В. Г.

АДМОНИ

ИСТОРИЧЕСКИЙ
СИНТАКСИС
НЕМЕЦКОГО
ЯЗЫКА

,fOCYДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
сВЬIСШАЯ школА»

Москва 196�
 ВВЕДЕНИЕ

§ 1 . Важнейши е линии, по :которым идет р азвитие

синтаксическо й систе мы

Развитие синтаксической системы каждого языка -

это сложный, комплексный процесс, к которому можно под­
ходить с разных сторон.
Развитие синтаксической системы состоит в Изменении
сочетаемости грамматических р азрядов и форм слов, ти­
пов предложений, а также отдельных слов и их семанти­
ческих рядов. Частным случаем такого изменения является
создание новых грамматических разрядов или форм слов
и типов предложений, а также новых отдельных слов или
семантических разрядов слов с новыми сочетательными за­
кономерностями, т. е . изменение набора синтаксических
единиц языка .
Развитие синтаксической системы состоит, далее, в из­
менении семантической емкости синтаксических образова­
ний (словосочетаний и предложений)1 а также отдельных
грамматических форм, которые предназначены для синтак­
сических функций, т. е. для сочетания с другими словами
в р ечи или для непосредственного использования в каче­
стве законченного высказывания - предложения . Легко
заметить, что эти изменения тесно связаны с изменениями
в области сочетаемости и часто являются лишь их другой
стороной.
Наконец, развитие синтаксической системы состоит в
нзменени� форм структурно.й организации синтаксиче­
ских единиц. Изменяются как те средства, которые исполь­
зуются для создания целостности и для четкого членения
3
 синтаксических единиц (интонация, порядок слов, флек­
сия , вспомогательные слова и т . д.), так и·}S:онкретные
структуры самих синтаксических единиц, обычно образую­
щиеся путем использования нескольких взаимодействую­
щих структурных средств.
Все эти формы изменения синтаксических явлений ре­
ально присутстцуют в общем процессе развития синтакси­
ческой системы, как тесно связанные друг с другом, но
все же особые линии, и в качестве таковых они могут стать
и становятся предметом специального рассмотрения в ис­
торической грамматике. При этом одни из этих линий ока­
зываются объектом более пристального изучения, а дру­
гие привлекают к себе значительно меньше внимани я .
Неравномерное изучение этих линий развития синтак­
сической системы имело место и в немецкой исторической
грамматике, хотя вопросы исторического синтаксиса не­
мецкого языка принадлежат к числу самых разработанных
те:11 'языкознани я .
Чтобы составить представление о богатстве научной
литературы по немецкому историческому синтаксису,
достаточно назвать такие сводные работы, как четырехтом­
ный труд О. Бехагеля "Deutsche Syntax" и II I и IV тома об­
ширной грамматики Г. Пауля "Deutsche Grammatik", а
также краткую, но содержат_ельную книгу �И. Дал "К.urze
deutsche Syntax", интересную работу О. Эрдмана "Grund­
ziige der deutschen Syntax nach ihrer geschichtlichen Ent­
wicklung dargestellt" (вторая часть написана О. Мензин­
гом) и посвященный исторической морфологии 111 том рабо­
ты В. Вильманиса "Deutsche Gramm atik", в котором со- .
держится много очень ценных историко-синтаксических
наблюдений .
Наряду с этим, а в какой -то мере и как основа для этих.
работ, существуют сотни монографий, посвященных от­
дельньiм явлениям немецкого синтаксического строя как
на протяжении всей истории, так lf на ее отдельных перио­
дах, синтаксической системе отдельных памятников и т. д.
Ч исло статей, посвященных этим вопросам, составляет
много тысяч . Эти статьи и монографии написаны как не­
мецкими учеными, так и учеными других стран, в том чи­
сле и советскими германиста!У\и . Множество важных исто­
-рико-синтаксич�ских з амечаний содержится в коммента­
риях к многочисленным изданиям старых памятников.
Сочетаемость отдельных слов в ее р азвитии освещается в
4
исторических словарях немецкого языка. Важные поло"
жения содержатся также в р яде общих работ по истории
немецкого языка . Назовем, в первую очередь , из зарубеж­
ных работ книги О. Бехагеля и Х . Мозера, а также напи­
санные Х. Мазером, А. Широкауером и А . Лангенам раз­
делы по истории немецкого языка в 1 томе "Deutsche Phi­
lologie im Aufrif3'' . Из работ советских авторов здесь надо,
прежде всего, указать на kниги В. М. Жирмунекого «Ис­
тори я немецкого языка» и М. М. Гухман «От языка немец- ·

кой народности к немецкому национальному языку»

(ч. 1-1 1). Особо нужно отметить работу В . М. Жир.мун­
ского «Немецкая диалектология», также содержащую важ­
ный материал по историческому синтаксису немецкого язы­
ка. Разделы, посвященные историческому синтаксису,
содержатся в «Истори и немецкого языка» О. И. Москаль­
екай и «Истории немецкого языка» Н. И. Филичевой . Сре­
ди историко-синтаксических монографий советских герма­
нистов отметим работы Т. В. Строевой (см. список литера­
туры) и книгу Н. А. Булах «Gредства отрицания в немец­
ком литературном языке».
Но несмотря на все это обилие исследований , раз ные
линии развития немецкой синтаксической системы осве­
щены, как мы уже отметили, весьма неравномерно.
Больше всего внимания в историко-синтакс'ическоИ ли­
тературе До настоящего времени было· уделено развитию
сочетаемости различных форм слов и развитию семанти­
ческой емкости грамматических форм, имеющих синтак­
сическое назначение.
В историческом р азрезе широко были освещены вопро­
сы употребления падежей (т. е. их сочетаемости и их се­
мантики) , вопросы использования различных форм прила­
гательного, временньrх форм глаго.ца и других морфологи­
ческих категьрий, развития формы и семантики разных ти­
пов подчиненнЫх предложений, изменения в и х сочетае­
мости и ряд других тем подобного характера.
Именно вопросам этого типа в первую очередь посвя-.
щены фундаментальные работы Б &агеля, Пауля и Виль­
маннса и огромное множество других исследовани й . Конеч­
но, и здесь далеко не все еще исследовано и установлено.
Есл1i сочетаемость грамматических �категорий и форм в об­
щем виде подвергл ась интенсивному изучению, то сочетае­
мость отдельных разрядов слов (внутри rрамматических
категорий и форм) пока затронута лишь весьма недоста-
5
точно. Фи ксаци я отдельн ых фактов, даже в на иболее обсле.
дованн ых областях, часто не сопровождалась установле.
н и ем более общи х з акономерностей с и нтакси ческого раз ·
в ити я в эти х областях и т. д. Но все же эти л и нии си нтак .
с и ческого развития на иболее полно изучен ы в г ермани·
сти ке.
Большое в ниман и е б ыло уделено также одному и з во ·
просов, относящи хся к области разв ити я форм структурной
ор г ан изаци и предложен и я . А именно, многосторонне ос·
вещено было больши нство тех средств, котор ые служат
для этой цел и .- особенно проблем ы р азв ити я флекси и и
вспомогательн ых и · служебн ых слов, проблем ы порядка
слов . Но почти забытой , особенно в больш и х р аботах свод­
ного т и па, осталась проблема разв ити я синтакси ческих
еди н и ц - предложен и я и словосочетан и я с точки зрения
и х конкретной с и нтакси ческой ор г ан изации , обеспечи·
вающей и х коммуни кати вную цельность в «портатив ность»,
четкую член и мость и обозр и мость . Нет специ альных мо ·
ног рафи й , посвященн ых развит ию предложен и я ил и слово·
сочетани я как особ ых структурн ых еди нств.
Заполнени ю этог о пробела и должен послужить наш
«Истор и ческ и й с и нтакси с». В центре его поставлена именно
проблема тех и зменен и й, котор ые в процессе разв ити я ·
немецкого яз ыка прои зошл и в пр и н ци пах и формах ор г а ·
н изации предложен и я и словосочетани я .
Другим и словам и , основным объектом нашего исследо·
вания будет разв ит ие структур ы предложен ия и словосо ·
четан и я. Под структурой здесь пон имается реальное еди н ·
ство всех формальн ых яз ыковых средств, обеспечив ающи х
в своем взаимодейств ии цельность и член имость эти х с и н­
такси ческ и х еди ни ц и выражен и е в н и х многообразного
см ыслового содержан и я . Структура носит здесь , таким об ·
разом, не парадигмати ческ ий , а с и нта гматически й харак·
тер . Пр и этом с и нта гмати чески й р яд рассматрив ается не
как л и нейное, а как многомерное построение, и не просто
как набор отношен и й , а как ди намическая форма ор г ан и ­
зации в ысказ ыван и я . [Ср . Адмон и (6) .] Это, конечно, не
значит, что мы будем игнор и ровать все остальн ые ас­
пекты , по котор ым идет развит и е си нтакси ческой с истемы
немецкого яз ыка. Глубочайшая вза имосвязан ность и вза и·
мообусловленность всех сторон г раммати ческо го стро я
заста вляет постоянно и очень вн имательно учитывать все
аспекты яз ыкового строя в и х разв ит ии , чтоб ы понять раз·
6
в ити е формы предложен и я и словосочетани я . Но изложе·
н и е этого матер и ала мы сделаем максимально кратким ,
отб и рая и з него только самое главное, а также то, что не­
обходи мо для пон имани я основного и нтересующего нас про­
цесса - процесса разв ит и я структурной организации
прещюжен и я и словосочетани я .
Выдвижен и е в нашей кни ге н а передни й план и менно
этой стороны с и нтакси ческого разв ит и я ди ктуется также
тем, что она, по нашему мнен ию, имеет особое значе­
н ие для и зменен и я всей граммати ческой с истемы немец­
кого языка, существенно воздействуя на все ее друг и е
стороны.
Выдв ижен и е на передн и й план общи х тенденци й в раз­
в ит ии структурной орган изации п редложен и я и словосо­
четан и я· поможет нам, как :мы надеемся , показать в боль­
шей мере, чем это удав;1лось в прежн,их работах по и стор и ­
ческому с и нтаксису немецкого языка, общую с в язь между
разл и чными и зменен и ям и в граммати ческой с истеме не­
мецкого языка, а также чрез в ычайно сложное и колеблю­
щееся еди нство этого процесса. Други ми словами , и менно
исходя и з изменени й в структурной орган изации предло­
жени я нам представляется на и более целесообразным и в оз­
можным выяв ить определенную с истемность в сдви гах, ко­
торые на первый взгляд кажутся едучайным и и разроз- ·

ненньtми .

§ 2. О характере измен ен ий в структуре пр едл ожен ия

и словосоч етания и о принц ипах построения к н иги

Перед предложен и ем и словосочетанием, с точки зре­

н и я формы орган иза ции (структуры) эти х с и нтакси чески х
еди нств , стоят дв е важнейши е задачи :
1. Предложен и е и словосочетани е должны обладать до­
статочной «емкостью», т. е. быть в состоян ии выраз ить
большое и сложное смыслов ое содержан и е. Степ ень слож­
ности и объема этого содержан и я зав и сят от услов и й ж из­
н и того общества, в котором функци они рует данный язык,
т. е. от ряда эконом и ческ и х, пол ит и ческ и х , культурны х
услов и й , а также от той формы, в которой протекает ком­
муни каци я , от характера речевых стилей и жанро в и т. д.
В л и тературном языке, порождаемом разви тым общест­
вом, с и нтакси чески е еди ни цы должны и меть в озможность
7
 вобрать в себя весьма развернутое и многообразное содер­
жание.
2. Предложение и словосочетание должны быть доста­
точно «портативными», т. е. выступать в качестве цельных
образований, не рассыпающихся на отдельные кусочки и
способных донести от говорящего к слушающему свое
сложное и разветвленное содержание как нечто связанное.
Теми или иными способами , и с множеством градаций, дол­
жна бып. обеспечена «центростремительносты тех компо­
нентов, которые входят в предложение и словосочетание­
при сохранении обозримости и доходчивости речи . Чем
брлее обширным становится содержание предложения и
словосочетания ; тем более сложные требования предъяв­
л яются к «портативности» этих синтаксических единств.
В несколько иной плоскости аналогичные задачи с.тоят
и перед структурой слова. Оно также- на разных этапах
развития языка по-разному - должно быть в состоянии
выразить определенное, подчас очень с.ложное смыслов�е
содержание и , вместе с тем, выразить это единство в цель­
ной, не рассыпающейся , спаянной форме. Но, конечно,
слово, будучи не только синтаксической, но и ос­
новной номинативной единицей языка, существенно от­
личается от такой чисто синтаксической категории как
предложение и такой преимущественно синтаксической
категории как словосочетание. В связи с этим и характер
смыслового содержания слова, и характер его структурной
организации, как правило, качественно отличаются от со­
держания и организации этих синтаксических единств.
Слово обычно должно быть еще более сконцентриро­
ванным и монолитным, чем с.ловосочетание и предложе­
ние.
С другой стороны, между формами организации предло­
жения , словосочетания и слова существуют чрезвычайно
сложные отношения . Они отнюдь не безразличны друг к
другу, а напротив, в высшей степени взаимозависимы. Но
эта взаимозависимость может проявляться по-разному и
пр иводить к разным р езультатам. В конкретных условиях
развития того или иного языка на том или ином этапе этого
р азвития формы_ организации всех трех единиц (слова ,
предложения, словосочетания) могут получать очень сход­
ные черты. Одnако возможны и такие случаи, когда эти
единицы языкового строя по форме своей организации
приобретают и существенные различия - в силу того, что
8
в общем структурном построении речи-они должны взаимно
дополнять друг друга . Большая свобода и гибкость в ор­
ганизации одной из этих категорий может иногда «поку­
паться» большей закреплениостью .и скованностью другой
категории . Вот случай сложной связи: структурная
монолитность предложения в нововерхненемецком периоде
в значительной мере достигается путем разрыва наиболее
тесно связаflных_между собой форм группы глагола и Даже
частей глагола как сложного слова. В прочем, аналогичное
положение существует (в различной степени)· и «внутри»
этих категорий: так, р азные типы словосочетаний могут
обладать разли�шой степенью структурной закреплеююсти
(например , в современном немецком языке строго фикси­
рованной группе существительного противостоит группа
глагода, допускающая множество вариантов в располо­
жении своих компонентов).
Существенной для преобладания той или иной тенден­
ции - тенденции к «унификации» общих принципов пост­
роения слова, предложения и словосочетания , к их струк­
турному уподоблению друг другу или тенденции к установ­
лению различий в их построении - является вся совокуп­
ност:в факторов, влияющих на развитие данного языка.
В частности, здесь важна необходимость совместить чет­
кую структурную организованность р ечи с ее обозримостью
и смысловой доходчивостью. Но ни одна из этих тенденций
никогда не может полностью восторжествовать. Мы
имеем всегда дело со сложным сочетанием обеих ЭПJХ
тенденций, а их соотношение определяется всей конкрет­
ностью исторического развития· данного языка.
В связи с этим надо еще раз повторить , что при иссле­
довании процесса синтаксического развития, даже если со­
средоточить свое внимание на р азвитии форм организации
синтаксических единиц, нельзя обойтись без учета всех
остальных сторон языкового развития: изменений в формах
бытования языка в р ечевых стилях и жанрах, в характере
памятников, сдвигов в структуре слова, в его фонетиче­
ской и морфемной организации, в составе и характере
морфологических категорий.
Это имеет первостепенное значение и для построения
нашей книги.
Как раз органическое взаимодействие различнейших
сторон языкового развития , непосредственно проявляю­
щееся каждый раз по-своему в пределах каждого периода
9
 языкового развития, и побудило нас рассмотреть все основ­
ные этапы развития немецкой синтаксической системы в
отдельности , посвятив им специальные главы. Только та­
·ким путем представлялось нам возможным показать дви­
жение немецкого синтаксического строя именно как систе­
мы, притом на фоне и как составную часть движения всей
системы немецкого языка.
При характеристике каждого периода эта вЗаимосвя­
занность различнейших сторон языкового развития побу­
дила нас выделить в специальные разделы такие темы, как
соотношение общенародного языка и диалектов и характер
основных памятников эпохи, как морфологическая струк­
тура слова и т. д.
Конечно, в этих разделах нам удается указать только
на самые существенные явления, о котор ых читатель легко
может узнать�из общих пособий по истории немецкого язы­
ка. И все же нам казалось необходимым дать эти сведения
непосредственно тут же, в самой книге, потому что они
даются здесь в определенном отборе, с выдвижением на пе­
редний план того, что является особенно важным и акту­
альным для освещения основной темы книги� Кроме того,
в некото р ых случаях, осQбенно при т р актовке мор фологи­
ческой стр уктур ы слова, здесь ставятся и некотор ые новые
вопросы.
Х отя основное вниманljе в книге направлено на р азви·
тие фор м организации предложения и словосочетания,
в каждой Главе, посвященной тому или др уГому пер иоду
развития немецкого языка, сделана попытка рассмотреть
и характерные для этого пер иода черты всех остальных сто­
рон синтаксической систем�;>I: развитие сочетаемости гр ам­
матических форм и разрядов слов , изменения в самом на­
боре этих грамматических форм и разрядов . Но мы менее
всего стремились здесь к сколько - нибудь исчерпывающему
перечислению всех сдвигов , которыеп р оисходят з а соответ­
ствующий отрезок в р емени в данных областях . Мы могли
остановиться лишь на самых важных явлениях, а также на
тех, котор ые п р ямо или косвенно влияют на сдвиги в фо р ­
мах организации предложения и словосочетания .
Для того, чтобы дать более четкое представление о
конкр етном функциони р овании синтаксической системы
немецкого языка в ту или и ную эпоху, нам казалось необ­
ходимым отметить , в частности, те мор фологические формы
и разряды слов, которые наиболее широко и многосто-
10
ронне используются в строе предложения и словосочета·
ния. Х арактер таких «универсальных» и многозначных р аз­
рядов и форм слов, сам факт их наличия или отсутствия
чрезвычайно показательны для синтаксического строя язы­
ка, а сдвиги в этой области сигнализируют о существенных
общих сдвигах в син таксической системе. .
Изложение материала по отдельным периодам резко от­
личает нашу книгу от тех сводных работ по· историческо­
tJУ синтаксису, которые вышли за последние годы в Совет­
ском Союзе («Очерки по историческому синтаксису рус­
ского языка» Т� П. Ломтева, «Исторический синтаксис
английского языка» В. Н . 5Iрцев'ой) . Мы прекрасно созна­
ем, что припятое нами ИЗ{IОЖение материала сопряжено с
рядом неудобств и трудностей (в первую очередь, с неиз­
бежностью многочисленных повторений и с пекоторой
дробностью, несведенностью воедино в освещении ряда
важнейших явлений) . Но только рассмотр�ние материала
по отдельным эпохам обеспечивает, как мы уже подчер­
кивали , т р актовку движения синтаксиса как части дви­
жения всей языковой системы. А чтобы для читателя до·
статочно ясной оказалась общая картина развития син­
таксической системы немецкого языка и ряда ее отдель­
ных явлений, во второй части книги uр ослеживается, в
самом общем виде, история некоторых син таксических
закономерностей и типов предложений и словосочетаний
на протяжении всей истории немецкого языка, как бы в
«Вертикальном» виде.
Правда, тем самым создается дополнительная опасность
повторений . Но мы старались , по возможности, избегать
этого, вынося во)торую часть преимуществещю такие воп­
росы, которые лишь попутно задевались в первой части,
и вообще придавая главам второй части несравненно более
обобщенный характер , чем главам первой части . Для того,
чтобы еще р аз подтвердить и проиллюстрировать ранее
изложенные положения, во второй части берутся такие яв­
ления, _которые никак не были освещены в первой части
(например , развитие системы отрицания в предложении,
развитие формы количественных числи тельных в группе
существительного).
Однако, в силу теснейшей взаимозависимости различ­
нейших сторон языковой системы, одни и те же я вления в
такой книге, как наша вообще не могут не трактоваться
многокр атно в связи с трактовкой различных тем. В р яде
11
случаев- мы старались ограничиться лишь ссылками на те
страницы, где соответствующие темы освещены более
подробно. Но нередко все же оказывалось неизбежным ка­
саться уже упоминавшихся явлений и в развернутом виде.

§ 3. О некоторых о бщих концепциях исторического

синтаксиса. Вопросы синонимии.
Про бл ема точности при характеристике
исторического развития син.таксическоit системы

Вряд ли хоть один языковед, занимающийся вопроса­

ми исторического синтаксиса , отрицает наличие целого
ря!а факторов, под влиянием коТОQЫХ происходят сдвиги
в синтаксическом строе языка. Широкий обзор фактороВ'
и предпосылок синтаксического развития дан в книге
В . Х аверса «Руководство .по объяснительному синтакси­
су» (W. Havers. "Handbuch der erklareпden Syntax") .
1 Но.многие лингвисты, наряду с отдельными факторами,

выдвигают основные, решающие причины изменений в об­

ласти синтаксического строя ,- в частности , в отношении
структуры предложения стремятся установить как бы ос­
новное содержание этого процесса, ведущее к качественной
перестройке строя предложения . [См . Адмони (9), 10 И ел . ]
Остановимся здесь лишь на некоторых, наиболее акту­
альных в настоящее время концепциях этого рода, выдви­
гаемых по отношению к р азвитию синтаксцческой систе­
мы в индоевропейских языка х .
Очень важным является направление, рассматривающее
это развитие, в первую очередь, ttaк определенную струк­
турную перест ройку, как движение от сочинения к подчине­
нию в самом шир.оком смысле этих слов . Впервые эта кон­
цепция на огромном материале была выдвинута А. А. По­
тебней, который вид..ел причину этого развития в законо­
мерностях движения мышления (см. Потебня , 1-II,
190-191, 199, 516-517; 111, 131, 2 13, 321, 354). К:ак про­
цесс чисто структурный рассматривается это развитие у
А. Мейе. (Ср . Мейе, 362-365.)
К: этой концепции , во многом справедливой , но все же
несколько односторонней, мы еще вернемся в § 5.
Весьма распространенными в последнее время являют­
ся, одна .ко, концепции другого рода, выдвигающие на
передний план психологические предпосылки синтаксиче-
12
 ских сдвигов . Для Я . Вакернагеля важным моментом в раз­
витии синтаксического строя является его лоrизация, т. е.
его возрастающее соответствие логике (Wackernagel,
_(1), 1, 63). Для О. Есперсена и его многочисленных. после­
дователей основ ным в перестройке синтаксической системы
является стремление к «экономии», т. е. к выработке более
удобной, требующей меньше усилий ·со стороны го воря­
щего системы грамматических форм. Именно такое разви­
тие определяется Есперсеном как прогресси в ное. Основ ­
ной формой этого развития в индоевропейских языках
является, по Есперсену, переход от флекти в ных форм
к аналитическим. В последнее время эта точка зрения в
применении к немецкому языку (в частности, и к его син­
таксическому строю) была разв ита В. Х . А . Кунрадам в
его книге "Studien iiber sprachokonomische Ent\vicklungen
im Deutschen".
Как уже неоднократно отмечалось , эти концепции про­
ти в оречат многочисленным языков ым фактам и дают одно­
стороннее толкование важнейшим npou,eccaм, протекаю­
щим в синтаксическом строе индоевропейских языков.
Прежде всего, они не учитывают огромных внутренних
возможностей, скрывающихся в каждом типе языков ого
строя, а особенно при комбинl_!ровании приемов,_ свойст­
в енных разным типам. Далее, они не счиц1ются со всей
сложностью процесса коммуникации в развитом обществе.
[См. Гухман (1).]
Ведь языков ая деятельность отнюдь не сводится к про­
стой , «кодовой» передаче сообщений . Конечно, 8заимная
информация как таковая является основным назначением
р ечи, делающим язык необходимым элементом обществен­
ной жизни; без которого эта жизнь в ообще была бы невоз­
можна. Но в большинстве речевых жанров и стилей на не­
обходимую информацию как таковую наслаивается много
дополнительного материала - эмоциональные моменты,
вообще отношение го в орящего к содержанию речи. Для
говорящего и слушающего огромное значение имеет и фор­
ма выражения сообщения, особенно развернутого. Хотя
бы из чисто психологических причи н : чтобы не ос,riа­
бело внимание, оно должно сочетать единство с многооб­
р азием, избегать монотонности. Конечно, в различные
эпохи, в разных языковых пластах, все эти моменты в ы­
ступают в в есьма различном обличье. По иному предстают
они, естественно. и в языках р азных систем . В некоторых
13
случаях, в специфических художественных стилях воз­
можно и широкое использование однообравия граммати­
ческих форм как особого художественного приема воздей­
ствия. Но сама эта действенность грамматической моно- .
тонности оказывается возможной лишь ..на фоне разнооб­
р азия грамматических форм , лишь противопоставляясь
этому разнообразию. Язык вообще, а тем более каждый
_{>азвитый литературный язык, не может не,.обладать..из­
вестной «маневренной» способностью. Стремлению к
«экономии» противостоит стремление к «богатству» речи.
А для образования такого богатства чрезвычайно при·
годно сочетание форм р азличного структурного типа (нап­
р имер , флективных и аналитических) , хотя здесь вполне
возможно и использование различных форм, почерпнутых
из одного и того же структурного арсенала.
Все это объясняет, почему в процессе развития синтак­
сической системы самых различных языков, в том числе и
немецкого языка, происходит не затухание, а, напротив,
расцвет грамматической синонимии в ее р.а зличнейших
формах nроявления. :Конкретные формы членов, входящих
в синонимические р яды, при этом меняются, происходят
сдвиги в характере и в самом. наборе этих синонимических
р ядов . Но общий процесс р азвертывания грамматической
синонимии 1Прослеживается на протяжении всей истории
немецкого языка .
В связи с этим существенное внимание в нашем изло­
жении мы уделили эволюции синонимических форм, ис­
пользуемых в синтаксической структуре немецкого языка.
(См. Шендельс.) В частности, мы старались показать в
применении к каждой эпохе как те морфологические фор­
мы, которые являются особенно активными участниками
различных синонимических р ядов , так и те синонимиче­
ские р яды, которые особенно сложны и многочисленны.
Ограниченные небольшим объемом книги, мы и отдал�нно
не смогли здесь, как впрочем и при трактовке других тем,
дать исчерпывающую картину реального исторического
развития, а вынуждены были удовлетвориться описани­
ем некоторых наиболее важных и показательных явле­
ний.
Так, особое значение как участникам большого ttисла
синонимических р ядов придается нами родительному па­
дежу и предложной группе, а в качестве того участка
синонимии, на котором представлено большое число форм
14
и происходят. значительные .сдвиги, мы рассматрива�м
сферу выражения общей соотнесениости 1:1 причинно­
сти .
Подчеркивая, что требованиями «Экономии» нельзя объ­
яснить важнейшие явлени� в р азвитии грамматической
структуры, мы совсем не хотим сказать, что соответствую­
щие тенденции вообще не существуют в языке. Но они
проявляются только как один из многочисленных факто­
ров язъrкового развития, выступая с р азной интенсивно­
стью и оформляясь по-разному в зависимости от конкрет­
ного строя данного языка.
Это же относится к той ведущей роли чисто мыслитель ­
ных фактор ов , того стремления к «логизации», которое
выдвигалось Вакернагелем. Конечно, развити е мышления
имеет огромнейшее значение для развития языка и полно­
стью проявляется и реализуется в нем . Но развитие строя
языка отнюдь не непосредственно направляется мышле­
нием. Развитие конкретных синтаксических форм может
не приближаться, а даже удаляться от чисто логических
норм соотношения между понятиями , если в соответствую­
щем нап р. авлении действуют достаточно мощные факторы .
В качестве примера «логизации» синтаксиса индоевропей­
ских языков Бакервагель приводит тенденцию к переносу
энклитических словечек в позицию после тех слов , к ко­
торым они относятся, в то время как прежде они стояли
на втором месте в предложении, подчиняясь, таким обра ­
зом, не смысловым, а ритмическим закономерностям. Но
как р аз в немецком языке развитие порядка слов состоит
в значительной мере именно в том, что компоненты, тесно,
а иногда даже неразрывно связанные между собой в смыс­
ловом отношении, разрываются в реальной структуре пред­
ложения .
Из всего :вышесказан •ного отнюдь не следует, что ника·
ких центральных, ведущих закономерностей в р азвитии
синтаксической системы вообще не существует и что все
синтакс·ическое развитие сводится к ряду отдельных пре·
образований, происходящих в каждом данном случае под
влиянием тех или иных факторов . Напротив, мы убеждены,
что хотя для отдельных синтаксических сдвигов в некото·
рых случаях действительно может оказаться достаточным
влияние каких - то частных, случайных факторов , подав­
ляющее число синтаксических сдвигов и, во всяком слу·
чае, все основные преобраэования синтаксического строя
15
совершаются в силу каких-то общих, центральных при­
чин. Но только эти общие причины лежат, на наш взгляд,
в иной плоскости . А именно , по крайней мере в ряде ин­
доевропейских языков и , в частности, в немецком языке,
такой причиной являются общие тенденции специфиче­
ского для данного языка структур ного развития (т. е . раз­
вития форм организации синтаксических единиц) .
Реальное направление синтаксического развития оформ­
ляется для каждой эпохи в результате взаимодействия
ранее действовавших структурных закономерностей в
синтаксисе с р азвитием фонетической и морфологической
системы языка к с теми потребностями смыслового наполне­
ния синтаксических единиц, которые диктуются условия­
ми социальной жизни и конкретными формами речевой
коммуникации. И здесь, конечно, в kаждом отдельном
случае надо считаться с возможностью воздействия и р яда
дополнительных факторов, которые способны видоизме­
нить и модифицировать, задержать или ускорить ход
синтаксических сдвигов , определяемых в конечном счете
все же общими , глубинными процессами в синтаксическом
строе данного языка.
В нашем изложении мы стремились, в первую очередь,
выявить как р аз воздействие этих общих , основных при­
чин синтаксического развития, влияние основных струк­
турных закономерностей . Но по мере возможности, мы
ставили себе целью также по казать и роль целого ряда дру­
гих факторов . Во многих случаях при этом чрезвычайно
затруднительным оказывалось точное разграничение всех
этих факторов и установление меры участия каждого
из них . Однако при разработке таких проблем в ряде
случаев можно только наметить движущие силы того или
иного явления и их самую приблизительную иерархию.
Сама многоаспектная природа грамматического строя ве­
дет именно к такому подходу к его явлениям в их истори·
ческом развитии.
Оговариваемся также, что мы отнюдь не стремились
точно датировать трактуемые нами синтаксические явле­
ния. Мы глубоко убеждены, что всякая д�тировка по отно­
шению к любой прошлой эпохе развития немецкого син­
таксического строя будет лишь приблизительной, потому
что даже при огромном количестве памятников той или
иной эпохи пекоторая часть возникавших тогда язы­
ковых явлений могла остаться незафиксированной. Это
6
касается, в первую очередь , явлений, характерных для
строя обиходно-разговорного языка. А по отношению
к эпохам, наиболее обильным материалами, вр яд ли мож­
но говорить о полном охвате соответствующих памятни­
ков исследователями.
Все это делает наши высказывания, как правило,
лишь пр иблизительными. Но эта приблизительность, в
значительной мере, заложена в самом существе изучае­
мых явлений, в высшей степени многосторонних, и в са­
мом характере привлекаемого материала. Поэтому такая
приблизительность отнюдь не противоречит, с нашей точки
зрения , точности исследования . Для науки о строе языка,
а в частности, для науки об историческом развитии языко­
вого строя, точность исследования выступает в особом виде.
Если по отношенИю к отдельным сторонам изучаемого объ­
екта она иногда и может носить характер установления
строго фиксированной закономерности, то по отношению
к сложным , целостным явлениям во всем богатстве их из­
мерений она будет заключаться именно в установлении
ряда взаимодействующих тенденций с осторожным вы­
явлением доминирующей тенденции, а также в показе
общего направления развития .
Впрочем, мы должны сразу же оговориться , что не все
факторы и стороны р ассматриваемых явлений смогли быть
нами учтены в рзвной мере. Ограниченный размер книги ,
а также недостаточная изученность некоторых участков
соответствующей проблематики , побудили нас лишь в
очень ограниченных р азмерах привлекать стилистичесJПiе
и диалектные материалы.

§ 4. О понятия х «элементарное пред ложение»

н «цельное пре д ложение»
Основные грамматические понятия и термины, кето­
рые мы применяем в данной книге, или являются обще­
nри нятыми в классической грамматике, или были нами вве­
дены и уточнены в прежних р аботах, на которые мы здесь
и ссылаемся (особенно на «Введение в синтаксис совре­
менного немецкого языка», "Der deutsche Sprachbau",
«Завершенность конструкции как явление синтаксической
формы», «0 многоаспектно-доминантном подходе к грамма­
тическим явлениям») .
2 В. Г. Адмовв 17
 Но есть два грамматических понятия (и термина), кота
рые нам пришлось впервые ввести в этой книге. Это по.нятия
«элементарного предложению> и «цельного предложения».
К:ак известно, в языкознании уже давно существует
большая неяснасть в отношении термина «предложение».
Под ним понимается и отдельное прос тое самостоятельное
предложение, и сложное предложение (как сложносочи­
ненное, так и сложноподчиненное) в целом, и части слож­
ногр предложения. На этом основании некоторые иссле­
дователи (например , Г. Пауль) даже предлагали, в част­
ности, не именовать подчиненное предложение nредложе­
нием, т. к . оно не обладает существеннейшим признаком
подлинного nредложения - относительной коммуника­
rиi}Ной самостоятельностью. Но такое «отлучение» под­
чиненных пре�ложений от общей категории предложения
оказалось фактИчески невозможным (хотя, например, в
английском языке терминалогически оно проведено), по­
тому что слишко _ м тесны те связи, которые соединяют под­
чиненное предложение с самостоятельнЬiми предложе­
ниями: принадлежиость к тому или иному логико-грамма­
тическому типу, одинаковая система распространения ос­
новных членов предложения второстепенными членами и
т. д.
В свете исторического развития синтаксической систе­
мы .такая органическая близость подчиненных предложе­
ний к остальным типам предложений выступает с боль­
шой силой. Несмотря· на то, что как раз в немецком языке
с течением времени утверждается резкое структурное раз­
личие между подчиненным предложением, с одной сто­
роны, и главным и самостоятельным предложениями , с
другой стороны, в отношении порядка слов (местетоложе­
ние спрягаемой формы глагола) основные пути структур­
ного развития у всех.этих типов предложения близки до
чрезвычайности. Даже утверждение рамочной структуры
в этих типах предложения протекает, в основttом, парал­
лельно, хотя образуется рамка в разных типах предложе­
ний по-разному: в главном и самостоятельном предложе­
нии путем расщепления формы глагола или группы гла­
гола, в подчиненном предложении путем постановки на
конец спрягаемой формы глагола .
Поскольку в центре нашего изложения стоят как раз
вoпpoci:Jl структурного развития синтаксических единиц
в немецком яаыке, и nрежде всего nредложения, нам каза-

18
лось существенным , отмечая везде различия между раз­
ными типами предложения, где они действительно имеют
место, все же выдвигать на передний план то общее, что
происходит в каждом отрезке речи, nринадлежащем к
одному из существующих в языке логико-грамматических
пшов предложения, обладающем определенной формой
модальности и способностью распространяться по общим
закономерностям.
Вот эти-то отрезки речи мы и называем «элементарными
nредложениями». Мы понимаем, таким образом, под эле­
ментарными предложениями все виды синтаксических об­
разований, которые обладают вышеперечислеnными приз­
наками (принадлежностью к одному из логико - граммати­
ческих типов предложения и т. д.) , безотносительно к тому,
какую роль играет данное элементар ное предложение по
отношению к другим элементарным предложениям в раз­
вернутой речи (т. е. безотносительно к тому, является ли
оно главным, или подчиf!�нным, или самостоятельным пред­
ложением, или компонентом сложносочиненного предло­
жения) .
Наряду с этим мы считаем необходимым ввести термин
«цельное предложение», под которым мы понимаем каждое
предложение, играющее роль самостоятельного высказы­
вания. Цельным nредложением будет и самостоятельное
предложенце, и сложноподчиненное предложение в своей
целостности , и сложносочиненное Предложение в своей
целостности.
Понятия «Элементарного» и «цельного предложения»,
как это явствует из всего предше.,ствующего изложения,
вводятся нами отнюдь :не для замены и отмены существую'­
щих понятий и терминов, которые относятся к разным ви­
дам предложений , различающихся по их формально-син­
таксической роли в развернутой речи. Предлагаемые нами
nонятия «элементарноrо» и «цельноrо nредложения» на­
слаиваются на эти традиционные термины, как бы ·допол­
няют и обобщают их. Конечно, это создает известную
дополнительную терминологическую сложность. Но мы на­
деемся, что таким путе·м достигается и некоторая дополни­
тельная ясность. Во всяком случае, употребление этих
терминов позволило значительно сократить в ряде мест
изложение нашей книги.
Затронув вопрос о трактовке разных типов предложе­
ния в нашей книге, хотим предупредить читателя, что и
19
ра з вити е сл ожн ог о п р едл ожени я нам и рассм атривал ось, в
п ерв ую очер едь , с т оч ки з р ени я и зменени я ст р уктур н ых
фор м .орга ни зции эт ог о вида п р едл ожени й . П оэтом у почт и
полн ость ю ост ал ись в стор оне да нн ые по в оп р осу о раз ­
витии отдел ь н ых с ем антическ их ти пов подчи ненн ых п р ед­
л ожени й (усл ов н ых , уст уп итель н ых и т. д.) , х отя э той
п р облем ати ке п осв ящен а обшир н ая яз ык ов едческа я л ите­
рат ура .

§ 5. Основные тенценции в развитии структуры предложения

и словосочета н ия в и ндоевропейск их язык ах

В § 3 м ы п одчер кн ул и огр омн ую важн ость для раз ви ­

ти я си нт аксическ ой систем ы к аждого яз ык а тех з ак она·
мер н остей в орга низ ации си нта кси ческ их еди н ств , к ото р ые
уже ел ожил ись в ст р ое да нн ого яз ык а , и к от ор ые , б удуч и
в т ой ил и и н ой мер е форм ал ь н о однор о дн ым и , как б ы ок а­
з ы вают давлени е н а др уги е ,ст ор о н ы и я влен и я си нта кси­
ческ ог о стр оя , ст р емя сь уподоби ть их с ебе. П оэт ом у ос о­
б ое зн ачени е п ри раз раб отке в оп р осов и ст орическ ого си н­
т аксиса п ол уч ает в ыя снени е «исх одн ых » з ак он омер ностей
раз вити я , т. е. т ой систем ы с и нта кси чес к их форм , к от ора я
п р е.дст авлен а на др евнейшем из и зв естн ых нам этапов раз­
вит и я дан н ог о язык а , и тех тенденций раз вити я , к отор ые
б ыл и св ой ств енн ы данн ом у яз ык у н а еще б олее др ев них
этап ах ра з вити я . :
Р аск рыт и е этой п р едыст ории си нта ксическ ог о ст а н ов­
лени я исследуем ог о яз ык а в озм ожн о, естеств енн о , в п ер ­
в ую очер едь , п утем сравнител ь н о-истор ическ ого исс ле­
дова ни я . В п ри мен ен ии к ист ории си нта кси чес к ой систем ы
немецкого язык а т а к ой срав нител ь н о-и сторическ и й подх од
"
означает об ращени е к общим п утям си нт аксичес к ог о раз­
вити я и ндо евр оп ейск их яз ык ов и , в ч астн ост и, г �рм а нск и х
яз ык ов . Н о с ов ер шенн о естеств енн о , чт о здесь , в узки х
рамк ах этой книги , м ы см ожем ост ан овиться н а этой п р об­
леме л и шь в сам ом общем , с умм ар ном виде. П оск ол ь ку
вв едени е срав нител ь н ог о м атериал а герм а нск и х яз ык ов
пот р еб овал о б ы мн ог о м,еста и в с е р ав н о был о б ы непонятн о
без изл ожени я ос н ов н ых общеи ндоевр оп ей ск их тенден­
ци й раз вит и я , м ы сч ит а ем необ х одим ым огр а нич ит ься са­
м ым сж атым и зл ожени ем тех важнейших л и ни й раз вити я ,
к от ор ое , с огл ас н о нашей точке зрени я , хара �тери з ует ис ­
тори ю си нта кси чес к ог о стр оя и ндоевр оп ей ск и х я з ык о в
20
в период, примерно соответствующий эпохе rюстепенного
выделения не�ото рых щщоевропейскuх языков и после­
дующим эпохам. [Ср . Адмони (10) .]
Неоднократно высказывалось мнение, что развитие и н­
доевропейского предложения состщп в переходе от _рас­
сыпающейся ст руктурьl, в котор ой отсутствует какая бы то
ни было цельность , к стр укту р е четко ор ганизованной и
цельной. (В наиболее к р айнем виде эта концепция. пред­
ставлен� у Г. С. Кнабе.) В противоположность такой точке
зрения мы считаем, что это развитие представляет собой
переход от одного типа цельности к другому типу, от одной
формы о р ганизации яредложения к другой .
На базе наличия спрягаемого глагола и полнозначных
па.z:,ежей , то есть синтаксически выразительных морфоло­
гических фор м , индоевропейское предложение в период
своего развития:, когда эти мо рфологические средства ело­
жились , представляет собой единство, поддерживаемое
самими этими фо рмами и не нуждающееся для своего
существования в дополнительных структурных сред­
ствах. Это - спокойное, ненапряженное единство. Чистую
паратактичность здесь , естественно, все же трудно пред­
положить , хотя бы потому, что морфологические формы�
образующие это предложение, синтаксически нер авноцен­
ны. Ведь они оформляют либо необходимые члены предло­
жения, либо второстепенные члены предложения, которые
обладают обязательной сочетаемост.q.ю, направленной к не­
обходимы м членам п р едложения. Но спокойный , ненапря­
женный характер цельности п р едложения здесь преобла­
дает, и он блаtоприятствует, в частности , выражению в
форме однородных, синтаксически равноценных членов
таких сочетаний слов, которые по своей семантиКе допус­
кают колебания в их восприятии. Это, однако, отнюдь
не нарушает структ.урного единства. предложения в целом .
Для дальнейшего развития стр уктуры индоевропей­
ского предложения огромное значение имеет ряд факторов.
!е способы, которыми обеспечивалось единство п р едло­
жения в его древней модели, действовали в полную силу
при ср авнительно ограниченном объеме предложения. Если
же количество второстепенных членов весьма увеличива·
лось , причем появлялись второстепенные член�;>r, примы­
кавшие к другим второстепенным членам и т. п . , то в этом
случае структурная целостность предложения, осно­
ванного на спокойном примыкании к одному центру, ока-
21
зывалась под угрозой. При значительном раздвижении
границ предложения, когда оно строилось уже не столько
как веер, сколько как вытянутая линия, связь и взаимо­
действие его отдельных компонентов не получали уже яс­
ного выражения. А , как справедливо указывает А. Мейе,
«число элементов, которые могут заключаться в предложе­
нии, не ограничено» (Мейе, 359), хотя и не безгранично.
Между тем такое раздвижение границ предложения не
только вытекало из общего стремления к увеличению ero
объема, но и становилось особенно актуальным в некото­
рые периоды в связи с социально-экономическими и куль­
турными сдвигами в жизни народа, в результате усложне­
ния произведений устного творчества, а затем и развития
литературы, 9 также различных форм правовой и оратор­
ской речи и т·.д. Обширные синтаксические образования,
прежде встречавшиеся лишь изредка, становятся здесь
чуть ли не правилом - и это нагнетание второстепенных
членов предложения вступает в известное противоречие с
прежней моделью предложения, которая уже не может
обеспеЧить ту обозримость и структурную связанность
предложения' которая создавалась ею ранее в условиях
менее многоэвеиных образований.
Другим важным фактором, повлиявшим на развитие
структуры индоевропейского предложения, были сдвиги
в структуре индоевропейского слова.
В разных индоевропейских языках эти факторы дейст­
вуют в разное время li с разной силой, вступая во взаимо­
действие с целым рядом других предпосылок и факторов,
в связи с чем результаты развития в разных языках ока­
зываются весьма различными. Вместе с тем, некоторые об­
щие черты обнаруживаются и между весьма различными
языковыми структурами. Но, как нам кажется, здесь
можно все же установить две основные линии, по которым
идет перестройка С1]руктуры предложения в индоевропей­
ских языках.
1 . Одна линия характеризуется тем, что развертыва­
ние предложения совершается в значительной мере на ос­
нове тех средств, которые были свойственны эпохе нена­
пряженного единс.тва предложения. Слово, в основном,
здесь еще остается автономным, а отношение между сло­
вами- в значительной мере однdсторонним, то есть формы,
играющие роль второстепенных членов предложения, об­
ладают обязательной сочетаемостью по отношению к фор-

22
мам, играющим роль необходимых членов предложения,
но последние синтаксически достаточны и сами по себе.
Синтаксическая роль слова еще ясно выражена в самой его
форме или с легкостью выясняется на основе контекста.
Важнейшей опорой для построения предложения служит
морфологическая форма слова, которая или вообще син­
таксически однозначна, или с легкостью уточняется_ из со­
отношения с другими формами.
Именно на этой базе, в частности, на основе четкого зна­
чения морфологических форм, здесь и создаются новые
сnособы. организации предложеf!ИЯ и новые средства рас­
ширения его объема. Так, преобладание в абсолютных
причастных оборотах конструкций, построенных на косвен­
ных падежах (родительный в греческом, аблатив в латин­
ском, дательный в славянских и германских языках,
местрый и родительный в древнеиндийском), объясняется
тем, что косвенный падеж, противопоставляясь именитель­
ному, четко выражал зависимыИ характер всей конструк­
ции в целом, ориентировал ее на· основное предложение
как на ее необходимую опору.
Абсолютные причастные конструкции в косвенных па­
дежах выступают, таким образом, не как типичные черты
ст�рого паратактического строя предложения, а как про­
явление более новой структуры индоевропейского предло­
жения, позволяющее раздвигать его границы и обеспечи­
вающее вместе с тем грамматическую связь его частей.
Служа важным ср.едством раsдвижения границ предло­
жения и присоединяясь к структурной оси предложения,
в осно�ном соответственно нормам «ненапряженной» орга­
низации предложения, обороты с глагольными именами
все же привносят в предложениеэлементы большой напря­
женности. В абсолютном· причастном обороте возникает
новая разновидность взаимонаправленного предикатив­
ного отношения (между именем в косвенном падеже и
причастием), причем оба эти компонента структурно при­
вязаны друг к другу. В некоторых инфИнитивных оборо­
тах (винительный с инфинитивом и аналогичные образо­
вания) также возникает новое зависимое предикативное
отношение. Кроме того, при употреблении инфинитивов ц
оборотов с ними создается тенденция к необходимой связи
между глаголами определенного типа и инфинитивом.
Таким образом, известные моменты напряженности,
вообще большей собранности предложения здесь все же

23
возникают при сохранении значительной автономности
слова. В связи с этим возникающий строй п редложения
можно было бы условно назвать «автономно -собран·
НЫМ>>.
Существенным средством организации «автономно-соб­
ранного» предложения становится также порядок слов.
При многочленном строении предложения и при зна­
чительной грамматической выразительности каждой от­
дельной формы слова возникает возможность дистантного
порядка слов, приводящего к сложным сплетениям компо­
нентов предложения . В частности , самый необходимый в
структурном отношении компонент предложения - спря­
гаемый глагол может быть поставлен в конце предложе­
ния, создавая тем самым одностороннюю (однако
не обязательную) рамку предложения . Эта конечная по­
зиция глагола является , может быть , продолжением более
древних традиций в орган·изации Индоевропейского :Пред­
ложения [ер. : Wackernagel, (I), 495 и ел .], но ее структур­
ное значение становится особенно существенным при зна­
чительном раздвижении рамок предложения.
Наиболее значительная перестройка структуры предло­
жения на основе «автономно-собранного» строя происходит
в философской прозе санскрита, здесь наблюдается широ­
чайшее развитие структур с чисто именным предикатом
и с использованием отглагольных абстрактных существи­
тельных в функции придаточных предложений и абсолют­
ных причастных оборотов . Однако полного разрыва с
«ненапряженной» структурой предложения и здесь не про­
исходит, так как основной опорой для построения предло­
жения оказываются здесь ,- правда, лишь в той мере, в
какой они не вытесняются словосложением, и в известной
мере переосмысляясь ,- синтаксические значимости паде­
жей .
2. Другая линия в развитии «ненапряженной» струк­
туры предложения состоит в ее радикальной переработке,
а именно, в превращении ее в «напряженную», «закреплен­
ную» структ.уру, при потере словом в значительной мере
его автономности . Это проявля ется в широком распростра­
нении обязательной сочетаемости у глагала и вообще у
ведущих членов в предложении и словосочетании (в пер­
,
вую очередь, становлени е подлинно связочных и вспомога­
тельных глаголов) , что ведет к созданию описательных гла­
гольных форм, в четком размежевании основных синтак-
24
сических групп (группы сущестiштельного и группы гла­
тола) в отношении входящих в зти группы форм и общих
nрИнципов организации группы. Автономность слова nри
этом, как сказано, резко ограничивается.
Особенно резко эти тенденции сказываются в языках,
которые характеризуются значительной редукцией флек­
сии. Здесь «напряженность» структуры nредложения уси­
ливается фиксированным (в ряде случаев контактным) по­
рядком слов, который в значительной мере берет на себя
задачу выражения синтаксической функции слова, а от­
дельное слово в максимальной степени закрепляется
внутри предложения или словосочетания. Такое положе­
ние создается, например, в ряде германских и романских
языков. Но довольно широко эта тенденция представлена
и в языках, обладающих значительными элементами флек­
сии. Так, одно из ярких проявлений подобной напряжен­
ной структуры - описательные глагольные формы (в ча­
стности, перфект, образованный вспомогательным глаго­
лом har(k) - иметь и застывшей формой именительного­
винительного падежа единственного числа среднего рода
при4астия)- имеется уже в хеттском языке. (Ср. Фрид­
рих, 1 2 1.) Этим подтверждается также то положение, что
развитиеэлементов «закрепленно-напряженной» структуры
отнюдь не обязательно должно относиться лишь к новей­
шим этапам развития индоевропейских языков.
Существенной чертой в развитии языков с «напряжен­
ной» структурой предложения является тенденция к тому,
чтобы центральной, организующей осью предложения
был уже не один спрягаемрiЙ глагол, а какое-нибудь более
сложное образование. Во многих языках такой осью ста­
новится сочетание номинативного подлежащего с глаголf­
ным сказуемым (очень явственно этот принцип проявляет­
ся в английском языке); с другой стороны, остов предложе­
ния может образовываться глагольно-сказуемной группой
(немецкий язык).
Существенным вопросом является соотношение обеих
линий развития в структуре предложения. Уже из сказан­
ного видно, что элементы обеих структур могут сочетаться
в одном и том же языке. Абсолютно чистых языковых струк­
тур и в плане противопоставления «автономно-собранного»
н «напряженного» строя предложения не существует. Речь
может идти лишь о преобладании, которое качественно ок­
рашивает весь строй соответствующего языка.

25
 Легко может создаться впечатление, что различие меж­
ду исследуемыми структурами в значительной мере сво­
дится к временной последовательности, что <<автономно-соб­
ранная» структура предложения сменяет «ненапряженную» ,
«спокойную» структуру и сама, в свою очередь, сменяется
структурой «напряженной». Пример романских языков,
которые пришли к своей современной «напряженной»
(впрочем, в разной стеnени) -структуре из «автономно-соб­
ранной» структуры латинского языка, также проделав­
шего сложное развитие во )3Сей своей системе, как будто
подтверждает такую точку зрения. Но на самом деле это
не так. «Напряженная» и «автономно-собранная» струк­
туры -это две параллельные тенденции в развитии индо­
европейских языков, частично переплетающи..еся друг с
другом.
Это касается и синтаксической системы немецкого язы­
ка, хотя в его развитии особое значение имеет тенденция к
структуре «напряженной>>.
 ЧАСТЬ 1

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

СИНТАКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА

Гл ава 1
ДРЕВНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКИЯ ПЕРИОД
§ 6. О бщи й характер немецкого язык а и е го памятн ико в
в древневерхненем ецк и й пер и од

Возник ая к а к язык немецкого н ар ода внутри фр а н к­

·ского, а позднее (с 843 г.) воеточнофр а нкского (немец­
кого) госуда рств<t, немецкий язык в р а ссм атриваемый пе­
риод (Vlli-X I вв.) носит еще чисто ди алектный х а ­
р а ктер . Именно в это время соверш а ется переход от ста рых
племенных ди алектов к обл астным ди алектам, которые, в
свою очередь , впоследствии р азобьются на ряд более мел­
ких территори альных ди алектов. Основные областные
ди алекты, изве�тные н ам по п амятникам данной эпохи,­
фр а нкский , алем а ннекий и б ав а рский. В силу сложных пу­
тей исторического вз аимодействия между древними гер­
м анскими племен ами эти ди алекты уже в древневерхнен(7-
мецкий период в р азной степени х а р актеризуются внутрен­
ними р азличиями. Особенно это к ас ается фр анкского ди а­
лекта , который состоит по меньшей мере из трех или четы­
рех отдельных ди алектов: нижнефр а нкского, среднефр анк­
ского, рейнеко-фр а нкского и восточнофр а нкского� Вое­
точнофр анкский ди алект, возникший н а ста рой алем а нн­
екой территории, колонизирова нной фр а нками, во многом
близок к алем а ннекому и б ав а рскому ди алектам . Нижие­
фр а нкский ди алект, особенно резко отлич ающийся от ос­
т альных, не включ ается в соста в древневерхненемецких
ди алектов. [См. Энгельс, 4 1 5 и ел . ; Жирмунекий ( 1 ) ,
47-48 .]
Общего язык а , отличного от ди алектов и стоящего н ад
ними, в древневерхненемецкую эпоху не существует. Един­
ство немецкого языка в это время в ЛИIJГвистическом п лане
обеспечив ается 1 ) близостью строя ди алектов, котор ая
дел ает возможным , в ч астности, вз а имопоним а ние людей,
27
говорящих на диалектах , 2) общими в своей основе тенден­
циями развития фонетического и грамматичес кого строя
диалектов, 3) взаимодействием диалектов при особенно
большом (в VI I-I X вв.) влиянии фран.кского,диалекта на
другие. [Ср. Moser (l) , 105-109. ]
Все же имели место и некоторые тенденции к образова­
нию литературного языка. Особенно явственно проступает
стремление к сочетанию разнодиалектных (восточно­
франкских и алеманнских) черт в глоссах , созданных в
монастыре Рейхенау (Moser, (2) , 7 1 3) . Но дальнейшего
развития эта тенденция не получила. Неоднократно в ы­
двигавшаяся гипотеза о наличии в древневерхненемецкий
период пg.и каролингах особого придворного «каролинг­
ского» литературного языка не подтверждается никакими
точными языковыми данными. Все же обращает на , себя
внимание значительная близость в графической системе,
используемой в п амятниках, Создававшихея в разных мест­
ностях. Наряду с общими предпосылками здесь , вероятно,
оказало определенное влияние все же общение между от­
дельными монастырями [ер. Moser, ( 1 ) , 1 07] .
Памятники древневерхненемецкого периода в своем
подавляющем большинстве носят духовный характер . Они
создаются и записываются в монастырях, котор ые были ос­
новными центрами образованности (Фульда, Фрейзинг,
Рейхенау, Сан Галлеи и др .) . Существенное влияние на
развитие этой церковной литературы оказывают англо­
саксонские миссионер ы, насаждавшие христианство сре­
ди германских племен франкского королевства. Огромную
роль в это время играл язык церкви - латинский язык.
Древневерхненемецкая письменность использует латин­
ский алфавит (роль древних германских рун ничтожна) ,
решающее место среди древневерхненемецких памятников
занимают переводы с. латинского языка или пересказы ла­
тинских источников.
Древнейшие�охранившиеся памятники (VI I I в. и позд­
нее) представляют собой глоссы, т. е. списки латинских
слов, снабженных немецкими соответствиями. Важней­
шими переводными произведениями являЮ'llс я трактат
Исидора (конец VI I I в .) и евангельская гармония Татн­
ана (около 830 г .} , многочисленные исповедания веры и
т. п . Частично переводом, частично переработкой являются
писания Ноткера (умер 1 022 г .) , который перелагал на не­
мецкий язык не только библейские тексты, но и философ-
28
с кие трактаты античных писателей , а также парафраза
«Пес ни пес ней» Виллирама (Williram, "Das hohe Lied Salo­
monis", около 1 065 г.) и поэма «0 Генрихе» ("De Henrico",
Х в . ) . Обработкой евангель с ких тем явля ются также
обширное эпич.еское произведение Отфрида, написанное
·

ассонирующим стихом около 870 г., а также небольшие

поэмы о с вятом Георгии (Х в . ) , о Христе и с амаритянке
(Х в.) и flекоторые другие.
Оригинальных произведений этого периода известно
чрезвычайно мало: фрагмент героичес кой песни о Хlfльде­
бранте, написанный древним германским аллитерирующим
стихом (рукопись около 800 г . ) , несколько древних закли­
наний, в которых часто переплетаются язычес кие и хри­
стианские мотивы, «Песн я о Людвиге>> (<<Ludwigslied»,
88 1 -882 rr. ) и нес колько фрагментов поэтичес ких произ­
ведений («Весс 6брунс кая молитва», IX в . ; «Мус пилли»,
I X в.) , два разговорника (IX и Х вв .) , предназначенные
для иностранцев, знающих латинский язык.
Скудость оригинальных памятников чрезвычайно зат­
рудняет установление в сей . совокупности закономерностей
строя языка в древневерхненемецкий период, о собенно
форм устной, разговорной речи. Ве,ць и н екоторые ориги­
нальные памятники в стилевом отношении существенно от­
личаются от обиходного языка той поры. «Песня о Хиль­
дебранте» воспроизводит типические черты языка герман­
ской героической пес ни, заклинания выдержаны в духе
стереотипных формул , «Пес ня о Людвиге», с одной сторо­
ны, находит с я под влияtшем новой христианс кой а ссо­
нансной поэзии , а с другой стороны, включается в тради­
цию хвалебной героичес кой пес ни и т. д. В се это казалось
бы делает весьма проб.trематичной ту картину синтакс иче­
ского строя в древневерхненем€цкий период, которую
рисуют и сследователи и которую постараемся наметйть
мы.
Н о к счастью, многие из тех памятников, которые соз­
давали сь под непос редственным влиянием л атинского
яаыка, в се же сохраняют значительную языковую свободу,
не следуют слепо оригиналу (если это переводы) и не пере­
нимают безоговорочно чуждые духу родного языка латин­
с кие формы (если это переработки) . В nротивоположность
переводу Татиана , который почпt дословно копирует ла­
тинс кий оригинал , перевод И сидора, хотя и выполненный
более чем за полвека до перево.n.а Татиана, являетс я пере-
29
в одом в лучшем смысле слова, свободнQ изменяющим одни
конструкции другими. Отнюдь не р абски относится к
л атинскому оригиналу и Ноткер . Да и Отфрид, при всей
св оей импонирующей л атинской учености и хорошем вл а­
дении л атинским языком, при всех трудностях, которые
предста влял а для него новая , еще не применявша яся в
герм анских языках форм а рифмующейся (ассонансной) поэ­
зии с ее подчеркиванием конца стих а (и тем самым ч а ще в се­
го конца фр азы) , все же широко использует многообр азные
ресурсы родного языка , по мере н аписания своего произ­
в едения все больше осв обождается от искусственных язы­
ковых форм и сочетаний. (Ср . Baesecke, 1 1 , 1, 33.)
Особое зн ачение для х а р актеристики - строя древнего
немецкого языка (и, в пер вую очередь , синта ксического
строя) в его св оеобр азии имеют те отступления от ориги­
н ал а , которые в стреч аются в дрерневерхненемецких пере­
в ода х с л атинского. При этом, чем более р абски переводчик
следует з а оригиналом, тем более многозначительными
оказыв аются допускаемые им отклонения . Это к асается,
н апример , перевода Т ати а на . Н о и в тех случ аях, когда
перев одчик св ободно обр аща ется с л атинским текстом,
его отступления от оригинал а имеют ч аще всего не TOJJЬKO
индивиду ально-стилистическое, но и общеязыковое зна­
чение. Т а к , если у Ноткер а мы, к ак пр авило, встречаем
з амену л атинского порядка слов : определяемое сущест•
вительное - определительное притяжательное местоимеw
ние порядком : определительное притяжательное местоиме­
ние - определяемое существ ительное, то это позволяет
говорить 6б определенной тенденциИ nорядка слов в древ­
нем немецком языке: populum suum - sineп liut ( I I ., 319,
27,- 320, 2) - его народ, inimicos eorum - iro fienda
( 1 1 , 320, 9-10) - их враги, testimoпia eius - si:пiu urchun­
de ( 1 1 , 32 1 , 4 -7) - его завет (ер . Behaghel, IV, 207-209) .

§ 7. Морфологи чес к ая структура слова

в древневерхненемецк ий пери од.
Слово и словос очета ние. Синтагма

Со стороны св оего форм ального строения слово в древ­

нев ерхненемецком, к а к я в других древних герма нски�
языках , выступа ет к а к цельное, монолитное обр азовани е,
хар а ктеризующееся крепкой связью и активным взаимо-
30
действием между основной морфемой (корнем) и служеб­
ными морфемами, а также между служебными морфемами.
Особенно ярко это проявляется в переходе от старого ин­
доевропейского трехчастного строения слова (корень­
покаэателЬ основы или класса - окончание), характер­
ного как морфологический минимум важнейших классов
слов для самого раннего периода в развитии германских
языков, к двучастной структуре (корень - окончание,
в том числе и нулевое окончание).
В сложном положении п'ри этом оказываются формы тех
компонентов словосочетания, которые только в более но­
вую эпоху (т. е. в древневерхненемецкий период и сравни­
тельно незадолго до него) начинают срастаться в единое
слово. Становясь по своему значению единым граммати­
ческим целым, эти компоненты могут не вступить в непо­
средственное взаимодействие и остаются разъединенными.
Эrо имеет место в древневерхненемецкий период, в част­
ности, в аналитичес}\ИХ формах гл�голов: складывающий­
ся в этот период перфект (и плюсквамперфект) не выказы­
вает J!Икаких тенденций к структурному объединению
вспомогательного глагола и причастин в единую цельно­
оформленную структуру. Промежуточное положение за­
нимают соединения глаголов с приставками, восходящи­
ми к локальным наречиям (ana, uf и т. д.); �омпоненты
некоторых соединений такого типа стоят обычно рядом,
образуя, очевидно, более «плотное» единство. Но их после­
дующее развитие показывает, что полного структурного
скрепления форм эдесь не происходит: в нововерхненемец­
ком закрепляется сложная система глаголов с неотделstе­
мыми, отделяемыми и неотделяемо-отделяемыми пристав­
ками.
Если компоненты, образующие грамматическое или
смысловое единство, иногда не вступают в прочную, не­
руШимую связь, то, с другой стороны, соседствующие в ре­
чевом ряду, иногда даже слабо связанные в смысловом и
грамматическом отношении, но все же входящие в одно
предложение компоненты, могут вступать в тесную
связь и активно взаимодействовать с точки зрения своей
формы.
В поэтических памятниках, особенно у Отфрида, ча­
сто происходит контаминация слабоударенных слов: theist
<thaz ist ; theih < thaz ih или the(n) ih или thie ih или thia
ih и т. д. (Как явствует из примеров, мы имеем эдесь в виду

31
отнюдь не элизию гла сных, при проведении которой Отфрид
находился под влиянием латинских образцов, а подлин­
ную контаминацию.)
Можно предположить, что контаминации того или и но­
го рода были свойственны не только поэзии, но и обиход­
ному языку. Об этом свидетельствует характерное и для
прозы написание nist (ne+ ist) , например , у Ноткера
(1, 5 1 6 , 26; I I r 37, 20 и др.), а также данные в Парижеком
разговорнике стяженные формы типа gimer <gib m ir ,
semergot < sam m i r got (hellfe) [ер . Moser (2) , 7 1 1 ] . Ср . так­
же контаминации спрягаемой формы глагола с личным ме­
стоимением , особенно во втором лице единственного чи··
ела , где -t(< du) постепенно стало частью флексии , но
иногда и в других лицах. Ср . machter <machta er (N. , 1 ,
664, 19) .
В некоторых случаях i в неудареином энклитическом
слове вызывает умляут у предшествующего, соотноситель­
но более ударенного слова: uuio megih uuizan (0. , I . , 4,55-
по рукописи VP) - как, я могу знать, ih meg iz ba ldo
sprechan (0. , IV., 1 2,58) - я могу это смело сказать, ni
meg ih thaz irk6b6ron (0. , v. , 7, 35) - я не могу этого до­
биться.
Фонетическое взаимодействие грамматически связан­
ных соседствующих слов проявляется и в тех чередованиях
слабого и сильного смычного в анляуте, котор ые известны
под названием ноткеравекого закона начальной позиции.
По этому закону в писаниях Ноткера слабые взрывные
Ь, d , g стоят после звонких (т. е. гласных и сонорных}
в аусляуте предшествующего слова . В остальных случаях,
т. е. в начале предложения и после глухих (как сильных,
так и слабых) стоят сильн ые р , t, k. Например , в прологе к
переводу Боэция: начало нового предложения Tannan
geskah - затем случилось; в середине предложения после
гласного . diu lant tiu dannan unz ze TO.oпouuo sint . . . -
. .

страны, к,оторые лежат от тех мест вплоть до Дуная.

Этот закон, свидетельствующий о тесной фонетической
связи слов, входящих в состав одной синтагмы, позволяет
вместе с тем nолучить определенное представление о харак­
тере самой синтагмы в древневерхненемецком - по край­
ней мере в тех памятниках, в которых соблюдается закон
Ноткера.
Так можно установить определенные колебания в пове­
дении начальных согласных придаточных предложений.
32
Ч асть из них ста новится сильными !\осле предшествую­
щих глухих (в гл авном предложении) , друга я ч асть ос­
та ется в т акой же позиции сл абой . Н апример: Sanctus
Pau lus kehiez tien, die in sinen ziten uuandon des suoneta­
gen, tilz er er nechame, . . . (N . , 1 ,5 , 2-3) - свяпwй Павел
предс1«1Зал тем , которые в его времена ж&али судного дня,
что он не придет прежде чем . . Относительное местои ме­
.

