Вестник ПСТГУ.

Лютько Евгений Игоревич,

Серия II: История. История Русской аспирант Богословского факультета ПСТГУ,
Православной Церкви. мл. науч. сотр. Научного центра истории богословия
2017. Вып. 78. С. 46–64 и богословского образования
Российская Федерация, 127051,
г. Москва, Лихов пер., д. 6, стр. 1
e.i.lutjko@gmail.com

СТАНОВЛЕНИЕ КОНФЕССИОНАЛЬНОГО БОГОСЛОВИЯ

В РОССИИ XVIII–XIX ВВ.

Е. И. ЛЮТЬКО
В статье осуществляется попытка прочитать текст о богословии как текст об
устройстве стоящей за ним реальности. На примере трех русских церковных
иерархов — арх. Феофана (Прокоповича), свт. Филарета (Дроздова), свт. Ин-
нокентия (Борисова), — которые в XVIII — перв. пол. XIX в. предлагали свои
варианты структуры богословия, выявляется и интерпретируется постепенное
проникновение в эту структуру категорий истории, управления и богослуже-
ния, а также разъясняется значение отказа от так называемого естественного
богословия (theologia naturalis), которое происходит в начале XIX в. Опираясь
на методологический аппарат М. Фуко, автор приходит к выводу об изменении
в ситуации «знания-власти», которое в Российской империи перв. пол. XIX в.
приводит к возникновению конфессии — цельного и обособленного соци-
ального тела, центральной категорией для которого является богословие. Бо-
гословие связывает социальное пространство конфессии через три ключевых
нарратива: об идентичности (комплекс исторических дисциплин), об управле-
нии (каноническое право, пастырское богословие), о практиках причастности
(литургика). В конце исследуемого периода категория Церкви как центральная
для самоописания конфессионального сообщества проникает в текст системы
богословских дисциплин, что свидетельствует, с одной стороны, о завершенно-
сти процесса выстраивания конфессии, а с другой — о возникновении новой и
центральной для последующего периода практике богословствования — эккле-
сиологии.

Постановка проблемы
Построение историко-богословского нарратива предполагает распространение
современного автору состояния богословской мысли на тот исторический пери-
од, который он собирается охватить своим нарративом. Преодоление этой труд-
ности возможно через внимательное отношение к моментам трансформации
терминологии, которые свидетельствуют о кардинальных изменениях истори-
ческой ситуации. Как в свете этого предположения выглядит история русского
богословия Синодальной эпохи? Можно ли говорить об этой истории как кон-
тинуитете? И как меняется наше представление о Синодальном богословии,
если чуть подробнее присмотреться к истории самого понятия «богословие» в
контексте имперского периода Российской истории?

46
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
Отталкиваясь от этих вопросов и абстрагируясь от каких бы то ни было оце-
нок, здесь будет предпринята попытка описать процесс появления в России кон-
фессионального богословия как богословия, выстраивающего сообщество через
артикуляцию идентичности, принципов управления и практик причастности.

Гипотеза
Гипотеза данной статьи определяется предположением, что в первой поло-
вине XIX в. в России возникает «конфессиональное» богословие как богословие,
«выстраивающее сообщество» через артикуляцию 1) идентичности, 2) принципов
управления и 3) практик причастности. Соединение этих трех нарративов внутри
понятия о богословии является свидетельством экклесиологического поворота,
который происходит и в европейском богословии первой половины XIX в.
На уровне самого текста речь идет о возникновении такой конфигурации
понятия богословие, при которой в его структурную композицию оказываются
вплетены нарративы об историческом развитии (такие категории, как «церков-
ная история», «история догмата» и др.) об устройстве и управлении (напр. «ка-
ноническое право», «церковное правоведение») и богослужении («литургика»).

Границы исследования
Однако прежде чем доказать или опровергнуть указанную гипотезу, нам не-
обходимо артикулировать ту логику, на основании которой были отобраны ис-
точники и установлены хронологические рамки.
Хронология
Хронологические рамки этого исследования могут быть обоснованы сле-
дующим образом: XVIII — перв. пол. XIX в. — это эпоха, в рамках которой по-
нятие о православном богословии формулировалось 1) ученым епископатом;
2) в ситуации интеллектуального доминирования ученого епископата (как груп-
пы), прежде всего (но не только) в области высказываний о богословии; 3) в по-
литическом контексте нововременного государства1. Наложение этих трех ситуа-
ций, касающихся вопросов об источниках, социальной страты интеллектуалов и
политического формата, позволяет говорить об уникальности и целостности это-
го периода (который, естественно, также может иметь внутреннюю структуру).
Вместе с тем наряду с более широким континуитетом, основывающемся на
трех вышеперечисленных элементах, гипотеза предполагает более узкое про-
странство движения внутри первой половины XIX в., как будет показано выше,
именно этот период маркируется развитием тех дисциплин, которые, как кажет-
ся, обуславливают существование так называемого конфессионального бого-
словия.

