«Дядя Серёжа»

«Вылижи мне душууу, нимфоомананнка»

Здесь так жарко,что кажется, будто кто-то поджег огромную спичку размером с крупного парня и
держит рядом со мной, а она тлеет и обдает этим поганым жаром. Ни дать ни взять, маловато чтобы
сплавить меня нахер, но достаточно чтобы хотелось только паскудстовавать.

«В девяностых умирали люди, а все бегали абсолютно голе»

Вспоминаю что у меня есть друг и пришел ему плакаться – почти нажал на «создать» новой
вьердовский документ, но пришел ютуб, а с ним и «1500 отжиманий Давыдыча челендж»; «7 самых
опасных татуировок в мире»; клипы «Айспика»

«Я обливаю себя керосином. Пусть все горит, пусть все горит».

- Недурно дали конечно ребята. Прямо сказать, охуенно. А я тут сижу и набираю текст в пустоту и сам
не пойму, хочу быть услышанным или известным, или мне нравится бегать по клавишам. Или все что
не могу прожить в жизни от робости, проживаю в фантазии листа.

«Белой футболкой я хочу падать, падать, падать, падать в грязь!»

Помню маленьким играл с соседскими детьми на даче, играл целыми днями и напитывался их
бытом. Их правилами. Папа на большой черном крузаке приезжал к пяти обычно, начинал
разгружать багажник набитый «Рост»овскими кульками. Мы наблюдали за этим занятным занятием,
кто-то сказал –«Здравствуйте, дядя Сережа», остальные повторили. Я добавил – «Добрый вечер, дядя
Сережа», он попросил меня к нему подойти. Сказал, чтобы я не называл его так. Кажется, он так
выразился –«Ты не должен меня так называть», а может он спросил почему я его так назвал, один
хуй, но однозначно брови на его напитанная флегмой лысой голове даже, кажется, слегка
приподнялись и я сумел вызвать у него какую-никакую экспрессию.

«Не монет монет нет монет монет»

Вчера решил поддаваться импульсу и реализовывать образы и идеи всплывающие в голове в

моменте. Сразу. Вдохновенный, как ни странно, клипами «Монеточки». Просто осточертело
анализировать. Осточертел Сережа в моей черепушке, задающий тысячу встречных вопросов: «А
стоит ли», «а нужно ли оно мне», «а что это даст», «а стоит ли того?», «А что будет после?», «А
рационально ли»?, «Это непродуктивно»; «Не вижу в этом необходимости».

- Дядя Сережа делает все только от необходимости. В остальном он экономит силы. Он и говорит
только от необходимости. А остальное – считает трепом и болтовнёй. Если бы он не умел заставлять
деньги работать на себя, он был бы совсем одинок.

