Гандхарва - арийский спаситель

Шилов Ю.А.
– Гандхарва - арийский Cпаситель
www.e-puzzle.ru
НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР ДУХОВНО-МИСТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Москва
РОДНОЕ
НАСЛЕДИЕ
Ю.А. ШИЛОВ
ГАНДХАРВА
АРИЙСКИЙ СПАСИТЕЛЬ
ВЕДИЧЕСКОЕ
НАСЛЕДИЕ
ПОДНЕПРОВЬЯ
Даниленко В.Н., Шилов Ю.А. – Начала цивилизации. Космогония первобытного общества.

Праистория Руси
Шилов Юрий - Прародина ариев: История, обряды и мифы
Шилов Юрий – Космические тайны курганов
Москва
«Сфера»
1997
ББК 63. 4 Ш 59
Художественное оформление Дмитрий Попов
Шилов Ю.А.
ПТ 59 Гандхарва — арийский Спаситель.
Ведическое наследие Поднепровья. — Худ. оформл. Д.Н.Попов. — М.: Сфера; 1997. -192 с. — (Серия «Родное наследие»).
Повесть «Гандхарва — арийский Спаситель» представляет собой ярко образный

и увлекательный литературно-эпический рассказ об одной из величественных и
таинственных мистерий древних ариев.
Своеобразным комментарием выступает исследование «Ведическое наследие
Поднепровья», посвященное волнующей и загадочной тайне формирования ариев и их
мифологии на основе как сравнительного изучения данных истории и мифологии, так и
собственных археологических работ автора.
ISBN 5-87212-046-Х
© Ю.А.Шилов, 1997.
© Издательство «Сфера»
Российского Теософского Общества, 1997.
СОДЕРЖАНИЕ
http://www.e-puzzle.ru
ГАНДХАРВА — АРИЙСКИЙ СПАСИТЕЛЬ Рахманский Великдень 122
Пролог 7 Савур-могила 129
Часть 1 11 Казак Мамай 137
Часть II 41 Змиевы валы 146
Часть III 75 Мать-сыра-Земля 152
Эпилог 106 Див и Купало 161
ВЕДИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ ПОДНЕПРОВЬЯ Перун и Ярило 170
Пирамиды степей 115 «...Над славной главою кургана» 179
ГАНДХАРВА
АРИЙСКИЙ СПАСИТЕЛЬ
ПРОЛОГ
http://e-puzzle.ru
Говорят, жили некогда злые язычники - затем воцарились погрязшие в добре
христиане... Не знаю, не думаю так и не верю.
Я ЗЕМЛЮ ЭТУ ЛЮБЛЮ
— вот символ моей незыблемой веры.
Говорят также, что земля напоена потом и кровью предков, сдобрена плотью
людскою... Да, это так.
Мир жесток, говорят... Нет — он кос- мичен. И понимая это куда глубже нас,
пращуры наши прилагали воистину сверхчеловеческие усилия — соответствовать
Космосу, жить-умирать-возрож- даться в согласии с Миром.
-
СОТРЯСАЯ НЕСОТРЯСАЕМОЕ... СМЕРТЬЮ

СМЕРТЬ ПОПИРАЯ... — святые слова! И не только, не столько слова...
Муж взлетел на коня и, не оглянувшись на родное арийское племя, понёсся в
бескрайнюю степь.
Имя ему теперь — на год, до скончания его земной жизни — Гандхарва.
Атланты, племя приморских араттов, выговаривают это священное имя на свой
ла
Д — Кентавр. Полагают они его всего лишь человеко-конём, прообразом
наипервейших всадников мира. Как бы не так!
— Я — вольный орёл! Я — Насатья!
— вспыхнул мыслью-словом герой. А умный Дадхикра ещё ускорил свой
лёт.
Вставайте, пришёл к нам дух жизни!
Тьма удалилась, блйзится свет.
Летел всадник, и летел ему навстречу восход. Племя обручило их первым лучом
равноденствия, предвестником Нового года и коне-птицеподобных Ашвинов,
именуемых также Насатья — «Спасители» :
О Ашвины, помогайте нашим трудам.
Отвращайте враждебность, продливайте срок жизни.
Вызволяйте нас из смертельных невзгод, о Ашвины!
Вот они, вот! — близнечные братья новогодней зари, владыки бесконечных
восходов-закатов. Вот их гавас-“лучи”, словно поводья, врезались в выи причудливых
туч — то ли коней, то ли орлов, то ли лодий... А вот и сам Сурья-“Солн- це” показался
за теми поводьями.
http://e-puzzle.ru
— Примите, боги, в свой род и Гандха- рву!
Недолго, однако, длился тот божественный лёт — истекла чрезмерная сила
человеко-коня. Богом же станет он не сейчас — через год.
Теперь, шагом едущий всадник мало отличался от прочих. Если, конечно, издали
смотреть на него. Но вблизи не только арий или аратт, но даже хуррит или гипербореян
узнает святого. Ибо лишь эти великие странники имеют при себе скипетр вместо
клевца; они во всём белом, а конь их идёт узды. Каменное навершие тоже имеет вид
всадника. А ехать ему — или с посланием в дальние страны, или же — коли это
Спаситель на белом коне — по просторам Бары, арийской земли. Ездить Гандхарве —
куда глаза глядят, а глядеть тем глазам - от восхода до восхода Нового года.
Народ снабдил священного изгоя как надлежит. Кроме скипетра даны ему
горшочек с тлеющим трутом, драгоценный бронзовый нож, «петля Варуны, лук с
девятью заклятыми стрелами; даны чаша и мешочек сухого солёного сыра; дана
одежда: рубаха, штаны, сапоги, зипун да башлык. Всё это — на первое время, пока не
изживёт в себе человека.
Изживать же он начал со смертью семьи. Как увидал в могиле жену с детьми по
углам, так и понял: надо и ему в царство Ямы, сына Гандхарвы. А тут как раз подоспел
Гандхарве срок нового воплощения — и верховный брахман Васишт- ха утвердил его
святое решение.
Племя, из которого на сей раз был избран Спаситель, осело недавно у лучшей из
переправ через низовья Дануи. А обитало тут издревле одно из пеласгийских племён.
Пока договаривались о границах владений и дружбе — случались стычки; вот так и
лишился будущий Гандхарва семьи...
Проста и понятна жизнь человека, погружённого в коловорот обыденных дел. Но
стоит лишь выпасть из этого круга!.. А рано иль поздно — все до одного выпадают.
Настал вот и ему черёд идти
Под древо с прекрасными листьями, где Яма пьёт сому с богами и предками.
Он выбрал самый тяжкий, но самый прекрасный из возможных для смертного
путей. И не иначе как с честью для племени, во благо всей Варе пройдёт он последний
свой путь.
— Свага!!!
Коне-человек сложился и уподобился птице, взлетевшей полсотни поколений
назад. Невеликий срок.
Предки ариев обитали тогда в основном за Расой-рекой, между Синим морем и
уходящими на север горами. В тех степях было много диких коней; быков же — мало.
Величайшим сокровищем и тогда и теперь считается медь. Прежде, пока не появились
свои рудознатцы, металл попадал за Великую реку с гор у Дануи через араттов. Арии
— именовавшие себя тогда ещё не иначе как инды, «приречные» — решили сами
добраться до вожделенных рудников и медеплави- лен. Вот тогда-то Аратта и узрела
невиданное: человека-коня!
Это двуединое существо наречено было ею Кентавром по сходству с Куно-
Тавром — “Собако-Быком” — звёздными Псами вместе с Тельцом — поскольку
чужеземные всадники проносились вдоль священных пределов «Страны земледельцев»
Аратты весною, торопясь добраться до меди и вернуться по травостою до предосенней
жары, иссушающей степные просторы.
Не всем отрядам удавалось, а многим уже и не хотелось возвращаться от
вхождения Солнца в Тельца до угасания Псов в лучах наивысшего Солнца. Из года в
год всё больше «бороздящих» степь ари- ев оставалось между Дануей и Расой, покуда
имя последней не стало вторым для Инда, или Синда-“Реки”, а возле устья обжитого
словенами Пела не зародился священный центр Вары.
Ариями нарекли их осёдлые “земледельцы”-аратты — но полукочевым
скотоводам понравилось это новое, благородное по смыслу и звучанию имя. Тем более
что Аратта по праву считалась священной страной, а её мудрейшие правители-
брахманы — богоравной ветвью людей.
Приняли арии также имя кентавров
— переиначив его, правда, в гандхарвов. Тут уж конники вложили свой
смысл, подчеркнув в нём птицеподобность не только бега-полёта, но и своего
основного оружия: молотов с роговым наверши- ^м в виде воронова клюва... Рога оленя
уподобили клевец вселенскому древу, всадников — птицам на нём, коней —
небожителям. Вот кто такие гандхарвы!
Чуть не стали они чёрной силой, степным суховеем и палом. Но брахманы
Аратты умело-своевременно обуздали их яростный пыл, обернули себе и соседям во
благо. Они внушили народам ту правду, что самоотдача превыше разбоя, а
самопожертвование прекрасней убийства. Так герой Гандхарва преобразился в
Спасителя.
Тогда, в жажде сердца, люди узрели, Гандхарва, тебя — словно орла, что взлетает
в высокое небо!
И вот новый воплотивший его святой бороздит теперь Вару, арийский простор.
Новогодний простор сей ещё не совсем распрощался с зимой. Но весна,
перевалив за своё равноденствие, собралась вдруг с силами и одарила степь первой
травою.
Затем снова настали зябкие дни и особенно ночи. Зипун для носки был впору, но
ноги на привалах не грел. Спать приходилось сторожко, больше — дремать. Следовало
пуще глаза беречь Дадхикра- коня от болезней и волков. Воротиться надлежало вдвоём,
как ушли.
Коню проще, чем человеку: не надо заботиться ни о пропитании, ни о пути. К
тому же — шагай ли, беги ли — куда глаза глядят, куда зовёт естество!
О пути в пространстве-просторе Гандхарва помнил три наказа: дважды пересечь
Вару, посетить Кургаль на берегу реки Геры, воротиться назад. Воротиться точно на
рассвете Нового года — вот что
необходимо было помнить о времени. А ещё надо — выжить, преобразиться и
слиться. Васиштха рассказал ему — как.
Главное — не напрягать мысль, но постепенно распахивать душу. Следовало
также довериться брахманам Кургаля...
Праджапати — “Отец существ” — не оставит без попечения, направит Ганд-
харву.
Он возник в начале начал как огненный зародыш Вселенной.
Родившись, он стал единственным господином творенья.
О Праджапати!
Никто, кроме тебя, не объял своей благостью все существа.
— Свага!
Сим кличем ежедневно начинал Гандхарва свой путь. И повторял затем в течение
http://e-puzzle.ru
дня, а то и лунной ночи. Свага ведь — “Слава святая”.
Варе, простору арийскому — Свага! Кочевьям, народу арийскому — Свага!
Жизни, Дивией —
“Днём” порождаемой — Свага!
Праджапати с Гандхарвою — Свага!
«Провозглашу ли я свагу и Яме, когда повстречаюсь с ним?» — поначалу
посещала человека и такая вот мысль. Затем постепенно ушла, изгнанная возрастающей
радостью приближения встречи с родными.
Поперву его также заботила пища — не столь голод, как привычное средоточие
мыслей. Верхом он то и дело оглядывал дали, пешком — идучи рядом с конём —
осматривал землю: не попадётся ли гнездо, не прошмыгнет ли ховрах или птаха?
Однако уже за несколько первых дней убедился: и к полудню, и к ночёвке чего-
нибудь да набиралось съестного — не в степи, так на берегах озёр.
Помогали ему в этом быстрый конь да аркан. С луком было бы проще, но Ва-
сиштха дал мало стрел и не велел делать новых.
Так что приходилось понемногу отвыкать от мясного.
К зиме же, как научили брахманы, следовало почти отказаться и от кореньев — а
перейти на питание праной, энергией Мироздания.
Но до белого холода было ещё далеко. Сейчас Гандхарва проникался
живительной силой весны.
Прогревалась земля, отходила от стужи душа. Ужас перед мукой и Ямой начинал
походить на ночную тень под ладьёй пробудившихся Ашвинов. Тем более, что
впереди, на ещё долгое время, ожидали весёлые радости.
Всадник то летел, то скакал, то брёл, а то и вовсе стоял — как угодно было чутко
чувствующему его настроения коню. Человек лишь соблюдал направление: к Кургалю,
“Великой горе”.
Это исконное святилище на берегу Геры дало второе имя араттскому богу
Энлилю. Праджапати тоже, быть может, был его ипостасью — но о том ведали лишь
брахманы Аратты. А вот Васиштха этого точно не знал — ибо был арийским
брахманом, хотя и далеко не последним.
Кургаль считался древнейшим святилищем на берегах Темаруды — “Мрачной
пучины”, или же Чёрного моря. Холм сей был выбран жрецами давно — ещё когда
водились огромные-носатые- быки, густой шерстью спасавшиеся от стужи в долине
Синда-“Реки”.
— Огромные-носатые-быки с длинной шерстью. Изображения их тебе, быть

может, покажут в Кургале. И непременно сводят в пехцеру Быка — тоже огром- ного-
носатого, но уже без шерсти; такие и сейчас водятся возле Шумера. Там же, в Шумере,
особо почитается ныне аратт- ский Энлиль — бог-творец, “Колыхание ветра”,
разделившее праостров Ки-ан на Мать-землю и Небо-отца. Кургаль — предтеча Ки-ана.
В пещере Быка есть вход в потустороннее царство, где Энлиль совокупился с
Нинлилью. Её поныне почитают в Аратте... Покорись жрецам “Великой горы”! Они
знают, что тебе сказать и что сделать. Они укрепят тебя на обратный путь и на подвиг
твой. До встречи с ними ты — не более чем араттский Кентавр и лишь после общения с
ними — настоящий арийский Гандхарва.
Так наставлял его мудрый Васиштха. Так что рано возомнил себя всадник —
Гандхарвой, ох рано!
Ещё ярилось в Дадхикре и в нём естество — мужское, неукротимое, распаляемое
светлой весной.
ГдНДХАрВА
Проезжали мимо селения Аратты — не коренной, что выше Порогов, а
простёршейся вниз к Темаруде между устьями Дануи и Синда. Здесь протекают ещё
две большие реки и немало ручьёв, над коими и ставят свои поселения аратты. Ставят
добротно, непохоже на стойбища ариев — но, как и они, ненавечно.
У одного из таких поселений довелось ему ночевать.
Проснулся — и не нашёл своего верного друга. Туда-сюда!.. След Дадхикра
терялся в поднявшихся травах. Бросился наугад к селению.
Перед ним, у ручья, услышал голоса женщин. Они были нагими и — не то стеная,
не то напевая — плескались в холодной воде.
Позабыв о коне и обо всём на свете, мужчина подполз поближе к
священнодействующим и, скрываясь за кустом тростника, пожирал их глазами.
Аратток было три группы. Две, примерно равновеликие, составляли девицы и
молодицы. Сейчас они омывались раздельно. За ними с приречной горки на-
блюдала старуха, у чьих ног сидели девочка-подросток и зрелая женщина. Эти

были в одеждах.
Раздельное омовение длилось недолго. Затем, по знаку Праматери, молодицы и
девушки соединились попарно... Парами же выходили на берег — продолжая тут, на
траве, начатое в прохладном ручье... Вот пары слились в озеро танцующих тел, которое
стало как бы покрываться туманом...
Гандхарве почудилось, что облачко пара с озерка распалённой плоти подползло к
нему — и он, тоже вливаясь в сексуальный экстаз, почувствовал вдруг извержение
“семени”-ваджи.
О Богиня Рассвета, надели нас Ваджей-потомством — из мужей, коней, коров и
овец.
О всежеланная Ушас!
Гдндхйр
БД
Невольно излив на Мать-землю переполнявшую силу, муж на мгновение

освободился от всепроникающих чар — и сплетение женских тел представилось ему
змеиным клубком. Тут же, вместе с пощечиной хсути, вернулась мысль о пропавшем
Дадхикре — и он рванулся из уз, приподнявшись с земли.
Всплеск укрывавшего его куста был замечен девчонкой. Она тут же оповестила
старуху, и та царственно обратилась к татю:
— Подь немедля сюда!
л.? .Л
Голос и взгляд приказали — и муж не ослушался. Ноги, хоть и нехотя, понесли
хозяина на пригорок. Чресла вновь набухали ярою силой. Сердце рвалось к озерку под
туманом, а сторожкий рассудок пытался удержать: «Не забывай о коне!»
— Ты сегодня — первый мужчина!.. Но ты инородец, — встретила его на
вершине Праматерь. — Лишь это и оставит тебя в живых... если с честью исполнишь
http://e-puzzle.ru
свой долг.
— А в чем он, мой долг?
— С неё начнёшь, а мною кончишь,
— кивнула старуха на внучку. — Да так, чтобы мы все трое остались
довольны. А у тебя, у четвёртого, не иссякло бы желание жить. Ну же!
Девочка, потупив глаза, распахнула одежды...
Это был первый и, может быть, самый трудный подвиг Гандхарвы. Три женхци-
ны стали для него как одна — каменная, ненасытная, грозная. А он её размягчал,
услаждал, покорял — и так трижды, всё труднее, всё глубже.
Он не вышел бы с честью из этих трудов, если бы заботился об итоге. Нет — он
желал! Желал не себе и даже не триединой Праматери — а словно Небо желает Земле.
Он орошал, подобно дождю из громами пробиваемых туч, он низвергался в сосущие
знойные поры, ручьями истекал из потаённых пещер! И при этом: где рвал, где
рассасывал почву, где и сам превращался в неё.
Он превозмог, он совершил этот подвиг зачатия!!!
— Да-a, жаль, что ты мужчина не. из Аратты, — молвила, отдышавшись,
праматерь. Вторая, моложе, баюкала скулящую дочь.
— А будь я араттом? — не без насмешки поинтересовался Гандхарва.
— Я бы кликнула сюда, по обычаю, всех наших женщин и дев, — кивнула
на стоящих хороводом вдоль пригорка прелестниц. — Они бы испили твою водку до
капли. А потом бы пожрали твой
мозг, твою плоть... Святое причастие, знаешь?

Мужчина, прежде чем ответить, вынужден был помолчать. Ему снова
привиделись змеи.
— Но ты — инородец, — и ты доказал своё мужество, — не дожидаясь
ответа, продолжала старуха. — Поэтому бери любую из нас, бери скольких захочешь
— и до скончания Красной Горки владей ими, как пожелаешь. Ты теперь Лель, молодая
сила Энлиля!
— Я желаю не этого... я ведь — Гандхарва!
— А где твой скипетр, где конь? — не очень удивилась Праматерь.
— Дадхикра этой ночью ушёл. И унёс всё, что было на нём.
— Аа, — подхватила старуха. — Так быть тебе Лелем! А Дадхикру своего
ты получишь потом, когда насытится в нашем табуне кобылицами. Он, наверное, такой
же крепкий, как ты. С кобылицами нашими справится...
И, поднявшись на искалеченные старостью ноги, обратилась к тем, кто в жадном
экстазе дожидался внизу:
— Вот наш Лель! Видали, какой он проворный!? А Полеля надо вам ещё
приманить, — продолжайте!
Затем, уже одевшись с помощью двух своих родственниц-жриц, молвила и
незваному гостю:
— Иди к ним. Да держись к молодицам поближе — они понимают мужчин.
Говорила она с ним на санскрите — священном, «искусно созданном» языке
обитавших вкруг Темаруды народов. Его знали не все “общинники”-вайшьи, но
брахманы- “священнослужители” — все. Гандхарва не был ни тем, ни другим, он
принадлежал к “воинам”-раджаньям из промежуточной касты, что произошла не из
головы или ног, а из рук растерзанного богами “Человека”-Пуруши. Его участи он
сегодня избег — хотя и предназначил себя к подобной на рубеже этого и грядущего
года.
«Пока же я — Лель! И зачну здесь большое потомство!» — подумал он, бросаясь
с Красной Горки в омут женских ласк и мучений.
Как и сказала Праматерь, через несколько дней, по окончании кульминации
праздника, человек-конь покинул окрестности гостеприимного селища и продолжил
путь свой к Кургалю.
Мужчина и жеребец вышли из горнила любовных утех прокалёнными: мышцы,
кожа да кости. Уже не только коржи да трава, а всё более прана питала их
предназначенные в жертву тела.
Предстояло переправиться через Синд у “Реки радости” Канки, а затем пересечь
степи между ней и рекой Геры.
Немного страшившая его поперву переправа прошла просто. Где вброд, а где
вплавь пересёк он несколько рукавов “Реки”, именовавшейся в своих низовьях
— по многочисленным этим протокам, облюбованным разными племенами
и араттов, и ариев, и словен, и хурритов — то Бористеном, то Данапром, то Славу- той,
то Расой...
Выбравшись на левый берег Канки, последней протоки, одинокий всадник увидал
вдруг в излучине огромной балки два изготовившихся к схватке отряда мужчин. В
стороне между ними, на невысоком обрыве, восседали старейшины. К ним и подъехал
Гандхарва.
Оказалось — брахманы древнейшего рода, проторившего некогда путь из
расцветшей Аратты в возникавший Шумер. Отличительными знаками этого клана были
червонные змеевидные оторочки белых хитонов, жёлтые овалы на бритых лбах и
ниспадающая с макушки за ухо длинная прядь... Не доезжая десятка шагов, Гандхарва
спешился и преклонил перед ними колено.
«Встань, подойди», — жестом показал старший брахман.
Человек, не выпуская гривы коня, повиновался. Повиновался и Дадхикра, сразу
как-то присмиревший, обмякший.
— Где твоё племя, Гандхарва? И как его
имя? '
— Над переправой через Даную, напротив Добруджа. Именуемся дандария-
ми, “камышовыми ариями”.
1,6
Другой брахман вскинул от удивления руки и молвил:

— Это знак Праджапати!
Старший кивнул головой. А Гандхарва
сказал:
— Ты видишь готовые к схватке отряды — хурритов и ариев. Не поделили
пастбище. Мы назначили ритуальную схватку — медным и камышовым оружием.
Камышовое у тех, кто более прав по людскому суду. Пусть теперь боги решают... Ты,
выходит, посланник богов. Станешь на сторону ариев с камышовым оружием.
Всё верно. Однако герой осмелился поделиться сомнением:
— Я должен возвратиться живым...
— Ты возвратишься, — оборвал его твёрдо брахман. — Я вижу твою
http://e-puzzle.ru
судьбу, твоих покровителей... В бой!
И, вручив Гандхарве три дротика, направил его посланцем начала сражения.
О рождённый силой Варуна, о, в битвах миры сотворяющий Индра!
Я стремлюсь достичь широкого света, рассеивающего ужас небытия.
Сражение было недолгим, но яростным. От пущенных издали дротиков упало
сразу с десяток хурритов, в бреши шеренги ринулись арии — а пришельцы с гор между
Синим и Чёрным морями не смогли использовать в рукопашном бою преимущество
своих медных кинжалов.
Бросающих оружие не убивали, но участь сражавшихся была предрешена.
Хурриты слишком понадеялись на свои драгоценные в этих краях ножи и кинжалы, а с
арийским искусством рукопашного боя были, видно, ещё не знакомы. О, брахманы не
зря трудились над тайнами сосредоточения духа — их наиболее способные ученики
могли теперь творить чудеса! Врагу представлялись они вдруг в волчьем обличье,
металл гнулся об их обнажённые груди, а острейшие лезвия оставляли лишь
кратковременный след. Потому более слабые хурриты в ужасе бросали оружие. А
самым отважным и сильным из них — проламывали черепа кулаками.
Гандхарва оказался не худшим, но и не лучшим бойцом: три глубоких пореза
стали знаком того.
— Медь может проникнуть в кровь и испортить её. Останешься тут, пока не
закроются раны, — велел ему после схватки брахман. — Заодно утвердишь своё
мужество. Ты ещё не видел, как приносят в жертву пуруш?
— Нет, не видал.
— Тебе полезно узнать, как завершится твой путь.
Хоронили умершего перед битвой брахмана. Приносили в жертву одного из
поверженных.
Покойник — посланец к небесным дэ- вам-богам. Пуруша — дар потусторонним
силам демонам-асурам. Второй обязан помочь первому преодолеть смертное тело и
вознести бессмертную душу.
Прочь, о Смерть!
Ступай другим путём — иным, чем путь, исхоженный богами!
Строили новый кургаль, рядом с прежними, во множестве громоздившимися за
балкою возле Канки. Были среди “великих гор” поросшие уже ковылём и полынью,
были вымощенные известняком, были чёрные — обмазанные илом. Что ни кургаль, то
какой-нибудь миф!
Сей миф посвящался Дакше — сыну- отцу праматери Адити — “Бесконечному”,
“Вечному”. Адити многократно изобразили охрой на белых стенках гробницы,
воплощении вместилища новогоднего мироздания Валы. Дакшей же —
“Жизнеспособным”, “Дающим” — стала ограда, известняковые камни коей очертили
нечто среднее между яйцом и “человеком”-пурушей. Жертвенником обозначили его
сердце, гробницею — чрево, алтарём — правое плечо обращённой головою на юг
фигуры.
Брахманы отпевают и укладывают во чрево Дакши брахмана. Их тесный круг в
священной ограде скрывает действо от взглядов непосвящённой толпы. Но гимны
звучат всё громче, они не знают пределов:
Вот пришли высокие воды и огонь, вбирающие в себя всё, как зародыш,
зачинающие схватку, порождающие жертву...
Кропят жертвенник, затем возжигают костёр и высевают в него символ стада
— зубы коров и быков. А к алтарю подносят спелёнутого, как младенца,
пуру- шу. Это один из хурритов.
«Ты бился отважно, — узнаёт его странник. — Отважно ли примешь ты смерть?»
Нет. Предназначенный в жертву до конца цеплялся за жизнь — не понимая,
наверное, смысла и сути обряда. Даже с перерезанным горлом он ещё извивался на
неровной плите. Затем над ним склонились брахманы...
Когда над Дакшей возводил^ невысокую насыпь, Гандхарва сумел подсмотреть,
что под камнями левого плеча человекоподобной ограды припрятан узел из
окровавленных пелен. В нём угадывалось расчленённое тело жертвы... Вспомнилась
жрица с Красной Горки: «Святое причастие, знаешь?»
Так вот что станется с ним по возвращении в племя!..
Всеведающий брахман заметил его состояние. И утешил:
— Ты видел лишь смертное тело после исторжения из него бессмертной
души. Тебе же, Гандхарва, предназначено ещё воскресение. Мужайся и радуйся!
Впервые он умер и воскрес на Кургале, в пещере у вершины этого возведённого

богами холма. Шумерские поэмы величали его Тайным Святилищем, а писцы архива
http://e-puzzle.ru
Шу-нуна вели списки династий от начертанных в его подземельях событий и дат.
Васиштха был прав: жрецы поджидали Гандхарву.
Они не стали ни поить, ни кормить его — а, уведя куда-то Дадхикру,
сопроводили в пещеру Быка. «Ко входу в потустороннее царство», — не без содрогания
вспомнил несчастный.
Снабдив его напоследок сосудом с пахнущим грибами и хмелем напитком',
молчаливые спутники выбрались наружу и завалили вход неподъёмной плитой.
«Пришёл час испытаний».
Этот час растянулся на месяц, не меньше. Если бы не влажноватый песок
Г АН Д)( Ар BA
под ногами, да не сома в сосуде, Гандха- рва вряд ли возвратился б на землю.
Для поддержания сил глотка сомы хватало надолго. Впрочем, то было не
поддержание, а скорее, расход своего, ещё недавно тяжёлого, крепкого тела. Теперь
оно понемногу, казалось, растворялось во снах.
Поначалу видения были несложными. На тёмном своде пещеры являлись ему
четыре красно-жёлтых, размещённых крестом животных — по паре быков и волов.
Затем словно высвечивался птицеподобный брахман над поверженным волком. Колдун
воздевал руки-крылья горе — и крестообразная четвёрка разворачивалась в череду во
главе со всё возрастающим носатым Быком.
Потом видения усложнились. Вереница будто брела меж знакомых созвездий
— из которых, срываясь почему-то с небес на пашню, исходили Псы и
Кабан. На пашне они превращались в огромно- го-носатого-быка, влекущего орало
мимо шатров всех месяцев года, возглавляемого противоположно направленной парой
конеподобных Ашвинов.
На голове быка, о Ашвины,

вы удерживаете колесо колесницы.
А другое катится вкруг высокого неба.
Предстояло уразуметь эту мудрость — но мысль не справлялася с ней. А выход
надо было искать, пока не иссяк священный напиток.
В поисках лаза Гандхарва ощупал все закоулки пещеры. Прохода в
потустороннее царство он не нашёл — но уверовал, что уже находится там. Его пальцы
сделались зрячими. И однажды он вдруг понял, что видения повторяют высеченные на
камне рисунки.
За этим озарением потянулось другое: пещера хранила связь циклов природы и
хозяйственных дел! Тогда какого же его, Гандхарвы, назначение здесь?
Ответом стал камень на полу под крестом из волов и быков. На нём было выбито
восемь лунок величиной с кулак
— он же был девятым Гандхарвой!
Лунки предназначались для жертвоприношений, — каких? Полизав и обнюхав
последнюю, он учуял давно увядший букет из сомы, крови и семени. Тем же наполнил
— выдолбив и себе — девятую лунку. И когда крепкий дух заполнил пещеру —
закрывавшую выход плиту отвалили.
Вот так и воскрес он впервые, едва не ослепнув от Сурьи.
Выпуская его из пещеры Быка, хранители Кургаля показали последний рисунок.
Постигший уже риту-сутью — “за- кон-и-истину” Вары — Спаситель почти полностью
разгадал в хитросплетении линий человекоподобного идола распластанных у его ног
коня и мужчину; деревца слева означали дату жертвоприношений, число коих
означалось засечками меж фигурками коня и мужчины; свастикоподобный знак с
личиной и посохом был ещё непонятен, и Гандхарва определил его для себя как
потустороннее солнце — Савитар-“(0)Живитель”.
— Ты тоже поставь здесь черту, — велел главный хранитель Кургаля.
Гандхарва повиновался. Его бороздка, как и положено, стала девятой.
Вопреки обещанию Васиштхи и собственным ожиданиям, напутствие оказалось
весьма кратким: вернуться к Новому году, не позже и не раньше, домой; а прежде —
явиться как можно большему числу родов и племён; зимовать на тёплом берегу
Темаруды.
Не сразу, но всё же понял Гандхарва, что главные, не гласные, а деловые
наставления получил он в пещере Быка. Связанный теперь со святилищем — мраком
воспоминаний, выпитой сомой и оставленной частью себя самого, он всё явственнее
ощущал в себе рост перемен — подсознательных, необратимых. Словно связь та начала
овеществляться, превращаться в незримую пока паутину, рассасывающую его
естество... Внешне сам он и конь-побратим оставались столь же поджарыми и
звонкими — какими стали после любовных утех Красной Горки, — однако нарастала в
них некая ломкость, пока ещё скрытая.
Впервые ощутил он эти перемены на строительстве Каменных Стен —
совместного поселения хурритов и ариев на правой стороне переправы через Канку и
Расу.
На переправе он уж не встретил араттских брахманов: ушли, как узнал, в сторону
Таврии. Ближе к зиме и Гандха- рве надлежало отправляться следом. Но пока и до
осени было ещё далеко. И он решил кочевать по низовьям Синда: здесь собиралось
летом больше племён... А к Каменным Стенам его привело любопытство: прослышал о
союзе хурритов и ариев и решил взглянуть на былых противников битвы
«тростниковым и медным оружием».
Оказалось, что ладят, что уже договорились не только о раздельных, но и о
совместных угодьях. Общее же поселение задумали как крепость над удобнейшей в
низовьях «Реки» переправой: будут брать теперь мзду за использование чужаками
своей земли. Старейшины хурритов говорили, правда, иначе: крепость защитит Ариан
от нашествия полчищ Аккада, вот уже столетие пожирающего Шумер и достигшего уж
родины хурритов между Черным и Синим морями.
Да, теснимые полчищами аккадского владыки Саргона, несколько хурритских
родов переселились на Синд из-за гор Небесной Гряды. Однако вряд ли перевалят через
неё их притеснители: неужто не насытились землями между Красным и Чёрным
морями!?
Ты пошёл и взял поле врага твоего — а недруг в тот час пришёл и забрал твоё
поле.
Сложные, напряжённые настали теперь времена!
Вот* и Аратта прямо-таки на глазах приходит в упадок. Ибо меняются некие
связи между вселенной и миром, людьми и богами, общиною и человеком... Он же,
Гандхарва — по традиции и воле мудрых брахманов — должен поддержать и укрепить
священные связи. В этом смысл и странствий его, и их завершающей жертвы.
Спаситель должен увидеть как можно больше обитателей Вары, арийской земли.
Людям должно знать, что боги и брахманы не оставляют без попеченья народ, что
готовится новый Посланник... А его долг — пока жив, подготовиться к прилюдному
самопожертвованию — не уронив при этом священного образа Гандхарвы.
Принимая во внимание и это и то, следовало являться на расстоянии, избегать
соприкосновений с непосвящёнными в таинство, а в общении — быть осторожным и
http://e-puzzle.ru
предельно возвышенным...
В отличие от ариев, хурриты знали о Спасителе мало и ещё меньше почитали его,
не разумея смысла обряда. Потому Гандхарва не удивился, услышав от смуглого
каменщика строящегося укрепления:
— Эй, святой человек! — Яви чудо — помоги сдвинуть плиту.
Гандхарва серьёзно отнёсся к полунасмешливой просьбе. Подведя Дадхикра
поближе ко рву, он ответил силачу на другой стороне:
— Поднатужься ещё раз.
А когда тот подвёл под камень бревно и упёрся как следует, дружно пророкотал
ему в такт:
— Ещё-о... р-раз!!!
Усилие оказалось чрезмерным. Плита, которой надлежало лечь в крепостную
стену, перевалилась через неё и, частично разрушив, с грохотом покатилась в ров.
Оттуда взмыл вдруг предсмертный вопль землекопа.
Богатырь, взглянув вниз сквозь пролом, упрекнул:
— Ну что ж ты, святой, силы не рассчитываешь?
Гандхарве оставалось лишь тронуть коня и уединиться в плавнях Реки.
Потом пошёл слух, что погибшего во рву землекопа брахманы сочли
строительной жертвой — и с почестями похоронили в центре селения под той самой
плитой. А на ней зажгли Вечный Огонь — память о свершившемся чуде.
Слух дошёл поздновато. Гандхарва не успел, как мудрецы из Каменных Стен,
ввести происшедшее в надлежащее русло. Он слишком проникся образами каменщика
и погибшего — а взяв на себя их грех и беду, надломился. Тогда-то и ощутил он
сужение берегов своей жизни, на которые не след теперь натыкаться. Должно
держаться предначертанной ему духовной стремнины.
Да, пещера Быка стала в его судьбе тем порогом, за коим его вовлекало... в некую
ли струю иль в паутину?
Скитаясь в плавнях у Каменных Стен, выжидая срок и являясь разным племенам
и родам, Гандхарва дождался священной Ночи Купалы — как нарекли это празднество
те, кто жил вдоль главной, правой протоки Реки и называл её Расой.
Эти племена полагали себя “человеками” -цловеками, или словенами, а иных
считали “гостями” на этой земле.
Что ж, в отношении хурритов и даже ариев с арратами — так всё и было, об этом
говорили легенды. Другое дело, что все племена и народы по берегам Тема- руды были
родственны или постепенно сливались, соединяя уклады и традиции предков. Арии,
например, тоже знали “Защитника коров” Купалу, но называли его Гопаланом; арраты
же соединили его со своим Парджаньей-“Тельцом” и нарекли Аполлоном. Они считали
Аполло-
Г4НАХ Р
‘
0
о»
на “He-городом” и, действительно, выносили его грандиозные капища за
приречные поселения, на холмы — используя рвы и валы этих святилищ не столько как
загоны стад, сколько для слежения за годовым коловращением светил. От араттских
брахманов исходили затем самые точные и долгосрочные предсказания о переменах
погоды, самые правильные указания к ведению земледелия и скотоводства... За это
больше всего почитали Аратту — “Страну земледельцев” между Дануей и Синдом.
Итак, из Купалы-Гопалана-Аполлона страннику довелось почтить первого бога.
Ибо священная ночь застала его во владениях словенского племени.
Случилось всё, чему полагается быть: и пускание венков по воде, и костры, и
песни, и пляски; было и купание под луной, и уединение парами или более — кому как
пожелалось... Вот тут-то Гандхарва и обнаружил, что его мужская сила осталась в
Кургале.
Никакие ласки участливых жён не смогли разбудить его ваджру — хотя желание
неистово билось в его молодом ещё теле, опутываемом чужой и всё более неодолимою
силой, становящемся, увы, несвоим...
Йага, к которой женщины свели поутру, велела раздеться, ощупала грудь и
чресла, — а затем бросила хлёсткое:
— Да тебе, милок, скоро уж не баба, а мужик здоровый понадобится! И
взглянув на Дадхикру, смирно стоявшего возле засмущавшихся женщин, совсем было
развеселилась:
— А коню твоему — жеребец!..
Человек понуро оделся и влез на коня.
Когда вынул из рукава зипуна, приспособленного теперь под попону, свой
скипетр — йага переменилась в лице:
— Аа, так ты, выходит, Кентавр?
— Нет, Гандхарва.
— Да-да, поняла. Это я — как аратты вас называют... Так ты ухсе был на
Кур- гале?
— Да, оттуда.
Старуха пала ниц:
— Прости, святой человек, что сразу не признала. Старею!.. Не суши моё
сердце, не желай невозвратного. Всё идёт верно, всё — своим чередом...
о0»
Под эти причитания Гандхарва, коротко распрощавшись с участливыми
словенками, умчался из плавней Расы в открытую степь.
Тогда Гандхарва поднялся прямо в зенит!
Как солнце, сотворил он возлюбленные свои имена...
Ему вдруг смертельно возжелалось приблизить конец своей земной жизни. Но
она уж не принадлежала ему.
Предстоящая смерть доныне не волновала Гандхарву, даже в недрах Кургаля. Не
волновала, ибо была неизбежна. Со смертью лее открывались новые радости: встреча с
семьёй, богами и предками, переселение души в новое тело. Так учили брахманы, так
чувствовал-знал каждый арий, каждый аратт.
А вот хурриты, тесно соприкасаясь с погрязшим в рабстве Шумером, набрались
от него иных представлений и теперь распространили эту заразу по всей Варе.
Это от них, от хурритов пошёл обычай снабжать погребаемых утварью:
горшками с водой и едою, дорогими ножами, булавами или даже кибитками. Могилы
тоже стали рыть вроде кибиток: из ямы вёл ход в подземелье, где нередко полагали не
только покойника, но и родню
— порой подхоранивая по мере естест-
ГДНАХДР
ГЛ(^
о°«
венной смерти, а порой и умерщвляя супругу, детей.
Что тут скажешь? Роднёй, конечно, приятней уходить в потусторонний мир Ямы.
Гандхарва тоже так бы хотел. Однако теперь получалось, что загробное царство — из
временного пристанища воскрешаемых земными обрядами — превращалось в
постоянную обитель навеки умерших и не очень нуждающихся (при их-то запасах!) в
опеке со стороны живых соплеменников. Получалось, что не следует больше строить
кургали!?
И впрямь, строительство мифологически насыщенных “великих гор” в степях
свелось на нет. Взамен — через хур- ритских сказителей — пошли представления о
http://e-puzzle.ru
бренности жизни и всесилии смерти, о невечности духа и невозможности
перевоплощений... Шумерский, в аккадской обработке, эпос о Гильгамеше стал теснить
исконные аратто-арийские Веды. Вот дошло до чего!
Династия правившего городом-госу- дарством Уруком жреца-царя Гильгаме- ша
выводила себя из Аратты — что было отчасти засвидетельствовано и в
Кургале, именовавшемся в шумерских поэмах «Тайным Святилищем».
Побратавшись с охотником-скотово- дом степей Энкиду, сей потомок Аратты
отправился искать родину пращуров, а заодно добыть кедров для постройки храма в
болотистом, лишённом лесов Междуречьи. Нарубив Вечных Дерев на Горе
Бессмертного, как именовался таинственный страж священного леса — герои снискали
бы для себя вечную жизнь... Увы, боги не простили им убийства Бессмертного — и
погубили, в отместку, Энкиду.
Сражённый горем Гильгамеш пришёл на могилу безвозвратно ушедшего друга и
попросил поведать «Закон Земли». Тот оказался ужасен:
Голову, что ты касался, радуясь сердцем, — словно старую ветошь, черви её
пожирают!
Грудь, которой ты касался, радуясь сердцем, — будто старый мешок, полна она
пыли!
Всё моё тело стало праху подобно.
Значит, ни Гора Бессмертного, ни загробное царство не способны дать человеку
Вечную Жизнь!..
Однако упрямый жрец-царь всё же находит её — на острове Дильмуне —
дарованном богами единственному пережившему всемирный потоп патриар- ху.
Они поступили так, дабы не. нарушить своей опрометчивой клятвы: истребить
весь род смертных людей; ускользнувшему же от гибели хитрецу они вынуждены были
даровать чин бессмертного бога.
Патриарх предложил Гильгамешу вечную жизнь на своём райском острове.
Однако молодой правитель не смог принять безвольное существование. Больше смерти
страшился он бездействия и неизвестности. Тогда вечный старец приоткрыл ему
вторую возможность, последнюю: достать Траву Бессмертия со дна океана.
И Гильгамеш сумел добыть ее! Но не стал есть в одиночку, а вознамерился
осчастливить и своих подданных — мужей Урука... Однако сего не суждено было:
царь-жрец уснул, а коварная змея утащила бесценное зелье...
Ярая смерть не щадит человека. Разве навеки мы ставим печати, разве навечно
строим дома мы?
В мотылька навсегда ль обернётся личинка?
Таков печальный итог «Поэмы о Гиль- гамеше», что запечатлела отрыв Шуме-
ро-Аккада от основ мироздания, учреждение рабства людей пред богами.
Не подобная ли беда, словно пожирающий пашню овраг, подмыла Аратту и
грозила теперь Ариану? Васиштха и прочие брахманы полагали, что да — а ведь
мудрее их никого не было в Варе; даже боги уступали им в мудрости.
Затем и послали они в мир нового, уже девятого Спасителя ариев — дабы вновь и
вновь охранить народ от грядущих несчастий. Защитить традицией, плотью и духом
Гандхарвы-Праджапати- Вирадж. Своим самопожертвованием он
— Триединый — призван укрепить истончённые связи времён и народов,
людей и богов.
Нынешнему Спасителю достался труднейший из всех пережитых доселе
арийских веков. Начало, похоже, самой Кали- юги — последней и жуткой из четырёх
махаюг, составляющих день вездесущего Брахмы.
До середины осени, пока не пожелтели плавни Великого Синда, скитался

Гандхарва в его многолюдных низовьях. Являлся то этим, то тем, то иным народам,
племенам и родам, своим видом, поступками, порой и речами напоминая людям об
исконных традициях, скреплённых общей судьбой восьми славных предтеч.
Когда же начались перекочёвки на зимовья, поближе к тёплым морям, потянулся
за ними и Спаситель-Гандхарва. Мимо Чёрной Долины, мимо солёных болот Меотиды
— “Матери (Чёрного) моря”, преддверья Тавриды... Его словно тянуло к Кургалю над
Герой. Однако ж не пошёл он туда — незачем было уже.
Три дороги ведут через болота в степи, затем в горы и, наконец, к тёплому морю
Тавриды. Гандхарва выбрал третью — поближе к Кургалю.
Эта дорога пролегла через полуостров Чангар, облюбованный некогда жрецами
Аратты в их поисках нового пути в Тро- аду — на родину пращуров. Полуостров, а
теперь и одно из арийских племён получили своё имя от исчезнувшего уже
“Провеивающего зерно” поселения арат- тов. А оставленный ими “ток”-гарман
положил начало арийскому обычаю засевать злаками широкие мелкие выемки вокруг
возводимых кургалей, используемых также для сушки срезанных серпами колосьев.
«Многообразны и славны обычаи Вары; свага вам всем!»
Среди чернеющих целебнейшим илом, иссиня-выцветших и белых от выпавшей
на дне соли, встретилось ему красное, словно с кровью, озерко. Всадник спешился,
наклонился к горькой — по запаху даже — воде и, впервые за многие месяцы,
всмотрелся в своё отражение. Оно явило ему светлоглазого поседевшего ария с
задубевшей до черноты, но гладкой кожей лица; горбоносого, с женственным
подбородком, но твёрдо очерченным ртом. Его удивило, что борода уже не росла — а
не брился он уж больше седьмицы, потеряв на лугу Чёрной Долины свой нож.
«Это началось на Купалу...», — припомнил, поглаживая подбородок. Посмотрел
на щиплющего у родника зелёную травку Дадхикра. Тот, хоть и отчасти скрытый
попоной из прохудившегося зипуна, выглядел тоже не так, как вначале
— женоподобнее, что ли?.. «Осталось пережить ещё зиму...»
Несколько дней неторопливого бега и долгих привалов возле редких кочевий
ушло на то, чтобы подняться на перевал под высочайшей горою Тавриды.
По склону, немного не доходя перевала, змеилась меж рощ и высокотравных
лугов проторённая араттами, а затем и другими племенами дорога, которая, как знал от
брахманов Гандхарва, связывала Синд и Кургаль со страной хурритов, Троадой,
Шумером. «Воистину, святая тропа Раджасуйи!»
Пройдя по высокой траве перевал и миновав сосновую рощицу, всадник
спешился и вышел на гребень обрыва. Под ним, далеко внизу, проплывало лёгкое
ГДИАХДР
o°«
облачко, бросая скользящую тень на щетину дремучего леса. За лесом же и
припавшей к берегу Аракудой-горой ПРОСТИРАЛОСЬ МОРЕ. Скользнув очами по его
сверкающей глади, Гандхарва узрел горизонт высоко над своей головой! Он не лежал, а
парил — и там, по этой Небесной Дуге, скользила в Троаду стая отчаянных лодий!
Поражённый величием невиданного доселе им мира, Спаситель до заката
просидел на скале, отпустив Дадхикра попастись на горном лугу...
Уже в сумерках, когда на небо высыпали огромные многоцветные звёзды, он
заметил у подножия Аракуды — похожей на пьющего из моря медведя — цепочку
огней, указующую на скрытое средь камней и деревьев селение тавров. Вот здесь,
http://e-puzzle.ru
передав местным брахманам поклон от Васиштхи, и следовало ему зимовать.
К побережью он спустился не сразу. Дни над обрывом проходили в размышлении
о величии Бары, простёршейся на многие и столь разные страны. Медитировал он и к
грозным недрам, и ко все
благим небесам — ответствовавшим то дождём, то обвалом.