ние, вводящее определительное предложение им_еет здесь в

а нляуте сл абое d, очевидно под влиянием конечного-n в
предшествующем отрезке гл а вного предложения . Между
тем, союз taz сохр а няет сильное t- , хотя ему предшествует
в соответствующем отрезке другого придаточного предло­
жения та кже конечное -n. Объяснение м этому , возможно,
служит фа кт более тесной связи между определительным
предложением и тем словом, которое оно определяет (в да н­
ном случ а е tien) , по ср а внению с более сл абой связью, ко­
тор а я существует между союзом taz и предшествующим ему
определительным предложением, от которого предложе­
ние, вводимое taz, прямо даже и не з ависит. В месте с тем
встречаются и та кие определительные предложения, ко­
торые сохр а няют сильный согл асный даже после звонкого
в исходе определяемого слов а . Н апр . : . . to iu stuonden
.

iro ding . . . ze dero tilegungo ramen, tia uuir nu sehen

(N. , 1 , 5) - то тогда их дела устремились к гибели,
которую .мьt теперь видим. Х а р а ктерно, что подчинен­
ное предложение не прямо п р и мык а ет здесь к слову,
к которо му оно относится. Но этот комплекс вопросов
требует еще специ ального исследов а ния.
Все же вся совокупность приведеиных выше ф актов
дел ает очень пр авдоподобным з а ключение о том, что
древневерхненемецкий период х а р а ктеризовался балыпой
в нутренней сп а янностью и вз а и мопроникновением ч астей
к ак слов а , та к и синта г мы, т. е. ритмико-синта ксической
единиц[э1, в которую в речевом ряду включа ется слово.

§ 8. Г ра� мати ч ес кая выра1ител ьность слов а.

Омошt м ы

Форма слов а в древневерхненемецкий период в зн ачи­

тельной мере да ет ясное предста вление о его гра мматиче­
ской природе: о его принадлежности к определенным гр а�-
3 В . Г . Адмони 33
Матическим классам и о его функцИи в предложении. Это
положение начинает нарушаться , особенно с Х в . , в связи
с усиливающейся редукцией , но здесь мы будем в первую
очередь рассматривать морфологическую структуру сло­
ва, как она сложилась в немецком языке в конце VI II в.
и в IX в .
Это не означает, что и в это время не было омонимии
морфологических структур слова, иногда п р инимающей
даже значительные р азмеры . Особенно широко это явле­
ние представлено в системе имени. Наиболее омонимична
(в единственном числе) система склонения абстрактных
существительных с основой на i ( п) : в ед. числе все падеж­
- -

ные формы ймеют показатель- -i (или i n) Для .гласных ос­

-
.

нов существительного, а также для склонения основ на

- n во множ. числе и в среднем роде ед. числа характерна
-

омонимия именительного и винительного падежей . Ср.

основа на -а- : им . , вин. падежи ед. числа tag, множ. числа
taga; основа на -i-: им . , вин. падежи ед. числа gast, множ.
числа gesti и т . д. У основ на -а- среднего рода (кроме не­
большой группы слов со специальным показателем м нож.
числа -ir) им . , вин. падежи множ. числа совпадают с им . ,
вин. падежами ед. числа: uuort, у основ н а i ( n ) они сов­
- -

падают со всей парадигмой ед. числа. Только у основ на -n­

мужск. и женск. рода в ед. числе им. и вин. падежи р аз­
граничены: hапо - hanoп, zunga - zungO.n.
Хотя и возникая в огромном большинстве случаев как
результаt определенных фонетических законов, совпаде­
ние именитель ного и винитель ного падежей я вно не ветре•
чает противодействия со стороны · закономерностей синтак­
с:ического функционирования падежей , потому что нельзя
обнаружить никаких тенденций к формальному разграни­
чению именительного и винительного п адежей с помощью
::tналогической перестройки по тем или иным моделям
там, где они совпадали . Напротив, это р азграничение в не­
которых случаях проникает и туда, где оно не было выз­
вано фонетическими п р ичинами . Так, в основах женского
рода на - о - именительный падеж единственного числа дол­
жен был иметь у существительных с долгим корневым сло­
гом и м ногосложных нулевое окончание, а у существитель­
ных с кратким корневым слогом - окончание -u. Однако
такая форма, представленная в памятниках лангобард­
ского языка , прИмыкавшего к гермиl!онским (южно­
немецким) диалектам, сохраняется лишь у от�ельных слов
34
в раннИх древневерхненемецких памятшtках, в sасfывших
обор9тах и т. д. А вытесняется эта фонетически закономер­
ная форма формой винительного падежа с окончанием -а ,
так что типическим для древневерхненемецкого является
единая форма geba для именительного и винительного па­
дежей единственного числа (Braune, (1) , 209) .
Можно предположить , что с синтаксической точки зре­
ния здесь играет роль тот факт, что именительный и
винительныйпадежи в предложении обычно как бы противо­
поставлены друг другу, входят в разные «узлы» предложе­
ния и тем самым ·их совпадение не является причиной по­
явления дополнительных трудностей в плане поиятиости
и обозримости предложении [ер . Admoni (1), 64 ] . Можно
предположить , что как раз этим и объясняется, почему
в сфере формального выражения именительного и вини­
тельного падежей аналогия действовала именно в данном
направлении .
Значительно менее четкой представляется в древне­
верхненемецком тенденция к созданию омонимии между
дательным и родительным падежами . Широкое распрост­
ранение совпадения эти·х падежей имеет место только в ос­
новах на -n-. Родительный и дательный падежи омонимич­
ны здесь во всех трех родах обоих чисел , а кроме того в
единственном числе мужского и женского родов формы
этих падежей совпадают с формой винительного падежа.
Развивается омонимия родительного и дательного nадежей
в древневерхненемецком периоде у -о- основ женского
рода; окончание дательного падежа -u в I X в. часто нали­
чествует у форм родительного падежа. Одновременно, но
значительно реже окончание родительного падежа -а
появляется и у дательного падежа , что приводит однако к
омонимичности у этой основы всех падежей единственного
числа и именительного - винительного падежа множест·
венного числа. (См. Braune (I) 209 .)
У местоимений и прилагательных (.за исключением сла­
бых прилагательных , соответствующих основам на -n-)
омонимичность распространена меньше, чем у существи­
тельного. В единственном числе указательных местоиме­
ний и сильных прилагательных мужского и женского рода
именительный и винительный падежи четко р азличаются:
der-den, diu - d ia, die. У сильных прилагательных, прав­
да, могут быть обнаружены зародыши тенденций к образо­
ванию единой формы, общей для всей парадигмы, но эта
35
форма (краткая форма прилагательного} в древневерхне•
немецком еще очень ограничена в своем распространении
(играет роль только именительного и винительного падежа
единственного числа и именительного падежа множествен­
ного числа), а затем она не сменяет полные, не омонимич­
ные формы, а существует параллельна с ними .
Некоторая омонимия наблюдается между прилагатель­
ным и качественным н аречием. Хотя наречие вообще в
древневерхненемецком обладает особым показателем -о, его
и ногда трудно отграничить от прилагательного. Причина
здесь не только в том, что и прилагательное и причастие
обладают в именительном и винительном падежах множе­
ственного числа женского рода окончанием -о-, но и в на­
личии некоторых форм слов (напр . : irri - ложн.о, gi­
zami - подобающим образом, spati - поздн.о и др . ) , кото­
рые в различных функциях в приглагольном употребле­
нии (даже в чисто обстоятельственной функции) выступают
в одной и той же (краткой) форме (ер . .Николаева; 1 82) .
Якоб Гримм называл эти формы "neutralakkusativisch" и
считал их разновидностью качественных наречий (Grimm ,
1 1 1 , 570) .
Древней является омонимия в предикативной функции
форм типа ser, uuar, uЬil, которые могут быть поняты и
как предикативные прилагательные, и как предикативные
существительные (см. Николаева, 1 86 ел .) .
В системе глагола омонимия занимает вначале весьма
незначительное место. В индикативе еовпадают 1 -е и 3-е
лица единственного числа претерита, а в конъюнктиве
1 -го и 3-го лица единственного числа как в претерите,
так и в презенсе. Но уже в позднем древневерхненемецком,
преимущественно в связи с редукцией, омонимия распро­
страняется на 1 -е и 3-е лицо множественного числа всех
времен и наклонений .

§ 9. Г рамматически е р азр яды

и ф ор м ы с ло в

Мы не будем здесь, естественно, дават_ь полный реестр

морфологических разрядов слов, существовавших в древне­
верхненемецкий период. В частности , мы не будем останав­
ливаться на тех разрядах и формах слов, которые в своем
синтаксическом употреблении , в основном, соответствуют
36
общим нормам употребления в современном немецком язы­
ке. Затронем лишь явления, более специфические для древ­
него немецкого языка.
В общем составе грамматических разрядов слов в древ­
неверхненемецкий период обращает на себя внимание н а­
личие (особенно часто в более древних памятниках - Иси­
дор , Татиан) частиц, служащих для выражения вопроси­
тельности предложения и для его эмоционального родчер·
кивания [ innu, inu, eno, inunu и др . , (ер . Grimm, I I I ,
756-760)] . По своему значению они соответствуют при­
мерно русскому «разв� не?». Например : enoni in thinemo
namen uuizagohemes (Tat. , 42, 2) - разве не от твоего имени
пророчествуем.?
Эти частицы стоят в начале предложения и сохраняют
свою относительную синтаксическую самостоятельность.
У Ноткера, у которого innu появляется лишь изредка, до­
вольно часто употребляется отрицательная частица na,
занимающая позицию в конце (или почти в конце) предло­
жения . Если inпu употребляется преимущественно в во­
просительно-утвердительных предложениях, то na употреб­
ляется в вопросительно-отрицательных предложениях.
(Ср . Grimm , 1 1 1 , 758.)
Употреблением подобных вопросительных частиц
древний немецкий язык проявляет структурные черты,
свойственные ряду древних индоевропейских языков, но
среди германских языков широко представленные лишь в
готском языке. Существенное отличие от готского состоит
здесь в том,. что в готском основная вопросительная ча­
стица сливается с ударенным словом, иногда даже инфи­
гируется (ер . Braune (2) , 26 1 ) .
Изредка встречается усилительная энклитическая ча­
стица - а . Например: nfia - тотчас, немедленно, thi­
. . .

nu uuort nfia, thiu mel dent thih in driua (0. , IV, 18, 28)­
. . . твои слова сразу же, они выдают тебя наверняка.
Заслуживает внимания также сравнительно большое
число слов , используемых в древневерхненемецком в ка­
честве служебных компонентов предложения . Наряду с
широким употреблением р азличных фор� указательного
местоимения, имеется и большое количество неизменяе­
мых служебных слов .
Число предлогов к концу древневерхненемецкого пе­
риода достигает примерно тридцати . Г. К:рёмер в своей ра­
боте ,,Die Prap ositionen in der hochdeutschen Genesis und
37
Exadus nach den verschiedenen Oberlieferungen" рассмат­
ривает 27 предлогов , если считать fure и vore за одцн пред­
лог (памятники относятся к самому началу средневерхнене­
мецкого: конец X l - начало X I I вв.). У Отфр ида, если
оставить в стороне некотор ые ва р ианты форм, встречаются
nочти все эти предлоги (кроме samet , hinter, zwisken,
fram , аЬе), а кроме того употребляются er, ir, unzan, itшan
(ер . Piper , I I , 668) . Хотя многие из этих предлогов еще чет­
ко связаны по своей звуковой фор ме и по своей семантике
с соответствующими наречиями и глагольными п р истав­
ками, они выступают уже и как настоящие предлоги,
осуществлЯя как соединение глагола с именем, так и соеди­
нение имен друг с д р угом.
К:ак п р авило, п р едлоги в др евневерхненемецком соче­
таются либо с дательным, либо с винительным падежами .
Некоторые п р едлоги в зависимости от семантики всего со­
четания соединяются с обоими этими падежами . Предлоги
Ь i , after, m i t , in, zi , uuidar, innan сочетаются , помимо др у­
гих падежей , с инструментальным падежом. Некоторые
предлоги, очень близкие к на р ечиям, сочетаются и с р оди­
тельным падежом: innan, O.zana. Встр ечается также форма
ала thes.
Сочетания с п р едлогами к концу древневер хненемец­
кого периода полностью п р иходят на смену инструменталь­
ному падежу существительных.
В сочетании с косвенными падежами местоимения (осо­
бенно с инстр ументальным) , п р едлоги after, Ьl, in, m i t ,
z i , widar, fora, innaп офор мляют союзы с р азличной, п р еи­
мущественно обобщенно-логической семантикой . При этом
п р едлог и местоимение пишутся иногда р аздельно, иногда
вместе, что свидетельствует о тенденции к их п р ев р аще­
нию в единое лексическое целое. Ср . : Ьi thiu ist thaz ander
racha (О. , I , 1 , 56) - поэтому это другое дело, Ь е thiu ist
er uuare mennisco (N . , 11, 643, 10) - поэтому он истин ­
ный человек; Ь i di u got quad (Tat . , 84, 2) - поэтому бог
сказал.
Другим путем оформления союзов со сложным логиче­
ским значением является использование фор м указатель­
ного местоимения и местоименных наречий . Рядом зgаче­
ний начинает обладать форма thaz, многообр азно употреб­
ляются thar, dannan. Фор ма thar становится существен­
ным средством для выражения относительности указатель­
ного местоимения (ер . стр . 68) . В качестве союзов употр еб-
38
ляются и вопросительные слова : uuio, uuar, uuara. Союзом
является отрицание nube, обладающее рядом сложных зна­
чений, в том числе значением исключения и условным зна­
чением.
Слияние отрицания ni используется и для создания дру­
гих союзов . Форма пi si (отрицание ni + повелительная
форма или оптатив глагола «быть») , как и простое ni вы­
ражает значение условного исключения. Широко употре­
бителен союз uuanta.
Существует также ряд союзов, которые выступают толь­
ко в этой роли и выражают более простые синтаксические
отношения : присоединительные и противительные (in t i ,
ioh, ouh , odo) .
Уже этот краткий обзор форм со значением предлогов
и союзов nоказывает, что древневерхненемецкий период
отнюдь не был беден средствами для выражения синтакси­
ческих отношений между словами и между предложения­
ми, причем самых различных, в том числе и весьма обобщен­
ных и сложн�;jiХ логических отношений. Многозначность
некоторых из этих форм (у Ьi thiu могут быть местное, ме­
стно-орудийное, причинное, целевое, модальное з начения,
ер. Wolfrum , 226 ел .) н е должна заслонять тот факт, что
в своей совокупности все отмеченные выше средства поз­
воляют выразить обширный набор различных отношен ий
между синтаксическими единицами . А кроме того, у ряда
из употребляющихся здесь форм состав возможных зна­
чений х арактеризуется естественной связью между отдель­
ными значениями . Так, у того же Ь i thiu все имеющиеся у
него· з·начения тесно связаны между собой.
К числу новых служебных слов, возникающих в древ­
неверхненемецкuй период, относится определенный ар·
тикль.
Существуют в древневерхненемецком, хотя и в ограни­
ченном виде, также слова и более или менее застывшие
фразеологические сочетания с модальным значением, вы­
р ажающие как оценку реальности синтаксической связи,
так и ее эмоциональную оценку с точки зрения говорящего.
Особенно широко эти формы nредставлены у Отфрида ,
что стимулируется общим эмоционально-nовышенным ха­
р актером этого nроизведения , в котором автор все время
вмешивается в повество!fание, а также его стихотвор ной
формой, заставляющей автора широко прибегать для соб­
людения размера и рифмы (ассонанса) к модаль ным компо-
39
nентам (обычно вводным) . Основная масса этих форм у От­
фрида - слова и сочетани я , подчеркивающие достовер­
ность сказанного (со значением: действительно, правда
и т. п . ) : giuuaro, in uuari, iп uuaru, zi uuaru и т. п . Эмоцио­
нальное отношение говорящего к содержанию р ечи выра­
жается отчетливо во вводном · lei dor - к сожалению.
Напр . : . thoh iz ni uurt i , leidor, so . . . (О. , V, 9, 3 1 ) ­
. .

но, к сожалению, это так не произошло.

Что касается знаменательных разрядов слов, то здесь
с синтаксической точки зрения важны следующие особен­
ности их состава в древневерхненемецкий период: У су­
ществительного в памятниках до Х века кроме именитель ­
ного, р одительного, датель ного и винительного падежей
имеется пятый падеж - инструментальный, формально
выраженный , правда, л ишь у гласных основ мужского и
среднего рода единственного числ а . Однако уже с I Х века
он начинает употребляться вместе с пред.1югом, ер . : suertu
hauwan (Hi l d . , 53) - рубить мечом; ther mit suertu sia а!
gistreuuita (О. , I, 1 , 89) - который их всех покорил мечом.
А затем он вообще сливается с дательным падежом, чему
способствует и редукция его окончания -u. Более устойчив
инструменталь ный падеж в системе указатель ного и во­
nросительного местоимения, где возникает р яд более или
менее застывших сочетаний с различными предлогами,
ер . у Ноткера : Ье diu, fone diu и т. д.
В сфере прилагательного начинает складываться спе­
цифическая краткая (несклоняемая) форма, которая по
происхождению является формой именительного падежа
единсtвенного числа сильного склонения прилагательного.
[Ср . Москальекая (2) . 1 В древневерхненемецкий период
эта форма наряду с полной формой применяется в имени­
тельном падеже единственного числа всех родов, а частично
и в винительном падеже · единственного числа всех родов
и (только в предикативном употреблении) в именительном
падеже множественного числа всех родов . В ранних па­
мятниках число краткихформ в именительном падеже един­
ственного числа было весьма значительным и в атрибутив­
ном употреблении . В. Исидоре прилагательные в мужском
и среднем роде в именительном падеже единственног.о чп­
сла всегда стоят только в краткqй форме [ер . Braune ( 1 ) ,
236-237] . Как и в других древних германских языках,
в древневерхненемецком имеются два типа склонения при­
лагательных - сильное (прономищlльное) и слабое, опи-
40
 р ающееся на существительные с основами на -n-. (Ср . Ма­
силюнас.)
В сфере глагола древневерхненемецкий период харак­
теризуется разuитием сложных глагольных форм: сперва
страдательного залога (с wesaп и werdaп) , затем перфекта
(и одновременно плюсквамперфекта) . Все эти формы орга­
низуются с помощью обладающего отчетливым видовым
значением совершенности-результативности второго при­
частия, которое приобретает, таким образом, особую важ­
ность в морфологической системе глагола и вообще в язы­
ковом строе немецкого языка. [Ср . Гухман (3) . ] Форма вто­
рого причастин возникает к концу древневерхненемец­
кого периода и у тех пепереходных глаголов, которые
прежде в силу своей вепредельной семантики этой формой
не обладали (развитие супина) , например , у глагола
wеiпбп.
С точки зрения своего внешнего морфологического об­
лика второе причастие получает дополнительный пока­
затель : приставку gi-, подчеркивающую видовой характер
формы. Приставка отсутствует в причастин I I глаголов с
я р ко выраженной результативно-перфективной семанти­
кой (werdaп, briпgan и т. п . ) .
Намечаются тенденции, впрочем, очень сnорадически ,
и , возможно, под влиянием латинских образцов [ е р . Holm­
b erg, Brinkmann (5) , 1 5] , к созданию сложной глаголр·
ной формы со значением длительного действия . Она обра­
зуется из сочетания спрягаемой формы глагола wesan+
причастие I. Напр . : . . . ist er ouh fon iugeпdi filu fasteпti
(0. , I . , 4, 34) - и он. с .молодости своей .мн.ого постится
(в значении будущего: будет поститься); si uuas sih
Ьl-identi Ьi thaz aruпti (0. , I . , 7, 2) - она радовалась при
этой вести (при провозглашен.ии этdй вести) .
Из именных форм глагола, широко р аспространенных
.в древневерхненемецкий период, кроме причастия 1 и I I
и инфинитива, надо назвать герундий, т . е. склоняемую
форму и нфинитива. Она выступает в родительном и датель­
ном падежах (от neman формы nemannes и zi nemaпne) .
Форма дательного падежа, выступающая с целевым зна­
чением , обычно употребляется с предлогом zi , уже в это
время приближающимся к частице. Изр едка с предло­
гом (частицей) zi стоит и обычная негерундивная форма ин­
финитива . Напр . : zi zileп , za galaupian. (Ср . Braune ( 1) ,
292 . )
41
 § 1 О. Фу нь:циониро ва11ие н екоторых морфолоrичесь:их
разрядо в и форм слов
и их с инонимnь:а

В § 9 уже было отмечено широкое распространение в

древневерхненемецком различ ных тицов служебных слов.
Не все они находятся на подъеме, так, например, вообще
исчезают вопросительные частицы. Однако широко р ас­
пространяются другие формы, представленные на бо­
лее древних этапах р азвития германских языков (ер . гот­
ское du- ре, соответствующее древневерхненемецкому
zithiu, Ь ithiu - поэтому, оттого что и т. д.) , так и
являющиеся качественно новыми образованиями : опреде­
л енный артикль, вспомогательные глаголы аналитических
форм прошедшего времени, а также новые способы упо­
требления некоторых частиц (особенно so) .
В р езультате этого процесса в древневерхненемецком
порой наблюдается тенденция к тому, чтобы знаменатель­
ные слова, в первую очередь существительные, сапроваж­
дались уточняющими служебными или просто местоимен­
ными словами в довольно большом количестве, причем
иногда с точки зрения чисто семантической такое скопле­
ние определительных слов казалось бы не обязательным.
Так, не только указательные местоимения , но и артикль
иногда употребляется при наличии определительного при­
тяжательного местоимения . Напр . : Nu uufli t er ginadon
then unsen altmagon (0. , 1 , 10, 1 1) . - Теперь он хочет ока­
зать милость нашим предкам.
При переводе (и как раз при более свободном переводе
или при толковании) л атинского текста иногда добавляют­
ся такие служебные и местоименные слова, которые в ори­
гинале отсутствуют и которые вполне могли бы быть вос­
полнены из контекста . При существительном вередко
дополнительно вводится идентифицирующее местоимение
selbo, при глаголе местоименные наречия thб, sus. (Не
будем останавливаться на вопросе, в какой мере те или
и н ые «добавочные» слова вызваны -чисто семантическими
или р итмическими факторами): Fona dhemu sel bln fol­
ghet hear auh after (ls. , X L , 3-4) (лат. De quo etiam
sequitur) - о нем ж е следует здесь также дальше; Isaias
so festi noda (ls. , I l, 3-4) (лат. Esa i a testante) - Исаия
это подтвердил; dhuo ir sus qu had (Is. , ХХ, 2) (лат. :
42
dicendo) - когда он так сказал. Ср . также nоявление
определительного п ритяжательного местоимения там, где
оно отсутствует в оригинале: . . . Posuit eum iп p uradiso . . .
setzida inan i п siin paradisi ( I s . , X XVI I I , 2 1 ) -- поместил
его в (своем) раю.
Учитывая также широкую употребительность союзов
и предлогов, можно сказать , что в древневерхненемецком
не только существует определенная тенденция к окруже·
нию знаменательных слов служебными (или «полуслужеб­
ными») , но и вообще имеется значительная насыщенность
р еч и служебными (и «полуслужебными») компонентами .
Это ясно видно при сопоставлении древневерхненемецких
переводных текстов с л атинским оригиналом . Например :
Huuanda innan dhiu ir uuas in gotes faruuu ni uuas imu dhuo
einighan fal ardei lendi , dhaz ir gote unas ebanchi l i ih (Is.,
X X I I I , 1 1 - 1 4) - В то время, когда он был в облике бога,
он никогда не приходил к решению, что он подобен богу.
Таким образом, сравнительно р азвернутая флектив­
ность древневерхненемецкого слова сочетается с широким
р азвитием аналитических средств (ер . Brinkmann (5) , 1
и ел .):. с р азвернутым применением служебных и полуслу­
жебных слов различного рода .
Вместе с тем, сами флективные формы (особенно формы
существительного) употребляются в эту эпоху весьма р аз­
нообразно и часто несут на себе большую г рамматическую
нагрузку.
Среди падежных форм чрезвычайно большую роль иг­
р ают родительный и дательный падежи.
Родительный падеж выступает в больших масштабах
как п риименной, приглагольный и приадъективный па­
деж, он стоит также при числительных, вопросительных
местоимениях, отрицаниях и т. д . В своем приглагольном
употреблении родительный падеж выполняет функцию
не только объекта (обычно партитивного или такого, на
который действие направлено в ослабленном виде) , но
и обстоятельства с очень широким кругом значений : ме­
стным, временным, п ричинным, значением средства и об­
р аза действи я .
Наряду с наличием причинного значения здесь особенно
важно, что в сложном взаимодействии с р ядом з на�ений
приглагольного родительного падежа, в первую очередь
со значением объекта и со значением причины, в древне­
верхненемецком развивается значение общей соотнесен-
43
ности. (Ср . Адмони (7) , 270 и ел . ) Выступающее в родитель­
ном падеже слово означает Здесь предмет (как правило,
не лицо), который соотнесен с действием, выраженным
в предложении. Правда, разграничить здесь значение
общей соотнесениости и другие значения (например, зна­
чение инстру_ментальности или местное значение) очень
трудно . Ср . : Ofto irhugg ih muates thes managfalten guates . . .
(О. , V. , 1 1 ) - Часто думал я в своей душе (в отношении
своей души? своей душой?) о том многообразном доб­
ре . . . ; · Thero se!ЬCin missi dato thlg ih, druht in, thrato
ginada thlna . . . (0. , V . , 25, 35-36)- В отношении этих
преступлений прошу я, господь, твоей милости. Ср .
также . . . wle du mir, maged m ilde, gehelfes slner hulde
(DDPP. , 1 45)- . . . как ты мне, милосердная дева, помо­
жешь его (Христа) милостью (в отношении его милости) .
Общесоотносительное значение может иметь и приадъек­
тивный родительный падеж; он обозначает здесь пред­
мет, который находится в общей связи с предметом - но­
сителем признака , выраженного в прилагате,nьном.
Напр . : m iпs gemuotes Ь i п ih balt (DDPP . , 182) - в отно­
шении моей души я уверен .
С объектным значением связано значение общей соот­
несениости у родительного падежа, например , при гла­
голах р ечи (родительный падеж встречается при глаголах
jehan, aпtworten) . Родительный падеж выражает здесь
предмет, о котором идет речь. Особенно ясно выстуnает
здесь значение соотносительности , если понятие «гово­
ритЬ» (с теми или и ными оттенками значения , напр . ,
fragen) выражено фразеологическим сочетанием с nрямым
дополнением. Напр . : I ch gloube daz ich rede geben scol
aller m lner wercho . . . (DDPP . , 288) - я верю, что должен
дать отчет во всех моих поступках (в отношении всех моих
поступков) .
Особенно тесно связано значение соотнесенно�ти у
родительного падежа со значением причинности , которое
вообще постепенно становится одним из самых важных
для родительного падежа с точки зрения его роли в общей
синтаксической системе древневерхненемецкого. Осо­
бенно интересно здесь употребление формы thes - роди­
тельного падежа среднего рода от указательного местои­
мения ther. Напр . : . . . thes sculun uuir gote thankбn (0. , L . ,
30) - :М это (по этой причине) мы должны благодарить
бога. Ср . , также des chбmin dt luiti in eini starchi poti
44
 (DDPP. , 1 21)- оm этого (по этой причине) люди попадают
в ужасное бедствие Однако и неместоименные формы р о­
. .

дительного падежа выступают с причинным значением.

Напр . : thaz siu unreiпi thera giburti fiarszug dago uurti
(0., 1 . 14, 12)- чтобы она из-за родов стала печистой на
сорок. дней.
Причинное з начение часто соприкасается <: инструмен�
тальным, в частности, у р одительного падежа при глаго­
лах sterbaп, irsterban. Напр . : hungeres irsterben sie (N. , I I ,
629, 7) ·- они умирают от голода (по причине голода,
«голодом») . Показаtельно, что у Ноткера двумя строчками
ниже при том же глаголе в качестве причины (орудия)
смерти стоит предложная группа с предлогом vore: Nu ir­
sterbent ouh liute, fore demo h ungere verЬ i dei (N . , I I ,
629, 8-9). - Теперь люди также умирают с голоду по
слову божьему.
Инструментальное значение присутствует и как отте­
нок обстоятельственного значения (значения образа дей­
ствия) . Напр . : honeges rinnet gеоп, m ilche rinnet Visoп,
wiпes rinnet Tigris, oles Eufrates (DDPP . , 8 1)- Гёон
струится медом, молоком струится Висон, вином стру­
ится Тигр, маслом - Евфрат.
Среди многообразных з}jачений р одительного падежа
в древневер х ненемецком целый р яд значений является сво­
бодным, т. е. не определяется непосредственно семантикой
или формой того слова, от которого зависит родительный
падеж. Это касается, в первую очередь, в той или иной сте­
пени большинства обстоятельственных значений родитель ­
н ого падежа, В частности , в применении к таким видам
р одительного, как инструментальный, причинный и «обще­
�оотносительный» эта его «незакреплеююсть» вытекает
из того, что он употребляется при глаголах с весьма р аз­
л ичной семантикой, а также при прилагательных и в пред·
ложениях с именным сказуемым, где о зависимости роди­
тельного падежа от того или иного глагола уже не может
быть р ечи. Напр. : chfimig Ьin ih iaro nнlnegero (0. , I . ,4, 49)­
я согбен многими годами (по причине многих лет) .
Не останавливаясь на различных значениях родитель­
ного падежа в приименном и объектном употреблении,
укажем лишь , что особенно широко распространенным
у родительного падежа, входящего в разные синтаксиче­
·ские группы (в группу существительного, глагола, при­
л агательного, числительного, неопределенного местои-
45
мения И отрицания) , было партитивное значение. СуЩе­
ственно, что даже на фоне общей большей подвижности
(с точки зрения порядка слов) различны х членов предло­
жения и даже необособленны х определений в древневер х ­
ненемецком, партитявный родительный представляется
особенно подвижным. Выражая с точки зрения познава ­
тельной установки говорящего (т. е . с точки зрения ком­
муникативно-смыслового членения предложения) нечто
данное, исх одиый пункт развертывания мысли , родитель­
ный падеж в дрезневер хненемецком, как и во многи х
други х индоевроп ейски х языка х , ставится нередко в на­
чале предложения, в отрыве от того имени, от которого он
формально зависит. В эти х случая х родительный падеж
начинает играть роль, аналогичную подлежащему, а господ­
ствующее слово оказывается сказуемым илИ частью ска­
зуемого. Напр . : Thero iaro uuas iauuaпne in themo zimbo­
rбnne . . . fiarzug inti sehsu (0. , II, 1 1 , 37-38) - этих лет
на строительство некогда было сорок Шесть (на строитель­
ство ушло некогда сорок шесть лет) . Ср . также iro uuarun
fiari (0. , IV, 28, 3)- их было четверо. В положении ана­
лога к подлежащему может оказаться и родительный
падеж, зависящий от глагольного отрицания при други х
глагола х . Напр . : des mohte h i e nicht gescehen (DDPP. ,
166) - этого здесь не .могло случиться.
В качестве своего рода подлежащего родител ьный п а·
деж выступает и при глагола х со значением «отсутствия,
нех ватки», напр . : Thes ni bristit (0. , IV, 9, 9) - этого не не
хватает (это имеется) . Для эти х J<:онструкций начальная
позиция родительного падежа менее х арактерна. Но все
же. : miiazes iii ni bristit (О. , 1 1 , 22, 5) - еды вам не не
хватает (еда у вас есть) .
Наряду с родительным падежом большим многообра­
зием значений и форм употребления х арактеризуется в
древневер х ненемецкий период дательный падеж.
Позднее мы коснемся употребления дательного падежа
в роли различных разновидностей косвенного дополне­
ния - «адресата» действия , а также широкого припред­
ложного использования дательного падежа. Здесь мы
остановимся на представляющем большой интерес свобод­
ном употреблении дательного, а также на возможности
наличия у него множественных синтаксически х связей
вnутри предложения.
Одним из свободных значений дательного падежа
46
n более ранних nамятНйках явля�тся инсtруменtальное
значение. Напр . : Er sprach zen euuarton selьen thesen
uuorton (0. , 1 , 1 7, 35) - он говорил tc священник.а.м этими
самыми словами. Постепенно эта конструкция вытесняется
предложным сочетанием.
ВстречаЮтся и другие виды беспредложного обстоя­
тельственного дательного: местный и временной, преиму­
щественно существующий в застывших формах (напр . :
heime - дома, у себя, на родине; gesteren - вчера) , но
иногда и выступающий в более живом виде, на пр . : ma­
nageru zit i (0. , 1 1 , 7, 65) - в различные времена. Сравни­
тельно широко у Отфрида представлено обстоятельство
образа действия , выраженное дательным падежом, на­
пример : stuantan thar tho ferron alle sine kundon H1mara­
gemo muate (0. , IV, 34, 23-24) - стояли тут в отдале­
нии все знающие его со сtwрбной душой; uueinota io gili­
cho then bruader iamarl icho Giuuisso tlliir untar i n serl i­
chen zaharin, seragemo muate . . . (О. , 1 1 1 , 24, 8- 1 0) ­
оплакивала тем временем брата жалобно горестными
слезами, . с горестной душой. Хотя по мнению Бехагеля
( 1 , 640) эти формы возникают у Отфрида лишь как подра­
жание л атинским конструкциям, они все же в общем
структурном плане не противоречат общей картине упо­
требления беспредложных падежей (в частности и датель­
ного) в древневерхненемецком, так что вряд л и можно
считать их искусственно сконструированными и совер­
шенно чуждыми строю немецкого языка в этот период.
Более справедливой представляется позиция Г. Пауля
( 1 , 1 1 1 , 379) и И. Дал (4, 4 1 ) , которые рассматривают
соответствующие примеры в связи со всеми остальными
функциями беспредложного дательного.
Как и в других древних германских языках, беспред­
ложный дательный иногда используется в древневерхне­
немецком для обозначения пред.м ета, с которым происхо­
дит сравнение при сравнительной степени nрилагатель­
ного или наречия , напр . : Ь istll . . . furira abrahame? (0. , 1 1 1 ,
1 8, 33) - разве ты выше Авраама? Преобладает в этих
конструкциях форма подчиненного предложения с союзом
thanne. Напр . : furira . . . thu ni Ьist thanne unser fater i acob
ist (О. , 1 1 , 14, 3 1)-ты не более велик, чем наш отец Иаtwв.
Предмет, с которым nроисходит сравнение, может вклю­
чаться с помощью thanne и в элементарное предложение:
tisiu chraft ist . . . filo mahtigera . . . danne diu chraft tes muote5
47
(N . , I , 34 i , 9- 1 2) - эта сила . . . мяого могущественнее,
чем сила духа.
Что касается множественности синтаксических связей
дательного, то речь идет здесь о различных разновидно­
стях дательного симпатического, широко представленного
и в современном немецком языке (ер. А. Weiss), а также _

в других древних германских языках.

Выступая в качестве косвенного дополнения , дательный
падеж обозначает в некоторых случаях то лицо, которое
является обладателем предметных признаков, выражен.­
ных в других компонентах предложения - в подлежащем
или в дополнении или в обстоятельстве. Напр . : Du h a­
pest mir de zungun sб fasto p i duungen . . . (DDPP . , 32) ­
ты так, крепко связал мне язык. Между дательным падежом
и (в данном случае) прямым дополнением возникает пос­
сесивная , хотя формально и не выраженная, связь . Ср .
также diu hut imo glJzzit (DDPP . , 97) - кожа у него
сверкает (его кожа сверкает) . В этом примере поссесивная
связь существует между дательным падежом и подле­
жащим.
Но иногда такая поссесивная связь может получить
формальное (лексическое) выражение путем постановки
притяжательного местоимения перед именем, обозначаю­
щим предметный признак лица. Напр . : er stact iz imo i n
dеп siпеп munt (DDPP . , 1 02)- он всовывает это ему в его
рот. Наиболее известный пример такого рода содержится
во втором Мерзебургском заклинани и : du uuart demo
balderes voloп sin vuoz Ьirenkit (DDPP . , 16)- тут лошади
Вальдера была повреждена ее нога.
Особое значение этих форм-еостоит в том, что на основе
подобны.х конструкций через значительный период вре­
мени развиваются распространенные в немецких диалек­
та х обороты с определительным притяжательным датель­
ным типа dem Vater sein Haus, обособившиеся от группы
глагола. Слово Haus с относящимся к нему дательным
падежом как единая группа существительного может
играть различную синтаксическую роль и занимает
в предложении одно место. Однако любопытно, что в раз­
нообразнейших памятниках немецкого языка вплоть до
XVI I - XVI I I вв. примеры подобного превращения сим­
патического дательного в определительный притяжатель­
ный дательный почти не встречаются .
Не будем приводить примеры на различные случаи
48
и типы дательного падежа, выражающего косвенное .до­
полнение - адресат действия , а также чрезвычайно
близкого к нему дательного падежа , ВЬ1f>ажающего то
лицо, ради которого совершается дей.ствие или существует
признак, обозначенный основным (предикативным) со­
ставом предложения (дательный интереса) . Отметим лишь ,
что и та, и другая разновидность дательного чрезвычайно
широко представлены в древневерхненемецком. Встре­
чается и этический дател ьный : du b lst dir, alter Hun, um­
met spaher . . . (Hi l d . , 39) - ты себе, старый гун , очень
хитер . . .
Применяется дательный косвенного дополнения и ин­
тереса чрезвычайно широко. Его приглагольное употреб­
ленпе в некоторых случаях шире, чем в современном немец­
ком языке. В соответствии с общей тенденцией древних
германских языков в дательном падеже может стоять
возвратное местоимение nри глаголе со значением «боять­
ся». У Отфрида глагол forahten четыре раза появляется
с возвратным местоимением в дательном падеже и только
два раза с возвратным местоимением в винительном па­
деже. (Ср . в готском sis ogan - бояться.) Дательный па­
деж выступает при глаголах scirmen - защищать (од­
нако глагол scirmen с приставкой Ы у Отфрида стоит только
в вин. пад.), ruafan - призывать, восклицать, обра­
щаться к. .
При всем отмеченном нами многообразии функций
и значений дательного падежа, особенно характерным
для него в беспредложном употреблении является значе­
ние лица , к которому направлено действие или по отно­
шению к которому совершается действие (в самом широком
смысле слова) . Дательный и родительный падежи оказы­
ваются здесь в известной мере nараллельными , поскольку
они оба выражают то, с чем соотнесен основной состав
предложения. Но вместе с тем, они и дифференцированы,
поскольку дательный падеж, как это вообще свойственно
ему в индоевропейских языках, обозначает, в первую оче­
редь, лицо , а родительный падеж , как он конституируется
в древневерхненемецком, в первую очередь, обозначает
предмет, явление, вообще «вещы. Таким образом, вместе
они в состоянии выразить всю систему общей соотнесен­
иости между предметами, явлениями и лицами, хотя каж­
дый из них (и особенно родительный падеж) помимо того
наделен и другими функциями и значениями .
49
 Будучи в известном отношении дифференцированны­
ми , дательный и родительный падежи вместе с тем иногда -
оказываются синонимическими _ При этом с синонимиче­
скими значениями к этим падежам в их беспредложном
употреблении могут выступать и предложные конструкции,
а также соот�етствующие сочетания предлогов с местои­
менными наречиями . Все это создает даже в рамках про­
стого предложения , н е учитывая синонимические формы
паратаксиса и придаточные предложения , обширную
гр амматическую синонимию.
Особенно явственно выступает она в сфере инструмен­
тального значения, соприкасающегося со значением об­
стоятельства образа действия . При глаголах речи понятие
слова как предмета, посредством которого речь проявляет­
ся , может быть оформлено следующим образом: 1) инстру­
ментальным падежом, а у тех основ и в тех формах числа,
в которых специальные показатели этого падежа отсут­
ствуют, дательным падежом, напр . дательный падеж мно­
жественного числа (замещающий инструментальный): gi­
zellen . . . uu6rton frenki sgen (0. , 1 , 3, 45-46) - расска­
зать словами франкскими, 2) родительным падежом:
sprah i mo thero uu6rto in muat tho filu harto (О. , IV, 13,
1 2) - сказал ему тогда словами в его душу очень твердо,
3) предложным сочетанием (дательный падеж множествен­
ного числа+mit) : mit uu6rton mir al zelita (0. , 1 1 , 14, 88)­
словами мне всё рассказал .
В той или иной степени синонимия родительного па­
дежа, предложного сочетания и инструментального (или
дательного) падежа встречается и при выражении других
оттенков инструментального значения .
Широко распространена сИнонимия в сфере выражения
причинного и общесоотносительного значения . Мы отме-­
чали уже роль родительного падежа в этом отношении. Но
чрезвычайно широко употребляются в этих значениях
также предлоги , причем, в первую очередь, в сочетании
с местоименными формами и нструментального nадежа ,
и местоименные наречия . Инструментальный падеж ука­
зательного и вопросительного местоимения среднего рода
diu в сочетании с предлогами Ьi, zi, von, mit, after часто
образует внутри предложения второстепенный член с при­
чинным или общесоотносительным значением. «ссылающий­
ся» на содержание предшествующего отрезка речи или име­
ющuй вопросительное значение. Во многих случаях соче-
50
тания предлога с diu пишутся в памятниках слитно (напр . ,
в раннем памятнике Татиане) , что свидетельствует как
о частоте их употребления в данном значении, так и об
известной идиоматичности этого значения. Формы Ь i diu
и др . выступают с тем же значением и в качестве союзов,
иногда с добавлением daz, напр . : Ьidi u daz.
Причинное значение выражается также сочетанием
предлогов с дательным падежом, особенно Ы и vоп, и с
винительным падежом (предлоги thuruh и umbl).
С проекцией на соседние отрезки р ечи причинвое зна­
чение выражается и сочетанием местоименного наречия
tha.ra со словами umbl , fопа .И др . , которые по значению
совпадают с соответствующими предлогами , а в своем упот­
реблении (постпозитивное присоединение к местоименному
наречию) сохраняют черты своей старой наречной природы.
Причинным значением может обладать и местоименное
наречие dаппапа, dannan, неnосредственно выражающее
удаление.
У многих этих форм причинвое значение тесно связано
с другими значениями: общесоотносительным, целевым,
объектным и др. Но значение причины проступает все же
у всех этих форм совершенно явственно. Таким образом ;
здесь создается чрезвычайно разветвленная система грам­
матической синонимии. Отсутствие четкой специализации
той или иной формы для выражения причинности компен­
сируется большим разнообразием форм, «по совместитель­
ству» выражающих и причинность .
В есьма многообразна грамматическая синонимия также
в сфере глагольного и адъективного управлени я . Здесь
существует возможность значительного варьирования как
между беспредложной и предложной формой приглаголь­
ных и приадъективных компонентов, так и между отдель­
ными предлогами .
Например , при прилагательном giuueltig - имеющий
власть, господствующий встречается родительный падеж
и предлоги ubar и ап. Напр . : giuucltig thes (О. , IV, 34,
1 7) - властен. н.ад этим; I oh Ьiп ih auh giuшШig ubar
ellu thinu thiпg (0. , IV, 23, 37) - и я властен. н.ад всем
твоим (н.ад тобой) .
При глаголе gilaubeп компонент, выражающий то, во
что верит субъект, может быть выражен винительным па­
дежом, предложными сочетаниями с an, in, а также прида­
точным предложением. Ср . : Ich gloube den ewigen lip
51
(DDPP. , 288) - я верю в вечную жизнь, ih glouba fasto an
got almahtigen (DDPP. , 293) - я твердо верю во всемогу­
щего бога, К i loupistfi in got fater almahtigan (DDPP. ,
240) - ты веришь во всемогущего бога отца? Ich gloubo
daz er von� derr o tage siner urstendide an demo v ierzigosten
tage се him i l e v uor (DDPP . , 299-300) -я верю, что он
на сороковой день после своего воскресения вознесся на небо.
Синонимическое употребление предлогов an и in при гла­
голе gi lauben встречается даже в одном и том же памят­
нике, порой в одной и той же фразе. Напр . : Ih wil gelбb
in got vater almahtigeп, ап den skepher des himiles unt der
erde (DDPP . , 29 1 ) .
- fl хочу (буду) верить во всемогущего
бога отца, в твор ца неба и земли.
Широко распространена синонимия предлогов; в ч а­
стности, в предложных группах с усилительным, «заве­
ряющим» значением параллельна употребляются пред­
логи in, mit, zi . Напр . у Отфрида : mit driuuoп, in driuuа­
наверняка; in uuara, in uuaru, mit uuaru, zi uuaru - по­
истине (возможны такие формы множественного числа:
i n uuaron - zi uuaron) . в сфере модальных слов и выра­
жений синонимия иногда вообще достигает исключительно
большого развития . у предложных конструкций с uuara
в качестве <;инонимов, означающих «поистине», могут
также быть in uuare, zi uuare, uцar, giuuaro, in uuari ,

giuuari , uuarltcho. Сомнительной nредставляется точка

зрения, согласно которой эти образования развиваются
в древневерхненемецком лишь nод влиянием латыни
(Бах, 99) .
Весьма широко представлена синонимия в сфере выра­
жения общей соотнесенности . Основными конкурентами
выступают здесь родительный падеЖ, предлог ana, в мень­
шей степени предложные сочетания с указательным
местоимением в инструментальном падеже и предлог umbl .
Что касается р одительного падежа, то в дополнение к при­
мерам на стр . 44 приведем еще: ih haben inan giaforбt ioh
suntбno ubarkoborбt (О. , IV, 3 1 , 30) . - fl ему подражал и
превзошел его грехами (в отношении грехов) . У nредлога
an, чрезвычайно многозначного и широко употребитель­
ного в древневерхненемецком, общесоотносительное
значение соприкасается с некоторыми другими : со значе­
нием пространствеиной близости («касания») , со значе­
нием объектным, которое в свою очередь связано со значе­
нием «касания».
52
 Основная специфика значения общей Соотнесеннасти
при его выражении nредлогом an, ana заключается в том,
что здесь обычно выражается некий «плацдарм», на кото­
ром (в отношении которого) совершается какое-нибудь
действие или существует какое-нибудь явление. Нацр. :
unde irstarb (an s1nero mennisheite, nieht an dero gotheite)
[DDPP. , 293] - и умер (в своей человеческой сути, не в
своей божественности) . В «Словаре древневерхненемец­
кого языка» (AHDW.) в качестве четвертого из значений
предлога an+дательный падеж отмечается значение «по
отношению ю> и говорится , что в этих случаях аn+да­
тельный падеж обозначает «ту область, внутри которой
нечто действительно» {I, 336, 362-365) . В словаре приво­
дятся многочисленные примеры на это значение при гла­
голах, «глагольных выражениях» (т. е. при различных
предикативных сочетаниях) , существительных, прилага­
тельных, наречиях и по отношению к содержанию целоtо
предложения .
Аналогичное значение ana может иметь и в сочетании
с местоименным наречием dara. Напр . : darana neb l n ih
petrogen (Ср . AHD \V. , I, 30 1 ) - в этом отношении я не
обманут.
Синонимия с родительным падежом: у предлога an
выражена особенно ярко в тех случаях, когда и родитель­
ный падеж и предлог an встречаются в аналогичном зна­
чении при одном и том же господствующем слове группы.
Ср . : philosoph! nah an allen questionibus zuiueloton
(AHDW . , I , 363) - философы сомневались почти во всех
вопросах; drof n i zuiuolo thu thes (О. , IV, 29, 53) - не
сомневайся в этом (впрочем здесь определенное влияние
могло иметь и усиленное отрицание) . Но чаЩе, даже зави­
ся от одного слова, ·an и родительный nадеж обладают
различными оттенками . Выше мы приводили примеры на
родительный падеж объект-но-общесоотносительный при
прилагательном giuueltig. В том же значении при этом
прилагательном может употребляться предлог ап+да­
тельный падеж. Особеюю любопытны предложен ия, в кото­
рых употребляются обе формы. На пр . : Ье di u neist mennisco
geuualtig ah sinero late guotes ioh ubeles (AHDW., I ,
364) - поэтоJ.tу человек не властен в своих действиях
(в отношении своих действий) над добром и злом (как
в отношении добра, так и в отношении зла) . Родительный

53
падеж в данном случае, пожалуй , несколько ближе к объ­
ектному значению.
Заслуживает внимания, что общесоотносительное зна­
чение an особенно широко выступает в позднем древневерх­
ненемецком (Ноткер ) . У Отфрида этот предлог вообще
встречается редко и всегда с более конкретным значением
(ер . Piper , 1 1 , 1 9-20) .
Синонимия в древневерхненемецком, как уже отме­
чено, широко р аспространена и в сфере употребления раз­
личных форм прилагательного, а также между краткой
формой nрилагательного и наречием. (Ср . Николаева.)
В системе изменяемых глагольных форм актива, в связи
с их весьма ограниченным числом, синонимия представ­
л ена слабее. Интересным явлением, в какой-то мере отно­
сящимся к синонимии , нам кажется сравнительно широкое
употребление глаголов с общей семантикой делания (tuon)­
и состояния, наличия (haben) как заместителей глаголов
(или целых nредикативных построений) с более конкрети­
зованным, вещественно наполненным содержанием. Напр . :
fingar thinan dua ana mund minan (О. , 1 , 2 , 3) - простри
(букв. : содеяй) руку твою на язык мой; duan . . . inan abgrunti
(0. , 1 1 1 , 19,28) - свергнуть (букв . : содеять) в преисподнюю;
hahes: . . gulouba (О. , II . 7 , 70) - и.мей веру (верь) . Глагол
tuon используется здесь для полного замещения соответ­
ствующего более конкретного глагола (в данных предложе­
ниях отсутствует какой-либо дополнительный элемент,
непосредственно указывающий на значения «простереть»
вли «сбросить») . Этим «заместительность» tuon в древне­
верхненемецком резко отличается от той всnомогательной
«заместительности», которую этот глагол приобретет впо­
следствии, выступаЯ в описательных формах п р езенса и
претерита в сочетании с инфflнитивом (ер . стр . 20) . Что
касается глаrола haben, то он употребляется в конструк­
ции с прямым дополнением, в котором дано указание на
конкретный вид внутреннего (реже внешнего) состояния
(или, еще реже, действия), что соответствует и современ­
ному принцилу построения подобных nредложений . Ср .
lch habe Lust и т . п . [Ср . Суздальская, Brinkmann ( 1 ) ] .
Элементы синонимии в глагольной системе п рисутству­
ют также в сфере выражения значений возможности и дол­
женствования, в сфере выражения длительного действия
и еще в некоторых областях глагольных грамматических
значений . Особая трудность в разграничении синонимиче-
54
ских и несиаон:имических форм возникает в связи с нали­
чием определенных тенденций в древневерхненемецком
к выражению некоторых видовых значений, хотя вместе
с тем соответствующие формы еще никак не грамматика·
лизовались . Наиболее широко глагольная синонимика
выступает в пассиве, где некоторое сходство по значению
наблюдается между конструкциями siп+второе причастие
и uuerdaп+втopoe причастие, хотя определенно ощущается
и некоторое видовое р азличие между ними, особенно у
таких самостоятельных в языковом QТношении авторов,
как переводчик Исидора (ер . Schrбder, где дана также
история вопроса ; R upp) .
Подробнее на всех этих вопросах мы останавливаться
не будем. Уже из сказанного можно сделать вывод, что весь
строй древневерхненемецкого был как бы пропитан сино­
нимией . В частности, это богатство синонимики базируется
на том, что в древневерхненемецком, как мы уже подчер·
кивали, с одной стороны, происходит расширение функций
некоторых флективных форм (в первую очередь, формы ро­
дительного падежа) , а , с другой стороны, весьма широко
используются· и аналитические средства: именно в этот
период утверждается определенный артикль, глаголы
haben и sin начинают использоваться в качестве вспомо­
гательных глаголов в сложных прошедших временах, все
более многообразным становится употребление предлогов.
[Ср . Brinkmann (5) , 1 и ел . ] .
Таким образом, в древневерхненемецком происходит
фронтальное развитие в языке различных способов выра­
жения обобщенных грамматических значений, подчас
весьма абстрактных. Подчеркиваем, что мы тем самым
совсем не хотим сказать , будто многообразно оформляю­
щиеся здесь значения, все или частично, только в древне­
вер хненемецкий период становятся достоянием мышления
того народа, который говорил на данном языке. Мы хотим
зафиксировать только тот факт, что система выражений
этих значений в древневерхненемецком становится чрез­
вычайно богатой .
§ 1 1 . Емкость и основные структурные черты
предложения и сл ов осочетания
Предложение в древневерхненемецком отнюдь не было
примитинным и неразвернутым . И с точки зрения тех
заданий , которые ему ставились в плане выражения опре-
55
деленноrо содержания, и с точки зрения тех возможностей,
того набора форм, которые были в его распоряжении,
предложение было в состоянии выразить расчлененную,
многоэвеиную мысль. Это могло быть достигнуто или путем
раздвижения рамок элементарного предложения , или
путем использования форм сложного предложения, или
же, чаще всего, путем сочетания обоих моментов . Таким
образом, в этом отношении нет принципиальных различий
между строем древневерхненемецкого и строем современ­
ного немецкого литературного языка .
В переводных памятниках степень развернутости пред­
ложения обычно подсказывалась самим оригиналом: на­
пример , в таком трактате, как произведение Исидора . Но
развернутый строй предложения наблюдается и в ориги­
нальных произведениях, притом не только у Отфрида,
который все же лишь перелагал евангелия и был хорошим
латинистом, но и в таком действительно оригинальном
произведении как «Песня о Хильдебранте».
Даже в этом памятнике герман_ской героической песни ,
единственном, сохранившемен на немецкой почве, гра­
ницы предложения обычно не совпадают с аллитерацион­
ным стихом, а охватывают два или три стиха . В ряде слу­
чаев , правда, из одного стиха в другой переходит более
или менее обособленная часть предложения : придаточное
предложение или приложение (обособленное определение,
или однородный член или сочйненное предложение) .
Например :
wela gisih u ih in d inem hrus t i m ,
d a t du habes h eme h erron gбten . . .
( 4о-47)

(я хорошо вижу по твоим доспехам, что ты имеешь

у себя на родине доброго власт ителя . . . )
want her dб ar arme wuntane bouga,
cheiuringu gШ!n, sб imo se der chuning gap ,
Huneo t ruht i n . . .
(33- 35)

(снял он тогда с руки изогнутые кольца, сделанные из

монет, которые е.му дал король, господин гуннов . . . )
Но во многих случаях из стиха в стих переходит и
элементарное предложение как таковое. В последующий
стих переносится дополнение:
56
 her turlaet in lante lutt i l a sittert
priit un bure, barn unwahsan,
аrЬеб laoza . . .
(20-22)
(он оставил в стране одинокими молодую жену в доме,
дитя. малолетнее, лишенное наследства . . . )
Гlереносятся определения:
s i d D etrihhe darЫI gistuontun
fateres mines . . .
(23 -24)
(Из-за Теодориха начались лишения моего отца . . . )
В последующий стих может перейти и необходимый
компонент предложени я . Например , в последующем
стихе оказывается спрягаемый глагол:
. . . dat du neo dana halt mit sus sippan man
dinc ni gileitбs . . .
(3 1-32)
[ . . . что ты никогда с таким близким родичем битвы
не начинал (дела не имеешь) ] . . .

. Модальный глагол и инфинитив одного элементарного

предложения расположены .в соседних стихах 55-56.
Эти материалы свидетельствуют не только о весовпа­
дении границ стиха с границами предложения , но и об оп­
ределенной тенденции к довольно значительному развер­
тыванию предложений . Конечно, во многих древневерхне­
немецких памятниках весьма трудно определить точные
границы предложени я . Особенно трудно отграничить
сложносочиненное предложение от р яда самостоятельных
предложений . Но все же, несмотря на некоторую неизбеж­
ную приближенность подсчетов, усугубляемую малым раз­
мером памятника, средний объем предложения в «Песне
о Х ильдебранте» может представить известный интерес.
Если не считать первого отрезка «Песни», где характер
связи предложений особенно неясен из-за возможности
различных толкований формы sunufatarungo (сти хи 1 -6) ,
в ней , с нашей точки зрения , имеется всего 27 цельных
предложений : из них 8 простых, 1 2 сложносочиненных, 6
сложноподчиненных и одно стоящее особняком nридаточное
предложение. Среди сложносочиненных предложений
8 включают в себя одно или даже большее число подчинен­
ных предложений . Если к тому же учесть, что среди про­
стых предложений имеется четыре, содержаiЩfе формулы
57
tшода прямой речи (пта «Молвил Хильдебрант, сын Хе­
рибранта») , то станет очевидным, что в исследуемом памят­
нике решительно преобладают усложненные, развернутые
структуры предложения.
Эта развернутость достигается , правда, в первую оче­
редь, использованием форм сложного предложения. Что
касается элементар ных предложений (о понятии элемен­
тарного предложения см. § 4) , то хотя некоторые из них
достигают значительного размера с точки зрения входяще­
го в них количества слов всех видов, в среднем они все же
не велики . Всего 7 элементарных предложений состоят
более, чем из 1 0 слов (размер наибольшего предложения -
1 7 слов) , а средний размер элементарного предложения
(даже не учитывая формул , вводящих прямую речь)-
6, 8 слов.
Как мы уже подчеркивали, степень развернутости
предложения в значительной мере зависит от жанра и те­
матики памятника. Наиболее неразвернуты предложения ,
если_не считать возможного здесь нагромождения однород­
ных членов, в заклинаниях . По понятным коммуникатив­
ным причинам крайне лапидарны предложения, содержа­
щиеся в разговорниках . У Отфрида п редложение обычно
умещается в одном-двух стихах и обычно является
сложным, но иногда распространяется и на большее число
стихов (в ряде случаев на 4) и охватывает довольно большое
число слов: 26 (1,4, 1 5- 18) , 27 (1 , 10, 5-8) , 36 (1, 2, 7-
1 0) или даже 6 1 (1 , I I , 3-6 или 3-9) и т. д.
Приведенный материал показывает, что предложение
в древневерхненемецком образовывало во всяком случае
не примитинное и не куцее единство. Этому соответствует
и развитая система разнообразных средств, котсрые приме­
нялись в древневерхненемецком для организации предло­
жения, для выявления связей, существующих внутри
предложения и между элементарными предложениями, и
для обеспечения структурной целостности предложения .
О способах выявления факта синтаксической связи и ее
содержания внутри элементарного предложения уже гово­
рили в предшествующих параграфах. Теперь мы вкратце
охарактеризуем ос1;1овные способы выявления структур­
ного единства предложения , а в следующем параграфе
остановим-:я на формах связи , существовавших в древне­
верхненемецком между элементарными предложениями
в сложном предложении.
58
 Существеннейшую роль в структурной организации
предложения играет интонация , объедин яющая предложе­
ние в одно коммуникативное целое. Далее чрезвычайно
важна, естественно, закрепленная в соответствующих
р азрядах и формах слов или определяемая особыми син­
таксическими условиями (постановка в позицию подле­
жащего) обязательная сочетаемость . Сам факт необходи­
мого соотнесения тех или иных р азрядов и форм слов с
другими, невоэможность для них существовать в развер­
нутой речи без опоры, хотя бы выраженной в форме необ­
ходимой проекции, ведущей в условиях определенного
контекста или ситуации за пределы данного состава пред­
ложения , обеспечивает сцеплениость компонентов пред­
ложения. [Ср. Адмони (2) .]
Но интонация и обязательная сочетаемость в тех или
иных формах выступают как важнейшие средства струк­
турного построения предложения во всех языках . В боль­
шей мере должны нас заинтересовать те средства струк­
турного построения предложения , которые в большей мере
«индивидуальны», т. е. представлены у разных языков
в разной степени . В древневерхненемецком эти средства
существуют в довольно развернутом виде. Сводятся эти
средства к двум явлениям: 1) к употреблению специальных
служебных слов для сохранения полноты и формальной
завершенности структурной сх емы предложения или сло­
восочетания даже тогда, когда с коммуникативно-семан­
тической точки зрения такая полнота не является необхо­
димой, 2) к использованию «структурной» функции порядка
слов [ер. Адмони ( 1 ) , 366], т. е . выявлению средствами
порядка слов, в первую очередь, дистантпостью, внутренней
связанности определенного отрезка р ечи.
Уже в древневерхненемецком употребляется структур­
но-заместительное iz, будущее универсальное es. Но в
качестве основного служебного слова, замещающего преду­
смотре�шый определенной схемой, но семантически необя­
зательный или даже п росто изл ишний компонент предло­
жения ил и словосочетания, в древневерхненемецком упот­
ребляется местоименное наречие sб. Обладая также целым
рядом самостоятельных значений (усиление, сравнение,
временная последовательность и др .) , это слово часто вы­
ступает также в функции заместительной , а именно может
играть роль подлежащего и предикатива , в предложениях
обычного двусоставного типа, а также дополнения при
59
nереходнам tлаrоле, nодлежащего при безшtчной конс1' ­
рукции и дополнения при глаголе (особенно при непере­
ходном) в перфекте или плюсквамперфекте.
Sб выполняет функцию подлежащего в п ридаточном
предложении , являясь одновременно союзом со значением
относительным , общесравнительным или образа действия:
allaz, sб thir l iob ist (0. , I I 1 , 24, 20) - все, что тебе
. . .

нравится. ; ер . также вставное предложение, имеющее

. .

форму самостоятельного: sб moht es siп . . . (0. , 1 , 5 , 1) ­

так в отношении этого должно было быть.
Sб играет роль дополнени я , одновременно будучи сою­
зом с относительно-сравнительным значением : . sб druh­
. .

tin imo sageta . . . (0. , 1 1 , 9 , 47) - как господь ему сказал.

Значение дополнения и обстоятельства здесь сливаются
чрезвычайно тесно. Аналогично употребляется sб в своем
местоименном значении с проекцией на стоящее в контексте
слово или целое предложение и в предложении самостоя­
тельном или входящем в состав слоЖносочиненного ком­
плекса: sб riat mir filu maпag m ап (0. , 1 , 1 7, 49) - так
мне советовало очень много людей.
Sб играет роль предикатива, также создавая местоимен­
ную проекцию на контекст: Sб ist tl1er heilego geist (0. , 1 ,
25, 29) - таков святой дух.
Sб употребляется· также в безличных оборотах. И здесь
в той или иной степени сохраняется его местоименная
(относительная или указательная) и сравнительная семан­
тика, но оно придает вместе с тем конструкции большее
сходство с нормальным типом двусоставного предложе­
ния, поскольку ему, как мы уже видели , вообще свойствен­
но замещать необходимые члены предложения, в частности
подлежащее. Наиболее широко sб применяется при глаго·
ле zeman - подобать, что связано и с :rой семантикой
сравнения , сопоставления , которая входит в значение
этоrо глагола: sб gotes thegane gizam (0. L . , 42) - как подо·
бает витязю господа. Встречается sб и при других безлич­
ных конструкциях: Drank er thб, sб nап lusta . (O. , 1 1 ,
. .

8 , 39) - выпил он тогда, как ему хотелось. Несмотря на

порядок слов, характерный для подчиненного предложе­
ния , -еамостоятельным выступает у Ноткера предложение:
Nach diii sб gescriben ist [ N . , I I , 482, 5 1 - после
этого так написано.
Сравнительная и местоименная семантика sб стано­
вится при рассматриваемом здесь употреблении несколько
tO
обобщенной и неопределенной . Она только сопутствует
той структурной функции, которая в этих конструкциях
выступает у so на передний план .
Чрезвычайно употребительна для создания завершен­
ности конструкции и форма iz. Она является основным
средством при оформлении безличных предложений (без­
личные структуры бе� iz встречаются крайне редко, хотя
все же возможны) . (Ср . Naumann, 8-9.} I z стоит в безлич­
ных предложениях разного типа . Например: iz filu kalt
uuas (0. , IV, 1 8 , 1 1} - было очень холодно; iz zi dage
uuitn� (0. , I I I , 8 , 2 1 ) - начало светать; iz uuard nбt z i
fehtanne (2 1) - надо было биться; iz ist lang zi sagenne
(0. , l l , 8, 73) - долго рассказывать. При глаголе zeman
в качестве компонента , играющего роль подлежащего,
однако, обладающего лишь очень неопределенным , смутным
содержанием, также может стоять форма iz. So и iz неод­
нократно встречаются при этом в одном и том же предложе­
нии и взаимодействуют, хотя обычно основная семаНТика
и функция каждого из этих слов при этом явственно ощу­
щается (so играет здесь обычно роль союза) . Все же иногда
они как бы восполняют друг друга в своей структурной
функции. Особенно ярко это сказывается при глаголах
zemen (gizemen) и limphan --- подобать, быть должным.
Sб здесь преобладает, но часто встречаются 11: конструкции
типа sб iz gote zimit (0. L . , 60)- как свойственно (подобает)
богу, iz limphit sб (0. , 1 1 , 23, 1 6) - так подобает; sб iz
fora gote zami (0. , 1, 9, 1 3) - как подобало перед господом
и т. д. [ ер . : so selben gotes sune zam (0. , 1 , 22, 6 1 ) - как
подобало самому сыну бога.
Такое употребление iz и sб (цзредка и вопросительно­
относительного uuio) выражает определенную тенденцию
к сохранению устойчивой схемы синтаксических конструк­
ций , к их более четкой структурной организации.
В этом же направлении действуют в ряде случаев II за­
коном�рности порядка слов . Хотя расстановка слов в древ­
неверхненемецком, как в предложении , так и в словосоче­
тании , значительно менее фиксирована, чем в современном
немецком языке, порядок слов обладает все же в древне­
верхненемецком , как и в других древних германских язы­
ках, определенными тенденциями, позволяющими исполь­
зовать его для структурной организации предложения .
Мы имеем в виду тенденцию ставить спрягаемый глагол
в конце подчиненного предложения - тенденцию, восхо-

61
дящую, вероятно, к тому nериоду в развитии индоевропей­
ских языков, когда создается «автономно-собранная»
структура предложения [см. Адмони (9) }, а может быть и
к еще более древним периодам их развития . [Ср . Wacker­
nagel (!) . ]
С точки зрения структуры предложения в ее реальном
оформлении постановка этого необходимого компонента
предложения , спрягаемого глагола, в конце подчиненного
предложения означает создание устойчивой рамки для
этого типа предложений, даже внешне обеспечивающей
его цельность и единство. Определенное значение с точки
зрения системы языка в древневерхненемецкий период
имеет и то функциональное разграничение подчинен­
ного предложения ot главного или самостоятельного,
"Которое Достигается путем постановки в п р идаточном
спрягаемой формы далее вторего места. Правда, в древ­
неверхненемецком в главном и самостоятельном предложе­
нии спрягаемая форма глагола также могла быть вынесена
в конец, но обычно здесь должны были действовать
дополнительные факторы. Преобладающей структурой
в древневерхненемецком является постановка спрягаемой
формы глагола на втором месте (ер . Fourquet , 1 26- 1 32 ,
1 35� 1 38; Шубик) .
Постановка спрягаемой формы глагола в конце подчи­
ненного предложения отнюдь не является нормой в древ­
неверхненемецком . Однако определенноетяготение к этqму
установить не трудно. На материале Исидора это показы­
вает Фурке, правда, <W некоторыми различиями между тен­
денциями к конечной позиции у полнозначного и служеб­
ного глагола (ер . Fourquet, 1 32- 1 35, 1 38-1 48) . Очень
важно, что определенное стремление к конечной позиции
глагола четко проявляется в наиболее оригинальных па­
мятниках. В «Песне о Хильдебранте» всего - имеются 22
подчиненных предложения . Из них 13 обладают полной
рамкой в самом точном смысле этого слова - спрягаемая
форма глагола стоит у них на самом конце. Например:
dб sie tб dero h i ltiu r itun (6) - когда они поскакали на бой,
i bu dii m l enan sages ( 1 2) - если ты мне назовешь одного. .
.

