К 100-летию со дня рождения

Д гата К ри сти

(ГГ®
Д гА ТА |{РИ СТИ

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В Д ВАДЦАТИ ТО М А Х

dMi
Москва
«АРТИКУЛ»
2003
 А га та К*

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИИ
ТОМ ПЕРВЫЙ

ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
В СТАЙЛЗ
РОМАН

ТАИНСТВЕННЫЙ ПРОТИВНИК
РОМАН

УБИЙСТВО НА ПОЛЕ ДЛЯ ГОЛЬФА

РОМАН

Перевод с английского

Москва
«АРТИКУЛ»
2003
УДК 820 Кристи 2+820-31
ББК 84(4Вел)
К82

AGATHA CHRISTIE

1891-1976

Составление
А. ТИТОВА
Художественное оформление
Г. КЛОДТА, Л. ХАЙЛОВА

Иллюстрации
Л. ХАЙЛОВА

© Составление, художественное
оформление, редакция произ­
ISBN 5-93776-035-2 (т. 1) ведений. Издательство «Арти­
ISBN 5-93776-001-8 кул-принт», 2003
 АГАТА КРИСТИ
(1890— 1976)

Когда в 1977-м — год спустя после смерти Дамы1 Агаты

Кристи Мэллоуэн — увидела свет одна из ее лучших книг,
«Автобиография», миллионам поклонников приоткрылся се­
крет того неиссякаемого обаяния, которое помогло миссис
Кристи завоевать и по сей день сохранить титул «королевы
детектива». Сохранить, несмотря на критику, периодически
обвинявшую писательницу в стереотипности персонажей, в
надуманности сюжетов и во множестве прочих смертных
литературных грехах. Несмотря на сильную конкуренцию в
лице Марджери Эллингем, Дороти Сейере и Найо Марш, а
позднее Рут Ренделл и Филис Дороти Джеймс. Популярность
ее продолжает расти, и даже для людей далеких от литера­
туры и не прочитавших ни одной ее книги, само ее имя оли­
цетворяет определенное явление и воспринимается как сино­
ним высококлассного детектива. Она не просто достигла
мировой известности, а стала явлением в мировой культуре и
заняла прочное место в нашем сознании.
Конечно, «Автобиография» не явилась откровением: в
каждом ее романе читатель ощущал богатый жизненный опыт
и выстраданную житейскую мудрость. Именно это, в сочета­
нии с недюжинной фантазией, позволяло ей создавать книги,
столь любимые самой широкой аудиторией. Книги, в которых
непостижимым образом соединялось сугубо английское и
общечеловеческое, изощренность и простота, дух времени и
ощущение вневременного.
Агата Кристи жила в своих книгах, она писала свою

* Придворное звание, присуждаемое главой Великобритании (гла­

вой королевской династии) за особые заслуги перед государством.

5
жизнь. В чертах ее персонажей вы найдете викторианскую
чопорность и прямоту ее бабушек (одна из которых умела
определять ложь «по запаху»), склонность к мистицизму и
властность матери, обворожительный шарм отца, чарующий
романтизм истории их любви — и при этом по-английски трез­
вое восприятие жизненных неурядиц.
Атмосфера ее книг пропитана светлым покоем детства и
отголосками кошмарных снов. На их страницах уживаются
неподкупность и алчность, эгоизм и жертвенность, пастораль­
ная наивность и психоанализ, музыка и медицина, архитек­
тура и секреты садоводства.
Ее молодые герои так и брызжут энергией, гоняясь за зло­
деями по всему свету, а пожилые детективы, уютно устроив­
шись в кресле и потягивая горячий шоколад, разгадывают
хитроумные криминальные загадки. Многие из них давно уже
стали жить самостоятельной, независимой от книг жизнью.
Их мир, безусловно, не такой, в котором живем мы, но мы,
пожалуй, не отказались бы жить в их мире.
Агата Кристи умеет привлечь любого читателя иллюзией
уютной предсказуемости, а в последний момент изящно
обвести вокруг пальца. Она мастерски использует то, что от
века было свойственно человеческой натуре,— тягу к театру,
шутке, к мистификации. Она умеет найти равновесие между
«мистификацией» и «дозой истины», каждое разоблачение,
недосказанность, каждая «улика» в конечном итоге склады­
ваются у нее в единую картину. Причем все происходит на
глазах у читателя. Миссис Кристи, как правило, предпочитает
полагаться скорее на несколько искаженную интерпретацию
происходящего, чем на утаивание каких-то фактов,— что и
обеспечивает ей неизменное преимущество перед другими
мастерами жанра. Она не боится показать читателю практи­
чески все, что можно. Именно в этой «приближенности» к
читателю и скрыта причина успеха ее книг. В них обычные
для нас заботы, сомнения, надежды предстают в виде увлека­
тельных игр и упражнений для ума. Но главное не только,
вернее, не столько это. Куда важнее, что делает она это с
любовью. Что мы и ощущаем в каждой строчке. Да и сама она
признается в этом на первых страницах «Автобиографии»: «Я
люблю жизнь. Случалось, что мной овладевало беспросветное
отчаяние, острая жалость к себе, жестокая печаль, но я всегда
твердо знала, как это замечательно — жить. . . Я всегда счи­
тала жизнь увлекательнейшей штукой и считаю ее таковой и
до сих пор».
Именно эта ее любовь к читателю и неуемное жизнелю­
бие, запечатленное в книгах, и заставляют нас время от вре­
мени хоть на несколько часов взять в руки томик Агаты
Кристи.

6
 * * *

Мэри Кларисса Миллер, буквально перед самым креще­

нием нареченная Агатой, родилась 15 сентября 1890 года. Она
была третьим (и последним) ребенком американца Фредерика
Миллера и англичанки Клары Бемер.
Ее детские годы прошли б поместье Эшфилд в Торки.
«Мне кажется, что одна из самых больших удач в жизни че­
ловека,— пишет она,— счастливое детство. Мое детство было
очень счастливым. У меня были дом и сад, которые я любила,
мудрая и терпеливая няня; мои отец и мать обожали друг
друга и были прекрасными супругами и родителями».
Агата казалась медлительной и туповатой рядом с живыми
и энергичными старшими детьми — умницей Мэдж и легко­
мысленным и безалаберным Монти. В семье все свыклись с
мыслью, что она ничего в жизни не добьется. В лучшем
случае — «прилично» выйдет замуж.
Агата относилась к числу тех детей, которые не скучают в
одиночестве. Мир ее детства был наполнен воображаемыми
друзьями; семья кошечек по фамилии Бенсон казалась ей куда
милее, чем ожидавшие в детской куклы. А то, что позже разо­
вьется в писательский талант, пестовалось многочисленными
рассказами и историями — няниными, в первозданной их
фольклорной чистоте, и мамиными, фантастическими и
никогда не повторявшимися. Уже в четыре года, на удивление
няне и родителям, она самостоятельно начала читать— и с
тех пор не расставалась с книгами. Сборники сказок стано­
вятся для нее самым желанным подарком на праздники, а биб­
лиотека в учебной комнате подвергается частым набегам.
Тем временем у семьи Миллер возникают серьезные
финансовые трудности — американские капиталы Фредерика
непостижимым образом истощаются. Родители вынуждены
сдать Эшфилд в аренду и на несколько лет уехать во Фран­
цию. Монти тогда учился в Харроу1, и они уезжают без
него— вчетвером.
Все эти годы Агата практически не получала никакого
образования, если не считать эпизодических уроков арифме­
тики с отцом. Зато по возвращении начались серьезные заня­
тия музыкой — у нее обнаружился хороший слух — и тан­
цами, но если последнее осталось просто увлечением, то
музыке суждено было сыграть значительную роль в жизни
будущей писательницы. Вскоре она уже играет Шумана и
Грига; впереди уроки пения в Париже... И если бы не врож­
денная стеснительность, мир, возможно, лишился бы одной из
своих самых любимых писательниц.
Но безмятежное детство неумолимо подходило к концу.
Безуспешные попытки поправить финансовые дела подточили

1 Харроу — престижная школа, одна из старейших в Англии.

7
 здоровье Фредерика. Врачи так и не смогли выяснить причину
его болезни. В ноябре 1901 года его не стало. А когда почти
через год Мэдж выходит замуж за сына школьной подруги
матери Джеймса Уоттса, которому в дальнейшем предстоит
стать одним из самых преданных почитателей своей юной
свояченицы, в Эшфилде остаются двенадцатилетняя дев­
чушка и удрученная смертью мужа уже немолодая женщина.
Время от времени Агате приходится вбегать среди ночи в
мамину спальню с нюхательными солями, а чаще стоять у
порога, тревожно вслушиваясь в ее дыхание,— у миссис Мид­
лер периодически случаются приступы. Ко всему прочему, им
едва удается сводить концы с концами.
В это очень тяжелое для них время мать и дочь много
читают вместе — Диккенса, Дюма, Теккерея, немного позже
наступает период увлечения Лоренсом. Агата обладала тон­
ким вкусом — ее любимыми писателями были Грэм Грин и
Элизабет Боуэн. Среди поэтов она выделяла лорда Тенни-
сона, Йейтса и Томаса Стернза Элиота. С книгами сэра
Артура Конан Дойла она знакомится по пересказам Мэдж,
которая, кстати, также не была лишена литературного даро­
вания.
Неудивительно, что маленькая Агата частенько развлека­
лась сочинением бытовых сценок для своих воображаемых
друзей по играм, а гуляя по саду, напевала отрывки из — ни
больше ни меньше — придуманной ею оперетты! Не обошлось
и без сочинительства стихов1.
Миссис Миллер последовательностью не отличалась, и это
весьма сказалось на образовании дочери — за несколько лет
она сменила несколько школ, сначала в Англии, затем во
Франции. Собственно говоря, серьезного образования Агата
так и не получила.
В 1908 году здоровье Клары резко ухудшается. Отчаяв­
шиеся врачи рекомендуют ей сменить климат, и на зиму они
едут в Каир. Несмотря на советы матери, Агата не спешит
знакомиться с достопримечательностями Египта. Открыть для
себя эту страну ей предстояло позже. «Как испортилось бы
мое впечатление от красот Египта,— через несколько лет
напишет она,— если бы я увидела их неподготовленными гла­
зами». Экскурсиям она предпочитает удовольствия светской
жизни — пикники, танцы, прогулки, постигая при этом тонкое
искусство викторианского флирта.

1 Впоследствии она опубликовала два поэтических сборника: ран­

ний—-«Путь мечты», в 1924 году, и подытоживающий, «Стихи», в
1973 году. В основном стихи вполне традиционны, в духе английских
баллад, но среди них попадаются и очень самобытные, в которых без
труда узнаешь знакомый голос — то вдумчивый, то нежный, то иро­
ничный.

8
 ♦ * *

В один из непогожих зимних дней выздоравливающая

после гриппа Агата вяло раскладывала пасьянс. К ней в
спальню заглянула миссис Миллер и, увидев на лице дочери
скучающее выражение, предложила: «Почему бы тебе не
написать рассказ?»
Агата отнеслась к этой идее скептически, но Клара уже
несл$ тетрадь и ручку. Что ж, писать рассказ было все же
приятней, чем в сотый раз раскладывать «Мисс Миллиген».
Так у нее появилось новое увлечение.
После рассказа наступил черед романа. Он назывался
«Снег в пустыне». По совету миссис Миллер, роман отдали на
суд соседу — весьма популярному в то время писателю Идену
Филлпотсу. Агата всю жизнь с благодарностью вспоминала
его деликатность и весьма ценные для начинающего литера­
тора советы.
А вскоре произошло еще одно событие: на одной из вече­
ринок она знакомится с Арчибальдом Кристи, очень приятным
молодым человеком, который робко, но настойчиво начинает
за ней ухаживать. Так началась романтическая история
двух влюбленных* у которых не было денег на устройство
семейной жизни; к тому же Арчи должен был уехать в Солсбе-
ри-Плейн, на летные курсы. В довершение всего и без
того незавидное финансовое положение семьи Миллер
вновь ухудшается, а у миссис Миллер катастрофически осла­
бевает зрение. За последующие полтора года то Арчи, то
Агата неоднократно пытались расторгнуть помолвку, но каж­
дый раз вызванный отчаянием благородный жест одного реши­
тельно не принимался другим... Между тем приближалась
война.
В первые же недели войны Агата устраивается на работу в
госпиталь. В военном госпитале, пожалуй, как нигде более,
причудливо переплетены трагическое и комическое, великое и
обыденное. Трудно сказать, как воспринимала увиденное
двадцатичетырехлетняя девушка. Тем не менее в ее- первых
романах все это описывается с легким бытовым юмором.
Видимо, редкостное жизнелюбие Агаты помогло ей прила­
диться к этому совершенно непривычному для нее образу
жизни. Проходившие перед ней чужие судьбы, такие разные,
давали пищу ее наблюдательности и, что очень важно, учили
состраданию.
Накануне Рождества влюбленные принимают неожидан­
ное решение — вступить в брак. В ужасной спешке, без забла­
говременных приготовлений и даже не уведомив миссис Мил­
лер, 24 декабря 1914 года Арчибальд и Агата становятся
мужем и женой. Почти сразу после церемонии Арчи был
вынужден уехать во Францию, а Агата возвращается в свой

9
госпиталь, где ее переводят в аптечное отделение. Новые обя­
занности отнимали у нее гораздо меньше времени. Тогда-то
подброшенная старшей сестрой Мэдж мысль — написать
детективный роман — пускает корни. Новоприобретенные
знания подсказывают идею романа, а знакомство с бельгий­
скими беженцами, жившими неподалеку,— «ключевой» образ.
Прочие персонажи, как это часто бывало у Агаты Кристи,
возникают благодаря случайно увиденным и совсем незнако­
мым людям. Чтобы ничто не отвлекало от работы, она берет
отпуск и отправляется в Дартмур. Так появилось «Таинствен­
ное происшествие в Стайлз».
Роман, сочиненный как бы играючи в 1915 году, около
пяти лет путешествовал по издательствам. Уже успела кон­
читься война, а у Арчи и Агаты — родиться дочь, когда в
1920-м, совершенно неожиданно для автора, издательство
«Бодли Хед» принимает книгу к публикации. Впрочем, рожде­
ние будущей «королевы детектива» прошло практически неза­
меченным: было продан^ около двух тысяч экземпляров, а
гонорар составил... 25 фунтов.

* * *

«Таинственное происшествие в Стайлз» можно охаракте­

ризовать как вполне зрелый роман не совсем зрелого мастера.
Это книга зависимая с первой до последней страницы. Влия­
ние Конан Дойла на раннюю Кристи очевидно. Первые же
строки вызывают в памяти записки доктора Ватсона. Чита­
телю не может не броситься в глаза, сколь старательно автор
спешит изложить ситуацию и подробно охарактеризовать
каждое действующее лицо. Язык романа довольно тяжел и
искусственен в сравнении с более поздними вещами, при всем
том этот роман — своеобразный вызов стандартным и
довольно примитивным детективам любимцев тогдашней пуб­
лики — Флетчера или Уоллеса. Те стараются отвести подо­
зрение как можно дальше от убийцы, а я возьму и сразу
предъявлю ему обвинение! Английские законы, запрещающие
дважды судить человека за одно и то же преступление, дают
ей возможность очень остроумно построить интригу: навести
следствие на ложный след и, усыпив бдительность полиции и
читателей, надежно упрятать преступника в тень. Этим рома­
ном была начата длинная череда произведений с подставным
убийцей, который «знает, кто настоящий убийца, но говорить
не хочет». Не раз отмечалось сходство сюжета «Таинствен­
ного происшествия в Стайлз» с более поздними романами
писательницы, поэтому признание Агаты Кристи одному из
корреспондентов в том, что она, «вероятно, может написать
одну и ту же книгу много раз», следует воспринимать на удив­
ление буквально.

10
 Несомненной удачей Кристи — наряду с оригинальным
сюжетом — был конечно же образ мосье Пуаро, столь экзоти­
ческого в типично английском окружении, чья нелепая внеш­
ность и манерность так своеобразно оттеняются полукомич-
ной серьезностью и уж совсем не комичным умом.
В «Автобиографии» миссис Кристи рассказывает о том,
как появился на свет этот персонаж. Размышляя, какрд дол­
жен быть сыщик, она подумала: по соседству с госпиталем
живет много бельгийских беженцев... Почему бы ему не быть
одним из них?
«...Среди беженцев кого только не было. Может, взять
полицейского? Отставной полицейский. Не первой молодости.
Тут я здорово промахнулась, ибо теперь моему герою должно
перевалить далеко за сотню.
Итак, я остановилась на сыщике-бельгийце и дала образу
прорасти. Он будет отставным инспектором, чтобы кое-что
знать о преступном мире. И очень пунктуальным и аккурат­
ным, думала я, разбирая бедлам в своей спальне. Я уже
видела его — аккуратного человечка, маниакально любящего
порядок и предпочитающего квадратные предметы круглым.
У него отлично должна работать голова — эти серые кле­
точки в мозгу. О, какая удачная деталь — эти серые клеточки!
И имя у него пусть будет довольно пышное, вроде родовых
имен семьи Холмс. Как там звали его брата? Да, Майкрофт
Холмс.
А не назвать ли моего человечка Геркулесом? Ма­
ленький — и Геркулес. Совсем неплохо. Фамилия далась мне
не без труда. Почему именно Пуаро, не помню — то ли я при­
думала эту фамилию, то ли вычитала в газете или где-то
еще... Не важно. В общем — Пуаро. Лучше не Геркулес, а на
французский манер — Эркюль. Эркюль Пуаро. Ну, с этим,
слава Богу, все уладилось».
Не правда ли, как все просто. Почти случайно, как
результат недолгих раздумий, появился на свет Ьдин из попу­
лярнейших литературных персонажей.
Иностранное происхождение Пуаро дало писательнице
возможность показать изобилующую условностями англий­
скую жизнь как бы извне, увидеть ее глазами «человека со
стороны», которому иногда приходится растолковывать пра­
вила, само собой разумеющиеся для англичанина.
Эркюль Пуаро выписан на редкость органично — после­
дующие романы мало что добавили к его образу. Уже здесь
имеются и аккуратность, и зачастую наигранные холеричес­
кие всплески, и страсть к карточным домикам, и самонадеян­
ность, и свойство принимать убийства близко к сердцу, и
даже привычка самому расставлять стулья для публики! Здесь
же находим и определение его знаменитого метода: «подозре­
вать каждого, пока окончательно не доказана его непричаст­

II
ность к преступлению». Пожалуй, только одну его черту не
сумел уловить простодушный Гастингс — бережное, если не
сказать любовное, отношение к человеческой жизни.
Итак, мосье Пуаро предстает перед нами во всей своей
красе, как некий тайный жрец ритуала следствия, чья нелепая
внешность и экзальтированность совсем незаметны рядом с
неутолимой страстью к истине и справедливости.
В первом же романе на долю Эркюля Пуаро выпадает
чуть ли не самое запутанное в его послужном списке дело!
Правда, преступника он вычисляет довольно быстро, но
сколько сил и времени было потрачено на расследование
побочных линий.
Роман явно перегружен этими линиями — мнение, под­
твержденное впоследствии и самой Агатой Кристи: «Как все
начинающие писатели, я старалась предельно усложнить
сюжет». Довольно часто такое обилие перипетий приводит к
ослаблению читательского интереса, но ей удается избежать
этого. Она уже умеет держать читателя в постоянном напря­
жении, то заставляя его выслушивать, казалось бы, совер­
шенно пустую болтовню Пуаро о бегониях, то неожиданно
уведомляя об аресте одного из подозреваемых.
Следует помнить, что в те времена всякий уважающий
себя любитель детектива стремился сам докопаться до
истины. Агата Кристи ориентируется именно на такого пыт­
ливого читателя, стремящегося разгадать роман до denoue-
menz1. Именно такому читателю ее романы доставляют наи­
большее удовольствие.
Именно такому читателю она обычно и предлагает не­
сколько «ключей» к разгадке.
В «Таинственном происшествии в Стайлз», впрочем, как и
в большинстве романов, написанных позже, их три. Первый,
естественно, метод Пуаро, предполагающий долгий и скрупу­
лезный отбор улик и выстраивание логической цепи, ведущей
от убийства к убийце. Второй — прямая улика, обычно про­
стая, но искусно завуалированная. В «Стайлз», например,
сразу становится ясно, что убийство не требовало присут­
ствия убийцы на месте преступления — hey presto!2 в доме
в ночь трагедии отсутствуют два человека. Последний, тре­
тий ключ, она, можно сказать, вручает читателю прямо
в руки, но почти никто не обращает внимания на эту откро­
венную, ничем не прикрытую подсказку. «Она выкладывает
туза прямо на ваших глазах»,— так изящно выразился о
приемах Кристи Джон Диксон Карр. Вспомните: «Что хотела
сказать покойная своими предсмертными словами?» Они,
разумеется, были обвинением... Правда, где-то по ходу дела

1 Развязки (фр.).
2 И вот, пожалуйста (лат.).

12
эти слова истолковываются в прямо противоположном
смысле, но даже и без этой уловки можно было бы обойтись.
Таковы правила игры, предложенные миссис Кристи
своим читателям, и одна из многих причин ее популярности
заключается в том, что играет она не только честно, но и дос­
таточно рискованно.
* * *

Как только Арчи вернулся с фронта, Агата, оставив мать с

бабушкой в Эшфилде, мчится к нему в Лондон.
Первый год их совместной жизни насыщен множеством
событий. Арчи устраивается на весьма перспективную работу
в Сити; у них рождается дочь — Розалинда, и, наконец, они
усердно ищут подходящее жилье, что доставляет Агате нечто
вроде спортивного удовольствия. Миссис Кристи обожала
менять квартиры, а позже и дома.
Довольно неожиданно, с целью сохранить Эшфилд, она
берется за второй роман — «Веселая авантюра», позднее
переименованный в «Таинственного противника» (1922). Это
типичный шпионский триллер, написанный легко, с юмором,
не потребовавший от писательницы тщательно продуманных
обстоятельств убийства, в общем, пользуясь термином Тибора
Кестхейма, идеальный образчик «городской сказки». Читая
его, невольно думаешь: в те годы не было, наверное, ни одной
девушки и ни одного молодого солдата, которые не мечтали
бы оказаться на месте Томми и Таппенс. В этой сказке чего
только нет: и зловещие враги, и американские миллионеры, и
ночные бдения, и погони, и любовь, такая романтичная и
такая земная.
Как правило, критики относят триллеры Кристи как бы ко
второму сорту — наверняка из-за их мелодраматически-ска-
зочной атмосферы, но читатели всегда будут любить их
наравне с ее каноническими детективами. Невозможно
устоять против их юношеского задора.
Джон Лейн отнесся к триллеру довольно прохладно, и
Агата решает вернуться к герою своего первого рома­
на — Эркюлю Пуаро. «Второй» Пуаро («Убийство на поле для
гольфа», 1923) явно написан в пару к «первому». Он вновь
построен строго в соответствии с традициями — начиная с
чтения почты за завтраком и кончая финальной сценой. Пси­
хологический портрет будущего всеобщего любимца еще нем­
ного «не устоялся» — в общении с официальными лицами он
порою слишком прямолинеен, а один раз даже называет себя
«никому не известным пожилым детективом» — фраза, через
год-другой совершенно невозможная в его устах!
В целом история раскрытия преступления на вилле
«Женевьева» написана более мастеровито, чем первый роман,

13
хотя стиль пока еще несколько тяжел и театрален. В дальней­
шем язык Агаты Кристи стал естественнее и живее, а пове­
ствовательный талант доктора Шеппарда («Убийство Род­
жера Экройда») значительно превосходит беллетристические
способности капитана Гастингса.
Следом появился и первый сборник детективных расска­
зов «Пуаро расследует» (1924). Кстати, сама Кристи невы­
соко ставила «малый жанр», считая, что в детективном
рассказе невозможно как следует развернуть интригу, и,
однако же, это не мешало ей на протяжении всей жизни
нередко к нему обращаться.
Пока популярность и заработки писательницы мало-
помалу возрастают, Арчи окончательно разочаровался в
Сити. И тут весьма кстати объявился его старый знакомый,
некий майор Белчер, авантюрист, ухитрившийся устроиться
на малопонятную, но ответственную работу по организации
Имперской выставки, что требовало разъездов по колониям
Британской имперци. Он предлагает Арчи пост советника по
финансовым вопросам. «Агата, разумеется, тоже может по­
ехать»,— добавляет он. Супруги долго раздумывали, но
обоюдное желание повидать мир победило. Оставив Роза­
линду на попечение няни, мамы и сестры, чета Кристи в
1923 году отплывает в Кейптаун.
Для Арчи и Агаты это была счастливая пора. Расходы
оплачивались правительством, их принимали как важных лиц.
Из Южной Африки они отправились в Австралию, затем в
Новую Зеландию. Отпуск, точнее отдых от непредсказуемого
и раздражительного Белчера, они провели в Гонолулу, с азар­
том занимаясь серфингом.
Но по возвращении в Англию пришлось все начинать сна­
чала — они остались без денег и без работы. Арчи с большим
трудом устраивается в какую-то сомнительную фирму, а
Агата принимается латать финансовую дыру единственным
доступным ей способом — начинает работу над новым рома­
ном. Надо сказать, еще до отъезда Белчер предложил ей опи­
сать его дом и его самого — в роли убийцы, «потому что
убийца всегда самый интересный персонаж в книге». «Тайну
Милл-хауса» Агата решила написать от лица двух действую­
щих лиц и отправила свою героиню в Южную Африку. (Пер­
сонажи Агаты Кристи всегда разъезжали вслед за ней по зем­
ному шару.) Роман, вышедший в конечном итоге под назва­
нием «Человек в коричневом костюме» (1924), примечателен
тем, что сэр Юстес и Гай Пейджет явно списаны с реальных
Белчера и его секретаря Бейтса. Такое бывало не часто —
Агата Кристи неоднократно повторяла, что все ее персо­
нажи — плод воображения. А также тем, что это одно из не­
многих ее произведений, где преступнику позволено избежать

14
наказания. Видимо, потому, что убийца здесь разительно
отличается от своих «коллег» в предыдущих романах — он
обаятелен, обладает недюжинным умом и характером, а глав­
ное — абсолютно нормален и, безусловно, наделен той же
«порочной» привлекательностью, что и прототип.
Затем последовал очередной уже триллер «Тайна замка
Чимниз» (1925). Эта весьма романтическая история приносит
ей новых поклонников и значительную сумму денег. А один
из главных героев, лорд Кейтерэм, получился настолько коло­
ритным, что его назовут одним из самых удавшихся ей типа­
жей.
Жизнь понемногу налаживается, Розалинда растет,
Кристи съездили на Гаваи, а по возвращении купили загород­
ный домик. Незаметно для самой себя миссис Кристи стано­
вится профессиональной писательницей. «Бодли Хед» предла­
гает ей новый контракт. Ее доходами начинает интересо­
ваться налоговая инспекция. Недолго думая, Агата обра­
щается к литературному агенту своего «крестного отца»
Идена Филлпотса, фирме «Хьюз Мэсси». Для тех, кто был
хоть немного знаком с Агатой Кристи, неудивительно, что она
сотрудничала с этой фирмой всю жизнь, а личный представи­
тель фирмы Эдмунд Корк стал ее преданным другом — так
же, как и племянник директора «Бодли Хед» Джона Лейна —
Аллен, а позднее — сэр Уильям Коллинз. Практически все,
кому приходилось близко сталкиваться с Агатой Кристи,
относились к ней с уважением и искренней симпатией.
Продажа прав на публикацию «Мужчины в коричневом
костюме» приносит неслыханную по тем меркам сумму в 500
фунтов; Арчибальду предлагают прекрасную работу. У них
появляется возможность переехать в собственный коттедж в
Саннингдейле. Агата с упоением погружается в творчество —
пишет стихи, музыку к ним, пьесу «Эхнатон», а для нового
издателя Уильяма Коллинза — знаменитое «Убийство Род­
жера Экройда» (1926).
Современному читателю трудно понять, почему вокруг
этого романа поднялась такая шумиха. Дело в том, что детек­
тив в ту пору как раз переживал свой «золотой век», и кри­
тики и писатели очень ревностно относились к соблюдению
его жанровых канонов. Развязка «Роджера Экройда», нару­
шавшая одно из основных «табу» — рассказчик ни при каких
условиях не должен быть преступником,— произвела эффект
разорвавшейся бомбы. Роман был у всех на устах, он обсуж­
дался на страницах газет, о нем спорили на автобусных оста­
новках. Это был не просто успех, но грандиозная победа.
Позади остались тревоги военного времени, постоянное без­
денежье, отсутствие работы... Кристи жили теперь в соб­
ственном доме, который они нарекли «Стайлзом», увековечив
таким образом успех творческого первенца; у них было две

15
машины, постоянный доход, они растили обожаемую свою
Розалинду. Как сказали бы англичане, «слишком хорошо,
чтобы быть правдой...»
* * *
Следующие три года своей жизни Агата Кристи не любила
вспоминать и тем более комментировать. Уважая ее желание,
изложим события, завершившие 1926 год, как можно короче *
упомянув лишь общеизвестные факты.
Агата очень тяжело восприняла смерть матери. Она не
захотела разделить свое горе с мужем, который очень болез­
ненно переносил всякие неприятности, и поехала в Эшфилд
одна. Арчи между тем все чаще искал общества своей новой
знакомой — мисс Нэнси Нил, такой же, как и он, страстной
любительницы гольфа. Однажды утром он уложил вещи и
перебрался к ней. Узнав об этом, Агата села в машину и
уехала в неизвестном направлении. Позднее ее автомобиль
нашли на набережной в Суррее.
Исчезновение писательницы наделало много шума. В газе­
тах появились громадные статьи. «Дейли Ньюз» сулила 100
фунтов за информацию. Полковник Кристи заявил, что очень
обеспокоен исчезновением жены, сдержанно добавив, что его
в тот день не было дома. Местный аптекарь, мистер Гиллинг,
сообщил, что миссис Кристи не раз обсуждала с ним способы
совершения самоубийства.
К концу недели розыски приняли невероятный размах.
Сотни полицейских, тысячи добровольцев, отряды бойскаутов
прочесывали район, где была обнаружена женская туфля.
Наконец один из служащих гостиницы в Харрогите сообщил,
что Агата Кристи провела эти девять дней у них. Очарован­
ные манерами незнакомки, постояльцы показали, что она явно
страдала потерей памяти. Публика была разочарована:
результат никоим образом не оправдывал устроенной вокруг
ее исчезновения шумихи. Были выдвинуты довольно скан­
дальные версии, претендующие на реальность. Однако же
никто из знавших Агату ни на миг не усомнился в том, что у
нее действительно была временная амнезия.
Вскоре после этого происшествия последовал развод, и
Арчи женился на мисс Нил.
Унаследовавшая от своих бабушек и матери твердый
характер, Агата старалась быть стойкой, друзья поддержи­
вали как могли. Кэмпбелл Кристи, брат Арчибальда, помог ей
выполнить обязанности перед издательством и на скорую
руку скомпоновать из нескольких ранее вышедших новелл
очередной роман «Большая четверка» (1927), написанный в
стиле популярного в то время, но теперь совершенно забытого
американского писателя Эдгара Уоллеса.

16
 А от нее ждут уже следующую книгу, и, уехав на Канар­
ские острова, она нехотя, воспользовавшись сюжетом одного
из своих рассказов, начинает работу над «Тайной голубого
экспресса» (1928), по ее мнению, самым слабым из всех ее
произведений. «Тогда я впервые,— пишет она,— осознанно
взяла на себя бремя писательского труда».
Очередной роман «Тайна семи циферблатов» (1929), с
героями, знакомыми читателю по «Тайне замка Чимниз» не
прибавил ей популярности, не вызвал особого ажиотажа и
сборник новелл о Томми и Таппенс — «Партнеры расследуют
йреступления» (1929), составленный из пародий на известных
мастеров детектива тех лет, включая Гильберта К. Честер­
тона, сэра Артура Конан Дойла и саму... Агату Кристи, тонко
поддевшую себя и своего Эркюля Пуаро в рассказе «Человек,
под номером 16».
Тем не менее произведения ее продолжают выходить с
завидным постоянством. Писательский труд, правда, из при­
ятного развлечения превратился вдруг в единственный смысл
жизни, а тут еще творческий спад, неудавшаяся семейная
жизнь и полная неопределенность в будущем... Что-то оно ей
готовит?
♦ * *

Когда в 1929 году неожиданное желание, почти сродни

капризу, заставило Агату Кристи отменить поездку в Запад­
ную Индию и вместо этого отправиться на Восток, она, разу­
меется, не подозревала, насколько значимым станет для нее
это путешествие. «Восточный экспресс» мчал ее к тому, что
станет ее судьбой: к древнему миру, к археологическим рас­
копкам, к человеку, в котором она обретет возлюбленного и
друга.
Но сначала были Дамаск и Багдад.
«Когда я оглядываюсь назад,— напишет позже Дама
Агата,— то самыми яркими и отчетливыми оказываются вос­
поминания о местах, где я побывала». Случай привел ее в Ур,
на раскопки, которые вел сэр Ленард Вулли.
Археология всегда интересовала Агату Кристи, хотя сама
она совершенно ничего о ней не знала. Неожиданно оказав­
шись в археологическом лагере, она была очарована всем:
людьми, их работой, а главное — реальностью п р о ш л о г о
человечества.
Жена сэра Ленарда, Кэтрин, только что прочитавшая
«Роджера Экройда», восторженно приняла автора понравив­
шейся ей кйиги. Агате не только предложили остаться пожить
в лагере, но и пригласили приехать на следующий се­
зон — приглашение, против которого она не смогла устоять.
Так в 1930 году она познакомилась с Максом Мэллоуэном,

17
одним из помощников сэра Ленарда. Он показал ей страну,
познакомил с памятниками древней цивилизации, некогда
существовавшей на ее территории, а когда сезон раскопок
закончился, вызвался сопровождать в Англию. «Я подумала
тогда,— как, впрочем, часто думала и впоследствии,— какой
чудесный человек Макс. Такой спокойный, он не торопится
утешать. Он не говорит, а д е л а е т . Делает то, что нужно, и
это оказывается самым лучшим утешением».
По возвращении в Лондон Макс сделал ей предложение.
Она колебалась — ее смущал и печальный результат предыду­
щего замужества, и разница в возрасте (Макс был моложе на
четырнадцать лет),— но он настоял, и, разумеется, с согласия
Розалинды, осенью 1930 года они поженились.
Этот брак принес обоим супругам все, что должен прино­
сить брак: глубокую любовь, уважение друг к другу, общность
интересов. Оба занимались любимым делом, оба достигли зна­
чительных успехов и известности, оба получили дворянский
титул. Позднее в своей автобиографии «Мемуары Мэллоуэна»
сэр Макс напишет: «Сорок пять лет любви и радостного со­
трудничества. Мало кому посчастливилось испытать, на­
сколько обогащает жизнь гармоничный союз с творческим
человеком, обладающим воображением».
Медовый месяц они провели в путешествиях — Югосла­
вия, Греция и даже южные районы тогдашнего Советского
Союза.
Этот год отмечен и появлением романа «Убийство в доме
викария» (1930), в котором в амплуа детектива выступает
старая дева мисс Джейн Марпл, чем-то очень похожая на
столь любимую автором Каролину Шеппард из «Убийства
Роджера Экройда». И вновь миссис Кристи (она не стала
менять фамилию, прочно связанную с прославившими ее кни­
гами), не ведая о том, какое блестящее будущее ожидает ее
новую героиню, сделала миссис Марпл очень пожилой. Она
совершенно не собиралась возвращаться к этому персонажу и
плохо помнила обстоятельства, при которых роман появился
на свет.
И еще одно примечательное в ее творчестве событие про­
изошло в этом на редкость счастливом году. Выходит первый
из шести романов, которые Кристи публиковала под псевдо­
нимом Мэри Уэстмакотт,— «Хлеб великанов» (1930).
Что же побудило ее, уже завоевавшего любовь публики
автора детективов, приняться за обычные нравописательные
романы, в которых к тому же явно угадывались личные пере­
живания? Потребность заново переосмыслить жизнь и
остаться при этом неузнанной? Писательские амбиции? Или
любовь к мистификации? Это уже более полувека остается
одной из множества загадок Агаты Кристи. Но если верно
последнее, то ей это явно удалось,— о том, кто скрывается

18
под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, публика узнала только
через пятнадцать лет после выхода первой книги.
Помимо обязательств перед издателями у Агаты появи­
лись новые серьезные обязанности: обустройство их с Максом
дома в Уоллингфорде и непременное участие в экспеди­
циях — отныне археология для нее хобби номер один.
Ее энергия поистине поразительна — она работает над
сериалом для радиокорпорации Би-би-си, издает очередной
детективный роман «Загадка Ситтафорда» (1931), в котором
ощущается ее живой интерес к только-только изучаемым
тогда телепатии, экстрасенсорике и т. д., а весной едет в Ур
к Максу, с которым буквально через несколько дней воз­
вращается домой через Персию, увидеть которую было ее
давней мечтой.
Вернувшись, она с головой окунается в работу сразу над
несколькими произведениями: романом «Загадка Эндхауза»
(1932), в котором ощущается ее новое семейное положение и
любовь к новому дому (дом здесь возвышается почти до
уровня действующего лица), романом «Смерть лорда Эдж-
вера» (1933), где она впервые применяет один из своих излюб­
ленных впоследствии приемов (вызвавший, кстати, немало
нареканий критики) — «перевоплощение», когда один персо­
наж (как правило, сам преступник) выдает себя за другого...
сборником «Тринадцать загадочных случаев» (1932)...
Агата счастлива. Перемены в ее жизни очень напоминают
счастливые развязки ее же романтических историй. Семейные
радости органично переплетаются с творческими, одно дру­
гому совершенно не мешает, наоборот, Макс очень радуется
успехам жены, и только одно омрачает эту идиллию — несо-
стоявшееся рождение ребенка и понимание невозможности
иметь с Максом детей в будущем.

* * *

В 1933 году Максу предлагают организовать небольшую

археологическую экспедицию в Ирак. Экспедиция, в составе
которой был сам Макс, Агата и один молодой археолог, про­
изводила раскопки под Ниневией. Результатом ее стала книга
Макса о раскопках и выставка в Британском музее.
Агате лагерная жизнь пришлась по вкусу, она даже сумела
организовать определенный комфорт. Она участвует в рас­
копках, готовит еду и при этом успевает весьма плодотворно
работать.
В романе «Убийство в восточном экспрессе» (1934), напи­
санном явно под впечатлением поездки в «Восточном
экспрессе» в конце 1931 года, она дерзнула пойти на очеред­
ное нарушение канонов жанра — преступник должен быть
один; правда, на сей раз это не вызвало бури негодования, так

19
как уже стало очевидным, что жесткие рамки мешают раз­
витию жанра.
Однако в рамках детектива (пусть даже и не очень жест­
ких) невозможно осмыслить собственное «я». Чтобы по­
пытаться разобраться в своем прошлом и по-новому взглянуть
на драму первого замужества, она принимается за очередной
роман — из тех, что публиковала под псевдонимом,— «Вдали
весной». Он очень автобиографичен. Вместе со своей герои­
ней ей наконец удается сбросить гнет прошлого.
Подведя такой своего рода итог пережитому, Агата с
удвоенной энергией окунается в родную стихию и дарит чита­
телям два сборника детективных рассказов — «Расследует
Паркер Пайн» (1934) и «Тайна Лестердейла» (1934), а также
авантюрный триллер «Почему не Эванс» (1935).
Оба сборника интересны тем, что они перерастают рамки
собственно детективного жанра. В первом главный герой, по
сути, не сыщик, а человек, устраивающий чужие дела: «Сча­
стливы ли вы? Если нет, обратитесь к мистеру Паркеру
Пайну, Ричмонд-стрит, 17». Многие рассказы из второго
сборника можно было бы с полным основанием отнести,
наряду с детективным, и к жанру научной фантастики...

В 1934—1937 годах Максу поручено возглавить экспеди­

цию в Чогар-Базар (Восточная Сирия), его авторитет в науч­
ных кругах растет, и Агате это очень импонирует.
Археология в чем-то сродни детективам. Там тоже
имеется анализ и дедуктивный метод, поскольку приходится
по отдельным фрагментам восстанавливать целое, их роднит
покров тайны, которую предстоит приоткрыть. Там тоже тре­
буются интуиция и конечно же удача. Видимо, поэтому архео­
логия так ее захватила, видимо, поэтому она с таким трепе­
том и азартом ждала новых находок. Здесь она была не только
творцом, но и непосредственным участником происходящих
событий.
Один из коллег Макса, профессор Уайзмен, рассказывает
в своих воспоминаниях, с каким энтузиазмом бралась при­
знанная писательница за любое порученное ей дело. В Бри­
танском музее можно найти экспонаты, обработанные ее
руками. Она занималась фотографированием, организацией
питания, приемом гостей... И еще, разумеется, писала. «Мне
нравится писать в пустыне. Там никто и ничто не отвлекает.,,
там нет телефона, театров, оперы, дома, сада».
В свои произведения она привносит много личного. Так,
в романе «Смерть в облаках» (1936) явно в пику Максу —
видимо, в отместку за то, что он как-то отвез ее, больную, в
Афины, поскольку самому ему срочно требовалось ехать в
Сирию,— француз-археолог роняет фразу о том, что англи­

20
 чане больше заботятся о работе, чем о женах. Дань увлечению
археологией она отдала в другом известном романе —
«Убийство в Месопотамии» (1936), где довольно точно
"воспроизведены атмосфера, царящая в экспедиции, и кипя­
щие там страсти. Кстати, в этом же романе в образе рассказ­
чицы проскальзывают и черты самой Агаты. Этот образ полу­
чил самое неожиданное развитие в вышедшем почти одновре­
менно романе «Карты на столе» (1936), где с присущей ей
иронией она изображает создательницу детективов Ариадну
Оливер,| наделив ее собственными пристрастиями, например,
обыкновением постоянно жевать яблоки, любовью к игре в
бридж и т. п. А в романе «Немой свидетель» (1936) — кстати,
первом у нее расследовании убийства из прошлого — в оче­
редном «портрете с натуры» нельзя не узнать их семейного
любимца, терьера Питера. Да и последний роман, написанный
в Чогар-Базаре,— «Смерть на Ниле» (1937), навеян личными
впечатлениями о путешествии по Нилу в 1933 году.
И все же среди всего написанного в этот период особое
внимание читателей и критики привлекло знаменитое
«Убийства по алфавиту» (1936), в котором одно вполне
банальное убийство ради получения наследства закамуфлиро­
вано еще несколькими, предпринятыми лишь для того, чтобы
направить следствие по ложному следу. Этот остроумный
сюжетный ход впоследствии был позаимствован у Кристи
многими известными авторами.

Между тем она уже шесть лет ездит в экспедиции — пять

из них с мужем. Она всегда с удовольствием вспоминала эти
годы — лето в Эшфилде с Розалиндой, Рождество в Энби,
осень и весну на раскопках в пустыне, остальное время — в
Уоллингфорде. И, как правило,— 2—3 книги в год. Весьма
напряженная, но вполне благополучная и налаженная жизнь.
Весной 1937 г°Да были начаты раскопкц в Тель-Браке
(10 миль от Чогар-Базара). Это было время романтиков, когда
на помощь в раскопках было приглашено множество друзей.
В экспедиции впервые участвовала Розалинда. Позднее эта
веселая компания, где было много молодежи, перекочевала на
страницы теплой и забавной книги археологических воспоми­
наний «Скажи, как живешь».
У Агаты, как всегда, было в запасе множество замыслов
и интересующих ее тем. В романе «Свидание со смертью»
(1938) она рискнула затронуть даже тему нравственного
садизма. Кстати, этот роман и изданная почти одновременно с
ним семейная драма «Убийство на Рождество» (1938) подняли
ее творчество на новую высоту — эти романы, по единодуш­
ному мнению критиков, характеризуются более глубоким ана­
лизом драматических ситуаций.

21
 Розалинда же между тем стала взрослой девушкой, и
Агата начала активно заботиться о ее будущем. Дабы придать
образованию и воспитанию дочери должный лоск, она отправ­
ляет ее в Париж, затем в Мюнхен и только после этого выпус­
кает «в свет». Отныне миссис Кристи уже не зависит от кани­
кул взрослой дочери.
Она расстается с Эшфилдом, тесно связанным с т о й
жизнью, т ем замужеством, тем более что Макс не любил дом
ее прошлого, а родной Торки утратил прежнее очарование.
Кстати, скоро «охота к перемене мест» настолько войдет у
нее в привычку, что в одном из интервью она скажет: «Мое
хобби — покупать дома, обустраивать их, обживать, а затем
продавать. Это очень дорогое хобби, но чрезвычайно увлека­
тельное».
Она покупает дом в георгианском стиле, в десяти милях от
Торки — «Гринвей-хаус».
Именно там была написана одна из самых блистательных
ее книг — «Десять негритят» (1939). Едва ли кто из читателей
не знает сюжета этого популярного романа: десять человек из
разных слоев общества, совершивших в прошлом преступле­
ния, за которые их по разным причинам нельзя было привлечь
к судебной ответственности, оказываются на необитаемом
острове, где их настигает неотвратимое возмездие — в точном
соответствии со «сценарием» известной детской песенки. Вся
гамма человеческих отношений и чувств предстает перед
читателем: потенциальные жертвы мечутся в поисках выхода,
но их судьба предрешена. Насколько справедливо такое воз­
мездие, вершимое, как, естественно, выясняется, человеком,
а не высшими силами? Вот что тревожит автора. И все же, по
ее мнению, этот человек грешен и заслуживает наказания. К
слову сказать через тридцать пять лет Эркюль Пуаро умирает
при подозрительно схожих обстоятельствах.
Совсем иная интонация и иные мотивы звучат в романти­
ческом, пронизанном теплотой романе «Печальный кипарис»
(1940). Этот роман в полной мере показал, насколько богата
творческая палитра писательницы.
Между тем тревожная обстановка в Европе внесла кор­
рективы в размеренную жизнь четы Мэллоуэн — Кристи.
На пороге была война, первым предвестником которой
стала отмена их поездки в Берлин на археологический кон­
гресс.
* * *

Начало второй мировой войны застало супругов в «Грин-

вей-хаусе». Какое-то время они делят кров с эвакуирован­
ными и с солдатами (которые целыми днями отрабатывали
тактику боя с десантом), затем переезжают в Лондон.
Макс со своим другом-египтологом, профессором Стиве­

22
ном Глэнвиллом, приступают к работе в Министерстве воз­
душной обороны. Розалинда начала было устраиваться в раз­
ные военные офисы, но вскоре вышла замуж за офицера
уэльского стрелкового батальона Хюберта Причарда и уехала
в Уэльс. Агата, естественно, не могла оставаться в стороне,
тут же предложив свои услуги аптечному отделению боль­
ницы при университете — два полных дня, три неполных и
каждая вторая суббота; и конечно же продолжала писать,—
отгородившись от окна подушкой — на случай осколков при
воздушном налете.
Тема войны тут же нашла отражение на страницах оче­
редного триллера «Н» или «М»?» (1941), где вновь появив­
шиеся Томми и Таппенс, постаревшие на двадцать лет, но не
утратившие молодого задора, раскрывают шпионское логово,
устроенное на одном из курортов Англии.
Военное время оказалось очень плодотворным для миссис
Кристи — она работала над несколькими книгами одновре­
менно, и высокий темп не снизился даже тогда, когда ей при­
шлось уехать в Уэльс на помощь Розалинде.
Плодотворным, вопреки суровым испытаниям: разбомблен
один из их домов, Макс надолго уезжает в Южную Африку
военным советником — от него нет никаких вестей. Гибнет
зять, и маленький Мэтью будет расти без отца.
И все же — вопреки или благодаря?
Ведь единственной отдушиной, единственной возмож­
ностью заглушить тревогу о близких была для нее все та же
работа над книгами.
Почти все ее произведения военного периода пронизаны
темой любви. Она использует множество драматических кол­
лизий, которые дает писателю эта тема. Тут и очередной
любовный треугольник («Зло под солнцем», 1941), и ревность
(«Пять поросят», 1943; «К нулю», 1944), и великое искушение
преступить черту во имя любви («День поминовения», 1945), и
пагубные последствия безоглядного обожания («Лощина»,
1946). Кстати, «Лощина» словно написана в упрек тем, кто
любит обвинять Агату Кристи в однотипности персонажей.
Теме любви посвящены и очередные романы под псевдо­
нимом: излившийся буквально в три дня «Вдали весной»
(1944) и написанный несколько позже «Роза и тис» (1948).
Эти романы составляют своего рода диптих, построенный на
контрасте: эгоизму, неумению и нежеланию понять близких,
отраженным в характере героини первой книги, противопо­
ставлены чуткость и душевная щедрость героев второй.
Размышляя над этими двумя романами, Кристи писала:
«Хотелось бы мне знать, откуда приходят они — книги,
которые почему-то не можешь не писать. Порою мне кажется,
что это сродни откровению, когда ты всем сердцем чув­
ствуешь — ведь именно тебе Господь дозволил познать

23
радость чистого созидания. Ты смог создать нечто, чего не
было до тебя».
Агата знает, что от нее ждут очередных подвигов Пуаро;
кстати, один из ее сборников рассказов так и назы­
вается— «Подвиги Геракла» (1948), но она порядком уста­
ла — и от все больше раздражавшего ее маленького бель­
гийца, и от тоски и одиночества. Вот тогда-то и возвращается
из небытия почтенная мисс Марпл («Труп в библиотеке»,
1942; «Отравленное перо», 1942), отныне ей до самого конца
предстояло делить лавры с великим Пуаро.
Особняком в творчестве Кристи стоит роман «Смерть при­
ходит в конце» (1945), который написан с легкой руки Сти­
вена Глэнвилла. Это своего рода экскурс в Древний Египет,
где, впрочем, кипят вполне современные страсти. Агата при­
знавалась впоследствии, что эта книга потребовала от нее
«бесконечного изучения бытовых подробностей той эпохи».
В военные годы почти поневоле раскрылась еще одна сто­
рона таланта Кристи. К тому времени уже три ее романа были
инсценированы, но ни одна из театральных версий не при­
шлась ей по вкусу. Слишком уж вольно «соавторы» обраща­
лись с сюжетом и персонажами — к примеру, в пьесе «Алиби»
(по «Убийству Роджера Экройда») они заметно омолодили
Эркюля Пуаро и влюбили в него всех имевшихся в наличии
девушек. В 1943 году она берется сама инсценировать
«Десять негритят». Успех вдохновил ее: в 1945 году были осу­
ществлены постановки по «Смерти на Ниле» и «Свиданию со
смертью». «Несносный» Эркюль Пуаро в них отсутствует.
«Десять негритят» и «Свидание со смертью», по сути дела,
были написаны заново — слегка поступившись канонами
детективного жанра, Агата Кристи придала им большую глу­
бину и психологическую достоверность.
Находясь в разлуке с Максом, она с удовольствием вспо­
минает на бумаге времена довоенных раскопок в Сирии.
А еще две книги — о последних расследованиях Пуаро и мисс
Марпл — отправились в сейф: она хотела, чтобы их опублико­
вали после ее смерти1.
* * *

«Детективы хороши тем, что при работе над ними предос­

тавляется богатый выбор: можно написать триллер, что
довольно-таки легко и приятно, можно детективный роман с
изощренным сюжетом. Это сложнее, такой роман требует

1 Один из этих романов — «Занавес: последнее дело Пуаро» —

поддавшись уговорам издателей, она, уже утратившая возмож­
ность создать что-то новое, опубликовала в 1975 году, второй —
«Спящее убийство» — был опубликован в 1976 году, вскоре после ее
смерти.

24
тщательной проработки наимельчайших подробностей, но
полностью искупает затраченные усилия. А можете выбрать
то, что я привыкла называть детективным романом с драмати­
ческой подоплекой, где, как правило, вашей задачей стано­
вится защита невиновных. Ведь важны именно они — н е в и ­
н о в н ы е , а не преступники».
Творческий путь Дамы Агаты условно можно разделить на
три периода. Для первого, охватывающего 20-е и часть 30-х
годов, характерны романы с чрезвычайно сложным сюжетом,
в которых, как правило, соблюдаются традиции «золотого
века» жанра, установленные Конан Дойлом, Ван Дайном,
Филиппом Макдональдом, Паншоном и другими. Эти романы
полностью подчинены детективной интриге и носят отчетливо
игровой характер. И персонажи, и их взаимоотношения, и вся
атмосфера служат лишь фоном или связующими звеньями для
развития интриги и зачастую кажутся надуманными. По сути
дела, все сводится к поиску и сбору улик, преступником же
обычно оказывается персонаж, вроде бы и не имеющий отно­
шения к делу. В романах этого периода не может не поражать
неиссякаемая фантазия писательницы, изобретающей все
новые и новые трюки, которые позволяют ей до поры до вре­
мени «скрыть» убийцу. Прелесть этих, казалось бы, сугубо
«игровых» романов-головоломок состоит в том, что эмоцио­
нальность и психологизм проявляются не во взаимоотноше­
ниях персонажей, а в общении автора с читателем. В этой
«дуэли» Агата Кристи проявила столько лукавства и изобре­
тательности, что среди ее коллег не найдется ни одного, кто
мог бы с ней сравниться. Роберт Барнард вполне справедливо
утверждает, что ей принадлежит подавляющее большинство
самых оригинальных детективных ходов.
В середине 30-х годов в ее творчестве начинают наме­
чаться противоположные тенденции. В романах типа «Карты
на столе» или «Десять негритят» она, вместо того чтобы пря­
тать убийцу, практически сразу очерчивает круг, к которому
принадлежит преступник. Соответственно иначе расставлены
и акценты: на первый план выступают психологические фак­
торы, а не материальные улики (окурки, случайно оброненные
предметы и т. д.), или тщательный — до минуты — учет вре­
мени. Основное же место отводится человеческой драме, и
детективная интрига целиком теперь подчинена ей. Читателю
предлагают не просто сопоставить факты, но, вникнув в тон­
кости взаимоотношений и характеров действующих лиц, пра­
вильно определить мотив преступления. Кроме того, в рома­
нах той поры отразился и интерес Кристи к извечным загад­
кам бытия, к философским и религиозным проблемам, таким,
как категория времени (она очень увлечена книгой Данно
«Эксперимент со временем») или буддистское миросозерца­
ние.

25
 Тенденция отводить «детективному» элементу далеко не
первое место стала особенно явственной в начале 50-х годов.
Теперь убийства происходят уже не в самом начале романа, а
ближе к середине и являются скорее кульминацией, а не
отправной точкой (классический пример — «К нулю»). Рас­
следование как таковое вообще перестает ее интересовать и
зачастую выносится за рамки сюжета, а если оно все же про­
исходит, то, как правило, касается преступления «из про­
шлого», преступления, совершенного до описываемого вре­
менного отрезка.
Произведения этого периода, условно назовем его треть­
им, считаются самыми слабыми. «Сегодня нет уже отменных
трюковых романов, как те, что когда-то писали Кристи и
Карр, а то, что эти двое пишут сейчас, никак таковыми
не назовешь»,— сетовал Джулиан Симонс. Правда, другой
популярный автор детективов, Эдмунд Криспин, в 1959 году
заметил: «У миссис Кристи осталось еще достаточно масла,
чтобы сделать хороший бутерброд». Действительно, что-что,
а изобретательности ей было не занимать до самого конца. Ей
наверняка ничего не стоило ублажить публику очередным,
изобилующим подвохами и хитросплетениями детективом, но
к тому времени ей просто разонравилось их писать. Теперь ей
куда интереснее было обыгрывать драматизм той или иной
ситуации и, сплетя воедино прошлое и настоящее, до предела
накалять эмоциональную «атмосферу», нежели копаться в
обстоятельствах чьей-то очередной смерти.
Агата Кристи изменилась, однако читатели и критики по-
прежнему ждали от нее новых «Роджеров Экройдов» и
«Десяти негритят».
* * *
С концом войны жизнь постепенно возвратилась в при­
вычную колею. «Гринвей» снова передан в их распоряжение,
приведен в порядок, и в промежутках между экспедициями
Мэллоуэн и Кристи с удовольствием там отдыхают в компа­
нии Розалинды, Мэтью и старых друзей — Аллена Лейна,
Коллинза, Питера Сондерса,— всех тех, кто участвовал в соз­
дании Великой Империи Кристи.
Ее популярность просто невероятна. После тревог и хаоса
войны детектив стал для многих своего рода лекарством,
помогающим снять напряжение, и, если хотите, источником
житейской мудрости.
Ее книги были так нужны людям, но именно сейчас она
ничего не пишет, целиком посвятив себя домашним де­
лам — война отобрала у миссис Кристи слишком много сил, и
требовалось время, чтобы осмыслить пережитое.
Психологический перелом, о котором так мечтали ее изда­
тели, последовал весной 1947 года — когда по желанию коро­

26
левы Марии, как выяснилось, большой поклонницы Агаты
Кристи, радиокорпорация Би-би-си заказала писательнице
получасовую композицию для программы, посвященной
80-летию королевы-матери.
Так появилась радиопьеса «Три слепые мышки», в даль­
нейшем переработанная в повесть, а затем и в театральную
пьесу, вот уже несколько десятилетий не сходящую со сцены.
Работа над радиопьесой дала новый импульс ее твор­
честву. Она пишет один за другим два романа, в основу кото­
рых заложены внутрисемейные коллизии: «Берег удачи»
(1948) и «Кривой домишко» (1949). И если несомненным до­
стоинством первого является блестящая сюжетная фабула, то
главным достоинством второго — неожиданная, изумительная
по силе воздействия развязка. В этом романе ей, кстати, уда­
лись и убедительные, психологически точные портреты детей,
то, что не давалось прежде. «Не знаю, откуда взялись в моей
голове Леонидасы — явились, и все тут; мне оставалось их
только описать». Она всегда говорила, что «Кривой домиш­
ко» — самый любимый ее роман, и считала его наиболее удач­
ным из всего написанного. «Правда, у меня были с ним труд­
ности— издатели хотели, чтобы я изменила концовку... но я
не поддалась». Как показало время, она была права.
В 1947 году Макс получает солидный пост в Институте
археологии при Лондонском университете и сразу начинает
подумывать об очередной экспедиции.
Раскопки в Нимруде, начавшиеся в начале 1949 года,
были самыми масштабными и последними в жизни Мэллоуэ-
на — Кристи; они продолжались 11 лет и принесли экспеди­
ции громкую славу. Итогом их стала книга Макса (кстати,
посвященная жене) «Нимруд и его реликвии», а также экспо­
зиции в крупнейших музеях мира — в Британском (Лондон),
Метрополитен (Нью-Йорк) и Иракском (Багдад).
Миссис Кристи полна сил и творческих замыслов, в свои
60 лет она весьма энергична. И уже вскоре после обу­
стройства «археологического бивуака» просит раздобыть ей
бесшумную пишущую машинку. «Поскольку в моих старых
мозгах есть еще кое-какие идеи»,— объясняет она.
Да, идей у нее всегда было в избытке. Любая мелочь или
случайная фраза могли стать завязкой или основой будущей
интриги. В «дело» шло все и на всякий случай заносилось в
специальную книжечку. Отыскав в старом бабушкином сун­
дуке побитое молью пальто и шесть игольниц, припасенных
для подарка на Рождество слугам, она тут же находила им
применение. «Вот видите, где я беру факты для мисс
Марпл»,— шутя говорила она очередному корреспонденту.
Миссис Кристи всегда сетовала, что она на редкость
ненаблюдательна, и при этом явно лукавила, ибо очень тонко
подмечала особенности характера и манеру говорить; с ней

27
 мало кто мог сравниться в умении дать типаж, к примеру,
какой-нибудь чопорной викторианской старухи или несо-
стоявшегося дипломата, которому чувство юмора и независи­
мость суждений никогда не позволят достичь вершины
карьеры.
К их дому в археологическом лагере пристроили еще одну
комнату, которая так и называлась — «Агатина», именно
здесь она проводила все свободное от домашних дел и сна
время, именно здесь были написаны 14 романов, в том числе и
два последних под псевдонимом Мэри Уэстмакотт. ,|
Многие романы этого периода обладают очевидными лите­
ратурными достоинствами и производят глубокое эмоцио­
нальное воздействие. Из их длинной вереницы хотелось бы
отметить трагичный, пронизанный фатальной безысходностью
детектив «Объявлено убийство» (1950), полный тонкого
юмора триллер «Багдадская встреча» (1951) и мрачно-мисти­
ческое «В 4.50 из Паддингтона» (1957).
И все же наиболее интересным и заметным произведением
этого периода стал роман «Испытание невиновностью» (1958),
отмеченный и самой писательницей наряду с «Кривым до­
мишком». Почему она отдавала предпочтение именно этим
романам, а не таким общепризнанным шедеврам, как
«Убийство Роджера Экройда», «Убийства по алфавиту»,
«Десять негритят» — очередная загадка Агаты Кристи. Мо­
жет, потому что в них нет ни Пуаро, ни мисс Марпл. Может,
романы без их участия она писала для души, а с ними — ради
денег...
«Испытание невиновностью», собственно, роман о неразум­
ной благотворительности, о добре, навязанном против воли и
поэтому не оцененном, о добре, порождающем зло. В этом
романе она с особой эмоциональностью говорит о том, что неиз­
менно ее волновало: о подчас разрушительной силе любви, о
непостижимости смерти, о том, что нужно уметь начать жизнь
сначала, порвав с трагическим или ошибочным прошлым.
В 1955 году Агата и Макс отпраздновали серебряную
свадьбу. 25 лет вместе. Ее биографы всегда задавались вопро­
сом — что для нее важнее: творчество или семья? Наверное,
однозначно на этот вопрос ответить невозможно, тем не
менее во всех анкетах, в графе «род занятий», она неизменно
писала «домохозяйка».
Макс счастлив — в раскопах попадается все больше обна­
деживающих находок. Агата с ним почти неотлучно, лишь
изредка уезжает на лето в Гринвуд, к внуку, дочери и зятю
(в 1948 году Розалинда снова вышла замуж). «Больше всего
она любила находиться в кругу родных,— вспоминает о своей
бабушке Мэтью Причард,— мне даже кажется, что проведен­
ное вместе с нами лето было для нее в какой-то мере наградой
за завершение очередного романа и отдыхом после утоми­
тельных археологических экспедиций».

28
 * * *

«Если бы я могла писать, как Элизабет Боуэн, Мюриел

Спарк или Грэм Грин, я была бы на седьмом небе от счастья,
но я знаю, что не сумею, и мне никогда не придет в голову
подражать им»,— с обезоруживающей откровенностью пишет
Агата Кристи в «Автобиографии».
Тем не менее внимательного и чуткого читателя в ее кни­
гах ждут неожиданные открытия. Внешние простота и доступ­
ность отнюдь не исключают многомерности. За незамыслова­
тым детективным антуражем, за неоднократными повторами и
налетом шаблонности скрываются житейская мудрость и
душевная теплота.
Своим творчеством она вполне вписывается в традиции
английской литературы — традиции Джейн Остин, Анны Рад-
клиф, сестер Бронте и Джордж Элиот.
В ее романах можно встретить то, что почти всегда отсут­
ствовало в «высокой» литературе,— откровенное, по-детски
безудержное восхищение красотой. Агата Кристи была всегда
чутка к красоте, будь то красота дома, сада, картины Эмиаса
Крейла1. И естественно — красота истины и справедливости.
Наверное, ни Шерлок Холмс, ни Ниро Вульф2, ни доктор
Фел3 не охотились за ними с таким самозабвенным азартом,
как Эркюль Пуаро. Истина и справедливость были для него
превыше всего личного.
Самой большой страстью писательницы было радение о
торжестве справедливости, неизменное стремление к дости­
жению равновесия, к идеалу, которому наиболее всего соот­
ветствует, пожалуй, образ мистера Кина («Загадочный мистер
Кин», 1930).
Впрочем, мечты об идеале не мешали ей философски
относиться к несовершенству мира. Агата Кристи не тешила
себя иллюзиями. «Еще она узнала, что человеческая природа
удивительно непостоянна и нельзя делить людей на «хоро­
ших» и «плохих», как она делала это в юности. Она видела,
как один человек спасал другого, проявляя невероятный
героизм и рискуя жизнью,— а затем обшаривал карманы спа­
сенного в надежде на мелкую поживу» («Дочь есть дочь»,
1952). Но она верила, что и в несовершенном мире всегда най­
дется место для людей с чутким сердцем и острым умом.
Нельзя не отметить и еще одно достоинство — в ее рома­
нах немало метких афоризмов. Веселая авантюрность ее

1 Эмиас Крейл — художник, персонаж романа Агаты Кристи

«Пять поросят».
2 Ниро Вульф — главный герой знаменитого детективного
сериала американского писателя Рекса Стаута (1886—1975).
3 Докт ор Фел — главный герой известного детективного
сериала английского писателя Джона Диксона Карра (1906—1977).

29
политических триллеров не мешала ей с удивительной точ­
ностью, как выражаются англичане, «попасть по гвоздю»:
«Как ни парадоксально, совершить революцию без честных
людей невозможно. Народ сразу чует мошенников... В каждой
революции участвовали честные люди. Впоследствии от них
быстро избавляются («Таинственный противник»). Или:
«Я считаю, что люди гораздо чаще убивают тех, кого они
любят, чем тех, кого ненавидят. Потому, наверное, что
именно те, кого вы любите, могут сделать вашу жизнь невы­
носимой» («Кривой домишко»). И т. д.
Воздействие ее книг на читателей поистине необъяснимо.
Наверное, это происходит оттого, что в умении сохранять
напряженность интриги Агата Кристи была непревзойденным
мастером. И это несмотря на то, что мотивировки преступле­
ния в ее произведениях практически всегда одни и те
же — страсть к наживе и ревность, что, впрочем, не мешало
ей с неизменным успехом сбивать своих поклонников со
следа.
Собственно говоря, все старания Кристи тому и отданы:
сделать так, чтобы читатель не догадался, кто истинный
убийца. Она точно знает, в какой момент может усыпить его
обыденностью повествования или интонацией, а в какой поло­
житься на стереотипность его мышления.
Она говорит: в комнате играли в бридж, и все уверены,
что в ней находилось четыре человека. Или: один звонок по
телефону — и двое убийц получают железное алиби. Или еще:
человек зашел домой за фонарем, а читателю и в голову не
приходит, что, кроме фонаря, он мог прихватить что-нибудь
еще. Обыденность ее повествования почти всегда нарочи­
та — за убаюкивающей вроде бы информацией она умеет
скрыть важное («До ближайшего города Экземптона было
шесть миль», или: «Дорогая, если бы ты знала, какие мыс­
ли сейчас вертятся у меня в голове»). Особенно искусно
она использует интонации. Вспомните последний разговор
Филиппа Ломбарда и Веры Клейторн в «Десяти негритятах»^
когда каждый из них уверен в виновности другого.
А кому, скажем, придет в голову усомниться в правед­
ности материнской любви? И что, кроме сочувствия, можно
испытывать к разлученным «злодеями» влюбленным? И тут
же всем ходом сюжета и развязкой Кристи напоминает: в
жизни не бывает только хорошего и только дурного — все
относительно.
Вот так, отвлекая и умело используя свойственную нам
шаблонность мышления, она в самом конце единственной
фразой расставляет все по местам. И рождается особое, а 1а
Christie, удивление, смешанное с восторгом и досадой на соб­
ственную слепоту.
Несмотря на то, что она сохранила верность правилам и
нормам, родившимся вместе с жанром, именно ей удалось

30
довести искусство мистификации простодушного читателя до
совершенства. Ну какой нормальный человек, услышав о
«тайном обществе», не решит: это шайка преступников? А на
самом деле в «шайке» оказываются спасители Отечества.
Агата Кристи безбожно обманывает нас, не пряча мягкой
укоризненной улыбки,— и мы любим ее за это, и она неус­
танно напоминает: у Добра и Зла одни и те же орудия, и спра­
ведливость и любовь — понятия не умозрительные, ибо Добро
очень легко может обернуться Злом. Не следует доверять
тому, что лежит на поверхности, постарайтесь разглядеть
суть. Миссис Кристи прекрасно разбирается в людях и умеет
понять, что движет тем или иным человеком, и мы с удоволь­
ствием и благодарностью учимся у нее тому же.

