А.Г.

Дугин

Популизм: верховенство народа и новая глобальная идеология

Популизм – все то, что выходит за рамки глобальных либеральных элит

Многие считают, что «популизм» -- это просто пейоративное обозначение

спонтанных антиэлитных выступлений в Европе и других странах, которые
аффектируют пейзаж современной политики. Под «популизмом» чаще всего
понимают отсутствие последовательной политической идеологии -- типа
социальной демократии, либеральной демократии, социализма,
национализма или ясно оформленных республиканских идей. При этом
«популизмом» считается все то, что выпадает за предела той идеологии,
которой придерживаются современные глобальные элиты.
Сегодня элиты исповедуют либерализм практически во всем мире. СПор идет
лишь о том, чего в либерализме должно быть больше – правого (акцент на
экономику, свободу предпринимательства, крупные рынки, монополии,
снижение налогов и т.д.) или левого (гендерная политика, мигранты, права
человека и т.д.). Но и там, и там речь идет о либерализме (экономическом,
политическом или обобщенном, интегральном). Все то, что выходит за
пределы этого широко понятого (право-левого) либерализма, обычно и
называется «популизмом».

Конец истории и триумф либерализма

Политическая наука кроме либерализма выделяет и нелиберальные,

иллиберальные или даже антилиберальные идеологии – национализм
(антилиберализм справа) и коммунизм, социализм, социал-демократия
(антилиберализм слева). Но они не являются популистскими, потому что речь
идет о полноценных мировоззрениях (фашистских, национал-
социалистических или коммунистических), которое идеологически и
исторически побеждены либерализмом. В ходе ХХ века либерализм победил
сначала фашизм (вместе с коммунизмом), а потом и коммунизм (в
«холодной войне»). В этом и состоял политико-идеологическое содержание
этого столетия. Отныне доминирующая (политкорректная) идеология
осталась исключительно либеральной.
Тезис Фукуямы о «конце истории» основан на том, что либерализм
исторически победил, так как больше нет ни фашистов, ни коммунистов.
Точнее ни фашисты, ни коммунисты не представляют собой серьезной и
основательной – симметричной – угрозы или альтернативы либерализму. Но
поскольку в планетарном масштабе остались только либералы, то им спорить
не с кем, не с кем вести идеологическую борьбу – все элиты всех стран
либеральны, альтернативы исчерпаны и повержены, закончились, для
идеологических конфликтов больше нет оснований. Теперь, рассуждал
Фукуяма, мир станет глобальным единым либеральным человечеством под
руководством глобальных либеральных элит и Мирового Правительства.
Политика будет заменена экономикой. Возникнет единое Мировое
Государство – глобальное гражданское общество, «открыто общество».
Основанием для «конца истории», по Фукуяме, являются два
фундаментальных факта: конец коммунизма в 1991 и более ранний конец
фашизма (в 1943) и национал-социализма (в 1945). Позднее были
окончательно демонтированы более мягкие формы национализма –
перонизм в Аргентине, режимы Франко в Испании и Салазара в Португалии.
Последние идеологии «третьего пути» в Третьем мире (в духе арабского
баасизма) пали совсем не давно. Все иллиберальные идеологии на
сегодняшний день уничтожены вместе с их носителями – странами,
режимами, политическими системами, экономическими моделями. Остался
только либерализм, с его практиками, ценностями.

Популизм: либералы становятся жертвами «теории заговора»

