Война двух Андроников.

Часть 1.

После того, как франки и ломбардцы в ходе 4 крестового похода захватили Константинополь и
Римская империя распалась на несколько конкурирующих государств, власть над восточными
землями перешла к Феодору Ласкарис, столицей которого стала Никея. При Феодоре и других
представителях основанной им династии наследник престола не мог быть коронован при жизни
законного императора и получал власть лишь после его смерти. Времена Ласкаридов закончились
в 1259 году, когда регент Михаил Палеолог отстранил от власти последнего императора династии,
девятилетнего Иоанна Ласкариса, и сам занял Никейский трон, а через два года, когда латиняне
были изгнаны из Константинополя, восстановил древнюю столицу Империи. Михаил 8 Палеолог
изменил порядок наследования престола. В 1272 году он наделил властью своего сына Андроника
2. В 1280 году к двум императорам добавился третий: внук первого и сын второго Михаил 9,
которому было всего три года. Правда, это назначение было формальным, причем, не только в
силу возраста, но и потому, что Михаил 9 не прошел обряд венчания. По большому счету, оно
означало, что мальчик объявлен наследником престола и ничего больше. Чтобы он стал
полноценным императором, патриарх должен был совершить венчание и миропомазание, а
высшие чиновники, наместники провинций и правители городов – принести ему присягу. Это
распространялось на старшего сыновей правителя. Второй сын автоматически получал титул
деспота ( δεσπότης, «владыка»), что фактически исключало его из порядка наследования, хоть и
с высоким титулом.

Практика соправления должна была упрочить позиции правящей династии и предотвратить

возникновение кризиса власти в случае смерти правителя. Когда Михаил Палеолог умер в 1282
году, его сын Андроник 2 уже был законным правителем. В 1294 году официально был коронован
наследник престола Михаил 9. Подобным же образом, в детстве наследником престола был
назначен его сын Андроник 3. Точная дата этого события неизвестна, мы знаем лишь то, что оно
произошло до 1313 года. Таким образом, в 1310-х году во главе Римской имерии стояли Андроник
2 Палеолог и его сын Михаил 9 Палеолог, а неследником престола был Андроник 3 Палеолог.
Кроме него у Михаила были и другие дети: второй сын деспот Мануил и две дочери: Анна,
вышедшая замуж за правителя Этолии и Акарнании (Эпирский деспотат) и Феодора, ставшая
женой болгарского царя Святослава.

Историки отмечают, что старый император, Андроник 2, души не чаял в своем внуке и
предпочитал его всем прочим своим отпрыскам. Мальчик проявлял прекрасные качества души и
дед возлагал на него большие надежды. Он рос в императорском дворце Константинополя, в то
время, как отец воевал с турками в Анатолии, управлял Адрианополем и Фессалониками.
Фактически, они не виделись. Наследник престола получил должное образование под контролем
деда, и по мысли последнего, должен был стать образцовым императором, умным,
уравновешенным и уважавшим древние традиции, но со временем, стал проявлять не те черты
характера, которые в нем хотели видеть.

«Когда младший Андроник пришел в юношеский возраст, в котором молодость неудержимо ищет
удовольствий и ничем не стесняемого раздолья, особенно – если с цветущею юностью
соединяется и царский сан, тогда сверстники его получили полную возможность руководить его
по своему желанию во всем, что только может взбрести на мысль людям, измеряющим все своею
прихотью и совершенно разнузданным. Прежде всего они начали завлекать его к прогулкам,
театрам и псовой охоте, а потом и к ночным похождениям, которые не очень идут к лицу царей».

Чем больше становился размах увлечений наследника престола, тем больше денег требовалось
ему, но в этом вопросе он был сильно ограничен: дед отпускал на его содержание строго
установленную и совсем небольшую сумму, которой хватало лишь на необходимое и не более
того. Доброжелательные друзья намекнули юноше, что это вовсе не проблема, ведь уже сам факт
его рождения может обеспечить его деньгами! Андроник обратился к генуэзцам Галаты, которые
и сами искали его дружбы, и стал занимать деньги у них. Но скоро оказалось, что с той же
легкостью, с которой он занимает, приходит время возвращения долга, а отдавать было нечего.
Приходилось ставить в известность деда-императора, которого подобные новости приводили в
совершенный ужас, и просить его помощи.

Устав от необходимости занимать деньги, а после выслушивать нотации деда, молодой Андроник
стал все чаще склоняться к мысли о побеге. Его 60-лений дед был все еще крепок, 43-лений отец –
в рассвете сил. Так что Андроник отчаивался, что сможет стать самодержавным правителем,
прежде, нежели сам состарится. Ему исполнился 21 год, он чувствовав себя достаточно взрослым,
и хотел освободиться от контроля деда, избежать отцовского контроля и стать самостоятельным
правителем, иметь доходы, тратить их для своего удовольствия и одаривать подданных. Так в
1317-1318 годах у него зародилась мысль о побеге. Он не раз обсуждал с друзьями свои мечты
сбежать в одно из владений более или менее отдаленных от Константинополя, и стать там
независимым правителем. Но эти слухи дошли до деда и отца, которые оценили степень
опасности порывов молодого человека и запретили ему императорским указом покидать
окрестности Константинополя.

«Так как он был полон юношеских сил и по природе был пылким и не укротил свои страсти, то
чувствовал себя угнетенным , поскольку ему запрещалось предпринимать большие поездки,
таким образом он считал свое положение не лучше чем у тех, кого стерегут в тюремном
заключении. Тем не менее, н смирился с этим, так как вынужден был подчиниться приказу деда-
императора. Из предложенных возможностей ему осталось все же некоторое утешение —
заниматься охотой или же лошадинными бегами. При этом, складывалось впечатление, что у него
из-за этих занятий не оставалось времени для сна. По этой причине дед-император был безмерно
раздражен, бранил и насмехался над молодым человеком в оскорбительных выражениях,
причем, не только наедине, но и в присутствии членов сената и родственников. Это рождало
негодование в душе молодого человека, которому приходилось наблюдать за тем, как его
оскорбляют. Больше всего его удручало то обстоятельство, что император прилюдно обличал
якобы испорченный характер внука, при этом говоря:

«Если этот окажется хоть на что-нибудь годным, то я признаю себя достойным побиения камнями,
если буду жив, или же выкопан и предан огню, если уже умру».

