НА ВЕСАХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ

(ДИСКУРС СИНЕРГО-ЭНЕРГИЙНОЙ ОНТОЛОГИИ

СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА)
Александр Ральчук
Социальное пространство – одна из
топовых тем нынешних гуманитар-
ных наук, поскольку пространство, по
М. Кастельсу, и есть выражение об-
щества. Социальное пространство,
пребывая в пространстве физиче-
ском, в отличие от него, уже сфор-
мировавшегося, предопределяется и
создается мыследеятельностной
энергийностью людей, само воздейст-
вуя на них. Оно становится цивилиза-
ционным домом человеческого бытия,
вариантная архитектоника которого
закладывается в неких исходных
«проектных решениях», не поддаю-
М. Эшер. Куб с волшебными лентами щихся легкому осмыслению.
ДВА НЕДООСМЫСЛЕННЫХ МОМЕНТА ИСТИНЫ
Промежуток между Первой и Второй мировыми войнами, несмотря на предшест-
вующие открытия А. Эйнштейном Специальной и Общей теорий относительности,
как будто давал человечеству все основания считать, что главное для него должно
происходить исключительно в «явленной» социально-политико-экономической сфере
обжитого и освоенного физического мира, универсума 1. На всё это человек мог так
или иначе влиять и, тем более, был от него непосредственно зависим. Законы такого
мира, может и не вполне ясные, полагались, во всяком случае, находящимися в про-
странстве обыденного человеческого существования, прямого или опосредованного
наблюдения и привычного хода мысли. Не предполагалось, что за пространством по-
добного мира могло скрываться некое иное дополнительное и «неявленное» другое
социальное пространство. Пространство, которое, порождаясь самим человечеством,
приобретало свои законы и геометрию, предопределяющие новые действия социума
помимо его воли, и снова изменяется, однако имеет некие пределы, ограничения и
глубинные зависимости.

1
Подобное отношение к миру более-менее скорректировалось уже в 1945 г., когда ста-
ло понятно, что и внешне отвлеченные физические теории способны глобально влиять на
человечество [70]. Изобретение и применение ядерного оружия, возможность которого сле-
довала из теорий Эйнштейна, хотя и послужило отрезвляющим и поучительным уроком, од-
нако человечество довольно быстро приспособилось сосуществовать с новой действительно-
стью как с некой параллельной реальностью.
1
 Основанием для индоктринации социума таким «явленным» и игнорирования
«неявленного», насколько оно могло не иметь видимых последствий, был ряд знако-
вых событий, надолго определивших облик мира. Это, прежде всего, парадное шест-
вие национал-социализма в Германии и фашизма в Италии, милитаризация Японии,
форсированное построение социализма в СССР и Мировой экономический кризис с
его преодолением. Если использовать лексику тех лет, всё выглядело как ничем не
скованный «триумф воли» человека (совсем по Ф. Ницше), зависящей только от са-
мой себя, причем воли во многом брутальной. На их фоне не очень-то и заметно, но
как-то удивительно корреспондируя между собой и временем и стоящими за ними
смыслами (синхронистичность К.Г. Юнга), произошли два иных «тихих» – интел-
лектуальных – события (или события «третьего мира», по К. Попперу) 2. События,
как раз раскрывающие то, что «неявленное» способно предопределять судьбу социу-
ма («Крот истории роет медленно, но роет хорошо»).
Первое из них характеризуется относительно узким временным диапазоном. Он
датируется 1930 г., когда австрийский логик и математик К. Гёдель доказал ряд важ-
ных теорем, а в 1931 г. опубликовал их в работе «О формально неразрешимых пред-
ложениях Principia Mathematica и родственных систем І» [68]. Теоремы показали не-
корректность дотоле несомненной (как полагали) возможности абсолютно точного
описания математических объектов и систем, и шире – объектов и систем реального

2
Мы, во-первых, использовали не термин «синхронно», а понятие Юнга «синхрони-
стично» [63]. Синхронистичность объединяет произошедшие интеллектуальные события бо-
лее чем временной близостью – глубинным смыслом. Смыслом, в данном случае, беспре-
дельного желания социума изменять мир с соответствующей реакцией универсума на такие
претензии. Во-вторых, это события над-персонального объективного содержания мышления
«третьего мира», надстраивающегося над «первым миром» физических объектов и когерент-
ного ему, но и отличного от текучих персональных ментальных состояний человека во «вто-
ром мире» [38, с. 440], его экзистенциальных пограничных ситуаций [4]. «Третий мир», бу-
дучи связан с «первым миром», однако отличаясь от него «слабой» энергийной онтологией
[58, с. 339], приобретает возможность заглядывания за «край» физического мира с осмысле-
нием того, что не заметно при бытии в окружении своих слишком «подручных вещей» (М.
Хайдеггер). Отсюда интеллектуальные события открыли в физическом пространстве сопря-
женные с ним предметные пространства нового объективного мышления и связанной с ним
мыследеятельности [60]. В-третьих, отметим, что термин «мыследеятельность» – неологизм
Московского методологического кружка – мы используем в более широком плане, нежели
организованной коллективной деятельности: в масштабе глобального человечества и в усло-
виях самоорганизации его мышления  деятельности, социального конструирования реаль-
ности [7].
2
мира, универсума 3. Среди них две имеют особое значение – первая и вторая теоремы
[25]. Популяризируя аппарат теорем, укажем на то, что в них идет речь о попытках с
позиций некой первой системы (сознания, культуры, языка) описать (понять, управ-
лять) другую подобную систему, причем более сложную, чем первая. Далее теоремы
можно интерпретировать таким образом.
Из первой теоремы следует, что попытка описать вторую систему с позиций
первой приводит к двум критическим результатам: или к неполным (упрощенным), но
и непротиворечивым, или к полным (сложным), но и противоречивым характеристи-
кам второй системы. Вторая теорема, обычно рассматриваемая как следствие первой,
показывает, что полное и непротиворечивое описание любой системы возможно
только посредством более сложной, чем она, системы (метасистемы) 4. Проясняя
формальную сторону проблемы и актуализируя смысловую, теоремы можно проил-
люстрировать следующим примером. Пусть есть некий условный человек с «упро-
щенным» сознанием (и культурой) и другой человек – со «сложным» сознанием (и
соответствующей ему развитой культурой). Первый человек знает второго лишь за-
очно, но интуитивно представляя его личностные масштабы. Тогда первый человек
будет судить о втором «в чистом виде» или упрощенно-понятно, или, как бы спохва-
тываясь и воздавая ему должное, сложно и фантастически-запутанно 5.

3
Дадим через антоним некорректности – корректность дефиницию частого и в разных
контекстах используемого в данной работе этого термина. Под корректностью будем пони-
мать некую органичность, правильность, согласованность, соответствие в каждой конкрет-
ной ситуации. Здесь же эксплицируем назревшее определение универсума как всей реально-
сти во времени и пространстве. Реальность универсума сопрягается с его конкретизацией –
природный (вся природа в диапазоне от неживой до живой) и социальный (человечество, со-
циум, общество) универсумы.
4
Что позже, уже в рамках кибернетики, оформилось как закон необходимого разнооб-
разия (закон У.Р. Эшби) [61, с. 294]. Сложность же в общем случае понимается нами как на-
личие в какой-либо системе (подсистеме) достаточно большого количества элементов со
многими степенями свободы при их нелинейном поведении [29, с. 29].
5
«Упрощенный человек» – двойная антитеза чувствующей статуи Кондильяка. Это
гипотетическое существо, придуманное Э. де Кондильяком, устроенное как человеческое
тело, однако исходно никогда не ощущавшее и не мыслившее, но постепенно приобретаю-
щее такие возможности. Антитезовость действует и в отношении того, что здесь ставятся
общие пределы сложности человеческого понимания (они не безграничны), и в том, что пре-
делы каждого человека предопределены, а не могут произвольно подниматься. Всё это опре-
деляется соотнесенностью с существующим общим уровнем сложности нашего универсума,
имеющего тенденцию замедляющегося эволюционного усложнения.
3
 Выводы на основе теорем Гёделя ведут к пониманию ряда взаимосвязанных ве-
щей. В эпистемологическом ракурсе здесь обнаруживается невозможность полной
формализации систем, их однозначного и корректного описания, причем не только в
математике – для чего, собственно, теоремы и предназначались (отсюда следует не-
осуществимость программы Д. Гильберта, задававшейся такой сверхзадачей), но и
значительно шире – в мире, природном и социальном универсумах. Становилось по-
нятным, что и природа, и человек в своем строении и поведении значительно сложнее
и богаче, чтобы поддаваться какому-либо однозначному определению. Теоремы Гё-
деля, по сути, определяли для человечества надлежащее ему в универсуме «место» в
мыследеятельностном отношении, обозначая осуществимое «своё» и избавляя от ка-
ких-либо «мистических представлений» о недостижимых в принципе претензиях [31,
с. 112]. Из теорем следовало – внешним (диктаторско-монологическим) образом пре-
образовывать что-либо более сложное, чем мы, деятельность не только напрасная, но
и возможно опасная по своим последствиям. И мы никогда не сможем стать сложнее,
чтобы безошибочно управлять (исходя из закона необходимого разнообразия Эшби)
тем миром, в котором живем – как всезнающий «демон Максвелла» 6.
Остается единственно вариант корректного человеческого бытия. Он состоит не
в прежнем «внешнем» существовании социума относительно мира и желании бру-
тально, монологически распоряжаться (помыкать) этим миром, а жить солидарно с
миром, парадоксально интуитивно представляя себе непостижимую сложность уни-
версума и сообразуя с ним свои действия. Или речь идет о необходимости не замены
одной существующей монологической позиции другой (с подчиненностью миру), но
такой, которая соотносит внешнее (мир) и внутреннее (человек), преобразовывая че-
ловеческую деятельность в «участную» состоянию мира. Подобную «участность» со-
временная – постнеклассическая наука [50] – эксплицирует как диалог [40] 7. Соот-

6
Несколько по-иному мы имеем здесь ситуацию уровня сложности проблемы, нераз-
решимую непосредственно там, где она существует, что передает приписываемый Эйнштей-
ну афоризм: «Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла.
Нужно стать выше этой проблемы, поднявшись на следующий уровень». В другом ракурсе –
по Э. Сведенборгу – ситуацию можно рассматривать как своеобразный онтологический за-
прет, ограничивающий действия безрассудного человечества: «Если бы человек видел явст-
венно Божественное Провидение, он бы вошел в порядок и строй его хода и их испортил бы
или истребил» [44, с. 161–162].
7
Диалог или в процессном понимании – диалогичность – состоит в том, что некая че-
ловекоразмерная система (личность), не замыкаясь в себе от всего мира, способна обрести
4
ветственно, в цивилизационном плане это должен быть диалог как с обществом (и
внутри общества), так и с природой. Диалог, нормирующий состояние цивилизации в
настоящем, предупреждающий не только футурошоки [78] близкого и отдаленного
будущего, но и её глобальную кризисогенность [43]. Однако глубинное понимание
свойств универсума с гёделевских позиций, во многом регламентирующее адекват-
ные мировоззрение и поведение человечества, до сих пор остается неизвестным и не-
доосмысленным не только широким социумом, но, по сути, недооценённым даже в
среде профессиональных философов [15, с. 165].
Второе интеллектуальное событие относится к философии и имеет начальной
точкой отсчета публикацию в 1927 г. М. Хайдеггером работы «Бытие и время» [52]. В
ней Хайдеггер исходно обозначил свой вид философствования – концепт фундамен-
тальной онтологии, связанный с вопросом о бытии. Хотя работа впоследствии неод-
нократно переиздававалась, но оставалась практически в неизмененном исходном ви-
де, при всём самокритическом отношении к книге автора, которое он стал вскоре о
ней высказывать (к примеру, в дневниковых записях [54, с. 15]). Дело в том, что мыс-
литель пошел путем надстраивания над базовыми идеями новых положений и наве-
дения на «фокус» того, что в силу новаторских задач первоначально не могло быть
заявлено абсолютно четко и требовало, если воспользоваться лексикой философа,
«рискованного прыжка в неизвестное» 8.
Сама же фундаментальная онтология после развития исходных идей «Бытия и
времени» приобрела структурную целостность с выделением в ней трех уровней
представленности бытия. Первый уровень – онтический – уровень бытия сущего (т.е.
тех вещей что есть, что реально). Это уровень практического мышления, соответст-

подлинную идентичность и представление об универсуме только находясь в состоянии по-