В 2000-е годы и особенно в последнее десятилетие – с 2010 года –

появляется в политике совершенно новое явление, которое бросает вызов
либерализму. Оно возникает прежде всего на Западе, но постоянно и
довольно быстро растет и ширится во всем мире все больше и больше, во
всем мире. Это и стало называться «популизмом»: массовые выступления
против политики глобальных либеральных элит, выдвижения новых лидеров,
отстаивающих такую ориентацию, рост влияния популистских партий и
движений. Причем это популистский вызов, будучи ориентирован строго
против либерализма, исходит не от коммунистов (их как глобальной мировой
силы больше нет) и не со стороны фашистов (их тем более нет, фашистские
режимы побеждены уже больше полувека назад). Нет ни нацистской
Германии, ни фашистской Италии, ни СССР. Иллиберальных режимов больше
нет, а соответствующие им идеологии и политические системы распалась,
рассеялись и ушли в прошлое.
Коммунистический режим в Китае не может считаться в полном смысле
слова ни «коммунистическим», ни лаже «левым». В экономике он основана
на либерализме, а политика опирается на акцентированный национализм и
реализм. В самой идеологии все более нарастают конфуцианские мотивы,
существенно меняющие само содержание китайского общества. При всех
успехах Китая, едва ли можно считать этот синкретический и постоянно
меняющийся комплекс идей с преобладанием прагматизма серьезной
идеологической альтернативой для либералов. Тем более, что ранее,
особенно в 1980 и даже в 1990-е годы, большинство аналитиков считало, что
либеральные реформы китайской экономики естественным образом
приведут к тому, что власть Компартии ослабнет, и будет в конечном итоге
упразднена, а Китай пойдет по постсоветскому пути. Этого не произошло, но
все равно Китай до сих пор не рассматривается как серьезная
идеологическая альтернатива либерализму.
Но тем не менее, у либерализма возникает враг – это популизм. По сути, это
нелиберальная политика, не являющаяся националистической (фашистской),
ни социалистической или коммунистической. Это новое явление в политике
стало почти ругательным понятием. Либералы не могут признать
существование какой-то антилиберальной идеологии за пределами фашизма
и коммунизма и пытаются навязать такое толкование «популизма», которое
отсылало бы это явление к новой форме фашизма или левого анархизма.
Либеральные элиты пытаются объяснить популизм с помощью старых
идеологических клише (как завуалированный фашизм, криптофашизм или
завуалированный коммунизм, криптокоммунизм). Таким образом, возникает
новый тип «теории заговора», в которую отныне верят именно либералы
(тогда как ранее это было достоянием маргинальных – часто экстремистских
социальных групп).

Желто-зеленое правительство Италии и желтые жилеты: против

либерального Центра

На самом деле мы видим в популистских движениях совершенно иное.

Популизм -- это отвержение либерализма – да. Это восстание против
глобальных либеральных элит – да, именно. Это резкое и основательное –
осознанное – несогласие со всем, что говорят и делают либеральные
глобалистские элиты. Популисты четко и ясно осознают, что для них
неприемлемы ни либеральные теории, ни вытекающие их низ практики, но
результаты воплощения этих практик в жизнь. Так как рост миграции,
мультикультурализм, гендерная политика, постгуманизм (и тансгуманизм),
распад традиционных семей и продвижение новых технологий
(виртуализация, Искусственный Интеллект и т.д.) составляют неотъемлемую
часть либеральной идеологии, то издержки внедрения этого в общество
недовольные – совершенно логично – приписывают либералам. Так
популистский протест направлен и против конкретных действий либеральных
элит, и, самое важное, против их мировоззрения.
Восстание популистов в Италии привело к созданию желто-зеленого
правительства Ди Майо-Сальвини (левые популисты Ди Майо из «Пяти
Звезд» и правые популисты Сальвини из «Лиги»). При всем несходстве
тезисов «пяти Звезд» и «Лиги» объектом их общей ненависти и полного
отторжения является либерал Ренци, яркий представитель глобалистского
Центра, либеральной демократии. Точно так же во Франции «Желтые
жилеты» - ни правые, ни левые – бесконечно бунтуют против Макрона,
который является воплощением либерализма. Кто такой Макрон? Это
механический модуль, который не имеет собственной позиции и воплощает
в себе общую стратегию глобальных элит. Во главе Франции стоит сегодня
одновременно безликий и самовлюбленный рядовой ротшильдовский
функционер. Французы отвергают его и из-за неэффективности его политики,
и из-за его высокомерия, и из-за невнятности его дискурса. Но самое
главное – его отвергают из-за его либерализма. Макрон – это даже не
либерал, а сам либерализм. Он настолько «никакой» (как политик, как
личность), что либерализм проходит сквозь него беспрепятственно, почти как
Искусственный Интеллект.