Посреди подобных насмешек однажды произошел следующий случай: юный император пришел,
чтобы как обычно приветствовать ( в соответствии с придворным церемониалом своего деда.
Когда он входил через дверь в маленькие покои, где император обычно пребывал, то случайно
ударился драгоценным камнем на своей диадеме об верхний карниз, сделанный из мрамора.
Увидев это, император пришел в немалое раздражение и не смог смолчать:
«Видишь, сказал он громким голосом, Господь с небес засвидетельствовал то, что я всегда и
говорил: Он расценил тебя недостойным трона, так как символ императорской власти наткнулся
на мрамор».

Эти слова поразили его в самое сердце, острее всякого выстрела и ранили его. Он пошел домой и
лег там, с тяжелыми стонами. Его душа рвалась наружу, поэтически выражаясь.

«Ehrerbietung» ist das griechische Wort :Ttgoaxuv'YJaLC;προσκύνησις. Под «данью уважения»

понимается греческое слово: Ttgoaxuv'YJaLC; который является конечной техникой византийского
придворного церемониала. Константинос Porphyrogennetos, упоминает о двух типах проскинцев,
«падающих на землю» (вероятно, наколенник и касаясь земли головой) и «падая на землю
Колено». Вариант последнего - коленная чашечка с одновременным целованием колена или
ступни человека, которому поклоняются. Существовали также простые формы проскинеса, такие
как наклон головы, наклон верхней части тела и т. Д. Тип Просцинез, Андроникос d. ]. здесь
доказывает, что его дедушка конечно, не "падение на землю": если он попытается это сделать, он
запрещает деду. У Грегора Андроникос поцелуи d. J. Рука и нога императора сидят верхом на
лошади. После поцелуя ноги император поцеловал своих родственников в глаза: Кант. Поцелуй в
глаза также практиковался в древности,

Глава 6

Однако, вскоре он оправился от своего великого уныния и решил отправить деду-императору

послание чтобы, с одной стороны, смягчить его гнев и настроить его на более благосклонный лад,
а с другой — узнать о причинах по которым император поступает столь враждебно по отношению
к нему. Итак, он послал к императору одного человека, именем Иосифа, который славился своей
добродетелью и благочестием и чье имя было у всех на устах. Этот Иосиф сделал все, что было его
в силах, чтобы «оставить свой свет под сосудом» (Матфея 5:15: «зажегши свечу, не ставят ее под
сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме»). Однако, не смог этого добиться (так как
слово Господне в любом случае сохраняет свою силу), но наоборот, достиг такой славы, что по
общему решению императора, священного Синода и Сената был найден достойным занять
церковный престол Нового Рима, хотя из за своей врожденной крайней скромности и смирения
он отверг это достоинство, устрашенный высотой престола и величием этой должности. Через
этого-то посланника Андроник передал своему деду-императору следующее:

«Так как все родители пропитаны безусловной любовью к своим детям, то они стремятся
оправдать даже их ошибки. Когда кто-то чрезмерно хвалит своего ребенка, то окружающие
начинают подозревать, что на самом деле ребенок не так хорош, как его описывают, и более того,
имеет противоположные качества, ибо его отец ослеплен своей любовью. Если же родитель
отзывается о своем чаде даже с небольшим порицанием, то окружающие склонны считать его во
сто крат хуже, ссылаясь на те же причины. Когда же ты, отец, в отношении меня, сына,
поддаешься столь сильному гневу, и день за днем осыпаешь меня проклятьями, когда ты, что
меня больше всего удручает, и что я не могу ни слышать, ни повторить, желаешь себе столь
страшной участи, в случае, если я проявлю себя пригодным хоть к какой-нибудь полезной
деятельности, когда ты, что еще горче, чем сама смерть, даже незначительные события,
произошедшие случайно, истолковываешь как знаки и откровение Божьей воли, выставляющие
меня недостойным трона, найдется ли хоть один римлянин, который, слыша подобные
обвинения, не подумает, что отцу известно целое море моих пороков и что та их часть, вышедшая
наружу, является лишь малой толикой множества скрытых злодеяний, которые даже тебе, отцу,
невыносимы? Ведь даже если бы ты восхищался мной, хвалил и превозносил, то они наверняка
объяснили бы твою похвалу излишней привязанностью к сыну. Это то, что огорчает меня и делает
мою жизнь хуже смерти.

Я признаю, что совершаю ошибки, и заслуживаю бичевания. Для меня было бы величайшим
благословением, если бы ты, отец, бранил меня наедине; но то, что ты не сдерживаешь своего
гнева и прилюдно оскорбляешь меня, ранит меня сильнее всего. Итак, если Бог будет милостив к
моим грехам и побудит тебя смягчить свое сердце и относиться ко мне, как к сыну, это было бы
лучшим исходом. Но если этого не произойдет и всё будет продолжаться как прежде, то
провозгласи другого соправителя, который будет достаточно хорош и полезен для тебя».

Это послание Иосиф доставил от императора Андроника к его деду и императору. От себя он
добавил во многих словах похвалу юному соправителю и определенным образом укорил
императора в том, что он грубее, чем было нужно обошелся с молодым человеком. Император
ответил юному Андронику следующим посланием:

«В то время, как все прочие отцы начинают любить своих сыновей только с рождения и их любовь
становится сильнее чем больше те становятся, я горячо любил тебя еще прежде твоего появления
на свет, и могу привести многих свидетелей этой моей любви, людей, известных своим
добродетельным и благочестивым образом жизни. Нет ни одного, ни одного среди этих людей,
кого я не просил бы молиться Богу часто и горячо о тебе, чтобы при твоем рождении не случилось
несчастья, и чтобы после рождения ты был превосходным во всех отношениях и показал себя
достойным многих молитв. Также и я сам с многими слезами просил Господа, чтобы ты родился
здоровым и после рождения показал бы себя достойным моих молитв. Итак, если я столь
безмерно любил тебя в то время, как ты еще жил в покоях своей матери, как может быть
мыслимо, что теперь, когда ты стал мужчиной, я тебя ненавижу и отвергаю? Утверждать это
противно любому разуму. Что я тебя иногда более резко выговариваю и жгучими словами браню,
это следует понимать не как признак ненависти, а скорее как знак высочайшей любви и
озабоченности, которые подобают отцу, который хочет. чтобы его сын был лучшим во всем,
прежде всего потому, что скоро ты должен будешь получить ответственность за столь высокий
пост. Так как у тех, кто наверху стоит, даже маленький проступок в глазах разумных людей кажется
величайшим преступлением, так как он для всех должен быть примером всего благородного и по
этой причине должен излучать только сияние».

