Открыть Электронные книги
Категории
Открыть Аудиокниги
Категории
Открыть Журналы
Категории
Открыть Документы
Категории
Las
Mricas
despues dc la
perra friai
№ в
Америки
.
нмоднвв пины
Рецензенты:
заслуженный деятель науки РФ,
доктор исторических наук А.Н. ГЛИНКИН,
заслуженный деятель науки РФ,
доктор исторических наук Б.И. КОВАЛЬ,
доктор философских наук А.В. ШЕСТОПАЛ
По сети АК
Предисловие........................................................................ 7
Глава 1
Межамериканские отношения в условиях завершения
“холодной войны”.................................................................... 10
1. Латинская Америка в контексте противоречий
“Восток-Запад”......................................................... 10
2. От гегемонии абсолютной к гегемонии ограничен
ной: Вашингтон в поисках нового латиноамерикан
ского курса................................................................ 30
3. “Инициатива для Америк” и ее влияние на между
народные отношения в регионе............................... 46
Глава 2
“Две Америки” и императивы интеграции......................... 55
1. Соединенные Штаты и Мексика в НАФТА: новый
контекст двусторонних отношений.......................... 55
2. От Майами к Сантьяго: “борьба маршрутов” обще
континентального интеграционного проекта.......... 78
3. Особенности реализации суперпроекта АЛКА в
начале XXI в.............................................................. 93
Глава 3
Межамериканские отношения и вызовы политической
стабильности............................................................................. 114
1. В поисках коллективного механизма “безопасности
демократии”............................................................... 114
2. Вооруженный конфликт в Колумбии: региональ
ные аспекты.............................................................. 132
3. Американо-кубинское противостояние: особен
ности эволюции после окончания “холодной
войны”....................................................................... 153
5
Заключение............................................................................... ..184
Список сокращений................................................................. ..190
Библиография.......................................................................... ..192
Contenido............................................................................ .200
Conclusion........................................................................... .201
Предисловие
10
тем более принципами, а исключительно политической це
лесообразностью. Фактическая легализация неконституци
онных режимов нанесла первый серьезный удар по основам
системы, существенно деформировав ее функции.
Принятая в самый разгар холодной войны на X Межа
мериканской конференции в Каракасе (март 1954 г.) “докт
рина несовместимости” ввела иное ограничение на членст
во в системе. В подписанной “Декларации солидарности в
сохранении политической целостности американских госу
дарств и противостоянии вмешательству международного
коммунизма” предусматривалось не просто приостановле
ние членства в ОАГ, но и коллективные санкции в отноше
нии государств, где международное коммунистическое дви
жение устанавливает “господство или контроль над полити
ческими институтами”. Напомним, что в двух случаях -
с Гватемалой в 1954 г. и с Кубой в 1962-1964 гг. этот меха
низм сработал весьма эффективно.
Межамериканскую систему того периода порой сравни
вают с Варшавским договором, справедливо отмечая и
строго вертикальный характер обоих образований с четко
обозначенными центром и периферией, и жесткую полити
ческую дисциплину, и даже то обстоятельство, что наводи
ли ее лидеры систем достаточно синхронно (Гватемала -
1954 г., Венгрия - 1956 г., Доминиканская республика -
1965 г., Чехословакия - 1968 г.).
И все же следует признать, что уровень этой самой по
литической дисциплины в советском блоке был несопоста
вимо выше. Действительно, в те годы на полных оборотах
работала латиноамериканская “машина голосования” в
ООН, что обеспечивало автоматическую поддержку лю
бых инициатив Вашингтона. Тем не менее, даже на пике
“холодной войны” во время вооруженного конфликта в
Корее практически все латиноамериканские государства,
за исключением Колумбии, смогли проигнорировать требо
вание США направить туда воинские контингенты.
Почти три года Вашингтон (1962-1964) не мог преодо
леть сопротивление ведущих государств региона введению
коллективных санкций в отношении революционной Кубы,
хотя, казалось бы, и попытки кубинского руководства в тот
период насадить в регионе очаги партизанской борьбы, и
11
ракетный кризис октября 1962 г. давали для этого более
чем достаточно оснований. Более того, коллективные санк
ции против Кубы продержались лишь до начала 70-х годов.
В результате реформы межамериканской системы
1973-1975 гг., несмотря на сопротивление США, государст
ва региона закрепили в основных уставных документах
принцип “идеологического плюрализма”, фактически допу
скавший членство в системе государств с любыми полити
ческими режимами.
Вспоминается, с каким трудом в тот период этот принцип
завоевывал “право на освещение” в отечественной печати.
Цензорам постоянно мерещились ассоциации с еврокомму
низмом. Плюрализм, да еще идеологический, был тогда едва
ли не бранным словом. Приходилось доказывать, что его
введение в качестве нормы межамериканской системы было
начинанием прогрессивным, так как, во-первых, отменяло
“доктрину несовместимости” и номинально гарантировало
безопасность левых режимов, а во-вторых, позволяло чле
нам системы восстанавливать дипломатические и экономи
ческие отношения с социалистической Кубой.
На самом деле все было не столь однозначно. Принцип
“идеологического плюрализма” одинаково выгоден был и
диктаторским режимам А. Пиночета, А. Сомосы, Ф. Дюва-
лье (сына), так как наряду с принципами абсолютного суве
ренитета и невмешательства позволял “защищаться” от ми
рового сообщества, проводя политику геноцида в отноше
нии собственного населения. Не случайно, что когда адми
нистрация Дж. Картера (1976-1980 гг.) попыталась отойти
от сугубо прагматичного курса республиканцев и хоть как-
то привести политику США в соответствие с постоянно дек
ларируемой верностью демократическим ценностям, то по
лучила в регионе весьма жесткий отпор. В ответ на крити
ку за нарушения прав человека и введение ограничений на
поставку им сложной военной техники (1977 г.) военные
диктатуры Южного конуса обвинили США во вмешатель
стве во внутренние дела. Возник, и весьма неожиданно, фе
номен “антиамериканизм справа”.
Причем это нашло выражение не только в дипломати
ческих демаршах. Военный режим Бразилии, несмотря на
сильнейший нажим со стороны Госдепартамента, не только
12
не отказался от атомного соглашения с ФРГ (1975 г.), поз
волявшего овладеть полным ядерным циклом, но и ускорил
его ратификацию (1977 г.) Одновременно было денонсиро
вано двустороннее соглашение о сотрудничестве с США в
военной области. Военное правительство Аргентины во
многом в ответ на критику Вашингтона за массовые нару
шения прав человека по сути подорвало попытки админис
трации Дж. Картера придать международный характер зер
новому эмбарго, введенного Соединенными Штатами в от
ношении Советского Союза в ответ на ввод войск в Афга
нистан в 1980 г.*
Как видим, о политической дисциплине в межамерикан
ской системе в период “холодной войны” можно говорить с
большой долей условности. Более того, латиноамерикан
ские государства продемонстрировали высокие адаптацион
ные возможности в рамках “двухполюсного мира”. Правя
щие элиты, будь-то конституционные режимы или военные
диктатуры, однозначно рассматривали свои страны как не
отъемлемую часть западной христианской цивилизации и
не допускали даже теоретической возможности перейти в
“восточный блок” вслед за Кубой. С этой точки зрения ни
кого не вводил в заблуждение “витринный” характер соци
алистических достижений на острове Свободы, обеспечен
ных за счет гигантской экономической помощи СССР, на
которую даже гипотетически не могло рассчитывать ни од
но другое государство региона. Это со всей очевидностью
подтвердил социалистический эксперимент в Никарагуа в
80-е годы, хотя 5 млрд долл., “инвестированных” в него Со
ветским Союзом, следует признать цифрой отнюдь нема
лой, учитывая нараставший кризис советской экономики.
А вот сыграть на противоречиях двух сверхдержав, пу
тем активного маневрирования добиться уступок, льгот, ли
бо иных послаблений в отношениях с каждой из них, при
этом не переступая определенных границ, выглядело весь
ма заманчивым. Расчет делался, с одной стороны, на тради
ционно болезненную реакцию Вашингтона на любые акции
своих южных соседей, направленные на расширение связей
38
рику перед своей волей. Но большинство начинает пони
мать, что США больше не могут склонить Мексику, Брази
лию, Аргентину, Кубу, не неся потерь, подобных тем, кото
рые они бы несли, пытаясь склонить Норвегию, Италию
или Испанию”13.
Особый интерес, на наш взгляд, представляет дискуссия,
развернувшаяся вокруг самого понятия гегемонии. Показа
тельно, что и либералы, и консерваторы, отмечая ослабле
ние мощи и влияния Вашингтона в регионе, тем не менее не
подвергали сомнению сам факт того, что гегемония США в
принципе является естественным состоянием межамери
канских отношений. Право на вмешательство и принятие
односторонних мер в случае, если в регионе возникнет угро
за американским интересам, отнюдь не ставилось под во
прос. Несмотря на то что принцип невмешательства фор
мально был провозглашен еще в 30-е годы Ф. Рузвельтом в
рамках политики “доброго соседа”, а затем в Уставе ОАГ и
целом ряде других межамериканских документов, практи
чески каждая американская администрация в той или иной
форме его нарушала.
