П.Г.

РЫПДЗЮПСКЙЙ

КАПИТАЛИЗМА
В РОССИИ

ИЗДАТЕЛЬСТВО « Н А У К А »
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР

п. г. РЫНДЗЮНСКИЙ

УТВЕРЖДЕНИЕ
КАПИТАЛИЗМА
В РОССИИ
1850 — 1880 гг.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

МОСКВА 1978
 в работе рассматриваются основные социально-экономические процессы
в России в период подготовки бурж уазных реформ и в первое 25-летие после
реформы 1861 г., когда капитализм утверждался в России как общественно­
экономическая формация. В монографии рассматриваются вопросы взаимо­
отношения крестьянства и помещиков, расслоения крестьянства, общие воп­
росы истории промышленности и формирование классов буржуазии и про­
летариата. В работе обобщаются результаты исследований советских
историков по данной проблеме.

Ответственный редактор
член-корреспондент АН СССР
И. Д. КОВАЛЬЧЕНКО

р 10604—083 © И зд ате л ьс тв о «Наука», 1978 г.

42 (0 2 )-7 8
 ВВЕДЕНИЕ

В XIX в. в России совершился переход от феодальной к капита­

листической формации. В огромной стране с большим разнообра­
зием уровней хозяйственного развития в отдельных ее частях этот
процесс проходил с особой сложностью. Как и в других странах,
он имел длительную подготовку. Ош;утимые признаки рождения
новой системы обнаруживаются по крайней мере за два столетия
до буржуазных реформ. Но реальные возможности для соверше­
ния переворота открылись лишь в XIX в. Об их появлении воз­
вестило революционное движение в России, первым звеном кото­
рого были декабристы и Герцен.
Изучая экономическую сторону разрушения феодального и
утверждения капиталистического строя, необходимо учитывать,
что перемены происходили не в порядке постепенной эволюции
социально-экономических отношений, а были следствием револю­
ционной Ьорьбы, выражавшей возможности и потребности обще­
ственного развития. В. И. Ленин считал, что при всем глубоком
отличии реформы от революции, это различие все же не было аб­
солютным ^ Реформу 1861 г. В. И. Ленин называл «переворотом»
и ставил ее в ряд с крупнейшими буржуазными революциями, по­
скольку, как и они, реформа в“ России стала пограничным пунк­
том между двумя формациями
Все же то обстоятельство, что в России, как и в ряде других
стран, с феодализмом было покончено не революционным путем,
имело большие последствия для всей истории страны периода
капитализма. Оно замедлило развитие экономической и политиче­
ской жизни и создало для парода тяжелейшие условия существо­
вания. Однако (вместе с тем такое «разрешение» назревших
вопросов усиливало накал революционной борьбы, реформа 1861 г.
привела к революции 1905 г.
Утверждение капитализма — явление мировой истории. В каж­
дой стране оно принимало свое конкретное выражение, обуслов­
ленное особенностями предшествовавшего социально-экономиче­
ского развития и состоянием мирового хозяйства, с которым на­
циональная экономика взаимодействовала в то время.
Своими конкретными чертами, естественно, было отмечено
и утверждение капитализма в России.

’ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 167.

2 См.: Ленин В, И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 71.
 в западных странах Европы смена формадий наступала при
уже сильно выраженном капиталистическом перерождении.
В борьбе с феодально-абсолютистским строем от имени народа
выступала буржуазия. Демократические круги выделили слой мел­
кой буржуазии: владельцев небольших мастерских и лавочек,
крестьян-собственников. Репштельные противники старого строя,
они все же были отъединены от феодально-зависимых крестьян и
плебеев, существовавших только на свои скудные заработки. Ко
времени наступления буржуазных революций в Англии и Фран­
ции крестьянство в них уже долгое время существовало как
класс свободных, хотя бы ограниченно, мелких собственников.
Когда. Россия подошла к этапу ликвидации феодально-крепост­
нического строя, в ней не было революционно настроенной буржу­
азии, слой мелких собственников в городе — ограничен. Буржу­
азно-демократическая освободительная борьба подготовлялась
в ней как крестьянская революция, она должна была быть бес­
компромиссной. «Маркс предвидел, что демократическая револю­
ция в России пойдет дальше, чем Французская революция
1789—1794 годов»^
Таковы главные особенности исторической обстановки в Рос­
сии во время вступления России в эру капитализма: невиданный
в Западной Европе по жестокости крепостнический режим, неогра­
ниченный самодержавный строй правления, чрезвычайная сла­
бость и политическая инертность буржуазно-либеральной оппо­
зиции, невиданный накал классовых противоречий, угрожающий
вылиться в крестьянскую освободительную борьбу, активная ра­
бота малочисленной, но преданной делу освобождения народа ге­
роической демократической интеллигенции.
Были свои характерные черты ^экономического плана.
Значительные успехи индустриального развития в предше­
ствовавшие 100—150 лет при огромных размерах страны ради­
кально не изменили общего облика ее экономики. Россия середи­
ны XIX в. оставалась аграрной страной, хотя тогда уже росли
города промышленно-капиталистического типа и были сильны ор­
ганические городообразовательные процессы.
Немалое значение имела пестрота экономической жизни: спо­
радическое размещение русской промышленности среди огромных
территорий, незатронутых промышленно-капиталистическим раз­
витием. На это обстоятельство обратил свое внимание Ф. Энгельс,
как на фактор, задерживавший изживание докапиталистических
форм
То же значение имело наличие благоприятных условий для рас-
пространепия капитализма вширь — в России имелись обширные,
€лабозаселенные территории, где, хотя и с трудом, можно было
укрыться и хозяйственно обосноваться. Это обстоятельство на

3 Конюшая Р. П. Карл Маркс и революционная России. М., 1975, с. 377.

^ См.: К. Маркс и Энгельс Ф, Соч., т. 22, с. 289—290.
продолжительное время задерживало развитие капитализма
вглубь в давно заселенной, обжитой территории, что притупляло
«противоречие между капиталистической крупной индустрией и
архаическими учреждениями в сельской жизни»
Имея дело с переломными периодами в истории, каким было
время крушения крепостничества и утверждения капитализма,
историк сталкивается с двумя противоречивыми моментами: яв­
лением упадка производства и его становления в новых формах.
Эти два процесса, ясно различимые теоретически, часто нелегко
обнаружить и сопоставить в конкретном историческом материале.
Бывает так, что явления регресса заслоняют собою прогрессив­
ные сдвиги. Примером может служить следующее. Строитель­
ством промышленности и транспорта занимались те же крестьяне.
Их уход из деревни естественно вел к деградации сельского хо­
зяйства. Но строительство «на стороне», часто весьма отдаленной,
знаменовало поступательное развитие экономики страны и оно же
давало «дополнительные» жизненные средства крестьянину (фак­
тически они часто становились основными). Отсюда ясно, какое
искажение действительности получится у исследователя, если по­
ле его зрения будет .ограничено только деревенским хозяйством
крестьянина.
Энергичное изучение генезиса и развития капитализма совет­
скими историками выдвинуло ряд важных проблем, ожидаюш;их
своего разрешения. Напомним некоторые из них, оживленно об­
суждавшиеся в сравнительно недавнее время.
В предреформенное время в центральных районах страны обна­
руживался регресс крестьянского хозяйства, основной базы всего
народного хозяйства России. Как совместить это обстоятельство
с крупными прогрессивными сдвигами во всех областях жизни,
имевшими место в дореформенные и пореформенные десятилетия?
Каково происхождение невыносимого положения крестьянства
и обострение в связи с этим классовых взаимоотношений в кре­
постной вотчине: возникало ли такое положение от усиления фео­
дальных повинностей или от того, что развиваюш;емуся и ослож-
няюш;ему свою структуру крестьянскому хозяйству становились
неприемлемыми прежние традиционные условия, в которые ста­
вил издавна его крепостник и к которым крестьянское хозяйство
в своем патриархальном виде в какой-то мере смогло приспосо­
биться? Решение этих вопросов ведет к более широкой проблеме:
какой класс, какая социальная категория были главными носите­
лями социально-экономического прогресса, приведшего к падению
крепостного права®?
В последние годы в ходе обмена мнениями уточнялось пред­
ставление о признаках расслоения крестьянства, о его размерах

^ Ленин в, и. Поли, собр.,соч., т. 3, с. 596.

® Обсуждение вопроса в журнале «История СССР» за 1966— 1967 гг. (статьи
Ковальченко И. Д., Милова Л. В., Рындзюнского П. Г. и др.).
и значении в разные исторические периоды. Особенно много суж ­
дений высказывалось о мелкотоварном укладе как в дореформен­
ное, так и в пореформенное время
Продолжалось обсуждение вопросов подготовки и реализации
реформы 1861 г., при котором выявились также принципиальные,
но недостаточно проясненные моменты, в том числе роль различ­
ных факторов, приведших к реформе, размеры предреформенного
землепользования крестьян и в связи с этим размеры отрезков
земли при реализации реформы и др.®
Серия статей академика Н. М. Дружинина развивала тему
подготовки и осуществления буржуазных реформ среди крестьян
разных категорий в 60-^80-е годы®.
Имел место обмен мнениями о стадии, на которой находилась
промышленность России до реформы, и в связи с этим — о дати­
ровке промышленной революции в нашей стране
Ряд работ был посвяш;ен политике правительства в области
регулирования промышленности и финансов вопросам форми­
рования рабочего класса и буржуазии в России
Большое прираш;ение получила литература по изучению раз­
вития капитализма в разных районах России, в связи с чем обо­
гатился материал для дальнейшего изучения такой суш;ественной
темы, как распространение капитализма вширь
Вполне естественно, что период становления капитализма в
нашей стране, его изучение привлекает внимание и зарубежных
историков. Особенно плодотворными были совместные обсужде­
ния этих проблем советскими и зарубежными историками. Так,

^ «История СССР» за 1961—1963 гг. (статьи В. К. Яцунского, П. Г. Рындзюн-

ского, Н. Л. Рубинштейна, И. Д. Ковальченко, А. М. Анфимова, Ю. Ю. Ках-
ка и др.).
^ См.: Зайончковский П. А. Советская историография реформы 1861 г.—«Воп­
росы истории», 1961, № 2; Литвак Б. Г. Советская историография реформы
19 февраля 1861 г.— «История СССР», 1960, № 6; Захарова Л. Г. Отечествен­
ная историография о подготовке Крестьянской реформы 1861 г.— «История
СССР», 1976, № 4.
® См.: Список научных трудов акад. Н. М. Дружинина за 1970—1975 гг.—
В кн.: Из истории экономической и общественной жизни России. М., 1976,
с. 1 2 -1 3 .
Обсуждение началось в ж урнале «История СССР» (статьи П. Г. Рындзюнс-
кого — № 5 за 1972 г., В. С. Виргинского и В. В. Захарова — № 2 за 1973 г.),
затем продолжилось в ж урнале «Известия Северокавказского научного цен­
тра высшей школы. ОбщественнЬхе науки» (статьи Н. М. Дружинина — № 1
за 1974 г. и № 2 за 1976 г., статья П. Г. Рындзюнского — № 1 за 1975 г.).
Гиндин И, Ф. Государственный банк и экономическая политика царского
правительства (1861—1892 гг.). М., I960; Погребинский А. П. Очерки ис­
тории финансов дореволюционной России (XIX—XX вв.). М., 1954.
^2 Работы М. К. Рожковой, Б. Н. Васильева, В. Я. Лаверычева см.: Кош-
ман Л. В, Русская дореформенная бурж уазия. Постановка вопроса и исто­
риография проблемы.— «История СССР», 1974, № 6.
Горюшкин Л. М. Развитие капитализма вширь и характер аграрно-капита­
листической эволюции в России периода империализма.— «История СССР»
1974, № 2.
например, можно назвать встречу, организованную Институтом
им. Грамши в Риме (1968 г.), в которой приняли участие про­
грессивные историки и экономисты многих стран. «Русская те­
матика» на этом совещании заняла видное место. Справедливо
подчеркивалась необходимость изучения промышленности и
сельского хозяйства не в отрыве, а в их взаимодействии, исправляя
суп^ествующий теперь недостаток. На этом совещании выявилось,
как много дает изучение в сравнительном плане такого распро­
страненного в Европе явления, как издольщина, и другие виды
натуральной аренды
На совещании специалистов по истории России в Германской
Демократической Республике (Берлин, 1970 г.), проходившем сов­
местно с советскими историками, был охвачен весь круг вопросов
возникновения и развития капитализма в России. Материалы со­
вещания были опубликованы в сборнике статей
Собрание историков и экономистов, состоявшееся в Тулузе
(Франция, 1968 г.), было посвящено сравнительно-историческому
изучению смены феодализма капитализмом. По темам истории
России выступали видные ученые (М. Собуль, Р. Порталь и др.)?
выразившие большую заинтересованность в выяснении вопроса о
путях перехода к капиталистическому строю в России с некото­
рыми предположениями сравнительно-исторического плана, кото­
рые интересны, но не во всем кажутся убедительными
Из нашего краткого обзора явствует, насколько тема становле­
ния капитализма в России притягивает к себе ученых Советского
Союза и зарубежных. При продолжительном изучении отдельных
сторон проблемы важно время от времени делать обобщающие ра­
боты для выяснения сопряженности отдельных сторон процесса
становления капитализма.
В таком плане строится предлагаемая работа. Она базируется
на результатах уже йроделанных исследований и материалах
первоисточников. Объем темы, определяемый заглавием, слишком
велик. Поэтому нам пришлось отказаться от освещения таких
весьма важных ее сторон, как роль государства в становлении
новых производственных отношепий, становление политической
системы капитализма, а в географическом плане — ограничиться
рассмотрением намеченной темы лишь пределами Европейской
России.
В 1949—1951 гг. в среде советских историков проходило об­
суждение вопроса о периодизации истории капитализма в России

Отчет об этой встрече см.: Анфимов А. М., Лисовский Ю. П,, Рындзюн-

ский П. Г., Симонова М. С. М еждународная конференция по аграрной ис­
тории в Риме.— «История СССР», 1969, № 1. Доклады и прения по ним см.:
“A gricultura е sviluppo del capitalism o. A tti del Convegao organizzato dall’Is-
titu to Gramsci, Roma. 20—22 aprile 1968. Roma, 1970.
Genesis und Entw icklung des K apitalism us in Russland. Berlin, 1973.
L’abolition de la feodalite dans le monde occidental, t. 1, p. 439—459; t. 2.
Paris, 1971, p. 855—867.
на основе статьи Н. М. Дружинина на эту тему Первый период
в истории этой формации Н. М. Дружинин предложил ограничить
годами 1861 и 1882, подробно обосновав это свое предложение.
Оно было принято и вошло в практиоку преподавательской и ис­
следовательской работы с той лишь поправкой, что началом пе­
риода стали приниматься предреформеяные годы. Это дало воз­
можность рассматривать реформу вместе с ее предпосылками и
в процессе выработки. Коротко данный период был обозначен
Н. М. Дружининым как «период победы и утверждения капита­
лизма». Сказанным определяются наименование и хронологиче­
ские границы данной работы.
В заключение следует отметить, что ряд проблем, рассматри­
ваемых в настоящей работе, обсуждается советскими историками
и по ним высказываются различные мнения (например, о состоя­
нии хозяйства и положении крестьян перед отменой крепостного
права, о времени начала промышленного переворота и другие).
В частности, в трактовке некоторых вопросов моя позиция расхо­
дится с мнением ответственного редактора этой книги члена-кор-
респондента АН СССР И. Д. Ковальченко. Подобного рода об­
суждения содействуют дальнейшей разработке проблем на основе
марксистско-ленинской теории и методологии.

Дружинин Н. М. О периодизации истории капиталистических отношений в

России.— «Вопросы истории», 1949, № И ; он же. О периодизации истории
капиталистических отношений в России (к итогам дискуссии).— «Вопро­
сы истории», 1951, 1.
 Часть первая
ПАДЕНИЕ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНИЧЕСКОЙ
СИСТЕМЫ

Глава первая

ТОРГОВЫЙ КАПИТАЛ. ВНУТРЕННИЙ РЫНОК

С середины XVIII в. наступил новый период в экономическом

развитии России, который по своему ведущему признаку обозна­
чается как мануфактурный. Мануфактурная форма, ускоренно
развиваясь, заняла ведущее место в промышленности; соответству­
ющие сдвиги происходили также в сельском хозяйстве, в структу­
ре внутреннего рынка — во всем общественно-экономическом строе
страны. Характер товарного обращения и рост внутреннего рынка
отразили эти перемены с наибольшей обобщенностью. Перемены
в структуре торговли выразились главным образом в увеличении
товарооборота, в связи с ростом общественного разделения труда,
в повышении удельного веса промышленных изделий в общей то­
варной массе, в постепенном срастании торговых и промышлен­
ных операций с тенденцией подчинения торгового капитала
промышленному, в повышении удельного веса промышленного
населения за счет сельского и роста городов, в кризисе «средневе­
ковых» форм торговли и купеческого капитала и нарождении но­
вого типа торговцев, более тесно связанных с производством, бо­
лее специализированных.
Все подобные явления имели место в рассматриваемое время.
Некоторые из них еще были приглушены, не приобрели отчетли­
вого выражения, отличались непоследовательностью. Конечная
причина замедленного развития внутреннего рынка состояла в том,
что старые производственные отношения в основных отраслях
хозяйства сохранили свое господство, а ведущая форма промыш­
ленного производства, мануфактуры, по собственной своей при­
роде не была способна быстро, глубоко и радикально изменить
сложившуюся структуру общественного хозяйства. К тому же
само становление мануфактуры со всеми ее специфическими чер­
тами как одной из стадий в развитии капиталистического про­
изводства произошло далеко не сразу,— оно продвигалось мед­
ленно, сложным противоречивым путем.
 Весьма определенны, особенно относительно внешней торгов­
ли, указания на расширение рынка. В 1850-х годах общая сум­
ма вывоза товаров из России достигла 120,9 млн. руб. Эта цифра
на 67% превосходила соответствующий показатель за 1830-е го­
ды и на 2037о за 90-е годы X VIII в.^ Так стремительно росла
поставка русской продукции на мировой рынок. К сожалению,
подробной обобщающей характеристикой внутренней торговли
мы не обладаем. Но косвенные исчисления и неполные сведения
позволяют заключить, что как размеры, так и темпы развития
внутренней торговли опережали внешнюю. Около 1856 г. размер
внутреннего товарооборота определялся в 992,5 млн. руб. сереб­
ром, что на 419% превышало показатель 1818 г.^
Состояние внутреннего рынка в конечном счете определялось
структурой промышленного и сельскохозяйственного производ­
ства, следовало за ним. Утверждая это, мы, разумеется, не долж­
ны упускать из вида того, что на движение экономических
категорий мощное воздействие оказывали внеэкономические момен­
ты. Это особенно сильно проявилось в сфере рыночных отноше­
ний, которые всегда в буржуазную эпоху являлись ареной жесто­
чайшей борьбы конкурентов, где более сильный из них навязы­
вал «общенациональные» цены в наиболее выгодных для него
размерах. Орудием в этой борьбе служил не только экономиче­
ский потенциал товаропроизводителей из различных классов и
кассовы х прослоек, но и их весомость в политическом строе
страны, которая использовалась для того, чтобы «исправить» в вы­
годную для себя сторону рыночную ситуацию, складывающуюся
по законам товарного обращения. Примером внеэкономического
давления может служить регулирующее влияние государства на
уровень цен посредством дифференцированного по сословному
принципу промыслового обложения и транспортных тарифов. Но,
не забывая этого важного обстоятельства, мы вместе с тем вправе
считать экономический момент — состояние производства — важ­
нейшим фактором, определявшим структуру рыночных связей.
Для страны преимущественно аграрной, какой была Россия
в первой половине XIX в., показательна картина рынка на това­
ры сельскохозяйственного происхождения. Теперь мы распола­
гаем фундаментальным трудом, книгой И. Д. Ковальченко и
Л. В. Милова «Всероссийский аграрный рынок XVIII — начала
XX в. Опыт количественного анализа» (М., 1974), который
весьма много дает для познания эволюции рынка на подобного

^ Большаков А. М., Роэ/сков Н. А. История хозяйства России в материалах и

документах, вып. 2. Л., 1925; Сборник сведений по истории и статистике
внешней торговли России. Под ред. Покровского В. И., т. 1. СПб., 1902, та­
блицы, с. 116—117.
2 Дружинин Н. М. Разложение феодально-крепостнической системы в изобра­
жении М. Н. Покровского.— В кн.: Против исторической концепции
М. Н. Покровского, ч. 1. М.— Л., 1939, с. 347; Свиридов Н. С. Частный (ком­
мерческий) кредит в России в крепостную эпоху.— «Научные доклады выс­
шей школы. Исторические науки», 1958, № 1, с. 46.
10
рода товары. В отношении дореформенного времени изучению
подверглись цены на зерновые культуры — рожь и овес — на про­
тяжении двух столетий в различных районах России.
Как признают сами авторы монографии, овес и тем более
рожь были сравнительно «нетипичными» товарами, поскольку
производившиеся в основном в крестьянских хозяйствах, они име­
ли преимущественно не торговое, а натурально-хозяйственное,
потребительское значение. Но это обстоятельство в определенном
отношении повышает значение исследования ржаного и овсяного
рынков, поскольку степень их развития может дать представление
о минимуме, которого достигли товарно-денежные связи в тот или
иной исторический момент.
К каким главным выводам приходят авторы относительно со­
стояния сельскохозяйственного рынка в последнее предреформенное
десятилетие? Показатели взаимосвязи натуральных колебаний цен
на овес за 1847—1856 гг. в различных губерниях дали возмож­
ность констатировать (автором данного раздела книги является
Л. В. Милов), что в «орбиту единого рынка включены Север и
Северо-Запад Европейской России (за исключением Вологодской
губ.), 10 губерний Прибалтики, Литвы и Белоруссии со Смолен­
ском, 7 губерний Промышленного центра, весь Черноземный
центр. Среднее Поволжье». «Наконец, в орбиту единого рынка
оказались втянутыми и большинство районов Левобережной Ук­
раины... Юго-Запада и Степного юга». И, как заключает автор,
«собственно говоря, это уже не регион, а единый всероссийский
рынок на овес, хотя его формирование еще и не окончено»^. По­
следнее замечание основано преимущественно на том, что Юг и Юго-
Восток Европейской России тогда не включались в основную его
территорию по показателю взаимосвязи натуральных колебаний
цен на овес и в этом отношении они выглядели как особый регион.
Как и следовало ожидать, уравнение цен и координация их
движения на рынке ржи отставали от того, что имело место на
рынке оовса. В середине XIX в. вариационный размах в уровне цен
на роя^ь по сравнению с его первыми десятилетиями не изменил­
ся, осталось также традиционным районирование цен на рожь^.
По все же давали о себе знать новые важные моменты. Анализ поло­
жения в ряде крупных частей Европейской России показал в них
«чрезвычайную близость уровня цен на рожь». Если отвлечься
от более или менее частных отклонений, то по этому показателю
вся территория Европейской России может быть разделена только
на две части. «Принципиальная возможность подобного райониро­
вания,— заключает Л. В. Милов,— свидетельствует об очень высо-
кой стадии развития аграрного рынка, когда интенсивный процесс
сближения уровней цен на такую важную сельскохозяйственную

^ Ковалъченко И. Д., Милов Л. В. Всероссийский аграрный рынок XV III —

начала XX в. М., 1974, с. 181.
^ Там же, с. 151.

И
культуру, как рожь, отражает постепенное формирование на ос­
нове региональных стоимостей единой рыночной стоимости»^
Разумеется, что здесь мы могли передать только самые общие
выводы, касаюш;иеся положения рынка в середине XIX в.; чита­
тель найдет в книге И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова большое
количество фактического материала и обилие частных, но важных,
научно значимых выводов.
Процесс уравнивания цен, конечно, очень важный показатель
успехов складывания единого национального рынка, но все же для
полноты картины существенно учитывать и изменение массы пе­
редвигающихся материальных ценностей, особенно если при этом
можно получить сведения о сравнительно большом ассортименте
товаров.
Поскольку общая структура товарооборота передает основные
черты не только товарообмена, но и производства продуктов, же­
лательно ознакомиться с тем, каково было соотношение различ­
ных категорий товаров на оптовом рынке в динамике. К сожале­
нию, гужевые перевозки не учитывались в общегосударственной
статистике; имеются сведения лишь о грузах, перевозившихся ца
судах по внутренним водным путям. Эта ограниченность сведений,
конечно, очень существенна. Все же учитывая, что в период, ког­
да железнодорожного транспорта не было или он очень мало был
распространен, можно считать, что речные перевозки охватывали
наибольшую часть перевозимых для оптовой торговли грузов; гу­
жом подвозились товары не столько в места их сбыта, сколько
в места погрузки па речные суда. Однако сведения о грузовом
товарообороте страдают и другими недостатками: для начала XIX в.
они отрывочны и неполны, затруднительно сопоставление весо­
мости различных товаров, так как не всегда имеются надежные
записи для приведения их к единому эквиваленту — денежному
исчислению и т. д. Все же для установления приблизительной ди­
намики пропорций отдельных товаров в относительных показате­
лях у нас имеются материалы, и их целесообразно исследовать.
Представим данные об интенсивности изменения объема това­
ров, перевозившихся по внутренним водным путям в 1811 и
1854 гг.® Если объем перевозок в 1811 г. принять за 100, то в
1854 г. по разным видам товаров они будут равны:
зерно .................................... 824
мука и к р у п а .................... 963
лен, пенька и пакля . . 185
к о ж а ..................................... 193
лес, уголь, смола, деготь 264
строительные материалы 762
стекло ................................... 1179
т к а н и .................................... 557

^ Ковальченко И. Д., Милов Л. В. Указ. соч., с. 153.

® Табели к отчету Главного директора путей сообщения. Тверь, 1814
(табл. V I); Обзор внутреннего судоходства Европейской России за 1854 г.
СПб., 1855.
12
 свечи с а л ь н ы е ..................... 421
м ы л о .......................................... 90
бумага п и с ч а я ..................... 1300
металл и металлические из­
делия ................................... 307
с о л ь .......................................... 1374
По всем видам товаров 519
К этим показателям следует добавить, что в 50-х годах среди
грузов зарегистрированы хлопчатобумажные изделия, составив­
шие в 1854 г. почти половину всего количества тканей (по стои­
мости). В ведомости 1811 г. этот товар не числится.
Анализируя приведенные цифры, отметим, что среди тех то­
варов, рост которых превышал средний рост товарооборота, осо­
бенно выделяются промышленные изделия: писчая бумага, стек­
ло, строительные материалы и соль — важный предмет добываю­
щей промышленности. Но среди промышленных товаров имелись
и такие, рост которых отставал от среднего уровня. Здесь особен­
но красноречиво отставание такого важного продукта, как метал­
лы и металлические изделия, символизируюш;ее заторможенность
развития этой суш;ественной отрасли промышленности в первой
половине XIX в. Слабо развивались перевозки лесных товаров, из­
делий из льна и пеньки, вместе с исходным для них сырьем. По­
следнее, вероятно, стоит в связи с упадком спроса на эти товары
на внешнем рынке. Отставание в объеме перевозок кожи, сальных
свеч и мыла до некоторой степени может быть объяснено повсе­
местным распространением их производства, отчего сокраш;алась
необходимость в их оптовых дальних перевозках. Весьма важны
показатели значительного возрастания перевозок зерна, муки и
круп: в восемь — десять и более раз. Это свидетельство энергич­
ной товаризации основной отрасли производства в первой полови­
не XIX в. в России — сельскохозяйственной, земледельческой.
Рассмотрим, как в 1854 г. разделялись товары в их ценностном
выражении по основным категориям (в % ):
сельскохозяйственное с ы р ь е .................................................................. 42.6
продукты добывающей п р о м ы ш л е н н о с т и ............................................15,0
В том числе:
м е т а л л .............................................................................................. 0,5
а н т р а ц и т ............................................................ 0,3
продукты обрабатывающей п ром ы ш лен ности .....................................39,3
В том числе:
мука, крупа, масло р а с т и т е л ь н о е ......................................... , 23,0
спирт и в о д к а ............................................................................... 2,0
металлические и з д е л и я ........................................................... 2,5
хлопчатобумажные т к а н и ......................................................... 1,6
привезенные т о в а р ы ........................................................................ 3,1
В том числе:
вино табак, кофе и т. п. .................................................. 2,1
х л о п о к ..................................................................... 1,0

Эти цифры характеризуют предреформенную Россию как сель­

скохозяйственную страну, в которой промышленное производство
13
занимало еще скромное место. Наибольшим весом среди грузов
обладало сельскохозяйственное сырье, а в категории продуктов об-
рабатывающ.ей промышленности товары земледельческого проис­
хождения (мука, крупа, спирт и водка, растительное масло), про­
изводство которых в большей части осуш;ествлялось примитивны­
ми способами. Но вместе с тем приведенные выше данные свиде­
тельствуют о наступлении промышленной эры. Сельскохозяй­
ственное сырье уже не составляло абсолютного большинства реч­
ных грузов, появился, хотя и в скромных размерах, антрацит, за­
няли известное место изделия из металла, хлопчатобумажные тка­
ни и хлопок.
Те же данные о перевозках в 1854 г, до некоторой степени мо­
гут характеризовать сравнительную значимость отдельных райо­
нов Европейской России в поставке товаров на внутренний рынок,
если дифференцировать сведения о погрузках речных судов на от­
дельных пристанях по отдельным районам. Следует, однако, иметь
в виду, что полученные таким образом результаты могут дать
лишь весьма приблизительную картину. Нередко к пристаням
подвозились грузы из далеких районов. Судоходные реки порою
граничили между экономическими областями, поэтому па их при­
стани поступали грузы из различных областей. Все это, и в осо­
бенности наличие таких пунктов, где скапливались товары из
разных районов, земледельческих и промышленных, и потом пос­
ле продажи или зимовки регистрировались как грузы отправления
из данного пункта (например, в Нижнем Новгороде, Рыбинске) —
сбивает картину географии внутреннего рынка. В приведенных
ниже цифровых данных помещены сведения о доле грузимых то­
варов по пристаням, сгруппированным по экономико-географиче­
скому признаку, и о распределении отдельных видов грузов по
этим группам пристаней. Группировка пристаней произведена
следующим образом: 1) Центрально-промышленные районы:
пристани на Верхней Волге, на северо-запа,дных и северных реках;
2) пристань Нижнего Новгорода; 3) пристань г. Рыбинска^;
4) Центрально-земледельческие районы; пристани по р. Оке,
Верхнему Днепру, Средней Волге; 5) Заволжье: пристани по
р. Каме; 6) Западные районы: пристани по р. Неман и Западная
Двина; 7) Южные районы: Нижняя Волга, Нижний Днепр. (Ука­
занные здесь реки рассматриваются вместе со своими судоходны­
ми притоками.)
В статистических данных табл. 1 прежде всего обнаруживается
значительное неравенство товаризации хозяйства, по крайней ме-
т'е выхода в оптовую торговлю разных районов. Впереди шла наи­
более экономически развитая Центрально-промышленная область,
затем Центрально-земледельческая. Мало давали о себе знать на
широком рынке восточные, западные и южные окраины. Относи-
Выделение Нижнего Новгорода и Рыбинска, географически относящихся к
Центрально-промышленному району, продиктовано отмеченным выше
скоплением в них грузов с различных территорий.
14
 Таблица 1
Транспортировка грузов по рекам Европейской России в 1854 г.

грузилось Доля различных товаров от общего их количества, %

товаров обрабатывающа я
(% от об­ добывающая промышленность
Речные пристани щего ко­ промышленность
по районам личества с. -X
по Евро­ сырье в. т. ч. в. т. ч.
пейской в. т. ч. изделия х.-б.
России) вся металл вся
из металла ткани

Центрально-
промышлен­
ные 24,1 25,1 24,3 46,3 23,4 ■13,0 20,1
Нижний Новго­
род 8,8 3,0 15,1 1,0 11,9 /25,6 49,5
Рыбинск 18,3 18,9 12,7 16,1 20,8 35,0 —

Итого 51,2 47,0 52,1 63,4 56,1 73,6 69,6

Центрально­
земледель­
ческие 22,0 24,9 10,1 8,5 23,8 11,4 25,0
Заволжские 6,7 2,7 12,7 12,7 9,3 .— 1,6
Западные 11,9 16,8 10,7 3,4 5,8 10,4 0,4
Южные 8,2 8,6 14,4 12,0 5,0 4,6 3,4

тельно последних, правда, следует иметь в виду, что на Юге име­

лась широкая возможность непосредственно транспортировать
товары морским путем, минуя речные пристани. Данные табл. 1
свидетельствуют о сдерживающем воздействии крепостнической
системы. Товарность производства имела наибольшие успехи в
районах, где под влиянием стихийного экономического развития,
отделения сельскохозяйственного труда от земледельческого, ро­
ста городов, подвижности населения крепостнические условия бы­
ли в наибольшей степени нарушены. Моменты обратного порядка
дали противоположный результат в центрально-земледельческих и
западных губерниях. Недостаточное освоение природных богатств
на Востоке и отчасти на Юге России дало о себе знать в скромных
показателях по этим районам.
Материалы о распределении разных категорий грузов между
различными участками сети речных путей соответствуют общему
экономическому характеру прилегающих территорий. Чтобы это
сильнее выявилось, сделаем дополнительный расчет. Примем за
100 в каждом из районов объем перевозимого сельскохозяйственно­
го сырья, исчисленный в количестве процентов, падающих на
каждый район из общего его количества (т. е. в показателях, ко­
торые помещены в табл. 1), тогда итоги аналогичного расчета по
другим видам товаров будут выражены в следующих цифрах
(табл. 2).
Здесь хорошо выявляются различия двух центральных райо­
нов: в промышленной полосе промышленные товары преобладают
над сельскохозяйственными, в земледельческой и еще сильнее в
15
 Таблица 2
Распределение грузов по категориям и районам на речном транспорте
в 1854 г., принимая грузы с.-х. производства за 100

Централь- Централь­ За­

Категории но-про- н. Ры­ Итого по но-земле- волж­ Запад­ Юж­
грузов мышлен­ Нов­ бинск 3 р-нам дельчес- ские ные ные
ный р-н город кий р-н р-ны р-ны р-ны

добываю­
щей про­
мышлен­
ности 97 503 67 111 АО 470 64 167
обрабатывн'-
ющей
промыш­
ленности 93 397 110 ,119 96 345 35 58

западном районе — обратная картина, на восточных и южных ок­

раинах товарной продукцией в основном были еще не сельскохо­
зяйственные изделия (здесь уместно напомнить о сделанной вы­
ше оговорке о неучитываемых товарах на Юге, идущих непосред­
ственно к морским портам).
Но обратим внимание на то, что дифференциация районов по
категориям товара не была выражена достаточно отчетливо. По
удельному весу сельскохозяйствеиной продукции промышленная
полоса сравнительно мало отличалась от земледельческой (в пер­
вой — 39,3%, во второй — 48,4%). Среди изделий обрабатываю­
щей промышленности большой удельный вес имели такие продук­
ты, как мука, крупа, масло растительное, т. е. предметы первона­
чальной обработки сельскохозяйственной продукции (58,5%). Во
всем этом можно видеть показатель того, что в дореформенной
России сельское хозяйство сохраняло свои первенствующие пози­
ции, промышленность, стоящая в основном на мануфактурной
стадии, имела еще небольшой вес в общем облике экономики
страны.
Первейший интерес для нас представляет выяснение вопро­
са о степени участия в торговых связях представителей различных
социальных кругов. Промысловое обложение носило сословный
характер, в связи с чем в статистических материалах зафиксиро­
вано количество промысловых свидетельств, которое раскупалось
купечеством, так называемым торгующим крестьянством и тор­
гующим дворянством. Однако эти данные могут лишь весьма
приблизительно обрисовать истинную картину. Дворянству по за­
кону были предоставлены большие возможности заниматься бур­
жуазным предпринимательством без официального его оформле­
ния, да и особое положение «высшего сословия» позволяло дво­
рянам во многих случаях избегать записи в число «торгующих»,
когда такая запись формально требовалась. Также трудно было
обнять налоговым учетом распыленную массу промыслового
16
крестьянства, к тому же и многие отрасли торговли и промыш­
ленности в деревнях официально были освобождены от налога.
Данные о количестве разного рода свидетельств скорее интересны
не в статике, а в динамике, которая при однообразии приемов
учета может прояснить тенденцию в изменении количественных
соотношений участия разных сословий в буржуазном предприни­
мательстве. Система промыслового обложения в предреформен-
ные десятилетия сложилась в начале 30-х годов. В табл. 3 пред­
ставлены данные о числе промысловых свидетельств в 1830—
1834 гг. (в среднем в год за пятилетие) и в 1850—1854 гг. (в сред­
нем в год за четыре года: данные 1853 г. отсутствуют).
Таблица 3
Динамика численности промысловых свидетельств по различным
их видам во второй четверти XIX в.

Виды промысловых Число свидетельств 1850—1854 гг,

свидетельств к 1830—1834 гг., %
1830— 1834 гг. 1850— 1854 гг.

Купеческие 28 102 45 706 163

Торгующих крестьян 2 183 7 245 332
Торгующих дворян 132 306 232

Всего . . . . 30417 53 257 175

И с т о ч н и к : Рыпдзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России,
М,, 1958, с. 378.

Купеческие свидетельства по численности сильно преоблада­

ли над двумя другими родами свидетельств, взятых в совокупно­
сти, но темп их роста был сравнительно медленным. По этому
показателю обгоняло всех крестьянское предпринимательство:
число «торгующих крестьян» за 20 лет возросло более чем в три
раза, «торгующих дворян» более чем в два раза, а купеческих
свидетельств несколько более чем в полтора раза. Эта тенденция
увеличения доли крестьянства и дворянства в буржуазном пред­
принимательстве за счет купечества выразилась бы с большей си­
лой, если бы не был так значителен тот недоучет крестьянского
и дворянского предпринимательства, о котором говорилось ранее.
Конечно, само по себе разделение торговцев на купцов, кресть­
ян и дворян во многом условно. Нередки случаи, когда люди
различных сословий фактически являлись лишь агентами пред­
принимателей иной сословной принадлежности. Это характерно
для крестьян, которые зачастую фактически были лишь агентами
купцов. Они развозили по мелочам товары крупных купцов-опто-
виков или, наоборот, скупали для них по деревням нужные мате­
риалы для обработки и перепродажи.
С некоторой приближенностью степень прибыльности перекуп­
ных торговых операций может быть познана из тех же статисти­
ческих сведений 1854 г. о сплавляемых по рекам грузах. Следует
2 п. г. Рындзюнский 17
учесть, что к речным пристаням подвозились грузы, принадлежав­
шие либо непосредственным производителям, либо относительно
мелким перекупщ;икам. На крупных пристанях, бывших в то же
время значительными местами перекупной торговли, эти грузы
сбывались оптовым торговцам, которые, скупая товар, транспор­
тировали его дальше на такие расстояния, преодолевать которые
мелкий торговец уже был не в состоянии. Отсюда следует, что со­
отношение цен разгружаемого и погружаемого на пристанях това­
ра в известной мере может служить показателем этой «накидки» на
цену товара, который делал в свою пользу оптовый торговец. Иными
словами, здесь мы имеем дело с показателем размеров грабежа,
которым подвергался непосредственный производитель или отно­
сительно мелкий перекупш;ик со стороны крупных торговцев в
порядке неэквивалентного обмена (см. табл. 4).
В большинстве случаев погрузочные или покупные цены пре­
вышали разгрузочные или продажные в 2—3 раза. Это свидетель­
ствует о больших прибылях спекулятивного порядка, получаемых
оптовыми торговцами, и вместе с тем об эксплуатации ими рядо­
вых производителей прямо или через сеть мелких перекупщиков
специфическими средствами первоначального накопления. Обратим
внимание на то, что в местах более отдаленных от центров эконо-
л1ической жизни страны, как, например, в Нижнем Поволжье и
Нижнем Днепре, разница в ценах была значительно большей чем
в центральных областях. В этом сказывается тот факт, что ме­
тоды первоначального накопления, вытесняемые из центра, из
мест ускоренного экономического развития, сохраняли свою силу
и распространенность на окраинах. Однако наблюдаемое различие
цен в какой-то мере проистекало из того факта, что купец, при­
обретавший товар в дальних местах, скажем в низовьях Волги,
Дона и Днепра, должен был нести расходы, на транспортировку
в места сбыта, например, на территориях, прилегаюндих к Верхней
Волге или на Северо-Западе. Безусловно, это обстоятельство со­
кращало доходы оптовых торговцев. Цены перевозок, содержащие­
ся в том же источнике «Обзор внутреннего судоходства Европей­
ской России за 1854 г.», довольно высоки. Например, на доставку
1 пуда клади по реке от Саратова до Рыбинска расходовалось
8 коп., от Самары— 10, от К азани— 11, от Рыбинска до Петер­
бурга— 10—13 коп. Однако сокращение прибыли оптовых торгов­
цев вследствие транспортных расходов не должно преувеличиваться.
Дело в том, что указанная выше высокая провозная плата каса­
лась отправителей грузов транспортом, им не принадлежащим, и,
следовательно, указанные цены перевозок включают в себя при­
быль от транспортировки, которую получал оптовый перекупщик.
Он скупал и продавал товары и он же был владельцем транспорт­
ных средств, организатором и хозяином снлавной операции. Ре­
альные затраты на транспортировку были невелики: при прими­
тивности судового оборудования (паровой транспорт на реках
был развит еще слабо) они, главным образом, ограничивались он-
18
 Таблица 4
Оценка различных грузов на речных пристанях в 1854 г.

% унеличения
Единица Цена при Цена при (+ ) или
Пристани и вид товаров измерения разгрузке, погрузке, уменьшения
руб. руб. (—) погрузоч­
ных цен

Пристани на Н ижней Волге

(Царицынская, Дубовская и
Камыш инская)
Мука р ж ан ая куль 0,32 0,91 +184
Мука крупчатая и пшенич­
ная мешок 0,52 0,81 +56
Пш еница четверть 1,70 1,82 +7
Семя льняное » 1,42 2,50 +76
К азанская пристань
Мука рж аная куль 1,50 2,23 +49
Пшеница четверть 1,79 2,15 + 20
Мука крупчатая мешок 1,55 3,44 + 122
Дрова сажень 2,16 5,08 + 135
Пристани на р. Оке между Ор­
лом и Нижним Новгородом
Рожь четверть 1,62 2,37 +46
Овес куль 1,00 1,43 + 43
Пшено четверть 2,99 5,34 +78
Мука р ж ан ая куль 1,74 2,37 +36
П енька пуд 0,55 2,02 + 267
Семя льняное четверть 2,70 3,20 + 18
Мыло 0,89 1,96 + 120
Ж елезо 0,82 1,17 +43
П ристань Костромы
Мука рж аная куль 1,79 1,71 —4
Пристань на р. Свирь
Мука рж аная куль 3,23 3,08 —5
Рожь четверть 3,06 3,07 -—
Ячмень » 2,38 2,55 +7
Сало пуд 2,19 2,29 +4
Пристани на р. Днепр от Кие­
ва до Кременчуга
Мука крупчатая мешок 3,43 4,34 +26
Мука р ж аная куль 1,72 1,97 + 15
Пристани на р. Днепр между
Кременчугом и Днепровски­
ми порогами
Табак пуд 0,34 1,00 + 194
Конопляное масло бочка 45,33 61,00 +35

латой рабочей силы, которая была низка. Например, нанимаю-^

щимся до Рыбинска платили: от Саратова — лоцману 60 руб., ра­
бочему водоливу 50, «тяглецу» 40 руб.; от Самары — лоцману
32 руб., водоливу 25 руб.; от Лыскова — лоцману от 14 до40руб.^
водоливу от 10 до 30 руб. и «сходотчему рабочему» 6—9 руб.
Между тем, как это видно на примере судов из Астрахани, боль­
шинство которых отправлялось до Нижнего Новгорода, на каж­
дые 10 судов в среднем приходилось всего 7 лоцманов, 3 водолива
н 156 «тяглецов».
Но в промышленной полосе прибылей спекулятивного проис­
хождения в таких размерах уже не было, да и оплата труда тран-
<^портных работников была значительно большая по сравнению
с той, которая была в районах меньшего промышленного разви-
т'ия. Например, на сравнительно коротком расстоянии от Ряза­
ни до Орла водолив брал 45—55 руб., до Нижнего Новгорода
50—60 руб. Все это значительно сокращало доходы оптового тор­
говца. Здесь мы встречаемся с фактами, подтверждаюгцими ги­
бельное положение крупной перекупной торговли в старых фор­
мах в районах передовой экономики и сравнительно благоприят­
ные для нее условия в районах замедленного экономического
развития.
Остается еще разъяснить, почему в некоторых местах про­
мышленной полосы имело место обратное положение, т. е. превы­
шение цен разгрузочных над погрузочными (см. табл. 4 — цены
на ржаную муку на пристанях г. Костромы и р. Свирь, там же
фактическое равновесие цен на рожь). Это может быть объяснено
тем, что в местах малоплодородных товары транспортировали к
пристаням не столько их непосредственные производители и мест­
ные мелкие перекупщики, как это было в низовьях Волги, сколько
крупные торговцы-оптовики, доставлявшие хлеб из плодородных
районов. Затем ими же или их торговыми агентами товар спускал­
ся в районы потребления, естественно, по повышенной цене.
В этих условиях сравнительно немногие из тех местных жителей,
которые могли продавать товары, должны были считаться со сво­
ими мощными конкурентами и ограничивались ценами во всяком
случае не более высокими, чем те, которые устанавливались эти­
ми последними.
 Глава вторая

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА

ФЕОДАЛЬНО-КРЕНОСТНИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

До отмены крепостного права в 1861 г. господствовавшей

формой промышленности была мануфактура. Отдельные механи­
зированные фабрики появлялись на протяжевии всей первой по­
ловины XIX в., но до реформы они в совокупности были еш;е ма­
ло весомы по сравнению с заведениями с ручным трудом. Однако
к середине века развитие мануфактуры и всего народного хозяй­
ства привело к тому, что механизированное производство получи­
ло возможность перейти к наступлению на примитивные приемы
выработки промышленной продукции широким фронтом.
«До сих пор большая часть нашего экономического производ­
ства,— писал Н. Г. Чернышевский в 1857 г.,— совершалась
средствами и методами почти патриархальными. Не говорим ужа
о земледелии, относительно которого напрасно и доказывать эту
истину; наибольшая часть нашей внутренней торговли и даже
значительнейшая часть производства по обработке сырых продук­
тов совершается порядком, более свойственным XVII, нежели
XIX в. Это немного уже лет будет продолжаться» ^ В эти последние
предреформенные годы И. Г. Чернышевский — весь в предчувствии
переворота. «Россия вступает в тот период экономического разви­
тия, когда к экономическому производству прилагаются капита­
лы. Характер деятельности производящих классов и самый быт их
необходимо должен подвергнуться от того великим изменениям»^.
Не говоря прямо по условиям цензуры, что ожидаемые перемены
обусловлены падением крепостного права, Чернышевский выска­
зал эту мысль в выражениях, истинный смысл которых был поня­
тен его читателям. Кардинальные изменения в торговле (с нею^
непосредственно была связана и промышленность) произойдут
«с устранением тех страшных неудобств и неверностей, которыми
до нашего времени стеснялась она»^.
Связь между падением крепостного права и началом про­
мышленной революции в России очевидна. В текстах К. Маркса
и Ф. Энгельса не раз можно встретить дату 1861 г. (или в од­
ном месте год окончания Крымской войны и начала подготовки

1 Чернышевский Н. Г. Исследование о внутренних отнош ениях народной

жизни...— Избранные экономические произведения, т. 1. М., 1948, с. 148.
2 Там же.
® Там же, с. 148—149.
2i
реформы) как начало промышленного переворота Совершив­
шиеся в России социально-экономические перемены Ф. Энгельс
в письме к Н. Ф. Даниельсону (1892 г.) прямо назвал промышлен­
ной революцией и указал, что она должна была произойти «в ка­
кой-то момент между 1856 и 1880 годами»^. Позиция B .J I. Ле­
нина R этож л^опросе ровладала с позицией К. Маркса и Ф. Эн­
гельса. «Со времени освобождения^крестъян (курсив наш.—
П. Р .) ... условия жизни массьТ Нсфода подверглись полному изме­
нению: naj^CTO мелких ремесленных завё^ ш ш стали появлять­
ся крупные фабрики, ^^оторые р о ^ и с чрезвычайной оыстро-
то й .. .»^у^^исал В. И. Ленин. В своем труде «Развитие капи­
тализма в России» В. И. Л енин отметил, что именно j порефор­
менную .9поху «Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручно­
го ткацкого станка стала быстро преврагцаться^в Россию плуга
п молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка»^. Пет
Сомнения, что ибоОТачённые перемены, произошедпшз после ре­
формы, о5обш;аются в коротком термине: пpoмышлeцныi^пeJ)eвo-
рот. Есть и другие ленинские высказывания, утверждаюш,ие, что
решительный переход от ручного труда к механизированному
начался после падения крепостного права.
Может встать вопрос: насколько суп^ественно установление
точной даты начала промышленной революции? Какое имеет зна­
чение, если ее первые проявления будут отнесены на два-три
десятилетия раньше или позже 1861 г., тем более что хронология
социально-экономической истории, как правило, более расплыв­
чата, чем датировка политических событий? По поводу таких
возможных сомнений можно сказать следующ;ее. Существенна^
конечно, не сама по себе хронологическая принадлежность про­
мышленного переворота. Вопрос о ней получает значение лишь
потому, что он сопрягается с важной теоретической проблемой
о соотношении этого революционного преобразования в экономике
с крушением феодальной и возникновением капиталистической
формации.
«Старый порядок», несомненно, способен был воспринимать
некоторые элементы идущей ему на смену социальной системы.
Но пределы таких усвояемых чужеродных элементов не могут
быть безграничными. Говоря конкретно, ^трудно себе представить
«самую крутую ломку общественных охш)Ш£ДДД-^0ф1Ш13Бодс.тла»,
как именовал В. И. Ленин промышленный переворот, в условиях
господства феодально-крепостнических отношений.
Промышленная революция в разное время охватила все ин­
дустриально развитые страны Европы и Америки. В связи с этим
историку, занимающемуся этим явлением в национальном мас-

^ См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 119; т. 38, с 263, 313

^ Там же, т. 38, с. 313.
® Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 88.
\ Л енин В. И. Поли. собр. соч.,т. 3, с. 597—598.
22
 штабе, естественно держать в поле своего зрения проблемы, ко­
торые встают при изучении этого явления в международном пла­
не. Советским специалистам по вопросам всеобщей истории при­
ходится оспаривать распространенные в немарксистской науке
некоторые решения проблем относительно смены мануфактуры
фабрикой
На основании того, что применение машин известно еще в
мануфактурный период, у немарксистских историков возникло
тяготение к тому, чтобы переход к фабричной системе рисовать
как длительный эволюционный процесс постепенного накопления
элементов новой техники или как серию уходяш,их в даль времен
частичных «промышленных революций». При таком подходе ис­
чезал революционный характер процесса и социальный его аспект;
последний приносился в жертву узкотехническому рассмотре­
нию. Например, английская промышленная революция конца
ХЛЧП — начала XIX в. трактовалась как одна из длинного ряда
«революций», происходивших с XV в. Оспаривая эту концеп­
цию, М. А. Барг и В. М. Лавровский писали: «Речь идет не о
числе технических нововведений, а об их природе, об их функ­
ции в процессе пpoизвoдcтвa»^. Постановка на должное место соци­
альной стороны промышленного переворота позволила советским
историкам решить важный вопрос о соотношении его с революци­
ями, означавшими переход от феодальной к капиталистической
формации. В этом плане значительно истолкование В. М. Далиным
в его сноре с Е. В. Тарле факта применения во Франции в нача­
ле XIX в., т. е. до начала в этой стране промышленного перево­
рота, многих тысяч «дженни» и других прядильных машин
Весь опыт псследования промышленных революций как меж­
дународного явления свидетельствует, что повсюду они развер­
тывались только после крушени'й 1феодаяьной системы как гос­
подств уюицеи, совершалось ли оно революционным путем или
посредством реформы. Эту эмпирически устанавливаемую зако-
,ломерпость не трудно объяснить теоретически: промышленный
переворот предполагает рождение^ вполне сложившихся классов
капиталистического общества.
Для правильного уяснения соотношения технической и со­
циальной сторон промышленной революции (насколько такое раз­
деление может быть проведено) важно следующее положение
К. Маркса: «Машина столь же мало является экономической

^ См., например: Ерофеев Н. А. Английская промыш ленная революция в ос­

вещении буржуазной историографии.— «Вопросы истории», 1964, № 11;
Лавровский В. М., Барг М. А. Английская бурж уазная революция, гл. 1. М.,
1958; Барг М. А. Проблема генезиса капитализма в новейшей буржуазной
историографии.— В кн.: Теоретические и историографические проблемы ге­
незиса капитализма. М., 1969; Далин В. М. М ануфактурная стадия капи­
тализма во Франции XVIII в. в освеш.ении «русской школы».— «Историк-
марксист», 1929, т. 14; и др.
® Лавровский В. М., Барг М. А. Указ. соч., с. 61.
Далин В. М. Указ. соч., с. 103
23
категорий, как и бык, который тащит плуг. Машина — это
только производительная сила. Современная же фабрика, осно­
ванная на употреблении машин, есть обш;ествепное отношение
производства, экономическая категория» С та^.лм пониманием
машин и фабрики в тесной логической связи стоит определение
суш;но€ти промышленного переворота, данное В. И . Лениным:
это «крутое и резкое_преобразование всех общественных отноше­
ний под влиянием машин>>^^. Предмет промышленной револю­
ции — резкое изменение общественных отношений, технические
изменеция — лишь предпосылка к этому и в качестве таковой ле­
жат, собственно, за дределами самого явления промышленной
револющга.
Другой общий вывод, который необходимо сделать как из
теоретических предпосылок, так и из практики изучения про­
мышленных революций в разных странах, состоит в том, что про­
цесс перехода от мануфактуры к фабрике^не совпадает с перио­
дом промышленного переворота в том смысле, что второй являет­
ся завершающим этапом первого^ когда проходивший еще в ус­
ловиях мануфактурного периода процесс лостеденного нараста­
ния фабричной техники приобретает невиданный размах и на­
чинает преобразовывать саму общественную систему производ­
ства
Насколько полно и точно в исследовании русской промыш­
ленности XIX в. и, в частности, в постановке вопроса о промыш­
ленном перевороте учитываются исходные теоретические поло­
жения? Тема о промышленной революции в России широко пред­
ставлена в советской историографии, по крайней мере со времени
выхода в свет «Русской истории в самом кратком очерке»
М. Н. Покровского, впервые предложившего датировать промыш­
ленный переворот в России 30—40-ми годами XIX в.
По мы не имеем возможности останавливаться здесь на ис­
ториографии вопроса. Учтем лишь работы, которые не потеряли
и в наши дни своей научной актуальности и отражаются в рас­
пространенных обобщающих сочинениях по истории СССР. Из
них особо выделяются исследования академика С. Г. Струмилина.
Изданная в 1935 г. монография С. Г. Струмилина «Черная
металлургия в России и СССР. Технический прогресс за 300 лет»
отмечена большим вниманием к социально-экономической обстанов­
ке, в которой развивались производительные силы. В связи с этим
эпоха кризиса крепостничества, первая половина XIX в., в изображе­
нии С. Г. Струмилина предстает как время чрезвычайно медлен­
ного развития, а в металлургии — фактически застойного состоя­
ния. Автор подчеркивает, что крепостнические условия преграж-
путь для технического и вообще производственного прогресса.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 152.

*2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 231.
См.: Ленин В. IL Поли. собр. соч., т. 3, с. 455.
24
Только реформа 1861 г. сделала возможным более быстрое разви­
тие прмзводства. «Реформу 1861 г.,— писал С. Г. Струмилин,—
йадо рассматривать как важнейший рубеж в развитии русской
промышленности вообще, а для черной металлургии в особенно­
сти» Есть основание высоко оценить осуш;ествленный в книге
С. Г. Струмилина замысел изучать явления в истории техники и
организации производства в тесной связи с условиями обществен­
но-экономической жизни, расценивая последние как важнейший
регулирующий фактор развития производства.
В 1944 г. С. Г. Струмилин издал другой свой труд — «Про­
мышленный переворот в России», который показал, что его пози­
ция изменилась: необходимость учета социальных отношений поч­
ти игнорируется. В связи с этим по сравнению с предыдущим ис­
следованием изменились и выводы. Если в работе 1935 г. доре­
форменное время характеризуется как период почти полного
застоя в развитии производительных сил, то в новой работе 30—
40-е годы объявляются временем чрезвычайно быстрого восхожде­
ния русской промышленности, когда начался промышленный пе­
реворот. Проходя в быстром темпе, он, по мненидо С, Г. Струми-
завершился уже к началу 60-х годов. Если в первом иссле­
довании реформа 1861 г. рассматривается как важнейшая необхо­
димая предпосылка для изменения темпа индустриализации, от­
крывшая собою новый этап в ее развитии, то в работе 1944 г*
С. Г. Струмилин отказывается от такого понимания реформы —
крушению старого общественного строя в ряду факторов, опреде­
лявших ход индустриализации, не находится места. Во второй ра­
боте основная база исследоваштя сократилась до узких статисти­
ко-экономически^" р_асчетов.
Труд академика С. Г. Струмилина по истории промышленного
переворота привлекает широтой постановки вопроса, отмечен мно­
гими изобретательными исследовательскими приемами. Но выше
были изложены общие методологические положения, вытекающие
из понимания промышленного переворота классиками марксизма
и из практики исследования этого явления в различных странах
советскими учеными. В свете этих положений становятся ясными
неудовлетворяющие нас стороны последних работ С. Г. Струмилп-
на о промышленном перевороте в России

Струмилин С. Г. Черная металлургия в России и СССР. Технический про­

гресс за 300 лет. М.— Л., 1935, с. 222.
См.: Рындзюнский П. Г. Вопросы истории русской промышленности в
XIX в.— «История СССР», 1972, № о. Статья вызвала отклики со стороны
акад. Н. М. Дружинина («Известия Северокавказского научного центра
высшей школы. Обш.ественные науки», 1974, № 1; 1976, № 2 (ответная
статья П. Г. Рындзюнского там же, 1975, № I), ироф. В. С. Виргинского и
B. В. Захарова («История СССР», 1973, № 2). В возникшую творческую
дискуссию, к сожалению, не входит критическое выступление Г. П. Исае­
вой (сб. «Актуальные проблемы экономической науки в трудах академика
C. Г. Струмилина». М., 1977, с. 215—240), поскольку в нем не содержится
ни попытки дать доиолнительное обоснование оспариваемых расчетов и
25
 Если исследователь утверждает, что в России, в противопо­
ложность всем другим странам, промышленный переворот мог про^
изойти в условиях еще господствовавших феодально-крепостни­
ческих отношений, то мы вправе ожидать от него объяснения
ирииципиально теоретического плана: на какой основе возникала
возможность такого необычайного исключения из обгцей законо­
мерности. Но ни у С. Г. Струмилина, ни у историков, в той или
иной мере разделяющ;их его взгляды, такого разбора мы не на­
ходим. Согласившись с мнением С. Г. Струмилина о начале про­
мышленного переворота в 30-е годы XIX в., В. К. Яцунскпи отка­
зался усматривать его завершение к 1861 г. Этот момент относил­
ся им к началу 80-х годов.
Исследование В. К. ^iiyHCKoro по истории русской промышлен-
ности отмечено прекрасным знанием материала и четкостью по­
строения. Большой заслугой исследователя было стремление изу­
чить достаточно полновесно социальную сторону процесса роста
фабричного производства, в то время как у его предшественников
в основном имело место лишь декларативное признание необхо­
димости такого изучения. В начинаниях В. К. Яцунского обраща­
ют на себя внимание два момента. Во-пер,вь1х^ признаки форми­
рования пролетариата обнаруживаются,по^дш:-.:голька1аТпорефор-
менны е,^ JEB B дореформенные десятилетия. Во-вторых, в про­
мышленных рабочих flQpe~$ o pMeHHorojBpeMeHH, которые «рекрути­
ровались преим:уществ_енно из крепостных~крестьян»^^, исследова­
тель отказывается видеть пролетариат, именуя их предпролетари-
атом (делается оговорка о наличии «в составе промышленных ра­
бочих небольших пролетарских кадров еш;е до реформы 1861 г.»^^;
это — рабочие из городских сословий и государственные кресть­
яне) . Здесь автор подошел к задаче, необходимо* требуюгцей свое­
го принципиального разрешения: насколько совместимо призна­
ние процесса промышленного переворота с констатацией отсут­
ствия становления одного из основных классов капиталистическо­
го обш;ества в его совершенном виде. Напомним, что на той же
позиции признания (в уклончивых выражениях) промышленного

выводов акад. С. Г. Струмилина, ни разбора по существу выскаяанных

мною сомнений, имеет место лишь простое повторение этих расчетов и вы­
водов. Такого рода критика не способствует научной разработке проблемы.
К тому же в статье Г. П. Исаевой содержится немало фактических i r тео­
ретических ошибок, из которых укаж у здесь одну. По словам Г. П. Исае­
вой, промышленный переворот «был процессом превращ ения феодальных
производительных сил ручного производства в капиталистические произ­
водительные силы машинного производства» («Актуальные проблемы...»,
с. 229). В действительности, заведения с ручным трудом, вытеснявш иеся
механизированными фабриками в ходе промышленного переворота, были
капиталистическими заведениями Наличие серьезных ошибок в статье
Г. П. Исаевой делает нецелесообразным рассмотрение содержащ ихся в ней
критических замечаний.
Я цунский В. К. Социально-экономическая история России X V III—XIX вв.
М., 1973, с. 130.
Там же, с. 143.
26
переворота в дореформенные десятилетия с твердым убеждением,
что пролетариат тогда еш;е не рождался, а множились кадры пред-
пролетариата, стояла академик А. М. Панкратова. Эту черту в по­
строениях А. М. Панкратовой Л. М7 Иванов справедливо расце­
нил как признак непоследовательности и противоречивости
Действительно, образование класса пролетариата со всеми его до J
конца сложившимися ~ классовыми признаками — первейший
смысл и историческое значение промынишшг^революции. Совиа- 1
дение точек зрения двух наших видных исследователей истории
промышленности и рабочего класса, А. М. Панкратовой и
В. К. Яцунского, делает их вывод о том, что в _дор^орменное
время пролетариат в Росст^и как один из основных классов в на-
рождаюш;ейся обп^ественной структуре еще не складывался, осо­
бенно весомым. Не ставит ли он ггод сомнение сам факт наличия
промышленного переворота в дореформенное время?
При такой нерешенности важной и сложной проблемы есте­
ственно, что ее обсуждение продолжается до настоящего вре­
мени»
С понятием «промышлепная революция» связан отчетливо
выраженный распад старых классов — сословий феодального об­
щества — на классы капиталистического общества, и новая клас­
совая структура начинает определять всю общественно-полити­
ческую жизнь страны. Поэтому уточнение времени перехода к
фабричной стадии производства важно не только для экономи­
ческой истории.
Безусловно, что описание в качестве единовременных явле­
ний начала промышленного переворота и состояния обществен­
ной жизни в стране, характерного для совсем другого историче­
ского периода, которое имеет место теперь в ряде обобщающих
исторических работ, не может не вызвать недоумения у вдумчи­
вого читателя. Такое описание не согласуется с принципом
закономерной связи и взаимообусловленности различных сторон
общественной жизни.
Сказанное заставляет заново подойти к решению вопроса о
том, какую стадию переживало индустриальное развитие России
в предреформенные десятилетия. Для начала целесообразно сде­
лать общий обзор промышленности России в середине 50-х годов.
Ра^мотрим отрасли промышленности с~^ч\азанием колпче-
ства^рабочих и размеров производства в процентах к ^общему
итогу на 1854 г, (табл. .5). Отрасли группируются по их основ­
ным производственно-экономическим характеристикам следую­
щим образом: 1 группа с преобладанием фабричного производ­
ства и вольнонаемлого труда: бумагопрядение и производство
кямвольных тканей; 2 — с преобладанием механизированного про-

Иванов Л. М. К вопросу о формировании промышленного пролетариата в

России — «История СССР», 1958, № 4, с. 35.
См. прим. 15.
27
 Таблица 5
Удельный вес отраслей промышленности по количеству рабочих
и сумме производства в 1854 г. (в % к итогу)

Группы от­ Количество Сумма произ­ Группы от­ Количество Сумма произ­
раслей про­ рабочих водства раслей про- рабочих водства
мышленности (в \ ) 1]мышленности (в \ )

1 8 14 6 2 2
2 14 15 7 5 4
3 28 24 8 8 16
4 22 17
5 13 8
Итого 100 100
И с т о ч н и к . Ведомость о числе фабрик и заводов, находящихся на оных рабочих
людей, количестве и стоимости выделенных изделий в 1854 г.— «Журнал мануфак­
тур и торговли», 1855, ч. IV, с. 353—354.

пзводства п господством крепостного труда: писчебумажное и

сахарное; 3 — с преобладанпем ручного (мануфактурного)
производства и вольнонаемного труда: остальные хлопчатобу­
мажные, шелковые и полотняные предпри^тня; 4 — предприя­
тия мануфактурного типа с применением в основном крепостного
труда: суконные, стеклянные, фарфоро-фаянсовые. Особо выде­
ляемые производства — 5 группа — металлообработка и 6 груп­
па — химические предприятия прочие, из которых выделим
с числом рабочих более 16-ти на 1 заведение — 7 группа и менее
16-ти рабочих — 8 группа.
Более показательны данные о количестве рабочих. Сведения
о сумме производства иногда дают неверную картину: там, где
производство являлось как бы добавлением к перепродаже про­
дукта (иапример, в салотопенных, пенькотрепальных и т. п. за­
ведениях), оборот выглядит завыгценным (этим объясняется
сильная диспропорция между числом рабочих и суммой выра­
ботки в мелких заведениях 8 группы).
Наибольшую весомость имеют 3 и 4 группы производств, ко­
торые вмесхе занимали 50% рабочих и давали 41% выработки.
Быть может, к ним уместно было бы присоединить какую-то
часть заведений из 5 и 6 групп отраслей. Это мануфактуры.
В техническом отношении к фабрикам приближались пред­
приятия 1 и 2 групп, которые вместе занимали труд 22 7о рабочих
и давали 29 продукции. Но их объединению препятствует од­
но весьма важное обстоятельство: в то время как большинство
заведении 1 группы практиковало наем рабочих, предприятия

20 Выделение металлообрабатывающих заведений, куда входят литейные,

машиностроительные и некоторые другие предприятия (обработка драго­
ценных металлов и ювелирные заведения в эту группу не входят), а так­
ж е химических заведений обусловлено особой народнохозяйственной
ролью этих предприятий. Их экономическая структура разнообразна: от
крупных мануфактур до мелкотоварного производства и ремесла.
28
2 группы отраслей, как правило, работали на крепостном труде.
Фабричных рабочих в более или менее «чистом виде» и собран­
ных в значительные коллективы можно предполагать в предпри­
ятиях лишь 1 группы с 8% рабочих и 14 7о продукции.
В таблице характеризуется лишь часть русской промышлен­
ности, за ее пределами осталась добываюш;ая промышленность,
которая в основном функционировала на крепостном труде. Сле­
довательно, прп более полном рассмотрении состояния русской
промышленности в середине 50-х годов XIX в. и без того малый
процент рабочих и продукции, характеризуюпц,ий наиболее же-
редовые отрасли производства, стал бы еще более низким.
Теперь вернемся к вопросу о промышленной революции в
России, о возможности усматривать ее начальные, но уже замет­
ные моменты ранее середины 50-х годов XIX в.
Машинизация производства в историко-экономическом изуче­
нии воспринимается в аспекте ее экономической эффективности.
Последняя определялась не только качеством машин, но и тем,
в каких народнохозяйственных системах они функционировали.
Технические новшества должны быть достаточно универсальны­
ми. Это требование делается особенно настоятельным в отноше-
НИН смежных отраслей. Данные табл. 5 не рисуют характерного
для времени промышленного переворота быстрого распростране­
ния механизации из одной отрасли в другую. Особенно важно,
что не было единства стадий у смежных отраслей хлопчатобу­
мажного производства, самого передового в то время вида про­
мышленности. Если бумагопрядение в основном было механизи­
ровано, то в ином положении находилось ткачество и ситцепеча­
тание, «Хлопчатобумажное ткачество в 1835—1860 гг. N
'продолжало оставаться преимугцественно на стадии мануфакту^^
ры»,— констатировал В. К. Яцунский^Ч Здесь не только не
свертывалась такая характерная для мануфактурной стадии
форма работы, как выполнение производственного задания тка­
чами у себя на дому или в деревенских светелках, но в пред-
реформенные десятилетия она получила необычайное развитие.
Ситцепечатание также не выходило за пределы мануфактурного
производства Такое неадекватное состояние различных звеньев

Яцунский В. К. К рупная промышленность России в 1790—1860 гг.— В кн.:

Очерки экономпческой истории России в первой половине XIX в. М., 1959,
с. 178—179; Попытки С. Г. Струмилина доказать преобладание механиче­
ского ткачества к 1866 г. были убедительно оспорены К. А. Пажитновым,
который считал, что к тому времени в ткацком производстве фабричным
путем создавалось менее 20% продукции {Пажитнов К, А, Очерк истории
текстильной промышленности дореволюционной России: хлопчатобумаж­
ная, льно-пеньковая и ш елковая промышленность. М., 1958, с. 81).
Неосновательность мнения,, что перротины (станки для печатания ситцев
в несколько красок, приводившиеся в движение обычно лошадьми) явля­
ются машинами и что их распространение свидетельствует о промышлен­
ном перевороте, доказывается в статье: Рындзюнский П. Г. М ануфактура
и фабрика в экономической истории России XIX в., с. 33.
29
 единого продесса создания хлопчатобумажных тканей схшжало
значение технического усовершенствования в первом его звене.
Для полноценного и выгодного использования машины треоо-
вался соответствуюш;пй обш;ий технико-экономический фон в
стране: определенный уровень развития транспортной сети,
“энерг^ики, условий для круглосуточной работы предприятий,
достаточно высоко оргашхзованной системы снабжения топливом
и необходимыми дополнительными к основному сырью материа­
лами, не говоря уже об основном условии — наличрхи достаточно­
го контингента свободных от крепостной зависимости работников.
Насколько разными в этом отношении были условия в крепост­
ной России и в капиталистических странах, можно проиллю­
стрировать следуюп],имп исчислениями, фигурировавшими при
обсуждении нового таможенного тарифа в 60-х годах XIX в.
Для получения одной и той же прибыли от одинаковых бумаго­
прядильных машин владельцу бумагопрядильии в Англии надо
накинуть на пуд обрабатываемого хлопка 70 коп., а в России
3 руб.^^ Пусть в этих расчетах есть некоторые преувеличения,
обусловленные борьбой группировок капиталистов между собой
при установлении наиболее выгодных для них размеров тамо­
женных пошлин, все же эти преувеличения не могли быть
большими: расчеты представлялись на обсуждение хорошо осве­
домленных специалистов.
Сказанное показывает уязвимость распространенного в нашей
историко-экономической литературе упрощенного исчисления
уровня промышленного развития по количеству станков, машин,
веретен и другого механического оборудования в России сравни­
тельно с другими странами без учета производственного эффек­
та, получаемого от этого оборудования в той и другой из сравни­
ваемых стран.
Поскольку затронут вопрос о методе сопоставления, приба­
вим к сказанному, что сведение его к подсчету машинного
оборудования особенно неприемлемо, когда сравниваются стра­
ны в разные эпохи их обш;ественно-экономического развития
(например, буржуазная Англия конца X V III— начала XIX в.
и крепостническая Россия середины XIX в.). «Промышленный
переворот» в качестве не технического, а социально-экономиче­
ского понятия — явление не стабильное, а исторически развива­
ющееся в соответствии с ходом мирового развития, на разных
этапах которого критерий для отбора признаков индустриальной
революции изменялся.
^ J Итоги изучения крупной промышленности в России ко вре-
(мени реформы 1861 г. показывают, что явления, принимаемые
в литературе за признаки промышленного переворота, из суще-
Материалы к пересмотру общего таможенного тарифа Российской импе­
рии и Царства Польского по Европейской торговле, т. 1. СПб., 1867, с 38—
39; Небольсин Г. Статистическое обозрение внешней торговли России, ч. 2.
СПб., 1850, с. 98.
30
 .ственных отраслей концентрировались в одной отрасли промыш^
[ленностп — бумагопрядении. Если присмотримся к этой отрасли,
то получим представление о том максимальном уровне технико-
Iэкономического развития, которого достигла русская промыш-
I ленность вообще (разумеется, речь идет о получивихих широкое
распространение и имевших серьезное народнохозяйственное зна­
чение отраслях промышленности).
^— В исследовательскую практику вошло поотраслевое изучение
технико-экономических изменений. Но, имея в виду, что «пере­
ворот» означает соревнование, борьбу нового со старым, оказы­
вается не таким простым делом решение вопроса о том, что со­
бой представляет отрасль, в границах которой может произво­
диться изучение. На практике членение на отрасли остается та­
ким, каким оно было принято в старых статистических издани­
ях. Но что если в собственных пределах такая отрасль не содер­
жала борьбу нового со старым, хотя бы по той причине, что,
будучи новшеством в экономике страны, она сразу явилась в выс­
шей форме промышленного развития? Здесь уместно вспомнить
важное указание К. Маркса: «Промышленная революция начи­
нается тогда, когда механизм применяется там, щ е_йдавна для
получения конечного результата 1греоовалась работа человека,
следовательно не там, где..^_к собственно обрабатываемому ма­
териалу рука человека с самого начоШГникогда 'не прйГКТ1са-
лась»^’^. В отличие от ряда зарубвжныхг^стран, в России к ?^лоп-
ку «рука человека с самого начала никогда не прикасалась».
Так было в подавляюш,ей части б р 1аго11рядилен, ir* во всяком
случае вытеснение механизированным способом незначительного
ручного прядепия хлопка, имевшего место в России, не может
рисовать картины промышленного переворота в этой отрасли.
Итак, выделение отрасли для изучения технико-экономических
изменений и, в частности, для обнаружения в ней признаков
промышленного переворота является не столь простым делом.
Возможны такие случаи, когда границы «отрасли» не будут сов­
падать с делениями промышленности по отраслям производства,
которые обычно применяются в статистических изданиях. В част­
ности, в России изучение промыщлецногсь лереБярата jb „области
прядештя не может ограничиваться-.и^следо&анжем jaiepeMaH в об­
ласти пролзБОдства_хдщ1чатобумажной пряжи. В этом случае
границы «отрасли» должны быть расширены и включать в себя
все производство пряжи для легких тканей из любого волокна.
Именно только в таких широких пределах может мыслиться поле
соревнования ручного и механизированного труда. В России содер­
жание промышлелдохо-лвреворота в изготовлении' ггряжи 1|Дя
легких тканей состояло в вытеснении хлодча-хойунажнои пряжей^
льняной, поскольку механпзировя нппо..дроп.^всаство последней
бьшо долгое время весьма ограничено.

2^ Маркс к. и Энгельс Ф. Соч., т. ЭО, с. 264.

31
 Таблицаб
Степень удовлетворения хлопчатобумажными тканями жителей России
в 1840—1860-х годах *

Ввезено хлопка Количество жителей % удовлетворения

х.-б. тканями, при­
Годы нимая 1896— 1900 гг.
за 100
1896—1900‘гг.=100

1846—1850 10,76 55,14 19,9

1851-1855 14,80 (59,73) ♦♦ 24,8
1856-1860 23,36 64,33 36,3

И с т о ч н и к и . Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли Рос­

сии. СПб., 1902, т. 1, с. 274; Окладная книга 1851 г. Вторая половина.— ЦГИА СССР,
4). 571, оп. 9, д. 50; Статистические таблицы Российской империи, вып. 2. СПб., 1863.
* При этих исчислениях не принят во внимание небольшой экспорт хлопчатобумаж­
ных тканей и степень механизации той и другой отрасли промышленности. Но
возможные поправки и уточнения не могут изменить общей картины.
** Исчислено как средняя из предыдущего и последующего пятилетий.

Как измерить соотношение количеств произведенной хлопча­

тобумажной, льняной и пеньковой ткани? Их учет в официаль­
ных ведомостях ограничивался продукцией относительно крупного
производства. Поэтому первый вид тканей (хлопчатобумаж­
ных) в этом учете представлен был сравнительно полно (коли­
чество тканей приблизительно определяется по объему приве­
зенного из-за границы и обработанного в России хлопка). Ца-
оборот, указываемое в этих ведомостях количество льняных и
пеньковых тканей охватывало лингь небольшую часть этого сор­
та тканей от всего их количества, производившегося в России,
поскольку это производство велось в основном в мелкой форме.
Отсюда ясна несопоставимость указываемых в ведомостях коли­
честв тканей, выработанных из отечественного и импортного
сьхрья^^. Как же в таком случае их соразмерить? В этих условиях
целесообразно обратиться к косвенным, но достаточно весомым и
надежным показателям.
В динамике числа жителей выражается динамика потребности
страны в легких тканях, которая тем или иным путем удовлетво­
рялась. Условно примем показатели ввезеиного хлопка и числа
жителей в 1896—1900 гг. за 100. Соотношение исчисленных на
этом основании показателей объема ввезенного хлопка и количе­
ства жителей укажет, насколько потребности в тканях в предре-
форменные десятилетия удовлетворялись за счет хлопчатобумаж­
ных тканей, если нормой в этом отношении считать последнее
пятилетие XIX в. (табл. 6) .

25 По использованной выше ведомости 1854 г. бумагопрядение давало про­

дукции на 16,6 млн. руб., занимая 26,5 тыс. рабочих, а льняная промыш­
ленность только на 2,9 млн. руб. при 15,0 тыс. рабочих. Конечно, эти цифры
по указанным причинам несопоставимы.

32
 Данные табл. 6 показывают, что в период от середины 40-х до
середины 50-х годов происходит медленное вь1теснеиие льняных
тканей хлопчахойужажными^ как это было примерно в первые го­
ды XIX в. Иное дело последнее предреформенное десятилетие, дав­
шее Vs нашей условной нормы,— здесь уже ощуп^ается
жение переворота. По п в это пятилетие на каждый аршин хлоп­
чатобумажной ткани житель России приобретал 2 аршина льно­
пеньковой, чтобы удовлетворить свою потребность в одежде по
крайней мере по нормам конца XIX в.
Приведем еш;е один пример, иллюстрирующ,ий соотношение
льняных и хлопчатобумажных тканей в народном быту. В связи
с ростам производства бумаги в первой половине XIX в. развился
особый промысел — сбор тряпья по деревням в качестве сырья
для этого производства. Вот что писали по этому поводу в 60-х
годах XIX в.: «Количество льняного тряпья всегда берет огром­
ный перевес над бумажным, составляющим обыкновенно ничтож­
ную часть каждой партии. Такое качество нашего тряпья зави­
сит от того, что сельское население, по преимупдеству доставляю­
щее этот товар на фабрики, употребляет почти исключительно
льняное белье и оденсду»^'^. Что означало умножение механизиро­
ванного бумагопрядения, если оно и следующее за ним бумаго-
ткачество даже к первым пореформенным годам смогло вытеснить
незначительную часть производства льняных тканей, которое в
подавляющей своей части оставалось ручным? Ясно, что исследо­
вать промышленный переворот, т. е. вытеснение старых новыми
приемами производства, можно лишь тогда, когда поле исследо­
вания охватывает борьбу механизированного и р;учного производ­
ства. Учитывая это требование, при изучении промышленного
переворота в текстильном производстве мы должны выйти за пре­
делы хлопчатобумажного производства и рассмотреть в соревно­
вании с его антагонистом — выработкой льняных тканей. Произ­
веденные исчисления при всей их приблизительности убеждают,
что легкие ткани из хлопка к середине века вытеснили только
небольшую часть тканей из местного сырья. За каждым аршином
ткани стоят люди, их производившие, причем более примитивный
Х>учной труд требовал большего количества людей на каждую еди­
ницу продукции. Наши расчеты показывают громадное преобла­
дание в середине XIX в. ручных прядильщиков и ткачей над ра­
ботниками, имевшими дело с текстильными машинами.
Е ^ и в самой передовой отрасли промышленности не ^УУилру-
живаются кардинальные сдвиги, то это значит, что воибще о про­
мышленном перевороте в России, даже в начальной его стадии,
по крайней мере до серед~аны 50-х гбдбв X IX в., г о в о р и т ь п е
ходится. Фабрично-заводской пролета:^11£т 1лак класс i тсугс-тво-
вал^ F> Россия в прелрефг^л£^нньте го-

Потехин В. Писчебумажное производство.— В кн.: Обзор разных отраслей

мануфактурной промышленности России, т. 3. СПб., 1865, с. 157.

3 п. г . Р ы н д зю н сьи й «3 3
 ды находилась на стадии развитого мануфактурного периода с
1 еми коренными особенностями оо1Цественног~'сТроя России, i^o-
торые наклаДыв^тгн свои^тпечаток и в промышленноп с(|шрву~^д-
кренощенные j)аботники в заведениях существенн'ых'дм ^эконо­
мики страны отраслей, несвободное состояние большинства лТо-
дей, которые преступали работать на предприятия по вольному
найм;^. ^
Как известно, статистические сведения о распределении рабо­
чих на подневольных и вольнонаемных за время от 1825 г. до
реформы 1861 г. отсутствуют. Делались попытки исчисления про­
порций по косвенным данным. П. И. Лященко считал, что
в 1860 г. в России было 87 7о вольнонаемных и 13% — крепост­
ных рабочих (в 1825 г. соответственно: 54 и 46% ). Но имелось
важное ограничение: в эти расчеты не входили работники горных,
винокуренных, пивоваренных заведений и мельниц
Близки к расчетам Лященко итоги исчислений Яцунского
относительно работников обрабатывающей промышленности: воль­
нонаемных среди было около Обратная пропорция бы­
ла в горнозаводской промышленности: 19% вольнона£\шых и 81%
креносишх-??. Сочетая оба расчета, приходим к выводу, что в об­
рабатывающей и готзнозаводскож ^1шмышдщ 1н 0стях совместно в
1860 г. вольнонаемных ^рабочих имелось лпш^э пемпошм-б1)л:аел1о-
ловины (51,6% вольнонаемных ^ ^48Т1%Пкрепостных^. Конечно,
эти расчеты приблизительны и имеют только ориентировочное
значение.
Отраженпе крепостнической системы в промышленности поч­
ти исключительно усматривается в таких категориях трудящихся,
как работники вотчинных^ приписных^ посессионных предприя-
тий. Стало уже как бы само собой подразумеваться, что работав-
"пши в заведении, если он не крепостной его владельца или не при­
креплен насильстозенно к заводу, то это человек вольнонаемный.
Будучи часто крепостным помещика, такой работник юридически
равноправен с собственником того заведения, на котором он тру­
дится, человек по отношению к нему вольный (от чего и происхо­
дит термин «вольнонаемный»). Следствием такого понимания си­
стемы наемного труда в дореформенное время стало то, что число
вольнонаемных сделалось мерилом распространения капитали­
стической системы, поскольку слово «вольнонаемный» принято
трактовать как синоним «капиталистически эксплуатируемый
человек».
Но небесполезно бывает время от времени оценивать правиль­
ность устоя'впшхся представлений в свете накапливающегося в

2^ Лященко П. И, История народного хозяйства СССР, т. 1, 1947, с. 535.

Яцунский В, К. Крупная промышленность.., с. 213.
Там же, с. 215. В. К. Яцунский присоединился к расчетам К. А. П ажитно­
ва, оговариваясь, что у него имеется «некоторый недоучет числа вольнона­
емных рабочих» (Пажитнов К. А. К вопросу о роли крепостного труда в до­
реформенной промышленности.— «Исторические записки», т. 7, с. 238).
34
науке материала. Проделаем это в отношении вольнонаемных ра­
бочих.
Было время, когда существовала категория кабальных J)a6o-
чих. Они были крепостными^крестьянами дворян, но дворяне по
дошвору с нанимателем передавали ему ово<е владельческое право
на'^крестьян с условием, что наниматель ооеслечит дворянам уп­
лату оброка, лежагцего на отданных ему людях, и будет за ними
<<1^исм^три 1вать>>. Фактитебки кабальные рабочие становились,
по крайней мере на время действия"' договора, крепостными людь-
ми предпринимателя. Указами 1823—1825 гг. запрещалось отда­
вать дворянам своих людей «в работу на мануфактуры», соб­
ственники которых не принадлежали к высшему сословию. Но
насколько дейст(венным было это запрещение?
Присмотримся к фактам. Обнаруживать действия, запрещен­
ные законом, историку всегда трудно, потому что они, естествен­
но, не фиксировались официально, разве что в ходе администра­
тивного надзора. Но бывали такие запрещения, за исполнением
которых власти строго не следили. Историки рабочих Петербурга
констатируют: «Несмотря на то, что последовавшие один за дру­
гим правительственные указы 1823 и 1826 гг. лишали помещиков
права отдавать крестьян в наем на предприятия педворян, их
легко обходили. В итоге институт кабальных работников просу­
ществовал ® такой «полулегальной» форме вплоть до отмены кре­
постного права»^®. Спещ1альное исследование о рабочих Петербур­
га показало также, что практика использования труда кабальных
рабочих и после запрещения «носила широкий характер». Особен­
но важно, что в такой форме крепостной труд применялся на
крупных «передовых» предприятиях. Письма управляющего
Адександровской мануфактурой помещикам 1851 г. показывают,
что последние передавали своих крестьян на мануфактуру по до­
говору с ее администрацией Отметим, что речь идет о крупней­
шем центре промышленного капитализма в России и о системе
труда на больших, технически оснащенных предприятиях.
«Русская действительность 1830—1850-х гг. дает множество
примеров «вынужденного» отхода, когда отдельный крестьянин
или целые группы крестьян отлучались на дальние расстояния,
отрываясь от семьи и хозяйств из-за того, что душевладелец «за­
контрактовал» их на определенную работу «на стороне»^^.
«Вынужденное отходничество» определяется Б. Г. Плющев-
ски'М как «барщина «перепроданная» душевладельцем другому
лицу». Это «было широко распространенным явлением в России

История рабочих Ленинграда, т. 1. Л., 1972, с. 90 (текст Т. М. Китаниноп).

Зиселъсон Е. И. Положение рабочих обрабатывающей промышленности
С.-Петербургской губернии в первой половине XIX ст. (1800—1861). (Руко­
пись дисс. на соиск. учен, степени доктора ист. наук. Л., 1952).
32 П лю щевский Б. Г. Крестьянский отход на территории Европейской Рос­
сии в последние предреформенные десятилетия (Рукопись дисс. на со­
иск. учен, степени доктора ист. наук. Л., 1974, с. 324).
3=^ 35
последних предреформенных десятилетий»^^. В исследовании
Плющевского содержится много сведений о том, какими способа­
ми и насколько сильно и разнообразно помещики регламентирова­
ли поведение своих крестьян в далеком отходе, как скрупулезно
учитывали там их доходы. «Уместно употребить термин «орга­
низация отхода» (со стороны владельцев крепостных людей.—
П, Р .), исходя из того, что он соответствует реальной практике
душевладельцев в 1830—1850-х годах»,— заключает Плющевокий,
отмечая, что такая практика была недоступна мелкопоместным
владельцам
О глубоком вторжении крепостнического начала в «вольный
наем» говорили многие исследователи, в том числе на основании
изучения отдельных помеш;ичьих фондов (Л. Б. Генкин, К. Н. Ще-
нетов и др.), на более широком материале это явление изучалось
И. Д. Ковальченко
Присмотримся к некоторым частным примерам. Ранее отмеча­
лось, что наивысшие проявления промышленного капитализма
концентрировались в бумагопрядении. Какое положение было там
с рабочей силой? Формально в предреформенное десятилетие, за
редким исключением, она была вольнонаемная. По исследователи
раскрыли, насколько обманчиво бывала внешность «найма». И дей­
ствительно. Рабочие крупнейшей бумагопрядильни в гор. Егорь­
евске (Рязанская губ.) фактически были куплены в свое облада­
ние купцами Хлудовыми у ряда помеш;иков путем обманной
сделки Практически подневольными рабочими обладали хозя­
ева другой крупной бумагопрядильни — Реутовской (Московский
уезд) — купцы Мазурины Подневольным трудом кабальных
рабочих пользовался коммерции советник Лепешкин и Возне­
сенской бумагопрядильне (Дмитровский уезд Московской губ.).
Купленные фабрикантом рабочие стояли у машин Нарофомин-
ской бумагопрядильни (Верейский уезд Московской губ.). Па
крепостном труде функционировала бумагопрядильни Волкова,
которая в 40-х годах рекламировалась как образец для «господ-
помеш;иков», которые искали способов, чтобы выгодно использо­
вать свое обладание обедневшими крестьянами. Крепостным
предприятием являлась бумагопрядильня А. А. Горяйнова в Ро­
стовском уезде Ярославской губ. и возникшая в конце 40-х
годов Гусевская бумагопрядильня Мальцева (Меленковский уезд

Плюще.вский В. Г. Крестьянский отход на территории Европейской Рос­

сии в последние предреформенные десятилетия (Рукопись дисс. на соиск.
учен, степени доктора ист. наук. Л., 1974, с. 325).
Там же, с. 304.
Ковалъченко И. Д. Об особенностях работы по найму помещичьих крестьян
Россид в первой половине XIX в.— В кн.: Генезис капитализма в промыш­
ленности и сельском хозяйстве. М., 1965.
Повалишин А. Вольноотпущенные.— «Труды Рязанской ученой архивной
комиссии за 1890 г.», т. 5. Рязань, 1891, с. 137.
Ициксон М. Б. Реутовская прядильная фабрика.— «Московский уезд. Ста­
тистико-экономический сборник», вып. 1. М., 1928, с. 114.
36
Владимирской губ.). Из дела, возникшего по протесту крестьян
помещика Гербут-Гейбовича в самые последние перед реформой
годы, видно, что слегка с помещиками по предоставлению им ра­
бочей силы практиковали такие фигуры в промышленном мире,
как Гучков, Алексеев, Щедрин
Так выглядят производственные отношенИуЧ в самой передовой
отрасли русской промышленности. Мы имели дело только с част­
ными случаями, но запрещенные, «нечистые» сделки обобщаю­
щими статистическими данными не фиксируются. В малочислен­
ном кругу крупнейших промышленников удельный вес названных
здесь капиталистов немалый.
В ;ряде отраслей, основанных на крепостном труде (свеклоса­
харная, шерстягЕая^^ стеколйая, писчебумажная промышлен­
ности), были существенные технические достижения. Они могли^
появляться там. поскольку владельцы мануфактур (помещики,
государственная казна) ввиду имеющегося у них' достатка из
иных источников, имели возможность долгое время вести промы­
шленное дело вне коммерческого расчета. Но Тята^^хяш гзаЦ ия
крепостных заведений не приближала их к фабрикам, поскольку
(по определению К. Маркса) машины это к а к _раб^очиЖ скот,

врдствд^?. В эпоху развития мануфактурной промышленности

предприятия, функционировавшие на крепостном труде, погиба­
ли, хотя процесс этот шел разными путями в разных категориях
этих предприятий.
В документах хорошо проявляется экономическая причина
12>изиса посессионной промышленности; ее довольно полно рас­
крывали в своих прошениях сами владельцы заведений. Б ^ о д а -
тайстве москоовских фабрикантов отмечалось, что в условиях ус- ^
пешной замены «ручной способности автоматным действием
механики» от мастера требуется не одна «ручная ловкость», но и
«умственная способность»~которую не щ>оявляют~~Ш)~сёссйонйые
мастера: «весьма заметно нерадение их к (Цаоричттпит у ^ ^ ♦i
Мзжи^р^ и е закрепошенного труда делалось все более очевид-{1
иьтм. Лят^пттпият/>л1л1п*^ разрешение вопроса о ликвидации посесси­
онных мануфактур было предрешено; сопротивление консерва­
торов только замедлило дело и оГ>у словил о то, что мы
4840 г. не был достат-атаа ршдихедьньш уда|м7м ГШ'1У£тарадтвму
институту. Ко времени реформы 1861 г., помимо горной промыш-

38 Воронин м. У. Нарофоминская фабрика. Звенигород, 1928; Дюбюк Е. Ф.

Из истории крепостной фабрики в Ростовском уезде Ярославской губ. Кост­
рома, 1923; Гусевская бумагопрядильня Мальцева в 1856 г.— «Ж урнал
мршистерства внутренних дел», 1857, ч. 27, с. 3—6; Закс А. Б. Дело кресть­
ян фабрики Мертваго.— В кн.: Революционная ситуация в России в 1859—
1861 гг. М., 1960, с. 207.
См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 152.
М. Б. К ликвидации посессионных ф абри к — Исторический архив, т. 1,
1936, с. 269-270.
37
ленности, в других отраслях оставалось 44 посесспонных предпри­
ятия с 26 206 рабочими мужского пола
Крепостная мануфактура вытеснялась не только той вольнона­
емной, которая возникала на «новом месте» среда! сёЖского на­
селения, ранее не занимавшё1гос'я~^ромы^^ трудом. Типи-
чен был процесс распаДа МсАнуфактур-, когда их-прежние работ­
ники, освободившиеся в той или иной степени от обязательного
труда, заводили свое мелкое производство, которое в свою очередь
охватывалось системой эксплуатации, но уже нового типа.
Показателен в этом смысле пример находившейся в печаль­
ном состоянии полотняной Ярославской мануфактуры. В мате­
риалах экспедиции по обследованию Ярославской гуоернии 1852—
1853 гг. сказано, что в 1800—1815 гг. мануфактура переживала
свой самый блестящий период, а теперь она находится в крайнем
упадке. Крупное промышленное предприятие, работавшее в ос­
новном на подневольном труде (на Ярославской мануфактуре чи-
c“jim(OCb““S^105 приписных, 392 «собственных владельца» и 72 чело­
века вольнонаемных), п о т а яло основу своего суп];ествования —
монополию. В округе почти по всем деревням, населенным быв-
шими~ее посессионными работниками, «людьми ею (т. е. ману­
фактурой) воспитанными», было заведено производство на
собственных станах, которое успешно развивалось, в отличие от
положения дел на породившей его мануфактуре
Помимо экономических стимулов сильнейшим и неиосред-
ственным поводом к тому, чтобы вопрос о судьбе посессионных
предприятий стал постоянным предметом рассмотрения в прави­
тельственных инстанциях, была борьба рабочих за свое освобоя^-
дение.
В документах, где излагались экономические требования за­
крепощенных рабочих, раскрывается сложная структура предпри­
ятия. Система крепостной мануфактуры не покрывала весь эконо­
мический комплекс. Наряду с ней в сложном и разнообразном
взаимодействии с мануфактурой развивалось мелкое производство
ее работников. Степень обособленности этих двух систем была
различной, например, па суконной фабрике Осокина в Казани она
выражалась в том, что, работая в общем помещении, мастера
самостоятельно рассчитывались со своими подсобными рабочими
и имели обособленные производственно-хозяйственные расчеты с
мануфактурой. Помимо того, в свободное время мастера-суконщи­
ки вели свое собственное, надомное производство Большая сте-

М. Б. К ликвидации посессионных фабрик, с. 268; Володарская Ч. Г. Лик­

видация посессионной мануфактуры в России.— «Ученые записки Ленин­
градского гос. пед. института им. Герцена», т. 71. Кафедра истории СССР,
1947.
^2 Рукописное отделение ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щ едрина (РОПБ), F IV,
586, т. 1.
Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М.,
1958, с. 436-441.
38
пень децентрализации имела место на Тульском оружейном заво­
де, на этой основе переплетение общественно-экономических
отношений там было особенно сложным. Среди работников
мануфактуры шло быстрое и глубокое расслоение, в связи с чем
в самой их среде возникла и развивалась социальная борьба, что
не исключало всеобпдего выступления работников против притес­
нительной зависимости от Оружейного завода В целом, сугцест-
венной чертой освободительного движения работников посесси­
онных предприятий было стремление утвердить себя в качестве
независимых мастеров, которое отражало реально обозначавший­
ся процесс обособления работников мануфактуры в качестве
самостоятельных мелкпх производителей.
Подобного рода разложение крепостной мануфактуры имело
место п в л^пальской металлургии. Jb. л . К ривонога Отметил,
что уральские заводчики в известной мере поощряли самосто­
ятельное предпринимательство принадлежавших им р аботников,
потому_что это создавало близкий, выгодный для заводчйков
рынок сбыта железа. В ореде заводских крестьян и мастеров~nreir
прГоцесс социального расслоения и образования на этой почве
более крупных заведений из мелких тем путем, который был обы­
чен и для центральных областей России Разложение крепост­
ной мануфактуры было олни.м^з источников роста рабочего i ^ c-
са и промышленной буржуазии.
из разповидаостей крепостной промышленности
суш;ественно отличалась от судьбы других ее разновидностей. Речь
идет о помеш:ичьей вотчинной мануфактуре. Различие в динамике
сказывается в обобщающих данных о численности рабочих. 2. по-
сессиопной промышленности она сокращ;ала№ (в Т804 г. —
30.2"~ть1С., в 1ВБ0 г.— ^6,2 тыс. человек) ; в вотчинной — увеличи­
валась (в 1804 г.— 19,4 тыс., в 1860 г.— не менее 102 тыс. чшю-
век)^®. Отметим, что увеличение абсолютного числа работников в
помещичьих ^ н уф акту р ах совмещалось с падением отпоситель-
ногоГвеса их в составе всей раи очей силы обрабатывающей
йромышленности, так как прирост вольнонаеЖньТГ ~яшс^гельно
обгонял увеличени^^исла~в71тчинных рабочих. Помещичье пред-
принимательство РОСЛО главным ооназом ^ а счет распространения
его н“8Гновые области производства, где требовалось первоначаль-
ноё вложение ^ л ь ш и х капиталов. В чйсле~1Г^11П1х & нвр-
"вые десятилетм XIX в. было бумагопрядение, затем свеклосахар­
ная промышленность. Обладателями достаточных депежных

Подробнее см.: А ш урков В. А. Тульские оружейники и их классовая борь­

ба в XV III — первой четверти XIX в. Тула, 1947.
Кривоногое В. Я. Разложение сословий и новые источники найма рабочей
силы на Урале в первой половине XIX в.— Вопросы истории Урала, вып.
часть 1. Свердловск, 1961, с. 71—79.
Рашин А. Г. Формирование промышленного пролетариата.., с. 56; Яцун^
ский В. К. Крупная промышленность.., с. 213.