После столь примирительных и дружественных посланий молодой человек послал императору

более любезную благодарность и следующие два года (1319-1320) размолвка унялась, так как
император проявлял себя в отношении внука более благожелательно. И когда он должен был
укорить внука, то делал это в более умеренных выражениях, так что молодой человек был ему
благодарен, так как через это он был обращен к рассудительности. Однако, это было то время,
когда император Михаил был еще жив.

Однажды он отправился ночью к одной женщине, которая родом бы ла не из знатных, а

поведением гетера. У ней был любовник, ею любимый, второй Адонис,— молодой и статный
мужчина. Пылая ревностью, царь Андроник, расставлял вокруг дома гетеры стрелков и
меченосцев. Однажды около полуночи брат его, деспот, отыскивал его и должен был случайно
проезжать мимо дома гетеры. Лазутчики царя, заметив, что кто-то спешит, и за темнотою не
распознав, кто именно, вообразили, что это приятель гетеры, и пустили в него дождем стрел.
Получив смертельную рану, он упал с лошади. Его тотчас окружили и, узнав, кто он, отнесли на
руках во дворец еле живого. Известие об этом на другой день повергло деда-царя в глубокую и
сильную скорбь, — тем больше, что он смотрел не на настоящее только, а умно догадывался и о
будущем. Когда же деспот Мануил умер от полученной раны и молва о том дошла до царя
Михаила, проживавшего в Фессалонике; тогда — что и говорить?— она поразила его сердце
глубже всякой стрелы, так что, подавленный неотвязчивыми мыслями о несчастном приключении,
он подвергся страшной болезни, которая, спустя немного, свела его в могилу 1 . Все это так
взволновало и возмутило душу Андроника старшего и произвело такое замешательство в его
делах, что мы не можем указать в прошедшем ничего подобного.—

В середине сентября в Фессалонику прило известие о смерти дочери Михаила, АННЫ Эпирской,
около 30 сентября умер Мануил, 4 октября пришло известие в ФессалоникуЮ 12 октября
императр Михаил умер. С ноября по март Андроник не разговаривал с внуком.

Старый император, сердце которого теперь все больше наполнялось ненавистью к внуку, послал
ему через одного сенатора следующее послание:

«Помнишь, как некоторое время назад ты настойчиво просил у меня позволения снять
императорское облачение и продолжить жизнь в качестве обычного подданного. Тогда я дал тебе
надлежащий ответ. Теперь же после того как я обдумал это дело, я нахожу твое желание
правильным, согласен с ним и желаю сообщить тебе это. Мой преемник станет оказывать тебе
честь и любовь. Хотя он не станет вставать с трона при твоем появлении, так как не принято
императору подниматься перед подданными, но если ты придешь к нему в гости в частном
порядке, то всегда найдешь его стоящим; таким образом и тебе будет оказана честь, и право
императора будет соблюдено».

НА это Андроник ответил в письме, что то, что позабыл о том, что говорил в горе, но хорошо
помнит те добрые слова, которые писал ему дед. Он полагал, что и дед позабыл об этом. Но
теперь видит, что это не так. Его слова исходили из сердца, раненного и полного обидой. Теперь
же он просит прощения. Но тот вообще не ответил на это ничего, демонстрируя глубокую обиду
на внука.

Деспот Константин, сын царя Андроника от первой его жены, происходившей из Венгрии 4 ,
сначала был женат на дочери протовестиария Музалона, девице. Она хотя и много времени
прожила с ним, но умерла бездетною. Между тем она имела красивую служанку, по имени
Кафару. От тайной связи с ней у деспота родился сын, которого он и назвал Михаилом Кафаром.
По началу деспот не хотел даже мельком взглянуть на него, ненавидел его, питал к нему
отвращение и приказал воспитывать его где-нибудь подальше от себя. Этому причиной было то,
что любовь деспота к его матери Кафаре неожиданно была вытеснена другой любовью, го- {283}
раздо более сильной и страстной. Получив от царя-отца в свое заведывание дела Македонии и
самой Фессалоники (жил он большею частью в городе Фессалонике), он пленился там одною
знатною женщиной. Она была дочь протасикрита 5 Неокесарита, супруга Константина Палеолога.
Она так отличалась от всех и красотою лица, и увлекательностью разговора, и очаровательной
нежностью характера, что не только люди знавшие ее неизбежно запутывались в сетях любви к
ней, но весьма многие начинали чувствовать к ней пламенную любовь по одному слуху. Природа
к этой женщине была необыкновенно щедра; ее наружность она одарила редкой стройностью
очертаний; ее ум наделила редкою проницательностью; ее языку сообщила необыкновенную
убедительность, увлекательность и изворотливость, ее говору — мелодичность. Она не была
лишена и светского образования; при случае она свободно разговаривала обо всем, что сама
читала или что слышала от других; так что наши ученые называли ее пифагорянкой Феанo 1 и
второй Ипатией 2 . Всеми этими ее качествами деспот {284} Константин, как мы сказали, был
совершенно очарован, так что пытался соблазнить ее и войти с ней в тайную связь. Но она или
опасаясь мужа, или отвращаясь самого дела, как беззаконного, держала себя в должных
границах. Между тем чем больше он замечал в ней холодности к себе; тем больше пламенел
страстною любовью к ней. Здесь оправдывались слова Платона, что душа влюбленного живет в
чужом теле. Когда же спустя немного ее муж умер, деспот сделался настойчивее и, как говорится,
горы рыл, чтобы сделать ее своей законной супругой. Достигнув цели, он тотчас забыл всех других
женщин и всякую другую любовь, даже упомянутого сына, Михаила Кафара, который родился от
служанки; весь пыл любви он сосредоточил на Евдокие, вдове Палеолога. Этого Михаила Кафара,
на 15 году его жизни, царь Андроник старший вытребовал к себе и причислил к мальчикам 3 ,
прислуживавшим во дворце: во-первых, чтобы он, оставленный без всякого попечения, не умер с
голоду; а во-вторых, быть может, и для того, чтобы чрез него, как происходящего от царской
крови, породниться с каким-нибудь из соседних народов и таким образом употребить его в
орудие для заключения союза с кем-либо и для пользы римлян и {285} римского государства.
Поселившись во дворце, Михаил Кафар в короткое время приобрел себе такое расположение
царя, что даже царские сыновья с завистью стали на него посматривать. Более других гневался и
досадовал на это царь Андроник младший; он видел, что прежняя исключительная любовь к нему
деда царя остывает, а любовь к этому выскочке, приемышу, со дня на день усиливается и
возрастает. Теперь мы намерены сказать о более важных причинах скорби, гнева и
многоразличных забот Андроника,— о причинах, от которых произошли волнения в государстве и
поднялись бури и волны бедствий. При таком, как мы сказали, незавидном положении
государства, когда, между тем, умер и царь Михаил, царь Андроник старший всем велел
присягнуть: во-первых в том, что все будут с благоговеньем почитать его, как царя и своего
государя; а во-вторых и в том, что они также будут смотреть и на того, кого он назначит
наследником своего престола. Неопределенность этих слов возмутила почти всех, и особенно
внука, Андроника младшего, который был уже назначен наследником престола. Тотчас все,— как
будто согласились,— подозрительно взглянули на приемыша Михаила. Отсюда родилось большое
волнение умов, и один за другим пошли заговоры. Присягнули только некоторые, уступив чувству
опасения власти; большая же часть подданных явно отказалась от такой прися-{286} ги. И царь
находил неудобным, при таком смутном положении дел, прибегать к силе и принуждению. Он
видел, что и царь внук его задумывает о побеге по причине неопределенности присяги, какой
потребовали от подданных. Поэтому царь на время успокоился и перестал требовать присяг. Он
начал подумывать уже о том, как бы удержать от побега своего внука-царя. Он боялся, чтобы тот,
отправившись и получив от латинян в помощь себе морское войско, не возмутил римского
государства и его самого не лишил власти. Поэтому поставил тайно наблюдать за ним Сиргианна,
только что выпущенного из тюрьмы. Этот Сиргианн незадолго пред тем содержался в страшной
тюрьме за вины, о которых следует рассказать, начав несколько раньше, чтобы не знающие
истории этого человека узнали ее.