Молитвы Спасителя вошли здесь в такую силу, что к нему ЯВИЛИСЬ БОГИ.
Случилось это в безлунной ночи — но он узрел их наяву: трёхглавого Агни и,
наверное, Варуну, кого особо почитал великий Васиштха.
Боги — подобные узорчатым чашам лунного света — танцевали над горами и
морем, зависая порой над Гандхарвой. И он, переполняясь ни с чем не сравнимым
восторгом от приобщения к тайне тайн мироздания, возносил им жертву гимнами
божественной Веды:
Вон те звёзды, что укреплены наверху.
Ночью они видны — куда же деваются днём? Непреложны обеты Варуны,
нисходящего в море, как белая капля, как день!..
Вселенная была поглощена мраком, сокрыта.
Солнце явилось взорам, когда породил его Агни!
Две обращённые друг к другу половины Вселенной несут его — выношенного
мыслью, рождённого из головы Праджапати...
На следующий день Гандхарва явился в таврское селение Девы и по праву был
принят как посланник Кургаля, великого брахмана Васиштхи и всемогущих богов
— Агни и Варуны.
Природа каждого из арийских божеств
— а их были десятки и сотни — не сводилась к одному из аспектов
триединого мира: она была также тройственна, в той или иной мере будучи связана с
потусторонним, земным и небесным мирами. О Варуне, к примеру, в Ригведе сказано
так:
Три неба, покоящиеся в нём, три земли, пребывающие ниже, — составляют
шестерицу.
Варуна был одним из первых шести сыновей праматери сущего — Адити —
“Бесконечных”, “Извечных” циклов Вселенной. “Ворчливый”, “Кипучий” — был он
владыкой её нелицеприятных законов, коим подчиняются все люди, все боги. Он же
слыл главным, превосходящим самого Яму, хозяином потустороннего мира, а заодно
вод, запада и ночно-
Гд мдр
"
0
о»
го неба с его Ритой — высшим вселенским “Законом” незыблемого Зодиака.
Некогда Варуна предводительствовал демонами-асурами — “не-богами” или
“силами жизни”. Но когда возвеличились дэвы — “сияющие” боги дневных весенне-
летних небес — мудрецы предпочли почесть всемогущего Варуну не предводителем
господствующих, а надсмотрщиком племенных асуров. Они стали подчеркивать его
близнечное родство с солнечным Митрой, владыкой народного согласия, “Миром” в
трёх его ипостасях: вселенской, общинной, спокойной. Божий мир; на миру и смерть
красна; мир без войны — всё это благословляется Митрой.
Три светлых мира, о Варуна, и три неба, три воздушных пространства, о Митра,
Вы двое поддерживаете...
Дэвы более почитались теми из арийских племён, что чтили Аратту, древнейшие
центры и оттуда же происходящие кланы брахманов. Асуры более признавались теми,
кто не так давно завёл дружбу с тяготеющими к Шумеру хурритами...
Чтобы выправить этот перекос в отношениях между народами Вары, брахманы
того и другого племенных союзов особо превозносили в первом случае Ва- руну, а во
втором — Митру, неизменно подчёркивая при этом их близнечные, кровные узы.
А ещё — мудрые правители Вары упорядочили неизбежные в празднествах
стычки, провозгласив их ритуальными и присоединив к таинствам года. Особо
яростные сражения между приверженцами асуров и дэвов — с убитыми, коих стали
считать лучшей жертвой богам — приурочивались к Новому году. Помимо битв
«воинов с тростниковым й медным оружием», совершались ристалища всадников и
колесничих, кулачные бои и борьба, состязания игроков в кости и даже комические
поединки «за белую шкуру овцы» — олицетворявшую весенне-летнего Сурью,
верховное “Солнце”.
Теперешний Гандхарва стал прекрасным всадником и, как принято, вполне
Глилм
о0»
мог обходиться без попоны, поводьев и даже без рук. Пробовал он себя и в
других состязаниях — несколько раз получая ваджу-“награду” то скотом, то металлом,
а однажды и повозкой с упряжкой... Не зря Совет Брахманов утвердил его девятым
Спасителем, посланником к богам и пращурам в неземные обители. «Уж я-то не
подведу свой народ!»
Таврский род поселения Дэвы, в чьей округе Гандхарва приютился зимой,
некогда пришёл из Аратты. Под Дэвой эти выходцы подразумевали теперь Адити в
юности, называя ещё Артемидой и почитая обиталищем её гору Аракуду. То были
сильно видоизменённые представления араттов.
Изменился и весь уклад их далёких потомков. Теперь уж не хлебопашество, а
скотоводство было главным занятием тавров. К тому же, вопреки своему имени —
“бычьи” — давно разводили они лишь коз да овец. Промышляли также охотой и
рыболовством; взимали дань, а нередко и грабили проплывающих мимо Аракуды-горы
мореходов. Пленённых приносили в жертву своей Дэве-Деве.
Гандхарва не обременял собой своеобычный посёлок: ему ведь полагалось
странствовать и являться многим народам. Всё более светлый — от седин, соли, ветров
и дождей, но более всего — от насыщения праной — всадник лишь изредка появлялся
в окрестностях Девы, скитаясь по закоулкам Тавриды. О нём знали уже все её племена.
Его же всё более влекло к перевалу над Аракудой — туда, где время от времени
появлялись чашеподобные и трёхглавые боги.
Однажды, огромная чаша разверзлась неземными брахманами и они учредили
здесь некую Шамбалу. Как это произошло, Гандхарва забыл. Не в памяти, а будто в
сердце осталось лишь слово да такая картина: он лежит в кругу живых изваяний из
тёмно-бурого камня, трепещущий от приближения по меловому тоннелю, в золотисто-
зелёном сиянии НЕ- КОГО-ВЫСОЧАЙШЕГО — сгустка тумана, лишь отдалённо
напоминающего отсвечивающего серебром человека.
То напитанное Любовью-и-Жутью видение снизошло до него накануне великой
беды. Внезапно, посреди умершей ночи, дрогнули и загрохотали Таврий- ские горы.
Разверзлась “пасть”-хаос Земли, а из зыбкого Моря взвились зловонные змиеподобные
асуры — и запылали, сражённые перунами дэвов!
Всё это промчалось, словно смерч, будто сон. Тем более, что человек-и-конь
скатились в полузасыпанную снегом ложбину — и новоявленная Шамбала уколыхала
их там, как в зыбке.
Выглянув поутру за вздыбленный гребень обрыва, Гандхарва увидел спокойное
море, обычно снующие по обеим сторонам Аракуды спирали течений, но над местом
посёлка белела свежая рана обвала.
http://e-puzzle.ru
Девы не стало.
Божественный всадник направил свой бег в северные степи Тавриды. Творя по
пути чудеса, повествуя о деяньях богов, призывая возродить погибший поселок
— и главное! — укоренить наречённое свыше святилище.
Что и было исполнено.
Его последняя зима выдалась малоснежной и мягкой. Тем не менее, север

Тавриды встретил Гандхарву морозами, и он не раз вспомнил тёплое побережье у
Аракуды-горы. Воспоминания, впрочем, уже не тревожили душу, не порождали ни
сомнений, ни страха. Всё желанней, всё радостней ожидалась встреча с богами и
предками — в реальности коей не осталось уж ни тени сомненья.
Чужая сила, исподволь менявшая после подземелья Кургаля могучее тело, давно
стала привычной, родной — изгнав и муки, и неприятие смерти. Это происходило не
только с человеком, но и с четвероногим его продолжением. Дадхикру надо было
теперь особо беречь от увечий — в племя следовало воротиться вдвоём, к сроку и
целыми.
Судя по звёздному положению, по восходам-закатам дневного и ночного светил,
весеннее равноденствие — Но
вый год — приближалось. К его-то кану- ну и надлежало прибыть к святилищу
над переправой через низовья Дануи.
Богиню Дану считали матерью страшнейшего из асуров — змия Вритры. Это он
сковывал льдом реки и Валу, вместилище жизненных благ: Агни и Сурьи, Га- вас и
Сомы... Но накануне Нового года и торжества “Утра-Зари”-Ушас над сестрою “Ночью-
Смертыо”-Нирити, возрождается из кургаля, как из праяйца, герой Индра — и, победив
“Преграду- Врата”-Вритру, освобождает-раскалывает зародыш новогоднего
мироздания — Валу. Новая жизнь начинается!
Он, славный Индра, нашёл сокровище неба — скрытое в тайном месте, словно
зародыш орла, заключённое в скалах, в недрах необъятной скалы.
К сему, самому чтимому празднеству, приурочивают арии всевозможные игрища.
К славнейшим из пращуров, а то и к богам приобщается подгадавший умереть в сей
день.
Ill, 1
Гандхарва не упустит своего величайшего счастья!..

Но к нему ещё надо добраться... Времени для того оставалось с избытком — не
менее месяца. Вот только бы проскочить по льду реки — пока ещё Индра не
возродился, не испил пред подвигом ам- риты и сомы!
Известно, что Адити вынашивала этого восьмого сына «тысячу месяцев и много
осеней», ибо его рождение подстерегали асуры. Он перехитрил их, выйдя через бок
Праматери сущего. Преисполненным невзгод и лишений оказалось и детство будущего
победителя Вритры. Припоминая в пути соответствующие гимны Ригведы, Гандхарва
всем своим пламенеющим сердцем сочувствовал и гибели родителя Индры, и
тяжелейшим родам Адити, и мукам её преславного сына:
Нищий, я варил себе потроха собачьи.
Я не нашёл среди богов того, кто бы меня пожалел...
Но тут орёл принёс мне амриту и сому!
— Свага, великий! В муках на этой земле, в своём божественном
предназначении не ожесточился ты, Индра, против людей. Подвигами своими
облагодетельствовал ты их — из года в год, во веки веков. Свага, великий, тебе!
Устья рек у Темаруды рано стали освобождаться от непрочных этой зимой
объятий Вритры-асуры. И Гандхарва, избегая ненужного риска, ушёл севернее
арийских зимовий, приблизился к пределам бывшей Аратты.
Некогда цветущая — ныне она угасла. Былые полисы-“города”, в окружении
многочисленных весей-“селений”, измельчали, изменился их быт и уклад... «Да-а,
вселенский день Брахмы вступил, видно, в последнюю махаюгу!..»
Гораздо меньшие, отнюдь не многотысячелетние юги исчислялись брахманами
Аратты всегда — чтобы народ не расслаблялся и был всегда готов к преодолению
http://e-puzzle.ru
возможных напастей. Когда вокруг араттских полисов и весей оскудевало плодородие
нив — брахманы- правители выбирали новое место, там указывали поднимать целину и
строить
новый город и сёла. Затем, под Масляну, переселяли туда своё племя — а дома
старого града предавали Агни-“Огню”. Такие гигантские костры знаменовали
завершение ритуального «дня Брахмы», каждая из четырёх «юг» коего охватывала
лишь одно поколение.
Это был странный для кочевых ариев, но, видно, правильный для осёдлых
араттов обычай. Однако даже они, с их мудрейшими из мудрых брахманами, не смогли
остановить течение дней и навсегда закрепить победу Индры над Вритрой. Истощился
даже их богатейший Вал!.. После катастрофы, пережитой в Тавриде, Гандхарва много
глубже понял величие арийских, а тем более араттских брахманов, отваживавшихся
— и небезуспешно! — тягаться с богами.
Залог их нередких побед в священном деле защиты народа — умение ладить и с
дэвами, и с асурами, своевременно и в меру то мирить, то сталкивать их:
Для мудрых обе половины Вселенной и мёд, и молоко источают.
Наречённые счастливыми, завоёвывают они оба места божеств.

Да будут милостивыми к мудрым и те, и другие!
Так и теперь. Былой Аратты нет уж три или четыре «дня Брахмы». Но арат- ты-то
живы! Весьма изменив свой уклад, они продолжают хранить коренные обычаи, по мере
надобности возрождая прежние или порождая новые. Свято хранят они главные
традиции пращуров
— ив этом залог жизнестойкости и уменья брахманов вместе с народом по-
коряться-и-покорять волю богов.
Один из араттских обычаев спас Ганд- харву от преждевременной смерти.
Он тогда уж несколько дней питался лишь праной, дыханием
Космоса-“Миропорядка”. Эта способность всё более развивалась в нём — но ведь и
морозы месяца лютого не зря насылались Варуной в содействие Вритре. Эти асуры
подстерегли уже возомнившего себя дэвой Гандхарву у промоины речки Хингули — и
едва не утащили всадника в своё подводное царство. А когда он всё же сумел разорвать
их смертоносные путы — бросили вдогонку метель. К тому же зипун и горшочек с
тлеющим Агни остались у Вритры.
Обессиленный голодовкой и стужею, всадник стал замерзать в безлюдной степи.
Вдруг за пригорком показались дымы. Это, как вскоре он понял, догорал недавно
оставленный полис араттов.
Небольшой — всего в полсотни домов, расположенных кругом. Иные уж сгорели
дотла, но у нескольких дотлевал ещё первый этаж и неплохо сохранились полуподвалы.
В одну из таких руин Гандхарва завёл, перед тем погоняв и досуха вытерев
соломой, своего верного друга. Тут же устроился сам. Разожжённый головешками очаг
быстро высушил ветхие остатки одежды. А пока та сохла, путник осмотрел помещение.
Земляные стены полуподвала были укреплены обветшалым плетнём.
Колеблющиеся блики очага и узкие оконца освещали ниши, где ещё недавно стояли
корчаги-зерновики. Перед крестовидным очагом хозяева расставили напоследок
фигурки и сосуды с едой и питьём... Подкрепившись оставшимся после крыс,
Гандхарва рассмотрел статуэтки. Одна, в виде сидящей на голове Тельца Праматери
сущего, оказалась весьма древней. Другие он уже видел — у араттов и некоторых из
своих соплеменников. По большей части фигурки имели вид фаллоса, тоже
изукрашенного тельцовыми знаками.
Вернув вещам ритуальный порядок и подбросив в последний раз пищу Агни,
человек зарылся в пропахшую дымом солому и уставился в оконце напротив.
Предвесенний ветер ненастного вечера задувал снежинки и пепел; волки завывали за
речкой и всхрапывал у изголовья Дадхикра.
— Потерпи, моя половина. Уж недолго нам осталось, брат. Скоро
вознесёмся под древо с прекрасными листьями, на луг, где пьют сому предки и Яма —
наш сын... Ты отыщешь себе там табун кобылиц, наплодишь жеребят. А я — жену и
детей. Мы не будем там, Друг мой, стареть. Заживём в довольстве и радости...
He знаю пока, нужен ли Гандхарва и там? Но если доведётся нам вновь умирать
— мы снова и снова воскреснем. То ли над родной переправой у светлой Да- нуи, то ли
под тем же древом со светлыми листьями... чуешь? Жизнь вечна, а смерть быстротечна,
как сон. Так говорил мне наш мудрый Васиштха... Да я и сам знаю, я чую это! Это
чувствуют все люди. А вот кони, знают ли они о бессмертии? А, побратим мой?
Дадхикра дремал, изредка прядая ушами. Гандхарва, неловко приподнявшись на
локте, долго смотрел на него. Наконец, засыпая, твёрдо решил, что кони тоже видят
сны, и им тоже снится порою древо с лучеподобными листьями.
Однако, в ту достопамятную ночь Гандхарве приснилось иное.
Привиделось, будто он вновь на Курга- ле — но уже не в пещере Быка. Будто
стал он теперь Думузи — шумерским “Истинным-Сыном-Глубин”, возлюбленным
ненасытной богини Инанны.
Снилась ему цветущая степь, отара неземных снежнобелых овец — и сам он,
совсем ещё юный. Давным-давно умершая и полузабытая мать вдруг явилась ему... Или
же он обязан был подогнать к ней отару? — А главное, была она такая родная, такая
живая и близкая
— мама!
Потом, непонятно как и зачем, не изменившись внешне, она стала внезапно
холодной, чужой. Зато вожделенной. Потому он, Думузи, в ужасе бросился от неё — не
матери уже, а Инанны.
Бежал он, в надежде спастись, пробудиться от жутко-непонятного сна, никак не
кончавшегося, а становившегося всё страшней и страшней. Уже не луг, а нора
окружала его — видел он теперь в истекающем соком тумане.
Сползай в эту Мать-землю — бесконечно манящую землю!
Юница, нежная, словно волна ягнят, — да защитит тебя она от небытия!
И это оказалось не худшим. Туман вдруг исчез — и липкая темень прямо- таки
ударила в грудь. Он, уже не видя, а чувствуя, оказался в теснине, исполненной
дурманом и шипением гадов. И уж не женской утробой, а хаосом-“пастью”
представилась ему изнанка Земли. Уж не усыпляющий гимн, а режущее по живому
заклятие подчинило его:
Кто из спускавшихся в Царство Подземное выходил невредимым?
За голову — голову пусть оставляет!
Нет! нет! — неисполнимый приказ!!!...

Оказывается — «ДА» — исполнимый.
http://e-puzzle.ru
Думузи, правда, удалось перехитрить Владычицу потустороннего мира: сам он
весь остался в своей отсечённой голове. Обезглавленное же тело понеслось намного
быстрее, словно перо под напором смерча, и змиеподобные псы приотстали,
сцепившись за кровь, проливаемую его горловиной.
Горло не смогло бы вместить настигающих чудищ — а в хаос-“пасть” Думузи
превратиться не мог. Оставалось одно — обернуться Инанной и ЛОНО СВОЁ
РАЗВЕРЗНУТЬ КАК ПАСТЬ.
Что он и сделал, истекая последней кровью и семенем.
Жуткий, безобразный, нежданный-не- гаданный сон!..
Наконец-то превозмог его — и вскочил, отбиваясь от пригревшегося на нём
скопища крыс.
«А может, в них души усопших арат- тов?!»
Может и так. Но покусы были оставлены явно не духами.
Гандхарва ощупал свои кровоточащие уши, колени и — вдоль горячего влажного
следа — добрался ладонью до чресл... Не боль, но ужас исторг ЕЁ вопль:
— О Адити!!!
Гандхарва раздула полуугасший очаг, бросила в него кипу соломы, разделась...
Да, эти груди, бёдра — уже не мужские. Теперь вот и с лоном случилось нечто
ужасное, мерзкое!..
Гнилью и кровью, впрочем, не пахло. Не было и боли... «Осмотреть бы!..»
Человек:, потоптавшись, рухнул на землю. В его мозгу и сердце крутились:
Красная Горка, Кургаль и Купала, боги над Аракудой и невесть почему набежавшие
крысы...
Лишь гимны Ригведы могли спасти мутнеющий разум Гандхарвы:
Я слышал от предков о двух достижимых путях: путь богов и путь смертных.
На них двух сходится всё, способное двигаться между Отцом и Матерью.
Две обращенные одна к другой половины Вселенной несут странника,
рожденного из головы, выношенного мыслью.
Разгадка происходящего осенила её естество. Разгадка через экстаз волшебства:
Вначале на него, как зародыш Вселенной, накатило желание — и это стало
первым семенем мысли. Происхождение сущего в несущем открыли мудрецы
размышлением, вопрошая себя в сердце своём.
Сердце, чувства и мысли Гандхарвы становились иными — словно змея,
совлекающая о камни свою старую шкуру. Что исподволь нарастало в НЕЙ после
неудавшейся по-мужски Ночи Купалы, теперь вдруг — после страшного сна —
проросло и распустилось невиданным цветком новых, божественнейших ощущений!
Мерзость первых минут отошла вместе с переполнившей было её тошнотой и
обернулась негой, а затем — ярой жаждой неведомых прежде ласк и утех!
Оставив в обгоревшем доме обрывки одежды, женщина выскочила в круговерть
последнего снега и, не найдя вожделенных сугробов, помчалась к недальней реке.
Бода лишь взбодрила, но не остудила Гандхарву.
Она бы купалась ещё — да вдруг зазвенело ботало, и удивлённому взору
открылась такая картина:
По весеннему снегу тройка лихих скакунов влекла широкие сани. Там, на ворохе
прикрытого шубой сена, восседал крепкий лысый старик — в расхристанной алой
рубахе, с вожжами в могучих руках. В ногах его горкой лежали коржи и стояла
плещущая сомой корчага. Ил неё мужик раз за разом черпал деревмп ным ковшом, а
коржами бросался в народ. Над санями качалась высокая жердь с колесом,
изукрашенным разноцветными лентами — знак Савитара-“Живите- ля”... Народ валил
валом за Масляной, а вокруг саней плясали и бегали весёлые ряженые. За тройкой
змеился поезд убогих лубков с безучастно сидящими на них стариками. Иногда дед или
бабка
Г НАХ Р
* ‘
вываливались из саночек в снег, и тогда ближайший из бежавших рядом мужчин
спешил усадить их обратно.
— Эй, раскрасавица, откуда взялась!?
— приостановил мужик у берега свои сумасшедшие сани. — Мавка ты, что
ль? Так ведь ещё не весна!
Ряженые тут же выволокли не успевшую отплыть подальше Гандхарву и, облапав
её на бегу, с разгону бросили к Масляне.
— Эх, Митрич, дай за тебя напоследок поправлю! — вызвался услужить ему
ряженый козлом односелец. — Потешься- ко, Масляна, последний разок!
И не успела Гандхарва вскочить, как мужик подмял её под себя. Попытавшись
ещё, для порядку, раз-другой извернуться, она напропалую отдалась хмельному, но
хорошо знающему своё дело святому.
Сон о разверзтом лоне стал вещим. А явь — куда как сладострастней сна!
Улюлюканье ряженых и крики толпы вовсе не смутили Гандхарву.
Вал людей и саней промчался мимо дотлевающего поселения. Нахватав из
него головешек, аратты окружили за околицей кургаль из соломы и хвороста.

Ряженые притихли. Зато заголосили, пред близкой кончиной, старики на лубках.
Сопровождающие сыновья принялись утешать, отвязывая между тем саночки от
дровней Масляны. Оттуда же, переступив не отошедшую ещё от сладострастия пару,
поспешили извлечь жердь с колесом — и прилаживали теперь на вершине золотистой
Горы.
— Ну, мавка, спасибо тебе за усладу!
— молвил старик. — На тебе, на память о тыща первом Масляне, рубаху...
штаны... сапоги, — перечислял, раздеваясь.
— Шубу ей тоже отдайте! — крикнул своим соплеменникам.
— А может и её — вместе с тобой? — высунулась из толпы нестарая баба,
как видно, жена.
— Не по обычаю, дура! — вылезая голым из саней, рассердился старик. —
Она пусть идёт, откуда пришла. А нам — своё дело делать... Дай-ка мне лучше огня!
Гандхарва, неспеша одеваясь, проводила его взглядом на вершину кургаля.
Масляна на твёрдых ногах, проваливаясь местами по чресла в обмолоченные
золотые снопы, поднялся с факелом в руке к колесу.
Она не стала дожидаться конца чужого обряда. Тем более, что скоро ей и самой
предстояло подобное.
Не оглянувшись, спустилась с пригорка. За спиной слышались прощальные крики
улетающих в реку на лубках стариков, напутствия их сыновей, нарастающий рокот
толпы.
Напоследок, сквозь треск запылавшей Горы, послышался возглас Масляны:
— Сувар-юга вам, братья и сестры! Вам и потомкам!..
И вновь зарокотал, распаляясь, народ.
Вернувшись к Дадхикру и одарив его новой попоной из шубы, Гандхарва не
стала заботиться о сокрытии своего нового, женского облика. Так и помчалась. И это
ввергло её в нелепую напасть.
На переправе через Бхагу её подстерегли хурритские юноши и, не добившись
желанной взаимности, отвели добычу к вождю. Тот был стар. Тоже не добившись утех,
http://e-puzzle.ru
а сам женщину утешить не в силах, приставил пленницу помогать старшей жене.
Гандхарва, себе удивляясь, не стала перечить и пытаться бежать. Прежде всего,
потому что путь кочевников лежал пока что в потребную ей сторону и время ещё не
поджимало. К тому же, любопытно было ощущать себя не только в новом теле, но и с
иною судьбой.
Не очень таясь, она несколько раз предавалась любовным утехам с мужами
Гд АХ4р
"
— но они оказались много хуже Масля- ны. А потом начались такие
женские дни, когда услады стали противны... Интересно оказалось также возиться с
детьми и стряпнёю.
Однако последнее вскоре наскучило, а от первого оторвал изменившийся путь.
Хурриты наладились ставить кочевье у одного из озёр между Дануей и Бхагой.
Гандхарве же следовало своевременно прибыть к кургалю над родной
переправой.
Вскочив средь бела дня на верного Дадхикру, унеслась она прочь от влекомых
волами кибиток.
Последние снега сходили под лучами породнившихся Савитара-и-Сурьи. Месяц
березень набирал свою силу: хотя ночами ещё воскресала зима, но к полудню
пригревало и на пригорках появились первые травы. Она впитывала напоследок сей
мир без печали, ибо богатство её множилось теперь день ото дня.
Вся арийская Вара, все судьбы племён, все состояния естества человека, год и
Вселенная — вот что такое Гандхарва под конец своих странствий\
Ill, 5
И эта полная чаша, уж не боясь расплескаться, стремилась излить свою благость в

лоно кургаля над струями впадающей в Темаруду Дануи, дабы напоили они и землю, и
небо, и всех, кто был, есть и будет меж Отцом и Матерью.
Реви, греми, вложи Перун во влагалище тучи! Летай-кружи на колеснице, полной
дождём!
К небесам подтяни и опрокинь на землю огромную чашу, пусть ручьи напитают
собой тот и этот миры!
Вот что поётся в гимнах о Небесной Бадье — коей пращуры черпают «жизненные
силы» из загробного мира; жрецы и герои вздымают её в небеса, а боги опрокидывают
оттуда содержимое во благо населяющих землю людей.
Гандхарва несла в себе теперь эту Великую Чашу. И ноша та была уже лёгкой и
радостной, когда за двумя серыми озёрами близ низовьев Дануи показалось и третье —
с чистейшей, словно безоблачное небо, водой!
За озером, на невысоком долгом мысу переправы, дымило очагами родное

кочевье.
Она донесла ему свагу! И теперь дан- дарии станут в веках не “камышовым”, а
“жезлоносным” народом!
Ночью в канун Нового года пробралась Гандхарва с Дадхикром к шатру Ва-
сиштхи. Тот встретил их без удивленья и радости — чуял, видно.
Сдержанно поприветствовал странницу, ощупав и осмотрев в слабом свете
мерцающего очага, бросил укор:
— Почему не в своём одеянии?
— Оно на коне. Износилось...
— Переоденься в своё!
Больше ни о чём не расспрашивал. Говорил только о завтрашнем дне. Гандхарва
молча внимала.
— Подъедешь к святилищу, когда кончится «состязание за белую шкуру».
Явишься мужчиной, как уезжал. Но затем сбросишь одежду и дашь народу себя
рассмотреть. Чтобы все поразились и осознали: ты уже не Пуруша, а Ви- радж. По
Ведам:
От Вирадж — Пуруша родился, от Пуруши — Вирадж родилась.
Васиштха плеснул в ковш сомы и подвинул к ногам сидевшей, как и он, на
подушке Гандхарвы. И продолжил свои наставления:
— Затем последует ритуал сочетания Вирадж с Дадхикром. Не бойся, боли
не будет. Обоих вас напоят пред тем — разными зельями... После совокупления
умертвят. Тоже не бойся — ни боли, ни смерти. Ибо будете умирать как «Отец
существ» Праджапати.
— А что же потом?..
— Хочешь знать, как воскреснете? Да, это укрепит тебя!.. За причастием
народа от вас и высеванием ваших останков в йони-“матку” святилища, последует
ритуал воскрешения. Воскрешать же мы, брахманы, будем уж не тело, а дух —
равновеликий и равнозначный Вселен- ной-Адити.
Родился ты, Гандхарва, в теле Пуруши; умрёшь в образе Праджапати;
воскреснешь в духе Вирадж. Ты и Дадхикра, существо двуединое.
— Я чувствую, верю... но трудно мне это постичь.