И первым достойным по моим меркам поступком было решение встать в полудреме с кровати с
сонником на глазах, на ощупь. Дойти до комнат сестры, взять с ее шкафа оставшуюся с осеннего
ремонта белую краску, вернуться с ней к себе в комнату и красить: Макать руку до дна и малювать.
Малювать, мазать, отпечатывать. Выражать. Сонник на глазах, но вижу я хорошо. Вижу образы. Вижу
пальцами. Чувствующие прохладу вязкой жидкости и шероховатость обоев. Затем в голове всплыл
образ руки, фейспалмом проходящей по лицу, конечно, хорошенько смазанной краской. - Так и
поступим, - Вслед пошло размазывание, словно крема для загара белой жижи по сиськам и пузу. В
комнате пахнет как в душном подъезде измазанном только нанесенной, еще не успевшей засохнуть,
цвета дешевой детской темно-зеленой гуаши. Позже этой же краской окропил две черные майки:
одну просто прислонил и придавил к пузу, а на второй, уже сняв сонник, написал: «пейн из
инневитабл, бат сафферинг из оптионал». Это мантра марафонца из «О чем я говорю, когда говорю о
беге» Мураками, которая как вы уже могли догадаться – впала в душу. Потом пришлось смывать с
себя все это в прекрасной, бодрящей прохладе сточных труб июньского водопровода. Когда закалка
закончилась, мне вдруг окончательно расхотелось спать. Я рассмотрел результат стараний и не
остался ни доволен ни разочарован. Мне было как-то все равно. Единственное, что меня волновало
это данность выполненного порыва: это факт того, что я заткнул дядя Сережу в себе и раскрыл
грудную клетку, достал оттуда селезенку и размазал ее по стене. Подоставал органы, кишки и мясо и
построил тушку по подобию снеговика. Заставил его держать удар, вернее, просто поставил блок,
защурил глаза и стал громко напевать «лалаалалалалал» сосредоточившись на своем голосе, заранее
приготовившись как могу к Серёжиным хукам и высказываниям. Сказал ему – «Делай шо хочешь.
Говори шо хочешь. Мне похуй, я тебе не слышу. Я творю и порчу имущество и сбиваю свой режим сна
и мне насрать, а ты дальше разгружай свой огромный багажник с аккуратно расставленными
продуктами» В которых вся жидкость внизу кулька – фундаментом, задающим дальнейшую форму
кулька, закиданные сверху молочкой, овощами, колбасой и всем остальным. В кульках, которые к
тому же завязаны каждый как под копирку на аккуратный, но крепкий бантик. Машина повышенного
комфорта с крутейшей системой подавления внешних раздражителей в виде ям и всякого такого.
Когда едешь в ней, хоть по мерефе, а в салоне будто в фюзеляже. – ни шороха. А он кульки вяжет,
чтобы не выпало ничего еще и здоровым коробком забитым всякими водительскими штучками
подпирает.

«Мой лучший друг - пепси, мой худший враг – попса»

Вот и когда трахаюсь, хочу взять подругу за горло и вмазать ей, упавши на нее потным тяжелой тушей
по лобковую кость, а вместо этого держусь на напряженных, вытянутых руках. Да так долго, пока
дельту сводить в онемении не начнет, тогда сгибаю руки в локте, опускаюсь чуть ближе к ее лицу, и
начинаю целовать, проворачивая все так, чтобы она думала, что я изменил позу для поцелуя, а не
потому что руки затекли. Да-да, об этом я тоже переживаю, у такого крепкого парня руки ведь не
должны затекать, а то вдруг она подумает, что я слабый. Держусь на трицепсах и поглядываю
украдкой на ее реакцию, подстраиваюсь. Тут поглубже, тут побыстрее - как вам угодно, госпожа. Все
для вас делается. А ей скучно. Лежит и думает: что за зануда, когда он уже разъебет мне дырку, когда
захватит за волосы и начнет дышать внутрь меня перегаром.

«Да, так нельзя, но кто скзаал?»

Спутся еще час бестолковых попыток уснуть, мне стало одиноко, в голове всплыли образы девушек
которые нравились когда-то, но я не решался показать им это. Обычно я осмеливаюсь подкатывать
только к несимпатичным девушкам, которые мне не нравятся. Только с ними я могу раскрепощаться,
вести себя открыто и уверенно, быть веселым, быть резким и раскрепощенным. Быть живым и не
думать о последствиях, а с женщиной которая возбуждает меня, я впадаю в ступор. Замираю как
болванчик и теряюсь в тембрах, словах и интонациях. Произношу только ээээмммм ыы ааа уу, будто
дцпшник, которого поразили открытием: - «Коты какают»

В итоге, пишу не думая двум. По шаблону: «привет», «зову на кофе», «это даня» ,»мы с тобой когда-
то рабтали вместе» там-то там-то. Кто мне ответит то в 5 утра? – не жду и снова пытаюсь уснуть ,
потом записал еще какие-то идеи в вердовский документ и больше по сути безумств не совершал.