Популизм не хочет быть ни левым, ни правым

Так что же такое популизм? Что это за явление, которое выступает против
либерализма и все-таки не является ни коммунизмом, ни фашизмом? Вот это
самое интересное. Те, кто внимательно и вдумчиво следят за этим процессом
на Западе, признают, что речь идет о новом явлении. Они согласны, что,
действительно, неправильно, слишком упрощенно и неверно описывать
популизм как криптофашизм, криптокоммунизм или даже их объединение.
Теории заговора и старые клише, примененные к новым явлениям, лишь
искажают картину, запутывают ее , не позволяют разобраться в сущности.
Нет, здесь совсем другое, потому что речь идет о явлении, которое
категорически и вполне осознанно отказывается объяснять себя в
идеологических терминах, которые диктует политика Модерна.
Популизм не хочет быть левым, не хочет быть марксизмом, не хочет быть
социал-демократией – и это очень важно. Популисты отвергают это – они не
видят себя носителями конвенциональной политической идеологии левых на
Западе. И это характерно для все левых популистов – от «Пяти Звезд»
(Италия), движения Меланшона (Франция), Ауфэрштеен Сары Вагенкнехт
(Германия), Подемос (Испания) или сторонников Тулси Габбард или Берни
Сандерса (США).
Но точно так же большинство популистов не видят себе места и в
классической правой, националистической идеологии. Популисты не хотят
быть правыми, не хотят быть националистами, а тем более фашистами.
Среди них есть устойчивое неприятия миграции, есть отдельные элементы
национализма, но они не доминируют, не являются главенствующими и
характерные для многих европейских рабочих, которые отвергают мигрантов
не по культурным и не по этническим соображениям, а по экономическим.
Кто-то из популистов отвергает ту же неограниченную миграцию по
культурным соображениям, но без всякой связи с национализмом, а тем
более с расизмом или ксенофобией.
Претензия к либерализму – это не только мигранты. Это и неэффективная
политика, и кризис среднего класса, который не растет, а сокращается, и
отсутствие мировоззренческих перспектив, и удушающая доминация
крупных монополий над реальной экономикой, и гендерная политика,
приравнивающая перверсии к норме. Например, во Франции противники
легализации однополых браков собирали многомиллионные демонстрации
в рамках «Манифестации для всех» (Manif pour tous). Это в подавляющем
большинстве самые обычные средние французы. На таких митингах и
процессиях вообще нет никакой идеологии – легализация однополых браков
вызывает политическое возмущение обычных французов (не коммунистов и
не фашистов, просто французов). Конечно, их пытаются записать в
«фашисты», потому что семья считается консервативным институтом, но это
абсолютно не так. «Манифестация для всех» не содержит ничего
«консервативного». Просто люди не согласны не с самим наличием
гомосексуалистов, а с приданием им нормативного статуса и с усыновлением
такими парами приемных детей. Вся Франция категорически отвергает это, а
политические элиты говорят – «плевать мы хотели на миллионные
демонстрации, вы – никто, мы принимаем закон о гомосексуальных браках, а
вы свиньи, молчите».