—• Хорошо, что не скрываешь сомнений. Их устранит понимание, да! И укрепит
на подвиг во имя народа.
Брахман помолчал. Говорить же снова начал ритмично, переходя порой на
распев:
— Есть три мира: три земли и три неба, три потусторонних обители.
Даже пращуры не властвуют над могуществом их, хоть вложили в них боги
божественный разум...
И человек триедин: трёхпол, имеет три жизни и три воскрешения.
Вот один твой, но был и другой, с третьим светом воссоединишься ты вскоре!..
Есть мужское начало — Пуруша. Есть женское — “Сияние”-Вирадж. Есть и меж;
ними — “Отец существ”-Праджапа- ти, или Дьява-“Небо-Земля”... Есть три жизни.
Первая — в материнской утробе, а начало её — в бесконечно переливаю-
щемся от предков к потомкам “семени”- вадже. Родившись — человек умирает,

ибо не помнит ни прежних воплощений, ни даже материнского чрева. Первая смерть
приносит новорожденному вторую жизнь и свойственное живущему в лоне Адити тело
— вот это, присущее нам. Прожив вторую жизнь — на земле, в лоне «Вечного» — мы
умираем вторично. Но почив, рождаемся вновь — без тела.
— Как душа?
Васиштха молча поднял руку: «Не прерывай!» И продолжил:
— Душа переходит от предка к потомку как семя, и тоже неуничтожима...
Чтобы понять тайну перерождений, особенно же непривычного нам третьего,
http://e-puzzle.ru
надо вникнуть в триединство живущих в человеке существ.
Наша плоть — это среднее. Оно рождается и умирает во второй нашей жизни —
также срединной. Из семени выросло и семенем же утекло, оставляя излишек
разлагаться в земле!
Но в могиле навечно остаётся взращенный этой жизнью костяк. Это внут-
реннее существо — пуповина, связующая нас с Мирозданием.

А внешнее существо наше — “сия- ние”~вирадж, или душа — капля бесконечно-
вечной Вселенной, состоящей преимущественно из подобных сияний: огней и лучей...
Наши семя и души, подобно вселенским Вадже и Вирадж, непрерывно
пульсируют: то сливаясь, то разделяясь.
Их слияние — жизнь, разделение — смерть... Так понял теперь, что ты, как и
никто во Вселенной, не возникал никогда и никогда не исчезнешь; что жизнь — и твоя,
и любая — неистребима?
— Понял!.. Скажи мне: ты сам — из высших брахманов?
Усмехнувшись такому остатку сомнений, Васиштха приблизил ладони к грудям
Гандхарвы — и они стали снова мужскими... Это длилось недолго.
— Я мог бы обратить тебя вновь мужчиной. Но это и трудно, и главное —
незачем... Являлась ли тебе Шамбала над Аракудой-горой?
— Да, о великий, являлась!
ГднАХ4р
— А мне довелось и летать с Варуной в ладье его.

Когда Варуна и я всходим на корабль и выводим его на стремнину стихии, когда
мы скользим по гребням волн и качаемся с ним на качелях...
Но то были не ладья и не воды, поверь...
— Я знаю, великий!.. А поведай ещё: зачем я стал женщиной, зачем моё
бракосочетание с Дадхикром, наша смерть и причастие народа плотью? Разве при
твоём могуществе, при всемогуществе Варуны...
— Вселенское “Коловращение”-Риту не могут подчинить себе ни брахманы,
ни боги, — резко оборвал жрец. — Не размягчай же свою готовую к подвигу душу!
Васиштха поднялся и, обнимая Гандхарву, шепнул:
— Надо вскрыть мозг и душу народа... вскрыть, направить — и вновь
затворить. Лишь это открывает возможность укрепления связей людей-Отчизны-
ВСЕЛЕН-
НОЙ... Если знаешь иной путь достижения — сверши!

— Не знаю, великий...
— Я тоже, — отстраняясь, молвил Ва- сиштха, — прощай!
эпилог
Гандхарва исполнила всё договорённое с Васиштхой. Она — или он — отдал (а)
себя на заклание, уподобившись вместе- с-Дадхикром “Отцу существ” — Праджапати.
Дающего тело и душу, чей наказ почитают все, даже высшие боги, чья тень —
гибель, чья тень — бессмертие,
Отца существ почитаем мы жертвой!
Так возгласил при этом один из помощников Васиштхи.
Затем со вторым помощником расчленили они плоть Гандхарвы, “человеко-
коня”, на мельчайшие доли и причасти-
ли ими народ* Это завершило вскрытие души и мозга людей, превращение толпы
в Праджапати.
Ставшему единым владыкой мира, что взирает и дышит, держащему в своей
власти двуногих и четвероногих, Праджапати подносим мы сие приношение!
ОМ!..
Голова жертвы — воистину время рассвета, глаз — солнце, дыхание — ветер...
Под эти слова второй брахман принимает от первого именуемые им останки
Праджапати-Гандхарвы и возносит их на алтарь.
Мы призываем невраждебные Небо и Землю.
О боги, дайте нам сокровище мира — героев!
Ставший символом Адити-мира — в лоно лее мира обожествлённый герой
J V ГдНДХАрВА
JLis
высевается. И народ, каждый из причастившихся жертвы, начинает и впрямь
ощущать, что это именно он — каждый и все — именно ОН есть «Отец существ»-
Праджапати, именно ЕГО голова становится небом, стопы — землёю, дыхание —
ветром...
Третий, главный брахман — сам великий Васиштха — помогает смертным
обратиться в бессмертный сей образ и ведёт разум-душу народа по лишь ему видимому
острию.
“Возлюбленный Варуной” лишь молча стоит, лишь наблюдает — но сколь
всемогущий поток проводит он через себя от Вселенной к Народу!..
... это Вселенная, которая была и которая будет. Он также властвует над
бессмертием, ибо благодаря...
Под этот гимн начинается ритуал воскрешения Вирадж-Праджапати-Г андхар-
вы. Его частицы — посеянные в народ, на алтарь, во Вселенную — собираются
Васиштхой, подобно урожаю, с засеянной надлежащим образом нивы.
Воскресает уже не существо — а явление, не тело-вещество — а дух-поле, не
Пуруша — а Вирадж.
О Сияние! Ты появилось.
Небо — твоё величие, созвездия — форма, солнце — твой блеск.
О Сияние! Ты появилось.
Земля — твоё величие, растения — форма, пламя — твой блеск.
Сему величию
— Праджапати — тебя посвящаем мы.
СВАГА!
Это был девятый Гандхарва — арийский Спаситель. До рождества Христа-
Спасителя было ещё двадцать два века и несколько лет, месяцев, дней...
Гандхарва не сменился Христом — это ведь два из многих стволов от ещё более
древних корней... Вот главные ветви Спасителя ариев: кентавры греков, «посмертные
всадники» скифов, агивамедха и гандхарвы индусов; странствующие рыцари и
крестоносцы средневековой Европы и Азии; казаки украинского Под- непровья,
прародины Гандхарвы и арийских племён.
http://e-puzzle.ru
Доныне почитается на Украине и дохристианская Пасха — Рахманский Ве-
ликдень. Он хранит память о «переселившихся за Синее море» брахманах, об
устройстве арийских кургалей и Вале — предтече славянского Велеса.
Возникла ли Шамбала именно над Медведъ-горой — не уверен. Это действующее
поныне святилище, широко известное узкому кругу людей от Крыма до Камчатки, от
Украины до обеих Америк, возникло, похоже, лишь после частичного переселения
ариев на берега благословенного Инда. Там и поныне звучат использованные в нашей
правдивейшей повести гимны.
Слава Спасителям!
Да здравствуют народы, принимающие их сверхчеловеческий
ПОДВИГ!
ВЕДИЧЕСКОЕ
НАСЛЕДИЕ
ПОДНЕПРОВЬЯ
Сосуд из кургана у села Софиевка Херсонской области. Рисунок на стенках
вместе со знаком Тельца на дне представляет собой один из древнейших (23 в. до н.э.)
из известныз регулярных Зодиаков (с разделением на месяцы благоприятного и
неблагоприятного полугодий и особо отмеченными точками весеннего и осеннего
равнодействий.
ПИРАМИДЫ СТЕПЕЙ
Так нарекли древние рукотворные холмы российские путешественники конца
XVIII века, едва ли ни впервые оказавшись в пределах бывшего Крымского ханства.
Эта земля ассоциировалась у просвещенных путешественников, да и офицерства
победоносных полков императрицы Екатерины II, со свидетельствами античных
авторов о Тавриде, населенной некогда киммерийцами и скифами, таврами и
сарматами, а также греками-колонистами. Глубже историческая память России и даже
всей Европы не проникала, и эпитет «пирамиды степей» стал в XVIII-XIX веках знаком
смутной догадки о древности еще доантичной, соизмеримой с сединами Египта.
Археологи XX века подтвердили эту догадку. А заодно утвердили название
«курган», разгадав его изначальный смысл — происхождение которого оказалось куда
древнее пирамид и даже зиккуратов Шумера (где, как еще недавно считалось, началась
история земных цивилизаций)!
Поначалу исследователи полагали, что «курган»
— от тюркского «кюрхе», что означает не то «круглая могила», не то
«развалины». Пусть даже и так. Но не позаимствовали ли сами тюрки это слово у
более древних народов (вплоть до тех же шумеров, своих предполагаемых
http://e-puzzle.ru
некоторыми учеными предков)? — Очевидно, что позаимствовали! И вот почему:
Словосочетания «Кур-ан», «Кур-галь» были присущи Шумеру. Они означали там
«Гора Неба», «Гора Великая». Последнее («Противоположный Земле и Небу»,
подобный горе Акиан) служило эпитетом Эн-лиля — «Ветра-колыхания»,
разделившего изначальное мироздание на Мать-Землю и Небо-Отца — Ки и Ан.
Образ Энлиля, бога-создателя, сложился в таинственном государстве Аратта,
которое шумеры считали своей далекой прародиной. «Страна хлеборобов» возникла,
очевидно, в низовьях Дуная
— где уже в V-IV тысячелетиях до н.э. (за 1000- 3000 лет до Шумера)
распространились надписи с упоминаниями и Аратты, и Энлиля, и других про-
тошумерских божеств и магических формул. На рубеже V-IV тысячелетий центр
«Страны хлеборобов» сместился на территорию нынешней Черкасской области, то есть
на правый берег лесостепного Поднепровья.
Отсюда жрецы — правители Аратты — проторили путь к рудникам Закавказья и
Малой Азии, а также в долину Месопотамии («Междуречья» Евфрата и Тигра). Это
каким-то образом стимулировало зарождение Шумера на рубеже IV-III тысячелетий до
н.э.
На пути делегаций жрецов встало одно из древнейших и самое выдающееся
святилище тогдашней Евразии: «Рука царицы степей» Шу-нун-бирду (нынешняя
Каменная Могила у Мелитополя). Так же был назван древнейший шумерский город на
севере Месопотамии.
Древнейшие надписи с именем Энлиля, как бы конспекты будущих шумерских
мифов о нем, прочитаны А.Г.Кифишиным на Каменной Могиле у Мелитополя.
Поначалу это был остров, а затем — естественный холм на берегу речки
Молочной. Издали он напоминает черепаху, а вблизи — пчелиные соты. Холм состоит
из плит золотистого песчаника, перемежающегося прослойками песка, а также
многочисленными пещерками, гротами, нишами. Эти пустоты издревле — со времен
мамонтов, шерстистых носорогов, пещерных медведей и львов (изображений которых
немало среди первых рисунков Могилы) — привлекали жрецов. Они производили
здесь различные обряды, наносили на камни рисунки, а позже и надписи...
Вполне вероятно, что Каменная Могила (Шу- нун, как ее тогда называли) стала
прообразом и Кур-галя, и возникших затем неподалеку от нее первых курганов.
В Месопотамском Шумере воплощением Кургаля — «Великой Горы» бога
Энлиля и прочих божеств — стали зиккураты. Эти кирпичные сооружения
представляли собой нечто среднее между холмами и ступенчатыми башнями; они стали
предтечами ступенчатых же мастаб Египта, от которых, по-видимому, произошли
классические пирамиды. Археологам удалось обнаружить в Степном Подне- провье и
на прилегающих территориях, наряду с холмоподобными, и ступенчатые курганы.
Здесь, да и вообще у индоевропейских народов, традиция таких святилищ сбереглась в
весеннем празднике Красная Горка, непременными персонажами которого у славян
являются Лель, Ляля, Полель, а у индусов — эротические пляски лилья. При этом
лучшими воплощениями Красной Горки считаются именно курганы — древнейшие из
которых, араттские и арийские, содержат окрашенных в красный цвет погребенных.
Отзвуки такого обычая сохраняются в украинском фольклоре: героя-каза- ка надлежит
хоронить в кургане-могиле, покрыв лицо его красной материей — «червоной
китайкой».
Аратты и в какой-то мере родственные им шумеры относились к древнейшим
индоевропейцам VII-IV тысячелетий до н.э. — еще не вполне отделившимся от
предшествовавшей общности племен, включавшей пращуров как индоевропейских («от
Европы до Индии»), так и урало-алтайских народов. Отсюда — возможное родство
шумеров и тюрков.
Упомянутые арии — один из древнейших индоевропейских народов. Арии —
самоназвание многих степных и лесостепных племен IV-II тысячелетий, доныне
сохраняющееся в Индии, куда они частично переселились в середине II тысячелетия до
н.э. с берегов Днепра, Волги и Южного Урала, в те времена именовавшихся (С)Индом,
Расой и Меру...
Но вернемся к курганам.
Зарождение рукотворных холмов прослеживается от морских побережий между
Днестром и Молочной до устья Пела, то есть в степном Поднепро- вьё и прилегающих
к нему районах.
Формирование курганов протекало совместно с образованием ариев, для которых
они стали наиболее характерными сооружениями — как зиккураты для шумеров или
пирамиды для египтян. Оба процесса начались в середине IV тысячелетия до н.э. в
Степном Поднепровье и обусловились аратто- шумерскими связями.

Дело в том, что жреческие пути от Днепра до Месопотамии пролегали через
стихию полукочевых степняков, и курганы — святилища на их территории — стали не
только путеводными маяками, но и воплощением огромного авторитета
(хозяйственного, общественного, духовного) цивилизаций Аратты и Шумера.
Рукотворные «Великие Горы» — совмещавшие функции календарных обсерваторий,
храмов и площадей, жертвенников и кладбищ — стали предтечами современных нам
всенародных дворцов и мемориалов, международных мест паломничества и ассамблей.
Все они крепили и крепят общественные и межнациональные связи — в этом основное
практическое значение всевозможных святынь и святилищ.
Из всех раскопанных доныне памятников зарождение и курганов, и ариев
наиболее ярконо и убедительно отражено в курганах у села Староселье
Великоалександровского района Херсонской области. В центре
Великоалександровского кургана, стоявшего на высоком берегу Ингульца,
обнаружилось протошумерское захоронение. Оно было окружено кольцом плит из
белого известняка. Это на полметра возвышавшееся над степью кольцо засыпали
внутри землей. В образовавшуюся площадку вскоре похоронили аратта. Она
использовалась также как жертвенник и обсерватория. С этой целью в каменное кольцо
был вставлен щелеобразный визир для наблюдений за звездами; его отметили
человеческим жертвоприношением, а на двух плитах изобразили зодиакальную сцену:
Бык-Телец шествует к визиру вслед за Большим и Малым Псами, изгоняющими (с
небосвода за горизонт) Вепря- Скорпиона. Подобные изображения есть на посуде
Аратты, в центральном святилище Шу-нуна (Каменной Могилы) и на храмовых
печатях Шумера.
Аратто-шумерский союз привел к созданию особой жреческой касты брахманов-
миссионеров, занимавшихся миротворчеством в среде степных племен. Деятельность
брахманов была направлена на обеспечение безопасности и надежности пути из
Поднепровья в Малую Азию и Месопотамию; вместе с тем, она стала катализатором
формирования содружества окрестных племен и народностей, получившего
самоназвание ариев.
Для брахманов Азово-Черноморских степей стали характерны гробницы из
каменных плит, которые на протяжении III тысячелетия до н.э. принято было
расписывать — красной охрой — магическими календарями и космологическими
мифами. Одна такая гробница была устроена в Великоалександровском кургане, две —
в Высокой Могиле у Староселья, еще одна — неподалеку от них. Эти курганы
периодически достраивались на протяжении двух тысячелетий, до частичного
переселения ариев в Индию.
Переселение произошло, как мы уже знаем, в середине II тысячелетия до н.э. Но
и позже рукотворные холмы почитались жителями большого поселения, возникшего в
http://e-puzzle.ru
это время неподалеку от Высокой Могилы. Его населяли сначала позднейшие арии,
затем их прямые потомки — киммерийцы и скифы, а после — славяне Арсании и
домонгольской Руси... Вполне вероятно, что накопленная арийскими брахманами
мудрость — священные знания, напевы, предания, мифы — именно здесь дожила до
украинских рахманов, известных на Украине по Рахманскому Великдню и по легенде о
переселении их «за Синее море»...
Подобные памятники (местами с еще более продолжительной и очевидной
традицией) исследованы археологами в окрестностях Каменной Могилы и в некоторых
других районах Молочанско-Дне- стровского междуречья...
Воистину, курганы для Поднепровья то же, что пирамиды для долины Нила! Не
случайно сопоставлял эти два региона древнегреческий «отец истории» Геродот, считая
их лучшими для жизни народов.
РАХМАНСКИЙ ВЕЛИКДЕНЬ
Бытует на Украине, особенно в юго-западных ее областях, легенда о рахманах —
не то мудрейших из всех живущих людей, не то умерших пращурах. Есть и
посвященный им праздник Рахманский Ве- ликдень, называемый также или
соседствующий с Мрецким (Навским) Великднем.
По легенде, рахманы давным-давно ушли с Украины за Синее море. С тех пор,
когда здесь празднуют Пасху (Великдень, по-украински), то скорлупу с крашанок-яиц
бросают в Днепр или иную реку
— чтоб донесла она с прародины весть до рахма- нов. Увидят те
принесенную реками и морем красную скорлупу, станут и себе справлять свой
Великдень — который наступает примерно через 25 дней после обычного и приходится
на конец весны.
Рахманский Великдень празднуют на Украине хоть и не столь широко, как
обычную Пасху, однако приблизительно так же: выпекают куличи, красят яйца,
освящают их в церкви (хоть и не без сетования многих священников на языческие
пережитки)...
Но существенным отличием является имитация предстоящего празднования
Красной Горки. Для этого на отдельном блюде загодя насыпают кучку земли и
высевают в нее овес или ячмень, которые прорастают из этого холмика к Рахманскому
Ве- ликдню. Среди зеленых ростков раскладывают красные яйца по количеству
поминаемых семьей покойников. Потому-то и — Мрецкий, или На- вский Великдень...
Еще одна яркая, хоть и редко встречающаяся ныне особенность данного
праздника. У Азовского моря на Запорожчине (а может и в иных, неизвестных автору
местах) существовал обычай выходить взрослым за село «бить гадюк». За каждого
убитого в этот день гада Бог прощает человеку 40 грехов.
Что стоит за Рахманским Великднем? — Обряд и миф доукраиский и даже,
отчасти, доарийский — еще индоевропейских времен.
«Мрец» — слово старинное. Была у ариев богиня смерти Мара, доныне
вспоминаемая и на Украине, и в Индии. «Навь» же уходит еще в индоевропейское
прошлое, когда означало не столько покойника, сколько корабль (помните
происходящий от латинского «кораблика» жюльверновский «Наутилус»?). Был такой
обычай: погребать в судах или лодках. До утверждения христианства в Европе так
поступали викинги и русичи. Впервые же данный обычай проявился даже не в
египетских пирамидах (где есть соответствующие изделия, модели, рисунки), а в более
древних курганах украинского Поднепровья.
Для археолога, знакомого с этнографией и историей, вполне очевидно, что
рукотворный холмик Рахманского Великдня имитировал древнейший, доскифский или
арийский курган. Ибо только у ариев существовало правило посыпать погребаемых
красной краской, и только они отождествляли покойников с героем Мартандой —
«Мертвым яйцом».
Герой этот рождался от Праматери Сущего красным и круглым. Переделанный
старшими бра- тьями-богами в человекоподобное существо, становился он
воплощением Солнца и отцом Ману («Человека-мужчины»), прародителя смертных...
Помимо рахманского холмика, на Украине до недавнего времени сохранялись и другие
признаки Мартанды: яйцеобразные по своим контурам каменные стелы (с
высеченными на них или привязанными к ним крестами, нередко солнцеподобными) на
казацких могилах и казацкий же обычай покрывать лицо умершего красной материей.
Рахманский холмик, имитирующий арийский курган, в значительной мере
раскрывает тайну слова «Великдень».
Проще, но и поверхностней всего объяснить это слово как «Великий день».
Однако за таким формально верным определением скрывается (от церкви и
администрации) древняя полузабытая суть: «Велесов день». Славянский же Велес
(Волох, откуда — волхвы, жрецы дохристианской Руси), как и германская Валь-хала
происходит от арийского Валы — зародыша новогоднего мироздания.
Языческое по своей форме и сути «Слово о полку Игореве» называет русичей
внуками Велеса. Христианские же трактаты и летописи отводят Велесу роль «скотьего
бога», покровителя купцов и ... покойников! С последним согласуются германские
«покои Валы», счастливая обитель павших в бою...
Все это — действительные грани обширного образа Валы-Волоха-Велеса.
Арийское значение Валы — «Обволакивающее» или «Вместилище». Еще в
индоевропейской (арат- тской) своей предыстории Вала представлялся райским
праостровом; арии сопоставляли его с полой скалой или холмом, с оградой, каменным
ларцом или яйцом, то есть неким подобием и гробницам древнейших брахманов, и
курганам, и Мар- танде, и рахманскому холмику. Содержимым Валы являлись вешние
воды, новогоднее солнце с «луча- ми-коровами» гавас, а также коровы, кони и другая
животина.
Здесь необходимо отметить, что Новый год арии приурочивали обычно к
весеннему равноденствию. Поэтому обряд раскрывания зародыша новогоднего
мироздания Валы связывался с началом теплого полугодия, таянием льдов и буйством
потоков, выгоном на первый выпас скота. Когда же христианская церковь перенесла
Новый год на Рождество Христово, то в славянских новогодних колядках все равно
осталось прославление начала весны. Рахманский же Великдень приурочивался к
апофеозу весны, к преддверию лета.
Весну открывал, вскрывая скукоженного Валу, брат-антипод Мартанд(р)ы.
«Мертвому яйцу» противопоставлялось воскресающее «Яйцо» (древнерусское «Ядро»)
— Индра, пращур современных Ондриев, Андронов и т.п. Поскольку это было активно
животворящее яйцо, то оно ассоциировалось с мужским созидающим началом — и
потому стало нарицанием «Мужества» (как ныне переводят якобы греко-церковное имя
Андрей). Новогоднего Индру в том или ином'Вале-кургане олицетворял особый
покойник, почитаемый обитающим неподалеку племенем. «Воскресая»,
олицетворяемый покойником Индра побеждал змиеподобного Врит- ру («Преграду»
потусторонне-зимнего мира), освобождал от него весенне-новогоднее «Вместилище»-
Валу — и, расколов его на четыре части в соответ-
ствии с сезонами годового цикла, выпускал из него блага живущим.