* * *

1960-й год. Агате Кристи 70 лет, но она по-прежнему

энергична и бодра, разве что ухудшилось зрение и становится
тяжелее ходить. Она по-прежнему очень любит купаться,
занимается садом и напряженно работает. Теперь, когда
археологические раскопки остались в прошлом, у нее появи­
лись новые увлечения — посещение оперы, которую она обо­
жает, походы в театр. Она не пропускает ни одной модной
пьесы, с интересом следит за кинематографом и, как обычно,
полна творческих замыслов. «Каждый раз мне казалось, что я
написала свою последнюю книжку, но потом вдруг опять что-
то возникает и будоражит воображение».
Очередной плод ее воображения роман «Кошка среди
голубей» (1959) многие критики называют лучшей из ее позд­
них книг. По фабуле он не уступает ее классическим рома­
нам, в нем не чувствуется ни вялости стиля, ни поверхност­
ности. Мастерство, с которым миссис Кристи удается соче­
тать описание школьного летнего семестра в Мидоубэнке с
революционными событиями в вымышленном арабском госу­
дарстве, поистине удивительно. Даже второстепенные харак­
теры написаны куда живее обычного.
Они с Максом совершают трехмесячный вояж в Персию и
Кашмир. У Макса возникли проблемы со здоровьем — он
перенес легкий удар и вынужден уйти из университета, но по-
прежнему занимается археологией — уже в должности по­
печителя Британского музея и Британской академии. Он при­
нят в члены ряда академий и институтов. Его заслуги вскоре
будут отмечены рыцарским титулом — на три года раньше его
знаменитой супруги.
У них два дома — в Девоншире около Оксфорда, а также
маленькая квартирка в Лондоне, в престижном Челси.
Очередной роман миссис Кристи «Бледный конь» (1962)

31
посвящен собственно категории зла. Очень типичный для нее
роман, удивляющий разве что обилием старых знакомых: мис­
сис Оливер, полковник и миссис Деспард («Карты на столе»),
Дэн Калтроп («Отравленное перо»). Как точно, как емко,
одним росчерком пера, завершает она свое исследование:
«Зло по самой своей сути должно быть более впечатляющим,
чем добро. Оно должно привлекать к себе внимание! Оно
должно пугать и изумлять! Зло не является чем-то сверхчело­
веческим, это нечто недочеловеческое».
Не успела она еще передать издателю очередной роман
«И в трещинах весь круг» (1962), своего рода назидание — о
том, к каким трагическим последствиям может привести
обыкновенная безответственность, как в одном из писем не
без юмора сообщает: «Написала первую главу очередного
шедевра Агаты Кристи...»
Она все чаще обращается к мисс Марпл. Старая мудрая
леди — изначально явный прообраз бабушки, теперь, спустя
тридцать пять лет, весьма напоминает саму писательницу.
Миссис Кристи с неизменной признательностью относится
к читателям, требовавшим от нее — ни больше ни меньше —
по роману к каждому Рождеству, «чтобы земля не сошла с
орбиты». Чувство юмора, оживляющее ее книги, покоряет и
при непосредственном общении с ней. «Просто автомат
для выделки колбас, безотказный автомат»,— со вздохом
называет она себя в беседе с очередным корреспондентом.
И тут же добавляет: «А вдруг и правда напишу, вот смеху-то
будет».
И действительно пишет. И снова в ее романах подни­
маются вечные, волнующие каждого темы. Одна из удач
позднего периода — роман «Ночная тьма» (1967), где
она бичует стяжательство, в жертву которому принесена
любовь. Какое отвращение испытываешь от исповеди этакого
«невинного убийцы», не понимающего, что такое нравствен­
ность.
Жизнь писательницы стала бедна внешними события­
ми — все перешло в творчество, в отношения с окружающими
людьми, в семейные заботы, из которых самые значительные
связаны с женитьбой Мэтью. Онд по-прежнему путеше­
ствует — правда, теперь только по странам Европы; по-преж­
нему любит театр, увлекается научно-популярной литерату­
рой.
Большинство произведений этого периода традиционно
считаются слабыми, и, хотя в какой-то мере это мнение
оправданно, нельзя не отметить, что и трагическая сказка
«Пальцы чешутся, к чему бы?» (1968), и своего рода назида­
ние «Пассажирка до Франкфурта» (1970), и страшная сказка
«Немезида» (1971), и сентиментально-романтическая история

32
«Слоны помнят все» (1972), и добрая сказка с приключениями
«Врата судьбы» (1973), хотя и написаны беззащитно тради­
ционно и страдают от повторов и сюжетных изъянов, в полной
мере обладают стилистическими достоинствами и даже изя­
ществом слога,
В 1971 году ей было присвоено звание Дамы Британской
империи — в Букингемском дворце ее очень любили.
Так она дошла до заката жизни — по мере сил продолжала
работать, совершала прогулки, неизменно пеклась о своем псе
Бинго, который обожал ее и рьяно защищал, набрасываясь на
всякого, кто приезжал в Уоллингфорд.
Но сил становилось все меньше, и январским утром 1976
года, прошептав: «Я возвращаюсь к моему Создателю»,— она
покинула этот мир.
На мемориальной службе, состоявшейся 13 мая в Сент-
Мартин-ин-зе-филдс, ее давний друг и издатель, сэр Уильям
Коллинз, сказал: «В ее жанре нам следовало бы наградить ее
титулом гения, хотя сама она ни в коем случае не претендо­
вала бы на него... все, кто знаком с ее произведениями, не
могут не восхищаться ее многогранным талантом и неистовой
любовью к жизни... Во многих сотнях писем, полученных уже
после ее смерти от людей из самых разных стран,— бесконеч­
ное восхищение и любовь. Ибо Агате была доступна самая
истинная из религий. И мир стал лучше благодаря тому, что
она в нем жила. Что может быть большей данью ее светлой
памяти?»
* * *

О какой же религии говорил сэр Уильям? Проповедника

какой религии нашли в Даме Агате самые верные поклон­
ники? Безусловно, о самой главной из всех религий — о любви
к человеку.
Познавая мир, люди становятся мудрее и чище. Детектив­
ный роман тоже своего рода познание — через наблюдение к
«озарению», к открытию истины. Во всяком случае, такой
путь совершает наша мысль, когда мы читаем романы Кристи.
Чтобы проникнуться своеобразием ее мира, надо почув­
ствовать трагедию доктора Шеппарда, вынужденного дорогой
ценой заплатить за момент слабости («Убийство Роджера
Экройда»), мучительную судьбу мисс Блэклок («Объявлено
убийство»), суметь пожалеть помпезного лорда Уитфилда
(«Убить легко»)».. Человеческие драмы в романах Агаты
Кристи не выставляются на первый план, всегда остаются в
глубине, «за кадром», оттого-то они и производят столь силь­
ное впечатление. Словно в погоне за развлекательным сюже­
том проходишь мимо человеческих судеб.
«...И тут сидевшая напротив них Джинна неожиданно про­
изнесла:
2а Кристи, т I 33
 — Бедная мама... все же что-то было в ней странное.
И когда мы все так счастливы — мне ее даже жаль. Она не
получила от жизни того, чего хотела. Ей, наверное, было
тяжело.
И почти без паузы пропела строки из «Цимбелина», и все,
как зачарованные, вслушивались в музыку этих слов:
— «Для тебя не страшен зной,
Вьюги зимние и снег,
Ты окончил путь земной
И обрел покой навек...»1
И зло, так долго торжествовавшее, вдруг смывается на
последней странице этой неожиданно прорвавшейся жа­
лостью — у той, кто страдала сильнее всех.
Так всегда и бывает в мире Агаты Кристи, в мире, где
царят любовь, великодушие и — не забывайте! — ум. Можно
ли пожелать лучшего?

А. Астапенков,
А. Титов

1 «Свидание со смертью».
Таи н ствен н ое
п р ои сш естви е
в ^ ГА Й Л З

РОМАН

Перевод
А. СМОЛЯНСКОГО
The Mysterious Affair at Styles
1920

© Перевод. Смолянский A., 1986

36
 Глава I
Я приезжаю в Стайлз
Необычайный интерес, вызванный нашумевшим в
свое время «убийством в Стайлз», сегодня уже заметно
поутих. Однако вся история получила в те дни такую
широкую огласку, что мой друг Пуаро и сами участники
драмы попросили меня подробно изложить обстоя­
тельства этого дела. Надеемся, что это положит конец
скандальным слухам, до сих пор витающим вокруг этой
истории.
Постараюсь коротко изложить обстоятельства, бла­
годаря которым я стал свидетелем тех событий.
Я был ранен на фронте1 и отправлен в тыл, где про­
вел несколько месяцев в довольно неприглядном госпи­
тале, после чего получил месячный отпуск. И вот, когда
я раздумывал, где его провести (поскольку не имел ни
друзей, ни близких знакомых), случай свел меня с Джо­
ном Кэвендишем. Виделся я с ним крайне редко, да мы
никогда и не были особыми друзьями. Он на добрых пят­
надцать лет был старше меня, хотя выглядел гораздо
моложе своих сорока пяти. В детстве я часто бывал в
Стайлз, в поместье его матери в Эссексе2, и мы долго
болтали, вспоминая то далекое время. Разговор закон­
чился тем, что Джон предложил мне провести отпуск в
Стайлз.
1 Здесь речь идет о 1-й мировой войне 1914—1918 годов.
Эс с е кс — графство на юго-востоке Великобритании.

37
 — Мама будет рада вновь увидеть тебя после столь­
ких лет,— добавил он.
— Она в добром здравии? — поинтересовался я.
— О да. Наверное, ты слышал — она снова вышла
замуж!
Боюсь, что я не сумел скрыть своего удивления.
Отец Джона, после смерти первой жены, оказался один
с двумя детьми, и миссис Кэвендиш, которая вышла за
него замуж, была, насколько я помню, женщиной хотя и
привлекательной, но уже в возрасте. Сейчас ей, видимо,
было не меньше семидесяти. Я помнил, что она была
натурой энергичной, властной, но весьма щедрой и4 к
тому же обладала довольно большим личным состоя­
нием. Постоянная помощь бедным и участие в многочис­
ленных благотворительных базарах даже принесли ей
определенную известность.
Усадьбу Стайлз-Корт мистер Кэвендиш приобрел
еще в самом начале их совместной жизни. Находясь
полностью под влиянием жены, он перед смертью заве­
щал ей поместье и большую часть состояния, что было
весьма несправедливо по отношению к двум его сыновь­
ям. Впрочем, мачеха была исключительно добра к ним.
К тому же братья были совсем маленькими, когда мис­
тер Кэвендиш женился вторично, и всегда считали ее
родной матерью.
Младший из братьев, Лоренс, был утонченным моло­
дым человеком. Он получил медицинское образование,
но вскоре оставил практику и поселился в поместье.
Лоуренс решил посвятить себя литературе, хотя стихи
его не имели ни малейшего успеха.
Джон занимался некоторое время адвокатской прак­
тикой, но жизнь сквайра1 была ему больше по нутру, и
вскоре он тоже поселился под родительским кровом.
Два года назад он женился и теперь жил в Стайлз
вместе с супругой, хотя я сильно подозреваю, что он
предпочел бы получить от матери большее содержание и
обзавестись собственным домом. Однако миссис Кэвен­
диш была из тех людей, которые устраивают жизнь так,
как удобно им, полагая, что все остальные должны при­
лаживаться. Что ж, она была права, ведь в ее руках был
самый сильный аргумент — деньги.

1 Сквайр — в Великобритании в XX веке — землевладелец,

помещик.

38
 Джон заметил мое удивление по поводу замужества
матери и уныло усмехнулся.
— На редкость гнусный тип,— резко выпалил
он#— Поверь мне, Гастингс, наша жизнь стала просто
невыносимой. Что же касается Иви... Ты ведь помнишь
ее?
— Нет.
— Да, видимо, ее тогда у нас еще не было. Она ком­
паньонка матери, скорее даже ее советчица во всех
делах. Все знает, все умеет! Эта Иви для нас просто
находка. Конечно, не красавица и не первой молодости,
но в доме она буквально незаменима.
— Ты говорил о...
— Да, я говорил об этом типе. В один прекрасный
день он неожиданно свалился нам на голову и заявил,
что он троюродный брат Иви или что-то в этом роде.
Иви не выглядела особенно счастливой от встречи с
родственничком. Было сразу видно, что этот тип совсем
ей не нужен. У него, кстати, огромная черная борода, и
в любую погоду он носит одни и те же кожаные ботинки!
Однако мамаша сразу к нему расположилась и сделала
своим секретарем. Ты ведь знаешь, она всегда состоит в
доброй сотне благотворительных обществ.
Я кивнул.
— А уж теперь, когда война, этих ее благотвори­
тельных лавочек вообще не счесть. Естественно, этот
тип был ей весьма полезен, но когда через три месяца
она объявила о своей помолвке с Альфредом, это было
для нас как гром среди ясного неба. Он же лет на два­
дцать моложе ее! Это просто откровенная охота за на­
следством. Но что поделаешь... Она ведь сама себе
голова — вышла за него замуж, и все тут!
— Да, ситуация у вас не из приятных.
— Не из приятных? Да это просто кошмар!
Вот так случайная встреча и привела к тому, что
тремя днями позже я сошел с поезда в Стайлз-Сент-
Мэри. Это был маленький, нелепый полустанок, зате­
рявшийся среди сельских проселочных дорог и зелени
окрестных полей. Джон Кэвендиш встретил меня на пер­
роне и пригласил в автомобиль.
— Получаем вот немного бензина,— заметил он.—
В основном благодаря маминой деятельности.
От станции надо было ехать две мили до деревушки
Стайлз-Сент-Мэри и оттуда еще милю до Стайлз-Корт.
39
Стоял тихий июльский день. Глядя на эти спокойные
поля Эссекса, зеленеющие под ласковым полуденным
солнцем, было трудно представить, что где-то недалеко
шла страшная война. Мне казалось, что я вдруг пере­
несся в другой мир. Когда мы свернули в садовые
ворота, Джон сказал:
— Брось, Гастингс, для тебя это слишком тихое
место.
— Знаешь, дружище, больше всего на свете мне
сейчас нужна именно тишина.
— Ну и отлично. У нас тут все условия для празд­
ного существования. Я иногда вожусь на ферме и
дважды в неделю занимаюсь с добровольцами. Зато моя
жена бывает на ферме постоянно. Каждый день с пяти
утра и до самого завтрака она доит коров. Да, и наша
жизнь была бы прекрасна, если бы не этот чертов
Альфред Инглторп.
Неожиданно он затормозил и взглянул на часы.
— Попробуем заехать за Цинтией. Хотя нет, не
успеем: она, видимо, уже ушла из госпиталя.
— Твою жену зовут Цинтия?
— Нет, это протеже моей матери, сирота. Мать
Цинтии была ее старой школьной подругой. Она вышла
замуж за адвоката, занимавшегося какими-то темными
делишками. Он разорился, и Цинтия оказалась без
гроша в кармане. Моя мать решила ей помочь, и вот уже
почти два года она живет у нас. А работает в Тэдмин-
стерском госпитале Красного Креста в семи милях
отсюда.
Пока Джон говорил, мы подъехали к прекрасному
старинному особняку. Какая-то женщина в толстой тви­
довой юбке возилась у цветочной клумбы. Заметив нас,
она выпрямилась.
— Привет, Иви! Знакомьтесь с нашим израненным
героем. Мистер Гастингс. Мисс Говард.
Рукопожатие мисс Говард было крепким до боли.
Выглядела она лет на сорок и обладала весьма приятной
наружностью — загорелое лицо с удивительно голубыми
глазами, крупная, плотная фигура. Голос низкий, почти
мужской. Мисс Говард была обута в довольно большие
ботинки на толстой добротной подошве. Говорила она в
какой-то телеграфной манере:
— Сорняки растут, как на дрожжах. Не успеваешь
справляться. Берегитесь, а то и вас впряжем.
40
 — Я буду рад принести хоть какую-то пользу,—
сказал я.
— Не говорите так. Потом пожалеете.
— Да вы циник, Иви,— рассмеялся Джон.— Где
будем пить чай: в доме или на воздухе?
— На воздухе. В такой день грех сидеть взаперти.
— Хорошо, пошли. Хватит возиться в саду. Вы уже
наверняка отработали свое жалованье. Пора отдыхать.
— Согласна,— сказала Иви и, стянув садовые пер­
чатки, повела нас за дом, где в тени большого платана
был накрыт стол. С одного из плетеных кресел подня­
лась женщина и пошла нам навстречу.
— Моя жена, Гастингс,— представил ее Джон.
Я никогда не забуду ту первую встречу с Мэри
Кэвендиш: ее высокую стройную фигуру, освещенную
ярким солнцем, тот, готовый в любую секунду вспых­
нуть огонь, мерцавший в неповторимых ореховых гла­
зах, то излучаемое ею спокойствие, за которым, однако,
чувствовалась, несмотря на утонченный облик, свое­
нравная, неукротимая душа. Этот образ врезался в мою
память. Навсегда.
Она приветствовала меня красивым низким голосом,
и я уселся в плетеное кресло, вдвойне довольный,
что принял приглашение Джона. Несколько слов, ска­
занных Мэри за чаем, сделали эту женщину еще пре­
красней в моих глазах. К тому же она была еще и вни­
мательным слушателем, и я, польщенный искренним ее
интересом, постарался припомнить смешные истории,
приключившиеся со мной в госпитале. Джон, ко­
нечно, отличный парень, но собеседник из него не ахти
какой.
Вдруг рядом из-за приоткрытой стеклянной двери
раздался хорошо знакомый голос: «Альфред, после чая
не забудь написать княгине. Насчет второго дня я сама
напишу леди Тэдминстер. Или лучше дождаться ответа
от княгини? Если она откажется, леди Тэдминстер могла
бы быть на открытии в первый день, а миссис Кросби во
второй. И надо не забыть ответить герцогине по поводу
школьного fete1». В ответ послышался тихий мужской
голос, и затем снова голос миссис Инглторп: «Да, да,
Альфред, конечно, мы успеем это и после чая. Милый
мой, ты такой заботливый».

1 Праздника (фр.).

41
Стеклянная дверь распахнулась, и на лужайку вышла
красивая седая женщина с властным лицом. За ней поч­
тительно следовал мужчина. Миссис Инглторп бурно
приветствовала меня:
— Дорогой мистер Гастингс, как чудесно, что через
столько лет вы снова приехали к нам. Альфред, милый
мой, познакомься. Мистер Гастингс. Мой муж.
Я взглянул на «милого Альфреда». С первого же
взгляда меня поразил контраст между супругами. Не­
удивительно, что Джон так много говорил о его бороде:
длиннее и чернее я в жизни не видел. Это невыразитель­
ное лицо не могло оживить даже пенсне в золотой
оправе. Я подумал, что подобный человек смотрелся бы
на театральных подмостках, но в реальной жизни выгля­
дел диковато. Его рукопожатие было неестественно
вялым, а голос тихим и вкрадчивым:
— Очень приятно, мистер Гастингс.— Затем, повер­
нувшись к жене: — Эмили, дорогая, боюсь, что поду­
шечка немного отсырела.
Пока он с подчеркнутой заботливостью менял поду­
шечку, на которой сидела миссис Инглторп, она не сво­
дила с него восторженных глаз. Подобная экзальтиро­
ванность была довольно странной для этой весьма сдер­
жанной женщины.
С появлением мистера Инглторпа в поведении всех
присутствующих появилась какая-то скованность и
скрытая недоброжелательность, а мисс Говард даже и не
пыталась ее скрывать. Однако миссис Инглторп, каза­
лось, ничего не замечала. За все эти годы ее словоохот­
ливости нисколько не поубавилось. Она беспре­
станно говорила, главным образом об организации
предстоящих благотворительных базаров, уточняя у
мужа числа и дни недели. Отвечая, он всячески подчер­
кивал свое заботливое отношение к жене. С самого
начала этот человек был мне очень неприятен, и тот
факт, что теперь первое впечатление подтвердилось (я
редко ошибаюсь в людях!), весьма тешил мое самолю­
бие.
В то время как миссис Инглторп, повернувшись к
мисс Говард, говорила о каких-то письмах, ее муж обра­
тился ко мне своим вкрадчивым голосом:
— Мистер Гастингс, вы профессиональный воен­
ный?
42
 — Нет, до войны я служил в агентстве Ллойда1.
— И вы собираетесь туда вернуться, когда закон­
чится война?
— Не исключено. А может, возьму и начну все сна­
чала.
Мэри Кэвендиш склонилась ко мне и спросила:
— А чем бы вы хотели заняться, если бы вам был
предоставлен полный выбор?
— На такой вопрос сразу не ответишь.
— Что, никаких тайных увлечений? У каждого
ведь есть свое маленькое хобби, иногда даже весьма
нелепое.
— Боюсь, вы будете надо мной смеяться.
Она улыбнулась.
— Возможно.
— Что ж, я скажу. У меня всегда была тайная мечта
стать сыщиком.
— Официальным при Скотленд-Ярде?2 Или как
Шерлок Холмс?3
— Да, да, как Шерлок Холмс! Нет, правда, меня все
это очень привлекает. Однажды в Бельгии я познако­
мился с одним знаменитым детективом и благодаря
ему буквально воспылал страстью к расследованиям.
Я искренне восхищался этим славным человеком. Он
утверждал, что вся детективная работа сводится к мето­
дичности. Кстати, моя система базируется на его мето­
дах, но я их, конечно, развил и дополнил. Да, это был
забавный коротышка, Страшный щеголь, однако человек
редкого ума.
— Люблю хорошие детективы,— сказала мисс Го­
вард.— Хотя написано много чепухи. Убийцу разобла­
чают в последней главе. Все поражены. А в жизни пре­
ступник известен сразу.
— Однако много преступлений так и остались
нераскрытыми,— возразил я.
1 А г е н т с т в о Л л о й д а — страховое агентство, занимающееся
преимущественно морским страхованием, основано в Лондоне в
конце XVII века.
2 С к о т л е н д - Я р д — традиционное название лондонской поли­
ции (буквально «шотландский двор»); исторически так называлась
часть Уайтхоллского дворца, где останавливались приезжавшие в
Лондон короли Шотландии.
3 Ш е р л о к Х о л м с — частный сыщик, главный персонаж цикла
детективных романов и рассказов английского писателя А. Конан
Дойла (1859— 1930).

44
 — Я говорю не о полиции, а о свидетелях престу­
плений. О семьях преступников. Этих не одурачить. Они
все знают.
— Вы хотите сказать,— с улыбкой проговорил
я,— что если бы рядом с вами произошло преступление,
скажем, убийство, то вы могли бы сразу определить
убийцу?
— Конечно! Может, не сумею доказать ничего
законникам, но, как только он окажется возле меня,
сразу его почую.
— А вдруг это будет «она»?
— Возможно. Но для убийства нужна ужасная жес­
токость. Это больше похоже на мужчину.
— Однако не в случае отравления,— неожиданно
раздался звонкий голос миссис Кэвендиш.— Доктор
Бауэрстайн говорил вчера, что, поскольку большинство
врачей ничего не знают о мало-мальски редких ядах, то,
возможно, сотни случаев отравления вообще прошли
незамеченными.
— Ладно, Мэри, хватит. Что за ужасная тема для
разговора! — воскликнула миссис Инглторп.— Мне ка­
жется, что я уже в могиле. А, вот и Цинтия!
К нам весело бежала девушка в форме доброволь­
ного корпуса медицинской помощи.
— Что-то, Цинтия, ты сегодня позднее обычного.
Знакомьтесь, мистер Гастингс — мисс Мердок.
Цинтия Мердок была цветущей юной девушкой, пол­
ной жизни и задора. Она сняла свою маленькую фор­
менную шапочку, и я был восхищен золотисто-каштано­
выми волнистыми локонами, упавшими ей на плечи.
Цинтия потянулась за чашкой, и белизна ее маленькой
ручки тоже показалась мне очаровательной. Будь у нее
темные глаза и ресницы, девушка была бы просто кра­
савицей. Она уселась на траву рядом с Джоном. Я про­
тянул ей блюдо с бутербродами и получил в ответ пле­
нительную улыбку:
— Садитесь тоже на траву, так гораздо при­
ятней.
Я послушно сполз со стула и уселся рядом.
— Мисс Мердок, вы работаете в Тэдминстере?
Она кивнула.
— Да, в наказание за грехи.
— Неужели вас там третируют? — с улыбкой спро­
сил я.
45
 — Попробовали бы! — с достоинством вскричала
Цинтия.
— Моя двоюродная сестра работает сиделкой, и она
просто в ужасе от «сестер».
— Неудивительно. Они действительно кошмарны,
мистер Гастингс, вы даже себе не представляете, какие
они противные. Слава Богу, что я работаю в аптеке, а
не сиделкой.
— И скольких же людей вы отравили? — спросил я
со смехом.
Цинтия тоже улыбнулась.
— Не одну сотню, мистер Гастингс.
— Цинтия,— обратилась к ней миссис Р1нгл-
торп,— не могла бы ты помочь мне написать несколько
писем?
— Конечно, тетя Эмили.
Она немедленно вскочила, и ее поспешность сразу
напомнила мне, насколько эта девушка зависела от мис­
сис Инглторп, которая при всей своей доброте не позво­
ляла ей забывать о своем положении.
Мэри повернулась ко мне.
— Джон вам покажет вашу комнату. Ужин у нас в
половине восьмого. В такое время, как сейчас, не при­
стало устраивать поздние трапезы. Член нашего
общества леди Тэдминстер, дочь покойного лорда
Эбботсбери, придерживается того же мнения. Она
согласна со мной, что сейчас следует экономить во всем.
Мы так организовали хозяйство в поместье, что ничего
не пропадает зря, даже мелкие клочки исписанной
бумаги собираем в мешки и отправляем на переработку.
Все на счету, война ведь.
Я выразил свое одобрение, и Джон повел меня в
дом. Мы поднялись по широкой лестнице, которая,
разветвляясь, вела в правое и левое крыло здания.
Моя комната была в левом крыле и выходила окнами в
парк.
Джон вышел, и через несколько минут я увидел, как
он медленно шел по лужайке под руку с Цинтией Мер­
док. Было слышно, как миссис Инглторп нетерпеливо
позвала ее, и девушка, вздрогнув, бросилась назад. В ту
же секунду из-за дерева вышел какой-то человек и
неторопливо направился к дому. Это был мужчина лет
сорока, смуглый, тщательно выбритый, со страшно уны­
лым выражением лица.

46
 Казалось, его одолевали мрачные мысли. Проходя
мимо моего окна, он взглянул наверх, и я узнал его,
хотя он очень изменился за те пятнадцать лет, что мы не
виделись. Это был младший брат Джона Лоренс Кэвен­
диш. Я терялся в догадках, что же повергло его в такое
уныние. Однако вскоре я вернулся к мыслям о своих
собственных делах.
Я провел замечательный вечер, и всю ночь мне сни­
лась загадочная и прекрасная Мэри Кэвендиш.
Следующее утро было светлым и солнечным. Предв­
кушение новой встречи переполняло все мое существо.
Утром Мэри не появлялась, но после обеда она пригла­
сила меня на прогулку. Несколько часов мы бродили по
лесу и возвратились примерно к пяти.
Едва мы зашли в большой холл, как Джон сразу по­
звал нас в курительную комнату. По выражению его
лица я сразу понял: что-то стряслось. Мы последовали
за ним, и он плотно закрыл дверь.
— Мэри, произошла очень неприятная история. Иви
крепко повздорила с Альфредом Инглторпом и соби­
рается уехать.
— Иви? Уехать?
Джон мрачно кивнул.
— Да. Она пошла к матери и... А вот и она
сама.
Мисс Говард вошла в комнату с небольшим чемода­
ном в руках. У нее был взволнованный и решительный
вид. Губы плотно сжаты, и казалось, что она собирается
от кого-то защищаться.
— По крайней мере, я сказала все, что думаю,—
выпалила она.
— Ивлин, милая, этого не может быть,— восклик­
нула Мэри.
Мисс Говард мрачно кивнула.
— Все может быть! Думаю, Эмили никогда не забу­
дет все, что я ей сказала. По крайней мере, простит мне
это не скоро. Пускай. До нее хоть что-то дошло. Хотя с
нее все как с гуся вода. Я ей прямо сказала: «Вы старая
женщина, Эмили, а нет ничего хуже старых дур. Они
еще дурнее молодых. Он же на двадцать лет моложе вас.
Хватит вам в любовь играть. И так понятно, что он
женился только из-за денег. Не давайте ему много.
У фермера хорошенькая молодая женушка. Спросите-ка
своего Альфреда, сколько он на нее тратит?» Ух, как
47
она разозлилась! Понятное дело! А я свое гну; «Я вас, г
Эмили, предупреждаю, хотите вы этого или нет, он вас
придушит прямо в постели, как только рассмотрит хоро­
шенько. Зря вы вышли за этого мерзавца. Можете гово­
рить мне что угодно, но запомните мои слова: ваш
муж — мерзавец!»
— А она что?
Мисс Говард сделала язвительную гримасу.
— «Милый Альфред», «бесценный Альфред», «мерз­
кая клевета», «мерзкая ложь», «мерзкая женщина обви­
няет ее бесценного мужа». Нет, чем раньше я покину
этот дом, тем лучше. Словом, я уезжаю.
— Ну, не надо так сразу! Неужели вы уедете прямо
сейчас?
— Да, сию же минуту.
Несколько секунд мы сидели, молча уставившись на
нее. Наконец Джон решил, что дальнейшие уговоры
бесполезны, и пошел справиться о поезде. За ним после­
довала его жена, продолжая что-то бормотать насчет
миссис Инглторп и что надо бы ее убедить прислу­
шаться к словам Иви.
Когда она вышла из комнаты, выражение лица
мисс Говард изменилось, и она быстро наклонилась ко
мне.
— Мистер Гастингс, вы честный человек. Я могу
быть откровенной с вами?
Я был несколько обескуражен. Она взяла меня за
руку и снизила голос до шепота.
— Присматривайте за ней, мистер Гастингс. Бедная
моя Эмили. Ее окружает целая стая акул. Все без гроща
в кармане. Все тянут из нее деньги. Я защищала ее пока
могла. Теперь меня не будет рядом. Они все начнут
водить ее за нос.
— Не беспокойтесь, мисс Говард, естественно, я
сделаю все, что в моих силах, хотя уверен, что вы
просто переутомились и чересчур возбуждены.
— Молодой человек, поверьте мне. Я живу на свете
немножко больше вашего. Прошу вас только об
одном — не спускайте с нее глаз. Скоро вы поймете, что
я имею в виду.
Через открытое окно донеслось тарахтение автомо­
биля. Мисс Говард встала и направилась к двери. Сна-
48
ружи послышался голос Джона. Уже взявшись за ручку
двери, она обернулась и добавила:
— И прежде всего, мистер Гастингс, присматри­
вайте за этим дьяволом, ее мужем.
Больше она ничего не успела сказать. Вскоре ее
голос потонул в громком хоре протестов и прощаний.
Четы Инглторпов среди провожающих не было.
Когда автомобиль отъехал, миссис Кэвендиш вне­
запно отделилась от остальных и, перейдя дорогу,
направилась к лужайке навстречу высокому бородатому
человеку, шедшему в сторону усадьбы. Протягивая ему
руку, она слегка покраснела.
— Кто это? — спросил я. Человек этот показался
мне чем-то подозрителен.
— Это доктор Бауэрстайн,— буркнул Джон.
— А кто он такой, этот доктор Бауэрстайн?
— Живет тут в деревне, отдыхает после тяжелого
нервного расстройства. Сам он из Лондона. Умнейший
человек. Кажется, один из самых крупных в мире спе­
циалистов по ядам.
— И большой друг Мэри,— добавила неугомонная
Цинтия.
Джон Кэвендиш нахмурился и перевел разговор на
другую тему.
— Пойдем прогуляемся, Гастингс. Все это ужасно
неприятно. Конечно, язычок был у нее довольно острый,
но во всей Англии не сыскать друга более преданного,
чем мисс Говард.
В лесок, окаймлявший поместье с одной стороны,
уходила тропинка, и мы двинулись по ней в сторону
деревни.

На обратном пути мы столкнулись с хорошенькой,

похожей на цыганку, женщиной. Она кивнула и улыбну­
лась.
— Какая прелесть,— сказал я восхищенно.
— Это миссис Райкес.
— Та самая, о которой мисс Говард...
— Та самая,— резко перебил меня Джон.
Я подумал о седой старушке, затерянной в огромном
доме, о миловидном и порочном личике, только что
улыбнувшемся нам, и меня наполнило смутное предчув­
49
ствие чего-то ужасного. Я попытался отогнать эти
мысли.
— Действительно, Стайлз — чудесное место,— ска­
зал я Джону.
Он мрачно кивнул.
— Да, неплохое имение, когда-нибудь оно станет
моим, и я выберусь из этой проклятой нищеты. Я бы уже
сейчас мог владеть усадьбой, если бы отец составил
справедливое завещание.
— Ты на самом деле сильно нуждаешься?
— Милый мой Гастингс, скажу тебе откровенно — я
просто с ног сбился в поисках денег.
— А что, брат не может тебе помочь?
— Лоренс? Да он же все деньги потратил на печата­
ние своих бездарных стишков в экстравагантных пере­
плетах. Мы с ним действительно в бедственном положе­
нии. Я не хочу показаться несправедливым: мать всегда
была очень добра к нам, вплоть до самого последнего
времени. Однако после замужества...— Он нахмурился
и замолчал.
В первый раз я почувствовал, что вместе с Ивлин
Говард что-то неуловимо исчезло из атмосферы дома.
Ее присутствие создавало ощущение надежности.
Теперь же, казалось, сам воздух наполнился подозри­
тельностью. Перед моими глазами опять проплыло зло­
вещее лицо доктора Бауэрстайна. Внезапно все вокруг
стало внушать мне смутное беспокойство, и меня охва­
тило предчувствие чего-то ужасного.

Глава 2
16 и 17 июля

Я приехал в Стайлз пятого июля. Теперь речь пойдет

о том, что случилось шестнадцатого и семнадцатого.
Чтобы сделать свой рассказ по возможности более убе­
дительным, я постараюсь не упустить ни малейшей
мелочи. Во время следствия все эти детали выявлялись
одна за другой с помощью долгих и скучных показаний
свидетелей.
Через пару дней после отъезда Ивлин Говард я полу­
чил от нее письмо, в котором она сообщала, что

50
работает медсестрой в большом госпитале в городке
Миддлингхем, расположенном милях в пятнадцати от
Стайлз. Она очень просила сообщить, если миссис
Инглторп проявит хоть малейшее желание уладить
ссору.
Единственное, что отравляло мое безоблачное сущ е­
ствование, было постоянное, и для меня необъяснимое,
желание миссис Кэвендиш видеть Бауэрстайна. Ума не
приложу, что можно было в нем найти, но она все время
приглашала его в дом, и они часто совершали длитель­
ные совместные прогулки. Должен признаться, что я не
находил в нем ничего привлекательного.
Понедельник, шестнадцатое июля, был очень сума­
тошным днем. В субботу состоялся большой благотвори­
тельный базар, а в понедельник вечером в честь его
завершения планировался концерт, на котором миссис
Инглторп собиралась прочесть стихотворение о войне.
Целое утро мы провели в большом актовом зале,
оформляя и подготавливая его к вечернему концерту.
Пообедав позднее обычного, мы до вечера отдыхали в
саду. Я заметил, что Джон в тот день выглядел
странно. Он явно нервничал и, казалось, не мог найти
себе места.
После чая миссис Инглторп решила прилечь перед
своим вечерним выступлением, а я предложил миссис
Кэвендиш партию в теннис.
Примерно без четверти семь миссис Инглторп крик­
нула нам, что мы рискуем опоздать на ужин, который
был раньше обычного. Все очень торопились, и еще до
того, как ужин завершился, к дверям подали автомо­
биль.
Концерт имел большой успех, а выступление миссис
Инглторп вызвало настоящую бурю оваций. Было пока­
зано также несколько сценок, в них была занята и Цин­
тия. Подруги, с которыми она участвовала в представ­
лении, пригласили ее на ужин, и она осталась ночевать
в деревне.
На следующее утро миссис Инглторп не вставала до
самого завтрака, отдыхая после вчерашнего концерта,
но уже в двенадцать тридцать она появилась в прекрас­
ном настроении и потребовала, чтобы мы с Лоренсом
сопровождали ее на званый обед.

51
 — Сама миссис Роллстон приглашает нас к
себе. Она ведь сестра леди Тэдминстер, ни больше ни
меньше. Род Роллстонов один из старейших в Англии, о
них упоминается уже во времена Вильгельма Завоева­
теля1.
Мэри с нами не поехала, поскольку должна была
встретиться с доктором Бауэрстайном.
Обед удался на славу, и, когда мы возвращались
домой, Лоренс предложил заехать к Цинтии в Тэдмин­
стер, тем более что госпиталь был всего в миле2 от нас.
Миссис Инглторп нашла эту идею замечательной и
согласилась подбросить нас до госпиталя. Ей, однако,
надо было написать еще несколько писем, поэтому она
сразу уехала, а мы решили дождаться Цинтию и возвра­
титься в экипаже.
Охранник в госпитале наотрез отказался впустить
посторонних, пока не появилась Цинтия и не провела
нас под свою ответственность. В белом халате она
выглядела еще свежей и прелестней! Мы проследовали
за девушкой в ее кабинет, и она познакомила нас с
довольно величественной дамой, которую, смеясь, пред­
ставила как «наше светило».
— Сколько здесь склянок! — воскликнул я, огляды­
вая комнату.— Неужели вы знаете, что в каждой из
них?
— Ну придумайте вы что-нибудь поновее,— сказала
Цинтия, вздыхая.— Каждый, кто сюда заходит, про­
износит именно эти слова. Мы собираемся присудить
приз первому, кто не воскликнет: «Сколько здесь скля­
нок!» Я даже знаю, что вы скажете дальше: «И сколько
же людей вы отравили?»
Я улыбнулся, признавая свое поражение.
— Если бы вы все только знали, как легко по
ошибке отравить человека, то не шутили бы над этим.
Ладно, давайте лучше выпьем чаю. У нас тут в шкафу
припрятано множество разных лакомств. Нет, не здесь,
Лоренс, это шкаф с ядами. Я имела в виду вон тот боль­
шой шкаф.
1 Вильгельм З а в о е в а т е л ь — нормандский герцог, нанес­
ший в 1066 году поражение англосаксам и ставший английским коро­
лем Вильгельмом I (1066—1087).
2 Миля — единица длины, равная 1,609 км.

52
 Чаепитие прошло очень весело, после чего мы
помогли Цинтии вымыть посуду. Едва были убра­
ны чайные принадлежности, как в дверь постучали.
Лица хозяек сразу сделались строгими и непроницае­
мыми.
— Войдите,— сказала Цинтия резким официальным
голосом.
На пороге появилась молоденькая, немного испуган­
ная медсестра, которая протянула «светилу» какую-то
бутылочку. Та, однако, переадресовала ее Цинтии, ска­
зав при этом довольно загадочную фразу: «На самом
деле меня сегодня нет в госпитале». Цинтия взяла
бутылочку и со строгостью судьи начала ее рассматри­
вать.
— Это должны были отправить еще утром.
— Старшая медсестра просит извинить ее, но она
забыла.
— Скажите ей, что надо внимательнее читать пра­
вила, вывешенные на дверях.
По лицу девушки было видно, что она не испытывает
ни малейшего желания передавать эти слова грозной
старшей медсестре.
— Теперь препарат не отправить раньше завтраш­
него дня,— добавила Цинтия.
— Может быть, вы попытаетесь приготовить его
сегодня?
— Ладно, попробуем,— милостиво согласилась
Цинтия,— хотя мы ужасно заняты, и я не уверена, что у
нас будет на это время.
Цинтия подождала, пока медсестра вышла, затем
взяла с полки большую бутыль, наполнила из нее
склянку и поставила ее на стол в коридоре. Я рас­
смеялся:
— Дисциплина прежде всего?
— Вот именно. А теперь прошу на балкон, оттуда
видно весь госпиталь.
Я проследовал за Цинтией и ее подругой, и они
показали мне расположение всех корпусов. Лоренс
остался было в комнате, но Цинтия сразу же позвала его
на балкон, затем она взглянула на часы.
— Ну что, светило, есть еще работа на сегодня?
— Нет.
— Ладно, тогда запираем двери и пошли.
В то утро я впервые по-настоящему разглядел Ло­
53
ренса. В отличие от Джона, разобраться в нем было куда
сложнее. Застенчивый и замкнутый, он совершенно не
походил на своего брата. Но было в нем и некое обая­
ние, я подумал, что, узнав его поближе, невозможно к
нему не привязаться. Я успел заметить его скованность
в присутствии Цинтии, да и она при нем выглядела сму­
щенной. Однако в то утро они были по-детски беспечны
и болтали без умолку.
Когда мы проезжали через деревню, я вспомнил, что
собирался купить несколько марок, и мы заехали на
почту.
Выходя, я столкнулся в дверях с каким-то невысоким
человечком и только собрался извиниться, как вдруг он
с радостным восклицанием заключил меня в объятия.
И расцеловал.
— Гастингс, mon ami1, — воскликнул он ,— неужели
это вы?
— Пуаро! — вырвалось у меня.
Мы пошли к экипажу.
— Представляете, мисс Цинтия, я только что слу­
чайно встретил своего старого друга мосье Пуаро, с
которым мы не виделись уже много лет.
— Надо же, а ведь мы хорошо знаем мосье
Пуаро, но мне и в голову не приходило, что вы с ним
друзья.
— Д а ,— серьезно произнес П уаро,— мы с мадемуа­
зель Цинтией действительно знакомы. Ведь я оказался в
этих краях лишь благодаря исключительной доброте
миссис Инглторп.
Я удивленно взглянул на него.
— Да, друг мой, она великодушно пригласила сюда
семерых моих соотечественников, которые, увы, вынуж­
дены были покинуть пределы своей, страны. Мы, бель­
гийцы, всегда будем вспоминать о ней с благодар­
ностью.
Пуаро обладал весьма примечательной внешностью.
Ростом он был не выше пяти футов и четырех дюймов2,
однако держался всегда с огромным достоинством. Свою
яйцеобразную голову он обычно держал немного набок,

1 Друг мой (фр.).

Фут — в системе английских мер единица длины, равная
0,3048 м, или 12 д ю й м а м. Согласно этому рост мосье Пуаро не пре­
вышает 155 см.

54
а пышные усы придавали ему довольно воинственный
вид. Костюм Пуаро был безупречен; думаю, что крохот­
ное пятнышко причинило бы ему больше страданий, чем
пулевое ранение. И в то же время этот изысканный
щеголь (который, как я с сожалением отметил, теперь
сильно прихрамывал) считался в свое время одним из
лучших детективов в бельгийской полиции. Благодаря
своему невероятному flair1 он блестяще распутывал
многие загадочные преступления.
Он показал мне маленький дом, в котором жили все
бельгийцы, и я обещал навестить его в самое ближайшее
время. Пуаро изящно приподнял свою шляпу, прощаясь
с Цинтией, и мы тронулись в путь.
— Какой он милый, этот П уаро,— сказала Цин­
тия.— Надо же, мне и в голову не могло прийти, что вы
знакомы.
— Да, Цинтия, а вы, значит, сами того не подозре­
вая, общаетесь со знаменитостью? — И весь остаток
пути я рассказывал ей о былых подвигах моего друга.
В прекрасном настроении мы возвратились домой.
В это время на пороге спальни показалась миссис Ингл­
торп. Она была чем-то очень взволнована.
— А, это вы!
— Что-нибудь случилось, тетя Эмили? — спросила
Цинтия.
— Нет, все в порядке,— сухо ответила миссис Ингл­
торп.— Что у нас может случиться?
Увидев горничную Доркас, которая шла в столовую,
она попросила занести ей несколько почтовых марок.
— Слушаюсь, мадам.
Затем, чуть помедлив, Доркас неуверенно добавила:
— Может быть, вам лучше не вставать с постели, вы
выглядите очень усталой.
— Возможно, ты и права, впрочем, нет, мне все-
таки надо успеть написать несколько писем до прихода
почтальона. Кстати, ты не забыла, что я просила раз­
жечь камин в моей комнате?
— Все сделано, мадам.
— Хорошо. Значит, после ужина я смогу сразу
лечь.

1 Чутью (фр.).

55
 Она затворила дверь в спальню, и Цинтия в недоуме­
нии посмотрела «а Лоренса.
— Ничего не понимаю. Что здесь происходит?
Казалось, он не слышал ее слов. Не проронив ни
звука, развернулся и вышел из дома.
Я предложил Цинтии поиграть немного в теннис
перед ужином. Она согласилась, и я побежал наверх за
ракеткой. Навстречу мне спускалась миссис Кэвендиш.
Возможно, это были мои фантазии, но, похоже, и она
выглядела необычайно взволнованной.
— Прогулка с доктором была приятной? — спросил
я с наигранной беспечностью.
— Я никуда не ходила,— ответила она резко.— Где
миссис Инглторп?
— В своей спальне.
Ее рука стиснула перила, она чуть помедлила,
словно собираясь с силами, и, быстро спустившись,
прошла через холл в комнату миссис Инглторп, плотно
закрыв за собой дверь.
На пути к теннисному корту я проходил мимо окна в
спальне Эмили Инглторп, оно было открыто, и, помимо
своей воли, я стал свидетелем короткого обрывка их
разговора.
— Итак, вы не хотите мне его показать? — спросила
Мэри, тщетно пытаясь сохранить спокойный тон.
— Милая Мэри, оно не имеет никакого отношения к
тому, о чем ты говоришь,— раздалось в ответ.
— Тогда покажите мне его.
— Да говорю тебе, это совсем не то, что ты
думаешь. Ты здесь вообще ни при чем.
На это Мэри воскликнула с растущим раздражением:
— Конечно, я и сама должна была догадаться, что
вы будете его защищать.
Цинтия с нетерпением дожидалась моего прихода.
— Вот видите, я была права! Доркас говорит, что
был ужасный скандал.
— Какой скандал?
— Между н и м и т е т е й Э м и л и . Надеюсь, она
его наконец-то вывела на чистую воду.
— Вы хотите сказать, что Доркас была свидетелем
ссоры?
— Нет, конечно! Просто она будто бы совершенно
случайно оказалась под дверью. Доркас утверждает, что
56
там творилось нечто ужасное. Любопытно, что же все-
таки произошло?
Я вспомнил о похожей на цыганку миссис Райкес и о
предостережении мисс Говард, но на всякий случай про­
молчал, в то время как Цинтия, перебрав все мыслимые
варианты, весело заключила:
— Тетя Эмили просто вышвырнет его вон и никогда
больше не вспомнит.
Я решил поговорить с Джоном, но он куда-то исчез.
Было ясно, что днем произошло что-то весьма серьез­
ное. Мне хотелось забыть тот случайно услышанный
разговор, но напрасно: я все время невольно возвра­
щался к нему, пытаясь понять, какое отношение ко
всему этому имела Мэри Кэвендиш.
Когда я спустился к ужину, мистер Инглторп сидел в
гостиной. Лицо Альфреда, как и всегда, было совер­
шенно непроницаемым, и меня вновь поразил его стран­
ный отсутствующий вид. Миссис Инглторп вошла по­
следней. Она была по-прежнему чем-то взволнована.
Весь ужин за столом царила напряженная тишина.
Обычно мистер Инглторп постоянно суетился вокруг
своей жены, поправлял подушечку, изображая чрезвы­
чайно заботливого мужа. На этот раз он сидел совер­
шенно отрешенный. Сразу после ужина миссис Ингл­
торп снова пошла к себе.
— Мэри, пришли мой кофе сюда. Через пять минут
придет почтальон, а я еще не закончила письма! —
крикнула она из своей комнаты.
Мы с Цинтией пересели поближе к окну. Мэри по­
дала нам кофе. Она явно нервничала.
— Ну что, молодежь, включить вам свет или вы
предпочитаете полумрак? — спросила она.— Цинтия, я
налью кофе для миссис Инглторп, а ты отнеси его,
пожалуйста, сама.
— Не беспокойтесь, Мэри, я все сделаю,— послы­
шался голос Альфреда.
Он налил кофе и, осторожно держа чашечку, вышел
из комнаты. За ним последовал Лоренс, а Мэри присела
рядом с нами.
Некоторое время мы сидели молча. Обмахиваясь
пальмовым листом, миссис Кэвендиш словно вслушива­
лась в этот теплый безмятежный вечер.
57
 — Слишком душно. Наверное, будет гроза,— ска­
зала она.
Увы, эти райские мгновения длились недолго — из
холла неожиданно послышался знакомый и столь нена­
вистный мне голос.
— Доктор Бауэрстайн! — воскликнула Цинтия.—
Что за странное время для визитов?
Я ревниво взглянул на Мэри, она казалась совер­
шенно безучастной, даже не покраснела.
Через несколько секунд Альфред Инглторп привел
доктора в гостиную, хотя тот шутливо отбивался,
говоря, что его внешний вид не подходит для визитов.
И в самом деле, он был весь вымазан грязью и представ­
лял собой довольно жалкое зрелище.
— Что случилось, доктор? — воскликнула миссис
Кэвендиш.
— Приношу тысячу извинений за свой наряд, но я
не собирался к вам заходить,— ответил тот.— Это мис­
тер Инглторп затащил меня.
— Д а, доктор, попали вы в переплет,— произнес
Джон, заходя в гостиную.— Выпейте кофе и поведайте
нам, что же произошло.
— Благодарю вас.
И доктор принялся весело рассказывать, как он
обнаружил редкий вид папоротника, росшего в каком-то
труднодоступном месте, и как, пытаясь сорвать его,
поскользнулся и свалился в грязную лужу.
— Грязь вскоре высохла на солнце,— добавил
он,— однако вид мой по-прежнему ужасен.
В этот момент миссис Инглторп позвала Цинтию в
холл.
— Милая, отнеси мой портфель в спальню. Я уже
собираюсь ложиться.
Дверь в прихожую была широко распахнута, к тому
же я встал вместе с Цинтией. Джон тоже стоял рядом со
мной. Таким образом, как минимум мы трое были свиде­
телями того, что миссис Инглторп сама несла свою
чашку с кофе, не сделав к тому моменту еще ни одного
глотка.
Присутствие доктора Бауэрстайна полностью испор­
тило мне весь вечер. Казалось, что этот человек
никогда не уйдет. Наконец он встал, и я вздохнул с
облегчением.

58
 __ Я пойду с вами вместе в деревню,— сказал мис­
тер Инглторп.— Мне надо уладить кое-какие хозяй­
ственные вопросы с нашим посредником.
Повернувшись к Джону, он добавил:
— Дожидаться меня не надо: я возьму ключи с
собой.

Глава 3
Ночная трагедия
Чтобы сделать дальнейшее изложение более понят­
ным, я прилагаю план первого этажа поместья Стайлз
(см. стр. 60).
Нужно отметить, что комнаты прислуги не соеди­
нены с правым крылом, где расположены комнаты Ингл-
торпов.
Около полуночи меня разбудил Лоренс Кэвендиш.
Он держал в руке свечу, и по его лицу было сразу
видно, что произошло нечто страшное.
— Что случилось? — спросил я, приподнимаясь и
пробуя сосредоточиться.
— Маме очень плохо. У нее, похоже, какой-то при­
падок. И, как назло, она заперлась изнутри.
Спрыгнув с кровати и натянув халат, я прошел вслед
за Лоренсом через коридор в правое крыло дома. К нам
подошли Джон и несколько до смерти перепуганных
служанок. Лоренс посмотрел на брата.
— Что будем делать?
Никогда еще его нерешительность не проявлялась
столь явно, подумал я. Джон несколько раз сильно дер­
нул дверную ручку. Все было напрасно: дверь заперли
изнутри. К этому моменту все обитатели дома были уже
на ногах. Из комнаты доносились ужасные звуки. Надо
было срочно что-то предпринять.
— Сэр, попытайтесь пройти через комнату мистера
Инглторпа,— предложила Доркас.— Боже мой, как она
мучается, бедняжка!
До меня вдруг дошло, что среди столпившихся в
коридоре не было видно только Альфреда Инглторпа.
Джон вошел в его комнату. Сначала в темноте
ничего нельзя было разобрать, затем на пороге появился

59
 ПЛАН
ПЕРВОГО ЭТАЖА ДОМА
слуг
в комнату
дверь
Лоренс со свечой, и при ее тусклом свете нашему взору
предстала пустая комната и кровать, в которой явно ле
спали в ту ночь. Бросившись к двери в комнату миссис
Инглторп, мы увидели, что она тоже заперта или
закрыта на засов. Положение было отчаянное.
— Господи, что же нам делать? — воскликнула Дор­
кас.
— Надо взламывать дверь. И вот что — пусть кто-
нибудь спустится и разбудит Бэйли, чтобы он
срочно бежал за доктором Уилкинсом. Давайте ломать
дверь. Нет, постойте. Есть же еще дверь из комнаты
Цинтии.
— Да, сэр, но она заперта на засов. Ее никогда не
открывают.
— Надо все-таки проверить.
Пробежав по коридору, Джон влетел в комнату Цин­
тии, где увидел Мэри Кэвендиш. Она пыталась растол­
кать девушку, но та, однако, спала чрезвычайно крепко.
Через несколько секунд он пробежал обратно в комнату
Инглторпа.
— Бесполезно, она тоже заперта на засов. Будем
ломать эту дверь, она, кажется, тоньше, чем дверь в
коридоре.
Все навалились на эту проклятую дверь. Наконец
она поддалась, и мы с оглушительным грохотом влетели
в комнату. При свете свечи, которая по-прежнему была
в руках у Лоренса, мы увидели на кровати бьющуюся в
конвульсиях миссис Инглторп. Рядом валялся малень­
кий столик, который она, видимо, перевернула во время
приступа. С нашим появлением ей стало немного легче,
и несчастная опустилась на подушки.
Джон зажег газовую лампу и приказал горничной
Энни принести из столовой бренди. Он бросился к
матери, а я снял засов с двери в коридор. Решив, что в
моей помощи более не нуждаются, я повернулся к
Лоренсу сказать, что мне лучше уйти. Но слова замерли
у меня на устах. Никогда еще я не видел такого мерт-
венно-бледного лица. Свеча дрожала в его трясущейся
руке, и воск капал прямо на ковер. Лоренс был белый
как мел, его неподвижный, полный смертельного ужаса
взгляд был устремлен куда-то на противоположную
стену. Он словно оцепенел. Я тоже посмотрел туда, но
не разглядел ничего особенного. Разве что слабо рдею­
щую золу на каминной решетке и строгий узор на плите.
61
 Миссис Инглторп стало, видимо, немного лучше,
превозмогая удушье, она прошептала: «Теперь лучше...
совершенно внезапно... как глупо... закрывать ком­
нату...»
На кровать упала тень. Я поднял глаза и увидел в
дверях Мэри Кэвендиш, которая одной рукой поддер­
живала Цинтию. Лицо девушки было очень красным,
она все время зевала и вообще выглядела довольно
странно.
— Бедняжка Цинтия, она так испугалась,— сказала
Мэри тихо.
На миссис Кэвендиш был белый халат, в котором
она работала на ферме. Это означало, что приближался
рассвет. И действительно, тусклый утренний свет уже
слегка пробивался сквозь шторы. Часы на камине пока­
зывали около пяти.
Удушливый хрип заставил меня вздрогнуть. Было
невыносимо видеть, как бедная миссис Инглторп опять
начала биться в страшных конвульсиях. Мы стояли
возле кровати несчастной, не в силах ничем помочь.
Тщетно Мэри и Джон пытались влить в нее немного
бренди. В этот момент в комнату уверенной походкой
вошел доктор Бауэрстайн. На какое-то мгновение он
застыл, пораженный кошмарным зрелищем, а миссис
Инглторп, глядя прямо на него, прохрипела: «Альфред!
Альфред!» — и, упав на подушки, затихла.
Доктор подбежал к кровати, схватил руки умираю­
щей и начал делать искусственное дыхание. Дав не­
сколько приказаний прислуге, он властным жестом
попросил всех отойти. Затаив дыхание, мы ловили каж­
дое его движение, хотя в глубине души каждый из нас
догадывался, что состояние миссис Инглторп безна­
дежно. По лицу доктора я понял — спасти умирающую
он не в силах.
Наконец он выпрямился и тяжело вздохнул. В это
время в коридоре раздались шаги, и в комнату суетливо
вбежал небольшого роста толстенький человечек, кото­
рого я сразу узнал. Это был доктор Уилкинс, лечащий
врач миссис Инглторп.
В нескольких скупых фразах доктор Бауэрстайн рас­
сказал, как он случайно проходил мимо садовых ворот в
тот момент, когда оттуда выезжала машина, посланная
за доктором, и как, узнав о случившемся, со всех ног
бросился в дом. Он грустно взглянул на усопшую.
63
 — Да, печально, весьма печально,— пробормотал
доктор Уилкинс,— она всегда так перенапрягалась...
несмотря на мои предупреждения, так перенапряга­
лась... Говорил же ей: «У вас, миссис Инглторп, сер­
дечко пошаливает, поберегите вы себя...» Да, именно
так ей и говорил: «Поберегите вы себя»,— но нет, ее
желание делать добро было слишком велико, да, слиш­
ком велико. Вот организм и не выдержал... Просто н е
выдержал...
Я заметил, что Бауэрстайн очень внимательно смот­
рел на доктора Уилкинса. Пристально глядя ему в глаза,
он сказал:
— Характер конвульсий был весьма странным.
Жаль, что вы опоздали и не видели. Это было похоже
на... столбняк. Я бы хотел поговорить с вами на­
едине,— сказал Бауэрстайн. Он повернулся к Джо­
ну: — Вы не возражаете?
— Конечно нет.
Все вышли в коридор, оставив их вдвоем. Было
слышно, как изнутри заперли дверь. Мы медленно спус­
тились вниз. Я был очень взбудоражен: от моего пытли­
вого взора не ускользнула странность поведения док­
тора Бауэрстайна, и это породило в моей разгоряченной
голове множество догадок. Мэри Кэвендиш взяла меня
за руку.
— Что происходит? Почему доктор Бауэрстайн
ведет себя так необычно?
Я посмотрел ей в глаза.
— Знаете, что я думаю?
— Что?
— Слушайте.— Я понизил голос до шепота и, убе­
дившись, что рядом никого нет, продолжал: — Я уверен,
что ее отравили. Не сомневаюсь, что доктор Бауэрстайн
подозревает именно это.
— Что?! — Глаза Мэри округлились от ужаса. Она
попятилась к стене и вдруг издала страшный
вопль: — Нет! Нет! Нет!!! Только не это!
От неожиданности я вздрогнул. Мэри бросилась
вверх по лестнице, я побежал следом, боясь, что она
лишится чувств. Когда я догнал ее, миссис Кэвендиш
стояла, прислонившись к перилам. Лицо ее покрывала
смертельная бледность. Нетерпеливо взмахнув рукой,
она произнесла:
64
 — Нет, йет, прошу вас, оставьте меня. Мне надо
немного побыть одной и успокоиться. Идите вниз.
Нехотя я подчинился. Спустившись, увидел в столо­
вой Джона и Лоренса. Некоторое время мы молча­
ли, затем я сказал то, что было, наверное, у всех на
уме:
— Где мистер Инглторп?
Джон пожал плечами:
— В доме его нет.
Наши глаза встретились. Где был Альфред Ингл­
торп? Его отсутствие было очень странным. Я вспомнил
последние слова миссис Инглторп. Что они означали?
Что бы она сказала, если бы умерла несколькими мину­
тами позже?
Наконец сверху послышались шаги. Оба доктора
спустились вниз. Доктор Уилкинс был очень взволно­
ван, хотя и пытался скрыть это. Он обратился к Джону с
необычайно торжественным и важным видом:
— Мистер Кэвендиш, мне требуется ваше разреше­
ние на вскрытие.
— Неужели это необходимо? — мрачно спросил
Джон, и его лицо передернулось от боли.
— Абсолютно необходимо,— сказал Бауэрстайн.
— Вы хотите сказать...
— Что ни я, ни доктор Уилкинс не можем дать
заключение о смерти без вскрытия.
Джон опустил голову.
— В таком случае я вынужден согласиться.
— Спасибо,— поспешно поблагодарил доктор Уил­
кинс.— Мы предлагаем провести вскрытие завтра или
даже лучше сегодня вечером.— Он посмотрел в
окно.— Боюсь, что при сложившихся обстоятельствах
дознание неизбежно. Но не беспокойтесь: это всего
лишь необходимая формальность.
Все молчали, и доктор Бауэрстайн, вынув из кар­
мана два ключа, протянул их Джону.
— Это ключи от комнат Инглторпов. Я их запер и
думаю, что лучше пока туда никого не пускать.
Оба доктора откланялись.
Уже некоторое время я обдумывал одну идею и
теперь решил, что пришло время поделиться ею с Джо­
ном. Мне, однако, следовало делать это крайне осто­
рожно, так как Джон до смерти боялся огласки и вообще
принадлежал к тому типу беззаботных оптимистов,
З а Кристи, т i 65
которые не любят готовиться к несчастью заранее. Его
будет нелегко убедить в безопасности моего предложе­
ния. С другой стороны, вопросы светского приличия
куда меньше волновали Лоренса, и я мог рассчитывать
на его поддержку. Настал момент, когда надо было
брать бразды правления в свои руки.
— Джон,— сказал я,— мне хочется кое-что предло­
жить тебе.
— Я весь внимание.
— Помнишь, я рассказывал о моем друге Пуаро?
Это тот самый бывший знаменитый бельгийский сыщик,
который сейчас живет в Стайлз-Сент-Мэри.
— Конечно, помню.
— Так вот, я прошу твоего согласия, чтобы он
занялся этим делом.
— Прямо сейчас, до результатов вскрытия?
— Да, нельзя терять ни минуты, если... Если,
конечно, здесь что-то нечисто.
— Чепуха! — негодующе воскликнул Лоренс.— Все
это сплошная выдумка Бауэрстайна. Уилкинсу и в
голову это не приходило, пока Бауэрстайн не поговорил
с ним. Каждый ученый на чем-нибудь помешан. Этот
занимается ядами, вот и видит повсюду отравителей.
Признаться, меня удивила эта тирада Лоренса: он
весьма редко проявлял эмоции. Что касается Джона, то
тот явно колебался. Наконец он сказал:
— Я не согласен с тобой, Лоренс. Думаю, Гастингс
прав, хотя я хотел бы немного подождать с расследова­
нием. Надо во что бы то ни стало избежать огласки.
— Что ты, Джон,— запротестовал я.— Никакой
огласки не будет. Пуаро — это сама осторожность.
— В таком случае поступай как знаешь. Я пола­
гаюсь на тебя. Если наши подозрения верны, то дело это
не слишком сложное. Прости меня Господи, если я воз­
вел на кого-то напраслину.
Часы пробили шесть. Я решил не терять времени,
хотя и позволил себе на пять минут задержаться в биб­
лиотеке, где отыскал в медицинском справочнике симп­
томы отравления стрихнином1.

1 С т р и х н и н — сильный яд растительного происхождения, пред­

ставляющий собой бесцветные кристаллы, трудно растворимые в воде
и спирте и очень горькие на вкус.

66
 Глава 4
Пуаро начинает действовать

Дом, в котором жили бельгийцы, находился недалеко

от входа в парк. Чтобы сэкономить время, я пошел не по
основной деревенской дороге, которая слишком пет­
ляла, а через парк. Я уже почти достиг выхода, как
вдруг увидел, что навстречу мне кто-то идет торопли­
вым шагом. Это был мистер Инглторп. Где он был? Как
он собирается объяснить свое отсутствие? Увидев меня,
он сразу воскликнул:
— Боже мой, какое несчастье! Моя бедная жена!
Я только что узнал!
— Где вы были?
— Я вчера задержался у Денби. Когда мы закончили
все дела, было уже около часа. Оказалось, я забыл дома
ключ и, чтобы не будить вас среди ночи, решил остаться
у него.
— Как же вы узнали о случившемся? — спросил я.
— Уилкинс заехал к Денби и все ему рассказал.
Бедная моя Эмили... в ней было столько самопожертво­
вания, столько благородства! Она совсем себя не
щадила!
Волна отвращения буквально захлестнула меня. Как
можно так изощренно лицемерить! Извинившись, я ска­
зал, что спешу, и был очень доволен, что он не спросил,
куда я направлялся.
Через несколько минут я постучался в дверь кот­
теджа «Листвейз». Никто не открывал. Я снова нетерпе­
ливо постучал. На этот раз верхнее окно осторожно
приоткрылось, и оттуда выглянул Пуаро.
Он был явно удивлен моим визитом. Я сразу стал
что-то говорить.
— Подождите, друг мой, сейчас я вас впущу, и, пока
буду одеваться, вы все расскажете.
Через несколько секунд Пуаро открыл дверь, и мы
поднялись в его комнату. Я очень подробно рассказал
ему о том, что случилось ночью, стараясь не упустить
ни малейшей детали. Пуаро тем временем с необыкно­
венной тщательностью приводил в порядок свой туалет.
Я рассказал ему, как меня разбудили, о последних сло­
вах миссис Инглторп, о ее ссоре с Мэри, свидетелем
которой я случайно стал, о ссоре между миссис Ингл-
67
торп и мисс Говард и о нашем с ней разговоре. Пытаясь
припомнить каждую мелочь, я поминутно повторялся.
Пуаро добродушно улыбнулся.
— Мысли смешались? Ведь так? Не торопитесь, шоп
ami. Вы возбуждены, вы взволнованы — это есте­
ственно. Вскоре, когда мы немного успокоимся, мы
аккуратненько расставим факты по своим местам,
исследуем их и отберем: важные отложим в одну сто­
рону, неважные — пуфф! — он сморщил свое личико
немолодого херувима и довольно комично дунул,—
отгоним прочь!
— Все это звучит прекрасно, но как мы узнаем,
какие факты отбрасывать! По-моему, в этом и заклю­
чается главная трудность.
Но у Пуаро было другое мнение. Задумчиво погла­
живая усы, он произнес:
— Отнюдь нет, друг мой. Судите сами: один факт
ведет к другому, получается цепочка, в которой каждое
звено связано с предыдущим. Если какой-то факт
«повисает», значит, надо искать потерянное звено.
Может быть, оно окажется какой-то незначительной
деталью, но мы обязательно находим ее, восстанавли­
ваем обрыв в цепочке и идем дальше.— Он многозначи­
тельно поднял палец.— Вот в этом, друг мой, и заклю­
чается главная трудность.
— Д-да, вы правы...
И, энергично погрозив мне пальцем — я даже вздрог­
нул,— Пуаро добавил:
— И горе тому детектйву, который отбрасывает
факты, пусть самые ничтожные, если они не связы­
ваются с другими. Подобный путь ведет в тупик. Пом­
ните, любая мелочь имеет значение!
— Да-да, вы всегда говорили мне об этом. Вот
почему я старался припомнить все до малейшей детали,
хотя некоторые из них, по-моему, не имеют никакого
отношения к делу.
— И я доволен вами! У вас хорошая память, и вы
действительно рассказали все, что помните. Не будем
говорить о достойном сожаления беспорядке, в котором
были изложены события. Я это прощаю: вы слишком
возбуждены. Прощаю я и то, что не была упомянута
одна чрезвычайно важная деталь.
— Какая?
68
 — Вы не сказали, много ли съела миссис Инглторп
вчера за ужином.
Я пристально посмотрел на своего друга. Война для
него не прошла даром: похоже, бедняга немного тро­
нулся. Пуаро тем временем с величайшей тщатель­
ностью чистил пальто и, казалось, был всецело погло­
щен этим занятием.
— Не помню,— пробормотал я,— и вообще, я не
понимаю.
— Вы не понимаете? Это же очень важно.
— Не вижу здесь ничего важного,— сказал я с раз­
дражением.— Мне кажется, она ела совсем немного,
ведь миссис Инглторп была сильно расстроена и ей
было, видимо, не до еды.
— Да,— задумчиво произнес Пуаро,— ей было не до
еды.
Он вынул из бюро небольшой чемоданчик и сказал:
— Теперь все готово, и я хотел бы немедленно
отправиться в chateau1, чтобы увидеть все своими гла­
зами... Простите, шоп ami, вы одевались в спешке и
небрежно завязали галстук. Са у est!2 Теперь можно
идти.
Быстро пройдя деревню, мы свернули в парк, Пуаро
остановился, печально взглянул на тихо покачиваю­
щиеся деревья, на траву, в которой еще блестели по­
следние капли росы, и со вздохом сказал:
— Какая красота кругом! Но что до нее несчастному
семейству покойной.
Пуаро внимательно посмотрел на меня, и я покрас­
нел под его долгим взглядом. Так ли уж близкие миссис
Инглторп оплакивают ее кончину? Так ли уж они убиты
горем? Нельзя сказать, что окружающие обожали мис­
сис Инглторп. Ее смерть была скорее происшествием,
которое всех потрясло, выбило из колеи, но не причи­
нило подлинного страдания. Пуаро как будто прочел
мои мысли: он мрачно кивнул и сказал:
— Вы правы.— Она была добра и щедра по отноше­
нию к этим Кэвендишам, но она не была их родной
матерью. Кровное родство — важная вещь, не забы­
вайте, очень важная.
— Пуаро, мне хотелось бы все-таки узнать, по-

1 Усадьбу (фр.).
Вот так! (фр.)

69
 чему вы так заинтересовались аппетитом миссис Ингл­
торп? Я никак не могу понять, почему это вас так вол­
нует?
Однако Пуаро молча я, наконец он все-таки ска­
зал:
— Вы знаете, что не в моих правилах что-либо
объяснять, пока дело не закончилось, но на этот раз я
сделаю исключение. Итак, на данный момент предпола­
гается, что миссис Инглторп была отравлена стрихни­
ном, который подмешали ей в кофе.
— Неужели?
— Ну да, в какое время подали кофе?
— Около восьми.
— Следовательно, она выпила кофе между восемью
и половиной девятого, не позже. Но стрихнин ведь дей­
ствует очень быстро, примерно через час. А у миссис
Инглторп симптомы отравления появились в пять утра,
то есть через девять часов! Однако если в момент отрав­
ления человек плотно поел, то это может отсрочить дей­
ствие яда, хотя вряд ли так надолго. Вы утверждаете,
что она съела за ужином очень мало, а симптомы тем не
менее проявляются лишь утром. Все это, друг мой,
довольно странно. Возможно, вскрытие что-нибудь и
прояснит, а пока запомним этот факт.
Когда мы подошли к усадьбе, Джон вышел нам на­
встречу. Он выглядел очень утомленным.
— Ужасно неприятная история, мосье Пуаро.
Надеюсь, Гастингс сказал вам, что мы хотели бы избе­
жать скандала?
— Я вас прекрасно понимаю.
— Видите ли, пока у нас нет никаких фактов, одни
только подозрения.
— Вот именно. Но на всякий случай будем осто­
рожны.
Джон достал из портсигара сигарету и повернулся ко
мне.
— Ты знаешь, что этот тип вернулся?
— Да, я встретил его по дороге.
Он бросил спичку в ближайшую клумбу, но Пуаро,
который не мог вынести подобной небрежности, на­
гнулся и тщательно закопал ее.
— Никто не знает, как себя с ним вести.
— Эта проблема скоро будет решена,— спокойно
заявил Пуаро.
70
 Джон удивленно взглянул на него, не совсем пони­
мая смысл этой загадочной фразы.
Он протянул мне два ключа, которые получил от
доктора Бауэрстайна.
— Покажите мосье Пуаро все, что его интересует.
— Разве комнаты заперты?
— Да, на этом настоял доктор Бауэрстайн.
Пуаро задумчиво кивнул.
— Он весьма предусмотрителен. Что ж, это значи­
тельно облегчает нашу задачу.
Мы пошли в комнату миссис Инглторп. Для удобства
я прилагаю ее план, на котором также помечены основ­
ные предметы обстановки.