(одно из предложений с полной рамкой , в стихе 35, высту­

пает в функции самостоятельного) . В трех предложениях
за рамку вынесено лишь обособленное приложение: sб imo
se der chuning gap , Hiineo truhtin (34-35) - которые ему
дал король, господин гуннов. (Ср . также 59-60, 65-66.)
62
В четырех подчиненных предложениях наблюдается н�­
полная р амка. Н апример : hwer sin fater wari fireo in folche
(9- 1 0) - кто его отец из людей в народе. (Ср . также 17,
47, 5 1 .) Полностью отсутствует рамка только в двух пред­
ложениях. Застывшее адвербиальное heme и п рямое до­
пол нение вынесены за р амку подчиненного предложения
в стих е 47: (wela gisihu ih in dinem hrustin) , dat du
habes heme herron goteп - (ясно вижу я по твоим доспе­
хам) , что ты имеешь дома доброго господина. Целый р яд
членов предложения вынесен за р амку подчиненного
предложения в стихах 2-3, если принять следующее его
толкование: (lk gihбrta dat seggen,) dat sih urhettun aenon
muotirт H iltibr_ant enti Hatubrant untar heriun tuem . . .
(2-3) - (Я слышал, как рассказывают, ) что друг друга
вызвали на битву Хильтибрант и Хадубрант между двумя
полчищами . Однако возможны и другие толкования , при
. .

которых данное предложение обладает непалной рамкой .

Наконец, под вопросом оставляем подчиненное пред­
ложение в стихе 29: (ni waпiu ih) iu lib habbe - (не думаю
я, чтобы он) вее еще был жив, поскольку здесь возможен
пропуск какого-нибудь компонента, но в своем н астоящем
виде и в этом предложении имеется полная рамка .
Все это свидетельствует как о явной тенденции ставить
глагол в подчиненном предложении не на аторое, а н а
более отдаленное место, так и об особенном стремлении
завершать им предложение. (Ср . Серов 1 1 5 и ел .)
Любопытны также вырисовывающиеся в «Песне о Хиль­
дебранте» тенденции к р амочной постановке в главном и
самостоятельном предложении сочетания спрягаемqй .фор­
мы rлагол_а (обычно занимающего второе место) и и нфини­
тива (обычно выносимого на конец) . Из десяти предлоЖе­
ний, в которых фигурирует подобное сочетание (учитывая
также однородные конструкции внутри слитных предложе­
ний) , в восьми - инфинитив занимает конечную позицию.
Нет ни одного примера на полное отсутствие р амки (кон­
тактное р асположение спрягаемой формы глагола и ин­
финитива) . Непо_лная р амка представлена в подобных кон­
струкциях двумя примерами, причем в одном из них она
встречается во втором из трех однородных частей слитного
предложения, две другие части которого обладают р амкой:
nu sca1 mih suasat chind suertu hauwan, bretбn m i t slniu
Ьilliu, edo ih imo ti baпin werdan (53-54) -теперь мое
родное дитя должно рубить меня мечом, поражать своей
63
секирой, или я (должен) стать его убийцей. Н етрудно за­
метить, что постановка breton в начале второй части одно­
родного nредложения вызвана требованиями ритма.
Данные «Песни о Х ильдебранте», конечно, могут быть
поставлены под сомнение по двум причинам: из-за малого
объема памятника (всего 68 стихов) и из-за неясности его
диалектной природы. Но небольшое количество примеров
в значительной мере «искупается» здесь их однозначно­
стью, т. е. тем, что в п амятнике наблюдается подавляющий
перевес рамочных конструкций над конструкциями с не­
полной рамкой. А что касается диалектной принадлежности
«Песни», то при всех обстоятельствах наличие в ней суще­
ственного южнонемецкого, баварского начала представ­
ляется совершенно бесспорным.
В се же надо упомянуть , что. например , у Отфрида яв­
ственно обнаруживается тенденция к рамочному располо­
жению компонентов дуратинной конструкции sin+прича­
стие 1 . Например: ist sineru gibiirti -sih uu6rolt m endenti
(I . , 4, 32) - его рождению будет радоваться мир.
Таким образом, уже в древневерхненемецком наличны
орределенные и весьма значительные тенденции к четкой
и строгой организации предложения.
Конечно, эти тенденции нельзя переоценивать . Как с
точки зрения формального �ыражения двусоставности
предложения , так и в сфере порядка слов здесь широко
представлены и иные конструкции, лишенные внешне под­
черкнутой структурной целостности .
Так, при уже упоминавшемся глаголе limphan в без­
личных конструкциях в большом числе случаев не употреб­
ляется 1IИ sб, ни iz. У Отфрида из семи случаев, в которых
вообще употребляется этот Г;Лагол, so и iz стоят только
в двух примерах, а в четырех примерах этот глагол соче­
тается с дательным nадежом и придаточным предложе­
нием (с союзом thaz) . В одном случае (V. , 9, 45) форма
Iamf стоит вообще абсолютно.
Ч асто отсутствуют iz и so и в безличных предложениях
с другими глаголами при наличии косвенного шщежа,
выражающего носителя состояния или производителя дей­
ствия , обозначенного глаголом . Например: themo thes
gibriisti (0. , IV, 4, 33) - тому этого не хватало; (ther
trinkit thiz uuazzer) , Ье demo thurstit inan m er (DDPP.,
23) - (Кто пьет эту воду) от нее ему хочется пить еще
больше.
64
 Что касается порядка слов, то рамочная , замкнутая
конструкция отсутствует весьма часто даже. там, где есть
объективные предпосылк и для ее применения.
Очень многообразны типы рассгановки компонентов
пассивных конструкций: возможны и полная рамка, и
контактный порядок слов, и неполная рамка. Неполная
рамка встречается очень часто. Наблюдается тенденция
к отсутствию полной дистантности в возникающих фор­
мах перфекта, т. е. в грамматикализующихся сочета­
ниях глаголов haben, eigan и s!n с причастнем I I . Ср .
у Отфрида перфект от глагола findan: then tod then ha­
bet funtan thiu hella . . . (V. , 23, 265) - смерть, ее обрел
ад; ih habln iz funtan i n mir (1 . , 18, 28) - я это нашел во
.мне. Правда, полная контактность в главных и самостоя­
тельных предложениях здесь наблюдается лишь в одном
примере, который стоит в самом начале поэмы и входит
в довольно искусственную синтаксическую конструкцию
( 1 . , 1 ,8) . Однако не встречаются и примеры на пол ную
р амку, образованную перфектом от findan. Ср . также такие
случаи контактности как iz hablt ubarstigana in uns
i (Igundi m anaga (0. , 1, 4, 53) - ОН (возраст) nревзошел
в нас юность всякую. В контактном (или почти контактном)
положении встречаются и сочетания модальног о глагола
с инфинитивом: lch habe leidir virbrochen joh firsum it
alliu d!niu gibot joh dina ewa in sunthafton willon . . .
(D DPP . , 30 1 ) - я , к сожалению, нарушал и не соблюдал
все твои заповеди и твой за1СОн в моей греховной воле . . .
Приведенный материал позволяет говорить как о на­
личии определенного стремления четко выявлять струк­
турное единство предложения, так и об отсутствии строгих
закономерностей в этом отношении .

§ 1 2. Соотношение между элеме нтарными предл оже н иями

внутр и сл о жных предло же н иit
Как сочиненная, так и подчиненная структуры пред­
ложения широко представлены в древневерхненемецком.
В способах их образования, особенно в оформлении слож­
ноподчиненного предложения , древневерхненемецкий об­
ладает рядом характерных черт. Так, возрастает роль
родительного падежа, особенно формы thes как способа
соединения подчиненных предложений (ер . стр . 44) , ч рез­
вычайно многообразными становятся сочетания предлогов
с и нструментальным падежом от указательного и вопро­
ситель ного местоимения среднего рода (Ьi thiu, mit thiu и
т. п .} , и ногда даже срастающиеся настолько тесно, что
часть звуков в инляуте выпадает: z.iu <zi uuiu.
Несмотря н а преимущественное употребление форм Ь i
thiu и т . п . в качестве средств сочинительной связи, они
и ногда сами по себе выступают и как средство подчинитель­
ной связи . Так, в Т атиане, наряду с обычным использова­
нием этих образований в сочинuтельных конструкциях,
Ьithiu встречается и в подчинительных конструкциях: lr
Ь irut urcundon selbon, Ьithiu ir iro kind Ь irut thie dar
uuizzagon sluogun (Tat. , 1 4 1 , 31) - вы сами свидетели,
потому что вы - это ваши дети, которые побили пророка.
Впоследствии такая способность форм типа Ьithiu
выступать в качестве подчинительных союзов увеличивает­
ся . В древневерхненемецком их превращение в подчини­
тельные союзы обычно достигается с помощью и х сочета­
ния с «показателями подчиненности» - thaz, wanta. (Ср .
Строева-Сокольская , 42 .) Н о , как видно и з вышеприведен­
ного п римера, это не обязательно. Некоторые союзы
этого типа употребляются и в древневерхненемецком пре­
имущественно без daz, например mit thiu у Т атнана во
временном и причинном значении (ер . Строева-Сокольская ,
22-23) . Как рля древнесаксонского и древнеанглийского,
для древневерхненемецкого в высшей степени показа ­
тельна употребление в качестве особой релятивной частицы
словечка с м естоименным корнем -th- (в древневерхнене­
мецком thar) . В готском. такой частицей было ei .
Но было бы совершенно неверно считать , что в древне­
верхненемецком система сложноподчиненных предложе­
ний вообще только начинает р азвиваться . Этот взгляд
лишен почвы в той же мере, как взгляд, что само осознание
сложных логических отношений начинается в немецком
языке только с древневерхненемецкого периода. Напротив,
есть все основания полагать , что тем формам выражения
подчиненности, которые мы находим в древневерхненемец­
ком, предшествовали другие формы, которые в рассмат­
риваемый нами п ериод частично сменяются новыми , а ч а­
стич но продолжают существовать дальше в видоизменен­
ном виде, или даже в основном сохраняя свою п р ежнюю
п р ироду .
То, что в германских языках и задолго до возникнове­
ния древневерхненемецкого имелась своя система оформле-
66
ния подчинеюtости , подтверждается , даже оставаясь в
пределах древневерхненемецких материалов, наличием
старых подчинительных союзов с весьма абстрактным ло­
гическим значением, постепенно отмирающих - таки х ,
как о Ь а - если, п i b u , nube - если не. Древним , по всей
вероятности , является само по себе и использование в ка­
честве подчинительных союзов сочетаний предлогов с ме­
стоимениями в инструментальном падеже. Об этом свиде­
тельствуют такие (уже застывшие!) формы готс1юго как
hve - поче,иу, Ьiре - поэтому. Наконец, древней в своей
основе является, возможно, и система выражения подчи­
ненности средствами порядка слов (постановкой глагола
далее второго места п редложения).
Что касается древневерхненемецкой эпохи , то она в
сфере сочинения и подчинения характеризуется прежде
всего, как и в сфере простого предложения , параллельным
развитием целого ряда средств связи , общим обогащением
грамматических возможностей .
При этом очень важным моментом в развитии системы
сложноподчиненного предложен11я является в древневерх­
ненемецком выработка средств , указывающих на сq.мый
факт зависимости одного предложения от другого , без
р аскрытия сколько-нибудь детализованного смыслового
содержания этой связи.
В области релятивного подчинения таким общим пока­
зателем выступает thar.
В области союзного подчинения осьбую роль начинает
11грать thaz. Становящееся теперь универсальным показа­
телем подчинения thaz может выступать в качестве союза,
вводя в этих случаях подчиненные предложения подлежащ­
ные, п р едикат11вные, объектные, обстоятельственные, оп­
ределительные, т. е. фактически в той или и ной степени
все виды придаточных предложений . Приведем примеры
на некоторые из этих случаев употребления: Zlt uuard tho
g!reisбt, thaz er giangi furi got (0. , I , 4, 1 1) - тогда на­
стало время, чтобы он явился перед господом (у подчинен­
ного предложения определительно-обстоятельственная се­
мантика) ; thiu salida ist uns uuortan, thaz uuir nап eigun
funtan (0. , I I , 7, 44) - нам на долю досталось блаженство,
что мы его нашли (у подчиненного предложения опреде­
лительная семантика) .
Как отмечено на стр . 5 1 , thaz в обстоятельственном з на­
чении часто уnотребляется в сочетании с другими союз-
67
ным11 компонентамlf: Ы thiu, zi thiu, in thiu, mit thiu.
Например: Ы thiu thaz ih irdшШa . . . Scal ih iz rnit uuillen
nu sumas hiar irzei!en. (0. , 1 , 17, 3-4) - потому что я
упустил . . . , я теперь охотно здесь кое- что расскажу .
Aefter dhiu dazs a lrnahtiga gotes chiruni dhera gotliihhun
Christes chiburdi chimarit uuard . . . (ls. , 3, 1 ) . - После
того как; было расск;азано о великой божественной тайне бо­
жественного рождения Христа . . Таким же дополнитель­
.

ным средством выявления подчиненности nредложения

является (h)uuanta: oh Ьithiu uuanta her thiob uuas
(Tat. , 1 38) - и так; как; он был вором . . .
Одни и т е ж е формы могут служить соединительным
средством между предложениями как при подчинении, так
и при сочинении (вообще при связывании однородных
nредложений) . Это касается , например , sб, которое
1) выступает в своем непосредственном указательном зна­
чении как «полусоюз», устанавливающий связь . между
nредложениями , 2) находясь в начале подчиненного
предложени я в сочетании с личным местоимением, играет
роль релятивной частицы, 3) в некоторых случаях оказы­
вается и подчинительным союзом с довольно многообраз­
ной семантикой (ер . P iper , 1 1 , 430-434) .
Но и thar по сути дела универсально. Наряду с функ­
цией релятивной частицы, оно чрезвычайно часто употреб­
ляется как «полусоюз», связывающий однородные пред­
ложения, а в некоторых случаях приобретает и значение
ладчинительного союза с временньiм, целевым и условным
значением . Что же касается формы thaz, то она в своей
местоименной сути также исключительно широко употреб­
ляется для связи предложений, не зависящих друг от
друга.
В озникает вопрос, как понять в историческом плане
столь широкое распространение в древневерхненемецком
слов, выражающих самый факт связи между предложе­
ниями, но не выражающих конкретно-семантического со­
держания этой связи , которое обнаруживается в развер­
нутой речи лишь на основе контекста или ситуации или
с помощью других, более спе_диализированных слов.
Совершенно неубедительной кажется нам попытка объ­
яснить это явление общей неразвитостью мышления л юдей
в соответствующую эпоху , отсутствием у них умения раз­
личать и осознавать более абстрактные логические связи.
Есть все основания полагать , что понятия причины и след-
68
ствия , условия и цели и т. п . были не только практически
прекрасно знакомы как людям др евневерхненемецкого
пер иода, твк и л юдям несравненно более древних эпох, но
также в той или иной мер е неоднократно получали -
правда, не в точных философских терминах - то или иное
свое языковое воплощение на п р едшествующих этапах
развития германских, а еще р анее индоев р опейских язЫ­
ков. Об этом, как уже отмечалось выше, в чисто языковом
плане свидетельствуют прежде всего те обломки очень
старых союзов с абстрактными логическими значениями ,
которые мы находим в древних германских и других индо·
ев р опейских языках (ер . стр. 67) .
Н о и независимо от этого, оставаясь опять-такn цели­
ком в п р еделах языковых данных, здесь можно сослаться
на тот факт, что в древневерхненемецком имелись и такие
союзы, которые довольно явственно и отчетливо вы р ажали
именно более специализированные, уточненные абстр акт­
ные логические отношения . Так, союз ibu выр ажал п р ежде
всего и непоср едственно условие. Выработавшийся в древ­
невер хненемецком союз sid был прежде всего временньrм
и п р ичинным союзом и т. д. Универсальные показатели
связей между п р едложениями и конкр етизованные пока­
затели этих связей существуют - по к р айней м ер е для
древневерхненемецкого периода - параллельно, а не сме­
няют друг друга во времени .
Одним из показателей г р амматической оформленности
сложноподчиненного предложения уже на самых ранних
этапах древневер хненемецкого пер иода, а тем самым,
очевидно, и в более раннее, общегерманское в р емя , являет­
ся несколько иное употр ебление конъюнктива в подчинен­
ных предложениях, чем в главных и самостоятельных
предложениях этой эпохи, и особенно четкое согласование
в р емен между подчиненным и главным предложением . Как
показывает О. Вехагель (1 1 1 , 675 и ел .) , в др евневер хнене­
мецком, как и в других др евних германских языках, суще­
ствовала оп р еделенная тенденция (с точки зрения Веха­
геля даже закон) , согласно котор ой , если не было необ­
ходимости подчеркнуть весовпадение временнЫх планов
главного и подчиненного п р едложений, в подчиненном
предложении стоит Konjunktiv Priisens при наличии п р е­
зенса в главном п р едложении и Konj unktiv Priiteritum
при наличии п р етерита в главном предложении . Нап р имер,
nр езенс+пр езенс: thu lougnis m in zi ware, er hinaht hano
69
krahe (0. , IV, 1 3 ,35) - ты отречешься от .меня поистине,
прежде чем петух этой ночью пропоет; претерит+претерит:
thaz was finf dagon er, er er thulti thaz ser (0. , IV, 4, 3)­
это было за пять дней до того, twx он претерпел страда­
ния. Эта тенденция п роявляется и в средневерхненемец­
ком , позднее она устраняется , уступая место другим зако­
номерностям в модально-временном оформлении подчи­
ненных предложений , притом р азличным в диалектах и в
литературном языке. (Ср . B ehaghel, l l l , 683 и ел .)
Надо, правда, подчеркнуть , что и в древневерхненемец­
ком эта тенденция все же действовала не «автоматически».
Как отмечает сам Б ехагель, она нередко нарушалась не
только уже упомянутой необходимостью подчеркнуть р аз­
л ичие во временнь1х планах главного и подчиненного пред­
ложений , но и под влиянием требований рифмы (ер . Beha-·
ghel, I I I , 677 и ел . , 682-683) . Но опредеЛенны� р азличия
существуют и между отдельными видами сложноподчинен­
ных ком11лексов. Так, Т. В. Строева показывает, что в сфере
выражения косвенной реч и подчиненнь•е предложения,
зависящие от глагола quedan, характеризуются полным
постоянством своей модальной характеристики, между
тем как подчиненные предложения от других глаголов со
з начением «говорить» выступают в р аз ных наклонениях
в зависимости от отношения «передатчика чужой речю>
к содержанию высказываний . «При отношении повествую­
щего к содержанию чужого высказывания, как к чему-то
отдаленному от его сферы, будь то в силу разных точек
зрения на действительность, будь то в связи с условностью
его содержания или с другим оттенком, уводящим его от
непосредственной реальности, подчиненное предложение
содержит конъюнктив; в случае же констатации факта как
объективного с точки зрения повествующего модальная
окраска предложения изменяется , и оно характеризуется
индикативом». (Строева, 16.) Но и Т . В . Строева отмечает,
что у подавляющего большинства сложноподчиненных
комплексов в древневерхненемецком модально-временная
зависимость подчиненного предложения от главного все
же существует, что свидетельствует о грамматической
отработанности этого комплекса. Подчиненное предложе­
ние четко противостоит главному и тенденцией к поста­
новке глагола далее второго места.
Конечно, в древневерхненемецком есть отдельные типы
подчиненных предложений, которые наглядно выявляют
70
свою связь с теми сложносочиненными конструкциям и , из
которых они развились . Таковы, например , подчинения
предложения с thaz. Но и на последующих этапах раз­
вити я немецкого языка возникают все новые и н овые р аз­
новидности подчиненных предложений, которые, как это и
естественно, столь же я вственно носят вначале nереходвый ,
становящийся характер . А что касается самих п р едложений
с thaz, то они в древневерхненемецком были уже чрезвы­
чайно разветвленной и широко используемой категорией .
Как указывают Т . Фрииге и Г. Мюллер , уже в начале древ­
неверхненемецкьго периода в отношении этой конструкции
были заложены основы того, что имеется в современном
немецком языке (Ср . Frings и Mйller, 1 2) .
Конечно, общему оживлению в сфере средств выражения
связей между компонентами сложного предложения долж­
но было существеннейшим образом содействовать происхо­
дящее в древневерхненемецком сравнительно широкое
распространение письменности, а также возникновение
новых пластов в идейной жизни народа , развитие перевод­
ной л итературы, создание новых форм поэзии и т. д. В связи
с этим возникало стремление к дифференциации и уточне­
нию соответствующих выразительных средств, а также к их
стилистическому варьированию.
Но огромное знач ение при этом должны были име11ь
чисто структурные п р ичины. С одной стороны, здесь могла
сказываться старая традиция индоевропейских языков
к широкому использованию частиц. Во всех древнейших
и ндоевропейских языках известны частицы с п рисоедини­
тельным значением .На этой базе легко может возникнуть
тенденция к использованию частиц при подчинении п р ед­
ложений . С др угой стороны, здесь возможно и влияние
столь важной для германских языков к моменту возник­
новения у них письменности общей тенденции к фронталь­
ному развитию нового слоя слов , выражающих разного
рода отношения между другими словами, а именно боль­
шого числа новых предлогов, возникающих из древних
наречий и вспомогатель ных глаголов . Эта «аналитическая»
струя в общем становлении грамматической системы древ­
них германских языков могла стимулировать и возникно­
вение в сложном предложени и сочетания форм, выражаю­
щих л ишь самый факт подчинительного соотнесения
предложений, с формами, выражающими смысловое содер­
жание этого соотнесения .
71
 Но независимо от причины появления подРбных уни­
версальных средств подчинения предложений , сам факт
их возникновения наряду и одновременно с развитием ряда
более четких и дифференци рованных подчинительных
союзов свидетельствует о таком всеобщем обогащении
структурными средствами этой области языкового строя,
который может быть сопоставлен с параллельным разви­
тием структурно разнородных форм , участвующих в по­
строении элементарного предложения . Древневерхнене­
мецкий п ериод - это п ериод фронтального общего умно­
жения грамматических форм и их функциональных по­
тенций, в нем вырабатывалисъ предпосылки для дальней­
шеГо развития строя немецкого языка в различных
направлениях.

Г л а в а 1/

СРЕДНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКИЙ ПЕРИОД
§ 13. О бщи й характер немецкого языка и ero памятни ков
в средневерхнен емецкий период

В средневерхненемецкую эпоху (конец X I-X I I I вв.),

как и в древневерхненемецкую , единство немецкого языка
обеспечивается в первую очередь близостью и взаимодей­
ствием составляющих его диалектов [ ер. Гухман (2) ,
1 ,52 и ел . ] . При это.м сами отношения между диалектами
в течение средневерхненемецкого периода меняются весьма
значительно. К началу периода, примерно на протяжении
X I века , можно наблюдать известное ослабление диалект­
ных различий между значительной частью верхненемецких
диалектов, а именно между алеманнским, баварским и
восточнофранкским: в связи с редукцией окончательно
исчезают такие уже ранее начавшие стираться различия
между этими диалектами, как расхождения гласных в не­
ударенных приставках (в частности ga- - gi-) , расхожде­
ния гласных во флексии дательного падежа множествен­
ного числа р яда основ (-un-- -оп-) , а также в форме диф­
тонга двн . ie- ia. В диалектах, за исключением самых
южных, горных областей алеманнекого и баварского, в
связи с «разрядкой» смычных, Подвергавшихея второму
передвижению, ослабляются р азличия и в системе соглас­
ных. Все это ведет к образованию значительного ареала,
72
характеризующегося минимумом диалектных расхожде­
ний - ареала, который правда распространяется отнюдь
не на все верхненемецкие диалекты. Помимо уже отмечен­
ных особенностей верхнебаварского и верхнеалеманнского,
в котором сохраняются также некоторые нередуцирован­
ные долготы, здесь надо подчеркнуть своеобразие средне­
франкских диалектов.
Между тем, уже в XII веке начинается стремительное
развитие ряда новых фонетических явлений , которые пред­
ставлены в разных диалектах по-разному и тем самым
все больше и больше отграничивают их друг от друга . Та­
кова, в первую очередь, дифтонгизация старых долгих глас­
ных, впервые возникающая в баварском и потом постепенно
появляющаяся в р яде других диалектов, однако отсутству­
ющая в алемаинеких диалектах (кроме швабского) . Очень
большое значение имеют и такие явления как монофтонги­
зация старых дифтонгов, зарождающаяся в средненемецких
диалектах, а также р яд других сдвигов в системе гласных.
Создающийся таким образом краткий п ериод векото­
рого ослабления диалектных р азличий между несколькими
крупнейшими верхненемецкими диалектами (некоторые
верхненемецкие диалекты, в частности, среднефранкские
и в это время сохраняли весьма существенные особые чер ­
ты) имеет большое значение и для развития языка_немец­
кой поэзии в средневерхненемецкий пер иод.
Как известно, в языке ряда поэтических памятников
второй половины X I I и начала первой половины X I I I в.
чрезвычайно слабо представлены диалектные элементы.
Этот факт , который п ривел к созданию теории о наличии
особого литературного языка в средневерхненемецком
(Мюлленхоф, Лахман) , частично основывается на стили­
стической однородности куртуазной литературы (специфи­
ческий отбор слов и фразеологических оборотов, большое
количество французских заимствований) и на стремлении
не употреблять в куртуазной поэзии слова с резко выра­
женными диалектными признаками [ер. Moser ( I ) 1 23-129;
Гухман (2) , 1 , 90 и ел . ] . Но для создани я этого общего
языка поэзии важно было наличие в самом строе р яда
важнейших диалектов таких существенных черт близости ,
которые всячески облегчали выработку такого «среднего
стандарта» куртуазной поэзии, складывавшегося еще в
то время, когда р яд новых расхождений между диа­
лектами был выражен в очень слабой форме. В прочем ,
73
у средненемецких авторов диалектные формы н е редко
встречаются.
Раз создавшись, этот «средний тип» языка средневер хне­
немецкой поэзии оказал влияние и на язык других
весьма многообразных жанров средневерхненемецкой
письменности.
Сама куртуазная поэзия делилась в жанровом отноше­
нии на эпос и лирику . В эпосе особое значение имел ром:ш,
наиболее замечательными создателями которого были
Хартман фон Ауэ, Вольфрам фон Эшенбах («Парци­
фалЬ» и др . ) , Готфрид фон Страсбург («Тристан») . Суще­
ствовали также сравнительно небольшие поэмы-легенды
(«Бедный Генрих» и «Грегориус» Хартмана фон Ауэ) .
К:уртуазная лирика, представленная чрезвычайно большим
числом поэтов, среди которых выделяются Рейнмар Ста­
рый, Вальтер фон дер Фогельвейде, Генрих фон Морунген,
в своих истоках тесно связана с весенней народной песней
(«Безымянные песни»), но испытала также влияние прован­
сальской и французской куртуазной поэзии . К:уртуазный
роман соприкасается с так называемыми «Шпильмански­
ми» поэмами, в которых описываютсSI древние германские
героические или пришедшие с востока приключенческие
сюжеты («Розовый сад», «К:ороль Ротер» и др . ) . «Песня
о Нибелунrах» является куртуазной обработкой подобной
«шпильманской» поэмы. Создаются обширные стихотвор­
ные хроники . Широко распространены также стихотвор­
ные моральные поучения («МудростЬ» Фриданка и др . ) .
Большое р азвитие получили и прозаические жанры.
Возникает юридическая проза : фиксируются старые за­
коны (на верхненемецкой почве «Швабское зеркало»),
записываются церковные проповеди н а немецком языке
(особенно известны проповеди Бертольда Регенсбург­
ского) . Во второй половине Х I I I в . , частично в форме про­
поведей , частично в форме трактатов , возникает литера­
тура мистического направления (Мейстер Экхарт и др . ) .
С Х I I 1 в . в канцеляриях р азного типа появляются и гра­
моты на немецком языке. В городах в том же Х 1 1 1 в. на
немецком языке начинают писаться первые хроники.
Таким образом, на немецкий язык в средневерхнене­
мецкий период ложилась задача выразить чрезвычайно
многообразное содержание, з начительно более усложн ен­
ное чем то, которое должно было быть выражено в древ ­
неверхненемецкий период.
74
 § 1 4. Морфологическая стру нтура сл ова.
Слов3 и словосочетание.
Синтагм а

Важнейшее явление в плане развития грамматической

формы слова в средневерхненемецком во всех диалектах
(кроме части алемаинеких диалектов) - завершение ре­
дукции неудареиных гласных , их превращение в слабое е
(или в слабое i в средненемецких диалектах) . В баварских
диалектах этот процесс завершается полным отпадением
неудареиных гласных.
Изменяется характер умляута. Он перестает быть
средством, объединяющим структурно-фонетически все
слово в целом, т. к. i . , вызывавшее умляут и тем самым
«настраивавшее» всю систему гласных в слове, меняет свое
качество. Вполне возможно, что как раз в процессе своего
исчезновения i оказало все же особенно сильное влияние на
состав гласных (вторичный умляут) , поскольку и сам
процесс редукции был связан с процессом превращения
слова в более монолитную единицу. Но умляут сохраняется
как р еальное фонетическое различие между парадигма­
тически связанными формами и начинает использоваться
как важное формаразличительное средство. Уже в средне­
верхненемецком фонетически необоснованный умляут
появляется в множественном числе некоторых существи­
тельных в качестве дополнительного показателя множе­
ственного числа. Но все же вряд ли все развитие умляута
при переходе от древневерхненемецкого к средневерхне­
немецкому можно объяснить появлением у него в связи
с р едукцией «фонологической», в данном случае формараз­
личительной роли [ ер . Жирмунекий ( 1 ) , 1 58] .
Ослабление конечных слогов и усиление роли внутрен·
ней флексии означ:iет особое проявление тенденции к более
монолитной структуре слова, к ее «сжатию», которое здесь
уже приближается к своему пределу - к превращению
слова в односложное образование. Выражением той же
крайней тенденции является стяжение, т. е. выпадение
в интервокальной позиции согласlfых (преимущественно
звонких) при слиянии замыкающих их гласных в единый
долгий гласный (giblst > gist , hab en > han и др .).
Широко представлены как в поэзии, так и в прозе
в средневерхненемецком контаминации различных типов.
Очень часто отрицательная частица ne в форме en- прокли-
75
тически присоединяется к глаголу: епhап, enwel len и др.
Широко представлено слияние предлога с артикл ем : von+
+ deme> voпme, vom ; aп + deme> aneme, am и т. д. Ар­
тикль сливается с существитель ным: smeres - des meres
(Erec, 76 14) ; srkhes - des riches (Willeh . , 30 1 , 1 0) ; sknap­
peп - des knappen (Willeh . , 270, 18) , местоимения сли­
ваются друг с другом: siz - si ez (Str. , 30, 396) ;
irz - ir ez (Pr . , 1 , 90) , постпозитивное местоиме­
ние сливается с глаголом: suliblr (Pr . , 1 , 92) -
suln wir (в преДложении so getane wege und gedanken
suliblr lazen und suln wi der kern zu unserme herren -
подобные пути и помышления должны мы оставить и воз­
вратиться к нашему господу) ; bringeп (Ni b . , 375, 3) ­
bringe in. Распространенность контаминации можно про­
демонстрИровать на следующих стихах из Штрикера: si
versagtenz ( =versagten ez) allen ir magen е und santenz
(=santen ez), mohtens (=mohten si), iiber se. . . (Str. , 30,
332-333) - они бы отказали в этом всем своим родичам и
отправили бы это, если могли, за .море . . . В целом создается
впечатление, что средневерхненемецкий. период явлйется
эпохой дальнейшего усиления фонетического «Взаимо­
проникновения» и контаминирования неудареиных и сла­
боудар енных слов по отношению друг к другу и к ударен­
ным словам внутри синтагмы. В этом проявляется общее
стремление к структурному объединению, «сжатию» тех
единиц, из которых строится предложение - слов и сло­
восочетаний в их конкретном синтагматическом прелом­
лении.
Объективно установить соотношение в степени распро­
страненности контаминаций между древневерхненемецким
и средневерхненемецким представляется затруднительным
из-за небольшага числа и специфического характера древ­
неверхненемецких памятников. Все же надо подчеркнуть
(ер . стр . 31 ) , что и в древневерхненемецком контаминации
играли большую роль.
Сравнительно редко в позднем средневерхненемецком
встречаются однако формы, буквально воспроизводящие
такие типичные для Отфрида контаминации как theich >
thaz ich, theist < thaz i st и т. д. Например : deich< daz
ich (Nib . , 993, 4; 1 742, 2) и др.
В то время, как у Отфрида в фонетическом плане про­
исходило сложное стяжение, где разнообразно деформи­
ровались оба контаминирующихся компонента, в средне-
76
верхненемецкой поэзии более четко проявляется общая
тенденция к редукции второго, глагол ь наго компонента.
Например: diust (< diu ist), sбst ( < sб ist) , derst ( < der
ist) и т . д. Во всех этих случаях при контаминации отпа­
дает начальный гласный второго, глагольного слова.

§ 15. fрамматические разряды и формы слов

и и х выразит ел ьносrь.
0Аt0НИМИЯ
В средневерхненемецкий период выразительность грам­
матической формы слова становится меньшей, что является
прежде всего резул ьтатом редукции, которая приводит
к р езкому возрастанию омонимии грамматических форм.
Так, если в древневерхненемецком у основ женского рода
на -о- в единственном числе в «нормальной» парадигме
различалось или , по крайней мере, могло различать ся
три формы (именительный, винител ь ный -а, родител ь ный
-u, -о, -а, дательный -u, -о) , то в средневерхненемецком
здесь возникает одна общая форма (именительный, роди­
тельный , дательный , винительный -е) . Исчезают (целиком
или частично) некоторые несемантизованные грамматиче­
ские разряды слов : классы слабого глагола, деление суще­
ствител ь ных на основы. Различающие эти р азряды неуда­
р еиные гласные получают единообразную форму слабого -е.
Падение старых основ существитеЛ ь ного создало дополни­
тельные предпосылки для создания у существительного
специализованных показателей множественного числа. Но
общий процесс увел ичения омонимичности слова эахваты­
вает и такие формы, которые непосредственно не подвер­
глись редукции. Так, у старых основ женского рода на -i­
в единственном числе в более позднем средневерхненемец­
ком появляются формы родительного и дательного падежей
с нулевым nоказателем, т. е. совпадающие с именительным
и винительным падежом единственного числа (kraft),
хотя исторически они должны были иметь умляут и окон­
чание -е (krefte) . Здесь начинает действовать стремление
к выравниванию систем склонения существительных жен­
ского рода.
Значительное увеличение числа омонимических форм
особенно заметно в парадигмах склонения имен, но прояв­
ляется и в других областях. В частности, усиливается омо­
нимия между грамматически различными категор иями
77
слов. Так, в редуцированной п роклитической форме еn­
слились отрицание , предлог iп и префикс апt - : епmас -
не могу, enhende - в руке, enkleiden - раздевать . Редук­
ция и стяжение сделали омонимичными слова wirt -
хозяин и wirt < wirdit - будет.
Происходит дальнейшее значительное увел ичение роли
служебных слов . Наряду с определенным артиклем те­
перь nоявляется и неопределенныИ . Э есьма употребитель­
ными становятся сложные глагольные формы для выраже­
ния прошедшего времени , в nоэзии широко применяется
пассивная форма, в том числе и в безличной конструкции .
Наряду со сложными формами спряжения закрепляются
и начинают широко применяться сложные формы именных
категорий глагола: инфинитив перфекта , инфинитив пас­
сива . Например : du muost in schiere vloren han (Ni b . , 1 4 ,
4) - т ы скоро должна будешь его потерять (= иметь
потерянным) ; . . . sol si also verderbet sin (Ni b . , 620,4) ­
если она должна быть таким образом погублена.
Это отнюдь не означает, что флективные формы в языке
вообще вытесняются . Целый р яд окончаний (в частности,
окончания -s, -r, -m, -n) держится очень твердо. Новый
толчок для своего р азвития получает, как мы видели ,
внутренняя флексия (умляут) . Особенно важно отметить ,
что п р и известном сдвиге в сторону усиления удельного
веса аналитических средств, одновременно намечаются и
некие формы «кооперирования» средств анализа и флексии
для выражения грамматических значений . Так, сохранение
грамматически выразительных показателей у артикля и
указательного местоимения при резком уменьшении грам­
матической выразительности формы многих разрядов
существительного ведет к появлению (вернее: к р езкому
возрастанию роли) монофлексии а именно к выражению
тех или иных грамматических значений не в самой форме
существительного, а в форме согласующихся с ним слов .
В связи с этим надо отметить широкое развитие в сред­
неверхненемецком грамматически невыразительных по­
казателей (-е, -en) , помимо нулевого показателя, а также
появление «переменных» падежных форм существительного:
родительный п адеж от слова kiinic - король получает
показатель -es, если слово употребляется без имени
собственного, например: truhsaeze des kiiпeges (Ni b . ,
1 1 ,2), н о остается без показател я , если за титулом следует
имя собственное , например : des kiiпic Guпtheres wip
78
 (N ib . , 9 1 7, 4) . В древневерхненемецком подобной перемен·
ностыо обладало лишь прилаrательное.
Расширяется сфера действия краткой формы прила­
гательного. Она употребляется как предикативно, так и
атрибутивно. В качестве предикатива она может сочетаться
с подлежащим во всех родах в единственном числе и во
множественном числе, в качестве атрибута она может со·
четаться со всеми падежами определяемого слова [ ер.
Pau1 (3) , §§ 1 37, 1 27] . Краткая форма прилагательного по­
прежнему формально отличается от наречия , которое по­
мимо показателя -е ( < -о) имеет показатели -li chen и -Ikhe.
Но у старых основ на -а-, в которых не может произойти
умляут, после редукции краткая форма полностью сов­
падает с нареч�::� ем [ k1eine - ер . Pau1 (3) , 1 07] , а в целом
ряде случаев, как и в древневерхненемецком, вообще
трудно провести границу между употреблением некоторых
форм, выступающих в групnе глагола (leit и др .). Да и
формы на -lichen, -liche вполне возможны и у прилага­
тельного в соответствующих падежах. Таким образом,
в средневерхненемецком эти формы соприкасаются очень
тесно.
Заслуживает внимания и сфера выражения видовости
в средневерхненемецком.
Широкое распространение форм с причасти ем 1 1 (в
частности сложных форм инфинитива) означало существен­
ное усиление в строе языка видового начала (выявления
результативного, завершенного действия) . Тем не менее
вид в целом в средневерхненемецкий период не находит
своего выражения . Напротив, формы, применяющиеся для
выражения видовых . различий в древневерхненемецком,
все, кроме причастин 1 1 , не только не получают дальней­
шего развити я , но даже начинают употребляться все
меньше и меньше. Приставка ge- при спрягаемых формах
глагола, придающая им значение завершенности , встре­
чается лишь изредка. Более широко она применяется в
подчиненном предложении , когда союзы и соотношение
с главным предложением активизируют видовое значение
приставки ge - [ ер . Pau1 (3) , 1 90- 19 1 ] . Сравнительно редко
встречается и форма sin+причастие 1 , служащая для вы-
- ражения длительного действия (в презенсе и в претерите) .
Более широко она применяется в духовной прозе: der
mane. . . ist jogende und vo1get der sunnen (Pr . , 1 , 6 1 ) -
.месяц движется ( есть движущийся) и следует за солнце.м;
=

79
. . . des ich gernde waz. . . (Pr . , 1 , 82) - которого я желал
(к tcOmopoмy я стремился) . Последний пример инт.сресен
еще тем, что он является переводом-парафразой латин­
ского предложения, где, однако, употреблена не какая­
либо сложная форма сказуемого, а простая глагольная
форма desideravi . Все же основная видовая семантика со­
средоточивается в средневерхненемецком на форме при­
частин 1 I. Намечавшееся в древневерхненемецком широкое
проникновение в языковую структуру видовости осуще­
ствляется, следовательно, лишь в очень специфическом
и ограниченном, как бы «моноформном» виде.
Существенное значение для последующего развития
грамматического строя немецкого языка имеет начавшееся
в средневерхненемецком формальное, а частично и функ·
циональное, сближение причастий 1 и и нфинитива. [ Ср .
Behaghel, 1 1 , 365-366; Dal ( 1 ) , (3)]

§ 1 6. Употреб ле н ие н екоторых морфологических р азрядов

и форм слов и их си н онимия
В сфере падежей происходит максимальный расцвет
родительного. Он не вытесняется ни из одной области
своего употреблени я в древневерхненемецком, а внутри
этих областей он в р яде случаев начинает применяться еще
шире. Особенно показательно чрезвычайно частое употреб­
л ение свободного родительного падежа, в первую очередь ,
в общесоотносительном и причинном значении . Причем
значение общей соотнесенности, как и в древневерхнене­
мецком, часто близко к объектному или причинному или
инструментальному значению. Например : suer so wolle,
der berume sich swes er wolle, siпer sterke oder siпes richtu­
mes oder aпders swes er welle (Pr . , 1 , 74) - кто этого же­
лает, тот пусть хвалится тем, чем желает, своей силой
или своим богатством или иным чем, как он желает (в от­
ношении своей силы или своего богатства и т. д.) ; Nu
siiln wir i n vil minneclichen Ьiten, daz er uns helf der ewigen
genaden . . . (Pr . , 1 1 , 22) - теперь мы должны его от всего
сердца просить, чтобы он нам помог в отношении вечной
милости; sins lei des st er niht ze dol . . . (Sper. , 45) - своим.
горем. (в отношении своего горя) пусть он не слишком.
безумствует; Da von wart ich beide frouden r ich und trurins
kranc (Mor. , 298-99) - Поэтому я стал как богат радо­
стями, так и болен печалью (в отношении печали) и т. д.
80
Местоимение des в качестве средства связи между предло­
жениями (со значением объектности, причинности , ин­
струментальности или общей соотнесенности) употреб­
ляется настол ь ко часто, что по праву рассматривается как
особое слово - наречие, союз (Lexer, 30; Gr. D W . , I I , 1 ,
1 097) . В качестве р елятивного местоимения широко
употребляется wes, также приближающееся к союзу, на­
пример : dб dahte ich mir vil апgе, wes mап zer werlte
solte leben (W. v. V., 6-7) - тут я подумал в большой
заботе, как же (�ким образом) жить на земле.
Х арактер средневерхненемецких поэтических памят­
ников, в которых эмоционал ь ность автора проявляется
самым непосредственным образом, объясняет наличие
бол ь шого количества междометий . При многих междоме­
тиях стоит зависимый член в родител ь ном падеже, напри­
мер : Trбst mag ez rehte пiht geheizen, ouwe des! (W. v. V. ,
705) - настоящим утешением оно не .может называться,
увы (в отношении этого) . Впрочем, зависимый член при
ouwe (owe) иногда употребляется и в винител ь ном падеже,
например: owe miпe gar v irloriпiu jar! (Mor. , 98) - увы
.моим потерянным годам!
Родител ь ный падеж вторгается и в лредложное упот­
ребление. При ane, наряду с винител ь ным падежом, uачи­
нает применяться и: роди-rел ь ный (нередко в препозиции
к предлогу) . Ср . у Ул ь риха фон Лихтенштейна : . . . апе
die vil lieben guoteп (Bartsch , 38) - без очень .милой доб­
рой; valsches ane (Bartsch , 1 7) - без обмана.
Необычайно широко представлен партитявный роди­
тел ь ный падеж, а также родител ь ный nадеж , вызванный
наличием отрицани я . Многообразны типы приименного
и приглагол ь ного, в частности, объектного родител ь ного
падежа, часто встречается родител ь ный падеж при неоп­
ределенных местоимениях (waz, etewaz и др .) . Например :
waz er uns aiien liebes tuot (W. v . V. , 1 42) - чего только
любезного он нам не делрет.
IUирочайшему и многообразному употреблению роди­
тел ь ного падежа не препятствует тот факт, что сущест­
вител ь ные в родител ь ном падеже чаще всего сами по себе
лишены однозначных падежных покавателей и что передко
они выступают без артикля или другого соглsсующегося
слова с четким падежным показателем. Общий семантико­
грамматический контекст и порядок слов оказываются
здесь достаточными для того, чтобы сохранить за соответ-
81
ствующей формой значение формы родительного падежа .
Общая употребительность родительного падежа была на­
столько велика, что в определенных схемах он распозна­
ется даже при отсутствии поддержки со стороны монофлек·
сии. Особенно широко это встречается в препозиции при­
субстантивного и приадъективного родительного падежа}
где, таким образом, подготовляется создание сложного
слова. Например : . . mit sunneп fiure . . . (Hбhenvels, 1 1 1-
.

1 12) - огнем, солнца; da siht man schoen ougeп wei de:

nust m in liehter meigen tac (Hamle, 55-56) - там ви­
дишь прекрасное зрелище для глаз: теперь настал .мой
светлый день .мая (.майский день) ; frou den r ich (Мог. ,
299) - богатый радостями (радостный) . Интересны такие
конструкции с формально невыражеиным родительным
падежом при вопросительно-неопределенном местоимении
waz: waz wuune mac sich da genozeп zuo? (W. v. V. , 633)­
какое блаженство .может к этому еще присоединиться?
Waz eren hat vrO. Bбne . . . (W. v. V . , 135) . - Какие достоин­
ства (честь, сан) есть у госпожи фасоли . .Понимание всех
. .

соответствующих форм как форм р одительного падежа под­

тверждается наличием четко выраженных (хотя бы моно­
флективно) форм родительного падежа в аналогичных кон­
струкциях (часто у одного и того же автора) и особенно
использованием грамматически выразительных форм ро­
дительного падежа наряду с нейтральными в однородных
и параллельных конструкциях. Например : warumbe Got
uns hohe gepfant eren und grozes guotes (Str. , 23, 24-23) .­
поче.м,у бог нас лишил почестей и большого богатства;
gegen des meierr- sch in . . . (Liehtenstein, 4) - навстречу
свету .мая (.майскому свету) ; Reinmar, waz guoter kuпst
an dir verdirbet! (W. v. V . , 366) - Рейн.мар, сколько насто­
ящего искусства в тебе пропадает! Da von wart ich bei de
frouden rich uпd trurins kranc (Mor. , 298-299) - от этого
я стал как богат радостями, так и болен печалями.
Наличие артикля или даже подлинных (обогащающих)
согласующихся определений у препозитивного родитель­
ного подтверждает, что в подобных конструкциях препози­
тивный формально невыраженный родительный падеж,
при всей его близости к первым компонентам сложных слов
(особенно с нашей современной точки зрения), все же явля­
ется отдельным словом, з ан имающим свою особую синтак­
сическую позицию в предложении.
Существенно, что в семантическом плане препозитив-
82
ный: определительный родительный падеж, независимо от
своего оформления (грамматическИ выразительного или
нейтрального) , может выражать как общи й , родовой приз­
нак, никак не индивидуализированный, так и признак
более индивидуальный . Если в весьма употребительном
сочетании sunnen schln первый компонент обычно следует
понимать как указание на общий признак, т. е. как бы на
характерную черту второго компонента («солнечный свет») ,
то в вышеприведенном примере mit suпneп fiure ясно ощу­
щается уже реальное соотношение между конкретным про­
изводителем действия и действием-состоянием (ер . Пав­
лов, 28 ел . ) .
При всей употребительности и многофункциональности
родительного падежа, он все же почти во всех своих
функциях наталкивается на синонимические формы. Те
из них, которые связаны с использованием родительного
падежа в группе существительного (относительные прила­
гательные, предложные конструкции с von) мы рассмот­
рим на стр. 1 82. Здесь мы остановимся только на синоними­
ческих формах , позволяющих выразить причинпае и обще­
соотносительное значения (часто перекрещивающиеся с
объектным и инструментальным значениями), столь су­
щественные для родительного падежа в средневерхнене­
мецком. (Ср . Донде.)
Основным синонимом родительного падежа являются
предложные конструкции, а также сочетания пред·
логов с местоименными локальными наречиями . Эти пред­
ложные формы конкурируют с родительным падежом как
nри выражении соответствующих грамматических значе­
ний внутри элементарного предложени я , так и при выра­
жении этих значеиий как моментов соотношения с другими
элементарными предложениями . В последнем случае осо·
бенно велика роль сочетаний предлогов с местоименными
наречиями .
Целый ряд предлогов в тех или иных случаях может
употребляться синонимично родительному падежу в вы­
шеотмеченных з начениях, Так, предлог vor, vore выра­
жает причину при глаголах типа Hden, sterben. напр . :
vor armuot Hden - страдать от бедности (Str. , 23, 39) ,
общую соотнесениость с предметом при прилагательных
типа ledec - свободный от, лишенный чего-либо и т. д.
и у глаголов с аналогичным значением. Ср . указание
Лексера по поводу у потребления предлога vor: с . . . при
83
словах освобождения (ledec, vrt vor, bewarn и т . д.) . . .
каузально при внутренних или лежащих н а заднем плане
мотивах внешнего действия» (295) . Характерно, что vor
может сочетаться не только с дательным, но и с родитель­
ным падежом. 1 В сочетании с объектным значением общую
соотнесениость могут выража-rь , как и в древневерхнене­
мецком, предлоги vоп, iiber , ftf. Но н аибольшую роль в
плане конкуренции с родительным падежом играют пред­
логи an и umbe.
Наряду с выражением целого ряда оттенков простран­
ствеиного значени я и на базе этих оттенков, an в группе
глагола и прилагательного, реже в группе существитель­
ного, выражает самые различные случаи общей соотне­
сениости между вещами и явлениями, иногда даже с неко­
торым притяжательным и причинным оттенком, а часто
в сложном переuлетении с пространствеиными значениями.
Показательно следующее предложение: dar umme ist si
geheisen ein meresterne, wane man sich an ir berichtet an
redelicheme lebene und sie den menschen an den rechten
wech zu h imele wiset . . . (Pr . , I , 8 1 ) - из-за того назы­
вается она морской звездой, потому что по ней (по отно­
шению к: fleй) исправляются к: честной жизни (выправля­
ются в отношении честной, праведной жизни) и она ука­
зывает человеку истинный путь к: небу . . Отчетливо высту­
.

пает значение общей соотнесениости при прилагательных :

er was warm an der gotes lieb e (Pr . , 1 , 64) - он был теплый
(ему было тепло) от любви к: богу (по причине, в отно­
шении любви к: богу) ; . . . wanne er waz groz an der gewal t
also . . . (Pr . , 1 , 63) - потому что о н был так: велик: силой
(в отношении силы) . . .
Столь сущест в енный для родительноrо падежа оттенок
принадлежности или даже притяжательности явственно
проступает в следующих примерах с предлогом ап: dise
diпch waren an -den zven apostelen . . . und die solden uch
wesen an allen lereren und prelaten . . . (Pr . , I , 65) - эти
вещи были у двух апостолов. . : и они должны были бы также
быть у всех учителей и прелатов . Ср . также в групnе су­
. .

ществительного: diu hohe an des t iufels chriitze . . . (Pr. I I,

3) - высота креста дьявола.

1 В своих более а бстрактных (не локальных) Значениях пред­

лог vor вообще соотносится с vйr как родительный падеж с датель­
ным.

84
 Предлог umbe также р аспространен очень шnроко .
З начение общей соотнесениости тесно .св язано обычно с
объектным значением - конструкция с предлогом umbe
в з начениях, близких к значениям родительного падежа,
входит, как правило, в состав группы глагола, будучи
промежуточным я влением между обстоятельством и пред­
ложным дополнением. Ср . Wiez umbe die rede was getaп . . .
(Erec, 452) - как обстояло дело с речью (в отношении речи) ;
sit ez sб umbe i uch stat (Erec, 428) - поскольку с вами
(в отношении вас) дела обстоят так; geth und vraget
vlizeclichen umme daz kint (Pr., I, 90) - пойдите и спра­
шивайте усердно о ребенке (относительно ребенка) ; wir . . .
haben grozzes leit umb dich gehabl (Pr . , I I , 27) - мы
имели большое горе из-за тебя (в отношении тебя) .
Особенно широко применяется сочетание dar umbe.
Оно приближается к союзу со з начением причины или об­
щей соотнесенности, выступая в этом отношении прямым
синонимом к des. Например : dar umbe mi.юsen degene vil
verliesen den l ip (Nib . , 2, 4.) - из-за этого (по этой при­
чине) много витязей должно было потерять жизнь; dar
umbe endurfet irz niht lan . . . (Erec, 5 1 6)- из-за этого (по
этой причине) вы не должны это оставлять . . . Очень упот­
ребител ь но для выражения причины - часто с оттенком
значени я того источника, из Iюторого nроистекает данное
событие или состояни.е - сочетание местоименного наречия
da с предлогом von: da von wil Hagene die grozen hovereise
lап (Ni b . , 1 5 1 2 , 4) - из-за этого (по этой причине) Хаген
хочет отказаться от знатного королевского путешествия;
da von wart sit den degenen vil michel sorge ber eit
(Nib . , 1 769, 4) - от этого (по этой причине) этим витя­
зям было затем предуготовано очень великое горе; da van
mich geskiet leit , end l i eves niet (Veldeke, 85-86) - от
этого мне проистекает горе и н ичего приятного.
Между различными формами выражения общесоотноси­
тельного и причинного значени й существует определенная
дифференциация , которая идет по различным линиям.
В структурно-сИнтаксическом аспекте она связана с опре­
деленными правилами сочетаемости, характерными для
определенных слов (часто Jз определенных памятниках) .
Н апример , глагол trureп - горевать, печалиться имеет
при себе в качестве обозначения причины данного душев­
ного состояния родительный падеж, ер . des muoz ich
trureri daz ir die hovereise tuot (Ni b . , 1 51 7, 4) - я должен
85
печалиться из-за того (по той причине) , что вы совершаете
королевское путешествие; des muoz ich trurende stan
(Nib . , 1 569, 4) - из-за этого (по этой причине) должен
я горевать (быть горюющим) . Сочетание этого глагола
с предлогом nach означает скорее предмет, на который
направлено соответствующее душевное состояние, а не
причину как таковую. Ср . : Waz ist fiir daz trt1ren guot,
daz wip nach lieben manne Ы.t (Aist, 27) - Что помогает
против тоски , которую женщина испытьюает по люби­
мому .мужчине?
Отметив известные смысловые разграничения между
родительным падежом и предложными конструкциями при
глаголе truren, мы подошли ко второму аспекту дифферен­
циации различных форм выражения значений причинности
и общей соотнесениости - к аспекту семантическому .
Эта семантическая дифференциация выступает в двух
видах . С одной стороны, как мы уже видели, nри одном
и том же слове различные формы, которые сами по себе
выступают с подлинно синонимическими значениями, мо­
гут иметь различные оттенки значения, часто довольно
сильно расходящиеся. С другой стороны, различные от­
тенки значений могут быть - хотя бы в пределах отдель­
ных памятников - свойственны соответствующим сино­
нимическим формам как таковым. Например , в некоторых
теgстах религиозного содержания da von имеет более
четкое причинвое з начение, оно как бы более специализиро­
вано на этом з начении, чем darumbe, которое широко упот­
ребительно и для выражения общей соотнесениости и объ­
ектности .
Наконец, третьим аспектом я вляется аспект стилисти­
ческий. В некоторых жанрах можно_заметить определен­
ную тенденцию к употреблению тех или иных синоними·
ческих форм, хотя это предпочтение, насколько можно
судить , никогда не доходит до полного игнорирования всех
других синонимических возможностей . Так, в духовной
прозе {в проповедях, в писаниях мистиков) особенно ши­
роко представлены сочетания da (dar) с предлогами :
da von, darumbe и т . п . Однако форма des здесь употреб­
ляется тоже.
Вообще надо подчеркнуть, что все эти наши указщшя
на известное размежевание среди грамматических синони­
мических форм, выражающих причинность и общую соот­
несенность, имеют лишь самый приблизительный и услов-
86
ный характер . Это происходит, в первую очередь , из-за
совершенно недостаточной изученности самого вопроса,
а также в какой-то мере и из-за большой фактической бли­
зости всех этих форм, наличия у них множества переход­
ных явлений , общей трудности их разграничения по суще­
ству, различных тенденций в употреблении в разных па­
мятниках. Так, в Эреке da vоп встречается и в общесоотно­
сительном значении : da von ein ritter wirt erkant (Erec,
8550) - то, по чему узнается рыцарь. Помимо вышепере­
численных к средствам выражения причинности относятся
также союзы wап и s it в соответствующем употреблении
и застывшие сочетания предлогов с инструментальным
падежом от указательного, например , von diu - поэтому
(ер . Erec, 5432) , и вопросительного местоимени я : zwi u < ze
wiu - для чего, почему. Например : zwiu wizest du mir daz?
(Ni b . , 2 143, 3) - для чего (почему) ты меня упрекаешь в
этом.? Наряду с darumbe, но значительно р еже, употреб­
ляется umbe daz.
Другой сферой широкого распространения синонимики
является область выражения действия и состояни я . Здесь
основным средством, создавшим чрезвычайно большие
возможности для развития синонимии , явилась пассивная
конструкция, сформировавшаяся уже значительно раньше,
но ставшая теперь чрезвычайно употребительной и зна­
чительно расширившая круг своего применения . Пассив­
ная . конструкция , с одной стороны, выступает как синоним
безличной конструкции с man - там, где несущественным
или неизвестным является производитель действия. Но
пассивная конструкция широко применяется и как сино­
ним построений с активным глаголом при четко обозна­
ченном производителе действия , и что важнее всего, как
синоним конструкций с непереходным глаголом, а также
безличных конструкций с предикативом, выражающим
состояние, и дополнением, выражающим носителя состоя ­
ния . (Ср . Оганджанян . )
Остановимся прежде всего н а последнем случае, наи­
более своеобразном. При образовании пассивной конструк­
ции в качестве подлежащего в этих случаях обычно высту- ­
лает инфинитив различных глаголов, как транзитивных
(чаще) , так и интранзитивных, или какое-нибудь существи­
тельное со значением «состояния» или «действия», близкое
к категории состояния, а в качестве сказуемого - пассив
от наиболее общих глаголов со значением «делать», «совер-
87
шаться» (tuon, geschehen) . Наnример : с глаголом tuon:
da wart v i l michel vl izen von schoenen frouwen getan
(Nib . , 1 653, 4) - тут было проявлено очень .много усердия
со стороны прекрасных женщин; do wart von schoenen
frouwen vil michel weinen getan (Nib . , 376, 4) - тут со
стороны прекрасных женщин было пролито .много слез
(проявлено .много плача) ; ein jaemerl ichez scheiden wart
dб da getan (Nib . , 1 070, 1 ) - тут состоялось очень груст­
ное прощание; im wart in dire werlde nie sб l iebe getan
(Nib . , 297, 4) - ему в этом мире никогда не было сделано
ничего более приятного.
Аналогичные конструкции образуются с непереходным
глаголом gescheheп, например : wan den was sб leide ge­
schehen (Erec, 8674) - потому что их постигло такое
горе (им случилась такая скорбь) , ir enkunde in dirre werlde
leider nimmer geschehen (Nib . , 13, 4) - ей (с ней) в этом
мире не могло приключиться ничего более прискорбного.
Особый характер формы lei de, которая может примеf{яться
и как существительное, а в nредикативной функции приб­
лижается к прилагательному или наречию (точнее: к
«кан�гории состояния») , виден из того, что она выступает
в последнем примере в сравнительной степени .
Предложения этого типа, как с tuon, так и с gesc-h ehen
являются двусоставными . Однако форма leide в силу своей
неабсолютной субстантивности , а тем более форма lei der,
в известной мере приближается к обстоятельству, входя­
щему в состав расширенного сказуемого [ о понятии рас­
ширенного сказуемого ер . Адмони ( 1 ) , 55-56] . Поэтому
подобные конструкции возможны и с формальным подле­
жащим ez (ер . стр . 98) : ez ist ouch niemen leide von m inen
schulden hie geschehen (Nib . , 568, 4)- и н икому здесь не
произошло вреда по моей вине.
Но очень велико число пассивных nредложений, кото­
рые вообще обходятся без формальной классической дву­
составной структуры, а именно даже без подобия номи­
нативного подлежащего . Правда, в них всегда, кроме гла­
гольных форм, образующих пассивную конструкцию,
имеются дополнительные компоненты, формально второсте­
пенные члены группы глагола, а фактически в той или иной
мере необходимые члены этой группы, т. е. входящие в со­
став р асширенного сказуемого. В качестве таких членов
особенно часто выступают родительный падеж (в причин­
ном значении, с оттенками общей соотнесениости и т. д.) ,
88
дательный падеж (лицо - адресат действия) , обстоятель­
ства образа действия , обстоятельства места, причем обычно
они применяются в р азличных комбинациях.
Сначала приведем примеры на конструкции с одним
дополнительным компонентом (не учитывая союзов и кон­
струкций , приближающихся к союзам) . Родительный
падеж: dar um des menscheп wart erdaht (Willeh . , 308, 1 3)­
из-за дтого (по дтой приЧJJ,не) был придуман человек (было
придумано о человеке) . Предложное дополнение: nach
den juncvrouwen wart gesant (Willeh . , 3 1 1 , 1 4) - послали
за знатными девушками. Обстоятельство места: von dem
rate wart gegangen (Willeh . , 3 1 1 , 6) - начали расходиться
после совета и т. д.
Переходим к примерам с двумя или нескольки ми до­
по4нительными компонентами. Дательный падеж + н ар е­
чие + родительный падеж: wem noch des siges werde gejehen
(Erec, 8853) - кому еще будет суждена победа. Наре­
чие-обстоятельство образа действия +родительный падеж:
vil schбne wart gewalten sin und der kiiцegin (Erec, 7205-
7206) - очень изысканно (усердно) заботились о нем и о
королеве. Родительный падеж+дательный падеж+пред­
.пожное дополнение: wirt im des siges an m ir verjehen
(Erec, 8570) - если ему суждена победа надо .мной
(an m ir, пожалуй , является здесь предложным определе­
нием к des siges, но может быть воспринято и как предлож­
ное дополнение) ; дательный падеж+обстоятельство: des
wart im wo1 vergolten (Str. , 23, 1 8 1 )- за это он получил
воздаяние и т. д. Do gбte da wart gedienet . . . (N ib . , 1 064 ,
1) - когда богу тут отслужили .молебен. Родительный па­
деж +ряд обстоятельств: mit moraz, mit wine, mit k1arete
durch sa1den Heimriches bete wart sin gephlegen a1da ze
stunt b az dan im da vor ie wart kunt (Wi lleh . , 274, 27-
30) - ягодной водой, вином, IСЛарето.м по просьбе доброго
Генриха был он тотчас же снабжен лучше, чем ему когда­
либо прежде было ведомо. Ряд обстоятельств (без косвен­
ных дополнений , вообще без участия существительных и
местоименuй): da wart sit gestriten (Ni b . , 1 76, 2) - там
впоследствии бились (произошла битва) ; пu wart da vil
sere ges1agen und ge�ochen (Erec, 2603-2604) - тогда
тут очень яро рубились и кололись (рубили и кололи друг
друга) .
Помимо этих пассивных конструкций особым способом
выражения действия или состояния является такое
89
nOCTpOCHliC npe)I.JI02KCHHH, npH KOTOpOM HHqJHHHTHB HJIH
cymecTBHTCJibHOC B HMCHHTCJibHOM na)I.C2KC CO 3HaqeHHCM
)I.CHCTBHH HJIH COCTOHHHH BbiCTynaeT B KaqecTBC llO)I.JIC2Ka­
mero, a s cpyHKU.HH CKasyeMoro BblcTynaeT rJiaroJI co 3Ha­
qeHHeM «cymecTsosaTh» (sin, werden HJIH 6oJiee cneu.HaJIH3H­
posaHHhie rJiarOJibl) - O)I.HH HJIH C )I.OnOJIHHTCJibHblMH KOM­
noHeHTaMH. HanpHMep: da wart ein michel dringen und
grözer swerte klanc • • •(Nib., 202,1)- mym Hai/ilAacb 6oAb­
utOJl moATWmHR u zpoMKUÜ 380H .Metteü; dö huop sich von den
liuten vil michel der gedranc (Nib., 33, 2)- mym AToau
noaHMU 60AbUlYIO moAKOmHIO (AIOObMU 6blAa nOOHflma 60Ab­
Ulafl moAKOmHR); dö wart vil manecvalt sin schrien und sin
weinen (Erec, 7411-7412)- mym 6btA otteHb MHozoo6pa3HbtM
ezo KpuK u ezo nAatt; von den gesellen beiden ein getriuwe
wandelunge ergie (Erec, 2361-2362)- c o6ou.Mu B03AT06-
AeHHbtMU ucmUHHOe U3MeHeHue npou30UlAo; von in zer tür
uz was gedranc (Willeh., 277, 3)- om HUX npu Bblxoae U3
aBepeü o6pa3oBaAacb moAKOmHfl.
TaKHM o6pa30M, B cpe,nHesepxHeHeMeU.KOM CKJia)l.biBaeTcH
U.eJiaH CHCTeMa CHHOHHMHqeCKHX cpe)I.CTB )I.JIH Bbipa2KCHHH
s npe,nHKaTHBHoii CTPYKType npe,nJio2KeHHH <�HqHoro» .neii­
CTBHH lf COCTOHHHH, npHqeM U.eHTp TH2KCCTH JIC2KHT 3)1.eCb Ha
pa3JIHqHhlX ocpopMJieHHHX rJiaroJia, Ho cymecTBeHHYIO poJib
HrpaeT xapaKTep no,nJieiKamero-s qacTHOCTH, ero oTcyTcTBHe.
flpas,na, paccMaTpHBaH CHHOHHMHKY B no,no6HOM nJiaHe,
Mbi yMe BhlXO)!.HM 3a npe,ZI.eJibi cpyHKU.HH MopcpoJiornqecKHX
cpopM KaK TaKOBblX ß o6pamaeMCH K cpopMaM npe)!.JI02KeHHH.
Ho 3To HacTOJibKO B3aHMOCBH3aHHbie HBJieHHH, qTo HHaqe
HeB03M02KHO )!.aTb npe)!.CTaBJICHHe 0 peaJibHOM MCCTe, 3aHHMa­
eMOM naccHBHoii KOHCTPYKU.Heii cpe.n.H cpopM Bbipa2KeHHH
npe,li.HKaTHBHOrO «JIH'tHOrO» )!.eHCTBHH HJIH COCTOHHHH B cpe,li.­
HeBepXHCHeMeU.KOM. BoJiee Taro, )!.JIH noJIHOTbi KapTHHhl Ha.n.o
Bbi)!.eJIHTb s KaqecTBe OT)!.eJibHhlX THnos TaKHe KOHCTPYKU.HH,
KOTOpbiC B HeKOTOpbiX OTHOIIIeHHHX nepeKpCili,HBaiOTCH C KOH­
CTpyKU.HHMH c man (o pa3BHTHH KOHCTPYKU.Hii c man s .n.pes­
HesepxHeHeMeU.KOM CM . .il.epeu.KaH).
.IT.aeM CBO)J.Ky BCCX HaMeqeHHhiX 3)!.CCb (H B3aHMO)!.O llOJI­
HHIOmHX .n.pyr ,ll.pyra C TQqKß 3peHHH yqacTHH B pa3JIHqHbiX
cTpyKTypax) KOHCTPYKU.Hii, s nepsy10 oqepe,ll.b, Ha npHMepe
qacTO BCTpeqaiOIIJ.HXCH CJIOB C KOpHeM -gah- (OCHOBHOH, He06-
XO)!.HMblH COCTaB npe)!.JI02KCHHH Bhi)!.CJICH nOJIYiKHpHbiM IllpHcp­
TOM). flpe,li.JI02KCHHH, CKOHCTpyHpOBaHHbiC HaMH )!.JIH nOJIHOTbJ
THnOJIOrHqecKOH KapTHHbJ, OTMeqeHhl 3BC3)J.OqKoH.

