MANGA IN JAPAN AND RUSSIA

Vol.2

Edited by Yulia M agera

2 t §-
Ш Щ Ш : У T • -^ ^ 7

Comics Factory
Moscow — Ekaterinburg
2018
МАНГА В ЯПОНИИ И РОССИИ

Вып. 2

Редакт ор-сост авитель Ю. А. М агера

Фабрика комиксов
Москва — Екатеринбург
2018
ББК 83.3
М23

М23 Манга в Японии и России. Вып. 2 /ред.-сост. Ю. А. Магера. —

Москва ; Екатеринбург : Фабрика комиксов, 2018. — 440 с.

ISBN 978-5-7584-0192-7

Сборник статей посвящен российско-японским иссле­

дованиям комиксов-манга. Освещаются различные вопросы
в области manga studies, затрагивающие также сферу искус­
ствоведения, социологии, историографии, культурологии, ли­
тературоведения, гендерных исследований и др. В первой главе
анализируются произведения, ориентированные на мужскую ау­
диторию (жанр сён эн ), во второй — работы, созданные для жен­
щин (жанр сёд зё), в третьей — примеры из манги, содержащие
ретроспективные сцены.
Книга рассчитана на широкую аудиторию и будет интересна
как специалистам — японоведам, культурологам, переводчикам,
издателям и художникам, так и всем тем, кто увлекается чтением
и изучением комиксов.

ББК 83.3

© Ю. А. Магера, составление,
редактура, 2018
© Авторы статей, 2018
ISBN 978-5-7584-0192-7 © Фабрика комиксов, 2018
 Содержание

Предисловие (Ю. М а г е р а ) ........................................................................... 7

Глава 1

Вписывание комиксов-манга в историю искусства

Б ер н д т Ж .
современной Японии (пер. с ан гл. Ю. М а г е р ы ) ..................................... 11
Ш ум и лова А. Ю.Эпоха моэ и постмодернизма в японской
поп-культуре................................................................................................26
Постмодернистские приемы в произведениях
М а гер а Ю. А.
Маруо Суэхиро............................................................................................36
Трансформация стиля манги на примере
К о п ы л о в а О. С.
адаптаций романа «Граф Монте-Кристо»...............................................54
Т ат ар к и н М . А. Русские литературные архетипы в японских
комиксах..................................................................................................... 106
Современные тенденции отражения
В ер ш и н и н И . Н.
виртуальных миров в манге: причины, особенности,
эволюция.....................................................................................................130
Вторая мировая война в фантазиях
М и х а й л о в а Ю. Д.
современной поп-культуры Японии..................................................... 143
«Дети Средиземноморского неба»
Х и к и т а М.
первой трети XX века: к проблеме образа Порко Россо....................163
К оям а М. Манга хёгэнрон: история изучения и перспективы
развития теории выразительных средств манги
(пер. с я п . Ю. М а гер ы и А. П а н и н о й ) ...................................................... 173

Глава 2

Ф удзи м от о Ю. Такахаси Макото — прародитель стиля манги

для девочек (пер. с я п . Ю. Т а р а сю к ) ........................................................209
О си ям а М. Манга «Роза Версаля»: анализ типажа
«девушка в мужском костюме» (пер. с я п . А. П у ш к о в о й ) ................... 241
М а гер а Ю. А. Истоки жанров манги яой и сёнэн-ай.......................... 264
Н исихара М. Манга как материал для гендерных исследований
(пер. с яп. А. П а н и н о й ) .............................................................................. 291

Т ар асю к Ю. Б. Родители и дети в работах Такай Нацуки

«Корзинка фруктов» и «Звезды поют».................................................. 312
Сёдзё-манга, вышедшая за рамки жанра:
А н т о н ен о к О. И.
«Кабукумон» и женская аудитория....................................................... 341

Глава 3

С ви ри н А. Г. Понимание флешбэка: ретроспективные сцены

в манге и кинематографе......................................................................... 373
С ви ри н А. Г. Таблица 1. Оформление перехода во флешбэк
в манге.........................................................................................................401
С ви ри н А. Г. Таблица 2. Способы оформления флешбэка
в манге......................................................................................................... 409

Приложение

Словарь манги (русс/яп/англ)................................................................ 421

Наши авторы............................................................................................. 426
Summary..................................................................................................... 431
Contents....................................................................................................... 437
 Русские литературные архетипы
в японских комиксах
Татаркин М. А.

Молодые люди по всему миру всегда находятся в поисках дос­

тупной символической системы, которую они могли бы исполь­
зовать для того, чтобы осознать конкретную ситуацию и понять,
кто они такие, — утверждает профессор культуры и эконо­
мики университета Лафборо (графство Лестершир, Англия)
Грэхем Мердок [Murdock 1974: 213]. Особенно это актуально
для России, где поиск идентичности, в условиях ее пребывания
на стыке между Западом и Востоком, является одной из ос­
новных черт национального характера, по мнению философа
Н. А. Бердяева [Бердяев 1998: 14]. «Любое человеческое обще­
ство должно создать для себя некую схему жизни», — [Бенедикт
2007: 8] утверждает американский культуролог Рут Бенедикт;
одним из проявлений такой схемы в культуре России являются
литературные архетипы, согласованные с русским националь­
ным характером.
Любые произведения культуры, попадающие в страну
из-за рубежа, оказываются на плоскости национального харак­
тера — этоса, относительно него они оцениваются и принима­
ются или не принимаются. Находящаяся на стыке Запада и Вос­
тока Россия после падения «железного занавеса» начала активно
воспринимать произведения массовой культуры европейских
стран и Америки, и все они, в основном, были приняты. С тех
пор россияне активно потребляют иностранные фильмы, му­
зыку, литературу и западную моду. Но популярные на Западе
(в основном в Америке) массовые комиксы встретили в России,
несмотря на общую прозападную тенденцию потребления, кон­
куренцию в лице японских комиксов — манга.
Интерес к массовым американским и японским комиксам
в России можно наблюдать по деятельности фанатов в Интерне­
те: в большинстве своем эти комиксы существуют и распростра­
няются на нелегальной основе, находятся, переводятся и выкла­
дываются в Интернет простыми пользователями, безвозмездно.
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 107

Внимания к японским комиксам, при этом, проявляется даже

больше, чем к американским. Именно интерес россиян к манге,
и то старание, которое прикладывают любители, чтобы донести
ее до Интернет-пользователей, и послужило причиной написа­
ния этого исследования.
Данная статья не ставит перед собой цель выяснить, что по­
пулярнее в России: американский комикс или манга, но, учи­
тывая мнения авторов ряда статей [Гусев 2013, Кара-Мурза
2005, Кунин 2009, Михайлова 2015], наличие активного аниме-
сообщества, занимающегося переводами манги и аниме (напри­
мер, сайт с коллекцией манги grouple.ru, который насчитывает
более 15 тыс. переведенных на русский язык комиксов и продол­
жает активно развиваться), а также факт основания в 1996 г.
организации Р.Ан.Ма («Российская ассоциация аниме и манги»,
ныне не существует) можно предположить, что фанатская база
манги больше.
Данная работа ставит перед собой задачу найти причины
феномена популярности манги в России. Поиск причин будет
осуществляться через сравнение манги с американским комик­
сом, поскольку они оба представлены в России, с целью выявить
их литературные архетипы, отражающие особенности американ­
ского и японского этосов, и сравнить их с архетипами русской
литературы, выражающими особенности русского этоса. Ориги­
нальные российские комиксы, при этом, учитываться не будут,
так как не известны массовому читателю, а распространенность
сюжетов комиксов и их персонажей — главный критерий отбора
предмета исследования, поэтому комиксы будут сопоставляться
с русской классической литературой Золотого века (перв. треть
XIX в.), как с гарантом носителя литературных архетипов, вы­
ражающих особенности русского этоса.
Для сравнения комикс будет определен как тип дискурса,
а затем проанализирован по его литературной составляющей.
Неизменные элементы рассматриваемых американских и япон­
ских комиксов будут говорить об их этнической принадлежно­
сти, прочие же — о подчиненности актуальной культурной ситу­
ации, они и определяют комикс как тип дискурса.
108 Татаркин М. А.