1
Ориентируясь на представление о том, что формирование «государства Нового време-
ни» включает в себя такие процессы, как возникновение постоянной армии, территориаль-
ной структуры, регламентированной системы управления, «подушного» налогообложения и
т. д., можно отнести этот этап в истории России к началу XVIII в.
47
 Исследования
Источники
Обозначив границы исследования, следует сказать об опорных точках, ко-
торые будут в нем рассмотрены, — это три богослова арх. Феофан Прокопович,
свт. Филарет (Дроздов), свт. Иннокентий (Борисов), а точнее три текста, кото-
рые содержат их попытки упорядочить пространство богословия/богословских
наук2. Что объединяет эти тексты кроме того, что авторов можно признать наи-
более влиятельными богословами своих эпох, каждый из которых последова-
тельно выводил традицию на новый уровень интеллектуального усложнения в
соответствии со стремительно развивающейся западной философской мыслью?
Во всех случаях это попытка структурировать (а следовательно, и регламентиро-
вать) богословие как центральный элемент интеллектуальной авторепрезентации
(и стоящие за ней практики)3. Более того, во всех трех случаях речь идет о текстах
не только «высказывающихся» о теологии, но и структурирующих в соответствии
с этим высказыванием реальность образовательного процесса «школы».
Так же, как и в случае с хронологией, кажется важным пояснить различие
функций источников в рамках данного исследования: Theologia Christiana арх.
Феофана (Прокоповича) ощутимым образом отстоит от периода, к которому от-
носится вышеизложенная гипотеза. Однако его текст кажется необходимым в
качестве стартовой точки, основания, от которого отталкиваются последующие
высказывания и которая позволяет с большей точностью определить траекто-
рию движения их логики.
2
Эти тексты отражают процесс усложнения институтов, в рамках которых существует
дискурс о богословии, а также постепенное перемещение «структурообразующего» выска-
зывания все дальше от момента непосредственной трансляции знания: в первом случае речь
идет о классической «системе богословия», которая являлась завершающей частью образова-
тельного курса семинарий и академий; второй текст — это проблематизация богословия как
группы наук (см.: Theophan (Prokopowicz), arch. Christianae Orthodoxae Theologiae. T. 1: Danielis
Christophori Kanteri, 1773. P. 1–11 (пер. на рус. язык: Феофан (Прокопович), арх. Christiana Or-
thodoxa Theologia. Гл. 1–5 / пер. иером. Феодор (Юлаев) [Электронное издание]. СПб., 2011.
С. 1–5); Филарет (Дроздов), свт. Обозрение богословских наук в отношении преподавания
их в высших духовных училищах // Собрание мнений и отзывов. СПб., 1885. Т. I. С. 123–151;
Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно преподавания Богословских наук в Духовных
Академиях // Сухова Н. Ю. Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздо-
ва) о Духовных школах // Филаретовский альманах. 2010. Вып. 6. С. 51–75).
3
Необходимо заметить, что сравнение богословских взглядов указанных авторов — это
не оригинальная идея. Так существуют труды, сопоставляющие свт. Филарета и свт. Иннокен-
тия: Сухова Н. Ю. Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о Духов-
ных школах. С. 43–91; Она же. Концепции богословского образования святителей Филарета
(Дроздова) и Иннокентия (Борисова) // Филаретовский альманах. 2011. Вып. 7. С. 231–244;
Она же. «Духовная ученость» в России в первой половине XIX в // Филаретовский альманах.
2012. Вып. 8. С. 31–54. См. также сопоставление богословия арх. Феофана (Прокоповича) и
свт. Филарета (Дроздова): Хондзинский П., свящ. Святитель Филарет Московский: богослов-
ский синтез эпохи. М., 2010; Он же. Разрешение экклесиологических проблем русского бо-
гословия XVIII — начала XIX в. В трудах святителя Филарета, митрополита Московского //
Филаретовский альманах. Вып. 6. С. 115–120; Сухова Н. Ю. Священное Писание и Предание
в экклесиологии святителя Филарета (Дроздова) // Материалы XIX Ежегодной Богословской
конференции Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета: В 2 т. М.,
2009. Т. I. С. 105–110.
48
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
Метод
Данное исследование не является «историей идей», в рамках которой мог-
ло бы быть предпринято установление генетической связи между авторами или
выявлено «влияние» одного автора на другого. Предпринимается попытка, от-
талкиваясь от текста исследуемых источников, реконструировать трансформа-
цию социальной реальности, которую «отражает» текст. Здесь будут подробно
изучены различения, умолчания, рядоположения, при помощи которых струк-
турируется и описывается центральная категория исследования — богословие/
богословские науки. Мы не просто игнорируем существование интеллектуаль-
ных традиций / влияний и т. д., но, напротив, постулируем еще более значимую
преемственность перформативных высказываний (а исследуемые тексты, в той
или иной мере, являются таковыми), рождающихся на стыке идеи и практики.
Таким образом, континуитет интеллектуальной традиции здесь противопостав-
ляется «разрыву логики жеста», который происходит в силу чувствительности к
ситуации в отношениях «знания-власти»4, а центральный вопрос исследования
не «почему или по каким путям транслировались идеи, содержащиеся в источ-
никах?», а «почему именно такая конфигурация понятия о богословии оказалась
высказана и востребована и как через ее анализ можно приблизиться к описанию
социальной реальности?»

Богословие в системах XVIII — перв. пол. XIX в.:

арх. Феофан (Прокопович), свт. Филарет (Дроздов),
свт. Иннокентий (Борисов)

Арх. Феофан (Прокопович)

Общеизвестным является тот факт, что арх. Феофан (Прокопович) отверг
аристотелевскую философию как основу выстраивания «богословской систе-
мы». Не вдаваясь в детальное описание социально-политического контекста,
можно лишь заметить, что в основании нового подхода к богословию лежала та
же модель рациональности, которая являлась руководствующей по отношению
к общегосударственному реформированию. И вполне естественно было ожи-
дать, что государственное реформирование по образцам протестантских держав
4
Таким образом, речь идет о методологической традиции, которая получила свое вы-
ражение сначала в историографии «школы анналов», а затем в работах М. Фуко. См. о разры-
вах в истории знания (истории смены «эпистем») в ранней работе «Слова и вещи». Позднее,
в работах «Надзирать и наказывать», курсе лекций «Безопасность, территория, население»
и др. работах, Фуко выстраивает методологическую структуру, ключевыми понятиями кото-
рой являются концепция «знания-власти» и «дискурс» — система перформативных выска-
зываний, которая не только описывает, но и определяет наше понимание реальности. Фуко
говорит о необоснованности рассмотрения таких категорий, как «власть» и «знание» (в том
числе наука и т. д.), обособленно, в рамках самостоятельных исторических нарративов. Такой
подход неизбежно ведет к аберрации, ввиду изначальной взаимосвязи механизмов осущест-
вления власти и распространения информации (см.: Фуко М. Слова и вещи. Археология гу-
манитарных наук. СПб., 1994; Он же. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. М., 1999;
Он же. Безопасность, территория, население: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс
в 1977/1978 учебном году. СПб., 2011.
49
 Исследования
будет сопровождаться адаптацией соответствующих интеллектуальных практик,
в том числе в области богословия. Более того, известен конкретный автор и про-
изведение, которое стало отправной точкой для арх. Феофана при подготовке
введения в его систему — «Syntagma theologiae christianae» Аманда Полянского
(Amandus Polanus, 1561–1610)5. Коренным отличием системы Полянского от
предшествующей ему католической схоластики была организация вероучения
при помощи методологии Пьера Рамэ (1515–1572)6.
Рамэ по праву называется посредником между философами Античности
и мыслителями Нового времени, вплоть до Канта7. Отказываясь от ложно по-
нимаемого в средневековой схоластике Аристотеля, этот малоизвестный теперь
мыслитель, во многом предваряя Декарта и Бэкона, создал нововременной фор-
мат логического мышления. Рамизм был воспринят в равной степени последую-
щей философской традицией и протестантскими богословами реформатского
толка. Во многом именно рамизм был тем способом мысли, который соединял
логику описания современного арх. Феофану государства с тем, как он описывал
православное богословие. Максимально редуцируя метафизику, «теологизируя»
практику, расширяя раздел «учения о Боге» (который Ф. А. Тихомиров проница-
тельно назвал «идеей абсолютизма Бога»)8, он создавал богословское основание
для вполне конкретных «политических» смыслов: все находящееся между Богом
и сувереном, правящим от его лица (т. е. прежде всего ангельский мир, столь не-
обходимый для томистской традиции, которая, кстати, продолжила свое суще-
ствование в России и после арх. Феофана), редуцируется (не как «несущее», но
как не находящееся в центре внимания богослова).
Ниже приведены две структуры богословия, содержащиеся в тексте арх. Фео-
фана. Это лишь часть структуры — «рамистские» дихотомии продолжаются и
далее9. Однако следует обратить внимание на 1) то, что элементы структуры в
основном отвечают на вопрос «что?» или «о чем?»; 2) все, что может соотносить-
5
Как показывает Ф. А. Тихомиров. См. его диссертацию (Трактаты Феофана Прокопо-
вича о Боге едином по существу и троичном в Лицах. СПб., 1884) и речь перед защитой: Ти-
хомиров Ф. А. Идея абсолютизма Бога и протестантский схоластицизм в богословии Феофана
Прокоповича // Христианское чтение. 1884. №. 9–10. С. 320. Polanus А. Syntagma theologiae
christianae. Geneva, 1617.
6
Letham R. Amandus Polanus: A Neglected Theologian? // The Sixteenth century journal. 1990.
P. 465.
7
Орельен-Серж-Жерве Н. Учение Пьера де ла Рамэ и его влияние на логику и научную
методологию нового времени: Дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2000. С. 136.
8
Причем и здесь арх. Феофан превосходит Полянского: вместо дихотомии «De Deo — De
Ecclesia» он использует «de Deo ad intra — de Deo ad extra» (см.: Тихомиров. Идея абсолютизма
Бога… С. 320).
9
Дихотомии являлись способом упорядочения знания, которое должно было произво-
диться при помощи единого метода, присущего самому познающему субъекту и независимого
от познаваемого. Рамэ отвергал как излишние сложные взаимодействия между философской
терминологией Аристотеля и данными конкретных дисциплинарных дискурсов. Сам метод
познания является, согласно Рамэ, очевидным и не нуждающимся в выведении. Он заключа-
ется в структурировании знания на основе различения общего и частного, доступного позна-
ющему субъекту (см: Mahoney M. S. Ramus, Peter // Complete Dictionary of Scientific Biography.
URL: Encyclopedia.com [25 Aug. 2017]; Triche S., McKnight D. The quest for method: the legacy of
Peter Ramus // History of Education. 2004. Vol. 33. №. 1. С. 39–54).
50
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
ся с «историческим контекстом», вынесено в так называемое вторичное знание
о Боге (таблицы 1, 2).
Предполагая, что текст системы арх. Феофана базируется на определенном
описании реальности, можно проинтерпретировать его противопоставление
языческого и христианского и вытекающую из последнего дихотомию «рацио-
нального» и «обыденного»: «христианское» — это, собственно, мир, который
описывает арх. Феофан, он не противопоставлен ничему в плане «синхронии» —
противопоставление выражено через «диахронию»: эпоха христианства после-
довательно сменяет эпоху язычества, и соответственно языческого богословия.
Следующий шаг — разделение рационального и «обыденного» дискурса — отра-
жает дихотомию внутри эпохи христианства, которое также имеет «прогрессист-
ский» подтекст: рациональный разговор о Боге наследует высказываниям отцов
и в каком-то смысле превосходит их. Так же, как и прежнее устройство христи-
анских государств уступает новому рациональному устроению мира, в котором
участвует арх. Феофан, через создание этого текста (и всей своей политической
программой). Дальнейшая структура — это развитие собственно этого рацио-
нального нарратива о Боге и Божественном Откровении.
Та блица 1
Структура понятия о богословии арх. Феофана. Гл. 1*

