Открыть Электронные книги
Категории
Открыть Аудиокниги
Категории
Открыть Журналы
Категории
Открыть Документы
Категории
Это связано с тем, что интеллект и инстинкт, вначале К какому времени относим мы появление человека на
взаимно проникавшие друг друга, сохраняют кое-что от Земле? Ко времени производства первого оружия, первых
их общего происхождения. Ни тот, ни другой никогда не орудий труда. Не забыт еще знаменитый спор, возникший
встречаются в чистом виде. Мы сказали, что в растении в связи с открытием Буше де Перта в каменоломне
могут пробудиться уснувшие в нем сознание и Мулен-Киньона. Вопрос был в том, представляла ли
подвижность животного и что животное живет под находка подлинные топоры или случайно расколовшиеся
постоянной угрозой перевода стрелки на путь куски кремня. Но никто ни на минуту не сомневался, что
растительной жизни. Обе тенденции - растительная и если это были топоры, то это означало наличие
животная - с самого начала так пронизывали друг друга, интеллекта, а конкретнее, интеллекта человека. С другой
что между ними никогда не было полного разрыва: одна стороны, откроем сборник анекдотов о разуме животных.
по-прежнему связана с другой; повсюду мы находим их Мы увидим, что наряду со многими поступками,
смешанными: отличие - только в пропорции. То же самое объясняемыми подражанием или автоматической
относится к интеллекту и инстинкту: нет интеллекта, в ассоциацией образов, есть и такие, которые мы без
котором нельзя было бы обнаружить следов инстинкта, колебаний назовем разумными. Прежде всего это
нет и инстинкта, который не был бы окружен относится к тем, которые свидетельствуют о наличии у
интеллектом, как дымкой. Эта-то дымка интеллекта и животного мысли о фабрикации - все равно, примется ли
была причиной стольких заблуждений. Из того, что животное само мастерить какой-нибудь грубый
инстинкт всегда более или менее разумен, и заключили, инструмент или воспользуется предметом, созданным
что интеллект и инстинкт - вещи одного порядка, что человеком. Животные, которых по уровню их интеллекта
различие между ними только в сложности и ставят сразу после человека - обезьяны и слоны - умеют
совершенстве, а главное, что один из них может быть при случае употреблять искусственные орудия. За ними,
выражен в терминах другого. В действительности же они но не далеко от них, отводят место тем, которые
потому лишь сопровождают друг друга, что они друг распознают сфабрикованный предмет; так, к примеру,
друга дополняют, и дополняют потому, что различны лисица прекрасно знает, что западня есть западня.
между собой, ибо то, что инстинктивно и инстинкте, Конечно, интеллект присутствует повсюду, где есть
противоположно тому, что разумно в интеллекте. логический вывод, но вывод, состоящий в применении
прошлого опыта к опыту настоящему, есть уже начало
Не стоит удивляться, что мы останавливаемся на этом изобретения. Изобретение становится полным, когда оно
вопросе: мы считаем его основным. материализуется в созданном орудии. К этому и
стремится интеллект животных, как к своему идеалу. И
Отметим сразу, что различия, которые мы установим, хотя обычно этот интеллект не доходит еще до того,
будут слишком резкими именно потому, что мы хотим чтобы создавать искусственные предметы и пользоваться
определить в инстинкте то, что в нем инстинктивно, и в ими, он готовится к этому благодаря тем изменениям,
интеллекте то, что в нем разумно, тогда как всякий которые он производит в предоставленных ему природой
конкретный инстинкт смешан с интеллектом, а всякий инстинктах. Что же касается человеческого интеллекта, то
реальный интеллект проникнут инстинктом. Более того: еще недостаточно обращали внимание на то, что главной
ни интеллект, ни инстинкт не поддаются застывшим его заботой с самого начала было механическое
определениям: это тенденции, а не готовые вещи. изобретение, что и теперь еще наша общественная жизнь
Наконец, не нужно забывать, что в настоящей главе мы вращается вокруг фабрикации и использования
рассматриваем интеллект и инстинкт при их выходе из искусственных орудий, что изобретения, которыми, как
жизни, которая отлагает их по пути своего следования. вехами, отмечен путь прогресса, обозначили также и
Жизнь же, какой она проявляется в организме, направление интеллекта. Нам трудно это заметить, ибо
представляет собой, на наш взгляд, определенное усилие, перемены в человечестве обычно запаздывают по
нацеленное на то, чтобы добиться чего-то от сравнению с преобразованиями его орудий. Наши
неорганизованной материи. Неудивительно поэтому, что индивидуальные и даже социальные привычки довольно
нас поражает именно различие этого усилия в инстинкте и долго сохраняются в тех обстоятельствах, для которых
в интеллекте и что мы видим в этих двух формах они были созданы, так что глубокие последствия какого-
психической деятельности прежде всего два различных либо изобретения становятся заметными лишь тогда,
метода действия на инертную материю. Этот несколько когда оно уже утрачивает свою новизну. Прошло столетие
узкий способ их анализа имеет то преимущество, что со времени изобретения паровой машины, а мы только
обеспечивает нам объективное средство их различения. теперь начинаем чувствовать то глубокое потрясение,
Но зато он дает нам только среднее положение интеллекта которое оно вызвало в нас. Революция, осуществленная
в целом и инстинкта в целом, положение, вокруг которого им в промышленности, ничуть не менее всколыхнула и
тот и другой постоянно колеблются. Вот почему во всем взаимные отношения людей. Возникают новые идеи.
нижеизложенном нужно видеть только схематический Расцветают новые чувства. Через тысячи лет, когда
рисунок, в котором контуры интеллекта и инстинкта прошлое отодвинется далеко назад и мы сможем
будут проявлены резче, чем нужно, и где нам придется различить лишь основные его черты, наши войны и
пренебрегать размытостью границ, возникающей революции покажутся чем-то совсем незначительным, -
одновременно и из-за неопределенности каждого из них, и если допустить, что о них еще будут вспоминать, - но о
Бергсон Творческая эволюция Лист 43
_______________________________________________________________________________________________________________________________
паровой машине со всеми сопутствующими ей вида. Инстинкт, таким образом, по необходимости
изобретениями будут, быть может, говорить, как мы специализирован, представляя собой только применение
сегодня говорим о бронзе и тесаном камне: она послужит определенного инструмента к определенному предмету.
для определения эпохи'. Если бы мы могли отбросить все Напротив, орудие, созданное с помощью интеллекта, есть
самомнение, если бы, при определении нашего вида, мы орудие несовершенное. Его можно получить лишь ценой
точно придерживались того, что исторические и усилия. Им почти всегда трудно пользоваться. Но,
доисторические времена представляют нам как созданное из неорганизованной материи, оно может
постоянную характеристику человека и интеллекта, мы принимать любую форму, служить для какого угодно
говорили бы, возможно, не Horro sapiens, но Homo faber. употребления, выводить живое существо из всякого вновь
Итак, интеллект, рассматриваемый в его исходной возникающего затруднения и увеличивать безгранично
точке, является способностью фабриковать его возможности. Уступая природному орудию при
искусственные предметы, в частности орудия для созда- удовлетворении непосредственных потребностей, оно
нияорудия, и бесконечно разнообразить их изготовление. имеет перед ним тем больше преимуществ, чем менее
насущна потребность. В особенности же оно влияет на
Зададимся теперь вопросом, владеет ли и неразумное природу создавшего его существа, ибо, призывая его к
животное орудиями или машинами? Да, конечно, но здесь выполнению новой функции, оно дарует ему, так сказать,
орудие составляет часть тела, которое его использует. И, более богатую организацию, будучи искусственным
соответственно этому орудию, есть инстинкт, который органом, продолжающим естественный организм. Для
умеет им пользоваться. Конечно, нет необходимости в каждой удовлетворяемой им потребности оно создает
том, чтобы все инстинкты заключались в естественной новую потребность, и, таким образом, не "замыкая", в
способности использовать врожденный механизм. Такое отличие от инстинкта, круг действия, в котором животное
определение неприложимо к инстинктам, которые Ромене Должно двигаться автоматически, оно открывает этой
назвал "вторичными"; впрочем, и многие "первичные"им деятельности безграничное поле, толкая ее все дальше и
не охватываются. Но такое определение инстинкта, как и дальше и делая ее все более и более свободной. Но это
то определение, что мы предварительно даем интеллекту, преимущество интеллекта перед инстинктом возникает
отмечает, по крайней мере, идеальную границу, к которой лишь со временем, когда интеллект, доведя фабрикацию
направлены его многочисленные формы. Часто обращали до высшей степени могущества, осуществляет ее уже при
внимание на то, что большинство инстинктов являются помощи сфабрикованных машин. Вначале же
продолжением, или, скорее, завершением самой работы преимущества и недостатки сфабрикованного орудия и
организации. Кто скажет, где начинается деятельность орудия естественного так уравновешены, что трудно
инстинкта, где кончается деятельность природы? В сказать, какое из них обеспечит живому существу
превращениях личинки в куколку и во взрослое большее господство над природой.
насекомое, часто требующих от личинки особых действий
и своего рода инициативы, нет резкой демаркационной Можно предполагать, что изначально они взаимно
линии между инстинктом животного и организаторской обусловливали друг друга, что первичная психическая
работой живой материи. Можно сказать как угодно: что деятельность была причастив обоим сразу, и если
инстинкт организует орудия, которыми он будет спуститься достаточно далеко в прошлое, то можно
пользоваться, или что организация продолжается в обнаружить инстинкты, более близкие к интеллекту, чем
инстинкте, который должен использовать орган. Самые инстинкт наших насекомых, и интеллект, более близкий к
поразительные инстинкты насекомого только инстинкту, чем интеллект наших позвоночных, - правда,
развертывают в движения его особую структуру, и там, оба в элементарной форме, оба - пленники материи, не
где социальная жизнь делит труд между особями и сумевшие достичь над ней господства. Если бы сила,
предписывает им, таким образом, различные инстинкты, присущая жизни, была силой неограниченной, она, быть
наблюдается соответствующая разница в структуре: может, бесконечно развила бы в одних и тех же
известен полиморфизм муравьев, пчел, ос и некоторых организмах инстинкт и интеллект. Но, по всей
ложно-сетчатокрылых. Итак, если брать только очевидности, сила эта конечна, и, проявляясь, она
предельные случаи, где отмечается полное торжество истощается довольно быстро. Ей трудно идти далеко
интеллекта и инстинкта, то между ними обнаруживается сразу в нескольких направлениях. Она должна выбирать.
существенное различие: совершенный инстинкт есть И у нее есть выбор между двумя способами действия на
способность использовать и даже создавать неорганизованную материю. Она может совершить это
организованные орудия; совершенный интеллект есть действие непосредственно, создавая себе организованное
способность фабриковать и употреблять орудия орудие, с помощью которого она и будет работать; либо
неорганизованные. направить его опосредованно, через организм, который, не
обладая от природы необходимым орудием, сделает его
Преимущества и недостатки этих двух способов сам, путем обработки неорганической материи. Отсюда
деятельности совершенно очевидны. В распоряжении происходят интеллект и инстинкт, которые, развиваясь,
инстинкта находится приспособленное орудие: это все более и более расходятся, но никогда полностью не
орудие, которое создается и исправляется само собою, отделяются друг от друга. С одной стороны,
которое, как все произведения природы, демонстрирует действительно, самый совершенный инстинкт насекомого
бесконечную сложность частей и чудесную простоту сопровождается некоторыми проблесками интеллекта,
функционирования, выполняя тотчас же, в нужный хотя бы только при выборе места, времени и материалов
момент, без всякого затруднения, нередко с постройки: когда, в исключительных случаях, пчелы
поразительным совершенством то, что оно призвано гнездятся на открытом месте, они изобретают новые и
выполнить. Зато оно сохраняет почти постоянную поистине разумные приспособления сообразно этим
структуру, ибо оно меняется лишь вместе с изменением новым условиям. Но, с другой стороны, интеллект еще
Бергсон Творческая эволюция Лист 44
_______________________________________________________________________________________________________________________________
более нуждается в инстинкте, чем инстинкт в интеллекте, сознанию нет уже никакого места. Представление
ибо обработка грубой материи уже предполагает у закупорено действием. Доказательством служит то, что
животного высшую ступень организации, до которой оно если действию мешает или его останавливает какое-
могло подняться лишь на крыльях инстинкта. Таким нибудь препятствие, то сознание может появиться.
образом, в то время как природа свободно дошла в своей Значит, оно и было тут, но нейтрализовалось действием,
эволюции до инстинкта членистоногих, почти у всех заполнявшим собою представление. Препятствие не
позвоночных можно заметить скорее поиски интеллекта, создало ничего положительного; оно только образовало
чем его расцвет. Субстрат их психической деятельности пустоту, произвело откупорку. Это несовпадение
еще составляет инстинкт, но интеллект уже стремится его действия с представлением и есть здесь именно то, что мы
заменить. Ему не удается еще изобретать орудия, но он называем сознанием.
делает к этому попытки, производя всевозможные
изменения в инстинкте, без которого он хотел бы Исследуя глубже этот вопрос, мы увидим, что сознание -
обойтись. Лишь у человека интеллект овладевает собой, и это свет, присущий зоне возможных действий или
это его торжество утверждается самим недостатком у потенциальной активности, которая окружает действие,
человека естественных средств защиты от его врагов, от реально выполняемое живым существом. Оно обозначает
холода и голода. Этот недостаток, при попытке колебание или выбор. Там, где вырисовывается много
расшифровать его смысл, приобретает ценность одинаково возможных действий и нет ни одного действия
доисторического документа: это - окончательная отставка, реального (как на со вещании, не приводящем ни к какому
получаемая инстинктом от интеллекта. Но не менее решению), сознание бывает интенсивным. Там же, где
справедливо и то, что природе пришлось колебаться реальное действие является единственно возможным (как
между двумя способами психической деятельности: в деятельности типа сомнамбулической, или, в целом,
одному был обеспечен непосредственный успех, но автоматической), сознание отсутствует. И тем не менее в
ставились пределы в его действиях, другой же не был последнем случае будут существовать и представление, и
надежным, но, в случае достижения им независимости, познание, если только доказано, что здесь есть
завоевания его могли идти в бесконечность. И здесь также совокупность систематических движений, последнее из
наибольший успех оказался на стороне, подвергавшейся которых уже как бы предначертано в первом, и если к
наибольшему риску. Инстинкт и интеллект тому же сознание может проявиться при первом же
представляют, таким образом, два расходящихся, столкновении с препятствием. С этой точки зрения
одинаково изящных решения одной и той же проблемы. сознание живого существа можно определить как
арифметическую разность между деятельностью
Отсюда, правда, глубокие различия во внутренней потенциальной и деятельностью реальной. Оно служит
структуре инстинкта и интеллекта. Мы остановимся мерой разрыва представления и действия.
только на тех, которые представляют интерес для данного
исследования. Мы утверждаем, что интеллект и инстинкт Исходя из этого, можно предположить, что интеллект
предполагают два радикально различных рода познания. направлен скорее к сознанию, а инстинкт - к
Но предварительно необходимо сделать некоторые бессознательному. Ибо там, где природа организовала
разъяснения относительно сознания в целом. орудие действия, дала точку его приложения, потребовала
нужного результата, - там на долю выбора остается
Обсуждался вопрос, насколько инстинкт сознателен. Мы немногое: по мере того, как сознание, неотделимое от
ответим на это, что здесь существует множество различий представления, стремится к освобождению, оно
и степеней, что инстинкт более или менее сознателен в уравновешивается выполнением действия,
одних случаях, бессознателен - в других. У растения, как тождественного представлению; действие составляет
мы увидим, есть инстинкты: сомнительно, чтобы эти противовес представлению. Если сознание и появляется
инстинкты сопровождались сознанием. Даже у животного здесь, то оно освещает не столько инстинкт, сколько те
не существует почти ни одного сложного инстинкта, препятствия, с которыми инстинкт сталкивается:
который не был бы хоть отчасти бессознательным в своих недостаток инстинкта, расстояние между действием и
проявлениях. Но следует отметить разницу между двумя представлением, - вот что становится сознанием; и в
родами бессознательного, на которую слишком мало таком случае оно является только случайностью. По
обращают внимания: в одном из них нет никакого существу, оно отмечает только первый шаг инстинкта,
сознания (conscience nulle), в другом - сознание пускающий в ход всю серию автоматических действий.
уничтожено (conscience annulee). В обоих случаях Для интеллекта, наоборот, недостаток есть нормальное
сознание равно нулю; но первый нуль означает, что состояние. Встречать препятствия - это и есть его
ничего нет, второй - что речь идет о двух количествах, сущность. Так как основной его функцией является
равных, но противоположных по направлению, которые фабрикация неорганизованных орудий, то он должен,
взаимно компенсируют и нейтрализуют друг друга. преодолевая тысячи трудностей, выбирать для этой
Бессознательность падающего камня будет работы место и время, форму и материю. И он не может
бессознательностью первого рода: камень никак не полностью удовлетворить сваи нужды, ибо всякое новое
осознает свое падение. Такой ли будет бессознательность удовлетворение создает новые потребности. Короче
инстинкта в ее крайних проявлениях? Когда мы говоря, если оба они - и инстинкт, и интеллект - хранят в
автоматически выполняем привычное действие, когда себе знания, то в инстинкте познание скорее
лунатик машинально движется во сне, бессознательность бессознательно и разыгрывается, в интеллекте же оно
может быть абсолютной, но в этом случае она вызвана сознательно и мыслится. Но это скорее различие в
тем, что представлению о действии препятствует само степени, чем в природе. Пока речь идет только о
выполнение этого действия, которое до такой степени сознании, остается незамеченным то, что с точки зрения
сходно с представлением и так плотно в него входит, что
Бергсон Творческая эволюция Лист 45
_______________________________________________________________________________________________________________________________
психологической составляет основное различие между первый раз ищет грудь кормилицы, свидетельствуя этим,
интеллектом и инстинктом. что ему известна (конечно, бессознательно) такая вещь,
которую он никогда не видел, то именно потому, что
Чтобы подойти к этому различию, нужно, не обращая врожденное знание является тут знанием определенного
внимания на более или менее яркий свет, озаряющий обе предмета, и говорят, что здесь действует инстинкт, а не
эти формы внутренней деятельности, направиться прямо интеллект. Интеллект не дает, таким образом,
к двум глубоко различным между собой предметам, врожденного знания о каком-либо предмете. И все же,
которые служат для них точками приложения. если бы он ничего не знал естественным путем, у него не
было бы ничего врожденного. Что же может он знать, -
Когда лошадиный овод откладывает свои яйца на ноги он, не знающий ни одной вещи? - Наряду с вещами есть
или на плечи животного, он действует так, как если бы отношения. Новорожденное дитя не познает ни
знал, что личинка должна развиться в желудке лошади и определенных предметов, ни определенного качества
что лошадь, облизывая себя, перенесет родившуюся какого-либо предмета; но когда потом при нем припишут
личинку в свой пищевод. Когда перепончатокрылый какое-либо свойство предмету, дадут какой-нибудь эпитет
парализатор поражает свою жертву именно в тех местах, существительному, он сразу же поймет, что это значит.
где находятся нервные центры, приводя ее тем самым в Отношение сказуемого к подлежащему схватывается им
неподвижное состояние, но не убивая, он поступает так, естественным путем. То же самое можно сказать об
как мог бы сделать энтомолог, наделенный к тому же общем отношении, выражаемом глаголом, отношении,
ловкостью опытного хирурга. Но какими познаниями которое столь непосредственно познается умом, что язык
должен обладать маленький жук ситарис, историю может его подразумевать, как это бывает в неразвитых
которого так часто рассказывают! Это жесткокрылое наречиях, не имеющих глагола. Интеллект,
насекомое кладет свои яйца у отверстия подземных ходов, следовательно, естественным образом использует
которые вырывает один из видов пчел, антофора. Личинка отношения эквивалентного к эквивалентному,
ситариса после долгого ожидания подстерегает антофору- содержимого к содержащему, причины к следствию и т.
самца при выходе из отверстия, прицепляется к нему и д., - отношения, которые заключаются во всякой фразе,
остается в таком положении до ^свадебного полета": тогда имеющей подлежащее, определение, сказуемое, -
она пользуется случаем перейти с самца на самку и выраженное или подразумеваемое. Можно ли сказать, что
спокойно ожидает, когда та будет откладывать яйца. он имеет врожденное знание о каждом из этих отношений
Затем она спрыгивает на яйцо, которое служит ей опорой в отдельности? Дело логиков - исследовать, будут ли эти
в меду, за несколько дней пожирает его и, отношения нередуцируемыми или их можно свести к еще
расположившись на скорлупе, претерпевает первое более общим отношениям. Но, как бы ни производить
превращение. Плавая, таким образом, в меду, личинка анализ мысли, в конце концов он всегда приведет к одной
питается этим запасом пищи и становится куколкой, а или нескольким общим рамкам, врожденным знанием
потом, наконец, и взрослым насекомым. Все происходит которых и обладает разум, ибо он естественным образом
так, как будто бы личинка сита-риса знала, вылупившись использует их. Итак, если рассмотреть, что в инстинкте
из яйца, что антофора-самец выйдет из хода, что и в интеллекте относится к врожденному знанию, то
свадебный полет даст ей возможность перебраться на окажется, что это знание в первом случае касается
самку, что та препроводит ее в склад меда, который вещей, а во втором - отношений.
