“Они знали своего Бога”

Часть - 3

Эдвин и Лиллиан Харви

Содержание
 МАРКИЗ ДЕ РАНТИ (1611 - 1649)
Аристократ, который смирился
СТИВЕН ГРЕЛЛЕТ (1773 — 1855)
Французский дворянин, ходивший пешком
СЭМЮЭЛ ПИРС (1766- 1799)
Он принес себя в жертву живую
ДЖОН СМИТ (1794 - 1831)
Человек с мозолистыми коленями
ЭНН КАТЛЕР (1759 - 1794)
Слишком молодая, чтобы умереть
ДЯДЯ ДЖОН ВАССАР (1813 - 1878)
Овчарка Бога
ДЖОРДЖ РЭЙЛТОН (1849— 1912)
Ревностный труженик на ниве Божией
ДЖОН Г. ГОВАН (1861 - 1927)
Пастырь сельского Евангелизма
ОСВАЛЬД ЧЭМБЕРС (1874— 1917)
Случайный апостол
ГЕРТРУДА ЧЭМБЕРС (1885 - 1966)
Создательница книг
ЭВАН ХОПКИНС (1837 - 1919)
Вестник победы
МЭРИ МОЗЛИ (1887 - 1923)
Она избрала благую часть

Предисловие
Мы продолжили исполнение того, что, по нашему твердому убеждению, являлось Божьим
замыслом, совершив хождение вблизи духовного Сиона, возведя его укрепления, дворцы и башни,
и теперь — молитвенно, после долгих биографических исследований, представляем на суд
читателей наши удивительные открытия для назидания будущим поколениям. В наше время
церковь большей частью находится так далеко от библейского христианства, что многим из пос-
ледующих поколений неизвестны даже имена живших прежде мужчин и женщин, которые знали
своего Бога так близко, что следовали Его заповедям, исполняли Его замыслы и оставили нам
бесконечно дорогое наследство.
Героями третьей и четвертой книг мы избирали тех, в чьих жизнях явлен божественный замысел
и ощутимо божественное влияние. Они слышали голос и следовали ему; они вступали в борьбу со
своей греховной природой и видели в искуплении очищение от своего греха; они вступали в
схватку с, казалось, неодолимыми трудностями, но побеждали.
Очевидно, что внутри этих людей обитал Святой Дух, Который вселял в них сострадание к
грешникам, не знавшим истинной любви, и давал им все необходимое из небесных источников.
Как у детей Израиля, у них был огненный столб, который шел впереди и за которым они
следовали.
Святой Дух, реально существующий и в наше время, побуждал их сердца исполнять Божью
волю. Были ли там язычники, не язычники, не познавшие Благой евангельской Вести? Господь
жатвы знал, где найти Свой приготовленный сосуд для восполнения этой нужды! Был ли это
народ, который нуждался в Слове Божьем на своем родном языке? Он знал, кого призвать в
качестве переводчика! Была ли это угнетенная раса со множеством эгоистичных божеств? Он
посылал туда Своего вестника. Пытались ли исследующие Слово Божие обнажить библейские
истины в их величественной боговдохновенности? Всевышний знал людей, сильных в Священном
Писании, чтобы восстановить его в первоначальном величии и чистоте! Существовала ли
потребность в ходатайствующем молитвеннике? Бог мог навеять призыв к неустанному труду и
вложить Свои стенания в души людей, готовых к неудобствам и лишениям!
Деяния апостолов не были завершены две тысячи лет тому назад, поскольку на протяжении
столетий ученики Христа шли на поля, созревшие для жатвы. Никогда Бог не испытывал
недостатка в Своих Петрах, чтобы направлять их в дома Корнилиев; в Своих Павлах, готовых
идти к язычникам; в Своих Стефанах с их краткой проповедью, в которой Савла из Тарса ранят
стрекала Всевышнего; в Своих Филиппах, посвященных, чтобы оставить места духовного пробуж-
дения и отправиться на пустынную дорогу для встречи с желающим познать истину эфиопским
евнухом. Еще у Бога есть неизвестные Анании, готовые встретиться со смертью, чтобы через
закрытые двери войти туда, где молящаяся душа нуждается в свете истины.
Религиозный мир, охваченный бурной деятельностью и шумный, с его спланированными
людьми кампаниями и филантропией, и не подозревает о молчаливой толпе, все еще идущей за
огненным столбом и по-прежнему ведомой Господом Вседержителем к покорению того, что из-за
своей кажущейся незначительности и не громкости оставалось неузнанным. Не обладая ни
духовным зрением, чтобы увидеть путь Бога на морских волнах, ни духовным слухом, чтобы
услышать Его тихий наставляющий голос, ни крепостью духа, чтобы узнать, что хананеи все еще
одержимы, они лишены возможности понять таких Божьих служителей. Оставаясь неузнанными,
эти Божьи святые продолжают идти дальше, не встречая препятствий со стороны плотских
христиан и совершая посланную им свыше миссию.
Бог, чтобы защитить их, дал им жала в плоть и земные сосуды в трещинах. Во многих случаях
Господь допустил, чтобы жизни этих людей сохранились для нас в жизнеописаниях, дневниках и
журналах. Заметим, что для всех них общим было полное подчинение руководству Святого Духа;
они знали своего Бога, как первые ученики Христа в Деяниях апостолов. И как же мы молимся,
чтобы при чтении этих очерков христиане нашего времени стремились к близкому общению со
своим Богом и могли в наше нуждающееся время также исполнить волю Небесного Отца.
Я выражаю благодарность Эдварду Куку, Труди Тайт и Джоан Генри за то, что своим
самоотверженным трудом они сделали возможным публикацию этих материалов. Мы учли
лекцию Элизабет Хей, подготовленную несколько лет назад, когда вышла в свет первая книга из
серии «Они знали своего Бога», которая пополняется настоящей публикацией. Я также глубоко
признательна моему дорогому супругу, ныне покойному, за его труд над некоторыми из
представленных очерков и за честь продолжить его служение, так что, и уйдя из жизни, он
продолжает говорить.
Лиллиан Г. Харви Хэмптон, Теннесси Ноябрь 1988 г.
 На небесах, в Царстве Божьем, ни одна душа не является лишней и не повторяет другую, но
каждая, даже самая крохотная, нуждается в совершении полноты, как все струны — в гармонии.
Адольф Сафир

Эта группа святых на коленях

В могучей вере склонилась у ног Иисуса,
Чтобы воздать почести Всевышнему.
То время благодарит настоящее за толпы пылающих душ.
Которые, дерзко достигнув веры пророков,
С радостью прошли через золотые ворота будущего,
И мечта о Боге тотчас для них стала явью.
Благодарность за фимиам десяти тысяч молитв
О покаянии проносится вверху за облаками.
Благодарность за океан восторга хвалы
С солью слез всей жизни, принесенной в жертву,
Но отраженной в безграничном океане радости,
День за днем разбивающим свои волны о берег вечности.
И вновь благодарность за слова, что полыхнули пламенем
С умоляющих уст или из душ, что тверже гранита, в огне —
Огне восхода солнца, спешащего к рассвету.
И еще горячее благодарность, еще глубже почтение,
О Отец, за это благоговение и разливающийся покой
От Твоего близкого присутствия, когда Твой единородный Сын
Во всем великолепии силы Его Святого Духа
Всю ту долгую неделю праздника коронования
Вновь посещал поле сражения за веру
Перед изголодавшимся взором половины Его Церкви,
Устроившей королевский двор в стенах нашего города!
С. А. Фокс

Бог никогда не повторяет Себя. Не существует двух абсолютно одинаковых мыслей, нет двух
совершенно одинаковых нужд, нет двух грешников, которые придут ко Христу одним и тем же
путем. Вместо того чтобы уповать на опыт других, ищите то, что назначено вам.
Д. Л. Муди

Маркиз Де Ранти
Аристократ, который смирился
Юный 17-летний студент, изучающий естественные науки, по дороге домой из Парижского
университета имел обыкновение останавливаться у букиниста и просматривать выставленные на
продажу книги. Однажды букинист уговорил юношу приобрести книгу Фомы Кемпийского «О
подражании Христу», хотя тот вначале вовсе не был заинтересован в этой покупке. Внимательное
прочтение какой-либо книги нередко существенно меняло жизненную ориентацию многих
известных людей. Так произошло и в этом случае, ибо это сочинение оказало настолько глубокое
воздействие на душу юного студента, что с тех пор его жизнь вошла в совершенно иное русло.
Маркиз де Ранти, ничем не выделявшийся среди студентов-естественников, родился в 1611 г. в
замке Бени в Нормандии, на северо-западе Франции. Молодой аристократ с презрением отверг
традиционные требования, предъявляемые обществом к людям его круга. Однако его состоятель-
ные родители строили весьма честолюбивые планы касательно будущего своего отпрыска.
Однажды, проезжая с матерью через Париж, де Ранти ухитрился сбежать. В письме, написанном
отцу из монастыря, где он обрел надежное пристанище, юноша объяснил причину своего
поступка. Он писал, что принципы, определяющие жизнь христианина, настолько отличаются от
обычаев и нравов мира, что он не чувствует в себе силы выдержать их нажим, оставаясь в своем
прежнем положении. Из этого письма становится ясно, что он хотел избежать давления на него,
чтобы не стать «таким, как все». Он ясно сознавал, что последователь Христа понесет неизбежный
крест. Поэтому он и искал убежища под сводами христианской обители.
Однако его отец остался непреклонен и в конце концов отыскал сына в Амбуазе и вернул его в
Бени. Там полное преображение юноши всеми было замечено, отчего уважение к нему
окружающих неизмеримо возросло.
В возрасте 22 лет он женился на прекрасной молодой женщине и принял на себя обязанности,
соответствующие положению состоятельного француза. Все думали, что какое-то время он
проведет в армии, которую он содержал, где своей молитвенной жизнью окажет благотворное
влияние на других. Думали также, что он будет служить при королевском дворе, но он не
оправдал этих ожиданий и предпочел добросовестно исполнять свой долг по управлению
обширным поместьем.
В то время у него уже сложились привычки, свойственные жизни посвященного христианина,
который, независимо от обстоятельств, каждый день по два-три часа проводит в молитве.
Оставленные им записки рисуют нам картину его строгой жизни.
Обычно я встаю в пять утра (проведя часть ночи в молитве). Проснувшись, я погружаюсь в лоно
собственного ничтожества перед божеством Всемогущего. Поднявшись, я падаю на колени перед
величием всевышнего воплощения, дающего нам доступ к Богу. Быстро одевшись, я вхожу в свою
часовню и преклоняю колени в почитании Господа. Я предстаю перед Ним, как пустой сосуд, и
считаю себя низким и нуждающимся. Таким я сохраняю мое сердце и тогда нахожу убежище в
Святом Сыне Божьем и Его Святом Духе. Затем я читаю Новый Завет и после размышлений
приступаю к работе.
Перед обедом, в полдень, опять наступает время для молитвы. Во время еды я читаю какую-
нибудь полезную книгу. Потом в течение часа беседую с людьми, пожелавшими встретиться со
мной. Затем иду туда, куда меня ведет Бог. Если не происходит ничего непредвиденного, я обычно
иду в церковь и там молюсь. За ужином читаю что-либо из жизнеописаний святых и мучеников.
Потом беседую со своими детьми. В девять вечера я молюсь с ними и всеми, кто трудится в моем
доме. Затем все уходят, а я продолжаю молиться до десяти часов.
О де Ранти можно сказать, как было сказано о Енохе: «Ходил пред Богом».

Я хожу перед Богом!

Шум битвы земной пусть окружает меня,
Множество ужасных изобретений людей
пускай потрясают меня;
Я не страшусь, ибо Его рука простерта надо мной —
Я хожу перед Богом!
Я хожу перед Богом;
Хотя тучи в небе мне угрожают — пускай,
Хотя бури страха и ненависти сбивают меня —
Но нет страха в любви — и Он любит меня;
Я хожу перед Богом.
Я хожу перед Богом,
Коварство и беды пусть настигают меня,
И братья — истинные или притворные —
 пускай часто не понимают меня;
Я ничего не боюсь, ибо Он не покинет меня —
Я хожу перед Богом.
Я хожу перед Богом,
И нет сил у меня ходить без Него,
Но когда часы небесные возвестят этот час —
Моя рука в Его руке, за сияющей башней Сиона Я буду ходить перед Богом.
Уильям Монтгомери

По мере того как он возрастал в благодати, его привычки становились все более простыми.
Несомненно, исследование жизни Христа побуждало его отказываться от излишеств. Он начал
посещать больных и заключенных. Однажды его ожидали на светском приеме, где он так и не
появился, но зато именно в это время его видели за едой вместе с заключенными в находившейся
поблизости тюрьме. Не раскрывая своего имени, он часто зажигал огонь в каминах бедняков,
давал пищу голодным и выслушивал рассказы об их горестях, не чуждаясь отверженных и
нуждающихся. Он часто бывал там, где собирались бедняки, приглашал их к себе домой, где он и
его дети сами прислуживали им и подавали им еду.
Все глубже познавая жизнь Христа, он совершенствовался на пути самоотречения и
жертвенности. Вначале эти ежедневные посещения бедных он совершал в экипаже в сопровожде-
нии слуг. Но сравнивая себя со своим Учителем, он пришел к убеждению, что не должен
пользоваться экипажем и принял решение ходить пешком и только с одним слугой для исполне-
ния этих дел милосердия. В конце концов он отказался и от этого слуги и без провожатых часто
наведывался в дома бедняков, принимая горячее участие в их нуждах.
Тесно общаясь с беднотой, он познакомился с нуждами безработных и, пытаясь помочь им, он
сам освоил некоторые простые профессии. Он обучал бедных безработных новым ремеслам,
чтобы они могли содержать свои семьи. Он настолько проникся заботами об оплате труда низших
слоев тружеников, что даже помог им организовать общество, чтобы они, объединив свои
трудовые доходы, получали там средства на насущные нужды, а остальные деньги делили бы
между теми, кому меньше повезло с работой. Если бы так же поступили бы и представители
высших классов Франции, Французская революция, возможно бы, не произошла.
Де Ранти, который постоянно помогал своим бедствующим товарищам, обычно перед беседой с
ними молился, так как был глубоко убежден, что без поддержки Святого Духа не сможет ничего
ни сделать, ни сказать. Он всею душой уповал на то, чтобы Святой Дух Сам говорил его устами.
Отовсюду в замок стали приходить больные и бедные. Там он обычно собирал их всех в
просторной столовой для беседы, а потом сам прислуживал им.
Вполне естественно, что подобный образ жизни человека, занимавшего столь видное положение,
у окружающих не вызывал одобрения, а многие его даже оскорбляли, но особенно бурный
конфликт у него произошел с матерью. Мы можем представить, как женщина из мира
воспринимала столь недостойное, по ее мнению, поведение своего сына, совершенно не
заботившегося о соблюдении общепринятых правил приличия. Ей бы хотелось, чтобы сын
придерживался норм, одобряемых людьми их круга, и следовал принципам тех, кто занимал более
высокое общественное положение.
Де Ранти прожил недолгую жизнь. Мы в точности не знаем, была ли тому причиной его чересчур
напряженная деятельность или пренебрежение собственным здоровьем при оказании поддержки
многим, искавшим его помощи и совета, но силы его истощились быстро и умер он в возрасте 37
лет. Его жизнь не стала легче, приблизившись к завершению. Распространялись слухи, что его
набожность была лицемерной, что он повинен в каких-то тайных грехах. Находились люди, для
которых наслаждением было распространять подобную клевету, и религиозная община, столь
многим ему обязанная, в общем-то приняла сторону его обвинителей. Де Ранти встретился с
предавшими его и сделал попытку объясниться. Вот как он сам это описал:
Я испытал лишь горькое унижение. Чтобы завоевать их расположение, я не сказал ни единого
слова против них. Я говорил лишь, что правда на моей стороне. Терпя позор и унижение, я
позволил всему потоку обвинений пролиться на меня. Я был там объявлен человеком вне закона,
меня как козла отпущения из Ветхого Завета изгоняли в пустыню.
 Унижение было настолько мучительным, что де Ранти какое-то время не покидал своей комнаты
и оставил свою прежнюю деятельность. Но беда не приходит одна: вскоре он лишился дочери, а
затем и жены. К тому же, он страдал от прогрессирующей тяжелой болезни, которая еще усугуб-
ляла его мучения.
Боль, которую я терплю, так невыносима, — говорил он, — что мне хочется кричать и стонать, я
теряю контроль над собой. Хотя она постоянно мучает меня, все же я могу утверждать, что мое
сознание пребывает с Богом, несмотря на эту боль... Страдание является даром, великой
милостью, но истинным оно бывает исключительно редко. Да, верно, страдают многие, но мало
чьи муки могут сравниться со страданиями Иисуса. Это удивительно, поскольку мы знаем, что
единственный путь, которым Он мог войти в Свою славу, был путь унижения, отчаянного
страдания и креста. Но все же мы, Его ученики, всегда желаем идти не тем путем, каким шел
Христос. В таком случае, стоит ли ученик выше своего Учителя?
Когда у него началась агония, он закричал: «Смелее! Смелее! Вечность совсем близко!» Затем
находившиеся рядом услышали его шепот: «Я поклоняюсь Тебе! Я обожаю Тебя!» Он знал, что
внутри него Иисус создал Свое Царство. Прожив всего 37 лет, он за столь короткое время успел
совершить необычайно много.
Дж. Уэсли более 20 раз ссылается на него в своей изданной переписке. Он же в 1741 г. перевел с
немецкого биографию маркиза де Ранти, сделав ее достоянием многих. Этого французского
аристократа Уэсли ставил в один ряд со святым Брэйнердом и побуждал свой народ знакомиться с
жизнью столь благочестивых героев в надежде, что это побудит людей последовать их примеру.