В этой связи важно отметить не только то обстоятельст
во, что в течение пяти десятилетий были разработаны и ап
робированы самые разнообразные “технологии” вмеша
тельства в рамки формальной приверженности принципу
невмешательства. Тот самый двойной стандарт, при кото
ром другие страны были обязаны следовать общепризнан
ным правовым нормам, а США им следует лишь до тех пор,
пока те не противоречат их национальным интересам в дан
ный конкретный момент, сформировался и прочно утвер
дился в менталитете правящей элиты именно и главным об
разом в рамках межамериканской системы.
Даже такие, казалось бы, открытые противники силово
го восстановления гегемонии США в начале 80-х годов, как,
например, бывший американский посол в Сальвадоре
Р. Уайт, снятый в 1981 г. Р. Рейганом со своего поста за от
крытое несогласие с политикой Вашингтона в этой стране,
в одном из интервью признал: “У Центральной Америки ес
тественная ограниченность выбора, определяемая мощью
США. Это, наверное, неприятно звучит, но это действи
тельно так. Мы живем в несовершенном мире”14.
39
По сути дискуссия была не о том, отказываться ли от
политики гегемонизма в Западном полушарии. В основе
различных и порой прямо противоположных точек зрения,
высказывавшихся и в Конгрессе, и в научных кругах, и ла-
тиноамериканистами-практиками, лежал один и тот же по
сыл: США в принципе не могут отказаться от гегемонии в
Западном полушарии по той простой причине, что та пред
ставляет собой, по определению, естественное явление.
Другое дело, как Соединенные Штаты должны адаптиро
ваться к ослаблению своей гегемонии, понять, какие риски
оно с собой несет, в каком направлении целесообразно со
средоточить активность, чтобы сначала приостановить эту
тенденцию, а впоследствии укрепить свои позиции в регио
не. Вот что являлось квинтэссенцией жарких споров, кото
рые внешне выглядели как упоминавшаяся нами утеря кон
сенсуса, которую неоднократно отмечали американские
исследователи.
Ряд представителей либерального направления указы
вал на чрезвычайную устойчивость стереотипов восприя
тия Соединенными Штатами и Латинской Америкой друг
друга, прочно осевших и в менталитете правящих элит, и на
уровне массового сознания. Так, например, с нескрываемой
иронией Л. Шульц писал о широко практиковавшемся аме
риканскими президентами “командировании” своих супруг
в страны региона в случае стихийных бедствий с целью оце
нить ущерб и размеры необходимой помощи. Естественно,
что от латиноамериканских президентов никогда ничего
подобного не ожидалось в ответ. “Представляете себе реак
цию Вашингтона, если бы президент Эквадора предложил
бы направить свою супругу с целью оценить ущерб от на
воднения на Миссисипи?” - с нескрываемым сарказмом
спрашивал он15.
Другим, чрезвычайно устойчивым стереотипом подхода
к межамериканским отношениям, также укоренившимся за
десятилетия существования асимметричной системы свя
зей, являлось, например, широко распространенное мнение
о том, что Соединенные Штаты должны оказывать помощь
Латинской Америке, что называется, по определению. Та
кой подход стал частью политической культуры традицион
ных элит стран региона, которые в 40-50-е годы требовали
40
от США “Плана Маршалла” для Латинской Америки. Вос
приятие Соединенных Штатов как естественного донора
глубоко укоренилось на уровне общественного сознания и
вполне уживалось с антиамериканизмом. Например, тот
факт, что США с 1946 по 1983 г. направили в этот регион
экономическую помощь в размере 15 млрд долл., рассмат
ривался как свидетельство главным образом крайне незна
чительного внимания, которое Вашингтон уделял в после
военные годы развитию этого региона.
На необходимость отказа от устаревших стереотипов
восприятия Латинской Америки и эффект бумеранга, кото
рый те имеют в практической политике, указывали в своих
работах такие наиболее дальновидные представители ин
теллектуальной элиты, как Р. Файнберг, Р. Пастор, А. Лоу-
энталь, Л. Шульц. Даже среди профессионалов-практиков
звучали призывы взглянуть на растущую автономизацию
Латинской Америки как на естественный и в чем-то даже
позитивный процесс. Так, Л. Шульц приводит слова одного
из высокопоставленных функционеров Госдепартамента,
пожелавшего остаться анонимным, который высказал
мысль, явно не свойственную представителям этого ведом
ства: “Латинская Америка должна стать более автономной,
чтобы превратиться в действительно надежного союзника
США”16.
Весьма показателен и в целом критический анализ са
мого процесса формирования латиноамериканской поли
тики Вашингтона. Среди главных недостатков, отмечав
шихся целым рядом специалистов, являлась, как ни стран
но это звучит, низкая профессиональная подготовка “но
вичков”, приходящих на данное направление после смены
администрации. В связи с тем, что те поначалу плохо ори
ентировались в латиноамериканской проблематике, объяв
ляемый очередной администрацией “новый подход” изна
чально терял свою эффективность. А. Лоуэнталь отмечал
чрезвычайно высокую текучесть кадров в Госдепартамен
те, где в среднем функционеры работали на одном месте не
более 18 месяцев. Забюрократизированный характер при
нятия решений вел к тому, что единственной гарантией эф
фективной реализации принципиальных решений, прини
маемых на латиноамериканском направлении, была лич
41
ная заинтересованность и постоянный контроль за испол
нением со стороны самого президента. В противном слу
чае, бюрократия “топила” любые самые позитивные начи
нания17.
В разработке нового подхода, основанного на критичес
ком анализе опыта и уроков предшествовавшего периода,
учете принципиально новой обстановки в мире, принял уча
стие широкий круг специалистов. Пожалуй, наибольший
вклад в этот процесс на рубеже 80-90-х годов внес упоми
навшийся выше Межамериканский диалог.
Одним из главных тезисов доклада 1990 г., именовавше
гося “Америки в новом мире”, был вывод о возрастающей
значимости Латино-Карибского региона для Вашингтона.
“Даже в случае, если Соединенные Штаты вынуждены бу
дут уделять меньше внимания международным делам, их
внимание к Латинской Америке должно возрасти, так как
внутренние проблемы США во все большей степени будут
определяться ее близостью. По таким вопросам, как тор
говля, иммиграция, наркотики и окружающая среда, важ
ность Латинской Америки для Соединенных Штатов рас
тет. Это может привести либо к усилению конфликта, либо
к расширению сотрудничества”, - говорилось в докладе18.
При этом не исключалось повторение, естественно, на дру
гом качественном уровне, сценария расстановки сил в реги
оне, имевшего место в 20-30-е годы XX столетия, “когда
Соединенные Штаты были лишь одной из держав, присут
ствовавших в Латинской Америке в политическом, эконо
мическом и культурном отношении”19.
В вышедшем в США в 1989 г. исследовании “Безопас
ность полушария и политика США в Латинской Америке”
была предпринята попытка адаптировать традиционные
цели политики в регионе к столь изменившимся условиям и,
в частности, вывести их за рамки силовой схемы “Вос
ток-Запад”. Так, например, ставилась задача перейти от ро
ли “пожарного”, запоздало реагирующего на уже возник
шие кризисные ситуации, и сделать упор на долгосрочное
планирование, обеспечивающее стабильность политичес
ких систем и ответственный характер правительств стран
региона. При этом, например, в разделе, написанном одним
из наиболее квалифицированных специалистов М. Дейли
42
Хейз, был подвергнут критике традиционный, исторически
сложившийся подход США к понятию “стабильность” как
синониму “статус-кво”. Как отмечала М. Дейли Хейз, так
называемая стабильность ряда поддерживавшихся США ре
жимов, в том числе и военных диктатур, оказывалась доста
точно временной, что создавало впоследствии еще большие
проблемы для Вашингтона20.
Нуждался в переосмыслении, на взгляд авторов упомя
нутого выше исследования, и традиционный тезис о необ
ходимости обеспечить “дружественные отношения” меж
ду Латинской Америкой и США. Здесь, правда, перемен
было значительно меньше. Признавалось, что неодно
кратно достигавшаяся силовым путем лояльность латино
американских партнеров часто имела прямо противопо
ложный эффект. Тем не менее не ставился под вопрос им
перативный характер поддержки Латинской Америкой
позиции США на международной арене. Более того, это
становилось тем более необходимо, так как в 80-е годы
внешнеполитический потенциал этого региона сущест
венно возрос, и Вашингтону целесообразно было попы
таться использовать его в собственных международных
интересах.
Речь шла не только об уже упоминавшихся проблемах
наркотрафика, терроризма, охраны окружающей среды,
ядерного нераспространения, которые к концу XX в. уже
не ограничивались рамками одного региона, а выходили на
глобальный уровень. В рамках стратегии борьбы против
протекционизма, за открытие международных рынков и
расширение внешнеторговых и финансовых потоков
Соединенные Штаты вполне могли опереться на позицию
ведущих латиноамериканских государств, также несших
потери от протекционистских мер Европейского сообщест
ва. Следует отметить, что в ходе “Уругвайского раунда”
переговоров в рамках ГАТТ, завершившегося созданием
ВТО, позиции США и государств региона во многом дейст
вительно совпадали.
