Векшин Г.В.

Ключевые понятия исследований языка СМИ: проблемы терминологии //

Известия вузов: проблемы полиграфии и изд. дела. – 2016. – №5. – С. 60-72.

УДК 001.4

Ключевые понятия исследований языка СМИ: проблемы терминологии

Г.В. Векшин
Московский политехнический университет
e-mail: philologos@yandex.ru

В статье рассматриваются терминологические проблемы дисциплин, изучающих

язык СМИ, с которыми приходится сталкиваться редактору в процессе работы над
понятийным и терминологическим аппаратом научного издания.
Ключевые слова: термин, терминосистема, квазитерминология, язык, СМИ,
дискурс, масс-медиа, функциональный стиль, жанр, текст, идеологема, детерминанта.

0. Предварительные замечания. Среди дисциплин, расположенных на

пересечении традиционных областей теории коммуникации, лингвистической
стилистики, семиотики общения, теории и практики издательского дела, вопросы
семантического наполнения используемой терминологии иногда оказываются
чрезвычайно спорными и болезненными. «По умолчанию» вкладываемое в термин
содержание на поверку часто оказывается не более чем симуляцией строгого понятия, а
его включенность в терминосистему оказывается сомнительной. Расширение круга
квазитерминологии особенно характерно для современных бурно и даже хаотично
развивающихся исследований в области журналистики, теории массовой коммуникации,
«политической лингвистики», теории речевого воздействия и смежных дисциплин,
группирующихся вокруг идеи действенного, орудийного слова, отвечающего
социальному заказу. Здесь же располагается и круг исследований на тему «языка СМИ»,
часто имеющих не столько популярный, сколько популистский характер.
Отличительными чертам последних оказывается последовательное уклонение от
объяснения ключевых понятий, наукообразие стиля в сочетании избыточной
образностью высказываний, многословием и витиеватостью синтаксических построений,
использованием квазитерминов-синонимов, некритичным внедрением заимствованной
терминологии. Для редактора, имеющего дело с такого рода научной литературой,
работа над терминологическим и понятийным аппаратом произведений часто
оказывается чрезвычайно трудной, если не невозможной. Задача настоящей статьи –
указать на некоторые возможные подходы к разграничению ключевых терминов
дисциплин, изучающих средства массовой информации в стилистическом аспекте.
Нет никакой беды в том, что некоторые понятия в процессе становления новых
областей исследования страдают нечеткостью, и даже напротив – именно свободно
«блуждающие» вокруг объекта дефиниции, своеобразная «пристрелка» к мишени часто
позволяют в конечном итоге добиться уяснения существа вещей. Хуже, когда
приблизительность и нечеткость терминов и понятий сознательно используются как
средство демагогии, инструмент введения в заблуждение, подмены научности
наукообразием, повод для заведомых спекуляций. Чтобы избежать этого, очевидно,
время от времени необходимо «сверять часы» и возвращаться к «вопросу о терминах».
1. Понятие язык СМИ в произведениях научной литературы покрывает обширную
область, образуемую частичным вазаимоналожением целого рядя кругов
коммуникативных и собственно языковых явлений, лингвистическая характеристика
которых не может обходиться без попыток их определить и разделить. Наша цель –
обратить внимание на очертания главных понятий и терминов, традиционно
связываемых с языком СМИ.
В числе таких терминов, употребляемых как родовые при изучении
коммуникативной практики средств массовой информации в работах отечественных
исследователей, обнаруживаются следующие: язык СМИ; язык прессы / печатных СМИ;
язык газеты; язык масс-медиа; дискурс СМИ; медиадискурс; медиатексты;
публицистический дискурс; публицистическая речь, публицистические жанры;
публицистический (газетно-публицистический) стиль; политические тексты;
политический дискурс; язык политики; язык идеологии; идеологический стиль; язык
общественно-политической литературы; язык общественно-политических изданий;
язык периодических изданий (периодики) и др.
В перечисленных атрибутивных словосочетаниях определяемыми компонентами
выступают: язык, дискурс, жанр, стиль, текст, литература (вид литературы), издание
(вид издания). Определяющими компонентами выступают: СМИ (печатные и прочие),
пресса, масс-медиа, публицистика и публицистический, газетно-публицистический,
политика и политический, общественно-политический, идеология и идеологический.
Список этот, очевидно, не закрыт, хотя главные и типичные определители, думаю, в нем
представлены.
Рассмотрим некоторые из перечисленных выше ключевых понятий подробнее.
1. Язык/дискурс/жанр/стиль/текст. Различия вынесенных в заголовок параграфа
понятий заметны и лингвистически невооруженному взгляду, их полная семантическая
характеристика не входит в задачу этой работы. Важно, однако, указать, что в процессе
исследования любых коммуникативных объектов свободная подмена одного понятия из
этого ряда другим чревата «исчезновением» предмета анализа, поскольку выделение
этих понятий опирается на существенно различные логические основания.
Так, язык (как в узком, так и в широком семиотическом планах) может пониматься
