Красноречие играло в Афинах огромную роль: как в виду оро-акустичского характера

греческой культуры, так и вслествие демократического устройства афинского полиса. По

некоторым подсчетам, примерно 70 процентов всех афинян в течение жизни побывали
членами Совета; ок. 40 раз в год проходили сессии народного собрания; до 700 граждан
избирались ежегодно в качестве магистратов; каждый год по жребию избиралось 6000 судей
(по 600 от каждой филы) В классическом полисе создались благоприятные условия для
расцвета ораторского искусства. человек, обладавший способностью убеждать сограждан,
имел явное преимущество над людьми, у которых отсутствовал этот дар. Чтобы привлечь
симпатии демоса, оратор должен был представить свои идеи наиболее привлекательным
образом, убедительно опровергая при этом доводы своих противников. В такой ситуации
форма речи и искусство выступающего играли, пожалуй, не меньшую роль, чем содержание
самой речи. Деметрий Фалерский утверждал: ."Тем могуществом, которым обладает на
войне железо, в политической жизни обладает слово"
В IV веке до н. э. Аристотель уже пытается обобщить теоретические достижения риторики с
философской точки зрения. Согласно Аристотелю, риторика исследует систему
доказательств, применяемых в речи, ее слог и композицию: риторика мыслится Аристотелем
как наука, тесно связанная с диалектикой (т. е. логикой). Аристотель определяет риторику
как "способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного
предмета" ("Риторика", I, 1355 b). Он делит все речи на три вида: совещательные, судебные
и эпидиктические (торжественные). Дело речей совещательных - склонять или отклонять,
эпидиктических - хвалить или порицать, судебных - обвинять или оправдывать

Судебные речи были собенно распространенным жанром в виду того,что суд занимал
очень большое место в жизни древнего грека: В 414 году до P. X. великий комедиограф
Аристофан представил в Афинах на праздник Великих Дионисий комедию "Птицы". Два
героя ее устали от афинской жизни и ищут от нее спасения, объясняя причины своего
недовольства следующим образом:

"Не то чтобы мы город ненавидели, нет, он большой, богатый, процветающий; налоги,

штрафы всем платить дозволено. Возьмем цикад - они не больше месяца иль двух звенят в
садах, а вот афиняне всю жизнь галдят в суде, на заседаниях".

Шестьсот лет спустя герой диалога Лукиана поднимается на небо и обозревает оттуда
землю. И вот что он затем рассказывает об увиденном:

"Здесь царили пиршества и браки, там - суд, народные собрания; далее кто-то
совершал жертвоприношения; рядом некто предавался горю. Всякий раз, взглядывая на
Гетику, я замечал сражающихся гетов, когда же оборачивался на скифов, то видел их
кочующими с кибитками. Слегка переведя взгляд в сторону, я мог наблюдать
обрабатывающих землю египтян; финикийцы путешествовали, киликийцы совершали
разбойничьи набеги, лаконяне сами себя бичевали, афиняне судились".
 Таким образом, непрерывная череда судебных тяжб, как одна из типичных черт
афинской жизни, на столетия стала штампом античной литературы, и не случайно именно
здесь в V и IV веках появилась плеяда судебных ораторов: Лисий, Исей, Андокид, Эсхин,
Гиперид, Демосфен и многие другие.

Юридическая система Афин отличалась большой сложностью, поскольку была

неотделима от политической и развивалась параллельно последней. В составе этой системы
функционировали как суды, возникшие на заре истории афинского полиса, так и те, которые
появились позднее в результате процесса демократических преобразований и которые
представляли собой воплощение идеи народного суверенитета в юридической
сфере.Древнейшим из афинских судов являлся совет Ареопага (часто называемый просто
Ареопагом), который в V в. превратился в суд, который рассматривал дела по
предумышленным убийствам и всем вопросам, связанным с религией. На первом этапе
демократических преобразований основную роль в судопроизводстве играло само Народное
собрание. Но постепенно большая часть полномочий в этой области была передана
Народному суду (Гелиэе)

Института прокуроров не существовало, обвинителем мог выступить каждый.