окно окно

туалетный
столик

стол

кровать

\шкаср

А- дверь в коридор
В“ дверь в комнату Альсрреда Инглторпа
С —дверь в комнату Цинтии

Пуаро запер за нами дверь и приступил к тщатель­

ному осмотру комнаты. Словно кузнечик, он перепрыги­
вал от предмета к предмету, а я топтался у двери, боясь
случайно уничтожить какие-нибудь улики. Пуаро,
однако, совершенно не оценил мою предусмотритель­
ность.
Друг мой, что вы застыли, как изваяние?
71
 Я объяснил ему, что боюсь уничтожить улики,
например, следы на полу.
— Следы?! Вот так улика! Здесь же побывала целая
толпа народа, а вы говорите про следы. Лучше идите
сюда и помогите мне. Так, чемоданчик пока не нужен,
отложим его на время.
Он поставил его на круглый столик у окна, как ока­
залось, неблагоразумно: незакрепленная крышка накло­
нилась и сбросила чемоданчик на пол.
— En voila une table!1— воскликнул Пауро.— Вот
так, Гастингс, иметь огромный дом еще не значит жить
в комфорте.
Отпустив это глубокомысленное замечание, мой
друг продолжал осмотр комнаты. Его внимание привлек
лежащий на письменном столе небольшой портфель. Из
его замочка торчал ключ. Пуаро вынул его и многозна­
чительно передал мне. Я не нашел в нем ничего достой­
ного внимания: это был вполне обыкновенный ключ,
надетый на небольшое проволочное кольцо.
Затем мой друг осмотрел раму выломанной двери,
дабы убедиться, что она была действительно заперта на
засов. Затем подошел к двери, ведущей в комнату Цин­
тии. Как я уже говорил, она тоже была заперта. Пуаро
отодвинул засов и несколько раз осторожно открыл и
закрыл дверь, стараясь не произвести при этом ни
малейшего шума. Неожиданно что-то привлекло его
внимание на самом засове. Мой друг тщательно осмот­
рел его, затем быстро вынул из своего чемоданчика
маленький пинцет и, ловко подцепив какой-то волосок,
аккуратно положил его в небольшой конверт.
На комоде стоял поднос со спиртовкой и ковшиком,
в котором виднелись остатки коричневой жидкости,
тут же была чашка с блюдцем, из которой явно что-то
пили.
Поразительно, как я не заметил их раньше! Это ведь
настоящая улика!
Пуаро обмакнул кончик пальца в коричневую жид­
кость и осторожно лизнул его. Поморщившись, он ска­
зал:
— Какао... смешанное с ромом.
Теперь Пуаро принялся осматривать осколки, валяв­
шиеся возле опрокинутого столика. Рядом с разбитой

1 Ну и столик! (фр.)

72
вдребезги кофейной чашкой валялись спички, книги,
связка ключей и настольная лампа.
— Однако это довольно странно,— сказал Пуаро.
— Должен признаться, что не вижу здесь ничего
странного.
— Неужели? Посмотрите-ка на лампу — она раско­
лолась на две части, и обе лежат рядом. А чашка раз­
дроблена на сотни маленьких осколков.
— Ну и что? Наверное, кто-то наступил на нее.
— Вот и-мен-но,— как-то странно протянул Пуа­
ро.— Кто-то наступил на нее.
Он встал с колен, подошел к камину и стал что-то
обдумывать, машинально поправляя безделушки и
выстраивая их в прямую линию — верный признак того,
чтб он очень взволнован.
— Mon ami,— произнес он наконец,— кто-то наме­
ренно наступил на эту чашку, потому что в ней был
стрихнин или, и это еще важнее, потому что в ней не
было стрихнина!
Я был заинтригован, но, хорошо зная своего друга,
решил пока ничего не спрашивать. Пуаро потребовалась
еще пара минут, чтобы успокоиться и снова приступить
к делу. Подняв с пола связку ключей, он тщательно
осмотрел их, затем выбрал один, выглядевший новее
других, и вставил его в замок портфельчика. Ключ
подошел, но, едва приоткрыв портфель, Пуаро тотчас
же его захлопнул и снова запер на ключ. Положив
связку и ключ в карман, он сказал:
— Пока я не имею права читать эти бумаги, но это
должно быть сделано как можно скорее.
Затем мой друг приступил к осмотру шкафчика над
умывальником, после чего подошел к левому окну и
склонился над круглым пятном, которое на темно-
коричневом ковре было едва различимо. Он скрупу­
лезно осматривал пятно с разных сторон, а под конец
даже понюхал.
Закончив с пятном, он налил несколько капель какао
в пробирку и плотно закрыл пробку. Затем Пуаро
вынул записную книжку и, что-то быстро записав, про­
изнес:
— Таким образом, мы сделали в этой комнате шесть
интересных находок. Перечислить их, или вы сделаете
это сами?
— Нет, лучше вы,— ответил я не задумываясь.
73
 — Хорошо. Итак, первая находка — это кофей­
ная чашка, буквально растертая в порошок, вторая —
сумка с торчащим из нее ключом, третья — пятно на
ковре.
— Возможно, оно уже здесь давно,— перебил я
своего друга.
— Нет, оно до сих пор влажное и еще пахнет кофе.
Дальше, крошечный кусочек зеленой материи, всего
пара ниток, но по ним можно восстановить целое.
— А, так вот что вы положили в конверт! — вос­
кликнул я.
— Да, хотя эти нитки могут оказаться от платья
самой миссис Инглторп и в этом случае потеряют для
нас интерес. Находка пятая — прошу вас...— И теат­
ральным жестом Пуаро указал на большое восковое
пятно около письменного стола.— Вчера его еще не
было, в противном случае служанка наверняка бы его
удалила, прогладив горячим утюгом через промокатель­
ную бумагу. Однажды такая же история приключилась с
моей лучшей шляпой. Я вам как-нибудь расскажу об
этом.
— Видимо, пятно появилось минувшей ночью. Все
были так взволнованы! А может быть, свечу уронила
сама миссис Инглторп.
— Ночью у вас была с собой только одна свеча?
— Да, у Лоренса Кэвендиша, но он был совершенно
невменяем. Бедняга что-то увидел на камине или рядом
с ним и буквально оцепенел от этого.
— Очень интересно.— Пуаро внимательно осмотрел
всю стену.— Любопытно, любопытно. Однако этот воск
не от его свечи, ведь он белый, а свеча мосье Кэвендиша
была из розового воска. Взгляните, она до сих пор стоит
на туалетном столике. Между тем в комнате вообще нет
ни одного подсвечника: миссис Инглторп пользовалась
лампой.
— Что же вы хотите сказать?
Вместо ответа Пуаро раздраженно пробормотал что-
то насчет моих извилин.
— Ну, а шестая находка — это, по-видимому,
остатки какао?
— Нет,— задумчиво проговорил Пуаро.— Пока я
ничего не хочу говорить о номере шесть.
Он еще раз оглядел комнату.
74
 — Кажется, больше здесь нечего делать, разве
что...— Он окинул долгим задумчивым взглядом золу в
камине.— Тут что-то жгли — все сгорело, наверно. Но
вдруг повезет — посмотрим.
Он встал на четвереньки и начал с величайшей осто­
рожностью выгребать из камина золу. Внезапно Пуаро
воскликнул:
— Гастингс, пинцет!
Я протянул ему пинцет, и он ловко вытащил из
пепла наполовину обуглившийся клочок бумаги.
— Получите, друг мой! — И он протянул мне свою
находку.— Что вы об этом думаете?
Я внимательно посмотрел на листок. Вот как он
выглядел:

Но главное — бумага была необыкновенно плотная.

Странно. Внезапно меня осенило:
— Пуаро! Это же остаток завещания!
— Естественно.
Я изумленно взглянул на него.
— И вас это не удивляет?
— Нисколько. Я предвидел это.
Взяв у меня листок, Пуаро аккуратно положил его в
чемоданчик. У меня голова шла кругом: что скрыва­
лось в этом сожженном завещании?.. Кто его уничто­
жил? Неизвестный, оставивший на полу восковое
пятно? Да, это ire вызывает сомнений. Но как он
проник в комнату?.. Ведь все двери были заперты
изнутри.
— Что ж, пойдемте, друг мой,— сказал Пуаро,— я
хотел бы задать несколько вопросов горничной. Э-э-э...
Доркас. Так ее, кажется, зовут.
Мы перешли в комнату Альфреда Инглторпа, где
Пуаро задержался и внимательно все осмотрел. Затем
75
он запер дверь в комнату миссис Инглторп, а когда мы
вышли, запер также и дверь в коридор.
Я провел Пуаро в будуар1 и отправился на поиски
Доркас. Возвратившись вместе с ней, я увидел, что
будуар пуст.
— Пуаро! — закричал я.— Где вы?
— Я здесь, друг мой.
Он стоял на террасе и восхищенно разглядывал
аккуратные цветочные клумбы.
— Какая красота! Вы только взгляните, Гастингс,
какая симметрия! Посмотрите на ту клумбу, в форме
полумесяца, или вот на эту, в виде ромба. А как акку­
ратно и с каким вкусом высажены цветы! Наверное, эти
клумбы разбиты недавно.
— Да, кажется, вчера днем. Однако Доркас ждет
вас, Пуаро. Идите сюда.
— Иду, друг мой, иду. Дайте мне только еще мгно­
вение насладиться этим совершенством.
— Но время не терпит. К тому же здесь вас ждут
дела поважнее.
— Как знать, как знать. Может быть, эти чудные
бегонии представляют для нас не меньший интерес.
Я пожал плечами: когда Пуаро вел себя подобным
образом, спорить с ним было бесполезно.
— Вы не согласны? Напрасно, всякое бывает...
Ладно, давайте поговорим с нашей славной Доркас.
Горничная слушала нас, скрестив руки на груди, ее
аккуратно уложенные седые волосы покрывала бело­
снежная шапочка, и весь облик являл собой образец
идеальной служанки, которую уже редко найдешь в
наши дни.
Поначалу в глазах Доркас была некоторая подозри­
тельность, но очень скоро Пуаро сумел завоевать ее
расположение. Пододвинув ей стул, мой друг сказал:
— Прошу вас, садитесь, мадемуазель.
— Благодарю вас, сэр.
— Если не ошибаюсь, вы служили у миссис Ингл­
торп много лет?
— Десять лет, сэр.
— О, это немалый срок! Вы были к ней весьма при­
вязаны,, не так ли?
— Она была ко мне очень добра, сэр.

1 Б у д у а р — приемная комната хозяйки дома.

76
 _ Тогда, думаю, вы согласитесь ответить на не­
сколько моих вопросов. Естественно, я задаю их с пол­
ного одобрения мистера Кэвендиша.
— Да, сэр, конечно.
— Т огда начнем с того, что произош ло вчера днем.
Кажется, здесь был какой-то скандал?
— Да, сэр. Не знаю, пристало ли мне...— Доркас
нерешительно замолкла.
— Милая Доркас, мне совершенно необходимо
знать, что произошло, причем в мельчайших подробнос­
тях. И не думайте, что вы выдаете секреты вашей
хозяйки: она мертва, и ничто уже не вернет ее к жизни.
Ну а если в этой смерти кто-то виновен, то наш долг
привлечь преступника к суду. Но для этого мне надо
знать все!
— И да поможет вам Господь! — торжественно
добавила Доркас.— Хорошо. Не называя никого по
имени, я скажу, что среди обитателей усадьбы есть
человек, которого мы все ненавидим. Будь проклят тот
день, когда он переступил порог нашего дома!
Пуаро выждал, пока негодование Доркас стихнет, п
спокойно сказал:
— Но вернемся ко вчерашней ссоре, Доркас. С чего
все началось?
— Видите ли, сэр, я совершенно случайно прохо­
дила в этот момент через холл...
— Во сколько это было?
— Точно не скажу, сэр, часа в четыре или чуть
позже, во всяком случае, до чая было еще далеко. И вот,
значит, я проходила через холл, как вдруг услыхала
крики из-за двери. Я не собиралась, конечно, подслуши­
вать, но как-то само собой получилось, что я задержа­
лась. Дверь была закрыта, однако хозяйка говорила так
громко, что я слышала каждое слово. Она крикнула:
«Ты лгал, бессовестно лгал мне!» Я не разобрала, что
ответил мистер Инглторп, он говорил гораздо тише
хозяйки, но ее слова я слышала отчетливо: «Да как ты
мог? Я отдала тебе свой дом, кормила тебя, одевала,
всем, что у тебя есть, ты обязан только мне! И вот она,
благодарность! Это же позор и бесчестье для всей
семьи!» Я снова не расслышала, что он сказал, а хозяйка
продолжала: «Меня не интересует, что ты скажешь. Все
решено, и ничто, даже страх перед публичным сканда­
77
лом, не остановит меня!» Мне показалось, что они
подошли к двери, и я выбежала из холла.
— Вы уверены, что это был голос Инглторпа?
— Конечно, сэр, чей же еще?
— Ладно. Что было дальше?
— Позже я еще раз зашла в холл, но все было тихо.
В пять часов я услышала звон колокольчика, и хозяйка
попросила принести ей чай, только чай, без всякой еды.
Миссис Инглторп была ужасно бледна и печальна.
«Доркас,— сказала она,— у меня большие неприят­
ности».— «Мне больно это слышать, мадам,— ответила
я.— Надеюсь, после чашки хорошего чая вам станет
получше». Она что-то держала в руке, я не разглядела:
письмо это или просто листок бумаги. Но там было что-
то написано, и хозяйка все время рассматривала его,
словно не могла поверить собственным глазам. Поза­
быв, что я рядом, она прошептала: «Всего несколько
слов, а перевернули всю мою жизнь». Затем она посмот­
рела на меня и добавила: «Доркас, никогда не доверяйте
мужчинам, они не стоят этого». Я побежала за чаем, а
когда вернулась, миссис Инглторп сказала, что после
хорошего крепкого чая наверняка будет чувствовать
себя получше. «Не знаю, что и делать,— добавила
она.— Скандал между мужем и женой — это всегда
позор. Может быть, попробовать все замять...» Она
замолчала, потому что в этот момент в комнату вошла
миссис Кэвендиш.
— Хозяйка по-прежнему держала этот листок?
— Да, сэр.
— Как вы думаете, что она собиралась с ним
делать?
— Право, не знаю, сэр. Возможно, она положила его
в свою лиловую сумку.
— Что, она обычно хранила там важные бумаги?
— Да, каждое утро она спускалась к завтраку с этой
сумкой и вечером уносила ее с собой.
— Когда был потерян ключ от сумки?
— Вчера до обеда или сразу после. Хозяйка была
очень расстроена и просила меня обязательно найти его.
— Но у нее же был дубликат?
— Да, сэр.
Доркас удивленно уставилась на Пуаро. Пуаро
улыбнулся.
78
 — Нечего удивляться, Доркас, это моя работа —
знать то, чего не знают другие. Вы искали этот
ключ? — И Пуаро достал из кармана ключ, который он
вынул из портфеля. Глаза горничной округлились от
изумления.
— Да, сэр! Но где вы его нашли? Я же обыскала
весь дом!
— В том-то и дело, что вчера ключ был совсем не
там, где я нашел его сегодня. Ладно, перейдем теперь к
другому вопросу. Скажите, имелось ли в гардеробе
хозяйки темно-зеленое платье?
Доркас была удивлена неожиданным вопросом.
— Нет, сэр.
— Вы уверены?
— Да, сэр, вполне.
— А у кого в доме есть зеленое платье?
Доркас немного подумала.
— У мисс Цинтии есть зеленое вечернее платье.
— Темно-зеленое?
— Нет, сэр, светло-зеленое, из шифона.
— Нет, это не то... И что же, больше ни у кого в
доме нет зеленого платья?
— Насколько я знаю, нет, сэр.
По лицу Пуаро нельзя было понять, огорчил его
ответ Доркас или, наоборот, обрадовал.
— Ладно, оставим это и двинемся дальше. Есть ли у
вас основание предполагать, что миссис Инглторп при­
нимала вчера снотворное?
— Нет, вчера она не принимала, я это точно знаю,
сэр.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Потому что снотворное у нее кончилось. Два дня
назад она приняла последний порошок.
— Вы это точно знаете?
— Да, сэр.
— Что ж, ситуация проясняется. Кстати, хозяйка не
просила вас подписать какую-нибудь бумагу?
— Подписать бумагу? Нет, сэр.
— Мистер Гастингс утверждает, что, когда он воз­
вратился вчера домой, миссис Инглторп писала какие-
то письма. Может быть, вы знаете, кому они были адре­
сованы?
— Не знаю, сэр. Меня здесь вчера вечером не было.
Возможно, Энни знает. Хотя она так небрежно ко всему
79
относится! Вчера вот даже забыла убрать кофейные
чашки. Стоит мне ненадолго отлучиться, как все в доме
шиворот-навыворот.
Нетерпеливым жестом Пуаро остановил излиянйя
Доркас.
— Пожалуйста, не убирайте ничего, пока я не
осмотрю чашки.
— Хорошо, сэр.
— Когда вы вчера ушли из дома?
— Около шести, сэр.
— Спасибо, Доркас, это все, что я хотел спросить у
вас.
Он встал и подошел к окну.
— Эти прекрасные клумбы восхищают меня!
Сколько у вас, интересно, садовников?
— Только трое, сэр. Вот когда-то, до войны, у нас
было пять. В то время эту усадьбу еще содержали так,
как подобает джентльменам. Здесь действительно было
чем похвастаться, жаль, что вы не приехали к нам тогда.
А что теперь?.. Теперь у нас остались только старый
Мэннинг, мальчишка Уильям и еще эта новая садов­
ница — знаете, из современных — в бриджах и все
такое. Господи, что за времена настали!
— Ничего, Доркас, когда-нибудь опять придут ста­
рые добрые времена, по крайней мере, я надеюсь на это.
А теперь пришлите мне, пожалуйста, Энни.
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр,
Я сгорал от любопытства и, как только Доркас
вышла, сразу воскликнул:
— Как вы узнали, что миссис Инглторп принимала
снотворное? И что это за история с ключом и дублика­
том?
— Не все сразу, друг мой. Что касается снотвор­
ного, то взгляните на это...— И Пуаро показал мне
небольшую коробку, в которой обычно продаются
порошки
— Где вы ее взяли?
— В шкафчике над умывальником. Это как раз и
был номер шесть.
— Думается мне, что это не очень ценная находка,
так как последний порошок был принят два дня назад.
— Возможно, однако вам тут ничего не кажется
странным?
Я тщательно осмотрел «номер шесть».
80
 — Да нет, коробка как коробка.
— Взгляните на этикетку.
Я старательно прочел ее вслух:
— «Принимать по назначению врача . Один по -
роток перед сном. Миссис Инглторп ». Все как пола­
гается!
— Нет, друг мой, полагается еще имя аптекаря.
— Гм, это действительно странно.
— Вы видели когда-нибудь, чтобы аптекарь продал
лекарство, не указав при этом свою фамилию?
— Нет.
Я был заинтригован, но Пуаро быстро охладил мой
пыл, бросив небрежно:
— Успокойтесь, этот забавный факт объясняется
очень просто.
Послышался скрип половиц, возвещавший приход
Энни, и я не успел достойно возразить своему другу.
Энни была красивой, рослой девушкой. Я сразу
заметил в ее глазах испуг, смешанный, однако, с каким-
то радостным возбуждением.
— Я послал за вами, так как надеялся, что вы что-
нибудь знаете о письмах, которые вчера вечером писала
миссис Инглторп. Может быть, вы помните, сколько их
было и кому они предназначались? — начал без про­
волочек Пуаро.
Немного подумав, Энни сказала:
— Было четыре письма, сэр. Одно для мисс Говард,
другое для нотариуса Вэлса, а про оставшиеся два я не
помню, хотя одну минуту... Да, третье письмо было
адресовано Россу в Тэдминстер, он нам поставляет про­
дукты. А вот кому было предназначено четвертое —
хоть убейте,— не помню.
— Постарайтесь вспомнить, Энни.
Девушка наморщила лоб и попыталась сосредото­
читься.
— Нет, сэр. Я, кажется, и не успела рассмотреть
адрес на последнем письме.
— Ладно, не расстраивайтесь,— сказал Пуаро, ни­
чем не выдав своего разочарования.— Теперь я хочу вас
спросить по поводу какао, который стоял в комнате
миссис Инглторп. Она пила каждый вечер?
— Да, сэр, какао ей подавалось ежедневно, и
хозяйка сама его подогревала ночью, когда хотела пить.
— Это было обычное какао?
81
 — Да, сэр, обыкновенное — молоко, ложка сахара и
две ложки рома.
— Кто приносил его в ее комнату?
— Я, сэр.
— Всегда?
— Да, сэр.
— В какое время?
— Обычно, когда я поднималась наверх, чтобы
задернуть шторы.
— Вы брали какао на кухне?
— Нет, сэр. На плите не хватает места и повариха
готовит его раньше, прежде чем варить овощи к ужину.
Потом я поднимаю его наверх и оставляю у двери, сэр, а
в комнату заношу позже.
— Вы имеете в виду дверь в левом крыле?
— Да, сэр.
— А столик находится с этой стороны двери или в
коридоре, на половине прислуги?
— С этой стороны, сэр.
— Когда вы вчера поставили какао на столик?
— Примерно в четверть восьмого, сэр.
— А когда отнесли его наверх?
— Около восьми. Миссис Инглторп легла в кровать
еще до того, как я успела задернуть все шторы.
— Таким образом, с четверти восьмого до восьми
чашка стояла на столике возле двери?
— Да, сэр.— Энни сильно покраснела и неожиданно
выпалила: — А если там была соль, то извините — это
не моя вина. Я никогда не ставлю соль даже рядом с
подносом.
— С чего вы взяли, что там была соль?
— Я видела ее на подносе.
— На подносе была рассыпана соль?
— Да, сэр, такая крупная, грубого помола. Я ее не
видела, когда забирала поднос с кухни, но когда
понесла его наверх, сразу заметила и даже хотела вер­
нуться, чтобы кухарка сварила новое какао, но я очень
торопилась. Доркас же куда-то ушла. А я подумала, что
раз соль только на подносе, то можно не варить его
снова. Поэтому я смахнула ее передником и отнесла
какао хозяйке.
С большим трудом мне удавалось сдерживать свое
волнение: ведь сама того не подозревая, Энни сообщила
нам ценнейшие сведения. Хотел бы я на нее посмотреть,
82
если бы она узнала, что «соль грубого помола» была на
самом деле стрихнином, одним из самых страшных ядов!
Я восхищался самообладанием Пуаро, ну и
выдержка у моего друга! Я с нетерпением ожидал, какой
же будет следующий вопрос, но он разочаровал меня:
— Когда вы зашли в комнату миссис Инглторп,
дверь в комнату мисс Цинтии была заперта на засов?
— Да, сэр, как обычно. Ее ведь никогда не откры­
вают.
— А дверь в комнату мистера Инглторпа? Вы уве­
рены, что она была заперта на засов?
Энни задумалась.
— Не могу сказать наверняка, сэр. Она была
закрыта, а вот на задвижку или просто так — не знаю.
— Когда вы вышли из комнаты, миссис Инглторп
закрыла дверь на засов?
— Нет, сэр, но потом, наверное, закрыла — обычно
на ночь она запирала дверь в коридор.
— А вчера, когда вы убирали комнату, на ковре
было большое восковое пятно?
— Нет, сэр. Да в комнате и не было никаких свечей;
миссис Инглторп пользовалась лампой.
— Вы хотите сказать, что, если бы на полу было
большое восковое пятно, вы бы его обязательно заме­
тили?
— Да, сэр. Я бы непременно его удалила, прогладив
горячим утюгом через промокательную бумагу.
Затем Пуаро задал Энни тот же вопрос, что и Дор­
кас:
— У вашей хозяйки имелось зеленое платье?
— Нет, сэр.
— Может быть, какая-нибудь накидка, или плащ,
или, э-э... как это у вас называется... куртка?
— Нет, сэр. Ничего зеленого у нее не было.
— А у кого из обитателей дома было?
— Ни у кого, сэр,— ответила Энни, немного поду­
мав.
— Вы уверены в этом?
— Да, вполне, сэр.
— Bien!1 Это все, что я хотел узнать. Весьма вам
признателен.
1 Хорошо! (фр.)

83
 Энни поклонилась и с каким-то странным нервным
смешком вышла из комнаты. Мое ликование вырвалось
наконец наружу:
— Пуаро, поздравляю! Это меняет все дело!
— Что вы имеете в виду, Гастингс?
— Как это что? То, что яд был не в кофе, а в какао!
Теперь ясно, почему яд подействовал так поздно: ведь
миссис Инглторп пила какао уже под утро.
— Итак, Гастингс, вы считаете, что в какао —
будьте внимательны! — в какао содержался стрихнин?
— Конечно! Соль на подносе — что же это еще
могло быть?
— Это могла быть соль,— спокойно ответил
Пуаро.
Я пожал плечами. Когда Пуаро говорил в таком
тоне, спорить с ним было бесполезно. И я опять подумал
о том, что мой друг, увы, стареет. Какое счастье, что
рядом с ним находится человек, способный трезво оце­
нивать факты!
Пуаро лукаво взглянул на меня.
— Вы считаете, что я заблуждаюсь, mon ami.
— Дорогой Пуаро,— сказал я довольно холодно,—
не мне вас учить. Вы имеете право думать все, что вам
угодно. Равно как и я.
— Прекрасно сказано, Гастингс! — воскликнул
Пуаро, резко вставая.— В этой комнате нам делать
больше нечего. Кстати, чье это бюро в углу?
— Мистера Инглторпа.
— Ах, вот как! — Он подергал верхнюю крышку.—
Закрыто. Может быть, подойдет какой-нибудь ключ из
связки?
После нескольких безутешных попыток открыть
бюро Пуаро торжествующе воскликнул:
Подходит! Это ключ, конечно, не отсюда, но он все-
таки подходит.
Он отодвинул крышку столаа и окинул быстрым
взглядом ровные стопки бумаг. К моему удивлению, он
не стал осматривать их, только одобрительно заметил,
запирая стол:
— Этот Инглторп явно человек методичный!
В представлении Пуаро «методичный человек» —
самая высокая похвала, которой кто-либо может быть
удостоен.
84
 «Он даже не посмотрел бумаги,— подумал я.— Да,
это, безусловно, старость». Следующие его слова толь­
ко подтвердили мои грустные мысли:
— В бюро не было почтовых марок, но они могли
там быть. Как вы думаете, они же могли там быть,
правда? — Он еще раз обвел глазами будуар.— Больше
здесь делать нечего. Да, не много нам дала эта комната.
Только вот это.— Он вынул из кармана смятый конверт
и протянул его мне. Это был довольно странный доку­
мент. Старый, грязный конверт, на котором были криво
нацарапаны несколько слов. Вот как он выглядел:

Глава 5
«Это случайно не стрихнин?»
— Где вы это нашли? — спросил я, сгорая от любо­
пытства.
— В корзине для бумаг- Вы узнаете почерк?
— Да, это рука миссис Инглторп. Но что все это
значит?
— Пока точно не знаю, но у меня есть одно предпо­
ложение.
Я вдруг подумал, что миссис Инглторп была н в
своем уме. А если ее одолевали маникакальные идеи,
например, что ее преследует нечистая сила? Если это
так, то вполне можно допустить, что она могла добро­
вольно уйти из этого мира. Пуаро прервал ход моих
мыслей как раз в тот момент, когда я уже собирался
поделиться с ним своей догадкой:
*5
 — Пойдемте, друг мой, надо осмотреть кофейные
чашки.
— Господи, Пуаро, на что они нам сдались, если
установлено, что яд был подмешан в какао?
— Ох, как вам запало в душу это злополучное
какао.
Он рассмеялся и шутливо воздел руки к небу.
Раньше я не замечал за моим другом склонности к
подобному фиглярству.
— Раз миссис Инглторп взяла свой кофе на­
верх,— сказал я раздраженно,— то непонятно, что вы
ожидаете найти в этих чашках? Может быть, пакетик
стрихнина, услужливо оставленный на подносе?
Пуаро мгновенно стал серьезным.
— Полноте, мой друг,— сказал он, взяв меня за
руку.— Ne vous fachez pas!1 Дайте мне взглянуть на
кофейные чашки, а я обязуюсь уважить и ваше какао.
По рукам?
Все это прозвучало в устах Пуаро настолько за­
бавно, что я невольно рассмеялся. Мы направились в
гостиную, где на подносе увидели неубранные вчераш­
ние чашки.
Пуаро попросил меня подробно описать, что про­
исходило накануне в этой комнате, и педантично про­
верил местоположение всех чашек.
— Значит, миссис Кэвендиш стояла около подноса и
разливала. Так. Потом она подошла к окну и села рядом
с вами и мадемуазель Цинтией. Так. Вот эти три чашки.
А из той чашки на камине, должно быть, пил мистер
Лоренс Кэвендиш. Там даже еще остался кофе. А чья
чашка стоит на подносе?
— Джона Кэвендиша. Я видел, как он ее сюда по­
ставил.
— Хорошо. Вот все пять чашек, а где же чашка мис­
тера Инглторпа?
— Он не пьет кофе.
— В таком случае кое-что становится понятным.
Одну минутку, Гастингс.— И он аккуратно налил из
каждой чашки по нескольку капель в пробирки. Выра­
жение его лица было несколько странным: с одной сто­
роны, мой друг освободился от каких-то подозрений, а с
другой — был явно чем-то озадачен.— Bien! — нако-

1 Не надо дуться! (фр.)

86
нец произнес он.— Безусловно, я ошибался, да, все
именно так и происходило... Однако это весьма забав­
но... Ладно, разберемся.
И в одно мгновение он словно выбросил из головы
все, что его смущало. Ох, как мне хотелось в эту
минуту сказать, что все произошло точь-в-точь, как я
ему подсказывал, и что нечего было суетиться вокруг
этих чашек, все и так ясно. Однако я сдержался: грешно
смеяться над стареющей знаменитостью, ведь он дей­
ствительно был когда-то совсем неплох и пользовался
заслуженной славой.
— Завтрак готов,— сказал Джон Кэвендиш, входя в
холл,— вы с нами позавтракаете, мосье Пуаро?
Пуаро согласился. Я взглянул на Джона. Видимо,
вчерашнее событие ненадолго выбило его из колеи, и он
уже успел обрести свою обычную невозмутимость.
В отличие от своего брата, Джон не страдал излишней
эмоциональностью.
С самого утра он был весь в делах — не слишком
веселых, но неизбежных для всякого, кто потерял близ­
кого человека,— давал объявления в газеты, улаживал
необходимые формальности и рассылал телеграммы,
причем одна из первых была адресована Ивлин Говард.
— Я хотел бы узнать, как продвигаются ваши
дела,— спросил Джон,— расследование подтвердило,
что моя мать умерла естественной смертью, или... мы
должны быть готовы к худшему?
— Мистер Кэвендиш,— печально ответил Пуа­
ро,— боюсь, что вам не следует себя слишком обнаде­
живать. А что думают по этому поводу другие члены
семьи?
— Мой брат Лоренс уверен, "что мы попусту тратим
время. Он утверждает, что это был обычный сердечный
приступ.
— Вот как, он действительно так считает? Это
очень интересно,— пробормотал Пуаро.— А что гово­
рит миссис Кэвендиш?
Джон чуть нахмурился.
— Понятия не имею, что думает об этом моя жена.
Наступило неестественное молчание, которое Джон
попытался разрядить.
— Не помню, говорил ли я вам, что приехал мистер
Инглторп? — спросил он.
Пуаро кивнул.
87
 — Это создало очень неприятную ситуацию. Мы,
конечно, должны вести себя с ним как обычно, но, черт
возьми, нам придется сидеть за одним столом с предпо­
лагаемым убийцей, всех просто тошнит от этого.
Пуаро понимающе закивал головой.
— Да, я вам сочувствую, мистер Кэвендиш, ситуа­
ция не из приятных. Но все-таки я хочу задать один
вопрос. Мистер Инглторп объяснил свое решение
остаться ночевать в деревне тем, что забыл ключ от
входной двери, не так ли?
-Да.
— Надеюсь, вы проверили, и он д е й с т в и т е л ь н о
забыл его?
— Н-нет... мне это не пришло в голову. Ключ
обычно лежит в шкафчике в холле. Сейчас я сбегаю и
посмотрю, на месте ли он.
Пуаро взял его за руку и улыбнулся.
— Поздно, сейчас ключ наверняка там. Даже если у
мистера Инглторпа и был с собой ключ, я уверен, что он
уже положил его на место.
— Вы так думаете?
— Я ничего не думаю, просто если бы кто-то до его
прихода потрудился проверить, что ключ действительно
на месте, это было бы сильным аргументом в пользу
мистера Инглторпа. Вот и все.
Джон был совершенно сбит с толку.
— Не беспокойтесь,— мягко сказал Пуаро,— мы
можем обойтись и без этого. И вообще, раз уж вы меня
пригласили, пойдемте лучше завтракать.
В столовой собрались все обитатели дома. При сло­
жившихся обстоятельствах мы, конечно, представляли
из себя не слишком веселое общество. Люди всегда
мучительно переживают подобные события. Есте­
ственно, правила приличия требовали, чтобы внешне
все выглядело, как всегда, благопристойно, но мне
показалось, что собравшимся не так уж трудно
выглядеть спокойными. Ни заплаканных глаз, ни
тяжелых вздохов. Да, видимо, я был прав, сильнее всех
переживает кончину миссис Инглторп ее служанка Дор-
кас.
Когда я проходил мимо Альфреда Инглторпа, меня
вновь охватило чувство омерзения от того лицемерия, с
каким он разыгрывал из себя безутешного вдовца.
Интересно, знал ли Инглторп, что мы его подозреваем?
88
Он, конечно, должен был догадываться, даже если бы
мы скрывали свои чувства более тщательно. Что же
испытывал этот человек?.. Тайный страх перед разобла­
чением или уверенность в собственной безнаказан­
ности? Во всяком случае, витавшая в воздухе подозри­
тельность должна была его насторожить.
Однако все ли подозревали мистера Инглторпа?
Например, миссис Кэвендиш? Я взглянул на Мэри —
она сидела во главе стола, как всегда элегантная, спо­
койная и таинственная. В этом нежно-сером платье с
белыми оборками, наполовину прикрывавшими ее тон­
кие кисти, она была удивительно красива. Но стоило ей
только захотеть, и ее лицо становилось непроницаемым,
как у древнего сфинкса. За весь завтрак Мэри про­
изнесла лишь несколько слов, однако чувствовалось,
что одним своим присутствием она подавляет собрав­
шихся.
А наша юная Цинтия? Девушка выглядела очень
усталой и болезненной, это сразу бросалось в глаза.
Я спросил, уж не заболела ли она.
— Да, у меня страшная головная боль,— откровенно
призналась Цинтия.
— Может быть, налить вам еще чашечку кофе,
мадемуазель,— галантно предложил Пуаро.— Он вер­
нет вас к жизни. Нет лучше средства от mal de tete1, чем
чашечка хорошего кофе.— Он вскочил, взял ее чашку и
потянулся за сахарными щипцами.
— Не надо, я пью без сахара.
— Без сахара? Это что, тоже режим военного вре­
мени?
— Что вы, я и раньше никогда не пила кофе с саха­
ром.
— Sacre!2 — тихо выругался Пуаро, наполняя
чашечку Цинтии.
Никто больше не слышал слов моего друга; он ста­
рался не выдать своего волнения, но я заметил, что его
глаза, как обычно в такие минуты, сделались зелеными,
словно у кошки. Несомненно, он увидел или услышал
что-то его поразившее, но что же?
Обычно мне трудно отказать в сообразительности,

1 Головная боль (ф р .).

2 Черт побери! (ф р .)

89
но признаюсь, что в данном случае я просто терялся в
догадках.
В это время в столовую вошла Доркас.
— Сэр, вас хочет видеть мистер Вэлс,— сказала она
Джону.
Я вспомнил, что это был тот самый нотариус, кото­
рому миссис Инглторп писала накануне вечером. Джон
немедленно встал из-за стола и сказал:
— Пусть он пройдет ко мне в кабинет.— Затем,
повернувшись к нам с Пуаро, добавил: — Это нотариус
моей матери и... и местный коронер1. Может быть, вы
хотите пойти со мной?
Мы вышли из столовой вслед за Джоном. Он шел
немного впереди, и я успел шепнуть Пуаро:
— Это означает, что все-таки будет дознание?
Он рассеянно кивнул. Мой друг был всецело погру­
жен в свои мысли, что еще больше подстегнуло мое лю­
бопытство.
— Что с вами, Пуаро? Вы, кажется, сильно взволно­
ваны?
— Да, меня беспокоит один факт.
— Какой же?
— Мне очень не нравится, что мадемуазель Цинтия
пьет кофе без сахара.
— Что?! Вы шутите?
— Нисколько. Я более чем серьезен. Что-то здесь не
так, и интуиция меня не подвела.
— В чем?
— В том, что я настоял на осмотре кофейных чашек.
Chut!2
Мы зашли в кабинет Джона, и он запер дверь.
Мистер Вэлс был человеком средних лет с приятным
типично судейским лицом и умными живыми глазами.
Джон представил нас, пояснив, что мы помогаем рассле­
дованию.
— Вы, конечно, понимаете, мистер Вэлс, что мы не
хотим лишнего шума, так как все еще надеемся избе­
жать следствия.
— Я понимаю,— мягко произнес мистер Вэлс,— и
1 К о р о н е р — должностное лицо при органе местного самоу­
правления графства или города, которое разбирает дела о насиль­
ственной смерти или внезапной смерти при сомнительных обстоя­
тельствах.
2 Ни слова больше! (фр.)

90
хотел бы избавить вас от неприятностей, связанных с
официальным дознанием. Боюсь, однако, что оно стало
неизбежным, ведь у нас нет медицинского заключения.
— Увы, я так и думал.
— Какая умница этот доктор Бауэрстайн, к тому
же, говорят, он крупнейший токсиколог1.
— Да,— сухо подтвердил Джон. Затем он неуве­
ренно спросил: — Вы думаете, всем нам придется высту­
пить в качестве свидетелей?
— Во всяком случае, вам и... э-э... мистеру Ингл-
торпу.
Возникла небольшая пауза, и мистер Вэлс мягко
добавил:
— Показания остальных свидетелей будут просто
небольшой формальностью.
— Да, я понимаю.
Мне показалось, что Джон облегченно вздохнул, что
было странно, так как в словах мистера Вэлса я не
услышал ничего обнадеживающего.
— Если вы не против,— продолжал юрист,— я хотел
бы назначить дознание на пятницу. Мы уже будем знать
результаты вскрытия, ведь оно состоится, кажется,
сегодня вечером?
— Да.
— Итак, вы не возражаете против пятницы?
— Нет, нисколько.
— Думаю, нет нужды говорить вам, дорогой мистер
Кэвендиш, как тяжело я сам переживаю эту трагедию.
— В таком случае, мосье, я уверен, что вы поможете
нам в расследовании.— Это были первые слова, про­
изнесенные Пуаро с момента, как мы зашли в кабинет.
— Я?
— Да, мы слышали, что миссис Инглторп написала
вам вчера вечером письмо. Вы должны были его полу­
чить сегодня утром.
— Так и есть, но вряд ли оно вам поможет. Это обы­
кновенная записка, в которой миссис Инглторп просила
меня зайти сегодня утром, чтобы посоветоваться по
поводу какого-то важного дела.
— А она не намекнула, что это за дело?
— К сожалению, нет.
— Жаль, очень жаль,— мрачно согласился Пуаро.

1 Т о к с и к о л о г — специалист по ядам.

91
 Мой друг о чем-то задумался, последовала долгая
пауза. Наконец он взглянул на нотариуса и сказал:
— Мистер Вэлс, я хотел бы задать вам один вопрос,
конечно, если это позволительно с точки зрения профес­
сиональной этики. Словом, кто является наследником
миссис Инглторп?
Немного помедлив, мистер Вэлс произнес:
— Это все равно скоро будет официально объяв­
лено, поэтому, если мистер Кэвендиш не возражает...
— Нет, нет, я не против.
— ...То я не вижу причин скрывать имя наследника.
Согласно последнему завещанию миссис Кэвендиш,
датированному августом прошлого года, все состояние,
за вычетом небольшой суммы в пользу прислуги, насле­
дуется ее приемным сыном мистером Джоном Кэвенди-
шем.
— Не считаете ли вы,— простите мой бестактный
вопрос, мистер Кэвендиш,— что это несправедливо по
отношению к ее другому сыну, мистеру Лоренсу Кэвен-
дишу?
— Не думаю. Видите ли, согласно завещанию их
отца, в случае смерти миссис Инглторп, Джон наследует
всю недвижимость, в то время как Лоренс получает
весьма крупную сумму денег. Зная, что мистер Джон
Кэвендиш должен будет содержать поместье, миссис
Инглторп оставила свое состояние ему. На мой взгляд,
это справедливое и мудрое решение.
Пуаро задумчиво кивнул.
— Согласен, но мне кажется, что по вашим англий­
ским законам это завещание было автоматически анну­
лировано, когда миссис Кэвендиш вторично вышла
замуж и стала зваться миссис Инглторп.
— Да, я как раз собирался сказать, что теперь оно
не имеет силы.
— Вот как! — Пуаро на мгновение задумался и
спросил: — А миссис Инглторп знала об этом?
— Точно утверждать не могу.
— Зато я могу точно утверждать, что знала. Только
вчера мы обсуждали с ней условия завещания, аннули­
рованного замужеством,— неожиданно произнес Джон.
— Еще один вопрос, мистер Вэлс. Вы говорили о ее
«последнем завещании». Означает ли это, что до него
миссис Инглторп составила еще несколько?
— В среднем каждый год она составляла, по край­
92
ней мере, одно новое завещание,— спокойно ответил
мистер Вэлс.— Она часто меняла свои пристрастия и
составляла завещания попеременно то в пользу одного,
то в пользу другого члена семьи.
— Предположим, что, не ставя вас в известность,
она составила завещание в пользу лица, вообще не
являющегося членом этой семьи, ну, например, в пользу
мисс Говард. Вас бы это удивило?
— Нисколько.
— Так, так.— Кажется, у Пуаро больше не было
вопросов.
Пока Джон обсуждал с юристом что-то по поводу
просмотра бумаг покойной, я наклонился к Пуаро и
тихо спросил:
— Вы думаете, миссис Инглторп составила новое
завещание в пользу мисс Говард?
Пуаро улыбнулся.
— Нет.
— Тогда зачем же вы спрашивали об этом?
— Тише!
Джон повернулся в нашу сторону.
— Мосье Пуаро, мы собираемся немедленно за­
няться разбором маминых бумаг. Не хотите ли вы при­
сутствовать при этом? Мистер Инглторп поручил это
нам, его самого не будет.
— Что значительно облегчает дело,— пробормотал
мистер Вэлс.— Хотя формально он, конечно, должен
был...— Он не закончил фразу, а Джон тем временем
сказал Пуаро:
— Прежде всего мы осмотрим письменный стол в
будуаре, а затем поднимемся в мамину спальню. Самые
важные бумаги она обычно держала в лиловом порт­
феле, поэтому его надо просмотреть с особой тщатель­
ностью.
— Да,— подтвердил мистер Вэлс,— возможно, там
обнаружится завещание более позднее, чем то, которое
хранится у меня.
— Там действительно есть более позднее завеща­
ние,— произнес Пуаро.
— Что?! — хором воскликнули Джон и мистер Вэлс.
— Точнее, оно там было,— невозмутимо добавил
мой друг.
— Что вы имеете в виду? Где оно сейчас?
— Оно сожжено.
93
 — Сожжено?
— Да. Вот, взгляните.— И Пуаро показал им обу­
глившийся клочок бумаги, найденный в камине спальни
миссис Инглторп, и в двух словах рассказал, как он
попал к нему.
— Но, может быть, это старое завещание?
— Не думаю. Более того, я уверен, что оно состав­
лено вчера днем.
— Что?! Это невозможно,— хором воскликнули
наши собеседники.
Пуаро повернулся к Джону.
— Если вы позовете садовника, я смогу это доказать.
— Да, конечно, но я не понимаю, при чем тут...
— Сделайте то, что я говорю, а потом я отвечу на
все ваши вопросы,— перебил его Пуаро.
— Хорошо.
Он позвонил в колокольчик, и в дверях появилась
Доркас.
— Доркас, мне надо поговорить с Мэннингом, пусть
он зайдет сюда.
— Да, сэр,— ответила Доркас и вышла.
Наступила напряженная тишина, один лишь Пуаро
сохранял полное спокойствие. Он обнаружил островок
пыли на стекле книжного шкафа и рассеянно стирал его.
Вскоре за окном послышался скрип гравия под тяже­
лыми, подбитыми гвоздями сапогами. Это был Мэннинг.
Джон взглянул на Пуаро, тот кивнул.
— Заходи, Мэннинг, я хочу поговорить с тобой...
Садовник медленно зашел в комнату и нерешительно
остановился у двери. Сняв шапку, он нервно мял ее в
руках. Спина у Мэннинга была очень сгорбленная, и
поэтому он выглядел старше своих лет, зато умные
живые глаза никак не вязались с его медлительной
речью.
— Мэннинг, я хочу, чтобы ты ответил на все
вопросы, которые задаст тебе этот джентльмен.
— Ясно, сэр.
Пуаро шагнул вперед, и садовник смерил его с
головы до ног несколько презрительным взглядом.
— Вчера вы сажали бегонии с южной стороны дома,
не так ли, Мэннинг?
— Точно, сэр, еще Вильм мне помогал.
— И миссис Инглторп позвала вас из окна, так?
— Верно, хозяйка нас звала.
94
 — Расскажите, что произошло потом.
— Так ничего особенного не произошло, сэр. Хо­
зяйка первым делом попросила Вильма, чтобы он сгонял
на велосипеде в деревню и купил, знаете, такую форму
для завещания, бланк, что ли, не знаю точно, как назы­
вается, она все на листке записала.
— И что же?
— Ну, он, понятное дело, привез что нужно.
— И что было дальше?
— А дальше, сэр, мы опять занялись бегониями.
— Потом миссис Инглторп позвала вас еще раз?
Так?
— Верно, сэр. Хозяйка опять позвала нас с Вильмом.
— Зачем?
— Она велела подняться к ней и дала подписать
какую-то длиннющую бумагу, под которой уже стояла
ее подпись.
— Вы видели, что там было написано? — резко
спросил Пуаро.
— Нет, сэр, на ней промокашка лежала, и ничего
было не увидеть.
— И вы подписали, где она велела?
— Да, сэр, сперва я, потом Вильм.
— Что она сделала с этой бумагой?
— Положила в большой конверт и засунула его в
лиловую коробку, которая стояла у нее на столе.
— Во сколько она позвала вас в первый раз?
— Да где-то около четырех, сэр.
— Может, раньше? А не в половине четвертого?
— Нет, сэр, скорее даже после четырех.
— Спасибо, Мэннинг, можете идти.
Садовник взглянул на своего хозяина, тот кивнул.
Приложив пальцы к виску и что-то бормоча, Мэннинг
деликатно попятился из комнаты.
Мы переглянулись.
— Господи,— пробормотал Джон,— что за странное
совпадение.
— Какое совпадение?
— Странно, что мама решила составить новое заве­
щание как раз в день смерти!
Мистер Вэлс откашлялся и сухо спросил:
— А вы уверены, что это просто совпадение, мистер
Кэвендиш?
— Что вы имеете в виду?
95
 — Вы говорили, что вчера днем у вашей матери был
крупный скандал с... с одним из обитателей дома.
— Что вы хотите сказать...— Джон запнулся на
полуслове и страшно побледнел,
— Вследствие этого скандала ваша мать в спешке
составляет новое завещание, причем его содержание мы
так никогда и не узнаем. Она никому не сообщает об
этом. Сегодня она, без сомнения, собиралась прокон­
сультироваться со мной по поводу этого документа...
собиралась, но не смогла. Завещание исчезает, и она
уносит его тайну в могилу. Мистер Кэвендиш, боюсь,
что все это мало похоже на цепь случайностей. Мосье
Пуаро, думаю, вы согласитесь со мной: все эти факты
наводят на определенные мысли.
— Наводят или не наводят,— перебил его Джон,—
но надо поблагодарить мосье Пуаро за то, что он нам
помог. Если бы не он, мы бы и не подозревали, что
существовало еще одно завещание. Мосье Пуаро, по­
звольте спросить, что натолкнуло вас на эту мысль?
Пуаро улыбнулся и сказал:
— Каракули на старом конверте и засаженная
только вчера клумба бегоний.
Похоже, Джон был не совсем удовлетворен таким
ответом и собирался задать еще один вопрос, но в этот
момент послышался звук подъехавшего автомобиля, и
мы подошли к окну.
— Иви! — воскликнул Джон.— Простите меня, мис­
тер Вэлс, я сейчас вернусь.— И Джон торопливо выбе­
жал из комнаты.
Пуаро вопросительно взглянул на меня.
— Это мисс Говард,— пояснил я.
— Чудесно. Я рад, что она вернулась. Эта женщина,
Гастингс, обладает двумя редкими качествами — у нее
светлая голова и доброе сердце, но, увы, Бог не дал ей
красоты.
Я вышел в холл и увидел мисс Говард, пытавшуюся
выпутаться из доброй дюжины вуалей, которые покры­
вали ее лицо. Когда наши глаза встретились, я ощутил
острое и мучительное чувство вины, ведь эта женщина
предупреждала меня о приближающейся трагедии, а я
так легкомысленно отнесся к ее словам. Как быстро я
забыл наш последний разговор! Теперь, когда ее пра­
вота подтвердилась, я ощутил и свою долю вины в том,
что произошло это страшное событие. Лишь она одна до
96
конца понимала, на что способен Альфред Инглторп.
Кто знает, останься мисс Говард в Стайлз, возможно,
Инглторп испугался бы ее всевидящего ока и несчастная
миссис Инглторп была бы сейчас жива.
Она пожала мне руку (как хорошо я помню это силь­
ное мужское рукопожатие!), и у меня немного отлегло
от сердца. Ее опухшие от слез глаза были печальны, но
они не смотрели на меня укоризненно. Говорила она в
своей обычной, немного резкой манере:
— Выехала, как только получила телеграмму. Как
раз вернулась с ночной смены. Наняла автомобиль.
Быстрее сюда не доберешься.
— Вы что-нибудь ели сегодня? — спросил Джон.
— Нет.
— Так я и думал. Пойдемте в столовую, завтрак
еще не убрали, вас накормят и принесут свежий чай.
Он повернулся ко мне.
— Гастингс, пожалуйста, позаботьтесь о ней. Меня
ждет Вэлс... А, вот и мосье Пуаро. Знаете, Иви, он
помогает нам в этом деле.
Мисс Говард обменялась с Пуаро рукопожатием, но
тут же настороженно спросила у Джона:
— Что значит «помогает»?
— Мосье Пуаро помогает нам разобраться в том,
что произошло.
— Нечего тут разбираться! Его разве еще не упекли
в тюрьму?
— Кого?
— То есть как это кого? Альфреда Инглторпа!
— Милая Иви, не надо торопить события. Лоренс,
например, уверен, что мама умерла от сердечного при­
ступа.
— Ну и дурень! Нет никакого сомнения, что бедную
Эмили убил Апьфред. Я вас давно предупреждала!
— Иви, ну не надо так кричать. Что бы мы ни пред­
полагали, лучше пока об этом не говорить вслух. Дозна­
ние назначено на пятницу и до этого...
— Какой вздор! — гневно фыркнула мисс Го­
вард.— Вы тут все с ума посходили! До пятницы Ингл­
торп преспокойно улизнет из Англии. Он же не идиот,
чтобы сидеть и дожидаться, пока его повесят!
Джон Кэвендиш беспомощно посмотрел на Иви.
— Знаю я, в чем дело,— воскликнула она,— вы
больше докторов слушайте! Что они понимают? Ни
4А Кристи т I 97
черта! Или ровно столько, чтобы их стоило опасаться.
Уж я-то знаю: мой собственный отец был врачом. Боль­
шего болвана, чем этот коротышка Уилкинс, я в жизни
не видывала! Сердечный приступ! Да он же больше
ничего и не знает! А любому, у кого есть голова на пле­
чах, сразу ясно — Эмили отравил ее муженек. Я же
всегда говорила, что он ее, бедняжку, прикончит прямо
в постели. Так и произошло. И даже теперь вы несете
какую-то околесицу. Сердечный приступ! Следствие,
назначенное на пятницу! Стыдно, Джон Кэвендиш,
стыдно!
— Угомонитесь, Иви, что я, по-вашему, должен
делать? Я же не могу отвести его за шиворот в поли­
цию,— сказал Джон с чуть заметной улыбкой.
— Многое можно сделать. Узнать, что он ей подсу­
нул. Он ушлый тип. Может, вымочил липкую ленту от
мух. Спросите повариху, все ли на месте.
Я подумал, что Джону сейчас не позавидуешь: при­
ютить под одной крышей Альфреда и Иви да еще сохра­
нить при этом мир в доме — такое под силу разве что
всесильному Гераклу1. По лицу Джона было видно, что
он и сам это прекрасно понимает. Он постоял в раз­
думье, не зная, как выпутаться из создавшейся ситуа­
ции, и быстро вышел из комнаты.
Доркас внесла свежий чай. Пуаро, который на про­
тяжении всего разговора стоял в дверях, дождался, пока
она вышла в сад, и сел напротив мисс Говард.
— Мадемуазель,— печально начал Пуаро,— я хотел
бы вас кое о чем спросить.
— Спрашивайте,— ответила Иви довольно сухо.
— Я очень надеюсь на вашу помощь.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы «милого Аль­
фреда» отправили на виселицу,— сказала она резко.—
Это для него даже слишком большая честь. Таких
надо топить или четвертовать, как в добрые старые вре­
мена.
— Значит, мы заодно. Я тоже хочу повесить убийцу.
— Альфреда Инглторпа?
— Его или кого-то другого.

1 Г е р а к л — в древней греческой мифологии герой, отли­

чавшийся необыкновенной силой и прославившийся своими подви­
гами.

98
 — Какого еще другого? Бедная Эмили была бы
сейчас жива, не появись он в этом доме. Да, ее окру­
жали акулы. Но они интересовались только ее кошель­
ком. Жизнь Эмили была вне опасности. Но появляется
мистер Инглторп, и вот пожалуйста, не проходит и двух
месяцев, как она мертва!
— Поверьте, мисс Говард,— твердо сказал Пуаро.—
Если мистер Инглторп убийца, то он не ускользнет от
меня. Уж кто-кто, а я-то обеспечу ему виселицу не
ниже, чем у Амана1.
— Так-то лучше,— сказала Иви, несколько успо­
коившись.
— Но я хочу, чтобы вы мне доверяли. Ваше содей­
ствие для меня просто незаменимо. И я скажу почему:
во всем этом доме, погруженном в траур, только один
человек искренне оплакивает усопшую. Это вы!
Мисс Говард опустила глаза, и в ее резком голосе
появились новые нотки.
— Вы хотите сказать, что я ее любила? Да, это так.
Знаете, старая Эмили была большая эгоистка. Она,
конечно, делала людям много добра. Но не бескорыстно:
всегда требовала благодарности. Она никому не позво­
ляла забывать, как его облагодетельствовала. Поэтому
ее не очень любили. Но, кажется, она этого не чувство­
вала. Со мной — другое дело. Я с самого начала знала
свое место. Вы мне платите столько-то фунтов в
неделю, и все. Никаких подарков мне не надобно, ни
перчаток, ни театральных билетов. Она это не пони­
мала. Даже иногда обижалась. Говорила, что я слишком
горда. Я ей пыталась объяснить, но без толку. Зато
совесть моя была чиста. Думаю, из всего ее окружения
привязана к Эмили была только я. Присматривала за
ней, сохраняла ее деньги. Но вот появляется этот бой­
кий проходимец, и в одно мгновение все мои многолет­
ние старания оказываются напрасными.
Пуаро сочувственно кивнул.

1 А м а н — согласно Библии, приближенный персидского царя

Артаксеркса, добившийся от него указа об истреблении евреев;
однако козни Амана были расстроены благодаря вмешательству
царицы Эсфири, а сам Аман повешен на виселице высотой в 50 лок­
тей (Ветхий Завет, Книга Эсфири, гл. I—VI); локоть — старинная
мера длины, равная приблизительно 0,5 м.

99
 — Мадемуазель, я прекрасно понимаю ваши чув­
ства, но вы напрасно думаете, что мы топчемся на
месте. Уверяю, что это не так.
В этот момент появился Джон и, сообщив, что
осмотр бумаг в будуаре закончен, пригласил меня с
Пуаро в комнату миссис Инглторп.
Поднимаясь по лестнице, он оглянулся и тихо ска­
зал:
— Даже не представляю, что произойдет, когда они
встретятся.
Я беспомощно развел руками.
— Я просил Мэри, чтобы она постаралась держать
их подальше друг от друга.
— Но удастся ли ей?
— Не знаю. В одном лишь я уверен — Инглторп и
сам не испытывает особого желания показываться ей на
глаза.
Когда мы подошли к дверям комнаты миссис Ингл­
торп, я спросил:
— Пуаро, ключи все еще у вас?
Взяв у него ключи, Джон открыл дверь, и мы зашли в
комнату. Мистер Уилкинс и Джон сразу направились к
письменному столу.
— Обычно мама держала самые важные бумаги в*
портфеле,— сказал Джон.
Пуаро вынул небольшую связку ключей.
— Разрешите мне. Утром я ее на всякий случай
закрыл на замок.
— Но она открыта!
— Не может быть!
— Взгляните.— И Джон раскрыл сумку.
— Milles tonnerres!1— воскликнул пораженный
Пуаро.— Как это могло случиться? Ведь оба ключа у
меня!
Он наклонился, начал рассматривать замок и вдруг
снова воскликнул:
— En voila une affaire!2 Замок взломали!
— Что?!
Пуаро показал нам сломанный замок.
— Но кто это сделал? Зачем? Когда? Дверь же была
закрыта! — выпалили мы, перебивая друг друга.

1 Тысяча чертей! (ф р .)
2 Ну и дела! (ф р .)

100
 Пуаро уверенно и спокойно ответил:
' — Кто? Пока неизвестно. Зачем? Я тоже хотел бы
э1го знать! Когда? После того, как я покинул эту ком­
нату час назад. Что касается закрытой двери, то и это
не проблема: к такому незамысловатому замку подхо­
дит, наверное, ключ от любой двери в коридоре.
Ничего не понимая, мы с Джоном уставились друг на
друга. Пуаро подошел к каминной полке. Внешне он
был спокоен, но его руки, по привычке поправляющие
бумажные жгуты в вазочке на полке, тряслись.
— Слушайте,— произнес он наконец,— вот как это
произошло: в портфеле находилась какая-то улика, воз­
можно совсем незначительная, но достаточная, чтобы
навести нас на след преступника.Для него было чрезвы­
чайно важно успеть уничтожить эту улику до того, как
мы ее обнаружим. Поэтому он пошел на огромный риск
й проник в комнату. Обнаружив, что портфель заперт,
преступник вынужден был взломать замок, тем самым
выдав свой приход. Он сильно рисковал, следовательно,
улика казалась убийце очень важной.
— Но что это было?
— Откуда я знаю! — сердито воскликнул Пуаро.—
Без сомнения, какой-то документ. Может быть, листок,
который Доркас видела в руках у миссис Инглторп. Но
я-то хорош! — в бешенстве прокричал Пуаро.— Старый
кретин! Ни о чем не подозревал! Как последний идиот
оставил портфель здесь, вместо того чтобы забрать с
собой! И вот результат — документ украден и уничто­
жен... хотя, может быть, у нас пока есть шанс... вдруг
документ еще цел? Надо перерыть весь дом!
Мой друг как безумный выскочил из комнаты. Опом­
нившись, я через несколько секунд бросился за ним, но
Пуаро уже исчез.
На площадке, там где лестница разветвлялась на
две, стояла миссис Кэвендиш и удивленно смотрела
вниз.
— Что стряслось с вашим другом, мистер Гастингс?
Он пронесся мимо меня как бешеный бык.
— Он чем-то сильно расстроен,— ответил я уклон­
чиво, поскольку не знал, до какой степени можно было
посвящать Мэри в наши дела.
Заметив легкую усмешку на устах миссис Кэвендиш,
я попытался перевести разговор на другую тему.
— Они еще не видели друг друга?
101
 — Кто?
— Мистер Инглторп и мисс Говард.
Мэри на секунду задумалась и смущенно спросила:
— А так ли уж плохо, если они встретятся?
Я даже опешил.
— Конечно! Неужели вы сомневаетесь в этом?
Она спокойно улыбнулась.
— А я бы не прочь устроить небольшой скандал. Это
разрядит атмосферу. Пока что мы слишком много
думаем и слишком мало говорим вслух.
— Джон считает иначе. Он хотел бы избежать
стычки.
— Ох уж этот Джон!
Мне не понравилось, как она это сказала, и я запаль­
чиво воскликнул:
— Джон очень разумный и хороший человек!
Мэри изучающе посмотрела на меня и леожиданно
сказала:
— Вы мне нравитесь, Гастингс: вы настоящий
Друг.
— И вы мой настоящий друг!
— Нет, я очень плохой друг.
— Не говорите так, Мэри.
— Но это правда. Я могу привязаться к кому-
нибудь, а назавтра о нем даже и не вспомнить.
Меня больно задели ее слова, и неожиданно для
самого себя я довольно бестактно возразил:
— Однако ваше отношение к доктору Бауэрстайну
отличается завидным постоянством.
И сразу же пожалел о сказанном. Лицо Мэри сдела­
лось непроницаемым, словно какая-то маска скрыла
живые черты женщины. Она молча повернулась и
быстро пошла наверх. А я стоял как идиот и смотрел ей
вслед.
Шум, поднявшийся внизу, вернул меня к действи­
тельности. Я услышал голос Пуаро, громко рассказы­
вающий чуть ли не всем в доме о пропаже.
«Выходит, моя осторожность в разговоре с Мэри
была излишней,— подумал я раздраженно.— Пуаро
поднял на ноги весь дом, и это, на мой взгляд, было не
самым разумным решением. Что делать, мой друг в
минуты волнения совершенно теряет голову!» Я быстро
спустился вниз. Едва завидев меня, Пуаро мгновенно
успокоился. Отведя его в сторону, я сказал:
102
 _ Пуаро, дорогой, что вы творите? Весь дом в
курсе ваших дел, а следовательно, и убийца тоже!
— Вы считаете, что я погорячился?
— Я уверен в этом.
— Что ж, друг мой, впредь не давайте мне забы­
ваться.
— Ладно. Но боюсь, что сегодня я уже опоздал.
— Увы, это так.
П уаро выглядел таким смущенным и пристыженным,
что мне даж е стало его жаль, но я все равно считал, что
он заслуж ил мои упреки.
— А теперь, mon ami, пойдемте отсюда.
— Вы уже осмотрели все, что хотели?
— На данный момент да. Вы проводите меня до
деревни?
— С удовольствием.
Он взял свой чемоданчик, и мы вышли из дома через
открытую дверь в гостиной. Навстречу шла Цинтия, и
Пуаро, галантно уступив ей дорогу, обратился к
девушке:
— Простите, мадемуазель, можно вас на минуту?
— Да, конечно,— ответила она немного удивленно.
— Скажите, вы когда-нибудь изготовляли лекарства
для миссис Инглторп?
Цинтия слегка покраснела.
— Нет.
В ее голосе чувствовалась какая-то неуверенность.
— Только порошки?
— Ах да! Однажды я действительно приготовила
снотворное для тети Эмили,— сказала она, покраснев
еще больше.
— Это?
И Пуаро показал ей пустую коробку из-под поро­
шков.
Девушка кивнула.
— Не могли бы вы сказать, что здесь было? Суль­
фонал?1 Или, может быть, веронал?2
— Нет, обычный бромид3.
— Спасибо, мадемуазель. Всего хорошего.

^ С у л ь ф о н а л — противобактериальный медицинский препарат.

з В е р о н а л — сильнодействующее снотворное средство.
Б р о м и д — лекарство, имеющее в своем составе бромистые
соединения, успокаивающее нервную систему.

103
 Мы быстро двинулись в сторону деревни, и я не­
сколько раз украдкой посматривал на Пуаро. Как я уже
неоднократно говорил, в минуты волнения его глаза
становились зелеными, как у кошки. Так было и на этот
раз.
— Друг мой,— прервал он затянувшееся молча­
ние,— у меня есть одна идейка, очень странная, я бы
даже сказал, невероятная, но сна объясняет все факты.
Я пожал плечами. Мне всегда казалось, что Пуаро
питает слабость к различного рода невероятным идеям.
Вот и сейчас он верен себе, хотя все было совершенно
очевидным.
— Итак, мы знаем, почему на коробке не было
фамилии аптекаря,— сказал я.— Действительно, все
объясняется очень просто, странно, что мне самому это
не пришло в голову.
Пуаро словно не слышал моих слов.
— А ведь там еще кое-что обнаружили,— сказал он,
ткнув пальцем в сторону усадьбы.— Когда мы поднима­
лись по лестнице, мистер Вэлс сообщил мне об этом.
— И что же?
— Помните письменный стол в будуаре? Так вот,
там обнаружилось завещание миссис Инглторп, состав­
ленное еще до замужества. По нему наследником объяв­
лялся мистер Инглторп. По-видимому, оно было состав­
лено в период их помолвки и явилось полной неожидан­
ностью для мистера Вэлса, равно как и для Джона
Кэвендиша. Оно составлено на стандартном бланке для
завещаний и засвидетельствовано двумя лицами из
числа прислуги — но не Доркас.
— Мистер Инглторп знал об этом завещании?
— Он утверждает, что нет.
— Мне что-то не очень в это верится,— сказал
я.— Ну и путаница со всеми этими завещаниями!
Кстати, как те несколько слов на измятом конверте под­
сказали вам, что вчера днем было составлено еще одно
завещание?
Пуаро улыбнулся.
— Mon ami, случалось ли вам во время составления
какого-нибудь документа сомневаться в правописании
того или иного слова?
— Да, и весьма часто. Думаю, это свойственно каж­
дому.
— Вот именно. А не пытались ли вы в подобных слу­
104
чаях по-разному написать это слово на клочке бумаги,
чтобы на глаз определить, какой из вариантов правиль­
ный? Ведь именно так и поступила миссис Инглторп. Вы
заметили, что в первый раз она написала слово «обла­
даю» через «о», а затем через «а» и, чтобы окончательно
убедиться в том, что это правильно, посмотрела, как
оно выглядит в предложении «я обладаю». Отсюда я сде­
лал вывод, что миссис Инглторп вчера днем хотела
написать слово «обладаю», и, помня о клочке бумаги,
найденном в камине, я сразу подумал о завещании, в
котором почти наверняка должно было встретиться это
слово. Мое предположение подтверждал и тот факт,
что будуар на следующее утро не подметали — в
сложившейся ситуации прислуге было не до этого,— и я
обнаружил возле письменного стола крупные следы,
причем земля была коричневого цвета и очень рыхлой.
В последние дни стояла прекрасная погода, поэ­
тому на обычных ботинках не могло налипнуть столько
грязи.
Я подошел к окну и сразу заметил свежие клумбы с
бегониями, причем земля была точно такой же, как и та,
что я обнаружил в будуаре. Узнав от вас, что клумбы
действительно были разбиты вчера, я уже не сомне­
вался, что садовник, а скорее всего оба садовника (по­
скольку в будуаре было два ряда следов), заходили в
комнату. Если бы миссис Инглторп просто захотела
поговорить с ними, она, скорее всего, подошла бы к
окну, и им не пришлось входить в комнату. У меня уже
не осталось никаких сомнений в том, что она составила
новое завещание и просила садовников засвидетель­
ствовать ее подпись. Дальнейшие события доказали,
что я был прав.
— Пуаро, вы великолепны! — вырвалось у меня.—
Должен признаться, что по поводу исписанного кон­
верта у меня были совсем другие предположения.
Он улыбнулся.
— Вы даете слишком большую волю воображению.
Оно хороший слуга, но не годится в хозяева. Обычно
правильным оказывается самое простое объяснение.
— Еще один вопрос. Как вы узнали, что был поте­
рян ключ от портфеля?
— Я не был уверен в этом, просто моя догадка под­
твердилась. Помните, ключ был с обрывком проволоки?
Я сразу заподозрил, что это остаток проволочного
105
кольца, на котором висела вся связка. Однако, если бы
миссис Инглторп позже нашла потерянный ключ, она
сразу присоединила бы его к остальным, но там, как вы
помните, был совершенно новенький, явно запасной.
Это навело меня на мысль, что не миссис Инглторп, а
кто-то другой открывал портфель ключом, который был
вставлен в замок.
— Не кто иной, как мистер Инглторп.
Пуаро с удивлением взглянул на меня.
— Вы абсолютно уверены, что он убийца?
— Конечно! Все факты свидетельствуют против
него.
— Почему же? — тихо проговорил Пуаро.— Есть
несколько сильных аргументов в пользу невиновности
мистера Инглторпа.
— Вы шутите?!
— Ничуть.
— Я вижу только один такой аргумент.
— Интересно, какой же?
— То, что в ночь убийства его не было дома.
— Как говорят у вас в Англии, мимо цели! Вы вы­
брали как раз тот факт, который говорит против него.
— Почему?
— Потому что, если мистер Инглторп знал, что его
жена будет отравлена, он бы непременно ночевал в дру­
гом месте, что и было сделано, причем под явно наду­
манным предлогом. Это может объясняться двояко: либо
ему действительно было известно, что должно слу­
читься, либо у него была иная причина не приходить
домой.
— И какая же? — скептически спросил я.
Пуаро пожал плечами.
— Откуда я знаю? Без сомнения, нечто, что не
делает ему чести. Этот Инглторп, похоже, порядочный
подлец, но это еще не означает, что он убийца.
Я в сомнении покачал головой.
— Вы опять не согласны? — спросил Пуаро.— Что
ж, оставим это. Время покажет, кто из нас прав.
Давайте теперь обсудим другие детали этого дела. Как
вы объясняете тот факт, что все двери в спальню были
заперты изнутри?
— Тут надо...— неуверенно начал я,— тут надо при­
влечь на помощь логику.
— Несомненно.
106
 — Думаю, дело обстояло так: двери действительно
были заперты (мы это видели собственными глазами),
однако восковое пятно на ковре и уничтоженное заве­
щание говорят о том, что ночью в комнате был еще кто-
то. Так?
— Отлично. Очень точные наблюдения. Ну а
дальше?
— Следовательно,— сказал я, приободрившись,—
если этот человек не влетел в окно и не проник в ком­
нату с помощью нечистой силы, то остается допустить,
что миссис Инглторп сама открыла ему дверь. А кому,
как не собственному мужу, могла она открыть? Следо­
вательно, подтверждается мое предположение, что
ночью в комнате побывал мистер Инглторп!
Пуаро покачал головой.
— Как раз наоборот. С какой стати миссис Ингл­
торп станет впускать своего мужа, если за несколько
часов до этого у них был страшный скандал и она сама,
вопреки обыкновению, заперла дверь в его комнату?
Нет, кого-кого, а уж его она бы не впустила!
— Но вы согласны, что она сама открыла дверь?
— Есть еще одно объяснение. Возможно, она
попросту забыла закрыть на засов дверь в коридор, а
потом, вспомнив об этом, встала и закрыла ее уже под
утро.
— Пуаро, неужели вы действительно так счи­
таете?
— Я не говорил этого, но вполне возможно, что дело
происходило именно так. Теперь обратимся еще к
одному факту. Что вы думаете об услышанном вами
обрывке разговора между миссис Инглторп и ее невест­
кой?
— А ведь я о нем совсем забыл. Да, это загадка.
Непонятно, как сдержанная и гордая Мэри Кэвендиш
могла столь беспардонно вмешиваться в дела, ее не
касающиеся.
— Вот именно. Для женщины ее воспитания это
более чем странно.
— Да, странно. Впрочем, это не имеет отношения к
делу, и не стоит ломать голову над их разговором.
Пуаро тяжело вздохнул.
— Сколько раз вам надо повторять, что любая
мелочь должна иметь свое объяснение. Если какой-то
107
факт не согласуется с нашей гипотезой, то тем хуже для
гипотезы.
— Ладно, время покажет, кто из нас прав,— раздра­
женно проговорил я.
— Да, время покажет.
Между тем мы подошли к коттеджу Листвейз, и Пу­
аро пригласил меня подняться к нему в комнату. Он
предложил мне одну из тех крошечных русских сигарет,
которые мой друг иногда позволял себе. Было очень за­
бавно наблюдать, как Пуаро аккуратно опускает горе­
лые спички в маленькую фарфоровую пепельницу, и
мое раздражение постепенно исчезло. Пуаро поставил
оба наших стула возле открытого окна, выходившего на
улицу. С улицы тянуло свежестью и теплом. День обе­
щал быть жарким. Неожиданно я увидел довольно не­
взрачного на вид молодого человека, торопливо идущего
по улице. Сразу бросалось в глаза необычное выражение
его лица — странная смесь волнения и ужаса.
— Пуаро, взгляните,— произнес я.
Он посмотрел в окно.
— Это мистер Мэйс, помощник аптекаря! Уверен,
что он направляется сюда.
Молодой человек остановился возле нашего дома и
после некоторого колебания решительно постучал в
дверь.
— Одну минуту,— крикнул в окно Пуаро,— я сей­
час спущусь!
Он пригласил меня жестом следовать за собой и,
быстро сбежав по лестнице, открыл дверь.
Прямо с порога мистер Мэйс выпалил:
— Извините за непрошеный визит, мосье Пуаро, но
говорят, что вы только что возвратились из Холла?1
— Да, мы действительно недавно пришли оттуда.
Молодой человек нервно облизнул пересохшие губы.
Его лицо выдавало сильное волнение.
— Вся деревня только и говорит о неожиданной
смерти миссис Инглторп. Знаете, ходят слухи,— он сни­
зил голос до шепота,— что ее отравили.
На лице Пуаро не дрогнул ни один мускул.
— Это могут сказать только врачи.
— Да, да, конечно...— Юноша помедлил, затем, не в
силах справиться с волнением, схватил Пуаро за рукав

1 Х о л л — господский дом.