послужит ей пищей после ее превращения, что до этого
превращения она постепенно съест яйцо антофоры, Философы проводят различие между материей нашего
добывая тем самым пищу, удерживаясь на поверхности познания и его формой. Материя - это то, что дается
меда и одновременно уничтожая своего соперника, способностями восприятия, взятыми в их первозданном
который должен был выйти из яйца. И все происходит виде. Форма - это совокупность отношений,
так, как будто бы самому ситарису было известно, что его устанавливаемых между этими материальными данными
личинка будет знать все эти вещи. Знание, если оно здесь для получения систематического знания. Может ли форма
есть, будет неявным знанием. Оно выражается во без материи быть предметом познания? Конечно, да, при
внешних, вполне определенных поступках, но не условии, что это познание походит скорее не на вещь,
направляется внутрь, в сознание. И тем не менее которой владеешь, а на усвоенную привычку, скорее на
поведение насекомого отражает представление об направление, чем на состояние; это будет, если угодно,
определенных вещах, существующих или происходящих в естественный навык внимания. Ученик, которому
определенных точках пространства и времени, и вещи эти известно, что ему будут диктовать дробь, проводит черту,
насекомое знает, не обучаясь им. не зная еще ни числителя, ни знаменателя; следовательно,
он создает в уме общее отношение между двумя членами,
Если мы посмотрим теперь с той же точки зрения на не зная пока ни одного из них; он знает форму без
интеллект, то увидим, что он тоже знает некоторые вещи материи. То же самое можно сказать о рамках, в которые
без обучения. Но это знание совсем другого порядка. Мы включается наш опыт, рамках, предшествующих всякому
не хотим вновь затевать здесь старый философский спор о опыту. Примем же здесь выражение, закрепленное
врожденности. Ограничимся только указанием на то, что обычаем, и точнее сформулируем различие между
признается всеми, - а именно, что маленький ребенок интеллектом и инстинктом: интеллект - в том, что в нем
непосредственно понимает то, что животное не поймет есть врожденного, - является познанием формы,
никогда, и в этом смысле интеллект, как и инстинкт, инстинкт предполагает познание материи.
является функцией наследственной и, следовательно,
врожденной. Но хотя этот врожденный интеллект и С этой второй точки зрения, являющейся уже точкой
является познавательной способностью, он не знает зрения познания, но не действия, сила, присущая жизни в
конкретно ни одного предмета. Когда новорожденный в целом, вновь предстает перед нами как начало
Бергсон Творческая эволюция Лист 46
_______________________________________________________________________________________________________________________________
ограниченное, в котором сосуществуют и отношениями между данной ситуацией и средствами ее
взаимопроникают два различных и даже дивергентных использования. Врожденной в нем, следовательно, будет
способа познания. Первый непосредственно постигает тенденция устанавливать отношения, а она предполагает
определенные предметы в самой их материальности. Он естественное знание некоторых очень общих отношений -
говорит: "вот то, что есть". Второй не постигает в ткани, из которой деятельность, присущая любому
отдельности ни одного предмета; это - лишь естественная интеллекту, выкроит более частные отношения. Таким
способность соотносить один предмет с другим, одну его образом, там, где деятельность направлена на
часть или один аспект с другой частью или другим фабрикацию, познание по необходимости касается
аспектом, - словом, выводить заключения, когда имеются отношений. Но это совершенно формальное познание
предпосылки, и идти от известного к неизвестному. Он не интеллекта имеет неисчислимые преимущества перед
говорит: "это есть"; он утверждает только, что если материальным познанием инстинкта. Именно потому, что
условия будут таковы, то таким-то будет и обусловленное. форма пуста, ее можно наполнять поочередно
Короче говоря, первое познание, познание инстинктивное, бесконечным числом вещей, даже теми, которые ничему
может быть сформулировано, как сказали бы философы, в не служат. Таким образом, формальное познание не
предложениях категорических, тогда как второе, по ограничивается только тем, что полезно практически, хотя
природе своей интеллектуальное, выражается всегда в оно и появилось на свет в виду практической полезности.
форме гипотетической. Из этих двух способностей В разумном существе заложено то, благодаря чему оно
первая кажется вначале более предпочтительной. И это может превзойти самого себя.
было бы действительно так, если бы она простиралась на
бесконечное число предметов. Но фактически она И все же оно превзойдет себя в меньшей степени, чем бы
прилагается всегда к особому предмету, и даже к этого желало, даже менее, чем это ему мнилось. Чисто
ограниченной части этого предмета. Но зато она имеет об формальный характер интеллекта лишает его того
этом внутреннее и полное знание, - не ясно выраженное, балласта, который был ему необходим, чтобы
но включенное в выполненное действие. Вторая, задерживаться
напротив, по природе своей может иметь только познание
внешнее, бессодержательное; но тем самым она обладает на предметах, представляющих наибольший интерес для
преимуществом поочередно включать в одни и те же умозрения. Инстинкт, напротив, мог бы иметь нужную
рамки бесконечное число предметов. Все происходит так, материальность, но он неспособен идти так далеко в
словно сила, эволюционирующая посредством живых поисках предмета: он не теоретизирует. Мы касаемся
форм, будучи силой ограниченной, могла выбрать в здесь самого существенного пунктаданного исследования.
области естественного, или врожденного, познания два Весь наш анализ был направлен на то, чтобы выявить
способа ограничения: один - относящийся к объему различие между инстинктом и интеллектом, которое мы
познания, а другой - к его содержанию. В первом случае сейчас укажем. Его можно сформулировать таким
познание может быть насыщенным и полным, но тогда образом: есть вещи, которые способен искать только
оно должно сузиться до определенного предмета; во интеллект, но сам он никогда их не найдет. Их мог бы
втором - предмет познания не ограничен, но лишь потому, найти только инстинкт, но он никогда не будет их
что в познании этом нет содержания: это форма без искать.
материи. Обе тенденции, первоначально объединенные,
должны были разделиться, чтобы расти. Они пошли Необходимо предварительно определить здесь некоторые
искать счастья - каждая в свою сторону. И привели они к детали устройства интеллекта. Мы сказали, что функцией
инстинкту и к интеллекту. интеллекта является установление отношений. Определим
точнее природу этих отношений. До тех пор, пока в
Таковы два расходящихся способа познания, которыми интеллекте видят способность, предназначенную для
являются интеллект и инстинкт с точки зрения познания, а чистого умозрения, многое в этом вопросе останется
не действия. Но познание и действие представляют собой неясным и произвольным. Общие рамки разума
здесь только две стороны одной и той же способности. В приходится принимать тогда за что-то абсолютное,
самом деле, нетрудно увидеть, что второе определение неизменное и необъяснимое. Он словно бы упал с неба
есть лишь новая форма первого. вместе со своей формой, как каждый из нас рождается со
своим лицом. Конечно, этой форме дают определение, но
Если инстинкт является по преимуществу способностью это и все, что можно сделать: исследовать же, почему она
использовать естественное, организованное орудие, он именно такая, а не иная, и не пытаются. Так, дается
должен содержать врожденное знание (правда, разъяснение, что интеллект главным образом объединяет,
потенциальное или бессознательное) и этого орудия, и что все его операции имеют целью внесение
предмета, к которому орудие прилагается. Таким образом, определенного единства в разнообразие явлений и т. д.
инстинкт есть врожденное знание вещи. Интеллект же - Но, во-первых, "объединение" - термин неопределенный,
способность фабриковать неорганизованные, то есть менее ясный, чем термин "отношение" или даже "мысль",
искусственные орудия. Если здесь природа отказывается и говорящий не больше, чем они; Более того, можно
снабжать живое существо орудием, которое бы ему задаться вопросом, не является ли функцией интеллекта
служило, то лишь для того, чтобы живое существо могло скорее разделение, чем объединение. Наконец, если
разнообразить свою фабрикацию в соответствии с деятельность интеллекта вытекает из того, что он хочет
обстоятельствами. Главной функцией интеллекта будет объединить, и если он стремится к объединению просто
поэтому поиск средств выхода из затруднений при любых потому, что такова его потребность, то наше познание
обстоятельствах. Он будет искать то, что может лучше становится зависимым от определенных требований
всего ему служить, то есть лучше всего впишется в разума, которые могли бы быть, конечно, совсем иными.
предложенные рамки. Он имеет дело главным образом с Для интеллекта, иначе устроенного, иным было бы
Бергсон Творческая эволюция Лист 47
_______________________________________________________________________________________________________________________________
и'познание. Так как интеллект ни от чего не зависит, то виду наших последующих действий, рассматривать
все зависит от него. Таким образом, возведя разум каждый предмет как делимый на произвольные части, и
слишком высоко, в конце концов слишком уж низводят каждую часть вновь считать делимой сообразно с нашей
познание, которое он нам дает. Это познание становится фантазией, и т. д. до бесконечности. Но для действия,
относительным, раз интеллект есть нечто абсолютное. Мы совершающегося в данный момент, нам прежде всего
же, напротив, считаем человеческий интеллект необходимо считать реальный предмет, с которым мы
имеем дело, или реальные элементы, на которые мы его
зависимым от потребности в действии. Положите в разложили, временно не надлежащими изменению, и
основание действие, и из него можно будет вывести саму обращаться с каждым из них как с единством.
форму интеллекта. Эта форма не будет поэтому ни Возможность делить материю до тех пределов и таким
неизменной, ни необъяснимой. И именно потому, что она способом, как это нам нравится, мы подразумеваем,
не является независимой, нельзя уже теперь сказать, что говоря о непрерывной связи материальной протяженности;
познание зависит от нее. Познание перестает быть но эта непрерывная связь, как видно, сводится для нас к
продуктом интеллекта, чтобы стать, в известном смысле, тому, что материя позволяет нам выбирать способ
составной частью реальности. прерывания этой связи: в сущности, этот способ и кажется
нам действительно реальным, он и привлекает наше
Философы возразят, что действие выполняется в внимание, ибо именно к нему и применяется наше
упорядоченном мире, что порядок - это из области мысли, актуальное действие. Таким образом, прерывность может
что мы совершаем petitio principii, объясняя интеллект быть мыслимой и, действительно, сама по себе является
действием, которое уже предполагает существование предметом мысли, мы представляем ее себе посредством
интеллекта. И они были бы правы, если бы точка зрения, положительного акта нашего интеллекта, тогда как
которую мы высказываем в этой главе, была для нас интеллектуальное представление непрерывности является
окончательной. Мы поддались бы тогда иллюзии, подобно скорее представлением отрицательным, будучи, по сути,
Спенсеру, который считал, что для объяснения интеллекта только отказом нашего интеллекта считать какую бы то
достаточно свести его к отпечатку, оставляемому в нас ни было данную систему деления единственно
общими свойствами материи, как будто бы порядок, возможной. Интеллект ясно представляет себе только
присущий материи, не является самим интеллектом! Но прерывное.
мы оставляем до следующей главы вопрос о том, в какой
мере и с помощью какого метода философия могла бы С другой стороны, предметы, на которые направлено
попытаться исследовать истинное происхождение наше действие, являются, конечно, предметами
интеллекта, а одновременно с ним - материи. В настоящий подвижными. Но нам, собственно, важно знать, куда
же момент занимающая нас проблема относится к сфере направляется подвижное тело, где оно находится в
психологической. Мы задаемся вопросом, к какой части известный момент своего пути. Другими словами, мы
материального мира специально приспособлен наш обращаем внимание прежде всего на его настоящие или
интеллект. Но чтобы ответить на этот вопрос, вовсе нет будущие положения, а не на процесс, посредством
нужды примыкать к какой-нибудь философской системе. которого он переходит из одного положения в другое и
Для этого достаточно встать на точку зрения здравого который представляет собой само движение В
смысла. выполняемых нами действиях, то есть
систематизированных движениях, наш ум
Итак, будем исходить из действия и примем за принцип, сосредоточивается на цели или на назначении движения,
что интеллект прежде всего стремится к фабрикации. на картине движения как целого, словом, на неподвижном
Фабрикация же применяется исключительно к плане, подлежащем осуществлению. То, что в действии в
неорганизованной материи, в том смысле, что если она и самом деле подвижно, интересует нас лишь в той мере, в
пользуется организованными материалами, то относится к какой действие в целом может продвигаться вперед, или
ним как к инертным предметам, совершенно не занимаясь замедляться, или задерживаться из-за того или иного
жизнью, которая придала им определенную форму. Из случая, происшедшего в пути. От самой подвижности наш
самой неорганизованной материи удерживаются интеллект отворачивается, так как не имеет никакого
практически только твердые тела: остальное ускользает, интереса ею заниматься. Если бы он был предназначен
именно благодаря своей текучести. Если, следовательно, для чистой теории, то располагался бы в самом движении,
интеллект стремится к фабрикации, то можно предвидеть, ибо движение и есть, без сомнения, сама реальность,
что все, что есть в реальности текучего, ускользнет от неподвижность же всегда бывает только видимой или
него отчасти, а все, что есть в живом собственно относительной. Но назначение интеллекта совсем иное.
жизненного, ускользнет окончательно. Наш интеллект, Если только он не совершает над собой насилия, то
такой, каким он выходит из рук природы, имеет главным следует в обратном направлении: он всегда исходит из
своим объектом неорганизованное твердое тело. неподвижности, как будто она является последней
реальностью или основой; когда он хочет представить
Рассматривая интеллектуальные способности, можно себе движение, то воссоздает его из неподвижностей,
заметить, что интеллект чувствует себя привольно, что он которые и рядополагает. Эту операцию, незаконность и
вполне у себя дома только тогда, когда он имеет дело с опасность которой в области умозрения мы покажем (она
неорганизованной материей, в частности, с твердыми ведет к тупикам и искусственно создает неразрешимые
телами. В чем же состоит самое общее свойство философские проблемы), можно легко оправдать, если
неорганизованной материи? Она протяженна, она обратиться к назначению интеллекта. В естественном
представляет нам предметы внешними относительно друг состоянии интеллект преследует практически полезную
друга, а в этих предметах - одни части внешними цель. Когда он заменяет движение рядоположенными
относительно других частей. Конечно, нам полезно, в неподвижностями, он не претендует на то, чтобы
Бергсон Творческая эволюция Лист 48
_______________________________________________________________________________________________________________________________
воссоздать движение таким, каково оно есть; он просто разлагатъ по любому закону и воссоединять в любую си с
заменяет его практическим эквивалентом. Заблуждение тему.
исходит от философов, которые переносят в область
умозрения тот метод мысли, который создан для действия. Мы перечислили некоторые из существенных черт
Но мы предполагаем еще вернуться к этому вопросу. человеческого интеллекта. Но мы брали индивида в
Ограничимся пока замечанием, что устойчивое и изолированном состоянии, не принимая в расчет
неподвижное - это и есть то, к чему тяготеет интеллект в социальной жизни. В действительности человек -
силу своей естественной склонности. Наш интеллект существо, живущее в обществе. Если верно то, что
ясно представляет себе только неподвижное. человеческий интеллект стремится к фабрикации, то
нужно добавить, что для этого - и для остального - он
Далее, фабриковать - значит вырезать из материи форму объединяется с другими интеллектами. Но трудно
предметов. Важнее всего - форма, которую предстоит представить общество, члены которого не общались бы
получить. Что касается материи, то выбирают ту, которая друг с другом с помощью знаков. Сообщества насекомых,
больше подходит; но чтобы выбрать ее, то есть без сомнения, имеют язык, и этот язык должен быть
обнаружить ее среди многих других, нужно попытаться приспособлен, как и язык человека, к нуждам совместной
придать каждому роду материи, хотя бы только в жизни. Благодаря ему становится возможным общее
воображении, форму задуманного предмета. Другими действие. Но эти потребности в общем действии вовсе не
словами, интеллект, нацеленный на фабрикацию, никогда одинаковы в муравейнике и в человеческом обществе. В
не останавливается на наличной форме вещей, никогда не сообществах насекомых существует полиморфизм,
рассматривает ее как окончательную, а напротив, считает, разделение труда там естественно, и каждый индивид всей
что материю можно разрезать как угодно. Платон своей структурой неразрывно связан с выполняемой им
сравнивает хорошего диалектика с ловким поваром, функцией. Во всяком случае, эти сообщества основаны на
который рассекает тушу животного, не разрубая костей, инстинкте, а следовательно, на известных действиях или
следуя сочленениям, очерченным природой'. Интеллект, фабрикациях, более или менее связанных с формой
всегда использующий подобные приемы, в самом деле органов. Таким образом, если, к примеру, у муравьев есть
был бы интеллектом, обращенным в сторону умозрения. язык, то число знаков, составляющих этот язык, должно
Но действие, и в частности фабрикация, требует быть определенным, и раз вид уже сформировался, то
противоположной духовной тенденции. Оно хочет, чтобы каждый из знаков остается неизменно связанным с
мы смотрели на всякую наличную форму вещей, даже известным предметом или действием. Знак неотделим от
созданных природой, как на форму искусственную и вещи, которую он обозначает. Напротив, в человеческом
временную, чтобы наша мысль сглаживала на замеченном обществе фабрикация и действие изменчивы по форме, и,
предмете, будь это даже предмет организованный и кроме того, каждый индивид должен выучить свою роль,
живой, те линии, которые отмечают извне его не будучи предназначен к ней своей структурой.
внутреннюю структуру; словом, чтобы мы считали, что Необходим поэтому такой язык, который позволял бы в
материя предмета безучастна к его форме. Материя как любой момент переходить от того, что известно, к тому,
целое должна поэтому казаться нашей мысли необъятной что неизвестно. Нужен такой язык, чтобы знаки его, число
тканью, из которой мы можем выкраивать что хотим, которых не может быть бесконечным, могли прилагаться
чтобы потом сшивать снова, как нам заблагорассудится. к бесконечности вещей. Эта способность знака
Заметим мимоходом, что эту нашу способность мы переноситься с одного предмета на другой характерна для
подтверждаем, когда говорим, что существует человеческого языка. Ее можно наблюдать у ребенка с
пространство, то есть однородная, пустая среда, того дня, когда он начинает говорить. Он тотчас же
бесконечная и бесконечно делимая, поддающаяся какому естественным образом расширяет смысл усваиваемых им
угодно способу разложения. Подобного рода среда слов, пользуясь совершенно случайным сближением или
никогда не воспринимается; она только постигается самой отдаленной аналогией, чтобы отделить и перенести
интеллектом. Воспринимается же протяженность - в иное место знак, который при нем связали с каким-
расцвеченная красками, оказывающая сопротивление, нибудь предметом. "Любое может обозначать любое" -
делимая соответственно линиям, обрисованным таков скрытый принцип детского языка. Эту тенденцию
контурами реальных тел или их элементарных реальных ошибочно смешивали со способностью к обобщению.
частей. Но когда мы представляем себе нашу власть над Животные тоже обобщают, и знак, будь он даже
этой материей, то есть способность разлагать ее и инстинктивным, всегда в большей или меньшей степени
воссоединять по своему вкусу, мы проецируем за представляет род. Знаки человеческого языка
реальную протяженность совокупность всех возможных характеризуются не обобщенностью, но подвижностью.
разложений и воссоединении в форме однородного, Знак инстинкта есть знак приросший, знак интеллекта -
пустого и индифферентного пространства, подвижный.