В условиях запутанного судебного права судиться в древних Афинах было делом нелегким,
к тому же не все обладали даром слова, чтобы расположить к себе слушателей.
Заинтересованные лица могли вести мелкие частные процессы без посторонней помощи,
хотя и в этих случаях иногда обращались за советом к людям опытным и знающим право. Но
в более крупных и сложных процессах нельзя было ограничиться установлением фактов,
разъяснявших дело; здесь нужно было в речи сгруппировать факты в надлежащем порядке и
осветить их так, чтобы дело для судей было совершенно ясно. Дело в том, что речи сторон
заменяли в афинском суде наше судебное следствие. Поэтому тяжущиеся прибегали к
услугам опытных, а главное, обладавших ораторским талантом логографов.

Обязанности логографов по отношению к клиентам были довольно многочисленны:

логограф должен был собрать весь материал, необходимый для предварительного следствия,
указать судебную инстанцию, ведению которой подлежало данное дело, избрать наиболее
выгодный вид жалобы и наметить подходящую кару, чтобы суд не назначил наказания,
предложенного противной стороной. Но главным делом логографа было написать речь,
которую клиент выучивал наизусть и произносил на суде. Для этого необходимо было
составить ее применительно к духовным свойствам клиента, его кругозору, социальному
положению и т. д. Кроме того, суды относились к искусным ораторам далеко не
благосклонно, вероятно, опасаясь обмана с их стороны (см. речь XXVII, 5), то надо было
составить речь так, чтобы она казалась речью человека простого, неопытного в красноречии:
мы нередко находим в речах заявление говорящего о его незнакомстве с ораторским
искусством и судебной практикой (см. речь XVII, 1, XIX, 1-2, XXXI, 2). Но логографу мало
было изобразить своего клиента простаком; надо было еще составить речь так, чтобы она
казалась не подготовленной заранее, а импровизированной. Это скусство древнего
логографа обозначается термином "этопея" (ηη̉θοποιία): составлять речь так, чтобы она
казалась сочиненной самим клиентом При всей кажущейся простоте речь, тем не менее,
могла содержать толкование закона: так как афинское законодательство не отличалось
большой точностью, а судьи были плохими юристами, закон можно было толковать в
выгодном для заинтересованного лица смысле.

Бывали случаи, когда логограф составлял одновременно речь и для истца и для ответчика -
то есть в одной речи опровергал то, что утверждал в другой (Плутарх сообщает, что
однажды так поступил даже Демосфен).

Самым выдающимся афинским оратором классической эпохи в области судебного

красноречия был, несомненно, Лисий (ок. 445 - 380 гг. до н. э.) - один из десяти аттических
ораторов, которых александрийские ученые (II или I в. до н. э.) признали классическими.

Отец Лисия Кефал был богатым дельцом из Сиракуз, который по приглашению

Перикла переселился в Афины. Состояние Кефала в Афинах было велико и к нему были
вхожи афинские интллектуалы -- даже Сократ,....... сам Лисий и его братья также владели
домом в Пирее, а может быть, и в самих Афинах, хотя метекам это позволялось лишь в оряке
исключения и с ограничениями на стоимостьучастка и дома.