Та блица 2
Структура понятия о богословии арх. Феофана. Гл. 2–3

*
Феофан (Прокопович), арх. Christiana Orthodoxa Theologia. Гл. 1–5 / Пер. иером. Феодора
(Юлаева) [Электронное издание]. СПб.: Аксион эстин, 2011.
51
 Исследования
Таким образом, в рамках данного исследования важно отметить, что 1) бо-
гословие описывается арх. Феофаном уже как форма рационального знания, а
точнее при помощи тех же логических инструментов, что и прочие «науки»; 2) его
описание богословия почти никак не отражает «рельеф» социальной реальности,
кроме того, что располагает это богословие в рамках «христианского мира» и «но-
вой рациональности». Богословие — это, собственно, разговор о Боге.
Святитель Филарет (Дроздов)
Богословcкие системы, появившиеся в течение временного отрезка между
арх. Феофаном и свт. Филаретом, в целом либо восходили к системе арх. Феофа-
на, либо к предшествующей ему посттридентской традиции. В этих системах воз-
никали новые элементы10, но их устойчивое положение в структуре образования
(а богословие в дореформенных семинариях компактно заключалось в рамках
последнего года обучения) не позволяло серьезно изменить подход к определе-
нию богословия. Импульсом к новой постановке проблемы о богословии стала
духовно-образовательная реформа 1808–1814 гг. 11 Принципиально новая образо-
вательная система (а точнее создание того, что бы могло быть названо системой)
потребовала реактуализации понятия о богословии в новой ситуации. В част-
ности, был создан принципиально новый формат богословского высказывания,
отличный от тех курсов, которые читались в дореформенных семинариях. Слож-
носоставная образовательная система предполагала сложную теоретическую
систематизацию, которая позволила бы удержать единство образовательного
пространства и его заостренность на богословии как центральной категории для
вышеупомянутого континуума. Автором этой систематизации стал будущий мо-
сковский митрополит, а тогда архимандрит Филарет (Дроздов)12 (таблица 3).
Впрочем, «Обозрение богословских наук» — это документ по своей струк-
туре очень напоминающий традиционный богословский конспект. Однако
пресловутый «рамизм» выражен здесь еще ярче, чем в случае с арх. Феофа-
ном и последующими богословами традиции. По сути, этот текст совершенно
10
Так, митр. Платон (Левшин) предложил новое корневое разделение теологии Theolo-
gia revelata — theologia naturalis, впоследствии проблема последней искренне волновала таких
богословов, как арх. Феофилакт (Русанов) и еп. Аполлос (Байбаков). См. ниже. См. также,
богословский курс митр. Платона: [Платон (Левшин), иером.] Theologia christiana super funda-
mentum… // НИОР РГБ. Ф. 556. № 173.
11
Именной, данный Синоду указ от 18 декабря 1797 г. «Об учреждении Духовных Ака-
демий в Санкт-Петербурге и Казани» // Полное собрание законов Российской империи.
Первое собрание. Т. XXIV. СПб., 1830. № 18273. С. 821–823. См.: Сухова Н. Ю. Служитель
Слова Божия в научно-образовательном пространстве и в жизни Церкви: опыт российской
духовной школы XIX — начала XХ в. // Евангелие в контексте современной культуры». Ч. 1.
Белгород, 2016. С. 309.
12
Филарет (Дроздов), свт. Обозрение богословских наук в отношении преподавания их
в высших духовных училищах // Собрание мнений и отзывов. Т. I. СПб., 1885. С. 123–151.
См. наиболее значимые работы о богословии свт. Филарета: Nichols R. L. Metropolitan Filaret
of Moscow and the awakening of Orthodoxy. Univ. of Washington Ph.D. thesis, 1972; Lebedev A.
Philarète de Moscou. La parole d’un svjatitel’ au dix-neuvième siècle en Russie. Thèse de doctorat
nouveau régime. P., 2007; Хондзинский П., свящ. Святитель Филарет Московский: богословский
синтез эпохи. М., 2010.
52
 Табл ица 3
*
Architectonica Theologica свт. Филарета (Дроздова)

53
Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.