90
 1 . Подлежащее в именительном падеже+гл агол в ак­
тивной форме (основной логико-грамматический тип nред­
ложения) : zen rossen gahte Gernбt unde slne man (N ib . ,
1 96, 1) - н а конях спешили Гернот и его воины..
2. Безличная конструкция с краткой формой прила­
гательного в качестве предикатива при обязательном
присутствии косвенного дополнения, обозначающего но­
сителя состояния или производителя действия: . . dб .

wart in danпen gach (Nib . , 1 534, 2) - тут они стали спе­

ш ить отсюда (им стало спешно) .
3. Двусоставное предложение, в котором подлежащее­
инфинитив или существительное со значением действия
или состояния, а сказуемое л ибо пассивная форма от гла­
гола с общим значением «делать» , либо глагол бытия :
1 ) h i e wart v i l michel gahen iiber velt getan von Rudegeres
vriunden (Nib . , 1 655, 2-3) - тут очень заспешили (было
сотворено ОJtень .много спешки) по полю друзья Рюдигера;
2) dб wart ein m ichel dringen . . (Nib . , 2081 1 ) - тут про­
.

изоШла большая толкотня.

4. Неопределенно-личные конструкции (mаn+гл агол):
* man gahte - спешили; dб zбch man dan diu marc (Nib . ,
36, 1 ) - тогда увели коней. Особой разновидностью этого
типа являются конструкции man sah , man hбrte, с помощью
которых в предложение также вводятся (в форме инфини­
тива) различные з начения «личных» действий : * man
sah ritter gahen - видно было, как спешили рыцари; dб
sah man iiber satele fliezen daz Ьluot (Nib . , '203, 3)- тут
видно было, как с седел течет кровь.
Конечно, все вышеприведенные конструкции семанти­
чески в том или ином плане отличаются друг от друга,
иногда очень значительно: в первую очередь, зависящим
от познавательной установки говорящего набором явле­
ний , отраженных в предложении, их иерархией и т. д.
Таким образом, они синонимичны лишь частично. Веро­
ятно, лишь редкое слово с соответствующим значением мо­
жет употребляться во всех этих конструкциях. Но при
всем том, сопоставление этих структур дает определенное
представление как об общем многообразии форм выраже­
ния «Личного» действия и состояния -в средневерхненемец­
ком, так и о той большой роли, которую в этом многообра­
зии играет форма пассива.
Еще р аз подчеркиваем, что употребление тех или иных
синонимических форм в средневерхненемецком в значитель-
91
ной мере обусловлено стилистически . В различных жal:i
рах, иногда у различных авторов явственно сказывается
предпочтение тем или иным формам. Так, в таком произве­
дении, как сНибелунги», сочетающем черты шпильман­
екого эпоса с рыцарским романом, наиболее часто встре­
чаются конструкции типа 3, 1 ) (инфинитив+пассив от гла­
гола со значением «делать») , но эти конструкции полно­
стью отсутствуют в обследованных нами частях (2000
стихов, выбранных из р азных мест) такого классического
рыцарского романа как сЭрек» Х артмана фон Ауэ.
Думается, что дальнейшее изучение этого вопроса могло
бы дать много интересного . Но наличием определенной
стилистической дифференциации не снимается самый факт
широкого р азвития в средневерхненемецком средств пре­
дикативного выражени я «личного» действия или состояния .
Даже при всей ограниченности взятого нами материала,
обзор синонимических форм средневерхненемецкого дает
все основания сказать , что этот период, в еще большей
мере чем древневерхненемецкий - по крайней мере, в
применении к очень существенным участкам грамматиче­
ского строя - означал фронтальное увеличение струк­
турных средств языка, все более многообразное использо­
вание его наличных форм. Крайне существенно, что этот
процесс касается как аналитических, так и флективных
структур. При этом, несмотря на очень широкое употреб­
ление предлогов, флективные формы получают особенно
частое применение в сфере имени (родительный падеж) ,
между тем как аналитические формы завоевывают особенно
большие позиции в сфере глагола (пассивная конструкция) .

§ 1 7. Емкость и основные структурные черты

предложен ия и словосочетания
Емкость предложения подвержена в средневерхнене­
мецком з начительным колебаниям в зависимости от жанра
и тематики памятника, а также в большей или меньшей
степени от индивидуального стиля писателя. Колеба�ия
здесь чрезвычайно велики. Это касается как сложного
предложения, так и nредложения элементарного.
Чрезвычайно краткими предложения бывают в р яде
лирических стихотворений, особенно в безымянной лирике,
в некоторых рыцарских романах. Например, знаменитая
безымянная nесн я :
92
 Dft Ьist mtn, ich Ь i n dtn:
des solt dft gewis sin,
du Ьist beslozzen
in rninern herzen :
verlorn ist daz sliizzelin:
du rnuost immer drinne stn.

(Ты .мой, я твоя: в этd.м ты должен быть уверен. Ты

заключен в .мое.м сердце - ключик потерян : ты всегда дол­
жен жить та.м.) В «Нибелунгах» стро<ёа , состоящая из
четырех долгих стихов, строится обычно из двух-трех
цельных предложений и из четырех-пяти элементар ­
ных предложений . В 5 авентюре, состоящей из 3 5 строф,
в каждой строфе, в среднем, имеется 2,5 цельных предложе­
ний и 4 , 7 элементарных предложений (из них 3 , 1 само­
стоятельных и главных предложений и 1 ,6 придаточных
предложений) . У Х артмана цельные предложени я часто
распределяются на два-три кратких стиха:
d6 diu nahf ane gie ,
sch6ne schein der mane.
nach aventiure wane .
reit der guote kneht Erec.
nu wiste si der wec -
in einen kreftigen wa1f :
den haten mit gewalt
drie roubaere.
( 3 1 09-31 16)

(Когда настала ночь, стала красиво светить луна.

Наудачу ехал добрый витязь Эрек. Вот привела их дорога
к густому лесу: и.м силой владели трое разбойников.)
Подобные же сери и кратких предложений можно найти
в «Парцифале».
Число подобных примеров можно умножить . Но зна­
чительно чаще в средневерхненемецких памятниках как
элементарные, так и цельные предложения обладают более
значительным объемом. Чаще всего это достигается путем
использования различных форм сочинения и подчинения
(например , Erec, 7366-7389; об этом подробнее ер .
§ 1 8) , но иногда крупных размеров приобретают и элемен­
тарные предложения. В тех же памятниках, из которых мы
брали примеры на краткие структуры, встречаются весьма
обширные элементарные предложения . Например , в -«Ни­
белунгах» одно простое предложение занимает три стиха
(271 , 1-3}:
93
 An einem pfinxtmorgen sach man fi1re gan,
gekleidet wi1nnecliche, vil manegen ki1enen man,
fi1nf tusent oder m�re, da zer hбchg�zit.
(Однажды утром. в троицу можно было увидеть, как
на празднество шли прекрасно одетые, многие смелые .мужи,
пять тысяч или более.)
В «Эреке» семь стихов занимает следующее придаточное
предложение (7- 13) :
. . . � daz si i1ber die heide
verre in allen gahen
ZUO riten sahen
einen ritter selbedritten,
vor ein getwerc, da enmitten
eine juncvrouwen gemeit,
schoene und wol gekleit.
( . . . прежде, чем. они увидели по полю вдали в большой
спешке скачущего рыцаря са.м.·третьега, впереди карлу,
посередине прелестную девушку, прекраеную и хорошо оде­
тую.)
Нетрудно заметить, что важными средствами значи­
тельного расширения рамок элементарного предложения
являются здесь инфинитивные и причастные конструкции
и особенно однородные и обособленные члены. Но очень
большую роль играет и одновременное употребление в
предложении целого ряда различных второстепенных
членов - дополнений, определений , а особенно обстоя­
тельств. Увеличивается емкость и диапазон зн.а чений у
группы сущестnительного при ядре группы - имени дей­
ствия (см. Пашевская, 1 0- 18) .
Имеются также случаи переноса предложения из одной
стр,офы в другую, например , в «Нибелунгах», (Nib . , 486, 3 -
487,2 ; 820,3-82 1 ,2) . Но общий объем цельных предложе­
ний и в этих случаях обычно равен 4 стихам, т. е. строфе.
Среди различных форм обособления в средневерхнене­
мецком очень большое значение имеет вынос на позицию
перед предложением того или иного его компонента (чаще
всего подлежащего) в обособленной форме с последующим
подхватом этого компонента указательным местоимением.
Например : Guпther und Hagene, die recken vile balt, Io­
beten mit llntriuwen ein p irsen in den Walt (Nib . , 9 16,
1 -2) - Гунтер и Хаген, очень смелые витязи, коварно
обещали устроить охоту в лесу. Подобный «именительный
представления» (ер . Пешковский, 404-407) встреч ается
во всех жанрах средневерхненемецкой поэзии. Если пре-
94
nозитивно ставится слово (или сочетание слов) , предво­
схищающее не подлежащее, а зависимый именной член
предложения, который стоит в косвенном падеже, то
препозитивный компонент обычно сохраняет падеж дан­
ного члена предложени я . Например : die siпen triutinne
die kust er an den munt (Nib . , 9 1 9, 1) - свою любимую, ее он.
поцеловал в уста.
Широко распространена в средневерхненемецком па­
рантеза, т. е. вставная конструкция. В середину предло­
жения , которое мы будем называть основным, вередко
вставляется формально самостоятельное предложение,
которое формально-грамматически с основным никак не
связано, хотя и находится с ним в тех или иных, иногда
довольно отдаленных семантических связях, чаще всего
соответствуя обстоятельствам или модальным членам пред­
ложения. Например : m ir hat m in amme des verjehen (in
einem zorne ist daz geschehen) daz ich vunden Ь in (Greg. ,
1409 - 14 1 1 )
- .мн. е рассказала моя мамка (она это сделала
в гневе}, что я найденыш; ich sol und muoz m ich n ieten
nбt und angest ( daz ist recht) а ls ein el lender kneht (Greg. ,
1 406- 1 408) - я должен испытать нужду и горе (это
справедливо) как жалкий изгнанник. Ср. также п ример
развернутого предложения на стр . 1 03.
Н екоторые вставные модальные предложения уже
превратились в средневерхненемецком в модальные обо­
роты: waen ( < ich waene) , weizgot.
Обилие п амятников в средневерхненемецкий период,
многообразие жанров и стилей в разных памятниках или
в их частях, наличие разных коммуникативных заданий
и разной эмоциональной окраски у отдельных памятников
или у их частей - все это объясняет значительное разно­
образие форм высказывания, встречающихся в этих
памятниках, в частности, разнообразие форм предложения .
Так, обращает н а себя внимание довольно широкое
использование безглагольных предложений . Они строятся
иногда как двусоставные с предикативам при отсутствии
связочного глагола, но с опорой на соседние параллельна
построенные предложения, в которых связка имеется .
Например : (a lsб wart der dritte var, von golde uze und
innen gar,) darUf ein mouwe sobelin d iu n iht bezzer enmochte
sin (Erec, 2304-2307) - таким же сделался облик треть·
его (щита) ," снаружи и изнутри золотого, на нем соболий
рукав, лучше которого не может быть.
95
 Но встречаются и двусоставные безглагольные предло­
жения , в которых отсутствие связки мотивируется эмфа­
тичностью или наличием вынесенного на первое место ука­
зательно - обстоятельствеююго компонента - также при
повышенной эмоционалыrости высказывания." Н апример:
er torel (W. v . V.) - он. глупец (см. Erdmann-Mensing, 1 , 47).
Обычны парные сочетания nредложени й второго вида:
h ie slac, da stich - здесь удар, та.м укол (копьем) . (Ср.
Pau1 (3) , 1 53) . Безглагольными бывают и другие эмоцио­
нально повышенные конструкции с местным (направи-
. тельным) значением: wa nu sper? - где же копье?; he1m flf,
sper an d ie hant- шлем н.а голову, копье в руку! [Ср. Pau]
(3) , 1 53 . ] Ср. также: V i l m ichel iwer genade (N ib. , 420, 1 ) ­
очень велика ваша .милость. Своеобразное nостроение встре­
чается в «Тристане» Готфрида: ein man ein wlp /ein wip
e in man/Tristan Isбt / Isбt Tristan. (Ср. стр . 257.) Каж­
дое из образующих этот ряд существительных в име­
нительном падеже образует нечто вроде бытийного предло­
жения - но только в соотношении с соседними существи­
тельными, опираясь на них и на предшествующую
фразу.
Целое условное nодчиненное предложение образовано
(если не считать союза) одним именительным падежом в
бытийном значении в следующей конструкции: wan d iu
tarnkappe, sie waeren tбt dб bestan (N ib. , 457, 4) - если бы
не шапка-невидимка, они были бы убиты.
Изменения , как качественные, так и количественные
происходят и в системе заместительных элементов, обеспе­
чивающих структурную полноту предложения. На задний
план отступает sб, бывшее в древневерхненемецком универ­
сальным структурно-заместительным словом (ер . стр . 60) .
Оно еще передко уnотребляется в качестве заместителя
подлежащего в безличных предложениях , например: sб
wibes guete gezam (Greg. , 667) - как подобало доброте
жен.щин.ы, но широчайшее употребление теперь получает
ez в качестве подлежащего в безличных предложениях,
в качестве дополнения при переходных глаголах, в ка­
честве предикатива, в качестве коррелята.
В большинстве случаев, выполняя структурную функ­
цию, ez в той или иной степени сохраняет свое местоимен­
ное значение, а именно содержит обобщенное указание на
то или иное ранее названное или подразумеваемое явление.
Но имеются конструкции, в которых ez получает чисто
96
структу рное значение, т. е.. служит только восполнению
определенной синтаксической схемы.
Это происходит, прежде всего, как уже и в древне­
верхненемецком, в безличных предложениях, обоэвачаю­
щих явления природы: ez regпet и т. п .
Затем ez оказывается формальным элементом в предло­
жениях тождеетва с предикативам - именем собственным
типа Ich Ь iп ez Joseph (ер . Adelberg) . Например : I ch
p inz Sifrit (N ib. , 453, 3) - f/ - Зигфрид, где определение
подлежащего (ich) дано уже в собственном имени - пре­
дикативе, а ez оказывается плеонастическим компонентом,
как бы дополнИтельно подчеркивающим факт предикатив­
ного соотношения обоих компонентов. Ср. также эту кон­
струкцию, усиленную еще формой et (даже, именно, и,
опять-таки) : Ich p inz et aber Hagene (Nib . , 1 790,2) - Да,
я именно Хаген. Возможно, nравда, и иное соотношение.
При ударениости первого компонента (ich) и обособленном
характере имени собственного данная конструкция может
быть воспринята И как соотношение обобщенно-указатель­
ного местоименного подлежащего ez (z) с личным местоимен·
ным предикативом, причем тогда предложение получает
значение: Это я , Зигфрид. Но обособление здесь не полу­
чае-r какого-нибудь графического выражения и, чт9 важ­
нее, эта конструкция п рименяется в самых разнообразных
контекстах , с самой различной коммуникативно-смысловой
нагрузкой , так что во всяком случае для ряда примеров
очень вероятно использование z < ez только как дополни­
tельного признака предикативности в определенном типе
предложений.
В безличных предложениях, обозначающих явления
природы, структурное ez обязательно. Но в ряде других
типов безличных предложений , особенно в безлично-пас·
сивных предложения х , ez применяется далеко не всегда.
В безлично-пассивных предложениях оно вообще чаще
всего отсутствует. К примерам, приведеиным на стр . 89,
можно прибавить siner bete wart gevo lget sa (Greg. , 631 ) ­
его просьба была выполнена так; а lda wart n ilrt gegangen
wan ftf teppechen wo l geworht (Parz. , 627, 24-25) - там
не ходили иначе, как по прекрасно сотканнЫlРt коврам.
Учитывая широку ю употребительность этой формы,
средневерхненемецкий может быть охарактеризован как
период, в :котором соблюдение полной структурной схемы
двусоставного предложения проводится менее последова-
97
тельно, чем в др евневерхненемецком. Такой вьrвод
кажется особенно п равдоподобным именно :на материале
данной конструкции , потому что безподлежаЩный безлич­
ный пассив широко употребителен в произведениях р аз­
личных жанров, в то время как другие отмечен�ые выше
многообразные отступления от классической двусоставной
схемы предложения встречаются , как правило, lJ специ­
фических жанр ах диалогической и эмоционально повышен­
ной речи , которые были слабо представлены в древне­
верхненемецком, вследствие чего представляется затруд­
нительным п ровести сопоставление с целью, определить
динамику развития формальной структуры предложения .
Правда, и в древневерхненемецком безличный пассив
обычно употреблялся без номинативного подлежащего.
Но его употребление нас1;олько возросло в средневерхне­
немецком, стало настолько фронтальным и существенным,
что безподлежащность этой конструкции в какой -то м ере
окрашивает в средневерхненемецком весь строй предло­
жения .
Но здесь возникает противоречие. Распространению
бесподлежащной структуры безличного пассива (и тем
самым отступлению структу рного ez на этом участке)
противостоит уже отмеченное нами полное закрепление ez
в безличных предложениях, выражающих явления при­
роды, а также широкое р аспространение безличных
фразеологических оборотов со значением общего состояния
дел -или течения событий , в которых ez также является
обязательным: ez stet umbe, ez get umbe, er erget + Dat.
и т. д. , нап р . : wiez umbe Pr inhilde stat (N ib . , 331 , 4)
-

как обстоят дела с Брунхильдой, swie ez m ir erge (N ib. ,

329, 2 ) - что бы со мной ни случилось.
Объяснение этому противоречию следует искать, по
всей вероятности, в том факте, что безличный пассив,
в отличие от обычного типа безличных; предложений , обла­
дает во всех своих формах, в том числе и в презенсе, и
в претерите, аналитической структурой, т. е. состоит
(минимально) из двух глагольных форм. �о nозволяет
выдвинуть на передний план в качестве основного средства
структурной организации предложения не просто наличие
глагола и не соотношение номинативного подлежащего
и сказуемого глагола, а соотношение двух глагольных
форм (спрягаемой формы и п ричастин l l) . Основной
осью предложения здесь как бы снова становится
98
rлагол, как эtо было� вероятно, свойственно индо­
европейским языкам в эпоху распада индоевропейского
языкового единства, но глагол в специфической, «раздвоен­
ной» форме, образующий формально группу слов , хотя
фактически эта труппа уже обладает, как правило,
несмотря на наличие ряда колебаний (ер. Огаджанян,
62-73) , единым лексическим значением. Конечно, связь
номинативного подлежащего с глаголом продолжает и
в средневерхненемецком оставаться чрезвычайно важным
организующим моментом в предложении . Но с внешне­
структурной точки зрения главным костяком предложения
здесь оказывается группа глагола. Этот факт имеет огром­
ное значение для всего развития синтаксической системы
немецкого языка (ер . §§ 33-35) .
Значение аналитических форм глагола для структур­
ной организации предложения чрезвычайно велико также
с точки зрения порядка слов. В еще большей м ере, чем
в древневерхненемецком, дистантная постановка компо­
нентов сложных форм глагола образует полную или частич ­
ную рамку для предложения .
Здесь возможны значительные колебания, вызванные
различными факторами . В частности , в поэзии применение
или неприменение рамки зависит от условий ритма, требо­
ваний рифмы, стилистических тенденций жанра, индиви­
дуальных особенностей манеры поэта. Все же определенное
тяготение к рамке явственно ощущается и в поэзии . Это
касается как главного и самостоятельного предложения ,
где рамка осуществляется дистанцированием аналити­
ческих форм и сочетаний модальных глаголов с инфини­
тивом, так и придаточного предложения , где рамка осу­
ществля ется постановкой спрягаемой формы глагола или
целой аналитической глагольной формы в конце предло­
жения.
В прозе положение еще более определенное. Рамочная
конструкция применяется здесь исключительно широко,
является господствующей тенденцией .
Даже в развернутых предложениях, охватывающих
в поэтических памятниках четыре-пять стихов, а в прозе
до двух строк , можно неоднократно встретить полную
рамку . Например :

nu muostu disen selben strit

in disen jaren ze dirre zit

99
 under disen beiden
nach diner kur scheiden, . . .

(Greg., 1443-1446)
(теперь ты должен эту самую борьбу .между обеими
этими силаАш по своему выбору решить в эти годы, в это
время)
. . . daz ir mich ellenden kneht
von einem vunden klnde
·
vur al lez i uwer gesi nde
sб zartlichen h abet erzogen
(Greg. , 1.398- 1 40 1)
( . . . за то, что вы меня, жалкого
· изгнанника, воепиты
вал и , с тех пор как меня нашли ребенком, с такой неж­
ностью, выделяя среди всех своих слуг) .
Различие между поэзией и прозой в сфере порядка
слов сказывается и в месте спрягаемой формы глагола
в главном и самостоятельном предложении . Конечная
позиция глагола в этих предложениях в прозе (например ,
у Бертольда) отсутствует полностью, между тем как в по­
эзии у некоторых авторов она представлена довольно
широко. (См. Horacek.)
Увеличивающееся значение группы глагола как
существенного момента· в построении предложения с:!{азы­
вается, возможно, и в некоторых чертах, характерных
дЛя системы «заместительности» глаголов.
С одной стороны, в более редких случаях, здесь наблю­
дается простое замещение более конкретного по своей
семантике глагола (уже упоминавшегося или восполнен­
ного в смысловом отношении средствами контекста) общим
глаголом «делаты) - tuon, кан это имело место и в древне­
верхненемецком . Например : da sch iet von maneger nбt
der si da truog in herzen und lange het gеНш (N ib . , 28 1.
2-3) - тут расстался .с многими заботами, кто носи..
и-х в сердце и долго (это) делал. (В оригинале «делал»
стоит без дополнения «ЭТО»).
Есть даже случай, когда tuon, замещая глагол с кон­
кретным знаЧением , получает управление этого Глагола:
"wen hastu h ie verkebset?" sprach des kuniges wip "daz
tuon ich d ich" (sprach Kriemh i lt) (N ib. , 840, 1 2) -«Кого ты
здесь объявила наложницей?» спросила жена короля. «Это
я сделал с тобой (сделаЛа тебя)», (сказала Кримхильт) .
Винительный п адеж d ich зависит от tuon только потому ,
что tuon замещает здесь глагол verkebsen, при котором
подобный личный объект возможен. (Ср . в вопросе: "Wen
100
 hastu verkebset?" Но характерно, что наряду с этим вини­
тельным, Зависящим от tuon =verkebsen, nри форме tuot1
стоит и другой винительный daz, который зависит уже от
глагола tuon как такового и выражает обобщенное значе­
ние того комплекса (действие + его объект) , который
замещается глаголом tuon и вместе с тем является его д9-
полнением. (Возможно , кстати , что именно наличие ver­
kebsen в «снятом» виде в форме daz и объясняет употребле­
ние формы d ich в данном предложениИ.)
В целом же для средневерхненемецкого характерно
уже такое заместительное уnотребление tuon, nри котором
оно употребля ется не абсолю:rно, а сопровождается (как
это имеет место. в только что приведеином nримере) место­
именным словом , ссылающимся на тот глагол или на то
сочетание глагола с другими словами (иногда на целое
обшир1;1ое предложение) , которые должны были бы быть
повторены в данном предложении. В качестве таких место­
именных слов выступает daz, ez или sб, a lsam , a lsб. Напри­
мер : Dб sprach der herre Sivrit "nu su lt ir tougen spehen
under den juncfrouweп , und su lt m ir danne jehen welhe
ir netnen woldet, hetet ir.s gewa lt." - "Daz tuon ich",
sprach Gunther! . . . (N ib . , 39 1 , 1 -4) -Тогда сказал господин
Зигфрид: «Теперь вы тайно- должны рассмотреть молодых
девушек и затем должны мне сказать, которую вы хотели
.бы. взять, если бы это было в вашей власти».- «Это я
сделаю», сказал Гунтер. Nu gie d iu m innec liche a lso der
morgenrбt tuot iiz den triieben wo lken (N ib. , 28 1 , 1 -2)­
Тут вышла прелестная, как это делает меся ц из темных
облаков .
В пределах группы существительного определенное
значение для структурного объединения группы имеет
монофлексия , которая касается эдесь уже не только
вариаций форм прилагательного в зависимости от нали­
чия или отсутствия артикл я , но и формы существитель­
ного, обозначающего титул в зависимости от его употр еб­
ления при имени собственном или без него (ер . стр . 78) .
Все же в целом монофлексия в средневерхненемецком
еще в большей мере существует как продолжение традиций,
сложившихся (в сфере употребления прилагательноrо)
на более ранних этапах языкового развития , чем оформ­
ление новой системы структур ной организации группы
существительного на базе общей перестройки строя
немецкого яэыка.
JOI
 Это подтверждается, в первую очередь, очень широким
употреблением существительных, не обладающих вырази­
тельными грамматическими показателями, без всяких
согласующихся слов (ер. стр. 81). Отсутствие артикля при
существительных в средневерхненемецком встречается
значительно чаще, чем в современном немецком языке.
Приведем образующий отдельное предложение стих из
«Парцифаля», в котором встречаются четыре существи­
тельных с нулевым показателем, лишенные артикля (при
отсутствии каких-нибудь других согласующихся компо­
нентов). : zuht si des sloz оЬ minne sitte (643,8) -пусть
правила воспитания будут в этом отношении замком дл-я
обычая любви. А монофлексия в группе титул - имя соб­
ственное основывается в средневерхненемецком, вероятно,
в первую очередь, на семантuческом срастании этих компо­
нентов в одно целое, как это имеет место, например, в рус­
ском языке (ер. Пешковский, 390). Выработка монофлексии
как важнейшего структурного принципа построения
группы существительного произойдет несколько позднее
(ер. стр. 193 ел.), хотя фактически во многих случаях она
исПользуется и в средневерхненемецких конструкциях.
Таким образом, действующая в средневерхненемец!(оМ
система средств, которыми закреплялось и подчеркива­
лщ.ъ структурное единство предложе1IИЯ, в основном,
не очень существенно отличается от системы, действовав­
шей в древневерхненемецком.
Вообще можно сказать, что несмотря на все многооб­
разие тех изменений, которые произошли при nереходе
от древневерхненемецкого к средневерхненемецкому пе­
риоду и даже внутри этого периода, общая схема располо­
жения слов и, более того, всего по<;троения основных
структур словосочетания и предложения остается без суще­
ственных изменений. Как уже отмечалось выше, весьма
часты такие случаи, когда формы слов, никак не выявляю­
щие свою синтаксическую роль ни в своей собственной
структуре, ни мс;шофлективно, употребляются в предложе­
нии и в словосочетании, опираясь на общий смысл и на
некоторые тенденции в порядке слов, так, как это в прин­
ципе свойственно формам, грамматически выр9зительным,
преобладавшим в древневерхненемецком. Синтаксическая
система немецкого языка в своих общих чертах, в своИх
основных тенденциях продолжает воспроизводиться и
после тех радикальных преобразований, которые про-
102
изошли в структуре слова в результате редукции. Это не
исключает ряда отдельных сдвигов в синтаксическом
строе, в том числе таких, которые уже намечают дальней­
шее развитие, и выше мы попытались отметить наиболее
важные из ffifx. Но радикальные «синтаксические выводы::о
из радикально изменившейся морфологической ситуации
будут сделаны позднее.

§ 18. Соотношение между элементарными предложениями

внутри сложного предложения
и основные черты сложного предложения

Объединение элементарных предложений в сложные

предложения ан�чительноrо объема характерно для раз­
личных жанров средневерхненемецкого периода, особенно
для рыцарского романа. Формы сочинения и подчинения
используются многообразно, Часто переплетаясь друг
с другом.
В строфической поэзии сложное предложение вередко
занимает целую строфу («Нибелунги», «Титурелы). В не­
строфических рыцарских романах и легенДах размер слож­
ного предложения доходит иногда до 8-10, даже до
12 стихов. Например:
пО bel ibe ich dar an staete
daz ich unz an mins tбdes zil
den dar umbe Ьiten wil
der deheiner guottat
niemer ungelбnet hiit
daz er i n des Jбne
m i t der himel ischen Кrбпе
(deswar des hiin ich michel reht)
daz i r mich ellenden kneht
von e i nem vunden kinde
viir allez iuwer gesinde
so zartlichen habet erzogen
(Greg., 1390-1401)

[я останусь постоянным в том, что я до самой своей

смерти буду просить того, кто не оставил без вознагражде­
ния ни одного доброго дела, чтобы он вас вознаградил небес­
ным венцом за то, что вы (поистине я совершенно прав
вэтом) меня, жалкого изгнанника, с такой нежностью выра­
стили из найденыша, отдавая предпочтение перед всеми
вашими остальными слугами].
103
 От подчиненных предложений самостаятельные и глав­
ные предложения отличаются порядком слов (тенденцией
к постановке спрягаемой формы глагола на второе место)
и отсутствием подчинительных союзов в начале предложе­
ния. Оба эти признака имеют, правда, лишь приблизи­
тельный характер: место спрягаемого глагола в предложе­
нии подвержено сильнейшим колебаниям (преимущест­
венно в поэзии), а слова, выступающие в функции подчини­
тельных союзов, могут присутствовать и в главных и само­
стоятельных предлож�ниях, т. к. во многих случаях они
могут играть и роль сочинительных союзов или вообще
выступать в качестве <шолусоюзов», т. е. слов с обстоятель­
ственным или объектным значением, одновременно служа­
щих для связи предложений, напр.: wап, des, da или dar
в сочетании с разными предлогами, s1t и др.
Все же до хаоса здесь дело не доходит. Отход от поста­
новки спрягаемой формы глагола на второе место в глав­
ном или самостоятельном предложении в поэзии чаще
всего может быть объяснен действием тех или иных факто­
ров (требованиями ритма, рифмы, стилистически:ми при­
чинами), а в прозе отступления от этой закономерности
вообще крайне немногочисленны. Что :же касается союзов,
то существует возможность очень четко выявить их под­
чиняющий характер, а именно связать их -с показателем
подчинения daz: blz daz, nu daz и т. п.
Последовательность элементарных предложений
внутри сложного весьма разнообразна. Подчиненные пред­
ложения передко предшествуют главным. Значительно
подвижнее, чем в современном немецком языке относи­
тельные предложения - они· нередко стоят перед тем
словом, к которому они относятся. Например: des dinen
guoten willen gibe ich dir ze lone, die ich tragen· solde,
mtner muoter Gerlihqe krone [Kudrun, 13 10, 3; см. Paul (3),
240]- за эту твою добрую волю я даю тебе в награду
/СОрону .моей .матери Герлинды, /СОторую я должен был
носить (которую я должен был носить, корону .моей .матери
Герлинды) .
Главному предложению могут предшествовать два
подчиненных. Например: wart оЬ er ie ritter holt, gedienet
ie ritter sinen solt, so helfe er... (Parz., 491, 15)- но если
он /СОгда-нибудь был благосклонен к рыцарю, если /СОгда­
нибудь рыцарь заслуживал свою награду, то пусть он
поможет .•. [См. Paul (3), 241.j
104
 Тюtие построения, в которых несамостоятельные кон­
струкции коммуникативно и структурно предшествуют
главному предложению, т. е. конструкции законченной,
создают более четко организованные, закрытые сложные
предложения, что соответствует общим тенденциям немец­
кого языка к четкой структурной организации предло­
жения.
По сути дела, в этом же направлении действует и уже
упоминавшееся нами широко распространенное в средне­
верхненемецком использование различных форм обособ­
ления, а также пролептических и парантетических форм
(ер. стр. 94-95). В той мере, в какой все эти конструкции
не выносятся в конец, за пределы предложения, а предшест­
вуют ему или заключены внутри него, они не уничтожают
его цельность и не ведут к его распаду, а напротив, соз­
дают развернутое и вместе с тем структурно замкнутое
построение: формально-грамматически .это построение ос­
тается незавершенным вплот!;! до структурного окончания
основного предложения. Здесь предвосхищаются будущие
обширные закрытые сложные предложения, столь харак­
терные для более поздних периодов развития немецкого
языка.
Но в пределах средневерхненемецкого периода обшир­
ные, развернутые �;ложные предложения являются все же,
как правило, открытыми построениями или построениями,
сочетающими одно препозитивное и два или несколько
постпозитивных подчиненных предложений. Например:
als diz Erec esach, ш1 bewegete sritters smerze sб sere sin
herze daz er Ы in е waere erslagen е er inz haete vertragen
und daz ez an s!ner varwe schein. (Erec, 5429-5439) -

когда Эрек это увидел, то горе так обуяло сердце рыцаря,

что-он скорее бьt-4 бьt убит вместе с ним (невинно подвер­
гавшимся поньшению рыцарем, - В. А.), чем позволил бьt
это им (его обидчикам,- В. А), и что это отразилось на
его лице.
В еще большей мере открытыми являются построения,
которые состоят из элементарных предложений, лишенных
nоказателей подчиненного преДложения и даже специали­
зированных сочинительных союзов, но тесно связанных
семантически и снабженных местоименными <<Полу­
союзами». Возникающий здесь ряд скорее всего может
быть сочтен сложносочиненным предложением. Уточнить
�тот вопрос могла бJ>I только живая интонация. но она,
105
как правило, не может быть реконструирована из словес­
ного состава текста как раз в тех тончайших оттенках,
которые здесь решают дело. А знаки пунктуации в
памятниках этой эпохи настолько несовершенны и могли
так неточно переходить от переписчика к переписчику,
что они также не дают никакой надежной базы для вос­
создания реального синтаксического соотношения соответ­
ствующих элементарных предложений. Поэтому иногда
не до конца убедительной является та разбивкэ. на сложно­
сочинеюtые предложения, вообще вся система _лунк­
туации, которую дают даже лучшие издания средневерхне­
немец"!<их памятников. Это относится, например, к -сле­
дующей строфе:
Priinhilt dб weinde: Kriemhilt niht langer lie,
vor des kiiniges wibe inz munster si dб gie
mit i r ingesinde. da huop sich grбzer haz:
des wurden liehtiu ougen vil starke trueb unde naz.
(Nib., 843, 1-4)

(Брунхильт тогда заплакала: Кримхильт не стала

больше медлить, перед женой короля она вошла в собор со
своей свитой. Тут началась ужасная вражда: от этого
прекрасные глаза стали очень мрачными и влажными.)
В сфере �ложного предложения универсальным пока­
зателем подчинения остается daz (ер. стр. 67). В анало­
гичной функции выстунает, хотя и не так часто, und (unde)
(ер. Строева-Сокольская, 47-53) Сложной оказывается
судьба чрезвычайно распространенной в древневерхне­
немецком релятивной частицы da. В поэзии эта частица
перестает применяться почти полностью. В прозе же
она в определенных пределах сохрАнЯется, особенно в
эмфатических предложениях. Например: .. got ist ein .

verniinftickeit, diu da lebet in s!n aleines bekantnisse...

(Eckhart, 2, 92-93) -бог есть воспринимаемое явление,
которое живет лишь в своем собственном восприятии...
Как и в древневерхненемецком, релятивное присоеди­
нение и в средневерхненемецкий период возможно без
употребления каких-либо относительных местоимений.
Часто такая конструкция применяется тогда, когда опре­
деляемое слово рассматривается как стоящее в первом
или второ111 лице. Иногда в качестве «поддержки» личного
местоимения здесь уnотребляется da: du sent Laurenti,
106
du da wurde gebraten uf dem roste [см. Paul (3), 220]-ты,
святой Лаврентий, копwрый был зажарен на IWCтpe.
О других построениях, в которых релятивная связь
формально не выражена, см. Paul (3), 220-22 1.

Глава 1/I
ПЕРВЫЙ ЭТАП РАННЕНОВОВЕРХНЕНЕМЕЦКОГО ПЕРИОДА
(КОНЕЦ XIII- КОНЕЦ XV 88.)
§ 19. Общий характер немецкого языка
и ero памятников
с конца ХШ по конец XV вв.

Рассматриваемый в этой главе nериод стоит nод знаком

nрогрессирующего увеличения различий между немец­
кими диалектами.
Ч �тко оформившиеся уже в позднем средневерхнене­
мецком периоде процессы партикулярных изменений фоне­
тической системы внутри отдельных диалектов (дифтон­
гизация,
оi
монофтонгизация и др.) получают свое даль-
неишее развитие, и к ним присоединяются многочисленные
новые явления (дифтонгизация старого долгого а, пере­
ход а>о и т. д.), частично тоже уходящие своими корнями
в XIII в.
Складываясь пучками и налагаясь на старые диалект­
ные расхождения, эти изменения создают резкие
различия между отдельными диалектами, иногда даже
между такими, которые расположены неподалеку друг
от друга. Полностью нарушается далеко идущая диалект­
ная близость алеманнского, восточноg>ранкского и бавар­
ского, окрасившая ):!Се развитие в средневерхненемецком
периоде. Именно теперь до крайности обостряется про­
блема невозможности понимания друг друга немцами, го­
ворящими на разных диалектах.
Причина такого диалектного дробления Германии -
увеличивающееся феодальное дробление страны при не­
престанном ослаблении центральной власти и при отсут­
ствии четких экономических связей, охватывающих все
государство в целом. Развивающиеся в это время диа­
лекты - это территориальные диалекты, границы котGрых
начинают совпадать с границами феодальных терри­
торий.
107
 Естественно, что наряду с. этими центробежньrми си·
лами действовали и силы центростремительные. Возни·
кали и новые сближениЯ между диалектами. Они шли
двумя путямр: более или менее аналогичное, хотя часто
и весьма разновременное, проявление общих тенденций
развития в целом ряде диалектов, и распространение
того или другого явления в одном диалекте под влиянием
другого диалекта [см. В. М. Жирмунекий (2), 536 ел. ].
Примерам пероого процесса может служить, по всей
вероятности, постепенное проникновение дифтонгизации
старых монофтонгов в целый ряд южнонемецких и средне­
немецких диалектов. Примерам второго nроцесса может
служить постепенное проникновение на север явлений
второго передвижения согласных. В ряде случаев оба эти
процесса действуют в одном и том же направлении.
Наличие междиалектных влияний было результатом
экономического, политического и культурного взаимодей­
ствИя между отдельными областями Германии, особенно
сильными в районах таких важных торговых путей, как
Франкфурт - Рейн, линия Нюрнберг - Лейпциг и др.
Усиление диалектной раздробленности Германии
в XIV-XV вв. проявляется особенно отчетливо в связи
с тем, что и письменность этой эпохи также носит ярко
выраженный диалектный характер. Вообще в немецком
языке этого времени нельзя найти и подобия тому языко­
вому единству, каким был, при всех оговорках, в средне­
верхненемецкий период язык рыцарской поэзии.
Это не значит, что возникающие в XIV-XV вв. пись­
менные памятники в точности воспроизводили диалект
той меспtости, где они создавались, и притом как
раэ в тот момент его развития, когда соответствующий
памятник создавался. Напро1ив, как правило, здесь
имеются большие или меньшие расхождения, а чаще
всего расхождения очень значительные. Они вызывались
наличием определенных орфографических и даже грамма­
тических традиций, Передававшихея в каждой канцелярии
(в широком смысле слова)1 от одного поколения писцов
к другому, и уходящих своими истоками обычно в давние
времена. Кстати, иногда в языке ранних местных грамот
1 Под «канцелярией» мы понимаем здесь то, что в немецкой
специальной литературе обозначается термином "Schreibstube",
т. е. всякую организацию, занятую перелиской любых матерИ<!лов
и обладающую определенной преемственностью.

lOS
ощущается возОI.ействие того stзыкового типа, который
представлен в немецкой куртуазной поэзии. Далее, канце­
лярии оказывают постоянное влияние друг на друга.
Существеuно также, что писцы нередко переезжают
с места на место, принося с собой в одну канцелярию тра­
диции других канцелярий и свои собственные особенности
п'Исьма, в которых могли в той или иной степени отразиться
особенности их родного диалекта. Все это ведет к тому,
�то изменения в строе самого диалекта могут отразиться
в письменности, возникающей в той местности, где нахо­
дится даввый диалект, как правило, не сразу и не непо­
средственно [ер. Гухман (2), 1, 1 13, 146 ел.].
Во второй половине XV века, после изооретении кни­
гопечатания, существенным фактором в плане увеличе­
ния разрьща между местным диалектом и характером
письменных памятников, возникающих в данной мест­
ности, является стремление печатников издавать книги
на основе такой языковой формы, которая была бы до­
ступна жителям разных местностей, следовательно, была
бы лишена грубых, наиболее специфических признаков
данного диалекта. Большое значение имел также тот факт,
что рукописи для печатания поступали обычно из других
местностей, так что в издании как бы скрещивались
разнодиалектные черты. Неоднократно происходило и
перепечатывание книг, изданных в других местностях.
Правда, на первых порах эти тенденции к нормализации
языка печатников еще почти не проявлялись. [Ср. Гух­
ман (2), II, 69, 75.]
Сам факт непалной разобщенности отдельных диалек­
тов и их локальных письменных традиций вытекает уже
из «незамкнутости» местных традиций по отношению друг
к другу, т. е. из той легкости, с которой черты одной тра­
диции воспринимаются другой традицией под влиянием
тех или иных факторов.
И все же для письменных памятников XIV и XV вв .
характерна подчеркнутая диалектная дифференциация.
У каждого памятника могут быть обнаружены свои сущест­
венные, хотя иногда и скрещенные сложным образом,
диалектные признаки. Более общие «Наддиалектные» тра­
диции начинают вырабатываться в широких .масштабах
лишь во второй половине XV в. В 1464 г. впервые встре­
чается термин "Gemeiпdeutsch" - «общенемецкий язы-к»
[ер. Гухман (2), II, 80]. Но и здесь фактически речь идет
109
не о созданьи единой наддиалектной традиции для всей
немецкой языковой области, а первоначально об общих
языковых традициях для отдельных областей Германии,
связанных рядом общих признаков их диалектов. Особое
значение имеет при этом сначала тип литературного языка,
вырабатывающийся :в Аугсбурге на базе сочетания бавар­
ских и швабских диалектных черт, а также тот тип
литературного языка, который складывается на базе
восточносредненемецких диалектов (Лейпциг) ·и к кото­
рому частично тяготеет Нюрнберг. (Ср. Frings.) Именно
аугсбургский вариант литературного языка и оказывается
наиболее близким к тому, что в это время понимается под
"Gemeindeutsch". Иногда он прямо противопоставляется
т9му, который складывается на базе воеточносредне­
немецких диалектов и обычно именуется мейсенским.
Но постепенно развиваются также другие областные
варианты литературного языка - для верхнеалеманнской
языковой области и Эльзаса, с центрами в Цюрихе и
Страсбурге, и некоторые другие.
Эти областные типы литературного языка, впрочем,
также не имеют действительно устойчивого и замк­
нутого характера. И внутри них многие памятники отли­
чаются своими особыми, индивидуальными чертами.
По своему жанровому составу памятники XIV и XV вв.
весьма разнообразны и многочисленны, но среди них почти
не встречается таких, которые имели бы большое лите­
ратурное. значение (особенно, если рассматривать памят­
ники самого конца XV в., например, «К.орабль глупцов»
Бранта, как относящиеся к последующей эпохе).
В качестве вершины немецкой литературы этого времени
обычно рассматривается «Земледелец из Богемии» - диа­
лог, написанный около 1400 г.
Обильнее всего в этот период представлена проза.
В огромном колячестве встречаются грамоты самого раз­
личного хар;�.ктера, тексты договоров, дипломатическая
и деловая переписка, создающаяся в канцеляриях все­
возможных типов. Имеется также много произведений
духовной литературы-: проповеди; произведения мисти­
ков, переводы библии на немецкий язык. На немецком
языке в прозе пишутся .хроники, создаются рукописи
производственного и научного значения: например, опи­
сание постановки строительного дела в Нюрнберге, со­
ставленное в 1464-1475 гг. Эрнстом Тухером, «К.нига
природы» К.онраtа фон Мегенберга, «Наука о природе»
110
Мейнауера (ер. Schirockauer, 879-881) и др. Появляются
первые обширные художественные произведения в прозе­
прозаические переложеимя рыцарских романов.
В последние десятилетия XV в. печатается большое
число переводных прозаических книг (преимущественно
с латинского и итальянского языков), в том числе произве­
дений художественной литературы. В этом отношении
велика заслуга ранних немецких гуманистов - Николаса
фон Виле, Генриха Штейнхёвеля, Альбрехта фон Эйба
и др.
По подобию соответствующих латинских пособий соз­
дается большое число «Формулариев», т. е. книг, содержа­
щих образцы различного рода грамот или писем.
Широко представлены все же и поэтические пам�тники.
Продолжают создаваться поздние, эпигонские произве­
дения куртуазной литературы. Очень обильно пред­
ставлены поэмы религиозного содержания - чаще всего
изложения евангелия и ле:rенды. Не прерывается традиция
стихотворной дидактической литературы. Широкой попу­
лярностью пользуются стихотворные шванки, часто сла­
Fающиеся в целые циклы («Шванки о Каленбергеком
попе», «Шванки о попе Амисе»). В стихах повествуется
о современных событиях (описание Михаелем Бехеймом
)13осстания в Вене в 1462 г . и др.), в городах создаются
стихотворные хроники и т. д.
Обилие и многообразие памятников облегчает и делает
особенно интересным изучение синтаксического строя
немецкого языка в это время. Но, к сожалению, очень
слабая разработанность в германистике. языковых мате­
риалов этой эпохи как раз с синтаксической точки зрения
очень затрудняет обобщающие выводы о направлении
развития немецкого синтаксического строя в эти сто­
летия.

§ 20. Морфологическая структура слова

и ero грамматическая выразительность.
Омонимия

Развитие морфологической структуры слова в XIV и

XV вв. оказывается весьма различным в различных диа­
лектах.
На юга-востоке, в баварских диалектах, где особенно
сильной была ·редукция неудареиных гласных, в этот
ш
nериод завершается отпадение конечного неудареннаго -е,
что сразу придает всему облику слова иной характер в силу
распространенности этого окоllчания. Возникающие формы
kroп, nam (в сфере существительных), sсhбп, alt в сочета­
ниях das sсhбп weib, der alt man (в сфере прилагатель­
ного), gib, trag в сочетаниях ich gib, ich trag (в сфере гла­
гола) оказываются предельно невыразительными в грамма­
тическом отношении. Форма с нулевым показателем
начинает играть здесь чрезвычайно большую роль.
Нельзя сказать, что это означает полную победу в ба­
варских диалектах односоставной структуры слова и ги­
бель доминировавшей в древневерхненемецком и средне­
верхненемецком двусоставной структуры. Грамматические
окончания -s, -n, -m, -r в баварском сохраняются, хотя
передко и с синкопированнем предшествующего неудареи­
ного -е. Но общий морфологический облик слова здесь все
же становится заметно иным.
В отдельных ,р.иадектах наблюдается тенденция к от­
падению слабого конечного -n, особенно в юга-западных
диалектзх. Это также ведет к значительной перестройке
структуры слова. [См. Жирмунекий (2), 355 ел.]
Распространение форм с нулевым показателем
в XIV-XV вв., а особенно к концу этого периода, не
является только результатом фонетической редукции.
Увеличение числа таких форм объясняется также дей­
ствием грамматических причин.
Особенно широко это сказывается на ра313итии форм,
функционирующих в группе существительного.
Определительное прилагательное в падежных формах,
которые с точки зрения закономерностей фонетического
развития в небаварских диалектах должны были бы кон­
чаться на -е, передко выступает в разнодиалектных памят­
никах без всякого показателя. Вряд ли это можно всюду
объяснить баварским влиянием, тем более, что нередко
в одном и том же памятнике имеются формы с показателем
и без показателя. Более того, могут отсутствовать и
другие показатели, особенно -( e ) n, причем и здесь
причиной является не только влияние диалектов, так как
формы с показателем и без него иногда стоят почти р�дом:
di erbarn frowin vnde juпcfrowin (R.othe, 383); die erbar
lute (R.othe, 368).
Это не означает, что в подобных конструкциях с нуле­
вым показателем прилагательного полностью снимается
112
монофлексия. Здесь скорее намечаются некоторые новые
ее формы. Tm<, краткая форма прилагательного часто
выступает в мужском роде единственного числа после
определенного артикля, обладающего сравнительно чет­
ким грамматическим показателем -er. Например: der kalt
luft (К. v. Meg., 427) - der erdisch dunst (К. v. Meg., 430).
Между тем, после, менее выразительного с точки зрения
своей грамматической формы неопределенного артикля
ein часто стоит (в тех же памятниках) сильная склоняемая
форма прилагательного. Например: еiп laпger rauch
(К. v. Meg., 428) - аiп grбzer fisch (К. v. Meg. , 428).
[Ср. Кораблева 13; Гухман (2), 11, 93-95.] Склоняемая
форма прилагательного появляеп:я после ein (в тех же
памятниках) и в среднем роде, хотя здесь позиции краткой
формы были исторически обусловлены и наиболее сильны.
Например: еiп rehtez zil (К. v. Meg., 433) - ain vaizt
ziternd dinch (I(. v. Meg. , 427).
Форма с нулевым показателем появляется, хотя и
редко, и в косвенных падежах определительного прилага­
тельного. Например:... und daz es oben еiп vest sta.rk
rinden hat. . . (К. v. Meg. , 434). В этом примере характерно,
что флексией винительного падежа обладает само
существительное (rinde может быть как сильным, так
и слабым существительным женского рода), так что прин­
цип монофлексии здесь сохраняется в своеобразном виде -
его носителем становится само существительное, что пред­
восхищает некоторые более новые тенденции в развитии
структуры группы существительного.
Дополнительно о проблеме монофлексии в группе су­
ществительного в Х IV-XV вв. будет сказано в§ 22.
Что касается тенденции к замене маркированного по­
казателя нулевым у существительного, то здесь надо раз­
личать судьбу окончаний -е и -en (в дательном падеже
единственного числа мужского и среднего рода, во всех
косвенных падежах слабых существительных женского
рода и во всей системе множественного числа существи­
тельных всех родов) и судьбу окончания (e)s (в родитель­
-

ном падеже единственного числа мужского и среднего

рода). В процессе развития окончания -е, а частично и
-en, большую роль играют фонетические закономерности
свойственные тем или иным диалектам. Моменты чисто
грамматического развития здесь также присутствуют, но
они окажутся более актуальными для последующего
113
периода, и именно nри его характеристике мы и остано­
вимся на них. Между тем, развитие окончания - (e) s уже
в рассматриваемый период подчиняется, в основном, воз­
действию чисто грамматических факторов. Начинавшееся
уже в средневерхненемецком проникновение монофлексии
в согласующееся сочетание двух существительных посте­
пенно распространяется в рассматриваемом перйоде,
особенно в XV в . , все шире и шире. Если прежде оно
ограничивалось сочетанием титула и имени, то теперь оно
распространяется на сочетания с обозначением профессии
и имени, имени и фамилии и т. д. [Ср. Behaghel, 1,
169 ел; Адмони (8), 128 ел.]
И этот процесс протекает, правда, отнюдь не фрон­
тально. Число колебаний очень велико и в этот период,
как и в последующие эпохи, вплоть до современности.
В одном и том же памятнике мы находим, порой в самом
ближайшем соседстве, противоречивые формы. Колебания
в оформлении существуют и в тех случаях, когда титулы,
обозначения профессиИ и т . п. употребляются не в группе
из двух или нескольких существительных, а просто в со­
провождении артикля . Например: des-Ьischoff man (R.othe,
233) - des Ьischoffes helfer (R.othe, 335) .
Общий облик слова в большинстве немецких диалектов
остается все же четко двусоставным при большом, но все
же не подавляющем количестве форм с нулевым показа­
телем.
Среди обусловленных не чисто фонетическими причи­
нами процессов изменения морфологических разрядов в не­
мецком языке этого времени надо упомянуть следующие:
Совершается дальнейшее сближение краткой формы
прилагательного и наречия, хотя полного совпадения
здесь еще не происходит (довольно широко в качестве
наречия еще употребляется форма на -lichen).
Продолжается также сближение формы инфинитива
u первого причастия. В ряде диалектов причастие I вообще
uсчезает.
Происходит дальнейшее расширение сферы действия
аналитических форм. Довольно часто встречаются чрезвы­
чайно усложненные многочленные глагольные структуры.
На базе сближения между причастнем 1 и инфинитивом
образуется форма будущего времени werden + инфинитив.
Все еще употребляется длительная форма презенса. За­
креnляется оnисательная форма для выражения активного
114
действия в настоящем времени: tun + инфинитив. (Ср.
Е . Weiss.) Она выступает иногда с известным видовым
отличием от флективного презенса, подчеркивая дли­
тельность или постоянство действия, но чаще отличается
от него только структурно [см. Жирмунекий (2), 534].
Сложные глагольные формы употребляются чрезвы­
чайно широко, иногда сочетаясь друг с другом и с не
грамматикализовавшимися глагольными сочетаниями (мо­
дальный глагол+инфинитив, haben или sein + инфини­
тив), так что образуются своеобразные и очень услож­
ненные построения.
Значительно увеличивается число служебных слов.
К:ак раз XIV-XV вв. являются периодом массового воз­
никновения так называемых «Новых предлогов», обычно
отыменных и обладающих абстрактным значением. Боль­
шинство из них само возникает из предложных груnп и в
течение рассматриваемого периода сохраняет свою состав­
ную форму: von wegen >wegen, in kraft > kraft и т. д.
Несмотря на развитие предлогов и дальнейшее фонети­
ческое ослабление окончаний, падежная флексия в рас­
сматриваемый период не только не отступает, но в неко­
торых разрядах слов усиливается. Так, в связи с переходом
ряда существительных из слабого склонения в сильное
довольно Пiироко начинает употребляться окончание ро­
дительного падежа единственного числа -ens, в частности
у имен собственных, даже в женском роде.
Значительные сдвиги происходят в области словосло­
жения, особенно в сфере сложных существительных. Но
наиболее существенные процессы здесь начинают разви­
ваться во второй половине XV в. , вследствие чего мы
будем говорить о них в следующей главе (ер. стр. 165).
Дальнейшее развитие получает в рассматриваемый период
и система немецкого словопроизводства. Особенно в произ­
ведениях мистиков в начале рассматриваемого периода,
а затем в ранней гуманистической литературе происходит
массовое образование новых слов на базе суффиксации.
И здесь, и там этот процесс связан, в первую очередь, с об­
разованием новых слов абстрактного, иногда, по сути
дела, философского значения. Очень широко используются
у мистиков суффиксы -heit, -keit, -unge, -nisse [ер. Moser
(2), 797-801] . Многие слова, образованные с помощью
этих суффиксов и введенные в немецкий язык в это время,
сохраняются в нем до настоящего времени.
115
 § 21.Функционирование некоторых
морфологических разрядов
и форм слов и развитие синонимии

Определенные, хотя и не решающие сдвиги происходят

в XIV-XV вв. в употреблении многих разрядов и форм
слов, а тем самым и во всей системе многообразных сино­
нимических форм, рассмотренных нами на материале
предшествующих эпох.
В области системы употребления падежей в Х IV и
XV вв. происходит некоторое оттеснение родительного
падежа в его общесоотносительном и причинном значениях.
В какой-то мере это, возможно, связано с определенными
стилевыми тенденциями. В прозе, в таких казалось бы
далеких друг от друга жанрах, как в произведениях мисти­
ков и в грамотах, выражение абстрактных логических
отношений производится, в первую очередь, с помощью
местоименных наречий и предлогов, среди которых все
большую роль начинают играть предлоги нового слоя:
ursache, von ... wegeп и др. Среди старых предлогов в этих
значениях широко употребительны по-прежнему ап, von,
umbe.
В некоторых диалектах особенно употребительны в са­
мых различных значениях те или иные предлоги: так,
в среднефранкском (в nамятниках кельнского происхож­
дения) очень часто встречается up- auf, а также, как и
в нижнефранкском, vап- von. Например: da man up die
puпte ... sprach (Dnb., 306); laist uпs denkeп vro (=friih)
und spade up de vel groisse ungenade ... (Hag., 5308-5309);
dat si bedacht sin up sie ghene si in ire herberge entfangen
(Wv. 376).
Предлог van выступает в различных функциях и иногда
представлен в одном предложении несколько раз. Напри­
мер: vort hait he willeclich bekant, dat he dat hoirte van
Hern Hilger van der Stessen as van dеп slusselen vап Lisen­
kirgenportzen . .. (Dnb., 304-305). Здесь очень явственно
проступает тенденция к созданию универсальных предло­
гов, способных выступать в разных синтаксических груп­
пах с разной семантикой.
Вместе с тем и в кельнских памятниках нередко
употребляются в причинном и общесоотносительном значе­
нии и другие предлоги и местоименные наречия. Напри­
мер: die macht. . . zo breiden und so engen diese vurwerde
116
(= Vorrecht) sowoil an den personen as anders. .. (Wv. 377), . ...
so ensolen si uch niet darumb vragen (Dnb., 307).
В противоположность тенденции к выработке универ­
сальных предлогов наблюдается и тенденция, прежде
всего в грамотах, к созданию ряда более специализиро­
ванных предлогов с четкой, однозначной семантикой.
В основном, именно этому и служат предлоги «нового
слоя». Они nозволяют избегать той многозначности, осо­
бенно в области более абстрактных значений, которая
могла возникнуть при неясности и двусмысленности кон­
текста, на почве употребления родительного падежа или
старых предлогов и образованных с их помощью местои­
менных наречий.
Это отнюдь не значит, что только теперь, с выработкой
таких однозначных предлогов, как, например, ursach(e)
с четкой причинной семантикой или um ... willen с четкой
целевой семантикой, соответствующие абстрактные логи­
ческие значения впервые осознаются человеком. Как мы
отмеч�ли (ер. стр. 69), такие значения были уже задолго
до того освоены человеческим мышлением, но на некоторых
этапах развития они могли не получать подчеркнуто
специализированного языкового выражения, а выража­
лись как одно из созначений тех или иных лексических
единиц или грамматических форм.
Массовая выработка специализированных предлогов
с подобными абстрактными логическими значениями в
XIV-XV вв. связана с потребностями новых языковых
жанров, появляющихся в это время в немецком языке,
а именно, разного рода юридических документов, требую­
щих крайней точности в выражении различных логических
отношений, разного рода философски-теологических сочи­
нений (в том числе произведений мистиков), также стремя­
щихся к очень точной, дифференцированной фиксации
сложного хода мысли.
Юридически-канцелярское происхождение ряда по­
добных предлогов очевидно, о нем свидетельствует сама
их исходная семантика, например laut- согласно (в соот­
ветствии со звуком, т. е. с юридической точки зрения,
в соответствии с буквой). Ср. характерную для ранних
немецких грамот формулу wir thuп kund und bezeugen
laut und iпhalt dieser gegenwertigen schrift, das... (Fr., 1,
163). Но даже возникая на юридически-канцелярской или
философски-теологической базе, многие предлоги нового
1 17
слоя все же оказываются в своем употреблении отнюдь
не отгороженными от основного потока развития немецкого
языка. Такие предлоги как von . . . wegen, шn . . . willen
вскоре начинают употребляться в самых различных
языковых жанрах. Характерно, что um ... willen успешно
вытесняет (фронтально во всех языковых жанрах) прежде
служившее основным средством выражения целевого зна­
чения durch, при сохранении у durch ряда других значе­
ний, в первую очередь, локальных. В виде компромиссной
формы встречается и сочетание durch . . . willen с целевым
значением. Например: erbarment iich iiber die stette durch
etlicher gerehten menschen willen die do inne sint. (Kh ., 252).
Как уже отмечалось (ер. стр. 116), более широко, чем
в средневерхненемецком, в XIV-XV вв. начинают упо­
требляться предлоги, в первую очередь, von в группе суще­
ствительного, для введения определений.
Однако в функции определения для выражения
«Внешнего признака» основным средством и в XIV-XV вв.
все же является родительный падеж. Сохраняет свои пози­
ции родительный падеж, в основном, и в сфере выражения
партитивных отношений, а также как объект при целом
ряде глаго.Jюв.
Под влиянием фонетических и морфолого-синтаксиче­
ских факторов значительно возрастает употребительность
форм существительного с нулевым показателем. Сами по
себе эти формы являются, как мы уже видели, либо просто
формами омонимическими либо, выступая в монофлектив­
ной группе существительного, переменными формами тех
или иных косвенных падежей.
Но в какой-то мере это увеличение роли форм сущест­
вительно го с нулевым показателем оказывает влияние на
роль и место и менительного падежа в синтаксической
структуре немецк ого языка. Поскольку в большинстве
морфологических ти пов существительного (во всех типах
за исключением с уществительных слабого склонения
мужского и женского рода единственного числа) форма
� нулевым показателем совпадает с формой именительного
падежа и поскольку именительнь�й падеж в качестве на­
зывного выступает как бы предст авителем всей падежной
системы существительного, ее отправной формой, по­
стольку в некоторых сочетаниях возникали_ предпосылки
для переосмысления формы с нулевым показателем в име·
нительный падеж.
118
 Оговоримся сразу, что для подавляющего большинства
случаев употребления нулевой формы такое переосмысле­
ние в рассматриваемый период еще невозможно. Так,
в типичной монофлективной группе типа des vorgeпanten
Bertholt Swarbers bruder (Cl., 126) форма с нулевым пока­
зателем (Bertholt) совпадает с формой именительного па­
дежа только в плане своего внешнего морфологического
облика, как форма, а не по содержанию.
В значительной мере это относится и к другой кон­
струкции, в которой замена формы косвенного падежа
(родительного) формой с нулевым показателем могла быть
понята как приближение этой нулевой формы к именитель­
ному падежу. Мы имеем в виду сочетание вопросительного
(или неопределенного) или относительного waz с сущест­
вительным. Например: wat viaпde des dages up si quameп
(Hag., 4942). Однако в ряде случаев форму существитель­
ного при was можно принять и за винительный падеж.
Например: Auch was man steiп also vor dem thore kauft
... (Tuch., 88); swaz Pfande man den burgern nimt.... (NP.,
10-11). В целом, однако, и здесь скорее всего nроисходит
лишь формальный сдвиг, между тем как значение остается
прежним, т. е. значением родительного падежа. Это
подтверждается примерами, в которых компонент, зави­
сящий от waz, способен иметь маркированную форму
родительного падежа. Например: was er des Werkzeugs
... gibl (Tuch. , 32-33); was afterstelliger pewe noch unge­
macht ... (Tuch., 32). К:ак синоним родительного падежа
при вопросительно-неопределенном waz может стоять и
предложная конструкция с von: was von lebenden dingen
darin kumet, das.. . (Kh., 249).
Именительный падеж как таковой более определенно
завоевывает новые позиции в некоторых сочетаниях с пред­
логами и близкими к ним словами. Так, при предлоге
ane (ohne) еще в ранних памятниках (на рубеже
Х II l-X IV вв.) возможна форма именительного падежа.
Например: Ez sol auch kein genanter dabei sin, da dehain
sunder rat gesetzet werde, ane der rat, der dez jares ist
gesetzet von dem rate... (NP., 9). Однако наряду с этим
часто можно встретить ane с косвенным падежом (вини­
тельным, родительным).
В целом все же роль существительного с нулевым пока­
зателем, а в какой-то мере, тем самым, и роль именитель-
1 19
наго падежа в рассматриваемый период оказывается
значительной.
В сфере употребления глагола распространение аписа­
гельной формы tun + инфинитив создает широкую сино­
нимику при выражении презенса.
Синонимическим в ряде случаев является и употреб­
ление претерита и перфекта. В стихе выбор той или иной
формы может зависеть от требований рифмы или ритма.
Например:
Ouch wanne her oblr felt was gereth i n
nach den furstlichin seten
irgin in e i ne grosze stad,
do man kostliche d i ng veile had,
so koufte her allewege etwaz,
daz ir lieb adder selczam was...
(Rothe, 107- 1 12)

Ср . . vnde ir betrupnisz was ime Ieit.

. .

Eines tages l1er mit dem fursten rei t ...

(Rothe, 147- 148)

В целом, вся система немецкого языка в XIV-XV вв.

характеризуется, как и в средневерхнен:емецком, фрон­
тальным развитием разнообразных, обладающих богатой
синонимикой грамматических форм при известном вы­
движении на передний план в этот период аналитических
средств: предлоги, описательная форма презенса с tun.

§ 22. Емкость и основные структурные черты

предложения и словосочетания

Рассматриваемый в этой главе период (Х IV и XV вв.)