39
средств, которые можно было пускать в новое дело без опасения
полного разорения в случае неудачи, и собственниками многих
видов сырья для промышленной обработки, болыае чем какая-ли­
бо другая категория людей, были дворяне. Это привело к тому, что
именно они в первую очередь поддержали введение новой техни­
ки, что было необходимо для экономического развития России.
Отсюда возникло причудливое сочетание крепостнического уклада
с организационно-техническими элементами, свойственными пере­
довой капиталистической индустрии.
I^CT вотчинной промышленности в целом по России не исклю­
чал’ того, что больщая-частз помещичьих 1 у1аиуфактур сокращала
свое производство и закрывалась. Происходила глубокая пере­
стройка кадров двотэян-промышленников, их дифференциация. По
существу, вотчинная промышленность являлась способом для ути­
лизации продукта, производимого в вотчине, для его наиболее
удобной и выгодной товарпзаци^ В связи с этим успех мануфак­
туры, как принадлежности крепостной вотчины, зависел оттого,
насколько гармонично развивались обе составные части этой по­
следней — сельскохозяйственная и промышленная. Глубокое втор­
жение коммерческого начала в натуральнохозяйственную по сво­
ей природе крепостную вотчину не могло дать устойчивого успе­
ха. Перед владельцами помещичьей мануфактуры остро встала
задача приспособиться, к рьтнку-сырья JL продукции. В отношении
первого наиболее благоприятные результаты получались в том
случае, когда материал для обработки поступал из сельскохозяй-
ственпого сектора вотчины, т. е. когда его не надо было покупать.
Такое положение сложилось в ведущих отраслях помещичьей
промышленности Прибалтики, где заведение мануфактур в име­
ниях было естественным продолжением товаризации
помещичьего хозяйства — процесса, который давно и прочно
обосновался в дворянских поместьях этого района Там дворян­
ские мануфактуры развивались в единстве со своей основной
базой — сельскохозяйственным производством поместья. Это же
детально прослежено В. Ю. Меркисом в отношении вотчинных
мануфактур Литвы
Начавшийся в 40-х годах регресс в сельскохозяйственном
секторе фольварков обусловил кризис и вотчинной промышлен­
ности
Несколько по-иному проходил процесс в центральных рай­
онах России. Здесь не было столь значительного развития плед-

Карма О. О. Очерк развития мануфактурной стадии промышленности в Эс­

тонии.— В кн.: Генезис капитализма в промышленности. М.. 1963, с. 168;
Енш Г. А. Развитие промышленности в Л атвии в первой половине XIX в.»
там же, с. 190.
Меркис В. Ю. Вотчинная промышленность Литвы в 1795—1861 гг.— В кн.:
Генезис капитализма в промышленности и сельском хозяйстве. М., 1965,
с. 268, 272.
49 Там же, с. 273-274.
40
принимательства в помещичьих хозяйствах и, как следствие
этого, не возникало соответствия между мануфактурой и ее
сельскохозяйственной базой. Сырье собственного производства
лишь частично удовлетворяло потребности помещичьей ману­
фактуры, отчего приходилось прибегать к прикупкам сырья на
вольном рынке. Такое, например, имело место на Ряшковской
суконной «фабр/ике» Юсупава на Украине (Полтавская губ,) и
на полотняной мануфактуре Гончаровых в Калужской губ
Противоречивость внутренней структуры крепостного заведения
в таких случаях выявлялась с повышенной остротой. В связи с
этим в центральных губерниях России, в отличие от западных,
помещичье предпринимательство по существу никогда не пере­
живало периода расцвета. Признаки «иокуоственности» в связях
с рынком давали о себе знать не только в отношении приобре­
тения сырья, но и в сбыте продукции. Чтобы выполнить свои
обязательства перед казной по поставкам сукна, Юсупов — вла­
делец Ряшковской мануфактуры — в некоторые годы вынужден
был к выработанному в его заведении сукну прикупать еще на
стороне «по какой угодно цене», «чтобы я не мог лишиться
фабрики»,— писал Юсупов
Какое значение имело промышленное предпринимательство
дворян для генезиса капитализма в промышленности? Не могла
пройти бесследно решимость дворян, подкрепленная их матери­
альным могуществом, в освоении новых видов производства и
новых технических приемов. Усовершенствованные отрасли про-
мышле(Нности (например, бумагопрядение) появились в России
в основном по дворянской инициативе.
Организация вотчинных мануфактур была причастна к ста­
новлению кадров пролетариата. Положение вотчинных и посесси­
онных работников, совместно трудившихся на предприятиях,
фактически почти сливалось Совмещение фабричного труда с
сельскохозяйственным для крепостных было очень тягостно,
и принуждение их работать на мануфактуре фактически вело к
«раскрестьяниванию». Впрочем, перевод в «фабричные» был лишь
заключительным моментом раяее начавшегося этого же процесса:
стимулом к заведению мануфактур в вотчинах чаще всего было
желание помещика «утилизировать» свое право обладания теми
крепостными, которые на неделе не только не могли вырабо­
тать прибавочный продукт, но и прокормить себя. Поэтому вот­
чинная промышленность и развивалась в период разложе­
ния крепостничества. В известной мере поддерживая распростра-

В ухина В. А. К истории крепостной мануфактуры (Ряш ковская суконная

«фабрика»).— «Исторические записки», 1950, т. 32, с. 114—120; Рубин­
штейн Е. И. Полотняная и бумажная мануфактура Гончаровых во второй
половине XVIII в. (Автореферат дисс. на соиск. ученой степени канд. ист.
наук. М., 1965, с. 7).
В ухина В. А. Указ. соч., с. 115.
^2 Там же, с. 106— 106.
41
нение капитализма, она в то же время и отсрочивала разорение
дворян.
Исследователь быта рабочих в последней четверти XIX в. ус^
тановил, что очаги концентрации людей с наиболее последователь­
но выраженными пролетарскими чертами находились там, где
когда-то существовали вотчинные предприятия
Таким образом, причастность вотчинной мануфактуры к кру­
гу факторов, активизировавших образование класса пролетари­
ата, в широком смысле слова бесспорна. Но это не должно пре­
увеличиваться.
Вотчинная мануфактура была глубоко чужеродна новой си­
стеме производственных отношений. В преимуш;ественной своей
части промышленное предпринимательство помеш;икав было оп­
лотом низкой технико-экономической организации. Такое было
даже в «передовой» отрасли индустрии — сахароварении. Как
показывает исследование Л. Г. Мельника, более усовершенство­
ванные, так называемые коммерческие сахарные заводы органи­
чески сливались с крепос1[;ным помещичьим имением станови­
лись его главной частью. Хотя к концу крепостной эпохи они до­
стигли высокого технического уровня, ручной труд не исчезал и
на них^^. Решительное вытеснегаие «паровыми» заводами «огне­
вых» произошло только во второй половине 50-х годов XIX в. и,
что самое главное, крепостной труд продолжал господствовать.
Обобщая свои наблюдения над техническим переустройством про­
мышленности Украины XIX в., Мельник пишет: «Своеобразие
этого процесса состояло в том, что наибольший размах он приоб­
рел в наиболее распространенных отраслях промышленности
(прежде всего в сахароварении), которые находились в руках по­
мещиков, т. е. не в сфере действия закона прибавочной стоимо­
сти . .. Несмотря на частичное применение наемного труда, техни­
ческая организация предпринимательства (путем заимствования
капиталистической техники) в винокуренной, сахарной, суконной
отраслях помещичьей промышленности оставалась на старой фео­
дальной основе. Вместе с тем, машинизация производства на по­
мещичьих предприятиях была свидетельством глубокого кризиса
помещичьего хозяйства, поскольку машина и крепостной труд —
явления несовместимые»^®.
Отражая с особой резкостью общее явление кризиса феодаль­
ной системы, помещичье предпринимательство к концу дорефор­
менного времени свертывалось. Даже в Прибалтике, где оно, как
указывалось раньше, имело наиболее прочную основу, распростра-

Погожее А, Вотчгшные фабрики и их фабричные.— «Вестник Европы»,

1889, т. 4.
Мельник Л. Г. Технический переворот на Украине в XIX столетии. Киев,
1972, с. 32—33 (на украинском я зы к е ).
Там же, с. 43.
Там же, с. 63.
42
нялась система сдачи в аренду купцам предприятий, основанных
помещиками в своих имениях Господство в самой передо­
вой отрасли промышленности — бумагопрядении перешло от поме­
щиков к купцам. В Литве судьба промышленных заведений помещи­
ков сложилась по-разному. К концу крепостной эпохи возникли ус­
ловия, обратные тому, что было в более раннее время. Решитель­
нее свертывались производства, обрабатывавшие сырье, произво­
димое в хозяйствах владельцев предприятий (винокуренные, муко­
мольные заведения и т. п.). Им труднее было приспособиться к
новым «коммерческим» временам; более живучими оказывались
предприятия, в которых издавна сырье частично прикупалось
(суконные, бумажные и др.). В центральных районах России еще
быстрее проходил упадок помещичьих мануфактур, поскольку они
меньше, чем в западных частях страны, были приспособлены к
обращению капиталов; в центральных губерниях промышленные
заведения всегда оставались чужеродным телом в организме дво­
рянской вотчины.
Лишь небольшая часть вотчинных мануфактур переросла в
капиталистические предприятм и~вошла~1в'но1ву15 э п о ^ . ------- -
^ западных районах России основателями и владельцами
крупных промышленных предприятий более всего оыли купцы
и помещики. По этому признаку они сближались с восточной,
ТТриуральской, окраиной.
На судьбу уральской дромьттлвяяпг.тп рр.тпатпщее воздейстме!
оказывало привилегированное положение заводовладельцев, ко-
To]^ie могли лишь в ограниченной степени считаться с условия­
ми" коммерческото^^^а^^таГ^блад^ на-
СИльственно прикрепленных к заводам людей, сочетание в одном
лице заводовладельца и крупного земельного собственника,
обладателя больших лесных богатств — все это способствовало

i
консервации старых производственных отношений в уральском
горном деле. /
О днако исследование академика С. Г. Струмилина показало,
что и в условиях преобладания крепостного труда черная метал-
лургия России в последнее десятилетие перед реформой: сделала
успехи.~~Увеличилась ее продукция. «Возрастание пудлинговых
печё®Гза 1851—1860 гг. почти в четыре раза означало собою ре­
шающий скачок в техническом переоборудовании железодела­
тельных ц е х о в Н о заметим, что здесь речь идет о предрефор-
менном десятилетии.
Как отмечает сам С. Г. Струмилин, эти успехи не могли вы­
вести русскую металлургию из состояния глубокой отсталости,
они лишь обостряли необходимость глубоких реформ в самом
строе промышленности. Указанному подъему производства ме-

Карма О. О. Указ. соч., с. 170—171; Енш Г. А. Указ. соч., с. 199.

Струмилин С. Г История черной металлургйи СССР, т. 1. М., 1954, с. 426.
43
талла еще до реформы сопутство[вало «больпюе число банкротств
железозаоводчиков в связи с огромной задолженностью кредитным
у ч р е ж д е н и я м Д л я глубокого технического перевооружения за­
водов требовались совершенно недоступные для малодоходных по­
сессионных предприятий капитальные вложения. Заводы эти, ана­
логично крепостным поместьям, были отягощены излишними кад­
рами подневольных работников. «Прикованный к своему заводу,
как каторжник к своей тачке,— писал академик Струмилин,—
посессионный горнорабочий не мог его покинуть даже в тех слу­
чаях, когда в нем там не было никакой нужды»®®.
Кризис в тяжелой промышленности был налицо, и он имел
ту же основу, что и в сельском хозяйстве,— давление изжившего
себя крепостничества. Отличие состояло в том, что в самой тя­
желой промышленности новые экономические формы не создава­
лись, противоречие между производительными силами и произ­
водственными отношениями не выливалось в противоборство
антагонистических общественно-экономических укладов. Соответ­
ственно тому выход из кризиса мануфактуры на подневольном
труде мог быть найден лишь вне сферы данных отраслей про­
мышленного производства.
Естественно, что уральская промышленность, испытывая об­
щие веяния эпохи, воспринимала некоторые новые моменты. Ис­
торики металлургии Урала не раз обращались к вопросу о раз­
мерах и характере применения наемного труда на уральских
заводах. Выводы по этим вопросам были различные но все
сходились на том, что основной контингент работников ураль­
ской промышленности состоял из подневольно трудящихся на
заводах людей. Не отрицая этого тезиса, В. Я. Кривоногов отме­
тил и иные формы вторжения принципов капиталистической
организации в уральскую промышленность. Там имело место
«приспособление подневольного труда к новым условиям разви­
вающегося производства. Совершенствование задельной платы при­
водило к сочетанию крепостнической эксплуатации с экономическим
стимулированием, присущим капиталистическому производству»®^.
Разумеется, как эти приемы, так и использование в некоторых раз­
мерах вольнонаемного труда не выводили горную и металлурги­
ческую промышленность Урала за пределы мануфактурной стадии.
Зарождение и развитие капитализма на Урале поока проходило
главным образом на базе развития мелкого товарного производ­
ства, которое вырастало как побочное занятие мастеров ураль­
ских заводов, носко лыку им стихийно удавалось в той или иной

Струмилин с. Г. Указ. соч., с. 429.

Там же, с. 431.
Наемный труд в горнодобывающей промышленности Урала в дореформен­
ное время (1800—1860). Свердловск, 1964.
Кривоногов В. Я. Внедрение фабричной техники в горнозаводскую про­
мышленность Урала в XIX в.— В кн.: Вопросы народного хозяйства СССР.
М., 1962, с. 327.
44
мере высвобождаться от трудовой повинности на заводах, а так­
же в уральской деревне, и, наконец, путем переключения пред­
принимательства заводчиков в новые отрасли промышленности
(например, в добычу золота), которые сразу, хотя и непоследо­
вательно, возникали на капиталистической основе.
Пока же, до отмены крепостного права, преобладающей чер­
той состояния: уральской металлургии был застой и упадок.
В каяедом из первых двух десятилетий XIX в. на Урале возни­
кало по 12 новых заводов, в следующих двух десятилетиях по 3,
в последующем десятилетии (40-е годы) возникло всего 2 заво­
да, в 50-е годы было основано 5 новых заводов®^. «Средний при­
рост производства чугуна и железа за десятилетие во второй
половине XVIII в. был равен 91,4%, а в первой половине XIX в.
только 8,9%
В крепостной России почвой к обострению общественных
отношений служила мануфактура. Для выяснения предпосылок
падеяия крепостного права в стране в области промышленности
нет необходимости подтягивать ее до стадии промышленного
переворота. Здесь уместно напомнить, что все крупные буржу­
азные революции, ликвидировавшие феодальный режим, в об­
ласти промышленности имели своей предпосылкой развитие
мануфактурной системы и возникали в мануфактурный период
экономической истории. Вполне естественно, что и реформа
1861 г. возникла в той же исторической обстановке.
Домашняя промышленность, органически связанная с сель­
ским хозяйством, в предреформеиное время в основном была уя^е
пережиточным явлением в промышленных районах России, но
в земледельческих ~ распространена еще широко, впрочем, не
образуя и там особой формы производства. Для нас ее наличие
важно лишь как показатель неполного удовлетворения потреби­
телей продуктами промышленности в крупных формах.
Большое число ремесленников одной специальности в малом
городе или некрупном промышленном сельском пункте заставля­
ет думать, что они обслуживали не только местное население.
Здесь мы имеем дело с очагом мелкого товарного производства
или с местным центром рассеянной капиталистической мануфак­
туры. Специализация отдельных селений на производстве одного
вида товаров была нередким явлением в дореформенное
время ^1.
Важным условием продолжения независимого существования
мелкого производителя была возможность уходить на время в
далекие местности, где людей его специальности было мало.

Кулагина Г. А. Горнозаводской Урал накануне отмены крепостного пра­

в а — В кн.: Вопросы истории Урала. Свердловск, 1958, с. 53—54.
^ Там же, с. 61.
В старой литературе распространено было чрезмерно широкое пользова­
ние термином «ремесло». Мне каж ется, недостаточно критическим к ней
45
в связи с этим практиковалось комбинированзное производство на
месте основного жительства и в отходе.
Капиталистическое развитие изменяло значение и темпы ро­
ста различных отраслей труда, например, резко повысился спрос
на строителей, землекопов, в то же время сократилась потреб­
ность в распространенных ранее промыслах. К таким переме­
нам мелким производителям приспосабливаться было нелегко,
для многих изменение специальности сопрягалось с переходом
от независимого положения в состояние эксплуатируемого про­
летария
Цеховые устройства, когда-то созданные для закрепления
докапиталистических поряда^ов, в новых условиях не только не
могли их сохранить, но стали обслуживать систему капитализма
в ее самой тяжелой форме. Так было, например, в ремесленных
цехах города Риги и в ремесленных организациях центральных
районов России, где полноправные горожане-цеховые, исполь­
зуя систему сословных ограничений, сильно угнетали так назы­
ваемых временно-цеховых, которыми большей частью были при­
ходившие в город крестьяне®^.
Нередко самостоятельное производство давало меньпшй доход
работнику, чем в тех случаях, когда он работал на скупщика или
в мастерской промышленника^®. Распространены были производ­
ства переходной формы, которые почти в равной мере могут
быть отнесены к ремесленным, мелкотоварным заведениям и к
внешним отделениям крупного капиталистического производства.
Мелкое товарное праизводство по количеству заведений (но
не по объему производства) преобладало повсюду, даже в боль­
ших городах, что было обычным явлением в эпоху развитого
капитализма во всех странах. Именно в такой форме, как пра­
вило, функционировали типичные для русского дореформенного
города салотопни, свечные, кожевенные и другие заведения. Обо­
рудование их было примитивное, ручное, лишь изредка встреча­
ются сообш;ения о «машинном круге с лошадьми

отношением объясняется неточное замечание; «Как в городе, так и в дерев­

не ремесло в X V III и первой половине XIX в. было основным видом произ­
водства в Латвии» {Енш Г. А. Развитие промышленности в Латвии в X V III
и первой половине XIX в.— В кн.: Генезис капитализма в промьппленно-
сти. М., 1963, с. 189).
См.: Ламанский А, Опыт описания крестьянской промышленности К алуж ­
ской губернии.— «Ж урнал министерства государственных имуществ», 1860,
ч. 73, с. 2.
Сж.’.Рындзюнекий П. Г. Ремесленные цехи города Риги в 40-х годах
XIX в.— В кн.: Из истории рабочего класса и революционного движения.
М., 1968; он же. Городское гражданство дореформенной России: М., 1958,
с. 428-430'.
Описание города Саратова.— ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щ едрина. Рукопис­
ный отдел, F IV 584, л. 169.
Описание заведений в г. Романове-Борисоглебске.— ГПБ им. М. Е. Салты­
кова-Щедрина. Рукописный отдел, F II, 586, л. 188—189; в г. Саратове.—
Там же, F -IV, 584, л. 153—166; в г. Аткарске.— Там же, F IV, 641, л. 37—38.
46
 Полного отделения промышленного пр 0из1в 0дства от земледе­
лия на этих стадиях не было, однако в промышленных губерни­
ях, например в Московской, нередко встречались селения, где
крестьяне большую часть времени посвящали промыслам Од­
ним из самых массовых видов промышленного отхода было уча­
стие в артелях строителей и землекопов, которые по своей эко­
номической форме ближе всего подходили к типу простой капи­
талистической кооперации. Эти промыслы весьма сильно содей­
ствовали отрыву крестьян от земледелия, поскольку, как прави­
ло, строительные и зем^^екопные работы совпадали по времени
с сельскохозяйственной страдой и предполагали уход крестьян
в далекие от их основного местожительства районы.
Мелкое производстшо в условиях широких рыночных связей
не могло быть устойчивым; оно экономически дифференцирова­
лось и перерождалось. Эти явления означали главное направле­
ние в генезисе капитализма в дореформенной промышленности.
Они неотвратимо распространялись и углублялись, несмотря на
то что их развитие сдерживалось всей системой господствовав-
1ПИХ производственных отношений. Феодальные поборы огра­
ничивали возможности для скопления средств, необходимых для
первоначального вложения в капиталистическое предприятие.
Капиталистические отношения возникали задолго j p того,
как заведения, в которых они обосновались, в целом по _своей
структуре становились капиталистическими. Будучи докапита­
листическим, мелкое производство в массе своей широко практи­
ковало эксплуатацию наемной силы. Практиковалось закабаление
работников, которые эксплуатировалйсь^Т'размере выше нормы,
свойственной зрелому капиталистическому производству. Закре-
погценное состояние работников, Исправность усиливали их бес-
помощ;ность перед капиталистом при отстаивании своих инте­
ресов, тем более что нередко предприниматель вступал в
соглашение с помепщком и сельскими властями, которые в рас­
плату за гарантию поступления оброка с крестьян в той или иной
форме передавали промышленнику право на распоряжение лич­
ностью крестьянина. По еш;е в дореформенные годы стал
складываться единый рынок рабочей силы в стране, что в неко­
торой мере ограничивало произвол капиталистов. «В один и тот
же год повсеместно цены (на труд.— 77. Р.) стоят почти одина­
ковые»,— отмечалось в материалах по исследованию пеньковой
промышленности
Развитие мануфактурной промышленности в отраслях, где на­
домное или светелочное производство было возможно, например,
в ткацком промысле, повело к поглогцению мелких самостоятель-

М атериалы для статистики России, собираемые по ведомству Министерст­

ва государственных имуществ. СПб., 1858, вып. 1, с. 3G.
Исследование о состоянии пеньковой промышленности в России. СПб.,
1852, с. 64.
47
ных производителей крупным промышленным капиталом без
сведения работников в одно производственное здание.
Система взаимоотношений крупного заведения с сохраняю­
щими в какой-то мере элементы своей независимости работника­
ми на дому лучше всего выясняется на материалах отдельных
предприятий. Не обрисовывая картины в целом, такие исследо­
вательские работы важны своей конкретностью и точностью и
воз.люжностью войти в глубь исследуемого явления. Приме­
ром такого изучения может служить работа М. К. Рожковой над
архивной документацией по Трехгорной мануфактуре Прохоро­
вых в Москве. Из многих ее выводов отметим следующий. Ши­
роко практиковавшаяся еще в 30-х годах XIX в. раздача ткачам
материала (сырья) для производства тканей на дому во второй
половине 40-х годов стала постепенно свертываться: началась
ликвидация раздаточных к о н т о р мысли Рожковой, это бы­
ло одним из признаков того, что прохоровское предприятие, бу­
дучи до середины 40-х годов «мануфактурой чистого типа», на­
чало перерождаться в фабрику.
В Трехгорной мануфактуре Рожкова видела выражение «той
средней линии, по которой направлялась хлопчатобумажная
промышленность России»^^.
К. А. Пажитнов также отметил снижение удельного веса на­
домного ручного производства у Прохо1рова с середииы 40-х годов.
Раньше более половины пряжи шло в, раздачу, в 1844—1845 гг.
уже лишь 45 7о, в 50-х годах — 13,97о. Однако, несколько расхо­
дясь с Рожковой, Пажитнов не относил «Прохоровку» к числу
среднего порядка (в организационно-техническом смысле) пред­
приятий, а скорее к передовым. Предприятий, которые бы сокра­
щали раздачу пряжи, было немного. Во Владимирской губ. да­
же в начале 50-х годов на прядильных и ткацких предприятиях
работало только 18 тыс. хлопчатобумажных станов, а по дерев­
ням — до 80 тыс. по заказам тех же фабрик.
Наличие надомников, с которыми связано крупное производ­
ство, еще не свидетельствует, что оно не являлось фабрикой, по­
скольку и фабрики практиковали раздачу сырья «на сторону».
Однако там эта система сохранялась как пережиток, раздача была
характерна преимущественно для мануфактуры.
То обстоятельство, что надомный труд широко распространял­
ся и был нередок в передовой промышленности России почти до
1861 г., еще раз подтверждает, что Россия перед реформой пере­
живала мануфактурный период q характерными для его послед­
ней стадии заметными вкраплениями механизированного произ­
водства.

^2 Рожкова М. К. Трехгорная м ануфактура в 40-х и 50-х годах XIX в.— «Ис­

тория пролетариата СССР», сб. 7, 1931, с. 224.
Там же, с. 221.
 Глава третья
КРЕСТЬЯНЕ И ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ
В ДОРЕФОРМЕННОЕ ВРЕМЯ

Специфическая особенность феодальных производственных

отношений состояла в том, что эксплуатируемый класс, крестьян­
ство, в большой мере сохранял свою хозяйственную самостоя­
тельность; феодальная эксплуатация выражалась в отправлении
повииностеи в пользу землевладельцев, без непосредственной ре­
гламентации хозяйственной деятельности крестьян на их наделах.
Конечно, такая «свобода» крепостного крестьянина ничем не
была гарантирована и оставалась призрачной. Помеш;и!К всегда
мог лишить крестьян средств к жизни, которые не имели иму­
щественных и личных прав. Наделяя крестьян главными сред­
ствами производства, помеш;ик отбирал у них весь произве­
денный прибавочный продукт и, следовательно, ограничивал их
хозяйство рамками простого воспроизводства. Но сохранение
крестьянского хозяйства в этих жестких пределах гарантирова­
лось обычным для феодализма положением вещей (на практике
оно, коиечно, нередко нарушалось): неспособный к воспроизвод­
ству своих хозяйственных возможностей, хозяйственно дегра­
дирующий крестьян\ин был не нужен феодалу, для него он был
даже убыточен.
Помещичья экономия и привязанные к ней системой внеэко­
номического принужденмя крестьянские дворы в известной мере
были обособлены друг от друга. Барщинный крестьянин эксплу­
атировался на полях помещика, а на наделе он мог вести свое
огражденное от помещичьего вмешательства хозяйство. Более
тесные взаимоотношения возникали при оброчной системе, по­
скольку изымавпшйся в пользу помещика прибавочный продукт
вырабатывался совместно с «натуральной заработной платой» на
том же крестьянском наделе. Но и тогда непосредственный про­
изводитель ЛИШЬ как бы откупался от феодала, отдавая ему
часть полученной на надельной земле продукции. При денежном
оброке самостоятельность крестьянства как хозяйствующего
субъекта усиливалась, на предельной стадии своего развития
денежная рента перерождалась в договорные отношения между
крестьянином и землевладельцем.
Однако сказанное справедливо лишь при истолковании фео­
дальных производственных отявсопшний в плане теоретической
политической экономии. В реальной действительности они дефор­
мировались, и тем больше, чем сильнее развивались социальные
^ п. г. Рындзюнский
противоречия и чем ближе становилась гибель феодальной фор­
мации. Отсюда проистекает наша очередная задача: выяснить, на­
сколько сельское хозяйство России в предреформенные десяти­
летия утеряло «классичес^кие» феодальные формы и было готово
к вступлению в капиталистическую эпоху.
При выполнении этой сложной исследовательской задачи це­
лесообразно учесть следующие моменты. Система феодальных
производственных отношений имела уязвимое место: возможности
для присвоения феодалами всего прибавочного продукта, выра­
батываемого непосредственными производителями, были ограни-
чены. В наибольшей степени это обеспечивалось тогда, когда
крестьяне оставались жить и работать в исконных местах своего
пребывания, находясь под повседневным наблюдением поме-
ш,ичьей администрации. Но с развитием промыслов и торговли
такое положение нарушалось: росла подвижность населения, ус­
ложнялась отраслевая структура крестьянского хозяйства. В этих
условиях при всех ухиш;ре,ниях и модификациях эксплуататор­
ских приемов и несмотря на активную помогць правитель­
ственного аппарата, помеп];икам все же приходилось часть при­
бавочного продукта вьшускать из своих рук. Он становился до­
стоянием самих производителей, крепостных крестьян, которые
тем самым приобретали возможность для перехода к расширен­
ному воспроизводству. Перепадаюш;ая нрестьянам часть матери­
альных благ сверх прожиточного минимума могла происходить
из той доли их заработка, которую наниматель, в период работы
у капиталиста, должен был прикидывать к сумме нормальной
оплаты труда, считаясь с тем, что его рабочие несут повинности
в пользу феодала. В иных случаях она могла быть частью капи­
талистической прибыли, если оброчный крестьянин становился
хозяином какого-либо предприятия и ему удавалось скрыть от
помещичьего фискального надзора действительные размеры сво­
их доходов. При барщинной системе важнейшим средством по­
вышения благосостояния крестьян в ущерб повинностям в поль­
зу феодала могло стать более интенсивное использование земель­
ного надела на осно!ве усовершенствования агрокультуры, а глав­
ное, более полного использования трудовых возможностей семьи.
Отсюда первым предметом нашего последующего рассмотрения
должно быть выяснение воироса об усложнении отраслевой
структуры крестьянских хозяйств, о путях и размерах увеличения
материального достатка сельского населения, об изменениях со­
отношения этого достатка с феодальными поборами.
Последовательная феодальная система предполагала свободу
крестьян в использовании их надела и в деятельности «на сто­
роне» для выработки оброчной суммы от вмешательства фео­
дальных властей. Наделение крестьян землей и другими сред­
ствами производства, как и разрешение уходать на сторонние
заработки, являлось как бы платой за их тяжелый крепостной
труд. На первоначальной стадии феодализма положение крестьян
50
определялась тем, в каком размере они получали эти блага. Од~
нако со временем независимость крестьян от помещика росла,
это вызывало тенденцию со стороны феодалов увеличивать свое
влияние на производственную деятельность крестьян, в том числе и
в тех сферах ее, которые ранее были почти свободны от воздей­
ствия крепостников. Важно выяснить, к каким результатам приве­
ла борьба этих противоположных направлений к концу крепост­
ной эпохи.
В ртношелии предреформенного времени можно говорить лин1ь
о самых первоначальных моментах проявления крестьянского и
помещичьего путей развития капитализма. Но все же такие задат­
ки были, и проявлялись они в разных географических зонах раз­
лично. Желательно по мере возможности прояснить и это важное
явление.
Таковы три аспекта в изучении социальных противоречий в
крепостном поместье к концу крепостной эпохи, которые будут
находиться в центре нашего внимания при последующем изу­
чении.
Все три аспекта весьма сложны, им посвящена большая ли­
тература советских исследователей, в которой встречаются несо­
гласованности и взаимные споры. Наши возможности в освещении
этих проблем в данной обобщающей работе весьма ограниченны.
Но так как в совокупности они охватывают самые существенные
стороны развития сельского хозяйства в предреформенное время,
то для выяснения процесса утверждения капитализма даже са­
мые краткие сведения по ним необходимы.
Выяснение отраслевой структуры крестьянских хозяйств, их
доходности в сопоставлении с феодальными повинностями и вы­
яснение на этой основе степени эксплуатации крестьян лучше
всего поддается на материалах бюджетных обследований. К со­
жалению, в дореформенное время изучение крестьянских бюд­
жетов такого типа, какое позднее проводили земские статистики,
не осуществлялось. Известен ряд расчетных соображений бюд­
жетного порядка, но они малонадежны и спорны. Интересны дан­
ные, сообщавшиеся в период подготовки реформы в конце
50-х ГОДОВ. Конечно, составленные под руководством дворян­
ства, заинтересованного в разрешении «крестьянского вопроса»
в соответствии со своими интересами, они не могли быть вполне
объективными. Но исчисленные не для публикации, а для «де­
ловых» целей, и будучи плодом коллектоавного труда, эти данные
все-таки должны были содержать в себе значительный элемент
объективности. Обращаясь к бюджетным описаниям, исследо­
ватель никогда не должен забывать той их особенности, что они
всегда приукрашивали действительность, создавая впечатлецие
сбалансированности и устойчишости крестьянского хозяйства.
Материалы бюджетных описаний игнорируют несомненный факт
пауперизации крестьянских хозяйств, который широко цроявлял-
ся еще в дореформенное время.
4* 51
 Перед нами сведения о положении дворяноких имевоий Влади­
мирской губернии в 1858 и 1859 гг.^ В этих расчетах бюджетные
прикидки особенно подробно изложены по Шуйскому уезду. Они
даны в двух вариантах: для крестьянского семейства, занимающе­
гося в основном земледелием «и только в свободное от сего время
фабричным (промыслом)», и для семьи, у которой земли «нетак
много» и центр тяжести переносится на «фабричную» работу.
В первом случае, когда основное занятие крестьянской
семьи — земледелие и семья «имеет обыкновенную усаде.бную
оседлость и наделена значительным количеством пахотной и сено­
косной земли (по 2 дес. первой в поле и дес. второй — на тяг­
ло)», то ее бюджет складывается примерно следующим образом.
Общий доход от земли (учитывается производство ржи, овса, со­
ломы и сена) определен в 65 руб. 37 коп. Другие возможные ста­
тьи дохода от сельского хозяйства — скота, посадок картофеля,
пшеницы, огородных растений и др.— не учитываются, так как,
по выражению источника, «они не дают ни прихода ни издержек»,
поскольку последние покрываются первыми и от прихода ничего
не остается. Это — от скота, а перечисленные дополнительные
растительные продукты получаются лишь «для семейных нужд».
К этому добавляются деньги, получаемые от занятия промышлен­
ностью: 20 руб. от «фабричной в свободное время работы» — тка­
чества и 20 руб. от не четко обозначенных «мелких весенних,
зимних и осенних работ». Характеризуя первый род промышлен­
ных занятий, авторы документа писали: «Фабрично-ткацкий про­
мысел по вознаграждению труда есть наименее выгодный; но он
сравнительно с другими всего удобнее для крестьян, потому что
занятие им не отвлекает крестьян от места жительства, оставляет
полную свободу и ему посвящается всякий случившийся час сво­
боды, который пропадал бы даром в промежутках работы»^
О «фабричных» и иных промыслах, как видим, документ отзыва­
ется достаточно пренебрежительно. Но изложенные цифровые по­
казатели говорят, что в этом, в основном земледельческом, кре-
ч^тьянском хозяйстве они приносили 38% дохода. Из сведений
по расходной части бюджета можно заключить, что земледельче­
ское производство крестьян не покрывало потребностей семьи
в продовольствии. Ржи производилось на 20 руб. 50 коп., а истра­
чивалось на 26 руб.; приходилось прикупать также мясо и рыбу
на 5 руб. Все же расходы на продовольствие, одежду и обувь, на
лесной материал и починку земледельческих орудий (всего на
65 руб.) обеспечивались произведенными в хозяйстве продуктами,
которых как раз было на сумму 65 руб. 37 коп. Но повинности
«помещичьи и казенные» поглощали весь остальной доход, полу­
чаемый от промыслов,— они исчислялись в 40 руб. 37 коп. Таким

1 Владимирский Земский сборник, 1883 г., № 2, с. 245—403 (публикация

А. П. Смирнова).
2 Там же, с. 275.
|52
образом, перед нами классическая картина простого воспроизвод­
ства без каких-либо накоплений и возможности дополнительных
вложений в хозяйство для его подкрепления и расширения. Часть
расходов, покрываемая доходами от промыслов, была такая же
высокая, как и в доходной части бюджета,— 38%. Конечно, не
реально зафиксированный, а синтетически воспроизведенный бюд^
жет крестьянской земледельческой семьи приблизителен, в част­
ности, подозрение вызывает точное совпадение (если не считать
37 коп.) расходов на повинности и доходов от промыслов. Но ос­
новной момент, независимо от точности его математического вы­
ражения,— большой удельный вес промысловых заработков
в 5юджете крестьянской семьи, в которой ни один из членов ее не
занимается специально промышленным трудом — примечателен.
Другой бюджет, очевидно, более типичен для крестьянских се­
мей этого промышленного уезда. Констатировав, что «семейств,
занимающихся одною фабричною работой, почти не существует»,
документ сообщает: «но если земли не так много, а семья состоит
из двух тягол, или полтора тягла, то нередко, что работает при
доме одно тягло, а другое занимается почти исключительно фаб­
ричной работою (месяцев 10 в году)». Дальше идет расчет бюд­
жета, при котором исходят из того, что в полуторатягловой семье
«половинное тягло обращено к фабричной работе». Доход от по­
луторного надела оценивается в 98 руб. 5 коп., а от фабричной
работы по 5 руб. в месяц на одного рабочего — за 9 месяцев ра­
боты 45 руб., кроме того, от той же «фабричной работы» на до­
му — 25 руб. и от мелких зимних и осенних промысловых зара­
ботков — на 15 руб. Всего доход подсчитан в сумме 183 руб.
5 коп., из которых от земледелия — немного более половины.
Расходы и доходы исчисляются путем механического увеличения
соответствующих сумм, полученных в однотягловом бюджете,
в 1,5 раза. На домашние расходы начисляется 84 руб., кроме
того, «на харчи для работающего на фабрике против домашней
его издержки» добавляется к расходам еще 6 руб. и «за наем для
подкрепления в земледельческих работах остающихся дома» —
10 рублей. От дохода в 183 руб. 5 коп., таким образом, остается
83 руб. 5 коп. на платежи повинностей Последние указаны
с большим колебанием: от 31 до 17 руб. с тягла (14 руб.— 7 руб.
6 коп. с ревизской души) — в среднем по 23 руб. Казенные и
земские подати и пошлины обозначены в 5 руб. IV2 коп. с тягла
(2 руб. 26 коп. с ревизской души). По этому расчету получается,
что доход семьи рабочего, в отличие от крестьянина-земледельца,
оставляет некоторый излишек сверх ограниченного до крайности
проячиточного (фактически лишь физиологического) минимума.
Впрочем, указывается еще один дополнительный расход, который
обычно сокращает этот излишек,— приходится покупать у поме­
щика лес для отопления и построек рублей на 12—15. Дальше

Там же, с. 276.

53
составитель бюджета уверяет, что положение полурабочего-полу-
земледельца «самое выгодное». Помимо 45 руб., получаемых са­
мим рабочим, его жена может иметь промышленный заработок
до 36 руб. в год ^
В данных бюджетах имеются сомнительные моменты. Однако
они все же дают ориентировочное представление о положении
разного типа хозяйств в промышленном районе. Они указывают
на большое значение промыслов в хозяйстве крестьянина (во вто­
ром бюджете деревенской семьи рабочего на фабрике заметна
тенденция преуменьшить значение дохода от промышленной ра­
боты и вместе с тем показать 1У
1ногоукладность внутри самого кре­
стьянского хозяйства с мелкими промысловыми заработками и
продажей своей рабочей силы на крупном промышленном пред­
приятии) . Интересна констатация как обычного факта того положе­
ния, что семья ушедшего на промышленные заработки работника
для помощи в земледельческих работах нанимает посторон­
него человека. Быть может, такой наем «заместителя» был широ­
ко распространен.
В. А. Федоровым отмечено, что «в центрально-промышленных
губерниях вольнонаемный труд больше применялся в крестьян­
ском хозяйстве, нежели в помеш;ичьем». В материалах 224 имений
Московской губ. (1858 г.), исследованных В. А. Федоровым, наем­
ные сельскохозяйственные работники обнаружены только в трех
случаях, а в крестьянских хозяйствах они зарегистрированы
в 77 владениях
Основной вывод из приведенных выше бюджетных описаний
хозяйств помещ;ичьих крестьян говорит о тесном и необходимом
сочленении работы крестьян на своем наделе и вне его — в про­
мыслах. По государственной деревне историк располагает более
обширной и систематической документацией. Относительно госу­
дарственных крестьян центрально-промышленной деревни в 50-х
годах XIX в. Н. М. Дружинин пришел к заключению, что «подав-
ляюш;ее большинство не могло прокормиться собственным хозяй­
ством и искало сторонних заработков, преимуш;ественно в области
промышленности... Значительная часть крестьян посвящала про­
мыслам круглый год, т. е. целиком отрывалась от собственного
хозяйства; другие занимались промыслами по нескольку месяцев,
уделяя остальное время земледелию». В пяти губерниях (Влади­
мирской, Московской, Костромской, Ярославской и Тверской) про­
цент крестьян «промышленников» ко всему количеству крестьян
колебался в пределах от 73 до 92 «При массовом отходе муж-

^ Владимирский Земский сборник, с. 277.

5 Федоров В. А. Наемный труд в земледелии накануне крестьянской рефор­
мы 4861 г. (по материалам центрально-промьппленных губерний).— «Вест­
ник Московского университета. История», 1968, № 3, с. 87—88.
® Дружинин Н. М. Государственная деревня центрального промышленного
района в 40—50-х годах XIX в.— «Доклады и сообш;ения Института исто­
рии», 1956, вып. И , с. 6—7.
54
чин земледельческие работы выполнялись стариками, женщина­
ми и, частично, наемными батраками»
Совмещение земледелия и промыслов в одном крестьянском
хозяйстве осложняло его экономическую структуру. Один неболь­
шой коллектив людей, состоящий из взрослых членов семьи кре­
стьянина, входил в очень различные системы производственных
отношений. «По наделу» крестьянская семья большей частью со­
хранялась в системе натурального потребительского хозяйства,
«по промыслам» она либо образовывала ремесленного или мелко­
товарного типа производство, либо становилась семьей полупроле­
тариев, продававших свою рабочую силу, и тем в основном жи­
вущих, а остатки натурального потребительского хозяйства в та­
кой семье сохранялись как добавление к основному источнику
существования. Участие в промысловой жизни выражалось и по-
другому: крестьянин делался предпринимателем, эксплуататором
чуячого труда. Сложность структуры экономики промысловой де­
ревни проистекала из того, что перечисленные экономические со­
стояния четко не разграничивались друг от друга. Нередки были
случаи совмещения у одного и того же лица различных черт, на­
пример, часть времени крестьянин проводил на наделе, чтобы
получить сельскохозяйственные продукты для потребления своей
семьи, а другую часть рабочего времени трудился по найму у по­
стороннего хозяина. Подобные совмещения в одном семействе
разных экономических состояний приобретали различные формы:
иногда члены семьи разделялись между разными источниками до­
хода, иногда одни и те же люди были попеременно то в одном, то
в другом качестве. Поскольку бюджет семьи был единым (хотя
это единство и не было абсолютным), разнообразные экономиче­
ские уклады внутри семьи воздействовали друг на друга, приобре­
тая по отношению друг к другу главенствующее или подчиненное
положение. Несомненно, что сложность экономической структуры
крестьянского двора определялась незрелостью капиталистической
трансформации дореформенной деревни. Но с течением времени
картина прояснялась: где капиталистическая система успела при­
обрести более зрелые формы, там с большей четкостью и постоян­
ством определялось место крестьянина, каждого члена крестьян­
ской семьи в капиталистической системе производственных от­
ношений.
Вопрос о доходности крестьянских хозяйств и о соотношении
с ней феодальных повинностей, показывающем меру эксплуатации
крестьян, имеет весьма важное значение в исследовании социаль­
ных отношений крепостной эпохи. Потому вполне понятно, что со­
ветские исследователи время от времени возвращаются к этой
проблеме. Выделяется своей содержательностью опыт исчислений
И. Д. Ковальченко и Л. В. Милова, вызвавший обсуждение в не-

^ Там же, с. 9.
55
 Таблица 7
Соотношение доходов крестьян и величины оброчной подати в конце
XVIII — середине XIX в.

Доход от земледелия и про­

мыслов на ревизскую душу, Оброк в % к доходу
Губерния руб.
конец конец
XV III в. середина X IX в. X V III в. середина X IX в.

М осковская 4,8 11,4 .20,9 29,2

Тверская 4,5 13,1 18,0 32,3
Орловская 4,0 12,5 19,1 37,9
Рязанская 4,5 11,8 19,6 36,3

чати^. Прибегая к косвенным расчетам из-за отсутствия прямых

данных, авторы восстановили средние суммы от главных отраслей
деходов (земледелия на наделе и промысловых заработков) на од­
ну ревизскую душу в четырех губерниях — Московской, Тверской,
Орловской и Рязанской — за два отрезка времени: 80—90-е годы
XVIII в. и 50-е годы XIX в. и за те же годы средние размеры
оброка, что дало возможность исчислить интенсивность эксплуа­
тации оброчных крестьян в динамике. Авторы не скрывают при­
близительности своих исчислений, которые не могут быть точны­
ми по состоянию источников.
Безусловен констатированный в исследовании Ковальченко
и Милова факт абсолютного и относительного увеличения фео­
дальных поборов к доходам деревенских производителей, т. е. сте­
пени эксплуатации крестьян в первую половину XIX в. (табл. 7) ^
На последнем этапе феодальной формации сельскохозяйствен­
ная продукция в связи с развитием торговли приобретала не толь­
ко потребительную, но и меновую стоимость, и это более всего
обусловливало рост феодальных поборов.
Исчисления Ковальченко и Милова отражают важный процесс
отделения промыслов от земледелия. Это выразилось в увеличении
доли крестьян, занимавшихся промыслами, а более обобщенно —
в изменении соотношения промысловых и земледельческих дохо­
дов. В конце XVIII в. первые были меньше вторых в Тверской
губ. в 7,9 раза, в Рязанской — в 7,5, к середине XIX в. по обеим
губерниям они почти уравнялись. В Орловской губ. на первую
дату превосходство земледельческих доходов над промысловыми

® Ковальченко И. Д., Милов Л. В, Об интенсивности оброчной эксплуатации

крестьян Центральной России в конце X V III — первой половине XIX в.—
«История СССР», 1966, № 4; они же, Eni;e раз о методике изучения интен­
сивности эксплуатации оброчного крестьянства.— «История СССР», 1967,
№ 2; Рындзюнский П. Г. Об определении интенсивности оброчной эксплуа­
тации крестьян Центральной России в конце X V III — первой половине
XIX в.— «История СССР», 1966, № 6.
5 Ковальченко И. Д., М,илов Л. В. Об интенсивности оброчной эксплуатации..,
с. 67.
56
исчислялось в 18, а на вторую — в 7,6 раза. В Московской губ.
на первую дату в 1,9 раза, на вторую соотношение стадо об­
ратным: промысловые доходы превосходили земледельческие
в 1,3 раза.
Существенно также обнаруженное явление постепенного урав­
нивания доходов и степени эксплуатации в разных районах.
Интересуясь судьбами крестьянского хозяйства, мы обращаем
внимание на то, как отражались на его положении все эти изме­
нения. По сравнению с концом XVIII в. к середине XIX в. в аб­
солютном и относительном исчислении эксплуатация крестьян
возросла. Можно ли на этом основании утверждать, что хозяйст­
венное положение крестьян стало хуже, что в массе крестьянских
хозяйств стали преобладать процессы деградации? Нет сомнения
в том, что увеличение феодальных повинностей тяжело отзыва­
лось на экономике деревни. Но при этом могло быть и так, что,
развивая свои производительные силы, крестьянство способно
было ответить на возросшие к нему требования феодалов и вместе
с темне только сохранить свой хозяйственный потенциал, ноеще
и увеличить его. Чтобы разрешить возникший вопрос, на тех же
данных из работы Ковальченко и Милова построим новый расчет.
Сопоставим остаток денег у крестьян после их расплаты с поме­
щиком на два сравниваемых периода. Если этот показатель на
конец X VIII в. принять за 100, то в 50-х годах XIX в. он будет
равен по губерниям:
М о с к о в с к а я .....155,6
Т в е р с к а я ..........135,0
Орловская . . . . . 117,6
Р я з а н с к а я .......111,1
Эти показатели весьма важны во многих отношениях. Шло
соревнование двух тенденций: росла продукция крестьянского
производства и, стремясь использовать свое «право» на весь при­
бавочный продукт, феодалы увеличивали поборы с крестьян.
Приведенные цифры показывают, что в этом соревновании кресть­
янская линия побеждала. Крепостническая эксплуатация возрас­
тала, но в своем росте она не могла угнаться за развитием кресть­
янского производства. Материальные средства крестьян увеличи­
вались, возрастали их экономические возможности, и это происхо­
дило в условиях сильного повышения феодально-крепостнической
эксплуатации. Крестьяне могли не только улучшать свое бытовое
положение, но и в определенных условиях переходить к расши­
ренному воспроизводству. Здесь отчетливо видно, какие социаль­
ные силы в центральных районах России были двигателями эко­
номического прогресса.
Превышение роста крестьянских доходов над возрастанием по­
винностей было более значительным в промышленных губерниях,
чем в земледельческих. В то время как доходность от крестьян­
ского земледелия за полвека увеличилась на 16,3—-45,0% (по гу­
берниям), промысловые заработки возросли на 172,5—253,6%.
57
Это значит, что хозяйственная инициатива крестьян имела наи­
большие успехи в той экономической сфере, которая по сравне­
нию с земледелием была гораздо более свободна от крепостниче­
ского режима. Это обстоятельство подчеркивает классово-антаго­
нистическое содержание изучаемых нами соотношений.
Мы не можем уменьшить приблизительности исчислений до­
ходов и оброков, используя какой-либо поправочный коэффициент.
Однако в наших силах установить, в какую сторону от действи­
тельных отходят показатели доходности крестьянских хозяйств
и денежной ренты и их соотношение. Для этого надо учесть, в чем
конкретно выражалось несоответствие между принятыми разме­
рами величин в рассматриваемых исследованиях с действитель­
ными их размерами. Отметим лишь главнейшее
Объектом феодального обложения были не только трудовые
доходы крестьян, но и капиталистическая прибыль крепостной
буржуазии. Именно на такой основе могли практиковаться оброки
в 100, 500, 1000 и более рублей с одной крестьянской семьи, о ко­
торых известно в литературе. Между тем в расчетах Ковальченко
и Милова, на которых мы основываемся, в качестве доходов кре­
стьян учитываются лишь их трудовые заработки. Очевидно, что
соотнесение оброков с тем кругом крестьянских доходов, который
не включает в себя важные статьи обложения, искажает картину.
В какую сторону? Как правило, прибыли крестьян-капиталистов
превышали трудовые заработки. Значит, игнорирование первых
приводит к превышению степени оброчной эксплуатации. Важно
отметить, что поскольку расслоение крестьянства было прогрес-
сируюш;им явлением и за полвека численность крестьянской бур­
жуазии выросла, постольку искажается и динамика степени экс­
плуатации, ее рост преувеличивается.
Учтем еш;е одно обстоятельство. В дореформенное время ши­
роко был распространен тот порядок отбывания повинностей, при
котором крестьяне-богачи добровольно брали на себя оплату обро­
ка за ряд обедневших односельчан. Такая «благотворительность»
давала богачам двойную выгоду. Они ставили в зависимость от
себя окружаюш;пх людей и одновременно также и помеш;ика, по­
скольку только их повышенное самообложение могло гарантиро­
вать последнему получение платежей от разоренных крестьян

Подробнее см.: Рындзюнекий П. Г. Об определении интенсивности оброч­

ной эксплуатации крестьян Центральной России в конце XV III — первой
половине XIX в.— «История СССР», 1966, № 6.
О чрезвычайной неравномерности оброков и «самообложении» крестьян-
капиталистов см.: Большаков А. М. Из быта крепостных крестьян,— «Из­
вестия Ленинградского гос. пед. института им. Герцена», 1928, вып. 1; Не­
больсин А, Н. О крепостных крестьянах-капиталистах Воронежской губер­
нии — «Известия Воронежского краеведческого общества», 1927, № 3—5;
Кашин В. Н. Экономический быт и социальное расслоение крепостной де^
ревни в XIX в.— «Звезда», 1926, № 4, с. 165; Федоров В. А. Помеп];ичьй
крестьяне Центрально-промышленного района России конца X VIII — пер­
вой половины XIX в. М., 1974, с. 234—246.

58
Фактически это «самообложение» крестьянской буржуазии явля­
лось для нее средством к тому, чтобы откупаться от тягостной
крепостной зависимости. Подобное распределение оброка, как
правило, в подворных описях не фиксировалось. Платежеспособ­
ность богатых крестьян учитывалась при определении суммы об­
рока; последняя благодаря этому повышалась. Следовательно,
указанное обстоятельство, так же как и предыдущее, искажает
соотношение платежей и крестьянских доходов в сторону преуве­
личения значения первых. Учет совместного воздействия обоих
обстоятельств позволяет предполагать, что остаюп];иеся в распо­
ряжении крестьян материальные средства в середине XIX в. в раз­
мере 20—28 руб. в среднем в год были еш;е более значительными.
Возвраш;аясь к первому из поставленных выше вопросов, мож­
но констатировать значительное отраслевое усложнение крестьян­
ского хозяйства за первую половину XIX в., что соответствовало
прогрессу отделения промышленности от земледелия и было свя­
зано с возрастаюш;ими поборами с крестьян. Однако вожделения
феодалов и их требования к крестьянам не могли догнать рас-
ширяюш;уюся материальную базу крестьянского хозяйства. Вместе
с тем необходимо учитывать, что такие выводы делаются на осно­
ве средних данных. Если в целом материальные ресурсы кресть­
янских хозяйств возрастали, то это сопрягалось с расширением
слоя совершенно разоренных крестьян. Абсолютное и относитель­
ное возрастание феодальной эксплуатации сопровождалось ростом
обеспеченности крестьян в целом при интенсивном «раскрестья­
нивании» большой части крестьянства — в таком сложном совме­
щении различных явлений и процессов предстает перед нами со­
циальная эволюция деревни в мануфактурный период на послед­
нем этапе феодальной формации.
Какие изменения в этих условиях претерпевал режим внутрен­
них взаимоотношений в крепостном поместье? Помещики стреми­
лись не упускать своего «права» на отторжение от крестьян всего
прибавочного продукта. Но для этого феодалам приходилось изоб­
ретать все новые методы. Исследования последнего времени за­
ставляют отвергнуть мысль о формальном значении принадлеж­
ности промышленных сел «городского типа» дворянам, которые
якобы ограничивались лишь регулированием поборов с промыш­
ляющих крестьян. На самом деле помещики властно вторгались
во взаимоотношения между работниками и нанимателями, и так
было даже в тех случаях, когда последние не принадлежали к чи­
слу их крепостных. В этом смысле типично было положение
в Гребневской вотчине (Богородский уезд Московской губ.). Ее
владелец Голицын договаривался с жившими в вотчине купцами-
промышленниками, очевидно, бывшими его крепостными, что они
не будут принимать на работу посторонних, пока все крепостные
крестьяне с. Гребнева, нуждающиеся в заработках, не будут ими
обеспечены. При этом Голицын (а так делали и другие помещи­
ки) наделял купцов возможностью внеэкономического давления
59
на рабочих. Главное требование к промышленникам со стороны
помещика состояло в том, чтобы они исправно вносили оброчную*
сумму за работающих у них крестьян, вычитая ее из заработка
работников.
Интересна еще одна линия связи между помещиком и пред­
принимателями. Голицын давал им денежные суммы в долг, ста­
новясь их компаньоном в предпринимательских делах
Так чуждый феодальному комплексу элемент, капиталистиче­
ское предприятие, находил в нем свое место. В этом смысле пока­
зателен также и пример села Безводное Нижегородской губ. Его
владелец Юсупов использовал имевшиеся в селе промышленные
заведения, принадлежавшие крестьянам, чтобы отсылать туда не­
исправных и вообще «плохого поведения» крепостных Владель­
цы предприятий, будучи капиталистами, в то же время находп-
лись как бы служителями помещика, а последний — совладель­
цем их предприятий, занимая господствующее положение в этой
своеобразной «кооперации». Можно заметить, что границы между
капиталистическим крестьянским или купеческим предприятием
и предприятием вотчинным, помещичьим, не были такими уж чет­
кими, как они нередко представляются в литературе.
Известны и другие формы взаимодействия помещиков и капи­
талистов. В Псковской губ. «отдельные крестьяне даже покупалп
у своих помещиков земли вместе с крепостными»
Несколько по-иному обстояло дело в земледельческих губер­
ниях, где не было такого распространения крестьянского и купе­
ческого промышленного производства. Разорившиеся крестьяне,
высвобождавшиеся частично или полностью из системы феодаль­
ного землепользования, стремились найти себе заработки в других
местах, на сельскохозяйственных и иных работах по найму. Тре­
бовать от таких крестьян систематического выполнения феодаль­
ных повинностей становилось крайне затруднительно. В связи
с этим помещики прибегали к организации рабочих артелей, воз­
главляемых избранными ими старостами, обязанных следить за
соблюдением помещичьих интересов Широкое распространение
получила система принудительного найма
Реакция помещиков на разрушение патриархального уклада
жизни в деревнях выражалась и по-другому. Помещики прилага­
ли усилия к тому, чтобы восстановить на минимальном уровне

Федоров В. А. Крестьяне подмосковной вотчины в первой половине XIX в.

(по материалам Богородской вотчины Голицыных).— «Научные доклады
высшей школы. Исторические науки», I960, № 4, с. 116—117, 119.
Кашин В. Н. Экономический быт и социальное расслоение крепостной де­
ревни в XIX в.— «Звезда», 1926, № 1, 2, 4.
Дейч Г. М. Крестьянство Псковской губ. в конце X V III и первой половине
XIX в. Псков, 1957, с. 31.
Кашин В. Н. Экономический быт...— «Звезда», 1926, № 4.
См.: Плю щ евский Б. Г. Крестьянский отход на территории Европейской
России в последние предреформенные десятилетия (1830—1850 гг, (Ру­
копись дисс. на соиск. учен, степени доктора ист. наук). Л., 1974).
€0
крестьянское хозяйство и сделать его тяглоспособным, после чего
крестьян можно было эксплуатировать на барщине. Получение
от феодала в ссуду земли, скота и другого имуш;ества для фео­
дальных порядков явление нормальное, когда отрабатывание этой
€суды на земле помещика было единственным средством обеспе­
чения крестьян. Однако жизненные условия стали другими,
и значение такой ссуды переменилось: она стала лишь тяжелой
обузой для крестьян, поскольку возникла возможность прилагать
свои силы вне системы феодальных производственных отношений.
Хорошей иллюстрацией к этому может служить поместье Юсупо­
ва (Курская губ.), обстоятельно изученное А. Н. Насоновым.
Первоначально, в 30—40-е годы, землевладелец пытался уве­
личить число тягольных хозяйств посредством снабжения неиму­
щих крестьян лошадьми и семенами для посева. Но крестьяне не
радовались этому «благодеянию» помещика. Оказывается, они
распродали своих лошадей, чтобы освободиться от барщинных ра­
бот: безлошадным давали лишь V2 надела. Землю старались от­
дать в аренду, хотя бы за бесценок, и шли наниматься на работу
к богачам Несмотря на усиление регламентации крестьянского
быта, попытки возвратить своим крепостным «крестьянский» об­
лик не давали большого результата, «увеличивая количество ра­
бот «на господина», владелец вынужден был непрестанно поддер­
живать хозяйственные силы тягольного работника»^®. Хозяйст­
венная политика помещика изменилась в 50-х годах в связи со
стремлением увеличить товарную продукцию вотчины. В это вре­
мя делались попытки расширить применение сельскохозяйствен­
ных машин, а барщинные работы крестьяне должны были отправ­
лять барским рабочим скотом, который содержался на помещичь­
ем дворе. Это был сдвиг в сторону капиталистической организа­
ции помещичьей экономии. Но опыт не принес удачи. Сказалась
непоследовательность реформы, и, по-видимому, немаловажной
причиной неуспеха «реформы» было недовольство крестьян и их
упорное сопротивление
Пример положения в вотчине, описанный в исследовании
А. Н. Насонова, очень показателен. В нем открывается сильная
трансформация крепостного крестьянства Земледельческого цент­
ра, которое в большей своей части определенно стало на путь
«раскрестьянивания», много продвинулось в этом направлении
и решительно не желало возвращаться к своему прежнему патри­
архальному облику. Весьма характерны и новые моменты в пове­
дении помещика. Попытка рационализировать свое собственное

Насонов А. Н, Из истории крепостной вотчины XIX в. в России.— «Извес­

тия Академии наук СССР», 1926, № 5—6, с. 518.
Насонов А. Н. Хозяйство крупной вотчины накануне освобождения кресть­
ян в России.'— «Известия Академии наук СССР. Отделение гуманитарны х
наук», 1928, V II серия, № 4—7, с. 343.
Там же, с. Зб!.
6J
производство была крсиковременным и неудачным эпизодом. Бо­
лее устойчивыми были другие приемы укрепления барщинного
хозяйства, имевшие целью сохранить работоспособность крестьян­
ского двора на прежней основе. Они вели к нарушению той авто­
номии крестьянина в хозяйственной области, которую он должен
был бы иметь соответственно распорядкам феодальной системы.
Администрация Юсупова запреш;ала барш;инным малоземельным
крестьянам продавать скот и хлеб, выраш;енный на их наделе,
и отдавать в наем надельную землю. Взяты были под контроль
вотчинных властей договоры о работе крестьян по найму Такое
усиление крепостнического режима и непосредственное вторже­
ние помещика в хозяйственные дела крестьян сильно распростра­
нилось в последние десятилетия перед реформой Самым значи­
тельным проявлением нарушения хозяйственной автономии кре­
стьян было перераспределение не только инвентаря, но даже люд­
ского состава между дворами Существенно отметить, что меры
подобного порядка в разных отношениях затрагивали все слои
крепостного крестьянства, включая его зажиточную, буржуазную
верхушку, возбуждая всеобщие протесты против насилия по­
мещиков.
Так деформировались феодально-крепостнические связи под
влиянием развития торговли и промышленности и распростране­
ния капитализма во всем народном хозяйстве в первой половине
XIX в. в центральных районах России, которые больше, чем ка­
кие-либо другие ее части, определяли общий облик страны.
Обобщая наше рассмотрение, присоединимся к заключению
И. Д. Ковальченко: «Отработочная рента эпохи разложения фео­
дально-крепостнической системы хозяйства имела мало общего
с отработочной рентой, которую К. Маркс характеризовал как
низшую форму феодальной ренты»^^. К средним десятилетиям
XIX в. практически была изжита натуральная форма оброка в ка­
честве основной системы феодальной эксплуатации мы видели,
до какой степени деформации дошел оброк, сочетаясь с проявле­
ниями промышленного капитализма в деревне. Феодальные произ­
водственные отношения сильно модифицировались, что, конечно,
не означало ослабления грабительского натиска на крестьян со
стороны феодалов. Постараемся дать ответ на резюмирующий во­
прос: от какого из двух полюсов феодального комплекса исходили
решающие стимулы к его разрушению, какой из них был главным

20 Насонов А. Н. Из истории крепостной вотчины.., с. 519.

2^ Рябков Г. Т. Тормозящее влияние крепостного права на расслоение кресть­
ян в смоленских вотчинах Барыш никовых в первой половине XIX в.—
«Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1960», Киев, 1962,.
с. 360; Кошелев В. И, Оброчная дворянская вотчина на рубеже XIX в.—
«Известия Воронежского гос. пед. ин-та», 1940, т. 4.
22 Рябков Г. Т, Указ. соч., с. 354; Ковальченко И. Д. Русское крепостное
крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967, с. 195—197.
23 Ковальченко И, Д. Указ. соч., с. 61.
24 Там же, с. 60.
62
двигателем этого процесса? Ответ несомненен: разрушителем фео­
дальных связей было крестьянство. Денежная рента видоизменя­
лась на основе далеко зашедшего процесса расслоения промысло­
вой деревни, владелец которой пытался использовать для себя
и систему покупки — продажи рабочей силы. В земледельческой
деревне крестьяне отказывались от мер но восстановлению старин­
ного облика их хозяйства, в том числе и от таких предлагаемых
им «благодеяний», как предоставление в ссуду потерянных средств
производства. В центральных районах разрушительные процессы
в социальной структуре выражались более явственно, чем созида­
тельные. Последние ясно не определились в том отношении, что
в них не закрепилось ведуш;ее положение ни за классом крестьян­
ства, ни за классом феодалов, т. е. в сельском хозяйстве не выяви­
лось преобладание задатков к тому или иному пути развития ка­
питализма. Таково было положение в центральных районах. Каким
оно было на других территориях страны?
В губерниях западной полосы России помепдики имели боль­
шие возможности для развертывания своей хозяйственной дея­
тельности. Этому способствовала близость к внешним рынкам сбы­
та сельскохозяйственной продукции. Там к концу крепостной эпо­
хи помегцикам принадлежало 73% сельского населения, почти все
крепостное население находилось на барщине, посевы помегциков
составляли 32—39%, а их крестьян 41—487о всей посевной пло­
щади. На Правобережной Украине, особенно в Прибалтике, про­
изводительность земледелия была выше средней по Европейской
России (сам 3,7—4,5 прп среднем урожае по Европейской Рос­
сии 3,2) Повышенная товарность сельскохозяйственного произ­
водства выразилась в его специализации. Велика была доля посе­
вов картофеля в связи со всеобщим в Западном крае распростра­
нением винокурения. В Прибалтике одно время широкое распро­
странение получило овцеводство, сменившееся затем повышенным
вниманием к молочному скотоводству. На Правобережной Украи­
не ведущей отраслью промышленности стало производство сахара,
соответственно чему главным проявлением коммерческого начала
в земледелии стало устройство плантаций сахарной свеклы. Меж­
ду сельскохозяйственным и промышленным производством уста­
новилась тесная связь, зачастую ими занимались одни и те же
предприниматели.
Во главе технико-экономического развития сельского хозяйства
стояли помещики. Именно они обычно соединяли промышленное
и сельскохозяйственное производства, ставили последнее на ком­
мерческую основу, приобретали машины для земледелия, пере­
водили его на усовершенствованную плодопеременную систему.
Материальные средства, которыми обладали дворяне, позволяли
им делать необходимые первоначальные вложения капиталов
в производство и менее опасаться неудач при разных экономиче-

25 Ковалъченко И. Д. Указ. соч., с. 61, 77, 83.

63
€ких экспериментах. Издавна находившееся в особо тяжелом по­
ложении крестьянство западной полосы в своей основной массе
не могло включаться в экономический прогресс.
Помещики-предприниматели не ограничивались только техни­
ческими усоверпхенствованиями, сама собой вставала проблема
изменения их взаимоотнопхений с непосредственными производи­
телями. Ширилась тенденция к замене барш;ины оброком, на оче­
редь вставал вопрос о переходе от крепостного труда к вольно­
наемному. Напомним в связи с этим, что прибалтийские губернии
первыми открыли полосу реформ, приведших к низвержению кре­
постничества в России. «К 1861 г. практически все крестьянские
хозяйства Курляндской губернии (если не считать хозяйства в не­
которых имениях Верхней Курляндии) вносили денежную рен-
ту»^®. Медленнее, но в том же направлении шел процесс в Лиф-
ляндской губ. «Переход на оброк сопровождался созданием мыз­
ных батрачных хозяйств. Это было практическое признание того
обстоятельства, что единственно возможной в новых условиях
формой обеспечения поместий рабочими руками является найм
б а т р а к о в Н о ограниченные уступки требованиям времени не
способствовали глубокой перестройке аграрного и обш;ественного
строя. «Наличие после отмены крепостного права неразложивших-
€я элементов феодализма в экономике поместий делало развитие
производственных отношений противоречивым: феодальные про­
изводственные отношения, разлагаясь, не перерастали целиком
в капиталистические, а частично развивались и укреплялись в
старых формах»^^.
В найме на сельскохозяйственные работы на Правобережной
Украине большую роль играло внеэкономическое принуждение
II другие черты старых отношений между феодалами и крестьяна­
ми. Наемными работниками обычно становились совсем или почти
обезземеленные крестьяне принадлежавшие самому нанимате­
лю как крепостные. В Литве и Белоруссии помеш;ики предвари­
тельно разоряли крестьян, затем эксплуатировали их в формах,
близких к принудительному найму Капиталистические приемы

^ Стродс Г, J7. К вопросу о времени победы каггиталистического способа про­

изводства в сельском хозяйстве Латвии.— «Ежегодник по аграрной исто­
рии Восточной Европы. 1963 г.» Вильнюс, с. 546.
27 Янелъ 3. К. Социально-экономическое развитие дворянских поместий Лиф-
ляндской губ. во второй четверти XIX в. М., 1961, с. 12.
Янелъ 3. К, О характере производственных отношений в дворянских име­
ниях Лифляндской губ. в первой половине XIX в.— Тезисы докладов и со­
общений на пятой сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Ев­
ропы. Минск, 1962, с. 224—225.
29 Барабой Л. 3. Наемный труд в помещичьих имениях Правобережной Ук­
раины в первой половине XIX в «Ежегодник по аграрной истории Вос­
точной Европы. 1961 г.». Рига, 1963, с. 329.
^0 Мулявичюс Л., Ючас М, Некоторые вопросы генезиса капитализма в Лит­
ве. Вильнюс, 1968, с. 46; Чепко В. В. Некоторые вопросы состояния хозяй­
ства помещичьих крестьян Белоруссии в первой половине XIX в.— «Еже­
годник по аграрной истории Восточной Европы. 1960 г.» Киев, 1962, с. 368.
64
эксплуатации имитировались в месячные. Крестьян передавали
в аренду предпринимателям. «При огромном развитии этой систе­
мы (кроме помещичьих, до конца 40-х годов в аренду сдавались
почти все государственные имения),— пишет о положении в Лит­
ве Н. Н. Улащик,— аренда стала одним из самых распространен­
ных видов дворянского предпринимательства и накопления
средств»^^ В связи с кризисом барщинного хозяйства в Литве
возникла слабая тенденция возвратиться к оброчному положению
или перейти к наемной работе. Возможности для этого последрего
выхода расширились в связи с переводом в 1842 г. государствен­
ных крестьян на оброк. «Применение батрацкого труда и попыт­
ки превратить крестьян в кабальных арендаторов составляли
главную тенденцию в эволюции помещичьих хозяйств по пути
капиталистического развития»
Хозяйственная активность помещиков в западных районах
России сопрягалась с наступлением на крестьянские земли и с
сильным увеличением норм эксплуатации; она угнетающе дейст­
вовала на хозяйство деревни. Как известно, эти районы России
были объектом аграрного законодательства второй четверти
XIX в.: перестраивалось управление государственной деревни,
регламентировались крестьянские повинности в Прибалтике, про­
водилась так называемая инвентарная реформа и т. д. Это опре­
делялось, с одной стороны, потребностью в какой-то мере привес­
ти в соответствие юридическое положение с экономическими про­
цессами, с другой — реакцией на сильные протес1*ы крестьянства.
Многочисленные работы советских историков показали, что все
подобные правительственные акции сколько-нибудь серьезно не
улучшали положение крестьян и практически соответствовали ли­
нии развития помещичьих хозяйств
В первой половине XIX в. расслоение крестьянства в западной
деревне внешне было значительным. В среде прибалтийских кре­
стьян издавна существовало резкое разграничение слоев. Это не
была лишь имущественная дифференциация: дворохозяева, бат­
раки, бобыли занимали различные места в системе производства.
То же было и в других частях западной полосы России. Но это
расслоение не теряло своей специфики как расслоение, свойствен­
ное феодальной эпохе, и не вело к коренному преобразованию
производственных отношений Деревенская верхушка эксплуа-

Улащик Н. Н. Сельское хозяйство Литвы и Западной Белоруссии в первой

половине XIX в. М., 1963, с. 19.
Не у покое 6 В. И. Перестройка некоторых помещичьих хозяйств Литвы во
второй трети XIX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Евро­
пы. 1901 г.». Рига, 1963, с. 347.
Чепко В. В. Указ. соч., с. 374; Неупокоев В. И. Аграрно-крестьянский воп­
рос в Литве во второй трети XIX в. М., 1972.
Неупокоев В. И. Б атраки в Литве накануне реформы 1861 г.— «Ежегодник
по аграрной истории Восточной Европы. 1964 г.». Кишинев, 1966, с. 543;
Чепко В, В. Указ. соч., с. 374—375.

б п. г. Рындзюнский 65
тировала трудовую массу крестьянства преимущественно путе!^
кабально-ростовщических приемов и посредством перекладывания
дворохозяевами феодальных повинностей на батраков и бобылей.
Преобладала деградация крестьянских хозяйств. В основном
круг освобожденного крестьянства расширялся, когда крестьяне
уходили из своих родных мест. Чрезвычайно велик был отход
крестьян Правобережной Украины на работы в Степную Украину
и Бессарабию. Отход этот, становясь систематическим, в конце
концов перерастал в бегство от помещика
Обобщая, следует признать, что в губерниях западной полосы
Европейской России определенно обозначилась тенденция разви­
тия капитализма по прусскому пути. Крестьянство было постав­
лено в такие условия, что в его среде, как правило, не могли кон­
центрироваться средства, которые могли бы стать основой для
первоначального вложения в капиталистическое производство,—
оно располагало лишь предельно урезанным прожиточным мини­
мумом. Во главе капиталистического перерождения сельского хо­
зяйства находились помещики. Это перерождение проявлялось
в западных губерниях в разной степени: больше в Прибалтике,
несколько меньше на Правобережной Украине, еще менее в Бело­
руссии и Литве. Но при этих отличиях все же весь Западный
край можно отнести к тому району России, где помещичий путь
развития капитализма в сельском хозяйстве проявился в наи­
большей степени.
Сказанное не означает, что в других районах помещики не пы­
тались изменить ход дел в своем хозяйстве и перевести его на
другие рельсы. Однако такие попытки в центральных областях
Европейской России не давали серьезных и устойчивых результа­
тов. Из литературы последнего времени это хорошо показали для
центрально-промышленных губерний работы В. А. Федорова и
Л. Б. Генкина для среднеземледельческих губерний исследова­
ния М. М. Шевченко и В. И. Крутикова
Наибольшая часть огромной территоррш России в эпоху фео­
дализма почти не знала крепостничества, по крайней мере в его
непосредственном выражении. Роль свободных от крепостничества

Барабой А. 3. Правобережная Украина в предреформенный период. Киев,

1965, с. 14.
Федоров В. А. Наемный труд в земледелии накануне крестьянской рефор­
мы 1861 г. (по материалам центрально-промышленных губерний).— «Вест­
ник Московского университета. История», 1968, № 3; Генкин Л. Б. Поме­
щичьи крестьяне Ярославской и Костромской губ. перед реформой и во
время реформы 1861 г.— «Ученые записки Ярославского гос. пед. ин-та
им. К. Д. Ушинского. История СССР», 1947, вып. 12 (22), с. 56—70.
Шевченко М. М. Опыты помещичьего «рационализаторства» в Воронеж­
ской губ. накануне падения крепостного права.— В кн.: Из истории Воро­
нежского края, вып. 4. Воронеж, 1972; Крутиков В. И. О попытках пере­
стройки некоторых помещичьих хозяйств Тульской губ. в 30—50-х годах
XIX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965 г.» М.,
1970, с. 256-264.
66
окраин в экономике страны быстро изменялась. Утверждаясь, но­
вый капиталистический общественный строй нашел в них лучшую
для себя опору,— именно на окраинах России капитализм разви­
вался с особой быстротой и силой. Победа капиталистических про­
изводственных отношений над феодальными в большой мере про­
являлась в успешной конкуренции «свободных» окраин с пере­
груженными остатками средневековья центральными районами
России. Капитализм в России развивался преимуш;ественно
вширь
К «свободным» окраинам относились южные, восточные и се­
верные части Европейской России, к которым примыкала огром­
ная Сибирь (она не рассматривается в данной работе). Внутри
себя вся эта территория очень различествовала. Целесообразно
обособленно рассмотреть южную часть Бессарабии и Степное
Предкавказье (совместно), Степную Украину, Приуралье и север­
ные районы. Обоснование для такого деления выяснится из после-
дующ,его излоя^ения.
Освоение производительных сил окраинных земель средства­
ми, которыми располагало трудовое население России, было край­
не тяжелым делом. В отношении Степной Украины С. Я. Боровой
высказал то, что можно было бы утверждать о всех северных, вос­
точных и южных окраинах: их хозяйственное освоение «было ре­
зультатом трудового подвига народных мacc»^^. Первейшую роль
в этом играла крестьянская колонизация, она дополнялась коло­
низационным потоком иного социального содержания.
В экономике более близких к Центру областей уже сильно да­
вал о себе знать феодальный элемент. В сравнительно чистом ви­
де крестьянская колонизация проявлялась на юге Бессарабии
и на Северном Кавказе. Благоприятным фактором для развития
экономики обоих районов была их близость к широкому рынку
сбыта сельскохозяйственных продуктов. Прогресс выражался
в быстром расширении посевных плош,адей за счет освоения це­
лины, обратной стороной чего был упадок господствовавшего ра­
нее примитивного скотоводства. Одновременно развивалось садо­
водство, огородничество и виноградарство.
Далеко расположенные друг от друга юг Бессарабии и Степное
Предкавказье роднились общ,им отличительным признаком — весь­
ма малым удельным весом помеш;ичьего земледелия. В основном
на земле хозяйствовали государственные крестьяне и колонисты,
на Северном Кавказе также и казаки. Преобладало мелкое товар­
ное производство; над ним одиноко возвышались крупные хутора,
хозяева которых пользовались дешевой рабочей силой новопри-
шельцев. Наиболее значительным проявлением феодализма на

См.: Л енин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 596.

39 Боровой С. Я. О некоторых особенностях аграрного строя Степной Украи­
ны в предреформенный период.— «Ежегодник по аграрной истории Вос­
точной Европы. 1962 г.» Минск, 1964, с. 369.
5* ^7
Северном Кавказе, помимо небольшого числа помещиков, было
землевладение казаков, сохранявших свои военно-сословные при­
вилегии. Казачья верхушка не прочь была прибегать к феодаль­
ным формам эксплуатации В Бессарабии к 50-м годам уже поч­
ти не оставалось свободных казенных земель и нуждавшимся
в земле приходилось прибегать к аренде. «Арендатор присваивал
себе большую долю произведенных крестьянами продуктов, де­
нежная арендная сделка по суш;еству являлась испольщ;иной»
Как видно, и эти земли, манившие к себе вырывавшихся из кре­
постной неволи людей, не предоставляли им полной свободы.
Южный степной район не потерял своего значения заселяемой
окраины, но там успел утвердиться феодальный элемент в гораз­
до большей степени, чем в рассмотренных выше местностях. Ис^
следования советских ученых раскрыли глубокую противоречи­
вость тенденций в обгцественном развитии Юга. С одной стороны,
последние десятилетия перед реформой отмечены сильным возрас­
танием применения наемного труда в помеш;ичьих хозяйствах,
с другой — владельцы последних проявляли сильные закрепости-
тельпые тенденции. Помеш;ики жаловались па дороговизну рабо­
чих рук, на «своеволие» и «бродяжничество» нанимающихся ра­
ботников, и в связи с этим стремились закрепить их за собой вне­
экономическим путем. Имел место перевод работников на месячи­
ну, Конкурентами помещиков в использовании труда прибывав­
ших на Юг людей были зажиточные крестьяне и колонисты. Воз­
можность усиленной эксплуатации самовольных поселенцев уве­
личивалась их неопределенным юридическим состоянием; необхо­
димость укрываться от властей отдавала этих бесправных ново­
селов в руки нанимателей, которые пользовались их беззащит­
ностью. Интересен один довольно широко применявшийся прием
легализации пришельцев на новые места жительства: приписка их
к мещанству в городах, которая была фиктивной, так как припи­
савшиеся в городе не жили, они занимались сельским хозяйст­
вом Ч «Если ко времени реформы 1861 г. крепостные отношения
в южных губерниях не стали всеобъемлющими, то это объясняет­
ся не только особенностями экономического развития, но и упор­
ной борьбой, которую вели крестьяне против вовлечения в сферу
феодальных отношений»

^ Фадеев А. В. Очерки экономического развития Степного П редкавказья в

дореформенный период. М., 1957, с. 138—147.
А нцупов И. А. Земельно-арендные отношения в бессарабской казенной
деревне в 30—60-х годах XIX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточ­
ной Европы. 1963 г.» Вильнюс, 1964, с. 499.
Коциевский А. С. Свободные арендаторы на помещичьих землях Южной
Украины (конец X V III — первая половина XIX в.).— «Ежегодник по исто­
рии аграрных отношений Восточной Европы. 1962 г.» Минск, 1964, с. 360—
367.
Коциевский А. С. Закрепощ ение крестьян южной окраины (вторая поло­
вина X V III — первая половина XIX в.).—* «Тезисы докладов и сообщений
8-й (Московской) сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Евро­
пы». М., 1965, с. 97.
68
 Другой тип заселяемых окраин — восточный и северный. Если
в южных местностях трудности обживания для переселенцев воз­
награждались благоприятными погодными условиями для земле­
делия, то на Востоке и Севере переселенцы встречались с мало­
плодородными землями, покрытыми лесными зарослями, с холод­
ным климатом. Заволжье и Приуралье сравнительно мало притя­
гивали к себе беглецов из Центра. Местное население в основном
было из государственных крестьян, помещичьих крестьян было
мало; наибольшее их число концентрировалось в Пермской губ.,
но и там они составляли лишь около 23% всего сельского населе­
ния Эти крестьяне, как правило, находились на барщине, отбы­
вая ее преимущественно на заводах.
Вообще крупная промышленность оказывала большое влияние
на положение крестьянства и на ведение сельского хозяйства: она
открывала рынки сбыта продукции, часть государственных кресть­
ян отрабатывала свои повинности на заводах.
Ограниченные возможности для земледелия обусловили силь­
ное развитие промыслов, которые открывали торговому началу
дорогу в деревню. Отсюда большая роль перекупщиков земледель­
ческих продуктов и промысловых изделий в экономике края. Мел-*
кие перекупщики, обычно из крестьян, являлись агентами более
крупных торговцев. Вся иерархия перекупщиков приумножала
свое богатство за счет притеснения рядовых сельских производи­
телей. В массе последних царила бедность Велик был отход
крестьян из северных и восточных губерний. В 40—50-х годах
в Вятской губ. в отходе находилось до 15% мужского населения^®.
Но заработки в бурлачестве, извозничестве, на лесных промыслах
были небольшими и неверными.
Обстановка в Приуралье и на Севере способствовала появле­
нию богачей из крестьян, эксплуатировавших бедноту приемами
примитивного капитализма: ссудой денег и необходимых жизнен­
ных припасов, перекупкой крестьянских изделий, пользованием
за дешевую оплату наделами уходивших на заработки крестьян^
передачей мелкими участками в аренду снятых у казны земель
и т. д. По исчислению Б. Г. Плющевского в 1855 г. в Вятской губ.
применяли наемный труд 9% крестьянских хозяйств
Особенности правительственной политики были таковы, что
к выгоде зажиточных крестьян контакт, возникающий у них с
местной администрацией, помогал им грабить односельчан

История Урала, т. 1. Пермь, 1963, с. 174.

Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева,
т. 2. М., 1958, с. 386—401.
П лющевский Б. Г. Социальное и хозяйственное развитие Вятской дерев­
ни в 40—50-х годах XIX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной
Европы. 1961», с. 396.
Там же, с. 392.
48 Там же, с. 395.

69
 По своему экономическому облику Заволжье и Приуралье
сближались с Зауральем и Сибирью.
Обзор районов внутреннего заселения показал их большое от­
личие от двух других ранее рассмотренных областей России.
В предреформенные десятилетия использование природных бо­
гатств степных районов только еще начиналось. Их освоение смог­
ло пойти быстрыми темпами лишь после падения феодально-кре­
постнического режима.
Насколько мало продукции получало народное хозяйство от
окраинных земель Юга, видно из отношения долей произведен­
ного зерна и населения в 50-х годах XIX в. от обш;его их количе­
ства по Европейской России Последний показатель принимает­
ся за 100.
Губернии
Приуральские (Вятская и П ер м ск а^ . . . . . . 120,3
Юго-восточные (Астраханская, Оренбургская, Самарская) 106,3
Ю жные (Бессарабская, Екатеринославская, Таврическая,
Х е р с о н с к а я ) .......................................................................................21,0
В с е г о по трем районам 84,9

Доля хлеба, которую давали самые плодородные южные губер­

нии, почти в пять раз была меньше доли населения этих губерний.
Социальная структура земледелия окраин в 50-х годах была
своеобразна (см. табл. 8).
Таблица 8
Соотношение посевов зерновых и картофеля в 50-х годах XIX в.
у помещиков и крестьян разных категорий, %
Посевы
Губернии помещичьих государственных
помещичьи крестьян крестьян прочих

Ю жные 25,5 25,6 33,9 15,0

Юго-восточные 14,0 22,7 45,1 15,2
П риуральские 1,4 10,5 73,6 14,5
Северные 4,7 23,4 58,6 13,3

Всего 9,4 17,5 58,4 14,7

И с т о ч н и к : Новальчепко И. Д. Указ. соч., с. 83.

Абсолютное большинство посевов находилось у незакрепош;ен-

ных государственных крестьян, посевы помещичьих крестьян поч­
ти вдвое превосходили посевы их владельцев. Особенности окраин­
ных районов (табл. 8) отчетливо выразились в северных губер­
ниях. Показатели по южным стенным губерниям характеризуют

Ковалъченко И. Д. Указ. соч., с, 69; Статистические таблицы Российской

империи, вып. 2. СПб., 1863, с. 292—293.
70
их переходный облик от закрепощенного Центра к «свободной»
периферии.
Краткий обзор состояния сельского хозяйства в разных частях
Европейской России убеждает в его большой неоднородности.
Наиболее значительны различия в трех категориях местностей.
В центральных областях — резкий упадок помещичьего хозяйства,
застойность, преобладание среди землевладельцев тенденции за­
крепить старые формы, распад которых в основном происходил
от возрастающей активности крестьянского хозяйства в связи
с тем, что в разных формах крестьяне все больше находили жиз­
ненную опору не в закрецощенной вотчине, а за ее пределами,
в местах, недосягаемых для феодала.
В западных областях с наибольшей силой выразились задатки
к помещичьему пути развития капитализма. Прогрессирующие
помещичьи экономии «подминали» крестьянскую активность. Рез­
ко выделяющееся зажиточное крестьянство было крайне мало­
численно и практиковало такие методы эксплуатации сельского
населения, которые были сродни феодальной системе.
На южных, восточных и северных окраинах положение было
обратное: крестьянская предприимчивость находила там наиболее
благоприятные для себя условия.
Общероссийскую картину более всего определяли центральные
районы, где при сильном брожении и разрушении старого уклада
ни одна из двух антагонистических сил еще не определила после­
дующие пути развития. Хотя положение в окраинных районах
имело чрезвычайно важное значение для дальнейших судеб аг­
рарного строя, в предреформенные десятилетия оно пока еще
ограниченно сказывалось на общей картине. Производственный
потенциал окраинных районов в целом сравнительно с центром
был невелик. К тому же, хозяйственное развитие западных, с од­
ной стороны, и южных и восточных земель — с другой, шло в про­
тивоположном направлении и потому в итоге влияние окраин на
общую картину как бы взаимопоглощалось.
И еще один общий вывод из нашего обзора: в основе кризиса
крепостного земледелия лежало усиливавшееся стремление кре­
стьян к независимости, которое делалось все более реальным. Об
этом уже говорилось в связи с положением в центральных обла­
стях. Добавим, что движение в Центре находило себе опору в воз­
можности выхода в окраинные районы страны. Если развитие ка­
питализма вширь еще слабо обозначилось в дореформенное вре­
мя, то ко времени реформы созрели непосредственные предпо­
сылки для его убыстренного развития после ликвидации господ­
ства крепостничества.
Крестьянское хозяйство осложнялось: источники жизненных
средств с развитием рынка и торговли делались более многочис­
ленными и многообразными. В этих условиях значение наделения
крестьян средствами производства от феодала изменялось вплоть
до того, что феодал принудительно наделял крестьян землею и
71
рабочим скотом. Феодальный надел переставал быть единствен­
ным источником жизненных средств и единственным фактором,
определявшим благосостояние крестьян. Уменьшение размеров
крестьянских наделов и в предреформенные десятилетия, как пра­
вило, имело тягостные последствия для крестьян Но расширя-
юш;иеся возможности для заработков на стороне не позволяют
нам считать, что размеры наделения и степень эксплуатации по­
мещиков имели решающее значение для материального положе­
ния крестьян. В противном случае это означало бы, что мы при­
знаем полную отрешенность основной массы производительного
населения России от сдвигов в хозяйственной жизни страны, пре­
жде всего в промышленности и торговле.
О том, что феодальные производственные отношения переста­
ли быть единственным фактором, определявшим жизненные усло­
вия крестьян в промысловых деревнях, говорить не приходится.
Однако и в земледельческих районах состояние крестьян переста­
вало определяться тем, какие средства к существованию они по­
лучат от землевладельца и какая доля выработанного продукта
будет отобрана у них в порядке феодальной ренты. Во всяком
случае нельзя упускать из вида того, что к середине XIX в. Зем­
ледельческий центр уже очень сильно вошел в систему общенаци­
онального внутреннего рынка, в том числе по такой товарной
«крестьянской» культуре, как овес (формирование рынка ржи от­
ставало, но к середине XIX в. цены на рожь в среднеземледельче­
ских губерниях сближались с показателями Степного юга)®^ Зна­
чит, коммерческое начало и в Земледельческом центре довольно
глубоко проникло в деревенскую экономику, деформируя и при­
давая новый смысл и значение всем элементам прежнего хозяй­
ственного быта. Имело место существенное перераспределение
земли, неконтролируемое помещичьими властями Вспомним
безуспешные попытки Юсупова воссоздать крестьянские хозяйст­
ва в способном для феодальной эксплуатации виде. Подобные по­
пытки, требующие от помещиков затраты немалых средств, были
нередки в земледельческой полосе Видимо, этим объясняется,
что в этой части Европейской России, при продаже имений стои­
мость «крепостных душ» была необыкновенно низка
Вопрос об изменении размеров крестьянских наделов в первой половине
XIX в. дискутируется (см.: Литвак Б. Г. Об изменениях земельного наде­
ла помещичьих крестьян в первой половине XIX в.— «Ежегодник.., 1963 г.».
Вильнюс, 1965, с. 523—534; Ковалъченко И. Д. Указ. соч., с. 279—280; Лит­
вак Б. Г. Русская деревня в реформе 1861 г. М., 1972, с. 70—104). Не входя
в эту дискуссию, отметим, что факт уменьш ения наделов у многих кресть­
ян признается обоими ее участниками.
Ковалъченко И. Д., Милов Л. В. Всероссийский аграрный рынок X V III—
начала XIX в. М., 1974, глава 5.
^2 Рындзюнский П. Г. Вопросы изучения мелкотоварного уклада в России
XIX в.— «История СССР», 1963, № 4, с. 111.
Ковалъченко И. Д. Указ. соч., с. И З —114.
Рындзюнский П. Г, Вымирало ли крепостное крестьянство перед рефор­
мой 1861 г.?— «Вопросы истории», 1967, № 7, с. 58—59.
72
 Отходничество крестьян в среднеземледельческих губерниях
имело значительно меньшее распространение, чем в промышлен­
ных районах. Но, если отвлечься от этого сопоставления, придется
признать, что «сторонние заработки» для бюджетов крестьян и
там имели немалое значение. В среднеземледельческих губерниях,
как повсюду, отход крестьян на заработки снижал производитель­
ность земледелия, поскольку основные рабочие силы деревни
отвлекались от него. Вместе с тем повышалась доходность крестьян­
ского хозяйства в целом, потому что уровень последнего опреде­
лялся земледельческими и промысловыми доходами слитно. Исхо­
дя из этого, представляется спорным положение, что в «предре-
форменную эпоху в целом количественно преобладала тенденция
к снижению производственно-экономического потенциала кресть­
янского хозяйства в сфере сельскохозяйственного производства,
к ухудшению материального положения широких масс крестьян­
ства» Материальный уровень жизни крестьян автор этих слов
ставит в зависимость исключительно от состояния земледелия на
надельной земле, что не соответствует исторической действитель­
ности. Такое положение в наибольшей мере имело место в бар-
ш;инной земледельческой деревне. И то обстоятельство, что бар-
Ецинное крестьянстзо количественно преобладало в крепостном
населении, и повело к тому, что положение в барш,инной деревне
приобрело решаюпцее значение в характеристике состояния кре­
постного крестьянства в целом. Однако количественный вес соци­
ального слоя всегда корректируется его соотношением с направ­
лением исторического прогресса. Для обобш,аюш,его вывода о по­
ложении крепостного населения России в период становления
промышленно-капиталистической системы состояние оброчной де­
ревни Промышленной полосы получает преимуп];ество перед со­
стоянием земледельческой деревни в Черноземной области с ее
застойным, отсталым бытом. Впрочем, патриархальные черты жиз­
ненного уклада земледельческой деревни ко времени падения
крепостного права также были сильно нарушены. Это не должно
преуменьшаться.
Резюмируюш;им показателем состояния крестьянского хозяйст­
ва издавна признается динамика численности крепостных кресть­
ян и всего закрепощенного населения в целом.
За 17 лет, между 8-й и 9-й ревизиями, на изучаемой нами
территории 49 губерний России число податного населения вырос­
ло с 22 195 до 23 641,1 тыс. мужчин. Прирост составил 6,5%, или
около 0,4% в год. Сопоставим эти показатели по России с пока­
зателями по некоторым другим государствам за близкое вре­
мя (табл. 9).
Цифры наглядно показывают, как отставала крепостническая
Россия в приросте населения от стран, где уже восторжествовала
капиталистическая система. Они хорошо иллюстрируют известное

Еовалъченко И. Д. Указ. соч., с. 309.

73
 Таблица9
Динамика численности населения в ряде государств в 30—50-х годах
XIX в.

Прирост населе­
Государства Годы Число лет ния, %

США 1835-1850 15 55.3

А нглия и Уэльс 1834-1851 20 28.3
Германия 1834-1850 16 27,2
Е вропейская Россия 1838—1851 13 8,3

И с т о ч н и к : Мендельсон Л, А. Теория и история эконамических кризисов и цик­

лов, т. 2. М., 1959, с. 529, 567, 619, 667; Рашин А. Г. Население России за 100 лет.
М., 1956, с. 29.

