мне. Им было сообщение, что
индейцам должны помочь, и возглавлять их будет женщина их расы, которая должна прийти
ко мне за информацией и помощью. И я должна довериться ей, сообщить ей и передать ей
все мои знания, а также факты, которые мне известны. Через неделю Дель Бартон, дочь
старого вождя резервации в северной части Нью-Йорка, появилась со своим мужем». Бартон
утверждала, что ее направляет Даклюги. Вскоре после этого, «кампания, которую она
планировала с помощью инструкций Эйсы Даклюги, объединила индейцев в их участии в
самом большом голосовании, когда-либо проводимого в резервации. Это точно не подрывает
доверия, но и не подлежит огласке» (Болл к Генри Шнауцу, письма с 1958 по 1960-е годы).
Джо Мартин и я пришли к одному и тому же выводу: Бартон выдумала любовную
историю. Ева, обычно осторожная и скептическая, позволила себе расслабиться ради
хорошего друга. Апачи оставили ее историю в силе, потому что она избавила их от
необходимости объяснять нетрадиционное поведение любимой фигуры, что могло быть
неправильно понято за пределами их культуры.
ТРЕС-КАСТИЛЬОС.

История уделила больше внимания лейтенанту

Викторио, Кайтеннае, но в Трес-Кастильос Кейвейкла и его героическая мать Гоайен были
в числе немногих людей уорм-спрингс, чудом спасшихся из мексиканской засады. На фото
изображены Кайетаннае с женой Гоайен и его приемный сын Джеймс Кейвейкла.
Когда Джеймс Кейвейкла описывал их с матерью смертельно опасный побег из
мексиканской засады в Трес-Кастильос 15 октября 1880 года, когда погибли Викторио и
большинство людей из его группы уорм-спрингс, это был редкий отчет от первого лица с
точки зрения апачей. Однако Ева Болл представила его, как и остальную книгу о Викторио, в
несколько беллетризованной форме (в форме художественного изложения). Я собрала
воедино историю Трес-Кастильоса и материалы трех отдельных интервью, которые Ева брала
у Кейвейклы, воспроизведенных здесь словами самого Кейвейклы. Интересно, что
драматической подробности из «В дни Викторио», когда мексиканский солдат курит сигарету
рядом с укрытием Кейвейклы, никогда не было. То, что произошло, на самом деле является
более захватывающим. В этой истории я была в восторге от бесстрашной матери Кейвейклы,
Гоайен. Вынужденная оставить свою дочь-младенца, она вскарабкалась на холм со своим
маленьким сыном, которому тогда было около четырех лет. Она спасла свою жизнь и его
жизнь, но через неделю потеряет ребенка и трех братьев. Неудивительно, что женщины-апачи
с облегчением сдались!
РАССКАЗ КЕЙВЕЙКЛЫ.
Я единственный живой человек из группы Викторио. Я родился здесь, недалеко от Охо-
Кальенте. Я не знаю ни даты своего рождения, ни точного места, но я единственный
оставшийся в живых из моих людей, из тех, кто помнил о Викторио. Моего деда звали
Санчес. Кайтеннае был моим отчимом. Жена и дети моего деда были захвачены в плен. Он
отправился в Мексику, чтобы попытаться найти их, но мексиканцы нашли его. Затем они
использовали его для охоты на апачей Викторио. Наконец, он сбежал. Он вернулся к нам
недалеко от Касас-Грандес. Это был последний раз, когда я его видел. Нана был братом моей
бабушки.
Мой отец был убит в бою к югу от Деминга, возле гор Флорида, в 1879 году. Он ехал на
пятнистой, черно-белой лошади. Он и Кайтеннае ехали за песчаным холмом, покрытым
мескитами, и когда он поднял голову, то ему выстрелили в нее.
Я помню Охо-Кальенте, но это похоже на сон. И я помню Локо и Викторио. Некоторые
люди говорили, что Локо был настоящим вождем, на самом деле он слабоумным. За это
мексиканцы и назвали его – Локо Апач. Викторио был вождем, и мексиканцы назвали его –
Капитан Викторио.
Однажды люди Викторио находились в набеге. Наши люди разбили лагерь возле безлесных
хребтов, ожидая возвращения мужчин. Через несколько дней молодые мужчины пригнали
много скота, а пожилые мужчины продолжали совершать другие набеги. Крупный рогатый
скот забивали и нарезали мясо тонкими ломтиками для сушки. Через два дня нарезанное
мясо было почти сухим. Затем индейцы потратили примерно день на то, чтобы переместить
лагерь в Трес-Кастильос. Многие, кто выступил рано утром, уже расположились там,
остальные подошли позже. Мы прибыли в этот лагерь вечером. Там были два холма,
расположенные близко друг к другу и очень скалистые. Деревьев и кустарников там было
очень мало, но трава была высокой. Мы миновали места, где песок был испещрен дюнами и
множеством дыр – вероятно, норами гремучих змей. Ближе к вечеру все расположились
лагерем и отпустили лошадей пастись к большому озеру неподалеку. Мы подошли как раз к
закату, и всё ещё находились на лошадях, когда мексиканцы, появившиеся из-за горного
хребта на расстоянии примерно в три четверти мили, атаковали лагерь. Сражение
продолжалось всю ночь. Там были и другие мексиканцы, которые время от времени
подъезжали. Когда солдаты вышли из-за горного хребта, те, кто их увидел, развернулись и
бросились бежать. Так что, они сбежали. На рассвете у индейцев кончились патроны. Теперь
ничего не оставалось делать; только сдаться и погибнуть. Трес-Кастильос – очень скалистое
место. Если бы у индейцев было бы много патронов, они бы уничтожили мексиканцев.
Индейцы находились на холме за скалами, а мексиканцы под открытым небом.
Большинство индейцев отпустили своих лошадей и разбили лагерь. Мы с мамой всё ещё
были на муле, а золовка моей матери (жена Бланко) ехала на кавалерийской лошади.