не является эпохой значительной перестройки синтакси­
ческого строя немецкого языка. На всем его протяжении
в значительной мере еще действуют старые синтаксические
закономерности. Но они во все большей степени вступают
в противоречие со многими другими сторонами языковой
системы и сами оказываются nротиворечивыми, так что
и к концу периода, в последние десятилетия XV в., уже
вырисовываются черты значительного сдвига в синтакси­
ческой структуре немецкого языка, которые однако еще
недостаточно ясно показывают будущее развитие, по­
скольку намечаются даже противоположные друг другу
направления назревающей перестройки. Только в XVI в.
120
окончательно оnределяется nодлинное направ�ение раз­
вития.
Если рассматриваемый период, таким образом, тесно
связан с последуюrцим столетием, непосредственно подго­
товляя его и как бы «уnираясь» в него, то с другой стороны
этот период стою� же затруднительно отделить от предшест­
вуюrцего столетия. Во многих отношениях вторая половина
XIII в. ближе к XIV и XV вв., чем к периоду между
1150 г. и 1250 г., когда происходил расцвет «классического
средневерхненемецкого». В какой-то мере это связано и
с вопросами стилевыми, т. к. во второй половине XIII в.
на передний план начинают выходить как раз те жанры,
которые окажутся характерными для последуюrцей эпохи.
Наличие в XIV-XV вв. самых разнообразных языко­
вых жанров и стилей ведет к большим колебаниям в реаль­
ном составе предложений в различных памятниках.
В целом преобладают усложненные предложения
с довольно значительным составом. Это касается в первую
очередь прозы, особенно грамот. В стихах передко встре­
чается довольно простой, неразвернутый строй предло­
жения. Показателен отрывок из поэмы Эберхарда фон
Керсне "Der miппen Regelen".
Si furtin mich vff einen plan,
Die waz uJ3irmaJ3en schon.
Allir Ьlumen art da an
W az; ich sach iz ni so gron.
Rot, Ьlа wiz, gel, brun oblral
Gab der Ьlumen varwe schin.
Ich sach ni Ьlumen liechtir mal
Halden, Ьi dem eide min.
Si waren nicht gelich gestalt
Blumen, die vff vnfir art
In erdrich wassin dusintfalt,
Ir gelich vff erdin ni gewart..
(Cer., 339-350)

Развертывание предложений достигается в значитель­

ной мере путем широкого применения сочинения и nодчи­
нения. Но наблюдаются и весьма распространенные эле­
ментарные предложения, в которых в различных сочета­
ниях используются такие способы развертывания пред­
ложения, как введение большого числа однородных
членов, большого количества обстоятельств, многочленных
групп имени существительного, развернутых причастных
и инфинитивных конструкций, ряда обособленных членов,
121
среди которых большую роль играют как раз причастные
обороты.
Вот несколько примеров: . . wart in entgaen bracht der
.

doide licham gehalsempt ligende mit beiden henden zosamen

gelacht up einre hulzan groisser baeren offenbaer, gecl�it
mit einre alben und casulen, havende up dещ heufde eine
buschofsniiffel, over die cosel umb die burst und schulderen
dat palium, an einer siden in dem reichten aгmen iigende
eine buschofsstaf und da beneven ein swert, ligende an der
luitzer siden ein cruitz, an den voissen gulden schoen mit
sporen. (Wv., 375.) Wir lal3en uwere liebe und fruntschaft
wiВen, daz uns unsere guten frunde der ratd zu ·Worm13 uf
hude dinstag nach sant Franciscus dage geschrieben und
darinne zwo abeschriefte, eine unsere guteп frunde der vоп
Stral3burg und die ander unsere eitgenol3en der von Spyre,
virsloBen geschicht haпt. (RA., 1, 316.)
О размерах группы существительного, особенно имени
собственного, могут дать представление следуюЩие nри­
меры:... her Ulrich von Sigenowe, blschof Bertholdes zu
Strosburg geborn von Btkhecke swester siin (Cl. , 138); der
phleger, genant walthesar Tanhawser, herrn Cunradten
Tanhawser aines frumen ritter sun. (Unr. , 146.)
Но особенно важным приемом, обеспечивающим (пре­
имущественно в прозе - в конце рассматриваемого пе­
риода) увеличение объема элементарного предложения,
является синонимическое варьирование понятий. С самого
начала XV в. чрезвычайно употребительны сочетания двух
или трех (или даже большего числа) однородных членов,
обозначающих по сути дела одно и то же, хотя и с разных
сторон. Впрочем, в некоторых случаях амплитуда семан­
тических колебаний здесь может быть довольно значи­
тельна. В юридических памятниках подобная синонимика
служит в значительной мере более точному и четкому
изложению дела, его всесторонней характеристике. Иногда
при употреблении иностранных слов синонимика оказы­
вается средством объяснения, как бы перевода этих слов.
В pя,ZI.e случаев нагнетание синонимов получает эмоцио­
нально-выразительное значение. Но чрезвычайно важно
и то, что введение синонимических однородных членов
становится в XV в. основным средством украшения .речи,
ее расцвечивания (geЬliimte Rede) . Многочисленные рито­
рики дают длинные списки подобных синонимов для кан­
целярского употребления (Ср. Joachimsohn; Wenzlau).
122
 Одним из первьtх памятников, в которых богато пре;t.­
ставлена синонимика однородных членов, является «Земле­
делец из Богемии». В нем преобладает трехчленная струк­
тура синонима, однако варьирующиеся здесь члены не
просто повторяют друг друга, а вносят новые существен­
ные семантические аспекты и содействуют усилению эмо­
циональной стихии произведения. Характерна первая
фраза диалога: Grimmiger tilger aller leute, schedlicher
echter aller werlte, freissamer morder aller meпscheп, ir
Tot, euch sei verfluchet!
Тенденция к нагнетанию синонимических однородных
компонентов не ограничивается сферой элементарного
предложения. Как отмечает Венцлау (I ел.), дву- и трех­
члениость распространяется в рассматриваемую эпоху
в некоторых произведениях и на структуру сложного
предложения, проявляясь, например, во введении двух
или трех однородных подчиненных предложений. Стремле­
ние к синтаксическому параллелизму проявляется здесь,
таким образом, «на всех синтаксических уровнях» (Wenz­
lau, 3). Наблюдается «предпочтение координированных
отношений» (Wenzlau, 1).
Такое прйстрастие к параллелизму однородных ком­
понентов нельзя объяснить латинским влиянием. Как
показывает Венцлау, в немецких памятниках эти конст­
рукции распространены больше, чем в латинских. При
переводе с латинского они нередко вводятся там, где их
не было в оригинале. Например: auro- mit gold und mit
silber und mit groBem reichtum (Wenzli!U, 121; Szamo­
tolcki). Но латинский язык все же содействовал распро­
странению этой конструкции. Кроме того, предпосылкой
для ее появления было и наличие в немецком языке с древ­
нейшей поры обобщающих сочетаний (часто застывших
формул), состоящих из двух однородных компонентов и
часто связанных аллитерацией или рифмой (Zwillings­
formeln). Например: mit Ш�isge joh mit ftШe (0. V. 20,
30)- с плотью и кожей (т. е. целиком); chena unde
chint (N., 1, 161, 13) - жена и дети, средневерхненем.:
mage unde man- родичи и дружинники (т. е. весь двор,
вся свита); not unde tot (Trist., 18441) и т. д. (ер. Behaghel,
III, 364). Но и наличие этих старых форм само по себе
не может объяснить, почему в XV в. начинается необы­
чайный расцвет однородных синонимических конст­
рукций.
1,23
 Причина этого расцвета заключается в более конкрет­
ных процессах, происходивших в немецком языке в рас­
сматриваемую эпоху, а именно прежде всего в увеличении
смысловой нагрузки, падающей на предложение, и в стрем­
лении к максимально точному выражению этого содержа­
ния. Хотя основным способом оформления сложного и
обширного смыслового содержания в это время оказы­
вается сложное предложение- многозвенный период (ер.
стр. 32 ел.), определенное участие в выполнении этой
задачи принимает и элементарное предложение. Наиболее
простым (и подготовленным в процессе предшествующего
развития) способом раздвижения границ элементарного
предложения и является здесь введение ряда однородных
членов, в той или иной мере уточняющих семантику вы­
сказывания и придающих ему дополнительную ритмиче­
скую весомость. Синтаксическая легкость подобных nо­
строений и перечисленные выше факторы (латинское
влi.fяние и т. д.) объединились в это время, чтобы выдви­
нуть эти nостроения на передний ,план.
Значительное развертывание элементарных предложе­
ний и отдельных синтаксических групп совершается, как
мы уже отмечали, на фоне известного ослабления флектив­
ной выразительности слова. Тем не менее, те средства,
которые используются для того, чтобы предотвратить
структурный распад этих сложных образований, в основ­
ном являются дальнейшим развитием тех же средств, кото­
рые nрименялись в средневерхненемецком, а частично и
в древневерхненемецком, хотя дело не обходится здесь без
значительных противоречий.
В частности, несмотря на дальнейшее увеличение (осо­
бенно в сфере существительного) форм с нулевым показа­
телем, флективные формы используются н е в меньшей,
а в еще большей степени для структурной организации
группы существительного. Монофлексия в XIV-XV вв.
используется очень широко. Выше мы уже отмечали
распространение монофлексии в груnпе имени собствен­
ного и близких ему по значению·существительных. Здесь
возникают весьма разнообразные структуры.
В известных пределах в качестве формального показа­
теля, способного осуществлять монофлексию, в сфере
существительных в это время может выступать не только
окончание -s, но и окончание -en. Так, в родительном
падеже встречаются формы hertzog Fridreichen prueder
124
(Unr., 4), в дательном падеже mit grove Rudolfen von
Habsburg (Cl. , 77) , в винительном падеже und wolt be­
twingen kiinig Kar len (C l., 150). Объективно -en при всей
своей грамматической невыразительности становится об­
щим флективным nоказателем падежа группы существи­
тельного, независимо от тоrо, может или не может другое
согласующееся существительное группы принимать какое­
нибудь окончание в этом падеже.
Значительно чаще, однако, окончание -en у существи­
тельного появляется (при наличии в группе граммати­
чески выразительного окончания) в качестве нейтрального
окончания, соответствующего окончанию - en в склонении
nрилагательного. В этих случаях око�чание -en оказы­
вается аналогичным нулевому показателю. Например:
mit dem marggraven von Brandenburg (RA., 7, 382) -bei
unserm gnedigen herren marggraf Friedrich von Branden­
burg (RA. , 7, 379) . (Не останавливаемся здесь на возмож­
ных расхождениях локального порядка: так, в некоторых
нюрнбергских памятниках у слова marggraf в косвенных
nадежах, как и в именительном падеже, преобладают
формы с нулевым nоказателем, а в некоторых франкфурт­
ских памятниках форма именительного падежа marggrave
и формы косвенных падежей marggraven).
В редких случаях после предлога отсутствует как
какое-нибудь грамматически выразительное окончание,
так и окончание -en, в результате чего вся группа оказы­
вается оформленной нулевыми показателями и сближается
с именительным падежом. Например: Ьi so licheп rechten,
die sie.. . erstaпden haben gen (= gegen) herzog Ludwig
grave zu Mortang (RA . , 7, 379) .
Не будем останавливаться на бесчисленных колеба­
ниях в морфологическом оформлении структуры группы
существительного. В целом, и в группе имени собствен­
ного, и в группе имени нарицательного с участием прила­
гательных явственно вырисовывается тенденция к широ­
кому использованию «Переменных» форм имени· (не только
прилагательного, но и существительного), т. е. невырази­
тельных грамматических форм у существительных со зна­
чением лица и у прилагательных при наличии в группе
форм с четкими падежными окончаниями. До полной
монофлексии здесь обычно дело не доходит. Распростра­
ненной формой группы (особенно в родительном падеже)
является конструкция с двумя грамматически выразитель-
125
ными показателями : один содержится в артикле или ука­
зательном или притяжательном местоимении, другой
в сильном существительном, обладающем непеременной
формой . Например : m ins herren herzogen Ludew iges von
Br ieg capellan (RA. , 7, 3 1 7). Сравнительно редко при нали­
чии артикля или соответствующего ему в формальном
отношении местоимения сильное существительное -ядро
группы, стоящее в конце всего ряда согласующихся
слов- выступает также без маркированного показателя.
Еще реже в группе отсутствует какой бы то ни было грам­
матически выразительный, а также нейтральный пока­
затель . Наnример: . .. uпd nam zu weyb frawn Czimburg,
herzog A lexander tochter aus der Massa von Polen (Unr ., 4).
Таким образом, возникшая в средневерхненемецком
категория переменных (с точки зрения своего оформления
падежными показателями) существительных (ер. стр . 78)
становится значительно более распространенной.
Вместе с тем, в это время усиливаются колебания
в оформлении старых основ на -r- мужского рода со значе­
нием терминов родства . Лишенные прежде показателей
даже в родительном падеже единственного числа слова
vater, bruder все чаще начинают употребляться, выступая
в этом падеже, с показателем -s, хотя они обычно стоят
с артиклем , который снабжен четким грамматическим
показателем, тем же -s. Таким образом, наряду с моно­
флективным построением типа des vater возникает по­
строение с двумя четкими грамматическими показателями
типа des Vaters. Соответствующие колебания могут быть
проележены в пределах одного и того же памятника.
Например: de ines Vater d iner (Rothe, 235) - s ines vaters
ban (Rothe, 23 1 ) .
В максимальной мере широкая тяга к монофлексии ста­
новится очевидной при обращении к некоторым специфи­
ческим случаям оформления определительных прилага­
тельных.
Так, при наличии однородных определительных при­
лагательных, соединенных союзом und или oder, сильному
окончанию первого прилагательного иногда может соответ­
ствовать слабое окончание второго, что создает монофлек­
сию особого рода . Например: wan er ... e in nimpt von
a ltem oder newen holtz . .. (Tuch., 33 1); d ie mochten sy von
inen mit fruntlichem und ordentlichen rechten erfordern
(NP., 1 1 8).
126
 Подобная монофлексия особенно интересна тем, что
при наличии двух несоединенных союзом согласующихся
прилагательных очень часто в тех же самых памятниках
оба они имеют одинаковые показатели, даже если эти
прилагательные лежат явно не в одной семантической
плоскости или если первое из этих прилагательных при­
ближается в силу своего обобщенно-соотносительного
характера к местоимению или числительному. Например:
anderm a ltem Holz (Tuch., 35) ; einihem gemeinem weibs­
Ьilde (NP . , 1 18). Возможно , что как раз подчеркнутая
копулятивным или разделительным союзом сиитактико­
семантическая однородность прилагательных в примерах
первого рода способствует их тесному объединению в одно
единство , в результате чего становится возможным проник­
новение в них монофлексии. Своеобразное проявление по­
добной монофлексии встречается в конструкции· с опреде­
ленным артиклем : der suczer vnde milde (Rothe, 264).
Впрочем, nри наличии союза между прилагательными
часто встречаются формы без монофлексии. Например :
mit gerittem oder fuBgondem volke (RA, 2, 1 75).
Наряду с формами , которые отчетливо выстуnают как
х·рамматически выразительные , и формами , которые отчет­
ливо выступают как грамматически невыразительные ,
имеются формы , в отношении которых существуют колеба­
ния с точки зрения меры их выразительности. Это прежде
всего нулевая форма неспределеннаго артикля ein, кото­
рая в средневерхненемецком употребляется в именитель­
ном падеже всех трех родов. В X IV-XV вв. начинают
распространяться дифференцированные формы артикля
женского рода именительного - винительного падежа
eine, так что многозначность формы ein уменьшается.
Может быть, в связи с этим при форме ein наблюдаются
опреде�нные колебания в оформлении переменнаго члена
группы - прилагательного. Если при ein преобладают
формы с выразительным грамматическим покаЗателем
(ер. примеры на стр. 1 1 3) , то иногда, особенно в более
поздних памятниках, встречаются формы и с нулевым
окончанием (см. примеры там же) , а также формы со сла­
бым показателем -е: ein also groBe waBer (Cl. , 1 33) , ein
frбmde folk (RA., 1 1, 1 73).
Широкое употребление краткой формы прилагатель­
ного, особенно в конце рассматриваемого периода , также
�оздает дополнительные колебания в оформлении группы
127
существительного. Более того, вторгаясь в значительных
размерах в группу существительного, она вообще грозила
изменить весь формальный облик этой группы. Если
краткая форма, с одной стороны, обладая невыразительным
грамматическим показателем, как бы поддерживает общий
принцип монофлексии, то с другой стороны, при своем
массовом употреблении она в корне меняет реальную
структуру групп в сторону немаркированности. Такое
изменение общего характера группы становится особенно
реальным при учете широко употребительных в группе
форм согласующихся существительных с нулевым показа­
телем, а также на фоне многочисленных случаев препози­
тивного употребления родительного падежа существитель­
ных без всякого маркированного падежного оформления,
и, если говорить о графической системе языкового выра­
жения, раздельного написания первых компонентов полно­
сложных существительных (ер. стр. 66 ел.) .
Все же в родительаом и дательном падежах такая кон­
струкция , несколько напоминающая структуру группы
существительного в новоанглийском языке, почти не
употребляется. В некоторых памятниках намечается даже
известное закономерное соотношение между лексически
подобными группами, стоящими в разных падежах: нуле­
вым формам зависимых (а иногда и всех полнозначных)
компонентов группы в именительном и винительном паде­
жах противостоят подлинно монофлективные формы, т. е.
формы с маркированными слабыми показателями в роди­
тельном и дательном падежах . Ср . derse lb gemein fride
(RA., 11, 173) - dis gemeinen friden (RA., I I , 174).
Характерно, что наряду с этим в том же памятнике
встречаются и формы с сильной, грамматически вырази­
тельной флексией прилагательного в косвенных падежах:
in disem gemeinem friden (RA., I l , 173).
Оrметим в связи с этим, что вообще в конце рассматри­
ваемого периода появляется определенная тенденция
к употреблению сильной формы прилагательного и при
наличии грамматически выразительных покаэателей у дру­
гих членов группы [ер. Кораблева, 11 ел.; Гухман (2),
1 1 , 93 ел . ] , что связано и с диалектными влияниями (см.
Троянская, 112).
Таким образом, несмотря на всю актуальность прин­
ципа монофлексии в группе существительного для рассмат­
риваемого периода, он применяется чрезвычайно протиsо·
128
речиво. В это время в группе действуют разнообразные
структурные тенденции, которые могли бы в дальнейшем
повернуть ее развитие в весьма различных направлениях.
Но в группе существ_ительного, особенно в родительном
и дательном падежах, и в это время присутствуют, за ред­
кими исключениями, артикли или другие слова с четкими,
хотя чаще всего не абсолютно однозначными показателями,
что обеспечивает флективное выявление синтаксической
роли соответствующих групп и помогает им сохранить
подвижность внутри предложения.
Что же касается предложения в целом , то его структур­
ная цельность обеспечивается, помимо интонационных
средств и общесмыслового момента, различными формами
рамочной конструкции. Рамка применяется в разных
жанрах, являясь преобладающей формой расположения
слов в предложении. Например, в придаточном предло­
жении :
es geschah an Vnser frowen tage,
alzo man in der heiligin cristenheit,
alzo wit d i ist vnde breit,
daz si czu hummel fur, begehi t. . .
(Rothe, 200-204)

Обращает на себя внимание включение в это подчинен­

ное предложение первой степени (внутрь его рамки) двух
других подчиненных предложений. При этом данные
предложения второй степени сами обладают полной (вто­
рое подчиненное предложение) и непалной (первое подчи­
ненное предложение) рамкой.
Ср. также : als umb der sacheп wegen umb einen ge­
meinen virsamnuпgsdag aller richsstede d i man dan darzu
gehaben mag gein Helprun etc., darumb wir uch a m
nehsten нnsere meinunge sфrieben, haben uns uwere und
unsere guteп frunde von Ulme uwern Ьrief den ir ine da­
rumb gesendet hant und ein abeschrieft der von Spire
briefs darinne virsloBen wole virhoren laf3en . (RA., 7, 314).
. .

Наличие рамки как в подчиненном предложении, так

и в охватывающем его главном предложении, обнару­
живается во многих nримерах:

da wart di juncfrouwe E l izabeth

der man dicke fur wunderlich meth,
lantgreffin Ludewige Ыgelegit. . .
(Roth e , 359-361 )

129
 so hat der babst J ohannes uffinber lich von den cardina­
len Ь ischofen und andern die zum concilio herkommen sin
munt lich gesagit und u/3 ttln sagen, das... (RA., 7, 284.)
И в этих примерах внутри рамки оказываются подчи­
ненные предложения.
Чрезвычайно часто, однако, опять-таки в различней­
ших памятниках, в п розаических и, в частности, в грамо­
тах не в меньшей степени, чем в поэтических, упот­
ребляется не полная, а частичная рамка. Приведем при­
меры (лишь для самостоятельного или главного пред­
ложения) :
di sulde ouch nach irme sethin
а ! czu den selbln gecziten
ire bethfart kein Ache (
= gegen Aachen) riten
mit andern Vngern, der vehil was.
(Rothe, 438-44 1)

За рамку главного предложения, образованнуЮ эдесь

дистанцированием модального глагола и инфинитива,
вынесена предложная обстоятельственная группа, от ко­
торой зависит определйтельное придаточное предложение .
...des wol lin wir gerne von der von R iffenberg und der
andern sache wegin daz beste virsuchen und varkeren nach
unser vermogde (RA. , 7, 238).
Очень существенно, что подобные неполные рамочные
конструкции в рукописях количественно не убывают в
течение рассматриваемого периода. В грамотах, в деловой
переписке числО. предложений тех или иных типов с непол­
ной рамкой в некоторых случаях достигает почти 50 % .
Значительно реже рамка полностью отсутствует в тех
предложениях. где она структурно возможна. Однако и та­
кие конструкции встречаются (см. Домашнев, 5) опять-таки
как в поэтических памятниках, так и в прозе. В частности,
в контактной позиции могут оказаться вспомогательный
глагол и именная форма спрягаемого глагола (в главном
или самостоятельном предложении на втором месте):
Und ainer ist gewest ein haur (рабочий-винодел) ,
ain fusslцiecht und ain armer Paur.
der andern sein gewesen mer . . .
(Beh . , 649-65 1 )

Wir haben geben Otten von HittШhain uf u Bgend oster­

wochen, nach dem a ls a l le stette herhaimen ,ritteп, und in
vnt dеп burgermaister von Byrbach von a l ler stette· wegen
da ze Costanz lieBen, 15 tage 30 guldin. (RA., '7 , 347 .)
130
 В подчиненном предложений сраnшtтелыtо часто воз­
можна постановка контактированных компонентов слож­
ного глагола на третье место:
das e i ne konigen von Franckrich
nicht machte getragen iren glich.
(�othe, 509-51 0)

Отдельные памятники (в частности отдельные доку­

менты канцелярского типа) часто очень отличаются дру г
от друга по степени соблюдения рамочной конструкции.
Есть отдельные грамоты, письма, донесения и т. д . , кото­
рые характеризуются отсутствием отступлений от рамоч­
ной конструкции (вынос за рамку подчиненных предло­
жений, а также постановка в подчиненных предложениях
вспомогательного глагола перед именными формами спря­
гаемого глагола не рассматривается эдесь как нарушение
рамки). Так, в письме Германа фон РоденШтейна к трем
франкфурщам (от 8 �евр. 1 4 1 1 г.) все предложения, как
главные и самостоятельные, так и подчиненные, обладают
полной рамкой (RA ., 7, 1 1 9) . Во многих документах коли­
чество отступлений от рамки очень невелико. Так, в дек­
ларации представителей горьдов, припятой на собрании
в Конетанце 21 февраля 1 4 1 5 г. (RA. , 7, 996-997) на
35 предложений, в которых рамка выдержана полностью,
nриходится 6 предложений с отступлениями от рамки (в
двух из них за рамку вынесены только инфинитивные
группы). В письме Якоба Бруна и Йоганна фон Хольц­
хаузена из Конетанца во Франкфурт от 16 февраля 1 4 1 5 г.
(RA., 7, 283-284) на 36 предложений с полной рамкой
приходится Е5 предложений с непалной рамкой и т. д.
С другой стороны, имеются документы, в которых число
предложений, не соблюдающих рамку, весьма велико.
Так, в изданной во Франкфурте декларации об избрании
римским IЮролем маркграфа Йоста от 1 октября 1 4 1 0 г.
(RA. , 7, 60-70) полной рамкой обладают 37 предложений,
а непалной рамкой 22 предлож�ния (правда, в шести из
них за рамку вынесены инфинитивные конструкции или
другие конструкции, в отношении которых может возник­
нуть сомценце, считать ли их постановку после завершения
рамки отступлением от рамочной конструкции).
В письме Нюрнберга Ульму и НордJiингену от
4 октября 1 4 1 0 г. (RA. , 7, 88-89} соответству ющие

131
цифр ы - 9 (иg них два случаst спорные) и 5 (иэ Itиx
один случай спорный).
Таким образом, даже в памятниках канцелярского
типа, написанных примерно в одно и то же время, часто
писцами одного и того же города, наблюдаются значи­
тельные колебания в числе отступлений от рамочной
конструкции. Но при всех этих колебаниЯх преобладаю­
щая роль рамочной конструкции оказывается несомнен­
ной.
При решительном преобладании двусоставной (или
двучленной) структуры повествовательного предложения
изредка встречается односоставное номинативное бытий­
ное предложение (при Перечислениях в счетах, в хрони­
ках). Например, в счетных книгах Франкфурта при пере­
числении расходов в связи с Конетанцеким рейхстагом
указывается: [6] Sabb. ante Albanil Sendung geiп Menize,
mit dem rade zu reden von der guldeп monze wegen.. . (RA.,
7. 346).

§ 23. Струнтура с,1ожноrо мноrозвенноrо

предложения

Рассматриваемый период является эпохой создания

в немецком языке исключительно обширных и усложнен­
ных сцеплений элементарных nредложений. Достаточно
м ногоэвеиной была структура сложного предложения,
как мы отмечали, уже в средневерхненемецком. Но
в XIV-XV вв., особенно в памятниках дипломатического
и юридического характера, этц многозвениость достигает
крайних пределов.
В дипломатической переписке, грамотах, декларациях
и т. п. можно найти сложные предложения, зааимающие
целые страницы. Число сложных предложений объемом
в 1500-2000 печатных знаков чрезвычайно велико. Встре­
чаются даже предложения объемом примерно в 5000 пе­
чатных знаков (одна восьмая печатного листа!). Таково
например, послание трирекого архиепископа _Вернера и
пфальцграфа Людвига бюргермейстеру и совету Франк­
фур та от 11 марта 1411 г. (R.A._, 7, 134-136). Приведем его
полностью, тем более, что оно нам понадобится для показа

132
HeKOTOpblX CTpyKTypHbiX qepT CJimKHOfO npe]J.JIO:>KeHIHI B pac­
CMaTpHBaeMyJO �moxy 1:
Ia) als seiger gedechtnisse unser lieber herre und vatter der
Romische konig Ruprecht, 2) dem got gnade lb) von diser
weite gescheiden was 3) und der erwirdige her Johann erzbi­
schof zu Mencze uns und andere kurforsten gein Francfurd
in des heiligen richs stad bi uch uf sant Gylgen dag nehst­
virgangen mit sinen offen briefen beruHen hatte eine wale
eins Romischen kunigs zll tllnde 4) dieselben briefe unglich
und aüch nit begriffen ußgesant noch lut.ende w arent 5) als
die gulden bulle daruber innehaltet 6a) darumb derselbe
erzbischof Johann sine stimme küre und wale zu dem male
verloren hatte, 7) das wir umb frieden und eindrechtikeit
willen zä der zit nit melden wolten 6b) und doch daruf nit
virziegen sünder bi äch gein Frankfurd 8a) -als wir von
rechte 9) ob er uns joch nit beruffen bette 8b) tön soltent
10) und aüch die erwirdigen her Friederieb zö Colle und der
vorgnaQt her Johann zä Meneze erzbischofe uf den vorgnan­
ten tag, und uber kürze darnach der hochgeborn fürste her
Friedrich burggraf zö Nurenberg von des allerdurchluchtigsten
fürsten und herren wegin hern Sygmunds zä den ziten kunigs
zB Ungern und marggraven zä Brandenburg und nä von
gots gnaden Romischen künigs unsers gnedigen herren als
von eins marggraven zä Brandenburg wegen darkament,
lla) und nach mancherlei handelünge tedinge und ersuchün­
ge, 12) die sich züschen uns und den vorgnanten kürfürsten
dürch uns selbs und unsere fründe zB dickmale wol uf zwen­
zig tage nach einander verliefen 13) darunder wir allezit
gerne gesehen hettent und an uns kein brüst waz 14) das ein
zierliche redeliehe wale eins Romischen küngs gescheen were
nach ordenunge und gesetzde der gulden hüllen, 15) des uns
doch die erzbischofe von Meneze und von Colle nit folgen
sunder die sachen unredelich verziehen und zu andern
tagen bringen woltent und uns aüch irrünge und bindemisse
darin leitent, 16) als verre sie mochtent, 14b) wir zuleste

1 nml YAOOCTBa aHaJiu3a Mbl CTaBHM rrepe.l( K3lKJ(biM 3JieMeHTapHbiM

rrpeAJIOJKeHueM nopSIAKOBbiÜ. HOMep. EcJIH npeAJIOJKeHHe npepb!BaeTcSI
J(pyrHM npe.I(JIOJKeHHeM, TO 1J3CTH pa30pBaHHOrO rrpe.I(JIOJKeHH.H 0603Ha·
'IaiOTC.H OJ(HHM H TeM JKe HOMepOM C J(06aBJieHHeM 6yKB ITO aJI<jlaBHTy.
Bse.l(eHHble H3J(aTeJieM cKo6KH J(JIH rroApa3J(eJieHuH J(aHHoro J(oKyMeHTa
r
Mbl or ycKaeM. HeKoTopoe ynpom:eHue Mbl .D:orrycTHJIH, pa36us rrpe.D:JIO­
JKeHu.H 7) H 10) Ha }(Ba 3JieMeHTapHb1X rrpe.I(JIOJKeHH.H, XOT.H OHH .HBJIH­
IOTC.H JIHIIIb 'IaCT.HMH CJIHTHOrO rrpe.I(JIOJKeHH.H.

133
 nach redeliehen ersüchürigen und verkündüngen mit zäfalle
des vorgnanten burggraff Fridrichs als mechtiges botten
des vorgnanten unseres .herren nB Romischen kBnigs und
küniges zö Ungern als eins marggraven zö Brandenburg
stimme und willen, und also mit merern teile der küren und
stimmen 17) die uf die zit zu Franckfurt warent, lOb) den-
. seihen unsern herren den künig recht und redelieh in dem
namen gots zö Romischem künige erkorn und gewelet hant
18) dieselbe küre und wale nach ußwisünge der gulden bullen
von rechte kraft und macht haben sal, 19) gliche als ob sie
von allen kurfursten einhelliclich gescheen were, 20a) sun­
derlich wann die küre und wale eins Romischen künigs uf
uns und den vorgnanten bürggraff Fridrich von des vorgnan­
den unsers herren des kunigs als eins marggraven zu Bran­
denburg wegen, nach virhandelünge sümniß irrunge und
verziehungen der andern kürfürsten und unser ersur'1ünge
und forderünge 21) die wir an sie getan hatten, 20b) zu der
zit kommen waz 22a) und ders�lbe burggraff Fri�drich an
stad und namen desselben unsers herren des koniges und von
sinen wegin sines annemens des Romischen richt von sun­
derlicher machte 23) die er daruber hatte 22b) folliclich
zBsagte 24a) als wir affinlieh herren rittern knechten uwern
und andern burgern und dem folke gemeinlieh zu Franck­
furd solich wale und ergangen sachen mit urkünden und
briefen 25) die darzö gehortent 24b) clarer und eigentlicher
fürbringen und erzelen liessent; 26) damide aüch das heilige
Romische riche mit eime togenliehen heübte redeliehen und
vollekamenliehen versehen waz und von gots gnaden noch
ist, 27) sönderliche wann derselbe unser herre der Romische
kunig solieher küre und wale und des Romischen richs sich
selbs angenommen und des vorgnanten bürggraff Fridrichs
zösagen ufgenommen und bestetigeJ hat, 28) als er mit sei­
nen koniglichen worten briefen und botscheften das und
andere sine lobeliehe meinunge und fursacze vilen fursten
fursten herren uch andern stetden verschrieben und verkün­
det hat 29a) darumb after der vorgeschrieben wale sich von
rechte nit geboret hat noch nit geboret und aüch, 30) ob
got wjl, . 29b) lange zit nit geboren sal ein ander wale eins
Romischen kunigs zö tönde. 3l a) herüber doch die vorge­
schrieben von Mencze und von Colle erzbischofe, zunehmende
unachtber Jüte und sich vermessende 32) das die etlicher
anderer kurfursten macht haben soltent 33) das sich doch nit
funden hat noch furbracht ist 31b) nach etlichen tagen der

134
vorgeschrieben unserr wale marggraff J osten seligen von
Merhern, 34) der kurzlich virfaren ist, 3lb) zu Romischem
konige ufzuwerfende understundent, 35а) des sie noch alle
kurfursten, 36) оЬ sie eindrechteclich zusammenkommen
werent, 35Ь) keine machte hettent von rechtes wegin, 37) der
obgnant unser herre der Romische kiinig hette dann of das
riche genzlichen und offnlichen virziegen, 38) als das u/3
der gulden biillen eigentlich zB merkende ist, 39) darzб auch
vil sachen uf derselben kiirfursten siten u13gebln sint, 40)
die sich in der geschicht nit findent, und. aiich in dem rech­
ten nit besten mogent 4la) und also hettent dies�lben kurfur­
sten 42) als verre das an in waz 41 Ь)' das Romische riche gerne
wider rechte in zweitracht bracht 43) das sich nб anders
gefuget hat, 44) wann von den gnaden gots sich wider un­
sers herren den Romischen konig des heilgen Romischen
richs nimand annimmt zu disen ziten, 45) als sich des aiich
nimanq annemen sal noch mag von rechts wegin.
Наряду с этим в канцелярских документах ветре·
чаются нередко. и предложения более ограниченного раз­
мера, часто даже совсем небольшие. Сложные предложения
небольшого объема преобладают в большинстве других
жанров, как в поэзии, так и в прозе. Промежуточный
характер носят произведения типа книги Эрнста Тухера:
здесь иногда соседствуют предложения самого различного
размера.
Но основной проблемой при рассмотрении структуры
сложного предложения в XIV-XV вв. являются все же
те обширнейшие построения, которые представлены в кан­
целярских памятниках. Правда, неоднократно указы­
валось, что соответствующие синтаксические образования
возникают в немецкQм языке не самостоятельно, а под
самым непосредственньrм влиянием латыни, иногда даже
являясь кальками латинских образцов. И это справед­
ливо. Но от этого подобные образования не перестают быть
реальным фактом немецкого языка своего времени, тем
более, что вряд ли можно говорить о полном подчинении
строя немецкого предложения латинским образцам и в этих
синтаксических структурах. Поэтому, особенно учитывая
то большое значение, которое подобные конструкции
имели для дальнейшего развития немецкой синтаJ{сиче­
скай системы, мы считаем необходимым остановиться на
некоторых их чертах. Оговариваемся только, что в связи
с -общим замыслом книги проблема соотношения этих

135
усложненных синтаксических построений с латинскими
образцами здесь рассматривать ся не будет. Мы будем
трактовать эти построения как таковые-, стремясь указать
на соотношение их конструкции с конструкцией обычного,
не столь развернутого сложного предложения, как оно
существует в немецком языке рассматриваемой эпохи.
(Ср . Gumbel, 4-5, 28 ff.)
Как и в средневерхненемецком, при построении слож­
ного предложения в X IV-XV вв. щирочайшим образом
применяется как сочинение, так и подчинение. Оба эти
средства развертывания сложного предложения разви­
ваются и в этот период одновременно, как бы фронтал ьно.
В частности, при создании многозвенных сложных пред­
ложений иногда применяется сочинениеладчиненных пред­
ложений, т. е. образование бол ьшего или меньшего ряда
параллельна подчиненных предложений, находящихся
в одинаковой зависимости от какого-либо другого предло­
жения. Так, в приведеи ном нами примере на стр . 183-185
параллел ь ными являются предложения 1 ) и 3), 20) и 2 1 ) .
В других юридических и дипломатических документах
число подобных l'!араллельных подчиненных предложений
может быть еще большим. Так, в обращении короля Си­
гизмунда к городам от 1 ноября 1414 г. (RA . , 7, 1 89)
стоят четыре обширн ьrх подчиненнь�х предложения , обла­
дающих однородцым семантико-синтаксическим характе­
ром (обусловливающе-причинные предложения) и даже
начинающихся с одного и того же союза wie. Ряд�I парал­
лельных подчиненных предложений широко представлены
в произведениях других жанров. Например :
... vnde vorsuche woldin di mere (=und wollten die Nach·
richt prйfen)
аЬ (=оЬ) die sage nu di warheit were,
vnde wi is (=es) des Koniges tochter ginge,
аЬ ir leben were geringe,
addir аЬ ir herschaft were grosz
vnde landes vnde liite nicht Ьlosz ...
(Rothe, 449-454)

Все 4 подчиненных предложения, начинающихся с аЬ

(=оЬ) и wie, относятся к слову теге - весть и выступают
здесь как дополнительные предложения, передающие чу­
жую речь с подчеркнутым оттенком сомнения. (От остал ь ­
ных подчиненных предложений семантически несколько
отличается толь ко вт0рое, начинающееся с wi: оно передает
136
в общей форме то, что потом конкретизуется в последую­
щих предложениях. )
Другим способом сочетания форм сочинения и подчи­
не ния является образ ование ряда сочиненных предложе­
ний, каждое и з которых снабжено одним или несколькими
подчиненными предложенИ ями . И этот способ широко
применяется в рассматриваемый период как в канцеляр­
ских памятниках, так и в памятниках другИ х жанров.
Но особенно показ ател ь ной для ди пломатических и
юридических документов является другая структура мно­
гозвениого с.nожного предложени я , а именно, нагнетание
бол ьшого числа р аз нообраз ных подчиненных предложе­
ний, содержащих разного рода предпосылки , условия
и оговорки, сопутствующие обстоятельства, в свете кото­
рых и злагается то или иное положение, являющееся цен­
трал ь ным для данного документа. И такое построение
отнюдь не исключает п рименения ряда семантически и
грамматически параллел ь ных предложений (обычно под­
чиненных) , но ц ентр тяжести лежит здесь н а присоеди­
нении друг к другу множества разнородных подчиненных
предложени й . При этом широко испол ьз уются подчи нен­
ные предложения второй и бол ь шей степени , но они от­
нюдь не обязательно я вляются параллел ь ными.
Существенно, что предложение, содержащее главную
мысл ь всего документа , его основное положение, обычно
стоит не в начал е всего многоз вениого построения, а в его
конце. Часто оно оказывается вообще в конце всего доку­
мента, перед стереотипными заключител ь ными формулами
вежливости.
Такая структура придает всему построению более з а­
конченный , организованный характер , по сути дела яв­
ляется соответствием рамочному построению элементар­
ного предложения. О сновной , необходимый компонент
всего построения, без которого все построение л ишилось
бы смысла, в большинстве случаев являющийся одновре­
мен но структурно необходимым компонентом сложного
·

предложени я , а именно главным предлож� нием, от кото­

рого прямо или косвенно з ависят в се многочисленные
подчиненные предложения данного многозвениого
единства , выступает на сцену лишь тогда, когда все эти
подчиненные предложения уже раз вернуты. Таким обра­
зом, ч итатель , продвигаясь к главному предложению,
должен проследить з а этими подчиненными предложе-
137
ниями, не может опустить их, как сточки зрения восприя­
тия смысла, так и с точки зрения осмысления грамматиче­
ской структуры всего высказывания. Многозвенное сложное
{lредложение организовано здесь по принципу нарастания
существенного содержания: от более ранних в хронологи­
ческом отношении и более общих предпосылок оно- дви­
жется к более новым и более конкретным, что и отражается
в соответствующей компоновке всего многозвениого ком­
плекса.
Характерной чертой синтаксиса дипломатических и
юридических документов в рассматриваемый период яв­
ляется при этом тенденция непосредственно ввести в одно
построение всю совокупность тех отношений и связей,
которые по тем или иным причинам существенны для того
основного факта (положения, требования и т. д.), о кото­
ром идет речь в соответствующем документе. Все то мно­
жество предпосылок, причин, факторов, сопутствующих
обстоятельств, которое характерно для каждого явления
социальной действительности, в той обычно весьма значи­
тельной части, которая, по мнению составителя документа,
важна для обоснования соответствующей точки зрения
на это явление, вводится чаще всего в документ не в от­
дельных, самостоятельных высказываниях, а воплощаясь
в подчиненных предложениях, которые тяготеют к тому
предложению, в котором выражено само основное явле­
ние, не только в семантическом, но и в грамматическом
смысле.
Таким образом, в организации сложного многозвениого
предложения здесь господствует вообще весьма сущест­
венный для строя немецкого языка принцип закрытого
nостроения, но примененнi:IIЙ к необычайно развернутым,
огромным синтаксическим образованиям.
По изложенному здесь принщшу построено и обшир­
ное предложение, приведеиное на стр. 133-135. Мысль о
том, что архиепископы Майнцский и Кельнский, которые
nосле ряда незаконных действий предполагают устроить
выборы нового римского короля, не признавая уже избран­
ного римским королем Сигизмунда и т�м самым рискуя
ввергнуть страну в междоусобицу, изложена здесь в одном
из заключительных (4 1 элементарном) предложении.
Этому предшествует подробное изложение событий, пред­
шествовавших той ситуации, которая сложилась к моменту
написания данного документа: незаконный созыв кур-

138
фюрстов во Франкфурте, произведенный архиепископом
Майнцским, переговоры, которые происходили на этом
сейме, согласие короля венгерского, маркграфа Бранден­
бургского Сигизмунда принять римскую корону. передан­
ное через его представителя Фридриха, бургграфа Нюрн­
бергского, и· т. д., и т. д.
Среди 40 предшествующих предложений подавляющее
большинство всесторонне оформлено как подчиненные
предложения. 28 предложений введены союзами, которые
обычно употребляются :в качестве подчинительных,
8 предложений введено относительными местоимениями
(правда, они могут быть и указательными, но в грамотах
они, как правило, выступают именно в качестве относи­
тельных местоимений). Только 4 предложения (4 , 1 1 , 18,
37) н е вводятся ника1<ими подчинительными словами, так
что они могут быть восприняты (особенно предложе­
ния 4 , 18) как самостоятельные (вставные) предложения,
но в одном случае_ такое предложение является продолже­
нием другого подчиненного предложения, только с неко­
торым варьированием подлежащего (:При однородности
сказуемых). Это предложение 1 1, в котором, по сути дела,
идет дальнейшее развертывание структуры . предложе­
ния 10, но много.численные имена лиц, Qбразующие под­
лежащее в предложении 10, суммируются в предло- ·

женин 11 в кратком wit. (Кстати, в предложениях 10 и 11

также имеются отдельные части, которые в какой-то мере
стоят на·грани между отрезком предложения и отдельным
предложением.) Наконец, предложение 37 несомненно
является условным бессоюзным предложением. Характер
вставного предложения имеют только предложения 4 и
18, но существенно, что и предложение 1 8 построено как бы
по образцу nредшествующего отрывка подчиненного пред­
ложения (1 lb): оно начинается с dieselbe, а отрывок
предшествующего предложения начинается с denselben.
Еще более несомненно абсолютное господство подчи­
ненных предложений в разбираемом построении, если мы
обратимся к порядку слов. Из 40 элементарных предложе­
ний, предшествующих «основному» предложению (4 1 ) ,
полная рамка подчиненного предложения, с выносом из­
меняемой формы глагола в самый конец, представлена
в 33 предложениях. В 4 предложениях имеется неполная
рамка, с выносом за ее пределы лишь одного члена nред­
ложения (в двух случаях инфинитивной группы- 3, 29 ,

139
в двух случаях предложной группы -15, 35) . В двух пред­
ложениях (16, 30) различие между рамочной и верамочной
конструкцией вообще снимается ввиду малых размеров
предложений. И только в предложении 37 порядок слов
соответствуе't типичному порядку слов главного или само­
стоятельного предЛожения со спрягаемой формой глагола
на втором месте, но как раз это предложение является
типичным бессоюзным условным предложением, для кото­
рого вообще свойственна постановка спрягаемой формы
глагола на первое место при препозиции самого предложе­
ния по отношению к главному.
Таким образом, перед нами построение, состоящее из
огромного количества подчиненных предложений, пред­
шествующих главному -основному предложению, после
которого, однако, также идет несколько подчиненных: 42
(включенное внутрь главного предложения) и 43 (с пол­
ной рамкой), 44 (с выносом за рамку предложной группы)
и 45 (также с выносом за рамку предложной группы).
Всего к одному предложению относится прямо или кос­
венно 44 подчиненных предложения. И такое положение,
хотя и не в таких необыкновенных масштабах, вообще
характерно для языка документов - наличие в одном
построении десяти и более подчиненных предложений
встречается в них очень часто. И как мы уже отмечали,
это имеет определенное структурно-смысловое значение.
Придача отрезку речи формы подчиненного nредложе­
ния является здесь способом показать семантическую
ориентированность заключенного в этом отрезке содержа­
еия на общую тему документа (или на одну из его общих
тем), даже если это содержание само по себе весьма раз­
вернуто и обладает известной закончен·ностью. Здесь не
делается (или почти не делается) различия между более
или менее близкими факторами, причинами и условиями,
привлекаемь1ми для пояснения общей темы, между более
или менее непосредственными связями, в которых эта
тема находится. С самого начала надо подчеркнуть С!3ЯЗЬ
излагаемых отдельных событий, соображений и т. д.
с «основной» мыслью, которая будет изложена в «основном»
предложении; форма подчиненного предложения и демон­
стрирует эту сплетенность всего материала документа
С его ОСНОВНОЙ «МЫСЛЬЮ».
В этом же направлении в грамотах действует предва­
ряющая их обычно формула wir . thuп kuпt. после кото-
. .

но
рой идет обычно целая серия подчиненных предложений,
вводимых обычно союзами das или als, в которых и изла­
гается содержание того, о чем оповещает грамота. При
этом, даже если это содержание очень усложнено и об­
ширно и по сути дела расчленено, здесь все же действует
определенная инерция, приводящая часто к тому, что
весь документ строится из подчиненных предложений,
«зацепляющихся» друг за друга иногда очень косвенным
образом, по принципу наличия общей связи. Таким
образом непосредственно синтаксический фактор (зачин
документа, грамматически толкающий к постановке
текста в форме- подчиненного предложения) соединяется
во многих случаях с вышеотмеченным семантическим фак­
тором (стремлением выразить в строе предложения
соотнесениость содержания всех отрезков документа, даже
самых периферийных, с основной его темой), ведя к широ­
чайшему распространению подчиненности в юридических
и дипломатических памятниках.
Показательным является очень частое употребление
в этих памятниках подчинительного союза als в обще­
соотносительном значении как установление факта связи
между -данным подчиненным предложением и какими-то
другими предложениями в самом общем и часто неопре­
деленном виде. В приведеином нами тексте als вводит
9 подчиненных предложений (1, 5, 8, 16, 24, 28, 38, 42,
45}, причем в большинстве случаев оно может быть пере­
ведено на русский язык примерно следующим образом:
в связи с те.м, что ... ; в соотвflтствии с... ; а поскольку
и т. п., с чем соприкасаются и временньrе зяачения этого
союза: после того, как и т. п. Сходные значения общей
. . .

соотнесениости могут иметь и союзы des. wan, darzt1

и др.
.
Такое подчеркнуто гипотактическое построение много­
звениого предложения создает, конечно, ряд смысловых
и структурных противоречий и трудностей.
Большие куски содержания (описание тех или иных
событий, изложение тех или и:ных общих соображений
и т. д.) именяо в силу своей развернутости тяготеют к
тому, чтобы стать самостоятельными синтаксическими
образованиями. Характерно, что пунктуация памят­
н-иков, обычно чрезвычайно примитинная и знающая
очень мало градаций, нередко показывает кардинальные
границы между отдельными отрезками текста, соответст-
14 1
вующие тем, которые в современном языке отмечаются
точкой, посреди опиеанного нами гипотактического пред-.
ложения, т. е. после целой серии подчиненных предло­
жений, но еще до появления в тексте «основного» пред­
ложения, носящего форму главного предложения. Это
имеет место н в приведеином нами прнмере, где согласно
пунктуации издателя точка стоит после отрезка пред­
ложения 29Ь , т. е. перед предложением Зlа, хотя во всем
предшествующем тексте нет ни одного рредложения,
которое по форме являлось бы главным. Тематические
причины введения именно в этом месте такой зарубки
ясны: после сообщения о правомочном избрании королем
Сигизмунда и об отсутствии оснований для проведения
новых выборов, авторы документа указывают на попытки
архиепископов Майнцского и Кельнского t;�опреки всему
сначала противопоставить Сигизмунду маркграфа Морав­
ского Йоста, а затем, после смерти последнего, приступить
к организации' новых выборов, т. е. затрагивают в извест­
ной мере новую- как в хронологическом, так и в реально­
политическом от;ношении - тему. Но связанность пред­
шествующей темы с этой новой, здесь начинающейся, все
же настолько велика, что разрыв между соответствующими
отрезками текста оказывается очень мало ощутимым и не
находит своего выражения в реальном строе предложений:
как мы уже отметили, ни одно из предложений, предшест­
вующих точке, не получает формы главного предложения,
а начинающееся с heriiber предложение, следующее за
точкой, несмотря на всю свою развернутость и семанти­
ческую весомость, имеет порядок слов, типичный для под­
чиненного предложения. Поэтому-то мы и сочли возмож­
ным считать единым сложным многоэвеиным предложе­
нием в данном тексте не только элементарные предложе­
ния 2-29Ь , но еще присоединить к ним идущие после
этой точки элементарные предложения Зlа-45.
В канЦелярских документах, конечно, возможны по­
строения и другого рода. L(овольно распространена
конструкция, при которой после обращения, вводной
фразы и т. п. идет подчиненное предложение, обычно
вводимое союзом als и излагающее мотивы, по кото­
рым составлен документ, а затем идет главное предло­
жение, содержащее основную тему документа или под­
водящее к этой теме. Например, употребляется формула
типа das haben wir wol vernommen und tun ewer weisheit
142
zu wissen, после чего идет перечислевне тех или trных
фактов.
Но роль построений, в которых нагнетается огромное
количество подчиненных предложений, все же очень ве­
лика. Отмеченные выше противоречия между формой под­
чиненного предложения и вложенным в него содержанием,
не укладывающимся в эту форму, противоречие между тен­
денцией к общей тесной связанности всех элементарных
предложений текста и необходимостью членить текст
на более самостоятельные куски, чтобы сделать его хотя
бы минимально обозримым, имеют здесь очень большое
значение.
Общая тенденция к насьпценности документов подчи­
ненными n,редложениями с семантикой общей соотнесен­
ности и связанностц проявляется, в частности, в плео­
настическом употреблении союза als. По а.налогиИ с его
чрезвычайно частым употреблением в качестве союза,
вводящего подчиненные предложения с семантикой общей
соотнесенности, als появляется иногда перед отдельными
группами слов, не имея никакой реальной значимости.
Например, в отправленных почти в одно и то же время
из Нюрнберга письмах в разные немецкие города можно
найти следующие варианты начальных строк: Lieben
frewnde als ir uns verschriben und gebetten haьt, euch
wissen ze Iassen als von wegen des allerdurlewchtigsten
fiirsten und herreп hern Sigmunden R.omischen und ze Uп­
gars etc. kunigs unsers gnedigsten herren etc.: das haben
wir wol vernomen (24 сентября 1414 г., R.A., 7, 214).
Lieben frewnde als ir uns verschriben haьt von wegen
des allerdurchlewchtigsten fiirsten und herren hern Sigmun­
den R.omischen und zu Ungern etc. kiinigs- unsers gnedi­
gen herren, das haben wir wol vernomen (27 октября 1414 г.,
R.A., 7, 215). Als, стоящее в первом nримере перед von
wegen, не несет на себе никакой реальной .семантической
или структурно-грамматической нагрузки, что видно из
сопоставления со вторым примером, где абсолютно тот же
смысл выражен и при отсутствии подобного als, а попало
оно в текст, вероятно, лишь под влиянием аналогии с
als, открывающим все сложное предложение, а также об­
щего стремления к многократному выражению общей сооt­
несенности компонентов в тексте, Известной поддержкой
для такого плеонастического als в первом примере могла
быть несколько большая (по сравнению со вторым прнме-
143
ром) распространенность предшествующего ему отрезка
текста (во втором примере отсутствуют слова un d gebet­
ten), а также большая обособленность того отрезка текста,
в котором стоит плеqнастическое als, от того отрезка, в
котором стоит подлинный союз als (перед инфинитивным
оборотом стоит знак препинания, отсутствующий во вто­
ром примере). При интонационном отделении от первого
отрезка здесь могло возникнуть стремление к тому, чтобы
дать во второй части некую синтаксическую параллель к
этому первому отрезку, насытив и ее содержанием общей
мотивировки того, что будет изложено в главном предло­
жении («это 1\1ы узнали и сообщаем вам...»).
При необычайно больших размерах многозвениого
сложного предложения в канцелярских памятниках рас­
сматриваемой эпохи возникала особо настоятельная по­
требность найти средства структурного объединения как
этих сложных предложений в целом, так и входящих в
их состав элем.ентарных предложений.
Органuзация всего сложноподчиненного многозвениого
комплекса достигалась, как мы уже сказали, прежде всего
их «закрытой конструкцией», т. е. расположением всей
массы подчиненных предложений или их значительной
части перед главным предложением, а таl{же некоторыми
другими средствами: параллелизмом построения подчи­
ненных предложений, их выделением и нумерацией
в качестве отдельных параграфов или пунктов и т. д.
К:онечно, очень большое Значение для развития такой
закрытой структуры сложного многозвениого предложе­
ния-периода имел пример латыни. К:ак известно, для ла­
тинского языка подобные синтаксические построения
весьма характерны. «Образцовый» период в латинской
прозе строится именно так, что в нем «ясно выступает на
передний план как еДинстgо каждого отдельного предло­
жения, так и единство всего сложного предложения, и с
последним словом вся конструкция выявляется как нечто
в себе самом З{lконченное и завершенное» (К:iihпer-Stege­
maпn, 11, 2, § 250, 2). Но нельзя забывать и о том, что ос­
новной движущей силой здесь все же была настоятельная
реальная потребность в выражении сложного, обширного
и взаимосвязанного смыслового содержания и что обес­
печение структурного единства обширного синтаксического
построения путем поста!fовки в самом конце одного из его
необходимых комnонентов вообще является одной из
144
распространеннейших тенденций в различных языках
разного строя. [Ср. Адмони (3).] Поэтому рассмотренные
выше построения отнюдь нельзя игнорировать как чуже­
родные для немецкого языка явления, а их нужно тракто­
вать как существенные факты истории немецкого язы·
ка.
Показательно, что подобные тенденции проявляются
с тьй или иной силой и в некоторых других европей­
ских языках в эпоху формирования и на первых этапах
развития национальных языков. Так, соответственная
тенденция к более «nрочной». структу[>е предложения в
значительной мере под влиянием латинского и немецкого
языков проявляется в XVI-XVII вв. и в шведском языке
(См. Heuman).
Что же касается организации элементарных предложе­
ний, то здесь решающим моментом является рамочная
конструкция, аналогом которой, по сути дела, выступает
и «закрытая конструкция» всего многозвениого nредложе­
ния. Некоторыеданные по этому поводу мы уже приводили
выше (ер. стр. 129 ел.). Они совершенно явственно показы­
вают, что рамочная конструкция в подчиненном nредло­
жении занимает преобладающее положение, хотя и не
является абсолютной нормой.
Повышая рамочный характер элементарного предло­
жения, в большом числе случаев в них включаются зави­
сящие от них подчиненные предложения, что fJедет к об­
разованию многократно-обрамленных предложений, так
цазываемых Schachtelsatze. Такой структурой в нашем
обширном примере обладают предложения 1, 8, 11, 20,
21, 24, 29-31, 35, 41. В большинстве из них заключено
лишь по одному подчиненному предложению. Но, наnри­
мер, в предложение 11 введено, в общем счете, семь других
подчиненных предложений.
Для разграничения отдельных отрезков текста :внутри
сложного многозвениого пре;1.ложения, для того, чтобы
точно очертить конец (и, тем самым, начало) отдельных эле­
ментарных предложений, показать отдельные группировки
этих предложений внутри всего построения в целом, ра­
мочная кощ;трукция (в частности, включение подчинен­
ных предложений второй степени внутрь подчиненных
предложений первой степени и т. д.) была чрезвычайно
важна и полезна. Без нее необозримость и хаотичность
соответствующих громоздких образований была бы еще
145
большей , чем она есть в их настоящем виде. Х арак.терно,
что в некоторых документах рамочная конструкция в п од­
чиненных предложениях выдерживается относительно бо­
лее строго, чем в главных предложениях . Так обстоит
дело, например, в письме Нюрнберга Ульму и Нордлип­
гену от 4 октября 1410 г . (RA . , 7, 88) . В главных и само­
стоятельных предложениях неполная рамка здесь при­
менена столь же часто, как и пол ная (по 3 случая) , а в под­
чиненных п р едложениях шести случаям полной рамки
противостоят лишь два случая непалной р амки.
Все это, однако, не означает, что рамочная конструкция
подчиненного предложения является искусственным для
немецкого языка приемом, скалькированным из латыни
специально для синтаксической организации специфиче­
ских документов канцелярского стил я . К:ак мы уже неод­
нократно имели случай увиДеть (ер . стр . 62 ел .), рамочная
конструкция, как в главном и самостоятельном, так и в
подчиненном п редложении, была существенной тенденцией
строя немецкого языка еще на самых ранних зафиксиро­
ванных этапах его существования , притом тенденцией,
заметно усиливающейся в процессе развития . В докумен­
тах канцелярского стиля эта тенденция (особенно по от­
ношению к подчиненным предложениям) по отмеченным
выше причинам только приобретает особую актуальность
и приводи'!' к наиболее фронтальному, хотя тоже не авто­
матизованному, употреблению данной конструкции. Ес­
тественно, что в той или иной мере эта тенденция представ­
лена и во всех остальных памятниках р ассматриваемого
периода .
Так, в хронике Я:коба Унреста (самый конец XV в.)
в трех выбранных наудачу небольших отрывках (размером
примерно в страницу) соотношение между количеством
подчиненных предложений с полной рамкой и с рамкой
непалной (или - в редчайших случаях - вообще без
рамки) составляет 10 и 3 (стр . 72-73), 16 и 2 (стр . 112-
113), 12 и 6 (стр . 136-137). Таким образом, в среднем
число подчинённых предложений с непалной рамочной
конструкцией (или вообще без рамки) составляет примерно
25% от числа подчиненных предложений с полной рамоч­
ной констру�цией.
В этой хронике, как и в ряде других памятников рас­
сматриваемого периода, в подчиненном предложении
встречаются особые рамочные построения, основанf!.ьrе на
146
расщеплении компонентов сложных глагольных форм.
Изменяемая форма глагола ставится в этих конструкциях
на одно из серединных мест в предложении (но не на вто­
рое место!) , а в конце предложения стоит неизменяемая
форма- причастие или инфинитив. Например : .. . wan
zwo huldigung (· - контрибуция) nur im lanndt Kernndten
hyetten (= blitten) 14 tausent gulden pracht (
= gebracht)
(Unr., 1 37) . Таким образом, сдвиг изменяемой формы
глагола со второго места, не говоря уже о наличии союза ,
придает предложению почти с самого начала (после «МИ­
нования» первого места) характер подчиненного предло­
Жения, а постановка именной формы глагола в конце со­
храняет у предложения «закрытый» характер при из­
вестном ослаблении у всей конструкции ее дистанцирован­
ности . Эта дистанцированность дается здесь как бы «двумя
порциями» - одна между подлежащим и изменяемой
формой глагола, другая - между изменяемой и неиз­
меинемой формами глагол а .
Являясь периодом широкого развития многозвениого
сложного предложения и расцвета подчиненного предло­
жения, X IV и XV вв . знаменуются также некоторым и
сдвигами в области употребления слов, служащих для
связыванИя подчиненных предложений с текстом.
Уменьшается роль специальных показателей подчине­
ния. В относительных предложениях при относительны х
местоимениях все реже употребляется показатель подчи ­
ненности da ( < dar). Особенно редко он встречается в ка н- ·

целярских документах более позднего времени, между

тем как в начале X IV в . и в памятниках такого стиля по­
добное da вполне возможно . Например: Ich Peter von
. Berkinsheim, bru dir J ohanis von Erlebach, der da woпen
zu kaldebach... (Fr. 4 1 6 , Грамота 1 303 г . ) .
Между тем в относящемся к началу XV в . много­
звенном обширном предложении, приведеином нами на
стр . 1 33-135, среди восьми предложений, которые вводят­
ся относительным местоимением, нет ни одного, в котором
это местоимение было бы поддержано частицей da. Более
стойким da оказывается в памятниках других стилей .
В частности, в религиозно-философских и моралистических
писаниях da пр'одолжает применяться сравнительно часто,
(особенно там, где подчиненному предложению присуща
обобщенность и повышенная эмоциональность) . Например ,
Б «Земледельце из Богемии»: euch neide vnd hasse alles,

147
das da ist in himel; auf erden vnd in der helte! (АВ., 7.)
Tot ist die henne, die da auszoch -solche huner (АВ., 9).
В некоторых случаях роль такого ритмически усили­
вающего слова в относительных nредложениях играют
другие местоименные наречия, обладающие, nравда, бо­
лее дифференцированной семантикой.
Несколько менее употребительным становится также
союз daz как nоказатель nодчиненности при союзах. Он
встречается и в X I V и в XV вв. в памятниках самых раз­
личных стилей и жанров, но сравнительно редко. В силе
остается, однако, оЧень широкое употребление daz как само­
стоятельного союза с очень многообразными значениями, а
также его употребление как средства образов.ания союзов
(обычно со значением цели или следствия) из предлогов,
которые сами по себе не способны играть роль союзов -
особенно при предлогах uf, umbe. Например: . uf daz. .

sie darzu nit vorter dun bedorfen als in gebore und schuldig
sin zu tun.. (R.A., 7, 149, 1411 г.) -для того (с тем.)
.

чтобы им. в дальнейшем. не нужно было делать ничего,

кроме того, что им. положено делать ...
Наряду с daz, даже превосходя его, в качестве союза
с чрезвычайно широкой сферой употребления выступает
als. В примере на стр. 133-135, где союзы употреблены в 26
подчиненных предложениях, als употреблено 9 раз (кроме
того, в одном случае, предложение 19, оно употребляется
в сочетании с оЬ). Между тем daz встречается здесь только
4 раза, wan - 3 раза, des и darumbe по 2 раза.
Als передко выступает и при других союзах, однако
не только как простой показатель подчинения, но и как
слово, придающее всей конструкции дополнительный се­
мантический оттенок, усиливающее общую соотнесен­
иость соответdrвующего nредложения с другими отрезка­
ми текста. Например: nach dem als sie herzog Stephan verg­
nant gestern .haben heisseп uJЗziehen. .. (R.A. , 7, 149).
Широко применяется и ряд союзов с более узким, срав­
нительно боле� специализированным значением: darumb,
darzu, des, dieweil, damit и др. Едва ли не каждое место­
именное наречие, как это намечалось, впрочем, и в средне­
верхненемецком, может использоваться в качестве подчи­
нительного союза.
В целом система подчинительных союзов и вообще
система подчинительных предложений в X IV- XV вв.
становится весьма разработанной, дифференцированной и
148
устойчивой, хотя еще очень широко распространена омо­
нимия между подчинительными союзами и местоименными
наречиями. Вернее, местоименные наречия обладают здесь
очень широкой многофункциональностью. Они выступают
и в качестве обычных членов предложения , заодно беру­
щих на себя задачу создания семантической связи с дру­
гими предложениями, а иногда начинающих играть при
этом роль своего рода сочинительных союзов. Они высту­
пают и как слова, вводящие подчиненные предложени я .
Эти р азличные функции могут быть представлены у одного
и того же местоименного наречия иногда в одном и том же
значении в одном и том же памятнике, на одной и той же
странице. Например , в отчете делегации Франкфуртского
городского совета о их переговорах с представителями кур­
фюрстов о высылке баварского герцога Стефана I l (от
11-15 июля 1411 г.): . . . darzu ir iglicher besunderп geant­
wort hat . . . (RA. , 7, 1 49) и на той же странице, несколькими
строчками ниже: . . . darzй sagit burggrave Hans vorgenaпt
besunter... Устранение подобной многофункциональности
я-вится делом последующего развити я .

Гл а в а/V

ВТОРОЙ ЭТАП РАННЕНОВОВЕРХНЕНЕМЕЦНОГО

ПЕРИОДА (XVI И XVII ВВ.)
§ 24. Общий характер немецкоrо языка
и ero памятников в XVI- XVII вв.