В Палеологовское время утвердился обычай, как уже говорилось, чтобы после смерти одного
императора все наместники провинций отзывались с их должностей и должны были явиться в
столицу, чтобы принести прсягу оставшимся императорам и получить от них новое назначение.
Либо подтверждение отставки. Клятва выглядела так: сначала назыввается священное имя,
которым клянутся, затем клятва верности императору Андронику старшему и его супруге, затем
его сыну Михаилу и его супроге и замтем внгуку Андронику. После смерти Михаила все чиновники
и сановники Империи явились в Константинополь и с удивлением обнаружили. Что император
Андроник изменил текст присяги. Вместо того, чтобы клясться в верности двум Андроникам, они
увидели, что имя младшего исключено из текста. Вместо этого написано, что присягать нужно
тому, кого назовет император. Многие тогда увидели в этом предвестие грядущей беды, но, хоть и
многие видели в этом беззаконие, все присягнули, кроме паракимомена Андроника Кантакузина.
Тот заявил, что уже клялся перед Богом в верности Андронику Младшему и теперь не собирается
нарушать свою присягу. Старый император был возмущен, но, чтобы не вызывать недовольства,
оставил это происшествие без последствий.

7.

….

Когда Иоанн Кантакузин вернулся из Фракии и пришел к Андронику в гости, тот рассказал ему обо
всем произошедшем. Последнему это было не менее неприятно, чем первому. Уже давно друзья
Андроника обращались к нему не иначе, как «Кратисте Василеу». Но Кантакузин ответил, что если
тот собирается свергнуть деда и править единовластно, то, несмотря на давнюю и крепкую
дружбу, он не поддержит это начинание. Но чтобы защитить его, готов пожертвовать деньгами,
имуществом, слугами, друзьями, но и моей собственной жизни. Андроник согласился с ними
друзья начали обсуждать текущее положение. То, что оно было угрожающим, было очевидно,
поэтому первым делом на случай побега они решили найти и подготовить подходящую крепость.
Одним из таких мест был фракийский город Адрианополь, откуда только что вернулся Иоанн.
Однако, он лежал в 2-3 днях пути. Опасаясь, что в случае побега император отправит в погоню
войско, стоявшее в столице и легко сможет настичь их, они решили остановиться на Христополисе
в западной Фракии.

Во то время, как друзья планировали побег, в Константинополь прибыло посольство от архонта

триваллов, короля Стефана Уроша 2, женатого на тете Андроника Симониде. Причиной посольства
стало то, что император брал из армии зятя отряд в 2000 куманов (половцев), а затем не только не
вернул их, но и напротив, уговорил остаться у него. Король очень расстроился из-за этого и
отправил к тестю монаха Каллиника, опытного в решении политических вопросов. Прибыв в
Константинополь, Каллиник узнал о том, что между императором и его внуком пробежала черная
кошка и решил, что это обстоятельство может быть на пользу его господину, королю Стефану,
чтобы наказать тестя за несправедливость. Каллиник решил тайно увидеться с молодым
Андроником и отправил к нему вестника с просьбой о встрече. Андроник и Иоанн, которые только
8. что обсуждали бегство, были приятно удивлены этой новостью. Союз с сербским королем мог
быть весьма полезным. Каллиника пригласили и сообщилив ему свои соображения, отправили
его как можно скорее к королю. Стефан встретил предложение с одобрением. Он велел передать
Андронику Млудшему, что сделает все возможное, чтобы их союз выступил в силу. Говорил, что
будет весьма благодарен ему, если он отпадет от деда-императора и прибудет в Македонию,
область пограничную с серсбким королевством.

Каллиник поспешно вернулся в Константинополь и передал Андронику, что Стефан согласен

заключить союз и что он вступит в силу как только Андроник появится в Македонии.

Пока все это происходило, с запада в столицу вернулся Феодор Синадин, протстратор, который
был освобожден с должности наместника Прилепа. Окружающих его местностей ии городов в
нижней Македонии. Это был достаточно знатный человек: его мать была дочерью брата Михаила
8 Палеолога. Отец – топарх Полога, города в Далмации. Андроник и Иоанн решили привлечь и его
в свою кампанию, как в силу его опыта, так и в силу того, что со времен наместничества усопшего
императора Михаила в Адрианополе они были дружны с последним. Таким образом, в планы
Андроника Младшего были посвящены теперь уже трое, к тому же трое генуэзца, Раффо Дория,
Фредерико Спинола и Рафо Демари. Которые обещали на случай бегства предоставить три
корабля за свой счет, да еще 7 на деньги, скопленные Андроником Младшим.