Дискурс американского комикса

Расцвет комиксов в Америке произошел в годы Великой депрес­
сии1, в 1930-е гг. появляется индустрия комиксов: издательства
DC Comics (1934 г.) и Marvel Comics (1939 г.). Основными жанра­
ми становятся боевики, детективы, ужасы, фантастика, а их глав­
ными действующими лицами — супергерои. Американцам в это
время нужны были образы сильных (как физически, так и духов­
но) людей, героев, подобных античным2, преодолевающих неверо­
ятные трудности во имя мира и спокойствия обычных граждан.
Этот период в истории американских комиксов принято называть
«Золотым веком»3, поскольку тогда сложились и ныне существу­
ющие персонажи со своими сериями.
Оригинальные персонажи4 Золотого века (период развития
американских комиксов, продолжавшийся, примерно, с конца
1930-х до начала 1950-х гг.) задали тенденцию «супергероя в ма­
ске» — подобно черным рыцарям средневековой литературы они
действуют инкогнито, отгораживаясь от общества костюмом и ма­
ской, и символизируют идеализированные стороны человеческих
сил и добродетелей. В этом видится влияние литературы класси­
цизма5, так как человек в эпоху классицизма трактуется, прежде
всего, как функция, как звено в разумной пирамиде мироздания.
Внутренний мир человека в классицизме актуализируется мень­
ше, здесь важнее внешние характеристики: так и в комиксах, на­
пример, нет никого сильнее Супермена или быстрее Флэша, Зе­
леный Фонарь является олицетворением храбрости и силы воли,
а Капитан Америка — патриотизма, гениальный детектив Бэтмен
воплощает собой вершины, до которых может подняться простой
человек. В тяжелые периоды экономического кризиса и в годы Вто­
рой мировой войны такие герои служили «отдушиной» для мо­
лодежи и простых рабочих среднего класса.
Серебряный век комиксов (1956-1970) получил также назва­
ние Marvel Age (Век Марвел). После окончания Второй мировой
войны популярность супергеройских комиксов упала, у американ­
ского общества появились новые проблемы и ему стали не нужны
непобедимые герои. На смену им пришли сюжеты более трагич­
ные, и они нашли свое воплощение в комиксах Marvel. Ключевым
жанром, задавшим специфику персонажей Marvel, стала научная
фантастика, интерес к которой проявлялся в американском обще­
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 109

стве в 1950-х и 1970-х гг. Герои-знаки классицизма видны и здесь,

но, в отличие от героев комиксов DC, в комиксах Marvel эти знаки
приближены к жизненным реалиям и показывают уже не идеал,
а вероятные проблемы, с которыми бы столкнулись герои в обще­
стве, существуй они на самом деле. Так, например, история док­
тора Брюса Беннера похожа на историю доктора Джекилла: гени­
альный ученый в процессе неудачного эксперимента пробуждает
в себе вторую личность. В случае с комиксовым Беннером этой
личностью оказывается Халк, существо невероятной силы, кото­
рое Беннер не может контролировать. История команды «Фанта­
стическая Четверка», которые получают суперспособности также
против своей воли и учатся жить с ними, или истории о подверга­
емых гонениям мутантах, отражающие острые социальные про­
блемы, такие как расизм, гомофобия, антисемитизм, неприятие
многокультурности и субкультурности.
С 1970-х гг. начинается период Бронзового века. Читатель­
ская аудитория растет, появляется больше «взрослых» социаль­
но-направленных сюжетов, таких как употребление наркотиков,
алкоголизм и загрязнение окружающей среды.
Противников главных героев также диктует время и спрос:
в 1940-х герои DC и Marvel сражались с фашизмом, в 1950-х
с Красной угрозой, а в 1970-х — 1980-х гг. с ориентальными кла­
нами ассасинов «Лига Теней» (DC) и «Рука» (Marvel). Неизмен­
ными же противниками супергероев всегда остаются: власть
промышленников (Леке Лютор в комиксах DC и Джастин Хам­
мер в Marvel), организованная преступность (главы мафий Ам­
бал в Marvel и Пингвин в DC), гениальные ученые6, преступные
группировки разного масштаба и целей, уличные бандиты и раз­
нообразное зло мирового масштаба (например, межгалактиче­
ские захватчики Танос в Marvel и Дарксайд в DC) — такие анта­
гонисты, олицетворяющие определенные проблемы в обществе,
также являются результатом влияния классицизма. Герои, таким
образом, становятся символами защиты от этих угроз, почти ми­
фологизированными городскими талисманами, которые учат за­
конопослушности, наказуемости за преступления и ответствен­
ности, которая приходит с силой7.
Время идет, а действующие персонажи остаются почти
неизменны (в ходе некоторых сюжетных поворотов отдельные
персонажи погибают, сменяются люди под масками, но сами
по Татаркин М. А.

личности остаются стабильны), и это приводит к вопросу о лич­

ностном развитии персонажей американских комиксов.
Особенность американских комиксов заключается в том, что ее
персонажи остаются почти неизменными со дня своего создания.
В этом, как уже упоминалось выше, видится влияние литерату­
ры классицизма, но это нужно и для того, чтобы обеспечить дол­
гую жизнь персонажу — лишить его возможности подойти в сво­
ем развитии к логическому концу — ведь, как отмечает в своей
книге «Манипуляция сознанием» Сергей Кара-Мурза: «Америка­
нец проводит всю свою жизнь в компании одних и тех же героев,
может строить свои жизненные планы исходя из их жизни. <.. .>
Проходя вместе с ним через войны, кризисы, смены места работы,
разводы, персонажи комиксов оказываются самыми стабильными
элементами его существования» [Кара-Мурза 2005:100]. При стар­
те каждому герою прописывается так называемый “origin” («про­
исхождение»), который кратко объясняет, как герой стал таким,
каким он выступает в комиксах в дальнейшем. Это может быть
довольно короткое вступление (в самом первом комиксе о Бэт-
мене его “origin” помещался на одну страницу), которое впослед­
ствии дополняется и уточняется, если персонаж набирает попу­
лярность. У персонажей возможна смена социального статуса, они
могут приобретать новые знакомства или терять друзей, подоб­
ные события впоследствии могут отражаться в истории, вносить­
ся в “origin” (в таком случае меняется и сам персонаж), но лично­
сти персонажей остаются стабильны, так как подчинены канонам.
Канон в комиксе является отправной точкой в создании исто­
рии, ему подчинены внешность героев, их характер и их про­
шлое. С целью осовременить персонажа канон может быть объ­
яснен по-новому, уточнен, в редких случаях изменен. В ряде
случаев личность героя, не находившая отклику читателей, пре­
терпевала изменения. Иногда, с целью привлечь нового читате­
ля или удовлетворить потребности определенной социальной
группы, создавались «параллельные» герои, являющиеся точно
такими же супергероями, но, например, другого пола или ра­
совой принадлежности. Истории про «основных» героев, од­
нако, продолжались. Такой же прием используется и в случае,
если, для возобновления интереса к персонажу, его, в пределах
специальной сюжетной арки, помещают в невозможную в обыч­
ных условиях обстановку.
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 111