положение В. И. Ленина, что в дореформенной России «медлен­

ный рост населения всего более зависел от того усиления эксплу­
атации крестьянского труда, которое произошло вследствие роста
товарного производства в помещичьих хозяйствах» Крепостные
люди составляли большинство населения России, и это предоп­
ределило отставание его роста от роста населения в капиталисти­
ческих странах. Ф. Энгельс писал о тяжелых последствиях для
русских крестьян предпринимательства помеш;иков, когда их хо­
зяйства стали проникаться коммерческим началом в связи с рос­
том вывоза хлеба за границу. Такое ош;уш,алось уже при Петре I
и с особой силой давало о себе знать во времена правления Ека­
терины II Однако в эпоху , кризиса крепостничества, в пред-
реформенные десятилетия стал сильно проявляться новый фактор:
товаризация помеш;ичьего хозяйства обусловливала не столько
закрепостительные тенденции, сколько создавала трудности в си­
стеме наделения крестьян землею, в связи с чем усиливалось тя­
готение в дворянской среде к переходу на использование наемного
труда. Промыслы развивались и в среде крестьянства, на основе
чего стихийно расширялся круг его освобождения. Глубинные со­
циальные процессы осложнялись обостряюш;ейся борьбой проти­
воположных тенденций.
Советские историки не раз возвращались к вопросу о предпо­
сылках изменения численности крепостного населения, которое
было значительным в предреформенное время, и о возможности
использования демографических данных для измерения значитель­
ности социальных процессов. Но успешного разрешения «загадоч­
ного вопроса» об уменьшении численности крепостных крестьян
во второй четверти XIX в. пока нет. Во многом это обусловлено
неудовлетворительным состоянием предварительного звена науч­
ного исследования — источниковедческого изучения историко-де-

Ленин в, и. Поли. собр. соч., т. 1, с. 482.

См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 645.
74
мографических материалов. Поверхностны и неточны источнико­
ведческие замечания в публикациях ревизских обследований^®.
Укажем на то, что в них не только не рассматриваются изменения
в способах ревизского учета населения, от чего, конечно, зависели
результаты этого учета, но краткие замечания на эту тему, кото­
рые все-таки имеют место в отношении второй трети XIX в., не­
правильны, в частности утверждение, что 8, 9 и 10 ревизии осу­
ществлялись будто бы в основном по единым правилам
Предметом нашего дальнейшего изучения будет движение ко­
личества крепостных людей и изменение их удельного веса в об­
щей массе податного населения за время от 8-й (1835 г.) до 9-й
(1850 г.) ревизии, когда в показателях ревизского учета вырази­
лись характерные для времени кризиса крепостничества явления.
Введенные Петром I переписи воплотили породившую их эпо­
ху. Но развитие социально-экономических процессов заставляло
дворянских правителей России вносить некоторые коррективы
в правила ревизского учета. В наибольшей мере это имело место
при подготовке устава 9-й ревизии Изменения в ревизском уче­
те шли в духе принятой царским правительством программы «ре­
шения крестьянского вопроса» — постепенно, как бы «незамет­
но», сокращать контингент закрепощенных людей, отпуская на
волю прежде всего тех, которыми тяготились сами их владельцы.
Впервые в истории ревизского учета при 9-й переписи дворяне
уже не обязывались записывать за собой всех тех крестьян и дво­
ровых людей, которые за ними числились к моменту объявления
ревизии Это значит, что дворяне получили возможность про­
стым и коротким способом освобождаться от ненужных им людей,
при этом гарантий в регистрации таких людей во время ревизии
не было, они уходили в «статистическое небытие».
Известно, что во многих случаях при продаже имений ценность
живших там крепостных людей почти ни во что не ставилась
Это было по причине переобременения поместий «убыточными»
крестьянами. То обстоятельство, что правительственная мера сов­
пала с заинтересованностью самих помещиков — освободиться
от крестьян, не приносивших им прибыли, сообщило этой мере
большую действенность. Так выясняется одна из причин «утечки»
крепостного населения, размеры которой, к сожалению, статисти­
чески не могут быть фиксированы. Освободительные меры, зало­
женные в уставе 9-й ревизии, сказанным не ограничиваются,

Кабузан В. М. Народонаселение России в XV III — первой половине XIX в.

(по материалам ревизий). М., 1963.
Там же, с. 73.
Подробнее см.: Рындзюнский П. Г. Вымирало ли крепостное крестьянство
перед реформой 1861 г.?— «Вопросы истории», 1967, № 7.
Устав 9-й ревизии, § 114.— Поли. собр. законов. Собрание 2, т. 25, отд. 1,
№ 23817.
Там же, с. 58—50; Рихтер Д. И. Забытый материал по статистике продаж­
ных цен на землю. СПб., 1897.
75
в нем предусматривалось исключение из категории крепостных
людей и некоторых других групп. Отсюда видно, какой урон пра­
вильному пониманию ревизских материалов наносит их рассмот­
рение без учета эволюции правил, по которым осуществлялись
переписи населения.
Эффективность научного исследования материалов ревизий
сильно повысится, если изменения показателей в окладных кни­
гах будут обособленно изучаться по двум разновидностям этих
изменений. Во-первых, разница в данных той книги, в которой
впервые фиксированы результаты ревизии, с данными книги, где
в последний раз народонаселение исчисляется на основе той же
ревизии. При этом обнаружатся изменения, происшедшие вне
влияния тех сдвигов, которые фиксируются во время проведения
каждой новой переписи (ревизии) населения, отчего этот период
в дальнейшем будем называть межревизским. Во-вторых, разница
в показателях книги на последний год, когда исчисление людей
основывается на данных прошедшей ревизии и показателях книги,
впервые фиксируюш;ей результаты новой ревизии. Главной при­
чиной обнаруживаемых таким образом изменений будет естествен­
ное движение населения, которое фиксируется лишь при проведе­
нии ревизий. К нему присоединятся те перемеш;ения людей в
иные сословные категории, которые полагалось по закону тоже
учитывать лишь во время проведения ревизий. В дальнейшем все
эти изменения, обнаруживаемые при сопоставлении окладных
книг за указанные соседние годы, будут именоваться изменения­
ми, происшедшими в ревизский период.
Главная исследовательская задача при изучении демографиче­
ских процессов по данным дореформенных переписей (ревизий)
состоит в возможно полном отделении сведений о механическом
и естественном движении населения. К сожалению, совершенным
образом разрешить эту задачу на основе имеюгцихся у нас мате­
риалов нельзя, но можно к этому приблизиться. Предложенное
раздельное рассмотрение данных окладных книг к этому и на­
правлено. Изменения в межревизский период познакомят нас
с механическим перемеш;ением населения «в чистом виде», т. е.
без влияния естественного движения численности людского со­
става, хотя эти перемещ,ения и фиксировались тогда неполно. Та­
ким образом мы получим сведения о какой-то части переходивших
в иные сословия людей и представление о значительности тенден­
ций к выходу из крепостного состояния в различных местностях
страны. Наконец, те же данные засвидетельствуют результаты от­
пуска в «свободные состояния» крепостных людей, которые почти
не учитываются исследователями, поскольку в межревизский пе­
риод фиксировались изменения, происходившие в составе людей
как бы «случайно». Массовые изъятия из числа крепостных по­
добно отдаче в рекруты или в категорию вольноотпущенных лю­
дей отражались лишь за ревизский период, хотя они происходили
на протяжении всего времени между ревизиями.
76
 Как сказано, в ревизский период сдвиги, происходившие от
межсословных переходов и от естественного движения численно­
сти людей, показываются смешанно. Но, поскольку переходы за
межревизский период тут не будут отражены, удельный вес
перемен, отражаюш;ий разницу между рождаемостью и смерт­
ностью, т. е. естественное движение населения, повысится, и по­
тому материалы о переменах в ревизский период будут более
близкими к результатам этого последнего по сравнению со сведе­
ниями, которые можно получить без предложенного нами раздель­
ного изучения материалов ревизского учета
Итак, основные достоинства примененного в данной работе ме­
тода изучения усматриваются в том, что он заставляет прийти к
выводу о наличии значительных поводов к уменьшению числа
крепостных людей, помимо массовых путей выхода из крепостного
состояния, которые были признаны в обш;ем законодательном по­
рядке. К сожалению, даже в наиболее обстоятельно выполненных
советскими исследователями работах для выяснения естественного
движения численности населения по материалам ревизского учета
из путей механического выбытия принимаются во внимание толь­
ко утвержденные в общем законодательном порядке поводы для
отчисления, как, например, отдача в рекруты, перевод в вольно­
отпущенные и государственные крестьяне, ссылка в Сибирь.
Примером может служить исследование В. И. Крутикова по
движению численности крепостных людей в Тульской губ. между
8-й и 10-й ревизиями. В подсчете механического перемещения
автором учитываются лишь указанные выше пути выхода из кре­
постного состояния и на этом основании делается вывод о том,
что «помещичьи крестьяне были категорией с самым низким есте­
ственным приростом» Крутиковым не обращено внимание на
то, что после проведения 8-й и до объявления 9-й ревизии в Туль­
ской губ. от крепостного состояния было освобождено 12 189 ре­
визских душ (см. окладные книги за 1836 г. и первую половину
1851 г.). Это число освобожденных, по крайней мере в своем по­
давляющем большинстве, не вошло в ряды учитываемых Крутико­
вым лиц, отчисленных от крепостного состояния. Им принимаются
во внимание те переходы, которые фиксировались лишь в ходе

Из сказанного явствует, что полных обособленных сведений о механиче­

ском перемещении и естественном приросте населения в материалах ре­
визий получить нельзя. С сожалением приходится констатировать, что я
был не понят И. Д. Ковальченко (см. его указанную книгу, с. 325), заявив­
шим, что я будто бы установил число ревизских дупг, перечисленных в
другие сословия между 1834 и 1857 гг. (227 тыс.). Это число выш едш их
только в межревизские периоды. Помимо них отчислялись от сословия те,
кто считался в нем до начала новой ревизии, в том числе рекруты, вольно­
отпущенные и др. Таким образом, перемещение в иные сословные группы
были гораздо большим указанной цифры.
Крутиков В. И, Изменение численности и социального состава населения
Тульской губ. в конце X V III — первой половине XIX в.— В кн.: «Вопросы
аграрной истории центра и северо-запада РСФСР». Смоленск, 1972, с. 129.
77
новой ревизии. Кроме того, исследователь не считается с совер­
шенно особыми путями освобождения от крепостного состояния,
открывшимися по уставу о 9-й ревизии. Из сказанного должно
быть ясно, насколько необоснованным является вывод, сформули­
рованный в цитированных выше словах Крутикова.
Впервые данные 8-й ревизии зафиксированы в окладной кни­
ге 1836 г. Окладная книга первой половины 1851 г. в последний
раз указывает численность населения без учета результатов про­
водившейся в 1850 г. 9-й ревизии. Сопоставление показателей этих
двух книг покажет изменения за межревизский период. Окладная
книга второй половины 1851 г. впервые сообш;ает результаты но­
вого народоисчисления соответственно результатам 9-й ревизии.
Сравнение ее данных с данными книги за первую половину того
же года даст нам сведения об изменениях в ревизский период.
За 1835—1850 гг. изменения в межревизский период оказались
большими, чем в ревизский. Это значит, что механическое пере-
меш,ение давало большие последствия для изменения численности
людей, чем рождение и смертность. После 8-й и до 9-й ревизии
Таблица 10
Движение численности крепостных людей в 1835—1850 гг. * по окладным
книгам 1836 и 1851 гг.

Частновладельческих людей
мужского пола, тыс. душ 1851 (1) 1851 (2) 1851 г. (2)
Группы губерний к к к
1836 г., % 1001 ^i; 1836 г., %
1836 г. ll851 г. (I)|l851 г. (2)

Центрально-про-
мышленные 1375,6 1331,7 1340,4 96,8 100,7 97,4
Северо-западные 535,1 520,3 511,2 97,2 98,3 95,5
Верхневолжские 1295,7 1248,9 1274,6 96,4 102,1 98,4
Приокские 1214,2 1168,7 1174,0 96,3 100,5 96,7
Центрально-земле­
дельческие 1273,4 1197,5 1249,7 94,0 104,4 98,1
Левобережной Ук­
раины 844,0 845,1 830,7 100,1 98,3 98,4
Прибалтийские 484,9 4в3,3 515,4 99,7 106,4 106,3
Белорусско-Литов­
ские 1418,9 1383,7 1357,7 97,5 98,1 95,7
Правобережной
Украины 1455,0 1388,8 1435,3 95,5 104,6 98,6
Приволжские и
Юго-восточные 807,8 779,4 815,7 96,5 104,7 101,0
Южные 644,9 701,6 716,5 408,8 102,1 111,1
Приуральские 237,6 232,2 187,4 97,9 80,7 78,9
Северные 105,4 99,9 109,8 94,8 109,9 104,2
Всего 11 692,5 И 381,1 И 518,4 97,3 101,2 98,5

И с т о ч н и к : ЦГИА, ф. Департамент разных податей и сборов (571), оп. 9, д. 34,

49, 50.
* Окладная кнр1га за первую половину 1851 г. обозначается: 1851(1), за вторую по­
ловину того же года — 1851(2).

78
крепостное население уменьшилось всюду, кроме южных губер­
ний и Левобережной Украины. Общее уменьшение числа крепост­
ных тогда достигало 2,7%. Мы можем твердо сказать, что все они
освободившиеся от крепостной зависимости люди.
Во время самой ревизии убыль в крепостных людях произошла
в четырех районах из тринадцати. Это — Приуралье, белорусско-
литовские губернии, Левобережная Украина и северо-западные гу­
бернии. В целом тогда крепостное население выросло на 1,2%.
Но мы знаем, что в этой убыли населения, как и в малом прирос­
те числа людей, мы не имеем оснований видеть показатели соот­
ношения рождаемости и смертности, потому что при производстве
9-й ревизии действовали новые понижаюш;ие факторы. Среди них,
видимо, наибольшее значение имело предоставленное помещиками
право не регистрировать неугодных им крестьян. К сожалению,
нет статистических данных, показывающих, какое количество лю­
дей на этом основании получило свободу, но известные сообщения
с мест говорят, что таких освободившихся было много.
Как уже говорилось, в уставе 9-й ревизии имелись и другие
пункты, вызывавшие те же последствия — сокращения численно­
сти закрепощенных людей. По уставу 9-й ревизии (§ 15, приме­
чание 1) отчислялись от числа частновладельческих крестьян те
приписные к заводам крестьяне, которые в прежние ревизии не­
законно были зачислены в частнособственнические, в то время
как они приписаны были к заводам, а не к владельцам этих за­
водов. Одна эта освободительная мера в Пермской губ. понизила
число крепостных людей на 25% (53,4 тыс. муж. душ), она имела
большие последствия всюду, где имелись посессионные крестьяне.
Сократилось число крепостных людей также в результате оттор­
жения от них нейоторых категорий дворовых людей. Подтвержда­
ется вывод П. И. Лященко о том, что усиленный перевод крестьян
в разряд дворовых людей еще в 40-х годах был подготовительной
мерой для безземельного освобождения крестьян В ходе 9-й ре­
визии освобождались крестьяне, принадлежавшие безземельным
дворянам. Одна эта мера унесла из числа крепостных людей
в Екатеринославской, Херсонской, Таврической и других губерни­
ях десятки тысяч людей Лишали права владеть крепостными
однодворцев. В Орловской губ., например, из 2736 ревизских душ,
принадлежавших однодворцам, после 9-й ревизии осталось лишь
1501 Запрещали записывать в качестве крепостных так назы­
ваемых вольных людей, освобождались крестьяне, находившиеся
во взятых в казну имениях Западного края. В Волынской губ. эта
мера принесла, по выражению П. П. Кеппена, «необыкновенное

Лященко П. И. История народного хозяйства СССР, т. 1. М., 1947,

с. 48.
Кеппен П. П. Д евятая ревизия. Исследование о числе ж ителей в России
в 1851 г. СПб, 1857, с. 206—207.
Там же, с. 205.
79
уменьшение числа крепостных людей» (до 14,5%)^^. В Приуралье,
Правобережной Украине, белорусских и литовских губерниях за­
регистрировано в совокупности на 45,4% меньше крепостных
по 9-й ревизии, чем их было по 8-й ревизии. Именно в этих райо­
нах особую значимость приобретали специальные правительствен­
ные меры по уменьшению числа крепостных. В общем правитель­
ственный курс на постепенное, как бы «незаметное», сокращение
крепостных людей сильно сказался на результатах 9-й ревизии.
В свете этого факта становится понятным отклик Н. Г. Чернышев­
ского на работу А. Г. Тройницкого о численности крепостных лю­
дей в России по 9-й ревизии. Уменьшение их численности
Н. Г. Чернышевский истолковал отнюдь не как «вымирание»; он
усматривал в нем прогрессивное явление и лишь сожалел, что,
сокращаясь в таком темпе, крепостничество «при обыкновенном
порядке вещей... без всяких посторонних юридических мер, истреб­
ляющих совершенно его существование» будет ликвидировано не
ранее как ч:ерез 200 лет^^. Так Н. Г. Чернышевский осуядал
правительственный план «разрешения крестьянского вопроса».
В рамках данной работы нельзя завершить изучение вопроса
об изменении численности закрепощенного населения в предре-
форменные десятилетия. Это должно быть предметом специально­
го исследования. Но из сказанного видно, насколько безответст­
венно поступают те исследователи, которые, подсчитав крестьян,
ушедших в рекруты, и вольноотпущенных, всех остальных убыв­
ших крепостных крестьян относят на счет его мифического «вы­
мирания»^® или чрезвычайно малого естественного прироста!
В центре страны движение численности населения определя­
лось не столько правительственным вмешательством в демографи­
ческие процессы, сколько социально-экономическими факторами.
Для обнаружения этих последних в дальнейшем мы будем изу­
чать данные лишь по 21 центральной губернии, распределенные
по 6 группам. По своему положению они как бы представляли
общее лицо страны, заключая в своих пределах более половины
всего крепостного населения России. Остановимся на движении
численности крепостных только за ревизский период (на основе
сравнения данных окладных книг за первую и вторую половины
1851 г.).
Издавна признавалось, что уход крестьян из своей деревни
приносит убыль в ревизских душах: нередко человек терялся в

Кеппен П. П. Указ. соч., с. 206.

Чернышевский Н. Г, Избранные экономические произведения, т. 1. М.,
1948, с. 559.
Термин «вымирание» неоднократно применялся по отношению к крепост­
ным крестьянам перед реформой 1861 г. С. Г. Струмилиным (см.: Струми-
ли н С, Г. Очерки экономической истории России. М., 1960, с. 461, а такж е
Рашин А. Г. Население Россиж за 100 лет. М., 1956, с. 5). Встречается этот
термин и у некоторых других советских авторов.

80
безвестной отлучке, от долговременного отсутствия семья отход­
ника разрушалась, его потомство «на стороне» не давало поме­
щику прибыли в крепостных «душах». Отходничество возрастало
с развитием промышленности, ростом отделения промышленности
от земледелия, и можно предполагать, что его влияние на умень­
шение численности деревенского населения увеличивалось. Отсю­
да возникает задача сопоставления размеров отходничества с ди­
намикой населения крепостной деревни. Для получения первого
показателя наиболее подходяш;им будет следуюш;ий. В неопубли­
кованных отчетах департамента разных податей и сборов мини­
стерства финансов сообш;аются сведения по губерниям о суммах,
полученных за продажу паспортов. В опубликованных извлече­
ниях из отчетов министерства государственных имуш;еств имеются
аналогичные данные по государственным крестьянам. Если из
первых данных вычесть вторые, то в остатке получатся цифры
паспортного сбора в основном с помеп];ичьих крестьян (в 21 губер­
нии среди податного населения за вычетом государственных кре­
стьян помепцичьи люди составляли 77% ). Отсюда условно можно
допустить, что относительные показатели, полученные на такой
основе, покажут интенсивность выхода из родных деревень глав­
ным образом помеш;ичьих крестьян. Будем определять индекс ло-
1чализации, т. е. отношение доли паспортного сбора за 1845 г.
(именно на эту дату имеются необходимые синхронные показа­
тели) к доле населения в каждой группе губерний, принятой за
100, и сопоставлять этот показатель с показателем изменения чис­
ленности крепостных людей между 8-й и 9-й ревизиями (табл. 11).
Таблица И
Соотношение интенсивности отхода с движением численности
крепостных людей за время от 8-й до 9-й ревизии

Паспортный сбор (ин­ % прироста {+) или

Группы губерний декс локализации) убыли (—) крепостных
в 1845 г. людей

Северо-западные 230,6 - 1 ,7
Центрально-промышленные 164,8 + 0 ,7
Верхневолжские 100,0 + 2 ,1
Приокские 79,2 + 0,5
Средневолжские 39,0 + 3 ,1
Центрально-земледельческие 26,3 + 4 ,7

И с т о ч н и к : Отчет департамента разных податей и сборов за 1845 г., ч. 1 (ЦГИА,

ф. 571, оп. 1, 1846 г., д. 1040, л. 555 об.—559 об.); Извлечение из отчета министерства
государственных имуществ за 1845 г. Приложение № 8 (Журнал министерства го­
сударственных имуществ, 1846 г., ч. 21).

В табл. 11 группы губерний расположены по снижаюш;емуся

показателю интенсивности отхода, и уже при первом взгляде на
таблицу убеждаешься в высокой ранговой корреляции обоих по­
казателей: снижение интенсивности отхода почти последовательно
сопрягается с увеличением прироста помеш,ичьих крестьян (пере-
6 п. г. Рындзюнский 81
бой лишь однажды в группе Приокских губерний). Проверим это
первое впечатление более точным измерением:
коэффициент корреляции = —0,92
коэффициент детерминации = —0,85
По принятому в теории статистики толкованию изменение чис­
ленности крепостных людей определялось (в обратном соотноше­
нии) на 85% интенсивностью отхода и лишь на 15% какими-то
другими, независимыми от этого фактора причинами. Обнаружен­
ная нами корреляция столь высока, что делает излишними поиски
каких-то других воздействуюш;их на прирост населения обстоя­
тельств, тем более что едва ли можно найти такие, которые не ис­
пытывали бы определяющего воздействия крестьянского отхода на
сторонние заработки.
Выскажем соображения о возможных причинах того, что груп­
па приокских губерний оказалась «не на своем месте»: величина
прироста населения в ней наименьшая, а интенсивность отхода
средняя. В этих губерниях распространена была добываюш;ая
промышленность в форме старых крепостных мануфактур. Это
была та часть крепостнического сектора народного хозяйства, где
кризис отжившей социальной системы сказывался особенно остро.
Принимались специальные меры для освобождения работников
этих мануфактур, которые, как мы видели на примере Пермской
губ., оказывались очень результативными. Помимо того, в Орлов­
ской, а быть может, и других приокских губерниях освобождалось
много однодворческих крестьян.
Изучая состояние крепостной деревни в предреформенную эпо­
ху, мы погрузились в ту область социально-экономического раз­
вития России, в которой решались судьбы страны, поскольку сель­
ское хозяйство было основным сектором ее экономики. Переворот
в общественных отношениях, провозглашенный в 1861 г., стано-^
вился неизбежным. Мы не можем объяснять это лишь объектив­
ной необходимостью реформы, а должны выяснить, какой класс
определял эту необходимость и делал переворот возможным, т. е.
был носителем общественно-экономического прогресса. Таким:
классом было крестьянство. Оно стихийно выключалось из усло­
вий крепостничества. Меры, применявшиеся помещиками и поме­
щичьим государством, большей частью означали бессильную по­
пытку прервать этот процесс. Помещичья линия в развитии
аграрного капитализма побеждала только на небольшой части тер­
ритории России, в ее западных губерниях.
Рассмотрение крестьянства как главной движущей силы со­
циально-экономического развития не должно нами упрощаться.
Прогрессивные сдвиги для трудящихся всегда сопрягаются с ог­
ромными трудностями, разорением устоявшихся форм хозяйства
в условиях, когда новые источники существования не вполне сло­
жились и не стали надежными. Росла пауперизация: многие ря­
довые труженики деревни так и не могли выбиться из состояния
82
нищеты. Но и в этих условиях главной базой поступательного
движения от феодализма к капитализму было крестьянство, по­
скольку за ним стояла сила экономического развития. Сложность
в прояснении этой картины для нас состоит в том, что, будучи
главным двигателем и носителем экономического и социального
прогресса, крестьянство вместе с тем было и его жертвой. Сущест­
вование за счет своего труда при помощи собственных средств
производства сменялось новым источником жизненных средств.
Это глубокое преобразование проходило через полосу разорения
п невероятных бедствий. Но таким только и мог быть процесс по­
ступательного развития в эпоху классово-антагонистических фор­
маций. Сказанное исключает возможность упрощенной, однознач­
ной квалификации экономического уровня крестьянского хозяйст­
ва в период подготовлявпгегося переворота в общественных отно­
шениях.

6*
 Глава четвертая

РЕФОРМИРОВАНИЕ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО СТРОЯ РОССИИ
В 60-х ГОДАХ XIX В.

Итак, к началу 60-х годов выяснилась настоятельная необхо­

димость серьезных изменений в общественно-экономическом
строе России. Вопрос о том, в каком направлении должны быть
сделаны изменения, представителями разных классов и классо­
вых групп решался по-разному. Основное разделение проходило
между революционной демократией и помепдичье-буржуазным
лагерем. Но расстановка классовых сил была такова, что прак­
тическая работа по подготовке преобразований оставалась за го­
сподствующими кругами. Обширность кризисных явлений приве­
ла к тому, что сторонниками реформ стала весомая часть правя­
щего лагеря, не говоря уже о либералах, которые достигли
в предреформенные годы предельно возможной для себя степени
радикализма. Возникло характерное для периода революционной
ситуации явление «кризиса верхов». Оно было не только резуль­
татом революционного брожения, но одновременно и активизиро»
вало его.
Многообразные проявления либерального и либерально-кон­
сервативного брожения в совокупности принципиально и глубоко
отличались от позиций революционно-демократического лагеря.
Но и проекты, исходившие из либерального лагеря, во многом
сильно разнились друг от друга. В некоторых из них предусмат­
ривалось сохранение в основном старых порядков, когда кресть­
янин вынужден был обрабатывать землю помещика, получая от
него в свое пользование минимальный кусок земли в качестве
натуральной «заработной платы», в других — крестьянам внешне
предоставлялась экономическая свобода, но такая, которая сохра­
няла бы необходимость для них «добровольного» своего закаба­
ления. Прообразами проектируемых общественно-экономических
порядков для всех течений либерально-консервативного толка
были те решения аграрного вопроса в зарубежных странах, кото­
рые устанавливались не революционным, а эволюционным путем.
Однако для защитников сохранения классового господства
крепостников-феодалов становилось ясным, что экономическое
и личное порабощение крестьян, рабочих, всех производителей
материальных благ не может осуществляться старыми методами.
Изъятие прибавочного продукта и полицейская «опека» над не­
посредственными производителями может теперь обеспечиваться
лишь централизованно — государством с его бюрократическим
84
аппаратом. Отсюда государству должно быть передано право
непосредственного обладания и распоряжения всеми крестьяна­
ми. Состояние государственных крестьян, как оно сложилось
в результате преобразований 30—40-х годов, проясняло практиче­
ские пути реформирования помегцичьей деревни. Эти изменения
усиливали материальные ресурсы государства; оно получало
в свое распоряжение все основные источники национального
дохода. В этих условиях возникала возможность крупных вложе­
ний в те отрасли промышленного и транспортного строительства,
которые не могли быть подняты посредством лишь частной ини­
циативы. Открывались пути и для вложений в непроизводитель­
ные сферы, для материального обеспечения преобразований в ад­
министративной и военной системах, для обеспечения повышаю­
щихся требований к культурному развитию страны. Но дворян­
ское государство не могло, конечно, не думать об «обижаемых»
помеш;иках, у которых отнимались крестьяне и которые лишались
части своих земельных богатств. Правяш,ие реформаторы обеспе­
чивали помеш;иков тем, во-первых, что предоставляли им воз­
можность не только сохранить у себя земли, которыми они
раньше пользовались, но еш;е и увеличить их за счет сокращения
традиционного крестьянского надела. И, во-вторых, тем, что
феодальную ренту помещики могли получать после реформы
более надежным, чем раньше, путем: сначала в виде фиксирован­
ного оброка, а затем авансом, в результате выкупной ссуды,
предоставляемой государством крестьянам. Как видно, помещики
отнюдь не оставались в накладе.
Таковы основные черты реформирования социальных отноше­
ний, приводимого дворянским государством ради ослабления
остросоциального кризиса. Это реформирование осуществлялось
за счет крестьянства, с максимальным учетом интересов поме­
щиков.
Переход от феодальной к капиталистической формации про­
исходил в России при весьма активном участии дворянского
государства, материальные ресурсы которого сильно возросли,
в связи с чем резко усилилось его непосредственное воздействие
на экономические процессы. Руководствуясь общеклассовыми
интересами помещиков, царское правительство преодолевало кон­
сервативную оппозицию дворян, сопротивлявшихся всяким пе­
ременам.
Вырабатывалась программа и иного, прямо противоположного
выхода из социального кризиса на буржуазно-демократической
основе. То обстоятельство, что главным оплотом развития произ­
водительных сил стало крестьянское хозяйство, сообщало демо­
кратическому движению материальную опору.
Важнейшим новым условием, придавшим всему революцион­
но-демократическому движению небывалое до того качество
и силу, явилось образование кадров революционной интеллиген­
ции. Революционеры осмысляли цели и задачи борьбы народа за
85
свое освобождение и, сплачивая свои ряды, выдвигали и разраба­
тывали революционные требования. Субъективно революционные
демократы боролись со всяким эксплуататорским строем, не
только с феодально-крепостническим, но также и капиталистиче­
ским, однако утопические расчеты в условиях того времени на
деле означали лишь борьбу за наиболее быстрый, радикальный
и безболезненный переход к капиталистическому строю общест­
венных отношений.
Отмена крепостного права произошла в России на гребне
революционной ситуации, в обстановке большого подъема кресть­
янского движения \
Разрешение проблемы в 1861 г. пошло по равнодействуюш;ей
линии, определяемой соотношением классовых сил и их актив­
ностью. Анализ реформы 1861 г., которую в силу слабости кресть­
янского движения проводили крепостники, сопряжен у В. И. Ле­
нина с разрешением весьма значительной проблемы соотношения
революции и реформы. Отмечая противоположность этих поня­
тий, он вместе с тем указывает, что ее нельзя считать абсолют­
ной Отсюда разрешается вопрос о главных движущих силах,
приведших к ликвидации господства феодализма. «...Революцио­
неры играли величайшую историческую роль в общественной
борьбе и во всех социальных кризисах, даже тогда, когда эти
кризисы непосредственно вели только к половинчатым рефор­
мам,— писал В. И. Ленин.— Революционеры — вожди тех общест­
венных сил, которые творят все преобразования; реформы — по­
бочный продукт революционной борьбы»^. В связи с этим
В. И. Ленин в некотором отношении ставил русскую реформу
1861 1 . в один ряд с революционными преобразованиями
1789 и 1848 гг.^'
Аграрная реформа 1861 г. исходила из несбыточных предпо­
ложений и создала весьма неустойчивую экономическую систему.
В ее основе лежал утопический расчет придать массе крестьянст­
ва характер самообеспеченных непосредственных производите­
лей, которые тем не менее были бы в необходимости часть своих
материальных и трудовых ресурсов отдавать государству и по­
мещикам. Несбыточность таких намерений очевидна: в обста­
новке усиленного промышленного и железнодорожного строи­
тельства и складывания крупных капиталов невозможно было
построить и укрепить царство независимых мелких хозяйств.
1 Крестьянское движение в России в 1857 — мае 1861 г. М., 1963; Лит-
вак Б. Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в Рос­
сии XIX в. М., 1967; Федоров В. А. Требования крестьянского движения в
начале революционной ситуации (до 19 февраля 1861 г.).— В кн.: Револю­
ционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., I960, с. 133—148; он же.
Лозунги крестьянской борьбы в 1861—1863 гг.— В кн.: Революционная си­
туация в России в 1859—1861 гг. М., 1963, с. 237—258.
2 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 167.
3 Там же, с. 179.
^ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 280.
86
Вопрос стоял лишь о времени крушения этой утопии. Оно насту­
пило быстро. К концу первого двадцатилетия после реформы
1861 г. само правительство должно было признать необходимость
серьезных перемен.
Задуманное «самообеспечение» крестьян подрывалось на
первых же этапах проведения в жизнь реформы 1861 г. Произ­
водственные возможности крестьянства были предельно ограни­
чены еще в предшествующее время: теперь они урезались так,
как никогда ранее. Проведение в жизнь реформы 1861 г. озна­
меновалось наделением крестьян землей и одновременно осво­
бождением их от земли.
Помещикам в ограблении крестьян содействовало само зако­
нодательство. Местными положениями о поземельном устройстве
крестьян определялись высшие и низшие нормы наделения зем­
лей, а также единые «указные» наделы. Эти нормы были
особенно малы в районах, где земля была более плодородна.
Помещик имел право оставлять себе до ^4 высшего надела по
соглашению с крестьянами, если остальную I/4 надела — отда­
вал им бесплатно. В тех случаях, когда наделение крестьян
в пределах высшего надела вело к тому, что у помещика остава­
лось не более 7 з или V2 удобной земли (в зависимости от райо­
на), ему предоставлялась возможность произвести отрезку от
традиционного крестьянского надела.
Разорительными переменами для крестьян грозили предо­
ставленные помещикам права по разным причинам и в разных
формах обменивать используемые ими земли на другие. Ограни­
чивались возможности для земельного притеснения крестьян со
стороны помещиков лишь в западных районах страны: на Пра­
вобережной Украине, в Литве и в Белоруссии.
В помещичьей деревне предусматривалось создание кадров
совсем безземельных людей — это дворовые, которые были заре­
гистрированы в качестве таковых по 10-й ревизии (1858 г.),
крестьяне мелкопоместных владельцев, которые к 1861 г. землей
не пользовались (для них предусматривалась возможность пере­
селения на казенные земли), и работники в помещичьих про­
мышленных заведениях.
В среднеземледельческих губерниях и в Поволжье кресть­
яне чаще, чем в других местах, соглашались получать так назы­
ваемые дарственные наделы, что мало отличалось от полного
обезземеливания.
О мотивах согласия крестьян на получение четвертного наде­
ла (V4 установленного для данной местности высшего надела)
и о последующей судьбе крестьян-дарственников академик
И. М. Дружинин пишет следующее: «Рассчитывая на дешевую
аренду дешевых соседних земель, а иногда на покупку дополни­
тельных участков за низкую цену, крестьяне предпочитали
поскорее освободиться от барщины и оброка, порвать правовую
зависимость от помещиков и завести самостоятельное мелкото­
87
варное хозяйство. Более зажиточные крестьяне в качестве еди­
ноличников или членов товариществ выиграли от такого исхода
реформы. В ином положении оказалась основная середняцкая
и бедная масса дарственников: проведение железных дорог и
массовый спрос на землю, предъявленный крестьянами и купца­
ми, быстро повысили арендные и продажные цены на землю.
В итоге началось быстрое обеднение д ар ст в ен н и к о в .Д а р ст в ен ­
ники, наряду с бывшими дворовыми и некоторыми другими раз­
рядами бывших крепостных людей, образовали тот контингент
крестьян, которые не получили даже минимального земельного
обеспечения уже в момент осуш;ествления реформы 1861 г.
Поземельное устройство государственных крестьян по рефор­
ме 24 ноября 1866 г. фактически почти не изменяло их земель­
ного обеспечения. Пользование землей оставалось в прежних
размерах, а где крестьянские земли ранее фактически не были
отграничены от казенных земель, они отводились с учетом макси­
мально допустимого надела: 8 дес. в малоземельных и 15
в многоземельных губерниях на ревизскую душу. Положение
о земельном устройстве удельных крестьян 26 июня 1863 г. было
близко к положениям о помеп];ичьих крестьянах; оно тоже дава­
ло возможность изымать части обычных крестьянских наделов,
но это изъятие могло быть проведено в удельной деревне в не­
сколько меньшем размере, чем в помегцичьей.
Таким образом, многие крестьяне в ходе проведения рефор­
мы лишались части той земли, которой они привыкли пользо­
ваться.
Наиболее точно размеры отрезанных в пользу помегциков
земель могут быть выяснены путем разработки соответствующих
сведений из уставных грамот и выкупных актов. Итог этой весь­
ма трудоемкой работы обобщил П. А. Зайончковский в третьем
издании своего труда «Отмена крепостного права в России»
(1968 г.). Из пятнадцати губерний в восьми землепользование
помещичьих крестьян увеличилось на 12—41%, в семи уменьши­
лось на 14,2—42,4%. Однако в числе губерний, где произошло
приращение крестьянских земель, по этим данным преобладали
и показывали наибольший процент увеличения литовские и бело­
русские губернии, в которых аграрные преобразования проходи­
ли весьма сложно. Обильное «приращение» крестьянской земли
на деле означало возвращение тех земель, которые были отняты
от крестьян в последние предреформенные годы
Результаты аграрных преобразований в Центрально-земле­
дельческой области теперь нам известны по исследованию
Б. Г. Литвака, проведшего сплошной подсчет документальных
данных шести губерний: Воронежской, Курской, Орловской,

5 Дружинин Н. м. Ликвидация феодальной системы в русской помещичьей

деревне (1862i—1882 гг.).— «Вопросы истории», 1868, № 12, с. 20.
® Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России. М., 1968, с. 238.
88
Рязанской, Тамбовской и Тульской (изучено почти 18 тыс. устав­
ных грамот и столько же выкупных актов). В них помещичьи
крестьяне в общей сложности потеряли 16,3% своих бывших
надельных земель, причем показатели по отдельным уездам ко­
леблются между 4,2 и 43,2%. Земельные наделы сократились
у 40,2% барщинных (они преобладали в этих губерниях)
и у 64,5% оброчных крестьян^.
В Харьковской губ., которая может представлять группу гу­
берний Левобережной Украины, «были сохранены прежние наде­
лы, а в ряде мест и произведены небольшие прирезки». Значи­
тельную часть своих земель, однако, потеряло 19,9% помещичьих
крестьян этой губернии^.
В промышленной полосе для крестьянства и помещиков зна­
чение надельного обеспечения было существенно иным, чем
в земледельческих губерниях. Однако и здесь перемены в по­
ложении крестьян были очень велики. Например, в Смоленской
губ. наделы были сокращены почти у двух третей крестьян,
причем у 42,5 7о отрезки были сделаны в размере более 20%
дореформенного надела В Московской губ. та же участь — пере­
ход на урезанные земли — постигла 56,5 7о помещичьих крестьян,
у которых было отнято 24,9% прежде обрабатываемой земли
Каков был удел тех крестьян, которые не обезземеливались ре­
формой? Оказывается, он был не лучшим. «Наименьший душе­
вой надел,— пишет исследователь,— получили крестьяне, надел
которых не изменился, а надел крестьян, получивших прирезку,
едва достигает уровня надела крестьян, подвергшегося отрезке»
Если повинности за надельную землю в пореформенное время
формально не увеличились, то необходимость расплаты с поме­
щиком за пользование теми благами, которые прежде можно
было иметь бесплатно (дрова и лесные материалы, выгоны
и проч.), фактически увеличивали плату за принудительный
надел.
Цепь законодательных актов, регулировавших аграрное пере­
устройство при переходе от феодальной к капиталистической
системе общественных отношений, не привела к четкому разгра­
ничению крестьянской и помещичьей земли. На Украине оста­
лись сервитуты, которыми фактически распоряжались помещики.

^ Литвак Б. Г. Проведение крестьянской реформы в русском черноземном

центре (1861^—1895 гг.). М., 1968. (Автореферат дисс. на соиск. учен, степе­
ни доктора ист. наук). Подробнее см.: он же. Русская деревня в реформе
1861 г. Черноземный центр 1861—1895 гг. М., 1972.
^ Лещенко Н. Н. Крестьянская реформа 1861 г. в Харьковской губ.— «Еже­
годник по аграрной истории Восточной Европы 1964 г.» Кишинев, 1968^
с. 604-606.
9 Будаев Д. И. Крестьянская реформа 1861 г. в Смоленской губ. (К вопросу
о реализации «положений 19 февраля»). Смоленск, 1967, с. 161, 163.
Литвак Б. Г, Итоги изучения уставных грамот Московской губ. (данные о
крестьянском наделе).— «История СССР», 1958, № 6, с. 155.
Там же.
за
Пережитком крепостничества в Эстонии являлось разделение
крестьян на одну часть, освобожденную от податей в пользу
помещика, и другую — облагаемую платежами за так называе­
мую «повинностную землю»
Переход от феодального к буржуазному строю был отмечен
особыми чертами в Литве и Белоруссии, что наложило свой
отпечаток на последующий ход капиталистического развития.
Решение аграрного вопроса прошло там сложный, зигзагообраз­
ный путь. Больше всего это обусловливалось тем, что время под­
готовки и проведения реформы ознаменовалось крупным анти­
крепостническим движением. Особенности документации затруд­
няют выяснение вопроса о последствиях для крестьян отмены
крепостного права и перераспределения земли. В основном после
реформы крестьяне сохранили землю в том размере, каким он
был в дореформенное время. Их антикрепостническая борьба
имела то существенное последствие, что энергич;ные попытки
помещиков отнять значительную часть крестьянской земли не
могли осуществиться В Литве не состоялось обезземеливание
крестьян-арендаторов. Цена земли по выкупу устанавливалась
ниже рыночной, а в Занеманье земля передавалась крестьянам
без выкупа (установленный там поземельный налог был ниже
выкупной платы)
Таким образом, сами по себе результаты земельной реформы
в Белоруссии и Литве 1861 — 1864 гг. были сравнительно благо­
приятны для крестьян. Они в большей мере, чем в центральных
районах России, открывали возможность для капиталистического
развития. Тому же способствовала наследственно-подворная си­
стема крестьянского землепользования, установившаяся на
большей части территории Литвы и Белоруссии.
Однако остатки феодальной системы были очень велики.
Доля земли, которая находилась в обладании частных собствен­
ников в Белоруссии и Литве, была самая большая в России, она
достигала в 1877 г. 51%. У крупнейших землевладельцев, име­
вших каждый более 500 дес., было 41,3% всей территории райо­
на. Таким образом, сравнительно немногочисленные частные
собственники обладали почти половиной, а крупнейшие из них —
более Vs территории. Основная часть жителей, крестьяне, удов-

12 Вассар А. К. 06 аграрных отношениях в 60—90-х годах XIX в. в Эстонии.—

В кн.: Об истории народного хозяйства в Прибалтике. Таллин, 1956, с. 160.
Мулявичюс Л. П. К вопросу об изменении площади крестьянского земле­
пользования в Литве при проведении реформы 1861 г.— «Ежегодник по аг­
рарной истории Восточной Европы. 1963 г.» Вильнюс, 1964, с. 585—598;
Фридман М. Б. Реализация реформы в Минской губернии.— «Ежегодник
по аграрной истории Восточной Европы. 1962 г.» Минск, 1964, с. 442—454;
Шпаков М. Ф. Реализация реформы 1861 г. в Могилевской губ.— «Ежегод­
ник по аграрной истории Восточной Европы. 1963», с. 559—571.
М улявичус Л., Ючас М. Некоторые вопросы генезиса капитализма в Лит­
ве. Вильнюс, 1968, с. 87.
90
летворялась только 39 7о всей земли, составлявшей их надел
Такой диспропорции между числом землевладельцев и объемом
принадлежавшей им плош,ади не было ни в одном другом районе
России. Весьма болезненно на положении крестьян сказывалось
неполное отделение их земли от земель помещиков. Отсутствие яс­
ного правового урегулирования пользования сервитутами (это были
в большей части пастбиш,ные земли) способствовало тому, что их
фактическими обладателями и распорядителями делались дворя­
не. Это вело к закабалению крестьянства
В заключение можно сказать, что если в Литве и Белоруссии
аграрные преобразования по реформе 1861 — 1864 гг. осуш;естви-
лись несколько более благоприятным для крестьян способом, то
это не помешало тому, что основная часть их получила в надел
совершенно недостаточное для ведения самостоятельного хозяй­
ства количество земли.
Насколько можно представить себе картину в целом по еш;е
не полным пока данным, натиск помещиков на крестьянские
земли был значительным, но неравномерным.
У удельных крестьян земля была уменьшена в пятнадцати из
двадцати губерний в пределах от 33,77о до 1,87о- Увеличилась
земля в пяти губерниях, где было распространено переложное
хозяйство, а также лесные и смолокуренные промыслы
Конечно, с помощью данных об изменении земельной площа­
ди значение отрезков выясняется далеко не полно, хотя бы уже
потому, что часто важнее было не то, сколько земли отрезалось
от надела, а какая это была земля и какую роль она играла
в крестьянском земледелии. Преследуя задачу поставить кресть­
ян в зависимость от себя, помещики отбирали у них иногда
сравнительно небольшие куски земли, но такие, которые сковы­
вали все крестьянское производство ввиду их абсолютной необ­
ходимости (покосы, лес, прогоны и выпасы для скота, земли,
расчленяющие куски крестьянской надельной земли на неудобные
клинья, и проч.). Такое преднамеренно неудобное для крестьян
размежевание приводило к фактически неполному отделению
крестьянской земли от помещичьей и к обесцениванию их
наделов.
Обезземеливание крестьян в результате аграрных преобразо­
ваний середины XIX в. следует рассматривать и в более широком
плане, чем отрезки. Способ разделения земельного фонда, при­
нятый по буржуазным реформам, приводил к особому затяжному
обезземеливанию крестьян на основе неизменности крестьянской

Ершов Г. Поземельная собственность Европейской России 1877 и 1878 гг.

(Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 10, СПб.,
1886).
Полонский А. В. Отношение царского правительства к вопросу о паст­
бищных сервитутах в Белоруссии.— «Ежегодник по аграрной истории Вос­
точной Европы. 1961 г.» Рига, 1963, с. 457—465.
Зайончковский П. А. Указ. соч., с. 268—269.
91
земли при возрастании сельского населения. В дореформенное
время сообразно феодальным порядкам резервы земельной пло­
щади, хотя бы в ограниченной мере, служили обеспечению зем­
лей прибывающего населения деревни. По-другому обернулось
дело после реформы. Земля разделилась. Собственниками резерв­
ных земель стали помещики, теперь уж прямо не заинтересован­
ные в воспроизводстве крестьянских хозяйств и в их приумно^
жении. Путь к пополнению крестьянской земли был закрыт.
В результате средние размеры надела на одну душу мужского
пола за время второй половины XIX в. неуклонно уменьшались:
в 1860-х годах по 50 губерниям Европейской России они равня­
лись 4,8 дес., в 1880-х — 3,5, а в 1900-х — 2,6 дес., т. е. к концу
века размеры надела были примерно вдвое меньше их размеров
времени реформы
Выше говорилось, что весь ход экономического развития
выдвигал на очередь передачу всей земли в руки крестьянства.
Реформа 1861 г. мешала развитию этой прогрессивной тенденции,
закрепив огромные земельные богатства за бывшими владельца­
ми, способными лишь к старозаветному и хищническому их
использованию. Особенно тяжелым бременем для экономического
и социального прогресса оказалось сохранение крупнейших лати­
фундий. Во владениях свыше 1 тыс. дес. (да и менее того) невоз­
можно было вести организованное, сколько-нибудь рациональное
хозяйство; такие латифундии становились главной базой для
кабально-крепостнической эксплуатации крестьян путем сдачи
земли в аренду небольшими участками.
Абсолютное уменьшение производственных возможностей
крепостных крестьян дополнялось упадком их материального
благосостояния в результате повышения податей и повинностей,
а позднее также еще быстрым ростом арендных цен на землю,
усилением дороговизны жизни.
Размеры выкупных платежей бывших помещичьих и удель­
ных крестьян, как и предшествовавшего им оброка, определялись
особым образом, вне зависимости от стихийно складывавшихся
продажных и арендных цен на земли и не в соответствии с до­
ходностью участков,— в порядке проведенной к выгоде помещи­
ков трансформации прежней феодальной ренты
Пет сомнения в том, что «выкуп — это прямое продолжение
средневекового оброка» и что вся податная система пореформен-

Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. комиссии по ис­

следованию вопроса о движении с 1861 по 1900 г. благосостояния сельско­
го населения средне-земледельческих губерний, сравнительно с другими
местностями Европейской России, ч. 1. СПб., 1903, с. 79; Дружинин Н, М,
Влияние аграрных реформ 1860-х годов на экономику русской деревни.—^
«История СССР, 1975, № 5, 6.
О соотношении открытых цен на землю и по выкупу см. в кн.: ЗайонЧ'^
ковский П. Л. Проведение в ж изнь крестьянской реформы 1861 г. М., 1958,
с. 306-307.
92
ной России — это «прежняя крепостническая эксплуатация «тяг­
лового сословия»^®. Признание данного факта, разумеется, все
же не должно расцениваться как доказательство сохранения
феодальных производственных отношений между помещиками
или государством, с одной стороны, и крестьянами — с другой.
Получаемая в пользование крестьян земля не всегда обеспечива­
ла им минимум жизненных ресурсов и обычно не предоставляла
достаточных средств для уплаты податей и несения других по­
винностей. Такое положение веп];ей не укладывается в феодаль­
ную систему. Говоря о больших размерах податей, лежавших на
крестьянах во второй половине XIX в., В. И. Ленин отмечал:
«Едва ли крепостнические оброки были так высоки: помеш,ику
невыгодно было бы неизбежное разорение массы принадлежа­
вших ему в собственность крестьян»^^ Правительственная подат­
ная политика не закрепляла, а, наоборот, разрушала то крестьян­
ское хозяйство, которое могло бы служить базой для сохранения
или возобновления феодальных производственных отношений.
Будучи непосредственным продолжением оброка, выкупные пла­
тежи вместе с тем заменили его как качественно новая система
обложения непосредственных производителей.
Основной перелом в переходе от феодальной ренты к налого­
вому обложению произошел не на стадии переименования быв­
ших помеп];ичьих крестьян в крестьян-собственников вместе
с переводом их на выкуп, а на стадии перехода к так называе­
мым временнообязанным. Между этими двумя переходными со­
стояниями от закрепош;ения к свободе нет глубокого принципи­
ально важного отличия.
На первой стадии, т. е. когда бывшие крепостные крестьяне
именовались временнообязанными, они платили оброк в установ­
ленном размере (часть крестьян продолжала отправлять .барш;и-
ну). Затем, после совершения выкупной сделки, крестьяне полу­
чали наименование крестьян-собственников и их платеж теперь
в пользу помеш;ика назывался выкупным платежом. В чем раз­
личие выкупных платежей от оброка? Первое отличие состояло
в их размерах: выкупные платежи были несколько меньшими по
сравнению с оброками. Но эта разница небольшая, сумма оброка
понижалась примерно на V4 часть. Второе отличие несколько
более сугцественно. Выкупные платежи считались временными;
законом был установлен срок погашения правительственной
ссуды (49 лет). Однако большая растянутость срока платежей
означала, что те самые крестьяне, которые выходили на выкуп,
фактически не могли увидеть себя свободными в трудоспособном
возрасте. Это могло быть уделом лишь их потомков. Следователь­
но, в отношении повинностей сугцественного различия между
думя этапами не было.

20 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 97.

Там же, с. 98.
93
 То же можно сказать и в отношении права пользования зем­
лей. Полного права на продажу земли и на отдачу ее в залог
крестьяне не получали и в период уплаты выкупных платежей,
продажа могла быть разрешена губернским правлением лишь
при том условии, что вырученные деньги пойдут на уплату вы­
купных платежей. Подобное же ограничение устанавливалось
и для временнообязанных крестьян (в первые девять лет продажа
надельной земли совсем запрещалась).
Поскольку между двумя переходными состояниями больших
различий в экономической области не было, можно считать, что аг­
рарные преобразования завершились уже в пределах 60-х годов.
Буржуазное реформирование крепостническим правительст­
вом феодальных порядков землепользования, разумеется, нельзя
оценивать путем сопоставления с радикальными преобразования­
ми, привносимыми буржуазными революциями. Но, сравнивая
экономическое положение крестьян после реформы с предшест-
вуюпдим временем, нельзя не признать значительности измене­
ний. Из них в непосредственно хозяйственной области на первое
место выдвигается сначала сильное смягчение, а затем и полное
отмирание барщины, запрещение дополнительных поборов и по­
винностей, закрепление размеров оброка и выкупных платежей.
Такая регламентация повинностей должна была стимулировать
хозяйственную деятельность крестьян, поскольку все добытое им
сверх установленного платежа теперь могло принадлежать само­
му производителю.
Реформа правового положения крестьян 1861 г. имела тоже
двойственный характер, что и изменения аграрных отношений,
однако все же она была несколько более решительной.
Бывшие помещичьи крестьяне уравнивались в своем сословно­
правовом положении со «свободными сельскими обывателями»,
т. е. государственными крестьянами. Но это происходило не
сразу. В первые два года до заключения уставных грамот власть
помещика сохранялась почти в полной неприкосновенности. Он
наблюдал за исполнением всех повинностей, непосредственно
управлял своими вотчинами, через полицию мог наказывать
крестьян; помещик по-прежнему регулировал отход крестьян на
сторону.
В течение девяти лет после опубликования Положений поме­
щик сохранял за собой такое важное право (с некоторыми огра­
ничениями) , как по своей воле решать вопрос, может ли кресть­
янин «уволиться из общества» и переменить свое сословное
положение ^2. До выхода крестьян на выкуп помещик считался

22 Местное положение великороссийских, новороссийских, белорусских гу­

берний, ст. 1Э9 — 145; Местное положение малороссийских губерний,
ст. 140—146.— «Крестьянская реформа 1861 года. Сборник законодатель­
ных актов». М., 1954, с. 212—213, 272—273.
94
еще «попечителем сельского общества» и в этом качестве выпол­
нял важные функции. Он обладал правом приостанавливать ис­
полнение мирских приговоров и отменять их через мирового
посредника, он имел право требовать выполнения его предписа­
ний от сельских старост и в некоторых случаях добиваться их
смены. Помещики по отношению к временнообязанным кресть­
янам имели такие права полицейского характера, которые порою
выходили из границ административной сферы и вторгались
в сферу хозяйственную. Но все же такое вмешательство помещи­
ков мало задевало экономическое положение крестьян и произ­
водственные отношения между ними не определяло.
Если непосредственная власть феодала над крестьянами по­
степенно сокращалась, то крепостническая несвобода крестьян
увековечивалась почти безысходной принадлежностью к своему
сельскому сословию и сельскому обществу.
Способ изменения сословной принадлежности мало изменился
по сравнению с дореформенным временем. Правила перехода
крепостных крестьян в основном повторяли условия, существо­
вавшие ранее для государственных крестьян. Помещик отстранял­
ся от непосредственного вмешательства в решение вопроса о вы­
ходе крестьянина из сельского общества (косвенное влияние он
имел как «попечитель» своих бывших крестьян). Но велика была
власть органов сельского самоуправления в решении судьбы
крестьянина, желающего перейти в иное сословие.
Основным препятствием явилось требование, чтобы выходя­
щий крестьянин предварительно отказался от надела. Это прави­
ло весьма отягощало выход в двух отношениях. Во-первых, в том
отношении, что прежде чем выйти из сельского общества и за­
писаться, предположим, в город, крестьянин должен был беспо­
воротно решить свою судьбу — радикально и сразу порвать
с прошлым социальным и сословным состоянием.
Второе тормозящее последствие этого же правила состояло
в том, что поскольку в течение девяти лет со времени выхода по­
ложений 19 февраля крепостной крестьянин фактически был
лишен возможности отказаться от надела, постольку он автома­
тически не мог переходить и в иное состояние. (Местными поло­
жениями предусматривалась возможность отказа от надела
в первые девять лет, но условия такого отказа были крайне тя­
желые.) Остальные условия для выхода в большинстве своем
сводятся к вопросу о том, имеется ли задолженность у выходя­
щего крестьянина по казенным, земским и мирским сборам (за­
кон требовал уплаты всех этих податей вперед — до 1 января
следующего года); задерживали выход даже частные взыскания
(в случае их бесспорности), претензии по которым удовлетворя­
лись через волостные правления; увольняющийся должен ^ыл
быть свободен и от рекрутской повинности.
Осложняло выход из сельского общества также рассмотрение
каждого крестьянина (в том числе взрослого самостоятельного
95
работника) не как обособленной личности, а как части крестьян­
ской семьи. Отсюда учитывались и служили препятствием к вы­
ходу не только личные недоимки, но и задолженность семьи
в целом. Для выхода требовалось, чтобы были материально обес­
печены нетрудоспособные члены семьи, остающиеся в деревне.
Как главная гарантия этому, все выходящие из сельского общест­
ва, включая взрослых самостоятельных работников, обязывались
получать родительское согласие на выход.
У крестьян-собственников переход в другое сословие обус­
ловливается несколько иными, но также тяжелыми требования­
ми, в их числе — обязательно выплатить половину капитального
долга по выкупной ссуде с тем, чтобы мирское общество дало
ручательство в уплате второй половины. При этом выходящий
крестьянин отдает сельскому обществу весь свой полевой надел
и усадьбу и ликвидирует вообще все свое недвижимое имущество
в деревне.
Таким образом, выход крестьян из сельского общества был
весьма осложнен; часто он грозил им разорением. Для массы он
был недоступен, хотя выход, с одной стороны, был несколько
облегчен по сравнению с правилами дореформенного времени
(ограничение роли помещика, нетребование поручителей), с дру­
гой стороны, был и утяжелен — труднее происходили расчеты
с сельскими обществами.
Как правильно оценить экономические и сословно-правовые
реформы шестидесятых годов с точки зрения условий для генези­
са капитализма, для развертывания процесса первоначального
накопления?
Вопрос о возможности истолкования аграрных преобразований
середины XIX в. как актов первоначального накопления возник
в советской историографии не сразу. Еще на дискуссии о перво­
начальном накоплении 1955 г. сторонники положительного отве­
та на этот вопрос оставались в меньшинстве продолжало пре­
обладать мнение о завершении этого процесса в основном в более
раннее время. Однако в последующем рассмотрение реформы как
завершающего акта первоначального накопления получило ши­
рокое признание; высказывались мнения, что первоначальное
накопление имело место и в пореформенное время.
В литературе назывались разные даты его «окончания»: вре­
мя кризиса 1857 г., время реформы 1861 г. и вообще реформ
шестидесятых годов, время кризиса 1873 г., годы столыпинской
реформы.
Отношение реформы 1861 г. к первоначальному накоплению
трактуется по-разному. Иногда в обезземеливании крестьян и об­
ложении их выкупными платежами усматривается прямое прояв-
23 См.: Научно-теоретическая конференция о первоначальном накоплении в
России. «Исторические записки», т. 54, 1955 г., с. 420—429; Кафенгауз Б. Б,
К вопросу о первоначальном накоплении в России.— В кн.: Вопросы эко­
номики, планирования и статистики. М., 1957, с. 219—234.
96
дение первоначального накопления. Иногда соотношение реформ
и первоначального накопления обрисовывается более осложнен-
но: проведение в жизнь реформы лишь по своим объективным
результатам, вопреки намерениям самих авторов реформы, кото­
рые преследовали консервативные цели, стало актом первона­
чального накопления
Посмотрим, как к этому вопросу подходил В. И. Ленин. Мы
находим у него такие высказывания, которые как будто свиде­
тельствуют о признании им прямого отношения реформы к про­
цессу первоначального накопления. «Что такое наша «великая»
крестьянская реформа, отрезка земли у крестьян, переселение
крестьян на «песочки», введение при помош,и военной силы,
расстрелов и экзекуций новых земельных распорядков? Это —
первое массовое насилие над крестьянством в интересах рождаю­
щегося капитализма в земледелии. Это — помеш,ичья «чистка
земель» для капитализма»,— писал В. И. Ленин Однако эти
слова не дают егце достаточных оснований для того, чтобы счи­
тать, что в реформе 1861 г. В. И. Ленин усматривал прямое вы­
ражение процесса первоначального накопления, по крайней мере
в том «классическом» виде, как он описан был К. Марксом на
примере западноевропейских стран, прежде всего Англии. Кре­
стьяне наделялись землей при феодализме, по самой «конститу­
ции» феодального обш;ества они имели право на землю не в мень­
шей степени, чем сами помеш;ики. Закрепленный обычаем, надел
крестьян фактически становился как бы их «крестьянской
землей», хотя пользовались крестьяне «своей» землей на феодаль­
ной основе. Поэтому уменьшение крестьянского надела по рефор­
ме может быть действительно расценено как «чистка земель» для
капитализма.
Однако такое обезземеливание крестьян отлично от экспро­
приации крестьянской земли, означавшей явление первоначаль­
ного накопления в том виде, как этот процесс происходил
в Англии и в других западноевропейских странах. Существенное
отличие состояло в том, что там обезземеливался крестьянин,
ранее в основном освободившийся от условий феодальной эксплу­
атации, ставший свободным собственником своего небольшого
земельного участка (правда, эта «свободная земельная собствен­
ность» несла на себе большой груз феодальных ограничений
и повинностей). В России подобного промежуточного состояния
между закрепощенным и подчиненным капиталистической экс­
плуатации крестьянином не было. Эта весьма существенная
особенность перехода сельского хозяйства России к новым произ­
водственным отношениям была четко отмечена В. И. Лениным.
Имея в виду Россию, он писал: «Разрушение крепостного права

Полянский Ф. Я. Первоначальное накопление капитала в России. М.,

1958, с. 144-149.
25 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 16, с. 254.

7 п. г. Рындзюнский ^7
вовсе не было «освобождением» производителя; оно означало
только перемену формы прибавочного продукта. Если где-нибудь
в Англии падение крепостного права создало действительно само­
стоятельных и свободных крестьян, то наша реформа сразу со­
вершила переход от «позорного» крепостного прибавочного про­
дукта к «свободной» буржуазной сверхстоимости»^^.
В этом ленинском высказывании отмечается очень суш;еств8н-
ная особенность русского исторического процесса по сравнению
с западноевропейским. В России не имели места два этапа пере­
хода от феодальной системы к капиталистической: период обра­
зования строя «действительно самостоятельных и свободных
крестьян» и период последующей их экспроприации.
Глубина различия подчеркивается сопоставлением только что
приведенных слов В. И. Ленина о русском варианте перехода от
феодальной к капиталистической системе с обобш;енной характе­
ристикой процесса первоначального накопления, данной К. Марк­
сом применительно к западноевропейским странам. «Итак, к чему
сводится первоначальное накопление капитала, т. е. его историче­
ский генезис? Поскольку оно не представляет собой непосредст­
венного превращения рабов и крепостных в наемных рабочих, и,
следовательно, простой смены формы, оно означает лишь экспро­
приацию непосредственных производителей, т. е. уничтожение
частной собственности, покоящейся на собственном труде
Приведенные выше слова В. И. Ленина, несомненно, корреспон­
дируются с только что цитированными словами К. Маркса.
В России переход от феодализма к капитализму произошел
именно в порядке «простой смены форм» эксплуатации, и крепост­
ные крестьяне сразу переходили в состояние капиталистически
эксплуати 1./емых работников, в то время как в Западной Европе
через промежуточную стадию относительно самостоятельных
мелких собственников. Процесс первоначального накопления
в России означал экспроприацию средств производства не у без­
условных их владельцев, как это было на Западе, а у таких
их обладателей, которые получали эти средства производства в ка­
честве расплаты за труд в пользу феодала.
Вопрос о применимости учения К. Маркса о первоначальном
накоплении к преобразованиям по реформе 1861 г. В. И. Ленин
рассматривал и в последующих своих произведениях, обогащая
сделанные прежде выводы. В частности, весьма существенные
соображения по этому поводу имеются в статье В. И. Ленина
«По поводу юбилея», написанной к пятидесятилетию реформы
1861 г. В ней В. И. Ленин критически отозвался о попытках на­
родников приравнивать обезземеливание крестьян при осуществ­
лении реформы к тому обезземеливанию, которое подразумевал

2® Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 473.

27 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 770.
98
к. Маркс, описывая процесс первоначального накопления в пе­
редовых капиталистических странах. Имея в виду нарадников,
В. И. Ленин писал: «В освобождении крестьян без земли они
видели принцип капиталистический. Такой взгляд народники
(особенно г. Николай — он) основывали на учении Маркса^
ссылаясь на то, что освобождение работника от средств произ­
водства есть основное условие капиталистического способа про-
изводства»^®. И дальше В. И. Ленин показывает незакономерность
такого решения вопроса: «В корне ошибочен тот взгляд, что
стремление обезземелить крестьян в 1861 г. было капиталистиче­
ским стремлением, а стремление наделить их землей — антикапи-
талистическим, социалистическим... Такой взгляд грешит вопию­
щей антиисторичностью, перенесением «готовой» формулы Марк­
са («формулы», применимой лишь к высокоразвитому товарному
производству) на крепостническую почву. В действительности
обезземеление крестьян в 1861 году означало в большинстве слу­
чаев создание не свободного рабочего в капиталистическом про­
изводстве, а кабального (т. е. фактически полукрепостного или
даже почти крепостного) арендатора той же «барской», поме­
щичьей земли. В действительности «наделы» 1861 года означали
в большинстве случаев создание не свободного самостоятельного
земледельца, а прикрепление к земле кабального арендатора,
фактически вынужденного отбывать ту же барщину в форме об­
работки своим инвентарем помещичьей земли за выпас, за выгон,
за луга, за необходимую пахотную землю и т. п.»^^.
Может возникнуть вопрос, как совмещается представление
о реформе 1861 г., как о таком преобразовании, которое открыло
путь для непосредственного перехода от феодализма к капита­
лизму (такой вывод содержался в приведенной ранее цитате из
произведения В. И. Ленина «Экономическое содержание народни­
чества и критика его в книге г. Струве»), с утверждением, что
обезземеливание крестьян, обусловленное этой реформой, означа­
ло лишь создание почти крепостного кабального арендатора?
В действительностп эти два ленинских положения отнюдь не
противоречат друг другу. Чтобы понять это, следует учесть два
обстоятельства. Вынужденная работа на помещика после рефор­
мы захватывала лпшь часть трудовых ресурсов деревни, и пото­
му полуфеодальное помещичье предпринимательство лишь
ограниченно воздействовало на хозяйственный быт массы кресть­
янства. Второе обстоятельство состоит в том, что помещичье
пореформенное хозяйство, применявшее феодальные приемы экс­
плуатации, все же не было последовательным феодальным хозяй­
ством, его определяли переходные черты. Старая феодальная
оболочка наполнялась в нем новым капиталистическим содержа-

2* Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. !20, с. 162.

^ Там же, с. 163.
99
яием. Соответственно этому и «почти крепостной» кабальный
арендатор принадлежал не к крепостнической, а к раннекапита­
листической системе.
Следовательно, между двумя высказываниями В. И. Ленина
о неприменимости к последствиям реформы 1861 г. «формулы
Маркса» об экспроприации мелких производителей нет никаких
противоречий.
Итак, лишение сельского производителя земли по реформе
60-х годов вступило в новую фазу по сравнению с близким
к тому, но имевшим иное содержание явлением дореформенного
времени. В состоянии помещичьих крестьян, как владельцев
средств производства, наступила кардинальная перемена.
 Часть вторая
СТАНОВЛЕНИЕ
КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ФОРМАЦИИ

Глава первая

РАЗВИТИЕ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА

До периода буржуазных реформ середины XIX в. капитали­

стические производственные отношения не доминировали в соци­
ально-экономической системе России; капиталистический уклад
существовал в ней наряду с другими укладами, не занимая гос-
подствуюп];его места. Во второй половине XIX в. положение изме­
нилось. Капитализм приобрел ведущее значение. Он решающим
образом воздействовал на другие уклады, в той или иной степени
подчиняя их себе. С 60-х годов генезис капитализма вступил в
новую фазу становления уже не уклада, а капиталистической об­
щественно-экономической формации. Основная часть производи­
мой продукции (особенно промышленной) теперь вырабатывалась
в капиталистической системе. Проникая в более отсталые общест­
венно-экономические формы, капитализм лишал их самостоятель­
ности, скреплял в единое целое, определял общий облик экономи­
ки пореформенной России. Получив преобладание в экономиче­
ской и социальной сфере, он начал направлять политику прави­
тельства, накладывая отпечаток на весь государственный строй;
в идеологической жизни общества проблемы буржуазного разви­
тия так или иначе заняли центральное место.
Одним из проявлений развития капитализма в России было
складывание внутреннего рынка, обладающего специфическими
чертами национального рынка капиталистической страны. Это
значит, что важнейшим товаром на рынке стала рабочая сила,
всеобщее распространение получил закон прибавочной стоимости,
регулирующий в конечном счете обмен, и ясно обнаружились
такие характерные черты капиталистической эпохи, как преобла­
дание промышленности над земледелием, неравномерное распре­
деление национального дохода в пользу индустрии и города за
счет ограбления сельского хозяйства и деревни. Соответственно
тому имело место отставание в общественно-экономическом раз­
витии сельскохозяйственных районов, по сравнению с промышлен­
ными.
В истории складывания внутреннего рынка сказывались не
только органический фактор — постепенное выравнивание средств
101
производства, но и внешние моменты по отношению к самому
производству товаров: усовершенствование путей сообш;ения, из­
менения в системе обложения пошлинами торговли и промышлен-
ностп, регулирование внешнеторговых связей, тарифы на провоз
товаров и т. д.
Вторая половина 60-х и начало 70-х годов XIX в. явились
первым периодом громадного строительства железных дорог,
когда в среднем за один год выстраивалось полторы тысячи ки­
лометров нового пути. Всего за срок с 1861 по 1885 г. создано
было 24 064 км, что составляло 35% длины всех железнодорож­
ных путей, которыми обладала Россия в 1913 г.
Центральным узлом железных дорог стала Москва. К началу
80-х годов на востоке и юго-востоке она была соединена со Сред­
ним и Нижним Поволжьем (на восток от Волги сеть железных
дорог еще не продвинулась, имелась лишь оторванная от обш;е-
российской сети небольшая железнодорожная линия на Урале);
в южную сторону Москва соединялась с Ростовом, Владикавка­
зом, Севастополем, Одессой; на юго-западном и западном напра­
влениях Москва связывалась паровым сухопутным транспортом
с Киевом и с довольно развитой уже сетью железных дорог Укра­
ины, с Минском, Вильно, Ригой, Петербургом; к северу — с Ры­
бинском, Ярославлем, Вологдой. Большое экономическое 31начение
имели и дороги иной направленности, в том числе соединяюш;ие
Поволжье с Прибалтикой, минуя Москву. В первые пореформен­
ные десятилетия железные дороги внесли наиболее суш;ественные
изменения в обпщй облик страны. Они преобразовывали внутрен­
нее товарообращение соответственно новой промышленно-капита-
листпчесрюй эпохе и облегчали связь страны с мировым рынком.
Само по себе строительство железных дорог стало важным сти­
мулирующим фактором для развития русской тяжелой промыш­
ленности ^ Преобразовывалось и внутреннее судоходство. За время
с 1864 по 1884 г. число пароходов увеличилось с 472 до 1307; на
вторую дату количество пароходов равнялось 51,5 7о того их чис­
ла, которое было к концу XIX в. (1898 г.). Усовершенствование
путей сообщения способствовало интенсификации экономической
ЖИ31Ш страны, облегчало связь центра с окраинами.
Перед нами встает вопрос о предпосылках и условиях станов­
ления межобластных торговых связей в первые пореформенные
десятилетия. ««Рынок» является там и постольку, где и поскольку
появляется общественное разделение труда и товарное производ­
ство. Величина рынка неразрывно связана со степенью специали­
зации общественного труда»^. Эти слова В. И. Ленина служат
основой для постановки вопроса. В соответствии с ними нам
цредстоит рассмотреть по различным экономико-географическим

* См.: Соловьева А. М. Ж елезнодорожный транспорт России во второй поло­

вине XIX в. М., 1975.
2 Л енин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 94.
102
зонам соотношение промышленного и сельскохозяйственного про­
изводства и специализацию промышленности по отдельным ее ви­
дам. Экономика России в 60-х — начале 80-х годов XIX в. давала
почву к тому, чтобы отдельные районы страны находились в необ­
ходимой органической связи друг с другом. Обширная страна на­
столько различалась в своих частях, что для отдельных областей
внутренний рынок России получал значение и внешнего рынка.
Если бы в своем рассмотрении мы не ограничивались пределами
Ев|юпейской части России, а охватили бы данные по Сибири,
Кавказу, Закавказью и Средней Азии, то этот вывод получил бы
еще большее обоснование. Общая картина дифференциации обла­
стей в ее развитии от 60-х до 80-х годов XIX в. предстает
в табл. 12
Основное, на чем сразу останавливается виимание при рассмо­
трении табл. 12,— это резкое различие в нацравлении динамики
земл*еделия и промышленности. Итоговые цифры показывают, что
среднедушевое производство хлеба за двадцатилетие в основном
оставалось неизменным (имело место небольшое понижение с
29,03 пуд. до 28,54 пуд.). В то же время соответствующий пока­
затель по промышленной продукции резко возрос — более чем в
трехкратном размере (с 5,53 до 18,95 руб.). Таковы итоговые сдви­
ги. Но с ними не совпадает движение в отдельных частях Евро­
пейской России. Более единообразно, но с раеной интенсивностью
менялся показатель производительности земледелия. В шести
группах губерний он, в противоположность генеральному направ­
лению, не понизился, а возрос. Особенно повысилось производст[ао
хлеба в южных степных губерниях (с 28,75 до 34,13 пуд. на чело­
века), что находит объяснение в продолжающемся процессе засе­
ления и освоения их пространств. Вообще поднялось земледель­
ческое производство во всех окраинных освояемых районах, вклю­
чая Север и Приуралье; лишь в юго-восточных губерниях при аб­
солютном возрастании понизился относительный показатель —
среднедушевое производство земледельческих продуктов из-за рез-

‘ Группировка губерний в табл. 12 и последующих (за исключением тех, где

выделены столичные губернии) следующая: Центрально-промышленны^е:
Владимирская, Калужская, Московская, Смоленская; Северо-западные:
Новгородская, Петербзфгская, Псковская; Верхневолжские: Костромская,
Нижегородская, Тверская, Ярославская. Эти три группы губерний обра­
зуют Северную промышленную область. Приокские: Орловская, Рязанская,
Тульская; Центрально-земледельческие: Воронежская, Курская, Пензен­
ская, Тамбовская; Средневолжские: Казанская, Саратовская, Симбирская;
Левобережной Украины: Полтавская, Харьковская, Черниговская. Эти че­
тыре группы губерний образуют Среднеземледельческую область. Прибал->
тийские: Кзфляндская, Лифляндская, Эстляндская; Белорусско-Литовские:
Виленская, Витебская, Гродненская, Ковенская, Минская, Могилевская;
Правобережной Украины: Волынская, Киевская, Подольская. Эти три груп­
пы губерний составляют Западную область. Северные: Архангельская, Во­
логодская, Олонецкая; Приуральские: Вятская, Пермская; Юго-Восточные:
Астраханская, Оренбургская, Самарская, Уфимская; Южные: Бессарабская,
Донская обл., Екатеринославская, Таврическая, Херсонская губ.
1оа
 Таблица 12
Размеры земледельческой и промышленной продукции в среднем
на 1 ж ителя в 60-х и 80-х годах XIX в.
1860-е годы 1880-е годы

Земледель­ Земледель­
Губернии ческая про- Промышлен­ ческая про­ Промышлен­
ная продук­ ная продук­
Д У К Ц И Я+1 ция, руб. дукция* , ция, руб.
пуд. зерна пуд. зерна

Северные промышлен­
ные 21,88 14,93 21,08 40,34
В том числе:
Центрально-про­
мышленные 22,05 20,60 19,47 54,25
Северо-западные 16.76 22,27 17.12 48.31
Верхневолжские 24.77 4.83 25.55 19,66
Среднеземледельческие 36,46 2,11 32.99 11.31
В том числе:
Приокские 41,00 2,60 37,31 14,70
Центрально-земле­
дельческие 41.07 1.94 37,76 9,67
Средневолжские 36,18 2,13 33,21 9,96
Левобережной У кра­
ины 26,61 1.94 23.55 11,99
Западные 24,63 2,91 24.99 16.31
В том числе:
Прибалтийские 26,22 7,27 31,17 38,81
Белорусско-Литов­
ские 22,26 1,09 22,02 6,30
Правобережной Ук­ 26,50 3,33 26,41 20,56
раины
Северные 14.08 1,70 16,38 4,72
П риуральские 27,26 9,69 29,73 15,85
Юго-восточные 35,84 1.83 29,03 5,54
Ю жные 28,75 2,67 34.13 9,34
В с е г о по Европей­
ской России 29,03 5,53 28,54 18,95

И с т о ч н и к : Материалы комиссии 1901 г., ч. 1, СПб., 1903, табл. XV, с. 156—177;

Статистический временник Российской империи, т. 1. СПб., 1866; отд. 2. с. 55—58
(данные о промышленном производстве в 1863 г.); Орлов П, А. (сост.). Указатель
фабрик и заводов Европейской России и Царства Польского. СПб., 1887.
* В продукцию земледелия включены в общей сумме озимые, яровые хлеба и карто­
фель (из расчета 3 п. картофеля=1 п. зерна). В итоговых цифрах исправлены ошиб­
ки, допущенные в издании: Материалы комиссии 1901 г.

КОГО повышения числа жителей. На западных окраинах увеличе­

ние производительности земледелия отмечено лишь в Прибалтике,
Там его возрастание было очень сильным (с 26,22 до 31,17 пуд. в
среднем на человека), что и определило итоговые данные по зрей
западной полосе. Однако две другие группы западных губер­
ний — Белорусско-чИитовские и Правобережной Украины — отме­
чены снижением среднедушевого производства зерна и картофеля.
104
в этом противопоставлении выразилась особенность переходного
времени 60—80-х годов. В эти десятилетия сельское хозяйство
развивалось по восходящей линии там, где оно давно и прочно
встало на путь капитализма. В двух остальных районах западной
полосы земледельческое произ1водство испытывало преимуш;е-
ственное влияние распада старых форм и давление неизжитых
феодальных производственных отношений. По той же причине сни­
зилась продукция полеводства по относительным показателям в
Среднеземледельческой области как в целом, так и во всех ее со­
ставных частях. Неравномерно шел процесс в Северной промыш­
ленной области: в северо-западных и верхневолжских губерниях
относительные показатели свидетельствуют об умеренном прогрес­
се земледелия, в промышленном центре, наоборот, имело место сни­
жение его уровня, причем настолько сильно, что оно определило
общий итог по области в целом: размер среднедушевого производ­
ства к 80-м годам оказался меньше, чем показатель на 60-е годы.
В промышленной полосе имело место столкновение двух противо­
положных тенденций. С одной стороны, широкие кадры оторван­
ных от земледелия людей создавали обширный и верный рынок
сбыта для его продукции, что стимулировало земледелие дал^е в
малопригодных для него природных условиях. С другой — уси­
ленный отход в промышленные центры основной производитель­
ной силы, работников-мужчин, ослабил земледельческое произ­
водство. Столкновение этих двух противопоставленных тенденций
привело к тому, что состояние земледелия (насколько его дина­
мика отразилась в материалах табл. 12) выглядит как бы застыв­
шим, хотя за этими внешне малыми сдвигами кроется интенсивное
внутреннее брожение. В Московском промышленном центре возо­
бладали регрессивные тенденции, быть может, потому, что ранее
распространенные в нем отрасли производства, в первую очередь
текстиль, долгое время позволяли работникам промышленного
труда и членам их семей не расставаться с земледелием, практикуя
изготовление промышленных товаров на дому или в деревенских
светелках. Хотя такая система сочеталась даже с фабриками, все
же она была обречена на исчезиовение, процесс отделения про­
мышленности от земледелия в пореформенное время ускорился.
Полеводство сокращалось.
Как уже отмечалось, промышленное производство, в отличие
от земледелия, развивалось повсюду. Местности отличались друг
от друга лишь темпами развития и конечными успехами его воз­
растания. В этом последнем отношении резко выдвигались вперед
старые очаги капиталистической промышленности: Московский
промышленный центр, северо-западные губернии с Петербургом,
Прибалтика. Южный центр горной добычи и металлургии в изу­
чаемый период стоял лишь на пороге своего последующего взлета,
по интенсивности производства южные губернии пока еще сильно
отставали от Урала, хотя темпы развития на Юге были значитель­
но большими: с 60-х до 80-х годов среднедушевая промышленная
105
выработка на Юге возросла более чем в три раза, а в Приуралье —-
в полтора раза.
Данные табл. 12 свидетельствуют о больших сдвигах в струк­
туре народного хозяйства и экономической географии России,
происшедших за короткий период времени первых пореформен­
ных десятилетий. Эти сдвиги создавали предпосылки для роста
национального рынка и перемен в его географии. Встает вопрос о
том, насколько эти предпосылки реализовались, каков был объем
II предметная структура циркулировавших по стране товаров.
«Среди небогатой материалами русской хозяйственной стати-
стизки особенно неблагоприятное положение занимает торговая
статистика». Это замечаноае изсториканэкономиста следует признать
вполне справедливым Наиболее содержательным источником
для изучения товарообращения признается транспортная стати­
стика Но не(достатки ее весьма велики. Упомянем некоторые из
них, наиболее значительные. 1. Грузы, перевозимые по железным
дорогам и водным путям, обособленно по их видам учитывались
только частично. Это так называемые «поименованные» товары.
«Непоименованные» — дифференц1^ровались слабо и не всегда,
пре1имуш;ественно лишь в ранних статистинеоких изданиях Ми­
нистерства путей сообщения. 2. Количество товаров измерялось
весовыми мерами (пудами). Если для некоторых из них, напри­
мер для зерна или металла «не в деле», такое положение есте­
ственно, то для таких суммарно обозначенных товаров, как «дере­
вянные изделия», «изделия из металла» и т. п., подобный подсчет
очень суживает исследовательские возможности. 3. Разделяя
«ввозную» и «вывозную» торговлю, транспортная статистика тем
не менее не могла точно представить путь передвижения товаров,
поскольку имели место перегрузки товаров и в этом случае «при­
возные» товары данной губернии делались в ней же «вывозными».
4. Практически не учитывались грузы гужевого транспорта. Конеч­
но, немалая их часть подвозилась к пристаням и станциям желез­
ных дорог и затем учитывалась в перевозках по рекам и желез­
ным дорогам. Однако, как показал Лященко, немало товаров, ко­
торые транспортировались гужом, потом не передавались на дру­
гие виды транспорта Таковы некоторые важные недостатки ма­
териалов транспортной статистики, использованных в качестве
источников для изучения рынка. Их учет предостережет от пре­
увеличения точности исследования и в некоторой мере подскажет
лучшие пути для него.
В силу весового исчисления товаров выяснение сравнительно­
го объема их разновидностей исключается^. Но допустимо сопо-
4 Лященко п. и. Очерки аграрной эволющи Р^осшг, т. 1и М., 1!92;3, с. 188.
^ Там же, с. 212.
® Там же, с. 215.
Стремясь поддержать свое толкование о преобладании в пореформенной
России «торгового капитализма», П. И. Лященко сравнивал размеры пере­
возок сельскохозяйственной продукции и добывающей промышленности^
видя в них показатель развития торгового капитала, с товарами фабрично-
106
ставление динамики отдельных грузов за ряд лет. Это можно сде­
лать при оравнении железнодорожных перевозок между 1878 и
1885 гг. (табл. 13).
Т а б л и ц а 13
Индекс объема перевозок некоторых товаров по железным дорогам
России за 1878-1885 гг.* (1885 г . = 100,00)

Виды товаров 1878 г. ISgO г. 1882 г. 1884 г.

Хлеб в зерне и муке 89,69 65,16 84,31 87,78

Спирт 91,40 104,30 100,00 95,70
Лен, пенька 131,69 135,71 166,96 126,78
Продукты животновод­
ства 85,35 94,90 88,53 96,18
Сахар 63,96 69,04 76,40 78,17
Хлопок 87,50 66,66 103,12 90,62
Каменный уголь 49,51 73,74 82,57 93,53
Металл 80,52 128,20 109,01 106,39
И с т о ч н и к : Статистический сборник министерства путей сообщения, вып. 16. СП^.,
1888, табл. II. Перевозка главнейших и всех вообще товаров малой скорости, с. 1—81«
* Учитываются лишь самостоятельные перевозки по железным дорогам, без пере­
грузок на другие дороги.

Последовательно и быстро возрастали перевозки каменного

угля, не в такой степени, но все же увеличивалась транспорти­
ровка металла. Это следствие роста добывающей промышленности.
Из продуктов пищевой промышленности неуклонно возрастал са­
хар. Несколько сложнее оказалась динамика хлопка, на котором
тяжело сказалась обстановка экономического кризиса начала
80-х годов.
В застое находились главные продукты сельского хозяйства —
хлеб и спирт; уменьшался объем перевозок льна и пеньки, неко­
торым прогрессом отмечена продукция животноводства. В целом
в измене'ниях объема перевозок разных товаров дают о себе знать
характерные признаки эпохи становления промышленнонкапита^
листической системы.
Интересно присмотреться к тому, как распределялся между
отдельными областями России ввоз и вывоз хлеба. Сведения за
1885 г., в которых сведены данные по железнодорожному тран­
спорту и по внутренним водным путям, помещены в табл. 14.
Как крупнейший район хлебной торговли, выделяются южные
губернии, откуда вывозилось около V4 всего количества транспор­
тируемого хлеба. Однако истолкование этого показателя осложне­
но, поскольку статистика зафиксировала еще в большем размере,
чем вывоз, привоз в эти губернии хлеба. Что скрывалось за эти­
ми встречными потоками? Ввоз хлеба в размере 168,5 млн. пуд.
обусловлен тем, что эти губернии обладали портойыми городами —
заводского производства, игнорируя невозможность такого сопоставления
при весовом измерении грузов {Лященко Я. И, Указ. соч., с. 184—185).
107
 Т а б л II ц а 14
Вывоз II ввоз хлебных товаров по пристаням и станциям железных
цорог в 1885 г.

Вывезено, % К общему Ввезено, тыс. % к общему

Губернии тыс. пуд. количеству пуд. количеству

Ю жные 131 823 23,40 168 490 30,13

Юго-восточные 67 929 12,06 15 812 2,87
Центрально-земледель­
ческие 67 046 11,90 16 437 2,94
Верхневолжские 62 350 11,06 77 582 13,87
Средневолжские 59 877 10,62 7 066 1,26
Правобережной Украи­
ны 52 978 9,40 15 077 2,70
Левобережной Украины 35 799 6,35 5 525 0,99
Приокские 27 669 4,88 18 612 3,33
Белорусско-Литовские 13 453 2,39 13 838 2,47
Приуральские 10 600 1,88 4 984 0,89
Центрально-промыш­
ленные 10292 1,84 63 427 11,33
Северо-западные 9 336 1,65 98 445 17,58
П рибалтийские 8 087 1,44 46 687 8,34
Северные 6 351 1,13 7 215 1,30
Итого 1 563 590 100,00 559 197 100,00
И с т о ч н и к : Дополнение к Статистическому сборнику министерства путей сооб­
щения, вып. 4. СПб.. 1889, табл. I, с. 2—13.

крупнейшими центрами внешней торговли. Однако вывоз

131,8 млн. пуд. хлеба, видимо, означал поступление товара на
внутренний рынок. Через таможни южных губерний, по данным
того же источника, вывозилось 207,9 мдн. пуд., что превышает
ввоз из других губерний на 39,4 млн. пуд. хлеба, который может
быть местного происхождения. Прошедший через таможни хлеб
не входил в указанное количество хлеба, вывезенного по желез­
ным дорогам и внутренним водным путям, что еш;е больше укреп­
ляет мысль о том, что 131,8 млн. пуд. хлеба из южных губерний
поступил в основном на внутренний рынок. Южные и юго-восточ­
ные губернии в совокупности уже в середине 80-х годов давали
35,5 7о товарного хлеба. Среднеземледельческая полоса — 28,9%.
Центр хлебного производства стал перемещаться на Юг. Этот вы­
вод получил бы еще большее подкрепление, если учесть массы
хлеба, которые шли за границу через таможню.
К преимущественно вывозящим губерниям, помимо двух юж­
ных групп, относятся центрально-земледельческие, средневолж-
ские, Правобережной и Левобережной Украины, приокские, при­
уральские. Большой вывоз хлеба из верхневолжских губерний,
очевидно, объясняется тем, что, обладая крупными центрами
внутренней торговли, такими, как Нижний Новгород, Рыбинск,
эти губернии отпускали в большей мере «не свой» хлеб, а при­
возной. То же обстоятельство, видимо, давало о себе знать в се-
168
веро-западных губерниях и Московского промышленного центра.
Буржуазия более развитых в промышленном отношении мест­
ностей перепродавала главный массовый продукт земледельче­
ских губерний — хлеб. Засилие купечества Московского центра
на рынках центрально-земледельческих губерний — явление ста­
родавнее, имевшее место еш;е в дореформенное время. Но во
второй половине XIX в. перепродажа хлеба постороннего про­
исхождения получала иное значение не только потому, что вы­
рос объем товарооборота, но и потому, что к торговой прибыли,
имевшей спекулятивную основу, прибавилась специфическая
прибыль промышленника-капиталиста. Последний, приобре­
тая хлеб в центрально-земледельческих губерниях, в немалой
части в виде зерна, продавал его затем в виде муки, переработав
на своих мельницах. Господствовавшие ранее примитивные
мельницы с водяными колесами и ветряными крыльями быстро
вытеснялись мукомольными заведениями с паровыми двигателя­
ми. Повышение органического строя капитала увеличивало раз­
мах промышленного предпринимательства, а вместе с тем возра­
стала прибыль хозяев заведения. Развивалась характерная для
капиталистической страны эксплуатация промышленно развиты­
ми территориями сельскохозяйственных районов.
В свете сказанного представляет интерес сопоставление ве­
личин отпускаемых на рынок ржи и пшеницы (в сумме) в виде
зерна и муки в двух контрастных областях Европейской России:
Северной промышленной и Среднеземледельческой (табл. 15).
Промышленные губернии выпускали на хлебный рынок преи­
мущественно муку, из земледельческой области — больше
половины товарного хлеба в виде зерна. Этим подтверждается
сказанное выше. Но картина будет выражена четче, если при­
нять во внимание показатели по дробным территориям, по груп­
пам губерний. В двух наиболее индустриальных областях Рос­
си и— Московской промышленной и Северо-западной — очень
резкое преобладание продаваемой муки над зерном. В верхне­
волжских губерниях это преобладание менее значительно. Еще
большее различие .между губерниями, составляющими Средне­
земледельческую область. Соотношение, характерное для всей
области, т. е. преимущественный вывоз зерна над мукой, в цент­
рально-земледельческих губерниях умеренно (внутри этой
группы большое различие: в Воронежской и Курской — сильно
выраженное соотношение, а в Пензенской и Тамбовской — обрат­
ное) и очень резко обозначенное на Левобережной Украине.
В приокских и оредневолжских губерниях соотношение двух
видов товаров клонилось в сторону, характерную для промыш­
ленной области, т. е. к преобладанию на рынке муки над зерном.
Ранее приходилось отмечать переходный характер хозяйствен­
ного облика Приокских губерний, которые по некоторым суще­
ственным показателям больше тяготели к промышленным мест­
ностям. Здесь мы встречаемся с той же их особенностью. Приок-
109
 Т а б л и ц а 15
Вывоз ржаного и пшеничного хлеба в зерне и муке
по железны м дорогам и внутренним водным путям в 1885 г.
Зерно Мука
Губернии
% к общему количеству

Среднеземледельческие 55,16 44,84

В том числе:
Приокские 23,71 76,29
Центрально-земледельческие 56,76 43,24
Средневолжские 44,80 55,20
Левобережной Украины 90,01 9,99
Северные промышленные 35,91 64,09
В том числе:
Центрально-промышленные 18,27 81,73
Северо-западные 17,24 82,76
Верхневолжские 40,08 59,92
И с т о ч н и к : Дополнение к Статистическому сборнику министерства путей сообще­
ния, вып. 4, табл. 1.

ские губернии становились посредниками между промышленными

и земледельческими центральными областями, что обусловливалось
их географическим положением. Это посредничество проявля­
лось и в хлебной торговле, хотя создание сети железных дорог
в какой-то мере ослабило их роль в народном хозяйстве. Круп­
ные перекупщики хлеба торговые операции сочетали с промыш­
ленными: мукомольное дело приносило им промышленную
прибыль.
Большие партии хлеба шли по Волге. При этом, естественно,
мукомольное производство становилось в приволжских городах од­
ной из главных разновидностей промышленности. По раз:\[еру
продукции оно стояло на втором месте после винокурения, давая
более V4 произведенных товаров. Ни в одной из других групп
губерний, составляюш,их среднеземледельческие области, муко-
молье не имело такого масштаба (см. табл. 15).
Ранее говорилось о стимулирующем значении для развития
внутреннего рынка строительства железных дорог. В ц^лом это
положение, несомненно, правильно. Механический транспорт
при том огромном размахе, который приняло его строительство
в первые пореформенные десятилетия (хотя интенсивность этого
строительства была не одинакова во времени), оказывал огром­
ное воздействие на развитие производительных сил в сельском
хозяйстве и промышленности и на условие сбыта продукции, на
ценообразование, на экономическое сближение и взаимодействие
отдаленных друг от друга частей огромной России

* Соловьева Л. М. Ж елезнодорожный транспорт в России во второй половине

XIX в. М., 1975.
110
 Изучаемое в настоящей работе время захватывает период до
тарифной реформы на железнодорожном транспорте, которая
долго готовилась и была возвещена «Временным положением
о железнодорожных тарифах» 8 марта 1889 г. Регулирование
тарифов взяло в свои руки правительство. До этого в области
тарифов царила анархия: «тарифное дело находилось в исклю­
чительном ведении каждой отдельной железной дороги, тарифы
отличались чрезвычайной сложностью, разнооб(разием и непо­
стоянством» Однако в этой путанице тарифов до реформы
1889 г. стихийно складывались определенные тенденции. Хозяева
дорог влияли на ценообразование и вообще на условия товарооб­
ращения не только путем установления по собственному почину
провозных тарифов на своих дорогах, но и посредством вошед­
ших в практику соглашений по тарифным вопросам с владель­
цами смежных железнодорожных линий. Как отмечает П. И. Ля-
щенко, существовавшие тогда разнообразные тарифы «искусствен­
но создавали преимущество одним районам в ущерб другим»
Это последнее положение интересно конкретизируется в об­
стоятельном исследовании строительства и эксплуатации Рязанско-
Козловской железной дороги, выполненном В. М. Ляховским^^
Эта дорога, открытая в 1866 г., была первой линией, соединив­
шей Земледельческий цент!р с Московским промышленным,
а через него со всей имеющейся тогда сетью железных дорог
России. В исследовании Ляховского раскрыт парадоксальный
факт: проведенная по хлебородным местностям, эта дорога не
облегчила сбыт зерна из прилегающих к ней районов, а скорее
осложнила его, и в конечном итоге содействовала консервации
пережитков крепостничества в Земледельческом центре. Произо­
шло это оттого, что хозяева дороги, вошедшие в соглашение
с владельцами других магистралей, свою систему оплат за пере­
возки построили из расчета поощрения провоза транзитных гру­
зов, шедших на дальние расстояния из окраинных районов. На
примере Рязанско-Козловской дороги видно, что в общем правиль­
ное положение о содействии прогрессу железнодорожной сети,
сооруженной в России, в некоторых конкретных, но имевших су­
щественное значение случаях оборачивалось противоположной
стороной.
Об успехах складывания внутреннего рынка говорят соотноше­
ния цен на товары в различных районах страны. При всех ос­
ложнениях теснота взаимодействия районов и унификация усло-

® Лященко П. И. Указ. соч., с. 179. Об истории разработки реформы 1889 г.

и ее значении см.: Соловьева А. М. Указ. соч., с. 163—178.
Лященко П. И. Указ. соч., с. 179.
Ляховский В. М. Железнодорожные перевозки и развитие рынка (к исто­
рии Рязанско-Козловской дороги). 1860—1870-е годы.— «Вестник Москов­
ского университета. История», 1863, № 4; он же. Сооружение Рязанско-
Кезловской железной дороги, роль дороги в развитии рынка. 1860-е и
1870-е годы. М., 1964. (Автореф. на соиск. учен, степени канд. ист. наук.)