стоянной открытости на мир, на другие системы (на «Другого»). При открытости данной
системы на другие системы со стремлением «донести» (объяснить) себя им, система не толь-
ко максимально осознает саму себя, но и «переопределяет» себя через «Других». Поэтому
посредством диалога система открывает для себя то новое – по структуре, возможностям и
ограничениям – в мире, что иначе для неё недостижимо из-за «вписанности» в «свои, слиш-
ком свои» обстоятельства [42, 206–210].
8
В этом отношении данное интеллектуальное событие мы вправе ставить позже «то-
чечного» события теорем Гёделя, поскольку фундаментальная онтология и её развитие стали
главной темой всей последующей творческой жизни мэтра. В свою очередь, более конкрет-
но, хайдеггеровские «надстраивания» шли путем их деструкции (в более широком и совре-
менном понимании – деконструкции) как созидательного демонтажа исходного представ-
ления многих понятий фундаментальной онтологии.
5
вующего обращения с реальностью, и философии здесь присутствовать не обязатель-
но. Второй – онтологический или метафизический – уровень сущности бытия суще-
го. Тут появляется философия, которая действует в стремлении осмыслить бытие как
некое обобщающее свойство всех сущих или как бытие/Sein (нем.) Причем здесь, по
Хайдеггеру, бытие понимается еще ограниченно и ущербно – «отсюда». Третий –
фундаментально-онтологический – уровень бытия как Бытия/Seyn (нем.). В нём бы-
тие понимается «оттуда» – как некая трансцендентная «родина», откуда всё сущее (из
чего и следует необходимость «рискованного прыжка в неизвестное»).
С представлением бытия на метафизическом и фундаментально-онтологи-
ческом уровнях Хайдеггер сопоставляет, соответственно, первое и другое (второе) на-
чала философии [54]. Начала одинаково исходят из стремления понять бытие как од-
ну из базовых категорий философии, но представляют они его по-разному, что, в ко-
нечном итоге, через некие промежуточные формы культуры отражается на мировоз-
зрении и поведении (мыследеятельности) широкого социума, непосредственно с фи-
лософией не связанного. Первое начало, не будучи в состоянии адекватно понять
трансцендентное бытие, формирует характерное для начала утилитарно-рациональ-
ное, или «горизонтальное» мышление относительно любого реально (или виртуально)
обозначенного сущего. Адекватность представления бытия на фундаментально-
онтологическом уровне или в другом начале философии формирует иное – «верти-
кальное» мышление, открытое одновременно и в направлении трансцендентного бы-
тия, и сущего. Подобное мышление как бы надстраивается над некорректным в пони-
мании бытия, но в практике «удобным» утилитарно-рациональным мышлением.
Отсюда мышление другого начала видит сущее в его «открытости» в смысле
иных, неявных возможностей и перспектив, чем его исходная представленность. Од-
нако человечество на заре своего существования в эпоху досократиков, когда была
возможность выбора между первым и другим началами, пошло (такова история!) по
пути первого начала. Начала провокативно-очевидного для мышления и на его основе
всё более захватывающе-притягательной мыследеятельности, но в перспективе губи-
тельной для человеческой (именно как человеческой) цивилизации. «Только Бог смо-
жет еще нас спасти», – печально констатировал в конце жизни Хайдеггер [69].
Итак, мышление в рамках первого начала способно с «наглядной» выгодой для
его обладателя, как некого мирового субъекта, солидарного с иными субъектами, на-

6
ходить упрощающие (в перспективе соответственно понимаемого бытия) решения в
любой ситуации. Такая мыследеятельностная вседозволенность порождает нигилизм
и сопряженную с ним волю к власти [32], которые становятся доминирующим на-
строением глобального социума со стремлением бесцеремонно переделывать (пере-
сотворять [42]) мир, что не соответствует глубинной миссии человека в мире («быть
пастырем бытия», по Хайдеггеру).
Синхронистично – в межвоенный период – давшие о себе знать два интеллекту-
альных события, характеризирующие те или иные мыследеятельностные интенции
человечества, в действенности раскрытия своего потенциала имеют различные вре-
менные шкалы. Первое начало, «стартовавшее» в эпоху досократиков, предопреде-
ляющее общий мыследеятельностный тонус человечества и длящееся по сей день,
можно определить как «объемлющее». Напротив, не-диалогическую мыследеятель-
ность социума, «распакованную» первым началом и реализующуюся, по Гёделю, в
двух различных осуществлениях, можно определить как «объемлемую». Её «старт»
связан с завершением «биологического старого порядка с наступлением XVIII века»
[11, с. 84]. Она, как и мыследеятельность первого начала, продолжается и по сегодня,
являясь, по сути, её «исполнительным механизмом», а обе они совместно ведут к гло-
бальной цивилизационной катастрофе 9.
НАТУРНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ СОЗИДАЮЩЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК
ТЕСТИРОВАНИЕ ПО ГЁДЕЛЮ
Не-диалогическое, глобальное преобразующее воздействие человечества на мир было
полномасштабно реализовано в ХХ веке. Причем осуществлено как бы для натурного
экспериментального подтверждения первой теоремы Гёделя в её разделенности на
варианты неполноты и противоречивости («две дороги к одному обрыву», если ис-
пользовать лексику И. Шафаревича), в значительной степени (забежим вперед) рег-
ламентируясь социальным пространством человечества.
Первый вариант отождествим с проектом социалистического мироустройства с
его реализацией на основе однопартийной политической системы и административно-

9
Иллюстративно, существующую ныне соотносительность мыследеятельностей для
первого начала Хайдеггера и двух результирующих негативных интенций теорем Гёделя
можно представить из помещенной в данной работе литографии М. Эшера «Куб с волшеб-
ными лентами», где куб соответствует первому началу, две ленты – результирующим интен-
циям. Куб в динамике растущей мыследеятельности и задает структуру сплетения лент, и
предопределяется ими как своей целью.
7
командной экономики СССР. Выполнение проекта, исходившего из представлений о
необходимости единого центра власти, управления и безальтернативной идеологии, с
государственной, общественной и кооперативной собственностью на средства произ-
водства, первоначально обещало очень неплохие результаты – простые и ясные. В
значительной степени эти результаты, в особенности, если вспомнить с чего начинал
Советский Союз, были осуществлены. Осуществлены, правда, чудовищной ценой ме-
тода «проб и ошибок» с целенаправленными политическими репрессиями по «пере-
ковке человеческого материала» и, по сути, бесплатного использования его труда.
Простое и ясное общество – в смысле понятных политики, идеологии и морали,
отсутствия какого-либо серьёзного социального расслоения, работающего народного
хозяйства, гарантирующего более чем прожиточный минимум, высокого (при жела-
нии его достичь) культурно-образовательного уровня, тех или иных перспектив бу-
дущего – было в целом построено. Это была страна, где жизнь и деятельность людей
были максимально упрощены и не требовали от них инициативы и риска [20]. Но, в
конце концов, в ней с нарастающей силой (и по Гёделю) начали действовать «сбои
простоты». Простота и ясность проявили себя, в первую очередь, как отсутствие де-
мократических институтов правового государства, стагнирующее народное хозяйст-
во, низкий жизненный уровень преобладающей части населения, усиливающееся на-
учно-техническое отставание от Запада 10.
Второй вариант вполне отождествим с проектом капиталистического миро-
устройства с его реализацией на основе многопартийной политической системы и
либерально-рыночной экономики. Подчеркнем проектное начало данного мироуст-
ройства: оно, в первую очередь его экономический базис, не возникли так уж сами по
себе, органичным образом, ведомые «невидимой рукой» А. Смита, или самоорганизу-
ясь благодаря спонтанному рыночному порядку [57, с. 235]. Здесь была масса прину-
дительных (а, следовательно, «проектных») моментов. Они действовали, прежде все-

10
Тут все основания для того взгляда, что построенное общество не было социалисти-
ческим и при действительном социализме (а не тоталитарном) ещё никто и никогда не жил
и его по-новому надлежит построить [33; 49]. Под институтами (собственно, социально-
политическими институтами) здесь и далее будем понимать устойчивые формы организации
деятельности социума в том или ином конкретном направлении жизни общества. При разно-
образии классификации институтов, идущей еще от Г. Спенсера, мы используем её обоб-
щающий вариант, который включает пять базовых агрегированных позиций. Это институты
политические, экономические, образования и культуры, религии и духовности, брака и се-
мьи, которые ad hoc могут дезагрегироваться, конкретизироваться и объединяться.
8
го, в начале реализации капиталистической рыночной экономики – стоит вспомнить,
к примеру, исследования Ф. Броделя [11], или известное из истории Англии насиль-
ственное обезземеливание крестьян с образованием класса наемных работников.
«Проектная принудительность» действовала и в период мирного сосуществова-
ния (соревнования на выбывание) социалистической и капиталистической систем –
массой силовых военно-политико-идеологических средств. Проектное начало капита-
листического варианта существует и сейчас, с исчезновением социалистического ми-
роустройства, в эпоху победившего «глобального либерализма» [13]. Это – широкий
диапазон явных и неявных средств принуждения. Они простираются от внешне доб-
ровольных и как бы доброжелательных (масскультура, СМИ, реклама и, в конце кон-
цов, гедонистический образ жизни, который не оставляет никаких иных возможно-
стей кроме подчинения ему) через «еще» экономическое давление корпоратократий
до силовых воздействий (могущество «главных» акторов мировой политики) [36].
Реализуемый проект капиталистического мироустройства в сравнительно корот-
кие сроки невероятно интенсифицировал, наполнил, изменил и усложнил мир. Мож-
но сказать, что он его пересотворил [42, с. 251–255]. Но и по Гёделю он не мог не по-
родить при своей сложности противоречий. Первым «звонком» таких противоречий
стал упоминавшийся Мировой экономический кризис 1929 – 1933 гг., заметим, син-
хронистично и, как теперь становится ясно, поучительно-предупреждающе совпав-
ший с доказательством Гёделем его теорем. Противоречие, породившее кризис, с чис-
то экономических позиций трактовалось как кризис перепроизводства. Производи-
тельные силы мирового капитала к тому времени работали столь интенсивно, выраба-
тывая огромное количество разнообразной продукции, что человечество, произво-
дившее это изобилие, буквально в нем «захлебнулось». Будучи не в состоянии потре-
бить все это богатство, а, отсюда, не затребованное для его нового воспроизводства,
оно парадоксальным образом оказалась ненужным для самого себя. Т.е. в корневой
основе противоречие было обусловлено несоответствием высокой эффективности ка-
питалистического хозяйства и органичной природы человека (бережливого, не склон-
ного к излишней роскоши и риску, весьма скромно оценивающего свои потребности,
предпочитающего скорее традиции, чем новшества).
Напротив, для бескризисно работающей капиталистической экономики – непре-
рывно растущей, усложняющейся и захватывающей новые сферы деятельности – был

9
необходим и «новый человек». Им должен был стать некий ненасытный потребитель
(а, отсюда, volens-nolens, производитель и инноватор). Потребитель/производитель/
инноватор жаждущий изобилия новых товаров и услуг и легко расстающийся с преж-
ними, склонный к риску, не очень-то и рефлексирующий, но с удовольствием прони-
кающий во все сферы жизни для их коммодификации («товаризации»). Подобный не-
обходимый экономический человек исходно, как в реторте, был «выведен» в США в
рамках «Нового курса» президента Ф. Рузвельта – на основе экономики эффективно-
го спроса Дж.М. Кейнса – и как клон стал быстро заполнять весь капиталистический
мир [19, с. 12–13]. С крушением социалистического мироустройства и разрастанием
либерально-рыночного глобализма «новый человек» стал и вселенским, универсаль-
ным человеком, а экономика эффективного спроса мутировала в турбоэкономику [42,
с. 295–298], становящейся сейчас, по сути, основной моделью единого мирового хо-
зяйства.
Между тем и теорема Гёделя демонстрировала свою вселенскость и универсаль-
ность. Как бы обойденное вначале посредством экономики эффективного спроса, а
затем с помощью «новой машинерии» информационно-сетевого общества, противо-
речие, в условиях невероятно усложнившегося глобального капиталистического ми-
роустройства, стало преобразовываться в новые противоречия. Они уже не могли
11
иметь прежних простых и эффективных ad hoc решений . Это определялось самим
характером противоречий, среди которых выделяются экологические (глобальное раз-
рушение природно-климатической системы), социально-политические (растущий раз-
рыв в уровне жизни как между странами первого, второго и третьего миров, так и
внутри этих стран), экономические (прогрессирующее расхождение между реальным
и финансовым секторами экономики) 12.

11
Т.е. торжеству человеческого гения, преодолевшего кризис Великой депрессии с по-
мощью экономики эффективного спроса и выпустившего наружу «джинна» обновленного
капитализма, по своим последствиям сегодня вполне соответствует ситуация «лекарства ху-
же болезни». Удивительно, но десятилетием позже главный автор преодоления депрессии
Кейнс еще мечтал: «Уже не за горами день, когда экономические проблемы займут скромное
место, которое по праву им принадлежит, а арена ума и сердца будет занята (или вновь заня-
та) нашими реальными проблемами – жизни и человеческих отношений, созидания, поступ-
ков и веры».
12
Поэтому практически во всех отношениях мир находится в большой опасности –
предупреждает юбилейный (к пятидесятилетию существования) доклад Римского клуба [79].
10
 Но, пожалуй, главным является противоречие между органичными психосома-
тическими параметрами человека, поскольку он сложился как особый антропологиче-
ский, исторический, культурный, моральный вид, и теми новыми параметрами, необ-
ходимыми для жизни в нынешнем информационно-сетевом обществе, в котором поч-
ти всё «прежнее» в человеке отбрасывается. Происходит то, что теперь понимается
как «расчеловечивание человека». Или, в более широком плане, начинает действовать
та особенность, что уже не цивилизационный инструментарий (научный, технологи-
ческий, экономический, юридический) служит человеку средством его нормального
хозяйствования [34], а человек предназначен для своего инструментария (как необхо-
димый функциональный компонент его безграничного самовозрастания). Злободнев-
ный для современности вопрос «не что делать с нашим инструментарием, а что инст-
рументарий делает с нами, накладывая на нас "матрицу" предписывающего поведе-
13
ния?» социумом по-настоящему не задается и не осмысляется . Человечество уже
давно соблазнено и подчинено собственному инструментарию, смутно ощущая в этом
своеобразную комфортную безысходность. Тяга к неограниченному потребительству,
гедонизму, преимущественно креативно-расчетливый (а не творчески-критический)
разум «нового человека», по сути, «гламурно» прикрывают его мутацию, выход из
тех нравственных, психических, интеллектуальных и соматических координат, где
человек, как таковой, только и может сохранять свою органичную идентичность.
ОБЩИЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДОМ БЫТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Подобное прочтение, по Гёделю, социалистического и капиталистического вариантов
мироустройств показывает, что при всей их антагонистичности они имеют, в то же
время, некий «общий знаменатель», собственно, и позволяющий ей проявляться. Им
является существование мироустройств в качественно общем социальном простран-
стве пересотворяемого мира, которое на «поверхности» маскируется их политико-
14
идеологическими различиями . Такое пространство есть, в сущности, культурно-