поддерживающего эту протяженность. Это пространство
есть, следовательно, прежде всего схема нашего Эта-то подвижность слов, созданная для того, чтобы они
возможного действия на вещи, хотя и сами вещи имеют переходили с одной вещи на другую, и позволила им
естественную тенденцию, как мы объясним далее, войти в распространиться с вещей на идеи. Конечно, язык не мог
схему подобного рода: пространство есть точка зрения бы сообщить способность размышлять интеллекту,
разума. Животное, вероятно, не имеет о нем никакого направленному исключительно на внешнее, неспособному
понятия, даже когда воспринимает, как мы, протяженные обратиться на самого себя. Размышляющий интеллект -
вещи. Это представление, символизирующее тенденцию это такой, который, помимо практически полезного
человеческого интеллекта к фабрикации. Но пока мы не усилия, имеет еще излишек силы для иных затрат. Это -
будем на этом останавливаться. Достаточно сказать, что сознание, которое потенциально уже владеет самим
интеллект характеризуется безграничной способностью собою. Но нужно еще, чтобы возможность стала
Бергсон Творческая эволюция Лист 49
_______________________________________________________________________________________________________________________________
действительностью. Можно полагать, что без языка черта ми сходен с миром твердых тел, - только элементы
интеллект прилепился бы к материальным предметам, более легки, прозрачны, более удобны для работы с ними
созерцание которых представляло бы для него интерес. интеллекта, чем чистый и простой образ конкретных
Он жил бы в состоянии сомнамбулизма, вне самого себя, вещей; это, действительно, уже не само восприятие
гипнотизируемый своей работой. Язык очень вещей, но представление акта, с помощью которого
способствовал освобождению интеллекта. Слово, интеллект закрепляется на вещах. Стало быть, это уже не
созданное для перехода с одной вещи на другую, на самом образы, но символы. Наша логика есть совокупность
деле, по сути, свободно и поддается перемещению. Оно правил, которым нужно следовать при работе с
может поэтому переходить не только с одной воспринятой символами. Так как эти символы проистекают из
вещи на другую, но и с воспринятой вещи на созерцания твердых тел, так как правила соединения этих
воспоминание о ней, с ясного воспоминания на символов выражают самые общие отношения между
ускользающий образ, с ускользающего, но все же твердыми телами, то наша логика одерживает победы в
представляемого образа на представление акта, науке, предметом которой служит твердость тел, то есть в
посредством которой? воспроизводят этот образ, то есть геометрии. Логика и геометрия, как мы увидим, взаимно
на идею. Так перед глазами интеллекта, глядевшего вовне, порождают друг друга. Из расширения натуральной
открывается внутренний мир, картина собственных геометрии, обусловленной общими и непосредственно
процессов. Впрочем, он только и ждал этого случая. Он замечаемыми свойствами твердых тел, вышла
пользуется тем, что само слово есть вещь, чтобы натуральная логика, а из нее, в свою очередь, - научная
проникнуть вместе с ним внутрь своей собственной геометрия, бесконечно расширяющая познание внешних
работы. Пусть первым его ремеслом была фабрикация качеств твердых тел1 . Геометрия и логика в точности
орудий; но она возможна лишь при использовании приложимы к материи. Там они на своем месте и могут
средств, выкроенных не по точной мерке их предмета, но действовать самостоятельно. Но вне этой области чистое
выходящих за его границы и допускающих, таким рассуждение нуждается в присмотре здравого смысла,
образом, для интеллекта труд дополнительный, то есть который представляет собой нечто совершенно иное.
бескорыстный. С того дня, как интеллект, размышляя о
своих действиях, начинает рассматривать себя как Итак, все элементарные силы интеллекта направлены на
созидателя идей, как способность получать представление то, чтобы преобразовать материю в орудие действия, то
в целом, нет больше предмета, идею которого он не хотел есть в орган, в этимологическом смысле этого слова. Не
бы иметь, пусть даже этот предмет и не связан довольствуясь лишь созданием организмов, жизнь
непосредственно с практическим действием. Вот почему пожелала дать им, в виде дополнения, саму
мы говорили, что существуют вещи, которые только неорганическую материю, превращаемую благодаря
интеллект может искать. В самом деле, лишь он один мастерству живого существа в бесконечный орган. Такова
заинтересован в теории. И его теория желала бы охватить задача, которую жизнь прежде всего задает интеллекту.
не только неорганизованную материю, с которой он Вот почему он неизменно ведет себя так, словно он был
естественным образом связан, но также жизнь и зачарован созерцанием инертной материи. Интеллект - это
мышление. жизнь, смотрящая во вне, становящаяся внешней
относительно самой себя, перенимающая в принципе,
С какими средствами, с какими орудиями, с каким, приемы неорганизованной природы, чтобы наделе
наконец, методом он приступит к этим проблемам, - мы управлять ими. Отсюда изумление интеллекта, когда он
можем догадаться. С самого начала он приспособляется к обращается к живому и оказывается лицом к лицу с
форме неорганизованной материи. Сам язык, который организацией. Как бы он тогда ни принимался за дело, он
позволил ему расширить поле его операций, создан для всегда превращает организованное в неорганизованное,
того, чтобы обозначать вещи, и только вещи; и лишь ибо, не нарушая своего естественного направления, не
потому, что слово подвижно, что оно переходит с одной обращаясь против самого себя, он не может мыслить
вещи на другую, интеллект должен был рано или поздно истинную непрерывность, реальную подвижность,
захватить его в пути, пока оно еще нигде не закрепилось, взаимопроникновение - словом, творческую эволюцию,
чтобы приложить его к такому предмету, который, не которая и есть жизнь.
будучи вещью и до сей поры скрываясь, ожидал помощи
слова, чтобы выйти из мрака на свет. Но слово, покрывая Если речь идет о непрерывности, - интеллекту нашему,
этот предмет, также обращает его в вещь. Таким образом, как, впрочем, и чувствам, продолжением которых он
интеллект, даже когда он и не имеет дела с неорганизован является, оказывается доступной лишь та сторона жизни,
ной материей, следует усвоенным привычкам: он которая поддается нашему воздействию. Для того, чтобы
прилагает те же формы, которые присущи мы могли изменить предмет, нужно, чтобы он представал
неорганизованной материи. Он создан для такого рода нам делимым и прерывным. С точки зрения позитивной
работы. Лишь она его и удовлетворяет вполне. Именно науки, беспримерного прогресса достигли в тот день,
это он и выражает, говоря. что только таким путем он когда разложили на клетки организованные ткани.
достигает отчетливости к ясности. Изучение клетки показало, что она, в свою очередь, тоже
представляет собою организм, сложность которого явно
Таким образом, чтобы мыслить самого себя ясно и увеличивается по мере углубления в него. Чем больше
отчетливо, интеллект должен видеть себя в форме наука продвигается вперед, тем больше замечает она рост
прерывности. Понятия, действительно, представляются числа разнородных, внешних по отношению друг к другу
внешними друг другу, как предметы в пространстве. Они элементов, располагающихся рядом для создания живого
стоят же стабильны, как предметы, по образцу которых существа. Подходит ли она таким путем ближе к жизни
они создаются. Соединенные вместе, они составляют или, напротив, не отдаляется ли то, что есть собственно
"умопостигаемый мир", который своими существенными жизненного в живом, по мере растущего дробления
Бергсон Творческая эволюция Лист 50
_______________________________________________________________________________________________________________________________
рядополагающихся частей? Уже и среди ученых определяются им в той же мере, в какой и сами его
наблюдается тенденция рассматривать органическое определяют. Все это мы можем чувствовать в самих себе
вещество как непрерывное, а клетку - как нечто и угадывать, путем симпатии, вовне, но не можем ни
искусственное. Но если даже предположить, что этот выразить в терминах чистого разума, ни мыслить, в узком
взгляд в конце концов возьмет верх, его углубление может смысле этого слова. И это не удивительно, если подумать
привести лишь к иному способу анализа живого существа о назначении нашего разума. Причинность, которую он
и, следовательно, к новой прерывности, хотя, быть может, ищет и повсюду находит, выражается в самом механизме
менее удаленной от реальной непрерывности жизни. На нашего производства, где мы бесконечно составляем одно
самом же деле интеллект, отдающийся своему и то же целое из одних и тех же элементов, где мы
естественному течению, не может мыслить эту повторяем те же движения, чтобы получить тот же
непрерывность. Она предполагает одновременно и результат. Целесообразностью по преимуществу для
множественность элементов, и их взаимопроникновение, - нашего разума является целесообразность в нашем
два свойства, которые не могут быть примирены в той производстве, где работают по образцу, данному заранее,
области, которая служит полем приложения нашего то есть прежнему или составленному из известных
производства, а следовательно, и нашего интеллекта. элементов. Что же касается собственно изобретения,
которое является, однако, отправным пунктом самого
Подобно тому, как мы совершаем деление в пространстве, производства, то наш интеллект не в состоянии постичь
мы останавливаем движение во времени. Интеллект вовсе его ни в его рождении, то есть в том, что есть в нем
не создан для того, чтобы мыслить эволюцию в неделимого, ни в его гениальности, то есть в том, что есть
собственном смысле этого слова, то есть непрерывность в нем творческого. Объясняя его, интеллект всегда
изменения, которое является чистой подвижностью. Мы разложит это непредвиденное и новое на известные или
не будем останавливаться здесь на этом вопросе, который старые элементы, расположив их в ином порядке.
Интеллект так же не признает нечто совершенно новое,
предполагаем глубже рассмотреть в особой главе. Скажем как и абсолютное становление. Другими словами, и здесь
только, что интеллект представляет себе становление как также он упускает существенную сторону жизни, как
серию состояний, каждое из которых однородно и, будто бы он отнюдь не создан для того, чтобы мыслить
следовательно, неизменно. Как только наше внимание подобный предмет.
сосредоточивается на внутреннем изменении одного из
этих состояний, мы сейчас же разлагаем его на новую Весь наш анализ приводит к такому заключению. Но
последовательность состояний, которые в соединенном вовсе не было необходимости входить в такие
виде образуют внутреннее изменение этого состояния. подробности механизма интеллектуальной работы:
Каждое из этих новых состояний будет неизменяемым; достаточно было бы рассмотреть ее результаты, чтобы
если же мы заметим их внутреннее изменение, оно тотчас увидеть, что интеллект, столь искусный в оперировании
же превратится в новый ряд неизменяемых состояний, и инертным, демонстрирует всю свою неловкость, как
так до бесконечности. Здесь также мыслить значит только касается живого. Идет ли речь о жизни тела или
воссоздаваться, и естественно, что мы воссоздаем из духа, интеллект действует с жестокостью,
элементов данных - а значит, устойчивых. Таким образом, непреклонностью и грубостью орудия, совершенно не
что бы мы ни делали, как бы мы ни подражали, путем предназначенного для такого употребления. История
бесконечного сложения, подвижности становления, само гигиены и педагогики многое могла бы рассказать нам об
становление всегда будет проскальзывать у нас между этом. Когда размышляешь о главном, неотложном и
пальцами, пусть даже нам и покажется, что мы держим настойчивом нашем стремлении сохранять наши тела и
его в руках. воспитывать души, о тех особых возможностях, которые
даны здесь каждому, чтобы постоянно производить опыты
Именно потому, что интеллект всегда стремится над самим собой и над другими, об осязаемом вреде,
воссоздавать и воссоздает из данного, он и упускает то, который наносят и которым оплачиваются изъяны
что является новым в каждый момент истории. Он не медицинской и педагогической практики, то остаешься в
допускает непредвиденного. Он отбрасывает всякое недоумении перед грубостью и особенно перед
творчество. То, что определенные предпосылки приводят стойкостью заблуждений. Нетрудно отыскать их источник
к определенному следствию, исчисляемому как функция в упорном стремлении рассматривать живое как мертвое и
этих предпосылок, - вполне удовлетворяет наш интеллект. мыслить всякую реальность, какой бы текучей онани
То, что определенная цель порождает определенные была, в форме вполне законченного твердого тела. Мы
средства ее достижения, - мы также понимаем. В обоих чувствуем себя свободно лишь в прерывном, в
случаях мы имеем дело с чем-то известным и, в сущности, неподвижном, в мертвом. Интеллект характеризуется
с прежним, которое повторяется. Здесь наш интеллект естественным непониманием жизни.
чувствует себя привольно. И, каков бы ни был предмет,
интеллект будет исключать, разделять, ограничивать, Инстинкт же, напротив, принял форму жизни. В то время
заменяя, если нужно, сам предмет приблизительным как интеллект рассматривает все с механистической точки
эквивалентом, где все будет происходить таким же зрения, инстинкт действует, скажем так, органически.
образом. Но ведь каждый момент что-то приносит с Если бы проснулось дремлющее в нем сознание, если бы
собой, новое бьет беспрерывной струей, и хотя после он был направлен вовнутрь, в познание, а не вовне, в
появления каждой новой формы можно сказать, что она действие, если бы мы умели его спрашивать, а он мог бы
есть действие определенных причин, но невозможно нам отвечать, -он открыл бы нам самые сокровенные
предвидеть то, чем будет эта форма, ибо причины - тайны жизни. Ибо он только продолжает ту работу, путем
уникальные для каждого случая - составляют здесь часть которой жизнь организует материю, причем продолжает
действия, оформляются одновременно с ним и ее так, что мы не можем, как часто отмечалось, сказать,
Бергсон Творческая эволюция Лист 51
_______________________________________________________________________________________________________________________________
где кончается организация и где начинается инстинкт. которые должны дополнить с той или иной стороны наше
Когда цыпленок ударом клюва раскалывает скорлупу, он теперешнее состояние. Инстинктивное знание, которое
действует инстинктивно, и, однако, он только следует один вид имеете каком-либо частном аспекте другого
тому движению, которое пронесло его через вида, коренится, таким образом, в самом единстве жизни,
эмбриональную жизнь. Наоборот, в процессе самой которая, по словам одного древнего философа, есть целое,
эмбриональной жизни (в особенности когда зародыш самому себе симпатизирующее. Невозможно
свободно существует в форме личинки) выполняется рассматривать некоторые специфические инстинкты
много таких действий, которые следует отнести к животного и растения, возникшие, безусловно, при
инстинкту. Стало быть, самые существенные из исключительных обстоятельствах, не сближая их с теми,
первичных инстинктов являются, в действительности, как будто бы забытыми, воспоминаниями, которые сразу
жизненными процессами. Сопровождающее их вырываются на поверхность под давлением неотложной
потенциальное сознание обнаруживает себя чаще всего необходимости.
лишь в начальной фазе действия, предоставляя затем
процессу осуществляться самостоятельно. А между тем, Конечно, большое число вторичных инстинктов и многие
стоило бы только этому сознанию распространиться разновидности первичного инстинкта поддаются
вширь, а затем полностью углубиться в самого себя, - и научному объяснению. Однако сомнительно, чтобы наука,
оно совпало бы с производящей силой жизни. с ее нынешними приемами объяснения, когда-нибудь
смогла подвергнуть инстинкт исчерпывающему анализу.
Когда замечаешь в живом теле тысячи клеток, которые Причина этого в том, что инстинкт и интеллект - это два
работают вместе ради общей цели, участвуют в общем расходящихся направления развития одного и того же
деле, живут одновременно для себя и для других, начала, которое в одном случае остается внутри самого
поддерживают себя, питаются, размножаются, отвечают себя, в другом же идет вовне и углубляется в утилизацию
особыми защитными реакциями на грозящие опасности, - неорганизованной материи: это непрерывное расхождение
как не подумать, что все это инстинкты? И тем не менее, свидетельствует о радикальной несовместимости
это естественные функции клетки, конститутивные интеллекта с инстинктом и о невозможности для первого
элементы ее жизненности. И наоборот, когда видишь, вобрать в себя второй. Самое существенное в инстинкте
какую прочно организованную систему образуют пчелы не может быть выражено в терминах интеллекта, а
улья, как ни одна из особей не может жить изолированно следовательно, и проанализировано.
дольше известного времени, даже если снабдить ее
помещением и пищей, - как не признать, что улей реально, Слепорожденный, живущий среди себе подобных, не
а не метафорически представляет собой единый организм, признал бы, что можно воспринять отдаленный предмет,
в котором каждая пчела есть клетка, соединенная не воспринимая последовательно всех промежуточных
невидимыми связями с другими клетками? Инстинкт, предметов. И все же зрение совершает это чудо. Можно,
одушевляющий пчелу смешивается, таким образом, с правда, согласиться со слепорожденным и сказать, что
силой, одушевляющей клетку, или служит ее зрение, обусловленное колебанием сетчатой оболочки
продолжением. В таких предельных случаях, как этот, он глаза в результате световых вибраций, есть, в сущности,
совпадает с работой организации. осязание сетчатой оболочки. Это будет, бесспорно,
научное объяснение, ибо роль науки состоит именно в
Конечно, в одном и том же инстинкте существует много переводе всякого восприятия в термины осязания; но мы
степеней совершенства. Между шмелем и пчелой, показали в другом месте, что философское объяснение
например, расстояние значительно, и от одного к другой восприятия должно быть иным по природе, если только
ведет множество посредников, соответственно возможно говорить здесь об объяснении. Но инстинкт
усложнениям социальной жизни. Но то же разнообразие тоже есть познание на расстоянии. Он так же относится к
обнаруживается и в функционировании гистологических интеллекту, как видение к осязанию. Наука не может
элементов, принадлежащих к различным, более или менее поступить иначе, чем выразить инстинкт в терминах
родственным между собой тканям. В обоих случаях интеллекта; но таким образом она скорее создаст
существует множество вариаций на одну и ту же тему. имитацию инстинкта, чем проникнет в глубь его.
Постоянство темы, однако, совершенно очевидно, и
вариации лишь приспосабливают ее к разнообразию В этом можно убедиться, изучая хитроумные теории
обстоятельств. эволюционной биологии. Они сводятся к двум типам,
которые, впрочем, часто взаимодействуют друг с другом.
И в том и в другом случае, идет ли речь об инстинкте Некоторые ученые в соответствии с принципами
животного или о жизненных свойствах клетки, неодарвинизма видят в инстинкте сумму случайных
обнаруживаются одни и те же знание и незнание. Все изменений, сохраняемых благодаря отбору: тот или иной
происходит так, как будто клетка знает, что может иметь к полезный прием, естественным образом примененный
ней отношение в других клетках, животное - что может индивидом в силу случайной предрасположенности
быть ему полезным в других животных; все прочее зародыша, переносится от зародыша к зародышу, пока
остается в тени. Как будто бы жизнь, сжимаясь в случай не добавит таким же образом новые
определенный вид, теряет соприкосновение с тем усовершенствования. Иные делают из
остальным, что в ней заключено, кроме двух-трех инстинкта^выродившийся интеллект: действие, которое
пунктов, имеющих отношение к только что возникшему кажется полезным виду или некоторым его
виду. Разве не очевидно, что жизнь действует здесь, как представителям, якобы порождает привычку, а привычка,
сознание в целом, как память? Мы влачим за собою, не передаваемая наследственным путем, становится
замечая этого, все свое прошлое; но наша память инстинктом. Из этих двух систем первая имеет
выпускает в настоящее только два-три воспоминания, преимущество в том, что, не вызывая серьезных
Бергсон Творческая эволюция Лист 52
_______________________________________________________________________________________________________________________________
возражений, может говорить о наследственной передаче, индивиды ему содействуют; оно не бывает и чисто
ибо случайное изменение, в котором она видит истоки случайным, хотя случай и занимает в нем большое место.
инстинкта, не приобретается индивидом, но присуще
зародышу. Зато она совершенно не способ на объяснить Действительно, сравним различные формы одного и того
такие мудрые инстинкты, как инстинкты большинства же инстинкта у разных видов перепончатокрылых.
насекомых. Очевидно, эти инстинкты не могли сразу Впечатление не всегда будет таким, какое мы получаем от
достичь той степени сложности, какой они обладают возрастающей сложности последовательно
теперь; по всей вероятности, они эволюционировали. Но, прибавляющихся друг к другу элементов или от
согласно гипотезе неодарвинистов, эволюция инстинкта восходящего как бы по ступеням лестницы ряда
могла произойти только путем последовательного упорядоченных механизмов.
прибавления, так сказать, новых частей, которые в
результате счастливых случайностей сцепляются со Мы думаем скорее об окружности, по крайней мере, во
старыми. Но ведь очевидно, что в большинстве случаев многих случаях; все эти разновидности словно вышли из
инстинкт должен был совершенствоваться не путем различных точек этой окружности; все они направляют
простого приращения: на самом деле, каждая новая часть свой взгляд к одному центру, все делают усилия в этом
требовала полной переделки целого, угрожая в противном направлении, но каждая из них приближается к нему
случае все испортить. Как же можно ждать от случая только в зависимости от своих возможностей, а также в
подобной переделки? Я согласен, что случайное той мере, в какой освещается для нее центральная точка.