Ставилась задача использовать внешнеполитический
потенциал ведущих латиноамериканских стран для решения
таких актуальных для США в 90-е годы проблем, как созда
ние (естественно, под своим контролем) глобальной систе
43
мы мониторинга сохранности и использования энергоре
сурсов, новых сырьевых ресурсов морского дна, а также
регулирования сельскохозяйственного производства. Под
черкнем, что роль Бразилии, Мексики, Аргентины в реше
нии этих проблем была чрезвычайно важна.
Таким образом, к началу последнего десятилетия XX в.
Соединенные Штаты ощутили еще один, новый компо
нент взаимозависимости “двух Америк” - внешнеполити
ческий. В продвижении своих инициатив, направленных на
создание управляемого и во многом подконтрольного Со
единенным Штатам постконфронтационного миропоряд
ка, и в особенности по обозначенным выше позициям,
роль ведущих латиноамериканских стран существенно
возросла. Причем это уже была не простая зависимость
Вашингтона от “латиноамериканской машины голосова
ния” в ООН, что имело место в конце 40-х - начале 50-х
годов. Без реального и заинтересованного участия, напри
мер Бразилии, любая система глобального управления ре
сурсами и защиты окружающей среды изначально “зави
сала в воздухе”.
Существенному переосмыслению на рубеже 80-90-х го
дов подверглись и военно-политические аспекты отноше
ний между США и Латинской Америкой. Идея опоры на За
падное полушарие для утверждения глобального лидерства
США после окончания “холодной войны” подразумевала и
перестройку региональной системы безопасности в услови
ях нереальности реанимирования Межамериканского дого
вора о взаимной помощи от 1947 г. и наличия в регионе ря
да неразрешенных территориальных споров.
В начале 90-х годов распространены были настроения,
согласно которым в новых условиях США в относительно
короткие сроки (до 2000 г.) смогут, по сути, создать новую
региональную систему безопасности. Так, для Р. Пастора,
традиционно близкого к демократам и являвшегося в пе
риод президентства Дж. Картера одним из главных экс
пертов по Латинской Америке, Соединенные Штаты
должны были до конца столетия решить три основных во
проса. Во-первых, добиться урегулирования всех террито
риальных споров в регионе и ратификации соответствую
щих соглашений. Во-вторых, в течение всего лишь одного
44
года добиться 50%-ного сокращения странами Латиноаме
риканского региона закупок вооружений и военных расхо
дов. Для мониторинга этого процесса предлагалось со
здать в полушарии независимый центр по сбору информа
ции обо всех продажах вооружений и размерам вооружен
ных сил в Западном полушарии (Р. Пастор, правда, не ука
зал, включались ли в число отслеживаемых стран сами Со
единенные Штаты). По его мнению, в этом отношении
должна была возрасти роль ОАГ, которая приняла бы на
себя функции проверки выполняемости решений, разрабо
тала бы и применила систему санкций в отношении нару
шителей21.
Как видим, даже у наиболее либерально настроенной
части интеллектуальной элиты США установки в отноше
нии политики в регионе вновь приобретали директивный
характер. В начале последнего десятилетия XX в. ощуща
лись настроения эйфории от столь неожиданно быстрой по
беды в “холодной войне”, что, как казалось, не только раз
вязывало руки, но и давало Соединенным Штатам возмож
ность всего за несколько лет решить проблемы, накопив
шиеся за несколько десятилетий.
Это же относилось и к идее скорейшего достижения
регионального экономического процветания. Под ним, ес
тественно, подразумевалось не само “процветание” - тер
мин, мало подходивший социально-экономическим реали
ям стран Латинской Америки. Динамизация движения в
регионе товаров, капиталов и услуг во все возрастающей
степени начинала рассматриваться в качестве ресурса рос
та американской экономики. Поэтому именно неолибе
ральный вариант реформ, направленный на демонтаж эта
тистских моделей развития (в различных ее вариантах),
приватизацию, открытие экономик региона иностранным
инвестициям и товарным потокам, стал с конца 80-х годов
усиленно продвигаться Соединенными Штатами как по су
ти безальтернативный вариант развития. Именно этот
компонент являлся базисным в новой модели межамери
канских отношений, которую на рубеже 80-90-х годов
выстраивали представители различных академических
школ и “мозговых трестов”.
45
3. “Инициатива для Америк” и ее влияние
на международные отношения в регионе
53
20 Hemisphere Security and US. Policy in Latin America. Boulder
(Col.). 1989. P. 77.
21 Foreign Policy. 1992. Fall. P. 315.
22Латинская Америка: события и люди. М., 1991. С. 7.
23 The Changing Hemispheric Trade Environment: Opportunities and
Obstacles. Miami, 1991. P. 7.
24Ibid.
25 Ibid.
26Ibid. P. 10.
27 Ibid. P. 12.
28The United States and Latin America: the New Agenda. L., 1999.
P. 91.
29Подробнее об этой и других интеграционных группировках
см: Интеграция в Западном полушарии на пороге XXI века /
ИЛА РАН. М., 1999.
Глава 2
“Две Америки” и императивы интеграции
55
уровнем развития и иного цивилизационного ареала обра
зовывали единое интеграционное пространство. Причем из
начально высвечивались не только несомненные преиму
щества от такого объединения, но и немалые риски и для
Соединенных Штатов, и в особенности для самой Мексики.
Все эти вопросы и оказались в центре острых дискуссий в
обеих странах в течение длившегося почти три года перего
ворного процесса.
Для Соединенных Штатов создание НАФТА, будучи,
с точки зрения глобальной расстановки сил, ответом на вы
зов Европейского сообщества, Японии и “азиатских тиг
ров”, обозначило К( >мпромисс, впервые достигнутый между
двумя мощными лобби - “фритрейдерами-глобалистами”,
поддерживаемыми ТНК и “протекционистами-изоляциони-
стами”, опиравшимися на профсоюзы и те слои бизнеса, ко
торые несли потери от конкуренции с иностранными ком
паниями на американском рынке.
На протяжений почти всего XX в. первые отстаивали
принципы свободной торговли, что, как отмечает англий
ский экономист Е. Фицжеральд, было особенно характер
но для 40-50-х годов, когда США на мировых рынках стре
мились, и небезуспешно, использовать свое преимущество
перед еще не восстановившимися после Второй мировой
войны странами Западной Европы и Японии. Протекцио
нистское движение набирало силу в 70-80-е годы, по мере
того как США начинали сдавать одну позицию за другой,
а ТНК в поисках дешевой рабочей силы стали перемещать
целые производства в зарубежные филиалы1. В этом отно
шении НАФТА, не будучи, с одной стороны, классическим
таможенным союзом и не обладая практически никакой
институциональной базой, а с другой - все же представляя
собой рыночный интеграционный механизм и вводя де-
факто преференциальный режим в отношении товаров и
услуг стран-участниц, находилась на стыке интересов двух
мощных лобби в американской политике. Это, однако, от
нюдь не свидетельствовало о полном консенсусе правящих
элит, что, собственно, и подтвердила оппозиция созданию
НАФТА в США в начале 90-х годов2.
Тем не менее консенсус был достигнут в главном: при
соединением Мексики Соединенные Штаты решали сразу
56
несколько проблем, которые в 80-е годы встали со всей ос
тротой. Во-первых, Вашингтон фактически гарантировал
себе доступ к богатым природным ресурсам южного сосе
да и главное - к нефти и газу. Хотя правительство К. Са
линаса де Гортари в ходе переговорного процесса неодно
кратно заявляло, что нефтяная отрасль как символ нацио
нальной независимости ни при каких обстоятельствах не
будет “подпадать под действие НАФТА”, большинству
специалистов было ясно, что Соединенные Штаты факти
чески гарантировали себе доступ к мексиканскому энерге
тическому сырью, которое еще в 80-е годы они стали рас
сматривать как свой “стратегический резерв”. Напомним,
что обеспечение энергетической безопасности в условиях
продолжавшейся нестабильности на Ближнем Востоке
прочно закрепилось в числе стратегических приоритетов
Вашингтона.
Одновременно включение Мексики в НАФТА должно
было гарантировать и другой параметр национальной безо
пасности США: социальную и политическую стабильность
в этой стране. Напомним в этой связи, что в мае-июне
1986 г. имели место слушания в сенатском подкомитете по
делам Западного полушария с весьма показательным назва
нием “Резко ухудшившееся положение в Мексике и его по
следствия для национальной безопасности США”. В ходе
слушаний и председатель подкомитета Дж. Хелмс, и пред
ставители Госдепартамента открыто обвинили мексикан
ские власти в коррупции, связях с наркотрафиком, подта
совке результатов выборов. “Стабильность в Мексике, - от
мечал сенатор-демократ от штата Оризона Д. де Консини, -
в следующем десятилетии по своему политическому значе
нию займет для США место, уступающее разве что пробле
ме стратегического баланса с СССР”3.