111
ВИЙ производства товаров свое обобщающее выражение получа­
ли в выравнивании цен и в схожести их колебаний.
Исследование Л. В. Милова, положенное в основу соответ­
ствующего раздела совместного труда с И. Д. Ковальченко по­
казало, что в дореформенное время (1846—1855 гг.) в Европей­
ской России существовало пять крупных региональных рынков
на рожь, которые имели тенденцию к слиянию, проявлявшуюся
в образовании «смежных зон». Торговля овсом показывала уже
единый слитный рынок, полное формирование которого, правда,
тогда еще не завершилось. В последующее время происходило
постепенное уравнивание цен путем замедления или прекраще­
ния их роста в центрально-^промышленных губерниях и его уси­
ления в центрально-земледельческих. Снизился коэффициент
вариации цен по ржи с 36 до 18%, а по овсу соответственно
с 30 до 15% С 80-х годов вместо пяти рыночных зон сущест­
вовала одна, обозначающая образование единого всероссийского
рынка на товары самого массового производства и потребления.
«К 80-м годам XIX в. единый аграрный товарный рынок окон­
чательно сформировался»,— заключает Милов. Он констатиру­
ет, что «в 80-х годах рыночная конъюнктура стала быстро раз­
виваться по пути превращения в конъюнктуру рында капитали­
стического»^^.
Изучая движение цен, мы сталкиваемся с тем случаем, когда
единый по своему существу процесс на определенном этапе ме­
няет свое направление. На протяжении длительного времени
созревание национального рынка на почве развития капитаг^ст^-
ческого производства выражалось в выравнивании цен. В т< вре­
мя, когда весомым элементом в экономике стало фабрично-завод­
ское производство, эта вековая тенденция осложнилась тенден­
цией иной, противоположной направленности, выражающей
названные выше противоречия общественного развития периода
зрелого промышленного капитализма.
Территории фабрично-заводских центров и вместе с тем
скопления рабочего населения в большинстве своем не были ве­
лики, они были раскинуты небольшими очагами на значитель­
ных пространствах, отмеченных гораздо более примитивными
формами общественного быта. Такая мозаичность в характере
экономической жизни получала свое отражение в состоянии
рынка товаров. Ценовые показатели, усредненные в больших
масштабах, примерно в масштабах губерний, не выявят эту диф­
ференциацию. Между тем ее обнаружение может стать суще-

*2 Милов Л. В. Формирование аграрно-товарного рынка Европейской России

в середине XVIII — конце XIX в. М., 1973 (автореф. дисс. на соиск. учен,
степени доктора ист. наук), с. 26, 27—28; К овальченко И, Д., Милов Л, В,
Всероссийский аграрный рынок XVIII — начала XX в. М., 1974
Милов Л. В. Формирование аграрно-товарного рынка.., с. 31.
Там же, с. 28.

112
ственным показателем степени зрелости промышленно-капита­
листической системы, но ее раскрытие возможно лишь при ми­
кроанализе уровня цен, хотя бы на основе поуездных данных.
Здесь излагаются результаты исследовательских разведок на
материале средних уездных цен на рожь за 1881—1883 гг. по
некоторым губерниям разных экономико-географических обла­
стей Европейской России. Рожь была главным продуктом земле­
делия и основным средством пропитания жителей, и потому изу­
чение цен на нее представляется суш;ественным.
Вот показатели коэффициента вариации уездных цен (процент­
ное отношение среднеквадратического отклонения к арифметиче­
ской средней по губернии)
Московская . 7,71 Орловская . . . ., . . 8,82
Владимирская 8,27 Воронежская . . ., . 6,96
Костромская . 6,32 К урская ..................... 4,93
Нижегородская 5,26 Тамбовская . . . . . . 4,93
Тверская . . 11,30 П ензенская . . . 6,91
Р язан ская . . 8,86

Хотя и непоследовательно, но все же в основном губернии

с развитой :хромышленностью и торговлей показывают большее
разнообразие цен по уездам, чем земледельческие губернии,
экономика которых была единообразнее. Наиболее типичные из
последней категории гyбqpний — Воронежская, Курская, Пен­
зенская, Тамбовская — имели коэффициенты вариации в преде­
лах 5--7% . Промышленные губернии — Московская и Владимир­
ская - около 8 %. Высокий коэффициент вариаций в приокских
губерниях связан с их пограничным положением между централь­
но-промышленными и земледельческими областями, отчего одни
уезды были более типичны для одной, другие для другой области.
Если выделить уезды, где цена одного пуда ржи превышала
среднегубернскую цену, то это будут преимуш;ественно уезды с
большими городами и развитой промышленностью. К ним относят­
ся уезды: во Владимирской губ.— Шуйский, Покровский, Судогод-
ский, Вязниковский, Меленковский; в Московской губ.— Мо­
сковский, Бого1родский, Бронницкий, а наряду с ними уезды ма-
лопромышленные, но с большим промысловым отходом: Воло­
коламский, Можайский; в Нижегородской губ.— Горбатовский,
Семеновский, Макарьевский; в Рязанской — Егорьевский, Зарай­
ский, Касимовский, Ряжский Спасский; в Орловской — Брянский,
Орловский, Карачаевский, Кромский, Трубчевский. Степень раз­
вития городской жизни, промышленности и торговли стала важ­
ным, но не единственным 'фактором ценообразования. Это вид­
но из- того, что такие промышленные уезды, как Ковровокий
Владимирской губ., Кинешемский и Нерехотокий Костромской
губ. не были в ряду уездов с высокими ценами. Не вошли туда

«Временник Центрального статистического комитета МВД», 1888, № 3,

табл. 7, с. 34—57.

8 п. г. Рындзюнский 11^
и некоторые уезды с губернскими сравнительно крупными горо­
дами: Владимирский, Нижегородский, Костромской, Рязанский,
Пензенский, Тамбовский. Такая нечепкость деления поиятна —
на ценообразование влияло много факторов, и не всегда учтенные
нами оказывались сильнейшими из них. В этом сказалось и то
обстоятельство, что мы изучаем первые десятилетия буржуазной
России, период утверждения в стране капитализма. К концу XIX в.
уездные цены на хлебные продукты более дифференцировались.
В 90-х годах в некоторых ценцрально-промышленных губерниях
коэффициент вариации цен на рожь по уездам доходил до 170%.
Обнаруженная при микрогеографическом анализе тенденция
интересна, поскольку отмечает новые, свойственные промышлен­
но-капиталистической эпохе общественно-экономические явления
и противоречия. Это второе течение в ценообразовании не сов­
падало с основной тенденцией к унификации. Но преобладала
эта последняя.
При всех отступлениях, вызванных определенной политикой
господствовавших классов в отношении различных районов Рос­
сии, что выражалось, например, в специально разработанных про­
возных тарифах на железных дорогах, все же брали верх
органические экономические процессы. Внутренний рынок расши­
рялся, взаимодействие районов усиливалось, и это, между про­
чим, проявлялось в установлении единства цен.
Особо преобразуюп1;ую роль этот процесс играл в эволюции
связей центральных и окраинных районов. Все в большей мере
экономика окраин становилась органической частью экономики
страны в целом. Успехи этого прогрессивного процесса больше
всего зависели от положения в центре России. «Конец XIX века,—
писал В. И. Ленин,— ставит перед нами альтериативу: либо ре­
шительная ликвидация крепостничества в «исконных» русских
губерниях; тогда быстрое, широкое, американское развитие ко­
лонизации наших окраин обеспечено. Либо затяжка аграрного
вопроса в центре; тогда неизбежна долгая задержка в развитии
произвюдительных сил, сохранение крепостнических традиций и
в колонизационном деле»^®.

Ленин В. IL Поли. собр. соч., т. 17, с. 70—71.

 Глава вторая

ПОМЕЩИЧЬЕ ХОЗЯЙСТВО.
СИСТЕМА АРЕНДНЫХ ОТНОШЕННП

Центральным моментол! в экономической __ _____

ческой Россид^Ь1Л^а^5орьба_ двух путей развития_капотализма.
Существо двух сопернпчавших тенденций неоднократно и с ис­
черпывающей полнотой обрисовывалось В. П. Л е н и т ш . «Либо
старое помещичье хозяйство, тысячами нитей связанное с кре­
постным правом, сохраняется, превращаясь медленно в чисто
капиталистлческое, «юнкерское>> хозяйство. Основой окончатель^
ного перехода от отработков к капитализму является внутреннее
преобразование крепостнического помещичьего хозяйству. Весь
аграрный строй государства становится капиталистическим^ на­
долго сохраняя черты крепостнические. Либо старое помещичье
хозяйство ломает револющхя разрушая все остатки крепостниче­
ства и крупное зелшевладение прежде всего. Основой окончатель­
ного перехода от отработков к капитализму является свободное
развитие мелкого крестьянского хозяйства, получившего громад­
ный импульс благодаря г чспроприации помещичьих земель в
пользу крестьянства. Весь аграрный строй становится капита-
листическилх, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем
полнее уничтожены следы крепостничества» ^ В этих словах

витие капитализма в России» концентрированно выражено его

знаменитое учение о борьбе двух путей развития капитализма в
земледелии. Хотя в приведенных словах В. И. Ленина речь идет
о судьбах сельского хозяйства, соперничество двух типов капи­
тализма в широком плане наполняло все буржуазное развитие
России в целом. ^
За 6 0 - е ^ начало 80-х годов сложился тот рбщпй гтрой т цъ
альных отношений в деревне, который был характерен для нее на
протяжении всей капиталистической формации. Важнейшим ре­
зультатом реформы было лишение массы крестьянства феодаль­
ных гарантий существования

• Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3. с. 15.

2 Итоги аграрных преобразований 60—80-х годов в последнее время рассмат­
ривались в общем плане в статьях академика Н. М. Дружинина. См.: Дру-
жинин Н. М Ликвидация феодальной системы в русской помещичьей де­
ревне (1862—1882).— «Вопросы истории», 1968, Л2 12; он же. Влияние аграр­
ных реформ 1860-х годов на экономику русской деревни.— «История
СССР», 1975, № 5, 6. Из многочисленных локальных работ по этой теме
8* 115
 По данным переписи 1877—1878 гг., в 46 губерниях Европей­
ской России (нет сведении по прибалтийским губерниям) 44 914
дворов крестьян в 106 из 467 уездов совсем не получили земли.
Большей частью это были бывшие дворовые люди^. Крестьянст­
во в пореформенное время быстро теряло свое единство; оно ста­
новилось главной базой классообразования.
В 1877—1878 гг. около половины миллиона (481 тыс.) част­
ных землевладельцев в Европейской России имели 92 млн. дес.
земли, а почти 8 млн. крестьянских хозяйств (7942 тыс.) —
131 млн."^ Основная часть, или практически вся масса земле-
дельцев-крестьян, после реформы должна была удовлетворяться
надельной землей. Тем не менее надельные земли составляли
только 33,6% всей площ;ади Европейской России.
Средний размер дворянского владения — 638 дес., купеческо­
го — 775 дес., среднее количество надельной земли, приходившееся
на один пользовавшийся ею двор,— 16,4 дес. (в том числе «удоб­
ной»— 12,0 дес.), у бывших помеш;ичьих крестьян средние наде­
лы на хозяйство «удобной» земли — 8,8 дес. Средний размер
крестьянского частнособственнического владения 18 дес. Таковы
материальные основы сохранения в России остатков феодальной
системы хозяйства.
Для того чтобы приблизиться к реальному пониманию разме­
ров крестьянского надельного землепользования, следует принять
во внимание некоторые величины и пропорции, установленные
демократической интеллигенцией в ходе энергичного изучения
крестьянского хозяйства в пореформенное время. Площади посе­
ва относились к обш;ей плош;ади крестьянского надела прибли­
зительно как 1: 3,7. Продовольственные хлеба занимали около
80% всей плош;ади посева. Без посевного материала дворы с на­
делом в 3 дес. на ревизскую душу получали около 9—10 пуд.
продовольственного хлеба на человека, с наделом в 6 дес.— 18—
20 пуд., в 8 дес.— около 24 пуд., в 10 дес.— около 30 пуд, на че­
ловека. 78,5% наделенных землей дворов, т. е. подавляюш;ее
большинство крестьянских земельных хозяйств, имело не более
6 дес. на ревизскую душу, т. е. не более 20 пуд. хлеба на
человека. В эти исчисления входит и картофель (по обыч­
ной пропорции: 3 пуд. картоф еля=1 пуд. хлеба). Хлеб
имел значение для крестьянина не только в своем натуральном
виде как потребительная стоимость. Чтобы купить необходимое
и оплатить подати, крестьянин должен был часть хлеба прода-

наиболее значительны: Литвак Б. Г. Русская деревня в реформе 1861 г.

Черноземный центр. 1861—1895 гг. М., 1972; Будаев Д. И. Крестьянская ре­
форма 1861 г. в Смоленской губернии. Смоленск, 1967.
^ Тарасюк Д. А. «Статистика поземельной собственности и населенных мест
Европейской России» как исторический источник. М., 1973, с. 30.
^ Ершов Г. П оземельная собственность Европейской России 1877—1878 гг.—
Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 10. СПб., 1886,
С. 32^49.

116
вать. При всех колебаниях в указаниях на «нормы» потребления
хлеба, которые встречаются в литературе, все же установлено,
что в этих условиях выработки 20-ти пудов зерна (без посевного
материала) на человека было недостаточно для того, чтобы су­
ществовать лишь от своего надела; при такой выработке необ­
ходимы и иные источники материальных средств Как показали
обстоятельные бюджетные обследования конца XIX в., массе
крестьянства животноводство не давало чистого дохода, если не
имеются в виду районы специализированного торгового ското­
водства.
Практически Vs крестьянских хозяйств должны были часть
своих трудовых возможностей реализовать путем продажи рабо­
чей силы. Приблизительно 7з этой категории крестьян (28,6%
дворов от общего числа дворов с надельной землей) имела лишь
до 3 дес. на ревизскую душу, т. е. получала в год 9—10 пуд.
хлеба на человека. Это крестьянство было пролетаризировано
настолько, что уже большую часть жизненных средств имело от
заработков. Грани группировок — до 3 и 6 дес. на ревизскую
душу — установлены расчетным путем, соответственно тем груп­
пам дворов, которые принимались в статистике XIX — начала
XX в. «До 3 дес. на ревизскую душу» примерно соответствует
8 дес. на двор, «до 6 дес. на душу» 15 дес. на двор. В. И. Ленин,
основываясь на имеющейся литературе, крестьян с землей до
15 дес. на двор именовал разоренными крестьянами, задавленны­
ми крепостнической эксплуатацией. По переписи 1905 г. дворов,
обладавших надельной землей в количестве не более 15 дес., бы­
ло 82%, до 8 дес.— до 50%®. Сопоставляя с переписью 1877 —
1878 гг. (такое сопоставление может быть лишь приблизительным
ввиду различия единиц учета), замечаем небольшой прирост на
позднюю дату во всей категории дворов с наделом не более 15 дес.
(до 8 дес. на ревизскую душ у)— с 78,5% до 82%, и очень боль­
шое смещение внутри этой категории: в 1877 г. до 8 дес. на двор
(до 3 дес. на ревизскую душу) — 28,6%, в 1905 г.— 50%, от 8 до
15 дес. на двор (от 3 до 6 дес. на ревизскую душу) в 1877 г.—
49,9%, в 1905 г.— 327о. Следовательно, доля крестьян, которые
не могли существовать от своего надела и вынуждены были «при­
рабатывать» средства к жизни, к концу 70-х годов была уже поч­
ти такой, как на завершающем этапе капитализма. Но к началу
XX в. пролетаризированные черты этого крестьянства выявились
с большей силой

2 В официальной статистике принимались более низкие «нормы» зерна на

человека. Они получались от деления всего количества зерна, производимо­
го в стране (за вычетом вывоза и употребляемого на винокурение), на
число жителей. Д ля почти половины крестьян в конце XIX в. основным
источником сущ ествования были заработки «на стороне». Отсюда ясно,
какое значение имела установленная таким образом «норма».
^ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 16, с. 203.
^ К надельной земле в 1877 г. присчитана и земля, купленная крестьянамп
коллективно, всей общиной. Она составляла небольшую величину.
117
 При ликвидации крепостничества, разделяя землю с крестья­
нами, помещики не сдерживали своего корыстолюбия. Это нагляд­
но выражается в том факте, что наиболее обделенными оказались
крестьяне в тех частях территории страны, где земля была пло­
дороднее и ценилась дороже. В Среднеземледельческой полосе
жило 33% крестьян Европейской России, а имели они лишь 25 7о
надельной земли (особенно велико расхождение на Левобережной
Украине, где соответствующие цифры 9 и 5%) . Скудно наделя­
лись крестьяне и на юге Европейской России, где 10% хозяйств
от общего числа в Европейской России располагало 7% надель­
ной земли. В нечернозехмных землях Северо-промышленной об­
ласти скудность земледелия вознаграждалась близостью рынков
сбыта и высокой ценой хлеба. Из этой части территории Европей­
ской России лишь в Верхнем Поволжье доля крестьянского на­
селения была меньше доли надельной земли (соответственно 4
и 7%). А в наиболее выгодных для ведения сельского хозяйства
местностях соотношение было обратное: в Московском промыш­
ленном центре у 7% крестьян 6% земли, в северо-западных гу­
берниях у 7% крестьян 4% земли. Очень обделенными оказались
крестьяне Правобережной Украины: составляя 9,1% крестьянст­
ва Европейской России, они имели 4,8% фонда надельной земли.
Р1мелось неравенство долей и в Белорусско-Литовских губерниях:
при 10,0% крестьян 7,4% земли. Только в Прибалтике они ока­
зались уравновешенными (по 2,6% ).
Процент надельной земли превышал процент крестьянских
дворов на трудноосвояемых и слабо вошедших в производствен­
ный оборот земельных пространствах северных и восточных ок­
раин: на Севере 4% земли и 2% дворов, в Приуралье 10% земли
и 7% дворов, на Юго-Востоке 24% земли и 8% дворов. Перечис­
ленные окраинные районы представлялись главной базой для за­
селения их выходцами из утесненного в земельном отношении
Центра и для развития крестьянских хозяйств в условиях, срав­
нительно свободных от остатков феодализма. Здесь уместно на­
помнить, что данные территории в пределах Европейской Рос­
сии как бы представляли огромные земельные массивы азиатской
части России.
Взаимодействие центральных и окраинных территорий стало
важнейшим элементом общественно-экономической жизни страны,
главным образом потому, что каждая из этих территорий стано­
вилась опорой того или другого типа развития капитализма, вза­
имная борьба которых стала осевым моментом всей обществен­
ной жизни России в эпоху назревания буржуазно-демократическо­
го революционного движения.
В России, сравнительно с другими странами, для распростра­
нения капитализма вширь имелись особенно благоприятные воз­
можности. Внутренняя колонизация, для которой пореформенное
время создало более облегченные условия, протекала интенсивно.
То не был только демографический процесс. Перемещение людей
118
из центральных районов на окраины означало глубокое и сущест­
венное преобразующее явление. В местах заселения и освоения
пустых земель непосредственному производителю открывались
возможности хозяйственно утвердить себя и вместе с тем порвать
со своим прежним состоянием экономической зависимости. Ко­
нечно, реальные успехи такого преобразования были относитель­
ны. Однако крестьянская колонизация «новых» земель создавала
базу для последующего сравнительно быстрого развития капита­
лизма по наиболее эффективному пути, порождая некоторые
перспективы для хозяйственного укрепления на территориях со
сравнительно слабо выраженными феодальными пережитками
мелких земледельцев.
Взаимоотношение двух экономико-географических зон с пре­
имущественным развитием капитализма одной зоны «вглубь»,
а другой «вширь» наибольшим образом определяло темп и ха­
рактер развития капитализма в пореформенной России. Отсюда —
исключительная важность проблемы. Пути к ее изучению были
указаны В. И. Лениным. Он отметил глубокую противоречивость
влияния колонизационных процессов на ход экономического раз­
вития. «Развитие капитализма вглубь в старой, издавна заселен­
ной, территории задерживается вследствие колонизации окраин,—
писал В. И. Ленин.— Разрешение свойственных капитализму и
порождаемых им противоречий временно отсрочивается вследст­
вие того, что капитализм легко может развиваться вширь». Так
временно ослабляются противоречия, порождаемые фактом сов­
местного существования передовых форм промышленности и по­
лусредневекового землевладения: «...возможность искать и нахо­
дить рынок в колонизуемых окраинах (для фабриканта), возмож­
ность уйти на новые земли (для крестьянина) ослабляет остро­
ту этого противоречия и замедляет его разрешение. Само собой
разумеется,— заключал В. И. Ленин,— что такое замедление рос­
та капитализма равносильно подготовке еще большего и более
широкого роста его в ближайшем будущем»®.
Заселяемые окраины становились прибежищем для крестьян,
спасавшихся от малоземелья и тяжелой зависимости от помещи­
ка и ростовщика, в чем и заключается главное историческое зна­
чение перемещения трудового населения на окраинные земли.
Но не следует преувеличивать последствия вольной колонизации
окраин. В рамках самодержавной, помещичьей России крестьяни­
ну нигде не открывалась возможность прочно утвердить себя в
положении безусловно независимого мелкого производителя.
Наиболее непосредственно господствовавший в России строй
давал о себе знать на окраинах тем, что в среду колонизаторов
входили помещики, которые захватывали в свое владение огром­
ные и лучшие земли. В частности, крупное помещичье землевла-

® Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 596.

119
дение было распространено в Стецной Украине и Крыму. Поме­
щики проникали и на Северный Кавказ. Крестьянская колони­
зация все более оттеснялась в отдаленные трудноосвояемые
районы.
В пеструю картину общественно-экономической жизни окраин
вплеталось предпринимательство прибывшего из Центра купече­
ства, которое в новых условиях только там могло продолжать
широкую практику грабежа населения в духе первоначального
накопления. К этому были склонны не только представители
старого типа, преимущественно торгового капитала, но также и
вполне зрелые промышленники-капиталисты, искавшие для свое­
го предпринимательства такие места, где можно было по более
дешевой цене приобретать рабочую силу, прибегая к приему
сохранения за работником элементов его экономической самосто­
ятельности. Это было консервативное направление в колониза­
ционном потоке, которое упрочивало существование устарелых,
«средневековых» форм капитализма.
Сибирь частной феодальной собственности на землю почти не
знала. Прямое насаждение помещичьего землевладения в Сибири
не удавалось. «Юридически здесь с давних пор существовала
государственная земельная собственность. Крестьяне владели го­
сударственной землей на правах пользования, а фактически при­
сваивали ее почти без ограничения (захват) до самого последнего
времени, до 80-х годов XIX cтoлeтия»^. Все же Сибирь не стано­
вилась царством вполне свободных независимых мелких произ­
водителей. По подсчетам Л. М. Горюшкина, к 1917 г. в Запад­
ной Сибири крестьяне владели 30,2% всей земли, коренное на­
селение 12,3%, сибирское казачье войско 1,6%, частные владель­
цы 0,4%, казна 49,5% , Кабинет 5,7%, разные учреждения и го­
рода 0,3%'^^. В силу неполной размежеванности земельных иму-
щестй эти исчисления являются приблизительными.
Пережитки феодализма в Сибири во второй половине XIX в.
концентрировались и давали о себе знать с наибольшей непосред­
ственностью на так называемых кабинетских землях в Алтайском
и Нерчинском округах, составляя Vs часть реального сельскохо­
зяйственного фонда, где проживало более ^/з всего крестьянского
населения Сибири Обстоятельное изучение истории землевла­
дения царского Кабинета в Сибири, выполненное Г. П. Жидко­
вым, показало его феодальную природу. Таким образом, в эпоху
капитализма в «крестьянской» Сибири оставался оплот весьма
действенных крепостнических пережитков. Подобной контраст-

® Малахинов П. И. О двух типах аграрной революции в России. Улан-Удэ,

1962, с. 366.
Горюшкин Л. М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков. Новоси­
бирск, 1967, с. 220.
Жидков Г. П. Кабинетское замлевладение (1747—1917). Новосибирск, 1973,
с. 9.
120
ностью были отмечены многие окраинные земли России, где ту
же роль, что и царский Кабинет в Сибири, играли частные по­
мещики, учреждения, монастыри и т. д. Факт этот хорошо извес­
тен. Но обратим внимание на обстоятельство, раскрывающееся
на обильном фактическом материале в монографии Жидкова.
Пребывание феодального института в чужеродном для него окру­
жении приводило к взаимопроникновению укладов. Конкретно
в отношении сибирских владений Кабинета это выражалось в том,
что, несмотря на усилия правителей, им не удавалось в своих
владениях установить систему феодальной эксплуатации крестьян
с той степенью последовательности, как это могли осуществлять
помещики в крепостническом Центре. Практика самовольного
освоения крестьянами «ничейных» земель сбивала основу феодаль­
ной эксплуатации, изменяя соотношение между прибавочным и
необходимым продуктами. Территориальная разбросанность ка­
бинетской экономии при очень плохих средствах сообщения ос­
лабляла другую основу феодализма — внеэкономическое принуж­
дение. Так, в условиях земельного простора и невозможности
осуществлять повседневный надзор за непосредственными произ­
водителями в феодальном хозяйстве, расположенном на заселяю­
щейся территории, производственные отношения феодализма ока­
зывались не вполне сложившимися, деформированными. Разу­
меется, что что обстоятельство получило свое отражение и в эпо­
ху, когда феодальные связи стали уже пережиточным явлением.
Наиболее значительная работа об аграрных отношениях и сель­
ском хозяйстве на Северном Кавказе — исследование П. А. Шац­
кого. В ней мы встречаем такие сведения: в Степном Предкав­
казье (Ставропольская губ.. Кубанская и Терская области) в пер­
вой половине 80-х годов надельные земли крестьян и казаков
составляли 78,4%, земли частного владения 14%, остальные
7,6 Следовательно, на Северном Кавказе, как и в Сибири,
имело место землевладение феодального типа. Но его удельный
вес был ограничен и оно не создавало относительного аграрного
перенаселения, которое так губительно сказывалось на сельских
жителях в центральных районах. В то время как в Европейской
России имелось в среднем около 5,2 дес. надельной земли на на­
личную душу мужского пола, в Ставропольской губ. в 70—80-х
годах этот показатель у государственных крестьян доходил до
14 дес.^^
Воздействие распространенных в пореформенной России по­
рядков на освояемые земли выражалось не только в насаждении
там крупного землевладения. Внимание исследователей привлек
вопрос о том, насколько общероссийские административно-фи-

^2 Шацкий П. А. Сельское хозяйство П редкавказья в 1861—1905 гг.— В кн.:

Некоторые вопросы социально-экономического развития Юго-Восточной
России, 1970, с. 75.
Там же, с. 84.

121
скальные институты, которые и после реформы сохраняли фео­
дальные черты, а на окраинах страны проявляли себя с особой
;кестокостью, могли иметь решаюпо1;ее значение в конструировании
системы производственных отношений. Давление административ­
ного аппарата на экономическое развитие Сибири подробно опи­
сано в монографии П. И. Малахинова. Зависимость населения от
местных властей в разных его проявлениях, запрещение пересе­
лений до 80-х годов XIX в., нечеткость земельного размежевания
и права на землепользование, преграды для торгово-промышлен­
ного развития и т. д.— все подобные неблагоприятные обстоя­
тельства, усиливаясь низкой производительностью земледелия,
тормозили развитие земледельческого производства, промышлен­
ности Сибири
В последуюгцем обсуждении вопроса была отвергнута мысль
о том, что влияние административных порядков и воздействие
правяш;его аппарата на население определяло строй общественно­
экономических отношений в Сибири. В. Г. Тюкавкиным вполне
обоснованно указывалось, что от подобного вмешательства в жизнь
людей не свободно даже наиболее последовательное буржуазное
государство Однако никто не отрицает тормозящего влияния
вмешательства аппарата самодержавия в развитие органических
социально-экономических процессов в районах внутреннего засе­
ления, особенно «регулирования» переселенческих процессов, ус­
тановления транспортных тарифов, особых правил обложенйя
пошлинами экономической деятельности и т. д.
Констатация относительной свободы населения от феодальных
форм эксплуатации на окраинах еще не решает вопроса о воз­
можности распространения там капитализма, поскольку послед­
ний предполагает определенный уровень развития производитель­
ных сил. На окраинных территориях условия для получения
благ крестьянами от природы с их крайне примитивными орудия­
ми были настолько тяжелы, что многие из них не только не мог­
ли выработать прибавочного продукта, но и получить средства к
жизни. Следовательно, они не могли стать объектом какой-либо
эксплуатации. Этим главным образом объясняется, что Север,
большая часть Сибири и Юго-Востока, находясь веками в преде­
лах феодального государства, так и не могли быть «завоеванны­
ми» системой феодальных производственных отношений.
Падение крепостного права открыло больший простор для
колонизационных процессов. Распространяясь вширь, капитализм
приносил на малодоступные окраины более совершенную техни­
ку, что увеличивало производственные возможности трудящихся
и вместе с тем делало возможным присвоение прибавочной стои­
мости капиталистами. Но процесс этот не протекал быстро, ипо-

Малахинов П. И. Указ. соч., с. 369, 400 и др.

Тюкавкин В. Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966,
с. 447 и др.
122
тому установление капиталистической системы на окраинах, даже
свободных от иных форм эксплуатации, долгое время оказывалось
невозможным.
Ограниченная производительность хозяйства непосредственных
тружеников на большей части территории Заволжья, Сибири,
Юго-Востока, Северного Кавказа определила длительную консер­
вацию там патриархального и мелкотоварного уклада с первич­
ными признаками капиталистической эксплуатации трудящихся
главным образом в товарно-капиталистической форме.
В России тип развития капитализма не определился, поэтому
можно говорить лишь о некоторых преимущественных тенденци­
ях следования капитализма по тому или иному пути в различных
частях страны. В отношении Сибири представляется справедли­
вым общий вывод Л. М. Горюшкина. «В центре страны элементы
фермерства, наталкиваясь на помещичье хозяйство, не вышли за
рамки зачаточной стадии. В Сибири, где почти не было помещичь­
их хозяйств и перерастание патриархального крестьянского хо­
зяйства в капиталистическое несмотря на феодально-крепостни­
ческие пережитки было основным процессом в сельском хозяйст­
ве, эти элементы проступали более явственно, образуя здесь пре­
обладающее направление экономического развития»
Обращение к литературе о социальных процессах на терри­
ториях азиатской части России имело целью отметить масштаб­
ность и значительность этих процессов для истории всей страны,
а также для того, чтобы учесть опыт изучения тех общественных
укладов, которые занимали немалые географические пространст­
ва п в пределах Европейской России.
Сохранявшееся на всем протяжении эпохи капитализма огром­
ное помещичье землевладение, наследие феодальных времен, гу­
бительно отзывалось на хозяйственном состоянии народа и на
экономическом прогрессе страны.
Площади посева в Европейской России за 1860—1880-е год^»т
увеличились на 4,2 млн. дес. Этот прирост имел место почти ис­
ключительно на частновладельческих землях (96,5%), поскольку
надельная земля еще в предшествовавшее время была предельно
распахана. Но из этого не следует, что посевы возрастали на зем­
лях, которыми владели помещики. Увеличение размеров посев­
ных площадей имело место в южных и юго-восточных районах,
где быстрее расширялось землевладение крестьянской буржуа­
зии (если не считать Центрально-промышленный и Северный
районы, где приобретаемая крестьянами земля в основном шла
па промышленные надобности и на развитие специализирован­
ного торгового земледелия).
Совпадение это не случайно. Земля начинала производитель­
нее использоваться после того, как переходила в собственность

Горюшкин л. М. Указ. соч., с. 353.

123
крестьян с неизбежным при этом экономическим преобразованием
производства. На тех же южных и юго-восточных окраинах про­
ходил и другой процесс — капиталистическое перерождение по-
меш;ичьего хозяйства. В Центрально-земледельческой области,
где собственная крестьянская земля на праве личного владения
обладала малой весомостью и где помещичье хозяйство обладало
особой рутинностью, наоборот, производство зерна на частных,
как и на надельных землях, почти не возрастало. Помещичье
землевладение в его основной части не только выпадало из произ­
водственного и экономического прогресса, но и было сильнейшим
для него тормозом.
Показательны данные о том, какая часть пахотной земли,
т. е. удобной для возделывания, оставалась праздной — не за­
севалась и не находилась под паром. По данным переписи посев­
ных площадей 1881 г. меньше всего использовалась земля, при­
надлежащая казне,— всего на 45 %‘, несколько больше у поме­
щиков — на 56 7о и наиболее интенсивно у крестьян — 63 %. От
этих данных резко отличались показатели по Прибалтике, где
у трех категорий владельцев соответствующий процент колебался
в пределах 74—78%. Поскольку на этих данных сказывается си­
стема полеводства, целесообразно обратить внимание на показа­
тель доли пригодной для него земли, которая совсем пустовала,
находилась под залежью, подсеками и т. д. (см. табл. 16).
Данные табл. 16 весьма выразительны. Какой-то процент «пу­
стующих» земель, даже из категории посевных площадей, необ­
ходим, поскольку нужны дороги, прогоны и т. д. Учитывая это,
мы можем сказать, что в большинстве районов крестьяне макси­
мально использовали фонд своих земель. Общий итог— 12,0%
пустующих земель — не характеризует главенствующего положе­
ния, он далеко расходится с большинством районных показате­
лей, испытывая влияние широких просторов Южной степной по­
лосы. Отметим резко контрастное состояние в двух областях:
Северной промышленной и Среднеземледельческой. Там и тут до­
ля залежей в надельной земле предельно мала, на владельческой
же земле они доходят до Vs— V4 полезной площади. Особенна
важно обратить внимание на положение в Земледельческом цент­
ре, поскольку пользование землей там было главным условием
существования жителей. Контраст здесь очень развителен. Беспо-
севной земли у крестьян всего 1—3%, за исключением трех ук­
раинских губерний, где их доля доходит до 7%; у помещиков же
праздной земли 12—207о (кроме трех Приокских губерний с че­
тырьмя процентами неиспользуемой земли). Нехватка земли у
крестьянской массы чрезвычайно велика. Земледельцы идут на
крайне тяжелые формы арендования. Но запросы дворянства ве­
лики — за мизерные участки земли, передаваемые в пользование
крестьянам, они требуют несения повинностей, почти не отлича­
ющихся по форме от средневековых. Способные к отходу крестья-
не уходят «на сторону», где рассчитывают получить более прием-
124
 Т а б л и ц а 16
Неиспользуемые (помимо пара) посевные площади в 1881 г.
(в % к общему количеству посевных площадей)

Владельческие
Губернии Надельные земли ЗвхМЛИ*

Северные промьппленные 22,9

В том числе:
Центрально-промышленные 29Д
Северо-западные 23.4
Верхневолжские 16.4
Среднеземледельческие 13.6
В том числе:
Приокские 3,9
Средневолжские 18.7
Центрально-земледельческие 11.8
Левобережной Украины 19,6
Прибалтийские 0,9
Белорусско-Литовские 12.3
Правобережной Украины 6.3
П риуральские 7,5
Северные 8.4
Юго-восточные 51.4
Ю жные 35.4

В с е г о по Европейской России 20,3

И с т о ч н и к : Распределение земель по угодьям в Европейской России за 1881 г.—

Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 4. СПб., 1884, с. 88—171.
402—407.
* К посевам на владельческих землях причислено небольшое количество посевов на
казенных и удельных землях.

лемое вознаграждение за свой труд. Большая часть драгоценных

земельных площадей, находившихся в собственности номеш;иков,
остается «впусте», потому что владельцы не хотят идти на уступ­
ки и не способны использовать свое имущество методами, соот­
ветствующими условиям новой эпохи. Кажется, нигде с такой
отчетливостью и силой не выразился паразитизм, консерватив­
ность помещичьего землевладения и острота классовых противо­
речий в аграрных отношениях, как в Среднеземледельческой по­
лосе. Аналогичное положение в Белорусско-Литовских губерниях
и несколько более смягченно в Приуралье и на Правобережной
Украине. Иное в Прибалтике, где землю полновесно используют
не только крестьяне, но и помещики, которые издавна были при­
способлены к ведению хозяйства на буржуазной основе и отли­
чались большой хозяйственной активностью. Северные губер­
нии — единственный район, где доля неиспользуемых земель из
крестьянских наделов больше, чем у владельцев, частных собст­
венников. Видимо, такое положение объясняется тем, что, хотя
во внимание принимались лишь годные для посева площади, все
же в трудных природных условиях реализовать эту «пригод-
125
Бость» оыло нелегко, и крестьяне тяготели к неземледельческим
занятиям. Обилие нераспаханных земель на Юге и особенно на
Юго-востоке показывает, что процесс внутренней колонизации не
исчерпал там своих резервов. Частично это говорит и о незавер-
шившемся переходе от скотоводства к земледелию, как преиму­
щественному занятию жителей. В освоении природных богатств
крестьянство опережало помещиков. Так было повсюду, кроме
Прибалтики. По Европейской России в целом посевная площадь
составляла 43,5% надельной земли, а у частных владельцев 14,5
В своем большинстве собственники поместий превращали свои
владения в базу мелких крестьянских хозяйств, заменив прежнее
феодальное наделение землей отдачей ее крестьянам по «свобод­
ному» арендному договору. Если при этом какая-то часть земли
оставалась у ее владельца, то она чаще всего обрабатывалась те­
ми же крестьянами в расплату за полученный земельный участок.
Таковы основания «знаменитой» системы отработок. Обычно они
выполнялись тем же убогим крестьянским инвентарем (по
В. И. Ленину — это отработки первого вида), иногда инвентарем
помещика (отработки второго вида)
Как прежде феодальное наделение землей, так теперь аренд­
ные отношения стали главным связующим звеном между кресть­
янами и помещиком. Условиями арендования земель оформлялись
в своей основной части новые производственные отношения в
деревне. Но можно вполне присоединиться к А. М. Анфимову в
его возражениях против тенденции характеризовать в целом
состояние крестьянского хозяйства и аграрных отношений в раз­
ных районах страны, опираясь лишь на один показатель — боль­
шей или меньшей распространенности той или иной формы арен­
ды вненадельных земель и разных систем ведения помещичьего
хозяйства Нельзя упускать из вида того, что основной эконо­
мической формой крестьянского хозяйства после реформы стало
мелкое товарное производство.
Перепись посевных площадей 1881 г. для всей Европейской
России без Прибалтийских губерний учла 11557,5 тыс. дес. зем­
ли, взятой крестьянами в арендное пользование, что составляет
8,6% от надельной земли. Меньше арендовали в многоземельных
южном и восточных краях (6,9% к надельной земле), больше в
нечерноземной (9,2% ) и более всего в среднеземледельческих гу­
берниях (10,3%)^^. Структура снимаемой в аренду земли в раз­
личных районах была различной. На Юге и Востоке пахотная и

См.: Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 3, с. 199—200.

Анфимов А. М. К вопросу об определении экономических типов земледель­
ческого хозяйства (конец XIX — начало XX в.).— В кн.: Вопросы истории
сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России.
М., J961, с. 362.
Распределение земель по угодьям в Европейской России за 1881 г.— Ста­
тистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 4. СПб., 1884,
с. I X - X .

126
луговая ее части были почти равны (52,2% первой и 47,8% вто­
рой). В обеих других группах губерний их соотношение была
непропорционально: в неземледельческих преобладала аренда
лугов и выгонов (79,5% всей снятой земли, пахотной 20,5%),
а в среднеземледельческих, наоборот, пахотной земли (66,97о
и 33,17о лугов и выгонов).
Таким образом, в районе наибольшего сохранения крепостни­
ческих пережитков крестьянство вынуждено было арендовать^
самую дорогую пахотную землю. Обилие луговой земли, бравшей­
ся в аренду в промышленной полосе,— результат предумышлен­
ного выделения наделов при проведении реформы с непропорци­
ональным соотношением угодий. Крестьяне вынуждались брать
необходимые, но малодоходные луговые и выгонные земли за
очень высокую цену.
Одновременно с переписью посевных плош;адей 1881 г. про­
исходило обследование хозяйств бывших помеш;ичьих крестьян
по случаю подготовки понижения выкупных платежей. В ходе
этого обследования собирались данные и об арендовании земли
крестьянами В 39 губерниях Европейской России (вместе са
Ставропольской губ.) на каждые 100 дес. надельной земли быв­
ших помещичьих крестьян приходилось по 24 дес. арендованной
земли.
Производственное значение арендования не стояло ни в каком
соответствии с финансовой стороной дела. Деньги, получаемые
помещиками от сдаваемых ими земель, не согласовывались не
только с расценками открытого земельного рынка, но и с теми
искусственно повышенными платами за землю, которые опреде­
лялись выкупной операцией. Вот выразительные на этот счет
сведения. В центрально-земледельческих губерниях аренда уве­
личивала надельную землю на 25,4%, а платежи крестьян за
землю в результате этого приращения вырастали на 159,2% в
губерниях Левобережной Украины, соответственно увеличение
площади на 32,1% поднимало платежи на 182,2%, в центрально­
промышленных губерниях увеличение земли на 15,6% приноси­
ло увеличение платежей на 41,0%
В какой пропорции вступали разные группы крестьянства
в ряды арендаторов? Это выясняется из подворных переписей,
содержащих нужные для этого данные. Вот сведения из перепи­
сей крестьянских дворов по Елецкому уезду Орловской губ. и
Острогожскому уезду Воронежской губ., относящиеся к середине

М атериалами этого обследования, почерпнутыми из архива, пользовался

И. Д. Ковальченко. (См.: Ковалъчепко И. Д. Аренда земли бывшими по­
мещичьими крестьянами в начале 80-х годов XIX в.— В кн.: Из экономиче­
ской и общественной жизни России. М., 1976, с. 44—60).
Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 5, СПб., 1885,
с. 34—80. В сумму выкупных платежей включен такж е оброк временнообя­
занных крестьян, уменьшенный на 20%-

127
 Таблица 17
Аренда земли крестьянами в двух среднеземледельческих уездах
в 80-х годах XIX в.

Арендуемая Арендован­
Группы крестьянских хо­ Арендующие Арендующие
хоз-ва в земля, % от ная земля на
зяйств по количеству рабо­ хоз-ва, % от данной груп­ общего коли­ 1 арендую­
чего скота общего числа пе, % чества щее хоз-во,
дес.

Елецкий у. Орловской губ.

Без рабочего скота 5,0 7,5 1,5 0,6
С одной парой * скота 35,4 41,5 16,1 1,0
€ двумя-тремя » 52,2 71,5 50,4 2,0
С четырьмя и более » 7Д 85,1 32,0 9,1

Итого ......................................... 100,0 42,5 100,0 2,1

Острогожский у. Воронежской губ.

Без рабочего скота 5,0 7,9 2,2 3,1
С одной парой скота 26,0 33,3 14,4 3,9
С двумя-тремя » 50,0 60,3 42,9 6,0
С четырьмя и более » 19,0 81,4 40,5 15,0

Итого . . . . . 100,0 40,2 100,0 7,1

И с т о ч н и к : Сборник статистических сведений по Орловской губ., т. 2, Елецкий
уезд. М., 1887, с. 116—117 (подворная перепись произведена в 1886 г.); Сборник ста­
тистических сведений по Воронежской губ., т. 2, вып. 1, 2. Воронеж, 1885—87 (по­
дворная перепись произведена в 1885 г.).
* «Пара рабочего скота» равна одной лошади илР1 двум рабочим волам.

80-х годов. В первом преобладали бывшие помещичьи, во вто­

ром — бывшие государственные крестьяне (табл. 17).
В том и другом уезде большая часть арендаторов состояла из
средних крестьян с 2—3 парами рабочего скота (52,2 и 50,0% по
уездам). В этой категории крестьян к аренде прибегала подав­
ляющая часть (71,5 и 60,3%). Правда, по последнему показателю
их несколько обгоняют более состоятельные крестьяне (85,1 и
81,4%), но разница невелика. В силу того что зажиточная вер­
хушка (с 4 и более парами скота) малочисленна, процент ее
представителей в среде арендаторов невелик (7,4 и 19,0%). Так,
на примере двух уездов, достаточно типичных для Среднеземле­
дельческой полосы, мы выясняем, что главный контингент съем­
щиков вненадельной земли состоял из средних крестьян, обеспе­
ченных 2—3 парами рабочего скота. Доля зажиточных была мень­
ше, но лишь потому, что в общем составе крестьянства они по
численности были маловесомы; тяготение же к аренде земли у
них было не слабее, а сильнее, чем у какой-либо другой группы
крестьян.
128
 Доля необеспеченного крестьянства в рядах арендаторов со­
ставляла 40,4 и 31,0% (по уездам). Возможностей для приобре­
тения земли в аренду или желания ее арендовать у них было
меньше, чем у двух других групп крестьян, что показывает про­
цент арендующ;их в категории маломощных. Обращает на себя
внимание тот факт, что, не составляя большинства, маломощные
крестьяне все же были весомой частью в среде крестьян-арен-
даторов.
Как и можно было ожидать, общий объем арендуемой земли
не был пропорционален количеству арендующих в разных груп­
пах. У 7,4—19,0% многолошадных 32,0—40,5% арендуемой зем­
ли, у 35,4—26,0% крестьян с одной парой скота 16,1—14,4% зем­
ли. Так же в несколько раз меньше земли относительно их чис­
ленности у группы крестьян без рабочего скота. У средней груп­
п ы (2—3 пары скота) доля снятой земли несколько меньше
доли съемщиков. Такое расслоение крестьян-арендаторов очень
типично
Появление в деревне нового типа арендаторов помещичьей
земли — крестьян-предпринимателей, капр1талистов — с большой
определенностью констатировалось в материалах разнообразных
местных обследований и в обобщающих исследованиях. «Большая
часть площади арендуемых народом земель делается постепенно
привилегией лишь зажиточной части населения».— Так писал
С. Щепотьев, обобщая большой материал, добытый земскими
статистиками черноземных, земледельческих губерний
Аренда земли богатыми крестьянами отличалась не только
своими крупными размерами. Земля арендовалась ими на более
длительный срок и на более выгодных условиях.
Интересны наблюдения современников относительно перемен
в способах арендования земли крестьянами. Они фиксировали яв­
ления, находившиеся как бы на перекрестке противоречий, рощ-
давшихся в среде самого крестьянства и основного социального
противоречия эпохи между крестьянством в целом и землевла­
дельцами.
Хотя и не во всех многолошадных хозяйствах, но больше чем
в какой-либо другой группе, аренда земли становилась орудием
эксплуатации односельчан. Получила развитие пересдача земли
от крупных арендаторов, деревенских богачей, снимавших боль­
шие участки земли у помещиков и казны, мелким, малоимущим
крестьянам. В этом проявлялась связь капиталистических и фео­
дальных черт. Спекуляция землей — признак капитализма. Но
она порождала массу мельчайших арендаторов, над которыми тя­
готел режим кабалы и произвола. Отношения между арендатора­
ми и субарендаторами, если и отличались от отношений аренда-

22 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 103—115.

Щепотьев С. Очерки крестьянской аренды в черноземной полосе.— «Юри­
дический вестник», 1884, т. 17, с. 477.

9 п. г. Рындзюнский 129
торов и помещиков, то не в лучшую сторону Земля снимается
зажиточными крестьянами «большей частью для переоброчки
подесятинно тем же мелким съемщикам из крестьян»^^. Широкая
практика спекуляции землей богатыми крестьянами конста-^гиро-
валась в материалах обследования 1881 Из этого, между про­
чим, следует, что мелких съемщиков земли на невыгодных усло­
виях было гораздо больше, чем это показано по Елецкому и
Острогожскому уездам (см. табл. 17).
О расслоении деревни свидетельствовало довольно быстрое
пзживание общинной аренды земли. Последняя не означала ра­
венства съемщиков, но все же она в некоторой мере была прино­
ровлена к условиям экономического быта среднего крестьянства
и в связи с этим сдерживала крестьянское расслоение. Но к на­
чалу 80-х годов общинная аренда оказалась в ущербе. С. Щепоть-
ев говорит уже о преобладании индивидуальной аренды. По его
данным, мирская (общинная) съемка практиковалась в 8—
10% общин и охватывала всего 5—10 7о снимаемой крестьянами
земли. Преобладающей формой стала подесятинная съемка земли
под один посев О том же писали земские деятели Ярославской
и Тамбовской губерний (они объясняли переход к подворной
аренде повышением арендных цен)^^. В этом сказывалось ухуд­
шение для рядовых крестьян условий аренды земли, разорение
массы крестьян и конкуренция крестьянской буржуазии.
Разраставшаяся практика собственного предпринимательства
помещиков сокращала земельный фонд, предлагаемый ими кре­
стьянам в пользование. Это вело к повышению цен аренды; вме­
сте с тем аренда земли делалась все более недоступной для мало­
состоятельных крестьян. Происходил процесс вытеснения крупны­
ми арендаторами мелких и средних, которые беднели и переходи­
ли на положение наемных рабочих
Изменения характера и размера арендования земель обуслов­
ливались не только эволюцией помепщчьих экономий, но не в
меньшей мере также глубокими процессами в среде самого кре­
стьянства, в частности его имущественной дифференциацией.
Это обстоятельство настолько было очевидным, что указывалось
авторами местных обследований, не претендовавших на углуб­
ленный научный анализ деревенских взаимоотношений. Так, на­
пример, эту мысль отчетливо выразил осведомитель правительст-

Об ухудш ении условий аренды земли рядовыми крестьянами в связи с

вмешательством посредников см.: Статистический временник Российской
империи, сер. 3, вып. 2, с. 424—425 (Херсонская губ.); с. 441 (Чернигов­
ская губ.) и др.
2^ Щепотъев С. Указ. соч., с. 264.
Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 2, с. 358, 45L
27 Щепотъев С. Указ. соч., с. 263—264.
2® Статистический временник Российс 1?ой империи, сер. 3, вып. И , с. 358, 451.
29 Щепотъев С. Указ. соч., с. 471—472; Статистический временник Российской
империи, сер. 3, вып. 11, с. 37 (Воронежская губ.); с. 348 (Тамбовская губ.).
130
венной комиссии начала 70-х годов (так называемой Валуевской),
председатель Раненбургской земской управы Рязанской губ.
Привычные формы связи, писал этот корреспондент, легко дер­
жались в те времена, когда богатые и бедные крестьяне мало от­
личались один от другого, в частности по средствам для производ­
ства работ на помещика, которыми они располагали. Но теперь
«более богатые крестьяне стремятся приобрести себе в собствен­
ность клочок земли, или снять в аренду небольшой участок, или
же погодно нанимают землю, лишь бы не идти в работники; бед­
ные же крестьяне, не имея средств нанять себе земли, охотно
предлагают свой труд. Но так как лошадд их стали тогци, орудия
плохи, то они не в силах обработать, как следует, землю и вы­
полнить все услови я»Зем левладельц ам нужен был не только
продаюш;ий свою рабочую силу труженик, но вместе с тем и хо­
зяин средств производства.
Такого типа крестьян становилось все меньше. Происходил
процесс пауперизации. Рядовой съемщик земли все чаще перехо­
дил на положение батрака. Уже к концу первого пореформенно­
го периода (60-е — начало 80-х годов XIX в.) дворянство стало
осознавать, что резервы сельского населения, способные быть
опорой полукрепостнических форм эксплуатации, недолговечны,
они исчерпываются. Отсюда оживленное и острое обсуждение
в правительственных кругах вопроса о путях воздействия на
нежелательный для дворян социальный процесс. Оно привело к
реакционным законам, направленным на воссоздание и закрепле­
ние «патриархального» крестьянского хозяйства (о семейных раз­
делах 1886 г., о переделах земли 1893 г., о праве распоряжения
надельной землей 1893 г. и др.)^^
Предпринимательская аренда богатыми крестьянами внена-
дельных земель ясна по своим целям и по значению для аренда­
торов. Иное дело мелкая аренда земли небогатыми крестьянами.
11 акой экономический эффект она имела, из какцх источников
оплачивалась, какой характер она придавала крестьянскому хо­
зяйству, которое к ней прибегало?
Непредпринимательская крестьянская аренда земли возможна
в двух формах. Первая из н и х — «середняцкая». В представлен­
ном выше примере дифференциации крестьянских хозяйств в двух
уездах среднеземледельческих губерний — это крестьяне с 2—
3 парами рабочего скота. Составляя 52,2 и 50,0% (по уездам) от
общего числа арендующих дворов, они держали у себя примерно
соответствующее этой доле количество арендованной земли.
Арендатору из этой группы крестьянства удавалось на какое-то
время довести размеры своего землепользования до значения от-

Дохшад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего

положения сельского хозяйства и сельской производительности в России.
Приложение, т. 1. СПб., 1873, с. 18.
См.^ Брусникин. Е. М. Крестьянский вопрос в России в период политиче­
ской реакции (80—ЭО'Х годов XIX в.).— «Вопросы истории», 1970, № 2,

9* 131
носительного «самоудовлетворения», т. е. до состояния «класси­
ческого» мелкотоварного производства. Содержание земли в этих
условиях выглядит экономически оправданным. Остается лишь
напомнить хорошо известный факт крайней неустойчивости мел­
котоварного производства в условиях развивающегося капитализ­
ма. Все же при непрерывающемся процессе дифференциации ка­
кая-то группа крестьянских хозяйств в кащдый данный отрезок
времени пребывала в этом переходном состоянии. При этой разно­
видности аренды, как правило, арендатор для расплаты с поме-
П1,иком не должен был закрепляться в сфере капиталистических
производственных отношений, не вынуждался продавать свою ра­
бочую силу. От предпринимателя-арендатора он отличался тем,
что в оплату за аренду отдавалась не добавочная прибыль и, как
правило, не нормальная прибыль, которую он почти не имел,
а часть необходимого продукта на основе предельного ограниче­
ния условий своего существования.
Краткосрочной (погодной) , мелкой (подесятинной) аренде сов­
ременники давали такую характеристику: «съемка земель на
один год представляет азартное хозяйство, в котором весь расчет
основан на урожае одного года; достаточно двух неурожаев
сряду, чтобы вполне разорить арендатора»^^. Отмечалось,
что мелкая, так называемая продовольственная, аренда была воз­
можна лишь при том условии, что не будет приниматься в рас­
чет стоимость рабочей силы, которая прикладывалась к арендо­
ванной земле Это означало в конечном итоге, что такая арен­
да не выполняла и своей основной функции как продовольствен­
ной базы. В среде арендаторов большой удельный вес имели
разоренные или почти разоренные крестьяне.
Представляет большой интерес вопрос: какую экономическую
роль играла аренда земли у необеспеченных своими средствами
производства крестьян? Что заставляло их прибегать к аренде?
Содержание дорого оплачиваемого надела (всего в 6—-8 дес. на
семью), несомненно, было убыточным, и у крестьян этой катего­
рии должна была пробуждаться сильная тенденция к освобож­
дению от надела. Но немалая часть крестьян с одной парой ра­
бочего скота (41,5 и 33,3% по уездам) «принанимала» землю, при­
чем это добавление к наделу не выводило их из состояния зе­
мельной недостаточности (1,0—-3,9 дес. в среднем на одно арен­
дующее хозяйство). Невыгодность держания земли в этих усло­
виях сильнейшим образом увеличивалась, так как оплата неболь­
шой аренды к началу 80-х годов была очень высока. Для объяс­
нения того, почему крестьянам приходилось еще больше обреме­
нять и без того свое тяжелое положение, следует учесть, что
экономически убыточное землепользование у неимущих крестьян

32 Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., т. 1. Борисоглеб­

ский уезд. Тамбов, 1880, с. 52.
^ К урская губерния. Опыт статистического исследования. Курск, 1887, с. 171.

132
было вместе с тем для них экономически необходимо: скитающий­
ся по далеким местам пешком и налегке, чтобы «не тратиться»,
живя в тяжелейших условиях, не имея уверенности в заработке,
крестьянин-отходник не мог брать в дорогу свою семью — детей,
стариков. Для его семьи нужен был дом и пусть убыточные, но
все же относительно надежные источники суш;ествования. Та­
ким «домом» для крестьянской семьи был надел. Но крестьянский
надел отмежевывался помещиками в своекорыстных целях, с на­
рушением необходимой пропорциональности угодий, с отрезкой
обязательных для ведения деревенского хозяйства клочков земли:
прогонов для скота, выгонов и т. д., чтобы заставить крестьян
принанимать землю. Так, необходимость держания разорительного
надела обусловливала необходимость прибегать к еще более ра­
зорительному найму земли. Общеизвестно, насколько непомерны­
ми были цены на арендуемые земли, которые повышались в те­
чение второй половины XIX в. Уже к началу 80-х годов ежегод­
ная арендная плата лишь в 5—6 раз была меньше стоимости со­
ответствующего земельного участка в Казанской, Курской, Пол­
тавской и Харьковской губ., в 7—8 раз меньше в Пензенской и
Воронежской губ. и т. д.^^ Это значит, что, снимая один и тот же
участок, крестьянин уже за сравнительно немногие годы факти­
чески оплачивал владельцу его стоимость, нисколько не прибли­
жаясь к тому, чтобы стать его собственником. Арендуемая земля,
если она не служила предпринимательским целям, становилась
как бы продолжением надела.
В соответствии с этим и арендную плату у бывших помещичь­
их крестьян можно рассматривать как своеобразное продолже­
ние выкупных платежей Она так же, как и выкупные плате­
жи, не исходила из экономического расчета — в массе случаев не
соответствовала доходности земли и нередко приносила убыток
арендатору. Сдача в наем земли мелкими участками и на корот­
кий срок, как и выкуп надела, в конечном итоге базировались на
внеэкономическом принуждении, тяготевшим над крестьянами
Ненормальное в экономическом смысле соотношение между
ценой земли и арендной платой было результатом давления
феодальных пережитков, особо привилегированного положения
помещиков как землевладельцев и безвыходного положения кре-

Высчитано по материалам обследования 1880—1881 гг. За цену земли при­

нимается ее оценка земельно-кредитными учреждениями. Наемная пла­
та за землю без разделения на угодья. (Статистический временник Рос­
сийской империи, сер. 3, вып. 5, таблица V, с. 114—128).
В расчетах современников выкупные и арендные платеж и суммировались
и сопоставлялись друг с другом. У казывалась особая разорительность арен­
ды.— Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 11,
с. 198—199 (Орловская губ.), с. 198—190, с. 205, 214 (П ензенская губ.),
с. 286 (Полтавская губ.) и др.
Полная зависимость крестьян от помещиков в связи с необходимостью
брать землю в аренду констатировалась, например, в Краснослободском
уезде Пензенской губ. (Статистический временник, сер. 3, вып. 11, с. 227).

133
стьян. Однако возможным оно становилось главным образом по­
тому, что источником оплаты земли в большой мере была не
эксплуатация надела и арендованного участка, а «сторонние
заработки», входящие в доходную часть бюджета крестьянина-
арендатора.
Надельное землепользование, как отмечалось ранее, в своей
преобладающей части оплачивалось за счет так называемых сто­
ронних заработков крестьян. Нет основания думать, что плата за
пользование добавлением к наделу, т. е. приарендованным участ­
ком, имела какой-либо другой источник, просто потому, что дру­
гого источника не было^^. Сдача своего надела для получения
земли в аренду практиковалась широко (см. об этом на с. 157),
но она могла гарантировать лишь первоначальный взнос. Сумма,
получаемая крестьянином за передачу надельной земли, и сумма,
потребная для аренды участка вненадельной,— были несоизме­
римыми величинами.
Если оставить в стороне предпринимательскую аренду, за­
нимавшую весьма скромное место по числу арендаторов (но не
по количеству снятой земли!), то в России рубежа 70—80-хгодов,
как это было, очевидно, и позднее, главная часть арендаторов нес­
ла свои повинности землевладельцу из ресурсов, получаемых не
от эксплуатации используемой им земли.
Следовательно, землевладельцем изымалась прибавочная сто­
имость, создаваемая крестьянином не в той производственной сфе­
ре, которая определялась его отношением с помещиком, т. е. не
при использовании наемной земли, а где-то «на стороне». Послед­
нее сообщало помещичьей эксплуатации крестьян подчеркнуто
паразитический характер.
Рента для огромного большинства крестьян-арендаторов не
стала предпринимательски-капиталистической, потому что не бы­
ла избытком прибавочного труда над той его частью, которая
присваивалась капиталистом в форме прибыли. Однако, сохраняя
черты денежной ренты, она вместе с тем сместилась с основ фео­
дальных рентных отношений, поскольку уже перестала быть «нор­
мальной формой прибавочной стоимости и прибавочного труда»
В эпоху капитализма рента для земельного хозяйства большинст­
ва крестьян приобрела не свойственный феодальному строю раз­
рушительный характер. Существенным образом изменились источ­
ники рентных (точнее арендных) платежей, они все в большей
части базировались на заработке крестьянина, как наемного ра­
бочего, и в некоторой мере, косвенным путем, на урезывании при-

О сторонних заработках как главном средстве приобретения земли покуп­

кой или арендой говорилось в земско-статистических материалах по Твер­
ской губ. (Сборник статистических сведений по Тверской губернии, т. 2.
Новоторжский уезд. Тверь, 1889, с. 114; Статистическое описание Ржевско­
го уезда Тверской губ. Тверь, 1885, с. 23).
См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 2, с. 364.
134
были нанимателя-капиталиста. Все это в целом явление, свойст­
венное отнюдь не одной России, оно было широко представлено
в странах развитого капитализма и характеризовало там, подобно
как и в России, положение большей части земельных аренда­
торов.
Анализ социально-экономического содержания арендных отно­
шений в разных странах, в том числе в России, в марксистской
литературе, естественно, производится на основе раздела в «Капи­
тале» К. Маркса «Превращение добавочной прибыли в земельную
ренту» («Капитал», т. 3, ч. 2, отд. 6). Но не все богатство содер­
жания этого раздела достаточно полно принимается во внимание.
Привлекает к себе анализ наиболее последовательных форм рен­
ты: феодальной — в ее трех стадиях и капиталистической — в
двух разновидностях. Рассмотрению этих видов рент в «Капитале»
уделено наибольшее место. Но историку сельского хозяйства и
крестьянства нельзя обойти весьма значительные указания
К. Маркса относительно земельной ренты иных типов. Раздел
«Капитала» о рентных отношениях начинается весьма важной
для йсторика-аграрника глабой «Вводные замечания» (гл. 37),
где р^1ссматриваются такие формы аренды в капиталистическом
обш;естве, которые не совпадают с подробно изучаемыми в после­
дующих главах видами «классической» капиталистической и фео­
дальной рент. Оговариваясь, что их он не будет анализировать,
К. М^ркс тем не менее дает им сравнительно краткие, но чрезвы­
чайно значительные характеристики. Глава «Вводные замечания»
укрепляет у читателя мысль о необходимости при анализе кон­
кретного исторического материала непременно разграничивать
теоретическое представление о капиталистической ренте и форму
ее проявления, т. е. фактическую арендную плату. Без строгого
разграничения этих понятий или при их смешении невозможно
провести правильный анализ конкретных земельных отношений.
Арендная плата, представляющая собой вычет из средней прибы­
ли или нормальной заработной платы, хотя не образует земельную
ренту «в экономическом смысле», тем не менее в конкретных ис­
торических условиях платится как «действительная земельная
рента».
Таковы чрезвычайно важные методические замечания
К. Маркса, содержащиеся в главе «Вводные замечания».
В этой же главе описаны широко практикующиеся в капита­
листическом обществе особые формы ренты. Выделяются три
таких формы. Во-первых, характерная для стран развитого капита­
лизма рента с мелких участков, предоставляемых рабочим про­
мышленных заведений, а также отмеченный К. Марксом как
«более общий и важный факт» — «понижение заработной платы соб­
ственно земледельческих рабочих ниже нормального среднего
уровйя, так что часть заработной платы отнимается у рабочего,
образует составную часть арендной платы й таким образом под
видом земельной ренты достается земельному собственнику, а не
135
рабочему»'^^. Капиталистическая основа такой разновидности зе­
мельной ренты, определяющей арендную плату, ясна: ее источ­
ник — заработная плата рабочего-земледельца, капиталистически
эксплуатируемого трудящегося.
Во-вторых, аренда земли фермерами, мелкими капиталистами.
«Они вынуждены довольствоваться прибылью меньшей, чем сред­
няя, и отдавать часть ее в форме ренты собственнику земли»'^°.
Здесь опять явственный отход от понятия ренты «в экономиче­
ском смысле», но эта рента так же, как первая, характерна для
стран развитого капиталистического производства.
В-третьих, рента, взимаемая с фермера, «когда сам фермер не
является предпринимателем-капиталистом и характер его хозяй­
ствования не является капиталистическим... Фермер здесь в общем
мелкий крестьянин
Анализируя структуру мелкого крестьянского хозяйства, клас­
сики марксизма прибегали к весьма плодотворному приему услов­
ного расчленения в нем двух сторон: капиталиста и пролетария.
В этом плане проведен анализ земельной ренты, взимаемой с
крестьянипа-арендатора в капиталистическом обществе. «То, что
он уплачивает в виде арендной платы земельному собственнику,—
писал К. Маркс,— зачастую поглощает не только часть его при­
были, то есть его собственного прибавочного труда, на который
он имеет право как собственник орудий своего труда, но и часть
нормальной заработной платы, которую он получал бы при дру­
гих условиях за такое же количество труда
Далее К. Маркс говорит о том, что землевладелец постепенно
разрупхает хозяйство крестьянипа-арендатора. Он «экспроприиру­
ет у арендатора его небольшой капитал, вложенный им в землю
по большей части собственным т р у д о м П о м е щ и к здесь посту­
пает как ростовщик, заключает К. Маркс. (Ср. приравнивание
эксплуатации помещиками крестьян в России в пореформенное
время к ростовщическим операциям, содержащееся в работах
В. И. Ленина!) Анализ крестьянской аренды, основанной на экс­
плуатации землевладельцем находящегося в капиталистическом
окружении рядового крестьянина, дан К. Марксом на примере
Ирландии (Здесь уместно напомнить, что параллель между
аграрными отношениями в России и Ирландии была популярна
в русской демократической литературе; о ней говорил В. И. Ле­
нин)

См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 2, с. 176.

Там же.
Там же, с. 175.
Там же.
Там же.
Для анализа полол^ения крестьянства в капиталистическом обществе и, в
частности, ренты, взимаемой с крестьян, К. Маркс прибегал к ирландско­
му материалу и в других работах (см.: Антонова К. А, К. Маркс и Ф. Эн­
гельс об Ирландии.— В кн.: К. Маркс и аграрный вопрос. М., 1933).
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 282.
136
 в целом в главе «Вводные замечания», открывающей раздел
о ренте в «Капитале», К. Маркс рассматривает «примеры ренты
как следствия вычета из средней прибыли, с одной стороны, и из
средней заработной платы, с другой»^^. Эти формы «действитель­
ной земельной ренты» далеко отходили от той ренты, которая сво­
им источником имела добавочную прибыль, подробно изученной
К. Марксом в следующих главах. Однако они имели широчайшее
распространение в капиталистических странах, в особенности
в капиталистических странах с большим удельным весом кресть­
янского населения.
Обратим внимание и на заключительную часть раздела о рен­
те в главе «Издольное хозяйство и крестьянская парцеллярная
собственность» (раздел 5, гл. 47). Здесь утверждается мысль о
том, что, помимо феодальной и капиталистической ренты, есть
еще особая переходная форма ренты, не принадлежащая ни к
той, ни к другой категории В данном разделе получает свое
дальнейшее развитие учение об эксплуатации собственником зем­
ли крестьянского хозяйства, уже вышедшего из системы феодаль­
ного подчинения, но еще не ставшего капиталистическим. Его
обладатель — «владелец части орудий труда, капиталист сам для
себя»^^. От феодального крестьянина он отличается тем, что «рен­
та здесь не выступает как нормальная форма прибавочной стои­
мости вообще». С другой стороны, землевладелец претендует на
получение ренты не только на основе своей собственности на зем­
лю, «но и как лицо, ссудившее капитал». В ренте может содер­
жаться, кроме процента на этот капитал, еще и «избыточная рен­
та». «Она может фактически также и поглотить весь прибавочный
труд арендатора или же оставить ему большую или меньшую
часть этого прибавочного труда»
Чрезвычайное значение этих положений К. Маркса для исто­
риков России заключается в том, что они раскрывают экономиче­
скую основу крестьянской ренты в капиталистическом обществе
не только «вообще», но и отдельно для групп крестьян, по-разно­
му связанных с капиталистическими отношениями: крестьян фаб­
ричных рабочих, сельскохозяйственных рабочих, трудящихся на
своей парцелле, крестьян мелких капиталистов. Таким образом,
положения Маркса дают нам опорную почву для дифференциро­
ванного анализа основного противоречия аграрных отношений
раздельно для всех тех основных групп крестьянства, на которые
оно распадалось в капиталистической России. Вместе с тем, все
эти разновидности пользования помещичьей землей обобщаются
в единое целое не только потому, что они в совокупности объеди­
няются понятием «крестьянская аренда», но также и на той осно-

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 2, с. 179.

См. там же, с. 367.
Там же.
Там яге.

137
Бе, что все они, как правило, осуществлялись в полукрепостнйче-
ской форме.
В свете сказанного становится ясным, насколько необоснован­
но считать «некапиталистической» или «нолукрепостнической»
систему арендных плат, имея в виду определение самого сущест­
ва их экономической природы в тех случаях, когда они не на­
ходились в соответствии с получаемой арендатором прибылью от
снятой им земли, прежде всего по той простой причине, что арен­
датор никакой прибыли от обработки арендованного участка не
получал, В лучшем случае он снимал с этого участка продукт,
являющийся его как бы натуральной «заработной платой», а неред­
ко аренда земли, как уже говорилось, приносила крестьянину
убыток. Из анализа арендования земли эксплуатируемыми вне
сферы земледелия рабочими или сохраняющими свою относитель­
ную самостоятельность мелкими крестьянами, содержащегося
в «Капитале» К. Маркса, видно, что плата за пользование землей
ее собственнику входила в систему капиталистических производ­
ственных отношений. Во второй половине XIX в., в том числе
в первые пореформенные десятилетия, уже большая часть кресть-
ян-съемщиков, как мы видели, принадлежала к категории разо­
ренных крестьян. Источником арендных платежей у них была
лродажа своей рабочей силы «на стороне» и урезывание необхо­
димого жизненного уровня, т. е. происходило обычное для капи­
талистической системы перераспределение прибавочной стоимо­
сти, при которой землевладелец получал «свою долю» в числе
других нефункционирующих капиталистов.
Это важно учитывать при сопоставлении аграрных отношений
в России и в западных странах. Неправильно представлять себе
эти последние как царство предпринимательской аренды, где, как
правило, арендатором является состоятельный капиталист, полу­
чающий от арендованной земли среднюю прибыль для себя и
сверх того еще материальные средства для передачи их землевла­
дельцу в качестве арендной платы. Конечно, такие съемщики зем-
ли, капиталисты, имелись в зарубежных странах. Но были ли они
там в большинстве среди массы арендаторов земли?
Обращение к фактическому материалу показывает, что в капи­
талистических странах Запада капиталист-предприниматель по
численности не всегда занимал первое место. В Германии (дан­
ные 1907 г.) некапиталистические арендаторы — парцеллярное
и мелкое крестьянство — исчислялись в 1190 тыс. хозяйств, круп­
ные и средние крестьяне-арендаторы в 87 тыс. хозяйств Иссле­
дование арендных отношений во Франции привело к выводу, что

Указанными обозначениями закономерно пользоваться при целостной ха­

рактеристике арендных отношений, распространенных в России, т. е. ког­
да имеется в виду не только экономическая сущность аренды, но и фор­
ма, и условия, в которых она практиковалась.
Гербер Р. Германия.— В кн.: Очерки по аграрному вопросу, т. 1, вьш. 2.
М., 1925, с. 4 1 -4 2 .
138
огромное большинство арендаторов в ней было из мелкого кресть­
янства: «Здесь, несомненно, арендная плата поглощает большую
часть прибавочной стоимости». Как известно, широкое распро­
странение во Франции еще в XX в. имела издольная система
Даже в Англии с ее сложной, но далеко продвинувшейся в капи­
талистическом направлении системой аграрных отношений насчи­
тывалось немалое число мелких арендаторов (до 5 акров), кото­
рых в своей подавляющей части нельзя рассматривать как пред-
принимателей-капиталистов. Даже нанимавший рабочих фермер
расплачивался с землевладельцем не только добавочной прибылью,
к последнему уходила и часть средней прибыли на капитал,
а главное — часть заработной платы рабочих. Фермер-арендатор
«обращается, таким образом, в управляющего, нанимающего ра­
бочих
Из сказанного ясно, насколько неправомерно видеть в царив­
ших в западноевропейских странах аграрных отношениях лишь
завершенную систему капиталистической аренды, предполагаю­
щую сделку землевладельца с фермером-капиталистом.
На этом фоне русский материал не кажется исключением, по­
тому что во всех странах феодальные способы эксплуатации вместе
с закабалением трудящихся не умирали. Их воскрешал, поддер­
живал и брал на свое вооружение капитализм. Во всех странах
Запада арендные поборы землевладельцев выходили далеко за
пределы добавочной прибыли, распространяясь на необходимый
продукт крестьянина и заработную плату рабочего.
На Западе были арендаторы-капиталисты. Но и в России они
были'. Насколько можно судить по локальным материалам, уже
в начале 80-х годов XIX в. половина или даже несколько более
половины арендуемой площади снималась крестьянами-предпри-
нимателями.
Экономический анализ аренды, как показывает все содержание
раздела о ренте в «Капитале», более всего должен исходить не из
ее формы, как и не из приемов обеспечения арендных обяза­
тельств. В определенном отношении эти характеристики весьма
важны, но все же не они определяют само существо рентных свя­
зей. Определяющим показателем является источник рентных
платежей.
Учет всего разнообразия рент в капиталистическом обществе,
как оно представлено в труде К. Маркса, весьма облегчает эконо­
мическую характеристику разных форм аренды в пореформенной
России. По числу съемщиков помещичьей земли (но не по коли­
честву площади!) преобладали продавцы рабочей силы —*крестья­
не-пролетарии и полупролетарии; источником аренды в этом слу-

52 Гербер р. Ф ранция.— В кн.: Очерки по аграрному вопросу, т. 1, вып. 3.

М., 1925, с. 29.
53 Бернс Е. Англия.— В кн.: Очерки по аграрному вопросу, т. 1, вып. 4. М.,
1925, с. 1 5-1 6 .
139
чае- служила часть их заработной платы. Заметной прослойкой
среди арендаторов были мелкие крестьяне, у которых землевла­
дельцы отбирали часть прибавочного продукта и заработной пла­
ты (насколько условно можно выделить эти категории, в действи­
тельности слитые воедино в структуре мелкого товарного хозяй­
ства) . Существовала и третья форма ренты, базирующаяся на
прибылях крестьянина-эксплуататора. Составляя малочисленную
прослойку (выше она определена в 10—15% от общего числа
арендаторов), арендаторы-предприниматели пользовались более
чем половиной снимаемой земли.
Выше рассматривалась крестьянская аренда в денежной фор­
ме. Деньги являются всеобщим эквивалентом в капиталистических
условиях, и потому место денежных платежей легче определяется
в системе капиталистических производственных отношений, чем
отбывание натуральных повинностей за пользование землей. Ио
в России (как, впрочем, в той или иной степени и в других стра­
нах) были распространены натуральные формы аренды. Отлича­
ются ли они по существу от денежной ее формы?
Переходя к рассмотрению этого вопроса, мы предварительно
должны учесть, что денежная и натуральная аренда не очень чет­
ко отделялись друг от друга. Аренда помещичьей земли крестья­
нами в большинстве случаев приобретала кабально-крепостниче­
ские формы. Это бывало не только тогда, когда арендатор рас­
плачивался своим трудом или продуктами, но также и при детеж-
ной оплате. На Правобережье Днепра преобладала денежная
аренда, но «свободный» договор об аренде на началах денежной
оплаты сочетался с элементами внеэкономического принуждения,
закабаления зимой на летние работы за дешевую плату и други­
ми разнообразными способами ограбления материально необеспе­
ченных крестьян
Таким образом, даже при денежной форме аренды крестьянин
обязан был нести «дополнительные» натуральные повинности, ко­
торые бывали значительнее основных, сочетаясь с разного рода
закабаляющими условиями. Таков был зимний наем на работы
с выдачей аванса, по которому оплата труда значительно пони­
жалась таково было правило выкупа крестьянином у помещика
своего зерна, взращенного на арендуемой земле, и т. д.^® Теми

5^ М ельник Л. Г. Технический переворот на Украине в XIX ст. Киев, 1972

(на украинском язы ке), с. 222.
См., например, описание зимнего найма и вообще кабальных сделок по
найму: Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., т . 1, отд. 2,
с. 69; Я куш кина Е. Старухинская община (Тульская губ.).— Сборник ма­
териалов для изучения сельской поземельной общины, т. 1 (далее — Сбор­
ник материалов...). СПб., 1880, с. 200; Зиновьев П. Борская община Псков­
ской губ.— там же, с. 322 и др.
Описание обычая «выкупа» и его последствий см.: Щепотьев С. Указ. соч.,
с. 265; об угрозах помещика приостановить своз хлеба с площади, арендо­
ванной у него крестьянином.— К урская губерния. Итоги статистического
исследования. Курск, 1887, с. 188—189.
140
или иными путями кабально-ростовщические приемы проникали
во все хозяйственные связи помещиков с земледельцами. В них
воплощалась незавершенность отделения крестьянской земли от
помещичьей. Это приводило к снижению производительности кре­
стьянского надела, на котором его хозяин мог работать лишь
урывками Земские издания и материалы различных обследова­
ний экономического быта пореформенной деревни богаты описа­
ниями разного рода грабительских сделок. Сама граница между
денежной и натуральной формами аренды была весьма нечеткой,
так как к денежному долгу как-то «незаметно» присоединялись
серьезные трудовые обязательства. Под денежной оплатой труда
нередко скрывалась натуральная повинность.
Существенного различия между экономической природой де­
нежной и натуральной форм арендной платы быть не могло пре­
жде всего по той причине, что после падения крепостничества
труд крестьянина на полях помещика, перестав быть обязатель­
ным на крепостнической основе, начинал оцениваться по нормам
оплаты труда, складывавшимся па общенациональном рынке.
Иными словами, помещик, договариваясь с крестьянином о раз­
мере отработки, вынуждался в своих требованиях считаться с той
платой, которую крестьянин мог бы получить в иных местах. По­
скольку это было так, экономическое значение денежной и нату­
ральной аренды уравнивалось. Но мы не должны забывать, что
специфические приемы наделения крестьян землей фактически
сильно ограничивали свободу отхода крестьянина от «своего» по­
мещика, отчего последний получал возможность пользоваться тру­
дом зависимого от него крестьянина по гораздо более сниженной
оценке по сравнению с ценами на общероссийском рынке. В этом
и заключается главная отрицательная сторона сохранявшейся по­
сле реформы насильственной привязанности крестьян к своему
наделу. Она приводила к тому, что уже капиталистические по сво­
ей природе производственные отношения продолжали сохранять
крепостнические или полукрепостнические формы.
Если под денежной оплатой труда часто скрывалась натураль­
ная повинность, то имело место и иное соотношение: сдача земли
«под работу» арендатора на деле могла означать ту же денежную
операцию взаимного расчета: оплата труда помещиком — оплата
аренды земли крестьянином.
Итак, общее заключение по вопросу о сравнительном значении
для крестьян денежной и натуральной форм расплаты за арендо­
ванную землю может быть сведено к следующему. Денежная фор­
ма аренды, безусловно, сильнее ввергала крестьян в мир капита­
листических отношений; она была притягательна для съемщиков

См.: К урская губерния.., с. 152—153, 171; об ухудш ении возделывания на­

дельных крестьянских полей под влиянием арендных связей с помещ ика­
ми см.: Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 11,
с. 282 (Рязанская губ.).
141
земли своей большей определенностью, что, хотя бы и в ограни­
ченной степени, предохраняло от произвола помещика в соблюде­
нии условий аренды, от которого страдал крестьянин на отработ­
ках. Следовательно, денежную аренду в целом можно считать бо­
лее прогрессивной по сравнению с натуральной. Но имело место
тесное переплетение этих двух форм и, хотя и не последователь­
ное, фактическое регулирование обоих видов оплаты за предостав­
ленную в пользование землю общим мерилом, создававшимся на
широком рынке труда. Отсюда следует, что серьезного принципи­
ального значения деление ренты на денежную и натуральную
форму не имеет. Напомним, что В. И. Ленин в основу классифи­
кации отработков полагал не их формы, а признак принадлежно­
сти средств производства крестьянам или землевладельцам.
Отработки второго рода естественнее сочетались с денежным
расчетом, чем отработки первого рода, для которых более харак­
терна натуральная форма аренды.
Характеристика денежной ренты как капиталистической, в от­
личие от натуральной, корректируется интересным наблюдением
И. Д. Ковальченко, сделанном на основе широкой документации,,
относящейся к началу 80-х годов. Обнаружился факт широкога
распространения натуральных форм аренды на Юге, в районе на­
ибольшего развития капитализма. В связи с этим И. Д. Коваль­
ченко заключает: «На низких стаддях развития товарного произ­
водства и вообще товарно-денежных отношений в крестьянском
хозяйстве, при неустойчивости этого хозяйства, характерной для
большинства крестьянства, для многих крестьян, стремившихся
к расширению производства и располагавших необходимыми для
этого орудиями производства и рабочей силой, экономически была
предпочтительней натуральная арендная плата». Вместе с тем
такая система была притягательнее и для помещиков, в том числе
тех из них, «кто активно развивал капиталистическое производ­
ство» В добавление к этому интересному выводу напомним, что-
по наблюдению современников, главным образом из круга земских
статистиков, натуральная форма аренды в первые пореформенные
десятилетия была предпочтительнее не только для крестьян, вста­
вавших на буржуазно-предпринимательский путь, но и для неза­
житочных крестьян. Эти указания осведомленных современников
могут быть объяснены обстоятельствами эпохи: ограниченной сте­
пенью развития капитализма в стране, отсутствием у массы кре­
стьян верных и достаточных заработков (именно они, как уже го­
ворилось, были основным источником всех расплат, в том числе
за аренду земли у крестьян), сложившимся веками натурально­
хозяйственным укладом быта крестьян, который не так быстро и
безболезненно мог быть перестроен.

Ковальченко И. Д. Аренда земли бывшими помещичьими крестьянами в

начале 80-х годов XIX в.-— В кн.: Из экономической и общественной ?кдзни
России. М., 1976, с. 55.
142
 Имея в виду ленинскую классификацию отработок, было бы
весьма важно выявить, в какой мере в разных районах страны
землевладельцы располагали собственным инвентарем, чтобы мож­
но было не пользоваться жалким инвентарем крестьян и их слабо­
сильными лошадьми. К сожалению, в источниках обобщающего
характера этот вопрос плохо отражается. Все же для установле­
ния приблизительной картины имеет смысл рассмотреть сравни­
тельные данные, сколько десятин пашни приходилось в среднем
на одну лошадь, принадлежавшую землевладельцам и крестья­
нам (табл. 18).

Т а б л и ц а 18
Среднее число десятин пашни, приходившееся на 1 лошадь у частных
землевладельцев и крестьян в 1881—1882 гг.

у земле­ У кресть­ у земле­ у кресть­

Группы губерний владель­ ян Группы губерний владель­ ян
цев цев

Центрально-зем­ Белорусско-Литов­
ледельческие 10,0 2,7 ские 4,6 2,4
Средневолжские 19,0 2,9 Центрально-про­
Левобережной Ук­ мышленные 6,1 2,9
раины 12,0 3,2 Северо-западные 5,6 2,4
Правобережной Прибалтийские * 1,8 1,2
Украины 4,4 3,0

И с т о ч н и к : Конская перепись 1882 г. СПб., 1884; Военно-конская перепись 1888 г.—

Статистика Российской империи, вып. 20. СПб.,' 1891; Распределение земель по угодь­
ям... Раздел <Ш», с. 2—86, 393—400.
* По прибалтийским губерниям данные за 1887—1888 гг.

Если у крестьян имелся некоторый излишек лошадей, обуслов­

ленный особенностями мелкого хозяйства, владелец которого стре­
мился иметь собственный инвентарь, не прибегая к разорительно­
му одалживанию у соседей, а также объясняемый малой работо­
способностью крестьянских лошадей, то у землевладельцев соот­
ношение размеров пашни с количеством лошадей большей частьЮ’
свидетельствует о расчетах помещиков пользоваться рабочим ско­
том наемщиков земли, не обзаводясь для земледельческих работ
своим. Справедливость такого толкования подтверждается тем, что
градация показателей в табл. 18 примерно соответствует степенп
развития капитализма в помещичьих хозяйс1'вах разных районов..
Наиболее высокой она была в Прибалтике, тут насьпценность
частных хозяйств рабочим скотом была наивысшая. Если показа­
тель по Прибалтике взять в качестве мерила, то обнаружится, что
в неземледельческой полосе и в Белорусско-Литовских губерниях
относительное количество лошадей уменьшается в 2,5—3 раза,^
в земледельческих — уменьшение доходит до 5-—10 кратной ве­
личины, В некоторых из этих последних губерний могло сказаться
использование волов в качестве тяглового скота. Однако значение
143
этого момента не могло быть большим: различия в нагрузках на
одну лошадь у крестьян по разным районам далеко не так велики,
как у помещиков, хотя последние имели большие возможности
для перехода от воловой к конской тяге.
Мы приходим к выводу, что к концу первого двадцатилетия
после реформы помеш;ики в основной своей массе ориентирова­
лись на эксплуатацию труда крестьянина, вооруженного его соб­
ственными примитивными орудиями производства.
В качестве параллели к только что приведенным данным о ко­
личестве лошадей у помеш;иков и крестьян целесообразно рас­
смотреть показатели соотношений крестьянской надельной и част­
новладельческой пашни. Эти данные до некоторой степени могут
характеризовать степень эксплуатации местных крестьян помеш;и-
ками, поскольку земля последних обрабатывалась крестьянами.
Кокечпо, не следует забывать, что в числе частновладельческих
посевов находятся и посевы на арендуемой крестьянами земле.
На одну десятину посева на надельных крестьянских землях
приходилось в 1881 г. по районам частновладельческих посевов
П рибалтийские губ. . . 0,75 Средневолжские губ. . . 0,35
Правобережная Украина 0,66 Северные промьппленные
Левобереж ная Украина 0,49 губ........................................ 0,19
Ю жные губ....................... 0,49 Юго-восточные губ. . . . 0,14
Белорусско-Литовские Северные губ. . . . . . 0,14
губ.................................... 0,45 Приуралье .......................... 0,04
Центрально-земледельче­
ские губ......................... 0,43

Эти показатели могут характеризовать степень необходимости

для крестьян арендовать землю у помещиков.
Более всего свободны были от этого крестьяне северных, вос­
точных и юго-восточных окраин, несколько менее свободными —
крестьяне Северной промышленной области. Необходимость в
сделках с землевладельцами уже ощутимо сказывалась в Среднем
Поволжье. Удельный вес возделываемой помещичьей земли отно­
сительно надельной в этом районе был близок к его среднему по­
казателю по Европейской России (0,32). Почти половину-авоего
времени крестьяне отдавали работе па частнособственнической
земле в южных губерниях, на Левобережной Украине, в Литве
и Белоруссии, в центрально-земледельческих губерниях. Наконец,
больше половины этого времени уходило на полевые работы вне
своего надела у крестьян Прибалтики и Правобережной Украины.
Представленные данные в целом довольно точно показывают
степень хозяйственной активности помещиков и зависимости от
них крестьян. Надо, однако, учитывать, что в ряде районов по­
мещичьи земли в немалой мере обрабатывались не местными,
а пришлыми работниками. Если бы имелась возможность внести
соответствующие поправки в статистические показатели по юж-

Распределение земель по угодьям... Раздел «Б^, с. 2—86, 393—400.

444
ным губерниям и другим районам притока рабочей силы извне,
то это снизило бы впечатление о распространенности работы на
землевладельцев местных крестьян, но одновременно усилило бы
представление о широте эксплуатации крестьян в местах выхода
на работы, особенно в центрально-земледельческих губерниях.
Помещичье предпринимательство в различных районах отлича­
лось степенью распространенности и своими характерными черта­
ми, но всюду имело место сочетание в той или иной мере капита­
листических и кабально-крепостнических черт.
Как мы видели, частновладельческие запашки по их удельно­
му весу были особенно велики в западных районах Европейской
России. Товарность помещичьих хозяйств там издавна была боль­
шей, чем в центральных губерниях. После реформы она значи­
тельно возросла. Это делало помещичьи экономии в западных рай­
онах более устойчивыми, чем в Центре.
Ведение помещичьего хозяйства на Левобережной Украине,
в Литве и Белоруссии со временем изменялось. В первые годы
после реформы помещики энергично пробовали переходить к
капиталистической системе. Отсутствие опыта и недостаток необхо­
димых капиталов для первоначального вложения в хозяйство при­
вел к регрессу: уже к концу 60-х годов начался переход к сме­
шанным и характерным для феодальной системы методам хозяй­
ствования. В первом двадцатилетии после реформы, наряду с
устройством капиталистических хозяйств, практиковалась система
издольщины и отработок, а также разные приемы закабаления
крестьян
Западный, тзайон обгонял Центр по машинизации земледелия
и многопольному с*зааб.ор1оху^ Влрояем, так было не везде. Напри­
мер, преобладание капиталистической системы в экономиях запад­
ной части Белоруссии (Минская, Гродненская губ.) привело к
большей устойчивости в них помещичьего землевладения по срав­
нению с восточной частью (Витебская, Могилевская губ.), где
распространялась смешанная система хозяйства. Большое значе­
ние для сохранения крупного частного землевладения имела и
специально направленная на это правительственная политика, ре­
гулировавшая переходы частных земель из рук в руки
В наибольшей степени старое помещичье хозяйство приблизи-
лось*"к типу юнкерской экономии в других аацадць1х-.1зхш1схях:
РоссииГ”на ТГравобережтой Украине и в_рсобенности в Эстонии
и Латвии. Уже в 1863 г. в 37%

М улявичю с Л.у Ючас М. Некоторые вопросы генезиса капитализма в Лит­

ве. Вильнюс, 1968, с. 82—84.
Шабуня К. И. О развитии капитализма в помещичьем хозяйстве Белорус­
сии в конце XIX и начале XX в.— «Ежегодник по аграрной истории Вос­
точной Европы. 1961». Рига, 1963, с. 441; он же. О некоторых чертах раз­
вития аграрных отношений в Белоруссии во второй половине XIX — н а­
чале XX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1960 г.»
Киев, 1962, с. 495—497.

10 п. г. Рындзюнский 145
губ. и в 29,2 7о Курляндской работали молотилки общей числен­
ностью до 500 штук. Там же употреблялись паровые машины
(локомобили) В последующем техническое оснащение сельско­
хозяйственного производства в Прибалтике быстро нарастало. По­
казатели урожайности полевых культур были значительно выше
общероссийских. Специализация помещичьих имений Киевской,
Волынской и Подольской губерний на производстве сахара стиму­
лировала общее повышение технического уровня в сельском хо­
зяйстве помещиков. Техническое усовершенствование производст­
ва не могло не сочетаться с переменами в его социальной органи­
зации: в западных районах собственное хозяйство помещиков име­
ло значительно большую весомость по сравнению с центральными
районами страны, в связи с чем широко практиковалось ведение
хозяйства силами наемных батраков.
Однако и в этих районах России, где технико-экономический
прогресс в помещичьих экономиях, имея для этого наилучшие
предпосылки, был наиболее ощутим, перестройка не могла про­
изойти внезапно. В первые пореформенные десятилетия хозяйство
дворян находилось в переходном состоянии, да и в последующем
значительные остатки феодальной системы давали о себе знать,
что было вполне естественно для эволюционного пути перехода
от одной общественной системы к другой. В этом отношении ха­
рактерно, что в Эстонии денежная аренда распространялась мед­
ленно. В 70—80-х годах XIX в. у части помещиков имели место
обратные тенденции: склонность к распространению барщинной
формы эксплуатации. Вообще в мызном хозяйстве Эстонии новые
приемы его ведения тесно соседствовали со старыми и не были
устойчивыми. Переходное состояние помещичьего хозяйства яснее
всего выражалось в характере арендных обязательств. В Эстонии
ведение помещичьего хозяйства с помощью наемной силы было
господствующим состоянием, однако практиковалась и отработоч­
ная система, а в Северной Эстонии еще в конце XIX в. 29,3%
арендующих дворов состояло на натуральной и отработочной рен­
те®^. В Латвии переход к денежной ренте, видимо, происходил
быстрее, но неравномерно. К 1861 г. в Курляндской губ. на де­
нежной ренте состояли почти все арендующие крестьянские хо­
зяйства, а в Лифляндской губ. лишь около половины®^. Широко
практиковались переходные формы аренды на Правобережной
Украине. Там в 90-х годах при помощи наемного труда обрабаты­
валось лишь 53,9% помещичьих, казенных и удельных земель

Строд Г. П. К вопросу о времени победы капиталистического способа про­

изводства в сельском хозяйстве Латвии.— «Ежегодник по аграрной ис­
тории Восточной Европы. 1963 г.» Вильнюс, 1964, с. 541.
Вассар А. К, Об аграрных отношениях в 60-»90-х годах XIX в. в Эстонии.—
В кш: Об истории народного хозяйства в Прибалтике. Таллин, 1956, с. 161.
^ Строд Г, П. К вопросу о времени победы.., с. 546—547.
Мельник Л. Г. Технический переворот на Украине в XIX ст. Киев, 1972,
с. 223 (на украинском языке).

146
Историк л . Г. Мельник дает такую общую характеристику поме­
щичьего хозяйства Правобережной Украины во второй половине
XIX в.: «Перед нами — хозяйство, приближающееся к мануфак­
турному типу: крупное капиталистическое производство с вольно­
наемными работниками и с определенным разделением труда...
Довольно широко применялись машины, однако часть работ вы­
полнялась крестьянами их инвентарем (покос, перевозка хлеба
и т. д.). Прибыль экономии после получения арендной суммы
и затрат на оплату труда, на ремонт и т. д. составляла более
19 тыс. рублей. Арендатор вкладывал в хозяйство около 45 тыс.
рублей. Таким образом, интенсификация производства и эксплуа­
тация дешевого наемного труда давали большой процент прибыли
на вложенный капитал»
Помещичий капитализм утвердился и на степных пространст-
вах Т()га и Юго-Востока Ещ)оцеискои Р оссии, но по своему харак-
тер^^ он отличался от предпринимательства аграриев в западных
районах. Хозяйство южных помещиков, как правило, велось край- ^
не примитивными методами,^^^ за счет экстенсивного использованпя
и хищнического истребления природных богатств края. «Пе толь-
ко удобрения, но и трехпольного севообо^рота здесь почти не было.
Гор110дствовала примитивная переложная система: в течение ряда
лет поля засевались пшеницей и другими^^хлебами, а по мере
истощения на^несколько лет забрасывались в "залежь» Недоста­
ток местного населения приводил к необходимости использовать
краткосрочный труд приходивших из дальних мест батраков.
Имения «хозяйственно использовались», т. е. их владельцы сами
в них вели производство преимущественно при помощи наемной
рабочей силы, но нередки были случаи передачи земли в долго­
срочную и краткосрочную аренду В более глухих районах в со­
четании с вольнонаемным трудом практиковались испольщина
и «денежное изделье» (особая форма оплаты труда крестьян день­
гами, имевшая характер их тяжелого закабаления). «Сведения,
собранные Валуевской комиссией,— пишет Н. М. Дружинин,—
говорят о том, что в стенной зоне господствовало предпринима­
тельское капиталистическое хозяйство. Полуфеодальные приемы
хозяйствования сильнее давали себя чувствовать в Самарском За­
волжье вдали от черноморских портов» «Успехи капиталисти­
ческого предпринимательства несомненны,— заключает Н. М. Дру­
жинин,— но это был примитивный капитализм периода первона­
чального накопления, порожденный жаждой денежной прибыли
без правильного возмещения питательных соков земли»

Там же, с. 226.