Будущий оратор вместе с братом учился в южноиталийском городе Фурии, где изучал
риторику у известных софистов и примерно в 412 году Лисий возвратился в Афины После
---- "30 тиранов", ----- Большое состояние, --семья -- репрессиям:--- Брат Лисия был
казнен, самому оратору пришлось спасаться бегством в соседнюю Мегару. После победы
демократии в благодарность за услуги, оказанные ей Лисием , Фрасибул внес в Народное
собрание предложение о даровании ему полных прав гражданства. Оно было принято
Народным собранием; но афинский закон требовал, чтобы всякое предложение, вносимое в
Народное собрание, предварительно рассматривалось Советом пятисот, который давал о нем
свое заключение. Так как в деле Лисия эта формальность не была соблюдена (Совет пятисот
еще не был восстановлен после анархии), то Архин, один из соратников Фрасибула,
опротестовал постановление Народного собрания как незаконное, и оно было аннулировано.
Так изложено это дело в Псевдо-Плутарховой биографии Лисия. Аристотель в своем
сочинении "Афинское государственное устройство" излагает внесенное Фрасибулом
предложение иначе (гл. 40, 2): по его словам, Фрасибул предлагал дать гражданские права
всем вернувшимся на родину из Пирея, а среди них несомненно были рабы. А вследствие
того, что имущество Лисий было расхищено олигархами, и вследствие жертв в пользу
демократии во время борьбы с олигархией, он оказался на 57-м году жизни если не вполне
бедным, то, во всяком случае, небогатым. С восстановлением демократии в Афинах стали
опять функционировать суды Тут оказали ему помощь его прежние занятия ораторским
искусством
 Первой судебной речью, произнесенной Лисием, была речь против Эратосфена, одного
из тридцати тиранов , виновного в смерти его брата. Речь, произнесенная им в суде по этому
поводу в 403 г., дошла до нас (речь XII); это - единственная судебная речь, сказанная им
самим, и притом первая по времени из числа сохранившихся его речей. Каков был результат
ее, был ли осужден или оправдан Эратосфен, нам неизвестно; ученые нашего времени
думают, что он был оправдан благодаря предоставленной даже членам коллегии Тридцати
возможности получать амнистию. НО!! предположение что этот Эратосфен есть тот самый,
которого убил Евфилет, в защиту которого Лисий написал одну из речей.
В дальнейшем Лисий писал речи и для других лиц, сделав это своей главной профессией.
Всего ему приписывалось в древности до 400 речей, но до нас дошло только 34 --
Подавляющее большинство сохранившихся относятся к жанру судебных ; 127 утраченных
речей известны нам по мелким фрагментам или по одним заглавиям, сохранившимся в
случайных цитатах у разных авторов; есть ничтожные фрагменты 3 писем Лисия к разным
лицам. Если прибавить к этому списку "Речь о любви", приведенную полностью Платоном в
диалоге "Федр", то получим 165 сочинений Лисия, о которых у нас есть хотя бы сведения

Судебные речи вообще и речи Лисия имели специфическую структуру и ряд

особенностей, отражающих специфику афинской судебной системы в целом.

Сам процесс был построен на основе состязательного принципа, судьи выслушивали

истца, ответчика и свидетелей и путем голосования выносили приговор, и если
совещательная речь представляла собой составленный по всем правилам ор.иск.монолог, то
суд.была ближе искусству спора, и в этом смысле совсем не удивительно, что теорией
красноречий знимался наример Горгий, оин из знаменитых софистов.

Деревние и новые критики считают образцом стиля Лисия Защитительная речь по

делу об убийстве Эратосфена) :\

Евфилет, афинский гражданин незнатного происхождения, земледелец, убил

Эратосфена, которого он застал на месте преступления в прелюбодеянии с его женой.
Родственники Эратосфена привлекли Евфилета к суду за убийство; но Евфилет ссылается в
своей защите на закон, дозволяющий мужу убить соблазнителя жены. Обвинители, ввиду
того, что закон был явно против них, были вынуждены утверждать, что Евфилет сам
заманил Эратосфена в свой дом и что действительным мотивом убийства был страх перед
разоблачениями, которые мог сделать Эратосфен Против Евфилета, или вражда или корысть,
хотя точно решить, каким побуждением руководился Евфилет, они не могли. По-видимому,
закон, на который ссылается подсудимый, хотя и не был отменен, но не применялся: наша
речь представляет единственный пример такой крайней мести; обыкновенно соблазнитель
жены отделывался или деньгами, или позорным, но не опасным для жизни наказанием со
стороны оскорбленного мужа. Обвинителям было трудно доказать выставленные ими
мотивы, и Евфилет говорит тоном человека, уверенного в оправдании.

Дело это разбиралось судом присяжных (гелиастов). Дата речи неизвестна, но, вероятно,
процесс происходил недолго спустя после 403 г.