Более того, Дж. Хелмс и его ультрарадикальное окру
жение договорились до того, что стали обсуждать необхо
димость интервенции на юге Мексики в целях защиты неф
теносных полей, которые мексиканские власти не способ
ны защитить от “подрывных сил” внутри и вне страны.
Столь очевидный алармистский перехлест, помноженный
на свойственную правящим элитам бесцеремонность, имел
эффект бумеранга, существенно препятствуя поиску новой
57
модели отношений прагматично настроенными кругами в
Вашингтоне, к которым, кстати, принадлежал и сам прези
дент Р. Рейган. Точку зрения прагматиков удачно сформу
лировал пожелавший остаться анонимным высокопостав
ленный представитель Госдепартамента: “Никто не счита
ет, что Мексика в скором времени войдет в фазу нестабиль
ности, но нас всех очень беспокоит вопрос о том, что будет
с этой страной в следующем десятилетии”4.
Как представляется, именно в середине 80-х годов в хо
де столь острых дискуссий в правящих кругах США начал
вырабатываться консенсус в том, что не силовые, а мягкие
интеграционные механизмы в отношении Мексики могут
оказаться результативными. И в этой связи следует отдать
должное второй администрации Р. Рейгана, которая в из
вестном смысле сумела “перестроиться на ходу”, и в чем-
то интуитивно, еще без какой-либо определенной про
граммы предприняла ряд мер по адаптации до этого под
черкнуто односторонней политики США к реальным усло
виям Мексики.
Переломным можно считать 1986 г., хотя он и характе
ризовался небывалым накалом отношений в результате
слушаний “комиссии Хелмса”. На встрече президентов в
Вашингтоне в августе 1986 г. Р. Рейган объявил о новых
займах Мексике. В этом же месяце Мексика заявила о
вступлении в ГАТТ, чего Соединенные Штаты добивались
в течение целого ряда лет. Был подписан пакет соглашений
по активизации двустороннего торгового сотрудничества,
интенсификации сотрудничества в борьбе с контрабандой
наркотиков. Соединенные Штаты объявили о снятии огра
ничений на импорт мексиканского тунца и о целом ряде
других мер. Принятое в 1986 г. Конгрессом США новое ми
грационное законодательство, получившее название “За
кон Симпсона-Родино”, несмотря на целый ряд ограничи
тельных норм, тем не менее ввело в практику ряд послабле
ний для нелегальных мигрантов и, в частности, амнистиро
вало около 2 млн мексиканцев, незаконно проживавших на
территории США*.
58
Очевидно, что ни о каком переходе к новой модели от
ношений в те годы еще не было и речи. Налицо была лишь
четко выраженная политическая воля правящих элит двух
государств предпринять усилия по гармонизации отноше
ний. И для одной, и для другой стороны такой курс по сути
носил безальтернативный характер. Столь контрастно обо
значившаяся в 80-е годы взаимозависимость США и Мекси
ки, неизбежно расширяя, как это, на первый взгляд, ни па
радоксально звучит, зоны конфликтов и противоречий,
объективно требовала новой идеологии взаимодействия.
В этом направлении в рассматриваемый период были сдела
ны лишь первые и не слишком уверенные шаги, отдача от
которых скажется позже, уже при правительствах Дж. Бу
ша и К. Салинаса де Гортари, пришедших к власти в 1988 г.
Свои “резоны” присоединения к американо-канадской
зоне свободной торговли имела и мексиканская сторона.
Интеграция с северным колоссом сулила не только рывок в
экономическом развитии Мексики, облегченный доступ на
американские рынки с перспективой вытеснения оттуда
“азиатских тигров”. Заявка была сделана на значительно
большее: на фактическое размещение “под зонтиком” Фе
деральной резервной системы США и соответственно обес
печение стабильности мексиканскому песо и финансовой
системе в целом, что в принципе исключило бы катаклиз
мы, подобные тому, что имел место в 1982 г.
Стратегический расчет делался и на то, что присоедине
ние к американо-канадскому альянсу существенно укрепит
социально-политическую стабильность в Мексике и соот
ветственно правящую вертикаль ИРП, которая к концу
80-х годов стала все больше слабеть. И если в рамках мощ
ной пропагандистской кампании “за НАФТА” команда
К. Салинаса главный упор делала на повышение жизненно
го уровня населения и, в частности, постепенного выравни
вания уровня заработной платы* с североамериканскими
странами, то в действительности главные надежды возлага
лись на свободное перемещение рабочей силы, т.е., другими
словами, на “легализацию” нелегальной миграции.
59
При этом правительство К. Салинаса в 1988-1991 гг.
предприняло ряд эффектных мер по “открытию” нацио
нальной экономики. Внешнеторговая либерализация, ши
рокомасштабная приватизация, стабилизация националь
ной валюты и создание благоприятного инвестиционного
климата всего за несколько лет вывели Мексику в разряд
наиболее благополучных стран среднего уровня развития.
И это самым непосредственным образом отразилось на
американской экономике. Так, экспорт США в эту страну
всего за четыре года (1986-1990 гг.) более чем удвоился,
увеличившись с 12 до 28 млрд долл., что, по некоторым под
счетам, создало в США 320 тыс. новых рабочих мест5. Бо
лее того, правительство Мексики, как писал Е. Фицже-
ральд, буквально “завалило” администрацию Дж. Буша сво
ими уверениями в решимости “оставить прошлое в про
шлом” и стать союзником США. От такого предложения,
которое, начиная с 1910 г., не могло себе позволить ни одно
мексиканское правительство, Соединенным Штатам невоз
можно было отказаться.
Немаловажную роль в повороте Мексики к североаме
риканскому интеграционному проекту сыграл и имевший
место в конце 80-х - начале 90-х годов пересмотр традици
онных ценностей, которыми государство руководствова
лось в своих связях с внешним миром. Командой Салинаса,
по сути, был провозглашен отказ от идеологии национализ
ма, в основу которой заложены функции защиты от внеш
них вызовов безопасности. Национализм, в течение десяти
летий бывший важнейшим фактором внутренней стабиль
ности и социальной мобилизации, согласно “доктрине Са
линаса”, уже не мог гарантировать независимости. Интег
рация в мировое сообщество, вхождение в “первый мир”
обозначались как главное условие в обеспечении суверени
тета страны. При этом ставилась задача максимально ис
ключить конфронтационное начало в связях с внешним ми
ром. “При сегодняшней однополярности конфронтация
оборачивается бесполезным риском для суверенитета”, -
отмечалось в одном из выступлений президента К. Салина
са де Гортари6.
Сама ратификация Соглашения об образовании НАФТА
наиболее конфликтно происходила отнюдь не в Мексике,
60
а в Соединенных Штатах. Администрация Дж. Буша в
1992 г. “успела” подписать соглашение, во многом рассчи
тывая на предвыборный эффект. Победившему на выборах
Б. Клинтону соглашение досталось в наследство, что изна
чально поставило его в весьма затруднительное положение.
С одной стороны, мощное лобби демократов в Конгрессе,
поддерживаемое профсоюзным объединением АФТ-КПП,
выступало против договора. С другой - последствия отказа
от уже подписанного Соединенными Штатами поистине ис
торического документа неизбежно вышли бы за рамки дип
ломатического скандала и нанесли бы непоправимый
ущерб интересам США в Западном полушарии. В этой си
туации администрация Б. Клинтона, искусно маневрируя и
идя на альянс с республиканской оппозицией в Конгрессе,
все же добилась ратификации этого документа, который
вступил в силу с января 1994 г.
В Мексике все было куда более определенно. Автору
этих строк довелось преподавать семестр в Метрополитан-
ском автономном университете (Мехико) в 1991 г. и стать
свидетелем беспрецедентной пропагандистской кампании
“за НАФТА”. Буквально с утра до вечера средства массо
вой информации “обрабатывали” население, расписывая
преимущества присоединения. Противников этого проекта
было почти не слышно. Почти “не сопротивлялся” мекси
канский Конгресс, в котором правящая ИРП имела явное
большинство.
Более того, мексиканское правительство стало активно
продвигать проект создания НАФТА на территории самих
Соединенных Штатов, что само по себе было весьма непри
вычно. В этой связи хотелось бы поделиться личными впе
чатлениями от встречи с главой делегации Мексики на пе
реговорах по образованию НАФТА Э. Бланко, которая
произошла в Майами в январе 1993 г. в ходе его поездки по
ряду штатов. Во Флориде его задачей было, и он это не
скрывал, убедить местное бизнес-сообщество в необходи
мости поддержки этого суперпроекта.
Сильное впечатление произвела не только его речь в
Торговой палате Майами, в основе которой лежала мысль
о безальтернативности НАФТА, но и манера, с которой
держался Э. Бланко. До этого мне не приходилось видеть
61
столь жесткого, уверенного в себе и даже в чем-то агрес
сивного мексиканца, который поставил перед деловой эли
той Флориды вопрос ребром: “Либо вы поддерживаете
НАФТА, либо вы останетесь вне ее рамок со всеми выте
кающими последствиями”. Это же проявилось и в его отве
те на вопрос о перспективе приема в НАФТА других лати
ноамериканских стран, в частности менее развитых. “Ни
для кого никаких преференциальных условий. Если страна
привела свою экономику в порядок и готова к вступлению,
то приемная комиссия рассмотрит”. Такова была суть отве
тов, в которых чувствовался и другой подтекст: мнение
правительства Мексики по поводу того, кому быть следую
щим, будет более чем весомым.