13
См.: «Рост числа проблем обгоняет рост способности к мышлению … За наплева-
тельским отношением ко всем проблемам стоит в конечном счете предчувствие того, что
сталось бы с нами, получи мы о них полное представление. Поскольку же в проблему пре-
вратилось всё, то всё стало для нас абсолютно безразличным» [46, с. 14].
14
Отсюда понятны парадоксальные слова З. Баумана: «конфронтация между социализ-
мом и капитализмом, – не более чем семейная ссора» [4, с. 65]. Или, иными словами, ситуа-
ция парадоксальных отношений между жильцами одного дома, которые и не могут жить ря-
дом, и не могут друг без друга («аура» дома принуждает). Вспоминается и К. Маркс: «Фило-
софы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить
11
цивилизационным общим домом человечества, спонтанно создающимся для выпол-
нения миссии человека в мире (осознанно или неосознанно, правильно или превратно
понимаемой им). Домом, который «неявленно» предопределяет мыследеятельность
социума архитектоникой, структурой своих «помещений» 15.
В «домности» отражаются свойства социального пространства, во-первых, как
особого искусственного пространства, обусловленного мыследеятельностью людей и
когерентного физическому пространству в том отношении, что социальное простран-
ство осуществимо лишь при наличии физического, которое, по сути, является его
«субстратом» [3]. Однако, во-вторых, во многих аспектах оно по-своему как дополня-
ет физическое пространство, как бы надстраиваясь над ним, так и в разной степени
независимо от него, даже используя его терминологию (измерение, расстояние, рас-
положенность, структура), – обладает собственной онтологией. В-третьих, социаль-
ное пространство неделимо, обще для всего глобального человечества, фундируясь
тем или иным глубинным, неосознанно-общепризнанным мыследеятельностным
стандартом (собственно, первым или другим началом фундаментальной онтологии).
Особенным есть онтология социального пространства – его «субстанция», как
отличающая его от физического пространства, так и позволяющая с ним взаимодей-
ствовать, что определяется различием их энергийностей. Так, онтология физического
пространства у И. Ньютона – некая исходная пустота, контейнер, размещающий в се-
бе тела и размечающий их соотносительность (пространство определяет тела). У Г.В.
Лейбница, напротив, пространство определяется размещенными в нём телами. При-
чем и в первом, и во втором случае это тела с «нормальной» энергийной онтологией
[58, с. 339], где под энергийностью будем метафорически (и не только) понимать тот

его». Становится безоговорочно ясным, что объяснять мир/дом следует c позиций фунда-
ментальной онтологии. Изменить же мир имеет смысл лишь при ориентации на постнеклас-
сическую науку, причем «сфокусированную» другим началом, оставляя мир миром, а чело-
века – человеком, не пересотворяя их.
15
Напомним о знаменитом хайдеггеровском «Язык есть дом бытия», где «неиспорчен-
ный» праязык (как и прапоэзия) позволяют Бытию/Seyn «сказать о себе». Здесь – проблема
поиска первооснов подобного языка, в котором мы могли бы услышать обращенный к нам
«зов Бытия». Подобно этому социальное пространство, как цивилизационный дом бытия,
необходимо перевоссоздать и поддерживать в надлежащем состоянии, чтобы он соответст-
вовал аутентичному человеческому здесь-бытию/Dasein (нем.), по Хайдеггеру [52]. Концепт
«домности» пространства дается и в «поэтике пространства» Г. Башляра как некое привиле-
гированное место, где «любое поистине обитаемое пространство несет в себе сущность по-
нятия дома» [5, с. 27].
12
феномен, который не укладывается в обычные, «классические» представления энер-
гии как действий, производимых какой-либо локализуемой и непосредственно изме-
ряемой причиной. Или, подобно Бытию/Seyn у Хайдеггера, энергийность имеет ха-
рактер трансценденции, предопределяющей действительность сущего, но сама по се-
бе не улавливаемая 16.
В этом отношении социальное пространство с мыследеятельностными «телами»
со «слабой» энергийной онтологией (виртуальными и недовоплощенными – в терми-
нологии С. Хоружего) основывается на том, что невозможно для физических про-
странств Ньютона и Лейбница. Оно и определяется, конструируется расположенными
в нём мыследеятельностными «телами», и определяет их. По своей сути мыследея-
тельностные «тела» со слабой «энергийной онтологией» есть объективное мышление
«третьего мира» Поппера с «инкапсулированной» в мышлении программой его про-
дуктивной реализации. Возможное множество таких «тел» бесконечно. Оно прости-
рается от морали до технологии, и от трансцендентных до рациональных интенций
«тел», поскольку слабая «энергийная онтология» социального пространства позволя-
ет использовать в нём те мыследеятельностные структуры «овеществления невещест-
венного», которые реально невозможны в физическом пространстве. В то же время
здесь действует параллель между эффектом искривления физического пространства
массой находящегося в нём вещества и подобного явления в социальном пространст-
ве под действием мыследеятельностных «тел». Эффект имеет как прямое экспери-
ментальное подтверждение, так и теоретическую доказанность возможности искрив-
ления (свертывания) физического пространства с практическим его «самозамыкани-
ем» в фридмон [28], тогда как относительно искривления социального пространства
можно сказать, что это будет доведенный до сущностной полноты его конструкти-
визм. Причем действенным в подобном искривлении, в сопоставлении с физическим,
есть не простая масса совокупности мыследеятельностных «тел», а их содержатель-
ная сторона. Это определяет принципиальное отличие искривления социального про-

16
Следует отметить, что действие и «классических» видов энергии в наше время, от-
нюдь, не есть чем-либо цивилизационно нейтральным. Сама цивилизационная нейтральность
энергии исходно снимается её дуальной природой: «Энергия такое средство, которое одно-
временно и цель, поскольку важнейшая цель – не нуждаться, не испытывать ... нехватки в
средствах ... или другими словами: энергия такое средство, которое должно освободить нас
от недостижимых целей ... средство, с получением которого всякая цель достигнута» [9,
с. 12].
13
странства от физического. Так, физическое пространство в зависимости от массы ве-
щества искривляется континуумно вплоть до состояния фридмона, тогда как относи-
тельно социального пространства можно говорить лишь о двух его актуальных со-
стояниях – закрытости (замкнутости) и открытости (незамкнутости). Детерминан-
том закрытости или открытости социального пространства есть его принадлежность к
одному из двух начал фундаментальной онтологии. Первое начало, определяемое не-
трансцендентным представлением бытия, «закрывает» и социальное пространство в
понимании мыследеятельностной сосредоточенности лишь на сущих вещах мира (при
всем их провокативном разнообразии, достижимости и достаточности для человече-
ства). Напротив, другое (второе) начало, идущее от трансцендентного Бытия, держит
мыследеятельностно открытым и социальное пространство в ориентированности и на
уже существующие, и на онтологически возможные вещи мира (при всей неординар-
ной трудности их постижения). Это, соответственно, отражается в различении про-
странств первого начала посредством Четверицы' и другого – в Четверице (см. да-
лее) 17.
СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СОВРЕМЕННОСТИ
Социальное пространство, как становится понятным, есть цивилизационный фено-
мен, то, что «показывает себя» (Э. Гуссерль), однако неявным, но действенным обра-
зом, не конкретизируясь в своей каузальности. Конструктивно – оно явление синер-
гетической онтологии на основе положительной обратной связи [42, с. 262–264]. Тем
самым социум и создает свое пространство, и мыследеятельностно зависит от него,

17
Понятие «закрытости» и «открытости» широко используется в политической фило-
софии относительно характера общества. Исходно идею открытого общества как некого иде-
ального социального устройства предложил А. Бергсон, однако полное концептуальное раз-
витие понятия открытого, совместно с закрытым, обществ получило позднее в работе К.
Поппера «Открытое общество и его враги». Хотя Поппер исходно определяет разницу между
двумя видами обществ предельно просто, на основе свободного человеческого выбора: «ма-
гическое, племенное или коллективистское общество мы будем именовать закрытым обще-
ством, а общество, в котором индивидуумы вынуждены принимать личные решения, – от-
крытым обществом» [39, с. 218] в целом эта типология относится к политическим систе-
мам. Так, по Попперу, проект социалистического (тоталитарного) мироустройства – закры-
тое, а капиталистического – открытое общество. Однако при справедливости данного подхо-
да именно с позиций политических систем исчезает та «родственность» между тоталитарным
социализмом и капитализмом, которую подметил Бауман. «Родственность» открывается в
глубинной оптике социального пространства, где пространства и исчезнувшего социализма,
и ныне торжествующего капитализма – суть порождения первого начала фундаментальной
онтологии. Отсюда – в онтологическом отношении – это тождественные друг другу закры-
тые пространства.
14
однако на разных уровнях (см. далее) социального пространства – по-разному. Отсю-
да следует: каково множество мыследеятельностных «тел», которые условно можно
разделить на «позитивные» и «негативные» по их влиянию на жизнь человека, таково
и социальное пространство (и наоборот). Или, иными словами: «пространство не есть
отражение общества, оно его выражение» [24, с. 385].
Два ключевых «позитивных» мыследеятельностных «тела»/интеллектуальных
события из множества потенциально возможных – теоремы Гёделя и фундаменталь-
ную онтологию Хайдеггера – с более чем холодным отношением к ним социума (не-
доосмыслением их) мы уже представили. Это является, в значительной степени, ин-
дикатором патологичности состояния нынешнего социального пространства, амби-
валентного дома нашей цивилизации, поскольку «детекторы» Гёделя и Хайдеггера
(используем такой троп) раскрывают некие онтологические «рамочные условия» га-
рантированности человеческого бытия – равно благополучного и достойного при их
осуществлении. Причем «детекторы» соотносятся таким образом, что реализовавшее-
ся другое начало фундаментальной онтологии открывает дорогу широкому понима-
нию сути теорем Гёделя и уходу от не-диалогической мыследеятельности социума к
диалогической. Напротив, диалогическая мыследеятельность – пусть даже неосоз-
нанная – «держит» интуитивное понимание социумом другого начала, уводя его от
ставших уже «автопилотными» нигилизма и воли к власти к творческому и «участно-
му» бытию человечества.
Стоит ли в этом отношении нынешняя цивилизация, не сумевшая (не захотев-
шая?) организовать корректные отношения в доме своего бытия как между социаль-
ным и природным универсумами, так и внутри самого социального универсума на
краю гибели? Ведь многое свидетельствует о том, что человечество не рачительно, с
глубинным осмыслением и пониманием занимается своим домом, а самозабвенно до-
страивает последний ярус «Вавилонской башни», после чего его с большой вероятно-
стью ожидает глобальная катастрофа [26, с. 30] 18.
По Хайдеггеру, в данной ситуации, как отмечалось, спасти цивилизацию может
лишь переход к другому началу. Оно, в отличие от провокативной доступности и
ложной самоочевидности первого начала, должно свершиться как исходно непонят-
18
См.: «Если в двух словах подвести итог эволюции человечества за прошедшую исто-
рию, он уложится в единственную фразу: человечество как целое утратило смысл самого
своего социального бытия. Оно убило сам фактор своего понимания» [21, с. 521].
15
ное и ненужное для большинства социума, но внутренне ожидаемое немногим крити-
чески осмысляющим действительность меньшинством, редчайшее событие/Ereignis
(нем.) [54]. Наступление события другого начала является единственным условием
сохранение цивилизации в органичной гармонии социального и природного универ-
сумов с их необходимостью друг для друга, с раскрытием подлинного человеческого
потенциала. Жизни для человечества спасительной, но необычной и по-своему не-
комфортной, поскольку оно приучилось существовать в обстановке всеохватного ци-
вилизационного «махинаторства» (нем. – Machenschaft). «Махинаторство» для подав-
ляющей части социума уже давно превратилось в его вторую натуру, некий «сон на-
яву» вместо того, чтобы «быть, быть собой» (А. Ахутин). Однако человечество, при
продолжении такого существования – в рамках первого начала – не замечает, что
жизнь становится ему неподконтрольной [69]. Здесь открывается широкий диапазон
возможностей смерти цивилизации: от военных, политических, социальных, экологи-
ческих, экономических катастроф до «аннигиляции», «растворении» человека в про-
цессе технологической сингулярности в его собственном инструментарии пересотво-
рения мира [72].
Поэтому спасение цивилизации от уготованной ею самой катастрофы, предпола-
гающее «вписывание» цивилизации в фундаментально-онтологическое мировоззре-
ние другого начала, требует радикального перевоссоздания дома бытия глобального
человечества – его социального пространства. Причем, выражаясь языком hi-tech, это
должен быть «смарт» дом/пространство в понимании того, что в нём генетически свя-
зываются упомянутые онтологические «рамочные условия» гарантированности дос-
тойного человеческого существования с органичной жизнью человека на обыденном
(онтическом) уровне.
Требующееся перевоссоздание социального пространства мыслимо (на проект-
но-мировоззренческом уровне) и осуществимо (как глобальная задача реновации ци-
вилизации на мыследеятельностно новой основе) как двухшаговая процедура, где
действующие представления социального пространства должны быть подвергнуто
деконструкции [1]. Деконструкция, в данном случае, предполагает ревизию того, как
они, возникшие в социологии, ныне понимаются в своей сути и как соответствуют
постнеклассической синерго-энергийной онтологии социального пространства. Сред-
ством выполнения деконструкции пространства является исследование его генезиса и