*
Филарет (Дроздов), свт. Обозрение богословских наук… С. 123–126.
 Исследования
не воспринимается «как текст». Подобно логическим системам самого Рамэ и
реформатских богословов XVII в., его лучше всего воспринимать как таблицу
(таблица 3). Однако, вспоминая о двух отмеченных в предыдущем разделе об-
стоятельствах, можно заметить, что по своему содержанию эта структура значи-
тельно отличается от феофановской: во-первых, меняется способ различения
(элементы структуры в основном являются отглагольными прилагательными),
во-вторых, в структуру богословия оказываются вписаны категории истории и
управления:
1. Структура «общего» богословия свт. Филарета в основном состоит из
логически структурированных «частных богословий», сопряженных с опреде-
ленным действием. Таким образом, можно говорить, что рамистская структура
«предметов повествования» арх. Феофана трансформируется у свт. Филарета в
структуру мыслительных практик.
2. Работа свт. Филарета содержит попытку вписать исторические категории
в структуру богословских практик: центральная функция «совершительного»
богословия — богословие «составительное» — в свою очередь делится на «исто-
рическое частное» и «учительное всеобщее». Производя дифференциацию по
принципу оппозиции индивидуализирующего / генерализирующего, свт. Фи-
ларет явно отдает предпочтение последнему. Об этом можно говорить по двум
причинам: во-первых, он сразу оговаривается, что выделенные им категории
«Исторического частного» могут находиться и вне богословского курса13 (то есть
может быть «разобрано» между историей древностей и «посредствующим бого-
словием» (таблица 3), а во-вторых, учительное «всеобщее» оказывается в центре
«пути богословия», о котором будет сказано выше.
Таким образом, в систематизации свт. Филарета присутствует довольно
сложно объяснимая нерешительность — сначала утверждая «теологизацию»
истории, он не замедляет сделать оговорки, позволяющие эту теологизацию ни-
велировать. Надо сказать, что маятник «Исторического частного» свт. Филарета
производит уже не первое колебание между богословием и историей — как из-
вестно, несколько лет до этого он отстаивал статус церковной истории как «бо-
гословской науки» в полемике с теми, кто пытался низвести ее до уровня вспо-
могательной дисциплины14.
Однако помимо вышеописанной систематизации, которая повторяет
принцип построения богословских систем XVIII в., свт. Филарет вводит еще
один способ описания богословия. Очевидно ощущая статичность «карты бо-
гословских практик», он начертывает на этой карте путь «шествия богосло-
вия», который задействует изображенные на этой карте категории, однако в
рамках иной логики. Если карта формирует пространство, то «шествие» — это
императив богослова — не просто система возможных практик, но последова-
тельность богословского действия: 1. Чтение Священного Писания; 2. Толко-
вание; 3. Созерцание; 4. Реализация этого богословия в жизни; 5. Обличение

13
Филарет (Дроздов), свт. Обозрение богословских наук… С. 126.
14
Сухова Н. Ю. Участие Святителя Филарета (Дроздова) в развитии академического бо-
гословия XIX века // Филаретовский альманах. 2006. Вып. 2. С. 46–71.
54
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
неправомыслия; 6. Проповедь правомыслия; 7. Правительствование (Theologia
Rectrix)15.
Свт. Филарет не пишет о цели богословия, которую арх. Феофан, следуя
реформатскому богословию, определяет двояко: «слава Божия и спасение».
Однако очевидно, что описанный выше аппарат содержит в себе своего рода
«оправдание» богословия, а точнее ответ на вопрос, для чего оно нужно, какой
механизм оно осуществляет. Понятие о «правительственном богословии» явля-
ется конечной точкой «шествия» богослова — с одной стороны, эта точка ниже
прочих в «энергетической иерархии», с другой стороны, эта точка является целе-
вой, раскрывающей «социальное» измерение богословия. Удивительную парал-
лель с этим изображением богословия можно увидеть в том, как определяет цель
богословия Ф. Шлейермахер в работе, написанной на три года раньше «Обо-
зрения»: «Христианское богословие есть… совокупность тех научных знаний и
умений, без обладания которыми и без употребления которых невозможно по-
следовательное руководство христианской Церковью…»16.
Богословие начинает вбирать в себя аппарат управления тогда, когда обособ-
ляется определенное пространство (в данном случае названное «Церковью»), где
необходимо осуществление этого управления — конфессиональные институты,
в управлении которыми не принимает участие «секулярный» бюрократический
аппарат государства. Возвращаясь к церковно-исторической проблематике, не-
бесполезным кажется напомнить, что именно свт. Филарет был одним из тех,
кто конструировал историческое пространство конфессии, оказав решающее
влияние на преподавание церковной истории в духовных академиях в перв. пол.
XIX в.17
4.2.1. Theologia naturalis
Для прояснения гипотезы, заявленной в самом начале, как кажется, следует
кратко осветить историю еще одного концепта, который этого заслуживает, вви-
ду того, что с символической точки зрения он стал «жертвой» конфессиональ-
ного богословия. Речь идет о так называемой Theologia naturalis. Укорененная в
еще позднесредневековом различении «книги Откровения» и «книги природы»,
дихотомия theologia naturalis — theologia revelata впервые появляется у лютеран-
ского богослова Иоганна Музеуса (1613–1681)18. Методологически обогащенная
через восприятие идей Дж. Локка и Х. Вольфа, она попадает в Россию и во вто-