«Старая книжка, дешевая сижка»

На следующий день, сегодня: Еду выбирать сиденья в машину за Мерефу, по бездорожью, к какому-
то мордовароту, позже за малую Даниловку к женщине чтобы купить беговой пояс: у нее он дешевле
на 50 рублей чем в спормастере. Забираю пояс, плачу, вбиваю в мапсах путь к дому, выезжаю. инет
тормозит, карта не успевает погружаться за движением машины – ведомый ею съезжаю с окружной
на бездорожье и прусь так, пока не натыкаюсь на озеро или в общем, водоем. Выхожу из машины,
спрашиваю у рыбаков сидящих на травке ближе всего к месту моей парковки: «Как выехать отсюда
на окружную?» Карта к моменту вопроса уже прогрузилась и я прекрасно знал что съехал с пути и что
чтобы выбраться – нужно просто ехать обратно. Но мне хотелось поговорить, а может напитаться
спокойствием или опытом этих людей. Хотя бы через пару фраз. Я хочу зацепиться чем-то за это
место. Хочу остаться и так не хочу беспокоится о кошельке в машине, о уйме пьяных людей,
ужинающий за длинными застольными столами по периметру всего водоёма. Я не хочу думать о
последствиях, не хочу представлять как кокой-то семнадцатилетний пьяный поц, проходит мимо
машины и случайно замечает телефон в держателе на решетке кондера и кошелек на переднем. Не
хочу представлять как он снимает футболку наматывает на локоть и пытается разбить мое стекло. А
потом , спустя две попытки и жуткую боль в руке – берет первую попавшуюся здоровенную
каменюку. Я отдаляюсь от машины в поисках чего-то что может скрасить вечер. Скрасить жизнь хоть
чуточкой спонтанности. А думаю в это время отом, как не хочу думать о вышесказанном. А еще о том
как хочу просто жить и быть человеком. Быть немножечко Дином Мориарти, хоть на самую малость.
Мне бы хватило только дольки его безумия, чтобы почувствовать себя живым, но дядя Сережа в
кукушке остерегает: «ты же не пьешь, здесь левые пьяные люди, быдло, нищеброды, непутёвые
сельские неудачники. Просто квасят и едят и дуют кальяны». А я иду все дальше от машины. Просто
проверяю окрестности. Ищу за что зацепиться глазу, ищу оправдание траты времени здесь, ищу что-
то, сам не знаю чего. Лишь бы не ехать обратно, лишь бы не возвращаться в лачугу, в которой сижу
сутками, заставляя себя двигаться в правильном направлении. На людей посмотрел,
поностальгировал по моим вылазкам с приятелями, по тарзанке, пьяным забеганиям в холодную
воду, неуклюжему волейболу и прогрессу на отжимания пока кто-то не блеванет. Возвращаюсь к
машине, всматриваюсь жадно в людей и их беззаботство. Хочу хоть глазами оторвать и увезти с
собой кусок их настроения. Одна девушку посмотрела мне в спину, две другие идут на меня по узкой
тропинке, они пьяны и симпатичны. Я хмур и нелепо зажат. Иду мимо них, чуть не касаясь плечом о
правую девочку, осматриваю ляжки, короткие шорты, майки с вздутым лифчиком и симпотные
мордашки. Все длится всего пару секунду. Контакт глаз прервался, они устались у меня за спиной.
Все закончено. Магия закончилась, флюиды быстро посыпались на пол, как пух у сдутого одуванчика.
Иду к машине, не оборачиваюсь. -Зачем? - Что это даст? - Я их не знаю - Нет ни оной точки
соприкосновения, я не пьян. - В незнакомом месте - Я не собирался - Я не готов –Я не – не – не- не.
Подхожу к машине, сажусь, выворачиваю руль, поднимаюсь в горку выезда из этого места. Лазурное,
кажется. И мне снова закрадывается украдкой ,медленно и неуверенно из глубины слегка
разгорячившего и напитавшего наглостью ребенка спонтанности образ: как возвращаюсь обратно,
паркуюсь, иду искать этих подруг, включая уверенного в себе весельчака и знакомлюсь: «Вы откуда,
бла бла, что здесь делаете, а с кем, а как зовут, а могу с вами прогуляться, а я вот мимо проезжал,
решить заехать искупаться, а здесь закрыт водоем, а что здесь есть интересного? А где живете: а
покажи компанию?» и пошло-поехало. Картинка в голове заводила меня с ними в кусты или ночью
на заднее моей машины или в лучше случае – домой к одной из подруг, и черт его знает, как я буду
выбираться из этого дома. Все дело в спонтанности, в непродуманности, в неподготовленности. В
незнании. В этом жизнь. В этом смысл. И эта мысль все раздувается как жила у меня на лбу, глаза
сощуриваются в кислую гримасу боли. Я знаю что хочу, я знаю что решил вчера поддаваться
импульсам, я знаю что стоит сделать это чтобы чувствовать себя живым, я знаю что буду уважать
себя за это. Я знаю. Я знаю что на зарядке телефона всего 5 процентов, знаю, что не знаю как уехать
отсюда домой без ГПС, знаю что у меня не презервативов, знаю что пытаюсь не пить, а чтобы
потрахаться с ними мне нужен будет алкоголь, знаю что скорее всего у них есть парни, сидящие за
одной из этих беседок, пока эти барышни вдвоем просто отошли поссикать. Знаю что у меня ничего
не получится, что шансы малы, что опускаются руки, знаю что картинка их симпатичной мордашки
расплывается перед глазами и улетучивается навсегда в черноту, сужается, как яркие пиксели в долю
секунды на экране только что выключившегося телевизра, как платок, которой фокусник пропихивает
в узкую щелку сжатого кулачка. И тот мальчишка что проснулся вчера ночью чтобы размазать
внутренностями по стене, слегка набравшийся храбрости в смсках симпотным девчонкам, гаснет и
прячется в угол, отворачивается, обиженный. Не обиженный, обезволенный. Затравленный лысым
здоровым дядей на черном внедорожнике, развязывающим свой сраный белый ростовский пакет с
синими буквами «РОСТ». И я еду домой. Еду не узнав, шли ли они писять или искать на шмоньку
приключений. Еду, не узнав есть ли у них парни; как выглядят их дома изнутри или их вагины, как
пахнет от ее волос, как пахнет изо рта, как пахнет кожа. Какая она на ощупь. Какого цвета ее глазами
и что в них горит. Как она улыбается, как говорит, как рассказывает о школе или что б нам ни было,
как скалится не нарочно во время минета, какие на ощупь ее соски. Какой длины волосы на лобке,
как она жестикулирует, как играет словами как проявляет себя, как. как. как. Я ничего не унзаю.