108
 и прошептал: — Скажите мне только, мистер Пуаро,
это... это случайно не стрихнин?
Я даже не услышал, что сказал ему Пуаро. Разу­
меется, он уклонился от прямого ответа. Молодой чело­
век удалился. Закрывая дверь, Пуаро взглянул на меня.
— Да,— сказал он, кивая.— На дознании ему будет
что рассказать.
Пуаро стал медленно подниматься по лестнице. Уви­
дев, что я собираюсь задать очередной вопрос, он раз­
драженно махнул рукой.
— Не сейчас, mon ami, не сейчас. Мне надо сосредо­
точиться. У меня в голове полная неразбериха, а я тер­
петь этого не могу.
Минут десять он сидел совершенно неподвижно,
только брови его изредка подергивались, а глаза стали
совсем зелеными. Наконец он глубоко вздохнул.
— Вот так. Теперь все в порядке. У каждого факта
есть свое объяснение. Путаницы быть не должно.
Конечно, кое-что еще остается непонятным: ведь это
очень сложное дело. Сложное даже для меня, Эркюля
Пуаро! Итак, есть два обстоятельства, на которые надо
обратить особое внимание.
— Какие?
— Во-первых, очень важно, какая погода была
вчера.
— Пуаро, вчера был чудесный день! — воскликнул
я.— Вы просто разыгрываете меня!
— Нисколько! Термометр показывал двадцать семь
градусов в тени. Постарайтесь не забыть об этом: тут
кроется ключ к разгадке.
— А какое второе обстоятельство?
— Очень важно, что мистер Инглторп одевается
крайне необычно, да еще очки, черная борода — вид у
него довольно экзотический.
— Пуаро, я не верю, что вы говорите серьезно.
— Уверяю вас, друг мой, я абсолютно серьезен.
— Но то, что вы говорите — чистое ребячество.
— Напротив, это факты первостепенной важности.
— А если допустить, что присяжные обвинят
Альфреда Инглторпа в преднамеренном убийстве, что
станет тогда с вашими теориями?
— Если двенадцать деревенских ослов совершат
ошибку, это еще не значит, что я не прав. К тому же
этого не случится. Во-первых, местные присяжные не
109
будут особо стремиться брать на себя такую ответствен­
ность: ведь мистер Инглторп у них вроде здешнего
помещика; во-вторых,— добавил он спокойно,— я не
позволю им этого!
— То есть как это не позволите?
— Очень просто, не позволю, и все!
Я взглянул на него со смешанным чувством удивле­
ния и раздражения: как можно быть таким самоуверен­
ным!
Словно прочтя мои мысли, Пуаро кивнул и тихо по­
вторил:
— Да, mon ami, я не позволю им этого.
Он встал и положил руку мне на плечо. Лицо Пуаро
было печально, и в глазах блестели слезы.
— Знаете, я все время думаю о несчастной миссис
Инглторп. Она, конечно, не пользовалась всеобщей
любовью, но к нам, бельгийцам, покойная была исклю­
чительно добра. Я в долгу перед ней.
Я хотел перебить его, но Пуаро продолжал:
— Гастингс, думаю, она не простила бы мне, если я
позволил бы арестовать мистера Инглторпа с е й ч а с ,
когда одно лишь мое слово может спасти его.

Глава 6
Дознание
За время, которое оставалось до пятницы, Пуаро
успел сделать множество дел. К примеру, он дважды
совещался с мистером Вэлсом и несколько раз совершал
длительные прогулки в окрестностях Стайлз-Сент-
Мэри. Я обижался, что мой друг ни разу не взял меня с
собой, тем более что я мучился от любопытства, не
понимая, что было у него на уме. Мне показалось, что
он особенно интересовался фермой Райкса, поэтому в
среду вечером, зайдя в Листвейз и не обнаружив там
Пуаро, я направился через поле в сторону фермы,
надеясь встретить его по дороге. Я дошел почти
до самой фермы, так и не обнаружив Пуаро, и повер­
нул назад. По пути мне повстречался старый кре­
стьянин, который как-то хитро взглянул на меня и спро­
сил:
— Вы из Холла, мистер?
110
 — Да, я ищу своего друга. Он должен был идти по
этой тропинке.
— Такого коротышку, который все руками размахи­
вает, когда говорит? Он, кажись, из бельгийцев, кото­
рые живут в деревне.
— Да, да! Вы его встречали?
— Встречал, и не раз. Значит, друг ваш? Да, много
ваших здесь бывает!
И он лукаво подмигнул мне.
— Вы хотите сказать, что здесь часто можно встре­
тить обитателей усадьбы? — спросил я нарочито бес­
печно.
Он хитро улыбнулся.
— Уж один-то, по крайней мере, частенько сюда
наведывается. Кстати, очень щедрый господин. Но что-
то я разболтался. Мне пора, прощайте, сэр.
Я шел по тропинке и думал, что, видимо, Ивлин
Говард была права. Меня переполняло чувство омерзе­
ния, когда я представлял, как беззастенчиво Альфред
Инглторп транжирил чужие деньги. Неужели он совер­
шил убийство из-за этого смазливого цыганского
личика? Или основной причиной были все-таки деньги?
Скорее всего, истина была где-то посередине.
К одному обстоятельству Пуаро проявлял особое
внимание. Он несколько раз подчеркивал, что Доркас,
наверное, ошибается, утверждая, что ссора между Ингл-
торпами произошла в четыре часа. Мой друг настойчиво
пытался ее убедить, что скандал произошел в четыре
тридцать.
Однако Доркас настаивала, что с момента, как услы­
шала перебранку, до пяти часов, когда она принесла
хозяйке чай, прошел добрый час, а может быть, и
больше.

Дознание состоялось в пятницу в деревенской гости­

нице «Стайлитиз Армз». Мы с Пуаро сели вместе, нам
не надо было давать показания.
После предварительных формальностей присяжные
осмотрели тело покойной, и Джон Кэвендиш офи­
циально подтвердил, что это была Эмили Инглторп.
Отвечая на дальнейшие вопросы, Джон рассказал о
том, как он проснулся среди ночи, и о последующих
обстоятельствах кончины своей матери.
in
 После этого коронер попросил огласить медицинское
заключение. В зале воцарилась напряженная тишина,
все глаза были устремлены на нашего знаменитого лон­
донского специалиста, одного из крупнейших экспертов
в области токсикологии.
В нескольких скупых фразах он сообщил результаты
вскрытия. Опуская медицинские термины и технические
подробности, скажу, что, по его словам, вскрытие пол­
ностью подтвердило факт отравления стрихнином.
Согласно результатам лабораторного анализа, в орга­
низме миссис Инглторп содержалось от 3/4 до 1 грана1
яда.
— Могла ли миссис Инглторп случайно принять
яд? — спросил коронер.
— Думаю, это маловероятно. В отличие от некото­
рых других ядов, стрихнин не используется в домашнем
хозяйстве. К тому же на его продажу наложены некото­
рые ограничения.
— Можете ли вы теперь, зная результаты вскрытия,
определить, каким образом был принят яд?
— Нет.
— Вы, кажется, оказались в Стайлз раньше доктора
Уилкинса?
— Да, я встретил автомобиль, выезжавший из садо­
вых ворот, и, узнав о случившемся, со всех ног бросился
в усадьбу.
— Не могли бы вы подробно рассказать, что про­
изошло дальше?
— Когда я зашел в комнату, миссис Инглторп
билась в конвульсиях. Увидев меня, она прохрипела:
«Альфред... Альфред».
— Скажите, мог стрихнин содержаться в кофе,
который ей отнес мистер Инглторп?
— Это маловероятно, поскольку стрихнин — бы­
стродействующий яд. Симптомы отравления обычно
проявляются уже через час или два. При некоторых
условиях, ни одно из которых в данном случае обнару­
жено не было, его действие может быть замедлено. Мис­
сис Инглторп выпила кофе примерно в восемь вечера,
но признаки отравления появились лишь под утро. Это

1 Г р а н — мера веса, применяемая при взвешивании драго­

ценных камней и металлов, а также лекарств и равная примерно
0,648 г.

112
доказывает, что яд попал в организм гораздо позже
восьми часов.
— Миссис Инглторп имела обыкновение пить ночью
какао. Не мог ли стрихнин быть подмешан туда?
— Нет, я лично сделал анализ остатков какао.
Никакого стрихнина там не было.
При этих словах Пуаро удовлетворенно улыб­
нулся.
— Как вы догадались? — спросил я шепотом.
— Слушайте дальше.
— Смею заметить,— продолжал доктор,— что, если
бы экспертиза дала иной результат, я бы очень уди­
вился.
— Почему?
— Потому что у стрихнина чрезвычайно горький
вкус. Его можно почувствовать даже в растворе один к
семидесяти тысячам, чтобы замаскировать такую го­
речь, нужна жидкость с очень резким вкусом. Какао для
этого совершенно не годится.
Один из присяжных поинтересовался, может ли кофе
замаскировать привкус яда.
— Весьма возможно, поскольку у самого кофе чрез­
вычайно горький вкус.
— Таким образом, вы предполагаете, что яд был
подсыпан в кофе, но по каким-то причинам его действие
было замедлено.
— Да, но так как кофейная чашка вдребезги раз­
бита, мы не можем сделать анализ ее содержимого.
На этом доктор Бауэрстайн закончил свои показа­
ния.
Доктор Уилкинс был во всем согласен со своим кол­
легой.
Он начисто отверг возможность самоубийства, кото­
рое предположил один из присяжных.
— У покойной было больное сердце,— сказал
он,— но состояние ее здоровья не внушало опасений.
Она обладала уравновешенным характером и поражала
всех своей огромной энергией. Нет, миссис Инглторп не
могла покончить с собой.
Следующим был вызван Лоренс Кэвендиш. В его
выступлении не было ничего нового, он почти слово в
слово повторил показания брата. Заканчивая выступле­
ние, он вдруг смущенно сказал:
113
 — Если можно, я хотел бы высказать одно Предпо­
ложение.
Лоренс посмотрел на коронера, который сразу вос­
кликнул:
— Конечно, мистер Кэвендиш, мы здесь для того и
собрались, чтобы выслушать все, что поможет узнать
правду об этом деле.
— Это только мое предположение,— пояснил Ло­
ренс,— я могу ошибаться, но мне до сих пор кажется,
что мама могла умереть естественной смертью.
— Как это возможно, мистер Кэвендиш?
— Дело в том, что она уже некоторое время прини­
мала тонизирующее, в котором содержался стрихнин.
— Вот так новость! — воскликнул коронер.
Присяжные были явно заинтригованы.
— Известны случаи,— продолжал Лоренс,— когда
происходило постепенное накопление яда в организме
больного и это в конце концов вызывало смерть. К тому
же мама могла по ошибке принять слишком большую
дозу лекарства.
— Мы в первый раз слышим, что миссис Инглторп
принимала тонизирующее, содержащее стрихнин. Это
весьма ценное свидетельство, и мы вам очень благо­
дарны, мистер Кэвендиш.
Был вызван доктор Уилкинс, который сразу высмеял
это предположение.
— То, что сказал мистер Кэвендиш, чистый абсурд.
Любой врач вам скажет то же самое. Стрихнин действи­
тельно может накапливаться в организме больного, но
при этом исключается такая агония и внезапная смерть,
как в данном случае. Когда яд накапливается в орга­
низме, это сопровождается длительным хроническим
заболеванием, симптомы которого я бы уже давно заме­
тил. Поэтому считаю предположение мистера Кэвен-
диша совершенно необоснованным.
— А что вы думаете по поводу его второго высказы­
вания? Могла ли миссис Инглторп случайно принять
слишком большую дозу лекарства?
— Даже три или четыре дозы не могут вызвать
летальный исход. У миссис Инглторп имелся, правда,
большой запас этой микстуры, она получала ее из
аптеки Кута в Тэдминстере. Но чтобы в организм
попало столько стрихнипа, сколько было обнару­
114
жено при вскрытии, она должна была выпить целую
бутыль.
— Итак, вы считаете, что эта микстура не могла
явиться причиной смерти миссис Инглторп?
— Несомненно. Подобное предположение просто
смехотворно.
Присяжный, задавший предыдущий вопрос, спросил
у доктора Уилкинса, не мог ли фармацевт, изготовляв­
ший лекарство, допустить ошибку.
— Это, конечно, возможно,— ответил доктор.
Однако Доркас, дававшая показания вслед за Уил­
кинсом, начисто отвергла это предположение, посколь­
ку лекарство было изготовлено довольно давно, она
даже помнила, что в день смерти миссис Инглторп при­
няла последнюю дозу.
Таким образом подозрения по поводу лекарства рас­
сеялись, и коронер попросил Доркас рассказать все с
самого начала. Она сообщила, что Проснулась от гром­
кого звона колокольчика и сразу подняла тревогу в
доме. Затем ее попросили рассказать о ссоре, случив­
шейся накануне.
Доркас почти дословно повторила то, что уже гово­
рила нам с Пуаро, поэтому я не буду здесь приводить ее
показания.
Следующей свидетельницей была Мэри Кэвендиш.
Гордо подняв голову, она отвечала тихим и уверенным
голосом. Мэри рассказала, что она встала, как
обычно, по будильнику в 4.30 и, одеваясь, вдруг услы­
шала какой-то грохот, словно упало что-то очень тяже­
лое.
— Видимо, это был столик, стоявший около кро­
вати,— предположил коронер.
— Я открыла дверь и прислушалась,— продолжала
Мэри.— Через несколько мгновений раздался неистовый
звон колокольчика. Прибежавшая Доркас разбудила
моего мужа, и мы направились в комнату миссис Ингл­
торп, но дверь оказалась запертой, изнутри.
На этом месте коронер прервал миссис Кэвендиш.
— Думаю, не стоит утруждать вас изложением даль­
нейших событий* поскольку мы неоднократно слышали,
что произошло потом. Но я буду вам весьма признате­
лен, если вы расскажете присутствующим все, что
касается ссоры, которую вы нечаянно подслушали нака­
нуне.
115
 — я?
В голосе Мэри звучало плохо скрытое высокомерие.
Она неторопливо поправила воротничок платья, и я
внезапно подумал: «А ведь она пытается выиграть
время!»
— Да. Насколько я понимаю,— осторожно произнес
коронер,— вы читали книгу, сидя на скамейке рядом с
окном будуара. Не так ли?
Для меня это было новостью, и, взглянув на Пуаро, я
понял, что он тоже не знал об этом.
Чуть-чуть помедлив, Мэри ответила:
— Да, вы правы.
— И окно будуара было открыто?
Я заметил, что лицо Мэри слегка побледнело.
— Да.
— В таком случае вы не могли не слышать голосов,
доносившихся из комнаты. К тому же там говорили на
повышенных тонах, и с вашего места их можно было
услышать даже лучше, чем из холла.
— Возможно.
— Не расскажете ли нам, что вы слышали?
— Уверяю вас — я ничего не слышала.
— Вы утверждаете, что не слышали ничьих голосов?
— Я слышала голоса, но не вслушивалась в то, что
говорили.
Она слегка покраснела.
— У меня нет привычки подслушивать интимные
разговоры.
Однако коронер продолжал упорствовать.
— Неужели вы ничего не помните, миссис Кэвен­
диш, ни единого слова? Может быть, какую-нибудь
фразу, из которой можно было понять, что разговор
действительно был интимным.
Оставаясь внешне совершенно спокойной, Мэри
задумалась на несколько секунд, затем сказала:
— Я, кажется, припоминаю слова миссис Инглторп
по поводу скандала между мужем и женой.
— Прекрасно! — Коронер удовлетворенно откинул­
ся в кресле.— Это совпадает с тем, что слышала Дор­
кас. Простите, миссис Кэвендиш, но, хотя вы и поняли,
что разговор был сугубо личный, тем не менее вы оста­
лись сидеть на том же месте возле открытого окна. Не
так ли?
116
 Я заметил, как ее темные глаза на мгновение вспых­
нули. В ту секунду она, кажется, могла разорвать коро­
нера на куски, но, взяв себя в руки, Мэри спокойно
ответила:
— Просто там было очень удобно. Я постаралась
сосредоточиться на книге.
— Это все, что вы можете нам рассказать?
— Да.
Мэри Кэвендиш возвратилась на место. Я взглянул
на коронера. Вряд ли он был полностью удовлетворен
показаниями миссис Кэвендиш. Чувствовалось, что она
чего-то недоговаривала.
Следующей давала показания продавщица Эми
Хилл. Она подтвердила, что семнадцатого июля продала
бланк для завещания Уильяму Эрлу, помощнику садов­
ника в Стайлз.
Затем выступили Уильям Эрл и Мэннинг. Они рас­
сказали, что подписались под каким-то документом.
Мэннинг утверждал, что это было в 16.30, Уильям же
считал, что это произошло немного раньше.
После них вызвали Цинтию Мердок. Ей почти нечего
было добавить к предыдущим показаниям, поскольку до
того, как ее разбудила Мэри Кэвендиш, девушка во­
обще не подозревала о случившемся.
— Неужели вы не слышали, как упал столик?
— Нет, я спала очень крепко.
Коронер улыбнулся.
— Люди с чистой совестью всегда спят крепко. Спа­
сибо, мисс Мердок, у нас больше нет к вам вопросов.
Следующей выступала мисс Говард. Она показала
письмо, которое миссис Инглторп послала ей вечером
17 июля. Мы с Пуаро уже видели его раньше. В нем не
содержалось ничего нового. Ниже я привожу текст
письма.
17 июля Стайлз-Корт
Эссекс
Дорогая Ивлин!
Может быть, забудем обиды? Мне трудно про­
стить твои выпады против моего милого мужа, но я
старая женщина и очень привязана к тебе .
Преданная тебе
Эмили Инглторп .
117
 Письмо было передано присяжным, которые внима­
тельно его прочитали.
— Боюсь, что пользы от этого документа не­
много,— со вздохом сказал коронер.— Здесь нет даже
упоминания о событиях, происходивших в тот день.
— Все и так предельно ясно,— произнесла мисс
Говард.— Из письма видно, что бедняжка Эмили в тот
день впервые поняла, что ее водят за нос.
— Но в письме нет ни единого слова об этом,— воз­
разил коронер.
— Потому что Эмили была не тем человеком, кото­
рый может признать себя неправым. Но я-то ее знаю.
Она желала моего возвращения. Но признать, что я
была права, не могла. Мало кто способен признавать
свои ошибки. Я и сама, например, такая.
Мистер Вэлс и несколько присяжных усмехнулись.
Да, мисс Говард явно умела найти подход к любому.
— Я только не пойму, к чему вся эта канитель? Пус­
тая трата времени, да и только! — сказала мисс Говард
и негодующе посмотрела на присяжных.— Слова, слова,
слова, хотя все мы прекрасно знаем, что...
Коронер торопливо перебил ее:
— Спасибо, мисс Говард, спасибо. Вы можете идти.
Мне показалось, что он даже облегченно вздохнул,
когда Иви села на место.
Теперь настала очередь рассказать о подлинной сен­
сации, случившейся в тот день.
Коронер вызвал Элберта Мэйса, помощника апте­
каря. Это был тот нервный юноша, который приходил к
Пуаро. В ответ на первый вопрос коронера молодой
человек рассказал, что он дипломированный фармацевт,
но в здешней аптеке работает недавно, с тех пор как его
предшественника призвали в армию.
Закончив с предварительными формальностями, ко­
ронер перешел непосредственно к делу.
— Скажите, мистер Мэйс, в последнее время вы
продавали стрихнин кому-нибудь, кто не имел на это
специального разрешения?
— Да, сэр.
— Когда это было?
— В понедельник вечером.
— Вы уверены, что в понедельник, а не во вторник?
— Да, сэр, в понедельник, шестнадцатого числа.
— И кому же вы продали стрихнин?
118
 Весь зал замер в напряжении.
— Мистеру Инглторпу.
Словно по команде, все головы повернулись в сто­
рону Альфреда Инглторпа. Он сидел совершенно непо­
движно, хотя в тот момент, когда юноша произнес свои
убийственные слова, он слегка вздрогнул и, казалось,
хотел подняться, однако остался сидеть и только хорошо
разыгранное выражение удивления отразилось на его
лице.
— Вы уверены в своих словах?
— Да, сэр, абсолютно уверен.
— Скажите, а на старом месте вы тоже продавали
стрихнин любому желающему?
Юноша, и без того выглядевший довольно тщедуш­
ным, совсем обмяк под строгим судейским взором.
— Нет, нет, что вы, сэр! Я никогда так не поступал!
Но это же был сам мистер Инглторп из Холла, и я поду­
мал, что ничего не случится, если й продам ему то, что
он просит. Мистер Инглторп сказал, что ему надо усы­
пить собаку.
В глубине души я посочувствовал молодому чело­
веку, его естественному желанию угодить людям из
«Холла» — тем более что они могут начать обращаться
за покупками не к Куту, а в местную аптеку.
— При продаже яда покупатель обычно расписы­
вался в регистрационном журнале.
— Да, сэр. Мистер Инглторп сделал это.
— Журнал у вас с собой?
— Да, сэр.
Журнал был передан присяжным, затем коронер про­
изнес еще несколько грозных слов по поводу безответ­
ственности некоторых аптекарей, после чего отпустил
до смерти перепуганного мистера Мэйса.
И вот наконец настала очередь Альфреда Ингл­
торпа. Зал замер. «Интересно,— подумал я,— понимает
ли Альфред, что находится в двух шагах от виселицы?»
Коронер сразу перешел к делу.
— В понедельник вечером вы покупали стрихнин,
чтобы усыпить собаку?
— Нет, в усадьбе вообще нет собак, за исключением
дворовой овчарки, которая совершенно здорова,— спо­
койно ответил Инглторп.
— Вы категорически отрицаете, что в понедельник
покупали стрихнин у Элберта Мэйса?
119
 — Да.
— Это вы тоже отрицаете?
И коронер показал Альфреду регистрационный жур­
нал с его подписью.
— Конечно. Почерк абсолютно не похож на мой, вы
можете в этом убедиться сами.
Он вынул из кармана старый конверт, расписался на
нем и передал присяжным. Действительно, почерк был
совершенно другим.
— В таком случае как вы объясните показания мис­
тера Мэйса?
— Думаю, он ошибается,— невозмутимо ответил
Инглторп.
Коронер выдержал паузу и спросил:
— Мистер Инглторп, не сочтите за труд, скажите,
где вы находились вечером в понедельник шестнадца­
того июля?
— Честно говоря, не помню.
— Это звучит неубедительно, мистер Инглторп,—
резко сказал коронер.— Попытайтесь все-таки вспом­
нить.
Инглторп пожал плечами.
— Точно не помню, но, кажется, в тот вечер я
вышел прогуляться.
— В каком направлении?
— Этого уж я совсем не помню.
Лицо коронера стало еще более хмурым.
— Вы гуляли один?
— Да.
— А по дороге вы никого не встретили?
— Нет.
— Ж аль,— сухо сказал коронер,— я вынужден кон­
статировать, что вы отказываетесь сказать, где находи­
лись в то время, когда, согласно показаниям мистера
Мэйса, покупали у него стрихнин.
— Как вам будет угодно.
— Вы играете с огнем, мистер Инглторп.
«Sacre!— пробормотал Пуаро.— Этот идиот хочет,
чтобы его арестовали?»
Действительно, показания Инглторпа звучали край­
не неубедительно. Его словам не поверил бы даже ребе­
нок, однако коронер быстро перешел к следующему
вопросу, и Пуаро облегченно вздохнул.
120
 — Во вторник утром у вас была ссора с женой?
.— Простите, но вас неверно информировали. Ника­
кой ссоры с женой у меня не было. Вся эта история
выдумана от начала до конца. В то утро меня вообще не
было дома.
— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
— А что, моих слов вам недостаточно? — запаль­
чиво спросил Инглторп.
Коронер промолчал.
— Двое свидетелей утверждают, что слышали скан­
дал между вами и миссис Инглторп.
— Они ошибаются.
Меня поражало, с какой уверенностью держался
Инглторп. Я взглянул на Пуаро. Его лицо выдавало
крайнее возбуждение, причина которого оставалась для
меня загадкой. Неужели он поверил наконец в винов­
ность Альфреда Инглторпа?
— Мистер Инглторп,— обратился к нему коро­
нер,— из показаний свидетелей мы знаем предсмертные
слова вашей жены. Вы можете их объяснить?
— Конечно, могу.
— Сделайте милость.
— По-моему, все и так понятно. Во-первых, ком­
ната была плохо освещена, во-вторых, доктор Бауэр­
стайн примерно такого же роста, как и я, и тоже носит
бороду. Моя несчастная жена, находясь в полуобмороч­
ном состоянии, просто приняла его за меня.
— Ого! — услышал я голос Пуаро.— А ведь это
идея!
— Вы ему верите? — спросил я шепотом.
— Я не говорил этого, но объяснение мистера Ингл­
торпа я нахожу весьма любопытным.
— Вы восприняли последние слова моей жены,—
продолжал Инглторп,— как обвинение, а они на самом
деле были призывом о помощи.
Коронер надолго задумался, затем спросил:
— Мистер Инглторп, правда ли, что это вы нали­
вали кофе в чашку, которую затем собственноручно
отнесли вашей жене?
— Я действительно налил кофе, но отнести не
успел — как раз в этот момент мне сказали, что кто-то
пришел, и я вышел из дома, поставив чашку на столик в
холле. Когда через несколько минут я возвратился, ее
там уже не было.
121
 «Даже если последние утверждения Инглторпа
правда,— подумал я,— это нисколько не облегчает его
участи. Все равно у него было достаточно времени,
чтобы подсыпать яд».
Пуаро прервал мои размышления, указав на двух
незнакомых мужчин, сидевших у двери. Один был высо­
кий и светловолосый, другой — небольшого роста под­
вижный брюнет с лицом, напоминающим мордочку
хорька.
Я вопрошающе взглянул на Пуаро.
— Вы знаете, кто этот невысокий господин? — спро­
сил он тихо.
Я покачал головой.
— Это инспектор Джеймс Джепп из Скотленд-Ярда.
И тот, другой, тоже из полиции. Так-то, друг мой, собы­
тия развиваются стремительно.
Я внимательно посмотрел на них и подумал, что эти
люди совершенно не похожи на полицейских. Трудно
было поверить, что они представители власти.
Неожиданно я вздрогнул: коронер огласил вердикт
присяжных — преднамеренное убийство, совершенное
неизвестным лицом или группой лиц.

Глава 7
Пуаро платит долги
Когда мы вышли из «Стайлитиз Армз», Пуаро отвел
меня в сторону. Я сразу понял, что он хочет подождать
своих знакомых из Скотленд-Ярда. Через несколько
минут они вышли, и Пуаро подошел к тому, что был
пониже ростом.
— Верно, вы не узнаете меня, инспектор Джепп?
— Это я-то не узнаю мистера Пуаро? — воскликнул
Джепп. Он повернулся к своему коллеге.— Помните, я
вам рассказывал о нем? В тысяча девятьсот четвертом
году мы работали вместе в Брюсселе, там был арестован
знаменитый фальшивомонетчик Эберкромби. Да, мосье,
славное было время! А помните дело Альтара? Вот это
был пройдоха! Половина европейской полиции гонялась
за ним, и все без результата. В конце концов мы его
122
хватили в Антверпене1, и то лишь благодаря усилиям
мистера Пуаро.
Я тем временем подошел ближе, и Пуаро представил
меня инспектору Джеппу, который в свою очередь по­
знакомил нас со своим спутником, инспектором Сам-
мерхэем.
— Джентльмены, думается, нет нужды спрашивать,
зачем вы в наших краях,— сказал Пуаро.
Джепп хитро подмигнул моему другу.
— Вы правы, однако дело не стоит и выеденного
яйца.
— Я не согласен с вами.
— Полноте! — вступил в разговор Саммерхэй.—
Дело совершенно ясное: Инглторп, можно сказать, пой­
ман с поличным. Я только удивляюсь, как можно быть
таким ослом.
Джепп пристально посмотрел на Пуаро, затем с
улыбкой произнес:
— Умерьте ваш пыл, Саммерхэй. Я работал с мосье
и знаю, что он слов на ветер не бросает. Почти уверен,
что он может поведать нам что-то любопытное. Не так
ли, мосье?
Пуаро улыбнулся.
— Есть у меня некоторые соображения.
Саммерхэй скептически усмехнулся, однако Джепп,
продолжая внимательно смотреть на Пуаро, сказал:
— Беда в том, что Скотленд-Ярд зачастую нахо­
дится слишком далеко от места происшествия, мы слиш­
ком поздно узнаем обстоятельства, при которых совер­
шено убийство — чуть ли не после дознания, а нужно
идти по горячему следу. Мосье Пуаро, естественно, нас
опередил. Если бы не расторопность доктора, мы бы
приехали еще позже. Мосье Пуаро был здесь с самого
начала, и, видимо, он выяснил что-то интересное. Из
показаний свидетелей совершенно очевидно, что мистер
Инглторп отравил свою жену, и, если бы в этом сомне­
вался не мосье Пуаро, а кто-то другой, я бы просто под­
нял на смех этого человека. Я даже удивился, как это
присяжные сразу не обвинили его в преднамеренном
убийстве. По-моему, если бы не коронер, они наверняка
бы это сделали.

1 А н т в е р п е н — город на севере Бельгии, один из крупнейших

портов мира.

123
 — Возможно,— сказал Пуаро,— впрочем, не сомне­
ваюсь, что у вас с собой ордер на арест Инглторпа.
Лицо Джеппа мгновенно вытянулось и стало офи-
циально-непроницаемым.
— Возможно,— бросил он сухо.
Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора.
— Господа, мне очень нужно, чтобы он пока оста­
вался на свободе.
— Ну-ну,— саркастически обронил Саммерхэй.
Джепп обескураженно посмотрел на Пуаро.
— Мосье Пуаро, может быть, вы нам все-таки что-
то расскажете? Ваши сведения сейчас на вес золота.
Я очень уважаю ваше мнение, но Скотленд-Ярд не
любит совершать ошибок, вы же знаете.
Пуаро задумчиво кивнул.
— Я так и думал. Вот что я вам скажу:
хотите — арестовывайте мистера Инглторпа. Но это вам
ничего не даст. Обвинения против него мгновенно раз­
валятся. Comme са!! — И он выразительно щелкнул
пальцами.
Джепп как-то сразу посерьезнел, а Саммерхэй недо­
верчиво фыркнул.
Я же просто онемел, уже не сомневаясь, что мой друг
сошел с ума.
Джепп вынул платок и приложил его ко лбу.
— Будь моя воля, мистер Пуаро, я бы выполнил
ваше пожелание, но у меня есть начальство, которое
потребует объяснения подобных фокусов. Намекните
хотя бы, что вам удалось узнать.
Пуаро на мгновение задумался, затем сказал:
— Хорошо, но признаюсь, что делаю это неохот­
но — не люблю раньше времени раскрывать карты.
Я хотел бы сначала сам довести это дело до конца, но
вы, конечно, правы — одного лишь слова бывшего бель­
гийского полицейского явно недостаточно. Однако
Альфред Инглторп должен оставаться на свободе. Кля­
нусь, мой друг Гастингс — свидетель. Джепп, дружище,
вы сразу отправляетесь в Стайлз?
— Через полчасика. Сначала поговорим с короне­
ром и с доктором.
— Хорошо. Вы будете проходить мимо моего
дома — вон тот, в конце улицы,— зайдите за мной, мы

1 Вот так! (фр.)

124
вместе отправимся в Стайлз. Там мистер Инглторп даст
вам такие сведения, что станет очевидной полная бес­
смысленность его ареста. Если же он откажется, что
вполне вероятно, я это сделаю за него. Договорились?
— Договорились! — с готовностью проговорил
Джепп.— От имени Скотленд-Ярда благодарю вас за
помощь, только я лично не вижу в свидетельских пока­
заниях никаких изъянов. Но вы ведь всегда умели тво­
рить чудеса! Итак, до скорого, мосье.
Полицейские удалились, причем на лице у Саммер-
хэя была по-прежнему скептическая ухмылка.
— Что вы обо всем этом думаете, мой друг? — спро­
сил Пуаро до того, как я успел вымолвить хотя бы
слово.— Mon Dieu!1 Ну и переволновался я во время
дознания. Господи, я и не подозревал, что Инглторп
может быть настолько недальновиден, чтобы не сказать
вообще ни единого слова. Нет, он решительно неумен.
— Почему же, его действия становятся понятными,
если допустить, что Инглторп все-таки виновен. В этом
случае ему остается только молчать, поскольку сказать
он ничего не может.
— Как это не может? Будь я на его месте, я бы уже
придумал десяток версий, одна убедительнее другой, во
всяком случае убедительнее, чем его упрямое молчание!
Я рассмеялся.
— Дорогой Пуаро, я не сомневаюсь, что вы в со­
стоянии придумать и сотню таких версий, но скажите,
неужели вы действительно продолжаете верить в неви­
новность Альфреда Инглторпа?
— А почему бы и нет? По-моему, ничего не измени­
лось.
— Но свидетельские показания были очень убеди­
тельными.
— Да, я бы даже сказал, что они слишком убеди­
тельны.
— Вот именно — слишком убедительны!
Мы подошли к Листвейз и поднялись по знакомой
лестнице.
— Да-да, слишком убедительные,— продолжал
Пуаро, словно обращаясь к самому себе.— Настоящие
улики, как правило,— косвенные, их всегда не хватает,
их приходится отбирать, просеивать. А здесь все

1 Мой Бог! (фр.)

125
готово — пожалуйста. Нет, мой друг, эти улики ловко
подброшены, и так ловко, что подрывают сами себя.
— Почему вы так полагаете?
— Потому что пока улики против него остаются
косвенными и бессвязными, их очень трудно опровер­
гнуть* Но преступник для пущей уверенности затянул
сеть так крепко, что лишь один обрыв нити освободит
Инглторпа.
Я молча слушал моего друга. Пуаро продолжал;
— Давайте рассуждать здраво. Допустим, есть чело­
век, который хочет отравить собственную жену. Он, как
говорится у вас, «жил умом», следовательно, ум у него
есть. Он не дурак. И как же он осуществляет свой замы­
сел? Он спокойно идет в ближайшую аптеку, покупает
стрихнин, ставит свою подпись в журнале и сочиняет
при этом глупейшую историю про несуществующую
собаку. Но в этот вечер он не использует яд, нет, он
ждет, пока произойдет скандал с женой, о котором знает
весь дом, и, следовательно, навлекает на себя еще боль­
шее подозрение. Он не пытается защитить себя, не пред­
ставляет даже мало-мальски правдоподобных алиби,
хотя знает, что помощник аптекаря непременно высту­
пит с показаниями... Нет, мой друг, не пытайтесь меня
убедить, что на свете существуют подобные идиоты.
Так может вести себя только сумасшедший, решивший
свести счеты с жизнью.
— Но тогда я не понимаю.
— Я тоже не понимаю! Я, Эркюль Пуаро!
— Но если вы уверены, что Инглторп невиновен,
скажите, зачехМ ему было покупать стрихнин?
— А он его и не покупал.
— Но Мэйс узнал его!
— Простите, друг мой, но Мэйс видел всего лишь
человека с черной бородой, как у мистера Инглторпа, в
очках, как у мистера Инглторпа. И так же странно оде­
того. Он при всем желании не мог бы узнать человека,
которого ни разу не видел вблизи, ведь он всего две
недели, как поселился в Стайлз-Сент-Мэри, к тому же
миссис Инглторп имела дело в основном с аптекой Кута
в Тэдминстере.
— Вы хотите сказать...
— Mon ami, помните те два факта, на которые я
просил вас обратить внимание? Первый пока оставим, а
какой был второй?
126
 — То, что Альфред Инглторп одевается крайне не­
обычно, имеет черную бороду и носит очки,— припом­
нил я.
— Правильно. А теперь предположим, что кто-то
хочет, чтобы его приняли за Джона или Лоренса Кэвен-
дшпа. Как вы думаете, легко это сделать?
— Н-нет,— пролепетал я удивленно.— Хотя, конеч­
но, актер...
Но Пуаро резко перебил меня:
— А почему это трудно? Да потому, друг мой, что
оба они гладко выбриты. Чтобы среди бела дня кого-
нибудь приняли за Лоренса или Джона, надо быть
гениальным актером и обладать при этом определенным
щшродным сходством. Но в случае Альфреда Инглторпа
все гораздо проще. Его одежда, борода, очки, скрываю­
щие глаза,— все это легко узнаваемо. А какое первое
желание преступника? Отвести от себя подозрения! Как
это проще всего сделать? Конечно, заставить подозре­
вать кого-нибудь другого! Мистер Инглторп очень под­
цедил для этой роли. В глазах обитателей дома Альфред
Инглторп всегда был человеком, способным на любую
подлость. Такое предвзятое отношение и привело к
тому, что он сразу попал под подозрение. Но чтобы
погубить его наверняка, требовался какой-нибудь нео­
провержимый факт, скажем, то, что он собственноручно
купил стрихнин. Учитывая его характерную внешность,
организовать это было совсем нетрудно. Не забывайте,
мистер Мэйс никогда даже не разговаривал с Альфре­
дом Инглторпом, откуда же ему знать, что человек в
одежде мистера Инглторпа, в его очках и с его бородой
не был мистером Инглторпом?
— Возможно, это и так,— согласился я, сраженный
красноречием своего друга,— но почему в таком случае
Альфред не сказал, где он находился в шесть вечера в
понедельник?
— Действительно, почему? — тихо спросил Пуа­
ро.— Наверное, если его арестуют, он скажет это, но я
не могу доводить дело до ареста. Необходимо, чтобы
Инглторп понял, какая «ад ним нависла угроза.
Конечно, молчит он неспроста, наверняка есть какая-то
мерзость, которую он хочет скрыть. Хотя Инглторп и не
убивал свою жену, он все равно остается негодяем,
которому есть что скрывать.
127
 «Что же это может быть?» — подумал я, побежден­
ный доводами Пуаро. Однако в глубине души я все еще
питал слабую надежду на то, что первоначальная ясная
схема, в которую укладывались все свидетельские пока­
зания, окажется в конце концов, верной.
— А вы не догадываетесь? — с улыбкой спросил
Пуаро.
— Нет.
— А мне вот недавно пришла в голову одна идейка,
которая теперь полностью подтвердилась.
— Вы мне не говорили об этом,— сказал я с упре­
ком.
Пуаро развел руками.
— Простите, mon ami, но вы сами держали меня на
некотором отдалении. Ну, я убедил вас, что не следует
допускать его ареста?
— Отчасти,— нерешительно произнес я, будучи
совершенно равнодушен к судьбе Инглторпа и полагая,
что припугнуть его будет нелишне.
Пуаро внимательно посмотрел на меня и вздохнул.
— Ладно, друг мой, скажите мне лучше, что вы
думаете о фактах, которые всплыли во время дозна­
ния?
— По-моему, мы не услышали ничего нового.
— Неужели вас ничто не удивило?
Я сразу подумал о показаниях Мэри Кэвендиш.
— Что, например?
— Ну, скажем, выступление Лоренса Кэвендиша.
У меня стало легче на душе!
— А, вы говорите о Лоренсе? Но ведь он всегда
отличался излишней впечатлительностью.
— И тем не менее, вас не удивило его предположе­
ние, что причиной смерти миссис Инглторп могло быть
лекарство, которое она принимала?
— Нет. Хотя врачи и отвергли такую возможность,
но для человека неискушенного подобное предположе­
ние было вполне естественным.
— Но мосье Лоренса трудно назвать неискушенным,
вы же сами мне говорили, что он изучал медицину и
даже имеет врачебный диплом.
— А ведь действительно! Мне это не приходило
в голову. В таком случае его слова действительно
кажутся странными.
Пуаро кивнул.
128
 — С самого начала в его поведении было что-то
непонятное. Из всех обитателей дома он единственный
должен был сразу распознать симптомы отравления
стрихнином, но случилось наоборот — лишь он один до
сих пор допускает возможность естественной смерти;
если бы это предположение выдвинул Джон, я бы не
удивился. Он не специалист и к тому же немного туго­
дум по натуре. Но Лоренс — это совсем другое дело.
Тем не менее он выдвинул предположение, абсурдность
которого должен был понимать лучше других. Mon ami,
тут есть над чем подумать!
— Да, странно.
— А миссис Кэвендиш! Она ведь тоже не рассказы­
вает всего, что знает. Как вы это расцениваете?
— Для меня ее поведение совершенно непонятно...
Не может же она выгораживать Инглторпа? Хотя
внешне это выглядит именно так...
Пуаро задумчиво кивнул.
— Согласен. В одном лишь я не сомневаюсь. Сидя у
раскрытого окна, миссис Кэвендиш слышала гораздо
больше, чем те несколько фраз, о которых говорила.
— И в то же время трудно поверить, что Мэри могла
намеренно подслушивать чужой разговор.
— Правильно. Но ее показания все-таки дали мне
кое-что. Я ошибался, Гастингс, и Доркас была права,
ссора действительно произошла около четырех.
Я удивленно взглянул на Пуаро — дались ему эти
полчаса!
— Да, сегодня выяснйлось много странных фак­
тов,— продолжал мой друг.— К примеру, доктор Бауэр­
стайн, что он делал среди ночи возле усадьбы? Странно,
что никого это не удивляет.
— Кажется, у него бессонница,— неуверенно отве­
тил я.
— Объяснение и хорошее и плохое одновременно,—
заметил Пуаро.— Оно оправдывает многое, но не объяс­
няет ничего. Надо будет присмотреться к нашему умно­
му доктору Бауэрстайну.
— Еще какие-нибудь огрехи в показаниях? — шут­
ливо спросил я.
— Mon ami,— хмуро ответил Пуаро,— если вы
обнаруживаете, что люди говорят неправду, будьте
осторожны. Либо я очень сильно заблуждаюсь, либо из
5 а Кристи, т I 129
всех выступавших лишь один, от силы два человека
ничего не утаили.
— Пуаро, вы увлекаетесь! Допустим, что Лоренс и
миссис Кэвендиш не были до конца искренни, но уж
Джон и мисс Говард, без сомнения, говорили только
правду.
— Оба? Ошибаетесь, друг мой, только один из них!
Я даже вздрогнул от этих слов. Мисс Говард, хотя и
говорила всего пару минут, произвела на меня такое
сильное впечатление, что я бы никогда не усомнился в
ее искренности. С другой стороны, я очень уважал мне­
ние Пуаро, за исключением, правда, тех случаев, когда
он проявлял свое дурацкое упрямство.
— Вы так думаете? Странно, мне мисс Говард
всегда казалась на редкость честной и бескомпромисс­
ной, порой даже чересчур.
Пуаро бросил на меня какой-то страннцй взгляд,
значение которого я так и не понял. Он хотел что-то
сказать, но передумал.
— А мисс Мердок,— продолжал я,— уверен, что и
она ничего не скрывала.
— А вам не кажется странным, что она не слышала,
как в соседней комнате с грохотом упал столик, в то
время как миссис Кэвендиш в другом крыле здания слы­
шала это отчетливо?
— Ну, она молодая и спит крепко.
— Что верно, то верно! Соня каких мало.
Я не успел ответить на эту бесцеремонную реплику,
поскольку в этот момент во входную дверь постучали,
и, выглянув в окно, мы увидели, что двое детективов
поджидают нас внизу.
Пуаро взял шляпу, лихо завернул кончики усов и
смахнул с рукавов несуществующие пылинки. Потом
мы спустились вниз и вместе с детективами отправились
в Стайлз.
Появление полицейских из Скотленд-Ярда вызвало
некоторое замешательство среди обитателей усадьбы.
Особенно это касалось Джона, хотя после объявле­
ния присяжными приговора, он должен был ожидать
всего.
По дороге Пуаро о чем-то тихо беседовал с Джеп-
пом, и, как только мы оказались в усадьбе, инспектор
потребовал, чтобы все обитатели дома, за исключением
прислуги, собрались в гостиной. Я сразу понял, в чем
130
дело: Пуаро всегда был неравнодушен к внешним
эффектам.
Меня мучили сомнения по поводу того, что затеял
мой друг — он может сколько угодно утверждать, что
Инглторп невиновен, но Саммерхэй не из тех, кто пове­
рит ему на слово, и я опасался, что Пуаро не сможет
предоставить достаточно веские доказательства.
Через некоторое время все наконец собрались в гос­
тиной, и Джепп плотно прикрыл дверь. Пуаро суетил­
ся, усаживая собравшихся, в то время как в центре вни­
мания были, естественно, люди из Скотленд-Ярда.
Думаю, только сейчас все окончательно поняли, что это
был не кошмарный сон, нет, убийство произошло на
самом деле. Мы сами были участниками событий, о
которых раньше читали только в книгах. Завтра, навер­
ное, все газеты Англии выйдут с сенсационными заго­
ловками:
ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО В ЭССЕКСЕ
ОТРАВЛЕНИЕ БОГАТОЙ ЛЕДИ

Появятся фотографии Стайлз и родственников,

выходящих из зала суда (местный фотограф не терял
времени даром). Сколько раз собравшиеся читали леде­
нящие заголовки, касающиеся кого-то. И вот убийство
совершено в их собственном доме. Теперь перед ними
«детективы, ведущие следствие»... Все эти газетные
трюки овладели моим воображением, но Пуаро очень
скоро вернул меня к действительности.
Думаю, все были несколько удивлены, что он, а не
представитель Скотленд-Ярда будет говорить первым.
— Дамы, госйода,— произнес Пуаро, низко покло­
нившись, как некая знаменитость перед началом пуб­
личной лекции,— я созвал вас сюда не случайно. Дело
касается мистера Альфреда Инглторпа.
Инглторп сидел немного в стороне; наверное, каж­
дый инстинктивно стремился сесть подальше от предпо­
лагаемого убийцы. Альфред чуть заметно вздрогнул,
когда Пуаро произнес его имя.
— Мистер Инглторп,— обратился к нему Пуаро,—
над этим домом нависла мрачная тень, тень убий­
ства.
Инглторп печально кивнул и пробормотал:
— Моя несчастная жена... бедняжка... как это
ужасно!
132
 — Я полагаю, мосье, вы даже не подозреваете,
н а с к о л ь к о это ужасно для вас!
Инглторп никак не отреагировал на эти слова, и
Пуаро пояснил:
— Мистер Инглторп, вы находитесь в большой
опасности.
Оба детектива нервно заерзали в своих креслах. Мне
казалось, что Саммерхэй уже готов был произнести
официальную преамбулу: «Все, что вы скажете, может
быть использовано против вас».
Пуаро снова обратился к Инглторпу:
— Вы меня понимаете, мосье?
— Нет. О какой опасности вы говорите?
— Я говорю о том,— отчетливо произнес Пуаро, —
что вы подозреваетесь в убийстве собственной жены.
При этих словах присутствующие замерли.
— Боже мой,— вскочив, воскликнул Инглторп,—
что за чудовищное предположение! Я убил несчастную
Эмили!
Мой друг пристально взглянул на него.
— Мне кажется, вы не совсем понимаете, в каком
невыгодном свете вы предстали во время дознания.
Итак, учитывая то, что я сейчас сказал, вы по-прежнему
отказываетесь сказать, где вы находились в шесть часов
вечера в понедельник?
Инглторп застонал и, опустившись в кресло, закрыл
лицо ладонями.
Пуаро подошел к нему вплотную и вдруг угрожающе
крикнул:
— Говорите!
Инглторп медленно поднял глаза и отрицательно
покачал головой.
— Вы не будете говорить?
— Нет. Я не верю, что меня можно обвинить в таком
чудовищном преступлении.
Пуаро задумчиво кивнул, словно решаясь на что-то.
— Будь по-вашему... Тогда я скажу это сам!
Инглторп снова вскочил:
— Вы?! Откуда вы можете знать? Я же...— Он не­
ожиданно замолчал.
Пуаро повернулся к собравшимся.
— Дамы, господа. Говорить буду я, Эркюль Пуаро!
Я утверждаю, что человек, покупавший стрихнин в
шесть часов вечера в понедельник, не был мистером
133
Инглторпом, так как в это время он провожал домой
миссис Райкес, возвращавшуюся с соседней фермы.
Есть по меньшей мере пять свидетелей, видевших их
вместе в шесть и даже немного позже. Как известно,
Эбби Фарм, дом миссис Райкес, расположен в двух
милях от Стайлз-Сент-Мэри, поэтому алиби мистера
Инглторпа сомнений не вызывает.

Глава 8

Новые подозрения

От изумления никто не мог вымолвить ни слова.

Первым нарушил молчание Джепп, видимо меньше дру­
гих склонный к эмоциям.
— Потрясающе! Вы просто великолепны, мистер
Пуаро, надеюсь, ваши свидетели надежны?
— Voila1. Вот список с именами. Можете встретиться
с каждым из них лично. Но, поверьте, я отвечаю за свои
слова!
— Не сомневаюсь в этом.— Джепп понизил го­
лос. — Весьма благодарен вам, мосье Пуаро. Дей­
ствительно, арест Инглторпа был бы величайшей глу­
постью.
Он повернулся к Инглторпу.
— Сэр, почему же вы не могли сказать об этом во
время дознания?
— Я вам отвечу почему,— перебил его Пуаро.—
Кое-кто распускает слухи, что...
— Совершенно необоснованные и гадкие,— него­
дующе прервал его Альфред Инглторп.
— И мистер Инглторп не хотел дать новую пищу
для сплетен. Я прав?
— Вы совершенно правы. Сейчас, когда Эмили еще
не предали земле, я делал все возможное, чтобы не дать
пищу для этих оскорбительных и лживых слухов.
— Сэр,— сказал Джепп,— честно говоря, я бы пред­
почитал несправедливые слухи несправедливому аресту
по обвинению в убийстве. Уверен, что, будь миссис
Инглторп жива, она бы вам сказала то же самое. Не

1 Конечно (фр.).

134
окажись здесь вовремя мосье Пуаро, вас бы, как
пить дать, арестовали!
— Да, я вел себя глупо,— пробормотал Инглторп,—
но, инспектор, если бы вы только знали, до какой сте­
пени оклеветали и опозорили мое честное имя.
И он злобно посмотрел в сторону Ивлин Говард.
— Сэр,— обратился инспектор к Джону Кэвен-
дишу,— я бы хотел осмотреть спальню вашей матери и
после этого, если позволите, немного побеседовать с
прислугой. Мосье Пуаро проводит меня, так что вы
можете заниматься своими делами.
Все вышли из комнаты, и Пуаро кивнул мне, чтобы я
следовал за ним наверх. На лестнице он тихо попросил:
— Быстро идите в противоположное крыло.
Встаньте возле занавешенной двери и никуда не ухо­
дите, пока я не приду.
Сказав это, он быстро догнал детективов и начал с
ними что-то обсуждать.
Я тем временем встал возле двери, недоумевая,
зачем это могло понадобиться моему другу. И почему
надо охранять именно эту дверь? Но, осмотрев коридор,
я все-таки догадался, в чем дело: за исключением ком­
наты Цинтии Мердок, все остальные комнаты находи­
лись в левом крыле. Видимо, мне надо было следить за
теми, кто появится в коридоре. Я бдительно нес свою
вахту, но проходила минута за минутой, а в коридоре
было пусто.
Примерно через двадцать минут появился Пуаро.
— Вы никуда не отлучались отсюда?
— Нет, я был недвижен, как скала, но ничего так и
не произошло.
— Так-так.
Непонятно, был ли Пуаро разочарован или наобо­
рот.
— Значит, вы ничего не видели?
— Нет.
— Может быть, вы что-нибудь слышали, скажем,
какой-нибудь шум? Вспомните, mon ami.
— Нет, все было тихо.
— Странно... Знаете, я так зол на себя: меня ведь
нельзя назвать неуклюжим, но на этот раз я сделал
неосторожное движение рукой (знаю я эти неосторож­
ные движения своего друга!), и столик, стоявший возле
кровати, рухнул на пол.
135
 Пуаро расстроился, как ребенок, я поспешил его
успокоить.
— Ничего страшного, старина, просто вас немного
взбудоражил триумф с Инглторпом. Ведь все буквально
опешили от того, что вы сказали. В отношениях
Альфреда и миссис Райкес наверняка есть нечто, что
заставляет его так упорно молчать. Пуаро, что вы собиг
раетесь предпринять сейчас? И кстати, где люди из
Скотленд-Ярда?
— Они спустились вниз, чтобы поговорить с прислу­
гой. Я показал им все наши находки, но Джепп разоча­
ровал меня — никакого метода!
— Принимайте гостей,— сказал я, взглянув в
окно.— Смотрите, доктор Баузрстайн, собственной пер­
соной. Видимо, вы правы по поводу этого человека, мне
он тоже не нравится.
— Однако он умен,— задумчиво произнес мой
друг.
— Ну и что с того? Все равно он очень неприятный
тип. Признаюсь, то, что произошло с ним во вторник,
доставило мне истинное удовольствие. Вы даже не пред­
ставляете, что это было за зрелище!
Я рассказал Пуаро историю, происшедшую с докто­
ром Бауэрстайном.
— Клянусь, он выглядел как настоящее чучело —
весь с головы до ног в грязи.
— Так вы видели его?
— Да, сразу после обеда. Он, конечно, не хотел
заходить, но мистер Инглторп буквально силой затащил
его в дом.
— Что?! — Пуаро порывисто схватил меня за пле­
чи.— Доктор Бауэрстайн был здесь во вторник, и вы
мне ничего не сказали?! Почему вы не сказали раньше?
Почему?! — Он был совершенно вне себя.
— Пуаро, дорогой,— попытался я успокоить своего
друга,— у меня и в мыслях не было, что это может вас
заинтересовать. Эпизод казался мне настолько незначи­
тельным...
— Незначительным?! Да это же все меняет! Все!
Ведь доктор Бауэрстайн был здесь во в т о р н и к вече­
ром, то есть непосредственно перед убийством. Вы
понимаете, Гастингс? Почему же вы не сказали об этом
раньше?
Я никогда не видел Пуаро таким расстроенным.
136
 Забыв обо мне, он машинально передвигал подсвеч­
ники, повторяя: «Это же все меняет!»
Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль.
— Allons!1 Нельзя терять ни минуты. Где мистер
Кэвендиш?
Мы нашли Джона в курительной. Пуаро решительно
подошел к нему:
— Мистер Кэвендиш, мне срочно нужно в Тэдмин-
стер. Появились новые улики. Разрешите воспользо­
ваться вашим автомобилем?
— Конечно. Он вам нужен прямо сейчас?
— Да, если позволите.
Джон позвонил в колокольчик и приказал завести
машину.
Через 10 минут мы уже были на пути в Тэдминстер.
— Пуаро,— робко начал я,— может быть, вы объяс­
ните мне, что происходит?
— Mon ami, о многом вы можете догадаться сами.
Понятно, что теперь, когда мистер Инглторп оказался
вне подозрения, положение сильно изменилось. Сейчас
перед нами совершенно иная ситуация. Мы выяснили,
что он не покупал стрихнин. Мы обнаружили сфабрико­
ванные улики. Теперь надо найти настоящие. В прин­
ципе любой из обитателей усадьбы, кроме миссис
Кэвендиш, игравшей в тот вечер с вами в теннис, мог
выдавать себя за мистера Инглторпа. Далее, мистер
Инглторп утверждает, что оставил кофе в холле. Во
время дознания никто не обратил внимания на его слова,
но сейчас они приобрели первостепенное значение.
Следует выяснить, кто отнес кофе миссис Инглторп и
кто проходил через холл, пока чашка находилась там.
Из ваших слов следует, что только двое были доста­
точно далеко — миссис Кэвендиш и мадемуазель Цин­
тия.
Я почувствовал глубокое облегчение — миссис
Кэвендиш была вне подозрений.
— Снимая обвинение с Альфреда Инглторпа, я был
вынужден раскрыть свои карты раньше, чем хотел бы.
Пока я делал вид, что подозреваю Инглторпа, преступ­
ник, вероятно, был спокоен. Теперь же он будет вдвойне
осторожен. Да, да — вдвойне.
Пуаро посмотрел мне в глаза.

1 Пойдемте! ( фр )

137
 — Скажите, Гастингс, вы лично кого-нибудь подо­
зреваете?
Я медлил с ответом. Откровенно говоря, утром мне в
голову пришла странная мысль, совершенно абсурдная,
но почему-то не дававшая мне покоя.
— Какое там подозрение, так, одна дурацкая идея.
— Говорите не стесняясь,— подбодрил меня Пу­
аро,— надо доверять своему чутью.
— Хорошо, я скажу. Пусть это звучит дико, но я
думаю, что мисс Говард что-то скрывает.
— Мисс Говард?
— Да, вы будете смеяться надо мной, но...
— Почему же я должен смеяться над вами?
— Мне кажется,— сказал я,— что мы автоматически
исключаем мисс Говард из числа подозреваемых лишь
на том основании, что ее не было в Стайлз. Но, если
разобраться, она находилась в каких-то пятнадцати
милях отсюда. Это полчаса езды на машине. Можем ли
мы с уверенностью утверждать, что в ночь убийства ее
здесь не было?
— Да, мой друг,— неожиданно произнес Пуаро,—
можем. Я в первый же день позвонил в больницу, где
она работала.
— И что вы узнали?
— Я выяснил, что мисс Говард работала во вторник
в вечернюю смену. В конце ее дежурства привезли
много раненых, и она благородно предложила остаться и
помочь ночной смене. Ее предложение было с благодар­
ностью принято. Так что здесь все чисто, Гастингс.
— Вот как,— растерянно пробормотал я,— честно
говоря, именно ненависть, которую она испытывает к
Инглторпу, и заставила меня подозревать Иви. Она не
оставит Инглторпа в покое. Вот я и подумал, что она
может что-то знать по поводу сожженного завещания.
Кстати, мисс Говард сама могла сжечь новое завещание,
ошибочно приняв его за то, в котором наследником
объявлялся Альфред Инглторп. Ведь она его так ненави­
дит!
— Вы находите ее ненависть неестественной?
— Да, Иви прямо вся дрожит при виде Альфреда.
Боюсь, как бы она вообще не помешалась на этой почве.
Пуаро покачал головой.
— Что вы, друг мой, мисс Говард прекрасно владеет
собой, для меня она является образцом истинно англий­
138
ской невозмутимости. Поверьте, Гастингс, вы на лож­
ном пути.
— Тем не менее ее ненависть к Инглторпу перехо­
дит все границы. Мне в голову пришла мысль —
довольно нелепая, не спорю,— что она собиралась
отравить Альфреда, но яд по ошибке попал к мис­
сис Инглторп. Хотя я не представляю, как это могло
случиться. Предположение совершенно абсурдное и
нелепое.
— Но в одном вы правы: нужно подозревать всех,
пока вы для себя не докажете невиновность каждого.
Итак, почему мисс Говард не могла намеренно отравить
миссис Инглторп?
— Но она же была так ей предана!
— Ну-у, друг мой,— недовольно проворчал Пуа­
ро,— вы рассуждаете как ребенок. Если она могла отра­
вить миссис Инглторп, она, без сомнения, могла инсце­
нировать и безграничную преданность. Вы абсолютно
правы, утверждая, что ее ненависть к Альфреду Ингл-
ториу выглядит несколько неестественно, но вы сделали
из этого совершенно неверные выводы. Надеюсь, что я
более близок к истине, но предпочел бы пока не обсуж­
дать своих соображений.
Пуаро немного помолчал, потом добавил:
— Есть обстоятельство, заставляющее усомниться в
виновности мисс Говард.
— Какое?
— Я не вижу, какая ей выгода от смерти миссис
Инглторп. А убийств без причины не бывает!
Я задумался.
— А не могла миссис Инглторп составить завещание
в ее пользу?
Пуаро покачал головой.
— Но вы же сами высказали подобное предположе­
ние мистеру Вэлсу?
Пуаро улыбнулся.
— На то была причина. Я не хотел называть чело­
века, которого имел в виду. Мисс Говард занимает в
доме примерно такое же положение, вот я и назвал ее.
— Все равно миссис Инглторп могла оставить все
ей. Завещание, написанное в тот день...
Мой друг так энергично закрутил головой, что я
осекся.
— Нет, Гастингс, у меня есть маленькая идея по
139
поводу этого завещания. Уверяю вас, оно было не в
пользу мисс Говард.
Я положился на своего друга, хотя не понимал,
откуда у него такая уверенность.
— Что же,— вздохнул я.— Оставим мисс Говард.
Сказать по правде, я и подозревать-то ее начал благо­
даря вам. Помните, что вы сказали по поводу ее показа­
ний на дознании?
— Ну и что же? — удивленно посмотрел на меня
Пуаро.
— Не помните? Когда я сказал, что ее и Джона
Кэвендиша подозревать не в чем?
— Ах да!
Пуаро немного смешался, но быстро обрел свою
обычную невозмутимость.
— Кстати, Гастингс, мне нужна ваша помощь.
— В чем?
— Когда вы окажетесь наедине с Лоренсом Кэвен-
дишем, скажите, что я просил передать ему следующее:
«Найдите еще одну кофейную чашку, и все образуется».
Ни слова меньше, ни слова больше.
— Найдите еще одну кофейную чашку, и все обра­
зуется? — переспросил я удивленно.
— Совершенно верно.
— Что это означает?
— А это уж догадайтесь сами. Вы знаете все факты.
Итак, Гастингс, просто скажите ему эти слова и посмот­
рите, как он прореагирует.
— Хорошо, я скажу, хотя и не понимаю, что это
значит.
Тем временем мы приехали в Тэдминстер, и Пуаро
остановился около здания с вывеской «Химическая
лаборатория».
Мой друг быстро выскочил из автомобиля и вошел в
лабораторию. Через несколько минут он возвратился.
— Все в порядке, Гастингс.
— Что вы там делали?
— Оставил им кое-что для анализа.
Я был весьма заинтригован.
— А вы не можете сказать, что именно?
— Остатки какао, которое мы обнаружили в
спальне.
— Но результат этого анализа уже известен! — вос­
кликнул я удивленно.— Доктор Бауэрстайн собственно­
го
ручно сделал его, и, помните, вы сами смеялись над
предположением, что там может быть стрихнин.
— Да, анализ сделан именно Бауэрстайном,— тихо
проговорил Пуаро.
— Так в чем же дело?
— Гастингс, мне бы хотелось повторить его.
Пуаро замолчал, и мне больше не удалось вытянуть
из него ни слова. Честно говоря, я терялся в догадках,
зкчем понадобился еще один анализ. Но, как бы то ни
было, я верил в интуицию своего друга, хотя совсем
недавно мне казалось, что Пуаро уже не тот, но теперь,
когда невиновность Инглторпа блестяще подтвердилась,
он снова стал для меня непререкаемым авторитетом.

На следующий день состоялись похороны миссис

Инглторп.
В понедельник, когда я спустился к завтраку, Джон
отвел меня в сторону и сообщил, что Альфред Инглторп
после завтрака уезжает в «Стайлитиз Армз», где будет
жить, пока не примет решения относительно своих даль­
нейших планов.
— Сказать по правде, Гастингс, это большое облег­
чение для всех,— добавил Джон.— Присутствие Ингл­
торпа в доме очень тяготило нас и раньше, когда он
подозревался в убийстве, теперь же, как ни странно, оно
стало просто невыносимо — нам стыдно взглянуть
Альфреду в глаза. Конечно, все улики были против
него, и нас трудно упрекнуть в предвзятости, однако
Инглторп оказался невиновен, и теперь мы должны
были как-то загладить свою вину. Это стало настоящей
пыткой для всех обитателей дома, поскольку и сейчас
особо теплых чувств к Альфреду никто не испытывал.
Словом, чертовски затруднительное положение. Я рад,
что у него хватило такта уехать отсюда. Хорошо, что
хоть усадьба нам досталась. Мне даже представить
страшно, что этот тип мог стать хозяином Стайлз! Хва­
тит с него маминых денег!
— А у тебя хватит средств на содержание усадьбы?
— Надеюсь. Похороны, конечно, влетят в копеечку,
но все-таки мне причитается половина отцовского со­
стояния, да и Лоренс пока собирается жить здесь, так что
я могу рассчитывать на его долю. Сначала, правда, при­
дется вести хозяйство очень экономно, ведь я тебе уже
141
говорил, что мои личные финансовые дела находятся в
плачевном состоянии. Но нас ждут, пойдем, Гастингс.
Весть об отъезде Инглторпа так всех обрадовала,
что завтрак получился самым приятным и непринужден­
ным за все время после смерти миссис Инглторп. Цин­
тия вновь обрела свое юное очарование, и все мы, за
исключением Лоренса, который был по-прежнему мра­
чен, предавались радужным мечтам о будущем.
Газеты тем временем оживленно обсуждали ход рас­
следования.
Кричащие заголовки, подробные биографии всех без
исключения обитателей усадьбы, самые невероятные
предположения. Как водится, поползли слухи, что поли­
ция уже напала на след убийцы. На фронте наступило
временное затишье, и газеты, казалось, целиком пере­
ключились на обсуждение «Загадочного происшествия в
Стайлз», мы неожиданно оказались в центре внимания,
что было очень тягостно для братьев Кэвендиш.
Толпы репортеров, которым было запрещено вхо­
дить в дом, шныряли вокруг усадьбы, пытаясь сфото­
графировать какого-нибудь зазевавшегося обитателя
Стайлз.
Все это, конечно, осложняло наше существование,
тем более что детективы из Скотленд-Ярда тоже не
сидели на месте — они постоянно что-то осматривали,
допрашивали свидетелей и ходили с чрезвычайно зага­
дочным видом. Но напали ли они на след убийцы или
нет — этого мы так и не смогли узнать.
После завтрака ко мне подошла с таинственным
видом Доркас и взволнованным голосом сказала, что
хочет кое-что сообщить.
— Слушаю вас, Доркас.
— Сэр, я вот по какому делу. Вы сегодня увидите
бельгийского джентльмена?
Я утвердительно кивнул.
— Так вот, помните, он спрашивал, у кого есть
зеленое платье?
— Конечно помню! Неужели вы нашли его?!
— Нельзя сказать нашла, сэр. Просто я вспомнила
про «театральный сундук», как его называют молодые
джентльмены.— Джон и Лоренс так и остались для Дор­
кас «молодыми джентльменами».— Он на чердаке, сэр.
Большой сундук, набитый старой одеждой, карнаваль­
ными костюмами и всякой всячиной. Мне вдруг подума­
142
лось, что там может быть и зеленое платье. Так что,
если вы скажете бельгийскому джентльмену...
— Обязательно скажу, Доркас,— пообещал я.
— Большое спасибо, сэр. Он очень приятный
джентльмен, сэр. Не чета детективам из Лондона, кото­
рые всюду суют нос и пристают с расспросами. Обычно
я не хочу иметь дел с иностранцами, но в газетах пишут,
что вроде бы эти храбрые бельгийцы не такие, как боль­
шинство иностранцев, и к тому же он очень вежливый
господин.
Милая Доркас! Я смотрел на ее открытое честное
лицо и с грустью думал, что в старые времена такую
горничную можно было встретить в любом доме, теперь
же, увы, их почти не осталось.
Я решил срочно разыскать Пуаро и отправился к
нему в Листвейз, но на полпути встретил его самого, он
как раз шел в усадьбу. Я рассказал ему о предположе­
нии Доркас.
— Славная Доркас! — воскликнул Пуаро.— Какая
она умница! Может быть, этот сундук преподнесет нам
сюрприз. Надо взглянуть, что там находится.
Когда мы зашли в дом, в прихожей никого не было, и
мы сразу отправились на чердак. Там действительно
стоял старинный, обитый медными гвоздями сундук, до
краев наполненный ворохом одежды.
Пуаро начал аккуратно выкладывать его содержи­
мое на пол. Среди прочего мы увидели два зеленых
платья, но моего друга не устроил их цвет. Неторо­
пливо, словно уверовав в безрезультатность наших
поисков, Пуаро продолжал рыться в сундуке. Неожи­
данно он воскликнул:
— А это что такое? Взгляните, Гастингс!
На дне сундука лежала огромная черная борода!
— Вот это да! — проговорил Пуаро, рассматривая
свою находку.— К тому же она совсем новая.
Немного подумав, он положил бороду обратно в сун­
дук, снова наполнил его старьем, валявшимся на полу, и
мы быстро спустились вниз.
Мой друг сразу направился в кладовку, где мы уви­
дели Доркас, чистящую столовое серебро.
Пуаро поприветствовал ее с галльской вежливостью,
затем сказал:
— Мы просмотрели сундук, Доркас. Я очень обязан
вам за то, что вы вспомнили о нем. Действительно,
143
великолепная коллекция. Можно узнать, часто ли ею
пользуются?
— Сейчас не так уж часто, сэр, хотя время от вре­
мени молодые джентльмены устраивают костюмерные
вечера. Иногда очень смешные, сэр. Мистер Лоренс
просто чудесен. Такой забавный! Никогда не забуду,
как он был персидским шахом — кажется, так он
сказал — в общем, королем с Востока. Ходил с большим
картонным ножом в руке. «Учтите, Доркас,— гово­
рит,— вам придется быть очень почтительной. Вот мой
остро отточенный ятаган, который вмиг отрубит вам
голову, если вы впадете в немилость!» Мисс Цинтия
была, как бишь ее, апаш, кажется,— что-то вроде
французского головореза. Ну и вид у нее был! Ни­
когда бы не подумала, что симпатичная юная леди
может превратиться в такую негодницу. Никто бы не
узнал ее.
— Да, я представляю, как это было весело,— сказал
Пуаро.— Кстати, когда мистер Лоренс наряжался пер­
сидским шахом, он использовал бороду, которую мы
нащли в сундуке?
— Конечно, у него была борода,— смеясь ответила
Доркас.— Уж мне-то ее не знать! Ведь, чтобы ее сде­
лать, мистер Лоренс взял у меня два мотка черной
пряжи. Клянусь вам, сэр, она издали выглядела точь-в-
точь как настоящая. Но я не знала, что в сундуке есть
еще одна борода. Она там, видимо, недавно. Вот рыжий
парик я помню, а про бороду так в первый раз слышу.
Обычно они разрисовывали лицо жженой пробкой, хотя
отмывать ее морока. Мисс Цинтия как-то нарядилась
негром, так мы потом ее еле-еле отмыли.
Когда мы вышли в холл, Пуаро задумчиво произнес:
— Итак, Доркас ничего не знает про бороду.
— Вы думаете, это и есть та с а м а я? — спросил я с
надеждой.
Пуаро кивнул.
— Уверен. Вы заметили, что ее подравнивали нож­
ницами?
— Нет.
— А я вот заметил. Она выглядела точь-в-точь как
борода мистера Инглторпа. Я даже нашел на дне сун­
у т а г а н — рубящее и колющее холодноее оружие со слегка изо­
гнутым лезвием клинка, распространено у народов Ближнего и Сред­
него Востока.