15
Theologia Rectrix — судя по всему, это неологизм свт. Филарета, при помощи которого
происходит теологизация «канонического права».
16
Schleiermacher F. Kurze Darstellung des theologischen Studiums zum Behuf einleitender Vor-
lesungen. Kritische Ausgabe [1811]. Darmstadt, 1993. S. 2 (цит. по: Уколов К. И. Вопрос о статусе
богословия как науке в немецком протестантизме (Шлейермахер, Трельч, Тиллих) // Вестник
ПСТГУ. Сер. I. 2009. Вып. 2 (26). С. 45).
17
См.: Филарет (Дроздов), иером. Конспект истории и древностей церковных (15 июня
1810 г.) // Собрание мнений и отзывов. Т. 1. СПб., 1885; Он же. Начертание церковно-
библейской истории, в пользу духовного юношества. СПб., 1816.
18
Musaeus J. Introductioin theologiam. Jena, 1679. См.: Birkner H. J. Natürliche Theologie und
Offenbarungstheologie. Ein theologiegeschichtlicher Überblick // Neue Zeitschrift für Systematische
Theologie und Religionsphilosophie. 1961. № 3(3). S. 279–295.
55
 Исследования
рой четверти XVIII в. находит место в курсе митр. Платона (Левшина)19. Такой
способ рассмотрения теологии являлся попыткой удержать в пространстве бо-
гословской аргументации различение естественной и откровенной религии и,
шире, проблематику различения веры и знания — вопросы, которые очень ак-
тивно обсуждались в среде философов конца XVIII в.
В своем «Обозрении» свт. Филарет предпринимает попытку вывести кате-
горию Theologia naturalis за рамки богословской аргументации (формально со-
храняя ее вовлеченность в общую карту) по двум причинам: «сия часть получила
уже свое непременное место в круге наук философских»; «поелику обыкновен-
ный свет естественнаго познания о Боге, при вышнем свете Откровения, есть
токмо светильник при солнце»20. Выведение Theologia naturalis из пространства
богословских категорий дает почву для предположения о «радикальной пере-
ориентации мысли, сдвиге из сферы философско-богословского знания в об-
ласть теософско-богословских “видений” и непосредственного “усмотрения
Истины”»21. По сути речь идет о том, что свт. Филарет в своем отрицании при-
частности Theologia naturalis к корпусу богословских категорий ввиду не связан-
ности последней с Откровением — Theologia Revelata положил барьер для даль-
нейшего рационалистического «разговора» о богословии. Этот шаг является
более чем прозрачным — в лице свт. Филарета богословие больше не «инвести-
рует» в поддержание связей в сообществе интеллектуалов через неразличение
философской и богословской аргументации и использование латинского языка
в качестве основного (чему бесспорно отдавал предпочтение как арх. Феофан
(Прокопович), так и митр. Платон (Левшин)), но останавливается на тех зада-
чах, которые ставит перед ним конфессиональное пространство.
Cвт. Иннокентий (Борисов)
Уже «Обозрение» свт. Филарета показывает, что понятие о богословии ста-
новится чрезвычайно сложносоставным. Если в XVIII в. богословие — это за-
вершающий класс семинарии, то в середине XIX в. богословие — это категория,
скрепляющая всю совокупность знаний, которые даются в духовной академии.
Что же происходит с бытованием в этом пространстве богословского знания
практик «истории» и «управления»? Для ответа на этот вопрос мы рассмотрим
текст другого значительного богослова, в котором он, спустя два десятилетия по-
сле свт. Филарета, предлагает свой способ структурирования богословского зна-
ния. Речь идет о свт. Иннокентии (Борисове) и его записке «Мысли касательно
преподавания Богословских наук в Духовных Академиях»22.

19
[Платон (Левшин), иером.] Theologia christiana super fundamentum… // НИОР РГБ.
Ф. 556. № 173.
20
Филарет (Дроздов), свт. Обозрение богословских наук… С. 123.
21
Есюков А. И. Мировоззрение русского человека «духовного чина»: архиепископ Феофи-
лакт (Ф. Г. Русанов) // Язык и культура Русского Севера: к вопросу о региональной языковой
картине мира. Архангельск, 2013. С. 282.
22
Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно преподавания Богословских наук в
Духовных Академиях [1837] // Сухова Н. Ю. Записки святителей Иннокентия (Борисова) и
Филарета (Дроздова) о Духовных школах // Филаретовский альманах. 2010. №. 6. C. 51–75.
56
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
Сразу надо сказать, что богословие (структура богословских наук) мыслится
свт. Иннокентием уже вне отрыва от духовно-академического курса. Это обуслов-
ливает важную трансформацию в способе систематизации по сравнению с «ше-
ствием богословского учения». Если свт. Филарет придерживается дедуктивного
метода, от созерцательного к практическому, то свт. Иннокентий предлагает трех-
частную модель, четко очерчивающую этапы богословского действия: науки при-
готовительные; науки, составляющие систему богословия; науки прикладные.
Та блица 4
Система богословских наук свт. Иннокентия (Борисова)*

Сама «система богословия» включает два направления: первое (религио-

зистика), хорошо известное еще со времен арх. Феофана разделение — «во что
верить?» и «что делать?» (догматика и нравоучение) и второе (екклезиастика),
абсолютно новое, призванное очертить и описать пространство, в котором
практикуется догматика и нравоучение, т. е. Церковь (которая, собственно, уга-
дывается в категории «экклезиастика»).
Таким образом, конфессиональное «пространство управления», которое
получает очертания уже у свт. Филарета, как бы «затвердевает» у свт. Иннокен-
тия, обретая локализацию в рамках богословской системы. И, что и следовало
ожидать, категории истории, управления и практик причастности (литургики)

См. также: Сухова Н. Ю. Духовно-учебный проект святителя Иннокентия (Борисова)

1830-х гг. // Вестник ПСТГУ. Сер.II. 2011. №. 39. С. 18–34.
*
Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно преподавания... С. 73–74.
57
 Исследования
оказываются важнейшими практическими инструментами, осуществляющими
работу этой системы:
1. История как дисциплинарное поле вынесена за пределы «богословской
системы», однако ее элементы пронизывают последнюю во всех отношениях23.
Более того, церковная история называется тем предметом в круге богословских
наук, который позволит решить одну из ключевых задач школы по отношению
к воспитаннику24.
2. Что касается канонического права, которое в модели свт. Иннокентия
оказывается в самом центре системы богословских наук, то оно не только вы-
деляется в качестве самостоятельной дисциплины, по сути, задолго до реформы
1869 г. разделившей цельный богословский курс на три направления специали-
зации (историческое, систематическое, практическое). Свт. Иннокентий пред-
лагает выделить каноническое право в качестве самодостаточного для духовной
академии предмета специализации:
Правительственные места Духовные, особенно консистории, крайне нуж-
даются в хороших делопроизводителях <…> Почему бы не отделить на сей
предмет части воспитанников Духовных Академий, кои, сообразно пред-
назначению, могли бы особенно заниматься Правом Каноническим и для
сего быть уволенными от слушания некоторых предметов, далеких от их
цели <…> Ибо и для обращения в Христианство иноверцев, а к Правосла-
вию — Раскольников, дела весьма важного, коего давно требует и польза, и
честь Церкви и отечества, у нас нет никакого общественного учреждения,
тогда как не только Церковь Католическая, даже Протестантская (напри-
мер, в Англии и Дании) давно имеют подобные учреждения25.

3. Наконец, нельзя не заметить еще одно значимое отличие системы свт.

Иннокентия от «Обозрения» свт. Филарета — появление литургики, причем на
весьма почетном месте «системообразующей» дисциплины. Литургика является
одним из двух ответвлений «екклезиастики» и «должна рассмотреть отечествен-
ное богослужение в его происхождении, составе и главных видах, начиная с Ли-
тургии, и потом пояснить значение и дух их, преподавать понятие о Богослужеб-
ных книгах, о святых местах или храмах, о священных днях или празднествах

23
И догматика и литургика являются предметами, основанными на исторической ре-
троспекции и работе с памятниками (см.: Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно…
С. 55, 70).
24
«Для воспитанника Академии, после общих главных истин Веры христианской, всего
нужнее изучить основательно характер своей Православной Церкви и проникнуться живо-
творным духом ее, ибо он должен быть, по окончании своего образования, учителем Веры и
Пастырем не другой какой Церкви, а своей. Судя по сему, надлежало ожидать, что в Духовных
Академиях откроются все средства для воспитанников к основательному познанию состава
и духа своей Православной Церкви. Но сего, к сожалению, нету: в круге наук Богословских
нет ни одной, которая прямо занималась бы сим важным делом. Церковная История, которая
отчасти могла бы восполнить сей недостаток, не в силах сего сделать уже за множеством и раз-
нообразием предметов, входящих в состав ее» (Там же. С. 53–54).
25
Там же. С. 73.
58
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
и др. По самому существу своему наука сия должна следовать за Богословием
Догматическим и Нравственным»26.