Дружинин Н. М. Помещичье хозяйство после реформы 1861 г. по данным
Валуевской комиссии 1872—1873 гг,— сИсторические записки», т. 89, 1972,
с. 209.
Там же, с. 210.
Там же, с. 211.
^0 Там же, с. 212—213.
10* 147
 Подобное можно сказать почти о всем помещечьем предприни­
мательстве — признаки последовательного капитализма существо­
вали в нем скорее как редкое исключение. В разных районах
страны по-разному и в неодинаковых пропорциях изживалась
феодальная оболочка крупных земельных владений, по-разному
сочетались, в сущности, одни и те же элементы: капиталистиче­
ские отнонхения, феодальные пережитки, приемы первоначально­
го накопления.
Подведем йтог рассмотрению вопроса, стоящего в центре вни­
мания этой части работы,— о взаимоотношении двух противостоя­
щих классов: крестьянства и землевладельцев-иомещиков.
После реформы 1861 г. на большей части обширных помещичь­
их земель по-прежнему велось раздробленное мелкое производство
большей частью при помощи убогого традиционного крестьянско­
го инвентаря. Сохранялся и такой важнейший признак феодаль­
ной системы, как натуральная оплата труда — многообразные от­
работки и издольщина. Не исчезал и другой атрибут феодализ­
ма — внеэкономическое принуждение, так как оставалась адми­
нистративная зависимость крестьян от помещика и «сельского об­
щества» и сохранялась общая сословная неполноправность кре­
стьянства. В качестве внеэкономического принуждения может
быть оценено также искусственно созданное отрезками несоответ­
ствие в распределении надельной земли по угодьям, что исключа­
ло возможность ее полноценного использования без аренды у со­
седних помещиков лугов, леса, выгонов. Именно поэтому отрезки
получили значение главного оплота крепостничества в порефор­
менной деревне, при общем малоземельи.
Сохранение феодальных приемов эксплуатации в основной
части помещичьих хозяйств — факт неоспоримый. Но одни и те
же приемы эксплуатации могут обслуживать различные системы
производственных отношений. Крупные имения не были изолиро­
ванным экономическим институтом, они включались в общую на­
роднохозяйственную структуру и подчинялись ей, испытывая мо­
гущественное влияние наиболее передовых и сильных тенденций
в хозяйственном развитии. Капиталистические основы ведения хо­
зяйства проникали и в эту наиболее консервативную часть эконо­
мики дореформенной России.
Как бы ни была схожа пореформенная отработочная система
€ барщинным помещичьим хозяйством феодального времени, все
же в условиях победившего капитализма сохранить старые произ­
водственные отношения было невозможно.
Повинности крестьян в пользу помещиков и государства были
так велики и так разорительны по своему размеру и форме, что
не соответствовали системе феодальных производственных отно­
шений, при которых наделение крестьянина помещиком средст­
вами производства в эксплуататорских целях равнялось натураль­
ной «заработной плате» и, как правило, давало крестьянину про­
житочный минимум. В условиях пореформенного времени хозяй­
148
ственная политика помещиков в отношении крестьян уже не была
рассчитана на поддержание хозяйства и воспроизводство трудо­
вых ресурсов крестьян, а вела к их истреблению. Это лишает до­
менщика пореформенного времени феодальных черт и придает ему
черты агента первоначального накопления.
Грабительские тенденции помеш;иков наталкивались на новый
мощный фактор — сложившийся общенациональный рынок рабо­
чей силы, который не мог не давать о себе знать и во взаимоотно­
шениях помещика с крестьянами. Последние взвешивали свой
«товар», обращающийся на этом рынке (т. е. свою рабочую силу)
соответственно нормальным расценкам, устанавливаемым вне уз­
кого круга их деревни вместе с соседним помещиком.
При «соревновании» заработных плат крепостники терпели по­
ражение в борьбе за рабочую силу: они вынуждены были повы­
шать заработную плату. Это имело место в районах усиленных
крепостнических пережитков и оттока рабочей силы. Но в райо­
нах ее притока уже давали о себе знать новые тенденции: под
воздействием механизации труда и переизбытка приходящих ра­
бочих заработная плата снижалась (см. табл. 19).
Таблица 19
Средняя поденная заработная плата сельскохозяйственных рабочих
(весной, на своем содержании) в 1870—1880-х годах

Показатель по Южному
70-е годы, 80-е годы, и Юго-восточному
Губернии коп. коп. районам=100
70-е годы 80-е годы

Ю жные и Юго-восточные 49 Й5 100 100

Центрально-земледельческие и
Левобережной Украины 33 37 68 82
Центрально-промышленные 44 49 90 109
Прибалтийские 56 58 114 129
Белорусско-Литовские и П ра­
вобережной Украины 36 37 74 82

И с т о ч н и к : Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. комиссии...*,

Ч. 1. СПб.. 1903, с. 234-236.

В табл. 19 видны две указанные выше тенденции. В результа­

те к южным губерниям по уплате за труд «подтянулись» другие
группы губерний. В 80-е годы не только в Прибалтике, но и в
центрально-промышленных губерниях заработная плата превос­
ходила оплату труда на Юге, как это было в 70-х годах. В других
районах размеры заработков не превзошли южные, но приблизи­
лись к ним. Эти перемены — важный показатель глубоких пере­
мен в общероссийском рынке рабочей силы, его созревания на ка­
питалистических началах.
Наличие единого рынка труда приводило к тому, что помещи­
ки в центральных губерниях жаловались на нехватку наемной
т
силы в обстановке страшного аграрного перенаселения. Занижен­
ные оценки труда в районах наибольшего распространения кре­
постничества вели к тому, что на земледельческие работы вообще
и на помеш;ичьи, в частности, из «семейной кооперации» крестьян
выделялись сравнительно второстепенные силы (женщины, под­
ростки) или основные работники отдавали дань местному земле­
делию лишь на короткое время — для помещика они становились
недосягаемыми.
Ростовщичество так глубоко вошло в самое основание экономи­
ческой структуры помещичьего хозяйства, что получило значение
одной из главных определяющих его черт. Это роднило помещичье
предпринимательство с примитивно-капиталистическими образо­
ваниями в области промышленности. Основой господства помещи­
ка над крестьянином стало не только владение землей, но и день­
гами, и жизненными припасами. Прежняя внеэкономическая зави­
симость крестьян от помещиков сменилась преимущественно эко­
номической. «Общественно-экономические отношения в бывшей
«вотчине» свелись... к самой обыкновенной ростовщической сдел­
ке: это операции — совершенно аналогичные с операциями скуп­
щика над кустарями. Неоспоримо, что именно такое хозяйство
стало типом после реформы»,— писал В. И. Ленин Всеми свои­
ми новыми чертами крупное землевладение пореформенного вре­
мени, если глубоко не перерождалось на капиталистической осно­
ве (такое перерождение имело место лишь у небольшой части
дворянских поместий), входило в круг экономических явлений,
обнимаемых понятием «средневековый», «зачаточный» капита­
лизм. В своем сравнительно-историческом анализе В. И. Ленин
тесно сближал отработочное хозяйство России с плантационным
рабством в Америке, которое, несомненно, имело капиталистиче­
скую природу
При всем этом представление о буржуазных элементах в ос­
новной массе помещичьих хозяйств отнюдь не должно преувели­
чиваться. Феодальная их оболочка не теряла своего самодовлею­
щего значения. Громадные пережитки феодализма были главной
причиной отсталости России; они накладывали мертвящий отпеча­
ток на весь ее хозяйственный, общественный и политический
строй. Крупное дворянское землевладение было основным источ­
ником угнетения народа. Приблизительно такое же значение име­
ло и землевладение казны, удела и других крупных земельных
собственников. Отработочная система, будучи в экономическом
отношении однотипной с промышленным производством, находив­
шимся на ранней стадии капиталистического развития, также
предполагала не до конца разорившегося непосредственного про­
изводителя, что делало возможным в его эксплуатации сочетать
получение капиталистической прибавочной стоимости с изъятием

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 517.

Ленин В. II. Поли. собр. соч., т. 27, с. 144.
150
части дополнительных доходов непосредственного производителя,
которые он имел как владелец средств производства, в порядке
первоначального накопления.
Для того чтобы не переоценивать степень буржуазного пере­
рождения помещичьего хозяйства, уместно вспомнить, как реаги­
ровал В. И. Ленин на преувеличения, допускавшиеся ликвидато­
рами, которые утверждали, что «о крепостничестве в России нече­
го и говорить», так как преобладающая часть дворянских хозяйств
якобы переродилась в буржуазные и что русские помещики в мас­
се своей уже не крепостники. Эти утверждения В. И. Ленин на­
звал насмешкой над действительностью. Рожков «до смешного
преувеличил «перерождение» крепостнического хозяйства в бур­
жуазное»,— писал В. И. Ленин Сочетание феодальных и бур­
жуазных начал в помещичьей экономии было противоречием ре­
альной действительности. Феодализм уже не определял систему
производственных отношений в сельском хозяйстве, в помещичь­
их экономиях, но крепостнические приемы и способы хозяйство­
вания и эксплуатации оставались тяжелой реальной действитель­
ностью, они направляли развитие капитализма по пути, наиболее
мучительному для крестьян — помещичьему, «прусскому»^^.
Целостное понимание В. И. Лениным соотношения капитали­
стических и феодальных элементов в пореформенном сельском
хозяйстве раскрывается в следующих его словах: «В крестьянской
реформе оболочка феодализма... очень сильна. Но экономическая
эволюция оказалась сильнее и наполнила эту феодальную оболоч­
ку капиталистическим содержанием»... «Феодальная эксплуатация
уже была невозможна во 2-й половине XIX века»^®. Из этих слов
явствует, что какое бы огромное значение не имели феодальные
пережитки, они, став лишь оболочкой производственных отноше­
ний, уступили ведущее и определяющее значение их содержанию:
капиталистическим отношениям.

” Л ен и н В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 401.

Подробнее см.: Рындзю нский П. Г, Пореформенное помещичье хозяйство
и капитализм (к проблеме взаимоотношения укладов в капиталистиче­
ской Р о с с и и ) В кн.: Вопросы истории капиталистической России. Проб­
лемы многоукладности. Свердловск, 1957, с. 57—70.
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 16, с. 310.
 Глава третья

КРЕСТЬЯНСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Отмена крепостного права означала расторжение феодальных

производственных отношений. Людские кадры, составлявшие про-
тивостояш;ие классы феодальной системы, должны были войти
в новую, капиталистическую, структуру, коренным образом изме­
нив свою социальную природу. Дворяне и крестьяне имели раз­
личные для этого предпосылки. Крестьянские массы, расслаива­
ясь, поставляли кадры для обоих антагонистических классов ка­
питалистического обш;ества: эксплуататоров и эксплуатируемых.
Процесс расслоения неуклонно проходил, но окончательное распа­
дение крестьянства на элементы новой социальной структуры мог­
ло быть достигнуто далеко не сразу после законодательной отмены
крепостничества. Это значит, что огромная часть сельских непо­
средственных производителей, войдя в систему капитализма, на­
ходилась в переходном состоянии. Однако констатация этого фак­
та не может исчерпать анализа социального лица основной массы
крестьянства в переходный период. Длительное суш;ествование
людских масс в условиях господства капиталистических производ­
ственных отношений в качестве некоего инородного по отношению
к ним элемента невозможно себе представить. Переходное состоя­
ние, в котором крестьянство до своего окончательного классового
расчленения пребывало, определилось сообразно новой структуре
обш;ества. Каково же было это состояние? «Основой марксистских
взглядов на пореформенное крестьянское хозяйство в России яв­
ляется признание типа этого хозяйства мелкобуржуазным» Ч Та­
ков краткий и четкий ответ В. И. Ленина на поставленный вопрос.
Мелкобуржуазное производство — категория не феодальной си­
стемы. По всем своим определяющим признакам непосредствен­
ный производитель в этом состоянии выключался из данной си­
стемы: он был отделен от помеш;ика, его средства производства
потеряли значение «натуральной заработной платы», крестьянство
переставало быть классом-сословием. Мелкобуржуазное состоя­
ние — часть капиталистической структуры. Его своеобразие со­
стоит в том, что в нем сложным образом соединяются признаки
обоих противоположных классов капиталистической, обш;ественно-
экономической системы. «Мелкий буржуа тем и отличается от
крупного, что трудится и сам»^. Крестьянин, как и всякий мел-
^ Ленин в. и. Поли. собр. соч., т. 17, с. 118.
2 Ленин В. И, Поли. собр. соч., т. 1, с. 398 (примеч.).
152
кий буржуа, эксплуатирует труд, причем не только свой собствен­
ный, но в ограниченном количестве и наемных работников, и од­
новременно эксплуатируется классом капиталистов непосредствен­
но, когда занимается «приработками» у отдельных нанимателей
и прикрыто — всем коллективом капиталистов через кредитование
и обложение налогами. Крестьянство практически входило в си­
стему капитализма, но на своеобразном положении. Это обстоя­
тельство отмечено В. И. Лениным словами Маркса: мелкие бур­
жуа, в том числе крестьяне, являются «дополнительной» частью
капиталистического общества Под этим подразумевается, что
класс мелких собственников, вступив в систему капитализма, все
же пребывал в нем как пережиток прошлого и осужден был на
«переработку»: на дифференциацию соответственно классовой
структуре капиталистического общества.
Основные положения марксистско-ленинского учения о кре­
стьянстве, вступившем в эру капитализма, определяют круг вопро­
сов, встаюш;их перед исследователем состояния крестьянства Рос­
сии в первые пореформенные десятилетия. Становясь элементом
капиталистического обш;ества, сельское население переставало
быть классом — сословием феодального обш;ества. Однако растор­
жение крепостнических отношений в России было совершено та­
ким образом, что признаки старого состояния у крестьянства со­
хранялись. В связи с этим встают две обпдие проблемы: в какой
мере устаревшие институты были разрушены в изучаемое время
и какова была степень выраженности новых капиталистических
отношений в крестьянской среде.
Насколько сильны были признаки старого цоложения кресть­
янства как класса-сословия, которые более всего проявлялись в
насильственной привязанности крестьян к наделу и в их сослов­
ной неполноправности.
Недостаточное для получения необходимых жизненных средств
наделение крестьян землей сочеталось с обложением населения
высокими платежами. В условиях широкого развития товарно-де­
нежных отношений и энергичного промышленного и транспортно­
го строительства лишение непосредственных производителей воз­
можности существовать от надельного землепользования объектив­
но означало их выталкивание в сферу купли-продажи рабочей
силы. Малоземелье в деревне нарастало в силу того, что населе­
ние увеличивалось, а наделы практически оставались в том же
размере.
Уже к началу 80-х годов заметная доля крестьянского земле­
делия переносилась с надельной земли на арендованную. Порою
для выкупа урожая с арендованного участка продавалось то, что
выросло на наделе (часто прямо на корню, в спешном порядке,
а потому за бесценок). Большинство сдатчиков надельных земель,
по свидетельству тамбовских земских статистиков, являлось таки-

^ См.: Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 2, с. 242.

153
ми оригинальными арендаторами частновладельческих земель.
Естественно, что то были очень ненадежные арендаторы в смысле
выполнения ими своих обязательств перед земельными собствен­
никами. Современные экономисты утверждали, что подобное по­
ложение дела было одной из главных причин распространения
отработочной формы аренды.
Сказанное рисует необыкновенно тесное переплетение «ста­
рых» и «новых» черт в экономическом укладе деревни, что стало
для нее типичным уже в первые двадцать — двадцать пять лет
после реформы. Крепостническое наделение землей, рассчитан­
ное на натуральнохозяйственную основу экономического быта,
разрушалось «азартными» торговыми сделками с землей («азарт­
ными» называли разорительные аренды помеп^ичьей земли не­
обеспеченными крестьянами, «обнищалыми арендаторами»), н
усиливавшейся мобилизацией надельной земли внутри сельских
общин.
Кризис надельной системы далеко зашел уже к концу изучае­
мого времени. Он говорил о массовом крушении того патриар­
хального крестьянского хозяйства, которое вместе с помещичьей
экономией являлось главным оплотом остатков средневековья в
пореформенной деревне.
Со временем все больше уточнялось отношение самих кресть­
ян к их наделу. Экономическое значение надельной земли в
конечном итоге определялось многими и часто противоположно на­
правленными факторами: размером надела, качеством почвы,
соотношением платежей, падавших на надел, и цен на аренду и по­
купку земли, соотношением дохода от надела с уровнем заработ­
ной платы в промыслах разного рода и т. д. Все подобные факто­
ры изменялись во времени и пространстве. Соответственно этому
до нас дошли противоречивые указания на то, какую роль в де­
ревенском хозяйстве играл надел и как крестьяне его оценивали.
Естественно, что сильнее крестьяне были привязаны к своим
наделам в Среднеземледельческой полосе, где меньше сторонних
заработков, на которые они могли твердо рассчитывать и чтобы
заработки эти были достаточными, где земля дорожала, и вообще
все социально-экономические процессы развивались медленнее.
О том, что в Земледельческой полосе крестьяне держались наде­
ла, от которого получали до 80% средств существования, потому
что арендовать землю можно было по цене, значительно превы­
шающей платежи за надел, и в связи с тем, что доход от надела
там оставлял все-таки некоторый прибыток крестьянину после
его расчетов со сборщиком податей, писали земские статистики,
обследовавшие Борисоглебский уезд Тамбовской губ.*
Но и в среднеземледельческих губерниях надельное земле­
пользование тяготило крестьян. Временнообязанные крестьяне в

* Сборник статйстических сведений по Тамбовской губ., т. 1. Тамбов, 1880,

отд. 2, с. 8, 12, 15, 22.
154
разных местах Саратовской губ. совсем отказывались от предо­
ставляемой им земли, так что она «лежала впусте», либо поме­
щики уже от себя сдавали ее в аренду посторонним лицам. В Ца­
рицынском уезде таким образом «бунтовала» половина всех вре­
меннообязанных крестьян Обследовавший общинную жизнь
в Рязанской губ. Н. Н. Златовратский записал: «нет случаев сда^
чи наделов внаймы, но многие крестьяне от них отказываются^
и наделы тогда «переваливаются» на других. Хотели бы отказать­
ся от надела все крестьяне»®.
О забрасывании наделов, о желании многих крестьян освобо­
диться от насильственного общинного наделения землей более
определенно и в большем числе имеются сведения из нечернозем­
ных промышленных районов.
«В большей части Северной России миру приходится обязы­
вать своих членов брать землю и платить душевые подати,—
писал один из современных исследователей деревенского быта
в России,— в противоположность Черноземной полосе с высокой
арендной платой за землю, где последняя намного превышает все
повинности, приходящиеся на душевой надел»^. В Московском
уезде в 1881 г. около 18,7% наделенных землею дворов числилось
бесхозяйственными, а около 5% надельной земли «лежит впу­
сте» Такое же положение было в Подольском уезде, где 513,5
душевых надела (общее их число 33,8 тыс.) полностью отдава­
лось в аренду, хотя выручаемые при этом деньги, как удостоверя­
ли обследователи, не покрывали и половины положенных за зем­
лю платежей. Происходило быстрое запустение земли. В Подоль­
ском уезде в 1869 г. не обрабатывалось 3,5 тыс. дес. из общего
количества 68,5 тыс. дес. пахотной надельной земли, а в 1877 г.
«лежало впусте» уже около 15,6 тыс. дec.^
Весьегонское земство (Тверская губ.) было озадачено тем, что
крестьяне-земледельцы стремятся расстаться со своим наделом,
«к коему прикреплены силою обстоятельств», и искали способы
для изменения своего положения Ушли со своей земли времен­
нообязанные крестьяне в Духовщинском уезде Смоленской губ.,
и их земля была передана безземельным крестьянам. В V4 части
деревень такой уход от своего надела охватил сплошь всю массу
крестьян Недоиспользовали пахотную землю из надела бывшие

5 Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 11, 1886, с. 314.

® Златовратский Н. Н, Пустынская община (Рязанской губ.).— Сборник ма­
териалов для изучения сельской поземельной общины (далее: Сборник ма­
териалов...), т. 1. СПб., 1880, с. 191—192.
^ Бауер П, В, Блазновская община (Тверской губ.).— Сборник материалов..,
с. 250.
® Сборник статистических сведений по Московской губ. Отдел хозяйственной
статистики, т. 1, вып. 2. М., 1882, с. 25.
* Там же, т. 2. М., 1878, Отдел 2-й, с. 26, 29.
Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. И , 1886 г.,
с. 365.
” Там я:е, с. 300.

155
помещичьи крестьяне Кологривского уезда Костромской губ.^^
В Заозерской общине Новгородской губ. раздавали наделы в по-
рядке принуждения В Торховской общине Тульской губ. был
установлен такой порядок: каждый работник в возрасте до 60 лег
обязан был держать надел. Достигнув 60 лет, он мог от него от­
казаться, «что крестьяне обыкновенно и делают»
Обращено было внимание на то, что надельную землю не об­
рабатывали и те крестьяне, которые имели для этого возмож­
ность (они владели лошадьми)
В Орловском, Уржумском и Малмыжском уездах Вятской губ.
к середине 80-х годов обрабатывали наделы своим скотом 77—
80% сельских хозяев, пятая же часть деревни обходилась наем­
ными лошадьми или вовсе не обрабатывала выделенные участ­
ки в Уржумском уезде более 10% дворохозяев сдавали (пол­
ностью или частично) в аренду свою надельную землю В срав­
нительно многоземельном и почти не знавшем помещика Вятском
крае катастрофически сокращалось население, так что недо­
ставало рук для обработки предоставленной крестьянам земли.
Земские обследователи так классифицировали крестьянские хо­
зяйства в Орловском уезде Вятской г у б . « у п а в ш и е » — 8,6%,
«пошатнувшиеся» — 13,8%, «слабо устойчивые хозяйства» —
54,4% и «более устойчивые хозяйства» — 23,2%. Характеристика
весьма приблизительная, но она хорошо отмечает кризисное со­
стояние деревни.
По данным, собранным так называемой «Комиссией Центра»
(1901 г.), общая площадь надельной земли после реформы и до
конца XIX в. почти не изменилась (она немного увеличилась),
В то же время в 24 центральных губерниях Европейской России
посевы на надельной земле сократились. Это имело место не
только в промышленной полосе с ее малоплодородной почвой, но
в не меньшей мере и в черноземных областях: в среднеземледель­
ческих губерниях и на Левобережной Украине. Всего посевы
на надельных землях крестьян в центральной части России с 60-х
по 90-е годы XIX в. сократились на 13 7о. И это при возрастании
сельского населения на 46%

Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 11, 1886 г.,

с. 93.
Михаленко А. М. Заозерская община (Новгородской губ.).— Сборник ма­
териалов.., с. 295.
Борисов В. М, Торховская община (Тульская г у б . ) С б о р н и к материа­
лов.., с. 181.
Это отметил П. Н. Скворцов, сопоставляя процент не обрабатывающих зем­
лю хозяйств с процентом безлошадных, который оказался меньше перво­
го. (См.: Скворцов П. Н. Итоги крестьянского хозяйства по земским ста­
тистическим исследованиям.'— В кн.: Материалы к характеристике наше­
го хозяйственного развития, ч. 1. СПб., 1895, с. 48—49).
М атериалы по статистике Вятской губ., т. 3, вып. 1. Вятка, 1887, с. 16.
Там же, т. 2., вып. 1. Вятка, 1887, с. 61.
Там же, т. 3, вып. 1, с. 13.
М атериалы Комиссии 1901 г., ч. 1. СПб., 1903, с. 156—177.
156
 Даже в условиях повышения цен на землю преобладали сви­
детельства о том, что рядовые крестьяне тяготятся надельной
землей и стараются разными путями от нее избавиться Это
стремление сопрягалось с проникновением товарного начала в на­
дельное землепользование. Прямым выражением этой тенденции
была сдача надела в аренду, что нередко означало прикрытую
форму их продажи.
Когда крестьяне сдавали в аренду весь свой надел посторон­
ним лицам, их отчуждение от земли становилось полным. Сведе­
ния о полной передаче в аренду надельной земли в материалах
обследования 1881 г. содержатся по Муромскому уезду Влади­
мирской губ., по Инсарскому уезду Пензенской губ. и др.^^
Так, волею крестьян стала исчезать отрешенность надельного
фонда от свободного земельного рынка; надел начал поступать
в торговое обраш;ение наравне с частными землями. Вместе с тем
владельцы надельной земли разрушали свою отъединенность от
мира буржуазных взаимоотношений: они входили в этот мир и
как сдатчики надела, и как искатели новых средств суш;ествова-
еия. Особенно сильным показателем распада надельной системы
и вторжения товарно-денежных отношений в крестьянское земле­
пользование могут считаться сделки, при которых надел сдавался
другому лицу ради снятия в аренду частновладельческой земли.
При этом денег, полученных за передачу надела другому, хватало
лишь на задаток или на первый взнос по оплате арендованной
земли. «Очень часто бывает так, что крестьяне сами арендуют у
частных владельцев 2—3 десятины земли и в то же время сдают
V2 —1 дес. из собственного надела и из полученных денег вносят
задаток за полученную землю»^^. Подобная сделка была весьма
невыгодна для крестьян: сдавали надельную землю по 7—8 руб.,
а снимали у помещика под яровое по 11 руб. 50 коп. за дес.^^
Но на это приходилось идти, потому что то была единственная
возможность для крестьянина расширить свое землепользование.
«Через сдачу части своей надельной земли крестьянин получает
возможность иметь для обработки втрое-вчетверо и пятеро более
земли, чем сколько бы он имел, если бы не прибегал к такой опе­
рации»,— писали обследователи жизни крестьянства в Борисо­
глебском уезде Тамбовской губ. Однако чуда обогаш;ения путем
описанной оригинальной сделки, конечно, не получалось. «Они
теряют 3—4 руб. (на одну дес.— Д. Р .), но такая потеря необхо­
дима для оборота»2^.

Статистический временник Российской империй, сер. 3, вып. И , с. 93, 314,

330, 365 и др.; Сборник материалов.., с. 181, 191—192, 295 и др.; К рестьян­
ское движение в России в 1870—1880 годах. М., 1968, с. 94—95.
Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. И , с. 15, 208.
^ Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., 'г. 1, отд. 4, с. 14.
^ Там же, о т д /2, с. 69.
2* Там же.

157
 Когда надельная земля уступалась другому лицу, выкупная
плата за нее продолжала взиматься с формального владельца зем­
ли. Порою, оплачивая свой надел, он должен был к получаемой
арендной плате прибавлять свои деньги, так как выкупные пла­
тежи по размеру превосходили ее, иногда превосходили намного,
В этом случае выкупная плата открыто приобретала значение на­
лога. Впрочем, ввиду обычного несоответствия дохода от надель­
ной земли с выкупной суммой, есть основание выкупные платежи
приравнивать к личному налоговому обложению. Один из гласных
Кролевецкого уезда Черниговской губ. писал: «Подушные подати
плюс выкупные платежи представляют откуп от рабства, а не
взнос за землю, так как земля, находящаяся в пользовании кре­
стьян, по большей части не дает им столько, сколько нужно на
продовольствие»
Отметим еще, что земские статистики, объясняя проявляю­
щуюся в ряде мест привязанность крестьян к своему наделу, свя­
зывали это не с возможностью использования его в натуре, а с
возможностью для крестьян сдавать надел в аренду
Фиксация внутринадельной аренды в материалах земской ста­
тистики была затруднена и потому оказывалась очень неполной.
Тем большее значение приобретает тот факт, что земская стати­
стика зарегистрировала в центральных губерниях за первую по­
ловину 80-х годов от 4,1 до 18,7% крестьянских дворов, сдавав­
ших свои наделы Очевидно, при описании крестьянских хо­
зяйств земскими статистиками отмечались лишь вполне выражен­
ные и как-то оформленные сделки по аренде земли.
Обобщая свои наблюдения над процессом товаризации надель­
ного землепользования и падением значения надела в качестве
основного источника средств существования, земские статистики
делали это в следующих выражениях. Надел получил для кресть­
янина значение лишь «запасного капитала», «надельная земля
является как бы ссудной кассою для крестьянина, хотя иногда
и не особенно выгодною, так как за полученную из нее ссуду
приходится уплачивать высокие проценты, сдавая свою землю по
низкой цене и арендуя вместо нее по цене почти вдвое боль­
шей»
При узкоэкономической оценке содержание надела для основ­
ной массы крестьян было совершенно нерационально. Недоста­
точный по своему размеру, он не выполнял даже свою минималь­
ную функцию — быть источником продовольственного снабжения
семьи и, будучи оцененным в повышенном размере, сковывал

25 Статистический' временник Российской империи, сер. 3, вып. И , с. 433—

434.
^ Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., т. 1, отд. 2, с. 12.
27 Б лаговещ енский Н, А, Сводный статистический сборник хозяйственных
сведении по земским переписям, т. 1. М., 1893, с. 8, 20, 44, 56, 68, 80, 92, 104.
28 Сборник статистических сведений по Тамбовской губернии, т, 1. Тамбов,
1880, Приложение, с. 14.
158
крестьян, ограничивая их подвижность й затрудняя добывание
денег «на стороне». Однако порою приходили сообщения, что
крестьяне живут с надела и дорожат им, особенно в условиях воз­
вышающихся арендных и продажных цен на землю. Если такие
сообщения не продиктованы консервативностью наблюдателей де­
ревенской жизни, то их можно объяснить существенными реаль­
ными обстоятельствами. Твердых источников существования вне
своей деревни крестьянин не имел, условия его жизни в отходе,
как правило, были крайне тяжелы. Быт семьи при уходе хозяина
на заработки мог быть сколько-нибудь сносно устроен лишь во
дворе своей деревни. В этих условиях содержание даже убыточ­
ного надела становилось целесообразным. И нельзя упускать из
вида, что в ряде мест, особенно там, где преобладали бывшие го­
сударственные крестьяне, самообеспечение семьи путем эксплуа­
тации надела в основном достигалось.
За изучаемое время коренных переделов пахотной земли в на­
деле почти не существовало. Мало было и частичных переделов
В обобщающей работе о крестьянской общине В. П. Воронцов от­
метил, что коренные переделы распространялись в бывшей госу­
дарственной деревне лишь «в конце 70-х годов, а главным обра­
зом, в 80-х годах», «в общинах бывших помещичьих крестьян...
идея общего передела появилась позже и развивалась медленнее
сравнительно с государственными крестьянами» Установление
общинного пользования пахотной землей проходило в острой
борьбе течений в крестьянской среде. Делили землю «навечно»^^
Регулярных общих переделов было мало.
Чаще осуществлялись так называемые перевалки, т. е. отдача
в новое обладание наделов (полностью или частично), утерявших
по каким-либо причинам своих прежних хозяев. Коллективный
принцип землепользования полнее сохранялся в отношении поко­
сов. Он проявлялся двояко: в регулярных переделах участков или
в совместной косьбе с последующим разделением готового сена.
Однако и в отношении луговой земли наблюдалась тенденция к ее
стабильному разделению между крестьянскими дворами^. Зем­
ские статистики, обследовавшие крестьянские хозяйства Борисо­
глебского уезда Тамбовской губ., отмечали: «Как самими крестья­
нами, так и ведающим ими начальством, семейным наделам, по­
лученным по уставным грамотам, придается характер наследст­
венной земли, не подлежащей более мирской разверстке» Враз­

«Несмотря на тщательные и многолетние расспросы при многолетних

разъездах в окрестной местности, я ни разу не встречал случаев общих
переделов надельных земель с 1861 г.» (Семенов Я. Я. Мураевенская во­
лость (Рязанская губ.).— Сборник материалов.., с. 96).
Воронцов В, Я. Крестьянская община.— В кн.: Итоги экономического ис­
следования России по данным земской статистики, т. 1. М., 1892, с. 80, 86.
Там же, с. 187.
Семенов Я. Я. Указ. соч., с. 115—117, 123—124
Сборник статистических сведений по Тамбовской губ. Борисоглебский уезд.
Тамбов, 1880. отд. 2, с. 22.

159
рез своим народническим симпатиям к проявлениям коллектив­
ности в крестьянской среде В. П. Воронцов должен был при­
знать: «У помещичьего крестьянина многих местностей естествен­
но стало складываться эмпирическое, так сказать, воззрение на се­
бя, как на личного собственника отведенного ему участка, которо­
го его лишить никто не может» Открылось, что, как правило,
активными противниками земельных переделов были богатые
крестьяне, и требование передела, если оно и возникало в кресть­
янской среде, то как реакция против засилия кулаков в де­
ревнях
В наибольшей степени тягостная для крестьян зависимость
от сельского коллектива в области земледелия сказывалась в не­
обходимости придерживаться установленной системы севооборота
и в обязательном выдерживании сроков полевых работ. Это про­
истекало из такой планировки наделов, при которой задержка
с уборкой урожая у одного была гибельной для другого. Если
крестьянин «от нерадения» задержит на своем участке жатву, то
мирское стадо выпускают прямо на его хлеб Внешним выраже­
нием этой зависимости крестьян от сельского коллектива было за­
прещение крестьянам огораживать свои надельные участки
Довольно свободно крестьяне пользовались возможностью пе­
редавать односельчанам надельную землю; затруднения возника­
ли при намерениях отдать участок постороннему лицу, т. е. не
члену общины. Контроль в передаче земли со стороны «мира»
подчинялся финансовым соображениям, насколько «мир» не по­
страдает от перемен при уплате податей в порядке круговой по­
руки. Вообще этот прием страхования сбора податей, оставшийся
от средневековья,— круговая порука — весьма отягощал положе­
ние крестьян. «Очень частой причиной стремления крестьян к
разделу земли навечно служит боязнь круговой поруки»^^.
Стихийные процессы, обусловленные развитием буржуазных
основ деревенского хозяйства, прокладывали себе дорогу. «Права
домохозяина в распоряжении участком земли в общинах Мурае-
венской волости весьма обширны,— писал П. Семенов.— Домо­
хозяева могут отдавать свои участки в картому, исполу, заклады­
вать, разумея под залог только залог урожая, менять членам сво­
ей общины, и все это без согласия мира. В наследство могут пе­
редавать не иначе, как членам своей общины... да и то не иначе

Воронцов В. П. Указ. соч., с. 157.

Там же, с. 102.
36 Златовратский Н. Н, Указ. соч., с. 171; Якуш кина Е, М. Старухинская
1цина (Тульской губ.)— Сборник маггериалов.., с. 202; Балакирев П. В.
Погореловская община (Костромской губ.).— Там же, с. 236, М ихален­
ко А. М. Заозерская община (Новгородской губ.).— Там же, с. 294 и др.
К этому примыкает контроль над возведением новых построек {Семе­
нов П. П. Указ. соч., с. 135).
Воронцов В. П. Указ. соч., с. 176.
160
как с согласия общины», продавать участки можно только членам
той же общины С небольшими вариантами подобное же писали
и другие участники обследования общинной жизни в 1878 г. Ко­
нечно, главенствующее значение имело чрезвычайно затруднен­
ное радикальное расторжение связи крестьянина с надельной
землей и сельским обществом, когда бы он этого захотел. Досаж­
дали крестьянам и более мелочные поводы вмешательства в их
хозяйственные дела, например, ограничение свободы продавать
скотину или навоз для удобрения
Однако в пределах обычных крестьянских дел воздействие об­
щинной регламентации было не очень сильным; индивидуализа­
ция крестьянского хозяйства зашла далеко. Рубеж 70—80-х годов
XIX в. застает деревенский уклад на этапе перелома. Многие
прежние обычаи отпадали или соблюдались лишь формально.
В устройстве своих хозяйственных дел крестьяне показывали себя
гибкими и динамичными.
Но имело место сильное консервирующее воздействие со сто­
роны государственных административно-финансовых распоряд­
ков, которые строились сообразно официальному взгляду на «ос­
новы народной жизни» с культом патриархальщины. Эта идущая
«сверху» тенденция заставляла «мир» вмешиваться в семейные
дела крестьян, вплоть до назначения дворохозяев, предоставления
права на отход, контроля над распоряжением крестьянина своим
хозяйством и имуществом, потому что «мир» вынуждался видеть
в каждом своем сочлене прежде всего плательщика податей, свя­
занного с односельчанами условиями круговой ответственности.
«Если мир имеет повод опасаться, что какой-нибудь из его членов
не уплатит податей,— писал один из обследователей общинных
порядков,— то мир принимает предупредительные меры, напри­
мер, не выдает паспорта, следит за продажей этим членом его
продуктов и отбирает за них деньги в количестве, нужном для
уплаты податей, следит за получением заработка этим членом и
делает с ними то же, что и с предыдущими д е н ь г а м и » Т а к о в ы
«предупредительные» меры. Если нужно было применять даль­
нейшие меры в отношении неплательщика, то они были еще do-
лее суровые: часть уродившегося на поле должника хлеба снима­
лась и уходила на уплату податей, или в этих же целях продава­
лось его имущество, исключая «самого необходимого».
Так устанавливалось закрепощенное состояние крестьянина
по отношению к «миру». Это было результатом давления архаи­
чески организованного государственного хозяйства и, в частности,
устаревшей фискальной системы. Отметим, что дух наступившей
буржуазной эпохи стал окрашивать и крепостническую систему

Семенов П. П. Указ. соч., с. 135.

Там же, с. 191, 202.
Зиновьев П. Борокская община (Псковская губ.).— Сборник материалов..,
с. 325.

И п. г. Рындзюнский
ликвидации недоимок: порою хлеб, отобранный у задолжавшего
крестьянина на корню, не реализовался самим «миром», а пере­
давался его богатому сочлену, который оплачивал долг бывшего
владельца этого хлеба
Так выглядели на деле остатки средневековья, сохраненные
непоследовательными буржуазными реформами 60-х годов. Во
многом они отпали, превратились в формальность, во многом пе­
реродились, наполнившись новым содержанием и став одним из
атрибутов «деревенского», «средневекового» капитализма.
«Самоорганизация» крестьянства в обЕЦинных формах во мно­
гом направлялась правящей администрацией. Та же линия
закрепления псевдонародных «старинных» форм быта, которая по-
ош;рялась в решении хозяйственных дел сельскими общинами^
проводилась и в административно-судебной практике. Исследова­
ние делопроизводства волостных учреждений показало, что охра­
няемое правящими кругами так называемое обычное право за­
крепляло неравенство в больших крестьянских семьях. При фак­
тическом перерастании семейной кооперации в капиталистиче­
скую расширение власти главы семьи над младшими ее членами
приобретало определенную социальную направленность, увеличи­
вая неравенство прав в уже социально неоднородном коллективе.
Это проявлялось, например, в решении волостных судов по делам
о наследовании имущества: даже родные сыновья, «если не рабо­
тали на дом отца, совершенно устраняются от наследства»
Глава семьи мог лишить после себя имущества своих сыновей,
живущих для заработка на стороне, передав его постороннему
человеку, связанному с главой семьи в его предпринимательских
делах. После смерти мужа его жена оставалась в семье мужа, не
наследуя его имущество, фактически на положении работницы.
Вместе с тем свободы завещания, отвечающей характерной для
каждого мелкого и крупного буржуа жажде накопительства, не
было в пореформенной деревне, потому что «обычное право» да­
вало возможность сельским вершителям дел решать их по своему
произволу
«Права крестьян по владению не только надельным, но и вне-
надельным имуществом,— писал один из исследователей «обыч­
ного права»,— отличаются такими особенностями, которые стави­
ли крестьян вне действия общих гражданских законов и вызыва­
ют даже невольное сомнение в том,— могут ли крестьяне быть
полными собственниками какого бы то ни было имущества?»^®.
Исследователями так называемого крестьянского или обычнога

^2 Зиновьев Я. Борокская община (Псковская г у б . ) С б о р н и к материалов..,

с. 325.
Тютрюмов И. Крестьянский суд и начала народно-обычного права.— «Рус­
ское богатство», 1883, № 9, с. 201.
Леонтьев А. Волостной суд и юридические обычаи крестьян. СПб., 189Я
с. 13.
Страховский И. Крестьянские права и учреждения. СПб., б. д., с. 226.
162
права разоблачена была легенда о его созвучности «народному
мировоззрению». «Нынешний народный суд почерпнул свои осно­
вания из крепостнического периода нашей истории» писал
один из исследователей сельской юстиции второй половины XIX в.
Особый суд для крестьян — это переживание крепостного права
после 19 февраля,— результат непоследовательности реформы;
обычное «право забывается среди крестьян с такой же быстротой,
с какой забываются старые песни, пословицы, сказки»
Вот через такие архаические, глубоко чуждые новым обш;ест-
венным явлениям административно-судебные распорядки прихо­
дилось пробиваться складываюш;имся в крестьянской среде новым
буржуазным отношениям.
Товаровладелец не делается в полном смысле товаровладель­
цем, если его обладание товаром как-то ограничено. Усеченные
в этом смысле права крестьян мешали им входить в систему бур­
жуазных сделок на равных основаниях. Мешали и меры «попечи­
тельства» над крестьянами: вмешательство «мира» в имуш;ествен-
ные дела крестьянина, лишение возможности последнего гаранти­
ровать сделку всем своим имуш;еством, отсутствие в полной мере
личных прав у крестьянина. Лишь смягченная, по не устранен­
ная паспортная система ограничивала свободу передвижения. Со­
словное начало в промысловом обложении замыкало крестьянское
предпринимательство в определенный круг. «Учреждения по кре­
стьянским делам построены на сословном начале,— писал специа­
лист по «крестьянскому праву»,— и призваны не к управлению
крестьянами, а к попечительству над ними. В таком устройстве
эти учреждения представляют своеобразную форму патроната
одного сословия над другим»
Объективно административно-правовые порядки в порефор­
менной России были построены так, чтобы неизбежно развиваю-
щ;ийся в деревне капитализм приобретал такие размеры и фор­
мы, которые казались приемлемыми для дворянских правителей
страны.
За крестьянским «миром» и обш,иной утвердилось место в офи­
циальном административном аппарате, который не мог быть пи
чем иным, как механизмом, закреплявшим классовое господство
помеш;иков над крестьянами. Сложность положения состояла в
том, что такая роль обш;ественных институтов сочеталась с остаю­
щимся в какой-то мере их значением в организации самоуправ­
ления деревенского населения. В свою очередь функционирование
сельских органов в качестве действительно общественных орга­
низаций крестьянства осложнялось расслоением крестьян, кото­
рое, конечно, не могло не оказывать на них сильнейшего влияния.
Мы рассмотрели первую из поставленных выше проблем о том,
каким образом после отмены крепостного права его многообраз­
Леонтьев А. Указ. соч., с. 56.
Там же, с. 59.
Страховский И. Указ. соч., с. 228.

И* 163
ные пережитки мешали складыванию освободившемуся от фео­
дальной эксплуатации крестьянскому хозяйству принять естест­
венную для него в этих условиях форму — форму мелкого товар­
ного производства. Мы приходим к заключению, что трудности на
этом пути были ведики, но в основном жизнь брала свое и есте­
ственный процесс пробивал себе дорогу, хотя искусственно созда­
ваемые ему преграды не только тормозили складывание буржуаз­
ных форм в деревне, но определенным образом искажали этот
процесс.
Переходим к рассмотрению второй из намеченных проблем: об
успехах становления мелкотоварного уклада в деревне и степени
его разложения к концу первого двадцатилетия после рефор­
мы 1861 г.
Как нередко бывает, поступательное развитие на первых своих
этапах больше выражается не в явлениях прогресса, а регресса.
Так было с положением в деревне в 60—70-х годах, в котором
на первый план выступали признаки деградации.
Деградацию крестьянского хозяйства в динамике удалось по­
казать земским статистикам по Елецкому уезду Орловской гуО.
на примере одиннадцати сельских обществ. В 1886 г. в них было
проведено подробное подворное исследование. Был собран соот-
ветствуюш;ий материал из делопроизводства губернского по кре­
стьянским делам присутствия, относяпдийся в своем большинстве
к 1868 г., а частично к 1876 —1878 гг.^^ Передаем результаты это­
го интересного исследования суммарно по всем 11 сельским об­
ществам в форме вычисленных нами относительных показате­
лей (табл. 20).
На конкретном примере небольшого по масштабам исследова-
лия видно, что положительные показатели хозяйственной жизнгг
крестьян — наличие скота, число дворов с большим количеством
лошадей — на вторую дату существенно сократились. Наоборот,
повысились показатели, характеризующие отрицательные стороны
жизни деревни: семьи без скота, инвентаря, домов, семьи одно­
лошадные и безлошадные. Таким образом, тенденция к сниже­
нию крестьянского благополучия очевидна. То обстоятельство, что
Елецкий уезд, где проводилось обследование, принадлежал к ме­
стностям с олшвленной торговлей и связанной с ней промышлен­
ностью, делает этот вывод значительным.
Знаменательную перестройку пережили крестьянские хозяй­
ства в их внутренних отношениях друг с другом: преобладание
двух-трехлошадных хозяйств на первую дату сменилось преобла­
данием безлошадных и однолошадных дворов. Типичное для ка­
питалистической России явление, вскрытое В. И. Лениным, что
Сборник статистических сведений по Орловской губ., т. 2, вып. 1, Елецкий
уезд. М., 1887, Подворная перепись 1886 г., с. 7, 14, 19, 20, 43, 112, ИЗ, 118,
387, 422. Сведения на первую дату удалось получить не по всем рубрикам
для каждого из И сельских обществ. П ервая дата для 6 обществ — 1868 г.,
для 5 обществ — 1876 г.
164
 Т а б л и ц а 2,0
Хозяйственное состояние крестьянских семейств И сельских обществ
Елецкого уезда Орловской губ. в 1860—1880-х годах

Показатель материального достатка 1868— 1876 гг. 1886 г.

На 10 крестьянских семейств приходилось

в среднем:
лошадей 28,4 16,5
коров 8,5 6,4
овец и свиней 87,8 63,6
семей без лошадей 0,6 2,3
» без коров 2,8 3,5
» без сел.-хоз. инвентаря 0,2 0,5
» без домов — 0,6
» с 1 лошадью 2,1 5,3
» с 2—3 лошадьми 5,9 4,3
» с 4 и более лошадьми 2,0 0,4

низшая по своему хозяйственному состоянию группа безлошад­

ных и однолошадных крестьян составляла приблизительно поло­
вину сельского населения страны, в изученных деревнях Елецко­
го уезда проявилось к середине 80-х годов.
Данные конца XIX в. показывают, какое место занимали пер­
вые пореформенные десятилетия в длительном процессе раскре­
стьянивания. По переписи 1899—1901 гг. в Елецком уезде было
зафиксировано 35% безлошадных, в обследованных же 11 дерев­
нях в 1886 г.— 237о. В конце XIX в. в уезде в среднем на 10 дво­
ров приходилось по 10,7 лошадей против 16,5 на 1886 г. в тех же
сельских обществах. Это вполне естественно: процесс продолжал­
ся. Но главный сдвиг произошел до середины 80-х годов, что вид­
но из сравнения показателей по трем датам — конца 60-х годов,
1886 г. и конца XIX в.^°
Остановимся егце па одном показателе упадка крестьянского
хозяйства.
Отрешенное от широкого рынка, «патриархальное» крестьян­
ское хозяйство подразумевает самовоспроизводство всего инвен^
таря. Из него важнейшим элементом является рабочий скот, ло­
шади. По законам натурального крестьянского хозяйства они
должны взрагциваться в его собственных пределах, чтобы для об­
новления конского состава не прибегать к покупкам. Рубежом
между нерабочими и рабочими лошадьми в конской переписи
1882 г. был принят возраст 3 года, Qтapшe которого лошади при­
знавались рабочими. Рассмотрим, насколько в крестьянстве было
распространено взрагцивание молодняка в своих хозяйствах
(табл. 21).

Сведения на последнюю дату взяты из издания: Военно-конская перепись

1899—1901 гг.— Статистика Российской империи, т. 55. СПб., 1902.
165
 Т а б л и ц а 21
Крестьянские дворы, содержавшие лошадей в возрасте до 3 лет
в 1882 г.
% дворов с мо­ % дворов с мо­
лодняком к об­ лодняком к об­
Губернии щему числу дво- Губернии* щему числу дво­
ров______ ров______

Северные промыш­ Приуральские и се­

ленные 30,6 верные 56,2
Среднеземледельчес­ Южные и Юго-вос-
кие 65.1 точные 86,1
Б елору сско-Литов-
ские 48.1

Всего 58,5
И с т о ч н и к . Конская перепись 1882 г. СПб., 1884.
* Нет сведений по Донской области и Архангельской губ.

Предел рабочего возраста крестьянских лошадей, естественно,

был выше того возраста, который допускался в расчетах для хо­
зяйств тех владельцев, которые обладали достаточными средства­
ми, чтобы отказываться от эксплуатации лошадей, начинавших
терять свою работоспособность. В связи с этим едва ли будет
удачно для изучения состояния крестьянского хозяйства исполь­
зовать известные формулы, определяюш;ие оптимальные для вос­
производства конского поголовья соотношения возрастных групп
в стаде. Примем наивысший показатель в табл. 21 за условную
норму удельного веса крестьянских дворов с молодняком, обеспе-
чиваюш;ую воспроизводство конского поголовья. Едва ли она бу­
дет ош;утимо завышена. Содержание жеребят требовало матери­
альных затрат, на которые крестьянство без крайней необходимо­
сти не пошло бы; откорм лошадей для продажи был доступен
лишь очень ограниченному кругу крестьянства. Таким наивыс­
шим показателем является показатель по Южному и Юго-восточ­
ному районам, равняющийся 86%.
Дифференциация по районам определялась двумя факторами:
степенью изживания натуральнохозяйственного быта крестьян
и уровнем их материального положения. В том, что в промышлен­
ных губерниях был наименьший процент дворов с молодняком —
только 7з нашей условной нормы, более всего сказывался пер­
вый фактор. В Среднеземледельческом и Белорусско-Литовском
районах, где земледелие занимало первое место в производствен­
ной деятельности жителей и обладание лошадьми для крестьян
имело большое значение, показатели составляют примерно лишь
^/з и V2 нормы. В этом сказалось особо тяжелое положение кре­
стьян в районах сильных пережитков крепостничества, под воз­
действием которых крестьянское хозяйство деградировало.
В целом наши данные свидетельствуют о том, что самовос-
производство тяглового скота в крестьянских хозяйствах находи­
лось в критическом положении и для поддержания своей эконо­
166
мической самостоятельности многим крестьянам из тех, которые
для этого имели возможность, приходилось делать регулярные
большие денежные вклады в свое хозяйство.
Широко распространившееся в первые пореформенные десяти­
летия явление упадка старого деревенского хозяйства вполне
объяснимо. Резкие изменения всей структуры национальной эко­
номики, которые тогда происходили, обязательно предполагали
перемещения материальных и трудовых ресурсов из прежде поч­
ти безраздельно господствовавшего технически примитивного
сельского хозяйства в строительство железнодорожного транспор­
та, в создание парового флота, в заводы и фабрики, обновляюш;ие
лицо старых отраслей промышленности и означаюш;их появление
в России прежде не бывших в ней видов промышленного произ­
водства. Конечно, нельзя забывать о паразитизме господствовав­
ших классов, об огромном расточительстве народного труда и на­
ционального богатства в царской, помегцичье-буржуазной Рос­
сии, где владельцами природных богатств и распорядителями дел
были люди, не способные руководствоваться обш;енациональными
интересами и действовавшие лишь в своих узких корыстных це­
лях. Однако, независимо от этого, строительство капиталистиче­
ской экономики неизбежно обусловливало падение старого строя
деревни, одним из воплош;ений которого была созданная крепост-
никами-реформаторами надельно-обш;инная система. Поскольку
крестьянство было главной базой образования новых классов, по­
стольку его разложение было обратной стороной социально-эко­
номического прогресса.
Деревня не была изолированной частью обш;ественно-экономи-
ческой структуры России. Историческое значение упадка и раз­
ложения крестьянства в полной мере может быть выяснено лишь
при рассмотрении его в комплексе всех перемен, происходивших
в России после падения крепостного права, включая отход в го­
рода сельского населения, формирование промышленного проле­
тариата, развитие кредитной системы, накопление капиталов для
вложения в индустрию и др. Но изменялось и само по себе зем­
ледельческое производство, новые классы складывались и в среде
сельского населения. Этот последний процесс послужит очеред­
ным предметом нашего рассмотрения.
Как известно, достоверно судить о типах крестьянских хо­
зяйств, складываюпцихся в результате социального расслоения
деревни, можно лишь на основе всестороннего их изучения по
всем признакам: землевладения и землепользования, тягловой си­
лы, инвентаря, связи с рынком, наличия трудовых ресурсов, на­
емного труда и многих других показателей. Однако практически
по состоянию источников возможность такого всестороннего изу­
чения крайне ограничена, особенно когда рассматривается самое
начало пореформенного времени. Но суш;ествует естественная
корреляция признаков, в силу которой один показатель, если он
достаточно значителен, может своими параметрами определить
167
для нас тип хозяйства в целом. Такое представительное значение
имеют данные об обладании крестьянами рабочим скотом.
Напомним, что в труде «Развитие капитализма в России»
В. И. Ленин выявил тесную связь показателя числа лошадей у
крестьян с другими признаками, определяющими тип их хо­
зяйств 51
Обратимся к сведениям о дифференциации крестьянства по
количеству рабочего скота, приходившегося на один двор. К со­
жалению, земских подворных переписей до середины 80-х годов
мало и они неудовлетворительно обработаны и изданы.
Т а б л и ц а 22
Группы крестьянских хозяйств по количеству лошадей (в % к общему
количеству хозяйств)

Б езло- Хозяйства с числом лошадей

шадные
Губернии Годы хозяйст­ из них 4
ва 1 2 3 и более и более

Московская (2)* 1869 34,0 46,2 14,3 5,5 Нет св.

» 1877/81 34,2 43,8 15,3 6,7 »
П етербургская (6) 1882 29,9 49,7 17,2 3,2 »
Тверская (2) 1883/84 26,1 38,5 27,4 8,0 »
Смоленская (3) 1884/85 28,1 32,7 28,3 10,9 »
Р язан ская (вся) 1875 26,4 26,0 19,8 27,8 14,7
» (4) 1881/82 35,6 28,9 19,3 16,2 Нет св.
К урская (вся) 1882/85 25,3 26,7 27,1 20,9 7,2
Тамбовская (1) 1880 18,3 28,3 25,5 27,9 11,6
Воронежская (2) 1884/85 24,2 27,2 22,2 26,4 Нет св.
Орловская (2) 1885/86 '28,2 34,6 33,2 4,0 »
Саратовская (4) 1882/85 24,8 27,6 22,1 25,5 »
П олтавская (9) 1882/85 32,0 13,2 37,0 17,8
Черниговская (5) 1881/83 22,2 20,0 29,4 28,4 »
Х арьковская (1) 1884/85 26,9 21,3 34,0 17,8 »
Могилевская (вся) 1875 1,2 15,6 25,5 57,7 34,7
Ковенская (вся) 1875 5,1 29,4 23,4 42,1 23,5
Екатеринослав-
ская (4) 1883/85 21,9 13,6 17,9 46,6 Нет св.
Таврическая (5) 1884/85 21,0 6,1 38,1 34,8 »
Самарская (2) 1882/84 15,9 24,6 23,5 36,0 »
И с т о ч н и к . Сборник статистических сведений по Московской губ. Отдел хозяйст­
венной статистики, т. 1, вып. 2. М., 1882, т. 2. М., 1878; Конская перепись в Европей­
ской России. СПб., 1876; Благовещенский Н. А. Сводный статистический сборник хо­
зяйственных сведений по земским подворным переписям, т. 1. М., 1893; Грязное П.
Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского быта и медико-
топография Череповецкого уезда. СПб., 1880; Сборник статистических сведений по
Тамбовской губ., т. 1. Тамбов, 1880, отд. 2, с. 42; Курская губерния. Итоги статисти­
ческого исследования. Курск, 1887, с. 127; Сборник статистических сведений по Ор­
ловской губ., т. 1, Мценский уезд. М., 1886, с. 224; т. 2, Елецкий уезд. М.. 1887,
с. 116—117; Сборник статистических сведений по Тверской губ., т. 2, Новоторжский
уезд. Тверь, 1889, Статистическое описание Ржевского уезда Тверской губеркии.
Тверь, 1885.
* В скобках указано число уездов, по которым есть данные.

См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 135—136.

168
 Материалы военно-конской переписи 1875 г. имеются только
по трем губерниям (Рязанской, Могилевской и Ковенской), в пуб­
ликации по переписи 1882 г. выделены лишь безлошадные кре­
стьяне. В табл. 22 обобш;ены наиболее пригодные для этого све­
дения о дифференциации крестьянских дворов по числу имев­
шихся у них лошадей за 70-е — первую половину 80-х годов
XIX в.
Чтобы оценить степень дифференциации крестьянских хо­
зяйств, которой она достигла к началу 80-х годов, целесообразно
сопоставить приведенные выше данные с показателями времени
зрелого капитализма (см. табл. 23).
Т а б л и ц а 23
Распределение крестьянских хозяйств по числу лошадей (в % к общему
количеству хозяйств)

Хозяйства с числом лошадей

Безлошадные
Губернии Бремя* хозяйства 3 и
1 2 более

Северо-промышлен- I 28,1 42,0 22,7 7,2

ные II 22,9 45,7 16,8 14,6
Среднеземледельческие I 29,5 25,8 27,7 17,0
II 30,5 26,1 20,1 23,3
Юго-восточные (Самар­ I 16,0 24,7 23,4 35,9
ская губ.) II 24,6 24,2 18,8 32,4
П риуральская (Вятская I 16,2 46,7 25,9 11,2
губ.) II 14,8 44,2 23,5 17,5
Белорусско-Литовские I 2,9 21,9 24,5 50,7
II 15,4 29,3 25,2 30,1
И с т о ч н и к . См. источник к табл. 22; Военно-конская перепись 1899—1901 гг.-^
Статистика Российской империи, т. 55. СПб., 1902.
* I — 1870 — начало 1800-х годов; II — 1899—1901 гг.

В двух центральных районах России — Промышленном и Зем­

ледельческом, а также в Приуралье (Вятская губ.) к началу 80-х
годов обедневшее крестьянство имелось примерно в той же доле,
что и в конце XIX в. Безлошадные и однолошадные дворы в не­
земледельческой полосе составляли около 70 7о, в земледельче­
ской — 54—55 7о, в Приуралье 59—63% от обхцего количества
дворов. Крупное возрастание удельного веса бедноты к концу
XIX в. фиксируется в Самарской губ. В этом можно видеть при­
знак усиленного расслоения крестьянства, характерного для
энергично развиваюхцегося по капиталистическому пути района.
В том же направлении сказывается процесс его заселения выход­
цами из Центра. Много крестьянской бедноты в Белорусско-Ли­
товском крае, где тяжелое положение крестьянства проявлялось
с большой силой, отчего социальная дифференциация деревенско-

т
го населения более всего выражалась в резком возрастании пау­
перизации. Имея дело со статистикой конского поголовья у кре­
стьян, следует учитывать происходившую замену в тягловом ско­
те волов лошадьми. Быть может, этим объясняется лишь неболь­
шое повышение процента безлошадных и однолошадных в Сред­
неземледельческой области, которое без этого привходяш;его
момента было бы значительнее.
Если доля крестьян-бедняков в центральных районах и При-
уралье, достигнув высокого уровня уже к началу 80-х годов, от­
носительно стабилизировалась, то доля зажиточных хозяйств
(с 3 лошадьми и более) к концу XIX в. заметно возросла. Это
наиболее очевидный признак развития капитализма от мелко­
буржуазных его форм до сравнительно крупных (группировка
«с 3 и более лошадьми», к сожалению, недостаточно дифференци­
рована). В неземледельческих губерниях тягловый скот нужен
был не только для торгового земледелия, но и в промышленной
деятельности крестьянства. Тем более в нем была нужда в непро­
мышленных губерниях.
Происхождение хозяйств с тремя и более лошадьми в земле­
дельческой полосе в какой-то мере могло иметь не капиталисти­
ческую основу, а исходить из обстоятельства противополояшого
порядка. В среднеземледельческих губерниях, на Левобережной
Украине, особенно в белорусско-литовских губерниях, размеры
крестьянских семей были большие. Относительная замедленность
социально-экономического развития сказывалась в. сохранении
от отдаленной феодальной эпохи крупных патриархальных семей.
Но в новых условиях эти большие семьи постепенно перерастали
в простые капиталистические кооперации. Сильное сокращение
удельного веса многолошадных крестьянских хозяйств в Белорус­
ско-Литовском районе, быть может, определялось не только хо­
зяйственной деградацией крестьянства, но и изменением состава
семей деревенского населения.
Заселяемые окраины, к сожалению, представлены в материа­
ле, пригодном для изучения эволюции группировок крестьянских
дворов, очень скудно всего двумя уездами Самарской губ. (по
другим уездам этой губернии высшая группа — дворы с двумя
и более головами рабочего скота — не дифференцирована; Екате-
ринославская и Таврическая губ. в 1899—1901 гг. не обследова­
лись) . В связи с этим показанное в табл. 23 снижение доли зажи­
точных хозяйств нет оснований считать типичным явлением для
всего района. Отметим еще, что в абсолютных числах количество
многолошадных хозяйств увеличилось и в этих двух уездах Са­
марской губ. (на первую дату было 24,9 тыс. дворов, на вторую —
30,1 тыс.). Снижение, показанное в табл. 23,—- следствие изуче­
ния процесса в относительных данных. Из этих данных видно,
что Екатеринославская, Таврическая и Самарская губ. по доле
дворов с 3 и более головами рабочего скота на двор стояли на вто­
ром месте после белорусско-литовских губерний.
170
 Обобщая сведения о распределении деревенских хозяйств по
числу рабочего скота у них, мы можем констатировать, что без
тягловой силы было примерно 26%, с одной головой рабочего ско­
т а — 28%. Вместе эти две группы беднейшего крестьянства со­
ставляли около 54% дворов. Дворы с двумя головами рабочего
скота составляли 28%, с 3 и более 18%* В 1888—1891 гг. бедней­
шее крестьянство (0—1 лошадь на двор) составляло 55,8% кре­
стьянских хозяйств. Среднее крестьянство (2—3 лошади на двор)
32,8% дворов и зажиточное крестьянство (4 и более лошадей на
двор) 11,4% дворов Сопоставляя эти данные, мы замечаем, что
примерно такое распределение сельских дворов имелось уже на
рубеже 70—80-х годов. При неизбежном приблизительном исчис­
лении, обусловленном состоянием источников, особенно на ран­
нюю дату, несовпадение в единицах процентов можно не прини­
мать во внимание. Все же если их учесть, то заметим, что на пер­
вую дату имелось некоторое отставание в относительной числен­
ности зажиточных крестьян и некоторое превышение количества
бедноты. Если учесть ранее сказанное о том, что обладание срав­
нительно большим количеством лошадей на двор в первое поре­
форменное время обусловливалось не только зажиточностью хо­
зяев соответствуюш;ей группы дворов, но также сохранением
крупных патриархальных семей, то различие в удельном весе за­
житочных дворов в 70—80-е годы и в конце XIX в. приобретает
большую значимость. То, что количественный показатель по бед­
ноте скорее приблизился к уровню конца XIX в., а по зажиточ­
ным крестьянам двигался более замедленным темпом, может быть
поставлено в связь с тем обстоятельством, что кадры своего рода
пролетариата и пауперов, которые унаследовала капиталистиче­
ская эпоха, складываются еще в эпоху феодализма. Условия для
появления крестьянской буржуазии при крепостничестве гораздо
более стесненные. Начиная создаваться в то время, она все-таки
в основном развивалась после падения крепостного права.
То обстоятельство, что социальная структура деревни оказа­
лась примерно в том же виде, что и в последние годы XIX столе­
тия, может вызвать вопрос: как сочетать такую неизменность с
известным фактом развивающегося процесса расслоения кресть­
янства? Отвечая на этот вопрос, необходимо принять во внимание,
что становление капиталистической социальной структуры выра­
жается не только в количественной стороне, но не менее того
и в степени зрелости создающихся классовых прослоек в деревне.
Вот в этом отношении облик деревни в первые пореформенные
десятилетия сильно отличался от облика деревни времени вполне
сложившегося капитализма. Тогда преобладали переходные соци­
альные группы. Не только средние слои крестьянства, но и зна­
чительная часть пролетаризованного и зажиточного крестьянства
не теряли признаков своего исходного состояния, черт мелкой
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 101.

171
буржуазии. Процесс классообразования не сразу приобрел свой­
ство необратимости. Переходы возможны были не только из край­
них слоев деревни в средние, но и в противостоящие. Крестьянин,
экснлуатируюш;ий работающих на него людей, мог находиться
в одной семье с крестьянином, живущим продажей своей рабочей
силы. Сложный облик крестьянского хозяйства в то время спра­
ведливо расценивался исследователями как одна из важнейших
черт экономики. Созревание специфических классовых черт в
разных слоях крестьянства и их стабилизация были важнейшими
сторонами развивающегося процесса расслоения крестьянства.
Сказанное наглядно подтверждается зафиксированными в ли­
тературе бюджетами крестьян разных категорий. В известных
описаниях крестьянских хозяйств Данковского уезда Рязанской
губ., вынолненных П. П. Семеновым, в доходной части всех раз­
рядов крестьян зафиксированы поступления от «заработков» и
«промыслов». У зажиточных крестьян они составляют около Vs
доходной части бюджета, в других группах около V2. Характер
заработков различен, но везде зафиксированы и трудовые зара­
ботки. Так, например, у одного «зажиточного» (самого богатого
из описанных) крестьянина сюда входят: «зимний заработок сы­
на», «мелкие поденщины членов семьи», «плотничьи работы до­
мохозяина». У «достаточного двора»: «заработки двух сыновей
батраков», «мелкие заработки членов семьи». С другой стороны,
такой признак материального благополучия, как доход от арен­
дованной земли, записан не только в бюджетах «зажиточных»
и «достаточных» крестьян, но также и «недостаточных». Только
весомость этой суммы в составе доходов соответственно уменьша­
лась То же самое мы видим в бюджетах крестьян Тамбовской
губ. (Борисоглебский уезд). Доходы от «заработков» есть к у
«сильного» и у «самого бедного» крестьянина, от арендованной
земли — даже и у этого последнего (в Рязанской губ. в доходе
«бедного» крестьянина их нет). Знаменательно, что доход от
аренды (валовой) у того и другого типа крестьян самый большой
из всех статей дохода, он приблизительно в три раза превышает
поступления с надела В бюджете «среднего крестьянского хо­
зяйства пригородного участка» Череповецкого уезда Новгородской
губ. и у крестьян северной части Вятской губ. заработки от най­
ма на работу были главной или даже единственной статьей до­
хода
Итак, несомненно, существовала еще в первые пореформен­
ные десятилетия большая нечеткость классовых признаков в раз­
ных слоях крестьянства. Но все же социальное расслоение, иа-
Семенов П. Я. Указ. соч., с. 139—148.
Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., т. 1. Прпложекже,
с. 8 7 -9 7 .
Грязное П. Указ. соч., Прилол^ение, с. 49—51; Заволжский В. И. Исследо­
вание экономического быта населения северной части Вятской губ. Вятка,
1871, с. 5 6 -6 3 .

172
чйБшесся еще прп феодализме, прогрессировало, и оно принадле­
жало к важнейшим явлениям эпохи. Это побуждает нас остано­
виться на характернейших чертах каждой обособляюш;ейся части
крестьянства.
Самоудовлетворяюш,иеся сельские хозяйства наиболее близко
приближались к «классическому» типу мелкотоварного производ­
ства. Но подобных хозяйств в пореформенной России было не-
МБого. Выше говорилось о том, что к среднему крестьянству мо­
жет быть отнесена примерно одна треть хозяйств.
Теоретически отличительным признаком мелкого производства
яЕ]]яется отсутствие в нем эксплуататорских элементов. Однако
«мелкое крестьянское («трудовое») земледелие эксплуатирует
сотни тысяч наемных рабочих» Ряды мелких производителей
на этом их наиболее обеспеченном фланге незаметными перехо­
дами сливались со зрелой эксплуататорской буржуазией.
С другой стороны, среди сельского населения большинство
бытго таких, которым для поддержания хозяйства в деревне при­
ходилось вкладывать материальные средства, полученные «на
стороне», в разного рода заработках.
При изучении крестьян, не принадлежавших к эксплуататор­
ским кругам деревни, возникает вопрос: насколько они могут
считаться тoвapoпpoизвoдитQлями в теоретическом, политико-эко­
номическом смысле слова? На этот вопрос нелегко ответить даже
в том случае, если известно, что сельские производители регуляр­
но поставляли на рынок выработанные ими продукты. Конечно,
внешние признаки товарного хозяйства здесь были налицо, но
это не разъясняет существа дела. Отметив, что капиталист при­
спосабливается к требованиям рынка, В. И. Ленин дальше заме­
чает: «Про крестьянина же и теперь приходится сказать словами
Маркса: крестьянин становится купцом и промышленником без
тех условий, прп которых можно стать настоящим купцом и про­
мышленником. Рынок требует от всякого хозяина, как безуслов­
ной необходимости, подчинения новым условиям и быстрого при­
способления к ним. Но без капитала это быстрое приспособление
невозможно. Мелкое хозяйство неизбежно осуждено... на наи­
большую рутинность^ отсталость, наименьшую приспособленность
к р ы н к у » Е с л и у продавца-капиталиста подключение к рынку
стимулировало перестройку производства, то у крестьянина по­
следствия такого контакта были противоположные: связь с рын-
1чОм не вела к прогрессу, она закрепляла хозяйственный застой
и даже вела к деградации. В. И. Лениным указывается одна при­
чина такой особенности крестьянских продаж: отсутствие у про­
давцов капиталов. С тем же связано и другое обстоятельство, ко­
торое уясняется из следующего поло>]кения К. Маркса: «Все то­
вары суть непотребительные стоимости для своих владельцев и

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 234.

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 5, с. 258—259.

173
аотребительные стоимости для своих невладельцев» Для мас­
сы крестьян капиталистической России, продававшей свой хлеб,,
молоко и другие продукты, их «товары» в свете цитированных
слов К. Маркса не были истинными товарами, так как для произ-
водителя-продавца они обладали потребительной стоимостью: спу­
стя несколько месяцев после продажи многие из таких продав­
цов должны были покупать те же товары, но, как правило, по
более дорогой цене. Участие крестьян в торговле в подобных слу­
чаях было фактором не экономического прогресса, а регресса. Та­
ково еще одно обстоятельство, почему продавец-крестьянин не
делался «настоящим купцом». Крестьянская торговля не вступа­
ла в нормальный кругооборот капитала.
Между прочим, вдумчивые современники заметили оригиналь­
ность крестьянской торговли и по-своему ее описали. «Такой про­
цесс продажи-купли собственного своего хлеба назвать хлебною
торговлею нельзя; это залоговая операция: под залог хлеба по­
лучаются деньги для уплаты податей, по взносе которых хлеб
выкупается на деньги от бывших или имеющих быть заработков,
т. е. опять в долг, но уже без залога»
Все сказанное, разумеется, не дает основания для полного
исключения из общей товарной массы проданных крестьянами
продуктов их земледелия и животноводства, но при исследовании
вопросов о влиянии рынка на общественно-экономическое разви­
тие, о роли различных классов и классовых групп в производстве
товарной продукции и при решении ряда других общих проблем
учет своеобразия крестьянской торговли необходим.
Иное дело участие в рыночных связях зажиточного крестьян­
ства. Они продавали продукты, производимые в пх хозяйствах,
которые в подлинном смысле являлись товарами, поскольку в сво­
ем натуральном виде не требовались хозяевам. Торговые опера­
ции таких крестьян участвовали в общем обороте капиталов. Зна­
чительными очагами крестьянского предпринимательства были
некоторые районы страны. Это прежде всего Прибалтика, где
раньше всего и наиболее отчетливо выразились признаки следо­
вания по прусскому пути развития капитализма. Экономии юн­
керского типа естественно сочетались там с крестьянскими хозяй­
ствами типа гроссбауэров.
По сравнению с центральными районами Прибалтика выделя­
лась не только относительным количеством крестьянской зажи­
точной верхушки, но и большей зрелостью ее в социально-эконо­
мическом отношении. Несмотря на рост цен на землю, крестьян­
ская буржуазия в Прибалтике интенсивно скупала ее. Посевные
площади расширялись. В распоряжении крестьян-предпринима-
телей была усовершенствованная техника, широко применялся

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 95.

Голубев П. А. Подать и народное хозяйство — «Русская мысль», 1893,
кн. 7, с. 18.

174
наемный труд®°. О зажиточных крестьянах Лифляндии ревизо­
вавший губернию сенатор Манассеин писал: «Владея сравнитель­
но крупными земельными участками и пользуясь огромным пред­
ложением рабочих рук, прибалтийские крестьяне-хозяева в боль­
шинстве их усадеб завели интенсивное хозяйство, значительно
увеличили скудную от природы производительность почвы и по­
лучают большой доход»
Отчетливо выраженные предпринимательские хозяйства сель­
ской буржуазии можно было найти и на Юге Европейской Рос­
сии. Там у зажиточных крестьян увеличенная доля купчей и
арендованной земли сочеталась с повышенной обеспеченностью
не только живым, но и неживым инвентарем. По данным земского
статистического обследования середины 80-х годов, в Мелито­
польском и Днепровском уездах Таврической губ. 92,8% жнеек
и косилок сосредоточивались у Vs части дворов, т. е. у крестьян­
ской буржуазии Отсюда несравненно более высокий техниче­
ский уровень хозяйства, повышенная его продуктивность и обш;ая
доходность. Разумеется, что все это сопрягалось с систематиче­
ским использованием наемной рабочей силы Это — коммерче­
ские хозяйства, они неразрывно связаны с рынком. И на Юге по­
добные хозяйства фермерского типа были относительно малочис­
ленны, например в Таврической губ. они сосредоточивали лишь
20% населения. Но в их руках оказывалось более половины про­
изводимого хлеба
Очаги крестьянского коммерческого предпринимательства мож­
но было найти и в более «глухих» местах. Например, оно полу­
чило известное распространение среди сельского населения в
Юго-Восточной Сибири, хотя и не заняло там доминирующего
положения. Как повсюду, сельская буржуазия практиковала там
примитивные, тяжелые формы эксплуатации односельчан®®.
В некоторой мере о степени распространения буржуазного
предпринимательства в земледельческом производстве разных
районов страны может сказать объем возделывания торговых
культур в крестьянском земледелии. Конечно, совпадение этих
двух величин весьма приблизительно. Среди торговых культур
учитывались лен и конопля, которые в действительности далеко
не всегда являлись «торговыми» — крестьяне их взращивали для

Козин М. И. Разложение крестьянства Видземе и Курземе во второй

половине XIX в.— «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы.
1961 г.» Рига, 1963, с. 42—44.
Вилкс В. Я. Формирование промышленного пролетариата в Латвии. Ри­
га, 1957, с. 81.
^2 См.: Ленин В, И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 65.
Там же, с. 61—83.
См.: Ленин В, И, Полн. собр. соч., т. 1, с. 53—54.
Асалханов И. А, Социально-экономическое развитие Юго-Восточной Сиби­
ри во второй половине XIX в. Улан-Удэ, 1963, с. 304 и др.; Горю шкин Л. М.
Указ. соч., с. 224, 229, 233, 260; Сундетов С. А. О генезисе капитализма в
сельском хозяйстве Казахстана.— «История СССР», 1969, № 2.
175
собственного потребления. Но для этой цели засевалась неболь­
шая площадь на крестьянских усадьбах. Наибольший интерес
представляют относительные показатели: индексы локализации
торговых культур по сельскому населению и по размерам всех
посевов. Именно эти показатели выразят степень специализации
земледелия, его товаризации, являвшихся основой распростране-
ция буржуазных элементов в крестьянской среде (см. табл. 24).
Большая весомость торговых культур по отношению к населе­
нию, естественно, наблюдается в районах льноводческих, в гу­
берниях Верхнего Поволжья, в Прибалтике, затем в Московских
промышленных, в Приуралье, в южных губерниях. Индекс лока­
лизации по всей посевной плош;ади распределен несколько по-
иному. На первом месте здесь Прибалтика, затем северо-западные
губернии. В этих двух районах доля торговых культур превышает
долю всех вообш;е посевов больше чем вдвое. Высокий индекс ло­
кализации по обш;ей плош;ади посевов показан еще в Северных,
Верхневолжских, Приокских губерниях. Большой разрыв в пока­
зателях высоты индекса торговых культур относительно всей по­
севной площади и населения, с превышением первого над вторым,
как это имеет место, например, в северо-западных и северных гу­
берниях, подчеркивает значительную специализацию сельского
хозяйства этих районов: не удовлетворяя население своих губер­
ний соответствующими видами земледельческой продукции по

Таблица 24
Торговые культуры в крестьянском надельном земледелии
(индекс локализации по населению и посеву *)
Индексы локали­ Индексы локали-
зации зац ии
Губернии по посев­ Губернии
по населе­ ной по населе­ по посев­
нию пло­ нию ной пло­
щади щади

Центрально-про­ Прибалтийские 142,3 246,7

мышленные 129,4 160,0 Белорусско-Литов­
Северо-западные 81,4 203,6 ские 81,0 108,0
Верхневолжские 291,9 168,7 Правобережной Ук­
раины 16,5 25,4
Приокские 106,1 121,0
Центрально-земле­ Приуральские 132,4 101,0
дельческие 104,6 93,4 Северные 79,1 135,7
Средневолжские 101,4 85,7 Юго-восточные 56,7
Левобережной У к­ 71,9
Южные 131^9 84,3
раины 63,5 74,0

И с т о ч н и к ; Распределение земель по угодьям в Европейской России за 1881 г.—

Статистический временник Российской империи, сер. 3, вып. 4, 1884.
* Индекс локализации показывает отношение процента посевной площади, занятой
под торговыми культурами в каждой данной группе губерний, от общей ее площа­
ди в Европейской России к аналогичным показателям по количеству населения и
размеру посевной площади под всеми культурами, которые в соответствующих
столбцах таблицы принимаются за 100.

176
средней для Европейской России норме, они производили ее на
крестьянских полях в усиленном размере.
В целом таблица локализации торговых культур не показыва­
ет значительных и сильно выраженных очагов торгового земледе-
лия. Как специализированные районы первое место продолжали
занимать старинные области специальных культур: льноводства,
коноплеводства и т. п. К тем растениям, которые в статистиче­
ском изданий обозначены как «торговые», в известной мере мож­
но было бы прибавить и корнеплоды: картофель и свеклу. Посад­
ка свеклы, в связи с ростом свеклосахарной промышленности,
сильно расширилась, но почти исключительно на частновладель­
ческих землях. Известно, что для сахарных заводов скупали свек­
лу, взращенную и на крестьянской земле, но, видимо, в неболь­
шом количестве. По переписи 1881 г. на крестьянских наделах
посадки свеклы повсюду занимают менее 1% всей площади, за­
нятой посевами. Иное дело картофель. По той же переписи
в 21 уезде под его посадку на крестьянской надельной земле от­
водилось от 10 до 18% посевной площади. Известно, что в конце
XIX в. культура картофеля получила торговое значение как база
винокуренной промышленности. Но насколько это было свойст­
венно крестьянскому производству картофеля? Приходится вспом­
нить, что при сокращении посевов зерновых хлебов у крестьян
увеличивались заменяющие их посевы картофеля, который полу­
чил прозвище «крестьянского хлеба». Это был продукт, рассчитан­
ный на собственное потребление в крестьянском хозяйстве, осо­
бенно в промышленных районах, где земледелию уделяли меньше
сил, или картофель производили для продажи, обычно мелкими
партиями, на близких базарах и рынках опять-таки в промыш­
ленных городских центрах. Из 21 уезда с большой долей посадок
картофеля на крестьянских землях, по три уезда было в Москов­
ской и Петербургской губ., являвшихся самыми развитыми в про­
мышленном отношении уездами этих губерний. Отчасти взамен
недостающего зернового хлеба, отчасти, быть может, для прода­
жи на винокуренные заводы разведением картофеля в повышен­
ном размере занимались крестьяне Западного района: в указан­
ный 21 уезд входят 5 уездов Гродненской губ., 1 — Волынской,
4 — Эстляндской и 3 уезда Курляндской губ. Центром крестьян­
ского промышленно-торгового разведения картофеля был Ростов­
ский уезд Ярославской губ. с его картофелетерочными и паточны­
ми заводами. Наконец, видимо, благодаря почвенно-климатиче­
ским условиям большой удельный вес картофель занял в кресть­
янских посевах Астраханского уезда.
В заключение констатируем, что к началу 80-х годов торговое
земледелие заняло известное место в предпринимательстве кре­
стьянской буржуазии, и оно должно быть учитываемо при изуче­
нии последнего, но источники не говорят о его значительном рас^-
пространении. Предпринимательство зажиточного эксплуататор­
ского сельского населения развивалось тогда более всего в сфере
12 п. Г. Рындзюнский 177
 спекулятивных операций, кабальных ростовщических сделок,
т. е. не в производственной сфере. Вопрос о подчинении крестьян
ростовщическому капиталу стал широко обсуждаться в печати
первых же пореформенных десятилетий; в ряде губерний кредит­
ные сделки между крестьянами начали фиксироваться в подвор­
ных описаниях. Вопрос стал особенно актуальным к концу пер­
вого десятилетия после реформы 1861 г. в связи с обострением
нужды крестьян в деньгах.
Собирание сведений о размерах и условиях кредитования кре­
стьян сельской буржуазией оказалось трудным делом ввиду мно­
гообразия форм кредитования, расплывчатости их условий и от­
сутствия в большинстве случаев письменных записей.
Главный контингент ростовщиков состоял из деревенских
трактирщиков и мелких торговцев. Последние сами разыскивали
нуждающихся в деньгах и пользовались всяким удобным случаем,
чтобы «надуть крестьян на документах» Нередко заимодавца­
ми выступали сельские старосты. В этих случаях условия ссуды
были особенно тяжелые: экономический нажим на должника со­
четался с административным.
Исследователи «народного кредита» интересовались, кто обыч­
но им пользовался. Выяснялось, что задолжавшими были многие
крестьяне. В обследованных частях Острогожского и Землянского
уездов Воронежской губ. обнаружено 40—45% дворов, находив­
шихся в долгу, в Вяземском уезде Смоленской губ.— 67%. Это
не значит, что остальные крестьяне не нуждались в кредите, но
большая их часть была совершенно разорена и им давать деньги
в долг опасались.
Переписи дворов трех уездов Воронежской губернии — Задон­
ского, Острогожского и Землянского — позволяют выяснить воп­
рос, какие группы крестьянства преимущественно пользовались
кредитом и на какую сумму
Степень охвата кредитом по разным группам крестьянства ма­
ло дифференцирована, в чем можно видеть отражение особенно­
стей той стадии расслоения деревни, когда экономические типы
обособляющихся групп крестьянства вполне еще не сложились.
Однако и здесь уже можно подметить характерное явление: глав­
ными пользователями кабально-ростовщического кредита стано­
вились средние слои крестьян (с 2—3 парами рабочего скота).
У них доля заемщиков и доля взятой в кредит суммы были боль­
шими, чем у других категорий крестьян.
Почти половина дворов в трех уездах Воронежской губ.
(43,3%) пользовалась кредитом. Особое значение имела задол­
женность слабосильных хозяйств без рабочего скота и с одной
парой, которая охватила 39,1% их общего числа. Для них освобо-

бб Соколовский П. А. Ссудно-сберегательные товарищества в России по от­

зывам литературы. СПб., 1889, с. 14—15.
Там же, с. 6.

178
 Т а б л и ц а 25
Пользование крестьян кредитом но трем уездам Воронежской губ.
в 1885-1886 гг.

Из них прибегало
Общее число хозяев к кредиту На сумму
Группы крестьян­
ских хозяйств
абс. % абс. % тыс. руб. %

Без рабочего скота 18 083 24,1 4 963 15,0 102,8 8,4

С 1 парой рабоче­
го скота , 26 077 34,7 12 346 37,7 327,1 26,6
С 2—3 парами » 26 074 34,7 13 137 40,6 544,9 44,3
С 4 и более парами 4 890 6,5 2100 6,7 254,8 20,7

Всего . . . 75 124 100,0 32 546 100,0 1229,6 100,0

диться от долгового гнета, конечно, было особенно трудно, тем бо­

лее, что средний долг каждого кредитующегося у этих групп в
Воронежской губ. составлял немалую сумму — 2,5 тыс. рублей.
Чем расплачивался заемщик с кредитором? Сведения об этом
особенно неточны. Все же конкретные данные по Московской, Во­
ронежской, Вятской и менее значительные сведения по некото­
рым другим губерниям, обобщенные в богатой фактическим ма­
териалом книге П. А. Соколовского, которой мы пользуемся, го­
ворят, что реже всего расплачивались за долг деньгами, чаще все­
го ссуды давались за работу, за пользование наделом, скотом, раз­
ным инвентарем и т. д.
Отдаче денег взаймы под проценты, как отмечалось в литера­
туре, «стыдились», считая зазорным делом. Исследователи «на­
родного» кредита этим объясняли сильное преувеличение беспро­
центных ссуд, вплоть до того, что в статистических данных по
Вятской губ. таких оказалось подавляющее большинство Меж­
ду тем исследование по Воронежской губ. выяснило, что возврат
долга без надбавки происходил лигяь в 12% случаев, когда зани­
мали у родственников или приятелей
Проценты, нараставшие на занятую сумму, были весьма вели­
ки. По данным В. И. Орлова, исследовавшего кредит в 14 воло­
стях Московской губ. по записям в волостных правлениях, в сред­
нем они равнялись 35,5% в год, в немногих случаях опускались
ниже 10%, по иногда повышались до 105% годовых
И даже при этих крайне тяжелых условиях для кредитуемых,
предлагаемых взаймы капиталов не хватало. «В крайних случаях
крестьяне, по их заявлению, готовы платить даже 100% в ме­
сяц»,— записал исследователь
Соколовский п. А. Ссудно-сберегательные товарищества в России по от­
зывам литературы. СПб., 1889, с. 7.
Там же, с. 10.
Там же, с. 14.
Там же.

12 * 179
 Достоверность основных выводов, сделанных при изучении ма­
териалов книг сделок и договоров по Московской губ., подтверж­
дается данными аналогичного исследования материалов Самар­
ского уезда 1879—1882 гг., которые в главных чертах совпадают.
Немало сделок в этом уезде было заключено из 100—1507о роста
в год^^. И там тяжелое положение должника приводило к его
закабалению. При отсрочке уплаты долга либо увеличивались
проценты на взятую сумму, либо должник отрабатывал долг в хо­
зяйстве кредитора. В последнем случае нередко «расчет по ссуде,
взятой на год, затягивается на несколько лет»
Здесь упоминались случаи, когда денежная ссуда отрабатыва­
лась должником. В этой связи отметим, что нередко беспроцент­
ные ссуды считались наиболее тяжелыми, потому что за ними
скрывались худшие формы ростовщичества кабально-крепостни­
ческого типа. «Размер процента ниже в денежной форме и не­
сравненно выше при уплате его натурой» — отмечалось одним
обследователем. «Деньгами процент платится реже, чем рабо­
той»,— утверждалось в обследовании Смоленской губ. Там в ка­
честве процентов заимодавцу порой отдавали продукты или пре­
доставляли пользоваться наделом Отрабатывание долга как
широко распространенная и наиболее тяжелая форма его обеспе­
чения отмечалось исследователем «народного кредита» Г. П. Са­
зоновым Просроченную ссуду при перенесении срока платежа
на более отдаленный срок нередко обеспечивали не повышенны­
ми процентами, а обязательством должника работать в хозяйстве
кредитора.
«Хиш;ническая ловкость сельских ростовш;иков приводила к
полному закабалению должника». Дело кончается или продажей
скота, или увеличением неустойки или, наконец, перепиской до­
кумента с перечислением неустойки и с возвышением процента.
Наиболее тяжелые условия кредитования были у крестьян-
бедняков. Именно по отношению к ним применялись чаш;е всего
условия расплаты за долг работой, пользованием наделом и дру­
гими видами натуральной расплаты.
Даже народнически настроенные авторы, вроде В. П. Ворон­
цова или Н. Ф. Даниельсона, соглашались с тем, что «современ­
ный крестьянин работает на других четыре дня (в неделю.—
П. Р .), т. е. более, чем при крепостном праве». Речь идет об от­
работке долгов своим односельчанам
П. А. Соколовским по-своему правильно было раскрыто основ­
ное содержание наблюдаемых явлений в деревне: «Большинство
^2 Соколовский п. А. Ссудно-сберегательные товарищества в России по отзы­
вам литературы. СПб., 1889, с, 16.
Там же, с. 17.
Там же, с. 10.
Там же, с. 12.
Сазонов Г. П. Кабала.— «Северный вестник», 1887, № 9, И ; он же. Рабст­
во свободного труда,— «Наблюдатель», 1887, № И .
Соколовский П. А. Указ. соч., с. 28.
180
современных quasi-кредитных сделок в деревнях и оканчивается
передачей инвентаря, построек, права на пользование наделом
кредитору, который в действительности есть скуппд;ик. Можно ска­
зать, что в деревнях происходит в настоящее время распродажа
беднейшими домохозяевами своего имущества, которое понемногу
вместе с его владельцами в качестве батраков сосредоточивается
в руках ростовщиков (кулаков, каштанов, шибаев и т. п.)»^®.
В этих явлениях есть основание видеть признаки первоначаль­
ного накопления капитала, поскольку в условиях победившего
капитализма «собранные» таким образом богатства в основной
своей части теми или иными путями обращались на развитие ка­
питалистического предпринимательства.
Привлекает к себе внимание чрезвычайная близость как самой
сути, так и внешних форм, в которые эта суть облекалась, эконо­
мической практики помещика, сдававшего землю крестьянам под
отработки, скупщика промышленных изделий крестьян и ростов­
щика, ссужающего деньги или хлеб голодному крестьянину. Дей­
ствительно, все эти три фигуры — дворянин-крепостник, торговец
«крестьянским товаром» и кулак-ростовщик — представители од­
ной социальной категории, главари одной и той же распростра-
пеннейшей на первом этапе формы капитализма — по ленинской
терминологии, «деревенского», «средневекового» капитализма.
Спекулятивная, торгово-ростовщическая прибыль, а вместе с тем
и социальная характеристика соответствующего «предпринимате­
ля», в разных общественно-экономических укладах наполнена
различным содержанием. В эпоху феодализма они имеют свое
особое значение, при капитализме наполняются его содержанием.
Что это так,— легко убедиться, проделав следующий несложный
анализ. Ростовщикам (под этим термином разумеются все три
указанные выше категории, практиковавшие ростовщические опе­
рации) приходилось иметь дело преимущественно в пореформен­
ное время с людьми наемного труда, которые свои обязательства
по долгу отбывали либо непосредственно из своей заработной
платы, либо работой, которую они вынуждены были производить
за счет того времени, которое могли бы употребить для работы
по найму, фактически тоже за счет заработка, но не так непосред­
ственно и открыто, как в первом случае. Следовательно, свою при­
быль ростовщики в обоих случаях черпали из того же источни­
ка — прибавочной стоимости, создаваемой капиталистически экс­
плуатируемым работником. При этом присвоение прибыли экс-
плуататором-ростовщиком происходило лишь в несколько более
осложненной форме по сравнению с тем, как это было у предпри­
нимателя, нанимавшего работника. Эксплуатация «самостоятель­
ного» мелкого производителя в эпоху распада феодальных связей
также имела капиталистическую природу: работа за предостав­
ленный клочок земли, одолженный хлеб, недополучение от скуп-

Соколовский П. Л. Указ. соч., с. 37.

181
щика полной цены за произведенный «кустарем» товар в эту эпо­
ху имело одно экономическое содержание pi значение — присвое­
ние начинающим капиталистом прибавочной стоимости.
Но, будучи в существе своем однородным со зрелым капита­
лизмом, «деревенский капитализм» обладал и отличительными
чертами. В нем норма эксплуатации устанавливалась не на осно­
ве расчетов, базирующихся на закономерностях капиталистиче­
ского производства. Прибыль капиталиста была выше такой нор­
мы. Это обусловливалось неполной свободой непосредственного
производителя, сохранением сословно-податного неравноправия,
наличием у работников некоторых собственных средств труда,
сильной раздробленностью производства. Излишек дохода капи­
талиста над средней нормой прибыли, который возникал при экс­
плуатации мелкого производителя, получался в силу того, что
к нормальной капиталистической прибыли присоединялись ма­
териальные средства, изымаемые из крестьянского хозяйства вла­
дельцами денежных богатств способами и приемами первоначаль­
ного накопления капитала.
Для учета того, насколько зажиточная часть крестьянства
приобрела черты капиталистического предпринимателя и на­
сколько она по существенным признакам выделялась из общей
массы крестьянства, В. И. Ленин применил свой оригинальный
метод расчета значимости показателей по различным сторонам
деревенского хозяйства для 20% дворов из высшей группы кре­
стьянства. Тот же прием изучения можно применить и к сведе­
ниям начала 80-х годов, хотя материал для таких расчетов будет
значительно беднее.
Известный местный исследователь В. М. Борисов зимою и вес­
ною 1879—1880 гг. провел подворную перепись деревень Сергиев­
ской волости Тульского уезда (825 крестьянских дворов) ее ма­
териалы могут быть использованы для выполнения нашего иссле­
довательского задания. Выделение зажиточной верхушки может
быть сделано также на материалах подворных переписей в Козе-
лецком уезде Черниговской губ. (1881 г.)^® и Острогожском уезде
Воронежской губ. (1885 г.)^^
Чтобы сопоставить наши сведения с материалами таблицы, со­
ставленной В. И. Лениным, отберем из нее данные из той же зем­
ледельческой полосы, которые представлены уездами Воронеж­
ской, Орловской и Саратовской губ.®^ В конце табл. 26 помещены
Борисов В. М. Статистико-экономическое исследование Сергиевской волос­
ти Тульского уезда. Тула, 1880, Приложение.
Подробная перепись, материалами которой мы пользуемся, охватила лишь
черноземный район уезда с 20 селениями и 8717 дворами (Материалы для
оценки земельных угодий, собранные Черниговским статистическим отде­
лом, т. 5, Козелецкий уезд. Чернигов, 1882, с. 156).
Сборник статистических сведений по Воронежской губ., т. 2, вып. 1. Ост­
рогожский уезд. Воронеж, 1885, с. 226—227. Перепись охватила 33 581
хозяйство крестьян из 28 волостей.
^2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 122—123.
182
 Т а б л и ц а 26
Показатели состояния крестьянских хозяйств высшей группы
в 80-х годах XIX в.

На 20 % крестьянских хозяйств приходилось, %

крупного ро­
земли гатого скота наем­
Уезд насе­ ных зара­
ления на­ аренд­ куп­ рабо­ работ­ ботков
дель­ лен­ всего ников
ной чего
ной ной

Козелецкий уезд
Черниговской губ. 22,0 32,8 36,9
Тульский уезд
Тульской губ. 28,3 31,7 28,0 _ 42,6 39,1 2 0 ,0 23,5
Острогожский уезд
Воронел^ской губ. 32,0 54,0 65,0 39,0 — 28,0 —

Средние поуездные
показатели (исчис­
лено по табл.
В. И. Ленина) 28,5 30,7 53,4 65,1 44,8 41,8 57,1 13,

исчисленные нами средние величины процентов, содержащихся

в таблице В. И. Ленина.
Недостатки статистического материала, лежащего в основе
табл. 26, не позволяют сделать больших и надежных заключений
при ее анализе: материал невелик и хронологический разрыв
между нашими показателями и показателями таблицы В. И. Ле­
нина мал (первые относятся к началу, вторые к концу 80-х го­
дов). Но все-таки отметим близость цифр по большинству граф.
В результате своего анализа В. И. Ленин пришел к выводу о глу­
боком классовом расслоении деревни. Этот вывод мы можем рас­
пространить и на данные начала 80-х годов. Наибольшие расхож­
дения с показателями из книги В. И. Ленина касаются наемной
силы. В данных начала 80-х годов 20% дворов высшей группы
охватывало только 20—28% нанимающих дворов, т. е. в среднем
немного более своего удельного веса. Чтобы правильно истолко­
вать это соотношение, следует принять во внимание, что в стати­
стике, как правило, учитывался лишь вполне явный, как-то
оформленный или постоянный наем. Очевидно, в деревнях того
времени, особенно в среднеземледельческой полосе, богачи пред­
почтительнее пользовались «стертыми», неявными формами по­
купки рабочей силы (за «помощь» натурой, за прокормление,
в порядке «семейной кооперации» и т. д.). Практика увеличения
своего и без того повышенного достатка заработками, наоборот,
была шире распространена в более раннее время (сведения лишь
по одному уезду) по сравнению с поздним. Это расхождение так­
же говорит о том, что классовые признаки тогда были менее
выражены.
183
 С^ним из прямых выражений увеличения экономической силы
деревенскоиоуржуазий" было распгирение доли земли, приоё^^тае-
мой крестьотяни во всей массе продаваемых земель Из 100 дес.
проданных земель'крестъянами покупалось:
годы дес. годы дес.
1863-1867 9,6 1883—1887 30,0
1868—1872 14,4 1888-1892 30,9
1873—1877 14,5 1893—1897 26,2
1878-1882 18,4 1863-1897 21,3
Приобретение земель увеличивало эк 0Н0мич<^:ску10^ мощь кре-
с т ь я н ^ ^ бурж у ^ ии крупные покупки (свыше 25 дес. каждая)
состав\тал1Гв 18^5—1885 гг. 19—24% всех крестьянских покупок,
а размеры приобретаемои~земли 78—84% Современники отме­
чали, что повторные покупки земли богатыми крестьянами «вовсе
не являются редким исключением». Но это не означало того, что
рождалось крупное капиталистическое сельское хозяйство. Как
уя^е отмечалось, большие земельные владения крестьян в поре­
форменное время становились базой для кабально-ростовш;иче-
ских сделок и спекуляций землей. Например, зажиточные хозяй­
ства в деревнях Сергиевской волости Тульского уезда, составляю­
щие 20% всех обследованных дворов, концентрировали у себя
28% арендуемой земли. Но большую часть этой последней (68%)
они пересдавали мелкими участками односельчанам^^-
Вообще в «деятельности» зажиточной верхушки деревни боль­
шое распространение имели низшие формы капиталистического
предпринимательства: ростовщичество, некрупная торговля, пере­
сдача небогатым крестьянам на кабальных условиях арендован­
ной земли и т. д.
Вернемся к поставленному ранее вопросу: как совместить об­
щее определение всего крестьянства как мелкобуржуазной среды
с тем, что собственно мелкобуржуазным был небольшой его слой,
основная часть крестьян стала пауперами, выделялась также
группа зажиточного буржуазного крестьянства.
Как ни расходились классовые прослойки сельского населе­
ния между собой, все же в той или ипой степени они сохраняли
в себе черты мелких собственников средств производства. Мелко­
буржуазность — это был тот общий признак, который связывал
пореформенное крестьянство в единое целое, несмотря на клас­
совую противоположность входящих в него групп. Это единство
имело большое реальное значение, на его основании крестьянство
в классовой борьбе против помещичьего строя выступало как
единое целое.

