“Они знали своего Бога”

Часть - 2

Эдвин и Лиллиан Харви

 Содержание
ГЕРХАРД ТЕРСТИГЕН
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ОТШЕЛЬНИК
ДЖОН ВУЛМЕН
ДРУГ УГНЕТЕННОГО
ЭЛАЙДЖА ХЕДДИНГ
ЕПИСКОП-ПЕРВОПРОХОДЕЦ
РОБЕРТ ЭЙТКЕН
ПРОРОК ИЗ ПЕН ДИНА
МИССИС ФОЙБ ПАЛМЕР
ДАР НА АЛТАРЕ ВСЕВЫШНЕГО
РОБЕРТ МЮРРЕЙ МАКЧЕЙНИ
ЮНЫЙ СВЯТОЙ ИЗ ДАНДИ
УИЛЬЯМ БЭРНС
ЧЕЛОВЕК С КНИГОЙ
ФРАНСИС Р. ХАВЕРГАЛ
ВОСПЕВАЯ БОГА
ПАСТОР ШИ
ПОБЕДИТЕЛЬ ДЕМОНОВ
ДЖОРДЖ Д. УОТСОН
АПОСТОЛ ДЛЯ ОСВЯЩЕННОГО
ДЖЕССИ ПЕНН-ЛЬЮИС
ОДЕРЖАВШАЯ ПОБЕДУ
ТРИ СЕСТРЫ ГАРРАТТ
«НИТКА, ВТРОЕ СКРУЧЕННАЯ»
ПЭДЖЕТ УИЛКЕС
ТАЛАНТЛИВЫЙ ЗАЩИТНИК ВЕРЫ
ВАСИЛИЙ МАЛОВ
РУССКИЙ АПОСТОЛ
ТОМАС Р. КЕЛЛИ
ИЩУЩИЙ И НАХОДЯЩИЙ
ДЖОН И БЕТТИ СТЭМ
ИХ СМЕРТЬ БЫЛА ПРИОБРЕТЕНИЕМ
ДЖОРДЖ ГЕНРИ ЛЭНГ
ПОКОРНЫЙ СЛУГА БОГА
 Предисловие
«Пойдите вокруг Сиона... пересчитайте башни его; обратите сердце ваше к укреплениям его;
рассмотрите домы его, чтобы пересказать грядущему роду». Эти слова из 47-го псалма 19 лет тому
назад запечатлелись в нашем сознании как заповедь, побуждающая исследовать литературные би-
ографии деятелей христианства и поведать отдельные истории о жизни народа Божьего, которые
бы нас воодушевляли и поддерживали. И через столько лет нам наконец выпала честь поделиться
ими и нарисовать картины, изображающие сионские башни — пророков и стражей Сиона,
укрепления Сиона — реформаторов и защитников веры и дома Сиона — людей, являющихся
обителями Бога, украшенных и возвеличенных присутствием Царя царей.
Название этой книги выбрано не случайно. Оно подразумевает приобщение к Богу через новое
рождение, укоренение Бога в человеке через принятие полноты Святого Духа и дальнейшее
«путешествие в Бога» как непрерывное хождение с Ним, все более и более обнаруживающее Его.
Первая книга была нами опубликована в 1974 г. В будущем мы надеемся напечатать и третью. В
нынешнее время поверхностной религиозности мы ревностно молимся о том, чтобы все эти
мужчины и женщины, герои и героини нашей книги, преодолевшие все преграды и ограничения в
поисках и исследовании своего Бога в Его «длине, широте, и глубине и высоте», могли нас
подтолкнуть к такому же безграничному восприятию Невидимого.
Бог никогда не повторяет Себя в человеческом опыте. И это побуждает нас рассказать об этих
святых людях, полностью посвятивших себя Богу и оставивших нам в наследство истории своих
жизней, обогащая тем самым духовное царство восхитительным многообразием, которое открыва-
ется нам во всех Божьих творениях. Мы не утверждаем, что в представленных очерках
богоискания их святых героев и свидетельства их достижений изложены досконально. Мы, скорее,
молимся о том, чтобы их вера и отвага в утверждении и познании Бога могли вдохновить нас и
помочь нам осознать, что не может быть предела — кроме того, что за- ключей в нас самих, —
чтобы познать Его Царство, пока еще есть «время».
Мы хотели бы рассказать о мужчинах и женщинах разных национальностей и разных эпох,
представителях различных церквей. На их примерах мы узнаем, как Бог проявляет Себя в
знамениях и «рекомендациях», которыми отмечает возрастающего в вере святого Божьей печатью.
Наибольшую свою признательность за помощь и сотрудничество мы хотели бы выразить мисс Э.
Хэй, нашему лучшему другу. Трудно переоценить ее вклад в биографические исследования и
работу над рукописью. Без ее бесценной помощи наш труд завершился бы еще нескоро. День за
днем возносились ее и наши молитвы, чтобы эта книга могла помочь многим христианам,
стремящимся познать, что значит быть распятым со Христом, быть освященным и благоугодным
Господу. Наша дочь, миссис Г. Тайт, также дополнила и отредактировала некоторые из этих
очерков и помогла при составлении остальных. Кроме того, мы выражаем благодарность нашим
верным секретарям и помощникам мисс Белле Фриман, мисс Маргарет и мисс Мораг Смит.
Мы издаем эту книгу молитвенно, в послушании заповеди из Священного Писания, веря, что
знакомство с биографиями Божьих людей будет побуждать нас «знать нашего Бога». Даниил
указывает нам, что «...люди, чтущие (в англ. переводе — «знающие») своего Бога, усилятся и
будут действовать» (Дан. 11:32).
Эдвин и Лиллиан Харви
 Герхард Терстиген
Необыкновенный отшельник
Когда молодой купец Герхард Терстиген отошел от дел и поселился в небольшом уединенном
доме, отдавшись поискам Бога, вряд ли для кого в Мюльгейме это стало сенсацией. В течение ряда
лет родственники и друзья не мешали 22-летнему молодому человеку в его достойных удивления
исканиях. За многие сотни лет до него другой юноша оставил жизнь в Иерусалиме, чтобы
уединиться в Аравийской пустыне, где ему также предстояло постичь глубину дел Божьих. И
Герхард Терстиген, подобно святому Павлу, должен был разделить тайны, познанные им в его
«Аравии», с обремененными грехом и скорбями, голодными и неудовлетворенными душами,
жаждущими духовной пищи вместо интеллектуального рационализма, свойственного формаль-
ному служению.
Обычно свое бегство от общественных и деловых контактов Герхард объяснял убеждением в
том, что его лодка слишком хрупка, чтобы успешно противостоять мирским стихиям. Его семеро
братьев и сестер, за исключением одного, который посвятил себя Богу, все были поглощены
материальным обогащением. Когда самый младший представитель их семьи навсегда отказался от
блестящих деловых перспектив, чтобы жить просто и экономно, они были настолько огорчены и
разочарованы, что перестали упоминать и само его имя. После смерти матери он даже не был
приглашен на встречу, где семья делила оставшееся имущество.
Отец юноши, Генрих Терстиген, умер, когда мальчик был совсем маленьким. Это был набожный
коммерсант и член реформатской церкви. Письма, найденные после его смерти, свидетельствуют
о его связи с духовным движением, в то время набиравшим темп. Герхард родился в Мерсе, в
долине Рейна, в 1697 г., за шесть лет до вступления Джона Уэсли в должность приходского
священника в Эпворте, в Англии.
В то время, когда появился на свет Герхард Терстиген, Германия, опустошенная тремя
десятилетиями борьбы между протестантами и католиками, все еще не оправилась. Эти годы
кровопролития унесли 12 миллионов жизней. Были разграблены и сожжены целые деревни; поля,
огороды и сады пришли в запустение. В Лейпциге в 1696 г. нельзя было найти ни Библию, ни
Новый Завет. В реформатской церкви стали видеть «деформацию церкви», а тех, кто стремился к
возрождению духовной жизни, считать еретиками — до такой степени распространились в
лютеранской церкви омертвевшие обряды и ритуалы.
Однако у Бога были Свои свидетели — факелы, пылавшие божественным огнем, которые были
призваны осветить эту тьму. Лабарди, Шпенер, Хокман и другие стремились пробудить в людях,
поддавшихся апатии, чувство духовного голода. Они прилагали все свои усилия, чтобы религия
оставила ледяную область разума и поселилась в согретой верой обители сердца, и шли во все
концы, стремясь сформировать церковь внутри церкви через введение молитвенных собраний и
изучение Библии.
Эти посланцы провозглашали четыре различные доктрины: 1. самоотречение — подчинение всей
своей воли исключительно воле Бога; 2. непрекращающаяся работа Духа Божьего во всех
верующих и возможность близкого союза между Богом и человеком; 3. ничтожность любой
религии, основанной на страхе или надежде на награду; 4. непременное равноправие мирян и
духовенства, хотя ради поддержания порядка и дисциплины организация церкви была необ-
ходима.
Мюльгейм (дом на мельнице) был центром, из которого исходило это духовное благословение.
Там поселился и трудился для успеха этого дела Лабарди. Там жил и Уильям Хофман, глубоко
духовный молодой студент-теолог, оказавший на Герхарда сильное влияние. Он поддерживал
дело пиетистов и поэтому находился на подозрении у духовенства, опасавшегося, что он станет
отвращать прихожан от их церкви.
По Божьему плану, Мюльгейм должен был стать домом Герхарда на большую часть его жизни.
Но нам следует вернуться к самому началу — к вступлению этого молодого человека в жизнь,
чтобы шаг за шагом проследить весь его путь. После окончания классической средней школы, где
он отличался прилежанием и обнаружил природную способность к языкам, ему пришлось
отказаться от каких бы то ни было планов о продолжении образования из-за тяжелого ма-
териального положения овдовевшей матери. И волею судьбы он стал подручным у своего зятя,
который вел торговлю в этом городке.
Эти годы были для Герхарда трудными. Его наниматель требовал строгой дисциплины и не
одобрял склонности подростка к науке и размышлениям. Герхард просил выделить ему несколько
часов в день для занятий, на что хозяин ответил категорическим отказом. И как только юноша
справлялся со своими обязанностями, ему приказывали перекатывать по двору пустые бочки.
Кроме того, Герхарда мало интересовало ведение бухгалтерии, составление деловых писем да и
сама торговля. Однако впоследствии он ценил эти годы обучения ремеслу, приучившие его к
дисциплине.
Именно в этот период ученичества Герхард узнал всепрощающую милость Божью. Юноша
формировался под воздействием различных сил. Значительное влияние на него оказал некий
набожный ткач, живший в Мюльгейме. Послание, написанное умирающим пастором, взволновало
его душу. Он посещал богослужения в сектантских молельнях в их районе, и, возможно, именно
там, под впечатлением проповедей Уильяма Хофмана, к нему пришло духовное пробуждение,
рожденное чувством глубокой неудовлетворенности. Терзаясь угрызениями совести, Герхард
продолжал свой тяжкий труд, выжидая, когда он смог бы урвать несколько минут для молитвы.
Все ночи напролет душа его взывала и искала, и его стоны и плач были услышаны в небесных
обителях. Хотя Хофман указывал юноше на «Дающего покой», все же его обращение произошло
только после долгого путешествия через леса Дуйсбурга, когда молодой Герхард, охваченный
болью и лихорадкой, устрашился умереть не готовым к смерти и встретил Бога. Боль и лихорадка
прошли, и когда он поднялся, его сердце переполняла признательность Господу, служению
Которому он желал посвятить себя всецело. Он писал об этом времени:
Всякий раз я радуюсь от всего сердца, когда вижу блудного сына, пришедшего в себя и
вставшего, чтобы идти к своему Отцу. Однажды я уже был свинопасом и, когда после тысячи
угроз и приглашений я в конце концов пришел таким, как был, чтобы стать таким, каким должно,
мне надобно было лишь молить и какое-то время ждать. Я был принят бесконечно более
милостиво, чем мог бы надеяться и ожидать.
Через несколько лет, окончив обучение, Герхард решился основать собственное дело. Но ему
претили алчность, дух наживы и конкуренции, царившие в купеческой среде. Некий набожный
купец предложил обучить его льноткачеству, но этот труд, вызывавший у Герхарда жестокие
головные боли, оказался для него непосильным. Тогда он взялся за изготовление ленты в
арендуемом им жилье, где он мог работать, имея перед собой раскрытую Библию и наслаждаясь
часами никем не прерываемого покоя. Он долгое время трудился таким образом, раз в день
принимая пищу и не видя никого, кроме маленькой девочки, приходившей мотать шелк. Под
покровом ночи он посещал бедных и больных, щедро жертвуя то немногое, что мог выделить из
своих скудных средств. Спустя годы в письме он вспоминает о некоторых своих переживаниях и,
в частности, о болезни, поразившей его ослабшее тело:
В моей жизни было время, когда я не знал, где достать еду на следующий день, и у меня не было
друга, который бы знал о моих лишениях. Я работал с пяти утра до девяти вечера, и временами я
не вставал с постели 10 или 12 недель, и никто из арендовавших вместе со мной жилье не брал на
себя труд послать кого-то из своих не слишком обремененных слуг, чтобы подать мне стакан
воды. Но я всегда думал, что так было необходимо.
В течение пяти долгих лет молодой отшельник жил словно во кромешной тьме, ибо не знал
чувства одобрения его Богом. Его снедали сомнения, иногда он даже не знал, существовал ли Бог
вообще, поскольку наблюдал, как впадали в фанатизм многие из тех, кто во всеуслышание
именовали себя христианами. Ему причиняли страдания и боль разногласия внутри церкви,
вероотступничество тех, кто хоть однажды испытал на своем опыте божественную милость. И
хотя он читал книги духовного содержания, его смущали разнообразие мнений и глубокие
лабиринты мысли. Поэтому он отказался от книг Беме со словами: «Я читал их, пока не
наполнился непонятными страхами и замешательством. В конце концов я вернул эти книги их
владельцу, и было такое чувство, будто камень свалился с моей души».
Некоторые биографы Терстигена высказывают мнение, что беспросветность этих пяти лет была
следствием самоизоляции, которую он избрал, вместо того чтобы разделить с другими вновь
обретенную веру. Будучи уже зрелым Божьим человеком и оглядываясь на те годы, он признавал
высокую ценность такого опыта.
Наш Господь Иисус молчал и хранил Себя сокрытым в течение 30 лет для того, чтобы Своим
примером Он мог бы с любовью вдохновить нас на жизнь, действительно отделенную от мира, но
и четырех лет Он не провел так, как было принято в обществе. Я часто думаю, что если бы мы
ради пробуждения вытерпели бы только четыре года испытаний в тихом смирении и молитве, пре-
жде чем предстать перед обществом, то последующая наша деятельность была бы немного чище и
менее оскорбительной для Царства Божьего. Это тайное, но распространенное искушение,
которым испытывает нас враг, и хитроумное приспособление плоти, посредством которого
искуситель стремится отвлечь нас от единственной необходимой вещи и ослабить нашу силу
умножением объектов нашей занятости. Однако плоть во всем, что с ней связано, для которой
жизнь в смирении слишком затруднительна и неприятна, может совершенно свободно дышать и
даже поддерживать свое существование в каждом внешне духовном и на вид полезном
проявлении, а тем временем тайна зла и порока по существу остается непостигнутой и
неистребимой.
Как раз перед страстной пятницей 27-летний, стремящийся найти Бога юноша вышел из
духовного тупика и в изобилии получил ответы на свои горячие молитвы прошлых лет. Терстиген
пришел к пониманию того, что распятая жизнь со Христом может быть познана исключительно
через наставления Святого Духа.
Это является той крупицей от Него, которая даст нам возможность сразу и без труда найти в
наших душах то, что мы, возможно, усердно искали на протяжении многих лет.
Долгая ночь мрака и неопределенности осталась позади. Во время путешествия в следующий
город перед взором юноши появился Спаситель, дарующий «все потребное для жизни и
благочестия», и, подобно утренней звезде в зените, взошел на его горизонте.
Так бывает с больным ребенком, лежащем в одиночестве в глубокой ночи, когда распахивается
вдруг дверь, входят его отец, мать и все, кого он любит; долгие, одинокие часы заканчиваются, и
все вокруг наполняется любовью.
Там, у края дороги, Герхард Терстиген посвятил себя Господу. Он возвысился на новый уровень,
где отныне Бог был Богом и только Милостивым. Он познал, что «один Иисус является
достаточным, но все же недостаточно, когда Он не полностью и не исключительно Он избираем
нами». Вернувшись из поездки и уединившись в тиши своей комнаты, он собственной кровью
написал завет любви.
Мой Иисус, я владею собой, чтобы быть Твоим, мой единственный Спаситель и Нареченный.
Христос Иисус, я всецело и навечно Твой. Впредь с этого вечера я отрекаюсь от всякого права и
власти своего сердца над собой, которые неправедно дал мне сатана. С этого вечера —вечера, в
который Ты, мой Нареченный, ценой Своей драгоценной Крови купил меня для Себя, страдая
даже до смерти, молясь до кровавого пота, капли которого падали на землю, чтобы я мог быть
Твоим сокровищем и Твоей нареченной, — Ты взорвал ворота ада и открыл для меня любящее
сердце Отца! Впредь, с этого вечера, мое сердце и вся моя любовь слагаются к Твоим ногам в
вечной признательности. С этого вечера, на всю вечность, Твоя воля — не моя — да будет!
Приказывай, управляй и царствуй во мне. Я отдаю всего себя без остатка, и я обещаю, что с Твоей
помощью и силой скорее отдам свою кровь до последней капли, чем сознательно и добровольно в
сердце своем или в жизни своей буду неверен или непослушен Тебе. Вот, Ты всецело и полностью
владеешь мной, нежный Друг моей души. Ты обладаешь любовью моего сердца лишь к Тебе и ни
к кому другому. Пусть Твой Дух будет моей охраной, Твоя смерть — скалой моей уверенности.
Да, аминь! Пусть Твой Дух скрепит печатью то, что написано в простоте моего сердца.
Твоя ничтожная собственность, Герхард Терстиген, 1724.
 Благодаря доброму совету Хофмана молодой человек по имени Генрих Зоммер был принят в
уединенном жилище Терстигена. Они были близки по духу и немного знакомы. Зоммер хотел
научиться прядению лент, и поэтому они часами вместе работали и в перерывах в течение дня
вместе молились. Атмосфера становилась все менее холодной, и этот заведенный порядок
продержался на протяжении трех лет.
За это время Терстиген перевел несколько религиозных книг святого Берньераса де Ловиньи. Он
также написал «Благочестивую лотерею» и подготовил некоторые материалы для «Духовного
цветника».
Зная, какой глубины духовной истины достиг Терстиген за этот период уединенной жизни,
Хофман убедил его стать мирским проповедником и служителем в некоторых христианских
собраниях, проводимых каждый четверг. Когда он проповедовал, пробуждались многие и в
сердцах слушающих совершалась непрекращающаяся работа благодати. Отныне он провозглашал
четыре великие истины: искупление Иисуса, слова Иисуса, дух Иисуса и пример Иисуса.
В 1727 г., когда Терстигену было 30 лет, Мюльгейм стал местом духовного пробуждения — то
был несомненный результат прошлого посева веры и многих ходатайственных молитв. Время его
уединения миновало. Поскольку многие посещали его жилище для получения духовного
руководства, он с утра до вечера был занят личными беседами и ведением переписки. Пришлось
оставить ткачество и наконец принять материальную поддержку и наследство, которое добрые
друзья и прежде ему предлагали, но он отказывался.
Чтобы те многие люди, которые собирались тогда в довольно тесном жилище Терстигена, могли
удовлетворить свою потребность в общении с ним, требовалось более просторное помещение. Ему
был предоставлен дом со смежными комнатами в нижнем этаже, а Терстиген с Зоммером рас-
полагались наверху.
Книга «Духовный цветник» была опубликована в 1731 г. Гимны, включенные в это издание,
были высоко оценены жителями Мюльгейма, которые пели их на свадьбах и в общественных
собраниях. Люди, проходя по улицам, могли часто слышать их пение. А некоторые нередко
приветствовали друг друга строками одного из его сочинений. Путешественники брали их с собой
в дорогу, ибо Терстиген образным, красочным языком умел выразить то, что они сами никогда не
смогли бы передать настолько прочувствованно. Джон Уэсли перевел некоторые из них на
английский язык, и они были включены в методистский сборник церковных гимнов.
В те годы для того, чтобы опровергнуть ошибочные взгляды, которых придерживался король
Фридрих Великий, Терстиген написал «Сан-Суси». Прочитав «Сан-Суси», монарх воскликнул:
«Вот что может установить в стране мир!» Он пригласил Терстигена посетить его, но, поскольку
это не было приказанием, приглашение было вежливо отклонено.
В 1746 г. в жизни Терстигена произошло много перемен. Его верный друг Уильям Хофман
заболел, Герхард часто навещал его, заботливо за ним ухаживал и вместе с ним молился.
После смерти Хофмана он вступил во владение домом этого набожного человека, чтобы иметь
более просторное помещение для бесплатной растущей аптеки для бедняков, амбулаторной
работы и приготовления лекарств. Тысячи людей приходили отовсюду, чтобы получить полезное
наставление; ради 15 минут духовного общения с Терстигеном некоторые готовы были ждать
долгие часы. Зоммер старался оградить своего друга от чрезмерного наплыва посетителей. Кроме
него, еще один человек помоложе занимался ведением остальных, менее существенных дел.
По-видимому, моя горячая любовь к уединенной жизни и спокойствию была дана мне, чтобы
помешать возврату к прошлой жизни и, возможно, служить как бы противовесом, дабы удержать
меня от слишком глубокого погружения в активную жизнь в ее внешних проявлениях. Я всюду
обнаруживаю голод среди людей, и не существует ничего, что могло бы утолить его, — при-
вычная еда лишь на короткое время удовлетворяет их! Я обязан отдавать всего себя, с утра до
вечера, обращению людей к Богу, как индивидуально, так и коллективно.
Ему наконец удалось постичь тайну, научиться сохранять пустынность уединения среди
нескончаемого потока сменявших друг друга людей.
Там Бог и я — и никого другого, чтоб быть подальше от людей! Нет, среди шума и толпы, вдруг
тишина, Господь, наедине с Тобой.
 Все еще тесно прижатый к Твоей груди: в поле, на рынке, на улице.
Безмятежный в этом совершенном покое, этом сладком уединении.
С 1747 г. он начал предпринимать более далекие путешествия. Люди, которые получили
вдохновение и благословение через его сочинения, настойчиво приглашали его посетить их в
герцогстве Берг. Несмотря на то что Терстиген путешествовал инкогнито, в скором времени все
узнавали о его прибытии, обеспокоенные люди встречали его прямо на дороге, умоляя свернуть в
какое-нибудь находящееся неподалеку строение для встречи со многими собравшимися
послушать его. В течение 11 дней он проводил подобные служения до тех пор, пока не ослабел от
простуды и лихорадки и из-за болезни не потерял голос. Это было воспринято им как указание
свыше, и он поспешил вернуться домой.
Был он и в Голландии. Это приглашение пришло через одного господина, имевшего
значительный вес в обществе, который под воздействием его книг отказался от высокого
положения и влияния и предпочел тихую, благочестивую жизнь. Когда Терстиген гостил у него,
его уединение нарушалось этой изголодавшейся душой, ищущей «истинный хлеб». Эти поездки
явились настолько плодотворными, что стали событием года.
Второе духовное пробуждение пришло в Мюльгейм в 1750 г. через проповедование некоего
студента по имени Шевалье. Многие грешники были пробуждены через его проповеди о
покаянии. Этот молодой человек не мог оставаться там дольше и продолжать свое служение,
поэтому обязанность удовлетворять запросы тех, кто настоятельно требовал дальнейших
наставлений о жизни, перешла к Терстигену. Множество народа часто собиралось в нижних
комнатах его дома, который мог вместить до 600 человек. Тем не менее бывали случаи, когда дом
был переполнен и к открытым окнам приставляли лестницы — люди надеялись уловить хоть
несколько слов из уст пророка.
Казалось бы, у Терстигена были все основания встречать поношение и презрение со стороны
людей, низких сердцем, но почему-то обычно он вызывал уважение и восхищение, которые,
подобно струям воды, стекали на него. Потому что в в те дни размышлений и спокойствия он
осознал, что Всевышний обитает лишь со смиренными сердцем — что Бог существует лишь с
нищими духом, которые трепещут от каждого Его слова. В его проповедях, поэзии, письмах эта
истина повторяется снова и снова.
Ничего не ожидайте от самих себя, но все — от милости Божьей, которая внутренне так близка
вам. Бойтесь, когда вы известны и вас хвалят, и, напротив, радуйтесь, когда вы забыты и вас пре -
зирают, ибо это создает на вашем пути преграду ко многим опасностям и безрассудству, и вы
получаете массу времени и возможностей для того, чтобы оставаться верными самим себе и
пребывать исключительно с Богом.
Мы должны отойти от себя, чтобы войти в Него. Этот отход от себя и вход в Него являются
основным и самым существенным актом благочестия, потому что этим мы возвращаем Богу то,
что Ему принадлежит — я имею в виду нас самих — совершенно, полностью и безвозвратно. Если
же этот отход от себя и вход в Него игнорируется, то наше благочестие имеет малую цену и
является всего лишь бледной тенью.
Этот святой осознал также, что необходимо время для того, чтобы стать святым и хранить
святость. Мудрость в распределении своего времени требует, чтобы мы по своей воле отреклись
от того, что является второстепенным.
Если другие следуют влечениям своей плоти и неразумно растрачивают драгоценное время на
разнообразие, украшение и красоту своей одежды, домов и мебели, и так много ценного внимания
уделяют для обеспечения физического покоя и наслаждения своего порочного тела, то это для нас,
чтобы показать, что мы не являемся ни плотскими сластолюбцами, ни чувственными животными,
но духовными людьми. Мы не стремимся к тому, чтобы возлежать здесь в неге на розах, в то
время как наш Вождь и Предтеча появился на свет в жалкой конюшне, в яслях, и умер на кресте,
претерпев терновый венец.
Если мы видим внешние проявления чувств других людей в том, как они слушают, смотрят,
разговаривают, размышляют о несерьезном и ненужном, то откроем их сердца, так сказать, для
созидания — но пусть наши сердца пребывают как бы в отгороженном саду, в запечатанном от
всех творений сосуде, открытом исключительно для Возлюбленного душ наших. Мы должны ожи-
дать днем и ночью на всех постах у Его дверей, как духовное священство; и, следовательно, на нас
лежит долг, потому что мы верим, что Господь обитает в наших сердцах.
Как мало мы остаемся дома, оставляя все ради общения с Богом и с собой и делая это нашим
основанием, нашим постоянным и главным наслаждением.
В своих письмах он отвечал на многие вопросы и стремился выразить всю важность жизни в
общении с Богом. В дни разочарования в людях и организациях он открыл, что лишь Бог
совершенен и что общение с Ним могло бы прояснить любую запутанную ситуацию, поскольку
дискуссии даже с общепризнанными христианами, которые мало знали о глубокой жизни
посвященности, могли бы только смутить и ввести в заблуждение.
Избегайте всех ненужных связей с людьми мира сего, чтобы ваше время не было украдено и
чтобы не пачкаться и не расточать себя. Наиболее опасными являются те, которые предъявляют
великие претензии к разуму, в особенности тот, кто лишь называется и внешне выглядит
христианином, но не действует прямо и открыто, согласно их первому призванию. Такие имеют,
так сказать, точно заученный весьма правдоподобный предлог, которым они могут выхолостить
строгую и простую духовную жизнь во Христе и соблазнить нестойкие умы.
Вы призваны — думаю, что благодатью — к близкому общению с Богом: вы, следовательно,
должны всеми средствами избегать всякого ненужного общения с людьми. Мы в этом особенно
нуждаемся, пока мы все еще так слабы. Мы должны избегать врага и не подходить чересчур
близко к мировоззрению мира и твари для того, чтобы не лишиться видения близости Творца.
Любите молитву! Пусть молитва будет вашим постоянным спутником с раннего утра до
позднего вечера. Пусть ваше сердце и ваши желания непрерывно будут заняты общением с Богом
в ощущаемой простоте сердца; ибо для Него общение с детьми человеческими является
наслаждением.
Давайте любить и уважать Священное Писание, или Библию, и пользоваться ею согласно
положению и обстоятельствам наших душ. Это, несомненно, самая лучшая и самая божественная
Книга из всех существующих в мире, она является откровением и выражением Божьей воли для
нас. Она ясно показывает достойные серьезного порицания неблагодарность, высокомерно-
пренебрежительное презрение по отношению к ней. Нам нельзя, однако, забывать, что сила и свет
Духа Божьего заключены в исключительной необходимости правильно понять ее истины и жить
согласно им.
Каким отеческим был его совет одному новичку, который часто терпел неудачи в своих первых
усилиях!
Если из-за слабости или недостатка веры вы оставляете то, что является поистине невероятно
полезным и прекрасным, то самое главное, что вы должны сделать — это смиренно и искренне
начать заново. Будьте неустанны в этом, хотя на начальном этапе вы можете не найти тут какого
бы то ни было преимущества и не сделать быстрых успехов.
Для того чтобы подкрепить свою силу в Господе, этот духовный наставник удалялся на целые
дни в ближние леса,
беря с собой лишь немного еды. Это было восхитительное время для человека, у которого для
личной жизни оставались лишь часы сна.
О, мои драгоценные друзья, что значат все наши добродетели и вся наша набожность, если
только не общность с Иисусом лежит в их основе? Давайте увеличим наше усердие в этом
восхитительном упражнении в молитве, ибо мы не можем существовать ни единого мгновения
сами по себе. Все наши ошибки и падения происходили из-за нашего внутреннего отхода от
Христа.
Этого Божьего возлюбленного приводило в растерянность неисчерпаемое великолепие природы.
Он жил в такое время, когда другие были подвержены видениям, голосам и сверхъестественным
проявлениям. Как и в наши дни, существовала насущная необходимость в людях, наделенных
даром распознавать духов, которые были бы восприимчивы к истинно духовным побуждениям в
движении возрождения, но вто же самое время различающих множество суррогатов, которые наш
коварный враг подсовывает неосторожным и опрометчивым.
 Этот верный слуга Божий всем своим прежним опытом был подготовлен Всевышним именно для
таких чрезвычайных случаев. Он общался со многими людьми, которые подвергались
сверхъестественным влияниям, исходившим не от Бога. Он был настолько восприимчив, что
иногда, находясь рядом с ними во время молитвы, начинал трястись и дрожать всем телом.
Однако поистине глубокое постижение Бога позволяло ему распознавать этот фарс и спокойно
противостоять таким атакам. Впоследствии было еще несколько подобных переживаний, затем
дрожание прекратилось.
Позже Терстигена попросили помочь молодой леди, которой казалось, что она слышит голос:
зимними ночами он приказывал ей вставать и молиться в холодной комнате. Терстиген
посоветовал ей, когда она снова услышит этот голос, не подчиняться ему и молиться, оставаясь в
постели. Она последовала этому совету, и голос перестал ее тревожить.
Один его друг попал под влияние женщины, которая, казалось, значительно возросла духовно.
Она демонстрировала замечательное возрастание в посвящении Богу и произносила массу
наставлений и поучений. Однако все это сочеталось с сомнительным набором голосов и
проявлений, включающих в себя пророчества того, что должно было произойти после ее смерти.
Герхард дал этому другу здравый совет:
Не обращай внимания на все эти необычайные, странные вещи, которые являются
исключительно опасными и имеют тенденцию препятствовать возрастанию в благодати. Я
искренне удивляюсь той существенной перемене, которую Божья благодать произвела в ней, но
мы с тобой проживем достаточно долго, чтобы увидеть, что ни одно из этих пророчеств не
сбудется, сколь бы они ни были желанны.
Впоследствии, после смерти той женщины, этот друг снова пришел и пожалел, что тогда не
последовал совету. Терстиген заметил, что Бог, несомненно, допустил это, чтобы предостеречь его
от похожих опасностей в будущем.
Как бывает обычно со всеми распявшими себя и смирившими свои души, Терстиген занимал
верную и неколебимую позицию относительно деноминационного членства и посещения церкви.
Сбитые с толку люди искали его совета в отношении их дальнейшего пребывания в церкви,
исполненных стольких несовместимых противоречий. В одном из таких случаев он писал:
Я не могу отрицать испорченности внешней церкви, но я думаю, что мой дорогой друг в
настоящее время имеет более насущные проблемы, чем эти. Быть в церкви! В церкви!
Исключительно с Богом! Ни в коем случае я не рекомендую вам отделяться от церкви и от
таинства. Не существует материальной выгоды для такого отделения, и часто для многих это
оборачивалось ущербом. Однако вы не должны поступать вопреки вашей совести. Если вас
угнетает участие в таинстве, вам следует воздержаться и выждать некоторое время, чтобы
увидеть, даст ли Господь вам в этом вопросе больше света. Мне бы не хотелось присутство вать на
проповеди богохульника или одного из тех, кто все еще явно является плотским. Если
обстоятельства требуют этого, можно воздерживаться какое-то время от принятия решения от-
носительно чего-либо ради будущего, значительно меньше осуждая других, поступающих иначе.
Кто-то может быть терпелив с правдивыми проповедниками, которые и рады бы улучшить
положение вещей, но не знают, как достичь этого; однако им, со своей стороны, следует проявлять
одинаковое терпение с честными душами, чья совесть не позволит им преломить хлеб с теми, кого
они не могут признавать в качестве членов «одного Тела», и которые, следовательно, не знают
страха быть неугодными Богу.
Вся жизнь этого немецкого святого была одной непрерывной и мучительной болезнью, однако
он свидетельствовал своим друзьям, что испытал Божье утешение и божественное
покровительство сильнее, когда был хвор и немощен, а не в здоровье. От рождения болезненный,
он все же пережил более крепких и здоровых членов своей семьи. В своей обширной переписке он
упоминает о повторяющихся приступах лихорадки, ревматизма, сетует на больной желудок, астму
и простуды, которые время от времени прерывали его общественное служение.
Последние 30 лет жизни в этом смысле были особым испытанием, и он всегда рассматривал себя
как «кандидата в покойники», живя настоящим моментом. В 70-летнем возрасте он был настолько
ослабевшим, что мог проводить служения лишь для очень немногих в небольшой комнате, а все
его длительные поездки пришлось отменить. Однако дух его был, как и прежде, неколебим. Его
рука все еще владела пером, он исправлял и дополнял свои прежние сочинения. Его ассистент
Генрих Зоммер рассказывал о целых ночах, проведенных в слезах и молитвах за благополучие
членов Тела Христова.
Но еще большим испытанием, чем все эти страдания, стали непонимание и грубые наветы,
причем не только со стороны презренного мира, но и от мнимых последователей Христа. Одни
считали, что он сделал слишком мало, другие — что слишком много. Одни завидовали ему и его
талантам, другие ревновали к тому уважению, которым он пользовался во всей Европе среди
тысяч людей. Когда они приходили, чтобы указать ему на его заблуждения, его терпение часто
превращало противников в настоящих друзей. Он не был склонен идти на компромисс с истиной
ради их расположения, но был способен проявить искреннюю сердечность в отношении тех, с кем
расходился во мнениях.
В марте 1769 г. у него развилась водянка, начались сильные боли. Если прежде он желал умереть
как герой, то теперь он был согласен уйти как дитя. Для тех, кто посещал его, у него был целый
выбор сокровищ, новых и старых, вынесенных из сокровищницы его сердца.
Сегодня мне проповедовал Мапахия: «Он сядет». Не все сразу. Он все еще находит во мне то,
что следует очищать.
Я не способен говорить о великих вещах или переживаниях, но Бог дает мне милость забыть
себя. Я много страдаю.
Я являюсь заботой для ангелов... Да, меня оберегает Божья любовь. Страдания и бессилие — это
лишь часть пути, который мы проходим, оставляя позади неровный участок дороги. Сладостная
вечность является нашим домом, и Иисус, Который делает все сладостным, — наш Спутник на
этом пути. Какая любовь и благодать!
На протяжении 50 лет Герхард Терстиген превыше всего ставил искание Бога. Нашел ли он Его?
Был ли его поиск успешным? Пусть этот бывалый, отмеченный боевыми шрамами воин ответит
прозой и песней:
Я рад, что жил так долго — что я узнал Бога сердцем и твердой убежденностью.
Наслаждаюсь этим прекрасным Присутствием, этим нежнейшим объятием, через годы страстных
желаний, вот мы видим Твой Лик. Мы не желаем большего, чем Ты нам дал, мы не просим
прекрасных видений, Твоя драгоценная Кровь открыла нам небо, и мы нашли Тебя там.
Он крепко спал, когда приблизился конец, но в полночь 2 апреля его друзьям уже не удалось его
разбудить. Он прошел от «преддверия вечности» в присутствие Царя. «Стоявшие рядом думали,
что множество ангелов с радостью уносили с собой его душу».
 Джон Вулмен
Друг угнетенного
«Своим исходным импульсом уничтожение человеческого рабства, несомненно, во многом
обязано жизни и деятельности одного бедного, необразованного, простого труженика из Нью-
Джерси, само существование которого было едва известно за пределами узкого круга его
христианской общины», — заметил известный квакерский поэт Джон Гринлиф Уитьер. Он
продолжает: «Для тех, кто судит лишь по наружности, нет ничего труднее для объяснения, чем
сила морального авторитета, зачастую затрагивающая тусклые и небогатые событиями жизни. На
наших глазах происходит некое великое преобразование, которое поднимает мир на более
высокий уровень, некое мощное изменение, которого с тревогой ожидали эпохи. Стремясь
проследить это событие, возвращаясь к его первоисточнику, мы часто удивляемся, обнаружив, что
начальное звено в цепи причин является сравнительно заурядной личностью, божественное
полномочие и предопределение жизни которой были едва понятны не только современникам этого
человека, но, возможно, и ему самому. Ничтожная единица стала тысячей; “плоды его будут
волноваться, как лес на Ливане” (Пс. 71:16). “Не придет Царствие Божие приметным образом...”
(Лк. 17:20); и единственная разгадка тайны заключается в том, что божественная сила была явлена
через скромное посредничество, и рука Всевышнего направляла одного из людей».
Предметом этого поэтического наблюдения был Джон Вулмен, который родился в 1720 г.,
спустя 38 лет после приезда в эти края благочестивого Уильяма Пенна, начавшего свой «Святой
опыт» в землях, граничащих с Нью-Джерси. Здесь, на полоске земли, пожалованной ему Карлом
II, этот квакерский деятель управлял своей колонией в Пенсильвании согласно закону любви к
Богу и человеку. Это место стало гаванью для квакеров и других преследуемых лиц, искавших
убежища. Эти люди влияли на мировоззрение многих первых поселенцев в тех краях.
Через всю жизнь Джон Вулмен пронес самые трогательное воспоминания о родительских
наставлениях, а также о счастливых воскресных послеобеденных часах, проведенных в скромном
фермерском доме в Нью-Джерси. Его родители были богобоязненными квакерами, строго
соблюдавшими день Господень и внимательно следившими за духовными и интеллектуальными
интересами своих детей. Каждый член этой большой семьи по очереди читал вслух Священное
Писание или какую-либо содержательную христианскую книгу, а остальные молча его слушали. В
своем дневнике Вулмен делится своими впечатлениями от этих занятий — мыслями в высшей
степени глубокими для столь юного возраста.
Из прочитанного и слышанного мной я знал, что в прошлые времена жили люди, ходившие
перед Богом в неправедности, намного превышающей все, что я знал или слышал о живущих в
наше время; и восприятие того бытия меньшей стойкости и твердости, чем среди живущих в наше
время людей, часто тревожило меня в пору моего детства.
Мне еще не было семи лет, когда я начал свое знакомство с тем, как действует божественная
любовь. Благодаря заботе родителей я научился читать необычайно рано, как только стал к этому
способен. Я помню, что однажды, когда я возвращался из школы, пока мои товарищи играли у
дороги, я уединился от посторонних взглядов и, устроившись поудобнее, стал читать 22-ю главу
Книги Откровение: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую
от престола Бога и Агнца».
При этом чтении мой разум охватило желание искать ту чистую обитель, которую, как я верил,
Бог приготовил для Своих слуг. Место, где я сидел, и сладкий покой, охвативший мое сознание,
все еще свежи в моей памяти. Это и подобные ему переживания благодати так влияли на меня, что
мне не нравилось, когда мальчики употребляли бранные слова; но благодаря нескончаемым
милостям Божьим я был оберегаем от зла.
Слово «честный» оказалось ключевым к кодексу поведения всей жизни Джона Вулмена. Оно
стало той мерой, которой он мерил все верования и убеждения, любые возможные планы и
решения и любые взаимоотношения. В сознании Вулмена термин «чистый», по-видимому,
включал в себя понятия чистоты, искренности, простоты, честности и многое другое.
 Когда ему было около 16 лет, любящие повеселиться друзья на какое-то время отвлекли юношу
от следования за Богом. Вначале его ответная реакция была достаточно невинной, но гордость
заставляла его тянуться к тем, кто смеялся над его умственными способностями и толкал на путь
безрассудства и греха. Он начал любить такие компании и соперничать с ними в «веселом»
времяпрепровождении. Это вылилось в осуждение, и его Небесный Отец, в любви, допустил
болезнь, которая за короткое время оказала благотворный эффект. Однако постепенно
«юношеское тщеславие заставило его вновь вернуться к этому безрассудству», несмотря на
увещевания родителей.
Прошло больше двух лет. Верный «Страж Небес» упорно прослеживал путь этого сбившегося с
дороги скитальца. Сознание своей греховности возрастало в нем, и вот однажды вечером, после
чтения книги христианского автора, подросток стал ревностно молиться об освобождении от
силков той жизни, которой он жил. Последовал период борьбы между соблазном временных
удовольствий и призывом Христова креста. Джон изливал скорбь своей души, стремясь к уеди-
нению. Человек «изнемог» (Пс. 114:6), и божественная помощь не замедлила прийти —
освобождение от этих трудностей радовало его сердце. Тесное общение в квакерском
молитвенном доме с христианами, придерживавшихся одинаковых с ним взглядов, и погружение в
сокровищнице глубоких христианских книг удовлетворяли нужды возрожденной духовной жизни.
Этот блудный сын не мог молчать о своем возвращении — он делится этим с нами в своем днев-
нике.
Теперь я подходил к глубокому постижению того, что отвращало меня от чистоты истины, и
узнал, что, если бы я жил той жизнью, какую ведут слуги Божьи, я не должен был бы по своей
воле входить в прежние мои компании. Все устремления чувств должны подчиняться
божественному принципу. Во времена скорби и унижения эти указания запечатлелись во мне, и я
чувствовал, как сила Христа господствовала над всеми эгоистическими желаниями, чтобы я был
храним в надлежащей твердости духа. Будучи молодым и полагая в то время, что жизнь в
уединении являлась для меня наилучшим выбором, я почувствовал в себе силы порвать с дурными
компаниями, которые часто оказывались для меня западней.
Оставив родителей на маленькой ферме, Джон нанялся продавцом и бухгалтером в торговое
предприятие в местечке у горы Холли, в пяти милях от Нью-Джерси. Жить ему теперь полагалось
в помещении при этом предприятии. Его прежние приятели, узнав о крупных переменах в жизни и
характере их бывшего лидера, после нескольких неудачных попыток перестали его навещать. Его
богоискание продолжалось с еще большим рвением, вызывая в нем глубокое сострадание к
окружавшей его молодежи и возрастание чувства нежности к спокойному и тихому Голосу,
который он теперь часто слышал в своем сердце.
Однажды, присутствуя на квакерском собрании, он почувствовал сильное желание выступить и
только позднее осознал, что в своем плотском усердии сказал больше, чем подразумевалось
Небесным Учителем. Для него начался период глубокого и беспристрастного исследования своей
души. Спустя шесть недель представилась еще одна возможность выступить, и на этот раз, когда
им были произнесены подсказанные свыше слова, пришел мир. Вот так наш юный христианин
«возрастал в благодати и познании». Он рано стал чуток и восприимчив к тому, что было
действительно угодно Богу.
Путь простого послушания был не только ценным, но и благословенным. Наблюдая за тем, что
творилось в соседнем трактире, Джон Вулмен почел своим долгом пойти и поговорить с его
владельцем. Для него было неважно, что более опытные квакеры, хотя и знали о происходящем
там, все же оставались безучастными. Застав трактирщика одного, юноша обратился к нему с
увещаниями, хотя и был намного моложе этого человека. Этот упрек был воспринят до-
брожелательно. Джон был признателен за дарованную ему храбрость, когда спустя некоторое
время слово вдруг достигло этого трактирщика.
Трудный курс обучения божественной дисциплине пошел интенсивнее, когда его наниматель
попросил выписать счет о продаже негритянки в присутствии покупателя. Он заставил себя это
сделать, но все же воспротивился, сказав им, что рабство противно его совести. Тщетно пытаясь
успокоить внутренний голос, молодой служащий доказывал себе, что один из этих людей был его
хозяином, а второй, покупатель рабыни — более опытным христианином квакерской веры.
Впоследствии, вспоминая об этом случае, он всегда ощущал чувство горечи.
Немного позже, когда его попросили составить завещание для одного христианина, с которым
случился несчастный случай, Джона остановил один из пунктов — наследование одним из детей
негра. На этот раз его протест возымел силу, и ему удалось убедить их дать этому рабу свободу.
Сознание греховности в отношении этой «чумы» Северной Америки — тем более что это
затрагивало квакеров — постоянно будоражило душу молодого христианина. Поэтому наряду с
провозглашением евангельской вести Вулмен все сильнее ощущал данное ему Богом полномочие:
с любовью, но бескомпромиссно вести борьбу с теми квакерами, которые владели рабами.
Вполне понятно, что эта весть была всегда «непримиримым противоречием между рабством и
истинным христианством». Усилия Джона Вулмена оказались весьма плодотворными: через два
года после его смерти общество квакеров заняло в отношении этого ужасного зла ясную и беском-
промиссную позицию. Они стали вдохновителями освободительного движения за отмену
института рабства в Северной Америке и надежными участниками так называемой «Подземной»
системы тайных маршрутов, подготовленных в США борцами против рабства с целью оказания
помощи беглым рабам с Юга добраться до свободных от рабства штатов или Канады.
Размышляя об этой перемене в умонастроении квакеров, происшедшей за 90 лет до принятия в
ходе кровопролитной гражданской войны закона об отмене рабства в США, мы неизбежно задаем
себе вопрос: не пренебрегали ли ко всеобщему прискорбию Богом в своей повседневной жизни и
окружении другие верующие, называющие себя христианами.
Джон Вулмен не пропускал ни одного собрания, на которых квакеры обсуждали вопрос о
рабстве. Вот как описывает такое собрание один из очевидцев: «Конечно, присутствовал Джон
Вулмен — человек по всему скромный и бедный: его простая одежда из некрашеного домотканого
полотна разительно контрастировала со строгим, но богатым одеянием городского купечества и
владельцев обширных рабовладельческих плантаций». Этот ничем не примечательный на вид
квакер поднялся, чтобы сказать следующее:
Мой разум направлен на рассмотрение чистоты Божьего Бытия и справедливости Его
приговоров, и здесь душа моя охвачена благоговейным трепетом. Я не могу воздержаться и не
упомянуть о некоторых случаях, когда люди пренебрегали чистотой справедливости и
последствия были в высшей степени плачевными. Множество рабов этого континента угнетены, и
их вопли достигли слуха Всевышнего. Чистота и уверенность Его приговоров таковы, что Он не
может быть пристрастным в отношении нас.
В безграничной любви и милости Он постепенно открывал нам, каков долг по отношению к этим
людям, — времени для промедления у нас нет. Можем ли мы сейчас быть бесчувственными к
тому, что Он требует от нас, и из-за уважения к чьим-то личным интересам, дружеским связям, не
основанным на непреложном фундаменте, пренебрегать неуклонным выполнением нашего долга
по совести, все еще ожидая каких-то необыкновенных средств, которые даровали освобождение?
Бог в Своей праведности может нам на это ответить ужасными вещами.
Все, что мы не можем процитировать или мимоходом отметить — лишь малые фрагменты
дневниковых записей Джона Вулмена, которые мы рекомендуем как в высшей степени полезное и
проникающее в душу чтение: хотя его язык, порой покажется архаичным, это и привлекательно.
Уильям Эллери Чэннинг удивлялся тому, что этот дневник столь мало известен, и утверждал, что
эти записи — свет, который не следовало бы «ставить под сосудом» (Мф. 5:15) одной секты.
Сразу после его прочтения лицо Чэннинга воссияло и озарилось. По его словам, эта небольшая по
объему книга не имеет себе равных, это одна из самых привлекательных, искренних
автобиографий из написанных на английском языке. Чарльз Лэмб также часто ссылался на
дневник Вулмена.
Еще один литератор писал: «Совершенное сокровище! Какая прекрасная душа! Необразованный
портной, он пишет в стиле изысканнейшей чистоты и изящества. В его сочинениях отражены его
моральные качества».
Этот посвященный, бесстрашный Божий человек продолжал подвергать себя суровым
испытаниям небесного очищения. Из-за множества забот владельца магазина, Джон Вулмен
овладел ремеслом портного, чтобы самому стать нанимателем, распоряжаться своим временем и
получить больше свободы для исполнения Божьих поручений. Сократив свой доход до минимума,
чтобы покрывать лишь самые насущные нужды, он был тверд в своем растущем неприятии
ненасытных «последователей» Христа. После женитьбы в 1749 г. на Саре Эллис он не изменил
своим прежним принципам, хотя это отражалось на его маленькой семье.
Во время серьезнейшей болезни Бог просто и откровенно говорил с ним относительно одежды. В
нем крепло убеждение, что его одежда должна быть из некрашеной ткани не только из
соображений экономии и непременной непритязательности, он также считал это «более чистым и
гигиеничным, так как с грязью, не скрытой крашением, мириться труднее». Он отличался чуткой
душой и часто высказывался о тяжком кресте индивидуальности. Но необычность, инди-
видуальность личности для него никогда не были самоцелью. Бог, безусловно, видел, что Его
слуга нуждается в защите от доброжелательно настроенных квакеров, которые часто невольно
искушали Божьего пророка, изливая на него потоки радушия и гостеприимства и тем ослабляя его
служение благовестия. Сознавая эту опасность, он говорил:
Вы, часто бывающие в поездках по делу служения и радушно принимаемые друзьями, видите
множество знаков их расположения к вам как к их гостю. Вам полезно жить насыщенной жизнью,
чтобы лучше понимать души людей. Нам необходимо принять во внимание, что их доброта,
свобода и приветливость не мешают нам трудиться для Господа. Я испытал на собственном опыте,
насколько труднее говорить прямо и открыто о преходящих внешних интересах в обстановке
доброты и обходительности с теми, кто вас принимает как дорогих гостей. Временами, несмотря
на то что я чувствовал истинное указание к этому, такие проявления поверхностной дружбы меня
обезоруживали. Насколько это чувство унижало меня, так что я обращал к Господу крики моей
души, настолько я был смиренным и готовым ради Него показаться слабым или глупцом; и таким
образом дверь была открыта, чтобы войти.
Пытаться совершать труд Господа по-своему и говорить о том, что является основной мыслью
Слова, в некотором смысле легко для плоти, но не охватывает всей сути беспорядка. Видеть не-
удачи наших друзей и тяжко вздыхать о них, не открывая то, что нам следовало бы открыть, и при
этом сохранять видимость дружбы, означает так или иначе подрывать основания истинного
единства. Обременительна и тяжела должность служителя Христа. И тем, кто сейчас, как стражи,
идут впереди, необходимо быть стойкими в своей бдительности против ловушек преуспеяния и
внешней дружбы.
Прекрасную картину жизни Вулмена во всей ее исключительной простоте оставил нам другой
столь же преданный квакер, живший несколько позже и познавший Бога на уровне, близком к
Джону Вулмену. Это был Томас Р. Келли, умерший сравнительно недавно, в 1941 г., избравший
темой своих сочинений «Упрощение жизни».
Время от времени мы следовали за тихим Голосом, изумляясь сбалансированности жизни и
поражаясь эффективности жизненного начала. Но слишком часто многие из нас лишь иногда
обращают внимание на этот Голос. Далеко не всегда мы подчинялись Его святому руководству.
Мы не считали «Это Святое Нечто» внутри нас самым драгоценным сокровищем в мире. Мы все
еще не капитулировали, чтобы заботиться исключительно о нем. Позвольте мне повторить: я
опасаюсь, что большинство из нас все еще не капитулировали для того, чтобы заботиться о святом
внутри нас
Джон Вулмен капитулировал. Он принял такое решение, чтобы привести в порядок внешние
обстоятельства своей жизни и постоянно, каждый миг внимать этому Голосу. Он упростил жизнь
на основе ее отношения к божественному центру. Действительно, ничто еще не имело такого
значения, как внимательность к этому корню всего живущего, который он обнаружил внутри себя.
Джон Вулмен никогда не позволял своему портновскому предприятию перерасти рамки реальных
потребностей. Когда число заказчиков увеличивалось, часть он передавал кому-нибудь из более
нуждавшихся торговцев или портных. Благодаря внутренней цельности внешняя его жизнь
упростилась. Он находил, что мы можем быть руководимыми небом людьми, и сам целиком и
полностью подчинился этому благословенному руководству, гармонии тепла и близости к этому
центру.
 Как я сказал, его внешняя жизнь упростилась, Ори этом я умышленно использовал пассивный
залог. Он не должен был бороться, отрекаться и перенапрягаться, чтобы достигнуть простоты. Он
подчинился этому центру, и его жизнь стала простой. Это касалось всех сторон его жизни,
отличавшейся единством видения. «Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло».
Множество личных устремлений, которыми он жил до тех пор, объединились в единственную ис-
тинную цель, смысл которой был в смиренном хождении в присутствии Божьем, под Его
руководством и по Его воле. Не было подавления раздраженного меньшинства большинством
голосовавших в побуждениях его «я». Было так, как будто существовал в нем некий председатель,
который в торжественной, святой тишине его души определил голосованием общее настроение
«собрания». Святой Господь стоял рядом, во внутренней жизни Джона Вулмена, как Иисус стоял
рядом с сокровищницей и наблюдал, как мужчины и женщины бросали туда свои пожертвования.
Несомненно, что эта крайняя приверженность божественному руководству была тайной всего,
чем он был, — его любовью, его ненавистью к алчности, его верой, его смелостью, его
правдивостью — и это оказало здоровое воздействие на решение его проблем, а также и
очищающее влияние на окружающее его религиозное общество. Предельная честность с самим
собой в период поиска божественного руководства была подобна неким внутренним весам, на ко-
торых он взвешивал каждое свое предполагаемое действие.
Его дневник раскрывает, какие вопросы тревожили его сердце перед посещением мест,
охваченных эпидемией оспы:
Поехать — значит рисковать моей жизнью и здоровьем, и мне стоит подумать всерьез: является
ли любовь к истине и праведности мотивом моего присутствия там; является ли эта форма
служения совершенно беспристрастной или тут примешивается узкая личная заинтересованность,
уважение к внешним почестям и славе, стремление выделиться, что портит красоту тех собраний и
ставит всю эту деятельность под сомнение... Если я продолжаю посещать овдовевших и
осиротевших, делаю ли я это исключительно из принципа милосердия, свободного от каких бы то
ни было эгоистичных побуждений? Если я иду на религиозное собрание, это заставляет меня
задуматься, иду ли я с искренним сердцем и с ясным сознанием долга, не является ли это в какой-
то степени следованием установленному обычаю или отчасти данью чувственному наслаждению,
которое моя природная сущность переживает в общении с другими людьми; нет ли тут
определенного стремления поддерживать сбою репутацию набожного человека.
Такие же вопросы задавал себе Вулмен и в другой раз, когда решился совершить миссионерское
путешествие к индейцам; он предпринял его в ту пору, когда в местностях, которые ему
предстояло посетить, ходили слухи об уничтожении белых поселенцев. В своем стремлении
познать вечные истины этот необыкновенный человек подвергал себя столь же глубокому
самоанализу, даже когда принимал решения, которые, казалось, не влекли за собой никакого
смертельного риска. Другими словами, он научился — в жизни или в возможной смерти — быть
откровенным перед Богом. Неудивительно, что внутренняя война сомнений, тревог и
противоречивых желаний была для него окончена. Его спокойствие было спокойствием ума,
«остановившегося» на Боге.
Начав свои евангелистские поездки в 23-летнем возрасте, Вулмен провел значительную часть
своей жизни в «домашних» миссионерских путешествиях. Бремя молитвы за страну постоянно
лежало на его сердце. В характеристике верующими местного «собрания» ему обычно давалось
свидетельство одобрения, высказывали это иногда наедине, а порой в присутствии
единомышленников.
Часто путешествуя среди очень бедных людей, ему нередко приходилось обходиться без лошади,
с трудом перебираться через горы и пересекать реки пешим, в буквальном смысле ступая по
следам своего Учителя.
Вначале эти поездки ограничивались его провинцией Нью-Джерси, а затем распространились и
на соседние колонии. Наконец, он достиг Бостона на севере и Северной Каролины — на юге. В
последней он обнаружил достаточно высокий процент рабов и более тяжкую рабскую зависи-
мость, а также ужасную нищету, в которой содержались невольники, что крайне его расстроило.
Квакеры-плантаторы обычно принимали его в высшей степени радушно, но слишком часто их
рабы жили в таких плохих условиях, что его простой, совершенно беспристрастной совести
требовались невероятные усилия, чтобы принять эти удобства, купленные ценой несчастья
обездоленных людей. Зачастую, рискуя нанести обиду, он все же старался настоять на оплате за
свое питание, лишь бы его совесть была чиста и спокойна. Если бы ему представилась такая
возможность, он предпочел бы отдать деньги за свое питание самим неграм.
Вулмен беспристрастно исследовал истинные побуждения окружающего его религиозного
общества. В любых обстоятельствах он с любовью, но решительно и настойчиво боролся со всеми
видами угнетения. Он столько размышлял и молился об этом, что не мог допустить какой бы то ни
было роскоши, доставшейся ценой человеческого страдания или непомерно тяжелого труда.
Мы также читаем в его дневнике о его многочисленных воззваниях к квакерам-рабовладельцам с
исполненным веры личным служением мольбы и предостережения:
Январь, 1759 г. Чувствуя побуждение посетить нескольких наиболее активных членов нашего
общества в Филадельфии, которые являются рабовладельцами, я встретил там, как мы дого-
варивались, своего друга Джона Чэрчмена, и мы пробыли около недели в том городе. Мы
посещали семьи больных и вдов, а в остальное время посещали тех, кто, считая себя христианами,
имели рабов. Это был период глубокого самовыражения, но с частым обращением взора к Господу
за Его помощью. Он с невыразимой добротой поддерживал нас воздействием того духа, который
распинает величие и великолепие мира сего, и дал нам возможность пройти через немало
испытаний, в которых мы обрели мир.
Поскольку богоискание продолжается на протяжении всей жизни, то очевидно, что святость и
чистота нашего Отца-Создателя открывают грех и непостоянство нашего сердца. Вулмен был
потрясающим тому примером. «Бог есть свет и нет в Нем никакой тьмы». Лучи это Света сияют
невероятно ярко для тех, кто как можно больше находится в Его присутствии. То, как Джон
Вулмен был наставляем божественным Учителем на пути распятия своего «я» и последова-
тельного исполнения Святым Духом, поистине чудесно. Вот как позднее рассказывал он о своем
замечательном опыте'
Во время болезни, немногим более двух лет тому назад, я был настолько близко пронесен у врат
смерти, что позабыл свое имя. В этом состоянии я оставался в течение нескольких часов. Потом я
услышал нежный, мелодичный голос, чище и гармоничнее которого мне до тех пор слышать не
приходилось; я верил, что это был голос ангела, говорившего с другими ангелами. Его слова были:
«Джон Вулмен умер». Скоро я вспомнил, что я как раз и был Джоном Вулменом, и уверенный в
том, что физически я не умер, крайне недоумевал, что мог иметь в виду тот небесный голос. Я
ничуть не сомневался, что это был голос святого ангела, но тем не менее это все еще оставалось
для меня тайной.
Я был в духе перенесен к шахтам, где бедные, угнетенные люди тяжелым трудом добывали
богатства для тех, кто назывались христианами, и слышал их богохульства Имени Христа, чем я
был крайне опечален, ибо Его Имя для меня драгоценно. Потом я узнал, что когда этим язычникам
сказали, что их угнетатели были последователями Христа, то они говорили между собой: «Если
Христос указывает им использовать нас, таким образом, тогда Христос — жестокий тиран».
...Тайна была раскрыта, и я осознал, что была радость на небесах об одном грешнике, который
покаялся, и что слова «Джон Вулмен умер» означали не более чем смерть моей воли.
Я чувствовал себя заново рожденным... чувствовал, что Господь в Своей безграничной любви
взывает к Своим посещаемым детям, чтобы они откавались от всей видимой собственности и
средств для добычи видимых сокровищ, что Его Святой Дух может иметь свободу действий в их
сердцах и управлять ими во всем, что они делают. Чтобы ощутить суть описанного мной, человек
должен познать смерть своей воли.
«...Человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Это было сказано Всемогущим Богом
пророку Моисею и открыто нашим благословенным Искупителем. Когда приходит смерть нашей
воли и в нас формируется новая жизнь, сердце очищается и становится готовым со всей
очевидностью понять: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». В чистоте сердца разум
божественно открывается, чтобы увидеть природу всеобщей праведности Царства Божьего. «Это
не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, кто есть от Бога: Он видел Отца».
 Природный ум активен в отношении вещей, принадлежащих этой жизни, нашему естественному
стремлению к деятельности предлагается дело, и, чтобы преуспеть в нем, в нас формируется воля.
И пока эта природная воля остается непокоренной, существует препятствие чистоте
божественного света, действующего в нас. Но когда мы любим Бога всем сердцем и всеми силами,
в этой любви мы любим нашего ближнего, как самих себя, и нежность сердца распространяется на
всех людей, за которых умер Христос.
В возрасте 52 лет Джон Вулмен ощутил неодолимую потребность совершить путешествие в
Англию и провести евангелизацию среди британских квакеров. Убеждение в необходимости этого
все более укреплялось, когда он размышлял и молился о Божьей воле в этом вопросе. Как ни
сильна была его любовь к жене и единственной дочери, Вулмен все же часто вверял их заботе
Господа. И тогда тоже он готов был расстаться с ними, даже если бы это означало, что никогда в
жизни он их больше не увидит.
В те времена между Старым и Новым Светом ходили лишь старые парусники. Состоятельные
пассажиры путешествовали в каютах, неимущим же приходилось довольствоваться третьим
классом. Последние, по существу, плыли вместе с командой. Вулмен поднялся на борт корабля и
ознакомился с положением дел. Заключив, что убранство кают было создано ценой напряженного
труда бедных тружеников, он принял решение путешествовать третьим классом. Переубедить его,
как ни пытались, оказалось невозможно. Почти полуторамесячное плавание было достаточно
тяжелым, но Вулмен на всем его протяжении чувствовал себя удовлетворенным тем, что выбрал
путешествие среди униженных. Он много писал о трудностях жизни моряков, и если бы его жизнь
продлилась дольше, то, несомненно, он постарался бы возбудить интерес к условиям, в которых
работали и жили тогдашние моряки.
По прибытии в Лондон он тотчас же направился на ежегодное собрание квакеров, потом на
совещание. Вначале его не приняли как брата, несомненно, из-за его одежды, бедного и
униженного вида, еще более бросавшегося в глаза из-за того, что он явился туда сразу с корабля,
проделав весь путь с неимущими. Этот отказ признать его, несмотря на удостоверение поместной
церкви, было испытанием, но он со смирением выдержал его. Но позже, получив возможность
выступить, он изъяснялся в настолько любезной и благословенной небом манере, что один из
самых решительных его критиков принес ему извинения.
Продвигаясь на север, он посетил множество церквей на своем пути и наконец добрался до
Кендала, в Уэстморленде, а позже направился на восток к Йоркширу и в конце концов прибыл в
город Йорк. Как и следовало ожидать, ему были прекрасно известны условия, в которых жили и
работали труженики Англии. Там, как и в Америке, этот скромный пилигрим гордился своей
бедностью, отождествляя себя с теми, кто занимал низкое положение в обществе.
Он прибыл в Йорк во время проходившего раз в три месяца квартального собрания, где смог
присутствовать. Прежде чем оно закончилось, Джон Вулмен заразился оспой. Окруженный
любовной заботой христиан, он прожил почти неделю и затем упокоился с миром.
Я верю, что живу здесь мудростью Христа; я не знаю ничего относительно жизни и смерти.
За несколько дней до своей смерти он еле слышно произнес:
Посланник придет, чтобы освободить меня от всех этих неприятностей, но это должно произойти
в назначенное Господом время, которого я жду.
Вот одна из его последних дневниковых записей:
Сейчас я нахожу, что в состоянии чистого послушания ум познает удовлетворенность в
проявлении слабого и глупого в той мудрости, которая от мира сего, и в этих скромных трудах
тот, кто занимает низкое положение и верно исполняет свои обязанности, под крестом найдет свой
хлеб. Дар — чист; и пока «око твое будет чисто» в этом отношении, сознание сохранится ясным,
наше «я» остается в стороне. Мы радуемся, наполняясь тем, что получаем в результате страданий
Христа ради Своего Тела, которое является Церковью.
Человек по своей природе любит красноречие, и ему очень нравится слушать красноречивых
ораторов, и если нет там заботливого внимания к этому дару, люди, которые однажды трудились в
чистом служении Евангелия, устав от страдания и устыдившись проявления слабости, могут
зажечь огонь, окружив себя искрами, и ходят в свете — не Христовом, который в страданиях, но в
том свете, который они, расставшись с даром, зажгли для того, чтобы те слушатели, которые ушли
от смиренного, страдающего состояния к мирской мудрости, могли бы согреться этим огнем. Они
красиво говорят о собственных достижениях. Божий человек собирает для Бога, а мирской
является собственностью этого мира.
 Элайджа Хеддинг
Епископ-первопроходец
Всадник скакал по одинокой тропинке сквозь сосновый лес. Он был совсем юн и очень счастлив.
Однако радовался он вовсе не потому, что был по природе оптимист и от избытка юности; это
была радость человека, которому поручена величайшая в мире миссия и чей покой зиждется на на-
дежнейшем из оснований. Увидев его, никто бы никогда не поверил, что почти ежедневно он
лицом к лицу сталкивается с несметными трудностями и опасностями и что жизнь тех, кто
разделил с ним его исключительное призвание, ограничивалась в среднем 35 годами.
Этот юноша был странствующим методистским проповедником Элайджей Хеддингом. Бог
чудесным образом сохранил его жизнь, когда он был подростком. Случилось так, что его сбила с
ног пара запряженных волов, мчавшихся вниз с холма с повозкой, нагруженной кострой, и
огромное колесо, отскочив от валуна справа, упало на его распростертое тело. Позже он писал о
том, что пронеслось у него в голове в те страшные секунды:
Это было ужасно. Я был уверен, что не спасусь, погибну и вот- вот окажусь в аду. Нет слов,
которые смогли бы в точности передать чудовищный ужас, охвативший мою душу в те короткие
мгновения. Целый век ужаса, казалось, вместился в единый миг. Но Бог, в Своем провидении,
исключительным и неожиданным образом спас меня.
Элайджа Хеддинг родился в Голландском округе штата Нью-Йорк в 1780 г. Его родители в то
время не были христианами, хотя мать отличалась богобоязненностью. Достойно удивления то
влияние, которое она имела на сына, обучая его многим христианским принципам, что,
безусловно, подготовило в его душе путь для Евангелия, которое позднее с такой силой должно
было овладеть им. Примечательно, что уже будучи пастором, он обычно заканчивал свои ночные
молитвы фразой из детской молитвы, которую выучил, сидя на коленях у матери, и которая
начиналась словами: «Сейчас я пойду спать».
Когда мальчику было восемь лет, в их краях стали появляться странствующие методистские
проповедники. Одним из них был необыкновенно сильный Божий человек Бенджамин Эббот.
Духовное пробуждение снизошло на многих в округе, и родители Элайджи получили новое
рождение в семье Божьей. Как-то он присутствовал на занятии по изучению Библии, и так как он
был там единственным, кто не свидетельствовал еще о своем спасении, то опытный проповедник
спросил его: «Ну, мой мальчик, ты разве не знаешь, что являешься грешником?» — «Знаю, сэр»,
—г последовал ответ. М-р Эббот прочувствованно продолжил: «В аду много мальчиков, которые
ненамного старше тебя». Это произвело должное впечатление и было очень своевременным, пос-
кольку в те дни в стране многие призывали стать либо деистом, либо атеистом. Элайджа прошел
через великие сомнения и, обладая пытливым и склонным к анализу складом мышления,
взвешивал аргументы всех сторон в свете того, что он видел, и того, что он почерпнул из Библии.
Он признавал: «На моей совести было величайшее свидетельство, и меня охватывал
благоговейный трепет от сознания того, что Бог существует».
Семья переехала в соседний Вермонт и поселилась рядом с одной весьма набожной супружеской
парой. Эти люди, понимая, сколь недостаточно христианское служение среди поселенцев,
открыли двери своего дома для богослужения. Когда приезжал проповедник, они, пользуясь
случаем, приглашали его выступить во славу Евангелия. Когда же проповедника не было, эти
преданные христиане собирали местную молодежь, чтобы прочитать одну из проповедей Уэсли
или «Воззвание» Бакстера. Эта обязанность чаще всего возлагалась на Элайджу Хеддинга,
поскольку он был прекрасным чтецом. Рука небес формировала эту юную жизнь и увлекла ее под
сень Евангелия.
В конце концов, христиане-методисты создали церковный округ в этом районе, и Элайджа
Хеддинг еще раз обрел себя под неотшлифованным, но мощным служением Слова Божьего. В