В с-вии с основные принципы композиции ораторского произведения,

А) Речь начиналась с обращения к судьям:

"1) Мне было бы дорого, господа, если бы вы на суде в настоящем деле поступили со
мной так же, как поступили бы, если бы вас самих постигло подобное несчастие: я глубоко
убежден, что если бы вы смотрели на дело, касающееся другого, теми же глазами, как на
свое собственное, то среди вас не нашлось бы ни одного человека, которого не возмущало
бы это происшествие; но все вы считали бы установленные законами наказания для таких
преступников слишком малыми. (2) И, думается мне, такое воззрение принято не только у
вас, но и во всей Греции: это - единственное преступление, за которое и в
демократических, и в олигархических государствах законом предоставлен самым
ничтожным в государстве людям один и тот же способ мести по отношению к самым
влиятельным, так что и самый незнатный, и самый знатный гражданин может получить
одно и то же удовлетворение" ...... и так в том же духе. Далее он говорит: "Поэтому я
изложу вам все обстоятельства моего дела с самого начала, ничего не пропуская, все
расскажу по правде: единственное спасение себе я вижу в том, если сумею рассказать вам
все, как было".

Б) Основная часть (повествовательную часть ("диэгезу") и собств. аргументации)

начиналась:

"(6) Когда я решил жениться, афиняне, и ввел в свой дом жену, то сначала я держался
такого правила, чтобы не докучать ей строгостью, но и не слишком много давать ей воли
делать что хочет" и датем следует рассказ об идиллических ервых гоах семейной жизни
Евфилета и его супруги.

"В первое время, афиняне, она была лучшей женой в мире: отличная, экономная
хозяйка, расчетливо управлявшая всем домом. Но когда у меня умерла мать, то смерть ее
сделалась причиной всех моих несчастий. (8) Жена моя пошла за ее телом в похоронной
процессии; там ее увидал этот человек и спустя некоторое время соблазнил ее: поджидая
на улице нашу служанку, которая ходит на рынок, он стал через нее делать предложения
моей жене и наконец довел ее до несчастия. (9)

.....Так вот прежде всего, господа (надо и это рассказать вам), у меня есть домик,
двухэтажный, с одинаковым устройством верхних и нижних комнат как в женской, так и в
мужской половине". Про то как жена искусно водила его за нос, как однажды она врнулась
омой с набеленным лицом, а он ни в чем ее не заподозрил и все в том же духе.
 "Вдруг однажды -- продолжает Евфилет. -- подходит ко мне какая-то старуха,
подосланная женщиной, с которой он был в незаконной связи, как я потом слышал. Та
сердилась на него, считая себя обиженной тем, что он (т.е. Эратосен) больше не ходит к
ней по-прежнему, и следила за ним, пока наконец не открыла, какая тому. причина. (16) Так
вот эта служанка, поджидавшая меня возле моего дома, подошла ко мне и сказала:
"Евфилет, не думай, что я подошла к тебе из праздного любопытства: нет, человек,
наносящий оскорбление тебе и твоей жене, вместе с тем и наш враг. Так, если ты
возьмешь служанку, которая ходит на рынок и прислуживает вам за столом, и допросишь
ее под пыткой, то узнаешь все". "А человек, который делает это, - прибавила она, -
Эратосфен из дема Эи: он соблазнил не только твою жену, но и многих других. Это уж его
специальность". (17)

Здесь уже проявляет себя прием построения речи, характерный для суебноо
красн.как такового. Во время суда тяжущиеся стороны должны были говорить только о том
конкретном деле, которое было объектом разбирательства. Однако практически каждый
выступавший находил способ "перекинуть мостик" от данного конкретного дела к
характеристике морального и политического облика своего противника --Видимо, умение
обойти такие формальные запреты составляло одну из главных ценимых способностей
настоящего профессионала-логографа.

Многочисленность судей (Каждый год по жребию избиралось 6000 судей (по 600 от
каждой филы), которые благодаря очень сложной системе жеребьевки судьи распределялись
по отдельным дикастериям. В зависимости от характера и степени важности
рассматриваемого дела, каждая "палата" могла собирать от 200 до 1500 человек)
присутствующих на заседании, приводила к тому, что истец или ответчик вынуждены были
не только и не столько излагать аргументацию по сущкству дела, приводить весомые
доводы, как бы мы сказали сегодня — предоставлять улики и все прочее, сколько
апеллировать к чувствам собравшихся и к их житейскому здравому смыслу — и это было
естественно и эффективно, учитывая что довести до каждого суть логических доводов было
делом почти безнадежным: гораздо выгоднее было любым способом подействовать на
чувства

Одновременно рисуя самыми яркими красками собственные добродетели: На основании

таких характеристик мы можем составить представление об афинском общественном
идеале.