Я приеду домой и захочу выпить, а чтобы не пить – заем слабость. А завтра буду снова бегать чтобы
реабилитироваться и засыпать вчерашнюю слабость, словно кот песком- какашки. И цикл
повторится, а девочка так и не узнает каким я могу быть смешным, внимательный, находчивым и
уместным, если хочу стащить с нее ее короткие джинсовые шортики и майку; если хочу зарыться
рукой в ее прохладные черное волосы, а потом и всем лицом. Нюхать их и чувствовать, как они
щекочут мне щеки. А потом она бы трогала мой напряженный трицепс на снова неловко вытянутых
руках, вставленных в локте, а потом бы мне все это осточертело, я бы на секунду остановился, замер.
Она бы в неловком недоумении сначала посмотрела на меня, потом отвернулась, а я бы на секунду
сделал несчастное лицо человека, застрявшего в узких рамках своей черепной, а после бы оживился,
словно снова впервые посмотрел «Храброе сердце», улыбнулся бы, как лыбится открывший только
что главную тайну своей жизни человек и вцепился бы в нее. Раскрыл бы своими губами ей широко
рот, запихнул бы туда язык, чтобы быть в ней с двух концов, просунул руку ей за голову и слегка
давил бы на нее так, чтобы при толчках члена дополнительно насаживать на него, давя ладонью ей
на затылок. Вдавливал бы ее в себя с двух сторон, словно насаживая мясо на шампур - с одной
придерживаю, с другой давлю - попутно вылизывая полость ее рта и перебирая костяшками левой
руки ее сосок, словно чешущийся нос. А дядя Сережа смотрел бы на все это разинув рот и только и
посмел что поднять брови в недоумении и вымычать что-то неразборчивое.

«Плюй через левое плечо, и перед стиркой ярлычок читай и делай как прочёл. Не прячь под
ковриком ключи, три раза по стулу стучи, живи с улыбкой как учил»