Демократия как власть меньшинств

Так, либеральные элиты становятся все более аррогантными,

высокомерными и все менее демократическими.
Сегодня либерализм расходится с демократией. У меня была беседа на
канадском телевидении с Фукуямой, в ходе которой я спросил его: что такое
демократия для современных либералов? Это власть большинства? Он
ответил, что нет – это власть меньшинств, направленная против большинства.
Вот что такое либеральная демократия сегодня. Либерализм становится все
более тоталитарным, он не допускает больше никакой демократии (в
привычном смысле). Либеральные элиты узурпируют власть, и называют
«популистами» всех тех, кто ставит под сомнение эту узурпацию. В каком-то
смысле популисты ближе к демократам (как их понимали раньше).
Популисты – это демократическое движение большинства. Популисты –
те, кто рассматривают демократию по-старому (демократия есть власть
большинства). А либеральные элиты рассматривают демократию по-новому
– как власть самих этих либеральных элит, представляющих меньшинства и
меньшинство. То есть в представлении современных либералов демократия
– это власть меньшинств. Либералы стоят на страже меньшинств против
большинства, именно потому что большинство является потенциальным
носителем популизма. И далее, по логике либералов, большинство может
выбрать кого-то «не того» - например, не Макрона, а Марин Ле Пен, не
Ренци, а Сальвини, не Евросоюз, а Брекзит, не Хилари, а Трампа. А это
катастрофа для либеральных элит. Народ может выбрать «не того». А что
значит «того»? С точки зрения классической демократии, «тем» является тот,
кого выбрал народ. С точки зрения либералов – нет, «тем» должен быть
либерал из глобалистской элиты, только он в их глазах легитимен. Поэтому у
народа остается почетная функция выбрать того, кого ему скажут выбрать
либералы. А если народ не хочет голосовать и признавать их легитимность,
тогда он становится «популистом», а популизм оказывается уничижительным
термином, который применяется к неполиткорректным элементам общества.
Круг замыкается. По сути мы имеем дело с ликвидацией демократии, с ее
демонтажом. Налицо все признаки идеологической диктатуры – третьего
тоталитаризма (если считать первым тоталитаризмом советский, а вторым
фашистский).

Народ как концепция: Ренессанс и античные истоки

Здесь я хотел обратить внимание на само понятие «народ». Оно имеет

интересную судьбу. С одной стороны, народ лежит в основе всех
современных демократических конституций, где утверждается, что
легитимным источником власти является народ. Казалось бы, как можно
в такой ситуации оскорблять народ уничижительным термином? Если народ
является источником власти, как же можно использовать термин
«популизм», чтобы демонизировать и дискредитировать самого главного
носителя власти? Ведь «популизм» это то же что «народность», само слово
образовано от лат. populous, фр. le people, англ. the people, аитл. il popolo и
т.д. Но народ, согласно Конституции, и есть главный легитимный носитель
власти. Как можно обвинять главного легитимного носителя власти в том, что
он есть тот, кто есть?!
Здесь возникает важное соображение, имеющее огромное значение во всех
смыслах – в том числе и возможно, в первую очередь ,в контексте
конституционного права: а как со свей строгостью трактуется понятие
народа? Чтобы понять это необходимо сделать краткий экскурс в
политическую историю.
Изначально понятие «народ» попало в конституции Нового времени еще до
эпохи Просвещения, и с тех пор неизменно и прочно там находится. «Народ»
-- это концепция Ренессанса. В Ренессансе же понятие народа было
возвращено из того культурного круга, в котором оно было известно в
Античности – в классической Греции и в Риме. Под этим термином в Греции и
Риме понималась некая органическая общность носителей единой
традиции. Понятие народа никогда не было количественным, оно было
качественным. Народ состоял из граждан – людей, имеющих общее
происхождение, предков, культуру, традицию. Народ был понятием,
включавшим в себя строго определенную идентичность – корни, культы,
историю, связь с землей и богами. Совокупность всех подряд никогда не
считалась «народом». Народ мыслился как качественное единство, как
носители единой культуры, единой традиции, единого языка, имеющие
общее происхождение, помнящие предков. К народу относились жители
конкретного города (полиса), области, села, местности.
Знаменитой формулой является определение «Римского народа» -- Populus
Quirites Romanus, который относился к «гражданам» («квиритам») наряду с
высшей аристократией патрициев, составлявших сенат, что давало
юридическую формулу -- S.P.Q.R. (Senatus Populusque Quirites Romanus). Не
только патриции, но и Римский народ выступал как носитель власти и
легитимности в системе римской политики.
Народ был важнейшей категорией Античности, перенесенной в эпоху
Ренессанса, которая отличалась как раз новым подъемом интереса к
Античности. В этом контексте она и вошла в юридические документы. Народ
– это очень древнее и фундаментальное понятие, качественное, духовное,
сакральное. Быть частью народа, принадлежать к народу это все равно, что
принадлежать к живому существу, тесно связанному с божественным, с
историей, с Провидением. Народ – это провиденческое понятие. В народе
воплощена мысль Бога – так позже в романтизме его определил Гердер .
Сакральное понятие народа попало в Конституцию Нового Времени из
Ренессанса.