Все эти альтернативные истории, новые объяснения персо­

нажей, смерти одних и воскрешения других, не всегда согласо­
ванные, иногда входящие друг с другом в противоречия, года­
ми копились в историях персонажей, которые, действуя в общих
мирах, образовали две крупные вселенные: вселенную Marvel
и DC. Не желая отказываться от каких-либо концепций, с це­
лью удовлетворить интересы всех своих поклонников и приоб­
рести простор для действий в дальнейшем, издательства реши­
ли объединить истории всех этих вселенных в мультивселенные.
Исходя из концепции мультивселенной, может быть сочине­
на какая угодно история — ее возможность оправдывают осо­
бой вселенной, в которой она происходит, а устаревшие концеп­
ции могут быть логично закрыты через кризис мультивселенной,
в которой некоторые вселенные гибнут, а другие (истории кото­
рой наиболее популярны) продолжают существовать или даже
смешиваются (для объяснения создания новых концепций).
Это делает возможным наличие в обоих мирах сверхсил — персо­
нажей (как правило, злодеев) обладающих околобожественны-
ми возможностями.
Благодаря возможностям, которые дает мультивселенная
каждому издательству, сценаристы могут придумывать исто­
рии под любой возраст, а наличие большого количества геро­
ев разных полов, возрастов, рас и ориентаций способно удов­
летворить большую читательскую аудиторию, что особенно
важно в условиях либерального многонационального Запада.
Таким образом, можно утверждать, что неизменный в своей
многослойности мир мультивселенных в американских комик­
сах доминирует над персонажем, который оказывается полно­
стью подчинен времени и выбору читателя. Из этого можно
сделать вывод, что в американских комиксах именно персонаж
является той переменной, которая отражает ментальность по­
требителей масскультуры8 и, следовательно, дает представить,
что комикс-культура — это дискурс.
Подмеченное выше влияние литературы классицизма на аме­
риканские комиксы крайне важно для дальнейшего сравнения
их с мангой, на которую повлияло не только развитие традицион­
ного японского искусства, но и вестернизация Японии в период
реставрации Мэйдзи (1868-1889) и распространенные в то вре­
мя литературные направления в Европе.
112 Татаркин М. А.

Комиксы из США стали законодателем этого вида искус­

ства, их влияние распространилось по всему миру, в том чис­
ле и в Японии.

Дискурс манги
Как и в Америке, в Японии подъем комиксов начался с 1920 г.,
но, учитывая особенности времени, манга пошла по другому
пути, нежели комикс в США.
Вдохновителем манги в годы ее становления, когда она
еще не называлась «мангой», а считалась карикатурой, была реф­
лексия над изменениями в японском обществе, происходившими
с 1867 г. — года начала правления императора Мэйдзи, решив­
шего провести в стране полномасштабные реформы, известные
сейчас как «Реставрация Мэйдзи» [Иванов 2001:59], а также из­
менения в литературе того времени, вбиравшей в себя приемы
наиболее распространенных в Европе в XIX в. литературных
течений: романтизма и реализма.
Проследить влияние романтизма и реализма на мангу для дан­
ной работы особенно важно: в этих направлениях делается упор
на внутреннем мире персонажа, его развитии, его неоднознач­
ности, что качественно отличает эти направления от предше­
ствующего им классицизма, а также допускает жанровую свобо­
ду, при которой возможны как фантастические, так и бытовые
сюжеты.
Подмечая изменения в стране, карикатуристы в 1920-е гг.
в основном, работали в жанре сатиры и комедии — как на об­
щество, так и на правительство [Иванов 2001: 65].
Правительство, в свою очередь, также оценило популярность
рисованных историй в народе: в конце XIX — первой половине
XX вв. под давлением цензуры военного правительства, захва­
тившего власть на волне воодушевления после побед в Японо­
китайской (1894-1895) и Русско-японской войне (1904-1905),
а также после интервенции в Китае в 1937 г. и последующей Вто­
рой мировой войны, в массовой культуре Японии усиливались
милитаристские настроения, началась пропаганда «националь­
ных японских ценностей» [Иванов 2001: 72]. Так, в популярных
детских журналах «Сёнэн сэкай» («Мир мальчиков», 1895-1914)
и «Сёдзё сэкай» («Мир девочек», 1906-1931) пропагандирова­
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 113

лись типажи идеальной японской женщины, «.. .которая долж­

на была рожать детей, прививать им любовь к родине и при этом
мастерски справляться с семейными делами», и идеального япон­
ского мужчины, который должен «...сосредоточиться на стро­
ительстве сильного государства и на его охране» — предтечи
будущего гендерного разделения манги — а также идеал япон­
ской доблести «ямато-дамасий» (японский дух) [Крживанкова
2014]. Как отмечает в своем труде, посвященном исследованию
японского этоса, Рут Бенедикт: «Япония столь же последова­
тельно упорствовала в своей опоре на нематериальные ресурсы,
как Америка — на материальную мощь... И это упование на дух
было буквально вплетено в рутину военной жизни» [Бенедикт
2007:15]. Эту же особенность масскультурной пропаганды, по­
влиявшей на всю последующую мангу, отмечает и Ю. В. Рожде­
ственский в своем исследовании японской риторической теории:
«Японская теория языкового существования связана с пропаган­
дой японского патриотизма. Патриотизм мыслится не как воен­
ное преимущество, а как превосходство японского интеллекта,
нравственных качеств народа, внутреннего порядка и трудолю­
бия» [Рождественский 2003:80]. К 1950 гг. цензура спадает — это
позволило увеличить разнообразие сюжетов в комиксах и от­
крыло путь к самовыражению новым поколениям художников.
В 1930-е гг. начинается подъем так называемой «Осакской
манги» (акахон): манга там издавалась черно-белой, на про­
стой бумаге, стоила невероятно дешево, мангакам почти ниче­
го не платили, зато и ни в чем не ограничивали их творчество.
Именно в Осаке пробует свои силы Тэдзука Осаму — тогда
еще только студент медицинского факультета и начинающий
мангака — и именно с его манги «Новый остров сокровищ»
в мире японских комиксов начинается революция [Иванов
2001:89].
Главным мотивом для сёнэн-манги является внимание на раз­
витии главного героя — юноши — его поисках ответов на такие
основополагающие вопросы как «что есть сила?», «что такое друж­
ба?», «что такое любовь?» и т. д., и приближение его к идеалу. Попу­
ляризатор аниме Б. А. Иванов отмечает, что такие поиски ведутся
по принципу традиционных для дзен-буддизма историй-коа­
нов: небольших историй или вопросов, которые учитель зада­
ет ученику, чтобы подтолкнуть того на путь к одномоментному
114 Татаркин М. А.