Со второй половины XV в . начинается эпоха непосред­

ственного формирования немецкого национального языка .
[См. Гухман (2) , 11 ; (4) . ] К: концу XVI 1 в . - началу
XVI 11 в. этот проЦесс, в основном, приближается к завер­
шению в сфере письменной речи . Здесь складывается оп­
ределенная , хотя и допускающая известные колебания
норма, как орфографическая, так и грамматическая , дейст­
вующая поч-rи на всей территории немецкой языковой
области (за :исключением лишь юга-востока, где и в пись­
менной форме языка я вств енщ> проступают некоторые спе­
цифические черты баварских диалектов - особенно отпа­
дение конечного неудареннога -е) . В сфере устной речи
к этому времени оформляется (в речи людей образованных}
определенная тенденция к смягчению некоторых наиболее
149
грубых [«первичных», по терминологии В. М. Жирмунеко­
го (2), 24-28] диалектных признаков. Но она еще очень
слаба , и диалектные различия явственно выступают в уст­
ной речи каждого немца . [См . Жирмунекий (1), 92-94.]
Большая роль письменных форм речи в деле фиксации
и распространения нормы немецкого национального языка
объясняет, почему эта создающаяся норма начинает обо­
значаться как «письменный» или «литературный» язык
("Schri ftsprache") .
Основой немецкого национального языка становится
тот вариант литературного языка, который был представ­
лен в изданиях Лейпцига, Виттенберга , базировался на
восточносредненемецких диалектах и нередко обозначался
как «мейсенский язык».
Все остальные областные литературные языки посте­
пенно вытесняются - сначала более резко отличающиеся
от него (среднефранкский с центром в К.ельне, нижнене­
мецкий), а позднее и 11меющий с ним многие общие черты
юга-восточный (с центром в Вене) .
Основываясь н а восточносредненемецки х диалектах,
общелитературная норма немецкого языка , утверждаю­
щаяся в XVI- XVI 1 вв. , отнюдь не совпадает, однако, с
этими диалектами полностью - ни в отношении своего
фонетического состава, ни в отношении своего граммати­
ческого строя . Имеется ряд черт, сnязующих ее с диалек­
тами и с литературными языками других областей Гер­
мании .
Что касается самих диалектов, то в течение рассмат­
риваемого периода окончательно оформляется та конкрет­
ная система небольших территориальных диалектов , сов­
падающих с границами феодальных территори й , которую
застали немецки� диалектологи X I X- X X вв . Развитие
этих диалектов, которое, кстати, очень трудно уточнить
хронологически, продолжает протекать при сложном со­
отношении тенденци й , ведущих к увеличению расхождений
между отдельны)\1И диалектами , к их все большему своеоб­
разию, и тенденций , направленных на их схождение, на
известное единообразие в и х строе, достигаемое как путем
единства некоторых внутренних закономерностей разви­
тия в значительных группах диалектов, так и п утем JМИЯ­
ния одних диалектов на другие.
Во всяком случае, общий уровень расхождений между
отдельными, часто даже расположенными в непосредствен -
150
ной близости диалектами в это время чрезвычайно велик,
вероятно, достигает даже своего апогея , т . к . последующий
период будет характеризоваться все возрастающим влия­
нием на диалекты литературного языка, которое привно­
сит в диалекты много новых общих элементов . Надо, впро­
чем, отметить , что установление реальной характеристики
того или иного диалекта в XV- I -XVI I вв. дело все же
чрезвычайно трудное, потому что памятников, написан­
ных на чистом диалекте, сохранилось чрезвычайно мало.
Очень близки к реальной диалектной речи, как предпола­
гают, записи допросов пленных крестьян во время Кресть­
янской войны в Германи и . В пьесах чисто диалектный
элемент силен в речи комических персонажей. Но для
большинства памятников, даже точно приуроченных к
определенному месту и времени и даже написанных людь­
ми очень близкими к народу и обращавшимиен к народу,
чрезвычайно важны закономерности соответствующих об­
л астных литературных языков , а также многие другие
факторы.
Сами языковые памятники рассматриваемого периода
очень многочисленны и многообразны. Их характер за два
века (с конца XV по конец XVI I вв.) неоднократно меня­
ется. Особенно важны для развития синтаксической сис­
темы немецкого языка (и для понимания этого развития)
следующие явления . Стимулирова нная изобретением кни­
гопечатания в последние десятилетия XV в. нарастает
волна переводных книг на разнообразные темы. Переводы
осуществлялись преимущественно с латинского языка,
а также и с итальянского языка . В переводческую дея­
тельность актi;Jвно включается ряд крупных гуманистов
(Николае фон Виле, Альбрехт фон Эйб и др . ) . В некоторых
случаях здесь явственно ощущается стремление привнести
в строй немецкого языка некоторые характерные черты
латинской синтаксической системы. (Ср . Strau /3 , Bowitz.)
Великие потрясения первых десятилетий XVI в.
(в первую очередь, крестьянская ревод.юция , а также
Реформация и восстание рыцарей) вызвали к жизни об­
ширную литературу, непосредственно обращавшуюся к
широким слоям народа (листовки , памфлеты , трактаты и
проповеди , рассчитанные н а широкого читателя и т. д . ) .
Нося как непосредственно политический, т а к и теологиче­
ский и морально-философский характер , эти произведения
должны были быть попятными! и наименее образованным
151
читателям, что должно было сказаться на синтаксическом
строе языка произведения . Кроме того, в ряде из этих
произведений применялась диалогическая форма, что
позволяло применять в некоторых из них конструкции, ха­
рактерные для устно-разговорной речи.
Среди огромного потока памятников этого рода особен­
но выделяются произведения Лютера и вождя революци­
онного плебейского направления Томаса Мюнцера.
Огромное значение имеет широко развивающаяся в
XV I-XV I I вв . повествовательная литература в прозе.
Наряду с переводными книгами здесь постепенно все
болыnее распространение н аходят и оригинальные про­
изведения : так называемые «народные книги» о Фортуна­
те, о шильдбюргерах, о докторе Фаусте и др., многочислен­
ные сборники новеллет (небольших шванков), романы
Викрама, Гриммельсхаузена и др. Ценный языковой ма­
териал заключен в р азнообразных описаниях путешест­
вий , очень популярных в- р ассматриваемый период.
(А: Крафт, Олеарий и ми. др .)
Значительный интерес прЕщставляюr также ф илософ­
ские и н аучные п риgведения, публикующиеся в это вре­
мя н а немецком языке (Парацельс, трактаты Мартина
Опица и ми. др.).
В области драматургии видное место занимаю'{' сти­
хотворные масленичные действа (Fastпachtsp iele) , самым
замечательным создателем которыJ!; был Ганс Сакс.
В XV I I в. особое значение приобретают пьесы Гриффиуса.
Чрезвычайно богато nредставлена поэзия . Сохрани­
лось большое число народных песен, созданных или по
крайней мере записанных в это .время. Важным жанром
был стихотворный шванк, виртуозно разработанный (как
ц_ масленичные действа) Гансом С аксом. В его творчестве
своего расцвета достигает бюргерская поэзия мейстерзин­
геров .
В стихотворной форме создаются виднейшие сати­
рические произведения : «Корабль глупцов» С. Бранта,
«Заклинание глупцов» Т. Мурнера, «Охота н а блох»
Фишарта.
Во второй половине X V I и в начале XVI 1 в. широко
развивается· любовная лирика, опирающаяся как на на­
родную песню, так и н а итальянские и другие образцы, а
также охотно использующая античную мифологию. Путь
к развитию более упорядоченной, классицистической поэ-
152
зии показывает Опиц. Середина и вторая половина XV I 1 в .
-nериод расцвета углубленной лирики, в частности, фи­
лософского и патриотического содержания (Ангелус Си­
лезиус, Флеминг, Гриффиус и др .). В нешний , «украша­
тельский» характер свойствен поэзии «силезцев»
(Гоффманнсвальдау, Лоэнштейн ) . [Ср . Sperber (2); Stamm­
ler.]
Чрезвычайное богатство самых разнородных памят­
ников, лишь весьма неполно охарактеризованных нами,
дает обильный материал, чтобы обрисовать синтаксиче­
скую систему немецкого языка в XVI-XVI 1 вв. Правда,
эти памятники часто очень существенно отличаются между
собой с синтаксической точки зрения по причине своей
различной стилевой направленности, так что момент сти­
листический (как общие тенденции разных жанров и сти­
лей , так и особенности и ндивидуального стиля писателя)
должен был бы быть здесь существенным моментом рас­
смотрения , как это в значительной мере и сделано в ра­
боте А. Ланrена. Но в соответствии с общей установкой
нашей книги мы остановимся лишь Щl общих чертах
синтаксического- строя рассматриваемой эпохи.

§ 25. Морфологическая структура слова

и его грамматическая выразительность.
Омонимия

В течение XVI- XVI I вв. морфологическая система

немецкого национального языка в его литературной форме
приобретает, в основном, тот облик, который свойствен
ей и в настоящее время. Особенно важным периодом в этом
отношении является XVI I век, когда происходит унифи­
кация форм единственного и множественного числа прете­
рита сильных глаголов (band- bunden> band - ban­
den) и выравнивание л ичных форм презенса сильных гла­
голов второго ряда (kreucht - kriechen> kriecht - krie­
chen).
Очень важным принципиальным моментом в р азвитии
морфологического строя немецкого языка в рассматривае­
мый период я вляется тот факт, что это развитие совершает­
ся л ишь в минимальной зависимости от чисто фонетических
закономерностей , происходившИ'х !3 немецком языке. Ре­
щающим моментом здесь становится чисто грамматический
момент: развитие морфологической структуры тех или
153
иных разрядов слов (или даже формы отдельных слов)
под влиянием процессов, происходящих в самой грамма­
тической структуре в процессе реального употребления
соответствующих разрядов и форм в речи. Сложное соот­
ношение задач, стоящих перед морфологическими пара­
дигмами языка, а именно задачи обеспечить достаточно
четкое выражение смыслового содержания реч и и задачи
создать необходимые предпосылки для достаточно четкой
структурной организации речи - вот что, в первую оче­
редь , формирует становление морфологической системы
немецкого языка в это время.
Конечно, определенное влияние здесь должны были
иметь и действительно имели также факторы диалект­
ного порядка, а именно борьба различающихся между
собой форм , свойственных разным областным литератур­
ным языкам. Но нам представляется , что для данного
периода этот фактор имеет все же лишь дополнительное,
второстепенное значение. Это видно из того, что названные
выше изменения в морфологической структуре глагола
не могут быть приурочены к влиянию какого-нибудь опре­
деленного областного литературного диалекта или вообще
какого-нибудь диалекта . Вместе с тем возможны и случаи
взаимодействия обоих этих факторов, в частности , их
общего воздействия в одну определенную сторону . По­
добное взаимодействие проявляется в некоторых перипе­
тиях борьбы между апокопированными и неапокопирован­
ными формами с конечным слабым -е, о чем подробнее
будет сказано на стр . 157 ел .
В развитии морфологической структуры слова в рас­
сматриваемый период намечаются два этапа.
Первый этап (примерно до середины XVI в .) - это
период резкого столкновения противоборствующих тен­
денций в некоторых сферах морфологического построения
слова, t,<ак, впрочем, и в некоторых других област�х строя
немецкого языка. Здесь проявлялись тенденции, которые
означали, хотя и в очень слабой , чуть намеченной форме,
возможность решительного поворота в общих структурных
чертах немецкого языка, его радикального преобразования .
Второй этап - это период широкого , фронт;Jльного
развития тех тенденций , которые уже ранее определяли
основные линии развертывания строя немецкого языка
и которые победили в столкновениях предшествующего
периода . В сфере морфологической теперь происходит
!54
н аряду с кульминацией «Восстановительных»Тенденций (ер .
стр . 156 ел. ) выравнивание структуры различных разрядов
слов, совершающееся в тесной связи с реализацией основ­
ных тенденций структурно-синтаксического развития:
Именно в это время, полностью завершаясь уже в XVlll в . ,
проходит т а волна унификаций в сфере глагола, о которой
мы говорили выше, а также начинается унификация раз­
ных типов склонения существительных женского рода.
Что касается унификации внутренней флексии в единст­
венном и множественном числе сильного претерwrа, то
здесь, как отметил В . М. Жирмунский, одним из факторов
должно было явиться более четкое формальное выражение
противопоставленности чисел в самом существительном.
I(онец XV в. и начало (или первая половина) XVI в .
являются тем временем, когда очень явственно ощущается
наличие некоей тенденции к максимальному распрQстране­
нию формы с нулевым показателем и тем самым к созда­
нию предпосылок для утверждения в языке односоставного
слова как основного морфологического типа слов. Этой
тенденции противостоит тенденция к сохранению и широ­
кому дальнейшему р азвитию двусоставных форм слов, в
том числе форм с нейтральным, но маркированным грам­
матическим показателем .
Борьба этих двух тенденций была связана и со многи­
ми другими явлениями языкового строя: с общимй черта­
ми организации группы существительного, с системой
оформления словосложения, с некоторыми закономернос­
тями порядка слов (ер . стр . 170 ел.). По сути дела, борьба
шла здесь вообще за общую перспектину развития строя не­
мецкого языка : о том, сохранится ли у него, с известными,
хотя бы и значительными модификациями, старый харак­
тер или весь строй языка подвергнется значительному
nереоформлению, начнет принимать принципиально дру­
гой характер .
Надо подчеркнуть , что м.ы здесь несколько сгущаем
краски. Тенденции к J!ерестройке языковой структуры
были представлены в это время в немецком языке лишь
в п риблизительной, потенциальной форме. Но они все же
существовали .
Итогом борьбы, отчетливо наметившимен уже к сере­
дине XVI в ., было утверждение тех тенденций , которые
означали сохранение и дальнейшее развитие основных
черт, свойственных структуре слова и вообще строю
155
немецкого языка в течение предшествующих периодов и
особенно ярко определившихся уже в средневерхненемец­
ком. Побеждает двусоставная сtруктура слова. В какой-то
мере, если говорить в широких хронологических рамках
(до момента окончательной победы общей нормы на всей
территории немецкой языковой области), здесь на разных
участках морфологической системы происходит регенера­
ция старой структуры - той, которая сложилась , при­
мерно, еще при переходе от древневерхненемецкого к
средневерхненемецкому .
Основным морфологическим плацдармом, н а котором
разыгрывалась эта борьба, была структура имени - как
существительного, так и прилагательного. Как мы уже
отмечали на стр . 1 1 2 , свойственная ряду диалектов (осо­
бенно юга-восточных) фонетическая тенденция к отбрасы­
ванию конечного неудареннаго -е и, в меньшей мере, ко­
нечного -en подкрепляется [ер . Гухман (2) , I 1 , 94] грам­
матической тенденцией к употреблению определительного
прилагательного в краткой форме [см. Гухман (2), 1 J,
94, 1 46- 1471. Кульминационным пунктом в развитии этого
явления можно считать как раз XV в. и начало X V I в .
В отдельных памятниках этого времени количество
определительных прилагательных, выступающих в форме
с нулевым показателем, чрезвычайно велико. При этом
р езко различается оформление именительного и винитель­
ного nадежа, с одной стороны, и родительного и датель­
ного, с другой стороны.
Так, по данным, приводимым Л. Г. Кораблевой для
памятников X I V-XV вв. , из общего количества примеров
н а употребление краткой формы прилагательного в ка­
честве препозитивного определения "/4 стоит в именитель­
ном и винительном падеже единственного и множествен­
ного числа и лишь 1/.. стоит в родительном и дательном
единственного и множественного числа.
Еще в середине XVI в. количество uримеров с краткой
формой определительного прилагательного составляет в
некоторых п амятниках почти половину всех встречаю­
Щихся случаев. Например , у Дедеки нда ( 1 554 г., F. Dede­
kiпd ;,GroЬianus") в стихах 175-372 из 39 примеров 1 7
имеют нулевую форму прилагательного.
Но, в основном, уже в середине X V I в . склоняемая
форма определительного прилагательного преобладает
в подавляющем большинстве памятников, хотя само оформ-
156
ление этого прилагательного здесь еще подвержено разно­
образным колебаниям.
Очень широко краткие формы определительного при­
лагательного применяются в поэзии, где они используются
часто как простые варианты склоняемых форм для созда­
ния тех или иных ритмических построений. Так, например ,
в «Цехе плутов» Томаса Мурпера (издание В .) сравllение
стоящих рядом стихов ( . . D i e m ir zu lest gab Ьоsеп lon
.·

vnd l ieB m ich in gro/3 armut gon (XXX XV I I I , 16- 17)

nоказывает, что введение в стихе 17 склоняемой формы
nрилагательного означало бы nрибавление еще одного не­
ударенного слога, ухудшило- бы ритмическую структуру
стиха, а в стихе 16 ухудшение ритмич�кой структуры яви­
лось бы результатом отбрасывания падежного окончания
у ЬOsen.
В прозе н аиболее устойчивы краткие формы у опреде­
л ительного прилагательного среднего рода. Они встре­
чаются в широких масштабах у п исателей XVI 1 в. и не­
редко появляются и в XVI I I в .
У самого крупного и з немецких грамматистов первой
половины X V I в. В алентина Икельзамера конструкции с
краткой формой определительного п рилагательного широ­
ко представлены как в авторском тексте, так и в парадиг­
мах. Они даны во всех трех родах после определенного
артикля также у Лаврентия Альбертуса ( 1 573 г.), а в
ограниченной форме рекомендуются многими граммати­
стами XVI I в. (Риттер , Пельман и др .) и даже грамматис­
тами XVI I I в. [Ср . J ellinek, 383-384; Гухман (2) , 1 1,
1 47-1 48].
Если регенерация склоняемой формы определительного
прилагательного, в основном1 завершается все же во вто­
рой половине XVI в . , то восстановление неудареиного
конечного -е у существительных оказывается делом более
затяжным и осуществляется л ишь частично. Как уже отме­
чалось, фронтальное восстановление этого -е в венском
варианте л итературного немецкого язЬiка происходит
лишь в XVI 1 1 в. В течение длительного времени во мно­
жестве книг, напечатанных в р азных городах, формы име­
нительного падежа единственного числа слабых существи­
тельных мужского. и женского рода и формы старых ос­
нов на -е- женского рода, а также формы именительного ,
родительного и винительного падежей множественного чис­
да всех трех родов выступают в качестве одноrо из вари-
157
антов с нулевым показателем: kпаЬ (=k паЬе) , kron
(=krone) , gab (=gabe) , tag (=тtage) , wort (=worte).
В единственном числе эти формы попадают таким образом
в один ряд с многочисленными формами:, в которых мар­
кированный показатель отсутствует уже начиная с древ­
нейших периодов истории немецкого языка, а именно с
формами основ н а а и н а -i- (tag, wort, �ast). Таким обра­
- -

зом, здесь намечается выработка всеобъемлющей, фрон­

тальной формы существительного в именительном падеже
едшtственного числа всех трех родов, а в связи с постепен­
ным отпадением флексии в косвенных падежах старых ос­
нов на n женского рода эта фронтальная форма могла
- -

распространиться и на винительный падеж.

В сочетании с соответствующими тенденциями в сис­
теме при.рагательного это вело к созданию специфического
построения группы СУ.ществительного, в которой присут­
ствовал целый ряд форм с нулевым показателем . Напри­
мер: derselb verloreп sun (Murner, X X X XV I I I) , gut leer
und exempel (,,GroЬianus" , 1 178) , ewer vbermuet vnd scheut­
l ich !еЬеп (sauffen) fressen, fluchen, Gottlestern . . . (GLsP . С.)
Артикль или местоимение вообще могут отсутствовать
в группе (см. второй п ример) , а местоимения иногда вы­
ступают в таких группах, по сути дела, без маркированного
окончани я , как, например , ewer в последнем примере, так
что нулевой показатель оказывается присущим всем чле­
нам группы. Аналогичное положение встречается иногда
и при употреблении неопределенного артикля в форме
ein . Например : ein erl ich gselschaft (Murner, Х Х Х Х, 2).
Так создается специфическая конструкция , прообразы
которой можно найти на более ранних этаnа� развития
немецкого языка, но которая употребляется в начале рас­
сматриваемого периода значительно чаще и применительно
к большему количеству р азрядов существительного, чем
это бывало когда-либо прежде в истории немецкого языка .
Напоминает эта конструкция: структуру группы сущест­
вительного в английском языке. Распространение этой
конструкции означало бы, таким образом, общую пере­
стройку в самом принциле организации группы существи­
тельного в немецком языке, причем в направлении к той
структуре, которая характерна для группы существитель­
ного в языках иного строя .
Но даже в период своего максимального р азвития
группа существительного, JIИшенная маркированных пока-
158
зателей , никогда в немецком языке не являлась господ­
ствующей . А в течение рассматриваемого периода она от­
тесняется все больше и больше. Причины такого разви­
тия многообразны.
Прежде всего, здесь должен был действовать пример
родительного н дательного п адежей , в которых склоняемая
форма определительного прилагательного и в конце ХV­
начале XVI вв. оказалась почти не поколебленной . Конст­
рукция типа Мit traurig R edeп (GroЬ iaпus, 1 335) встречается
лишь спорадически. Это Должно было вести к постоянному
стремлению «восстановитЬ» склоняемые формы и в име­
нительном и винительном падежах, особенно если учесть ,
что в грамматической системе немецкого языка в XVI
и XVI I вв. все более усиливаются тенденции к аналогиче­
скому выравниванию р асходящихся форм одной парадиг­
мы. [Ср . Dal (5) , (2) . ]
Более глубокой предпосылкой , объясняющей , кстати ,
почему аналогическое выравнивание в данном случае
шло в сторону победы коtвенных падежей , является ц не­
мецком языке сам факт сохранен и я п адежей как флектив­
но оформленной морфологической категории.
В ч астности , наличие в группе существитель ного и в
именительном и винительном п адежах форм артикля
или указательного местоимения с показателям и , хотя и не
абсолютно однозначным и , но все же отчетливо противо­
поставляемыми ряду других показателеk, вело к необхо­
димости сохранения в группе какого-то значимого пока­
зателя и при отсутствии артикля. В противном случае
получалея слишком большой р азрыв между преобладаю­
щим в общей сложности (если учесть форму групuы
существительного в родительном и дательном п адежах и
употребительность группы существительного с артиклем
в именительном и винительном п адежах) типом группы и
ее оформлением в »менительном и винительном падежах
без артикля .
И действительно, определительное прилагательное в
именительном и винительном падежах: в группе существи ­
тельного без артикля и с неопределенным артиклем даже
в конце XV - н ачале XVI в . все же часто имело маркиро­
ванное окончание (реже всего в среднем роде) . (Ср . Тро­
янская, 1 00 и ел .) А это должно было влиять и на форму
определительного прил агательного в данных падежах
и при н аличии артикля особенно nотому . что здесь имелись

1 59
показател и , выступающие в одних родах, числах и паде­
жах при наличии артикля, а в других (иногда даже в тех
же самых) при его отсутствии.
В первую очередь , это касается показателя -е, который
во всех родах именительного и винительного падежей
(кроме винительного падежа женского рода) стоит при
определенном артикле в единственном числе, а передко
в тех же падежах всех родов и при определенном артикле
во множественном числе; вместе с тем, этот показатель
применяется в тех же падежах в женском роде единствен­
ного числа и во всех родах множественного числ а при от­
сутствии определенного артикля. Форма r eiche может фи­
гурировать и в группах die reiche st a d t и reiche s t a dt
(им. пад. , ед. ч.) , и в группах reiche sted t e и d i e rei che
sted t e (им. , вин. пад. , м н . ч .) варяду с di e rei chen
s ted te!
Все эти формы соприкасались настоль ко тесно, что
полная победа формы с нулевым показателем определи­
тельного прилагательного после определенного артикля
поставила бы под удар всю систему оформления группы
существительного.
Наконец, закреплению флектированной формы прила­
гательного во всех случаях его применения в качестве
определения содействовал тот факт, что все большее вли­
яние в общем развитии немецкого литературногQ языка
nолучает его восточносредненемецкий вариант, в котьром
вообще отсутствовала редукция конечного неудареиного
-е. Х арактерно, что в отдель ных памятниках р ассматривае­
мого периода, особенно в XVI I в. (например , Рист, Шот­
тель), проявля-ется и свойственная некоторым воеточно­
средненемецким и нижненемецким диалектам тендеНЦ1iЯ
уnотреблять сильную форму прилагательного и- после
оnределенного артикля или формально соответствующих
ему слов. (Ср. Троянская, 1 1 2 и ел .)
Ряд факторов обусловил fl фронтальную регенерацию
конечного -е как показателя множественного числа сущест­
вительных.
С одной стороны, в этом также сказалась победа вое­
точно-средненемецкой норм ы , сохраняющей конечное н е­
ударенное -е. С другой. стороны , здесь действовала наме­
тившаяся еще в средневерхненемецком грамматическая
тенденция выражать в самом существительном противо·
поставление множественного и единственного числа.
160
 Важность второго, чисто грамматического фактора
ярко проявляется в том,, что судьба конечного безудар ного
-е оказывалась несколько иной , когда это - е выступало
в функции показателя дательного п адежа существитель­
ных сильного склонения мужского и среднего рода един­
ственного числа, а также в функции показателя имени­
тельного падежа существительЕ:ьrх слабого склонения
мужского рода. Здесь полной , фронтальной р егенерации
окончания -е не происходит.
В дательном падеже односложных слов окончание -е
употребляется в памятниках из различных областей Гер ­
мании (кроме юга-востока) в XVI I веке очень широко. Но
все же формы с -е, как правило, сопровождаются вар иан­
тами без -е, причем и х употребление регулируется часто
-р итмическими или стилистическими причинами , а в неко­
торых случаях вообще трудно объяснимо. Так, у Кристиа­
на Вейзе (конец XVI I в .) при общей отчетлив()Й тенденции
к уnотреблению конечного -е во всех формах существи­
тельного, где это возможно, на соседних страницах встре­
чаются im Schlaffe (Weise, 1 48) , zur Straff (Weise, 1 49) .
В функции показателя именительного падежа единст­
венного ч исла существительных мужского рода слабого
склонения -е закрепля ется лишь за частью слов , принад­
лежащих к этому разряду. И здесь существовали значи­
'rельные колебания. Так, у Вейзе с показателем -е высту­
пают слова Kerle, Schtt!me, хотя изредка и у неrо встреча­
ются варианты der gute Kerl (Weise, 120). Но в различных
памятниках -е может отсутствовать и у тех существитель­
ных, у которых оно в н астоящее время употребительно. Так,
весьма распространены фQрмы der Knab , der B ursch и т. п .
Конечно, известное значени е должно было здесь иметь
воздействие диалекта и обиходного разговорного языка тех
областей, в которых происходило отпадение конечного -е.
Но nодобное же воздействие должно было иметь м есто
также и в отношении конечного -е как показателя множест­
венного числа. То, что показатели дательного п адежа и
именительного падежа (соответствующих разрядов сущест­
вительны�) оказываются более чувствительными к влия­
нию диалектных факторов может быть объяснено только
тем , что в силу общих структурных закономерностей раз­
вития группы существительного, а именно его многофлек­
тивного построения, само существительное лишь в самой
незначительной степени принимало участие в выражении
161
своей синтаксической нагрузки, между тем как выражение
такого более лексическо-семантического содержания , как
число оказывалось свойственным самому существительно­
му. Подробнее об общих закономерностях структуры груп­
пы существительного в этот период см. стр. 1 90 ел.
Возможность вариантного уnотребления субстантив­
ных форм с окончанием -е и без этого окончания часто
используется в ритмических целях , п ритом не только в
поэзии, но и в прозе. Вряд ли другими причинам и , кроме
ритмических, можно объяснить , например , такие чередо­
вания форм, как у Карлштадта: G !aub оп lieb taug nit.
L iebe оп g lauben behagt nit. Drurnb ist dz recht werk ein
liebreicher g laub oder g laubreiche lieb (32). Эти предложе­
ния стоят рядом. В них ощущается стремление сделать
оба семантически параллельные слова g laub и lieb
ритмически параллельным и : или односложными , или
двусложными , там, где стоит двусложная форма вини­
тельного падежа glauben, возникает и форма L iebe. Но
в другом месте эти слова оформляются '
по-разному, в оз-
можно , из-за того, что само предложение не столь лако-
нично и не трактует эти слова как единство п араллельное
другому единству (в винительном падеже) так явственно:
G laub unQ. liebe haben ein werk vund ein fruchte da Ьеу sy
erkaпd t werden (33).
Тот факт, что выражение числа в широком объеме,
хотя и не всегда , реализуется в структуре самого сущест­
вительного, имеет большое значение для сохранения и у
существительного в значительных масштабах маркирован­
ной двусоставной структуры. В этQм же напр авлении дей­
ствует сохранение в значительных м асштабах слабого
склонения существительных мужского рода, а также уже
отмеченная частичная регенерация окончаний именитель­
ного и . дательного п адежа единственного ч исла. Все же
удельный вес форм с нулевым показателем в парадигме
существительного исключительно велик, чему �одействует
и начинающееся в р ассматриваемый п ериод, но заканчи­
вающееся л ишь в XVI I I в. отмирание слабого склонения
существительных женского рода, для которых их связи
по линии категории рода оказываются более определяю­
щими , чем их традиционные связи по линии системы скло­
нения (со слабыми существительными мужского рода) .
Отметим сразу, что фактически невыразительносtь
формы существительного с точки зрения обозначения падеж-
1 62
ной значимости существительного еще несравнеюю зна­
чительнее, чем общая грамматическая омонимия его форм.
В плане выражения падежа нейтральными, невырази­
тельными являются, во-пер вых , окончания существи­
:rельного слабого склонения (-en) , а во-вторых , показате­
ли множественного числ а , поскольку они сами по себе
исключительно многозначны , выражая в общем виде три
падежа (именительны й , родительный, винительный) , а в
некоторых случаях [при показателе (e) n ] и все четыре
-

п адежа.
Такая морфологическая структура ведет к усилению
роли монофлексии в группе существительного, стимули­
руясь , в свою очередь, общим движением этой группы к
монофлективной структуре. Вместе с тем, в некоторых
случаях возможность отчетливо выр ажать падеж в самом
существительном в пределах рассматриваемого периода
воздействует на оформление других членов группы суще­
ствительного - опять-таки в силу принципа монофлектив­
ного оформления группы (см. стр . 1 98) . В ажное з начение
имеет также базирующаяся на выразительных средствах
самого существительного возможность «кооперирования»
этих средств с выразительными средствами других согла­
сующихся членов группы [ер . Адмони (1), 68].
Как мы уже отмечали , говоря об определительных
прил агательных, в п ротивоположность существительному
для разрядов и форм слов, выступающих в функции ссrла­
сующихся членов группы существительного, двусостав­
ная морфологическая структур а станЬвится как бы пра­
вилам. Это проявляется , в частности , в судьбе неопреде­
ленного артикля ejn и притяжательного местоимения в
женском роде единственного числа. Здесь в именительном
падеже постепенно утверждается форма с показателем -е
(eine) , противопоставленная формам мужского и среднего
рода, лишенным маркированных показателей . Это связа­
но, конечно, и с влиянием более конкретных факторов,
соответствуя, с одной стороны, общей разграниченности
двух других родов в системах склонений прилагательного
и указательного местоимения , а с другой стороны , фрон­
тальному наличию -е у этих слов женского рода в единст­
венном числе.
Борьба между односоставной и двусоставной морфоло­
гической структурой слова в своеобр азных формах р азыг­
рывается и в сфере глагол а , особенно в формах претерита.
163
С одной стороны , в iоtо-восточных диалектах деikтвует
и широко правикает в письменные формы речи фонетиче­
ски обусловленная тенденция к отпадению слабого окон­
чания претерита -е в соответствующих фьрмах , что ведет к
совпадению чрезвычайно часто употребительной формы -
3 лица единственного числа с формой презенса: machte>
macht. Это послужило, в частности, одной из причин вы­
теснения в соответствующих диалектах претерита (как
слабого, так и сильного) из сферы выражения времени и
его перехода на выражение модальных отношений [ер .
D a l (6) ]. Но, с другой стороны , общая тенденция к дву­
составной морфологической структуре слова, особенно
ярко проявляющаяся как раз в изменяемой форме глагола
с ее сравнительно р азвернутым флективным выражением
лица и числа, ведет не только к регенерации по всей немец­
кой языковой области этого -е в претерите слабого глагола,
но и к наметившейся в XVI I в . в письменных формах языка
тенденции снабжать показателем -е даже претерит силь­
ных глаголов в 1 и 3 лице единственного числа. Например:
fochte, litte, ritte, sahe и др .
Эти «неорганические» формы сильного претерита не
удерживаются в языке и окончательно исчезают в X I X в.
[ ер . Pau l (1), 1 1 , 1 98- 1 99 . ] Но само их возникновение
свидетельствует о силе стремления к морфологически
двусоставной структуре в сфере глагола.
Грамматическое значение всех рассмотренных здесь
процессов очень велико.
Стремление к морфологической регенерации , характер­
ное для XVI-XVI I вв. , очень важно, в частности , в том
отношении , что оно означает отсутствие тенденций к уси­
лению омонимичности грамматических форм. Действи­
тельно, сложившаяся в средневерхненемецком и затем
еще более обострившаяся в X IV-XV вв. разветвленная
система омонимии грамматических форм почти не увеличи­
вается в XVI-XVI I в. Прирост омонимичности как гр ам­
матического явления может быть зафиксирован только в
отношении существительных женского рода с основой на
-n-, у которых в единственном числе по аналогии со скло­
нением всех других существительных женского рода на­
чинает исчезать различие между именительным падежом и
косвенными падежам и , лишающимися своего окончания
-en. В остальном же мы видим либо сохранение сложивше­
гася положения , либо даже тенденции к векоторому сокра-
164
щению грамматической омонимии. Конечно, эти тенденции
нельзя переоценивать . Ведь восстанавливаемые маркиро­
ванные показатели грамматических форм носят здесь ха­
рактер грамматически невыразительный, нейтральный ,
так что реальная выдел имость соответствующих форм из
их парадигм здесь или вообще не возрастает или возр а­
стает лишь в очень слабой степени . Но все же исключи­
тельно важен тот факт, что грамматическая омонимия
находится в рассматриваемый период не столько в на­
ступлении, сколько в обороне.
Для тенденции к усилению грамматической вырази­
тельност.и даже формы существительного характерно рас­
пространенное в XVI в. и особенно в XVI I 1 в. прибавле­
ние к слабым формам существительного родительного
падежа мужского рода единственного числа четкого оконча­
ния -ens - даже если эти существительные отнюдь не
переходят в сильное склонение. Часто встречаются формы
типа Affens, B otens, B ub ens, Erbens, Fйrstens и т. п . [Ср .
Pau l ( 1 ) , 1 1 , 34-35. ]
Происходит окончательное перерастание препозитив­
ного родительного падежа в первый компонент непално­
сложных соедИJiений. ДелQ заключается здесь не только
в том, что распространенные еще в средневерхненемецком
конструкции типа der meien schin становятся многочислен­
нее. Важнее, что ряд более общих и более частных про­
цессов , происходящих в языке, ведет ко все большей дву­
смысленности сочетани я : препозитивный родительный па­
деж от имени нарицательного + определяемое и создает
противоречие между этой структурой и общими структур­
ными чертами группы существительного.
Существенную роль играют здесь противоречия, час­
тично уже отмеченные на стр . 82, создающиеся между на­
растающей тенденцией к употреблению артикля перед
именами нарицательными и преrюзицией определительно­
го имени нарицательного (см. Павлов, 5 1 52) . Если пре­
-

позитивное (определительное) существительное стоит

во множественном числе или если оно является существи­
тельным женского рода, а определяемое -существительным
мужского рода в именительном п адеже или женского
рода в дательном или родительном падеже или существи­
тельным любого рода в родительном падеже множествен ­
ного ч исщ1, артикль может быть отнесен как к определению,
та к и к опр еделяемом у , т. к . фо рмы а ртикля СОIJПадают.
165
Например : D iese beide artickel sint fa lsch und abbruchig der
kirchen gewa lt (Lu.). Приводя этот пример , В . М. Павлов от­
мечает, что сочетание der kirchen gewalt nроизводит впечат­
ление уже сложного слова, показывая вместе с тем, что в том
же памятнике [Лютеровский перевод вердикта Сорбонны ,
NdL . , 1 03, 1 1 , 6 ] встречаются и такие сочетания тех же
слов, которые позволяют считать их настоящей синтак­
сической группой , поскольку при· родительном падеже есть
свое определение: von der Christlichen kircheп gewa lt.
Далее, если препозитивный родительный падеж имеет
форму множественного числа, то при отсутствии артикля
он может восприниматься и как обозначение «множества
неопределенных единиц соответствующего класса предме­
тов», и как обозначение «внутреннего относительного
признака» (Павлов, 52) . Так, mit meпschen gesetzen (Lu.)
может пониматься и как mit Gesetzen der Menschen и
как mit mensch lichen Gesetzen.
Грамматическая невыразительность падежных оконча­
ний существительного, имеющая место при широком р ас­
пространении нулевого показателя, а также частое отсут­
ствие артикля у препозитивного имени нарицательного
и нередко возникающая неясность , к какому компоненту
словосочетания относится артикль, все эти факторы при­
дают препозитивному родительному падежу морфологиче­
ски очень невыразительное обличие, как бы «дегенетиви­
зируют» его, тем самым сближая его с первым компонентом
полносложного сложного существительного. В конструк­
циях типа der stat p awmeister, где форма родительного
падежа выступает с нулевым показателем , а артикль в рав- ·

ной мере относится и к определению и к определяемому,

если' последнее стоит в именительном падеже, формальное
совпадение с полносложным сложным существительным
оказывается совершенным, за исключением написания.
Но и формы определительного существительного в роди­
тельном падеже с показателем -en, по сути дела, если они
лишены помощи артикля или других монофлективных
средств, также не дают отчетливого представления о роди­
тельном падеже, так как они грамматически нейтральны.
Тем самым препозитивное существительное в родитель­
ном падеже не только сближается с первым компонентом
полносложного сложного существительного, но и как бы
включается в ту систему оформления препозитивных опре­
делений , которая становится актуальной на рубеже xv-
1 66
XVI вв., а именно в систему оформления определительно­
го препозитивного ·прилагательного краткой формой и
преuозитивного согласующегося существитель ного фермой
с нулевым показателем . Но п одобный формальный парал ­
лелизм не может не наложить определенную печать н а
восприятие препозитивного определительного родитель­
ного. Выраженный в нем признак начинает осознаваться не
стОЛJ>КО как внешне-предметный (название предмета, не
совпадающего с предметом, который обозначен опреде­
ляемым, и находящегося с ним в определенном внешнем
отношении) , сколько как внутренний (присущий самому
определяемому, но только опирающийся на отношение к
другому предмету) . Там же, где надо четко выразить
отношения типичные для родительного падежа (отноше­
ния объектные, партитивные и т. д.) становилось ес­
тественным п еренесение определительного родительного в
постпозицию. Представляется неслучайным, что, как
показал еще Вехагель (IV, 1 8 1 ) , перенесение определи­
тельного родительного падежа в постпозицию становится
преобладающей закономерностью начиная со второй поло­
вины xv в .
Исключение составляет здесь определитель ный роди­
тельный падеж, выраженный именами собственными и
близкими к ним . Существитель ные этого типа продолжают,
как п равило, находиться в препозиции к определяемому
и, как известно, прочно удерживают эти позиции вплоть
до настоящего времени. Причина этого заключается как
в наличии у большого числа и�ен собственных четких
показателей родительного падежа (характерно, что как
раз даже имена собственные женского рода в значительных
размерах приобретают показатель родительного падежа
[Ср . Paul (2) , I I , 1 56 . ]), так и в том, что в семантическом
плане здесь существовало меньше nредпосылок для воз­
можности двойного толкования соответствующих конст­
рукций (как «внешнего» и как «внутреннего» отношения) .
Постепенно утверждается тенденция воспринимать со­
четание предметного поняти я , выраженного существи­
тельным, с его «внутренним» относительным признаком,
выраженным препозитивным родительным падежом , юlк
тесное единство, как сложное слово. Флексия первого
компонента в этом единстве уже теряет свое непосредствен­
ное грамматическое значение (например показатель ро­
дительного щщежа сильного склонения начинает употреб-
1 67
ляться у слов женского рода: Arbeitszeit, Schonheitsdrang) ,
но в н ем , однако, отсутствует полная «изоляtщя» состав­
ляющих его компонентов от их уnотребления в качестве
самостоятельных слов [см . Pau l ( 1 ) , V, 5-6 ]. Такая не­
полная семантическая слитность содействовала возмож­
ности сохранения в графике раздельного наnисания ,
что вело к определенному разрыву между графическим
оформлением и подлинной сутью данных образований
и оказало известное влияние на восприятие и графическую
фиксацию полносложных образований, особенно таки х ,
которые еще не превратил,ись в трудно разложимые се­
мантические единства .
Как ·п оказывает В . М. Павлов, по примеру непално­
сложных существительных в первой половине XVI в .
нередко начинают раздельно писаться и компоненты пол­
носложных соединений : в произведении Лютера (М. Lu­
ther, "An dеп christ lichen Adel deutscher Nation") на 54
случая слитного написания таких существительных при ­
ходится 35 случаев и х раздельного написания , в сборнике
сочинений Эберлина (стр . 1 -82) соотношение 1 4 1 : 56 ;
у Г. Сакса в сборнике басен и шваикав (на материале
произведений 1 527- 1 534 гг.) соотношение 1 17 : ·36 (Пав­
лов, 60) .
Как уже отмечалось выше, такое развитие во многом
было п араллельна намечавшейся в то же время тенденции
к широкому употреблению препозитивного определи­
тельного п рилагательного не в склоняемой форме, а с ну­
левьrм показателем . Наиболее полная аналогия с конст­
рукциями типа ein gut D ing здесь п роявляется именно у
nолносложных соединений . Но в какой-то мере и раздельно
написанные непалносложные соединения оказываются
родственными этой конструкции, поскольку и:х: флексия,
как мы отметили выше, теряет свою непосредственную
значимость как показатель падежа, числа, грамматическо­
rо рода и типа склонения, становясь своего рода словооб­
разующим формантом . Таким образом, раздельное
написание компонентов сложного слова было одним из мо­
ментов, с одной стороны, поддержанных в своем развитии
наличием в немецком языке этого времени некоторых тен­
денций к перестройке общего характера строя немецкой
группы существительного в направлении, характерном
для английского языка, а с другой стор оны, стимулиро­
вавших эти тенденции .
168
 Но к середине XVI в . число раздельного написания
полносложных соединений опять существенно сокращает­
ся . У одного и того же автора, если сvпоставить его произ­
ведени я , отделенные друг от друга 25-30 годами , можно
обнаружить отчетливую тенденцию к вытеснению раз­
дель ного написания этого типа сложных слов: по подсче­
там В . М. Павлова, в произведениях Г. Сакса 1 527-
1 534 гг. было около 25 % раздельного написания полно­
сложных соединений , а в произведениях 1 557-1 558 rг.
только около 1 6 % .
В книгах, относящихся к концу XVI в . («Подлинная
история Ганса Клауэрта», 1 587 г . ; «НародЩlЯ книга о
докторе Фаусте» , 1 587 г .) соответствующие цифры - около
4 % и около 7 % .
В XVI I в . возникает и получает широкое р аспростра­
нение написание сложных слов при помощи «Соединитель­
ного» дефиса (по терминологии грамматистов того времени
"Verblпduпgszeichen", "Bindezeichen" и т . д.) . Таким путем
подчеркивалось как единство обоих компонентов сложного
слова, так и их относительная самостоятельность . Н апри­
мер : B ursch-Maп ier, Stubeп-Gesel le, Hau B-Burschen, Pen­
sion-Gelder, Leib-Schneider, H aus-Knecht, Mast-Wesser ­
все эти nримеры стоят на одной странице в романе Крис­
тиана Рейтера «Шельмуффски», 1697 г . (Reuter, 1 02) . Выра­
жение известной самостоятельности компонентов сложно­
го существи'Рель ного осуществлялось (значительно реже)
при их слитном графическом обозначении и п р и отсутствии
дефиса написанием не только первого, но и второго
компонента с большой буквы. Н апример : LandGraff
(Schupp) , SchwanenFedern (Gryph ius) , J agtRecht (Bodik­
ker) . (Ср . Павлов, 72.)
Как в качественном, так и в количественном отноше­
нии сложные существительные начинают и грать очень
большую роль в немецком литературном языке. Неслу­
чайно некоторые немецкие грамматисты XVI 1 века уде­
ляют этому явлению серьезное внимание (Butschky ;
Schottel, 398-533) .
В XVI-XVI I вв . продолжается развитие аналитиче­
ских глагольных форм. Именно в это время они, в основ­
ном, приобретают тот облик, который у них и сохраняется
в немецком языке до настоящего времени . В частности ,
окончательно грамматикализуется в качестве формы буду­
щего в р емени сочетание w�den + инфинитив . Возникает
f 69
футурум: 1 1 как в своем: временном, так и в своем основ­
ном модальном значении. Н ачинает шире применяться и
кондиционалис (ер. B ehaghel, 1 1 , 243) . Сочетание tun +
и нфинитив встречается передка, особенно- в памятниках,
непосредственно отражающих обиходно-разговорную р ечь .
Таким образом, в рассматриваемый период для морфо­
логической структуры немецкого слова в целом становят­
ся существенными все те черты, которые остаются свой­
ственными для нее и на всем nоследующем ее р азвити и .

§ 26. Ф_ункционирование некоторых

морфолоrических разрядов
и форм слов и развитие синоними и

В сфере функционирования имен в рассматрив3.емый

п ериод происходят довольно з начительные сдвиги . Также
как изменения в морфологической структуре слова вы­
зываются в это врем я , в первую очередь , не фонетическими
причинами, так и синтаксические изменения, в основном,
вызываются здесь не морфологическими причинам и . Ведь
сама грамматическая выразительность слова, в частности
имени, в XVI-XVI I вв. в целом не уменьшается по
сравнению с X IV-XV вв . : омонимия либо остается на
прежнем уровне, либо сокращается.
Конечно, известное влияние фонетико-морфологиче­
ских предпосылок здесь все же имеет место. Н екоторые
явления омонимии, возникшие значительно раньше, в
средневерхненемецком , и оказывавшие свое влияние и в
X I V-XV вв . , продолжают воздействовать на граммати­
ческую структуру и в рассматриваемый период. Именно
их наличие ведет 1<: тому, что под влиянием некоторых
других, возникающих лишь теперь факторов развитие мо­
жет принять И принимает именно данное направление.
Это касается , например , развития препозитивного ро­
дительного падежа в сторону первого компонента сложного
слова или его переноса в постпозицию. Но и здесь решаю­
щей причиной соответствующих грамматических процес­
сов была не просто грамматическая невыразительность
формы родительного падежа у м ногих разрядов существи­
тельного, кроме единственного числа, а конкретные при­
чины общеструктур ного порядка. Ведь эта омонимичность
существовала уже до XVI-XV I I столетий несколько ве­
ков, так что сама по себе она не могла определить п утей
1 70
дальнейшего развития , хотя как бы и «пригл ашала» к
какому-то преобразованию соответствующих конструкци й .
В связи с этим мы должны уже здесь вкратце охаракте­
ризовать те структур но-синтаксические процессы, кото­
рые происходят в XVI-XV I I вв . , м ногообразно воздейст­
вуя на функционирование отдельных морфологических
разрядов и форм слов, а иногда даже и на их морфологи­
ческое оформление.
Для развития как структуры предложени я , так и
структуры словосочетаний � р ассматриваемый период осо­
бенно важна все более явственно проявляющаяся тенден­
ция к созданию большей емкости и как бы к раздвижению
гращщ элементарного предложени я , вообще к векоторому
усилению его роли при выражении сложного, м ногообразно
п ереплетенного содержани я , п ритом не за счет его фор ­
м аль ной структурной собранности и организованности
(подробнее об этом см. § 27) .
Н а базе реально существующей системы морфологиче­
ских и синтаксических закономерностей строя немецкого
языка эта тенденция в развитии элементарного предложе­
ния проявляется , в частности, в таких процессах , как уве­
л ичение структурной противоположности между группой
существительного и группой глагола и 'В такой перестройке
этих групп, которая позволяет увеличивать число входя­
щих в них компонентов и разнообразить эти компоненты,
но не ослабляя, а, напротив , увеличивая их организован­
ность , создавая в них определенную структур ную моно­
литность .
В п рименении к функционированию отдельных морфо­
логических разрядов и форм слов это сказывается р азлич­
ным образом:
Наиболее существенно изменяется употребление ро­
дительного падежа.
Если в начале рассматриваемого п ериода памятники,
особенно произведения художественной литературы, по­
казывают широкое и весьма м ногообразное употребление
родительного падежа, часто даже более развитое, чем во
многих канцелярских документах X I V-XV вв . , почти во
всех тех функциях, которые были для него характерны в
средневерхненемецком [см. VoB ; Адмони (8) , 280 сл. J,
то памятники XVI I в . , в том числе и произведения худо­
жественной литературы, показывают з начительные изме­
uения � системе употребления этого падежа. Родительный
171
падеж начинает употребляться в количественном отноше­
нии меньше и, что важнее всего, его употребление изме­
няется качественно.
Родител ьный падеж vтступает в двух фу нкциях .
в объектной функции и свободном употреблении.
Объектное уnртребление родительного падежа в XVI -
XVI I вв. становится редким при глаголах речи, мысли,
просьбы, необходимости, отсутствия чего-либо и некото­
р ы х других . Это н� значит, что подобные конструкции
вообще становятся невозможными. И во второй половине
XVI 1 в. с объектным родительным падежом встречаются
глаголы bediirfeп, p flegen, achten, h iiten, entbehren, erwar­
teп и др . Эти формьr спорадически будут встречаться
и в последующие столетия , вплоть до ХХ века. Но пре­
обладающими при соответствующих глаголах становятся
конструкции с винительным падежом, предлогами и под­
чиненным предложением.
Широкое применение родительного падежа сохраняет­
ся только при воз вратных глаголах, у Гриммельсхауз ена
встречаются , например: . . . da B der G.e itz seiпe Untersassen
so hart ruilt, daB sie sich ihrer wie die meinige n icht eben
so wol auch annehmen di:irffen (Gr . , 480) doch b edanckte
ich m ich der vertraul icheп Communicat ion . . . (Gr. , 430) .
J a ich nam mir vor, zu ph O osoph ieren und m ich eines gott­
seligen Lebeпs zu befleissen (Gr. , 409) . Ui.sset sich aber in­
dessen ein und aпdrer der Hiilsen geniigen (Gr. , 47 1) item,
wie sie sich der Freyheit riihmen ki:iuten, wann sie einem
Kбnig unterworffen? (Gr. , 4 1 7.) ich wolte m ich dann eines
grossen I nteresse verzeihen (=verzichten auf) (Gr. , 499) .
У Вейзе в «Трех совершеннейших глупцах» мы на­
ходим, например : Er sollte sich der iibermii.chtigen Kiinheit
entschlagen (27) ; Was wollet ihr euch einer solchen Vexiere­
rey beriihmen (26) ; Folgenden Tag wol lten sie zur Kurtzweil
sich des Bades gebrauchen ( 19) ; er hiitt e sich dergleichen
Unhi:ifl ih keit n icht versehen ( 19) и т. д. В качестве воз врат­
ных глаголов с дополнением в родительном падеже в этот
период употребляются и такие глаголы , которые были ли­
шены подобного оформления в предшествующие периоды,
например , sich beraubeп, sich bedienen, s ich entledigen
и др. (Ср . Нахмейн, 8.) У некоторых воз вратных глаголов
дополнение в родительном падеже вытесняет в это в ремя
предложное дополнение (ер . Н ахмейн, 9) .
Ulир окое упот р ебление объектного р одительного п р и
 возвратных глаголах означает, что причины общего ослаб­
ления объектного родительного вряд ли могут носить в
своей основе семантический характер, поскольку семанти­
чески родительный падеж при большинстве возвратных
глаголов принципиально не отличается от винительного
при глаголах невозвратных : ер . er gebraucht s ich des Ba­
des - er gebraucht das Bad. Скорее, здесь действуют
структурные закономерности . А именно, весьма частое
употребление родительного падежа в группе существи­
тельного и его в ажная роль в этой группе вели к стремле­
нию сократить употребление родительного падежа в груп­
пе глагола , поскольку существовала общая тенденция к
формальному р азграничению группы глагола и группы су­
ществительного. Но там, где развитию в этом направлении
препятствовали иные структурные закономёрности, роди­
тельный падеж сохраняется , что и имеет место при воз­
вратных глаголах, т . к. при них формально уже стоит один
винительный падеж (возвратное местоимение) , а в немец­
ком языке ощущается явственная тенденция избегать по­
добные конструкции (ер . Behaghel , 1 , 698) . Показательно,
·ЧТо родительный падеж довольно часто употребляется и
при глаголах, у которых уже есть другой объект в вини­
тельном падеже и которые могут выступать и в возвратной
конструкции. Например: annehmen, berauben, vertrosten
и др . Ср . wie m ich seithero mein fatum des Hertzbruders
. . .

beraubet . . . (Gr. , 408) .

Стремление к общему вытеснению родительного падежа
из группы глагола ярко проявляе1ся и на судьбе свобод­
ного родительного падежа , который синтаксически, как
правило, был всегда обстоятельственным, т . е. более или
менее тесно включался в группу глагола. Правда, этому
развитию способствовали и некоторые семантические
факторы.
Разные виды обстоятельств в родительном падеже ведут
себя по-разному. Наиболее радикально выходят из упот­
ребления родительный падеж причины, общей соотнесен­
иости и орудийный. Эти виды свободного родительного
с.цабо представлены уже в XVI в . , и они обычно лишь
насла иваются н а другие значения этой формы. Напри­
мер : Dergleich wer sich rhiimЬt solcher that. Der er doch
wenig ehreп hat (Sachs . , 6 , 93-94) Thu d ich diser gespil­
schafft аЬ (Sa-chs . , 7, 1 05) . Иногда этот вид родительного
падежа соприкасается с определительным родительным в
1 73
его днетаитной позиции по отношению к госnодствующе­
му слову , например : G ib m ir der sach weytter ber icht
(HS . , 7, 26) . Ср . также материалы из Мурнера у Фосса.
Очень часто значение причины и общей соотнесениости
выражаются формой des. К концу XVI I в . эти виды
обстоятельств в родительном падеже отсутствуют уже
полностью, за исключением застывших фразеологически х
сочетаний и формы des, которая однако уже в это время
употребляется редко, вытесняясь местоименными наре­
ч иями, предложной конструкцией deswegeп и другими
средствами.
Сравнительно широко применяются генетивные обстоя­
тельства образа действия . Например : Demnach hetzte er
die iibrige al les Ernstes zu grosserm Fleis (Gr. , 476) , unver­
wandtes Fusses (Weise, 23) . Однако значительное число их
опирается на существительное Weise, которое само озна­
чает образ действия и в это время уже близко к грамма­
тикализации в качестве словообразующего компонента для
производства наречий : heiml icher Weise (Reuter, 104) ;
unversehener Weise (Reuter, 103) ; heimtiickischer Weise
(Reuter, 4 1 ) - Versweise (Reuter, 40) . Генетинные обстоя­
тельства места носят по преимуществу характер застыв­
ших или , скорее, застывающих формул . Например : . . . und
lasset ihn seines Weges gehen (Gr . , 532) .
Вытесняется родительный падеж в обстоятельствах
преимущественно предложными образованиями с роди­
тельным , дательным и винительным падежом.
Как мы уже подчеркивали, этот процесс, в первую оче­
редь, объясняется общей структурной тенденцией к разме­
жеванию группы существительного и группы глагола. Но
существенную роль как факторы, объясняющие реальную
последовательность в вытеснении разных в идов обстоя ­
тельственного родительного и формы его замены, могли
играть и некоторые семантические моменты , связанные
с общей системой выражения смыслового содержания в
немецком языке того времен и .
Как раз значения nричинности и общей соотнесенно­
сти , которые выражались родительным nадежом обычно
в сочетании с рядом других значений (объектным, инстру­
ментальным и т. д.) не очень отчетливо и однозначно, еще
в предшествующий период, особенно в юридически-диnло­
матическом стиле, получили разнообразные, более отчетли­
вые и более однозначные формы выражения (см. стр . 1 1 5) .
1 74
Поэтому тепер ь , когда общие структурные предпосылки
ведут к вытеснению родительного падежа из группы гла­
гола, в первую очередь , из языковой системы в целом
выпадают именно эти виды обстоятельств, заменяясь
уже выработанными в языке формами, особенно пред­
логами wegen, kraft и др . , местоименными наречиями
и т. д.
В несколько особом положении находятся обстоятель­
ства времен и . Дело не только в том, что уже по самой
семантике слов , выступающих в функции этих обстоя­
тельств , они значительно более однозначны, так что, ка­
залось бы, должны отсутствовать смысловые стимулы
для их вытеснения. Такая же особенность характерна и
для обстоятельств места. В ажнее, что генитинным обстоя­
тельствам времени свойственна даже определенная , до­
вольно отчетливая семантическая отдифференцирован­
ность от временньiх обстоятельств , выраженных винитель­
ным падежом.
В связи со своим основным грамматическим значением
охвата объекта, распространения на него, винительный
падеж и во временнь1х обстоятельствах означает охват
всего того отрезка действия, который обозначен в глаголе,
тем отрезком времени, который обозначен в обстоятельстве.
Между тем, родительный падеж обозначает здесь только со­
отнесенность соответствующего действия с соответствую­
щим отрезком времени , его протекание внутри этого вре­
мени без полного совnадения между ними, например :
Den Tag arbeitete er не одно и то же, что des Tages arbe,itete
er. Поэтому, казалось бы, что подлинным заменителем ро­
дительного падежа в в ыражении временного обстоятель­
ства могут стать только предложные образования типа Am
Tage arbeitete er. Но в реальном развитии языка в рас­
сматриваемый период основным заменителем родительного
nадежа становится все же винительный падеж, который
обозначает как совпадение протяженности действия с
протяженностью отрезка времени , так и лишь частичное
заполнение действием этого отрезка.
Генетинное временное обстоятельство иногда продол­
жает в это время употребляться . Например : heutigen Tages
(Weise, 2 1 ) . Форма родительного падежа возможна даже
во временнь1х обстоятельствах при предлоге vor : vor Tages
(Weise, 26) . Она появляется во временнь1х обстоятельствах
с обозначением количества отрезков времени: [ gantzer 24
1 75
Tage (R euter, 7)] , при nреобладающем оформлении этой
группы как группы числительного, стоящего в винитель­
ном падеже.
Однако господствующей формой чаще всего является
винительный падеж. Показательны начала глав «Семи
совершеннейших глупцов)) Вейзе: Dеп andern Morgen gieng
Gelanor . . . (глава I X , 54) , den folgenden Tag brachten sie
noch zu, in Besichtigung der RarШiten . . . (глава XVI I ,
9 1 ) , Sie reiseteп etl iche Tage . . . (глава X X I X , 1 4 1 ) , Folgen­
den Tag war die Hochzeit angesetzt . . . (глава X X X I I I ,
стр . 1 58) , Den andern Tag wolten sie weiter reisen . . . (глава
X X XVI I I , стр . 1 77), Den folgenden Tag kamen untersch iede­
ne junge Weibergen . . . (глава X L I , стр. 194) , Den folgenden
Tag gieng Florinto iп der Stube hin und wieder . . . (глава
X LIV, стр . 205) . Соответствующие обстоятельства времени
в некоторых случаях совершенно явственно относятся к
действиям, которые не запелняют весь отрезок времени,
выраженный в обстоятельстве (ер . первые фразы в главах
X L I , X LIV) . И все же здесь употреблен винительный па­
деж.
В начале \ многих других глав того же романа, мы
встретим обстоятельства времени в различной форме (с
различными оттенками временного значения) .
В форме предложной группы: Nach diesem gedachte
uпsere Compagnie weiter zu reisen . . . (глава X I I , стр . 68) ,
O ber dem essen gedachte Gelanor an den alteп Gaпselglau­
beп . . . (глава X XVI , стр . 1 26) , In wenig Таgеп kamen sie
i п еiпе vornehme Stadt (глава Х Х Х , стр. 146), Am Morgen
'Standen sie auf . . . (глава X X X I I , стр . 1 53) .
В форме наречия (иногда наречия-полусоюза) : Weiter
begegnete der Compagnie n ichts sonderliches (глава Х Х ,
стр . 1 03) , I пm ittelst begunte einem am Т ische sehr iibel
zu werden (глава X X IV, стр . 120) , I пdesseп als dieses in
der Herberge vorgieпg, kauffteп Gelanor uпd F1oriпdo zu
Юeidern еiп . . . (глава X XVI I I , стр . 137) . В одном случае
в предложении одновременно представлены и наречие
(правда, этим наречием является слово, близкое к частице
nuп) и предложная группа. Например : Nun hatten sich
bei wahrender Mahlzeit etl iche Kerleп indie Stube gefuп­
den . . . (глава X X X I , стр . 1 50) .
В одном случае наречие связано с временнЫм вини­
тельным падежом имени существительного, приближаясь
по своей функции к послелогу: Im W irths-Hause war et-
176
l iche Stunden zu vor eine Kutsche von 6 Personen ankom­
men . . . (Глава X X XVI , стр . 1 68) .
Но нет ни одного начального nредложения , в котором
обстоятельство времени стояло бы в родительном nа­
деже.
Характерно также, что наряду с приведеиным выше
примерам из Рейтера gantzer 24 Tage как нормальная фор­
ма стоит конструкция типа 8 gantzer Tage (Reuter 7) ,
где господствующим словом является числительное, фор­
ма которого воспринимается , очевидно , как винительный
падеж, а родительный падеж оказывается зависимым от
него партитивным определением.
Таким образом, несмотря н а сложнейшее переплетение
ряда разнообразных факторов, преобладающим моментом
в развитии группы глагола является постепенное вытес­
нение из него родительного падежа за исключением тех
случаев , когда действуют особо важные структурные при­
чины, препятствующие этому процессу .
Родительный падеж перестает употребляться и при от­
рицании nicht, что также уменьшает его распростране­
ние в группе глагола .
Показателем как предшествующего широкого упот­
ребления родительного падежа в группе глагола, так и
его развернутого отступления из этой группы является
закрепление в рассматриваемый период целого ряда за­
стывших форм родительного падежа , например : zeitl e­
bens и Aufschneidens в предложении I ch habe aber zeitl e­
bens kein Geprahle oder Aufschnei dens davon gemacht .
( Weise, 5) ; -s служит не только для образования наречий
(преимущественно от инфинитивов) , но и для создания та­
ких форм, которые употребляются как простые варианты
инападежных форм . Например , форма Herkommens вы­
стулает в функции (и несомненно со значением) винитель­
ного падежа в предложении : Unterwegs erzehlete m ir nun
der Herr Graf sein Herkommens (Reuter, 1 3) .
В XVI I I в . многие и з этих застывших форм еще упо­
требительны . Но все это отнюдь не означает, что роди­
тельный падеж в это время начинает становиться неустой ­
чивым в системе немецкого литературного языка. Напро­
тив , его позиции в других синтаксических употреблениях
остаются сильными .
Ч резв.Ьrчайно важной и сравнительно молодой сферой
употребления родительного падежа является его приме-
1 77
нение при предлогах нового слоя. Х арактерно, что он
употребляется при таких предлогах, которы� по своему
происхождению не сочетаются с родительным падежом.
1( этим предлогам относитс5i, например , trotz, прежде
употреблявшийся с дательным падежом, h insichtl ich ,
прежде употреблявшийся. с предлогом auf [ Paul (2) , 294]
и др .
С родительным падежо.м употребляется и возникающий
в XVI I-XVI I I вв. nредлог wahrend , который создается
путем переразложения формы определительного при­
частин в сочетаниях типа unter wahrender Mahlzeit
(Reuter , 16) .
С родительным падежом сочетаются и предлоги , об­
разуемые из разных частей речи и являющиеся в рас­
сматриваемый период еще переходными образованиями,
например : geschweige [ер . : ich geschweige jetzt dег Baar­
schaft (Gr. , 497)] , ungeachtet и т . п .
Очень прочным и многообразным является употребле­
ние родительного падежа в группе прилагательного и од­
нокоренного с ним наречия. Выступая в этой функции ,
родительный падеж нередко выражает в семантическом
плане то значение общей соотнесенности, которое отми­
рает в свободном употреблении этого падежа. Так, роди­
тельный падеж обозначает предметное понятие, в отноше­
нии к которому существует выраженный прилагательным
признак другого предметного понятия, в примерах типа:
edel der geburtte, reich der eren, solcher Mittel n icht kun­
dig (Weise, 18) и т. д.
Чрезвычайно прочны позиции родительного падежа в
группе существительного, хотя здесь происходят в это
время значительные сдвиги.
В частности, как было отмечено выше, как раз в
XVI-XVI I вв . совершается закрепление в языке непол­
носложных соединений как особого типа сложных сущест­
вительных. Эти соединения выражают круг разнообраз­
ных значений, поскольку их основным грамматическим
содержанием оказывается выражение внутреннего отно­
сительного признака (ер . Павлов, 1 5 , 67, 75) . Таким об­
разом, у подлинного о пределительного родительного па­
дежа оказывается новый могучий конкурент, т . к . имеется
множество смысловых участков, на которых обе эти струк­
туры теснейшим образом соприкасаются .
Не случайно и в это время -вплоть до конца XVI I в . ,
1 78
и даже позже написание часто не дает возможности уста­
новить, имеем ли мы дело со сложным словом или с пре- ·
позитивным родительным падежом. У того же В ейзе,
у которого чрезвычайно широко применяется написание
непалносложных соединений (и вообще сложных сущест­
вительных) через дефис, встречается и раздельное напи­
сание: Narren Register ( 1 9) , L i ebes Biichern (38), Soldaten
Wesen (39} , Nachbars Kind (43) , R. echts Sache (47) .
В некоторых из этих примеров р аздельное н аписание
является, по всей вероятности, лишь результатом случай­
ности: описки автора , типографской ошибки. Это отно­
сится к первому примеру: строк за двадцать до него стоит
форма das Narren-Register, это относится и ко второму
примеру, поскольку у L iebe как отдельного слова в лите­
ратурном языке невозможна форма родительного падежа
н а - s . Но и в отношении эти х примеров все же многозначи­
тельной является сама возможность авторских описок или
таких типографских ошибок, а в отношении некоторых
других примеров (особенно третьего, приводим соответ­
ствующее предложение целиком: aber ich verl ieЬte m ich
in das Soldaten Wesen) возможно двоякое восприятие ­
и как сложного слова, и как сочетания с родительным
падежом.
Одним из средств размежевания между первым компо­
нентом сложного слова и определительным родительным
падежом является изменение позиции родительного па­
дежа по отношению к определяемому слову. Если н а ран­
них этапах развития немецкого языка преобладала пре­
позитивная постановка существительного в родительном
п адеже (ер . стр . 1 65) , а затем обе возможности, препозитив­
ная и постпозитивная , существуют как равноправные, то
в XVI и особенно в XVI I в. намечается определенная тен­
денция к постановке определительного родительного паде­
жа после определяемого существительного в тех случаях,
когда возможно смешение обеих конструкций .
Наименее опасными в этом отношении оказываются
конструкции с определениями в родительном падеже, вы­
раженными именами собственными, т . к. четко и ндивидуа­
лизирующая семантика подобных определений резко про­
тивостоит семантике первых компонентов сложного слова,
обобщенным грамматическим значением которых являет­
ся не предметное понятие как таковое, а относительный
внутреиний призиак предмета . В какой-то мере это отио-
179
сится к генетинным определениям, обозначающим вообще
лицо, поскольку и здесь отчетливый индивидуализирую ­
щий характер определенно предохраняет от возможности
смешения с первым компонентом сложного слова . У Вейзе,
например , обычными являются конструкции типа des
B arЬ ierers Gewalt (22) , des Obgedachten Officiers Stelle
(22) , des Priesters Garten (23) и т . д. В остальном же у
Вейзе наблюдается определенная тенденция к постпо­
зитивной постановке родительного падежа, хотя возможны
и отступления от этой тенденции . Например : vor der Son·
nen Untergang (23) .
Другим сдвигом в группе существительного, ведущим
к пекоторому оттесllению родительного п адежа , является
быстро распространяющаяся замена nартитивного роди­
тельного падежа в группе, обозначающей меру (в самом
широком смысле) + «множество» или вещество (также в
самом широком смысле слова) , формой , согласующейся с
определяемым существительным или совпадающей с име­
нительным падежом. Так, у Гриммельсхаузена наряду
с конструкцией , в которой множество (правда, данное в
идиоматически застывшей форме) выражено родительным
падежом: einen solchen Hauffen guts D ings ( l l r 326) , мы на­
ходим конструкцию elnen Hauffen reiche B adegiiste (432) ,
einen gantzen Hauffen wunderl iche Kiinste (435) .
Ср . также у Рейтера ein haufen niirrisch Zeug (8) .
В этой конструкции «множество» выражено формой, со­
гласующейся с той падежной формой, в которой стоит
«мера», и во всяком случае н е совпадающей с формой ро­
дительного падежа . Ср . : zu einem ieinen Bogen schreibpa­
p ier (Gr. , 5 1 9) . Особенно широко представлены подобные
примеры в группах , в которые входит обозначение вещест­
ва в самом прямом смысле слова : Brot , Wein и т. п . Н а ­
пример : e i n Stiick schwartz Brod (Gr . , 435) , einen Trunck
frisch Wasser (Gr . 404) , ein Pfund Buder (Weise, 32) , еiп
Pfund Fleisch (Weise, 40) , etl iche · Becher Wein (Weise,
24) , ein FaB frisch Wasser (Reuter, 1 6) .
Соответственно перестраивается и группа: v iel + су­
ществительное в родительном падеже. Как это встреча­
лось еще в средневерхненемецком, здесь nобеждает кон ­
струкция, при которой не существительное, обозначающее
множество, зависит от v iel, а v iel становится определением
к существительному - определением несогласующимся
или даже согласующимся : so v ielen Leides (Gr. , 5 16) .
180
Наряду с этим, правда, встречается и старая форма : viel
schбпer Stiitte (Gr. , 490) .
Неокончательное, но все же далеко зашедшее вытесне­
ние родительного п адежа из группы мера + вещество и
из группы v iel + множество не означало, однако, стрем­
ления к фронтальному вытеснению выраженной роди­
тельным падежом партитивности из строя немецкого языка
в XVI-XVI I вв. Так, хотя и не часто, но все же употреб­
ляется структура предложения с партитявным подлежа­
щим (ер . стр . 268) , например : DN sсhбп siпd wol achtzeheп
(Sachs, 1 , 29) , der H iiпdel wurdeп so v iel (Weise, 19). Vпd
siпd пeml ich der ersteп Meister dieser Kuпst ап der zal
Zwбlffe geweseп (Puschmaп , 4) .
Вообще при дистанцировании от господствующего сло­
ва родительный падеж часто выступает с партитявным з на­
чением . Партитявный родительный падеж нередко встре­
чается при адъективных количественных словах типа
eiпige, при числительных, при количественных существи­
тельных типа Мепgе: der E itelkeiteп mehr (Weise, 44) ,
drey gaпtzer Wocheп (Reuter, 30) , Ьеу grosser Menge
Volks (Reuter, 9) . Ср . также 3 Meil weges (Reuter, 30) .
Да и в конструкциях типа еiп Pfuпd Fleisch все же и в
последующие века встречается старая форма с родитель­
ным падежом. Например : des besteп Becher Weiпs (Goe­
the) .
Очень широко представлен определительный роди­
тельный nадеж с объектным значением : O buпg des siп­
gens (Puschman, 4) ; iiberstehuпg so v ieleп Leides uпd
Leidens (Gr. , 274) ; Veгlust eiпziger Zeit (Gr . , 423) ; Gгiiпd­
l icher Bericht des deutscheп Meistergesangs (P uschmaп) .
К:ак видно, господствующее существительное, обладающее
семантикой действия, может выступать здесь в различной
форме.
Употребителен субъектный определительный роди­
тельный падеж. В качестве определения здесь чаще всего
выступают имена собственные или названия лиц.
Нередко встречаются и другие разновидности опреде­
лительного родительного падежа, например , родительный
изъяснительный: L aster des D iebstahls (Gr. , 494) , uпter
dem Scheiп eiпer soпderlicheп Wisseпschaft uпd eiпes uп­
vergleichl icheп Fleisses (Weise, 188) .
Очень часто при,меняется родительный владения, про­
исхождения и родства: meines Vatern Kiiche (Weise, 40) ,
181
а также родительный притяжательный (в широком смысле
слова) : der a lten Vater Brauch (Weise, 160) , die Seele der
Poeterey (Op itz, 43), eines vorпehmen Nobels Tochter
(Reuter, 33) .
Помимо прямых синонимов определительного роди­
тельного падежа в р ассматриваемый период, а именно
уже давно существовавших форм (nредложные конструк­
ции , относительные прилагательные) и словосложения,
довольно широкое распространение в некоторых памят­
никах , особенно близких к р азговорной речи, приобре­
тают притяжательные конструкции, обозначающие владе­
ние или принадлежиость в более широком смысле. Воз­
можны разные способы оформления этой конструкци и .
Общим для них является у потреблени е nритяжательного
местоимения. Но в одни х случаях перед ним все же сохра­
няется форма родительного падежа, в других случаях
перед ним стоит нейтрализованная форма родительного
или дательного падежа. Например : des einen Staadens aus
Holland sein J unge (Reuter, 2 1 ) , Meines Нп. Bruder Grafen
seinen Schnarchen (Reuter, 20) , des unreiffen Studentens
sein Stuben-Gesell e (Reuter, 1 03) . Здесь компонент, пред"
шествующий притяжательному местоимению, оформлен
родительным падежом. В конструкции meiner J ungen
Frau ihr Mann (Gr. , 240), an der Dame Charmante l hrer
Stube (Reuter , 20) форма der D ame Charmante может быть
воспринята и как родительный , и как дательный падеж .
Соответственно: meiner Fr. Mutter ihr sohn (Reuter, 9) .
Первые примеры nодобных конструкций с отчетливым
дательным падежом после длительного перерыва (ер .
стр . 48) появляются в начале рассматриваемого периода .
Пример из р укописи XV в . приводит В . М. Жирмунский :
von herzoge Ludwig sinen a ltern - von den E ltern Herzog
Ludwigs [Жирмунский (2) , 401 1 . Интересна замена форм в
разных изданиях «Фортуната»: в первом издании стоит
конструкция без sein - Andolosia stechgesell (Р. , 1 08) .
В издании 1 625 г . стоит Andolosia sein st ichgese l l (Mi iij).
Но в XVI - XVI I вв. все же эта конструкция в памят­
никах почти совершенно не встречается, хотя уже в это
время она несомненно была богато представлена в диалек­
тах, во многих из которых она постепенно вытесняет опре­
делительный родительный (ер . Абазина) .
Предложные конструкции употребляются довольно
часто, но все же количественно даже отдаленно не могут
1 82
сравниtься с оnределnтельным родительным падежом.
По подсчетам С. М. Козмаи в текстах XVI-XV I I вв.
предложные определения с von составляют только 3,5%
общего числа синонимических определений в родительном
падеже (Козман , 29) . Относительные пр илагательные
встречаются не очень часто. Они образованы как от имен
нарицательных, так и от имен собственных и обычно на­
ходятся на грани превращени я в качественные прилага­
тельные. Ср . у Вейзе : d i /3 Cyclopische und Bestial ische
Weseп ( 1 5 1 ) , Chymische Pulver ( 1 78) , Galenische Traлcke
( 1 78) , Cyprische- Katze ( 1 76) . Написание прилагательных с
большой буквы свидетельствует об ощущени и их непо­
средственной связи с теми существительными, от которых
они образованы.
В ажнейшим конкурентом определительного nадежа в
р ассматриваемый период являются сложные слова , специ­
фическое обобщенное грамматическое значени е которых
(внутренний относительный признак) , как м ы уже под­
черкивали, связано все же тысячью нитей с тем обобщен­
ным грамматическим з начением внешнего признака, кото­
рый свойствен родительному падежу как члену группы
существительного .
В других сферах синонимического употребления грам­
матических форм значительная синонимия сохраняется
в области функционирования предлогов. Синонимичны
многие предлоги со з начением причины: we_gen, kraft,
behuf, halben при доминирующем положении \vegen. Как
и в X IV-XV вв. , предлог an в своем употреблении не­
сколько отступает по сравнению с von , но все же остается
чрезвычайно важным предлогом, выражающим помимо
местного и временного значения разные виды общей соот­
несенности . Например : an den Federn erkennt man den
Vogel (Weise, 33) , eine sc111echte FeldЬlume . . . , d ie an v ielen
Stiicken . . . wei t besser war (Weise, 47-48) , es ware lange
noch nicht an dem, d a /3 er von den argsten N arren i n der
Welt urteilen kбnnte (Weise, 1 8) . Но общая соотнесениость
выражается и рядом других предлогов :
н а более ранних этапах развития языка предлогом
umbe (как и прежде, соприкасаясь со значением местным
или объектным) - . . . d a B ich sie umb was anders desto kйh­
ner ausprecheп durffte (Weise, 45) . Das l iebe Кind von
neunzehen J ahren ware umb das h interste Teil i hres l,eibes
m i t der R uthe verbramet worden (Weise, 1 72) ;
183
 и зредка предлогом i п : еiпе schlechte FeldЬlume,
die . . . i п Medizinischer Wiirckung weit besser war (Weise,
47-48) ;
часто предлогом wegen, где з начение соотнесенности
соприкасается со з начением причинности , а также пред­
логами , возн икающими и з причастий : b etreffend , belan­
gend , angehend (Ср . Annema, 5 1 ) .
О синонимии в сфере выражения локальных времен­
ных и обстоятельственных з начений мы уже упоминали в
связи с вытеснением родительного падежа и з этого упо­
требления .
Значительное ра з витие к концу рассматриваемого
периода получает распространенное причастное опреде­
ление. Оно становится одним из важнейших способов
расширения объема г руппы существ<:�тельного, позволяя
еще более многообра зно и полно выразить в этой груп­
пе ра з личные отношения и свя з и, обычно выражаемые
в группе глагола .
В качестве компонентов, з ависящих от определитель­
ного причастия, выступают (одни и в различных соче­
таниях) самые ра знообразные члены группы глагола -
особенно дополнения и обстоятельства :
(Apuleius nennet den Homerus) einen v iel wissenden
vnnd a l ler dinge erfahrenen Menschen (Ор . , 1 0) ; ein eige­
ner vnnd von den andern untersch iedener Charakter oder
merckzeichen der \Vorte (Ор 29); des sel igen mannes
. .