Стивен Греллет
Французский дворянин, ходивший пешком
Можно было бы с полным основанием сказать, что Стивен Греллет родился в сорочке, и даже в
шелковой, настолько блестящие перспективы были открыты перед ним с самого рождения. В
доме, где 11 ноября 1773 г. родился Стивен Греллет, не знали, что такое нужда. Его отец, католик
по вероисповеданию, производил фарфор, к тому же, владел металлургическим заводом в Лиможе
(Франция). Благодаря хорошо поставленному производству фарфора он был приближен ко двору
Людовика XVI, который пожаловал ему дворянский титул и право посещать личную часовню
короля. Он был также инспектором Монетного двора.
Мать Стивена, урожденная Сюзанна де Сенамо, также способствовала славе имени Греллет.
Многие поколения ее предков жили в Лиможе, ее семья считалась весьма уважаемой и знатной
среди аристократических родов этой части страны.
Две из сестер Стивена, отказавшись от мира, приняли постриг и поселились за стенами
монастыря католического ордена, известного своей строгостью. Этьен же, позже англизировавший
свое имя и ставший Стивеном, много и глубоко размышлял о себе и своем предназначении. Вот
что он сам об этом писал:
Сколько я себя помню, во мне существовало нечто, не позволявшее слепо верить в различные
доктрины, которым меня учили. И как мне ни втолковывали, что это таинства, в которые мне не
дано проникнуть, мой разум переносил меня в корень этой проблемы, от творений — к Творцу, от
преходящего — к вечности.
За годы жизни в Лионе он избавился от завесы, заслоняющей от обычного человека духовные
истины. Эти переживания оставили в нем неизгладимый след:
Мне представлялась, — писал он,— большая группа людей, или, скорее, очищенных душ, на
одном из судов, плававших близ Лиона по Роне, на котором женщины стирали белье. Я поражал-
ся, наблюдая, как ловко они колотят и раскатывают белье, после него оно становится белоснежно-
чистым. Мне открылось, что я не смогу войти в Царство Божье, пока не подвергнусь такой же
обработке, что я пока не буду омыт и очищен таким же образом, я не смогу иметь доли в дорогом
Сыне Божьем. Неделями я был поглощен размышлениями об омытии возрождения. Прежде я
никогда не слышал о подобных вещах, отчего необычайно поражался тому, что, будучи крещен
водой и пройдя так называемое таинство конфирмации, должен был пройти еще и через такое
очищение: ибо я никогда не читал и не слышал о подобном крещении.
В ходе подготовки к конфирмации Стивена наставляли, что во время этого католического обряда
он переживет внутреннюю перемену, которая изменит его жизнь и поведение, и он страстно ждал
этой перемены. Но каким же было его разочарование, когда впоследствии он обнаружил, что
«ощущение собственной греховности никуда не исчезло, что склонности к дурному были в
знаменательный день такими же сильными, как всегда. Таким образом, в самом юном возрасте я
узнал, что ни священники, ни епископы не смогли бы совершить для меня этот труд».
Утрата иллюзий в отношении католической церкви, вопреки ранним впечатлениям детства и
глубоким устремлениям отроческих лет, наполняла его сердце горечью. Именно поэтому он впал в
скептицизм и стал последователем Вольтера. Но Бог вскоре ответил на его молитвы и устремления
к Нему, хотя, как это часто случается, совсем не так, как ему бы хотелось. Кто бы мог подумать,
что ярый противник Великой французской революции будет использован Богом, чтобы привести
Стивена Греллета, как в духовном плане, так и географически, туда, где он найдет Того, Кого так
долго искал!
По понятным причинам, именно аристократия ощутила на себе в полной мере всю ярость
буржуазной революции. Многие дворяне, в числе которых были Стивен и его брат, бежали.
Покинув свой дом, они вынуждены были скитаться в холмистых лесах близ Кобленца. Два или
три раза они избежали верной смерти, прежде чем им удалось найти убежище в Америке.
Глубокие и яркие переживания двух предшествовавших лет вылились в душе Стивена в горячее
стремление к чистоте и праведности, но сердцем он все же не настолько проникся им, чтобы
отказаться от удовольствий и мирских развлечений. Однако в нем уже зрел важный перелом, что,
безусловно, свидетельствовало о божественном надзоре за молодым богоискателем.
Благодаря чудесной милости, — рассказывает нам сам Стивен, — посещение Господа теперь
снова было направлено на меня немедленным пролитием Божественного Света на мою душу.
Однажды вечером, когда я в одиночестве гулял в поле, мои полностью безмятежные мысли были
далеки от Бога. И вдруг внутри меня раздался голос, сковавший ужасом все мое существо. Слова
«Вечность! Вечность! Вечность!» пронизывали всю мою душу, все мое существо содрогалось. Это
повергло меня, как Савла, на землю.
Передо мной открылась страшная развращенность, греховность моего сердца и бездна вечной
погибели, на краю которой я находился. От горького отчаяния я, не выдержав, закричал: «Даже
если Бога нет, то ад, несомненно, есть!» И посреди него я видел себя. Еще долгое время я,
казалось, слышал это громовое предупреждение. После этого случая я все дни и ночи пребывал в
молитве, прося, чтобы Господь смилостивился надо мной, ожидая, что Он даст мне свидетельство
того, что слышит меня.
Я снова взялся за сочинения Уильяма Пенна и начал с книги «Нет креста, нет венца». Только
теперь смысл этого названия достиг моего сердца. Я продолжал чтение этой книги с помощью
словаря, хотя приходилось искать значение почти каждого слова. Таким образом я прочитал ее
дважды. Никогда еще я не встречал ничего подобного и не ощущал в себе столь мощное воздей-
ствие божественного свидетельства.
Теперь я отказался от какого бы то ни было общества и почти все свое время проводил в
уединении и молчаливом ожидании встречи с Богом. Поскольку у меня не было Библии на
французском языке, я начал читать ее с помощью словаря. Среди этих вдохновенных Писаний я
чувствовал себя почти чужеземцем. Я запомнил их прежде, чем осознал их смысл.
Пока находившаяся под паром почва моего сердца подготавливалась таким образом, мой брат и
я, будучи однажды на Коло- нел-Корса, услышали о богослужении, назначенном на следующий
день в молитвенном доме квакеров, которое должно было проводиться двумя англичанками,
прибывшими на этот остров с религиозным визитом. Мы почувствовали желание пойти туда.
Этими квакерами были Девора Дарби и Ревекка Янг. Уже сама их внешность вызывала во мне
возвышенные чувства. Но вскоре я позабыл и их, и все, что меня окружало, когда в обращенном
вовнутрь молчаливом расположении духа, стремясь войти в божественное присутствие, я был
удостоен привилегии найти в себе то, что я, пролив много слез и узнав немало скорби, так долго
искал вне себя... Я так явственно ощущал присутствие Господа, что мое внутреннее «я» оказалось
поверженным перед моим благословенным Искупителем... Меня наполняла тайная радость, ибо я
обрел Того, Кого так страстно желала моя душа. Я был не в силах сдвинуться с места.
Мы с братом были приглашены на обед в обществе этих квакеров на Корсике. После обеда
состоялось духовное общение, где прозвучало несколько сообщений. Я едва мог разобрать хоть
слово из сказанного, но когда доктор Дарби обращалась ко мне или к брату, Господь словно
открывал внешнему мой слух и мое сердце. Ее слова имели силу того Слова, что «живо и
действенно и острее всякого меча обоюдоострого». Она, казалось, читала страницы моего сердца,
с ясностью описывающие, как это происходило и как это было со мной. Я был подобен Лидии:
сердце мое открылось, и я ощущал мощь Того, Кто имел ключ Давида. Во мне не оставалось сил,
препятствующих этому божественному посещению.
Это был поистине памятный день. Я был подобен человеку, введенному в новый мир: все
окружающее теперь выглядело иначе. Сердце мое исполнилось всеобъемлющей любви.
Потрясающее великолепие того божественного посещения навсегда запечатлелось во мне:
впоследствии об этом дне я вспоминал с особым интересом и благодарностью. Я уподобился тогда
человеку, вырванному из пламени, — спасенному на самом краю ужасной бездны.
Этот новый человек во Христе был убежден, что все с ним случившееся — не плод его
воображения, а результат божественной работы Святого Духа. Мы назвали бы это новым
рождением, но в наше время в религиозном мире эти слова употребляют с такой легкостью, что
они во многом утратили свое первоначальное значение. Рожденный от Бога! Рожденный от
Святого Духа! Сыновья и дочери Всевышнего! Какое же это величественное, божественное
преображение!
Этот новообращенный ощущал острую потребность в братстве, которое он нашел среди
квакеров. В то время квакерство порицалось, и поскольку он жил в пресвитерианской семье, его
предупредили о нежелательности общения с этой сектой. Страх быть непонятым заставил его
отказаться от посещения собрания в одно из воскресений, но, проявив непослушание, он мучился
чувством вины.
Через наставления Святого Духа Стивен все же решил пойти на следующее собрание квакеров,
но из страха быть замеченным отправился туда кружным путем, через поля и огороды. И какова
же была его досада, когда, прибыв таким образом на место, он обнаружил, что в тот день собрание
было перенесено в соседнее селение! Найдя двери закрытыми, он стал искать уединенное место
для размышления. Теперь уже он сам сурово порицал себя за трусость. Стивен чувствовал себя
Никодимом, который стремился прийти к Иисусу ночью. Бог уже вел Свою плодотворную работу
по дисциплинированию этого новообращенного и перемене его взглядов на свою мнимую
добродетель. Сам того не зная, он готовился стать тем, кто в конечном счете будет призван
отчаянно рисковать на поле боя, где трусость могла оказаться роковой.
Тем временем Стивен Греллет поступил на должность учителя. Хотя он добросовестно выполнял
свою работу, все его мысли были сосредоточены на Боге. В его душе звучал стих из Евангелия:
«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Таким образом,
соприкасаясь с преходящим, он всегда руководствовался этим стихом из Писания, так что
временами ощущал себя словно взятым из другого мира. Он всецело погрузился в размышления.
Если я брал книгу, то одна строка могла удерживать мое внимание часами. Иногда я целую
неделю читал одну-единственную главу из Библии и размышлял о ней.
Мы можем проследить последовательность шагов в подготовке Богом Своего труженика на
примере еще одного урока, преподанного ему через Слово, — о необходимости заботиться о
других душах.
Временами мой разум настолько был поглощен чувством Божьей любви, что, казалось, будто я
мог оставаться погруженным в нее дни и ночи... Каждый шаг моей прошлой жизни вновь и вновь
всплывал в памяти. Я глубоко страдал не только из-за зла, которое совершил, но и из-за добра,
которое не сделал, не только из-за страшного ущерба, который я нанес себе, но также из-за вреда,
который, как я понимал, мой опыт мог принести другим.
Я понимал бессмысленность самонадеянного ответа Каина Богу: «Разве я сторож брату моему?»
Нам следует быть сторожами друг для друга, и велика наша ответственность как инспекторов
нравственности. Все Божье творение, особенно созданный Им по Своему образу и подобию
человек, предстало передо мной невероятно близко. О, чего только не совершит сила божествен-
ной и искупляющей любви?
Эти испытания души, через которые Стивену пришлось пройти на заре своего двадцатилетия, он
вспоминает в более поздние годы.
Поистине, Он во всем руководил мной, наставлял меня и так подчинил Своей дисциплине, что в
те дни, как я чувствовал, Господь стал жизнью моей души и источником моих мыслей. Он только
пристально наблюдал за всеми движениями моего сердца, что если и появлялась мысль, чуждая
вещам небесным, не относящаяся к спасению моей души, я впадал в крайнее смятение. Вечерами,
когда, по своему обыкновению, я прежде записывал события минувшего дня, я тихо и
торжественно входил в
Божье присутствие, чтобы проверить состояние моего сердца в течение дня. Если я находил, что
оно, даже на короткое время, устремлялось к тому, что не приносило пользы Богу, своему центру,
то я не успокаивался до тех пор, пока не приходило чувство божественной милости и прощения.
Я не столько стремился узнать о том, удалялся ли я от мира, чтобы ожидать Бога, сколько
допытывался, не отходил ли от Божьего присутствия к гавани мирских мыслей. Потом я возвра-
щался в присутствие Господа, в школе Которого я учился и в дисциплине Которого был бдительно
храним... Много времени, дней и ночей провел я, изливая пред Богом потоки слез.
В возрасте 25 лет, спустя три года после обращения к Богу, Стивен испытал мощный
божественный призыв к служению. Это произошло в период эпидемии желтой лихорадки в
Филадельфии, где он тогда жил. Многие умирали, и мало кто решался подвергнуть себя
опасности, вступив в борьбу с этой смертоносной чумой. Но Стивен Греллет считал своим долгом
посещать дома, где были зараженные — смерть, подобно ненасытному хищнику, опустошала
целые кварталы — и молиться с каждым умирающим. Многие умерли в его присутствии,
некоторые — свидетельствуя о великой радости, мире и силе духа; другие «переживали смер-
тельную агонию, хватаясь за меня руками и как бы стремясь удержать что-то живое, с ужасом
кричали: “Я не могу умереть! Я не готов умереть!”»
Случилось так, что опекая некого Ласкаса, заразившегося лихорадкой, пока их корабль стоял в
гавани, Греллет сам стал жертвой этой болезни. Лихорадка все усиливалась, его конечности стали
мертвенно холодными, и в конце концов даже было напечатано его имя в числе умерших и для
него приготовили гроб.
Стивен сам рассказывает, что произошло с ним тогда:
Пока смерть, казалось, приближалась, и я становился, с одной стороны, все ближе к последнему
своему вздоху, а мое духовное чувство уже как бы окружалось ангельским воинством в небесном
присутствии, загадочным и сильным языком мне было дано откровение: «Ты не умрешь, но
будешь жить. Твоя работа еще не сделана».
Потом мне были открыты уголки земли, страны, где я был призван нести служение Евангелия.
Каким изумлением я наполнился! Какая передо мной открывалась перспектива! Я чувствовал
грусть, потому что мне казалось, что я уже имею опорный пункт в небесных обителях. Я горько
плакал, но, поскольку такова была воля Бога, в почтении смирился... Я видел и чувствовал то, что
не поддается описанию. С того времени мое внутреннее смятение куда-то ушло.
Будучи человеком решительным, Стивен Греллет, не теряя времени даром, занялся делами
своего Небесного Отца. Посещая различные районы Соединенных Штатов и Канады, он нашел
многих, кто являлся «семенем земли», остатком, рассеянным повсюду. Только к замеченным им
корыстным наклонностям квакеров, сверх меры озабоченных накоплением денег, он относился
критически.
Во время шестилетнего странствия по Соединенным Штатам он встретил свою будущую жену.
Именно в Ревекке Коллинз Стивен, которому в то время был 31 год, нашел верную спутницу
жизни. На протяжении многих лет их совместной жизни она была ему настоящей подругой,
никогда не чинившей мужу препятствий в исполнении им миссии, порученной Богом. Он всегда
знал, что Господь позаботится о его возлюбленной жене. И Бог это делал!
Однажды, вскоре после женитьбы, будучи в одной из своих поездок, он вдруг инстинктивно
почувствовал, что ему следует немедленно вернуться в Нью-Йорк. Бог открыл ему, что теща его
умерла от чумы, а жена лежит, сраженная тем же недугом. Ее здоровье, однако, было полностью
восстановлено, хотя еще несколько лет ее мучили последствия этой ужасной болезни.
Да, Ревекка еще долгое время нуждалась в его заботе, но мощь божественного призвания не
оставляла его, заставляя все полнее отдавать себя служению Господу. И перед тем как покинуть
снова свой дом, он получил такое нужное обетование: «Я Сам буду сопровождать тебя и дам тебе
покой». Много раз оно утешало его в последующие дни.
«Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его» — говорит
Библия. Такое определение как нельзя лучше подходит к этому добровольному вестнику креста.
Четырежды он пересекал Европу, посещая дворцы, тюрьмы и дома бедноты в Англии, Италии,
Испании, Франции, Финляндии, Швеции, России, Турции. Крайне расстроенный ужасающими
условиями жизни и многочисленными злоупотреблениями, с которыми ему довелось столкнуться,
Греллет открыто говорил об этом монархам, ответственным, как он считал, за социальное зло.
Куда бы он ни шел, повсюду Стивен находил души, созревшие для жатвы. Попав на Гаити, он
проповедовал там тысячам военных. Потом, оказавшись в Германии, он отпечатал шесть тысяч
Библий, когда остро ощутил великий голод по Слову жизни.
В Лондоне он посетил Ньюгейтскую тюрьму и был крайне возмущен условиями содержания
женщин-заключенных. Бог использовал его, чтобы заинтересовать Элизабет Фрай от имени этих
несчастных душ, и это стало ее призванием.
Несомненно, Божьи цели гораздо многограннее, чем может вместить человеческий разум.
Возможно, потребуется вечность, чтобы раскрыть, сколько этот верный Божий человек сделал для
невидимого Тела Христова, рассеянного по всей земле. И эти преданные члены понимали
человека, понимавшего Всевышнего. Он не пользовался древними традициями, обрядами и
церковными церемониями, лишенными силы жизни. Однако был осторожен в отношении советов
своим сторонникам относительно их дальнейших действий, уповая на Святого Духа, Который, как
он знал, мог бы с большей пользой вести их в истине. Он даровал им принадлежащую им по праву
привилегию быть царями и священниками в Боге и способность лично услышать от Бога о том
пути, который Он им предназначил.
Сам Греллет, несомненно, пользовался этими привилегиями, и если кто-то из людей знал
божественное руководство, то это был он. Если бы время и пространство позволили, мы бы хотели
перенести вас во дворцы, куда он был введен чудесным образом, и привести его слова о дверях,
которые открывались перед ним. При королевских дворах он встречал немало аристократов,
вверивших себя Господу Иисусу. Время от времени путь этого пилигрима лежал в монастыри, где
он открывал монахам, монахиням и священникам свет, принятый вне их церкви.
В Баварии он встретил большую группу священников, которым через откровение была открыта
суть истинной религии в личной преданности и уповании на Христа во всей их жизни. Несмотря
на их принадлежность к внешней и видимой организации, их корни уходили в вечность. Они
продолжали оставаться в официальной церкви, чтобы оказывать влияние на многие искренние
души, встречаемые ими там, которые никогда бы не увидели этого света за тяжелой завесой
формализма и традиционализма. Уезжая, многие души, готовые поддаться слабости, Стивен
покидал укрепленными. Этим людям он дарил слово жизни, брошюры или буклеты, которые во
время следующего своего посещения он находил использованными Богом для работы в их душах.
Архиепископ пригласил Стивена Греллета приехать в Россию, где в семинарии он настойчиво
убеждал студентов осознать влияние и авторитет Святого Духа, Который «...наставит вас на
всякую истину... и будущее возвестит вам». Придя к архиепископу на чашку чая, он застал там
много священников и монахов.
Христос, Пастырь и Епископ душ, проповедовал им,— рассказывал Греллет,— Он обладает
исключительным правом кормить и наставлять Свой народ. Его слуги, даже те, кто помазан на
служение Ему, могут лишь передать верующим хлеб, который вначале с этой целью дает им
Господь и который Он Сам благословляет. С пользой наставлять людей могут только те, кого Сам
Господь Бог определяет на это и обучает посредством Своего Духа так, что все, что они могут
дать, они получают из божественного источника. Следовательно, необходимо со всем вниманием
относиться к заповедям дорогого Учителя Своим ученикам: «Вы же оставайтесь в городе
Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше».
Из разного рода сообщений некоторые могут подумать, что мы часто встречаемся с крупными
общественными деятелями, — писал С. Греллет. — Они могут заключить, что мы ездим почти что
на царском коне. Но вспомним: Мардохей, представший вначале перед нами человеком весьма
высокого положения, видел и прозревал душой ту скромную участь, что ожидала его так скоро.
Хотя было внешнее омытие и помазание, все же под всем этим может оставаться вретище. Что же
касается меня, то я сознаю несбыточность перспективы ослабить ремень на препоясанных
чреслах, пока я продолжаю существовать в этом преходящем состоянии.
Этот водимый Святым Духом слуга Господа не стремился обращать души ко Христу для своей
деноминации, позволяя Богу ежедневно умножать число тех, кому надлежало быть спасенными.
Он не стремился построить какую-то церковь, признавая своей церковью ту, о которой говорил
Христос; он также не стремился публиковать статистику новообращенных. Он лишь находился на