Идеологическая узурпация понятия народ

Но постепенно уже в Новое время это понятие стало толковаться по-другому.

В самих текстах Конституций сохранилось именно оно. Это – дань Ренессансу,
и следовательно, Античности. Именно это древний и сакральный смысл
первичен даже сегодня -- в наших конституциях, в том числе и в Конституции
РФ. Под народом, который является высшим носителем власти и
суверенитета, подразумевается античный смысл.
Но постепенно разные политические идеологии, преобладавшие в тех или
иных периодах и режимах, стали толковать народ по-своему. И вот тут
произошла узурпация этого понятия: либералы начали интерпретировать
народ как «совокупность индивидуумов». Дело в том, что идеология
либерализма считает человеком именно индивидуума. И когда либералы
сталкиваются с любым социальным явлением, они нисходит его к атомарной
индивидуальности. Именно это и является основным содержанием теории
прав человека – эта теория полностью вытекает из либеральной идеологии и
в другом контексте либо радикально меняет свой смысл, либо вообще его
утрачивает. Но такое толкование народа как совокупности индивидуальных
личностей полностью противоречит ренессансному или античному
представлению. Это -- современное либеральное толкование. В пределе
можно сказать, что либералов народа нет, есть индивидуумы.
Социалистические режимы истолковали народ как класс, еще более
экстравагантное толкование. Отчасти левые идеологии принимают
либеральное представление об индивидуумах, но сводят все типы людей к
двум классам – буржуазии и пролетариату, обладающим различным типом
сознания. Поэтому для идеологов марксизма или социализма народ
представляет собой разнородную массу, которую следует разделить по
классовому признаку и единство которой фиктивно. Таким образом,
классовая интерпретация предваряет само представление о народе, делая
его условным, не принципиальным и даже обманчивым. Здесь тоже народа
нет, есть классы.
Националистическое толкование также искусственно и идеологически
окрашено. Для националиста народ – это люди, имеющие гражданство той
или иной страны. Нация – это политическое понятие. Оно искусственное
построение, основанное на индивидуальной идентичности. Для
националистов и фашистов народ неразрывно связан с государством.
Расисты толкуют его через расу, что также является искусственным
конструктом. Таким образом и для националистов народа нет, есть нация
(или раса).
Таким образом, ни в одной из политических идеологий (ни в либерализме,
ни в социализме, ни в национализме) нет понятия «народ». Более того,
народ не может иметь для них решающего значения, поскольку каждая
идеология толкует его по-своему.
Мы вынуждены констатировать, что в Новое время произошла
фундаментальная подмена принципиального правового понятия. Случилась
узурпация права на интерпретацию той инстанции, которая должна быть
первоисточником любых толкований, поскольку толкование в каком-то
смысле и есть власть. По сути, предоставляя возможность носителям
основных политических идеологий Модерна толковать понятие народ, мы
совершаем преступление против конституционного строя и его основ.
Когда какая-то идеологическая группа в обществе узурпирует право толковать
базовое и центральное юридическое понятие – «народ», выступающее как
высший источник власти, а следовательно, и легальности, и легитимности,
речь идет о факте неправомочного захвата власти, об узурпации.

Популистское восстание сегодня – это возврат народа к его юридическим,

конституционным правам. В любой современной идеологии (либеральной,
националистической, социалистической) народа, по сути дела, не существует.
Вместо народа есть его интерпретация, основанная на той или иной
идеологии. Но таким образом происходит узурпация конституционных прав
народа. Сам народ лишается своего бытия, лишается содержания.
Популизм возвращает нас к этой краже, к этому конституционному
преступлению. Либерализм, коммунизм и фашизм, строго говоря, должны
быть юридически запрещены. Поэтому власть либеральных элит, основанная
на идеологии (индивидуалистическое толкование понятия народ), не просто
не легитимна, но преступна в корне. Это именно правовое государственное
преступление.