16
представление пространства через призму герменевтики, и они кардинально разли-
чаются своими условиями.
Условием исследования генезиса есть объяснение порождения социального про-
странства на «пересечении» природного и социального универсумов с раскрытием
его свойств и возможностей. Говорить о генезисе социального пространства можно
только потому, что оно имеет характер возникающего и существующего в пределах
человеческой истории мыследеятельностного конструкта относительно «вечного»
физического пространства. На фоне физического пространства генезис социального
пространства приобретает свои действительность и смысл, хотя и «вечность» физиче-
ского пространства ныне рассматриваются в условиях его возникновения и динамики
развития [17]. В плане человеческого существования физическое и социальное про-
странства накладываются друг на друга, что определяет несимметричные отношения
между ними. В самом широком понимании физическое пространство позволяет соци-
альному быть. Однако как быть – именно по линии социокультурного поведения (га-
битуса – П. Бурдьё) – для обоих пространств «задается» уже из социального про-
странства. «Рамочными условиями» поведения социума в обоих пространствах явля-
ются теоремы Гёделя, которые действуют, как мы видели, с неумолимостью логиче-
ского закона исключенного третьего. Отсюда находиться в «рамках» – как представ-
лять их себе, так и организовывать жизнь человечества, не выходя на крайние резуль-
таты по Гёделю – великая миссия того нового социального пространства, которое
еще должно быть создано. Оно только и способно адекватно осуществлять необхо-
димую «спатиализацию» (М. Фуко) – «опространствленную» реализацию перманент-
ного процесса социальной активности и развития материальной культуры в формах,
соответствующих человеческой природе как homo vitae sapiens (В. Кутырёв), контро-
лируя и обеспечивая достойное бытие социума (подобно тому, как физическое про-
странство гарантирует наше привычное, для нас – достойное – биологическое сущест-
вование). Таким образом, спатиализация может быть представлена как своего рода
«дорожная карта» культурно-цивилизационного поведения человечества, причем
структура карты должна быть одновременно когерентна глубинным гуманистическим
интенциям социума и потенциалу социального пространства. Очевидно, спатиализа-
ция для своей действенности должна охватывать социальное пространство как на
всех уровнях его представленности – от микро- (отдельный индивид) до макро- (со-

17
циум в целом) выражая фрактальность онтологии пространства, так и его необходи-
мо сложную топологию (прежде всего многомерность и нелинейность) [3].
Как видим, в парадигму исследования генезиса закладывается представление о
той или иной действенности социального пространства. Однако выявление того в ка-
ком «регистре» осуществляется подобная действенность – задача герменевтики. Или,
иными словами, с каким началом соотносится социальное пространство – первым или
другим (вторым).
ДЕКОНСТРУКЦИЯ ГЕНЕЗИСА И ГЕРМЕНВТИКИ ПРОСТРАНСТВННОСТИ
Генезис социального пространства – как реальной сферы жизни человека, так и науч-
ного понимания его – процессы не однозначно синхронные. Если в первом значении
он уходит в древность, корреспондируя с исходной социализацией человечества, то
во втором – это ряд событий относительно недавнего прошлого. Так, общее и неявное
– без использования самого термина – представление о социальном пространстве как
ареале совместного бытия людей, причем в значительной степени коррелирующего с
пространством физическим (географическим), было введено в общественные науки в
1880-е годы Ф. Тённисом [51, с. 402].
Термин «социальное пространство» предлагает двумя десятилетиями позже Г.
Зиммель [75]. В его понимании пространство становится социальным тогда, когда оно
осваивается людьми, действующими в пределах физического пространства. «Граница
вверху и граница внизу являются для нас ориентирами в бесконечном пространстве
нашего мира» – разъясняет он в другой работе. Отсюда социальное пространство
должно иметь пределы ограниченности, которые предопределяются характером чело-
веческого влияния, межлюдскими связями, очагами социальной активности. Соответ-
ственно, действия людей внутри физического пространства является «наполнением»
его с приданием ему статуса социального. Иными словами, здесь, по сути, действует
принцип исходной пустоты пространства Ньютона, вмещающего в себя совершённые
(или могущие быть такими) действия социума.
Однако пространство именно производится (как у Лейбница) у А. Лефевра в ра-
боте 1970-х годов. Причем создание социального пространства, необходимого для
подобающей человеческой жизни, требует единого глобального подхода, основанного
(резонирует с «спатиализацией» Фуко) на «спациологии» [27, с. 394]. Хотя по Лефев-
ру пространство всякий раз «возникает из действий, совершенных в прошлом», но

18
уже в своем формате оно «позволяет совершать некие действия, побуждает к ним или
запрещает их. Среди этих действий одни связаны с производством, другие с потреб-
лением» [27, с. 84]. Здесь Лефевр исходно видит социальное пространство через
призму воспроизводства производственных отношений, но как неомарксист перехо-
дит к рассмотрению вопроса производства пространства непосредственно со спацио-
логических позиций: в ракурсе производства и воспроизводства социальных отноше-
ний. Более того, анализ пространства приобретает характер критики общественного
устройства: изменение социума требует изменения его пространства (или, иными
словами, общество может быть только таким, каково его социальное пространство).
Поэтому пространства Зиммеля и Лефевра при всём различии их генезиса (соот-
ветственно, по Ньютону и по Лейбницу), но исходя из того, что они однозначно свя-
заны со своими «субстанциями», с эпистемологической точки зрения принадлежат к
классической науке – как принадлежат к ней и сами Ньютон и Лейбниц. Пред-
постнеклассический прорыв в понимании социального пространства (однако, лишь в
общих чертах, интуитивно, и специально не привязываясь к парадигме постнекласси-
ки) осуществил в работе 1990 года Бурдьё [12]. Соответственно она, в определенном
отношении, может быть подведением итогов генезиса концепта социального про-
странства как с позиций состояния общества того периода (до-постиндустриального,
до-информационно-сетевого), так и науки (до-постнеклассической) 19. Причем Бурдьё
не задает явно размерность социального пространства, подобно тому как это ранее
делал и П. Сорокин: «Эвклидово … пространство – трехмерное. Социальное же про-
странство – многомерное, поскольку существует более трех вариантов группировки
людей по социальным признакам» [48, с. 300]. Оно у Бурдьё, по сути, скрыто много-
мерное – как многомерно во многих современных теориях физического пространства,
где измерения «свернуты» [17], однако сама социальная практика должна вести к аг-
регации измерений 20.
Поэтому исходным пунктом концепта Бурдьё является представление о том, что

19
Описание становления концепта в таком временном измерении было бы неполным
без упоминания ключевых фигур Т. Парсонса, П. Штомпки, Э. Гидденса, И. Гофмана, Б.
Верлена и многих других. К идее социального пространства, так или иначе, подходили и
Аристотель (в «Политике»), и Маркс (в первом томе «Капитала»).
20
Подобным образом и Сорокин предполагал возможность сведения многообразия из-
мерений к четырем основным формам (стратам): социальной, экономической, политической
и профессиональной.
19
«Социальное пространство – не физическое пространство, но оно стремиться реали-
зоваться в нём более или менее полно и точно … То пространство, в котором мы оби-
таем и которое мы познаем, является социально размеченным и сконструированным»
[12, с. 53]. Такая «разметка» задает «фоновую» многомерность социального про-
странства, сама конкретизируясь во взаимодействии четырех «полей» социальных
практик: культурной, социальной, политической и экономической (подобно стратам у
Сорокина).
Подводя итоги деконструкции генезиса социального пространства (как понима-
ния, так и его реального «визави»), отметим, что эпистемологические представления
о нём начинают входить в рамки постнеклассической науки и, соответственно, кор-
респондируют с предлагаемым синерго-энергийным дискурсом. Так, социальное про-
странство, во-первых, определяется как возникающее благодаря физическому, кор-
респондирующему с ним на его макроуровне, но не сводимое к нему, прежде всего
потому, что физическое пространство действует и на микро-, и на мегауровнях. Со-
прягаясь с физическим пространством, социальное лишь опирается на его макроуров-
невую «субстанцию» со статусом «нормальной» энергийной онтологии, так как его
собственная «субстанция» и определяется мыследеятельностными «телами» со «сла-
бой» энергийной онтологией, и определяет их. Во-вторых, социальное пространство
обладает собственной размерностью, отличной от размерности физического про-
странства. Однако еще не устанавливаются принципы формирования размерности со-
циального пространства, как и отсутствуют представления о его возможной открыто-
сти или закрытости. В-третьих, социальное пространство, с его разнообразием взаи-
модействий мыследеятельности, начинает пониматься фрактально [3]. Фракталь-
ность реализует в социальном пространстве его синергетическую самоорганизацию,
которая может иметь как спонтанный характер, приводя к новому, трудноинтерпре-
тируемому состоянию пространства, так и служить средством его целевого культур-
но-цивилизационного управления. Отсюда, в-четвертых, остается открытым вопрос
целевой ориентированности мыследеятельностных «тел» (в физическом пространст-
ве проблемы ориентированности тел не существует – они, в принципе, свободны в
направлении своего движения).
Всё это обосновывает необходимость герменевтической деконструкции [59] со-
циального пространства, действующей в данном случае уже не на уровне сущего –

20
как складывающейся мыследеятельности социума (чем занимается исследование ге-
незиса), а того, что предопределяет его. Напомним, это первое или другое начало
фундаментальной онтологии, детерминирующие тот или иной тип преобладающей
мыследеятельности. Несколько по-иному – если деконструкция в герменевтике осно-
вывается на «прокручивании» герменевтического круга «целое  часть», с достиже-
нием согласованности между его компонентами, то целым здесь будет одно из начал
фундаментальной онтологии, частью – социальное пространство. Причем целое вы-
ступает как нечто оформившееся, но в той или иной его аспектности. Часть, напротив,
– как потенциально актуализирующееся в ориентации на конкретный аспект целого и
раскрывающее свое ранее не полностью явленное содержание в этой актуализации.
Пример подобного герменевтического решения для социального пространства (непо-
средственно не используя такого термина) дал Хайдеггер в Четверице. Рассмотрим
реконструкцию этого решения.
ГЕРМЕНЕВТИКА ЧЕТВЕРИЦЫ В ДРУГОМ НАЧАЛЕ ХАЙДЕГГЕРА
Культурно-цивилизационное перевоссоздание социального пространства, как дома
бытия человечества, требуют его мыследеятельностной переориентации на другое
(второе) начало фундаментальной онтологии. В социальном пространстве это создает
основу для развертывания корректной мыследеятельности в «вертикальном» направ-
лении. Оно простирается от обыденного сущего до трансцендентного Бытия/Seyn:
«пока человек вращается только в сущем и ведет себя так, он никогда не попадет в
пространство возможного риска [адекватной мыследеятельности. – А.Р.], ибо это про-
странство открывается только с различением бытия и сущего» [55, с. 102–103]. Или,
иными словами, лишь подобным образом происходит необходимое для мыследея-
тельности подлинное «захватывание пространства человеком» [56, с. 19]. В то же
время способна «захватывать», формируя социальное пространство, любая мыследея-
тельность с её «слабой» энергийной онтологией. Однако другое начало задавая «вер-
тикальный» вектор ориентированности мыследеятельности – от обыденной простоты
сущего (онтический уровень) к благородной непостижимости трансцендентного Бы-
тия/Seyn (фундаментально-онтологический уровень) – обеспечивает корректной мыс-
ледеятельности благоприятные, буквально «инкубаторные» условия для самореализа-
ции. Напротив, «горизонтальная» ориентированность мышления в рамках одного
лишь сущего при первом начале, порождает, несколько перефразируя Маркса, мыс-
21
ледеятельность чреватую «родимыми пятнами некорректности». «Горизонтальное»
мировоззрение в онто-экзистенциальном отношении буквально «сплющивает» мыс-
ледеятельность социума, социально-антропологически выражаясь в нигилизме и воле
к власти. Поэтому подлинные (не симулякр, не гиперреальность) нравственность и
творчество в наши дни – удел (привилегия?) немногих одиночек, которые в своем
здесь-бытии, несмотря ни на что, находятся в другом начале 21.