Бабушка ехала на серой лошади. Так было, когда атаковали солдаты. Мы видели, как они
подходят, но они ждали, пока индейцы устроятся на ночлег.
Моя бабушка сказала: «Ты жди здесь. Я пойду туда, где моя внучка поит лошадей». Моя
бабушка была рядом с Викторио и его людьми. У них не было патронов, и он не хотел
попасть в плен, поэтому они убили себя собственными ножами. Рассказ индейца,
утверждавшего, что он убил его, неправда. Солдаты сожгли тела.
Бабушка сказала, что любой, кто поднимал голову из укрытия, был застрелен. Она видела, как
ее внучка сдается солдатам, и просто не знала, что ей делать. «Я была старой. У меня были
седые волосы, и я была уверена, что они меня застрелят. Я надела на голову тряпку, и они
схватили меня». Было захвачено много женщин, девочек и мальчиков. Бабушку сначала
отвезли в Чиуауа, а затем в Мехико – ее и всех остальных. Они сказали нам, что всех
пленных отправили на Юкатан, в рабство.
Там были два индейца липан, которые говорили на языке апачей, и они были проводниками
у солдат. Так сказала мне моя бабушка; она видела их. Они сказали ей и остальным
пленным индейцам: «Почему вы не сбежали? У вас был шанс. Солдаты были долго на
марше, и их лошади выдохлись. Вы совершили большую ошибку. Вы должны были уйти». Но
та ночь была убийственная – полная луна и мало шансов уйти. Конечно, когда у них
кончились патроны, если бы десять из них попытались бы прорваться через линию, они
смогли бы пробиться и уйти. Мексиканцы очень жестокие люди, но не очень хорошие
солдаты.
Мать сказала своей золовке: «Нам лучше сесть на лошадей и ехать к озеру. Мой мул поедет
за мной». Золовка ничего ей не ответила. Она слезла с лошади, привязала ее веревкой, и
ушла от нас. Теперь мы втроем были там. Моя несчастная младшая сестра всё ещё была на
земле. Она плакала перед моей матерью и тянула к ней руки. Но моя мама не могла
подвести мула достаточно близко для того, чтобы поднять ее. Там был бегущий индеец –
родственник моего отца. Моя мама сказала ему: «Спаси моего ребенка!». Он спрыгнул,
поднял мою маленькую сестру с земли и уехал. Больше мы их не видели. Мы думаем, что
они оба погибли.
Не осталось никого, кроме моей матери и меня. Мы никого не видели. Все они ушли на
холмы. Они бежали в горы. Солнце только садилось. Позже взошла полная луна. Мы уехали
не очень далеко, менее чем на милю, когда моя мама соскочила с мула у подножья горы и
отпустила его. Мы пытались взобраться на холм и уйти. Мы подошли к двум большим
валунам, наклоненным друг к другу и соприкасающиеся наверху. Мы шли, не имея ни одеял,
ни еды. Часть пути она несла меня на своей спине. Мы спрятались в узкой щели между
этими двумя камнями. Мы недолго там оставались. Темнело. Я увидел приближающихся
солдат между двумя горами. Я был слишком мал для того, чтобы осознать опасность. Моя
мама сказала: «Кто-то идет. Не шевелись и сиди тихо». Затем я услышал шаги. Мексиканский
солдат подошел прямо к скале, остановился и стал прислушиваться. Он недолго постоял, а
затем пошел дальше. Я видел его темную фигуру и винтовку, торчавшую у него над плечом.
Если бы у меня был большой нож, я бы смог ударить его. Я мог почти коснуться его. Мы
там пробыли около получаса, возможно, дольше. Больше мы никого не видели.
Когда он пошел дальше, мы тоже ушли. Мы подождали, пока его шаги не затихнут. Затем
мы вышли и поднялись на холм. Мать сказала: «Идем к той траве впереди нас. Ползи туда
и жди меня возле скалы. Затем она поползла вслед за мной, проползая за один раз
несколько футов и останавливаясь, чтобы слушать. Затем она снова начинала ползти. Потом
она меня догнала. Той ночью мы поднялись на вершину горы, где было много больших скал.
Она услышала шум, мы остановились и замерли. Затем мы услышали чей-то голос, который
она узнала. Это была ее двоюродная сестра с девочкой. Мама спросила, знает ли она, где
Нана и остальные? Я думаю, что они где-то прячутся. Мы попробуем подняться на вершину
и сбежать».
Вчетвером мы поднялись на вершину холма, идя по небольшой лощине. Примерно на
полпути находилась открытая равнина с очень низкой травой. Мы пересекли это место при
лунном свете.
Там был лошадиный табун с солдатами, охранявшими их. Они курили, Мы видели огоньки
от их сигарет. С другой стороны холма было то же самое. Мы медленно ползли между ними.
Часть пути мать несла меня, часть пути я полз сам. Мы находились прямо между солдатами.
Между ними было небольшое расстояние, может быть, сто ярдов. Когда мы пробрались в
густой кустарник, то остановились и немного отдохнули, чтобы она отдышалась. Затем мы
увидели, что другая женщина отстала от нас, и больше мы ее не видели. У нас ничего не
было – ни одеял, ни ножа, ни еды. И нам нужно было двигаться дальше. Теперь солдаты не
смогли бы нас увидеть, и она встала и понесла меня на своей спине. Она несла меня почти
всю ночь. Я не знаю, сколько она прошла – думаю, три мили или больше. На следующее
утро она стала искать какую-нибудь пищу, и нашла какие-то небольшие тыквы, не горькие, но
и не очень вкусные. Тем не менее, есть их можно было. Однако воды у нас не было. Мы
оглянулись на то место, где были окружены наши люди, и увидели дым. Днем было очень
жарко, но мы достигли горы в шести или семи милях от того места. Человек увидел нас с
вершины горы и послал к нам другого человека. Он сказал матери: «Люди оттуда увидели
тебя и послали за тобой. Они хотят, чтобы вы шли к ним, а я пойду дальше, туда, где
индейцы оказались в западне, чтобы узнать, не сбежал ли кто-нибудь еще ночью. Вы идите
туда, к друзьям».