Материалы по статистике движения землевладения в России, т. И . СПб.,

1904, с. 39.
Отметим переломный момент начала 80-х годов.
85 Там же. т. 14, 1907, с. XXXII.
Борисов В М. Указ. соч. Приложение.

184
 Глава четвертая

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

На фоне острой технической отсталости и архаических ка­

бально-крепостнических приемов эксплуатации в сельском хо­
зяйстве и в мелкой промышленности большие достижения Рос­
сии в области индустриализации, строительства парового транс­
порта и концентрации капиталов в банках выглядят чрезвычайно
контрастно.
После отмены крепостного права главные отрасли промышлен­
ности глубоко преобразовывались в технико-экономическом отно­
шении: ручные орудия труда замеш;ались машинами, приводив­
шимися в движение паром. Создалась сеть железных дорог; на
решение всех обш;ественных вопросов воздействовали проблемы,
определяемые, новой промыншенно-капиталистической эпохой,
в освободительном движении заявил о себе как особая сила рабо­
чий класс. Иными словами, в России первых пореформенных де­
сятилетий происходил промышленный переворот, начало которого
можно усмотреть еш;е в последнее пятилетие перед реформой
1861 г. Резкое преобразование основных отраслей промышленно­
сти, а вместе с этим и всего общего облика народного хозяйства
и социальной структуры, совершилось в краткий период, пример­
но в 30 лет. К середине 80-х годов промышленный переворот за­
вершился. Хотя в последуюш;ие десятилетия капиталистическая
индустриализация страны продолжалась, и даже еш;е в более зна­
чительных размерах, чем в это первое тридцатилетие, все-таки
она шла по пути, определившемуся в 1850—1880-е годы, и потому
не имела того решаюпцего значения, как в период промышленно­
го переворота.
В табл. 27 показан объем выработки промышленной продук­
ции в денежном исчислении в 1884—1885 гг. по трем группам от­
раслей: в 1-й группе — отрасли по обработке продуктов сельского
хозяйства, во 2-й — в основном отрасли легкой промышленности,
в 3-й — добываюгцая промышленность.
Научная значимость данных о первой группе промышленно­
сти — обработка сельскохозяйственных продуктов — очень вели­
ка: она давала больше половины всей промышленной продукции
России и имела повсеместное распространение. Особенно значи­
тельны эти показатели потому, что данная категория промыш­
ленных отраслей больше, чем какая-либо другая, позволяет осве-
185
 Т а б л и ц а 27
Отраслевая структура промышленности Европейской России (1884 г.)

Сумма выработки,
Отрасли млп. руб. %

Винокуренная 357,4 25,0

Сахарная 163,6 11,5
Мукомольная 130,3 9,1
Обработка животных продуктов 78,7 5,5
Табачная 45,7 3,2
Обработка волокнистых веществ 32,0 2,2
Разные пищевые продукты 16,3 1,1

Ит о г о 824,0 57,6

Хлопчатобумажная 228,0 15,9

Металлообрабатывающая 81,6 5,7
Ш ерстяная 76,5 5,4
Химическая 34,4 2,4
Б ум аж ная 16,3 1Д
Ш елковая 12,5 0,9
Фарфоровая и ф аянсовая 3,1 0,2

Итого 452,4 31,6

Горная и м еталлургическая 93,4 6,5

Л есная и деревообрабатывающая 22,5 1,6
Кирпичная 12,6 0,9
Стекольная 9,2 0,6

Итого 137,7 9,6

Прочие отрасли 18,4 1,2

Всего 1432,5 100,0

И с т о ч н и к . Орлов П. А. Указатель фабрик и заводов Европейской России и Царст­

ва Польского. СПб., 1887, с. 731—752. Данные о горнозаводской промышленности из
книги: Горнозаводская производительность России в 1885 г., ч. 2. СПб., 1888. Учтено
производство каменного угля, чугуна, железа, стали, соли. Стоимость продуктов (кро­
ме чугуна и угля) исчислена по цене при продаже этих товаров на Нижегородской
ярмарке (определено путем деления общей цены покупок на количество проданного
товара); стоимость чугуна — по данным о ценах в Царстве Польском, угля — по сред­
ней цене на станциях отправления с погрузкой.

тить важнейшую тему о взаимовлиянии процессов, проходивших

в сфере промышленности и сельского хозяйства.
По объему производства в ценовом выражении крупнейшей
отраслью не только в пределах своей, первой, группы отраслей,
но вообш;е во всей промышленности России в 80-х годах XIX в.
было винокуренное производство.
186
 в ее продукции из фискальных сообран^ений была весьма заин­
тересована казна, и потому регламентацией винокуренного произ­
водства постоянно занимались правительственные органы.
После ряда экспериментов конца XVIII — первой половины
XIX в. в 1847 г. установилась система так называемого акцизно­
откупного комиссионерства, т. е. такой порядок заготовки и про­
дажи вина, при котором откупщики делались комиссионерами
казны по продаже вина К В действительности же казне достава­
лась меньшая часть доходов от продажи вина, основная их доля
шла на обогаш;ение откупш;иков. Положение изменилось в 1863 г.,
когда откупы в Европейской России были отменены и установи­
лась чисто акцизная система. В основном она заключалась в том,
что регламентированному обложению (акцизу) подлежало произ­
водство спирта в условно предполагаемом количестве. Оно опре­
делялось по роду сырья и объему производственной посуды (ква-
сильных чанов). Нормы выхода продукции не были едиными. Вы­
бор «нормы» был отдан на усмотрение заводчиков, которые охот­
но соглашались на наиболее высокую норму. Дело в том, что
«лишнее» против нормы вино (оно называлось «перекуром») не
полностью облагалось акцизом, а тем меньше, чем выше была
норма выхода спирта, принятая заводчиком (вначале «перекур»
был полностью освобожден от акциза). Хотя постепенно доля
«перекура», облагаемого пошлиной, повышалась (вместе с тем
регулярно увеличивался и размер акциза на вино, выкуренное
в пределах нормы), все же реализация той доли «перекура», ко­
торая шла полностью в пользу заводчика, была велика. В 1886—
1887 гг. по Европейской России она составляла 43,9% всего «пе­
рекура», или 5,9% всего выкуренного спирта^.
Льготы «сильным» заводчикам этим не ограничивались. Участ­
вующие в продаже спирта за границу не только не оплачивали
акцизом вывезенный товар, но еще получали премию за участие
в экспорте. Этими поощрениями пользовались главным образом
владельцы винокурен в Прибалтике, которым принадлежала при­
мерно Vs всего вывозимого из России спирта ^
Торговля крепкими напитками была объявлена вольным про­
мыслом. Она оплачивалась патентным сбором, который был диф­
ференцирован по размеру торговли и по местностям.
В налоговых реформах в области винокурения и продажи ви­
на сквозит явная связь с развитием капиталистического предпри­
нимательства: эти же реформы стимулировали задатки такого
развития. Поскольку главный путь к «благополучию» для вино-

^ Подробнее см.: Терский Н. С. Питейные сборы и акцизная система в Рос­

сии. СПб., 1890, с. 11—12.
2 Статистические сведения о положении винокуренной промышленности и
оптовой торговли вином в России. СПб., 1888, с. 35—38. По приблизитель­
ным расчетам (в свою пользу) без акциза заводчики продавали вина на
219,4 тыс. руб., в среднем по 11,6 тыс. руб. на завод.
^ Там же, с. 71.

187
 Т а б л и ц а 28
Развитие винокуренной промышленности Европейской России
в 1860—1880-х годах

По Европейской России
в среднем за пятилетие 1866— 1871 гг. 1871— 1876 гг. 1876— 1881 гг. 1881— 1886 гг.

Число винокуренных за­

водов 2941 2603 2059 1974
Произведено безводного
спирта (тыс. ведер) 24785,0 27153,1 27043,1 28556,9
В среднем на 1 завод ве­
дер 8427 10431 13134 14471

Источник. Статистические сведения о положении винокуренной промышленно­

сти..., с. 10.

куров открывался в превышении нормы выхода спирта, да еще

нормы высшего порядка, постольку принимались все меры к то­
му, чтобы получить как можно больше производимого продукта,
что в первую очередь достигалось усилением эксплуатации ра­
ботников.
Конкуренция в среде винокуров резко обострилась. Выстоять
могли лишь те, кто имел материальные возможности и навыки
к перестройке промышленных заведений, к крутому подъему их
производительности. Сказанное конкретизируется следующими
цифровыми данными (табл. 28).
Перед нами очень выразительная картина последствий конку­
рентной борьбы в капиталистическом мире. Число винокурен от
пятилетия к пятилетию уменьшалось. Производство возрастало
(исключением было небольшое понижение количества выкуренно­
го спирта в 1876—1881 гг., вызванное, быть может, сильным не­
урожаем 1880 г.). Это значит, что погибали сравнительно слабо­
сильные предприятия. И действительно, средняя продуктивность
одного завода беспрерывно росла: в 1881 —1886 гг. она превосхо­
дила показатель 1866—1871 гг. на 71,7%.
Главной «страдающей» частью были сравнительно мелкие
предприниматели центрально-земледельческих губерний, Украи­
ны, Литвы и Белоруссии, других центральных районов. Некруп­
ные помещичьи винокурни больше сохранялись в Прибалтике,
где облегченный экспорт товаров за границу повышад спрос
на вино.
Наследие привычных крепостнических приемов хозяйствова­
ния и неумение приспособиться к новым условиям буржуазного
предпринимательства, укоренившимся в винокурении, предопре­
деляло поражение многих дворян-винокуров в конкурентной
борьбе. Закрытие их винокурен было одним из симптомов так на­
зываемого «оскудения дворянства».
Дворянское правительство не могло не реагировать на трево­
жащее его явление. Еще Комиссия для исследования сельского
188
хозяйства и сельскохозяйственной производительности в России
(Валуевская) обратила внимание на пагубные последствия акциз­
ной системы, которые «совершенно губили мелкое винокурение
как статью сельскохозяйственного производства, и обратила его
в чисто промышленное предприятие«Д ействую ш ;ая питейно­
акцизная система,— писал Валуев,— грешит тем, что она прирав­
нивает винокурение к обычным фабричным производствам, имею­
щим одно коммерческое значение»^. Валуев подробно описал, как
заводчики с «недостаточным капиталом», получив задаток, попа­
дают в зависимое положение от купцов, которым они вперед,
по низкой цене запродают вино. «Между тем как заводчики, обла­
дая значительными капиталами, сами содержат оптовые склады
в главных промышленных центрах и, следовательно, обеспечивают
себе обширный и дальний сбыт, помимо перекупш.иков и комис­
сионеров»®.
Правяш;ие круги старались поставить дворянское предприни­
мательство вне условий обычной для капиталистического. мира
конкурентной борьбы, несуш;ей ему гибель. Собранные в начале
80-х годов департаментом неокладных сборов мнения различных
дворянских организаций и отдельных помеш;иков-винокуров под­
держали этот правительственный курс В результате в 1885 г.
податное обложение винокурения было преобразовано. «Перекур»
стал менее свободен от обложения акцизом, что должно было
ослабить позиции предприимчивых заводчиков, успевдно конкури­
ровавших с так называемыми «сельскохозяйственными (т. е.
помеицичьими.— П. Р.) заведениями».
Но выключить из капиталистических условий промышлен­
ность, имевшую большие задатки для буржуазного предпринима­
тельства, было невозможно, тем более что конкуренция разыгры­
валась в среде самих дворян-винокуров. «Примитивность виноку­
рен, выкуриваюш;их спирт слабой крепости и при том весьма дур­
ного качества, которые прежде составляли большинство заводов,
теперь уже больше совсем не суш;ествует,.. Выходы спирта из пу­
да припасов достигли небывалой прежде высоты»,— записано в
отчете конца 80-х годов. В том же отчете подробно обозначены
главные технические достижения в винокурении Оно стало од­
ной из промышленных отраслей с наибольшим применением па­
ровых машин.
Особенно большие последствия имела перемена сырьевой ба­
зы. Для выкурки спирта постепенно все в больших размерах упо-

^ Заявления, ходатайства и отзывы по вопросу о поддержании сельскохозяй­

ственного винокурения и урегулирования оптовой торговли вином. СПб.,
. 1888, с. 2.
® Там же, с. 5.
® Там .же.
^ См. О мерах к развитию сельскохозяйственного винокурения. СПб., 1884.
^ Статистические сведения о положении винокуренной промьппленности...,
с. 114.

189
треблялся картофель вместо зерна, в некотором количестве на это
же дело шла патока, получавшаяся на свеклосахарных заводах.
В 60-х годах на каждый пуд хлебных припасов, употребляемых
на винокурение, приходилось по 0,02 пуд. патоки и 0,56 пуд. кар­
тофеля, в 1883—1885 гг. соответственно 16,06 пуд. патоки и
7,55 пуд. картофеля Это нововведение означало стимулируюш;ее
воздействие промышленности на сельское хозяйство, поскольку
разнообразило его продукцию, позволяло полнее и производитель­
нее ее использовать, поош;ряло переход к многополью.
К судьбам винокурения была близка судьба сахароварения —
вторая из главных разновидностей дворянского промышленного
предпринимательства. После реформы 1861 г. оно пережило крат­
ковременную заминку, но уже в 60—70-х годах стало полем ши­
рокого буржуазного преддринимательства. Собственность феода­
лов поступила на его обеспечение. Среди сахароваров большое
место занимали крупные помеш;ики-дворяне, но пробивались в их
ряды и купцы. Велика была концентрация капиталов. Крупные
предприниматели имели по нескольку заводов.
В середине 80-х годов в Европейской России имелось 11 пред­
приятий с производительностью более 5 млн. руб. в год. Из них
5 относились к сахарной промышленности: сахарорафинадный
завод Одесского тов-ва (выработка в 8,5 млн. руб). Киевский са­
харорафинадный завод (6,5 млн. руб.), сахарорафинадный завод
Л. Е. Кенига в Петербурге (6,0 млн. руб.), торгового дома Хари-
тоненко в Сумском уезде Харьковской губ. (5,6 млн. руб.) и Чер­
касский завод в Киевской губ. (5,2 млн. руб.)^^.
Изменялся технический облик сахарной промышленности.
Вводились диффузные аппараты, увеличившие выход сока из
свекловицы, улучшался и механизировался способ его очистки,
росла механизация всех звеньев производственного процесса, вы­
тесняя ручную работу и конскую тягу^Ч «В свеклосахарных за­
водах была установлена система машин: переработка свеклы на
сахар — от начальных операций (мытья, резания) до конечных
(отбелка, сушка) — стала теперь беспрерывным механизирован­
ным процессом. Единым типом предприятия стал крупный, пол­
ностью механизированный сахарный завод с числом рабочих бо­
лее 500—600 человек» Начавшийся в последние предреформен-
ные годы процесс перехода к фабричной стадии развернулся в
первые десятилетия после 1861 г. во всю силу. Насколько значи­
тельны были изменения, до некоторой степени может проиллю­
стрировать табл. 29.

9 Статистические сведения о положении винокуренной промышленности..,

с. 57.
Орлов .П. А. У казатель фабрик и заводов Европейской России и Царства
Польского, изд. 2. СПб., 1887, с. VIH.
Мельник Л. Г. Технический переворот на Украине в XIX ст. Киев, 1972 (на
украинском язы ке), с. 79—80.
Там же, с. 80—81.

190
 Т а б л и ц а 29
Свеклосахарное производство в России в 1864—1884 гг.

Показатели производительности 1864— 1865 гг. 1883—1884 гг.

Переработано свекловицы (в тыс.

берковцев *) 5585,2 18 830,4
Получено сахарного песку (в тыс.
пуд.) 3333,6 15 876,6
Получено сахарного песку из одного
берковца свекловицы (в пуд.) 0,60 0,84
Выработано сахарного песку на од­
ного работника (в пуд.) 54,05 202,67
И с т о ч н и к . Статистический временник Российской империи, 1866 г., т. 1, отдел 2,
с. 45—48; Орлов П. Л. Указатель фабрик и заводов Европейской России и Царства
Польского, с. 596.
* 1 берковец = 10 пуд.

Выход готовой продукции из сырья увеличился приблизитель­

но на 7з. Это было результатом совокупного совершенствования
культу|ры свеклы и переработки свекловицы на сахар. За счет
применения новой техники и привлечения к труду рабочих, уже
не на креностничеоких условиях, повысилась производительность
их труда. В целом по Европейской России она поднялась почти
в четыре раза. Уровень производительности на вторую дату по
сравнению с первой стал более единообразным. По группам гу­
берний в 60-х годах выход сахара из берковца свеклы колебал­
ся в пределах от 0,54 до 0,63 пуд., в 80-х годах — от 0,82 до
0,87 пуд. Это выравнивание — следствие укрепления националь­
ных торговых связей, распространение закономерностей капи­
талистического производства на всю страну, приобретение ими
определяющего значения.
Винокуренная и свеклосахарная промышленность — крупней­
шие отрасли производств в первой группе — обработка сельско­
хозяйственных продуктов (см. табл. 27).
К сожалению, мукомольная промышленность, столь важная
в народном хозяйстве России, до сих пор остается почти неизу­
ченной. Трудности ее исследования состоят в больших недостат­
ках базы источников.
Наравне с крупными паровыми мельницами существовала мас­
са примитивных, мелких, которые весьма неполно и случайно
фиксировались в статистических изданиях.
60 — 70-8 годы XIX в. стали переломными в механизации раз­
мола муки. Единичные крупные, оснащенные машинами мельни­
цы были и до реформы, но по своей малочисленности они еще
не создавали коренного перелома в этой отрасли промышленности.
О нарастании механизации в мукомольной промышленности
говорит число мельниц, продолжавших действовать к началу
191
80-х годов, но основанных в предшествовавшие годы. Их распре­
деление по времени основания было следуюш,им
годы число мельниц годы число мельниц
1845-1849 1 1865-1869 42
1850—1854 4 1870—1874 77
1855—1859 16 1875—1879 131
1800-1864 S4 1845-1879 305
Цифры свидетельствуют не только о неуклонном росте
числа мельниц фабричного типа, но и указывают на определен­
ный перелом, который произошел во второй половине 50-х и пер­
вой половине 60-х годов, т. е. в годы начала промышленного
переворота в России. Наконец, отметим, что по данным 1875 —
1878 гг. мукомольное производство в группе промышленности по
обработке пиш;евых продуктов было одним из наиболее оснащен­
ных механическими (паровыми) двигателями. В Европейской
России ими располагали 294 мукомольных предприятия с общ;ей
мош,ностью паровых машин в 3668 л. с.; помимо того, имелось
174 заведения с паровыми машинами общей мощностью в
2278 л. с., в которых мукомольное дело сочеталось с винокуре­
нием Характеризуя степень индустриализации России, пище­
вая промышленность одновременно отмечала перерождение более
консервативного земледельческого производства, которое было
основным поставщиком сырья для нее.
Переходим к рассмотрению второй группы производства —
легкой промышленности (см. табл. 27), которая в основной сво­
ей части имела иную сырьевую базу, частично иноземного про­
исхождения. В этой группе производств главенствующее место
занимали передовые виды промышленности, в которых высокая
по тому времени техника издавна сочеталась с капиталистиче­
ской формой эксплуатации труда. Наибольшим удельным весом
обладала хлопчатобумажная промышленность, продукция кото­
рой составляла почти ^/з всей продукции и общего числа рабо­
чих в этой группе отраслей. Состояние текстильного, в первую
очередь хлопчатобумажного, производства в России в начале по­
реформенной эпохи характеризовалось В. И. Лениным как от­
расль довольно высокоразвитая в капиталистическом отношении,
когда мануфактура начала переходить в фабрику
Ранее говорилось о возможном, пожалуй, наиболее достовер­
ном, измерении степени вытеснения хлопчатобумажным про­
изводством (наиболее механизированным из всех текстильных
производств, особенно в первом его звене — бумагопрядении)
другой отрасли промышленности, также изготовлявшей легкие

Историко-статистический обзор промышленности России, т. 1. СПб., 1882,

с. 168.
Материалы для статистики паровых двигателей в Российской империи.
СПб., 1882, с. 104.
См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т, 3, с. 592.
192:
ткани,— полотняной. Только таким образом можно подходцть к
решению вопроса о промышленном перевороте в теюмиле. Этот
способ основан на вычислении индекса: какую часть употреблен­
ного для производства хлопка в конце XIX в., т. е. в эпоху впол­
не зрелого капитализма, составляли аналогичные показатели по
предшествующим десятилетиям XIX в.
Таким путем приблизительно выясняются результаты сорев­
нования двух главных видов изготовления легких тканей, из ко­
торых один — хлопчатобумажная промышленность (по крайней
мере, в начальном звене — прядении) — олицетворяет механизи­
рованное, другой — полотняная промышленность — в основной
своей части ручное производство.
Данные табл. 30 показывают, что индекс потребленного хлоп­
ка сопровождается аналогично построенными данными по коли­
честву населения. Последние указаны лишь на те даты, по ко­
торым имеются не исчисленные, а прямые статистические пока­
затели, что делает их более достоверными.
Т а б л и ц а 30
Индекс количества хлопка, потребляемого в России для промышленной
обработки
Количество Количество Количество Количество
хлопка, при­ населения хлопка, при­ населения
везенного в Европейской везенного в Европейской
Годы Россию России Годы Россию России
1896— 1900 гг. =100,00 1896—1900 гг. =100,00

1856-1860 23,36 64,33 1881—1885 68,86 88,84

1861-1865 10,77 1886—1890 78,78
1866—1870 24,87 71,77 1891—1895 82,58
1871—1875 39,04 1896-1900 100,00 100,00
1876-1880 48,56
И с т о ч н и к . Покровский В. И. Сборник сведений по истории и статистике внешней
торговли России. СПб., 1902, т. 1, с. 274; Статистические таблицы Российской импе­
рии, вып. 2. СПб., 1863, с. 182—183; Статистический временник Российской империи,
сер. 2, вып. 10. СПб., 1875; Статистика Российской империи, т. 1, 1887; Общий свод
по империи результатов разработки данных 1-й всеобщей переписи населения 1897 г.,
т. 1. СПб., 1905, с. 169—179.

Сопоставим индексы количества хлопка и населения на время

начала промышленного переворота и его завершения.
Индекс Индекс Отношение
Годы количества количества первого
хлопка населения индекса
ко второму
1856-1860 23,36 64,33 0,37
1881—1885 88,84 0,77
Разница индексов во второй половине 50-х годов очень боль­
шая. Тогда употребление хлопка покрывало всего около Vs по­
требности в нем, если за меру исчисления принять среднедуше­
вое потребление хлопка в конце XIX в. В первой половине 80-х
годов индексы еще не совпадали, но сильно сблизились друг с дру-

13 п. г. Рындзюнский 193
гом. Исходя из того же расчета, потребности в хлопке тогда ста­
ли удовлетворяться более чем на ^ 4.
Вместе с другими показателями сдвиги в хлопчатобумажной
промышленности между 50-ми и 80-ми годами XIX в. четко оп­
ределяют время промыпгленной революции в России. В последу­
ющем индустриальное развитие России оказало несравненно
большие успехи, если учитывать в абсолютных показателях объ­
ем продукции. Но обнаруженное нами коренное изменение соот­
ношения индексов было неповторимым. Дело не только в степе­
ни удовлетворения людей фабричной продукцией,— эти сдвиги
говорят и о смене массы полупролетариев («надомников») воз­
растающим пролетариатом.
О крутых переменах в текстильной промышленности писали
еще современники промышленного переворота. Эти изменения
обстоятельно были изучены в исследовании Н. Я. Масленникова.
В нем конкретно сопоставлены данные по отдельным предприя­
тиям за 1866 и 1879 гг. За время между этими датами средняя
выработка одного рабочего-прядильщика поднялась на 52,6%,
ткача на 79,47о, ситцепечатника на 94,0%. Фабрики стали круп­
нее: бумагопрядильни на 69%, ткацкие на 71%, ситценабивные
на 90%. Это очень большие коэффициенты повышения произво­
дительности труда работников и размеров промышленных заведе­
ний
В предшествовавшее время бумагопрядение в техническом от­
ношении сильно вырывалось вперед в ряду других отраслей
производства ситца. Такая неравномерность развития различных
звеньев производственного процесса во многом сводила на нет
эффективность перемен в бумагопрядении, поскольку оно созда­
вало лишь полуфабрикат — выход готового продукта к потреби­
телю пролегал через «узкое место» менее развитых отраслей —
ткачества и отделочного производства.
В 60—70-х годах диспропорция не была ликвидирована, но
сильно сокращена. Установление пропорциональности в росте
последовательных звеньев производства, усиление цепного вли­
яния одного из них на смежные с ним — существенная черта
перехода от мануфактурной к фабричной форме производства и
признак того, что этот процесс достиг уровня промышленного
переворота.
В 1866 г. были зарегистрированы 42 фабрики с механиче­
скими станками, за которыми работали 20 698 ткачей, произ­
водя в год 3308,4 тыс. кусков ткани На одного рабочего при­
ходилось, следовательно, по 159,8 куска. В 1879 г. зафиксирова-

Масленников Н. Я. К вопросу о развитии фабричной промышленности в

России. Рост хлопчатобумажного производства в период с 1866 по 1879 г.—
Записки Русского географического общества по отделению статистики.
СПб., 1889, с. 255-256.
Кусок равен 50—60 аршинам ткани.
104
но уже 92 механические ткацкие фабрики с 70 900 ткачами, про-
изБодившими 14 329 тыс. кусков ткани, или по 202,1 куска на
рабочего. За это же время изменились и показатели по ручному
труду. На немеханизированных предприятиях (насколько они
учитывались в статистике) в 1866 г. работали 20 336 ткачей, ко­
торые вырабатывали 663,5 тыс. кусков, т. е. по 32,6 куска на че­
ловека. Соответствующие показатели на 1879 г. будут: 14 417
рабочих, изготовлявших 491,9 тыс. кусков, по 34,1 куска каж­
дый Наше внимание привлекает факт весьма значительного
увеличения продуктивности рабочих в механизированных заве­
дениях при почти застойном положении в предприятиях ручного
труда. Разумеется, что эффективность машинной техники растет
беспрестанно в связи с ее усовершенствованием. Но здесь про­
изводительность труда на механизированном предприятии за не­
большой срок — 14 лет — поднялась сразу на 26,5%, т. е. очень
значительно.
Объяснение этому явлению можно видеть, на наш взгляд^
в том, что на первом этапе механизации из-за границы приво­
зились устаревшие малоэффективные машины, которые вскоре
приходилось заменять другими (об этом имеется много свиде­
тельств в прессе 50—60-х годов). Кроме того, как сообш;али сов­
ременники, привезенные в Россию машины, попадая в дорефор­
менное время в не соответствуюпцую им общественно-экономиче­
скую обстановку, в большинстве случаев не вырабатывали того
количества товара, как в местах своего производства. Не спасали
и выписываемые из зарубежных стран специалисты.
Промышленный переворот в России в техническом выраже­
нии сказывался не только количественно — нарастанием машин,
вытеснявших ручные станки, но и заменой устаревших машин
новыми, более совершенными. И еще в большей степени тем,
что совершенная фабричная техника переставала быть изолиро­
ванным островком в среде господствовавшей технической отста­
лости, а оказывалась в условиях адекватной ей общей производ­
ственно-технической обстановки. В какой-то мере это было свой­
ственно всем видам промышленности, применявшим иностранные
механизмы..
При этом условии конкуренция между фабрикантами стано-г
вилась особенно жестокой. 60—70-е годы отмечены резкой кон­
центрацией текстильной промышленности, что может быть иллю­
стрировано следующими показателями. В бумагопрядении за
время с 1866 по 1879 г. процент фабрик с выработкой продукции
более чем на 100 тыс. руб. поднялся с 6,0 до 26,0%, а их про­
дукция — с 19,9 до 55,1% от общего числа. Аналогичные пока­
затели по бумаготкацкому производству будут такие. Фабрик,
производивших более 100 тыс. кусков ткани в год, было в

Масленников Н. Я. Указ. соч., с. 248.

13* т
 Т а б л и ц а 31
Эн1 отдельных отраслей легкой промышленности
в 1Ш г.

Всего
И с т о ч н и к . Материалы для статистики паровых двигателей в Российской импе­
рии. СПб.. 1882, с. 42—45, 78—81, 86—87.

1866 г. 3,6%, а в 1879 г. 12,3%. Их продукция от общего ее ко­

личества составляла на первую дату 55,6%, на вторую —
84,0%
Вся группа отраслей обрабатьгеающей промышленности ока­
залась наиболее оснащенной паровыми двигателями (паровые
машины и локомобили). Имея в своих заведениях 40% рабочей
силы, они концентрировали у себя 48,4% всей мощности паро­
вых машин (табл. 31).
Обращает на себя внимание, что показатель степени осна­
щенности паровой техникой (48,4%) не совпадал с долей про­
дукции в легкой промышленности 31,6% (см. табл. 27). Это бы­
ло следствием того, что успехи механизации и концентрации
производства не привели к исчевновению мелких мастерских,
хотя бы уже в своем большинстве экономически не самостоя­
тельных.
По данным Е. В. Арсеньевой, исследовавшей хлопчатобумаж­
ную промышленность Московской губ., еще в 80-х годах V4 ра­
бочих были надомниками^^. Это немалая часть работников (ста­
тистически они учитывались очень неполно). Все же центр тяже­
сти производства находился в фабричных мастерских. Сокраще­
ние надомной работы в пореформенное время конкретно раскрыва­
ется в исследованиях, посвященных истории отдельных предпри­
ятий, например в работе М. К. Рожковой о состоянии дел в
Прохоровской Трехгорной мануфактуре
В целом хлопчатобумажное производство показывало кар­
тину крайней контрастности. В списке двенадцати крупнейших

Масленников Я. Я. Указ. соч., с. 257 и 259.

^ Арсеньева Е. В. Хлопчатобумажная промышленность Московской губ, 60—
80-х годов XIX в. (Автореф. дисс. на соиск. учен, степени канд. ист. н ау к ).
М., 1974, с. 15.
Рожкова М. /Г. Рабочие Трехгорной мануфактуры во второй половине
X IX в.— В кн.: История пролетариата СССР. М., 1930, сб. 1, с. 216—233.
предприятий России с выработкой продукции больше чем на
пять миллионов рублей на первом месте (если не считать Лод-
зинской фабрики в Польше) стоит Кренгольмская мануфактура
близ г. Нарвы (выработка продукции на 9,0 млн. руб.), за ней
Никольская мануфактура С. Морозова в Покровском уезде Вла­
димирской губ. (8,6 млн. руб.). Но наряду с этим 7з часть
учитываемых статистикой предариятий по обработке хлопка
(223) вырабатывала менее чем на 2 тыс. руб. и приблизительно
V4 часть (150) на сумму от 2 до 10 тыс. руб.^^
Другая отрасль текстильной промышленности — шерстяная
изда(вна была неоднородна и отдельные ее разновидности пере­
живали различную судьбу. Долгое время суконное производство
было излк>бленным видом помещичьего предпринимательства и
сферой прйменения кршостного труда в промышленности; про­
изводство же легких шерстяных и смешанных (шерстоткацких)
тканей, технически более сложное, в основном было полем дей­
ствия купечества и, как правило, с самого начала базировалось на
вольнонаемном труде. Как все разновидности крепостной про­
мышленности, сукноделие после реформы переживало полосу
перестройки и заминки в своем развитии. С 1860 по 1866 г. чис­
ло суконных предприятий уменьшилось с 432 до 407, а число
рабочих на них — с 94,7 до 73,6 тыс. человек. Сократилось сред­
нее число рабочих на одно предприятие. Но эта заминка была
кратковременной и быстро сменилась полосой подъема. Даже и при
указанном сокращении числа рабочих и заведений объем про­
дукции повысился с 26,2 млн. руб. в 1860 г. до 32,9 млн. руб.
в 1866 Г.23
Производство легких шерстяных тканей росло более ровно.
По данным 1884 г., по сумме производства изготовление сукон
вдвое превышало производство легких тканей (40,8 млн. и
19,1 млн. руб.). Предприятия первого рода были распределены
по 24 губерниям Европейской России, а второго — имелись лишь
в пяти губерниях, из которых Московская сосредоточивала у себя
88,9 7о заведений с 95,6% рабочих.
Шерстоткацкое производство по своей организации во многом
напоминало хлопчатобумажную промышленность. Будучи, как
и она, порождением капиталистической эпохи, это производство
включало в себя очень крупные предприятия: среди них была
фабрика Арманд с продукцией в 5,4 млн. руб. в год (Москов­
ский уевд), фабрики Шрадера и Буткова с выработкой в 1,6 и
1,3 млн. руб. (Москва). И наряду с такой концентрацией широ­
ко была распространена система работы вне фабрик ■ — «на дому»
или «.на стороне». По данным 1879 г., на 21,2 тыс. рабочих в

22 Орлов П. А. Указатель фабрик и заводов.., с. VI и V III.

Пажитнов К. А. Очерки истории текстильной промышленности дореволю­
ционной России.. Ш ерстяная 1 гр1бмышленно'ст‘ь. М., 1955, с. 126—li27.

197
фабричных помещениях приходилось 5Д тыс. надомников
Распространение надомного ткачества шерстяных материй шло
за счет свертывания ткачества хлопчатобумажного, которое бы­
стрее централизовалось Но для ткачей-надомников такая за­
держка в превраш;ении их в фабричных рабочих могла быть лишь
краткоБременной: невозможность небольших мастерских конку­
рировать с централизованной фабрикой давала о себе знать уже
и в эти годы.
Производство усовершенствованных видов шерстяных тка­
ней воздействовало на старое сукноделие, заставляя его улучшать
свою технику, чтобы обеспечить себе «гражданский» рынок
сбыта, поскольку традиционные поставки сукна на армию уже
це могли соответствовать выросшей производительности сукон­
ных заведений, да и к качеству армейского сукна стали предъяв­
лять повышенные требования.
В этой главной отрасли шерстяного дела — производстве сук­
на — в первые пореформенные десятилетия произошел глубокий
переворот. Отмена крепостного труда сопровождалась серьезны­
ми производственно-техническими усовершенствованиями. «Так
как суконные фабрики соединяют в себе прядильное, ткацкое
и в большинстве случаев красильно-отделочное цроизводство,—
записано в заключении, сделанном на материалах конца 70 —
начала 80-х годов,— то, естественно, что и техническая обстанов­
ка их представляется довольно сдажною: все они снабжены па­
ровыми или водяными двигателями»2®. «Современное судрдное
производство стало окончательно фабричным делом; кустарное
ткачество сукон является в некоторых местностях как исключение
и производится в незначительных размерах»^^. Из зарегистриро-
ванных в 1884 г. 390 суконных предцриятий 177 имело механиче
ские двигатели
Резкое повышение промышленного производства в России обо­
стряло вопрос о неудовлетворительном состоянии отечественного
машиностроения.
По собранным Русским техническим обществом сведениям в
1867 г. в России имелось 100 мащиностроительных заведений с
общим производством в 15 млн. руб. Из этих заводов лишь 52
имели паровые или водяные двигатели. Ко времени съезда маши­
ностроителей 1875 г., т. е. спустя всего 8 лет, зарегистрировано
было 283 механических заведения и, кроме того, еще 79 предпри­
ятий, делающих земледельческие орудия. Нужные сведения уда­
лось получить от 179 заводовладельцев. Их ежегодньш оборот

2^ Голубев А, Историко-статистический обзор промышленности России. СПб.,

1886, с. 178.
2^ Там же, с. 175.
Там же, с. 168.
S’- Там же, с. 167-^168.
2^ Подсчитано по книге: Орлов Я. Л. Указатель фабрик и заводов..., с. 6—21.

198
доходил до 49 млн. руб. На 161 заводе, т. е. на подавляющем
большинстве предприятий, имелись паровые и водяные двигатели.
Потребление металла и соответственно выпуск продукции увели­
чились в 4,6 раза^®. Обследование 1875—1878 гг. зарегистрирова­
ло в Европейской России 164 машиностроительных заведения
с 411 паровыми машинами в 9484 л. с. и 75 локомобилей
с 646 л. с. В среднем на 1 заведение из тех, которые обладали
паровыми двигателями, по Европейской России приходилось по
1,4 паровых машин и локомобилей мопцностью в 22 л. с. Анало­
гичные данные по машиностроительным заводам далеко превосхо­
дили эти средние величины
Таким образом, машиностроение прогрессировало и про­
грессировало быстро. Данные департамента торговли и мануфак­
тур в России позволяют проследить динамику машиностроения
(табл. 32).
До начала 80-х годов усматривается очень значительный рост
машиностроения, а в первую половину 80-х годов идет полоса
снижения. Надо лишь отметить, что статистика машиностроения

Т а б л и ц а 32
Объем продукции машиностроения в 50 — начале 80-х годов XIX в.
(выработка в среднем за год)

Машиностроение Литейное производство

Сумма произ­
Годы сумма произ­ выработка на водства сумма произ­ 1880—
водства, 1 рабочего, в 1883— водства, 1882 гг. = 100
тыс. руб. руб. 1885 гг.=-100 тыс. руб.

1850-1852 1068,9 534 2,74 4353,2 97,66

1853-1855 2785,9 678 7,15 4814,8 108,02
1856-1858 4018,9 571 10,31 6323,8 141,87
1859—1861 6825,6 629 17,52 5488,*9 123,14
1862-Г-1864 11861,7 873 30,45 5498,3 123,35
1865-1867 13414,3 757 34,43 1641,3 36,82
1868—1870 20716,8 893 53,18 1107,3 24,84
1871—1873 29190,8 901 74,93 1623,0 36,41
1874-1876 41178,7 973 105,70 2073,7 46,52
1877—1879 58870,7 1172 151,12 2923,1 65,58
1880-1882 55020,7 1137 141,24 4457,2 100,00*
1883—1885 38955,3 947 100,00 — —

И с т о ч н и к . Лабзин Н. Ф. Машина и аппараты.— В кн.: Историко-статистический

обзор промышленности России, группа IX. СПб., 1882, с. 93; Свод данных о фабрично-
заводской промышленности в России за 1867—1888 гг. СПб., 1890, с. 46.
* Сведения о литейном производстве за 1880—1882 гг. даны только по 1880 г.

Труды высочайше учрежденного съезда главных по машиностроительной

промышленности деятелей, вып. 2. СПб., 1875.— «Записки русского техни­
ческого общества» (далее — «Записки РТО»), 1876, вып. 1. Приложение,
с. 8—9.
Материалы для статистики паровых двигателей в Российской империи,
с. 38.
199
особенно не точна в силу того, что она, во-первых, была рассредо­
точена по разным ведомствам, отчего приемы учета не были еди­
ны, и, во-вторых, сама категория «машины» была крайне многооб­
разна, часть их объединялась с другими товарами.
В основу табл. 32 положены данные т работы Н. Ф. Лабзина,
основанные на официальной статистике. Но эти сведения обрыва­
ются на 1880 г., отчего для последних пяти лет (1881—1885 гг.)
пришлось воспользоваться сведениями из «Свода данных о фаб-
ричночзаводтой промышленности России». Хотя оба издания
имеют одну и ту же основу источников, данные их разнятся за
годы, по которым возможно сопоставление. Цифровые данные
«Свода» оказываются несколько меньшими данных Лабзина, что
можно объяснить лишь несовпадением объектов подсчета. Воз­
можно, что по этой причине в табл. 32 показано некоторое умень­
шение производства машин за последнее пятилетие. Однако сам
факт снижения неоспорим, поскольку он фиксируется в цифровых
данных одного источника — «Свода», в которых круг учитываемых
продуктов производства оставался в основном постоянным, чем
обеспечивалась сопоставимость показателей. Вопрос лишь может
стоять о размерах снижения. Уменьшение производства в первой
половине 1880-х годов — показатель разыгравшегося в то время
промышленного кризиса.
О недостаточности машиностроения в России говорилось очень
много. Сетования по этому поводу были обоснованы. Достаточно
вспомнить тот факт, что оборудование крупных фабрик, в том чи­
сле текстильных, в основном было иноземного происхождения, не­
малая часть паровозов также поступала из-за границы. Строитель­
ство машин отставало от общих темпов индустриализации страны,
но если отвлечься от потребностей в машинах отечественного про­
изводства и взглянуть на сами по себе показатели успехов маши­
ностроения России в динамике, то нельзя не признать, что они
были очень значительными (см. табл. 32). Предреформенное деся­
тилетие характеризуется весьма низкими показателями, и это
позволяет сказать, что после реформы машиностроение й России
началось почти с нуля. Трехлетие 1877—1879 гг. дает показатель,
во много раз превышающий данные 50 — начала 60-х годов. Све­
дения о средней продуктивности труда рабочих также говорят о
восходящем процессе. Возрастание не такое крутое, как в общем
объеме продукции, поскольку последний зависел от интенсифика­
ции производства и от увеличения числа заведений и рабочих.
Все-таки более чем двойное увеличение средней выработки маши­
ностроителя в 1877—1879 гг., по сравнению с выработкой 1850—
1852 гг., весьма важно, поскольку говорит о существенном тех­
ническом усовершенствовании сложной и важного для народного
хозяйства производства. Таким образом, и в машиностроении
были налицо признаки промышленного переворота, хотя, как го­
ворилось, эта отрасль и не считалась в числе передовых. В табли­
це Лабзина показатели по машиностроению сопровождаются дан­
200
ными о литеином производстве по той причине, что последнее
фактически в большой мере являлось разновидностью машино­
строения — в литейные заведениях отливались части машин. Но
сведения о литейном деле не дают ясного представления о направ-
ленностй его развития; складывается впечатление, что в целом
оно как бы топталось на месте.
Из всех видов машиностроения наибольшие уш ехи в своем
развитии оказывало транспортное машиностроение, что вполне
объяснимо, поскольку железнодорожное строительство было
главной, поощряемой правяш;ими кругами отраслью новой капи­
талистической техники. К 1869 г. в России было выстроено
лишь 17 паровозов (в том числе 15 на Коломенском заводе
бр. Струве),в 1870г.— 38, в 1871 г.— 63, в 1872 г.— 86. Дальше
сооружение подвижного состава железных дорог проходило гораз­
до более интенсивно. За трехлетие 1873—1875 гг. входило в строй
по 133, за 1876—1878 гг.— по 249, за 1879—1880 гг.— по 256 па­
ровозов русского производства в год^^ Автор очерка о машино­
строении считал, что к началу 80-х годов русская промышлен­
ность как по паровозам, так и по вагонам способна была пол­
ностью удовлетворить потребность страны в подвижном составе,
причем не только ту сеть железных дорог, которая суш;ествовала
к тому времени, но и при дальнейшем ее развитии Однако к
1 января 1879 г. из эксплуатируемых на железных дорогах России
паровозов русского производства было только 37%, пассажирских
вагонов 34%, товарных вагонов 58,5%
Поскольку транспортное машиностроение было тогда наиболее
обеспеченной сбытом отраслью машиностроения и выглядело наи­
более перспективным для буржуазного предпринимательства, по­
ложение в нем оживленно обсуждалось а съезде машиностроите­
лей 1875 г. Автор доклада «О развитии постройки подвижного
состава для железных дорог» Ф. Н. Холодов показал широкое
материальное участие казны в железнодорожном строительстве
вообще и в сооружении паровозостроительных предприятий,
в частности. В докладе подчеркивалось большое влияние государ­
ства на ход дела путем специального отбора предпринимателей
для предоставления им выгодных заказов, выдачи разного рода
премий и поощрений и обращения к иностранным фирмам, кото­
рые поставляют за дорогую цену недоброкачественный товар.
Докладчик на ряде примеров показал, что успешнее шли дела на
тех предприятиях, которые отказывалась от поощрений, предла­
гаемых правительством.
Не одобрялась внешняя торговая политика России. К 1 января
1875 г. на закупку без необходимости импортных паровозов ушло
за границу 66,3 млн. руб., «не считая громадной суммы за ваго-

Лабзин Н. Ф. Указ. соч., с. 45—46.

Там же, с. 47—51.
Там же, с. 56.

201
ны»^"^. Критически рассматривалась и введенная поощрительная
оплата привоза, поскольку имели место отступления от правил.
«Многочисленное дозволение беспошлинного ввоза для всякого
рода акционерных обпд;еств с предположением пособить их разви­
тию привело дело к тому, что дальнейшее суш;ествование этих
обш,еств в зависимости от иностранцев»^^.
Докладчик, и в этом его поддержали участвующие в обсужде­
нии вопроса, с негодованием говорил о распространенном в кру­
гах, влиявших на положение дел в промышленности, мнении,
«что иностранные заводы несравненно лучше наших». Вообще
в выступлениях промышленников и представителей близкой
к ним технической интеллигенции в печати и на разного рода
собраниях того времени постоянно звучала нота защиты нацио­
нальных интересов против засилья иностранцев. Но это был
специфический буржуазный «патриотизм», активизируемый
корыстными соображениями.
В пример покровительствуемым, но не преуспевающим вла­
дельцам заведений по строительству подвижного состава желез­
ных дорог ставились отдельные промышленники той же отрасли
и строители речных судов, не пользовавшиеся правительствен­
ным поощрением. Ко времени съезда машиностроителей, т. е.
к 1875 г., на Волге имелось более 700 пароходов, принадлежав­
ших как частным лицам, так и акционерным компаниям. За де­
сять лет до того было лишь 300 пароходов
Для доказательства того же тезиса, что не покровительствуе­
мая правительством промышленность (кроме протекционистской
таможенной политики, целесообразность которой признавалась)
развивается более успешно, чем опекаемая, кроме судостроения
в пример ставилось отечественное производство сельскохозяйст­
венных машин и орудий, которое, по мнению современников,
после реформы 1861 г. оказало заметные успехи. «Если до
1862 г. сельскохозяйственное машиностроение представляло со­
бою весьма слабую, едва заметную отрасль промышленности,—
говорилось на съезде машиностроителей,— то с 1862 и 1863 г.
она быстро двинулась гигантскими шагами вперед. Размер произ­
водства существовавших механических заведений начал увеличи­
ваться, начали возникать небольшие мастерские и заведения для
ремонта машин, а затем постепенно превратившиеся в заведения
для постройки сельскохозяйственных орудий и машин»^^. Отме­
чалось, что в подобного рода предпринимательство в разных ме­
стах черноземной полосы России, особенно на юге, втягиваются
выходцы из крестьянства.

Холодов Ф. Н. О развитии постройки подвижного состава для железных

дорог.— «Записки РТО», 1875, вып. 3. Приложение, с. 19.
Там же, с. 13.
36 Соковнин В. П. О пароходстве по Волге и ее притокам.— «Записки РТО»,
1875, вып. 3, с. 135.
«Записки РТО», 1876 г., вып. 1. Приложение, с. 55.
202
 Была сделана попытка подсчитать примерные размеры
сельскохозяйственного машиностроения в динамике за вторую
половину 70-х годов в сопоставлении с размерами привоза соот­
ветствующих товаров из-за границы. Приведем показатели на
крайние даты. В 1876 г. было произведено в России машин и
орудий для сельского хозяйства на 2374,8 тыс. руб., а в 1879 г.—
на 3980,6 тыс. руб. Привоз рос значительнее (в 1876 г. на
1628,1 тыс. руб., в 1879 г.— на 3999,9 тыс.). Важно отметить, что
за короткий срок изготовление орудий земледелия поднялось
очень сильно, в денежном исчислении почти на 1,5 млн. руб.^®
Однако писавшие о росте сельскохозяйственного машиностроения
обычно отмечали недостаточно высокое качество сельскохозяйст­
венных орудий, производившихся в России.
Машиностроение сделало суш,ественные успехи в первые по­
реформенные десятилетия. По суш;еству, в России данная отрасль
промышленности рождалась почти заново: в дореформенное вре­
мя она достигла очень небольших величин. В связи с этим
к середине 80-х годов в числе машиностроительных предприятий
мы не находим таких, которые бы могли занять место в «Списке
крупнейших заведений России» с (выработкой не менее
5 млн. руб.). Самыми значительными машиностроительными за­
водами по показателю объема продукции в денежном выражении
в 1884 г. были: предприятие в Коломенском уезде Москов­
ской губ. (с. Боброво) — Общество Коломенского машинострои­
тельного завода (3412 тыс. руб.) и Адмиралтейские Ижорские
заводы в пос. Колпине Петербургской губ. (3065 тыс. руб.).
Затем шли петербургские предприятия: Общество франко-рус-
ских заводов (1834 тыс. руб.), Общество Балтийского судо­
строительного и механического завода (1627 тыс. руб.), Ком­
пания Санкт-Петербургского металлообрабатывающего завода
(1466 тыс. руб.). Русское общество механических и горных заво­
дов (1242 тыс. руб.). Па следующем месте по объему производ­
ства стояли заводы: в Киеве — Общества Юго-Западных желез­
ных дорог (1207 тыс. руб.), Сормовский завод в Балахнинском
уезде Нижегородской губ. наследников Бенардаки (1163тыс. руб.),
завод в Москве торгового дома Малкиель (1100 тыс. руб.), затем
опять петербургский завод Главного общества Российских желез­
ных дорог (Александровский, 1064 тыс. руб.). Наконец^ три заво­
да с годовой выработкой в 1 млн. руб.— Л. Э. Побеля в Петер­
бурге, Пароходный завод морского министерства в г. Кронштадте
и Беллино-Фендерихского тов-ва в Одессе. К машиностроитель­
ным заводам в некотором смысле может быть присоединен казен­
ный Ижевский оружейный завод в Вятской губ. (1490тыс. руб.)
Из этого перечисления видно, какое ведущее место занимал
в металлообработке вообще и в машиностроении, в частности,

Лабзин Н. Ф. Указ. соч., с. 68'—69.

Орлов П. А. Указатель фабрик и заводов,.., с. 334—351, 357.
203
Петербург с его окрестностями. Из 39,2 млн. руб. общей выработ­
ки машиностроения в 1884 г. на Петербургскую губ. приходилось
15Д млн. руб, т. е. без малого половина. Однако по числу пред­
приятий и занятых рабочих эта губерния, хотя и стояла на пер­
вом месте в машиностроении, но не была так весома, как по сум­
ме производств: в Петербургской губ. было 14,9% машиностро­
ительных заводов и 27,8% рабочих. Это означало, что столица
со своими окрестностями обладала крупнейшими заводами
и труд рабочих там был наиболее производительным.
Специализация в машиностроении не была четкой, на заводе
нередко вырабатывалась разнородная продукция. Но на крупных
предприятиях все же превалировала категория транспортных
средств: паровозы, вагоны, суда. Если не считать Ижорского
оружейного завода (помимо оружия он вырабатывал сталь для
оружейных заводов), то почти все перечисленные крупнейшие
заводы изготовляли и ремонтировали исключительно или глав­
ным образом именно данный вид продукции. В этом выразилось
ведуш;ее положение транспорта, которое он занял в строительст-
стве новой капиталистической России в пореформенное время.
Производство сельскохозяйственных машин было уделом главным
образом средних и мелких заводов.
Создание крупных машиностроительных предприятий прохо­
дило почти одновременно и в связи с постройкой железных дорог.
Немногие из них перешли в новую эпоху из дореформенного
времени. Однако переход сопровождался глубоким перерождени­
ем этих предприятий в отраслевом и техническом отношениях.
Из остальных видов производств, входяш;их во вторую группу
разных отраслей промышленности (см. табл. 27), привлекают
к себе внимание производства химического профиля, которые
внесли много нового в общий облик промышленности порефор­
менной России. На основе расширения добычи нефти в разных
местах страны появились предприятия по ее переработке: полу­
чение керосина, минеральных мазей и масел и проч. Крупные
предприятия этого рода выросли в окрестностях Москвы, Ярос­
лавской и Нижегородской губ., в Петербурге. Разрасталось про­
изводство красок и технических кислот и т. п., где, наряду
с мелкими заведениями, большую роль стали играть заводы
с небольшой выработкой (во Владимирской, Вятской, Пермской,
Лифляндской губ., в городах Одессе, Петербурге и др. местах).
В пореформенное время стала развиваться резиновая промыш­
ленность. Учрежденное в 1860 г. Тов-во Российско-Американской
резиновой мануфактуры в Петербурге выпускало в 1884 г. това­
ра на 6,7 млн. руб., на этой фабрике работали 1626 рабочих^®.
Это было одно из крупнейших промышленных предприятий
в стране.

Орлов П. А. У казатель фабрик и заводов.., с. 629.

204
 Переходим к третьей группе производств — к добывающей
промышленности. Важнейшая среди них — горно-металлургиче­
ская промышленность. В ней, как ни в каких других старых
разновидцостях промышленности, успехи более всего зависели
от того, насколько последовательно и полно устранены феодаль­
ные институты.
В 60—80-х годах соревнование в металлургии Урала, несшего
на себе груз пережитков старого уклада, и свободного от них
Юга Европейской России еш;е не развернулось. Это было впереди.
Урал сохранял еще свою монополию. Соперничество только выхо-
дящ,ей из системы крепостничества металлургии с металлургией
капиталистической в 60—80-е годы отчетливее всего проявля­
лось в конкуренции привозного металла с металлом отечественно­
го производства.
Находясь в необходимости повысить промышленный потен­
циал страны, царское правительство после поражения в Крым­
ской войне облегчило поступление на внутренний рынок России
чугуна и железа зарубежного производства. В 1857 г. был отме­
нен прежний запрет их привоза морским путем и сильно сниже­
ны таможенные пошлины. В 1861 г. металл, доставляемый для
машиностроительных заводов, и рельсы для строяш;ихся желез­
ных дорог совсем были освобождены от таможенного обложения.
В России железнодорожное строительство в основном, а машино­
строение в большой мере — основывались на привозном металле.
В этом наша страна не была исключением. Как напоминает
А. М. Соловьева в своей монографии о железнодорожном строи­
тельстве, в России, даже в (^1ША, стране открытого и быстрого
развития промышленного капитализма, постройка первой сети
железных дорог в основном происходила за счет привозимых
материалов из-за рубежа, главным образом из Англии
Вторжение в экономику страны иноземного капитала в де­
нежной и товарной форме могло быть естественным и ограничен­
но полезным лишь до известного предела. Опасность полной
утери собственного национального рынка для капиталистов-ме-
таллозаводчиков России нарастала. В связи с этим в печати и на
промышленных съездах 70 — начала 80-х годов много говорилось
о недостатках в тяжелой промышленности, о неправильной поли­
тике правительства в отношении ее.
Больше всего привлекал к себе внимание Урал, где в 1885 г.
было выплавлено 21,6 млн. пуд, чугуна из 32,2 млн. пуд., полу­
ченных во всей России, включая Польшу и Финляндию,
и 11,9 млн. пуд. железа из 22,1 млн. пуд. в стране в целом
Поскольку Урал был главной производяш;ей областью в России,

Соловьева Л, М. Железнодорожный транспорт России во второй половине

XIX в. М., 1975, с. 8 3 -8 4 .
^2 Горнозаводская производительность России в 1885 г. СПб., 1888, ч. 2,
С. V - V I , X - X I .
^#5
постольку застой в развитии уральской металлургии определял
обидее состояние этой важнейшей части индустрии.
Состояние дел на Урале и Юге Европейской России было ос­
вещено в докладах на съезде машиностроителей 1875 г. Конста­
тировалось, что за 12 лет, с 1860 по 1872 г., производство чугуна
на Урале выросло с 14,5 до 17 млн. пуд., т. е. всего на 19%
«На Урале нет ни одной печи, действующей с горячим дутьем,
тогда как в Европе трудно сыскать доменную печь, действующую
с дутьем холодным»,— говорилось в докла^де'^^.
Раскрывались основные недостатки производственно-техниче­
ского порядка. В этом плане чаще всего указывалось на отсутст­
вие связующих с основными экономическими центрами страны
железных дорог и истребление лесов вокруг заводов, важных
для них как источник топлива. Один из лучших знатоков поло­
жения тяжелой промышленности в России С. Кулибин доложил
на съезде результаты своих подсчетов: прирост леса на Урале
меньше его потребления заводами
Основная производственно-техническая задача, стоявшая
перед уральской металлургией, по мнению почти всех специали­
стов и промышленников, выступавших как на съезде 1875 г.,
так и в литературе,— это отказ от кричного способа получения
железа и развитие бессемерования. Имеет ли Урал предпосылки
для подобного преобразования техники своей металлургии? Этот
вопрос волновал заинтересованных современников. Ободряли
первые опыты, которые доказали, что уральская и сибирская ру­
да годна для бессемерования, в чем раньше сомневались. «Ка­
жется все условия природы указывают на то,— писалось в одной
из статей,— что Урал как бы создан для бессемерования»^®.
Автор этой статьи рассчитал, что бессемерование по меньшей
мере в два раза увеличит производство уральского металла. Весь­
ма важно, что новый способ получения стали и литого железа
заставит перейти металлургию на минеральное топливо, камень
и уголь. В связи с этим проектировались способы доставки его на
Урал с Дона, ожидалось резкое возрастание добычи угля в Куз­
нецком бассейне, которая развивалась слишком медленно
Задумывались и о других недостатках техники. «Число сва­
рочных печей Сименса до сих пор на Урале еще не вышло из
разрядов десятков». О мартеновских печах говорилось, что их
«знают только по статьям Горного журнала»^®.

Иосс А. А. О состоянии железного производства в Уральской области и воз­

можной будущности его (доклад на съезде машиностроителей).— «Запис­
ки РТО», 1875, вып. 3. Приложение, с. 48.
Там же, с. 50.
«Записки РТО», 1876, вы г 1. Приложение, с. 17.
Нобель Л. Э. Об успехах бессемерования на Урале.— «Записки РТО». 1876,
^ вып. 1, с. 84.
Там же.
Иосс А. А. Указ. соч., с. 50.
206
 о пудлинговании, как более совершенном способе получения
железа, чем кричный передел, вспоминали, но мало. Актуальной
задачей, как это выразилось в специальной литературе 70-х го­
дов, была замена древесного топлива минеральным и распростра­
нение бессемерования. Последнее было особенно важно в связи
с необходимостью по^1,нять производство стали, которое в России
в 60—70-х годах стояло на крайне низком уровне.
В свете сказанного трудно определить момент наступления
переворота в промышленной отрасли на основании данных о вре­
мени распространения в ней какого-либо определенного техниче­
ского способа. Например, предлагалось определять время про­
мышленного переворота в металлургии, приурочивая его к мо­
менту, когда пудлингование станет преобладать над кричным
переделом Несовершенство такого определения начала про­
мышленного переворота заключается в неисторичности подхода
к этому явлению. В дореформенные годы вытеснение кричного
передела пудлингованием, даже на древесном топливе, действи­
тельно означало радикальное изменение производственно-техни­
ческого процесса, но развитие мировой техники лишило это
достижение значительности. В России выдвигалась задача пере­
хода русской металлургии к бессемерованию и другим передовым
к тому времени приемам.
Сравнительно полно раскрывая недостатки технико-производ­
ственного характера старой уральской металлургии, промышлен­
ники и инженеры почти не вскрывали социально-экономическую
основу ее отсталости. Но полностью обойти эту тему они не
могли: по-первых, слишком уж очевидной была значительность
тормозягцего влияния пережитков старого обгцественного строя
производства и, во-вторых, технический застой и сохранение
феодальных владельческих прав настолько смыкались друг
с другом, что говорить об одной стороне, не задевая другую,
было просто невозможно.
Кто владел заводами на Урале? Известный предприниматель
в машиностроении Д. П. Шипов на этот вопрос отвечал следую­
щими словами: «Наши заводчики на Урале, сохранявшие и под­
держивающие промышленность у себя, богатые вельможи, сами
чрезвычайно редко и мало интересующиеся заводами и часто на
них не бывающие. Дело находится в руках сложных управлений.
Наследники заводчиков, получивших в свое время долгосрочные
ссуды, которые пошли на покрытие долгов и на личные нужды.
Некоторые из таких округов находятся как большое бремя в ка­
зенном управлении, без надежды выйти из этого положения про­
зябания, управляемые без достаточных оборотных капиталов.
Заводы, состоящие под опекой. Заводы, находящиеся во владе­
нии неспециалистов-купцов. Нет ни одного настоящего заводчи-

Я цунский Б. К. Социально-экономическая история России X V III—XIX вв.

М., 1973, с. 133.
207
ка-техника»^°. Горный инженер К. А. Скальковский, как и мно­
гие другие, указывая как на одну из основных причин труд­
ностей в обновлении уральской металлургии — отсутствие обо­
ротных капиталов, необходимых Для приобретения и освоения
новой техники, отмечал: «Недостаток этот вызван путем истори­
ческим: заводы эти находятся и по настоящее время большей
частью в руках не столько заводчиков, сколько помещиков. Вла­
дельцы получили их по наследству наряду с другими видами
недвижимого имущества и для ведения дел не имеют нужных
специальных знаний и внутренних стимулов»
Отмечалась несообразность сохранения такого феодального
вида обладания заводами, как содержание их на основе посес­
сионного права, по смыслу которого заводчик не являлся полным
собственником предприятия и не мог им свободно распоряжать­
ся. «Вследствие такого запрещения эти громадные имения оста­
ются в руках их владельцев, которые за недостатком оборотного
капитала не могут вводить никаких у со в е р ш ен ств о в ан и й О су ­
ждалось «неопределенное» положение посессионных владений,
под чем разумелась их незавершенная ликвидация после
реформы.
Феодальные принципы владения заводами, когда заводы оста­
вались лишь составной частью крупных недвижимых имуществ
наравне с землей и лесами, находили осуждение в буржуазных
кругах как коренное обстоятельство, затормозившее развитие
уральской металлургии, хотя формулировалась эта мысль при­
глушенно.
Подвергался осуждению другой пережиток прошлого: монопо­
лия в промыпшенности и торговле. «Несмотря на избыток запро­
са (на продукцию тяжелой промышленности.— Я. Р,) в государ­
стве, Урал находится в состоянии застоя, вследствие отсутствия
внутренней конкуренции»,-—говорилось на заседании съезда ма­
шиностроителей»^^. Известный знаток промышленных дел
Е. Н. Андреев на том же съезде высказывался следующим обра­
зом: «Я не думаю, чтобы при всей недостаточности современных
путей сообщения, можно было ими объяснить тот факт, что же­
лезо на Урале стоит 70—80 коп. за пуд, а едва достигнет при­
волжских губерний, как поднимется до 1 руб. 40 коп. Сколько
известно, торговля железом составляет монополию нескольких
лиц, от которой заводчики только страдают, а сами не могут
противодействовать, потому что они выплавляют свои руды
на занятый к а п и т а л » А н д р е е в сообщал, что такие важные пот-

Шипов Д. П. О причинах малого развития в России механического произ­

водства.— «Труды Общества для содействия Российской промьппленности
и торговле», 1881, ч. 12, с. 55.
«Записки РТО», 1876, вып. 1. Приложение, с. 6—7.
** Там же, с. 7.
«Записки РТО», 1875, вып. 3. Приложение, с. 160.
Там же.
208
ребители металла, как военное и морское министерства прямо не
могут обращаться с заказами к заводчикам; они должны были
это делать через посредничество Горного ведомства, что факти­
чески означало вторжение в операцию корыстных монополи-
стов-поставщиков и поддержание заводов-фаворитов. «Такая
монополизация.. замечал Андреев,— гибельно должна дейст­
вовать на частные заводы»^^. Для развитого капитализма харак­
терно подчинение торгового капитала промышленному. В по­
реформенной России закрепленные во времена феодализма
обратные порядки оставались действенными, что, естественно, вы­
зывало недовольство поборников капиталистической индустриа-
лпзации страны.
Много внимания уделялось вопросу о целесообразности за­
крепления заводов за казенными ведомствами. Пропаганда идеи
распродажи их в частное владение велась в печати давно;
в частности, в заш;иту этой меры еш;е в 60-х годах выступил
известный экономист В. П. Безобразов, во время проведенного
им обследования убедившийся в крайней отсталости и убыточно­
сти казенного горного хозяйства Но дело не улучшалось, и о
необходимости разрешения давно назревшего вопроса приходи­
лось говорить вновь и вновь.
Русская крупная буржуазия не была активной противницей
остатков феодальной собственности на недвижимое имуш;ество.
Но сама логика развития буржуазного предпринимательства
практически вызывала у ее представителей высказывания в поль­
зу облегчения мобилизации больших владений на Урале. Только
что отмечались пожелания в отношении распродажи казенных
заводов с принадлежавшими им землями и лесами. Разрабатыва­
лись планы облегчения приобретения для предпринимателей
частных владений. Высказывалось пожелание, чтобы было разре­
шено дробить огромные посессионные владения для их распро­
дажи по частям «Трудовым капиталистам» рекомендовалось
брать в аренду участки земли у крупных помепдиков так, как
это практикуется золотодобытчиками^^.
Такими представлялись осведомленным современникам глав­
ные проблемы развития основного центра русской металлургии.
Постановка этих проблем по глубине и решительности ограничи­
валась классовой позицией капиталистов-предпринимателей и
примыкаюгцей к ним технической интеллигенции даже и тогда,
когда участники обсуждений декларативно исходили из якобы
обш;енациональных интересов. Они не могли полно обнажить глав­
ные причины слабостей старой металлургии Урала, а лишь
в какой-то ограниченной степени приближались к этому. Уместно

«Записки РТО», 1875, вып. 3. Приложение, с. Ю—И .

Безобразов В. П. Уральское горное хозяйство. СПб.,
«Записки РТО», 1876, вып. 1. Приложение, с. 7,
Там же, с. 15—17.

п. г. Рындзюисгаш 209
напомнить известные слова В. И. Ленина, раскрывающие с ис­
черпывающей глубиной тормозящие обстоятельства. «Самые не­
посредственные остатки дореформенных порядков, сильное
развитие отработков, прикрепление рабочих, низкая производи­
тельность труда, отсталость техники, низкая заработная плата,
преобладание ручного производства, примитивная и хищнически-
первобытная эксплуатация природных богатств края, монополия,
стеснение конкуренции, замкнутость и оторванность от общего
торгово-промышленного движения времени — такова общая кар­
тина Уpaлa»^^.
Возможности развития металлургии на Юге страны в иных
условиях, в иных темпах и с другими результатами, по сравне­
нию с Уралом, ощущались современниками. Не завершенные
к началу 70-х годов исследования природных богатств Донецкого
кряжа, как тогда именовали Донецкий бассейн, показали их
чрезвычайные размеры.
По площади они были определены в 25 тыс. кв. верст (по
другим данным в 30 тыс. кв. верст), что в полтора раза превы­
шало площадь залежей каменного угля в Англии совместно
с Ирландией и в восемь раз такую же площадь во Франции®*^.
В 1868 г. на обследованных пространствах Юга России совсем не
было железных дорог, этой необходимой предпосылки для разви­
тия добывающей промышленности, к началу 70-х годов они там
уже были, протяженностью до б тыс. верст, однако создание
усовершенствованных путей сообщения по-прежнему оставалось
первоочередной задачей для успешного развития горного дела на
Юге. Если добыча каменного угля достигла некоторых успехов,
то южная металлургия в 70-х годах «только начиналась». «При
сознаваемой и чувствуемой живой потребности в чугуне, железе
и стали, при богатстве естественных средств страны,— говорилось
в докладе на съезде машиностроителей 1875 г.,— производство
железное находится у нас на Юге в состоянии чуть ли не одних
только более или менее удачных попыток, и подвигается вперед
так медленно, что в течение восьми лет... возникло только 2 за­
вода, способных производить едва ли более как по 300 тыс. пу­
дов железа каждый»®^ Упомянутые в цитате заводы — это завод
Юза («Новороссийского общества») в Бахмутском уезде Екате-
ринославской губ. и завод Д. А. Пастухова в Черкасском округе
Области Войска Донского.
Пути развития каменноугольной и металлургической промыш­
ленности на Юге различались. Это показано в отношении Дон­
ской земли в исследовании И. П. Хлыстова. Первая развивалась

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т, 3, с. 488,

«Записки РТО», 1872, вып. 5, с. 228.
Мевиус А. Д. О возможности развития на Юге России железного производ­
ства (доклад на съезде машиностроителей).— «Записки РТО», 1875, вып. '6
Приложение, с. 35.
210
в трех известных формах капиталистического производства:
мелкого товарного, мануфактурного и фабрично-заводского типа,
вторая — сразу зародилась в форме крупного механизированного
производства^ . Поэтому и состав предпринимателей-угледобыт-
чиков был более сложным, чем металлургов.
Из пестрой в сословном и социальном отношениях массы про­
мышленников складывался класс капиталистов. Процесс этот
проходил обычным при становлении новой формации путем,
связанным с разорением большой части промышленников, осо­
бенно мелкого и среднего масштаба, как следствие острой
конкуренции и трудностей, связанных с первыми шагами освое­
ния земных недр в условиях нехватки капиталов и рабочей силы.
Развитие каменноугольных разработок и металлургии на Юге
настолько тесно было связано тогда с железнодорожным строи­
тельством, что в экономически-организационном плане во многом
сливадось с ним. При этом железнодорожные предприниматели,
вроде С. Полякова, становились монополистами в транспортном
и промышленном строительстве, получая в свое распоряжение
огромные территории с большими запасами ископаемых богатств.
Такие монополии получали возможность вершить судьбы рядо­
вых предпринимателей, о чем с осуждением говорилось на про*
мышленных съездах.
История образования объединений капиталистов для выработ­
ки каменного угля и руды и их эволюция от сравнительно не­
крепких к устойчивым организациям детально описана в работах
советских исследователей, в том числе в упомянутой монографии
И. П. Хлыстова®^.
В период разыгравшегося буржуазного учредительства в до-
бываюш;ей промышленности Юга совсем зачахли немногочислен­
ные казенные предприятия®^.
Техника добычи угля и руды в 70-х годах была крайне низ­
кая. «Технические сооружения почти на всех каменноугольных
разработках Новороссийского края весьма плохи и на многих
принадлежат к самой первобытной системе рудничного дела,—
писал Л. П. Семечкин.— Паровая сила употребляется только на
некоторых из Грушевских шахт, на Александровском руднике
и в Лисичанске на казенных местах. Большая часть шахт упо­
требляет для подъема угля и отливания воды человеческую силу,
и только рудники, претендуюгцие на большую добычу, вводят
в дело конные ворота, приводимые в движение одною, двумя
и тремя лошадьми»®^. Тот же автор дал живое описание внешнего
вида обычной шахты. «Печально глядят каменноугольные шахты.

62 Хлыстов и. П, Дон в эпоху капитализма. 60-е — середина 90-х годов XIX в.

Очерки из истории Юга России. Ростов-на-Дону, 1962, с. 115.
63 Хлыстов И. П. Указ. соч., с. 143—145, 159—161.
6^ Семечкин Л. П. О каменноугольной и железоделательной промыигленно-
сти на Донецком кряж у.— «Записки РТО», 1872, вып. 5, с. 553.
^ Там же, с. 257.
14^ 211
когда смотришь на них со стороны, откуда-нибудь с почтовой или
проселочной дороги. Несколько убогих землянок, где живут ра­
бочие, высятся малыми кучками над почвою, нисколько не наве­
вая непривычному путнику мысли, что это жилище человека.
Недалеко от них, где-нибудь в стороне, торчит конный ворот,
иногда грустно накренившийся на бок, и обыкновенно ничем не
прикрытый на случай непогоды. Подле ворота куча добытого
угля, больших или меньших размеров, и среди всей этой непри­
ветливой обстановки неторопливое движение людей и лошадей,
печально справляющ;их скучную работу^>^®. Примитивной была
техника не только в угледобыче: «Обшип вид рудничной техники
плох до крайности. Металлургической техники почти нет, ибо
супцествующие заводы действовали до сих пор только урывка-
ми»^^. Недостаток дерева (оно по дорогой цене привозилось из
Таганрога и Ростова), необходимого для крепления шахт и дру­
гих производственных надобностей, сильно ухудшал положе­
ние дела.
Конечно, печальное положение техники острее всего сказы­
валось на непосредственных производителях — рабочих. В шах­
тах работали главным образом зимой — с октября по апрель. Это
не только потому, что летом рабочие уходили па полевые работы
в отдаленные места их постоянного жительства, но и потому, чт&
зимою естественная вентиляция шахт была лучше. Искусствен­
ной вентиляции не было, ее заменяли жаровни, которые несколь­
ко усиливали движение воздуха. Освещались шахты сальными
свечами: ламп с предохраняющими устройствами не было
Такова была техника горного дела в ее, так сказать, осреднен-
пом состоянии. Имелись, конечно, отклонения в ту и другую
сторону. Отмечалось, что на крупных разработках для отлива
воды и подъема угля или руды употреблялись паровые машины.
Стало быть, механизировались важные, но все же второстепен­
ные звенья производственного процесса. Паровые машины в гор­
ном деле Юга были редким явлением. Обследование 1875—1878 гг.
в производствах по выплавке чугуна и железа в Европейской
России зарегистрировало на 121 заводе 241 паровую машину и
37 локомобилей общей мощностью в 7764 л. с. Из них на Дон­
скую область приходилось только 22 машины и 5 локомобилей
общей мощностью 891 л. с.®^ Соответствующие данные о паровых
машинах в добыче ископаемых: в Европейской России 95
с 2307 л. с., в том числе в Донской области и Екатеринославской
губ.— 22 машины в 527 л. с.’’^

Семечкин Л. П. О каменноугольной и железоделательной промышленности

на Донецком к ряж у.— «Записки РТО», 1872, вып. 5, с. 258.
Там же, с. 245.
Там же, с. 259—261.
Материалы для статистики паровых двигателей в Российской империи,
с. 14. 30.
70 Семечкин Л. П. Указ. соч., с. 260.
212
 Крайним примитивизмом отмечен способ добычи ископаемых
у владельцев мелких шахт, прежде всего крестьян. У них «самым
неправильным образом вырабатывается столько угля, сколько
крестьянин может вынуть без риска быть задавленным, ибо
крепь употребляется самая ничтожная». Крестьянская добыча
угля в 70-х годах не утратила своего значения в хозяйственном
строе, особенно в Екатеринославской губ. Но экономическое
содержание этого производства со временем преобразовывалось.
Оно переживало ту же судьбу, что и вся крестьянская промыш­
ленность в пореформенное время: продлить свое суш;ествование
мелкий производитель мог лишь ценой предельного сокраш;ения
доходов, дешево продавая уголь, что давало возможность на не­
которое время удержаться в конкурентной борьбе с сильными
соперниками. Но, входя в систему перекупки, крестьянин терял
свою самостоятельность и эксплуатировался крупным капиталом
как надомный рабочий. «На малой продажной стоимости кресть­
янского угля основывают свои соображения спекуляторы,— до­
кладывал Семечкин,— имеющие возможность сбывать сравнитель­
но плохой уголь, вынутый из неглубоких разработок, по лучшей
цене»^^ Отмечалось, что в Славяносербском уезде Екатерино­
славской губ. такими «спекуляторами» выступали помеш;ики,
перепродававшие крестьянский уголь на Луганский завод. Это
избавляло помеп];иков от необходимости огранизовать добычу
ископаемых самим на собственных землях. Когда они все-таки
к этому обраш;ались, то способы разработки у них, как правило,
не отличались в лучшую сторону от крестьянского
Как пишет в своем исследовании И. П. Хлыстов, до середины
60-х годов «нередко хозяин (угольной шахты.— П. Р.) вместо
денег рассчитывался с артелью рабочих антрацитом, который
они сами должны были сбывать. Иногда покупал его у них сам
же хозяин шахты»^^. Все это — пережиточные черты, сохраняю-
пциеся в процессе образования крупной капиталистической про­
мышленности на почве исчезаюш;его раздробленного произ­
водства.
Утверждение, что на Юге, в отличие от Урала п цент­
ральных областей России, капитализм в целом, и в промышлен­
ной среде в частности, мог развиваться на почве, свободной от
остатков феодализма, в обш,ем плане безусловно правильно. Но
конкретный материал показывает, что все-таки и там свобода от
пережитков крепостничества была лишь относительная, и капи-
талистам-промышленникам для утверждения своего «дела» при­
ходилось преодолевать трудности, обусловленные остатками
средневековья. Это прежде всего феодального типа владения
землей как частных дворян-помещиков, так и казачьей корпо­
рации.
Семечкин Л. П. Указ. соч., с. 257.
Там же.
Хлыстов И. П. Указ. соч., с. 140.

213
 Добывающая промышленность больше, чем обрабатываюш,ая,
лимитировалась в своем развитии «земельным вопросом». Быст­
рое возрастание ценности земель, богатых ископаемыми, в годы
учредительской лихорадки в пореформенное время было учтено
помегциками. «Землевладельцы настойчиво хлоночут о том, чтобы
исследовать принадлежащую им почву,— сообщал А. Ф. Мевиус
в своем докладе на съезде машиностроителей в 1875 г. о положе­
нии дел на Юге,— и если можно открыть в ней какие-либо под­
земные богатства и залежи. Ценность земель значительно возвы­
силась против нормы, существовавшей 7—8 лет тому назад,
и весьма нередки примеры, что земли, купленные в 1865 г. по
15 руб. за десятину, ценятся теперь в 75, 100 и даже 125 руб. за
ту же десятину благодаря открытым в них рудам, углю и т. п.
и соседству с железными дорогами»^^. Мевиус привел ряд приме­
ров, иллюстрирующих, насколько трудно и дорого было приобре­
тать промышленникам землю в аренду у землевладельцев
Здесь мы встречаемся еще с одной непременно!! чертой разви­
вающегося капитализма— зарождением и ростом дифференциаль­
ной ренты.
Помимо частного феодального владения, на Юге угленосная
земля находилась в обладании Донского казачьего войска, и этот
коллективный собственник не отказывался от того, чтобы извлечь
отсюда выгоду. Перерастание богатых казаков в крупных пред­
принимателей имело место, но все же было редким явлением.
Объясняя причины этого, И. П. Хлыстов указывает, между про­
чим, на то обстоятельство, что «сельскохозяйственное население
Дона, даже зажиточное казачество, при полном отсутствии кре­
дита не имело достаточных средств для постройки крупных
предприятий»^®.
Но казачество могло участвовать в разделе капиталистической
прибыли путем получения земельной ренты. Реализация такой
возможности зависела от того, насколько казачество сохранит
в своей собственности угленосные районы и право распоряжаться
ими. Казачья верхушка отстаивала это право. Но под давлением
буржуазной общественности, в частности Общества для поощре­
ния промышленности и торговли, правительство колебалось. На­
чиная с середины 50-х годов ряд постановлений ограничил моно­
полию казачества в эксплуатации угленосных территорий.
Особенно решительным в этом смысле было Положение 1864 г.^^
К 60-м годам относится начало машинизации горной промыш­
ленности в Донецком бассейне. Со второй половины 70-х годов

Мевиус А. Ф. Указ. соч., с. 24.

Там же, с. 36.
Хлыстов И. П, Указ. соч., с. 115.
История правительственной регламентации пользования казачьими земля­
ми достаточно подробно рассматривается в монографии И. П. Хлыстова
{Хлыстов И. П. Указ. соч., с. 124—133).

214
обозначилось более быстрое вытеснение мелких форм производ­
ства крупными Однако решительный этап в перестройке этой
промышленности в направлении ее машинизации наступил лишь
с 80-х годов Ход развития добывающей промышленности в ос­
новном совпадал с прогрессом всей русской индустрии. Отличие
состояло в том, что горная добыча и особенно металлургия Юга
несколько запаздывала, и если к середине 80-х годов в русской
промышленности в целом можно констатировать заключительные
моменты промышленной революции, то в добыче ископаемых на
Юге имел место лишь подход к наивысшей стадии переворота,
а в металлургии ~ вступительные к нему этапы.
В. П. Крикунов отмечает, что, хотя имеюш;иеся у нас истори­
ческие сведения о горном деле на Юге показывают различные
стадии развития в нем капитализма, «вехи, отделяюш;ие один
период от другого, очень уж условны и подвижны. Их трудно
даже обозначить точно»®®. Более определенно обозначается
В. П. Крикуновым в социально-экономическом развитии Юга вто­
рой половины XIX в. этап с середины 60-х годов до 1881 г., ко­
торый сменился новым этапом: с 1882 по 1901 г. (оговаривается,
что даты названы приблизительно). Таким образом, отмеченное
выше совпадение генеральных периодизируюш;их граней подтвер­
ждается и в обстоятельном исследовании В. П. Крикунова. При­
влекает внимание замечание этого автора, что замедленное разви­
тие добываюш;ей промышленности на Юге обусловливалось не
только консервируюгцим влиянием, которое оказывала принад­
лежность земель казачеству с его косной административной орга­
низацией, но также, что Дон долгое время был слабо связан в
хозяйственном отношении с Центральной Россией, с националь­
ным рынком, вследствие территориальной отдаленности и недо­
статочного развития путей сообщения
В металлургии имелось два крупных предприятия: Пастухо­
ва в Донской области и Новороссийского общества (Юза) вЕка-
теринославской губ. Пастухов, один из крупных представителей
фирмы по торговле железом, имея руководителем работ главного
инженера Мещерина, для своего завода выбрал весьма выгодное
место: залежи руды там соседствовали с антрацитом. Его завод
у с. Сулин дал первую плавку на антраците в 1872 г. Заводчик
пользовался податными льготами и правительственными субси­
диями

Там же, с. 146.

Там же, с. 154.
Крикунов В. П. Очерки социально-экономического развития Дона и Север­
ного К авказа в 60—90-е годы XIX в. Грозный, 1973, с. 47.
Там же, с. 42.
*2 Хлыстов И. П, Указ. соч., с. 197—199; К рикунов В. П. Указ. соч., с. 46—47;
Г индин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского
правительства (1861—1892). М., I960, с. 200—201.
215
 Развитие тпяжелой промышленности на Юге Европейской Рос­
сии в правящих сферах рассматривалось в некоторой мере как
элемент, только сопутствующий основному звену капитального
строительства в крае — созданию сети железных дорог. Договорен­
ность о создании металлургических предприятий становилась со­
ставной частью соответствующей концессии, и поощрительные
мероприятия, которыми пользовались строители железных дорог,
распространялись на них так же, как на создателей металлурги­
ческих заводов. Так было с концессией Полякова в 1868 г. на
постройку Курско-Азовской железной дороги, «в добавление» к
которой Поляков обязывался построить рельсовый завод с произ­
водством в 500 тыс. пуд. рельсов в год. Договор, заключенный
с прибывшим в Россию английским инженером Юзом, также сов­
мещал в себе условия постройки железных дорог и металлурги­
ческого завода.
Договор 1869 г. с Юзом был оформлен как образование Ново­
российского общества каменноугольного, железного и рельсового
производств и Общества железнодорожной ветви от Харьковско-
Азовской линии Строителем Константиновской железной до-
реги считается Юз, но стоимость строительства была завышенной,
т. е. фактически она была создана на средства русской казны
К Новороссийскому обществу постепенно перешли концессии на
строительство металлургических заводов, ранее заключенные с
Поляковым, Фронштейном, Кочубеем Эти тенденции подкреп­
лялись теми исключительными льготами и поощрениями, которые
давались английскому промышленнику царским правительством.
На съезде машиностроителей 1875 г. в докладе «О возможности
развития на Юге России железного производства» говорилось:
Юзу «правительство гарантировало ежегодную в течение 10 лет
премию по 50 коп. с пуда на каждые 300 тыс. пудов ежегодной
выделки рельсов, что равносильно безвозвратной выдаче по
150 тыс. руб. в течение 10 лет. Спрашивается, можно ли ко­
му отважиться соперничать... с заводом столь щедро привилеги­
рованным?»^®.
При всем этом дело по сооружению крупного металлургическо­
го предприятия с помощью привлечения иностранного капитала
и вложений из государственной казны подвигалось медленно
и во многом неудовлетворительно. Как отмечал Л. П. Семеч-
кин, место для сооружения завода было выбрано неудачно, не­
удовлетворителен был привезенный из Англии производствен­
ный инвентарь, недостаточно квалифицированными оказались при-

См.: Лисянский А. С. Основание Юзовского завода.— «История СССР»,

1964, № 5, с. 150-159.
Там же, с. 153.
Там я^е, с. 151— 152.
Мевиус А. Ф. Указ. соч., с. 38. Указанными здесь поощрениями Юза не
ограничивались. Подробнее см.: Лисянский А. С. Указ. соч.
216
бывшие из Англии мастера. Договор о постройке завода был за­
ключен весной 1869 г., а первая, оказавшаяся неудачной, плавка
чугуна осуш;ествилась лишь в 1871 г. После этой пробы, «уничто-
я«ая кокс и не выплавляя чугуна, доменная печь шла 4 месяца,
работая единственно для вида, ради каких-то высших соображе­
ний предприятия»^^. Срок открытия предприятия, утвержденный
договором, несколько раз откладывался. Обилий вид Юзовского
завода произвел плохое впечатление на осматривавшего его рус­
ского инженера
Только с осени 1873 г. Юзовский завод работал по закончен­
ному металлургическому циклу — выплавка чугуна, производст­
во железа, прокатка рельсов.
Вспоминая о своем посеш;ении Юзовского завода в 1884 г.,
известный советский металлург М. А. Павлов говорил: «Я в пер­
вый раз посетил Юзовку для изучения металлургии на практике.
Но учиться было не у кого, да и нечему. Две маленькие домен­
ные печи давали по 30 тонн чугуна в сутки, выпуская колоснико­
вые газы на воздух. Передел был пудлинговый, какой можно бы­
ло видеть и на Урале»^^.
В строительстве Юзовского металлургического завода вырази­
лись те же черты, которые были присуп];и сооружению железных
дорог: широкое участие государственных средств в частном пред­
принимательстве, доходяш;ее до того, что фактически основной
материальный вклад был от казны, снисходительное отношение
государства к отсрочкам договоренного времени на сооружение
предприятий, разного рода технические недостатки, широкое
«вознаграждение» предпринимателей на счет народных средств,
допуск иностранных капиталов и их агентов в сооружение пред­
приятий, наносяш,ий уш;ерб отечественной экономике, поставка
из-за границы устаревшей техники, предоставление больших воз­
можностей для сколачивания крупных капиталов отдельными
дельцами путем обмана контролируюш;их органов, нечистых де­
нежных операций, присвоения учредительской прибыли и т. д.
В итоге можно констатировать, что развитие тяжелой про­
мышленности на Юге России серьезно отличалось от аналогич­
ного процесса на Урале. На Юге предприятия создавались сразу
как капиталистические, на Урале старые феодальные мануфак­
туры постепенно перерождались в капиталистические заводы.
На Юге путь для становления промышленного капитализма был
открыт. Но давление недавно господствовавшего феодализма
сильно сказывалось и на Юге, сильнее всего оно выражалось в
том, что предприятия обычно приходилось строить на частно­
владельческих землях, бывших феодалов или такой средневековой
по своей структуре организации, как казачество. Во владении

Семечкин Л. П. Указ. соч., с. 301.

Т?.м же, с. 305.
Цит. по: Лисянский Л. С. Указ. соч., с. 159.
217
этих собственников находились земные недра, содержавшие ос­
новное сырье для главной отрасли промышленности Юга. Отсю­
да сохранялись рентные отношения, которые становились капита­
листическими в порядке перерождения феодальной ренты. Фео­
дальные пережитки давали о себе знать на Юге Европейской Рос­
сии не столько в местных социально-экономических условиях, но
еще более того — в распространении на Юг страны влияния об­
щероссийского положения. Оставшийся от дореформенного вре­
мени административный аппарат самодержавия в своей промыш­
ленной и вообще экономической политике придерживался прин­
ципов, противоречащих основам «свободного» развития капита­
лизма. Пережитки феодализма во всем социально-сословном строе
задерживали заселение южных пространств, лишая местную про­
мышленность важнейшего производительного элемента — не при­
ходящей на временные работы, а постоянно пребывающей на
месте рабочей силы.
Следовательно, давление остатков феодализма в первые поре­
форменные десятилетия было в обоих главных центрах металлур­
гии добывающей промышленности Урала и Юга Европейской
России. Но количественные и качественные отличия в проявле­
нии этого фактора были столь значительны, что, обобщая, можно
сдпоставлять эволюцию феодальной уральской металлургии с тя­
желой промышленностью Юга, в основном свободной от груза
пережитков крепостничества в том плане, как это описано в тру­
де В. И. Ленина «Развитие капитализма в России».
Какого прогресса достигла техника производства железа за
первые пореформенные десятилетия, до некоторой степени вид­
но из сопоставления данных за 1862 и 1885 гг, (табл. 33).

Т а б л и ц а 33
Размеры и способы выделки ж елеза в России *

Способы вы­ 1862 г. 188fi1 г. в 1885 г.,

делки железа абс. абс. принимая
(тыс. пуд.) % (тыс. пуд.) % 1862 г. за 100

Кричный 4564Д 51,7 4697,1 13,1 102,9

Пудлинго­
вый 4278,2 48,3 31176,4 .86,9 728,7

Всего 8842,3 100,0 35873,5 100,0 405,7

И с т о ч н и к . Статистический временник Российской империи, 1866 г., т. 1, отд. 2,
с. 15, 17; Горнозаводская производительность России в 1885 г., ч. 2. СПб., 1888,
с. 54—71.
* Сведения по Российской империи в целом без Польши и Финляндии.

За 24 года производство железа увеличилось в четыре ра­

за. Это большой сдвиг. Важно также установившееся к 80-м го­
дам решительное преобладание пудлингования над кричным пере­
218
делом, между тем как в 60-х годах оба способа выделки железа
уравновешивали друг друга. Отмечая эти несомненные сдвиги,
которые нельзя не расценить, как признак промышленного пере­
ворота в важной отрасли добываюш;ей промышленности в пер­
вые пореформенные десятилетия, одновременно мы должны учи­
тывать и ограничительные моменты. Среди них, во-первых, то
обстоятельство, что в России было распространено пудлингование
с применением не минерального топлива, а древесного угля, и это
лишало такой способ передела чугуна в железо важного преиму-
ПI,ecтвa^®. Во-вторых, пудлингование в России стало широко при­
меняться с большим опозданием по сравнению с передовыми стра­
нами Западной Европы, когда оно расценивалось уже как устарев­
ший метод производства железа.
Отметим егце одно важное обстоятельство, раскрытое в ис­
следовании С. И. Сметанина, Его автор исходит из бесспорно
правильного положения: непременным экономическим проявле­
нием промышленного переворота в той или иной отрасли, в не­
меньшей степени, чем увеличение продукции, является резкое
падение ее стоимости и цены. Именно на этой почве расширялся
сбыт продукции и резко возрастало производство С. И. Смета­
нин обращ;ает внимание на то, что в предреформенные десяти­
летия движение цен на железо и его стоимость не показывали
снижения. «Себестоимость железа в это время ((в 40—50-е годы
XIX в.— Я. Р.) растет в той же пропорции, что и цена его, а это
экономически не соответствует процессу переворота»,— пишет
С. И. Сметанин Фактически автор приводит читателя к мысли
об отсутствии основания для утверждения, что в предреформен­
ные десятилетия в металлургии происходил промышленный пере­
ворот, хотя сам такого вывода не делает. Научное значение ис­
следования С. И. Сметанина состоит в том, что в нем показана
важность учета экономического эффекта, который при примене­
нии одних и тех же технических способов производства в разных
народнохозяйственных и социальных системах может быть далеко
не одинаковым.
Ценное начинание С. И. Сметанина, несомненно, должно быть
распространено на изучение всех отраслей промышленности, без
чего не может решаться вопрос о времени промышленного пере­
ворота Имели ли место важные ограничительные обстоятельст-

В 1885 г. 89% чугуна (28,7 млн. пуд.) было выплавлено на древесном и

лишь 11% (3,5 млн. пуд.) на минеральном и смешанном топливе. Из 195
заводов на 107 применялось горячее дутье, хотя на Урале из 104 на 61 за­
воде практиковали преимупдественно холодное дутье (Горнозаводская про­
изводительность России в 1885 году, ч. 2. СПб., 1888, с. V, X ).
Сметанин С. И. Начало промышленного переворота на Урале.— «Вопросы
истории», 1977, № 3, с. 19.
Там же.
В. К. Яцунский отмечал, что «промышленный переворот повыш ает произ­
водительность труда рабочего и вследствие этого понижающим образом
действует на цены промышленных изделий». (Яцунский В, К. Социально-
219
ва, вскрытые С. И. Сметаниным для металлургии предреформен-
ного времени, в производстве металла в 80-х годах XIX в.? Со­
ответствующего исследования не произведено, и дока еще на этот
вопрос ответа быть не может. Можно сказать предположительно,
что в связи с перестройкой общественных отнопгений после рефор­
мы 1861 г. экономическая и техническая стороны промышленно­
го переворота должны были прийти в больпхее соответствие друг
с другом по сравнению с дореформенным временем, но пере­
стройка происходила медленно, и поэтому следует думать, что тех­
нические преобразования и 20 лет спустя после реформы не дава­
ли полноценного производительного эффекта. Анализ экономиче­
ских последствий технического прогресса к середине 80-х годов —
важная очередная тема в изучении истории промышленного пе­
реворота в России.
Общее представление о росте добывающей промышленности и
металлургии за 60—80-е годы дает табл. 34.
Т а б л и ц а 34
Продукция добывающей промышленности и металлургии России
в 1860—1880 гг. (в среднем за год)

Каменный
Годы уголь Нефть Чугун Железо Сталь

в млн. пудов
1867—1870 33,3 1,5 19,8 13,8 0,49
1871-1875 74,2 4,1 23,7 16,9 0,57
1876—1880 130,7 16,3 26,1 17,2 8,26
1881—1885 237,4 71,5 30,1 20,0 14,20

%0 прироста к 1867—1870 гг.

1871-1875 122,8 173,3 19,7 22,5 16,3
1876—1880 292,5 986,7 31,8 24,6 1585,7
1881—1885 612,9 4666,6 52,0 44,9 2797,9
И с т о ч н и к . Мендельсон Л. А. Теория и история экономических кризисов и цик­
лов, т. 2. М., 1959. Приложения, с. 736.