Сам же «захват» пространства по-хайдеггеровски есть конкретизация спатиали-

зации, социального «опространствования», идеи которого в XX веке носились бук-
вально в воздухе. Важно то, что Хайдеггер исходно одновременно конкретизировал
(исходя из другого начала, а не из чего-либо иного), расширил (поместил между зем-
ным сущим и трансцендентным Бытием/Seyn) и определил содержание (обеспечивать
аутентичность человеческого здесь-бытия) территорию потенциального социального
пространства как места-и-времени, где человек призван осуществлять свою миссию,
свои мыследеятельностные интенции. Поэтому ключевой фигурой здесь выступает
Четверица (рис. 1), которая охватывает все три уровня фундаментальной онтологии

21
Корректная мыследеятельность предопределяет возможность порождения иных кор-
ректных видов культурно-цивилизационной мыследеятельности, тогда как некорректная –
лишь себе подобные. Более, того, как показывалось, преобладающий вид множества мысле-
деятельностных «тел» формирует когерентное себе социальное пространство, а оно, исходя
из синергетической положительной обратной связи, предопределяет интенции последующей
мыследеятельности. В этом отношении, если социальное пространство в рамках другого на-
чала исходно задает гуманистическую направленность мыследеятельности, то в рамках пер-
вого начала – по сути, некую «фатальную стратегию», где единственно рациональной линией
поведения социума становится «переход на сторону» побеждающего контр-гуманизма [10].
22
[53, с. 316–326] 22.
В Четверице раскрывается именно уместный для человека онто-экзистенци-
альный мир как его культурно-цивилизационный дом, совпадающий с его социаль-
ным пространством. Оно генерируется Бытием/Seyn, как центральным компонентом
Четверицы, и идентифицирующими маркерами (полюсами) подобного мира. Это Не-
бо и Божественные – по верхней асимптоте, Смертные и Земля – по нижней. Маркеры
фрактально связаны между собой через центральный компонент диагональными ли-
ниями диалогичности, но и имеют свои «специализации». Их смыслы обобщаются в
благородной непостижимости трансцендентного у верхней асимптоты и деликатной
23
простоты сущего – у нижней . Выше и ниже асимптот идет некая очевидная бес-
предметность – соответственно, мистического и вульгарного.
Спатиализация посредством Четверицы раскрывает ряд взаимосвязанных аспек-
тов обусловленности социального пространства. Во-первых, содержательную обу-
словленность структуры пространства. Маркеры и центральный компонент суть сис-
темообразующие «поля» (если воспользоваться терминологией Бурдье). Их содержа-
ние отличается от обычной достижимой предметности человеческих желаний (куль-
турных, политических, социальных, экономических) и выражает глубинные онто-
экзистенциальные интенции человека. В этом отношении маркеры являются «сверх-
мыследеятельностными телами», синергетически формирующими перевоссоздавае-
мое (в другом начале) социальное пространство, которое уже «фоново» ориентирует

22
Четверица (Geviert – нем.) является одним из краеугольных камней в представлении
другого начала и так – с большой буквы – везде и всегда писалась. Она предельно метафо-
рична и рассматривается во многих работах мэтра помимо указанной «Вещи». Это, к приме-
ру: «Поворот», «Путь к языку», «Разъяснения к поэзии Гёльдерлина», «Строить, жить, мыс-
лить».
23
Понятие асимптоты введено нами как некого «магнитного полюса» для соответст-
вующих маркеров. В данном случае можно говорить о «трансцендентной магнитности»
верхней асимптоты и «магнитности сущего» – для нижней. Представление о сути и предна-
значении маркеров можно получить из такого философско-художественного фрагмента:
«Земля растит и носит, питая, плодит, хранит воды и камни, растения и животных. Говоря —
земля, мы мыслим тут же, от простоты четырёх, и остальных трёх. Небо — это путь Солнца,
бег Луны, блеск звёзд, времена года, свет и сумерки дня, тьма и ясность ночи, милость и не-
приютность погоды, череда облаков и синеющая глубь эфира. Говоря — небо, мы от просто-
ты четверых мыслим тем самым уже и других трёх». Далее идут Божественные – «намекаю-
щие посланцы божественности» и Смертные – «осуществляющиеся отношение к бытию как
бытию» [53, с. 323–324]. Как видим, маркеры фрактально взаимообусловлены, что позволяет
«от простоты» (истинности) каждого маркера мыследеятельностно переходить к остальным
трем.
23
«обычную» мыследеятельность. Необходимо исходно-метафоризированные маркеры,
естественно, могут быть интерпретированы в уже более привычное содержание. Так,
Небу будет соответствовать творческое (в широком понимании) стремление поднять-
ся над кругом обыденных вещей, не подвергая их насильственному деструкции, а
24
лишь метасистемно «надстраивая» . Божественным – естественно, не желание
«стать вровень с богами», а именуемому в философской антропологии трансцензу-
сом, или тому, что придает человеческому бытию достижимые «завершенность и
полноту» [58, с. 337]. Земля (подобно земле у Ж. Делёза и Ф. Гваттари) может быть
понята как укорененность в простых, бесхитростных вещах, что верно служат чело-
веку, поддерживают его и помогают в основном, с ответной благодарностью за эту
службу. Смертные – люди, осознающие свою временность в жизни и стремящиеся
прожить её достойно. Особое пространственно-конструктивное значение имеют и
диагональные линии диалогичности Четверицы с их маркерами: Небо  Земля, Бо-
жественные  Смертные, которые и не заменимы один другим, и предполагают друг
друга. Они задают неоднородность, гетерогенность территории перевоссоздаваемого
социального пространства 25.
Отсюда, во-вторых, маркеры Четверицы задают базовую размерность социаль-
ного пространства – оно четырехмерно. Охарактеризуем четырехмерность (вообще –
26
его размерность) как некую «сквозную тему» любого социального пространства .

24
Речь здесь идет не о хайдеггеровской деструкции, затем переросшей у других фило-
софов постмодернизма в деконструкцию, а о так называемой управляемой деструкции.
Управляемая деструкция есть одной из составляющих нынешней турбоэкономики и заклю-
чается в принудительном демонтаже еще вполне действенных в функциональном отношении
вещей для освобождения места вещам «сверхновым». Метасистемное «надстраивание» –
метасистемный переход, есть органичное развитие как живых систем, так и сложных сис-
тем, поддерживающих принципы живого. Он выражается в надстраивании в таких системах
над подсистемами-предшественниками новых подсистем с теми функциями, которые пред-
шественники не были способны выполнять, но оставляя достижимые для них функции. По-
средством метасистемного перехода реализуется преемственность культурно-цивилизаци-
онного развития, динамический консерватизм [42, с. 235–237].
25
Гетерогенность проявляет себя как то, что не позволяет «смешиваться» социальному
пространству с тем, в чем оно находится, – с физическим пространством – в силу однородно-
сти, гомогенности физического пространства. Его гомогенности, во всяком случае, на мак-
роуровне, непосредственно воспринимаемом человеком [3].
26
Показательно, что в четырехмерности Четверицы, по Хайдеггеру, преодолевается
ставшая догмой тринитарная диалектика Гегеля: тезис  антитезис  синтез, действую-
щая на онтологическом (метафизическом) уровне и дающая в его кодах рационально интер-
претируемый результат как однозначно позитивный и гомогенный. В нём не может быть
24
Прежде всего это связь с размерностью физического пространства на макроуровне.
Здесь действует количественная соотносительность между необходимой человеку
полноты онто-экзистенциального и воспринимаемой полноты физического (четырех-
мерного классического пространства-времени), где объединительной платформой для
них есть макроуровень физического – то пространство, которое «соответствует отно-
шениям между макроскопическими объектами» [14, с. 53]. Причем воспринимаемая
полнота физического – три пространственных и одно временное измерение – в пря-
мом смысле не изотропны, поскольку делятся на две содержательно различных груп-
пы. Однако они принадлежат к одним и тем же фундаментальным основам универсу-
ма. Подобная соотносительность действует и для маркеров-измерений любого созда-
ваемого социального пространства. Они также, в строгом смысле слова, не изотроп-
ны, но гомогенно принадлежат к общей основе 27. Четырехмерность социального про-
странства поддерживается и со стороны диаметрально противоположной физике –
аналитической психологией Юнга, – где аналогично используется термин «четвери-
ца» (но со строчной буквы). По Юнгу, четверица является архетипом (коллективным
бессознательным), имеющим в человеческой психике глубинную укорененность.
Четверица «составляет логическую основу для любого целостного суждения … Число
аспектов психологической ориентации также равно четырем» [62, с. 545] 28.
АСПЕКТЫ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОСТРАНСТВ
В более широком плане четырехмерность может быть понята как предметная конкре-
тизация диапазона возможностей и интенций человеческой мыследеятельности – от

структурирования на взаимосвязанные категории органично простого и необходимо сложно-

го, извечно существующего и создаваемого, дополняющих друг друга. Результат – «гаранти-
рованный» линейный прогресс, прогрессизм. Поэтому принцип Четверицы характеризовался
мэтром как не три в последовательной динамике, но четыре одновременно-сопряженных.
27
Постнеклассическая физика идет, разумеется, дальше, четырехмерного пространства-
времени Г. Минковского, связанного с общей теорией относительности Эйнштейна. Начиная
с Т. Калуцы физика, в поисках возможности объединения многих своих разнородных пред-
ставлений в целостность, переходит к всё большему пространственному «многомерию»
(Ю. Владимиров). Однако эти измерения находятся вне возможности обычного восприятия
человека (а, значит, и воздействия на него) и даже приборного наблюдения, а часто вообще
компактифицированы (свернуты в себе).
28
Примечательно, что у Юнга четверица может иметь структуру «три плюс один», если
один из составляющих её элементов занимает обособленную позицию, будучи наделен каче-
ствами, отличающими его от остальных (одна из ситуаций индивидуации личности в анали-
тической психологии). Это, по сути, соответствует «обращенной» фрактальности Четверицы
у Хайдеггера, когда вместо перехода от одного маркера к остальным трем действует соотно-
сительность трех элементов психики с одним.
25
бритвы Оккама до принципа ограниченной рациональности Г. Саймона [76]. Причем,
подобная четырехмерность социального пространства является именно базовой, или
нормирующей размерностью пространства первого уровня. Имеется ввиду, что базо-
вое пространство возникает как событие мыследеятельностного выбора первого (со-
стоявшегося) или другого (возможного в неопределенной перспективе) начала фун-
даментальной онтологии. Здесь социальное пространство одноразово, статично и од-
нонаправлено формируется «сверхмыследеятельностными телами»/маркерами как в
Четверице и Четверице' (см. далее) подобно пространству у Лейбница. Однако такое
пространство телеономически ориентируется на возможность последующего синер-
гетического генезиса новых, более «прагматичных» пространств, отличных от него, и
задает их «фоновые» условия, ведущие к формированию социальных пространств
второго уровня 29.
Подобные пространства, «производясь» (вспомним Лефевра) в конусе адекват-
ных интенций социума, для их действенности по принципу ограниченной рациональ-
ности, должны также быть четырехмерными, но с новым содержанием своих измере-
ний. Пространства второго уровня как бы раскрываются внутрь базового пространст-
ва первого уровня в конкретности и различии активности социума. В них действует та
же двунаправленная самоорганизация «пространство  мыследеятельностные "те-
ла"». Отметим, что здесь существует аналогия с четырехмерным пространством ма-
тематических объектов (обозначаемых как 4D или R4 и отличных от четырехмерно-
го пространства-времени Минковского) 30. Однако при кардинальном различии онто-
логий математического и социального пространств в данном сравнении действует и
та дополнительная несхожесть, что «внутрь» пространства первого уровня может од-
новременно раскрываться более одного пространства второго уровня, причем подоб-
ные параллельные пространства могут далее схлопываться одно в другое. Схематич-
но на рис. 2 показано раскрытие только одного пространства второго уровня «внутрь»

29
В силу «событийности» возникновение того или иного базового пространства перво-
го уровня можно сравнить с Большим взрывом, около 13–16 млрд лет тому назад одноразово
сформировавшим основные контуры нашего универсума, но оставившим «окно» возможно-
стей его последующей самоорганизации на более высоких уровнях [71]. Поэтому здесь, если
несколько перефразировать Хайдеггера, буквально действует «забегающая вперед реши-
мость» базового пространства относительно будущих свойств социальных пространств вто-
рого уровня.
30
Пространство таких объектов исходно трехмерно, но в нём «внутрь» трехмерного
пространства «раскрывается» четвертое измерение, дополняя трехмерность [22].
26
социального пространства первого уровня другого начала. Соответственно, «Н», «Б»,
«З» и «С» (Небо, …, Смертные) – маркеры пространства первого уровня с его Четве-
рицей, «1», «2», «3» и «4» – условные маркеры пространства второго уровня с еще не
раскрытым содержанием.

Пространства второго уровня предопределяют предметную мыследеятельност-

ную логистику социума, возможные рациональные паттерны человеческого поведе-
ния. Здесь характер социального пространства подобен пространству-контейнеру у
Ньютона. Однако то, что может быть в «контейнере» зависит уже от конкретного со-
держания пространства второго уровня. На языке синергетики это означает, что про-
странства второго уровня буквально «кристаллизированы» так называемыми струк-
турами-аттракторами (С. Курдюмов), когерентными соответствующему простран-
ству и оказывающими преимущество их выбора для той или иной мыследеятельност-
ной активности (логистике) социума в уже созданном пространстве.
Свойство «базовости» социального пространства первого уровня относительно
пространств второго уровня позволяет связать с ним антропный принцип, опреде-
ляющий исходные условия возникновения Вселенной и разумной жизни в ней очень
узким диапазоном небольшого количества характеристик первичных элементарных
процессов и значений фундаментальных констант (всего лишь шесть величин –
М. Рис) [23]. Как и антропный принцип, структура социального пространства первого
уровня своим фундаментально малым числом (четыре) культурно-цивилизационно
обусловленных измерений должна изоморфно (подобно) предопределять последую-
щую – более прагматическую мыследеятельность. Так, наведенная на «фокус» в про-
странстве первого уровня другого начала она будет и опираться на органичность че-
27
ловека (напомним: homo vitae sapiens), и реализовывать его пассионарность, своими
новыми мыследеятельностными «телами» перманентно создавая актуальные соци-
альные пространства второго уровня. Напротив, первое начало на обоих уровнях сво-
их пространств предопределенно генерирует соответствующий ему социум, образно
говоря, с некорректными мыследеятельностью и экзистенцией. Всё это может быть
представлено на схеме обусловленностей социальных пространств (табл. 1).

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОСТРАНСТВА В ОПТИКЕ ПЕРВОГО НАЧАЛА

И ТЕОРЕМ ГЁДЕЛЯ
Таким образом, характер социального пространства первого уровня «по определе-
нию» формируется началом фундаментальной онтологии – первым или другим (вто-
рым). В этом отношении, если размышляя о «событийной» возможности наступления
другого начала Хайдеггер ставил ему в соответствие визионирующую его «дорожную
карту» как Четверицу, то у ныне действующего первого начала также должна быть
своя карта, своя исходная спатиализация. Её условно можно обозначить как Четве-
рицу' (Четверицу прим), поскольку она и связывается с одноименным началом, и ко-
герентна нормативной для социального пространства четырехмерности (рис. 3).
Четверица' формируется, опираясь только на первые два уровня фундаменталь-
ной онтологии – онтический и метафизический, что предопределяет основной мысле-
деятельностный настрой лишенного трансцензусных интенций социума, напомним, –
нигилизм и волю к власти. Поэтому в Четверице', посредством маркеров и централь-
ного компонента бытия/Sein (т.е. бытия «отсюда») раскрывается уже не уместное –
как в Четверице – социальное пространство/дом человеческого бытия, а, именно не-
уместное, но не ощущаемое таковым индоктринированным человечеством, про-

28
странство. Неуместное в прямом смысле потому, что здесь нет места, нет территории
для органичных природного и социального универсумов, всё подлежит решительной
переделке как самоцели, пересотворению.