Мы пытались найти воду, но нашли только сухое русло ручья без воды. Но затем мы дошли
до скалы, в которой обнаружили полость, наполненную водой. Я не знаю, когда эта вода
попала туда, но были рады и этому. Мы не могли взять воду с собой, поэтому выпили
столько, сколько смогли, и пошли дальше, к вершине. На полпути мы встретили молодую
женщину, которая знала мою мать. Она привела нас на вершину, и там нам дали еду и
одеяло.
На следующее утро два моих дяди (Бланко и Салдин), Нана и Мангус приехали туда верхом.
Эти люди приехали с юга, где совершали набег за скотом и лошадьми. На обратный путь у
них было много вещей, но ночью они услышали стрельбу и поспешили назад, в лагерь. Там
они обсудили, что лучше всего теперь делать, а также обговорили то, как им отбить
пленных. Они обсудили предстоящее перемещение, и решили направиться на север по
старой фургонной дороге. Они думали, что пленных будут конвоировать по этой дороге.
Затем они оставили женщин и детей на холмах, и поехали на север по этой дороге. Вскоре
они догнали группу мексиканских солдат и атаковали. Пленная девочка ехала за спиной
одного из солдат. Она спрыгнула с лошади и побежала к своим людям. Они убили
некоторых солдат. Они пытались уйти. Они не остановились, чтобы сражаться – они бежали.
Нана, который сбежал, сказал, что у них патроны кончились, что Викторио больше ничего не
мог сделать для своего народа и что его никогда не поймают. Апачи всегда опровергали
утверждение, что Маурисио Корреадор убил Викторио, но эти двое, по всей видимости,
сошлись в схватке.
Викторио и вождь тараумара, Маурисио, сошлись в схватке в Трес-Кастильос. Это произошло
на равнине, и Викторио выбрал человека, который должен был сразиться с ним. Затем он
выехал вперед верхом, без сопровождения – всего один человек. Затем Маурисио отделился
от остальных и выехал вперед. Также с ним был его друг Роке. Когда они сблизились, то
начали сражаться одновременно. Викторио и Роке упали на его (неразборчиво).
Викторио упал с лошади. Когда старые индейцы увидели, что Викторио упал, они заплакали и
сказали: «Больше не будем сражаться». Затем они стали ждать ночь, чтобы спастись, но не
смогли вырваться из западни.
После этого осталось немного человек из группы Викторио, но мы хорошо уживались. Мы
получали всё, что хотели. Мужчины совершали набеги за лошадьми и скотом. До смерти
Викторио мы наносили убыток меньше, чем после. Индейцы желали сражаться больше
обычного. Они потеряли вкус к жизни, но у них всегда имелось много боеприпасов, и они
понимали, что умрут, но это не имело для них никакого значения.
Примечание: жена Викторио, его сын Чарли и дочь Дилт-кли-и благополучно укрылись в
Черном Хребте вблизи сегодняшнего ранчо Ладдера (Юджин Чиуауа в интервью Еве Болл,
26 мая 1869 года).
Тисснолтос выслеживал остатки группы Викторио. Он сказал: «Я видел два холма на равнине.
Я помню то место, где ваши люди находилось тогда, когда вы сбежали. Мы шли прямо за
вами – я был с кавалерией. В том месте вы остановились поесть, Далеко на юге, на
равнинах, где росли мескит и трава. В воздухе была пыль, и мы все видели это. Мужчины
хотели пойти туда и посмотреть, были ли это войска. Они не атаковали мирных жителей, но
только кроме случаев, когда начиналось сражение».
Примечание: Тисснолтос был чирикауа (чоконен) и воином группы Чиуауа, и вместе со
своим лидером и другими чоконен работал скаутом на армию в войне Викторио. Когда
Чиуауа сдался в 1886 году, он присоединился к Джеронимо. Его дочь Агги была замужем
за Чарли Смитом.
«Когда Викторио умер, Бланко был лидером, пока не погиб около Пика Кука. После того, как
он и Салдин были убиты, дедушка Нана и Кайтинае стали лидерами. Из Мексики мы
вернулись в Нью-Мексико, через Рио-Гранде к Стоящей Горе (Пик Кука), и именно там был
убит Бланко. Он был братом моей матери».
Примечание: Бланко погиб в столкновении с негритянскими кавалеристами из форта
Каммингс (Дэн Трапп, Викторио и апачи-мимбре).
Мы перемещались по дороге, и нам было всё равно, догонит нас кто-нибудь или нет. У
нас был табун лошадей. Мой старший дядя (Бланко) подъехал к нам и сказал: «Я поеду
вперед. Там должен кто-то быть. Если там никого нет, я помашу вам с холма, чтобы вы
ехали ко мне. И мы в спешке поехали. Мы не доехали до водного источника, когда он
закричал: «Войска прямо позади! Езжайте на холмы!». Мы сделали это. Там было немного
деревьев. Вскоре мы услышали стрельбу. Индейцы атаковали солдат – я думаю, что
негритянских солдат. Они все спешились и начали стрелять по индейцам, но мы их
одолели, а их лошади убежали. На вершине холма был индеец, и он увидел, как два солдата
идут по сухому руслу ручья. Мой старший дядя пошел за ними, и они его застрелили. Так
мы потеряли нашего лидера. Это был Бланко. Когда индейцы узнали, что он убит, они убили
этих двух солдат. Индейцы убили еще нескольких солдат и ранили других. Мы их не
считали, как это делали белоглазые. У нас теперь было много оружия и патронов. Они
похоронили моего дядю там, в пересохшем ручье. Они завалили его камнями. Солдаты
больше не беспокоили нас. В тот же день, после полудня, после того, как мы поднялись на
гребень, они осмотрели равнины внизу, и заметили три палатки. Мы должны были поехать и
посмотреть, кто это может быть – шахтеры или ковбои. Один человек сказал: «Сегодня, в
первом бою, я буду убит. Моя жизнь теперь ничего не стоит для меня». Это был другой мой
дядя, Салдин. Примерно через сорок минут мы снова услышали стрельбу. Я не знаю, сколько
там было людей или кто они были – шахтеры, я думаю. Люди искали золото и серебро. Они
знали, что Викторио и его люди ведут войну, и они должны были узнать это лучше. Они
убили их – всех. Они перемещались по тому пересохшему ручью. Я ехал за спиной моей
матери и смотрел вперед, и я увидел часть человеческого тела с шляпой и пистолетом.