Выводы
Структура богословия в течение XVIII — перв. пол. XIX в. переживает драма-
тическую трансформацию. Было выявлено два измерения этой трансформации:
1) становление понятий истории, управления и богослужения в качестве клю-
чевых для описания системы богословия / богословских наук; 2) осознанный
разрыв с общезначимым философским дискурсом (через выведения Theologia
naturalis из пространства богословских категорий). Сравнивая способы мысли о
богословии трех авторов, можно заметить трансформацию «социального тела»,
от лица которого происходило богословствование. Если в случае арх. Феофана
это православная империя — сущность, не предполагающая необходимости бо-
гословской рефлексии самой себя, и практик, которые осуществляются внутри,
то у свт. Филарета, а еще более отчетливо у свт. Иннокентия богословие — это
конфессия, использующая богословие в качестве дискурса регуляции и регла-
ментации своего внутреннего пространства, выстроенного внутри пространства
империи. Начиная с XIX в. богословие больше не может абстрагироваться от
конструирования идентичности (история) и практик управления (канониче-
ское право), а затем и осмысления богослужения — очевидно, что этого бы не
случилось, если бы те образы идентичности, практики управления и практики
причастности, которые бытовали в обществе, были «созвучны» мировоззрению
тех, кто формулировал это богословие. Необходимость в обеспечении связи бо-
гословия с тремя вышеперечисленными категориями делает излишней пробле-
му поддержания статуса в сообществе интеллектуалов. Заключение богословия
в рамки, базирующейся на категории веры — Theologia revelata, — не позволяет
говорить на одном языке с теми, кто отдает предпочтение практикам «позна-
ния». Это вовсе не значит, что этот диалог был прекращен — напротив, с тех
пор он и начал осмысляться как диалог, диалог богословия с чем-то «другим».
Но этот диалог кажется второстепенным ввиду открывшегося пространства —
конфессии, которая с этих пор всецело обусловлена богословием как базовой ра-
циональностью. Наконец, категория Церкви, которая под видом «экклезиасти-
ки» проникает в самое сердце структуры богословских наук в 1830-х гг., с одной
стороны, позволяет говорить о том, что это конфессиональное пространство
обретает конкретные «дискурсивные» границы, а с другой — свидетельствует о
зарождении богословской дисциплины, которая вскоре обретет доминирующие
позиции (не только в России, но прежде всего в Европе), — экклесиологии.

Дискуссия
Естественно, полученные в результате данного исследования выводы вы-
зывают закономерный вопрос, как все это соотносится с процессами, проис-
ходящими в этот период с христианским богословием на Западе, которое, как
26
Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно… С. 55.
59
 Исследования
известно, по отношению к русской традиции, зачастую являлось объектом мас-
сивных концептуальных заимствований? И если в этом тексте используется по-
нятие «конфессия», как все это соотносится с тем фактом, что в центре вни-
мания теоретиков «конфессионализации» находится европейская история XVI–
XVII вв.? Необходимо сразу заметить, что понятие «конфессия» в данном случае
не отсылает к известной теории «конфессионализаци»27. Это методологическое
построение представляет собой попытку «схватить» исторический процесс в
целом, и в рамках конкретного временного отрезка предложить в наибольшей
степени релевантную его интерпретацию. И даже когда речь идет о так называе-
мом неоконфессионализме, т. е. попытках представить историю XIX в. в Европе
через призму этой теории, что, казалось бы, может быть релевантным теме этой
статьи, речь идет именно о попытке предложить конкурентную объяснительную
теорию истории28. В данной статье не предпринимались попытки «объяснить»
исторический процесс, но лишь в рамках уже существующих объяснений (пре-
жде всего с отсылкой к построениям М. Фуко) описать изменения, которые
происходят с понятием богословия и с социальной структурой, скрывающейся
за этим понятием. В этом плане понятие «конфессия» используется лишь с це-
лью ухода от двусмысленности, которая была связана с употреблением понятия
«Церковь». Последнее действительно кристаллизуется в системе богословского
знания именно у свт. Иннокентия (Борисова). Поэтому, если интерпретировать
данные этого исследования с позиции экклесиологии, конфессия — это форма
присутствия Церкви и церковного в мире, переживающем болезненную диффе-
ренциацию секулярного и сакрального. О переходе к этой форме присутствия
можно говорить в ситуации связанных в единую систему (теологию) дискурсов
об (1) идентичности Церкви, (2) об управлении (такие категории, как канониче-
ское право и пастырское богословие), (3) об аккламациях, обеспечивающих при-
частность конкретных индивидов (сумма дисциплин, связанных с осмыслением
богослужения). И если в России фиксируемое за категорией Церкви конфессио-
нальное пространство проявляется в пространстве духовно-академического бо-
гословия в 1830-х гг., становится понятным, что вызвало к жизни конкурирую-
щий с этим построением экклесиологический манифест А. С. Хомякова («Цер-
ковь одна»), который был, как известно, написан уже к 1840 г.
Возвращаясь к вопросу о соотношении российского и общехристианского
контекстов, нельзя не упомянуть о том, что специфическое «конфессиональное»

27
Если и отсылает, то лишь в той степени, в которой это происходит, например, здесь:
Хондзинский П., прот. «Поле» конфессионализации: опыт приложения теории к русской ду-
ховной традиции // Вестник ПСТГУ. Сер. II. 2015. №. 2 (63). С. 9–17. См. актуальный обзор
исследований в рамках теории конфессионализации: Уайт Д. М. Единоверие и концепция
конфессионализации: дискурсивные заметки // Quaestio Rossica. 2016. Т. 4. № 4. С. 177–
189.
28
См. споры о том, какую объяснительную теорию уместнее применить к европейской
истории XIX в.: Blaschke O. Das 19. Jahrhundert: Ein Zweites Konfessionelles Zeitalter? // Geschich-
te und Gesellschaft. 2000. 26. H. 1. S. 38–75; Ziemann B. Säkularisierung, Konfessionalisierung, Or-
ganisationsbildung. Aspekte der Sozialgeschichte der Religion im langen 19. Jahrhundert // Archiv für
Sozialgeschichte. 2007. 47. S. 485–508.
60
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
богословие в течение первой половины XIX в. появляется повсеместно29. Это бо-
гословие формировалось вокруг проблемы сообщества христиан, его бытия в
мире, его отношения к прочим сообществам, т. е. решения прежде всего экклеси-
ологической проблематики. Таким образом, можно говорить о том, что процессы
в разных частях христианского мира были во многом синхронными и заключа-
лись в повсеместном «стягивании» христианских сообществ вокруг регулятивно-
го богословского дискурса, который, в свою очередь, начинал активно разраба-
тывать три вышеназванных нарратива с целью создать своего рода «сотериологи-
ческую корпоративность», которая по большому счету в той или иной форме до
сих является характерной для традиционных христианских конфессий.