как 1) система знаков, принципов и правил их употребления и категорий, с которыми
это употребление согласуется; 2) простая совокупность знаковых средств,
употребляемых где-либо, кем-либо и т.д. В первом случае мы обращаемся к тому
порядку и взаимообусловленности знаковых образований, в которых они организуются
как целое действующим сознанием говорящих, описать которое – значит не просто
составить номенклатуру явлений, перечислить их средства и свойства, но понять, почему
в этой один узел механизма не может обойтись без другого.
 Во втором случае исследователь идет в основном по пути перечисления,
регистрации явлений. Такая работа имеет смысл лишь в той мере, в какой она
рассматривается как подготовительная в отношении будущей функциональной
систематизации зарегистрированного материала. К сожалению, изучение языка СМИ
часто таким перечислением средств ограничивается, а эти средства бездоказательно
выдаются за «характерные», «типичные», отражающие «особенности» описываемого
языка. Между тем употребление термина «язык» может быть оправдано только
осмыслением явлений с точки зрения его системообразующих свойств, в основе которых
просматривается некая функциональная детерминанта и обусловленная ею структурная
доминанта. Тем не менее называемое языком СМИ обычно представляется как простая
совокупность свойств и явлений, прежде всего как совокупность текстов с их
разнообразными средствами, производимых и передаваемых СМИ.
Согласно официальному определению этого объекта, «под средством массовой
информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-,
видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического
распространения массовой информации» [1]. Из этого определения следует, что СМИ –
это социальные институции и отдельные организационно-номенклатурные образования,
профессиональные организации, занимающиеся подготовкой коммуникативных
продуктов, – «периодические печатные издания», а также издания периодической аудио-
и видеопродукции. В таком случае в понятие «язык СМИ» легко включить весь речевой
репертуар, которым пользуются соответствующие организации – производители и
распространители коммуникативных продуктов. Очевидно, что принципиально этот
репертуар ничем не ограничен, а следовательно, делать его объектом лингвистического
изучения можно только ради предварительной регистрации используемых
разнообразных речевых средств. Безусловно, обнаружение некоторых тенденций их
употребления, установление перечня более часто или более редко употребляемых
единиц и приемов, предпочтений в выборе языкового материала может характеризовать
данную область деятельности, однако такая характеристика будет иметь ценность лишь
в отношении изучения деятельности соответствующих социальных структур, в то время
как лингвистика изучает не социальные структуры, а структуры языка и его
принципиальные речевые проявления.
Дискурс – понятие в этом случае (т.е. применительно к практике СМИ) более
удобное, поскольку оно более обтекаемое. Под дискурсом в современной лингвистике и
коммуникативистике, как известно, понимают речь, погруженную в определенный
контекст, в действительность и ее отдельные области. В этом случае в фокусе
исследователя оказываются не собственно лингвистические объекты, а симбиоз
языкового и внеязыкового. Однако, стремясь не разделять искусственно слово и
действительность (уже потому, что слово – важнейший элемент действительности,
поступок, форма поведения, решения самых разнообразных задач, один из множества
инструментов, рассчитанных на то или иное применение), исследования дискурсов часто
идут по пути, который соблазнителен возможностью чисто описательного представления
той или иной области деятельности. В самом деле, изучают дискурсы прессы – и
дайверов, дискурсы педагогической деятельности – и семейных традиций. Ничто не
мешает изучать дискурс человека, больного гриппом, или людей, стоящих в очереди за
билетами на мюзикл. Будучи обращены к отдельным слоям и срезам коммуникативной
практики, эти исследования часто многое объясняют в человеческих взаимоотношениях,
деятельности общества, функционировании культуры. Несомненное значение их и в том,
что они позволяют не ограничивать область наблюдения лишь вербальными символами,
а вовлекают в сферу изучения системы визуальных, музыкальных, тактильных,
ольфакторных знаков, что особенно важно, например, при изучении синтетических форм
коммуникации (будь то реклама, плакат, интернет-блог или общение влюбленных).
Главным вопросом здесь становится вопрос не о подходах к языку, а вопрос о способах
членения универсума действительности, которые в человеческой практике оказываются
бесконечно разнообразными. То или иное их членение, несомненно, оказывается
оправдано с учетом общей (универсальной) или более узкой, частной прагматики
данных коммуникативных актов и сфер, с учетом функционального веса данных систем
деятельности в социокультурном пространстве.
Жанр – идея столь же важная, сколь и чреватая спекуляциями. В этой связи
уместно напомнить определение М.М. Бахтина: «Тематическое содержание, стиль и