1 Прежде всего, от гражданина требовалось быть хорошим воином, готовым в любой

момент, когда это решит полис, сражаться за его интересы на суше и море.

2 Он также должен был быть законопослушным человеком, выполняющим все законы и

постановления Народного собрания. 3
 3 Большим плюсом являлось достойное выполнение общественных обязанностей (при
этом всегда говорилось не только об их выполнении, но и о сдаче отчета после исполнения
магистратуры).

4 Хороший гражданин также выполнял все религиозные обязанности, возложенные на

него полисом.

5 Он обязан быть хорошим семьянином, заботящимся о родителях, правильно

воспитывающим детей, выдающим с приданым за хороших людей своих сестер.

6 Очень высоко ценилось, судя по контексту речей, такое поведение, когда гражданин
редко обращался в суд и умел решать свои проблемы полюбовно, прибегая только к помощи
дружеского третейского суда.

7 Нередко упоминается еще один аргумент, к которому обязательно прибегал каждый

сколько-нибудь состоятельный афинянин во время суда, а именно - траты на общественные
нужды собственных средств в размерах, превосходящих минимально необходимые,
щедрость по отношению к согражданам.

Вот, например, каким образом характеризует свою деятельность один из героев Лисия:
"Я снаряжал триеры пять раз, четыре раза участвовал в морских сражениях, налогов во
время войны я платил много и вообще все литургии исполнял не хуже других граждан. Но я
нес расходы в большем размере, чем требовало государство, с той целью, чтобы этим
заслужить в ваших глазах славу доброго гражданина" (Lys. XXV, 12-13). Почти слово в
слово эта мысль повторена в другой речи: "Все возложенные на меня повинности я выполнял
с большим усердием, чем к тому обязывало меня государство: снаряжал военные суда,
вносил военные налоги, был хорегом и вообще исполнял все литургии, не жалея денег" (Lys.
VII, 31).

Характерен в этой связи отрывок из речи Антифонта, составленной в 20-е годы V века.
В одной из защитительных речей в его "Тетралогии" обвиняемый перечисляет свои заслуги,
заявляя в том числе: "...я платил военные налоги, много раз был триерархом, блистательно
исполнял хорегии... Вы не можете считать подобного человека нечестивым и гнусным"
(Tetr. I, 12). Здесь был, кажется, впервые высказан один из основополагающих принципов
афинской юридической мысли и практики, суть которого заключалась в том, что человек,
ведший себя как образцовый гражданин, в ходе судебного заседания должен пользоваться
определенными преимуществами. При этом всякого рода финансовые траты в пользу полиса
все больше и больше выступали на первый план

Если обвиняемый был обременен семьей, он приводил своих детей, и те умоляли судей
пощадить их отца. Если он был воином - он обнажал грудь, показывая рубцы от ран,
полученных в боях за родину. Если он был поэтом - он читал свои стихи, демонстрируя свое
искусство (такой случай известен в биографии Софокла).
 Дионисий Галикарнасский прямо говорит, что --- "Когда судьи и обвинители - одни и
те же лица, необходимо проливать обильные слезы и произносить тысячи жалоб, чтобы
быть с благожелательностью выслушанным"

3. Возвращаясь к речи Лисия, ---- Евфилет продолжает свою защиту рассказом о

своих угрозах служанке и о том, как в конце концов она убедилась в том, что правду ей уже
не утаить и все ему рассказала. После этого Ефвилет, подгадав момент, собирает свидетелей,
чтобы поймать Эратосфена с поличным в покоях жены, при этом Лисий выстрвивает рчь
подзащитного таким образом, что диэгеза перелеплетается у него с апелляцией к закону и
толкованиемправовых норм:

"Тут, господа,-- докладывает он судьям -- я ударом сбил его с ног и, скрутив ему руки
назад и связав их, стал спрашивать, на каком основании он позволяет себе такую дерзость,
- входит в мой дом.[7] Он вину свою признал, но только слезно молил не убивать его, а
взять с него деньги. На это я отвечал: "Не я убью тебя, но закон нашего государства;
нарушая закон, ты поставил его ниже твоих удовольствий и предпочел лучше совершить
такое преступление по отношению к жене моей и детям, чем повиноваться законам и
быть честным гражданином".