изменение зародыша передается наследственным путем и Другими словами, инстинкт повсюду является цельным,
может как бы ожидать, что новые случайные изменения но он может быть более или менее упрощенным, а главное
его дополнят. Я согласен также, что естественный отбор - упращенным по-разному. С другой стороны, там, где
устранит те из более сложных форм, которые окажутся наблюдается регулярная последовательность, где
нежизнеспособными. Но ведь для эволюции инстинкт усложняется в одном и том же направлении, как
инстинктивной жизни необходимо еще, чтобы возникли будто бы поднимаясь по ступеням лестницы, виды,
эти жизненные усложнения. А они возникают только которые их инстинкт располагает, таким образом, по
тогда, когда прибавление нового элемента влечет за собой одной линии, далеко не всегда находятся между собою в
соответствующее изменение всех прежних элементов. родственных отношениях. Так, проведенное недавно
Никто не станет утверждать, что случай может совершить сравнительное изучение общественного инстинкта
подобное чудо. В той или иной форме приходится различных пчел установило, что инстинкт медоклада
обращаться к интеллекту. Предполагают, что живое (Melipona) по своей сложности находится между
существо развивает в себе высший инстинкт путем более рудиментарной тенденцией, замечаемой еще у шмелей, и
или менее сознательного усилия. Но тогда нужно совершенной наукой наших пчел, но все же между
допустить, что усвоенная привычка может стать пчелами и медокладом не может быть никакого родства
наследственной и что она становится таковой с по происхождению. Вероятно, большая или меньшая
регулярностью, достаточной, чтобы обеспечить сложность этих различных сообществ не зависит от
эволюцию; это по меньшей мере очень сомнительно. Если большего или меньшего числа прибавляющихся
бы даже можно было отнести к наследственно элементов. Скорее перед нами - определенная
передаваемым и приобретенным разумным путем музыкальная тема, которая вначале вся целиком была
привычкам инстинкты животных, то неясно, как можно переложена на известное число тонов; эта тема как целое
распространить этот способ объяснения на мир выражалась затем в различных вариациях, и очень
растительный, где усилие никогда не бывает разумным, простых, и бесконечно сложных. Что касается самой
даже если предположить, что оно когда-нибудь бывает начальной темы, то она присутствует везде и нигде.
сознательным. И все же, когда видишь, с какой Напрасно бы мы пытались обозначать ее в терминах
уверенностью и точностью используют вьющиеся представления: вначале это было, без сомнения, нечто
растения свои усики, какой поразительный комплекс такое, что скорее чувствовалось, чем мыслилось. То же
приемов применяют орхидеи, комбинируя их, чтобы самое впечатление производит на нас парализаторский
оплодотвориться при помощи насекомых', то как не инстинкт некоторых ос. Известно, что иные виды
думать при этом об инстинктах? парализаторов из перепончатокрылых кладут свои яйца на
пауков, на жуков, на гусениц, предварительно подвергнув
Это не значит, что нужно совсем отказаться от тезиса их искусной хирургической операции, после которой они
неодарвинистов, равно как от того, который защищают становятся неподвижными, но некоторое время еще
неоламаркисты. Первые, без сомнения, правы, утверждая, продолжают жить и служат, таким образом, свежей пищей
что эволюция идет скорее от зародыша к зародышу, чем для личинок. При уколе, который делают эти различные
от индивида к индивиду, вторые - когда им случается виды перепончатокрылых в нервные узлы своей жертвы,
говорить, что в истоках инстинкта лежит усилие (хотя мы чтобы лишить ее подвижности, не убивая, они
полагаем, что это усилие совершенно иного рода, чем сообразуются с разными видами добычи, с которыми им
усилие разумное). Но первые, вероятно, ошибаются, приходится иметь дело. Сколия, нападающая на личинку
считая эволюцию инстинкта случайной, вторые - бронзовки, делает укол только в одной ее точке, но в этой
рассматривая усилие, из которого возникает инстинкт, как точке сконцентрированы двигательные узлы, и только
усилие индивидуальное. Усилие, путем которого вид они: укол в другие узлы мог бы вызвать смерть и гниение,
изменяет свои инстинкты и меняется сам, должно быть чего следует избегать. Желтокрылый сфекс, избравший
чем-то гот раздо более глубоким, а не зависящим своей жертвой кузнечика, знает, что кузнечик имеет три
исключительно от обстоятельств или от индивидов. Оно нервных центра, управляющих тремя парами ножек, или,
зависит не только от инициативы индивидов, хотя по крайней мере, он действует так, как будто он это знает.
Он прокалывает насекомое сначала под шею, потом в
Бергсон Творческая эволюция Лист 53
_______________________________________________________________________________________________________________________________
заднюю часть переднегрудия и, наконец, туда, где выполняет здесь свою роль. За невозможностью дать
начинается брюшко. Щетинистая аммофила делает девять реальный анализ предмета, она представляет нам этот
последовательных уколов в девять нервных центров предмет в терминах интеллекта. Но разве не очевидно, что
гусеницы, потом хватает ее голову и жует ее ровно сама наука побуждает философию смотреть на вещи по-
столько, чтобы парализовать гусеницу, но не убить3 . иному? Если бы наша биология была еще биологией
Общая тема здесь будет: "необходимость парализовать, не времен Аристотеля, если бы она выстраивала все живые
убивая"; вариации же зависят от строения того существа, существа в одну линию, если бы она показывала нам, что
которого подвергают операции. Конечно, нельзя ожидать, вся жизнь целиком эволюционировала по направлению к
чтобы операция всегда выполнялась безукоризненно. интеллекту, проходя для этого через чувственность и
Недавно было доказано, что сфекс-аммофила иногда инстинкт, - мы, разумные существа, были бы вправе,
убивает гусеницу вместо того, чтобы парализовать ее, а обратившись к более ранним и, следовательно, низшим
подчас парализует ее наполовину4 . Но из того, что проявлениям жизни, вставлять их, не калеча, в рамки
инстинкт, как и интеллект, может ошибаться, что ему нашего интеллекта. Но одним из самых ясных выводов
свойственны также и индивидуальные отклонения, совсем биологии было указание на то, что эволюция совершалась
не следует, что инстинкт сфек-са приобретен, как по расходящимся линиям.
утверждалось, путем разумных проб и ошибок. Если далее
предположить, что с течением времени сфексу удалось На концах двух из этих линий - двух главных - мы и
как бы наугад распознать одну за другой те точки своей находим интеллект и инстинкт в их почти чистых формах.
жертвы, которые нужно прокалывать, чтобы сделать ее Почему же тогда полагают, что инстинкт разложим на
неподвижной, а также выяснить способы обращения с интеллектуальные элементы, или даже на вполне
мозгом, необходимые для того, чтобы паралич не повлек доступные пониманию отношения? Не ясно ли, что
за собою смерть, - то можно ли допустить, что столь думать здесь об интеллекте и об абсолютно постижимом -
специфические элементы такого точного знания могли значит вернуться к Аристотелевой теории природы?
регулярно, один за другим, передаваться по наследству? Конечно, лучше вернуться к ней, чем сразу остановиться
Если бы во всем нашем теперешнем опыте был хоть один перед инстинктом, как перед непроницаемой тайной. Но
неоспоримый пример такого рода переноса, наследование хотя инстинкт и не относится к области интеллекта, он не
приобретенных признаков никем не подвергалось бы выходит за пределы духа. В явлениях чувства, в
сомнению. В действительности наследственная передача безотчетной симпатии или антипатии мы испытываем в
усвоенной привычки происходит неопределенным и самих себе - в форме гораздо более неопределенной и все
нерегулярным образом, если даже предположить, что она еще слишком проникнутой интеллектом - нечто такое,
и в самом деле когда-нибудь осуществляется. что, вероятно, происходит в сознании насекомого,
действующего инстинктивно. Чтобы довести до конца
Но вся трудность связана с тем, что мы хотим выразить развитие элементов, первоначально взаимопроникавших,
науку перепончатокрылых в терминах интеллекта. Тогда эволюция должна была отделить их друг от друга. Точнее,
мы вынуждены уподобить сфекса энтомологу, который интеллект есть прежде всего способность соотносить одну
знает гусеницу таким же образом, как и все остальные точку пространства с другой, один материальный предмет
вещи, то есть извне, не имея к этому специального и с другим; он прилагается ко всякой вещи, оставаясь вне
жизненного интереса. Сфекс должен был, следовательно, этих вещей, и глубинная причина всегда в его глазах
как энтомолог, изучить одно за другим положения дробится на рядоположенные действия. Какова бы ни
нервных центров гусеницы или, по крайней мере, была та сила, которая обнаруживается в генезисе нервной
приобрести практическое знание этих положений, системы гусеницы, наши глаза и интеллект всегда
экспериментально исследуя действия уколов. Но все постигают ее только как рядоположение нервов и нервных
будет иначе, если предположить существование между центров. Правда, мы постигаем таким образом всякое
сфексом и его жертвой симпатии (в этимологическом внешнее проявление этой силы. Сфекс же схватывает,
смысле этого слова), которая как бы осведомляет его очевидно, очень немногое -только то, что касается его
изнутри об уязвимости гусеницы. Это чутье к уязвимости потребностей, - но зато он схватывает это изнутри, совсем
может вовсе не быть следствием внешнего восприятия, а иначе, чем в процессе познания, - в интуиции (скорее
вытекать только лишь из совместного пребывания сфекса переживаемой, чем представляемой), подобной тому, что
и гусеницы, рассматриваемых уже не как два организма, называется у нас вещей симпатией.
но как две деятельности. Оно выразит в конкретной форме
отношения одного к другой. Конечно, научная теория не Это постоянное колебание научных теорий инстинкта
может прибегать к такого рода соображениям. Она не между отнесением его к области разумного, то есть
должна полагать действие раньше организации, симпатию уподоблением "павшему" (tombee) интеллекту, и
раньше восприятия и познания. Но повторяем еще раз: сведением его к чистому механизму - факт
или философия не имеет к этому отношения, или ее роль примечательный. Каждая из этих систем объяснения
начинается там, где кончается роль науки. одерживает победу, критикуя другую систему, - первая,
когда показывает нам, что инстинкт не может быть
Рассматривает ли наука инстинкт как "сложный рефлекс", чистым рефлексом, вторая, когда говорит, что инстинкт
или как усвоенную разумным-путем и ставшую есть нечто интеллект, даже отпадший в бессознательное.
автоматизмом привычку, или как сумму маленьких и Что может означать, как то, что это - два символических
случайных выгод, накопленных и укрепленных отбором, - выражения, одинаково приемлемых в одних аспекта
во всех случаях она утверждает, что инстинкт полностью одинаково несоответствующих своему предмету - в этих.
разложим либо на разумные действия, либо на Конкретное объяснение, уже не научное, но метрическое,
механизмы, построенные по частям, как те, которые нужно искать на совершенно ином пути - направлении
комбинирует наш интеллект. Я признаю, что наука интеллекта, а в направлении симпатии.
Бергсон Творческая эволюция Лист 54
_______________________________________________________________________________________________________________________________
Инстинкт - это симпатия. Если бы эта симпатия могла она останется связанной с особым, практически
расширить свой предмет и размышлять о самой .себе, она интересующим ее предметом, направляющим ее вовне - в
дала бы нам ключ к жизненным явлениям, подобно тому, двигательные реакции.
как интеллект - развитый и исправленный - вводит нас в
материю. Ибо - нелишне будет повторить это - интеллект Каким образом теория познания должна учитывать эти
и инстинкт обращены в две противоположные стороны: две способности, интеллект и интуицию, и почему,
первый к инертной материи, второй - к жизни. Интеллект отказываясь установить между ними достаточно точное
при посредстве науки - своего творения - будет открывать различие, она встречает непреодолимые затруднения,
нам все полнее и полнее тайны физических явлений; что создавая иллюзорные идеи, за которые цепляются
касается жизни, то он дает нам лишь ее перевод в иллюзорные проблемы, - это мы попытаемся показать
терминах инерции, впрочем, и не претендуя набольшее. немного далее. Тогда станет очевидным, что проблема
Он вращается вокруг нее, делая извне как можно больше познания, рассматриваемая под этим углом зрения,
снимков того предмета, который он притягивает к себе, составляет единое целое с проблемой метафизики и что
вместо того, чтобы самому входить в него. Внутрь же обе они зависят от опыта. Действительно, если, с одной
самой жизни нас могла бы ввести интуиция - то есть стороны, интеллект согласуется с материей, а интуиция с
инстинкт, ставший бескорыстным, осознающим самого жизнью, то нужно обратиться к интеллекту и к интуиции,
себя, способным размышлять о своем предмете и чтобы извлечь из них влечь из них квинтэссенцию их
расширять его бесконечно. предмета: следовательно, метафизика будет исходить из
теории познания. Но, с другой стороны, если сознание,
То, что усилие подобного рода не является невозможным, таким образом, раздвоилось на интуиции и интеллект, то
показывает уже существование у человека, наряду с произошло это из-за необходимости и применяться к
нормальным восприятием, эстетической способности. материи, и, вместе с тем, следовать течению жизни.
Наш глаз замечает черты живого существа, но как Раздвоение сознания связано здесь с двойной формой
рядоположенные, а не сорганизованные между собой. реального, и теория познания должна исходить из
Замысел жизни, простое движение, пробегающее по метафизики. Поистине, каждое из этих двух исследований
линиям, связывающее их друг с другом и придающее им приводит к другому; они составляют круг, и центром его
смысл, ускользает от нас. Этот-то замысел и стремится может быть только эмпирическое изучение эволюции.
постичь художник, проникая путем известного рода Только наблюдая, как сознание пробегает через материю,
симпатии внутрь предмета, понижая, усилием интуиции, теряется в ней и в ней же себя находит, делится и
тот барьер, который пространство воздвигает между ним восстанавливается, - мы и сможем построить идею
и моделью. Правда, эта эстетическая интуиция, как и взаимной противоположности этих двух элементов, равно
внешнее восприятие, постигает только индивидуальное. как, быть может, и общности их происхождения. Но, с
Но можно представить себе стремление к познанию, другой стороны, опираясь на эту их противоположность и
идущее в том же направлении, что и искусство, но на эту общность происхождения, мы, конечно, яснее
предметом которого была бы жизнь в целом, подобно постигнем смысл самой эволюции.
тому, как физическая наука, следуя до конца в
направлении, указанном внешним восприятием, Таков будет предмет следующей главы. Но уже те факты,
продолжает индивидуальные факты в общие законы. которые мы только что рассмотрели, могут подсказать
Очевидно, эта философия никогда не сможет так познать нам идею связать жизнь либо с самим сознанием, либо с
свой предмет, как наука познает свой. Интеллект остается чем-то ему подобным.
лучезарным ядром, вокруг которого инстинкт, даже
очищенный и расширенный до состояния интуиции, Мы сказали, что на всем протяжении животного мира
образует только неясную туманность. Но, не давая знания сознание предстает как бы пропорциональным широте
как такового, составляющего удел чистого интеллекта, выбора, которым обладает живое существо. Оно освещает
интуиция поможет нам понять, чего недостает здесь в зону возможностей, окружающую действие. Оно измеряет
данных интеллекта, и предугадать способ их пополнения. расстояние между тем, что совершается, и тем, что могло
С одной стороны, она использует механизм самого бы совершиться. Рассматривая извне, его можно бы было
интеллекта, чтобы показать, что его рамки не находят счесть простым помощником действия, светом, который
больше здесь своего точного приложения, а с другой - зажигается действием, мгновенной искрой,
своей собственной работой она внушит нам хотя бы вспыхивающей от соприкосновения между реальным
смутное ощущение того, чем нужно заменить действием и действиями возможными. Но нужно
интеллектуальные рамки. Таким образом, она заставит заметить, что все происходило бы точно так же, если бы
интеллект признать, что жизнь не охватывается сознание было не следствием, а причиной. Можно
полностью ни категорией множественного, ни категорией предположить, что даже у низших животных сознание в
единого, что ни механическая причинность, ни принципе может занимать огромное поле, но фактически
целесообразность не выражают удовлетворительным оно как бы зажато в тиски: всякий прогресс нервных
образом жизненный процесс. Затем, благодаря взаимной центров, давая организму выбор между возрастающим
симпатии, которую она установит между нами и числом действий, апеллирует к возможностям, способным
остальным живущим, благодаря тому расширению нашего окружать реальное, разжимает, таким образом, тиски, и
сознания, которого она добьется, она введет нас в предоставляет большую свободу сознанию. В этой
собственную область жизни, то есть в область гипотезе, равно как и в первой, сознание является орудием
взаимопроникновения, бесконечно продолжающегося действия; но было бы правильнее сказать, что действие
творчества. Но если в этом она и превзойдет интеллект, то есть орудие сознания, ибо само усложнение действия и
импульс, который заставит ее подняться до этих пределов, столкновение одного действия с другим являются для
придет от интеллекта. Без интеллекта, в форме инстинкта, узника-сознания единственно возможным способом
Бергсон Творческая эволюция Лист 55
_______________________________________________________________________________________________________________________________
освобождения. Как сделать выбор между этими двумя время как одни организмы засыпали все глубже и глубже,
гипотезами? Если бы была верна первая, сознание в другие все больше просыпались, и оцепенение одних
каждое мгновение точно обрисовывало бы состояние служило активности других. Но пробуждение могло
мозга; существовал бы строгий параллелизм (в той мере, в осуществиться двумя разными способами. Жизнь, то есть
какой он доступен пониманию) между психологическим сознание, брошенное в материю, сосредоточивало свое
состоянием и состоянием мозговым. Напротив, во второй внимание или на собственном движении, или на материи,
гипотезе существует взаимоотношение и взаимная через которую оно проходило. Оно шло, таким образом, в
зависимость между мозгом и сознанием, но нет направлении либо интуиции, либо интеллекта. Интуиция
параллелизма: чем больше будет усложняться мозг, на первый взгляд кажется гораздо предпочтительнее
увеличивая, таким образом, число возможных действий, интеллекта, ибо жизнь и сознание остаются здесь внутри
между которыми организм имеет выбор, тем больше самих себя. Но картина эволюции живых существ
сознание будет выходить за пределы своего физического показывает нам, что интуиция не могла идти очень
спутника. Так, воспоминание об одном и том же зрелище, далеко. Сознание оказалось здесь до такой степени
при котором присутствовали человек и собака, вероятно, сжатым своим покровом, что оно должно было сузить
одинаковым образом изменит их мозг, если восприятие интуицию до инстинкта, то есть охватить лишь очень
было одинаково; однако воспоминание у человека будет незначительную часть жизни, ту, которая интересовала
совершенно иным, чем у собаки. У собаки воспоминание его практически; и к тому же охватить во мраке - касаться,
останется пленником восприятия: оно пробудится только почти ее не видя. С этой стороны горизонт тотчас же
тогда, когда о нем напомнит аналогичное восприятие, закрылся. Напротив, сознание, ставшее интеллектом, то
воспроизводя то же зрелище; и проявится оно скорее в есть сосредоточившееся прежде всего на материи,
узнавании наличного восприятия, чем в истинном становится, по-видимому, внешним относительно самого
возрождении самого воспоминания, и это узнавание будет себя; но именно потому, что оно подходит к предметам
не столько мыслимым, сколько разыгрываемым. Человек, извне, ему и удается двигаться в их среде, устранять
напротив, способен вызывать воспоминание по своей воздвигаемые ими преграды, расширять бесконечно свою
воле, в любой момент, независимо от наличного область. Добившись свободы, оно может также
восприятия. Он не довольствуется тем, чтобы углубиться внутрь и разбудить дремлющие в нем
разыгрывать прошлую жизнь: он представляет ее себе, интуитивные возможности.
грезит о ней. Психологические различие между двумя
воспоминаниями не может обусловливаться тем или иным С этой точки зрения, не только сознание предстает
частным различием между двумя мозговыми движущим началом эволюции, но, кроме того, человек
механизмами, ибо локальное изменение мозга, связанное с занимает привилегированное место среди самих
воспоминанием, в обоих случаях одно и то же; оно наделенных сознанием существ. Между ним и животными
обусловлено различием между мозгом человека и мозгом существует различие уже не в степени, но в природе.
собаки, взятыми в их целостности: более сложный из Таковым должно быть заключение нашей следующей
двух, заставляя соперничать между собою большее число главы; здесь же мы покажем, каким образом оно вытекает
механизмов, позволит сознанию освободиться от их узды из предшествующего анализа.
и добиться независимости. То, что все происходит именно
так, что из двух гипотез нужно выбирать вторую, мы Примечательным фактом является крайняя диспропорция
пытались доказать в предыдущем труде путем между самим изобретением и его последствиями. Мы
исследования фактов, которые лучше всего освещают сказали, что интеллект был отлит по форме материи и что
отношение между состоянием сознания и мозговым прежде всего он стремится к фабрикации. Но фабрикует
состоянием, фактов нормального и патологического ли он ради самой фабрикации, или невольно и даже
узнавания, в частности, явлений афазии. Но к этому же бессознательно преследует при этом совсем иную цель?