После выступления Э. Бланко и “круглого стола”, где
нас познакомили, он подошел ко мне и поинтересовался,
что думают российские эксперты о вступлении Мексики в
НАФТА, при этом явно ожидая услышать об эпохальном
значении этого события для судеб Западного полушария и
мира в целом. Когда же я в деликатной форме указал на
трудности, ожидающие страну, которая “еще не вышла в
открытое море”, то он как-то сразу потерял интерес к бесе
де, и простились мы достаточно холодно.
Автор не видит необходимости в подробном освещении
перипетий самого переговорного процесса и описании меха
низма функционирования НАФТА. С этой задачей успешно
справился коллектив авторов во главе с заслуженным дея
телем науки РФ профессором А.Н. Глинкиным7. Выделим
лишь принципиальные позиции, которые работают на пер
спективу.
Проект “заработал” в первую очередь, и это естествен
но, во внешнеторговой области. С 1993 по 2001 г. экспорт
Мексики в США возрос в 3,3 раза ( с 38,9 до 129,5 млрд
долл.), а экспорт США в Мексику соответственно в 2,5 раза
( с 41,6 до 105,3 млрд долл.). Для сравнения: мексиканский
экспорт в Канаду вырос за этот период с 1,6 млрд долл. до
2,8 млрд, в импорт - с 1,2 до 3,9 млрд.
При этом НАФТА фактически подавила тенденцию к
диверсификации внешнеэкономических связей Мексики,
прослеживавшуюся в предшествующие десятилетия. Доля
экспорта в США возросла с 68% в 1990 г. до 89% в 2001 г.
62
Соответственно доля Евросоюза сократилась с 13 до 3%,
Латинской Америки - с 9 до 5%, Азии - с 7 до 1%8.
Таким образом, глобализация для Мексики на рубеже
веков обернулась более тесным привязыванием к амери
канскому рынку, зависимость от которого в целом достига
ла 90%.
Попытки правительства Э. Седильо в 90-е годы проти
вопоставить тенденции к втягиванию страны в североаме
риканскую экономическую “воронку”, активные контакты
с ЕС в основном приносили лишь политический эффект.
Так, мексиканский МИД в 1999 г. рапортовал едва ли не о
прорыве в отношениях с ЕС. Речь шла о ратификации обе
ими сторонами Соглашения об экономическом партнерст
ве, политической координации и сотрудничестве между
Мексикой и Европейским союзом, а также о том факте, что
страна с декабря 1999 г. стала постоянным наблюдателем в
Совете Европы.
Как отмечает мексиканский исследователь В. Лопес, в
случае с Мексикой вскоре, видимо, придется отказаться
от самого термина “внешняя торговля”, поскольку ее по
давляющая доля - это перемещение товаров и услуг внут
ри единой корпорации или фирмы, переместившей боль
шую часть своих производственных мощностей из США в
Мексику9.
Общий приток в Мексику прямых иностранных инвес
тиций за период 1993-2001 гг. составил 108,9 млрд долл., из
которых 72% приходилось на других членов НАФТА -
США и Канаду. Именно благодаря НАФТА Мексика пре
вратилась в одну из стран мира с самым благоприятным ин
вестиционным климатом. Договор о свободной зоне тор
говли, во-первых, служил своеобразным страховым поли
сом для иностранных инвесторов, гарантируя им, что с этой
страной “ничего не случится”; во-вторых, Мексика превра
щалась в прекрасный трамплин для экспорта продукции их
филиалов на самый емкий в мире рынок Соединенных
Штатов.
Казалось бы, цифры говорят сами за себя: подтверди
лись прогнозы о превращении страны в Мекку для иност
ранных инвесторов, экспорт Мексики в США рос опережа
ющими импорт темпами, что привело к положительному
63
для этой страны балансу двусторонней торговли. Да и эф
фект “финансового зонтика”, проявился в самый критичес
кий для мексиканской экономики момент - во время бес
прецедентного финансово-экономического кризиса, разра
зившегося с декабря 1994 г. Напомним, что в целях экстрен
ного спасения своего южного соседа США в считанные ме
сяцы мобилизовали пакет помощи общим объемом в
50 млрд долл., на что вряд ли могла рассчитывать какая-ли
бо другая страна. К тому же происшедшая в результате кри
зиса девальвация мексиканского песо заметно усилила экс
портный потенциал страны. С 1997 г. Мексика стала вто
рым торговым партнером Соединенных Штатов, оттеснив
на третье место Японию, хотя объем мексиканской эконо
мики в 12 раз меньше японского.
И все же тот факт, что всего спустя год после начала
функционирования НАФТА мексиканская экономика ока
залась на грани коллапса, выглядит неслучайным. К этому
следует добавить, что за год до этих событий, в декабре
1993 г., произошло массовое индейское восстание в штате
Чиапас, а в 1994 г. по стране прокатилась волна покушений
на политических деятелей, разразился громкий скандал во
круг семейства президента К. Салинаса, затронувший весь
верхний этаж государственной власти. И дело не только в
том, что рухнул стабильный мексиканский песо. Страна, в
течение десятилетий считавшаяся образцом политической
стабильности в Латинской Америке, буквально в считан
ные месяцы вошла в полосу потрясений. Такого шока, при
чем не только чисто экономического*, но и нравственно
психологического, нация не испытывала в течение послед
него полувека.
Прямой связи между вступлением Мексики в полосу
экономического кризиса и политической нестабильности и
присоединением к НАФТА, конечно же, нет. Это результат
глубинных, постепенно набиравших силу противоречий
мексиканского общества. Но немалую роль сыграл и курс
на форсированную, “любой ценой” подготовку экономики
страны к НАФТА, проводившейся администрацией К. Са
64
линаса в 1988-1993 гг. Он способствовал вскрытию “гной
ников”, причем в столь неожиданных, не свойственных
Мексике формах.
В чем-то это была и цена за “мексиканское чудо”. На
помним, что в начале 90-х годов и МВФ, и Вашингтон не
однократно ставили именно Мексику в пример другим
странам, причем не только Латинской Америки, но и Рос
сии (в частности, на саммите “большой семерки” в Торон
то в 1992 г.) как образец успешных неолиберальных ре
форм. Ведь действительно по основным макроэкономичес
ким показателям эта страна в тот период выгодно отлича
лась и от Аргентины, и от Бразилии, не говоря уже о Рос
сии. При этом целая система социальных амортизаторов
рыночных реформ, казалось бы, гарантировала политиче
скую стабильность, не в пример той же России, где творца
ми “прорыва к рынку” подобная система изначально не бы
ла предусмотрена. В этой связи мексиканский кризис дал
богатую пищу для размышлений о цене форсированной
модернизации и упора на макроэкономическую стабилиза
цию, о соотношении централизма и регионализма в прове
дении реформ.
С точки зрения основных макроэкономических показа
телей кризис был преодолен относительно быстро. Прави
тельство Э. Седильо (1994-2000 гг.) уже к сентябрю 1996 г.
отрапортовало Национальному конгрессу о выходе эконо
мики из кризисной фазы. Отметим при этом, что ведущая
роль Вашингтона в скорейшей “санации” мексиканской эко
номики, никем не ставившаяся под сомнение, имела и под
текст, куда более прагматичный, чем “спасение НАФТА”,
предотвращение “эффекта текилы” или восстановление ав
торитета неолиберальной модели. Как откровенно заявил
Б. Клинтон, его администрация руководствовалась в первую
очередь интересами американских вкладчиков в мексикан
ские ценные бумаги и инвесторов США в этой стране. Имен
но поэтому, как справедливо отмечал А.Н. Глинкин, в пер
вую очередь Вашингтон выставил мексиканскому прави
тельству жесткое требование до конца 1995 г. выкупить 80%
ценных бумаг (тесобонос). Для обеспечения возврата амери
канских займов у Мексики было истребовано образование
гарантийного фонда путем перевода на специальный счет в
5 Сударев В П 65
Федеральном резервном банке Нью-Йорка всех поступле
ний в страну от продажи нефти и нефтепродуктов10. Оба эти
условия, а также требования МВФ по “санации” бюджета
правительство Э. Седильо выполнило беспрекословно.
Если в области внешнеторгового обмена и инвестиций
все более менее ясно, то более сложен ответ на вопрос: как
повлияла НАФТА на другие и намного более конфликтные
и тесно взаимосвязанные между собой составляющие аме-
рикано-мексиканских отношений - нелегальную миграцию
и наркотрафик? Напомним, что обе стороны, подписывая
Договор о зоне свободной торговли, рассчитывали на суще
ственный прогресс в решении этих проблем.