пути Божьем, встречающим голодного и подводящим его душу к страждущему.
В конце концов, путь привел этого одинокого странника в Рим. Пользуясь благосклонностью
кардинала Консальви, личного секретаря папы Пия, Греллет надеялся получить аудиенцию у
верховного прелата католической церкви. Чтобы лучше понять эту миссию, обратимся к его
записям.
До глубокой ночи я был занят подготовкой документов, относящихся к посещению мной
католических церквей, которые попросил предоставить кардинал Консальви. Я почитал своим до-
лгом ознакомить их с многими злоупотреблениями, которые я там наблюдал. В частности, это
касалось нескольких случаев неправильного расходования денег, предназначенных для дел
милосердия. Я живописал страдания многих узников, заключенных в маленьких, темных,
переполненных темницах и закованных в тяжелые цепи, которые на некоторых оставались до
самой смерти.
У Греллета, пришедшего к папе на предоставленную ему аудиенцию, в дверях церемонно
приняли его квакерскую шляпу, чтобы, беседуя с папой, гостю не пришлось держать ее в руках,
что во время такой встречи могло вызвать чувство неловкости.
О многом поведал папе смелый квакер. Он рассказал, как всем сердцем опечалился, когда до
него дошли слухи, «что епископ Баварский, по примеру епископа Неаполя, казнил и сжигал
Новый Завет, отпечатанный в Мюнхене Гросснером, нанося тем самым сильнейший удар по
христианству. Некоторые из их священников стали воздерживаться от Библий и даже сжигали
их».
Я изобразил папе картины распутства и пороков священников и монахов, виденные мной во
многих уголках Европы и Вест- Индии. Каким же упреком они были для христианства! Какое рас-
тлевающее влияние они оказывали на многих и многих окружающих! Я убеждал его в том, что
только Христос является нашей Дверью, нашим единственным Спасителем. На прощание папа
выразил пожелание, чтобы Господь благословил и защитил меня повсюду, где бы я ни находился.
Стивену удалось добиться разрешения посетить места заключения инквизиции. Этот визит им
был подробно описан.
Эти камеры или маленькие тюрьмы построены на совесть — внушительной толщины стены
перекрыты сводом. Одни предназначались для содержания мужчин, другие — женщин. Ни у кого
из заключенных не было возможности ни видеться, ни общаться друг с другом. Тюрьма, где был
заключен Молинос, являлась в этом отношении показательной. Также я посетил тюрьмы или
подземелья, был в том месте, где находится сам инквизитор, где пытали несчастных страдальцев.
Все говорило о том, что эти жуткие помещения кто-либо посещал крайне редко.
После этого обхода я случайно услышал, как секретарь что-то сказал моему переводчику о
«секретной библиотеке». Я тут же выразил готовность побывать и там. Меня привели в большую
публичную библиотеку. Я же настаивал, чтобы мне показали именно секретную библиотеку.
Секретарь стал убеждать меня, что это невозможно, так как туда допускают только по
специальному разрешению, которое давалось лишь некоторым священникам.
Я сослался на то, что ему были даны указания показать все и что, если он так уклончив в
отношении этого места, то я могу с полным на то основанием считать, что от меня скрывают и
многое другое. Следовательно, я буду просто не в праве опровергать слухи об варварской
жестокости папской инквизиции, ходящие даже в Риме. После этого ему все же пришлось
показать мне их «секретную библиотеку». Она оказалась просторным помещением, все стены
которого от пола до потолка были заняты стеллажами с книгами, рукописями и документами,
изучение которых выносит инквизиции суровый приговор. На форзаце каждой книги излагались в
общих чертах возражения, иногда для них выделялась страница, там же стояла дата и подпись
инквизитора. Так что я сразу же мог понять характер каждого «недостатка» любой книги, которая
попадала мне в руки.
Большое число рукописей были написаны в Ирландии. Некоторые из них содержали крайне
интересный материал и свидетельствовали, что их авторы в своем большинстве учились в школе
Христа.
Здесь я мог проводить целые дни. Там были сочинения на всех известных современных и
древних языках: европейских, азиатских, арабском, греческом и др. Все эти сочинения
располагались в строгом порядке. Но как я ни старался, я не нашел ни одной квакерской книги.
Было много Библий, изданных на нескольких языках, сочинения Молиноса насчитывали ни одну
тысячу томов.
После того как мы вместе провели так много времени в столь интересном месте, секретарь
пригласил меня к себе: «Вы обязательно должны увидеть, как я живу». Я думал, что он имел в
виду свой рабочий кабинет, но он привел меня в просторные покои, где хранились архивы
инквизиции, были собраны протоколы за многие века вплоть до нашего времени. Там и находился
секретариат.
Понятно, что монахи, священники, даже кардиналы, по крайней мере, некоторые из них сочли
вопиющим святотатством само мое пребывание среди их святынь, не говоря уже о моем инспек-
тировании секретных материалов инквизиции. Кроме того, им не нравилась та поддержка,
которую мне оказывал кардинал Консальви со времени моего приезда в Рим. А некоторые из них
были уязвлены более прочих, ибо я уличил их в использовании в личных целях денег, выделенных
некоторыми орденами для благотворительности.
Я нахожусь, поистине, среди скорпионов. Но Бог силен спасти меня от всякого зла. И я не знаю
для себя лучшей участи, чем идти прямо, идти вперед по пути того служения, которое определил
мне мой благословенный Господь. Что бы со мной ни случилось, я все вверяю Ему, ибо отдал Ему
всю мою жизнь и всего себя.
Вполне понятно, что для этого посланника Христа догматы католичества очень часто
оказывались неприемлемыми, ибо они явно не соответствовали его убеждениям ревностного
квакера. «Они не оставили места для какого бы то ни было доверия среди показной роскоши
внешних обрядов и церемоний, — писал его биограф, — кажущейся мощи монументальной
архитектуры и иллюзорного очарования музыкального переживания. Такое доверие не возжигает
свечей и не курит фимиам ни на каком алтаре, не склоняется перед каким-то изваянным образом,
не поклоняется никакому святому, не признает религиозной святыни в Деве Марии.
Полностью отвергая всякую сверх набожность, оно не совершает паломничества к святыням, не
признает чудодейственных сил реликвий, чуждо воображаемому пламени чистилища, не имеет ни
индульгенций, ни тайного исповедания, никакого священнического отпущения грехов, никаких
месс о живущих и никаких молитв о мертвых. Оно не признает никакого посредника между Богом
и человеком, кроме Иисуса Христа, никакого иного оправдания грешника, кроме как через веру в
силу Его Крови, никакого освящения верующего, кроме как Его Святым Духом. Оно не имеет
никаких других жертв, кроме как омытия возрождения — крещения Святым Духом и огнем, и
соучастия верой в теле и Крови нашего Господа Иисуса Христа, Спасителя мира — никакой
надежды на вечную жизнь, кроме как через единственную жертву, посредством которой Он
усовершил их навсегда, чтобы они были освященными».
Квакеры верили, что их Царем был Христос, Который был Главой Церкви, и каждый член этого
Тела по праву был царем и священником. Они так высоко чтили личность Святого Духа, что
считали, что человеческий авторитет — ничто, по сравнению с водительством Святого Духа в
жизни каждого верующего. Они верили, что оплачиваемое служение не является библейским. Они
утверждали, что истинная Церковь не состоит из какой бы то ни было одной деноминации, но из
всех возрожденных верующих, которые были крещены в это Тело.
Оглядываясь на свои долгие странствия, С. Греллет никогда не роптал на трудности и лишения
или разлуку с семьей, но говорил:
Во многих местах, которые я посещал, поля созрели для жатвы настолько, что иногда мне
хотелось или иметь жизнь Мафусала, или чтобы солнце никогда не заходило, дабы я мог
совершать свою часть этой великой работы, которая должна была совершиться там, где я еще пока
не был.
Я был с богатыми и бедными, аристократами и аристократками, протестантскими служителями и
католическими священниками. Я со всеми говорил на одном и том же языке, не придерживался
формальных правил и церемоний, но держался одного лишь Христа и Его Духа. Я посетил многих
католических священников в Баварии, тех, о ком мы слышали, и нашел их духовно мыслящими. Я
был близок к тому, чтобы объединиться с некоторыми из них. Некоторые были женаты и
оправдывали этот факт примерами из Писания и практикой ранней церкви. Многим людям
хотелось иметь Библии, приобрести которые у них не было возможности.
Как замечательна была вера этого человека в личное водительство Святого Духа! И хотя
находились такие, кто злоупотреблял этой привилегией христианина и впадал в фанатизм, из этого
вовсе не следует, что нам необходимо отказаться от этого библейского права верующего. «Ибо
все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии». Нетерпеливой плоти свойственно стремиться
опередить Бога, когда ожидание становится утомительным. Наш Бог никогда не спешит. Но
существует дорога в человеческом океане, на которой мы можем проследить шаги Бога. Автор
одного из христианских гимнов говорит: «Он твердо шел по морю». И Его следы неминуемо
приведут Его служителей, которые следуют за Ним, в те неизвестные и скрытые места земли, где
живут люди с изголодавшимися душами, ибо «...очи Господа обозревают всю землю, чтобы
поддерживать тех, чье сердце вполне предано Ему» (2 Пар. 16:9).
То, что Стивен Греллет был так часто ведом в высшей степени прекрасными путями, должно
было совершенствовать сердца этих людей. Он был убежден, что в руководстве Святого Духа
заложен совершеннейший расчет времени. Разве не сказал Иисус Своим братьям, предлагавшим
Ему отправиться на праздник в Иудею: «Мое время еще не настало, а для вас всегда время» (Ин.
7:6). Как и воля всех обычных людей на Земле, их воля не управлялась Духом Божьим, и они не
были способны понять Его, все Свои планы доверявшего Отцу Небесному. Но Его ученики,
всецело отдав в день Пятидесятницы свою волю Богу и крестившись в Тело Христово, были
божественным образом ведомы к народам в отчаянной нужде: Анания — к Савлу из Тарса, еван-
гелист Филипп — от своих запланированных собраний пробуждения в Самарии к эфиопскому
евнуху на пустынной дороге; Петр — к сотнику Корнилию; Павел — к Лидии на морское
побережье. Иисус Христос, божественный Глава управляет Своим невидимым Телом, подобно
мозгу, который из своих бесчисленных нервных центров координирует человеческое тело,
согласуя между собой его функции.
Стивен Греллет, несомненно, знал своего Бога и твердо верил, что только руководство Святого
Духа приведет его на поле, готовое к жатве.
Мой разум был так глубоко встревожен, что я не сомневался в правильности пути, которым мне
теперь надлежит следовать, исполняя миссию, порученную мне моим великим Господом и
Учителем, ибо я верю, что существует точное время и место для каждого дня работы. Моим
горячим желанием является, чтобы день за днем я пребывал бы таким образом в служении
Господу. И теперь Он снизошел, чтобы зримо воскресить те переживания, которые были у меня в
Америке.
Обратившись к выдержкам из его дневников, мы ясно увидим, что духовный голод он
обнаруживал в самых неожиданных местах. Так, рассказывая о пожилой игуменье, он отмечает:
Я нашел, что, подобно сотнику Корнилию, она горячо желала, чтобы вся ее обитель разделила бы
с ней ее безграничную веру и преданность Спасителю. Моему посещению поэтому она придавала
исключительное значение. Она собрала всех монахинь, и мы в торжественном молчании
предстали перед Господом, Который крестил нас «одним Духом в одно Тело». Тогда моя душа
исполнилась любовью Христа, Который был проповедан им как единственный Спаситель... Им
открылся баптизм, исповедующий новое творение во Христе, а также Хлеб Жизни, Которым
живет это возрожденное дитя Божье, когда оно рождено не человеком, не по воле мужа, но от
Бога. Поэтому никакие поступки или дела человека не могут быть ему живым хлебом, но лишь
один Христос, даже через веру в Его имя…
Уже три недели я провел среди баварских христиан, которые, будучи католиками, полностью
исповедовали в их вере и религиозной практике величественные фундаментальные принципы
Реформации. Так смелое и твердое свидетельство противостояло многим ведущим догмам и
развращенности Рима. Все это сопровождалось большим благословением — как священников, так
и народа.
В те годы Греллет встречался с выдающимися личностями, о которых мы знаем из истории
церкви. Он знал Стил- линга, Сейлера, Буза, Толака, Госнера и многих других, слишком многих,
которых мы не станем здесь называть. Так, путешествуя по Германии, он посетил некоторые
учебные заведения, о чем впоследствии сообщал следующее:
Наше религиозное общение было по-настоящему приятным. Мой дух часто сокрушается, когда
встречает то тут, то там посещаемых. Господом детей Божьих, которые, подобно крупицам соли,
разбросаны по Земле. И если они исполнены в своих немногих уделах, то вполне могут быть
уподоблены светильникам миру.
В Стокгольме он познакомился с генералом, находившемся в «глубоко сокрушенном состоянии
разума, но зато сохранившему неколебимые убеждения Духа истины».
Здесь же я встретил баронессу Крюденер; она — замечательная женщина и была одним из
активных инструментов истинно доброго среди некоторых молодых женщин высшего общества,
особенно при здешнем дворе. Они часто встречаются с ней по религиозным делам. Большая часть
служения в этих собраниях была возложена на меня, а со многими я проводил отдельные беседы,
все это призвано было направлять их к учению о Духе Господнем в их душах, объясняющему им,
как слышать язык Духа Святого, молчанию с нашей стороны и необходимости прекращения
собственных наших действий; мы должны быть «внимательны и выслушивать, что Господь нам
скажет».
Христианину приходится проходить через множество испытаний. Пусть те, через которые я
прошел, очистят мою душу и подготовят меня к служению Богу, будет ли оно состоять в активной
деятельности или в смиренном принятии Его божественной воли.
Однажды он встретил архиепископа из Финляндии, с которым поделился своими мыслями о
бесполезности многих церемоний и обычаев, существовавших среди различных деноминаций, для
которых Священное Писание не является высшим авторитетом.
Вот что он писал о своем пребывании в России:
Мы отправились на встречу с княгиней Мещерской. Невозможно не признать ее необычайных
умственных способностей и высокой образованности. Верно так же и то, что вся ее деятельность
была направлена на истинный путь через благодать и Святой Дух Господа Иисуса Христа... Она
являлась Божьим инструментом, направлявшим религиозные переживания императора, когда тот
впервые попал под воздействие Духа Истины. Она нам рассказала, как несколько лет назад они с
императором решили начать в одно и то же время читать Библию: одну главу из Ветхого Завета —
утром и одну из Нового Завета — вечером... Император предложил ей перевести на русский язык
и издать великолепную книгу Уильяма Пенна «Нет креста, нет венца», веря, что это было бы в
высшей степени полезно, особенно для представителей высших слоев русского общества. Наш
следующий визит был к министру внутренних дел, жена которого проявляла горячий интерес к
нашему делу, там же мы встретили проживающую там княгиню Шабатову.
 Каким же наслаждением для христианского труженика является то время, когда он, отложив все
дела, входит в мир своего Бога! И означает это вовсе не пассивность, но активность,
направленную к действенным и вечным благам. Вдумаемся в слова Греллета:
Посреди густых туч тьмы, нависшей над народами, и среди сумятицы войны всюду находятся
люди, знающие, что Господь Иисус является их убежищем. Всегда при встрече с ними мой дух
укреплялся и внешние трудности уже не казались непреодолимыми.
Понятно, что такие многочисленные и долгие путешествия требовали значительных расходов.
Кто же финансировал этого неутомимого пилигрима? Всем необходимым он обеспечивал себя
сам, открыв собственное дело в Нью-Йорке, которым занимался, чтобы самому оплачивать все
свои расходы. Кроме того, он часто помогал другим.
Опасности, подстерегавшие его в пути, мы могли бы перечислять бесконечно: на море —
пиратские нападения, на безлюдных дорогах — засады разбойников. Порой приходилось вступать
в жестокие схватки. Зимой дороги, случалось, становились непроходимыми из-за снегопадов,
весной разливались реки, и под проливным дождем перебираться через них было рискованно. Но
Греллет почти никогда не отступал ни перед какими трудностями, уповая на Бога, Который
хранил и защищал его. Однако серьезная болезнь положила конец его дальним путешествиям по
разным странам, когда ему шел 69-й год. Но пока он был в силах, он совершал короткие поездки,
до конца оставаясь верным своему призванию, и прожил 82 года.
16 ноября 1855 г. Стивен Греллет, принимая свою награду, говорил:
Моя плоть и мое сердце терпят поражение, но Бог является
силой моей души и моей вечной участью.
На протяжении 60 лет он преданно служил призвавшему его Богу. С. Греллет мог бы по праву
сказать вместе с апостолом Павлом, что закончил свой путь, ибо он преодолел более 28.000 миль,
когда средства передвижения были еще достаточно примитивными. Он нес Свет Жизни многим
пребывавшим еще во тьме людям. Он нес духовную поддержку членам Тела Христова всюду, куда
его направляло божественное провидение.
Мы хотели бы завершить этот очерк описанием одного случая, который красноречиво
характеризует весь его чудесный путь, идя по которому он чувствовал направляющую руку
Божью. Он описан в журнале квакеров от 28 ноября 1895 г.:
«Этот благочестивый человек жил в такой близости с Господом в отношении понимания Его
воли и совершения того, что ему чудесным образом указывал Святой Дух. Это убедительно
прослеживается в биографии С. Греллета, которую написал Б. Сибом. Но случай, рассказанный
мне неким квакером, лично его знавшим, там не упоминается.
Стивен Греллет, долго ожидавший, когда Бог откроет ему Свою волю, был наконец направлен
Святым Духом в лесную глушь Америки, чтобы проповедовать небольшому числу работавших на
лесоповале лесорубам. Ведомый Святым Духом, он отправился в эту далекую поездку в глубоком
мире и, радуясь душой, пошел прямо туда, куда было ему указано в молитве.
Там он нашел лишь несколько покинутых лачуг, а вокруг царила тишина, так как лесорубы ушли
дальше. Но он, несший туда Божью весть, не мог быть обманутым. Выбрав самую большую
хижину, видимо, служившую им столовой, он вошел в нее и в безлюдной глуши проповедовал
Евангелие. Закончив, он с удовлетворением выполненной Божьей воли вернулся домой.
Прошли годы. Об этом случае он никогда никому не рассказывал, но был счастлив, что
выполнил указание Святого Духа. Служение Евангелию привело его в Европу, он посетил
Англию. Однажды во время прогулки по Лондону его бесцеремонно остановил какой-то мужчина
со словами:
— Наконец-то я вас нашел, сэр!
— Друг,— сказал ему Греллет,— я думаю, что вы обознались.
— Я так не думаю,— ответил мужчина.
После многих взаимных вопросов и ответов незнакомец, наконец, спросил:
— Не вы ли проповедовали тогда в американской глуши в пустой хижине?
— Да, это был я,— ответил Греллет, — но я не видел никого, кто бы меня тогда слушал.
Нет, там был я,— последовал ответ. — Я был старшиной тех лесорубов. Мы уже оставили то
место, построили новые хижины, но тут я обнаружил, что забыл нужный мне инструмент на
прежнем месте. Мне пришлось вернуться за ним одному, так как остальные были уже заняты
работой на новом месте. Но едва я приблизился к месту, где мы прежде жили, я услышал ваш
голос, говорящий о Боге. Дрожа и волнуясь, я приблизился и сквозь щели увидел вас. То, что я
тогда услышал, привело меня к глубокому осознанию моей греховности. Я взял забытый
инструмент и вернулся к своим. Но стрела, поразившая меня, попала точно в цель. Многие недели
я чувствовал себя глубоко несчастным. У меня не было Библии и никакой другой духовной книги.
Мне не с кем было говорить о Боге и о том, что мучило меня.
Мои товарищи были ужасно испорченными людьми. Среди них я все больше чувствовал к себе
отвращение. Я читал и читал, и через слово обрел вечную жизнь. Я начал свидетельствовать своим
товарищам о том, что со мной произошло. Наконец-то я обрел подлинное сокровище. Все ра-
ботавшие тогда со мной также обратились к Богу. Трое из них стали миссионерами и всецело
использовались Святым Духом для обращения грешников к Спасителю. Мне очень хотелось
встретиться с вами и рассказать о себе и о том, что ваша проповедь в пустой хижине стала
средством обращения к Богу, по меньшей мере, тысячи душ.
Воистину, неисповедимы пути Бога в осуществлении Его чудес!