композиционное построение — неразрывно связаны в целом высказывания и одинаково
определяются спецификой данной сферы общения. Каждое отдельное высказывание,
конечно, индивидуально, но каждая сфера использования языка вырабатывает свои
относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы и называем речевыми
жанрами» [2, с. 535]. Литературные жанры, жанры отдельных видов литературы
(например, публицистики), конечно, представляют собой разновидности речевых жанров
книжной, письменной словесности. Для определения существа жанра необходимо
понимание специфики коммуникативной ситуации, традиционно обслуживаемой
данным типом общения, а самое главное – характера целей, которые данный тип
общения традиционно преследует. Как следствие этой подчиненности, жанр
характеризуется определенными типами речевой композиции, принципами отбора
предметов речи, предпочтения тех или иных стилистически маркированных средств и
т.д. Однако жанры определяются не по чисто лингвистическим признакам, а по
совокупности лингвистических и экстралингвистических примет и характеру их
взаимоотнесения, прежде всего – по характеру соотнесения средств речи с ее целями.
Далее, стиль. О стиле имеет смысл говорить в том случае, когда речевой объект
исследуется с точки зрения коммуникативных и, шире, поведенческих предпочтений, т.е.
как результат выбора [3]. Стиль – это комплекс или система знаковых средств,
рассматриваемые под углом зрения вариантности, неединственности коммуникативных
решений. С понятием стиля в коммуникативных исследованиях часто связывают идею
функционального стиля языка, в частности выделяется так называемый газетно-
публицистический (в других терминах – идеологический) стиль, проблем с
определением существа которого начинаются уже с проблемы определения существа
функционального стиля. В.В. Виноградов неоднократно указывал на необходимость
последовательного различения стилей языка и речи, но на практике и он сам, и его
последователи не всегда строго следовали этому принципиальному указанию (ср. [4]). В
настоящее время мы имеем широко распространенное (особенно, в практике школьно-
вузовского образования) учение, называемое «функциональной стилистикой», которое
настаивает на описании функциональных стилей как относительно замкнутых не то
систем языковых единиц, не то систем речепользования. Приведем определение одного
из главных разработчиков функциональной стилистики М.Н. Кожиной для специально
изданного под ее редакцией словаря стилистики: «ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ
(ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ РАЗНОВИДНОСТЬ ЯЗЫКА) – это исторически сложившаяся,
общественно осознанная речевая разновидность, обладающая специфическим
характером речи, сложившимся в результате реализации особых принципов отбора и
сочетания языковых средств в той или иной социально значимой сфере общения и
деятельности, соотносительной с определенной формой сознания, – наука, искусство,
право и т.д.» [5, с. 150–151]. Легко заметить, что стиль как «разновидность языка» (в
определяемой части) тут же оборачивается «речевой разновидностью» (в определяющей
части).
В языке как системной памяти об употреблении знаков, безусловно, запечатлена и
стилистическая информация, т.е. информация о предпочтениях в использовании данной
единицы, в частности – в тех или иных средах общения. Мы знаем, что толковый словарь
недаром обладает системой стилистических помет (хотя и очень несовершенной и
противоречивой): единицы всех уровней языковой системы как предмет селекции при
построении высказывания чаще всего выступают как заведомо «пропитанные»
контекстами той или иной более узкой или более широкой коммуникативной среды и
типичными ролями ее «действующих лиц». Несомненно, что совокупность единиц и
приемов языка (в том числе типов и приемов композиции текста), имеющих сходную
«пропитку» универсальными типическими контекстами общения, т.е. однотипную
функционально-стилевую окраску, в совокупности могут составлять функциональный
стиль языка. Как все в языке, они лишь потенциальны по отношению к употреблению в
реальной коммуникативной ситуации, в которой всегда (например, в игровых целях, для
напоминания о «чуждых» данной ситуации контекстах и ролях и т.п.) возможно
комбинирование разнородно окрашенных элементов. Наличие стилистической окраски в
семантике языковой единицы прямо или косвенно учитывается говорящими, задает
модус употребления знака. Стиль языка существует всегда «до текста», как совокупность
одинаково «меченных» знаков, однако никакой обязательности в использовании данной
единицы для решения тех или иных коммуникативных задач нет. Именно поэтому
нельзя отождествлять и путать этот инструментарий с действительно функциональными
стилями – стилями речи, о которых будет сказано ниже.
Следующим среди главных компонентов в рассматриваемых атрибутивных
словосочетаниях является текст (политический текст, газетный текст, идеологический
текст, публицистический текст, текст СМИ и т.д.). Текст – сложное речевое действие,
комплексный поступок, всякий раз призванный решать уникальные, хотя в определенной