Конституционный запрет на идеологию

Очень интересно, что в Конституции РФ есть запрет на идеологию. Если мы

внимательно присмотримся, то этот запрет на идеологию может иметь очень
глубокий смысл. Конечно, это пункт был введен в 90-е либералами,
стремившимися изжить советскую идеологию и поставить максимальное
количество преград на пути ее возрождения. Либералы, бывшие у власти в
России в 90-е, хотели тем самым запретить все идеологии, отличные от своей
собственной – то есть от либерализма. Но само конституционное положение,
пусть и принятое ситуативно, остается таким, как оно есть. В России
запрещена в качестве государственной любая идеология. В том числе – и
прежде всего – либеральное. Либерал не может выступать от имени
государства, придавать либеральным идеям, дефинициям и
мировоззренческих тезисам статус официальной позиции. Это касается и
других идеологий. Но актуально это прежде всего в отношении либералов,
которые явно злоупотребляют властью – прежде всего в таких областях как
экономика, образование и культура, причем делают это именно от лица
власти, государства и правительства.
Поэтому конституционная норма о запрете на идеологию должна по смыслу
интерпретироваться как запрет на узурпацию прав народа на то, чтобы
обладать полнотой собственного суверенитета.
Никакая идеология не может нам говорить, что такое народ. Только сам
народ знает, кто он; только народ надо об этом спрашивать, и только народ
является субъектом истории и главным носителем суверенитета и права.

Популизм как возврат народа в политику

Популизм и есть этот возврат народа в политику. Но когда народ
пытается сказать, что ему не нравится идеология правящих элит, элиты
начинают борьбу с народом.
В каком политическом моменте мы живем сегодня? Сегодня развертывается
борьба узурпаторов прав народа против самого народа. И эта проблема не
ограничивается странами Запада. Почти то же самое происходит и в других
областях мира. В том числе и в России. Либеральные элиты глобальны.
Сегменты этой глобалистской сети в качестве пятой и шестой колонн – есть
практически во всех государствах. И почти везде они занимают ведущее
положение в соответствующих политических системах. Между этими элитами
существует солидарность: у всех общий враг, народ (независимо от того, о
каком народе идет речь), бросающий им сегодня вызов, обнаруживающий
постепенно факт узурпации ими власти, нелигитимность самого явления
либеральной диктатуры, имеющий сегодня почти планетарный масштаб.
«Конец истории» в 90-е, провозглашенный Фукуямой, был призывом
либеральным глобальным элитам объединиться в Мировое Правительство.
Но этому не суждено было состояться: планы либералов натолкнулось на
сопротивления народов. Причем оно исходило не от классических
идеологических противников (национализма и коммунизма), а от живого и
прямолинейного народного большинства. От самой демократии.