частности, необычайно активно действовал некий Джозеф Митчел. Юный Хеддинг, которому к
тому времени исполнилось 18 лет, в течение шести месяцев стойко выдерживал полноводный
прилив спасения, оказавший благотворное влияние на его окружение. К тому же, женщина, в доме
которой проповедники проводили служения, была истинной духовной матерью. Много раз она
говорила Элайдже о ценности его души и требованиях Иисуса Христа к его жизни, а также
ежедневно молилась за него.
Однажды воскресным вечером после чтения проповеди в отсутствие проповедника она особенно
умоляла его отдаться убежденности в Святом Духе. По дороге домой он в роще склонил колени в
молитве и обещал Богу целиком отдаться Ему во всем, лишь бы не остаться неспасенным.
Прослушав еще одну проповедь м-ра Митчела, он стал еще сильнее тревожиться о своей душе.
Я был настолько потрясен, что не мог удержаться от громкого плача. Каждый мой вздох
выражал мучительную боль. Хотя я долго гордился тем, что стойко противостоял ребяческим
чувствам и слезам, тем не менее, в течение шести недель не мог переносить ни разговоров на
религиозные темы, ни молитвы; я был не в состоянии читать ни Библию, ни другие книги религи-
озного содержания без того, чтобы не расчувствоваться от нежности и любви и не пролить потока
слез.
Однако в конце этого периода, во время очередного занятия по изучению Библии под
руководством того же проповедника, все присутствовавшие молились о переживаниях этого
юноши. Еще до того как он поднялся с колен тем вечером, он уже знал, что борьба окончена.
Позже м-р Митчел говорил с ним о свидетельстве Духа. Хеддинг нам рассказывает:
Свет Святого Духа проник в мой разум так же осознанно и ясно для меня, как сияние солнца,
когда оно выходит из-за тучи, свидетельствуя тем самым, что я был рожден от Бога. Тут же сердце
мое наполнилось радостью, а уста хвалой.
Иисус весь день был моей радостью и моей песней.
В течение нескольких недель после этого не было никакого сомнения, ни малейшего страха, ни
на один миг неопределенность не затуманивала моей души. Сатана более не допускался искушать
меня. Казалось, будто этот старый противник скован цепью, и вся моя душа была любовью. Все
мое время было занято молитвой и хвалой.
Свидетельством того, что мысли о религии всецело занимали мой ум и отражались в моем
поведении, может служить тот факт, что на всю зиму я переехал к человеку, который проживал в
том городке и отличался глубокими познаниями в арифметике и способному меня этому обучить.
Но мой ум, сознавая все еще греховность и после моего обращения, и особенно когда я получил
свидетельство Святого Духа, был настолько потрясен всепоглощающей силой божественной
благодати, что сосредоточиться на математике я был не в состоянии. Я всецело отдался иссле-
дованию Священного Писания, учил гимны и проводил время в постах и молитвах. Я, который
обычно горевал, что имел душу, и сожалел, что появился на свет, непрестанно радовался, что
родился для того, чтобы быть рожденным вновь.
Несостоявшийся математик был совершенно обескуражен всем этим и в результате чудесным
образом спасен. И таким образом началась жизнь возрожденной души этого молодого человека.
Он был вдохновлен в служениях и в молитвенных собраниях вначале, чтобы свидетельствовать о
своем переживании, а потом, чтобы проповедовать. Зрелые христиане вскоре убедились, что этот
молодой новообращенный был не только талантливым, но и определенно призванным
проповедовать Евангелие. Поскольку соседний округ неожиданно оказался без проповедника,
молодому фермеру предложили отправиться туда, чтобы временно восполнить эту нужду. Он это
сделал, вначале увещевал, переезжая с места на место, затем пытался проповедовать. Из-за
неуверенности в себе он в течение какого-то времени воздерживался от вступления в служение,
которое заняло бы его всецело. Элайджа чувствовал себя неспособным и недостойным, и, кроме
того, опасностей, трудностей и лишений было достаточно, чтобы напугать любого, кто не был
полностью уверен в своем призвании. В конце концов, едва переступив порог своего
двадцатилетия, он уступил. Возвращаясь к своему прошлому, он нам рассказывает:
Часто жаловалась моя плоть, и ослабевал мой дух. Среди лишений, напряженного труда и
трудностей странствующей жизни земные интересы требовали, чтобы я нашел себе другое заня-
тие. Но был голос, постоянно звучавший в моей душе: «Горе мне, если я не проповедую
Евангелие». Но тем не менее я слабо выполнял свой труд все эти долгие годы, с тех пор как
поверил, что Бог призвал меня проповедовать, и для меня было наслаждением нести Его Слово
погибающим людям. И если бы мне пришлось прожить свою жизнь заново, то при выборе любого
общественного положения, которое мне мог предложить мир, я предпочел бы быть верным,
принимаемым и полезным служителем Евангелия благословенного Господа.
Право на проповедование он получил в 1800 г. и в следующем году стал полноправным членом
Нью-Йоркской конференции методистской епископальной церкви. Мы не в состоянии постичь все
взлеты и падения, испытания и благословения, которые были у него в течение тех первых лет об-
ращения и служения. Он выделялся крепким телосложением и ростом более шести футов, и,
казалось, будто его ждет трудная, активная, но вместе с тем благословенная жизнь. Но Бог, как
кто-то сказал, в высшей степени заинтересован в серьезной подготовке Своих орудий, и поэтому в
безграничной любви Своей Он подвергал Своего молодого слугу самым суровым испытаниям,
какие только мы можем себе представить.
Вначале были опасности и трудности, обычные для всех странствующих проповедников того
времени и отнимавшие здоровье, а иногда и жизнь. Часто бывало, что Хеддингу приходилось
ночевать в бревенчатой хижине, сквозь крышу которой он мог видеть звезды. Однажды его
спутник, с которым ему довелось ночевать под одной крышей, проснулся с обмороженными
ногами. И немудрено: в то утро часть постели было покрыта снегом. Разлившиеся реки
приходилось пересекать как придется. Иногда он переплывал их верхом на лошади, иногда
переправлялся на каноэ, а лошадь плыла сзади.
Ему было лишь 23 года, когда он подвергся самому тяжелому испытанию всей своей жизни. Как
раз когда его служение, казалось, было наиболее благословенным и плодотворным, он тяжело
заболел, находясь далеко от дома и полностью завися от доброго отношения чужих ему людей.
Вначале он едва не умер от тяжелейшей дизентерии, и в течение нескольких дней друзья не
надеялись на его выздоровление. Они известили его руководителя, находившегося в то время в
отъезде, чтобы он был готов приехать и проповедовать на похоронах молодого Хеддинга. Но
когда тот приехал, то нашел больного юношу на пути к выздоровлению. Задолго до полного
восстановления своего здоровья молодой странник поднялся с постели, проехал верхом 15 миль до
места назначения и проповедовал там. Результатом этого пребывания на холоде стал сильнейший
приступ ревматизма, что в течение шести недель он был не в состоянии пошевелить ни рукой, ни
даже пальцем. Приютившим его людям и некоторым их соседям, ухаживавшим за ним,
приходилось переворачивать его в постели каждые два часа, днем и ночью, на протяжении всех
тех недель. Дьявол говорил ему, что никогда больше он не будет проповедовать.
Боль, которую я испытывал, нельзя было сравнить ни с чем, что мне приходилось терпеть или
даже представлять себе прежде, и сатана использовал это, чтобы искушать меня более яростно.
Если бы я никогда не имел никакого другого подтверждения существованию дьявола и его власти
искушать людей, чем то, что я чувствовал в его бешеных атаках на меня тогда, я бы уже ни когда
не сомневался в его реальности. Он искушал меня днем и ночью, чтобы богохульствовать, и
обычно говорил мне: «Что же ты такого сделал, чтобы так страдать? Прокляни Бога и умри!» Я, не
переставая, взывал к Богу и молился за освобождение и Божье покровительство. Я сказал сатане:
«Не хочу! Не хочу!» Но так велик был мой страх потерпеть поражение, что мне пришлось крепко
стиснуть зубы, чтобы богохульные слова не сорвались с языка. И после десяти дней вражеского
штурма я одержал победу над дьяволом, и душа моя безмерно ликовала в Господе.
Позже его тревожило, не упрекал ли он Господа в своей болезни. Он ободрился, когда женщина,
больше остальных за ним ухаживавшая, сказала ему, что даже при самой сильной боли он не
произнес ни единого слова жалобы. Эта семья в продолжение всей его долгой болезни заботилась
о слуге Божьем, хотя он был им чужим. И никогда бы они не приняли ни малейшего
вознаграждения впоследствии.
Заключительное испытание веры наступило, когда в конце своей болезни он смотрел на себя в
зеркало и чувствовал, что не смог бы вынести перспективы остаться на всю жизнь беспомощным и
отвратительным калекой. Снова и снова он произносил слова: «Да будет воля Твоя!» Его биограф
утверждает, что с того времени он не расставался с победой, ему сопутствовали дыхание зрелости,
простота веры и полное смирение, что давало ему Божье благословение и вдохновение во всем.
Спустя восемь месяцев он вновь попытался проповедовать.
 И опять он возобновил свое служение, будучи совершенно больным, когда было далеко до
полного восстановления сил. В самом деле, он с трудом мог сидеть верхом на лошади. В ужасном
состоянии были кисти его рук. Одна из них так искривилась, что выступала под прямым углом к
самой руке. Потребовалось тщательное четырехмесячное лечение искусного врача, чтобы
восстановить ее хотя бы частично. Иногда, после того как Хеддинг начал снова ездить верхом,
кисти его рук становились настолько беспомощными, что ему приходилось преодолевать многие
мили, держа поводья зубами. По меньшей мере, раз десять ему доводилось падать с коня и лежать,
будучи не в состоянии без посторонней помощи подняться и снова сесть на лошадь. Какое-то
время он был вынужден проповедовать, сидя на стуле.
Как раз перед следующей конференцией м-р Хеддинг, поскольку его путь проходил поблизости
от того места, поехал через Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк. Он надеялся, что лечение
минеральными водами поможет ему, но, к сожалению, не мог пробыть там достаточно для
выздоровления. Написав письмо епископу Эсбери, которого он считал самым праведным
человеком из всех, кого знал, Хеддинг просил о своем назначении в районе озера Саратога, чтобы
иметь возможность пользоваться минеральными источниками. Но во время конференции этот
достойный человек подошел к Хеддингу и, взяв лицо юноши обеими руками, сказал этому
израненному воину Христа, что проповедник, которому был поручен район Элайджи в Нью-
Гэмпшире, решил, что ему следует остаться на этом посту!
Этот юный 23-летний воин Христа не только не роптал из-за подобного сурового решения, но
предпочел покинуть конференцию и как можно скорее вернуться к своей работе. Воистину, он
доказал, что в очищающей душу Крови Иисуса присутствует подлинная сущность, которая верой
передается тому, кто становится распятым со Христом и кто взирает на крест ради своего
смирения, утешения, здоровья и победы. И как же важно было для него встретиться лицом к лицу
с нелегкой жизнью проповедника и быть наголову разбитым еще до начала такого поприща!
Неудивительно, что Святой Дух наложил божественную печать на это отступление обратно в
Вермонт! Мы читаем в его записях о том памятном дне:
Я выполнял какую-то работу, углубившись в лес на милю или две, и, как это уже стало
привычным, склонился на колени и молился. Моя душа настолько была полна любовью к
Господу, а сам я настолько счастлив, что я закричал во весь голос, воздавая хвалу Богу. Мне
казалось, я не в состоянии дышать, так я кричал. В течение часа я заставлял те леса звенеть от
моих громких возгласов во славу Господу в небесах.
По возвращении Хеддинга в Нью-Гэмпшир, как уже упоминалось выше, он обнаружил, что его
назначили в округ, который тогда назывался «отдых проповедника», хотя полученное
«наследство» требовало напряженного труда, по всем современным меркам. Однако он сократил
число еженедельных встреч для проповедования по сравнению с наиболее активным периодом его
служения. Прежде он проповедовал три раза по воскресеньям и, по меньшей мере, один раз в
остальные дни недели, иногда — дважды. Кроме всего этого он руководил занятиями по изучению
Библии и присутствовал на молитвенных собраниях.
В этом «спокойном» месте назначения у него было немного больше времени для учебы. Он
никогда не имел основательного образования в формальном смысле, но все же в последующие
двадцать лет ему предстояло занимать высшую должность в церкви, где он пользовался равным
уважением образованных священников и провинциальных странствующих проповедников,
которые вряд ли могли надеяться получить хорошее образование. Теологический курс Хеддингом
был пройден самостоятельно, без помощи преподавателя. Этот жаждущий знаний студент особое
внимание уделял родному языку: он проштудировал три больших словаря, осваивая одновременно
основы грамматики.
В наше время материального преуспевания нам трудно дать истинную оценку тем условиям, в
которых трудились эти благородные люди. Подводя итог первых десяти лет своего служения
странствующего проповедника, Хеддинг дает нам некоторое представление о трудностях, с
которыми он столкнулся.
В среднем за год я проезжал до трех тысяч миль — почти тридцать тысяч за десять лет — и
проповедовал в течение года почти ежедневно. Моя зарплата за эти десять лет составила 450 дол-
ларов — в среднем 45 долларов в год (18 фунтов стерлингов). Был год, когда мое жалованье, за
вычетом дорожных расходов, составило 3 доллара 25 центов; на конференции эту сумму уве-
личили до 21 доллара. Часто мне приходилось носить брюки с заплатами на коленях, и сестры
нередко проявляли доброту, перелицовывая для меня старое пальто!
В то время у меня не было никакого средства передвижения, и я ездил верхом, а зимой
одалживал сани. Мне было одинаково трудно и работать, и путешествовать. Довольно долго я
выполнял работу миссионера без миссионерских денег и до недавнего времени не имел ни дома,
ни пристанища — как путешественник. Я находил временное жилье там, где гостеприимство и
дружба открывали мне двери. В большинстве этих районов методисты были малочисленны и
сравнительно бедны; часто я вынужден был находиться на иждивении у бедняков, предоставляв-
ших стол и кров мне и моему коню. Нередко они отдавали мне то, в чем нуждались их дети, а мой
конь ел то, что требовалось их домашним животным. Это было тяжкой мукой для моей совести, и
много раз, зимой и летом, я путешествовал без обеда, потому что не мог потратить на него 25
центов (10 пенсов).
В вопросах, касающихся дисциплины методистов, Хеддинг не шел ни на какие компромиссы.
Состоятельная молодая женщина, племянница губернатора Хэнкока, пришла к познанию
Евангелия через свою служанку, посещавшую методистские богослужения. Достав через нее
проповеди Уэсли и прочитав их, она обратилась к Богу. Эта новообращенная искала священника,
который бы провозглашал истины, ставшие для нее таким откровением. Местом служения
Хеддинга в то время был Бостон, и эта женщина пришла к нему, желая стать членом его церкви.
М-р Хеддинг сообщил ей, что должен узнать ее характер, чтобы затем рекомендовать ее
соответствующей комиссии. Потом, обратив внимание на ее дорогостоящую и модную одежду, он
заметил: «Я понимаю, что вы одеты действительно великолепно, но мы придерживаемся простого
платья, и члены нашей церкви в основном соблюдают этот порядок. Если вы присоединитесь к
методистам, вам придется отказаться от яркой одежды».
Она ответила: «Я читала о ваших правилах дисциплины и намерена выполнять их». В следующее
воскресенье эта дама пришла в церковь в самой простой одежде и была допущена к испытанию.
Она прожила жизнь, достойную подражания, и умерла в торжестве веры.
В 30-летнем возрасте Элайджа Хеддинг женился на Люси Блиш, родители которой были
конгрегационалистами. Люси рано стала посещать методистские богослужения, была чудесным
образом обращена и потом стала умолять родителей приглашать странствующих проповедников в
их дом для служения. В результате ее отец и мать пришли к познанию Спасителя. М-р Хеддинг
был знаком с Люси в течение девяти лет до заключения их союза. Вначале они поселились в
Уинчестере, штат Нью-Гэмпшир, но переезжали, по меньшей мере, три раза за эти годы. Обычно
они бывали вместе лишь несколько месяцев в году. Позже миссис Хеддинг сопровождала мужа на
некоторые из многочисленных конференций, которыми ему приходилось руководить, и была его
верной соратницей на всем протяжении их долгой совместной жизни.
Человек, чье посвящение было настолько совершенным, а достоинства так одинаково
благословенны, не мог не привлечь внимания своего руководства. В возрасте 44 лет на их съезде
он был назначен на должность епископа. Со слезами и горячими мольбами он ссылался на свою
совершенную непригодность для столь высокого назначения, откровенно рассказал о своем
хрупком, чрезвычайно слабом здоровье. Но он как никто другой подходил для этой должности.
Элайджа Хеддинг всегда ненавидел хвастовство в какой бы то ни было его форме. Уже будучи
епископом, он продолжал носить простую одежду странствующего проповедника. Более того, в
поездках он оставался так же скромен и, останавливаясь у чужих людей, представлялся как
методистский проповедник. В какое замешательство пришли бы хозяева, если бы узнали, кого
пустили переночевать в комнатке на чердаке.
Несомненно, что секрет посвященности и жертвенности Хеддинга, а также его духовного
сходства во всем этом со Христом отчасти проясняется его выступлением на конференции,
посвященной учению о совершенной любви или освящении.
 Его (освящаемого) могут искушать ко греху сатана, люди, влечения плоти, но его сердце
свободно от этих внутренних страстей, которые до его полного освящения готовы были ввести его
в искушение и грех.
Но как же совершается этот великий труд? Святым Духом — никакая другая сила не в состоянии
это осуществить. Работа же Святого Духа совершается только благодаря искуплению и благодаря
вере в это искупление. Та вера, которая существует при условии этого полного освящения,
осуществляется только раскаивающимся сердцем, сердцем, желающим расстаться навсегда со
всяким грехом и принявшим решение во всем исполнять волю Божью.
Верьте и молитесь за это, ибо нет ничего важнее, и вам следовало бы на своем опыте испытать
этот святой труд, так как грешники, которым вы проповедуете, должны быть обращены. Бог готов
и силен совершить для вас это великое дело с той же доброжелательностью, с какой Он простил
ваши грехи. «Христос может всегда спасать приходящих через Него к Богу».
После двенадцати лет служения в звании епископа он писал:
Многие люди считают, что быть методистским епископом — замечательная привилегия, но если
бы им пришлось в течение одного только года постоянно быть рядом со мной, то, я думаю, они
изменили бы свое мнение.
Недостаток удобств и жизненного комфорта, хотя, казалось бы, с этим легко могут примириться
те, кто никогда их не имел, меня неизменно тяготил. Если бы мои друзья в Линне знали, через что
я прошел, они бы удивились, что я все еще жив. Оставив за спиной 400 миль, видел я лишь
несколько деревенских домиков (я не имею в виду городки) со стеклянными окнами. У фермера
обычно большие стада лошадей, крупного рогатого скота, свиней и даже негры — и ни единого
оконного стекла в доме. Окна закрываются дощатыми ставнями, и, следовательно, окна или двери
— или и то и другое — должны оставаться открытыми и в самую холодную погоду, чтобы в
помещение проникал свет. Нередко в комнате, где было всего четыре кровати, ночевало гораздо
больше народа. В отношении остального все обстоит примерно также; но доброта людей такова,
что возмещает трудности и недостатки. В 70 лет, истощив силы полувековым служением своему
Учителю, он, оглядываясь назад, не испытывал ни сожалений, ни дурных предчувствий.
Я трудился в служении Господу полвека и один месяц, пока мое здоровье не сдало окончательно.
Я много страдал, меня преследовали, обо мне распространяли самые оскорбительные и кле-
ветнические слухи. На мои собрания приходили люди, вооруженные дубинками, чтобы напасть на
меня... Но если бы у меня было 50 жизней и в каждой возможность 50 лет трудиться, то я с ра-
достью употребил бы все эти жизни на благословенное дело служения Господу и, если бы было
необходимо, вновь прошел бы через те же лишения.
Перед смертью этот некогда неутомимый путешественник, страдавший водянкой и другими
мучительными недугами, 16 месяцев был заключен в стенах своего дома. Его последнее
пребывание в Доме Божьем было в высшей степени впечатляющим. В то воскресенье для своей
проповеди он взял тему «Ценность Христа для верующего». То Служение епископу Хеддингу
предложили завершить в молитве. Медленными шагами, пошатываясь, ветеран многих духовных
сражений взошел на кафедру и, с трудом и прерывисто произнося слова молитвы, стал настолько
проникновенно изливать потоки благодарности Богу за «такое великое спасение», что все
присутствующие растрогались до слез. Затем он так же медленно сошел по ступеням кафедры;
«труд в святилище этого вестника креста на земле был окончательно завершен».
Этот страдалец угасал еще несколько месяцев, навещаемый многими коллегами и друзьями. И
каждому он давал полную уверенность в радостном уповании на бессмертие. Заслуги искупления
никогда прежде не были настолько исполнены славы, и он горячо желал еще раз издать трубный
призыв. Когда этот пилигрим приблизился к концу своего земного странствования, он сказал:
Братья, пока вы живы и имеете силу, проповедуйте; проповедуйте Христа; призывайте
несчастных, погибших грешников к покаянию. Приводите их к Спасителю! Мой Бог является
моим лучшим Другом, и я верю Ему всем своим сердцем. Я верил в Него больше полувека. «Ибо
Я живу, и вы будете жить». Какое обещание!
Этот старый воин наконец прекратил свои многотрудные путешествия и вошел в покой,
приготовленный для детей Божьих.
НЕ Я, НО ХРИСТОС
Так часто, так часто, дорогой Господь,
Я думаю, что все делаю для Тебя,
Хотя в укромнейшем уголке моего сердца
Не «для Тебя», а все же — «для себя».
Я думал, что нес крест
Из любви к моему Спасителю, но вижу,
По сути, это было самовозвышением «Меня», заслоняющего «Тебя».
Лишь Ты живешь во мне всегда,
Пребываешь в моем сердце каждый час;
С тех пор как мое «я» было умерщвлено присутствием Твоим,
Побежденное Твоей любовью и Твоей силой,
Никакого служения, дорогой Господь,
я не могу нести От себя и из пустого тщеславия;
В каждом эпизоде — везде нахожу я всегда
Вперемешку — «меня» и «Тебя».
Но известно мне, благословенный Иисус,
С тех пор как Ты воцарился в сердце моем, Источник моих сил и Центр,
Откуда исходят все мои побуждения,
И все, что от «меня» гибнет в полноте Жизни, изливающейся лишь от Тебя,
Ты всего наполняешь меня, и я весь сокрыт
В Тебе, все во мне Твое — и нет уже моего.
О, с какой радостью, дорогой Господь, я вручаю
Мое сердце, волю и жизнь — Тебе,
Не как некое взлелеянное сокровище сберегаемое,
Но все до конца отдаю совершенно свободно!
О, прими меня и создавай меня заново,
Напиши «Себя» вместо «меня»!
Такое единство с Христом всегда божественно,
Когда мое «я» полностью сокрыто в «Тебя».
 Роберт Эйткен
Пророк из Пен Дина
Это был молодой человек с замечательной наружностью и задатками лидера. Викарий,
проповедующий в местной церкви по воскресеньям, и добропорядочный фермер в остальные дни
недели, Роберт Эйткен обладал немалым влиянием на сельское население острова Мэн. Более
того, гордость и упрямство заставили его предпринять за свой счет осушение вредного для
здоровья болота, потому что другие считали это невозможным. Когда он участвовал в осуши-
тельных работах, его постоянно терзал один и тот же вопрос: «Ты глупец! Неужели ты родился
для осушения какого-то болота, а не для чего-то большего?» Эта неотступная мысль была
серьезным вызовом уважаемому молодому викарию, и с этого времени он стал серьезно
размышлять и беспристрастно анализировать свои чувства.
Как-то, занимаясь подготовкой проповеди об искуплении, Роберт Эйткен услышал Голос —
неслышимый, но такой же различимый в его душе, как и голос извне. Он явственно слышал:
«Вместо того чтобы верить в Евангелие Господа, ты создаешь для Него Евангелие». Сильно
смутившись, юноша упал на колени и стал умолять о дальнейшем откровении. Голос заговорил
снова. На этот раз даже отчетливее, чем прежде, и молодой человек осмотрелся, чтобы увидеть,
кто же находится в комнате. Голос продолжал: «Вся твоя праведность, как запачканная одежда».
Уверенный, что это было Божьим предостережением ему, Роберт Эйткен ни ел, ни спал в
течение шестнадцати дней, не находя помощи ни от Бога, ни от человека. Его молодая жена,
опасаясь за рассудок мужа, послала за врачом, которого, однако, не оказалось дома. На
шестнадцатый день, в крайнем истощении, Роберт упал на постель, восклицая: «Теперь, Господи,
дай мне увидеть Твое спасение!». Потом он крепко уснул, но позже проснулся с радостным и
невыразимым чувством душевного подъема. Взобравшись на соседнюю гору, где бы он никому не
помешал и самого его не потревожили, он во весь голос восхвалял Бога.
Его семья, а затем и весь приход вскоре ощутили воздействие вновь разгоревшегося пламени,
которое жарким огнем полыхало в сердце Роберта. Он был настолько же ревностен в
свидетельстве людям о великом Божьем спасении, как и при осушении своего болота. Он бывал
всюду: в полях, на товарных складах, на фабриках и в местах, где шла торговля. Всем он говорил о
Христе и о Его чудесном искуплении. В то время ему было всего 28 лет, но в течение почти
полувека этот неутомимый пророк знал одну единственную страсть — спасать души людей и быть
угодным своему Господу.
Герой этого очерка родился 22 января 1880 г. в «верной добрым старым традициям»
шотландской пресвитерианской семье в Крейлинге, близ Джедбурга, в граничащем с Англией
графстве Роксборшир. Здесь многие годы его отец руководил государственной школой. Хотя дом
Эйткена руководствовался высокими моральными принципами, его родители, имея столь
развитого в духовном плане сына, все же уступали ему в глубине религиозного рвения.
Мальчику посчастливилось получить отличное образование в джедбургской классической школе
под руководством строгого наставника. Позже, получив по ее окончании ученую степень, Роберт
несколько лет помогал своему старшему брагу Марку, открывшему частную школу в Уитберне,
близ Сандерленда. Это привело к его рукоположению епископом из Дарема, и он стал викарием в
местной церкви. Прежде Роберт не воспринимал кальвинистского подхода пресвитериан, и так
случилось, что под влиянием благочестивого епископа Джолли его привлекла англиканская
церковь.
В Уитберне он познакомился с привлекательной Анной Элизабет Эйрес, дочерью подполковника
и миссис Эйрес, и женился на ней. Мать, имевшая более амбициозные планы в отношении
будущего своей дочери, всячески противилась этому браку. Однако молодые люди, почти
одногодки, настояли на своем и обвенчались в местной церкви. Тем временем Марк Эйткен
передал управление школой своему брату Роберту, преуспевшему в этом деле благодаря
неустанному труду.
 Здоровье молодой новобрачной настоятельно потребовало поменять климат и переехать в более
теплые края. Поэтому Эйткены приобрели земельный надел и дом на острове Мэн, и именно здесь
Бог нашел того, кто в последующие годы преданно провозглашал Его Евангелие тысячам людей.
Когда слава об успехах ревностного молодого проповедника достигла Англии, его стали чаще
приглашать для проповедования. Тогда англиканская церковь не была настолько открыта для
нововведений, как методисты, быстро почувствовавшие огонь красноречия в этом будущем
пророке и в скором времени открывшие ему свои двери. В течение следующих десяти лет Роберт
Эйткен, хотя он никогда не оставлял англиканской церкви, оставался свободным евангелистом,
чья деятельность была исключительно плодотворна в Центральной и Северной Англии. Тысячи и
тысячи людских душ пришли к познанию истины под воздействием его ревностного
проповедования. Столь велико было число его последователей, что слово «эйткиниты» стало
почти таким же обычным, как и «уэстлейцы», которые приняли Христа через Уэсли.
Однако он никак не мог подавить в себе растущее внутреннее недовольство. В письме к другу он
пишет:
Я долго был и, несомненно, хотя и знал, что это не так, желал быть очень большим человеком. И
когда Божья благодать привела меня к решению стать очень маленьким ребенком — который
являлся бы наименьшим из всех маленьких детей, чтобы святой Младенец Иисус мог бы вести
меня, — я скоро осознал, что причиной моего отделения от церкви и колебаний в отношении
возвращения в нее была гордость — было мое «я» — был грех. Обращение к Богу является
поистине самым настоящим началом благодати. И когда я считал, что почти закончил свой курс
обучения, я узнал, что находился лишь в самом его начале; и более всего я желал оказаться в
обстоятельствах, в которых я был бы лишен своей воли.
Для него стало обычным еженедельно с несколькими верующими проводить две ночи в молитве,
вместе пытаясь обрести более высокую святость. В одну из таких ночей в молитве его внимание
привлекла притча о пшенице и плевелах. В него снизошло убеждение в том, что, хотя поле и было
засеяно с плевелами, ему не следовало бы оставлять лоно церкви из-за ее неверности евангельской
истине. Тогда он решил, что, невзирая ни на какие плевелы среди пшеницы, он должен вновь
присоединиться к пастве, ибо в то время он считал раскол в высшей степени непростительным
грехом. В этой связи он пишет коллеге-священнику:
После испытаний последних восьми лет я не осмеливаюсь больше по своей воле занимать свое
настоящее положение. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуться в церковь... Я больше не
сомневаюсь, что при любых обстоятельствах акт раскола является актом греха. Господь ясно
объяснил нам, каким будет состояние Церкви в последние дни, но Он, Который не вырвал с
корнем плевелы, также отказал в разрешении становиться сектантом; для верующего этого
достаточно, чтобы оставаться в Церкви, несмотря на то что она может быть испорченной.
В качестве дисциплинарной меры англиканская церковь обычно налагала трехлетнее молчание
на любого раскаивающегося священнослужителя, прежде чем ему разрешалось вернуться. После
того как три служителя, проанализировав его поведение в течение того времени, пришли к
соответствующему заключению, он был восстановлен в его служении. Священники неправильно
истолковали деятельность Эйткена и посчитали, что он психически неуравновешен; методисты
возражали против сделанного им шага, истолковав его неверно, так что поистине его душа
оказалась отлученной от какой бы то ни было поддержки на земле. Он охотно подчинился
предписанному ему трехлетнему молчанию, предполагая удалиться на остров Уайт, где он мог бы
насладиться покоем и подготовиться к священным обязанностям своего служения. Однако запрет
был снят, и он по собственной инициативе возобновил свое служение в Хоуп-Холле в Ливерпуле.
Это здание теперь было признано церковью святого Иоанна Евангелиста.
Из письма к другу-священнику мы можем судить о состоянии его души в то время:
Из моих слов вы, может быть, заключите, что на душе у меня спокойней, чем когда я писал вам в
прошлый раз, но это не так. В действительности же самым печальным во всей этой истории
является то, что на меня постоянно нисходит озарение, но вместо того чтобы давать мне мир и
покой, оно лишь усиливает мою тревогу. «Старайтесь иметь святость, без которой никто не уви-
дит Господа» постоянно звучит во мне.
 Все Евангелие, по-видимому, опровергает широко известную доктрину, гласящую, что состояние
благодати является состоянием греха. Но как же мы можем, будучи мертвыми для греха,
продолжать жить в нем? Это так, средство нам милостиво предоставляется, на случай если кто
согрешил, но ясно, что это «если» предназначено для крайних исключений из общего правила,
которое есть святость. И значение святости установлено — «неповинными и беспорочными перед
Ним, всегда преуспевать в деле Господнем, святые, чистые, неповинные, укорененные и
утвержденные в любви, исполненные всей полноты Божьей, одного духа с Господом, ибо
соединились в Господе, сопричастники Божеского естества». Все это очень высокие
высказывания, и они не могут не быть преисполнены высшего смысла, потому что Тот, Кто их
произнес, является Богом, Который есть истина, и нет в Нем никакой лжи, никакого
преувеличения.
Я написал это, потому что больше всего хочу быть полезным, так как мой опыт действительно
горек. Никогда не замедляющие своего движения потоки жизни, где они? Не во мне, ибо потоки
— это вещи великие. Все земное давно перестало меня интересовать, и сейчас занимает меньше,
чем когда-либо. Напрасно или бездарно потратить час на разговор для меня в равной степени
мучительно и неприемлемо — я постоянно серьезен, потому что все время погружен в
размышления, перемежающиеся с беспокойством о моем здравии, и несмотря на то что я расстал-
ся с земным, неба я не нашел.
Вечность ужасна для меня не из-за страха мучений — более всего меня пугает бесконечность ее.
Я часто чувствую, будто Бог и моя душа — единственные существа во вселенной, и хотя Он
представляется примирившимся со мной, и я могу иметь Его своим Спасителем и принять Его как
своего Первосвященника, все же осознать Его как свой удел и тем самым обрести успокоение я не
смог. У меня нет иного занятия, кроме размышлений и молитв; я редко покидаю, да и не хочу
покидать мою комнату — ибо это мой крест. Это мой крест —написать письмо. У меня нет
желаний; я взываю лишь к Богу как к удовлетворяющему меня уделу в бессмертном духе, который
Он возвысил до постоянного сознания бессмертия, и все же я еще не достиг этого.
Брат мой, я являюсь несчастным существом, и все же мои невзгоды ограничиваются Богом и в
Нем находят поддержку, ибо как только они достигают известного предела, Он в то же время от
них избавляет. И когда душа и тело отчасти освобождаются, Он возвращает их вновь, не
спрашивая меня.
Оставив служение в Ливерпуле, Эйткен удалился в тихое место в Корнуэлле, недалеко от
Пензанса. Часто из-за крайне слабого здоровья его жены и одного из детей приходилось оставлять
сырой, ненастный север и ехать на солнечный юг. Во время его пребывания в Корнуэлле начало
набирать силу величайшее дело духовного пробуждения, несомненно подготовившее путь для его
будущего служения спустя несколько лет. Но пока все это оставалось сокрытым от Божьего слуги.
Тем временем он принял приходы в Шотландии, в Лидсе и Коутбридже.
Вопреки всем усилиям мужа поддержать силы горячо любимой супруги, она скончалась от
туберкулеза, грозившего ей бедой все 14 лет семейной жизни. Оставшись с шестью малолетними
детьми, Роберт Эйткен стал искать другую подругу жизни.
Вильгельмина Дэй Макдоуэл Грант, часто присутствовавшая на его богослужениях, уважала
этого ревностного Божьего человека и восхищалась им. Оставив прекрасное поместье на берегах
Спея, она с радостью приняла возможность разделить низшую сферу служения. Она была женщи-
ной незаурядного ума, сильной и смелой духом. Ее родство со стороны обоих родителей могло
быть прослежено до Эдуарда III. Гранты из Арндилли были известны во всей северной
Шотландии своей набожностью и евангелистским рвением. Многие скромные слуги Божьи
находили возможность служить в их просторном доме. Некоторые считали ее достаточно
непреклонной, потому что она с презрением отвергла мягкость и спокойствие «как имеющие
привкус того мира, от которого она отказалась», чтобы на протяжении 34 лет заботиться о доме
пастора в ничем не примечательном деревенском приходе в Корнуэлле.
В этом браке родилось трое детей, из которых один умер в раннем младенчестве. Четверо детей
от первой жены, унаследовав от матери склонность к туберкулезу, ненамного переживали свое
тридцатилетие. Кэнон Хэй Эйткен, сын от второго брака, стал весьма уважаемым викарием и
евангелистом в англиканской церкви.
Неудивительно, что, потеряв несколько детей, Эйткены очень беспокоились из-за хрупкой
здоровьем их самой младшей дочери. Миссис Эйткен взяла инициативу на себя и, оставив
Коутбридж, вместе с девочкой вернулась в Корнуэлл. Там она встретилась с епископом из
Эксетера, чтобы выяснить, нет ли там вакансии в англиканской церкви для ее мужа. Единственной
возможностью был новый приход на руднике, где прежде не было ни церкви, ни школы, ни долж-
ности приходского священника. Но рука Господа была на этом Божьем человеке, который в любое
время готов был нести Его служение туда, где мог принести величайшую славу Его Имени.
По прибытии в то место, увидев крайне унылую картину, казалось, не сулившую никаких
перспектив, Роберт Эйткен написал епископу, что отказывается от этого предложения. Однако он
передумал под влиянием одного из местных жителей, который верил, что духовное пробуждение
придет в этот край через Эйткена, избранного Божьего человека. И переезд совершился. Семья
временно поселилась в небольшом коттедже в нескольких милях от поселка, пока строились
церковь и дом пастора.
Однажды новый викарий предстал перед группой сменившихся шахтеров, проживавших вдоль
дороги, недалеко от безлюдного, заросшего вереском участка, предназначенного под
строительство новой церкви. Он поразил их своим распоряжением: «Теперь, парни,
отправляйтесь-ка за кайлами и лопатами да приходите помогать мне строить церковь».
Недоверчивые вначале, они в скором времени увидели, что он всерьез взялся за дело, и,
пораженные ревностным усердием этого человека и его неподдающейся определению манерой
приказывать, шахтеры послушались. Вскоре была построена временная церковь, и начались
регулярные богослужения.
Это был Пендин, дом и миссионерское поле деятельности этого «пророка» на все оставшиеся
годы его жизни. Какие реки воды жизни потекли до дальних мест из этого оазиса в духовной
пустыне! В коротком письме к другу он открывает свое умонастроение того времени:
В течение нескольких месяцев я изучал свое положение в этом месте. Что-то доброе определенно
совершается. Но ужасное положение официальной церкви и безбожие духовенства, а также
еженедельное отправление в ад тысяч душ, притом что ничего не предпринимается и, похоже,
никогда не предпринималось, чтобы их просветить и спасти, — все это столь удручает, что эта
чудовищная реальность почти лишила меня разума.
Тут мной владеет Евангелие, которое является стопроцентным противоядием от всех несчастий
времени и от всех ужасов вечности — и что я делаю среди погибающего мира? Я безмолвствую в
этом крайне отдаленном уголке великой духовной пустыни, привязанный системой к моей
изолированной местности и плачущий от бессилия против зла, которое я даже не могу пытаться
исправить, скорбящий без надежды на избавление от вечных мук ада бесчисленных миллионов
имеющих души, такие же драгоценные и такие же бессмертные, как моя. Господи, помоги мне,
ибо я более, чем безумен; я сражен болью души, не знающей иной перемены, кроме своего
возрастания. У меня есть один единственный вид утешения — оно в слезах и в молитвах. И, в
конечном результате, они лишь увеличивают бремя.
Тем временем Роберт Эйткен подошел к цели своего духовного поиска. Еще в одном письме к
другу он так описывает усилия своей души в богоискании:
Почти два года прошло с тех пор, как я начал крайне ревностно стремиться к святости и по-
настоящему готовиться к вечности. Поэтому Господь очень скоро дал мне понять, что у меня мало
или вовсе нет никакой духовности и что если Христос был во мне вообще, то Он определенно или
не сформировался, или не совершал во мне Своей великой работы. Я подразумеваю осуждение
греха во плоти. Откровения моего законченного эгоизма были ужасающими, пугающими. Мой
разум представлялся совершенной главной артерией для необрезанных и неочищенных духовно, и
потоки мыслей текли непрерывно взад и вперед, независимо от моей воли. Я был подобен
привязанному к скале, которого клевали и рвали на куски хищные птицы. Заметьте, это состояние
не имело ничего общего с внешним грехом, конфликт был исключительно внутренним.
 В таком состоянии души биография и работы Терстигена как нельзя кстати попали в мои руки. Я
тогда впервые узнал, что на самом деле существует жизнь, сокрытая от всех, — некое состояние
истинного союза с Христом, которым возможно наслаждаться на земле и который, по Божьей
милости, я самым серьезным образом стремился обрести. Примерно в то же время я извлек пользу
из работ мистиков, исключительно молитвенно подойдя к чтению Гийона, Фенелона, Буриньона,
Ло и прочих. Бог дал мне мудрость понять их заблуждения и в то же время ясно увидеть истины,
содержащиеся в их сочинениях.
Единственное улучшение, которое я мог бы отметить в состоянии моей души, может быть
описано так. Каждый день я все глубже узнавал себя, осознавал, что служил Господу из эгоисти-
ческих побуждений, получал удовольствие в Его работе — а не в Нем, что свобода, которой я
наслаждался в молитве, была главным образом плотской природы. И страх перед Богом, боязнь
огорчить или оскорбить Его и опасение нарушить даже в мыслях Его волю постепенно начали
действовать во мне. Тем не менее жизнь, сокрытая в Христе, казалась по-прежнему от меня дале-
кой. Я боялся молиться, боялся проповедовать и почти избегал дел служения. «Духа, Духа, о,
пошли мне Духа!» — был мой несмолкающий вопль.
Хотя в молитве я не мог использовать много слов, для меня теперь было менее утомительным
проводить десять или двенадцать часов на коленях пред Богом, чем один час прежде. И это я
делал очень часто — да, как правило, три ночи в неделю от заката до рассвета. Таким образом,
делами закона стремился я к совершенству, которого моя душа жаждала, но тщетно. К молитве
вскоре добавились посты, и если бы Бог не остановил меня, то, вероятнее всего, последовали бы
бичевания. Но Господь смилостивился в этом моем неведении, чтобы послать мне каплю
сострадания — одно драгоценное, ясное, чистое руководство.
О, что мог бы я рассказать о пути, каким оно пришло, но я не могу или я не знаю способа это
описать. Но впервые я почувствовал, что мой дух совершенно отличен от моего разума, да, так же
с ним различен, как тело мое не схоже с моим рассудком, и что Бог, Который есть Дух, ясно
говорил моему духу. О, как много теряло это общение своей чистоты, весомости, полноты, от того
что воспринималось моим разумом. Это, по-видимому, как раз и было отличие между конечным и
бесконечностью, небом и землей, плотским и духовным, Богом и человеком. Это общение могло
бы, таким образом, быть выражено словами, только слова говорят не совсем так: «Я не рискую
сделать для тебя духовно больше, чем делаю, или дать тебе больше знаний и мудрости, чем даю,
— это погубило бы тебя. Следуй за Мной, слушайся Меня, успокойся в Моих руках, оставь свою
активность, позволь действовать Мне. Я люблю тебя, и все, что любовь могла бы совершить для
тебя, будет сделано. Я — Господь».
Все это тысячу раз повторялось мне, и все время одинаково, без единого слова или его подобия,
и все же так отчетливо, что все слова в мире могут дать лишь некое слабое, очень расплывчатое
представление об этом откровении. С того времени и до настоящего момента Господу угодно
время от времени давать мне утешение или указание во многом таким же образом. Наставления
имели почти всегда отношение к практической жизни и многое повторяли из Нагорной проповеди,
так что это выглядит, как будто на протяжении долгой жизни я через это не прошел.
Главная ошибка моей религиозной жизни была открыта мне двенадцать месяцев назад, и это
было вот чем — вновь и вновь закладывающимся основанием, что Иисус умер, согласно Библии,
за наши грехи и что этот Источник всегда доступен и всегда насущен. И все же обрести там покой
означает духовную смерть. О, если бы люди узнали истину о том, что мы, примирившиеся с Богом
через смерть Его Сына, гораздо больше спасаемся Его жизнью! Как насущно — постичь Христа
умирающим за нас, но еще драгоценнее и грандиознее иметь Его живущим в нас.
Действительно, мое сердце является всего лишь жалким хлевом, где все еще стоят волы. Но мой
обожаемый Создатель смирил Себя, чтобы войти в него, и Он водворяет там смирение, скром-
ность, уничижение, сдержанность, терпение и милосердие. Так скоро, как это мне было дано
Богом, чтобы познать Христа 8 той степени, в какой Он сформировался во мне, я начал постоянно
искать то, что существует, а не то, что только кажется. Сознание Божьего присутствия стало в
полном смысле постоянным, и это не только в высшей степени свято, но вместе с тем крайне
желаемо и всегда радостно. Оставаясь наедине с собой, как это главным образом бывает, я могу
очень часто склоняться у Его ног, невероятно сильно ощущая Его близость. Во всем моем со-
знании не остается ничего иного, кроме сознания, что Христос воистину со мной и что я на самом
деле прихожу на Сион, в Церковь Первенца.
Неудивительно, что после такого периода решительных поисков и прекрасной реальности
обретенного один из друзей так сказал о нем: «Он жил, работал и проповедовал в свете крайне
необыкновенного понимания вечности. Какое- то время он просил Бога открыть ему значение
этого слова, и смысл изумительного “навсегда", открытый ему Всевышним, оказался настолько
поразительным, что в течение трех дней он не мог ни есть, ни пить, ни спать, и, скорее всего, умер
бы, потрясенный своим открытием, умоляя Господа освободить его от тяжести этого. Однако
подобное переживание дало сильнейший импульс ревностности его воззваний.
Мы не встречали никого столь влиятельного в ходатайстве. Это были не только дни в молитве,
ночи в молитве, но даже недели, а часто один, два, три и более месяцев посвящались им
непрестанному ходатайству за те места, где он должен был проводить евангелизацию».
Бог начал действовать, и в приход пришло духовное пробуждение. «Стремясь усилить
незначительное движение в нашем приходе, я выступил с 63 проповедями за 50 дней и провел
примерно столько же молитвенных собраний». Один из очевидцев сказал, что такое
«незначительное движение» стало периодически повторяться в Пендине. Люди стали приходить
издалека, чтобы все увидеть воочию и получить благословение.
По возвращении из поездки на восток Корнуэлла он отмечал:
Вернувшись в понедельник, я нашел весь мой приход воодушевленным проповедями Нотта и
Фэнтона. До моего отъезда там было восемь или десять обращений, которые делали мою поездку
крайне нежелательной, но теперь их число возросло до сотни. Если вы никогда не видели дождя в
Корнуэлле, то теперь он льет как из ведра. Короче говоря, мы имели явное корнуэлль- ское
духовное пробуждение в старом Пендине. Вокруг меня в разных местах молятся и радуются
кающиеся. У меня пропал голос, поскольку со времени моего возвращения я молюсь вместе с
кающимися. Я имею в виду, что наша работа не кончается ни днем, ни ночью.
Еще одна запись:
Прошлой ночью у нас был настоящий ливень. Все комнаты и коридоры пастората были
заполнены кающимися. С одной стороны был м-р Уинтер, викарий церкви святого Иоанна, со
своей кающейся сестрой, с другой — управляющий, методистский проповедник, вместе с женой,
плакавшие над своими глубоко взволнованными сыном и дочерью. Многие успешно выдерживали
этот экзамен, так что работа пробуждения, можно сказать, началась. Теперь весь край как будто
пробуждается от долгого сна.
Словно на служения в церкви стремящиеся найти Бога приходили из отдаленных мест, чтобы
разделить гостеприимство просторного дома священника. Одни оставались неделями, другие —
на несколько месяцев, и в этой атмосфере многие находили помощь для своих ищущих душ.
Миссис Эйткен была поистине настоящей помощницей своему мужу. Вместе с падчерицами она
трудилась с прислугой на кухне или кто-то из них читал какую-либо духовную книгу, пока
женщины занимались рукоделием. В полдень, когда колокол возвещал о начале молитвы, каждый,
кто находился в этом доме, погружался на четверть часа в тихое общение с Богом.
Преподобный Хэзлем, священник пусиитской церкви, также был среди пилигримов, путь
которых лежал к этой духовной гавани ради совета для ищущих лица Господа.
12 июля 1883 г. этот святой человек был перенесен в присутствие Божье, находясь на
Падингтонском вокзале в Лондоне. В тот самый момент, когда он узнавал расписание поездов на
Пезанс в Корнуэлле, любящее сердце Роберта Эйткена неожиданно остановилось. Еще сильное
тело беспомощно упало у ног носильщика и позже было отправлено в Корнуэлл, где покоится в
ожидании славного утра воскрешения, когда прекратится время и начнется вечность.
 Миссис Фойб Палмер
Дар на алтаре Всевышнего
Ревностной молодой христианке, жене и матери, снилось, будто она стоит перед Божьим
судилищем. Ее спрашивали, на чем основывала она свою надежду на вечную жизнь. В
растерянности, она старалась ответить на этот вопрос, сравнивая свою жизнь с жизнями других
окружавших ее христиан, но почему-то эти слова умерли, так и не слетев с ее уст, как только она
вдруг осознала всю несостоятельность своего аргумента.
«Слово Божье является той мерой, которой каждый тут должен быть осужден. Тебе было дано
это Слово. Нет ли у тебя стиха из Писания, на котором ты основываешь свою надежду на
спасение?» — спросил Судья.
В страхе и смущении, она проснулась в ужасе, но с чувством благодарности за то, что у нее все
еще была возможность сделать Слово Божье своим непогрешимым Руководителем во всех делах
жизни и поведении. Резолюция, предписавшая ей «испытывать каждый шаг, который ей предстоит
совершить, тщательным исследованием Библии для того, чтобы проверить обоснованность
каждого шага как успешно выбранного», ввела миссис Фиби Палмер в жизнь святости и
полезности, выходящую за рамки всего, что она могла себе представить в своем прежнем
существовании.
Будучи четвертым ребенком в семье из десятерых детей, Фиби была с радостью принята в доме
Генри и Дороти Уорролл в Нью-Йорке в декабре 1807 г. В том доме Богу принадлежало
центральное место, и семья всегда собиралась утром для молитвы, прежде чем заняться всеми
остальными делами. Пунктуальности в исполнении долга придавалось особое значение, и
христианская дисциплина была строго обязательной. Большинство их детей были обращены к
Богу в юном возрасте, некоторые из них прославились своим благочестием и полезностью для
Царства Божьего.
Будучи молодой, Фиби получила свое новое рождение после жестокой схватки с главным врагом
душ человеческих, потому что ее покаяние не было настолько мучительным, как раскаяние
многих других в той церкви. «Тебе следует отказаться от обнаружения сердца религии», —
внушал враг.
«Этого я никогда не сделаю. Нет, никогда! Я буду продолжать эти поиски всю свою жизнь, даже
если это продлится до 60 или 100 лет». Ее ревностность была вознаграждена чувством
уверенности в том, что она — дитя Божие.
Доктор Уолтер Палмер предложил ей выйти за него замуж, когда Фиби было всего 19 лет. М-р
Уорролл, понимая, что доктор — христианин и во всех отношениях подходящая партия для его
дочери, дал согласие на этот союз. Ее отношение к этому отражено в дневниковых записях августа
1827 г.
Приближается наиболее богатый событиями период в моей жизни. В течение последних 11
месяцев дружба переросла в зрелую привязанность между мной и некой родственной душой,
которая, у меня есть основание верить этому, во всех отношениях достойна моей любви. Я
приблизилась к этому переломному событию с тщательной осторожностью и молитвой. Я всегда
считала этот шаг слишком важным и требующим серьезности, поскольку от него во многом
зависит дальнейшая жизнь.
Поэтому мои молитвы прежде всего были направлены, чтобы приход святилища моего сердца
был под надежной охраной. Я осмелилась обратиться с определенной просьбой, ответ на которую,
как я верила, надолго сохранит свою силу. Смысл ее был в том, чтобы Господь не позволил моим
чувствам в отношении брака излиться на кого-либо другого, кто не был предназначен мне
божественным провидением. И теперь, после такой осторожности в вознаграждении моих
привязанностей, я нашла их постоянно и сильно сосредоточенными на том одном единственном,
который, я верю, приказом вечной любви предназначен быть моим супругом. Своими
религиозными, моральными и интеллектуальными дарованиями он заслуживает всяческого одоб-
рения. Но самое лучшее в нем — это то, что он является слугой Господа.
 Фиби и ее муж сделали основой своего дома послушание заповедям Христа. Им пришлось
испытать глубины скорби, когда двое их старших детей были унесены смертью. Один — в
возрасте девяти месяцев, а второй — семимесячным. Миссис Палмер писала об этих
переживаниях, о
двоих ангельских детях, отданных небесам и оставляющих нас на земле бездетными. Когда мои
возлюбленные были отобраны, я поняла, что слишком уж сильно концентрировала свое время и
внимание исключительно на них, совершенно пренебрегая христианскими обязанностями.
Начиная с этого времени Иисус должен и будет занимать самое главное место в моем сердце.
В то время в методистской церкви на Аллен-стрит в Нью-Йорке, членами которой были
Пармеры, два года горело пламя духовного пробуждения. Миссис Палмер и ее муж, оба страстно
желавшие чего-то более значительного в своей христианской жизни, преклонили колени в
раскаянии. Из дневниковой записи, датированной ноябрем 1827 г., мы наглядно видим картину ее
духовных переживаний того времени.
О, как недостает христианского опыта! Я так напугана и ни во что не верю. Я уклоняюсь от
испытаний и часто выношу приговор своей душе. Я одобряю замечательные вещи, но мне не
хватает веры, рвения и смелости. Если бы пламя, в котором горели мученики, было передо мной, и
мне дали бы приказ пройти сквозь него, то мне кажется, я сразу бросилась бы сквозь огонь. Но,
странно сказать, моя робкая натура часто отступает, когда долг призывает действовать.
Вскоре после появления четвертого ребенка в их семье, состояние миссис Палмер резко
ухудшилось: она едва выжила. После выздоровления она посетила лагерное собрание, на котором
чистый свет был пролит на доктрину святости. После этого ее душу охватила великая жажда более
углубленной работы божественной благодати, крайне необходимой для успешной христианской
жизни.
Господь дал мне желание чистоты. Я уверена, что не стану сознательно что-либо скрывать от
Бога. Но, увы, на этом пути могут возникать препятствия.
Вскоре после возвращения домой Палмеры испытали то, что было, вероятно, самым тяжелым и
мучительным испытанием в жизни каждого из них. Мать ухаживала за своей 11-месячной
дочерью, когда ее позвали, чтобы принять посетителя. Положив ребенка в колыбель с газовыми
занавесками, она воскликнула: «Ты маленький ангел», — и вышла, оставив девочку на попечение
няни.
Спустя примерно час она, услышав душераздирающий вопль, вбежала в детскую и увидела
жуткую картину. Занавески вокруг кроватки пылали, охваченные пламенем. Она выхватила
ребенка из огня как раз в тот момент, когда малышка, взглянув в агонии на мать, потеряла
сознание. В течение нескольких часов все было кончено. Беспечность няни в обращении с
керосиновой лампой стала причиной смерти маленькой девочки.
Бог помог матери подавить в себе чувство негодования и обиды и со смирением принять это горе
из рук любящего Бога, Который никогда не ошибается в Своих отношениях с детьми
человеческими. Слова Иисуса Христа Петру: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь
после», — вошли в ее сердце сладчайшим утешением.
О влиянии этой горькой утраты на дальнейшую духовную жизнь миссис Фиби мы читаем
следующее:
Затем началось полнейшее отлучение от мира, какого прежде никогда не было. Ранее у меня
были кое-какие тщеславные помыслы, связанные с мирской жизнью. Мой муж пользовался ав-
торитетом в своей профессии, и высок был прилив мирского превосходства и преуспевания.
Многие мои сверстники, даже христиане, перестали идти против течения мирской жизни. Я могла,
очевидно, сделать то же самое. Однако Господь в безграничной любви и мудрости допустил это
испытание. И с тех пор я навсегда была отлучена от мира и полюбила хождение в долине
смирения с моим кротким и смиренным Спасителем.
Возможно, свет вечности мог открыть, что смерть нашего младенца содействовала духовной
жизни тысяч. Когда она умерла, я решила, что время, которое я тратила бы на нее, будь она жива,
мне следует посвятить делу спасения душ. В смысле спасения душ это было началом моего
служения. И теперь во всей вечности разве перестану я восхвалять Того, Чьи судьбы «непос-
тижимы», и «неисследимы пути Его»?
Согласно своему решению более ревностно отдаться христианскому служению, миссис Палмер
приняла библейский класс для молодых женщин в церкви на Аллен-стрит. В самом начале он
насчитывал человек около 60, учениц становилось все больше, так что пришлось выделить более
просторное помещение под их собрания. Она продолжила эту деятельность и спустя годы, когда
опасное состояние ее здоровья настоятельно потребовало поездки за границу.
Четко обозначилась необходимость полного посвящения Богу. «Первым, от чего предстояло
отказаться, оказалось тем, к чему я была привязана всеми фибрами моей души». Она не понимала,
ради чего будет жить, если откажется от самого дорого для нее предмета сердечной
привязанности. Тогда она вспомнила готовность Авраама принести в жертву своего Исаака и
сказала со всей искренностью: «Возьми это, если такова воля Твоя. Отними жизнь или друзей. Я
полностью принадлежу Тебе. Все узы были разорваны».
Следующее препятствие, которое предстояло преодолеть, касалось веры. Об этой победе она
писала следующее:
Я всегда считала эту доктрину трудной. Теперь я понимаю, что нужно только искренно верить в
то, чему я фактически всегда учила верить — тому, что Библия является словом Божьим. И это
точно так же истинно, как будто я могла слышать Его, говорящим громовым голосом с горы
Синай, и верой должна была принять это.
В ту пору окончательно состоялся завет между Богом и моей душой, и я знала, что отныне буду
жить жизнью веры; что каким бы разносторонним ни было течение жизни — хотя я могу быть
призвана выдержать более сложные и более долговременные испытания моей веры, чем когда-
либо прежде, могу даже быть подведена к кульминации, как было с патриархами веры, когда
заповеди и обетования могут находиться в противоречии друг с другом — я все же буду верить,
даже если мне придется умереть в этой борьбе. Я буду держаться этого и в смертельной схватке.
Силой Всемогущего я утверждаюсь в слове: «И Я прииму вас».
Вера осознала написанное слово не как мертвую букву, но как живой голос Бога живого. Святое
Писание было воспринято моим разумом как живое или живущее божественное откровение —
голос Бога звучит для меня столь явственно, как будто я могла каждый миг слышать Его,
громогласно вещающим с Синая. И теперь, когда, благодаря внутренней работе Святого Духа, я
представила Богу все свои силы, искупленные Кровью Христа, как я могла сомневаться в Его
твердом слове: «И Я прииму вас»? О, в какой свет, чистоту и мощь были облачены эти слова:
«Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина»!
Ее вера была незамедлительно испытана, ибо не последовало никакого чудесного божественного
проявления. Тогда она прислушалась к словам «Умолкните для веры — одной веры в одном
обетовании» и еще на один шаг продвинулась вперед в исповедании. Вот ее свидетельство об этом
факте: «Всемогущий Господь Бог единовластно царит в моем сердце».
И в ночь 27 июля 1837 г. миссис Палмер приняла решение замкнуться в Боге до тех пор, пока не
получит свидетельства Святого Духа о принятии ее Богом. Искуситель нашептывал, что ей,
возможно, придется провести так всю ночь и весь следующий день, а может быть, и еще дольше.
Но сердце ищущей Бога всей ее душой, разумом и силой было настроено на богоискание, и она не
была разочарована, как свидетельствует об этом датированная тем днем запись из ее дневника:
Господь единовластно царит в моем сердце. Ему принадлежит моя высшая любовь. За последнее
время я испытывала такую всепроникающую потребность в уверенности, что очищусь от всякой
неправедности для того, чтобы знать, что мотивы, влияющие на каждую мою мысль, слово и
действие, проистекают из чистого источника, без которого, как я заключила прошлым вечером,
невозможно дольше обходиться.
Между восемью и девятью часами, в то время как взывая к престолу благодати о настоящем
исполнении безмерных, великих и драгоценных обетований — молясь также о полноте и свободе
искупления, его безграничной силе, и полностью отказавшись от тела, души и духа, времени,
способностей и авторитета, а также от самых дорогих мне связей — с моим возлюбленным мужем
и ребенком, одним словом, со всей моей земной сущностью — я обрела уверенность, что Бог
Отец, через искупление Агнца, принял это жертвоприношение. Мое сердце освободилось от эгоиз-
ма и очистилось от всех идолов, от всей грязи плоти и духа, и я осознала, что пребываю в Боге, и
почувствовала, что Он стал частью моей души, моим ВСЕМ во ВСЕМ.
Жизнь, должно быть, теперь ей виделась защищенной, и, обремененная многими обязанностями,
миссис Палмер научилась так распоряжаться своим временем, чтобы не нарушалось ее регулярное
общение с Богом.
Я постараюсь вставать в четыре утра; проводить время с четырех до шести за чтением Библии и
другими религиозными занятиями; полчаса — для личных нужд в полдень. Я непременно возьму
за правило особым образом вспоминать о тех, кто сказал: «Молитесь обо мне», не забывая
наставление из 1 Тимофею 2:1. Если получится, в конце дня стану проводить еще один час в
общении с Богом.
Теперь я понимаю, что обрела это благословение благодаря возложению на алтарь всего. И
удержала его благодаря тому, что все по-прежнему сохраняется на алтаре как «жертва живая».
Пока все оставалось там, я осознавала, что верность и справедливость Бога являлись залогом этого
принятия. Пока все хранится на этом алтаре, и может происходить очищение от всякой
неправедности, ибо Кровь Иисуса очищает; не потому что это возможно или случится когда-
нибудь в будущем, но очищение происходит сейчас, именно тогда, когда приносится жертва.
Благодаря этому я поняла, что не могла бы верить для будущего больше, чем могла бы дышать
для него, и осознала, что должна довольствоваться жизнью в настоящий момент и всецело дове-
риться поддержке Бога как в духовном, так и в зеленом, физическом существовании. Пока это
жертвоприношение хранилось на алтаре, я понимала, что верить было не одной лишь привиле-
гией, но и долгом.
Я также поняла, что как только начну учиться моему собственному пониманию, чувствованию, я
уже не смогу выполнять этот или какой-либо другой долг в требуемой степени; жертва будет уда-
лена от алтаря, и я лишусь права верить в жертву «святую и благоугодную».
Более 35 лет после описанных выше переживаний она вместе с мужем беспрерывно трудились,
распространяя «Библейскую святость». Книги миссис Палмер о святости пролили яркий свет на
тропы многих христианских пилигримов, восходивших ко Граду Небесному. Среди них были
такие, как «Путь святости», «Обетование Отца», «Вера и ее воздействие» — последняя из
названных книг выдержала 22 издания только в Соединенных Штатах. Все ее сочинения жадно
читались и перечитывались сотнями тысяч людей как в Америке, так и в Британии.
Она вместе со своей сестрой, миссис Сарой Лангфорд, опубликовала книгу под названием
«Руководство к святости», которая полвека излучала свет, способствуя более углубленной жизни
Бога в душе человека. Некто заметил об этих сестрах, «что они призваны Богом вести Его народ,
когда доктрина и опыт освящения пошли на убыль, но отошли от них еще немногие».
Однако миссис Палмер вовсе не была мечтательным мистиком и никогда не пренебрегала
скромными домашними обязанностями матери и жены из-за того, что полностью посвятила себя
Богу. Она вела прекрасно организованное домашнее хозяйство, где даже мельчайшим деталям
уделялось должное внимание. Весь уклад ее дома был направлен на служение интересам Царства
Божьего. Двери большой гостиной распахивались для собраний, проводившихся для более
глубокого понимания Христова искупления. Многие священники и служители Христа из
различных деноминаций с изголодавшимися душами приходили туда в поисках более
значительных дарований для служения — и они их там обретали.
Она трудилась также в восточных штатах, Канаде и Новой Шотландии. В 1859 г. доктор и
миссис Палмер очень много переезжали, но в связи с плохим здоровьем мужа пришлось
ограничить маршруты поездок и надолго остаться на Британских островах. Они посетили многие
крупные города, где проводили служения.
Во время служения в Ньюкасле они познакомились с Бутсами, которые в то время отошли от
методистского союза с тем, чтобы заняться более обширной евангелистской деятельностью.
Миссис Палмер писала в отношении этого шага миссис Бутс следующее:
Прошло несколько недель с тех пор, как стало известно о вашем решении оставить Новый союз.
Я не сомневаюсь, что лишь этот шаг, который вы предприняли вместе с мужем, даст вам более
яркий венец, чтобы возложить его к ногам Спасителя мира. Существует опасность встать на
позицию мирян из страха огорчить друзей, которых мы любим и которые, как мы знаем, любят
нас, которая могла бы удержать нас от следования по самой узкой части узкого пути. О, только бы
вы не отклонились с верного пути и строго следовали за Спасителем! Нет нужды говорить, что
временами ваша узкая дорога будет вести вас сквозь злую, а не только сквозь добрую молву. Но
этого достаточно для ученика, чтобы стать подобным Учителю.
Мы радуемся тому, как Господь благословляет вас. Слава Триединому Божеству! Моя вера
осознает великие Божьи благословения для вас. Я не сомневаюсь, что Предводитель армии
Израиля пойдет впереди вас и даст вам увидеть множество спасенных.
Мой дорогой доктор Палмер так простудился, что эта болезнь стала всерьез угрожать
хроническим заболеванием легких, и мы даже написали прошение о прекращении наших поездок
по многочисленным запланированным местам и приехали сюда, поближе к Америке и более
благоприятному климату. Мы, конечно, не намерены начинать здесь работу. Обращаюсь к вам с
просьбой: не сможете ли вы с вашим посвященным мужем приехать и занять наше место. Иногда
я думала, что мы могли бы в определенной мере трудиться плечом к плечу, и таким образом
возросла бы, объединившись, хвала нашему Господу и наш союз на небесах стал бы более
сладостным. Мне бы очень хотелось узнать, как вы несете свой крест в качестве соратницы вашего
превосходного мужа.
Миссис Палмер во время пребывания в Британии столкнулась с убежденной оппозицией. Тема
«женского служения» была задана памфлетом, изданным священником официальной церкви,
преподобным А. Рисом. В этом памфлете право женщин проповедовать подверглось яростным
нападкам со ссылками на Библию. В течение недели с семи утра до одиннадцати ночи миссис Бутс
работала над подготовкой ответа. В нем она в высшей степени умело отстаивала право женщин на
служение, открывая двери для многих, призванных интенсивно распространять Слово Жизни
через каналы Армии Спасения.
Комиссар Бутс-Таккер в своей биографии миссис Бутс проливает свет на этот спор и также
показывает нам внутреннюю сторону служения миссис Бутс:
Причиной этого яростного нападения послужил визит американских евангелистов, доктора и
миссис Палмер, которые в то время проводили служения в Ньюкасле. Сам доктор был искренним
в убеждениях, добрым по характеру и общительным человеком. Но главной фигурой в собрании
была его жена. Миссис Палмер была женщиной замечательной, умной, своеобразной и преданной
Господу. Главная привлекательность ее как оратора заключалась в ее простоте и в потрясающих
иллюстрациях, которыми были насыщены ее выступления. Затрагивая сердца своих слушателей и
явно полагаясь на сотрудничество Святого Духа, она стала центром сплочения всего самого
лучшего и самого ревностного, что было в церквях. У миссис Бутс не было возможности посещать
те собрания, но отчеты о них она время от времени получала. И то, что одна женщина была
видным деятелем этого движения, глубоко волновало ее. Следовательно, об опубликованном
мистером Рисом памфлете она услышала не раньше, чем всей душой прониклась к деятельности
этого центра.
13 июня 1872 г., в последний год своей жизни, она писала:
О, да, это тело является храмом Святого Духа. Откуда это отсутствие всякого желания жить для
себя? Откуда эти нескончаемые проявления, побуждающие жить, думать, говорить и работать для
Бога? Откуда эта всепоглощающая и управляющая чувствами любовь к Богу и Его делу?
Сознательно, глубоко сознательно я вынесла приговор смерти в себе самой. Откуда это сознание
уверенности, ежеминутной уверенности в Том, Кто воскрешает мертвого? Не оттого ли, что
Святой Дух как живой, производящий все во всем принцип вполне подчинил меня Себе и теперь
производит во мне желания и действия по Своему благоволению?
Еще одна запись, относящаяся к сентябрю того же года:
День моей свадьбы. В этот вечер, 45 лет тому назад, я была соединена священными узами брака с
моим возлюбленным Уолтером Палмером. Нам было даровано шестеро дорогих детей. Трое из
них ожидают нашего прибытия на берегах бессмертия, а трое пребывают с нами среди испытаний.
Пусть все уверенно исполнят их призвание и избрание и, в конце концов, войдут в нерушимую
семью в Царстве Небесном. Мы с мужем чувствуем, что соединились узами брака навсегда. Мы
являемся в высшей степени благословенными исключительно в Господе. Какая же прекрасная
жизнь любви и труда для Иисуса была у нас!
Среди последних письменных свидетельств миссис Палмер, до того как она оставила свое земное
поприще, были такие слова:
Я хочу сказать, что наставления мои были верны, и теперь, в час неимоверного страдания, я
испытываю их и без всякой тени сомнения нахожу, что полностью спасена. Этот алтарь
прекрасен; он такой, как в Библии, и я покоюсь на нем. И алтарь, который есть Христос, освящает
этот дар. Кровь Иисуса очищает меня от всякой неправедности.

