ВИЗУАЛЬНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ – ИНСТРУМЕНТ ДОКАЗЫВАНИЯ

ИЛИ РИСК ВМЕШАТЕЛЬСТВА В ЧАСТНУЮ ЖИЗНЬ

Осояну Т.
Доктор права, доцент, ведущий научный сотрудник Института
юридических и политических исследований
Ковальчук И.
Доктор права, лектор кафедры права Государственного университета
„A. Russo” г. Бэлць
Недавние изменения уголовно-процессуального законодательства по-
новому регламентирует визуальное наблюдение, расширив возможности
использования не только в специальной розыскной деятельности, но также
уголовном процессе. Так в соответствии со ст. 1346 УПК РМ, визуальное
наблюдение представляет собой выявление и фиксирование действий лица, а
также выявление и фиксирование недвижимого имущества, транспортных
средств и иных объектов. Аналогичное регламентирование данного
специального розыскного мероприятия использовано и в ст. 29 Закона о
специальной розыскной деятельности.
Вопрос, который, однако поднимают упомянутые изменения если
законодатель сумел разрешить необходимость предоставления более
эффективных инструментов доказывания без ущемления право на частную
жизнь.
Визуальное наблюдение известно среди специалистов так-же как филаж
слово, которое происходит от французского filer, и означает тайную слежку (за
кем-то), чтобы не быть замеченным последним [1].
Определённый интерес по поводу визуального наблюдения представляет
мнение Шумилова А.. Данный автор также считает что сведения добытые в
результате визуального наблюдения отражаются в рапорте сотрудника
оперативно-розыскного подразделения, справкой-меморандумом, актом
наблюдения, информацией агента или другим оперативно-розыскным
документом. В конечном документе указываются (в хронологическом порядке)
развитие наблюдаемого события (поведение лица), контакты наблюдаемого с
другими людьми и иные имеющие значения обстоятельства. К итоговому
документу могут прилагаться фотографии, аудио-, видеозаписи [9, p. 218].
Лазэр А., рассматривая специальное розыскное мероприятие – визуальное
наблюдение, считает что надзор обусловлен секретным наблюдением,
постояного или периодичного в отношение лиц, автомобилей, мест или
обьектов оперативного интереса, для собирания сведений касающийся личности
и деятельности лиц представляющих оперативный интерес[2, p. 205].
Визуальное наблюдение может иметь место как непосредствено так и
посредствено с использованием спецтехники. Автор Шумилов А.
класифицирует визуальное наблюдение в: физическую, електроную и
комплексную [8, p. 28].
Физическое наблюдение основано на визуальном методе получения
информации и состоит в скрытном наблюдение за субьектом слежки.
Электронное наблюдение подразумевает посредственное получение
информации с помощью специальных технических средств.
Автор Рыбкин В., делит визуальное наблюдение в и зависимости от
субьекта который её прводит: на проводимую лицами которые не числятся в
штате оперативного органа, лицами которые оказывают содействие
оперативным органам, а также проводимую непосредственно оперативными
сотрудниками [10, p. 64].
С другой стороны если обратится к класическим уголовно процесуальным
действиям то считаем связующим звеном между последними и
рассматриваемым специальным розыскным мероприятием является понятия
жилища, так как оно регламентировано уголовно процесуальным
законодательством.
Так в соотвествие со ст. 6, п. 11 УК РМ, под жилищем понимается жилье
или строение, предназначенное для постоянного или временного проживания
одного или нескольких лиц (дом, квартира, дача, гостиничный номер, каюта на
морском или речном судне), а также непосредственно примыкающие к нему
помещения, вместе составляющие единое целое (веранды, террасы, мансарды,
балконы, подвалы и другие места общего пользования). Понятием “жилище”
охватываются также частные земельный участок, автомобиль, морское или
речное судно, рабочий кабинет. В соотвествие со ст. 12 УК РМ,
неприкосновенность жилища гарантируется законом. В ходе уголовного
судопроизводства никто не вправе проникать в жилище против воли
проживающих в нем или занимающих его лиц, иначе как в случаях и в порядке,
предусмотренных уголовно процесуальным законодательством. А согласно ст.