ausgefertigter Psa\ter (Schottel, 1 1 79); gegen ein gewisses

von den gefangeneu Romern aufgesetztes Geld (Arm . u .
Thus11 . , 87); d ie von Menedemus dem jungen Antigonus
beym Spiele i ns Ohr gesagte Lehre (Arm . u. Thusn. , 85).
В последнем примере от оп ределительного причастин
з ависят четыре компонента . Весьма сложная конструк­
ция з ависит от определительного причастин в следую­
щем примере: wegen seiner in Teutscher Sprache fson­
derli ch in Teutscher Poesi jwegen einer \eichtverneml i chen
l ieЬ\ ichen Schreibart fa u sgefertigter vie\faltiger Arbeit
(Schottel, 1 1 76).
Несколько увел ичивается в рассматриваемый период и
сфера употребления формы именительного падежа, а так­
же самого именительного падежа как такового .
Благодаря раз витию монофлексии продолжает возрас­
тать та своеобраз ная синонимия, которая существует в
немецком яз ыке между переменными формами существи-
1 84
тельных - согласующихся членов группы существитель­
ного . Совпадение в большинстве разрядов существитель­
ного формы с нулевым показателем с формой именительного
падежа приводит к тому, что возникает впечатление
о более широком использовании форм именительного па­
дежа, хотя в некоторых случаях сфера употребления име­
н ител�;>ного падежа действительно увеличивается . Он
используется как замена согласующихся косвенных па­
дежей в обособленных определениях , особенно после als.
Например : i п Gegenwart der andern Engelander als erbetene
Zeugen (Gr. , 499) . Правда, здесь может быть следовало бы
говорить о начале развития специфического падежа -
<юбщего падежа», как это предлагает Л . Зюттерлин, или
«монофлектива». [Ср . Siitterlin, 190; Admoni ( I ) , 1 1 5. ]
Сюда в какой-то мере относятся и неизмеинемые формы,
появляющиеся в группе мера + вещество.
Аналогичное развитие к именительному п адежу (или
«монофлективу») происходит на первых порах в группе
вопросительно-неопределенного местоимения was, где, как
мы уже отметили на стр. 1 1 9, в рассматриваемый период
происходит вытеснение определительного родительного
падежа. Он сменяется первоначально формой , в которой
отсутствует какой-либо маркированный падежный пока­
затель, в силу чего она может восприниматься как имени ­
тельный падеж или «монофлектив»: z u was Ende s i e mich
einen so weiten . . . Weg mit sich nehmen (Gr. , 4 1 3- 4 1 4) ;
dahero wolte er desto ganauer von mir wissen , woher, wo­
h i n , was profession und dergleichen (Gr. , 5 10).
Однако, при таком оформлении существитель ное, ко­
торое уже не столько зависит от was, сколько является
господствующим словом группы, может восприниматься
также как формально невыраженный падеж (в частности,
косвенный) , требуемый общим строением соответствующе­
го предложени я . Т . е. в отличие от группы zu was bessers,
в группе zu was Ende форма Ende (и соотносящееся с ним
was) может рассматриваться и как невыявленная артиклем
форма дательного падежа. Именно в этом направлении
и идет дальнейшее развитие. В группу в качестве «пере­
даточного» механизма между was и существительным
включается словечко fiir (vor) , приобретающее постепенно,
наряду со своей старой семантикой предлога, значение
особого изъяснительно-соединительного служебного ком­
понента и приближающееся , как и als в некоторых своих
185
функциях, к союзу: I ch spiirete auch gleich , was vor Leute
meinem Hof vorstunden (Gr. , 1 87) ; was vor Freude oder was
vor Ehre habe ich mich aber von einem solchen herrlichen
Titul zu getrosten (Gr. , 478) .
Само существительное в тех случаях, когда это до­
пускается его семантикой , имеет при себе неопределен­
ный артикль . Таким образом, оказывается возможным
формально выразить падеж всей группы, и этот падеж
оказывается изменчивым, т . е. зависит от конкретной
функции всей группы в предложени и , а отнюдь не остается
неизменным. Например : wiewol ich nicht ersinnen konte,
nach was vor einem zweck er zielete (Gr. , 445) (сам по себе
nредлог fiir - vor имеет особое управление, но в данных
конструкциях это управление нейтрализуется , чем удосто­
веряется в данном употреблении переход этого слова от
предлога к особому соединительному, «изъяснительному»
союзу) .
Заслуживает внимания, что в одном и том же произве­
дени и (например , у Гриммельсхаузена - ему принадлежат
все вышеприведенные фразы) представлены различные
типы оформления данной конструкции.
В качестве такого изъяснительного союза fiir (vor)
могло связывать существительное с was и при их дистант­
ном расположении.
В сфере глагола синонимика п роявляется в нескольких
областях . Мы коснемся только тех явлений , которые свя­
заны с областью презенса или, во всяком случае, захваты­
вают и презенс.
Широко развивающаяся в обиходно-разговорном язы­
ке тенденция употреб,тiЯть сочетание tun + инфинитив
вместо презенса как такового проникает и в литературный
язык. Н асколько это явление было заметным в XVI I в . ,
можно судить п о замечаниям грамматистов. Так, С . Бутш­
ки ( 1 648 г.) предостерегает против применения составных
форм с tun, требуя употребления Er besch1iel3t demnach
hierm it и Er bedanket sich вместо Er tuht demnach h iermit
beschliel3en и Er tuht s ich bedanken (90) .
Очень большое развитие получают в р ассматриваемый
п ериод конструкции haben + zu + инфинитив и sein +
zu + инфинитив. Они могут теперь образовываться фрон­
тально от всех глаголов и систематически кареллируют
друг с другом, становясь таким образом явлениям и пол­
ностью гр амматикализованным и . (См. Смолянский , 1 0-
1 86
1 2.) Тем самым они оказываются еще более важным, чем
прежде, синонимическим средством по отношению к соче­
таниям модальный глагол + инфинитив (ер . Каннер ,
1 1 ел .) , хотя они и обладают собственными оттенками
грамматических значений.
Усиливаются специфические явления синонимии в
области связочных и вспомогательных глаголов. Так,
глагол haben, широко употребляемый для образования
особых типов сказуемого со значением внутреннего,
а иногда и внешнего состояния, настолько прочно приоб­
ретает при это!УI оттенок значения связочного глагола, что
иногда становится прямым синонимом глагола sein в
связочном употреблении. Ср . встречающуюся у Вейзе
конструкцию da hatte ich vollends des Krieges satt (4 1 ) ,
которая соответствует обычному сочетанию satt sein +
родительный падеж. В прочем , известное влияние здесь
должны были оказать также старые п араллельные коf:lст­
рукции типа ich Ь in sch u l d - ich habe schuld, где р азличие
в употреблении глагола было результатом омонимического
грамматического характера именной части сказуемого
(schuld может восприниматься и как существительное, и
как прилагательное - категория состояния) . Кроме того,
на образование сложных форм прошедшего времени nри
некоторых глаголах могли оказывать влияние также
наблюдающиеся в литературном языке колебания между
употреблением haben и sein как вспомогательных глаго­
лов.
В целом, строй немецкого языка в XVI-XVI I вв.
характеризуется широкой , возр астающей синонимией в
р азличных сферах структуры простого предложени я ,
причем эта синонимия достигается развитием и многооб­
разным использованием как аналитических , так и флек­
тивных форм слов. Что касается синонимии в сфере, вы­
ходящей за пределы простого пред.ттожени я , то о ней будет
сказано в § 28 .
Остается еще отметить , что в применении р азличных
синонимических средств очень важным является стилис­
тический момент. Для определенных жанров, для о·гдель­
ных писателей часто характерен преимущественный от­
бор тех или иных синонимических явлений. Иногда особое
пристрастие к употреблению определенных синонимиче­
ских форм может быть обнаружено даже в отдельных
частях тех или иных произведений. Так, в «Шельмуфф-
187
 ском» формы притяжательного определения, построенного
с участием притяжательного местоимения, появляются в
значительном числе преимущественно на стр . 36-39
первого издания ( 1 696 г.) и соответсТl\енно на стр . 35-40
второго издания ( 1 697 г.) (ер . R.euter, 20-22) , н апример :
an der Charmante ihr Zimmer; meines Hn. Bruder Grafens
s einen Schnarchen и др . ; лишь спорадически появляются
они в других местах просмотренного нами м атериала (по
1 00 страниц каждого издания) . На первых страницах
книги , где применяется ряд сочетаний , в которых вполне
· могла бы быть употреблена данная конструкция , чаще все­
го встречается просто препозитивный родительный падеж,
например : meiner Mutter Sohn; meiner Frau Mutter damah­
l i ger Praceptor и др .
Н а стр . 42-5 1 п ервого издания (45-50 второго изда­
ния) книги «Шельмуффский» (R. euter, 24-29) особенно
часто встречаются формы необособленного распростра­
ненного причастного определения, выражающего завер­
шенность события в плане синонимичном обстоятельствам
времени : nach gehal tener Mahlzeit; nach geend igtem B a l l ;
nach dieser geschenen Opera и др . В остальных просмот­
ренных нами местах книги они встречаются крайне редко.
Заслуживает внимания, что в некоторых случаях в разных
изданиях книги причастному определению соответствуют
другие формы: wie wir aus der Opera kamen (27) - nach
dieser geschenen Opera (27) ; nach gehaltener Mahlzeit (28)­
wie wir nun abgespeiset hatten (29) .
Подобные конструкции встречались и на более ранних
этапах развития немецкого языка (ер . Annema, 35 ел .) .
Но в XVI-XVI I вв. они начинают применяться особенно
часто.
Из аналогичной формы с первым причастнем от глагола
wahreп, выражающей длительность действия, развивается
в конце рассматриваемого периода предлог wahrend.

§ 27. Емн ость и основные структурные черты

элементарного предложения и словосочетания

Как и на других этапах развития немецкого языка ,

емкость элементарного предложения в XVI-XVI I вв.
колеблется в весьма значительных пределах в зависимости
от конкретного содержания , непосредственно вкладывае­
мого в предложение, от общих стилевых и жанровых фак-
188
торов, а часто и от индщшдуаль ного стиля автора. Все же
я вственно ощущается возр астающая в р ассматриваемый
период возможность значительно увеличивать объем эле­
ментарного предложения не только за счет нагнетания
однородных членов предложения , но и путем введения
большого числа разнородных и, главное, весьма развер­
нутых членов предложения.
Если объем глагольных форм как таковых мог прини­
м ать очень значительные размеры уже в предшествующие
п ериоды (ер . стр . 79) , то тепер ь , при векотором отступле­
нии этих форм , характерным и распространенным стано­
вится большой объем группы существительного - особен­
но в трактатах и в деловых памятниках , вообще в п ись­
менных формах реч и .
Весьм а существенно, что нередко в это время особый
характер приобретают вставные и подчиненные предложе­
ния . Они не только часто включаются внутрь господствую­
щего предложения, благодаря чему образуются много­
звенио-замкнутые предложения (Schachtelsatze) , как это
намечалось уже в предшествующем периоде (ер . стр . 1 05, а
также стр . 1 45) , но иногда они включаются внутрь отдель­
ных синтаксических груп п , в частности , в группы сущест­
вительного, становясь, таким образом, все более органиче­
ски связанными с этой группой и со всем господствующим
предложением , становясь их неотъемлемым компонентом .
Приведем пример подобных конструкций: l ch vor meine
Person Ьin newlich vorwitzig gewesen und habe m ich un­
terwinden durfen auff Bernhardt Wilhelm Nu Biers, meines
gelehrtesten freundes, vnd statl ichen Poeteus, es sey in
vnserer oder lateinischer sprache, hochzeit eine dergleichen
Oden vnd eine andere auff absterben eines Vornemen von
a d el zw schreiben . . . (Op i tz , 43-44) .
Естественно, определенная часть соответствующих кон­
струкций состаит из однородных членов, но они не состав­
ляют большинства всех компонентов данных nредложе­
ний, а кроме того, они не просто привешиваются друг
к другу, а накрепко включаются в структуру предложе­
ния.
Спешим оговориться , что отдельные предложения более
или менее анаJЮгичного объема без большого ч исла одно­
родных членов можно обнаружить и на первом этаnе ран­
неверхненемецкого периода и даже в ср�дневерхне­
немецки й . Но для X V l - XV I I вв. такие построения
189
все же более типичны , они п одготовляют почву для еще
более частого и многообразного развертывания обширных
элементарных предложений в XVI I J - X I X ви. как в на­
учной , так и художественной немецкой л итературе.
(ер . стр . 232) .
Большая роль п р и раздвижении рамок элементарного
предложения принадлежит также причастному и инфи­
нитивному оборотам .
Показательно, что общее раздвижение рамок предло­
жения, как элементарного, так и сложного, уже в рас­
сматриваемую эпоху вызывает и п_ротиводействие. Возни­
кает стилистическая тенденция к более сжатым синтакси­
ческим построениям . В области романа в XVI I в. такие
устремления наиболее отчетливо представлены в позднем
творчестве Ф. Цезена, который дает своей лапидарной м а­
нере п исьма и теоретическое обоснование, а также указы­
вает, что она пригодна особенно в эпистолярных формах.
А . Ланген (986) приводит следующий характерный отрывок
из романа Цезена «Ассенат» ( 1 670) : Sefiгa brannte noch.
Das Feuer, das vor etlichen Tagen der schone L eibeigene in
ihrem herzen angeziindet, war noch nicht erloschen. Darum
trug sie verlangen zu wissen, wo er ware. D arum bemiihte
sie sich , ihn auszukundschaften. ln alle wirtshauser schickte
sie ihre diener. An al len orten vernahm sie, wo er geЬlieben.
E tliche wochen lang l ieB sie ihn suchen. E nd lich erfuhr sie,
daB ein Memphischer Kaufпiann .ihn bewahrete. Nicht lange
konnte sie ruheп. Stracks muBte sie fort. Sie setzte sich auf
ihre prachtige Kutsche.
Ориентация на короткое предложение сохранится и в
некоторых стилевых направлениях немецкой литературы
XVI I I в. (см. Lапgеп, 1 05 1 и ел.). Но более показательным
и для романа и для других жанров как XVI I , так и XVI I I
столетия является предложение весьма р азвернутое.
Одним из важнейших средств расширения рамок эле­
ментарного предложения было, как уже неоднократно
отмечалось нами, увеличеiiие объема группы существи­
тельного.
Ряд обширных групп существительных содержится в
вышеприведенных п римерах развернутых элементарных
предложений. Приведем еще несколько примеров подоб­
ных груп п разного типа как таковых (в частности, здесь
даются и различным образом сливающиеся группы двух и
большего числа существитепьных) : /Esopus der Weise
1 90
Mann ward verkaufft/ als ein vngeschickter mensch 1 ho­
gericht 1 bogenriickicht 1 schehe 1 m i t kurtzen b eynen 1 ei­
nem l angen leibe vnd grossem b auche 1 darzu der d a stam­
melte vnd vbel redte 1 . . . (Agr . , 15Ь- 16а) ; . . . vor meine
treue geleiste D i enste und l ange Zeit iiberstandene v ielfiil ­
tige Peinigungen, zugenбtigte Gefahren , arbeiten, aengsten .
E lend und J ammer . . . (Gr. , 5 1 2) ; . (also sey auch blsweil en)
. .

unter einem einfal t ige l au tenden Nahmen und von geringen

Sachen den Worten nach handelnden Pap ier [wol etwas an­
ders verborgen (Gr I I , 344) ] .
.•

Средства структурного объединения, вообще четкой

организации группы существительного остаются в прин­
цип е те же, что и на предшествующих этапах р азвития
немецкого языка. Эrо контактный порядок слов, связан­
ный с рамочной конструкцией в сфере согласующихся ком­
понентов предложени я , и монофлексия . Но конкретное
оформление и расположение компонентов группы и моно­
флексии становится несколько иным.
В области порядка слов в группе существительного
происходит, как мы уже указывали (ер . стр . 1 79) , переме­
щение определительного родительного п адежа в nост­
позицию. Правда, имена собственные и близкие к ним,
как правило, остаются еще в nрепозиции , но они могут
стоять и в постпозиции, а остальные типы определитель­
ного родительного выявляют четкую тенденцию к поста­
новке после господствующего слова группы. [Ср . B ehag­
hel , IV, 1 8 1 ел . ; Erben (2) , 32 ел . , 1 58) . ]
Дистанцированным членом группы существительного
бывает только п артитявное определение, когда оно являет­
ся исходным пунктом р азвертывания мысл и , например ,
сближаясь с «Подлежащим» двучленного партитивного
предложения: Der selben gro /3 ergerlichen hoffart ist auch
das ein heBlich stuck , das der B apst yhm nit l essit benugenn,
das er reytten odder farenn muge . . . (Lu . , 38) .
Сдвиг в позиции опреДелительного родительного па­
дежа при уже прежде установившейся nостановке в пост­
позиции предложного определения означал концентра­
цию в положении после определяемого слова всех компо­
нентов группы, выражающих внешние признаки опреде­
ляемого, т. е. его те или иные связи с иными предметами , и
несогласующихся с ним. Соответственно с этим в позиции
перед господствующим словом оказались все компоненты
группы, выражающие его внутренний признак и согласую-
191
щиеся с ним: прилагательное, причастие, указательное и
притяжательное местоимение.
Такое позиционное размежевание разных видов опре­
делений оказалось моментом , способствующим более чет­
кой и строгой организации всей группы , а также ее обоз­
римости , хотя в известном смысле здесь возникали и струк­
турные трудности . Так, при постановке родительного па­
дежа после определяемого оказывается невозможным или,
по крайней мере, затруднительным ввести в данную груп­
пу предложное определение или второй родительный , т. к.
они будут восприниматься в силу соответствующих зако­
номерностей порядка слов, как относящиеся к генетивно­
му определению. Но выходом из этого положения оказы·
вается уже отмеченная выше возможность в некоторых
случаях все же ставить определительный родительный п е­
ред определяемым . Благодаря этому вырабатывается,
например , возможность вводить в группу одновременно и
субъектный и объектный генетивный атрибут: первый ока­
зывается в препозиции , а второй в постпозиции. Подобная
конструкция широко применяется в современном немец­
ком языке.
То большое значение, которое имело для всей струк­
туры группы существительного размежевание внутрен­
них (согласующихся) и внешних (несогласующихся) при­
знаков, видно из того, что существенные сдвиги происхо­
дят, как мы уже отмечали , и в оформлении группы мера +
вещество, построение которой находилось в резком проти­
воречии с этим вновь складывающимся распределением
значений в структуре группы существительного.
Отношение меры и вещества есть отношение «внутрен­
нее» - мера не противос1'оит веществу как отдельный и
отделенный от него предмет. Поэтому в тот период, когда
обостряется и более отчетливо формализуется общее про­
тивопоставление «внешних» и «внутренних» признаков
в группе существительного, начинается п ерестройка и в
группе, выражающей отношение меры и вещества . Эта
п ерестройка и приводит к уже разобранной нами струк­
туре: согласованию слов, обозначающих меру и вещество,
при превращении существительного, обозначающего ве­
щество , в господствующий член группы. Вся группа оформ­
ляется на основе принципа монофлексии, причем слово,
обозначающее вещество, лишено маркированного пока­
зателя , выступает с нулевым показателем, а слово, обоз-
192
начающее меру, nринимает маркнрованныii nоказатель
там, где это возможно.
Конечно, противоречия между семантическим соотно­
шением компонентов групnы и их: оформлением (в плане
выражен и я «внутренних» или «внешних» отношений) были
представлены (и представлены до настоящего времени
lcp. Адмони (1) , 257]) и во многих других разновидностях
группы существительного. Очевидно, были какие-то допол­
нительные причины, которые вызвали устранение ооот­
ветствующих противоречий в группе мера + вещество,
а именно отсутствие артикля �ри имени веществен­
ном , что делало неразличимым его падеж, семантиче­
ская отчетливость этой группы , ее выделениость среди дру­
гих разновидностей группы существительного с определи­
тельным родительным п адежом . По мнению некоторых
исследователей , эдесь влияла и общая тенденция к устра­
нению п артитивного отношения, одним из частных случаев
которого можно считать отношение меры и вещества
(ер . Wolff, 1 86 ел. ) , хотя как р аз чисто партитивные от­
ношения в группе существительного продолжают выра­
жаться (родительным п адежом или с помощью предлога
von) в тех случаях , когда они семантически актуальны,
ер . : eine Anzahl der Studenten наряду с eine Aпzahl
Studenten. Но при всей важности тех или иных при­
чин сам факт радикальной п ерестройки группы мера +
вещество и конкретное направление этой п ерестройки сти­
мулируются общими тенденциями к размежеванию «внеш­
них» и «внутренних» признаков в группе существительно­
го, а также идут в русле общего стремлени я к монофлек­
тивному оформлению этой группы.
Монофлексия как средство организации существитель­
ного в рассматриваемый п ериод усиленно развивается .
Правда , существует множество противоборствующих вари­
антов оформления р азличных разновидностей группы
существительного, но, как п равило, монофлективные
варианты преобладают.
Определенное значение для различий в характере
оформления группы существительного с точки зрения
монофлексии имеют диалектные факторы, которые, однако,
в целом лишь несколько модифицируют общую картину
р азвития структуры группы существительного в р ассмат­
риваемый период, но никак не снимают ее основную, фор­
мальную направленность. Поэтому на этих дналек ных
193
моментах мы останавливаться не будем. Интересный мате­
риал об отражении диалектных закономерностей в оформ�
лен и и определительного прилагательного дает Е . С. Тро­
янекая (см. список литературы) .
Как уже отмечалось на стр . 1 61 , при регенерации флек­
тивных показателей у имен , входящих в группу существи­
тельного, довольно четко намечаются два показателя (по­
мимо нулевого) , которые, как это, впрочем, сложилось еще
в средневерхненемецком, не обладают грамматической вы­
р азительностью, т. е. я вляются нейтральными. Эти пока­
затели: - е и -en.
Поэтому возникает тенденция к их смешению, которая
однако раскрывается частично как стремление к их раз­
межеванию в семантико-функциональном плане.
Смешение, притом совершенно бессистемное, господ­
ствует, на первый взгляд, в употреблении форм на -е
и н а -en в именительном и винительном падежах множест­
венного числа прилагательных (при наличии артикля или
другого слова с грамматически выразительным показате­
лем) . Ср . у одного и того же писателя (Вейзе) формы в име­
нительном падеже: d i e stolzen Weiber ( 1 95) - die lederne
Hosen ( 1 7 1 ) , ер . формы винительного падежа у разных пи­
сателей : die vieШiltige Veranderungen (Gr . , 408) - die
heissen Steiпe (Weise, 1 77) . Но известное размежевание
эдесь все же намечается. (Ср . также Троянская , 1 07 и ел .)
В некоторых случаях существует тенденция к противо­
поставлению форм именительного и винительного падежа
(окончание -е) формам родительного и дательного падежа
(окончание -en) . Такая система характерна, в частности,
для Гриммельсхаузена, у которого в именительном и ви­
нительном п адежах м ножественного числа решительно
преобладают формы на -е: dieselbe gute Leute ( 1 69) ; diese
beyde alte Eheleute (404) ; d i e iibrige assistirende Laster
(Gr . , 500) [ер . , впрочем, die wilden Thiere (Gr . , 503) ] .
Здесь , таким образом , формы именительного и винитель­
ного падежей множественного ч исла при наличии грам­
матически выразительного показателя в другом согласую­
щемся слове группы совпадают с формами тех же падежей
п р и отсутствии такого показателя в других словах группы.
В других случаях намечается противопоставление име­
нительного падежа множественного числа всем остальным
п адежам множественного числа. Это характерно, напри­
мер , для Вейзе.
194
 Й процессе происходящеrо в XVI I 1 в . восстановленrtя
окончания -en во всех падежах м ножественного числа (сла­
бого) прил агательного существенным моментом является ,
вероятно, заложенное в самом развю:ии немецкого языка
в это время чисто структурное стремление к максимально­
му размежеванию форм единственного и множественного
числа у имени: наличие окончания -е в именительном па­
деже всех родов и в винительном падеже женского и сред­
него рода в единственном числе должно было содейство­
вать регенерации в этих падежах множественного числ а
окончания -en.
Большие колебания наблюдаются в XVI-XVI I вв .
в оформлении группы существительного (или группы не­
скольких существительных) , содержащей два или большее
число определительных прилагательных . Здесь , с одной
стороны, как будто намечается тенденция к постановке
в одной и той же (сильной) форме целого ряда прил агатель­
ных , если они семантически равноправнqi, т. е. ни одно
не является утоЧнением или вариацией другого. Напри­
мер : aus hohem gebrechl ichem alter (Gr. , 4 1 7) .
Но очень часто у тех ж е авторов, в тех ж е памятниках
встречаются и примеры одинакового (сильного) оформле­
ния согласующихся слов я вственно различного грамма­
тического характера. Так, сильное окончание присутству­
ет одновременно как в притяжательном местоимении, так
и в прил агательном или в атрибутивном причастии :
i h ihrem e!genem Blut (Gr . , 564) ; in meinem angefangeцem
Leb en (Gr. 1 1 , 1 95) . Такое же оформление встречается в
группе с указательным местоимением: dieser mein schoner
GroBvater (Gr. , 480) ; d ieser a l ter I(racher (Gr . , 48 1 ) , в
группе с неопределенными и количественными местоиме­
ниями адъективного типа : a ller anderer erschaffenen D inge
(Gr. , 4 1 6) . Сильная форма встречается после отождеств­
ляющих прил агательных типа gemelt , gedacht , которые
по своей определенности пр,иближаются к артиклю и ,
как правило, употребляются поэтому без артикля .
Сильная форма иногда употребляется и после отрица­
ния kein не только в тех падежах , где kein лишено мар­
кированного показател я , но и там , где у kein имеется грам­
матически однозначное окончание (например , в дательном
падеже мужского и среднего рода единственного числа) :
keinem gemeinem B auer (Gr. , 1 1 , 167) .
Сильные окончания присутствуют и у прилагательных ,
1 95
находящихсй в состоянии явной семантической неравноцен ­
ности: nach erlangtem siebentz igstem J ahr (Gr. , 548) .
Было бы, однако, неверно nредположить , что тенденция
к употреблению сильных окончаний у однозначных при­
лагательных приводит у Гриммельсхаузена к господству
или хотя бы к преобладанию соответствующих структур .
Чрезвычайно широко у него представлены и другие типы
оформл·ения согласующихся компонентов группы сущест­
вительного. Особенно часто встречается классическая мо­
нофлективная структура с грамматически невыразитель­
ным - е или -en у прилагательного после грамматически
выразительного (или во всяком случае более выразитель­
ного) окончания предшествующих компонентов группы.
Не говоря уже об оформлении групп с артиклем, соответ­
ствующие монофлективные конструкции можно обнару­
жить во всех тех р азновидностях группы, в которых ,
как мы показали выше, возможно наличие и нескольких
сильных окончаний: in vorsich habender schrбcklichen
Grube (Gr. , 575) ; meinem melancholischen Humer (Gr. , 1 1 ,
1 37) ; zu unserm damahligen Zustand (Gr. , l l , 277) ; in
solchem starcken R egenwetter (Gr. , Ц , 255) ; manchem ar­
men Tropffen (Gr . , I I , 204) .
Иногда (почти исключительно в именительном и ви­
нительном nадежах среднего рода единственного числа)
встречаются и прилагательные и причастин с нулевым по­
казателем: ein groB B uch (Gr . ,24) ; mein ehrlich Auskommen
(Gr. , 245) ; mein vorig gottlo B Leben (Gr . , 206) .
Особым случаем монофлективной структуры являются
1\ОНструкции типа m i t solchem und gleichmaBigen mehrerm
Gespriich (Gr . , 306) ; in hohem gesunden und geruhigem Al­
ters (Gr. , 1 65-166) . Монофлексия действует здесь лишь
в ограниченных nределах, а именно на ближайшее согла­
сующееся слово с п еременным показателем.
С другой стороны, в некоторых случаях грамматиче­
ски выразительный показатель продолжает вызывать «МО­
нофлективную реакцию», т. е. применение грамматически
невыразительного окончания у прилагательного, даже
если прилагательное непосредственно относится не к тому
существительному, которое х арактеризуется словом с
сильным окончанием, а к существительному, синтаксиче­
ски однородному с ним. Н аnример: In solchem umschweiffen
und schlechten Zustand (Gr. , 572) ; m i t unvergleichl icher
Gedult und wunderbaren Bestandigkeit (Gr. , 507) .
196
 Примеры последнего рода свидетельствуют о превр а­
щении (по крайней мере, в данных случаях) в тесное грам­
матическое единство не только сочетаний существитель­
ного с зависящими от него компонентами , но и сочетаний
однородных в своей си нтаксической функции существи­
тельных. Об этом же свидетельствует распространенная в
XVI I в. тенденция объединять ряды одн.о родных существи­
тельных , обладающих общими словообразовательным и ,
а иногда и флективными элементами, путем неупотребле­
ния этих элементов в первых членах ряда. (См. B ehaghel ,
1 1 1 , 365) . С помощью этого приема, поддержанного в про­
изношении, очевидно, интонацией , а в орфографии
часто постановкой дефиса на месте опущенных элемен­
тов слова, формально подчеркивается , что все предше­
ствующие компоненты ряда синтаксически недостаточны
(даже в пределах того члена предложения, роль кото­
рого они играют) и нуждаются для завершения кон­
струкции в компоненте, стоящем в самом конце кон­
стр-у кции.
Именно это и превращает подобные конструкции в
тесно объединенные, компактные образования, напоми­
нающие во многом сложные слова, тем более, что со своей
стороны сложные слова в это время оказываются весьма
близкими к синтаксическим образованиям (ер . стр . 1 78) .
В сложных существительных соответственно может «эко­
номиться» общий для ряда слов второй (основной) компо­
нент. Н апример : B ad- und Brunnenverwalteг (Gr. , 433) .
Попутно отметим, что аналогичная тенденция к тесному
объединению однородных грун.п , к их более монолитной
структуре, прослеживается не только в сфере существи­
тельных как таковых . Иногда подобным образом (путем
опускания· флексии или словообразовате.!J.ьных суффиксов
в предшествующих компонентах ряда) оформляются одно­
родные определительщ,Iе прилагательные. Например: m i t
allerhand nothwendigem Vorrath , auch gro 3 u n d k leinem
Viehe (Gг. , 404) .
В целом, если подвести итоги, структура группы су­
ществительного у Гриммельсх аузена, в высшей степени
типичная для языL<а XVI I в. , при всех колебаниях в ха­
рактере ее оформления, все же свидетельствует о все
возрастающей тенденции к более тесному, монолитному
объединению всей группы, что достигается расш ирением и
усложнением монофлексии,
 Об этом же свидетельствует еще одно грамматическое
явление, быстро развивающееся в XVI I в . , - замена в
родительном падеже единственного числа мужского и сред­
него рода у сильного прилагательного грамматически вы­
разительного показателя -es на грамматически невыр ази­
тельный показатель -en. Эта замена встречается во многих
памятниках, причем новые формы обычно соседствуют со
старыми. Грамматисты еще не признают новую форму и
не будут ее признавать до X I X в . Но они сами нередко
употребляют в своем авторском тексте илп в примерах
форму на -en.
Показателен с этой точки зрения крупнейший немец­
кий грамматист XVI I в . Шоттель . Исходя из общего поло­
жения о том , что в случае отсутствия артикля его оконча­
ние при·н имается прил агательным, Шоттель распростра-
�

няет это положение и на родительвыи падеж единствен-

u

ного числа мужского и среднего рода. Он дает пример:

gutes Mutes seyn (filr eines guten Mutes seyn) и поясняет
его: H ier wird das Geschlechtswort eines ilbergangen und
letzter Buchstab h inten an da� folgende Nennwort gutes
gehenget (70 1 ) . Но вместе с тем в тех примерах, которые
Шоттель приводит в своей книге безотносительно к этому
правилу, весьма часто встречается слабая форма. Так,
наряду с grafliches Geschlechts находим obgehorten Fal­
les; наряду с unerkanntes Rechtes находим eu Bersten
Notfalls (7 1 6) . Шоттель приводит сентенцию Es ist besser
heBl icher Gesta l t a l s heBlichen Gemilthes sein, в которой
форма группы heBl ichen Gemilthes полностью соответ­
ствует современной норме употребления.
Такое победоносное проникновение слабой формы в
сильную парадигму может быть объяснено л ишь тем, что
как раз в родительном падеже единственного ч исла муж­
ского и среднего рода существительные (а именно сильные
существительные) сами имеют грамматически вырази­
тельное окончание - ( e) s . Поэтому , даже при отсутствии
артикл я , группа прилагательное + существительное в со­
стоянии выразить свое синтаксическое качество и при
оформлении прилагательного нейтральным окончанием
-en. Это становится возможным как общее, закономерное
явление еще и потому, что сщ1бые существительные муж­
ского рода, у которых показателем родительного п адежа
является невыразительное -en, обозначая существа одушев­
л енные, в отношении которых актуально р азличение еди-
ничного и общего, нуждаются в артикле, так что и в этом
случае на прилагательное не ложится задача выявлять
падеж всей группы.
Но, таким образом, существительное само становится
активным участником в создании монофлективной структу­
ры в группе существительного, образованной с участием
прилагательных , в то время как прежде монофлективность
в группе такого рода создавалась лишь из взаимодействия
форм артикля (и функционально-семантически близких к
нему слов) и прилагательного. А это показывает прогрес­
сирующее взаимодействие между всеми согласующимися
компонентами группы, их большее структур но-граммати­
ческое взаимопроникновение, т. е. возрастающую моно­
литность всей группы, что является одним из моментов ,
содействующих четкой структурной организации всего
усложняющегося предложения в целом.
Правда , это усиливающееся взаимодействие между
согласующимися членами группы существительного не
ориводит все же и на этом этапе, как и на последующих,
к проведению в группе полной монофлексии, т . е. к тому ,
чтобы в группе всегда действительно наличествовал только
один грамматически выразительный показатель. И для
X V I I в . , как и для последующего времени, чрезвычайно
характерна все же структура с двумя такими показателя­
ми: в артикле и в существительном родительного падежа
мужского и среднего рода единственного числа, Частично
и в существительном дательного падежа множественного
числа. Это связано с тем, что перемениость грамматической
формы свойственна лишь прилагательному и ограниченной
части существительных. Некоторые tклоняемые разряды
слов в немецком языке сохраняют константную, неварьи­
рующуюся флексию: артикль , указательные местоиме­
ния , многие семантические разновидности существитель­
ных .
Другим явлением, стимулировавшим более четкое
размежевание синтаксических групп существительного и
глагола и тем самым более отчетливое построение группы
глагола в рассматриваемый период, было преобразование
структуры наречия , в результате чего окончательно
вытесняются формы на -l ichen. Наличие в них конечного
компонента -en создавало, очевидно, определенное совпаде­
ние между ними и однокорневыми определительными
прилагательнымц на -I ich в слабой форме. Между тем,
199
переход наречия к форме на -l ich резко отделял наречие
от атрибутивного прилагательного, у которого форма с
нулевы м показателем все более вытесняется, сближая
наречие с прилагательным , выступающим в группе гла­
гола - в функции предикатива и предикативного определе­
ния , где полностью господствует как раз краткая, т. е .
нулевая форма. Если учесть полное слияние форм наречия
и краткой формы прилагатедьного, завершающееся в
рассматриваемый период, а также уже упомянутое ослаб­
ление позиций родительного падежа в группе глагода
(при сохранении важных позиций родительного п_адежа в
группе существительного и в группе прилагательного) ,
то оформляющееся в XVI-XV I I вв. четкое и далеко
идущее структурное р асхождение между группой глагола
и всеми остальными подчинитедьными группами в немец­
ко� языке становится очевидным .
Вместе с тем, в рассматриваемый период структура
элементарного предложения х арактеризуется некоторыми
сдвигами в сфере обособления . Дело здесь не только в
широкой употребительности обособленных членов пред­
ложения (в частности , причастных и и нфинитивных
конструкций) , но также в офор!\fлении нового оборота,
выступающего, как правило, только в обособленном в иде.
Этот оборот - абсолютный винительный , являющийся
обособленной конструкцией, которая способна играть
ро.'lь предикативного определения (значительно реже
обстоятельства или определения) со значением предметно
конкретизованного сопутствующего состояния. Форма этой
конструкции примечательна тем, что, хотя она выражает
состояние, а в редких случаях даже действие, в ее состав
не входит какая-либо именная глагольная форма . Кон­
струкция состоит из винительного падежа, который
непо::редственно не зависит от какого-либо члена соответ­
ствующего элементарного предложения, и второго ком­
понента , которым может быть предложная группа в датель­
ном падеже, предложная группа в винительном падеже,
наречие. Наиболее часто употребляется в качестве второго
компонента предложная группа с дательным падежом,
знач ительно реже - предложная группа с винительным
падежом. Приводим примеры: Anzusehen war Ег unblirtig
als ein alter Monch , mit ei ner Beltzkappe vff dem Haupt,
E i nen Beltzi n R. ock umb sich , eiпen Degen an der Sei te,
als ein Alter R a therr . . . (Мoscherosch , 34 1 ) . Gute Worte i m
200
Munde, und den Huth i n der Hand, das kostet kein Gel d ,
u n d bringet einen ehrlichen Юi.rl offt sehr wei t ( Schupp , 56).
Как видно из этих nримеров, состав группы может вклю­
чать также доnолнительные члены, пояснительные п о
отношению к основным компонентам группы.
Возникает эта конструкция именно в рассматриваемый
период. В средневерхненемецком имелись , правда, отдель­
ные конструкции, напоминавшие абсолютный в инительный .
Например : manege schoene maget sach er an den ziten, klein
hundel in in schoze (см. Behaghel , I, 727) . Но винительный
падеж в них часто не был выражен, и за исключением кон·
стр укци й, которые характеризовались повторением в обеих
частях одного и того же лексического элемента, о н и были
крайне малочисленны и полностью отсутствуют в памят­
никах X IV-XV вв. Конечно, как во всех подобных случа­
ях, отсутствие примеров в памятниках еще не обязательно
означает действительное неупотребление данных образова­
ний в разговорно-обиходной речи. Жанровые и тематичес­
кие особенности имеющихся п амятников мог ли помешать
их фиксации на письме, так как живое, непосредственное
повествование, которое является наиболее подходящей
стилистической почвой для этих конструкций , редко
фигурирует в этих п амятниках . Но сама постепенность
появления винительноtо абсолютного в памятниках XVI­
X V I 1 1 вв. (ер . Ракитина, 153) , заставляет предположить ,
что конструкции средневерхненемецкого периода в Х 1\'­
X V вв. или вообще вышли из употребления, или сохраня­
лись как отдельные, п олузастывшие формы.
Все это позволяет считать , что винительный абсолютный
является по существу грамматическим новообразованием
XV I-XVI 1 вв. Именно эта точка зрения и является пре­
обладающей в научной литературе (см. Ракитина, 138) ,
причем ряд исследователей рассматривает эту конструк­
цию к�к заимствованную, полностью или лишь с точки
зрения ее оформления, из французского языка [Paul ( 1 ) ,
1 I I , 278; Behaghel , I , 727 и др . ] .
Действительно, определенное влияние французского
языка здесь представляется несомненным, но оно отнюдь
не исчерпывает тех факторов , которые действовали в
рассматриваемый период, стимулируя оформление и рас­
пространение аб::олютного винительного. Недостаточной
является здесь и ссылка на общепсихологические п ред­
посылки подобного п роцесса (ер . Flink) . Подлинные
201
nричины носят здесь конкретно-исторический и структур­
ный характер.
Исходным пунктом развития здесь могли послужить
конструкции с глаголами halten, haben и т. п., выражавшие
особое, как бы предметно-относительное состояние лица
(ер. Ракитина, 142 ел.). Эти глаголы могли использоваться
для введения в предложение второго, «дополнительного»,
сказуемого, формально однородного с первым, а факти­
чески указывающего на состояние, сопутствующее основно­
му действию предложения. Например: Ein nackeпdt
Юndlin wйrfft den rechten Arm йЬеr sich, hat in der linck­
hen handt ein Koerblin [Seb. Brandt; (см. Ракитина, ИЗ)].
Причастие 1 от этих глаголов (особенно от глаголов
halten, tragen) давало возможность выразить подобное
семантическое содержание в более адекватной форме: не
в качестве равноправного сказуемого, а в качестве зависи­
мого члена предложения - обстоятельства или предика·
тивного опреде.ТJения. Например: J ah, sprach Er, ein grosses
Glas in der Hand haltend (Moscherosch, 302).
Необходимо оговориться, что, даже обозначая сопут­
с твующее состояние, эти причастные обороты (и второе
сказуемое) от halten и т. п. могут быть важнейшиммоментом
предложения с точки зрения познавательной установки
говорящего, в плане актуального коммуникативно-смысло­
вого построения предложения.
При широком распространении этой модели, оказыва­
лось возможным опустить один из ее компонентов, облада­
ющий в какой-то мере лишь формальным содержанием, без
того, чтобы нарушать ее семантическую и грамматическую
цельность.
Речь идет здесь о причастин от глаголов halten и haben,
действительно выражающих лишь в самом общем виде
наличие состояния, как бы его пустую схему, которая еще
должна быть наполнена каким-то дополнительным кон­
кретным содержанием (за исключением некоторых специ­
фических случаев в цепи взаимосвязанных предложений).
Основную реальную коммуникативную ценность имеют
в этих оборотах как раз те компоненты, которые вводят
это дополнительное содержание, а не само причастие как
таковое, что и давало возможность «вынести за скобки»
это причастие.
Но такое специфическое развитие причастного оборота
все же вряд ли было бы возможным1 еслц бь1 в этом цаправ-
20?.
лении не действовали и некоторые общие тенденции
развития предложения в рассматриваемый период, а
именно тенденции к раздвижению границ элементарного
предложения , к увеличению его емкости, но не путем
нагнетания большого числа параллельных (однородных)
членов, а путем широкого применения разного рода
подчинительных конструкций (ср . стр . 1 89). Благоприятная
почва для этого процесса была создана прежде всего зна­
чительной частотностью употребления соответствующего
причастного оборота, но эта з начительная частотность сама
явилась результатом увеличивающейся тенденции к выра­
жению содержания , прежде обычно выражавшегося с по­
мощью однородных сказуемых , формами, более ясно сиг­
нализирующими о разном структурно-грамматическом
ранге сопрягаемых компонентов.
Определенную роль здесь могло сыграть и наличие у
винительного падежа в рассматриваемый период способ­
ности непосредственно играть роль свободного обстоятель­
ства, а также некоторое общее увеличение роли винитель­
ного падежа в структуре немецкого предложения в это
время (ер . стр . 1 76) .
То, что создание конструкции с абсолютным винитель­
ным в XVI-XVII вв . было не случайным и частным явле­
нием, а происходило в связи с общими процессами преобра­
зования структу р ы немецкого предложения , подтверж­
дается все увеличивающимся одновременным распростра­
нением в немецком языке предложной конструкции с m i t ,
выражающей признак, который, п о сути дела, равнозначен
содержанию винительного абсолютного. И в этом случае
все чаще начинает употребляться , таким образом, форма,
относящаяся к основному сказуемному костяку предложе­
ния не как однородный и более или менее самостоятель­
ный компонент, а как инаоформленная группа слов, непо­
средственно выявляющая свою структурную недостаточ­
ность и поэтому обязательно синтаксически опирающаяся
на то или иное слово в основном составе предложения,
хотя и не подчиняюп.t,аяся в своем оформлении какому­
либо из этих слов. Но в рассматриваемую эпоху оборот
с абсолютным винительным встречается очень редко. Он
представлен единичными пр имерами. У многих авторов
он отсутствует совсем.
С. И. Ракитина приводит следующую таблицу рас­
n р остранения в XVIII в . абсолютного винительного и
203
синонимичных с ним форм (однородных сказуемых, о5оро­
тов с причасти ем 1, предложных конструкций с mi t):
' '
.,
::е
.
:а 0..=
::r-=w �
.,
• О
.. о �о о
о О·-
......
o.. .t::»
",,..
а.
::: а. 58 �5'8
о
Название о u с:��
Автор
��:;и
�r�:s:o\0
01()
IOO
о2о
произведения f-<t:t:Co:l
.. .., "'""'
�-< о
t:s:
... ... .о
""''"
� � . <V:C �� �
� g-� "' "''"
"'"'"'
..... а.
"' "'
.....
,..,,..

c:R:I:I:fot
"' "'"'
.. .,
о о., о"' Оо
""'"'

:о::' а. а. �� � ::.::-8 :х:...,

::::G"O.r:aQ.

Grimmelshausen Simp l icissi mus 12 -

8 -

Moscherosch Gesichte Ph ilan-

ders v. Sitte-
wald 5 2 4 2
М. Op itz Gedichte 1 - -
1
Ph. v. Zesen Die A driatische
Rosemund 1 - - -

Ad. O!earius Neue orieпtal ische

Reisebesehrei-
buпg 1 - - -

Schupp Der Freund in der

J\'ot - - -
1
-

Изредка в эту эпоху встречается и несогласующийся

именительный. Он во�никает обычно в цепи обособленных
определений, на известном удалении от определяемого.
Опр еделительное содержание у несогласующегося имени­
тель�tого до какой-то степени переплетается со сказуемным
или с бытийным значением. [Ср . Адмони (1), 204 ел . ]
Например : der hette ein oblrsten rittmeister, ein gar grau­
samer mann, Gackbltzgi geheissen (GG. , 217). Интересный
пример встречается в заголовке одного диалога середины
XVI в . : Ein Gesprech von eiнem LaпtdBknechtvnd S. Peter
f Bapstf Teuffel vndGabriel der Engel. . .
Наряду с несогласующимся именительным nр иложе­
н нем встречаются иногда и соnрикасающиеся с ним
конструкции (преимущественно необособленные) с союзом
als: . welches auch alsobalden in Gegenwart der andern
Engelander als erbetene Zeugen in der allerbesten Form
geschahe (Gr. , 499) .
Сложным и протпворечивым оказывается винительный
падеж в обособленном обороте с nричасти ем 1 I. Если в
обороте с причастнем 1 от пер еходного глаголавинительныЦ
nадеж явно зависиt от этоГо йричастия, а в обороте «абсо•
.Тiютный винительный» он явно ни от чего не зависит, то
в конструкции с причастнем 11, которое имеет пассивный ·
характер (у переходных глаголов) , винительный падеж
формально ни от чего не зависит, как в абсолютном вини­
тельном, а семантически все же обозначает объект действия ,
выраженного в форме застывшего состояния. в причастин 1 J,
как в оборотах с п р ичастнем 1.
Между винительным падежом и п р ичастнем Il соз­
даются отношеция своеобразной взаимозависимости.
Если не учитывать старых специфических конструкций с
ausgeпommeп и т. п., в языке рассматриваемого периода
встречаются лишь отдельные примеры такого рода: di В
gesagt , lieB die . . . Koпigiп ihre Augeп auf dеп пachrichter
schiesseп [cp . Paul ( l ) , 111, 282 ] .
Впоследствии это явление широко распространится в
немецком языке (ер. Аппеmа, 106 ел. ) .
В некоторых случаях и в этих оборотах стираются гра­
ни между винительным и именительным падежами , а также
тесно соприкасаются р азные конструкции: двусоставный
оборот с абсолютным падежом (винительным и именитель­
ным) , бытийное предложение, в котором существительное
сопровождается несогласующимся определительным при­
частием, обособленное (несогласующееся) распространен­
ное определение. Примерам подобных образований может
служить группа слов, стоящая после запятой, в следующих
стихах Ганса Саю�а: Auch mi'IB ich stet vпpettet ligeп,
vпgewascheп leylach vпd hembd (7,64-65) .
Самостоятельное и абсолютное употребление имени­
тельного падежа соприкасается и с теми конструкциями,
в которых именительный падеж вообще служит для
образования элементарного предложения как тако­
вого.
Мы уже отмечали (ер . стр . 1 7) , что характер памятников
немецкого языка в течение длительного времени был
неблагаприятным для фиксации в них некоторых синтак­
сических явлений , стилистически связанных с живой
диалогической речью, с непринужденным повествова­
нием и т. п . Поэтому отсутствие этих явлений в па­
мятниках еще не означает их обязательного отсутствия
в языке соответствующего периода . Это касается, в
частности, односоставных номинативных бытийных пред­
ложений.
205
 В средневерхненемецком и на nервом этапе раннено­
воверхненемецкого мы отметили лишь единичные явления
этого типа или близкие к ним. В XV I-XV I I вв . , особенно
в конце этого периода примеры бытийных предложений
или близких к ним конструкций встречаются несколько
чаще, хотя тоже не в очень большом количестве. Однако
в романе Лоэнштейна «Арминий и Туснельда» бытийные
предложения вводят краткий пересказ последующих собы­
тий. Так начинается изложение первой книги : D i e Beschaf­
fenheit des Romischen R eichs unter dem Kiiyser Augustus.
Herzog Herrmann kommt mit denen D eutschen/vom qvin­
tilius Varus /wi der den Sicambriscl1en Herzog Melo/ver­
schriebenen Fi.irsten/ in dem Deutschbargischen Heyn/ zu­
sammen. Taufanens Hei ligthum.
Приведем также начало «тезисного» изложения второй
книги : Hertzog Herrmanns Vergni.igung/Thuf3neldens Freude(
Segesthens Schwer- und Malovends Unmuth . Der Fursten Ze­
no und Mavends. Unterredung vom Konigs-und andern
Spiel en; insonderheit: ОЬ diese den Fi.irsten anstiindig/ und
der Deutschen Spiel - Sucht verdamlich sey.
Тем самым и в сфере п исьменных форм речи возрастает
количество логико-грамматических типов предложения ,
усиливаются возможности синонимического выражения
бытийного содержания .
Наряду с возрастающей структур ной организован­
ностью и мс НJлитностью группы существительного, важным
средством увеличивающейся формашно-структурной цель­
ности предложения является упрочение рамочной
структуры.
Порядок слов был одной из тех областей , в которых
в конце XV и в начале X V I вв. наиболее явственно сказы­
вались тенденции к векоторому отходу от того структур­
ного типа немецкого языка , который органически и без
каких-либо существенных ломок или отступлений
сложился в средневерхненемецком. А именно,,в это время,
п равда лишь спорадически , в некоторых памятниках,
явственно обнаруживается стремление к более контактной
постановке компонентов сложных глагольных форм в
главном и самостоятельном предложении и к переносу
стягиваемой формы гл а гола с конечного на более близкое
место в подчиненном предложении, т. е. к полному или
частичному нарушению рамочной структуры.
Полное и неполное нарушение рамочной структуры
206
nредложения было свойственно немецкому языку ll в
nредшествующие эпохи, в той или иной мере всем его
памятникам . Но теперь в отдельных памятниках оно
достигает чрезвычайно большого развития.
Приведем два первых абзаца из листовки Х анса Х ер­
гота «0 новом преобразовании» (Vоп der newen wandlung,
1 527) (для удобства анализа мы нумеруем все элементарные
предложения , а также вторые компоненты предложений
с однородными сказуемыми) : 1) Es seynd gesehen worden
drey wandlung 2) /di e erst hat Gott -der vater gehalten mitt
dem alten Testament/ 3) D i e andere wandlung hat Gott der
Sohn gehaьt mitt dei' welt ym newen Testament/ 4) Die
dri tt wandlung wird haben der heylig geist/mit dieser zukunf­
ftigen wandlung von yhrem argen 5) do sie j etzo ynnen seynd.
б) Zu eyner furderung der ehre Gottes 1 vnd des gemeynen
nutzes 1 thue ich arm man wissen 1 das yhenige 7) das do
kunfftig ist 1 8) also dasGot wi l demuttigen alle Stenden 1 die
dorffer 1 schlosser 1 stШt vnd Closter 9) vnd wil eynsetzen
eyn new wandlung/ 10) ynn welcher wird niemand sprechen 1
11) das ist meyn (53) .
Из десяти элементарных предложений, в которых
возможна рамочная конструкция (включая и вторые комnо­
ненты предложений с однородными сказуемыми- 5 и 7) ,
рамка имеется только в двух предложениях , при­
чем только в подчиненных предложениях небольшого
размера. А во всех пяти главных предложениях и в трех
подчи ненных предложениях более значительного объема
наблюдается или полное отсутствие рамки (два самостоя­
тельных предложения: 1 ,4 и три подчиненных предложе­
ния : 8, 9, 1 0) или неполная рамка (три самостоятельных
предложени я : 2, 3, 6).
В отношении подчиненных предложений наблюдается
интересное различие в грамматическом характере предло­
жени й с рамко й и без рамки. Рамку сохраняют -предло­
жения определительные, непосредственно поясняющие то
или иное слово основного предложения и целиком тяготею­
щие к нему, вводимые местоименными словами (местоимен­
ное наречие с относительным значением do, относительное
местоимение das) . А отсутствует рамка у объектных под­
чиненных предложений , и притом у предложений развер­
нутых , содержащих обширный новый семантический
материал самостоятельного характера и вводимых союзом
daz. Х отя этот союз с несомненностью свидетельствует о
207
nодчин�нном x�paкrepe дal:IItыx nредложений, онй все же no
общему своему смысловому характеру имеют много общих
черт с самостоятельными предложениями . Такпм образом,
оказывается , что четкая рамочная структура здесь свойст­
венна только предложениям небольшага объема с ярко вы­
раженной грамматической и семантической подчиненно­
стью, в то время как для всех остальных видов предло­
жения рамка не характерна.
Подобное различение п роведено далеко не во всех
фразах листовки Хергота. Наряду с вышепр иведенными
примерами встречаются самостоятельные и главные пред­
ложения, а также развернутые подчиненные предложения
неопределительного характера с полной рамкой : Die
Closter werden die vier orden vnd b ettelstap verliereп (55) ;
. . . das keyпer sеупеп eygnen nutz b esondern gешеупеш
suche (57) . Но общий характер порядка слов в предложении
все же близок к тому, который мы обнаружили в двух
первых абзацаJr этого произведения .
Однако, и в начале XVI в . для подавляющего большин­
ства памятников такие массовые отступления от рамочной
конструкции не показательны. В языке Лютера, как
отмечает Эрбен [ (2), 16 ], «масса примеров на главные
предложения» имеет «нормальную» форму, т. е. спрягаемый
глагол стоит в них на втором месте (о преобладании рамки
в подчиненном предложении Эрбен говорит на стр . 22 ел.) .
А дальнейшее развитие ведет к постепенному вытеснению
форм без рамочной конструкции. Здесь не только восста­
навливается та картина, которая была характерна для
немецкого языка ранее, но происходит еще большее утвер­
ждение рамки в предложениях как самостоятельных и
ГJiавных , так и подчиненных, как кратких, так и развер­
нутых . Особенно к концу XVI 1 в. нарушения рамки
становятся весьма редким явлением. (О рамке у Т. Мюнцера
см. Коробова, 1 1 ) .
О . Бехагель видит различие между более старой и более
новой рамочной системой в том, что до XVI 1 в . рамка
охватываJiа, как правило, главные члены предложени я ,
а второстепенные члены легко выносились з а рамку, между
тем как с конца XVI 1 в . в литературном языке, в противо­
положность обиходно-разговорному языку, внутри рамки
должны оставаться и второстепенные члены (Behaghel,
IV, 1 44) . Как мы стремились показать , ведущей тенденцией
и раньше, начиная со средневерхненемецкого, было
208
включение в рамку большей части необособленных компо­
нентов предложения, при возможности выноса за ее
пределы любого члена предложения . Но к концу или,
скорее, к середине XVII в. в литературном языке число
нарушений р амочной конструкции действительно стано­
вится минимальным. Рамочная конструкция становится
постоя нным формальным показателем структурного един­
ства предложения .
Развитие этой тенденции можно проследить , например ,
по переи;ща:ниям ряда книг. Так, в народной книге о Форту­
нате в первом издании (1509) имеется следующая фраза с
выносом группы слов за рамку в главном предложении:
Wапп, wo mап sy ап dеп gassen hette funden, so wareп sy
zutod geschlageп worden von dem gemaineп maпn (Р.).
В издании 1590 г. эта конструкция сохранена . Но в изда­
нии 1625 г. здесь применяется уже полная рамка.
Dепп wenn mап sie auff der Gasseп funden f wereп sie von
dem gemeineп Мапп alle erschlageп wordeп (D. ) .
Аналогичные наблюдения можно иногда сделать также
при сопоставлении рукописей с печатными изданиями.
Так, издатели Лютера и ногда вводили р амочную конструк­
цию там, где она отсутствовала у автора : в изданиях М. Лот­
тера отклонения от рамочной конструкции, имевшиеся
в рукописях Лютера, обычно заменялись полной р амкой
[ер . Гухман (2) , 11, 125 ] .
Процесс «затвердения» рамочной конструкции протекал,
однако, не п рямолинейно. В частности, в подчи ненном
предложении одно время , особенно в середине XVI в . ,
сохранялась тенденция к р асщеплению сложной гла­
гольной формы на две дистанцированные части,
причем спрягаемая форма (особенно часто модаль ный
глагол) ставилась где-либо в середине предложения , а
именная форма (или несколько именных форм) в конце.
Например : . . .wie ich euch vor еупеп ketzerischen schalgk und
schiпtbessel solt mi t worten geschuldeп hаЬеп (Miintz.,47) .
Такая структура означает сохранение рамки в подчи­
ненном предложении, но уже в другой форме, близкой к
форме рамки в самостоятельном или главном п редложени и .
Однако полного совпадения здесь не получается , потому
что спрягаемая форма глагола чаще всего стоит не на
втором месте. Таким образом, порядок слов все же сохра­
няет и эдесь свое значение как грамматический признак,
различающий типы предложений , но общий характер
209
nостроения рамки оказывается сходным с тем принципом-,
по которому организована «основная» р амка предложения ..
5oJ1ee редко такое оформление рамочной конструкции
в подчи ненном предложении наблюдается и значительно
позже: und im Gehen schlug er so unbarmhertzig an die
• . .