Твоя душа, твое тело и все твои силы

Были куплены Ему, и лишь Ему одному;
И ни дня одного, нет, ни единого часа жизни,
Нет у тебя явного права тратить их, как свои.
Свободный Господа слуга, твой Искупитель требует
Запечатанной Его Кровью, глубоко оставляющей след подписи.
Затем иди вперед в Его могуществе — трудись ради
Имени Его — окажись верным до самой смерти;
твой венец несомненен.
 Роберт Мюррей Макчейни
Юный святой из Данди
«Я ближе знаком с Иисусом Христом, чем с кем бы то ни было из людей в целом мире», —
говорил Роберт Мюррей Макчейни. Это потрясающее заявление принадлежит молодому
шотландскому священнику, который, покинув земное поприще тридцатилетним, тем не менее
оставил после себя заметный след благочестия, воспринятого последующими поколениями.
Написав спустя год после смерти Макчейни его биографию, доктор Эндрю Бонар, близкий
соратник Макчейни в молитве и в служении, совершил тем самым гораздо более великое дело для
христиан многих стран, чем он, возможно, сам мог бы себе представить. В течение 25 лет после
первой публикации «Воспоминаний», куда вошли собрание писем и проповеди, эта книга
выдержала 116 изданий на Британских островах и бесчисленное число раз печаталась в Америке.
Последовавшая цепь благословений была поистине уникальной. На севере Шотландии одна леди
прочитала это сочинение, и ее душа, давно умершая в грехах и прегрешениях, возродилась к
жизни. Викарию англиканской церкви достался экземпляр этой книги, и несколько воскресений
подряд он читал проповеди Макчейни в своей конгрегации. Результат не замедлил сказаться:
члены его церкви стали приходить к нему с вопросами относительно жизни Бога в душе, о чем они
его до тех пор никогда не спрашивали. Джентльмен из Америки, жизнь которого преобразилась
после внимательного прочтения этой книги, пересек океан и провел первое свое воскресенье в
Шотландии в церкви святого Петра в Данди, чтобы побывать в храме, где когда-то проповедовал
молодой Макчейни.
Роберт Мюррей Макчейни (1813 — 1843) родился в городе Эдинбурге. У него были
необычайные умственные способности. В четыре года он знал наизусть греческий алфавит; он
поступил девяти лет в среднюю школу, а в четырнадцать стал учащимся Эдинбургского
университета. Здесь он показал себя блестящим студентом, обладавшим незаурядным
поэтическим талантом, и за поэму «О договаривающихся сторонах» получил награду,
отметившую его литературное дарование.
Увлечение Макчейни гимнастикой способствовало, вероятно, его ранней смерти. Однажды
утром после завтрака он с гостившим у него другом-священником прогуливался в саду. Два столба
с горизонтальной перекладиной побудили Макчейни развлечься серией атлетических упражнений,
и он убеждал друга сделать то же самое. Гость почти согласился, когда перекладина, на которой
висел Макчейни, внезапно сломалась. Юноша, сорвавшись, упал на землю и несколько дней
пролежал без сознания. После этого несчастного случая он никогда так и не восстановил прежней
физической силы.
В течение первых двух лет университетской карьеры, в целом придерживаясь нравственного
образа жизни, Роберт позволял себе мирские удовольствия, особенно в отношении танцев. Его
брат Дэвид, бывший восемью или девятью годами старше, проявлял почти отцовское участие в
Роберте, часто умоляя его воздерживаться от веселых вечеринок, которые он так любил. На всю
жизнь в памяти Роберта запечатлелся печальный взгляд на лице Дэвида, когда, оставаясь глухим к
его просьбам, младший брат уходил из дома, чтобы танцевать до утра.
Дэвид Макчейни ушел из жизни, когда ему было всего лишь 26 лет. Роберт всегда подчеркивал
невосполнимость этой утраты для его души, что явствует из его дневника и писем к друзьям.
Этим утром, пять лет тому назад, мой дорогой брат Дэвид умер, и впервые мое сердце познало
горечь утраты. Честно говоря, это было крайне полезно. Позволь мне быть безмолвным, ибо Ты
совершил это, и скорбь эта была мне во благо. Я не знаю, было ли когда-либо какое-то
предопределение более поносимо, чем это, и все же, Господи, какие горы Ты преодолеваешь!
Никто никогда не был более благословенным для меня.
До своей смерти Дэвид, относившийся с величайшим уважением к духовенству, несмотря на
мирские увлечения Роберта, всячески старался направить его мысли на достоинство этой
профессии. Начиная с того времени, когда младший брат осознал и принял Божий план спасения,
у него был точно определен жизненный выбор для достойного применения всех его способностей
на свидетельствование погибшим о Спасителе.
Таким образом, год, последовавший за смертью Дэвида, ознаменовался для Роберта его
поступлением в богословский колледж. Четырехлетний курс обучения там он проходил под
руководством доктора Томаса Чалмерса. Мы видим, как возрастало чувство посвященности этому
призванию, читая отрывки из его дневника.
Как способны мы терять наше время в бесполезнейших пустых разговорах, как это делает мир!
Как это может происходить с теми, кто избран на дело мощного служения! Сотрудники Богу?
Провозвестники Его Сына? Евангелисты? Люди, оставившие все свои дела, избранные из
избранных, так сказать, цвет церкви, которые должны светить всегда, подобно звездам? Увы, увы,
моя душа, где ты проявишься? О Господи Боже, я малый ребенок! Но Ты пошлешь ангела с
горящим углем, взятым от жертвенника, и коснется он им нечистых уст моих, и вложит язык в
мою пересохшую гортань для того, чтобы я мог сказать вместе с Исаией: «Вот я, пошли меня»».
В этот прошедший год Бог представил меня для подготовки к служению. Я благословляю Его за
это. Он окончательно удалил меня от тех друзей, которые могли бы быть ловушкой, возможным
камнем преткновения. Я благословляю Его за это. Он познакомил меня с одним другом-
христианином и все больше и больше скрепляет мою дружбу с другим. Я благословляю Его за это.
Обращение юноши расчистило путь для глубокого осознания греховности. Потрясение,
пережитое им со смерти брата, дополнилось впечатлением от «Задачи спасающего знания»,
анализа пути спасения, приложенного к Исповеданию Веры. Он всегда верил, что это «произвело
спасительную перемену в нем». Спустя двенадцать месяцев после пережитой моральной перемены
он обозревал свою жизнь в свете обретенного им духовного озарения.
Каким же испорченным я был! Какая громадная часть моей жизни была проведена абсолютно
без Бога, в миру, поддавшись чувству и преходящим вещам, окружавшим меня! Как и следовало
ожидать, чувства и сентиментальные настроения, вся моя религия, сколько ее было, все несло на
себе оттенки этих красок смертного мира!
Воздерживаясь от явного порока благодаря взглядам, привитым воспитанием и образованием, а
также человеческому страху, я осознавал, как много непотребства царило во мне! Как часто оно
разбивало все мое воздержание и выходило наружу в форме похоти и гнева, безумных амбиций и
греховных разговоров. И хотя мой порок всегда был утонченным, все же как хитроумно и как
ужасно он во мне преобладал!
Исключительно лишь Твоя рука могла пробудить меня от смерти в состоянии которой я
находился и которой довольствовался! Как бы я был счастлив сбежать от Пастыря, Который искал
меня, когда я заблудился; но Он взял меня на Свои руки и понес меня обратно; и все же Он взял
меня не ради чего-то, что было во мне... Я пришел к Христу, и не из-за того что я являлся грешни -
ком, но именно потому, что я был грешником, даже лидером... Не мое и не для меня быть в тени
хвалы или приписываемой заслуги, но пусть вся слава будет отдана Твоему наисвятейшему
имени!
Во время обучения служению несколько молодых людей, среди которых был и Роберт, решили
еженедельно посещать бедных и нуждающихся своего района. Часто ради этого они считали
необходимым отказываться от отдыха и развлечений. Роберт описал, какое впечатление произвело
на него одно из таких посещений.
Сопровождая А. Б. в одном из его обходов некоторых из самых несчастных жителей района, я
всегда лишь просто наблюдал. Подобные сцены мне прежде никогда и не снились. Ах, почему я
настолько далек от бедноты моего родного города! Тысячи раз проходил я мимо их дверей,
восхищался огромными темнеющими громадами зданий с высокими дымоходами в лучах солнца.
Почему я никогда не отважился войти внутрь? Как уживается со всем этим любовь Бога во мне?
Какой сердечный и радушный прием даже самыми бедными и самыми униженными оказывается
голосу христианского сочувствия! Как мне запомнились бесчисленные человеческие существа,
живущие в неимоверной тесноте и не посещаемые ни друзьями, ни священником! «Никто не
заботится о наших душах», — написано у каждого на лбу. Пробудись, моя душа! Почему я должен
и дальше отдавать свое время праздному миру, когда совсем рядом существует такой мир
обездоленных? Господи, вложи в меня Твою силу; утверди каждое доброе решение; прости мне
мою прошлую долгую жизнь бесполезности и безрассудства.
Эта способность проникнуться чужим страданием побудила его к более частым посещениям,
распространению христианской литературы и преподаванию в воскресной школе.
Когда курс обучения в колледже подошел к концу, вместе с разрешением проповедовать к нему
пришло в высшей степени молитвенное состояние ума, и долгие часы он проводил за
сосредоточенным изучением Слова Божьего. Однако он не позволял себе никакой небрежности в
учебе и годы спустя сожалел, что запас его памяти на пользу дела служения Христу ограничился
лишь «сокровищами египетскими».
Обращаясь к своим знакомым молодым студентам, он написал слова мудрости относительно их
позиции в отношении мирских знаний.
Продолжайте вашу учебу. По мните, что сейчас, если Бог хранит вас, вы в значительной мере
формируете характер своего будущего служения. Если вы неряшливы и ленивы сейчас, то никогда
не изменитесь в лучшую сторону. Все делайте в должное время. Все делайте всерьез; если это
стоящее дело, тогда прикладывайте к этому все старания. Прежде всего, больше находитесь в
присутствии Бога. Никогда не смотрите на лицо человека, до того как увидели лицо Того, Кто есть
ваша любовь и Кто является для вас всем. Молитесь за других; молитесь за ваших учителей и тех,
с кем вы учитесь.
Остерегайтесь атмосферы классиков. Она поистине пагубна и вы крайне нуждаетесь в южном
ветре, веющем через Священное Писание, чтобы нейтрализовать их влияние. Правда, нам следует
знать их; но только подходить к ним надобно, как химики подходят к ядам — оберегая от
заражения свою кровь.
Молись, чтобы Святой Дух не только сделал тебя верующим и святым юношей, но также дал
тебе мудрость в учебе. Луч божественного света в душе иногда чудесным образом проясняет
смысл математической задачи. Улыбка Бога успокаивает дух, и левая рука Иисуса поддерживает
слабеющую голову, а Его Святой Дух ускоряет восприятие, чтобы даже естественные науки
усваивались в миллион раз легче и успешнее.
Роберт Мюррей Макчейни получил разрешение проповедовать в июле 1835 г. Различные
конгрегации были благословляемы его служением вплоть до ноября следующего года, когда он со
своим помощником был официально назначен в приход с численностью прихожан примерно в
шесть тысяч душ, состоящий из двух церквей, где он проповедовал поочередно через воскресенье.
С Макчейни, говорит его биограф, «начало всей работы неизменно заключалось в подготовке его
собственной души. Каждодневным посещениям предшествовало тихое время личного посвящения
в утренние часы. Стены его комнаты были свидетелями его молитв — я верю, что и слез, а также и
стенаний. Часто приятное звучание псалмов слышалось из его комнаты в ранние часы.
Один из его слуг делился своими впечатлениями относительно общения этого доброго человека
с его Небесным Отцом: «О, слышать мистера Макчейни утром! Это было, как будто он никогда не
отдавал долги; у него было так много, о чем просить. Вы бы подумали, что сами стены вот-вот
заговорят».
Этот юноша, вдохновляемый значительным знанием Бога, много времени проводил за Библией,
всей своей душой впитывая Слово Божье. В разговоре с одним другом он подчеркивал важность
этого в карьере священника:
Он должен был быть плохим знатоком этого мира, ограниченный перед ним лишь
плодородными полями и хорошо ухоженными садами возделанной земли. У него не могло быть
правильного представления об этом мире, если только он не находился на скалах наших гор и не
смотрел на мрачные вересковые пустоши и торфяные болота нашей бесплодной суши.
Именно так, он должен был быть плохим учеником Библии, который, вероятно, не знал всего,
что вдохновляемо Богом, который, по-видимому, не исследовал большинства скучных глав ради
пользы, которую они призваны принести; который, похоже, не старался понять всех кровавых
битв, которые описаны в летописи царей иудейских, чтобы он смог понять, что значит: «Из
ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое».
 «Когда ты пишешь, — говорил он другу, — выделяй значение Писания». Другому он
восторженно заметил: «Одна жемчужина, из этого океана дороже всей гальки, которая устилает
дно земных потоков».
Вполне возможно, ни один служитель никогда не был настолько исполнен страстного желания в
поисках людских душ, как Макчейни. Однажды воскресным вечером, когда он направлялся домой
из церкви после изнурительного дня, кто-то сообщил ему о двух цыганских семьях, расположив-
шихся табором неподалеку. Совсем не думая о собственном отдыхе, он сел с ними у костра и
прочитал притчу о заблудшей овце, а затем самыми простыми словами объяснил им ее смысл.
После молитвы он, пожелав им спокойной ночи, оставил их довольными и признательными за его
участие.
Менее чем через год работы в двойном приходе, включающем в себя Ларберт и Дьюнипейс, ему
была вверена новая церковь святого Петра в Данди, где он стал пастором. После принятия им этих
новых обязанностей он и несколько его друзей-служителей стали собираться каждую субботу для
поста и молитвы, чтобы Бог благословил воскресные служения. Не было случая, чтобы Макчейни
отсутствовал, а когда его спрашивали, не трудно ли ему совмещать эту установившуюся привычку
с возрастающей занятостью, он неизменно отвечал, что твердо намерен сохранить все как есть.
«Что бы делали мои бедные люди, если бы я не молился?» — спрашивал он.
Со времени его рукоположения в ноябре 1837 г. те, кто близко знали этого молодого
священника, обратили внимание на его заметное возрастание в благодати. Он установил порядок
еженедельных молитвенных собраний в церкви святого Петра, которые всегда начинал стихом из
Библии. После молитвы внимание всех собравшихся в течение двадцати минут было занято
изучением Священного Писания, а затем он зачитывал сообщения о различных духовных про-
буждениях, сопровождая их своими комментариями.
Каждую неделю один вечер целиком посвящался молодежи церкви. Благодаря горячему участию
Макчейни по всему приходу были основаны воскресные школы. С тех пор как он осознал
важность авторитета учителей среди молодежи, он стал предъявлять к ним чрезвычайно высокие
требования.
Такая школа должна быть способна поддерживать в своих учениках беглость чтения, а также
знание Библии и катехизиса, которые у них уже есть. Она должна быть в состоянии научить их
пением воздавать хвалу Богу, с чувством и верной мелодией. Но прежде всего она должна быть
христианской, и не только на словах, но на деле и в истине — той, чьего сердца коснулся Дух
Божий и которая умеет любить души маленьких детей. Каждого учителя, в ком отсутствует это
последнее качество, я буду рассматривать скорее как проклятие, нежели как благословение — как
средоточие разрушения, холодности и смерти, а не как центр, от которого исходят свет, теплота и
божественное влияние.
Этот исследователь душ писал брошюры и гимны для использования их в детском служении,
считая души детей безмерно драгоценными. «О, работа среди них — для настоящего сердца!» —
взволнованно отметил он однажды. Как-то, посылая подарок маленькому мальчику из своей
церкви, он на листе бумаги написал следующие строки:

Пусть будет мир с тобою, милое дитя!