118 ч. 2 УК РМ, осмотр места жительства как правило осуществляется с
согласия лица, которое там проживает. Осмотр места жительства без согласия
лица, осуществляется с санкции судьи по уголовному преследованию на
основании мотивированного постановления органа уголовного преследования.
Кроме этого, легко заметить что движение, либо разговор лица, которые
обычно, входят в обьект документирования визуального наблюдения, также
являются обьектом документирования других специально розыскных
мероприятий которые законодатель посчитал более вторгающуюся в частную
жизнь и соответственно поставил под более жёсткие требования для
авторизации.
Также как и другие специально розыскные мероприятия, визуальное
наблюдение может иногда перейти черту, для которой нужна авторизация судьи
по уголовному преследованию, авторизация которая однако не предусмотрено
для данного розыскного мероприятия. Законодатель посчитал что данное
мероприятие имеет минимальное степень вторжения в частную жизнь.
Практика ЕСПЧ, однако говорит об обратном, указывая что в подобных
случаях нужна судебная авторизация если наблюдение имеет постоянный или
систематичный характер [3, p. 428].
 В другом решение ЕСПЧ, применимость которой считаем что возможно по
аналогии и в отношение визуального наблюдения, в том числе и потому, в
настоящее время законодательством прямо не запрещенно, использование в
ходе проведения данного специально розыскного мероприятия спецтехники для
видео и аудио регистрации. Речь идёт о деле Perry против Великобритании, от
17 июля 2003 года, 63737/00, в которой ЕСПЧ установил что нормальное
использование телекамер наблюдения для обеспечения безопасности, будь то
на улице или в таких помещениях, как торговый центр или полицейский
участок, где они выполняют законную и ожидаемую от них функцию, само по
себе не поднимает вопрос в контексте Статьи 8 Конвенции. В настоящем
деле, однако, полиция отрегулировала телекамеры наблюдения так, чтобы
получить четкое видеоизображение заявителя, и смонтировала его с другим
видеоизображением. Затем этот видеомонтаж был показан свидетелям с
целью проведения опознания Perry. Видеомонтаж также демонстрировали на
публичном судебном процессе. Знал ли заявитель о камере или нет, в деле нет
никаких указаний на то, что он мог предполагать, что его снимают на
видеопленку с целью последующего опознания. Уловка, к которой прибегли
полицейские, вышла за рамки обычного или ожидаемого использования
телекамер наблюдения для обеспечения безопасности, и видеосъемка заявителя
и ее монтирование с другим видеоматериалом в целях дальнейшего
использования могут быть поэтому расценены как обработка или сбор личных
сведений о заявителе. Кроме того, видеозапись не была получена добровольно
или в обстоятельствах, когда заявитель мог разумно ожидать, что
видеозапись будет сделана и использована в целях его опознания. Посему акт
вмешательства государства в реализацию права человека на уважение его
частной жизни имел место. [7].
В свете вышеизложенного, не менее интересной является практика
отечественных судебных органов, которая была использовона, к примеру для
раследования уголовного дело нр. 2016040811, уголовное преследование в
рамках которой было проведено органом уголовного преследования xxxxx,
17.05.2016 года, на основание ст. 190 ч. 2 п. „c” УК РМ, по факту хищения
путём обмана, неизвестными лицами имущества гр. Y, действия которые
продолжались даже после возбуждения уголовного преследования. Учитывая
что подозреваемый передвигался для встреч с потерпевшим на личном
автомобиле, с целью установления личности подозреваемого, прокурором было
авторизированно специальное розыскное мероприятие – визуальное
наблюдение, а для разрешения ситуации которая сложилась из-за передвижений
на автомобиле (который как упомянули выше попадает под понятие жилище
согласно ст. 6 п. 11 УПК РМ), было авторизированно параллельно и другое
специальное розыскное мероприятие, а именно наблюдение за жилищем с
использованием технических средств, обеспечивающих запись[4]. Несмотря на
то что нужды судебных органов вполне могли быть покрыты визуальным
наблюдением, с условием прямого законодательного регламентирования,
которое бы покрыло указанные выше пробелы.