мере и типизируемые задачи. Текст – важнейшая форма реализации и развертывания
дискурса, а также (в результате действия «пред-текстовых», по С.И. Гиндину,
инструментов его порождения – схем, сценариев, фреймов) форма воплощения речевого
жанра (или нескольких жанров) [6]. Текст не может считаться формой реализации
какого-либо функционального стиля языка, поскольку «привычное» для тех или иных
сфер общения всегда (за исключением принципиально консервативных и наиболее
клишированных форм типа деловой анкеты) преломляется в необычном – в
действительной речи, более или менее свободно комбинирующей разностилевые
средства в одном тексте. Именно поэтому, как только стандарты и клише «газетно-
публицистического» стиля советской эпохи стали разваливаться, традиционные и
искусственные запреты на использование тех или иных языковых средств в практике
СМИ оказались сняты, у теоретиков функциональной стилистики возникло
предположение, что газетно-публицистический стиль «исчезает» (поскольку теперь в
газете оказалось можно едва ли не «все»; но похожие метания были испытываемы и
раньше – в связи с проблемой художественного стиля, поскольку в художественных
текстах можно-де также встретить «что угодно»; в таком случае едва ли не образцом
функционального стиля и оплотом его теории становился официально-деловой, а также
научный, по причине того что в соответствующих текстах все гораздо стабильнее и
меньше коварного «смешения стилей»). Поэтому, еще раз подчеркнем, текст является
манифестацией функционального стиля языка лишь в той мере, в какой текcтовые
языковые структуры (шаблоны, композиционные схемы, устойчивые
текстоообразующие тактики) хранят память о предпочитаемых средах их применения и
ролях пишущего, – лишь в этом смысле они обладают функционально-стилевой
окраской. А вот текст как инструмент решения определенных (например,
идеологических) задач, со всеми наиболее удобными и эффективными средствами их
решения, – это уже то, что принадлежит речи.
2. СМИ в отношении к понятиям вида литературы и вида издания. СМИ как
средства массового идеологического воздействия.
СМИ – это совокупность медиапредприятий, осуществляющих свою деятельность
через определенные издания и медиапроекты. Понятие медиапроекта шире, чем понятие
издания. Так, если человек решил заняться политической деятельностью, он может
начертать лозунг на заборе, стоять на углу, выкрикивая «Долой!» или «Слава!» – и это
уже будет частью его медиапроекта; а далее – открыть свой сайт, напечатать листовки,
создать газету или телеканал, т.е. уже конкретные средства массовой агитации и
пропаганды, которые будут постоянно осуществлять данную политико-идеологическую
прагматику через создание и распространение текстов. Вместе с тем если человек
торгует на углу семечками или развешивает объявления об их продаже или даже создает
страницу в Интернете для таких объявлений и, наконец, даже если начинает издавать
газету «Семечка», то такая «медиапродукция» лишь с большой натяжкой сможет быть
причислена к СМИ. Справочно-информационные и рекламно-информационные издания,
в том числе и периодические («Из рук в руки», «Оптовик» и т.п.), лишь очень условно
могут быть отнесены к СМИ, поскольку они не выполняют основополагающей для СМИ
прагматической функции – быть средством политического, идеологического
воздействия, пропаганды.
 Таким образом, понятие СМИ, определенное как совокупность некоторого типа
изданий, пригодно лишь для самых условных классификаций, в частности под углом
зрения конвенций информационно-издательского производства. В этой сфере, в
частности, с успехом применяются понятия определенных видов литературы и видов
изданий. В частности, используются определения общественно-политической
литературы, художественной, религиозной, научной, научно-технической, научно-
популярной и др. Такое членение в основном связано с тематикой произведений, а также
с целевым назначением (например, учебная литература) и читательским адресом
произведений (например, детская литература). Эти определения хотя и опираются на
некий читательский и издательский опыт, в основном применимы для
библиографической рубрикации литературы и организации редакционно-издательской
работы, но недостаточны и неудобны для коммуникативно-прагматического и
лингвостилистического описания.
В то же время очевидно, что, поскольку функциональный центр явления СМИ
образуется практикой идеологического воздействия, а основное его призвание – служить
инструментом поддержания и перераспределения власти, лингвистическое исследование
в этой области должно опираться на функционально-прагматический критерий и идею
функциональной доминанты, с которой соотносима структурная детерминанта «языка
общения» данного типа.
Сказанное позволяет обратить внимание на два обстоятельства, обращенные уже не
к формальным, а к функциональным признакам того явления, которое обозначается
квазитермином СМИ.
Говоря о «языке СМИ», мы всегда будем говорить о речевой практике
определенных издательских и, шире, медиапроектов. В атрибутивных сочетаниях,
соотносимых с сочетанием «язык СМИ», это обстоятельство отражают, например,