Много лет здоровья и радости для тебя!
Возлюби ты Библию свою больше, чем игру,
Каждый день наполняйся ты мудростью.
Как жаворонок, в небе высоко парящий,
Встань рано и на гору с песней звенящей
Иди и молись, чтоб не был ты спящий;
Как голубь, нигде не нашедший покоя,
Пока не вернулся он вновь на грудь Ноя,
Так отдыха нет для тебя в этом мире греха,
Пока Сам Спаситель не примет тебя.
 Дух благоговения и почтения окутывал молодого священника, когда он поднимался на кафедру.
«Прежде чем он открывал свои уста, чтобы прочитать место из Библии, что-то вокруг него сильно
воздействовало на меня», —замечал один из его слушателей.
Центром каждой его проповеди был Христос. «Непостижимо, как сладостно и драгоценно
проповедовать непосредственно о Христе по сравнению со всеми остальными темами для
проповедования», — писал он после прочитанной проповеди с использованием текста из
Откровения 1:15.
В начале его служения все свои проповеди он записывал, хотя произносил их по памяти. Но
однажды утром, верхом на лошади направляясь в церковь, он нечаянно обронил рукопись и
спохватился слишком поздно. Вынужденный выступать с проповедью без предварительных
заметок, он, к своему большому удивлению, легко выдержал это испытание. После этого случая
он, хотя и продолжал готовиться к проповедям с крайней тщательностью, проповедовал гораздо
более непринужденно.
Призывы любви в его обращениях навсегда запечатлевались в сердцах слушавших его. Даже в
его в высшей степени бескомпромиссном разоблачении греха присутствовал элемент сострадания,
поскольку он ощущал себя величайшим грешником и спасенным исключительно по милости
Божьей Когда брат-служитель рассказал ему, что в предыдущее воскресенье проповедовал на
текст Писания: «Да обратятся нечестивые в ад», — Макчейни отреагировал немедленно: «Вы
могли проповедовать об этом с нежностью и любовью?»
Свойственная ему искренняя заинтересованность и преданность для необращенных внешнего
мира играла такую же важную роль, как его проповедование в деле приобретения душ для Христа.
«Во время поездки верхом или прогулки он не упускал ни одной возможности подарить брошюру
христианского содержания... Проезжая ночью по незнакомой местности, он особенно старался
вознести это место, а своей душе к престолу благодати; и если приходилось изредка отдыхать от
крайне изнурительного труда, то восстановление сил сводилось им лишь к перемене занятия — от
одного прославления Бога к другому. Его прекрасный гимн «Я являюсь должником» был написан
в мае 1837 г. в час досуга.
Приглашения от более богатых церквей, чем церковь святого Петра, Макчейни отклонял.
«Мой Господь поставил меня здесь Своей собственной рукой, и я никогда, прямо или косвенно,
не стану стремиться к отставке», — было его решение. «Тот, Кто платил Свои подати из рыбьего
рта, восполнит все мои нужды», — заверил он. Он брал на себя смелость надеяться, что в Данди
Бог заставит «пустыню печных труб прекрасно цвести, подобно саду Господа».
У него появились симптомы, указывающие на заболевание сердца, и этому неутомимому
труженику пришлось дать себе временный отдых. Как явствует из его письма к другу, он принял
это как милость из рук своего Небесного Отца:
Я надеюсь, что это несчастье будет для меня благословением. Я всегда чувствовал большую
потребность в карающей руке Господа. В круговороте активного труда так мало времени для
бодрствования, скорби и поиска благодати, чтобы противостоять грехам в нашем служении, что я
всегда ощущаю это благословение, когда Спаситель уводит меня от толпы, как Он удалил слепого
из города, и убирает пелену, проясняя сумрачные туманы, и Своим Словом и Духом ведет к более
глубокому миру и более святому хождению. Ах, нет ничего, подобного спокойному созерцанию
вечного мира, чтобы показать нам пустоту человеческой хвалы, греховность в глубоком
исследовании своего «я» и тщетной славы, чтобы дать нам осознать драгоценность Христа, Ко-
торый называется «Камнем испытанным».
На этот раз ему было откровение о том, что он мог бы быть чрезвычайно полезен Божьему делу,
если бы посетил священную землю, чтобы изучить, как наилучшим образом подвести иудейский
народ в утверждении Христа как Мессии. Друзья-медики советовали ему ответить на этот призыв,
так как надеялись, что это путешествие поможет ему восстановить силы и поправить здоровье.
Вместе с тремя более опытными священниками он принял этот вызов. Во всей Шотландии
зародилась надежда, что в результате этой миссии церковь протянет свою руку евреям так же, как
язычникам.
 Уильям Бэрнс, священник двумя годами моложе Макчейни, выразил желание занять его место в
церкви святого Петра. Он также молился и трудился ради духовного пробуждения, и благодаря
его усилиям были спасены многие души. В письме Бэрнсу, прежде чем попрощаться с
Шотландией, Макчейни советовал:
Поддерживайте близкое общение с Богом. Изучайте во всем Его образ. Читайте Библию прежде
всего для собственного возрастания и только потом для ближних. Больше занимайтесь толко-
ванием. Души должны освящаться самой истиной, а не очерками о ней. Будьте доступны,
способны учить, и Господь научит и благословит вас во всем, что вы делаете и говорите. У вас не
будет большого числа сторонников. Больше общайтесь с Богом.
В этом долгом путешествии состояние здоровья Макчейни часто бывало совершенно
безнадежным, так что он не был уверен, увидит ли вновь Шотландию. Но действенная жизнь
молитвы приглушала страдания, и даже в периоды сильнейшей слабости его дух молился за
духовное пробуждение церкви в Данди.
Я все принимаю и каждый день изучаю свою Библию, стараюсь больше молиться о том, чтобы
Бог начал Свою глубокую, чистую, всеохватывающую и постоянную работу в Шотландии. Если
наш труд не будет глубоким и чистым, результатом его явится лишь недоразумение и огорчение
Святого Духа Божьего из-за нашей неорганизованности и непоследовательности; Христос не
добудет славы, страна ожесточится, а уста народа наполнятся упреками. Если эта работа не будет
всеохватывающей, наш Бог не получит большого венца из-за этого поколения. Не будь она пос-
тоянной, выявится ее нечистота, что обернет все наши надежды в стыд. Я гораздо больше боюсь
дьявола, чем прежде. Я узнал нечто доброе, общаясь с Каммингсом в Страсбурге.
Кроме того, я утвердился в убеждении, что если мы являемся инструментами в таком деле, то мы
должны быть очищены от всякой грязи плоти и духа. О, взывайте о своей личной святости и
постоянной близости с Богом через кровь Агнца! Пребывайте в Его лучах, покойтесь в руках
любви, исполняйтесь Его Духом; иначе всякий успех в служении станет лишь вашим вечным смя-
тением.
За время своего отсутствия Макчейни написал десять пасторских посланий своей церкви, в
каждом из которых он наставлял прихожан в святости, наставлял быть «благословенными и
благословлением». В одном из этих писем он писал:
Стены моей комнаты — мои свидетели, они видели, как часто тихие ночные часы были
заполнены молитвами Господу за всех вас. Действительно, вместе с Иоанном я могу сказать: «Для
меня нет большей радости, как слышать, что дети мои ходят в истине». И хотя многие из вас были
во Христе до меня и являлись живыми ветвями истинной Лозы, прежде чем я был послан в
виноградник, однако верьте мне, это истинно для вас, и, кроме того, у меня нет большей радости.
И вот однажды, когда он молился о них, Дух Божий снизошел на сердца членов церкви святого
Петра. Это духовное пробуждение описывалось как «еле сдерживаемый прорвавшийся поток; из
глаз в изобилии текли слезы; некоторые падали на пол со стонами, плачем и криками
благодарности. Начиная с того вечера собрания проводились каждый день в течение многих
недель. Необычайная природа этой работы оправдывала и призывала к необычным служениям.
Весь город пришел в движение. Многие верующие сомневались, неверующие злились, но Слово
Божье неудержимо возрастало».
Вернувшись в свою церковь, Макчейни узнал, что за время его отсутствия, при служении
другого священника, сотни душ были обращены под воздействием Святого Духа. Он был по-
настоящему бескорыстным человеком, так много времени и сил посвятившим молитве за
духовное пробуждение, только чтобы видеть, что верховный Бог дарует другому привилегию
обрести действенный ответ на его ходатайства. К его радости ни одно место в церкви святого
Петра не оставалось незанятым, и «быть озабоченным в отношении души» в приходе стало
явлением обычным.
Примерно в то же время произошел интересный случай, который иллюстрирует силу авторитета,
исходившего от жизни Макчейни. Пока он посещал своих друзей, три его неверующие молодые
родственницы присоединились к группе. Эти сестры договорились между собой не допускать
«совершенства», а потом, смеясь, позвали его, чтобы он оказал на них какое-нибудь влияние,
поскольку они не хотели иметь ничего общего с религией. Но молодой священник, настоящий
христианин, с исходившим от его лица сиянием пребывающего в нем Христа, полностью рассеял
их предубеждение. Когда однажды вечером Макчейни проводил семейное богослужение в доме
своего хозяина, самая равнодушная из молодых женщин неожиданно разразилась безудержным
рыданием, исповедуя свою нужду в Спасителе. Две другие также были глубоко взволнованы, и в
результате за короткое время все они были обращены, чтобы на протяжении всех последующих
лет прославлять силу Евангелия.
В марте 1843 г. не отличавшийся крепким сложением Макчейни заболел свирепствовавшим в то
время тифом. Слова, сказанные им в бреду, явили великую сердечную страсть этого человека. «Вы
должны пробудиться вовремя, иначе вы проснетесь в вечных муках, в вашем вечном смятении»,
— проговорил он так, будто проповедовал перед своей церковью. Потом, воздев руки, как в
молитве, он воскликнул: «Этот приход, Господи, эти люди, все это место!» В течение десяти дней
воин-христианин Роберт Мюррей Макчейни закончил свой земной путь, получив венец
победителя.
 Уильям Бэрнс
Человек с книгой
Молодой шотландец, полностью посвятивший себя проповедованию Евангелия, везде и всюду
стоял перед толпой в Дублине, в Ирландии. Когда толпа стала более враждебной, он понял, что,
продолжая говорить, будет лишь увеличивать противостояние, и решил вернуться туда, где
снимал жилье, двигаясь вдоль причала. Полисмен, наблюдавший эту сцену, знал, что, если он так
поступит, то толпа не оставит его в покое и пойдет следом. Поэтому он вежливо, но твердо
настаивал, чтобы юноша нанял лодку до другого берега реки. «Мне нечем заплатить за лодку», —
был ответ. «Но это стоит всего полпенни». — «Но у меня нет и полпенни». — «Вот тебе монетка»,
— с улыбкой сказал добросердечный констебль.
С благодарностью приняв полпенни, молодой человек шагнул в лодку и показал монету
простолюдинам, говоря: «Вот видите, друзья, я получил бесплатный проезд. Точно так же вы
можете иметь бесплатное Евангелие, бесплатный проезд в Царство Божие, без денег и без цены».
С этой необычной кафедры он проповедовал сразу двум собраниям — людям, стоявшим на
берегу, и пассажирам лодки.
Уильям Чалмерс Бэрнс родился в Шотландии 1 апреля 1815 г. в семье преподобного Уильяма
Гамильтона Бэрнса. Еще подростком он принял решение избрать профессию юриста, потому что
видел, что «юристы богаты, и у них прекрасные дома». Его набожные родители были сильно разо-
чарованы его выбором, они с неохотой согласились надеяться и молиться, что он выберет более
благородное призвание служителя Евангелия.
Когда мальчик уехал в Эдинбург, чтобы стать учеником своего дяди, семья оплакивала его как
связавшего свою судьбу с миром и его чарами. К их великому удивлению, в ответ на совместное
письмо он попросил несколько хороших религиозных книг. Они подарили ему то, что он просил, и
вскоре он вернулся домой, пройдя пешком из Эдинбурга расстояние в 36 миль. Стоя перед
камином, он серьезно спросил: «Что вы подумаете, если я после всего стану священником?»
Дух Божий достиг его своенравного сердца, и он был рожден заново. Все, что он тогда хотел, это
согласия родителей на его подготовку к служению. В связи с осложнениями в отношении
необходимых документов он еще не поступил в ученики и мог немедленно приступить к занятиям.
Уильям оставил нам личное свидетельство своего обращения.
В январе 1832 г. Дух Божий озарил полным светом славу Иисуса как Спасителя. Перемена моего
сердца, я думаю, была подготовлена следующим: глубоко взволновавшее меня проповедование
мистера Брюса и страх внезапной смерти в связи с приближением холеры (свирепствовавшей в то
время). Письмо от моих сестер домой, в котором они в одном предложении говорят о
паломничестве к Сиону, чем оставляли меня далеко позади, явилось словом, сказанным вовремя и
глубоко затронувшим мои исконные чувства.
Ибо, когда грех сделал меня глухим ко всем прочим чувствам, я не мог думать о своих
родителях-христианах и нашем благочестивом доме со всеми его сладостными, возвышенными
усладами, не мучаясь в душе при мысли о разлуке с ними навсегда. Я мог думать о расставании с
Христом, потому что я не знал Его — увы. Разве я Его знал? Но расстаться с ними было для меня
непереносимо. На этот раз путь был подготовлен, но я вполне сознавал, что мое сердце все же
было духовно мертвым.
Я находился под сильным впечатлением от только что упомянутой книги Пайка «Раннее
благочестие», которую мой дорогой отец подарил мне, когда я покидал родной дом... И настал
миг, когда, внимательно вчитываясь в его возвышенные строки, я ощутил, как все самое
сокровенное в моей душе как будто пронзил дротик. Бог понял меня. Меня пронизало сознание
греховности моей заблудшей души. Я оставил комнату и вернулся в спальню, где впервые в
потоке слез излил свое сердце с искренним, идущим из самой глубины души взыванием о
милости.
С первого момента этого чудесного переживания у меня была вдохновенная надежда, что я
спасен верховным и бесконечно милостивым Богом. И почти в то же самое мгновение я почувст-
вовал, что должен оставить мое нынешнее занятие и посвятить себя Иисусу в служении во славу
Евангелия, благодаря которому я был спасен.
Молодой Бэрнс, возродившийся духовно, испытывал неодолимое желание жить именно такой
жизнью. Спустя месяц после своего обращения в письме к сестре он отмечал:
Джордж Муди и я находимся в самых тесных дружеских отношениях. Он один из немногих, кто
пребывает рядом с Богом...
Пусть не будет у нас вопроса: как близко мы должны быть к Нему, чтобы обеспечить себе
спасение? Задумаемся о другом: как много общения можем мы по возможности добиться, пока мы
на земле... Давайте иметь исключительно один объект в поле зрения — Царство Божие, а все
остальное, что нам необходимо, приложится.
В ноябре того же года он вернулся в Абердин, чтобы продолжить учебу, и его прилежание и
сосредоточенность принесли отличные результаты. В другом письме, написанном домой в то же
время, он сетует на внутреннюю неудовлетворенность.
Когда я приехал сюда, мое духовное состояние было весьма плачевным, но я надеялся, что эта
нужда, которая, я знал, была следствием моего старательного хождения, обычно, благодаря
Божьему благословению, оказывала благотворное влияние, заставляя меня искать близости с Ним
и силу преодолеть любые случайности; но я с прискорбием говорю, что был разочарован. В
течение нескольких дней после моего приезда я чувствую себя виноватым за большое лицемерие...
и, действуя, беспокоюсь скорее за поддержание своей репутации, чем взираю на славу Божью... В
действительности, я по-прежнему не решаюсь принадлежать Ему полностью и исключительно
Ему одному. Пусть Господь, в Его великом милосердии, поможет мне изменить мой характер и
ведет меня к верному пониманию совершенной Его святости и ненависти к греху, чтобы я мог
высоко ценить то, что следует, то спасение, которое Он обеспечил, и научиться все почитать
«тщетою ради превосходства познания Иисуса Христа»!
В 1835 г. он получил степень и затем поступил в университет в Глазго. Здесь, слушая обращение
о миссионерских назначениях в Китай, он познал триумф полного посвящения себя Богу и
получил уверенность в том, что миссионерское служение в других странах должно стать его
конечной целью.
Непосредственно перед окончанием университетской карьеры и рукоположением,
ответственность перед призванием затмила все другие его мысли. Однажды мать, без его ведома,
приехала по делам в Глазго. Он шел, настолько поглощенный размышлением о серьезности своего
будущего, что, когда она случайно столкнулась с ним лицом к лицу в Арджайловском пассаже, он
не замечал ее, пока она не назвала его по имени. Сильно смутившись, он воскликнул:
О, мама, я не видел тебя. Только что, пока я шел по Арджайл- стрит, я был настолько подавлен
зрелищем бесчисленного множества смертных душ, снующих туда и сюда, будто все спешат
вперед к вечной жизни, что не смог этого выдержать и свернул сюда, чтобы здесь найти покой в
тихом размышлении.
В сердце Уильяма Бэрнса пришла неутолимая жажда излияния Святого Духа, Он выражает этот
крик души в письме, датированном 1839 г.
Хотелось бы, чтобы Господь излил на нас Свой Дух, как в прежние времена, и ввел Своих святых
в восхитительное и тесное йбщение с Собой! «Что медлят колеса колесниц Его?» «Неужели снова
не оживишь нас, чтобы народ Твой возрадовался о Тебе?» В страстном ожидании Его прихода
давайте ждать днем и ночью, и Он в конце концов придет для нашего бесконечного изумления.
В свете событий следующего года эти слова являются пророческими. То, что мир мог бы назвать
случайностью, но христиане определяют как провидение, привело Уильяма Бэрнса к
подготовленным людям благодаря приглашению Роберта Мюррея Макчейни занять его кафедру в
церкви святого Петра в Данди на время его поездки в Палестину. Бэрнс, рукоположенный в марте
1839 г., был готов принять кафедру в Данди в апреле того же года — он тогда ожидал назначения
от Индийского комитета на служение за границей.
Многие христиане постарше почувствовали беспокойство, увидев, как 24-летний юноша
поднимается по ступенькам кафедры, чтобы занять место их более опытного и горячо ими
любимого пастора. Но их самые худшие опасения рассеялись, как только они услышали начало
его молитвы. Они всем сердцем поддерживали его еженедельные служения.
В июне Индийский комитет разрешил Уильяму Бэрнсу отправиться дальше в Пуну в округе
Бомбея. Молодой человек оказался перед дилеммой и, находясь в поисках руководства, посещал
богослужения общины в Килсайте, где его отец был пастором. Там его попросили принять участие
в нескольких служениях.
До того памятного дня в Килсайте, когда Бэрнс стоял перед собранием церкви, растущее желание
обращения грешников принесло с собой чувство их обездоленности без Христа. Их вина,
вследствие отвержения ими Спасителя, Который так свободно предлагал им Себя, тяготила его, и
его собственная беспомощность и невозможность что-то сделать тем самым еще усугублялись.
Каким недостойным он чувствовал себя при мысли, что Святой Дух использует его в качестве
инструмента для наведения моста через пропасть между обижаемым Богом и духовно спящим, не
желавшим раскаяться человеком.
Но молодой человек не знал, что в течение долгой предшествующей ночи множество Божьих
людей боролись и превозмогали себя, ожидая, чтобы Бог вмешался и излил Своего Духа в
осуждающей и озаряющей силе. Они пришли на это служение с внутренней уверенностью, что их
молитвы будут услышаны и что этот день станет днем, когда Бог проявит Себя в силе и славе.
Проповедь основывалась на тексте: «В день силы Твоей народ Твой готов во благолепии
святыни» (Пс. 109:3). Бэрнс страстными словами описывал некоторые выдающиеся излияния
Святого Духа, начиная с Пятидесятницы. Кульминацией был его подробный рассказ о духовном
пробуждении в Шотсе в 1830 г., когда Джон Ливингстон, проведя всю ночь в молитве,
проповедовал на текст из Иезекииля 36:26, и Бог в силе сошел на ту церковь. Когда Ливингстон
подходил к заключению, его слушатели стали искать укрытия от начавшегося дождя. Однако они
были остановлены угрожающим предостережением проповедника: найдут ли они себе укрытие от
капель Божьего гнева? Его слова так на них подействовали, что они слушали еще час под дождем,
и около пятисот душ было обращено. Бэрнс так продолжает это описание:
И пока я говорил об этом случае и природе этого чудесного обращения, я почувствовал такое же
замечательное движение своей души, как это было у мистера Ливингстона, чтобы умолять еще
необращенные прежде души принять милостивое предложение Бога; и продолжал так до тех пор,
пока сила Духа Божьего сделалась настолько же мощной в их душах, настолько всепоглощающей,
каким был и неудержимый сильный ветер в день Пятидесятницы.
В течение всего того времени, пока я говорил, люди слушали с восторженным и пристальным
вниманием, со многими безмолвными слезами и внутренними стонами души. Однако в конце
концов их чувства стали настолько сильными, что сдержать их уже ни у кого не было сил, и они
вдруг прорвались у всех одновременно в плаче, причитаниях и воплях, слезах и стонах, пере-
мешиваясь с криками радости и хвалы людской Богу.
Пять часов длилось то служение. Брат Уильяма, Исли, подробно рассказал о двух моментах,
которые навсегда остались в его памяти. «Призыв следовал за призывом со всевозрастающей
горячей и ужасающей энергией пока, наконец, когда он достиг высшего предела своей
аргументации и страстно призвал своих слушателей сражаться в битве, чтобы они могли выиграть
вечную награду, не раздались его слова: “Нет креста, нет венца!" — они сошли с его уст не как
многие слова в обычной речи, а как призывный крик в гуще сражения.
Другой кульминационный момент настал, когда, побуждая грешников к немедленной отдаче
Христу, он использовал в качестве иллюстрации пример спасательной шлюпки, посланной на
помощь тонущему кораблю. Когда он описывал раболепствующую и трепещущую массу
испуганных людей, цепляющихся за борта шлюпки в надежде на спасение, и увидел своих
слушателей, все еще колеблющихся и расточающих в фатальном бездействии последние
мгновения, когда еще есть возможность спастись, он громко закричал, как кто-то, стоящий на
краю соседнего мыса, кричал бы тем, кто на берегу: “Вы тут? Вы дома? Спасайтесь, бегите в убе-
жище, чтобы не упустить надежду, открытую перед вами! Сейчас или никогда!”»
Молодой проповедник, ощутив в этом настоятельную необходимость, продлил свое пребывание
в Килсайте еще на две недели, принимая участие в ночных служениях, и, когда погода была
благоприятной, проповедовал на торговой площади или на кладбище. Молитвенные собрания,
казалось, стихийно возникали в деревнях и селах, потому что как молодые, так и старые, жаждали
увидеть столь очевидно протянутую руку Господа.
Перед духовным пробуждением Бэрнс неделями ревностно молился. Молился он днем и ночью,
один или с соратниками по молитве, душа его постоянно была устремлена ввысь, к Богу, пока
исполнялось в нем обетование: «...и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищите, и
Ангел завета, Которого вы желаете» (Мал. 3:1). Теперь он не желал терять даже те часы, которые
прежде отдавал записыванию проповедей, и на несколько недель отказался от этой практики для
того, чтобы и это время посвятить молитве. Окружающие сознавали, что на нем теперь покоится
новая сила. «Он был просящим, ищущим, стучащим Святому Духу», и этот Дух снизошел на его
жаждущую душу.
В течение четырех месяцев до визита в Килсайт Бэрнсу выпало счастье, находясь в Данди, быть
свидетелем результатов глубокой работы Святого Духа при прежнем пасторе. В письме к
Макчейни он открывает свое сердце.
Когда я очутился в вашей церкви, я нашел такое свидетельство работы Господа в убеждении и
обращении грешников, что это поистине явилось подкреплением для моей души. Прошло более
семи лет с того времени, когда — о, неужели это так? — я был приведен к познанию Господа,
никогда, увы, не видя, ничего подобного, похожего на этот уникальный случай столь открытого и
явного перехода от тьмы к свету, от власти сатаны к Богу.
Я знал мало тех, кто, как я убежден, действительно был приведен Святым Духом к познанию
Иисуса, и еще меньше тех, кто, как я надеялся, достиг той крайней безопасной линии, которая
отделяет царство сатаны от Царствия Божия. Тем не менее, пробужденный грешник всем сердцем
стремится к Иисусу. Я не помню, чтобы видел подобное когда-либо.
Я был послан к вашей возлюбленной и благословенной пастве. Здесь нашел я не нескольких,
которые, казалось, перешли от смерти в жизнь при вашем служении и которых к тому же окру-
жала та ледяная область формального исповедания, в которой даже те, кто был возрожден Богом,
в общем боятся говорить во весь голос о тех милостивых проявлениях возрожденной души,
которую так много оскорбляют, потому что они настолько праведно уличают обеспеченное, но
безбожное поколение плотских христиан.
Бэрнс вернулся в Данди после событий, свидетелем которых он совсем недавно был, мало
ожидая увидеть еще раз явления силы Божьей. Но когда молодой священник подробно рассказал о
том, что произошло в церкви, где его отец был пастором, и попросил необратившихся остаться
после служения, откликнулось не менее сотни. Многие недели это влияние не ослабевало. В
церкви проводились ночные служения, после которых люди крайне неохотно возвращались
домой, медлили, в надежде еще услышать слово их пастора. В самом деле, когда приглашали в
помещение, предназначавшееся для собрания, чтобы продолжить молиться, люди теснились там,
влекомые великим желанием быть с Богом. Божественное влияние охватило весь город.
Когда Макчейни вернулся в Шотландию из поездки по Палестине, Бэрнс начал служения в
различных церквях, а также на открытом воздухе, и каждый раз его выступления сопровождались
необыкновенным излиянием божественной благодати. «Его богословие было беспристрастно и
проходило, подобно маятнику, через истину Божью, избегая какого бы то ни было ограничения,
классификации, пристрастия и одностороннего ее выражения. "Нет креста, нет венца” — таково
было условие для вступления в армию Бога».
Для самых близких ему людей никогда не составляло труда объяснить причину неизменного
успеха его публичного служения. Бэрнс был ученым, талантливым проповедником, энергичным и
упорным во всем, за что он брался, наряду с другими превосходными качествами его натуры. И
все эти черты подкреплялись его молитвенностью и крайней зависимостью от Духа Божьего.
Служение этого молодого священника было подобно ларцу, по воскресеньям отдававшему свои
сокровища, хранившиеся в нем всю неделю прямого и личного общения. Его служения на
открытом воздухе можно было сравнить с тремя этапами весеннего сева. Вступительная молитва
была как вспахивание поля, которое открывало сердца, разжигало и пробуждало совесть.
Проповедь была подобна бросанию семени в подготовленную почву. Заключительная молитва
была как бы боронованием земли, сокрывавшей посеянное семя.
Один из членов семьи, в которой жил Бэрнс во время его служения в Данди, описывал влияние
первого объезда этого прихода молодым священником. Вернувшись вечером, он прошел в свою
комнату, откуда вскоре послышались тяжелые стоны. Дверь была приоткрыта, и можно было
видеть Бэрнса, лежащего на полу лицом вниз и стонущего от непосильного бремени
ответственности, каким было служение для таких людей. Всю ночь сосед из смежной комнаты мог
слышать его молитвы. Справедливо было бы сказать, что вся его жизнь была одной нескончаемой
молитвой.
Во всех его начинаниях для Бога насущные нужды Бэрнса щедро восполнялись, обыкновенно он
ни в чем не нуждался и мог обильно жертвовать на дело Христа. «Он наслаждался покоем и
роскошью, не озабоченный обилием вещей», считая, что самое счастливое состояние христианина
на земле — «необремененность желаниями». По его собственным словам:
Если в сердце у человека Христос, то взор его обращен к небу, и он получает столько
ежеминутного благословения, сколько необходимо, чтобы благополучно провести его через
жизнь. Тогда он не будет легкой мишенью для боли и скорби... Пребывание в союзе с Тем, Кто
является Пастырем Израиля, хождение совсем рядом с Тем, Кто является солнцем и щитом,
включает в Себя каждого бедного грешника и требует сделать его счастливым между всем этим и
небом.
Бэрнс полностью соглашался с расколом, который в 1843 г. привел к образованию свободной
церкви Шотландии. Однако период реконструкции не был благоприятным для евангелистской
работы, поэтому он принял приглашение осуществлять евангельское служение в Дублине.
Особенно в служениях на открытом воздухе он встречался с решительным отпором. Временами с
него только что не срывали одежду; стул, служивший ему кафедрой, разламывали на части. Но
никогда он не терял ни духовной просветленности, ни самообладания — божественное озарение
не сходило с его лица. «Он был хорошим человеком, мы никогда не могли разозлить его», —
признавался один из его гонителей.
На одном из его уличных служений в Дублине, среди насмешек и непристойностей, перекрывая
шум раздался громкий голос: «Дьявол мертв». Бэрнс быстро парировал: «Ах, тогда вы теперь
бедный сиротка». Это заставило хулиганов умолкнуть, и в торжественной тишине мощно и
впечатляюще возвестил им божественную истину.
Затем последовали два года служения евангелиста в Канаде, по истечении которых он узнал, что
Бог призывает его трудиться среди язычников. Он молился о руководстве, и оно пришло через
открытие в Китае первой миссии пресвитерианской церкви Англии. Меньше чем через два месяца
он отправился на восток. Он и его брат Ислей, написавший «Воспоминания», перед отправлением
провели вместе несколько часов в каюте, читая Библию и изливая свои сердца перед Богом в
молитве. «Не благословенно ли это, не является ли это чудесной милостью — быть разлученными
ради такого дела и для такой цели?» — воскликнул Уильям при расставании.
Пятимесячное плавание дало ему возможность приобрести некоторые знания в китайском языке.
В ноябре 1847 г. он достиг Гонконга, где открылись двери для христианского служения. Больше
года он проповедовал английским конгрегациям, в то же время усиленно изучая китайский язык. В
январе 1849 г. он признался:
Я намерен двинуться в сельские просторы, чтобы достичь свободного навыка разговорной речи и
распространять в другой стране Евангелие спасения среди этих неспасенных миллионов... Нет
нужды добавлять, что в этих условиях мне будет тем более необходима особая молитва за меня и
за тех людей, среди которых мне предстоит время от времени работать. Китай для иностранцев не
просто запретная территория — это страна идолов и земля без воскресения. Как велика тогда
должна быть сила, которая сама, без всякой помощи, может открыть мне дорогу и сделать ее
успешной!
В деревнях он обычно в тени деревьев читал вслух Библию и объяснял сущность и цели
Евангелия тем, кто в скором времени собирался вокруг него. Его миссия среди китайцев, казалось,
в значительной степени была миссией сеятеля. И хотя он всецело душой радел об этих заблудших
людских душах, трудно было поверить, что его руки, а не чьи-то другие, соберут этот урожай,
столь скудными казались все результаты.
За восемь лет служения на родине его имя стало повсеместно известно, люди сходились
тысячами, чтобы услышать его проповеди. Но в Китае, хотя в конце концов он стал известен
повсюду как «человек с книгой» и «самый святой человек», он терпеливо совершал свой путь
среди равнодушия и враждебности. Какая глубокая уверенность должна была владеть этим
Божьим человеком, чтобы в течение семи лет поддерживать его в неустанных трудах и все более
частых поездках, при том что он так мало видел божественного содействия, которое радовало его
сердце в Шотландии. Но
Бог, Который учит, что «в свое время пожнем, если не ослабеем», поддерживал Своего
послушного и верного слугу, и наконец, в месте под названием Пехуа его молитвы получили
откровенный ответ. Его сердце возрадовалось таким бесспорным и всеобщим движением Святого
Духа.
После такого ободрения деятельности, слагавшейся из кратковременных посещений ближних
городов и деревень, стало очевидным, что глубокая работа продолжалась. В каком трепете он
должен был, наконец, находиться, чтобы написать:
То, что я вижу здесь, заставляет меня вспомнить прежние дни явленной Силы Божьей в моей
родной стране. Среди того, что мне привелось увидеть, я ева ли наблюдал столь многообещающий
признак пришествия Божьего Царства с тех пор, как приехал в Китай... Вы поймете, почему я
утверждал, что поистине важно поддерживать молитву и деятельность ради этих погруженных во
мрак язычества людей; и что у нас также есть причина для восхитительной благодарности нашему
заветному Богу и Спасителю.
Путешествуя, Бэрнс раздавал христианские брошюры и вручал листки, на которых были
напечатаны десять заповедей. Он проводил много времени, редактируя гимны для китайских
богослужений, которые невероятно впечатляли и молодых, и старых как великие истины
христианства. В 1853 г. он завершил перевод на китайский язык первой части «Путешествия
Пилигрима».
Позже, в том же году, его попросили сопровождать в Англию друга-миссионера, потрясенного
внезапной смертью жены. Визит Бэрнса на родную землю пробудил большой интерес в Китае.
Этот вынужденный отпуск продлился всего месяц, так как вскоре после приезда в Англию его
друг-миссионер умер. «Теперь в Китай», — воскликнул Бэрнс радостно, садясь в лондонский
поезд, чтобы преодолеть первый этап обратного путешествия.
Вернувшись к миссионерской деятельности, он в течение шести месяцев занимался служением
на речном судне, плавая по рекам и каналам. В начале января 1856 г. он познакомился с молодым
Джеймсом Хадсоном Тейлором, позже ставшим основателем внутренней миссии Китая. У них на-
шлось много общего, и в течение какого-то времени они путешествовали вместе.
Тейлор всего лишь два года вел миссионерскую работу в Китае, и влияние Бэрнса наложило на
него неизгладимый отпечаток. Более опытный человек, он обладал способностью видеть суть
житейских проблем и духовным видением, которое Тейлор, если и мог надеяться приобрести, то
лишь гораздо позднее. Вот как он описывал время, проведенное вместе с Бэрнсом: «Те счастливые
месяцы были невыразимой радостью и утешением для меня. Его любовь к Слову была
восхитительной. Его святая, достойная уважения жизнь и постоянное общение с Богом делали
дружбу с ним отвечающей глубоким желаниям моего сердца... Он часто указывал на Божьи цели в
испытании, что в определенном смысле придавало всей его жизни совсем новый вид и новую
ценность. Его взгляды, особенно относительно миссионерской деятельности как великого дела
Церкви и порядке рукоположения евангелистов как утраченном порядке, который, согласно
Писанию, требовалось восстановить, должны были сказаться в последующей организации
внутренней миссии Китая».
Тейлор носил китайскую одежду, и Бэрнс вскоре увидел, что люди принимали более молодого
человека намного охотнее, чем его. Поэтому он тоже стал одеваться в китайское платье.
Уильям Бэрнс был послушен небесному видению. До последних дней он был исполнен
духовности, так что иногда другие называли его странным. Он оставался верным Богу и своему
соратнику тем, что мужественно обвинял отклонения от новозаветной практики, хоть и был
чрезвычайно мягок. Зависимость от Бога посредством молитвы вошла у него в привычку и
неизменно присутствовала в его наставлениях другим людям. В 1857 г. в письме к матери он
пишет:
Внешне у нас — мир, и увеличилась посещаемость наших собраний как в обычные дни, так и в
дни, когда оказывается медицинская помощь. Но мы нуждаемся в излиянии Святого Духа в Суату,
как в Килсайте, чтобы души грешников повернулись от тьмы к свету и от власти сатаны — к Богу.
Мы в этом нуждаемся, и это Бог обещал молящемуся — истинно молящемуся. У кого среди нас
есть дух молитвы! Сильны те, у кого есть этот дух, и слабы те, у кого он отсутствует. Мы
нуждаемся, чтобы Господь охранял нас Своей милостью и укрепил нас в час горьких испытаний.
Известна ли среди вас какая-то особая молитва за Китай? Возможно, благодаря поискам
пробуждения и обращения этих погибающих миллионов благословение снизойдет и на ваши гра-
ницы, а также на нас.
Его апостольская и святая жизнь завершилась достаточно неожиданно в апреле 1858 г., когда ему
было всего 53 года. В январе он написал матери письмо, из которого ясно, что он знал — дни его
сочтены.
В конце прошлого года я так сильно простудился, что до сих пор все еще болен, каждую ночь у
меня озноб и повышается температура. Последние две ночи я сильно потел, так что совсем ослаб
— сил все меньше. Если только роптать на болезнь неугодно Богу, то совершенно очевидно, что
скорый конец неизбежен. И я пишу эти строки заблаговременно, чтобы сказать, что я счастлив и
готов либо жить, либо умереть. Пусть Бог всякого утешения успокоит вас, когда вам станет
известно о моей смерти. И пусть через искупающую Кровь Иисуса мы с радостью встретимся
перед троном Всевышнего!
Продуманно, четко он распределил всем свое земное имущество, кроме нескольких предметов.
Многим новообращенным и коллегам досталась в наследство одежда, Библия или одна из, по его
мнению, книг, нужных им. Его образ жизни был скромен и прост, чтобы ничто не обременяло его
служение. Он жертвенно жил и жертвенно умер в комнате, где было только самое необходимое и,
конечно, никаких предметов роскоши. Его помощник, местный житель, преданно заботился о всех
его нуждах в течение трех месяцев, когда он был не в силах подняться с постели после простуды.
Не вставая с кровати, он проповедовал и наставлял.
Бог, с Кем он так долго и так часто общался, воистину был с ним в конце его пути. Два
направления внутренней связи молитвы находились в хорошем рабочем состоянии, когда он
приблизился к последней стадии жизненного путешествия. Однажды его помощник услышал, как
он что-то еле слышно говорит. Когда тот переспросил, что он сказал, умирающий ответил: «Ах!
Ты слышал меня? Я повторял наизусть 120-й псалом. Я говорил с Богом, а не с тобой».
В другой раз он смеялся. Когда его спросили о причине этого смеха, он ответил: «Бог говорил со
мной, и это обрадовало мое сердце».
Перед самой его кончиной его друг повторил несколько отрывков из Писания, среди которых
был 22-й псалом. Бэрнс заметил, что он запнулся на стихе: «Если я пойду и долиною смертной
тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох — они успокоивают меня».
Сильным и ровным голосом он закончил этот псалом. С удивительной силой он присоединился к
последней части молитвы Господа: «Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь». Затем,
в считанные минуты, его дух взлетел к обожаемому им Спасителю.
После его смерти чемодан с личными вещами был отослан в Шотландию его семье. К их
изумлению все его содержимое состояло из нескольких листков печатных материалов на
китайском языке, китайской и английской Библии, потрепанного от постоянного пользования
несессера для письменных принадлежностей, нескольких книг, китайского фонарика,
национального платья и синего флага. В молчании, которое последовало после осмотра вещей из
чемодана, маленький ребенок прошептал: «Он, наверное, был очень беден». В мирском понимании
— да. Но каким драгоценным наследством для будущих поколений был его пример личной
святости и его вера в силу молитвы, обращенной к Всемогущему Богу!
 Франсис Р. Хавергал
Воспевая Бога
Картина на стене квартиры, которую снимала в Германии молодая, 21 года, туристка, дарила ей
яркие впечатления, когда она, изнуренная и уставшая, отдыхала после напряженного дня. Слова «я
отдала мою жизнь Тебе» пробудили вдохновение. В один миг поэтические строки завладели ее
мыслями, и она быстро записала их на обрывке бумаги.
Прочитав их, она нашла их совсем не такими, как ей хотелось, и бросила через всю комнату в
пылавший камин. Довольно странно, но листок из камина упал на пол неповрежденным. Ее отец
был настолько потрясен величием этих стихов, что сочинил для них музыку. Так родился самый
лучший и самый известный гимн Франсис Ригли Хавергал «Твоя жизнь для Меня», который знают
во всем мире.
Самый младший ребенок Уильяма Генри Хавергала, ректора в английском городе Астли, в
Вустершире, и его жены Джейн, она родилась 25 января 1837 г. Пятеро ее братьев и сестер
подарили ей любовь и внимание, и все согласились, что она была развитым не по годам ребенком.
В четыре года она уже могла читать Библию, а также писать достаточно твердым почерком. В
семь лет она начала сочинять гимны и стихи.
В шестилетнем возрасте она испытала свое первое духовное переживание под впечатлением от
проповеди о гневе Божьем. Спустя два года другая проповедь оставила глубокий след в душе
маленькой девочки. Хотя у нее не было ясного представления о пути спасения и она была
слишком скрытной, чтобы говорить об этом с кем-либо из своей семьи, но она чувствовала, что
быть христианкой, несомненно, является высшим состоянием возможного счастья.
Так велико было смятение ее души, что в конце концов она решилась обратиться за помощью к
викарию своего отца. Его неудачный совет призвал ее просто молиться и стараться быть как
можно лучше. Разочарованная Франсис в течение пяти лет больше никому не открывала своего
сердца и ни с кем не говорила о страдании своей души.
В возрасте 11 лет она лишилась матери. Один из последних разговоров умирающей матери со
своей маленькой дочерью навсегда остался в памяти девочки. «Ты моя самая младшая дочь.
Поэтому я беспокоюсь о тебе больше, чем об остальных. Я так молю Святого Духа вести тебя и
руководить тобой. И помни, что ничто, кроме драгоценной Крови Иисуса, не сможет сделать тебя
чистой и прекрасной в глазах Бога».
В 13 лет она, наставляемая с любовью своей старшей сестрой, была определена в школу. «Это
одно из важных событий в твоей жизни, Фанни», — напоминала ей Эллен. Потом старшая сестра
продолжила разговор о Божьей любви к ней и о том, что Он ждет в ответ посвящения ее сердца.
После долгого молчания Франсис воскликнула, не в силах сдержать порыв нахлынувших чувств:
«Я все еще не могу любить Бога, Нелли!»
Школой, где девочке предстояло провести полгода, руководила набожная женщина, горячие
молитвы которой были о том, чтобы в сердце каждой ее ученицы жил и действовал Святой Дух.
Многие девочки после окончания учебного семестра вернулись домой преображенными
воздействием божественной благодати.
Франсис также коснулось это чудесное влияние, но ею владело отчаяние, она не надеялась когда-
либо обрести спасение и уехала на рождественские каникулы, снедаемая сомнением и ощущая
духовную пустоту. Об этом безрадостном периоде своей жизни она позже писала: «В любое время
я бы охотно потеряла или выстрадала все что угодно, только бы это привело меня к обретению
“полной уверенности”».
Февраль 1851 г. запомнился ей на всю жизнь, потому что именно тогда тьма, наполнявшая ее
духовную жизнь, начала отступать перед ярким сиянием божественной любви. Мисс Кук, ее
подруга, заинтересованная в христианской жизни юной девушки и позже ставшая женой мистера
Хавергала, отвела ее в сторону и с любовью старалась дать ей совет. Франсис призналась, что
величайшим желанием ее сердца было получить уверенность, что она является дитем Божьим.
Имея такую уверенность, она без огорчений выдержала бы утрату даже отца, братьев и сестер.
 Мисс Кук ответила: «Тогда, Фанни, я думаю, я уверена, что это твое желание скоро исполнится и
осуществится твоя надежда. Почему бы тебе не довериться Спасителю прямо сейчас?
Предположим, что теперь, сию минуту, должен прийти Христос в облаке небесном и взять от
земли Им искупленных, могла бы ты не довериться Ему? Неужели Его призыв, Его обетование
недостаточны для тебя? Ты смогла бы не вверить Ему свою душу?» — «Конечно, могла бы», —
ответила Франсис. С этими словами она встала и ушла в свою комнату.
Я упала на колени и старалась осуществить эту внезапную надежду. Наконец-то я была очень
счастлива. Я могла вручить свою душу Иисусу. Я не боялась, и мне незачем бояться Его прихода.
Я могла доверить Ему всю себя для вечности. Это было так бесконечно ново — иметь столь ясные
мысли о религии. С трудом веря, что это могло быть именно так, я действительно предприняла
этот шаг. Тотчас же я предала мою душу Спасителю. Я не хочу сказать, что без всякого трепета
или страха, но я сделала это — и земля, и небо казались ясными с того момента — я доверилась
Господу Иисусу.
После августа она отправилась в школу, но ее учеба была прервана болезнью, и выздоравливала
она медленно. Хотя Франсис была необыкновенно живой, она приняла это вынужденное
бездействие с верой и терпением. «Я уверена, что так будет правильно, — писала она одной из
своих подруг, — и если я получаю хорошее из рук такого Отца, следует ли мне роптать на
препятствие, которое призвано лишь преподать мне урок, который я должна усвоить?»
В ноябре 1852 г. Франсис сопровождала отца и его жену в Германию. Там ее зачислили в школу,
где она остро ощутила свою ответственность как христианки среди 11 учащихся.
Я не думаю, что там был еще кто-то, кроме меня, кого заботила бы религия, — говорила она
позднее. — Это вносило живительную струю. Я чувствовала, что ради Иисуса Христа должна ста-
раться вести себя достойно, как того требовало мое призвание. Это привело к новому и очень
сильному желанию свидетельствовать о своем Господе, чтобы служить украшением Его учения и
приобретать для Него другие души.
В следующем году семья вернулась в Англию, и Франсис должна была готовиться к
конфирмации. Молитва этого ритуала: «Защити, о Господи, это Твое дитя Твоей небесной
благодатью, чтобы она могла навсегда остаться Твоей и каждый день возрастать в Твоем Святом
Духе все больше и больше, до тех пор пока она войдет в Твое вечное царство», — чрезвычайно
торжественная, произвела на нее глубочайшее впечатление. Она всю свою жизнь отмечала
каждую годовщину этого посвящения, часто проводя весь день в молитве и размышлении.
Всегда жаждавшая знаний, Франсис, будучи в Германии, изучала немецкий язык. Отец помог ей
в изучении греческого, чтобы она смогла лучше понять Новый Завет. Одно лето девушка
посвятила усиленному изучению языка древних иудеев. Когда она обучала своих юных
племянниц, то использовала каждый удобный момент для изучения итальянских глаголов. А
порой ей случалось проводить ранние утренние часы, углубившись в занятия латинским языком.
На пороге прощания с детством для Франсис было характерно углубленное стремление к Богу.
Ее любовь к Его Слову была необычайно сильной. Много времени она отдавала заучиванию
наизусть Священного Писания. Евангелия, Послания, Откровение и Псалмы, в этом смысле,
буквально пропитали все ее существо. В более поздние периоды жизни она взялась учить наизусть
Книгу Исаии и малых пророков.
Поэтический талант позволял ей необычайно легко слагать стихи, хотя она чувствовала, что
каждая строка и строфа были даны Богом. Представляет интерес история создания ее
замечательного гимна посвящения «Возьми мою жизнь».
Я отправилась с небольшим пятидневным визитом. В том доме было 10 человек. Некоторые —
необращенные и долго молившиеся, другие — обращенные, но нерадующиеся христиане. Он дал
мне молитву: «Господи, дай мне всех в этом доме!» И Он точно так сделал! До того как я оставила
этот дом, каждый там получил благословение. В последнюю ночь своего визита я была слишком
счастлива, чтобы спать, и провела большую ее часть в восхвалении и обновлении моего
посвящения. Эти маленькие куплеты складывались сами и звучали дивной мелодией в моем
сердце один за другим, пока не закончились словами: «Всегда все только для Тебя».
 У нее был неплохой голос, и ее стали обучать пению. Впоследствии она часто с большим
успехом выступала с сольным пением на религиозных собраниях. Об этом даровании она го-
ворила: «Буквальное пение для Иисуса является для меня почему-то в высшей степени личным и
прямым поручением, полученным мной от моего возлюбленного Господа».
Несмотря на то, что у Франсис не было сомнений относительно принятия ее Богом, с годами ее
путь застилала иногда духовная тьма. Позже она поняла, отчего это происходило.
Я надеялась, что мой путь вывел меня на некое плоскогорье, где я могла бы идти, пока было
светло, без утомительных чередований гор и лощин, скал и болот, без спотыканий и усилий. Но я,
кажется, претерпела вновь старые трудности этого пути со многими греховными отягощениями.
Я думаю, что настоящий корень всех моих несчастий и отчуждения в том, что сейчас я еще не
совершила полной передачи себя Богу. И пока это так, я не узнаю мира. Я уверена в этом. Я о
многом сожалею — это серьезнее, чем страшиться мнения мирских друзей, важнее привязанности
к миру, из-за чего желание небесного и священной любви ослабевает... Я хочу добиться в жизни
наибольшего и поступать наилучшим образом, но чувствую, что мои желания и мотивы
нуждаются в значительном очищении. Ибо даже и там, где на словах все прекрасно, возможен
элемент эгоизма и тайной гордости. О, если бы Он по-настоящему очистил и обелил меня любой
ценой!
В 1873 г. устремления ее души к постоянному наслаждению в Божьем присутствии
осуществились. От одной из подруг Франсис получила брошюру, озаглавленную «Все для
Иисуса». Там объяснялось, как достичь более углубленной духовной жизни, к которой она так
стремилась, но которая представлялась ей совершенно недостижимой. Она написала автору, и
несколько слов в ответном письме открыли ей источник, навсегда утоливший жажду ее души.
Автор брошюры подчеркивал: «Могущество Иисуса в том, чтобы хранить тех, кто остается
верным Ему, от падения, и в постоянно присутствующей силе Его Крови». Ответ Франсис был: «Я
все это понимаю, и у меня есть благословение».
«Сумрачные ущелья» навсегда остались позади, и с этих пор ее мир и радость потекли вперед,
углубляясь и расширяясь под руководством Святого Духа. Это прекрасное благословение
возвысило всю ее жизнь и озарило ее солнечным светом, в котором все пережитое ею прежде
уподоблялось бледным и мимолетным апрельским лучам, меркнущим перед полнотой летнего
сияния.
Несколько лет спустя она поведала об этом переживании в письме к одной из своих сестер:
2 декабря 1873 г. я впервые ясно поняла все блаженство истинного посвящения. Я вижу это, как
вспышку электрического света, и то, что вы видите, вы можете никогда больше не увидеть.
Должна произойти полная отдача Богу, прежде чем может наступить полное блаженство. Бог
принимает вас одного и другого. Он Сам покажет мне все в высшей степени ясно... Сначала мне
было показано, что «Кровь Иисуса Христа, Его Сына, очищает нас от всякого греха». Затем мне
было разъяснено, что Он, Который таким образом очистил меня, имел власть хранить меня
чистой. Поэтому я совершенно отдала себя Ему и целиком доверила Ему хранить меня.
После этого ее жизнь стала в высшей степени благословением для других. Жизнь, какую она
вела на высочайшем уровне религиозного переживания, ее реальность и сила чувствовались
повсюду, где бы она ни находилась. Однажды, когда Франсис вошла в комнату, где проводилось
собрание, кто-то из присутствующих заметил, что от нее как будто исходят потоки жизненной
энергии.
К счастью, мы располагаем достаточным количеством писем, написанных ею примерно в то
время, которые помогают представить весь масштаб проделанной ею работы.
Одним из самых интересных моментов моей жизни было время, когда я увидела силу, с какой
слово «очищает». Крайне неожиданное и вместе с тем невообразимое чувство исполненности им и
просто веры в его полноту было совершенно неописуемым. Я не ожидала ничего подобного этому
тут, на земле.
Я так признательна, что во всем этом было так мало человеческого содействия, как с таким же
успехом могло бы быть. Ибо двух предложений в письмах от совершенно чужого человека было
явно недостаточно. Я говорю только о двух предложениях, ибо для меня это имело весьма
большое значение. Но все остальное, я уверена, было прямым наставлением от Бога. А вы ведь
знаете, что я не читала книг и не посещала ни собраний, ни конференций!
Я ждала много месяцев прежде, чем написать все это, в чем для меня нет ничего нового и
неопробованного. Фактически опыт пришел раньше теории и является для меня более ценным,
чем любая теория. Но, поймите, это не «потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но
стремлюсь... Стремлюсь к цели, к почести высшего звания Божия во Христе Иисусе».
Позднее другой подруге она писала:
Я не думаю, что кода-либо посылала вам «Такое благословение»... Если «всякого» в 1 Иоанна 1:7
не подразумевает «всех», то скольких же оно тогда имеет в виду? И если «очищает» под-
разумевает лишь «очистило меня, когда я молилась прошлой ночью», то что за сила во временах
глагола? Но я знаю, что следует иметь такое благословение, и тогда жизнь становится совсем
другой. И я знаю, что это не является ни совершенством, ни стремлением к совершенству, потому
что, если бы это было так, тогда у меня не было бы нужды, желания и претензии на это прекрасное
и непрекращающееся настоящее время глагола — «продолжает очищение». Я не могу обходиться
без драгоценной Крови Иисуса ни одного часа, ни одного мгновения.
Помимо подъема христианского поэтического творчества, когда ее перо рождало целые потоки
стихов, она писала брошюры и книги духовного содержания, которые воодушевляли тысячи
людей по всему миру. «Хранимые для дела Божьего», «Заповеди Господа» и «Щедрость Господа»
переиздавались неоднократно и до сих пор изливают потоки «воды живой».
Добросовестная на всех этапах своей жизни и всегда внимательная к христианскому
исповеданию, она продолжала оставаться верной этим принципам. Поэтому не удивительно, что
так же воспринимала она и деньги. Она говорила, что никогда не тратила и шести пенсов без
сознания, что эти деньги принадлежат Богу. По платью, опрятному и строгому, было сразу видно,
что она христианка. В ее одежде было очевидно желание Франсис не привлекать внимания ни лег-
комысленностью, ни экстравагантностью.
К вопросу цены я подхожу очень строго, — говорила она по этому поводу, — и не считаю себя
вправе свободно тратить на одежду то, что можно было бы сэкономить для Божьего дела. Если бы
добротная и красиво сделанная вещь не стоила много, то я сочла бы оправданным приобрести
дорогое платье при условии, что оно носилось бы достаточно долго.
Временами она испытывала жестокие разочарования. Фирма, ответственная за печатание ее книг
в Америке, обанкротилась. «У меня нет страха, сомнения или озабоченности, никакая тень не
затмевает солнечного света в моем сердце», — писала она, когда не предвиделось никакой
прибыли за ее литературную работу. Она не упала духом, когда огонь уничтожил многие записи
ее музыки и гимнов.
Полностью отдав себя служению Богу, она была не очень крепка физически, и временами
здоровье требовало сменить обстановку и дать себе полный отдых. Это давало ей возможность
остро чувствовать переживания других в их час испытания. Письмо к подруге открывает всю
глубину ее сопереживания:
Вряд ли я могу сказать, что мне жаль тебя, дорогая подруга, хотя ты рассказывала мне о
страдании и испытании, и я весьма сочувствую тебе в этом, потому что уверена, что Господь ведет
тебя верным путем. Думаю, все это только для того, чтобы в результате тебе было ниспослано еще
большее благословление. Какие ошибки мы бы совершили, если бы у нас был выбор и мы бы
выставили указательные знаки на прекрасных и ровных тропинках для наших друзей!
Намного позднее меня крайне поражал тот факт, что приносящие наибольшую пользу и наиболее
благословляемые труженики Божьи почти всегда несут на себе то или иное бремя. При нашем
ограниченном видении я не знаю никого, кто усердно трудился бы, не сталкиваясь с разного рода
трудностями и препятствиями. Причем в отличие от них просто верующие кажутся разительно
более благополучными в своих делах.
Я так счастлива, что на молитву о моем выздоровлении Он не отвечал все эти восемь месяцев
моей болезни; ибо тогда я бы упустила все те благословения и драгоценные уроки, если бы Он их
дал! Но когда чувствуешь, что Он Сам дает «молитву веры», молишься об этом «немало не
сомневаясь».
 Всегда жаждать большего и стремиться больше узнать об океане полноты Божьей — таков был
жизненный опыт мисс Хавергал. За год до своей смерти она в письме к одной из своих подруг так
описывала этот голод:
«Ничем не омрачаемое общение» — тут ты поистине коснулась струн моей души! Я тоже
испытала это, но все еще не имела тех полных и беспрерывных потоков, которые, я верю, могут
быть у нас и от которых я не могу и не хочу отказываться! Ты удовлетворишь мой интерес и,
может быть, поможешь как мне самой, так и моему возможному будущему литературному
служению, если расскажешь мне что-нибудь такое, что перо сможет передать как твой личный
опыт «ничем не омрачаемого общения». Расскажи, как, по-твоему, можно его обрести и, кроме
того, как все-таки ты этого достигаешь.
Финал ее прекрасной жизни пришелся на весну 1879 г. На собрании молодежи, посвященном
воздержанию от дурных привычек, она сильно простудилась. В течение нескольких дней стала
очевидной серьезность этого заболевания. Когда она осознала, что, возможно, уже не поправится,
то ни ужас, ни страх пройти «долиной смертной тени» не потревожили мира ее души.
«Великолепно находиться так близко от врат Царства Небесного!» — воскликнула она.
Дежурившим у ее постели казалось, что сияние великолепия Святого Города озарило ее лицо,
когда она, так радовавшая землю своими песнями, присоединилась к ангельскому хору небес.
 ПАСТОР ШИ
ПОБЕДИТЕЛЬ ДЕМОНОВ
Одинокая англичанка, проводящая жизнь в молитве, набожный, освященный миссионер и
гордый, блестящий ученик Конфуция — только всемогущему Богу было по силам чудесным
образом объединить троих этих людей для осуществления Своих далеко идущих замыслов. Ради
одной страждущей души наш Небесный Отец сделает все и ничего не пожалеет.
Был миг, когда Его великое сердце отозвалось на крик души китайца Ши Шенг-мо. И поэтому,
когда Методистское миссионерское общество вынесло решение определить своего миссионера
Дэвида Хилла в Китайскую внутреннюю миссию, это не было случайным стечением
обстоятельств. Ибо они выбрали человека, несущего бремя молитвы о китайских студентах, и
послали его в Шанси, что всего лишь в 12 милях от деревни, где жил Ши.
Но еще удивительнее то, что Он не только дал этому миссионеру мудрость, позволившую ему
найти отклик в прежде не знавших Бога сердцах этого народа, но и побудил одинокую женщину в
Англии, известную своей силой в молитве, направить ее убывающую энергию на битву за успех
миссии Хилла. Неоконченное письмо, найденное на письменном столе после ее смерти,
предназначалось Дэвиду Хиллу, об особом благословении работы которого она в то время была
призвана молиться. Эта набожная женщина отчетливо чувствовала, что услышана, хотя и не знала,
какую форму примет это благословение. Дата найденного письма почти совпадает с датой
обращения пастора Ши, и Дэвид Хилл никогда не сомневался, что только разделил ее победу.
Ши Шенг-мо, еще ребенком склонный к размышлениям, родился в богатой и культурной
китайской семье в деревне Вестерн Чэнг провинции Шанси в 1837 г. Пока он рос, даже его
ближайшие родственники не предполагали, что под изысканным ярким шелком его одежд
покоятся, глубоко захороненные в детской груди, мысли о бессмертии. Только
Бог, Которого он не знал, — Отец, Которого он не научен был любить, — видел эту маленькую,
молчаливую фигурку, которая на протяжении многих летних ночей одиноко блуждала под
звездными небесами, изучая их глубины в поисках смысла бытия. «Что пользы, — не однажды
задавался он вопросом, — жить в этом мире? Люди ищут добро, но так и не находят. И в конце
— ?»
Быстро, один за другим, бежали годы. Юный Ши продолжал прилежно учиться ради будущей
степени, которая однажды позволила бы ему встать в один ряд с учениками Конфуция. Друзьям он
запомнился жизнерадостным юношей, обладая сильным характером, являлся прирожденным лиде-
ром. Но оставаясь наедине с собой, он сталкивался все с теми же вопросами, всегда
приводившими его в замешательство и вызывавшими смятение чувств. О, как горячо он желал
получить на них ответ!
Когда его отец, старый учитель Ши, скончался, его имущество было разделено. Молодой Ши
купил ферму на окраине городка. Теперь его образование было завершено, в скором времени он
заслужил уважение среди простых селян. Не раз его просили быть посредником в ссорах,
судебных тяжбах и всякого рода раздорах. Слава о его мудрости умножалась и достигала дальних
уголков.
Только вот в жизни Ши, как то обыкновенно бывает с поборниками этого мира, не было счастья
и душевного покоя — их не купишь за столь жалкую цену. Его первая жена умерла, не оставив
ему детей. Не принесло успокоения его мятущейся душе и конфуцианство. Буддизм с его
идолопоклонством не смог дать ему ничего полезного. Изучение китайских классиков, хотя и
стимулировало интеллектуальную сторону его натуры, мира его душе не принесло.
В возрасте 30 лет Ши женился вторично на совсем юной девушке, которая стала ему любящей и
понимающей женой.
Однако продолжавшийся душевный конфликт отразился на его здоровье. Друзья настойчиво
уговаривали испробовать опиум, внушая ему, что одна-две трубки вреда не принесут, и он не
устоял. Увы, недолгое приятное возбуждение сменилось еще более глубокой депрессией, чем та,
что мучила его прежде. Опиум уже подчинил его себе, и скоро он уже не мог без него обходиться;
он вновь и вновь прибегал к этому злу, так что со временем от него осталась лишь тень прежнего
Ши. Приготовленный к смерти женой и друзьями, он лежал на постели, одетый в самую лучшую
свою одежду, ожидая вызова от зловещего жнеца.
К великому облегчению Ши, его утомленная миром душа, казалось, покидала бренное тело.
Внезапно расставание с
4 Зак. 1991 жизнью было приостановлено властной командой: «Вернись! Вернись!»
Печально, но приказ этот был исполнен, и больной вновь очутился лицом к лицу со страшной
реальностью. После своего обращения Ши никогда и мысли не допускал, что случившееся было
фантазией поврежденного ума: он чувствовал, что это был голос Самого Бога, Чья милость — «из
века в век».
В 1877 г. страшный голод обрушился на провинцию Шанси. В течение нескольких лет небо
казалось медным. Не было дождя, а значит и урожая. Обезумевшие от голода люди, почти
утратившие всякое подобие человечности, поедали даже тела себе подобных. Три четверти
населения этой плодородной провинции погибло от голода, лихорадки и самоубийств.
В то лихолетье ходили странные слухи о двух чужеземцах, прибывших в соседний город. Они
носили китайскую одежду, но исповедовали религию, о которой жители Шанси никогда ничего не
слышали. К этим пришлым людям Ши, как и все, отнесся враждебно и настороженно, однако,
помимо воли, в нем все же пробудился интерес к этой новой религии.
Затем стало известно, что эти чужеземцы, учитель Ли (Дэвид Хилл) и мистер Тэ (Тэрнер),
распределяли среди голодающих еду и деньги. На следующий год, благодаря обильным ливням и
подаренным миссионерами семян, голод отступил, и для Шанси настали ясные дни.
Затем однажды в деревне Вестерн Чэнг произошло знаменательное событие. Один из старших
братьев Ши вбежал в его дом полный энтузиазма.
— Брат, брат! — закричал он. — Где ты? Только пойди и посмотри на это. Ты как раз тот, кто
нужен для очерков. Как никто другой! Это твой шанс, если ты не боишься.
— Что все это значит? — спросил ученый, неохотно оставляя свою трубку, чтобы выслушать
новость.
— Только послушай, — ответил его брат. — Несколько ученых вернулось с экзаменов в столице
с этими бумагами — каким-то объявлением учителя-иностранца. Заинтересовавшись, собрались
соседи, чтобы тоже услышать новость. Ши медленно прочитал вслух следующее:

ОБЪЯВЛЕНИЕ
Желая прояснить знание о пути небесном, я определил шесть
тем и со всем уважением приглашаю ученых Шанси развить их.
Я предлагаю каждому в отдельности высказать письменно свои соображения.