Примечание: Из-за того, что западный конец горного прохода Кука был перекрыт
войсками, лидеры решили перемещаться в южном направлении, однако на пути
находились три брезентовые палатки. Салдин и Кайтинаи решили отправить женщин и
детей в обход, а сами с остальными мужчинами поехали прямо по дороге к палаткам
(Трапп, Викторио и апачи-мимбре).
«Инда! Белый человек! Я увидел, как кто-то прошел туда! Он вернулся в этот лагерь, когда
там еще находились индейцы. Все индейцы были в куче, и он убил Салдина. Так мы
потеряли двух мужчин за один день. Теперь у моей мамы остался только один брат, но я не
знаю его имени. Разумеется, индейцы убили стрелявшего человека. Все они были
уничтожены. Я всегда думал, что шахтеры что-то нашли в том месте. Я читал о потерянной
шахте, которую никто не смог обнаружить.
Примечание: имелись в виду, должно быть, потерянные рудники Адамса. Адамс и его
люди столкнулись с группой Наны, но произошло это в 1864 году.
«Когда они перемещались по старой тропе в Мексике, то увидели облако пыли и поняли, что
кто-то едет. Они сказали женщинам и детям спрятаться, и поехали навстречу плохим людям,
которые охотились на индейцев. Это были ковбои – мексиканцы. Они остановились,
собираясь устроить индейцам засаду, однако индейцы поняли, что им негде будет укрыться
от тех, кто спрятался за скалами. Этот молодой дядя, который потерял двух своих братьев, не
думал о том, будет он жить или умрет. Он хотел лишь сразиться с этими людьми, но
пожилые люди сказали ему, что он наверняка погибнет. Мой младший дядя, чьи братья
были убиты всего неделю назад, пошел сражаться с этими людьми в одиночку, и был убит.
Мой молодой дядя собирался ехать к навахо, потому что дружил с ними, но после того, как
его братья были убиты, ему стало всё равно».
«Где-то в районе Сокорро и Магдалены, далеко на западе, есть Хорс-Спрингс (Лошадиные
источники или водопои). Несколько наших уехали, а остальные пришли туда и
остановились. Еще некоторые наши остались в горах, когда мы ушли оттуда, в то время как
наши мужчины совершали набег на северо-западе. Мы находились в горах шесть дней, когда
они возвратились с пищей и многими другими необходимыми вещами. Также они привели
двух пленных. Одним из них была девушка примерно шестнадцати лет – очень светлая,
похожа на немку, другим был маленький мальчик. Через несколько дней они сбежали во
время ночного перехода. Мы не стали их искать, так как не собирались убивать их. Я часто
задаюсь вопросом, вышли ли они к своим людям? У них был конь, на котором они
ехали, когда их схватили, и он должен был отвезти их домой».
«Оттуда мы направились в Сонору. Какое-то время мы ехали вдоль края горы, а затем
свернули в горы. Они отправились в набег в Соноре и обнаружили следы большой вереницы
мулов, загруженных серебряными слитками – шестнадцать или восемнадцать мулов. Все
мексиканцы были убиты. Они пригнали этих мулов с серебром в лагерь».
«В нижней части гор, вблизи Касас-Грандес, они обнаружили группу Джеронимо, и мы
объединились с ними. С этого времени Джеронимо и его люди оставались в горах Соноры.
Мы странствовали далеко на юг, где растут пальмы и выращивают апельсины. Там была
большая река, которую они называли Быстрая Вода. Вдоль ее берегов росли различные
деревья – колючки и шиповник, но не сосны. На этой стороне было много сосен, а на горных
склонах много фруктовых деревьев и меда».
«Я был маленьким мальчиком, когда стал свидетелем военного танца. Произошло это в 1882
году где-то в мексиканской глуши. Уорм-спрингс и чирикауа проводили большой военный
танец перед тем, как отправиться в набег. Какой-то воин был убит в набеге. Чтобы
отомстить за него, его родственники попросили помощи у других людей в набеге на
определенные города. Обычно индейцы начинали военный танец ранним вечером. Они
разводили большой костер, и вскоре люди собирались к огню. Обычно воин приходил со
своим оружием, чтобы быть готовым в случае, если его пригласят участвовать в набеге.
Когда все были в сборе, начиналось пение. В то время было больше ста песен для таких
случаев. Сегодня, я думаю, осталось всего полдюжины, которые кто-нибудь еще помнит и
может пропеть. В действительности, военный танец не был танцем. Скорее это была
репетиция реального сражения в сопровождении напевов.
Большая скорость (неразборчиво) и (неразборчиво) или падения плашмя на землю и снова
быстрый подъем. В какие-то моменты они стреляли из винтовок и другого оружия».
«Моя бабушка оставалась в городе Мехико примерно пять лет. Когда она возвратилась, мне
было около девяти лет».
Примечание: история ее побега в главе «Пленники».
«Когда мы находились в форте Апачи, солдаты привели туда мою бабушку и других женщин.