просветлению, позволяющему «выйти за пределы установивших­

ся иллюзий окружающего мира» [Иванов 2001: 32].
Главными мотивами сёдзё-манги являются поиск девушкой
себя в новой, изменяющейся Японии и, конечно, романтиче­
ские истории. В отличие от мужских персонажей сёнэн-манги,
девушки в сёдзё не столько должны изменить себя, сколько на­
учиться приспосабливаться к окружающей действительности
и смириться с изменениями, которые происходят в них помимо
их воли (отражение физиологической стороны процесса взрос­
ления), осознать их и научиться их контролировать.
Ввиду таких особенностей, из сёдзё вырос жанр махо-сёдзё:
истории о девочках-волшебницах, использующих свои скрытые
сверхъестественные возможности на благо общества (приме­
ром может послужить хорошо известное в России аниме, нари­
сованное по одноименной манге — “Sailor Moon”). «Это мотив
классических феминистских теорий о тех скрытых женских воз­
можностях, которые не востребованы обществом по вине па­
триархальной системы» — отмечает Иванов, что логично, ведь
Япония — идеологически — страна патриархального уклада
[Иванов 2001: 365].
В романтических же историях в сёдзё-манге, помимо стан­
дартных сюжетов про отношения юношей и девушек, важной
частью является проблема пола и его определения в ходе взрос­
ления. Это выражается в интересе к разнообразным сексуаль­
ным девиациям половой ориентации, а точнее — в различных
романтических коллизиях, в которых оказываются персонажи
из-за них (примеры сексуальных отношений в сёдзё-манге, од­
нако, практически исключены).
Кроме представления своего пола, в сёнэн- и сёдзё-манге так­
же имеется представление противоположного пола, но, в зави­
симости от гендерной ориентации манги, они представлены
по-разному.
В сёнэн-манге девушки представлены традиционно, как бо­
евые подруги, объекты для спасения главным героем, романти­
ческие истории в ранних сёнэн-мангах практически не встреча­
ются. Однако сейчас заметна тенденция представлять девушек
в юношеской манге как будущих жен или как носителей особого
мироощущения, с которым мужчине придется считаться и ко­
торое может оказаться подспорьем во взрослой жизни.
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 115

Мужчины в сёдзё-мгнте представлены либо сильными, но ра­

нимыми защитниками, о которых девушке надо заботиться,
либо чувственными красивыми молодыми людьми, ради кото­
рых девушка должна совершенствоваться и которых она должна
защищать.
Из-за сюжетного и жанрового разнообразия манги разноо­
бразны также и главные злодеи. В «обычных», по меркам манги,
историях, злодеями выступают террористические организации,
уличные бандиты, враждебные страны, злобные императоры, злые
маги, узурпаторы или неизвестные угрозы (будь то вирус, ино­
земные или космические захватчики). Зачастую позиция злодея
в манге неоднозначна: из-за субъективной подачи истории, вну­
треннему миру персонажей уделяется много времени, поэтому,
если злодея в истории раскрывают как личность, его действия
могут перестать видеться как однозначно злые, в таком случае
противником может оказаться нерешительность героя, его него­
товность по-новому оценить обстановку, и тогда ему приходится
«сражаться» с самим собой. Часто сюжет приводит к раскаянию
злодея, что также является отражением культурных особенностей
Японии: «Жаждущая перевоспитания преступников и их счастли­
вого «возвращения в лоно» японская душа нашла отражение в на­
родном фольклоре. В японских сказках все отрицательные персо­
нажи, как правило, в решающий момент искренне раскаиваются
и получают прощение» [Прасол 2008:272]. Некоторые же истории,
относящиеся к жанру «повседневность», могут не иметь главного
злодея вообще, конфликт может происходить на бытовом уровне,
где антагонистом является сосед, сотрудник или одноклассник.
Еще одной особенностью манги является то, что истории
в ней кончаются. Сколь бы долгоиграющей ни была серия, ее ав­
тор, как правило, остающийся неизменным многие годы, обыч­
но завершает ее. Так, например, спустя 15 лет были закончены
манги «Наруто» автора Кисимото Масаси, и «Жемчуг дракона»
Ториямы Акира. В столь продолжительных историях сюжет
нередко «вырастает» вместе с автором и читателями, поэтому
в некоторых мангах можно наблюдать повышение «взрослости»
истории через появление более «взрослых» тем, демонстрации
насилия и эротических сцен.
Последней из рассматриваемых особенностей манги будет
мир, окружающий персонажа. Из-за особенности буддистского
116 Татаркин М. А.

восприятия мира как невозможного для точного восприятия, не­

постоянного и иллюзорного пространства, мир в манге описыва­
ется крайне условно (что, отчасти, заметно по прорисовке неко­
торых задних фонов). Особенно это заметно в сравнении с тем,
с каким вниманием американские авторы вписывают новых геро­
ев в свои вселенные, и по тому как, ради устранения несогласован­
ности в этих вселенных, была придумана концепция мультивсе­
ленной. В отличие от американских же комиксов, в манге каждый
автор изображает свой мир, как правило, каждый раз — новый.
Часто местом действия в манге оказывается Япония: один
из реальных городов или какой-то безымянный населенный
пункт9, в ряде случаев авторы берут за основу свои представле­
ния о странах Запада или восточной Европы, заимствуют миры
или географические названия из мифов разных стран, выбирают
различные временные промежутки прошлого или будущего, по­
мещают персонажей в космос или смешивают все это по своему
вкусу (поэтому придуманный фантазийный мир может выгля­
деть как европейская страна XV в., или в Японии периода Эдо
(1603-1868) вдруг может появиться сленг современных уличных
банд)10. Ввиду такой условности в описании мира и появляются
многочисленные «таинственные захватчики» из неизвестных зе­
мель, а внимание авторов сосредоточено на описании внутрен­
него мира и его изменений у каждого персонажа11.
Исходя из вышеизложенных литературных особенностей
американского комикса и манги, можно сделать вывод, что дис­
курс у них продиктован политическими и экономическими осо­
бенностями стран, а также менталитетом авторов. В США два
крупных издателя — DC и Marvel — «общались» с читателями,
смотрели за спросом и реагировали на изменения во внешнем
мире и в американском обществе, выстраивая, таким образом,
свои миры, а при создании героев вдохновлялись античны­
ми героями и героями классической европейской литературы.
Японские же мангаки, наученные правительством в первую по­
ловину XX в., писали скорее дидактические истории, через ко­
торые, посредством тщательно прописанных мужских и жен­
ских персонажей разных возрастов, сообщали читателю пути
для нравственного совершенствования, японскую идентичность
и идеализированную социальную роль, выражая одновременно
с тем свое частное мнение относительно общества и правитель­
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 117

ства, так как не были скованны политикой издательств. Таким об­

разом, различие в дискурсах американского комикса/манга мож­
но резюмировать по следующим направлениям соответственно:
Американский комикс Манга

Утверждение равенства Распределение социальных ролей

мужчин и женщин

Популяризация верховной власти Критика верховной власти

Утверждение физической силы Главенство силы духа

Стабильность/сохранение высоких Развитие/стремление к идеалу
моральных качеств

Примат окружающего мира Главенство субъективного видения

С точки зрения литературных направлений, американский

комикс и манга также разнятся, так как первый пошел по пути
литературы классицизма, а второй, соответственно, подчиняет­
ся канонам литературы романтизма и реализма.
Выделенные — как особенности американского и японского
дискурсов — литературные типажи и связанная с ними привер­
женность определенным литературным направлениям необхо­
димы для дальнейшего сопоставления американского комикса
и манги с русской классической литературой, это поможет выя­
вить причину популярности манги в России, с учетом существо­
вания в нашей стране и американских комиксов.