144
дука несколько остриженных волосков. Да, Гастингс,
это очень затейливое дело.
— Интересно, кто же ее положил в сундук?
— Человек с хорошей головой,— сухо ответил
Пуаро.— Он выбрал едийственное место в доме, где ее
присутствие никого не удивит. Да, он умен. Но мы
будем еще умнее. Мы должны вести себя так, чтобы он
даже не подумал, что мы умнее.
Я согласился.
— И здесь, шоп ami, я полагаюсь на вашу помощь.
Я был польщен и воспрянул духом. Временами мне
казалось, что Пуаро меня недооценивает.
— Д а,— задумчиво добавил Пуаро, глядя мне в
глаза,— ваша помощь будет просто неоценима.
Я снисходительно улыбнулся, но следующие слова
моего друга оказались не столь приятными.
— Гастингс, мне нужен помощник из тех, кто живет
в усадьбе.
— Но разве я вам не помогаю?
— Помогаете, но мне этого недостаточно.
Увидев, что я обижен его словами, Пуаро поспешно
добавил:
— Вы меня не поняли. Все знают, что мы работаем
вместе, а мне нужен человек, чья помощь оставалась бы
тайной.
— А, понятно! Может быть, Джон?
— Нет, не подходит.
— Да, пожалуй, он не слишком сообразителен.
— Смотрите, Гастингс, сюда направляется мисс
Говард. Она как нельзя лучше подходит для нашей цели.
Правда, Иви зла на меня за то, что я снял подозрения с
мистера Инглторпа, но все же попробуем.
Пуаро попросил мисс Говард уделить ему несколько
минут, на что она ответила более чем сдержанным кив­
ком.
Мы зашли в небольшую комнату, и Пуаро плотно
закрыл дверь.
— Ну, мосье Пуаро, выкладывайте, что там у
вас,— нетерпеливо сказала мисс Говард.— Только бы­
стро, я очень занята.
— Мадемуазель, помните, я как-то обратился к вам
за помощью?
— Помню. Я ответила, что с удовольствием помогу
вам — повесить Альфреда Инглторпа.
145
 — Да-да.— Пуаро внимательно посмотрел на
Иви.— Мисс Говард, я хотел бы задать вам один вопрос.
Очень прошу вас ответить на него откровенно.
— Не имею привычки лгать.
— Я знаю. Тогда скажите, вы до сих пор уве­
рены, что миссис Инглторп была отравлена своим
мужем?
— Что вы имеете в виду? — резко спросила она.—
Не думайте, что ваши бойкие объяснения собьют меня с
толку. Согласна, он не покупал стрихнин в аптеке. Ну и
что? Значит, вымочил липкую ленту, как я сразу ска­
зала.
— Это мышьяк, а не стрихнин,— мягко возразил
Пуаро.
— Какая разница? Мышьяком отравили бедную
Эмили или стрихнином? Я уверена: убийца — он, и меня
не интересует, как он убил ее.
— Хорошо,— спокойно промолвил Пуаро,— если вы
уверены в этом, я задам вопрос по-другому. В глубине
души вы верите, что миссис Инглторп отравил ее муж?
— Боже! — воскликнула мисс Говард.— Не я ли вам
всегда говорила, что он отъявленный негодяй? Не я ли
говорила, что он прикончит Эмили прямо в кровати? Я
его ненавидела с самого начала.
— То-то и оно. Это как раз подтверждает одну мою
идейку,— сказал Пуаро.
— Какую идейку?
— Мисс Говард, вы помните разговор, происходя­
щий в день приезда Гастингса в Стайлз? По его словам,
вы бросили фразу, которая меня очень заинтересовала.
Я имею в виду утверждение, что вы бы наверняка
почувствовали, кто это сделал, даже без всяких улик.
— Не отрекаюсь от своих слов. Хотя вы, наверное,
считаете их пустой болтовней.
— Отнюдь нет, мисс Говард.
— Почему же вы не доверяете моей интуиции в
отношении Альфреда Инглторпа?
— Да потому, что интуиция подсказывает вам сов­
сем другое имя.
— Что?!
— Вы искренне хотите верить, что Инглторп
убийца. Вы знаете, что он способен на преступление. Но
интуиция подсказывает вам, что Альфред невиновен.
Более того, вы уверены, что... мне продолжать?
146
 Удивленно глядя на Пуаро, мисс Говард кивнула.
— Сказать, почему вы так ненавидите мистера
Инглторпа? Потому что вы пытаетесь поверить в то, во
что хотите верить. Но у вас на уме совсем другое имя, и
от этого никуда не деться.
— Нет, нет, нет! — воскликнула мисс Говард, зала­
мывая руки.— Замолчите! Ни слова больше! Этого не
может быть! Сама не знаю, как я могла даже подумать
такое! Боже, какой ужас!
— Значит, я прав? — спросил Пуаро.
— Да, но как вы догадались? В этом есть что-то
сверхъестественное! Нет, не может быть! Подобное
предположение слишком чудовищно! Убийцей д о л ж е н
быть Альфред Инглторп!
Пуаро покачал головой.
— Не спрашивайте меня ни о чем,— продолжала
мисс Говард.— Мне даже самой себе страшно признать­
ся в подобной мысли. Господи, наверное, я схожу с ума!
Пуаро удовлетворенно кивнул.
— Я не стану спрашивать вас. Мне достаточно
знать, что моя догадка была верна. И я... у меня тоже
есть интуиция. Мы с вами думаем одинаково.
— Даже не просите меня помочь вам. Я и пальцем не
пошевелю, чтобы...— Она запнулась.
— Вы поможете мне против вашего желания. Я ни о
чем вас не прошу, но вы будете моим союзником. Вы
сделаете то, что мне от вас требуется.
— Что же?
— Вы будете следить!
Ивлин Говард кивнула.
— Да, я не могу не следить. Я постоянно сле­
жу — надеясь увериться, что ошибаюсь.
— Если мы ошибаемся, тем лучше,— сказал Пуа­
ро.— Я первый буду рад. А если мы правы? Если мы
правы, мисс Говард, тогда на чьей вы стороне?
— Не знаю.
— И все-таки?
— В таком случае надо будет замять дело.
— Но это не в нашей власти.
— Но ведь сама Эмили...
Она снова запнулась.
— Мисс Говард,— мрачно промолвил Пуаро,— я не
узнаю вас.
147
 Иви гордо вскинула голову и сказала тихим, но уве­
ренным голосом:
— Я сама себя не узнаю, точнее, не узнавала.
А теперь перед вами прежняя Ивлин Говард.— Она еще
выше подняла голову.— А Ивлин Говард всегда на сто­
роне закона! Чего бы это ни стоило!
С этими словами она вышла из комнаты.
— Иметь такого союзника — большая удача,— про­
изнес Пуаро, глядя вслед удаляющейся Иви.— Она
очень умна и при этом способна испытывать нормаль­
ные человеческие чувства. Уверяю вас, Гастингс, это
редкое сочетание!
Я промолчал.
— Странная все-таки вещь — интуиция,— продол­
жал Пуаро,— и отмахнуться от нее нельзя, и объяснить
невозможно.
— Видимо, вы с мисс Говард прекрасно понимали
друг друга,— холодно заметил я,— но не мешало бы и
меня ввести в курс дела. Я так и не понял, о ком шла
речь.
— Mon ami, неужели?
— Да, скажите же наконец, кого вы имели в виду?
Несколько секунд Пуаро внимательно смотрел мне в
глаза, затем отрицательно покачал головой.
— Не могу.
— Да почему же, Пуаро?
— Если секрет знают больше, чем двое, это уже не
секрет.
— Я считаю вопиющей несправедливостью скрывать
от меня какие-то факты.
— Я ничего от вас не скрываю. Вам известно
столько же, сколько мне. Можете делать свои собствен­
ные выводы. Главное — сопоставить факты.
— Но я бы хотел услышать и ваши соображения.
Пуаро снова внимательно взглянул на меня и пока­
чал головой.
— Гастингс,— грустно сказал мой друг,— к сожале­
нию, у вас нет интуиции.
— Но ведь только что вы требовали от меня лишь
сообразительности.
— Трудно представить себе одно без другого.
Последняя фраза показалась мне настолько бестакт­
ной, что я даже не потрудился на нее ответить. Но про
148
себя подумал, что если я сделаю важные и интересные
открытия — в чем нет сомнений — буду нем как рыба,
сообщу Пуаро лишь конечный результат.
Бывают моменты, когда просто необходимо доказать
себе, что ты прав.

Глава 9
Доктор Бауэрстайн
Мне все никак не удавалось передать Лоренсу посла­
ние Пуаро. Но вот, проходя как-то по лужайке возле
дома, я увидел Лоренса, державшего в руках облезлый
молоток для игры в крокет . Он бесцельно бил по еще
более облезлым шарам. Я подумал, что удобнее случая
мне не предоставится, и вообще побаивался, что Пуаро,
чего доброго, освободит меня от этой миссии. Не совсем
понимая смысл слов, которые мне надлежало передать, я
тешил себя надеждой, что их значение станет понятным
из ответа Лоренса, а также из его реакции на еще не­
сколько вопросов, которые я тщательно подготовил по
собственной инициативе. Я решил не мешкать и, тща­
тельно обдумав предстоящий разговор, я подошел к
Лоренсу.
— А ведь я тебя ищу,— произнес я нарочито бес­
печно.
— Правда? В чем дело?
— Пуаро кое-что просил тебе передать.
— Да?
— Он просил выбрать момент, когда мы будем
одни,— сказал я, многозначительно понизив голос и
украдкой наблюдая за выражением его лица. Я наслаж­
дался своим умением создавать нужную атмосферу для
разговора.
— И что же? — с обычным умным видом спросил
Лоренс.
Интересно, догадывается ли он, о чем я собираюсь
сказать?
— Пуаро просил передать следующее,— произнес я

1 К р о к е т — спортивная игра, в которой каждый из игроков стре­

мится ударами деревянного молотка провести шар через ряд ворот,
расставленных в определенном порядке на поле.

149
почти шепотом.— Найди еще одну кофейную чашку, и
все образуется.
— Что?! Какую еще чашку?
Лоренс уставился на меня в неподдельном изумле­
нии.
— Неужели ты сам не понимаешь?
— Конечно нет. А ты?
Я покачал головой.
— О какой кофейной чашке идет речь?
— Честно говоря, не знаю.
— Пусть лучше твой друг поговорит с Доркас или с
другими служанками. Это их дело — следить за посу­
дой. Я чашками не интересуюсь! Знаю только, что у нас
есть другой старинный кофейный сервиз, которым
никогда не пользуются. Если бы ты его видел, Гастингс!
Настоящая вустерская работа!1 Ты любишь старинные
вещи?
Я снова покачал головой.
— О, ты многого себя лишаешь! Нет ничего при­
ятней, чем держать в руках старинную фарфоровую
чашку. Даже смотреть на нее — наслаждение!
— И все-таки, что мне сказать Пуаро?
— Передай ему, что я не имею ни малейшего поня­
тия, о чем он говорит.
— Хорошо, я так и скажу.
Попрощавшись, я пошел в сторону дома, как вдруг
Лоренс окликнул меня:
— Подожди, Гастингс! Повтори, пожалуйста, еще
конец фразы. Нет, лучше даже всю целиком.
— Найди еще одну кофейную чашку, и все обра­
зуется. Ты по-прежнему не понимаешь, о чем идет
речь? — спросил я со скорбью в голосе.
Лоренс пожал плечами.
— Нет, но очень хотел бы понять.
Из дома раздался звук гонга, возвещающего прибли­
жение обеда, и мы с Лоренсом отправились в усадьбу.
Пуаро, которого Джон пригласил остаться на обед, уже
сидел за столом.
Во время застольной беседы все старательно избе­
гали упоминания о недавней трагедии.
Мы обсуждали ход военных действий и прочие ней­

1 Особая марка фарфора, производимая в г. Вустере с XVIII

века.

150
тральные темы. Но когда Доркас, подав сыр и бисквит,
вышла из комнаты, Пуаро внезапно обратился к миссис
Кэвендиш:
— Простите, мадам, что напоминаю вам о неприят­
ном, но у меня появилась маленькая идейка,— «малень­
кие идейки» Пуаро стали притчей во языцех1,— и мне
хотелось бы задать пару вопросов.
— Мне? Что ж, извольте.
— Благодарю, мадам. Меня интересует следующее:
вы утверждаете, что дверь из комнаты мадемуазель
Цинтии, ведущая в комнату миссис Инглторп, была
заперта, не так ли?
— Конечно,— удивленно проговорила Мэри Кэвен­
диш.— Я так и сказала на дознании.
— Я имею в виду,— пояснил Пуаро,— что она была
на задвижке, не просто заперта?
— А, вот вы о чем. Не знаю. Я сказала «заперта» в
том смысле, что не могла открыть ее. И потом, кажется,
все двери были закрыты на задвижку.
— Так вы не можете точно сказать, на ключ или на
задвижку.
— Не могу.
— А сами вы, войдя в комнату миссис Инглторп, не
заметили, как она была заперта?
— Нет. Я не посмотрела.
— Я посмотрел,— вступил в разговор Лоренс.— Она
была заперта на задвижку.
— Этот вопрос выяснили,— мрачно пробормотал
Пуаро.
Я не мог не порадоваться тому, что хоть одна из его
«идеек» пошла прахом.
После обеда Пуаро попросил меня проводить его до
дома.
Я согласился не слишком охотно.
— Вы злитесь на меня? — спросил он, когда мы дос­
тигли парка.
— Нисколько,— сухо отозвался я.
— Вот и хорошо. А то я очень боялся, что ненароком
вас обидел.
Я ожидал услышать не только это, ведь холодная
сдержанность моего ответа была совершенно очевидной.

1 Фразеологическое выражение, означающее «стали предметом

общих разговоров»

151
Но дружелюбие и искренность его слов сделали свое
дело, и мое раздражение вскоре прошло.
— Я передал Лоренсу то, что вы просили.
— И что он сказал? Наверное, был очень удивлен?
— Да. Я уверен, что он даже не понял, о чем идет
речь.— Я ожидал, что Пуаро будет разочарован, но он,
напротив, очень обрадовался моим словам и сказал, что
надеялся именно на такую реакцию Лоренса.
Гордость не позволяла мне задавать никаких вопро­
сов, а Пуаро тем временем переключился на другую
тему.
— Почему мадемуазель Цинтия отсутствовала се­
годня за обедом?
— Она в госпитале. С сегодняшнего дня мисс Мер­
док снова работает.
— Какое трудолюбие. А какая красавица! Мадемуа­
зель Цинтия словно сошла с одной из тех картин, кото­
рые я видел в Италии. Кстати, мне бы хотелось посмот­
реть ее госпиталь. Как вы думаете, это удобно?
— Уверен, что она обрадуется вашему приходу. Вы
получите большое удовольствие, это очень интересное
место.
— Мисс Цинтия ездит в госпиталь ежедневно?
— Нет, по средам она отдыхает, а по субботам успе­
вает приехать сюда на обед. Остальные дни Цинтия пол­
ностью проводит в госпитале.
— Постараюсь не забыть ее расписание. Да, Гас­
тингс, женщинам сейчас приходится много работать.
Между прочим, она производит впечатление очень
умной девушки, как вы считаете?
— Безусловно, к тому же мисс Мердок пришлось
сдать довольно сложный экзамен.
— Конечно, ведь у нее очень ответственная рабо­
та. Наверное, в госпитале много сильнодействующих
ядов?
— Конечно, я их даже видел. Они хранятся в
маленьком шкафчике. Цинтии и ее коллегам прихо­
дится быть очень осторожными, и каждый раз, вы­
ходя из кабинета, она забирает ключ от шкафчика с
собой.
— Этот шкафчик стоит возле окна?
— Нет, у противоположной стены, а что?
— Да ничего, просто интересно.
Мы подошли к коттеджу Листвейз.
152
 — Зайдете? — спросил Пуаро.
— Нет, уже поздно. К тому же я хочу возвратиться
другой дорогой, через лес, а она немного длиннее.
Стайлз окружали удивительно красивые леса. После
широких аллей парка так приятно было неспешно
шагать по узкой лесной дорожке, прислушиваясь к
шороху деревьев и тихому щебетанью птиц. Пройдя
немного, я сел отдохнуть под старым буком. В эти
мднуты все люди казались мне добрыми и праведными.
Я даже простил Пуаро его глупое секретничанье.
В душе моей воцарился покой. Я зевнул.
Я вспомнил о преступлении, и оно показалось мне
нереальным и далеким.
Я снова зевнул.
Возможно, подумал я, никакого преступления не
произошло. Конечно, это был всего лишь дурной сон.
Правда заключалась в том, что Лоренс убил Альфреда
Инглторпа крокетным молотком. Ну, и зачем Джону
поднимать столько шума и кричать: «Говорю тебе, я не
потерплю этого!»
Я вздрогнул и проснулся.
И тут же понял, что оказался в весьма неловком
положении. Футах в двенадцати от меня лицом друг к
другу стояли Джон и Мэри Кэвендиш и явно ссорились.
Столь же явно они не подозревали о моем присутствии.
Прежде чем я успел пошевелиться и заговорить, Джон
повторил слова, разбудившие меня:
— Говорю тебе, Мэри, я не потерплю этого.
— А есть ли у тебя хоть малейшее право осуждать
меня,— спокойно ответила миссис Кэвендиш.
— Мэри, начнутся сплетни! Маму только в субботу
похоронили, а ты уже разгуливаешь под ручку с этим
типом.
Она пожала плечами.
— Ну, если тебя беспокоят только сплетни, тогда
все в порядке!
— Нет, ты меня не поняла. Я сыт по горло этим
типом. К тому же он польский еврей!
— Примесь еврейской крови еще не самая плохая
вещь. Во всяком случае, это лучше, чем чистая кровь,
текущая в жилах породистых англосаксов и делающая
их,— она посмотрела на Джона,— вялыми и бесстраст­
ными тупицами.
153
 Глаза Мэри сверкали, но голос был ледяным. Джон
густо покраснел.
— Мэри!
— Да? — отозвалась она тем же тоном.
В его голосе уже не слышалось просящих ноток.
— Насколько я понял, ты и дальше собираешься
встречаться с Бауэрстайном вопреки моей настойчивой
Просьбе?
— Если захочу.
— Ты идешь против меня?
— Нет. Просто я считаю, что ты не имеешь права
критиковать мои поступки. Разве у т е б я нет знакомых,
против которых я бы возражала?
Джон отступил назад, кровь медленно отливала от
его лица.
— О чем ты говоришь? — неуверенно проговорил
он.
— Вот видишь,— спокойно сказала Мэри.— Ты и
сам понимаешь, что у т е б я нет права указывать мне ,
кого выбирать в друзья!
Джон умоляюще взглянул на жену.
— Нет права? Мэри, неужели наша...— Голос его
задрожал, и он попытался притянуть ее к себе. — Мэ­
ри!
Мне показалось, что на мгновение в ее глазах появи­
лась какая-то нерешительность. Лицо миссис Кэвендиш
смягчилось, но она резко отстранилась от Джона.
— Нет!
Она повернулась и хотела уйти, но Джон схватил ее
за руку.
— Мэри, неужели ты любишь этого... Бауэрстайна?
Миссис Кэвендиш не ответила, и странным было
выражение ее лица. Вечная молодость и древняя, как
сама земля, мудрость сияли в этой тайной улыбке, зага­
дочной, как у египетского сфинкса1.
Она высвободила руку и, надменно бросив через
плечо: «Возможно»,— быстро зашагала прочь.
Потрясенный, Джон не мог сдвинуться с места.

1 С ф и н к с — в Древнем Египте каменная фигура лежащего льва

с головой и грудью женщины; переносно: загадочное существо, кото­
рое трудно понять, потому что оно не обнаруживает ни своих мыс­
лей, ни чувств.

155
 Я сделал неосторожный шаг, и под ногой хрустнула
ветка. Джон резко обернулся. К счастью, он подумал,
что я просто проходил мимо.
— Привет, Гастингс! Ну что, ты проводил своего
забавного приятеля? Чудной он какой-то! Неужели
коротышка и правда знает толк в своем деле?
— Он считался одним из лучших детективов Бель­
гии.
— Ладно, будем надеяться, что это действительно
так. Как, однако, все отвратительно.
— А в чем дело?
— И ты еще спрашиваешь? Зверское убийство
мамы! Полицейские из Скотленд-Ярда, шныряющие по
усадьбе, словно голодные крысы! Куда ни зайди — они
тут как тут. А эти пошлые заголовки газет! Я бы пове­
сил этих чертовых журналистов. Сегодня утром у ворот
усадьбы собралась целая толпа зевак. Для них это вроде
бесплатного музея мадам Тюссо1. И ты считаешь, что
ничего не случилось?
— Успокойся, Джон, так не может продолжаться
вечно.
— Мы сойдем с ума раньше, чем закончится след­
ствие!
— Ты слишком сгущаешь краски.
— Легко тебе говорить! Еще бы, тебя не осаждает
стадо орущих журналистов. На тебя не пялится каждый
болван на улице. Но и это не самое страшное! Гастингс,
тебе не приходило в голову, что вопрос, кто это сделал,
стал для меня настоящим кошмаром? Я все пытаюсь
убедить себя, что произошел несчастный случай, по­
скольку... поскольку теперь, когда Инглторп вне подо­
зрений, получается, что преступник — один из нас. Да,
от таких мыслей можно и правда сойти с ума! Выходит,
что в доме живет убийца, если только...
И тут мне в голову пришла любопытная мысль. Да,
все сходится! Становятся понятными действия Пуаро и
его загадочные намеки. Как же я не догадался раньше!
Но зато теперь я смогу рассеять эту гнетущую атмос­
феру подозрительности.

1 Имеется в виду лондонский музей восковых фигур знаменитых

людей, в том числе и известных преступников, который был открыт в
1802 году и назван по имени его основательницы мадам Тюссо.

156
 — Нет, Джон, среди нас нет убийцы!
— Я тоже надеюсь на это. Но кто тогда убийца?
— А ты не догадываешься?
— Нет.
Я опасливо огляделся вокруг и тихо, но торже­
ственно провозгласил:
— Доктор Бауэрстайн.
— Это невозможно!
— Я бы не сказал.
— Но на кой черт ему понадобилась смерть моей
мамы?
— Не знаю,— честно признался я,— Пуаро тоже его
подозревает.
— Пуаро? Неужели? Но ты откуда знаешь?
Я рассказал Джону, как взволновало Пуаро извес­
тие, что доктор Бауэрстайн приходил в усадьбу в тот
роковой вечер.
— К тому же,— добавил я,— он дважды повторил:
«Это меняет все дело». Ты сам подумай — Инглторп
утверждает, что оставил чашку в холле. Как раз в этот
момент туда заходил Бауэрстайн. Проходя мимо, он мог
йезаметно подсыпать в кофе яд.
— Но это очень рискованно.
— Но возможно!
— А откуда он мог узнать, что это мамина чашка?
Нет, Гастингс, тут концы с концами не сходятся.
Но я не собирался сдаваться:
— Да, я немного увлекся. Зато теперь мне все ясно.
Слушай.
И я рассказал Джону о том, как Пуаро решил сде­
лать повторный анализ какао.
— Ничего не понимаю,— перебил меня Джон.—
Бауэрстайн ведь уже сделал этот анализ!
— В том-то и дело! Я сам сообразил это только сей­
час. Неужели ты не понимаешь? Если Бауэрстайн
убийца, то для него было проще простого подменить
отравленное какао обычным и отправить его на экспер­
тизу. Теперь понятно, почему там не обнаружили яд.
И главное, никому и в голову не придет заподозрить в
чем-то Бауэрстайна — никому, кроме Пуаро!
Лишь сейчас я оценил в полной мере проницатель­
ность своего друга! Однако Джон, кажется, все еще сом­
невался.
157
 — Но ведь он утверждал, что какао не может замас­
кировать вкус стрихнина!
— И ты ему веришь? К тому же наверняка можно
как-то смягчить горечь яда. Бауэрстайн в этом деле
собаку съел: как-никак — крупнейший токсиколог!
— Крупнейший кто? Повтори, пожалуйста.
— Он досконально знает все, что связано с ядами,—
пояснил я Джону.— Видимо, Бауэрстайн нашел способ,
позволяющий сделать стрихнин безвкусным. Вдруг
вообще не было никакого стрихнина? Он мог использо­
вать какой-нибудь редкий яд, вызывающий похожие
симптомы.
— Допустим, ты прав, только как он подсыпал яд,
если какао, насколько мне известно, все время находи­
лось наверху?
Я пожал плечами и вдруг... вдруг с ужасом понял
все! В эту секунду у меня было только одно жела­
ние — чтобы Джон подольше оставался в неведении.
Стараясь не показать виду, я внимательно посмотрел
на него. Джон что-то напряженно обдумывал, и я
вздохнул с облегчением — похоже, он не догадывался о
том, в чем я уже не сомневался: Бауэрстайн имел
сообщника!
Нет, этого не может быть! Не верю, что такая очаро­
вательная женщина, как миссис Кэвендиш, способна
убить человека! Впрочем, история знает немало подоб­
ных примеров. Внезапно я вспомнил тот первый разго­
вор с Мэри в день моего приезда. Она утверждала, что
яд — это оружие женщин. А как объяснить ее волнение
во вторник вечером? Может быть, миссис Инглторп
узнала о связи Мэри с Бауэрстайном и собиралась рас­
сказать об этом Джону? Неужели миссис Кэвендиш
выбрала такой страшный способ, чтобы заставить ее
замолчать?
Я вспомнил загадочный разговор между Пуаро и
мисс Говард. Так, значит, они имели в виду Мэри! Вот,
оказывается, во что не хотела поверить Ивлин! Да, все
сходится. Неудивительно, что Ивлин предложила замять
дело. Теперь стала понятной и ее последняя фраза: «Но
ведь сама Эмили...», действительно, миссис Инглторп
сама предпочла смерть позору, который угрожал ее
семье.
Голос Джона отвлек меня от этих мыслей.
158
 — Есть еще одно обстоятельство, доказывающее,
что ты ошибаешься.
— Какое? — спросил я, обрадовавшись, что он уво­
дит разговор в сторону от злополучного какао.
— Зачем Бауэрстайн потребовал провести вскры­
тие? Ведь Уилкинс не сомневался, что мама умерла от
сердечного приступа. Непонятно, с какой стати Бауэр­
стайн стал бы впутываться в это дело?
— Не знаю,— проговорил я неуверенно,— возмож­
но, чтобы обезопасить себя в дальнейшем. Он же пони­
мал, что поползут разные слухи, и Министерство внут­
ренних дел все равно могло потребовать провести
вскрытие. В этом случае Бауэрстайн оказался бы в
очень затруднительном положении, поскольку трудно
поверить, что специалист его уровня мог спутать отрав­
ление стрихнином с сердечным приступом.
— Пускай ты прав, но я, хоть убей, не понимаю,
зачем ему понадобилась смерть моей матери.
Я вздрогнул — только бы он не догадался!
— Я могу и ошибаться, поэтому очень прошу тебя,
Джон, чтобы наш разговор остался в тайне.
— Можешь не беспокоиться.
Тем временем мы подошли к усадьбе. Поблизости
раздались голоса, и я увидел, что под старым платаном,
как и в день моего приезда, был накрыт чай.
Я подсел к Цинтии, уже вернувшейся с работы, и
сказал, что Пуаро хотел бы побывать у нее в госпитале.
— Буду очень рада. Надо договориться, чтобы он
приехал к чаю. Мне очень нравится ваш друг, он такой
забавный! Представляете, на днях заставил меня снять
брошку и затем сам ее приколол, утверждая, что она
была приколота не совсем ровно.
Я рассмеялся.
— Это на него похоже!
— Да, человек он своеобразный.
Несколько минут мы сидели молча, затем Цинтия,
украдкой взглянув на миссис Кэвендиш, сказала шепо­
том:
— Мистер Гастингс, после чая я хотела бы погово­
рить с вами наедине.
Ее взгляд в сторону Мэри вселил в меня подозрение,
что эти две женщины, похоже, недолюбливали друг
друга. «Печально,— подумал я,— неизвестно, что ждет
Цинтию в будущем. Ведь миссис Инглторп не оставила
159
ей ни пенни. Надеюсь, Джон и Мэри предложат девушке
остаться в Стайлз, по крайней мере до конца войны.
Джон очень привязан к Цинтии, и, думаю, ему будет
нелегко с ней расстаться».
Джон, выходивший куда-то из комнаты, снова по­
явился в дверях. Его лицо было непривычно сердитым.
— Чертовы полицейские! — сказал он возмущен­
но.— Всю усадьбу вверх дном перевернули, в каждую
комнату сунули нос — и все безрезультатно! Так больше
продолжаться не может. Сколько еще они собираются
болтаться по нашему дому? Нет, хватит, я хочу серьезно
поговорить с Джеппом.
— С этим Джеппом и говорить-то противно,— бурк­
нула мисс Говард.
Лоренс высказал мысль, что полицейские, возможно,
создают видимость бурной деятельности, не зная, что
делать дальше.
Мэри не проронила ни слова.
После чая я пригласил Цинтию на прогулку, и мы
отправились в ближайшую рощу.
— Мисс Мердок, кажется, вы хотели мне что-то ска­
зать.
Цинтия тяжело вздохнула. Она опустилась на траву,
сняла шляпку, и упавшие ей на плечи каштановые
волосы зазолотились в лучах заходящего солнца.
— Мистер Гастингс, вы такой умный, такой добрый,
мне просто необходимо поговорить с вами.
«До чего же она хороша,— подумал я восхищенно,—
даже лучше, чем Мэри, которая, кстати, никогда не
говорила мне таких слов»,
— Цинтия, дорогая, я весь внимание.
— Мистер Гастингс, мне нужен ваш совет.
— Относительно чего?
— Относительно моего будущего. Понимаете, тетя
Эмили всегда говорила, что обо мне здесь будут
заботиться. То ли она забыла свои слова, то ли
смерть произошла слишком внезапно, но я снова
оказалась без гроша в кармане. Не знаю, что и делать.
Может быть, надо немедленно уехать отсюда, как вы
думаете?
— Что вы, Цинтия, я уверен, что никто не желает
вашего отъезда!
Несколько секунд она молча рвала травинки, но
потом все же произнесла:
160
 — Этого желает миссис Кэвендиш. Она ненавидит
меня!
— Ненавидит?! Вас?!
Цинтия кивнула.
— Да. Не знаю почему, но терпеть меня не может,
да и он тоже.
— Вот тут вы ошибаетесь, Джон к вам очень при­
вязан.
— Джон? Я имела в виду Лоренса. Не стоит,
конечно, придавать этому такое большое значение, но
все-таки обидно, когда тебя не любят.
— Но, Цинтия, милая, вы ошибаетесь, здесь вас
очень любят. Возьмем, к примеру, Джона или мисс
Говард.
Цинтия мрачно кивнула.
— Да, Джон любит меня. Что касается Иви, то и
она, несмотря на свои грубоватые манеры, не обидит
даже муху. Зато Лоренс разговаривает со мной сквозь
зубы, а Мэри вообще едва сдерживается, когда я
рядом. Вот Иви ей действительно нужна, только посмот­
рите, как она умоляет мисс Говард остаться. А я кому
нужна?
Девушка разразилась рыданиями. Я вдруг почув­
ствовал какое-то новое, дотоле незнакомое чувство. Не
знаю, что произошло, возможно, меня ослепило ее пре­
красное юное лицо и радость разговора с человеком,
который ни в коей мере не может быть причастным к
убийству, а возможно, я просто почувствовал жалость к
этому прелестному беззащитному существу, словом,
неожиданно для самого себя я наклонился к девушке и
прошептал:
— Цинтия, выходите за меня замуж.
Мои слова подействовали как прекрасное успокои­
тельное — мисс Мердок тотчас перестала плакать и
резко выпалила:
— Не болтайте ерунду!
Я даже опешил.
— Мисс Мердок, я не болтаю ерунду, а прошу ока­
зать мне честь и стать моей женой.
К моему огромному удивлению, мисс Мердок расхо­
хоталась и обозвала меня глупышкой.
— Мистер Гастингс, вы очень добры, но такие пред­
ложения не делают из жалости.
— Но я вовсе не из жалости...
6 А Кристи, г I 161
 — Перестаньте, вы совсем этого не хотите, и
я — тоже.
— Мое предложение было совершенно искренним,
что же в нем смешного,— обиделся я.
— Не сердитесь, когда-нибудь вы встретите де­
вушку, которая примет его с благодарностью. А теперь
прощайте.
Цинтия побежала в сторону дома. Весь разговор
оставил у меня довольно неприятный осадок. Вот что
значит слоняться без дела! Я решил немедленно
отправиться в деревню и посмотреть, что делает
Бауэрстайн. За этим типом нужно присматривать. Но,
чтобы не вызвать подозрений, надо вести себя очень
осмотрительно — не зря же Пуаро так ценит мою осто­
рожность!
В окне дома, где жил Бауэрстайн, была выставлена
табличка «Сдаются комнаты». Я постучал, и дверь
открыла хозяйка.
— Добрый день,— любезно начал я.— Доктор Бау­
эрстайн дома?
Она уставилась на меня.
— Вы что, не слышали?
— О чем?
— О нем.
— А что о нем можно услышать?
— Его забрали в полицию.
— В полицию! — ахнул я.— Вы хотите сказать, его
арестовали?
— Да, и...
Не дослушав, я бросился искать Пуаро.

Глава 10
Арест
Пуаро не оказалось дома. Старый бельгиец, открыв­
ший дверь, сказал, что мой друг, видимо, уехал в Лон­
дон.
Я был ошеломлен. Надо же выбрать настолько
неподходящий момент для отъезда! И к чему такая сроч­
ность? А может быть, Пуаро уже давно решил съездить
в Лондон, но ничего не говорил об этом?
162
 Испытывая некоторую досаду, я отправился вос­
вояси. Без Пуаро я был не слишком в себе уверен. Неу­
жели он предвидел арест Бауэрстайна? А не он ли сам
его устроил? Эти вопросы не давали мне покоя. Что же
делать? Рассказать об аресте обитателям «Стайлз» или
не стоит? Втайне меня тяготила мысль о Мэри. Каково
ей будет узнать об этом? Сама она наверняка не при­
частна к убийству — иначе что-нибудь да выдало ее, об
этом бы уже говорила вся деревня...
Завтра сообщение об аресте появится в газетах, поэ­
тому скрывать этот факт от Мэри бессмысленно.
Однако что-то останавливало меня, как жаль, что я не
могу посоветоваться с Пуаро! Что заставило его так
неожиданно уехать?
Приходилось признать, что его острый ум вовсе не
ослаб с годами, а стал еще изощренней. Самому мне и в
голову бы не пришло подозревать Бауэрстайна. Нет,
положительно, мой друг обладает редким умом.
Поразмыслив, я решил откровенно поговорить с
Джоном. Пусть он сам решает, сообщать об аресте
своим домочадцам или нет.
Услышав эту новость, Джон даже присвистнул от
удивления.
— Вот тебе и Скотленд-Ярд! Так, значит, ты был
прав, Бауэрстайн — убийца. А ведь я тебе сначала не
поверил!
— И зря! Я же говорил, что все улики против него.
Ладно, давай лучше решим, стоит ли говорить об
аресте или подождем до завтра, когда об этом сообщат
газеты.
— Думаю, торопиться не стоит. Лучше подождать.
Однако, открыв на следующий день газету, я, к
своему великому удивлению, не обнаружил ни строчки
об аресте доктора. Маленькая заметка из ставшей уже
постоянной рубрики «Отравление в Стайлз» не содер­
жала ничего нового. Может быть, Джепп решил пока
держать все в тайне? Наверное, он собирается аресто­
вать еще кого-то.
После завтрака я собрался пойти в деревню и разуз­
нать, не вернулся ли Пуаро, как вдруг услышал знако­
мый голос:
— Bon jour, mon ami!1

1 Здравствуйте, мой друг! (фр.)

163
 Я схватил своего друга за руку и, не говоря ни
слова, потащил в соседнюю комнату.
— Пуаро, наконец-то! Я не мог дождаться, когда вы
вернетесь. Не волнуйтесь, кроме Джона, никто ничего
не знает.
— Друг мой, о чем вы говорите?
— Естественно, об аресте Бауэрстайна!
— Так его все-таки арестовали?
— А вы не знали?
— Понятия не имел.
Немного подумав, он добавил:
— Впрочем, ничего удивительного, до побережья
здесь всего четыре мили.
— До побережья? — переспросил я удивленно.
— Конечно. Неужели вы не поняли, что произошло?
— Пуаро, видимо, я сегодня туго соображаю. Ка­
кая связь между побережьем и смертью миссис Ингл-
торп?
— Никакой. Но вы говорили о Бауэрстайне, а не о
миссис Инглторп!
— Ну и что? Раз его арестовали в связи с убий­
ством...
— Как?! Он арестован по подозрению в убийст­
ве? — удивился Пуаро.
— Да.
— Не может быть, это чистый абсурд. Кто вам об
этом сказал?
— Честно говоря, никто, но сам факт его ареста
доказывает...
— ...Доказывает, что Бауэрстайн арестован за
шпионаж.
— За шпионаж?! Не за отравление!
— Если старина Джепп считает доктора убийцей,
значит, он просто выжил из ума.
— Странно. Я был уверен, что и вы так думаете.
Пуаро соболезнующе посмотрел на меня, но промол­
чал.
— Вы хотите сказать, что Бауэрстайн — шпион? —
пробормотал я, еще не привыкнув к этой странной
мысли.
Пуаро кивнул.
— Неужели вы не догадывались об этом?
— Нет.
— Вас не удивляло, что известный лондонский врач
164
вдруг уезжает в крошечную деревушку и заводит обык­
новение бродить по округе ночью?
— Нет,— признался я.— Я не думал об этом.
— Он, конечно, родился в Германии,— задумчиво
сказал Пуаро,— хотя столько лет проработал в этой
стране, что его давно считают англичанином. Он полу­
чил подданство лет пятнадцать назад. Очень умный
человек — немец по рождению, а вообще-то еврей.
— Негодяй! — воскликнул я, возмущенный.
— Отнюдь. Наоборот — патриот. Подумайте, что он
теряет. Я восхищаюсь им.
Но я не мог, как Пуаро, относиться к этому фило­
софски.
— И с таким человеком миссис Кэвендиш ходила на
прогулки! — возмущенно вскричал я.
— Да. Я бы сказал, для него она оказалась очень
полезным компаньоном,— заметил Пуаро.— Люди
сплетничали об их совместных прогулках и меньше
обращали внимания на странные привычки доктора.
— Значит, по-вашему, он не любил ее? — тут же
спросил я, проявляя чересчур горячий интерес.
— Это, конечно, я не могу сказать, но... хотите
знать мое личное мнение, Гастингс?
— Да.
— Ну так вот: миссис Кэвендиш не любит и никогда
не любила доктора Бауэрстайна!
— Вы и правда так считаете? — Я не мог скрыть
своей радости.
— Уверен. Знаете, почему?
— Почему?
— Она любит другого человека.
В груди моей приятно защемило. Нет, я вовсе не
самонадеян, особенно в отношении женщин. Но, при­
помнив некоторые знаки внимания, о них и говорить не
стоит, но все же вдруг...
Мои сладостные раздумья были прерваны появле­
нием мисс Говард. Увидев, что в комнате никого, кроме
нас, нет, она подошла к Пуаро и протянула ему потре­
панный листок оберточной бумаги.
— Нашла на платяном шкафу,— в обычной своей
телеграфной манере сообщила она и, не добавив ни
слова, вышла из комнаты.
Пуаро развернул листок и удовлетворенно улыб­
нулся.
165
 — Посмотрите-ка, Гастингс, что нам принесли.
И помогите мне разобраться в инициалах — я не могу
понять, «Д» это или «Л».
Я подошел ближе. Листок был небольшим, судя по
слою пыли, он долго где-то валялся. Внимание Пуаро
привлек штемпель — Парконс — известная фирма по
производству театрального реквизита. Что касается
адреса — Эссекс, Стайлз-Сент-Мэри, Кэвендиш, то
буква, стоящая перед фамилией, была действительно
написана неразборчиво.
— Это либо «Т», либо «Л», но точно не «Д».
— Я думаю, что «Л»,— сказал Пуаро.
— Это важная улика?
— В общем да. Она подтверждает мои догадки.
Предполагая его существование, я попросил мисс
Говард поискать его, и, как видите, ей удалось его
найти.
— Но что она имела в виду, сказав «на платяном
шкафу»?
— Она имела в виду,— быстро ответил Пуаро,—
что нашла его на платяном шкафу.
— Странное место для оберточной бумаги,— заме­
тил я.
— Почему же. Самое подходящее место для обер­
точной бумаги и картонных коробок. Я всегда хранил их
на шкафу. Очень красиво смотрится, если аккуратно
разложить.
— Пуаро,— спросил я,— вы пришли к какому-
нибудь выводу относительно того, как было совершено
преступление.
— Да, кажется, я знаю.
— А!
— К сожалению, у меня нет доказательств, разве
что...
Неожиданно он схватил меня за руку и потащил в
холл, перейдя от волнения на французский:
— Mademoiselle Dorcas, mademoiselle Dorcas, un
moment, s’il vous platt!1
Опешившая Доркас выскочила из буфетной.
— Моя милая Доркас, у меня есть одна идейка...
одна идейка... будет замечательно, если она окажется

1 Мадемуазель Доркас, мадемуазель Доркас, минуточку, будьте

любезны! (фр.)

166
верной! Скажите, Доркас, в понедельник,— не во втор­
ник, а в понедельник,— за день до трагедии, звонок
миссис Инглторп не испортился?
Доркас удивилась.
— Да, сэр, так оно и было, не знаю, кто сказал вам.
Верно, мышь перегрызла проводок. Во вторник утром
пришел мастер и починил его.
Радостно воскликнув, Пуаро вернулся в малую гос­
тиную.
— Видите, не нужно никаких доказательств — дос­
таточно догадки. Но человек слаб, хочется получить
подтверждение, что ты на верном пути. Ах, мой друг, я
как воспрянувший гигант. Я бегаю! Я прыгаю!
И он действительно принялся носиться по газону под
окном.
— Что делает ваш замечательный друг? — раздался
голос за моей спиной, и, повернувшись, я увидел Мэри
Кэвендиш. Она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ.—
Что случилось?
— Даже не знаю, что вам сказать. Он задал Доркас
какой-то вопрос насчет звонка и был так доволен отве­
том, что начал с криком носиться по газону.
Мэри рассмеялась.
— Как забавно! Он вышел за ворота. Сегодня,
наверно, уже не вернется?
— Трудно сказать. Его действия абсолютно непред­
сказуемы. Невозможно догадаться, что он будет делать
дальше.
— Он сумасшедший, мистер Гастингс?
— Честно говоря, не знаю. Иногда мне кажется, что
он совершенно свихнулся, но, чем безумнее он себя
ведет, тем более оправданным оказывается потом его
безумство.
— Понятно.
Несмотря на ее смех, Мэри была задумчива и
печальна.
«И все-таки,— подумал я,— надо поговорить с ней о
будущем Цинтии».
Я очень осторожно завел разговор о девушке, но не
успел произнести и двух фраз, как Мэри перебила меня:
— Вы прекрасный адвокат, мистер Гастингс, но
зачем попусту растрачивать свой талант? Поверьте, я
прекрасно отношусь к Цинтии и конечно же пгзабо
чусь о ее будущем.
167
 Я начал сбивчиво оправдываться, пусть она только
не думает... Но она снова прервала меня и то, что я
услышал, заставило меня вмиг забыть о Цинтии.
— Мистер Гастингс, как вы думаете, мы с Джоном
счастливы вместе?
Я смог лишь пробормотать, что это личное дело
супругов и постороннему не пристало обсуждать подоб­
ные темы.
— Да, это наше личное дело, но в а м я все-таки
скажу: мистер Гастингс, мы несчастливы друг с другом!
Я промолчал, чувствуя, что это только начало.
— Вы же ничего не знаете обо мне — ни откуда я
родом, ни кем была до того, как вышла за Джона. Вам я
могу исповедаться, ведь вы очень добры.
Признаться, я не слишком стремился оказаться в
роли отца исповедника. Во-первых, я помнил, чем
закончилась исповедь Цинтии. Во-вторых, в исповед­
ники обычно выбираются люди весьма зрелого возраста,
а я был слишком молод для этой роли.
— Мой отец — англичанин, а мать — русская.
— А, теперь понятно...
— Что понятно? — резко спросила Мэри.
— Понятно, почему во всем вашем облике чув­
ствуется что-то нездешнее, что-то отстраненное и не­
обычное.
— Мать считалась красавицей. Я ее не помню —
она умерла, когда я была совсем ребенком. За ее
смертью скрывалась какая-то трагедия. По словам отца,
мама по ошибке приняла слишком большую дозу сно­
творного. Отец тяжело переживал ее смерть. Через
некоторое время он поступил на дипломатическую
службу, и мы начали разъезжать по свету. К двадцати
трем годам я, кажется, побывала везде, где только
можно. Такая жизнь казалась мне восхитительной.
Откинув голову, она улыбалась, целиком погрузив­
шись в воспоминания о счастливой юности.
— Но неожиданно умер отец, почти ничего не
оставив мне в наследство. Мне пришлось поселиться
у своей престарелой тетки в Йоркшире1. Естествен­
но, после стольких лет, проведенных с отцом, жизнь

1 Й о р к ш и р — крупнейшее по территории графство Великобри­

тании, расположенное на ее северо-восточном побережье.

168
в сельской глуши казалась ужасной — унылая монотон­
ность тамошнего существования просто сводила меня
с ума.
Она замолчала и уже сдержанней продолжила:
— И вот в это время я встретила Джона. Конечно, с
точки зрения тетушки, о лучшей партии нельзя было и
мечтать. Но я думала не о деньгах — единственное, чего
мне хотелось,— это выбраться поскорее из сельской
глуши, из соседских сплетен и ворчания тетушки.
Я решил воздержаться от комментариев.
— Поймите меня правильно,— продолжала Мэри,—
я откровенно призналась Джону, что он мне нравится,
очень нравится, но это, конечно, не любовь. Я сказала,
что потом, возможно, смогу его полюбить, но тогда он был
мне просто симпатичен, и только. Однако Джон посчитал,
что этого достаточно, и сделал мне предложение.
Чуть нахмурившись, она долго молчала, видимо,
снова погрузившись в прошлое.
— Кажется, да нет, я уверена, что поначалу он меня
очень любил. Но мы с Джоном слишком разные. Вскоре
после свадьбы наступило охлаждение, а затем я ему и
вовсе надоела. Говорить об этом неприятно, мистер Гас­
тингс, но я хочу быть с вами полностью откровенной.
К тому же сейчас мне это безразлично — все уже по­
зади.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что покидаю Стайлз навсегда.
— Вы с Джоном купили другой дом?
— Нет, Джон, наверное, останется здесь, но я скоро
уеду,
— Вы хотите его оставить?
~ Да.
— Но почему?
После долгого молчания Мэри ответила:
— Потому что для меня дороже всего... свобода.
Мне вдруг представились широкие просторы, нехо­
женые леса и неоткрытые земли... та свобода, которая
нужна такому человеку, как Мэри. На миг мне при­
открылась суть этой женщины — непокорное создание,
гордая птица, угодившая в клетку. Тихое рыдание вы­
рвалось из ее груди:
— Стайлз — это тюрьма, ненавистная мне тюрьма.
— Я понимаю, но, Мэри, вам следует хорошенько
все обдумать.
169
 — Обдумать? — В ее голосе прозвучала насмешка
над моим благоразумием.
И тут у меня вырвалось:
— Вам известно, что доктор Бауэрстайн арестован?
Лицо Мэри стало холодным и непроницаемым.
— Джон заботливо сообщил мне об этом сегодня
утром.
— Ну, и какого вы мнения? — глупо спросил я.
— О чем?
— Об аресте.
— Какого я могу быть мнения? Он, судя по всему,
немецкий шпион; так сказал Джону садовник.
Мэри говорила совершенно спокойно. Неужели
арест Бауэрстайна ее нисколько не волнует?
Она взглянула на цветочную вазу.
— Цветы уже совсем завяли. Надо срезать новые.
Я, пожалуй, пойду. Благодарю вас, Гастингс.
И, еле заметно кивнув на прощание, она вышла в
сад.
Да, наверное, Мэри безразлична к судьбе Бауэр­
стайна. Ни одна женщина не сумеет так умело скрывать
свои чувства!
На следующее утро ни Пуаро, ни полицейские в
усадьбе не появлялись. Зато к обеду разрешилась
загадка последнего из четырех писем, отправленных
миссис Инглторп в тот роковой вечер. Не сумев в свое
время определить адресата, мы решили не ломать над
этим голову — рано или поздно все прояснится само
собой. Так и случилось. Почтальон принес письмо,
отправленное французской музыкальной фирмой. В нем
говорилось, что чек миссис Инглторп получен, но, к
сожалению, нужные ей ноты русских народных песен
разыскать не удалось. Итак, наши надежды на то, что
четвертое письмо поможет пролить свет на убийство,
оказались напрасными.
Перед чаем я решил прогуляться до Листвейз и сооб­
щить Пуаро про письмо, но, увы, он, по словам при­
вратника, снова уехал.
— Опять в Лондон?
— Нет, мосье, на этот раз в Тэдминстер. Сказал,
что хочет навестить какую-то леди. Она там в госпитале
работает.
— Вот болван! — не сдержался я.— Я же говорил
170
ему, что по средам Цинтия не работает. Ладно, когда
мосье Пуаро вернется, скажите, что его ожидают утром
в Стайлз.
— Хорошо, мосье, я передам.
Но на следующий день Пуаро так и не появился.
Я начал сердиться. Не вздумал ли он подшутить над
нами.
После обеда Лоренс отвел меня в сторону и спросил,
не собираюсь ли я навестить своего друга.
— Нет,— сухо сказал я,— если Пуаро захочет, он и
сам может сюда прийти.
— А-а...— Лоренс выглядел каким-то неуверенным.
Его явная нервозность меня заинтриговала.
— А что случилось? Если дело серьезное, я, так и
быть, схожу в Листвейз.
— Ничего серьезного. Просто, если увидишь мосье
Пуаро, передай ему,— Лоренс снизил голос до
шепота,— что я нашел еще одну кофейную чашку.
Сказать по правде, я уже давно забыл про «посла­
ние» Пуаро, и слова Лоренса подстегнули мое любо­
пытство.
Лоренс ничего мне больше не сказал, и я, умерив
гордость, снова отправился в Листвейз.
На этот раз мне радостно сообщили, что Пуаро у
себя.
Мой друг сидел за столом, обхватив голову руками.
Увидев меня, он вскочил.
— Что случилось? Вы не заболели? — спросил я с
тревогой.
— Нет, все в порядке. Просто передо мной возникла
одна важная дилемма.
— Брать преступника или оставить его на воле? —
решился пошутить я.
К моему изумлению, он кивнул с абсолютно серьез­
ным видом.
— М-да, как сказано у вашего гениального Шек­
спира: «Сказать иль не сказать — вот в чем вопрос»1.
Я был настолько ошарашен, что даже не поправил
моего друга.
— Пуаро, вы шутите!

Обыгрывается начала знаменитого монолога Гамлета из траге­

дии Шекспира «Гамлет» (1602): «Быть иль не быть — вот в чем
вопрос...»

171
 — Нет, Гастингс, речь идет о вещи, к которой я
всегда относился серьезно.
— А именно?
— Я говорю о счастье женщины!
Я не знал, что и сказать.
— Пришло время действовать,— продолжал он,— а
я не знаю, имею ли на это право. Игра слишком риско­
ванна. Но я, Эркюль Пуаро, все же не побоюсь риска.—
Он постучал себя по гордо выпяченной груди.
Он снова погрузился в свои мысли, и я подумал, что
теперь уже можно рассказать о разговоре с Лоренсом.
— Так он все-таки нашел еще одну чашку?! — тор­
жествующе воскликнул Пуаро.— А этот ваш Лоренс
оказался умнее, чем я предполагал.
Я был невысокого мнения об умственных способно­
стях Лоренса, но, дав себе зарок никогда больше не спо­
рить со своим другом, не стал возражать.
— Пуаро, как же вы забыли, что Цинтия в среду не
работает?
— Верно, дырявая моя голова! Хорошо еще, что
коллега мадемуазель Цинтии сжалилась надо мной и
любезно показала мне все, что меня интересовало.
— Но вы должны как-нибудь снова съездить в гос­
питаль. Цинтия мечтает напоить вас чаем! Кстати, чуть
не забыл, сегодня выяснилось, кому миссис Инглторп
отправила четвертое письмо.
Я рассказал про письмо из Франции.
— Ж аль,— грустно произнес мой друг,— я возлагал
на него определенные надежды. А впрочем, так даже
лучше — мы распутаем этот клубок изнутри. Если
пошевелить маленькими серыми клеточками, то можно
решить любую головоломку, не правда ли, Гастингс?
Между прочим, что вам известно об отпечатках паль­
цев?
— Только то, что они у всех разные.
— Правильно!
Вынув из бюро несколько фотографий, Пуаро разло­
жил их на столе.
— Вот, Гастингс: номер один, номер два и номер
три. Что вы скажете об этих фотографиях?
Я внимательно изучил все три фотоснимка.
— Во-первых, изображения сильно увеличены.
Номер один, похоже, отпечатки большого и указатель­
ного пальцев мужчины. Отпечатки номер два принадле­
172
жат женщине — они гораздо меньше. Что касается
третьего снимка,— я пригляделся внимательней,— то на
нем видно множество отпечатков, но эти чуть поодаль,
кажется, такие же, как и на первом снимке.
— Вы уверены?
— Да, отпечатки совершенно одинаковые.
Пуаро удовлетворенно кивнул и снова спрятал
фотографии в бюро.
— Наверное, вы опять откажетесь объяснить мне, в
чем дело.
— Почему же, друг мой? Отпечатки на первой фо­
тографии принадлежат мосье Лоренсу, на второй —
мадемуазель Цинтии, хотя это не важно, они нужны
только для сравнения. Что касается третьей фотогра­
фии, то здесь дело серьезней, легче рассказать сказку о
Джеке, который построил дом1, чем объяснить, что тут
изображено.
Пуаро на мгновение задумался.
— Как вы верно заметили, изображения сильно уве­
личены, причем третья фотография вышла менее чет­
кой, чем первые две. Я не буду объяснять, как получены
снимки,— это довольно сложный процесс. Достаточно
того, что они перед вами. Остается только сказать, с
какого предмета сняты эти отпечатки.
— Пуаро, я сгораю от любопытства.
— Гастингс,— торжественно провозгласил Пуаро,—
отпечатки под номером три обнаружены на бутылочке с
ядом, которая хранится в шкафу в госпитале Красного
Креста в Тэдминстере!
— Господи, как на склянке с ядом оказались отпе­
чатки пальцев Лоренса? Он ведь даже не подходил к
шкафу.
— Гастингс, он подходил!
— Вы ошибаетесь, Пуаро, мы все время были
вместе.
— Это вы ошибаетесь, Гастингс. Если вы все время
были вместе, зачем же мисс Цинтия звала его, когда вы
с ней вышли на балкон?
— Да, верно. Но все равно, Лоренс был один всего
несколько мгновений.

Имеется в виду детское стихотворение со многими повторе­

ниями, известное читателю в переводе С. Маршака «Дом, который
построил Джек».

173
 — Этого оказалось вполне достаточно.
— Для чего?
— Для того, чтобы удовлетворить любопытство
человека, изучавшего когда-то медицину.
Наши глаза встретились. Пуаро снова улыбнулся.
Он встал и, подойдя к окну, стал что-то весело насвис­
тывать.
— Пуаро, так что же было в склянке?
— Гидрохлорид стрихнина,— ответил мой друг, все
так же насвистывая.
— Боже,— произнес я почти шепотом, но без удив­
ления: я предчувствовал этот ответ.
— Учтите, Гастингс, что гидрохлорид стрихнина
применяется крайне редко. Обычно используется другой
раствор. Вот почему отпечатки пальцев Лоренса сохра­
нились до сих пор — он был последним, кто держал в
руках склянку.
— Как вы смогли сделать эту фотографию?
— Я вышел на балкон и якобы случайно обронил
шляпу. Несмотря на мои возражения, коллега мисс Цин­
тии сама спустилась за ней вниз, ибо в этот час в госпи­
таль уже не пускают посторонних.
— Так вы знали, что искать?
— Нет. Просто из вашего рассказа следовало, что
мосье Лоренс м о г взять яд. И это предположение сле­
довало либо подтвердить, либо опровергнуть.
— Пуаро, вы не обманете меня своим беспечным
тоном. Обнаружена чрезвычайно важная улика!
— Возможно. Но есть одна вещь, которая меня дей­
ствительно поражает. Думаю, и вас тоже.
— Какая?
— Что-то часто в этом доме встречается стрихнин.
Вам не кажется, Гастингс? Стрихнин содержался в
лекарстве миссис Инглторп. Стрихнин купил человек,
выдававший себя за Инглторпа. И вот теперь сно­
ва — на склянке со стрихнином обнаружены отпечатки
пальцев мосье Лоренса. Тут какая-то путаница, друг
мой, а я терпеть этого не могу.
Дверь отворилась, и появившийся на пороге бель­
гиец сказал, что Гастингса внизу дожидается какая-то
дама.
— Дама? — Я вскочил. Пуаро поспешил за мной по
узкой лестнице. В дверях стояла Мэри Кэвендиш.
174
 — Я навещала одну старушку в деревне,— сказала
она,— и решила зайти за мистером Гастингсом —
вместе возвращаться веселее. Лоренс сказал мне, что он
у вас, мосье Пуаро.
— Жаль, мадам,— воскликнул мой друг,— а я-то
надеялся, что вы оказали мне честь своим визитом!
— Не знала, что это такая честь! — улыбнувшись,
сказала Мэри.— Обещаю оказать ее в ближайшие дни,
мосье Пуаро, если вы меня пригласите.
— Буду счастлив, мадам. И помните — если вам
захочется исповедаться (Мэри вздрогнула), то «отец
Пуаро» всегда к вашим услугам!
Миссис Кэвендиш внимательно посмотрела в глаза
Пуаро, словно пытаясь постигнуть истинный смысл
услышанных слов, затем спросила:
— Мосье Пуаро, может, вы тоже пойдете с нами в
усадьбу?
— С удовольствием, мадам.
По дороге Мэри все время что-то рассказывала,
шутила и старалась казаться совершенно беззаботной.
Однако я заметил, что ее смущают пристальные взгляды
Пуаро.
Погода изменилась, задул по-осеннему резкий ветер.
Мэри вздрогнула и застегнула доверху свою спортив­
ную куртку. Ветер мрачно шелестел листьями, и каза­
лось, что это вздыхает какой-то невидимый гигант.
Мы подошли к парадной двери и тут же поняли, что
произошло что-то ужасное.
Доркас, плача и ломая руки, выбежала нам навстре­
чу. Я заметил столпившихся поодаль слуг, внимательно
следящих за нами.
— О, мэм, о, мэм! Не знаю, как и сказать...
— В чем дело, Доркас? — нетерпеливо спросил я.—
Говорите же.
— Всё эти проклятые детективы. Они арестовали
его — арестовали мистера Кэвендиша!
— Лоренса? — выдохнул я.
Доркас смотрела недоумевающе.
— Нет, сэр. Не мистера Лоренса — мистера Джона.
За моей спиной раздалось восклицание, и Мэри
Кэвендиш, оступившись, нечаянно оперлась на меня.
Повернувшись, чтобы поддержать ее, я увидел спокой­
ный и торжествующий взгляд Пуаро.
1.75
 Глава 11
Суд
Суд над Джоном Кэвендишем по обвинению в
убийстве его матери состоялся через два месяца.
Не стану подробно описывать недели, прошедшие до
суда, скажу только, что Мэри Кэвендиш завоевала мою
искреннюю симпатию и восхищение. Она безоговорочно
приняла сторону своего мужа, с гневом отвергая малей­
шие обвинения в его адрес, она боролась за него не
жалея сил.
Когда я поделился с Пуаро своим восхищением на­
счет ее преданности, он сказал:
— Да, Гастингс, миссис Кэвендиш как раз из тех
друзей, которые познаются в беде. Случилось несчастье,
и она забыла о гордости, о ревности...
— О ревности?
— Конечно, Разве вы не заметили, что миссис
Кэвендиш ужасно ревнива? Но теперь, когда над Джо­
ном нависла опасность, она думает только об одном —
как его спасти.
Мой друг говорил с таким чувством, что я невольно
вспомнил его колебания — «сказать иль не сказать»,
когда на карту поставлено «счастье женщины». Слава
Богу, что теперь решение примут другие!
— Пуаро, мне даже сейчас не верится, что
Джон — убийца, я почти не сомневался, что преступ­
ник — Лоренс.
Пуаро улыбнулся.
— Я знаю, друг мой.
— Как же так?! Джон, мой старый друг Джон, и
вдруг — убийца!
— Каждый убийца — чей-то друг,— глубокомыс­
ленно изрек Пуаро.— Но мы не должны смешивать ра­
зум и чувства.
— Но вы могли хотя бы намекнуть, что мой друг
Джон...
— Я не делал этого как раз потому, шоп ami, что
Джон ваш старый друг.
Я смутился, вспомнив, как доверчиво рассказывал
Джону о подозрениях Пуаро. Ведь я был уверен, что
речь шла о Бауэрстайне. Кстати, на суде его оправда­
ли — доктор очень ловко сумел доказать несостоятель-
176
ность обвинений в шпионаже,— но карьера его, безус­
ловно, рухнула.
— Пуаро, неужели Джона признают виновным?
— Нет, друг мой, я почти уверен, что его оправ­
дают.
— Но почему?
— Я же постоянно твержу вам, что улик против него
пока нет. Одно дело — не сомневаться в виновности
преступника, совсем другое — доказать это на суде.
Здесь-то и заключается основная трудность. Кстати, я
могу кое-что и доказать, но в цепочке не хватает по­
следнего звена, и, пока оно не отыщется, увы, Гастингс,
меня никто не будет слушать.
Он печально вздохнул.
— Пуаро, когда вы начали подозревать Джона?
— А вы разве вообще не допускали мысли, что он
убийца?
— Нет, конечно.
— Даже после услышанного вами разговора между
миссис Инглторп и Мэри? Даже после, мягко говоря,
неоткровенного выступления Мэри на дознании?
— Я не придавал этому большого значения.
— Неужели вы не думали, что, если ссора, подслу­
шанная Доркас, происходила не между миссис Инглторп
и ее мужем — а он это начисто отрицает,— значит, в
комнате находился один из братьев Кэвендишей? До­
пустим, там был Лоренс. Как тогда объяснить поведение
Мэри Кэвендиш? Если же допустить, что там находился
Джон, то все становится на свои места.
— Вы хотите сказать, что ссора происходила между
миссис Инглторп и Джоном?
— Конечно.
— И вы это знали?
— Разумеется. Как иначе можно объяснить поведе­
ние миссис Кэвендиш?
— Но тем не менее вы уверены, что его оправдают!
— Несомненно оправдают! Во время предваритель­
ного судебного разбирательства мы услышим только
речь прокурора. Адвокат наверняка посоветует Джону
повременить со своей защитой до суда — когда на руках
козырный туз, выкладывать его следует в последнюю
очередь! Кстати, Гастингс, мне нельзя появляться на
судебном разбирательстве.
— Почему?
177
 — Потому что официально я не имею никакого
отношения к следствию. Пока в цепочке доказательств
отсутствует последнее звено, я должен оставаться в
тени. Пусть миссис Кэвендиш думает, что я на стороне
Джона.
— Пуаро, это нечестная игра! — воскликнул я него­
дующе.
— Мы имеем дело с очень хитрым и изворотливым
противником. В средствах он не стесняется, поэтому и
нам надо сделать все, чтобы преступник не ускользнул
из рук правосудия. Пускай все лавры — пока! — доста­
нутся Джеппу, а я тем временем доведу дело до конца.
Если меня и вызовут для дачи показаний,— Пуаро
улыбнулся,— то я выступлю как свидетель защиты.
Мне показалось, что я ослышался!
— Я хочу быть объективным,— пояснил Пуаро,— и
поэтому отклоню один из пунктов обвинения.
— Какой?
— По поводу сожженного завещания. Джон здесь ни
при чем.
Пуаро оказался настоящим пророком. Боюсь уто­
мить читателя скучными деталями и скажу лишь, что во
время предварительного разбирательства Джон не про­
изнес ни слова, и дело передали в суд.

Сентябрь застал нас в Лондоне. Мэри сняла дом в

Кэнсингтоне1, Пуаро тоже поселился поблизости, и я
имел возможность часто их видеть, поскольку устроился
на работу в том же районе — в Министерство обороны.
Чем меньше времени оставалось до начала суда, тем
сильнее нервничал Пуаро. Он все не мог разыскать
«последнее звено». В глубине души я этому даже радо­
вался, так как не представлял, что будет делать Мэри,
если Джона признают виновным.
Пятнадцатого сентября Джон предстал перед судом в
Олд Бейли2 по обвинению в «преднамеренном убийстве
Эмили Эгнис Инглторп» и наотрез отказался признать
себя виновным. Его защищал знаменитый адвокат
Эрнест Хевивэзер.
1 К э н с и н г т о н — фешенебельный район на юго-западе цен­
тральной части Лондона.
2 О л д - Б е й л и — центральный уголовный суд в Лондоне, на­
званный по имени улицы, на которой он находился.