выводу можно прийти и путем рассуждения. Мы Фабриковать - это значит придавать материи форму,
показали, на каком внутренне противоречивом постулате, смягчать, покорять, превращать ее в орудие с тем, чтобы
на каком смешении двух несовместимых между собой стать над ней господином. Этим господством
видов символизма основана гипотеза эквивалентности человечество и пользуется гораздо больше, чем
между мозговым состоянием и состоянием материальными результатами самого изобретения. Если
психологическим. мы извлекаем непосредственную пользу из
сфабрикованного предмета, как могло бы делать разумное
Рассматриваемая с этой стороны, эволюция жизни животное, если далее эта польза есть все, чего добивался
приобретает более точный смысл, хотя ее и нельзя свести изобретатель, она является чем-то очень незначительным
к идее в истинном значении этого слова. Все происходит в сравнении с новыми идеями, с новыми чувствами,
так, как будто бы в материю проник широкий поток которые изобретение может вызвать повсеместно, как
сознания, отягченный, как всякое сознание, безмерным если бы главным его результатом было возвышение нас
множеством взаимопроникающих возможностей. Он над самими собой, а значит, расширение нашего
увлек материю к организации, но его движение горизонта. Диспропорция между действием и причиной
бесконечно ею замедлялось и одновременно бесконечно здесь настолько велика, что трудно допустить, чтобы
разделялось. В самом деле, с одной стороны, сознание причина производила свое действие. Она его запускает,
должно было замереть, как куколка в коконе, где она указывая ему, правда, его направление. Словом, все
готовит свои крылья, с другой стороны, заключенные в происходит так, как будто главною целью интеллекта - в
сознании многочисленные тенденции разделились между его воздействии на материю - было дать выход чему-то,
расходящимися рядами организмов, которые при этом что материя задерживает.
скорее направляли эти тенденции вовне, в движения, чем
внутрь - в представления. По ходу этой эволюции, в то
Бергсон Творческая эволюция Лист 56
_______________________________________________________________________________________________________________________________
Такое же впечатление возникает от сравнения мозга откроем тогда их общий источник, а тем самым сумеем
человека и животных. Вначале кажется, что различие - проникнуть и в наиболее темные области метафизики. Но
только в объеме и сложности. Но, судя по так как оба направления, по которым нам предстоит
функционированию, здесь должно быть и нечто следовать, обозначены, с одной стороны, в интеллекте, а с
совершенно иное. У животного двигательные механизмы, другой - в инстинкте и интуиции, - мы не боимся сбиться
приведенные в действие мозгом, или, другими словами, с пути. Картина эволюции жизни подсказывает нам
навыки, приобретенные волей, не имеют иной цели и определенную концепцию познания, а также метафизику,
иного действия, кроме выполнения движений, которые взаимно предполагают друг друга.
очерченных этими навыками, заложенных в этих Представленные в отчетливом виде, эта метафизика и эта
механизмах. У человека же двигательный навык может критика смогут, в свою очередь, пролить свет на
иметь и другой результат, несоизмеримый с указанным. эволюцию в целом.
Он может служить препятствием другим двигательным
навыкам и, побеждая тем самым автоматизм, давать
свободу сознанию. Известно, сколь обширную область в
человеческом мозге занимает язык. Мозговые механизмы, ГЛАВА ТРЕТЬЯ
соответствующие словам, имеют ту особенность, что
могут приходить в столкновение либо с другими О ЗНАЧЕНИИ ЖИЗНИ. ПОРЯДОК В ПРИРОДЕ И
механизмами, к примеру, теми, которые соответствуют ФОРМА ИНТЕЛЛЕКТА
самим вещам, либо друг с другом: в это время сознание,
которое могло быть вовлечено в действие и поглощено В первой главе мы провели демаркационную линию
им, овладевает собой и освобождается. между неорганическим и организованным, но вместе с
тем мы отмечали, что рассечение материи на
Следовательно, различие должно быть более неорганизованные тела зависит от наших чувств и от
радикальным, чем могло бы показаться при нашего интеллекта, а материя, рассматриваемая как
поверхностном исследовании. Такое же различие неделимое целое, должна быть скорее течением, чем
существует между механизмом, поглощающим внимание, вещью. Тем самым мы прокладываем путь к сближению
и тем, от которого можно отвлечься. Паровая машина, между инертным и живым.
какой ее задумал Ньюкомен, требовала присутствия
человека, обязанностью которого было лишь управлять С другой стороны, мы показали во второй главе, что та же
кранами, то вводя в цилиндр пар, то направляя на него противоположность существует между интеллектом,
холодный дождь, чтобы вызвать конденсацию пара. отлитым по форме неорганизованной материи, и
Рассказывают, что ребенок, которому была поручена эта инстинктом, согласующимся с некоторыми
работа, когда ему наскучило ее выполнять, додумался определениями жизни. Но, добавляли мы, и инстинкт и
соединить веревкой рукоятки кранов с коромыслом интеллект выделяются на едином фоне, который можно
машины. С тех пор машина сама стала открывать и было бы назвать, за неимением лучшего слова, Сознанием
закрывать свои краны; она работала без посторонней в целом и который должен быть коэкстенсивным всей
помощи. Если бы теперь наблюдатель сравнил устройство жизни. Этим мы подсказывали мысль о возможности
этой второй машины с первой, не интересуясь детьми, выведения интеллекта из сознания, которое его
обязанными смотреть за ними, то он нашел бы в ней лишь охватывает.
небольшое усложнение. И это, действительно, все, что
можно заметить, если смотреть только на машины. Но Итак, настал момент обратиться к генезису интеллекта, а
если бросить взгляд на детей, то окажется, что в то время, вместе с тем и к генезису тел, - эти два исследования,
как один поглощен надзором, другой может играть на очевидно, связаны друг с другом, если верно то, что
свободе, и в этом отношении между машинами интеллект обрисовывает в общих чертах формы нашего
существует радикальное различие, ибо первая порабощает деист вия на материю, а части материи применяются к
внимание, а вторая освобождает его. Такого же рода требованиям нашего действия. Интеллектуальность и
различие, думается, можно обнаружить между мозгом материальность должны были складываться в своих
животного и мозгом человека. деталях путем взаимного приспособления. Та и другая
вытекают из обширной формы существования. В нее-то и
Итак, если бы мы захотели использовать термины следует их вновь поместить, чтобы видеть, как они оттуда
телеологии, следовало бы сказать, что сознание, исходят.
вынужденное для собственного освобождения разделить
организацию на две взаимодополняющие части, с одной На первый взгляд, подобная попытка превосходит своей
стороны - растения, с другой - животных, искало выход в дерзостью самые смелые метафизические спекуляции.
двух направлениях - в инстинкте и в интеллекте: оно не Она намерена якобы идти дальше психологии, дальше
обнаружило его в инстинкте, а на пути интеллекта выход космогонии, дальше традиционной метафизики, ибо
был найден только благодаря резкому скачку от психология, космология и метафизика с самого начала
животного к человеку. Так что в конечном итоге именно принимают интеллект в его существенных чертах, тогда
человек составляет смысл всей организации жизни на как здесь речь идет о том, чтобы показать, как возникали
нашей планете. Но это - лишь определенный способ его форма и материя. На самом же деле предприятие, как
выражения. В реальности же существуют только мы покажем, является гораздо более скромным. Но
известное жизненное течение и другое, ему определим вначале, чем оно отличается от других.
противоположное; отсюда вся эволюция жизни. Теперь
необходимо исследовать как можно ближе Начнем с психологии. Не нужно думать, что она
противоположность двух этих течений. Быть может, мы описывает генезис интеллекта, когда она следует за его
Бергсон Творческая эволюция Лист 57
_______________________________________________________________________________________________________________________________
прогрессивным развитием в ряду животных. сосуществующие фрагменты, то сюда и направляет свой
Сравнительная психология учит нас, что чем животное взгляд интеллект. И чем больше он будет заниматься
разумнее, тем больше оно стремится размышлять о делением, тем больше он развернет материю в
действиях, с помощью которых оно использует вещи, и пространстве в форме протяженности, расположенной
тем самым приближаться к человеку; но его действия уже рядом с протяженностью, - материю, которая, конечно,
сами по себе следовали главным линиям человеческого стремится к пространственности, но части которой все же
действия; они различали в материальном мире те же еще находятся в состоянии взаимной сопричастности и
общие направления, которые различаем в нем и мы; взаимопроникновения. Таким образом, то же самое
опорой их были те же самые предметы, соединенные теми движение, которое побуждает дух складываться в
лее отношениями; поэтому, хотя интеллект животного и интеллект, то есть в отчетливые понятия, приводит
не создает еще понятий в собственном смысле слова, он материю к делению на предметы, явно внешние по
живет уже в атмосфере понятий. Поглощенный отношению друг к другу. Чем больше
ежеминутно действиями и положениями, из него интеллектуализируется сознание, тем более
исходящими, вовлекаемый ими вовне, становясь, таким пространственной становится материя. Стало быть,
образом, внешним по отношению к самому себе, когда эволюционная философия представляет себе в
интеллект животного, конечно, скорее разыгрывает свои пространстве материю, разделенную по тем же линиям,
представления, чем мыслит их: но эта игра уже которым должно следовать наше действие, она тем самым
обрисовывает в общих чертах схему человеческого уже заранее исходит из вполне готового интеллекта,
интеллекта. Объяснить интеллект человека интеллектом происхождение которого она хотела установить.
животного значит поэтому просто развить в человеческое
зародыш человеческого рода. Нам показывают, как Когда метафизика выводит a priori категории мысли, она
существа, становившиеся все более и более разумными, предается работе того же рода, хотя более тонкой и более
следовали все дальше и дальше в известном направлении. осознающей саму себя. Интеллект сжимают, сводят к его
Но если указано направление, тем самым дан уже и квинтэссенции, втискивают его в начало столь простое,
интеллект. что оно кажется пустым: из этого начала извлекают потом
то, что было туда вложено потенциально. Таким путем,
Он дан также в космогонии, подобной космогонии конечно, можно показать согласованность интеллекта с
Спенсера, как дана в ней одновременно и материя. Нам самим собой, определить его, дать его формулу, но
показывают материю, повинующуюся законам, предметы отнюдь нельзя показать его генезис. Труд, предпринятый
и факты, связанные с другими предметами и фактами Фихте, хотя и более философский, чем труд Спенсера, ибо
постоянными отношениями, сознание, приобретающее он больше считается с истинным порядком вещей, все лее
отпечаток этих отношений и законов, принимающее, ведет нас ненамного дальше последнего. Фихте берет
таким образом, общую форму природы и складывающееся мысль в состоянии концентрации и растягивает ее в
в интеллект. Но разве не очевидно, что, полагая предметы реальность. Спенсер исходит из внешней реальности и
и факты, мы тем самым предполагаем уже существование сжимает ее в интеллект. Но в обоих случаях с самого
интеллекта? Apriori, помимо всякой гипотезы о сущности начала берут интеллект готовым - сжатый или
материи, очевидно, что материальность тела не распустившийся, схваченный в нем самом путем
оканчивается там, где мы его осязаем. Тело присутствует непосредственного видения или отраженный путем
везде, где ощутимо его влияние. К примеру, его сила рефлексии в природе, как в зеркале.
притяжения, - если говорить только о ней, - проявляется
на Солнце, на планетах, быть может, во всей Вселенной. Согласие большинства философов в этом вопросе связано
Чем больше физика развивается, тем больше она с тем, что они единодушны в утверждении единства
сглаживает индивидуальность тел и даже частиц, на природы и представляют себе это единство в абстрактной
которые разложило их вначале научное воображение; тела и геометрической форме. Они не видят и не хотят видеть
и частицы стремятся раствориться во всеобщем разрыва между организованным и неорганизованным.
взаимодействии. Наши восприятия скорее дают нам Одни исходят из неорганического и, дополняя его им же
наброски нашего возможного действия на вещи, чем самим, хотят воссоздать живое; другие полагают вначале
очертания самих вещей. Контуры, которые мы замечаем в жизнь и идут к неорганизованной материи путем умело
предметах, обозначают лишь то, что мы можем в них направляемого decrescendo; но для тех и других в природе
затронуть и что можем изменить. Мы видим линии, существуют только различия в степенях, - степени
пересекающие материю, но это те самые линии, по сложности в первой гипотезе, степени интенсивности во
которым мы призваны двигаться. Контуры и пути второй. Если принять этот принцип, интеллект становится
обозначались по мере того, как готовилась действие столь же обширным, как и реальность, ибо неоспоримо,
сознания на материю, то есть, в сущности, по мере того, что все геометрическое в вещах полностью доступно
как складывался интеллект. Сомнительно, чтобы человеческому интеллекту; а если существует полная
животные, созданные по иному плану, чем мы, - к непрерывность между геометрией и остальным, что и
примеру, моллюск или насекомое, - рассекали материю по остальное также становится равно доступным для
тем же сочленениям. Нет даже необходимости в том, интеллекта, равно разумным. Таков постулат большинства
чтобы они делили ее на тела. Чтобы следовать указаниям философских систем. В этом нетрудно убедиться,
инстинкта, вовсе необязательно воспринимать предметы, сравнивая между собою учения, которые, по-видимому,
достаточно различать качества. Напротив, интеллект, не имеют никаких точек соприкосновения, никакой общей
даже в низшей его форме, устремится к тому, чтобы меры, как, скажем, учения Фихте и Спенсера, - два имени,
материя воздействовала на материю. Если с какой-нибудь наугад взятые нами для сопоставления.
стороны материя поддается делению на активные и
пассивные элементы, или просто на отдельные и
Бергсон Творческая эволюция Лист 58
_______________________________________________________________________________________________________________________________
В основе этих умозрений лежат, таким" образом, два показать его генезис, ибо вы сделаете это опять-таки с
убеждения, взаимосвязанные и друг друга дополняющие: помощью того же интеллекта.
что природа едина и что интеллект предназначен для того,
чтобы охватить ее всю целиком. Так как предполагается, Таково возражение, естественно возникающее в уме. Но
что познавательная способности коэкстенсивна подобным рассуждением можно было бы так же доказать
совокупности опыта, то не может быть вопроса о невозможность приобретения любой новой привычки.
происхождении этой способности. Ее берут данную и ею Сущность рассуждения и состоит в том, чтобы заключить
пользуются, как пользуются зрением, чтобы окинуть нас в круг данного. Но действие разрывает круг. Если вы
взглядом горизонт. Правда, существуют разногласия никогда не видели плавающего человека, вы мне скажете,
относительно ценности результата: по мщению одних, то, быть может, что плавать невозможно, ибо, чтобы
что охватывает интеллект, есть подлинная реальность, для выучиться плавать, нужно с самого начала держаться на
других - это всего лишь иллюзия. Но, будь это иллюзией воде и, следовательно, уже уметь плавать. Рассуждение и
или реальностью, - то, что' постигает интеллект, считается вправду всегда будет приковывать меня к твердой земле.
совокупностью всего, что вообще может быть постигнуто. Но если я попросту, не боясь, брошусь в воду, то как-
нибудь вначале продержусь на воде, отбиваясь от нее, и
Этим объясняется преувеличенное доверие философии к мало-помалу приспособлюсь к этой новой среде, научусь
силам индивидуального духа. Будет ли она догматической плавать. Точно так же в теории представляется чем-то
или критической, довольствуется ли она нелепым желание познавать иначе, чем с помощью
относительностью нашего познания или стремится интеллекта; но если смело пойти на риск, то действие,
достичь абсолютного, - философия является обычно быть может, разрубит узел, завязанный рассуждением,
творением одного философа - единым и всеобъемлющим которому-никогда не удастся его развязать.
впадением целого. Ее можно принять или отвергнуть.
Риск будет к тому же казаться все меньше по мере того,
Более скромной, и к тому же единственной, которая как наша точка зрения станет завоевывать признание. Мы
допускает дополнения и усовершенствования, является показали, что интеллект отделился от более обширной
философия, предлагаемая нами. Человеческий интеллект, реальности, но между ними никогда не было полного
как мы его себе представляем, - это вовсю не тот разрыва. Вокруг мысли, оперирующей понятиями,
интеллект, который показал нам Платон в своей сохраняется туманная дымка, напоминающая о
аллегории пещеры. Он не должен ни наблюдать происхождении этой мысли. Более того, мы еще сравнили
проходящие иллюзорные тени,-ни созерцать, бы интеллект с твердым ядром, образовавшимся путем
оборачиваясь назад, ослепительное светило. У него есть конденсации. Это ядро не отличается радикально от
другое дело. Впряженные, как волы земледельца, в окружающей его текучей среды. Она сможет поглотить
тяжелую работу, мы чувствуем игру наших мускулов и его лишь потому, что оно создано из той же субстанции.
суставов, тяжесть плуга и сопротивление почвы; Тот, кто бросается в воду, зная только сопротивление
действовать и сознавать себя действующим, войти в твердой земли, сразу же утонет, если не будет отбиваться
соприкосновение с реальностью и даже жить ею, но лишь от текучести новой среды; ему нужно хвататься за то, так
в той мере, в какой она связана с выполняемым действием сказать, твердое, что еще дает ему вода. Только при этом
и вспахиваемой бороздой, - вот функция человеческого условии можно в конце концов приспособиться к
интеллекта. Но нас омывает благодетельная влага, в неустойчивости текучего. То же самое относится и к
которой мы черпаем силы, чтобы работать и жить. Мы нашей мысли, когда она решается сделать прыжок.
непрестанно вбираем что-то из океана жизни, в который
погружены, и чувствуем, что наше существо или, по Но нужно, чтобы она его сделала, то есть покинула свою
крайней мере, руководящий им интеллект, среду. Разум, рассуждая о своих силах, никогда не сумеет
сформировались в этом океане как бы путем локального их расширить, хотя после того, как расширение
затвердения. Философия может быть только усилием к произойдет, оно вовсе не покажется неразумным. Вы
тому, чтобы вновь раствориться в целом. Интеллект, можете исполнить тысячи и тысячи вариаций на тему
поглощаемый своим первоначалом, снова переживет в хождения, но не извлечете из этого правила для плавания.
обратном порядке свой собственный генезис. Но такая Войдите в воду, и когда вы научитесь плавать, то поймете,
работа не может осуществиться сразу; по необходимости что механизм плавания связан с механизмом ходьбы.
она будет коллективной и постепенной. Она будет Первый служит продолжением второго, но второй не
состоять в об мене впечатлениями, которые, поправляя подключит вас к первому. Точно так же, как бы искусно
друг друга и накладываясь одни на другие, приведут к ни оперировали вы механизмом интеллекта, вам никогда
тому, что человеческая природа в нас расширится и не удастся этим путем превзойти его. Вы получите нечто
превзойдет саму себя. более сложное, но не высшее или даже просто
отличающееся. Нужно применить насилие и актом воли
Но этот метод встречает сопротивление самых косных вывести интеллект за его собственные пределы.
привычек ума. Он тотчас внушает представление о
порочном круге. Напрасно, говорят нам, вы утверждаете, Порочный круг оказывается, таким образом, только
что пойдете дальше интеллекта: как можете вы это видимостью. Но мы думаем, что любой другой
сделать помимо самого интеллекта? Все, что есть философский метод сделает его реальным. Это мы и
авторитетного в вашем сознании, - это только интеллект. хотели бы кратко продемонстрировать, хотя бы лишь для
Вы находитесь внутри вашей мысли и не выйдете из нее. доказательства того, что философия не может, не должна
Скажите, если угодно, что интеллект способен к принимать отношений, установленных чистым
прогрессу, что он будет видеть все более отчетливо во все интеллектуализмом между теорией познания и теорией
большем числе вещей. Но не говорите, что можете познанного, между метафизикой и наукой.
Бергсон Творческая эволюция Лист 59
_______________________________________________________________________________________________________________________________
На первый взгляд может показаться благоразумным Научное познание и в самом деле могло возгордиться от
предоставить исследование фактов позитивной науке. того, что его утверждениям приписывали одинаковую
Физика и химия будут заниматься неорганизованной ценность во всей области опыта. Но именно потому, что
материей, биологические и психологические науки станут все эти утверждения были поставлены в один ряд, они в
изучать проявления жизни. Задача философа тогда конце концов оказались зараженными одной и той же
очерчивается точно. Он получает из рук ученого факты и относительностью. Этого не будет, если с самого начала
законы, и, пытается ли он превзойти их, чтобы постичь установить различие, которое, как нам кажется,
глубинные причины, или считает невозможным идти так напрашивается само собою. Собственная область разума -
далеко, что и доказывает самим анализом научного это инертная материя. На нее главным образом и
познания, - в обоих случаях он испытывает к фактам и к направлено человеческое действие, а действие, как мы
отношениям, переданным ему наукой, такое почтение, говорили выше, не может совершаться в нереальном.
какого требует нечто уже установленное. К этому Поэтому, если рассматривать физику в общей форме,
познанию он приложит критику познавательной отвлекаясь от деталей ее реализации, можно сказать, что
способности и, в случае необходимости, метафизику; что она касается абсолютного. Если же науке удается
касается самого познания в его материальности, то он овладеть живым, аналогично тому, как она поступает с
считает его делом науки, а не философии. неорганизованной материей, то это бывает только
случайно - по воде судьбы или благодаря удаче, как
Но разве не очевидно, что это так называемое разделение угодно. Здесь приложение рамок разума уже не является
труда приводит к тому, что все запутывается и естественным. Мы не хотим сказать, что рамки эти здесь
смешивается? Метафизику или критику, право на незаконны, в научном смысле этого слова. Если наука
создание которых философ оставляет за собою, он должна расширять наше действие на вещи и если мы
получает в готовом виде от позитивной науки, ибо они можем действовать, лишь используя как орудие инертную
содержатся в ее описаниях и анализах, всю заботу о материю, то наука может и должна и впредь обращаться с
которых он предоставил ученому. Не желая с самого живым, как она обращалась с инертным. Но, разумеется,
начала касаться фактической стороны вопросов, он чем больше она углубляется в жизнь, тем более
оказывается вынужденным в вопросах принципиальных символическим, относительным, зависящим от
просто-напросто формулировать, в более точных случайностей действия становится даваемое ею знание.