Архетипные литературные образы

в русской культуре
Согласно определению К. Г. Юнга, архетипные первообразы —
проявления «коллективного бессознательного» — сопровождают
человека на протяжении веков и отражаются в мифологии, рели­
гии, искусстве [Юнг 1991: 298], а также в часто повторяющихся
образах, сюжетах, мотивах в фольклорных и литературных про­
изведениях. По определению же А. Ю. Большаковой, литератур­
ный архетип — это «сквозная», «порождающая модель», кото­
рая, несмотря на то, что она обладает способностью к внешним
изменениям, таит в себе неизменное ценностно-смысловое ядро
[Большакова 2001:171].
118 Татаркин М. А.

Русское «коллективное бессознательное», русский этос и на­

циональный характер изучал философ Николай Александро­
вич Бердяев. Главной особенностью он считал дуалистичность,
антиномичность12 русского характера, которая выражается
в ряде черт, например, в отношении к государству13, в «женст­
венности» русского характера, о которой впервые заговорил
именно Бердяев14, связывая ее с бесконечными пространства­
ми русской земли, которые создавали у людей иллюзию беско­
нечности и возможности «спрятаться», затеряться от опасно­
сти в этих пространствах (эту идею также разрабатывали такие
ученые, как Н. О. Лосский, А. М. Панченко, Ю. С. Степанов,
Г. П. Федотов, И. В. Кондаков и А. С. Кармин [Пивнева 2000:
6-7]), и в синтетизме русского мироощущения: Россия, нахо­
дясь на стыке между Востоком и Западом, никогда не являлась
в полной мере ни тем, ни другим, а потому склонна к самореф-
лексии и постоянному поиску самоидентичности, которая за­
ключается в отношении человека к сущему, к абсолютному,
к проблемам жизни и смерти, к смыслу жизни, к прошлому
и будущему, к любви, к страданию, к понятию добра и зла, силы
и слабости и многого другого, что определяет фундаменталь­
ный «личностный стержень» человека. «Взгляд на самое себя
является для русской культуры более первичным и основопо­
лагающим, чем взгляд на окружающий мир», как говорил со­
ветский литературовед, культуролог и семиотик Юрий Лотман
в своих «Тезисах к семиотике русской культуры» [Лотман 2002:
226]. В русской литературе антиномичность выражается в неод­
нозначности классических образов мужчины, женщины и про­
тивника, а склонность к саморефлексии раскрывается в класси­
ческих произведениях романтизма и реализма: литературных
направлениях, интересующихся, в первую очередь, внутренним
миром отдельного человека.
Особенность мужского русского героя состоит в том, что он,
являясь законодателем нравственных норм и культурных ценно­
стей, не всегда оказывается носителем исключительной силы и до­
бродетели, а также, во многих случаях, представляет оппозицию
верховной власти — царю или князю — и сопротивление закону,
что воспринимается как героический поступок, а не как наруше­
ние священной иерархии бытия. Также неоднозначность образа
русского героя выражается в его пассивности и чрезвычайном
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 119

доверии интуиции — последнее сближает этот образ с архетип-

ным образом женщины [Пивнева 2000: 13].
Собирательными образами русского героя-мужчины может
служить былинная троица богатырей: Илья Муромец, Добрыня
Никитич и Алеша Попович, которые сочетают в себе силу и сла­
бость, активность и пассивность, преданность власти и протест
против нее, добродетель и коварство. Так известно, например,
что Илья Муромец до 33 лет «не владел» руками и ногами, а за­
тем получил чудесное исцеление от волхвов, а также ссорился
с князем Владимиром; Алеша Попович известен не только сво­
ими удалью, натиском, сметливостью, находчивостью, хитро­
умием, но также и хвастливостью, кичливостью, лукавством
и увертливостью; Добрыня Никитич же обладает не только му­
жеством и огромной физической силой, но при этом отличает­
ся и «вежеством» — учтивостью и дипломатичностью — а так­
же весьма близок с князем Владимиром.
С утверждением в России христианства, в русском герое-
мужчине акцент на физическую силу сменяется акцентом на силу
духовную, доминирующей становится мотив страдания героя,
в остальном же серьезных изменений в образе русского героя
не происходит [Пивнева 2000: 19].
Образ женщины в русской культуре активен, «он направля­
ет и руководит действиями героя, поэтому, в отличие от «инди­
видуалистических» культур Европы, в России женщина не толь­
ко равна мужчине, но и зачастую превосходит его по некоторым
параметрам» [Пивнева 2000: 13-14].
Классическими примерами русского женского персонажа
могут служить: Феврония из «Повести о Петре и Февронии»
XVI в.: во многом классическая хтоническая15героиня, которая,
руководя князем Петром, доказала, что она равна ему, стала его
женой, добилась от народа признания себя княгиней и просла­
вилась как святая; или Ефросинья Ярославна, один из централь­
ных персонажей «Слова о полку Игореве», чей плач — «Плач
Ярославны» — является, по сути, заговором Ветра, реки Дне­
пра и Солнца для помощи в победе ее мужа Игоря над половца­
ми: это сильное, самостоятельное действие, так как совершался
плач на городской стене, у всех на виду; или княгиня Киевская
Ольга, правившая Древнерусским государством после гибе­
ли ее мужа, киевского князя Игоря Рюриковича, привлекшая
120 Татаркин М. А.

древлян к ответственности за убийство мужа, а также первая

из правителей, принявшая христианство еще до крещения Руси.
Особенностью архетипного врага в русской литературе яв­
ляется его неоднозначность: например врагом, иногда, как уже
упоминалось выше, становится верховная власть в лице прави­
теля, но это не умаляет того факта, что правитель в сознании
россиян является ставленником Божьим, проводником Его за­
кона, пастырем своего народа [Пивнева 2000: 21]. Такое двой­
ственное отношение к правителю — олицетворению верховной
власти — как и к врагу, и к Божьему ставленнику, показывает
неоднозначность врага в русской культуре; также можно вспом­
нить образ Бабы Яги, который, представляясь обычно злым,
иногда встает на сторону положительных героев и помогает им
в добрых деяниях.
Данные произведения и персонажи относятся, по перио­
дизации русского литературоведа Д. С. Святополка-Мирского,
к древнерусскому периоду (XI-XVII вв.) [Мирский 2006: 882],
за ним следует переходный период и период классицизма, ко­
торый, оставив важный след в истории русской литературы,
не соответствовал неоднозначности русского характера, наста­
ивая на строгой знаковости и однозначности образов: такими,
например, были персонажи Простаков, Скотинин или Правдин
в комедии Фонвизина «Недоросль», или Молчалин, Скалозуб,
Тугоуховские в комедии Грибоедова «Горе от ума».
Полностью русская литература раскрыла себя в XIX в., в пе­
риод романтизма и реализма, когда на первый план вышел имен­
но внутренний мир отдельного человека. В этот период был соз­
дан современный русский литературный язык, работали такие
известные поэты, как Василий Жуковский, Александр Пушкин
и Михаил Лермонтов; за все литературные достижения данный
век был назван «Золотым веком» русской литературы.
В русском романтизме интерес к внутреннему миру персо­
нажа проявляется в его противоречивой, мятущейся лично­
сти, в его неприятии мира и стремлении вдаль, в бунте про­
тив привычного быта — обычным становится мотив бегства
(зачастую, на юг — Кавказ и Крым), а описание экзотических
мест создает образ прекрасного «там», которое может прояв­
ляться по-разному: в идеализации прошлого (отсюда интерес
к легендам, появление многочисленных литературных сказок,
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 121