178
 Первым взял слово прокурор Филипс. Убийство,
сказал он, было преднамеренным и хладнокровным. Ни
больше ни меньше, как отравление любящей и доверчи­
вой мачехи пасынком, которому она заменяла мать.
С самого детства она поддерживала его. Они с женой
жили в Стайлз-Корт в роскошных условиях, окружен­
ные заботой и вниманием щедрой благодетельницы.
Он намеревается представить свидетелей — они
докажут, что заключенный, расточитель и мот, погряз в
финансовых проблемах, да еще и завязал интрижку с
некоей миссис Райкес, женой соседского фермера.
Узнав об этом, его мачеха в день смерти бросила обви­
нение ему в лицо, и разразилась ссора, часть которой
была услышана. Днем раньше заключенный купил
стрихнин в деревенской аптеке, предварительно пере­
одевшись, чтобы тем самым бросить подозрение на дру­
гого человека, а именно, мужа миссис Инглторп, к кото­
рому испытывал ревность. К счастью для мистера Ингл-
торпа, у него оказалось безупречное алиби.
Семнадцатого июля, сразу после ссоры с подсуди­
мым, миссис Инглторп составила новое завещание. Обу­
глившиеся остатки этого документа были на следующее
утро найдены в камине, но можно с уверенностью
утверждать, что завещание было в пользу мистера
Инглторпа. Существует завещание, составленное нака­
нуне свадьбы, где покойная объявляла его же своим на­
следником, но подсудимый (мистер Филипс многозначи­
тельно поднял палец) ничего не знал об этом. Трудно
сказать, что заставило миссис Инглторп составить
новое завещание, в то время как предыдущее еще оста­
валось в силе. Возможно, она просто забыла о нем или,
что более вероятно, считала, что после замужества оно
стало недействительным. Женщины, тем более в таком
возрасте, не слишком хорошо разбираются в юридичес­
ких тонкостях.
За год до этого она составляла еще одно заве­
щание — на этот раз в пользу подсудимого.
Свидетели утверждают, продолжал мистер Филипс,
что именно подсудимый отнес кофе наверх в тот злопо­
лучный вечер. Ночью он пробрался в спальню матери и
уничтожил завещание, составленное накануне, после
чего — по мысли подсудимого — вступало в силу заве­
щание в его пользу. Арест последовал после того, как
инспектор Джепп, наш замечательный коллега, обнару­
179
жил в комнате мистера Кэвендиша флакон со стрихни­
ном, который был продан в аптеке человеку, выдавав­
шему себя за мистера Инглторпа. Теперь пусть присяж­
ные сами решат, требуются ли еще какие-нибудь дока­
зательства вины этого человека.
И, тонко намекнув присяжным, насколько неве­
роятно, чтобы они пришли к иному заключению, мистер
Филипс уселся и вытер лоб.
Поначалу свидетелями обвинения выступали те, кто
уже давал показания на дознании.
Первым вызвали доктора Бауэрстайна.
Все знали, что сэр Хевивэзер никогда не церемо­
нится со свидетелями, выступающими против его под­
защитных. Вот и на этот раз он задал всего два
вопроса — но каким тоном!
— Доктор Бауэрстайн, если не ошибаюсь, стрихнин
действует очень быстро?
— Да.
— Тем не менее вы не можете объяснить, почему
смерть наступила только утром?
— Не могу.
— Спасибо.
Мистеру Мэйсу был предъявлен флакон с ядом, най­
денный в комнате Джона, и он подтвердил, что продал
его мистеру Инглторпу. При допросе он сознался, что
знал мистера Инглторпа только в лицо, но никогда не
разговаривал с ним. Перекрестному допросу его не под­
вергли.
Выступивший затем мистер Инглторп утверждал,
что не покупал яд и тем более не ссорился со своей
женой. Несколько свидетелей подтвердили его показа­
ния.
Садовники рассказали, как подписались под завеща­
нием. Затем выступила Доркас.
Верная своим хозяевам, она категорически отрицала,
что из-за двери доносился голос Джона. Напротив, она
могла поклясться — хозяйка разговаривала со своим
мужем Альфредом Инглторпом.
Услышав это, Джон чуть заметно улыбнулся. Он-то
знал, что зря старается верная Доркас — защита не
будет отрицать его разговор с матерью. Миссис Кэвен-
диш не стали вызывать для обвинения ее собственного
мужа.
Слово взял мистер Филипс.
180
 — Скажите, в июле на имя мистера Лоренса Кэвен-
диша приходила бандероль из фирмы Парксон?
— Не помню, сэр. Может, и приходила, но мистер
Лоренс в июле часто уезжал из усадьбы.
— Если бы бандероль пришла в его отсутствие, что
бы с ней сделали?
— Ее бы оставили в комнате мистера Лоренса либо
отправили вслед за ним.
— А что бы сделали с бандеролью вы?
— Я? Наверное, положила бы на стол в холле.
Только это не мое дело, за почтой следит мисс Говард.
Ивлин как раз выступала вслед за Доркас. Ее спро­
сили, помнит ли она о бандероли на имя Лоренса.
— Может, и была какая-то. Много почты приходит.
Всего не упомнишь.
— Значит, вы не знаете, послали бандероль мистеру
Лоренсу в Уэльс1 или оставили в его комнате?
— В Уэльс ничего не посылали. Я бы запомнила.
— Предположим, пришла посылка, адресованная
мистеру Лоренсу Кэвендишу, и исчезла. Вы бы заметили
ее отсутствие?
— Вряд ли. Подумала бы, что кто-то распорядился
ею.
— Кажется, мисс Говард, вы нашли этот лист обер­
точной бумаги? — Он продемонстрировал потрепанный
пыльный лист, который мы с Пуаро осматривали в
малой гостиной в Стайлз.
— Да, я.
— Как получилось, что вы искали его?
— Меня попросил об этом бельгийский детектив,
приглашенный для расследования.
— Где вы его обнаружили?
— На платяном шкафу.
— В комнате подсудимого?
— Да, кажется.
— Вы сами его там обнаружили?
— Да.
— Тогда вы должны все помнить точно.
— Да, в комнате подсудимого.
— Так-то лучше.

1 У э л ь с — административно-политическая часть Великобрита­

нии, занимающая полуостров Уэльс и прилегающий к нему остров
Англси.

181
 Служащий фирмы Парксон подтвердил, что от мис­
тера Лоренса Кэвендиша приходил чек и письмо, в кото­
ром он просил выслать ему накладную черную бороду,
что и было сделано 29 июня. К сожалению, письмо не
сохранилось, но есть соответствующая запись в реги­
страционном журнале.
Поднялась массивная фигура сэра Эрнеста Хевивэ-
зера.
— Откуда было послано письмо?
— Из Стайлз-Корт.
— Тот же адрес, по которому вы послали посылку?
— Да.
— Письмо пришло оттуда?
— Да.
Хевивэзер, как хищная птица, набросился на него:
— Откуда вы знаете?
— Я... я не понимаю.
— Откуда вы знаете, что письмо пришло из Стайлз-
Корт? Вы посмотрели на штемпель?
— Нет... но...
— А, вы н е п о с м о т р е л и на штемпель! И тем не
менее уверенно заявляете, что оно пришло из Стайлз,
тогда как на штемпеле могло стоять что угодно?
— Д-да.
— Другими словами, письмо, даже написанное на
маркированной бумаге, могло прийти откуда угодно? Из
Уэльса, например?
Свидетель подтвердил такую возможность, и сэр
Эрнест закончил допрос.
Затем была вызвана служанка Элизабет Вэлс. По ее
словам, уже лежа в кровати, она вспомнила, что
закрыла входную дверь на засов, а не на ключ, как
просил мистер Инглторп. Спускаясь вниз по лестнице,
она услышала шум в западном крыле здания. Мисс
Вэлс прошла по коридору и увидела мистера Джона
Кэвендиша, стоящего у двери в комнату миссис Ингл­
торп.
Сэру Эрнесту понадобилось всего несколько минут,
чтобы совершенно запутать бедную служанку. Каза­
лось, она была готова отречься от своих показаний,
лишь бы не отвечать на вопросы этого ужасного чело­
века!
Последней в тот день выступала Энни* Она сказала,
что еще накануне воскового пятна на полу в спальне не
182
было, и подтвердила, что видела, как Джон взял кофе и
отправился наверх.
По дороге домой Мэри Кэвендиш гневно ругала
обвинителя:
— Какой мерзкий человечишко! Прямо сетями опу­
тал беднягу Джона! Как он искажал каждую мелочь,
перетолковывая все как ему удобно!
— Ничего,— попытался я успокоить Мэри,— завтра
будет иначе. Джона несомненно оправдают.
Миссис Кэвендиш о чем-то задумалась и вдруг тихо
сказала:
— Но в таком случае... нет, нет, это не Лоренс... не
может быть!
Но я и сам был озадачен и, улучив минутку наедине
с Пуаро, спросил его, куда, по его мнению, клонит сэр
Эрнест?
— А! — одобрительно сказал Пуаро.— Умный чело­
век сэр Эрнест.
— Вы полагаете, он считает Лоренса виновным?
— Я не думаю, что он так считает. Его это совер­
шенно не заботит. Он пытается сбить присяжных с
толку, разделить их во мнениях, чтобы они не знали,
какой из братьев виновен. Он намерен показать, что
против Лоренса не меньше улик, чем против
Джона,— и, думаю, у него это должно получиться.

На следующий день первым давал показания инспек­

тор Джепп.
— На основании полученной информации,— дело­
вито начал Джепп,— мною и инспектором Саммерхэем
был произведен обыск в комнате подсудимого. В комоде
под кипой нижнего белья мы обнаружили две улики. Во-
первых, позолоченное пенсне, похожее на пенсне мис­
тера Инглторпа. Во-вторых, флакон с ядом.
Это был тот самый пузырек с белым порошком, о
котором говорил аптекарь: «из синего стекла, с наклей­
кой «Стрихнин гидрохлорид. Яд».
Далее мистер Джепп рассказал еще об одной
находке, сделанной в комнате миссис Инглторп. Он
показал полоску промокательной бумаги, на которой с
помощью зеркала легко можно было прочесть: «...все,
чем я обладаю, завещается моему любимому мужу
Альфреду Ингл...»
183
 — Отпечаток совсем свежий,— заявил Джепп,—
поэтому теперь мы точно знаем, что и в последнем заве­
щании наследником объявлялся мистер Инглторп. У ме­
ня все.
Мистер Хевивэзер сразу бросился в атаку:
— Когда производился обыск в комнате подсуди­
мого?
— Во вторник, двадцать четвертого июля.
— То есть через неделю после убийства?
— Да.
— Ящик комода, в котором найдены пенсне и фла­
кон, был заперт?
— Нет.
— А вам не кажется странным, что убийца держит
компрометирующие улики у себя в комнате, да еще в
незапертом ящике?
— Возможно, он их засунул туда в спешке. Навер­
ное, ящик был выдвинут.
— Но ведь прошла целая неделя. Как вы думаете,
этого времени достаточно, чтобы уничтожить улики?
— Возможно.
— Что значит «возможно»? Да или нет?
— Да.
— Белье, под которым лежали предметы, было тон­
ким или плотным?
— Скорее плотным.
— Другими словами, это было зимнее белье. Заклю­
ченный вряд ли станет открывать этот ящик, так?
— Возможно.
— Будьте любезны отвечать на мои вопросы. Станет
ли заключенный в самую жару открывать ящик с зим­
ним бельем? Да или нет?
— Нет.
— В этом случае вам не кажется вероятным, что
данные предметы могли быть положены туда кем-то
другим без ведома заключенного?
— Нет, не кажется.
— Но это возможно?
— Да.
— Все.
Выступавшие вслед за Джеппом свидетели подтвер­
дили финансовые трудности, которые испытывал Джон,
а также то, что у него давний роман с миссис Райкес.
Бедная Мэри, с ее-то гордостью выслушивать такое!
184
 Выходит, мисс Говард была права! Просто в своем
озлоблении против Инглторпа она посчитала, что мис­
сис Райкес встречается с ним, а не с Джоном.
И вот наконец судья вызвал Лоренса Кэвендиша.
Тот тихо, но решительно заявил, что никакого письма в
фирму Парксон не посылал и, более того, двадцать
девятого июня находился в Уэльсе.
Сэр Эрнест Хевивэзер не собирался упускать ини­
циативу.
— Итак, мистер Кэвендиш, вы отрицаете, что зака­
зывали накладную бороду в фирме Парксон?
— Да.
— Хорошо. Тогда скажите, если что-то случится с
вашим братом, кто станет владельцем поместья Стайлз-
Корт?
Лоренс покраснел, услышав столь бестактный во­
прос. Даже судья пробормотал что-то неодобрительное,
однако Хевивэзер продолжал настаивать:
— Потрудитесь, пожалуйста, ответить на мой во­
прос.
— Владельцем Стайлз-Корт, видимо, стану я.
— А почему «видимо»? Детей у вашего брата нет,
следовательно, вы — единственный наследник.
— Выходит, что так.
Мистер Хевивэзер злобно усмехнулся.
— Замечательно. Кроме усадьбы, к вам в этом слу­
чае переходит весьма крупная сумма.
— Помйлуйте, сэр Эрнест,— воскликнул судья,—
все это не имеет никакого отношения к делу!
Однако Хевивэзер продолжал наседать на Лоренса.
— Во вторник, семнадцатого июля, вместе с одним
из своих друзей вы посещали госпиталь Красного
Креста в Тэдминстере, не так ли?
— Да.
— Оставшись на несколько секунд один в комнате,
вы открывали шкаф, в котором хранились яды. Так?
— Не помню. Возможно.
— А точнее?
— Да, кажется, открывал.
— И одна из бутылочек в особенности привлекла
ваше внимание.
— Нет, я сразу закрыл шкаф.
— Осторожно, мистер Кэвендиш,— ваши показания
185
фиксируются. Я имею в виду склянку с гидрохлоридом
стрихнина.
Лоренс страшно побледнел.
— Нет, нет, я не трогал стрихнин.
— Тогда почему на этой склянке обнаружены отпе­
чатки ваших пальцев?
Лоренс вздрогнул и, немного помедлив, тихо про­
изнес:
— Да, теперь вспомнил. Действительно, я держал в
руках бутылочку со стрихнином.
— Я тоже так думаю! А зачем вы отливали ее содер­
жимое?
— Неправда! Я ничего не отливал!
— Тогда зачем же вы сняли с полки именно эту
бутылочку?
— Я получил медицинское образование, и, есте­
ственно, меня интересуют различные медикаменты.
— Ах вот как! Вы находите интерес к ядам вполне
естественным? Однако, чтобы удовлетворить свое
«естественное» любопытство, вы дожидались, пока все
выйдут из комнаты!
— Это случайное совпадение. Если бы кто-то и
находился в комнате, я все равно открыл бы шкаф.
— И все же, когда вы держали в руках стрихнин, в
комнате никого не было!
— Да говорю же вам...
— Мистер Лоренс,— перебил его Хевивэзер,— все
утро вы находились в обществе своих друзей. Лишь на
пару минут вы остались один в комнате, и как раз в этот
момент вы решили удовлетворить свое естественное
любопытство. Какое милое совпадение!
Лоренс стоял словно оглушенный.
— Я... я...
— Мистер Кэвендиш, у меня больше нет вопросов!
Показания Лоренса вызвали большое оживление в
зале. Присутствующие, в основном дамы, начали живо
обсуждать услышанное, и вскоре судья пригрозил, что
если шум не прекратится, то суд будет продолжен при
закрытых дверях.
Вслед за Лоренсом судья вызвал экспертов-графоло-
гов. По их словам, подпись Альфреда Инглторпа в
аптечном журнале, несомненно, сделана не Джоном. Но
при перекрестном допросе они признали, что заключен­
ный мог сам ловко изменить почерк.
186
 Речь сэра Эрнеста Хевивэзера, открывающая за­
щиту, была краткой, но чрезвычайно выразительной.
— Никогда еще,— патетически заявил сэр Эр­
нест,— я не сталкивался со столь необоснованным
обвинением в убийстве! Факты, якобы свидетельствую­
щие против моего подзащитного, оказались либо слу­
чайными совпадениями, либо плодом фантазии некото­
рых свидетелей. Давайте беспристрастно обсудим все,
что нам известно. Стрихнин нашли в ящике комода в
комнате мистера Кэвендиша. Ящик был открыт, и нет
никаких доказательств, что именно обвиняемый поло­
жил туда яд. Просто кому-то понадобилось, чтобы в
убийстве обвинили мистера Кэвендиша, и этот человек
ловко подбросил яд в его комнату.
Далее, прокурор ничем не подкрепил свое утвержде­
ние, что мой подзащитный заказывал бороду в фирме
Парксон.
Что касается своего скандала с миссис Инглторп, то
подсудимый и не думает его отрицать. Однако значение
этого скандала, равно как и финансовые затруднения
мистера Кэвендиша, сильно преувеличено.
— Мой многоопытный коллега,— продолжал сэр
Эрнест, кивнув в сторону мистера Филипса,— заявляет:
если бы подсудимый был невиновен, то он бы уже на
предварительном следствии признал, что в ссоре уча­
ствовал не мистер Инглторп, а он сам. Но вспомним,
как было дело. Возвратившись во вторник вечером
домой, мистер Кэвендиш узнает, что днем случился
скандал между супругами Инглторп. Поэтому он до по­
следнего момента считал, что в этот день произошли две
ссоры — ему и в голову не пришло, что кто-то мог спу­
тать его голос с голосом Инглторпа.
Прокурор утверждает, что в понедельник, шестна­
дцатого июля, подсудимый под видом мистера Ингл­
торпа купил в аптеке стрихнин. На самом же деле мис­
тер Кэвендиш находился в уединенном местечке, назы­
ваемом Марстонз-Спинни, куда был вызван анонимным
письмом, угрожающим сообщить его жене некоторые
сведения, если он не выполнит определенные усло­
вия. Заключенный направился в указанное место и,
напрасно прождав там полчаса, вернулся домой.
К сожалению, он никого не встретил по дороге и не
может поэтому подтвердить свои слова. Однако записка
187
у подсудимого сохранилась, и суд сможет с ней ознако­
миться.
— Что касается обвинения,— продолжал мистер
Хевивэзер,— что подсудимый сжег завещание, то оно
просто абсурдно. Мистер Кэвендиш хорошо знает
законы (ведь он заседал в свое время в местном суде),
потому он понимал, что завещание, составленное за год
до описываемых событий, после замужества миссис
Инглторп потеряло силу. Я вызову свидетелей, которые
расскажут, кто уничтожил завещание, и, возможно, это
придаст совершенно иной аспект делу.
Заканчивая свое выступление, сэр Эрнест заявил,
что имеющиеся улики свидетельствуют не только про­
тив его подзащитного: скажем, роль мистера Лоренса в
этом деле выглядит более чем подозрительно.
Слово предоставили Джону.
Он очень складно и убедительно (хотя и не без
помощи сэра Эрнеста!) рассказал, как все произошло.
Анонимная записка, показанная присяжным, а также
готовность, с которой Джон признал свою ссору с
матерью и свои финансовые затруднения, произвели
большое впечатление на присяжных.
— Теперь я хочу сделать заявление,— сказал
Джон.— Я категорически возражаю против обвинений,
выдвинутых сэром Эрнестом против моего брата. Убеж­
ден, что Лоренс совершенно невиновен.
Сэр Эрнест только улыбнулся, заметив, что протест
Джона произвел хорошее впечатление на присяжных.
Потом начался перекрестный допрос.
— Подсудимый,— обратился к Джону мистер
Филипс,— я не понимаю, как вы сразу не догадались,
что служанка перепутала ваш голос с голосом мистера
Инглторпа? Это очень странно!
— Не вижу здесь ничего странного. Мне сказали,
что днем произошел скандал между мамой и мистером
Инглторпом. Почему же я должен был в этом усом­
ниться?
— Но когда служанка Доркас в своих показаниях
процитировала несколько фраз, вы не могли их не
вспомнить!
— Как видите — мог.
— В таком случае у вас на удивление короткая
память.
— Просто мы оба были рассержены и наговорили
188
друг другу лишнего. Я не обратил внимания на слова,
сказанные сгоряча.
Недоверчивое фырканье мистера Филипса было вер­
шиной прокурорского искусства. Он перешел к письму.
— Вы очень кстати предъявили анонимное письмо.
Скажите, почерк вам знаком?
— Нет.
— А вам не кажется, что почерк подозрительно на­
поминает ваш собственный, чуть-чуть, впрочем, изме­
ненный?
— Нет, не кажется!
— А я утверждаю, что вы сами написали эту
записку.
— Я?! Для чего?
— Чтобы иметь неопровержимое алиби! Вы назна­
чили самому себе свидание в уединенном месте, а для
большей убедительности написали эту записку.
— Это неправда.
— Нет, но почему, скажите на милость, я должен
верить, что в тот вечер вы находились в каком-то сом­
нительном месте, а не покупали стрихнин под видом
Инглторпа.
— Но я не покупал стрихнин!
— А я утверждаю, что покупали, нацепив бороду и
напялив темный костюм!
— Это ложь!
— Тогда я предоставляю присяжным самим сделать
выводы — почерк, которым написана эта записка, пора­
зительно напоминает ваш!
С видом человека, исполнившего свой долг, но не
понятого, мистер Филипс возвратился на место, и судья
объявил, что следующее заседание состоится в поне­
дельник.
Я взглянул на Пуаро. Он выглядел крайне рас­
строенным.
— Что случилось? — спросил я удивленно.
— Mon ami, дело приняло неожиданный оборот. Все
очень плохо.
Но меня эти слова обрадовали, значит, есть еще
надежда, что Джона оправдают.
В Стайлз мой друг отказался от чая.
— Спасибо, мадам, пойду к себе.
Я проводил Пуаро до дома, и он предложил зайти.
Настроение моего друга нисколько не улучшилось.
189
Тяжело вздохнув, он взял с письменного стола колоду
карт и, к моему великому удивлению, начал строить
карточный домик.
Заметив мое недоумение, Пуаро сказал:
— Не беспокойтесь, друг мой, я еще не впадаю в
детство! Просто нет лучшего способа успокоиться. Чет­
кость движений влечет за собой четкость мысли, а она
мне сейчас нужна, как никогда.
— В чем же проблема? — спросил я.
Сильно стукнув по столу, Пуаро разрушил тща­
тельно воздвигнутое сооружение.
— Я могу построить карточные домики в семь эта­
жей высотой, но я не могу,— щелчок по картам,—
найти,— еще щелчок,— последнее звено, о котором
говорил вам.
Я не знал, что сказать, и промолчал.
Пуаро начал строить новый домик, приговаривая:
— Одна карта, и еще — сверху — главное, рассчи­
тать как следует!
Я наблюдал, как растет этаж за этажом. Точность
необыкновенная, ни одного неверного движения.
Я не мог сдержать восхищения.
— Какая четкость! Кажется, я лишь однажды видел,
как у вас дрожат руки.
— Наверное, в тот момент я очень волновался.
— Волновался — не то слово. Помните, как вы
разозлились, когда увидели, что у лилового портфеля
взломан замок? Подойдя к камину, вы стали выравни­
вать безделушки, и я заметил, как сильно дрожат ваши
руки. Однако...
Внезапно мой друг издал странный стон и, закрыв
лицо руками, откинулся в кресле, снова разрушив кар­
точный домик.
— Что случилось, Пуаро? Вам плохо?
— Гастингс! Гастингс! Кажется, я все понял!
Я облегченно вздохнул.
— Что, очередная «идейка»?
— Друг мой, на этот раз не идейка, а грандиозная
идея! Потрясающая! Спасибо, Гастингс.
— За что?
— Этой идеей я обязан вам.
Внезапно обняв, он жарко поцеловал меня в обе
щеки и, прежде чем я оправился от изумления, выскочил
из комнаты.
190
 В этот момент вошла Мэри Кэвендиш.
— Что случилось с вашим другом? Он подбежал ко
мне с криком: «Где гараж?» — но прежде чем я успела
ответить, он выскочил на улицу.
Мы подошли к окну. Пуаро без шляпы, со съехав­
шим набок галстуком, бежал по улице.
— Его остановит первый же полицейский.
Мы с Мэри озадаченно переглянулись.
— Не понимаю, что случилось!
Я пожал плечами.
— Не знаю! Он строил карточный домик, вдруг под­
скочил как ужаленный и выбежал из комнаты.
— Надеюсь, к обеду он вернется.
Однако ни к обеду, ни к ужину Пуаро не появился.

Глава 12
Последнее звено
Внезапный отъезд Пуаро всех заинтриговал.
Все утро следующего дня я тщетно прождал своего
друга и начал было уже беспокоиться, когда, около трех
часов, с улицы послышался звук подъезжающего авто­
мобиля.
Я подошел к окну и увидел, что в машине сидели
Пуаро и Джепп с Саммерхэем. Мой друг излучал бла­
женное самодовольство. Завидев миссис Кэвендиш, он
выскочил из автомобиля и обратился к ней с изыскан­
ным поклоном:
— Мадам, позвольте мне собрать всех в гостиной.
Мэри грустно улыбнулась.
— Мосье Пуаро, вам предоставлена carte blanche1.
Поступайте как считаете нужным.
— Благодарю, мадам, вы очень любезны.
Когда я вошел в гостиную, он уже расставил стулья
и деловито пересчитывал пришедших.
— Так. Мисс Говард — здесь. Мадемуазель Цин­
тия — здесь. Мосье Лоренс. Доркас. Энни. Bien! Сейчас
придет мистер Инглторп — я послал ему записку,— и
можно начинать.

1 Полная свобода действий (фр.).

191
 — Если здесь снова появится этот человек,— вос­
кликнула мисс Говард,— я буду вынуждена уйти.
— Мисс Говард,— взмолился Пуаро,— очень прошу
вас — останьтесь.
Иви нехотя села на место. Через несколько минут
вошел Альфред Инглторп, и Пуаро торжественно обра­
тился к собравшимся:
— Дамы, господа! Как вы знаете, мистер Джон
Кэвендиш попросил меня помочь в поисках убийцы его
матери.
Я сразу осмотрел комнату покойной, которая до
моего прихода была заперта, и там обнаружил три
улики. Первая — кусочек зеленой материи на за­
сове двери, ведущей в комнату мисс Мердок. Вто­
рая — свежее пятно на ковре, возле окна. Третья — пу­
стая коробка из-под бромида, который принимала
покойная.
Кусочек материи я передал полиции, но на него не
обратили большого внимания и даже не поняли, что он
был оторван от зеленого нарукавника.
Последние слова Пуаро вызвали большое оживление
среди присутствующих.
— Из всех обитателей дома,— продолжал мой
друг,— рабочие нарукавники есть только у миссис
Кэвендиш, которая ежедневно работает на ферме. Поэ­
тому можно смело утверждать, что миссис Кэвендиш
ночью заходила в комнату миссис Инглторп, причем
через дверь,* ведущую в комнату мисс Мердок.
— Но эта дверь была заперта изнутри на за­
движку,— воскликнул я.
— К моему приходу дверь действительно была
закрыта на засов. Но это не означает, что она была
закрыта и ночью. В-суматохе, которая продолжалась до
полудня, миссис Кэвендиш вполне могла сама закрыть
эту дверь.
Далее, из выступления миссис Кэвендиш на дозна­
нии я заключил, что она что-то скрывает. Скажем, она
утверждала, что слышала, как упал столик в комнате
миссис Инглторп. Чтобы проверить ее слова, я попросил
своего друга мосье Гастингса встать в коридоре возле
комнаты миссис Кэвендиш. Вместе с полицейскими я
отправился в комнату миссис Инглторп и во время
обыска случайно опрокинул столик. Как и следовало
192
ожидать, мой друг не слышал ни звука. Теперь я уже
почти не сомневался, что в тот момент, когда подняли
тревогу, миссис Кэвендиш находилась не в своей ком­
нате (как было сказано в ее показаниях!), а в комнате
миссис Инглторп.
Я взглянул на Мэри. Ее лицо покрывала смертельная
бледность, но она мужественно улыбалась.
— Теперь попробуем восстановить ход событий.
Миссис Кэвендиш находится в комнате своей свекрови.
Она пытается найти какой-то документ. Вдруг миссис
Инглторп просыпается, издает жуткий хрип и начинает
биться в конвульсиях. Она пытается дотянуться до
звонка и случайно переворачивает столик. Миссис
Кэвендиш вздрагивает, роняет свечу, и воск разли­
вается по ковру. Она поднимает свечу, быстро перебе­
гает в комнату мисс Мердок и оттуда в коридор. Но там
уже слышен топот бегущей прислуги. Что делать? Она
спешит обратно в комнату мисс Мердок и начинает
будить девушку. Из коридора слышны крики. Все
пытаются проникнуть в комнату миссис Инглторп, и
отсутствия миссис Кэвендиш никто не замечает.
Почему-то никто не видел ее выходящей из другого
крыла*
Пуаро взглянул на Мэри.
— Пока все верно, мадам?
Мэри кивнула.
— Да, совершенно верно. Я бы и сама уже давно все
рассказала, если бы была уверена, что это облегчит
положение моего мужа. Но мне показалось, что мой
рассказ не докажет ни его вину, ни его невиновность.
— В каком-то случае, да, мадам. Но он помог бы
мне избежать недоразумений и увидеть другие факты в
верном освещении.
— Завещание! — вскричал Лоренс.— Так это ты
сожгла завещание, Мэри?
Она покачала головой, и Пуаро покачал головой
тоже.
— Нет,— возразил он.— Только один человек мог
сжечь завещание — сама миссис Инглторп.
— Но постойте! Она сама только накануне его со­
ставила,— вырвалось у меня.
Пуаро улыбнулся.
— Тем не менее, mon ami, так оно и было. Иначе вы
7А Кристи, т I 193
не сможете объяснить, почему в жаркий день миссис
Инглторп просила разжечь камин у себя в комнате.
Действительно, подумал я, как же это никому не
пришло в голову раньше?
— Температура в тот день была двадцать семь гра­
дусов в тени. Камин в такую жару ни к чему. Значит,
его разожгли, чтобы сжечь то, что нельзя уничтожить
иначе. Поскольку в усадьбе строго соблюдался режим
экономии и прислуга не давала пропасть ни одному
клочку исписанной бумаги, то завещание оставалось
только сжечь. Узнав о том, что зажигали камин, я сразу
понял: нужно было уничтожить что-то важное, воз­
можно, что завещание. Поэтому обугленный обрывок не
был для меня неожиданностью. Конечно, тогда я еще не
знал, что сожженное завещание было составлено лишь
несколькими часами ранее. Более того, когда все это
выяснилось, я ошибочно связал уничтожение завещания
со ссорой, которую слышала Доркас, и посчитал* что
завещание составлено еще до скандала. Однако выясни­
лись дополнительные подробности, и я понял, что оши­
бался. Пришлось заново сопоставлять все факты. Итак,
в четыре часа Доркас слышит, как разгневанная миссис
Инглторп кричит, что не побоится скандала между
мужем и женой, даже если он станет достоянием глас­
ности. А вдруг эти слова были адресованы не ее мужу, а
мистеру Джону Кэвендишу? Через час, то есть около
пяти, она говорит почти то же самое, но уже в
иной ситуации. Она признается Доркас, что не зна­
ет, как поступить, поскольку боится скандала между
мужем и женой. В четыре часа миссис Инглторп хотя и
была разгневана, но вполне владела собой. В пять часов
она выглядела совершенно подавленной и опустошен­
ной.
Я предположил, что речь шла о двух разных сканда­
лах, причем скандал, о котором говорилось в пять
часов, касался лично миссис Инглторп.
Давайте теперь проследим, как развивались события.
В четыре часа миссис Инглторп ссорится со своим
сыном и угрожает рассказать обо всем миссис Кэвен-
диш, которая, кстати, слышала большую часть их разго­
вора.
В четыре тридцать, после обсуждения, в каких слу­
чаях завещания теряют силу, миссис Инглторп состав­
194
ляет новое — в пользу своего мужа. Оба садовника ста­
вят под ними свои подписи. В пять часов Доркас застает
хозяйку совершенно убитой. В руках у нее листок
бумаги — то, что Доркас называла «письмом»,— и
она приказывает разжечь камин. Таким образом,
примерно между половиной пятого и пятью про­
изошло что-то из ряда вон выходящее. Миссис Инглторп
потрясена и решает сжечь только что написанное заве­
щание.
Что же случилось? Как известно, в эти полчаса в
будуар никто не входил, и нам остается только строить
догадки. Но, кажется, я знаю, что произошло.
Установлено, что в письменном столе миссис Ингл­
торп не было почтовых марок, ведь чуть позже она про­
сила Доркас принести ей несколько штук. Миссис Ингл­
торп решает поискать марки в бюро своего мужа. Бюро
закрыто, но один из ее ключей подходит (я проверял
это), и миссис Инглторп открывает крышку. В поисках
марок она находит то, что совершенно не предназнача­
лось для ее глаз. Я говорю о листке, который она дер­
жала в руке, разговаривая с Доркас. Однако миссис
Кэвендиш считала, что «письмо», которое свекровь
упорно отказывалась ей показать, являлось письменным
доказательством неверности Джона. Ей хотелось про­
честь «письмо», но миссис Инглторп уверяла Мэри —
нисколько при этом не покривив душой,— что «письмо»
не имеет никакого отношения к ее мужу. Однако миссис
Кэвендиш была уверена, что миссис Инглторп просто
защищает своего сына. Мэри — женщина очень реши­
тельная, и, несмотря на внешнее безразличие, ужасно
ревнивая. Она хочет во что бы то ни стало завладеть
«письмом». К тому же ей помог случай: она находит
потерянный утром ключ от лилового портфеля, в кото­
ром, как ей известно, свекровь хранит важные доку­
менты.
Лишь ослепленная ревностью женщина способна на
шаг, который предприняла миссис Кэвендиш. Вечером
она незаметно открывает засов двери, ведущей из ком­
наты мисс Мердок в комнату миссис Инглторп. Видимо,
она смазывает петли, поскольку дверь на следующий
день открывалась совершенно бесшумно. Миссис Кэвен­
диш считает, что безопаснее всего проникнуть в ком­
нату свекрови под утро, так как прислуга не обратит
195
внимания на шаги — миссис Инглторп всегда вставала в
это время, чтобы разогреть какао.
Итак, она одевается так, словно идет на ферму, и
тихо проходит через комнату мисс Мердок.
— Но я бы наверняка проснулась от этого,— пере­
била моего друга Цинтия.
— Поэтому вас и усыпили.
— Усыпили?
— Да, мадемуазель.
Пуаро выдержал эффектную паузу и вновь обра­
тился к присутствующим:
— Вы помните, мисс Мердок крепко спала, несмотря
на страшный шум в соседней комнате. Этому было два
объяснения: либо она притворялась спящей (во что я не
верил), либо сон был вызван каким-то сильнодействую­
щим средством.
Я тщательно осмотрел кофейные чашки, поскольку
именно миссис Кэвендиш наливала кофе для мисс Мер­
док. Однако химический анализ содержимого всех
чашек ничего *не дал. Я тщательно сосчитал чашки.
Шестеро человек пили кофе, чашек тоже шесть. Я уже
собирался признать ошибочность своей гипотезы, как
вдруг выяснилось, что кофе пили не шесть, а семь чело­
век, ведь вечером приходил доктор Бауэрстайн! Значит,
одна чашка все-таки исчезла! Слуги ничего не заметили:
Энни накрыла на семь персон; она не знала, что Ингл­
торп не пьет кофе, Доркас утром нашла — как
обычно — шесть чашек, вернее, пять, ведь шестую
нашли в комнате миссис Инглторп — разбитой. Я не
сомневался, что пропала именно чашка мисс Мердок,
поскольку во всех чашках был обнаружен сахар, а маде­
муазель Цинтия никогда не пьет сладкий кофе. В это
время Энни вспоминает, что, когда она несла какао
наверх, на подносе была рассыпана соль. Я решил сде­
лать химический анализ какао.
— Но зачем,— удивленно спросил Лоренс,— ведь
анализ какао уже сделал Бауэрстайн?
— В первый раз в какао искали стрихнин. Я же про­
верил какао на содержание снотворного.
— Снотворного?
— Да, и моя догадка подтвердилась,— миссис
Кэвендиш действительно добавила сильнодействующее,
но безвредное снотворное в чашку мисс Мердок и мис­

196
сис Инглторп. Можно представить, что испытала Мэри,
когда у нее на глазах в страшных мучениях скончалась
свекровь, и все начали говорить об отравлении. Видимо,
она решила, что подсыпала слишком большую дозу
снотворного и, таким образом, ответственна за эту
смерть.
В панике она бежит вниз и бросает чашку и блюдце
мисс Мердок в большую вазу, где их впоследствии обна­
ружил мосье Лоренс.
Остатки какао она тронуть не решилась, поскольку в
комнате покойной находилось слишком много народу.
Вскоре выяснилось, что смерть наступила в результате
отравления стрихнином, и миссис Кэвендиш немного
успокоилась.
Теперь ясно, почему смерть наступила только
утром — сильная доза снотворного отсрочила действие
яда.
Мэри взглянула на Пуаро, лицо ее чуть порозовело.
— Мосье, вы совершенно правы, те мгновения,
когда у меня на глазах билась в конвульсиях миссис
Инглторп, были на самом деле ужасны. Поражаюсь, как
вы сумели обо всем этом догадаться. Теперь я понимаю
смысл...
— ...моего предложения исповедаться? Но вы так и
не захотели довериться «отцу Пуаро»!
— Так значит,— сказал Лоренс,— какао со сно­
творным, выпитое после отравленного кофе, отсрочило
действие яда?
— Верно, но был ли он отравлен: ведь миссис Ингл­
торп к этому кофе не прикасалась.
— Что?!
— Помните,— продолжал Пуаро, довольный про­
изведенным эффектом,— пятно на ковре в комнате
покойной? Оно выглядело совсем свежим, еще чувство­
вался запах кофе. Рядом валялись мелкие фарфоровые
осколки. За несколько минут до того, как я его обнару­
жил, произошел любопытный эпизод. Я положил свой
чемоданчик на стол у окна. Не успел я опомниться, как
столик накренился, и мои инструменты упали на пол,
причем именно в то место, где находилось пятно.
Уверен, что то же самое произошло и у миссис Ингл­
торп, когда она поставила чашку на этот злополучный
стол.
197
 О дальнейшем можно только догадаться. Скорее
всего, она подняла разбитую чашку и поставила ее
возле кровати. Но миссис Инглторп хотела пить, поэ­
тому она разогрела какао, хотя обычно делала это
гораздо позже. И вот теперь мы подошли к самому глав­
ному. Мы выяснили, что кофе миссис Инглторп не пила,
а в какао стрихнина не было, однако следствием уста­
новлено, что стрихнин в ее организм попал как раз в это
время — от семи до девяти вечера.
Значит, миссис Инглторп выпила еще что-то, что, с
одной стороны, обладало достаточно резким вкусом,
способным замаскировать горечь яда, а с другой —
выглядело настолько безобидным, что никому и в голову
не пришло искать там яд.
Надеюсь, вы уже догадались — я говорю о то­
нике, который миссис Инглторп принимала каждый
вечер.
— Иными словами,— переспросил я удивленно,—
вы утверждаете, что убийца подсыпал стрихнин в
тоник?
— Друг мой, подсыпать ничего не требовалось.
Стрихнин содержался в самой микстуре. Сейчас вам все
станет ясно. Вот что написано в рецептурном справоч­
нике госпиталя Красного Креста.
Пуаро достал небольшой листок и прочел следую­
щее:
«Следующий состав получает все более широкое
распространение:
сульфат стрихнина 1 грамм ,
поташ бромида 3/ 5 грамма ,
вода 5/ 8 грамма.
В течение нескольких часов в нем происходит
выпадение большей части солей стрихнина в осадок
благодаря неразбавленному бромиду. Одна леди в
Англии скончалась , приняв эту микстуру: выделив­
шийся стрихнин собрался на дне, и она выпила его
почти весь с последней дозой».
— В микстуре, прописанной доктором Уилкинсом,
бромида, конечно, не содержалось. Но, как вы помните,
в комнате покойной найдена пустая коробка из-под бро­
мида. Достаточно добавить два таких порошка в мик­
стуру, и весь стрихнин осядет на дно бутылки. Как вы
198
вскоре узнаете, человек, обычно наливавший лекарство
миссис Инглторп, старался не взбалтывать бутылочку,
чтобы не растворять собравшийся осадок. В ходе рас­
следования я обнаружил несколько фактов, указываю­
щих, что убийство первоначально было намечено на
вечер понедельника. В понедельник кто-то сломал зво­
нок в комнате миссис Инглторп, в понедельник маде­
муазель Цинтия не ночевала дома, и миссис Инглторп
оставалась одна в правом крыле дома. Ее призывы о
помощи никто бы не услышал. Однако миссис Инглторп
торопилась на концерт и в спешке забыла принять мик­
стуру. На следующий день она обедала у миссис Роул-
стон и поэтому приняла последнюю — смертельную! —
дозу лекарства только вечером, то есть на двадцать
четыре часа позже, чем рассчитывал убийца. Именно
благодаря этой задержке в моих руках оказалась самая
важная улика, ставшая последним звеном в цепи дока­
зательств.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Все глаза
были устремлены на Пуаро. Он вынул три бумажные
полоски.
— Mes amis1, перед вами письмо, написанное рукой
убийцы. Будь оно чуть подробней, миссис Инглторп
осталась бы жива.
Мой друг соединил полоски и, неторопливо отка­
шлявшись, прочел:
— «Милая Ивлин, не волнуйся , все в порядке. То,
что мы наметили на вчера , случится сегодня. Пред­
ставляешь , как мы заживем, когда старуха подохнет!
Не беспокойся, меня никто не заподозрит. Твоя идея с
бромидом просто гениальна! Я буду предельно осторо­
жен, ведь любой неверный шаг...» — на этом письмо
обрывается, однако его авторство не вызывает сомне­
ний. Все мы прекрасно знаем почерк мистера...
Страшный крик потряс комнату:
— Подлец! Как ты это нашел?
С грохотом опрокинулся стул. Пуаро проворно
отскочил в сторону, и нападавший рухнул на пол.
— Дамы, господа,— торжественно провозгласил
Пуаро,— разрешите представить вам убийцу — мистера
Альфреда Инглторпа.

1 Друзья мои (фр.).

199
 Глава 13
Пуаро объясняет

— Ну, Пуаро, ну, старый злодей, и вы называли

меня своим другом? Выходит, все это время вы моро­
чили мне голову?
Разговор происходил в библиотеке на втором этаже
поместья. Инглторп и мисс Говард уже несколько дней
находились под следствием. Джон и Мэри помирились,
улеглись первые волнения, и я наконец заполучил
Пуаро и мог удовлетворить свое любопытство.
Пуаро ответил не сразу. Наконец он вздохнул и ска­
зал:
— Mon ami, я не обманывал вас. Просто иногда я
позволял вам обманывать самого себя.
— Но зачем?
— Как бы вам объяснить? Понимаете, Гастингс, вы
настолько благородны и искренни, настолько не при­
выкли кривить душой и притворяться, что, расскажи я о
своих подозрениях, вы при первой же встрече с Ингл-
торпом невольно выдали бы свои чувства. Инглторп —
хитрая лисица, он сразу бы почуял неладное и в ту же
ночь улизнул из Англии.
— Мне кажется, я умею держать язык за зубами!
— Друг мой, не обижайтесь. Без вашей помощи я бы
никогда не раскрыл это преступление.
— И все-таки можно было хотя бы намекнуть.
— Я это делал, Гастингс, и не один раз! Но вы не
обращали внимания на мои намеки. Разве я вам когда-
нибудь говорил, что считаю убийцей Джона Кэвендиша?
Наоборот, я предупреждал, что его оправдают.
— Да, но...
— А разве после суда я не сказал, что самое
трудное — не поймать преступника, а доказать его
вину? Неужели вы не поняли, что я говорил о двух раз­
ных людях?
— Нет, не понял.
— А разве еще в самом начале я не говорил вам, что
попытаюсь всеми силами предотвратить арест Ингл-
торпа с е й ч а с ? Но вы не обратили внимания и на эти
слова.
— Неужели вы подозревали Инглторпа с самого
начала?
200
 — Конечно. От смерти миссис Инглторп выигры­
вали многие, но больше всех — ее муж. Это и следовало
взять за основу. В первый день, отправляясь с вами в
Стайлз, еще не зная, как было совершено преступление,
но зная мистера Инглторпа, я не сомневался, что его
трудно будет на чем-нибудь поймать.
Мне сразу стало ясно, что завещание сожгла миссис
Цнглторп. Здесь вам не в чем меня упрекнуть — я не­
сколько раз повторял, что камин в такой жаркий день
разожгли неспроста.
— Ладно,— проговорил я нетерпеливо,— рассказы­
вайте дальше.
— Так вот, вскоре я начал сомневаться в винов­
ности Инглторпа. Слишком уж много было против него
улик.
— А когда вы снова стали его подозревать?
— Когда заметил одну странную вещь — Инглторп
всеми силами старался, чтобы его арестовали. А вскоре
мои подозрения переросли в уверенность, ведь выясни­
лось, что у миссис Райкес был роман с Джоном, а не с
Инглторпом.
— А при чем тут миссис Райкес?
— Гастингс, подумайте сами. Допустим, у Ингл­
торпа действительно был с ней роман. В таком случае
его молчание было бы вполне понятным, но коль скоро
это не так, значит, поведение Альфреда на дознании
объяснялось другими причинами. Помните, он утверж­
дал, что боялся скандала? Однако никакой скандал на
самом деле ему не грозил. Следовательно, Инглторп
зачем-то хотел быть арестованным, а значит, моя
задача была не допустить ареста.
— Но почему он добивался собственного ареста?
— Только потому, mon ami, что он хорошо знает
законы вашей страны. Человек, оправданный на суде,
не может быть вторично судим за это же преступление!
Инглторп понимал, что в любом случае его заподозрят в
убийстве. Поэтому он подготавливает множество улик,
чтобы укрепить эти подозрения и поскорее предстать
перед судом. А на суде он предъявит неопровержимое
алиби, и его оправдают!
— Пуаро, я совсем запутался. Откуда у Инглторпа
взялось неопровержимое алиби, если он покупал в
аптеке стрихнин?
201
 Пуаро удивленно взглянул на меня.
— Друг мой, неужели вы до сих пор ничего не
поняли? Инглторп и не думал покупать стрихнин.
В аптеку приходила мисс Говард.
— Мисс Говард?
— А кто же еще? Для нее было совсем несложно
загримироваться под Инглторпа. Мисс Говард женщина
высокая, широкоплечая, с низким мужеподобным голо­
сом. К тому же Инглторп ее родственник, и между ними
есть определенное сходство, особенно в походке и
манере держаться. Надо отдать им должное, Гастингс,
идея была великолепной.
— А каким образом бромид попал в микстуру?
— Сейчас объясню. Видимо, весь план преступле­
ния, вплоть до мельчайших подробностей, разработала
мисс Говард. Она прекрасно разбирается в фармаколо­
гии — отец Ивлин был доктором, и, по-видимому, она
помогала ему в приготовлении лекарств. Во время под­
готовки к экзамену мисс Мердок приносила домой
рецептурный справочник. Наверное, Ивлин взяла его
полистать и случайно вычитала, что бромид имеет
свойство осаждать стрихнин. Какая удача — миссис
Инглторп как раз принимает бромид и микстуру, содер­
жащую стрихнин! Остается только подсыпать две-три
дозы порошка в микстуру!
Все очень просто, к тому же никакого риска. Траге­
дия произойдет только спустя две недели. Если кто-то и
заметит мисс Говард с бутылочкой в руке, к этому вре­
мени все забудется. А чтобы окончательно избежать
подозрений, надо затеять ссору с миссис Инглторп и с
видом поруганной добродетели уехать из усадьбы. Блес­
тящий план, не правда ли, Гастингс? Если бы они только
им и ограничились, преступление могло бы остаться
нераскрытым. Но нет, они решили еще чем-нибудь под­
страховаться — и перестарались.
Пуаро прикурил, затянулся, впившись взглядом в
потолок, и продолжал:
— Эта парочка хотела, чтобы в покупке стрихнина
обвинили Джона Кэвендиша. Вспомните, почерк чело­
века, расписавшегося в аптечном журнале, очень напо­
минал почерк Джона.
Они знали, что в понедельник миссис Инглторп
должна принять последнюю дозу микстуры. Поэтому в
202
п о н е д е л ь н и к , около шести, Инглторп намеренно прогу­
ливается подальше от деревни, и его видят несколько
человек. Мисс Говард заранее распускает слух, что у
него роман с миссис Райкес, чтобы впоследствии Ингл­
торп мог объяснить свое молчание по поводу этой про­
гулки. Итак, пока Альфред совершает вечерний моцион,
мисс Говард в костюме Инглторпа покупает стрихнин
якобы для собаки и подписывается в журнале, имитируя
ночерк Джона. Но трюк не сработает, если мистер
Кэвендиш сможет предъявить алиби. Поэтому Ивлин
пишет (снова почерком Джона!) записку, и мистер
Кэвендиш послушно отправляется в уединенное место.
Свидетелей, видевших его там, нет, следовательно, в
алиби Джона никто не поверит!
До этого момента все идет по плану. Мисс Говард в
тот же вечер уезжает в Миддлинхэм, а Инглторп спо­
койно возвращается домой. Теперь он абсолютно вне
подозрений. Ведь стрихнин, купленный для того, чтобы
подставить Джона, находится у мисс Говард. И тут про­
исходит осечка: в тот вечер миссис Инглторп не прини­
мает лекарство. Сломанный звонок, отсутствие мисс
Мердок (которое Инглторп ловко организовал через
свою жену) — все оказалось напрасным! Инглторп нерв­
ничает... и совершает ошибку! Он хочет предупредить
свою сообщницу, что, мол, все идет по плану и нечего
волноваться, и, воспользовавшись отсутствием жены,
пишет письмо в Миддлинхэм. Неожиданно появляется
миссис Инглторп. Он спешно прячет записку в бюро
и закрывает его на ключ. В комнате оставаться
опасно — вдруг миссис Инглторп что-нибудь у него
попросит, придется открыть бюро, и она может заметить
записку. Поэтому он отправляется на прогулку. Ему и
в голову не приходит, что миссис Инглторп может
открыть бюро собственным ключом и натолкнуться на
письмо.
Однако именно это и происходит.
Миссис Инглторп узнает, что ее муж и мисс Говард
замышляют убийство, но не знает, с какой сто­
роны ждать опасность, конечно, упомянутые в
письме бромиды ни о чем ей не говорят. Решив пока
ничего не сообщать мужу, она сжигает только что
составленное завещание и пишет нотариусу, чтобы
тот завтра приехал в Стайлз. Записку она оставляет у
себя.
203
 — Так, значит, ее муж взломал замок лилового
портфеля, чтобы извлечь оттуда записку?
— Да, и раз Инглторп шел на такой риск, значит,
понимал важность этой, по сути дела единственной,
улики.
— Но почему же он не уничтожил письмо?
— Потому что боялся держать его при себе.
— Вот бы и уничтожил его сразу!
— Не все так просто. У него имелось всего пять
минут, как раз перед нашим приходом, ведь до этого
Энни мыла лестницу и могла заметить, что кто-то про­
шел в правое крыло здания. Представьте, как Инглторп
дрожащими руками пробует различные ключи, наконец
один подходит, и он вбегает в комнату. Но портфель
заперт! Если он взломает замок, то тем самым выдаст
свой приход. Однако выбора нет — письмо оставлять
нельзя.
Инглторп ломает замок перочинным ножиком и
лихорадочно перебирает бумаги. Вот и письмо! Но куда
его деть? Оставлять при себе нельзя, если заметят, что
он выходит из комнаты покойной, его могут обыскать.
Наверное, в этот момент снизу доносятся голоса Джона
и Вэлса, поднимающихся по лестнице. В распоряжении
Альфреда всего несколько секунд. Куда же девать это
чертово письмо?! В корзину? Нельзя, ее содержимое
наверняка проверят! Сжечь? Нет времени. Он расте­
рянно озирается по сторонам и видит... как вы думаете,
что, шоп ami?
Я пожал плечами.
— Он видит вазу с бумажными жгутами, стоящую
на каминной полке. В мгновение ока Инглторп разры­
вает письмо и, скрутив поплотнее три тонкие полоски,
бросает их в вазу.
От удивления я не мог вымолвить ни слова.
— Никому не придет в голову,— продолжал Пу­
аро,— искать улики в вазе, стоящей на самом виду. При
первом же удобном случае он сюда возвратится и унич­
тожит эту единственную улику.
— Неужели письмо все время находилось в вазе?
— Да, мой друг, именно там я и отыскал «недостаю­
щее звено». И это место подсказали мне вы.
— Я?
— Представьте себе — да! Помните, вы говорили,
204
как я трясущимися руками выравнивал безделушки на
каминной полке?
— Помню, но при чем тут...
— Гастингс, я вдруг вспомнил, что, когда мы в то
утро заходили в комнату, я тоже машинально выравни­
вал эти безделушки. Но через некоторое время мне при­
шлось их снова поправлять. Значит, кто-то их трогал!
— Так вот почему вы как угорелый выскочили из
комнаты и помчались в Стайлз!
— Совершенно верно, главное было не опоздать.
— Но я все равно не понимаю, почему Инглторп не
уничтожил письмо. Возможностей у него было предоста­
точно.
— Ошибаетесь, друг мой. Я позаботился, чтобы он
не смог этого сделать.
— Но каким образом?
— Помните, как я бегал по дому и рассказывал каж­
дому встречному о пропаже документа?
— Да, я вас еще упрекнул за это.
— И напрасно. Я понимал, что убийца (не важно,
Инглторп или кто-то другой) спрятал украденный доку­
мент. После того как я рассказал о пропаже, у меня по­
явилась дюжина добросовестных помощников. Ингл-
торпа и так подозревал весь дом, теперь же с него
вообще не спускали глаз, он даже близко не мог подойти
к комнате покойной. Альфреду ничего не оставалось,
как уехать из Стайлз, так и не уничтожив злополучное
письмо.
— Но почему это не сделала мисс Говард?
— Мисс Говард? Да она и не подозревала о суще­
ствовании письма. За Инглторпом постоянно следили, к
тому же они разыгрывали взаимную ненависть, поэтому
уединиться для разговора было очень рискованно. Ингл­
торп надеялся, что сможет в конце концов сам уничто­
жить письмо. Но я не спускал с него глаз, и Альфред
решил не рисковать. Ведь несколько недель в вазу никто
не заглядывал, вряд ли заглянут и впредь.
— Понятно. А когда вы начали подозревать мисс
Говард?
— Когда понял, что она лгала на дознании. Пом­
ните, она говорила о письме, полученном от миссис
Инглторп?
— Да. Но в чем состоит ее ложь?
205
 — А вспомните, как выглядело письмо.
— Ничего особенного я не заметил. Письмо как
письмо.
— Не совсем, друг мой. Как известно, почерк у мис­
сис Инглторп был очень размашистый, и она оставляла
большие промежутки между словами. Однако дата на
письме — «17 июля» — выглядела несколько иначе. Вы
понимаете, о чем я говорю?
— Честно говоря, нет.
— Гастингс, письмо было отправлено с е д ь м о г о
июля, то есть на следующий день после отъезда Ивлин,
а мисс Говард поставила перед семеркой единицу.
— Но зачем?
— Я тоже задавал себе этот вопрос. Зачем мисс
Говард понадобилось подделывать дату? Может быть,
она не хотела показывать настоящее письмо от сем­
надцатого июля? Но по какой причине? И тут мне в
голову пришла любопытная мысль. Помните, я говорил,
что надо остерегаться людей, которые скрывают
правду?
— Да, но вы же сами указывали на две причины, по
которым мисс Говард не может быть убийцей.
— Гастингс, я тоже долгое время не мог в это пове­
рить, пока не вспомнил, что мисс Говард — троюродная
сестра Инглторпа. И что, если она не убийца, а сообщ­
ница убийцы? Если предположить, что преступников
двое, то становится понятной ее бешеная ненависть к
Инглторпу: под ней Ивлин скрывала совсем иные
чувства! Думаю, их роман начался задолго до приезда
Инглторпа в Стайлз. Тогда же в голове у мисс Говард
созрел коварный план: Инглторп женится на богатой, но
недалекой хозяйке поместья, глупая старуха делает его
своим наследником, затем ей помогают отправиться на
тот свет, а влюбленная парочка отправляется на конти­
нент, где до конца своих дней ведет безбедное суще­
ствование.
Казалось, все было предусмотрено. Пока Инглторп
отмалчивался на дознании, она возвращается из Мид-
динхэма с полным набором улик против Джона Кэвен-
диша. Никто за ней не следит, и мисс Говард спокойно
подкидывает стрихнин и пенсне в комнату Джона, затем
кладет черную бороду на дно сундука, справедливо
полагая, что рано или поздно эти улики будут обнару­
жены.
206
 — Не понимаю, почему они решили сделать своей
жертвой Джона? По-моему, было бы гораздо легче все
свалить на Лоренса.
— Правильно, но так получилось, что подозревать
стали именно Джона Кэвендиша. Поэтому нашей па­
рочке выбирать не пришлось.
— Но именно Лоренс вел себя очень странно.
— Кстати, вы поняли причину его необычного пове­
дения?
— Нет.
— Все очень просто: Лоренс был уверен, что
убийца — мадемуазель Цинтия.
— Цинтия? Что вы говорите?!
— Да, да, Гастингс, именно Цинтия. Я тоже ее сна­
чала подозревал, и даже спрашивал Вэлса, не могла ли
миссис Инглторп объявить наследником не члена своей
семьи. А вспомните, кто приготовил порошки бромида?
А ее появление в мужском костюме на маскараде! Тут
было над чем призадуматься, Гастингс!
— Пуаро, мне решительно надоели ваши шутки!
— Я вовсе не шучу. Помните, как, стоя у кровати
умирающей миссис Инглторп, Лоренс страшно поблед­
нел?
— Да, он не мог оторвать взгляд от чего-то.
— Совершенно верно, Лоренс заметил, что дверь в
комнату мадемуазель Цинтии не была закрыта на засов!
— Но ведь на дознании он утверждал обратное.
— Это и показалось мне подозрительным. Как выяс­
нилось, мосье Лоренс просто выгораживал мисс Мердок.
— Но зачем?
— Потому что он в нее влюблен.
Я рассмеялся.
— Вот здесь вы ошибаетесь. Я знаю точно, что
Лоренс не любит Цинтию, более того, он ее старательно
избегает.
— Кто вам сказал, mon ami?
— Сама мисс Мердок.
— La pauvre petit1, она была сильно расстроена?
— Напротив, Цинтия сказала, что это ее не волнует.
— Друг мой, вы плохо знаете женщин. Можете быть
уверены, что и она влюблена в Лоренса.
— Неужели?

1 Бедняжка! (фр.)

207
 — Странно, что вы не заметили этого сами. Каждый
раз, когда мисс Мердок разговаривала с его братом, на
лице Лоренса появлялась кислая мина. Он сам себя убе­
дил, что Цинтия влюблена в Джона. Увидев незапертую
дверь, мосье Лоренс заподозрил самое худшее. Миссис
Инглторп была явно отравлена, а ведь именно Цинтия
накануне провожала ее наверх. Чтобы предотвратить
анализ остатков кофе, он наступает на чашку каблуком
и позже, на дознании, пытается убедить присяжных, что
никакого отравления не было.
— А о какой кофейной чашке говорилось в вашем
«послании»?
— Я не сомневался, что чашку спрятала миссис
Кэвендиш. Но для Лоренса слова «все будет в порядке»
означали — если он найдет пропавшую чашку, то тем
самым избавит от подозрений свою возлюбленную.
Кстати, так и произошло.
— Пуаро, еще один вопрос. Что означали пред­
смертные слова миссис Инглторп?
— Совершенно очевидно, что, собрав последние
силы, она назвала имя убийцы.
— Господи, Пуаро, по-моему, вы можете объяснить
решительно все! Ладно, надо поскорее забыть эту ужас­
ную историю. Кажется, Мэри и Джон это уже сделали.
Я рад, что они помирились.
— Не без моей помощи!
— Что вы хотите сказать?
— Только то, что, если бы не было суда над Джо­
ном, они бы уже давно разошлись. Я не сомневался, что
Джон Кэвендиш еще любит свою жену, а также, что и
она любит его. Но они слишком отдалились друг от
друга, друг друга не поняв. Вспомните, Гастингс, когда
Мэри выходила за Джона, она его не любила, и он это
знал. Он весьма щепетильный человек и не хотел навя­
зывать себя. По мере того, как он отдалялся от нее, ее
любовь росла. Но они оба — горды, и гордость стала
преградой между ними. Он завязал интрижку с миссис
Райкес, она решила ответить мужу тем же и сделала
вид, что увлечена доктором Бауэрстайном. Помните, в
день ареста Джона я сказал вам, что в моих руках
счастье женщины?
— Да, теперь я понял.
— Ох, Гастингс, ничего вы не поняли! Мне ничего не
208
стоило доказать невиновность мистера Кэвендиша. Но я
решил, что только суд, то есть смертельная опасность,
нависшая над Джоном, заставит их забыть о гордости,
ревности и взаимных обидах. Так и произошло.
— Так вы могли избавить Джона от допроса?
Я взглянул на Пуаро. Воистину надо обладать само­
надеянностью моего друга, чтобы позволить судить
человека за убийство матери лишь для того, чтобы
помирить его с женой!
Пуаро улыбнулся.
— Наверное, вы меня осуждаете, mon ami? На­
прасно, я не сомневался, что все кончится хорошо. Друг
мой, на свете нет ничего прекрасней семейного счастья,
ради него стоит пойти на риск.
Я вспомнил, как несколько дней назад сидел рядом с
Мэри, пытаясь хоть немного ее подбодрить. На миссис
Кэвендиш не было лица, бледная, изможденная, она
сидела, откинувшись в кресле, и вздрагивала при каж­
дом звуке. Вдруг в комнату вошел Пуаро со словами:
— Не волнуйтесь, мадам, я вернул вам вашего
мужа.
В дверях появился Джон.
Выходя, я оглянулся. Они обнимали друг друга, не в
силах произнести ни звука, но их глаза были красноре­
чивее любых слов.
Я вздохнул.
— Пуаро, наверное, вы правы — на свете нет ничего
дороже счастья влюбленных.
В дверь постучали, и в комнату вошла Цинтия.
— Можно на минутку?
— Конечно, Цинтия, заходите.
— Я только хотела сказать...— Цинтия запнулась и
покраснела,— что я вас очень люблю!
Она быстро поцеловала сначала меня, потом Пуаро
и выбежала из комнаты.
— Что это означало? — проговорил я удивленно.
(Конечно, приятно, когда тебя целует такая девушка,
как Цинтия, но зачем же это делать в присутствии
Пуаро?)
— Видимо, мисс Мердок поняла,— спокойно прого­
ворил мой друг,— что мосье Лоренс относится к ней
несколько лучше, чем она предполагала.
Но ведь только что...
209
 В этот момент мимо открытой двери прошел Лоренс.
— Мосье Лоренс! — закричал Пуаро.— Мосье Ло­
ренс! Мне кажется, вас можно поздравить?
Лоренс покраснел и промямлил что-то невразуми­
тельное.
Воистину, влюбленный мужчина представляет из
себя жалкое зрелище! Зато Цинтия была очаровательна.
Я тяжело вздохнул.
— Что с вами, mon ami?
— Да так, ничего... Просто в этом доме живут две
прекрасные женщины...
— И обе влюблены, но не в вас! Ничего, Гастингс,
уверен, что и на вашей улице будет праздник!
essssssss^ssssss
щ W
Т аинственны й
противник

РОМАН

Перевод
И ГУРОВОЙ
The Secret Adventure
1922

© Перевод. Гурова И., 1995

 Посвящается всем ведущим монотон­
ную жизнь с пожеланиями хоть опо­
средованно испытать удовольствия
и опасности приключения

Пролог

Было два часа дня 7 мая 1915 т д а . «Лузитанию»1

одна за другой поразили две торпеды, и пароход начал
быстро погружаться. Матросы поспешно спускали
шлюпки. Женщин и детей выстраивали в очередь. Жены
и дочери судорожно обнимали мужей и отцов, молодые
матери крепко прижимали к груди младенцев. Чуть в
стороне стояла совсем еще юная девушка, лет восем­
надцати, не больше. Она, казалось, не испытывала
страха — ясные серьезные глаза спокойно смотрели в
морскую даль.
— Прошу прощения,— раздался рядом с ней муж­
ской голос.
Девушка, вздрогнув, обернулась. Этого мужчину
она уже не раз замечала среди пассажиров первого
класса. Было в нем нечто таинственное, бередившее ее
фантазию. Он заметно сторонился остальных пассажи­
ров. Если к нему обращались, он тут же пресекал
все попытки завязать разговор. А еще у него была при­
вычка нервно и подозрительно оглядываться через
плечо.
Сейчас он был чрезвычайно взволнован. Его лоб был
покрыт капельками пота.

1 « Л у з и т а н и я » — пассажирский пароход союзников, на кото­

ром находилось свыше тысячи человек, в том числе и американцы,
был потоплен немцами в ходе объявленной ими «беспощадной» под­
водной войны против Антанты.

213
 Она не сомневалась, что этот человек способен
мужественно встретить смерть, тем не менее он явно
находился во власти панического страха.
— Да? — Взгляд ее выражал участие.
Но он смотрел на нее в нерешительности, почти с
отчаянием.
— А что поделаешь? — пробормотал он словно
самому себе.— Другого выхода нет! — И уже громче
отрывисто спросил: — Вы американка?
— Да.
— И патриотка?
Девушка вспыхнула.
— Разве можно спрашивать о таких вещах?
Конечно, патриотка.
— Не сердитесь. На карту поставлено слишком
много. Я вынужден довериться кому-то. Причем жен­
щине.
— Но почему?
— «Женщины и дети первыми в шлюпки!» Вот
почему.— Торопливо оглядевшись по сторонам, муж­
чина понизил голос.— Я везу документ. Чрезвычайной
важности. Он может сыграть решающую роль в судьбе
союзных держав. Понимаете? Его необходимо спасти!
И у вас на это несравненно больше шансов, чем у меня.
Ну что, возьмете?
Девушка молча протянула руку.
— Погодите... Я обязан вас предупредить. Это
сопряжено с риском... если меня выследили. Но, по-
моему, я ускользнул. Однако как знать? Если все-таки
выследили, вам будет угрожать большая опасность.
Хватит у вас духа?
Девушка улыбнулась.
— Хватит. Я горжусь тем, что вы выбрали меня. Ну
а потом что мне делать?
— Следите за колонкой объявлений в «Таймс»1. Мое
будет начинаться с обращения «Попутчица!». Если оно
не появится в течение трех дней... Значит, я вышел из
игры. Тогда отвезите пакет в американское посольство
и отдайте послу в собственные руки. Все ясно?
— Все.

1 «Т а й м с» — ежедневная газета консервативного направления,

выходящая в Лондоне с 1785 года.

214
 — Тогда приготовьтесь! Пора прощаться.— Он взял
ее руку и уже громко произнес: — Прощайте! Желаю
удачи!
Ее пальцы сжали клеенчатый пакет, до последнего
момента скрытый в его ладони.
«Лузитания» все заметнее кренилась на правый борт.
Девушку окликнули, и она спустилась в шлюпку.

Глава 1
Молодые Авантюристы
с ограниченной ответственностью
— Томми, старый черт!
— Таппенс, старая перечница!
Обмениваясь этими дружескими приветствиями,
молодые люди на секунду застопорили движение на
выходе из метро на Дувр-стрит. Словечки «старый» и
«старая» были не слишком точны — общий возраст этой
парочки не достигал и сорока пяти.
— Сто лет тебя не видел! — продолжал молодой
человек.— Куда ты летишь? Может, перехватим где-
нибудь пару плюшек? А то здесь нам, того и гляди, вре­
жут — перегородили проход. Пошли отсюда!
Девушка кивнула, и они зашагали по Дувр-стрит в
сторону Пикадилли1.
— Так куда мы направимся? — осведомился Томми.
Чуткие уши мисс Пруденс Каули, по некой таин­
ственной причине которую в кругу близких людей звали
«Таппенс» , не преминули уловить легкую тревогу в его
голосе.
— Томми, ты на мели! — безапелляционно заявила
она.
— Да ничего подобного! — запротестовал Томми.—
Кошелек еле застегивается.
— Врать ты никогда не умел,— сурово изрекла Тап­
пенс.— Разве что сестре Гринбенк, когда ты внушил ей,
что тебе назначено пиво для поднятия тонуса, просто
врач забыл вписать это в карту. Помнишь?

1 П и к а д и л л и — одна из главных улиц в центральной части

Лондона.
Прозвище мисс Каули звучит так же, как название двухпенсовой
монетки.

215
 — Еще бы! — Томми засмеялся.— Матушка Грин-
бенк шипела точно кошка, когда дело прояснилось.
Хотя вообще-то неплохая была старушенция! Госпи­
таль — наш госпиталь! — тоже, наверное, расформиро­
ван?
— Да.— Таппенс вздохнула.— Тебя демобилизо­
вали?
— Два месяца назад.
— А выходное пособие? — осторожно спросила Тап­
пенс.
— Израсходовано.
— Ну, Томми!
— Нет, старушка, не на буйные оргии. Где уж там!
Прожиточный минимум нынче,— самый минимальный
минимум,— составляет, да будет тебе известно...
— Детка! — перебила его Таппенс.— Относительно
прожиточных минимумов мне известно все, и очень
хорошо известно... А, вот и «Лайонс»!1 Чур, каждый
платит за себя. Идем! — И Таппенс направилась к лест­
нице на второй этаж.
Зал был полон. Бродя в поисках свободного столика,
они невольно слышали обрывки разговоров.
— ...и знаешь, она села и... да-да, и расплакалась,
когда я ей сказал, что надеяться на квартиру ей в общем
нечего...
— ...ну просто даром, дорогая! Точь-в-точь такая
же, какую Мейбл Льюис привезла из Парижа...
— Поразительно, чего только не наслу­
шаешься! — шепнул Томми.— Утром я обогнал двух
типчиков, которые говорили про какую-то Джейн
Финн. Нет, ты слышала когда-нибудь подобную фами­
лию!2
Тут как раз две пожилые дамы встали из-за стола и
принялись собирать многочисленные свертки. Таппенс
ловко проскользнула на освободившийся стул. Томми
заказал чай с плюшками, Таппенс — чай и жареные
хлебцы с маслом.
— И чай, пожалуйста, в отдельных чайничках,—
добавила она строго.

1 « Л а й о н с » — название типовых кафе и ресторанов одноимен­

ной фирмы.
2 Фамилия Финн характеризует человека по национальности, по
принадлежности к финнам.