формулировки: печатные СМИ, пресса. Но среди конкретных периодических изданий
мы отыщем такие, которые далеки от идеологической прагматики. Среди печатных СМИ
главным орудием на «идеологическом фронте» в сознании носителей языка и культуры
выступает газета, – притом что газета как вид печатной продукции также вовсе не
обязана быть распространителем идеологии, а лишь исторически долгое время им
являлась. Поэтому кажется не столь опасным подменять понятие язык СМИ понятием
язык газеты.
С другой стороны, как синонимы СМИ и языка СМИ часто употребляют понятия
публицистики и языка публицистики. Здесь смешиваются более самостоятельные
явления. Публицистика – это система жанров речи, которые традиционно используют
определенные типические средства для выполнения задач политического убеждения –
агитации и пропаганды. В этой связи, публицистический элемент может содержаться в
текстах, основное призвание которых, например, быть инструментами научного или
эстетического познания. Публицистическое начало, с присущими ему языковыми
средствами, характерно, например, для пушкинских стихотворений «Бородинская
годовщина» и «Клеветникам России» или для программных научных статей акад.
В.В. Виноградова. Но если публицистическое начало становится в тексте
доминирующим, то о таких текстах мы говорим, что им уже место в газете, а не в
поэтическом или научном сборнике. Следствием сближения в сознании носителя языка
понятий газеты и публицистики стало их объединение в термине газетно-
публицистический, который обычно относят к существительному стиль. Между тем
следует помнить, что этот термин слишком неудобен и коварен, потому что
подталкивает искать универсальные особенности речевого отбора (то, что и составляет
стиль) в печатном издании определенного вида, – а бумага и само издание, как известно,
«все стерпят»: открыв конкретную газету, мы вовсе не гарантированно обнаружим там
публицистику и даже идеологию вообще.
Очевидно, что описывать и пытаться систематизировать можно все. Например,
полезно знать длину и высоту забора, материал, из которого он изготовлен, его
покрытие. Цвет этого покрытия гораздо менее важен. А уже надписи на заборах к
природе и функциям забора не имеют никакого отношения. Зато интересно знать, что
именно может быть и бывает нарисовано и написано на стенах домов, бетонных оградах,
деревянных заборах, асфальте и прочих местах пространства улицы, специально не
предназначенных для надписей. Забор как отдельный объект исследования в этом случае
теряет свое значение (уже потому, что он – далеко не единственное место, на котором
можно писать и рисовать), в то время как вообще факт разрисовки оград и стен в городе
имеет определенное культурологическое значение и представляет научный интерес
(например, изучение граффити).
То же самое мы можем сказать об объекте «языка СМИ». Говоря о нем, мы
призваны в первую очередь отыскать коммуникативно-прагматическую специфику этого
«языка», в каком бы издании или медиапроекте он ни осуществлялся. Эта специфика,
очевидно, заключается в круге явлений, которые мы традиционно обозначаем словами:
пропаганда, агитация, политика и политическое, идеология и идеологическое, притом
что речь идет не собственно о государственно-политической деятельности, а о средствах
убеждения в правильности или неправильности этой деятельности в конкретной
ситуации, о средствах внушения, формирования политической позиции, средствах
идеологического воздействия.
Явление СМИ имеет нелингвистическую природу. Средства массовой
информации (СМИ) суть совокупность периодических изданий массового характера.
Согласно букве закона, к СМИ относятся любые «формы периодического
распространения массовой информации» [1]. Кажется, эта формулировка нечетко
ограничивает свой предмет. Массовая информация – это, очевидно, информация,
которая распространяется широко и интересна и полезна широким слоям населения.
Наверное, такова информация о погоде. Можно ли к массовой информации отнести
несомую произведениями художественной литературы? Формально говоря, да,
поскольку потенциально она интересна всем носителям культуры. (Или население и
носители культуры – не одно и то же?) А если художественное произведение
экранизировано и показано по ТВ? – это уже ближе к СМИ, уже «теплее». Но являются
ли киностудии и организации кинопроката средствами массовой информации? Кажется,
здесь «прохладнее». Однако если это не художественный фильм, а киножурнал, какие
было положено показывать в начале советских киносеансов («Новости дня» и др.), – то
это, в сущности, типичное периодическое «киноиздание», несущее «массовую
информацию». (Много ли действительной информации эти киножурналы несли, вопрос
отдельный.)
Из сказанного можно извлечь предпосылки для развертывания нескольких тезисов:
1. За тем, что мы прежде всего обозначаем как СМИ, стоит не столько издание как
некая организационная единица, сколько отдельный идеологически тенденциозный и
общественно значимый коммуникативный проект, медиапроект (организационно
оформленная информационно-пропагандистская «затея», или, по-старому, предприятие).