В этом отношении примечательна знаковая отличность маркеров Четверицы' от

Четверицы. Общий тренд их несходства – отчуждение маркеров Четверицы' от того,
что в Четверице соответствует глубинной бытийности (для Бытия/Seyn) маркеров, их
«окликнутости самим Бытием», если использовать лексику Хайдеггера, что даже тре-
бовало особого метафорического языка. Тем не менее, в соотносительности маркеров
заметен определенный «след» их специализаций. Так, Небу, сопряженному с само-
ценностью творчества, соответствует Успех (любой ценой и в каком угодно отноше-
нии), Божественным – Идолы (которым следует безоговорочно подражать и восхи-
щаться), Земле – Имущество (подлежащее безостановочному накоплению и обновле-
нию), Смертным – Функционеры (и приспосабливающиеся к пересотворяемому миру,
31
и сами пересотворяющие его) . Поэтому и асимптоты Четверицы' первого начала
выражают кардинально иные смыслы, чем асимптоты Четверицы другого начала. К
примеру, верхней асимптоте Четверицы' соответствует уже не благородная непости-

31
Даже терминология маркеров Четверицы' приобретает некую торжествующую обы-
денность по сравнению с «языком домом Бытия» Хайдеггера (вспомним Р.М. Рильке: «Язык
наш стерт и некрасив»). В какой-то степени суть различий между Четверицей' и Четверицей
можно соотнести и с различием между чувственным и идеациональным (идеальным) типом
культур у П. Сорокина. Так, если чувственный тип с его стремлением к власти над природой
корреспондирует с первым началом фундаментальной онтологии (и его Четверицей'), то
идеациональный тип культуры, ориентированный на власть человека над самим собой путем
«приобщения к Божественному Абсолюту» – с другим началом (и его Четверицей). Отсюда,
по Сорокину, «настоятельная необходимость перехода от чувственности к идеационализму
… от покорения природы человеком … – к контролю человека над самим собой» [47, с. 794].
29
жимость её трансцендентного «визави», а идеал осуществимости любого замысла,
допускаемого «матрицей» предписывающего поведения. Нижней асимптоте – не де-
ликатная простота сущего, а целесообразное состояния того, что может принести
санкционируемый социумом «успех» в жизни.
Такой структурно-онтологический потенциал Четверицы' в процессе синергети-
ческой самоорганизации может быть развернут («раскрыт» в ней как в пространстве
первого уровня) в неопределенное количество форм социальных пространств второго
уровня. Часть этих форм, как неких относительно устойчивых социальных суперат-
тракторов [45], в силу привходящих обстоятельств может действенно долговремен-
но существовать, большей части форм суждено исчезнуть. История XX века предмет-
но – с позиций теорем Гёделя и проектно-политической заангажированности – демон-
стрирует две таких суператтракторных формы пространства второго уровня. При том,
что обе формы этих пространств генетически исходят из одного и того же первого
начала фундаментальной онтологии, мыследеятельностная активность в одном случае
сформировала социальное пространство проекта социалистического (тоталитарного)
мироустройства, в другом – капиталистического. Общая генетическая основа, напом-
ним, предопределила как их соревновательность, так и, в конечном итоге, схлопыва-
ние пространства социалистического в пространство капиталистического проекта.
Общая основа дает себя знать и в содержании маркеров онтологических струк-
тур социалистического и капиталистического вариантов пространств второго уровня,
которые, напомним, по Гёделю, в одном случае должны выражать простоту и ясность,
а в другом – сложность и противоречивость. В структуре социалистического варианта
пространства это передается маркерами Приспособленчество, Лозунги, Социалисти-
ческая собственность, Гомо советикус и центральным компонентом Социалистиче-
ское мироустройство, по-новому представляя то, что глубинно заложено в потенциале
Четверицы' (рис. 4) 32. Верхняя асимптота соответственно мировоззрению первого на-
чала ориентирует на действующие в превращенной форме квази-трансцендентные
(метафизические) интенции социума, которые в тоже время должны быть простыми и
ясными. Подобный компромисс в личностном формате передается мыследеятельно-

32
Под Гомо советикус (транслитерированное с латыни «Человек советский») имеется
ввиду, в первую очередь, не название книги А. Зиновьева, а сущностное определение типа
населения СССР как оно использовалось ранее в политологии и социологии (преимущест-
венно западных), а теперь – повсеместно.
30
стным маркером Приспособленчество (казаться таким как надо, но не быть таковым в
ущерб себе), а в идеологическом – маркером Лозунги (понятно-завораживающие, но
содержащие какую-то магическую неисполнимость). Нижняя асимптота, по-своему
ориентированная Четверицей' на онтический уровень фундаментальной онтологии, в
превращенной форме социалистического проекта (напомним – как тоталитарного
проекта) передает реальность двух остальных маркеров. Это Социалистическая соб-
ственность (статус простоты и действенности которой с одной стороны поддержива-
лись законодательно-карательными мерами, с другой – отличались бесхозяйственным
отношением к себе и её разворовыванием, про что все знали) и Гомо советикус (кото-
рый, по Зиновьеву, живя в простоте относительно скверных условий и ясно представ-
ляя себе это, готов и далее одобрять действия властей, стремясь помешать тем, кто
нарушает стандартные формы поведения).

«Родимые пятна Четверицы'», естественно, проступают и в онтологической

структуре капиталистического мироустройства, формируя его социальное простран-
ство мыследеятельностными маркерами Гедонизм, Потребительство (по верхней
асимптоте) и Капитал, Гомо экономикус (по нижней) – рис. 5. Верхняя асимптота,
обобщая маркеры Гедонизм и Потребительство в условиях капиталистического миро-
устройства, также выражает в своем формате метафизическое понимание бытия (на-
помним – бытия/Sein) как бытия «отсюда». Такое бытие, напомним, не есть чем-то
трансцензусным, требующим для встречи с ним воспитания в себе высоких личност-
33
ных качеств или особых духовных задатков (как для встречи с Бытием/Seyn) . На-

33
У Хайдеггера это так и понимается – как проблема встречи человека (здесь-бытия) и
Бытия.
31
против, поскольку человек, по сути, уже находится в подобном бытии, то капитали-
стическое мироустройство обходится с ним вполне бесцеремонно, проявляя себя
сложностно-противоречиво. С одной стороны – это мыследеятельностно порождает
маркер Гедонизм (как стремление непосредственного эклектического наслаждения
всеми благами бытия), с другой – Потребительство (как неукротимое разнонаправ-
ленное желание владения такими благами). Капитал и Гомо экономикус – как марке-
ры нижней асимптоты – определяются той же мыследеятельностной сложностно-
34
противоречивой метафизичностью, однако уже на онтическом уровне реального .
Отсюда Капитал – в диапазоне от физического до финансового – ориентирован на не-
прерывный рост и совершенствование, создавая тот искусственный гиперреальный
мир, который всё более расходится с органичными человечными возможностями и
потребностями. Поэтому Капитал дополняется вторым маркером асимптоты – Гомо
экономикус (транслитерированное с латыни «человек экономический»), восприни-
мающим всё в ракурсе экономической целесообразности – как производство и по-
требление, так и сам способ жизни 35.

34
В данном случае мы опираемся на понимание сложностности [2] в том контексте,
что социум капиталистического мироустройства, усложняя универсум, сам усложняется, те-
ряя контроль и над ним, и над собой. Подчеркнем, что если для маркеров верхней асимптоты
противоречивость усложнения непосредственно касалась социального универсума, а опо-
средствовано – и природного, то мыследеятельностные маркеры нижней асимптоты приво-
дят в движение уже весь универсум.
35
См. у классика экономической мысли: «Чтобы капитализм мог получить развитие,
естественному, следующему влечениям человеку нужно было сначала переломать все кости;
он должен был поставить на место первозданной изначальной жизни особым образом устро-
енный рациональный душевный механизм, он должен был постепенно перевернуть все жиз-
ненные ценности» [77].
32
 Еще одной особенностью социальных пространств второго уровня в вариантах
социалистического (тоталитарного) и капиталистического мироустройств, одинаково
обеспечивающих свои целостности фрактальными зависимостями между маркерами
и центральными компонентами, является то, что эти пространства, правда, по-раз-
ному есть носители губительного. Поэтому схлопывание пространства социалистиче-
ского проекта в капиталистический, очевидно, не является срабатыванием синергети-
ческого принципа «хрупкости хорошего» (В. Арнольд). Так как и почти абсолютное
нынешнее доминирование капиталистического проекта не есть подтверждение того,
что «всё действительное разумно, всё разумное действительно». Понять это помогает
именно диагностика онтологии социальных пространств второго уровня через смыс-
лы, содержание формирующих пространства маркеры, и их генезис от пространства
первого начала. Отсюда ценность опыта перевоссоздания социального пространства,
предложенного Хайдеггером в Четверице. Опыта, который должен быть исследова-
тельски продолжен уже для идущего от нее пространства второго уровня, способного
стать домом бытия социума соответственно глубинной миссии человека в мире.
ДРУГОЕ НАЧАЛО КАК УСЛОВИЕ НОВОГО СОЦИАЛИЗМА
Такое пространство, идущее от Четверицы Хайдеггера, спатиализирующее другое на-
чало фундаментальной онтологии, в силу своего исходного культурно-цивилизаци-
онного потенциала и тех задач, которые оно было бы способно обеспечивать зало-
женной в него структурно-аттракторной логистикой, можно охарактеризовать как
пространство нового социализма. Это исходит из генетической предопределенности
нового социализм другим началом. Она в какой-то мере раскрывается К. Ясперсом,
который в 1940-х пришел к идее нового, в его терминологии – второго типа – социа-
лизма, отличного от действовавшей современной ему тоталитарной реализации. Им
были даны основы осмысления возможности построения общества социальной спра-
ведливости, солидарности, блага, свободного духовного и физического развития че-
ловека: «Социализмом называют все убеждения … и планы, рассматривающие во-
просы организации совместной работы и … жизни под углом зрения справедливости
и устранения привилегий. Социализм – это универсальная тенденция … общества,
направленная на то, чтобы создать такую организацию труда, а также распределение
продуктов труда, которые обеспечивали бы свободу всех людей» [64, с. 201].

33
 Соответственно, по Ясперсу, реализация возможности социализма требует по-
нимания «подлинных шифров бытия» и сил, направленных «на цели практического
созидания». В силу многих обстоятельств Ясперс так и не создал завершенного кон-
цепта социализма второго типа, которому, очевидно, должен соответствовать и опре-
деленный тип его пространства. Однако поскольку как «шифры бытия», так и «цели
практического созидания» прочитываются в другом начале фундаментальной онтоло-
гии Хайдеггера, то они могли бы быть исходными фрагментами для формирования
философии нового (второго типа) социализма 36. В такой ситуации возможно гипоте-
тическое, условное создание так ранее и не увидевшего свет концепта опираясь на ба-
зовые положения философии Хайдеггера и Ясперса, что было предпринято автором в
[41]. Ключевым здесь является (далее мы будем говорить о таком концепте как о уже
методологически действующем) согласование трех уровней другого начала филосо-
фии Хайдеггера и трех уровней философии нового социализма, вводимых для кон-
цепта (табл. 2).

Уровни поднимаются снизу вверх (от I до III-го), причем верхние уровни обос-
новывают содержание нижних. Одновременно по горизонтали от философии другого
начала (теоретической) идет фундирование соответствующего уровня философии со-
циализма (практической). Так, на III-м уровне философии другого начала её основной
вопрос об истине бытия соотносится с вопросом об истине смыслов социализма. II-й
уровень другого начала с его ведущим вопросом об истине бытия сущего связывается

36
В поддержку этого говорит и то, что Хайдеггер и Ясперс были на протяжении дли-
тельного периода близкими знакомыми (дружили домами), а в жизни и творчестве их многое
как связывало, так и разъединяло.
34
с вопросом о действенности институтов социализма. I-й, онтический уровень фун-
даментальной онтологии, соответствует феноменам нового социализма. Следует от-
метить, что и принципы формирования пространства нового социализма, и его кон-
цепт, исходя из одной и той же цели, подходят к ней с разных сторон, выполняя до-
полняющие друг друга задачи, условно говоря, создания «тела» социализма и прида-
ния ему «сознания». Это позволяет избежать ошибок упрощения тоталитарного со-
циализма и одновременно обусловливает методологическую дуальность подхода к
новому социализму 37. Соответственно, спатиализация помогает понять суть концепта,
а концепт – характер пространства нового социализма, что предполагает их совмест-
ное использование в изложении проблемы возможности нового социализма. При этом
то, что выполняется в социальном пространстве неявно, при осознании концепта ши-
роким социумом становится программой его действий, или, говоря по-гегелевски,
«осознанной необходимостью».
Исходной тут является онтологическая структура пространства второго уровня
для нового социализма (рис. 6). Имея своей генетической основой Четверицу другого
начала, такое пространство, во-первых, с одной стороны гомологически наследует её
структуру, с другой – мыследеятельностно преобразуется для задач своего уровня со-
ответственно концепта. Тем самым, во-вторых, пространство нового социализма при-
обретает кардинально иную структуру, чем пространство тоталитарного социализма
(рис. 4), идущего от первого начала фундаментальной онтологии. Подобное про-
странство, определяясь трехуровневой структурой концепта нового социализма,

37
Такая дуальность в подходе к сложному близка к принципу дополнительности Н. Бо-
ра. Однако если в дополнительности исследуется нечто уже существующее (у Бора – аспек-
ты природы света), то в данном случае нечто (новый социализм) исследуется по возможно-
сти его создания в аспектах формирования пространства и соответствующего ему смысла,
содержания пространства. Поэтому здесь уместны и два других сопоставления – на макро- и
микроуровне живого. На макроуровне – это действующий в эпистемологии телесно-
ориентированный подход, основанный на экспериментально подтвержденной синергетиче-
ской взаимообусловленности тела и познания живых систем [30]. Спатиализации будет соот-
ветствовать тело живой системы (как социальное пространство), концепту – познавательные
функции тела (осознание себя пространством именно как новым социализмом). На микро-
уровне будет действовать сравнение с двойной спиралью молекулы ДНК (более точное на-
звание – «двойной винт»), где молекула ДНК состоит из двух так называемых полинуклео-
тидных цепей, закрученных одна вокруг другой. Между цепями существуют контакты, по-
зволяя им быть и функционально автономными, и обеспечивать витальную целостность
ДНК. В этом отношении можно говорить о взаимной закрученности и связанности «линий»
спатиализации и концепта.
35
должно находиться между смыслами социализма (для маркеров верхней асимптоты) и
его феноменами (для маркеров нижней).