Когда к обсуждению присоединился Синадин, то он однозначно высказался в пользу

Адриаонополя, города с многочисленным населением, гарнизоном, сторонникам Андроника
Младшего. Истинной причиной его выбора было то, что в Адрианополе жила супруга
протостратора с двумя маленькими дочерьми. Увезти их в Христополис было непростой задаче,
опасной, к тому же, для детского здоровья. В итоге, Андроник и Иоанн согласились с
предложением Феодора Синадина.

Между тем, начался март и последние надежды Андроника на то, что его дед изменит свое
отношение и восстановит его в качестве наследника престола, рассеивались. За четыре мес\яца,
прошедшие с ноября 1320, он не сказал внуку ни слова, хотя Андроник младший намеренно
каждый день приходил во дворец и подолгу оставался там. Лишь однажды, когда его присутствие
было особенно неуместно, император вынужденно и нехотя сказал ему: «Иди уже у себе домой».
Андроник Младший обижался на такое отношение.

Собравшись в очередной раз, друзья решили отправить к Сиргиану в Адрианополь подручного с

просьбой как можно скорее под любым предлогом приехать в Константинополь, так как дела
развиваются крайне неоднозначно. Сиргиан приехал довольно скоро и с волнением спрашивал,
что же произошло. Ему рассказали обо всем случившемся после его отъезда. Теперь вопрос встал
о том, как без опасности покинуть императорский Город.

. Андроник же намеренно приходил во дворец каждый день и проводил там как можно больше
времени. Когда он оказывался перед императором с членами сената, которые все были либо
родственниками Палеологов, либо их друзьями, то дед никогда не предлагал ему присесть, хотя
всем остальным предлагал. В таких случаях сенаторы переглядывались и взглядами намекали
младшему Андронику, что не сядут, пока он стоит. Ведь как бы то ни было, сколь плохо не
относился бы к нему дед-император, и сам он был провозглашен императором, а это обязывало
всех его подданных действовать в соответствии с протоколом. Такое намеренное равнодушие
деда ранило Андроника больше всего.

Поскольку ситуация усугублялась, Андроник с друзьями через своего человека передали Сиргиану
послание, в котором писали, что он должен как можно скорее явиться в КОнстантинополь, так как
их дело развивается с одной стороны к лучшему, с другой — к худшему. Сиргиан максимально
быстро прибыл в Город и узнал, что в письме имелось в виду то, что к ним присоединился
Синадин, и то, что император относится все более враждебно к внуку. ПОставив его в известность
о том, что произошло в его отсутствие, все четверо приступили к обсуждению того, как без
опасности удалиться из Города. Очень показательно, какие предложения высказали четверо и как
они соотносились друг с другом. Кажется, уже здесь, на этом совете была заложена основа для
дальнейшего раскола в партии младшего Андроника. Первым заговорил Синадин. Он предложил
изменить план, так как побег не гарантирует никакого успеха. арестовать императора и заключить
его в темницу — было бы гораздо безопаснее, кроме того, сразу жерешит все вопросы и передаст
власть младшему Андронику. Сиргиан творчески развил эту мысль, как впоследствии окажется, по
внушению своего друга Апокавка, который испытывал стойкую неприязнь к императору, и был
вкурсе планирующегося побега. Не имея доступа в узкий круг заговорщиков, он предложил эту
идею Сиргиану. Итак, его план заключался в том, чтозахватить императора не так просто и не факт,
что более безопасно. Во-первых, его поддерживают многие сенаторы. Во-вторых, дворец
наполнен стражей. Поэтому нужно действовать решительно и просто убить старого императора.
Иоанн Кантакузин возразил обоим, так как первое предложение показалось ему бесчеловечным,
а второе — верхом жестокости и бесчеловечности. По этой причине он предложил забыть об
убийстве и вернуться к первоначальному плану, но Сиргиан продолжал упорствовать.

Он обратился к логике и попытался доказать, что возвращаться к первоначальному плану может

только человек «приближающийся к границам безумия». Ведь обстоятельства таковы, что побег
сразу же поставит заговорщиков в опасное положение, когда их будет приследовать вся
императорская армия. Вместо этого одним ударом они смогут решить дело. «Я удивлен», —
сказал он Кантакузину, что ты, который с ранней молодости знаком с военным делом, как
кажется, забыл, что всегда нужно использовать подходящее мгновение, так как это влечат за
собой перемены сразу во многих вещах».

Очевидно, Кантакузин был оскорблен тем, что Сиргиан назвал его безумным. Он мягко, но
решительно поставил Сиргиана на место и более полно раскрыл свою мысль: они не просто
любой ценой должны придерживаться предыдущего плана, но следовать тому, ради чего все они
собрались. К Андронику их привела несправедливость, при которой он может лишиться законного
права престолонаследия, а возможно и жизни. «Было бы абсурдно», добавил он, «отстаивая
права одного императора возводить его на престол и при этом нарушая закон, лишать другого
жизни. Кроме того, если они погубят старого императора, то не найдут прощения ни у людей, ни у
Бога. Если же мы арестуем и заключим его в темницу, то и это не гарантирует нам безопасности:
если однажды он освободится, то на его стороне будет то преимущество, которое сегодня есть у
нас, а именно, благоволение народа, из-за совершенной несправделивости». Он признал, что
если им придется столкнуться на поле боя, то, возможно, император погибнет, но это далеко не
одно и тоже, начинать войну или же защищаться от агрессора. Поскольку четверо уже долго
упражнялись в реторике, Иоанн предложил прекратить споры и послушать, какое решение
примет Андроник. Его позиция была простой и совпадала с тем, что говорил Кантакузин: он будет
придерживаться первого плана во что бы то ни стало и не поднимет руки на жизнь императора и
деда. Если они считают это неправильным. то ему не остается ничего, кроме как поблагодарить их
за дружбу и делать то, что ему кажется нужным. Собеседник Андроника были поражены его
благородством и согласились вернуься к первоначальному плану, если уж другого выхода он не
видел.

Теперь они взвесили свои шансы. Поскольку гнев императора становился с каждым днем все
сильнее, то тянуть с побегом было опасным. Но Андроник все еще надеялся на улучшение
отношений с дедом. К тому же его жена была беременной а брать с собой ее было нельзя:
опасности поспешного бегства могут быть вредными как для нее, так и для ребенка. В конце
решен было отправить Сиргиана в Адрианополь, а самим остаться в Городе, ожидая развития
ситуации. В пользу этого говорило также то, что многие сенаторы считали раздор между дедом и
внуком крайне опасным для безопасности государства и убеждали старого императора оставить
Андроника наследником престола и примириться с ним.