Ключевые слова: русское богословие, каноническое право, конфессиональное бого-

словие, историческая идентичность, литургика, церковная история, экклесиология.

Список источников и литературы

Есюков А. И. Мировоззрение русского человека «духовного чина»: архиепископ Феофи-
лакт (Ф. Г. Русанов) // Язык и культура Русского Севера: к вопросу о региональной
языковой картине мира. Архангельск, 2013. С. 271–284.
Иннокентий (Борисов), свт. Мысли касательно преподавания Богословских наук в Ду-
ховных Академиях [1837] // Сухова Н. Ю. Записки святителей Иннокентия (Борисова)
и Филарета (Дроздова) о Духовных школах // Филаретовский альманах. 2010. Вып. 6.
C. 51–75.
Именной, данный Синоду указ от 18 декабря 1797 г. «Об учреждении Духовных Акаде-
мий в Санкт-Петербурге и Казани»// Полное собрание законов Российской империи.
Первое собрание. Т. XXIV. СПб., 1830. № 18273. С. 821–823.
Орельен-Серж-Жерве Н. Учение Пьера де ла Рамэ и его влияние на логику и научную ме-
тодологию Нового времени: Дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2000.
[Платон (Левшин), иером.] Theologia christiana super fundamentum… // НИОР РГБ. Ф. 556.
№ 173.
Сухова Н. Ю. «Духовная ученость» в России в первой половине XIX в // Филаретовский
альманах. 2012. Вып. 8. С. 31–54.
Сухова Н. Ю. Духовно-учебный проект святителя Иннокентия (Борисова) 1830-х гг. //
Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2011.
№. 39. С. 18–34.
Сухова Н. Ю. Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о Ду-
ховных школах // Филаретовский альманах. 2010. Вып. 6. С. 43–91.
Сухова Н. Ю. Концепции богословского образования святителей Филарета (Дроздова) и
Иннокентия (Борисова) // Филаретовский альманах. 2011. Вып. 7. С. 231–244.
Сухова Н. Ю. Служитель Слова Божия в научно-образовательном пространстве и в жиз-
ни Церкви: опыт российской духовной школы XIX — начала XХ в. // Евангелие в кон-
тексте современной культуры». Ч. 1. Белгород, 2016. С. 309–317.

29
Об опыте протестантских Германии, Англии и США см.: Conser W. H. Church and Con-
fession: Сonservative Theologians in Germany, England, and America, 1815–1866. Mercer University
Press, 1984. P. 322. В католическом мире богословской традицией, создавшей экклесиологию
в современном смысле этого слова, была Тюбингенская школа (см.: Himes M. J. Ongoing In-
carnation: Johann Adam Möhler and the Beginnings of Modern Ecclesiology. Crossroad Publishing
Company, 1997).
61
 Исследования
Сухова Н. Ю. Участие Святителя Филарета (Дроздова) в развитии академического бого-
словия XIX века // Филаретовский альманах. 2006. Вып. 2. С. 46–71.
Сухова Н. Ю. Священное Писание и Предание в экклесиологии святителя Филарета
(Дроздова) // Материалы XIX Ежегодной Богословской конференции ПСТГУ: В 2 т.
М., 2009. Т. 1. С. 105–110.
Тихомиров Ф. А. Идея абсолютизма Бога и протестантский схоластицизм в богословии
Феофана Прокоповича // Христианское чтение. 1884. № 9–10. C. 315–326.
Тихомиров Ф. А. Трактаты Феофана Прокоповича о Боге едином по существу и троичном
в Лицах. СПб., 1884.
Уайт Д. М. Единоверие и концепция конфессионализации: дискурсивные заметки //
Quaestio Rossica. 2016. Т. 4. № 4. С. 177–189.
Уколов К. И. Вопрос о статусе богословия как науке в немецком протестантизме (Шлей-
ермахер, Трельч, Тиллих) // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2009.
Вып. 2 (26). С. 39–57.
Феофан (Прокопович), арх. Christiana Orthodoxa Theologia. Гл. 1–5 / Пер. иером. Феодор
(Юлаев) [Электронное издание]. СПб.: Аксион эстин, 2011.
Филарет (Дроздов), иером. Конспект истории и древностей церковных (15 июня 1810 г.) //
Собрание мнений и отзывов. СПб., 1885. Т. 1.
Филарет (Дроздов), архим. Начертание церковно-библейской истории, в пользу духовно-
го юношества. СПб., 1816.
Филарет (Дроздов), иером. Обозрение богословских наук в отношении преподавания их в
высших духовных училищах // Собрание мнений и отзывов. СПб., 1885.Т. I.
Фуко М. Безопасность, территория, население: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де
Франс в 1977/1978 учебном году. СПб., 2011.
Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. М., 1999.
Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994.
Хондзинский П., прот. «Поле» конфессионализации: опыт приложения теории к русской
духовной традиции // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Право-
славной Церкви. 2015. №. 2 (63). С. 9–17.
Хондзинский П., свящ. Разрешение экклесиологических проблем русского богословия
XVIII — начала XIX в. в трудах святителя Филарета, митрополита Московского // Фи-
ларетовский альманах. 2010. Вып. 6. С. 115–120.
Хондзинский П., свящ. Святитель Филарет Московский: богословский синтез эпохи. М.,
2010.
Birkner H. J. Natürliche Theologie und Offenbarungstheologie. Ein theologiegeschichtlicher
Überblick // Neue Zeitschrift für Systematische Theologie und Religionsphilosophie. 1961.
№ 3(3). S. 279–295.
Blaschke O. Das 19. Jahrhundert: Ein Zweites Konfessionelles Zeitalter? // Geschichte und
Gesellschaft. 2000. 26. H. 1. S. 38–75.
Collis R. The Petrine Instauration: Religion, Esotericism and Science at the Court of Peter the
Great, 1689–1725. Brill, 2011.
Conser W. H. Church and Confession: Сonservative Theologians in Germany, England, and
America, 1815–1866. Mercer University Press, 1984.
Letham R. Amandus Polanus: A Neglected Theologian? // The Sixteenth century journal. 1990.
P. 463–476.
Musaeus J. Introductioin theologiam, qua de natura theologiae naturalis et revelatae. Jena,
1679.
Nichols R. L. Metropolitan Filaret of Moscow and the awakening of Orthodoxy. Univ. of
Washington Ph.D. thesis, 1972.
Polanus А. Syntagma theologiae christianae. Geneva, 1617.