В пространстве нового социализма, соответственно принципов гомологии,

должна как редуцироваться «трансцендентоёмкость» маркеров Четверицы, так и ин-
вертироваться их содержание в направлении действенности институтов социализма,
исполнимости его смыслов и феноменов. Ключевым здесь является не группировка
маркеров относительно верхней и нижней асимптот, необходимая для «захватывания
пространства» (Хайдеггер), соответственно различению Бытия и сущего в простран-
стве Четверицы, а освоение социального пространства.
Отсюда необходимой становится задача такого конфигурирования и задания со-
держания маркеров, чтобы это обеспечивало пространство потенциалом созидатель-
но-гуманистической диалогичности для предупреждения не-диалогического бытия
38
социума в реальной жизни (что, напомним, следует из теорем Гёделя) . Соответст-
венно, маркер Небо Четверицы инвертируется в Социальный универсум пространства
нового социализма, Божественные – в Дело человека, Земля – в Природный универ-
сум, маркер Смертные – в маркер Человек. Конфигурирование маркеров пространства
нового социализма по диагональной линии диалогичности образует первую пару
«Природный универсум  Социальный универсум», которая выражает «единый доб-
рый мир» [73]. Смысл линии, по сути, передает идеалы глубинной экологии, призы-
вающей уважать, не ущемлять права всех форм универсума на жизнь и процветание,

38
Подобная созидательно-гуманистическая диалогичность отсутствует в пространствах
второго уровня для социалистического и капиталистического проектов. Там также действует
диалогичность, однако не созидательно-гуманистическая, а скрыто-губительная, отвечающая
нераспознанным смыслам проектов.
36
допуская существование у них собственных интересов – даже, несмотря на их воз-
можную «бесполезность» для человека [67]. Второй паре соответствуют маркеры Че-
ловек (как личность) и Дело человека (как реализуемая пассионарность человека, где
он осуществляет своё, если обратиться к Н. Бердяеву, богочеловеческое творчество
[8, с. 457]). Поэтому характер второй диалогической линии можно определить как
«обогащающую созидательность», когерентную скрытым возможностям универсума
в его органичной идентичности. Сгруппированные у верхней асимптоты маркеры
обобщают уже не благородную непостижимость трансцендентного (как у асимпто-
ты Четверицы), а реалистичность небанальных замыслов человека соответственно
его миссии. Группировка маркеров по нижней асимптоте передает другую интенцию
пространства нового социализма – неразрушающее изменение мира (а не осознание
деликатной простоты сущего как в Четверице) с сохранением его идентичности по
принципу метасистемного перехода.
ПРОСТРАНСТВО НОВОГО СОЦИАЛИЗМА
КАК ГАРАНТ ЕГО ДЕЙСТВЕННОСТИ
Такой потенциал пространства нового социализма позволяет раскрыть характер осу-
ществимости уровневых вопросов концепта в отношении действенности, сохранения
исходной идентичности их интенций 39. Напомним, во-первых, что здесь имеет место
принцип социальных структур-аттракторов, при всех прочих равных условиях по-
зволяющий реализоваться именно тем аттракторам, которые более чем другие, соот-
ветствуют «субстанции» пространства нового социализма. Во-вторых, при реализа-
ции структур-аттракторов в пространстве второго уровня их, в общем случае, необхо-
димо поддерживать социумом 40. В то же время они, поддерживаемые, обеспечивают
необходимый онто-экзистенциальный «тонус» социума, требующийся для воспроиз-
водства мыследеятельностных «тел»/маркеров пространства. Это позволяет на при-
мере перспектив нового социализма рассмотреть в двух аспектах согласованность его
концепта и пространств.
Первый аспект представляет синерго-энергийную сторону действенности кон-
цепта, что схематично представлено на рис. 7, где выделяются формообразующие

39
В ином случае будет иметь место ситуация подобная «железному закону олигархии»
Р. Михельса, передающего неотвратимость перерождения хорошего замысла в свою проти-
воположность (конкретно – демократического правления в олигархическое).
40
См. у М. Мамардашвили: «Мысль держится, пока мы не забываем её держать».
37
(сплошная линия) и ориентирующие воздействия (пунктирная линия). Соответствен-
но аспекту, энергийность пространства первого уровня спонтанно генерируется со-
циумом при событии перехода им от первого начала фундаментальной онтологии к
другому. При этом новая энергийность заменяет прежнюю и «однособытийно» пере-
форматирует структуру социального пространства, выражавшуюся Четверицей', в
41
Четверицу . Энергийность пространства второго уровня определяется совместным
действием трех источников. Прежде всего – постоянным «фоновым» влиянием про-
странства первого уровня. Далее идет поддерживающая синергетическая самооргани-
зация пространства посредством мыследеятельностных «тел» самого пространства
второго уровня на основе принципа положительной обратной связи. И, наконец, ори-
ентирующая мыследеятельность энергийность реализовавшихся структур-аттрак-
торов. Сами социальные структуры-аттракторы в этом отношении лишь ориентиру-
ются при их реализации энергийностью социума пространства второго уровня. В то
же время они, в свою очередь, аккумулируют её, декларируя свою согласованность с
мыследеятельностными интенциями социума, возвращая энергийность пространству
второго уровня в ином формате для подтверждения его статуса корректной мысле-
деятельности.

41
Нельзя не отметить известного резонирования так проявляющегося импульса «одно-
событийной» мыследеятельностной энергийности, создающей соответствующее социальное
пространство, с идеей пассионарности, связанной с особой формой энергии, «которая питает
этногенез» у Л. Гумилёва. Обе они действуют опосредовано и в течение относительно крат-
кого периода, но без них мало бы что произошло нового: «… пассионарность как явление
никто никогда не видел и не увидит … Характеризовать её мы можем лишь по проявлениям»
[18, с. 323].
38
 Второй аспект передает согласованность характеристик пространств нового со-
циализма и вопросов его концепта (табл. 3), где в таблице присутствует специальный
количественный параметр – КП. В этом отношении содержательная сторона связи
структур пространства и концепта дополняется их квантификацией. Так, по отмечен-
ному принципу дополнительности первый уровень пространства, спатиализирующий
его «домность» соотносится с вопросом об истине смысла этого «дома». Если сфор-
мированное пространство четырехмерно (КП = 4), то вопрос о его истине смыслов
именно как о пространстве нового социализма должен быть задан конкретно и тут на-
до полагать присутствие некоторого числа смысловых характеристик. По принципу
целостности суждений Юнга их должно быть четыре. Они составляют органичную
совокупность: коллективизм (взаимозависимость людей в формировании общих ин-
тересов и обусловленность личных интересов общими); социальная справедливость
(действенное социальное равенство в культурном, политическом и экономическом
аспектах); реальный гуманизм (высшей ценностью является человеческая жизнь, при-
чем не за счет других людей или природы, а в согласованности с ними); солидар-
ность (активная деятельностная эмпатия и человеческая взаимопомощь вне зависи-
мости от времени и локации социумов) [16].

Второй уровень пространства, раскрывающийся в первом и имеющий такую же

размерность, имеет своей задачей, напомним, освоение пространства, что в концепте
должно соответствовать вопросу о действенности институтов нового социализма.
Здесь мы выходим в рамках концепта на проблему того как и какие институты социа-
лизма в совокупности должны обеспечивать, гарантировать его смыслы. Очевидно,

39
что каждый из смыслов должен поддерживаться, по крайней мере, одним институтом
и, в то же время, один и тот же институт может обеспечивать разные смыслы. Однако,
исходя из закона необходимого разнообразия Эшби, можно высказать весомое пред-
положение, что институтов в их целевой актуализации относительно смыслов должно
быть больше, чем заявленное базовое количество пять (т.е. КП = 5 +) 42.
Структуры-аттракторы, действующие на втором уровне пространства и в своей
реализации с позиций спатиализации подтверждающие когерентность мыследеятель-
ностной активности социума свойствам пространства, в ракурсе концепта предстают
как его феномены. Если структуры-аттракторы являются энергийными характеристи-
ками пространства, то феномены – индикаторы качества жизни при новом социализ-
ме. Кроме того, если энергийность действует как «малозатратное» выявление локаль-
ных и общих свойств уже сформированного пространства, то феномены проявляют
себя как «разумное и действительное», которому позволяет быть социальное про-
странство. В этом отношении между ними существует взаимно-однозначное соответ-
ствие множества возможных пар «структурный аттрактор  феномен». Множество,
ограниченное лишь пределами продуктивной человеческой мыследеятельности.
Подводя итоги, отметим, что концепт нового социализма позволяет «два недо-
осмысленных момента истины» свести в конструкте их взаимного дополнения. При-
чем, если «линия Хайдеггера» непосредственно раскрывает себя в социальном про-
странстве как форма спатиализации другого начала фундаментальной онтологии, то
«линия Гёделя» выявляет себя опосредствованно. Она, попросту, не может действо-
вать в подобном социальном пространстве своими критическими результатами (уп-
рощенности – понятности и сложности – противоречивости). Такие результаты не-
уместны в диалогической мыследеятельности человека нового социализма. Это – га-
рант действенности пространства нового социализма, что рельефно заметно на фоне
иных политических систем относительно их пространственно-онтологической иден-

42
К примеру, социальная справедливость должна поддерживаться политическим (га-
рантированный социальный минимум в обеспеченности человека необходимыми жизненны-
ми благами [37, с. 187]), экономическим (перераспределение через прогрессивный всемирный
налог на имущество [74] благ таким образом, что это определяет нормальное человеческое
существование в промежутке между социальными минимумом и максимумом) и культурно-
образовательным (формирование «единого доброго мира» – А. Маслоу) институтами. Тот же
культурно-образовательный институт вместе с институтом религии и духовности, а также
брака и семьи должны поддерживать реальный гуманизм.
40
тичности (табл. 4) 43.

Таблица анализирует четыре политических системы при том, что первые две из
них уже отошли в прошлое. Так, национал-социализм (в Германии) был ликвидирован
внешним образом в результате поражения во Второй мировой войне, тоталитарный
социализм (в СССР как проект социалистического мироустройства) – самоликвидиро-
вался под действием как внутренних, так и внешних причин. Либерально-рыночный
фундаментализм является нынешним глобальным воплощением проекта капитали-
стического мироустройства, а новый социализм – проектным взглядом в будущее.
Первые три системы в их свойствах объединяет то, что они генетически предопреде-
лены первым началом фундаментальной онтологии с его спатиализацией в формате
Четверицы' и, отсюда, закрытостью социального пространства. Однако у них различ-
ные статусы политической открытости и результаты «Теста по Гёделю». Так, нацио-
нал-социализм и тоталитарный социализм объединяет то, что обе они закрытые поли-
тические системы («закрытые общества», по Попперу [39]). Кроме того, в них реали-
зуется I-ый вариант «Теста по Гёделю» (как простоты и ясности на основе противо-
поставления себя всему миру в одном случае националистического, в другом – клас-
сового). Либерально-рыночный фундаментализм, приобретающий масштабы гло-
бальной политической системы, демонстрирует все характеристики, обусловленные

43
Варианты «Теста по Гёделю» соответствуют, во-первых, для I-го и II-го – выходу на
критические результаты с не-диалогической мыследеятельностью социума по отношению к
универсуму, для III-го – диалогической мыследеятельности в рамках до-критических резуль-
татов. Во-вторых, I-ый вариант конкретизируется упрощенной и понятной мыследеятельно-
стью, II-ой – сложной и противоречивой.
41
первым началом (от Четверицы' до закрытости социального пространства), и фор-
мально декларируемую политическую открытость (хотя здесь всё далеко не так про-
сто [6]). Подобная не-простота, выражающаяся во II-ом варианте «Теста по Гёделю»
как сложности и противоречивости, разрастающе и бесконтрольно реализуется во
всех измерениях фундаментализма.