Дальше председатель должен был зачитать этот самый закон, после чего Ефвилет
взывает к его древности и подробно разъясняет его в связи со своим делом, и завершается
речь повторным обращением к присяжным:

"Я с своей стороны, -- говорит Ефвилет -- думаю, господа, что эта месть была не
личным делом, совершенным в моих интересах; нет, она была совершена в интересах всего
государства: у людей, занимающихся подобными делами, при виде того, какие награды
ожидают их за такие преступления, будет меньше охоты распространять на других свою
преступную деятельность, если они увидят, что и вы держитесь такого же взгляда. (48) В
противном случае гораздо лучше отменить существующие законы и издать другие,
которые бы подвергали людей, оберегающих своих жен, соответствующим наказаниям, а
желающим соблазнять их предоставляли бы полную безнаказанность. (49) Да, так будет
гораздо честнее, чем теперь, когда законы ставят гражданам ловушки: законы гласят:
кто поймает прелюбодея, может сделать с ним что хочет; а суды оказываются страшнее
для потерпевшего, чем для того, кто вопреки законам бесчестит чужую жену. (50) Так я
теперь рискую жизнью, состоянием,[14] - словом сказать, всем, потому только, что
повиновался законам отечества".

Этопея в тексте этой речи выдержана превосходно: простой, незнакомый с ораторскими

приемами гражданин, как Евфилет, должен был говорить именно так.

Интересна эта речь и в культурно-бытовом отношении: в ней живо нарисована картина

жизни афинского обывателя, показано положение замужней женщины, а вся эта история в
целом будто написана по шаблонному типу, хорошо известному из "новоаттической"
(менандровской) комедии, включая саму завязку сюжета, начавшегося с похорон свекрови
жены. Вообще в Афинах прелюбодеяние жены каралось довольно строго: закон Солона
запрещал женщине, которую застали с любовником, украшаться и входить в общественные
храмы, чтобы не соблазнять непорочных матрон своим сообществом. Если же она войдет в
храм или украсит себя, то закон повелевает первому встречному разорвать на ней платье,
снять с нее украшения и бить, - только не до смерти и не до увечья: так закон бесчестит
подобную женщину и делает для нее жизнь невыносимой (оратор Эсхин, I, 183).(впрочем,
неизвестно, насколько он применялся на практике).

Как я уже говорила в начале, помимо Лисия судебные речи составляли Исей, Андокид,
Эсхин, Демосфен и другие ораторы, но именно Лисий заложил основу жанра судебной
речи, создав своеобразный эталон стиля, композиции и аргументации - Характерные черты
стиля Лисия четко отмечаются древними критиками, которые особенно отмечали его
заслуги в создании литературного языка аттической прозы. Мы не найдем у; него ни
архаизмов, ни запутанных оборотов, и последующие признавали, что никто впоследствии
не превзошел Лисия в чистоте аттической речи Изложение его просто, логично и
выразительно, фразы кратки и построены симметрично, ораторские приемы изысканны и
изящны. Дионисий Галик. считал речи Лисия лучшим каноном аттического языка и осбенно
хвалил его диэгезу, находя, что он превзошел в ее разработке всех остальных ораторов. В
эпоху эллинизма интерес к содержанию речей уступит место интересу к форме, и нам
известен например оратор Харисий, сочинявших речи в духе судебных речей в стиле Лисия

Наконец, не только упомянутая речь против Эратосфена, но и другие речи Лисия

представляют большой исторический и культурно-бытовой интерес. Он рассказывает о
событиях внешней и внутренней истории; передает подробности повседневной жизни
афинян; свидетельства о юридическим строе; частноправовых отношениях; частной жизни.
Мы узнаем из них такие подробности как например, детали гос. регулирования цен на хлеб;
поддержка государством инвалидов и сирот; узнаем об обязанностях отца, брата и опекуна
по отношению к дочерям, сестрам или сиротам; об обязанностях детей к родителям при
жизни и после смерти; о трауре; о положении женщин; о быте афинского рынка и многое
другое.