Сэмюэл Пирс
Он принес себя в жертву живую
Когда человек полон решимости исполнить Божий призыв, Всевышний приводит в действие
Свою механику. Возможно даже, что происходит это тихо и незаметно для окружающих,
становясь очевидным разве что потом, когда взглянешь на события, поднявшись на высоту.
Когда Уильям Кэри был охвачен рвением сделать весь мир своим приходом, четверо
благочестивых людей приняли на себя заботу о всех его материальных нуждах, а также бремя
непрестанной молитвы за успех его миссионерского служения в языческих странах, куда он нес
свет Евангелия. Одним из этой четверки верных последователей Христа был Сэмюэл Пирс. Его,
имевшего большой пасторат в английском городе Бирмингеме, признавали также «князем» среди
проповедников и «баптистским Брэйнердом».
В отличие от тех, кто оказывал ему такую необходимую поддержку, Уильям Кэри известен
достаточно хорошо. Пирс, Фуллер, Сатклиф и Райленд, несомненно, были до конца верны своему
обещанию помогать ему. И пока Кэри находился, по сути, на их иждивении, его миссионерский
труд был хорошо представлен на его далекой родине. Но когда они один за другим ушли из этой
жизни, чтобы войти в Божий покой, и на их место были назначены другие, возникли серьезные
разногласия между миссионерами в Индии и той организацией, в обязанности которой входила
поддержка миссионеров, несущих свое служение вдали от родины. И понятно, что по этой
причине их трудности возросли.
Пирс неоднократно выражал горячее стремление присоединиться к Кэри в Индии, но комитет,
собравшийся после дня поста и молитвы, не утвердил предложенного кандидата в миссионеры.
Члены комитета считали, что он гораздо нужнее у себя на родине, чтобы и молиться за
миссионеров, и всенародно ходатайствовать о необходимости поддержать их тяжелый труд.
Однако давайте познакомимся с началом жизненного пути этого в высшей степени преданного
христианина.
Сэмюэл Пирс родился 20 июля 1766 г. в Плимуте, на юге Англии. Его отец был серебряных дел
мастером, дело которого процветало. Еще в младенческом возрасте Сэмюэл лишился матери,
умершей во время родов, и поэтому его взяли на воспитание в дом деда, горячо привязавшемуся к
осиротевшему внуку, никогда не отличавшемуся крепким здоровьем. Между восьмью и десятью
годами мальчик вернулся в дом отца, который к тому времени снова женился. Желанием отца
было, чтобы Сэмюэл стал ему верным и надежным помощником и продолжил семейное дело.
Случилось так, что когда С. Пирсу было около шестнадцати лет, в церковь, которую он посещал,
приехал проповедовать молодой студент и служитель Исайя Бэрт. О пережитом им спасении
после того, как он слушал этого молодого проповедника, Сэмюэл рассказывает:
Думаю, что немногие обращения были более радостными. Перемена произошла в моих взглядах,
чувствах, поведении, и это было так очевидно для меня самого, что я мог больше не сомневаться в
том, что все это исходило от Бога, а не от моего «я». Я имел свидетельство в себе и был наполнен
миром и радостью, которые невозможно описать.
Вот как биограф С. Пирса характеризует глубину и силу стремительного перелома,
произошедшего в его душе: «Все развлечения не знавших Бога приятелей утратили для Сэмюэла
какой-либо смысл. Все, что прежде влекло его к ним, его больше не привлекало. Теперь он
всецело являлся военным трофеем Христа, пленником, приведенным в убежище Божьей воли, и в
своем новом плену он чувствовал себя свободным». Сэмюэл пишет своему духовному отцу:
Никогда не забывайте меня. Молите Бога, чтобы Его воля всегда оберегала меня от вялого
тления, от духа Лаодикии. Пусть моя любовь к распятому Спасителю горит, не угасая! Религия
делает нищего выше царя! Что может сравниться с блаженством христианина — спокойного,
солнечного сияния души и сердца, исполненного радости? Ничто. Ничто.
Сэмюэлу предстояло возрастать в церкви, на которую прежде обрушились великие испытания.
Некоторые были брошены в тюрьмы, а затем изгнаны. Один из таких заключенных говорил:
«Неделя в тюрьме полнее раскрывает душу человека, чем месяц в церкви».
Юноша не был допущен к проповедованию, поскольку лишь 19 членов церкви проголосовало за
него. Окружающим было совершенно очевидно, что этому мальчику следовало продолжить
образование, и благодаря давнишним дружественным связям плимутской баптистской церкви с
бристольским педагогическим обществом, Сэмюэл Пирс был направлен на учебу в Бристоль. Там
он познакомился с Робертом Холлом, который ранее тоже был студентом в этом городе.
Об этом времени в письме к эдинбургскому студенту-медику С. Пирс рассказывал так:
Я надеюсь, что вы будете осторожны в выборе близких друзей. Вы несравненно больше
получите, проведя полчаса в общении с Богом, чем от дружбы со всеми студентами колледжа.
Пирс в своих молитвах объединялся с некоторыми другими горячими приверженцами Иисуса
Христа. В этом стойком и преданном христианине все, слышавшие его проповеди, отмечали
незаурядный ум и высокие способности.
Когда пришло время оставить колледж, Сэмюэла не покидало чувство, будто он покидает
безопасную гавань, чтобы выйти в открытое море. Вот что он писал об окончании колледжа:
Я с сожалением оставляю учебу, чтобы отправиться в плавание, такой неопытный и
неискушенным, по бушующему океану жизни, где шквалистые ветры и ревущие валы неизбежно
обрушиваются на дрожащего путника.
Еще будучи студентом в Бристоле, С. Пирс получил счастливую возможность слушать
проповедь о рабстве бывшего уже в преклонных годах Дж. Уэсли. Тот вечер навсегда остался у
него в памяти. В зале собрались знать и простолюдины, богатые и бедные. «Примерно в середине
служения, — писал Уэсли в своем дневнике,— когда зал, внимавший проповеди, застыл в полной
тишине, вдруг неожиданно для всех поднялся невообразимый шум, и все собрание буквально
взорвалось, подобно молнии. Невыразимый ужас, смятение охватили присутствующих. Сравнить
происходящее можно было разве только с паникой в городе во время сильной бури. Люди в
неистовстве кидались друг на друга; скамьи почти все были сломаны; каждый девятый-десятый из
находившихся там поддался всеобщему смятению. Примерно через шесть минут буря улеглась так
же неожиданно, как и началась. Все вокруг казалось спокойным, и я, не прерываясь, продолжил».
На памяти Уэсли не было более странного случая, и он относил его к возможному сатанинскому
влиянию. «Чтобы,— сказал проповедник,— его царство устояло».
Многие души были завоеваны для Бога за время пасторского служения Сэмюэла Пирса, но это не
значило, что он избежал пророческого предостережения Христа, данного Им Своим ученикам:
«...Все, желающие жить благочестиво во
Христе Иисусе, будут гонимы». В своем усердии сохранить чистоту церкви он прибегал к
дисциплине, бдительности и постоянству в призыве к освящению и служению, что не слишком
хорошо принимали его прихожане. На протяжении шести месяцев мир в церкви был нарушен
противниками такой линии пастора. Многие осуждали и порицали его, и пришел день, когда двое
из его особенно активных оппонентов были отлучены. Затем церковь объединилась в беском-
промиссном анализе своих проблем, собираясь каждый день в пять часов и четыре или пять раз по
воскресеньям в течение двух недель для ходатайственной молитвы. Исключая этот случай, за
время пасторского служения С. Пирса произошло более трехсот обращений.
 Я поддерживал в высшей степени положительное свидетельство против преобладания греха в
исповедании христиан этого города, — говорил он, — против чувственности, веселья, пустых раз-
влечений, пренебрежения воскресным днем; и вчера я говорил большому собранию высшего
общества, что если они превратили свои молитвы лишь в привычку и моду, то ужасным образом
обманывали свои души. Вчера утром я серьезно предостерег их текстом из Псалмов 5:8 против
того, чтобы они отдавали предпочтение своей плоти перед Богом и своим домам перед Его
домом... Никогда я настолько остро не ощущал свою слабость в себе самом и свою силу во
Всемогущем Боге. Более для меня не существовало никаких страхов, но преобладало сознание до-
стоинства того, что я являюсь посланником Христа.
Биограф С. Пирса писал: «Вполне очевидно, что этот нежный агнец мог бы быть львом. Он мог
скручивать веревки в хлыст. Он мог рубить деревья под корень. Его голос мог отдаваться “бурей в
ушах человека”. Однако он являлся образцом вежливости по отношению ко всем, чьи убеждения
отличались от его собственных. Он испытывал отвращение к спорам. Когда же его вынуждали
браться за меч, он всеми силами старался сохранить его чистым от всякой злобы.
Страсть Пирса к христианской жизни является главным секретом его влияния. На его лице люди
видели свет, который сиял на лицах Моисея и Стефана. Они знали о его частых общениях с Богом,
знали, что Господь мог шептать ему на ухо, что он осмеливался быть другом Бога. “Внутренне его
дух Бога молчание слушал”. Он чувствовал, что построил себе маленькое убежище на святой горе
не для ожидания какого-то пророка, но лишь для того, чтобы оставаться верным своему Господу.
Его главной заботой было культивирование Святого Духа. “О, чтобы больше было духа Еноха, —
продолжал он постоянно взывать. — Пусть я узнаю все больше и больше благословений
любимого ученика!” — была его неустанная молитва, та самая молитва, на которую был дан столь
чудесный ответ Тем, Кто знал его лучше кого бы то ни было и назвал любимым учеником».
Он пишет:
Я хочу, чтобы мое сердце стало более религиозным,чтобы чувство божественного присутствия
было для меня более привычным. Я хочу всегда ходить с Богом. И нет ничего, что бы огорчало
меня больше, чем моя недостаточная духовность и частые бессвязные речи в моей молитве. Я не
могу пренебречь этим долгом, но удовольствие от этого я получаю редко... Я не ощущаю сколько-
нибудь значительного успеха в своей деятельности; больше света, разумеется, я имею, но свет без
тепла делает христианина наполовину удовлетворенным... Я наслаждался несколькими периодами
духовности, но мое непостоянное сердце совсем не склонно постоянно пребывать в своем
истинном центре.
Он стремился «постоянно, подобно планете Меркурий, быть близко к центральному солнцу». «О,
ради больших благословений из неистощимых недр благодати!» Однажды, ранним утром в
воскресный день, он написал:
Я читал, что Он, Свой долг исполняя, склонялся,
В места безлюдные Он часто удалялся,
Чтобы искать Отца там Своего...
Раннее утро и земля, что росою покрыта,
Могли бы свидетельствовать всем
О Спасителе в жаркой молитве.
И так всегда молился мой Спаситель
Перед рассветом наступающего дня.
Но буду ль безучастным я?
Нет! Бесценный Господь, запрети эту мысль,
Помоги мне побеждать, как побеждал Иисус,
Всех врагов, что препятствуют мне.
Чтобы не попасться в западню, первым условием является осознание опасностей, которым мы
подвергаемся. Естественно, что для столь молодого человека талант и красноречие проповедника
являлись опасной сетью. Но Сэмюэл был настороже и остерегался этого искушения гордыней.
Мне стыдно,— писал он Райленду,— что во мне так много гордости. Все больше хочется стать
маленьким ребенком, выродиться в ничто в собственных глазах, отвергнуть свои мудрость, силу,
добродетель и жить во всем лишь одним Иисусом.
Этот мотив сетования еще явственнее прослеживается в его письмах к жене.
 Я боюсь, что моя жажда проповедовать Христа ослабевает, презренная суета ради славы
сильного проповедника, как определяет это мир, уже выливалась во множество конфликтов.
Обращаясь к Кэри, он признавался:
Многообещающие перспективы, сулившие репутацию и богатство имели слишком сильное на
меня влияние.
Но позже, в Индии, ведя посвященную жизнь, полную напряженного труда и материальных
трудностей, он писал в своем дневнике:
Все перспективы материальной независимости и создания репутации, которыми я тешил свое «я»
в минуты, достойные презрения, были навсегда изгнаны из моего сознания; и лишь желание
пребывать всецело во Христе наполняло все мои мысли.
Сэмюэл Пирс оказался в высшей степени удачлив в своем браке, поскольку эта счастливая
супружеская пара могла до конца изливать друг перед другом свои души. Когда при рождении их
первенца жена Пирса была при смерти, он, проходя через великую агонию души, сказал:
Никогда я так не испугаюсь никакого другого испытания. Тот, Кто поддерживал меня среди
пламени, защитит меня от любой другой искры. О, моя Сара, было ли у меня такое веское доказа-
тельство моей любви ко Христу, какое есть относительно моей любви к тебе, которую я ценю
дороже всех самоцветов.
Если учесть, как мало в описываемое нами время за границей было миссионеров, то становится
еще более очевидно, что требовалось исключительное мужество, чтобы вступить на этот путь,
связанный с постоянным недоброжелательством со стороны степенных формальных членов
церкви и духовных сановников. Действительно, Кэри повсюду сталкивался с холодным
равнодушием к делам иностранных миссий.
Четверо поддерживающих его молитвенно людей чувствовали, что их долг — пробудить
духовно спящую Британию к расширению миссионерских полей там, куда еще не проникло
Евангелие. Фуллер и Сатклиф, верные соратники Кэри, встретились в кабинете Райленда. Они
проповедовали в собрании ассоциации на темы «Ревность к делу Божьему» и «Горе в
промедлении». Кэри, кроме того, написал памфлет, глубоко раскрывающий смысл долга в
послушании Божьей заповеди «Идите и научите все народы».
Бог никогда не призывает человека, не обеспечив его многими необходимыми помощниками. И
чем необыкновеннее призыв, тем больше нужда в людях, которые бы обеспечили поддержку
такому пути веры. Особенно мощной была заключительная проповедь Кэри на тему: «Ожидая
великих вещей от Бога, старайтесь совершать великие дела для Бога». Он старался доказать
«преступность пассивности церкви в Божьем деле». Это настолько взволновало Райлен- да, что,
услышав этот страстный призыв, он поинтересовался, все ли присутствующие с этим согласны.
Однако когда все спокойно ушли с собрания, никак не откликнувшись, Кэри, сжав руку своего
друга Фуллера, с горечью воскликнул: «Неужели мы снова ничего не добились?» Услышав воз-
глас Кэри, люди вернулись, и было решено провести еще одно собрание ассоциации в Кеттеринге.
Хотя Пирс не являлся членом ассоциации Нортгемптона и плохо знал служителей, он все же
явился на это заключительное октябрьское собрание в Кеттеринг. Ему пришлось проделать путь
более длинный, чем остальным участникам, чтобы увидеть, что конкретно делалось в направлении
еван- гелизации язычников. Однако доподлинно неизвестно, присутствовал ли там Кэри. В списке
пожертвовавших на миссионерское служение его имя не упомянуто, однако не исключено, что у
него тогда было слишком мало денег для пожертвования.
Поистине, Бог выбирает все незначительное, и начало миссионерского зарубежного служения в
Британии не было отмечено ничем особо выдающимся, что бы высоко ценилось мирской
мудростью. За исключением четверых — Сатклифа, Пирса, Фуллера и Райленда, все остальные
члены были самыми что ни на есть ничтожными, как бы оценил их мир, деревенскими пасторами,
безвестными и не имеющими даже скудного заработка. Биограф С. Пирса так говорил о
пятнадцати первых членах баптистского миссионерского общества: «Три четверти из них были
никем из ниоткуда, из самых простых назарян. Что могли значить их имена для остальной
деноминации? Разве тогда Лондон и его баптистские лидеры давали начало всему движению? Оно
могло иметь надежду на всеобщее доверие и поддержку лишь в том случае, если эти люди
понимали свою собственную слабость и были убеждены, что Тот, Кто призвал их на это дело, был
“также способен его совершить”».
 Начало христианской церкви было ничем не приметным. Когда Мессия появился той ночью,
много лет назад в невзрачной палестинской деревне, произошло это неприметно. Неслышно
молодая мать взяла своего новорожденного Младенца и, никому не объявляя об этом событии,
пошла с Ним в храм. И только те, кто вслушивался в Царство Небесное, знали, что произошло
великое событие. В храм тогда были приведены Святым Духом двое старцев, которые видели
Младенца и пророчествовали. Он тихо рос в Назарете, ничем не выделяясь и не объявляя о годах
Своей подготовки. Тихо оставил Он удивленных апостолов, и если бы не они, Иерусалим никогда
не узнал бы о вознесении. Поэтому Он всегда приходит, и история Церкви является проверкой
пророчества, потому что Он всегда проявлял Себя в высшей степени мощно таким невидимым
образом.
«Он “снова пришел” в Свою Церковь в тот вечер (в Кеттеринге), положившему начало широкому
завоеванию мира, когда Он воспламенил сердца тех смиренных пасторов, собравшихся в гостиной
Уидоу Уоллеса, и сделал их одновременно смелыми и готовыми жертвовать. Он не кричал, Его
голос не раздавался на улицах. Впереди Него не трубили трубы. Деловой мир даже не заметил той
маленькой группы людей в Кеттеринге. Тем не менее, эта встреча имела колоссальные
последствия, ибо линия, начатая там, была продолжена и охватила весь мир, и ее эхо донеслось до
края земли».
В следующее воскресенье Пирс в проповеди рассказал своей церкви о прошедшем в Кеттеринге
собрании, и тут же было создано первое Общество помощи. Уже совсем скоро было собрано 70
фунтов стерлингов на дело Кэри. Это была довольно значительная сумма, если мы вспомним, что
годовое жалование служителя составляло всего лишь 100 фунтов.
Каким же образом именно Индия стала местом назначения этого первого миссионера-баптиста?
Весь мир расстилался перед первыми миссионерами. Они помышляли о многих странах. Мысли
Кэри были устремлены к южным морям. Провидению было угодно, чтобы эта группа познако-
милась с доктором Томасом, который, будучи корабельным хирургом, знал нужды Индии,
поскольку он в качестве нерукоположенного служителя нес там служение. В ноябре, во время их
следующей встречи, д-р Томас стремился найти сотрудника, чтобы вместе отправиться в Индию, и
в этом они увидели божественное указание. Именно так Индия была выбрана полем будущего
миссионерского служения Кэри. На следующее собрание ассоциации, в январе, д-р Томас опоздал
из-за несчастного случая. Он повредил ногу, долго не мог поправиться, и только после его
выздоровления комиссия продолжила рассмотрение этого вопроса: требовался доброволец для
сопровождения д-ра Томаса в Индию. Кэри сразу же предложил свою кандидатуру. Настал
знаменательный момент, когда, наконец, что-то было сделано! Материальное положение Кэри
было хуже некуда, но его сердце жаждало действия, ум наполняли добрые мысли, а жизнь была
возложена на алтарь Бога. Его кандидатура была принята с радостью. Несмотря на хромоту, д-р
Томас прибыл как раз вовремя, чтобы узнать, что комитет принял его в качестве своего первого
миссионера и что Кэри должен стать его коллегой. Переполненные радостью Пирс и Кэри
заключили друг друга в объятия. Нам, живущим в настоящее время, когда иностранные миссии
являются живой реальностью и неотъемлемой частью церковных обязательств, трудно понять,
насколько тернистыми были эти тропы для первых христианских миссионеров. Пирс рассказывал,
что, когда он собирал деньги, ему часто приходилось довольствоваться «лишь нищенским
подаянием», а Фуллеру «порой уходить с людных улиц в глухие закоулки, чтобы его не могли
видеть плачущим из-за столь незначительных успехов». Удивительно, с какой неистощимой
энергией эти два человека — Пирс и Фуллер — стремились выполнить задачу по материальному
обеспечению первых миссионеров. Внук Фуллера рассказывал: «Им были одинаково хорошо
знакомы как проспекты Лондона, так и дороги центральных областей Англии, как почтальонам
известны их постоянные маршруты». Когда же мы вспоминаем, что автомобиль в то время еще не
вошел в употребление, что дороги были отвратительны, а дилижансы ходили не так уж часто, то
мы лишь отчасти начинаем представлять, какие дорожные трудности приходилось преодолевать
этим ревностным служителям Бога. Попросив этих верных людей «подстраховать его», Кэри уже
без страха отправлялся в далекие края, уверенный в надежности этого источника. Эта четверка —
Пирс, Фуллер, Райленд и Сатклиф — всегда и во всем оставалась верной своему призванию. Они
призывали людей отказываться от излишеств и роскоши и жертвовать на столь благоугодное дело.
 Прошло больше года после отъезда первых миссионеров, и вот настал день, когда комитет узнал
об их благополучном прибытии. Между тем, Пирс все с большим рвением стремился в Индию,
чтобы присоединиться к своему другу Кэри. Несколько месяцев его дневник пополнялся
записями, свидетельствующими о его неуемном стремлении доказать, что служение на
чужеземных миссионерских полях в качестве Божьего вестника — его призвание.
За время этого ожидания духовная жизнь Пирса стала еще более углубленной и насыщенной,
поскольку он посвящал себя Богу, сознавая, что его ждет необеспеченная жизнь, которая
потребует переезда его жены и детей в неблагоприятный климат. Следующая выписка из его
дневника откроет нам глубину всей его преданности Божьему замыслу:
Сегодня вечером на молитвенном собрании чувствовалось сострадание к миру и неприятие всех
его ценностей. Упование на
денежную независимость и упрочение моей репутации, которым я утешался в минуты слабости,
теперь навсегда изгнано из моих мыслей. Меня всецело поглощало желание жить исключительно
для Христа. Недовольство и одобрение, изобилие и нужда, похвала и упреки — все теперь стало
мне одинаково безразлично. При закрытии собрания я всей душой стремился отправиться на
поиски заблудших овец среди язычников, не знающих Бога. Как я хотел бы поднять знамя моего
Учителя там, куда едва проник голос Его славы.
Перечитал свой дневник. Все более укрепляюсь душой... Меня глубоко потрясло во 2
Коринфянам благочестие Павла, отказавшегося следовать желаниям плоти, дисциплина его духа
при формировании своих устремлений и его твердая приверженность им. Читал биографию
Дэвида Брэйнерда, то место, где рассказывается о времени, когда его назначили миссионером.
Восторженная посвященность этого прекрасного человека буквально потрясла меня. Однако очень
часто он говорит о падениях наравне со взлетами.
Сила без молитвы иллюзорна. Все было обыденным, когда вдруг Бог ударил жезлом Своего Духа
по скале и из нее потекла вода. Какая картина любви распятого Спасителя! Я был подобен вели-
кану, освежившему свои силы молодым вином; Марии, у ног Господа нашедшей чуткость души;
малому, послушному дитя; Павлу, побеждающему свое «я». Неудержимое стремление души,
намного превосходящее все, что я чувствовал прежде, которое никто, не переживший это