2. Слово массовый для характеристики адресата такой продукции важно.
«Массовый» потребитель информационной продукции – значит самый «усредненный»,
обезличенный, в культурном и интеллектуальном отношении невзыскательный. Реально
таких людей не существует, но они существуют как идеал, идеальная целевая аудитория
СМИ, важнейшей тактической задачей которого как раз является сколачивание,
образование такой аудитории – или безлико-послушной, или безлико-ропщущей.
Решение этой задачи требует обращения не к личности, не к культурно-исторической и
религиозной памяти человека и народа, не к творчеству, а к инстинктам, врожденным и
подсознательным схемам и сценариям мысли и поведения, к страстям и страхам.
3. Задача СМИ, формулируемая как «информировать», – не единственная и не
главная их задача. Вопрос СМИ – это вопрос власти (именно поэтому эстетическая
информация принципиально чужда им, хотя и, наряду с любой другой, может
использоваться как приманка для части аудитории). Никакая власть не нуждается в
людях, самостоятельно принимающих общественно значимые решения. Главный
инструмент пропаганды – информация, действующая как полуинформация,
псевдоинформация и дезинформация, позволяющая воздействовать на социально-
ориентационную способность людей. Основная задача СМИ – быть фактором влияния
на политическое сознание, на отношение «населения» к власти. Из трех основных
функций коммуникативных систем (выражения, сообщения и воздействия) в СМИ
решительно доминирует третья. Фундаментальная стратегия любого «настоящего» СМИ
– не стратегия репрезентации действительности, а стратегия массового воздействия. Так
что в самом названии «СМИ» уже содержится элемент сознательного введения в
заблуждение, камуфлирующий их главное назначение – быть «СМВ».
4. Областью социальной деятельности, которую принципиально обслуживают
СМИ, является сфера поддержания власти и борьбы за власть – сфера политики и
идеологии. Не случайно, говоря о СМИ, мы редко имеем в виду литературно-
художественные периодические издания, хотя формально они полностью попадают под
определение СМИ. Зато основными представителями современных СМИ, их «лицом»,
мы охотно посчитаем такие издания, как газета (но не любая), журнал (тоже не всякий),
телевизионная или радиопрограмма, Интернет-портал (но также определенного рода).
Т.е. в авангарде СМИ всегда те, что усердно обслуживают ту или иную политическую и
идеологическую тенденцию или напрямую выполняют политический заказ. И, при всем
уважении к журналистам, пишущим вопреки логике своей профессии или хотя бы
ищущим возможности говорить и сказать, настоящий рыцарь СМИ –не тот, чьи
интересы счастливо совпали с интересами заказчика, и даже не тот, кто ждет команды,
как и о чем надо писать, а тот, интуиция которого развита настолько, что позволяет
мгновенно сориентироваться в темах, предметах и жанрах, догадавшись, на что
наложено табу, а что отвечает «социальному заказу».
3. Язык идеологии, его средства и детерминанты. Идеологизмы и идеологемы.
Основу идеологического языкового мышления составляет стратегия отбора
и комбинирования языковых единиц, обеспечивающая максимальную независимость
знака от денотата, т.е. конкретного обозначаемого знаком фрагмента реальности.
Идеология должна убеждать так, чтобы подчинять сознание не действительности, а воле
(и произволу) говорящего. Для этого слово должно быть принципиально свободным от
конкретно-номинативного употребления, в пределе – не означать во внеязыковом
пространстве ничто. Ничто – и есть означаемое такого знака: «семантика знака в языке
идеологии исчерпывается его прагматикой» [7, с. 28]. Такой знак «функционирует при
полном безразличии к собственному содержанию» [8].
Идеология – «миф сегодня» [9]1. Область паразитарно-манипулятивного
мифотворчества, которую представляет собой сфера идеологии, – важнейший элемент
современной коммуникативной действительности, один из универсальных типических
социокультурных контекстов. Эта область локализуется в среде решения проблем
социально-политического устройства и переустройства жизни людей и образует
субъективный полюс реализации отношения к власти в единой рамке социального
(социума, социально-коммуникативной практики), по отношению к которому другой
полюс – объективный – представляет собой практика и среда служебно-правовых,
официально-деловых отношений, рассматривающая социально-политическую
действительность не как подлежащую изменению, а как данность, предполагающую
заведомое согласие и подчинение. В соответствии с этим, область политики и
идеологии выступает в качестве сферы деятельности человека и коллектива,
определяемой субъективным отношением к существующей системе власти и
общественного устройства.
Когда текст называют политическим или идеологическим, за этим могут стоять по
крайней мере 4 смысла:
1) текст употреблен в сфере политики и идеологии;
2) его элементы обозначают политические реалии и сообщают о них;
3) текст решает политические и идеологические задачи, служит орудием политики
и идеологии и
4) его отдельные элементы несут на себе следы употребления в политико-