62
 Е. И. Лютько. Становление конфессионального богословия в России XVIII–XIX вв.
Schleiermacher F. Kurze Darstellung des theologischen Studiums zum Behuf einleitender
Vorlesungen. Kritische Ausgabe [1811]. Darmstadt, 1993.
Theophan (Prokopowicz), arch. Christianae Orthodoxae Theologiae. T. 1. Danielis Christophori
Kanteri, 1773.
Ziemann B. Säkularisierung, Konfessionalisierung, Organisationsbildung. Aspekte der
Sozialgeschichte der Religion im langen 19. Jahrhundert // Archiv für Sozialgeschichte. 2007.
47. S. 485–508.

St. Tikhon’s University Review. Lyutko Eugene,

Series II: History. Russian Church History. Graduate Student,
2017. Vol. 78. P. 46–64 Faculty of Theology, Junior Research Fellow,
Research Centre for the History of Theology
and Theological Education,
St. Tikhon’s Orthodox University
for the Humanities
6/1 Likhov pereulok, Moscow
127051, Russian Federation
e.i.lutjko@gmail.com

THE EMERGENCE OF CONFESSIONAL THEOLOGY

IN RUSSIA
(18TH — FIRST HALF OF THE 19TH CENTURIES)
E. LYUTKO
This article looks at a text dealing with theology as a text dealing with the reality that
stands behind this text. Based on examples of three Russian church hierarchs who
tried to systematise theology in the 18th and 19th centuries — Archbishop Feofan
(Prokopovich), St. Philaret (Drozdov), St. Innocent (Borisov) — the paper reveals
and interprets the following issues: gradual penetration of categories of history,
administration and church service into the structure of theology; rejection of the so-
called natural theology (theologia naturalis), which takes place at the beginning of the
19th century. Proceeding from Foucauld’s methodology, we come to a conclusion about
the emergence of confession in the Russian Empire of the first half of the 19th century.
This was an integrated and distinct social body, the key category of which was theology.
Theology unites the social space of the confession by means of three key narratives:
the identity (a complex of historical disciplines), administration (the canon law, or
“theologia rectrix”, and pastoral theology), participation practices (liturgics). At the
end of the period in question, the category of “Church” emerges within the theological
system. On the one hand, this fact reflects the completion of the process of constructing
the confession; on the other hand, it is a sign of the emergence of ecclesiology, the new
practice of theological discourse that came to be dominant in the following period.

Keywords: Russian theology, canon law, confessional theology, historical identity, liturgics,
church history, ecclesiology.

63
 Исследования
References
Birkner H. J., “Natürliche Theologie und
Offenbarungstheologie. Ein theologiege-
schichtlicher Überblick”, in: Neue Zeitschrift
für Systematische Theologie und Religion-
sphilosophie, 3(3), 1961, 279–295.
Blaschke O., “Das 19. Jahrhundert: Ein Zweites
Konfessionelles Zeitalter?”, in: Geschichte
und Gesellschaft, 26(1), 2000, 38–75.
Collis R., The Petrine Instauration: Religion,
Esotericism and Science at the Court of Peter
the Great, 1689–1725, Brill, 2011.
Conser W. H., Church and Confession:
Сonservative Theologians in Germany, Eng-
land, and America, 1815–1866, Mercer
University Press, 1984.
Esiukov A. I., “Mirovozzrenie russkogo
cheloveka «dukhovnogo china»: arkhie-
piskop Feofilakt (F. G. Rusanov)”, in:
Iazyk i kul’tura Russkogo Severa: k vo-
prosu o regional’noi iazykovoi kartine mira,
Arkhangel’sk, 2013, 271–284.
Fuko M., Bezopasnost’, territoriia, naselenie.
Kurs lektsii, prochitannykh v Kollezh de Frans
v 1977–1978 uchebnom godu, St. Petersburg,
2011.
Fuko M., Nadzirat’ i nakazyvat’: rozhdenie
tiur’my, Moscow, 1999.
Fuko M., Slova i veshchi. Arkheologiia gumani-
tarnykh nauk, St. Petersburg, 1994.
Khondzinskii P., “«Pole» konfessionalizatsii:
opyt prilozheniia teorii k russkoi dukhovnoi
traditsii”, in: Vestnik PSTGU, Seria II, 2(63),
2015, 9–17.
Khondzinskii P., “Razreshenie ekklesiolog-
icheskikh problem russkogo bogosloviia
XVIII — nachala XIX V. V trudakh sviatite-
lia Filareta, mitropolita Moskovskogo”, in:
Filaretovskii al’manakh, 6, 2010, 115–120.
Khondzinskii P., Sviatitel’ Filaret Moskovskii:
bogoslovskii sintez epokhi, Moscow, 2010.
Letham R., “Amandus Polanus: A Neglected
Theologian?”, in: The Sixteenth century
journal, 1990, 463–476.
Sukhova N. Iu., “«Dukhovnaia uchenost’» v
Rossii v pervoi polovine XIX v.”, in: Fila-
retovskii al’manakh, 8, 2012, 31–54.
Sukhova N. Iu., “Dukhovno-uchebnyi pro-
ekt sviatitelia Innokentiia (Borisova)
1830-kh gg.”, in: Vestnik PSTGU, Seria II,
39, 2011, 18–34.
Sukhova N. Iu., “Sluzhitel’ Slova Bozhiia v
nauchno-obrazovatel’nom prostranstve i v
zhizni Tserkvi: opyt rossiiskoi dukhovnoi
shkoly XIX – nachala XKh vv.”, in: Evan-
gelie v kontekste sovremennoi kul’tury, 1, Bel-
gorod, 2016, 309–317.
Sukhova N. Iu., “Sviashchennoe Pisanie i
Predanie v ekklesiologii sviatitelia Filareta
(Drozdova)”, in: Materialy XIX Ezhegod-
noi Bogoslovskoi konferentsii Pravoslavnogo
Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo uni-
versiteta, 1, 2009, 105–110.
Sukhova N. Iu., “Uchastie Sviatitelia Fila-
reta (Drozdova) v razvitii akademichesko-
go bogosloviia XIX veka”, in: Filaretovskii
al’manakh, 2, 2006, 46–71.
Sukhova N. Iu., “Zapiski sviatitelei Inno-
kentiia (Borisova) i Filareta (Drozdova) o
Dukhovnykh shkolakh”, in: Filaretovskii
al’manakh, 6, 2010, 43–91.
Sukhova N. Iu., Kontseptsii bogoslovskogo
obrazovaniia sviatitelei Filareta (Drozdova)
i Innokentiia (Borisova)”, in: Filaretovskii
al’manakh, 7, 2011, 231–244.
Uait D. M., “Edinoverie i kontseptsiia kon-
fessionalizatsii: diskursivnye zametki”, in:
Quaestio Rossica, 4, 2016, 177–189.
Ukolov K. I., “Vopros o statuse bogosloviia
kak nauke v nemetskom protestantizme
(Shleiermakher, Trel’ch, Tillikh)”, in: Vest-
nik PSTGU, Seria I, 2(26), 2009, 39–57.
Ziemann B., “Säkularisierung, Konfessiona-
lisierung, Organisationsbildung. Aspekte
der Sozialgeschichte der Religion im langen
19. Jahrhundert”, in: Archiv für Sozialge-
schichte, 47, 2007, 485–508.