состояние, не смог бы ни описать, ни понять, побуждало все мое существо принести обет в том,
что я, выполняя Его волю, буду нести служение Ему среди язычников. Передо мной на коленях
лежала раскрытая Библия, и многие места Священного Писания задерживали мой взгляд и
утверждали цели моего сердца. Если когда в жизни я знал что- либо от Святого Духа, то это было
именно тогда. Я был полностью поглощен Богом. Христос был для меня всем во всем. Много раз я
завершал мою молитву, но снова и снова был с нежностью вынуждаем вернуться к ней, пока мои
физические силы почти полностью не иссякли. И таким образом, чем дольше я жил, тем больше
меня влекло служение моему Господу среди язычников, не знающих Бога.
Такие откровенные признания души свидетельствуют о том, с какой силой сердце Пирса
склонялось к мысли отправиться за границу, но его друзья были категорически против, и Фуллер,
которого он глубоко уважал, приводил множество возражений против этого шага. Кроме того, он
получил письмо от Райленда, где также высказывалось отрицательное отношение к отъезду Пирса
и приводились соответствующие доводы.
Если бы мои братья знали, — писал Пирс,— насколько я жаждал этого служения, они не
противились бы моему решению с таким рвением.
Фуллер сообщил комитету о решении Пирса отправиться в Индию, если комитет даст свое
согласие. Кроме того, он передал просьбу Пирса назначить в этой связи день поста и молитвы.
Они установили время и место: 12 ноября в Нортгемптоне. То утро поста и молитвы эти люди
провели вместе. Пирс ознакомил братьев со своей позицией. Его дневник не был зачитан,
поскольку это заняло бы слишком много времени. Но после его смерти, когда комитет прочитал
эти глубокие и страстные излияния души, присутствующие уже не были настолько уверены в
правильности принятого тогда решения.
В два часа Пирс со своими друзьями-дьяконами удалились для более усиленной совместной
молитвы, в то время как комитет продолжил обсуждение, готовясь принять окончательное
решение. Почти два часа шло это обсуждение, и в результате Пирсу было отказано. Было
вынесено следующее заключение: «Его образованность, набожность, характер, популярность
обещают сделать Пирса одним из первых служителей всей деноминации. Достойны восхищения
его бескорыстность, ревностность, великодушие, хотя ему и отказали в направлении».
Пирс принял их приговор со смирением:
Одно в моем решении остается неизменным — если мне не разрешили поехать туда, то я
приложу все силы, чтобы служить делу этой миссии тут, на родине... Меня не заботит, где я
нахожусь — в Англии или в Индии, потому что я занимаюсь тем, что Он мне назначает. Но
несомненно, что нам необходимо усиленно молиться, чтобы больше служителей было послано в
Индостан.
Он писал письма, стремясь поддержать и утешить Кэри:
Не страшитесь денежных трудностей. Я проеду по всей стране, из конца в конец, но добуду
средства для покрытия всех нужд миссии... Есть люди, которые готовы помочь, и Бог найдет их
для нас в нужное время.
Интересно, что, находясь в далекой Индии, Кэри почувствовал, какой именно день был назначен
комитетом для особой молитвы. Эти верные и испытанные воины обрадовались, когда Уильям
Уорд, молодой редактор, работавший в газете, и издатель, с которым Кэри познакомился еще
раньше в Гуле, изъявил желание отправиться в Индию. Позднее Пирс, вынужденный отойти из-за
болезни от дел, написал Уорду, в то время — студенту-богослову, с просьбой приехать и заменить
его на кафедре в течение месяца. Так Уорд получил возможность ближе узнать человека, который
так надежно «подстраховывал» Кэри.
Впоследствии Уорд рассказывал о Пирсе: «Как же ярко в Пирсе сияла его личная духовность!
Какая душа! Какое рвение во имя славы Божьей! Какая бесконечная доброта ко всем, а особенно к
тем, кто любит Христа и доказывает это своей преданностью и посвященностью Его воле. Вместо
пены и дыма пустословия, в его мыслях прослеживается полная самоотдача Богу; священный
светильник сияет в его речи; всегда спокойный, всегда бодрый. Невозможно сомневаться в
реальности религии, если вы знакомы с Пирсом. В нем я видел Бога более, нежели в любом
другом известном мне человеке».
В 1793 г. начали проявляться серьезные симптомы ухудшения здоровья Пирса, но вопреки всему
этому он нашел в себе силы поправиться, чтобы вновь приступить к исполнению своих нелегких
обязанностей. После напряженного дня он обычно просиживал ночи напролет над изучением
языка бенгали и всего, что имело отношение к миссиям, и это требовало невосполнимых затрат
его здоровья, что ускорило внезапный конец этой плодотворной жизни. Но так сложилось, что
всех волновало здоровье Фуллера, и лишь некоторые знали, что жизнь Пирса также находится в
опасности. Окружающие не сомневались, что он в состоянии трудиться, «не взирая на погодные
условия, по меньшей мере, еще лет тридцать». Он же, вдобавок ко всему прочему, с детства от-
личался слабым здоровьем, которое унаследовал от матери, умершей при его рождении.
Прохладным октябрьским днем, возвращаясь верхом из Кеттеринга, он сильно простудился.
Двенадцать месяцев он страдал от этой простуды, от которой ему не суждено было поправиться. С
трудом дыша, он едва мог разговаривать с близкими.
Я считаю милостью, — писал он,— что мое здоровье подорвано не вследствие порока —
наоборот, я ношу в своем теле знаки Господа Иисуса... Какое сладостное страдание! Я не откажусь
от него за все сокровища мира! Это гораздо больше приблизило меня к познанию Бога и Его
Слова, чем семь лет учебы.
Для восстановления здоровья был необходим более теплый климат, и С. Пирс, оставив жену и
пятерых детей, отправился в Плимут к отцу. Увидев изменившегося от болезни сына, отец сразу
же понял всю серьезность ситуации.
Пирс, несомненно, писал Кэри чаще остальных, и это доказывает, что его сердце все еще
оставалось верным Индии:
Пока я жив, мое воображение переносит меня к вам в Бенгалию; и если бы я умер, если душам
позволено посещать мир, который они оставили, то моя душа скоро будет наблюдать за вашей ра-
ботой в Муднабатти, конфликтами и отдыхом.
Как же эти люди молились! Их товарищ был болен? Как правило, в этом случае проводился день
молитвы о его здоровье. Требовалось принять важное решение? День поста и молитвы
упорядочивал хаотичные мысли. Уорд писал Пирсу: «Мы, четверо миссионеров, и братья Фуллер
и Сатклиф собираемся вечером в комнате наверху, чтобы вместе молиться и вспоминать смерть
нашего Спасителя.
Пирс в письме к своей церкви, где он прослужил десять лет, признается:
Единственный способ быть постоянно счастливым — это всегда смотреть на Иисуса и приходить
к распятому Спасителю; отказаться от всех наших ценностей; быть верным Ему во всем; оставить
все, что отрицательно влияет на нашу преданность Ему; принимать от Его полноты «благодати по
благодати»; довериться всем Его обетованиям и остерегаться всего, что может каким-то образом
привести к омрачению общения с Ним и отдалению между нашими душами и нашим Господом.
Нечасто мы встречали людей столь благочестивых и исполненных веры, так любящих друг
друга, как эти четверо посвященных христиан и их товарищи-миссионеры в Индии. У.Уорд так
выражает свое теплое чувство в письме к С. Пирсу: «О, Боже мой! Чего бы я не отдал за
выздоровление брата Пирса! И, если это возможно, сохрани его драгоценную жизнь! Если бы я
только мог пойти по воде, я бы уже сегодня вечером, широко шагая, направлялся в далекий
Плимут, чтобы прижать его, такого дорогого и так страдающего, к своему трепещущему сердцу».
Теперь давайте посмотрим, как Фуллер относился к серьезной и опасной болезни своего
товарища. Он был человеком совсем другого склада, нежели Пирс. «Фуллер плакал редко. Это
был человек скорее сильного и энергичного ума, нежели чувствительного сердца. Но ему не были
чужды нежность и любовь — мягкий, шелковистый мох вырастает на твердом гранитном
основании. Невозможно забыть, как два года он жил с болью в душе, стараясь разобраться, был ли
он должен оставить свою маленькую паству в Сотхеме. “Кажется,— писал он,— как будто
Церковь и я разобьем друг другу сердца. И после всего случившегося я думаю, что если я и
покину их, то только тогда, когда умру”».
Доктор Райленд говорит, что «люди, которые не боятся Бога, с меньшими переживаниями
рискнули бы империей, чем Эндрю Фуллер, когда ему предстояло оставить ту маленькую церковь,
едва насчитывавшую сорок членов, не считая его самого и его жены». На дне этой мужественной
души таились глубокие источники любви и нежности. В тот день 1 июня он не мог сдержать своих
слез, ибо никто тогда не терял больше, нежели он. Он знал — лучше, чем другие,— что Пирс
являлся оплотом миссии, крепким и надежным. У него не было другого товарища, который был
бы столь близок ему по духу. И в самом деле, огонь любви к Богу, пылавший в душе Пирса, часто
поддерживал жар его души. Казалось, будто Петр теряет Иоанна. Никогда еще 70-мильный путь
Фуллера верхом из Лондона до Кеттеринга не был так исполнен предчувствием беды. Хотя на
календаре было 1 июня, в душе Фуллера уже наступил декабрь. Он рассказывает нам, что «на
протяжении всего пути в Плимут он не в силах был сдержать слез при мысли, что силы его
дорогого друга Пирса вот-вот иссякнут». А когда он уже подъезжал к Кеттерингу, его горе
вылилось в горячей молитве, основной мотив которой был: «Пусть Бог Сэмюэла Пирса будет
моим Богом».
Будучи тяжело больным, не получив облегчения в более теплом климате, Пирс вернулся домой,
проведя перед этим пять дней в семье Райлендов. Еще одной остановкой в пути был дом
родственников его жены, где ее сестры заботливо ухаживали за ним. Лишь 19 июля он наконец
добрался до Бирмингема, чтобы быть в кругу своей семьи. Двенадцать дней длилось его
путешествие из Плимута в Бирмингем. Его жена не могла сдержать стона, когда увидела, как он
изменился. Но лишь рядом с ней он обрел мир и покой.
И опять поражает его покорность в предчувствии, возможно, скорой смерти:
Какое же удовлетворение думать, что Бог назначает человеку тот или иной уход из этой жизни,
посредством чего Он достигает для Себя наивысшей славы! Размышляя о том, какой смертью мне
предстоит умереть, я больше всего опасался туберкулеза. Но, мой дорогой Господь, если такой
смертью я могу прославить Тебя, то я предпочту ее всем остальным.
В течение какой-то недели он полностью ослабел.
Мой голос пропал, — сообщает он нам, — так что даже шептать я не могу без боли, и от этого я,
бывает, готов начать жаловаться. Как же тяжело видеть лицо дорогой жены, смотрящей на меня с
такой любовью, и наших детей и быть не в состоянии сказать им ни единого доброго слова
утешения! И все-таки Господь поддерживает меня и в этом, и я верю, что Он будет со мной до
самого конца.
 Возвращаясь мысленно в тот август, 17 лет назад, когда он еще не стал пилигримом, он
вспоминал:
Как же много я видел тех, кто легко уступал и много и охотно говорил!
Когда же состояние больного еще ухудшилось, он уже не мог и писать. Буквально сгорая от
высокой температуры, он умудрялся шептать: «Горячий, но все-таки счастливый».
Справившись с жестоким приступом кашля, он проговорил: «Если когда-нибудь я поправлюсь,
то стану с гораздо большим сочувствием относиться к больным». После беспокойной ночи он
горячо умолял: «Молитесь, чтобы я смог все это выдержать. Я боюсь опозорить Бога своим
неумением терпеть. Кровать, на которой я лежу, истерзанный болезнью, стала моим Вефилем». 10
октября стал днем освобождения его от боли в присутствии Божьем. Перед смертью, однако, его
жена, почувствовав, что смертный час близок, повторила ему заключительные строки
ньютоновского гимна:
С этой поры все, кого я встречал,
будут работать для меня,
Горькое сладко; лекарство, еда,
Хотя боль в настоящем, я вскоре уйду,
И потом, о как песнь победы прекрасна.
Он уловил конец фразы и с улыбкой еле слышно прошептал: «Песнь победы». «Через несколько
минут его не стало — он покинул отходящую осень ради вечной весны и Божьего рая». И было
ему всего лишь 33 года. Это произошло за десять месяцев до того, как Кэри узнал о болезни
своего дорогого Пирса. Когда весть о его смерти достигла Фуллера, тот написал его жене:
«Воспоминания о нем должны быть опубликованы; он является еще одним Брэйнердом». Позже
Райленд, прочитав биографию Пирса, назвал его «ангелом».
Вдова Пирса пережила мужа всего лишь на пять лет, за короткий этот срок, похоронив также еще
и их самого младшего сына Сэмюэла. А как же его остальные дети? Уильяму Хопкинсу Пирсу,
когда умер его отец, было лишь десять лет. Он получил отличное образование в области печатного
дела, но что было гораздо важнее — он знал, что Христос является Спасителем. Его также влекло
в Индию, как и его отца. 23 года он проработал в Калькутте, являясь основателем и основным
сотрудником издательства баптистской миссии. Вторая дочь Пирса Анна также отправилась в
Калькутту по настоятельной просьбе брата взять на себя заботу о молодых женщинах и девушках
Индии. Младший сын доктора Кэри, Джонатан, калькуттский адвокат, влюбился в Анну Пирс, и в
1824 г. молодые люди поженились. Кэри был бесконечно счастлив, что его младший сын соединил
свою судьбу с дочерью человека, которого он так высоко ценил и любил. Их дом стал поистине
Вифанией.
И на этом мы расстаемся с Сэмюэлом Пирсом, «баптистским Брэйнердом», чтобы встретить его
снова среди Божьих святых, которые «следовали за Агнцем, куда бы Он ни пошел».
 Джон Смит
Человек с мозолистыми коленями
Жизнерадостный, атлетического сложения парень стоял среди грубоватой и шумной компании, и
по всему было видно, что их внимание приковано к нему благодаря его таланту подражать голосу
и манерам других людей. Как же они смеялись, когда он имитировал медлительную речь, плакси-
вые интонации и характерные жесты некоторых известных лиц, посещавших молитвенные
собрания в Кадуэрте! Невольному свидетелю было бы невероятно трудно поверить, что тот самый
Джон Смит, который развлекал таким образом своих почитателей, станет со временем святым
Божьим служителем, тружеником жатвы для Христа.
Джон Смит родился 12 января 1794 г. в Йоркшире, в Англии, в семье светского проповедника и
его доброй жены. Как они ждали рождения сына, как предавались молитвам о нем, взывая к
Всевышнему, чтобы он добился успеха в будущем и приносил пользу людям. Так и случилось, но
только спустя годы, словно Бог не слышал этих горячих просьб, ибо в возрасте 14 лет мальчика
больше привлекало общество порочных и распущенных друзей. Неудивительно, что скоро его
стали тяготить строгие правила их богобоязненной семьи, и он принял решение погрузиться в дела
мира.
Родители послали его работать у бакалейщика в Шеффилде, но поведение их сына было
настолько несносным, что спустя два года его пришлось отослать обратно. Родителям удалось
устроить его еще на одно место — в Барнсли, в Йоркшире, но и там, вопреки их молитвам и
увещеваниям, он предавался азартным играм, пороку и сквернословию. Будучи шести футов
ростом и атлетического сложения, он решил тренироваться, чтобы стать борцом.
Когда юноше было 18 лет, до него дошла весть о духовном пробуждении в его родном Кадуэрте.
Его двоюродный брат обратился к Богу. По-видимому, из любопытства он решил посетить родные
места, чтобы понять, что же там происходит. Но он абсолютно не был готов к тому, что эта
короткая поездка домой так сильно подействует на него. Чувствуя сильное душевное смятение, он
решил как можно скорее уехать оттуда. «Джон, — сказала ему мать,— ты скитаешься в поисках
счастья, но ты никогда его не найдешь, пока не обратишься к Богу». Прощальные слова матери за-
дели юношу за живое.
Резко повернувшись, он пошел прочь, дрожа всем телом, готовый разрыдаться. Встретив по
дороге своих беспутных друзей, он поспешил присоединиться к ним, словно стремясь заглушить в
себе духовное пробуждение. Но прежде шумную их компанию окружала теперь плотная завеса
молчания. Неожиданно Джон воскликнул: «Я решил жить по-новому!»
Тут же он вернулся в Кадуэрт и направился в маленькую часовню, где шло служение. Теперь он
уже знал, что является презренным грешником, и поэтому он, склонившись на колени, стал
молиться вместе с окружавшими его христианами, пока еще не закончилось служение. Несколько
любящих душ, которые знали, как поддержать его на пути к Богу, проводили его до дома, и там
все вместе снова стали молиться за новообращенного. Прежде чем наступило утро, Джон Смит
знал, что теперь он — дитя Божие, и в сердце его воцарился покой. Отца тогда дома не было, но
когда он вернулся, то нашел сына, за которого он так долго молился, искупленным от грешной
жизни. Бремя многих лет свалилось с его плеч, когда он понял, что из смерти сын его перешел в
жизнь.
Теперь новорожденное дитя во Христе свидетельствовало о духовной жизни своей неутолимой
жаждой к молоку Слова Божьего — Библии. На следующий день после своего обращения бывший
сквернослов и азартный игрок прочел тридцать глав из Библии. Он положил эту высоко почитае-
мую им Книгу на прилавок в магазине, где он работал, и когда не было посетителей, пользуясь
возможностью, выпивал глоток-другой животворного Слова. Обладая великолепной памятью, он
заучивал наизусть большие отрывки из Священного Писания, что оказалось чрезвычайно
полезным для его будущего служения.
Вполне понятно, что энергичному и обаятельному юноше необходимо было остерегаться всякого
рода посягательств врага его души, что он и делал, часто уходя в лес или другое уединенное
место, где он мог бы без помех общаться с Тем, Кто, будучи невидимым, был так бесконечно
близок его страждущей душе. Один из его ближайших друзей рассказывал, как «однажды, после
их беседы, он, переживая сильное искушение, ушел в пещеру и находился там, пока все его
существо не исполнилось чувством божественного присутствия. Он имел все основания
утверждать, — добавляет м-р Кларксон, — что, если бы не эти частые общения с Богом, он
никогда бы не был в состоянии вести духовную войну за Христа».
Прежде чем расстаться со своими прежними друзьями, Дж. Смит засвидетельствовал им, что
сделал для него Бог. Он порицал их пороки и говорил им о необходимости повернуться к
Спасителю, Который всегда готов принять их. В результате этих пылких увещеваний двое из его
бывших приятелей обратились к Богу. И теперь, когда у него была совсем иная шкала ценностей,
Смит ясно понял, как неправильно он провел все эти годы, которые следовало бы потратить на
приобретение полезных знаний. Ему так необходимо было усовершенствовать свой английский
язык, что он убедил нескольких друзей присоединиться к нему в занятиях по приобретению более
глубоких знаний.
Оставив свою работу в Барнсли, Джон стал посещать академию в Лидсе, где одним из его первых
наставников был Дэвид Стоунер, прекрасный человек, подготовленный Господом. Известный
своей набожностью, этот преподаватель являлся авторитетом праведности в колледже и никогда
не переставал убеждать Джона начать проповедовать. В письме к родителям, описывая этот
период, он рассказывает:
Еще немного — и война будет окончена. Преодолев еще несколько противоречий, мы окажемся
в славе. В моем Боге я чувствую себя поистине счастливым. Слезы благодарности льются из моих
глаз от бесконечной Его любви ко мне. Молитесь, чтобы Бог помог мне, потому что я желаю,
чтобы вся моя жизнь была проведена в Нем и для Него.
В другом письме, написанном примерно в то же время, он искренне признается:
Моя душа жаждет тех мыслей, что были во Христе: в результате я сталкиваюсь с
противостоянием сатаны, но Господь со мной и всегда поддерживает меня во всех трудностях.
Хотя я верю, что во Христе — вся полнота жизни, я все же недостаточно обращаюсь к Нему за
помощью и защитой. В искушении я часто на короткое время падаю и уже не настолько бываю
уверен в Боге, как тогда, когда у меня все нормально или когда мне так кажется. Но когда я просто
прихожу к Господу, рассказываю Ему о своих делах, признаю свою слабость, прошу о
милосердии, верю во Имя Его, Он освобождает меня от искушения, является причиной моей
несказанной радости в Нем как моем Спасителе. Я могу прийти к Нему благодаря Иисусу Христу
и назвать Его своим Отцом. Сам Святой Дух свидетельствует моему духу, что я — дитя Божие.
Впервые Джон Смит попытался проповедовать именно в той самой классной комнате, где Дэвид
Стоунер, его наставник и учитель, произнес свою первую проповедь. Он говорил на стих:
«...бывает друг, более привязанный, нежели брат» (Пр. 18:24), но вскоре, к сожалению, запутался.
В конце концов, он признался своим слушателям, что больше ничего сказать не может и, глубоко
огорченный, сел. Однако эта неудача была только кажущейся, и она не отвратила Джона от
дальнейших попыток проповедования.
Между тем, некоторые его друзья-христиане старались оказать на него давление относительно
доктрины «совершенной любви», что, судя по выдержке из приводимого ниже письма, глубоко
огорчало его:
Мое сердце отдано Богу. Во всех своих мыслях я стремлюсь быть в Иисусе Христе. Да будет
благословен Господь, что я так вдохновляем Его драгоценными обетованиями в своих упорных
поисках полного спасения. Я стремлюсь обрести эту чистоту сердца. Об этом я молюсь, читаю,
этому учусь, этого жду и в это верю. Это Твоя работа, благословенный Господь! Позволь мне
радоваться этому. В ваших молитвах не забывайте того, кто благословляет Бога за таких
родителей и кто каждый день молится за вас.
Требования, предъявляемые к принятому им служению, связанному с постоянными поездками,
заставили его осознать необходимость такого глубокого преобразования своей жизни, когда он
верой принял бы полноту схемы искупления во Христе. Он понимал, что Христос приходил с
целью «разрушить дела дьявола». И где эти «дела» занимали более прочное положение, если не во
всех фибрах его собственной души? Старая природа Адама в нем, конечно, не приняла Бога, да и
не могла принять никогда.
Для Джона Смита вера была самой логичной вещью в мире. Его биограф так характеризовал его
в этом отношении: «Сила его веры не знала границ. Когда один человек, который был злым,
словно дьявол, нес на себе все когда- либо совершенные грехи, лишь один Смит был способен по-
верить, что Бог спасет его». Ему довелось услышать:
Это тот путь, на котором я поднимаюсь. Я не стану мучиться, живя в своем неверии: если бы так
было, я бы утратил всякую надежду.
Поистине, этот человек обладал замечательным пониманием самой сущности веры.
Хорошо взять на себя смелость принять Бога в Его Слове, положиться на обетования до такой
степени, как мы можем, вопреки всем препятствиям и трудностям, пока это легко — ухватиться за