культ фольклора); в интересе к необычным личностям, высоким

страстям (отсюда культ благородного разбойника, интерес к сю­
жетам о «роковой любви») — тут видно влияние дуализма, раз­
деляющего «здесь» и «там». Примерами могут служить «южные
поэмы» Пушкина первой половины 1820-х гг. («Кавказский плен­
ник», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы»), ранняя лирика Лер­
монтова и его поэмы «Мцыри» и «Демон», повести Гоголя: сбор­
ник «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Вий».
Русский реализм продолжает опыт романтизма, используя
важнейшие его достижения: психологизм, жанровую и словес­
ную свободу. В реализме прекрасное «там» приближается до ак­
туального «здесь»: деревенского поместья (повесть Н.В. Гоголя
«Старосветские помещики»), столичной квартиры в центре (по­
весть Н. В. Гоголя «Невский проспект»), домика на окраине (по­
эма А. С. Пушкина «Домик в Коломне») или Кавказа, но изобра­
женного с иной, совсем неэкзотической точки зрения (роман
М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»), а задачей становит­
ся не только изображение мира, но и его понимание и объясне­
ние, что видно, например, по таким произведениям Пушкина,
как «Борис Годунов» и «Евгений Онегин». Советский литерату­
ровед, филолог и критик Г. А. Гуковский так отзывается о русском
реализме: «Он [реализм] взял человека романтизма со всей слож­
ностью его психики и поместил его вместе с его душой и всем ми­
ром ее — в объективный мир, — и объективный мир оказался
основой и человека романтизма, и его души, и того, как в ней от­
разился весь мир. Он объяснил даже самого романтика истори­
ей и обществом» [Гуковский 1965: 88].
Персонажи этой эпохи имеют сложные, проработанные
характеры, не лишены и внутренних конфликтов и терзаний,
что заставляет их развиваться в течение произведений, на­
пример: нравственные страдания Раскольникова и самопо­
жертвование и стремление раскаяться (и привести к раская­
нию Раскольникова) Сонечки Мармеладовой — героев романа
Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», или пере­
смотр жизненных ценностей Андрея Болконского на войне
в романе Л. Н. Толстого «Война и мир», или развитие героини
романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» Татьяны — из нео­
пытной мечтательной девушки в самоотверженную, преданную
жену, идеал русской девушки того времени. В неоднозначности
122 Татаркин М. А.

мужских персонажей видится усложненное продолжение обра­

зов древнерусской литературы, так же как и в образах женщин —
преданных своим мужчинам, занимающим рядом с ними свое
особенное положение: нравственных защитников и утеши­
телей.
Богатство вариаций создания персонажей и миров, которые
давали эти направления, позволили русским авторам выразиться
полностью, уместить в сюжеты своих неоднозначных персона­
жей. Широкая известность данного периода в литературе, высо­
кая популяризация авторов и их произведений через различ­
ные медийные каналы, а также через изучение их в школьной
программе, и наиболее значимый вклад этого времени в раз­
витие русской литературы, в рамках данной статьи являют­
ся достаточными основаниями для того, чтобы остановиться
на нем в рассмотрении русских литературных архетипов и перей­
ти к их сравнению с типажами, заложенными в американском
комиксе и японской манге.

Манга в России
Популярность манги в России автор статьи «Зарождение суб­
культуры аниме и манги в российском обществе и образ Япо­
нии» — Юлия Дмитриевна Михайлова — связывает со слож­
ной социально-экономической ситуацией, возникшей в стране
после развала СССР: «Социальная и экономическая нестабиль­
ность вынесла на первый план проблему чисто физического вы­
живания молодежи в России. Последовавшая эрозия граждан­
ского общества привела к подрыву системы социальной защиты
и поддержки, лишив многих молодых людей надежды на буду­
щее» [Михайлова 2015: 151]. Сложившаяся в данной ситуации
дезориентация толкнула молодых людей на поиски новых ис­
точников социальной и культурной идентичности (напомним,
профессор культуры и экономики университета Лафборо Грэ­
хем Мердок отмечает, что молодые люди по всему миру всегда
находятся в поисках доступной символической системы, кото­
рую они могли бы использовать для того, чтобы осознать кон­
кретную ситуацию и понять, кто они такие [Murdock 1974:213]),
таким источником в начале 1990-х могло стать доступное на ви­
деокассетах аниме, а позже и манга.
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 123

Находясь в поисках новой культурной идентичности нель­

зя игнорировать специфические установки, заложенные родной
культурой — этос — поэтому выбор россиянами субкультуры
аниме и манги, в сложившихся в 1990-е гг. социально-экономи­
ческих условиях, особенно, учитывая конкуренцию с масскуль-
турными продуктами Западного рынка, поступившими в Рос­
сию после снятия «железного занавеса» — не случаен.
В американских комиксах видны уже упоминавшиеся типич­
ные приемы литературы классицизма: герой-знак и своеобраз­
ное следование правилу трех единств: единство места (герои
действуют в одной вселенной, зачастую привязаны к одному го­
роду), времени (время в комиксах, глобально, развивается мед­
ленно, персонажи почти не стареют16) и действия (вокруг одно­
го героя действуют строго определенные персонажи — злодеи
и второстепенные герои — «привязанные» к нему внутри его
истории). Литература классицизма же, как было описано выше,
не столь близка русскому сознанию, как литература романтиз­
ма и реализма.
Многие литературные особенности манги, как было выясне­
но ранее, исходят из следования приемам романтизма и реализ­
ма, и поэтому она более близка русской классической литературе
XIX в. Но близость этих направлений для русского национально­
го характера не случайна: неоднозначные персонажи, мотив тер­
зания главного героя, пришедший в древнерусскую литературу
(по периодизации Д. С. Святополка-Мирского) с христианством,
активная позиция женских персонажей, занимающих свое особое
место — все эти особенности были характерны для русской лите­
ратуры еще до XIX в. и являются частью русского национального
характера. Для культуры Японии, в свою очередь, эти направле­
ния также близки, ведь для нее характерно внимание к субъектив­
ному постижению действительности. Это видно по упомянутым
выше дидактическим рассказам-коанам, традиционным для дзен-
буддизма. Изображение в литературе простых людей и бытовых
тематик также близко как Японии, так и России, это отмечает
и Рут Бенедикт: «Как и Россия, Япония — страна, в романах ко­
торой любят изображать картины скуки, и в этом она отличает­
ся от Соединенных Штатов» [Бенедикт 2007:105].
Также Россия близка к Японии (по отношению к Западу)
в своем коллективизме и традиционализме, поэтому и идея
124 Татаркин М. А.