Я думаю, что апачи были очень хорошими людьми. Я никогда не забуду инцидент,
участниками которого были двое мужчин среднего возраста, хорошо одетая леди – в черном
платье – и ребенок. Всю свою жизнь я не могу забыть, как они забили камнями эту
женщину и маленького мальчика. Она умоляла их, но они забили ее камнем. Индейцы
поступили нехорошо. Бланко говорил им, что если враг не показал свое оружие, его нельзя
трогать. Эти мужчины не послушались его. Вскоре после этого инцидента группе Викторио и
ему самому настал крах».
Примечание: эти интервью Джеймс Кейвейкла давал Еве Болл 12 октября 1955 года, 11
ноября (1955?), 8 и 12 июня 1956 года, и 20 января 1958-го.
Ева Болл почти не пользовалась информацией о Трес-Кастильос, которую ей дал Кейвейкла.
Сравнивая воспоминания Кейвейклы о Трес-Кастильос с работой историка апачей Дэна
Траппа, она решила, что рассказ Кейвейклы грешит неточностями, и без лишних сомнений
отбросила его. К счастью, Трапп убедил ее вернуться к этому.
В письме к Траппу, Ева писала: «Я была удивлена, когда нашла ошибочным рассказ
Кейвейклы о Трес-Кастильос. Я уверена, что он был абсолютно честен со мной, думая, что
он прав, но поскольку ему тогда было четыре или пять лет, и что с тех пор прошло
шестьдесят пять лет, его впечатления об очертаниях местности могут быть неверными. И мы
должны восстановить подлинность или опустить это. Может, я смогу переписать его, опуская
описание, потому что сам рассказ драматичен, и я думаю в отношении Кейвейклы, что он
заслуживает доверия. Конечно, ни один апач не верит, что Маурисио Корреадор убил
Викторио и что он стрелял в Кроуфорда. Я знаю, разумеется, о признании, которому тот
удостоился в Чиуауа, но они не согласны с этим».
 Ответ Траппа, написанный им Болл 20 января 1970 года: «Не пренебрегай своим материалом
о Трес-Кастильос, пожалуйста. Это уникальная, одна из очень немногих – возможно,
единственная – версий самих апачей, по крайней мере, уорм-спрингс. Главная трудность,
которую я увидел, заключается в том, что Джеймс (Кейвейкла) был тогда еще маленьким
мальчиком, что могло повлиять на его воспоминания. Основная проблема в том, что он
увидел и запомнил Трес-Кастильос как горную цепь, хотя это, как ты знаешь, едва ли так,
кроме как по форме. Я не думаю, что самый высокий из пиков выше 75 футов, а
ближайшая к ним гора находится в 10-15 милях. Практически всё, что им описано, верно, но в
гораздо меньшем масштабе, чем можно было бы предполагать. Я не думаю, что апачи, не
имея боеприпасов, имели возможность провести ночь в Трес-Кастильос и при этом выжить
или не оказаться в плену. Если выжившие где-то пробрались ползком – а некоторые из них
так сделали, как ты знаешь, и я знаю – они выползали с поля зрения мексиканцев и затем
отправлялись в дальние горы. Я могу подтвердить особенности местности в описании
Джеймса – небольшое ущелье или ров, скалы, под которыми присели он и его мать, пока
мексиканец курил около них, и всё остальное. Я думаю, что ты смогла бы приспособить это
к географии места, и надеюсь, что ты так и сделаешь, вместо того, чтобы отбросить это как
безнадежное дело. В конце концов, он был там, сражение состоялось, и место действительно
существует. Но ты хочешь, чтобы всё было правильно, и я тоже хочу этого».
Ева, чтобы перепроверить, посоветовалась с профессором истории из Мексики, который
тогда жил в Артезии, и тот сказал, что Кейвейкла верно идентифицировал место. В другом
письме Траппу она написала: «Кейвейкла был настолько мал, что, вероятно, расстояния ему
казались большими, чем они есть на самом деле, но он и его мать, должно быть, пересекли
один низкий холм и с трудом преодолели другой, если его воспоминания о той ночи
точные. Я, конечно, перепишу это. И я очень рада, что ты думаешь, что это должно быть
включено, поскольку я считаю, что это событие и бегство из Охо-Кальенте неизгладимо
запечатлелись в его памяти, потому что у него сохранились яркие воспоминания о каждой
мелочи. Я, конечно, попытаюсь привести в соответствие в рассказе Кейвейклы географию
местности. Мне, как и тебе, было бы жаль отбросить историю об этом нападении» (23
января, 1970 года).
В своей книге (Викторио и апачи-мимбре) Трапп написал, что Гоайен, Кейвейкла и остальные
выжившие не могли ночью взбираться на холм, а вместо этого изо всех сил в темноте
пробирались через равнины в юго-западном направлении до Пегайосо или Эскарамуса
(горные пики), по которым они поднялись в безопасное место.
С этой небольшой корректировкой, его (Кейвейклы) воспоминания замечательно вписываются
в географию места.
ПЛЕННИКИ.
Некоторые из самых героических историй апачей рассказывают о побегах и странствиях
людей, захваченных мексиканцами. Из этих рассказов мы узнаем не только о том,
насколько они были неунывающими и находчивыми, но также и о том, как они решили
вернуться к своим семьям. Несмотря на то, что многие их мексиканские хозяева
относились ко многим из них вполне доброжелательно, они всегда ждали удобного
момента, чтобы сбежать.
ФРАНЧЕСКА.
После летних набегов 1861 года, во время которых Джеронимо был ранен, его группа
разделилась и позже вновь собралась в горах Санта-Рита в Аризоне. Там они разбили лагерь,
воины охотились и торговали, а Джеронимо восстанавливался после ранения. Однако три
роты мексиканских войск неустанно преследовали группу. Однажды ночью они окружили
селение и наутро открыли по нему огонь. Люди разбежались в разных направлениях, но
четыре женщины были схвачены и доставлены в Сонору (Ева Болл, недатированная рукопись).