Waden , daf3 wenn die Knieblinder nicht etwas auffgehalteп ,

er ohn Zweiffel i n acht Tagen hiitte den Vulcanum agiren
kбnnen (Weise, 32) .
Подчи ненные предложения с расщеплением частей
сложной глагольной формы и без такого р асщепления
иногда встречаются в одном и том же памятнике, nодчас на
одной и той же странице.
Борьба между тенденцией к резкому структурному·
разграничению главного (или самостоятельного) и под-·
чиненного предложения и тенденцией к созданию общих
структурных черт у предложений всех видов сказывалась
уже с давних пор на расстановке компонентов сложных
глагольных форм, стоящих в конце подчиненного предло­
жени я .
Часто возможно расположение глагольных форм.
соответственно современной норме, в обратном порядке их
грамматической зависимости друг от друга, т . е . возможна:
постановка спрягаемой формы глагола в самом конце­
предложения , зависящего от нее инфинитива или причас­
тия перед ней, зависящего от этих глагольных имен и нфи­
нитива или п ричастин перед ними и т. д .
П р и наличии только одного глагольноrо имени чаще
всего, даже в период наибольших колебаний в системе
порядка слов , преобладает именно эта структура, т . е.
спрягаемая· форма глагола ставится в сацом конце предло­
жения , но в отдельных памятниках в конце предло­
жения все же ставится именная форма, что частично
связано· с определенными тенденциями диалектов. Особенно
склонен к передвижению спрягаемой формы ближе к началу
подчиненного предложения швабский диалект. (Ср . Maurer.
72 ел.) . При наличии двух или большего числа именных
форм глагола, в тех случаях, когда вся масса пшгольных
компонентов сгруппировывается на конце подчиненного
предложени я , господствующей тенденцией постоя нно
является препозиция спрягаемой формы глагола: Hier
were zue zweiffeln, оЬ das weib vom thi ere oder das thier
vom weib e were ergrШen worden (Ор . , 27). mein Vater
hatte so viel Causen gemacht, da3 ich von den C.api talien
210
wohl blitte leben konnen (Weise, 44) ; . .. von welchen er
unfehlbar wird gestorben sein (Reuter, 55).
Но с точки зрения общего структурного оформления
предложения различие между обеими конструкциями не
имеет существенного значения , т. к. и в том и в другом
случае подчиненное предложение оказывается обрамлен­
ным. Именно поэтому структура с препозицией спрягаемой
формы возможна даже в тех памятниках, которые явственно
стремятся к соблюдению «З<)крытой» конструкции пред­
ложения .

§ 28. Структура с ложного предл ожения

Частично эта проблема уже освещена в предшествую­

щем параграфе в связи с закономер ностями порядка слов.
Несмотря на интенсивное развитие элементарного
предложения , сложное предложение в рассматриваемый
период продолжает оставаться чрезвычайно важным , даже
ведущим средством оформления развернутой речи. Однако
и в структуре сложного предложения происходят в
это время существенные сдвиги, характерные для данной
эпохи и связанн:ые с общими тенденциями в развитии
строя немецкого языка .
Сложное предложение становится более собранным и
монолитным. Несколько понижаетс.я: удельный вес сочи­
нения , характерные для предшествующей эпохи и встре­
чающиеся еще в языке XVI в. бесконечные ряды сочин-ен­
ных предложений, как самостоятельных , так и подчинен­
ных , в XVI 1 в. значительно сокращаются.
По мнению А . Лангена , только XVI 1 в. и знаменует
окончательную выработку в немецком языке настоящего
развернутого многозвениого предложения-периода: «Гума­
нистический языковый принцип XVI l в.: овладение,
упорядочение и оформление мира духом проявляется, в
первую очередь, в построении пред.тюжения в прозе.
Обширный , логически упорядоченный, гипотактический
период, для которого характерна значительная р оль
союзов , является здесь не единственной , но типической
формой прозы. Подобная структура предложения была
постепенно подготовлена в предшествовавшее время . В той
сложной и многослойной картине синтаксиса XVI в. ,
которую развертывает перед нами анализ Гумбеля , наряду с
211
примитинным нанизыванием, наблюдается уже и отчетли­
вая тенденция к рациональному оформлению и подчинению,
которая, правда, в большом числе случаев остается верас­
крытой и будет по-настоящему развита лишь в эпоху
барокко. В прозаических жанрах ранни.е народные книги,
например «Фортунат» или «Эйленшпигель», выявляют
ассоциативное нанизывание, в то время как в более поздних
народных книгах, например в книге о докторе Фаусте или
в книге о шильдбюргерах, более отчетливым становится
стремление к рациональному членению материала. В рома­
нах Викра\fа оба типа предлоЖений соседствуют; нанизыва­
ние преобладает в повествовании как таковом, подчинение­
в письмах и диалоге. Тяга к обширному периоду обнаружи­
вается и в переводе Амадиса » (Langen, 984).
Такая точка зрения является несколько односторонней,
т. к. она не учитывает тех сложных процессов развития
периода, которые происходили в других письменных
жанрах немецкого языка, помимо художественной прозы.
Корни развернутого предложения-периода лежат в не­
мецком языке весьма глубоко и отнюдь не могут быть
отнесены лишь к XVI-XVI 1 вв. (ер. стр,. 105). Но XV I I в.
действительно является важным этапом в деле более
четкого и стройного построения этого предложения-пе­
риода.
Существенно также, что в эту эпоху разными средствами
все более четко подчеркивается структурное единство
периода.
На последнем моменте следует остановиться более под­
робно.
Важным средством для иревращения сложноподчинен­
ного предложения в формально более монолитное, «закры­
тое» образование является порядок слов. Прежде всего,
само разграничение (с помощью различий в позиции
спрягаемой формы глагола) главного (или самостоятельно­
го) и подчиненного предложений является важнейшим
способом формального построения сложноподчиненного
предложения. А в течение XVI-XVI I вв. соблюдение
этой закономерности порядка слов становится все более
общим явлением в немецком литературном языке.
Далее, одним из способов организации сложноподчи­
ненного предложения может явиться и рамочная струк­
тура как таковая. В рассматриваемый период этот способ
начинает использоваться во все более широких размерах.
212
 Существуют две осн овные разновидности использования
рамочной конструкции для организации сложноподчинен­
н ого предложения: постановка всего главного предложения
и постан овка лишь векоторой части главного предложе­
ния после подчиненного предложения.
И в том и в другом случае возникает такая последова­
тельность элементарных предложений, при которой пред­
шествующие предложения без последующего структурно
незавершены. Но в первом случае элементарные предложе­
ния сами по себе сохраняют свою внутреннюю смысловую
цельность, а во втором случае смысловая цельность глав­
ного предложения нарушается, что, в прин ципе, должно
служить еще большему нарастанию коммуникативного
напряжения и структурному объединению всего сложно­
подчиненного предложения в целом.
Подобное стремление к укреплению структурного
единства сложноподчиненных предложений путем постz.­
новки подчиненных предложений перед главным намеча­
ется в рассматриваемую эпоху не только в немецком
литературн ом языке. Связанная с общей потребностью в
упорядочении развернутого многочленного предложения­
периода, подобная закрытая структура широко применя­
ется в XVI 1 в., например в шведском языке. (Ср. Heumaп.)
При всей важности подобного замыкания всего ком­
плекса сложноподчиненного предложения главным предло­
жением, эта структура все же встречается в ограниченных
размерах. Постановка небольшага числа подчиненных
предложений (одвого или двух) после главного применя­
ется в XVI 1 в. очень широко, в частности, д аже в тех
произведениях художественной литературы, которые, в
целом, очень полно соблюдают рамочную структуру в
элемен тарных предложениях.
После главного предложения ставятся, в первую оче­
редь, такие под.чиненные предложения, которые по своей
семан тике и по своей конструкции являются как бы мо­
ментом в дальнейшем развитии мысли по отношению к
главному предложению: объектные, целевые, сравнитель­
ные, местные и т. п. Во многих случаях в главном предло­
жении вообще отсутствуют предпосылки для создания
рамки, в которую можно было бы включить, например,
те или иные целевые или объектные подчиненные предло­
жения: Da merkteп die andereп, daf3 der Kerl еiп gereifter
Monsieur war, und daf3 er eben deswegen so liederlich gethan,
213
daB man ihm die Frantzosische Reise ansehen solte. i5arneben
observierten sie, da/3 der gute Mensch vielleicht auf der Post
durch Paris mochte geritten sein... (Weise, 103).
Постановка после главного предложения определитель­
ного nодчиненного предложения в ряде случаев вызывается
(или, во всяком случае, может быть вызвана) невозможно­
стью образования рамки в главном предложении. Напри­
мер: Das ist ein Siibel, der mir im Polnischeп К.riege Dienste
gethan hat (\Veise, 99).
Но и в тех случаях, когда структура главного предло­
жения допускает включение в его пределы определитель­
ного подчиненного предложения, оно может все же
стоять после него в качестве зарамочного компонента.
Во многих произведениях такая структура даже преобла­
дает. Например: D-arum mus(e er sich mit des. Wirths Sohn
einlassen, der sich auf der nechsteп Schule sonsten aufhielt
und dazuma1 zu dem Hr. Vater iп patrium verreiset war
(Weise, 99). й Ьеr dieB habe er sich dergleichen Ursachen
abschrecken lassen, welche mehr zu verlachen, als zu bedenken
waren (Weise, 167).
Таким образом, формальное укрепление строя сложно­
подчиненного предложения средствами порядка слов, при
всей своей важности для рассматриваемой эпохи, применя­
ется все же далеко не всегда даже в тех случаях, где это
возможно, а в некоторых случаях эти средства вообще
оказываются неприменимыми. Однако большую роль в
деле структурной организации сложноподчиненных пред­
ложений играют и другие средства: отработанная система
подчинительных союзов и сближение формы подчиненного
предложения с формой причастных и инфинитивных конст­
рукций и абсолютных оборотов.
С точки зрения развития подчинительных союзов
XVI и XVI 1 века имеют особое значение. (Ср. Патиш;
Некрасова; Arпdt. ) Именно в это время завершается тот
процесс фронтального развития н овых союзов с уточненной
семантикой (причинн:ой, целевой, временной и др.), который
происходит уже в Х IV и XV вв., сочетаясь там, однако,
и с широким развитием многозначных союзов и общесоот­
носительного a1s. Между тем, в рассматриваемый период
окончательно вырабатываются и устанавливаются в своем
основном употреблении такие союзы как wei1, indem,
nach, da (полно�тью размежевываюцийся в своем качестве
союза, обосновывающего явление, от других значений
214
сль·ва da в XVIII в.), wепп (как полноценный союз услов­
ности, ер. Строева-Сокольская, 70) , а также сложные
образования с wепп - wепп auch, wепп gleich, falls, uпge­
achtet и ряд других (ер. Строева-Сокольская, 65-82).
В эту эпоху существует и ряд подчинительных союзов,
которые затем исчезают из языка, по крайней мере, в
качестве подчинйтельных союзов. К ним относятся, напри­
мер, siпtemalen (в причинном и условном значении), inmas-·
sen (в сравнительном и причинном значении и в значении
следствия, ер. Строева-Сокольская, 77), ursach (с nричин­
ным значением), denn (как подчинительный союз с причин­
ным значением� позднее denn перестало быть подчинитель­
ным союзом, поскольку вводимые им предложения не
получают порядка слов, свойственного подчиненному
предложению) и др.
Позволяя точно выявить смысловое соотношение под­
чиненного предложения с главным, эти многочисленные
союзы (в сочетании с тем выявлением подчиненности
предложения как таковой, которая достигается средствами
порядка слов) делают более четким и 'Однозначным весь
комплекс сложноподчиненного предложения, укрепляя
тем самым и его цельность. Нетиличными становятся
длинные ряды подчиненных предложений, следующих за
главным и вводимых такими семантически неотчетливыми
союзами как als или so, а также бесформенные сцепления
предложений, в которых подчас главное вообще отсут­
ствовало или было трудно определимо.
Это не означает, что старые средства организации
подчиненных предложений в это время вообще полностью
исчезают. Большое значение, в частности, имеет в ра<:­
сматриваемый период такой показатель подчинительности
как daB, который присоединяется к целому ряду слов
auf daz, angesel1en daB, aus ursach daB, unangesehen daB,
trotzdem daz и др. Но на фоне большого числа уже вырабо­
тавшихся настоящих, специализированных союзов и при
семантической определенности вторых компонентов этих
конструкций образования с daz отнюдь не создают каких­
нибудь затруднений в плане структурной организации
nредложения и уж, конечно, не нарушают общей семанти­
ческой четкости тех связей, которые существуют между
основным и подчиненным предложением, как не создавали
семантической двусмысJiенности и прежде.
Правда, такая отработанная система подчинительных
215
союзов ут!Зерждаеtся 13 широких масштабах лишь во второй
половине рассматриваемого периода. В XVI в., особенно
в его первые десятилетия, общее положение в этой области
еще очень близко к тому положению, которое господ­
ствовало в предшествующем столетии. В частности, очень
широко еще упоtребляется общесоотносительное daz.
В произведениях, языковой стиль которых близок к
разговорно-обиходному языку, как в течение всего XVI I
столетия, так и в более nозднее время, широко употребля­
ются нечеткие, многозначные подчинительные союзы als
и wo.
Нередко высказывалось мнение о том, что развитие
системы уточненных в своей семантике подчинительных
союзов в XV I-XVI I вв, а в более широком плане и в
течение более длительного периода, в Х IV- XVI I I вв.,
является результатом определенных сдвигов в развитии
мышления .. Нам кажется неверной мысль о том, чт·о только
в эту эпоху человек по стигает понятия причинности и
т. п. и приходит к абстрактному мышлению. Но совершенно
несомненно, что возросшие потребности в развитии общест­
венного строя, прежде-всего в экономике, а также в области
политическQй и культурной жизни, и их отражение в
условиях и формах речевой коммуникации, оказали здесь
существенное влияние. Возникновение развитого товарного
хозяйства, развертывание дипломатической и коммерчес­
кой переписки на немецком языке,- уже этих процессов
было достаточно, чтобы сделать весьма актуальным точное,
не допускающее кривотолков и неясностей выражение
смысловых отношений между компонентами сложнопод­
чиненного предложения. Союз здесь должен был быть не
просто значком связи между предложениями определенной
формы, но и ясно обозначать суть этой связи.
Но это воздействие определенных экономических и
иных исторических факторов на развитие системы уточ·
ненных подчинительных союзов отнюдь не противоречит
тому, что такое уточнение было одновременно и средством
более прочного структурного объединения обширного,
многозвениого сложноnодчиненного предложения путем
создания ясных и определенных отношений между основ·
ными и зависящими от них предложениями.
Средством для достижения большей цельности и фор·
мальной организованности сложноподчиненного предложе­
ния является структурное сближение подчиненного
216
fipeдлoжeюtst с разного вида обособленными оборотами 11
конструкциями.
Это сближение осуществляется путем становящегося
очень частым в рассматриваемый период отпадения спря­
гаемой формы глагола в подчиненном предложении (ер.
Риттер). В подавляющем ·большинстве случаев это вспо­
могательные галаголы haben, sein и werden. Приводим
примеры: sonst hiitte er mich nicht allein aus seines Kбnigs
Befelch, der etwas mit mir zu reden, abgeholet (Gr. , 414).
Hiervon aber will ich durchaus stillschweigen, weil es, wie
gemeldet, schon so alte Possen seyn, die bereits gut zubekant
(Gr. , 483). Wiewol nun solchenGesellen nicht allzeit zutrauen,
so zwang mich doch die Noth... (Gr., 434). Weist du nicht,
wie es den alten Einsidlern ergangen (Gr., 507). . . . doch
hatten sie ihre grosste Freude daran, daJ3 Florindo so leicht
davon kommen (Weise, 181).
Значительно реже это связка sein; wir... solln . . Веу
.

guter Zeit lernen verstehen, Das wir auch Menschen die

vergehn. (Hallonius, 681);. . . den Brunnen Arethusum,
darinn lauter Zucker Wasser (Gr., 529).
В подобных конструкциях первого типа (с опущением
вспомогатещ,ного глагола), несмотря- на наличие союза,
создается известная аналогия с построением двучленных
причастных оборотов с абсолютным винительным или име­
нительным, а в предложениях с пассивной формой создается
аналогия с построением причастных и инфинитивных обо­
ротов. Это относится, в первую очередь, к подчиненным
предложениям, в которых подлежащее не имеет четко вы­
раженного показателя именительного падежа.
Полного совпадения между подчиненными предложени­
ями без спрягаемой формы глагола и различными оборота­
ми, конечно, все же не происходит: наличие союза про­
водит между ними существенную границу. Но отсутствие
спрягаемой формы глагола, столь характерной для строя
предложения в немецком языке, резко подчеркивает отли­
чие соответствующих подчиненных предложений от полно­
ценных, самостоятельных предложений, способных вы­
ступать в речи как законченные высказывания. При
отсутствии спрягаемой формы глагола подчиненные
предложения, как и всевозможные обос-обленные обороты,
наглядно демонстрируют своей формой, что они не могут
существовать в речи без специальной поддержки со стороны
ситуации или контекста, а должны опираться на другие
217
етрукrурьr- rfодлиннЬiе предложения, обладающие всемм
необходимыми признаками тех или иных логико-граммати­
ческих типов предложения.
Наличие союза и отсутствие спрягаемой формы глагола
в этом плане оказывается не противоречием, а сочетанием
формальных признаков, осущ ествляющих, в конечном
счете, сходные структурно-организационные функции.
И то и другое выявляет зависимость соответствующей
конструкции, ее синтаксическую ориентированность на
другое синтаксическое единство, т. е. ее обязательную
сочетаемость с ним.
Правда, что касается союза, то эта функция является
для него лишь одной из всех .имеющихся у него нагрузок.
Как мы подчеркивали выше, чрезвычайно важным назна­
чением подчинительного союза в рассматриваемый период
оказывается rочное обозначение смыслового соотношения
между подчиненным и главным (основным) предложением.
Но выражение самого факта зависимости одного предложе­
ния от другого также является существеннейшим граммати­
ческим заданием подчинительного союза, и здесь он
смыкается с таким способом выражения этой зависимости,
как опущение спрягаемой формы глагола.
Таким образом, рассматриваемый период характери­
зуется выдвижением на передний план форм, как бы
промежуточных между предложением и членом предложе­
ния. Развернутое сложное предложение имеет здесь
тенденцию складываться из определенного структурного
центра, вокруг которого (и внутри которого) располагаются
многообразные зависимые структуры как более сходные со
структурой главного предложения (подчиненные предло­
жения в своей полной форме), так и все более отличающиеся
от нее (подчиненные предложения без спрягаемой формы
глагола, причастные fl инфинитивные обороты, абсолютный
винительный, абсолютный именительный).
Непосредственным стимулом к опущению спрягаемой
формы глагола в подчиненном предложении иногда счита­
ется совпадение на стыке между основным и подчиненным
предложением одних и тех же вспомогательных (или
связочных) глаголов, стоящих в одной и той же форме.
Например: A1s sie nun alle amen gesprochen hand, haben
sie die speis mit ziichten genossen (Vgubn. , 131).
Повторение одной и той же формы в таких примерах
действительно легко могло п оказаться излишним, так что
218
та из них, которая находила.сь n под<tмн�нном пред.поженi{И
и ёоседствовала с именной формой глагола и, таким обра­
зом, не была необходимой (для данного предложения)
в структурном отношении, могла выпасть из конструкции
без всякого ущерба для смысла. (Показательна слабая
форма hand в нашем примере). А уже отталкиваясь от
таких случаев, выпадение спрягаемой формы глагала стано­
вится сначала возможным, а затем и широко распростра­
ненным в самых различных подЧиненных пре,дложениях
независимо от трго, где они стоят, и от того, какая глаголь­
ная форма имеется в главном предложении.
Но все это никак не противоречит и высказанному нами
выше положению, что рассматриваемое в данный период
явление, а именно опускание спрягаемой формы глагола
в подчиненном предложении, тесно связано с общей тен­
денцией немецкого языка к четкому сrруктурному объеди­
нению всех компонентов сложноподчиненного предложения
воедино. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что
опускание спрягаемой формы глагола не ограничилось
специфическими случаями непосредственного столкновения
двух или большего числа форм одного и того же глагола,
а стало чуть ли не общим (хотя и факультативным) прин­
цилом построения подчиненного предложения. Такое
развитие могло быть возможным только при наличии
благоприятных факторов в общем процессе языкового
развития, и именно таким фактором является стремление
к переходу от более свободного, как бы «рассыпающегося»
строя сложноподчиненного предложения к четкой, строго
о;Jганизованной структуре, в которой различие между
грамматически господствующим компонентом и компонен­
тами грамматически зависимыми выявлено и подчеркнуто
с большой силой.
Значительная степень усиления грамматической зави­
симости подчиненного предложения при отсутствии в нем
спрягаемой формы глагола видна еще из того факта, что
подчиненное предложение при такой конструкции перестает
само по себе четко выражать через свой глагол rраммати­
qеское время. Обозначение времени глагольной формы
производится здесь только в глщшом предложении для
всего сложноnодчиненного комплекса в целом, в том
смысле, что уточнение (или восстановление) в подчиненном
предложении глагольного времени (напр., перфекта или
плюсквамперфекта), которое проецируется наличной в
219
flЬДЧIIненtюм nредложенйи именной формой глагола (при­
частием 1 1 ) , может совершаться лишь при опоре на грамма­
тическое время, точно выраженное в глаголе главного
предложения.
Усиление формально-структурной связанности сложно­
подчиненного предложения идет отнюдь не за счет ослабле­
ния или сокращения системы обособленных форм в пред­
ложении. Напротив, как мы уже подчеркивали, в
рассматриваемый период создаются даже новые, как прави­
ло, выступающие в обособленном виде компоненты предJю­
жения (абсолютный винительный, до какой-то степени и
подчиненные предложения без спрягаемой формы глагола),
а многие из уже существовавших до того обособленных
синтаксических структур (в первую очередь, причастные
обороты) начинают употреб.'Jяться весьма широко. Отсут­
ствие в обособленных членах тех или иных существенных
формально-грамматических признаков самостоятеЛьного
высказывания как такового, обычное контактноеположение
по отношению к главному предложению и выражение
в некоторых из этих структур четкой семантической связи
с главным предложением делают их зависимость настолько
очевидной, что интонационное обособление не разрывает
основных сюпаксических связей между соответствующим
обособленным компонентом предложения и тем предложе­
нием, к которому он относится.
Дело не обходится, конечно, и без некоторых противо­
речий. В памятниках рассматриваемого периода (особенно
в памятниках XVI в.) в самостоятельных (отделенных
точками или соответствующими знаками от соседних
предложений и не имеющих четких подчинительных
союзов) предложениях иногда появляется порядок слов,
свойственный подчиненному предложению. Например:
Wenn ich sehe solch uberschwencklich unsaglich"e Ьlind­
hei t unBer Ьischoffs larven, fellet mir offt eyn, das ich auch
schweygen wolle unnd gehn lassen was da gehet. Denn es
mich offt ansihet, alB eyn vertzweШelte sach, der gar nit
tzu helffen sey (Lu., 145).
В какой-то мере это явление, конечно, может быть
объяснено общими тен денциями к известной свободе
порядка слов, которы е становятся особенно заметными
именно на рубеже и в первой половине XVI в. (ер. стр. 207).
В ряде случаев причиной подобных явлений может быть
общее сближение ст роя подчиненного пред.'!ожения со
220
строем главного и самостоятельного предложений на базе
общности их рамочной структуры.
Но не лишено вероятности, что здесь действуют и более
специфические факторы, а именно противоречие между
стремлением выразить содержание предложения как от­
дельн ую , независимую мысль, т. е. как бы в «абсолютном
обособлению> от предшествующего предложения, и факти­
чески смысловой связанность ю этих предложений.
Если первый момент ведет к максимальному отделению
последующего предложения от предшествующего, то
второй момент, напротив, предрасполагает к сохранению
их грамматической связи. И результатом этого является,
с едной стороны, резкИй интонационный разрыв между
ними, который во всяком случае в части соответств ующих
примеров скрывается за соответствующими видами пункту­
ации, а с другой стороны, выражение их связи путем
придачи последующему предложению формы подчиненного
предложения.
В этом проявляется та общая тенденция четкого фор­
маль ного выражения синтаксической зависимости одного
отрезка речи от другого, о которой мы говорили выше.
Но толь ко эта тенденция распространяется здесь и на та­
кие сочетания и предложения, которые обладают несомнен­
ной смысловой, но лишь пробдематичной синтаксической
с13язь ю. В случае подобных несоответствий о�азывается
в некоторых случаях более победоносным стремление
выразить подчиненность одних компонентов другими и
четко оформить их соотношение.
Такое положение, может быть, более всего характерно
именно для таких этапов, когда тенденция к подобному
четкому объединению всех компонентов сложноподчинен­
ного предлож ения уже наметилась , но вся система соот­
ветствующих граммат.ических средств еще не окончатель но
выработалась .
Кроме того, надо у читывать и несовершенство системы
знаков препинания, харктерное для этого периода (осо­
бенно для его первой половины) и нередко препятствующее
точному установлению синтаксических связей в обширном
синтаксическом комплексе.
Подобная недифференцированность и сбивчивость зна­
ков препинания наб людается и в других языках в эпоху
выработки в н их развитой системы сложного предложения
(ер. Иофик) .
221
 Гла ва V

НОВОВЕРХНЕНЕМЕЦКИЙ ПЕРИОД (XVIII-XXBB.)

§ 29. ОбщиR характер язынового развития

в XVIII - ХХ вв.
Утверждение нормы немецкого
национального языка

В X V I 1 1-Х IX вв. происходит окончательное устано­

вление нормы немецкого национального языка и вытесне­
ние остатков областных литературных языков.
Это развитие первоначально распространяется на пись­
менную форму речи. В XVI 1 1 в. перестают существовать
последние традиции «венского», юго-восточного литератур­
ного языка, базировавшегося на баварских диалектах.
:Конечно, разнобой, и притом весьма значительный, в
орфографии в разных областях бытования немецкого
языка сохраняется значительно дольше, а в какой-то
мере и вплоть до настоящего времени, но основные грам­
матические нормы оказываются едиными для всего лите­
ратурного немецкого языка в целом.
:Качественно совершенно иной характер, чем прежние
областные литературные языки имеют те литературные
формы отдельных диалектов, которые начинают создаваться
с начала Х I X в. (произведения И. П. Гебеля на алеманн­
еком диалекте, Ф. Рейтера на нижненемецком диа­
лекте и т. д.), особое развитие они получают в конце XI Х
столетия. Эти литературные формы диалектов возникают
не ·как конкурирующие с общенемецким литературным
языком, противопоставляющие свои нормы его нормам, а
как специфические, местные образования, имеющие свою
особую сферу деятельности.
Для развития немецкого литературного языка в
XV I I I в. и в начале Х I X в. решающим был расцвет не­
мецкой художественной и научной, в первую очередь,
философской литературы. Произведения Лессинга и Вилан­
да, Гердера и Гёте, Шиллера и Ж:ан Поля Рихтера запечат­
лели в целом ряде стилистических разновидностей опреде­
ленную как лексическую, так и грамматическую систему
немецкого языка, которая со сравнительно незначительны­
ми колебаниями и стала образцовой для Х I X века, а по су-
222
ти дела, в своей основе, хотя и с большими колебаниями ,
и для Х Х в . Существенный вклад внесли в дело нормиро­
вания немецкого литературного языка и грамматисты
XVI 1 1 в . , в первую очередь, Готшед и Аделунг�
При всем единстве и цельности той нормы , которая,
таким образом, была зафиксирована в классической немец­
кой литературе второй половины XVI 1 1 в . и начала Х IX в . ,
она содержала, особенно в области синтаксиса, и ряд
варьирующихся форм. Наыример , в сфере порядка слов
немецкая классическая литература наряду с развернутыми
рамочными конструкциями п рибега.rш и к формам со
значительными нарушениями рамки (например , Штюрме­
р ы , Гоффман) . Стилистически обоснованное многообразие
было весьма велико. Уже здесь были представлены мно­
гие из тех явлений, которые иногда рассматриваются как
распространившиеся в немецком литературном языке лишь
в последние десятилетия .
Если и можно говорить о каком-то периоде, когда в
п исьменных формах речи немецкого языка (в прозе)
полностью господствовала «школьная», формальная упо­
рядоченность синтаксического построения , то этот период
будет охватывать лишь несколько десятилетий - первую
половину XVI 11 в . , до Лессинга . [Ср . Sperber (1). ]
Значительно медленнее происходит оформление нормы
произношения немецкого национального языка . Хотя
определенное стремление избегать грубейших диалектных
nризнаков произношения можно заметить уже в xvr­
XVI 1 вв . , этот процесс и в XVII 1 в . протекал еще довольно
слабо. Наличие сильнейшей местной (в конечном счете
диалектной) окраски в произношении крупнейших писа­
телей XVII в. общеизвестно [ер . Жирмунекий (1), 85, 95].
Лишь в кщще Х IX в. устанавливается четкая , хотя и не
.тшшенная противоречий и спорных моментов, норма
немецкого произношения . Но и в наши дни м�тные
особенности присутствуют в произношении огромного
большинства лиц, родным языком которых является не­
мецкий.
В синтаксической сфере также имеется определенное
различие между литературной нормой и обиходно-разго­
ворной речью (Umgaпgssprache). Оно касается употребления
ряда морфологических форм (например , широкое распро­
странение в обиходно-разговорной речи притяжательного
дательного в качестве определения , сочетания tun+
223
инфинитив в качестве заменителя презенса), вь�бора форм
развернутого синтаксического построения (например ,
сочинение предпочитается подчинению,. а подчинение, в
свою очередь, причастным конструкциям), построения
структуры предложения (например_,возможность опущения
в эмоциональном повествовании местоименного подлежа­
щего) , порядка слов (напр имер , постановка глагола на
первое место - также в эмоционально-повышенном пове­
ствовании) . (Ср . Wunderlich, Baumgartner.)
Возможно множество градаций в степени р асхождения
обиходно-разговорной речи и литературного языка по ли­
нии синтаксического строя . Во всяком случае, никакой не­
nроходимgй пропасти тут нет. В процессе развития оба эти
стиля речи непрерывно влияли друг на друга и во многом
сближались друг с другом, хотя само различие коммуни­
кативных сфер , в которых эти стили существу�m (литера�
турный язык преимущественно в письменной сфере, а
обиходно-разговорный - в устной) , а также различие
в преобладающей у них коммуникативной форме (литера­
турный язык преимущественно монологичен, а обиходно­
р азговорный язык преимущественно диалогичен) делает
неизбежным и наличие определенных р асхождений между
ними, как это и свойственно в той или иной мере всем
языкам, в которых выработалась литературная форма
речи .
Взаимодействие литературной и обиходно-разговорной
формы речи отнюдь не о� начало и не означает в перспективе
какого-либо радикального переустройства немецкой син­
так�ической системы. В основе и той и другой формы р ечи
лежат одни и те же закономерности , те же тенденции
структурного развития .
Даже с диалектами , несмотря н а огромные отличия
некоторых из них , национальный язык имеет существенней­
шие общие структурные черты: проявляющуюся в самых
разных формах тенденцию к использованию флективных па­
дежей [ер . Dal (2) ] , тенденцию к хотя бы умеренной рамоч­
ной структуре и др . Надо также учесть , что в последние
десятилетия диалект в Германии быстро отступает под
влиянием различных проявлений литературного языка.
[ер . Moser (3), 40-41.]

224
 § 3 0. Развитие морфолоrичесной струнтуры слова
и употребление неноторых разрядов слов.
Синонимия и омонимия

Утвердившалея в X V I-XV I 1 вв. двусоставная струк­

тура слова nродолжает оставаться господствующей. Такой
крайний случай маркированного выражения этой дву­
составности средствами внешней фле15.сии (в сфере письма)
как nрибавление окончания -е к нулевым формам сильного
претерита (gabe, sahe) в X V I I I в . , nравда , исчезает. В от­
дельных случаях в именительном падеже единственного
числа слабого склонения устраняется и подлинное оконча­
ние -е. Старые основы женского р ода на -n- теряют
окончание -n во всех косвенных падежах единственного
числа.
Волна р егенерации и дополнительного укрепления
морфологической структуры слова идет на убыль . Но
общая морфологическая структура немецкого слова такова,
что отсутствие маркированного показателя-окончания вос­
принимается в современном языке как нулевой показатель ,
противопоставленный в большинстве грамматических р аз­
рядов слов какому-либо маркированному показателю
(или р яду маркированных показателей) , а не как общая
форма слова, с которой нессизмеримы все случаи ее п ара­
дигматического варьирования . Даже существител,ь ные
женского рода, у которых в единственном числе отсутству­
ют какие-либо падежные показатели, все же выступают в
этом числе как типичные формы с нулевыми окончаниями,
поскольку они п ротивостоят формам множественного
числа, которые, как правило, снабжены маркированнЬ!IvJ:И
показателями.
Тем не менее, р азличные грамматические разряды слов
сильно отличаются друг от друга с точки зрения конкрет­
ного выражения своей морфологической двусqставности .
(Мы оставляем здесь в стороне, естественно, неизменяемые
р азряды слов.)
В наименьшей мере морфологическая двусоставность
выражена у существительных . В сфере выражения падеж­
ных различий формальная структура существительных ста­
новится еще более бедной . Частично эти п роцессы уже
ох арактеризованы выше. Отметим здесь еще, что за
исключением груп п к и существительных , переходящих из
слабого склонения в сильное (типа Name) , полностыо
225
исчезают такие «усиленные)) формы как Affens, Bubens.
Хотя двусоставность этим не снимается, но грамматическая
выразительность ослабляетс я . Происходит значительное
сокращение употребляемости окончания -е у существи­
тельных в дательном падеже единственного числа сильного
склонения мужского и среднего рода. Таким образом,
двусоставность сохраняется у существительного как основ­
ная структурная черта лишь в плане выражения числа, а в
плане выражения падежа соотношение между маркирован­
ными и немаркированными формами складывается у суще­
ствительного не в пользу маркированных форм.
В противоположность этому прилагательное (естествен­
но, кроме его краткой формы) и глагол обладают четко
выраженной двусоставной структурой -атрибутивное при­
лагательное во всех , а глагол в значительном большинстве
своих форм. У п рилагательного в атрибутивной функции
склоняемая форма (с соответств_ующим маркированным
флективным показателем) полностью сменяет форму с
нулевым показателем в именительном и винительном паде­
жах единственного числа среднего рода (за исключением
застывших фразеологических сочетаний и стилистически
обусловленных случаев архаического употребления) , и
это придает всей морфологической системе немецкого
п р илагательного также отчетливый , двусоставный ха·
рактер .
Среди имен по-прежнему имеется значительное коли·
чество морфологически переменных р азрядов и форм слов,
т. е. таких , которые способны менять свое грамматическое
оформление (оставаясь в том же роде, числе и падеже)
в зависимости от общего характера той синтаксической
группы (группы существительного) , в которую они входят .
Употребление переменных форм существительного посте·
пенно увеличивается в сфере предложных конструкций
Icp. Erdmann-Meпsing 1 1 8; Admoni ( 1 ) , 1 12 ел . ] , в соче·
таниях типа eine Art Fieber и т. п .
Наличие у имен большого числа переменных форм
с грамматически невыразительным окончанием ·(e)n, а
также (в сфере существительных) значительного числа
форм с нудевым показатедем означает дальнейшее расши·
рение омонимии в этой сфере морфологического строя.
Средством предотвращения тех смысловых неточностей,
которые эта омонимия могла бы повлечь за собой , явля­
ется (помимо контекста) , в первую очередь , монофлек·
226
сИя , выступающая как в чистом виде, так и достигаемая
путем кооперирования выразительных возможностей
согласующихся форм группы, и в значительно меньшей
мере порядок слов. Преодоление омонимии в сфере глаго.1а
(совпадают окончания 1 и 3 лица в обоих числах п ретерита
и во множественном числе презенса, 3 лица единственного
числа и 2 лица множественного числа презенса) соверша·
ется, как и прежде, путем взаимодействия с формой подле·
жащего.
Значительную роль в качестве средства выражения
синтаксических связей в рассматриваемый период играет
словосложение. Тенденция, наметившалея в X V I-XV I I
вв. , получает свое дальнейшее развитие. В X V I I I в . , у
Клопштока, а затем у п исателей «бури и натиска» особенно
широко применяется глагольное словосложение в его
промежуточных формах (отделяемые приставки) . Происхо·
дит массовое сочетание глаголов различной семантики с
наречиями, преимущественно направительными (empor,
herauf и т. д.), п ричем эти сочетания приобретают характер
особого типа глаголов с отделяемой приставкой осо­
бого типа. [Ср . Сильмаи ( 1 ) . ]
Но особенно важным для всей системы современного
немецкого языка все же остаются сложные формы существи·
тельных , которые часто служат более или менее прямым
эквивалентом словосочетания и употребляются лишь для
стилистического варьирования (т. е. для избежания пря·
маго повторения одной и той же формы п р и обозначении
одного и того же явления) . [Ср . Адмони ( 1 ) , 304-307;
Шишкова 1 5 ; Павлов . ]
В сфере употребления аналитических глагольных форм
происходит целый р яд сдвигов, х отя окончательно отрабо·
танных новых временньrх аналитических глагольных форм
не создается . Примеров на страдательный залог от глаго·
лов , связанных с дательным падежом, становится больше,
чем п режде, но они все же еще не образуют отработанной
грамматической формы, о чем свидетельствует и много­
образие «вспомогательных» глаголов : kriegen, erhalten,
bekommen. [Ср . Admoni (1), 1 57- 168 . ] Не еложились
в четкие грамматические формы и различные обр азования ,
выражающие различные виды протекания действия [см.
Weisgerber, 2 1 0-2 1 7; Moser (3) , 42 ]. Развиваются модаль­
ные аналитические формы. Футурум 1 1 почти полностью
сосредоточен на модальном употреблении . Складываются
22
 как эакьнченные категории кондищtоналис I и l I . Широко
употребительньtми, особенно в новейший период, стано­
вятся глагольные фразеологические обороты типа eine
Erklarung аЬgеЬеп - erklaren [ер . Moser (3) , 44 ] .
В сфере п рисубстантивных аналитических средств
наблюдается дальнейшее образование предлогов, выража­
ющих различные значения , а в первую очередь, причинные
и общесоотносительные. При этом в ряде случаев этот
п роцесс еще полностью не закончился, он продолжаетсst и в
настоящее время . «Наполовину» предлогами (составными)
являются теперь auf Grund, i n Form, in Betracht, что
зафиксировано и в их колеблющемся написании: они
пишутся Иногда раздельно, иногда (реже) вместе; при
раздельном написании у существительных возможна как
п рописная , так и строч�ая буква.
Сфера употреблениЯ предлогов продолжает увели­
чиваться как в группе глагола , где предложные конструк­
ции на данном этапе являются В(!жнейшей формой, сменяю­
щей объектный родительный падеж, и где они сильно
теснят чисто падежные формы выражения обстоятельств,
так и в группе п р илагательного, где предлоги также
активно сменяют р одительный падеж, особенно в его
общесоотносительном значении. (Так, при miiBig теперь
уже невозможно употребить родительный падеж.) Несколь­
ко расширяется употребление предложных конструкций и
в группе существительного, в какой-то мере тоже за счет
родительного падежа, который, однако, продолжает
сохранять огромное значение в этой функции.
В целом, несмотря на существенное возрастание роли
предложных конструкций в организации ряда синтакси­
ческих груп п , они все же отнюдь не начинают заменять
собой чистые падежи во -всей синтаксической системе
немецкого языка. В груп п е г лагала весьма тверды вини·
тельный и дательный падежи в их основных значениях
(прямого дополнения и косвенного дополнения) , в группе
существительного очень большую роль п родолжает
играть родительный падеж. Необходимо, кроме того,
учитывать , что сами п редлоги небезр азличны к п адежам, а
в некоторых случаях (при предлогах auf, an и т. п .) только
р азличие в падеже позволяет оформить р еальное граммати­
ческое значение всей конструкции.
Правда, возникает тенденция к постановке формы
именительного падежа после предлога в некоторы.х1 специ-
228
фическпх образованиях, например , если предлог относится
к двум существительным ,соединенным союзом und: zwischen
Mensch und Affe (ер. Erdmann-Mensing, 1 18; Ljungerud,
1 19- 1 2 1 ) , а также изредка при причинных предлогах ,
например, wegen Raummangel. Довольно часто, особенно
у существительных с абстрактным значением, падеж
оказывается невыражеиным из-за закономерного отсут­
ствия артикля (или другого согласующегося слова с
выразительным грамматическим покаэателем) , например ,
aus Furcht, mit Geпugluung. Но в подавляющем большин­
стве случаев nредлог все же ни в коей мере н е отменяет
падеж, а так или иначе кооперируется с ним .
Некоторое расширение функций формы именительного
падежа наблюдается и в других случая х . Очень широко
nрименяются номинативные бытийные и назывные пред­
ложения. Встречавшалея в X V I-XVI 1 вв. лишь в оди­
ночных примерах постановка именительного падежа
вместо косвенного в обособленных субстантивных опре­
делениях и в функциональных и сравнительных конструк­
циях с als и wie становится очень частым явлением в
языке Х I X и Х Х вв . Форма именительного падежа появля­
ется и в сочетаниях с существительными, обозначающими
разряд, род, сорт предметов: mit einer Art Wut (Chamisso) ;
eine Art Abl tur ( Seghers) ; eine Gattung Menschen. Здесь
возникает конструкция , напоминающая сочетание суще­
ствительных , обозначающих меру и вещество . [Ср . Paul
( 1 ) , 1 1 1 , 296; Admoni ( 1 ) , 1 1 2- 1 1 5; Коэман, 45-47. ]
На основании некоторых из этих явлений Зюттерлин
даже поставил вопрос о зарождении в строе немецкого
языка особого «общего падежа» (Gemeinschaftskasus) [ ер.
Siitterlin, 190 ] . Но фактически эдесь, имеет место лишь
более четкое выявление некоторых функций у имени­
тельного падежа или же использование формы именитель·
ного падежа в специфических условиях группы сущест­
вительного с ее стремлением к монофлексии (употребление
после предлогов, в группах с Art и т. п .) . В последнем
случае, может быть, можно было бы ГОВQРИТЬ о начале
р азвития некоего нового падежа, который мы в другом
месте условно назвали «монофлективом» [Admoni ( 1 ) , 1 1 5] .
Но все это не означает вытеснения падежей из языковой
системы , а лишь указывает на перестройку и известное
усложнение. Повторяем еще раз, что в сфере имени, как
и п сфере глагола, развитие немецкого национального
�?11
языка nроисходит на основе широкого исnользования
как аналитических , так и флективных средств, на основе
их всестороннего взаимодействия и кооперирования .
Все вышеперечисленные явления в области формы и
функции слов связаны с определенными сдвигами в области
синонимии грамматических средств в немецком языке р ас­
сматриваемых веков . [Обзор р яда явлений синтаксической
синонимии в современном немецком языке см. Erben ( 1 ) ,
22-26; ер . также Admoni ( 1 ) , 1 5- 1 6 . ] Если прежде одной
из форм, стоявших в центре пересечения целого р яда
синонимических рядов , был родительный падеж, то
теnерь родительный падеж продолжает- оставаться чрез­
вычайно важным членом лишь в двух синонимических
рядах - в ряду определений (с семантикой внешнего
признака) в группе существительного и в ряду приадъек­
тивных членов. (Помимо этого родительный падеж имеет
широкое применение в предложных конструкциях , но здесь
проблема его синонимики значительно сложнее.)
В группе существительного синонимами родительного
nадежа выступают сложное слово, предложная конструк­
ция и относительные прилагательные, вообще стравнитель­
но мало развитые в немецком языке, но в последнее время
переживающие период некоторого подъема (ер . формы
типа schulisch) . Вопреки неоднократно высказывавшемуся
мнению о надвигающемся окончательном вытеснении
родительного падежа из этого синонимического ряда
(см. Behaghel , 1, 479), мы считаем, что роль родительного
падежа в группе существительного в современном лите­
ратурном языке чрезвычайно велика. Для всякого р азви­
того языка, особенно для литературного языка , множест­
венность синонимов крайне нужна как в стилистических ,
так и в структурных целях , как средство увеличения
емкости синтаксических груп п . [См. Admoni (2) ; Козман,
3, 28. ]
В качестве приадъективного члена родительный падеж
оказывается синонимичным также предложным конструк­
ц иям и винительному падежу.
Наиболее устойчивая разновидность родительного
падежа в группе глагола - объект при возвратных гла­
голах обычно синонимичен с предложными конструкциями.
Формой , наиболее широко представленной в р азличных
синтаксических группах и обладающей в своих р азличных
функциях чрезвычайно р азветвленной синонимикой, теперь
230
окончательно становятся Предложные конструкции. Они
остаются единственным синтаксическим явлением, которое
в равной степени может быть компонентом любой синтак­
сической группы. Общая тенденция к размежеванию груп­
пы существительного и \руппы глагола, поведшая в
качестве одного из существеннейших факторов чуть ли
не к вытеснению родительного падежа из группы глагола
и краткой формы п р илагательного из групп ы существи·
тельного, не сказывается на употреблении предложных
групп в целом, хотя в некоторых случаях (уже давно)
существует определенное семантическое расслоение в
системе значений одного и того же предлога, употребля·
емого в группе глагола и в группе существительного.
Особенно явственно это заметно у предлога vоп , у которого
в группе существительного, наряду со многими значениями,
совпадающими со значениями свойственными п риглаголь·
ному vоп, имеется значение общей соотнесениости пред­
метных понятий .
Входят в различные синтаксические группы также
такие образования как инфинитивные и причастные
обороты; например : er lieьt zu arbei teп - Lust zu arbeiteп;
ein von allen geschatzter Mann - ein Маnп, von allen
geschatzt - es l eьte dort , von allen geschi:itzt, еiп Mann-.
Эти обороты также являются членами значительного
количества синонимических рядов . В частности , они
находятся в многообразных синонимических отношениях
с подчиненными предложениями. (Ср . Жилин.) Это явление
имело место, естественно, и на предшествующих этапах
развития немецкого языка, но в силу особого распро­
странения этих оборотов в более новое время их синони­
мическая роль становится в рассматриваемый период
особенно актуальной .
Обращает на себя внимание, что среди синтаксических
образований , способных входить в синтаксические группы
разного рода, особое место занимают такие конструкции,
которые п о своей природе четко выделяются в составе пред­
ложения и часто или постоянно являются обособленными
или тяготеют к обособленности . Преимущественно необо­
собленной выступает (среди этих образований) только пред­
ложная конструкция . Но она достаточно отчетливо выделя­
ется среди других компонентов предложения своим
основным формальным п ризнаком, придающим ей ее
специфику, - наличием предлога. Что же касается тех
231
компонентов предложения, которые в структурно-формаль·
ном отношении сами по себе менее ясно выделяются в
составе предложения (чистые падежи, прилагательное) ,
то они и подверглись уже указанной функциональной
.дифференциации.

§ 3 1 . Еuкост� и структура элементарноrо предл ожения

н синтаксических rрупп
На основе сдвигов в общей структуре элементарного
предложения, начавшихся еще в предшествующий период,
емкость элементарного предложения в XVI 1 1 в. чрезвы­
чайно велика. Это отнюдь не означает, что элементарные
предложения выступают теперь преимущественно в форме
больших самостоятельных предложений . Напротив, обшир­
ный размер элементар ных предложений обычно сочета­
ется с включением данного предложения в более сложные
синтаксические построения . Н ер едко значительных раз­
меров в сложноподчиненном предложении достигает лишь
одно из элементарных предложений, при том обычно
одно из подчиненных . С другой стороны, весьма широко
применяются такие подчиненные предложения , которые
органически включаются в состав тех предложений , от
которых они зависят, что сближает их с такими средствами
расширения элементарного предложения как инфинитив­
ные и причастные группы. Развернутые элементарные
прЕ'дложения передко встречаются в целом ряде п роизве­
дений XVI I I в. Особенно обшир ны элементарные предло­
жения , обычно явшtющиеся частями сложноподчиненных
предложений , в философской литературе. Приведем п р и­
меры из Канта� Da/3 er es aber пicht sey, ist daraus klar,
wei l er , als Begriff von einem Naturprodukt , Naturnotwen­
d ' gkeit uпd doch zugleich e1ne Zufalligkeit der Form des
Objekts (in Beziehung auf Ьlо/3е Gesetze der Natur) an eben
demselben Dinge als Zweck i n sich fa/3t; folglich , wenn
hierin kein Wi derspruch sein soll , einen Grund fiir die Mog­
l ichkei t des Di nges in der Natur, und doch auch einen Grund
d r Moglichkei t di eser Natur selbst und ihrer Beziehung
auf etwa�. was nicht empirisch erkennbare Natur (iibersinn­
lic\1) mithi-n fiir uns gar nicht erkennbar ist, enthalten mu/3 ,
u m nach einer andern Art I(ausalitat als der des Natur­
mechanismus beurteilt zu werden, wenn man seine Moglich­
keit ausmachen wil1 .
'2
�
 Конечно, подобное положение характерно лишь для
пекоторой части даже философских произведени й XVI 1 I в .
Что касается художественных произведений , то здесь
стилевые различия в этом отношении могут быть чрезвы­
чайно велики . В первой половине и в середине X V I I 1 в .
широко применяются сравнительно краткие элементарные
предложени� . например , в романе Геллерта, у Хагедорна,
и др. (см. Langeп, 1052'- 1058) . У штюрмеров наблюдается
определенная тенденция к кратким, неразвернутым эле­
ментарным предложениям, притом со значительным
преобладанием сочиненных форм. Имеются произведения ,
в которых объем элементар ных предложений очень колеб­
лется в зависимости от ряда факторов, часто вряд ли
nоддающихся учету; Но во всяком случае, возможность
nостроения обширного, многообразно наполненного
элементарного предложения в XVI I I в. имеется , и что
очень важно, эту возможность широко используют.
В последующее время эта возможность в языке пол­
ностью сохраняется , хотя в зависимости от стилевых
устремлений складываются самые разнообразные системы
наполнения элементарных предложений: так, на рубеже
Х Х в . кратчайшим, часто состоящим из одного слова,
предложениям импрессионистов противостоит обширная
и обстоятельная структура элементарного предложения
у Том;:�са Манна.
Средства обеспечения большой емкости предложения
в XVI 1 1 в . и в последующее время , по сути дела, те же,
что и в предшествовавшие эпохи, но часть из них применя­
ется более широко.
Это, в первую очередь , распространенные причастные
определения , а также причастные обороты. Далее, это
винительный абсолютный, зародившийся в предшествую­
щий период, но достигший определенного значения только
в рассматриваемое время . Широко употребляются раз­
вернутые группы существительного, а также инфинитивные
обороты. В группах существительного, как уже отмечалось
выше (ер . стр . 1 92) , наличие многообразной синонимики
позволяет не только стилистически разнообразить выска­
зывание, но и вводить одновременно целый ряд различных
определений как п репозитивно, так и постпозитивно,
поскольку они в своем большинстве не являются взаимно­
исключающими . Возможность известного варьированиSj:
порядка слов в группе сущестщпельного даже по отнош�
233
нию к определениям, выступающим в одной и той же
морфологической форме, также широко используется для
одновременного введения большего числа компонентов
группы. Так, передко при одном и том же существительном
стоят два атрибутивных родительных : один в препозиции.
(родительный субъекта) , другой в постпозиции (родитель·
ный объекта) . Эта конструкция была в принципе возможна
и в предшествовавшие века, но применялась очень мало.
(Ср . Behaghel , 1 , 506-507.)
Распространенные причастные определения позволяют
ввести в группу существительного з начительную часть
синтаксических связей, наличных в группе глагола, а
также ряд компонентов этой группы. Правда, они высту­
пают в группе существитель ного не как непосредственные
определения к ядру группы, но все же присутствуют в ней,
обогащая ее содержание, расширяя до огромных размеров
ее семантическую емкость .
Увеличение емкости как элементар ного предложения ,
так и синтаксических групп ( в первую очередь группы
существительного) не ведет к нарушению структурной
цельности и формальной организации этих синтаксических
единиц.
Структурная цельноQТЬ предложения поддерживается ,
прежде всего, рамочной конструкцией предложения ,
которая как раз в X V I 1 1 в . достигает своего максимального
р азвития. Как уже отмечалось выше, в литературе первой
половины и середины X V I I 1 в . у писателей , которые в то
время считались образцовыми, например , у Геллерта или
Рабенера, отступления от рамочной конструкции необы·
чайно малочисленны, хотя подчиненные предложения и
сравнительные конструкции часто выносятся за р амку и
этими писателями. И это же касается· основной массы книг
того времени. Дальнейшее развитие несет с собой преодо­
ление такой абсолютизации · рамочной конструкции, а
также таких ее крайностей как многократно-обрамленное
предложение ( Schachtelsatz) . Но несмотря на это, рамка
остается ведущей тенденцией в организации немецкого
элементарного предложения . Именно возможность ее мно­
гообразных нарушений в современном немецком языке
уже со времен Лессинга и фактическое преобладание рамки
в произведениях р азличнейших жанров и различнейших
стилей означает органичность рамки для строя немецкого
предложения .
2:14
 Борясь против «громоздкого школьного синтаксиса»1, и ,
в частности, против обязательной конечной позиции спряга­
емой формы глагола в подчиненном предложении, Фридрих
Энгельс писал : «Тот немецкий язык . . . , который нам вкола­
чива.пи в школе, с его отвратительно построенными qерио­
дами и со сказуемым, отодвинутым бесконечными
придаточными на 10 верст от подлежащего, в самый хвост,­
этот немецкий язык таков, что мне попадобилось тридцать
лет, чтобы отучиться от него».
Энгельс отмечает, что этот школьный синтаксис уже
теряет под собой почву: «Этот бюрократический немецкий
язык школьных учителей, для котор ого Лессинг вообще не
существует, исчезает теперь даже в Германии».1
И Энгельс в своих трудах очень широко использовал
нарушения рамочной конструкции (как в подчиненном,
так и в главном предложении) . Но очень широко, даже
в поздних произведениях Энгельса, применяется и
рамка: как частичная , так и полная . Это означает, что
речь шла здесь не о полном отказе от рамки (кстати , у
Энгельса, в первую очередь , говорится лишь о рамке
подчиненного п редложения, притом в многозвенном слож­
но-подчиненном предложениц) , _ а об отказе от ее крайно­
стей .
Очень существенно, что в обиходно-разговорной речи,
как она , например , фиксируется в художественной лите­
ратуре на разных этапах рассматриваемого перио,ца, есть
очень последовательное тяготение к рамочной структуре
в элементарных предложениях небольшага (и даже сред­
него) объема, которые и являются типичными для этой
формы речи. (Имеются в виду предложения с не слишком
повышенной эмоциональностью и вне каких-либо особых
воздействий со стороны ситуаций.) [Ср . Admoni (2) ,
1 67- 169 . ]
Отдельные компоненты предложений весьма неравно­
ценны с точки зрения их способности выноситься за рамку.
По мнению О. Бехагеля , за пределы рамки предложения
рассматриваемого периода в отличие от языка более
ранних эпох не выносятся необхоДимые члены предложе­
ния ( IV, 144) . Как ведущая тенденция , это верно, хотя
имеется ряд случаев, когда за рамкой оказывается даже
1 I(. М а р к с и Ф . Э н r е л ь с. Соч. Изд.. I . Т. X XV I I .Cтp. 350 .
2 Там же. Стр. 552.
1 Там же.

?Я5
подлежащее. Не менее важно, однако, что и среди осталJ':>НБIХ
членов предложения можно наметить несколько таких,
для которых вынос за рамку является почти нормой .
Это конструкции с wie и als , определительные подчиненные
предложения , инфинитивные обороты, обособляющиеся
вторые компоненты в ряду однородных членов, предлож­
НQiе (неместоименные) обстоятельства с направительной
семантикой . В меньшей степени это предложные (неместо­
именные) обстоятельства и дополнения, обособленные
компоненты предложения . [Ср . Адмони ( 1) , 383-385. ] По
р итмическим причинам внутри рамки, как правило, оста­
ются компоненты, выраженные местоимениями.
Сохранение у рамки, при всем многообразии возможных
вариантов расстановки слов, основополагающего значения
для построения элементарного предложения показывает
неправомерность подчас выдвигающегося утверждения
(в частности, в ряде р абот Э. Г. Ризель) о наличии в совре­
менном немецком языке общей тенденции к «упрощению»
или «разрыхлению предложения» (Auflockerung des
Satzes) .
Все приводимые для подтверждения этой точки зрения
аргументы, nредставляю:rся нам ма.ц,о убедительными.
В частности, широкая употребительность парантезы
отнюдь не означает р азрыхления синтаксической структу­
ры немецкого языка. К:онечно, наличие парантезы говорит
об определенной свободе в построении предложения.
Но как раз возможность введения в предложение граммати­
чески несвязанных с ним отрезков речи, иногда даже очень
больших по объему, без того, чтобы предложение вообще
потеряло свою внутреннюю связь и оборвалось , заставляя
говорящего начать основное предложение заново, свиде­
тельствует как -раз о внутренней крепости и эластичности
немецкого предложения , о его способности охватывать
и замыкать внутри себя обширные речевые комплексы.
Другими словами, это явление связано не с «разрыхлением»
структуры предложения, а, напротив, со старыми тради·
циями рамочной структуры. К:стати, и в немецком языке
предшествующего времени парантеза была весьма употре­
бительна. В XVI 1 1 веке вводные конструкции чрезвычайно
широко представлены, например , у такого писателя как
Виланд (ер . Langen, 1 068) .
Парантеза возможна в самых различных языках самого
разного строя. Ее применение в первую очередь опреде,Jщ·
�6
еtся целым комплексом стилистических причин. Но если
соотносить парантезу с общими чертами строя речи немец­
кого языка, то этими чертами окажутся именно те, которые
связаны с более строгой, р амочной конструкцией предJю­
жения . В этом смысле парантеза резко противостоит,
скажем, «открытой» структуре, состоящей из большого
числа следующих друг за другом однородных подчиненных
предложений или подчиненных предложений возрастаю­
щих степеней .
«Разрыхление строя предложения» не вытекает из
р астущего употребления в группе существительного суб­
стантивных форм, лишенных ясного падежнрго значения .
Как мы видели выше (ер . стр . 1 92) , все р азвитие этих форм
идет в русле монофлексии, т. е. связано с усилением
структурной связанности группы существительного.
Если в настоящее время и возможно стилистически
обусловленное использование тех или иных сторон и черт
немецкой синтаксической системы в исключительно широ­
ких р азмерах, то это совершается все же на базе ее основ­
ных , наиболее устойчивых признаков, а к этим признакам
относится , в частности, как раз не р азрыхленность , а
собранность основных синтаксических единиц. Впрочем,
надо подчеркнуть еще раз , что такое крайнее использование
р азличных возможностей, предоставленных синтаксичес·
ким строем немецкого языка, в развернутом виде про·
водилось и ранее, особенно в последние десятилетия XV I I 1
и в начале X I X вв.
Назовем крайние точки в р азвитии языкового стиля
художественной литературы в то время: дробная синтак­
сическая структура в п роизведениях ряда представителей
«бури и натиска»,- доведенное до предела объединение
обширнейшего речевого материала в структуре оrромuого
сложноподчиненного предложения (со значительными
элементами многократно-обрамленного предложения -
Schachtelsatz) у Клейста.
Увеличение структурного единства в XVI I I-X I X вв.
касается не только всего предложения в целом. Определен­
ные сдвиги в этом направлении tовершаются и в синтак­
сических группах .
Происходит дальнейшее укрепление монолитности
группы существительного по линии более широкого и по­
следовательного проведения монофлексии. Основной факт
здесь - это окончательная победа слабой ' формы прила·
237
rательноtо в родительном падеЖе единственного числа
мужского и среднего рода, где грамматическл выразитель­
ная флексия существительного берет на себя задачу
монофлективной характеристики всей группы в целом.
Этот процесс в языковой л рактике завершается , в основном,
уже в XVI I I в . , но лишь медленно и неохотно, с большим
трудом признается грамматистами. В конечном счете,
причина этого отставания грамматической теорlш от
языковой практики состоит (помимо общей консерватив­
ности нормативной грамматики) в желании грамматистов
сохранить четкость парадигматической системы склонения
сильного прилагательного (во всех косвенных падежах его
окончания соответствуют окончанию артикля) , в то время
как в языке перевесили закономерности синтаксической
системы (последовательное проведение принцила моно­
флексии) .
Большие колебания в сфере монофлективного оформле­
ния группы существительного существуют в отношении
однородных компонентов этой группы. Характерные для
X V I-XV I I вв. колебания в оформлении двух или несколь­
ких прилагательных , определяющих одно и тоже существи­
тельное при отсутствии в группе согласующегося слова с
четким грамматическим показателем, сохраняются и на
всех последующих этапах языкового р азвития , вплоть до
настоящего времени. Иногда здесь как будто намечается
уже упоминавшаяся нами (ер . стр . 1 95) закономерность,
заключающаяся во введении монофлексии в тех случаях ,
когда прилагательные в смысловом отношении (главным
образом с точки зрения объема �воего содержания) неодно·
родны, и в отсутствии монофлексии при смысловой одно­
родности прилагательных . Например : mit sogeпanntem
untriiglichen Gedachtnis (Carossa; ер . Ljungerud, 257) _
В некоторых грамматиках формулируются nравила nодоб­
ного рода: «Если первое прилагательное грамматически
подчинено второму, т. е. если оно определяет предметное
понятие, которое уже ограничено прилагательным, стоя­
щим ближе к существительному , то первое склоняется
сильно, а второе слабо» (Wetzel , 1 19) . Но наряду с этим,
часто у одного и того же автора , в одной и той же книге
встречаются как структуры, соответствующие этому пра­
вилу, так и противоречащие ему, т. е. принципиально
одинаковые образования оформляются по-разному, напри·
мер : mit ge1bem magerem Gesicht - mit dunk1em warmen
23�
Топ (Bartsch , "Vom sterbenden R.okoko", ер . Ljungerud , 256) .
Монофлексия иногда имеет место и при явной смысловой
однородности nрилагательных: mit stierem tei lnahmslosen
Blick. Повторение грамматически выразительного оконча­
ния может иметь место и при явной смысловой неоднород­
ности п рилагательных: von fremdem elektrischem Strom
(см. Ljungerud , 256-257) .
Как мы видим из п римеров , наличие или отсутствие
запятой, указывающей на однородность прилагательных,
еще не определяет постановку второго прилагательного
в сильной форме. ·

По данным Юнгеруда из 7 1 8 примеров в дательном

падеже мужского и среднего рода единственного числа
474 имеют одинаковые окончания , а 244 - р азные. При
этом запятая отсутствует в 164 п римерах на одинаковые
окончания и имеется в 44 примерах на разные окончания
(ер . Ljungerud , 256-258) .
В целом, вышеотмеченная тенденция все же действи·
тельно существует. Но она полностью преобладает только
в тех случаях, когда первым компонентом в подобных
рядах определительных прилагательных являются слова,
резко отличающиеся по своей семантике от обычных
(качественных) Прилагательных и сближающиеся с место·
имениями (или неопределенными числительными) , напри­
мер , sogenannter, folgender, alle, eiпige. (См. Ljungerud,
274 ел. , 281 ел.)
Таким образом, несмотря на множество отдельных
колебаний и противоречий, н амечается определенное
стремление вводить монофлексию п р и резкой семантика·
грамматической дифференциации между согласующимися
компонентами группы существительного и не применять
монофлексию при отсутствии такой дифференциации.
Действительное наличие такого стремления подтвержда·
ется еще тем, что начиная с Х I X в . происходит известное
оттеснение монофлективного построения групп однородных
существительных. Сочетания типа АЬ- und I rrwege не
исчезают в языке. Более того, они довольно широко
п рименяются в научной и технической литературе. Но они
все же с точки зрения литературного языка в целом оста­
лись явлением периферийным.
Все это свидетельствует о проявлении в языке опреде­
ленной тенденции к структурному разграничению неодно­
родных и однородных синтаксических образований, в
239
конечном счете, сочинительных и nодчинительных связей.
Это та же тенденция , которая действовала {ер . стр . 2 1 5) и ,
к а к мы увидим ниже (ер. § 32) , продолжает действовать
в структуре сложного предложения.
Мы уже подчеркивали, что наличие четкой структурной
оформленности у самого предложения и у отдельных
синтаксических групп слов ни в коей мере не означает
невозможности многообразных модификаций этих основных
форм и введения в предложение целого ряда компонентов ,
обладающих относительной самостоятельностью. И в этом
отношении современный немецкий язык лишь продолжает
традиции п режних периодов развития немецкого синтакси­
ческого строя. Напомним еще раз , что, по сути дела. во
всей истории немецкой синтаксической системы был лишь
краткий период (в X V I 1 1 в . ) , когда его соответствующие
внутренние структурные тенденции были абсолютизиро­
ваны и доведены до предела (моментами даже до абсурда)
в литературном языке в целом. В остальные же периоды ­
и до, и после, хотя и в разной степени и в р азных формах ,
различные более свободные структурные типы широко
применялись , хотя бы в отдеJ):ьных стилевых системах ,
правда, всегда опираясь на основные, структурные, прочно
и монолитно организованные синтаксические единства.
Некоторые из более свободных структурных типов
оргаыизации р ечевого материала развивались и в период
наибалыпей «регламентированности» немецкого синтакси·
ческого строя . В первую очередь, это относится к обособле­
нию, понимая его как фонетико-грамматическое явление,
заключающееся в выделении с помощью пауз и интонации
какого-либо компонеnта элементарного предложения из
общего комплекса этого предложения. Обособление при·
частных и инфинитивных оборотов, предикативных
определений , атрибутов , абсолютного винительного и т. д.
широко практиковалось и в наиболее «скованной» в синтак­
сическом отношении литературе XVI 1 1 в. При этом обосо­
бленные члены раз ного характера очень часто ставятся
после рамки . Во многих случаях это более точно отражает
естественный ход мысли, а именно ее «дополнительное»
обращение к каким-то предметам и явлениям� которые
первоначально не связывались с основным содержанием
соответствующего предложения (зарамочное сообщение -
Nachtrag) . Но вередко постановка обособленных членов
после р амки служит просто разгрузке основного ядра
240
предложения путем извлечения из него особенно развер­
нутых и образующих четкую цельную структуру ком­
понентов.
Но и в этих случаях нет никаких оснований говорить о
распаде предложения. Невозможность для подавляющего
большинства тех форм, которые являются господствующими
в обособленных группах , образовывать самостоятельные
предложения придает им четкую функционально-структур­
ную ориентированность на то предложение, из рамок
которого они вынесены . Возникающая здесь структура,
четкий, прочно организованный основной костяк nредло­
жения («основа предложения») с примыкающими к нему и
синтаксически незавершенными без него обособленными
комnонентами, является лишь модификацией важнейших
структурных закономерностей немецкого синтаксического
строя, но не их отменой.
§ 32. Структура сложноrо предложения.
Общие выв од ы
Наметившалея еще на предшествующихэтаnах развития
немецкого синтаксического строя тенденция к структур­
ному р азмежеванию сложносочиненного и сложноподчи нен­
ного предложений продолжает действовать и в р ассматри­
ваемый период.
Это сказывается , в основном, в более четком р азмеже­
вании сочинительных и подчинительных союзов. Там, где
одна и та же форма слова сохраняется и как подчинитель­
ный союз, и как сочинительный союз (Или