Глава 13

Молодой император дошел добралс прибыл в соседние палаты дворца, в то время, как
претворялся, будто страдает от сильных болей в животе, и искал великого доместика. КОгда же
нашел его, то спросил его, полный скорби (горя) и досады:
«Дорогой мой, где ты был так долго?»

Тот ответил еще более пылко:

« Я был там, где нехотел быть и где меня заставила быть нужда часа».

Тогда сообщил он императору, что они до сих пор решили и осуществили. Тот поблагодарил его за
их решения и меры, и когда он был спрошен, как он думает, что им следовало бы сделать, то
сказал, что бессомненно процесс будет передан ему. До сих пор ни одному из посетителей деда и
императора об этом не было сказано и слова

«Возможно, что импператор отложит и откажется от своего плана на этот раз, так как его мое
появление сбило с толку, как это уже было несколько дней назад, когда мы праздновал и
литургию великих канонов82 «

Достойно упоминания тогдашнее проиисшествие. Великий логофет Феодор Метохит имел

обыкновение зимой, когда день короче, не дважды, а раз в день ходить ко дворцу и там
проводить день. ПОтому провел он день великих канонов также во дворце (Великий канон
епископа критского Андрея 660-740 поется в четверг на 5 неделе великого поста. Это 250 стихов.)
Когда при наступлении ночи он вернулся домой, вызвал егоимператор вопреки своей обычной
установленному порядку. КОгды сыновья великого логофета Димитрий и Никифор это посчитали,
что за необычной нагрузкой отца кроется что-то неожиданное поскольку они также хорошо был и
осведомлены о намерениях императора против императора.

( к него было пять сыновей. Известны: : Никифор, Димитрий, Алексиос и Михаил. Никифор и его
сестра Ирина были любимыми учениками Никифора Григора.

По этой причине они пришли к молодому императору, поставилиего в иизвестность о

произошедшем и посоветовали принять те меры, которые как необходимые должны быть
приняты. Соправитель похвалил обоих и отправил домой. Затем он посоветовался со своими
друзьями о ситуации и принял решение, --так как скоро пришло время идти во дворец из-за
церковного праздника - в противном случае его присутствие там вызвало бы подозрение -
отправиться раньше времени делать

«Если совет Императора с Великим Логотетом будет касаться чего-то другого,, то будет
впечатление, что мы пришли на праздник; но если совет касается нас, он будет взорван
(сорван)нашим присутствием ".

Так это произошло. При разговоре с великим логофетом старый император сказал лишь столько,
что можно было размышлять об том, как совещание … , но не о том, дойдет ли дело вообще до
совещания или нет. ( как впоследствии удалось узнать от прислуги императора, которая там была).
Но когда же юный императора появился, совещание было прервано и ни в коем случае не было
ясно, идет ли речь об обсуждаемой теме, или о чем-то другом.

В тот раз этот случай пришел на память соправителю и он сказал своим соратникам
(соучастникам) , что может император сейчас остановит процесс так же ., как в прошлый раз
остановил совещание. Но дело обстояло иначе, так как теперь все недвусмысленно было
подготовлено для процесса. Так ка пока соправитель с великим доместиком говорил и хотел
узнать число собранных людей, на что тот ему ответил:
«До сих пор сто, через некоторое время будет около 3 сотен, все мужественные и опытные в
войне. Если придется пробиваться, еще больше человек, о которых мы не имеем никакого
представления, побегут с нами».

- в то время, когда они об этом общались и молились Господу чтобы час испытания мог быть
отложен, чтобы все люди, которые должны были сражаться за дело со-Императора, могли
собраться вместе, от старого к молодому императору явился евнух Михаил Калликренит, и,
прежде чем он заговорил, он сквозь слезы и вздохи прояснил, что он пришел как вестник
несчастье; Он уверял, что предпочел бы, чтобы земля разверзлась и поглотила его и он лишился
бы своей дорогой жизни,Ю чем принести столь плохое послание соправителю. Он сказал:

«Повелитель и император, твой дедушка, мой император, вызывает тебя в суд».

И когда соправитель сказал:

«Твои слезы - безошибочное свидетельство твоей доброй воли ко мне. Но почему вы так
жалуетесь, хотя результат судебного процесса все еще неясен? Может быть, я собираюсь выиграть
процесс ",

Калликренис ответил:

«Ситуация сама по себе дает повод для жалоб, мой император; поскольку ваш дедушка,
император, как обычно, сидит на престоле, а патриарх / на стуле рядом с ним, в то время как
слушатели суда садятся направо и налево, для вас, по указанию императора, поставлена только
одна табуретка напрротив Императора, причем, на значительном расстоянии. Когда я это увидел,
я, как я уже сказал, пожелал, чтобы земля пожирала меня сегодня, так как я считаю это место
местом осуждения. Когда я это увидел, то, как говорилд уже, пожелал чтобы меня поглотила
земля, так как я рассматриваю это место сидения местом осуждения (приговора). Пусть тот, кто
вывел Даниила, его пророка, из львиной ямы невредимым [Дан. 6,19], который доказал, что три
человека превосходят вавилонскую печь [Дан. 3,49-50], и несправедливый судья осудил
Сюзанну85 за ложное обвинение [Sus. 52 ф.], также и тебя выведет победителем из нынешнего
тяжелого положения и отправит своего ангела идти впереди вас [Исход. 32,34]; пусть он
вдохновит вас мудростью и проницательностью, чтобы вы могли легко разорвать обвинения, как
паутину ».

На это желание евнуха соправитель сказал: «Да будет воля Христа», и он сообщил дедушке, что
готов выполнить свое повеление; Возвратившись к друзьям, он сказал:

«Сейчас самое время, чтобы мы проявили смелость и усердие, проницательность и стойкость в

этот трудный час. Есть много случаев, когда мужчины, которые по числу и другим качествам
уступали, потому что они были единодушны ( в согласии), совершали удивительные и
неслыханные поступки. Теперь же, когда мы столь многочисленны и столь толковые люди, тогда
для нас еще важнее быть достойными себя в своих действиях, совершая похвальные,
благородные поступки и стремясь либо жить в чести, либо славно умереть и считают это нашим
единственным достойным стремлением. Я сейчас на пути к суду. Если по воле Божьей мы
встретимся снова и один снова увидит долгожданное лицо другого, слава Богу за это; но если у
него будет другая воля о нас, то я предлагаю вам свое последнее приветствие; покажите себя
достойным своего благородного происхождения и своего мужества ".