216
 Томми уселся напротив нее. Его рыжие волосы были
гладко зализаны, но некрасивое симпатичное лицо не
оставляло сомнений: перед вами джентльмен и любитель
спорта. Безупречно сшитый коричневый костюм явно
доживал свои дни.
Оба они смотрелись очень современно. Таппенс — не
то чтобы красавица, но маленькое ее личико с волевым
подбородком и большими широко расставленными
серыми глазами, задумчиво глядящими на мир из-под
прямых черных бровей, не было лишено очарования. На
черных, коротко остриженных волосах кокетливо при­
мостилась зеленая шапочка, а далеко не новая и очень
короткая юбка открывала на редкость стройные ножки.
Весь ее вид свидетельствовал о мужественных усилиях
выглядеть элегантно.
Но вот наконец им принесли чай, и Таппенс, очнув­
шись от своих мыслей, разлила его по чашкам.
— Ну а теперь,— сказал Томми, впиваясь зубами в
плюшку,— давай обменяемся информацией. Мы же не
виделись с самого госпиталя, то есть с шестнадцатого
года.
— Ну что ж! — Таппенс откусила кусок жареного
хлебца.— Краткая биография мисс Пруденс Каули,
пятой дочери архидьякона Каули из Малого Миссен-
делла, графство Суффолк1. В самом начале войны мисс
Каули, презрев прелести (и докучные обязанности)
домашней жизни, едет в Лондон и поступает на работу в
офицерский госпиталь. Первый месяц: каждый день
перемывает шестьсот сорок восемь тарелок. Второй
месяц: получает повышение и перетирает вышеперечис­
ленные тарелки. Третий месяц: получает повышение и
переводится на чистку картошки. Четвертый месяц:
получает повышение и намазывает маслом ею же наре­
занный хлеб. Пятый месяц: получает повышение на
следующий этаж с возложением на нее обязанностей
санитарки и вручением ей швабры и ведра. Шестой
месяц: получает повышение и прислуживает за сто­
лом. Седьмой месяц: на редкость приятная внеш­
ность и хорошие манеры обеспечивают ей очередное
повышение — теперь она накрывает стол для самих
палатных сестер! Восьмой месяц: печальный срыв в
карьере. Сестра Бонд съела яйцо сестры Уэстхевен.

1 С у ф ф о л к — графство в восточной части Англии.

217
Великий скандал! Виновата, естественно, санитарка.
Недопустимая халатность в столь ответственном деле!
Назад к ведру и швабре! Какое крушение! Девятый
месяц: опять повышение — подметает палаты, где и
натыкается на друга детства в лице лейтенанта Томаса
Бирсфорда (Томми, где твой поклон!), которого не
видела долгих пять лет. Встреча трогательная до слез.
Десятый месяц: строгий выговор от старшей сестры за
посещение кинематографа в обществе одного из па­
циентов, а именно: вышеупомянутого лейтенанта Тома­
са Бирсфорда. Одиннадцатый и двенадцатый месяцы:
возвращение к обязанностям уборщицы, с коими справ­
ляется блестяще. В конце года покидает госпиталь в
сиянии славы. После чего, обладающая множеством та­
лантов, мисс Каули становится шофером и возит сначала
продуктовый фургон, грузовик, затем генерала. Послед­
нее оказалось самым приятным. Генерал был молод.
— Кого же из них? — спросил Томми.— Просто
тошно вспомнить, как эти хлыщи катали из Военного
министерства в «Савой»1 и из «Савоя» в Военное минис­
терство.
— Фамилию его я позабыла,— призналась Тап­
пенс.— Но вернемся к теме. В известном смысле это был
мой высший взлет. Затем я поступила в правительствен­
ное учреждение. Какие дивные чаепития мы устраивали!
В мои планы входило испробовать себя на сельскохозяй­
ственных работах, поработать почтальоншей, а завер­
шить карьеру на посту автобусной кондукторши — но
грянуло перемирие. Пришлось, точно пиявке, при­
сосаться к своему учреждению на долгие-долгие меся­
цы, но, увы, в конце концов от меня избавились. С тех
пор никак не устроюсь. Ну, а теперь твоя очередь —
рассказывай!
— В моем послужном списке повышений куда
меньше,— не без горечи сказал Томми.— Сплошная
рутина, никакого разнообразия. Как тебе известно, меня
снова отправили во Францию. Потом в Месопотамию2,
где я опять угодил под пулю. Отлеживался в тамошнем

1 С а в о й — фешенебельный лондонский ресторан того времени.

2 М е с о п о т а м и я — древнее название страны, расположенной в
Междуречье, между реками Тигр и Евфрат, где в 1914— 1915 годах
шли ожесточенные бои между высадившимся здесь английским экспе­
диционным корпусом и турками, сражавшимися на стороне Германии;
сейчас это территория Ирака.

218
госпитале. Потом до самого перемирия застрял в
Египте, поболтался там некоторое время и был демоби­
лизован, как я тебе уже говорил. И вот уже долгие
десять месяцев мучаюсь в поисках места! А мест нет.
Или, если и есть, меня на них не берут. Какой от
меня толк? Что я смыслю в бизнесе? Ровным счетом
ничего.
Таппенс угрюмо кивнула.
— А как насчет колонии? — Она вопросительно
взглянула на него.
Томми мотнул головой.
— Вряд ли мне там понравится, и уж я там точно
придусь не ко двору.
— Может, богатые родственники?
Томми еще раз мотнул головой.
— О, Томми, ну, хотя бы двоюродная бабушка!
— Есть у меня старик дядя, который более или
менее преуспевает. Но он не в счет.
— Да почему?
— Он хотел усыновить меня, а я отказался.
— Кажется, я что-то об этом слышала...— задум­
чиво произнесла Таппенс.— Ты отказался из-за
матери...
Томми покраснел.
— Ну да, представляешь ее положение. Ведь, кроме
меня, у нее никого не было. А старикан ее ненавидел.
И хотел забрать меня просто назло ей.
— Твоя мать ведь умерла? — тихонько спросила
Таппенс.
Томми кивнул, и ее большие серые глаза затумани­
лись.
— Ты настоящий человек, Томми, я это всегда
знала.
— Чушь! — буркнул Томми.— Вот такие мои дела.
Я уже на пределе.
— Я тоже! Держалась, сколько могла. Исходила все
конторы по найму. Бежала по каждому объявлению.
Хваталась за любую возможность. Экономила, скаред­
ничала, во всем себе отказывала! Все без толку. При­
дется вернуться под отчий кров.
— А тебе неохота?
— Конечно, неохота! К чему сентиментальничать.
Папа — прелесть, и я его очень люблю, но ты и вообра­
зить не можешь, какой я для него крест! Этот ярый вик-
219
торианец1 убежден, что короткие юбки и курение непри­
личны и безнравственны. Я для него хуже занозы, сам
понимаешь. Когда война забрала меня, он вздохнул с
облегчением. Видишь ли, нас у него семеро. Просто
кошмар! С утра до вечера домашнее хозяйство, да еще
заседания в клубе матерей! Я всегда была кукушонком.
Так не хочется возвращаться. Но, Томми, что мне еще
остается?
Томми грустно покачал головой. Наступившее мол­
чание снова нарушила Таппенс:
— Деньги! Деньги! Деньги! С утра до ночи я думаю
только о деньгах. Наверное, я чересчур меркантильна,
но что с собой поделаешь?
— Вот, и со мной так же,— согласно кивнул Томми.
— Я перебрала все мыслимые и немыслимые спо­
собы оказаться при деньгах. Впрочем, их набралось
только три,— продолжала Таппенс.— Получить наслед­
ство, выскочить за миллионера и заработать. Первое
отпадает. Богатых дряхлых родственников у меня нет.
Все мои престарелые бабушки и тетушки доживают свой
век в приютах для неимущих дам и девиц благородного
происхождения. Я всегда перевожу старушек через
дорогу и подаю оброненные свертки старичкам, в
надежде, что они окажутся эксцентричными миллионер­
шами или миллионерами. Но ни один из них не пожелал
узнать моего имени, многие даже и «спасибо» не ска­
зали.
Они помолчали.
— Естественно, самый верный шанс — это брак,—
Продолжала Таппенс.— Я чуть не подростком подумы­
вала выйти замуж за богатенького! А что? Достой­
ное решение для всякой разумной девицы. Ты же
знаешь, что я не сентиментальна.— Она помолчала.—
Ну скажи, разве я сентиментальна? — в упор спросила
она.
— Конечно нет,— торопливо согласился Том­
ми.— Никому и в голову не придет заподозрить тебя в
этом!
— Не слишком лестно! — возразила Таппенс.—
Впрочем, ты, я полагаю, просто неудачно выразился. Ну

1 Эпоха королевы Виктории (1837— 1901 г г ) считается эпохой

господства лицемерной буржуазной морали, чопорности и нетерпи­
мости.

220
и вот: я готова, я стражду, но ни одного миллио­
нера на примете. Все мои знакомые молодые люди сидят
на мели, как и я.
— Ну, а генерал? — осведомился Томми.
— По-моему, в мирное время он торгует велосипе­
дами,— пояснила Таппенс.— Вот так! Но ведь ты-то
можешь жениться на богатой.
— У меня тоже никаких перспективных знакомств.
— Ну и что? Взял бы да познакомился. Ты ведь
мужчина. Я же не могу, подсторожив у «Ритца»1 какого-
нибудь типа в меховом пальто, остановить его и бряк­
нуть: «Послушайте, вы человек богатый. Мне бы хоте­
лось с вами познакомиться!»
— А мне ты советуешь подкатиться с такими сло­
вами к соответственно одетой девице?
— Не говори глупостей! Ты же можешь наступить
ей на ногу, поднять ее носовой платок или еще что-
нибудь в этом роде. Она поймет, что ты хочешь с ней
познакомиться, обрадуется и остальное возьмет на себя.
— Боюсь, ты переоцениваешь мое мужское обая­
ние,— вздохнул Томми.
— Ну, а мой миллионер, скорее всего, бросится от
меня как ошпаренный! Нет, на брак по расчету
надеяться нечего. Остается, стало быть, «сделать»
деньги!
— Но мы ведь попробовали и у нас ничего не полу­
чилось,— напомнил Томми.
— Мы испробовали все общепринятые способы,
верно? А если попробовать что-нибудь неординарное?
Томми, давай станем авантюристами!
— Идет! — весело ответил Томми.— С чего начнем?
— В том-то и загвоздка. Если бы мы могли себя чем-
нибудь зарекомендовать, то нас нанимали бы для совер­
шения разных преступлений.
— Восхитительно! — заметил Томми.— И особенно
в устах дочери священника.
— Нравственная ответственность падет на работо­
дателей,— возразила Таппенс.— Согласись, есть все-
таки разница: украсть бриллиантовое колье для себя или
для того, кто тебя нанял.

1 «Р и т ц» — фешенебельная лондонская гостиница на улице

Пикадилли.

221
 — Если тебя поймают, никакой разницы не будет!
— Возможно. Но только меня не поймают. Я жутко
умная.
— Твоим главным грехом всегда была скром­
ность,— вздохнул Томми.
— Не ехидничай. Послушай, Томми. Может, правда
попробуем? Образуем деловое товарищество.
— Компания по краже бриллиантовых колье с огра­
ниченной ответственностью?
— Ну, колье это я так, для примера. Давай органи­
зуем... как это в бухгалтерии называется?
— Не знаю. Я никогда не имел дел с бухгалтерией.
— В отличие от меня. Только я всегда путалась и
заносила убытки в графу прибыли, а прибыль в графу
убытков, за что меня и уволили... Вспомнила! Совмест­
ное предприятие!1 Когда я встретила это название среди
занудных цифр, мне оно показалось ужасно романтич­
ным. Есть в нем какой-то елизаветинский привкус:
напоминает о галеонах и дублонах!2 Совместное пред­
приятие!
— «Молодые Авантюристы» с ограниченной ответ­
ственностью? Так и назовем, а, Таппенс?
— Смейся, смейся, но, по-моему, в этом что-то есть.
— Ну и как ты собираешься находить потенциаль­
ных клиентов?
— Через объявления,— не задумываясь ответила
Таппенс.— У тебя не найдется листка бумаги и каран­
даш? Мужчины, по-моему, всегда их носят с собой, ну,
как мы — шпильки и пудреницы.
Томми протянул ей довольно потрепанную зеленую
записную книжку, и Таппенс начала деловито царапать
карандашом.
— Начнем так: «Молодой офицер, дважды раненный
на фронте...»
— Ни в коем случае!
1 Здесь игра слов. В английском языке коммерческая деятельность
и приключение обозначаются одним и тем же словом, поэтому в дан­
ном контексте совместное предприятие и совместное приключение
имеют один и тот же смысл.
2 Королева Елизавета I правила Англией в 1558—1603 годах; «век
Елизаветы» — период возвышения Англии, роста ее морского могу­
щества в борьбе с Испанией за ее американские владения;
г а л е о н — большой испанский торговый или военный корабль с
тремя или четырьмя палубами; д у б л о н — старинная испанская
золотая монета.

222
 — Как угодно, мой милый. Но, поверь, именно эта
фраза может растрогать сердце богатой старой девы,
она тебя усыновит, и тебе уже не придется идти в моло­
дые авантюристы.
— Я не хочу, чтобы меня усыновляли.
— Да, совсем забыла, у тебя на этот счет идиосин­
кразия. Не сердись, я просто пошутила. В газетах пол-
ным-полно таких историй... Ну, а если так? «Два
молодых авантюриста готовы заняться чем угодно и
отправиться куда угодно. За приличное вознагражде­
ние». Это надо, чтобы было ясно с самого начала. Да!
Еще можно добавить: «Любое предложение в пределах
разумного будет принято» — ну, как с квартирами и
мебелью.
— По-моему, любое предложение в ответ на такое
объявление может быть только очень неразумным!
— Томми, ты гений! Так куда шикарнее. «Любое
неразумное предложение будет принято — при соответ­
ствующей оплате». Ну как?
— Я бы про оплату больше не упоминал. Звучит
как-то назойливо.
— Ну, так оно и есть. И даже более того! Впрочем,
может, ты и прав. А теперь я прочту, что получилось:
«Два молодых авантюриста готовы заняться чем угодно
и куда угодно отправиться. За приличное вознагражде­
ние. Любое неразумное предложение будет принято».
Как бы ты воспринял такое объявленьице?
— Как розыгрыш или как бред сумасшедшего.
— Ну разве это бред? Никакого сравнения с тем
бредом, который я прочла сегодня утром. Совер­
шенно замечательное объявление. Начиналось с
имени «Петуния», а подписано было «Самый лучший
мальчик».— Она вырвала листок и протянула его
Томми.— Ну, вот. Я думаю, лучше всего это поместить
в «Таймс». Обратный адрес: почтовый ящик номер
такой-то. Будет стоить пять шиллингов1. Вот мои пол­
кроны.
Томми вдумчиво изучал текст, лицо его заметно
покраснело.
1 Ш и л л и н г — денежная монета, равная одной двадцатой фунта
стерлинга и двенадцати пенсам; чеканилась в Англии до 1971 года,
когда страна перешла на десятичную монетную систему, при которой
1 фунт стерлингов = 100 новым пенсам; ниже крона — монета, исто­
рически равная пяти шиллингам.

223
 — Может, действительно попробовать? — сказал он
наконец.— А, Таппенс? Просто для смеха?
— Томми, ты молодец. Я знала, что ты согласишься.
Выпьем за наши будущие успехи! — Она разлила по
чашкам остатки остывшего чая.— За наше совместное
предприятие! Пусть оно процветает!
— «Молодые Авантюристы» с ограниченной ответ­
ственностью! — подхватил Томми.
Они поставили чашки и немного смущенно засмея­
лись. Таппенс встала.
— Ну, мне пора возвращаться в мои роскошные
апартаменты.
— А я, пожалуй, прогуляюсь пешком до «Рит-
ца»,— сказал Томми с усмешкой.— Где и когда встре­
тимся?
— Завтра в двенадцать в метро на «Пикадилли».
Тебе удобно?
— Я целиком собой располагаю,— величественно
объявил мистер Бирсфорд.
— Тогда пока, до завтра.
— До скорого, старушка.
И они разошлись в разные стороны. Общежитие
Таппенс находилось в районе, который слишком вели­
кодушно именовался «Южной Белгрейвией»1. Из эконо­
мии она не села в автобус. И уже прошла половину
Сент-Джеймского парка2, как вдруг вздрогнула от нео­
жиданности, услышав за спиной мужской голос:
— Простите, не могли бы вы уделить мне несколько
минут?

Глава 2
Предложение мистера Виттингтона
Таппенс резко обернулась, но приготовленные слова
так и не сорвались с ее языка: ибо внешность и манера
держаться окликнувшего ее человека начисто опро­
вергли ее естественные предположения. Она озадаченно
1 Б е л г р е й в и я — фешенебельный район Лондона недалеко от
Гайд-парка.
2 С е н т - Д ж е й м с к и й п а р к — парк в центральной части Лон­
дона, в котором по всей длине тянется озеро с редкой водоплавающей
птицей.

224
молчала, а он, словно прочитав ее мысли, быстро ска­
зал:
— Уверяю вас, вам не стоит меня опасаться.
И Таппенс успокоилась. Хотя незнакомец есте­
ственно должен был вызвать у нее неприязнь и недове­
рие, она чувствовала, что у него нет тех намерений,
которые она поначалу ему приписала. Высокий муж­
чина, чисто выбритый, с тяжелой челюстью. Под ее при­
стальным взглядом маленькие хитрые глазки заюлили.
— Так в чем же дело? — спросила она.
Он улыбнулся.
— Я случайно услышал часть вашей беседы с моло­
дым джентльменом в «Лайонсе».
— И что же?
— Да ничего. Только я подумал, что могу оказаться
вам полезен.
— Ага, вот оно что! Значит, вы все время шли за
мной?
— Я позволил себе такую вольность.
— И чем, по-вашему, вы можете оказаться мне
полезным?
Он достал из кармана визитную карточку и с покло­
ном прЬтянул ей. Таппенс внимательно ее прочла.
«Мистер Эдвард Виттингтон». Под фамилией было
написано «Эстонское стекло» и адрес лондонской кон­
торы. Мистер Виттингтон сказал:
— Зайдите ко мне завтра утром в одиннадцать, я
изложу вам мое предложение.
— В одиннадцать? — с сомнением повторила Тап­
пенс.
— В одиннадцать.
— Ладно, приду,— решительно сказала она.
— Благодарю вас, всего хорошего.— Он элегантным
жестом приподнял шляпу и ушел. Таппенс несколько
секунд смотрела ему вслед. Затем передернула плечами,
словно терьер, стряхивающий воду с шерсти.
— Приключения начинаются, — пробормотала
она.— Интересно, что ему от меня нужно? Есть в вас
нечто такое, мистер Виттингтон, что мне очень и очень
не нравится. И все же я ни капельки вас не боюсь.
Сколько раз мне приходилось твердить: «Малютка Тап­
пенс умеет за себя постоять, можете не сомневаться!» —
я готова повторять это снова!
8 а Кристи, т I 225
 И, тряхнув головой, она быстро пошла вперед.
Однако кое-какие соображения заставили ее свернуть с
дороги и зайти на почту. Там она несколько минут раз­
мышляла, держа в руке телеграфный бланк. Мысль о
том, что пять шиллингов могут быть потрачены зря,
перевесила остальные соображения. И она решила риск­
нуть всего девятью пенсами.
Презрев скрипучее перо и густую черную патоку,
которыми благодетельное почтовое ведомство снабжает
свои отделения, Таппенс вынула карандаш Томми,
который нечаянно присвоила, и быстро написала:
«Объявление не помещай. Объясню завтра», указав
адрес клуба Томми, с которым ему на следующий месяц,
видимо, предстояло расстаться — если только судьба не
смилостивится и не пошлет денег на ежегодный взнос.
— Может, он успеет ее получить,— пробормотала
Таппенс.— Может, и повезет.
Расплатившись, она поспешила домой, заглянув
лишь в булочную, чтобы купить свежих плюшек на три
пенса. Расположившись в своей каморке под крышей,
она жевала плюшки и размышляла о будущем. Что за
фирма «Эстонское стекло» и зачем там могли понадо­
биться ее услуги? Ее охватило приятное волнение.
В любом случае отчий кров снова отодвинулся далеко
на задний план. Будущее уже не казалось столь безна­
дежным.
Ночью Таппенс долго не могла заснуть, а потом ей
приснилось, что мистер Виттингтон поставил ее мыть
груду штуковин из эстонского стекла, которые почему-
то жутко напоминали госпитальные тарелки.
Было без пяти минут одиннадцать, когда Таппенс
приблизилась к зданию, в котором размещалась контора
фирмы. Прийти раньше означало бы проявить недипло­
матичную заинтересованность. А потому она решила
прогуляться до конца улицы и лишь ровно в одинна­
дцать нырнула в подъезд. Фирма «Эстонское стекло»
была расположена на верхнем этаже. В здании имелся
лифт, но Таппенс предпочла подняться по лестнице.
Слегка запыхавшись, она остановилась перед дверью,
на матовом стекле которой краской было выведено
«Эстонское стекло и К°».
Таппенс постучала. Изнутри донесся голос, послы­
шалось что-то вроде «войдите». Она повернула ручку и
оказалась в небольшой, довольно грязной приемной.
226
 Пожилой клерк соскользнул с высокого табурета у
конторки возле окна и вопросительно на нее посмотрел.
— Меня ждет мистер Виттингтон,— сказала Тап-
пепс.
— Сюда, пожалуйста.— Он подошел к внутренней
двери, постучав, открыл ее и пропустил Таппенс внутрь.
Мистер Виттингтон сидел за большим письменным
столом, заваленным бумагами. Таппенс поняла: вчераш­
нее впечатление ее не обмануло, в мистере Виттингтоне
действительно чувствовалось что-то подозрительное.
С одной стороны, холеная физиономия преуспевающего
дельца, с другой — бегающие глазки —■сочетание
несимпатичное.
Он оторвался от бумаг и кивнул.
— Та-ак, значит, все-таки пришли? Отлично. Сади­
тесь, прошу вас.
Таппенс опустилась на стул напротив. Такая миниа­
тюрная, такая застенчивая. Скромно потупив глазки,
она ждала, а мистер Виттингтон все шуршал и шуршал
своими бумагами. Наконец он отодвинул их в сторону.
— А теперь, милая барышня, перейдем к делу.— Его
широкое лицо расползлось в улыбке.— Вам нужна
работа? Ну, так я могу вам кое-что предложить. Сто
фунтов на руки и оплата всех расходов. Что
скажете? — Мистер Виттингтон откинулся на спинку
кресла и засунул большие пальцы в проймы жилетки.
Таппенс настороженно посмотрела на него и спро­
сила:
— А что мне предстоит делать?
— Ничего. Практически ничего. Приятное путеше­
ствие, и только.
— Куда?
Мистер Виттингтон снова улыбнулся.
— В Париж.
— О-о! — задумчиво произнесла Таппенс, а про
себя подумала: «Слышал бы это мой папочка, его бы
УД&р хватил. Но мистер Виттингтон в роли Дон-
Ж уана...— что-то не представляю».
— Да,— продолжал Виттингтон,— что может быть
чудеснее? Отвести стрелки часов на несколько лет
назад, всего лишь года на два-три, не больше. И вновь
поступить в один из тех очаровательных пансионов для
молодых девиц, какими изобилует Париж...
— В пансион?! — вырвалось у Таппенс.
227
 — Вот именно. Пансион мадам Коломбье, авеню де
Нейи.
Таппенс прекрасно знала это имя. Пансион для
избранных! Несколько ее американских подруг в свое
время учились там. Ее недоумению не было границ.
— Вы хотите, чтобы я поступила в пансион мадам
Коломбье? И на какой срок?
— Пока не знаю, возможно, месяца на три.
— Это все? И никаких других условий?
— Никаких. Разумеется, вы поступите туда под
видом моей подопечной и не станете поддерживать
никакой связи со своими близкими. Пока будете
находиться там, никто не должен знать, где вы
находитесь. Это мое условие. Да, кстати, вы ведь англи­
чанка?
— Да.
— Но говорите вы с легким американским акцентом.
— В госпитале я дружила с одной американкой. Воз­
можно, заразилась от нее. Но мне ничего не стоит от
него избавиться.
— Нет-нет. Даже лучше, если вас примут за амери­
канку. Не придется изобретать подробности вашей про­
шлой жизнц. Да, так оно будет лучше. Итак...
— Минуточку, мистер Виттингтон, вы, кажется,
решили, что я уже согласилась?
Виттингтон посмотрел на нее с удивлением.
— Неужели вы хотите отказаться? Уверяю вас, пан­
сион мадам Коломбье чрезвычайно фешенебельное
заведение. А оплата весьма щедрая...
— Вот именно,— сказала Таппенс.— В том-то и
дело. Оплата слишком щедрая, мистер Виттингтон. Я не
понимаю, зачем вам платить мне такие деньги?
— Не понимаете? — мягко сказал Виттингтон.— Ну
хорошо, я вам объясню. Конечно, я мог бы найти кого-
нибудь еще за гораздо меньшую сумму. Но раз уж мне
требуется благовоспитанная барышня, причем умная и
находчивая, способная хорошо сыграть свою роль и к
тому же умеющая не задавать слишком много вопросов,
я готов платить.
Губы Таппенс тронула улыбка. Очко в пользу Вит­
тингтона.
— И еще. Вы пока не упомянули про мистера Бирс-
форда. Как будет с ним?
— Мистер Бирсфорд?
228
 _ Мой компаньон,— с достоинством ответила Тап­
пенс.— Вчера вечером вы видели нас вместе.
— Ах да. Но, боюсь, его услуги нам не понадобятся.
— В таком случае нам не о чем больше разговари­
вать! — отрезала Таппенс, вставая.— Либо мы оба,
либо... извините. Очень сожалею. Будьте здоровы, мис­
тер Виттингтон.
— Погодите. Попробуем что-нибудь придумать.
Садитесь, мисс...— Он вопросительно умолк.
Таппенс вспомнила про архидьякона, и ей стало
совестно. Она выпалила первое пришедшее в голову
имя:
— Джейн Финн...— И так и осталась с открытым
ртом, ошеломленная действием, которое возымело это
простенькое имя. Маска добродушия сползла с лица
Виттингтона. Он побагровел от ярости. На лбу вздулись
жилы. Но весь его гнев не мог скрыть мучительной рас­
терянности. Перегнувшись через стол, он свирепо про­
шипел:
— Изволите развлекаться?
Таппенс, хоть и была захвачена врасплох, сохранила
ясность мысли. Она понятия не имела, что он имел в
виду, но мигом сообразила, что расслабляться ей в
любом случае не следует. А Виттингтон продолжал:
— Решила со мной поиграть, точно кошка с
мышкой? С самого начала знала, зачем мне понадоби­
лась, и разыгрывала дурочку? Знала? — Он постепенно
успокаивался, лицо его обретало обычный цвет.
— Кто проболтался? Рита? — Он буравил ее взгля­
дом.
Таппенс покачала головой. Она понимала, что
нечаянный розыгрыш долго длиться не может, но все
равно не стоило впутывать в игру еще какую-то Риту.
— Нет,— честно сказала она.— Рита обо мне ничего
не знает.
Его глаза все еще сверлили ее точно два буравчика.
— А ты что знаешь? — выпалил он.
— Собственно говоря, ничего,— ответила Таппенс и
с удовольствием заметила, что тревога Виттингтона не
только не уменьшилась, но и возросла. Похвасталась
бы, что знает все, у него бы возникли сомнения.
— В любом случае,— рявкнул Виттингтон,— ты
знаешь достаточно, чтобы явиться сюда и брякнуть это
имя.
229
 — А если меня и в самом деле так зовут? — заме­
тала Таппенс.
— Да уж, рассказывай, чтобы этакое имечко — и у
двух девиц?
— А может, я назвала первое попавшее? — продол­
жала Таппенс, опьяненная собственной невероятной
местностью.
Мистер Виттингтон ударил кулаком по столу.
— Хватит чушь молоть! Что тебе известно?
И сколько ты хочешь?
Последние слова воспламенили фантазию Таппенс,
чему немало способствовал скудный завтрак и вчераш-
m tn ужин из плюшек. Она явно чувствовала себя аван­
тюристкой, а не новоиспеченным сотрудником фирмы,
но и эта роль открывала определенные возможности.
Поведя плечами, она многозначительно улыбнулась.
— Дорогой мистер Виттингтон,— проворковала
она.— Давайте-ка раскроем карты, и прошу вас, не сер­
дитесь так. Вы ведь слышали, как я вчера говорила, что
собираюсь жить своим умом. По-моему, я сейчас дока­
зала, что у меня есть ум, которым можно жить. Не отри­
цаю, мне действительно известно некое имя, но, воз­
можно, этим все мои сведения и исчерпываются.
— А возможно, и не исчерпываются,— съязвил Вит­
тингтон.
— Вы упорно не желаете меня понять,— сказала
Таппенс с легким вздохом.
— Повторяю: хватит молоть чушь,— сердито сказал
Виттингтон.— Перейдем к делу. И можешь не разыгры­
вать передо мной невинность. Ты знаешь куда больше,
чем говоришь. *
Таппенс помолчала, восхищаясь своей находчи­
востью, а потом сладким голосом произнесла:
— Мне очень неприятно раздражать вас, мистер
Виттингтон.
— Итак, вернемся к главному вопросу: сколько?
Таппенс растерялась. До сих пор она очень ловко
водила Виттингтона за нос. Но если она назовет явно
неподходящую сумму, у него сразу же возникнут подо­
зрения. И тут ее осенило:
— Предположим сначала небольшой аванс, осталь­
ное обсудим потом, идет?
Виттингтон прожег ее свирепым взглядом.
— Шантаж, так?
231
 Таппенс кротко улыбнулась.
— Ну что вы! Просто предоплата будущих услуг.
Виттингтон буркнул что-то невнятное.
— Видите ли,— объяснила Таппенс все так же
кротко,— деньги — моя страсть.
— Нахалка ты, и больше ничего,— проворчал Вит­
тингтон с невольным одобрением.— Ловко ты меня про­
вела.— Думал, тихоня, у которой мозгов ровно столько,
сколько мне нужно.
— Жизнь полна неожиданностей,— назидательно
изрекла Таппенс.
— И все-таки,— продолжал Виттингтон.— Кто-то
трепал языком. Ты говоришь, не Рита. Так, значит...
Войдите!
Тихо вошел клерк и положил перед начальником
какой-то листок.
— Передали по телефону, сэр.
Виттингтон схватил листок и, прочитав, нахмурился.
— Хорошо, Браун, можете идти.
Клерк удалился, прикрыв за собой дверь. Виттингтон
взглянул на Таппенс.
— Приходи завтра в это же время. А сейчас мне
некогда. Для начала вот тебе пятьдесят фунтов.
Быстро отсчитав несколько банкнот, он подтолкнул
пачку к Таппенс и нетерпеливо поднялся, ожидая, когда
та уйдет.
Таппенс деловито пересчитала деньги, спрятала их в
сумочку и встала.
— Всего хорошего, мистер Виттингтон,— сказала
она вежливо.— Или мне следовало бы сказать — аи
revoir1.
— Вот именно, au revoir! — В и т т и н г т о н вновь обрел
благодушный вид, и в душе Таппенс шевельнулось дур­
ное предчувствие.— До свидания, моя умненькая очаро­
вательная барышня.
Таппенс единым духом одолела ступеньки лестницы.
Ее распирало от восторга. Уличные часы показывали
без пяти двенадцать.
— Устроим Томми сюрприз! — пробормотала она,
останавливая такси.
Когда машина подкатила ко входу в метро, Томми
был на месте. Вытаращив от удивления глаза, он

1 До свидания ( ф р ).

232
кинулся открывать дверцу. Ласково улыбнувшись, Тап­
пенс бросила с нарочитой небрежностью:
— Уплати по счетчику, старичок, ладно? А то у
меня нет ничего мельче пятифунтовых бумажек.

Глава 3
Нежданная помеха
Однако торжество было чуть-чуть испорчено. На­
личность в карманах Томми была определенно ограни­
ченна. В конце концов леди пришлось извлечь из своей
сумочки плебейский двухпенсовик и вложить в ладонь
шофера, уже полную разнообразной мелочи, и таксист,
возмущенно ворча — что, мол, это ему насовали,—
полез в машину.
— По-моему, ты заплатил больше, чем следует,—
невинным голоском заметила Таппенс.— Он, кажется,
хочет вернуть лишнее.
Вероятно, это ее замечание заставило таксиста окон­
чательно ретироваться.
— Ну ,— сказал мистер Бирсфорд, получив наконец
возможность дать волю своим чувствам.— Какого
дьявола... тебе вздумалось брать такси?
— Я боялась, что опоздаю и заставлю тебя
ждать,— кротко ответила Таппенс.
— Боялась... что... опоздаешь! О, Господи, у меня
нет слов! — воскликнул мистер Бирсфорд.
— И честное-пречестное слово,— продолжала Тап­
пенс, округлив глаза,— меньше пятифунтовой бумажки
у меня ничего нет.
— Ты отлично это сыграла, старушка, но он ни на
секунду тебе не поверил. Ни на одну.
— Да,— сказала Таппенс задумчиво.— Не поверил.
Такая вот странность: когда говоришь правду, тебе
ййкто не верит. В этом я убедилась сегодня утром.
А теперь пошли питаться. Может, в «Савой»?
Томми ухмыльнулся.
— А может, в «Ритц»?
— Нет, пожалуй, я предпочту «Пикадилли». Он
ближе, не надо брать такси. Пошли!
— Так теперь принято шутить? Или ты действи­
тельно свихнулась? — осведомился Томми.
233
 — Второе твое предположение абсолютно верно. На
меня свалились деньги, и я не выдержала такого потря­
сения! Для исцеления такого рода заболеваний некий
светило психиатрии рекомендует набор закусок, омаров
по-американски, котлеты де-валяй и пломбир с перси­
ками пбд малиновым соусом! Пошли, приступим к лече­
нию.
— Таппенс, старушка, все-таки что на тебя нашло?
— О, неверующий! — Таппенс открыла сумочку.—
Погляди вот на это, на это и на это!
— Тысяча чертей! Девочка моя, поменьше размахи­
вай фунтиками,
— Они вовсе не фунтики. Они в пять раз лучше
фунтиков. А вот эта так в десять!
Томми испустил глухой стон.
— Видимо, я нализался, сам того не заметив! Тан-
пенс, я брежу? Или действительно созерцаю неисчисли­
мое количество пятифунтовых банкнот, которыми раз­
махивают самым непотребным образом?
— Твоими устами глаголет истина, о повелитель!
Ну, теперь-то ты пойдешь завтракать?
— Пойду куда угодно, и тем не менее, что ты успела
натворить? Ограбила банк?
— Всему свое время. Нет* Пикадилли-Серкус1 все-
таки жуткое место. Этот автобус так и норовит нас
сбить. Какой будет ужас, если пятифунтовые бумажки
погибнут!
— В «Гриль»? — спросил Томми, когда им удалось
благополучно добраться до тротуара.
— Это для меня слишком дешево! — уперлась Тап­
пенс.
— Нечего зря транжирить. Вот и лестница!
— А ты уверен, что там я смогу заказать все^ что
мне хочется?
— То крайне дикое меню, которое ты только что
составила? Конечно сможешь. Во всяком случае, в той
мере, в какой ты это выдержишь. Ну, а теперь расска­
зывай,— не утерпев, скомандовал Томми, когда перед
ними наставили закусок, сочиненных воспаленным
воображением Таппенс.
И мисс Каули все ему рассказала.

1 П к к а д и л л к - С е р к у с — площадь Пикадилли в центре

Лондона.

234
 — А самое смешное,— заключила она,— что Джейн
Фзшн я назвалась совершенно случайно. Выдумала с
х в д у , — ради папы предпочла не упоминать свою на­
стоящую фамилию — а вдруг бы впуталась в какое-
нибудь темное дело?
— Все верно,— медленно сказал Томми.— Но это
имя ты назвала не случайно.
— То есть как не случайно?
— А вот так! Ты услышала его от меня. Помнишь, я
упомянул вчера, как двое типов говорили про какую-то
женщину по имени Джейн Финн? Потому оно тебе сразу
и пришло на ум.
— Ну, конечно! Теперь припоминаю. Как стран­
но...— Таппенс на секунду умолкла, потом выпали­
ла: — Томми!
— Что?
— А как они выглядели, эти двое?
Томми сосредоточенно сдвинул брови.
— Один толстый, огромный такой, с гладко выбри­
той физиономией и темными волосами.
— Он! — пискнула Таппенс.— Это Виттингтон. А
другой?
— Не помню. На второго я вообще не обратил вни­
мания. Просто мне запомнилось имя девушки.
— Да, нарочно не придумаешь! — Таппенс ликующе
принялась за пломбир с персиками.
Но Томми стал вдруг очень серьезен.
— Таппенс, старушка, а дальше что?
— Еще денег дадут! Что же еще? — заявила его
собеседница.
— Это-то ясно. Это ты хорошо усвоила. А дальше
что, что ты ему дальше будешь плести?
— Ты прав, Томми! — Таппенс положила ложку.—
Тут есть над чем поломать голову.
— Ты же понимаешь, что долго морочить его тебе
не удастся. Рано или поздно на чем-нибудь спо­
ткнешься. К тому же можешь угодить в какую-нибудь
историю,— шантаж, ты же понимаешь?
— Ерунда. Шантаж, это когда ты угрожаешь, что
все расскажешь, если тебе не заплатят. А я утверждаю,
что мне рассказывать нечего, что я ничего не знаю!
— Хм-м,— с сомнением протянул Томми,— и все
же, дальше-то что? Сегодня Виттингтону надо было от
тебя поскорее избавиться. А в следующий раз, прежде
235
чем раскошелиться, он захочет кое-что выяснить. Что,
собственно, ты знаешь, и если знаешь, то откуда полу­
чила свои сведения, и мало ли еще что, о чем ты вообще
не имеешь представления. Так что же ты намерена
делать?
Таппенс нахмурилась.
— Надо подумать. Закажи кофе по-турецки, Томми.
Крепкий кофе стимулирует деятельность мозга... Боже
мой, сколько я съела!
— Да уж, все летело прямо как в прорву. Впрочем,
не ты одна, но льщу себя тем, что мой выбор блюд был
более благоразумен. Два кофе! (Это адресовалось офи­
цианту.) Один по-турецки, другой по-французски.
Таппенс в глубокой задумчивости прихлебывала
кофе, а когда Томми с ней заговорил, буркнула:
— Помолчи, я думаю!
— О, Господи! — ошарашенно воскликнул Томми и
погрузился в молчание.
— Ну вот! — наконец объявила Таппенс.— У меня
есть план. Совершенно очевидно, нам следует прежде
всего выяснить, в чем, собственно, дело.
Томми беззвучно похлопал в ладоши.
— Не измывайся. Выяснить это можно только через
Виттингтона. Надо узнать, где он живет, чем
занимается — короче говоря, установить за ним слежку.
Взять это на себя я не могу, потому что он уже хорошо
меня разглядел. Но тебя он видел всего один раз, и то
мельком, и вряд ли запомнил. В конце-то концов все
молодые люди на одно лицо.
— Ну, тут я готов с тобою поспорить. Я убежден,
что моя замечательная физиономия и благородные
манеры просто не могут не запомниться.
— Так вот что я придумала,— продолжала Таппенс,
пропустив его реплику мимо ушей.— Завтра я пойду
туда одна и буду морочить ему голову, как сегодня. Не
беда, если не получу всех денег сразу. Пятидесяти фун­
тов на первые дни должно хватить.
— И не только на первые!
— Ты будешь ждать на улице. Когда я выйду, то
даже не взгляну в твою сторону — на случай, если за
мной будут следить. Встану неподалеку, а когда он вый­
дет из подъезда, уроню платок или еще как-нибудь дам
тебе знать. Тут ты и примешься за дело.
— За какое еще дело?
236
 — Пойдешь за ним следом, глупышка. Ну что? Как
тебе мой план?
— Прямо как в романе. Только в жизни-то, если
часами будешь без толку торчать на улице, я думаю,
очень скоро почувствуешь себя идиотом. Да и прохожие
заподозрят неладное.
— Только не в Лондоне. Здесь все так торопятся,
что на тебя просто никто не обратит внимания.
— Опять ты непочтительна к моей замечательной
особе! Впрочем, прощаю. Во всяком случае — приду­
мано неплохо. А сегодня ты что собираешься делать?
— Ну-у,— мечтательно произнесла Таппенс.—
У меня были кое-какие мысли насчет шляпки, насчет
шелковых чулок, насчет...
— Уймись! — порекомендовал Томми.— Даже пяти­
десяти фунтам есть предел. Знаешь, пообедаем вместе,
а вечером сходим в театр.
— Заметано!
День был упоителен, а вечер — еще лучше. Две
пятифунтовые бумажки канули в небытие.
На следующее утро они встретились, согласно уго­
вору, и отправились в Сити1. Томми остался на противо­
положной стороне, а Таппенс, перебежав улицу, ныр­
нула в подъезд.
Для начала Томми медленно прошелся до конца
улицы, потом зашагал обратно. На полпути его пере­
хватила Таппенс.
— Томми!
— Что случилось?
— Дверь заперта, и никто не отзывается.
— Странно.
— Вот именно! Пойдем и попробуем вместе.
Томми с готовностью последовал за ней.
На третьем этаже из двери какой-то конторы вышел
молодой клерк. Немного поколебавшись, он спросил
Таппенс:
— Вам нужно «Эстонское стекло»?
— Да.
— Они закрылись. Еще вчера. Говорят, фирма
ликвидирует свои дела. Мне лично об этом ничего не
известно. Но помещение они освободили.

1 С и т и — исторический центр Лондона, один из крупнейших

финансовых и коммерческих центров мира.

237
 — Спа... спасибо,— пробормотала Таппенс.— Вы
случайно не знаете домашнего адреса мистера Виттинг­
тона?
— К сожалению, нет. Все это произошло так неожи­
данно.
— Большое спасибо,— сказал Томми.— Идем, Тап­
пенс.
Выйдя на улицу, они с недоумением переглянулись.
— Вот так-то,— высказался наконец Томми.
— Этого я никак не ожидала,— пожаловалась Тап­
пенс.
— Веселей, старушка, тут уж ничего не поделаешь.
— Да? — Подбородок Таппенс упрямо вздернул­
ся.— Ты думаешь, это конец? Если так, ты очень и
очень ошибаешься. Это только начало.
— Начало чего?
— Наших приключений! Томми, как ты не пони­
маешь? Если они до того перепугались, что сразу убе­
жали, значит, за этой историей с Джейн Финн что-то
кроется. И мы доберемся до истины. Мы их отыщем!
Устроим настоящую слежку!
— Да, вот только за кем?
— Просто нам придется начать с самого начала.
Дай-ка сюда карандашик. Спасибо. Погоди... только не
перебивай! Ну, вот.— Таппенс вернула карандаш и с
удовлетворением посмотрела на листок бумаги, зажа­
тый у нее в ладошке.
— Что это?
— Объявление.
— Неужели ты все-таки решила напечатать эту
чушь?
— Да нет, совсем другое!
Она протянула ему листок, и Томми прочел:
— «Требуются: Любые сведения , касающиеся Джейн
Финн. Обращаться к М. А».

Хлава 4
Кто такая Джейн Финн?
Следующий день тянулся очень медленно. Требова­
лось резко сократить расходы. Если экономить, сорок
фунтов можно растянуть надолго. К счастью, погода
238
стояла прекрасная, и, как объявила Таппенс, «нет
ничего дешевле прогулок пешком». А вечером они
отправились развлекаться в дешевую киношку.
Итак, крах надежд произошел в среду. Объявление
появилось в четверг, и вот теперь, в пятницу, на адрес
Томми должны были поступить первые письма. Под не­
которым нажимом он дал торжественное обещание не
вскрывать их, а принести в Национальную галерею1, где
в Д£рять часов его будет ждать компаньон.
Первой на свидание пришла Таппенс. Она уселась
на красный плюшевый диванчик в зале Тернера и при­
нялась невидящими глазами созерцать его шедевры.
Зато знакомую фигуру увидела сразу:
— Ну?
— Ну? — повторил мистер Бирсфорд ехидно.—
Какое полотно тебе особенно приглянулось?
— Не измывайся! Пришло что-нибудь?
Томми покачал головой с глубокой и несколько
ненатуральной печалью.
— Не хотелось сразу разочаровывать тебя, ста­
рушка. Очень грустно. Только деньги на ветер выбро­
сили.— Он вздохнул.— Но что поделаешь! Объявление
поместили и... всего два ответа.
— Томми, черт тебя возьми! — почтя крикнула Тап­
пенс.— Дай их мне сейчас же. Это же надо быть такой
скотиной!
— Следи за своей речью, Таппенс, следи за своей
речью! Ты в Национальной галерее. Все-таки государ­
ственное учреждение. И, пожалуйста, не забывай, как я
уже тебе неоднократно напоминал, что, поскольку ты
дочь священнослужителя...
— То должна была бы пойти в актрисы!3— ядовито
докончила Таппенс.
— Я хотел сказать совсем другое. Однако если ты
сполна насладилась радостью, столь острой после
отчаяния, в которое я так любезно тебя поверг, причем
совершенно бесплатно, то займемся нашей почтой.
I щ
а ц н о я а л ь н а я г а л е р е я — крупнейшее в Англии собрание
картин; находится в Лондоне на площади Трафальгар-сквер; была
открыта в 1&24 году.
Т е р н е р Джозеф Мэллорд Уильям (1775— 1851) — английский
живописец и гравер, один из величайших пейзажистов XIX века.
3 Здесь игра слов, обыгрываете# английская послотгица: «Дочери
проповедника прямая дорога на подмостки».
 Таппенс бесцеремонно выхватила у него оба кон­
верта и подвергла их тщательному осмотру.
— Этот из плотной бумаги. Пахнет богатством. Его
отложим на потом и вскроем другое.
— Как угодно. Раз, два, три, давай!
Пальчики Таппенс вскрыли конверт и извлекли на
свет его содержимое.
«Дорогой сэр ,
Касательно вашего объявления в утренней газете .
Полагаю , я могу оказаться вам полезен . Не сочтите
за труд посетить меня по вышеуказанному адресу
завт ра в одиннадцать часов утра.
Искренне ваш , А . Картер ».
— Каршелтон-террас, 27,— прочла Таппенс.— Где-
то в районе Глостер-роуд. Если поехать на метро, у нас
еще масса времени.
— Объявляю план кампании,— сообщил Томми.—
Теперь моя очередь взять на себя инициативу. Меня
проводят к мистеру Картеру, и мы с ним, как водится,
пожелаем друг другу доброго утра. Потом он скажет:
«Прошу вас, садитесь, мистер... э?» На что я незамедли­
тельно и многозначительно отвечаю: «Эдвард Виттинг­
тон!» Тут мистер Картер лиловеет и хрипит: «Сколько?»
Положив в карман стандартный гонорар (то бишь оче­
редные пятьдесят фунтов), я воссоединяюсь с тобой на
улице, мы двигаемся по следующему адресу и повторяем
процедуру.
— Перестань дурачиться, Томми. Посмотрим второе
письмо. Ой, оно из «Ритца»!
— Ого! Это уже не на пятьдесят, а на все сто фунтов
потянет.
— Дай прочесть.
«Дорогой сэр ,
В связи с вашим объявлением был бы рад видеть вас
у себя около двух часов.
Искренне ваш , Джулиус П. Херсхейммер».
— Ха! — сказал Томми.— Чую боша!1 Или это всего
лишь американский миллионер, с неудачно выбранными
предками? Кто бы он ни был, нам следует навестить его

1 В просторечии презрительное обозначение немецкого солдата и,

более широко, немца вообще.

240
в два часа пополудни. Отличное время: глядишь, обло­
мится бесплатное угощение.
Таппенс кивнула.
— Но сначала к Картеру. Надо торопиться.
Каршелтон-террас, по выражению Таппенс, состояла
из двух рядов благопристойных, типично «дамских
домиков». Они позвонили в дверь номера двадцать семь,
открыла горничная настолько респектабельного вида,
что у Таппенс упало сердце. Когда Томми объяснил, что
они хотят видеть мистера Картера, она провела их в
небольшой кабинет на первом этаже и удалилась. При­
мерно через минуту двери отворились, и в кабинет
вошел высокий человек с худым ястребиным лицом. Вид
у него был утомленный.
— Мистер М. А.? — сказал он с чарующей улыб­
кой.— Вас и вас, мисс, прошу садиться.
Они сели. Сам мистер Картер опустился в кресло
напротив Таппенс и ободряюще ей улыбнулся. Что-то в
этой улыбке лишило ее обычной находчивости. Однако
он продолжал молчать, и начать разговор была вынуж­
дена она:
— Нам хотелось бы узнать... То есть не могли бы вы
сообщить нам что-нибудь о Джейн Финн?
— Джейн Финн? А-а! — Мистер Картер как будто
задумался.— Прежде позвольте спросить, что вы о ней
знаете?
Таппенс негодующе выпрямилась.
— А какая, собственно, разница?
— Какая? Большая. И очень.— Он опять утомленно
улыбнулся и мягко продолжал: — Итак, что же все-таки
вы знаете о Джейн Финн? Так что же,— настаивал он,
поскольку Таппенс молчала.— Раз вы дали такое объяв­
ление, значит, вы что-то знаете, не так ли? — Он слегка
наклонился к ней, его утомленный голос стал вкрадчи­
вей.^— Так расскажите...
Вообще в нем было что-то завораживающее, и Тап­
пенс лишь с усилием заставила себя выговорить:
— Это невозможно, верно, Томми?
Но, как ни странно, партнер не поддержал ее. Он
внимательно смотрел на мистера Картера, и, когда заго­
ворил, в его тоне звучала необычная почтительность:
— По-моему, то немногое, что мы знаем, вам вряд
ли будет интересно, сэр. Но, конечно, мы вам все рас­
скажем.
241
 — Томми! — удивленно воскликнула Таппенс.
Мистер Картер повернулся и вопросительно посмот­
рел на молодого человека.
Тот кивнул.
— Да, сэр, я вас сразу узнал. Видел во Франции,
когда был прикомандирован к разведке. Как только вы
вошли, я сразу понял...
Мистер Картер предостерегающе поднял руку.
— Обойдемся без имен. Здесь я известен как мистер
Картер. Да, кстати, это дом моей кузины. Она охотно
предоставляет его в мое распоряжение, когда расследо­
вание ведется строго конфиденциально. Ну, а те­
перь...— Он посмотрел на Таппенс, потом на Том­
ми.— Кто из вас будет рассказывать?
— Валяй, Таппенс,— скомандовал Томми.— Это
твое право.
— Да, барышня, прошу вас.
И Таппенс послушно рассказала всю историю от
учреждения фирмы «Молодые Авантюристы» с ограни­
ченной ответственностью до самого конца.
Мистер Картер слушал молча все с тем же утомлен­
ным видом. Иногда проводил рукой по губам, словно
пряча улыбку. Но когда она закончила, кивнул очень
серьезно.
— Немного, но дает пищу для размышлений. Тут
есть, есть над чем поразмыслить. Позволю себе заме­
тить: вы забавные ребята. Не знаю, не знаю. Возможно,
вы добьетесь успеха там, где другие потерпели неу­
дачу... Видите ли, я верю в везение, и всегда
верил...— Он помолчал.— Итак: вы ищете приключе­
ний. Хотите работать со мной? Совершенно неофи­
циально, разумеется. Гарантирую оплату расходов и
скромное вознаграждение.
Таппенс открыв рот смотрела на него, круглыми от
удивления глазами.
— А что нам нужно будет делать? — выдохнула она.
Мистер Картер улыбнулся.
— То, что вы уже делаете. Искать Джейн Финн.
— Да, но... но кто такая Джейн Финн?
— Да, пожалуй, вам следует это узнать,— кивнул
мистер Картер.
Он откинулся на спинку кресла, заложил ногу на
ногу и, соединив кончики пальцев, негромким монотон­
ным голосом начал рассказ:
242
 — Тайная дипломатия (кстати, в подоплеке ее почти
всегда лежит неумная политика!) вас не касается.
Достаточно сказать, что в начале тысяча девятьсот пят­
надцатого года был составлен некий документ. Проект
тайного соглашения... договора... Называйте как
хотите. Составлен он был в Америке — в то время еще
нейтральной стране — и его оставалось только подпи­
сать неким лицам. Он был отправлен в Англию со спе-
щщальным курьером — молодым человеком по фамилии
Денвере. Предполагалось, что все сохранится в полной
тшаШе. Как правило, такие надежды оказываются тщет­
ными. Кто-нибудь из посвященных в тайну обязательно
проговорится.
Денвере отплыл в Англию на «Лузитании». Бесцен­
ный документ он вез в клеенчатом пакете, который
носил при себе. И вот именно в этом плавании «Лузита­
ния» была торпедирована и потоплена. Денвере зна­
чился в списке погибших. Через некоторое время его
труп прибило к берегу, и он был опознан. Однако пакета
при нем не нашли! Оставалось только гадать, что стало
с бумагами — были ли они похищены, или он успел их
кому-то передать. Скорее второе. По словам одного
очевидца, после того как судно начало погружаться и
команда принялась спускать шлюпки, Денвере разгова­
ривал с молодой американкой. Никто не видел, передал
он ей что-нибудь или нет. Но, по-моему, весьма
вероятно, что он доверил документ этой американке,
поскольку у нее, в силу ее пола, было больше шансов
благополучно добраться до берега. Ну, а если так, то
где эта девушка и что она сделала с документом? Позже
из Америки пришли сведения, что за Денверсом с самого
начала велась непрерывная слежка. Была ли девушка
сообщницей его врагов? Или за ней, в свою очередь,
также установили слежку, а потом обманом или силой
отобрали бесценный пакет?
Мы приняли меры» чтобы разыскать ее. Но это ока­
залось неожиданно сложным. Зовут ее Джейн Финн, и
эта фамилия значилась в списке оставшихся в живых.
Но сама девушка бесследно исчезла. Справки» наведен­
ные о ее прошлом, ничего существенного не дали. Она
была сиротой, преподавала в младших классах неболь­
шой школы, где-то на Западе Соединенных Штатов.
Суда ею паспорту, она ехала в Париж, где собиралась
243
работать в госпитале. Она сама предложила свои
услуги, и после соответствующих формальностей ее
зачислили в штат. Обнаружив ее фамилию в списке
спасшихся с «Лузитании», начальство госпиталя было,
естественно, очень удивлено тем, что она не явилась и
не дала о себе знать.
Короче говоря, было предпринято все, чтобы разыс­
кать эту барышню, но — безрезультатно. Нам удалось
установить, что через Ирландию она проехала, но в
Англии ее след теряется. Документом же до сих пор
никто не воспользовался, хотя удобных моментов было
предостаточно — и мы пришли к выводу, что Денвере
его все-таки уничтожил. Военная ситуация тем време­
нем изменилась, а с ней — и дипломатическая, так что
надобность в договоре вообще отпала. Слухи о том, что
существуют предварительные его варианты, категори­
чески опровергались, исчезновение Джейн Финн было
забыто, как и все связанное с этим делом.
Мистер Картер умолк, и Таппенс спросила нетерпе­
ливо:
— Так почему же оно всплыло опять? Война ведь
кончилась.
Усталость мистера Картера как рукой сняло.
— Потому что документ, как выяснилось, остался
цел и сегодня его тоже можно употребить, но теперь уже
с самыми скверными для нас последствиями.
Таппенс удивленно уставилась на него, и мистер
Картер, кивнув, продолжил:
— Да, пять лет назад договор был бы нашим ору­
жием, а теперь он оружие против нас. Сама идея оказа­
лась ошибочной. Непростительный для нас промах!
И если его условия станут известны, последствия
могут оказаться самыми пагубными... Вплоть до но­
вой войны, и на этот раз не с Германией! Это,
разумеется, лишь в крайнем случае, я не думаю, что
дойдет до такого. Тем не менее документ, бесспорно,
компрометирует ряд наших государственных деятелей,
что в настоящий момент совершенно недопустимо, по­
скольку в этой ситуации к власти могут прийти лейбо­
ристы, что, по моему мнению, весьма отрицательно ска­
жется на английской торговле. Но даже и это отнюдь не
самое страшное.
Помолчав, он негромко добавил:
— Возможно, вы слышали или читали, что нынеш­
244
нее недовольство рабочих во многом результат больше­
вистских интриг.
Таппенс кивнула.
— Так оно и есть. Большевистское золото букваль­
но рекой льется в нашу страну, чтобы вызвать в ней
революцию. А некая личность — чье настоящее имя
нам неизвестно — ловит рыбку в мутной воде. За рабо­
чими волнениями стоят большевики... но за большеви­
ками стоит этот человек. Кто он такой? Мы не
знаем. Его называют просто «мистер Браун». Но одно
несомненно: это величайший преступник нашего века.
Он создал великолепную организацию. Значительную
часть пацифистской пропаганды во время войны нала­
живал и финансировал он. И у него повсюду есть
агенты.
— Натурализовавшийся немец? — спросил Томми.
— Отнюдь. Есть все основания считать, что он
англичанин. Он занимает пронемецкую позицию, но с
тем же успехом она могла бы быть и пробурской1. Чего
он добивается, мы не знаем. Возможно, заполучить в
руки такую власть, какую не удавалось иметь ни одному
политику. А нам пока не удалось найти и намека на то,
кто он на самом деле. Видимо, даже его приспешники
этого не знают. Всякий раз, когда мы нападали на его
след, он действовал где-то на втором плане, а в
качестве главаря выступал кто-то другой. И всякий раз
мы неизменно обнаруживали — среди действующих лиц
йе обратили внимание на какую-то малоприметную лич­
ность... слугу или клерка.., а мистер Браун снова от нас
ускользнул.
— Ой! — Таппенс даже подпрыгнула.— А вдруг...
— Ну-ну?
— Я вспомнила, что в приемной мистера Вит­
тингтона... Клерк... он называл его Браун. Вы не
думаете?.,
Картер кивнул.
— Очень вероятно. Любопытно, что эта фамилия
йостоянно упоминается. Причуда гения. Вы не могли бы
его описать?
1 В 1899— 1902 годах Англия вела войну против двух респуб­
лик — Трансвааль и Оранжевое Свободное Государство, образован­
ных в Южной Африке потомками голландских переселенцев-буров на
землях, богатых золотом и алмазами; война закончилась аннексией
обеих республик Великобританией.

245
 — Я не обратила на него внимания. Самый обыкно­
венный. Ничего примечательного.
Мистер Картер вновь утомленно вздохнул-
— Только так нам его и описывают. Принес Вит­
тингтону телефонограмму? А в приемной вы видели
телефон?
Таппенс подумала и покачала головой.
— По-моему, его там не было.
— Вот именно. С помощью «телефонограммы» мис­
тер Браун дал необходимое распоряжение своему под­
чиненному. Разумеется, он слышал весь ваш разговор.
Виттингтон дал вам деньги и велел прийти на следую­
щий день после того, как прочел «телефонограмму»?
Таппенс кивнула.
— Да, характерный почерк мистера Брауна! — Мис­
тер Картер помолчал.— Теперь видите, с кем вы столк­
нулись? Вероятно, с самым хитрым преступником в
мире. Мне это не слишком нравится. Вы оба еще очень
молоды, и мне бы не хотелось, чтобы с вами что-нибудь
случилось,
— Не случится! — заверила его Таппенс.
— Я за ней присмотрю, сэр,— сказал Томми.
— А я присмотрю за тобой,— отрезала Таппенс,
возмущенная типично мужским самодовольством.
— Ну, если так, просматривайте друг за другом,— с
улыбкой сказал мистер Картер.— А теперь вернемся к
делу. С этим пропавшим договором далеко не все ясно.
Нам им угрожали — прямо и откровенно. Заговорщики,
по сути, объявили, что он находится у них и будет опуб­
ликован в нужную минуту. Однако им явно неизвестны
частности. Правительство считает, что это чистый
блеф, и придерживается политики категорического
отрицания. Но я не так уж уверен. Определенные
намеки, косвенные ссылки явно указывают, что угроза
достаточно реальна. Они намекают, что опасный доку­
мент у них в руках, но они не могут его прочесть, по­
скольку он зашифрован. Но мы-то знаем, что договор
зашифрован не был — по самому его содержанию это
было бы невозможно. Следовательно, тут что-то другое.
Конечно, Джейн Финн давно могла погибнуть, но мне
почему-то в это не верится. Самое странное, сведения о
ней они пытаются получить у нас.
— Что?
— Да-да. Некоторые детали можно истолковать
246
фт>ко так. И ваша история, милая барышня,— еще
Ф$тп тому подтверждение. Им известно, что мы разыс-
даваем Джейн Финн: ну, так они предъявят собственную
Джейн Финн... например, в парижском пансионе.— Тал-
&тс ахшулау и мистер Картер улыбнулся.— Ведь никто
з а н я т и я не имеет, как она выглядела. Ее снабдят прав­
доподобной историей, а истинной ее задачей будет
выведать у нас как можно больше. Понимаете?
— Значит, вы полагаете...— Таппенс умолкла, ста­
раясь осмыслить этот план целиком,— ... что они соби­
рались отправить меня в Париж как Джейн Финн?
Улыбка мистера Картера стала еще более утомлен-
най.
— Видите ли, я не думаю, что такие совпадения
яюгут быть случайными,— сказал он.

Глава 5
Мистер Джулиус П. Херсхейммер
— Ну что ж,— сказала Таппенс, оправившись от
изумления,— значит, это было предопределено.
Мистер Картер кивнул.
— Вот именно. Я тоже суеверен. Верю в удачу и
тому подобные вещи. Судьба избрала вас.
Томми позволил себе усмехнуться.
— Черт побери! Неудивительно, что Виттингтон
сорвался с катушек, когда Таппенс брякнула эту фами­
лию. Я бы на его месте тоже не сдержался. Но мы у вас
уже отняли столько времени! Вы нам что-нибудь посове­
туете на прощание?
— Нет. Мои специалисты, действуя обычными мето­
дами, потерпели неудачу. А у вас есть воображение* и
вам не будут мешать профессиональные шаблоны. Но,,
если у вас ничего не получится, не падайте духом. Тем
б$яее что события, вероятнее всего, будут развиваться
Дальше, и очень стремительно.
Таппенс поглядела на него с недоумением.
— Когда вы разговаривали с Виттингтоном, у них
выло еще много времени. По моим сведениям, их удар
иланировался на начало следующего года, однако пра­
вительство намерено ввести закон, который станет
серьезным препятствием для забастовок. Скоро они об
247
этом узнают, или уже узнали, и, вероятно, начнут дей­
ствовать. Во всяком случае, будем надеяться. Чем
меньше у них остается времени на подготовку, тем
лучше. А вот у вас времени почти нет, и в случае
неудачи вам не в чем будет себя упрекнуть. В любом
случае задача перед вами стоит очень нелегкая. Вот и
все.
Таппенс встала.
— Я думаю, нам пора браться за дело. Мистер Кар­
тер, на какую помощь от вас мы можем рассчитывать?
Губы мистера Картера чуть-чуть дрогнули, но ответ
его был предельно четок:
— На финансовую в определенных пределах. На
получение подробной информации, но в общем на
помощь сугубо конфиденциальную. Иными словами,
если у вас выйдут неприятности с полицией, я вме­
шаться не смогу. Тут вы должны рассчитывать только
на себя.
Таппенс понимающе кивнула.
— Все ясно. В свободную минутку составлю список
того, что мне необходимо узнать. Ну, а как насчет
денег?
— Вы хотите знать, сколько, мисс Таппенс?
— Да нет. Пока нам хватит, но вот когда потре­
буется еще...
— Они будут вас ждать.
— Да, но... я не хочу сказать ничего дурного о пра­
вительстве, раз вы имеете к нему какое-то отношение,
но вы же знаете, сколько времени уходит на то, чтобы
хоть что-нибудь из них выжать! Сначала нас заставят
заполнять голубую анкету, через три месяца зеленую,
ну и так далее... Что толку в этих деньгах!
Мистер Картер рассмеялся.
— Не беспокойтесь, мисс Таппенс. Адресуйте ваш
личный запрос мне сюда, и с обратной почтой получите
указанную сумму. А что касается жалованья, то, ска­
жем, триста фунтов в год. И столько же мистеру Бирс-
форду, разумеется.
Таппенс одарила его сияющей улыбкой.
— Замечательно! Вы ужасно добры. Я ведь ужасно
люблю деньги! И буду вести запись наших расходов по
всем правилам: дебет, кредит, остаток справа и красная
черта, а под ней итог. Нет, я все это умею,— если по­
стараюсь.
248
 — Не сомневаюсь. Ну, всего хорошего. Желаю вам
в#оим удачи.
Он пожал им руки, и минуту спустя они покинули
дом номер двадцать семь по Каршелтон-террас, не зная,
ято и думать.
— Томми, немедленно скажи мне, кто такой «мистер
Картер»?
Томми шепнул ей фамилию.
— А-а,— почтительно протянула Таппенс.
— И поверь, старушка, он — во!
— А-а! — снова протянула Таппенс, а потом задум­
чиво добавила: — Мне он нравится. Вид у него такой
утомленный, скучающий, но под этим чувствуется
сталь. Острая, сверкающая. Ой! — Она запрыгала на
одной ноге.— Ущипни меня, Томми, ну, пожалуйста,
ущипни! А то я никак не могу поверить, что это не во
сне.
Мистер Бирсфорд любезно оказал ей эту услугу.
— Ух! Хватит. Да, это нам не снится. Мы нашли
работу!
Да еще какую! «Молодые Авантюристы» начи­
нают действовать!
— И ничего противозаконного! — горько вздохнула
Таппенс.
— К счастью, у меня нет твоих преступных наклон­
ностей. Который час? Пошли поедим...
И тут им обоим в голову пришла одна и та же мысль,
Томми воскликнул:
— Джулиус П. Херсхейммер!
— Мы ведь ничего не сказали про него мистеру Кар­
теру.
— А что нам было говорить, раз мы его еще не
видели. Лучше возьмем такси.
— Ну, кто теперь сорит деньгами?
— Так ведь все расходы оплачиваются, не забы­
вай.
— В любом случае,— сказала Таппенс, небрежно
откидываясь на сиденье,— прибыть к дому в такси куда
пристойнее. Шантажисты наверняка не раскатывают на
автобусах.
— Но ведь мы больше не шантажисты,— напомнил
Томми.
— Ну, не знаю,— загадочно ответила Таппенс.
Они осведомились у портье о мистере Херсхеймме-
249
ре, и их немедленно проводили в его номер. В ответ
на деликатный стук рассыльного нетерпеливый голос
крикнул: «ВойдитеГ», и бой посторонился, пропуская их
внутрь.
Мистер Джулиус П. Херсхейммер оказался куда
моложе, чем они себе представляли: Таппенс решила,
что ему лет тридцать пять. Среднего роста, коренас­
тый, с квадратным подбородком. Вид у него был зади­
ристый, но скорее приятный. В нем сразу можно было
узнать американца, хотя говорил он практически без
акцента.
— Получили мою записку? Ну, так садитесь и рас­
сказывайте все, что вы знаете про мою кузину.
— Вашу кузину?
— Ну, да. Джейн Финн.
— Она ваша кузина?
— Мой отец и ее мать были братом и сестрой,—
педантично разъяснил мистер Херсхейммер.
— А! — воскликнула Таппенс.— Так вы знаете, где
она?
— Нет.— Мистер Херсхейммер стукнул кулаком по
столу.— Понятия не имею. А вы?
— Мы дали объявление о том, что желаем получить
информацию, а не предлагаем ее,— сурово напомнила
Таппенс.
— Полагаю, я это понял! Читать я умего! Но я поду­
мал, может, вас заинтересует ее прошлое, а от вас я
смогу узнать, где она сейчас.
— Ну, так расскажите про ее прошлое,— осторожно
произнесла Таппенс.
Однако мистер Херсхейммер вдруг сделался очень
подозрителен.
— Послушайте,— заявил он,— это вам не Сицилия!
Не вздумайте требовать выкуп или грозить, что отре­
жете ей уши, если я откажусь. Здесь Британские
острова, так что без шуточек! Не то я кликну того кра­
савца полицейского, что я видел на Пикадилли.
— Мы вашей кузины не похищали,— поспешйл
объяснить Томми.— Мы сами ее разыскиваем. Нам дано
такое поручение.
Мистер Херсхейммер уселся в кресле поудобнее.
— Выкладывайте,— только и сказал он. ~
Томми изложил ему тщательно проработанную вер­
сию исчезновения Джейн Финн, упомянув, что она
250
нагла случайно «вляпаться в какую-то политическую
интригу». Себя и Таппенс он величал не иначе как
«частными сыскными агентами», которым поручено ее
отыскать, и посему они будут рады любым сведе­
ниям, какие им может предоставить мистер Херсхейм­
мер.
Тот одобрительно кивнул.
— Что ж, пожалуй, я немного поторопился. Но Лон­
дон меня допек! Я же ничего, кроме старикашки Нью-
Йорка, не знаю. Валяйте задавайте свои вопросы, а я
отвечу как смогу.
Молодые Авантюристы в первый миг растерялись,
однако Таппенс тут же мужественно ринулась на
штурм, начав с вопроса, заимствованного из детекти­
вов:
— Когда вы в последний раз видели покой... то есть,
вашу кузину?
— Я вообще никогда ее не видел,— ответил мистер
Херсхейммер.
— Как? — воскликнул Томми.
Херсхейммер повернулся к нему.
— А вот так. Я уже сказал, что мой отец и ее мать
были братом и сестрой, ну, вот как вы. (Томми не стал
выводить его из заблуждения.) Но они не очень ладили,
и когда тетка решила выйти за Эймоса Финна, школь­
ного учителишку где-то на Западе, мой отец взбесился и
заявил, что если разбогатеет — а он уже был на пути к
этому; — то ей от него ни гроша не обломится. Короче
говоря, тетя Джейн уехала на Запад, и мы больше не
имели от нее никаких известий. А старик разбогател.
Занялся нефтью, потом сталью, поиграл с железными
дорогами и, можете мне поверить, здорово тряханул
Уолл-стрит! — Мистер Херсхейммер помолчал.— Ну, а
потом он умер — случилось это прошлой осенью, и дол­
лары перешли ко мне. И, хотите — верьте, хотите —
нет, меня начала грызть совесть. Так и шипела мне в
ухо: «А как твоя тетя Джейн там у себя на Западе?»
Меня это в общем-то тревожило. Я ведь понимал, что
Эймос Финн ничего не добьется. Не из того он теста.
В конце концов, я даже нанял сыщика, чтобы найти ее.
Выяснилось, что она умерла, и Эймос Финн тоже умер, но
у них была дочь... Джейн... и на пути в Париж она чуть не
пошла на дно с «Лузитанией», которую торпедировали
немцы. Джейн спаслась в шлюпке, но в Англии про нее
251
вроде бы никто ничего не знал. Я решил, что просто до
нее никому нет дела. Вот и приехал сюда все выяснить.
Для начала позвонил в Скотленд-Ярд и в Адмирал­
тейство1. В Адмиралтействе мне дали от ворот поворот,
но Скотленд-Ярд любезно обещал навести справки. И
утром ко мне даже явился от них человек за ее фотогра­
фией, Завтра сгоняю в Париж поглядеть, что там поде­
лывает префектура. Если я буду гонять то в Париж, то в
Лондон да хорошенечко их подстегивать, они зашеве­
лятся!
Энергии у мистера Херсхейммера было хоть отбав­
ляй, и Молодым Авантюристам оставалось только скло­
ниться перед ним.
— Ну, а теперь вы! — закончил он.— Вы чего-
нибудь ей клеите? Ну, неуважение к суду или еще что-
то, до чего можете додуматься только вы, британцы?
Независимая молодая американка могла и не посчи­
таться с вашими военными правилами или инструк­
циями. Если я угадал и если у вас тут берут взятки, я ее
выкуплю.
Таппенс поспешила его успокоить.
— Что ж, тем лучше. Значит, мы будем действовать
совместно. Может, перекусим? Закажем в номер или
спустимся в ресторан?
Таппенс предпочла ресторан, Джулиус не возражал.
Разделавшись с устрицами, они приступили к
палтусу, и в этот момент Херсхейммеру принесли кар­
точку.
— Инспектор Джепп, уголовная полиция. Опять
Скотленд-Ярд. Еще один полицейский! Чего ему надо?
Я ведь уже все рассказал первому. Надеюсь, хоть фото­
графию они не потеряли! Негативов нет — сгорели при
пожаре в фотоателье. Так что это единственная ее
фотография. Я раздобыл ее у директора тамошней
школы.
Таппенс почувствовала смутную тревогу.
— А... а как была фамилия того, кто к вам приходил
утром, вы не помните?
— Помню, конечно... Да, нет... погодите! Он тоже
прислал карточку... А, да! Инспектор Браун. Тихий
такой, ненавязчивый.