Вот откуда обычай бить змей на Рахманский Великдень! Вот откуда легенды о
казаках-змиеборцах, приуроченные обычно к Змиевым Валам и курганам! Вот откуда
http://e-puzzle.ru
народная канонизация не умершего, а лишь упокоенного в могиле-кургане
славнейшего из запорожцев — атамана Ивана Сирко! Вот откуда рахманский холмик в
виде кургана!...
**
Святой князь Владимир — креститель Руси, а до того убежденный язычник —
был, очевидно, не так прост и могуч, как представил его в «Летописи временных лет»
православный монах Нестор. Если св. Владимир действительно заменил язычество
христианством — то почему исконное, дохристианское мировоззрение цвело на Руси
после крещения ?
Вдумаемся: в 988 году Владимир крестит Русь, разрушает капища и строит
церкви — однако же спустя столетие создается языческое «Слово о полку Игореве», а
вплоть до XVI века поверх нательных крестов носятся напоказ змеевики...
Эти и подобные факты давно уж волнуют исследователей и ценителей
древностей. Причины предполагаются разные, но выводы сводятся к одному: апофеоз
традиционных верований на Руси приходится на годы между принятием христианства
и татаро-монгольским нашествием. 250 лет расцвета «язычества» в христианской Руси!
И доныне живые его «пережитки» составляют, на мой взгляд, суть православия, его
отличие от католицизма и других конфессий христианской религии...
Воистину, волхвы не убоялись могучих владык — и сумели отстоять в новых

историко-политических условиях мировоззрение предков, этногенетический корень
славянства.
По-видимому, крещению Руси Владимиром сопутствовал (не вместе ли с ним
проведенный?) тайный сговор волхвов. Этим можно объяснить не только загадку
расцвета язычества в крещеной Руси, но и коренные особенности православия.
Почему его знаменем стал второстепенный апостол св. Андрей? Почему на одной
стороне нашейных медальонов-«змеевиков» изображалась обычно змееногая
Прародительница народов украинского Поднеповья, а на другой — Воинствующий
архангел Михаил? Почему канон змеевиков сменился затем каноном змиеборца святого
Георгия?... Эти и родственные вопросы решаются признанием того, что в основе
стоящих за ними христианских представлений лежит завуалированный свя-
щенослужителями Х-го и последующих веков основной аратто-арийский миф о борьбе
Индры со змием Вритрой за сокровище Валы. Доныне этот миф наиболее явственно
предстает в Рахманском Великдне...
Легендарные рахманы ушли с Украины давно: за ними скрываются, очевидно,
брахманы пяти арийских племен, переселившихся в Индию (не только с берегов Инда
— Днепра, но также с Синдики — Тамани и Южного Приуралья — Рифейских гор) в
середине II тысячелетия до Рождества Христова.
На (С)Индике-Тамани они могли задержаться: ведь именно там — истоки
предания о Полянском князе Кие и его Братьях, основавших «Матерь городов русских»
— Киев. Тамань в составе Киевской Руси была ядром Тмутараканского княжества,
которое считали своей прародиной сиверцы Сла- вии-Черниговщины. А сиверцы-
славяне были потомками арийского племени саувиров, обитавшего на (С)Индике еще
при скифах и греках, то есть спустя 10-15 веков после частичного переселения ариев в
Индию. Сиверцем был и тот князь, чья беда воспета в «Слове о полку Игореве»; свой
неудачный поход он предпринял, очевидно, стремясь отвоевать у половцев родину
предков.
Некоторые исследователи предполагают, что где-то возле Тамани располагалось
княжество Ар- сания — составлявшее в IX-XI веках, наряду со Славией и Куявией
(Киевщиной), тогдашнюю Русь. Более вероятным представляется соотнесение Арсании
с подобием огромного острова между Днепром, Ирдынью и Тясмином или же Росью.
Здесь, в центре современной Черкасщины, располагалось некогда ядро приднепровской
Аратты — чьей восприемницей и стала, вероятно, славянская Арсания со столицею
Артой... Не исключено, что именно отсюда пошли по Руси волхвы.
Отсюда — уже не из Арсании русичей, а из украинской Черкасщины XIII-XVI
веков — произошли первые черкасы-казаки и тесно связанные с ними таинственные
характерники. Они сменили почти истребленных церковью и князьями волхвов и
понесли дальше (по крайней мере, до конца Запорожской Сечи) исконную,
дохристианскую веру.
Веру, сродни брахманской — с ее йогой, учением о переселении душ, о
«поколениях»-югах и пр. — прекрасно сохранившейся в Бхарате (Индии), но почти
выродившейся в бывшей Аратте- Арсании (на Украине).
САВУР-МОГИЛА
Рукотворные курганы-могилы — символ Украины, как пирамиды — символ
Египта... И как для Египта — пирамида Хеопса, так и для Украины — Савур-могила.
Это ее наибольшая, основная святыня. (Кроме Шу-нуна, Каменной Могилы у речки
Молочной. Однако это — величайшая святыня всей нашей Земли. К тому же, это
понимают пока что немногие: А.Г.Кифишин, Б.Д.Михайлов, В.Н.Да- ниленко...).
Так полагал Тарас Григорьевич Шевченко, гениальный украинец и великий
кобзарь-характерник. Так теперь полагаю и я, вновь постигая мифы и иные тайны
«степных пирамид».
Известно две Савур-могилы: у Днепра и у Дона. Разгадку их следует искать в
первой, стоящей над Конкой, левобережным притоком Днепра.
Легенды связывают происхождение названия самого известного на Украине
кургана со старым характерником Савуром, спасшим свой городок от ордынской
осады. Он и воду для осажденных открыл, и врагов вынудил самих себя истребить —
но надорвался и почил во славе народной, будучи похоронен в наибольшей из
окрестных могил... А насыпали Савур-могилу, или же Савурюгу, задолго до этого. Жил
в тех краях всадник-первопредок, пред-
9. Н-18
теча Казака Мамая. Когда же постарел и почувствовал приближение смерти, стал

свозить в кучу камень — и велел коню похоронить себя в ней. Что верный конь и
исполнил. И теперь еще видят порой, как выскакивает золотой конь из своей Саву-
рюги и скачет вдоль Конки-реки... Когда же однажды она пересохла и обреченные
засухой люди собрались было покинуть ее берега, то появился вдруг казак-характерник
на рахманном коне, чьи золотые копыта выбили в пересохшем берегу новый источник.
Ожила Конка, возродился народ! А казак тот исчез — до новой народной беды, до
нужды в новом спасении...
Вот такие легенды. А что за ними стоит?
И Савурюга, и Конка — несколько видоизмененные слова и образы из преданий
рахманов-брахма- нов. «Сувар-юга» и «Кан-ка» — «Золотой (солнцеподобный) век» и
«Счастливая (праздничная) река». Очевидно, в долину пра-Конки, на прилежащий к
ней Великий Луг собирались некогда на какие-то летние празднества окрестные
племена, а Савурюга была их главным святилищем.
Такая научная трактовка раскрывает и тайну верховного восточнославянского
бога солнца Сва- рога — происшедшего, очевидно, от аратто-арий- ского же С(у)вар-
аг(ни), «Солнечного (золотого) огня»... Воистину, русичи — сварожичи (как именует
их «Слово о полку Игореве»), а украинские рахманы — прямые наследники древних
http://e-puzzle.ru
брахманов!
Культ Солнца особо присущ «Стране хлеборобов» Аратте («трипольской и
предшествующим ей культурам», как считают теперь археологи). Дневное светило
почиталось там наряду с ночны- м — и нередко трудно решить, Луна или Солнце
изображены на прекрасной посуде или же амуле-
max дунайско-днепровской Аратты. Однако в круговой планировке городов и

весей сего государства («дарителя коров», где слово га(о)ва(су) означало также
«солнечные лучи») чаще всего представлено именно Солнце. Оно олицетворялось
центральной площадью, от которой радиально расходились дома. На окраине они
упирались в две-три улицы, окружавшие весь город наподобие позднейших крепостных
стен. Сходство с Солнцем усилено тем, что периодически — примерно раз в четыре
людских поколения — поселения Аратты... самосжи- гались!
Этот странный обычай отдаленно связан с высшим творческим воплощением
мироздания — Атманом-«дыханием». Три остальных его составляющих —
жертвенный «Человек»-Пуруша (не Куруша ли украинских проклятий?), «Всеобьемлю-
щий»-Вишну и Брахма-«Молитва». Вишну родственны славянские веси и индийские
вис(ш), что в обоих случаях означает «сёла», «обжитые пространства (вокруг
городов)». Брахма же подобен Атману. День Брахмы тоже подразделяется на 4 периода.
Эти периоды именуются маха-югами, «большими поколениями (веками,
упряжками)». Вместе они составляют кальпу-«ритуал», или же «день Брахмы». На
рассвете его из «ночи Брахмы» появляется «Огненный (золотой) зародыш» вселенной
— Хираньягарбха. Возникшая из него Вселенная вступает в свой «Золотой
век», но каждый из трех последующих становится все более жестоким и жутким. В
конце концов, от этого просыпается Шеша — змий-вседержитель, на кольцах которого
почивает Вишну и стоит все мироздание
— и своим дыханием испепеляет Вселенную. Наступает очередная ночь
Брахмы...
Согласно брахманским учениям, «Сутки Брахмы» — воплощения Вселенной —
состоят из 8 640 ООО ООО земных лет. Половина этого срока приходится на ночь,
другая половина — на день. Последний распадается на 4 маха-юги, «больших
поколения». От первого, счастливого «Золотого века» осталась на Украине лишь
Савур-могила, или Сувар- юга. В ночь с 17 на 18 февраля 3102 года до н.э. начался
четвертый и последний период — «век Кали», ужасной богини смертей-и-рождений.
Это было время, когда только-только зарождались рабовладельческие Шумер и Египет,
когда начали распространяться курганы арийских племен, а «Страна хлеборобов»
Аратта вовсю практиковала «ритуал»-кальпу периодического самосожжения и
возобновления своих поселений.
Такой ритуал исходил из системы землепользования и мотыжной, в основном,
обработки земли. Окрестные поля интенсивно обрабатывались до начала их истощения;
затем приходилось поднимать целину и строить рядом новые веси и города. А старые
приводили в порядок и — поджигали!
Вот откуда восточнославянский пиетет, этноге- нетические традиции освоения
новых земель, и самосожжения староверов, и поднятие целины, и периодическая ломка
уклада, и прощания со своими Матёрами — «неперспективными селами»... А древние
рахманы-брахманы куда как умнее и умелее пользовались подобными ритуалами для
обновления-очищения общественной жизни. Их мастерство во многом сохранилось в
Индии, где запечатлено, в частности, в учении о вселенских «поколе- ниях»-югах. На
украинской же прародине ариев обо всем этом остались лишь смутные воспоминания
да Савур-могила над Конкой-рекой.
Тарас Шевченко, признаваясь в любви к археологии, в середине XIX века
предостерегал от раскопок Савур-могилы. Интуиция великого поэта- кобзаря верно
подсказала ему, что это — величайшая святыня Украины.
Слава Богу, что Савурюга еще не раскопана; дай Боже, чтобы она стояла всегда!
Однако исследованы археологами другие курганы, быть может, не менее
выразительные, нежели рукотворный памятник «Золотому веку» на нашей земле.
Важнейшей из таких вот раскопанных учеными степных пирамид является
Высокая Могила у Ста- роселья, что на Херсонщине, между Ингульцом и Днепром. Это
сооружение, протяженностью 200 и высотой 10 метров, достраивалось на протяжении
двух тысячелетий — от зарождения ариев до их частичного переселения в Индию
середины II тысячелетия до н.э. Вместе с последней, одиннадцатой досыпкой Высокой
Могилы, неподалеку от нее было заложено поселение оставшихся ариев, где на
протяжении еще двадцати пяти веков, более или менее постоянно обитали близкие и
дальние предки араттов и ариев: киммерийцы, скифы, сарматы, славяне. Они почитали
Высокую как памятник пращуров, отчего на вершине ее остались следы
жертвоприношений.
В двух досыпках Высокой Могилы прослеживаются истоки учений о дне Брахмы
и Золотом веке.
Подобно покидавшимся поселениям Аратты, строительство данного кургана
началось с ритуального сожжения хижины над погребенным. Она
http://e-puzzle.ru
Слева и внизу — оплощение Сурьи-Солнца — верховного бога ариев в
старосельском погребении и посвященная ему досыпка Высокой Могилы.
Справа и вверху — колесницы в петроглифах Каменной Могилы.
еще не успела сгореть, как начали сооружение насыпи — ставшей, таким

образом, воплощением Вечного Дома.
Затем последовали досыпки с символикой Вселенной, Праматери, Луны, Тельца,
Солнца. Последний образ еще трижды повторили в верхних досыпках, поддерживая в
кургане до конца его достроек, на протяжении тысячелетия.
С древнейшим воплощением Солнца был связан второй в Высокой Могиле,
двойной грандиозный костер. Его разожгли сначала в Х-образной могиле перед
укладкой покойника, а затем — на вершине 0-образной досыпки. Эти парные символы
потустороннего и небесного солнц (Савитара и Сурьи арийских племен) были усилены
7-миколесой повозкой и 12-ю лучеобразными дорогами, проторенными в степь до
горизонта. «Огонь»-Агни костра связал собою свет тот и этот, мир подземный, земной
и небесный... Воистину, памятник Сувар-юге, «Солнечному поколению»!
Третий костер как бы повторил первый. Но тот пылал в основе, а этот — на
вершине кургана; тот был связан с очагом Вечного Дома, а этот — с ядром Солнца; тот
горел над покойником, а в этот его положили; тот тяготел к загробной жизни, а этот —
к любви-возрождению.
Последнее обстоятельство обусловлено тем, что Высокая Могила, соединенная
последней досыпкой с соседним курганом, воплотила в себе миф о бракосочетании
Солнца и Луны, едущих друг к другу Млечным Путем. Данный миф изложен в
«Свадебном гимне» индоарийской Ригведы, древнейшего священного текста Земли.
Вместе с тем, взаиморасположение, конфигурация и следы ритуалов трех частей
последнего стро-
ительного комплекса Высокой Могилы — отвечают брахманскому комплексу

трех алтарей шрута («слушать»), с которого доныне провозглашаются в Индии гимны
Ригведы. Зародился же этот обычай, можно теперь полагать, на выше рассмотренном
кургане между Ингульцом и Днепром — древними Хингули и (С)Индом...
Подобные сокровища содержит в себе, быть может, и Савурюга, или Савур
Могила над Конкой. Когда-нибудь специалисты узнают и обнародуют сокрытые в ее
недрах заветы брахманов-рахманов. Хорошо, если такими специалистами выступят
здесь геофизики и сенситивы, способные «прощупать» курган без раскопок. Плохо,
если исследуют его археологи-раскопщики: хоть они более или менее и разгадают сей
памятник, но навсегда уничтожат его... И не дай Бог! не дай Боже, чтобы величайшую
святыню Украины зацепили строители
— те погубят ее вместе с памятью, вместе с заветами.
Будем надеяться, что завещание Тараса Шевченко — величайшего из сынов
Украины — и новейшее понимание значения Савурюги сохранят ее навсегда.
КАЗАК МАМАЙ
Наиболее вероятно, что казаки и предшествовавшие им черкасы произошли от
половецких «удальцов» и «людей армии».
Чыры-кисами именовались отряды половцев, несшие пограничную службу Руси
на территории между Росью и Тясмином. Сюда, к пограничью Дикого Поля, собрались
остатки русских дружин, разбитых татаро-монгольской ордою хана Батыя в 1240-х
годах. Отсюда породнившиеся половцы и русичи начали партизанскую войну против
захватчиков — освободив от них в середине XIII века не только Черкасщину, но и
часть прилежащих к ней земель...
Но если у московитов-переселенцев православие стало считаться альтернативой
язычеству ордынцев и церковь использовала эту идеологическую установку для
укрепления в государстве и народе ортодоксального христианства, то на коренной Руси
— Украине — позиции исконного язычества в православии и авторитет
характерничества оставались весьма значительными. Хотя и здесь православная
церковь тоже стала знаменем борьбы с захватчиками-иноверцами, свернув тем самым
апофеоз коренного мировосприятия, пришедшийся на начала XI-XIII веков.
На рубеже XIV-XV веков, когда пала Орда и тотальные нашествия ее полчищ на

Русь сменились волчьими набегами Крымского ханства, на Украине сложился образ
народного героя-защитника — Казака Мамая.
Откуда его половецко-татарское имя? — Очевидно, от идолов на вершинах
курганов. За их монголоидные лица украинцы называли их мамаями, но еще какое-то
время верно соотносили с дружественными, отважными и благородными чырыкиса-
ми-дружинниками, предтечами черкасов-казаков. Из такого вот сплава и возник
легендарный Казак Мамай — имя и образ которого означают «Удалой Первопредок»
всего казачества, от Черкасщины до Прикубанья и Аляски.
Казак Мамай — «душа праведная». Его портретный канон — лубки, а то и
картины — нередко украшали не только хаты селян и садыбы старшин, но и палацы
панов. На переднем плане изображали сидящего «по-турецки» (а по сути, в йогической
«позе лотоса») усатого, с чубом-оселедцем и серьгой (тоже атрибуты брахманов-
рахманов), казака при оружии, с сулеей-бутылкой и люлькой-труб- кой. На заднем
плане, под деревом и (или) курганом, изображали коня. Включались и другие, менее
обязательные детали: собака, ворон, убитый или подстерегающий Казака турчин.
Эти 'портреты не только формально, но и по сути напоминали иконы — причем
не столько христианские, сколько буддийские. Да и в легендах о славнейшем из
казаков — Иване Сирко, как бы воплотившем идеальный образ Удалого Предка —
заметно стремление народа канонизировать своего героя.
В легенде о завещании Ивана Сирко этот кошевой атаман именует себя Иоанном
Сирентьевичем
Праворучником и подчеркивает, что он не нехристь какой-то, а православный

христианин... Действительно, его посмертно отрубленная рука, способная защищать
родину и выручать казаков из беды, вполне сопоставима с чудодейственными мощами
церковных святых — но ведь церковь-то взяла подобные атрибуты из языческого
наследия! И уж вовсе дохристианскими, даже по содержанию, являются легенды о
неуязвимости и бессмертии славнейшего из казаков.
Согласно этим легендам, Иван Сирко умел превращаться в хорта (гончего пса) и
так выведывать тайны противника. Не брали его ни сабля, ни пуля, ни смерть. Он
трижды помирал и дважды, если не трижды, воскресал. Сначала — будучи зарыт в
плодороднейший чернозем и окроплен соком чудодейственных трав, а в конце — как
бы дремлющий в могиле-кургане. Умирая в третий раз, завещал атаман отрубить свою
правую руку и семь лет носить ее впереди войска в труднейшее время. А по истечении
срока вернуть ему ту руку в могилу. А кто будет круглый год поливать его курган
водой изо рта, приносимой из Днепра, тот узнает то, что знал сей атаман-характерник,
http://e-puzzle.ru
который сам выйдет к такому смельчаку из могилы.
Увы, даже легенды не знают того, кто бы выполнил этот завет!...
Что скрывается за такими легендами?
Прозвище Сирко, прежде всего, как и сказ о временном превращении в пса,
уходит в доиндоев- ропейское прошлое. Сирко, сиромаха (а есть еще россомаха —
животное не «серое», а «красноватое»)
— это иносказательное прозвание волка. Еще во
времена древних греков существовала легенда о кратковременном зимнем

превращении нервов (одного из славянских племен?) в волков-оборотней. Отсюда —
предания и о вовкулаках-людоедах, и о псах-волках святого Георгия, наказывающих
трусливых и лживых людей.
Наиболее древний и притом выразительный культ воинственных волков-
оборотней, или бескер- ков, представлен в германском язычестве. Этот культ, слитый с
брахманским умением преображать воина в страшного зверя, был привнесен на
территорию древнейших германцев арийским племенем данов, возглавлявшимся
полумифическим Одином... Казакам-запорожцам подобный культ донесли исконно
приднепровские рахманы-волхвы-ха- рактерники. Кое-что из их магической техники
запечатлено в лихом украинском танце гопаке — своеобразном конспекте основных
приемов воинского единоборства.
Потому-то не брала Сирко ни сабля ни пуля! Что же касается смерти, то за этими
легендами стоят реалии степных пирамид. В арийских могилах немало расчлененных
останков, в том числе и без рук (есть даже с приставленной вместо руки булавой).
Иногда их изымали для неких магических действ, иногда же смещали в сторонку.
Нередко заполнением могил имитировали потусторонние моря или реки, а ямы и их
перекрытия уподобляли ковчегам или наусам-лодкам. Прослеживаются и ритуальные
«воскрешения» умерших: способом перезахоронений останков спустя определенное
время, учетом разрушения подгнивших деревянных перекрытий полых могил и
разрушения при этом скелетов...
В таких вот арийских традициях (во многом сохраненных скифами, а затем и
славянами) —
истоки легенд об Иване Сирко, славнейшем из реальных воплощений Казака

Мамая.
Известный нам образ оформился в период падения Золотой Орды. Но истоки
странствующего священного всадника — украинского ли казака, европейского ль
рыцаря — обнаруживаются опять- таки в местной арийской культуре IV-II тысячелетий
до Рождества Христова.
Арийские скотоводы впервые в мире приручили коня и сделали его верховым.
Вид первых всадников настолько поразил их соседей, земледельцев-арат- тов, что они
создали мифический образ кентавров — полумужчин-полуконей. Самих же ариев
восторгала не столько видимая слитность человека с животным, сколько ощущение
полета скачущей лошади. Птицеподобность всадника многократно усиливалась
охотничье-боевыми клевцами
— остроконечными молотами из оленьего рога, изготавливаемыми
наподобие вороньего клюва. Отсюда произошел мифический образ подобных птицам
гандхарвов... Тех и других связывают славянские полканы — пол(у)кони, к разряду
которых относятся и сирины — полуптицы.
Летучие отряды первой конницы мира стали непобедимой воинской силой (на
многие тысячелетия, вплоть до XX века с его научно-технической революцией). Эти
отряды помчались из Волго-Ду- найских степей IV тысячелетия и на Балканы, и в
Месопотамию. Однако мудрым жрецам-правителям Аратты удалось обуздать их
смертоносную мощь, обратить ее в миротворческую силу. Был создан образ и обычай
Спасителя ариев, воплощением которого стал странствующий всадник Гандхарва.
Его наиболее характерные останки археологи обнаружили в основе кургана Чауш
— наибольше-
го над удобнейшей Новосельской переправой через нижний Дунай. Это были

