Щерба Л.В.

Опыты лингвистического толкования стихотворений:

«Воспоминание» Пушкина

В первом сборнике «Русская речь» Лев Владимирович печатает Опыт

лингвистического толкования стихотворения Пушкина «Воспоминание».
Сам Щерба признает, что он новичок в подобного рода толкованиях, но
объясняет свое решение опубликовать данную работу тем, что, как он
считает, в России принято анализировать стихотворения не с
лингвистической точки зрения, то есть текст как известный литературный
факт, а с историко-литературной точки зрения. Поэтому Щерба как
преподаватель стал обучать своих студентов русскому языку так же, как,
например, французскому и латинскому.
Щерба пишет: «Я чувствую, конечно, все несовершенство этих моих
«опытов»; однако полагаю, что путь в них найден правильный - путь
лингвистический, путь разыскания значений: слов, оборотов, ударений,
ритмов и тому подобных языковых элементов, путь создания словаря, или,
точнее, инвентаря, выразительных средств русского литературного
языка».
Анализу Щерба подвергает семантику текста, ритмику, делает
замечания по фонетике, морфологии, синтаксису, лексике.
Тщательно Щерба анализирует только первую часть стихотворения, но
для анализа ритма ему необходимо весь текст, поэтому он приводит текст
полностью и снабжает его особыми знаками, которым дает пояснение.

Отвесными чертами обозначаются паузы реальные, а иногда и мнимые,

лишь представляемые на основании других сопутствующих фонетических
признаков.
При этом одной тонкой чертой отделяются простейшие элементы
связной человеческой речи, отвечающие единым и далее, в момент речи, не
разлагающимся представлениям, - «то, что я позволяю себе провизорно
называть «фразами», и то, что зачастую не выделяется у нас запятой» («в
двенадцать часов по ночам (,) из гроба встает барабанщик...»).
«Прерывистую тонкую черту я ставлю в тех случаях, когда
делимость эта лишь могла бы иметь место, но на самом деле завуалирована
и узнается лишь по побочному фразовому ударению».
Толстая черта разделяет более или менее самостоятельные части
одного целого, отвечая в общем нашей запятой в одном из ее употреблений.
Две тонких черты разделяют элементы «открытых» нанизываемых
сочетаний, например, перечислений, которые, как известно, характеризуются
особой интонацией.
Три тонких черты разделяют более обособленные и самостоятельные
элементы таких же сочетаний, отвечая иногда точке с запятой, иногда точке,
но не заключительной.
Тонкая и толстая черта соответствуют заключительной точке.

1
 Две толстых черты соответствуют концу абзаца.
Тире обозначает особую паузу, а главное - особую интонацию, которая
характернее всего выступает в протезисе и аподозисе периода, но разделяет
иногда и «психологическое подлежащее» от «психологического сказуемого».
В квадратные скобки заключены элементы речи, являющиеся как бы
«вводными» и выделяемые более низким и притом ровным тоном.
Восклицательный знак перед словом обозначает резкую перемену либо
тона, либо тембра, либо темпа, либо всего вместе.
Знаки краткости поставлены над слогами неударенными; знаки
долготы - над слогами ударенными.
Фразовое ударение обозначается обыкновенными акцентами; если
имеется побочное, второстепенное ударение, то сильнейшее обозначается
двойным акцентом.
А, В, С... являются указателями рифмы; m, f после указателей рифм
обозначают соответственно "мужская" и "женская" рифмы".

Щерба первым обращает внимание на то, что если фразовое ударение

имеет только фразообразующую функцию, а не выделяющую, то тогда оно
падает на конец фразы и особо не замечается. А если «логическое ударение»
стоит на конце фразы, то фразовое ударение нужно усиливать. В
соответствии со своими наблюдениями Щерба и расставляет
соответствующие знаки.
Далее Щерба говорит о структуре стихотворения, его частях. По его
мнению….., стихотворение очевидно распадается на две части, в первой из
которых содержится рассказ об обстановке и самом процессе воспоминания,
а во второй - содержание этого воспоминания. Явное деление на две части
происходит на стыке стихов 16 и 17, причем после стиха 16 Щерба ставит
соответствующий знак конца абзаца, а перед стихом 17 ставит
восклицательный знак, означающий резкую перемену тембра, темы, темпа и
т.д.

И первую часть стихотворения Щерба делит тоже на две части: первая

часть (введение) - стихи 1-6 и вторая часть (психологическая картина
процесса воспоминания) - стихи 7-16.
Слово полупрозрачная в стихе 3 Щерба считает не составным
сказуемым, как это кажется на первый взгляд, а определительным словом,
которое вынесено вперед перед словом тень.
В стихе 4 основная идея - наступление сна, но Щерба не связывает эту
идею с предыдущей фразой, она как бы просто присоединяется к ней.
В стихе 9 причастие подавленном не отделено от слова уме, к которому
относится, оно не может иметь собственной активности.
В стихе 11 слова предо мной не могут быть соединены со словом
безмолвно. Щерба предлагает так читать стихи 11 и 12: воспоминание -
безмолвно, а далее со слов предо мной стих 12, таким образом слово

2
безмолвно "окажется выделенным обстоятельством в целом
психологического сказуемого".
В стихе 14 и Щерба считает соединительным, а не разделительным. С
помощью этого союза показывается сложное, но единое состояние души.
Особенно противоречивым в семантическом плане является стих 16:
«Но строк печальных - не смываю». Вопрос в том, не может или не хочет
автор смыть эти строки. Щерба считает, что не хочет, иначе Пушкин
употребил бы оборот не смывается или подобный ему.