выражениях, те неосознанные и, стало быть, Поэтому в этой новой области науку должна
необоснованные метафизику и критику, которые сопровождать философия, чтобы научная истина
очерчиваются самим отношением науки к реальности. Не дополнялась познанием другого рода, которое можно
стоит обманываться внешней аналогией между вещами назвать метафизическим. Тем самым возвышается всякое
природными и человеческими. Мы здесь не в наше познание, и научное и метафизическое. Мы
юридической области, где описание факта и суждение о пребываем, мы движемся, мы живем в абсолютном. Наше
факте - две вещи разные по той простой причине, что там знание об абсолютном, конечно, и тогда не полно, но оно
над фактом и независимо от него существует изданный не является внешним или относительным. Благодаря
законодателем закон. Здесь же законы находятся внутри совместному и последовательному развитию науки и
фактов и соответствуют тем линиям, по которым философии мы постигаем само бытие в его глубинах.
совершалось рассечение реального на отдельные факты.
Нельзя описать вид предмета без предварительного Отвергая, таким образом, внушаемое рассудком
суждения о его истинной природе и его организации. искусственное внешнее единство природы, мы отыщем,
Форму нельзя полностью отделить от материи, и тот, кто быть может, ее истинное единство, внутреннее и живое.
сначала предоставил философ предупредить всякий Ибо усилие, которое мы совершаем, чтобы превзойти
конфликт между наукой и философией, жертвуют чистый рассудок, вводит нас в нечто более обширное, из
философией; но при этом не много выигрывает и наука. чего выкраивается сам рассудок и от чего он должен был
И, стремясь избежать мнимого порочного круга, то есть отделиться. А так как материя сообразуется с
использования интеллекта с целью его же превзойти, интеллектом, так как между ними существует очевидное
попадают в весьма реальный круг, старательно отыскивая согласие, то нельзя исследовать генезис одной, отвлекаясь
в метафизике единство, которое с самого начала было от генезиса другого. Один и тот же процесс должен был
дано a priori, - единство, принятое слепо, бессознательно, одновременно выкроить материю и интеллект из одной
одним тем, что весь опыт был предоставлен науке, а вся ткани, содержавшей их обоих. В эту-то реальность мы и
реальность - чистому разуму. будем проникать все больше и больше по мере роста
наших усилий превзойти чистый интеллект.
Начнем, напротив, с того, что проведем демаркационную
линию между инертным и живым. Мы обнаружим, что Итак, сосредоточимся на том, что в нас одновременно и
первое естественным образом входит в рамки интеллекта, наиболее отделено от внешнего и наименее проникнуто
- второе же поддается этому лишь искусственно, а потому интеллектуальностью. Поищем в глубине самих себя
и нужно занимать по отношению к живому особую такой пункт, где мы более всего чувствуем, что находимся
позицию и смотреть на него по-иному, чем позитивная внутри нашей собственной жизни. Мы погрузимся тогда в
наука. Философия, таким образом, овладевает областью чистую длительность, в которой непрерывно
опыта. Она вмешивается во множество вещей, которые до действующее прошлое без конца набухает абсолютно
сих пор ее не касались. Наука, теория познания и новым настоящим. Но в то же время мы почувствуем, что
метафизика оказываются перенесенными на одну почву. наша воля напряжена до предела. Резким усилием наша
Вначале это вызовет у них некоторое замешательство. личность должна сжать саму себя, чтобы мы собрали
Всем троим будет казаться, что ими что-то утрачено. Но в ускользающее от нас прошлое и толкнули его, плотное и
конце концов все трое извлекут пользу из встречи. неделимое, в настоящее, которое оно создает, проникая в
Бергсон Творческая эволюция Лист 60
_______________________________________________________________________________________________________________________________
него. Моменты, когда мы до такой степени овладеваем другом месте. Ограничимся лишь напоминанием, что
собой, очень редки, они составляют одно целое с нашими протяжение до пускает степени, что всякое ощущение в
подлинно свободными действиями. Но даже и тог," мы не известной мере протяженно и что идея непротяженных
можем удержать себя целиком. Наше ощущение ощущений, искусственно локализованных в пространстве,
длительности, то есть совпадение нашего я с самим есть просто точка зрения разума, внушенная скорее
со6"ю, допускает степени. Но чем глубже чувство и неосознанной метафизикой, чем психологическим
полню совпадение, тем больше та жизнь, в которую они наблюдением.
нас увидят, поглощает интеллектуальность, превосходя
ее. Ибо существенная функция интеллекта - связывать Конечно, даже расслабляясь, насколько это возможно, мы
подобные с подобным, и в рамки его могут вполне делаем только первые шаги в направлении
вписаться лишь повторяющиеся факты. И к реальным протяженности. Но предположим на миг, что материя и
моментам реально! длительности интеллект, безусловно, состоит в самом этом движении, пущенном далее, и что
также находит доступ, задним числом восстанавливая физическое - это просто перевернутое психическое. Тогда
новое состояние из ряда его внешних снимков, как можно стало бы понятно, почему дух так свободно чувствует
более сходных тем, что уже известно. В этом смысле себя и так естественно вращается в пространстве, лишь
состояние содержит интеллектуальность, так сказать, в только материя внушает ему более ясное представление
"возможности". Но оно переходит за ее границы, оно об этом пространстве. Смутное представление о нем
всегда несоизмеримо с нею, будучи неделимым и новым. давалось духу ощущением его возможного ослабления, то
есть возможного протяжения. Он вновь обнаруживает
Ослабим теперь напряжение, прервем усилие, толкавшее в его в вещах; но он мог бы получить его и без них, если бы
настоящее возможно большую часть прошлого. Будь имел достаточно сильное воображение, чтобы довести до
расслабление полным, не было бы болте ни памяти, ни предела инверсию своего естественного движения. С
воли: это значит, что мы никогда не впадаем в другой стороны, это позволило бы нам понять, что
абсолютную пассивность, равно как и не можем стать материя еще более подчеркивает свою материальность
абсолютно свободными. Но в пределе мы можем под взглядом духа. Сначала она помогла ему спуститься к
предположить существование, состоящее из беспрестанно ней, она дала ему импульс. Но, восприняв импульс, он не
возобновляющегося настоящего: нет больше реальной останавливается. Формирующееся у него представление о
длительности, нет ничего, кроме мгновенности, которая чистом пространстве есть только схема того предела, до
умирает возрождается бесконечно. Таково ли которого могло бы дойти это движение. Овладев формой
существование маерии? Не совсем, конечно, ибо анализ пространства, дух пользуется ею как сетью, петли которой
разлагает матери" на элементарные колебания, самые могут как угодно сплетаться и расплетаться; сеть эта,
короткие из которых имеют очень малую, почти наброшенная на материю, разделяет ее в соответствии с
исчезающую, но все же не нулевую длительность. Тем не потребностями нашего действия. Таким образом,
менее можно полагать, что физическое существование пространство нашей геометрии и пространственность
предрасположено ко второму направлению, как вешен взаимно порождают друг друга благодаря
психическое - к первому. взаимодействию двух аспектов, в сущности одинаковых,
но противоположных по смыслу. Пространство не
В основе "духовности", с одной стороны настолько чуждо нашей природе, как мы воображаем, а
"материальности" вместе с интеллектуальностью - с материя не так всецело протяженна в пространстве, как
ругой, существуют, таким образом, два противоположно это представляется нашему интеллекту и нашим чувствам.
направленных процесса, и от одного к другому можно
перейти путем инверсии, или, быть может, даже простой Первый аспект изложен нами в другом маете. По поводу
остановки, если верно, что термины "инверсия" и второго ограничимся замечанием, что полная
"остановка" должны здесь считаться синонимами, как мы пространственность заключается в совершенно внешнем
это подробно покажем немного далее. Это предположение положении одних частей относительно других, то есть в
подтвердится, если рассматривать вещи с точки зрения полной взаимной независимости. Но нет материальной
протяженности, а не только длительности. точки, которая не воздействовала бы на любую другую
материальную точку. Если признать, что та или иная вещь
Чем больше мы осознаем наше движение вперед в чистой находится именно там, где она действует, то придется
длительности, тем больше чувствуем допустить, подобно Фарадею', что все атомы
взаимопроникновение различных частей нашего существа взаимопроникают и что каждый из них наполняет мир. В
и сосредоточение всей нашей личности в одной точке, подобной гипотезе атом или вообще материальная точка
или, вернее, на одном острие, которое вдвигается в становится просто точкой зрения разума, к которой можно
будущее, беспрерывно его разрезая. В этом и состоит прийти, продолжая достаточно далеко работу деления
свободная жизнь и свободное действие. Отдадимся теперь материи на тела, полностью зависящую от нашей
течению: вместо того, чтобы действовать, будем грезить. способности к действию. И все же неоспоримо, что
Тотчас же наше я рассеется; наше прошлое, до сих пор материя поддается этому делению и что, считая ее
объединявшееся в неделимом импульсе, который оно нам делимой на внешние по отношению друг к другу части,
сообщало, распадается на тысячи и тысячи воспоминаний, мы строим науку, которая дает нам вполне
которые становятся внешними друг другу. По мере того, удовлетворительное представление о реальности.
как они застывают, прекращается их Бесспорно, что если и не существует полностью
взаимопроникновение. Так наша личность вновь нисходит изолированной системы, то наука все же находит способ
в направлении пространства. Она, впрочем, постоянно разделить Вселенную на системы, относительно
соприкасается с ним и в своих ощущениях. Мы не будем независимые одни от других, и она не совершает при этом
останавливаться на этом вопросе, который исследовали в явной ошибки. Что это означает, как не то, что материя
Бергсон Творческая эволюция Лист 61
_______________________________________________________________________________________________________________________________
простирается в пространстве, не будучи при этом отчасти познаваемой? И, изучая этот процесс, не придем
абсолютно протяженной, и что, считая ее разложимой на ли мы к предположению, что между вещами и нашим
изолированные системы, приписывая ей совершенно духом хотя бы в одном пункте существует
раздельные элементы, которые меняют отношения между предустановленное согласие, - гипотеза на скорую руку,
собой, оставаясь сами неизменными, которые, как мы без которой Кант вполне резонно хотел обойтись? В
говорили, "перемещаются", не изменяясь, - словом, сущности, именно потому, что Кант не различал степеней
приписывая ей качества чистого пространства, мысленно в пространственности, он и должен был взять
переносятся тем самым к пределу движения, тогда как она пространство в готовом виде; отсюда возникает вопрос,
очерчивает лишь его направление? как "чувственное многообразие" может к нему
приспособиться. По той же причине он считал материю
Трансцендентальная эстетика Канта, по-видимому, полностью развернутой в абсолютно внешние друг другу
окончательно установила, что протяженность не является части: отсюда антиномии, тезис и антитезис которых со
материальным свойством, подобным другим. Над всей очевидностью предполагают полное совпадение
понятием теплоты, цвета или тяжести рассуждение не материи с геометрическим пространством и которые
будет работать бесконечно: чтобы узнать свойства исчезают, как только мы перестаем распространять на
тяжести или теплоты, нужно прибегнуть к опыту. Совсем материю то, что справедливо в отношении чистого
не так обстоит дело с понятием пространства. Если пространства. Отсюда, наконец, вывод о существовании
допустить, что оно дается нам эмпирически, благодаря трех и только трех возможностей, между которыми
зрению и осязанию (и Кант никогда этого не оспаривал), в должна делать выбор теория познания: или дух
нем примечательно то, что разум, управляясь с ним лишь применяется к вещам, или вещи приспосабливаются к
собственными силами, a priori вырезает в нем фигуры, a духу, или нужно предположить таинственную
priori определяет свойства этих фигур; но опыт, с согласованность между вещами и духом.
которым он не соприкасается, все же следует за ним в
бесконечных усложнениях его рассуждений и неизменно Но на самом деле есть и четвертая возможность, которую
подтверждает их. Вот факт, который выявил Кант. Но Кант, очевидно, не принимал во внимание, - ибо он, во-
объяснения этого факта, думается, нужно искать совсем первых, не думал, что область духа шире интеллекта, а во-
не на том пути, по которому пошел Кант. вторых (что, в сущности, одно и то же), не приписывал
длительности абсолютного существования, a priori
Интеллект, каким нам представил его Кант, погружен в поставив время на одну доску с пространством. Это
атмосферу пространственности, от которой он так же четвертое решение состоит прежде всего в том, чтобы
неотделим, как живое тело от воздуха, которым оно рассматривать интеллект как особую функцию духа,
дышит. Наши восприятия достигают нас, лишь пройдя направленную главным образом на инертную материю.
через эту атмосферу. Они заранее пропитываются там Затем оно заключается в признании того, что ни материя
нашей геометрией, так что наша мыслительная не определяет формы интеллекта, ни интеллект не
способность только находит в материи те математические предписывает своей формы материи, ни оба они -
свойства, которые были уже в нее заложены нашей интеллект и материя - не применяются друг к другу в силу
способностью к восприятию. Таким образом, мы какой- то предустановленной гармонии, - но что
убеждаемся в том, что материя послушно повинуется интеллект и материя последовательно приспосабливались
нашим рассуждениям; но эта материя, в том, что в ней друг к другу, чтобы в конце концов прийти к одной общей
есть умопостигаемого, - наше собственное творение: форме. Это приспособление должно было к тому же
реальности "в себе" мы не знаем, и никогда ничего о ней происходить вполне естественно, ибо одна и та же
не узнаем, ибо мы постигаем только ее преломление инверсия одного и того же движения создала
сквозь формы нашей способности восприятия. Если мы одновременно интеллектуальность духа и
хотим что-либо утверждать о ней, тотчас возникает материальность вещей.
противоположное утверждение, равно доказуемо, равно
вероятное: идеальность пространства, непосредственно С этой точки зрения, знание о материи, даваемое, с одной
доказываемая анализом познания, опосредованно - стороны, нашим восприятием, а с другой - наукой,
антиномиями, к которым ведет противоположный тезис. является, конечно, приблизительным, но не
Такова руководящая идея кантовской критики. Она относительным. Наше восприятие, роль которого состоит
побудила Канта безоговорочно отвергнуть так в освещении наших действий, осуществляет рассечение
называемые "эмпиристские" теории познания. На наш материи, всегда слишком отчетливое, подчиненное
взгляд, она является решающей в том, что отрицает. Но нуждам практики, а значит, требующее пересмотра. Наша
дает ли она решение проблемы в том, что утверждает? наука, стремящаяся принять математическую форму,
чересчур подчеркивает пространственность материи;
Она берет пространство как совершенно готовую форму поэтому ее схемы обычно слишком точны и к тому же
нашей воспринимающей способности, как истинный deus всегда нуждаются в переработке. Чтобы научная теория
ex machina, о котором нельзя сказать, ни как он возникает, достигла завершенности, дух должен был бы охватить
ни почему он именно такой, а не иной. Она берет "вещи в сразу всю совокупность вещей и определенным образом
себе", о которых, по ее мнению, мы ничего не можем расположить их относительно друг друга; но в
знать: по какому же праву она утверждает тогда их действительности мы вынуждены выражать проблемы,
существование, пусть даже "проблематическое"? Если одну за другой, в понятиях, неизбежно носящих
непознаваемая реальность проецирует в нашу временный характер, так что решение каждой проблемы
воспринимающую способность чувственное бесконечно исправляется решением следующих, и наука в
многообразие, которое в точности вписывается в эту целом является относительной, завися от случайного
способность, то не является ли эта реальность тем самым порядка, в котором поочередно ставились проблемы. В
Бергсон Творческая эволюция Лист 62
_______________________________________________________________________________________________________________________________
этом смысле и в этой мере науку и следует считать восхищается, ориентирован в том же направлении,
условной. Но условность ее, скажем так, de facto, а не de которое приводит к материальности и пространственности
jure. В принципе, позитивная наука касается самой его предмета. Чем больше усложнений он помещает в
реальности, если только она не покидает своей области - свой предмет при его анализе, тем сложнее порядок,
инертной материи. который он в нем находит. И этот порядок, и эта
сложность по необходимости действуют на него как
Рассматривая таким образом научное познание, мы позитивная реальность, ибо они одного с ним
возвышаем его. Но зато теория познания становится направления.
делом бесконечно сложным и превосходящим силы
чистого интеллекта. Действительно, недостаточно лишь Когда поэт читает мне свои стихи, это может так
определить, с помощью тщательного анализа, категории затронуть меня, что я проникну в мысли поэта, в его
мысли: нужно показать их происхождение. Что касается чувства, вновь переживу то простое состояние, которое он
пространства, то нужно усилием духа sui generis раздробил на слова и фразы. я сопереживаю (sympatise)
следовать за прогрессивным, или, вернее, за тогда его вдохновению, я следую за ним в непрерывном
регрессивным движением внепространстве иного, движении, которое, как само вдохновение, есть
нисходящего в пространственность. Поднявшись вначале неделимый акт. Но стоит мне отвлечься, ослабить то, что
как можно выше в нашем собственном сознании, чтобы было во мне напряжено, как звуки, до сих пор
затем постепенно спускаться, мы ясно чувствуем, что растворенные в смысле, предстанут передо мной
наше я, напрягшееся было в неделимом и действующем раздельно, один за другим, в своей материальности. Мне
волевом акте, развертывается в инертные, внешние друг не нужно ничего для этого прибавлять; достаточно, чтобы
другу воспоминания. Но это - лишь начало. Наше я нечто убавил. По мере того, как я отвлекаюсь,
сознание, очерчивая движение, показывает нам его последовательные звуки все более обособляются: подобно
направление и заставляет нас предвидеть возможность его тому, как фразы распались на слова, так и слова
продолжения до конца; само оно не заходит так далеко. распадутся на слоги, которые я буду воспринимать
Напротив, если мы рассматриваем материю, которая поочередно. Пойдем еще далее в направлении грезы:
поначалу кажется нам совпадающей с пространством, то тогда уже буквы отделятся одни от других, и я увижу, как
обнаруживаем, что чем больше наше внимание они переплетаются и дефилируют на воображаемом листе
сосредоточивается на ней, тем больше части, которые мы бумаги. я буду тогда восхищаться четкостью их
считали рядоположенными, входят друг в друга, причем переплетения, чудным порядком шествия, точностью, с
каждая из них испытывает воздействие целого, которое, какой буквы вписываются в слоги, слоги в слова и слова
следовательно, каким-то образом присутствует в ней. во фразы.
Итак, хотя материя развертывается в направлении
пространства, она не доходит в этом до конца; отсюда Чем дальше я буду продвигаться в совершенно
можно заключить, что она только продолжает гораздо отрицательном направлении ослабления, тем большее
дальше то движение, зарождение которого сознание могло протяжение и усложнение буду создавать; чем больше, в
обрисовать в нас. Мы держим, таким образом, два конца свою очередь, возрастет усложнение, тем сильнее я буду
цепи, хотя нам и не удалось захватить другие ее звенья. восхищаться непоколебимым порядком, царящим между
Всегда ли они будут ускользать от нас? Нужно иметь в элементами. И все же это усложнение и протяжение не
виду, что философия, как мы ее определяем, еще не представляют ничего положительного; они отражают
вполне осознала саму себя. Физика понимает свою роль, недостаток воли. С другой стороны, порядок должен
когда она толкает материю в направлении расти вместе с усложнением, так как он является только
пространственности; но понимала ли свою роль одной из его сторон: чем больше символических частей
метафизика, когда она просто-напросто шла по следам мы замечаем в неделимом целом, тем больше
физики с призрачной надеждой двигаться далее в том же увеличивается число отношений между ними, ибо одна и
направлении? Не будет ли, напротив, ее подлинной та же неделимость реального целого продолжает
задачей подняться по тому склону, по которому физика охватывать растущую множественность символических
спускается, вернуть материю к ее истокам и постепенно элементов, на которые разложило его ослабление
создать космологию, которая была бы, если можно так внимания. Подобное сравнение в известной мере
выразиться, перевернутой психологией? Все, что кажется поясняет, как одно и то же уничтожение позитивной
положительным физику и геометру, становится, с этой реальности, одна и та же инверсия некоторого начального
новой точки зрения, остановкой или нарушением движения может одновременно создать протяжение в
истинной позитивности, которая должна определяться в пространстве и удивительный порядок, который
понятиях психологических. открывает в нем наша математика. Конечно, между этими
случаями существует то различие, что слова и буквы были
Конечно, если принять во внимание удивительный изобретены разумным усилием человечества, тогда как
порядок в математике, полное согласие между пространство возникает автоматически, подобно остатку
предметами, которыми она занимается, логику, присущую при вычитании, если даны два первых члена'. Но в обоих
числам и фигурам, нашу уверенность в том, что, как бы ни случаях бесконечное усложнение частей и их
были различны и сложны наши рассуждения об одном и совершенная координация созданы одновременно
том же предмете, мы всегда придем к одному и тому же инверсией, которая, в сущности, является остановкой, то
заключению, - то можно усомниться в том, что столь, по- есть уменьшением позитивной реальности.