Одной из них была Ид-ис-та-на, которая известна по ее мексиканскому имени, Франческа.
Примечание: Ева Болл писала, что Сики, двоюродная сестра Франчески и Джеймса
Кейвейклы, тоже была захвачена в этом нападении. Бабушка Сики и Кейвейклы была
захвачена в Трес-Кастильос в 1880 году.
Джеронимо говорил Баррету, что Франческе на тот момент было примерно семнадцать лет,
и она была самой молодой, из попавших в плен женщин. Их продали в рабство. Ид-ис-та-на
стала домработницей и няней детей владельца плантации агавы, кто и назвал ее Франческой.
За пять лет жизни в неволе она научилась говорить на испанском языке. Франческа была
«умной, находчивой и смелой. Она планировала побег, но хотела бежать со всеми». Наконец,
у них появилась такая возможность. Женщинам было позволено присутствовать на вечернем
богослужении в церкви рядом с городскими воротами. Здесь они и сбежали. Затем они шли
в основном по ночам, а днем прятались. Они рассчитали свой маршрут так, чтобы по пути
на север у них было достаточно для еды тунас, плодов опунции. Добравшись до северо-
восточной части Чиуауа, они решили отдохнуть несколько дней, чтобы дать зажить
кровоточащим ранам на их ногах.
Юджин Чиуауа говорил, что Франческа была «сестрой матери моей матери», но по обычаю
апачей называл ее бабушкой. Он рассказал следующую историю, которая существенно
отличается в деталях от рассказа Евы Болл в ее книге «Инде: одиссея апачей».
«Франческа была схвачена мексиканцами, когда она была еще ребенком, и оказалась в
рабстве. Она хорошо говорила по-испански. С ней находились еще две пленных женщины.
Они нашли общий язык и договорились вместе сбежать. Она и другие женщины собрали
вещи (ножи и одеяла), которые им понадобятся в переходе обратно к их людям. И они
бежали. Однажды ночью они остановились на отдых и возвели небольшой шалаш –
соединили наверху несколько молодых древесных побегов и сплели стены из кустов. Они
вырыли посередине яму, развели в ней костер и улеглись спать вокруг него. К утру, когда
огонь погас, одной женщине показалось, что она что-то услышала. Когда тигр (вероятно, пума)
подошел ближе к шалашу, Франческа сказала женщинам, чтобы они сидели тихо, не
шевелясь, и тогда, возможно, зверь уйдет. Но, я думаю, он учуял их запах. Затем он з прыгнул
наверх шалаша и провалился вниз. Тигр напал на Франческу. Она была прижата к земле и
не могла выхватить свой нож. Одна женщина помогала ей, но три других сразу убежали.
Только эти две женщины боролись с тигром. Зверь немного протащил Франческу в
сторону, и она высвободила руку и потянулась к своему ножу. Тигр разорвал ее плечо в
месте, в которое уцепился клыками, когда тащил ее. Вторая женщина в это время бежала
рядом, нанося удары ножом в спину тигра. Франческа, наконец, достала свой нож и ударила
его в сердце. Она убила его. Она была вся разодрана, но у них не было бинтов. Они
вернулись в кустарник и развели костер. Вскоре забрезжил дневной свет. Моя бабушка
знала, как лечить такие раны. Они втирали слюни тигра в эти раны. Вот и всё лекарство,
которое они имели» (Из интервью Юджина Чиуауа Еве Болл, 9 октября 1963 года).
Джеронимо тоже рассказал о борьбе Франчески с ягуаром: «Лев пытался схватить ее за
горло, но она не давала ему сделать это, подставляя свои руки. Он протащил ее примерно
300 ярдов, когда она почувствовала, что лишается сил из-за потери крови, и она позвала на
помощь других женщин. Лев тянул ее за одну ногу, а она цеплялась за его лапы, за камни
и побеги, чтобы задержать его. Наконец, он остановился и навис над ней. Она снова крикнула
своим спутницам, и те атаковали льва и убили его своими ножами. Затем они обработали ее
раны и выхаживали ее в горах примерно месяц. Когда она снова встала на ноги, они
возобновили свой переход и благополучно добрались до нашего племени» (Из интервью
Джеронимо Баррету).
Также Франческа была шаманом, и, по словам Юджина Чиуауа, со временем она стала
одной из жен Джеронимо.
Юджин Чиуауа сказал: «Эти танцы с рогами (танец горных духов), которые я провожу –
принадлежат ей; они – в честь нее. После того, как мы оказались во Флориде, мы танцевали
в честь нее, так как она была женщиной-шаманом. Она обучала меня им. Она была с нами
во Флориде, Алабаме и в Форт-Силл, где она вышла замуж за Джеронимо. Франческа была
покрыта ужасными шрамами, и никто не хотел брать ее в жены. Апачам нравятся смелые
женщины, но ее лицо было разодрано и обезображено рубцами. Ну, Джеронимо! – он
женился на ней. У него было много жен. Я не знаю – сколько, но он имел много жен. И он
называл меня внуком».
Джеронимо сказал: «Ее лицо было обезображено шрамами, и она не владела своими
руками, как раньше». По одной версии, она умерла в Форт-Силле в 1892 году (Баррет).
Однако на ее надгробии в Форт-Силле стоят даты: 1861-1901 (Энджи Дебо к Болл, 31 августа
1971 года). Все остальные бежавшие женщины скончались еще до окончательной сдачи
апачей (Болл, недатированная рукопись).
Юджин Чиуауа сказал: «Последний ее танец был очень красивым. Она не любила
выставляться напоказ для всех, так как не хотела, чтоб люди видели ее обезображенное
лицо, поэтому она накрывала его тканью, и пела красивую песню, под которую проводился
танец. И она обучала меня этому. Теперь я пою в церемониях для девушек. В тот раз она
сказала, что это ее последняя песня для танца. И после того, как танец завершился, она сразу
ушла – она просто ушла спать, и больше не проснулась. И она называла меня внуком, как и
Джеронимо».