Вторая часть стихотворения тоже делится на две части, но это

деление не симметрично с первой частью: стихи 17-25 - это горестные
воспоминания до слов и нет отрады мне, а со слов и тихо предо мной идет
воспоминание об ангелах.
Подробно Щерба пишет и о фразовом ударении в данном
стихотворении. Ударение в стихах 1-5 объясняется семантикой этих стихов
(противопоставлением).
В стихах 7 и 8 центральное слово - живей, при этом Щерба считает, что
двоеточие, которое редакторы обычно ставили после этого слова,
неоправданно. В стихе 8 Щерба ставит ударение на слове сердечной, так как
не хочет выделять слово угрызенья «с его образностью и ассоциациями».
В стихе 12 главное слово во фразе - длинный, в стихе 16 - на слове
строк.
Далее Щерба рассматривает ритмику данного стихотворения.
Стихотворение распадается на две равные части, по 16 стихов в
каждой, но на четверостишия разделить его нельзя, так как «купюры
смысловые (а вместе и фонетические) в большинстве случаев не совпадают с
границами этих четверостиший».
Таким образом, Щерба делает вывод, что ритм четверостиший здесь
присутствует, но он завуалирован; если бы в стихотворении был четкий
ритм, он разрушил бы душевное настроение, которое рисует Пушкин.

Щерба затрудняется сказать что-либо о силлабическом ритме

чередующихся длинных и коротких стихов (шестистопного и
четырехстопного ямба). В стихе 9 присутствует аритмия, которая помогает
рисовать смену чувств, и здесь ритм ломается. Смену ритма Щерба обычно
объясняет изменением в содержании.
Отдельно Щерба выделяет стих 11, считая, что здесь присутствует
наложение одного ритма на другой: один - данный в тексте и отмечаемый
рифмой и другой - с замедленным произнесением первой строки и с
переходом во второй от ямба к хорею:

Воспоминание - безмолвно |
Предо мной свой длинный развивает свиток |

3
 Также Щерба отдельно анализирует стих 27. Здесь фраза Два ангела,
данные мне судьбой во дни былые требовала бы разделения, а это нарушило
бы ритм стихов 26-28, поэтому Пушкин выносит определительное слово
перед определяемым словом, и ритмически получаются три стиха:

Встают два призрака младые ||

Две тени милые ||
Два данные судьбой мне ангела во дни былые ||

Эти стихи психологически равноценны, хотя имеют разное количество

слогов. "Посредством рифмы судьбой Пушкин выдвинул этот побочный
ритм в общий ритм всего стихотворения". Для Щербы этим и исчерпывается
ритмичность стихотворения.

Под ямбом Щерба понимает отсутствие ударения на нечетных слогах,

однако в этом стихотворении ему непонятен смысл ямба. Расстановка же
пиррихиев не дает здесь никакого ощутимого ритма, из всего стихотворения
узнаются стихи 6 и 8, к тому же они сходны и по настроению. Стихи 1 и 3
кажутся вначале также идентичными, но во второй половине
дифференцируются благодаря ударению.
Мало пишет Щерба о фонетике данного стихотворения.
Рифмы, по его мнению, не имеют здесь значения, исключение
составляет только рифма Н (заключительная), которая может быть
уподоблена возврату (кадансу).

Ничего не пишет Щерба о «словесной инструментовке», так как не

слышит ее здесь, и о «мелодии», так как это сложный и неизученный вопрос.
Подробно Щерба пишет о выразительной силе большего или меньшего
скопления неударных слогов во фразе. Он согласен с Андреем Белым,
который выделяет здесь три случая:

 1) скопления неударных слогов нет

 2) скопление неударных слогов падает на конец слова
 3) скопление неударных слогов падает на начало слова

Но, в отличие от Белого, Щерба еще и осознал семантику этих типов. К

тому же Щерба упрощает несколько типологию Белого, очень дробную и
поэтому искусственную.
В первом случае мы имеем дело с замедлением речи и с некоторой
большей логической расчлененностью и насыщенностью. Примером
является сопоставление стихов 4 и 10 и стиха 14.
В русском языке заударные слоги являются слабыми, неспособными к
прояснению, а все предударные слоги могут быть и слабыми, и сильными.
Поэтому во втором случае темп стиха ускоряется, зато выдвигается на
4
первый план предшествующий сильный ударенный слог. И тогда
выдвигается и все слово на первый план. Пример - стих 6 и слово
томительного и стих 8 и слово сердечной. Слово томительного - центральное
место в стихе, а в стихе 8 ни одно слов не нуждается в чрезмерном усилении.
Третий тип может иметь двойное значение: если неударенные слоги -
слабые, то тут видно ясное ускорение, а если неударенные слоги
проясняются - то получается замедление, но уже без логической
насыщенности первого типа. В первом случае примером могут служить
стихи 14, 2 (а на немые), 8 (угрызенья), а во втором - стихи 11 и 13 (ва-спа-
ма-нание и сат-вра-щением).