социальных ролей ей не чужда: как указывалось выше, в России

издавна подчеркивалась особая роль женщины и мужчины в об­
ществе, основываясь на свойственных им сильных и слабых сто­
ронах — это же видно и в современной манге, которая, по моему
мнению, на данный момент является единственным достаточно
распространенным по всему миру проводником идеи распреде­
ления социальных ролей по гендеру, что и обусловливает, отча­
сти, ее популярность по всему миру, а не только в России (ма­
лое количество подобных масскультурных проектов на Западе
и их популярность только доказывают данное предположение).
Отдельно стоит отметить наличие женственности в литера­
турной традиции обеих стран: поэтизация женственности ав-
торами-женщинами в классической японской литературе VIII—
XII вв. сопоставима с женственностью русской культуры в целом
и архетипными русскими мужскими персонажами в частности
[Пивнева 2000: 7].
В качестве примера можно взять персонажей манги «Сталь­
ная тревога!» (“Full Metal Panic!”) авторства Гато Сёдзи, главных
героев истории — старшеклассников Тидори Канамэ и Сагара
Сосукэ.
Сагара Сосукэ — семнадцатилетний юноша, выросший в зоне
боевых действий где-то на ближнем Востоке. Приученный вое­
вать с детства, он стал наемником и вступил в частную военную
организацию «Мифрил». Его целью стало наблюдение за Тидори
Канамэ — ключевым персонажем истории — и ее защита. Сбли­
жаясь с ней, он начал отбрасывать свое прошлое, полное хлад­
нокровных убийств, но некоторые описанные в манге события
«ломают» его, и пробуждают те качества, с помощью которых он
выживал в детстве, от которых он так долго убегал. Так, в вось­
мой главе третьего тома манги Сагара ведется на провокацию
своего давнего противника и убивает его. Таким образом, пока­
зана хрупкость главного героя, его неспособность противосто­
ять сильному потрясению [Gatou 2005, том 3, гл. 8: 37].
Тидори Канамэ — шестнадцатилетняя старшеклассница,
объект наблюдения Сагары. В манге она представлена сильной
и активной девушкой, способной справляться с тяжелыми жиз­
ненными ситуациями, адаптироваться под самое стремитель­
ное и неожиданное развитие событий и принимать самостоя­
тельные решения. По сюжету Тидори неравнодушна к Сагаре,
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 125

чувствует в нем раны прошлого и пытается их залечить, взяв

над ним шефство. В переломный для Сагары момент в жизни
успевает прийти к нему на выручку (причем — в место прове­
дения боевой операции) и вывести его из опасного для жизни
и целостности личности оцепенения [Gatou 2005, том 3, гл. 9:16].
Приведенный пример отсылает к таким упомянутым выше
классическим русским сюжетам, как исцеление Февронией князя
Петра, молитвенная помощь Ефросиньи Ярославны князю Иго­
рю или следование Сонечки Мармеладовой за Раскольниковым
на каторгу, в Сибирь.
Образ неоднозначного злодея также можно найти в ман­
ге «Стальная тревога!»: капитан-лейтенант Андрей Сергеевич
Калинин — майор на службе у «Мифрила», командир Сагары,
но также его наставник, заменивший ему отца. В самом Сагаре
он видит сына, поэтому, переживая потерю жены Ирины и сво­
его ребенка, направляет все усилия на то, чтобы воспитать Сага-
ру мужчиной, которым мог бы гордиться. Ради этого идет даже
на предательство «Мифрил», которому служил долгие годы:
для того, чтобы устроить для своего опекуна последнее испы­
тание. Предав «Мифрил», Калинин не оставляет Сагаре выбора,
кроме как сразиться с ним. В решающий момент Сагара не мо­
жет нанести последний удар, что доказывает его моральные ка­
чества, и подводит к завершению становления этого персонажа
[Gatou 2005, том 19, гл. 89: 15-17].
Образ Калинина можно, отчасти, сравнить с образом Пугаче­
ва из повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: предстающий
перед читателем то как положительный персонаж, то как зло­
дей, Пугачев неизменно является носителем той чести и досто­
инства, с которым читатель не может не согласиться. Будучи
командующим восстания, Пугачев скорее лидер, чем тиран, так
как умеет и жестоко карать, и миловать. Как и Калинин в судьбе
Сагары, Пугачев сыграл очень важную роль в судьбе Гринева: он
помог ему утвердиться в своих принципах, помог устроить его
личное счастье, вызволив из плена невесту Гринева и благосло­
вив их брак: «Казнить так казнить, жаловать так жаловать: та­
ков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее куда хо­
чешь, и дай вам бог любовь да совет!» [Пушкин 1970: 175-176].
Все перечисленные выше примеры литературных типажей
манги с архетипами русской литературы не призваны утвердить
126 Татаркин М. А.

полную схожесть русского и японского этосов (типажи манги

также имеют глубокую связь с культурой Японии), а выступают
доказательством того, что дискурс манги ближе русскому на­
циональному характеру, чем дискурс американского комикса.
Об этом свидетельствует и опрос, проведенный Ю. Д. Михай­
ловой среди двухсот человек в ходе встречи российских фана­
тов аниме и манги, состоявшейся в 2004 г. в Петербурге с целью
узнать, что наиболее привлекает их в этих видах искусства: 43%
опрошенных привлекает способность понять проблемы совре­
менной молодежи [Михайлова 2015: 157].

***

Проведенное исследование показало, что популярность ман­

ги в России обоснованна ее стилевой схожестью с русской клас­
сической литературой XIX в. Это столетие в истории русской
литературы показательно, так как в этот период в стране разви­
ваются романтизм и реализм — направления, сумевшие выра­
зить в себе характерные для русского национального характера
архетипные образы, произведения этого периода не только соз­
дали современный русский литературный язык, но и близки рус­
скому этосу, так как раскрывают характерные для русского че­
ловека многогранность, неоднозначность, синтетизм, особенное
его стремление к поиску ответов на основополагающие вопро­
сы. Заложенные в манге типажи и дидактический посыл, таким
образом, близки русским литературным архетипам и удовлет­
воряют исканиям русского характера. Особенности же типажей
и посылов в манге заключаются в том, что они также не случай­
ны для японской культуры: проведенный в статье анализ пока­
зал, что типажи в манге продиктованы традиционными для Япо­
нии эстетизмом, субъективизмом и коллективизмом.
Проведенный одновременно с тем анализ американского ко­
микса показал, что его литературное содержание имеет другие
основания: создание знаковых героев и внимательная проработ­
ка окружающего мира, нежели личностей персонажей и их раз­
витие. Это дает основания полагать, что американский комикс
стилистически и эстетически ближе к литературе классицизма,
которая в России не так популярна, как произведения романтиз­
ма и реализма. В связи с этим можно утверждать, что американ­
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 127

ский комикс не так близок русскому национальному характеру,

как манга.
Близость манги японскому этосу и ее понятный символиче­
ский язык позволяет говорить о ней как о типе дискурса. Бли­
зость же ее к русскому этосу позволяет утверждать, что японский
дискурс понятен русскому читателю, что было доказано в статье,
и это является еще одной причиной популярности манги в России.