Проблема нелегальной миграции в 90-е годы заметно
обострилась. И это лишь на первый взгляд выглядит пара
доксально. Надежды на то, что НАФТА автоматически
приведет к выравниванию уровней жизни, “подтянет” уро
вень заработной платы в Мексике к уровню заработной
своих высокоразвитых соседей, не только не оправдались,
но разрыв стал еще больше. Безусловно, существенную
роль сыграл финансово-экономический кризис
1994-1995 гг., в результате которого доходы населения упа
ли в среднем на 60%. И тем не менее статистика поражает.
Средняя стоимость одного часа работы в обрабатывающей
промышленности США в 2001 г. составляла 18,7 долл., а на
мексиканских сборочных предприятиях - макиладорас, по
ставляющих свою продукцию на американский рынок -
всего 1,5 долл.11 Если в 1980 г. зарплата в обрабатывающей
промышленности Мексики составляла 22% от соответству
ющей зарплаты в США, то в 2001 г. - лишь 9,6%. И в этом
есть своя логика.
Именно НАФТА создала мощный прессинг рыночных
сил, “заинтересованных” в сохранении низкой стоимости
рабочей силы в Мексике. Иначе страна теряла свою при
влекательность для иностранных, и главным образом аме
риканских, инвесторов. В условиях стремительной трансна
ционализации мексиканской экономики государство оказа
лось неспособным противопоставить рыночной стихии
сколь-нибудь убедительную социальную политику. Резуль
татом был усилившийся миграционный поток через амери
кано-мексиканскую границу.
66
Проблема нелегальной миграции в 90-е годы если и
сдвинулась с мертвой точки, то в основном лишь к ужесто
чению миграционного режима со стороны Соединенных
Штатов. Так, с 1 апреля 1997 г. в миграционное законода
тельство США была введена так называемая поправка
245(1), предусматривавшую санкции (штраф в размере
1000 долл.), а также депортацию тех иммигрантов, кто не
успел натурализоваться. 1997 год вообще оказался “уро
жайным”. Американскими пограничными и миграционны
ми службами было проведено сразу несколько крупномас
штабных операций по перекрытию участков границы, наи
более подверженных нелегальному пересечению. В частно
сти, проведенная в августе “операция Рио-Гранде” предус
матривала блокирование границы по всей протяженности
этой пограничной реки. В добавок к начавшей строиться в
начале 90-х годов трехметровой металлической стене на ря
де участков с 1997 г. пограничные власти США приступили
к возведению “электронной стены”, включавшей компью
теризированные системы слежения, сбора и обработки ин
формации. В среднем на конец 90-х годов за сутки из США
депортировалось 2300 мексиканцев12.
Ужесточение миграционного режима не привело к ка
кому-либо ограничению масштабов нелегальной миграции.
По оценкам мексиканского МИДа, в 90-е годы на террито
рии США проживали около 2 млн мигрантов-нелегалов.
Согласно данным американского посольства в Мексике, с
1990 по 2000 г. границу США нелегально пересекли 11 млн
человек13. Перекрытие границы в наиболее доступных мес
тах вынуждало мигрантов искать другие более сложные
маршруты, что приводило к увеличению человеческих
жертв. В среднем ежегодно погибали около 350 мексикан
цев (причем речь идет только о найденных телах).
В целом же в 90-е годы проблема нелегальной миграции
оставалась нерешенной, и это по-прежнему оказывало
сильное дестабилизирующее воздействие на комплекс дву
сторонних отношений. Администрация Б. Клинтона факти
чески отказывалась включать ее в повестку переговоров на
высшем уровне. Отдельные инициативы законодательной
власти, как например, утвержденная Сенатом в июле 1998 г.
программа привлечения в США сезонных сельскохозяйст
67
венных рабочих, не состыковывалась с одновременно при
нимавшимися рестриктивными мерами.
Еще раз отметим, что экономический фундамент для не
легальной миграции в 90-е годы сохранился в полном объе
ме, а НАФТА в известном смысле его даже укрепила. Еже
годные денежные переводы в Мексику от мигрантов своим
родственникам в эти годы составляли в среднем около
6 млрд долл., и это являлось четвертой по объему статьей
валютных поступлений в страну. При этом спрос на деше
вую рабочую силу и в южных штатах, и в целом по стране
нарастал. Согласно прогнозу Министерства труда и соци
ального обеспечения Мексики, к 2008 г. в различных отрас
лях промышленности и сельского хозяйства США должно
образоваться около 5 млн вакантных рабочих мест, “непо
пулярных” у местного населения, которые могут быть за
полнены только иностранными рабочими.
Проблема нелегальной миграции обрела для Мексики и
новый ракурс. Именно в 90-е годы страна вынуждена была
закрывать свою южную границу, которая подверглась
сильному миграционному нажиму со стороны центрально-
американских государств, выходцы из которых под тяго
тами экономического кризиса стремились через Мексику
мигрировать в США. В результате Мексика, развернувшая
в 90-е годы международную кампанию за уважение прав
мигрантов (именно по инициативе Мексики с 1999 г. в ООН
был учрежден пост специального докладчика по вопросам
миграции), сама оказалась в роли государства, эти права по
сути ограничивавшей.
Однако главной проблемой на Юге в этот период, безус
ловно, было положение в штате Чиапас. Хотя мексикан
ским властям и удалось относительно быстро вывести кон
фликт из вооруженной фазы и в известном смысле закон
сервировать, в 90-е годы он получил широкий международ
ный резонанс. Никогда еще мексиканское правительство не
подвергалось столь жесткой критике мировым сообщест
вом за нарушения прав человека, в особенности после того,
как в декабре 1997 г. в Чиапасе были убиты 45 индейцев.
Была создана специальная Международная комиссия по
наблюдению за правами человека в этом штате, которая
ежегодно опубликовывала доклады. Во многом в связи с
68
этим в июле 2002 г. в Мексике было открыто постоянное
представительство Верховного комиссариата ООН по пра
вам человека.
Правительство Э. Седильо в конце десятилетия подвер
глось сильному нажиму со стороны американских законода
телей. В 1998 г. Сенат США неоднократно проводил слуша
ния в подкомитетах и пытался принять резолюцию, осужда
ющую мексиканские власти за отсутствие прогресса в уре
гулировании конфликта. Правительство Б. Клинтона при
ложило немало усилий, чтобы смягчить ситуацию, тем бо
лее что власти Мексики реагировали на критику чрезвы
чайно болезненно. Тем не менее госсекретарь США М. Ол
брайт на слушаниях в бюджетном подкомитете по междуна
родным операциям в июне 1998 г. вынуждена была при
знать, что и администрация “оказывает нажим” на мекси
канское правительство по этому вопросу. Реакцию в Мек
сике на это заявление нетрудно было представить. Министр
иностранных дел Р. Грин обвинила США в откровенном
вмешательстве во внутренние дела страны. В ежегодном
докладе Госдепартамента о соблюдении в других странах
прав человека за 1998 г. Мексике было уделено целых
46 страниц (больше - только Колумбии).
Разногласия по Чиапасу существенно обострились после
высылки из Мексики в июле 1998 г. двух десятков амери
канских наблюдателей из правозащитных организаций, в
открытом письме президенту Э. Седильо отметивших “не
допустимую нетерпимость” властей страны к критике в
свой адрес. В июле этого же года Мексика категорически
отвергла инициативу Конгресса США о направлении в Чи
апас посреднической миссии ООН.
Стремление администрации Б. Клинтона не доводить
проблему Чиапаса до состояния открытой конфронтации с
мексиканскими властями во многом объяснялось желанием
сохранить реальный прогресс, который наметился в реше
нии куда более актуальной для Вашингтона проблемы -
взаимодействию в борьбе с наркотрафиком.
Этот вопрос в 90-е годы встал с особой остротой, так
как НАФТА, интенсифицировав транспортные потоки,
объективно открыла новые возможности для переброски
наркотиков из Мексики в США. На середину 90-х годов бо
69
лее 60% потреблявшегося в Соединенных Штатах кокаина
имело мексиканское происхождение. Ежегодно мексикан
ские наркокартели зарабатывали на американском рынке
около 30 млрд долл.14 Двустороннее сотрудничество приоб
ретало все более императивный характер. И в администра
ции Б. Клинтона, и в Конгрессе росло осознание того фак
та, что односторонние действия, сводившиеся в основном к
внедрению в Мексику американской спецагентуры, а также
регулярное “подвешивание” этой страны под угрозу не
быть сертифицированной, имеют в основном обратный эф
фект, подпитывая антиамериканские настроения и препят
ствуя росту взаимного доверия.
Фактор доверия играл ключевую роль, и это сознавали
обе стороны. Однако реальное продвижение к нему дава
лось с большим трудом: сказывалась и исторически сло
жившаяся “непредрасположенность” к взаимодействию в
этой области, и реально ограниченные возможности адми
нистраций двух государств контролировать свои силовые
структуры, непосредственно занимающиеся борьбой с нар
кобизнесом. Именно последнее обстоятельство постоянно
генерировало конфликтную атмосферу, фактически нули-
фицируя уже выстроенные меры доверия.