В рамках другого уголовного дело возбужденного органом уголовного
преследования xxxxx, 18.11.2013 года, на основание ст. 324 ч. 2 п. „c” УК РМ,
по факту пассивной коррупции, для документирования обстоятельств,
связанных с моментом передачи денег, было проведено специальное розыскное
мероприятие „документирование при помощи технических методов и средств в
целях фиксации встреч между гр. У. и публичным лицом”, мероприятие,
которое было авторизированно судьёй по уголовному преследованью [5].
А в рамках уголовного дело нр. 2013970490, уголовное преследование в
рамках которого было возбуждено органом уголовного преследования xxxxx,
30.05.2015 года, на основание ст. 2171 ч. 3 п. „f” УК РМ, по факту незаконного
распространения наркотических средств, для установления лиц которые
распространяли наркотики передвигаясь для этого на автомобилях, то есть в
принципе обстоятельства аналогичные указаным выше. Судебные органы
применили совсем другие специальные розыскные мероприятия. Так, из
материалов уголовного дела, следует что были проведены следущие
специальные розыскные мероприятия: „Наблюдение за жилищем
(автомобилем)с использованием технических средств, обеспечивающих запись;
Запись изображений; Документирование при помощи технических методов и
средств, а также локализация или отслеживание через глобальную систему
позиционирования (GPS) или с помощью других технических средств” [6].
Из приводимых выше примеров становится ясно что помимо
терминологических нестыковок которые используют судебные органы, можно
с уверенностью утверждать что риски для вмешательства в частную жизнь при
визуальном наблюдение велики а процессуальные гарантии отсутствуют. Такая
ситуация не только не придаёт эффективности в расследовании преступлений,
но и становится рискованной для судебных органов. К высказанным
замечаниям можно также добавить отсутствие ясных признаков на основание
которых можно было бы разграничить визуальное наблюдение от других
специальных розыскных мероприятий.
Литература:
1. Dicţionarul explicativ al limbii române. [on-line]. Disponibil: http:m.dex.ro/?world.
2. Lazăr A. Supravegherea procurorului asupra actelor premergătoare. Activitatea informativ-
investigativă a poliției judiciare și materializarea ei în mijloace de probă. Dreptul, nr. 1/2005, p.
179-210.
3. Udroiu M. et. al. Codul de procedură penală, Comentariu pe articole, editura C.H. Beck,
București 2015. 1690 p.
4. Уголовное дело нр. 2016040811.
5. Уголовное дело нр. 2013970490.
6. Уголовное дело нр. 2015970142.
7. Решение ЕСПЧ от 17 июля 2003 года в деле Пери против Великобритании. [on-line].
Dоступно: http: //jurisprudentacedo.com/Perry-c.-Marea-Britanie-Supraveghere-video.-Loc-public.-
Viata-privata.html.
8. Шумилов А. Ю. Курс основ оперативно-розыскной деятельности. Учебник для вузов. 2-е
издание, дополненное и переработанное. М., 2007. 368 с.
9. Шумилов А. Ю. Краткая сыскная энциклопедия: Деятельность оперативно-розыскная,
контрразведывательная, частная сыскная (детективная). М., 2000. 274 с.
10. Рыбкин В. Практика уголовного ссыска – приемы и методы. // Практика уголовного
ссыска. Научно-практический сборник. / Составитель А. Ваксян. Под редакцией А. И.
Алексеева. М., 1999. 175 с.