Примечания
1Великая депрессия — мировой экономический кризис, продолжавший­
ся с 1929 по 1939 гг. Кризис затронул ряд стран, но в русской историогра­
фии термин «Великая депрессия» часто употребляется лишь в отношении
экономического кризиса в США.
2Что особенно заметно по супергероям издательства DC: Супермен —
Геракл, Флэш — Гермес, Аквамен — Посейдон, Чудо-женщина является
дочерью самого Зевса.
3Историк комиксов Майкл Услан предложил разделить периоды в исто­
рии комиксов по золото-серебрян о-бронзовой иерархии, по прим еру
иерархии олимпийских медалей. Uslan М. // A lter Ego, 2005, № 3. С. 79.
4У издательства D C это Бэтмен, Супермен, Флэш, Чудо-женщина, Зе­
леный Фонарь и другие, а у Marvel — Капитан Америка.
5Каноны классицизма проявляются в комиксах (как у DC, так и у Marvel)
не только в героях-знаках, но и в своеобразном следовании правилу трех
единств: единство места (герои действуют в одной определенной вселен­
ной/мультивселенной, зачастую привязаны к одному городу), времени
(некоторые герои действуют только ночью) и действия (вокруг одного героя
действуют строго определенные персонажи — злодеи и второстепенные
герои — «привязанные» к нему внутри его истории).
6Учитывая подъем популярности научной фантастики, не удивительно,
что возможности науки в литературе раскрываются и с негативной стороны.
7 «С большой силой приходит и большая ответственность», — слова
дяди Питера Паркера — героя комиксов Marvel Человека-паука.
8Так, например, Чудо-женщина — «феминистская икона» — по словам ее
создателя Уильяма М олтонаМ арстона:«.. .является психологической пропа­
гандой для нового типа женщин, который должен, я считаю, править миром»,
или Черная Пантера — один из первых чернокожих супергероев, появился
в июле 1966 г. (партия черных пантер появилась в октябре того же года).
9Тут можно провести параллель с «городом N.» русской классической
литературы.
10В таком подходе к созданию миров видно влияние романтизма.
11 О собенно это заметно, когда и стория «переклю чается» с одного
персонажа на другой — тут же меняется и взгляд на мир, читатель начинает
128 Татаркин М. А.

серией флешбэков (отклонений от повествования в прошлое) проникаться

прош лым персонажа.
12 А нтиномия — закон, высказы вания в котором об одном и том
объекте имеют логически равноправное обоснование, но при этом противо­
речат друг другу.
13«.. .русские не любят государства и не склонны считать его своим, они
или бунтуют против государства, или покорно несут его гнет». Н. А. Бер­
дяев, Самопознание: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс, 1998. С. 143.
14«Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его п ри­
рода определяется как ж енственная, пассивная и покорная в делах госу­
дарственных, он всегда ж дет жениха, мужа, властелина». Н. А. Бердяев,
Судьба России: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс, 1998. С. 275.
15 Применительно к ж енским литературным персонажам, «хтониче-
ский»: олицетворяющий связь с землей, с плодородием, с болезнями и их ис­
целением, с житейской мудростью, с достатком и выгодой, с хитростью.
“ В комиксах Marvel, например, действует негласное правило о соотно­
шении прошедшего реального времени ко времени в их комиксах, как 3:1.
Хотя, даже с учетом этого правила, время затрагивает только мир вокруг
персонажа, сам же персонаж почти не стареет.

Литература
Бенедикт Р. Хризантема и меч. Модели японской культуры. М.: Наука,
2007, 205 с.
Бердяев Н. А. Самопознание: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс, 1998, 624 с.
Бердяев Н. А. Судьба России: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс, 1998, 736 с.
Большакова А. Ю. Литературный архетип // Литературная учеба. 2001.
№6. С. 171.
Виноградова Н. Сессю (Тойо Ода) [1420-1506] // Арт-каталог: живопись
и графика. URL: http://www.art-catalog.ru/article.php?id_article=505 (дата обра­
щения 26.12.2016).
Воробьева-ДесятовскаяМ. И., Васильев К. В., Меньшиков Л. Н.,Горегляд В. Н.,
Елисеев Д. Д., Тугушева Л. Ю„ Кычанов Е. И., Сазыкин А. Г. Рукописная книга
в культуре народов Востока. Книга вторая. Рукописная книга в культуре Японии.
М.: ГРВЛ Наука, 1988, 550 с.
Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М.: Художественная лите­
ратура, 1965, 356 с.
Гусев И. Почему манга в России популярнее комиксов о супергероях? // СОМЩ.
URL:http://comixi.ru/blog/naruto-protiv-zheleznogo-cheloveka-pochemu-yaponskaya-
manga-v-rossii-populyarnee-komiksov-o-supergeroyax/(flaTa обращения 26.12.2016).
Деркач Ф. МАНГА. Отличительные особенности // МАНГА. Отличитель­
ные особенности. URL: http://www.susi.ru/manga/(дата обращения 26.12.2016).
Иванов Б. Введение в японскую анимацию. М.: Наука, 2001, 782 с.
Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М.: Эксмо; Алгоритм, 2005,832 с.
 Русские литературные архетипы в японских комиксах 129

Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград:

Перемена, 2002,477 с.
Крживанкоеа А. Комикс на службе родины. История националистической
манги // Kalidor. URL: http://kalidor.net/nazi-manga (дата обращения 26.12.2016).
Кунин А. Комикс-индустрия: черные пятна и белые дыры // Хроники Че-
дрика. URL: http://chedrik.ru/2009/komiks-industriya-chjornye-pyatna-i-belye-dyry
(дата обращения 26.12.2016).
Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб.: Акаде­
мический проект, 2002, 543 с.
МирскийД. С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 года.
Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2006, 872 с.
Михайлова Ю. Д. Зарождение субкультуры аниме и манги в российском
обществе и образ Японии/пер. с англ. Ю. Магера // Манга в Японии и России:
Субкультура отаку, история и анатомия японского комикса. М., Екатеринбург:
Фабрика комиксов, 2015. С. 117-146.
Пивнева Н. С. Архетипические образы в русской культуре. Туапсе: Туап­
синская типография, 2000, 22 с.
Прасол А. Ф. Япония. Лики времени. М.: Наталис, 2008, 360 с.
Пушкин А. С. Собрание сочинений в восьми томах. Том восьмой. М.: Ху­
дожественная литература, 1970. С. 73-210.
Рождественский Ю. В. Принципы современной риторики. М.: Флинта:
Наука, 2003,176 с.
Юнг К. Г. Архетип и символ. М.: Renaissance IV Ewo-S&D, 1991, 208 с.
Gatou S„ Ueda H. Full Metal Panic! Sigma (Стальная Тревога! Сигма). Том 3,
том 19 // Readmanga. URL: http://readmanga.me/full_metal_panic__sigma (дата
обращения 26.12.2016).
Murdock G. Mass Communication and the Construction of Meaning // Recon­
structing Social Psychology. Harmondsworth: Penguin Books, 1974.
Uslan M. H Alter Ego, 2005, № 3. C. 79.