видимому, положительные качества являют собой
систему отрицаний, скорее отсутствие, чем наличие Все операции нашего интеллекта направлены к геометрии
подлинной реальности. Но не нужно забывать, что наш как к пределу, где они находят свое полное завершение.
интеллект, который констатирует этот порядок и им Но так как геометрия им по необходимости предшествует
Бергсон Творческая эволюция Лист 63
_______________________________________________________________________________________________________________________________
(ибо эти операции никогда не дойдут до построения однородного пространства. Вы не можете взять это
пространства и не могут не принимать его как данное), то пространство как данное, не вводя одновременно
очевидно, что главной пружиной нашего интеллекта, потенциальную геометрию, которая сама собой выродится
заставляющей его работать, является скрытая геометрия, в логику. Нежелание философов рассматривать вещи под
присущая нашему представлению о пространстве. В этом этим углом зрения вызвано тем, что логическая работа
убеждает исследование двух существенных функций интеллекта представляется им положительным усилием
интеллекта: дедукции и индукции. духа. Но если понимать под духовностью движение
вперед, ко все новым и новым творениям, к выводам,
Наше сравнение только развивает содержание термина, которые несоизмеримы с посылками и ими не
как понимает его Плотин. Ибо, с одной стороны, у этого определяются, то о том представлении, которое движется
философа есть сила производящая и осведомляющая, среди отношений необходимой детерминации, через
аспект или фрагмент, а с другой - Плотин иногда говорит посылки, содержащие в себе свое заключение, придется
о нем как о речи. В целом, отношение, устанавливаемое сказать, что оно идет в обратном направлении, в
нами в данной главе между "протяжением" (extension) и направлении материальности. То, что с точки зрения
"напряжением" (distension), в чем-то сходно с интеллекта предстает как усилие, само по себе есть отказ
отношением, предполагаемым Плотином (в от усилия, расслабление. И тогда как, с точки зрения
рассуждениях, которые, вероятно, вдохновили Равэссояа), интеллекта, автоматически выводить геометрию из
когда он делает из протяженности, конечно, не инверсию пространства, а из самой геометрии логику есть petitio
начального Существа, но ослабление его сущности, один principii, - то, наоборот, если пространство есть предел
из последних этапов процессии (см., в частности, Епп. IV, движения в направлении ослабления духа, то нельзя брать
III, 9-11 и III, VI, 17-18). Однако античная философия не пространство как данное, не полагая тем самым логику и
замечала, какие следствия вытекали из этого для геометрию, находящиеся на пути, пределом которого
математики, ибо Плотин, как Платон, возвел является чистая пространственная интуиция.
математические сущности в абсолютные реальности. В
особенности же эта философия позволила себя обмануть Недостаточно еще обращали внимание на то, как мало
совершенно внешней аналогией длительности с значение дедукции в психологических науках и науках о
протяжением. Она толковала первую так же, как вторую, духе. Из положения, подтвержденного фактами, можно
считая изменение понижением неизменности, вывести здесь заключение, поддающееся проверке только
чувственное - упадком умопостигаемого. Отсюда, как мы до известного пункта, в известной мере. Очень скоро
покажем в следующей главе, явилась философия, не приходится обращаться к здравому смыслу, то есть
понимавшая реальной функции и назначения интеллекта. непрерывному опыту реальности, чтобы согнуть
выведенные следствия и направить их вдоль изгибов
Начнем с дедукции. То же движение, которым я черчу жизни. Дедукция применима в духовных вопросах лишь,
фигуру в пространстве, порождает ее свойства: они скажем так, в метафорическом смысле и ровно в той мере,
видимы и осязаемы в самом этом движении; я чувствую, я в какой духовное может быть перенесено в физическое, то
переживаю в пространстве отношение определения к его есть выражено в пространственных символах. Метафора
следствиям, посылок к заключению. Все другие понятия, никогда не заходит очень далеко, подобно тому как
идею которых мне подсказывает опыт, только отчасти кривая лишь ненадолго сливается с касательной. Как не
могут быть построены a priori, а потому определение их поражаться тому, сколько странного и даже
будет несовершенным, и дедукции, в которые войдут эти парадоксального заключено в этой слабости дедукции?
понятия, как бы строго ни связывать заключения с Ведь это - чисто духовная операция, выполняемая только
посылками, будут причастны этому несовершенству. Но силой духа. Казалось бы, где еще дедукция должна
когда я на глаз вычерчиваю на песке основание чувствовать себя столь привольно и развиваться свободно,
треугольника и начинаю строить два угла при основании, как не среди явлений духа, в духовной сфере. Увы,
я достоверно знаю и понимаю, что если эти два угла именно здесь она сразу же исчерпывает свои
равны, стороны тоже будут равны, так что фигура может возможности. Напротив, в геометрии, в астрономии, в
повернуться вокруг самой себя и ничто в ней не физике, когда мы имеем дело с предметами внешнего
изменится. я знал это гораздо раньше, чем выучил мира, дедукция всемогуща. Наблюдение и опыт, конечно,
геометрию. Таким образом, до геометрии как науки необходимы здесь, чтобы вывести принцип, то есть
существует геометрия натуральная, ясность и очевидность определить, под каким углом зрения нужно смотреть на
которой превосходят ясность и очевидность других вещи; но, строго говоря, если повезет, его можно открыть
дедукций. Эти последние имеют дело уже не с сразу же; а из этого принципа вытекает довольно длинный
величинами, но с качествами. Они образуются, конечно, ряд следствий, которым опыт всегда даст подтверждение.
по образцу первых и обязаны своей силой тому, что под Из этого можно сделать лишь один вывод: дедукция идет
качеством мы различаем смутно просвечивающую в своих операциях по следам материи, повторяя ее
величину. Заметим, что вопросы о положении и величине изменчивые изгибы; она, наконец, в неявном виде дана
суть первые, которые ставятся нашей деятельности; вместе с пространством, поддерживающим материю. Пока
интеллект, направленный вовне, на действие, решает их она развертывается в пространстве или в о
раньше, чем появляется интеллект размышляющий: пространствленном времени, ей остается лишь отдаваться
дикарь лучше цивилизованного человека умеет измерять течению. Длительность же вставляет ей палки в колеса.
расстояния, определять направление, чертить по памяти
подчас сложную схему пройденного им пути и Итак, дедукция не производит своих операций без задней
возвращаться, таким образом, к исходной точке по прямой мысли о пространственной интуиции. Но то же самое мы
линии'. Поскольку животное не делает ясных выводов, не можем сказать и об индукции. Действительно, нет
образует отчетливых понятий, оно и не представляет себе необходимости мыслить, как геометр, и даже вообще
Бергсон Творческая эволюция Лист 64
_______________________________________________________________________________________________________________________________
мыслить, чтобы ожидать от одних и тех же условий что остальное теперь также должно совпасть на том же
повторения того же факта. Уже сознание животного основании, которое заставило совпасть третьи стороны
делает это, и, независимо от всякого сознания, само живое двух наложенных друг на друга треугольников, когда две
тело построено так, чтобы извлекать из последовательных первые стороны уже совместились. Но мое воображение
положений, в которых оно находится, нужные ему действует таким образом лишь потому, что оно
сходства и отвечать на возбуждения соответствующими отвлекается от двух существенных моментов. Для того,
реакциями. Но от машинального ожидания и чтобы сегодняшняя система могла быть наложена на
автоматической реакции тела далеко до индукции как вчерашнюю, нужно, чтобы вторая подождала первую,
таковой, то есть до интеллектуальной операции, чтобы время остановилось и все стало одновременным:
основанной на уверенности в том, что существуют именно это и бывает в геометрии, но только лишь в ней.
причины и следствия и что одинаковые следствия Стало быть, индукция прежде всего предполагает, что в
вытекают из одинаковых причин. Вникнув глубже в эту физическом мире, как и в мире геометра, время не
двойную веру, мы обнаружим следующее. Она принимается в расчет. Но она предполагает также, что
предполагает прежде всего, что реальность допускает качества могут накладываться друг на друга, как
деление на группы, которые на практике можно считать величины. Если я мысленно переношу сегодняшнюю
изолированными и независимыми. Если я кипячу воду в зажженную горелку на место вчерашней, я, конечно, тем
кастрюле, стоящей на горелке, то сама операция и самым удостоверяю, что форма осталась прежней; для
участвующие в ней предметы в действительности этого достаточно, чтобы поверхности и грани совпали. Но
соединены с массой других предметов и операций: мало- что такое совпадение двух качеств и как можно наложить
помалу можно прийти к тому, что вся наша солнечная их одно на другое, чтобы удостовериться в их
система имеет отношение к тому, что происходит в этой тождественности? Однако я распространяю на второй
точке пространства. Но в известной мере и для особой порядок реальности все, что относится к первому. Физик
цели, которую я преследую, я могу допустить, что все узаконит со временем эту операцию, сведя, насколько это
происходит так, как будто группа вода-кастрюля- возможно, качественные различия к различиям в
зажженная горелка представляет собой независимый величине; но еще до всякой науки я склонен уподоблять
микрокосм. Вот что я утверждаю прежде всего. Затем, качества количествам, как будто я видел просвечивающий
когда я говорю, что этот микрокосм будет вести себя за первым геометрический механизм. Чем отчетливее он
всегда одинаково, что теплота непременно, к концу виден, тем более необходимым мне кажется повторение
определенного времени, вызовет кипение воды, то я одного и того же факта в тех же условиях. Мы считаем
допускаю, что достаточно мне взять известное число наши индукции верными в той мере, в какой мы
элементов системы, чтобы система стала полной: она растворяем качественные различия в однородности
дополняет себя автоматически, я не могу мысленно поддерживающего их пространства, а потому геометрия -
дополнить ее, как хочу. Раз даны зажженная горелка, это идеальная граница наших индукций, как и дедукций.
кастрюля, вода, а также определенный промежуток Движение, пределом которого является
длительности, то кипение, которого, как показал мне пространственность, отлагает на своем пути всю
вчерашний опыт, недоставало для того, чтобы система интеллектуальность целиком - способность индукции и
была полной, дополнит ее завтра, когда угодно, всегда. На способность дедукции.
чем же основана эта уверенность? Нужно заметить, что
она бывает более или менее твердой, в зависимости от Оно создает их в уме. Но оно создает также "порядок" в
обстоятельств, и приобретает характер абсолютной вещах, который находит потом наша индукция с помощью
достоверности, когда рассматриваемый микрокосм дедукции. Порядок этот, на который опирается наше
содержит только величины. В самом деле, если я беру два действие и в котором узнает себя наш интеллект, кажется
числа, то не могу уже произвольно выбирать их разность. нам чудесным. Не только одни и те же существенные
Если мне даны две стороны треугольника и угол между причины вызывают в целом одни и те же следствия, но
ними, то третья сторона появляется сама собой, под видимыми причинами и следствиями наша наука
треугольник дополняется автоматически. я могу, когда открывает бесконечность бесконечно малых изменений,
угодно и где угодно, начертить такие же две стороны с которые все более и более точно включаются друг в друга
тем же углом между ними: очевидно, что построенные по мере углубления анализа; так что в пределе этого
таким способом новые треугольники могут быть анализа материя, по всей видимости, становится самой
наложены на первый и, следовательно, такая же третья геометрией. Конечно, интеллект вправе восхищаться
сторона дополнит систему. Но если в том случае, когда я здесь растущим порядком в растущей сложности: и
рассуждаю о чисто пространственных определениях, у порядок, и сложность имеют для интеллекта позитивную
меня есть полная уверенность, не должен ли я реальность, будучи одного с ним направления. Но все
предполагать, что в других условиях уверенность эта изменяется, если рассматривать реальность в целом как
будет тем значительнее, чем больше она приближается к неделимое движение вперед к следующим друг за другом
этому предельному случаю? Не будет ли этот предельный творениям. Тогда становится ясно, что сложность
случай просвечивать через все другие' и не придаст ли он материальных элементов и соединяющий их
им более или менее отчетливый оттенок геометрической математический порядок должны появиться
необходимости, сообразно их большей или меньшей автоматически, как только в недрах целого происходит
прозрачности? Действительно, когда я говорю, что вода, остановка или частичная инверсия. Поскольку интеллект
находящаяся на моей горелке, закипит сегодня, как она вырезается в области духа в подобном же процессе, он
делала это вчера, и что необходимость этого абсолютна, я согласуется с этим порядком и с этой сложностью и
смутно чувствую, что мое воображение обменивает восхищается ими, узнавая в них самого себя. Но что
сегодняшнюю горелку на вчерашнюю, кастрюлю на действительно достойно восхищения само по себе, что по
кастрюлю, воду на воду, длительность на длительность и праву вызывает удивление - это беспрерывно
Бергсон Творческая эволюция Лист 65
_______________________________________________________________________________________________________________________________
возобновляющееся творчество, осуществляемое всей Если бы математический порядок был чем-то
неделимой, идущей вперед реальностью. Ибо никакое положительным, если бы существовали свойственные
самоусложнение математического порядка, каким бы материи законы, подобные законам юридических
искусным его ни считали, не введет в мир ничего нового, кодексов, успехи нашей науки были бы чудом.
ни единого атома; но если дана эта творческая сила (а она
Действительно, как бы нам удалось отыскать в природе
существует, ибо мы сознаем ее в себе, по крайней мере, некий эталон и выделить для определения взаимных
когда мы действуем свободно), то стоит ей отвлечься от отношений именно те переменные, которые выбрала
самой себя, - и она ослабит напряжение, стоит природа? Но успех какой-либо математической науки был
расслабиться - и она станет протяженной, стоит стать бы еще менее понятен, если бы материя не располагала
протяженной - и математический порядок, царствующий в всем необходимым для того, чтобы войти в наши рамки.
расположении столь различных элементов, и неуклонный Поэтому возможна только одна гипотеза: математический
детерминизм, вновь их соединяющий, засвидетельствуют порядок не несет в себе ничего позитивного, он
собою разрыв в творческом акте, ибо они составляют одно представляет собой форму, к которой приводит сама по
целое с самим этим разрывом. себе известная остановка, и материальность состоит
именно в остановке подобного рода. Тогда становится
Эту совершенно отрицательную тенденцию и выражают понятным, почему наша наука, будучи случайной,
частные законы физического мира. Ни один из них, зависящей от переменных, которые она выбрала, от
взятый сам по себе, не имеет объективной реальности; он порядка, в каком она последовательно ставила проблемы,
является произведением ученого, смотрящего на вещи под тем не менее достигает успеха. Она могла бы быть в
известным углом зрения, выделяющего те или иные целом совершенно иной и все-таки добилась бы успеха.
переменные, использующего известные условные Дело в том, что 4 основе природы нет никакой
единицы измерения. И тем не менее существует почти определенной системы математических законов, а
математический порядок, присущий материи, порядок математика вообще представляет собою только
объективный, к которому по мере своего развития направление, в которое попадает материя. Придайте какое
приближается наша наука. Ибо если материя есть угодно положение одной из этих маленьких пробковых
ослабление непротяженного и, стало быть, превращение кукол с оловянными ногами - положите ее на спину,
его в протяженное, а тем самым - свободы в поставьте на голову, подбросьте в воздух: она все равно
необходимость, то, не совпадая полностью с чистым сама собой встанет на ноги. Так же и с материей: мы
однородным пространством, она создается движением, можем взять ее за любой конец, проделывать с ней любые
которое ведет к нему, а потому она находится на пути к манипуляции, но она всегда попадает в какие-нибудь из
геометрии. Правда, математические по форме законы наших математических рамок, ибо несет на себе груз
нельзя приложить к ней полностью. Для этого нужно, геометрии.
чтобы она вышла из длительности и стала чистым
пространством. Но, быть может, философ откажется основывать теорию
познания на подобных соображениях. Он будет
Не будем забывать о том, сколько искусственного в противиться этому, так как полагает, что математический
математической форме физического закона и, порядок - потому лишь, что это порядок, - заключает в
следовательно, в нашем научном познании. Наши себе нечто положительное. Тщетно мы пытаемся
единицы измерения условны и, если можно так показать, что этот порядок возникает автоматически
выразиться, - чужды намерениям природы: как можно вследствие разрыва обратного порядка, что он и есть этот
допустить, чтобы природа относила все свойства теплоты разрыв. Это не мешает существовать представлению, что
к расширениям одной и той же массы ртути или к могло совсем не быть никакого порядка и что
изменениям давления одной и той же массы воздуха, математический порядок вещей как победа над
заключенного в постоянном объеме? Но этого беспорядком обладает позитивной реальностью. При
недостаточно. Измерение вообще есть операция чисто более глубоком анализе этого вопроса можно видеть,
человеческая, предполагающая, что один предмет реально какую существенную роль играет идея беспорядка в
или мысленно накладывается на другой известное число проблемах, имеющих отношение к теории познания. Она
раз. Природа не думала о таком наложении. Она не не появляется там в явном виде, а потому ею не
измеряет и не считает. А между тем физика считает, занимаются. А между тем теория познания должна была
измеряет, устанавливает отношения между бы начинаться с критики этой идеи, ибо знание того, как и
"количественными" изменениями, чтобы получить почему реальность подчиняется определенному порядку,
законы, и это ей удается. Ее успех был бы необъясним, предстает великой проблемой именно потому, что
если бы движение, составляющее материальность, не отсутствие всякого порядка кажется возможным и
было тем самым движением, которое, будучи продолжено доступным пониманию. И реалист, и идеалист полагают,
нами до своего предела, то есть до однородного что они думают об этом отсутствии порядка, - реалист,
пространства, в конце концов заставляет нас считать, когда он говорит о регламентации, реальным образом
измерять, следить за взаимными изменениями членов, вводимой "объективными" законами в возможный
служащих функциями друг друга. Чтобы осуществить это беспорядок природы, - идеалист, когда он допускает
продолжение, наш интеллект должен только продолжить существование "чувственного многообразия", в котором
самого себя, ибо он идет естественным путем к под организующим влиянием нашего разума
пространству и к математике; ведь интеллектуальность и устанавливается порядок и в котором, следовательно,
материальность - одной природы и проявляют себя порядка не было. Нужно поэтому проанализировать
одинаковым образом. прежде всего идею беспорядка, понимаемую в смысле
отсутствия порядка.
Бергсон Творческая эволюция Лист 66
_______________________________________________________________________________________________________________________________
философия заимствует ее из повседневной жизни. И порядка, но отсутствие обоих вместе, - нечто чисто
неоспоримо, что обычно, говоря о беспорядке, мы о чем- словесное, не доступное ни восприятию, ни пониманию.
нибудь думаем. Но о чем же мы думаем? Так возникает вопрос о том, каким образом порядок
предписывается беспорядку, форма - материи.
Из следующей главы будет видно, как сложно определить Тщательный анализ идеи беспорядка покажет, что она
содержание отрицательной идеи и какие иллюзии мы при ничего в себе не заключает; вместе с этим исчезнут и
этом питаем, в какие безвыходные ситуации попадает проблемы, воздвигнутые вокруг нее.
философия из-за того, что не был предпринят этот труд.
Осложнения и иллюзии обычно связаны с тем, что способ Правда, с самого начала нужно было бы различить или
выражения, по сути дела временный, принимается за даже противопоставить друг другу два вида порядка,
окончательный и в область умозрения переносится прием, которые обычно смешивают. Так как это смешение
созданный для практики. Если я возьму наудачу какой- породило основные трудности проблемы познания,
нибудь том из моего книжного шкафа и, заглянув в него, стоило бы лишний раз остановиться на тех чертах,
поставлю его на полку со словами: "Это не стихи", - разве которыми различаются оба порядка.
это я на самом деле видел, перелистывая книгу? Конечно,
нет. я не видел и никогда не увижу отсутствия стихов. я Вообще говоря, реальность упорядочена именно в той
видел прозу. Но так как меня сейчас интересует поэзия, томере, в какой она соответствует нашему мышлению.