обрубки костей человека и лошади, особым образом захороненные при сооружении
яйцевидного святилища со спаренной человекоподобной по своим очертаниям
жертвенной ямой. Соответствие обряду обнаруживается в рисунке на вершине
Каменной Могилы. Здесь представлен всадник, лежащий у подножия
человекоподобного идола, слева от которого изображен календарь, а справа — посох и
другие атрибуты некого бестелесого божества... Привлекая сохранившиеся в Индии
священные тексты и обычаи, а на Украине — легенды о Казаке Мамае и других
благодетельных всадниках, удалось реконструировать древний аратто-арийский обряд.
В отличие от Христа, предшествующий ему на три тысячелетия Гандхарва
приносил себя в жертву во благо народа не единожды, а периодически, в трудные для
людей времена. Арийский спаситель был священным образом, в который время от
времени как бы облачался новый герой — добровольное самопожертвование которого
протекало в русле созданной и узаконеной жрецами традиции.
Лучший из многих племен, избрав себе священную долю Гандхарвы, отправлялся
на год бродить по арийским просторам. Этим всадник уподоблялся пространству-
времени, то есть Вселенной. Ровно через год это ее воплощение возвращалось к
исходному пункту — где к тому моменту соплеменники сооружали святилище с
жертвенником (вспомним яму Чауша и изображение идола из Каменной Могилы). Тут
всадник-герой отдавал себя жрецам на заклание.
Они расчленяли человека-и-коня на кусочки и причащали ими народ. Вспомним
слова Христа на
http://e-puzzle.ru
Миф о рождении и трех щагах Вишну, воплощенный в кургане у села Скворцовка
Херсонской области. В основе совершённого обряда — жертвоприношение Гандхарвы:
всадника с конем, олицетворявших, соответственно, Пуруша- и Ашва- медху. Ниже —
соответствующие мифологемы в петроглифах Каменной Могилы.
Тайной вечере, предшествовавшей его пленению и распятию: «Ешьте хлеб — это

тело мое, пейте вино — это кровь моя». Арии обходились без подобной подмены:
плоть и кровь в описываемом нами обряде были еще натуральными. Вызываемый
таким жертвоприношением стресс позволял брахманам вскрывать подсознание
участников и возбуждать заключенную в нем эмбрионально-генетическую память о
поколениях и поколениях предков, об уходящей в вечность цепи смертей и рождений...
словом, это был совершенно реальный выход на Бессмертную Душу и РАЗУМ
ВСЕЛЕНСКИЙ (Брах- му-«Молитву» брахманских учений, воспринятого от них же
славянами «Бога»-Бхагу и т.п.).
В момент самопожертвования герой Гандхарва воспринимался народом (да и
становился, хотя бы отчасти, как видно из нашего замечания о Вселенском Разуме) как
бог Праджапати — «Отец всех существ». Частицы его тела, оставшиеся от святого
причастия, жрецы («пожирающие») несли на алтарь со словами: «Голова твоя — небо,
глаз — солнце, кости — звезды на небе...» Таким образом, герой, воплотивший в себе
за время странствий Вселенную, во Вселенную же теперь «высевался» — подобно
зерну, и уж не как человек, а как Бог (что сопоставимо с христианским осмыслением
Бога- сына и Бога-отца).
Затем следовал ритуал воскрешения — но уже не тела-вещества, а духа-поля
(Бог-Дух христианства). У ариев эта воскресающая ипостась именовалась Вирадж —
«Сияние». Вспомним изображение бес- телесого божества на Каменной Могиле.
Соседствующий с ним идол представлял, очевидно, Праджапати, а всадник —
Гандхарву. Воскреснув, Гандхарва-Праджапати-Вирадж не имел уже тела и фор-
мы. Это «Сияние» — проникающее собой Вселенную, составляющее ее основу и

суть — во многом сопоставимо с полем, в научном его понимании.
Каждый из причастившихся к Спасителю обязан был прочувствовать
вышеописанное, воспринять эту священную сущность. Таким образом, каждый арий
становился неотъемлемой частицей народа, народ — Родины, а все вместе —
Вселенной... Это был совершенно реальный (био-психо-физический или
«сверхчувственный», как понимает это человек современный) путь к бессмертной
Душе и вечному Богу (в ноосферу, «разумное поле»)...
Прошли десятки веков. И на этой земле — Украине — осталось от арийского
Спасителя Гандхарвы лишь отдаленное эхо: Казак Мамай характер- ник. А меж ними,
как стон, странный скифский обычай расставлять вокруг царских курганов чучела
всадников...
ЗМИЕВЫ ВАЛЫ
Есть на Украине памятники, соперничающие с могилами-курганами и по виду, и
по таинственности, и по значимости в народных легендах. Это многокилометровые,
достигающие в высоту шести метров валы, именуемые в народе Змиевыми.
Археологи доказали, что большинство из них возведено домонгольской Русью
против набегов половцев и других кочевников Дикого Поля. А началось это
строительство даже не во времена римского императора Трояна (Трояновы валы
Бессарабии; впрочем, «вал» по-молдавски — траян), а много раньше. Древнегреческий
«отец истории» Геродот и последующие авторы упоминают Киммерийские валы у
нынешних Перекопа и Керчи; этим сооружениям, следовательно, около трех тысяч лет.
Однако украинские легенды о Змиевых валах много старше. Они восходят к предкам
киммерийцев, к ариям.
Согласно легендам, Змиевы валы возникли так: Объявился некогда на
Полтавщине огнедышащий змий и стал притеснять хлеборобов: пожирать, умыкать их
красавиц, испепелять села и нивы. Ка- заки-кузнецы Кузьма и Демьян решили спасти
народ. Они выковали огромнейший плуг и хитрое-
тью впрягли в него Змия Горыныча. Понукаемый героями, дотащил он его «аж до
моря, а там напился соленой воды — да и лопнул». Змиевы валы — то пропаханная им
борозда... (Интересно, что в легендах — ни слова об этом грандиознейшем
всенародном строительстве времен Киевской Руси; да и в ее летописях — лишь
несколько мимолетных упоминаний).
А что говорят нам курганы?
Образы змеев — известного нам уже Вритры; хранителя зародыша новогоднего
мироздания Валы; происходящей от них йогической Кундалини, порождающей
пингалу и иду — обнаружены в древнейших арийских курганах Цегельне и Кормилице.
Они возведены как раз на Полтавщине — в устье Пела, напротив (через Днепр)
древнейшего из крупных поселений ариев (у современного села Де- реивка).
В дальнейшем подобные символы — в виде змеевидных рвов, каменных оград,
земляных насыпей, а также изображений на различных предметах и др. — бытовали в
Поднепровье на всем историческом протяжении арийской культуры. А в обширном
могильнике у села Кайры на Херсонщине удалось проследить, как соответствующий
арийский миф был сохранен киммерийцами и преображен затем скифами, в
http://e-puzzle.ru
соответствии с греческой легендой о змееногой Прародительнице. Судя по известным
уже нам змеевикам-медальонам, эта богиня почиталась на Руси вплоть до времен
оформления легенды о змиеборцах Козьме и Демьяне, причисленных якобы за этот
подвиг к христианским святым.
К украинской легенде о кончине Змия Горыныча, да и к его страшному облику
ближе всего при-
морский курган Гарман на Чонгарском полуострове Сивашского залива. Это

было одно из грандиознейших культовых сооружений Земли — по размерам, а по
заложенной в них мифологеме — самое выдающееся.
Курган начали сооружать во второй половине III тысячелетия до н.э. В начале II
тысячелетия, по завершении первого строительного цикла, это была 4-метровая насыпь
с довольно выразительной символикой Матери-сырой-Земли. Около 500 метров юго-
восточнее сделали три жреческих захоррнения. Все они были снабжены горшками с
мясом животных. Ближайшего к изначальной насыпи погребенного снабдили также
ножом и игральной костью, а -крайнему вложили в руки коровий хвост. Останки
среднего покойника были кремированы.
Все это перекрыли затем длинной извилистой насыпью, расчлененной примерно
посередине глубокой узкой ложбиной. При раскопках удалось проследить, что
северная, большая половина символизировала гигантского ужа, а южная имела вид
посоха — в рукояти которого оказалось захоронение жреца с коровьим хвостом, а
острие соприкасалось с кончиком хвоста мифического змия.
Смысл такого соприкосновения заключался, очевидно, в порождении чудищем
пары яиц, представленных в его теле двумя специально сооруженными насыпями. В
ближайшей к посоху выявлены признаки «Огненного зародыша», или «Золотого яйца»
(правселенной) Хираньягарбхи, а в следующей — зародыша-«Вместилища»
новогоднего мироздания Валы.
Основываясь на вышеописанных данных, Гарман можно считать воплощением
мифа о змие-все- держителе Шеше, на кольцах которого почиет «Всеобъемлющий» бог
Вишну и стоит вся Вселен-
ная. Различные воплощения данной мифологемы широко представлены в

священных текстах, ритуальных изображениях и культовых сооружениях Индии. Но
чего там, кажется, нет — так это сюжета о порождении Шешей, с помощью посоха
Вишну, зародышей мироздания и его годовых циклов. В этом отношении Гарман
уникален.
Он, бесспорно, относится к истокам брахманского учения о циклах Вселенной,
воплощаемых днями и ночами всеобъемлющего Брахмы-«Молит- вы». При этом день
Брахмы, или «ритуал»-кальпа включает в себя 4 «больших поколения» (века) — маха-
юги. В конце последней из них просыпается Шеша — и своим дыханием испепеляет
Вселенную, погрязшую в грехе и страдании. После этого наступает ночь Брахмы. В ее
вязкой, океаноподобной, бездонной и безбрежной пучине зарождается «Огненный
зародыш» обновленной Вселенной. Зарождается то ли подобно пене бушующих волн,
то ли подобно огню от трения туч...
Гарман представил третий, неизвестный до его раскопок вариант — исходящий
из представлений о неуничтожимости основы Вселенной, приемст- венности дней
Брахмы посредством вечности его прообраза — Вишну, с его змием-ложем и
чудодейственным посохом.
Как видим, древнейший из доподлинно Змие- вых валов оказался хоть и жуток,
но отнюдь не враждебен народу. Просто змий Шеша — как и производные от этого
образа: Вритра, Кундалини, змееногая Прародительница — являлись воплощением
космического «миропорядка» и были поэтому сверхчеловечны («нечеловечны»).
С принятием христианства оценки изменились, стали исходить из последней
трактовки. Вот и «Сопящий», спящий огнедышащий Шеша обер-
нулся в злобного Змия Горыныча, но родство этих образов раскрыл нам Гарман
— предтеча и Киммерийских, и Змиевых валов.
*
* *
Следует остановиться на значении слов «Гарман» и «Чонгар».
Они того же круга, что и арийский Суварюга
— «Золотой (солнечный) век». В Индии доныне сохранилось арийское
племя чангаров, «провеивающих (зерно)» на гирманах-«токах».
Некоторые исследователи полагают, что чан- гары пришли в Индию из Приазовья
(тогдашнего Мультана — не от Мулаила ли болот Сиваша?), а спустя около двух с
половиной тысячелетий вернулись отчасти назад — уже как чингяне-цыгане... Вполне
вероятно, что один (может, и главный) из цыганских родов оставил в IX-XI-м веках на
Гар- мане кладбище. При этом на вершине похоронили вождя, а вдоль
полукилометрового склона — воинов, их жен и детей. Завершил же скорбный сей ряд
отдельный курганчик — половецкое капище с каменным идолом и человеческим
жертвоприношением подле него.
Гарманами на юге Украины, как и на северо-западе Индии, называют места для
сушки, обмолота и провеивания зерна. Таковым местом курган Гарман до недавнего
времени служил колхозникам села Чонгар на одноименном полуострове Сиваш- ского
залива Азовского моря. «Током» же Гарман мог стать тут еще в середине II
тысячелетия до н.э.
— когда построившее это святилище арийское племя ушло, вероятно, в
направлении Индии, а оставшееся — основало неподалеку два больших поселения. Для
его жителей начался предреченный жрецами Гармана новый день Брахмы.
С тех пор вот уж 35-вековой «День» на Чонгаре, практически, не прекращается.
Ибо местные арии плавно переросли в киммерийцев, затем их сменили скифы, а
последних — сарматы, тоже потомки арийских племен. Потом пришли разноэтничные
племена печенегов, в среду которых вросли, вероятно, цыгане-чингяне-чангары —
возвратившаяся из Индии часть потомков некогда ушедших туда арийских чангар.
Древнейшая цыганская легенда повествует о кузнеце Пэтре, победившем
страшного Змия благодаря чудодейственной силе лепешки, замешанной им на молоке
своей матери. Не исключено, что в данной легенде отразилась история «Тока»-Гармана
— в основу которого был заложен образ Матери- сырой-Земли,
сменившийся затем образом порождающего мироздание Шеши, в чье тело
впоследствии был включен древнейший цыганский(?) могильник. Найденные в его
погребениях сабли, седло, колесница — печенежского типа, но вот горшки и топор —
древнерусского. Не здесь ли разгадка схождения образов кузнецов-змиеборцев
— Пэтре, а также Кузьмы и Демьяна? Не в здешнем ли контакте цыган и
славян?... Не отсюда ли пошли гарманы и Змиевы валы по всей Украине? А чангары-
цыгане — по просторам Европы?...
Да, непрост и отнюдь не злобен прообраз языческого Змия Горыныча,
безжалостно загубленного (за позже приписанные ему злодеяния) христианскими
святыми Козьмой и Демьяном!...
МАТЬ-СЫРА-ЗЕМЛЯ
Случайно ли в украинских легендах и по археологическим данным Змий явился
http://e-puzzle.ru
на территории Полтавщины, а погиб в Присивашьи? Случайно ли в украинских и
цыганской легендах, а также по материалам курганов из устья Пела и полуострова
Чонгара, оказались сопряжены образы змиев и женщин?... Очевидно, что нет, не
случайно. И вот почему:
Заложенный в курганах Кормилица и Цегельня основной миф ариев — о герое
Индре, поражающем змия Вритру и освобождающем-раскалывающем зародыш
новогоднего мироздания Валу — далеко не так прост, как представляется в своем
нехитром сюжете. Его суть и значимость мы поймем позже...
Пока лишь скажем о том, что за его сюжетом и образами стоят экстрасенсорно
извлеченные брахманами из общечеловеческого подсознания представления о слиянии
сперматозоида и яйцеклетки и о зачатии эмбриона. Вполне закономерно, что в
указанных курганах из устья Пела соответствующие святилища были перекрыты затем
досыпками в виде рожениц...
Мать-Земля воспринимается ныне как поэтический образ Родины, а Мать-сыра-
Земля считается
теперь не столь воплощением плодородия, сколь могилы и тлена. Такова она в

славянских песнях и сказках, сложившихся во времена христианства. А каковою была
до того?
Одна из древнейших и, пожалуй, основная форма воплощения Матери-сырой-
Земли, арийской Матар-(сура)-Притхиви, и ее сокровенная суть отчетливее всего
представлены в полтавских могилах Цегельня и Кормилица.
Мы уже знаем, что заложенные в основы этих курганов святилища отразили
основной миф ариев и производную от него доктрину йоги с образом змея Кундалини.
Ров первой досыпки Цегельни, представлявший двух змей с жертвенным столбом
между их обращенными в зенит головами, сопоставим с порождаемыми Кундалини
каналами пинга- лой и идой. Путь их вдоль позвоночника к голове человека отражает
брахманские представления о формировании эмбриона. Потому неудивительно, что все
последующие досыпки Цегельни воплощали образ возрождающей погребенных
Матери-сырой-Земли.
Очертания этих досыпок напоминали матрешку, обращенную головою на юг
(верхней досыпки Кормилицы — на запад). При этом груди и лоно нижней из таких
досыпок Цегельни были отмечены гранитными зернотерками и основанием идола, а
груди верхней досыпки Кормилицы представлены парой культовых ям. На дне
воронкоподобных ям горели костры и совершались жертвоприношения, от которых в
левой (у сердца) «груди» остались половинки сосуда и коровьей челюсти.
Груди Кормилицы (случайно ли здесь такое название?) вполне сопоставимы с
брахманским учением о Небесной Бадье и двух ее ипостасях. В потустороннем мире,
усилиями усопших предков, на-
полняется она жизненными силами; затем, усилиями Индры (возрождающегося

покойника-«Яйца») и брахманов, Бадья поднимается на небеса; оттуда боги
опрокидывают содержащиеся в ней «жизненные силы» на землю, для блага людей и
прочих существ...
Скифы — прямые потомки иранского ответвления ариев — сохранили в своих
курганах представления и о Вале, и о Небесной Бадье, и о тесно связанной с ними
праматери Апи (от иранской Ардви- Суры-Анахиты, наследницы арийской Матар-сура-
Притхиви). Два первых образа воплощались ими, главным образом, в золотых и прочих
сосудах, а также в ритуально «ограблявшихся» курганах (что продолжало арийский
обычай «вскрытия Валы» и представлялось героическим походом в загробное царство,
где полагалось добыть сокровища, чудодейственное оружие и прочее). Образ же
Матери- Земли (Апи, змееногой Прародительницы, Кибелы, Деметры и др.)
запечатлевался во всевозможных изображениях, а недавно в скифских курганах
Херсонщины удалось обнаружить и иные ее воплощения.
Сооружению насыпи обычно предшествовала погребальная площадка. Ее скифы
оконтуривали кольцевым ровком с проходами с запада и востока, возле которых
справлялись тризны.
Под наибольшим курганом у села Водославка Новотроицкого р-на впервые
удалось проследить дополнительные детали. Площадку внутри рва обкопали до глины,
промазали речным илом и обложили камышом. Таким образом площадке придали вид
женской фигуры, в чрево которой позднее была помещена могила катакомбной
(чревоподобной) конструкции. После совершения захоронений хозяйки, конюха и
других, могилу перекрыли полусферической насыпью, имитирующей беременность;
знаком возрождения погребенных стал воткнутый в «живот Праматери» топор. А
известняковый идол у ее обращенных к восходу ног сопоставим и с «Белой Скалой»
Левкадой у входа- выхода загробного царства греков, и с половецкими предтечами
Казака Мамая (идола-Первопредка) украинцев, а вместе с тем, он соответствует
арийской традиции выхода воителя Индры через бок праматери Адити.
Наследование скифами арийской традиции «возрождения погребенных»
особенно наглядно прослежено археологами в Кутаревых Могилах у села Кайры
Горностаевского района. Здесь удалось обнаружить сохранение киммерийцами
основного мифа своих предков-ариев, а затем его преображение в греческий миф о
происхождении скифов, ге- лонов и агафирсов от Геракла и змееногой Праматери.
Непонятным остается лишь одно — она или скифская Апи представлена была в
женоподобном кургане, включавшем три катакомбных могилы: вождя, его малолетней
дочери, а также супруги. Вторую из них расположили между ног воплощенной
курганом богини, а образ Праматери в той или иной мере отразили в самой
погребенной. Эта девочка была снабжена стрелами и магическим ожерельем,
центральное место в котором занимали подвески в виде человеческой головы и льва со
змеевидным хвостом.
У входа в катакомбу захоронили юного конюха
— «Геракла, пришедшего за своими конями в пещеру змееногой девы»...
Мы уже знаем, что образ скифо-гелонской Праматери сохранялся на медальонах-
змеевиках православной Руси до XVI века включительно (потеснившись затем образом
конного Георгия Победоносца, спасающего из пещеры принцессу от змия).
Не исключено, что помимо общей этнокультурной преемственности гелонов —
скифов — славян, сказались тут и конкретные события Цегельни и Кормилицы,
Высокой и Кутаревой Могил. Сарматы, родственники и преемники скифов, уже в IV- V
веках сменились тут славянами, чьи поселения доживают здесь чуть ли не до
татарского времени. Но и при этом маловероятно, чтобы славянское наименование
кургана Кормилица воспроизводило арийское предание о Небесной Бадье,
воплощенной в грудях Матар-сура-Притхиви, или Адити. Однако экстасенсорное
воспроизведение (рахманами, характерниками, кобзарями) этого образа середины II
тысячелетия до н.э. представляется вполне вероятным. Тем более, что у Кормилицы в
XVII-XVIII веках стоял казачий хутор, а затем она использовалась под кладбище.
Сопряженные с курганами-могилами отзвуки исконно славянских представлений
о Матери-(сы- рой)-Земле неплохо сохранились в районе казачьего Великого Луга, в
долинах Конки и Белозерки — левобережных притоков Днепра.
От чего произошли холмы и долины? — От ударов тела вероломной сестры,
которую чудом спасшийся (от нее и змия) Казак-Первопредок протащил за конским
хвостом по степи. А когда помирал, соорудил, с помощью друга-коня, над собою
http://e-puzzle.ru
Савур-могилу — древнейший из рукотворных холмов, что доныне стоит в назиданье
потомкам над Конкой. (В назиданье о временах утверждения патриархата,
формировавшегося у ариев в III тысячелетии до н.э.).
А Белозерка — это или Бел-озерка, или Била- зирка, или Било-зорка.
Бел-озеро — это, возможно, предтеча мифического Беловодья, легенда о котором
была занесена на Алтай казаками и укоренилась в среде староверов. На Запорожчине
доныне рассказывают, что текла некогда в степи Белая река, пограничная между Диким
Полем и Русью. При каждом набеге тонуло в ней множество татарской конницы.
Обозлившись, забили кочевники истоки овечьей шерстью, и ушла тогда река под
землю, превратившись там не то что в озеро — в море. Кто ее оттуда вызволит, откроет
снова истоки — того Белозерка одарит несметными сокровищами утонувших
ордынцев.
Било-зирка — это от зирки-«звезды», ярчайшей в Чумацком Шляхе (Млечном
Пути). Она будто бы особым образом отражалась в пограничной Било- зирци, указывая
тем самым дорогу украинским чумакам. Один из них победил в этих местах Змия
Горыныча, насылавшего засуху, время от времени выпивая реку.
Било-зорка — это от «белого (но и хорошего, отличного от дурного) глаза»
особой породы орлов. Так звали легендарную княжну, возглавлявшую в этом краю
древнерусскую дружину, обосновавшуюся тогда в долине полноводной реки.
Отвергнув притязания татарского хана, уплыла княжна со своим войском на Днепр, а
Белозорка под судами ордынской погони усохла... Родственная легенда повествует о
девушке-полонянке, замученной татара-
Петроглифы на своде и карнизах «Грота быка» Каменной Могилы:
В центре и справа — птицеподобный жрец над поверженным волком
радворачивает зародыш года (жертвенник с крестообразно расположенными быками) в
чередующиеся сезоны года (вереница животных, возглавляемая слоноподобным
быком).
Слева — годичный цикл во главе с парой лошадей-Ашвинов и пашущим (в
противоположном направлении) быком-слоном.
ми на вершине кургана. Привязали они ее к каменной бабе и стали из луков