благословение, чтобы объявить его нашим во всей его полноте и славе... Мы не в состоянии верить
слишком много; мы неспособны поверить слишком быстро. Мы можем обрести покой во Христе
ради прощения наших прошлых грехов, ради разрушения тела греха и ради Бога как нашей
участи... Мы охраняемы тогда, когда мы доверяемся Божьей Силе через веру.
Его биограф добавляет: «Он был недоволен, когда люди так молились, как будто Бог не
расположен дать им Свое благословение, или когда кто-то рассматривал неверие как заурядную
слабость».
Отвратительно, когда люди говорят так, будто они благословляют более охотно, чем Бог. Со
стороны Бога нет никакой преграды. Он дал нам Своего Сына. Всецело будучи на стороне Бога, я
уже не в силах удержать себя от спора. Но эта необходимость сражаться исходит не от
нерасположения Бога, а от нас самих или от сатаны; Бог же — неизменен.
Во время своей девятимесячной поездки в Йорк Джон обрел чувство уверенности во
всепронизывающей любви Христа, излившейся в его сердце. Его молитвенная жизнь стала во
много раз интенсивнее. Теперь существовало нечто, что невозможно было объяснить, но что
наделяло энергией этого человека.
С получением этого дара Святого Духа в Его очищающей и укрепляющей благодати стиль
проповедования Смита полностью изменился. «Он отказался от рассчитанных на внешний эффект
приемов гомилетики, чтобы предоставить как можно больше простора Святому Духу действовать
через него. Он считал, что его проповедование должно быть не привлекательными для людей
словами человеческой мудрости, а свидетельством Святого Духа, Который никогда не отдает
Своей славы человеку. Он увидел путь, на котором плоть может возвыситься даже в служении, и
решил проповедовать иначе. Это означало гибель его репутации в отношении даже некоторых
духовных аспектов в церкви. Пренебрежение своими способностями явилось для него сложней-
шим уроком смирения и самоотречения. Исключительность его положения была в том, что он
прекрасно знал, что наделен дарованиями, которые могли бы украсить его проповеди перлами
человеческой мудрости, но он неуклонно отказывался проявлять их».
Теперь этот ревностный молодой христианин побуждал своих слушателей не ожидать сколько-
нибудь значительных успехов в христианской жизни, пока человеческое сердце не очистится от
своей развращенности. В письме к родителям он отмечает:
Развращенность сердца делает нас неспособными к исполнению Божьей воли: это болезнь,
бессилие, немощь; это распространяется на все стороны человеческого существования. Но есть
«бальзам» в Галааде, там исцеление (Иер. 46:11).
Теперь Джон Смит видел нужду в божественном руководстве даже в самых незначительных
повседневных делах. Гораздо легче советоваться с плотью и кровью, чем ожидать полной ясности
от Бога прежде, чем что-либо предпринять. Один из его друзей как-то отмечал: «Я помню его
замечание об одном случае, когда он поступил правильно, но при этом не выяснил прежде воли
Бога. Он определял этот шаг как главную ошибку своей христианской жизни, последствия ко-
торой наложили негативный отпечаток на весь его последующий опыт».
При изучении биографии необычайно интересно проследить, как пути преданного христианина
пересекаются с жизнями тех, кто в своей жизни испытывает голод в большем познании Бога. Как
мы уже знаем, Дэвид Стоунер помогал Джону, когда этот совсем юный христианин только
подходил к выбору верных принципов. Затем для дальнейшей помощи ему Господом был
использован Джон Нельсон. Однако первое впечатление, полученное Джоном Смитом от собрания
этого ревностного и успешного служителя Бога, было не слишком благоприятным. Часто
благочестивые люди подобны бесценным самоцветам, скрытым в почве поля этого мира. Их
необходимо обнаружить, и нередко понять их способны лишь близкие им по духу люди. Зная цену
смиренности ума и кротости духа, они не стремятся произвести впечатление, скорее они
предпочитают оставаться незначительными и неизвестными. Лишь благодаря Джону Нельсону
Смит усвоил множество практических уроков в искусстве завоевания душ для Христа. Ораторских
взлетов, которые, как он знал, понравились бы людям, ему приходилось избегать, чтобы вся слава
доставалась Богу.
Под влиянием служения Джона Нельсона он окончательно убедился в вечно возобновляющейся
потребности в жизнеутверждающем Духе Божьем.
Я слышал несколько таких проповедей м-ра Нельсона, каких мне прежде никогда не доводилось
слышать. Я никогда ни перед кем не сознавал своей незначительности как проповедника так, как я
чувствовал ее, когда проповедовал м-р Нельсон. У него было помазание, и это делало его великим.
Он сказал мне, что я должен благословлять Бога за бесплодность своих попыток. «Я тащу свое
холодное и жесткое сердце на гору Голгофы: если истекающий кровью Агнец не сможет согреть и
растопить его, тогда это никому не под силу. Я нуждаюсь, чтобы любовь умирающего Христа
излилась в мое сердце. Господи, помоги мне!»
Его биограф рассказывает нам, какое важное значение придавал Джон Смит способности
прозревать глубины человеческого сердца. «Развращенность человеческого сердца, как она
изображена Иисусом и Словом Божьим, стала предметом его изучения. Но кому дано знать
глубины того, что сокрыто внутри человека? Тот, кто проповедует, чтобы обеспечить
безопасность церкви, должен быть знаком с болезнью греха, и это Джон Смит определил своей
целью... Человеку, который не в состоянии определить ценность своей собственной души, не дано
знать цены души другого. Человек, не чувствующий горечь и ужас греха в своем сердце, не
различит болезнь греха в мире. Человек, не приходящий в трепет, осознавая грозящую опасность,
не ощутит и гибельности безбожия. Человек, совесть которого не окроплена Кровью Христа, не
постигнет истинной цены искупления. Ровно настолько, насколько религия становится делом
глубокой личной заинтересованности, проявляется забота человека о спасении душ других людей.
У него появились признаки опасной болезни, которая и станет причиной столь раннего
завершения этой прекрасной жизни. В письме к родителям он признается:
Я совсем заболел. Был ужасный кашель, который совершенно лишил меня сил, так что я не мог
ни читать, ни заниматься. Это сделало мое состояние просто невыносимым: несколько ночей я
почти не сомкнул глаз. Я думал, что если бы Бог призвал меня проповедовать, то Он благословил
бы меня более здоровым телом. Но, да будет благословен Господь, я гораздо более ободрялся
зрительно и слухом, зная, что Бог усиленно действует через меня. Если Господь настолько
милостив, что использует меня, то Он имеет на меня права. Ему подвластно все: тело, душа,
время, способности — ВСЕ!
Многие из тех, кто прошел подобный опыт освящения, становятся чопорными и
самодовольными, не пребывая в каждый миг в зависимости у Бога. Не так с Джоном Смитом! Он
понимал, что следствием этого опыта должна быть усиленная молитва и истинно молитвенная
жизнь, при которой человек весь уходит в Библию, позволяя Богу говорить через Его Слово.
Поистине, не существует праведности помимо той, что каждый день через веру исходит от
престола благодати. В одном из писем Джона Смита мы читаем:
Общение с Богом невозможно заменить ничем. Не общаясь с Богом, душа увядает и умирает, она
становится испорченной. Но какой же жизнью, красотой и благословенностью Бог может на-
полнить душу!
Я понимаю, что ничто не заботит нас так, как постижение плана Бога. Он желает сделать нашу
святость совершенной и наполнить нас всей Своей полнотой. Это должно стать нашей целью: не
просто достигнуть небес, но быть настолько годными для Царства Божьего, насколько сможем, и
иметь в себе столько от неба, сколько это возможно, пока мы еще в этом мире. Для этого мы
должны обладать очень сильной верой. Давайте же доверимся Божьему Слову и осознаем
благословение в обетовании... Давайте взывать к Крови Иисуса!
О, в каком смирении я был последнее время! Моя душа была во прахе перед Господом, и в то же
время я чувствовал уверенность малого дитя. Я люблю находиться в этом состоянии... В ваших
упражнениях делайте упор на чистоту сердца; покажите, что она обретается и утверждается верой;
покажите, что она является привилегией. О, какое счастье освободиться от всякого гнева,
недовольства, гордости, злобы и исполниться нежности, мягкости, терпения и смирения... Давайте
праздновать себя в Иисусе. Давайте размышлять о Нем, нашем младенце Спасителе в Вифлееме, и
быть смиренными. Давайте слушать Его.
Дж. Смит, будучи близким другом Дж. Нельсона, увлекся его племянницей мисс Хаймер. Из
письма к ней мы узнаем, что более всего занимало его мысли в то время:
Давайте пристально вглядимся в наши сердца, вглядимся в написанное Слово и обратим свой
взор на Бога, дабы Святой Дух озарил Своим светом сердце и Слово. Какое бы мы не заметили в
себе несоответствие Слову, давайте предоставим действовать Господу (ибо мы не в состоянии
избавиться от него сами) и будем умолять Его до тех пор, пока не почувствуем в себе силу
позволить Иисусу уничтожить его. Когда Бог, обращаясь к самым потаенным уголкам души,
скажет: «Будь чист», всякая испорченность и развращенность уйдут и душу наполнит чистота.
Давайте не будем терять бодрости духа, какой бы ужас не вселялся в наши души, и какую бы
слабость мы не испытывали, и как бы беспомощны мы не были: Кровь Иисуса очищает все,
благодать Иисуса всесильна. Иисус наш по вере. Бог предлагает Его нам. Давайте же всецело
доверимся Спасителю. Давайте сконцентрируемся у подножия креста, поднимем наши глаза и
будем взирать на Иисуса, пока наши сердца насквозь не проникнутся Его любовью до смерти.
«Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». «Будьте святы, ибо Я свят». «Для
сего-то и явился Сын Божий», во плоти, — для какой цели? — «чтобы разрушить дела дьявола».
О, тогда давайте скажем, как говорит Бог: «Погибель — полная погибель — для греха». Вера,
которая является постоянным и сознательным актом, сохранит нас чистыми. Давайте взывать день
и ночь к Богу о Его вере — вере совершенной. Мы встретимся с сильным противодействием. Мир
не в состоянии принять это, дьявол люто это ненавидит; лишь некоторые исповедующие будут
стоять на этом, лишь Божья воля! воля Бога!
Многие преуменьшают значение переживания такого рода, дабы не возносить неподобающим
образом индивидуальность. Одна из дневниковых записей Дж. Смита наглядно свидетельствует,
насколько низко он ставил свое «я»:
Весь этот день у меня не было живого чувства присутствия Бога и Божьего благоволения,
которым я так желаю наслаждаться. Я прекрасно сознаю свое невежество и недостаток
способностей для дела служения. Все же Господь является все достаточным, и Он даст мне
необходимую квалификацию и помощь. Я верю, что буду более компетентным, чем был до сих
пор. Мне следует сетовать на мою неуверенность во всем. Я не молился об этом столько, сколько
мне следовало молиться. Божьей милостью я возобновлю мои усилия.
В одном из писем к мисс Хаймер, теперь уже ставшей его невестой, он писал;
Достигайте большей глубины христианства, явного свидетельства Божьей любви в вашем
сердце. Опыт Слова; чувствую, что в вас тот же дух, который вдохновлял святых авторов Книг
Библии. В последнее время у меня были исключительные и суровые искушения, но
благословенный Господь, даровав мне особую силу и милость, помог выстоять в них.
Со временем, женившись, он переехал в графство Ноттингем, где его радовали сцены духовного
пробуждения, и мы имеем возможность наблюдать подготовку душ и, которая продолжила
начатое Богом дело. Однажды утром один из друзей Смита сказал ему, что он плохо выглядит, и
Джон объяснил, что целые сутки провел в посте и молитве. Он был уверен, что Бог скоро начнет
великое духовное пробуждение в Ноттингеме и его окрестностях.
«Некоторое время спустя несколько его друзей как-то вечером зашли к нему домой и нашли его
в состоянии глубокой депрессии. Он размышлял о положении грешников в этом городе, об их
порочности и много слез проливал из-за их бесчестия по отношению к Богу и Его законам. Он
предложил своим друзьям присоединиться к нему в молитве. Один или двое последовали этому
приглашению, затем Дж. Смит излил свои скорби перед Господом, исповедуя и оплакивая грехи
людей неистово и с невыразимым чувством. Его самозабвенная агония была настолько
необычной, что миссис Смит, хотя и привыкшая к его напряжению в молитве, оказалась не в
состоянии переносить это зрелище и вышла из комнаты. Его друзья поднялись с колен и во все
глаза смотрели на него с изумлением, смешанным с чувством тревоги. Один из них отважился
дружески увещевать его и умолял его прекратить. Мистер Смит повернулся к нему и тоном без-
утешного горя воскликнул: “Ступай человек, склони колени и плачь день и ночь о мерзостях этих
людей”.
 Почти два часа он продолжал призывать Бога, с необыкновенной силой вкладывая в молитву
тело и душу, и принужден был прерваться только потому, что довел себя до полного истощения.
Такая истовая мольба повлекла за собой признаки грядущего духовного пробуждения и в скором
времени “там прошел великий дождь”».
Ричард Треффри, биограф Дж. Смита, вначале с предубеждением отнесся к отзывам, которые он
слышал об этом исключительном человеке, но приехав в Ноттингем, он получил отличную
возможность самому как следует узнать его. Понадобилось лишь пять минут личного общения,
чтобы гость устыдился своего предубеждения. Он вспоминал: «Я быстро понял безграничное
духовное несоответствие между нами, но его религия была такого свойства, что вселяла уве-
ренность в тех, кто размышлял о ней. С одной стороны, в ней не было ничего мистического, с
другой — исключительного или отталкивающего. В этом плане не было никакого духовного
эмпиризма, если можно так выразиться. Никто из тех, кто понимал (а не заметить этого было
невозможно) мощь его веры, не мог ни на минуту усомниться, что она полностью соответствовала
степени его христианской зрелости».
Его биограф отмечал: «Сразу чувствовалось, что в простоте его веры никакое духовное
благословение не было для него ни трудным, ни далеким; и никто не смог бы распознать природу
его веры, не уяснив, что подняться до нее способна любая душа, которая по-детски проста, чиста и
искренна. И мне лишь остается признать это главной причиной его успеха как проповедника.
Он сам стремился найти наисовершеннейшие модели христианского переживания и ликовал,
когда кто-то из верующих успешно переживал этот опыт. Для Джона Смита это было равносильно
его собственному успеху. Он рассказывал:
Читая биографию Флетчера, я видел узкий путь: не тот, выбранный мной для себя, но другой,
который был еще уже.
Слушая, как некоторые из друзей на вечере любви рассказывают об испытаниях, которые
поставили их на колени, он одобряет их поступок, однако советует:
Существует неизмеримо более прекрасный путь: должно быть достигнуто такое состояние ума,
когда человеку не потребуется кнут, чтобы он склонил колени, но он станет относиться к этому
как к своему долгу, привлекательному наслаждению, которое
будет в этом находить.
Его смирение было в высшей степени потрясающим. Когда он уже был настолько болен, что
жизнь, казалось, вот- вот оставит его, он высказал пожелание начертать на его гробу слова:
«Неверный Джон Смит».
Естественным было бы заключить, что характеру человека, ведущего подобную молитвенную
жизнь и несущего такое бремя за других, было чуждо чувство юмора. Но Святой Дух может дать
человеку гармонию, которой тот не способен добиться сам. «Доброта его характера не имела пре-
дела, — отмечал Треффри, — и в его речах часто сквозил спокойный, беззлобный, но острый
юмор, придававший его человеческим суждениям необыкновенную живость... М-р Смит редко
отказывался прийти на чашку чая или от других приглашений такого рода. Он полагал, что для
выдающегося человека такое “проповедование в гостиных” — важная миссия, в числе прочих
обязанностей священнослужителя.
Другой характерной чертой его набожности было его светлое и ясное понимание сути мира
невидимого. Мне бы не хотелось много распространяться на эту тему, душа моя этому
противится, но очень немногие христиане могли по достоинству оценить эту сторону характера
Дж. Смита. Я воспользуюсь возможностью привести тут высказывание одного из его друзей о том,
что “он обладал чуткостью умственного восприятия, что позволяло ему верно оценивать
положение тех, о ком и с кем он ходатайствовал перед Богом”. Кроме того, он как никто
распознавал проявления дьявольских сил, противопоставляя им силу веры и, как следствие,
спасение людей. Иногда эта его способность проявлялась настолько выразительно, что он
действительно обращался к ним как к зримо присутствующим и тоном торжественным и
непостижимым, но исполненным уверенности, лишал их возможности действовать в дальнейшем.
Однажды в частной беседе, он утверждал, что они давали о себе знать периодически».
Джон Смит отличался сильной тягой к знаниям. В его кабинете была собрана библиотека, где
были книги как по богословию, так и по другим отраслям знаний, а также художественная
литература. Он одалживал свои литературные сокровища даже самым скромным служителям,
чтобы они могли пополнять свой запас знаний. Давайте, однако, подумаем, чем же объяснялась
его удивительная способность достигать самых сокровенных уголков душ других людей. Секрет
его дара крылся ни в чем ином, как в молитве — непрестанной молитве. И лишь Слово Божье
было принято им в качестве руководящего принципа. Биографы и друзья Дж. Смита
приоткрывают завесу над святилищем его души и дают нам возможность познакомиться с
некоторыми из его почти невероятных молитвенных привычек.
«После домашнего утреннего служения, перед которым м-р Смит несколько часов молился в
одиночестве, он вновь возвращался в свою комнату, где на коленях, а часто и пав ниц, боролся с
Богом. Нередко под конец этих молитвенных сражений пол в комнате оказывался мокрым от его
слез. Как-то он откровенно признался своему другу м-ру Кларксону, что временами его молитва
длилась по два-три часа, прежде чем он достигал блаженства, наслажадясь ничем не
сдерживаемым общением с небом, к которому он постоянно стремился и в котором непрерывно
совершенствовался».
«Часто, — рассказывает другой его друг,— когда я приходил к нему с теми, кто искал спасения,
мне приходилось прерывать его молитвы, которые порой продолжались без перерыва по семь-
восемь часов». Случалось, что он проводил в молитве всю ночь или почти беспрерывно несколько
ночей подряд. Когда ему доводилось проводить ночи вне дома, люди, у которых он
останавливался на ночлег, нередко просыпались среди ночи, разбуженные его стенаниями, ко-
торые он не в силах был сдерживать».
Мало кто из людей столь глубоко проникался той страстью, что жила в сердце нашего
Спасителя, когда Он молился за весь мир, страстью, которая, бесспорно, движет Им, когда Он, в
этот самый момент, ходатайствует о Своих святых. Однажды, когда доктора советовали этому
воину молитвы воздержаться от публичных выступлений, он предпочел пренебречь своим
выздоровлением. Будучи у Дж. Нельсона, он услышал, что проходит служение, и, чувствуя себя
немного лучше, просил дать ему слово хотя бы на короткое время. Но переполнявшая его сердце
страстная любовь к душам, заставила его говорить гораздо дольше, чем позволяло состояние его
здоровья. У него пошла горлом кровь, и есть основания думать, что именно это несвоевременное
напряжение сил ускорило приближение его кончины.
Его последним местом назначения был Линкольн, но из-за быстро прогрессирующего
туберкулеза легких ему приходилось значительную часть времени тратить на поддержание не
слишком большого запаса своих сил. Дж. Смиту пришлось наконец-то провести какое-то время
среди самых близких ему людей. Если бы ему был обеспечен лучший уход, его жизнь продлилась
бы дольше, но его жена была не в состоянии поехать с ним в Кадуэрт. По его собственному
признанию, он прервал работу на три месяца раньше, чтобы постараться вновь восстановить силы.
Сатана яростно атаковал его душу, но израненный воин креста постоянно свидетельствовал
этому злостному созданию о своем искуплении Христом. И он силой крови Агнца одолевал своего
противника. Он признавался:
Отец, — у меня снова была битва с силами тьмы; но, слава Господу, Он вызволил меня.
Благодаря крови Агнца, я вышел из нее «больше, чем победителем».
В других случаях его утешения являлись поистине великими.
Дж. Смиту, которого быстро прогрессирующая болезнь лишала последних сил, приходилось,
невероятным напряжением, превозмогать себя, чтобы писать. Этот воин ростом в шесть футов,
некогда крепкий атлет, теперь был измотан от беспрестанного непосильного труда. Ему было
всего 37 лет, когда он тихо и мирно встретил конец своего земного пути. Тех, кто был рядом с
ним, незачем было убеждать в том, что их умирающий брат в преддверии своего триумфа
пребывает в радости. Вся его жизнь являлась свидетельством принятия уготованной ему стези.
Потом, преодолев внутреннее борение, умирающий сказал:
Теперь все ясно. Я кое-чего добился в своей работе, но счастлив я вовсе не поэтому. Мое счастье
в другом. Теперь я узнал Бога. Я являюсь величайшим грешником и спасаюсь лишь благодаря
чудесной Божьей любви, явленной в Иисусе Христе. И к Его стопам слагаю я себя самого и все
мои труды.
Посетитель, находившийся у постели больного, произнес: «Слава Богу!»— и умирающий святой
ответил: «Аминь». И потом его голос замолк на земле навеки, чтобы он мог присоединиться к
искупленным для поклонения Агнцу в Царстве Небесном.
 Слишком непомерное божественное напряжение бесконечной любви к душам изливалось через
этот канал, ограниченный человеческим естеством. И он не мог не сгореть преждевременно.
Такую цену уплатил Дж. Смит за то, что ежедневно в него изливался исходящий от Бога поток
любви к погибающему человечеству. Поступал ли он вопреки мудрости? На этот вопрос у нас нет
ответа. Но спасти чью-либо жизнь, дав человеку достичь почтенного возраста, лишив его при этом
притока божественной любви, — расточительство гораздо большее, чем внешне опрометчивое
расходование энергии. Такая жизнь являет собой не менее грустную картину, чем зрелище
бездумной растраты огромного человеческого потенциала на пустяки. Человек был создан для об-
щения с Богом и исполнения своей роли, назначенной ему Богом в судьбе мира.
На этом мы завершаем очерк о Джоне Смите. Он исполнил предназначенные ему труды. Его
победа не вызывает ни малейшего сомнения, а духовное влияние этого человека откроется нам в
полной мере в великий день Суда, когда каждый христианин даст отчет о своих делах.