Оба хотели ответить на эту речь, но Протостратор сдержался, и Великий Доместикос сказал:
«Если одаренные разумом люди превосходят неразымных животных в том, что они используют
свой разум и могут выбрать правильное, то На мой взгляд, нет ничего более необходимого или
более полезного, чем дружба. Со времени моего детства я определился с вашей дружбой, мой
Император, и сохранил и ее до настоящего времени; поэтому я надеюсь сохранить его в целости и
сохранности до конца своей жизни. Так что будь уверен, мой Император, что с тобой не случится
ничего нежелательного, если я не паду в собственной крови. Так что теперь вы идете своим путем,
вооруженные помощью Спасителя и Божией Матери и пожеланиями посланника, недавно
посланного Императором. Мы будем ждать в подъезде здания, где будет проходить судебное
разбирательство, и мы готовы пожертвовать жизнью ради вашей защиты, если будет совершено
насилие»

Протостратор выразил свое одобрение таким же образом, и затем они простились друг с другом;
Они обнялись, как будто это был последний раз, а другой осенил себя знаком креста и предстал
перед судом с непоколебимым и стойким осанкой и образом мысли.

Глава 14.

Спутники со-императора остались снаружи; но он сам вошел в здание суда, где сидел его дед и
император, и занял свое место на табурете, упомянутом выше. Приглашенные в качестве
слушателей процесса также сели в отведенных для них местах. Были приглашены следующие:
Патриарх Герасим [1320-1321] 87, человек, исполненный божественной благодати, который
пользовался высшим авторитетом в монашеских кругах, но совершенно не знал о политических и
общественных делах;

Далее владелец Филадельфийского митрополичьего Трона, Феолептос , человек морально

равным образом глубоко уважаемый, который не только достиг вершины аскетической жизни, но
и смог ввести в нее других, а также благоразумного и опытного в светском образовании Человек
был. Из членов Сената были Метохит Великого Логотета, о которых мы уже говорили, и глава
имперской канцелярии Никифор Хумнос, мудрый человек, который восхищал его
проницательностью и пользовался честью и покровительством от императора; Поэтому
император также женил своего сына, деспота Иоанна, с дочерью Хумноса Ириной.

Незадолго до этого Хумнос служил при императоре как мазазон для правительственных дел, но в
то время он уже был отстранен от этой функции из-за болезни - это была подагра; тем не менее,
он очень наслаждался милостью Императора. Был также / Константин Акрополитес, который
также носил титул Великого Логотета…. Когда он медленно успокаивался, старший император
Андроникос взял слово и произнес следующее:

«Господин Патриарх и другие ее присутствующие, этот человек» - под этим он подразумевал

своего внука - «не только труден и самонадеян в своем роде, но и непокорен и не желает
признавать мою власть; Он всегда делает то, что хочет, и полностью игнорирует нашу волю.
Поэтому ... »

До этого соправитель молча сидел; полагая, что решение императора началось с «поэтому», он
прервал его: «Боголюбивый господин и император, я прошу вас, прервите вашу речь на
мгновение и позвольте мне на короткое время немного сказать; Я буду краток в том, что я хочу
сказать, и тогда вы сможете закончить свою речь. Теперь, когда Император позволил ему
говорить, молодой Андроникос сказал: «Я призываю Бога засвидетельствовать мои слова. Я
чувствую себя невиновным во всем, в чем меня обвиняют. Я объяснил то же самое Вашему
Величеству, когда восхитительный Иосиф служил Посредником.

Я утверждаю это сейчас и подтверждаю клятвой, что я не знал ни о какой вине, ни сейчас, ни
тогда. Конечно, я делал что-то для себя, например, когда ты не хотел, чтобы я ходил на охоту, и я
все равно делал это, или когда я использовал лошадь в течение длительного времени, и так далее
, И, кроме того, не то, чтобы я получил от вас приказ и проигнорировал его, но я этого не сделал
сознательно, и, возможно, это показалось тебе нарушением правил.

Теперь, когда я был убежден, что не сделал ничего плохого, я сказал своим собеседникам, что в
моих же интересах оправдать себя перед моим лордом и императором в суде, потому что если бы
это было так, я бы Возможность показать, что ни одно из обвинений не ударяет меня, и
Император отбросит его подозрения о моих предполагаемых проступках, и его гнев исчезнет. Вы
знаете, мой Император, что после смерти моего имперского отца вы сегодня так злились на меня,
что не сказали мне ни единого слова за это долгое время. Это было хуже для меня, чем смерть, и у
меня были такие разговоры, потому что я верил, что у меня будет возможность защитить себя, как
это принято в судебном процессе.

Мои собеседники правда, полагали, что я с моей оценкой ситуации приду полностью к ошибке,
если я не осознаю, что я приговариваюсь как в заочном разбирательстве, так. что обвинитель и
судья — одно и то же лицо.

19. На основании этих слов, с которыми согласились и присутствовашие там сенаторы, император
воздержался от мысли отправить войско в погоню за внуком. Пока что он ограничился тем,
чтораспорядился всем подданным принести клятву, что не примут участия в делах Андроника
Палеолога. Именно так было приказано называть внука, ни в коем случае не упоминать его как
императора или наследника, но как частного человека, при этом, рассматривать его как врага, так
как он отпал от императора. По желанию старого императора клятвы были даны, но это не
помогло: не только из Константинополя, но и из многих других городов и эпархий ежедневно в
Адрианополь прибывали сенаторы и военные в большом числе так, что в короткое время вокруг
него собралось сильное войско. Вся эта суматоха принесла с собой значительные грабежи и
разрушения. Некоторые люди грабли сборщиков налогов, грабили и они сами, присваивая деньги
императора и утверждали, что были ограблены. Сторонники старого императора также
подвергались грабежу и лишались уражая и стад. Когда старый императлор понял, что дела идут
совершенно не так, как он ожидал, то вызвал к себе епископов, которым случилось быть в
Константинополе – это бюыло время, когда ожидались выборы нового патриароха на замену
умершего в ночь побега Герасима – изложил им суть дела и убедил наложить анафему на
сторонников своего внука, как действительных, так и тех, кто соберется примкнуть к нему в
будущем. Но и эта мера не остановила поток отступников так. Что старый император стал
опасаться, что вся эта история закончится очень плохо. Поэтому он решил пока еще не слишком
поздно, отправить ко внуку переговорщиков и предложить мир, пообещав выполнить любое из
пожеланий внука. Переговорщиками стали Феолепт, митрополит Филадельфии и Калликринит,
глава Китона.
Послы прибыли в Адрианополь и нашли молодого императора перед городом, занятого смотром
своих войск. Когда они приблизились, их обступило множество воинов угрожая обнаженными
мечами. Калликринит пришел в ужас и в панике упал на колени, прося милости, но суровый
Феолепт сохранил присутствие духа и когда Андроник, заметив послов, поспешил к ним на
помощь, успокоил бойцов и отвел их в сторону, Феолепт спокойно изложил ему цель визита. При
этом Андроник обрадовался и передал, что его самое большое желание – восстановить
благоволение деда, но пока что ничего определенного он сказать не может, так как войско,
собравшееся вокруг него, ведет себя неспокойно.