расстреливать. А тут пролетали орлы-белозоры — и сделалась несчастная орлицей,
которая доныне парит в поднебесье и отдыхает на могилах-курганах.
В этих украинских легендах прослеживаются позабытые уже арийские
представления о Вале, Ше- ше, Матар-Притхиви... Такой вывод может показаться
чересчур смелым. Однако удалось раскопать наиболее видные курганы между селами
Большая и Малая Белозерка и сопоставить их материалы с рассмотренными выше
легендами. При этом обнаружились особые комплексные совпадения. И помимо
отдельных соответствий арийским вышеуказанным образам, открылись присущие
лишь этому краю сюжетные совпадения.
От Матар-Притхиви и Дьяуса-Питара («Матери- Земли» и «Неба-Отца»,
воплощенных в жено- и быко-подобных досыпках наибольшего в округе кургана)
родился крестообразный Хираньягарбха («Огненный зародыш» Вселенной). Взыскуя
божественной благодати, народ отправил на небеса своего посланца Гандхарву
http://e-puzzle.ru
(трупосожжение на вершине верхней, птицеподобной досыпки того же кургана),
расположив его на спине солнечного орла Супарны. На такое посольство небеса
ответили благодатным «Семенем»-Ваджей, периодически изливаемым на этот
засушливый край (особый курган, семь досыпок которого повторяли мужскую фигуру с
выразительным органом воспроизводства). Однако по прошествии этого счастливого
времени проснулся змий-вседержитель Шеша и испепелил все вокруг (позднейший
змеевидный курган, трупосожжение которого стало последним в округе арийским
захоронением — совершенным, к тому же, в канун частичного переселения ариев в Ин-
дию)... После этого надолго обезлюдел сей край. Во всяком случае, традиция
возведения курганов прервалась до скифского времени.
*
* *
Заключая рассказ об истоках образа Матери- (сырой)-Земли, следует сказать вот
что:
Поля Украины изобилуют ее курганными воплощениями. Она обнаружена в
женоподобных досыпках Цегельни, Кормилицы, Большой Белозерки, Высокой
Могилы, Гармана и многих других «степных пирамид». Подобные памятники известны
у различных индоевропейских народов: в Британии и французской Бретани, на
Мальте... Недавно английские архитекторы предложили создать на основании этих
древних сооружений мемориал Праматери сущего: вырезать в меловом холме полость в
виде огромной фигуры роженицы.
Жаль, что столь прекрасная идея не пришла в голову славянам!...
ДИВ И КУПАЛО
Облики этих божеств позабыты еще основательнее, нежели Матери-(сырой)-
Земли, Индры-Ин- дрика-Ондрия, рахманов... Купало представляется ныне
соломенным чучелом, которое принято сжигать по истечении ночи Ивана Купалы. Это
летнее празднество, как и зимняя Масленица, теперь возрождается. Чего не сказать о
величайшем некогда Диве, едва упомянутом уже в «Слове о полку Иго- реве»
многовековой давности. Между тем, родственные ему день, диво, дева, а также
производное от женской его ипостаси дива-жива-жизнь — у всех на языке.
В одном из церковных трактатов, порицающем дохристианские традиции Руси,
говорится о жертвоприношениях Дыю и Дивии. Сходная пара доныне характерна для
песен-веснянок: «Ой Дид со Ладою!...» Исследователи выводят сочетания этих имен из
прибалтийского ритуального возгласа «Де- дис Ладо!» — «О Великая Лада!» Если это
и так, то «Дедис» могло произойти от «Неба» — Дьяуса индоевропейцев и индусов,
Дива славян, Диса кельтов, Дия-Дзеуса-Зевса греков. При этом «Небесной Ладе», или
«Дивовой Ладе» славян соответствует «Зевсова Лата» греков. Тем более, что
вышеупомянутого Дыя древнерусский автор называет «крит-
11. Н-18
ским», а имя Дивии (вместе с Зевсом, Латой, Артемидой, Герой и др.)
действительно впервые упоминается в надписях Крита II тысячелетия до н.э. К этому
следует присовокупить, что Аполлон — сын Дия и Латы — был известен в те времена
на Крите под именем Пайона (Парджанья ариев, Перун славян и др.); под собственным
именем, притом в образе пастуха (как и Гопалан ариев), Аполлон впервые появился в
Малой Азии, в области Трои.
Имя Лады-Латы идет от критской Раты — «Круга» индоевропейцев, арийская
форма которого Рита означает «(Вселенский) закон» или, в конкретном приложении
— «Зодиак». Так что супружеская пара Дия-Зевса и Латы, или же Дива- Дида и Лады
— это каноническое сочетание «Неба» и «Зодиака». Древнейшее воплощение данного
канона обнаруживается в так называемых (нынче на Западе) ротондах — «круглых»
святилищах-обсерваториях, издревле именуемых на Украине и в Индии майданами.
Украинские майданы до недавнего времени служили для всенародных рад («кругов» в
значении «совещаний»), а в Индии связывались с царским обрядом раджасуйя.
Ротонды-майданы появились в индоевропейском Поднепровье на рубеже V-IV
тысячелетий до н.э., распространившись отсюда до британского Стоунхенджа (III тыс.
до н.э.) и приуральского Аркаи- ма (II тыс. до н.э.), а затем до Индии. В Поднепровье
конца V-III тысячелетий они сопровождали города Аратты-«Триполья». Эти округлые
рвы и валы, дополненные деревянными и каменными визирами для слежения за
небесными светилами, имели многоцелевое назначение: служили календарному циклу,
загонами для скота, местами жертвоприношений, собраний и празднеств.
Иногда археологам удается обнаружить на майданах (ротондах) останки
принесенных здесь в жертву людей. В одном случае это были мужчина и женщина,
умервщленная пущенной в спину стрелой. Это соответствует древнегреческому мифу о
гибели детей царицы Ниобы, наказанной близнецами Аполлоном и Артемидой за
непочтение к их матери Лате. Отцом же близнецов был Зевс (Дзеус, Дий).
Родство славянских Дива (Дида) и Купалы обнаруживается в празднованиях
косовиц яровых и озимых культур. Они начинаются в период летнего солнцестояния
(примерно на Ивана Купалу) и оканчиваются в середине лета.
В обоих случаях полагается приносить в жертву соломенные чучела (давно уж
заменившие человеческие жертвоприношения), первое из которых
— Купало — сжигается, а второе — Дид — хранится до посевной, во время
которой зерно из этого снопа-чучела высевают в поле.
Специалистам известно, что славянский Купало родственен арийскому Гопалану
(Кришне) и греческому Аполллону (Таргелию). Последний из них, пожалуй, древнее
других, поскольку в этом «Не-го- роде» (а огражденном майдане?) слышится отзвук
вышеуказанных святилищ-обсерваторий. К тому же, сами греки считали Аполлона (а
также его мать и сестру, а в последствии и сводного брата Диониса) выходцем из
«Сверхсеверной» Гипербореи.
Вторая часть имени «Не-города» А-поллона отвечает греческим же пол(л)исам
(городам-государст- вам вроде Афин, Фив и др.), а также го-плитам (воинам-
пехотинцам).
Буквальное значение последнего термина («защитники коров») родственно
арийскому Го-палану
— «Коровьему защитнику» Кришне, происходящему от легендарного
стрелка из лука (как и Аполлон) Кришану. Ку-пала является, очевидно, тоже
«Коровьим защитником». Во всяком случае, его имя следует связывать не с купиной-
кустом и костром (хотя обрядовая связь тут несомненна), но с названием арийско-
славянского княжества Па- лунь и племени полян — «городских», «защищенных
(городами)» или «(города) защищающих» — наследников приднепровской «Страны
хлеборобов» Аратты.
Названию последней в какой-то мере родственно имя Артемиды, близнечной
сестры Аполлона. С древнерусской Арсанией, со столицей Артой и мифическим
греческим Орто-полисом, эту богиню объединяет Арта-плот, как доныне именуется
одна из речек Полтавщины. Вероятно, Артемида (как и ее мать Лата и брат Аполлон)
происходит из приднепровской Аратты, память о которой греки перенесли на
полумифическую Гиперборею. Имя Артемиды как Арт-ем-Ида — «Ида Араттская».
Богиня Ида ведала у ариев жертвоприношениями; в подобной ипостаси греческая Ида
вскормила малыша Зевса, спрятанного на Крите от отца-людоеда; священная гора Ида
стояла возле малоазийской Трои. Впрочем, языковеды и этнографы выводят имя
http://e-puzzle.ru
Артемиды от греческого арк- тоса-медведя (если так, то следует обратить внимание на
аналогичного аракуду славян). Возможно, эти слова и понятия связались позже —
через Полярную Звезду, посвященную Артемиде; звезду, важнейшую в созвездиях
Медведиц, указывавшую грекам направление гиперборейской Аратты — Арсании,
откуда они традиционно вывозили «хлеб»-артос.
Древнейшее в мире воплощение Аполлона, да еще и в сочетании с его отцом-
соперником Зевсом, удалось обнаружить при раскопках вышеупомянутых Кутаревых
Могил возле херсонского села Кайры. Это открытие неким образом связано с
обнаруженным здесь же происхождением (от основного арийского мифа) легенды о
Праматери скифов, ге- лонов и агафирсов — сложенной по свидетельству «отца
истории» Геродота, не ими, а причерноморскими греками. Последние могли быть в
какой-то мере потомками араттов-гиперборейцев; таким образом проще всего
объяснить «смешанную грекоскифскую речь» гелонов, их храмы «по греческому
образцу» и особое почитание Диониса.
Курган с останками жрецов, воплощавших Зевса и Аполлона, располагался в
стороне от других курганов III тысячелетия до н.э. Как было принято в те времена, на
протяжении тысячелетия его несколько раз досыпали над могилами все новых
арийских племен. Последней досыпкой перекрыли около десятка захоронений
гиперборейцев («ингулъ- ской археологической культуры»). Среди них было выделено
два обрядово противоположных: у южного и северного краев кургана, в насыпи и в
лёссовом материке; с покойниками — вытянутым и скорченным, головами к закату
зимнего и восходу летнего солнца, старым и молодым; с наборами инструментов
кузнеца и лучника.
Раскопав эти два погребения, археологи сообразили, что за их нарочитым
противопоставлением скрывается некий миф. Но какой?
Ключ к разгадке дало погребение молодого мужчины. На его скелете

обнаружились следы сложного жертвоприношения. Сначала его лишили пола.
Примерно через год ритуал завершили. Добровольную (?) жертву умертвили и
обезглавили. Вместо вынутых глаз вставили горящие угли, а тело уложили на
магический костер из крестообразно расположенных бревен. Затем обугленные останки
втащили в катакомбную (чревоподобную) могилу и придали им «позу скачущего
всадника».
Погребенного посыпали мелом, а за спиной разложили кремневые желваки из
меловой породы, инструменты для раскалывания желваков и обработки кремневых
пластин, пластины и семь изготовленных из них наконечников стрел, а также флейту и
лук. Над правым плечом, рукоятью к рукам, поместили топор из черного камня.
Странно, что руки стрелодела-лучника были... связаны! Для этого использовали
его (?) нашейный ремешок с амулетом. Он представлял собой роговой шарик в
окружении трех оленьих зубов и нескольких бронзовых трубочек. Шарик был увенчан
с одной стороны парой рожек, а с противоположной — изображением крестика в круге.
Ясно, что основа амулета — календарно-астральная. Шарик — знак царящего ка
небосводе Тельца, который будет сражен-исправлен стрелой при определенном
положении Солнца (т.е. в некую дату календарно-годового цикла).
Дело в том, что «крест в круге» — это одновременно и знак небесного Солнца, и
символ пущенной в небо стрелы. Количество их в погребении (семь, одна из которых
сделана особо тщательно) отвечает количеству звезд в Плеядах — главном-головном
созвездии огромного Тельца, как бы сражающегося с Орионом (3-хзвездному Поясу
которого отвечает количество оленьих зубов). Вместе с тем, семерка —

излюбленное число лучника Аполлона, тесно связанного с Тельцом и даже некогда
олицетворявшего его (как главного в зодиаке и календаре).
Комплекс специфических признаков Аполлона обнаруживается и в останках
принесенного в жертву мужчины. Во-первых, этот бог был, по сути, титаном — одним
из восставших против богов-не- божителей. Эти богоборцы были побеждены, и
низвергнуты в преисподнюю. Однако Аполлон, сын-соперник Зевса, не только вознесся
на божественную гору Олимп, но и нагонял там страх на законных ее обитателей... А
титан — это «мел», «известняк». И в обряде рассматриваемого погребения отчетливо
видно, как из «мела-покойника» магически извлекается стрела, долженствующая
поразить Тельца, в которого греки обычно воплощали Зевса — своего главного
олимпийского бога. Во- вторых, Зевс периодически не то изгонял из Греции в
Гиперборею, не то даже убивал своего грозного сына. В тех и других мифах
присутствует связь с уходящим на полгода за горизонт с ночного неба Тельцом
(«умерщвляемым лучами летне-осеннего Солнца»). В 4400-1700 годах до нашей эры (а
рассматриваемые здесь погребения относятся к концу данной календарно-
астрономической эпохи) Телец вновь появлялся на ночном небосводе в период летнего
солнцестояния. Тогда же, по мифам, Аполлон прилетал в Грецию из Гипербореи или
же воскресал из могилы. Причем на Крите до конца античности почиталась пара
неказистых холмиков, считавшихся могилами Аполлона и Зевса (тоже, по-видимому,
периодически умерщвлявшегося сыном)... Последний обряд умирающих и
воскресающих богов вполне сопоставим с их жреческим во-
площением из Кутаревых могил. В-третьих, древнейший Аполлон пугал

олимпийцев своим отнюдь не лучезарным (как в позднеантичное время), а именно
огненным ликом, а также беспощадными стрелами. Вместе с тем, он представлялся
каким-то бесполым или даже женоподобным (в отличие от своей мужеподобной сестры
Артемиды). Возвращение-воскресение Аполлона еще в классической Греции
отмечалось жертвоприношением мужчины и женщины. Для этой цели предназначались
приговоренные к смерти преступники. Поначалу им воздавались царские почести,
затем их обгоняли вокруг города, а в конце концов бросали в костер... Следы подобных
ритуалов и образов как раз и обнаружены на костях рассматриваемого погребенного.
Противоположный ему тоже был связан с огнем: в могиле найдены обожженные
тигли для плавки бронзы. В расположениях базальтового песта между ног ниже таза, а
также песчаниковой наковаленки над правым плечом, обнаруживается закономерность,
присущая также топору в погребении «Аполлона»: все эти каменные изделия
сочетались с кремневыми ножами у своих рукоятей... За этим встает вполне
определенный мифологический сюжет. Рожденное скалою фаллосо-булаво-подобное
чудище Улликумме было помещено на правом плече подводного гиганта и вырастало
там до небес, угрожая верховному богу-громовержцу. Тот спасся тем, что отсек
кремневым ножом (которым некогда разделены были Мать-Земля и Небо-Отец) корень
чудовища — и Улликумме пропал. Этот мало- азийский миф связан с одним из
древнейших воплощений Зевса, почитавшимся на Крите под именем Талоса или Зевса
Талейского. Он представлялся медноликим чудищем, охраняющим побережье острова.
http://e-puzzle.ru
Аполлон победил его, поразив в пятку стрелой; поверженный таким образом Зевс упал
со скалы в море и утонул.
*
♦ *
Итак, в тогда еще лесостепных низовьях Днепра, над его протокой Конкой, в
районе зарождения греческого мифа о происхождении скифов и других народов от
пришлого Геракла и местной змееногой богини — археологами обнаружено
древнейшее воплощение образов Аполлона и Зевса, а также выявлен миф о
соперничестве этих богов.
Здесь они на несколько столетий древнее своих малоазийских и критских
аналогов — откуда, согласно и религиозной, и научной традициям, выводятся Дий-Зевс
и Пайон-Аполлон. Получается, что прародина их — низовья Днепра, среда так
называемой «ингульской» (по сути, гиперборейской!) археологической культуры XX-
XVII веков до нашей эры.
В календарно-годичном споре Аполлона и Зевса присутствуют летнее и зимнее
солнцестояния, свет и мрак, огонь и вода — признаки славянских Купалы и Дива.
Можно полагать, что обнаружены истоки данных божеств, восходящие к аратто-ги-
перборейскому Аполлону и арийскому Гопалану, а также к их верховным, отцам —
Дию и Дьяусу. Их общая родина, изначальный узел их этнокультурных связей — в
Поднепровье, Левобережьи между переправами у современных Каховки и Лепетихи.
ПЕРУН И ЯРИЛО
Заранее следует оговориться, что данная глава углубляет предыдущую. И вот
почему:
Из славянского фольклора неясно, был ли Див громовержцем — как Дий-Зевс и
Перун. В «Слове о полку Игореве» Див лишь сидит на вершине (вселенского) древа,
предрекая беду, а когда та приходит — падает вниз, словно навершие с воинского
знамени (символизирующего вселенское древо).
То ли дело Перун, покровитель русских дохристианских дружин! «Повесть
временных лет» и другие источники сохранили его описания, земля
— остатки капищ и идолов, народная память — легенды... Заметно, что
Перун потеснил и во многом подменил более древнего и мощного Дива (Дида,
хранителя «клада Перуна»).
Ярило же считался богом летнего солнцестояния. И если Купало связывался с
ночью и рассветом соответствующих суток, то Ярило — с полуднем, с максимальной в
году силой солнца. Оба они близки к гиперборейскому Аполлону, по различным его
ипостасям.
Однако все это — следуя поверхностным сведениям о Диве и Перуне, Купале и
Яриле. А что раскрывают нам специальные, научные знания?
Согласно «Повести временных лет» Нестора- летописца, ученого монаха

православной Киевско- Печерской лавры, князь Владимир принялся было укреплять
исконную веру — да передумал, сочтя христианство наиболее приемлемой для
укрепления государства религией. В 988 году капища языческих богов в Киеве были
разрушены, а их идолы сброшены в Днепр. При этом дубового Перуна прибило к
берегу у будущего Выдубецкого монастыря, получившего свое название будто бы от
кличей «Выдыбай, Боже, выдыбай!» — которым толпа язычников встретила на берегу
своего кумира.
Однако проходили десятилетия и века, а традиционное мировоззрение в
крещеной Руси не то что не угасало — оно расцветало! Христианская церковь
приспособилась к этому, поставив храмы на местах наиболее почитаемых капищ и
включив в святцы основные исконные празднества или же приурочив к ним свои;
произведена была также подмена христианскими святыми многих божеств: Велеса —
Власием, Перуна — Ильей, Макоши — Прасковьей, Индры — Андреем, Юры —
Георгием... Непременно следует помнить и то, что еще в XVI веке поверх нательных
крестов носились напоказ медальоны с изображением змееногой Праматери, супруги
Геракла, забредшего к ней в пещеру в поисках пропавших коней и ставшего отцом
троих сыновей. Эту сложенную причерноморскими греками легенду оставил нам в
своей «Истории» Геродот...
По-видимому, не без знакомства с книжными историями о низвержении в воду
Перуна и о приднестровской пещере Змееногой богини, сложились в Степном
Поднепровье легенды об острове Перуне.
Плыл будто по Днепру сброшенный христианами языческий каменный идол, да и

пристал к скалистому островку с глубокой пещерой. Там обратился он в трехглавого
змия. Стал тот змий людей притеснять, красавиц в пещеру утаскивать. Однажды
притащил царевну — и только собрался ее обесчестить, как явился к нему богатырь.
Убил он страшное чудище, а девицу взял в жены. И родилось у них три сына-сокола...
А в пещере Змия- Перуна доныне хранится невиданный клад. Да не подступиться к
нему — заклятый! Только один старый казак-характерник нашел к нему доступ. Но как
он с кладом тем обошелся — никому не известно...
Вполне вероятна литературная подоплека этих легенд — прочли грамотные
мужики или же услышали от господ. Но местные их корни несомненны. Потому как
именно на острове Перуне обнаружены остатки не только одного из многих
гиперборейских поселений начала II тысячелетия до н.э., но и уникальная мастерская
по изготовлению из местного гранита «громовых топоров». Украшенные рельефными
изображениями молний и вод, дионисийских масок и небесных светил, колосков и
календарей, они расходились отсюда по низовьям Днепра, попадая также на Кавказ и
Балканы.
Гиперборейцами же — потомками араттов, союзниками ариев, предками
некоторых греческих и славянских племен — оставлены воплощения Аполлона и
Зевса, рассмотренные нами в предыдущей главе. В этих же Кутаревых Могилах,
расположенных возле Каир, удалось проследить истоки легенды о Геракле и змееногой
богине... которых можно считать предтечами, а то и двойниками Ярилы!
У подножия наибольшего в округе кургана, на образованном парой ложбинок
мыске археологи увидели обширное возвышение, яйцевидное в плане.
Ниже раскопками было обнаружено киммерийское кладбище в одиннадцать
рядов, содержащих шестьдесят погребений. Было также прослежено, что одновременно
с первыми могилами киммерийцы прорыли три фигурных рва.
Восточный ров представлял собой человека, скорченного на правом боку,
подобно большинству погребенных. Голова фигуры была обращена на закат летнего
солнца (Купальская ночь!). Западный ров имел вид свернутой ромбом змеи,
обращенной головой к восходу зимнего солнца и к ногам человекоподобного рва.
Между ними был вырыт кольцевой, местами разомкнутый ровик — очевидно, предмет
спора героя и змия.
Заметна неоднородность захоронений. Два из них, расположенные на шеях
основных персонажей, дополняют их мифологические характеристики. Первый ров
сопрягался с могилой человекоподобных же очертаний, в которой были погребены
мужчина с кремневым скребком и собака с парой горшков — над его головой.
Очевидно, что покойник, могила и ров символизировали воскресающего Индру, а
собака — небесную Сараму, принесшую ему амриту й сому («мертвую и живую воду»)
накануне решающего сражения с Вритрой. Судьба этого змия предрешена другим
http://e-puzzle.ru
погребением: в яйцевидной яме поставили на колени труп обезглавленного ребенка и
придавили сверху палицеподобной стрелой. Так обозначили исход сражения змия
Вритры с воскресающим Индрой...
Что же касается кольцевого рва между ними, то сосредоточенные возле него
детские захоронения, остатки жертвоприношения козла(?), коня и коровы
подтверждают воплощение в нем образа Валы. При этом ритуальное «ограбление»
центральной могилы вполне соответствует арийскому обряду вскрытия зародыша
новогоднего мироздания...
Итак, киммерийцы сохранили основной миф своих предков. В соседних курганах
прослежено, что они жили в этой благодатной местности над Конкой до прихода
потеснивших их скифов — тоже потомков ариев, хоть и более поздних.
Один из ранних скифских курганов был насыпан на этом киммерийском
могильнике, причем рядом с вышеописанным Валой. Ему подобны и кольцевой
разомкнутый ровик кургана, и концентрация в нем жертвоприношений, и его
ограбление. Ритуальность ограбления хорошо прослежена в соседнем, наибольшем
кургане одного из скифских вождей.
Помимо центральной могилы последнего, в насыпь добавили затем катакомбы с
останками его дочери и супруги. Могилы взрослых оказались многократно
«ограблены». В уцелевшей же могиле малолетней дочери обнаружен еще и скелет
молодого «конюха» — у входа, с парой уздечек под черепом. При девочке же найдено
ожерелье — центральное место в котором занимало стеклянное изображение льва со
змеевидно изогнутым хвостом, а также золотое кольцо с подвеской в виде
человеческой головы...
Данный комплекс отражает легенду о Геракле, пришедшем в пещеру змееногой
богини за своими конями.
Исследователей давно волновали вопросы: зачем грекам понадобилось сочинять