О, дай мне, Господи, молящееся сердце,

Что изнывает в муках агонии за тех,
Кого держат в плену рождающие грех дьявольские силы.
О, дай мне почувствовать острую боль
Тех, кто познает искусство молитвы заступника
И успешно дерзает вмешиваться в дела
Между Богом и человеком, кто принимает сторону грешника.
Подобно Моисею, в горестном сочувствии
К согрешающему Израилю, позволь мне
Просить заступничества перед Тобой,
О, Святой наш Отче: лицом к лицу!
И, вослед за Спасителем, позволь свою кровь пролить
И принять муки за пребывающую во тьме греховную расу,
Готовому, как Павел, любой ценой
Привести грешный народ на небеса.
Д. А. Саймонс

Энн Катлер
Слишком молодая, чтобы умереть
Энн Катлер родилась в Престоне в 1759 г. До нас дошло совсем мало сведений о жизни этой
изумительной молодой женщины, так мало заботившейся о себе и столь ревностно радевшей о
деле Царства Божия, что прожила всего 35 лет. Однако нам достоверно известно, что Бог
использовал ее в деле духовного пробуждения в областях Северной Англии, населенных
преимущественно шахтерами и ткачами. В том же краю был мощно задействован Уильям
Брэмвелл, и Энн Катлер была одной из тех многих, кто обязан своим обращением именно ему.
Этот выдающийся служитель Бога был известен своими ходатайственными молитвами еще
прежде, чем он был представлен на общественное служение, и плодотворность его деятельности
проявилась в количестве его последователей. Подобно своему духовному отцу, Энн Катлер
прославилась своими ходатайственными бдениями.
 Брэмвелл опубликовал статью о ее плодотворной жизни, но, к сожалению, мы лишены
возможности получить хотя бы ее копию. В «Истории методизма» Эйбела Стивенса приведены
некоторые сведения о ее замечательной работе. В этой связи автор цитирует упомянутую статью
Брэмвелла: «Она посетила нас в Дьюсбери, где религия находилась на весьма низком уровне. В
этом округе верующие были разобщены, их группы распались из-за существовавших среди них
разногласий. Энн Катлер присоединилась к нашей долгой молитве Господу за Его работу по
пробуждению. Внезапно несколько самых предубежденных людей, души которых были
сокрушены, мучаясь и горько вздыхая, стали молить об освобождении».
«Работа духовного пробуждения продолжалась почти на каждом служении, и 60 душ в Дьюсбери
приняли освящение и ходили в этой свободе. На наших “вечерях любви” всегда бывало
многолюдно, к нам приходили люди из всех соседних округов. Множество душ обрели прощение
и совершенную любовь.
Спустя несколько недель движение пробуждения дошло и до Гритленда. Энн Катлер вернулась в
Берстел, и Бог вновь благословил ее в работе. Она приехала в округ Лидс, где, хотя христианство
там было в плачевном состоянии, Господь ее использовал для начала духовного пробуждения,
которое вскоре охватило весь округ. Нередки были случаи, когда в течение одного служения
человек десять, а порой и больше, принимали Христа как своего Господа и Спасителя. Она и еще
несколько христиан получили такое же благословение и в некоторых частях Брадфорда и Отли.
Куда бы ни шла Энн Катлер, повсюду чудесная Божья сила сопровождала ее молитвы. Многим из
нас довелось пережить величайшее испытание: видеть, как Господь пользуется совсем простыми
средствами и как будто мало использует заложенные в нас возможности.
Энн Катлер многие бы сочли человеком “не от мира сего”, она казалась чистым, каким-то
неземным существом, словно сошедшим с неба, чтобы благословить церковь в эти дни духовной
борьбы. Она всю себя посвятила общественному служению». В своем официальном завете она
писала:
Я — Твоя, благой Иисус, я всецело Твоя. И ничего больше у меня в жизни не будет, кроме Тебя.
Сохрани же душу мою и тело чистыми в Твоих очах. Дай мне силы избегать всякого рода зла.
Сохрани в чистоте мое око, и лишь чистота пусть пребудет в моих словах. Храни меня навеки
непорочной девой для Христа. На коленях я даю Тебе обет, что если Ты будешь моим, то я буду
Твоей и в мире этом не прилеплюсь ни к кому. Аминь.
«Святость и плодотворность в ее жизни свидетельствовали в ее пользу настолько, что если бы
она была монахиней, то ее бы причислили к лику святых. Ее необыкновенная чистота переросла в
восторженную и утонченную таинственность, но в то же время сочеталась с несколько
несерьезной эксцентричностью мнения и необычностью манер. Все это находило отражение в ее
замечательном по своей откровенной и уместной выразительности языке и сдержанном пове-
дении, в котором чувствовалась спокойная нежность и божественный умиротворенный пыл.
Живой пример, беседы, письма пробудили значительное число таких посвященных христианок и
сохранили в них благоухающий дух святости, который явился подобием жертвенного возлияния
на алтарь методизма».
Энн Катлер редко обращалась к людям публично, вся сила ее заключалась в молитвах, которые
растапливали лед и самых ожесточившихся собраний. Она была “в молитве постоянна”. Как у
псалмопевца, у нее была привычка вставать в полночь, чтобы воззвать к Богу. Ежедневно свои
первые утренние часы, обычно с четырех до пяти, она проводила “в мольбах за себя, за общество,
за проповедников и за всю Церковь”.
Она умерла в 1794 г. — умерла так, как жила. В последнее утро своей земной жизни, еще до
рассвета, она начала воздавать славу навеки благословенной Троице, очень долго повторяя:
“Слава Отцу, слава Сыну, слава Святому Духу!” Наконец, взглянув на окружающих ее, она
воскликнула: “Сейчас я умру. Слава Богу и Агнцу вовек!” Это были ее последние слова».
 Дядя Джон Вассар
Овчарка Бога
Однажды одного художника пригласили написать картину на стене здания. Поскольку работы
велись на довольно значительной высоте, работать ему приходилось на лесах. Увлеченно трудясь
над своим шедевром, он машинально стал отходить назад, чтобы взглянуть на свою работу с
расстояния, совершенно при этом забыв, что стоит на узком дощатом помосте. Но находившийся
неподалеку его друг, предвидя неминуемую трагедию и не видя другого способа ее предотвратить,
схватил банку с краской и швырнул ее в картину. Очнувшись, пришедший в ярость художник
рванулся вперед, чтобы защитить свой труд. Так была спасена и его жизнь.
Часто Бог бывает вынужден допускать на пути любящего Его человека трагические
обстоятельства — если Господь видит, что кто-то слишком озабочен каким-то своим планом,
проектом или мирским благополучием, своим раем на земле, при этом упуская то, что для него
является самым важным. «Я был разорен, чтобы не быть разоренным» — сказал один знаменитый
человек. И многие христиане, как только они достигают своей конечной цели, всегда благодарят
Бога за исполнение планов, которые способствовали успеху их карьеры. Они могли бы увидеть эту
цель в прискорбной случайности, когда вдруг неожиданно оказывается испорченной картина,
которую они рисовали. Даже если дело касается работы для Христа, все же такие вещи заставляют
их забыть о конечной цели, ради которой они и были призваны своим Господом.
Именно такую трагедию довелось пережить семье Джона Вассара. Они казались таким
совершенным целым — отец, мать и двое сыновей. Затем, в течение нескольких лет, всех, кроме
отца, забрал Господь. Самый младший сын заболел и умер в сентябре 1847 г. Старший, 9-летний
мальчик, необычайно одаренный, «прошел в жизнь вечную» следующей осенью — после болезни,
продлившейся едва ли несколько часов. Удар от этих двух смертей оказался слишком тяжел для
матери, никогда не отличавшейся крепким здоровьем, которая все больше угасала и после года
безутешных страданий соединилась со своими сыновьями в лучшем мире.
Биограф Джона Вассара писал об этом периоде: «Лишь раз, той ужасной осенней ночью, мы
видели дядю Джона на какое-то мгновение поверженным в уныние. Затем около получаса он
лежал и плакал, как безутешное дитя. В этом не было ничего странного. Долгое бодрствование
почти вконец измотало его. Всего четырьмя неделями раньше он закрыл для вечного сна глаза
своего почтенного отца. Земные возлюбленные отошли в мир иной. Но вера быстро поднялась и
возрадовалась в Боге. Орел выше всего летает не в ясную погоду, а во время шторма. Так и
верующий обращается к небесам во время тьмы и дикой бури. Сердце одинокого человека вскоре
восстановит прежний мир и доверие и восторжествует в Скале своего спасения. Ушедшие обрели
мир и покой. Но у каждого из них оставались еще какие-то дела, пусть даже их было совсем
немного... В наступающие дни ему предстояло быть сыном утешения для многих скорбящих. Ему
предстояло служить сокрушенным душам с поистине женским участием. Ему доводилось
говорить, глядя в глаза, потускневшие от слез, следующие слова: “Я был на том же пути, и мне
знакомы его горечь и блаженство”».
С каждым развязанным мирским узлом дядя Джон все острее чувствовал себя призванным вечно
быть в дороге, и, присоединившись к «Америкен трэкт сэсайэти» (обществу по изданию и
распространению религиозных брошюр), он стал разносчиком христианской литературы. Это
открывало ему двери многих домов по всей стране. И взяв посох пилигрима, он отправился в путь,
чтобы вернуть на путь истины многих заблудших овец. О себе он говорил: «Я всего лишь старая
овчарка и стараюсь помочь пастырям ухаживать за своими стадами».
Но давайте хотя бы вкратце познакомимся с родословной Джона Вассара. Его предки
происходили из старого почтенного рода гугенотов и вынуждены были покинуть Францию из-за
своего стремления к религиозной свободе. Именно поэтому они оставили родные места и
обосновались в Норфолке, в Англии. Там проживали три поколения Вассаров, но затем Томас и
его младший брат Джеймс в 1796 г. отправились в Америку на корабле «Критерион». Наконец они
поселились в Покипси, на Гудзоне. Какое-то время они там занимались фермерством, но вскоре
стали предпринимателями. Томас Вассар женился на Джоанне Эллисон, которая была на
двенадцать лет моложе его. 13 января 1813 г. у них родился сын, которого назвали Джоном
Эллисоном Вассаром.
Джон Вассар рос трудолюбивым мальчиком и впоследствии, уже подростком, поступил работать
на кирпичный завод отца. Однако в юные годы он вовсе не был религиозен, мог богохульствовать,
впадал в ярость, порой проявлял жестокость нрава. В 25-летнем возрасте он женился на молодой
девушке, дочери набожных родителей, которая, как и он, была далека от Бога. Теперь, когда его
положение изменилось, он стал работать со своим двоюродным братом Мэтью, владельцем
пивоваренного завода. Прилежный в делах, Джон подавал надежды и рассчитывал со временем
стать полноправным партнером своего кузена. И поэтому казалось, что для Джона Вассара все
складывается как нельзя лучше. Его семейная жизнь была прекрасной, здоровье — превосходным,
финансовые перспективы — блестящими.
Приблизительно в это время в Покипси произошло духовное пробуждение в баптистской церкви,
и его двоюродный брат Мэтью пригласил Джона на богослужение. Джон всячески уклонялся, но
наконец подрядился один раз там все же поприсутствовать. Во второй раз его уже не пришлось
долго уговаривать, и на том богослужении глубокое, насквозь пронзающее душу сознание
собственной греховности сошло на него. Он устыдился своего неуправляемого характера и
глубоко сокрушался об этом. Той ночью он не мог понять, как его жена могла спокойно спать,
когда он находился на пути в ад. Не выдержав, он разбудил ее, чтобы побеседовать об этом.
 Настолько глубоким было его покаяние, что при последовавшем своем рождении заново он
пережил такие же яркие чувства, что и апостол Павел на его пути в Дамаск. Итак, ему было 28 лет,
когда в его жизни произошла эта величайшая перемена. Как все изменилось! Теперь рядом с ним
всегда была Библия, чтобы и во время работы он мог мельком заглянуть в нее, а потом часами
размышлять о прочитанном. Поистине, он был на пути к тому, чтобы быть устыженным Богом, и
желал беседовать с Небесным Отцом, преклоняя колени среди пивных бочек. «Небо кажется
слишком далеким, — говорил он, имея в виду свое положение на пивоваренном заводе, — когда я
смотрю на него из-за пивных бочонков». Действительно, вскоре он оставил пивоварение и в
течение некоторого времени занимался пропагандой воздержания от спиртных напитков.
Именно тогда разразилась эта страшная трагедия в его семье. И все же насколько же беднее мог
бы быть мир, если бы не этот ужасный конец семьи Джона, что побудило его направить свои
усилия на новое дело для Христа. Ведь в конце концов именно его подвижничество в
распространении христианской литературы принесло ему широкую известность. Его посвящение
было настолько совершенным, что он был готов «следовать за Агнцем, куда бы он ни шел».
Любовь Христа изливалась через этого освященного и посвященного члена Тела Христова.
Посвящение сделало возможным, чтобы этот человек в любое время был ведом Святым Духом к
душам, готовым к принятию Бога. Слушая Господина жатвы, Вассар получал сведения о
местонахождении душ, созревших для жатвы.
Впервые он свидетельствовал в своем Иерусалиме. Но Покипси не пожелал воздать честь своему
пророку — так в свое время Иерусалим не признал Христа как Мессию. Поэтому этот посланник
Христа направил свой путь на запад. Шел ли он пешком или ехал в фургоне, он считал себя вер-
ной «овчаркой Бога», терпеливо сгоняющей заблудших овец.
Вот одна из иллюстраций, демонстрирующая его преданность и помогающая понять, почему
этот скромный книгоноша был столь интенсивно использован Богом.
Это был человек из графства ... мистер Р., живший в стороне от всех в бревенчатом доме.
Навсегда остались в моей памяти дни, проведенные с ним. Как же он не любил каяться! Но в
конце концов он все же пришел к этому. Милость, проявленная к нему, была невероятно велика.
Потом он получил превосходную жену — христианку, как и многие другие. Все это
способствовало тому, чтобы творить добро. Он сильно любил свою жену и иногда подслушивал ее
молитвы. Ему было известно ее отношение к этому. Я полагаю, что видел этого человека раз
двадцать. Иногда он бывал в хорошем расположении духа, иногда — нет.
Как он вышел из себя, когда я как-то раз дружески заговорил с ним о его душе! Как вы
понимаете, он не был свободен в своих грехах. Иначе у людей не бывает. Они пытаются быть
свободными, они претендуют на то, чтобы быть свободными, они притворяются свободными, но
они не свободны. Они не могут быть свободными. Нераскаявшийся грешник несчастлив.
Временами этот человек приходил в неистовую ярость. Но он ни разу меня не ударил. Раз или два
он чуть было этого не сделал... Это произошло, когда я знал его уже достаточно долго. В тот день
я искал с ним встречи и зашел к нему на участок, когда он там работал. Увидев меня, он отбросил
мотыгу и пошел мне навстречу свирепый, как лев, бранясь и сквернословя.
Я остановился, и он тоже замедлил шаг. Так мы стояли и смотрели друг на друга. Наконец, я
сказал: «Дорогой м-р Р., вы никогда не обретете мир, пока не отдадите свое сердце Богу». Я
уверен, что говорил с ним любезно, мне казалось, я вот-вот заплачу — сильно я сожалел о нем. Но
мои слова только усилили
его ярость. С пеной у рта он закричал во весь голос, чтобы я убирался и никогда больше не
попадался ему на глаза, иначе он убьет меня. Не сказав ему в ответ ни слова, я спокойно ушел, но
был почти уверен, что конец близок, что долго он так не продержится.
В следующий раз я отправился к нему той же дорогой и когда уже подходил к его дому, мне
показалось, будто этот человек, стараясь остаться незамеченным, скользнул за угол дома по на-
правлению к амбару. Я подошел к двери дома и спросил у хозяйки, где ее муж.
— О, мой несчастный муж! — грустно сказала она, и на ее глазах показались слезы.
— Крепитесь! — постарался я ее утешить, — я верю, что Господь найдет его именно сегодня.
Где он?
— Он мне велел не говорить вам, где он, — ответила женщина. — Как только он увидел, что вы
идете к нам, он тут же поспешил скрыться. Только мне кажется, что он направился к амбару.
 — Теперь, дорогая сестра, останьтесь здесь и молитесь, а я пойду и постараюсь его найти. Затем
я пошел в сторону амбара. Я знал, что его гордое сердце на пути к капитуляции, раз он так
старается избежать встречи со мной.
Я попытался открыть одну из дверей амбара, но она оказалась запертой изнутри. Я постучал,
ответа не последовало. Было тихо, как в могиле.
— Мистер Р., — крикнул я,— разрешите мне войти, прошу вас! Ведь я всего лишь бедный
грешник, спасенный Божьей благодатью! И та же самая благодать спасет и вас, если только вы
допустите это! Пустите меня ради Иисуса Христа, пожалуйста! Потом я, обойдя дом вокруг,
подошел к другой двери, которая также оказалась запертой. И снова я стучал, умоляя, чтобы он
позволил мне войти.
Наконец, когда я уже стал опасаться, что, возможно, и на этот раз мне придется уйти ни с чем, я
вдруг услышал чей-то вздох и шаги — внутри кто-то подошел к двери. Потом я услышал лязг
открывающегося запора. Я не знал, что произойдет в следующую минуту. Дверь медленно