На этом фоне по-особому воспринимается проект нового социализма, опираю-

щийся на другое начало фундаментальной онтологии, что раскрывается в трех отно-
шениях. Во-первых, в «недостижимой легкости перехода к Бытию» (несколько пере-
фразируем М. Кундеру), когда сокровеннейшее для человека, в котором только и мо-
жет раскрыться вся полнота его сущности, парадоксальным образом оказывается для
44
абсолютно преобладающей части социума и незаметным, и ненужным . Обращение
к Бытию (в Бытие) как к другому началу, необходимому для нового социализма, мо-
жет состояться, напомним, как редчайшее событие/Ereignis. Событие, к которому
прогрессивное мыследеятельностное меньшинство должно стремиться и само, и гото-
вить к нему критическую массу социума (синергетический «эффект бабочки»). Во-
вторых, другое начало лишь потенциально предопределяет новый социализм, воз-
можность входа именно в него как в ничто иное и в его пространственную структуру
– Четверицу. Актуально социализм содержится в своем пространстве второго уровня
(рис. 6) как в уместном для него онтологическом «доме» соответственно ориентиро-
ванной перманентной энергийной мыследеятельностью критической массы челове-
чества, которое и создает это пространство, и перевоссоздается в нём. Именно здесь
приобретают свою подлинность и синергетический принцип «хрупкости хорошего», и
социально-политический тезис «всё действительное разумно, всё разумное действи-
тельно». В-третьих, «разумность и действительность» нового социализма в его «дом-
ном» пространстве конкретизируется в диалогическом характере мыследеятельности
по III-му варианту «Теста по Гёделю». Диалогичность реально определяет политиче-
скую открытость нового социализма в ракурсе составляющих его государств и го-
сударственных образований как толерантное поддержание необходимого культурно-
44
См.: «Человечеству метафизики отказано в пока еще сокровеннейшей истине бытия.
Трудящееся животное оставлено дышать угаром своих достижений, чтобы оно растерзало
само себя и уничтожилось в ничтожное ничто» [53, с. 178].
42
цивилизационного разнообразия 45. Диалогичность предопределяет и онтологическую
открытость пространств нового социализма, генетически идущую от пространства
первого (Четверицы) до пространства второго уровня. И в Четверице, и в пространст-
ве второго уровня это детерминируется «трансцендентоёмкостью» верхних маркеров
(в отличие от прагматической ориентированности маркеров пространств первого на-
чала онтологически их «закрывающих»). На уровне структур-аттракторов это приоб-
ретает характер «практической» диалогичности как органичной формы мыследея-
тельности человека нового социализма, отражающейся в его феноменах. И иначе под-
линный, новый социализм – как необходимо спатиализированное глобальное общест-
во социальной справедливости, солидарности, блага, свободного духовного и физиче-
ского развития человека – явно не возможен. Всё остальное – фантазии идеального и
несостоятельность реального.

45
Т.е. тут, как у А. Панарина, должен действовать глобализм, подобный глобализму
Просвещения с интенциями формирования «единого мирового пространства, основанного на
универсалиях прогресса, равно доступного всем» [35, с. 51]. Отметим, что возвращение к
идеалам Просвещения, которые человечество быстро «проскочило» в своем развитии, кор-
респондирует с необходимостью возвращения к другому началу, вообще как-то «не замечен-
ному». Это, собственно, возвращение не временное, а мировоззренческое, где другое начало
должно служить и истоком, и основой устойчивости «Нового Просвещения».
43
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеева Е.А., Тузова Т.М. Деконструкция // История философии. Энциклопедия. –
Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. – С. 206–219.
2. Аршинов В.И., Свирский Я.И. Сложностный мир и его наблюдатель. Часть первая //
Философия науки и техники. – 2015. – Т. 20, № 2 – С. 70–84.
3. Афанасьева В.В., Кочелаевская К.В., Лазерсон А.Г. Пространство: новейшая онто-
логия. – Саратов: Наука, 2013. – 224 с.
4. Бауман З. Текучая современность / Пер. с англ. – СПб.: Питер, 2008. – 240 с.
5. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства / Пер. с франц. – М.: «Российская по-
литич. энциклопедия», 2004. – 376 с.
6. Бенуа А. де Против либерализма: (к Четвертой политической теории) / Пер. с
франц. – СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2009. – 476 с.
7. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социо-
логии знания / Пер. с англ. – М.: «Медиум», 1995. – 323 с.
8. Бердяев Н.А. Смысл творчества. Опыт оправдания человека / Философия свободы.
Смысл творчества. – М.: Изд-во «Правда», 1989. – С. 251–580.
9. Бибихин В.В. Энергия. – М.: Ин-тут философии, теологии и истории св. Фомы,
2010. – 488 с.
10. Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии / Пер. с франц. – М.: Рипол Классик, 2017. –
270 с.
11. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV – XVIII
вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное / Пер. с франц. – М.:
Прогресс, 1986. – 623 с.
12. Бурдьё П. Физическое и социальное пространства: Проникновение и присвоение /
Социология социального пространства / Пер. с франц. – М.: Ин-тут эксперимент. со-
циологии; СПб.: Алетейя, 2007. – С. 49–63.
13. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / Пер. с
англ. – СПб.: Университетская книга, 2001. – 416 с.
14. Владимиров Ю.С. Пространство-время: явные и скрытые размерности. – М.:
Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. – 208 с.
15. Ганчев П. Глобализация цивилизации и необходимость новой философии // Вопр.
философии. – 2007. – № 8. – С. 160–165.

44
16. Гребенник Г.П. Парадигма социалистического стиля мышления // Вісн. Одеського
нац. ун-ту. – Т. 12. – Вип. 6: Соціологія і політичні науки. – Одесса: Астропринт,
2007. – С. 382–391.
17. Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски
окончательной теории / Пер. с англ. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 288 с.
18. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера земли. – СПб.: ООО «Издательский Дом
"Кристалл"», 2001. – 639 с.
19. Дорогунцов С.И., Ральчук А.Н. Хозяйствование – синергетический инвариант. –
Киев: Оріяни, 2006. – 228 с.
20. Зиновьев А. А. На пути к сверхобществу. – М.: Астрель, 2008. – 576 с.
21. Зиновьев А. А. Фактор понимания. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. – 528 с.
22. Ибаньес Р. Четвертое измерение. Является ли наш мир тенью другой Вселенной? /
Пер. с англ. – М.: Де Агостини, 2014. – 160 с.
23. Картер Б. Совпадение больших чисел и антропологический принцип в космоло-
гии / Пер. с англ. / Космология. Теории и наблюдения. – М.: Мир, 1978. – С. 369–379.
24. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с
англ. – М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 608 с.
25. Клини С.К. Введение в метаматематику / Пер. с англ. – М.: Изд-во иностран. лит.,
1957. – 527 с.
26. Лайтман М., Ласло Э. Вавилонская башня – последний ярус. – Иерусалим: Издат.
группа kabbalah.info, 2007. – 232 с.
27. Лефевр А. Производство пространства / Пер. с франц. – М.: Strelka Press, 2015. –
432 с.
28. Манько В.И., Марков М.А. Свойства фридмонов и ранняя стадия эволюции все-
ленной // Теоретич. и математич. физика. – 1973. – Т. 17, № 2. – С. 160–164.
29. Майнцер К. Сложносистемное мышление: Материя, разум, человечество. Новый
синтез / Пер. с англ. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. – 464 с.
30. Матурана У., Варела Ф. Древо познания / Пер. с англ. – М.: Прогресс-Традиция,
2001. – 224 с.
31. Нагель Э., Ньюмен Дж.Р. Теорема Гёделя / Пер. с англ. – М.: КРАСАНД, 2010. –
120 с.
32. Ницше Ф. Воля к власти / Пер. с нем. – М.: Культурная революция, 2005. – 880 с.

45
33. Ойзерман Т.И. Марксистская концепция социализма и реальный социализм //
Вопр. философии. – 2002. – № 3 – С. 16–31.
34. Осипов Ю.М. Философия хозяйства. В двух книгах. – М.: Юристъ, 2001. – 624 с.
35. Панарин А.С. Искушение глобализмом. – М.: Эксмо, 2003. – 416 с.
36. Перкинс Дж. Исповедь экономического убийцы / Пер. с англ.. – М.: Претекст,
2008. – 364 с.
37. Печчеи А. Человеческие качества / Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1980. – 302 с.
38. Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. Избранные работы / Пер. с англ. – М.:
Прогресс, 1983. – 605 с.
39. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. Т. 1: Чары Платона / Пер. с англ. –
М.: Феникс, 1992. – 448 с.
40. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой /
Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1986.– 432 с.
41. Ральчук А.Н. Карл Ясперс как провозвестник нового социализма: от философии
другого начала к философии социализма [Электронный ресурс]. Режим доступа:
https://independent.academia.edu/AлександрРальчук.
42. Ральчук А.Н. Наведение на резкость. Синергетика современной цивилизации –
блеск и нищета пересотворяемого мира 2 – Киев: 2019. // [Электронный ресурс]. Ре-
жим доступа: https://independent.academia.edu/AлександрРальчук.
43. Ральчук А., Белов Ю. Цивилизация XX – XXI – время кризисности и прозрений. Её
смыслы и анти-смыслы – Саарбрюккен: Издат. Дом LAP LAMBERT Academic
Publishing, 2015. – 148 с.
44. Сведенборг Э. Мудрость Ангельская о Божественном Провидении / Пер. с латин. –
К.: Ника-Центр, 1997. – 416 с.
45. Синергетическая философия истории / под ред. В. П. Бранского и С.Д. Пожарско-
го. – СПб.: Изд-во Ин-та философии СПбГУ, 2009. – 311 с.
46. Слотердайк П. Критика цинического разума / Пер. с нем. – Екатеринбург:
У-Фактория, М:. АСТ МОСКВА, 2009. – 800 с.
47. Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика / Пер. с англ. – М: Астрель,
2006. – 1176 с.
48. Сорокин П.А. Социальная стратификация и мобильность / Человек. Цивилизация.
Общество / Пер. с англ. – М.: Политиздат, 1992. – С. 295–424.

46
49. СССР: незавершенный проект. – М.: ЛЕНАНД, 2012. – 528 с.
50. Стëпин В.С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. – М.:
Прогресс-Традиция, 2003. – 744 с.
51. Тённис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии / Пер. с
нем. – СПб.: Владимир Даль, 2002. – 452 с.
52. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. – М.: Ad Marginem, 1997. – 452 с.
53. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления / Пер. с нем. – М.: Республика,
1993. – 447 c.
54. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. – М.:
Изд-во Ин-та Гайдара, 2016. – 584 с.
55. Хайдеггер М. Размышления VII–XI (Черные тетради 1938–1939) / Пер. с нем. – М.:
Изд-во Ин-та Гайдара, 2018. – 528 с.
56. Хайдеггер М. Цолликоновские семинары. Протоколы – Беседы – Письма / Пер. с
нем. – Вильнюс: Изд-во «Европейский гуманит. ун-тет», 2012. – 406 с.
57. Хайек Ф. фон Дорога к рабству / Пер. с англ. М.: Новое издательство, 2005. – 264 с.
58. Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности / О старом и
новом – СПб.: Алетейя, 2000. – С. 311–350.
59. Штегмайер В. Деконструкция и герменевтика. К дискуссии о разграничениях /
Герменевтика и деконструкция / Пер. с нем. – СПб.: Б. С. К., 1999. – С. 4–9.
60. Щедровицкнй Г. П. Избранные труды. – М.: Школа Культурной Политики, 1995. –
800 с.
61. Эшби У.Р. Введение в кибернетику / Пер. с англ. – М.: Изд-во ИЛ, 1959. – 432 с.
62. Юнг К.Г. Дух и жизнь. Сб. / Пер. с нем. – М.: Практика, 1996. – 560 с.
63. Юнг К.Г. Синхронистичность / Пер. с нем. – М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997. –
316 с.
64. Ясперс К. Истоки истории и её цель / Смысл и назначение истории / Пер. с нем. –
М.: Политиздат, 1991. – С. 28–286.
65. Ясперс К. Разум и экзистенция / Разум и экзистенция / Пер. с нем. – М.: «Канон+»
РООИ «Реабилитация», 2013. – С. 3–168.
66. Brzezinski Z. Grand Failure: The Birth and Death of Communism in the Twentieth Cen-
tury – N.Y.: Collier Books, 1990. – 304 p.

47
67. Deep Ecology for the 21-st Century / Ed. G. Sessions. – Boston – L.: Shambhala, 1995.
– 488 p.
68. Gödel K.F. Über formal unentscheidbare Sätze der Principia Mathematica und verwand-
ter Systeme I // Monatshefte für Mathematik und Physik. – 1931. – № 38. – S. 173–198.
69. Heidegger M. «Nur Gott kann uns retten…» / Spiegel-Gespräch mit Martin Heidegger
am 23 September 1966 // Der Spiegel. – 1976. – № 23. – S. 193–219.
70. Isaacson W. Einstein: His Life and Universe – N.Y.: Simon & Schuster, 2007. – 704 p.
71. Jantsch E. The Self-Organizing Universe: Scientific and Human Implications of the
Emerging Paradigm of Evolution – Oxford: Pergamon Press, 1980. – 343 p.
72. Kurzweil R. The Singularity is Near: When Humans Transcend Biology – N.Y.: Viking,
2005. – 652 p.
73. Maslow A.H. Toward a Psychology of Being – N.Y.: Sublime Books, 2014. – 182 p.
74. Piketty T. Capital in the Twenty-First Century / Trans. from french – Cambridge (Mas-
sachusetts): Harvard University Press, 2014. – 696 p.
75. Simmel G. Soziologie des Raumes / Gesamtausgabe. Bd. 7. – Frankfurt a.M.: Suhrkamp,
1903. – S. 132–183.
76. Simon H.A. Rationality as Process and as Product of Thought // American Economic
Review. – May 1978, V. 68, № 2. – P. 1–16.
77. Sombart W. Die Juden und das Wirtschaftsleben. – München und Leipzig: Duncker &
Humblot, 1911. – 502 s.
78. Toffler A. Future Shock – L.: Pan, 1971. – 561 p.
79. Weizsaecker E.U von, Wijkman A. Come On! Capitalism, Short-termism, Population and
the Destruction of the Planet. A Report to the Club of Rome – N.Y.: Springer, 2018. – 220 p.

Текст работы публикуется

в авторской редакции с сохранением
орфографии и пунктуации

© А.Н. Ральчук, 2020

48