СИКИ.
14 октября 1880 года, в Трес-Кастильос, мексиканская кавалерия уничтожила Викторио и
большую часть его группы. Семьдесят восемь человек были убиты и шестьдесят восемь
захвачены и отправлены в неволю в Мексику. Двоими из этих пленных были бабушка
Кейвейклы и его двоюродная сестра Сики, которая была дочерью Кли-хн, третьей жены
Локо, но от ее предыдущего мужа.
Кейвейкла сказал: «Среди пленников, перемещенных на юг, была моя бабушка. Сначала ее
отправили в город Чиуауа, а позже в город Мехико – ее и всех остальных. Они сказали нам,
что всех тех пленных они отправили на Юкатан, в рабство. Возможно, какие-нибудь наши
люди до сих пор там живут.
Шесть женщин сбежали в городе Мехико и направились в Охо-Кальенте. Они преодолели
весь путь. Они знали, когда созревают плоды кактуса, и пошли в это время. Я думаю, что эти
женщины шли ночью, а днем прятались. Это были не те женщины, которых в горах атаковал
лев.
Примечание: в 1884 году генерал Крук обратился к мексиканским властям с просьбой
освободить пленных чирикауа. Весной следующего года мексиканцы освободили
тринадцать женщин, содержащихся в неволе в городе Мехико. По пути домой они
разделились на две группы, численностью в шесть и семь человек. Вторая группа достигла
Монтичелло 4 июля. Из первой группы две женщины добрались до форта Боуи, три других
скончались во время путешествия, и одна осталась жить в Чиуауа (Эд Суини в письме к
Шерри Робинсон, 7 марта 1999 года). Этот источник противоречит утверждению Джеймса
Кейвейклы, что они сбежали. Может, он ошибся, или Сики находилась в какой-то другой
группе.
По-моему, они долго шли – это было продолжительное путешествие. Когда они достигли
Уорм-Спринг, то направились в Монтичелло – старый город, где они обычно торговали. Они
знали тамошних мексиканцев, и думали, что их узнают, и они получат хорошее обращение.
Однако мексиканцы их арестовали. У них было немного ситца, похожий на тот, который ты
покупаешь в магазине. Мексиканец спросил: «Откуда у вас это?». Они нашли ткань в пещере,
и хотели обменять ее на некоторые необходимые им вещи. Одна молодая девушка (Сики),
могла говорить на их языке, и она сообщила им, как это было. Их держали в заключении,
пока не пришло уведомление из форта Уингейт, а затем посадили в фургон и отправили в
Форт-Апачи. Случилось это, я думаю, в 1886 году» (Кейвейкла в интервью Болл, 12 октября
1955 года). На самом деле, описанный случай произошел в 1885 году.
Эвелин Гейнс сказала: «Из-за соображений безопасности они разделились. Она (Сики)
большую часть пути до Монтичелло прошла в одиночестве, и в какой-то момент она
почувствовала, что умирает от жажды. Тогда она вышла на дорогу, чтобы остановить кого-
нибудь и попросить воды. Она увидела мексиканца с кожаным мешком для воды. Она
боялась, но жажда была настолько сильной, что она стояла и ждала, когда он подъедет к
ней. Она хорошо говорила по-испански. Она попросила воду, и он дал ей это. Мексиканцы
назвали ее Хуанита, но ее апачское имя было Сики. Другие женщины, с которыми она шла
обратно, называли ее Хуанита, и все потом ее так называли» (из интервью Эвелин Гейнс Еве
Болл, 2 апреля 1957 года).
После возвращения, в том же 1885 году она вышла замуж за скаута Роджерса Токланни, с
которым прожил всю оставшуюся жизнь. Их сыновья, Лоутон и Бриттон, получили свои имена
в честь известных офицеров, с которыми служил их отец.
Сики сообщила свою историю, которую пересказала Изабель Инжади в интервью Еве Болл
12 октября 1955 года: «Однажды мы взяли ее (Сики) с собой в Сан-Карлос, Аризона. Когда
мы проезжали через Деминг, она сказала: «Много лет назад четверо нас проходили здесь».
Она указала на гору. «Там есть пещера, в которой был мескаль. Наши платья износились и
наша обувь развалилась. Мы остановились и взяли сухой мескаль. Также там было мясо, и мы
долго там оставались, занимаясь пошивом для нас платьев, чтобы нормально выглядеть».
Спустя годы местные жители иногда находили в горах тайники апачей.
В 1915 году скотовод Лео Вильямс нашел какое-то количество ситцевой ткани под краем
скалы в горах Гуднайт, северо-восточнее Деминга. Проведя раскопки, Вильямс и еще
несколько человек извлекли из земли меши с дерюгой (грубая ткань), седельные одеяла,
испанские уздечки, элементы огнестрельного оружия, топор, шнур, вязальный крючок и
большое количество болтов фабричного изготовления. Они считали, что эти вещи были
награблены в фургонном караване, который попал в засаду Викторио тридцать пять лет
назад в каньоне Магдалена. Апачи накрыли всё это травой и сотолом (растение, похожее на
юкку), и сверху засыпали слоем земли толщиной в один фут, оставив на поверхности кусочек
ткани, обозначающий место. Большая часть содержимого тайника находилась в хорошем
состоянии (заметка Фрэнсиса Тотти под названием «Обнаружена спрятанная в прошлом
добыча» в газете “Silver Sity Independent” , 11 мая 1915 года).

Сики с Токланни и их
ребенком, Форт-Силл, 1898 год.
БОНСИ.
 Одна из самых удивительных историй – это история Бонси, брата Долорес, первой жены
Роджерса Токланни.
Джордж Мартин рассказал в интервью Еве Болл 7 октября 1974 года: «Бонси был недни.