Также Щерба делает еще несколько замечаний.

В стихе 11 слово безмолвно кажется ему фонетически выразительным,
плавностью, протяжностью оно усиливает впечатление от слова ва-спа-ми-
нание.
Слово длинный выразительно благодаря задержке на н, «производя
впечатление бесконечно долго развивающегося свитка».
Слово жизнь нужно читать, не пропуская нь, что усугубит впечатление
насыщенности, получаемое от отсутствия скопления неударенных слогов.
Также Щерба построчно делает замечания по морфологии, синтаксису
и лексике.
Стихи 1-6. Так как здесь рисуется картина без особой временной
перспективы, то глаголы умолкнет и наляжет вынесены перед своими
именительными падежами. Иначе при нормальном порядке слов глаголы бы
придавали тексту повествовательный характер. Слово полупрозрачная
занимает доминирующую роль в стихе и придает ему эффект легкости.
В стихе 5 слова влачатся в тишине также вынесены вперед, иначе при
нормальном порядке слов влачатся приобрело бы комический оттенок.
Та же картина наблюдается и в стихах 7-8, и в стихе 10, а обратная
ситуация (где рисуется медленно протекающий процесс) - в стихах 11-12.
В стихе 4 приименный родительный падеж стоит перед определяемым
словом (дневных трудов награда), в стихе 8 - змеи сердечной угрызенья.
Причем слова награда и угрызенья должны быть ослаблены. Ослабление
определяемого может быть достигнуто, только если родительный с
логическим ударением стоит перед определяемым.
И наоборот, в стихе 6 - нормальный порядок слов: часы томительного
бденья, так как часы - важное слово. В стихе 10 - тяжких дум избыток - слово
избыток - сильное, поэтому фразовое ударение может и на нем стоять.
Обратный порядок слов вызван общим строем всей фразы,
стремящейся к компактности: в уме подавленном тоской | теснится тяжких
дум избыток, иной порядок слов носил бы уже повествовательный, а не
изобразительный характер.
По поводу стиха 4 Щерба пишет следующее: особенность его
конструкции - отсутствие ясной грамматической связи с предшествующей

5
фразой. Оборот и наступит (?) сон был бы неуместен, так как, не выделяя сна,
разъединял бы два факта. Но и оборот налягут (?) тень ночи и сон не давал
бы сну надлежащей значительности. Поэтому Пушкин, по мнению Щербы, и
употребляет «скобочный» оборот, позволяющий не употреблять никакого
глагола.
Слово смертный кажется книжным, но Щерба поясняет его значение -
это старое отглагольное прилагательное со значением «долженствующий»,
слово в русском языке вымерло семантически, но не морфологически.
Слово шумный для Щербы ассоциируется со словом шуметь, а не шум,
следовательно, является практически причастием.
Слова стогны и града, по предположению Щербы, были для Пушкина
живыми словами, иначе Щерба объяснить их употребление в тексте не
может.
Одним из самых выразительных слов является слово полупрозрачная,
несущее в себе три ярких семантических элемента: «половинный», «сквозь»
и «смотреть».
Выражение ночи тень Щерба понимает не как мрак, а как
отбрасываемая тень. В совокупности со словами полупрозрачная и наляжет
оно дает ощущение некой завесы, опускающейся на город.
Особую выразительность для Щербы имеет слово томительный. Это
связано с тем, что оно сохраняет свою связь с глаголом томить, к тому объем
слова невелик, и содержание его от этого более определенно.
Стихи 7-12. В стихе 7 слова живей горят выдвинуты вперед, так как
это эмоциональный центр фразы. Для Щербы интересно слово живей,
которое имеет форму сравнительной степени без термина для сравнения, но
мы не чувствуем непривычности этого выражения.
Слово мечты приобретает здесь некий приятный оттенок, какого
раньше этого слово не имело.
Слово дума по сравнению со словом мысль очень поэтично (несмотря
на свою книжность), так как связано с глаголом думать.
Построение стихов 11-12 рассчитано на выражение вереницы
воспоминаний. Причем слово воспоминание является дифференцированным
психологическим подлежащим, также постепенно разворачивается и
психологическое сказуемое безмолвно.
Стихи 13-16. Особенно любопытен здесь союз и, который разрушает
стройность построения.
Деепричастие читая и все зависимые от него слова в стихе 13, по
мнению Щербы, не составляют со стихом 14 единого целого. А слово горько
в стихе 15 возникло вместо слова горькие для большей ритмичности.
Слова жизнь мою и строк печальных, а именно их обратный порядок,
Щерба объясняет тем, что Пушкин хотел разбить одно целое понятие и
задержать на нем читательское внимание.
Наиболее выразительными словами Щерба считает здесь слова
отвращение, горько и проклинаю.