Когда послы вернулись и передали слова внука деду, тот несколько успокоился, утешившись
надеждами. Но в это время даже в столице партия молодого императора получила необычную
популярность. Все больше людей высказывались в его пользу, в то время, как партия старого
императора неудержимо слабела.

20. На следующий день после приезда послов, молодой император собрал всех сановников и
командующих тагмами, чтобы сделать выговор за отсутствие дисциплины, которое они проявили
при появлении послов днем ранее. После этого он спросил их мнения насчет предложения
старого императора, что тот желает мира и готов исполнить любое требование. Неожиданно для
него все единодушно отказались от мира и, если император согласен исполнить любое желание,
то пусть оставит трон и передаст власть над римслянами своему внуку. А если он не захочет этого
сделать, армия готова идти на Константинополь. Они высказывали мнения, что и жители не станут
ждать, пока они подойждут к стенам, но выйдут навстречу, чтобы приветствовать молодого
императора и передать ему Город. Поэтому войско и сановники предлагали не медля ни минуты
выступать на Город. Андроник имел другой взгляд на эту ситуацию. Но поскольку войско вело
себя буйно, особенно в этом отличались наемники из Германии, люди благородного
происхождения, а он не мог пока что полностью доверять им, то распустил собрание, чтобы
прлодолжить и приняь окончательное решение на следующий день. Сам же пригласил к себе
трех, чтобы решить с ними, как быть. Сиргиан продолжал стоять на своем: если уж войско
единодушно настроено продолжить войну, то в этом виноваты не они, а те, кто поставил их в
столь затруднительное состояние. Синадин был согласен с ним. К ним присоединился и
Кантакузин, говоря, что не считает себя проницательнее других. Чтобы предлагать иное. Но
поздно ночью Андроник пригласил Кантакузина к себе, чтобы с ним решить вопрос. Ведь если бы
они выступили тотчас на Константинополь, это означало бы, что старый император окажется в
серьезной опасности, так как все сразу перейдут на сторону молодого. Чтобы не допустить этого,
они решили выступить не на восток, а на запад, к Фессалонике, чтобы старый император успел
подготовиться к войне и не был погиб бы в результате неожиданного наступления. На следующий
день, когда снова были собраны вместе сановники, члены сената, как и упомянутые выше
латиняне. Он спросил, поскольку обсуждение не было завершено, не появилось ли иных мнений.
Великий стратопедарх Андроник Палеолог ответил, что ничего нового не придумал, а кавалларий
Пьетро де Пиньоли, который говорил от имени латинян, добавил, что ничего нет более
соответствующего истине и необходимости, чем то, что было решено раньше. Но Андроник
попытался изменить их мнение. Он сказал, что как все города во Фракии перешли на его сторону,
так ни один город от Христополиса до Акарнании и Далмации не встал на его сторону, при том,
что они имеют военную силу и полководцев, которые не стоит недооценивать. Поэтому, прежде
чем идти на Константинополь, нужно обезопасить себя от удара с тылу и отправиться на запад,
чтобы подчинить его. А уж потом, с удвоенными силами идти на столицу. Кантакузин поддержал
его добавив, что если им все же не удастся взять Константинополь одним приступам и начнется
осада, то им нужно будет рассеять войско по гарнизонам, а также нужны будут деньги, чтобы
обеспечить подчиненные города всем необходимым. К тому же, правители триваллов и мизийцев
– родственники императора. И хоть сейчас они в ссоре, но если он решит помириться с ними, то
нам придетстя столкнуться со страшнейшими противниками. Так они говорили, хотя из
многочисленных свидетелй знали. Что пойди они на Город именно сейчас – он сам откроет
ворота. Однако, войско не соглашалось с ними. Как старшие, так и младшие военачальники
высказались против и он не мог игнорировать их мнения, поэтому похвалил их за единодушие и
велел готовиться к походу. Собравшись вдвоем, Андроник надиктовал Иоанну письмо к деду. Он
писал, что когда был в столице, не знал о том, чем вызвал столь жестокую вражду и бежал лишь
чтобы избежать опасности, которая угрожала ему, не думая о том, чтобы воевать с ним. Теперь
же, когда он в безопасности, опасность угрожает ему. Он пытался увести войска на запад, но не
смог убедить их. Поэтому неизбежно войско пойдет на Город. Он обещал идти как можно
медленнее. У деда ьбудет времпоставить во дворце самых надежных охранников и у ворот
поставить самых надежныъх наемников хорошо вооруженных, чтобы отбить неожиданную атаку.
Если сразу мы не сможем взять город и столкнемся с трудность., я отведу войска. Писал и о том,
что в столице есть его сторонники, которые сообщили, что приего появлении город сдадут ему.

Вернейший слуга Кантакузина понес письмо в Город. Если бы о нем узнало войско, оно
восприняло бы это как предательство. Он выступил с примерно 50 000 всадников из Фракии часто
останавливаясь по пути, сказываясь больным.

22. В это время появился посол болгарского царя Святослава, женатого на сестре Андроника
Младшего Феодоре, по имени Мартин в лагерь императора, в сопровождении 300 тяжелых
всадников. Он сказал, что прибыл как союзник в войне с его дедом и добавил, что если ему
понадобится большее войско, то его господин пришлет и его. В действительности, его
намерением было схватить Андроника, если окажется, что у него нехватает солдат, и отправить
его у старому императору, как это стало ясно из дальнейшего хода дел. Когда же Мартин увидел
войско, которое следовало за императлором, он тотчас развернулся на путь домой. Император
же, который двигался короткими дневными переходами, 6 июня 1321 года в день пятидесятницы
разбил лагерь на берегу реки Мелас. НА путь до ьтуда ушло не больше 2 недель.