Обращает на себя внимание стремительный взлет добычи ми­

нерального топлива: каменного угля и нефти, а также высокий
темп прироста стали, хотя в абсолютных размерах производство
этого важного материала было невелико. Выше отмечалось быст­
рое увеличение выделки железа. По в табл. 34 оно, как и выплав­
ляемый чугун, сравнительно с продукцией других отраслей пред­
ставляется не столь успешно возрастающим. Новые отрасли про-

экопомическая история России X V III—XIX вв. М., 1973, с. 125). Однако

соответствующие данные, по его мнению, могут быть привлечены к ис­
следованию промышленного переворота лишь «в качестве дополнительных
показателей... Сделать их основным мерилом нет возмолшости» (Там ж е).
220
мышленности, предпринимательство в которых не было обремене­
но пережитками феодализма, могли развиваться быстрее. Следует
учитывать к тому же, что динамика, выраженная в относиаель-
ных показателях (вторая часть таблицы), зависит от абсолютных
величин на первую дату. Необычайно высокий процент прироста
производства нефти и стали в немалой мере обусловлен мизер­
ным размером их выработки в 60-х годах.
Изучая изменения величины промышленной продукции на раз­
личные даты, мы должны принимать во внимание, что в эпоху
победившего капитализма индустрия развивается не равномерно,
а путем смены периодов подъема и упадка. В исследуемые нами
пореформенные десятилетия русская промышленность пережила
два отчетливо выраженных цикла, обозначаемых кризисами 1873
и 1882 гг. Но в различных странах разные отрасли экономики,
в том числе отдельные виды промышленности, не в одинаковой
степени подвержены обш;ей закономерности циклического раз­
вития. Как выяснено советскими учеными, в тяжелой промышлен­
ности России сравнительно мало выразились кризисы 1873 и
1882 гг.^^ поэтому хронологические грани в табл. 34 специально
не выделяют показатели этих лет.
Для изучения успехов индустриализации России важно иметь
в виду предметы производства тя:желой промышленности, не толь­
ко выработанные в России, но также и импортированные, т. е.
учесть во всем объеме потребление производственного материала
(горючего, полуфабриката). Это суш;ественно, потому что до из­
вестного периода страны, сравнительно поздно ставшие на путь
развития промышленного капитализма, используют горючее, ме­
талл, машины и другое производственное оборудование иностран­
ного производства. Если при этом импорт таких продуктов урав­
новесился вывозом и баланс внешней торговли был активным, то
в привозе сырья и полуфабрикатов еще нет основания усматри­
вать признак зависимости национальной экономики от иностран­
ной. Соотношение собственного производства ряда промышленных
продуктов с их экспортом и импортом раскрывается в табл. 35.
Производство каменного угля и металла возрастало, и все же
приходилось восполнять его нехватку привозом. Обрапцавшиеся
на рынке товаров чугун — па 28%, железо — 18%, каменный
уголь — 29% — были иноземного происхождения.
Импорт может быть объяснен необходимостью возможно быст­
рыми темпами ликвидировать страшную экономическую отста­
лость России, остро дававшую о себе знать в предреформенные
годы. Имело значение и другое обстоятельство. Огромная страна
обладала плохими путями сообш;ения. В этих условиях привоз
«заморских» товаров давал возможность во многих районах стра­
ны приобретать товары по более дешевой цене сравнительно с це-

См. подробно: Яковлев А. Ф. Экономические кризисы в России. М., 1955,

с. 110—113, 137.
221
 Т а б л и ц а 35
Производство, экспорт и импорт продуктов добывающей
и металлургической промышленности в 1885 г. (в тыс. пудов)

Сталь 1г Каменный Нефть- продукты

Чугун Железо стальные уголь сырец из нефти
рельсы

Добыто и произве­
дено в России 32 205,5 22 117,3 11 776,3 260 577,8 116 258,9 37 153,1
Привезено из-за
границы 12 240,3 5 168,0 388,5 106 343,1 1,6 118,3
Вывезено за гра­
ницу 8,6 350,6 10,3 182,3 1129,3 9 701,0
Всего было внут­
ри страны 44 437,2 26 934,7 12 154,4 366 738.6 115 131,2 27 570,4
Процент удовлет­
ворения своим
продуктом 72 82 96 71 Избыток Избыток
И с т о ч н и ь\ Горнозаводская производитедыюсть России в 1885 г. СПб., 1888, с. 78,

нами на изделия отечественной промышленности, привезенные

издалека по бездорожью.
На съезде машиностроителей 1875 г. приводились такие при­
меры. «Сортовое железо для арсеналов в Киеве, Брянске, Петер­
бурге доставляется с уральских заводов по 2 руб. 70 коп.—
3 руб. 40 коп., английское входит к нам с ценою от 1 руб. 25 коп.
до 1 руб. 40 коп. За железные рельсы уральских заводов платит­
ся на месте 2 руб., а английский железный рельс при цене в
80 коп., пошлине 35 коп. и провозе до Урала 45 коп. приходит
туда с ценою в 1 руб. 60 кoп.»^^
Застой металлургии и обш;ая неустроенность государственного
хозяйства, в числе признаков которого было неудовлетворитель­
ное состояние транспорта, были следствием и выражением отста­
лости всего общественно-политического строя царской России,
реакционной политики дворянского правительства.
Привоз ископаемых и предметов тяжелой промышленности
был очень неравномерным. Железо, сталь, рельсы (особенно же­
лезные) сильно сократились в импорте к началу 80-х годов. Нао­
борот, к этому времени закупка за рубежом руды, каменного уг­
ля, чугуна увеличилась (табл. 36).
Динамика импорта более всего связана с главным элементом
капиталистического строительства России в первые пореформен­
ные годщ — сооружением сети железных дорог. От очень высокого
подъема в 1868—1872 гг., доходящего до 8806 верст ежегодного
прироста, постройка железных дорог сильно снизилась в 1878—
1882 гг., когда ежегодное приращение исчислялось в 2221 версту
Изменение активности железнодорожного строительства отра-

«Записки РТО», 1876, вып. 2. Приложения, с. 117.

^ См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 553—554.
222
 Т а б л и ц а 36
Динамика импорта ископаемых и металла за 1869—1885 гг.
(1881-1885 = 100)

Каменный
Годы уголь Руда Чугун Железо Сталь Рельсы*

1869-1870 5.9 12,9 23,6 61,4 4052,5

1871-1875 54.7 9.9 18,0 111.4 189,9 3219,3
1876-1880 86.8 53,7 53,1 128.5 423,4 2467,1
1881—1885 100,0 100,0 100,0 100,0 100,0 100,0

И с т о ч н и к . Сведения о привозе из-за границы иностранных товаров за 1869—

1886 гг. СПб., 1887, с. 25, 26, 187, 188, 189, 192—194.
* За 1871 — 1875 гг. сведения лишь за три года.

жалось на привозе не только рельсов, но и железа и стали в це­

лом. Это находит себе объяснение в том, что машиностроитель­
ные предприятия — главные потребители металла — главным
предметом своего производства имели принадлежности механиче­
ского транспорта и их ремонт.
Отметим егце один момент. При сокращении привоза готовых
промышленных изделий рельсов и производственного оборудо­
вания — привоз первичного сырья и топлива — каменного угля,
руды, чугуна — увеличивался. Это различие говорит об успехах
становления в России тяжелой промышленности.

Капиталистическая индустриализация каждой страны, в том

числе России, имела свои особенности. Экономический прогресс
в России сопровояедался серьезными отрицательными моментами.
Они были так велики и значительны, что порою затемняли про­
грессивные сдвиги. Задача исследователя состоит в том, чтобы,
не обходя эти отрицательные моменты, не заслонить главное со­
держание изучаемого процесса: роста промышленного сектора на­
родного хозяйства. Значение последнего заключается не только
в том, что повьшхался народный доход, обогаш^ался ассортимент
товаров, циркулирующий на внутреннем рынке, укреплялась эко­
номическая и политическая независимость страны в мировой си­
стеме капитализма; не меньшее, если не большее, по значению
следствие промышленной революции заключалось в ее социальном
содержании: становлении нового класса фабрично-заводского про­
летариата, образовании крупных промышленных рабочих центров,
где новые социальные противоречия, обусловленные развитием
капитализма, проявлялись во всей завершенности, что поднимало
на новую ступень освободительную борьбу народных масс против
эксплуататоров.
В настоящем разделе мы рассматривали состояние крупного
промышленного производства. Но его нельзя отрывать от звеньев
223
промышленности, остававшихся на ином уровне, на уровне мелко­
го товарного производства или мануфактуры. Промышленность
в такой форме, охватывая большие районы, была чрезвычайно
распространена в России. В первые пореформенные десятилетия
эта рассредоточенная, относительно мелкая промышленность про­
делала значительную эволюцию, которая обусловливалась измене­
нием положения мелких товаропроизводителей, прежде всего
крестьянства после реформы 1861 г., перестройкой внутреннего
рынка, в особенности созреванием крупной промышленности, с ко­
торой мелкая промышленность была тесно связана. Основные яв­
ления в сфере крестьянской промышленности состояли в том,
что быстро исчезали признаки ее самостоятельности, сначала бо­
лее или менее действительные, затем почти совсем уже призрач­
ные. Главная специфическая особенность крестьянской промыш­
ленности состояла в том, что капиталистическая эксплуатация так
называемых кустарей сочеталась с их разорением как мелких
товаропроизводителей. Это чрезвычайно отягош;ало положение
эксплуатируемых «надомников» и в то же время давало большие
дополнительные прибыли капиталистам. Поэтому капиталисты
из корыстных целей «поддерживали» мелких производителей, по­
ручая им выполнять чаще всего второстепенные производствен­
ные операции; заготовку неосновного сырья, изготовление тары
для готовой продукции и т. д. Мелкие промышленники (в основ­
ном это были крестьяне) подвергались невзгодам, обусловленным
их зависимостью от землевладельцев, и по части сельского хозяй­
ства, которое продолжало оставаться у них одним из источников
средств существования, и по части их промысловой деятельности,
главным образом потому, что хозяевами сырьевой базы мелкой
промышлсппости — леса, мест добычи глины и т. д. — являлись те
же землевладельцы, не пренебрегавшие возможностью эксплуа­
тировать полукрепостническими методами крестьян не только как
земледельцев, но и как промышленников. Двойной гнет приводил
к быстрому перерождению крестьянской промышленности и ее
упадку. Временем решительного перелома можно назвать период,
относящийся к первой половине 80-х годов, когда некоторый рост
крестьянской промышленности после реформы сменился сокра­
щением, т. е. временем, завершающим в основном промышленную
революцию в России
Наличие переходных звеньев между крупной промышлен­
ностью, в которой в полной мере выразилась капиталистическая
система общественных отношений, и мелкотоварным производст­
вом — чрезвычайно важный фактор развития всех сторон общест­
венной жизни России. Можно с удовлетворением отметить, что

Здесь коротко изложены некоторые основные выводы изучения крестьян­

ской промышленности пореформенных десятилетий. Подробнее см.: Рын-
дзюнский П. Г. К рестьянская промышленность в пореформенной России
(60—8'0-е годы XIX в.). М., 1966.
224
в последнее время исследование промышленности дофабричных
стадий в разных районах страны разрабатывается в исследованиях
ряда историков. В упоминавшейся монографии В. П. Крикунова
эта тема заняла видное место, и теперь в значительной мере по-
другому предстает перед нами промышленный потенциал и весь
хозяйственный облик Юга Европейской России и Северного Кав­
каза, где прежде учитывались лишь земледельческие хозяйства
и крупная добываюш;ая промышленность. Имеются достижения
в изучении Бессарабии благодаря исследованиям промысловой
жизни деревни (И. А. Анцупов) и города (В. И. Ж у к о в ) М е л ­
кая промышленность западных районов всегда занимала первей­
шее место в складе их хозяйства, и теперь она очень обстоятель­
но исследована В. Ю. Меркисом Продолжается изучение мелкой
промышленности Урала в работах Л. В. Ольховой заново рас­
крывается этот сектор в капиталистической экономике Сибири в
исследованиях Е. И. Соловьевой
Все эти работы говорят о единстве основных черт и судеб мел­
кой промышленности в разных районах страны и в то же время
показывают черты своеобразия в конкретном облике и темпах
эволюции мелкой промышленности в отдельных экономико-геогра­
фических зонах.
Возвраш;аясь к вопросу о явлениях в крупной промышлен­
ности России, судьбы которой в обрисовке основного явления
эпохи — промышленного переворота — имели первенствуюп];ее
значение, проведем опыт сопоставления темпов развитая отдель­
ных ее отраслей за 1867—1885 гг. с помощью коэффициентов
тренда, исчисляемых на основе выравненного ряда показателей
объема продукции в ценовом выражении (табл. 37). Для обеспе­
чения сопоставимости будем иметь дело не с абсолютным вы­
ражением объема продукции, а с относительными показателями:
отношения объема продукции за данный год к соответствуюш;ему
показателю на последнюю дату временного ряда (на 1885 г .). Ко­
эффициент тренда (он иногда именуется «скорость ряда») анало­
гичен коэффициенту регрессии; изменение обозначения диктуется
тем соображением, что само по себе течение времени, строго го­
воря, не может рассматриваться как регрессируюпдий фактор.
Для сравнительного рассмотрения в конце табл. 37 помеш;ены
коэффициенты тренда земледельческой продукции: зерна и кар­
тофеля.

А нцупов и. А. Государственная деревня Бессарабии в XIX в. Кишинев,

1966, гл. Ау Ж уков В. И. Города Бессарабии (1861—1900). Кишинев, 1975,
гл. 3.
Меркис В. Развитие промышленности и формирование пролетариата Лит­
вы в XIX в. Вильнюс, 1969, гл. 4.
Ольховая Л. В, М елкая промышленность Урала в начале XX в. (Авто­
реферат дисс. на соиск. учен, степени канд. ист. наук). Свердловск, 1964.
Соловьева Е. И. Крестьянская промышленность Сибири во второй поло­
вине XIX в. Новосибирск, 1975.

15 п. г. Рындзюнский 225
 Т а б л и ц а 37
Д инамика продукции некоторых отраслей промышленности России
с 1867 по 1885 г.

Коэффициент
Отрасли промышленности тренда Отрасли промышленности Коэффициент
тренда

Добыча каменного угля 5,70 Б ум аж ная 3,83

Резиновая 4,79 Выплавка чугуна 3,06
Бумаготкацкая 4,73 Льнопрядильная 3,05
Машиностроител ьная 4,50 Бумагопрядильная 3,00
Полотняная 4,31 Ш ерстоткацкая 2,87
Н ефтяная 4,22 Суконная 1,76
Кож евенная 4,17
Выплавка железа
и стали 3,89

Производство картофеля 3,63

Производство зерна 1,30
И с т о ч н и к и . Свод данных о фабрично-заводской промышленности России за
1867 1888 гг. СПб., 1890; Нифонтов А. С. Зерновое производство России во второй
половине XIX в. М., 1974. с. 183, 267.

Реальное значение коэффициента тренда — кратность ежегод­

ного увеличения части продукции, возвышающейся над средним
ее уровнем за весь анализируемый период Щ
Коэффициенты тренда отраслей промышленности высоки. Сре­
ди отмеченных наиболее высоким коэффициентом отрасли тяже­
лой и добываюш,ей промышленности, а также отрасли индустрии^
появляющиеся заново или почти заново в пореформенное время.
Умереннее возрастала технически более «простая», давно укоре­
нившаяся в России промышленность. Это показывает, что органи­
ческое строение индустрии России во второй половине XIX в.
повышалось. Обращает на себя внимание разрыв в темпах роста
бумагопрядения и бумажного ткачества. Видимо, в этом сказа­
лась разница уровней этих производств, которых они достигли к
начальному моменту изучаемого ряда, т. е. к 60-м годам. Бумаго­
ткацкое производство переживало период концентрации, и в поле
зрения официальной статистики, которой мы пользуемся (в ней
учитывались предприятия с суммой выработки не менее 1 тыс руб.
в год), попадало все большее число предприятий.
Если сопоставлять коэффициенты тренда отраслей промышлен­
ности и земледелия, то только быстро возрастающее производство

102 Исчисление коэффициента тренда исходит из формулы выравненного по

прямой линии вариационного ряда: It = а о ait, где h — коэффициент
варианта ряда, выравненного по прямой, ао — средняя величина ряда, t —
ранговое обозначение года, ai — коэффициент тренда. Последний исчисля­
ется по формуле а\ == (см.: В енецкий И. Г., Венецкая В. И. Ос­
новные математико-статистические понятия и формулы в экономическом
анализе. М., 1974, с. 73).
226
картофеля могло сравниться со средневозрастающими видами
промышленности. Но картофель не был основной земледельче­
ской культурой, ею были зерновые хлеба. Последние заметно от­
ставали даже от самой застойной отрасли промышленности — су­
конной.
Данные табл. 37 убеждают в быстром росте промышленности
в пореформенные десятилетия, которая увеличивала свою про­
дукцию и в то же время сама получала более высокую органиче­
скую структуру.

Т а б л и ц а 38
Структура экспорта товаров ряда стран в первой половине 80-х годов
XIX в., % от общего количества вывоза

Род товаров Россия США Англия Франция Германия

Сельскохозяйственные 85,1 80,5 1,6 27,6 13,8

Добывающей промышлен­
ности 9,2 7,0 22,2 0,2 32,6
Обрабатывающей промыш­
ленности 1,0 11,7 76,2 72,2 53,6
Прочие 4,7 0,8 — —

Всего 400,0 100,0 100,0 100,0 100,0

И с т о ч н и к . Мендельсон Л. А. Теория и история экономических кризисов и цик­
лов, т. 2. М., 1959, с. 534, 573, 621, 672—673, 727. (Источник не позволяет вполне точ­
но распределить экспортируемые товары по категориям.)

Рассмотренные статистические показатели данного раздела

позволяют прийти к главному общему выводу нашего исследова­
ния: в первые же пореформенные десятилетия Россия сделала
решающие шаги по пути превращения почти исключительно аг­
рарной страны в страну аграрно-индустриальную.
В 60—70-е годы Россия разрешила трудную задачу в своем
экономическом развитии. Тогда положение в мире было таково,
что промедление с глубокой перестройкой хозяйства означало бы
для России на долгое время оказаться в ряду второстепенных
стран, ограбляемых передовыми государствами. Эта перестройка
в первую очередь означала серьезный сдвиг в соотношении земле­
делия и промышленности, в пропорциях продукции тяжелой, до­
бывающей и легкой индустрии. Преувеличение успехов индустри­
ального развития в дореформенное время, вплоть до признания!
тогда развернувшегося промышленного переворота, мешает уяс­
нению остроты положения, наступившего после поражения Рос­
сии в Крымской войне, и затрудняет понимание масштабов пере­
стройки экономики страны, начавшейся после падения крепост­
ного права. Выше была показана необоснованность этих преуве­
личений.
15* 227
 Для капитализма не характерна замкнутость, присущая фео­
дальной системе. Формируясь в национальных пределах, эконо­
мика отдельных капиталистических стран делалась и частью ми­
ровой системы капитализма. Изучение экономической истории
России во второй половине XIX в. сопрягается с решением вопро­
са о месте, которое занимала Россия в мировой системе капита­
лизма.
Пять крупнейших государств по структуре экспорта (см.
табл. 38) в 80-х годах разделялись на две категории. В экспорте
Англии, Франции и Германии сельскохозяйственная продукция
играла второстепенную роль, главный предмет экспорта — изде­
лия обрабатывающей промышленности. У России и США наобо­
рот: основной предмет вывоза сельскохозяйственные продукты.
Выступление на мировом рынке в основном не с промышлен­
ными, а сельскохозяйственными товарами не следует рассматри­
вать как признак «неполноценности» страны как экспортера.
Россия и Америка выносили на мировой рынок товары, кото­
рые не являлись сырьем для промышленной переработки. Или,
если они были такими, как русский лен и американский хлопок,
то это был излишек над необходимым для внутреннего потребле­
ния продуктом. Эти товары не возвращались в страну вывоза
в переработанном виде, поэтому признаков специфического коло­
ниального типа ограбления стран, экспортирующих сельскохозяй­
ственное сырье, здесь не было.
При отдельных отклонениях в балансе внешней торговли Рос­
сии в рассматриваемое время привоз почти уравновешивался вы­
возом. Выступая на мировом рынке со своим «дешевым» товаром,
Россия имела возможность почти уравнять им закупки промыш­
ленных изделий. Здесь уместно напомндть, что в условиях разви­
того капитализма «отделение промышленности обрабатывающей
от добывающей, мануфактуры от земледелия, превращает и само
земледелие в промышленность»
Надо оговориться, что в рассмотрении положения России на
мировом рынке мы ограничились торговлей товарами. Помимо нее,
имелись финансовые, кредитные операции, без учета которых не
может быть полно восстановлена картина положения России в ми­
ровой системе капитализма.

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 22.

 Часть третья
ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВ
КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Глава первая

БУРЖУАЗИЯ

С утверждением капитализма как господствующей системы

производственных отношений интенсивность, пути и формы скла­
дывания класса буржуазии сйльно изменились. В связи с этим ис­
торик, изучающий процесс классообразования за пореформенное
время, несмотря на то что имеет в своем распоряжении большую
по объему информацию, встречается с трудностями, которые не
возникают у исследователя этого же процесса в дореформенное
время.
С развитием капитализма предпринимательство, приобретая
крупные размеры, все больше становилось не частным делом,
а коллективным, обезличенным. На первый план выходили акци­
онерные общества, товарищества, происходило срастание про­
мышленных и торговых предприятий с кредитными учреждения­
ми. Вместе с тем увеличивалась роль нефункционирующих капи­
талистов, контингент которых учесть весьма трудно, а полностью
даже невозможно. Если в дореформенное время список владель­
цев предприятий в основном охватывал весь состав промышлен­
ной буржуазии, то после реформы в силу указанных причин та­
кого положения уже не было.
На новом этапе капиталистического развития в ведущих от­
раслях хозяйства размеры предприятий были настолько велики,
что складывание исходных материальных средств в порядке
«плавного» единоличного накопления делалось почти невозмож­
ным. К примеру, затраты на сооружение одной версты железных
дорог во второй половине XIX в. в среддем измерялись в 72 тыс.
метал, руб.^ Отсюда, при весьма грубом подсчете, общая стои­
мость 2^1 тыс. км дорог, сооруженных в 1861—1885 гг., доходила
до 1,7 млрд. метал, руб. Возникала потребность в объединении
капиталистов посредством акционерных обществ и в росте кре-

^ Чупров А., Брандт Б. Ж елезные дороги — Энциклопедический словарь

Брокгауза и Ефрона. СПб., 1894, т. XI, с. 787.
229
дитной системы. «Мир до сих пор оставался бы без железных до­
рог,— писал К. Маркс,— если бы приходилось дожидаться, пока
накопление не доведет некоторые отдельные капиталы до таких
размеров, что они могли бы справиться с постройкой железной
дороги. Напротив, централизация посредством акционерных об­
ществ осуществила это в один миг»^.
Железные дороги в пореформенное время были главным объ­
ектом крупных капиталовложений, но централизация капиталов
и кредит нужны были для всего обновления экономики страны.
В акционерной форме создавались банки и другие кредитные уч­
реждения, общества по строительству предприятий горнометал­
лургической, сахарной и других отраслей промышленности. Энер­
гичное развитие акционерной формы капиталистического пред­
принимательства — важный новый этап в становлении капитали­
стического строя и формирования класса буржуазии. За время
с 1837 по 1856 г. было создано лишь 74 акционерных общества с
капиталом в 65,6 млн. руб., а за время с 1857 по 1881 г.— 722
акционерных общества с капиталом в 1359,6 млн. руб.^
К началу 80-х годов относятся первые монополистические объ­
единения в крупной промышленности России: в 1882 г. образо­
вался «Союз рельсовых фабрикантов», в 1884 г.— «Союз мосто­
строительных заводов» и «Союз фабрикантов рельсовых скреп­
лений»
К 1875 г. в России завершилось создание капиталистической
кредитной системы Важнейшим центром первоначального на­
копления стала государственная казна.
Обезличивание капиталов осложняет изучение состава класса
капиталистов. Но с относительной точностью он может быть вс^
же исследован, поскольку личное (особенно в первые пореформен­
ные десятилетия) предпринимательство купечества сохраняло до­
минирующее место в капиталистическом мире. В связи с этим не
потеряли своего значения как главного источника для изучения
состава буржуазии материалы промыслового обложения.
Изменения в приемах промыслового обложения 60—80-х годов
XIX в. сделали их более разнообразными и гибкими, и соответст­
венно обогатилось содержание статистики промыслового обложе­
ния. Как и другие буржуазные реформы середины XIX в., рефор­
ма промыслового обложения 1863—1865 гг. была непоследователь­
на. Она шла под знаком отмены неравенства сословий в правах
на занятия промыслами и торговлей. «Положение о пошлинах за
право торговли и других промыслов» оставило две купеческие
гильдии (вместо прежних трех), отменило разряд «торгующих

2 Маркс к . и Энгельс Ф. Соч., т. 2 ^ с. 642.

3 Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России. Л., 1973, с. 63, 66, 80, 84, 92,
^ Бовыкин В, И. Зарождение финансового капитала в России. М., 1967, с. 99^
118.
® Г индин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского
правительства. М., 1 9 ^ , с. 86.
230
крестьян», существовавший в дореформенной системе податей.
Серьезным шагом вперед было введение экономического признака
разделения промышленных заведений: по техническому оборудо­
ванию и числу рабочих. Гильдейские свидетельства брались вла­
дельцами промышленных заведений, в которых имелись машины
с паровым или водяным двигателем или где насчитывалось более
16 рабочих. Такие промышленники выкупали гильдейские свиде­
тельства второго разряда наряду со сравнительно крупными роз­
ничными торговцами, действовавшими в пределах одного города
или уезда. Гильдейские свидетельства первого разряда покупа­
лись уже не розничными, а оптовыми торговцами, они имели пра­
во торговать на всем пространстве России. Помимо двух гильдий,
имелся разряд «мелочный торг», а также «развозной», «разнос­
ный» и др. Мелочной торг имел два подразделения: 1) с полной
оплатой свидетельства для владельцев заведений с 5—16 рабочи­
ми, хозяев мелких лавок с «простым товаром» (он номенклатурно
перечислялся в законе); 2) с оплатой половины цены свидетель­
ства для обладателей заведений с 1—4 наемными работниками
п владельцев мельниц в городах с одним поставом.
Основной контингент фиксированных промышленников охва­
тывался гильдейским учетом и учетом мелочного торга в двух
его подразделениях. Дифференциация эта, конечно, не отвечает
строго научному подходу, но она все же интересна по суш;еству®.
Перед нами данные о количестве гильдейских свидетельств и
свидетельств на право ведения мелочного торга (раздельно:
с полной и половинной оплатой) в 1867 и 1883 гг. (табл. 39).
Между этими двумя датами имели место характерные для капи­
талистической системы смены подъема й упадка вплоть до впол­
не выраженных общих кризисов перепроизводства 1873 и 1882 гг.
Оба года таблицы отмечены примерно одной стадией в цикличе­
ском развитии — начинающимся выходом экономики из кризис­
ного состояния. Следовательно, сопоставление показателей на обе
даты обосновано.
Все разряды промысловых свидетельств выросли в числе, но
не в одинаковой степени и не повсеместно. Это отчетливо обна­
руживается в показателях динамики (табл. 40).
Число гильдейских свидетельств увеличилось на 12,9%, на ме­
лочной торг первой категории (с полной оплатой цены свидетель­
ства) на 22,5%, на мелочной торг второй категории (с половин­
ной оплатой) на 51,1%. Прирост мелких предприятий значитель­
но превосходил прирост гильдейских заведений. Для времени
развернувшегося процесса концентрации промышленности такое
явление может показаться странным. Однако в нем проявился тот
известный факт, что крупный капитал не только не уничтожает
предприятия в мелкой форме, но и своеобразным образом «под-

® Подробнее см.: Рындзюнский П. Г. Крестьянская промышленность в поре^

форменной России (60—80-е годы XIX в.). М., 1966, с. 86—91.
231
 Т а б ли ц а 39
Гильдейские свидетельства и свидетельства на мелочной торг в 1867 и 1883 гг.
1867 г. 1883 г.
Губернии Абс. число* В % к Европейской России Абс. число*
в % к Европейской
России
1
1 II III I 1 II III I II 1 III I 1 II III

Северные промышлен­
ные 24050 44 616 12 920 36,1 29,7 46,6 25993 41104 16928 34,7 22,0 40,3

В том числе:
столичные 13 552 16 829 10 149 20,3 11,0 36,6 15740 13267 12070 20,9 7,1 28,7

Среднеземледельческие 17 990 49 103 5 750 27,0 32,2 20,8 19109 53163 8386 25,4 28,4 20,0

Прибалтийские 2254 6 047 2 311 3,4 4,0 8,3 3395 9206 3131 4 ,5 4 ,9 7,6

Белорусско-Литовские
и Правобережной
Украины 8014 19 490 1925 12,0 12,9 6,9 7771 34923 5457 10,3 18,7 13,0

Приуральские 2372 7160 1 122 3,6 4,7 4,0 2508 8721 1158 3 ,3 4,7 2 ,8

Юго-восточные 3248 8 848 1260 4,9 5,8 4,5 5577 12457 1776 7,4 6 ,7 4,2

Южные 7665 12 342 2 219 11,5 8,1 8,0 9397 23322 4628 12,5 12,5 11,0

Северные 1020 4 034 245 1,5 2,6 0,9 1444 4028 464 1,9 2,1 1,1

Всего 66 613 151640 27 752 100,0 100,0 100,0 75194 186924 41928 100,00 100,00 100,00
* I — число гильдейских свидетельств. II — число свидетельств на мелочной торг с полной пошлиной. III — число свидетельств на ме­
лочной торг с половинной пошлиной.
И с т о ч н и к . Ведомость о промысловом обложении на 1867 год.— «Ежегодник Министерства финансов», вып. 1 на 1869 г. СПб., 1869.
С. 324—327; Пошлины за свидетельства на право торговли и промыслов на 1883 год.— Там ше, вып. 15, СПб., с. 148—153.
 Т а б л и ц а 40
Изменения в численности промысловых свидетельств в 1867—1883 гг-
(прибыло убыло —)
Темп прироста свидетельств
Свидетельства к 1883 г. в %
на мелочной торг на мелочной торг
Группы губерний гильдей­ гильдей­
ские с полной с половин­ ские с полной с половин­
пошлиной ной пош­ пошлиной ной пош­
линой линой

Северные про­
мышленные -М943 -3 5 1 2 + 4008 8,1 —7,9 31,0
В том числе:
столичные +2188 —3562 +1921 16,1 - 2 1 ,2 18,9
Среднеземледель-
ческже +1119 +4060 +2636 6,2 8,3 45,8
Прибалтийские + 1141 +3159 + 820 50,6 52,2 35,5
Белорусско-Ли­
товские, Право-
бережной Укра­
ины —243 + 1 5 433 +3532 - 3 ,0 79,2 183,8
Приуральские + 436 +1561 + 36 5,7 21,8 3,2
Юго-восточные +2329 +3609 + 516 71,7 40,8 40,9'
Ю жные +1732 + 10 980 +2409 22,6 89,0 108,6
Северные +424 —б + 219 41,6 —0,2 89,4

Всего +8581 + 3 5 284 + 1 4 176 12,9 22,5 51,1

держивает» и «восстанавливает» их, конечно, уже на новой осно­

ве — в качестве своих сателлитов.
Сильно выросло число промысловых свидетельств на Юго-Во­
стоке и Юге. В южных губерниях мелкие промыслы опережали
в темпах роста сравнительно крупное гильдейское предпринима­
тельство. В этом можно видеть глубину распространения капита­
лизма, который проникал здесь особенно усиленно в сельские по­
селения и развивался в городах на почве обслуживания многочис­
ленных жителей, лишенных собственных источников суш;ествова-
ния. Соотношение гильдейских и негильдейских промысловых
свидетельств на Юге Европейской России приводит к мысли, что
буржуазное предпринимательство там уже не было привнесенным
извне, «насажденным» сразу в крупных формах явлением. Оно
имело свои местные корни для дальнейшего распространения.
Большой прирост гильдейских капиталов отмечается в При­
балтике. Для нее, как для района старого заселения, характерно
сравнительно равномерное возрастание как гильдейских, так и
негильдейских предприятий. Обратим внимание на усиленный
рост мелкого производства и торговли, особенно в сельских мест­
ностях (это лучше всего отражается в количестве свидетельств
на мелочной торг с половинной оплатой в западных губерниях.

^ Обоснование см.: Рындзюнский П, Г. К рестьянская промьппленность.,.,

с. 8 7 -8 8 .
233
Сильно обгоняют в росте крупные предприятия мелкие сельские
заведения в среднеземледельческих и северных промышленных
губерниях. Иное соотношение в столичных губерниях. Пониже­
ние числа свидетельств на мелкие промыслы здесь можно рас­
сматривать как симптом проявившегося в начале 80-х годов кри­
зиса и упадка мелкого товарного производства
Ограничения статистического учета, в первую очередь обход
так называемых сельскохозяйственных заведений, акцизных, гор­
ных, делает показатели по гильдейским предприятиям Урала,
Правобережной Украины весьма неточными, и потому сопостав­
ление темпов роста гильдейских и негильдейских предприятий по
таким районам вряд ли целесообразно делать. Показатель боль­
шого возрастания гильдейской и самой мелкой промышленности
встречается по губерниям Севера. Это суш,ественный факт, но он
должен быть корректирован учетом того, что абсолютные данные
о количестве свидетельств на первый из сравниваемых годов
(1867 г.) невелики и потому «весомость» каждого процента при­
роста в этих губерниях была мала.
Интенсивность формирования буржуазии в разных районах,
насколько она обнаруживается в данных промыслового обложе­
ния, естественно, в основном повторяла ранее рассмотренную кар­
тину географического размеш;ения промышленности и торговли.
Обнаруживаются значительные различия уровней, достигнутые
процессом классообразования. Отставание земледельческих обла­
стей можно рассматривать как свидетельство ограниченности ста­
новления капиталистической системы в эти первые пореформен­
ные десятилетия, но известно, что следствием и выражением ка­
питалистического развития является неравномерность экономиче­
ского и социального прогресса — отставание земледельческих,
«деревенских» областей от промышленных «городских» может
быть расценено как одно из проявлений усиливаюш;егося проти­
воречия между городом и деревней. Наблюдаемая неравномер­
ность социально-экономического прогресса уже и в эти десятиле­
тия могла иметь предпосылкой не только недостаточность капи­
талистического развития, но одновременно быть и его следствием.
Статистика промыслового обложения дает еш;е один ряд по­
казателей, возникших в связи с введением процентного и раскла­
дочного сбора по правилам 1885 г., дополненным в 1889 г.^ Они,
естественно, притягивают к себе исследователей, поскольку по
своему обозначению представляются весьма содержательными.
Предприятия систематизированы по дробным отраслям (их коли­
чество 45), разделенным на две большие категории: торговые
и промышленные предприятия. В публикациях за ряд лет с диф-
^ Подробнее см.: Рындзюнский П. Г. О мелкотоварном укладе в России
XIX в.— «История СССР», № 2, 1961; он же. Крестьянская промышленность
в пореформенной России, с. 91—125.
^ См.: [Рудченко И. Я.] Исторический очерк обложения торговли и промыс­
лов в России. СПб., 1893, гл. 8.
:234
ференцршцией по некоторым городам и уездам даны сведения
о числе заведений, об их совокупном годовом обороте капитала
и о прибыли. Эти сведения даны для гильдейских предприятий,,
а с 1889 г.— также для негильдейских заведений, оплачиваемых
налогом по мелочному торгу. Крупные, главным образом акцио­
нерные, заведения, фиксировались в числе и с указанием разме­
ров прибыли. Последняя в основном определялась публиковав­
шимися отчетами этих предприятий. Эти сведения кажутся весь­
ма значительными, но они требуют предварительного строгого
источниковедческого разбора. Дело в том, что нововведения 80-х
годов не ликвидировали в промысловом обложении черты сослов­
ного неравенства и искусственного покровительства некоторым
родам предпринимательства, что отражалось на полноте и точно­
сти порожденного этим обложением обширного статистического
материала. На точности цифровых оборотов и прибылей отражал­
ся и сам принцип раскладочного обложения, по которому размеры
пошлин с отдельных предприятий, а следовательно, и показатели
оборотов и прибыльности, зависели от заранее установленной и
предписанной сверху суммы сбора пошлины для каждой отдель­
ной губернии, уезда и города. До проведения специального источ­
никоведческого исследования можно признать правильными
утверждения исследователей, ранее обращавшихся к *подобного
рода материалам, что если основываться не на абсолютных, а на
сравнительных показателях на разные даты и по разным районам,
то материалы промыслового обложения могут быть плодотворно
использованы для изучения истории буржуазного предпринима­
тельства в России. За это говорят главным образом два обстоя­
тельства. Во-первых, предписываемая сверху сумма раскладоч­
ного сбора определялась не только государственными нуждами,
но корректировалась имевшимися в распоряжении властей сведе­
ниями о продуктивности промышленности и размерах гильдейско­
го сбора на местах. Приближением к реальным показателям по­
датной статистики служили основы круговой поруки в уплате
пошлин, при которой слишком расходящиеся с действительностью
показатели оспаривались заинтересованными партнерами по сов­
местному исполнению повинностей. Во-вторых, научная значи­
мость податной статистики подтверждается тем, что зафиксиро­
ванные в ней соотношения и пропорции по отдельным местно­
стям в большинстве случаев находят себе подтверждение и объяс­
нение в особенностях хозяйственного уклада этих местностей, ко­
торые нам известны по другим источникам.
В дальнейшем будут приводиться данные за 1889 г., поскольку
к этому году учет промышленных «тортовых» заведений стано­
вится наиболее полным. В основном будем базироваться на пока­
зателях по гильдейскому купечеству. По крупным предприятиям,
подлежащим процентному сбору, информация сокращена (дано
лишь число предприятий и их прибыль). К тому же, если ценой
некоторой неточности в отношении гильдейских заведений можно
235
 Т а б л и ц а 41
Численность промышленных и торговых гильдейских предприятий
и размеры их оборотных капиталов в 1889 г. (в млн. руб.)

Промышлен­ Торговля то­ Нетоварная Всего

ные заведения варами торговля
Области и группы
губерний обо­ обо­ обо­ обо­
число ротный число ротный число ротный число ротный
заведе­ капи­ заведе­ капи­ заведе­ капи­ заведе­ капи­
ний тал ний тал ний тал ний тал

Северная промышлен­
н ая область 4656 300,2 30843 1277,1 2034 2575,8 37533 4153,1
В том числе:
столичные губ. 3033 207,2 16136 1083,4 1602 2557,4 20770 3848,0
Среднеземледельче­
ская область 3102 79,0 28605 348,2 590 45,1 32297 472,2
Западная область 1987 59,8 16036 227,5 1103 297,9 19126 585,2
В том числе:
прибалтийские
губ. 550 28,9 3877 97,0 373 233,6 4800 359,5
Приуральские и се­
верные губ. 591 14,3 8274 93,3 262 12,8 9127 129,4
Юго-восточные туб. 535 15,8 8416 137,5 176 8,2 9127 161,5
Ю жные губ. 884 36,7 14448 426,2 645 873,4 15977 1336,2
Всего . . . 11755 505,8 106622 2509,7 4810 3813,1 123187 6828,6
И с т о ч н и к . Статистические результаты процентного и раскладочного сборов за
1889 г., СПб.. 1892.

условно принять, ЧТО число выкупленных свидетельств соответст­

вует количеству предпринимателей, то в отношении данных о чи~
еле предприятий, облагаемых процентным сбором, такое предпо­
ложение сделать нельзя, поскольку, как правило, это были пред­
приятия коллективного владения (акционерные общества и др.)*
В действительности указанного совпадения числа свидетельств
и предпринимателей не было — свидетельство и приобретенные
к нему билеты давали право на содержание определенного коли­
чества заведений. Если купец рассчитывал иметь большее коли­
чество заведений, он должен был приобретать новые свидетельства.
В этих условиях при нашем тематическом задании — выяс­
нить состав буржуазии — сведения о предприятиях, плативших
процентный сбор, теряют свое значение. Данные третьего раздела
источника о заведениях, облагаемых раскладочным сбором, но не
состоявших в числе гильдейских, неполны, в связи с чем могут
быть использованы в небольшой степени. Ограничивая себя све­
дениями о гильдейском купечестве, мы получаем наиболее до­
стоверные и полные сведения об основном ядре изучаемого клас­
са. В табл. 41 предприятия распределены по трем категориям:
1) промышленные, 2) ведуп^ие торговлю товарами, 3) действо­
вавшие в области нетоварного обращения (преимущественно кре­
дитные): «конторы всякого рода, агентуры, меняльные лавки и
кассы ссуд, подряды, перевозочные предприятия».
236
 в целом по Европейской России в рядах гильдейской буржуа­
зии преобладали торговцы (86,6%), затем шли промышленники
(9,5%) и занимавшиеся нетоварным обращением (3,9%), но рас-
пределение оборотных капиталов совсем другое: на первом месте
самые малочисленные заведения нетоварной торговли (56,2%), на
втором — заведения товарной торговли (36,4%) и на последнем —
промышленные заведения (7,4% ).
По доле свидетельств на заведения по продаже товаров от­
дельные области страны мало различались; эта доля колеблется
от 77,6 до 92,2%. Товарная торговля — наиболее старинный вид
буржуазного предпринимательства в крупных формах. За время
своего многовекового существования она смогла охватить более
или менее равномерно всю территорию страны. Иное положение
было с предпринимательством в области крупной промышленно­
сти и кредита. Показатели по этим отраслям более варьированы:
в первой — от 5,6 до 14,6%, во второй — от 0,9 до 7,8%.
В разных районах страны положение было неодинаковое.
В Северной промышленной области было 18,7% всего населения
(1885 г.), но по всем показателям буржуазное предприниматель­
ство превосходило эту норму: по числу купцов — почти вдвое
(30,5%), по размерам к а п и т а л о в б о л е е чем в тройном размере
(60,8%), что говорит о преобладании крупных заведений. Боль­
шая часть предприятий обосновалась в двух столичных губерниях
(главным образом в городах Москве и Петербурге и их пригоро­
дах). Две столичные губернии при 4,7 7о населения Европейской
России имели 16,9% гильдейских заведений с 56,4% оборотных
капиталов. Следовательно, представление о территориальной кон­
центрации промышленности и торговли при обособленном рас­
смотрении столичных губерний (фактически двух столичных го­
родов с пригородами) значительно усиливается. Так велика была
роль двух северных центров в социально-экономической жизни
страны. Особенно сильна диспропорция между процентом насе­
ления и купечеством в разделах нетоварной торговли и промыш­
ленности. Превосходство, таким образом, обеспечивается высши­
ми формами капиталистического обращения. Нетоварная торгов­
ля представлена главным образом кредитными и «организующи­
ми» предприятиями: конторами, агентурой и т. д. Если заглянуть
в раздел заведений, облагавшихся процентным сбором, т. е. круп­
ных предприятий, обязанных публиковать свои отчеты, то роль
кредитных организаций в Северной промышленной полосе еще
более выявится. В губерниях, ее составляющих, главным образом
Петербургской и Московской, сосредоточено было около V4 торго­
вых предприятий такого рода, почти все они были кредитные
(общества взаимного кредита, различные банки).
Выше указывалось, что соотношение доли числа заведений
с долей капиталов свидетельствует о преобладании в Северной
промышленной области крупных предприятий. Однако в этой же
области широко было представлено и мелкое производство.
237
На 12,4% свидетельств на промышленные заведения от показа­
теля по области падает 7,2% оборотных капиталов. Это несоответ­
ствие достигается за счет как раз самых развитых столичных гу­
берний, где показатели такие: 14,6% свидетельств и 5,47о капита­
лов. Чем молшо объяснить этот факт? Такое положение вполне
естественно для районов, включающих крупные промышленные
города. Оно обусловлено развитием в них местной промышленно­
сти, размножением предприятий, предназначенных для снабжения
необходимыми жизненными средствами и для обслуживания горо­
жан и вообще людей специализированного труда, вынужденных
приобретать себе все, в том числе то, что жители иных мест могли
получать в собственном хозяйстве.
В разделе промышленных предприятий статистика промысло­
вого обложения фиксировала заведения по пошиву одежды и обу­
ви, производству пищевых продуктов, типографии, пекарни и т. д.
В столичных, как и в других крупных городах, подобного рода
заведений было особенно много. Отсюда возникало противоречи­
вое положение: развитие промышленного капитализма приводило
к концентрации производства и оно же в опорных своих центрах
обусловливало приумножение мелких заведений.
Крупные промышленные центры одновременно являлись и
значительными центрами торговли. Два раздела капиталистиче­
ской экономики — промышленность и торговля — не находились
в изоляции друг от друга. Торговля промышленными изделиями
смыкалась с промышленностью, и потому пребывание значитель­
ных капиталов в сфере торговли в крупных центрах промыш­
ленного развития, какими были столичные города, не говорит еще
о слабости индустриального сектора их экономики.
Для изучения важной проблемы о взаимодействии промыш­
ленных и торговых капиталов необходимо использовать не погу­
бернские, и тем более не пообластные, показатели, но по крайней
мере данные по отдельным уездам. Особые возможности для тако­
го изучения открывает Северная промышленная область ввиду
большого ее внутреннего многообразия.
Ниже представлены коэффициенты корреляции размеров обо­
ротных капиталов в промышленности и торговле в их распреде­
лении по уездам отдельных губерний Северной промышленной
полосьи.
Коэффициент Коэффициент
корреляции корреляции
промышленных промышленных
Губерния и торговых Губерния и торговых
оборотных оборотных
капиталов капиталов

Петербургская 0,9978 Новгородская 0,4415

Московская . 0,8946 Костромская 0,3502
Владимирская 0,8901 Смоленская . 0,1964
К алуж ская . 0,8792 Ярославская 0,0624
Тверская . . 0,8087 Псковская 0,0283
Нижегородская 0,7484

238
 Расхождения коэффициентов очень большие: от почти абсо-
сопряженности до столь малого показателя, что он факти­
;iiioT H oii
чески говорит об отсутствии согласованности. Заметна определен­
ная закономерность: возрастание связи между промышленным
и торговым капиталом в соответствии со степенью экономическо­
го и, в частности, промышленного развития. На первых местах
стоят Петербургская, Московская и Владимирская губ., на послед­
них — Смоленская, Ярославская, Псковская губ. Исследуемое со­
отношение складывалось под влиянием многообразных факторов,
отчего, принимая в качестве основного определяющего момента
степень индустриального развития губерний, мы не найдем в ряду
коэффициентов корреляции вполне последовательного подтверж­
дения этого нашего заключения. Все же при всех исключениях
список коэффициентов в нисходяш;ем порядке в сравнении с пере­
числением губерний по объему промышленных капиталов делает
наиболее вероятным предположение, что соответствие двух форм
капитала зависело более всего от степени развития промышлен­
ности.
Соответствие указанных рядов показателей определяется вы­
соким коэффициентом корреляции рангов: +0,7273.
В той мере, насколько коэффициент корреляции отражает
влияние одного развиваюш,егося процесса на другой, наши наблю­
дения говорят о зависимости торговли от промышленности. В бо­
лее развитых районах произошло подчинение торгового капитала
промышленному. Первый из них перешел на обслуживание по­
требностей индустрии. Это важный показатель успехов в склады­
вании и торжестве промышленно-капиталистической системы в по­
реформенной России.
Остановимся на том виде буржуазного предпринимательства,
который у нас обозначался как «нетоварное обраш;ение». В сто­
личных губерниях, как и в других экономически развитых райо­
нах — в Прибалтике, на Юге Европейской России, оно охватыва­
ло более половины всех капиталов, обращавшихся в торговле
и промышленности (64,0—66,9%). Этот факт определенным об­
разом характеризует данную сферу предпринимательства. Она
утеряла присущий ей ранее ростовщически средневековый харак­
тер. Распространение нетоварного обращения может расценивать­
ся как признак высокого развития капитализма. Большая часть
операций нетоварного обращения сосредоточилась не в подрядных
и перевозочных предприятиях, а в конторах и агентствах, ведших
преимущественно кредитные операции. Почти половина их нахо­
дилась в столичных губерниях, точнее в трех городах — Москве,
Петербурге и Петергофе (1050 заведений в этих городах и 13 в
других местах столичных губерний из общего числа 2391 по Евро­
пейской России, в них 2534,1 млн. руб. оборотного капитала из
3764,1 по Европейской России). На втором месте южная группа
губерний (369 заведений с 885,2 млн. руб. капитала), это почти
исключительно четыре города: Одесса, Николаев, Таганрог и Рос­
239
тов-на-Дону (308 заведений с 858,4 млн. руб.)^^ Затем идет При­
балтика с 316 конторами и 231,2 млн. руб. оборотного капитала.
Эти предприятия также в основном обосновывались в крупных
городах: Риге, Митаве (Елгаве), Ревеле (Таллине), Дерпте (Тар­
ту) (316 контор е 231,2 тыс. руб. капитала) На Правобережной
Украине 141 контора с 28,1 млн. руб. капиталов, из которых 76
с 25,5 млн. руб. в Киеве и 9 с 1,3 млн. руб. оборотных капиталов
в Бердичеве
Мы нашли точные «адреса» 1759 контор, которые составляют
74,1% от общего их числа в Европейской России (2370), с обо­
ротным капиталом — 3650,5 млн. руб., или 96,7% общей суммы
капиталов. Таким образом, подавляющая часть контор действова­
ла всего лишь в 13 крупных городах^ Такая большая территори­
альная концентрация кредитно-распорядительных учреждений —
свидетельство высокой степени развития капиталистической
системы в стране, в частности, ведущей роли крупных городов
в торгово-промышленной сфере. Основная роль в кредитовании
и в организации промышленных и торговых заведений перешла
к предприятиям коллективного, а не частного владения (акцио­
нерным и другим обществам), облагаемым не раскладочным,
а процентным сбором. Они не фигурируют в наших исчислениях.
Как правило, эти предприятия обосновывались в тех же крупней­
ших городских центрах. Следовательно, роль нефункционирующих
капиталистических организаций в промышленно-торговой сфере
при учете этого рода предприятий сильно бы повысилась.
Среднеземледельческие и западные губернии в целом дают
картину слабого нарастания буржуазного элемента. У первых на
32,9 7о населения приходится лишь 26,2% гильдейских свиде­
тельств при 6,9% оборотного капитала, у вторых — на 21,9% на­
селения 15,5% купеческих свидетельств и 8,6% оборотных капи­
талов. Особое внимание обращает на себя факт резкого несоответ­
ствия относительного количества свидетельств и оборотных капи­
талов. Оно говорит о засилии мелкой буржуазии. Ранее выясня­
лась особая картина экономики Приокских и Прибалтийских гу­
берний. Естественно, что их своеобразие отразилось и на склады­
вании буржуазных кадров.
В отношении Прибалтики можно было бы повторить многое,
что было сказано относительно столичных губерний, в том числе
о значительности гильдейских свидетельств и капиталов. Удель­
ный вес их числа превосходил удельный вес населения по разде­
лу промышленных заведений в 1,7, товарно-торговых в 1,3, до за­
ведению нетоварного обращения в 2,8 раза. По объему оборотных
капиталов индекс локализации соответственно был: 2,0, 1,4 и 2,2.
В источнике город Ростов не выделен из своего уезда. Относим цифру к
городу, допуская неточность, которая, вероятно, незначительна.
В источнике данные по городу выделены лишь для Риги. По трем другим
городам цифры относятся к уездам, в которых они находились.
^2 Данные по этим городам не выделены из их уездов.
240
Такое положенрхе было естественным для губерний, примыкавших
к Петербургскому центру промышленного развития, в складе на­
родного хозяйства которых с давних времен города обладали по^
вышенным значением, а сельское хозяйство широко включалось
в торговые отношения.
Не так резко выделялись из Среднеземледельческой полосы
приокские губернии. Процент гильдейских свидетельств превос­
ходил процент населения лишь в разделе промышленности (8,1%
свидетельств на 6,3% населения), однако удельный вес объема ка­
питалов был вдвое меньшим (4,4% ), что свидетельствует о рас­
пространенности мелких заведений. Торговля товарами, судя по
проценту соответствуюш;их гильдейских свидетельств, почти урав­
нивалась с долей населения (5,7% свидетельств на 6,3% населе­
ния), но объем капиталов онять-таки был вдвое меньше нормы
(2,5%). Нетоварные операции в денежном обраш;ении развиты
были совсем мало (5,7% оборотных капиталов при 69,7% в товар­
но-торговой сфере).
Наибольшее своеобразие обнаруживается в окраиннЬхх облас­
тях страны — южных, восточных и северных, где процент про­
мышленных гильдейскрхх капиталов к обш;ему их количеству на
всей этой территории снижался до 5,9 7о, а нетоварной торговли —
до 3,1%, за счет чего увеличивалась доля гильдейских свиде­
тельств на торговлю товарами (91,0%). На окраинах страны от­
носительное преобладание торговой буржуазии увеличивалось.
С ходом экономического развития капитализм в товарно-хозяйст­
венных формах, сочетавшихся с приемами первоначального на­
копления, исчезал в Центре, все больше отодвигался на перифе­
рию. Надо, однако, не упускать из вида, что понижению доли
промышленной буржуазии на окраинах в наших показателях в не­
которой мере способствовала особенность источника: тяжелая про­
мышленность, занимавшая большое место на Юге и Востоке Евро­
пейской России, слабо представлена в материалах промышленной
статистики, издававшихся департаментом торговли и мануфактур.
На перечисленных окраинах преобладание доли гильдейских сви­
детельств над долей населения было небольшое (на 26,6 7о насе­
ления 27,8% свидетельств), а по размеру оборотных капиталов
(23,7%) даже имело место отставание. Эти окраинные районы
в 80-х годах скорее выглядели, как находившиеся на среднем
уровне развития. Однако размеры торговых капиталов на Юге
России ош;утимо поднимались над этим средним уровнем. При
9,8% населения сумма капиталов в торговле товарами доходила
до 16,3%. Еще больший разрыв имел место в сфере нетоварного
обращения, где весомость оборотных капиталов (23,3% ) почти
в 2 V2 раза превосходила удельный вес населения.
Завершив обозрение состава гильдейской буржуазии по от­
дельным областям Европейской России, коротко проанализируем
имеющиеся в нашем источнике сведения по Кавказу и Сибири.
Кавказ (он представлен Ставропольской губ., Кубанской и Тер­
16 п. г. Рындзюнский 241
ской обл.) по учтенному населению составлял 3% от общего итога
по 50 губерниям Европейской России, Кавказа и Сибири. Там за-
регистрйровано было 4,7% гильдейских свидетельств, но лишь
1,4% оборотных капиталов. В Сибири (Енисейская, Иркутская,
Тобольская и Томская губ.) учтено 4,0% населения от того же
общего итога. В ней было распространено 3,5% гильдейских сви­
детельств, но сумма оборотного капитала определена только
в объеме 0,95% от общего итога. Такое различие в относительных
показателях количества выкупленных свидетельств и объема ка­
питалов свидетельствует о преобладании в обоих областях мелких
предприятий. О структуре предпринимательства говорят данные
табл. 42.
Т а б л и ц а 42
Численность промышленных и торговых гильдейских предприятий
и размеры их оборотных капиталов в Сибири и н а Северном Кавказе
в 1889 г.

Сибирь Северный Кавказ

абс. % абс. %

Свидетельства:
на промышленные
заведения 229 4,5 176 2,6
на торговлю товара­
ми 4 717 93,2 6 485 95,5
на нетоварное обра­
щение 115 2,3 132 1,9

Всего 5061 100,0 6 793 100,0

Оборотный капитал (в
тыс. руб.):
в промышленных за­ 4 823 7,2 2 667 2,7
ведениях
в торговле товарами 53 459 80,5 11770 85,4
в нетоварном обра­
щении 8 327 12,3 83 973 11,9
Всего 66 609 100,0 98 410 100,0

В обеих крупных областях мы видим повторение того же по­

рядка распределения сфер обращения капиталов, как и в Евро­
пейской России, причем в том варианте этого распределения, ко­
торый обнаружен на восточных и южных ее окраинах. Но особен­
ности окраин европейской части страны, в Сибири и на Северном
Кавказе дают о себе знать с большей силой. Если процент про­
мышленных капиталов на окраинах Европейской России против
Центральных и Западных ее районов понижался с 9,5 до 5,9%,
то в Сибири уже до 4,5% , а на Северном Кавказе до 2,6%. Ана­
логичное снижение имеет место и по числу свидетельств на не­
товарное обращение, но, отмечая это обстоятельство, необходимо
242
еще раз подчеркнуть, что структура предпринимательства как
в центральных, так и в окраинных районах России, включая ази­
атскую часть страны, если изучать ее по крупным территориям,
в основном остается единой. Указанная особенность окраинных
районов выражена слабо.
Материалы промысловой статистики включают в себя сведения
о величине прибылей у хозяев промышленных и торговых заведе­
ний. Конечно, они не более точны, чем сведения об оборотных ка­
питалах (см. табл. 43). Данные о прибылях выглядят показателем
торжества промышленно-капиталистической системы. По разме­
рам прибылей и по их отношению к величине оборотных капи­
талов промышленные заведения резко преобладали над торговы­
ми. Здесь выявляется экономическая основа стремления буржуа­
зии переключать свои капиталы из торговой в промышленную
сферу, что характерно для пореформенного времени.
Т а б л и ц а 43
Прибыльность промышленных и торговых гильдейских заведений
но материалам промыслового обложения 1889 г.

% прибыли в % прибыли в Соотношение

Области и группы губерний промышленности торговле прибылей

Северно-промышленжая об­
ласть 6,17 1,62 3,8
В том числе:
столичные губ. 5,70 1,40 4,1
Среднеземяедельческая об­
ласть 7,25 5,94 1,2
Западные регионы 6,80 3,87 1,7
В том числе:
Прибалтийские губ. 4,80 2,90 1,6
Южные н восточные окраи­
ны 9,75 3,38 2,8
В том числе:
южные губ. 10,70 2,80 3,8
северные губ. 9,24 5,33 1,7
В сего 6,88 2,48 2,8

Степень различия экономической эффективности промышлен­

ного и торгового предпринимательства более всего определялась
тем, насколько тот или иной район страны продвинулся в своем
экономическом развитии. Наиболее зна'чительна она в Северной
промышленной области, и особенно в столитаых губерниях. Мень­
ше всего в Среднеземледельческой области, отмеченной наиболь­
шими пережитками феодализма и сохранением «патриархального»
быта. Западные и северные губернии находились в промежуточ­
ном положении, В южных и восточных губерниях опять мы встре­
чаемся с территорией существенного дреобладания прибыли в
промышленных заведениях над торговой хгрибылью, хотя и й©
16*
столь значительной, как в Северной промышленной области.
(Впрочем, показатель по южным губерниям уравнивал их с гу­
берниями Северной промышленной области.)
Четкое соответствие прибылей в двух сферах обраш;ения ка­
питалов со степенью развития промышленного капитализма под­
тверждает научную значимость показателей промыслового обло­
жения для изучения торгово-промышленного развития. Это тем
более может быть констатировано, что успешную проверку про­
ходит та часть статистики промыслового обложения, которая счи­
тается наименее достоверной.
Рассмотрев сведения о составе промышленной и торговой бур­
жуазии в разных частях России, перейдем к вопросу об источни­
ках формирования класса капиталистов.
Вопрос о создании основных кадров промышленной буржуазии
в России детально разработан во многих исследованиях В. И. Ле­
нина, в том числе в таких сочинениях, как «Что такое „друзья
народа^ и как они воюют против социал-демократов?», «Экономр-
ческое содержание народничества», «Кустарная перепись 1894—
95 года в Пермской губернии и обш;ие вопросы «кустарной про­
мышленности»» и в ряде других сочинений. Формирование бур­
жуазии означало процесс вызревания капиталистического произ­
водства по трем стадиям и выражало одну из сторон эволюции
промышленного производства от мелкотоварного к фабрично-за­
водскому. Широко распространившееся в пореформенной России,
особенно в сельских местностях, мелкотоварное хозяйство было
главной базой роста новых классов капиталистического обш;ест-
ва — капиталистов и рабочих. В своей работе «Развитие капита­
лизма в России» В. И. Ленин на конкретных примерах очертил
эволюцию крупнейших предпринимателей, которые начинали
с состояния «кустарей», в том числе «кустарей-рабочих», и, прой­
дя последовательно ряд ступеней промышленного развития
(в первоначальных из них большую роль играли и торговые
операции), сделались крупнейшими капиталистами Началь­
ные стадии их эволюции уходят в дореформенную эпоху. Сохра­
нилась ли такая возможность для времени зрелого капитализма,
т. е. в пореформенное время? Конкретный анализ эволюции скуп­
щика, разбор известного примера с кружевницей, перешедшей от
посреднических торговых операций к положению хозяина произ­
водства убеждает в том, что разложение мелкого производства
как база классообразования не только сохранилась в пореформен-
цое время, но и приумножались, поскольку отмена крепостного
права, превратив наибольвдую часть населения России (крестьян­
ство) в мелкую буржуазию, в огромных масштабах расширила
почву для складывания классов капиталистического обш;ества.
Эти положения подробно и убедительно раскрыты в трудах

См.: Ленин В, И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 542^—543.

См.: Там же, с. 358—368.
244
в . и . Ленина главным образом на материалах локальных земских
исследований. О широком базисе для развития капитализма, имев­
шемся в низовых слоях экономики России, говорят также источ­
ники обобщающ;его характера.
Выше приводились сведения о росте числа промысловых сви­
детельств между 1867 и 1883 гг., из которых видно, что темп
прироста свидетельств на мелочной торг по сравнению с темпом
прироста гильдейских свидетельств был гораздо более высоким.
Особенно росли документы на мелочной торг с половинной опла­
той, т. е. на мельчайшие промышленные заведения. Связь между
ростом мелких и крупных заведений выявляется в том, что, за
исключением двух столичных губерний, опережение возрастания
низшими разрядами свидетельств высших было особенно значи­
тельно в наиболее экономически развитых районах.
Как известно, переписи промышленных заведений и основан­
ные на них статистические обобш;ения страдали громадным недо­
учетом мелких заведений, отчего сопоставления численности круп­
ных и мелких заведений по данным этой статистики для уяснения
их удельного веса могут привести лишь к совершенно ошибочным
выводам. Однако неточность учета мелких заведений дает ошибку
в сторону преуменьшения их числа. Это обстоятельство делает
сопоставление численности мелких и крупных заведений в опре­
деленном отношении научно значимым и результативным. Так,
если будет установлено, что мелкие заведения составляли такую-
то часть всех промышленных заведений, то это будет означать,
что действительная их доля была не меньше обнаруженной,
а больше ее. Два почти одновременных источника промышленной
статистики «Сборник сведений по России за 1884—85 г.» (СПб.,
1887, табл. XXXIX), в котором помеш;ены без всякого отбора све­
дения о всех предприятиях, как они были указаны в губернатор­
ских отчетах, и «Свод данных о фабрично-заводской промышлен­
ности в России за 1885—1887 гг.» (СПб., 1888), в котором выде­
лены заведения с суммой производства не менее 1 тыс. руб., были
сопоставлены В. И. Лениным по 53-м сравнимым отраслям Ока­
залось, в первом источнике 54 179, а во втором 14 761 заведение,
т. е. больше чем в 3,5 раза. Другими словами, по этим данным на
каждые два предприятия с выработкой более 1 тыс. руб. в год
приходилось более семи заведений с меньшей выработкой. Но мы
помним, что это преуменьшенная (и, видимо, сильно преумень­
шенная!) цифра. На самом деле перевес численности мелких за­
ведений над крупными был большим.
В «Указателе фабрик и заводов Европейской России и Царст­
ва Польского», составленном П. А. Орловым (изд. 2-е, СПб., 1887),
обобп^ены сведения из ведомостей предприятий за 1884 г. Обособ­
ленному описанию подверглись заведения с выработкой не менее
2 тыс. руб. Данные ведомостей о заведениях меньшего размера

См.: Л енин В, И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 465.

245
представлены в этом издании общим числом по отдельным отрас­
лям. Это дает возможность исчислить, какую часть эти последние
занимали в сумме всех предприятий (табл. 44).
Т а б л и ц а 44
Доля заведений с годовой выработкой менее 2 тыс. руб. (1884 г.)

% к общему % к общему
Вид промышленности числу заведе­ Вид промышленности числу заведе­
ний ний

Обработка дерева 57.5 Химические производ­

Красильное и набивное ства 28.7
производство 55,3 Обработка ш елка 27.7
Обработка животных » шерсти 17,1
продуктов 48.5 Машиностроение 1,5
Обработка хлопка 33,9

Заведения с выработкой менее 2 тыс. руб. в год совсем не за­

фиксированы в винокуренной, свеклосахарной и резиновой про­
мышленностях. Из всех предприятий, учтенных в «Указателе»,
таких мелких заведений было 40,3%. Еще раз напомним, что в
действительности их процент был более высоким. Конечно, многие
из мелких заведений уже не были самостоятельны, в основном
они стали обслуживать эксплуатирующих их крупных предпри­
нимателей, но в этом выражается глубокая связь фабрично-за­
водской промышленности с взрастившей ее почвой, расслаивав­
шейся массой мелких промышленников.
За числом небольших заведений стоят ряды мелких буржуа.
Только часть их поднималась в более высокие разряды, другие
разорялись в ходе конкурентной борьбы. Важно сделать общий
вывод. У капиталистической промышленности в крупных формах
имелся большой резерв для пополнения ее кадров.
Приблизительное представление о том, насколько к середине
80-х годов сложились «низовые слои» имущего населения, как ос­
новы для роста капитализма «снизу», могут сообщить данные
о количестве купцов и мещан, пребывавших в среде сельского на­
селения. В основной своей части это та категория обуржуазив­
шихся жителей деревни, которая уже была в силе преодолеть ма­
териальные и иные преграды на пути перехода в более привилеги­
рованные сословия, но не уходила в город. Таким образом, в куп­
цах и мещанах, сельских жителях мы вправе видеть часть кресть­
янской буржуазии — мелкой и крупной, не порывавшей связи с
деревней. Их присутствие в толще крестьянской массы свидетель­
ствует о проникновении буржуазного начала в деревню. Обследо­
вание 1884 г. зафиксировало количество постоянно пребывающих
в деревне лиц, не состоявших в местном крестьянском обществе,
в том числе купцов и мещан. Для тех из них, кто находился в
«рабочем возрасте», указывался характер их деятельности. В том
числе «самостоятельные», т. е. не по найму, занятые хлебопашест-
246
BOM, мелкими промыслами и торговлей, а также владельцы «фаб­
рик и заводов», как тогда именовались сравнительно крупные за­
ведения. Наличие такой категории отмечено почти во всех адми­
нистративных подразделениях обследованных губерний.
Приводим сведения по ряду губерний о количестве крестьян­
ских дворов, приходившихся в среднем на одного жителя деревни,
который уже не состоял в сословии крестьян и занимался в каче­
стве владельца средств производства, независимого от местного
сельского общества, промышленностью, торговлей или земледели­
ем, т. е. находился в каком-то разряде буржуазии ^16
Губерния Губерния
Тверская . . 33 П етербургская . . 12
Нижегородская 28 Новгородская . . 12
Симбирская . 25 Саратовская . . . 12
Смоленская . 23 Х арьковская . . 12
Владимирская 21 В ятская . . . . 12
П ензенская . 20 Черниговская . . 10
Орловская . 19 Самарская . . . 8
Тамбовская . 17 Вологодская . . . 8
Р язанская . 15 Х ерсонская . . . 5
Костромская 13 П олтавская . . . 4
Ярославская . 12 Таврическая . . . 2

Распространенность в крестьянской среде «инородного» эле­

мента значительна. Здесь, может быть, не лишне напомнить, что
учтены лишь хозяева заведений в рабочем возрасте. Значит, мы
имеем основание приравнять их число к числу малых и больших
предприятий. Преобладаюгцая часть их владельцев, вероятно, не
имела наемных работников, но многие обладали «семейными ра­
бочими», а также какая-то часть — наемными работниками. Зна­
чит, представление о масштабах распада патриархального уклада
деревни с учетом этих обстоятельств должно возрасти. Количест­
венные различия по губерниям объяснить трудно ввиду много­
образия определявших их факторов. Большая плотность иносос-
ловного элемента в губерниях Левобережной Украины и отчасти
Юга Европейской России в какой-то мере предопределялась осо­
бенностями заселения этих районов: некрестьянские (в сословном
отношении) элементы в сельском населении этих районов были
представлены широко егце в эпоху феодализма. Вместе с тем здесь
(особенно на Юге) сказывается ускоренное развитие капиталисти­
ческих элементов, характерное для заселяемых окраин. Бросается
в глаза, что губернии среднеземледельческой полосы не отставали
от центрально-промышленных. Буржуазное предпринимательство
уяхв сильно давало о себе знать в главном центре крепостнических
пережитков, по крайней мере в своих примитивных формах.

ЦГИА, ф. Центральный статистический комитет (1290) он. 4, 1884 г.,

д. 200—4 ^ ; Ершов Г. Г, Поземельная собственность Европейской России
1877—1878 гг.— «Статистический временник Российской империи», сер. 3,
вып. 10. СПб., 1886.
247
 Губерния — слишком большая территория для изучения эко­
номических процессов. С какой степенью равномерности было
распространено появление людей иной сословной принадлежности
в сельских обш;ествах по территории губерний? Наш источник да­
ет возмоячность провести весьма дробное локальное изучение
вплоть до отдельных сел, но ограничимся поуездными сведения­
ми. Изучим индекс сходства по некоторым губерниям, который
отразит соотношение процента дворов крестьян с процентом не­
крестьянского (в разной мере в своем большинстве предпринима­
тельского) населения, приходившихся на отдельные уезды гу­
берний.
Губерния Индекс сходства
Орловская . . 0,90
Тамбовская . . 0.87
Тверская . . . 0,84
Нижегородская 0,82
Владимирская 0.78
Ярославская . 0,67
В ятская . . . 0,48
Как видно, индекс сходства в большинстве губерний высокий
(предел 1,00). Это говорит о равномерном расселении иносослов-
ного населения деревни по территории губерний. Из семи пред­
ставленных нами губерний разных частей Европейской России
наименьшим индексом отмечены Ярославская и Вятская губ.,
в которых сильно было распространено отходничество крестьян.
Губернии, относяш;иеся к Среднеземледельческой области, имеют
небольшой индекс. В порядке предварительного вывода, требую­
щего дальнейшей проверки, выскажем предположение, что сте­
пень массовости и распространенности по территории губерний
явления многосословности деревенского населения в какой-то сте­
пени находилась в обратном соотношении с интенсивностью отхо­
да. Чем меньше был последний, тем больше сельская буржуазия
оставалась в местах своего исконного жительства, и наоборот.
Рассыпанная по деревням и селам «начинаюш;ая» и зрелая
буржуазия, занимаясь торговлей, содержанием промышленных
заведений или земледелием на своем обособленном от надельной
земли участке, почти всегда практиковала ростовш;ические опера­
ции. Такую обширную основу имело развитие промышленного ка­
питализма в «низовых пластах» общественной структуры поре­
форменной России. Именно оттуда, переходя через определенные
стадии, выходили фабриканты.
Ко времени реформы 1861 г. сложились многочисленные кадры
крупной буржуазии. В основном (особенно в текстильной про­
мышленности) они были выходцами из крестьянства, но за корот-

Индекс сходства = ISd/lOO (при процентном исчислении), где 2 — сум­

ма однонаправленных разниц в показателях процентов двух сравниваемых
рядов (См.: Тойн П., Ньюби П. Методы географических исследований,
вып. 1. Экономическая география. М., 1977, с. 162).
248
кий срок, в условиях быстрого технико-экономического прогресса^
уже у второго поколения фабрикантов исчезли признаки «демо­
кратического» происхождения их рода. По манере вести дела, па
мировоззрению, внешнему облику и в других отношениях «сы­
новья» решительно не были похояш на своих «отцов»
В старых отраслях промышленности эта, сложившаяся еш;е
в дореформенное время, буржуазия продолжала держать в своих
руках производство. Изменения в составе владельцев больше всего
происходили на семейной основе: в порядке разделов, наследова­
ний, браков и т. д. Объединения («товариш;ества») часто создава­
лись в родственных рамках: отца и сына, братьев и т. д. Такие
перестановки, расхождения и слияния имели свои экономические
последствия. Часто они означали слияние капиталов, функциони­
ровавших в разных сферах. Особенно значительны были случаи,
когда рожденное объединение сопрягало промышленника с семь­
ей торговца (так нередко происходило путем браков представите­
лей разных купеческих родов). Это было одним из путей перехода
торгового капитала в промышленный. Широчайшим образом имен­
но в 60-е и особенно в 70-е годы происходило техническое пере­
устройство предприятий, как выражение промышленного перево­
рота.
Все сказанное о широком основании генезиса крупной про­
мышленности в среде разлагающейся мелкой буржуазии, об ее
органическом росте по стадиям — от мелкого производства через
мануфактуру к фабрично-заводской индустрии — подтверждает
ленинские положения об органичности развития капитализма в
России и о том, что высшие формы капитализма имели широкое
основание во всем массиве народного хозяйства страны, начиная
с тех примитивных его элементов, причастность которых к капи­
талистической системе проявляется не столь явственно.
«Русский промышленный капитализм в значительной степени
был насажден сверху, в сжатые исторические сроки, без необхо­
димой для этого перестройки низших, базисных звеньев экономи­
ческой структуры»,— читаем мы в статье И. Ф. Гиндина Веро­
ятно, этот неожиданный рецидив устаревшего понимания процес­
са утверждения капитализма в России, близкого к народническим
взглядам, обусловлен изолированным рассмотрением высших
форм капиталистического предпринимательства автором ци­
тированных слов. Но так или иначе его появление в литературе
последних лет оправдывает наш возврат к казалось бы давно ре­
шенному вопросу.
Сказанное отчетливо вы раж ается в конкретных примерах отдельных се­
мей фабрикантов, в том числе Гучковых (См.: Рындзюнский П. Г. Старо­
обрядческая организация в условиях развития промышленного капитализ­
ма.— В кн.: Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950).
Гиндин И. Ф. В. II. Ленин об общественно-экономической структуре и по­
литическом строе капиталистической России.— В кн.: В. И. Ленин о со­
циальной структуре и политическом строе капиталистической России. М..
1970, с. 244.
249
 До сих пор рассматривались традиционные пути формирования
буржуазии в «старых» отраслях промышленности. Но, как уже
отмечалось, в пореформенное время резкое изменение масштабов
учредительства крупных капиталистических предприятий неми­
нуемо обусловило изменения в формировании кадров предприни­
мателей. Постепенная эволюция от мелкого заведения к крупному
на основе расширенного воспроизводства не могла оставаться
единственным источником формирования крупной буржуазии.
Для уяснения изменений в формировании кадров буржуазии
большое значение имеют локальные исследования. К таким отно­
сится работа М. Л. Гавлина о формировании московского купече­
ства в пореформенные десятилетия.
В ней показано, что главным поставщиком «капиталов» в поре­
форменное время оставалось крестьянство. Но с 70-х годов имело
место снижение относительной численнасти выходцев из крестьян-
Ч5тва в круги московского купечества. Этот факт Га1влин убеди­
тельно объясняет в основном суш;ествованием в деревне такого ре­
жима, который мешал накоплению денежных средств даже у
сравнительно зажиточного крестьянства
Заметна тенденция к бессословности в разного рода торговых
домах, в которых «к концу XIX в. нередки случаи совместного
участия лиц разных сословий»^^.
Симптоматичным было вхождение в ряды московской буржуа­
зии дворян и представителей интеллигенции. Они старались ста­
новиться предаринимателями «незаметно», делаясь домовладель­
цами, скупщиками ценных бумаг и т. д. «В то же время, неуклон­
ный, хотя и медленный рост числа гильдейских личных капиталов
дает основание говорить о постепенном возрастании интереса
представителей этой группы к торгово-промышленной предпри­
нимательской деятельности»^^. В целом в рядах московского ку­
печества в 1870 г. числилось: местных и иногородних купцов и
почетных граждан 74,4%, мещан и цеховых — 4,6%, крестьян —
’9 ,4%, дворян и чиновников — 1,7%, прочих — 9 , 9 % Несмотря
на продвижение в сторону бессословности, патентованное купече­
ство вместе с мещанами продолжало сильно доминировать в рядах
буржуазии.
Для новой эпохи характерно территориальное перемещение
предпринимателей. Если в 1865 г. в Москве было 84,0% «местных
капиталов», то к 1898 г. их стало лишь 56,1%. Они уменьшились
не только в относительном, но и в абсолютном исчислении Сре-

2° Гавлин м. л. Социальный состав крупной московской бурж уазии во вто­

рой половине XIX в.— В кн.: Проблемы отечественной истории, ч. 1. М.,
1973, с. 173-174.
2^ Там же, с. 185.
22 Там же, с. 174.
Там же, с. 171.
24 Г авлин М. Л. Роль центра и окраин Российской империи в формировании
крупной московской бурж уазии в пореформенный период.— «Исторические
записки», т. 92, 1973, с. 340—341.
250
ди поступивших в московское купечество в пореформенное время
заметное количество было людей из национальных окраин: При­
балтики, Польши, Финляндии, «черты еврейской оседлости
Исследование состава московского купечества указывает на
имущие слои населения, которые пополнили прежний источник
формирования буржуазии — выходцев из крестьянской буржуазии
не только в Москве, но и в стране в целом. Остановимся на них
д отдельности. В пореформенное время многие выходцы из дво­
рянства были захвачены волной учредительства и буржуазного
предпринимательства.
Феодальное и ростовщическое накопление денежных богатств
приобретало значение исходных материальных средств для капи­
талистического строительства в России. В этом можно видеть од­
ну из сторон перехода от феодализма к капитализму путем «прос­
той смены форм» эксплуатации, о чем говорилось ранее. «Одна из
характерных особенностей группы крупнейших земельных соб­
ственников состояла в том, что около половины ее состава в такой
же мере были помещиками, как и промышленниками»,— этот
вывод сделан на основе изучения большого материала о хозяй­
ственном положенйп крупных дво!рян Раскрывая документацию
личных дворянских архивных фондов, мы находим доказатель­
ства обладания многочисленными акциями, облигациями займов
и свидетельствами об их вкладах в банковские учреждения
Добавим еще такую важную статью д 0Х0(да помещиков, как стро­
ительство и эксплуатация на капиталистических началах жилых
домов, складов и лавок, в порядке использования ими собственно­
сти на землю в больших городах^®.
Консервативные дворянские публицисты пытались доказать,
что развязка крепостных отношений была якобы не выгодна дво­
рянам и что в результате ее они «разорились». Однако в своей не­
правоте эти публицисты изобличались еще либеральными иссле­
дователями. Эксплуатируя крестьян приемами «средневекового
капитала», становясь затем вкладчиками в банки и скупая акции,
дворяне фактически включались в систему самого «совершенного»
капитализма. Непрочные поступления от крестьянских оброков и
барщинных работ сменились гарантированными доходами от про­
центных бумаг. К 1885 г., помимо наличных денег от выкупной
операции, помещики получили 1126,9 млн. руб., в том числе
315,8 млн. снятием долгов в бывших кредитных учреждениях и
811,1 млн. руб. разными процентными бумагами
Там же, с. 350—353.
2^ Манарик Л. П. Экономическая характеристика крупнейш их земельных
собственников России конца XIX — начала XX в. (автореферат дисс. на
соиск. учен, степени канд. ист. наук.). М., 1964, с. 6—7.
27 Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, ф. И (Апраксиных),
ф. 219 (Орловых-Давыдовых), ф. 302 (Самариных) и др.
Анфимов А. М. Крупное помеп;ичье хозяйство Европейской России:. М.,
1969, с. 270—296.
М изулин П. П. Выпуклые платежи. К вопросу о их понижении. Харьков,
1904, с. 25.
251
 Дворянство было не только вкладчиком в кредитные учрежде­
ния, оно широко использовало прерванный после реформы и во­
зобновленный с 1864 г. ипотечный кредит. К началу 80-^х годов
уже было заложено 16,7 млн. дес. земли более чем на 500 млн. руб.
Дворяне пользовались весьма льготными условиями кредита: ссу­
жались в размере не менее 60% от стоимости заложенных име­
ний Следовательно, роль дворянства в накоплении капиталов
была двоякая. Заимствования в кредитных учреждениях не всег­
да предназначались на приобретение предметов роскоши, они
вкладывались и в дело хозяйственной перестройки имений, про­
мышленных заведений.
Если дворяне не имели склонностей и навыков вести собствен­
ное капиталистическое и отработочное хозяйство, то они могли
утилизировать свои огромные земельные богатства более упрощен­
ным способом, путем сведения лесов и продажи земель. То и дру­
гое было едва ли не наиболее распространенным способом реали­
зации помеш;иками своих земельных богатств. Помимо того что
лес отпускался соседним крестьянам из помеп];ичьих дач на тяже­
лых, часто кабальных условиях, он шел большими партиями на
широкий рынок. На этих торговых операциях наживались не
только землевладельцы, но и разного рода подрядчики и лесопро­
мышленники. За время с 1868 по 1887 г. только в губерниях
центрально-промышленной полосы было сведено леса около
3 млн. дес.^^ С 1861 по 1887 г. плогцадь лесов в Европейской Рос­
сии уменьшилась на 27 млн. га Современная публицистика ра­
зоблачала хиш;ническое истребление народного богатства лесовла-
дельцами За время с 1863 по 1882 г. дворяне вместе с чиновни­
ками сократили свои земельные владения на 15 937,6 тыс. дес.
Исходя из суш;ествовавших средних цен на землю, за всю эту зе­
мельную плош;адь ее продавцы получили примерно 309,4 млн. руб.^"^
Распродажа недвижимых имуш;еств, доставшихся помегцикам в ре­
зультате реформы 1861 г., и сдача в аренду лесов, сенокосов, па­
хотных земель и т. д. стали главным и самым упрогценным спосо­
бом получения помещиками капиталов (помимо выкупных плате­
жей) , что открывало путь для включения бывших феодалов в мир
буржуазных связей. Это не обязательно означало устройство пред­
приятий и скупку акций. Видимо, чаще приобщение к капитали­
стическому предпринимательству совершалось через посредство
вкладов в банки. Конечно, большая часть денежных сумм, оказы­
вавшихся в руках дворянства, истрачивалась непроизводительно,

Толстой И. Н. Настоящее состояние поземельного кредита в России и проб­

ный проект о возможности создать государственный поземельный кредит.
СПб, 1883, с. 18.
Цветков М. А. Изменение лесистости Европейской России с конца X V III
столетия по 1914 г. М , 1957, с. 92—93.
32 Там же, с. 132.
33 Там же, с. 45—53.
3^ Материалы комиссии 1901 г., ч. 1, с. 97 и 103.
252
много денег уходило за границу на приобретение предметов роско­
ши. Однако размеры дворянских доходов были столь велики, что,
песмотря на безудержное транжирство, оставалось еще много де­
нежных средств, обрагцавшихся в ссудный, акционерный и функ­
ционирующий капитал.
В первые ряды формирующейся промышленной буржуазии в
пореформенное время выходили бывшие откупщики, крупные
торговцы, торговые посредники, арендаторы имений; многие из
них пользовались материальным поощрением правительства. Осо­
бенно заметную роль стали играть разного рода дельцы: служите­
ли торговых фирм, осевшие в России иностранцы, учредители и
управляющие делами акционерных обществ, выходцы из техниче­
ской интеллигенции и т. д. Вначале без всяких материальных
средств, путем разного рода полузаконных или просто незаконных
операций, они складывали свои личные изрядные капиталы. Яр­
ким примером такого удачливого дельца может служить П. Г. Дер-
виз. Небогатый чиновник из дворян, работавший секретарем в се­
нате, он приобрел известность в качестве «знатока» и «организа­
тора» железнодорожного строительства и стал одним из крупней­
ших железнодорожных и банковских воротил Подобные дельцы
пспользовали возможности, которые давали манипуляции с фик­
тивными акционерными капиталами, спекулятивными сделками
с иностранными капиталистами, пользовались так называемой
учредительской прибылью, обманывали казну, завышая стоимость
строительства, и т. д. Примером крупного промышленника, вы­
шедшего из рядов технической интеллигенции, может служить
известный И. И. Путилов
Третьим элементом, включавшимся в капиталистическое пред­
принимательство на новых местах и в новых формах, было купе­
чество, сколотившее свои часто весьма порядочные капиталы
«средневековыми» методами — спекулятивной то1рговлей, ростов­
щичеством, арендованием принадлежавшего феодалам имущества
для его коммерческого использования, откупами и т. д.—и ранее
не имевшее возможности помещать свои капиталы в развитие
промышленного производства. Это положение возникло из внеэко­
номических обстоятельств: идеологи царизма ограничивали в пра­
вах купечество ряда национальностей. Особенно это было харак­
терно для еврейской буржуазии. Правила расселения в пределах
«черты еврейской оседлости», принятые еще в ХУП1 в., создавали
искусственное переполнение купеческими капиталами губерний
(преимущественно западной и южной полосы Европейской Рос­
сии), входивших в эту «черту». Буржуазные реформы середины
XIX в. принесли некоторые послабления в ограничении имуществен-

Ляховский В. М, К вопросу о фиктивных акционерных компаниях в Рос­

сии 1860—4870-х годов (капиталы Рязанско-Козловской ж. д .).— «Истори­
ческие записки», т. 76, 1965, с. 276—291.
См.: Г индин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика цар­
ского правительства (1861—1892 гг.). М., 1960, гл. 5 и 6.
253
ных прав и прав на расселение евреев. Нововведения носили опре­
деленную классовую ограниченность. Первое разрешение на повсе­
местное расселение было дано в 1859 г. евреям-купцам первой
гильдии, если они состояли в этой гильдии до издания закона не
менее двух лет или после опубликования закона в течение не ме­
нее пяти лет. Для нас это обстоятельство существенно, поскольку
дает возможность проследить источник вложений в крупные капи­
талистические предприятия. О размерах перемещений капиталов
в связи с ограничением места жительства крупной еврейской бур­
жуазии до некоторой степени могут дать представление следую­
щие данные. Купечество первой гильдии за время с 1854 по 1883 г.
по Европейской России выросло в два с половиной раза (247,8%).
В больпхем или меньшем размере рост этого слоя крупнейшей бур­
жуазии имел место во всех районах, кроме Литвы и Белоруссии.
В шести губерниях литовско-белорусского края, которые входили
в черту оседлости и в которых доля купцов-евреев была особенна
велика, за этот же срок первогильдейские купцы не только не вы­
росли в числе, но сократились: в 1883 г. по отношению к 1854 г.
они составляли лишь 82,7 7о Причиной этого, очевидно, явился
отлив купцов из западных окраин в центр.
Дворянин-землевладелец, становящийся заводчиком или капп-
талистом-рантье, делец, умело использовавший особенности эпохи
внезапного экономического подъема для личного обогащения, ог­
раниченный в своих действиях в дореформенное время, купец,
расширивший свои права после реформы,— в совокупности обра­
зовывали новую социально-экономическую опору для развития
буржуазного предпринимательства в пореформенное время. Уве­
личив собою прежний традиционный источник пополнения буржу­
азии из рядов заяшточного крестьянства, они обеспечили необы­
чайно высокий для капиталистической эпохи темп развития про­
мышленности, транспорта, кредитных учреждений, торговли, в ре­
зультате которого страна за каткие-нибудь четыре десятилетия
после отмены крепостничества и в условиях сохранения многих
признаков последнего, прошла путь, который в других странах
продолжался веками.
Указанные новые типы инвеститоров различествовали между
собой. Но если вскрыть породившую их почву, то обнаружится их
схожесть и единство. Пореформенный помещик эксплуатировал
крестьян ростовщическими приемами и, как мы уже констатиро­
вали раньше, по отношению к крестьянам являлся агентом перво­
начального накопления, эксплуатируя их отработками и разоряя
вьшупными платежами. Таким же агентом первоначального на-
Государственная окладная книга на 1854 год.— В кн.: Переписи населения
Россйй, вьш. XI. М., 1972 (ротаприйт); Ежегодник министерства финансов,
вып. 15. СПб., 1889, с. 143—153. Точность произнеденного сопоставления
ограничена пу)еменами в системе промыслового обложения, так к ак эко­
номический ЬМик купечества 1-й гильдии в 50-х и 80-х годах не вполне
совпадает.
254
копления, разорявшим мелких крестьян и ремесленников, был и
провинциальный ростовщик, и шинкарь, и арендатор имений, и не-
рекупш,и!к крестьянских изделий. Удачливый делец принадлежал
в конечном итоге к тому же кругу «героев» первоначального на­
копления — он помогал грабить мелких собственников и непосред­
ственных производителей, получая долю награбленного как плату
за эту «помощь», либо просто умелыми махинациями урывал для
себя часть собранных богатств.
Новое поколение капиталистов отличалось от старого тем, что
благодаря предварительному скоплению капиталов могло стано­
виться сразу владельцами крупны х предприятий — фабрик, же­
лезных дорог, [Кредитных учреждений, которые обычно вознйкали
как предприятия коллективного владения.
Конечно, в сказанном — в делении на «старое» и «новое» поко­
ление капиталистов — много приблизительного. В этих условных
обозначениях реальное значение имеет то обстоятельство, что еслрх
для дореформенного времени было характерно вызревание промыш­
ленной буржуазии из собственников мелких заведений, той неболь­
шой их части, которые дополнительно становились скупщиками
произведенного товара, то в пореформенное время активную роль
в образовании класса капиталистов получили выходцы из прежде
наиболее консервативных кругов — помещиков, ростовщиков, тор­
говцев. Они получили возможность поставить свое «дело» сразу б
огромных масштабах.
Нетрудно обнаружить, что указанные два «поколения» капи­
талистов соответствуют установленной К. Марксом закономерно­
сти — рождения капиталистического предпринимательства из
двух источников, двумя путями
В послереформенное время созданы были учреждения для ак­
кумуляции накоплений и их перераспределения — система кредит­
ных учреждений во главе с Государственным банком (основан в
1860 г.). Изучение банковского дела в России сильно продвину­
лось, в особенности благодаря капитальным работам И. Ф. Гинди­
на Приходится лишь выразить сожаление, что эта важная те­
ма изучается неравномерно, причем страдает как раз наиболее
интересная для нас сторона. Если так называемые активные опе­
рации банков и других ссудйых учреждений, т. е. в основном ре­
ализация находящихся в их распоряжении средств, выясняется
весь’ма детально, то пассивные операции — источники получения
этих средств самими кредитными учреждениями — остаются в те­
ни. В числе этих источников — вклады под проценты и текущие
счета, которые в рассматриваемое время для Государственного
банка были главными источниками накопления О них сведения

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 1, с. 367.

Гиндин И. Ф. Русские коммерческие банки. М., 1948; он же. Государствен­
ный банк и экономическая политика царского правительства.
Гиндин И. Ф, Государственный банк.., с. 85.

255
у нас пока что самые минимальные. Мы знаем лишь динамику
общей суммы вкладов по годам. Поскольку не выясняется вопрос,
кто был вкладчиком в банки, постольку банковская статистика,
которая теперь введена в научное обращение, не помогает выясне­
нию важнейшего вопроса о составе обладателей капиталов, что хо­
тя бы косвенным образом помогло бы изучению вопроса об источ­
никах накопления. Надо надеяться, что последующее изучение
темы восполнит указанный пробел в наших знаниях. Размеры
вкладов и текущих счетов без отчисления востребованных сумм
клиентами в разного рода кредитных учреждениях в известной
мере отражают общий темп буржуазного развития страны
{табл. 45).
Т а б л и ц а 45
Вклады в кредитные учреждения России (в млн. руб.)

Государственный банк
Вклады в акционер­ Вклады в сберега­
Годы процентные текущие ные банки кратко­ тельные кассы
вклады счета срочного кредита

1860—1864 339,5 81,2 2772,5 **

1865—1869 235Д 2424,3 1096,0 7550,8
1870-1874 216,5 4570,2 6871,7 9685,0
1875—1879 394,1 6687,0 9923,9 16219,3
1880—1884 440,0 7494,7 4277,2 * 33548,5
* Сведения только за 1880—1881 гг.
Сведения только за 1863—1864 гг.
И с т о ч н и к . Статистические данные по операциям Государственного банка и сбе­
регательных касс за 1860—1893 гг. СПб., 1893, с. 13—14; Ежегодник русских кредит­
ных учреждений, вып. 4 (под ред. Иващенко И. С.). СПб., 1886, с. 9.

Интенсивность накопления капиталов вполне естественно обу­

словливалась общей экономической обстановкой и отражала ее
изменчивость. 1860—1884 гг. в это1М смысле были очень контраст­
ны; достаточно напомнить, что за этот срок имел место «хлопко­
вый голод» 60-х ГОДОВ, кризисы 1873 и 1882 гг. Суммарные цифры,
приведенные в табл. 45, сглаживают картину, погодные сведения
более отчетливо показывают координацию накопления с состоя­
нием промышленных и торговых дел что в свою очередь отра­
жает, какое место занял этот сектор во всем составе народного хо­
зяйства. Вместе с тем укрупненные периоды яснее выражают об­
щую тенденцию. Она свидетельствует о том, что при всех колеба­
ниях интенсивность накопления увеличивалась. Текущие счета
более мобильны, чем процентные вклады, они сильнее были связа­
ны с буржуазным предпринимательством и их опережающий рост
в Государственном банке до некоторой степени проясняет тесноту
связи денежных накоплений с ростом капитализма в стране. Су-

См.: Гиндин И, Ф. Государственный банк.., с. 84—99.

256
щественно также ускоренное возрастание вкладов в сберегатель­
ные кассы в эти самые низовые организации кредита.
Ранее были названы три социальных категории, в которых
главным образом воплощался процесс первоначального накопле­
ния. Но в этот ряд следует поставить и государственный аппарат.
В результате реформ 60-х годов государство оказалось в цен­
тре развернувшегося процесса первоначального накопления капи­
талов. Выкупная операция была организована таким образом, что
помещики как бы вынужденно оказывали кредит правительству.
Известно, что с крестьян получали за землю денег больше, чем
уплачивалось землевладельцам. К 1884 г. «крестьяне переплати­
ли 35,6 млн. руб. лишних, несмотря па то что па них же числи­
лась вечная недоимка»'^^.
В доходной части государственпого бюджета важнейшую роль
играли налоги. Если повинности в пользу помещиков у крестьян
за период временнообязанных отношений оставались неизменны­
ми, то платежи в пользу государства постепенно возрастали.
В 1862 г. подушная подать взималась на территории Европейской
России в размере 1 руб. (в Сибири 90 коп.) с ревизской души.
К 1867 г. она выросла в среднем до 1 руб. 75 коп. (от
1 руб. 15 коп. до 2 руб. 61 коп. в зависимости от места припи­
ски).
Происходила постепенная отмена подушной подати (в Си­
бири она была отменена только в 1898 г .), но фактически она за­
менялась другими видами обложения.
По исчислениям Гинддна в 1881 г, из всей массы прямых на­
логов 80 % платило крестьянство, 4 — помещики, которые впер­
вые были подвергнуты прямому обложению, 3 — буржуазия с го­
родских недвижимостей, 13% от общей суммы прямого обложе­
ния давал промысловый налог Прямые налоги (без выкупных
платежей) давали в государственную казну б 1866 г. 75,1 млн. руб.,
а в 1885 г. — 130,7 млн. руб.^^
Но преобладающее значение имело не прямое, а косвенное об­
ложение населения, которое быстро возрастало. Возрастал акциз
с вина и табака. Только соляной налог был упразднен в 1880 г.
в связи с крупным неурожаем предыдущего года. Налоговое об­
ложение торговли предметами потребления (вина, табака, соли,
сахара) в 1866 г. дало в государственный бюджет 137,9 млн. руб.,
а в 1885 г.— 264,8 млн. На широких массах населения сказы­
вался рост паспортных и других пошлин (в 1866 г.— 14 млн. руб.,
в 1885 г.— 36,3 млн.), а косвенно такя^е и повышение таможен­
ных сборов (в 1866 г.— 31,7 млн. руб., в 1885 г.— 95,0 млн.)^^.

^2 М игулин П. П. Выкупные платежи. К вопросу о их понижении, с. 24.

Г индин И. Ф. Государственный банк.., с. 34—35.
Сабуров П. Материалы для истории русских финансов. 1866—1897 гг. СПб.,
1899, с. 23.
45 Там же, Прилоя^ение 36.