Американо-мексиканское взаимодействие в “войне с
наркотиками” в 90-е годы, безусловно, поднялось на каче
ственно новую ступень. Ни с одним другим государством
мира Вашингтон не сотрудничал столь плодотворно по
этому направлению. В случае с Мексикой действительно
обозначились по крайней мере серьезные попытки Соеди
ненных Штатов отойти от односторонней политики в этой
области.
На политическом уровне прорыв произошел в мае
1997 г. В ходе визита Б. Клинтона в Мексику был подписан
договор об образовании “Союза в борьбе с наркотиками”.
До этого в марте 1996 г. была учреждена “Контактная груп
па высокого уровня”, состоявшая из высших должностных
лиц, отвечавших за борьбу с наркотрафиком. Она присту
пила к разработке совместной стратегии, которая по иници
ативе Вашингтона должна была включать и двусторонний
механизм взаимной оценки эффективности действий каж
дой из сторон в этом направлении.
70
Мексиканские власти в 90-е годы предприняли ряд суще
ственных мер, направленных на усиление борьбы с нарко
трафиком. С 1994 г. началась переориентация вооружен
ных сил страны, которым в качестве одной из главных
функций вменялась война с наркотиками.
При помощи Соединенных Штатов стали создаваться
элитные аэромобильные специальные войсковые группы.
Существенно расширилось участие США в обучении, бое
вой подготовке и оснащении этих подразделений. С 1995 г.
мексиканские военнослужащие начали проходить обучение
в специальном учебном центре в Форт-Брэг (Северная Ка
ролина). Показательно, что с 1980 по 1996 г. в США прошли
обучение 1400 мексиканских военнослужащих, в одном
лишь 1997 г. - 1500 человек. В рекордном году общий объ
ем американской помощи Мексике возрос по сравнению
с 1995 г. почти в 8 раз и составил 78 млн долл.15
Совместно стали отслеживаться главные региональ
ные маршруты наркотрафика, идущие через Мексику:
Медельин - Кинтана-Роо - Майами, Кали - Сьюдад-Хуа-
рес - Лос-Анжелес, Каса-Бланка - Сьюдад-Бланка - Ва
шингтон. Специальные совместные разведывательные
структуры были созданы на основных маршрутах контра
банды оружием из США в Мексику: Ларедо - Нуэво-Ларе-
до, Эль-Пасо - Сьюдад-Хуарес, Сан-Диего - Тихуана.
В 1998 г. в Мексике была создана финансовая разведка,
которая в тесном взаимодействии с Госдепартаментом и
Министерством финансов США, приступила к формирова
нию единого банка данных по отслеживанию движения ка
питалов наркокартелей.
Естественно, не обходилось и без взаимных “проколов”.
Так например, безвозмездно поставленные Пентагоном в
Мексику 73 вертолета времен вьетнамской войны оказа
лись практически все с дефектами двигателя, которые поз
же обнаружили сами же американские специалисты.
В 1997 г. были получены и преданы гласности факты о свя
зи с наркокартелями генерала Г. Ребольо, главного “борца”
с наркотрафиком в Мексике, начальника соответствующей
службы. Это для многих американских конгрессменов ста
ло очевидным доказательством коррупции в высших эше
лонах власти этой страны. В результате разразившегося
71
скандала Мексика с огромным трудом избежала несерти-
фикации в 1997 г.
В 1998 г. грянул новый скандал, который буквально по
тряс американо-мексиканские отношения. Выяснилось, что
соответствующие службы США в течение трех лет в тайне
от мексиканских властей проводили на территории Мекси
ки “операцию Касабланка”, направленную на выявление
финансовых сетей по отмыванию наркодолларов. В резуль
тате в Калифорнии и Неваде одновременно были арестова
ны 20 служащих 12-ти мексиканских банков, причем среди
них фигурировали и такие ведущие, как “Банкомер” и “Сер-
фин”. Причем информация об этом была предана гласнос
ти без предварительного согласования с мексиканской сто
роной. Власти этой страны отреагировали весьма резко, за
явив о подрыве атмосферы доверия, вмешательстве во вну
тренние дела и о намерении выслать из Мексики агентов
американских спецслужб, задействованных в борьбе с нар
котрафиком.
Рецидивы одностороннего подхода наглядно проявились
в реакции ряда американских конгрессменов на критику
мексиканскими властями “операции Касабланка”. Так, на
пример, Б. Гилман (председатель сенатского комитета по
международным отношениям) в классическом американ
ском стиле по этому поводу заявил: “Нас не интересуют
мексиканские законы. Мы будем продолжать применять
свои и считаем это необходимым для борьбы с наркотрафи
ком и отмыванием денег”16.
В этих условиях администрация Б. Клинтона была вы
нуждена постоянно лавировать, чтобы не испортить отно
шения с Мексикой и ни в коем случае не допустить несер-
тификации страны, которая фактически поставила бы
крест на достигнутом уровне взаимодействия. А угроза
оказаться в черном списке вновь нависла над страной в ре
зультате скандала с “операцией Касабланка”. Именно этот
подтекст имел весьма необычный визит Б. Клинтона в
Мексику в феврале 1999 г., который “привез с собой” 22 се
натора, а также 4 млрд долл. экспортных кредитов на за
купку американских товаров. В целом же надо отдать
должное администрации демократов, которая предприняла
титанические усилия и в Конгрессе, и на переговорах с пра
72
вительством Э. Седильо с целью сгладить обострившиеся
противоречия.
Победа на президентских выборах 2000 г. В. Фокса, кан
дидата оппозиционной партии “Народное действие”, внесла
существенные коррективы в американо-мексиканские от
ношения. Во-первых, это событие было интерпретировано
Вашингтоном как весомый шаг Мексики на пути демокра
тизации политической системы, прервавшей почти 60-ти-
летнюю монополию ИРП. Высказывалось мнение, что в
этом проявился демократизирующий эффект НАФТА. Да
же старейший “критик” Мексики Дж. Хелмс, в тот период
по-прежнему занимавший пост председателя Комитета по
международным отношениям верхней палаты Конгресса,
оценил результаты выборов как чрезвычайно позитивное
явление, способное существенно динамизировать отноше
ния между двумя странами.
Свою главную внешнеполитическую задачу новый
президент видел в достижении качественного прорыва
в решении миграционной проблемы с США. При этом
был и обозначен конкретный срок - до конца 2001 г.
В. Фокс изначально по сути поставил в зависимость от ре
шения этой проблемы свое политическое будущее и с пер
вых же шагов приступил к реализации проекта. Еще до
инаугурации, в ходе поездки в США в августе 2000 г., на
встречах с действующим президентом Б. Клинтоном, а так
же с двумя кандидатами Дж. Бушем и А. Гором В. Фокс по
ставил вопрос о необходимости заимствования в НАФТА
опыта Европейского союза в области миграции и свобод
ного перемещения людей. И хотя момент для постановки
этого вопроса многими в США был признан не совсем
удачным, так как оба кандидата боролись за поддержку
профсоюзов - традиционных противников либерализации
миграционного режима, мексиканский президент действо
вал по принципу “вода камень точит”. И это даже несмот
ря на то, что первоначально он получал и откровенно нега
тивный ответ на свою инициативу. Так, например, пре
мьер-министр Канады Ж. Кретьен во время своей встречи
с В. Фоксом в том же августе 2000 г. заявил: “Мы не можем
устанавливать между Канадой, США и Мексикой такие же
отношения, как в Западной Европе”17.
73
Победа на президентских выборах в ноябре 2000 г.
Дж. Буша-мл. в свою очередь с энтузиазмом была встрече
на новой мексиканской администрацией. Как остроумно за
метил по этому поводу профессор Гарвардского универси
тета X. Домингес, отношения с Мексикой являлись единст
венной внешнеполитической темой, которую Дж. Буш до
сконально изучил и даже мог “читать лекции”18. И речь
идет не просто о заявлениях нового американского прези
дента о том, что “для США нет более приоритетных отно
шений, чем с Мексикой”, и даже не о том, что свой первый
визит за рубеж Дж. Буш совершил не в Канаду, а в Мекси
ку. Будучи губернатором Техаса, он на собственном опыте
убедился в необходимости урегулирования миграционной
проблемы.
В первый же год президентства Дж. Буш и В. Фокс
встречались шесть раз (!). На этих встречах проблема раз
работки интегральной миграционной политики была по су
ществу центральной темой. Как отмечал министр иностран
ных дел Мексики X. Кастаньеда, «самым главным достиже
нием президента В. Фокса было то, что он добился включе
ния проблемы миграции в повестку дня для двусторонних
отношений на высшем уровне, “от чего США в течение це
лого века отказывались, а Мексика не настаивала”»19.
Действительно, в феврале 2001 г. были начаты полно
масштабные переговоры по вопросам нелегальной мигра
ции. Американскую сторону возглавляли министр юсти
ции Дж. Эшкрофт и госсекретарь К. Пауэлл, мексикан
скую - министр иностранных дел X. Кастаньеда и министр
внутренних дел С. Крил. Среди главных вопросов повест
ки дня переговоров фигурировали, в частности, проблемы,
связанные с разработкой программ временной занятости,
воссоединения семей, обучения, легализации и натурали
зации. Стороны продвинулись, в частности, в решении во
проса об упрощенном порядке выдачи гостевых виз сезон
ным рабочим. Были решены и некоторые практические
вопросы по обеспечению доступа детей нелегальных миг
рантов к среднему и высшему образованию в Соединен
ных Штатах.