отворилась — за ней стоял он. Достаточно было лишь взглянуть на него, и становилось совершен-
но ясно, что Бог выиграл эту битву. Его лицо было бледным, но на нем не было видно и следа
гнева. Он пытался что-то сказать, но не мог. Я подошел к нему совсем близко, взял его за руку и
сказал: «Дорогой мистер Р., давайте преклоним наши колени и вместе поблагодарим Бога!» Так
мы и сделали.
Насколько же больше в той молитве было слез, чем слов! «Теперь,— проговорил он, как только
смог снова владеть своим голосом,—давайте пойдем к моей жене». Я уверяю вас, что всего
лишь две минуты потребовалось, чтобы мы дошли от амбара до дома, но эти две минуты для
него, казалось, были самими счастливыми за всю его жизнь. И если бы только вы могли увидеть
лицо той женщины, когда она увидела нас идущими рядом. Она знала, что это означало. И кроме
того, достаточно было мельком взглянуть на него — и все сразу становилось ясно. Кажется, ни-
когда в жизни мне не доводилось видеть более счастливой женщины.
Еще один случай показывает, как чутко внимал призыву своего Господа и как был послушен
этому призыву сей верный страж Божьих овец. «Однажды, направляясь пешком из Покипси в
Плезант-Валли, он догнал человека, погоняющего упряжку волов. Дальше они пошли, беседуя,
вместе. Через минуту-две дядя Джон произнес имя Иисуса Христа, которое ставил превыше всех
остальных имен, когда-либо им произносимых, и начался разговор на самую сокровенную тему. С
предельной искренностью дрожащим от волнения голосом этот человек сообщил Вассару, что уже
не одну неделю старается нащупать свой путь к Богу. Об этом он ни с кем пока не говорил, и
никто ему ни разу не сказал ни слова на эту тему, для него окутанную мраком и
неопределенностью.
Таким образом, Спаситель, Которому “надлежало идти через Самарию”, потому что там была
погибшая душа, жаждущая услышать Слово Жизни, в тот день послал Своего верного слугу к той
вопрошающей душе. Джон знал, как следует поступать в подобных случаях. Его слова
соответствовали состоянию кающегося грешника, как выемка на стреле соответствует тетиве лука.
Прямо у дороги они склонили колени для их общей молитвы. В скором времени они расстались, и
новообращенный продолжил свой путь, обретя несравненную радость.
Едва они расстались, как Джон заметил человека, распахивающего свое поле неподалеку от
дороги. Все еще находясь под впечатлением от недавней беседы, он тут же задал себе вопрос: “Не
могу ли я вон там найти еще одну такую же душу? Кто знает?” И прямо через поле он поспешил к
тому человеку. Может показаться удивительным, но так он нашел еще одну обеспокоенную душу,
готовую принять Христа. И вскоре пахарь, оставив свой плуг, склонился вместе с ним для
молитвы. Так мир Божий вошел в сердце этого труженика».
Но не только к пахарям и простым труженикам шел преданный слуга Господа, называвший себя
«овчаркой Бога». Джон Вассар повсюду искал души, готовые к принятию Господа Иисуса Христа.
От дома к дому он ходил и в богатых кварталах Бостона. Одну из улиц в этих районах для избран -
ных он называл «улицей богачей». Там его далеко не всегда
3 Е. и Л. Харви, кн. 3
встречали вежливо, поскольку он был распространителем христианской литературы. Таких
людей часто считают надоедливыми, на них смотрят свысока, порой даже с презрением. Вот
несколько примеров того, что его живая любовь распространялась даже на относившихся к нему с
явным пренебрежением богачам.
«Одна дама, услышавшая об этом необычном человеке и о том, что он делает, сказала: "Если
только он подойдет к моему дому, дверь перед его носом захлопнется”. На следующий день
Вассар, ничего не знавший об этом заявлении, звонил в дверной колокольчик у порога ее дома.
Как только она увидела, кто к ней пришел, она тут же захлопнула дверь прямо перед ним. Тогда
Джон сел у нее на пороге и запел:
Но каплям скорби никогда не оплатить Тот долг любви, что я имею,
О, мой Господь, я отдаю всего себя,
И это — все, что я умею.
Хозяйке дома, услышавшей столь искренние слова его песни, вдруг открылась вся ее
греховность. Устыдившись, она открыла дверь и пригласила войти в дом того, кто указал ей путь
ко Христу.
Однажды брат Вассар пришел ко мне и сказал: “Завтра я собираюсь пройти по Юклид-Стрит и
хотел бы, чтобы вы молились за меня”. Я обещал исполнить его просьбу, но просил потом
рассказать мне, каким будет первый день посещения им жителей этой привилегированной улицы.
Я привожу его рассказ о том, как прошел его самый первый визит в тот день.
В дверях первого красивого особняка он встретил хозяйку дома, которая, увидев его, спросила:
— Что вам угодно, сэр?
— Я книгоноша и продаю вот эти книги,— сказал он, указывая на полную корзину книг.
— У нас есть библиотека, — ответила женщина.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил брат Вассар, окинув взглядом здание, и тут же
продолжил, ничуть не смутившись резкостью ее ответа, — дело в том, что я являюсь ногами
Буньяна, Бакстера, Флавела и других. И все они в этой корзине.
Леди, явно удивленная неординарной внешностью посетителя и необычностью его манер,
пригласила его в гостиную. Получив, таким образом, доступ в ее дом, он приступил к
решительному штурму укреплений ее сердца.
— Я являюсь членом церкви,— продолжала хозяйка дома.
— Я тоже,— ответил брат Вассар. — Только я сомневаюсь, что Бог примет списки нашей
церкви. Ведь Он принимает в расчет лишь имена, записанные в книге жизни Агнца.
Атака началась успешно, на хозяйку дома стремительно был обрушен град стрел любви.
Укрепления пали, замок был взят, и женщина со слезами на глазах воскликнула: “Я знаю, что
недостаточно просто считаться членом церкви. Вы говорите также, как моя мама. Да, я верю, что
вы по-настоящему любите Иисуса”.
— Благословен пусть будет Господь, Который сделал нас братом и сестрой. Если вы любите
Спасителя, а я вижу, что это так, то не согласитесь ли вы помолиться вместе со мной?
— Я с радостью буду молиться с вами, — ответила она.
Совсем рядом, бок о бок они преклонили колени, и Джон
излил всю свою душу в мольбе. После молитвы женщина спросила:
— Сколько стоят ваши книги?
— Какая именно? — спросил брат Вассар.
— Все, — последовал ответ.
Потом она велела слуге отнести все книги, принесенные Вассаром, в библиотеку, расплатившись
с Джоном. Помимо этого, она дала Вассару денег на его личные нужды. При расставании она со
слезами на глазах просила у брата Вассара прощения за свое поведение в начале их знакомства.
— Не вспоминайте об этом, сестра, — успокаивал ее брат Вассар, — вы же знаете, что пришлось
вынести нашему благословенному Господу».
Неизвестный свидетель описанного случая так характеризовал этого необыкновенного
христианина: «Я не думаю, что его характер имел в точности те же стадии роста, какие прошли
очень многие христиане. В Иисусе Христе он представлялся человеком, рожденным в полный
рост. О реке Иордан говорят, что в отличие от большинства других рек, которые начинаются
малыми ручейками, вбирая затем в себя мелкие речки, становясь полноводнее, она мощно вы-
рывается из одного громадного источника, как река, несущая свои воды к морю».
 Спустя пять лет после смерти жены, Дж. Вассар женился вторично, но перед тем как совершить
этот важный шаг, он предупредил свою будущую супругу, что ей придется мириться с тем, что
значительную часть времени он будет отсутствовать. Он был призван божественным образом и ни
в малейшей степени не склонен был скрывать, что свою жизнь он полностью посвящает Господу.
Многочисленные поездки этого скромного распространителя христианской литературы
неизбежно сделали его частым гостем в домах служителей. Пастором широко известной
баптистской церкви в Бостоне в то время был необычайно исполненный Святым Духом служитель
А. Дж. Гордон, который с радостью принимал дядю Джона Вассара в своем доме. С глубоким
уважением к нему пастор Гордон отмечал: «Я с уверенностью могу сказать, что ни от одного из
живущих людей не получал я такого укрепления и вдохновения. И хотя у меня нет возможности
проследить все этапы его служения, я со вниманием отношусь к его пути и бесконечно восхища-
юсь его делами. Его жизнь была настолько отдана Богу, что в буквальном смысле не оставалось
ничего, что бы еще возможно было отдать, а его общение с Богом было настолько тесным, что
совершенно чуждый ему язык мира с его болтливостью, легкомыслием и пошлостью явно был для
него иностранным, в то время как язык неба — истинно родным.
Тот, кто никогда не был знаком с Джоном Вассаром, с трудом может представить себе, какое
впечатление производил он на человека при встрече. Как будто при контакте с ним людям
передавался мощный электрический импульс. Истовость его рвения поражала, мгновенно
оказывала на собеседников магнетическое воздействие. Ему было свойственно вначале, “с одного
удара", поразить человека, а потом вступить с ним в дискуссию.
С глубочайшим интересом,— продолжает пастор Гордон,— я вспоминаю его исключительное
посвящение и постоянную готовность молиться. Возможно ли человеку жить ради единственной
цели — прославления Бога в спасении душ — и преследовать эту цель с таким рвением и
энтузиазмом, с каким купец гонится за прибылью, а политик — за властью? Было бы прекрасно в
наше время скептицизма найти хотя бы одну жизнь, которая может ответить на этот вопрос, не
задумываясь.
Этот человек ничего другого не знал, ни о чем другом не помышлял и ни о чем больше не
спрашивал, кроме одного... Когда ему случалось трудиться среди моей паствы, он тут же
принимал на себя бремя всей церкви и прихожан и начинал усердно молиться за них, как будто
сама его жизнь зависела от этого. Это ходатайство длилось днем и ночью, со многими слезами на
протяжении всего времени его пребывания у нас. Впрочем, он никогда не говорил, что молился
всю ночь. Но я мог слушать его, снова и снова, рвущимся вперед во тьме, “пронзительно взывая к
Богу”, и я знал, что это бремя существовало. И это была церковь, неизвестная ему до того самого
дня. Это была паства, ни одного человека из которой он до тех пор ни разу не встречал.
С душой, связанной нерушимым братством со Христом, он стал “крещен во все звания”. Он
больше не любил людей с “плотским сердцем”. Вместе с апостолом Павлом он мог бы сказать:
“Бог — свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа” (Флп. 1:8).
Эта свойственная ему набожность была чем-то настолько удивительным и прекрасным, что
хотелось бы особенно отметить ее как главный секрет всей его жизни. Хозяйка дома, где он
однажды ночевал, передала мне рассказ, услышанный ею наутро от искренне удивленной ее
молодой служанки-католички: “Миссис В., этот почтенный человек молился всю ночь. Это меня
так взволновало, что я совсем не могла спать. Если бы в нашем доме жил такой человек, я бы
никогда не знала страха”.
Мне никогда не приходилось слышать от него каких-либо пространных вступлений, прежде чем
завести речь о главном. Он тут же переходил к сути. Первым, о чем он спрашивал после
приветствия, неизменно оставался жизненно-важный вопрос: “Друг мой, разрешите спросить:
рождены ли вы заново?”
Я думаю, что он умышленно взял это себе за правило, что, как подтвердил многолетний опыт,
оказалось в высшей степени мудрым. Отмечая, что многих неприятно поражало столь резкое
начало разговора, я все же сожалел, что ему недостает казавшейся мне такой необходимой
учтивости. Но обретя известный опыт, я все-таки изменил свое мнение и пришел к выводу, что для
успеха личной евангелизации прямота является одним из наиболее важных условий.
Человек, к которому он обращался, всегда чувствовал потрясение, испуг, иногда гневался, но в
большинстве случаев был глубоко задет за живое. Но необходимо отметить, что в этой резкости
никогда не было ни малейшего оттенка суровости... Вообще о его посещениях до меня доходили
порой далеко не лестные отзывы. Но на всех он производил незабываемое впечатление, а иногда
результат встречи с ним проявлялся спустя годы.
Известный служитель Господа говорит о привычке Дж. Вассара ходить из дома в дом с его
неизменным вопросом и утверждает, что знал, в какое волнение он повергал весь город, проведя в
нем “духовную перепись”. Но когда его лемех переворачивал общину, как пласт земли, наступало
время плодотворной работы... И это правда. Та самая обида, которую он столь часто наносил
людям, играла роль открытой двери в сердца, прежде безнадежно закрытые.
Жизнь, о которой я рассказываю, производила неизгладимое впечатление еще в одном — его
состояние духа резко контрастировало с той набожностью и благочестием, какие обычно
наблюдаешь в церкви. Касаясь этого, я перехожу от силы христианской беседы к силе
христианского примера... Мы восторженно говорим об апостольской ревностности и изначальной
набожности, но окажись среди нас живой пример такой набожности, я совсем не уверен, что его
будут восторженно приветствовать.
Крайности всегда приводят людей в смятение. Раскаленный докрасна энтузиазм ради Христа,
внезапно соприкоснувшись с обычной тепловатой набожностью неизбежно заставит ее закипеть и
вызовет шипение.
Несходства характеров вполне достаточно, чтобы вызывать антагонистическое чувство, даже
если нет никакого духовного неприятия. Этот принцип прослеживается всюду: в вере, в жизни, в
нравах. Неприкрытое, молчаливое присутствие пугающего контраста является сигналом тревоги...
Итак, он вселял в души смятение везде, где проходил. И как справедливо говорит писатель,
которого я цитировал выше, его в высшей степени страстное противостояние было сродни тому,
что происходило со старшим братом в притче о блудном сыне. Вызывающий уважение,
сдержанный, благоразумный служитель, чьей главной заботой была незыблемость религиозных
устоев, поражался пылкому усердию этого человека и приходил в смятение. Не утруждавший себя
житель Сиона был возмущен своевольным вторжением в его покой этого “ревностного
евангелиста”.
Прямо в лицо ему могли бросить: “Вы не в себе”. Служителя, который принимал этого
нарушителя спокойствия, часто предупреждали, чтобы он отослал его прочь, чтобы не будоражить
церковь. И, таким образом, когда он прекрасно проиллюстрировал слова Писания: “Ревность по
доме Твоем снедает Меня” (Ин. 2:17), то в отношении него в точности исполнилось и другое:
“Злословия злословящих Тебя пали на Меня” (Рим. 15:3)».
В наше меркантильное время трудно понять столь полное бескорыстие Джона Вассара.
Преподобный А. Дж. Гордон так характеризует этого скромного книгоношу, размышляя о
простоте его доверия Богу во всех своих нуждах. «Никогда он, как многие христиане, не ломал
голову над тем, где достать деньги, однако с готовностью принимал участие в тех, кто приходили
к нему узнать, как поступать в этой ситуации. Если стараниями благодарных новообращенных
золотая 10-долларовая монета незаметно оказывалась в его кармане, он поступал, как гражданин
Царства Небесного, удивляясь, чьи «образ и надпись» это могли бы быть и какую возможную
ценность эта монета могла бы иметь для него, чужестранца и пилигрима на этой земле. Я
опасаюсь, что если стану описывать все его “странности”, то в своем равнодушии к ценностям
этого мира он вполне может предстать почти что гротеском».
Завершая краткое жизнеописание этого необыкновенного служителя Бога, исполненного Божьей
любви к душам и неустанного молитвенника, нам бы хотелось особо отметить следующее. Есть
люди, настолько восприимчивые к водительству Святого Духа, что они в любое время готовы и
пригодны идти для Бога куда угодно. К разряду таких людей и относился Джон Вассар,
обладавший в огромной мере этой чуткостью.
Когда ему открылась истинность старой пословицы «Нет пророка в своем отечестве», он был
готов идти на запад. А когда разразилась гражданская война и молодые солдаты ощутили
острейшую нужду в добром и любящем священнике, то дядя Джон стал самой подходящей
кандидатурой для этих парней, завтрашний день которых был столь неопределенным. Обычно,
снабжая их мылом, карандашами, бумагой и прочими необходимыми мелочами, прежде всего
заботился о благосостоянии их душ.
 После войны на юге ощущалась острая нужда в воскресных школах, которых там было совсем
мало. Людей, пригодных для этой работы, не хватало. Но дядя Джон готов был восполнить и эту
нужду. Сотни негритянских детей окружали этого добрейшего пожилого человека во время
богослужений. Потом, переехав во Флориду, он обнаружил, что зачастую в радиусе 60 миль не
было ни одного проповедника. Когда какой-либо служитель Бога нуждался в помощнике в деле
духовного пробуждения, дядя Джон всегда откликался и оказывал поддержку.
Его двоюродный брат Мэтью Вассар, состоятельный пивовар, имел хороший постоянный доход
и построил внушительное здание колледжа Вассара. Джон Вассар избрал более скромное
служение распространителя христианской литературы. Когда в Покипси 9 декабря 1878 г.
состоялись его похороны, то, несмотря на мрачную погоду и шквалистый ветер, многие пришли
проститься с воином, сумевшим противостоять шторму жизни и теперь вошедш