1 А д м и р а л т е й с т в о — военно-морское министерство Вели­

кобритании; позднее вошло в состав Министерства обороны.

252
 Глава 6
План кампании
О том, что происходило в следующие полчаса, лучше
вообще умолчать.
Достаточно упомянуть, что «инспектор Браун»
Скотленд-Ярду известен не был. Фотография Джейн
Финн, без которой розыски ее полицией крайне затруд­
нялись, исчезла без следа. Вновь победа осталась за
«мистером Брауном».
Однако эта неприятность невольно стала поводом к
raprochement1 Джулиуса Херсхейммера и Молодых
Авантюристов. Все барьеры разом рухнули, и Томми с
Таппенс почувствовали, будто знакомы с молодым аме­
риканцем всю жизнь. Оставив благопристойную сдер­
жанность «частных сыскных агентов», они поведали ему
всю историю совместного предприятия и услышали от
своего собеседника вдохновляющее «Нет, я сейчас умру
от смеха!».
Потом он повернулся к Таппенс и объявил:
— А я-то думал, что английские девушки какие-то
пресные. Старомодные, благовоспитанные и шагу не
сделают без лакея или оставшейся в старых девах
тетушки. Видно, я отстал от жизни.
В конечном итоге Томми и Таппенс тут же пересели­
лись в «Ритц», чтобы — как сформулировала Таппенс —
находиться в постоянном контакте с единственным род­
ственником Джейн Финн.
— При такой формулировке,— добавила она, обра­
щаясь к Томми,— никто и пикнуть не посмеет из-за рас­
ходов!
Никто и не пикнул, и это было прекрасно.
— Пора за работу,— заявила юная барышня на сле­
дующее утро.
Мистер Бирсфорд отложил «Дейли мейл»1 и принялся
рукоплескать с таким энтузиазмом, что партнерша
любезно попросила его не валять дурака.
— Черт побери, Томми! Мы же должны что-то
делать, раз нам платят деньги!

1 Сближению ( ф р ).
2 « Д е й л и м е й л » — ежедневная газета консервативного направ
ления, основанная в 1896 году.

253
 — Да, боюсь даже наше милое правительство не
пожелает вечно содержать нас в «Ритце» в роскоши и
безделье.
— Ты меня слушаешь? Поэтому мы должны взяться
за работу.
— Вот и берись,— ответил Томми, возвращаясь к
«Дейли мейл».— Я тебе не препятствую.
— Понимаешь,— продолжала Таппенс,— я долго
думала...
Ее перебили новым взрывом аплодисментов.
— Ну, хватит, Томми. Тебе тоже не помешало бы
напрячь извилины.
— А что скажет мой профсоюз, Таппенс? Он строго-
настрого запрещает мне приступать к работе до один­
надцати.
— Томми, ты хочешь, чтобы я в тебя чем-нибудь
запустила? Мы должны немедленно составить план кам­
пании.
— Вы только ее послушайте!
— Ну, так начнем!
В конце концов Томми пришлось отложить газету.
— В тебе, Таппенс, есть что-то от непосредствен­
ности гениев. Не томи, выкладывай. Я слушаю.
— В первую очередь,— начала Таппенс*— посмот­
рим, какие данные есть в нашем распоряжении.
— Никаких,— весело отозвался Томми.
— Неправда! — Таппенс энергично погрозила ему
пальцем.— Кое-что у нас есть!
— Это что же?
— Во-первых, мы знаем одного из членов шайки в
лицо.
— Виттингтона?
— Вот именно. Я его ни с кем не спутаю.
— Хм-м,— с сомнением отозвался Томми,— тоже
мне данные. Где его искать, тебе не известно, а
надеяться на случайную встречу глупо: тысяча шансов
против одного.
— Ну, не знаю,— задумчиво ответила Таппенс.—
Я часто замечала, что совпадения, стоит им только
начаться, следуют одно за другим, тут действует,
вероятно, какой-то еще не открытый закон природы. Но
ты прав: полагаться на случай нельзя. Тем не менее в
Лондоне есть места, где человек рано или поздно просто
не может не появиться. Пикадилли-Серкуе, например.
254
Я буду дежурить там каждый день, буду продавать
флажки с лотка.
— Без обеда и без ужина? — осведомился практич­
ный Томми.
— Чисто мужской вопрос! Как будто нет ничего
важнее еды.
— Это ты сейчас так рассуждаешь, умяв прямо-таки
чудовищный завтрак. У тебя, Таппенс, такой здоровый
аппетит, что к пяти часам ты примешься за флажки,
булавки и что тебе там еще подвернется под руку. Но,
если серьезно, мне эта твоя идея не нравится. Ведь Вит­
тингтон мог вообще уехать из Лондона.
— Верно. Зато у нас есть еще одна зацепка, и, по-
моему, более надежная.
— Ну-ну?
— В сущности, тоже немного. Женское имя «Рита».
Его упомянул Виттингтон.
— И ты собираешься дать третье объявление:
«Требуется мошенница, откликающаяся на кличку
Рита»?
Вовсе нет. Просто я рассуждаю логически. За этим
офицером, за Денверсом, на «Лузитании» вели слежку?
И наверняка это была женщина, а не мужчина.
— Это, интересно, почему?
— Я абсолютно убеждена, что это была женщина, и
красивая женщина,— холодно ответила Таппенс.
— Ладно, подобные вопросы я предоставляю тебе
решать самой,— мягко произнес мистер Бирсфорд.
— Далее, эта женщина, кто бы она ни была, несом­
ненно, спаслась.
— Это почему же?
— Если бы она не спаслась, откуда бы они знали,
что договор попал к Джейн Финн?
— Справедливо. Продолжай, дорогой Шерлок
Холмс!
— И можно предположить — только предполо­
жить,— что эта женщина и есть Рита.
— Ну и?
— Будем разыскивать всех, кто спасся с «Лузита­
нии», пока не выйдем на нее.
— В таком случае, нам надо раздобыть список спас­
шихся.
— Я его уже раздобыла. Я уже написала мистеру
Картеру, перечислила все, что мне не мешало бы знать.
255
Сегодня утром пришел от него ответ, там имеются и
фамилии всех спасшихся. Скажешь, милочка Таппенс не
умница?
— Высшая отметка за прилежание, низшая — за
скромность. Короче, Рита в этом списке имеется?
— Вот этого я и не знаю,— призналась Таппенс.
— Не знаешь?
— Ну, да. Вот, смотри сам! — Они вместе склони­
лись над списком.— Видишь, имен почти нет. Просто
«мисс» или «миссис» и фамилия.
Томми кивнул.
— Это усложняет дело,— пробормотал он.
Таппенс передернула плечами в обычной своей
манере «отряхивающегося терьера».
— Просто надо действовать — только и всего. Нач­
нем с Лондона и его окрестностей. Выпиши адреса всех
женщин, живущих здесь или в пригородах, пока я
надену шляпу.
Через пять минут молодые люди вышли на Пика-
дилли, и несколько секунд спустя такси уже везло их в
«Лавры» (Глендоуэр-роуд, 7), резиденцию миссис Эдгар
Кифф, чья фамилия была первой из семи, занесенных в
записную книжку Томми.
«Лавры» оказались ветхим особнячком, отделенном
от улицы десятком чахлых кустов, неубедительно созда­
вавших иллюзию палисадника. Томми заплатил шоферу
и следом за Таппенс направился к двери. Она уже
подняла руку, чтобы позвонить, но он схватил ее за
локоть.
— А что ты скажешь?
— Что скажу? Ну, скажу... Господи, не знаю! Как
глупо.
— Так я и думал,— ехидно заметил Томми.— Чисто
по-женски. Все с бухты-барахты. А теперь посторонись
и посмотри, как просто выходят из положения презрен­
ные мужчины.
Он позвонил, и Таппенс на всякий случай попяти­
лась. Дверь открыла неряшливая служанка с чумазой
физиономией и глазами, смотревшими в разные сто­
роны.
Томми уже извлек из кармана записную книжку и
карандаш.
— Доброе утро,— сказал он бодро.— Из муниципа-
256
дитета Хемпстеда. Проверка списков избирателей.
Здесь ведь проживает миссис Эдгар Кифф?
— Ага,— сказала служанка.
— Имя? — спросил Томми, держа карандаш наго­
тове.
— Хозяйкино-то? Элинор-Джейн.
— Э-ли-нор,— записал Томми.— Сыновья или доче-
ри старше двадцати одного года?
— Не-а.
— Благодарю вас.— Томми захлопнул книжку.—
Всего хорошего.
Тут служанка решила внести свою лепту в разговор.
— А я думала, вы насчет газа,— разочарованно про­
изнесла она и закрыла дверь.
— Вот видишь, Таппенс,— сказал Томми своей
Сообщнице,— сущий пустяк для мужского ума.
— Не спорю: в кои-то веки очко в твою пользу*
Я бы до такого не додумалась.
— Чисто сработано, верно? И ничего другого не
придется выдумывать.
В два часа молодые люди зашли в скромную заку­
сочную, где с аппетитом набросились на бифштекс с
жареным картофелем.
Их коллекция пополнилась Глэдис-Мэри и Мард­
жори, одна из адресатов поменяла место жительства,
вследствие чего они были вынуждены выслушать целую
лекцию о женском равноправии из уст энергичной аме­
риканской дамы по имени Сэди.
— А-а! — вздохнул Томми, приложившись к кружке
с пивом.— Так-то лучше. Ну, куда теперь?
Таппенс взяла со столика записную книжку.
— Миссис Вандемейер,— прочла она.— Саут-Одли,
номер двадцать.— Мисс Уиллер, Клепинтонг-роуд,
номер сорок три. Это в Баттерси, и, если не ошибаюсь,
она горничная. Так что вряд ли это она.
— Следовательно, наш следующий рейс — в Саут-
Одли.
— Томми, боюсь, у нас ничего не получится.
— Выше нос, старушка. Мы же с самого начала
знали, что шансы на успех тут невелики. Но ведь это
только начало! Если не поймаем ничего в Лондоне, нам
предстоит увлекательное турне по Англии, Ирландии и
Шотландии.
9 А Кристи, т I 257
 — Верно! — живо подхватила Таппенс.— Ведь все
расходы оплачиваются. Но, знаешь, Томми, я люблю,
чтобы одно следовало за другим. До сих пор приключе­
ния сыпались на нас без перерыва, и вдруг такое зануд­
ное утро.
— Таппенс, ты должна избавиться от вульгарной
жажды сенсаций и помни: если мистер Браун таков,
каким его нам изобразили, то в ближайшем же будущем
он предаст нас смерти! Что, красиво звучит?
— Ты куда самодовольнее меня, причем с меньшим
на то основанием! Кхе-кхе! Но действительно странно,
что мщение мистера Брауна нас еще не настигло. (Как
видишь, высокий стиль и мне по плечу!) Ведь все у нас
идет как по маслу.
— Возможно, он просто не хочет марать о нас
руки,— заметил молодой человек.
— Томми, ты просто невыносим! — возмутилась
Таппенс.— Можно подумать — мы пустое место.
— Прости, Таппенс. Я хотел сказать, что мы роем
вслепую, как два трудолюбивых крота, а он даже не
подозревает о наших коварных подкопах, ха-ха!
— Ха-ха,— с готовностью подхватила Таппенс,
вставая из-за столика.
Саут-Одли оказался внушительным многоквартир­
ным домом за Парк-Лейн1. Квартира номер двадцать
была на втором этаже.
К этому времени Томми успел вжиться в роль и
отбарабанил вступительное слово пожилой женщине,
которая открыла ему дверь. Она более походила на эко­
номку, чем на горничную.
— Имя?
— Маргарет.
Томми начал писать, но она его остановила.
— Да нет... пишется Мар-га-ри-та.
— А, Маргарита! На французский лад. Так-так.—
Он помолчал, а потом сделал смелый ход: — У нас в
списке она значится как Рита Вандемейер, но, вероятно,
тут какая-то ошибка?
— Обычно ее называют именно так, сэр. Но полное
имя — Маргарита.

1 П а р к - Л е й н — улица в Уэст-Энде, западной аристократичес­

кой части Лрндона.

258
 — Благодарю вас. Это все, что мне требовалось. До
свидания.
Еле сдерживая волнение, Томми сбежал вниз по
лестнице. Таппенс ждала его на площадке второго
этажа.
— Ты слышала?
— Да. j\x , Томми!
Томми понимающе похлопал ее по плечу.
— Можешь не говорить, старушка, я чувствую то же
самое.
— Это... До чего же здорово — только что-то при­
думаешь, и вдруг все сбывается,— в восторге восклик­
нула Таппенс.
Держась за руки, они спустились в вестибюль. На
лестнице послышались чьи-то шаги и голоса.
Внезапно, к удивлению Томми, Таппенс потащила
его в темный закуток у лифта.
— Какого ч...
— Ш-ш-ш!
По лестнице спустились два человека и вышли на
улицу. Пальцы Таппенс впились в локоть Томми.
— Быстрее... Иди за ними! Я не могу — меня он
узнает. Второго я прежде не видела, но тот, который
повыше, это Виттингтон.

Глава 7
Дом в Сохо 1
Виттингтон и его спутник шли довольно быстро, но
Томми успел увидеть, как они свернули за угол. Он пус­
тился бегом, и, когда в свою очередь свернул за угол,
расстояние между ними заметно сократилось. Узкие
улочки Мейфэр2 были безлюдны, и он счел, что благора­
зумней держаться подальше.
Такого рода занятие было ему внове. И хотя из
романов он досконально знал, как следует себя вести,
когда берешься за кем-то следить, в реальной жизни
1 С о х о — район в центральной части Лондона, где сосредоточены
рестораны и увеселительные заведения, часто сомнительного или
даже криминального характера, и где в начале XX века часто сели­
лись иностранцы.
2 М е й ф э р — фешенебельный район лондонского Уэст-Энда.

259
идти за кем-то, оставаясь незамеченным, было отнюдь
не просто. А если они сядут в такси? В романе герой
просто прыгает в другую машину, обещает шоферу
соверен1 (или более скромную сумму), и дело в шляпе.
Но Томми предвидел, что в решительную минуту сво­
бодного такси рядом, скорее всего, не окажется. Следо­
вательно, ему придется бежать. А что произойдет t
молодым человеком, который вздумает бежать во вёсь
дух по лондонским улицам? На магистралях прохожие
еще могут подумать, что он спешит на автобусную оста­
новку, но в этом аристократическом лабиринте его
почти наверняка перехватит ревностный полицейский и
потребует объяснений.
Именно в этот момент впереди из-за угла появилось
такси с поднятым флажком. У Томми перехватило дыха­
ние. Что, если они его остановят?
Нет, не остановили. Он перевел дух. Судя по вы­
бранному ими маршруту, они хотели кратчайшим путем
добраться до Оксфорд-стрит2. Когда они вышли на нее и
повернули на восток, Томми слегка ускорил шаги.
В толпе прохожих он вряд ли привлечет их внимание.
А было бы недурно подслушать их разговор. Нагнать-
то их он нагнал, но его ждало разочарование: гово­
рили они тихо, и уличный шум начисто заглушал их
голоса.
Перед станцией метро «Бонд-стрит» они перешли
через дорогу (Томми — за ними) и вошли в «Лайонс».
Там они поднялись на второй этаж и расположились у
окна. В этот час зал был полупустым, и Томми из опасе­
ния быть узнанным сел за соседний свободный столик,
за спиной Виттингтона. При этом он мог прекрасно раз­
глядеть спутника Виттингтона — блондина с неприят­
ным слабовольным лицом. Русский либо поляк, решил
Томми. На вид ему было лет пятьдесят, он сутулился, а
его маленькие глазки, когда он говорил, шныряли по
сторонам.
После недавнего бифштекса Томми удовлетворился
гренками с сыром и чашкой кофе. Виттингтон заказал
для себя и своего спутника полный обед, а когда офи-

1 С о в е р е н — золотая монета в один фунт стерлингов, которая

чеканилась до 1917 года.
2 О к с ф о р д - с т р и т — одна из главных торговых улиц в цен­
тральной части Лондона.

260
црантка отошла, придвинулся поближе к столику и
понизил голос. Собеседник отвечал ему полушепотом,
U, как Томми ни напрягался, ему удавалось расслышать
лишь отдельные слова. Похоже, Виттингтон давал блон­
дину какие-то инструкции, а тот иногда возражал ему.
Виттингтон называл его Борисом.
Томми несколько раз услышал слово «Ирландия»,
дотом — «пропаганда», однако имя Джейн Финн не было
упомянуто ни разу. Неожиданно шум в зале поулегся, и
он расслышал несколько фраз подряд. Говорил Виттинг­
тон:
— Но вы не знаете Флосси! Она просто чудо. Ни
дать ни взять, матушка архиепископа. Умеет взять нуж­
ный тон, а это главное.
Отэета Бориса Томми не расслышал, но Виттингтон
добавил что-то вроде:
— Ну, конечно, только в крайнем случае...
После этого Томми опять потерял нить разговора,
однако немного погодя то ли те двое повысили голос, то
ли уши Томми приспособились к их шепоту, он снова
начал разбирать, о чем они говорят. И два слова, про­
изнесенные Борисом, подействовали на него, как удар
электрического тока: «мистер Браун».
Виттингтон вроде что-то возразил, но блондин рас­
смеялся:
— Почему бы и нет, друг мой. Весьма респектабель­
ная фамилия и такая распространенная! Не по этой ли
причине он ее и выбрал? Мне бы очень хотелось встре­
титься с ним... с мистером Брауном!
Посуровевшим голосом Виттингтон ответил:
— Как знать? Возможно, вы с ним уже встреча­
лись.
— Ну да! — воскликнул Борис.— Детские сказочки,
басни для полиции. Знаете, какой я иногда задаю себе
вопрос? Не выдумка ли это местных патриотов? Сред­
ство, чтобы нас запугивать? А если так оно и есть?
— А если не так?
— Хотелось бы знать... правда ли, что он с нами,
среди нас, но знают его лишь немногие избранные?
В таком случае он хорошо умеет хранить свою тайну. И
идея удачная, несомненно! Мы никогда ни в чем не
Можем быть уверены. Мы смотрим друг на друга: один
из нас мистер Браун. Но кто? Он отдает приказ — но он
261
же его и выполняет. Он среди нас, он один из нас, и
никто не знает, кто он...
Русский замолчал, заставив себя вернуться к дей­
ствительности, и взглянул на часы.
— Да,— сказал Виттингтон,— нам пора.
Он подозвал официантку и попросил счет. Томми
последовал его примеру и через минуту уже спускался
по лестнице.
Выйдя на улицу, Виттингтон подозвал такси и велел
шоферу ехать на вокзал Ватерлоо1.
Такси здесь было хоть отбавляй, и в следующую
секунду еще одно затормозило рядом с Томми.
— Следуйте вон за тем такси,— сказал молодой
человек,— не выпускайте его из виду.
Пожилой шофер не проявил к его словам ни малей­
шего интереса, только что-то буркнул в ответ и опустил
флажок. Все шло как по маслу, и такси Томми остано­
вилось у входа на вокзал прямо за такси Виттингтона.
И в кассу Томми встал прямо за Виттингтоном. Тот взял
билет первого класса до Борнемута2. Томми сделал то
же. Выйдя из кассы, он услышал, как, взглянув на вок­
зальные часы, Борис произнес:
— Еще рано, у вас в запасе целых полчаса.
Томми задумался. Ясно, что Виттингтон поедет
один, а Борис останется в Лондоне. Иными словами, он
должен выбрать, за кем следить дальше. Не может же он
раздвоиться... Хотя... Он тоже взглянул на часы, а
затем на табло. Борнемутский поезд отходил в 15.30.
Стрелки часов показывали десять минут четвертого.
Виттингтон с Борисом прохаживались у газетного
киоска. С опаской на них поглядев, Томми юркнул в
ближайшую телефонную будку. Он не стал тратить
время на поиски Таппенс,— скорее всего она не успела
вернуться. Однако у него был в запасе еще один союз­
ник. Он позвонил в «Ритц» и попросил соединить его с
Джулиусом Херсхейммером. В трубке щелкнуло, за­
жужжало. А если американца не окажется в номере?
Раздался еще один щелчок, и знакомый голос произнес:
«Алло!»

1 Вокзал В а т е р л о о — один из лондонских вокзалов, главная

конечная станция Южного района для поездов, обслуживающих
запад Великобритании.
2 Б о р н е м у т — крупный курорт на южном побережье Англии.

262
 — Херсхейммер, это вы? Говорит Бирсфорд. Я на
вокзале Ватерлоо. Выслеживаю Виттингтона и еще
одного. Времени объяснять нет. Виттингтон уез­
жает в Борнемут, поезд пятнадцать тридцать. Вы
успеете?
— Само собой!
В трубке зазвучал сигнал отбоя. Томми повесил ее
со вздохом облегчения. Расторопность американца он
успел оценить, и нутром чувствовал, что Джулиус не
опоздает.
Виттингтон и Борис все еще прогуливались возле
киоска. Если Борис решил проводить своего приятеля,
то все в порядке. Тут Томми задумчиво сунул руку в
карман. Хотя ему и была обещана carte blanche1, он еще
не приобрел привычки носить с собой значительные
суммы. После того, как он взял билет первого класса до
Борнемута, у него осталось лишь несколько шиллингов.
Ладно, авось Джулиус явится с туго набитым бумажни­
ком.
А большая стрелка все ползла и ползла по цифер­
блату: 15.15, 15.20, 15.25, 15.27... Неужели не успеет?
15.29...
Двери купе захлопывались2. На Томми накатила
холодная волна отчаяния, и в этот момент на его плечо
легла тяжелая ладонь.
— Вот и я, дружище! Ваши дорожные правила — это
черт знает что! Ну-ка, где эти бандиты?
— Вон Виттингтон. На ступеньках вагона. Смуглый
толстяк. А иностранец, с которым он разговаривает,—
это второй.
— Усек. Кто из них мой?
Томми был готов к этому вопросу и ответил тоже
вопросом:
— А деньги у вас с собой есть?
Джулиус мотнул головой, и Томми похолодел.
— Долларов четыреста, не больше,— виновато
объяснил американец.
Томми с облегчением выдохнул.
— Черт бы вас, миллионеров, побрал. Человечес­
кого языка не понимаете. Живо на поезд, вот билет.
Ваш — Виттингтон.

1 Полная свобода действий ( ф р ).

2 В английских поездах в купе входят прямо с платформы.

263
 — Мой так мой! — без особого энтузиазма буркнул
Джулиус и прыгнул на подножку двинувшегося ваго­
на.— Пока, Томми!
Поезд набирал ход. Томми перевел дух и покосился
на Бориса, который шел теперь ему навстречу. Томми
пропустил его, развернулся и возобновил слежку.
Борис спустился в метро и доехал до Пикадилли^
Серкус. Там он свернул на Шефтсбери-авеню1 и нырнув
в лабиринт переулков Сохо. Томми следовал за ним на
почтительном расстоянии. В конце концов они достигли
грязноватой площади. Обшарпанные ветхие дома вокруг
выглядели зловеще. Борис стал озираться по сторонам,
и Томми отступил под укрытие ближайшего подъезда.
Площадь была пустынна. К ней вела только одна
улочка, и машины туда не сворачивали. Настороженный
вид Бориса воспламенил воображение Томми. Притаив­
шись в подъезде, он видел, как тот, поднявшись по сту­
пенькам самого мрачного дома, несколько раз резко
стукнул в дверь, не подряд, а с паузами. Дверь тут же
открылась, Борис что-то сказал и вошел. Дверь сразу
захлопнулась за ним.
И вот тут Томми сплоховал, поддавшись азарту.
Всякий разумный человек на его месте стал бы терпе­
ливо ждать, пока тот не выйдет на улицу. Да, именно
так следовало бы поступить и Томми. Он же, вопреки
обычному своему благоразумию, ринулся вслед. У него
в голове (как он объяснял впоследствии), словно что-то
щелкнуло: не раздумывая, он взбежал по ступенькам и
постучал, сделав нужные, как он надеялся, паузы.
И опять дверь немедленно распахнулась. Перед ним
вырос человек, подстриженный ежиком и с угрюмо­
злобным лицом.
— Ну? — пробурчал он.
И только в эту секунду Томми понял, какую он со­
творил глупость. Однако времени для раздумий не было,
и он выпалил первое, что пришло ему в голову.
— Мистер Браун? — спросил он.
К его удивлению, человек с ежиком посторонился.
— Наверх! — Он указал большим пальцем через
плечо.— Вторая дверь слева.
1 Ш е ф т с б е р и - а в е н ю — улица в центральной части Лондона,
на которой находится несколько театров и кинотеатров.

264
 Глава 8
Приключения Томми
Хотя слова эти ввергли Томми в некоторую расте­
рянность, колебаться он не стал: если его безрассудство
увенчалось таким успехом, так, может, оно и дальше
будет его выручать. Он решительно вошел в парадное и
поднялся по скрипучей лестнице. Все вокруг было неве­
роятно запущенным и грязным. Под слоем копоти невоз­
можно было различить узор на обоях, отклеившиеся
края которых фестонами свисали со стен. По углам
серела паутина.
Томми шел не спеша. Еще до того, как он достиг
верхней площадки, привратник, судя по звукам, ушел в
каморку под лестницей. Значит, никаких подозрений он
не вызвал. Видимо, он угадал пароль и правильно
запомнил условный стук.
На верхней площадке Томми остановился, обдумы­
вая, как действовать дальше. Перед ним был узкий
коридор с дверями по обеим сторонам. Из-за ближайшей
слева, доносились голоса. Именно туда его и направил
привратник. Однако он как завороженный уставился на
нишу справа, полузакрытую рваной бархатной порть­
ерой. Ниша была расположена почти напротив нужной
ему комнаты, но из нее хорошо просматривалась и верх­
няя часть лестницы. Два фута вглубь, три — вширь —
идеальный тайник для одного, а то и двух людей. Это
укрытие так и манило Томми. По своему обыкновению,
он обдумывал ситуацию обстоятельно и методично.
Видимо «мистер Браун» — просто пароль, а не конкрет­
ная личность. Назвав наугад именно эту фамилию, он
получил доступ в дом. И пока не возбудил никаких
подозрений. Однако ему без промедления следовало
действовать дальше.
Предположим, он решится войти в указанную при­
вратником комнату. Не потребуют ли от него еще
какой-нибудь пароль или удостоверение личности?
Привратник явно не знал в лицо всех членов шайки, но
наверху его могут встретить люди более осведомленные.
Пока ему очень везло, что и говорить, но не следует
искушать судьбу. Войти в комнату — затея весьма рис­
кованная. Да и вообще, вряд ли ему удастся морочить
265
им голову дальше. Рано или поздно, он наверняка себя
выдаст и из-за своего дурацкого легкомыслия лишится
счастливой возможности узнать что-то действительно
ценное.
Снизу вновь донесся условный стук в дверь, Томми
моментально юркнул в нишу и осторожно задернул
портьеру. Теперь он надежно скрыт, а сквозь прорехи в
ветхом бархате можно было наблюдать за тем, что про­
исходит снаружи. Теперь он хорошенько вникнет в
ситуацию и решит, стоит ли ему присоединяться к со­
бравшимся.
Человека, который тихо, словно крадучись, подни­
мался по лестнице, Томми видел впервые. Он явно при­
надлежал к малопочтенной части общества. Низкий лоб,
тяжелые надбровные дуги, скошенный подбородок,
зверски тупая физиономия — такой тип был в новинку
молодому человеку, хотя любой сотрудник Скотленд-
Ярда с первого взгляда раскусил бы, что это за фрукт.
Детина, тяжело дыша, прошел мимо ниши, остано­
вившись перед дверью напротив, постучал тем же
условным стуком. Из комнаты что-то крикнули, и вновь
прибывший отворил дверь, дав Томми возможность на
секунду увидеть комнату. Он успел заметить длинный
стол, занимавший добрую ее половину. За столом
сидело человек пять. Внимание Томми привлек высокий,
остриженный ежиком человек с короткой заостренной
бородкой, какую обычно носят морские офицеры. Он
сидел во главе стола перед какими-то бумагами. Взгля­
нув на вошедшего, он с правильным, но каким-то слиш­
ком старательным произношением спросил:
— Ваш номер, товарищ?
— Четырнадцать, хозяин,— последовал хриплый
ответ.
— Верно.
Дверь закрылась.
«Ну, если это не немец, тогда я голландец,— сказал
себе Томми.— Ни на шаг от инструкции — проклятая
немецкая педантичность. Хорошо, что я туда не
сунулся. Ляпнул бы не тот номер, и пиши пропало. Нет,
лучше места, чем это, мне на найти... Эгей! Опять сту­
чат».
А теперь кто? Вновь прибывший — полная противо­
положность предыдущему уголовнику. Похоже, ирланд­
266
ский шинфейнер1. Видима, организация мистера Брауна
отличалась некой универсальностью. Заурядный пре­
ступник» благовоспитанный ирландский джентльмен,
блеклый русский и деловитый немец-распорядитель! Да,
пестрая компания. И зловещая! Кому и зачем понадоби­
лась собрать в одну цепь столь разные звенья?
С приходом ирландца процедура повторилась:
условный стук, требование назвать номер, одобритель­
ное «верно».
Внизу с коротким перерывом еще дважды раздавался
стук. Сначала наверх проследовал неприметный, чрез­
вычайно скромно одетый человек, не глупый на вид,
видимо, конторский клерк, Томми видел его впервые.
Следующий оказался рабочим, и Томми почудилось, что
где-то он его уже встречал.
Минуты через три прибыл еще один человек — пред­
ставительный мужчина, элегантно одетый и, видимо,
аристократического происхождения. Его лицо тоже
показалось Томми знакомым, хотя он никак не мог
вспомнить, где мог его видеть.
Затем наступило долгое затишье. Томми, решив, что
все, кого ждали, в сборе, уже собрался незаметно вы­
браться из своего укрытия, но тут в парадную снова по­
стучались.
Опоздавший поднимался по лестнице так тихо, что
Томми заметил его только у самой ниши.
Он был невысок, очень бледен, с мягкими, почти
женственными движениями. Скулы выдавали его сла­
вянское происхождение, но точнее определить его
национальность Томми не сумел. Проходя мимо ниши,
он медленно повернул голову, и странно светлые глаза
словно прожгли занавеску насквозь. Томми даже
вздрогнул. Ему показалось чудом, что тот его не заме­
тил. Хотя Томми, как и большинство его сверстников,
отнюдь не был склонен к мистицизму, он не мог изба­
виться от ощущения, что от этого человека исходит
какая-то странная скрытая сила. Чем-то он напоминал
адовитую змею.
Секунду спустя Томми понял, что встревожился

1 Ш и н ф е й н е р — член ирландской политической организации

Шин Фейн (буквально «Мы сами»), созданной в 1905 году и высту­
павшей за освобождение Ирландии от власти Англии.

267
недаром. Этот светлоглазый тоже постучал, как и все
остальные, но как его встретили!
Человек с бородкой вскочил, а за ним — и все до
одного остальные. Немец сам подошел к светлоглазому
и, щелкнув каблуками, пожал ему руку.
— Вы оказали нам большую честь,— сказал
он.— Весьма, весьма польщены. Я боялся, что ваш визит
сюда окажется невозможным.
Светлоглазый ответил негромким и шипящим голо­
сом:
— Да, это было сопряжено со значительными труд­
ностями. Вряд ли я смогу выбраться сюда еще раз. Но
хотя бы одна встреча необходима... Чтобы как следует
все уточнить. Это невозможно без... мистера Брауна. Он
здесь?
Немец, чуть помявшись, ответил дрогнувшим голо­
сом:
— Нас предупредили, что явиться лично он никак не
может...— Он умолк, но чувствовалось, что фраза не
закончена.
Лицо светлоглазого медленно расплылось в улыбке.
Он обвел взглядом кольцо встревоженных лиц.
— А! Понимаю. Наслышан о его методах. Полная
конспирация: никому не доверять. Не исключено, что
сейчас он здесь, среди нас...— Он снова посмотрел
вокруг, и снова на лицах присутствующих отразился
страх. Все с опаской поглядывали друг на друга.
Русский дотронулся пальцами до щеки.
— Ну ладно. Приступим.
Немец тем временем взял себя в руки. Он указал на
свое кресло — во главе стола. Русский покачал головой,
но немец настаивал.
— Это единственное возможное место для... Номера
Первого. Не соблаговолит ли Номер Четырнадцатый
закрыть дверь?
И секунду спустя перед Томми снова были лишь
облупленные филенки двери, и голоса за ней вновь
зазвучали тихо и неразборчиво. Томми растерялся.
Его любопытство разгорелось, и он чувствовал,
что любой ценой должен узнать, о чем там будут гово­
рить.
Снизу не доносилось больше ни звука. А приврат­
нику тут наверху вроде бы делать нечего. Томми, при­
слушиваясь, высунул голову из-за занавески. Никогб.
268
Ой нагнулся, снял башмаки и оставил их в нише. Потом,
осторожно ступая, пересек коридор, опустился на
колени перед дверью и прижал ухо к щели. Но тут
обнаружилось (вот досада!), что он может разобрать
дашь отдельные слова, да и то, если кто-то из говорив­
шие повышал голос. Любопытство Томми достигло апо­
гея.
Он посмотрел на дверную фучку. А что, если лего­
нечко нажать на нее, так, чтобы внутри никто ничего не
заметил? Если не торопиться, то можно рискнуть.
Затаив дыхание, медленно-медленно, то и дело останав­
ливаясь, он давил на ручку. Еще немножко... и еще
чуточку... Долго еще? Ну, наконец-то! Дальше вниз
ручка не шла.
Он держал ее в таком положении целую минуту,
потом, переведя дух, легонько нажал на дверь. Дверь не
дрогнула. Томми стиснул зубы. Если нажать сильнее,
она почти наверняка скрипнет. Но вот голоса зазвучали
чуть громче, и он снова нажал. Опять ничего. Он нажал
посильнее. Неужели эту чертову дверь заело? В конце
концов, потеряв терпение, он навалился на нее всей
тяжестью. Но дверь и тут не поддалась, и тогда он
понял, что она заперта изнутри.
От огорчения Томми забыл про осторожность.
— Черт побери,— вырвалось у него.— Вот свинстро!
Дав выход своим чувствам, он успокоился и начал
обдумывать ситуацию. Ну, во-первых* необходимо вер­
нуть ручку в прежнее положение. Только постепенно.
Если ее отпустить сразу, кто-нибудь обязательно заме­
тит, как она прыгнет вверх. И он начал отпускать ее с
прежними предосторожностями. Все сошло благопо­
лучно, и он со вздохом облегчения поднялся на ноги.
Однако Томми был упрям, как бульдог, и не мог сми­
риться с поражением. Он не собирался сдаваться. Любой
ценой нужно выведать, о чем они там договариваются.
Надо придумать что-то еще.
Томми осмотрелся. Чуть дальше по коридору слева
была еще одна дверь. Он осторожно подкрался к ней и
нажал на ручку. Дверь приоткрылась, и он скользнул
внутрь.
Судя по мебели, он попал в спальню. Мебель была
под стать всему остальному; казалось, она вот-вот рас­
сыплется на куски. А уж пыли и грязи — больше, чем
снаружи.
269
 Но Томми некогда было глазеть по сторонам, глав­
ное, что его расчет оправдался: слева, ближе к окну, он
увидел дверь, ведущую в соседнюю комнату. Плотно
затворив дверь в коридор, он стал тщательно изучать
дверь у окна. Она была на запоре. Судя по ржавчине,
задвижку давно не трогали. Осторожно подергав за­
движку взад и вперед, Томми сумел отодвинуть ее почти
без скрипа. Затем он повторил свой прежний маневр с
ручкой — и на этот раз с полным успехом. Дверь при­
открылась на узенькую щелку.
Этого оказалось достаточно. Теперь ему было
слышно каждое слово. За дверью висела бархатная
портьера, скрывавшая от него участников совещания,
но он довольно точно различал их по голосам. Говорил
шинфейнер. Его сочный ирландский баритон было
невозможно перепутать ни с каким другим голосом:
— Все это очень мило, но нужны еще деньги. Нет
денег — нет и результата!
Ему ответил другой голос, Томми решил, что это
Борис:
— А вы гарантируете, что результаты будут?
— Через месяц — можно чуть раньше или позже,
если желаете,— я гарантирую вам в Ирландии такой
разгул террора, который потрясет Британскую империю
до основания.
Наступило короткое молчание, затем раздался мяг­
кий шипящий голос Номера Первого:
— Отлично! Деньги вы получите. Борис, займитесь
этим.
— Через американских ирландцев и мистера Пот­
тера, как обычно? — спросил Борис.
— Думается, дело выйдет,— произнес некто с заат­
лантическим акцентом.— Хотя должен сразу предупре­
дить: нынче все ой как не просто. Сочувствующих все
меньше, и все чаще раздаются голоса, требующие оста­
вить ирландцев в покое — пусть, дескать, разбираются
сами без вмешательства Америки.
Ответил Борис, и Томми почудилось, что он пожи­
мает плечами:
— Какое это имеет значение, ведь на самом деле
деньги поступают не из Штатов, просто банк американ­
ский.
270
 — Главная трудность с доставкой оружия,— сказал
шинфейнер.— Деньги доходят без особых хлопот... Бла­
г о д а р я нашему здешнему коллеге.
Еще один голос (по мнению Томми, он принадлежал
высокому властного вида человеку, чье лицо показалось
ему знакомым) произнес:
— Ну и буча поднялась бы в Белфасте1, если бы они
могли вас услышать!
— Следовательно, с этим пока все,— прошипел Но­
мер Первый.— Теперь о займе для английской газеты:
вы об этом позаботились, Борис?
— Да.
— Отлично. Если потребуется, Москва пришлет
ноту протеста.
Наступила тишина, которую нарушил четкий выго­
вор немца:
— Мне поручил... мистер Браун кратко ознакомить
вас с сообщениями от разных профсоюзов. От горня­
ков — более чем удовлетворительные. Железные дороги
даже приходится сдерживать. Туго поддается профсоюз
машиностроителей.
На этот раз тишина была долгой, слышалось лишь
шуршание бумаг да отдельные пояснения немца. Затем
Томми услышал легкое постукивание пальцев по столу.
— Ну, а дата, мой друг? — спросил Номер Первый.
— Двадцать девятое.
— Не слишком ли скоро? — засомневался русский.
— Пожалуй. Но так постановили профсоюзные
лидеры, а вмешиваться слишком уж явно нам нельзя.
Надо создать видимость, будто все делается по их соб­
ственной инициативе, без чьего-либо давления.
Русский негромко засмеялся, словно его что-то поза­
бавило.
— Да-да,— сказал он.— Совершенно верно. Они не
должны знать, что мы используем их в наших собствен­
ных интересах. Они честные люди, потому мы ими так
дорожим. Как ни парадоксально, совершить революцию
без честных людей невозможно. Народ сразу чует
мошенников.— Он помолчал, а затем с явным удоволь­

1 Б е л ф а с т — политический и экономический центр Северной

Ирландии, город-графство в Соединенном Королевстве Великобрита­
нии и Северной Ирландии.

271
ствием повторил: — В каждой революции участвовали
честные люди. Впоследствии от них быстро избавля­
лись.— В его голосе прозвучала зловещая нота.
— Клаймса надо убрать,— проговорил немец. — Он
слишком проницателен. Этим займется Номер Четыр­
надцатый.
Послышалось хриплое бормотание:
— Будет сделано, хозяин! — Затем с сомнением:
А если меня сцапают?
— Мы гарантируем вам лучших адвокатов,— невоз­
мутимо ответил немец.— Но в любом случае вас снабдят
перчатками, на которые нанесен слепок с отпечатков
пальцев громилы-рецидивиста. Вам нечего бояться.
— Да я ничего и не боюсь, хозяин. Ради великого
дела! Мы еще побеседуем с богатенькими, так что улицы
утопнут в крови! —- свирепо смаковал он.— Мне уж и по
ночам снится, как в сточные канавы сыплются жемчуга
и брильянты,— хватай все, кому не лень.
Томми услышал скрип отодвигаемого кресла, затем
Номер Первый сказал:
— Значит, все на мази. Мы можем не сомневаться в
успехе?
— Да... по-видимому.— Но в голосе немца не было
прежней уверенности.
Интонация Номера Первого стала неожиданно жест­
кой:
— Что-то сорвалось?
— Ничего, но...
— Но что?
— Да профсоюзные лидеры. Без них, как вы сами
сказали, мы ничего делать не должны. И если они не
объявят двадцать девятого всеобщую забастовку...
— И почему же они ее не объявят?
— Вы ведь сами сказали, что это честные люди,
и, как мы ни старались скомпрометировать прави­
тельство в их глазах, они, возможно, все еще ему дове­
ряют.
— Но они сами...
— Да-да, конечно, они непрерывно его поносят. Но
в целом общественное мнение склоняется на сторону
правительства, а против общественного мнения они не
пойдут.
Русский опять принялся барабанить пальцами по столу.

272
 — Говорите конкретней, друг мой. Мне дали понять,
вдо существует некий документ, который гарантирует
успех.
— Совершенно верно. Если этот документ предста­
вить профсоюзным лидерам, то считайте дело сделано.
Они опубликуют его по всей Англии и без колебаний
станут на сторону революции. Уж тогда-то прави­
тельство потерпит полный и окончательный крах.
— Так чего же еще вам не хватает?
— Самого документа,— ответил немец без обиня­
ков.
— А, так, значит, он не у вас? Но вы хотя бы знаете,
где он?
— Нет.
— Кто-нибудь еще знает?
— Один человек... быть может. Мы даже в этом не
уверены.
— Кто именно?
— Одна девушка.
Томми затаил дыхание.
— Девушка? — Русский презрительно повысил го­
лос.— И вы не в состоянии заставить ее говорить? Мы в
России умеем развязывать девушкам языки.
— Это не тот случай,— угрюмо ответил немец.
— Что значит, не тот? — Помолчав, он продол­
жал: — Где она сейчас?
— Кто? Девушка?
— Да!
— Она в...
Но больше Томми ничего не услышал. На его голову
обрушилось что-то тяжелое, и он провалился во тьму.

Глава 9
Таппенс нанимается в прислуги
Когда Томми отправился выслеживать Виттингтона
и его напарника, Таппенс только отчаянным усилием
воли заставила себя не кинуться вслед. Однако, взяв
себя в руки, она утешилась мыслью, что ее логические
рассуждения подтвердились. Эти двое, несомненно,
вышли из квартиры на третьем этаже, и тонюсенькая
ниточка в виде женского имени «Рита» вновь навела
273
Молодых Авантюристов на след похитителей Джейн
Финн.
Ну, а что дальше? Таппенс не терпела бездействия.
Помочь Томми в его нелегком положении она не могла и
чувствовала себя совершенно неприкаянной. Подумав,
она вернулась в вестибюль «Саут-Одли». Там маль­
чишка лифтер чистил латунные завитушки и, почти не
фальшивя, с энтузиазмом насвистывал последнюю мод­
ную песенку.
Он оглянулся на Таппенс. Она все еще сохраняла
мальчишечьи повадки, которыми отличалась в детстве,
и умела отлично ладить с подростками. Между ними
мгновенно возникла взаимная симпатия. Ей пришло в
голову, что совсем неплохо обзавестись союзником во
вражеском лагере.
— Ну что, Уильям? — начала она бодрым тоном
больничной санитарки.— Все блестит?
Мальчишка ухмыльнулся в ответ.
— Альберт, мисс,— поправил он.
— Альберт так Альберт,— сказала Таппенс и стала
с загадочным видом озираться по сторонам, так
усердно, что Альберт просто не мог этого не заметить.
Потом наклонилась к нему и перешла на шепот: — Мне
надо с тобой поговорить, Альберт!
Альберт тут же забыл про свои завитушки, рот у
него слегка приоткрылся.
— Вот, смотри! Знаешь, что это такое?
Эффектным жестом Таппенс отогнула лацкан жа­
кета и показала ему эмалевый значок. Она рассчиты­
вала, что Альберт видит его впервые (иначе из ее затеи
ничего бы не вышло), поскольку значок был заказан
архидьяконом в первые дни войны для добровольцев его
прихода. Наличие значка на жакете Таппенс объясня­
лось просто: два дня назад с его помощью она прикре­
пила бутоньерку к лацкану костюма. Глаз у нее был
зоркий, и она успела заметить уголок потрепанного
детективного романа, торчащий у мальчишки из кар­
мана. Заметила она и то, как широко открылись его
глаза, значит, она избрала верную тактику, и рыбка
вот-вот попадется на крючок.
— Американская сыскная полиция! — прошипела
Таппенс.
И Альберт клюнул.
— Черт! — прошептал он в упоении.
275
 Таппенс кивнула ему с многозначительным видом и
доверительно поинтересовалась:
— Знаешь, кого я пасу?
Альберт еще больше вытаращил глаза и восхищенно
произнес:
— Кого-то из жильцов?
Таппенс кивнула и ткнула пальцем вверх.
— Квартира двадцать. Называет себя Вандемейери
Вандемейер! Ха-ха-ха!
— Аферистка? — осведомился Альберт, засовывая
руку в карман.
— Аферистка? Еще какая! Рита-Рысь. Ее так в
Ш татах называют.
— Рита-Рысь,— повторил Альберт, тая от блажен­
ства.— Прям как в кино.
Он не ошибся. Таппенс была большой поклонницей
киноискусства.
— Энни всегда говорила, что она из таких,— про­
должал мальчик.
— А Энни — это кто? — небрежно спросила Тап­
пенс.
— Да горничная. Она сегоднй уволилась. А сколько
раз, бывало, мне твердила: «Помяни мое слово, Альберт,
за ней, того и гляди, явится полиция». Так прямо и гово­
рила. А красотка она что надо!
— Да, красивая дамочка,— легко согласилась Тап­
пенс.— Для ее ремесла это полезно, можешь не сомне­
ваться. Да, кстати, изумруды она носит?
— Изумруды? Зеленые такие камешки?
Таппенс кивнула.
— Из-за них мы ее и разыскиваем. Старика Рис-
дейла знаешь?
Альберт мотнул головой.
— Питера Б. Рисдейла, нефтяного короля!
— Вроде слыхал.
— Это его стекляшечки. Самая лучшая коллекция
изумрудов в мире. Стоит миллион долларов.
— Ух ты! — восхищенно охнул Альберт.— Ну, прям
кино.
Таппенс улыбнулась, довольная произведенным
эффектом.
— Только прямых доказательств мы еще не раздо­
были. Но она у нас на крючке. И,— она выразительно
подмигнула,— уж теперь ей от нас не улизнуть.
276
 Альберт в ответ восторженно пискнул, не в силах
ничего сказать.
— Только, приятель, никому ни слова! — предупре­
дила Таппенс, оставив шутливый тон.— Может, я зря
тебе доверилась, да только мы, в Штатах, с ходу пони­
маем, на кого можно положиться — на таких вот ловких
надежных парней.
— Да я никому ни словечка,— поспешно заверил ее
Альберт.— А помощь вам не требуется? Ну, там следить
или еще что?
Таппенс притворилась, что обдумывает его предло­
жение, потом покачала головой.
— Пока нет, но буду иметь тебя в виду, приятель.
А что это ты говорил про горничную, которая уволь­
няется?
— Энни? У них настоящий скандал вышел. Как
Энни говорит: «Прислуга теперь в цене, так что
извольте уважать». А если она язык держать не умеет,
так пусть-ка попробует найти себе новую дурочку!
— Не найдет? — задумчиво повторила Таппенс.—
Ну, не знаю...
Ее осенила блестящая мысль, и после минутного раз­
думья она хлопнула Альберта по плечу.
— Знаешь, приятель, мне пришла одна мыслишка.
Почему бы тебе не сказать им, будто у тебя имеется
двоюродная сестра... или не у тебя, а у твоего при­
ятеля... сестра, которая ищет место. Усек?
— Угу,— мгновенно среагировал Альберт.— Поло­
житесь на меня, мисс, я это в два счета устрою.
— Молодец! — одобрительно сказала Таппенс.—
И добавь, что к работе она может приступить сразу же.
Если все будет о’кей, дашь мне знать, и завтра к один­
надцати я явлюсь сюда.
— А где мне вас найти, если дело выгорит?
— В «Ритце»,— лаконично ответила Таппенс.—
Фамилия Каули.
Альберт с завистью поглядел на нее.
— Выгодная, значит, работенка у сыщиков?
— Да, ничего,— отозвалась Таппенс.— Особенно
когда счета оплачивает старик Рисдейл. Но не горюй,
приятель, если дело сладится — за мной не заржавеет.
На этом Таппенс простилась со своим новым союз­
ником и удалилась энергичной походкой, весьма удов­
летворенная результатами своей деятельности^.
277
 Однако нельзя было терять ни минуты. Она немед­
ленно вернулась в «Ритц» и отослала короткую записку
Картеру. Затем, поскольку Томми еще не вернул­
ся,— чего и следовало ожидать,— она отправилась по
магазинам. Экспедиция эта (с перерывом для чая с
пирожными) длилась почти до половины седьмого, и в
отель она вернулась усталая, но довольная своими при­
обретениями. Сначала она посетила дешевый универ­
маг, потом — несколько магазинчиков, торгующих по*
держанными вещами, а завершила день в шикарном
парикмахерском салоне.
Теперь в покое и тиши гостиничного номера она раз­
вернула наконец последнюю покупку и через пять минут
не без удовлетворения улыбнулась своему отражению в
зеркале. Гримерным карандашиком она слегка изменила
линию бровей, и это, вкупе с пышными золотистыми
кудрями, настолько преобразило ее внешность, что Вит­
тингтону теперь ее нипочем не узнать, даже если она
столкнется с ним нос к носу. В туфли она положит высо­
кие супинаторы. И наденет чепчик и передник, более
надежной маскировки не придумаешь. Работая в госпи­
тале, она успела убедиться, как часто пациенты не
узнают своих сестер и санитарок, едва те снимут белые
фартуки и шапочки.
— Ну,— сказала она, обращаясь к задорному отра­
жению в зеркале,— пожалуй, сойдет.
После чего стерла с лица краску и стала похожа на
прежнюю Таппенс.
Обедала она в грустном одиночестве, раздумывая
над тем, куда запропастился Томми. Джулиус тоже
отсутствовал, но это ее ничуть не удивляло. Его
розыски не ограничивались Лондоном, и Молодые Аван­
тюристы успели свыкнуться с внезапными появлениями
и исчезновениями энергичного американца. Она не уди­
вилась бы, узнав, что Джулиус П. Херсхайммер вне­
запно отбыл в Константинополь1, так как ему взбрело в
голову, что там может отыскаться след его кузины. Этот
сгусток энергии успел превратить в ад жизнь несколь­
ких сотрудников Скотленд-Ярда, а телефонистки Адми­
ралтейства сразу узнавали и в ужасе вздрагивали от его
зычного «Алло!». В Париже он три часа «расшевеливал»

1 К о н с т а н т и н о п о л ь — старое название Стамбула, одного из

крупнейших городов Турции.

278
префектуру и вернулся оттуда в твердой уверенности
(эту идею бросил ему французский чиновник,— не знал,
как от него отделаться), что ключ к тайне следует
искать в Ирландии.
«Наверное, сразу помчался туда,— думала Тап­
пенс.— Это, конечно, очень мило, но мне-то каково?
У меня полон рот новостей, а поделиться не с кем. Все-
таки Томми мог бы прислать телеграмму или позвонить.
Куда он запропастился? Во всяком случае, «сбиться со
следа», как пишут в детективах, он не мог. Да, кста­
ти...» — И мисс Каули, прервав свои размышления, вы­
звала рассыльного.
Десять минут спустя она уже уютно устроилась в
постели и, затянувшись сигаретой, погрузилась в книгу
«Гарнаби Уильямс — юный сыщик» — захватывающее
произведение, которое, среди прочих ему подобных (три
пенса за штуку), принес рассыльный. Ей, резонно
решила Таппенс, следует пополнить запас «шпионских»
словечек перед тем, как вступить в дальнейшие разго­
воры с Альбертом.
Утром пришло письмо от мистера Картера:
«Милая мисс Таппенс!
Поздравляю вас с великолепным дебютом. Но счи­
таю своим долгом еще раз предупредить: игра опасная,
особенно если будете действовать согласно вашему
плану. Это абсолютно беспощадные люди, не способ­
ные ни на жалость, ни на милосердие. По-моему, вы
недооцениваете степень риска; и я вынужден повто­
рить, что не могу обещать вам помощь и защиту. Вы
снабдили нас ценной информацией, и никто не упрек­
нет вас, если вы захотите выйти из игры. Я при­
зываю вас хорошенько подумать, прежде чем принять
окончательное решение.
Но если вы все-таки рискнете действовать
дальше, то все необходимые меры с нашей стороны
приняты. Вы два года служили у мисс Дафферин, дом
священника в Ллонелли, и миссис Вандемейр может
обратиться к ней за рекомендацией.
И еще вам мой совет. Старайтесь, по мере возмож­
ности, придерживаться правды. Это уменьшит опас­
ность мелких промахов. При знакомствах разумнее
всего говорить правду, а именно что вы служили сани­
таркой в добровольческом отряде, а теперь решили
279
стать прислугой. Сейчас таких девушек очень много.
Это сразу прояснит, почему у вас грамотная речь и
приличные манеры, которые иначе могли бы вызвать
подозрение.
В любом случае желаю вам удачи!
Искренне ваш,
мистер Картер».
Таппенс воспрянула духом. Предостережения мис*
тера Картера казались ей, естественно, совершенней­
шей чепухой. Ее уверенность в себе была слишком
велика, чтобы считаться с подобными пустяками.
С некоторым сожалением она отказалась от той
интересной роли, которую уже успела придумать. Она
сыграла бы эту роль безупречно — и была бы в
«образе» столько времени, сколько потребуется, но по­
скольку Таппенс была человеком весьма здравомысля­
щим, она не могла не согласиться с доводами мистера
Картера.
От Томми пока не было никаких вестей, зато с
утренней почтой пришла довольно грязная открытка с
лаконичным сообщением: «Все о’кей».
В половине одиннадцатого Таппенс гордо оглядела
слегка помятый жестяной сундучок со своими пожит­
ками. Он был очень умело упакован и перевязан верев­
ками. Позвонив коридорному, она, чуть цорозовев от
смущения, распорядилась, чтобы сундучок снесли в
такси. Приехав на Паддингтонский вокзал1, оставила
его в камере хранения. После чего удалилась в непри­
ступную крепость — в женский туалет. Десять минут
спустя преобразившаяся Таппенс вышла из дверей вок­
зала и села в автобус.
И уже минут через сорок она вновь переступила
порог «Саут-Одли». Альберт уже ждал ее, явно пренеб­
регая своими прямыми обязанностями. В первую
секунду он не узнал Таппенс, а узнав, пришел в неве­
роятный восторг.
— Лопни мои глаза, мисс! Я-то думаю, кто такая!
Маскировочка высший класс.
— Рада, что тебе понравилось, Альберт,— со скром­
ной миной ответила Таппенс.— Да, кстати, кто я — твоя
двоюродная сестра?

1 П а д д и н г т о н с к и й в о к з а л — вокзал в Лондоне, конечная

станция Западного района.

280
 — И никакого акцента! — воскликнул он восхи­
щенно.— Ну, совсем нашинская, из Англии! Нет, не
сестра, я сказал, что знакомая одного моего друга. Энни
сразу разозлилась. И решила остаться еще на
денек — сделать хозяйке одолжение, как она сказала.
Но на самом-то деле, чтобы отвадить вас от места.
— Какая милая девушка! — заметила Таппенс, но
Альберт даже не заподозрил иронии.
— Да, она горничная что надо, и серебро чи­
стит — загляденье. Только вот характерец. Вам наверх,
мисс? Пожалуйте в лифт. Двадцатая квартира, гово­
рите? — И он лихо подмигнул.
Таппенс приструнила его суровым взглядом и вошла
в лифт.
Она позвонила в двадцатую квартиру, чувствуя, как
Альберт все ниже опускает голову, старательно разгля­
дывая пол.
Дверь ей открыла щеголеватая молодая женщина,
— Я насчет места,— объяснила Таппенс.
— Место паршивое, дальше некуда,— тут же выпа­
лила женщина.— Стерва старая! Так и рыщет за тобой!
Наорала на меня за то, что я читаю ее письма. Это я-то!
Конверт расклеен был, а я тут при чем? А в мусорной
корзинке никогда ничегошеньки — все сжигает. Она из
таких, одно слово. Одевается шикарно, а манеры — те
еще! Кухарка что-то про нее знает, только помалкивает,
боится ее до смерти. А уж подозрительна-то! Стоит сло­
вечком с кем перемолвиться, сразу все выпытывает, кто
да почему. Я еще и не то могу рассказать...
Но Таппенс не суждено было узнать, что еще могла
бы рассказать Энни, ибо в эту секунду звонкий голос со
стальными интонациями произнес:
— Энни!
Щеголеватая горничная подпрыгнула, словно в нее
пальнули из ружья.
— Слушаю, мэм.
— С кем это вы разговариваете?
— Одна девушка пришла насчет места, мэм.
— Сию секунду проводите ее сюда.
— Слушаю, мэм.
Таппенс провели по длинному коридору.
У камина стояла женщина не первой молодости, чью
бесспорную красоту несколько огрубили годы. В юности
она, вероятно, была ослепительна. Бледно-золотые
2&1
волосы если и подвитые, то совсем немного, тяжелой
волной спадали на шею. На редкость яркие васильковые
глаза, казалось, смотрели вам в самую душу, читая все
ваши мысли. Элегантнейшее синее шелковое платье
подчеркивало безупречность ее фигуры. И все же,
вопреки ее томному изяществу и почти ангельской кра­
соте, вы явственно ощущали, что у этой женщины поис-
тине железная воля; агрессивное бездушие выдавал этот
металл в голосе, этот пронизывающий взгляд василько­
вых глаз.
Впервые с начала всей истории Таппенс охватил
страх. Виттингтона она не испугалась, но эта жен­
щина — дело другое. Как зачарованная Таппенс смот­
рела на злобный изгиб алых губ, и вновь на нее накатил
панический страх. Ее обычная уверенность в себе куда-
то исчезла. Она сразу почувствовала, что эту женщину
обмануть куда труднее, чем Виттингтона. В ее памяти
мелькнуло предостережение мистера Картера. Да, дей­
ствительно, здесь ей не будет пощады. Подавив в себе
безудержное желание развернуться и убежать, Таппенс
с почтительной миной, но очень твердо посмотрела в
васильковые глаза.
Видимо, удовлетворенная первым осмотром, миссис
Вандемейер указала ей на стул.
— Можете сесть. Откуда вы узнали, что мне нужна
горничная?
— От одного знакомого. Он дружит со здешним
лифтером. И подумал, что место мне подойдет.
Вновь ее прожег взгляд василиска1.
— Судя по вашей манере говорить, вы получили
образование?
Таппенс без запинки изложила свою биографию,
используя детали, подсказанные мистером Картером.
Когда она умолкла, ей показалось, что миссис Ванде­
мейер чуть-чуть расслабилась.
— Ну-ну,— сказала она наконец.— Я могу у кого-
нибудь навести о вас справки?
— Последнее время я жила у мисс Дафферин,
дом священника, в Ллонелли. Я служила у нее два
года.
— А потом поняли, что в Лондоне будете получать

1 В а с и л и с к — мифическое чудовище с туловищем петуха и

хвостом змеи, убивающее своим смертоносным взглядом все живое.

282
больше? Впрочем, меня это не касается. Я буду платить
вам пятьдесят... шестьдесят фунтов... Сговоримся
позже. Можете сразу приступить к своим обязанностям?
— Да, мэм. Если угодно, сегодня же. Вещи я оста­
вила на Паддингтонском вокзале.
— Ну, так берите такси и сейчас же поезжайте за
ними. Обязанности у вас будут необременительные.
Я редко бываю дома. Да, кстати, как вас зовут?
— Пруденс Купер, мэм.
— Ну, хорошо, Пруденс. Поезжайте за своими
вещами. Я скоро уйду. Кухарка вам все объяснит.
— Благодарю вас, мэм.
Таппенс вышла в коридор. Щеголеватой Энни нигде
не было видно. В вестибюле великолепный швейцар
совершенно затмил своим величием Альберта. Таппенс,
проходя мимо со скромно опущенными глазами, даже не
посмотрела на своего союзника.
Долгожданное приключение началось, но ее утрен­
ний восторг поугас. Ей пришло в голову, что неизвест­
ной Джейн Финн, попади она в ручки миссис Ванде­
мейер, пришлось бы очень туго.

Глава 10
Появляется сэр Джеймс Пиль Эджертон
Со своими новыми обязанностями Таппенс справля­
лась без особого труда. Дочерям архидьякона любая
домашняя работа была по плечу. К тому же они умели
прекрасно отесывать «новеньких». В результате чего
«новенькая» без промедления использовала только что
приобретенные навыки, чтобы найти место с жаловань­
ем куда выше того, чем позволяли скудные средства
архидьякона. Поэтому Таппенс не опасалась, что ее
сочтут подозрительно неловкой. Что ее настораживало,
так это поведение кухарки. Она, видимо, смертельно
боялась своей хозяйки. Таппенс предположила, что та
каким-то образом держит ее в своей власти. Но гото­
вила она как шеф-повар, в чем Таппенс убедилась в
первый же вечер. Миссис Вандемейер ожидала к обеду
гостя, и Таппенс накрыла великолепно отполированный
стол, сервировав его на две персоны. Она с волнением
ожидала этого гостя. А что, если явится Виттингтон?
283
Вряд ли он ее узнает, но все-таки было бы лучше, если
гостем окажется какой-нибудь незнакомец. Впрочем, ей
оставалось только полагаться на милость судьбы.
В дверь позвонили в девятом часу. Таппенс не без
опаски пошла открывать и испытала большое облегче­
ние, узнав в голосе пришедшего спутника Виттингтона.
Он попросил доложить о графе Степанове. Миссис
Вандемейер, поднявшись с низкого дивана, радостто
воскликнула:
— Как я рада вас видеть, Борис Иванович!
— А я — вас, мадам.— Он поцеловал ей руку.
Таппенс вернулась на кухню.
— Какой-то граф Степанов,— сообщила она и с
очень невинным видом полюбопытствовала: — А кто он
такой?
— Русский, по-моему.
— И часто здесь бывает?
— Иногда. А вам что за дело?
— Подумала, может, хозяйский ухажер, вот и
все,— объяснила Таппенс и добавила с притворной оби­
дой: — Чего цепляетесь-то?
— Как же его готовить, это самое суфле,— только и
услышала она в ответ.
«Ты что-то знаешь!» — подумала Таппенс, но вслух
сказала только:
— Так подавать, что ли? Это я мигом.
Прислуживая за столом, Таппенс ловила каждое
слово: ведь Томми отправился тогда выслеживать и
этого человека. А ее, хотя она себе в этом не признава­
лась, все больше мучила тревога. Где он? Почему не
дает о себе знать? Уходя из «Ритца», она распорядилась,
чтобы все адресованные ей письма и телеграммы,
немедленно доставлялись рассыльный в мелочную ла­
вочку по соседству, а Альберту были даны инструкции
заглядывать в эту лавочку почаще. Правда, уговари­
вала она себя, они расстались только вчера утром и бес­
покоиться еще рано. Но все-таки странно, что от него
нет никаких известий!
Как Таппенс ни напрягала слух, узнать ей ничего не
удалось. Борис и миссис Вандемейер вели чисто свет­
скую беседу о спектаклях, о новомодных танцах, о по­
следних великосветских скандалах.
После обеда они перешли в уютный будуар, и миссис
Вандемейер расположилась на диване, блистая какой-то
284
особенно зловещей красотой. Таппенс подала кофе с
ликерами и очень неохотно удалилась. До нее донесся
голос Бориса:
— Новенькая?
— Да, поступила только сегодня. Та была невоз­
можна. А эта как будто ничего. За столом прислуживает
Шблне прилично.
Таппенс помедлила за дверью, которую «по нечаян­
ности» закрыла не совсем плотно, и услышала, как он
сказал:
— Полагаю, она не опасна?
— Борис, ты подозрителен до нелепости! Она не то
двоюродная сестра швейцара, не то подружка рассыль­
ного. Да и кому в голову придет, что я как-то связана с
нашим... общим другом мистером Брауном.
— Рита! Ради всего святого, будь осторожна. Дверь
же не закрыта!
— Ну так закрой ее,— со смехом сказала миссис
Вандемейер.
Таппенс торопливо ретировалась на кухню.
Пренебречь своими обязанностями она не рискнула,
но посуду перемыла молниеносно (сказался госпиталь­
ный опыт) и снова тихонько пробралась к двери
будуара. Кухарка, менее расторопная, все еще возилась
с кастрюлями. Да и в любом случае, заметив, что
новенькой нет, она подумала бы, что та прибирает верх­
ние комнаты.
Увы! Голоса за дверью были такими тихими, что
Таппенс ничего не удавалось разобрать. А приоткрыть
дверь даже самую малость было слишком опасно: мис­
сис Вандемейер сидела к ней вполоборота, а наблюда­
тельность этой дамы уже успела произвести на Таппенс
впечатление.
Да, она дорого дала бы, лишь бы что-нибудь услы­
шать. А вдруг они заговорят о Томми, что, если он
успел нарушить их планы? Таппенс озабоченно нахму­
рилась, но тут же ее лицо просветлело, она быстро
прошла в спальню миссис Вандемейер, выскользнула
через стеклянную дверь на длинный балкон и бесшумно
подобралась к окну будуара. Как она и надеялась, рама
была чуть поднята, и можно было расслышать почти
каждое слово.
Таппенс вслушивалась изо всех сил, но их разговор
явно не имел никакого отношения к Томми. Миссис Ван-
285
демейер и этот русский о чем-то спорили, и вдруг он с
горечью воскликнул:
— Своим легкомыслием и упрямством ты всех нас
погубишь!
— Чепуха! — Она засмеялась.— Иногда скандаль­
ная известность — лучший способ усыпить подозрения.
В один прекрасный день ты и сам в этом убедишься.
И может быть, раньше, чем думаешь.
— Тем временем ты всюду показываешься с Пилем
Эджертоном, а он не просто чуть ли не самый знамени­
тый адвокат в Англии, криминология — его хобби. Это
чистейшее безумие!
— Я знаю, что своим красноречием он многих спас
от виселицы,— спокойно ответила миссис Ванде­
мейер.— Ведь так? Как знать, не потребуется ли в буду­
щем его помощь мне? И очень полезно заручиться таким
другом в суде или, говоря точнее, для суда.
Борис вскочил и начал расхаживать по комнате,
видимо, он очень волновался.
— Ты умная женщина, Рита, но при этом большая
дура! Поверь мне, я о тебе же забочусь. Дай этому
Эджертону отставку.
— Ну нет.— Миссис Вандемейер легонько покачала
головой.
— Ты отказываешься? — В голосе русского зазву­
чала угроза.
— Наотрез.
— Ну это мы еще посмотрим,— рявкнул он.
Миссис Вандемейер тоже вскочила, глаза ее свер­
кали.
— Ты забываешь, Борис,— сказала она,— что я
никому не подчиняюсь. Я получаю распоряжения прямо
от... мистера Брауна.
Русский в отчаянии махнул рукой.
— Ты невозможна,— пробормотал он.— Невоз­
можна! А вдруг уже поздно? Говорят, у Пиля Эджертона
нюх на преступников. Откуда мы знаем, чем объяс­
няется его внезапный интерес к тебе? А если он уже что-
то подозревает? Догадывается...
Миссис Вандемейер смерила его презрительным
взглядом.
— Успокойся, мой милый Борис. Ничего он не
подозревает. Где же твоя хваленая галантность? Ты
286
забыл, что кроме всего прочего я еще и красивая жен­
щина? Поверь, интерес Пиля Эджертона объясняется
исключительно этим обстоятельством.
Борис с сомнением покачал головой.