Затем следовали пояснения, раскрывающие содержание этих тем, включая такие вопросы, как
молитва, опиум, изображение богов и пути исцеления души и жизни. Дополнением к этому
объявлению был пакет с христианскими книгами и брошюрами, которые ученый должен был
изучить, чтобы написать очерки.
Перед Ши встала дилемма. Он опасался иметь дело с чужеземцами и все же, вопреки себе,
заинтересовался и стал размышлять над этим вопросом. Были обещаны значительные премии,
семья уговаривала его показать еще раз, на что он способен, и он согласился. Под четырьмя
различными именами он написал четыре очерка, работая часто далеко за полночь. Его жена даже
сказала, что заметила странный свет над дверью в его комнату, когда он писал. «Это означает
одобрение богов, — сказала она. — Для тебя открывается лучший удел».
В конце концов, очерки были завершены и представлены на суд ученым мужам. В назначенный
день объявили результаты. Ши выиграл три из четырех предложенных премий. Ему оставалось
только пойти и получить деньги в миссионерском доме. Но сделать это было не так-то просто.
Через равнину до города было десять миль, но дело было не в расстоянии: чужеземцы по-
прежнему внушали ему страх и предубеждение. Этим и объяснялась его нерешительность.
Наконец, шурин Ши вызвался сопровождать его. Позже он так описывал эту встречу:
 Как дневной свет изгоняет тьму, так присутствие м-ра Хилла рассеяло все ужасные слухи,
которые мне довелось слышать. Всякое чувство страха исчезло, во мне разлился покой. Я смотрел
в его добрые глаза и вспоминал слова Мэнцзы: «Если неправо сердце человека, глаза его
непременно это откроют». То лицо сказало мне, что передо мной человек, несущий правду и
добро.
Ши отправился назад в свою деревню, а Дэвид Хилл преклонил колени в молитве. Через
несколько дней в доме Ши появился посланный к нему человек, который сообщил, что учитель Ли
хотел бы встретиться с китайским ученым по важному делу. Когда он узнал, что м-р Хилл
нуждается в его помощи в изучении китайских классиков, Ши с радостью согласился.
Хотя сам Ши еще этого не знал, но он приближался к кресту Голгофы, где могла бы найти покой
душа, обремененная грехом. В небольшой отведенной ему комнате был экземпляр Нового Завета.
Несмотря на то что впервые эту книгу он взял в руки случайно, еще не зная, что это за Книга, она
быстро начала оказывать на него свое удивительное влияние. Часами он читал ее и размышлял, не
расставаясь со своей трубкой курильщика опиума, — неизбежным злом. Весьма странно, но
именно эта Книга как-то дала ему надежду на избавление от этой ужасной привычки.
Однажды, когда он читал рассказ о распятии, сила, которая веками привлекала «обремененных»,
начала проявлять свое магнетическое действие на гордое сердце Ши. Он упал на колени перед
Книгой и, плача, читал. И умирающий, но все еще живой Спаситель наполнил его истомившуюся
душу Своей великой любовью. Его поиск был завершен; мир, подобный реке, стал его уделом. Раб
греха теперь навсегда стал крепостным слугой Сына Божьего. То, что совершилось, исходило от
Бога, и Ши знал это.
Однако это продолжалось недолго: злейший враг человечества, собрав всю мощь своей
дьявольской силы, возбудил в нем неодолимую тягу к опиуму. Неделю Ши ни ел, ни спал. В
горячей схватке между добром и злом, ибо так это было, он познал все муки, какие только
известны человеческой плоти. Слабость, головокружение, бессилие, изнеможение, лихорадка,
озноб, депрессия — все обрушилось на его изнуренное тело. Мистер Хилл давал ему обычные
снадобья, но ни одно лекарство не помогало.
Всем было предложено молиться за него «непрестанно». Когда борьба достигла высшей
критической точки, курильщик опиума воскликнул: «Пусть я умру, но я никогда больше не
притронусь к опиуму снова». Когда боли на миг его отпустили, он взял Новый Завет, открыв его
на стихах об Утешителе. Вдруг ему открылось, что Святой Дух мог бы дать ему силу и помочь
выйти победителем в этой схватке.
Тотчас же он полностью отдал себя Богу, и тут же спокойствие неба сошло на его разбитое
болью тело и в его сражающуюся душу. Позже Ши сказал об этом благословенном Духе:
Он совершил то, что не смогли сделать человек и лекарства. С того момента мое тело пребывало
в совершенном покое. Тогда я понял, что порвать с опиумом без веры в Иисуса было бы
абсолютно невозможно.
Когда новообращенный Ши продолжил читать Священное Писание с озарением духовного
видения, ему открылась суть этого учения: Святой Дух был обещан как Тот, Кто пребудет с нами
вовек. Он узнал о существовании крещения Святым Духом, которое необходимо каждому
верующему. Свой недавний опыт освобождения от опиумной зависимости, которое он всецело
почитал заслугой Утешителя, исключительно умножил его стремление к божественной полноте,
которая могла стать его полнотой.
Однажды ночью, когда, один в своей комнате, он молился о получении Святого Духа, потоки
божественного света, любви и силы устремились в его душу. «Три раза в ту ночь, —
свидетельствовал он о том величественном событии, — нисходил Святой Дух, наполняя и
переполняя мое сердце».
Вместе с дарованной ему обильной благодатью пришло горячее стремление распространить это
благословение на всех людей, ближних и дальних. Он стал отчетливо сознавать, что особо
уполномочен Богом совершить это. Обращенный, освященный и призванный Святым Духом
проповедовать Слово Божье, Ши вернулся в свою деревню новым человеком. Его жена, братья,
друзья почувствовали эту перемену, однако, заключив, что он околдован чужеземцами, крайне
разгневались. С видом твердым, но доброжелательным, ходил он по всему дому, убирая и сжигая
идолов.
Потом Ши отправился обратно к Дэвиду Хиллу в Пинджанг, где провел два месяца
восхитительного братства со своим духовным наставником. В течение этого периода он написал
две брошюры. «Как спастись от беды» и «Десять Божьих заповедей» были напечатаны и получили
повсеместную известность. В последующие годы он сочинил около шестидесяти гимнов, которые
широко использовались в китайских христианских церквях.
Когда учитель Ли получил новое назначение, передав в другие руки миссионерскую станцию в
Пинджанге, Ши вернулся домой, чтобы самому быть живым примером и свидетельствовать о
своем опыте переживания чудодейственной Божьей силы. Он пригласил свою пожилую мачеху
жить в его доме. Разногласия и ссоры с братьями прекратились. К жене он относился в высшей
степени заботливо и с большой добротой. Хотя она не смогла сразу постичь истин новой религии
своего мужа, пока небесное видение не сошло на нее, все же она была послушной мужу.
Затем наступило одно из величайших испытаний в его христианской жизни. Жена Ши, вопреки
ее обычной жизнерадостности, впала в состояние глубокой депрессии. Она отказывалась
выполнять работу по дому, а временами не могла ни есть, ни спать. Во время семейных молитв
она раздражалась, у нее вырывались грубые слова. Все это свидетельствовало о демонической
одержимости.
Ши был всерьез обеспокоен, потому что жители деревни уже были готовы отказаться от идолов
и обратиться к Богу. Теперь же казалось, что все потеряно: они насмехались и презирали этого так
называемого Победителя демонов, ибо именно это имя избрал для себя Ши. Он провел три дня в
посте и молитве. Затем, ослабев телом, но укрепившись в вере, он возложил руки на свою
страдающую жену и, во имя Иисуса Христа, приказал бесам выйти. При упоминании этого
Святого Имени они покорились, и миссис Ши навсегда была избавлена от этой беды. Она жила и
трудилась как примерная помощница своего мужа, который стал широко известен как Победитель
демонов. Этот опыт усилил его веру, и в последующие годы неоднократно именем Иисуса
совершались подобные чудеса.
Ши больше не курил опиум, и все же, уже став христианином и словно отдавая последнюю дань
этому злу, он вырастил поле мака, из которого как раз и получали опиум. Затем, руководствуясь
текстом Священного Писания: «...если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек...» и
«...ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись», он полностью отказался от этой
сомнительной привычки.
Дэвид Хилл был потрясен, когда узнал, что оставленная им после себя маленькая группа
верующих возросла в церковь с пастырем и паствой. Пасторская мантия досталась Ши. Этот
Божий слуга из Китая скоро понял, что одна лишь молитва способна одержать победу над сатаной.
Своим определением цены, уплаченной за молитвенную жизнь, он как будто бросает вызов всей
своей прежней жизни.
Из-за частых нападок дьявола, мы с женой на протяжении трех лет редко снимали одежду,
ложась спать, чтобы быть в состоянии большей готовности бодрствовать и молиться. Иногда я
целые ночи проводил, уединившись в молитве: и Святой Дух снизошел. Часто около полуночи
моя мать замечала свет в нашей спальне, по которому она узнавала, что мы все еще в молитвенном
служении перед нашим Небесным Отцом.
Мы всегда старались в наших мыслях, словах и поступках быть благоугодными Господу, но
сейчас мы более чем когда-либо осознали нашу собственную слабость и то, что мы были поистине
ничем. Мы поняли, что лишь в стремлении исполнять Божью волю, работая или отдыхая, в
состоянии мира или опасности, в изобилии или в нужде, везде и во всякое время полагаясь на
Святого Духа, мы могли выполнять этот труд, на который определил нас Господь. И если мы
добивались успеха, то всю славу отдавали нашему Небесному Отцу. Если же нас постигала неуда-
ча, то всю вину мы принимали на себя. Вот чем постоянно были наполнены души наши и сердца.
Теперь особое внимание этого Божьего слуги занимали жертвы опиума в Шанси.
Многочисленные курильщики опиума не могли сами избавиться от этой рабской зависимости:
требовалась серьезная, напряженная работа по их спасению. Первую такую попытку Ши
предпринял в маленьком городке, в пяти милях от собственного дома. С тех пор как они были
стеснены в средствах, миссис Ши продала кое-что из своих свадебных нарядов и украшений,
которыми китайские женщины крайне дорожили. Они взяли в аренду магазин и оборудовали его
под продажу медикаментов, в которых Ши разбирался. Задняя комната магазина, с библейскими
текстами на стенах, была обставлена как зал для приема гостей.
В течение двадцати лет разработанная ими система служила образцом для 40 — 50 других
подобных приютов для несчастных потребителей опиума. На каждой такой станции сотни людей
лечились пилюлями, которые изготовлял Ши по секретной формуле, открытой ему Богом.
Заботливый уход, свет евангельской истины и много молитвы — все было настолько мощно
благословлено Богом, что тысячи курильщиков опиума излечивались и становились живыми
свидетелями своего избавления для других. Каждый новый пациент должен был посещать
ежедневные молитвенные собрания: только те, кто желал сделать молитву главным фактором
своего исцеления, допускались к лечению. Пилюли, применявшиеся там вместо дорогостоящих,
произведенных в других странах, которые часто не помогали в критические периоды, были
плодом времени, проведенного в посте и молитве. К этому присовокуплялись познания Ши о
местных лекарственных снадобьях. К тому же, когда он готовил свежую партию лекарств, он, как
правило, постился.
Все, знавшие пастора Ши, отмечали, что его жизнь во Христе была поистине непрерывной
войной против сатанинских сил. Так было, потому что Ши решительно вторгался на территорию,
удерживаемую врагом, чем вызывал ярость ада. Неуклонное осуществление им программы
лечения курильщиков опиума и открытия для них приютов, что было бы в высшей степени
эффективным евангельским оружием, столкнулось с противодействием и критикой. И был такой
период, когда трудности казались непреодолимыми. Жители округи относились к нему
критически, и даже распространился слух, что Ши занялся этим ради личной выгоды. Он же меха
и шелка сменил на более дешевую хлопчатобумажную одежду и такую же обувь и продал все свое
личное имущество, чтобы достать денег на открытие приютов. Неудивительно, что сатана яростно
атаковал пастора, которого так часто обвиняли в корысти.
Самым мучительным для него было противодействие миссионеров. Это наглядно видно из его
краткой автобиографии.
Несколько уважаемых миссионеров весьма усердно наставляли меня закрыть приюты, говоря,
что эта затея чревата опасностями. «Если бы дело касалось лишь моих желаний, — отвечал я, —
то ни единого дня я бы не стал этим заниматься. Но понимая, что Господь ввел меня в этот труд, я
не беру на себя смелость оставить его. Я буду только молиться о решении этого вопроса.
Впоследствии я хранил в памяти слова, сказанные миссионерами, не отваживаясь пренебречь
таким советом. С того времени мои душевные силы в работе в приютах значительно ослабли, и
битва стала гораздо труднее.
Столь решительно побуждали Ши отказаться от этих приютов, что из смирения и уважения к
«старшему» брату он почти уступил. Дело усугублялось проблемами женского приюта, который
теперь был в руках молодых миссионерок. Он удивил руководителя миссии мистера Хоусти, когда
во время своего неожиданного визита заявил, что не смог больше работать в приюте Хо-Чау, где
слишком много трудностей. М-р Хоусти был поражен, чувствуя, что допущена ошибка. Однако,
ничего не сказав, он стал молиться.
Ши сам открыл Богу великую нужду своего сердца. Он был необыкновенно расстроен и
разразился в душераздирающем плаче. После полуночи он возопил: «Господи, я огорчил Тебя?
Укажи мне причину этого несчастья». Ответ пришел. Он должен был помочь этим миссионеркам,
которые с великой жертвенностью совершали свой труд. Он должен был не игнорировать критику,
а противостоять сатане духовным оружием.
М-р Хоусти был по-настоящему признателен, когда посвященный китаец сказал ему: «Я был
неправ. Господь показал мне это. Мне следует не оставлять приюты, а немедленно исправить
ошибки и продолжить дело на лучшем основании».
Этот Божий человек воистину вошел в силу Всевышнего, значительно превосходившую его
собственную. Временами он ощущал сильную усталость и слабость, и что лишь побуждало его к
еще большей молитве и посту, ибо Ши знал, что любая безотлагательная, запутанная проблема
должна решаться через молитву. Всегда, когда ему открывалась воля Божья и проблема была
решена, необыкновенная энергия свыше возвращалась и дело продолжалось. Ши, кажется, был
наделен особой духовной восприимчивостью. Он весь, душой и телом, словно стал звучащим
инструментом или антенной, чутко реагирующей и на едва ощутимые импульсы божественной
воли.
Подобно другим, кто полностью принадлежал Богу на протяжении ряда лет, у него выработались
особые способности для «приема» небесных посланий.
Воистину то была апостольская жизнь в первоначальном смысле этого слова. Многие исцеления
происходили в ответ на молитву, и множество жертв, одержимых бесами, получили освобождение
по приказу этого распявшего свое «я» Божьего слуги.
Но за божественную силу пришлось заплатить немалую цену. Однажды одержимый бесами
человек по имени Конг впал в состояние безумия во время собрания. Он успокоился, когда в
комнату вошел пастор Ши. Последний возложил руки на голову юноши и молился. На глазах у
всех произошло его полное избавление.
Один из новых миссионеров был настолько потрясен, что стал настаивать, чтобы на
продолжение этой великой работы Ши принял 50 долларов. Перед такой суммой Ши почувствовал
себя неловко и растерялся, как будто он допустил жадность к деньгам. Тут же ему сообщили, что
страдающему одержимостью стало хуже, чем когда-либо. Как только Ши вошел в комнату, Конг
закричал: «Ты можешь войти, только я больше тебя не боюсь! Сначала ты казался высоким, как
небо, а теперь ты мал, низок и ничтожен. Теперь у тебя больше нет силы мне приказывать».
Пастор чувствовал, что все так и было. С грустью он повернулся и вышел, чтобы отдать деньги,
сопровождаемый насмешливыми криками одержимого. Вернув этот дар, Ши исповедался,
признав, что внезапное обладание такой большой суммой стало преградой между ним и Богом.
После этого он вновь стал близок своему Небесному Учителю. Спокойно, во имя Иисуса, он
приказал духу-мучителю выйти вон. Раздался страшный судорожный крик, и Конг успокоился,
почувствовав слабость. Это надолго стало уроком для Ши и для всех очевидцев этого конфликта.
Многие солдаты креста вправе были бы рассчитывать на менее напряженную деятельность на
склоне лет. Но только не этот воин! На протяжении последних пяти лет жизни пастора ему и его
жене был дан сверхтяжелый крест, который они несли на своих плечах с любовью и без жалоб,
ради своего божественного Учителя и благодаря возросшему желанию видеть как можно больше
душ освобожденными из царства сатаны. Оба они столкнулись с необходимостью жертвы
трудиться врозь. Это было высшим испытанием. Пастор Ши рассказывает об этом так:
Долгое время нам хотелось открыть женский приют, но не было никого, кто мог бы заняться
этим делом. Поэтому я посвятил свою жену Господу для этого служения. Сначала она открыла
приют для женщин в Хунг-Тунге, еще до того как туда приехали жить миссионерки. В заботах об
этом мы с женой оба перенесли немало страданий и искушений. Часто казалось, будто к моему
сердцу приставлен меч. Для меня это было почти невыносимо. Но хвала Господу, дьявол был
побежден и работа продолжалась.
Жена пастора Ши, принеся эту жертву, вошла в большее благословение, так что ее крест был
сравнительно легким. Обычно эта святая маленькая женщина путешествовала в одном
направлении, в то время как ее муж ехал в противоположном. Бог благословлял эти усилия. Один
город следовал за другим, и был основан целый ряд женских приютов. Поистине трогательно
читать об этом коротком периоде супружеского братства в служении: им приходилось общаться
лишь в дороге, когда их повозки встречались. Это было предвкушением неба. Но эти люди были
пилигримами, и очень скоро пути их вновь расходились — как только этого требовали интересы
дела. Вот как вдохновенно пишет об этом пастор Ши:
Люблю ли я свою жену? Часто она находится на севере, в то время как я на юге. Бывает, что мы
по нескольку месяцев не видим лиц друг друга. Мы можем лишь плакать и молиться друг о друге,
стремясь к более высокому и награде, обещанной каждому, согласно проделанной им работе.
Библия говорит: «Время уже коротко, так-что имеющие жен должны быть, как не имеющие». Моя
жена и я помним эти слова Писания, мы утешены, и наши сердца пребывают в мире.
 На его последней проповеди, когда он проповедовал особенно торжественно, присутствовало
двести человек. По окончании ее он решил посетить м-ра Хоусти, впоследствии ставшего
преемником Хадсона Тейлора на посту главы Китайской внутренней миссии.
Во время сердечной беседы со своим другом Ши неожиданно упал, потеряв сознание. Он пришел
в себя и, казалось, страдая больше от слабости, чем от боли, был отправлен к себе домой. Когда в
последующие недели у него развилось серьезное заболевание сердца, он сам вынес себе приговор:
«Господь забирает мою силу. Это, должно быть, потому что мой труд выполнен». Еще шесть
месяцев Бог позволил ему оставаться с теми, кто его любил. Потом Победитель демонов одержал
победу еще над одним врагом — смертью — и вошел в вечный покой. Его война была окончена.
 Джордж Д. Уотсон
Апостол для освященного
Джордж Д. Уотсон был, как нам представляется, человеком, стремившимся всеми силами души к
постижению безграничности континента благодати Божьей. По этой причине он сокрушался, видя
благодушие христиан, пресыщенных сиюминутными благословлениями, — переживая кризис, они
останавливались в своем духовном возрастании и оставались пассивными. Он постоянно призывал
всех, кто услышит или прочтет его проповеди, постигнуть превосходство величия Божьей силы
для нас — «хранит того, кто верит».
Этот исполненный веры проповедник являлся поистине Апостолом для Освященного. Сколько
христиан назовут его благословенным в Царстве Божием, потому что он ответил на их самые
насущные и мучительные вопросы в критические периоды их жизненных испытаний! Он является
одним из тех немногих, кто наставляет человека (не важно, мужчину или женщину), который,
доверившись Богу ради чистоты и победоносной жизни, хорошо понимает, что требует внимания,
когда целью является величайшая слава Божья. Как утверждает он сам, с позиции человека тему
христианской святости рассматривали многие — как обрести ее, что от нее ожидать и т. п. —
только едва ли кто-то показал позицию Бога. Некоторые начали осознавать беспредельные
благословления нашего Небесного Отца, Его долготерпение и Его верное применение
предназначения, чтобы мы могли возрастать духовно и быть благоугодными перед Ним.
Джордж Д. Уотсон родился в Вирджинии, в США, в 1845 г. Два поколения его предков были
методистами. В то время это было весьма ценным наследием. Семейная молитва, воскресная
школа и многие другие атрибуты христианской жизни окружали его. Часто в его районе
проходили серии особых служений, но Джордж, по его словам, был позором для семьи —
вспыльчивым и своевольным, самым несносным сыном в семье из шести детей. Он рассказывает
нам о первом воздействии Бога на его сердце:
Самое раннее осознание моей греховности пришло ко мне в возрасте пяти или шести лет.
Однажды вечером наши родители ушли в церковь, оставив нас одних. Самому старшему из детей
было 12 или 13 лет. Мы пели гимн «Скала веков», и все понимали свою греховность. Я молился и
плакал, но не знал, что меня беспокоило. В том раннем возрасте я был призван проповедовать.
Когда мне было 12 или 13 лет, я искал Бога. Но моя воля не была полностью сломлена.
Когда в Америке разразилась гражданская война, 18-летний Джордж присоединился к армии
конфедератов-южан. В этот период его служения в его жизни произошел значительный поворот.
Однажды поздно вечером, во время игры в карты, он вдруг, неожиданно для всех, отшвырнул
прочь колоду и, как будто встревоженный своими мыслями, объявил во всеуслышание: «Ребята,
это моя последняя игра!» Он посетил евангельское собрание, которое проводилось для солдат, и в
заключение его, преклонив колени у сосновой колоды, воззвал к Богу о прощении своих грехов во
имя Иисуса Христа. Поднялся он преображенным.
У Джорджа Уотсона скоро появилась прекрасная возможность испытать, сколь глубока и
истинна произошедшая с ним перемена. Он проводил молитвенные собрания, и его
проникновенные служения во имя вновь обретенного им Господа возбудили враждебность его
безбожных сослуживцев — нашлись даже такие, кто выбил Библию из его рук. Ему вдруг стало
ясно, что, хотя он счастлив в своей заново найденной радости, в душе он сохраняет способность
возмущаться подобными выходками. О, если бы среди этих людей было хотя бы несколько зрелых
христиан! Христианин, знающий секрет полного искупления, помог бы ему выявить условия
Голгофы для того, чтобы знать, как вести себя с падшими натурами, из-за которых то и дело
возникали неприятности вопреки всем его усилиям и слезам. Сколько страданий и напрасных
потерь времени он мог бы тогда избежать!
После войны, несмотря на слабое здоровье, он ощутил в себе призвание проповедовать
Евангелие. Поэтому в 1868 г., после окончания курса обучения в Конкорде (шт. Нью-Гемпшир,
США), он присоединился к Филадельфийской конференции методистской церкви. Он постоянно
направлял все свои усилия на внутреннюю духовную победу.
 В 1869 г. молодой священник присутствовал на лагерном собрании в Оукингтоне. Там он
впервые услышал проповедь о полном освящении, которая, должно быть, глубоко взволновала
его, ибо, склонив колени, он не скрывал своих переживаний. На него произвел неизгладимое
впечатление благочестивый Альфред Кукман, также принимавший участие в той конференции.
Уотсон чувствовал такой внутренний мир, что мог бы назвать его «совершенной любовью». Он
вернулся домой с намерением свидетельствовать о получении полноты Святого Духа.
К его свидетельству насмешливо отнесся человек, который являл собой прекрасный образчик
грешной природы. В своей неприязни и противодействии тот председательствующий старец
объединился с другими, и молодой Уотсон, уступив этому давлению, проявил слабость и даже
робость в свидетельстве о своей духовной победе. Никогда не проповедуя против этой доктрины,
он потерпел полную неудачу в ее защите. Результатом явилась громадная личная утрата! Нам
рассказывают, что он «спустился с христианства покоя к христианству напряженного труда» и
вернулся к прежней привычке к табаку.
Частые часы общения с Богом были для молодого проповедника временем блаженства.
Проповедование дарило ему наслаждение; он, казалось, радовался возбуждению особых
кампаний, и его рвение ради своей церкви не ослабевало. Учеба для него была удовольствием, и
он часто ощущал трепет от «гармонии и нравственного величия библейской истины». Философия
также имела свою притягательную силу. Те годы соединили в себе стремление как можно больше
приблизиться к Богу, с одной стороны, и уступку себе в интеллектуальной трактовке истин
Священного Писания, с другой. Временами его усилия оказывались весьма успешными. Но какой-
то неодолимый голод все еще грыз его сердце.
Я вел жестокую войну с самим собой. Я чувствовал, что вся моя жизнь является одним
бесконечным желанием борьбы. Я страдал из-за меланхолии больше, чем можно выразить
словами. Злая и безжалостная критика или явное пренебрежение часто повергали мой дух в
глубочайшее уныние. Я все больше уставал ст жизни на людях, изнывал от рутинной работы, но
больше всего я уставал от самого себя. Моя жена болела — я с трудом переносил ее недуг. Я был
страшно обеспокоен, что другие не понимали того, что было несчастьем, и это также крайне
мучило меня.
В октябре 1876 г. я вновь вернулся к поискам святости. Теперь я был полон всякого рода
представлений. Я сказал: «Мне следует в этом возрастать». Тогда я принялся за теорию
сдерживания, затем за теорию Цинцендорфа. Я был похож на моряка, который задавал своему
паруснику сначала один курс, потом другой.
Никто никогда не может сказать, с какой целью человек говорит и что он думает. За три недели
до своего освящения я сказал на собрании проповедников: «Когда Бог обращает душу, он делает
ее такой чистой, какой ей всегда следует быть». И в то же время я искал святости!
Местный проповедник настойчиво советовал ему встретиться с несколькими евангелистами,
приехавшими на трехдневную конференцию об освященной жизни. Д-р Уотсон охотно согласился
и был глубоко взволнован в первый же вечер. Но на следующий день у себя дома он несколько раз
впадал в гнев. Несомненно, Святой Дух с любовью позволил ему увидеть его собственную
великую нужду. Его жена подлила масла в огонь желания, сказав, что ей было стыдно за него и
заметив: «Я боюсь, что у тебя нет духовности и что ты проповедуешь так же, как живешь». Он
чувствовал себя крайне пристыженным и колебался между самооправданием и взыванием к Богу о
помощи. Он сам как нельзя лучше рассказывает нам о своих переживаниях:
Лишь в ту пятницу, поздно вечером, когда я лежал в своей постели, подложив руку под щеку и
повернувшись лицом к двери, чтобы никого не беспокоить, я стал доступен обучению.
Тогда Господь стал говорить со мной. «Готов ли ты принять это?» — «Да, Господи». —
«Согласишься ли ты, ради Меня, сделать свою семью несчастной, а жену — больной?» — «Да,
Господи; дай мне это благословение». — «Позволишь ли ты Мне распоряжаться твоим
здоровьем?» — «Да, Господи. В любое время, когда Тебе будет нужно, чтобы я умер, я соглашусь
уйти». — «Согласишься ли ты оставить свои прежние высокие должности? Согласишься ли
принять скромную должность ради Меня?» — «Да, Господи. Я приму самое скромное назначение
в Индиане, если такова воля Твоя». (И было несколько скромных должностей.)
 «Откажешься ли ты от табака, чтобы твое тело могло быть Моим храмом?» Несколько раз я уже
пытался бросить эту вредную привычку, но каждый раз возвращался к ней снова и снова. Я сказал:
«Да, Господи. Я откажусь от табака. Я сделаю все. Дай мне это благословение». Пройдя через это,
я крепко уснул. Я не знаю, сколько это продолжалось, но когда я проснулся на следующее утро,
тяга к табаку исчезла. Я никогда не изменял этому освящению.
В следующий понедельник, 4 декабря, в полдень, я погрузился в свою учебу и начал читать
Библию с 1-й главы 1 Послания Петра: «Петр, Апостол Иисуса Христа... избранным по
предведению Бога Отца, при освящении от Духа...» Я остановился. «Тут, — сказал я, —
освящение...» «Которого не видевши любите...» «Я люблю Тебя и знаю, что Ты любишь меня».
«...Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною...»
Когда я произнес эти слова, Бог открыл путь в мою душу гигантскому водопаду спасения. Я
расхаживал взад и вперед, громко крича: «Слава Богу!» Спустя какое-то время это возбуждение
постепенно утихло.
Никогда доктор Уотсон не оглядывался назад. Но он был очень честным человеком, и, как он
писал в одной из своих книг, Бог настойчиво и с любовью использовал все возможные средства,
чтобы сообразовывать его все больше и больше с образом Иисуса Христа. Теперь Уотсон, в душе
удовлетворенный тем, что внутренний враг побежден на кресте Голгофы, полностью
сосредоточился на привлечении других в то же благословенное переживание совершенного
спасения.
Эта задача была далеко не легкой, так как следующая церковь, куда его назначили пастором,
оказалась в высшей степени мирской. Да, некоторых Господь спас, но немногих, были и другие
христиане, переживавшие глубокое братство с Христом, но их было меньшинство. Этот дорогой
ученик у ног Иисуса в своем гневе временами допускал опрометчивость и становился резким. Он
видел так много нужды, что гораздо больше был склонен наносить удары, чем ободрять. Читая,
как он в конце концов стал известен как умудренный опытом и полностью смиренный человек,
можно только изумляться, вспоминая, каким «сырым материалом» он впервые предстал перед
божественным Архитектором.
Временами я был несправедлив по отношению к жене. Я торопил ее и стремился передать ей
свой опыт переживаний. Но это не было свойственно ее природе, и нельзя было ожидать, что она
достигнет того, чего достиг я. Иногда я, возможно, убеждал ее чересчур настойчиво. Тогда я, видя,
что несправедлив, просил у нее прощения. Потом я приходил к Господу и говорил: «Помести меня
в этот источник».
Я приехал в другое место и стал чересчур настойчиво наставлять людей. Ко мне пришел
пожилой человек, обнял меня и сказал: «Вы неправильно проповедуете святость». Примерно в то
время у меня было видение. Мне помнится, я видел стадо овец. Я обходил вокруг стада,
прохаживался среди овец с дубинкой, стараясь быть им хорошим пастырем. Я понимал, что
действовал неверно.
Тогда я заторопился. Я хотел быть совершенным, как Павел, и стать таким тут же, без
промедления. С тех пор Бог смягчил мое сердце. Я любил всех Божьих людей. Дьявол, со своей
стороны, старался меня приручить. Я был сперва слишком радикален, потом — чересчур
консервативен, и тогда Господь вернул меня назад. Я походил на маятник, и когда раскачивался
слишком широко, Господь осаждал меня.
И теперь, пережив множество поражений и получив немало уроков в этом Ханаане совершенной
любви, я восхвалял Бога за все эти испытания моей веры и за Его чудесную охраняющую силу.
Я узнал, что должен быть бескомпромиссным и стойким свидетелем очищающей силы Христа;
что не должен создавать идола святости или святых людей; что мне не следует поддаваться
эмоциям — я должен ходить верой, и порой среди тьмы; что сатана искушает и испытывает меня
более откровенно и дерзко, чем когда-либо прежде; что я часто должен быть мертв для вещей и
планов, которые сами по себе невинны; должен сеять и жать или сеять и позволять пожинать
плоды другим.
Во мне возрастало чувство полнейшей моей ничтожности, и вместе с тем я все полнее осознавал
совершенство Иисуса.
 В последующие годы Джордж Уотсон горел страстью показать детям Божьим природу и
возможность полного спасения и библейской святости. Оставив свой пасторат, чтобы стать
евангелистом, он получил возможность донести евангельскую весть до гораздо большего числа
христиан. Он избежал опасности, подстерегающей многих, и не стал в одиночестве воспевать свой
внутренний кризис, хотя он его действительно пережил. Кроме того, он узнал и другие опасности,
свойственные высшей жизни, такие, как искушение духовной гордыней, придирчивость,
чопорность, самоправедность, кроющихся в тешащем душу сознании уже «достигнутой»
исключительности, религиозной законности и успокоения, обретенных в жизни, а не в великом
Дарителе.
Он был учителем освященного и взыскивающего истину, чему посвящены его книги и статьи.
Некоторые главы в его книге «Пища для души» озаглавлены так: «Тепловатость»,
«Самообеспокоенность», «Болтливость», «Молитва за врага».
Его различные книги являются воодушевляющими, честными и исчерпывающими в
исследовании возможностей, проблем, перспектив и опасностей распятой и исполненной Святым
Духом жизни христианина. Любой, стремящийся узнать Бога как можно лучше, может извлечь
много полезного из чтения и глубокого осмысливания его работ. Вот лишь некоторые из них:
«Изобилие любви», «Пища для души», «Сосуд с елеем», «Божьи орлы», «Наш Бог», «Белые
одежды и духовные праздники», «Чистое золото», «Нареченность святых», «Небесная жизнь».
В своих сочинениях Джордж Уотсон раскрывает перед нами много секретов Бога, что
объясняется просто. Для него общение с Всевышним было естественным, воспринималось, как
высочайшая из наград, полученных им через Христа. Он учил, что «Бог является нашим самым
ближайшим родственником». Наш Небесный Отец может, следовательно, понять нас лучше,
нежели понимают взаимные секреты супруги, вместе идущие по жизни. Более того: обретя
истинные отношения и условия, мы оказываемся более способны к познанию Бога, чем к
пониманию самого близкого нам из человеческих существ. Больше, чем подавляющая часть со-
временных христиан, этот учитель, по-видимому, приблизился к Аврааму и Моисею,
приобщившись божественных тайн.
Он вдохновенно описывает, насколько Бог знает и любит нас, каждого в отдельности. Он,
Который знает число волос на нашей голове и чьи «очи обозревают всю землю» может сказать,
как мы выглядим во всякую минуту, чтобы его ангельские посланники могли распознать каждого
из нас по тому, как мы плачем или улыбаемся, или по любому из только нам присущих признаков.
Неутомимый путешественник, он настолько привык к движению поездов, что мог бы
определить, когда начинается торможение или возрастает количество пара для особой тяги. Ему
ведомо, благодаря вестибулярной системе, когда путь описывает кривую. Свою глубокую
слитность с Божьими указаниями, побуждениями и предназначениями он образно называл
«божественным притяжением». Он пишет:
Эту восприимчивость к движению поезда следовало бы реализовывать в духовной жизни. Если
мы пребываем в достаточно скромном и смиренном состоянии наших мыслей и в нерушимом
братстве со Святым Духом, то чувствительность души будет такой же острой, как телесная. Мы
можем определять наименьшее замедление скорости или самое незначительное отклонение вправо
или влево; и, с благословления Бога, мы способны осознать, когда небесный Механик увеличит
духовное давление.
В тайной молитве часто все проблемы души открываются влиянию Святого Духа, чтобы мы
могли чувствовать божественное влечение в наших сердцах. В такие минуты неожиданное влече-
ние души к Богу усиливается больше прежнего; глубокая, нежная страсть к Христу берет власть
над источниками желания; горячее стремление, неуемная жажда уподобиться Иисусу наполняют
собой весь разум.
Когда Святой Дух дает нам такое прекрасное влечение к Нему, нам следует полностью раскрыть
свое сердце. Пусть слезы текут, даже часами, если это необходимо, и исчезают незамеченными.
Пусть даже это происходит среди ночи. Позвольте божественной природе открыть вашему разуму
свое грандиозное и сладостное величие. Давайте в это время проложим наш путь к самому сердцу
Иисуса. Давайте примем этот намек на Его начертание и ответим Ему глубокой и страстной
любовью. В этот миг давайте представим пред Ним все наши бескорыстные устремления к
спасению душ, особенные ходатайства за родственников, друзей и врагов, за миссионерское
служение, за великие духовные пробуждения. Многие часы молитв остаются без ответа, так как
«Аминь» мы говорим как раз в то время, когда
Святой Дух только еще притрагивается Его пальцами к струнам сердца ради небесного влечения.
Строки о проявлении божественной гармонии в жизни этого человека, который, казалось бы, так
многого достиг в познании Бога, вызывают восхищение. Переживая период особой тревоги и
озабоченности, м-р Уотсон просыпался около трех утра и изливал свою нужду в молитве.
Представьте себе, как укрепился он в вере, когда получил письмо от англичанки из Ноттингема,
преодолевшее тысячи морских миль. Она рассказывала о великом бремени, возложенном на ее
сердце и обязывающем усердно молиться о нем и о снедавшей его нужде. Примерно тогда же один
весьма уважаемый священник, ходящий близко к Богу, посетил Уотсона и рассказал, как был
разбужен в три часа утра, чтобы молиться за него. Затем последовало письмо от супругов-
христиан из Канады, сообщавших, как несколько раз они пробуждались в три часа утра, чтобы
молиться за него. Все это побудило его прочувствовать и записать следующее:
Я видел в более ярком свете, чем когда-либо прежде, что Святой Дух, как беспредельная
личность, окружил человеческую расу заботливой опекой и океаном бдительной любви. Я видел
особое доказательство Его сострадания и заинтересованности во мне и неоспоримое
свидетельство того, что Он ответит на молитвы, которые Он таким чудесным образом
подсказывал.
В другой раз, когда многие вещи тяжелым грузом лежали на его сердце, он молился, чтобы
Господь возложил бремя этой молитвы и на другие души. Спустя четыре дня он получил одной и
той же почтой три письма из трех различных частей страны. Каждый писавший сообщал, что в
определенный день (как раз в день его отчаянной молитвы!) необычайным образом ощутил
потребность молиться за него!
Был и еще один случай, когда он испытывал финансовые трудности из-за неурожая апельсинов
во Флориде вследствие заморозков. Он как никто был заинтересован в этом урожае: приближался
ноябрь и то его число, к которому он должен был оплатить неотложные счета. В последнюю
неделю октября он получил письмо от одной бедной вдовы-христианки, живущей за 15 сотен миль
от него и прежде никогда его не видевшей. Она писала о том, что недавно ощутила сильнейшее
побуждение провести целый день в молитве за то, чтобы Господь откликнулся на насущные
нужды мистера Уотсона.
И однажды во время молитвы голос сказал ему: «Деньги для Меня ничто; это всего лишь Моя
оберточная бумага, и их запас неистощим; просто отдавай Мне постоянно твою самую горячую
любовь и совершенное послушание, и Я позабочусь о твоих финансах». Ему был известен момент,
когда его молитва была услышана. Накануне дня оплаты счетов он получил письмо от
состоятельного христианина, находившегося за несколько тысяч миль от него. В письме тот
рассказывал, как к нему пришло непонятное побуждение послать м-ру Уотсону чек на сумму,
превышающую 200 долларов. Этих денег было достаточно, чтобы оплатить долг после уплаты
десятины, которую Господь вычел.
Мы бы хотели привести цитату из сочинений доктора Уотсона, раскрывающую конечную цель
Бога для жизни каждого отдельного человека.
Прежде чем Бог выводит нас в широту и сладость Своего служения и вверяет нам великие для
Него вещи, мы должны быть совершенно подчинены каждой нашей частичкой Его воле и Его
умонастроению. Мы должны покориться в наших сердцах, нашей воле, в наших словах, в наших
нравах и в наших манерах; насквозь и до конца подчинить себя Ему — настолько совершенно,
чтобы нас можно было легко приспособить для всех Его целей и планов. Мы должны быть
усмиренными, чтобы грубость, жестокость, критический дух, медлительность, лень,
вспыльчивость и все недостатки нашего характера были в нас подавлены.
Обращением эта работа не заканчивается и, возможно, нет ни одного исключения из тысячи
случаев, в которых лишь продолжающаяся работа благодати производит это завершающее ус-
ловие хорошо усвоенного подчинения Божьей воле. Способные выступать с сильными
проповедями об освящении не станут этого делать. Ответственные за лагерные собрания или за
съезды, или за уроки по изучению Библии, или за написание книг, или за издание газет о
христианской святости для этих целей окажутся непригодными.
Мы обязаны подчиниться не просто в нашем собственном мнении, не просто считать самих себя
покорившимися, не только смириться в уважении к нашим друзьям и сотрудникам, но стать
покорными настолько совершенно, чтобы всевидящее око Бога могло прозревать нас насквозь,
чтобы Всеведущий Господь знал, что мы покорны. Бог должен завоевать человека, чтобы Он смог
доверить ему Свои великие мысли и планы.
Святой Дух должен пропитать нас сознанием покорности Богу прежде, чем Он сможет
использовать нас для завоевания других душ. Господь начнет покорять нас, действуя мягко, и если
мы с любовью и без промедления погрузимся в Его разум, то эта работа будет завершена. Если же
мы по природе сродни кремню или железу, Ему придется воспользоваться более радикальными
мерами, поместить нас между мельничными жерновами и размалывать нас в порошок, пока Он не
обратит нас в мягкую глину и не сможет придавать нам любую форму для Его цели. Величайшая
трудность Бога в деле использования Своих слуг, даже слуг ревностных и часто освящаемых,
является то, что они не совершенно, не универсально и не постоянно покорялись силе Божьей.
Мы должны быть покорными и перестать вмешиваться в те людские дела, которых Господь нам
не поручал; такими смиренными, чтобы не подвергать Божьих слуг жесткой критике и не об-
рушивать ее на тех христиан, которые делают все возможное для Господа в различных областях
жизни и служения; настолько покорными, чтобы мы были в состоянии сдерживать свой язык,
кротко ходить с Богом, постоянно смотреть на Иисуса, уделять внимание нашей работе, исполнять
Божью волю с любовью и без промедления, радоваться своему месту в Его Царстве и тому, что мы
выполняем для Него маленькое служение.
О! Как это грандиозно ~ быть абсолютно, всецело завоеванным Святым Духом, переноситься за
тысячу миль от всех и всего в океан Божьего присутствия и работать с Ним в смирении, не
натыкаясь на других, без религиозных капризов, соглашаясь с каждым Божьим планом в
отношении нас.
Когда мы будем покорны в глазах Бога, Он сотворит в нас чудеса, даст силу в жизненных
испытаниях, в здоровье, в финансах, в служении, в мягкости и в сладости внутренней жизни
сердца; Он явит чудеса благодати, которая наставит нас, удивит наших друзей и поразит врагов,
как только они придут к познанию того чуда, которое сотворил Господь. Давайте будем
покорными в каждом нашем деле, во всем; настолько покорными, чтобы смиренно хранить себя в
Боге и видеть Его работу в великих, светлых мыслях Его вечного разума в наших жизнях.
Этот святой служитель и друг Христа был оберегаем в своей работе на всей территории
Соединенных Штатов и в своих поездках за границу, которые он совершал в интересах жизненно
необходимой библейской святости. Некоторое время он вел служение в Британии, посетил также
Дальний Восток. Хотя в последние годы он сильно исхудал, огонь его души был неугасим. Каким
величественным, должно быть, был его приход домой, когда в 1923 г. он навсегда вошел в
присутствие Того, Кого постоянно стремился узнать и Кому так горячо желал служить на земле!
 Джесси Пенн-Льюис
Одержавшая победу
«Все, что у меня есть, все, чем я являюсь, все, чем я могу быть, — все это Твое, полностью,
абсолютно, безоговорочно. И я истинно верю, что Ты действительно принимаешь меня и что Ты
произведешь во мне желания и действия по Твоему благоволению. День за днем приближай меня
все ближе».
Миссис Пенн-Льюис писала эти строки в день своего 23-летия, и все ее хождение с Богом
характеризовалось таким же сильным устремлением к Нему ее сердца. Несомненно, именно
поэтому она гораздо глубже проникла в тайны Господа, чем ее современницы. И хотя в жизни
этой замечательной женщины случались тяжелые минуты, ее ненасытное желание познавать Бога
все лучше и лучше вело ее все к более глубокому постижению значения креста. Но мы не сможем
понять эту женщину, ничего не зная о ее окружении и о раннем периоде ее жизни.
Джесси Джоунс родилась 28 февраля 1861 г. в Ните, в Южном Уэльсе. Ее отец, горный инженер,
был сыном выдающегося служителя кальвинистского методистского объединения. Ее мать была
дочерью промышленника, женившегося на девушке благородного происхождения. Джесси была
вторым ребенком из шести детей, родившихся в этом счастливом семействе.
Мистер Джоунс владел старинным музеем, однако немногочисленные служебные помещения все
же оставляли достаточно места для большой семьи. Верхний чердачный этаж и старинная башня,
где вился плющ и пели птицы, как нельзя лучше подходили для детских игр. Всюду там были
книги, книги и еще книги — везде, куда ни посмотри. Этот дом оживал во время частых
посещений выдающихся служителей Объединения.
Джесси, хрупкая телосложением, обладала необычайно живым умом. Доктор предостерегал ее
родителей от раннего обучения этого не по годам развитого ребенка, поскольку чрезмерная
умственная нагрузка вредила ее физическому здоровью. В девять месяцев она легко вставала и
ходила, с каждым днем все увереннее. Позже она сама научилась читать, выучив алфавит по
книгам и газетам, окружавшим ее дома. В четыре года она свободно могла читать Библию.
Из-за хрупкого здоровья обычная школьная жизнь была ей противопоказана. Лишь в
восьмилетием возрасте она была допущена к обучению в закрытом пансионе, да и то всего на три
месяца. Оставшаяся часть года проходила в прогулках на свежем воздухе — на ферме или в горах.
Когда ей исполнилось 10 лет, учебные месяцы попытались продлить, однако ее здоровье не
выдерживало жестких норм школьной жизни, хотя ее наставники окружали ее любовью и
всяческой заботой. В этом смысле она считала себя в чем- то ущемленной.
В 12 лет Джесси помогала своей матери в посильной работе, которую та вела в городе. Когда ей
было 16, умер их уважаемый и горячо всеми любимый отец. Хотя как инженер он был достаточно
известен и его привлекали к деятельности многих компаний по добыче каменноугольной соли в
Южном Уэльсе, деловой хватки у него не было и денег он не нажил. Поэтому его вдова, чтобы
дать детям образование, посчитала необходимым самой возглавить дело, и старинный музей стал
не только домом, но и мастерской.
В истинный брак по любви Джесси вступила в 19-летнем возрасте. Однако перед этим событием
один из ее братьев счел необходимым предупредить жениха, чтобы тот осознанно принял на себя
заботу о жене-инвалиде на всю жизнь! Тем не менее это предупреждение не изменило решения
юноши, и молодая пара после свадьбы поселилась в Бригтоне: м-р Пенн-Льюис стал служащим
аудиторской конторы в графстве Суссекс.
Они были женаты 18 месяцев, когда вопрос о новом пришествии Иисуса Христа всерьез
взволновал Джесси. Она искала Бога, и без всякого постороннего участия была обращена в
новогодний день 1882 г. Два стиха из Библии были тогда вложены в ее сердце Святым Духом: «И
Господь наложил на Него грехи всех нас» и «Верующий в Меня имеет жизнь вечную». Поскольку
она ответила верой, «Дух Божий, — как она позднее утверждала, — тут же свидетельствовал
моему духу, что я отныне — дитя Божье, и глубокий мир наполнил мою душу. Новая жизнь
принесла плод».
 Назначение мужа городским финансовым инспектором заставило молодую семью переехать в
Ричмонд, в графство Суррей, Здесь они наслаждались духовным единством под глубоким
впечатлением служения преподобного Эвана X.
Хопкинса, который тогда проповедовал в церкви Святой Троицы. Супруги были потрясены
духовной глубиной его учения, важное место в котором отводилось победе над преследующими
нас искушениями. Для миссис Пенн-Льюис его первая проповедь «открыла небо».
Однажды м-р Хопкинс многозначительно спросил у своей жены: «Одержала ли ты победу над
грехом?» Она могла ответить лишь отрицательно и призналась, что никогда не слышала о
возможности такого завоевания.
В день своего 23-летия миссис Пенн-Хопкинс писала о посвящении своей жизни Богу. Первый
абзац этого очерка отчасти воспроизводит ту запись. Бог принял ее, вняв ее словам, и различными
обстоятельствами и предначертаниями ответил на ее молитву, исполненную веры.
В первый день нового 1886 г., она записала в дневнике:
Благодарю, Боже, что я начала этот год «правой пред Ним», но я всеми силами стремлюсь быть
более честной перед Его славой, чтобы моя воля растворилась в Его воле.
Читаем другие записи:
День постоянных искушений и борьбы против духа недовольства и сварливости. Была
возможность выдержать все это вопреки тьме. Раз или два не выдержала и высказалась
опрометчиво... Опять чувствовала себя этим утром раздраженной. Когда я узнаю мир и любовь,
чтобы все переносить? Счастливый день, безоблачный, ощущается присутствие и улыбка Господа.
О, почему я не доверяюсь Ему целиком и полностью во время искушений?
В это время ее муж, в ответ на многие ее молитвы, стал решительным христианином и
присоединился к ней в свидетельстве о Господе другим людям.
14 октября 1886 г. миссис Эван Хопкинс открыла в Ричмонде новое отделение Христианской
ассоциации молодых женщин. В течение нескольких лет этой работы Бога среди женщин миссис
Пенн-Льюис должна была найти место, приготовленное для нее Богом, для христианского
служения.
1899 год был для нее годом болезни легких, в результате которой она похудела чуть не до сорока
килограмм! Она, однако, не разрешила себе трудиться меньше, за исключением тех дней, когда
сильный восточный ветер не позволял ей выйти из дома. Во всем этом она видела возможность
выхода из глубин своей недостаточности:
Я чувствую, что существуют высоты и глубины, о которых мне ничего неизвестно, но знаю, что
буду «тверда, как кремень», чтобы спешить к самому наиполнейшему благословению... Я должна
больше пребывать в молитве. Я не молюсь половины положенного времени.
Книга Эндрю Марри «Дух Христа» принесла ей ясное видение относительно работы Святого
Духа и крайней недостаточности и безнадежности усилий плоти. Делясь своими впечатлениями от
этой книги, она писала:
Я поняла, что должна знать Святого Духа как Личность. Поэтому я приняла Его как дар Христа,
так же просто, как я впервые приняла Господа Иисуса как моего Спасителя. Я хорошо помню глу-
бокий мир, братство с Богом, общение Святого Духа и плод Духа в любви, радости и мире,
которые за всем этим последовали. Но я не могла понять, почему это так мало изменило мое
служение. Это не повлияло на мою блеклость, бездарность в такой степени, чтобы я могла смело
свидетельствовать о Христе, и не придало мне силы для наступательного служения.
Спустя три года ей было дано понять, что существует крещение Святым Духом, которое
предполагает распятие и освобождение от человеческого страха. В тот период ее усиливающаяся
физическая слабость была знаменательной, потому что в таком состоянии она как никогда
понимала, что могла заменить свою немощь Божьей силой. Тот же самый дух, который воскресил
Иисуса из мертвых, мог укрепить и ее смертное тело.
В марте 1890 г. ее назначили почетным секретарем Ричмондского отделения Христианской
ассоциации молодых женщин. Публичные выступления на собраниях явились для нее суровым
испытанием. Хотя многие склонны были довольствоваться достигнутыми духовными
результатами, она не могла не сравнивать достигнутое с плодом, полученным апостолами в
Пятидесятницу. Она писала:
Застенчивость почти парализовала меня, и никакая практика никогда не сделала бы выступление
менее трудным. Всех, о ком я слышала, что они что-то знали о Святом Духе, я просила прийти и
выступить перед моими девушками.
Как тщательно я готовила для них блюдо с духовной пищей! «Пища» доставалась им через
вторые руки, из других книг! Но они изменили их жизни очень незначительно. Я думала, что это
было виной девушек, пока Господь не заговорил со мной и не сказал: «Виновата ты сама!»
Но, Господи, я же освящена! Как же такое может быть? Я каждое утро уделяю время чтению и
молитве. Я все правильно распределяю в моей жизни, насколько я знаю.
Но Господь еще раз сказал: «Виновата ТЫ». И тогда Он начал ломать меня, и с этим ко мне
пришло страшное откровение, я поняла, что каждая частица этой деятельности, этой энергии,
этого необузданного упорства была в конце концов мной самой, хотя и скрывалась под именем
«освящения».
В начале 1892 г. она решила проводить длительные молитвенные занятия для работниц, в
результате которых они поняли, что что-то в них должно произойти прежде, чем Его Дух войдет в
каждую из них. В то время она с жадностью поглощала каждую книгу о Святом Духе, какую
только могла найти, но часто запутывалась — так много было взаимоисключающих разных точек
зрения, различных учений.
Разочарованная в себе и смущенная мнениями других, она обратилась за помощью к Библии.
Когда она исследовала Слово, возраставший голод укрепил в ней готовность ко всему, если бы
только она смогла получить освобождение Святого Духа, которое узнал апостол Петр в день
Пятидесятницы.
Глубокий покой пришел ко мне, уверенность, что Он совершит то, о чем я Его просила, и я могла
ждать Его прихода. Затем я продолжила свою обычную работу, без равнодушия, но с твердой
верой, что со временем этот дар придет. Но я подверглась тяжелому испытанию. Мой опыт после
этого обрел большую глубину, и все возрастало ощущение неудачи. Казалось, все становится хуже
и хуже вместо того, чтобы делаться все лучше и лучше, как я того ожидала после такого
потрясающего взаимодействия с Богом.
Благодаря божественному предопределению чувство неудачи и немощи только возрастало, В
феврале 1892 г. мисс Генриетта Солтау, возглавлявшая внутреннюю миссию Китая, вернулась в
Британию для обучения будущих миссионерок и была приглашена для проведения декады миссии
в Христианской ассоциации молодых женщин. После первого же вечера мисс Солтау была
потрясена духовностью секретаря ассоциации: «Я должна послать за другими в Лондон, чтобы
приехали сюда молиться, потому что это место подобно стене плача!»
Миссис Пенн-Льюис, которая так гордилась ее «освященными» девушками, теперь видела, что
они сами освящали. Но когда она замечала несовершенство в своем служении и видела, как
гордые сердца смирялись и получали свободу на каждом собрании, Святой Дух начинал Свою
работу над побуждениями ее собственного сердца.
Как маленький ребенок, я успокаивалась благодаря таким образом данному слову, и тогда «Бог...
благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовап Его». Я знала воскресшего
Господа.
В другой записи мы находим такие слова: «Это откровение воскресшего Господа — первые
капли тех ливней, которым предстояло стать полноводной рекой, пригодной для плавания, —
пришло внезапно и нежданно, не в час служения Богу, не во время молитвенного собрания, а
однажды мартовским утром, дома, во время завтрака».
Голгофа предшествует Пятидесятнице, — замечала она. — Смерть с Христом предшествует
принятию полноты Святого Духа. Сила! Да, Божьи дети нуждаются в силе, но Бог не дает силы ни
ветхому творению, ни нераспятой душе. Сатана даст силу «ветхозаветному Адаму», но Бог —
никогда.
Вечером того же дня, возвращаясь домой после служения, она почувствовала, что «ее дух
вторгся в духовный мир». На следующий день во время молитвенного собрания и занятия,
посвященного Священному Писанию, ее сопровождала божественная сила, которая потрясающе
воздействовала на слушателей.
Месяцами я с огромным напряжением искала то, что Святой Дух сделал для Петра, — писала
она. — Бог определенно ответил на то, о чем я определенно просила, и неожиданно я обрела сво-
боду слова.
Результатом этого ее крещения была уверенность в том, что Библия изливает потоки света, что
Христос — неоспоримая реальность, что сила — в молитве, что свобода слова и свобода — в
Святом Духе.
В течение трех месяцев она успешно жила в другом мире, где радость, свет и довольство были ее
ежедневной пищей. Затем постепенно это переживание утратило остроту и куда- то ушло.
Вернулась ли она к своему прежнему низкому уровню или успокоилась, сосредоточившись на
одной вере в Бога? Она могла выдвигать на первый план либо радость и экстаз общения, либо
чистую веру в святое Божье Слово.
Примерно в это время к ней в руки попала биография госпожи Гюйон. Читая эту книгу, она
поняла, что Бог больше дорожил жизнью, прожитой с чистой верой, чем с сознательной радостью
и чувством. Вначале она с отвращением отбросила книгу. Нет, ей совсем не хотелось расставаться
со своим особенным переживанием. Но снова принявшись за чтение, она увидела, что смогла бы
выбирать или эмоциональные радости жизни в Святом Духе, или их смерть, которая бы дала плод
для Бога.
Теперь для нее стали очевидными активные формы христианского служения. «Забрасывание
невода», в который попадались девушки, заполнявшие улицы Ричмонда воскресными вечерами,
приводило сотрудниц Христианской ассоциации молодых женщин к знакомству с теми, кто
впоследствии становился дочерьми Бога.
Ее мнение относительно финансовой стороны жизни коренным образом изменилось. Она больше
не собирала средства по подписке. Теперь она была уверена, что, если Бог является инициатором
какой-либо программы, то Он Сам будет ее финансировать. На протяжении всех последующих лет
ей много раз приходилось убеждаться в верности Бога Своему Слову в восполнении всех нужд.
Больше пяти лет с великим благословением свыше всех ее усилий она продолжала свой труд в
Ричмонде.
Я убедилась, что присутствие Бога оказалось для наших девушек более притягательным, чем
прежние попытки кое-каких развлечений, — писала миссис Пенн-Льюис. — Число наших посети-
тельниц менее чем за два года возросло с 6900 до 11.447 человек после того, как Бог мощно
дохнул на нас. Истина в том, что мы не можем соперничать с миром. Мы должны побеждать
силой, соперников у которой нет, и это — присутствие и сила Святого Духа.
В марте 1896 г. она с мужем переехала в Лейчестер, где он получил должность казначея
корпорации. Вначале она не могла понять, почему ей пришлось уехать из города, где у нее было
такое благословение. Но спустя месяц ей пришло приглашение выступить на съезде Христианской
ассоциации молодых женщин в столице Швеции Стокгольме. Там присутствовали делегатки из
Норвегии, Швеции, Финляндии и Дании, и снова ее выступление об отождествлении с крестом
было отмечено благословением.
Хотя от хронического заболевания легких она после ее крещения Святым Духом исцелилась,
насыщенная программа выступлений в течение следующих нескольких лет явилась слишком
тяжелой нагрузкой для ее хрупкого тела. Однако Бог использовал эти периоды немощи как
предостерегающие сигналы, призывая Свою служанку отдыхать время от времени от
общественной деятельности и восстанавливать силы в покое и изучении Слова. Во время таких
вынужденных передышек у нее было достаточно времени для молитвы ходатайства, которую по
важности она ставила наравне со служением проповедника.
Восстановив силы, она бралась за перо, и многие Божьи откровения отражены в ее брошюрах.
Она все больше и больше сознавала силу печатного слова и, чтобы подготовить книги для печати,
откладывала многие важные дела. Она писала для журналов «Христианин» и «Жизнь веры»,
еженедельно делая для них репортажи о духовном пробуждении в Уэльсе. В конце концов она
пришла к изданию собственного журнала, в котором основной акцент делался на распятии с
Христом и последующем принесении плода.
Осенью 1896 г. она почувствовала, что Бог ведет ее в Санкт-Петербург, в Россию. Беседуя с
высокопоставленными лицами в светских салонах и при личных встречах, она была поражена
голодом по Слову Божьему.
В течение последующих двух или трех лет миссис Пенн-Льюис, по воле Божьей, проповедовала
на свою основную тему — о кресте. Она посетила Швейцарию, Финляндию, Данию, Канаду,
США, Индию и еще раз Россию. Съезды в Милдмее, Кесуике и Лландриндоде в Уэльсе
предоставили ей дальнейшую возможность выступать с вестью о смерти и воскресшей жизни.
Эван Робертс, молодой человек, который так эффективно был использован Богом в уэльском
пробуждении, всего лишь после восьми месяцев интенсивного труда в переполненных и с плохой
вентиляцией залах не выдержал такого напряжения. Была очевидна необходимость дать ему не-
большую передышку от этой битвы, и мистер и миссис Пенн- Льюис предложили ему свой дом,
где обессиленный воин мог восстановить свое здоровье.
Он делился с хозяйкой своими мыслями касательно многих случаев проявления
сверхъестественного, свидетелем чему он был во время этого пробуждения. Дьявол стремился
исказить многое, что было искренним и подлинным; Божьи служители видели вещи, которые
вызывали в них тревогу, но не решались выступать против того, что казалось настолько очевидно
Божьим. Именно тогда Эван Робертс и миссис Пенн-Льюис задумали вместе написать книгу
«Война со святыми». «Эта книга для христианина то же, что ключ для замка», — таким выводом
мистер Робертс завершал эту работу. Как счастливы многие христиане, что то сокровенное, что
знал человек, все силы отдавший служению, сохранено в сотрудничестве с женщиной, имеющей
такой богатый опыт христианской жизни.
Теперь миссис Пенн-Льюис достигла своего 65-летия. Немалым чудом было то, что, будучи
столь болезненным ребенком, она дожила до весьма зрелого возраста и держалась на всем
протяжении необыкновенно активного служения исключительно верой в силу Всевышнего. В
июле 1927 г. она выступала на съезде в Кесуике, но силы явно покидали ее тело. В последний раз
ее видели на съезде в Лландриндоде, где она выступила около десяти раз. Это настолько истощило
ее, что она не смогла самостоятельно покинуть место собрания. Ее последняя проповедь о Крови
Иисуса навсегда осталась в памяти слушателей.
Торопясь домой в Лондон, она чувствовала, что силы оставляют ее. Сатана начал последнюю
атаку на слабого телом, но до самого конца стойкого духом противника. Она победила его
«кровью агнца» и «словом своего свидетельства». Все это было во славу Священного Писания и
гимна «Есть Источник, наполненный кровью». Побеждающий Господь признал ее последнюю
битву на земле, и 15 августа 1927 г. она достойно покинула поле битвы и вошла в вечный покой.