Мексиканцы захватили его в плен, когда он был еще совсем молод, но достаточно
взрослый для того, чтобы помнить родной язык. Когда ему было примерно 75 лет, он
пришел из Нижней Калифорнии в Сан-Карлос, откуда был когда-то похищен. Там он узнал,
что его народ живет в Форт-Силле. Тогда он отправился в Оклахому, и нашел там своих
людей. Он не знал английского языка, но один человек написал для него на карточке его
имя и пункт назначения, и просьбу к людям, чтобы они помогли ему добраться до его
народа. Я знал его, так как он долго жил у Эйса (Аса Даклюги)».
АДАМС ДАУБТФУЛ.
3 июня 1885 года рота Милиции Дункана в Аризоне получила сообщение, что апачи вышли
на тропу войны, убили двух человек и направились в сторону Пайн-Сиенега, вблизи
Карлайла, там они убили еще двух человек. Милиционеры начали их поиск, при этом
считая, что те направляются к пику Стейн на их пути в Мексику. Через два дня, уже в
сумерках, они догнали их в каньоне Даутфул, и в ходе дальнейшего преследования
застрелили мужчину и женщину (Дженни Паркс Рингольд, Frontier Days in the Southwest).
Когда преследователи ехали по каньону в темноте, их лошади шарахнулись от группы
валунов. Один человек остановился, чтобы проверить, что их напугало. Он обнаружил
ребенка, привязанного к индейской колыбели в виде заспинной доски, и подумал, что когда
женщину подстрелили, она бросила своего ребенка в сторону от тропы (апачские колыбели
делались с учетом того, чтобы при падении ребенок не пострадал). Милиционеры забрали
ребенка с собой.
Жена Мартина потеряла своего ребенка во время атаки солдат. Джордж Мартин рассказал
в интервью Еве Болл (без даты): «Апачи пытались оторваться от них». Кахго-уш-ен, жена
Мартина, ехала на лошади со своим младенцем в «цах» (колыбель). Цах оторвался и упал.
Она попыталась вернуться за ребенком, но не смогла справиться со своей лошадью, так как
та старалась не отставать от остальных лошадей. Кавалеристы спасли ребенка и кому-то
отдали его на воспитание.
 Апачский ребенок в
колыбели на фото Бена Виттика, 1883 год. Колыбель сконструирована таким образом,
чтобы при ее падении ребенок не пострадал.
Арнольд Кинзума был на тот момент скаутом, и он узнал «цах» и ребенка (интервью Гейнс
Еве Болл). Отцом ребенка был Чин-че, один из немногих членов группы чоконен Чиуауа,
бежавших из Сан-Карлоса во время мятежа в мае 1885 года. Жены Чин-че не было с ним,
она находилась в каньоне Даутфул с группой, пытавшейся уйти к своим родственникам в
Мексику. Чирикауа несколько раз пытались вернуться в резервацию, чтобы забрать свои
семьи, но скауты-апачи всё время мешали им, и те вернулись в Сонору. Чин-че был убит в
том же году во время налета на ранчо на севере Соноры. Его застрелил скотовод по имени
Джон Хостадт (Хонстадт). Он был единственным чирикауа, убитым белыми во время
кампании 1885-1886 годов (Суини к Робинсон).
Ребенка забрали Джон Паркс и еще один человек. Они присоединились к отряду
рейнджеров Нью-Мексико и направились в Лордсбург, где сели на поезд до Дункана. Когда
Паркс шел домой, за ним следовали пассажиры и обслуживающий персонал двух поездов, а
также любопытные местные жители. Дженни Паркс Рингольд рассказывала: «Отец взял
колыбель с ребенком и прислонил ее к стене. Люди входили и входили внутрь дома, пока
комната не была переполнена, и многие стояли снаружи, ожидая, чтобы войти. Маленький
бедный папус был напуган чуть не до смерти и испускал жалкие вопли». Мать Дженни и
соседка развернули два слоя ткани, и обнаружили, что младенец одет в красивую одежду
белого ребенка». В течение месяца Луиза Паркс заботилась о ребенке, которого они назвали
Даутфул, в честь каньона, где он был найден. Однако ее собственная молодая семья
нуждалась в заботе, и она сказала мужу, что ребенку нужен другой дом, и отдали его в дом
семьи Адамс. Эта семья жила около Дункана примерно до 1892 года, а затем переехала в
Соломонвиль, где Даутфул ходил в школу, пока Билл Адамс не устроился на работу на
медные рудники возле Сан-Карлоса. Адамсы всегда относились к мальчику как к родному
ребенку, и он отплачивал им тем же, но, повзрослев, попросил, чтобы его называли Сэм.
Однако после ссоры с родственником Адамса, он уехал к Джону Парксу и прожил в его
семье до 1906 года, когда устроился на работу к фермеру Баду Мину. В 191 году Даутфул
заболел туберкулезом, и скончался в 1912 году на коровьем стане, где и был похоронен. В
своих записях Ева Болл написала: «Был ли это Адамс Даутфул – позже Сэм Адамс, затем Сэм
Паркс? Да». В интервью Болл Эвелин Гейнс с ообщила: «В Сан-Карлос пришла одна леди и
сказала моей матери, что потерянный мальчик жены Мартина живет в Аризоне, недалеко от
Мескалеро, и она хотела поехать туда, чтобы повидаться с ним, но не смогла. Я думаю, что
он умер в 1920 году, примерно в то же время. Этого мальчика звали Адамс».
Джордж Мартин сообщил в интервью Еве Болл: «Говорили, что этот ребенок был апачем, но
это ошибка. Он рассказал людям в Сан-Карлосе только то, что он был потерян, затем найден,
и о нем позаботились. Он так и не вернулся в наше племя, потому что нас уже там не
было, хотя он узнал, что его мать еще жива. Он заболел в Сан-Карлосе, умер и был похоронен
там. Он никогда не знал своего имени» (17 января 1966 года).