1
Ср.: «Рассматриваемая как момент в глобальном генеративном процессе,
идеологическая организация представляет ценности, которыми она оперирует, в их
абстрактной, или тематической, форме. Однако идеологический дискурс в любой момент
способен приобрести большую или меньшую степень фигуративизации и превратиться
таким образом в дискурс мифологический» [10].
идеологической сфере, политиками и идеологами.
Понятно, что все пункты, кроме 3-го, содержат указания, не строго
детерминирующие текст как орудие коммуникации: в сфере политики могут
употребляться, например, деловые тексты (а значит, первое положение относительно);
политический текст может не говорить непосредственно о политике (под сомнение
ставится второй пункт); политический текст может обходиться без языковых средств,
напоминающих о сфере политики и о речи политика (быть «стилистически
нейтральным»). Однако политический текст не может не быть нацелен на решение
политических задач.
Предельной целью любого сообщения является влияние на сознание (идеи,
понятия, ценностные ориентации) и поведение адресата, которое позволяет говорящему
адаптироваться, утвердиться (строго говоря, выжить) в той или иной ситуации и среде.
Эта стратегическая сверхцель, таким образом, двояка: изменить другого (внешнее) ради
себя и измениться самому ради другого (внешнего).
Эта сверхцель должна учитываться, но, по сути своей, она малоинтересна, потому
что неподвижна, постоянна. Поэтому для коммуникативных и лингвопрагматических
исследований наиболее важно то, каким путем движется говорящий в достижении
конечной сверхцели, что на конкретном шаге опосредует переход от средств к целям,
т.е. от простейших средств к простейшим функциям и простейшим тактическим целям,
достижение которых выступает средством по отношению к целям более
принципиальным, достижение которых далее позволяет решить некие конкретные
стратегические задачи, что уже в конечном итоге позволяет достичь известной
сверхцели.
В процессе освоения человеком жизни (утверждения его в жизни) специфику этого
освоения и самоутверждения определяет конкретная ситуация и, шире, среда жизни и
общения. Среда социума, его административно-хозяйственного и организационно-
политического устройства, – область, которая в составе современной культуры
представляется едва ли не основной, отодвигающей на задний план бытовые и семейно-
родовые отношения, с одной стороны, и прагматику «выживания в вечности» (религию и
искусство) – с другой. Но это происходит потому, что физически современный человек
прежде всего выживает благодаря обществу, и потому, что власть имущие
заинтересованы в том, чтобы зависимость человека от социума, его политического
устройства была максимальной.
Все это позволяет утверждать, что важнейшей функционально-прагматической
характеристикой общения является та типическая (универсальная или специальная)
среда общения и познания, в которой укоренены стратегические цели данного
сообщения (цели, непосредственно обеспечивающие достижение сверхцели). Т.е., проще
говоря, то, где и в чем человек пытается с помощью данного сообщения утвердиться,
реализоваться, – и подсказывает выбор основного предмета функционального
исследования речевой коммуникации и его направление в целом.
Теперь, если обратиться к проблеме: что же следует иметь в виду в первую
очередь, когда мы употребляем условный и примерный термин «язык СМИ», –
возникнет необходимость определить, как каждое из понятий: язык, дискурс, жанр,
стиль, текст – соотносится со стратегическим планированием коммуникативного
процесса в сфере политики и идеологии.
Текст окажется в этом ряду самым конкретным, но и самым «лукавым» предметом,
поскольку реальное коммуникативное событие, воплощенное в тексте, может быть
основано на взаимоподчинении разных тактик, в том числе и тактик языковой
репрезентации типических социокультурных контекстов и речевых ролей. Иными
словами, идеологический по своей целеустановке текст может говорить об искусстве,
«прикидываться» научным и т.д.; целью научной диссертации может быть вовсе не
научное познание, а повышение автора в должности; а целью стихотворения –
достижение успеха в любовных отношениях. Любой ученый знает, что книга, на которой
написано «научная монография», может вовсе не решать собственно научных проблем, а
хороший писатель и внимательный читатель скоро разглядят за автором поэмы
графомана, мечтающего о славе и общественном положении литератора.
Известно, что пропагандистский плакат очень любит говорить на языке «простого
народа» или использовать элементы стиха – художественной речи:

Рис. 1. Е. Кругликова. Женщина! Учись грамоте! Плакат. Пг., 1923.

Рис. 2. Н. Валерианов. Работницы и крестьянки, все на выборы. Плакат. М., 1925.

Так, плакат на рис. 1 использует разговорно-просторечные формы (маманя вместо

мама; в придаточном условном была бы ты вместо если бы ты была), но это не делает
фразу собственно репликой разговорной речи, не вплетает данный текст в разговорно-
бытовой дискурс. Важным сигналом в этом отношении является надпись вверху плаката,
построенная по правилам пропагандистского лозунга (обобщенно-личное наименование
в позиции обращения; императив во 2 л. ед. ч.): воспринимаемая как центр сообщения,
она указывает и на подчиненность в нем разговорно-бытового начала политико-
идеологическому. Плакат на рис. 2 построен примерно по тому же композиционному
принципу: вверху его синтаксически двучастный пропагандистский лозунг-призыв,
внизу – стилистически контрастирующая с ним надпись, но уже с использованием
художественных средств – метризации ямбом, графической разбивки на стихи и
полустишия, синекдохи под красный стяг (особенно заметной потому, что флагов на
плакате много) и в ряды с мужчиной (притом что мужчин в рядах нет, а есть лишь
теснимый ими буржуй, что выглядит несколько комично), поэтизма стяг вместо флаг,
метонимии буржуазии страх несем. Эти художественные средства также не
воспринимаются как указание на художественную стратегию данного текста, но
подчинены общей установке вербально-визуального текста на политическую агитацию.
Таким образом, текст можно назвать политическим и идеологическим, если он,
привлекая любого рода средства, прямо или косвенно подчиняет их решению политико-
идеологических задач. Вопрос идеологии (и, в конечном итоге, всего, что за ней стоит, –
языка СМИ, жанров публицистики, политического дискурса и т.п.) – это всегда вопрос
изменения, перераспределения или удержания власти.
 Список литературы
1. Закон РФ «О средствах массовой информации» (о СМИ) от 27.12.1991 N 2124-1. Ст. 2.
2. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собр. соч. в 7 т. М., 1996. Т. 5.
С. 159–206.
3. Долинин К.А. Стилистика французского языка. 2-е изд., дораб. М.: Просвещение, 1987.
303 с.
4. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во АН СССР,
1963. 256 с.
5. Кожина М.Н. Функциональный стиль (функциональная разновидность языка) //
Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под. ред. М.Н. Кожиной.
М.: Флинта : Наука, 2006. С. 150–151.
6. Гиндин С.И. Советская лингвистика текста: Некоторые проблемы и результаты (1948—
1975) // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. М.: Наука, 1977. Т.
36. № 4. С. 348–361.
7. Гусейнов Г.Ч. Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х. М.: Три квадрата, 2004.
269 с.
8. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла / Пер. Л. Любарской, Е. Марковской. М.: Добросвет,
2000.
9. Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Изд группа
«Прогресс» : «Универс», 1994. С. 72–130.
10. Греймас А. Ж., Курте Ж. Семиотика: Объяснительный словарь теории языка //
Семиотика. Сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова. М.: Радуга, 1983. С. 483–550.
11. Алтунян А.Г. Анализ политических текстов : учеб. пособие. М.: Логос, 2006. 384 с.
12. Векшин Г.В. Языки общения и функциональные стили (в их отношении к тексту) //
Слово и контекст: Филол. сб. к 75-летию Н.С. Валгиной. М.: МГУП, 2002. С. 35–67.
13. Векшин Г.В. Жанр и функциональный стиль: языковое и речевое (о некоторых
двусмысленностях в функциональной стилистике) // Жанры речи: Сб. науч. статей.
Саратов, 2009. Вып. 6: Жанр и язык. С. 40–59.
14. Лейчик В.М. Терминоведение: предмет, методы, структура. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 256 с.
15. Мельников Г.П. Основы терминоведения. М.: Изд-во УДН, 1991. 116 с.
16. Радбиль Т.Б. О термине и понятии «идеологема» // Человек и его язык:
антропологический аспект исследований: Межвуз. сб. науч. тр. Н. Новгород, 1997. С. 11–
28.
The Key Concepts of Mass Media Language Studies: Problems of Terminology
G.V. Vekshin

The paper headlines some terminological problems of disciplines studying the language of
mass media, important for the editors, working on the terminology and conceptual system of
scientific publications.
Keywords: term, term system, quasiterminology, language, mass media, discourse, functional
style, genre, text, ideologeme, ideologism, determinant.