МЫСЛИ ДЖЕССИ ПЕНН-ЛЬЮИС

Существует «курс», подготовленный для каждого верующего с момента его возрождения,
способствующий полнейшему становлению зрелости новой жизни внутри возрожденного
христианина и возвышению, которое Бог может создать в его жизни, дабы использовать каждое
его дарование для Своего служения. Пройти этот курс и исполнять его в жизни является долгом
каждой души. Никому не дано судить, чем является этот курс. Известен он только Богу, и
несомненно, что сегодня Он может обучить ему и ввести в него верующего так же, как учил этому
когда-то Иеремию и других пророков, Павла, Филиппа и других апостолов.
Святой Дух не знает границ и будет вести души по этой дороге тысячами различных путей.
Мы не можем владеть мечом Святого Духа и плотским оружием полнее, чем души могут
приобрести Христа или приобрести мир. И не существует середины курса.
Распятые с Христом, Он может наполнить нас: нам следует только согласиться встать на Его
путь ко кресту и на полное послушание Его указаниям. Как прост этот план, но как глубок, ибо не
оставляет возможности для твари превозноситься перед Богом!
 Как коротко время для страдания и жертв ради спасения душ! Каким мелким и незначительным
покажется представление перед судом Христа! Какими жалкими мы будем чувствовать себя, когда
увидим в свете глаз, горящих огнем, как мало мы отдали наших жизней в служении за
освобождение мира, пребывающего во зле.
 Три Сестры Гарратт
«Нитка, втрое скрученная»
«Гленвар», величественный старинный дом, на просторах Южной Ирландии, прекрасно
подходил для «совершенной христианской семьи», как описывал ее один из посетителей. Бедность
и нужда были незнакомы Джозефу и Генриетте Гарратт, родителям двух сыновей и четырех
дочерей. Отец семейства торговал в Дублине и отличался такой добросовестностью, что, дабы
избежать воскресных поездок, построил церковь недалеко от своего дому в Блэкроке.
Какое-то время до женитьбы Джозеф Гарратт втайне восхищался Генриеттой, которой, несмотря
на ее принадлежность к квакерам, благодать Иисуса Христа была незнакома. Он не осмеливался
думать об устройстве дома без супруги, которая была бы его единомышленницей в этом таком су-
щественном и важном для него вопросе. Однако происходило все это как раз во время духовного
пробуждения в 1859 г., когда к Генриетте, под влиянием услышанной ей проповеди преподобного
Денхэма Смита, пришло глубокое понимание ее собственной греховности. Мирские радости, балы
и череда веселья больше ее не привлекали. Она пережила внутреннюю перемену, и однажды,
склонив колени, полностью отдала себя Господу.
После этого препятствий для их свадьбы больше не было, и Гарратты поселились в «Гленваре».
Не было ни одного человека, переступившего когда-либо порог их дома, которому миссис Гарратт
не говорила бы о необходимости рождения заново. Она не допускала мысли, что кто-нибудь из ее
шести детей будет вести мирской образ жизни. Как эта мать молилась, чтобы Бог скорее взял бы
их в раннем детстве, только бы они не избрали жизнь без Него! Господь по достоинству оценил ее
мольбу: все они были спасены в детстве и посвятили себя Христу и Его служению. Не сдерживая
природной жизнерадостности и беспечности, свойственной ирландцам, она старалась, чтобы
никакая общественная деятельность вне дома их не занимала, хотя им разрешалось дружить со
сверстниками и приводить их домой. Никогда ни один из ее детей не чувствовал, что их мать
противостоит им в их духовных решениях, какими бы радикальными они не были.
Мэй, Эмма и Хелен были самыми юными из шести детей в этой семье. В 1883 г. 15-летняя Эмма
серьезно заболела: у нее началось воспаление мозга. Смерть девочки казалась неизбежной, но Бог
услышал молитвы этой семьи, и Эмма осталась жить. Тем не менее жестокие головные боли не
прекращались. Родители, зная, что некоторые из их друзей излечивались от тяжелых болезней
через исполнение библейского обетования, изложенного в Иакова 5:14, обсудили этот вопрос с
дочерью. Со слов самой Эммы мы знаем о последовавшем ее переживании, которое на всю жизнь
утвердило в ней непоколебимость веры.
Я чувствовала, что мне следовало довериться Господу. Но это значило отказаться от лекарств и
врачей! Нет, поступить так я не могла. Поэтому я старалась забыть то, в чем я преуспевала около
трех недель. Я никогда не забуду, какой жалкой я шла по жизни, пока по-настоящему не отдалась
душой и телом Господу. Однажды я сделала это, и все изменилось. Господь сделал меня поистине
счастливой — такой покой и мир наполнили мою душу. 14 марта 1884 г. надо мной молились с
помазанием во имя Господне. Я не почувствовала перемен в моем здоровье и сперва больше всего
боялась навлечь бесчестье на Имя Господа. Но тем не менее я не была вполне счастлива, пока я не
отказалась от укрепляющего лекарства, которое принимала. Но, благословение Господу, мы
прекрасно можем обходиться без подобных средств, когда делаем Его нашим Целителем.
На следующий день после молитвы с помазанием я попросила Господа показать мне, была ли я
исцелена. Я вышла из дома и встретила врача, который сказал мне: «О, ты выглядишь совсем по-
другому!» Была еще одна трудность: смогу ли я быть деятельной, как другие, или моя «помощь»
Господу будет пребыванием в покое. Я попросила Его ответить мне и пошла на встречу с другом,
который сказал: «Я спрашивал Господа о тебе, и Он указал мне место в Библии — Исаия 40:31: “А
надеющиеся на Господа обновятся в силе... потекут, и не устанут, пойдут, и не утомятся”». У меня
не было больше сомнений на этот счет, и через несколько дней я полностью выздоровела.
Спустя несколько лет вернувшаяся из Китая миссионерка Шарлотта Кэрр вошла в этот дом. От
этой посвященной христианки исходила такая реальность Божьего присутствия, что сестер вместе
с обоими старшими братьями, Вилли и Генри, повлекло к Тому, о Ком она так ясно, но вместе с
тем ненавязчиво свидетельствовала. Однако в сердце каждого из этих молодых христиан
сохранялась глубокая неудовлетворенность. Необычайно образно описывает Эмма, какую она
пережила внутреннюю борьбу и как она была введена в самое значительное в ее жизни
переживание.
В 16 или 17 лет я была полна мирских желаний и целей. Я хотела делать то, что делали другие,
стремилась присоединиться к мирским развлечениям и жить жизнью мира. Из уважения к родите-
лям я воздерживалась слишком глубоко входить в эту жизнь, однако все-таки в моем сердце
сохранялись эти неудовлетворенные желания. Если бы тогда моя встреча с Богом не состоялась,
то я наверняка полностью ушла бы в мир.
Как раз тогда два мои брата отправились впервые на кесуикский съезд, и учение о святости было
настолько ясным, а свидетельство в отношении необходимости отделения от любой формы
мирских проявлений очевидным. Выступления тогда полностью не записывались, как теперь,
поэтому братья прислали домой свои собственные записи. Для меня было совершенным откро-
вением узнать из них, что Христос желал спасти нас от состояния греха и сделать нас святыми.
Нас всегда учили, что, хотя Христос спас нас без какой бы то ни было заслуги с нашей стороны,
все же Он ожидал, что мы сами постараемся стать святыми, то есть всеми силами будем бороться
за небо.
Из писем моих братьев мы узнали, что Бог совершил для них нечто новое, а их записи привели
нас к пониманию того, что есть благословение и полнота, которые нам незнакомы.
В моем сердце жила громадная убежденность в пользу святости. Даже во время моего обращения
я не сознавала себя такой грешной и такой нуждающейся в очищении драгоценной Кровью
Иисуса, как в то время. Хотя с тех пор минуло немало лет, но все-таки и сейчас я могла бы
пригласить вас в тот дом и даже в ту самую комнату, где я, склонив колени, взывала в муках души
к Господу Иисусу, когда я говорила Ему, что если Он не войдет в мое сердце и не очистит меня от
греха и от всех этих мирских пристрастий, то я полностью оставлю Бога. Я чувствовала, что ничто
в этом мире не стоило беречь, если я не смогу иметь Его во всей полноте в моем сердце и если Он
не очистит его от греха.
Когда мы достигаем такой степени отчаяния, Бог без промедления выходит нам навстречу и дает
нам то, к чему мы стремимся. В тот самый час, когда я склонилась пред Ним в мучительной жажде
святости, Он вошел в мое сердце в такой полноте, в какой никогда не приходил прежде. Он тут же
освободил меня от того, что прежде держало меня, и я поняла, что стала свободной. Я с чистой
совестью могу сказать, что с того самого времени моя жизнь сделалась настолько отличной от
прежней, насколько день отличается от ночи. Я знала, что отдала Ему себя всецело, и в ответ Он
отдал мне всего Себя.
Конечно, верно, что жизнь с тех пор была полна всевозможных испытаний и переживаний; были
ошибки, неудачи и даже грехи, но работа Бога, совершенная в тот день, никогда не прекращалась.
Он возвел меня в тот день на более высокий уровень и в совершенно иную атмосферу.
Хелен в поисках разрешения мучивших ее проблем некоторое время колебалась, прежде чем
смогла получить чистое сердце. Она опасалась, что Бог может определить ее на общественное
служение или отправить в другую страну миссионером. Такая цена представлялась ей слишком
высокой. Читая комментарии к словам пророка Малахии: «Принесите все десятины в дом
хранилища», эта ревностная молодая душа получила столь нужную ей помощь. Тут же, обратив-
шись к прекрасному Гимну посвящения Франца Ригли На- вергала, она отдала Богу все
упомянутое там: «мгновения, дни, руки, ноги, голос, губы, серебро и золото, ум, волю, любовь и
свое “я”». Как прекрасен был ответ Бога!
Он открыл небесные окна, изливая благословение, которое полностью удовлетворило мою душу
и изменило всю мою жизнь. Если когда-то я считала грех слишком непреодолимым для себя, то
теперь я признавала, что Иисус был невероятно могуч для греха. Я убедилась, что в один миг Он
смог сделать то, что пыталась совершить я, но напрасно, несмотря на все мои усилия.
Переживание, через которое прошла Хелен, выражено в написанном ей стихотворении.
 Боясь пуститься в путь, «увлекаемая приливом»,
Я спросила Господа, к каким водам заскользит
Мой маленький челн. «Боюсь, к бушующему морю?»
«Ко Мне», — сказал Он.
Стремясь к истине, я устала искать ее,
Думая о многообразии человеческих дорог,
я потеряла покой,
Пока единственный Учитель не рассеял всю мою тьму:
«Ко Мне», мой свет.
«Ко Мне» — два слова, но для меня они так же ценны,
Как все золото мира, поскольку в них я вижу
Ответ на все свои вопросы и мученья:
«Ко Мне», мой ценный приз.
«К Нему» — ревнива эта любовь,
Она отлучит мое сердце от всего, что было прежде;
Так сладка цель, но горек будет путь,
«К Нему» — и это навсегда.
«К Нему» — ни один земной язык не скажет.
Блаженство я нахожу, с тех пор как живу в Его сердце,
То, что очаровывало меня когда-то, кажется теперь ничем; «К Нему» я приведена.

Благодать, данная сестрам, выдержала штормы противодействия со стороны друзей, которые

доказывали, что они увлеклись «недуховным» учением. Когда в одно из воскресений в церкви
звучали слова гимна: «Склонны скитаться, Господи, я чувствую это, Склонны покинуть Бога,
Которого я люблю», семья Гарратт хранила молчание, потому что этот гимн раскрывал картину их
переживаний накануне Пятидесятницы.
Гостиная в «Гленваре» теперь была открыта для ораторов, которые делали основной акцент на
божественном авторитете святости. Стремясь оказать влияние на католиков, они приобрели
небольшой зал, названный «Глиняной скинией». Вскоре это помещение уже не вмещало всех
желающих. Чтобы дать работу хоть некоторым соседским беднякам, эти молодые христианки на
свои средства открыли прачечную и ввели обычай начинать каждый рабочий день с чашки чая и
чтения отрывка из Евангелия.
Подруга, у которой Мэй, Эмма и Хелен гостили примерно в то время, сказала о них: «Они были
абсолютно уникальны в своем духовном посвящении — совершенно естественны; они были
талантливые художницы, любили музыку и веселье, но их лица озарял свет, и вокруг них
ощущалась духовная сила, которая изумляла нас. Даже мой брат, склонный к насмешкам, сказал:
“Ну, как бы там ни было, но я верю в их религию”».
Существовала, однако, причина постоянства их хождения с Богом. Эти сестры всегда желали
сохранять в тайне свидания со своим Господом. Хелен писала:
Неважно, насколько заполнен день или как тяжела работа, ничто не в состоянии
воспрепятствовать нашему тихому часу наедине с Богом. Утром, как только мы проснемся, пусть
первой нашей мыслью будет: «Сегодня я должна встретиться с моим Богом». Если мы
пренебрегаем нашим утренним бдением, то не только пропустим Господа, но и Он не заметит нас,
потому что Он с любовью следит за тем, чтобы Его дети всегда находили для Него свободное
время.
Памятным был 1891 год, когда они познакомились с основателем Миссии веры в Шотландии Дж.
Г. Гованом. Поскольку у них с ним были одинаковые принципы, то, подписавшись на печатный
орган этой миссии — «Слова, полные света», сестры Гарратт решили пригласить некоторых «пи-
лигримов» в Блэкрок. Служения в «Глиняной скинии» продолжались в течение четырех недель, и
почти каждый вечер были спасенные души. Как результат этого усилия, впервые в Ирландии
началась объединенная молитва. Целью всего этого было «привести всех обращенных к полной
отдаче своих сил и всей жизни Спасителю; провозгласить очищение сердца через Его Кровь;
стремиться к наделению силой, к участию в непосредственном служении своему воскресшему и
вознесшемуся Господу».
Начиная с того времени живописная усадьба «Гленвар» стала местом съездов, и м-р Гован сам
присутствовал на первом из них в 1894 г. Оказали помощь и другие члены Миссии веры.
Устойчивость в вере таких обращенных достигалась тем, что необходимость святости жизни
подчеркивалась особо, так что к ней стремились и ее приобретали. Вместе с тем, многие
обращенные, по своей инициативе, начинали служения на открытом воздухе, не обращая внима-
ние на улюлюканье толпы, гудение рожков и свистки, слышные издалека.
Пораженные смелостью этих молодых обращенных, сестры присоединились к их деятельности
по спасению душ. Поскольку преследования усиливались, извозчики даже отказывались везти
посетителей к дому Гарраттов.
Как-то сестер Гарратт, организовавших праздник в графстве Донегол, попросили выступить в
маленькой методистской церкви. В результате была развернута евангелистская кампания, прошли
служения в других районах. В течение 20 лет Хелен и Мэй время от времени принимали участие в
таких «миссиях» и утверждали, что их деятельность должна рассматриваться в связи с Миссией
веры. Эмма, хотя и участвовала в нескольких общественных служениях, часто хворала.
Исцелившись от старой болезни, она подхватила новую и перенесла три операции. Эмма
беспокоилась, что на ее болезнь было истрачено больше, чем на помощь нуждающимся.
Сраженная тифом, эта мученица написала брошюру «Дневник изнуренного солдата».
Следующий отрывок открывает нам, как христианка, написавшая эту книгу, проходила сквозь это
суровое испытание:
Как часто я славлю Бога за то, что Он научил меня святости, когда я была здорова; ибо если
когда-либо кому-то надо было узнать силу истины, гласящей, что «Христос в вас», так это во
время болезни. Я считаю, что человек будет в болезни точно таким, каким был он в здоровье,
только более восприимчивым. К тому же, Господь научил меня, что молитва за больного является
весьма угодным служением Богу. Неделями и месяцами, когда я была не в состоянии читать
Библию и едва могла произнести всего лишь несколько слов молитвы, для меня такой помощью
было знать, что друзья молились не только о выздоровлении моего тела, но и за благословение
моей души.
Этим сестрам суждено было испытать переживания раненых на поле боя. Для хрупкой и
чувствительной Эммы эти тяжкие удары были особенно болезненны. Мучительно переживая за
возрастание обращенных в познании Господа, она приходила в ужасное отчаяние при появлении
признаков духовного отклонения. Вот что писала Хелен о силе духа своей сестры:
Она выказывала удивительное бесстрашие духа в стремлении переубедить тех, кто, как она
считала, заблуждался. И часто в Африке, как и в Ирландии, она делала это, переживая всем сер-
дцем. Она боялась фальшивой благотворительности, несовместимой с бескомпромиссной борьбой
с грехом, и желала, чтобы больше христиан молились бы, как епископ Райл: «Пусть милосердный
Господь избавит нас от свободы, которая каждому говорит, что он прав; от милосердия, которое
препятствует нам указать кому-либо на его заблуждение; от мира, который достается ценой
истины!»
У Эммы вошло в привычку вставать в пять часов каждое утро. Даже болезни она не позволила
вмешаться в этот установленный распорядок ее встреч с Богом и Его Словом. Так же оберегала
она вечернее бдение со своим Господом. В своей Библии она написала: «Желание Бога, которое не
в состоянии разбить цепи сна, не имеет силы и не принесет пользы Богу, после того как
удовлетворит себя полностью».
На чистую страницу своей Библии она наклеила иллюстрацию «Христос в Гефсимании». Это
напоминало ей время, когда она в 30 лет пережила свою личную Гефсиманию — глубокий
душевный кризис. Ее воля покорилась Богу, что оказалось в высшей степени драгоценно для ее
жизни. «Допивая последнюю и самую горькую каплю из своей чаши страданий», она писала:
Я счастлива, что могу более полно замкнуть Его в своем сердце. Все это кажется ужасающе
похожим на книгу и рождает во мне усталость от жизни. Я знаю, что ты всегда за меня молишься.
Попроси Господа стать для меня реальностью.
 В листовке, написанной Эммой в то время и озаглавленной «На ранее написанное», она
отмечает:
Я читаю на самой ране и выше: «Воля Божия, благая, угодная и совершенная». И хотя вы можете
всегда чувствовать и видеть темную полосу в вашей жизни, все же вы не станете сожалеть, что
такой была часть Божьего плана для вас, но возрадуетесь, если благодаря этому другие, в свою
очередь, научатся писать на глубочайших ранах своего сердца: «Воля Божия, благая, угодная,
совершенная».
Когда уэльсское пробуждение набрало полную силу, сестры Гарратт обрели прекрасное и
великое братство со многими обращенными и служителями на ниве Божьей. Трио из Гленвара
посетило Холихед повторно, их усилиями были основаны миссии и приведены братья на
служения.
В 1916 г. весь уклад жизни Гарраттов изменился в связи со смертью их брата Вилли. Еще
раньше, в 1895 г., из жизни ушел м-р Гарратт, а в 1900 г. умерла его жена и их мать. В связи с
такой семейной утратой сестры решили продать свой просторный дом. У них возникло сильное
желание заняться миссионерской работой за границей, хотя друзья горячо, но без успеха,
пытались удержать их от такого шага в связи с их возрастом, поскольку даже Хелен, самой
младшей из них, было 47 лет. Шесть долгих месяцев они провели в нелегком пути к неизвестному
будущему в Южной Африке.
Прибыв в Кейптаун, они начали еженедельные чтения Библии для женщин и раз в месяц
проводили продолжительное молитвенное собрание. Когда, в связи с новыми открывшимися
возможностями, они оставили эти края, то конференции победоносной жизни, как называли их
чтения, помогли многим сотням душ осознать глубокие истины Евангелия.
Затем служение привело их в полицию Южной Африки. В полицейских участках больших
городов они проводили служения не только для офицеров британского происхождения, но также
для местных уроженцев, многие из которых были язычниками и для их обращения требовались
переводчики.
В 1918 г., после охвативший весь мир эпидемии гриппа, их силы оказались настолько
подорванными, что, нуждаясь в месте, где бы они могли встретить заботу и покой, Гаррат- ты
молились о доме на случай таких чрезвычайных ситуаций. Они купили небольшую виллу «Алоэ»
около моря, которая постепенно расширилась и стала для них прекрасным местом для отдыха.
В 1923 г. после многих молитв сестры вместе с несколькими другими благочестивыми людьми,
глубоко озабоченными духовными нуждами страны, образовали межденоминационную миссию
«Евангельский отряд Африки». Целью их деятельности было проповедование полного спасения,
сотрудники миссии искали поддержки исключительно у Бога. Их деятельность имела много
общего с деятельностью Миссии веры, которая так согревала сердца этих ирландских женщин.
Спустя годы цель этих поборниц распространения духовной святости была достигнута. К 1927 г.
сотрудники ЕОА проникли в Конго (ныне Заир).
Ощущая нужду в учебном центре, где кандидаты на служение могли бы получить необходимую
подготовку, ЕОА приступил к молитве. В результате этого ходатайства им была предоставлена во
временное пользование великолепная усадьба, и в течение десяти лет, с 1928 по 1938 гг., прово-
дился набор студентов, чьим желанием было завоевание душ для Христа. Эти годы принесли
Хелен много скорби, поскольку в 1930 г. Эмма, проболев шесть месяцев, была перенесена в
небесный покой. Спустя пять лет Мэй, старшая из этого трио, неожиданно получила приказ свыше
сложить свое христианское оружие.
В 1938 г. ЕОА купил для учебных целей в пригороде Кейптауна двухэтажное здание, названное
«Гленваром» в знак доброй памяти о доме в Ирландии, который был свидетелем множества
духовных побед. «Библейские лекции, длительные периоды молитвы и учебы, возможности для
активной работы, дисциплина церковной жизни», — все было направлено на то, чтобы выработать
у сотен студентов «опыт практической святости в жизни и служении через познание Бога и Его
Слова».
Молитвенная жизнь Хелен и изучение ею Священного Писания описаны одной из ее сотрудниц.
«Она всегда приходила из Божьего присутствия с сиянием славы на лице. И учила молодых
“пилигримов” молиться. “Мы откажемся от посещений после обеда, — говорила она в случаях,
когда миссия находилась в критической ситуации, — это время мы проведем с Богом”».
В 1944 г. недалеко от «Гленвара» был открыт учебный центр «Вефиль» для представителей
смешанной расы, чьи сердца стремились к Богу и желали трудиться для Него. Спасшись из
пропасти язычества, многие из них, в свою очередь, становились на путь спасения других,
которые крайне нуждались в спасающем Евангелии.
В 1952 г. рассвет вечности приветствовал Хелен Гарратт, завершившую свою долгую и
прекрасную жизнь христианского служения. Ее с полным правом можно было бы назвать
«примером для верующих в слове, в беседе, в милосердии, в духе, в вере, в чистоте».
 Пэджет Уилкес
Талантливый защитник веры
«Они еще у меня узнают, Чей я», — решил новоиспеченный студент, размышляя о своем
положении в университете. Он помчался в магазин за бумагой, черными чернилами, большой
кистью для расклейки афиш и кнопками. Вернувшись со всеми этими принадлежностями в свою
комнату, он украсил ее стены множеством библейских текстов. Тем вечером его сокурсники
изумлялись столь смелому свидетельству личной веры.
Подобно другому выпускнику Оксфорда, который за много лет до него основал «Святой Клуб» в
том же университете, юный Уилкес в скором времени нашел среди молодежи нескольких
единомышленников, желавших отдать все свои силы служению Богу. Их взгляды отражены в
библейском девизе на фотографии всей группы: «...По учению, которое они называют ересью, я
действительно служу Богу...» (Деян. 24:14). Их смелые действия были вызваны упорным
неприятием их открытой приверженности неверно понимаемой окружающими доктрине
«освящения верой» Джона Уэсли.
Пэджет Уилкес, второй сын преподобного Алфиса Уилкеса из Уиттона, близ Ипсуича, родился в
январе 1871 г. Его мать умерла, оставив четырех совсем юных детей. Пятнадцатилетний Пэджет
предстает перед нами как довольно буйный, но в то же время очень привлекательный юноша.
Однако набожность своих предков он унаследовал ничуть не больше, чем любой другой сын
Адама. Молодой христианке, с энтузиазмом воспринимавшей радости жизни во Христе, он
ворчливо заметил: «Если я когда-либо и стану христианином, то буду относиться к этому
спокойно».
Его обращение произошло достаточно просто. Приглашенный вместе с группой друзей
послушать преподобного Ф. Б. Мейера, юноша неожиданно для других согласился. Проповедь
была на тему о работе Святого Духа в сердце грешника. В заключение было предложено, чтобы
желающие увидеть в себе работу Третьего Лица Божественной Троицы, заменили бы местоимение
«я» на местоимение «мы». Вся церковь тогда пела: «Мы принимаем Святого Духа сейчас». Пэджет
был среди тех поющих, и тогда же он осознал, что только что родился заново от Бога.
Его семья и другие заметили его преображение. Исчезли его ревность, раздражительность и
придирчивость. Кроме того, изменились его желания, и вскоре он присоединился к собранию, где
выступавшие были из числа самых духовных людей его времени. В выступлениях ораторов много
говорилось о возможности победы через крест Иисуса Христа и исполнению Святым Духом. Этот
юноша всегда начинал молиться, как только следовал призыв к молитве. Бог работал над
формированием святого, и началом этого процесса в сердце Пэджета явилось посланное свыше
безудержное стремление к Самому Богу.
В Оксфорде твердая позиция Уилкеса в отношении Бога всегда оставалась непоколебимой. Его
духовная жизнь укреплялась публичным свидетельством, когда он участвовал в служениях на
открытом воздухе. У мемориала мучеников, где Ригли, Латимер, Гранмер и другие приняли
смерть за свою веру, юноша проповедовал евангельскую весть, часто среди глумления и
насмешек.
Противники его, однако, воздерживались от открытого выступления. Враждебно настроенные
сокурсники врывались в его комнату, разбивая вдребезги посуду и сжигая его бумаги. Они даже
оставили ему напечатанное на машинке предупреждение, которое звучало до странности похоже
на Книгу Деяний: «Не смей больше проповедовать. Подписано: Линкольн-Колледж». Реакция
Пэджета была подобна апостольской.
Я так рад, что дорогой Господь признает меня достойным пройти через это маленькое испытание
и что дьявол считает это серьезным препятствием для меня. Я могу лишь глубоко сочувствовать
этим парням, потому что три года назад я был почти таким же.
— Послушай, Пэджет, стараешься ли ты наставлять тех, кто приходит в твою комнату
поговорить о своей душе? — спросил его как-то студент-христианин.
— Да, если он приходит один, и нет, если он приходит с другим парнем.
 — Ты считаешь это мудрым?
В ответ Уилкес прочитал отрывок из дневника Джона Уэсли. Там этот великий завоеватель душ
рассказывал, как однажды во время однодневного путешествия он попробовал не
свидетельствовать, в результате он тогда ничего не совершил для спасения душ, за что заслужил
упреки от Господа. Пэджет продолжал: «Подтверждается ли это сейчас? Если вы уверены, что
кто-то направляется в ад, вам следует предупредить его».
Его знакомый рассказывает нам, что чересчур большая толпа около мемориала мучеников
обычно была признаком того, что там ораторствует Пэджет. Пример темы, волновавшей его в дни
юности, нам дает написанная им от руки небольшая проповедь, произнесенная им в лагере для
школьников, устроенном студентами Оксфорда. Однажды вечером, когда подошла очередь
Уилкеса подвести итоги дня на общем собрании, он встал и последовательно прочитал без
комментариев следующие отрывки из Священного Писания, после чего вернулся на свое место.
«Не троих ли мужей бросили мы в огонь связанными?» Они в ответ сказали царю: «истинно так,
царь!» На это он сказал: «вот, я вижу четырех мужей несвязанных, ходящих среди огня, и нет им
вреда; и вид четвертого подобен сыну Божию» (Дан. 3:24-25).
А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами... Но Иисус тотчас заговорил с ними и
сказал: «ободритесь; это Я, не бойтесь» (Мф. 14:24,27).
Там распяли Его и с Ним двух других по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса (Ин. 19:18).
После выразительной паузы он сказал спокойно, но вместе с тем подчеркнуто: «В огне, в буре, в
смерти — Иисус посреди».
В 1897 г. Пэджет женился на Гертруде Бартроуп из Кингсвуда, с которой он познакомился на
съезде в Манчестере. Прошедшие годы доказали, что этот союз для обоих был обусловлен Божьим
выбором, и впоследствии их счастье приумножилось рождением сына Гамильтона. Оглядываясь
на прожитые совместно годы, на одну из их годовщин, он писал:
Двадцать три года назад мы поженились. Мало кто пережил так много счастья и так мало горя,
как мы. Как милостив Господь к тем, кто прежде всего ищет Царство Божие и Его праведности.
Год его женитьбы совпал со временем окончания им Оксфорда. Уилкес был убежден, что ему
предстояло стать зарубежным миссионером, но ему не давал покоя неотступно мучивший его и
все еще нерешенный вопрос: «Где?» Чарующий путь, которым Небесный Отец привел Пэджета на
перекресток его жизни, он описал такими словами:
Спустя почти неделю после моего обращения, 10 марта 1892 г., я осознал, что Бог призывает
меня на миссионерскую ниву. В своем невежестве я хотел начать незамедлительно и стремился к
обучению под руководством преподобного Барклея Ф. Бакстона, тогда трудившегося в Японии,
чьи маленькие брошюрки о святости попали мне в руки. Мой отец мудро распорядился мной
иначе и отправил меня в университет.
Япония и желанный учитель скоро забылись, и я в качестве поля миссионерской деятельности
заинтересовался Африкой. Получив степень, я сразу обратился в соответствующее общество в
надежде быть принятым и посланным туда. Этого не произошло. Мне было отказано. Основанием
для отклонения моей кандидатуры явилась моя стойкая приверженность учению величайшего из
современных апостолов Джона Уэсли, апологета освящения верой.
С прежней мыслью об Африке в моем сердце я обратился к своему старому другу, секретарю
другого общества, также работавшего на том континенте. Он заверил меня, что, если решение мое
непоколебимо, то общество примет меня. Попросив недельный отпуск, я молился о твердом
руководстве. И оно было мне дано весьма неожиданным образом. На шестой день недели, когда я
занимался подготовкой официального письма в комитет, вдруг, как гром среди ясного неба, мне
пришло приглашение от преподобного Барклея Ф.Бакстона из Японии, звавшего присоединиться к
его деятельности. Как же непостижимо Бог исполняет желания нашего сердца.
В то же самое время, когда м-р Уилкес стремился познать Божью волю, м-р Бакстон осознал, что
ему необходимо партнерство с человеком одинакового с ним духовного склада, чтобы его труд в
Японии давал высокое качество обращений. Для него было очевидно, что если миссионер не будет
иметь нужных ему помощников, то в результате его духовные дети не будут чистыми,
возрожденными христианами.
 Провидение милостиво предоставило ему свободное время для молитвы. Отправившийся
проповедовать на несколько островов, Бакстон планировал вернуться, но маленький пароход не
выдержал штормы, и пришлось 14 дней укрываться в заливе. И когда закончилась еда и все взятые
с собой книги были прочитаны, он смог полностью сосредоточиться на непрерывной молитве.
Бакстон писал:
«Это оказалось временем, которое Бог мне дал для молитвы. На моем сердце лежало бремя
молитвы за сотрудника миссионера, и прочитанное мной обетование было из Исхода 31:6, где
Аголиав, сын Ахисамахов, был дан помощником Веселиилу для работы в скинии и где этим двум
иудеям была дана мудрость выполнить все, что приказал им Бог. Так день за днем я проводил над
Библией в молитве, чтобы Бог дал мне такого помощника. Кроме того, я прочитал в Ефесянам
4:9,11, что такие работники были особыми, ниспосланными свыше дарами нашего Господа, и
значит можно было с уверенностью ждать и молиться о таком даре».
Божественность источника этого призыва не подлежала сомнению, и спустя месяц после
женитьбы Уилкес со своей молодой женой отправились в Японию. Прибыв в эту нуждавшуюся в
них страну, они нашли свое призвание в работе для Бога. Миссионеры и студенты, жаждавшие
более глубокого переживания благодати Божьей, часто приглашали м-ра Бакстона проповедовать
об исполнении Святым Духом.
Уилкес был глубоко потрясен молитвенной жизнью многих японских христиан. Некоторые из
них ради распространения Евангелия оставляли почетные и прибыльные занятия. Никакая жертва
не являлась для них чрезмерной для того, чтобы видеть Бога действующим, а души открытыми
для Бога и спасенными. Такой дух молитвы сходил на них, что они целые ночи проводили в горах.
Пэджет послал на родину этот волнующий призыв:
О, христиане-соотечественники, приезжайте и смотрите, приходите и смотрите, подходите и
смотрите. Давайте склоним наши колени в стыде. «Иисус прослезился». «С плачем несущий...»
Плачьте! Плачь! Если только слезы твои
Проливаются ради боли другого:
Ибо Иисус прослезился вечным дождем,
Что приносит плод сквозь бесконечные годы.
Вот что он пишет о настоятельной потребности ответа на молитву:
«Надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть»; не был или будет, но есть. Как часто
дьявол говорит: «Да, благословение придет, оно придет завтра или когда займешься новой
работой, или переедешь на новое место, или среди других людей, или с началом нового зимнего
сезона». Однако наш Бог является Богом сегодня, и если я не исповедую Его сегодня и не получаю
благословение сегодня, то я не вполне уверен, что получу его завтра.
Давайте помнить, что эти души здесь, как и повсюду, окружены «злыми духами»... и поэтому
наша и ваша битвы одинаковы — это молитва... Мысль, которая недавно явилась великим благос-
ловением, высказывается во 2 Тимофею 2:25,26, где нам приказывается со всей кротостью
наставлять в этом отношении неспасенных, или отпавших, да и даже холодных христиан тоже.
Следует сказать, когда мы встречаемся с исключительно тяжелой, раздражительной и безнадежно
тщеславной душой, то как просто, видя человека, возложить на него все его грехи и ошибки. Но
Господь велит нам возлагать все это на дьявола, на дьявольскую западню и дьявольский плен. К
человеку следует относиться милостиво, как к пленнику. Если мы держимся этого принципа
Духом Божьим, то вокруг грешника мы видим всю отвратительную силу зла и сатану, пленяющего
человеческую волю, и становится легко любить с сочувствием, как Господь возлюбил нас, да и
также любит Он их. Мы бы плохо спасали грешников, если бы не умели различать духов зла и
вести войну против них оружием веры, молитвы и любви, стремясь к освобождению несчастных
из плена, который они игнорируют.
Новый миссионер был вдохновляем также молитвенной жизнью мистера Бакстона, его особым
вниманием к святости и его библейскими занятиями для студентов. Последнее Уилкес описывал
как одновременно «прекрасное» и «ужасное». Из этого следует, что хотя со времени своего
обращения он верил в углубленную работу Бога в душе и учил этому вопреки многочисленным
противникам и даже открыто исповедовал это, его сердце не было полностью удовлетворено. Он
пишет о собрании, проходившем во время недели молитвы:
М-р Бакстон был старшим, но он позволил м-ру Митани вести все собрание. Воистину снизошла
сила Божья, и с 9 утра до 6 вечера, без малейшего перерыва, продолжалось собрание. Каждый был
исследован и смирен перед Богом... Следующие дни были днями благословения. Часто мы
поднимались раньше трехчетырех часов утра. Несмотря на то что благословение лучше всего
было обозначено в сельских районах, церкви как целое были чудесным образом оживлены... Я не
могу здесь поведать все, чем это время благословения явилось для меня. Также не могу не сказать
о благословении, пребывающем на моем переводчике и распространении знания о Боге.
М-ру Уилкесу открылось, что за этим временем излияния Духа Святого существовал некий
божественный секрет. Его переводчик, вместе с несколькими другими японцами, незадолго перед
этим усердно молились, проводя много раз на горе до полночи в молитве. И в тот самый вечер, что
предшествовал описанному выше служению, они пребывали в молитве пред Богом до 3.30 утра.
М-р Уилкес глубоко исследовал свое сердце в последующие дни и недели. То, что он видел в
других отсутствие самоуважения, интереса к себе и самоугождения и присутствие любви к Богу,
только открыло ему его собственную нужду. Кульминацией стал сентябрь 1901 г., когда Святой
Дух сошел на собрание миссионеров и японских слуг Божьих. Однажды ночью, когда
присутствовали только японские христиане, местный пастор в высшей степени мощно пропо-
ведовал о Божьем содействии победе через веру в силу Крови Иисуса. М-р Уилкес строго осудил
свой недостаток и вступил в суровую борьбу со своей гордыней, вероятно, наисильнейшим его
противником. Он знал, что ему следует публично объявить о своей нужде в божественном
очищении и наполнении.
Что молодой японец подумает о нем, их учителе, так себя унизившем? «Разве ты чем-то лучше
их?» — вопросил его Святой Дух. Нет, он был хуже, потому что ему было дано гораздо больше
света Евангелия. Поэтому этот миссионер- европеец, четыре года несший весть Евангелия в
азиатской стране, тут же, немедленно, открыто признал свое положение перед Богом. И Бог
наполнил его Своим Духом, «превратив теорию в практику», как выразил это Уилкес. И сразу же
им был сочинен гимн, оцененный многими: «Иисус, Иисус, Иисус».
Начиная с того времени он стал провозвестником полного спасения. Он жил спасением, говорил
о нем, писал о нем и его проповедовал. Каждый день, беседуя с теми, кто получил благословение
через его служение, он не мог не желать иметь право узнать этого Божьего человека. Человек,
приносящий плоды и пользу своей духовностью, он был и невероятно скромен. Один его близкий
знакомый замечал: «Пэджет Уилкес часто заявлял, что он был "препятствием земли”». И
говоривший добавлял: «Он действительно для этого был предназначен».
Вернувшись в Англию в 1908 г., он был сильно озабочен будущим своей работы в Японии.
Расхаживая по дому, где он остановился с женой, он взволнованно сказал:
Знаешь, Гертруда, я чувствую, что мы не сможем снова поехать в Мацуэ (туда, где был его дом в
Японии) сейчас, когда Барклей Бакстон вернулся домой со своей семьей. Там будет новый ру-
ководитель, и мы, возможно, не будем свободны в проповедовании вести о полном спасении. А
это то, в чем нуждается Япония. Это несвоевременное подчеркивание важности образовательной и
организационной работы никогда не принесет людям спасения. И вовсе не «каждый, кто будет
изучать христианство в течение двух лет, спасется», а «каждый, кто призовет имя Господне,
спасется»! Я верю, что ответом либеральной теологии и рационалистскому критицизму с их
вредным и пагубным влиянием является излияние Святого Духа. И пусть Бог использует нас для
распространения Своей вести всюду.
Перед отъездом из дома он написал английскому другу касательно этого следующее:
Мы не можем прозреть наше будущее и не хотим этого, пока Бог Сам его нам не откроет. Из-за
нового руководителя 8 округе Мацуэ представляется маловероятным наше возвращение туда. Там
предвидятся разного рода трудности. Молись, чтобы мы могли следовать за Святым Духом, когда
Он желает вести нас, чтобы мы не были связаны никакими предвзятыми идеями и человеческими
обычаями. Как славно, что мы можем предоставить душе, приговоренной грехом, немедленное и
очевидное спасение. «Каждый, кто призовет имя Господне, спасется».
 Благодаря сверхъестественному стечению обстоятельств и послушанию «небесному видению» со
стороны Барклея Бакстона и Пэджета Уилкеса стало возможным создание евангельской группы в
Японии. Рассматривая эту маленькую группу, которая с м-ром Бакстоном во главе образовала
совет новой миссии, Уилкес размышлял:
«Те, которых Ты дал мне», мужчины и женщины, исполненные Святым Духом, являются более
важными для работы Бога, чем деньги или гений! Ничто не могло дать мне большей уверенности в
отношении жизни согласно Божьей воле.
Вернувшись в Японию, м-р Уилкес чувствовал, что преобладание молитвы было главным
секретом для воздействия Святого Духа. И для нашего времени его слова звучат так, как будто он
их только что произнес:
В этом страшный смысл дьявола, и ничто, кроме молитвы, его не может победить. Существует
точка, в которой слабая душа человека может коснуться сердца и руки Бога. Ее может достичь
личность, которая обладает смелостью, терпением и верой, чтобы ходатайствовать пред Богом, и
это всегда предполагает конфликт.
Страна созрела для жатвы, дело лишь за тружениками, которые выйдут на ниву. Равнодушные и
неверующие могут организовывать, обучать и проповедовать, но пока нет труда молитвы, го-
товности иметь сердце, движимое состраданием, и постоянного исследования того, как
наилучшим образом преподнести истину сердцу язычника, никакой жатвы не будет.
О, святая цель! Такая великая честь, как эта, чересчур велика для кругозора человека, чтобы Он
нуждался в биении моего сердца в унисон с Его, ходатайстве моего заплетающегося языка однов-
ременно с Его.
На родине «мать в Израиле» молилась с группой молитвенной поддержки. Эта поборница
молитвы находилась под таким воздействием Святого Духа, что днем и ночью несла бремя
молитвы за японцев в следующих словах: «Господи, соедини меня с теми, на чьи сердца Ты
можешь возложить Японию».
В течение нескольких лет м-р Уилкес был помощником м-ра Митани, выпускавшего газету
миссии с целью дальнейшей пропаганды вести о полном спасении. В частности, рассматривались
вопросы спасения, освящения и второго пришествия Христа. За полгода было распространено
8000 экземпляров, часто приходили письма, рассказывающие о полученных благословлениях.
Результатом одного из уроков, пройденных Пэджетом Уилкесом благодаря жизни в познании
Бога, явилось осознание им настоятельной необходимости сочетать не признающий компромиссов
дух истины с сострадательной любовью ко всем людям. Он сурово осудил совместную встречу
лидеров синтоизма, буддизма и христианства для обсуждения с общечеловеческой точки зрения
действий японского правительства, пытавшегося возродить поклонение предкам и внести
смятение в ряды христианства. Как и его божественный Учитель, когда Он был на земле, Уилкес
мог быть не только любящим, но и саркастичным:
Мы, увы, начали наше путешествие далеко и ведем путь от апостольского христианства. Только
представьте себе мэра и муниципалитет Эфеса, созывающими религиозную конференцию и
приглашающими туда иудея Александра, серебряных дел мастера Деметриуса и апостола Павла с
целью обсудить, как верней выработать религиозное чувство и добрые нравы среди горожан!
Представьте себе апостола Павла, принимающим такое приглашение! Но, конечно, те мрачные
времена уже прошли! Мы «отсталые люди», если мы не готовы улыбнуться в ответ на тор-
жественные слова апостола Павла о том, что язычники, принося жертву, приносят ее бесам. О,
ради дыхания неба, которое рассеет эти презренные компромиссы! Пусть же мы, любой ценой,
будем верны нашему Богу!
Еще один ценный принцип, открытый м-ру Уилкесу, гласит, что вести грешника к
спасительному познанию Христа может и минимум истины. Следовательно, его отношения с
интересующимися вопросом спасения являлись простыми и вдохновленными верой ради
немедленного божественного результата — что противолежит простому мысленному соглашению
с библейской истиной.
И третий хорошо усвоенный урок после многолетних трудов и наблюдений говорит о
необходимости сосредоточиваться скорее на массах, чем на образованном меньшинстве.
 Психологический момент, побуждавший меня стремиться в Японию, утратил свое прежнее
значение — должен ли я сказать, что навсегда? — потому что ЛЮДИ не были евангелизированы.
Тут общее направление всегда следовало по пути почти что обожествления интеллекта. Установка
исканий влиятельных и образованных классов на своего рода приспособленное учение пользо-
валась губительной популярностью. И все же я не считаю, что все пропало, если только мы
откажемся от этой тщетной цели и отдадим свое время и внимание массам...
Профессора и другие деятели, занимающие высокое положение в государстве, университете и
обществе, создают терпимых христиан и представительных руководителей для комитетов и
религиозных институтов; но за некоторыми благословенными и поистине благородными
исключениями из этого числа они дают крайне слабых евангелистов. Их религия не является
заразительной и никогда таковой не будет. Она слишком величественна. У них слишком много
более важных проблем для рассмотрения, чем вопрос о вечности.
Обыкновенный человек с улицы находится совсем в другом положении. Если он становится
христианином, это делается его образом жизни и всем для него. Он распространяет эту весть и
стремится, чтобы другие также обрели свободу и радость. Так было, есть и всегда будет. Верно,
что немногие могущественные, или мудрые, или великие являются призванными. Я рискну
предположить, что многие из современных движений в Японии и где бы то ни было еще, кажется,
определенно готовы ответить ложью на это серьезное предупреждение. И если высокое, великое и
могущественное не унизится, чтобы принять старомодное Евангелие как дитя, то их учителя
сожмут, придавят, выжмут его во всякого рода формы и размеры, пока оно не окажется в их глазах
приемлемым.
Четвертым секретом благословения как раз и является путь, которым следовали съезды
евангельской группы Японии.
Я считаю, что прав, говоря, что мы являемся лишь миссионерским обществом в этой стране,
которое проводит свои съезды по направлениям, по которым мы работаем. Собрания проводятся
прежде всего для обучения библейской святости, хотя один день полностью отдается зарубежным
миссиям. Мы всегда считали, что этот метод обеспечения постоянного, практического и до-
брожелательного сочувствия к зарубежной миссионерской работе Бога следует понимать как то,
что души приводятся к реальному опыту переживания полного спасения.
М-р Вернер, который в течение нескольких лет сотрудничал с евангелистской группой у себя на
родине, дает нам возможность лучше понять точку зрения Пэджета Уилкеса на грех сердца и
освобождение от него:
«Точно так же, как говорил Генри Мурхауз, проповедовавший Божью любовь от 1-й главы Бытия
до 22-й главы Откровения, и Пэджет Уилкес проповедовал полное спасение от внутренней сути
неверия через веру в драгоценную Кровь Христа, от Бытия до Откровения. Его великой темой
было убеждение в том, что пока христианин может сознавать какое-то число грехов, которые
приносят в его жизнь поражение, он никогда не постигнет, что неверие являлось грехом,
величайшим грехом, только какой может совершить человек, пока не будет обличен в этом
Святым Духом. До такого обличения он мог рассматривать это как немощь или как слабость веры,
но как только Святой Дух открыл ему сущность этого, верующий мог понимать это лишь как
смертный грех.
Я помню, однажды в первые дни существования нашей миссии Пэджет Уилкес остался со мной,
и мы, как это часто бывало, беседовали о Господе и Его Слове. Он начал разговор о 7-й главе
Римлянам и процитировал стихи 16 и 17, подчеркивая, что грех там упоминался не как что-то, что
является частью вашего естества, но как то, что не является вами, но управляет вашими
действиями и лишает силы ваши самые лучшие желания. Это тот самый унаследованный грех,
который дьявол вложил в наших первых прародителей, и он существует в каждом ребенке Адама
до тех пор, пока эта душа не очистилась через веру в драгоценную Кровь Христа. Он обычно
любил соединять вместе два стиха: Римлянам 7:17 и Галатам 2:20. «...Не я делаю то, но живущий
во мне грех» и «...И уже не я живу, но живет во мне Христос». Хотя я верил в полное спасение, я
никогда до тех пор не рассматривал «грех» как нечто отделенное от меня».
 Иногда нашему Небесному Отцу приходится разбивать сердца Своих слуг, чтобы дать путь
наибольшему благословению и наибольшей результативности труда. Пэджет Уилкес не был
исключением. Его сестра, написавшая биографию этого верного христианина, озаглавила одну из
ее глав «Гора, названная Голгофой». В ней она обращается к мучительным скорбям, которые
пронзали его душу в 1923 г. Проблемы, непонимание, отставки многих любимых им сотрудников,
казалось, лились потоком. Об этом периоде он писал:
Во все годы моей миссионерской жизни я никогда не встречал так много трудностей и
недоразумений. Невозможно рассказать
о всех несчастиях и разочарованиях, которые выпали на мою долю за последние шесть
месяцев. Я только предполагаю, но мой Господь знает, как было необходимо мое смирение!
Он вышел в отставку в качестве директора миссионерской службы в 1925 г. Но любой, кто
следовал его курсом в течение следующих 10 лет, мог не сомневаться, что Божий план был
исполнен. В Китае, Канаде, Соединенных Штатах Америки, Южной Африке, Швейцарии и
Британии Пэджет Уилкес должен был провозглашать такую дорогую его сердцу весть — весть о
полном спасении через веру. На съездах и конференциях, в собраниях или в личных беседах он
нес эту грандиозную весть слушателям всех возрастов и рангов.
Поистине, он являлся отображением Христа в слове и действии. Однажды брат начал с ним спор
после победоносной проповеди, с которой он выступил на служении. М-р Уилкес, положив руку
на плечо собеседника, мягко сказал ему: «Брат мой, это слишком свято для меня, чтобы быть
предметом спора. Я никогда не спорю, но если ты желаешь войти в жизнь, я с радостью укажу
тебе этот путь».
Он оставил после себя богатое наследство — свои сочинения. «Активная» серия включает его
лучшие известные книги: «Активность искупления, служения, веры и жизни». «Миссионерские
радости в Японии», несомненно, является ценным чтением. Заглавие отражает лучезарный дух
человека, который считал высочайшей для себя привилегией трудиться и все перенести ради
своего Господа в этой духовно бедной стране.
Во время своей последней болезни в 1934 г. он особенно стремился и желал, чтобы его верная
сиделка пришла к познанию радости спасения. И он имел удовольствие свидетельствовать об этом
счастливом событии. Перед этим он ей сказал:
Это будет стоить всех расходов и всех мучений и боли, всего, что означал мой приход сюда, если
вы придете к Господу Иисусу. Обещайте, что мы с вами встретимся на небесах.
Он перешел в вечность к своему Господу Иисусу 5 октября 1934 г.
 Василий Малов
Русский апостол
Восемнадцатилетняй Василий Малов отложил работу и подошел к окну, выходившему на
оживленную улицу. Он задумчиво наблюдал за проходящими мимо толпами народа, но его
мечтания прервал тихий и нежный голос, позвавший его: «Василий Малов!» Обернувшись, чтобы
увидеть говорящего, он снова услышал свое имя. Но он никого не заметил. Внутри себя — он
вдруг ясно это осознал — он слышал голос Бога и, хотя объяснить этого он не мог, догадывался,
что это означало. «Нет, Господи, я не способен быть евангелистом, — молодой служащий
управления машиностроительного завода в латвийском городе Риге спорил весьма решительно. —
У меня нет дара проповедования».
«Разве ты не видишь толпы русских людей, которые лишены спасительного знания Моего
Евангелия? — спросил его голос Бога. — Они, конечно, набожные люди, но как освободиться от
греха, они не знают. Ты испытал в своей жизни силу креста Гслгофы и обязан посвятить всю свою
энергию достижению твоими соотечественниками Благой Вести спасения». И таким образом
божественный призыв дошел до Василия Малова, предназначенного в плане Бога провести 55 лет
на урожайной ниве славянских народов по всему миру.
Рожденный в Латвии в 1883 г., сын благочестивого служителя баптистской церкви, он был
обращен в 15-летнем возрасте во время богослужения в их доме. Христианские верующие
находилисьтогда в опасности: им грозила тюрьма и еще более страшные наказания, и потому
Василий и группа обращенных были крещены глубокой ночью в тихом месте ближайшей реки. С
того времени юноша не знал страха в своем свидетельстве о Христе.
Вскоре ему стало понятно, что для исполнения призыва Бога на должном уровне ему следовало
продолжить свое образование. Во всей обширной Российской империи не существовало
евангельских учебных заведений для молодых людей, но ему было известно о колледже
Сперджена в Лондоне, основанного именно для таких целей. Прибегнув к помощи английского
словаря, он написал письмо в это учебное заведение. К его радости, ответ от Томаса Сперджена,
сына великого проповедника, был таким: «Сердечный прием ожидает вас в нашем колледже.
Приезжайте прямо сейчас».
Когда он сообщил родителям о своем намерении, мать ему написала: «Трудно отпустить тебя,
Василий, потому что мы уже так стары». Когда он внимательно прочитал ее письмо с описанием
молитвенной жизни престарелого отца и нескончаемого, тяжелого домашнего труда матери, он
увидел как никогда до сих пор цену креста. Безудержно рыдал, он молился:
О, Боже, говори со мной через Твое Слово! Я должен во что бы то ни стало повиноваться Тебе!
Ты привел меня к перекрестку дорог моей жизни. Ты знаешь, что я люблю своих родителей, но
прежде всего я люблю Тебя.
В ответ на его мольбу пришли те слова нашего Господа, которые всегда сопутствуют тому, кто
всецело следует за Ним: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф.
10:37). Уволившись с работы, Василий отправился домой, чтобы попрощаться со своей семьей.
Расставание было мучительным, но все же отец возложил дрожащие руки на голову сына в
родительском благословении, а мать, целуя его, сказала: «Пусть Бог благословит тебя и сделает
великим Божьим человеком». И таким образом этот юный русский отправился навстречу
неизвестному будущему в чужую страну с крепким чувством божественного одобрения.
Василий оказался не просто прилежным студентом, но тем, кто неудержимо стремился ко все
большему познанию христианского пути. Учителя распознали его мощные способности для
будущего служения и молитвенно, со всем усердием наставляли его как в научных, так и в
духовных вопросах. Библиотека колледжа была настоящей сокровищницей, и любознательный
юноша поглощал жизнеописания и сочинения Брайнерда, Финни, Сперджена и Джона Нокса.
Последний обладал для него особой притягательной силой, и часто, когда Василий перечитывал
ходатайственные молитвы этого истинного христианина, он думал: «Если Джон Нокс мог
претендовать на всю Шотландию, не могу ли я претендовать на всю Россию?» И неуклонно
возраставшая мольба его сердца стала звучать так: «О, Боже, дай мне Россию, или я умру». В
начале курса обучения в колледже он планировал посвящать два часа в день общению со своим
небесным Отцом. Секрет его успеха как завоевателя душ на протяжении всех последующих лет
кроется в том особом значении, которое он предавал важности молитвы.
Он любил петь, и в своем служении часто вел большое собрание к настоящему взрыву пения так,
что, казалось, поднимется крыша и звуки гимна достигнут небес. Особенно ему нравилось
поднимать веру свою и других его любимым гимном:

Когда приходишь к Царю ты,

Любые нужды с собой приноси,
Ведь Его милость и мощь таковы,
Никто никогда не просит сверх меры.

Позже он перевел эти строки на различные языки Российской империи, гимн пели повсюду, вера
в Бога возрастала и, казалось, заряжала атмосферу Его истинным присутствием.
В 1904 г. суровый край Уэльса стал свидетелем одного из мощнейших духовных пробуждений
современности. Малов не мог чувствовать себя удовлетворенным, присутствуя при подобных
сценах излияния божественной благодати. Его желание добиться такого же воздействия Святого
Духа на своих соотечественников так возросло, что в ходе одного из служений он поднялся и
заявил:
Молитесь за меня, чтобы я мог обладать силой баптизма! Молитесь, чтобы я мог быть избран
орудием для темной России.
Мощная перемена происходила в этом юном искателе Бога. Он больше не мог планировать
организованное служение по определенным пунктам, чтобы завершить его в назначенное время.
Святой Дух должен был председательствовать на каждом собрании. Его руководству необходимо
было неукоснительно следовать. Друзья никогда не знали, как долго будет длиться его служение.
Именно во время уэльсского пробуждения этот избранный русский служитель Божий узнал лично
и так близко Святого Духа как Личность.
Мы никогда не сможем полностью оценить труд жизни Василия Малова, если не будем помнить,
что этот человек питал страсть к Богу и Его святости. Он знал своего Бога. И он продолжал
узнавать Его благодаря глубоко жертвенному образу жизни в общении и в неудержимом
стремлении к праведности. Слова, записанные такими, какими сходили они с его уст, наилучшим
образом выражают его принципы:
Жизнь без святости есть смерть.
Каждое вновь рожденное Божье дитя в своем сердце слышит постоянный крик: «Не грешить! Не
грешить!» Это всегда мой крик, днем и ночью. О, быть святым и угождать Богу во всем! Я много
раз молился в Европе и тут, в Америке: «Любой ценой будем стоять за святость. Никакая цена не
является чрезмерной ради того, чтобы стать святым». Я повторяю, это мое самое большое
желание: заплатить столько, сколько нужно. Заставь меня, Боже, быть истинно святым! Пусть что
угодно и кто угодно исчезнет, если только Ты единственный останешься. О, Любовь, которая не
позволит мне уйти!
Енох ходил с Богом. Вы ходите с вашим другом или подругой, только ходите ли вы с Богом?
Мужья ходят со своими женами, дети ходят со своими матерями, но ходите ли вы с Богом? Хо-
дить во свете, значит ходить в святости. Мы можем иметь участие с Богом только в том случае,
если наша жизнь свята и непорочна. Всякое участие с другими, которое не основано на хождении
в свете, является греховным; ибо все, что не является светом, является грехом.
Пришествие Святого Духа является печатью, которая приводит в порядок все между Богом и
человеком, ибо, где грех выходит, там Бог входит. Я благодарен Богу, что смог провести добрую
часть дня наедине с Ним, чтобы снова искать Его лицо; чтобы найти Его как своего милостивого
Отца и верного Друга. Когда я размышлял и направлял свой взгляд к Богу, вдруг вновь пришел
издалека мой гимн обращения: «Спасение в руках Иисуса, Спасение на Его нежной груди, Там Его
любовью наполнясь, Сладко моя душа успокоится». Тогда я знал, что, когда придут беды, все
будет в порядке. Теперь я вновь отдаюсь, Его милости и в Его полное распоряжение — Он знает
мое сердце и самые сокровенные желания.
В 1907 г. Василий окончил колледж, но настолько очевидным было его крещение Святым Духом,
что Томас Сперджен позже писал: «Если бы Пасторский колледж ничего больше со времени
смерти моего великого отца не совершил, кроме обучения такого человека, как пастор Малов, то
одно это вполне бы оправдало его дальнейшее существование». И директор колледжа был
вынужден признать: «Был человек, посланный Богом, чье имя было Василий».
Когда его обучение в колледже подходило к концу, на удивление всему миру, император
Николай II издал «Манифест о свободе вероисповедания». Русские евангелисты больше не
подвергались гонениям из-за их неприятия верований и обычаев греческой православной церкви,
они получили свободу поклоняться Богу согласно велениям совести. Малов приветствовал это с
радостью, и после многих молитв пришла уверенность, что божественное поручение направляет
его в великий город Санкт-Петербург.
Исполненный любви план Бога относительно Его погибших детей в России приобрел в
дальнейшем более конкретную форму. В Англии глава пионерской миссии преподобный
И.А.Картер, который в течение двух десятилетий молился, чтобы Евангелию были открыты двери
России, установил Связь с Маловым как только прочитал манифест. Вместе с известным
лондонским промышленником Чарльзом Филлипсом он предложил, чтобы юноша представлял их
миссию в России. Мистер Филлипс на протяжении своей более чем 80-летней жизни нес Богом
данное бремя за спасение славянских народов. Он поддерживал Малова своими молитвами, а
также щедрой финансовой помощью.
Как только молодой выпускник прибыл в Россию, он сразу арендовал зал недалеко от
университета. Присутствовало более 300 студентов. Полуночное служение предшествовало
молитвенному собранию в 10.30, после которого участвующие в нем разошлись по всему городу,
унося с собой брошюры и отпечатанные приглашения на богослужение.
Княгиня Ливен, которая так любезно помогала д-ру Фредерику Бедекеру в его работе по
распространению Священного Писания в российских тюрьмах и которая также была личной
подругой миссис Джесси Пенн-Льюис, предоставила свой прекрасный дворец в распоряжение
Малова. Из этого центра евангельская литература рассылалась во все части Российской империи.
В первые два года пасторского служения Малова в Санкт-Петербурге многие из титулованных
классов отдавали себя под служение Евангелия, среди них были жена премьер-министра графиня
Толстая и королева Греции.
Настолько коренным было нравственное и духовное преобразование среди трудящегося люда,
что Малов получал много заказов от знати с просьбой прислать им «баптистских кухарок,
горничных, кучеров и других служащих». Этот добрый человек настоятельно советовал «братьям»
идти и править лошадьми, а «сестрам» — идти и готовить еду, постоянно свидетельствуя о
Господе. В результате некоторые из знати приняли Евангелие, с радостью отдавая свое богатство
на помощь Малову в его служении. Вскоре штат из пятидесяти проповедников провозглашал
весть о спасении.
В день Рождества 1911 г. в Санкт-Петербурге была завершена самая большая евангельская
церковь в России «Дом Евангелия», которая могла вместить больше 2000 человек. Святой Дух
нисходил с необычной силой на проходящие там служения, благословляя их сотнями
обращенных.
В 1913 г. Малов женился на Варваре Ковалевской, которая была обращена через его служение.
Она оказалась глубоко духовной женой, в совершенной гармонии с идеалами своего мужа. Десять
их сыновей и три дочери проявили себя достойными своих благочестивых родителей.
Как замечает современник, насыщенная программа этого покорителя душ осуществлялась с
целью распространения Евангелия, и кто-то, возможно, предположил бы, что его молитвенная
жизнь от этого могла пострадать. Количество времени, отпущенного им себе для сна, сводилось к
минимуму. Как явствует из написанного им, его молитвенная жизнь была основательной:
1 час ночи. Я один в своей комнате. Начал говорить со своим сердцем и с Богом. Чувствую
совершенное одиночество в разлуке со своими возлюбленными в этом чужом месте. И все-таки я
очень рад, что могу разговаривать с Богом. Взял этот стих как ободрение и обетование: «А когда
умножился грех, стала пре- изобиловать благодать...» (Рим. 5:20). Думал с нежностью о всей семье
и молился за каждого в отдельности.
1 час ночи. О, мой Небесный Отец, наконец я наедине с Тобой. Сейчас я прошу помочь
божественного Духа молиться через меня в могущественном ходатайстве за возлюбленную мной
Россию и славянские народы. Пусть мощное движение Святого Духа произойдет в моем сердце во
время этой молитвы.
В течение нескольких дней мои мысли были заняты значительными духовными делами. Я
понимал неуклонно возрастающую важность молитвы. Христос сказал: «...Без Меня не можете де-
лать ничего» (Ин. 15:5). Совершенно ничего. Мы часто выполняем христианский труд, как будто
мы в состоянии совершить Божье дело без Его помощи и благословения. Мне нельзя быть
настолько занятым, чтобы я не мог молиться. Библия говорит: «...Не имеете, потому что не
просите» (Иак. 4:2). Ученики усердно трудились всю ночь, но ничего не поймали, потому что они
пытались ловить рыбу без Христа. После же короткого сотрудничества со Христом утром, они
выловили аж 153 большие рыбы!
Я снова встретил Бога сегодня вечером. Слава Его святому Имени! Мои размышления были о 2-й
главе Филиппийцам. «Пусть в вас будут одни и те же мысли» пришло с великой силой. О, быть
мыслящим духовно! Духовный ум автоматически закрывается для всякого рода злых и
открывается для добрых и святых проявлений.
1 час ночи. Итак, сейчас я, наименьший из Христовых слуг, полагаясь на милость и помощь
Господа, хотел бы начать период ревностной молитвы и поста, чтобы вновь смирить себя перед
Богом.
Великая столица Москва с 1600 православными церквями была следующим городом, который
манил Василия Малова. Вскоре была образована небольшая группа верующих, и их влияние стало
чувствоваться среди двухмиллионного населения. Но пастору вскоре предстояло узнать, что «со-
блазн креста» никогда не прекращается. Как только он прибыл в Москву с целью проповедовать,
ему вручили газету, на первой странице которой было напечатано жирным шрифтом и обведено
черной рамкой следующее: «Город Москва подвергнут нападению архиеретика, предводителя
демонов Василия Малова». Далее следовал приказ, запрещающий членам национальной церкви
посещать служения, проводимые этим обольстителем. Эта заметка, обведенная черным, была
хитроумным ходом объявить Василия Малова почти мертвым. Она была своего рода шоком и
ужасным вызовом.
Малов встретил этот вызов днем, проведенным в молитве. Тем вечером, отправляясь в зал, где
должно было проходить служение, он не слишком надеялся найти там даже небольшое число
гостей. Но, открыв дверь, он был поражен, увидев переполненную аудиторию. Любопытство
людей, желавших во что бы то ни стало увидеть «архиеретика», заставило их пренебречь
предписанием церкви. И хотя многие в страхе сжимали иконы и совершали крестное знамение,
чтобы защитить себя от дьявола, они с огромным вниманием слушали проповедь Малова на текст:
«Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для
Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие...» (1 Кор. 1:22,23).
В ответ на приглашение воспользоваться «источником, открытым... для омытия греха и
нечистоты», мужчины и женщины во всем зале разразились плачем, и сотни падали на колени под
действием силы креста. По меньшей мере, 60 человек были обращены в тот вечер, и было
положено начало беспрецедентному религиозному пробуждению в этом городе. В результате была
образована первая баптистская церковь в Москве, и влияние это в скором времени ощуща лось по
всей Российской империи, что сказалось, когда христиане ответили на мольбу из Македонии:
«Приходите... и помогите нам».
Опыт этих верных последователей Иисуса сопоставим, если это возможно, с опытом апостолов
ранней церкви, которые всюду шли с Евангелием. Суровый холод Сибири, заточение в грязных
тюрьмах и даже возможная смерть никоим образом не отвращали этих благородных
новообращенных от их цели нести свет неба по земле, погруженной в духовную тьму.
 Сам Малов не стремился избежать вражды и злобы национальной церкви. Вызванный
архиепископом, который, чтобы отвлечь его от проводимой им линии, предложил ему
прибыльную должность епископа, Малов с улыбкой ответил: «Ваше Превосходительство, если бы
вы сделали меня папой, я бы мог подумать о том, чтобы согласиться». Не улыбаясь, он, однако,
просветлел лицом перед грозным прелатом, который приказал: «Уходите, но знайте, что вы
заплатите за это решение».
В те несколько дней, когда Малов проводил серию молитвенных служений в «Доме Евангелия»,
на одном из собраний к нему приблизились со словами: «Вас требуют в полицию». Когда он,
подчинившись, явился по вызову под руку с молодой женой, ему был вручен документ,
гласивший: «Согласно приказа военной полиции Петрограда, пастор Малов должен быть
немедленно арестован и сослан в Сибирь». Когда он попросил несколько часов на сборы,
последовал резкий ответ: «Только десять минут».
Попросив Варвару упаковать необходимое, Малов последовал за офицером в тюрьму. Там он
попрощался с женой, думая с болью, что это расставание могло быть последним. Когда он
поинтересовался, где ему придется спать, ему указали на темную комнату, где трое мужчин, до
крайности грязные, в молчаливом отчаянии лежали на трех койках. «Спи с одним из них», —
скомандовал офицер. Первые несколько минут Малов был не в состоянии что-либо предпринять.
Затем его память обратилась к Спасителю, распятому между двумя разбойниками, он и сказал
себе: «Конечно же, я могу спать между этими двумя людьми».
Между тем церковь продолжала молиться за возлюбленного пастора, и Бог слышал эту молитву.
Ему бы дали три дня на сборы, если бы он оплатил стоимость своего проезда до Сибири. Он
согласился, однако пастор скинии Сперджена в Лондоне призвал к ночной ходатайственной
молитве за Малова, и через два дня специальным указом Царского Кабинета приговор
относительно Сибири был аннулирован и заменен высылкой из страны. Оказывается,
председатель Совета министров, жена которого присутствовала на его служениях, любезно
предоставил ему десятидневную отсрочку, во время которой Малов устраивал евангелизационные
собрания, где многие обратились к Богу.
Затем с женой и трехмесячным сыном он уехал из России в Швецию, где его ждал радушный
прием. Принц Бернадотт, брат короля, был евангелистом и использовал свое влияние, чтобы
предоставить семье Малова убежище, а также открыть еще одни двери для христианского
служения.
Но внезапно, с началом первой мировой войны, разразившейся в Европе, стало известно, что в
сражении с генерал-фельдмаршалом Гинденбургом взято в плен 100 тысяч русских солдат. Вместе
с этими сведениями к Малову пришло божественное напоминание: «Ты был изгнан из церкви
твоей страны, но Я принес одну для тебя церковь из России». Военнопленные происходили из
самых отдаленных мест империи, и эта бесподобная духовная возможность требовала
незамедлительного действия.
В апреле 1915 г. Малов отправился морем в Соединенные Штаты Америки, где его ходатайства
за военнопленных вызвали громадный интерес. Была собрана сумма в 1200 долларов, и началась
шумная кампания в прессе в защиту русских военнопленных. Христианские брошюры и Еванге-
лия партиями распределялись среди военнопленных. Когда война закончилась, тысячи
новообращенных вернулись в родные места для евангелизации.
В результате было основано 800 баптистских церквей там, где тем временем воцарилась
«коммунистическая» Россия. Духовное пробуждение затронуло всю страну. В течение 10 лет, по
словам народного комиссара по образованию, численность евангельских христиан, считая со
времени большевистской революции, возросла с 10.000 до 6.000.000 человек. Вероятно, усилия
Малова по поддержке военнопленных способствовали успеху дела Божьего Царства среди
русского населения больше, чем остальные его достижения.
Во время пребывания в Америке Малов, к его огорчению, вынужден был вступить в дискуссию с
баптистскими модернистами. Его мечтой было основать в США школу базового обучения для
молодых людей, которые впоследствии могли бы нести свет Евангелия в Россию. Выступив на
летней конференции в норфилдской школе Д. Л. Муди в Массачусетсе, он для этой цели получил
5000 долларов. Это произошло как раз перед тем, как он получил возможность купить дом с
прилегающими к нему пристройками и участком в городе Филадельфия. В начале 1920 г., после
трехлетнего курса обучения, 23 пастора вместе с Маловым отплыли в Восточную Европу.
К тому времени царское правительство было свергнуто и образовалось советское государство во
главе с коммунистами. Власть православной церкви была ликвидирована. Новое советское
правительство, крайне враждебное по отношению к евангельским христианам, санкционировало
суровые и непрекращающиеся преследования. Многие бежали из родных мест, и бесчисленные
жертвы запечатлели свои свидетельства кровью. Малов не смог въехать в саму Россию, но
Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и Польша, по условиям Версальского мирного договора, были
независимыми. Эти государства вместе с Чехословакией и Румынией представляли собой группу
стран, граничащих с Россией.
Все они были открыты для Евангелия, и центр управления евангелизационной деятельностью,
известный как русское миссионерское общество, был учрежден в Варшаве, польской столице.
Интерес у славянских народов быстро возрастал благодаря открытию во всех крупных городах
мира отделений этого общества. Некоторые пасторы в конце концов нелегально проникали в саму
Россию.
Пастор Малов совершал поистине титанический труд, чтобы свет Евангелия достиг его народа.
Он напечатал 60 тысяч экземпляров Библии на русском языке, что было самым большим изданием
того времени. Русскоязычные газеты печатали проповеди таких Божьих людей, как Сперджен и
Д.Л.Муди.
В Риге был открыт Библейский институт, где обучались 55 студентов. Для дальнейшего
восполнения нужды в компетентных работниках Малов убедил учебные заведения на Британских
островах принимать славянскую молодежь для обучения.
Немало церквей было открыто на всей территории Латвии и две большие — в Риге, где дух
пробуждения почти никогда не угасал. Когда Советская Армия вошла в Латвию в 1939 г., свободе
вероисповедания быстро пришел конец. Многие христиане тогда заплатили жизнью за свою веру.
Среди них был брат Малова Роберт, который принял мученическую смерть в Сибири.
Сам Малов во время того вторжения находился в Америке. Хотя его сердце разрывалось от горя,
он использовал любую возможность, чтобы вселить надежду в своих соотечественников. В
Вашингтоне им было организовано Русское библейское общество. Библия печаталась с
включением 200-страничного «Руководства», объясняющего происхождение и сохранность
Священного Писания и содержащего анализ христианских доктрин. Кроме того, было приложено
75 гимнов со словами и музыкой. Только Богу известна цена благословения этих Библий,
переданных верующим, когда штормы атеизма и преследований проносились мимо, угрожая
самим основам их веры.
Однако и самые отважные воины Бога в конце концов должны были прекратить войну христиан
и сложить свое оружие. После победоносной кампании среди славянского населения Канады,
сражение пастора Малова завершилось в Беркли, в Калифорнии, в 1957 г. с объявлением
благодарности его небесным Капитаном: «Хорошо, добрый и верный раб».
После смерти Малова, биограф отобрал из его бумаг и дневников цитаты, показывающие ясность
его духовного видения и бескомпромиссное представление им истины, что отличало все
проповеди Малова.
Следующие отрывки из «Апостольства» показывают, что он даже не пытался замаскировать
суровые требования этого наследства.
Что означает быть истинным апостолом Христа? Просто верить? Нет! Значительно больше этого.
Вера во Христа? Да, но больше, чем это. Мы спасены благодатью, а не делами; но быть просто
спасенным и быть учеником Христа — это две разные вещи. Истинная христианская жизнь
является жизнью самоотречения, отказа от всех личных интересов, освобождением себя от всех
мирских компрометирующих связей.
Если когда-либо существовал святой, им был Даниил. И все же он исповедовал свои грехи. Его
вера не была удобной и беспечной. Наша евангельская жизнь здесь, в Америке, слишком легкая,
провозглашающая: «Только верь, и ты — христианин!» Но, дорогой друг, вера — вещь
беспокойная. Вера революционизирует жизнь. Стандарты Христа высоки. Требования Христа
почти забыты в церкви сегодняшнего дня.
Евангельская весть, слышная в Северной Америке: «ничего не делай, только верь», порождает
слабый, добродушно-веселый, изнеженный вид христианства без глубины и высоты. Эта вера
порхает, словно мотылек. Здесь нет нужды в постах и молитвах! философия хора: «Маленькая
беседа с Иисусом это исправляет—• и все в порядке» — суммирует верования средней церкви.
Сегодня наши студенты-теологи начинают с гомилетики и догматики, но учат ли они, что только
распятый проповедник может проповедовать распятого Христа? Да, современное евангельское
христианство подходит под угрожающее послание Иеговы: «Горе беспечным на Сионе» (Амос
6:1). Все же подумайте о нашем Искупителе, Который после дня напряженного служения провел
всю ночь в молитве. Подумайте, как Он поднялся так рано утром и провел часы в общении со
Своим Отцом. И как сказано об апостоле Иакове, что от долгих коленопреклоненных молитв его
колени покрылись мозолями, как у верблюда.
Бога не интересуют способности человека, но Он заинтересован в его праведности. Святой не
осуждает людей, но он борется с принципами. У него нет ненависти к неправедным людям, но он
ненавидит неправедность. Когда личность перестает быть исключительной, то нечто
исключительное происходит в ее христианстве.
Одним из основных недостатков евангелистов является позиция: «Я достиг». Такое отношение
подавляет духовное стремление к более высоким вещам и более великому совершенству. Дитя
должно расти и расти, прежде чем оно достигнет зрелости. Но, достигнув зрелости, став уже муж-
чиной или женщиной, человек продолжает расти в умственном, нравственном и духовном
отношениях. Если ребенок в возрасте 12 или 14 лет сказал бы: «Я достиг. Я прошел столько,
сколько хотел пройти», а потом мысленно этого пожелав, мог бы непостижимым образом
остановить свой рост, то какое карликовое создание могло бы получиться!
Теперь об истинном положении большинства сегодняшних христиан; они достигают
определенного уровня, имеют одно или два христианских переживания и после этого становятся
самодовольными и удовлетворенными. Затем они прекращают свой духовный рост, и поэтому
церкви заполнены карликовыми христианами, которые остановились в своем духовном развитии.
Они считают, что достигли конечной цели христианского совершенства. Они могут категорически
отрицать подобное положение на словах, но вся их жизнь и поведение красноречиво
свидетельствуют обратное. Не существует ни стремления к более высокому основанию, ни
усердия ради более великих достижений. Из-за такого умственного уровня церкви и не случается
ничего в высшей степени необычного.
 Томас Р. Келли
Ищущий и находящий
«Ибо Бога найти возможно...»
...Аудитория была буквально наэлектризована этими словами, исходящими из уст ученого и
философа, который получил их, квакерское, образование и преподавал в их колледжах. Он в
высшей степени интересно говорил о делах Божьих. У него был строгий подход рационалиста.
Живой по характеру, жизнерадостный по духу, сильный как личность, Томас Келли был центром
и жизнью любой группы, в которой оказывался. Но сейчас речь шла о «новом измерении». Из его
знаний о Боге было очевидно, что он лично пережил встречу с Ним. Его лицо пылало, слова
лились потоком. Люди были охвачены любопытством, он владел их вниманием, они были в
потрясении от брошенного им вызова. Вот отрывок его проповеди, давший основание сделать
приведенное выше заявление:
Вам, находящимся в этой комнате, вам, которые ищут, молодым и старым, которые тяжко
трудились всю ночь и ничего не поймали, но которые хотят отправиться на глубину и закинуть
свои сети для лова, я желаю говорить так просто, так задушевно, так ясно, как могу я. Ибо Бога
найти возможно. Есть последняя скала для ваших душ, место покоя, совершенного мира, радости,
силы, света и безопасности. Существует божественная ориентация в Боге, Центр, где вы живете с
Ним и из которого видите всю жизнь, благодаря обновленному и светлому видению, оттененному
новыми горестями и угрызениями, новыми радостями, несказанными и исполненными славы.
Но что случилось с Томасом Келли, теперь уже 45-летним, которому, хотя никто этого не
предполагал, оставалось еще четыре года, чтобы приводить людей к Доброму Пастырю, Который
ищет Своих овец так настойчиво? Мало кто, если вообще такие были, могли знать подробности
этого кризиса личности, который сейчас заставлял его уста переполняться хвалой и молитвой. Но
это произошло, и единственно это имело значение.
Изучение жизни Томаса Келли со времени его рождения в Восточном Огайо в 1893 г.,
несомненно, открывает нам тернистый путь стремления к истине. Однако довольно долгое время
его жажда знаний казалась совершенно непонятной. Например, мы читаем у Руфуса Джоунса, его
учителя в хаверфордском колледже: «Когда он был студентом в Хаверфорде... он пришел ко мне
глубоко взволнованным событиями первых дней своего пребывания в колледже. Он сел напротив
меня, его лицо излучало свет, и неожиданно он сказал: “Я только что решил сделать свою жизнь
чудом!”»
Годы спустя, став преподавателем философии, он прочитал серию летних лекций на тему «Поиск
реальности». Он часто принимал в своем доме молодых студентов, обсуждая с ними вопросы
«сообразной жизни». Мы можем только догадываться о том, что это означало; несомненно, тут в
значительной степени было затронуто личное тщеславие. Его почти не знающая жалости цель
взобраться по образовательной лестнице бросалась в глаза слишком часто. Например, он писал
бывшему учителю:
Одно очевидно: я безнадежно предан жизни ученого. Я не способен заниматься прежде всего
проблемами полезности для организаций и классов, но нахожу ход событий неотвратимым в их
течении к полюсу чистой учености и исследования... Лаэль (его жена) склонна думать, что я
эгоистично чувствителен в моей позиции, но я не могу быть никем другим, кроме личности такого
рода, и я мог бы также подчиниться этому.
Жизнь никогда не была легкой для Томаса Келли. Его отец умер, когда мальчику было всего
четыре года. В течение шести лет его мать продолжала работать на ферме, на которой родились он
и его сестра. Позже в интересах детей она переехала в маленький городок Уилмингтон, где они
могли бы учиться в хорошей школе, а в дальнейшем имели преимущество для поступления в
квакерский колледж. Эта маленькая семья существовала благодаря работе матери в конторе
фабрики. Между учебой и преподаванием Томас провел несколько месяцев в Англии. Это
происходило перед окончанием первой мировой войны. Он принимал участие во многих
квакерских программах доброй воли, включая работу среди немецких военнопленных. Перед тем
как уехать за границу, он начал теологический курс обучения в хартфордской семинарии, где
познакомился со своей будущей женой Лаэль Мейси, дочерью служителя конгрегации. Дочь Лойс
и сын Ричард дополнили эту маленькую семью. Молодые супруги переехали и обосновались в
Кембридже, штат
Массачусетс, чтобы Томас мог изучать философию в Гарвардском университете.
Чудо, что этот многообещающий молодой человек не был вконец испорчен философским
мышлением, чтобы стать надолго закрытым для откровения свыше. Но Бог знает сердце и, хотя
этот человек копался в восточной философии и был определенно солидарен с тем, что мы назвали
бы модернизмом и либерализмом, тем не менее, Небесный Отец видел в нем тлеющую искру
голода по Нему. Его желание больше узнать об учениях Востока способствовало принятию им до-
лжности преподавателя философии в университете на Гавайях, промежуточной зоной между
Востоком и Западом. Профессор Келли, кажется, достиг высоты своей учености летом 1937 г.,
когда он опубликовал плод своего семилетнего труда — книгу, озаглавленную «Толкование и
реальность в философии Эмиля Мейерсона», на которую в журнале «Философия» была
опубликована положительная рецензия.
Вскоре после этого произошла встреча Томаса Келли с Богом. Его биограф пишет: «Трещина в
нем, казалось, закрылась; отвесные скалы осели и глубокие ущелья наполнились». Он писал
Руфусу Джоунсу: «Реальность присутствия совсем недавно была весьма велика».
Теперь, кажется, этого писателя охватила безудержная страсть привести погибших, борющихся
мужчин и женщин к Тому, Кто ныне стал Всем. Словарь не всегда позволяет языкам, которые,
казалось бы, соответствуют друг другу, выразить великую Реальность, в которой предстал перед
ним его Небесный Отец. «Центр», «Присутствие», «Вечное Настоящее» и «Свет Внутри»
являются всего лишь несколькими именами, применяемыми к Тому, Кто был всем вообще и
гораздо больше.
Поразительно, что личность такого типа постоянно обращается к кому-то и исследует
окружающее, является показателем своей сути. Поэтому не слишком удивительно, что теперь
Келли перенес основной акцент с философии на теологию. Он стал великим поклонником
смиренных святых истины с ясными мотивами и простотой жизни, которые весьма помогали ему
и другим в богоискании. В биографии чаще всего упоминаются две фигуры, жизни которых
хронологически были разделены веками, а географически — и океанами. Ими являлись св.
Франциск Ассизский и Джон Вулмен. Также мало удивительно, что друзья, которых он с тех пор
себе выбирал, оказывались верными возлюбленными Бога повсюду и везде. Например,
относительно визита в Германию летом, следующим за великим кризисом его жизни, он нам
сообщает:
Я думаю, например, о дне труженика в Штутгарте, которого я недавно посетил. Ему так хорошо
знакомо присутствие Бога. Мы полчаса беседовали и потом вместе замолчали, и при этом пре-
красно друг друга поняли. Он не может даже правильно говорить по-немецки, но какая же это
прекрасная душа... У меня было несколько долгих бесед с женой немца, руки которой грубы и
мозолисты от непомерно тяжелой работы. Она любит угнетенный, бедный и простой народ так,
что напоминает мне св. Франциска Ассизского. Она знает глубины божественного присутствия,
мир и животворную силу, которые известны вам и также, не по моим заслугам, знакомо и мне.
Такое освящение жизни изумительно.
Среди сочинений Келли мы обнаруживаем одно из самых лучших толкований христианского
братства, которое когда- либо и где-либо встречалось помимо Библии. Оно содержится в лекции,
озаглавленной «Благословенное общение». У нас есть место лишь для избранного образца той
восхитительной картины родства членов истинного Тела Христова на земле, которое так
благотворно изумляет вновь приходящих в это в высшей степени избранное общество, столь
напоминающее раннюю церковь.
Появляется совершенно новое регулирование наших личных отношений. Некоторые мужчины и
некоторые из тех, кого мы знали раньше или кого мы только замечали как тусклый фон наших
более близких привязанностей, вдруг неожиданно выросли в наших глазах как мужчины и
женщины, которые теперь нам очень хорошо известны. Наши прежние беседы с этими людьми
могли быть редкими и краткими, но теперь мы знаем их, так сказать, изнутри. Ибо мы распознали,
что их жизни почти полностью сокрыты в том Центре, который нашел нас. И мы стремимся к
братству с ними с глубокой, упорной жаждой, которая не отступит.
Другие знакомства отходят на задний план; мы знаем теперь, что наши отношения с ними всегда
были поверхностны... Ибо до того как они действительно стали полностью увлечены Богом,
сосредоточенными в Свете, они могли быть лишь хорошими знакомыми, с которыми мы
проводим время. Тоска по ним может наступить из-за слабости их видения, но лишь самое тесное
родство любви, которое связывает воедино живущих в этом Центре, сберегается ради меньшего
числа.
Старая доктрина «внутреннего света», которой учил Джордж Фокс, стала по-настоящему
реальной для Келли. Трактат, озаглавленный «Свет внутри», раскрывает глубину общения с
Богом, теперь освященного радостью этого человека, некогда говорившего столь красноречиво и
гуманно и так по-земному:
Глубоко во всех нас существует изумительное внутреннее святилище души, святое место,
божественный центр, говорящий Голос, к которому мы можем постоянно возвращаться. Вечность
пребывает в наших сердцах, подгоняя наши ограниченные временем жизни, согревая нас
наставлениями поразительного предназначения, призывая нас домой, к Себе.
Должны ли мы время от времени хвататься за эту Жизнь и Силу и жить жизнью непрерывной
молитвы? Спокойно, настойчиво превращать наше существование, днем и ночью, в молитву и
внутреннее поклонение и подчинение Тому, кто взывает в глубине наших душ.
Как всегда бывает в таких случаях, новая жизнь во Христе пришла ценой любви и прежних дел
ветхой жизни Адама. Никто не имел большего желания взойти по социальной и интеллектуальной
лестницам, чем Томас Келли. Он был, подобно апостолу Павлу, распят с Христом, чтобы быть в
состоянии жить в Нем новой жизнью верой в Него: «Который возлюбил меня и отдал Себя ради
меня».
Выдающееся положение, высоты социального признания, которых мы когда-то стремились
достичь, — какими жалкими и мелкими они стали! Наши прежние амбиции и героические мечты
— сколько лет мы потратили напрасно, стараясь насытить наше ненасытное честолюбие, когда
лишь Его воля разрешит все вопросы! Наше богатство и процветание, безопасность теперь и в
старости, на какие преходящие ценности мы будем уповать, когда «Бог твердыня сердца моего и
часть моя вовек»!
Помещенные в завистливое окружение, восприимчивые к почестям, мы рассматриваем их как
отбросы, как ничто, совершенное ничтожество. Находясь в тени, мы счастливы из любви к Богу
подбирать солому (см. Исход, гл. 5). Никакая задача не является столь малой, чтобы не
обеспокоить нас, никакой почет столь высоким, чтобы не вскружить нам головы.
Нерешительность в этом вопросе является разрушительной для духовной жизни. Притязания
Христа тоталитарны. Не должно остаться и малейшего следа от сохранности «наших» прав. Двой-
ственная политика в соглашениях и компромиссы между нашими преданностями внешнему
уровню и божественному центру абсолютно неприемлемы. Если у нас нет готовности расстаться с
последними нашими земными достоинствами и надеждой и мы все же продолжаем восхвалять
Его, значит у нас нет миссии в это время беженцев, телесных и духовных. Мы не поддались уве-
щаниям Внутреннего Наставника.
Нельзя читать «Святое послушание» Томаса Келли, не ощущая какой-то безмятежности,
компромисса или апатии внутри него, потрясенного до глубины души. Мы желали бы поместить
здесь его рассуждение полностью, но и нескольких фрагментов, возможно, окажется достаточно:
Майстер Экхарт (учитель и святой, живший в Париже в XIII веке) писал: «Многие следуют за
нашим Господом наполовину, исключая другую половину. Они оставляют имущество, друзей и
почести, но как же им тяжело отречься от самих себя». Именно это является той удивительной
жизнью, которая готова следовать за Ним и другой своей половиной, искренне отрекаясь от себя;
эта жизнь стремится к совершенному послушанию, исключая какие бы то ни было ограничения. И
именно эту жизнь я бы предложил вам со всем смирением, со всей смелостью и со всей серьез-
ностью. Я подразумеваю это буквально, совершенно, полностью и имею в виду для вас и для себя
— ввести ваши жизни в безусловное послушание Ему.
Если вы не осознаете революционной взрывчатости этого предложения, то вы не понимаете того,
что я имею в виду. Только время от времени приходят мужчина или женщина, которые, подобно
Джону Вулмену или Франциску Ассизскому, готовы быть абсолютно послушными, чтобы идти не
наполовину и следовать и за слабейшим шепотом Бога. Но когда такое обязательство приходит в
человеческую жизнь, Бог входит в нашу жизнь, совершаются чудеса, происходит обновление
мира, реализуются божественные силы, меняется история. Не существует ничего более важного
сейчас, чем наделить человеческую расу именно такими жизнями, связанными с Богом.
Существует нечто совершенно отличное от мягкой, традиционной религии, которая,
придерживая изящными пальцами подолы приличных юбок, озабоченно старается выловить мир
из грязной ямы его собственного эгоизма. Наши церкви, наши дома собраний полны таких
почтенных и дружелюбных людей.
Существует степень святого и полного послушания, радостного самопожертвования и чуткого
слушания, захватывающая всецело. Различие в ее интенсивности оставляет без внимания абсо-
лютную несхожесть природы и характера, когда человек старается следовать за Богом и второй
половиной.
Автор хочет предельно ясно прояснить, что нет шанса впасть в такого рода переживание, как
описано выше. Существует цена, которую следует заплатить; существует духовный старт в
самоотречение, исполненную Святым Духом жизнь, то есть ворота к чему-то жизненно важному в
противоположность всему, что этому предшествовало.
Это потрясающее переживание — впасть в руки живого Бога; быть ввергнутым в глубины своей
жизни Его присутствием; быть, без предупреждения, полностью оторванным с корнем от всех
земных гарантий и безопасности и быть подхваченным невероятной силы бурей, которая уносит
человека прочь от прежнего его гордого «я», совершенно незащищенного, пока он не закричит:
«Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною» (Пс.41.8)
Кое-кто может ощутить изрядную долю мистики вокруг Томаса Келли. Но он считал, что
божественное наставление позаботилось о тенденции сосредоточиться исключительно на своей
духовной жизни и забыть о мире, окружающем нас. «Он выдергивает все мирское из наших
сердец, — сказал Келли, — ослабляя цепи привязанности. И он безжалостно разбивает мирское в
наших сердцах, где мы с Ним вместе переносим все это в бесконечно нежной любви».
Прекрасную лекцию об «Общественной значимости» м-р Келли писал, несомненно, под
глубочайшим впечатлением опыта, пережитого им, коленопреклоненным, в великом ка-
федральном соборе Кёльна, в Германии. Там, когда он молился, по его словам, Бог словно
возложил все сгущенное страдание рода человеческого на его сердце — бремя слишком ужасное и
непереносимое, но с Его помощью выдержанное. Однако его не привлекала тщетность неистовых,
сверхорганизованных человеческих усилий. Если бы это было обязательством от Бога, он тут же
принял бы его. Существовал верный путь трудиться для братьев в противоположность ложному,
которому следовали многие и повсеместно:
Нашей задачей является, в первую очередь, воодушевлять других позволить идти, чтобы
оставить старания прекратить это лихорадочное усилие самодостаточной набожности, пытаясь
угодить внешнему божеству. Рассчитывайте на Бога, стучась в двери времени. Бог является Тем,
Кто ищет, а не мы одни; Он обеспокоен тем, чтобы продлить наши временные «теперь», наполняя
их смыслом Присутствия Бога, в Вечное «Теперь». Я убежден, что религиозные люди без
достаточной серьезности не рассчитывают на Бога как на активный фактор в мирских делах. «Се,
стою у двери и стучу», но слишком много благонамеренных людей настолько поглощены треском
усилия, стараясь что-ни- будь сделать для Бога, что они не слышат Его, спрашивающего, что Он
мог бы совершить через них.
В работе «Упрощение жизни» Томас Келли дает нам весьма ценный совет, такой необходимый в
наше материалистическое время:
Многие из принятых нами множества обязательств происходят из нашей неспособности сказать
«нет». Мы подсчитали, что эта задача должна быть выполнена, и видим, что никто не готов
взяться за нее. Мы вычислили нужду, затем подсчитали наше время и решили, что, возможно,
смогли бы куда-нибудь это втиснуть. Однако это решение было решением разума, но не шло от
святилища души. Но когда мы говорим «да» или «нет» призывам на основании внутреннего
руководства, у нас нет причины уступать, кроме одной — воли Божьей. И я нахожу, что Он
никогда не руководит нами в невообразимом, лихорадочном биении схватки.
Томас Келли жил в высшей степени насыщенной жизнью и его чрезмерно энергичная
деятельность привела к жестокому приступу почечно-каменной болезни зимой 1933 — (934 гг. В
следующем году тяжелое нервное истощение потребовало от этого некогда столь деятельного
учителя достаточно длительного отдыха, прерываемого лишь на время, необходимое для его
лекций. Внезапный сердечный приступ завершил прекрасную жизнь Томаса Келли 17 января 1941
г. Ему было всего лишь 47 лет. «И не стало его, потому что Бог взял его» (Быт. 5:24).
 Джон и Бетти Стэм
Их смерть была приобретением
В декабре 1934 г. на пустынной горе в Китае Джон и Бетти Стэм, молодые американские
миссионеры, не достигшие еще своего 30-летия, приняли смерть от рук солдат Красной Армии. Во
всем мире первой реакцией на эту трагедию были шок и оцепенение. Затем в умах многих людей
возник вопрос: «Зачем была нужна подобная утрата?» Но когда вера одержала победу над
кажущимся поражением, повсюду в христианских странах произошел подъем миссионерского
движения. Вероятно, правда, что ценой этой великой жертвы для Бога было усовершенствовано
гораздо больше людей, чем если бы Джон и Бетти отдали многие годы жизни обычной
миссионерской работе.
Родители этих молодых мучеников встретили известие о смерти своих детей со спокойствием и
силой духа, какую можно было ожидать от тех, чьи жизни долгое время сообразовывались с волей
их Небесного Отца. Д-р Скотт, многие годы бывший миссионером в Китае, отдал последнюю дань
своей дочери и ее мужу: «У Джона и Бетти были небесные перспективы, в свете которых
воспринимались все остальные вещи».
Вернемся в Патерсон, штат Нью-Джерси, США, в дом семьи Стэм, где господствовал тот же дух
смирения. «О, зачем они туда поехали!» — причитала некая леди. «Потому что любовь Христа
вынудила их, — ответил отец Стэм. — Мы были счастливы видеть их отъезд и с радостью
разрешили бы им вновь уехать, потому что мы смотрим на вещи невидимые. Они не искали денег
или комфорта для себя, а души для Бога».
Было, однако, время, когда отец Джона с неодобрением относился к отъезду сына в Китай. Он
лелеял мечту о том времени, когда этот способный юноша возглавит миссию, основанную им
самим. Эта миссия, известная как «Звезда надежды», начиналась в заброшенной платной конюшне
в центре Патерсона. Позднее, выросшая до невообразимых размеров, она насчитывала сотни
людей, которые несли весть о спасении в приюты, больницы, тюрьмы и дома для бедных. Имея
такое бремя забот, м-р Стэм, вполне естественно, должен был стремиться передать его в будущем
своему сыну Джону. Но, будучи Божьим человеком, он возложил эту надежду на алтарь и сказал
сыну, что бесконечно рад услышать о его будущей работе среди миллионов китайцев.
Джон, однако, не всегда обладал этими «небесными перспективами». Семейные молитвы,
счастливая атмосфера христианского дома, любовь и мудрые советы преданных родителей — все
это не могло не дать ему личной веры в Бога его семьи, столь верно служившей Господу, что и
заложило в нем столь благодатную основу.
И поэтому, когда Джон закончил христианскую среднюю школу, он все еще не привел в порядок
духовные вопросы своей жизни. Он решил пройти курс обучения в области бизнеса, но
двухгодичная программа была неудачной и явно перегруженной.
Однако в 15 лет он стал осознавать, что на самом деле является грешником и нуждается в
божественном прощении. Он видел себя навсегда погибшим без Спасителя, и весной 1922 г., сидя
за партой в колледже, покончил с конфликтом, бушевавшим в его душе, и полностью отдал себя
Богу для исполнения Его воли. С этого времени он стал активным христианином, хотя в течение
шести лет после своего обращения был служащим в Патерсоне и Нью-Йорке. Общее направление
его жизни теперь переменилось, и от материальных и мирских интересов он стремился к тем,
которые имели духовную природу.
Сдержанный по характеру Джон вел острую борьбу в отношении служений на открытом воздухе,
которые проводил его отец. Но когда он пребывал с Богом, его робость и страх уступали место
радостной уверенности: его старания увенчались успехом, и он станет приводить души ко Христу.
Одно лето он со своим младшим братом были практически каждый вечер заняты тем, что
свидетельствовали на улицах о Христе.
Новые отношения Джона с Богом не только изменили его жизнь в духовном смысле, но также
обострили его интеллект. У него появились новые интересы в окружающем его мире, и с
некоторых пор он получил работу в Нью-Йорке, среди миллионного населения, где ему
предоставилась широкая возможность наблюдать человеческую натуру.
Когда юноша начал узнавать Бога ближе, духовная потребность тех, кто его окружал, стала для
него насущным вопросом, и призыв к служению Богу все более и более возрастал в нем. В течение
недолгого периода он все свое время и все усилия отдавал миссии «Звезда надежды», а затем был
зачислен студентом Библейского института Муди в Чикаго. Он накопил достаточно денег, чтобы
какое-то время оплачивать все расходы, и его родителям пришлось ждать, когда ему понадобится
их помощь. Но слово Бога к Джону в то время было: «Поступай, как будто Я был, и ты узнаешь,
какой Я есть». Поэтому он решил научиться доверять Богу во всем во время обучения вместо
ожидания своего прибытия на миссионерскую ниву.
Он поступил в институт с энтузиазмом и определенной целью, проявил себя превосходным
студентом, однако он обладал духовным видением и качествами лидера, которые отмечали его как
человека, предназначенного Богом для ответственного положения в будущем христианском
служении. Он отличался крайней набожностью, и в течение этих насыщенных лет в институте
привык подниматься в пять утра для общения со своим Небесным Отцом перед суетой дня. Джон
писал о годах своей учебы:
Я считаю великой привилегией быть здесь, если только во время занятий я познаю Бога и Его
отношения с людьми... Учеба благословенна, но думаю, что я узнал даже больше вне классов, чем
в них.
Тема победоносной жизни буквально поглотила его в тот период. «Временами я думаю, что мы
оправдываем себя, когда терпим неудачу, потому что понимаем, что плоть слаба, — писал он
брату. — Если бы могли реально видеть грех, как его видит Бог, какая бы поднялась борьба!»
Затем он цитировал другого учителя: «Считайте, рассчитывайте, вычисляйте скорее, чем
чувствуете: вы заботитесь о счете, и Бог сделает это реальным».
В Институте Муди растущее познание своего Господа заставило его вступить в жизнь полной
веры и довериться Его заботе. Мы можем видеть глубину познанных им уроков из письма отцу,
где Джон открыл, что миссия «Звезда надежды», которая всецело являлась миссией веры,
испытывала финансовые затруднения:
Около года тому назад, когда стали подходить к концу деньги, которые я взял с собой в
Институт, я сказал Господу, что если мне следует отправиться в Китай, то я должен получить от
Него ответ на молитвы здесь, на родине. Могу ли я вспомнить некоторые из уроков, которые мне
следовало знать?
Первое — это все, что касается благодати. Бог не награждает нас тем, в чем мы нуждаемся, из-за
нашей преданности. Мы являемся поразительно нерадивыми слугами.
Второе — это то, что бесполезно опуститься на колени и молиться, если мы не исследовали
Слова и не позволили ему испытать нас (Пс.138:23-24), испытать наши мысли относительно
других людей, наши мотивы и желания. Однажды мне три дня пришлось дожидаться крайне
необходимой помощи, чтобы усвоить этот урок.
Третье — это то, что мы должны полагаться не на свою веру, а на Его верность — наша вера
является лишь рукой, протянутой для получения Его верности.
Четвертое — это то, что если кажется, что ответ не приходит, то тут может быть нечто во мне,
заставляющее Бога отсрочить исполнение верой. В подобном случае верность Бога вынуждает Его
не отвечать мне. Он не может ободрить Своего слугу, занявшего неверную позицию, ответами на
его молитвы, не так ли?
Пятое — это то, что вера должна быть разумно основана на откровении Божьей воли. Не потому,
что у меня есть высшее убеждение, что мне необходимо то или другое, а потому что я считаю
таковой Его волю и поэтому могу молиться с уверенностью.
Шестое — это то, что я не ожидаю, что Господь ответит именно так, как я предлагаю или считаю
наилучшим. Средства, способ и все остальное должно быть предоставлено воле Божьей. Мы
продолжаем заботиться о наших источниках снабжения, забывая, что нашим настоящим
источником богатства является Господь и что Он может использовать что угодно и где угодно,
одинаково легко и свободно.
 Как же мне отблагодарить Его за этот истекший год! Я не стану для наглядности представлять
банковский баланс. Как бы я смог когда-либо научиться доверять Господу, даже в малом, если бы
все шло гладко? Как бы Он смог бы испытать меня, если бы я не был полностью от Него зависим?
Конечно, Он знает, в чем мы нуждаемся! У нас может быть благословенный мир и покой без
всякой зависимости от чего-либо, кроме Его обетований... В этом уходящем году Библия стала для
меня новой книгой.
Затем Джон продолжает получать наслаждение в постоянно растущем познании своего Господа.
Его настоящая радость в обетовании Матфея 6:33!
«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Это деловой
контракт, заключенный между двумя сторонами: Богом и вами. Насколько бедной будет наша
поддержка, если все сводится лишь к видимому материальному содержанию или людям, которые
имеют обыкновение посылать деньги! Это не наше дело, а Его. Его участие в этом превосходит
наше в тысячи раз. Пока мы пребываем в Его воле, Он не сможет забыть нас. Может ли мать
забыть своих сыновей?
Дорогой отец, как благословенно, что Бог считает нас достойными Его испытаний. Люди,
работая, только тратят время и беспокоятся о материальном, они как будто могут в чем-то преус-
петь. Бог совершит то, что касается нас. Аллилуйя!
После пролетевших месяцев бескрайняя китайская земля, казалось, протягивала манящую руку,
и призыв отправиться туда в качестве первопроходца-миссионера становился все более и более
настойчивым. Потом так случилось, что Джон стал посещать еженедельные молитвенные
собрания в связи с деятельностью внутренней миссии Китая. Здесь он встретил девушку, которая
должна была стать его верной женой и вместе с ним принять мученическую смерть — ту, которую
Бог приготовил для него в Своей школе учения и страдания.
Элизабет Алден Скотт, хотя родилась в Мичигане, США, росла и воспитывалась в Китае. Эти
стихи, взятые из длинной поэмы, посвящены ее родителям-миссионерам и свидетельствуют, что
их дом был поистине счастливым и христианским.