Императив солидарности народов в борьбе с глобалистской элитой

Либерализм – это антиконституционная идеология, и точно такими же

являются другие идеологии коммунизм или фашизм. Все три формы
интерпретации народа (через либерализм, социализм или национализм)
антиконституционны, потому что претендуют на толкование базового
понятия Конституции. Они возможны лишь на втором этапе. Народ требует:
признайте сначала меня как главного суверена, а лишь потом – при условии
признания моей интегральности, целостности, превосходства и суверенитета
-- предлагайте ваши интерпретации, но не наоборот. Вы (либералы,
коммунисты или фашисты) не имеете права навязывать народу что бы то ни
было, исходя из интерпретации нас самих в соответствии с вашими
пристрастными и субъективными политическими учениями.
Именно с этим и связан подъем популизма. Это -- глубочайший
идеологический, конституционный, юридический процесс, который может
закончиться либо упразднением народа из Конституции (и таким образом,
концом демократии вообще), либо революцией народа -- когда глобальные
либеральные элиты будут просто уничтожены, сметены и, в конце концов,
поставлены вне закона. Потому что их глобальная власть нелегальна. Быть
сегодня либералом, членом либеральной элиты означает быть
преступником, узурпатором. Это антиконституционный акт. Либерализм
антиконституционен и должен быть признан таковым. У нас нет колебаний,
когда идеологию, призывающую к террору и насилию, мы объявляем
запрещенной. Либерализм осуществляет семантический террор,
идеологическое насилие. Этот сегодня тоталитарная секта,
воспользовавшаяся историческим моментом для того, чтобы получить
неограниченную власть в глобальном масштабе. Сегодня эта секта чувствует,
что против нее поднимается волна народного гнева. И она контратакует,
стремясь продавить ростки популизма в зародыше. Это и есть новая
идеологическая и политическая карта: либералы (правые и левые) против
популистов («правых» и «левых», но на самом деле, ни правых, не левых)
или, что то же самое, элиты против народов. Глобалистские элиты
интернациональны, они ясно осознают свою планетарную солидарность,
общность интересов и необходимость поддерживать друг друга в борьбе
против народов. Народы же разрозненны. Поэтому в восстании популизма,
то есть народов любые признаки национализма (третьей политической
теории) могут быть предельно опасны. Либералы не преминут
воспользоваться конфликтами между народами, чтобы продолжать держать
их под совей властью. Отсюда вытекает императив: популисты должны быть
солидарны в своей борьбе не меньше, чем их противники глобалисты.

Запрет на три идеологии

Почему мы говорим больше о либерализме? Потому что в отличие от

идеологических условий ХХ века сегодня социализм не является особенно
влиятельным и тем более не обладает возможностью тоталитарно диктовать
свои идеологические установки. Также социалисты сегодня почти не влияют
на определение базовых юридических категорий. А если и влияют, то в
случае Китая или Северной Кореи, то лишь в региональном масштабе и
более того, для адекватной оценки этого влияния необходим глубокий
анализ таких правовых систем, как китайская или северно-корейская. И там
все далеко не так, как кажется стороннему наблюдателю. Но само собой
разумеется, что запрет на идеологию должен касаться не только либералов,
но и левых.
Соответственно, и националисты должны быть юридически запрещены,
потому что они подменяют народ своими конструкциями (этатистскими,
националистическими, расистскими или ксенофобскими, но в любом случае
искусственными). Опасность национализма именно в том, что он легко
может перевести праведный гнев народов, направленный против правящих
элит, на другие народы, меньшинства или представителей иных культур и
конфессий. Этим не преминут воспользоваться глобалисты.

Народ и его Слово

Народ должен идти вперед. Именно он должен быть главным носителем

суверенитета. Практически во всех современных обществах это не так. А
должно быть так. Поэтому большинство современных обществ нелегальны,
антиконституционны. Структура власти в этих современных – чаще всего
либеральных -- обществах находится в прямом противоречии с базовыми
конституционными правами.
Популизм должен восприниматься не просто как спонтанная реакция
населения на нелегитимность глобалистских элит. Это должно стать новой
идеологией, ставящей во главу угла народ. Это должно быть
демократическим движением. Это должно быть конституционным
процессом борьбы народа за свой суверенитет.
Народ не должен унижаться, просить или даже требовать у элит «дайте нам
права, обеспечьте нам лучшую жизнь». Современные элиты нелегитимны.
Мы не должны к ним обращаться, мы должны от них освободиться, их
сместить, их упразднить. Их просто не должно быть. Либеральные элиты –
узурпаторы власти, они антиконституционны. А место людей, совершивших
государственный переворот, как минимум, в местах не столь отдаленных
(если не хуже).
Те люди, которые объявляют сейчас войну народу и используют в
уничижительном ключе понятие «популизм» - враги наших народов. Это
антиконституционные элементы, узурпировавшие право говорить от имени
общества, от нашего имени, от имени народа.
Никто, кроме народа, не может говорить от его имени. Поэтому борьба
народов за свой голос, за свою власть и за свое верховенство есть
историческая битва за слово – за Слово.