я выражаю то, что нахожу, в функции того, что я ищу, и Порядок есть, следовательно, определенное согласие
вместо того, чтобы сказать: "Это проза", говорю: "Это не между субъектом и объектом. Это - дух, находящий себя в
стихи". Наоборот, если мне придет фантазия почитать вещах. Но, как мы сказали, он может идти в двух
прозу, а попадется том стихов, я воскликну: "Это не противоположных направлениях. Либо он следует своему
проза", переводя, таким образом, данные моего естественному направлению - тогда это будет развитие в
восприятия, показывающего мне стихи, на язык моего форме напряжения, непрерывное творчество, свободная
ожидания и внимания, сосредоточенных на идее прозы и деятельность; либо он поворачивает назад, и эта инверсия,
желающих слушать только о ней. Если бы теперь меня доведенная до конца, приводит к протяжению, к
услышал мсье Журден, он, без сомнения, вывел бы из необходимой взаимной детерминации элементов, ставших
моего двойного восклицания заключение, что проза и внешними по отношению друг к другу, - словом, к
поэзия - две формы языка, употребляемые в книгах, и что геометрическому механизму. Но, будет ли нам казаться,
эти ученые формы прибавляются к обычной речи, которая что опыт принял первое направление, пойдет ли он во
не будет ни стихами, ни прозой. Говоря об этой вещи, втором, - в обоих случаях мы говорим, что существует
которая не является ни стихами, ни прозой, он считал бы, порядок, ибо в обоих процессах дух находит себя.
что и думает о ней, а между тем это было бы всего лишь Естественно поэтому, что мы их смешиваем. Чтобы
псевдо-представление. Идем далее: псевдопредставление избежать этого, нужно дать двум видам порядка
могло бы породить псевдопроблему, если бы мсье Журден различные названия, а это нелегко сделать из-за
спросил у своего профессора философии, каким образом разнообразия и изменчивости принимаемых ими форм.
форма "проза" и форма "поэзия" присоединились к тому, Порядок второго рода можно было бы определить с
что не обладало ни той, ни другой, и если бы он захотел, помощью геометрии, являющейся его пределом. Вообще
чтобы была создана, так сказать, теория наложения двух говоря, именно об этом порядке идет речь всякий раз,
этих форм на эту простую материю. Его вопрос был бы когда обнаруживается отношение необходимой
нелепым, и нелепость вытекала бы из того, что он возвел вдетерминации между причинами и следствиями. Он
субстрат, общий для прозы и поэзии, одновременное вызывает представление об инерции, пассивности,
отрицание их обеих, забыв о том, что отрицание одной автоматизме. Что касается порядка первого рода, то он,
есть утверждение другой. безусловно, колеблется вокруг целесообразности; но все
же его нельзя определить с ее помощью, ибо он бывает то
Предположим, что существуют два вида порядка и что выше, то ниже нее. В своих высших формах он
они являются двумя противоположностями внутри одного превосходит целесообразность, ибо о свободном акте или
и того же рода. Допустим также, что идея беспорядка о произведении искусства можно сказать, что они являют
возникает в нашем уме всякий раз, когда, разыскивая один совершенный порядок, и все же они могут быть выражены
из двух видов порядка, мы встречаем другой. Идея в форме идеи только приблизительно и задним числом.
беспорядка имела бы тогда точное значение в Жизнь в целом, рассматриваемая как творческая
повседневной практике жизни: она объективировала бы, эволюция, есть нечто аналогичное: она превосходит
для удобства языка, разочарование ума, видящего перед целесообразность, если понимать под целесообразностью
собою не тот порядок, в котором он нуждается, порядок, с реализацию идеи, которая познается или может
которым ему нечего делать в данный момент и который в познаваться заранее. Рамки целесообразности, таким
этом смысле для него не существует. Но эта идея не образом, слишком узки для жизни в ее целостности. И
допускала бы никакого теоретического применения. Если наоборот, они нередко бывают слишком широки для того
мы, несмотря ни на что, пожелаем ввести ее в философию, или иного частного проявления жизни. Как бы то ни было,
то неминуемо упустим из виду ее истинное значение. Она здесь всегда речь идет о жизненном, и все наше
фиксировала отсутствие известного порядка, но в пользу исследование имеет целью установить, что жизненное
другого (которым незачем было заниматься); но так как ориентировано в направлении волевого. Можно поэтому
она прилагается к каждому из двух порядков по очереди и сказать, что первый род порядка есть порядок жизненный
постоянно переходит от одного к другому, мы или исходящий от воли, в противоположность второму
перехватываем ее в пути, или скорее в воздухе, как волан порядку инерции и автоматизма. Здравый смысл
между двумя ракетками, и смотрим на нее так, как будто инстинктивно проводит это различие между двумя видами
она представляет уже не отсутствие того или другого порядка, по крайней мере, в предельных случаях; так же
Бергсон Творческая эволюция Лист 67
_______________________________________________________________________________________________________________________________
инстинктивно он их и сближает. О явлениях органического разрушения; число их тогда ограничено.
астрономических говорят, что они выказывают Но жизненные явления как таковые, или факты
удивительный порядок; тем самым подразумевается, что органического творчества, открывают нам при анализе
их можно предвидеть математически. И не менее перспективу бесконечного прогресса; а отсюда следует,
удивительный порядок находят в симфонии Бетховена, что множественность причин и элементов суть здесь
которая является творением гения, оригинальным и, только точки зрения разума, бесконечно
следовательно, непредвиденным. приближающегося к действиям природы в своих
попытках подражания им, тогда как эти действия
Но лишь в исключительных случаях порядок первого рода являются неделимым актом. Сходство между особями
принимает столь отчетливую форму. Обычно он являет одного и того же вида будет иметь поэтому совсей иной
такие черты, которые очень выгодно смешивать с чертами смысл и иное происхождение, чем сходство между
противоположного порядка. Хорошо известно, например, сложными следствиями, выводимыми из одной и той же
что если бы мы рассматривали эволюцию жизни в целом, комбинации одних и тех же причин. Но в обоих случаях
то нашему вниманию предстала бы самопроизвольность сходство существует и, следовательно, возможно
ее движения и непредвидимость ее актов. В повседневном обобщение. А так как в этом и состоит весь наш
же опыте мы встречаем то или иное живое существо, те практический интерес, ибо наша повседневная жизнь есть
или иные особые проявления жизни, которые почти по необходимости ожидание одних и тех же вещей и
повторяют уже известные факты и формы; даже сходство ситуаций, то естественно, что эта общая особенность,
структуры, которое мы констатируем повсюду между существенная с точки зрения нашего действия, сближает
порождающим и порожденным, сходство, которое оба порядка, вопреки их внутреннему различию, важному
позволяет нам объединять в одну и туже группу только для умозрения. Отсюда идея общего порядка в
бесконечное число индивидов, есть, с нашей точки природе, повсюду одинакового, витающего одновременно
зрения, сам тип родового, ибо мы полагаем, что и и над жизнью, и над материей. Отсюда наша привычка
неорганические роды берут за образец роды живые. обозначать одним словом и представлять себе
Таким образом, оказывается, что жизненный порядок, одинаковым образом наличие законов в области инертной
каким он предстает нам в расчленяющем его опыте, носит материи и родов в области жизни.
тот же характер и выполняет ту же функцию, что и
порядок физический: оба заставляют опыт повторяться, Несомненно, что такое смешение лежит в истоках
оба позволяют нашему уму обобщать. На самом деле этот большинства затруднений, связанных с проблемой
характер имеет в обоих случаях совершенно различные познания как у древних, так и у современных философов.
истоки, и даже противоположные значения. Во втором В самом деле, как только общность законов и общность
случае его типом, идеальным пределом, а также родов были обозначены одним и тем же словом, сведены к
основанием является геометрическая необходимость, в одной и той же идее, геометрический порядок и порядок
силу которой одни и те же составные части дают ту же жизненный оказались смешанными. В зависимости от
равнодействующую. В первом он предполагает, напротив, принятой точки зрения либо общность законов объясняли
участие чего-то такого, что довольствуется получением общностью родов, либо общность родов общностью
одного и того же следствия даже тогда, когда бесконечно законов. Первое из этих двух положений характеризует
сложные элементарные причины бывают совершенно античную мысль, второе принадлежит современной
различными. Мы останавливались на этом вопросе в философии. Но в той и другой философии идея
первой главе, когда указывали на тождественные "общности" является идеей двусмысленной, которая
структуры, находящиеся на независимых эволюционных соединяет, благодаря широте своего содержания,
линиях. Но, не заходя так далеко, можно полагать, что несовместимые предметы и элементы. И там, и тут под
воспроизведение типа предка потомками есть уже нечто одним и тем же понятием объединены два вида порядка,
совершенно иное, чем повторение одной и той же сходных между собою лишь тем, что оба облегчают наше
комбинации сил, которые сводятся к тождественной действие на вещи. Два элемента сближаются в силу их
равнодействующей. Когда думаешь о бесконечном числе чисто внешнего сходства, без сомнения, оправдывающего
бесконечно малых элементов и бесконечно малых причин, одинаковое обозначение их на практике, но не дающего
способствующих зарождению живого существа, когда нам права смешивать их под одним и тем же
представляешь себе, что достаточно было бы отсутствия определением в области умозрения.
или отклонения одного из них, чтобы все остановилось, то
первое побуждение разума - приставить для наблюдения Древние, действительно, не задавались вопросом, почему
за этой армией маленьких работников мудрого природа подчиняется законам; их интересовало, почему
надзирателя в лице "жизненного начала", которое бы в она упорядочивается по родам. Идея рода соответствует
любой момент исправляло допущенные ошибки, объективной реальности, главным образом, в области
результаты рассеянности, возвращало вещи на свои места. жизни, где она выражает собою неоспоримый факт
Таким образом пытаются выразить различие между наследственности. Роды могут быть только там, где
физическим порядком и порядком жизненным: в первом существуют индивидуальные предметы; но в то время как
одна и та же комбинация причин дает одну и ту же организованное существо высекается из целостности
совокупность следствий, второй же обеспечивает материи самой своей организацией, то есть самой
постоянство результата даже тогда, когда причины природой, расчленение инертной материи на отдельные
изменчивы. Но это не более чем способ выражения: тела производит наше восприятие, руководимое
размышляя об этом, видишь, что здесь не может быть интересами действия, а также возникающими реакциями,
надзирателя по той простой причине, что не существует которые намечает наше тело. Как мы показали в другом
работников. Причины и элементы, открываемые физико- месте, расчленение инертной материи соответствует
химическим анализом, безусловно, реальны для фактов потенциальным родам, стремящимся к реализации: роды и
Бергсон Творческая эволюция Лист 68
_______________________________________________________________________________________________________________________________
индивиды определяют здесь друг друга путем операции освободить: однако сравнение, хотя оно и не является
наполовину искусственной, полностью обусловленной делом отдельной личности, все же производится, пусть и в
нашим будущим воздействием на вещи. Тем не менее безличной форме, и опыт, произведенный над законами,
древние без колебаний располагали все роды в один ряд, то есть над членами, отнесенными к другим членам,
приписывая им одинаково абсолютное существование. является опытом, произведенным над сравнениями; и к
Реальность стала, таким образом, системой родов, и тому времени, когда мы его получаем, он уже проходит
общность законов должна была быть сведена к общности через атмосферу интеллектуальности. Поэтому идея науки
родов (то есть, по сути, к общности, выражающей и опыта, полностью зависящих от человеческой
жизненный порядок). Интересно в этом отношении способности мышления, имплицитно содержится в
сравнить аристотелевскую теорию падения тел с концепции единой и всеобъемлющей науки,
объяснением, данным Галилеем. Аристотель занят складывающейся из законов: Кант только в ясном виде
исключительно понятиями "высоко" и "низко", представил эту идею. Но эта концепция вытекает из
"собственное место" и "заимствованное место", произвольного смешения общности законов и общности
"естественное движение" и "вынужденное движение"': родов. Хотя для определения отношений одних элементов
физический закон, в силу которого камень падает, к другим нужен интеллект, ясно, что в известных случаях
отражает, по его мнению, тот факт, что камень вновь сами элементы могут существовать самостоятельным
возвращается к "естественному месту" всех камней, то образом. И если бы, наряду с отношениями элементов,
есть к земле. Камень, с его точки зрения, не является в опыт давал нам также независимые элементы, так что
полной мере камнем, пока он не находится на своем живые роды были бы чем-то совсем иным, чем системы
нормальном месте: падая на это место, он стремится к законов, - то по меньшей мере половина нашего познания
тому, чтобы дополнить себя, как живое существо, которое была бы направлена на "вещь в себе", на саму реальность.
растет, и, таким образом, полностью реализовать Это познание было бы очень трудным именно потому, что
сущность рода камень2 . Если бы эта концепция оно не создавало бы уже своего предмета, а, напротив,
физического закона была верной, закон не был бы просто было бы обязано ему подчиняться; но оно проникало бы,
отношением, установленным разумом, дробление материи пусть даже неглубоко, в само абсолютное. Пойдем далее:
на тела не зависело бы от нашей способности восприятия: вторая половина познания не была бы уже столь
все тела обладали бы такой же индивидуальностью, как и радикально и определенно относительной, как
живые тела, и законы физической природы выражали бы утверждают некоторые философы, если бы можно было
отношения реального родства между реальными родами. бы установить, что это познание относится к реальности
Известно, какая возникла из этого физика и как, веря в обратного порядка, которую мы всегда выражаем в
возможность единой и законченной науки, охватывающей математических законах, то есть в отношениях,
реальность в ее целостности и совпадающей с предполагающих сравнения, но которая поддается этому
абсолютным, древние должны были фактически лишь потому, что она несет на себе груз
осуществлять более или менее грубый перевод пространственности и, следовательно, геометрии. Как бы
физического в жизненное. там ни было, но за релятивизмом современных философов
скрывается то же смешение двух родов порядка, которое
Но то же смешение наблюдается и в современной можно было обнаружить уже под догматизмом древних.
философии, с той разницей, что отношение между двумя
элементами перевернуто: не законы сводятся к родам, но Того, что мы сказали об этом смешении, достаточно,
роды к законам, и наука, вновь полагаемая единой, чтобы определить его происхождение. Оно проистекает из
становится полностью относительной, а не совпадает с того, что "жизненный" порядок, который в основе своей
абсолютным, как того хотели древние. Это исчезновение есть творчество, в меньшей мере открывается нам в своей
проблемы родов в современной философии - факт сущности, чем в некоторых из своих проявлений,
примечательный. Наша теория познания почти имитирующих физический и геометрический порядок;
исключительно вращается вокруг вопроса о законах: роды они представляют нам, как и этот порядок, повторения,
должны любым способом поладить с законами. Причина делающие возможным обобщение, а только это для нас и
этого в том, что отправным пунктом нашей философии важно. Нет сомнения, что жизнь в целом есть эволюция,
являются великие астрономические и физические то есть непрестанное преобразование. Но жизнь может
открытия Нового времени. Законы Кеплера и Галилея прогрессировать только через посредство живых существ,
остались для нее идеальным и единственным образцом являющихся ее хранителями. Нужно, чтобы тысячи и
всякого знания. Но закон есть отношение между вещами тысячи этих существ, почти одинаковых, повторяли друг
или между фактами. Точнее, закон в математической друга в пространстве и во времени, чтобы росло и зрело
форме показывает, что известная величина есть функция то новое, что они вырабатывают. Так изменилась бы
одной или нескольких переменных, надлежащим образом книга, проходя через тысячи изданий в тысячах
выбранных. Выбор же переменных величин, экземпляров. Между этими двумя случаями есть, однако,
распределение природы на предметы и факты есть уже то различие, что последовательные издания
нечто случайное и условное. Но допустим, что выбор тождественны, как и экземпляры одного и того же тиража,
указан, даже предписан опытом: закон все же останется тогда как в различных точках пространства в разные
отношением, а отношение по существу состоит в моменты времени представители одного и того же вида
сравнении; он имеет объективную реальность только для никогда не бывают совершенно сходны. Наследственным
интеллекта, который представляет себе одновременно путем передаются не только признаки, но и порыв,
несколько элементов. Этот интеллект может не быть ни благодаря которому признаки изменяются, а порыв этот и
моим, ни вашим; наука, опирающаяся на законы, может есть сама витальность. Вот почему мы говорим, что
быть наукой объективной, которую опыт заранее повторение, лежащее в основе наших обобщений,
содержал в себе и которую мы просто заставляем его существенно для физического порядка, но случайно для
Бергсон Творческая эволюция Лист 69
_______________________________________________________________________________________________________________________________
порядка жизненного. Первый есть порядок исходя из него самого. И наоборот, о чем мы думаем,
"автоматический", второй - не скажу волевой, но заявляя, что представляем себе хаос, то есть такое
аналогичный порядку "исходящему от воли". состояние вещей, когда физический мир больше не
подчиняется законам? Мы воображаем факты, которые
Но как только мы ясно осознаем различие между появляются и исчезают, как заблагорассудится. Вначале
порядком "воли" и порядком "автоматизма", мы думаем о таком физическом мире, каким мы его знаем,
двусмысленность, питающая идею беспорядка, со следствиями и причинами, пропорциональными друг
рассеивается, а вместе с нею исчезает и одна из главных другу, затем, серией произвольных декретов, мы
трудностей проблемы познания. увеличиваем, уменьшаем, уничтожаем, и получается то,
что мы называем беспорядком. В действительности мы
Основной проблемой теории познания является, заменили механизм природы актом воли; вместо
действительно, знание того, как возможна наука, то есть "автоматического порядка" мы ввели множество
почему в вещах существует порядок, а не беспорядок. элементарных волений - столько, сколько воображаем
Порядок существует - это факт. Но с другой стороны, по явлений возникших и исчезнувших. Несомненно, для
идее, должен быть и беспорядок, который кажется нам того, чтобы все эти малые акты воли составили "порядок
чем-то меньшем, чем порядок. Существование порядка воли", нужно, чтобы они приняли направление высшего
является, таким образом, тайной, которую нужно воления. Но, присматриваясь ближе, можно видеть, что
объяснить, или, во всяком случае, проблемой, которую именно это они и делают: здесь действует наша воля,
нужно поставить. Проще говоря, когда стремятся которая объективируется поочередно в каждом из этих
обосновать порядок, его считают случайным, если не в произвольных волений, остерегаясь соединить подобное с
вещах, то с точки зрения разума: для вещи, которая не подобным, оставить следствие пропорциональным
считается случайной, не требуется никакого объяснения. причине, - словом, заставляет парить над совокупностью
Если бы порядок не казался нам победой над чем-то или элементарных волений одно простое стремление. И здесь
прибавлением к чему-то (что было бы "отсутствием отсутствие одного из двух порядков состоит, таким
порядка"), то ни античный реализм не говорил бы о образом, в наличии другого.
"материи", к которой присоединяется Идея, ни
современный идеализм не полагал бы "чувственного Анализируя идею случайности, близкую идее беспорядка,
многообразия", организуемого интеллектом в природу. И можно найти в ней те же элементы. Когда механическая
неоспоримо, действительно, что всякий порядок случаен и игра причин, останавливающих рулетку на определенном
познается как таковой. Но по отношению к чему он номере, позволяет мне выиграть и, следовательно,
случаен? действует так, как поступал бы добрый гений, пекущийся
о моих интересах; когда механическая сила ветра срывает
Ответ, на наш взгляд, не вызывает сомнений. Порядок с крыши черепицу и кидает ее мне на голову, то есть
случаен и предстает нам таковым по отношению к совершает то, что сделал бы злой гений, строящий козни
обратному порядку, как стихи случайны по отношению к против моей личности, - в обеих ситуациях я нахожу
прозе, а проза по отношению к стихам. Но так же, как механизм там, где я мог бы искать и, казалось бы, мог
всякая речь, которая не является прозой, есть стихи и с обнаружить намерение: что я и выражаю, говоря о случае.
необходимостью познается как стихи, так же, как всякая И о мире анархическом"; где явления следуют друг за
речь, которая не является стихами, есть проза и с другом по воле каприза, я тоже скажу, что это царство
необходимостью познается как проза, так и всякий способ случая, подразумевая под этим, что я обнаруживаю
бытия, который не является порядком первого рода, будет проявления воли, или, скорее, декреты там, где ожидал
другим и с необходимостью будет познаваться как встретить механизм. Так объясняется особое колебание
таковой. Но мы можем не отдавать себе отчета в том, что ума, когда он пытается определить случайное. Ни
познаем, и видеть идею, реально находящуюся в нашем действующая, ни конечная причины не могут дать ему
уме, только сквозь туман аффективных состояний. В этом искомого определения. Он колеблется, не способный ни
можно убедиться, если проанализировать, как мы на чем остановиться, между идеей отсутствия конечной
применяем идею беспорядка в повседневной жизни. Когда причины и идеей отсутствия причины действующей,
я вхожу в комнату и говорю, что в ней "беспорядок", что я причем каждое из этих определений отсылает его к
понимаю под этим? Положение каждого предмета другому. Проблема, действительно, остается
объясняется машинальными движениями того лица, для неразрешимой, пока идею случайного считают чистой
которого комната служит спальней, или действующими идеей без примеси аффекта. На самом же деле случай
причинами любого рода, которые определили место только объективирует душевное состояние того, кто