17 п. г. Рындзюнский 257
 Обложение населения налогами, прямыми и косвенными пош­
линами было исиовой государственного бюджета. В 1885 г. оно да^
ло более 77% всех реальных доходов казны. Использование го­
сударственных имуществ, включая огромные площади земель и
лесов, принадлежащих казне, а также эксплуатация рудников
и казенных заводов принесли в казну менее 9% общей суммы ре­
альных доходов (65,3 млн. руб.), что объясняется крайне иера-
л^иональиой, архаической системой ведения так называемого госу-
/дарственного хозяйства. Чистый доход от кредитных операций
в 1885 г. дал лишь 25,5 млн. руб., или несколько более 3% всех
реальных доходов
Разумеется, поступление по любой статье государственного
бюдл^ета в конечном итоге обеспечивалось народным трудом, но с
особой наглядностью это обнаруживается в налоговом обложении,
поступления от которого резко преобладали над другими статьями
доходов.
Рождение новой формации оку1налось трудовым народом еще
и другим путем. При обострении финансовых затруднений пра­
вительству приходилось задумьгоаться над уменьшением расходов
по государственной смете. Для экономии расходов имелись боль­
шие возможности, так как нерациональная трата средств была
весьма значительна. Например, в 1868 г. содерлшние синода обхо­
дилось в 6528,6 тыс. руб., лавр и монастырей в 400,2 тыс. руб.,
императорского двора — 10 421,6 тыс. руб. Много средств отнимал
бюрократический аппарат. Например, по ведомству министерства
впутренних дел только высшие чины центрального и местного уп­
равления получали жалованья в сумме 2885,4 тыс. руб., в то же
время все местные медики и ветеринары, числящиеся но этому же
ведомству, удовлетворялись 773,9 тыс., а учреждения обществен­
ного призрения 860,0 тыс. руб. Уездные училища получали из
государственного бюджета лхгшь 1027,9 тыс. руб., народные учили­
ща — 278,1 тыс.^^ Однако замыслы «ратщонализаторов» государ-
ствепного бюджета не посягали па доходы чиновников, ду­
ховенства, царской фамилии. Рождение нового экономического
общественного строя России оплачивалось не только усиленной
эксплуатацией народного труда, но и урезыванием ниже всякого
нормального предела расходов на просвещение, охрану здоровья
народа и т. П'.
Однако дворянское государство вынуждено было вкладывать
большие средства в строительство капиталистической России. По­
литика поощрения промышленности, торговли, строительства па­
рового транспорта обусловливалась в той или иной мере сознанием
того, что сохранить свои позиции дворянство и дворянское само-

Сабуров П. Материалы для истории русских финансов. 1866—1897 гг. СПб.,

1899. Приложение 20.
См.: Отчет государственного контроля по исполнению государственпой
росписи за сметный период 1868 г. СПб., 1869.
258
державие могли лишь при том условии, что не оудут противодей­
ствовать прогрессу, а станут в известной степени поощрять его,
чтобы получить возможность направлять его в желательную сто­
рону. Впрочем, это была не просто вынужденная политика. Буржу­
азное дворяхгство Ьтало видной частью класса капиталистов в по-
рефюрмеиное время. В железных дорогах и капиталистическом
кредите нуждалась влиятельная часть правящего класса, вплоть
до придворных кругов и членов царского семейства. Во всех стра­
нах, не только в России, абсолютистские режимы некоторым об­
разом шли навстречу новым экономическим тенденциям, чтобы
укрепить и расширить свою экономическую и социальную базу.
Вся государственная «мудрость» правителей России сводилась
к тому, чтобы, допуская и в известной мере поощряя капитализм,
направить его развитие по единственно приемлем:ому для них пу­
ти, при котором старое, оставшееся от феодальных времен дворян­
ство находилось во главе этого движения, имея своим послушным
приспешником буржуазию, и, конечно, чтобы развивающийся
таким образом социально-экономический процесс не угро­
жал существовавшему политическому строю, дворянскому само­
державию.
Становление капитализма в пореформенное время переживало
тот этап, когда воздействие внеэкономического фактора — опре­
деленно на1правленной политики правительства — приобретало су­
щественное значение.
Экономическая политика русского правительства проникалась
элементами меркантилизма. «До некоторой степени нынешнее
положение вашей страны,— писал Ф. Энгельс Н. Ф. Даниельсону
в 1892 г.,— мне кажется, можно сравнить с положением Франции
при Людовике XIV. Там тоже для мануфактур были созданы не­
обходимые условия благодаря протекционистокой системе Кольбе­
ра; и через 20—30 лет стало ясно, что отечественная мануфактур­
ная промышленность при существующих тогда условиях могла
быть создана только за счет крестьянства»^®.
Возвращение к принципам меркантилизма и протекционизма —
явление общераспространенное в среде капиталистических госу­
дарств на всех стадиях развития их экономики.
Рецидивы активного вмешательства в хозяйствепную лшзпь
были постоянны. Они окрашивали собою целые полосы в эконо­
мической истории передовых стран Европы XIX в. В отношении
России Ф. Энгельс низвел до несущественного момента ту «теп­
личную атмосферу», в которой развивалась ее промышленность,
начиная с 1861 г. «Она втискивает в какие-нибудь двадцать лет
процесс, который при других условиях занял бы шестьдесят лет
и более,— писал Ф. Энгельс в 1892 г.— Но это не влияет на самую
природу этого пpoцecca»^^.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч„ т. 38, с. 264,

Там же, с. 398.
17* 259
 в литературе последних лет наблюдалась тенденция преуве­
личивать роль кредитования и вообще поощрения «нового» пред­
принимательства, т. е. строительство на капиталистической основе
(в противовес старому Уралу и Подмосковной металлургии) тяже­
лой промышленности, железных дорог, устройство кредитных уч­
реждений. Хозяева этих заведений, условно обозначаемые как
«петербургская буржуазия», начав почти с безимущего состояния,
по этой концепции получали материальные средства от казны,
делаясь как бы ее агентами по включению накопленных капиталов
в оборот. Бели это было бы так, то действительно роль государ­
ства как создателя капиталистической индустрии была чрезвы­
чайно велика, поскольку отрасли, которыми ведала «петербург­
ская буржуазия», имели ведущее значение. Но у автора этой кон­
цепции И. Ф. Гиндина мы находим утверждение, прямо противо­
речащее этому положению. «При стихийных процессах «усилен­
ного роста капитализма снизу» насаждение его сверху имело в
широком историческом плане второстепенное значение. По самой
своей сущности прямое государственное вмешательство локализи­
ровалось в отдельных отраслях, сосредоточивалось на немногих
предприятиях»^°. Этот тезис не только серьезно корректирует, но
прямо перечеркивает тезис того же автора о решающей поддержке
строительству крупной промышленности, усовершенствованного
транспорта и капиталистического кредита со стороны царизма.
Поощрительная политика правительства не была каким-то са­
мостоятельным путем становления капитализма, как это выгля­
дит в построениях Гиндина. Она связана с органическим ростом
его «снизу», вызывается этим последним
Государственные субсидии означали не источпики средств,
а лишь каналы, по которым они направлялись в то или иные от­
расли экономики. В организационном отношении роль государ­
ства нередко была велика. Это видно на примере железнодорожно­
го строительства. В невиданное по своим размерам предприятие
по созданию сети железных дорог включались капиталы разного
происхождения: начинающих и опытных финансовых дельцов,
капиталы земств, банков, средства государственной казны, дворян­
ства и иностранные капиталы. За время 1866—1880 гг., когда пра­
вительством был взят курс на привлечение к железнодорожному
строительству частных русских и иностранных капиталов при
чрезвычайно выгодных для их владельцев условиях (в силу пра­
вительственных гарантий весь риск, связанный со строительством
железных дорог лоя^ился на государственную казну), были выда­
ны 53 железнодороя^ные концессии
Становление буржуазии как класса, разумеется, не ограничи­
вается узкоэкономическим аспектом рассмотрения, в плане кото-
Гиндин И. Ф. Государственный банк..., с. 23.
См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 223—224.
Соловьева А. М. Ж елезнодорожный транспорт России во второй половине
X IX в. М., 1975, с. 95-118.
260
рого этот вопрос здесь ставится. Не менее значительны также та­
кие стороны классообразования, как оформление собственного
классового самосознания, определение буржуазией своего места в
общественно-аполитическом строе и т. д. Здесь можно с удовлетво­
рением отметить, что именно в таком широком плане выполнена
монография В. Я. Лаверычева «Крупная буржуазия в порефор­
менной России. 1861—1900». (М., 1974), богатая фактическим ма­
териалом и выводами.
Советской исторической наукой в основном разрешен стояв­
ший когда-то остро вопрос о роли и значении иностранных капи­
талов в формировании российского промышленного капитализма.
Влон^ения иностранных капиталов в строительство железных до­
рог и промышленность в 60—70-е годы XIX в. были не так велики,
как позднее, но все же являлись значительными. Доля производ­
ственных вложений российских капиталов в 1861—1880 гг. опре­
деляется Гиндиным в 28%, иностранных — в 12%^^. Но первей­
шее значение имеет то обстоятельство, что инвестиции иностран­
ных капиталов не повели к потере самостоятельности российской
экономики. Учитывая, что иностранные капиталисты не вкладыва­
ют свои сбережения бескорыстно, естествен вывод, что наплыву
иноземных капиталов смогли противостоять достаточные для то­
го материальные ресурсы внутреннего происхождения. По этой
причине займы оставались в основном только займами, не выходя
за пределы временного финансирования строительства предприя­
тий и железных дорог. Наличие крупных источников накопления
капиталов внутри страны обеспечило сохранение господствуюш;его
положения национального капитала в большей части промышлен­
ности и на транспорте в условиях развернувшегося промышленно­
го переворота. Суш;ественные обстоятельства, приводившие к тому
же последствию, отмечены В. И. Бовыкиным: «...Интересы дей­
ствовавших в России иностранных финансовых группировок были
крайне противоречивы. В результате их столкновения на россий­
ской почве иногда возникали качественно новые финансовые об­
разования, являвшие собой пример переплетения различных по
своей национальности группировок финансового капитала и за­
рождения на этой основе международных монополистических
союзов. Следует такя^е добавить, что в отличие от предприятий ко­
лониального типа иностранные обгцества в России обслуживали
потребности ее народного хозяйства. Отсюда возникала необходи­
мость их сотрудничества с местным капиталом. Та же необходи­
мость диктовалась и своеобразием социально-экономических усло­
вий страйы, ее юридических норм и коммерческих традиций, к ко­
торым иностранные предприниматели часто не могли приспо­
собиться»^^.

Гиндин И. Ф. Государственный банк..., с. 50.

Бавыкин В. И. Зарождение финансового капитала в России. М., 1967,
с. 293.
261
 Глава вторая

ФОРМИРОВАНИЕ ПРОЛЕТАРИАТА

Период 50—80-х годов — это время промышленной революции в

Роосии, а знатат, и появления рабочего класса в его совершенном
виде, как класса зрелого капиталистического общества. Это было
важнейшее явление в социальной жизни пореформенной России.
Рождение рабочего класса существенным образом преобразовало
всю общественную структуру, оно радикально изменило соотноше­
ние классовых сил, наполнило новым содержанием общественно-
политическую жизнь страны.
Главные особенности становления промышленно-капиталисти­
ческой системы в России, естественно, прямым образом прояви­
лись и в особых чертах формирования рабочего класса. Это прежде
всего сравнительная быстрота общественно-экономического преоб-
])азования и та коренная специфика русского варианта перехода
от феодальной к капиталистической структуре производственных
отношений, которая совершилась в основном путем простой сме­
ны форм эксплуатации. Вместе с тем становление рабочего клас­
са не могло быть изолировано от общей обстановки в стране,
в частности, на нем не могли не отозваться такие существенные
моменты, как сохранение многих феодальных черт: помещичьего
землевладения, сословного строя, охранительной политики пра­
вительства и т. д.
Тема о формировании рабочего класса принадлежит к числу
наиболее интенсивно разрабатываемых в советской исторической
науке, она имеет большую литературу. Успехи в изучении пробле-
.ч1ы весьма велики. Однако дают о себе знать и некоторые сдер­
живающие моменты: недостаточно отчетливое решение вопроса о
хронологической принадлежности промышленного переворота, от­
ставание в изучении скрытых форм продажи рабочей силы в сфе­
ре сельского хозяйства и в дофабричной промышленности и др.
Ксториографический очерк, вьгаолненный Л. М. Ивановым, дает
хорошее представление о напрасвлениях в изучении формирования
пролетариата в России и о тех некоторых разногласиях в среде со­
ветских историков, которые по этому вопросу имелись к концу
50-х годов ^ Здесь в частности, отмечаются разногласия о начале
складывания рабочего класса, которые имели место у ряда исто-

^ Ивановл. м. к вопросу о формировании промышленного пролетариата в

России.— «История СССР», Я® 4, 1958, с. 27—51.
262
 Т а б л и ц а 46
Состав рабочих п 18G5 и 1890 гг. в Европейской России (в тыс. человек)

Категории рабочих 1865 г. 1890 г. Прирост, %

Фабрично-заводские Г)09 840 65

Горные 165 340 107
На железных дорогах 32 252 686

В с е г о на крупных капиталистических
предприятиях 706 1432 103
Сельскохозяйственные 700* 3500 400
Лесной промышленности, землекопы, груз­
чики и др. 2000 _
Строительные 350* 1000 186
Заняты е капиталистами на дому, а такж е
работавшие по найму в обрабатываю­
щ ей промышленности, не причисляемой
в статистических источниках к «фаб­
рично-заводской промышленности» 800* 2000 150
Прочие (чернорабочие, поденщики, торго­
вых заведений и др.) 800* —

Итого 3356 9932 196

Данные А. Г. Рашина приурочены к 1860 г. В построении таблицы сказалось не­
полное совпадение группировок рабочих в двух исследованиях, которые использо­
ваны для ее составления.
риков как следствие расхождений по вопросу о времени промыш­
ленного переворота
На процессе образования рабочего класса отразились такие
черты промышленного переворота в России, как его ограничен­
ность: до конца капиталистической эпохи Россия не переставала
оставаться в основном аграрной страной.
С количественной стороны процесс складывания рабочего клас­
са выражается лишь в приблизительных цифрах. В результате
критического освоения источников В. И. Лениным на две даты
(1865 и 1890 гг.) были получены следуюш;ие данные^ (для
1865 г. по категориям работавших не на крупных капиталистиче­
ских предприятиях они пополнены исчислениями А. Г. Рашина
(табл. 46) ^
Темпы роста численности кадров рабочих были очень велики:
за двадцать пять лет они почти утроились. Особенно значителен
факт энергичного возрастания рабочих крупных капиталистиче­
ских предприятий (больше, чем удвоение). Обраш;ает на себя вни­
мание также форсированное умножение сельскохозяйственных
рабочих.

2 Там же, с. 35.

^ Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 498, 582.
^ Ратин А. Г. Формирование рабочего класса России. М., 1958, с. 172.
263
 в общем числе людей наемного труда рабочие крупных пред­
приятий - - передовой отряд пролетариата — имели небольшую ве­
сомость: в 1860 г.~ 2 1 % , в 1890 г.— 14% при абсолютном воз-
растарши на этот срок вдвое. Это было естественно для России,
как в основном аграрной страР1ы. Здесь будет уместным напомнить
положение В. И. Ленина: «Его (пролетариата.— Я. Р,) сила в ис-
TopiiHecivOM движении неизмеримо более, чем его доля в общей
массе населения»''.
Рабочий класс каииталистичес1,ч)]1 России создавался па по‘гве
разложепия феодальных классов — сословий. К такому преобразо­
ванию были наиболее йодготовлепы работники старых мануфак­
тур, в том числе те из них, кто был закрепощен за предприятиями
и за их владельцами.
Судьба вотчинных и посессионных рабочих после реформы
показывает, что, хотя за предыдущее время они не могут рассмат­
риваться как пролетарии в полном смысле слова, все же положе­
ние крепостных рабочих приближало их к такому состоянию. На­
выки в пр 0мышленп0|м производстве и привычка к неземледель­
ческому труду, безземелие (многие из работников вотчинных ма­
нуфактур числились до реформы дворовыми и в качестве таковых
не получили земельного участка после реформы) — закрепляли
рабочих за промышленными заведениями после того, как они ста­
новились юридически свободными. Многие из промышленных
селений Подмосковья второй половины XIX в. образовались из по­
селков закрепощенных рабочих. Куиавинская слобода (Богород­
ский уезд Московской губ.) ведет свое начало от поселения кре­
постных рабочих; из приписных к мануфактуре крестьян соста­
вилось сельцо Копнино, вошедшее впоследствии в крупный центр
текстильной промышленности Ивантеевку (Московский уезд),
вотчинная мануфактура стала центром поселка при фабрике
Покровская мануфактура (Дмитровский уезд Московской
г^б.), так же как и промышленных селений Раменское (Бронниц­
кий уезд Московской губ.), Нарофоминское (Верейский уезд Мо­
сковской губ.)®. Все перечисленные и другие им подобные селе­
ния, основанные при крепостных мануфактурах, сохранились уже
в новом виде в пореформенное время в качестве крупных центров
капиталистической промышленности. Напомним, что рабочее
население знаменитого Сормова под Нижним Новгородом (Балах-
нинский уезд Нижегородской губ.) вначале состояло из крепост­
ных рабочих владельца машиностроительного завода
Земские статистики отмечали, что наиболее выраженный тип
рабочего, резко отличающийся по своему облику от крестьянина,
встречался в поселениях, где ранее находились крепостные ма­
нуфактуры. «Одним из главнейших характерных признаков
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 13.
^ Водарский Я. Е. Промышленные селения Центральной России в период ге­
незиса и развития капитализма. М., 1972, с. 58—59, 63, 75, 79—80, 124.
^ Там же, с. 160.
264
вотчинных и посессионных фабрик,— писал обследовавший Мо­
сковскую губ. А. Погоже®,-—можно признать следующее: почти
ис1(лючительно только на них встречается тип коренного фаб'-
ричного, оторванного от земли и усадьбы и, кроме силы собствен­
ных рук, не имеющего за душой ровно ничего,— привыкшего
только к одному виду работы и вне ее лишенного всякого другого
источника даже для мизерного существования»®. В большинстве
своем вотчинные фабрики переменили своих владельцев,— соб­
ственниками их стали купцы, однако же кадры рабочих в зна-^
чйтельной части на них остались, перейдя в новую капиталисти-^
ческую эпоху.
Подобная эволюция имела место и в другом промышленном
районе — на Урале. «Горнорабочие Урала сложились в основном
за счет крепостного населения горных заводов»®.
Освобождение уральских горнорабочих после векового закре­
пощения положило начало сложным переходным процессам.
Имело место интенсивное расслоение рабочих: в первые годы
после реформы, когда работа на заводах перестала быть обяза­
тельной, приход на заводы рабочих временно сократился, но за-
t^M стал йарастать.
Своеобразие состояло в том, что уральские рабочие на протя­
жении многих поколений срослись с заводской работой и в этом
смысле еще в дореформенное время являлись настоящими Про­
летариями, но, с другой стороны, они же «были гораздо больше
связаны с землей, чем рабочие друтах промьппленных районов
страны» Это последнее обстоятельство Давало особые возмож­
ности для внеэкономического воздействия на рабочих со стороны
заводовладельцев. «При сохранении не только экономической, но
отчасти и внеэкономической зависимости уральских горнозавод-*
ских рабочих от «своих» завойчиковчпомепХиков, «свободная»
кутпЛя-продажа рабочей силы фактически далеко не была тако­
вой. Их заработная плата была много ниже, чем у рабочих дру­
гих промышленных районов, причем значительную долю ее по-
прежнему составляла натуральная «доплата» в виде дохода ра­
бочих от своего личного хозяйства»
В разных местах в разной степени, но все же в основной сво­
ей массе рабочие крепостных мануфактур стали одним из наи­
более зрелых элементов пролетариата капиталистической эпохи.
То же можно сказать о большой части вольнонаемных рабо­
чих крупных предприятий дореформенного времени^ которые

5 Погожее А. Вотчинные фабрики и их фабричные.— «Вестник Европы», т. 4,

1889, с. 15.
® Адамов В. В. Особенности формирования горнозаводского пролетариата
У рала.— В кн.: Рабочий класс и рабочее движение в России. 1861—1917.
М., 1966, с. Ш .
И стория Урала, т. 1. Пермь, 1963, с. 3—4.
“ Гуськова Т. К, Облик рабочих Урала.— В кн.: Российский пролетариат: об­
лик, борьба, гегемония. М., I960, с. 297.

18 п. г. Рындзюнский 265
продолжали на них трудиться и в последующий период. Особен­
но это было типично для столичных фабрик. — Петербургских
и Московских — и ряда других крупных заведений — Богород-
ско-Глуховской, Егорьевской, Никольской и других фабрик. Ра­
бочие на них по официальному званию оставались крестьянами,
но фактически многие из них были уже потомственными рабо­
чими.
Вопрос об удельном весе потомственных рабочих в процессе
формирования рабочего класса и самовоспроизводства пролета­
риата давно интересует советских историков, особенно большое
внимание ему уделял Л. М. Иванов Им приведены такие кон­
кретные факты. В 1881 г. в текстильной промышленности Мо­
сквы 42,8% рабочих были детьми фабричных рабочих, причем
среди прядильщиков этот процент повышался до 82,1%, ручных
набойщиков — 72,8%. Среди текстильщиков Москвы на фабриках
работали шесть и более лет 64,5%, более 15 лет 38,4%. Подан­
ным 1879—1885 гг. 50 тыс. рабочих Московской губ. более 7 лет
на фабрике работало 63,4%, причем у некоторых категорий
рабочих этот процент был более высоким. В каменноугольной
промышленности Славяносербского уезда Екатерипославской
губ. свыше 10 лет работало 15%, а свыше пяти лет 37% рабо­
чих
Иванов пришел к такому общему выводу: «Уже к началу
80-х годов в основном сложился новый класс — пролетариат,
длительное время и не одним поколением связанный с трудом
в промышленности. Наиболее интенсивно формирование проле­
тариата шло в ведущих отраслях промышленности и капитали­
стически развитых центрах страцы»^"^.
Важнейшим источником роста пролетарских кадров, по край­
ней мере в количественном отношении, было крестьянство.
В деревне процесс «раокрестьянивания» в пореформенное время
пошел с небывалой до того быстротой и размахом. Нищенским
наделом до 3 дес. на ревизскую душу располагали 28,6% хо­
зяйств. К ним, с одной стороны, примыкала масса безнадельных
дворов (около 45 тыс.), с д р у г о й п о ч т и 50% от всех наделен­
ных землей крестьян, у которых надел на одну ревизскую душу огра­
ничивался 3 —6 дес. Число безлошадных хозяйств в разных рай­
онах России составляло Vs—V4 от общего их количества, а од­
нолошадных в Центрально-^промышленной области 43%, в Цен­
трально-земледельческой — 24%. Таким образом, утверждение
о том, что пролетарские и полупролетарские слои деревни вме­
щали не менее, а скорее более половины сельских хозяйств,
действительно и для первых пореформенных десятилетий.

^2 Иванов Л. М. Указ. соч.; он же. Преемственность фабрично-заводского тру­

да и формирование пролетариата в России.— В кн.: Рабочий класс и ра­
бочее движение в России. 1861—1917 гг. М., 1966, с. 58—140.
Иванов Л, М. К вопросу о формировании..., с. 45—47.
Там же, с. 47.
266
 Современные исследователи оставили подробное описание
мучительного процесса классового преобразования крестьянина,
который в исходном пункте эволюции имел какие-то собственные
средства производства, как, например, одну лошадь. Уже в этом
состоянии нельзя было полноценно «крестьянствовать». «Одно­
лошадные никогда не успевают вспахать свои п о л о с ы » р о к о ­
вым рубежом становился нередкий падеж лошади:. Дальше шел
длительный и мучительный процесс пролетаризации крестьяни­
на, подробно описанный земскими исследователями
Уже в первые десятилетия после реформы население сельских
местностей стало широким объектом для процесса классообразо-
вания, именно деревня сделалась главным поставш;иком кадров
рабочих. Замечался быстрый рост отхода. Так, например, в
Орловском уезде Вятской губ. крестьяне брали паспорта в коли­
честве: в 1854 г.— 15,6 тыс., в 1874 г.— 19,9 тыс., в 1885 г.—
30,6 тыс.^^
Массовые сведения об отходе были получены в середине
80-х годов XIX в., когда при общем статистическом обследовании
деревни фиксировалось число крестьян, уходивших из своего ос­
новного места жительства, с паспортами, выданными на срок не
менее трех месяцев
В среднем на 1 тыс. крестьян (мужчин) уходило по паспор­
там на срок от трех месяцев и свыше (по губерниям):
Ярославская . 202 Орловская ..................... . 54
М осковская . 1Ь2 Новгородская . . . . . 51
Владимирская 1(53 П олтавская . . . . . 51
Тверская . . 159 Вологодская . . . . . 44
Р язан ская . . 135 Т а м б о в с к а я ..................... . 42
Петербургская 112 Ч ерниговская . . . . . 42
Костромская . 1U8 В я т с к а я .......................... . 41
Симбирская . 87 Саратовская . . . . . 27
Смоленская . 85 Екатеринославская . . . 25
Нижегородская 76 Таврическая . . . .
П ензенская . (57 Х е р с о н с к а я ..................... . 22
Х арьковская . 57 Самарская ..................... . 15

Размах интенсивности отхода был очень широк: 15—202 от­

ходника из одной тысячи крестьян-мужчин. Улавливается опре­
деленная закономерность: больше укоренился отход в промыш­
ленных губерниях (от 51 до 202 человек на тысячу), среднее по­
ложение в Центрально-земледельческих губерниях (от 27 до 135
на тысячу) и в наименьшей степени он был развит в южных

К урская губерния. Итоги статистического исследования. Курск, 1887, с. 146.

См.: Сборник статистических сведений по Тамбовской губ., т. 1, Борисо­
глебский уезд. Тамбов, 1880, отд. II, с. 43.
М атериалы по статистике Вятской губ., т. 3, вып. 1, 1887, с. 25.
Рындзюнский П. Г. Крестьянский отход и численность сельского населе­
ния в 80-х годах XIX в.— В кн.: Проблемы генезиса капитализма. М.,
1970, с. 428.
18* 267
степных районах (от 15 до 25 уходивших из деревни мужчин на
одну тысячу). Из числа промышленных губерний вышлй на бо­
лее передовые места по относительному числу отходников губер­
нии с меньшим числом крупных промышленных предприятий:
Московскую губ. опередила Ярославская, Петербургская оказа­
лась позади Тверской и Рязанской губ.
Хотя главйым стимулом для ухода крестьян из родных дере­
вень в поисках заработка был недостаток земли, все же между
показателями размера надела и величины отхода не было прямой
зависимости. Налример, аграрное перенаюеление в Белоруссии и
Литве было очень велико. Как считают исследователи, во второй
половине XIX в. в Литве сельскохозлйственный пролетариат со­
ставлял около Vs всех крестьян Тем не менее отходничество
в Белоруссии и Литве было развито слабо. При 10% населения
ко всему его шличеству в ЕвроопЕейской России там получали
различных документов на отход в 70-х годах только 4,8% Объ­
яснение такому отставанию передвижения рабочей силы ш^сле-
дователи находят в особенйостях уклада жизни и администра­
тивных распорядках в крае. Среди них — искусственное перена­
селение городов в связи с ограййчением передвижейия евреев,
отдаленность от главных общероссийского значения центров
сельскохозяйственнюго и промышленйого найма, сравнительно ма­
лое число квалифицйрованных неземледельческих рабочих
Существенное значение имело слабое развитие в первые поре­
форменные десятилетия крупной промышленности Литвы и Бе­
лоруссии, в которой в то время наблюдался даже некоторый
регресс.
В промьппленность города Петербурга приходили сельские
жители главным образом не из ближних к столице районов,
а из более отдаленных губерний. Ближние к ней губернии —
Новгородская, Псковская, Вологодская, Олонецкая, и сама Пе­
тербургская — сравнительно мало йополняли кадры петербург­
ского пролетариата Эта особенность проявилась и в более уз­
ко локализованных данных: в пределах Московской губ. непро­
мышленные уезды давали большее число уходивших на сторону
крестьян, чем промышленные уезды. В связи с этим в промыш-

М улявичю с л. и Ючйс М. Указ. соч., с. 95.

20 Материалы Комиссии 1901 г. ч. 1, с. 226—227. Отходничество в Белорус­
сии обстоятельно изучено в монографии: Панютин В. Я. Из истории фор­
мирования пролетариата Белоруссии. 1861—1914 гг. Минск, 1969. Отметив,
что «в п яти западных губерниях (имеются в виду Виленская, Витебская,
Гродненская, М инская и Могилевская губ.— Я. Р.) отхожие промыслы бы­
ли развиты слабее, чем в среднем по Европейской России» (с. 50), автор
далее убедительно доказывает, что паспортная статистика значительно
принижает численность отхода.
Панютич В. П. Указ. соч., с. lz S ^ l2 9 .
® Королъчук А. Об особенностях эксплуатации и стачечной борьбы петер­
бургского пролетариата (70—90-е годы XIX в .)— «Исторические записки»,
т. 89, 1972, с. 153.
ленцо развитых местностях было больше пришлых рабочих и,
наоборот,— в уездах с ме'ньшим числом фабрик и заводов отме­
чался больший удельный вес местных р а^ ч и х . Это явление, как
и зесь комплекс вопросов о цролетаризации крестьянства,
с большой обстоятельностью на обшцрном материале освеш;ено
в монографии М. К. Рожковой «Формирование кадров промыш­
ленных рабочих в 60 — начале 80-х годов XIX в. По материалам
Московской губернии» (М., 1974).
Сила притяжения крупных фабрично-заводских центров дей­
ствовала как бы «поверх голов» жителей ближних мест, распро­
страняясь на отдаленную периферию, и тем самым ареал воз­
действия дромышлецного центра сильно возрастал. Наиболее
значительная причина подобного неравномерного воздействия
промышленного комплекса на сельскую территорию состояла в
том, что он сильно повышал эффективность сельского произ­
водства прилегаюш,их местностей, резко цовышая его товарность.
Отсюда ослабевали стимулы для отрыва о;г земли у крестьян,
живших в окрестностях промышленных городов, которые оказы­
вали глубокое воздействие на сельскую округу в радиусе, соот-
ветствуюп^ем значительности их как индустриальных центров.
Перемещение сельского населения преобразовало быт де­
ревни. Изменение численности жителей в селах в большей сте­
пени зависело от интенсивности отхода на промыслы, чем, напри­
мер, от такого важного для деревенского быта фактора, как раз­
меры земельной площади, предоставленной в распоряжение
крестьян. На динамике числа деревенских жителей в местах
их припискц в меньшей степени сказывался мужской отход по
сравнению с женским. Здесь даже имелись случаи, когда усилен­
ный отход сопрягался с высоким приростом населения, как это
было, например, в 80-х годах во Владимирской и Тверской губ.,
что может быть объяснено некоторой приспособленностью
крестьянского быта к этому, уже ставшему привычным, элемен­
ту хозяйственной жизни деревни сторонние заработки даже
поддерживали хозяйство Другое дело уход на заработки жен­
щин. Он сильнейшим образом разрушал деревенское хозяйство,
что, в свою очередь, отражалось на динамике численности дере­
венского населения. Коэффиццент корреляции между показате­
лями числа уходивших по паспортам крестьянок и прироста на­
селения в деревне был высок (со знаком минус),— по данным
районам он выражался в цифрах — 0,98, —0,91, —0,76 и т. д.^^
Между тем женские вненадельные заработки получили в 80-х
годах уже значительное развитие: в среднем на каждую тысячу
мужчин-отходников приходилось женщин-^отходниц в Новгород­
ской губ. 599, в Петербургской — 506, в Полтавской — 413, в Мо­
сковской — 355, от 200 до 250 в Пензенской, Орловской, Влади-
23 Рындаюнский П. Г. Крестьянский отход и численность сельского населе­
ния в 80-х годах XIX в..., с. 431.
Там же.
269
мирской, от 150 до 200 в Ярославской, Нижегородской, Тамбов­
ской губ.^^
Все изложенные наблюдения о характере и интенсивности
передвижения населения типичны для периода промышленного
переворота, который дает о себе знать в невиданном по глубине
и значительности вторжении капиталистического начала во все
стороны жизненного уклада.
Как распределялось промысловое население деревни по сфе­
рам приложения своего труда? На этот счет у нас нет удовлет­
ворительных данных. Главным и даже единственным источником
здесь служат материалы земской статистики. Попытку их обоб­
щения за вторую половину XIX в. (основная часть данных отно­
сится к 80 — началу 90-х годов) сделал С. Ф. Руднев. В своем
источниковедческом обзоре он показал малую надежность ис­
пользуемых им материалов: земские статистики весьма неодно­
значно толковали понятие «промысел» и неполно охватывали за­
нятия крестьян вне надела. В сводке, составленной С. Ф. Рудне­
вым, показатель отсутствия той или иной разновидности промы­
сла не означает еще, что в данной губернии ее не было,— боль­
шей частью ЭТО свидетельство того, что земские статистики не
регистрировали данный вид промысловых занятий крестьян (на­
пример, сельскохозяйственные занятия в Московской губ.). Не­
четка и сама сводка С. Ф. Руднева: в ней не показана граница
между «ремесленно-кустарными промыслами» и «фабрично-за­
водскими». Большой процент промьипленников в графе «прочие
разные» также существенно слабая сторона этой сводки (напри­
мер, в эту графу попало в Смоленской губ. 57,7%, в Петербург­
ской— 67,5% промышленников) 2®. Впрочем, недостатки сводки
во многом должны быть отнесены не на счет ее автора. Они объ­
ясняются неудовлетворительным состоянием материала, с кото­
рым С. Ф. Руднев имел дело. При всех отмеченных недостатках
выполненное им обобщение статистических данных выразитель­
но, оно особенно ценно не в абсолютных, а в относительных по­
казателях (табл. 47).
Отсутствующие показатели — в одном случае по сельскохо­
зяйственным, в других по фабрично-1заводским работам — не
только не дают возможности уяснить место этих видов отхода,
но при сопоставлении с другими губерниями, где имеются пол­
ные сведения, завышают процент отходников в учтенных отрас­
лях. Однако при всех дефектах табл. 47 выражает существенные
стороны выхода крестьян на работы за пределы своего надела.

25 ЦГИАЛ, ф. 1290, оп. 4, 1884, с. 200-420.

26 Руднев С, Ф. Промыслы крестьян в Европейской России.—- «Сборник Са­
ратовского земства», № 6, 1894, с. 209—210. Здесь сведены данные по
148 уездам Европейской России, включающим 30% населения Европей­
ской России.
270
 Т а б л и ц а 47
Распределение крестьян-промышленников по основным видам занятий
во второй половине XIX в. (в % к общему количеству)

Фабрично- Ремесленни­ Сельскохо­

Губерния заводские ра­ ки и кустари зяйственные Прочие
бочие рабочие

Московская 43,8 27,6

Смоленская 13,5 19.8 9,1 57,6
Тверская 6,8 36.2 12,6 44.4
Петербургская 5,8 12.5 14.2 67.5
Курская 5.7 25.6 42.6 26,1
Орловская 3.8 31.4 41.3 23.5
Тамбовская 2,6 35.4 36.2 25.8
Екатеринослав-
ская 2.5 14.5 58.7 24,3
Вятская 1.9 42.9 10,6 44.6
Черниговская 1.5 21.3 58.2 19.0
Воронежская 1,4 22,8 51.0 24.8
Саратовская 0,7 24.6 50,9 23.8
Херсонская 28.7 43.3 28.0
П олтавская 24,5 66.0 9,5

Земледелие поглощало немного менее половины нанимавших­

ся на работу крестьян
Из неземледельческих промыслов фабрично-заводские отни­
мали лишь 12,6%, ремесленно-кустарные — 41,2% и «прочие» —
46,2% крестьян (сведения по 96 уездам 15 губ.). Под «прочими»
промыслами подразумеваются главным образом непроизвод­
ственные занятия: работа на транспорте, в торговых заведениях,
«в прислугах» и т. д.^®
Малому удельному весу среди отходников на фабрики и за­
воды соответствуют приведенные выше сведения о численности
разных категорий людей наемного труда (см. табл. 46). Фабрич­
но-заводские рабочие в 90-х годах соста]вляли 8,4% общего их
числа. В то же самое время большое значение имело и то обсто­
ятельство, что фабрики все меньше удовлетворялись трудом вре­
менно приходивших работников. Рабочие на фабриках все больше
составлялись из постоянно живших в городе крестьян и мещан
и из потомков рабочих, для которых родиной стала не деревня,
а фабричное поселение.
Крестьяне были важнейшими поставщиками наемной рабочей
силы, но их состав не был однороден. Какие слои крестьянства
уходили на заработки из родной деревни?

«Приблизительное, самое вероятное, распределение будет таково: около

4,2 миллиона неземледельческих наемных рабочих и около 3,6 миллиона
земледельческих наемных рабочих» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17,
с. 111).
28 Руднев С. Ф. Промыслы крестьян Европейской России, с. 218.
271
 Исследование Б. Н. Васильева о формировании рабочих из
крестьян Московской губ. на рубеже 60-х и 70-х годов XIX в. на
примере 15 селений одной из волостей Богородского уезда пока­
зало, что из всех крестьян с фабричными заработками 65,87о
прои/сходило из хозяйств, не имевших лошади, 28, 6% — из хо­
зяйств с одной лошадью и лишь 5,6% — из хозяйств с двумя и
более лошадьми
Показательны цифры по Острогожскому уезду Воронежской
губ. (табл. 48)^^.
Т а б л и ц а 48
Крестьянские хозяйства с промыслами (Острогожский уезд
Воронежской губ.) по обследованию 1885 г.

в том числе
Группы хозяйств %хозяйств
по размерам надела с промыслами имеющих торгово-
промышленные заве­ остальные
дения

Безземельные 84,1 3,1 81,0

До 5 дес. 61,0 6,0 55,0
От 5 до 15 дес. 56,0 8,3 47,7
От 15 до 30 дес. 47,9 15,3 32,6
Свыше 30 дес. 51,9 32,4 19,5
Всего 54,6 10,0 44,6

В табл. 48 отчетливо обозначёны две встречные тенденции:

чем обеспеченнее землей крестьяне, тем больше среди них вла­
дельцев торгово-промышленных заведений и меньше остальных
занятий промыслами, и, наоборот, чем обездоленнее крестьяне
в земельном отношении, тем чаще среди них можно было видеть
людей, продающих свой труд, из которых главным образом со­
стояли люди, вошедшие в графу «остальные», и тем реже встре­
чались хозяева заведений. В большинстве случаев отрывались
от земли и уходили на заработки не обеспеченные землей
крестьяне. Закономерность эта вполне понятна, но имела место
и другая тенденция: поступали на работу по найму и члены срав­
нительно обеспеченных семей (из имеющих надел на двор свыше
30 дес. были промышленниками не в качестве хозяев 19,5 % )\
Часто это обусловливалось стремлением получить дополнитель­
ный капитал для вложения в собственное производство. К тому
же в промышленные заведения стекались люди не тольоко нуж­
давшиеся в заработке, но и для того, чтобы научиться промыслу
и завести потом собственное предприятие. Между работниками

Васильев Б. Н. Социальная характеристика фабричных рабочих.— В кн.:

Рабочий класс и рабочее движение в России. 1861—1917, М., 1966, с. 143—»
144.
30 Сборник статистических сведений по Воронежской губ., т. 2, вып. 2.
Крестьянское хозяйство по Острогожскому уезду. Воронеж, 1887, с. 268.
272
шел процесс социального расслоения. Это имело довольно широ­
кое распространение на заре капиталистической эпохи. «Обилие
наемных рабочих в первых заведениях возникающего промысла
и последующее превращение этих наемных рабочих в мелких хо­
зяйчиков есть явление самое раопространенное, имеющее харак­
тер общего правила»^^
В общем потоке выхода крестьян из родных деревень можно
было заметить, наряду с преобладающим потоком крестьян-земле-
дельцев, также и крестьян, которые давно порвали с земледелием
или никогда им не занимались. Состояние сельских промышлен­
ников, «кустарей» было весьма неустойчиво, и уже к концу пер­
вого двудесятилетия после реформы различные показатели свиде­
тельствовали о начавшемся неуклонном падении крестьянской
промышленности Самостоятельные мелкие производители по­
степенно делались наемными работниками не только у подобных
им, но оказавшихся в более благоприятных условиях мелких
сельских промышленников,— они нанимались к купцам, перехо­
дили на работу в город, нередко при этом им приходилось менять
свою специальность
Все же наемных работников в сфере мелкой промышленности
было немало. К сожалению, нет прямых статистических показа­
телей на этот счет. В литературе имеется большое число прибли­
зительных прикидок, сделанных на основе косвенных соображе­
ний, которые сильно расходятся между собой. Наиболее близкой
к действительностей для начала 80-х годов В. И. Ленин считал
численность «кустарей», указанную С. А. Харизоменовым,—
4 млн. человек, и что около половины этого числа «кустарей», т. е.
около 2 млн. человек, были несамостоятельными работниками^^.
Чтобы взвесить эти цифры, напомним, что к 1890 г. в Европей­
ской России насчитывалось 1432 тыс. рабочих в крупных про-
мьппленных заведениях, в том числе 840 тыс. — на фабриках и за­
водах. Значительно превышая крупную промышленность по числу
занятых в ней людей, мелкая промышленность отставала от нее по
объему продукции. Исследованце В. И. Ленина материалов второй
половины 80-х годов о «кустарных промыслах» в Московской губ.
(исследовались данные по 33 промыслам, где мелкие промышлен­
ники работали главным образом не на скупщика, а непосредствен­
но на рынок) показало, что 51% работников в этих промыслах
были наемными Описательные материалы говорят о том, что
в наемные работники поступали преимущественно самостоятель-
Л енин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. Зв7.
^ Рындзюнекий П. Г. Крестьянская промышленность в пореформенной Рос­
сии, гл. 2.
Там же, гл. 4.
С. А. Харизоменов указывал, что «рабочий персонал мелкой промышлен­
ности решительно не поддается никаким исчислениям». (Харизоме-*
нов С. А. Значение кустарной промышленности.— «Юридический вестник»
№ 1 1 ,1 8 83,0.415).
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 344.

273
ные мастера, которые со временем утеряли свои материальные
средства, особое значение имела потеря лошади Образованию
рабочих кадров из крестьян-неземледельцев, мелких промышлен­
ников, в нашей литературе уделяется повышенное внимание
Значение прихода крестьянства в ряды рабочего класса со вре­
менем изменялось. Об этом обобш;енно писал Л. М. Иванов. <^На
этапе перехода от мануфактуры к фабрике выходцы из деревни
включались в состав массы, еще не потерявшей до конца полу-
патриархального облика, лишь постепенно преобразуюш;ейся в
класс. В условиях же победы крупной машинной индустрии вновь
прибывающие на фабрики и заводы сразу включаются в состав
уже сложившегося пролетариата, и, таким образом, на этом эта­
пе они уже выступают не как источник формирования, а как ре­
зерв сложившихся отрядов рабочего класса. Следует иметь в виду,
что и крестьянство на этих двух этапах развития пролетариата не
является одинаковым, ибо развитие капитализма все более рас­
калывает его на составные элементы буржуазного общества —
сельскую бурятуазию и пролетариат»^^.
Выше были рассмотрены три источника формирования проле­
тариата: работники бывших крепостных мануфактур, уроженцы
рабочих семей и крестьяне. Последние как источник пополнения
пролетариата подразделяются на две категории: крестьян-земле-
дельцев и крестьян-промышленпиков. Остается упомянуть еще
один резерв клаосообразования: это городские жители, городские
сословия. Статистически они не выделяются из общей массы, при­
ходившей па фабрики и заводы. Относительно своей численности
мещане, несомненно, давали повышенную долю рабочих, посколь­
ку социальное расслоение в их среде шло усиленными темпами.
Разные сферы приложения наемного труда с неодинаковой
силой и полнотой социально преобразовывали включающуюся в
них людскую массу. Относительно замедленным этот процесс был
при найме на сельскохозяйственные работы, который количествен­
но преобладал над всеми другими разновидностями капиталисти­
ческого труда. Большое значение в этом имела сезонность работы,
обусловливающая кратковременность пребывания людей в состо­
янии подневольных работников и периодическое возвращение их
к своему собственному хозяйству, отчего это последнее продолжа­
ло существовать, хотя бы и в весьма упадочном состоянии. Нема­
лую роль играло и то обстоятельство, что земледелие оставалось
сферой наибольшего распространения и сохранения примитивно-
капиталистической системы с большой дозой пережиточных эле­
ментов; работа по найму в сельском хозяйстве не получала четко
выраженного облика капиталистической системы.
Здесь особенно широко были представлены различные приемы
закабаления рабочего и другие способы внеэкономического давле-
Рындзюнский П. Г. К рестьянская промьппленность..., с. 226.
Иванов Л. М. К вопросу о формировании..., с. 44.
Там же, с. 42.
274
Еия. Сохранению кабально-крепостнической зависимости «вольно­
го работника» от владельцев сельской экономики способствовала
система круговой поруки, при которой крестьянин оказывался
беспомощным перед властью волостного начальства. В земских из­
даниях приводилось много образцов договоров, которые заключа­
лись между нанимавшимися на работу крестьянами и помещичь­
ей администрацией. Вот один договор из хозяйственной практики
S Острогожском уезде Воронежской губ.— между отходниками-
батраками и землевладельцем. Если кто из коллективно подрядив­
шихся заболеет и умрет, то взятые вперед за работу деньги будут
взиматься с имущества подрядившихся крестьян. Убежавших с
места службы волостные правления будут возвращать туда обрат­
но «формальным порядком» или будут взыскивать с самовольно
ушедших в двойном размере «неотслуженные деньги». За гру­
бость, дерзость, неповиновение и «невежество» с хозяином и при­
казчиками со стороны батраков полагался штраф в размере 1 —
3 руб. Причем говорилось, что «грубостью и дерзостью должно
признаваться настойчивое требование вперед до срока денег или
вообще изменения в чем-либо настоящих условий». Во всем изло­
женном артель батраков давала письменную подписку. В ней же
говорилось, что в случае, если денежные возмещения и штрафы
не могут быть покрыты собственным их имуществом, то пульную
сумму «мы должны заработать в рабочем дoмe»^^. Обилие изве­
стий о подобного рода условиях найма сельскохозяйственных ра­
бочих позволяет считать, что приведенный пример вполне типи­
чен. Возможность внеэкономического воздействия на работников
усиливалась, когда расплата за работу была не денежная, а нату­
ральная, в частности при отработках. В этом смысле характерно
признание одного из помещиков Курской губ., который «обосно­
вывал» отработочную систему следующими словами: «Если я за
отданную под посев землю обяжу крестьянина произвести извест­
ные работы, у меня, в случае неисполнения обязательства, всегда
в запасе имеется угроза приостановить свозку хлеба со снятой у
меня земли»^°. Характер пользования наемной рабочей силой у
крестьян-предпринимателей был схожим с условиями найма в по­
мещичьих хозяйствах — здесь не в меньшей степени практикова­
лись кабальные приемы. Земледельческие работы принадлежали
к Ч1ислу наименее оплачиваемых.
Все это обусловило, что в сельскохозяйственные рабочие и
батраки уходила, как правило, второстепенная рабочая сила, пре­
имущественно женщины. Как уже говорилось ранее, помещики
Центрально-земледельческого района несмотря на существовавшее
там страшное аграрное перенаселение, жаловались на недостаток
рабочих рук, и это стимулировало их к закреплению полукре-

Сборник статистических сведений по Воронежской губ., т. 2. Острогож­

ский уезд, вып. 2. Воронеж, 1887 г., с. 275—276.
К урская губерния. Итоги статистического исследования, с. 126.

275
достнических форм найма. Вместе с тем крепнувший националь-^
цый рынок наемного труда приводил к необходимости повышать
заработную плату и отказываться от тяжелых кабальных приемов
эксплуатации.
Проблемы, возникшие в связи с этим для землевладельцев
центрально-земледельческих губерний, хорошо выразились в ма­
териалах земской статистики по Курской губ. В связи с малозе­
мельем там было очень много крестьян из других губерний, искав­
ших, к кому бы наняться. Но при столь большом «излишке» ра­
бочей силы в самой Курской губ. из местных уроженцев в батра*
ки шли лишь «неисправные крестьяне». На долю курских поме-
ш;иков оставались главным образом женш;ины и подростки, кото­
рые не могли уходить далеко от дома. Местом усиленного притя­
жения рабочей силы в пределах самой земледельческой полосы
были лишь немногие капиталистически организованные специа­
лизированные хозяйства, вроде свекловичных плантаций при са­
харном производстве Харитоненко. Все, кто мог, шли на юг вплоть
до Кавказа, берегов Черного моря, к западной границе и даже
проникали в Румынию Закончив сельскохозяйственные работы,
отходники нередко переходили на работу в шахты. Стимулом к
этому была большая разница в высоте заработка. Она была столь
велика, что с лихвой покрывались путевые издержки. Местный
батрак «полетчик» (т. е. работавший лишь в летние месяцы) по­
лучал в год 20—30 руб., работник на местных свеклосахарных
и винокуренных заводах (работа с осени до весны) — 25—35 руб.
В то же время дальний отходник приносил домой «чистыми» 40—
50 руб., а работавшие на донецких копях курские крестьяне лишь
за один месяц получали 14—15 руб. Местные годичные батраки
получали на хозяйских харчах 35—60 руб., а в других губерни­
ях — 80 руб. в год ^2. Все это поош;ряло уход крестьян на поиски
работы в степных районах. Однако необходимость поддерживать
свое хозяйство на наделе (ввиду крайне тяжелых и неустойчивых
условий жизни в отходе крестьяне не могли брать с собой членов
своей семьи) сдерживала отправление в дальние края и нередко
вынуждало крестьян соглашаться на гораздо менее выгодные ус­
ловия найма вблизи своего основного местожительства. Ограни­
чивало прибытие в южные и юго-восточные местности также уже
дававшее о себе знать соперничество массы приходивших туда
крестьян, которую в малоуроя^айные годы не могли поглотить
тамошние хозяйства, и обнаруживавшаяся уже к 80-м годам кон­
куренция машинизированного труда в страдную пору^^.
В районе сельского капиталистического развития в местном
сельском хозяйстве, в Прибалтике, положение наемных работни­
ков, естественно, отличалось своеобразием. Отходничество там

К урская губерния. Итоги статистического исследования, с. IV.

« Там же, с. 182-184.
Там же, с. 183.

276
 (как и на Правобережной Украине) было распространено срав-
йительно мало. Плата местным батракам повышалась в связи
с большим отливом обедневшего крестьянства в города Но по­
рядки, нормальные для взаимоотношений нанимателя и рабочего
в капиталистической обш;ественной структуре, и в этих районах
найбольшего буржуазного развития проявлялись далеко не в чис­
том виде. Все элементы внеэкономической зависимости — кабала,
прикрепление к земле, полицейский гнет — были здесь налицо.
Характерные черты наемной работы в земледельческих хозяй­
ствах повторялись в общественном укладе мелкой промышленно­
сти. Усиленная эксплуатация, проистекающая более всего йз не­
полной пролетаризации работников и монопольного положения бо­
гача в деревне, и кабальные формы покупки рабочей силы царили
в домануфактурных стадиях промышленности в неменьш^й сте-
пейи, чем в сельскохозяйственных экономиях. Их объединяло и
то, что на работу шли наиболее обездоленные крестьяне Сдел­
ки о найме работников в промыслах по производству рогожи и ро­
гожных кулей подробно описаны в материалах по Вятс1<ой губ.
В деревне приказчики задолго договаривались с 10—12 крестья­
нами о работе. Каждый из этих крестьян, в свою очередь, подыс-
1Сйвал по 12—18 рабочих, так найываёМых «затрепальщиков». Так
составлялись артели. Они заключали с приказчиками договоры,
которые засвидетельствовались в волостных правлениях. Затем
приказчики давали денежный задаток, обычно уходивший на оп­
лату податей нанявшихся крестьян. Для обеспечения сделки при­
казчики забирали у них паспорта. Исполнение договора гарайти-
роЁалось круговой порукой артели; в договоре обусловливались
многочисленные ш'Графы, которые должны были по разным слу­
чаям уплачивать нанявшиеся. Хозяин оговаривал для себя воз­
можность повысить норму выработки. Существеййое зйачение
имело условие, что хлеб для питания артели обязательно должей
поступать от хозяина, который ставйл его, как правило, по повы­
шенной цене
Широкое распространение имело вмешательство властей в про­
мысловую жизнь крестьян. Волостные правления, не спрашивая
согласия, сдавали недоимщиков по казенным и мирским сборам
на заработки. При этом члены волостных правлений нередко поль-
зо^гались подкупом со стороны нанимающих хозяев. Договор о
найме оформлялся в правлении,— деньги прямо следовали в опла­
ту долга недоимщика, минуя его руки

В илкс Б. Я. Формирование промышленного пролетариата в Латвии. Рига,

1967, с. 82.
^ Афанасьева А. И. Развитие капиталистических отнопгений в сельском хо­
зяйстве Тамбовской губ. в 70—80-х годах XIX в. М., 1953 (рукопись дисс.
на соиск. учен, степени канд. ист. наук), с. 208.
^ Материалы по статистике Вятской губ., т. 3. Орловский уезд, вып. 1. Вят­
ка, 1887, с. &3.
Рындзюнский П. Г. К рестьянская промьнпленностъ..., с. 239.

277
 Для мелкой промышленности характерна была очень низкая
заработная плата работников. Например, в производстве дуг, где
сами хозяева получали весьма ограниченную прибыль, доход вла­
дельца мастерской больше чем в пять раз превышал заработок ра­
бочего. По условному и округленному расчету на основании дан­
ных 80-х годов XIX в. норма эксплуатации в мелкой промышлен­
ности достигала 103 7о
Возможность этого определялась тем, что в наем шли люди не
вполне потерявшие свои средства производства. Вместе с тем хо­
зяева заведений предпочитали брать на работу людей, приходив­
ших из дальних мест, поскольку они больще отрывались от соб­
ственного хозяйства, закреплялись на работу на более длительное
время и больше были зависимы в удовлетворении своих бытовых
нужд от хозяина.
Работники в этих тяжелых условиях стремились совсем уйти
из-под «опеки» местных нанимателей, хотя бы ценой нелегкой
переквалификации. В мелких промыслах заметна была тенденция
перехода крестьян на положение дальних отходников. Там рас^
пространены были переходные экономические формы. Процесс
отделения трудящихся от средств производства на первичных ста­
диях промышленного производства шел медленно; отсюда «кустаг
ри», уже безнадежно лишившиеся возможности вести самостоя­
тельное «дело», все же долго держались за призрачные способы
утвердить себя как независимых производителей, хотя эта тенден­
ция часто была им в убыток
Создание кадров постоянных рабочих произошло не сразу*
Даже в таком высокоорганизованном производстве, как бумаго­
прядение, некоторая часть рабочих первоначально осознавала
себя крестьянами. «В первый же год по освобождении крестьян,—
писал исследователь истории этого производства,— рабочие руки
вздорожали: сельское население показало очевидное стремление
удалиться из фабричных центров и городов в деревню. Фабрикан­
там приходилось увеличивать издержки производства, повышать
заработную плату; но и на увеличение ее рабочие не поддавались:
лучшие из них, работавшие по 10 и 15 лет на фабриках и скопив­
шие копейку, уезжали из деревни. Притом крестьяне подмосков­
ных губерний, как известно, перешедшие на наименьшие земель­
ные наделы, старались в первые годы по освобождении самостоя^
тельно заняться издавна знакомым им промыслом»^®. Но очень
скоро возник обратный мош;пый поток из деревень в города. Быст-»
рый рост промышленности в пореформенное время, естественно^
означал и быстрое возрастание кадров промышленного проле^
тариата.

Рындзюнский П. Г. Крестьянская промышленность.., с. 236.

Там же, с. 227.
Голубев А. Бумагопрядильное производство.— В кн.: Историко-статистичв-^
ский обзор промышленности России, т. 2, вып. 1. СПб., 1 8 ^ , с. 97—98.
278
 Известный исследователь положения рабочего класса Е. М. Де­
ментьев, участвовавший в обследовании фабрик Московской губ.
в середине 80-х годов, хорошо показал, как в среде специалистов
менялось представление о рабочих в России по мере постепенного
ознакомления с их бытом. От мысли о том, что рабочие это в ос­
новном крестьяне, которые на фабриках получают лишь дополни­
тельные доходы к доходам от надела, они приходили к убежде­
нию, что в России народился новый класс рабочих со своими осо­
быми от крестьян признаками. Для этих людей фабричные зара­
ботки стали если не единственным, то основным средством к жиз­
ни и для большей части работающих в крупных промышленных
заведениях такое их состояние стало необратимым
Для изучения процесса классообразования особое значение
приобрело исследование вопроса о степени отрыва рабочих от зем­
леделия, от деревень, откуда они были родом. Конкретно изуча­
лись сведения об уходе рабочих на полевые работы. По трем уез­
дам “ Серпуховскому, Бронницкому и Коломенскому Московской
губ.— по обследованию 1884—1885 гг. оказалось, что бросавших
фабричные работы для поддержания сельского хозяйства было
всего лишь 16,5% рабочих Из тех, кто уходил с фабрик, 42,5 %
возвращались обратно через 2—4 месяца, 37,9% менее чем через
2 месяца и только 19,6% уходили более чем на 4 месяца
Из обследованных отраслей промышленности наиболее прими­
тивной в технико-экономическом отношении было рогожное про­
изводство. Именно рабочие-рогожники более всего отрывались от
промышленного производства. Но интересен тот факт, что на вре­
мя ухода с фабрики они почти не работали по сельскому хозяйст­
ву в своей деревне, а нанимались на какие-нибудь отхожие сезон­
ные работы. Например, трудились землекопами
В результате подробного изучения данных по трем уездам Мо­
сковской губ. Е. М. Дементьев пришел к хорошо обоснованному
выводу, что зрелость пролетарских черт у промышленных рабочих
и, в частности, степень их связи с сельским хозяйством прежде
всего определялись стадией развития промышленности. «Продол­
жительность сроков, на которые уходят рабочие, стоит почти в
полной параллели с родом занятий: рабочие на тех занятиях, где
прилагается исключительно ручной труд, где механические при­
способления производств, в виде различных ручных станков, пред­
ставляют сравнительно ничтожную стоимость, уходят на гораздо
более продолжительные сроки, чем рабочие механических фаб­
рик»

Дементьев Е, М, Фабрика, что она дает населению и что она у него берет.
М., 1893, с. 1—2.
Там же, с. 4.
Т ам же, с. 30.
Там же, с. 36.
Там же, с. 29.
279
 Обращаясь к работе Е. М. Дементьева, В. И. Ленин отметил
констатированный там незначительный уход рабочих на сельские
работы. «Но еще гораздо важнее тот, обстоятельнейшим образом
доказанный в названной работе факт, что именно механическое
производство отрывает рабочих от земли» Усовершенствуя со­
ответствующую таблицу в книге Дементьева, В. И. Ленин пока­
зал, что на обследованных им предприятиях с ручным производ­
ством процент рабочих, уходивших на полевые работы, колебался
в пределах 30,7—72,5%, а на фабрйках и заводах с механическиц
производством лишь от 2,3 до 13,8% «Дeмeнtьeв,— писал
В. И. Ленин,-- подробно исследовал влияние на разрыв с землей
места рождения рабочих, различия между местными с пришлыми,
различия сословий (мещане и крестьяне),— и оказалось, что все
эти различия стушевываются перед влиянием основного фактора:
перехода ручного производства в механическое»
Показательно, что с техцическим прогрессом, в ходе промыш­
ленного переворота все больше исчезала надобность для фабри-
кантов материально поощрять рабочих, которые не уходили летом
на земледельческие работы. Прежде широко распространенная
практика таких соглашений к середине 80-х годов в Московской
губ. почти исчезла «Усовершенствованные паровые машины на
фабриках сократили участие отхожих фабричных в бумагопря­
дильном, бумаготкацком и ситценабивном деле вдвое»,— записали
калужские исследователи
Распределение фабрично-заводских и горнозаводских рабочих
по стране, естественно, было столь же неравномерно, как и рас­
пространение промышленности. Соотношение доли рабочих с до­
лей населения и темпы прироста рабочих кадров, насколько они
могут быть выяснены по данным очень несовершенной статисти­
ки, показаны в табл. 49.
Губернии России явственно разделяются на две категории: те,
где доля рабочих была больше доли населения, и те, в которых
соотношение было обратное. Первые — это столичные и централь­
но-промышленные, прибалтийские и приуральские губернии, вто­
рые — все остальные. Темп возрастания рабочих кадров примерно
соответствовал уровню пролетаризации населения в районах на
исходную дату: где в 60-х годах была большая прослойка проле­
тариата, там она и увеличивалась ускоренными темпами. Это со­
ответствие вполне понятно: сложившиеся крупные промышлен­
ные центры с повышенной силой притягивали к себе людей, ис­
кавших заработка. Но были районы, несколько нарушавшие эту

56 Л енин в. и. Поли. собр. соч., т. 3, с. 537—538.

Там же, с. 538.
Там же, с. 539.
Дементьев Е, М. Указ. соч., с. 38.
6° Промыслы кустарные, местные и отхожие Калужской губ. по сведениям
Калужского общества сельского хозяйства и других учреждений. Состав­
лено под руководством М. А. Брощинского. Калуга, 1902, с. 75.
280
 Т а б л и ц а 49
Численность рабочих в крупной промышленности Европейской России
в 60—70-х годах XIX в. по группам губерний (в % к общему количеству
по Европейской России).

Прирост
1860-е от 60-х 1870-е Население
группы губерний годы к 70-м годы в 1885 г.
годам

Северно-промьппленные 42,5 49,2 44,6 18,8

В том числе:
столичные 23,7 29,3 25,1 4,7
П рибалтийские 2,5 2,9 2,6 2,8
П риуральские 11,2 26,1 14,0 6,7
Белорусско-Литовские 2,4 0,5 2,1 10,0
Северные 1,6 0,2 1,4 2,3
Центрально-земледель­
ческие 16,6 10,2 15,7 24,3
Левюбережноп Укр 7,1 — 4,3 8,5
Правобережной Ук р и -
ны 8,4 ■
— 6,9 9,1
Юго-воЪточные 5,0 8,1 5,6 7,7
Ю жные 2,7 2,8 2,8 9,8

Итого 1 100,0 100,0 100,0 100,0

И с т о ч н и к . Материалы комиссии 1901 г. ч. I, табл. XIX, с. 216—219.

закономерность,— в них прирост числа рабочих проходил в нара­

стающем темпе. К таким относится группа юго-восточных губер­
ний. Здесь давал о себе знать начавшийся форсированный рост
донецкой каменноугольной промышленности (число рабочих в
Донской обл. от 60-х к 70-м годам выросло почти в шесть раз).
Аналогичная диспропорция видна и в приуральских губерни­
ях, где 11,27о числа рабочих Европейской России получило 26,1%
всего прироста рабочих кадров за 10 лет. Это может быть объясне­
но указанным ранее фактом — временным отливом рабочих от за­
водской работы в 60-х годах после освобождения их от обязатель­
ного труда.
Резкое различие уровней промышленного развития —- явление,
характерное для капиталистической эпохи. Индустриальные райо­
ны во второй половине XIX в. с большей четкостью, чем в пред­
шествовавшее время, отделились от районов сельскохозяйствен­
ных по социальной структуре населения. Вместе с тем и в их пре­
делах выделялись пункты с наиболее значительными признаками
промышленно-капиталистической эпохи. Из 103 важнейших цент­
ров фабрично-заводской промышленности в Европейской России
(1879 г.) на центрально-промышленные и столичные губернии па­
дало 76. Распределялись они там неравномерно: 22 пункта во Вла­
димирской, 21 в Московской, 14 в Костромской губ., в осталь-

19 п. г. Рындзюнский 281
 Т а б л и ц а 50
Рост городского населения Европейской России с 1863 по 1885 г,
(в % к общему количеству по Европейской России).

Прирост к Общее насе­

Группы губерний 1863 г. 1885 г. 1885 г. ление в
1885 г.

Среднепромышленные 29,3 27,5 28,6 18,8

В том числе:
столичные 17,4 21,2 18,9 4,7
Прибалтийские 3,4 5,2 4,1 2,8
Приуральские 2,3 1,9 2,4 6,7
Белорусско-Литовские 10,0 11,8 10,7 10,0
Северные 1,5 0,1 1,0 2,3
Ц ентрально-земледель­
ческие и Левобереж­
ной Украины 28,0 22,4 25,7 32,8
Правобережной У краи­
ны 8,2 7,2 7,8 9,1
Юго-восточные 3,9 7,0 5,0 7,7
Ю жные 13,4 16,9 14,7 9,8
И т 0 г f) 100,0 100,0 100,0 100,0
И с т о ч н и к . Статистический временник Российской империи, т. 1. СПб., 1866, с. 8-
31; Статистика Российской империи, т. 1. Сборник сведений по России за 1884-
1885 гг., СПб., 1887, с. 1—11.

ных — не более, чем по пяти®^ Разумеется то были места кон­

центрации не только промышленных заведений, но также и пунк­
ты сосредоточения рабочих, что придавало им совершенно особый
специфический облик. В упомянутых 76 пунктах центрально-про­
мышленных губерний проживало менее Vs части населения этих
губерний (по данным переписи 1897 г.), однако в них сосредото­
чивалось при этом примерно ^4 рабочих Это опять-таки свиде!-
тельствует о большом своеобразии социальной структуры промыш­
ленных центров России. В целом по Европейской России в 1879 г.
в 103 выделенных пунктах находилось 356 тыс. рабочих из всего
числа 752 тыс. человек Таковы итоги важного социального

См.: Л е н и я В . И. Поли. собр. соч., т. З, с. 605—609.

Общее число жителей выделенных пунктов по переписи 1897 г. дано в той
же таблице в работе В. И. Ленина (см. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3,
с. 605—609) на основании изданного списка населенных мест с числом ж и­
телей от 2000 человек. Ряд выделенных пунктов не содержится в данном
списке, очевидно, по причине недостаточного количества жителей. Эти
пункты в соответствующей графе в таблице В. И. Ленина отмечены зна­
ком вопроса. В наш их подсчетах их население принимается за 2000 чело­
век, отчего общая сумма числа жителей в выделенных пунктах несколько
завыш ается. Но эта неточность небольшая, так как число жителей в пунк­
тах, не помещенных в списке, при этом составляет всего 1,7% к точно ус­
тановленному.
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 521.
282
процесса стягивания рабочих в крупнейших центрах, образования
опорных пунктов пролетарского движения.
В ряду крупнейших фабрично-заводских пунктов выделялись
города. «Они стоят на первом месте, отличаясь наибольшей кон­
центрацией и рабочих и заведений. Особенно выделяются в этом
отношении крупные города»®^.
За 22 года (с 1863 по 1885 г.) городское население Европей­
ской России увеличилось более чем в полтора раза (прирост ра­
вен 63,7%). Возрастание было неравномерным. Оно характеризу­
ется по разным частям страны в табл. 50.
Здесь прежде всего бросается в глаза непропорциональный
рост городского населения на Юге п Юго-Востоке. Отчасти это
одно из проявлений колонизационного потока, отчасти — свиде­
тельство усиленного роста торгово-промышленных комплексов
в этих районах.
Разрыв между долей городского населения в столичных губер­
ниях на исходную дату (17,4%) и процентом прироста горожан,
падаюп^его на эти две губернии (21,2%), еще больше увеличил
преобладаюп],ую весомость городского населения к середине 80-х
годов (18,97о горожан при 4,7% всего населения). Иное положе­
ние в родственных им других губерниях Центрально-промышлен­
ной полосы (6,3% прироста при 11,9% на исходную дату, в ре­
зультате лишь 9,7% горожан при 14,1% всего населения). В не­
земледельческих губерниях, включая две столичные, главным го-
родообразуюш;им фактором была промышленность, люди наемного
труда. Крупнейшие города, бывшие старыми промышленными
центрами, как Петербург и Москва, оставались важными центра­
ми индустриального развития. Этим объясняется повышенная ур­
банизация в столичных губерниях. Торговые города в своем росте
все более отставали от индустриальных. В целом создание новых
промышленных центров все же происходило главным образом
вне городов В нестоличных промышленных губерниях центра­
лизующая сила индустриального развития относительно мало сти­
мулировала рост городского населения, что и сказалось в приве­
денных выше показателях динамики.

Там же, с. 519.

См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 523.
19* 283
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

За короткий срок, от 50-х до 80-х годов XIX в., феодализм,

державшийся в России много столетий как господствовавшая си­
стема, уступил свое место капитализму. Какой класс определил
эту перемену? Массы крестьянства вырывались из крепостного
подчинения, они стихийно переключались в новые сферы деятель­
ности, где царили иные производственные отношения. Г1омеш,ик
уже не мог полностью получать от крестьянина прибавочный про­
дукт. Развивавшиеся в крестьянском хозяйстве производительные
силы, на основе главным образом более полного использования
трудовых возможностей семьи, не обогащали помеш;ика. Содержа­
ние все большей части крепостных крестьян делалось для него
убыточным. Следовательно, ведущим началом в падении крепост­
ного права было развитие крестьянского хозяйства, его стихийное
отделение от помещичьей экономии. Вместе с этим фактором, ве­
дущим к расторжению феодальных связей, действовал и другой—
усилившаяся связь помещичьего хозяйства с рынком, погоня за
большей производительностью имения, тяготение к замене при­
нудительного труда наемным.
Выражением экономического самоосвобождения крестьянства
была его классовая борьба. Она толкала дворянство и царизм на
ускорение реформы. Но революционная ситуация рубежа 50—60-х
годов не вылилась в общенациональную крестьянскую войну. Уже
тогда действовал фактор, смягчавший остроту социальных проти­
воречий в центре страны: возможность для крестьян тем или
иным путем уходить на «ничейные» окраинные земли.
В этих условиях буржуазные реформы в России проводились
помещиками с максилшльными выгодами для себя и с сохранени­
ем политического господства дворянства — нерушимого само­
державия.
Правящий класс всемерно старался, чтобы в России беспово­
ротно установился так называемый прусский путь развития капи­
тализма. Но в действительности — и это было важнейшей чертой
пореформенной эпохи — ни помещичий (прусский), ни крестьян­
ский (американский) пути не закрепились. Борьба за тот и дру­
гой вариант капитализма наполняла всю общественно-политиче­
скую жизнь страны, она определяла содержание революционно-
демократического движения.
284
 Освобоя^даясь от условий феодальной зависимости, крестьянст­
во входило в систему развитых торговых связей, поэтому основной
массив сельского населения во второй половине XIX в. по общей
его экономической характеристике стал мелкобуржуазным. То
было время утверждения капитализма, рождения новых отраслей
промышленности и парового транспорта, что требовало вложения
огромных капиталов. Развитие индустрии в самых совершенных
по тогдашнему времени формах, сочеталось с одновременным про­
цессом первоначального накопления. Главным объектом ограбле­
ния было крестьянство в качестве владельца каких-то, хотя бы
самых жалких, средств производства. Капиталистическая индуст­
риализация достигалась ценой разорения массы сельского населе­
ния, его беспош;адной эксплуатации. Два главных признака вре­
мени, наступившего вслед за реформой,— «гигантская экспроприа­
ция мелких производителей наряду с повсеместным техническим
прогрессом»^ взаимно обусловливали друг друга, находясь в свое­
образно скоррелированном единстве.
Главной экономической формой деревни стало мелкое товарное
производство. В первые пореформенные десятилетия распростра­
нение мелкотоварного уклада имело большее значение, чем позд­
нее, но и тогда за обобш;енной характеристикой класса крестьян­
ства как мелкой буржуазии скрывались и иные его одределения.
Собственными средствами производства удовлетворялась
лишь небольшая часть крестьянства. Грабительская реформа,
а до того — усиленная феодальная эксплуатация, обусловили то,
что подавляющая часть крестьян сразу же после реформы оказа­
лась пролетариями и полупролетариями. У крестьянина, держав­
шего свой надел по принуждению, его собственное хозяйство в де­
ревне можно только в ограниченной степени считать товарным,
поскольку излишков продуктов над потребностями семьи крестья­
нина оно, как правило, не давало. Это последнее обстоятельство,
как и принадлежность крестьянина скорее к категории неимуще­
го работника, весьма осложняет его включение в разряд мелких
товаропроизводителей. Из категории подобных крестьян такое
включение возможно лишь для тех, кто еще не прочно вошел в
разряд наемных рабочих и для которых получение жизненных
средств от надела не потеряло значение основного источника до­
хода, хотя бы наравне с заработной платой. То обстоятельство,
что, в отличие от западноевропейских стран, выход «на свободу»
основной массы крестьян осуществился, минуя состояние парцел­
лирования, путем «простой смены форм эксплуатации», явилось
чрезвычайно важным фактором в социальной истории России,
сказавшемся на ее коренных чертах и на темпах общественного
развития.
В смещении расслоения крестьянства в сторону пауперизации,
в слабом росте прослойки гроссбауэров правители России усмат-

* ЛенШ В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 193.

285
ривали тревожащее их обстоятельство — отход от «прусского об­
разца», к которому хотели подвести социально-экономический
строй России. Но законодательно-полицейскими мерами положе­
ние нельзя было исправить.
Помеп^ичье землевладение в его основной части не только вы­
падало из производственного и экономического прогресса, но и
было его сильнейшим тормозом. Тем не менее помещики входили
в капитализм, частично как заводчики, но в основной своей массе
как рантье, как агенты первоначального накопления. В этом от­
ношении они являлись партнерами разного рода сельских ростов­
щиков, скупщиков, дельцов. В этой связи уместно напомнить ле­
нинское определение содержания революционного процесса в Рос­
сии на буржуазно-демократическом его этапе; «борьба идет... меж­
ду двумя формами капитализма^ двумя путями его развития»^.
Медленно реформируемый дворянско-абсолютистский аппарат
власти вынужден был некоторым образом способств^овать экономи­
ческому развитию России, но он же одновременно еще в большей
мере задерживал это развитие.
В огромной стране с плохими путями сообщения, с замедлен­
ным товарооборотом и с ограниченньШи возможностями для скла­
дывания капиталов в производственной сфере прежде всего по
причине паразитизма сословной верхушки, унаследованного от
феодальной эпохи и сохранявшего свою силу,— перестройка обще­
ственно-экономического организма эволюционным путем не могла
проходить быстро и радикально. Прогресс требовал революцион­
ного низвержения старого строя.
Сохранение устаревших хозяйственных форм обусловлийалось
не единственно лишь недостаточным развитием капитализма —
оно в большой мере было следствием самого развития капитализ­
ма, который, ломая устаревшие порядки, одновременно также и
закреплял их. Кациталист вообще, и тем более капиталист «начи­
нающий», стремился наращивать свое богатство не только путем
расширенного воспроизводства, но также и посредством неэконо­
мического или не чисто экономического давления на непосредст-
Звенного производителя, используя условия сословной неполно­
правности последнего, возможности неэквивалентного обмена, дей­
ствуя приемами первоначального накопления и т. д. Осколки
докапиталистических форм эксплуатации поддерживались капита­
лизмом и даже более того — восстанавливались им на новой осно­
ве. При этом пережиточные формы наполнялись новым содержа­
нием. «Нет другой такой страны,— писал в 1874—1875 гг. Ф. Эн­
гельс,— в которой при всей первобытной дикости буржуазного
общества был бы так развит капиталистический паразитизм, как
именно в России, где вся страна, вся народная масса придавлена
и опутана его сетями»^.

2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 17, с. 167.

3 Маркс К, и Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 540.
286
 Ленинское учение о борьбе двух путей развития капитализма
в сельском хозяйстве: помещичьего («прусского») и крестьян­
ского («американского») раскрывает самые существенные сторо­
ны не только социально-экономической, но и идейно-политической
жизни России в эпоху капитализма. Непримиримое отношение к
оставшимся в пореформенное время сильным пережиткам крепост­
ничества поддерживало революционный потенциал крестьянства,
поднимало его на борьбу с помещиками и дворянским самодер­
жавием.
Испытывая давление неизжитого прошлого, сельское хозяйст­
во России развивалось сравнительно медленно. Иное положение
было в промышленности, где влияние крепостнических пережит­
ков давало о себе знать не с такой силой.
Ко времени реформы 1861 г. крупная промышленность Рос­
сии находилась в основном еще на стадии мануфактуры, хотя
имелись уже довольно значительные вкрапления фабрично-завод­
ского производства. Это естественно для мануфактурного перио­
да на завершающем этапе его развития. Появление для того вре­
мени высокоорганизованных в техническом отношении произ­
водств нередко обусловливалось тем, что выписывать дорогие
машины из-за границы имели особые возможности помещики-кре­
постники, для которых устремление в промышленную сферу ста­
новилось своеобразной попыткой выйти из условий кризиса кре­
постного хозяйства, и в то же самое время у них оно не было
связано в такой степени с риском полного разорения в случае
неудачи, как у других владельцев денежных средств.
Попадая в отсталую обшую технико-экономическую обстанов­
ку, зарубежные машины (до реформы отечественное машино­
строение было крайне слабо развито) не давали адекватного
производственного эффекта. Машинная техника, как правило,
использовалась не в полную силу.
Фабричная индустрия, т. е. третья стадия развития капита­
лизма в промышленности, в социальном плане обязательно пред­
полагает становление класса пролетариата со всеми его опреде­
ляющими признаками. Отсюда следует, что обладавшие машин­
ной техникой, но применявшие труд закрепощенных рабочих
промышленные предприятия, в экономическом смысле еще не
были фабриками, поскольку фабрика — это «общественное отноше­
ние производства, экономическая категория» (К. Маркс). Про­
слойка так называемых вольнонаемных рабочих в машинизирован­
ной промышленности до реформы была мала. К тому же она
сокращалась, и видимо значительно (статистические подсчеты тут
пока невозможны) тем, что передача помещиками крестьян вла­
дельцам фабрик, вопреки законодательному запрещению кабаль­
ного труда, была нередким явлением до самой отмены крепостно­
го права, и практиковалась она даже на крупных «передовых»
предприятиях.
Промышленный переворот означал становление вполне сложив­
287
шихся последовательных капиталистических производственных
отношений и образование соответствующих общественных клас­
сов. В этой связи делается понятной та общая закономерность,
что во всех странах, переживавших промышленный переворот,
последний происходил не до, а после крушения господства фео­
дальной системы общественных отношений. Сам же переход к
новой формации повсюду осуществлялся в условиях мануфактур­
ного периода. Эволюция мануфактуры до ее зрелой формы была
одной из важнейших экономических предпосылок крушения
«старого порядка». Россия не могла быть исключением из этой
общей закономерности.
Отмеченная выше отличительная особенность перехода от фео­
дализма к капитализму в России по условиям реформы 1861 г.,
когда массы крестьянства непосредственно ввергались в сферу
капиталистической эксплуатации, хотя при этом в основной сво­
ей части еще не теряли общего для всего крестьянства мелкобур­
жуазного облика,— содействовала ускорению темпов индустриа­
лизации. Ограбление крестьян в результате реформы 1861 г. соз­
дало в стране огромные кадры людей труда, вынужденных жить
в крайней нищете и готовых продавать дешево свою рабочую
силу.
В пореформенное время строительство железных дорог, возни­
кновение фабрик, новых отраслей промышленности, строительст­
во городов и появление всех других признаков зрелой капита­
листической системы происходило необычайно высокими темпа­
ми. Примерно первое двадцатилетие после реформы стало для
России временем промышленного переворота. На это указывают
только что отмеченные явления в народнохозяйственной жизни и
устанавливаемый путем косвенных, но достаточно надежных в их
главных выводах расчетов (прямыми данными мы не располага­
ем) факт вытеснения ручного труда машинным производством
в распространенных отраслях индустрии, как, например, в про­
изводстве легких тканей. Капиталистическая зрелость русской
промышленности проявлялась в том, что для нее стали типичны­
ми циклы промышленного производства, в том числе периоды
кризисов, которые примерно совпадали во времени с мировыми
кризисами перепроизводства.
Одна^:СО, став аграрно-промышленной страной и постепенно
догоняя среднеразвитые европейские страны, Россия во второй
половине XIX в. все же по преобладающему сектору своей эко­
номики и преимущественному экономическому быту своего на­
селения оставалась, главным образом, аграрной страной. Остатки
крепостничества и сохраняющийся такой атрибут феодализма,
как самодержавие с косным бюрократическим аппаратом, полити­
ческое господство дворянства с его почти нетронутой экономиче­
ской мощью,— все это тяжелое наследие прошлого могло быть
устранено лишь народной революцией. Неустраненные пережитки
давнего времени продолжали отягощать не только сельское хозяй­
288
ство, но и сдерживали поступательное развитие промышленности.
Одной из причин тому было то обстоятельство, что хозяевами
природных ресурсов для промышленной обработки в большинстве
случаев были крупные землевладельц^>1. В их ряды входили не
только личные владельцы земли, какими были дворяне, но и та­
кие корпорации, как казачье войско и коллективные земельные
собственники, как монастыри, города и т. д. Используя свое
оставшееся от феодальных времен право на владение земельными
недрами, лесами, территориями, благоприятными для строитель­
ства на них промышленных предприятий или железных дорог,
собственники таких недвижимых имуш,еств не прочь были исполь­
зовать открывшиеся в новую капиталистическую эпоху возмож­
ности для получения от них повышенной земельной ренты. Для
этого служили и такие угодья, которые в прежние времена оста­
вались бы праздными. Унаследованное от феодального времени
землевладение отвлекало капиталы от вложения их в производ­
ство и, следовательно, задерживало капиталистическую индуст­
риализацию, если не считать небольшой прослойки дворян, кото­
рые сами становились крупными промышленниками.
Если предложение рабочей силы в условиях массового разо­
рения мелких производителей, особенно крестьян, было достаточ­
ным и кадрами дешевых рабочих, буржуазное предприниматель­
ство было обеспечено, то другое необходимое условие индустриа­
лизации — накопление первоначальных капиталов для вложения
их в капиталистическое строительство,— было весьма осложнено.
Процесс замедлялся не только бедственным положением рядовых
крестьян и горожан и ограниченностью прослойки производите­
лей, экспроприация которых послужила бы основой для возвы­
шения крупного предпринимательства. Не в меньшей, а может
быть еще в большей степени осложнения возникали из-за того об­
стоятельства, что распорядителями и хозяевами народного бо­
гатства и народного дохода оставались люди прошлой эпохи. Это
были ноогцряемые самодержавным строем помеп|;ики, чиновники,
воспитанные в понятиях и порядках дореформенной эпохи, купцы
старозаветного склада. И в эпоху утверждающегося капитализма
они оставались на командных позициях. Их характеризовало
своекорыстие и пренебрежение к соблюдению национальных ин­
тересов России, паразитизм и непроизводительная растрата на­
родных средств; в их среде царил фаворитизм, преклонение перед
иностранной предприимчивостью, пренебрежение к достижениям
отечественной технической мысли, неверие в способность сооте­
чественников, людей труда, возглавить и осуществить перелом в
организации и техническом оснащении промышленности и транс­
порта, поставить на новые рельсы сельское хозяйство.
Огромные непроизводительные расходы капиталов делались
для поддержания аристократов, духовенства, царского двора,
высших кругов бюрократии. Велики были траты денег на приоб­
ретение за границей предметов роскоши, на выписку в Россию
289
иностранных «специалистов» и технических средств, которые
часто оказывались недоброкачественными или давно устаревши­
ми. Будучи выходцами из старой эпохи, хозяева народного до­
стояния не имели навыков ведения дел новыми приемами буржу­
азного предпринимательства.
Развитие капиталистической экономики к середине XIX в.
достигло такого уровня, когда оно не могло обеспечиваться инди­
видуальными капиталами, как бы они не были велики. Чрезвы­
чайно поднялось значение кредитных учреждений и акционерных
обществ. Но их деятельность не была развита в нужной степени.
Находясь под прямым воздействием царской бюрократии, система
кредитования и акционирования испытывала на себе давление
очерченных выше приемов экономической политики царизма и
привилегированных сословий. В особенно тяжелом положении
находились низовые звенья кредитования, в которых по-прежнему
царили сельские ростовщики, разорявшие дотла всех нуждавших­
ся в срочном получении денег или какой-либо натуры. В поре­
форменное время сильно выросла нужда в деньгах и потому зака­
баление рядовых крестьян и горожан приобрело чрезвычайный
размах, а условия кабальных сделок стали более жестокими, чем
прежде. В число кредиторов, действовавших теми же средневеко­
выми приемами ссужения, включались помещики и другие со­
стоятельные круги деревни и города. Тем не менее, при всех этих
отяжеляющих условиях, концентрация капиталов происходила, и
она была достаточна для того, чтобы ускоренная индустриали­
зация России, обусловившая заимствование капиталов у иност­
ранных банкиров, не привела к потере самостоятельности нацио­
нальной экономики страны. Это обеспечивалось ценой страшной
эксплуатации трудового народа и урезывания до крайней степени
удовлетворения его самых необходимых жизненных потребностей.
Чтобы оценить силу экономического развития России, необхо­
димо помнить, что при низкой сельскохозяйственной и большой
части промышленной техники природные богатства на обширных
территориях страны не могли быть использованы.
В первые пореформенные десятилетия промышленные центры
были расположены по территории России нерационально и эко­
номически убыточно. Размещение фабрик и заводов во многом
определялось географией промышленных центров, складывавшей­
ся в течение ряда веков. Между тем наступление фабрично-за­
водской эпохи выдвигало новые требования к энергетической и
сырьевой базе, возникала потребность в кооперировании центров
различных отраслей промышленности. То, что было приемлемо
или терпимо в мануфактурный период промышленного развития,
делалось серьезной препоной для продвижения вперед в новую
эпоху. Рост петербургской и московской промышленности тор­
мозился отдаленностью металлургической базы; ресурсы Урала
долго находились в застое и поздно были включены в железно­
дорожную сеть России. Металлургия Юга до 80-х годов сделала
290
еще небольшие успехи. В течение длительного времени важней­
шие промышленные центры России неудовлетворительно снабжа­
лись каменным углем. Оторвана была промышленность Москов­
ской области — преимущественно текстильная — от источников
своего сырья. Создание сети железных дорог могло уменьшить
указанные трудности развития. Но на ее планирование долгое
время решающее воздействие оказывали помещики — производи­
тели зерна для экспорта, интересы промышленного развития при
этом отодвигались на второй план, они уступали первое место
также соображениям неэкономического, прежде всего военно­
стратегического порядка. Распыленность крупной промышлен­
ности приводила к тому, что ее непосредственное воздействие на
освоение территорий и на экономический быт населения крупных
районов страны было ограничено.
С ускорением темпов капиталистического развития стали
быстро вырастать кадры буржуазии. Они изменялись не только
количественно, менялись источники формирования буржуазии,
в связи с чем многообразнее делался ее облик, дифференцирова­
лось капиталистическое предпринимательство по различным сфе­
рам экономики, что также осложняло состав класса буржуазии.
В пореформенные десятилетия продолжали «действовать» от­
прыски старого купечества. Как правило, они концентрировались
в старых, привычных для них отраслях промышленности и тор­
говли, хотя в меру своих возможностей усваивали новые приемы
буржуазного предпринимательства.
В связи с ускоряющимся процессом расслоения деревни выход
новых капиталистов из среды крестьянства усиливался. Однако
переход сельского буржуа в круги высшей буржуазии после ре­
формы был уже не столь типичен, как в дореформенное время.
Сельский буржуа больше задерживался на стадии деревенского
ростовщика, перекупщика крестьянских товаров и кулака. Он
становился предпринимателем-капиталистом скорее в относитель­
но отсталых отраслях промышленности, пребывающих на стадии
мануфактурного производства. Условия, в которые была постав­
лена деревня после реформы, сильно сокращали возможности для
накопления капиталов у ее обитателей. В угнетенном состоя­
нии оказались не только бедняцкие и середняцкие слои, но в из­
вестной мере и начинающая сельская буржуазия. Разумеется,
что характер и сила угнетения различных слоев крестьянства
были глубоко различны и несоизмеримы. В пореформенную эпоху
уже почти был невозможен выход в ряды крупной буржуазии
путем постепенного наращивания в единоличной собственности
материальных средств, что было типично для зажиточного кресть­
янства. Обычным стало образование предприятий сразу в огром­
ных масштабах, что требовало соответствующих размеров перво­
начальных капитальных вложений.
Из новых кадров верхнего слоя буржуазии едва ли не первое
место стало занимать крупное дворянство. Именно оно имело воз­
291
можность делать единовременные большие вклады в рождающееся
промышленное производство. Для развития дворянского промыш­
ленного предпринимательства большое значение имели и другие
моменты, в том числе обладание землей, на которой могло быть
сооружено предприятие, возможность держать в своих руках про­
мышленное заведение и производство сырья, подлежапцее обработ­
ке в этом заведении. Немаловажным подспорьем для дворян-
предпринимателей являлась поощрительная политика царского
правительства, которая грубо нарушала буржуазный принцип
«равных условий» в конкурентной борьбе. Разумеется, в числе
главных преимуществ дворян-предпринимателей была возмож­
ность эксплуатировать окрестных крестьян полукрепостническими
методами, что обеспечивало новые и новые вложения в дворян­
ские промышленные заведения.
Вступление дворянства в ряды буржуазии происходило раз­
личными путями и в разных формах. Широкое распространение
в дворянской среде получила скупка доходных денежных бумаг,
в частности вступление в ряды арционеров. Развитие сетц бан­
ков, рост акционерных обществ обезличивало капитал и расширя­
ло круг лиц, причастных к буржуазному предпринимательству.
Подобно дворянству в пореформенную эпоху перерождались
и другие категории прежних собирателей сокровищ: ростовщики,
арендаторы имений, откупщики, торговцы. Большим отрядом в
этой буржуазии (прежде «средневековой», а теперь капиталисти­
ческой) была буржуазия нерусских окраин, прежде стес­
ненная в своих правах, в том числе в правах на поселение.
В пореформенное время из рядов этой буржуазии вышла немалая
часть «столичных» крупных финансистов, главарей различных
торговых и промышленных фирм и т. д.
Степень и формы развития капитализма, в том числе перемеще­
ние капиталов из торгово-ростовщической сферы в промышленную,
были различными в разных частях громадной страны, и это сильно
сказывалось в неоднородности ее хозяйственного облика.
Экономическое лицо России в пореформенное время было чрез­
вычайно пестрым и внутренне противоречивым: отсталая деревня
и сравнительно передовой капитализм в крупной промышленно­
сти, громадные пережитки старого в землевладении и уже далеко
ушедшее от него землепользование, патриархальные общинные
порядки и глубокое разложение крестьянства, зрелый промыш­
ленный капитализм в сочетании с приемами первоначального на­
копления. Одним из условий сохранения этого многообразия и
противоречивости были громадные пространства страны с разно­
образными по природным условиям и историко-экономическим
судьбам областями. Россия находилась «на пограничных областях
капитализма», т. е. в ряду стран, где капитализм смыкался с до­
капиталистическими порядками
^ См.: Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 4, с. 218.
292
 Учитывая противоречивость и пестроту народного хозяйства
России, весьма важно рассматривать его в то же время как еди­
ную экономическую систему, в которой главным направляющим
и объединяющим началом был капитализм. Проникая во все со­
существовавшие общественно-производственные системы, он ста­
новился их общим стержнем.
Пестрота и противоречивость российской экономики являлись
ее характерной чертой. Но это имело место и в других капитали­
стических странах, отличие в этом отношении может быть усмот­
рено лишь в степени выраженности этой черты.
Время от середины 50-х до середины 80-х годов (в основном
с 1861 г.) — это время промышленной революции в России, а зна­
чит и появления рабочего класса в его совершенном виде как
фабрично-заводского пролетариата. Рождение рабочего класса су­
щественным образом преобразовало всю общественную структуру,
радикально изменило соотношение сил в классовой борьбе, на­
полнило новым содержанием общественно-политическую жизнь
в стране. То обстоятельство, что после реформы 1861 г. сразу
были созданы огромные кадры полупролетариата, в большой сте­
пени усилило значимость еще небольших кадров собственно про­
летариата. Рабочий класс капиталистической России создавался
в результате разложения прежних классов — сословий, прежде
всего крестьянства. Сохранявшаяся сословная неполноправность
и замкнутость крестьянства тормозили процесс классообразования,
но жизнь брала свое.
Нельзя переоценить значение рождения рабочего класса как
важнейшего достояния рассматриваемого времени. Оно дало о се­
бе знать в общественной жизни России. Демократическое движе­
ние раскалывалось на этой почве. Б. П. Козьмин отмечает «идей­
ный кризис середины 60-х годов» в рядах русской революционной
интеллигенции. Он выразился, между прочим, в усилении внима­
ния к движению пролетариата в Западной Европе. «Развитию ин­
тереса к рабочему движению па Западе,— пишет исследователь,—
в известной мере способствовало и то обстоятельство, что в 60-х
годах в самой России начиналось, правда, в весьма еще скромных
размерах, рабочее движение, выливавшееся в формы стачечной
борьбы»^; доказав, что Русская секция Первого интернационала
не стояла на марксистских позициях, Б. П. Козьмин вместе с тем
показал ее противопоставленность современному ей народничест­
ву Обстоятельными исследованиями рабочего движения 70-х го­
дов XIX в. В. И. Невский очертил его широкий размах, отметив
вместе с тем и его слабые стороны. «Забастовка вообще стала в
порядок дня русской жизни»,— писал В. И. Невский. Он утвердил
в советской историографии тезис: «Рабочее движение к концу

5 Козьмин Б. П. Русская секция Первого интернационала. М., 1957, с. 41.

в Там же, с. 175—183, 372-402.

293
1879 г. переросло народническое учение»^. Рождающийся класс
начинал занимать свое особое место в общественной жизни
страны.
Неравномерность экономического развития в разных частях
страны способствовала тому, что ни один из двух возможных пу­
тей развития капитализма в России не мог победить и закрепить­
ся. Их соперничество не только не ослабевало, но все более обо­
стрялось, в особенности на основе развивавшегося рабочего дви­
жения
Указанная В. И. Лениным особенность смены двух классово­
антагонистических формаций в России — переход основной про­
изводящей массы населения от положения феодально-зависимых к
положению капиталистически эксплуатируемых рабочих, минуя
состояние свободных мелких собственников средств производст­
ва,— предопределило и своеобразие прохождения России через
стадию капитализма. Главное, в чем выразилось это своеобра­
зие,— необычайная динамичность процесса, которая была велика
настолько, что время от вхождения в стадию капитализма до со­
зревания экономических, социальных и политических предпосы­
лок к выходу из нее оказалось протяженностью всего лишь в 50—
60 лет, т. е. укладывалось в жизнь одного поколения людей. Не
трудно видеть, что указанная В. И. Лениным особенность генези­
са капитализма в России создавала исключительно благоприятные
условия для союза рабочего класса и крестьянства, который стал
главной предпосылкой этого необычайного динамизма.

к
^ Невский в. и. вопросу о рабочем движении в 70-е годы.— «Историк-марк­
сист», 1927, № 4, с. 153, 155.
®См.: Л енин В. И. Полн. ообр. соч., т. 17, с. 1'32.
 ОГЛАВЛЕНИЕ

В в е д е н и е .................................................................................................................... 3

Часть первая
ПАДЕНИЕ ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Глава первая
Торговый капитал. Внутренний р ы н о к ................................................. . . 9

Глава вторая
Промышленность в условиях кризиса феодально-крепостнической
с и с т е м ы ............................................................ 21

Глава третья
Крестьяне п землевладельцы в дореформенное время . . . . 49

Глава четвертая
Реформирование социально-экономического строя России в 60-х годах
XIX в......................................................................................................................................... 84

Часть вторая
СТАНОВЛЕНИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ФОРМАЦИИ
Глава первая
Развитие внутреннего р ы н к а .................................................................................... 101
Глава вторая
Помещичье хозяйство. Система арендных о т н о ш е н и й ................................... 115

Глава третья
Крестьянское х о з я й с т в о .............................................................................................152
Глава четвертая
Промышленность ..............................................................................185

Часть третья
ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
Глава первая
Б у р ж у а з и я ....................................................................................................................... 229
Глава вторая
Формирование п р о л е т а р и а т а ............................................................... , , 262
З а к л ю ч е н и е ........................................ 284
Павел Григорьевич Рындзюнский
Утверждение капитализма
в России (1850—1880 гг.)

Утверждено к печати
Институтом истории СССР
Академии наук СССР

Редактор издательства Е. В, Рубцова

Художник А. Г. Кобрин
Художественный редактор Н. Н. Власик
Технический редактор С. Г. Тихомирова
Корректор Ф. Г. Сурова

ИБ № 5297

Сдано в набор 12.09.77.

Подписано к печати 15.03.78.
Т-04051. Формат 60x90Vi6.
Бумага типографская № 2
Гарнитура обыкновенная
Печать высокая
Уел. печ. л. 18,5. Уч.-изд. л. 21
Тираж 2500 экз. Тип. зак. 694.
Цена 2 р. 30 к.______________________________
Издательство «Наука».
117485, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 94а
4-я типография издательства «Наука».
630077, Новосибирск, 77, Стдниславского, 25.