легенду о происхождении чуждых им скифов, гелонов и агафирсов? Почему отцом их
был определен Геракл ?
Ключом к разгадке являются свидетельства античных авторов о гелонах,
обитавших в одноименном городе (ныне так называемое Вельское городище на
Полтавщине, наибольшее в Европе начала I тысячелетия до н.э.). Жители Гелона
разговаривали на странном греко-скифском наречии, строили храмы наподобие
греческих и поклонялись соответствующим богам, в особенности Дионису. (Культ
последнего почитался в Греции не меньше культа Аполлона, его сводного брата. К
тому же, оба божества считались гиперборейского происхождения).
Историки, от Геродота и доныне, объясняют столь явную близость гелонов к
эллинам-грекам влиянием греческих купцов, осевших в варварском мире. Мы же
(располагая прообразами Аполлона и Зевса из Кутаревых Могил и многими другими
данными) можем теперь полагать, что гелоны, как и гиперборейцы, были прямыми
наследниками приднепровской Аратты — ядра древнейшей индоевропейской
общности, породившего предков некоторых и арийских, и скифских, и греческих, и
славянских племен.
В родстве этих разноэтничных племен мы убедились на примерах явного
соединения образов Дья- уса, Дия-Зевса, Дива, а также Гопалана, Аполлона, Купалы.
Греческий Геракл — якобы породивший в низовьях Днепра и гелонов, и скифов,
и агафирсов — на самом деле мог быть гиперборейско-славянским Ярилой.
Образ и подвиги Геракла общеизвестны. Не так обстоит дело с Ярилой.
Подавляющее большинство любителей древности представляют его крепким зрелым
мужчиной, которому приличествовало яриться-буйствовать, наподобие тура-быка;
отсюда былинный эпитет богатырей и князей: «яр-тур (Всеволод и др.)». Однако же у
белорусов сохранился иной образ: Ярила — девушка в белых одеяниях на белом коне,
держащая в одной руке сноп колосьев, а в другой... человечью голову!
Эта Ярила, несомненно, родственна древнегреческой Гере, от которой идут и
слово «герой», и имя Геракл — «прославленный Герой». Родство славянских Ярил, в их
женской и мужской ипостасях, с эллинскими Герой и Гераклом скреплено посредством
хеттского Ярра(и) и германского йара — «года», «годового цикла». Отсюда
наименования этих богов можно трактовать так: Гера — воплощение годового цикла;
Геракл с его двенадцатью подвигами и постоянными кознями Геры — подобие
арийского Спасителя Гандхарвы, на протяжении года преодолевающего в себе
человека и возвраща-' ющегося героем в родное племя, где через самопо- жертвоване
он становился богом; Ярило — божественное воплощение (в Солнце полудня летнего
коловорота) кульминации годового цикла; Ярила — женская ипостась предыдущего,
обращенная к кульминации (жатве, оптимум которой заклинался человеческим
жертвоприношением) годового цикла сельскохозяйственных работ.
Зная вышеизложенное, «яр-тура» следует понимать не как «яростного быка», а
как «Солнце-Тель-
ца» летнего солнцестояния — когда дневное светило достигало своей высшей
силы, что издревле (особенно в 4400-1700 годах до н.э.) определялось по восхождению
Тельца из-за горизонта в Купальскую ночь.
И вот, однажды, в полдень первого дня воскресения этого Аполлона-Купалы,
гнавший солнечных быков Ярило-Геракл вошел в пещеру Плавней-Ги- леи — и увидел
там деву-богиню. Ее жуткие змеевидные ноги — это и отблеск образа арийского
Вритры (сперматозоида в своей подоснове!), и знак испытания, подобно отрезанной
голове в руке прекрасно-жуткой Геры-Ярилы — с которой, по сути, и предстояло
совокупиться герою... Именно такие особенности — испытания соединением не со
змееногой богиней, а с Ярилой — обнаруживаются в рассмотренном выше скифском
захоронении раба и царевны из Кутаревых Могил...
Мифический герой прошел испытание! Да так, что подвиг его запечатлелся и
«отцом истории» Геродотом, и легендами острова Перун, и средневековыми
медальонами-змеевиками, на одной стороне которых изображался воинствующий
архангел Михаил, а на другой — змееногая Прародительница.
На рубеже XVI-XVII веков — уже не в исконной Киевской, а в окрепшей
Московской Руси — эта пара языческо-христианских богов-прародителей (а именно
так и следует их понимать в свете вышеизложенной аратто-эллинско-славянской
традиции) растворилась в новом своем восприемнике, более приличествующем
зарождающейся империи: всадник-герой (святым он станет потом, после казни
язычниками за свою тайную приверженность христианству) Георгий-«Земледелец»
поражает змия, терзавшего в пещере красавиц (и освобождает пос-
12. Н-18
леднюю из них). К сему следует присовокупить, что прославленный святой
Георгий был слит с образом языческого Юрия — в чей день (23 апреля)
чествовали змей, впервые выползающих из нор после зимней спячки.
Таким образом, обнаруживается генетическая преемственность основных, притом
http://e-puzzle.ru
змиеборческих мифов: аратто-арийского (Индра, Вритра и Вала), эллинско-скифского
(Геракл, Прародительница и пещера), славянского языческого (Ярило, Ярила и пещера
Перуна) и христианского (Георгий, змий и пещера)... Разгадка тайны этой
преемственности содержится в последней, заключительной главе настоящего
исследования.
«...НАД СЛАВНОЙ ГЛАВОЮ КУРГАНА»
Индра — Андрей, Ярило — Георгий... достаточно очевидна некая
закономерность смены языческих мифов родственными им христианскими, таинств
брахманов — таинствами священников!... Так что канон Руси — Арсании — Аратты и
ее проходящее через века и эпохи кредо довольно стабильны.
Обратимся к истокам этой стабильности, выраженным в приведенных фактах и
выводах.
Итак, рассмотрим основной миф индоарийского «Знания гимнов» («Священного
знания»).
Ригведа — древнейший из священных текстов Земли — зародилась вместе с
ариями в низовьях Пела, левобережного притока Днепра. Здесь же, в курганах
Цегельня и Кормилица, прослеживается зарождение йоги, ее производность от
ведического мифа о борьбе воскресающего покойника Индры с потусторонним змием
Вритрой за обладание зародышем новогоднего мироздания Валой.
Мы уже знаем, что родство двух этих доктрин восходит к извлеченным из
подсознания (брахманами поднепровских Аратты и Ариана) общечеловеческим
архетипам зачатия и формирования эмбриона, и что в том же русле пребывают
архетипы рождения и воскресения, запечатленные в верхних досыпках вышеназванных
курганов, представленные там в виде символов Праматери и Небесной Бадьи... К этому
надо добавить, что извлечение из подсознания и культовое оформление этих архетипов
было обусловлено геокосмическими особенностями данного района. Это своеобразный
«бермудский треугольник» (быть может, основной из десятка подобных на всей нашей
планете).
Дело в том, что здесь расположен край Курско- Криворожско-Комсомольской
магнитно-радиационно-гравитационной аномалии, сопряженной как с древнейшим
разломом земной коры (вдоль лагуны первого и единственного тогда на остывающей
Земле праокеана) и с заполнившими его различными рудами, так и с особой
концентрацией здесь мантийных каналов — гравитационных «трубопроводов»,
соединяющих центр планеты с иными центрами нашей Вселенной. Этими
«трубопроводами» пользуются пришельцы с иных миров (и соответствующих
свидетельств в окрестностях Цегельни и Кормилицы собрано немало).
Курганы Цегельня и Кормилица идеально вписаны арийскими жрецами в выходы
двух магнитных каналов. Их гравитационная, а также местная магнитная и
радиационная энергетика была интуитивно отслежена и использована для создания
особого святилища — Кормилицы, которое можно считать особого рода скинией или
ковчегом Завета.
Эта скиния (украинская «скрыня», русский «сундук») представляла собой ров с
символикой змия-вседержителя Шеши, переходящей в образ Вритры-«Преграды».
Выкопанную из него землю использовали для возведения центральной площад-
Святилище, насыпь и ее первая досыпка в основе кургана Цегельня.
Змеевидные рвы воплощают Вритру, мистическую силу кундалини и ее
энергетические каналы: иду и пингалу.
ки, символизирующей зародыш новогоднего мироздания Валу. Ядром этого
«Вместилища» стала жертвенная яма, перекрытая тремя гранитными плитами. Между
ними периодически (под Новый год) устанавливали пару человекоподобных стел
(затем, свергаемых и «поедаемых Вритрой» — до следующего Нового года),
символизировавших змиеборца Индру и создателя Вишну. Эти стелы, вместе с
разжигавшимися между ними (т.е. поверх ямы) костром и некими возлияниями,
использовались, очевидно, для достижения измененного состояния сознания
(активизации подсознания) прризводив- ших здесь ритуалы жрецов... Впоследствии
святилище стало использоваться и для погребений, перекрывавшихся досыпками
кургана.
Как видим, в основе аратто-...-славянской (и других индоевропейских народов)
змиеборческой «сказки» лежат совершенно реальные и чрезвычайно глубокие
представления (не научно, но интуитивно извлеченные «первобытной интеллигенцией»
из подсознания) — уходящие корнями в сущность не только человеческого естества, но
и всего мироздания. На этом зиждется ее жизнестойкость и актуальность, пережившая
эпохи, народы и религии. Мифы об Индре и Геракле, Андрее и Георгии
— модификации общечеловеческого, генетически обусловленного (начиная
с оплодотворения яйцеклетки, формирования эмбриона и далее) стержня общемировой
культуры.
*
http://e-puzzle.ru
* *
Теперь нам становится намного яснее и ближе глубинный, воистину священный
смысл и Матери-
сырой-Земли, и Савур-могилы, и Рахманского Ве- ликдня...
Нам теперь понятнее, что этот фундамент украинской и всей славянской
культуры является корневым наследием былой индоевропейской общности; корень же
этот зиждится в общечеловеческой почве подсознательных архетипов зачатия и
формирования эмбриона, возрождения и преодоления небытия.
Остается понять, каким образом хранится и какими путями передается
национальная традиция?
Славяне Поднепровья (которое «отец истории» Геродот считал
благоприятнейшим для людей и уступающим в этом разве что Нилу) не происходят
напрямую от ранее обитавших здесь араттов и ариев — хотя стержень двух этих
народов в славянском этногенезе несомненен.
Можно считать, что арийское племя саувиров (С)Индики (Тмутаракани, Тамани)
стало славянским племенем сивирцев Славии (Черниговщины), а родственная им обеим
Арсания (Черкасщи- на) явилась прямой наследницей праиндоевропей- ской Аратты...
Такие предположения станут куда вероятней и глубже, если удастся доказать
подлинность «Велесовой книги» и т.п.
(С)Индика породила, очевидно, легенду о принцах Куаре, Мелтее и Хориане,
отец которых правил княжеством Палунь. Много веков спустя эта легенда была
воспроизведена в «Повести временных лет» как сугубо славянская легенда о братьях
Кие, Щеке («Змей», как и Мелтей) и Хориве, первый из которых стал князем племени
полян и основателем Киева... Стоит ли за данной и подобными ей легендами
этническая преемственность, но вот жреческая — несомненно. Несомненна связь
русских во-
лхвов, «велесовых внуков», с арийским Валой, а украинских рахманов — с

арийскими брахманами. Можно также предполагать прямую преемственность арийских
риши («сказителей-песнопевцев»), русских гусляров и украинских кобзарей.
Помимо вышеуказанных этнических и жреческих (гораздо более
«интернациональных») способов и путей передачи традиций, все отчетливее начинают
прослеживаться парапсихологические. Они расположены в особо (геоэнергетически)
расположенных святилищах и насыщены особыми (биоэнергетическими) ритуалами,
«стереоскопические голограммы» которых способны воспроизводить и запечатлевать
(в родственных прежним, но все же новых ритуалах, легендах, изображениях и проч.)
иновременные, а то и иноэтнические образы. При этом воспроизводятся не только
общечеловеческие архетипы (см. ниже пример со змеевидными символами
Полтавщины), но и весьма специфические, присущие данному святилищу, сюжеты и
образы.
Рассмотрим примеры:
Выше была рассмотрена символика древнейших арийских святилищ,
обнаруженных на юге Полтавщины в курганах Цегельня и Кормилица: змеевидные рвы
(Вритра), окружающие яйцеподобные жертвенники (Вала). Независимо от данного
символа, обнаруженного археологами лишь в 1992-93 годах, на гербе Полтавы и ее
уездных городов уже двести лет назад стали изображать подобную композицию.
Своеобразный «Бермудский треугольник» в районе двух вышеуказанных
курганов изобилует проявлениями НЛО. Так, на одной из моих фотографий за спиной
проявился отчетливый круг с окантовкой наподобие листьев, а получасовая вы-
У'Ч
сокопрофессиональная видеосъемка Столбоватой Могилы оказалась
«засвеченной» — и это при том, что отснятые на той же кассете предыдущие и
последующие материалы получились прекрасно. Есть также и довольно авторитетные
свидетельства о «светящихся могилах», «огненных дирижаблях» и пр.
Во время раскопок курганов у руин Старой Чир- вовки археологи натолкнулись
на заброшенное кладбище XIX — середины XX века. Было обращено внимание на
языческие пережитки в христианском обряде: на дне гробов обнаружились угли (из
домашних печей?), одному старику положили в гроб пару конских ног, а старухе
поставили у головы горшок с угольями... Эта могила на западном краю кладбища
принадлежала, несомненно, ворожее. Когда бульдозер срезал крышку гроба, из горшка
возник смерч и, разрастаясь, закружил по кургану. А ночью бульдозеристу приснилась
покойница, трижды постучавшая в окно и позвавшая его по имени. Наутро следующего
дня он получил задание работать в карьере — и едва не погиб, начав сползать с
высокого обрыва. На седьмой же день после невольного уничтожения останков
ворожеи он — крепкий мужчина около 55 лет — внезапно умер, возвратившись с
работы домой. Мы узнали об этом в первый день раскопок Кормилицы. В тот же день
на глазах нашего сотрудника погиб, опрокинувшись минитрактором в высокий кювет,
малолетний сын сторожа экспедиционной базы.
Случаи внезапной гибели раскопщиков «степных пирамид» отмечают и другие
археологи. Так, Б.Н.Мозолевский, через 19 лет после раскопок Толстой Могилы, с ее
бесценной греко-скифской золотой пекторалью, приступил к раскопкам близ-
лежащей Соколовой Могилы. Копали ее два года. В первый год, после переноса с
Могилы современного кладбища и снятия ее насыпи, погибло два раскопщика.
Следующий год ознаменовался исследованием непотревоженного грабителями, весьма
богатого погребения скифского жреца. При этом Борис Николаевич стал вдруг
повторять участникам экспедиции: «Я скоро помру. Такое заклятое золото даром не
дается, оно кого-нибудь забирает взамен. Я чувствую, что подошла моя очередь».
После экспедиции у него обнаружился рак...
Б.Н.Мозолевский обладал довольно развитой интуицией — не только археолога,
но и поэта. Его ощущения заклятия Соколовой Могилы и своей близкой кончины
сродни признанию великого поэта-кобзаря Т. Г. Шевченко в любви к археологии и
одновременному призыву не копать Савур- могилу. В этом же ряду можно сослаться на
пример описания А.С.Пушкиным в поэме «Цыганы» убийства любовников у курганов
между Дунаем и Кагу- лом.
Осенью 1987 года мне довелось раскопать эти курганы, один из которых
назывался местными молдаванами Цыганчей (Могилой цыганки) и связывался с
некогда поведанной Пушкину легендой. В кургане обнаружилось уникальное скифское
святилище, а главное — не менее уникальное арийское воплощение Пуруши:
«Человека», из расчлененного тела которого боги сотворили Вселенную; в данном
случае, из жертвенных останков старого и молодого мужчин, а также женщины и
подростка, в могиле был сложен «скелет». Сравнив образы, их последовательность и
стихотворные размеры соответствующих отрывков из ведического «Гимна Пуруше» и
пушкинских «Цыган» (воз-
http://e-puzzle.ru
вратившейся из Индии части ариев!...), я обнаружил удивительное сходство! Это
явление, по-види- мому, как раз относится к области парапсихологии.
Что можно сказать теперь о содержании и сути такого экстрасенсорного
воспроизведения исконных традиций, «духа земли и народа» ?
Мои представления об этом исходят из теории пульсирующей Вселенной.
Зарождаясь в очередной раз в 0-точке с «возмущения вакуума», при последующем
расширении она проходит стадии поля — вещества — жизни — разума.
Предназначение Разума'в этом процессе — остановить расшире- ние-взрыв Вселенной
и обратить процесс к сжатию и очередной 0-точке. Такое возможно лишь в синтезе
Разума с Полем («схождении противоположных полюсов»), в жертвенно-
взаимодействую- щем освобождении их от жизни и вещества... Поскольку циклы
пульсации повторяются, вероятно, бесконечное множество раз, то Вселенная пропитана
Разумным Полем (Мировым Разумом, Божеством) и существует-развивается по его ис-
конно-прогрессирующей «матрице» («Божьему предначертанию»).
В соответствии с ведической, христианской и пр. доктриной Святой Троицы или
же новейшим учением о тринитарной парадигме (П.Харченко), человек триедин
(скелет, плоть, биополе) и проживает три жизни (во чреве, на белом свете, в могиле).
Суть земной жизни — выпестовать биополе и укрепить его вселенские связи.
Здесь погребальный обряд — словно пуповина. Следует уже понимать, что скелет с его
мозговым наполнением является (по Р.Фурдую и Ю.Швайдаку) своеобразным
«кинескопом» для «считывания» вышеозначенной «мат-
рицы». Некая часть этого свойства — в совокупности с магнитным контуром

железистых частиц кровяных молекул (по Г.Петраковичу) — сохраняется и после
смерти человека, «держа на привязи» его биополе, подчиненное Мировому Разуму. Эта
«привязь» может быть благой (при верно избранных местах и ритуалах погребений и
поминовений) или тягостной (в обратных условиях, а также при разрушении традиций,
могил и святилищ); традиционным способом избегания последнего является
кремирование и развеивание останков (но тоже — с соблюдением особых мест и
ритуалов).
Жизненно важно — людям, народам, человечеству — беречь кладбища и другие
святилища, весь природно-исторический ландшафт; правильно их понимать и
развивать вместе с развитием собственной природы носителей разума. Ибо суть
культуро- гворчества — наращивание Разума и его синтеза с Полем, обуздание им
продолжающегося «взрыва Вселенной». Такова задача земной цивилизации на многие
миллионы лет обозримого будущего, до начала великого «сжатия».
Наши мудрые пращуры сумели распознать этот путь. Не собьемся же с него и
мы! И оставим ~в завет своим потомкам!
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
В ТЕКСТЕ ПОВЕСТИ «ГАНДХАРВА — АРИЙСКИЙ СПАСИТЕЛЬ
Стр. 6. Каменный скипетр в форме всадника из кургана у села Суворово
Одесской области.
Петроглиф Изображением жертвы Гандхарвы у подножия^ идола,
обрамленного календарем и сиянием (Вирадж) возле «Грота быка» Каменной
Могилы.
Разрез святилища-захоронения Гандхарвы — кургана Чауш над
Новосельской переправой через Нижний Дунай (рубеж IV-III тыс. до н.э.).
Стр. 9. Разрез яйцеобразного кургана, воплощающего изначальный остров
(зародыш мира) посреди праокеана, возле селения Цнори.
Стр. 10. Каменный скипетр в форме всадника из кургана у села Суворово
Одесской области (тот же, что и на стр. 6). Ингульские чаши-секстанты с
зодиакальными изображениями во главе с Тельцом (слева) и Овном (справа) из
кург&нов возле сел Богачевка Красноперекопского района Крыма и Снегиревка
Николаевской области. Ингульское святилище (с признаками почитания
солнечно-лунного календаря и секиры-грозы) в основе кургана возле города
Молочанска Мелитопольского района. Реконструкция С.Ж.Пустовалова и
П.Л.Корниенко.
Стр. 39. Разрез Великоалександровского кургана Херсонской области.
Стр. 40. Аратто-шумерский миф о потусторонних странствиях и других
деяниях бога-творца Энлиля в петроглифах Каменной Могилы и месопотамские
версии тех же сюжетов.
Стр. 74. Индийский брахман, чьи стрижка и серьга характерны и для
украинских казаков XIII-XVIII веков.
Рисунок на шаманской колотушке из кургана у села Соколове Орельско-
Самарского междуречья. Выделение астрального двойника шамана (справа) и его
небесные странствия (слева).
Издания по эзотерической философии, религиоведению, оккультизму,

сакральному искусству, а также художественная литература и поэзия оккультно-
мистического направления.
Издательство основано в 1992 году при Российском Теософском Обществе.
С 1996 года представляет интересы московского Научно-исследовательского
Центра Духовно-Мис- тической Культуры, являющегося союзом научной и творческой
общественности, объединяющейся для проведения научно-исследовательской работы и
культурно-просветительской деятельности в сфере эзотерических традиций и
современной науки.
Книги Издательства «Сфера»
Вы можете заказать по почте. Прислав конверт с обратным адресом (плюс почтовые марки),
Вы получите каталог и условия рассылки.
м
Наш адрес:
123022, Россия, г.Москва, а/я 9.
По вопросам оптовой реализации просьба обращаться по телефону (095) 205-23-78.
ШИЛОВ Юрий Алексеевич
ГАНДХАРВА - АРИЙСКИЙ СПАСИТЕЛЬ
Ведическое наследие Поднепровья
Ответственный редактор Д.Н.Попов
Корректор
Т.В.Корженьянц
Технический редактор Н. К. Протасова
Подписано в печать 11.07.96 Формат 84Х108'/32. Гарнитура «Таймс». Печать офсетная. Бумага офсетная. Зак. Н-18. Тир.
5000. ТГЖИ.
ЛР № 030711 от 15.11.96
Издательство «Сфера» Российского Теософского Общества 123022, г. Москва, а/я 9
тел.: (095) 205-23-78
Директор: Пилишек С.В. Коммерческий директор: Волков А.Б. Главный редактор: Попов Д.Н.
Отпечатано с диапозитивов в типографии Татарского газетно-журнального издательства. 420066, г. Казань, ул.
Декабристов, 2.
www.e-puzzle.ru
www.e-puzzle.ru
http://e-puzzle.ru

Гандхарва - арийский спаситель

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Гандхарва - арийский спаситель

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Шилов Ю.А.

– Гандхарва - арийский Cпаситель

Даниленко В.Н., Шилов Ю.А. – Начала цивилизации. Космогония первобытного общества.

Повесть «Гандхарва — арийский Спаситель» представляет собой ярко образный

СОТРЯСАЯ НЕСОТРЯСАЕМОЕ... СМЕРТЬЮ

— Огромные-носатые-быки с длинной шерстью. Изображения их тебе, быть

блюдала старуха, у чьих ног сидели девочка-подросток и зрелая женщина. Эти

Невольно излив на Мать-землю переполнявшую силу, муж на мгновение

мозг, твою плоть... Святое причастие, знаешь?

Другой брахман вскинул от удивления руки и молвил:

Впервые он умер и воскрес на Кургале, в пещере у вершины этого возведённого

На голове быка, о Ашвины,

Нынешнему Спасителю достался труднейший из всех пережитых доселе

До середины осени, пока не пожелтели плавни Великого Синда, скитался

благим небесам — ответствовавшим то дождём, то обвалом.

Его последняя зима выдалась малоснежной и мягкой. Тем не менее, север

Гандхарва не упустит своего величайшего счастья!..

Наречённые счастливыми, завоёвывают они оба места божеств.

Нет! нет! — неисполнимый приказ!!!...

него головешек, аратты окружили за околицей кургаль из соломы и хвороста.

И эта полная чаша, уж не боясь расплескаться, стремилась излить свою благость в

За озером, на невысоком долгом мысу переправы, дымило очагами родное

— Я чувствую, верю... но трудно мне это постичь.

щемся от предков к потомкам “семени”- вадже. Родившись — человек умирает,

реннее существо — пуповина, связующая нас с Мирозданием.

— А мне довелось и летать с Варуной в ладье его.

НОЙ... Если знаешь иной путь достижения — сверши!

более древних народов (вплоть до тех же шумеров, своих предполагаемых

Степном Поднепровье и обусловились аратто- шумерскими связями.

ствии с сезонами годового цикла, выпускал из него блага живущим.

Воистину, волхвы не убоялись могучих владык — и сумели отстоять в новых

теча Казака Мамая. Когда же постарел и почувствовал приближение смерти, стал

max дунайско-днепровской Аратты. Однако в круговой планировке городов и

еще не успела сгореть, как начали сооружение насыпи — ставшей, таким

ительного комплекса Высокой Могилы — отвечают брахманскому комплексу

На рубеже XIV-XV веков, когда пала Орда и тотальные нашествия ее полчищ на

Праворучником и подчеркивает, что он не нехристь какой-то, а православный

времена древних греков существовала легенда о кратковременном зимнем

истоки легенд об Иване Сирко, славнейшем из реальных воплощений Казака

го над удобнейшей Новосельской переправой через нижний Дунай. Это были

Тайной вечере, предшествовавшей его пленению и распятию: «Ешьте хлеб — это

мы. Это «Сияние» — проникающее собой Вселенную, составляющее ее основу и

морский курган Гарман на Чонгарском полуострове Сивашского залива. Это

ная. Различные воплощения данной мифологемы широко представлены в

теперь не столь воплощением плодородия, сколь могилы и тлена. Такова она в

полняется она жизненными силами; затем, усилиями Индры (возрождающегося

ми на вершине кургана. Привязали они ее к каменной бабе и стали из луков

Ключ к разгадке дало погребение молодого мужчины. На его скелете

которого отвечает количество оленьих зубов). Вместе с тем, семерка —

площением из Кутаревых могил. В-третьих, древнейший Аполлон пугал

Согласно «Повести временных лет» Нестора- летописца, ученого монаха

Плыл будто по Днепру сброшенный христианами языческий каменный идол, да и

Исследователей давно волновали вопросы: зачем грекам понадобилось сочинять

лхвов, «велесовых внуков», с арийским Валой, а украинских рахманов — с

рицы». Некая часть этого свойства — в совокупности с магнитным контуром

Издания по эзотерической философии, религиоведению, оккультизму,

Вам также может понравиться