Мои слова, дорогой отец и драгоценная мама,

Пусть Бог изберет из Своего богатого запаса.
Я живу, потому что вы любили друг друга —
О, пусть моя любовь еще больше соединяет вас!
Но радости нет в культуре ума,
Видя мой дух скорбящим в ночи,
Вы учили Слову и Пути для грешников,
Пока Дух Христа не принес мне свет.
Ваша жизнь для других, в каждом другом,
Сияет сквозь мир, потускневший от горя здесь;
Как верные стюарды, отец и мать,
Ваш венец будет незапятнанным от слез.

Бетти, как ее называли, обладала мягким и сердечным нравом. Она страстно любила жизнь во
всех ее многогранных проявлениях, о чем писала в стихах, выходивших из-под ее пера начиная с
18-летнего возраста. Перед окончанием высшей школы девушка перенесла острое ревматическое
воспаление, давшее осложнение на сердце, и на протяжении долгих месяцев ей требовался
полнейший покой. За это время Бетти приобрела более глубокую, нежели прежде, осознанность
духовной стороны жизни.
Вернувшись в США для получения дальнейшего образования, она поступила в колледж Уилсона
в Чеймберсберге, штат Пенсильвания, с верой в Бога и хорошо усвоенными вечными истинами.
Она вовсе не находила привлекательной ту веселую и легкомысленную жизнь, которая очаровала
очень многих из ее окружения. Вместо этого она серьезно и целенаправленно посвятила себя
учебе и окончила колледж с отличием.
 После первого года, проведенного в колледже, Бетти присутствовала на летней конференции в
Кесуике, Нью- Джерси. Там она отдалась Христу в такой степени, какую вряд ли представляла
возможной. Ее слова открывают глубину этого освящения:
Господи, я отказываюсь от своих целей и планов, всех моих желаний, надежд и амбиций (как
плоти, так и души) и принимаю Твою волю в моей жизни. Я отдаю себя, свою жизнь, все вообще
исключительно Тебе, чтобы стать Твоей навсегда. Я передаю на Твое усмотрение все мои
дружеские связи. Все, кого я люблю, должны занять второе место в моем сердце. Наполни меня и
запечатай меня Твоим Святым Духом. Прояви Свою волю в моей жизни, любой ценой, сейчас и
всегда, чтобы мне пребывать во Христе. Аминь.
В письме к родителям она поясняет смысл этого освящения:
Я не знаю, что Бог предназначил для меня. Я, действительно, готова быть старой девой и
миссионером, вообще старой девой, всю мою жизнь, если Бог потребует этого от меня. Для меня
ясно как день, что только достойная жизнь является жизнью безусловной отдачи Божьей воле,
хождением Его путями и доверием Его любви и руководству.
Позднее, спустя еще один год, проведенный в колледже, она вновь пишет:
Когда мы посвящаем себя Богу, мы считаем, что приносим великую жертву и многое совершаем
для Него, тогда как на самом деле мы лишь освобождаем то малое и незначительное, что было
нами присвоено, и когда наши руки пусты, Он щедро наполняет их Своими сокровищами.
В Кесуике Бетти, кроме того, новыми глазами взглянула на то, что было необходимо духовной
жизни Китая, хотя благодаря своему воспитанию и переживаниям, подспудно она это уже
осознавала. Это побудило ее молиться, чтобы Бог позволил ей трудиться в той стране, хотя Ему
это было известно лучше всего. С целью получить возможность миссионерского служения за
границей, Бетти поступила в Библейский институт Муди годом раньше, чем это же сделал Джон
Стэм.
От тех, кто ее знал в студенческие годы, до нас дошел выразительный портрет этой молодой
преданной христианки: «Бетти была спокойной, всегда бережливой, вежливой, прямой,
достаточно культурной и интеллигентной. Она никогда не суетилась и не раздражалась. Ее одежда
соответствовала случаю, никогда ни в малейшей степени не выделяла ее среди окружающих. Она
никогда не носила ни драгоценностей, ни ненужных украшений, ни цветов. Ее темные, прямые
волосы, с пробором на боку, на затылке были собраны в узел. Мне казалось, что это очень шло ей.
Ее выбор простой жизни, с высокими идеалами и определенной целью, был очевиден».
Но под внешним спокойствием она таила глубокие переживания. «Почти казалось, — писал ее
отец, — как будто от своей мирной, защищенной жизни она получала предвидение страшных
вещей, с которыми она когда-нибудь столкнется ради Господа, когда будет призвана на страдание
ради Его дорогого Имени. Между тем ее верное и честное сердце проходило подготовку к
трагическому испытанию».
Неопределенность относительно ее будущего поля служения объяснялась одним из истоков
этого конфликта. Ее внимание привлекли прокаженные Африки, и перед ней возник вопрос:
«Готова ли она отправиться в эту нуждающуюся страну и отдать себя заботе об этих
страдальцах?» Отказаться от Китая и всего, что это за собой влекло, стоило ее восприимчивой
натуре великой борьбы. И все же наконец, как выразила это миссис Говард Тейлор, «хотя это
означало смерть для ее любящей прекрасной души, ей была дана возможность предложить себя
именно для этого, если такова была Божья воля».
В приведенном здесь стихотворении, озаглавленном «Мое свидетельство», она выражает эту
мысль следующим образом:

И должна ли я бояться,
Что чего-то, чем дорожат люди,
Вы меня лишите,
Ничего не дав мне взамен?
Это не так —
Ибо я могу видеть Твое лицо И слышать Тебя сейчас:
 «Мое дитя, Я умер за тебя.
И если этот дар любви и жизни Ты принял от Меня,
Стану ли Я отнимать единственную драгоценность —
Единственную прекрасную и светлую,
Единственную чистую и драгоценную вещь отнимать?
Мое дитя, этого быть не может».

Однако предстояли и другие испытания, прежде чем эта страждущая душа обрела наконец
истинное успокоение в Боге. В институте произошло гораздо более глубокое ее посвящение, чем
было в Кесуике, пятью годами раньше.
В конце концов, призыв Бетти в Китай стал более очевидным, и она знала, что это была именно
та страна, в которой ей предстояло трудиться для своего Господа. Потом ей довелось посетить
молитвенные собрания, где обычно присутствовал и Джон Стэм. С тех пор их идеалы стали
сходными, и не было странным, что возникшее между ними расположение друг к другу все
больше усиливалось на протяжении последующих месяцев.
Во время своего последнего студенческого семестра Бетти предложила внутренней миссии Китая
свою кандидатуру. Поскольку у Джона оставался еще один год учебы, он не был вполне уверен в
своем будущем и считал неблагородным по отношению к ней предложить помолвку на столь
длительный период. Поэтому, без какого бы то ни было определенного соглашения между ними,
осенью 1931 г. Бетти отплыла в Китай. Расставание для обоих было мучительным. Джон писал об
этом своему отцу:
Внутренняя миссия Китая привлекала к работе мужчин, в основном одиноких мужчин, чтобы
объезжать районы, куда почти невозможно было взять женщину, пока работа не была более не
менее налажена... Некоторое время тому назад я обещал Богу, что если я подойду для этого
прогрессивного движения, то с радостью стану его участником, поэтому теперь я не могу отсту-
пить без достаточной на то причины, просто из личных соображений. Если через год или два мы
сочтем, что дело Господа будет продвинуто благодаря нашему браку, нам будет незачем ждать
дольше.
С дороги я писал, что вы с мамой можете считать, что я говорил с вами о тысяче ненужных
вещей, но только не о том, что глубоко проникало в ваши сердца. Бетти и я много молились об
этом, и я убежден, что, если наша жертва излишня, Господь не позволит нам пропустить ни
одного из Его благословений. Наши сердца расположены выполнять Его волю... Но это правда, не
так ли, что наши желания не должны приходить первыми? Успех Божьего дела является главным
соображением. Поэтому у нас есть время остановиться и как следует подумать.
Комментарий его отца, когда он прочитал это взволнованное письмо, был следующим: «Эти дети
собираются получить наилучшее Божье благословение!» Потом он добавил: «Когда Бог является
вторичным, тогда и лучшее вам достанется вторичное; но когда Бог по-настоящему ведущий в
вашей жизни, вы обладаете самым лучшим, что у Него есть».
Бетти трудилась в Китае, в то время как Джон окончил Библейский институт Муди, но еще не
был принят во внутреннюю миссию Китая. Однако летом 1932 г., после 6-не- дельного
пребывания в филадельфийской резиденции миссии, его кандидатура была признана подходящей,
и вскоре он отплыл в Китай.
Как только определилось его будущее, он написал Бетти, ожидая ответа до наступления срока
отплытия. Поскольку письма он так и не получил, его путешествие мимо Гонолулу и Японии было
этим омрачено. Был ли он действительно уверен в любви Бетти, и, что еще важнее, был ли он
готов на все, чтобы выполнить Божью волю? Однако он, прежде чем достичь места своего
назначения, уже знал, что по-настоящему готов принять Божий план на будущее. Как же он был
рад потом, по прибытии в Шанхай, когда обнаружил, что, в силу сложившихся обстоятельств,
хотя Бетти и не знала о его приезде, она находилась там.
В соответствии с уставом миссии, Джон не мог жениться в течение года, но взаимная любовь
этой молодой пары была такой верной и настолько очевидно данной от Бога, что они не
сомневались в Его одобрении их отношений. Бетти отправилась на северную внутреннюю
станцию, а Джон продолжил изучение языка.
Местность, где она находилась вместе с другими, время от времени подвергалась бандитским
налетам. Но миссионеры внутренней миссии Китая никогда не уклонялись от исполнения своего
долга, пока не было на то Божьей воли. Усердный в деле, стараясь овладеть китайским языком,
Джон был всерьез озабочен безопасностью Бетти. «Если мы будем продолжать идти вперед, —
писал он ей, — это только усилит радость блаженства от присутствия Спасителя, ускорит исход
битвы с грехом и сатаной».
Учитывая необходимость годичного обязательного изучения языка и прекращение евангельского
служения Джоном, он и Бетти подумывали о свадьбе. Они выбрали день — 25 октября 1933 г.
Никогда там не было ни более нежной невесты, не было жениха с более благородным
христианским достоинством. Небесное благословение, казалось, особым образом покоилось на
всем, что происходило тем прекрасным осенним днем в доме родителей Бетти в Цзинане.
После двух недель медового месяца и периода изучения языка было решено, что постоянным
центром их деятельности станет крупный город Циндао, удаленный на 60 миль и являющийся
оплотом язычества. Из этого пункта они шли пешком по небольшим городкам через скалистые
горы, распространяя семя Евангелия и с верой ожидая радости жатвы. «Долины просто
изобиловали деревнями, — писал
Джон. — О, какое собрание верных почитателей мог бы иметь Господь в каждой из них!»
11 сентября 1934 г., в Вуху, для Джона и Бетти был памятный день, когда их маленькая дочурка
Хелен Присцилла появилась в их доме.
Но на горизонте их жизни появились зловещие тучи. У власти в Китае были коммунисты,
обстановка ухудшалась. Появились сообщения о небольших бандах вблизи Циндао, нависла гроза
засухи, пошли слухи о перебоях с продовольствием. Джон думал было отправить Бетти с
ребенком обратно, но китайские власти заверили его, что причин для тревоги нет, и он решил
ехать. Однако в пути они остановились на несколько дней в Суанченге у друзей-миссионеров, и в
прекрасном служении маленькая Хелен была посвящена Богу. Они добрались до своего дома в
конце ноября и с нетерпением ждали, когда смогут заняться своей программой изучения языка и
евангелизационной работой.
5 декабря коммунисты, вопреки всяким ожиданиям, атаковали Циндао, заняв его на следующий
день фактически без сопротивления. Бетти была занята ребенком, когда узнала об успехах
коммунистов. Тут же люди, не признающие законов, занялись разграблением города, и выстрелы
были слышны повсюду. Стэмы, вместе с их слугами-китайцами, склонили колени в молитве.
Когда солдаты потребовали, чтобы их впустили, хозяева вежливо приветствовали их. Бетти
предложила им чай с печеньем, в то время как Джон пытался договориться относительно денег,
которые они требовали.
Однако движимые ненавистью к этим иностранцам, солдаты связали его и отвели к своему
командиру-коммунисту. Очень скоро они вернулись за Бетти и ребенком. Несмотря на
замешательство, Джону удалось написать письмо в миссию в Шанхае, хотя он знал, что
требование заплатить 20.000 долларов не могло быть удовлетворено. В последнем абзаце
говорилось: «Пусть Господь благословит вас и руководит вами, а что касается нас, то пусть Бог
будет прославлен жизнью или смертью».
Потом солдаты направили Джона, несшего ребенка, и Бетти верхом на лошадях в город,
находившийся на расстоянии 12 миль.
— Куда вы собираетесь? — спросили их.
— Мы не знаем, куда собираются они (солдаты), — просто ответил Джон, — но мы собрались на
небо.
Когда они добрались до места назначения, их заперли в комнате, выходившей во внутренний
двор просторного, покинутого жильцами китайского дома, и у дверей поставили охрану. Джон
был привязан веревками к спинке кровати, а Бетти разрешили заботиться о маленькой Хелен
Присцилле.
 На следующее утро у них отобрали верхнюю одежду и крепко связали им руки за спиной. Когда
они так шли, испытывая боль и муки, солдаты приглашали всех любопытных следовать за ними,
чтобы посмотреть на казнь иностранцев. За городом местный доктор, христианин по имени Чэнг,
упал на колени и горячо умолял освободить миссионеров. Но напрасно. Так он молил, пока не
открылось, что он тоже является последователем Иисуса. Это означало, что и он присоединится к
своим молодым друзьям, чтобы отдать свою жизнь за Господа, ибо Джон и Бетти вскоре испытали
самое худшее, что могли сделать их враги. Через несколько кратких мгновений земля с ее
скорбями, тяжелым трудом и слезами осталась позади, и им открылось небо.
В высшей степени удивительно, что жизнь их 3-месячной дочери была сохранена. Бетти
оставила ее на кровати, в спальном мешке, и тщательно укутала ее, вложив туда две
пятидолларовых банкноты. В течение ближайших 30 часов девочка лежала там совершенно одна,
и, видимо, о ней забыли. После того как суматоха утихла, и останки Джона и Бетти были
захоронены китайскими христианами, один из друзей осмелился войти в дом, где молодая семья
провела вместе свою последнюю ночь на земле. Там, как и оставила ее мать, невредимая, лежала
их дочка — это «чудесное дитя», но об этом узнали позже. В конце концов, после многих
трудностей и с риском для их жизни, евангелист Ло и его жена, которые нашли ребенка,
доставили девочку абсолютно здоровой родителям ее матери, посвятившим все богатство их
бесконечной любви этому осиротевшему ребенку.
Повествуя о храбрости этих китайских христиан, отец Бетти добавляет следующие подробности:
«Настолько замечательными были смелость и самоотверженность евангелиста Ло и его жены,
что с трудом верится, что всего лишь несколькими днями раньше оба они в исполнении своего
долга были весьма нерешительными. Евангелист Ло был робким и боязливым, и мистер Чэнг
скорее неохотно свидетельствовал об истине и жизни Бога. Но Бетти и Джон в свою последнюю
осень так часто возносили Богу свои молитвы за этих “младенцев во Христе”, и Бог ответил на
ходатайство этих двух людей, подобных Христу самоотверженностью, усердием духа и
великолепной смелостью, от чего содрогнулся мир».
Мученическая смерть молодых миссионеров задела самую чувствительную струну в сердце
миссис Говард Тейлор, правдиво изложившую события, связанные с внутренней миссией Китая.
Она почувствовала повеление от Бога написать историю жизни и смерти в книге под названием
«Триумф Джона и Бетти Стэм». И до сих пор пример их святости и посвященности Богу оказывает
благотворное и призывающее к действию влияние.
 Джордж Генри Лэнг
Покорный слуга Бога
«Первая достоверная информация о моих предках, — писал Д.Г.Лэнг о своем происхождении, —
свидетельствует лишь о том, что первоначальный глава семейства был арендатором достойной
собственности в виде большого, хорошо организованного поместья и пользовался особым
расположением его знатного владельца. Но, будучи самым непосредственным образом уличен в
союзе с непримиримым врагом своего помещика, он был немедленно изгнан оттуда вместе с
женой, которая, по правде говоря, и вынудила его к этому безрассудству. Таким образом, он
опустился на более низкий общественный уровень и стал просто земледельцем. И пагубные
последствия его неблагодарности и дурного поведения преследовали всех и каждого из его по-
томков вплоть до настоящего времени. Их имена, конечно же, были Адам и Ева».
Автор подобного описания падения человеческой расы обладал особым пониманием Слова
Божьего. Рожденный в исключительной христианской семье, он с младенчества был воспитан в
атмосфере, где Библия изучалась и читалась с особенным прилежанием и уважением.
Как только мы добавим к этому влияние такого истинного Божьего святого, как Роберт Чэпмен
из Барнстапла, графство Девоншир, который привел к Спасителю деда Джорджа, становится ясно,
что Господин Горшечник вылепил этот сосуд не для обычного употребления. Неудивительно, что
с подобной духовной концепцией греховности и потерянности человечества Джордж Лэнг должен
был с юных лет обладать сильной жаждой полного спасения и, кроме того, стать пос-
ледовательным представителем освященной и посвященной Христу жизни новообращенного.
Джордж Генри Лэнг родился в ноябре 1874 г., в Гринвиче, впоследствии сделавшемся
пригородным районом юго-восточного Лондона. Его мать умерла спустя восемь дней после его
рождения. К счастью для него и его сестры, их отец женился вторично в 1876 г. И еще более
счастливым был сделанный им выбор приемной матери для своих двоих малолетних детей. Лэнг
писал о ней:
Не будучи обязан своим рождением моей мачехе, я, перед Богом, обязан ей всем, что может дать
мать, и также моей духовной жизнью.
Я был исцелен от болезни, думаю, скарлатины, — писал он позднее. — Моя мать сидела у моей
постели и разговаривала со мной, просто и спокойно. И, как она сказала, Дух Истины говорил
через нее и сделал истину действенной. Она ничего не сказала больше того, что я слышал еще в
раннем детстве, но какое новое и мощное влияние это произвело! Она говорила о грехе, и я
ощущал себя самым большим грешником под солнцем. Вспоминались не какие-то особенные
грехи, но передо мной вставали детские обманы, мелкие кражи, гнев, непослушание. Я понимал
все это, как вину, как неправедность, как то, что делало меня несносным для святого Бога.
Моя мать говорила о Боге, Его святости, Его гневе против греха и о грядущем Суде. Ее слова
были немногочисленны, но какой величественный настрой они произвели в моем сердце! Она
продолжала повторять мне о Его безграничной любви, любви такой всесильной, что Он послал в
мир Своего единственного возлюбленного Сына ради спасения грешников; ибо, ненавидя грех, Он
любит грешника.
И я думал и чувствовал, как прекрасно и удивительно, что великий и святой Бог, Который создал
звезды и эту огромную землю, полюбил такого капризного, непослушного, грешного маленького
мальчика, как я. Если бы я только закрыл глаза и погрузился в мысли, то снова почувствовал бы
горячие слезы, струившиеся по моим щекам, когда чувство всепобеждающей любви Бога
растопило мое сердце. Я узнал тогда все, что необходимо знать каждому, и что, возможно, всякое
смертное существо способно познать. И все это заключено в этой вести: «Христос умер за грехи
наши, по Писанию». Его, «...возлюбившего меня и предавшего Себя за меня...» (1 Кор.15:3; Гал.
2:20).
Как способно сделать лишь малое дитя, я с благодарностью принял обещанное прощение. Я знал,
что действительно был прощен, и я мог лишь с бесконечной признательностью думать, что
страшный приговор грешника, который я вполне заслужил, отныне никогда не станет моей
участью, потому что Бог возлюбил меня, Христос Своей смертью освободил меня; я был спасен.
Да, я был спасен, и знал это.
Когда Джорджу было 10 лет, семья приобрела дом, называемый «Престлэнд», в сельской
местности около Сидкапа, в графстве Кент. Там он провел большую часть своего детства и
отрочества. Вместе с двумя двоюродными братьями, жившими по соседству, он подолгу бродил
по окрестностям и проводил время по большей части так, как свойственно здоровым детям его
возраста. Хотя он был уже христианином, но в его шалостях случались и прегрешения. Однажды в
воскресный полдень он вместе с другим мальчиком прогулял занятия в воскресной школе, и,
конечно же, у него были неприятности. Всю свою жизнь Джордж Лэнг с горечью вспоминал, как,
увидев тогда поющую на изгороди малиновку, он запустил в нее камнем, и «прелестное создание
упало замертво».
Позднее, в связи с этим случаем, м-р Лэнг говорил, что родители-христиане должны наставлять
своих детей не только в истине об искуплении и прощении, получаемом от Христа как личного
Спасителя, но также и в том, что Святой Дух является Тем, Кто нас освящает и постоянно с нами
пребывает. Он считал, что если бы он знал еще и эти истины, то его жизнь, даже в детстве, больше
прославляла бы Спасителя.
Его начальное образование включало в себя несколько лет в приготовительной школе для
мальчиков в Сидкапе. Позже он был зачислен в одну из школ конгрегации, открытую ее
служителем, талантливым наставником, которому Джордж был многим обязан. По воскресеньям
он пешком проходил в общей сложности 15 миль, чтобы присутствовать на служениях.
Джордж начал работать в качестве посыльного в строительной фирме, и начал успешно:
впоследствии он стал младшим клерком в нескольких страховых компаниях. К 18 годам он
возглавлял отдел претензий в крупной страховой компании в Бристоле. Это потребовало от него
оставить родной дом, но Бог направлял его шаги, и он нашел себе жилье в христианской семье в
том же городе.
Можно прекрасно себе представить духовные конфликты христианина в мире бизнеса. Однажды
управляющий, диктуя письма, заведомо исказил истину, о чем было хорошо известно Джорджу.
Какая борьба поднялась в его сердце! Хотя ему не хотелось, но он должен был сказать: «Это ложь,
сэр». Но Святой Дух, все более властно управлявший его юной душой, дал ему смелость и
мудрость не растеряться, и молодой человек заметил: «Я думаю, сэр, что вряд ли можно это
утверждать наверняка. В действительности дело обстоит иначе».
Управляющий несколько минут выстукивал костяшками пальцев по крышке своего бюро, затем
все же изменил формулировку того письма. Молодой клерк одержал еще одну победу в своей
духовной жизни. Практичный бизнесмен по своему опыту знал, что клерк, который не солгал для
него, не солжет и ему, и с того дня он стал ему полностью доверять.
Примерно в это время произошел глубокий кризис в его жизни христианина. Однако,
предвосхищая это событие, он принял решение, которое, несомненно, подготовило этот путь. Он
долгое время лелеял в душе тайную и горячую привязанность к молодой женщине, христианке из
того же круга друзей. Он неосознанно приоткрыл ей свои чувства, но в то же время Бог указал
ему, из его сердца, что он должен отказаться от этой любви. Это было в высшей степени мучи-
тельное переживание, но, благодаря молитве и самодисциплине, он обрел способность покориться
этому приказанию свыше. Позднее стало очевидным, что она не была бы подходящим партнером
ему в той жизни, к которой его вел Бог и для которой Он тщательно его готовил.
Он сам рассказал о той великой борьбе и победе, обозначившей начало победоносной жизни, на
которую может надеяться лишь тот, кто открывает более полные возможности Голгофы.
Порочная привычка, усвоенная в школьные годы, продолжала руководить мной в течение 10 или
11 лет. Я был рабом, и хозяин раба был жесток. Как отчаянно я боролся и как горько было терпеть
неудачу. Как мучительно я скорбел, как искренне признавался и как сладостно был я прощен. Я
познал всю безграничность Божьей благодати в исполнении 1 Иоанна 1:9: «Если исповедуем грехи
наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи (наши)...»
Но прощение, так свободно данное, лишь заставило меня еще больше устыдиться моего греха. Я
познал путь прощения, но пути к победе я не знал. Я был прекрасно наставлен и полностью уверен
относительно оправдания, но средства освящения мне еще не были явлены. Я мог сказать
погибающим, как получить спасение, но не смог бы объяснить спасенным, как быть святыми.
Голгофа была драгоценной реальностью, но у меня еще не было опыта переживания
Пятидесятницы. Перед Богом я верой был во Христе, теперь Христос должен был войти в меня
Своим Духом. Час избавления пробил.
Преклонив колени у своей кровати в муках отчаянного и, казалось, заведомо проигранного
душевного сражения, неожиданно я услышал Голос, властно говоривший: «Знаю, что не живет во
мне, то есть, в плоти моей, доброе» (Рим. 7:18). Мгновенно прояснилась вся ситуация. Истина
самоутверждения была выжжена в моей душе годами удручающих неудач. Взволнованный этим
открытием, я воскликнул: «Да, Господи, победа над грехом навсегда останется во мне, ибо в этом
заключается бесконечно доброе, и нет зла во мне, ведь Ты не можешь войти в родство с камнем.
Теперь, Господь Иисус, я понимаю, что Твоя воля желает совершить для меня».
В то самое мгновение я стал свободен, свободен навсегда. Только что я был рабом и в
следующий миг стал господином. Только что я был младенцем во власти великана, а в следующий
момент уже был Самсоном, побеждающим льва, словно львенка. Долгое время я тщетно трудился,
вычерпывая воду из сухого колодца. Теперь же я пил воду жизни и знал, что слово в силе:
«...Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти»
(Рим. 8:2).
Одно из стихотворений, написанное этим победителем, отображает пережитый им тогда опыт.

О, что за сердце было у меня!

Логово разъяренных зверей!
Без прекрасного дворца;
В сатанинских пиршествах!
Там мысли грязнейшие свободно бродили,
Там злостные страсти гневно кипели.
О, что за сердце было у Тебя!
Край неоскверненный;
Свет небесный так ярко сиявший,
Зеленеющий ландшафт улыбался;
Там мысли ясные беседовали нежно,
Там ароматный плод приветствовал око Господа.
И Ты пришел ко мне,
В сердце мое, чтобы вселиться,
Моей духовной жизнью чтобы быть!
О, кто блаженство может объяснить?
Теперь Ты жизнь Твою распространяешь всюду,
Ты сердца моего всего Господь.
Уж страсти больше не бушуют,
И сатана бежит скорее прочь;
Теперь Любви поток чистейший льется,
Чтоб место то прекрасным стало;
И мир Твой, Твоя радость — все мое,
Отныне мое сердце полностью Твое.
Хотя пороки прячутся вокруг,
И долг мой бодрствовать в молитве,
Ты все же действуешь, живя внутри,
И побеждаешь этот день;
Пусть даже плоть усердствует опять,
Как быстро Ты победы достигаешь!
Как комната лучиста,
Когда Ты находишься на троне;
 И сад становится цветущим,
Где Ты лицо Свое проявишь;
Ты, праведности Солнце, так сияешь,
И сердце Ты божественным здоровьем наполняешь.
И кубок радости Твоей Я ныне выпил и кричу —
Все остальные удовольствия долой,
Пусть омут грешной грязи высохнет до дна;
Чтобы Ты в моем сердце жил и царил,
Урожаи прольются с неистощимого источника небес.

Примерно в то же время в жизни мистера Ланга появились еще два важных фактора. Одним из
них было возведение в жизненную концепцию метода последовательного, честного и
беспристрастного изучения Библии. Он убедился, что «все Писание богодухновенно». Поэтому он
раз за разом читал все Слово Божье от корки до корки. Это укрепило в жизненных убеждениях,
подтвержденных Библией.
Одновременно это позволяло ему быть индивидуальностью, отличающейся от тех, кто, как
говорится, наполовину утонул в том, что они именовали «доктриной». Став библейским
христианином, он пошел «немного дальше», чем окружающие, в вере относительно полного
спасения, в христианской дисциплине и божественном руководстве. Во всем, что было им
написано, он подчеркивал важность следования за Богом в жизненных вопросах.
Другим значительным событием этого периода была встреча с его будущей женой. Хозяйка
дома, где он снимал жилье, пригласила нескольких друзей-христиан. Среди них была Флоренс
Мэри Брили, отец и дед которой слыли благочестивыми людьми и проводили большую
евангелистскую работу в Девоне, где они проживали. Ее сестра Ада посвятила свою жизнь
миссионерскому труду в Индии.
Ухаживание было недолгим, но весьма серьезным, поскольку Джордж был убежден, что Бог
призывал его к отнюдь не легкой жизни. Поэтому, прогуливаясь в Клифтоне, близ Бристоля, он
вспоминал слова Господа к Анании о Святом Павле: «Я покажу ему, сколько он должен
пострадать за имя Мое». Молодая девушка прямо и честно подошла к этому вопросу. И это было
справедливо, ибо этот брак сопровождался долгими разлуками и другими неизбежными труднос-
тями, которыми чревата жизнь веры в отношении временных забот.
Примерно за три года до женитьбы мистер Лэнг принял пасторское назначение в часовне
Согласия в Бристоле. Он отказался от своей мирской должности по соображениям совести и после
года служения в часовне попросил прекратить выплату регулярного содержания. Таким образом,
путь для жизни веры был свободен, что свидетельствовало о благословении как для него, так и для
других.
После восьми лет в церкви Согласия он получил письмо от сестры жены из Индии, из Нилджери
Хиллз. Оно рассказывало о глубоком духовном унынии как среди миссионеров, так и среди
коренного населения. Она чувствовала, что тут требовалось вдохновленное Святым Духом
служение такого христианина, как Джордж Лэнг. Привыкший к голосу своего Господа, он был
убежден, что Он приказывает ему: «Иди!» Поэтому, оставив жену и малолетнюю дочь, он, кому
Бог приготовил другой дом, отправился в путь в марте 1909 г.
Время, проведенное им в Египте, было благословенно. Затем он продолжил путь в Индию, где
оставался больше года. Ведя служение за границей, он остро чувствовал, насколько неопытны
были в борьбе с наступающими сатанинскими силами многие миссионеры, с которыми он
встречался. Они никогда не были наставлены о том, как достичь преимущества над методами
противника. Этот опытный воин говорит:
Ибо и мне самому, еще в Англии на ускоренных курсах, в трущобах, в евангельской работе, в
поездках верхом по селениям, и поистине, увы, также в церкви Божьей, был преподан предвари-
тельный опыт сатанинского царства, его атмосферы, опасностей и силы. В течение 18 лет я
активно трудился в разных областях, прежде чем в 36-летнем возрасте Господь послал меня на
миссионерские поля Индии. Но в этом я мог свободно потерпеть поражение под натиском
моральных и духовных атак, попав на подобную подвластную дьяволу территорию.
Одно происшествие служит иллюстрацией его служения в Индии:
В Кунуре ко мне подошла серьезная молодая женщина, школьная учительница. Она
сокрушалась, что в течение долгого времени ее мучает зависть к сотрудникам. Если только
директор школы любезно с кем-то разговаривал или с симпатией смотрел на кого-то из
сослуживцев, она чувствовала злую зависть. Она настолько была одержима этим и настолько это
разрушало всю ее духовную жизнь, что решила вернуться домой, в Америку, чтобы не утратить
уже достигнутого.
Теперь предстояло убедиться, что такая болезнь в моральной сфере не является симптомом
физической болезни и поражения какого-либо органа. Такое было возможно, но только не в отно-
шении этой подруги. Она никогда прежде так не мучилась, и общее состояние ее здоровья было
удовлетворительным.
Я рассказал ей, что Библия дает объяснение ее случаю, прискорбному и унизительному, но не
более. Иакова 3:14-15 говорит, что где имеет место горькая зависть, то это земное (не свыше),
душевное (не от новой духовной природы), демоническое и что в некотором отношении,
несомненно, не свойственно ей. Она, должно быть, позволила демону заразить себя этим злым
чувством.
Затем я настойчиво убеждал ее, что если она в смирении примет это как Божье объяснение
случившегося с ней, тогда она могла бы рассчитывать на такое обетование: «Для сего-то и явился
Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» (1 Ин. 3:8). С горючими слезами она склонилась пред
Богом, умоляя дать ей обещанное избавление, и была освобождена немедленно и навсегда. В
тексте, процитированном выше, слово «разрушить» обозначает развязать, распутать и, таким
образом, освободить, как птицу из силков или из неволи, освободить от веревок того, кто ее
поймал.
После возвращения в Англию, Лэнг получил приглашения для евангелистской деятельности из
многих стран: Египта, Туниса, Палестины, Германии, Румынии, а также и других. Некоторые из
этих стран он посетил несколько раз, оставаясь там на значительные периоды времени. Всегда он
доверялся своему небесному Отцу как в отношении его личных расходов, так и в вопросе
содержания семьи. Завершая эти «частые путешествования», он писал:
Уже давно я был отозван от мирского занятия и отделен в Евангелие. Любовью Бога я был
обучен находить счастье в сохранении низкого уровня моих расходов и использовании любого из-
лишка средств для нужд других людей. За 30 лет я ни разу не писал циркулярных писем
относительно приездов или других дел. И таким образом я доказал свое совершенное согласие с
решением Джорджа Мюллера, что он не постучит в дверь человека, пока будет находить, что
дверь его небесного Отца для него закрыта. Таков был ценный и решающий довод Екатерины
Сиенской, сказавшей, что она приготовилась быть второй, кому Бог нарушит Его слово, но не
готова стать первой.
В одной из своих книг мистер Лэнг иллюстрирует работу упомянутого выше принципа ссылкой
на произошедшее на одном миссионерском поле, где несколько миссионеров, получающих
поддержку пароходами, приходящими с родины, трудились годами с незначительным успехом.
Однако с течением времени один из Божьих слуг начал трудиться в тех же самых краях в простоте
Нового Завета — как в методе, так и в финансовом отношении. Не сомневаясь, что он призван
Богом, он призвал своего небесного Отца в качестве источника всего, что ему было необходимо. И
неудивительно, что Господь жатвы благословил такой курс спасения драгоценных душ.
С началом Второй мировой войны он как миссионер- иностранец сократил свою деятельность.
Но необходимость евангелистского труда в Англии взывала к его священным усилиям. В этот
период он также посвящал много своего времени писательскому труду. Книги, выходившие из-
под его пера, были предназначены прежде всего для ободрения Божьих детей в их духовной
жизни. «Картины и притчи» — так называется одна из его выдающихся работ. Кроме того, он
оказывал помощь в переводе с немецкого языка.
 К концу жизни м-ра Лэнга его понимание и личное применение им истины полного господства
Христа не вызывали ни малейшего сомнения. Личные интересы, семейные устои, мнения о нем
облеченных властью людей — все было окутано его неподдельной любовью и послушанием
дорогим ему указаниям божественного Руководителя.
Этот смиренный слуга Господа, к сожалению, был свидетелем с человеческой точки зрения
запланированной деятельности, которая стала настолько очевидной в современных методах
евангелизма. Он постоянно убеждал всех и каждого позволить Богу планировать и устанавливать
порядок, как, например, в следующем:
Нам необходимо вернуться к первоначальному апостольскому плану ожидания Господа, чтобы
предоставить всю инициативу во всей Его работе Ему — как в особых случаях, так и в повседнев-
ной жизни. Если Он посылает Павла в Коринф, то значит там у Него есть много людей. Если Он
запрещает Павлу идти в Эфес, то это значит, что время для работы там еще не пришло. Его
руководство, когда мы его принимаем, истинно и совершенно.
Относительно приобретения душ этот бескомпромиссный Божий человек отвергает, как и другие
в наше время, методы организованного евангелизма. Мы читаем в его брошюре «Бог в работе на
Своих позициях»:
Самым распространенным планом является организация миссии; призыв туда ревностного
евангелиста, возможно, с палаткой; широкая реклама. В общем, задача миссионера — зажечь в
людях интерес и дать ход делу. Мой опыт в этом направлении был обескураживающим. Я работал
на одном мощном дыхании, когда деньги месяцами утекали, как вода; тысячи наполняли про-
сторный зал, и сотни входили в комнату душепопечителей. В довершение всего мне были
присланы 34 имени людей, которые признали наш зал как свой духовный центр. Только один или
два были рядом с нами. В течение шести месяцев я старательно посещал их всех, но я боюсь, что
лишь четверых коснулся Святой Дух.
В противовес этому он рассказывает о своем опыте в маленьком английском селении, где он
недолгое время проживал, когда перестал путешествовать по миру. Он и фермер были убеждены,
что ходатайственная молитва непременно разрешит ситуацию. Они ждали, пока Бог пошлет Свой
человеческий инструмент — шотландского евангелиста. Там не было впечатляющего наплыва
заинтересовавшихся, но в продолжение напряженной ночи одна душа была спасена. Евангелист
продолжил свой путь, однако с того момента возобновилась благословенная и вместе с тем спо-
койная работа по убеждению и обращению.
Значительная часть новообращенных были молодые люди, которые были счастливы соединиться
с более зрелыми христианами — так сформировалось благословенное братство между опытом и
молодостью. Не было необходимости устраивать специальные молодежные собрания. Слишком
часто они оборачиваются пагубным расколом ослабевающей церкви. Не напрасно были потрачены
драгоценные часы поющих хоров. Еженедельное собрание для молитвы и изучения Библии теперь
насчитывало около 20 присутствующих, главным образом, юношей и девушек. Так продолжалось
год или два, пока Бог не воздвиг еще пяти проповедников в этой деревенской церкви. Далее
мистер Лэнг комментирует:
Дома, в деловой обстановке церковь и Евангелие являются пугающе обычными для христиан,
чтобы сделать их собственными приспособлениями в их собственной инициативе и их мудростью.
И потом они просят Господа еще большего Его благословения. Но Господь Славы не является
нашим лакеем, чтобы содействовать нашему плану — наш Господь направляет нас для
продвижения Его плана.
Для этого мы должны ожидать Его инициативы, Его указания, Его предшествующей активности.
«И когда услышишь шум как бы идущего по вершинам тутовых дерев, то двинься; ибо тогда
пошел Господь пред тобою...» (2 Цар. 5:24). Мы должны энергично двигаться, когда впереди
пошел Господь, чтобы результатом не стало поражение.
Моим особым желанием и молитвой является то, чтобы это сообщение о милостивых путях
Господа со мной могло воодушевить моих братьев и сестер во Христе дать Богу, их Отцу, Его
вполне законное место как Распорядителю жизнью души, к Его хвале и их собственному благу. И,
в частности, я страстно желаю, чтобы мои собратья-проповедники Слова совершали служение по
Его прямому указанию и отказались от пагубной практики делать будущее залогом, при этом,
конечно, заглядывая вперед, чтобы не истолковывать ошибочно божественного руководства.
Как может кто-то, будучи вестником, не ожидать каждый раз, получая сообщение, данных
времени и человеке, которому его следует доставить? Распространившаяся привычка не
подчинять времени и дарования руководству Первосвященника просто самым плачевным образом
лишает Его помазания.
Этот послушный Богу предвестник прожил до 84-летнего возраста. На исходе последних месяцев
его земной жизни, незадолго перед смертью, мистер Лэнг писал своему другу: «Вспоминай меня
по-прежнему, хрупкого старого воина, готового укутаться в мантию и отправиться спать». 20
октября 1958 г. он отошел в вечность для дальнейшего служения его Господу.
Мы выражаем признательность за разрешение от Paternoster Press использовать материалы
из «Направленной жизни» Д. Г. Лэнга