События 11 сентября 2001 г. нанесли сильный удар по
взаимодействию в этой области, поставив под вопрос либе
74
рализацию миграционного режима. Более того, в США
начался вполне объяснимый процесс “закрытия границы”,
а Мексика некоторыми экспертами стала рассматриваться
как наиболее удобный плацдарм для новых террористичес
ких атак на США. В результате переговоры были прерваны
на два месяца и возобновились на уровне экспертов в сере
дине ноября. Побывавшие в Мексике в ноябре 2001 г. лидер
сенатского большинства от демократов Т. Дэшли и глава
меньшинства демократов в Палате представителей А. Ге
пард на встрече с В. Фоксом заявили, что миграционная ре
форма по-прежнему является главным вопросом повестки
дня двусторонних отношений, хотя начало антитеррористи-
ческой кампании усиливает в ней “составляющую безопас
ности”. Конгрессмены отметили, в частности, что в первую
очередь требовала решения проблема урегулирования ста
туса нелегальных мигрантов, которые пребывали в США
длительное время, исправно платили налоги и прошли про
верку ФБР на предмет своего прошлого20.
Дальнейшие события, однако, показали, что события
И сентября не просто осложнили продвижение вперед по
этому вопросу, но и в известном смысле вывели отношения
с Мексикой из разряда приоритетных для Вашингтона, пе
реключившегося на глобальную “войну с терроризмом” и
приступившего к подготовке военной операции в Ираке. На
это напрямую указал подавший в январе 2003 г. в отставку
X. Кастаньеда. Действительно, за 2002-2003 гг. никакого
прогресса на переговорах по решению миграционной про
блемы так и не было достигнуто. Более того, расширение
контактов с США весьма неожиданно привело к беспреце
дентному обострению отношений мексиканского президен
та с Национальным конгрессом. Законодатели - представи
тели оппозиционного большинства от ИРП - неоднократно
высказывали критику президента за его чрезмерное увле
чение заграничными турне, и в первую очередь в США. Де
ло дошло до того, что в апреле 2002 г. Сенат впервые в ис
тории наложил запрет на поездку президента в США и Ка
наду, мотивируя это общим проамериканским курсом и тем
обстоятельством, что обе палаты систематически не ин
формировались о результатах внешнеполитической дея
тельности президента.
75
Обвинения В. Фокса в откровенно проамериканской
ориентации, в том, что он совершил чуть-ли не переворот
во внешней политике Мексики, отказавшись от традицион
но автономного международного курса, все же представля
ются малообоснованными. Президент действительно поста
вил на карту свое политическое будущее, провозгласив
главной внешнеполитической задачей прорыв в решении
миграционной проблемы. И сделал он для ее решения куда
больше, чем любой другой мексиканский президент. Исто
рия не знает сослагательного наклонения, но если бы не со
бытия 11 сентября, все могло бы сложиться иначе.
Спорным представляется утверждение о том, что сбли
жение с США напрямую отразилось на ряде других внешне
политических направлений Мексики, и в первую очередь на
традиционно дружественных отношениях с Кубой. Измене
ния в мексикано-кубинских отношениях действительно про
изошли существенные, но связано это скорее с иной систе
мой ценностей, которую В. Фокс привнес во внешнюю по
литику. Мексиканское правительство неоднократно, правда
в весьма деликатной форме, выражало обеспокоенность
положением с правами человека на Кубе, что в принципе не
практиковалось в период правления ИРП. Делегат Мексики
в апреле 2002 г. впервые поддержал резолюцию Комиссии
по правам человека ООН, призывавшую кубинские власти
соблюдать права человека. Мексика также поддержала ре
золюцию о направлении на Кубу представителя Верховно
го комиссара ООН по правам человека. Вместе с тем
В. Фокс в феврале 2002 г. нанес официальный визит на Ку
бу (где, кстати, встречался с представителями местных пра
возащитных организаций), что в течение шести лет так и не
сделал его предшественник Э. Седильо.
Своеобразным испытанием для администрации В. Фок
са стала выработка позиции по иракскому кризису в нача
ле 2003 г. Мексика, как и Чили, представлявшая регион в
качестве непостоянного члена Совета Безопасности ООН,
подверглась сильнейшему нажиму со стороны Белого до
ма с целью поддержать вторую резолюцию по Ираку,
санкционировавшую военную операцию. Об этом откро
венно заявил В. Фокс, которому неоднократно звонил
Дж. Буш с личной просьбой поддержать резолюцию. При
76
этом большинство специалистов сходилось в том, что уж
Мексике-то точно “не устоять”. И тем не менее Мексика
совместно с Чили по сути воспрепятствовали принятию
второй резолюции, однозначно высказавшись за продол
жение многосторонней дипломатии по разрешению ирак
ского кризиса.
Принимая столь трудное для себя решение, правитель
ство В. Фокса, безусловно, опиралось на массовое движение
против войны внутри страны, в основе которого лежало
глубоко укоренившееся в политической культуре непри
ятие интервенционизма в любых формах. Однако, как это
на первый взгляд ни парадоксально звучит, но и НАФТА,
казалось бы, накрепко привязавшая Мексику к США, в из
вестном смысле не связала, а развязала руки. Чем Вашинг
тон мог бы угрожать Мексике, какие санкции против нее
применить? Страна оказалась в столь тесных объятиях
США, что для тех любая карательная акция означала бы
применение санкций против самих себя. В этом уникаль
ность американо-мексиканских отношений, и естественно,
что ни одно другое латиноамериканское государство, по
крайней мере в обозримой перспективе, не сможет претен
довать на подобный уровень интеграции.
Итак, первое десятилетие НАФТА для Мексики в ос
новном можно охарактеризовать одной фразой: “рост без
развития”. Действительно, по основным макроэкономиче
ским показателям страна прочно закрепилась в десятке пе
редовых экономик мира (ВВП в 2002 г. достиг 600 млрд
долл.). Однако надежды на то, что НАФТА двинет вслед
за собой и решение острейших социальных проблем, при
ведет к повышению уровня жизни, не только не оправда
лись. Ситуация заметно ухудшилась по сравнению с той,
какой она была еще несколько десятилетий назад. Доста
точно сказать, что более половины населения (54 млн из
100 млн) на начало 2003 г., по официальным данным, не
могли удовлетворить свои основные жизненные потребно
сти, а 10% населения владели половиной финансов и не
движимости. Очевидно, что с таким “багажом” Мексике
трудно было рассчитывать на реальное вхождение в клуб
развитых государств, а Соединенным Штатам - на “спо
койное соседство”.
77
2. От Майами к Сантьяго: “борьба маршрутов”
общеконтинентального интеграционного проекта
78
здания зоны свободной торговли и, соответственно, разные
ожидания.
Эти подходы сводились к двум основным. Соединенные
Штаты, лишь начавшие по-настоящему “переваривать”
НАФТА, стремились ограничить обсуждение центральной
темы - зоны свободной торговли общими моментами и при
нять политическую декларацию в поддержку самой идеи,
одновременно перенеся центр дискуссии на традиционные
столпы внешнеполитической идеологии демократических
администраций: защиту гражданских институтов и прав че
ловека, поддержку конституционного строя и т.д.
Обсуждать проблему расширения НАФТА, начав с Чи
ли, традиционно фигурировавшей как кандидат номер
один, что, кстати, было подтверждено Б. Клинтоном во
время встречи с президентом Чили Э. Фреем 29 июня
1994 г. в Вашингтоне, Белый дом не стремился. Админист
рации совсем не хотелось лишний раз “подставляться” в ус
ловиях, когда еще не утихли страсти в Конгрессе по поводу
НАФТА, а прогнозы результатов ноябрьских дополни
тельных выборов не предвещали демократам ничего хоро
шего. В течение всего 1994 г. администрация хранила мол
чание относительно расширения НАФТА, хотя и направи
ла в Конгресс в июне законопроект об ускоренной проце
дуре переговоров по заключению договоров о свободе тор
говли с другими латиноамериканскими странами в течение
ближайших семи лет. Этот документ фактически без дви
жения пролежал до сентября, после чего администрация
вынуждена была его отозвать.
Кроме того, и в стане демократов не было полного един
ства в том, каким путем идти. Например, Р. Гепард, лидер
демократического большинства в палате представителей,
открыто выражал несогласие с тем, что в итоговом доку
менте по НАФТА проблемы охраны окружающей среды и
трудового законодательства не стали непосредственной ча
стью торгового договора (по ним были заключены отдель
ные соглашения). По его мнению, это лишало США воз
можности использовать самое эффективное оружие - тор
говые санкции против стран, нарушающих трудовое зако
нодательство и не соблюдающих установленные нормы ох
раны окружающей среды.
79
Латинская Америка со своей стороны, как писал П. Ха
ким, руководитель “Межамериканского диалога”, ждала
от саммита не только и даже не столько обсуждения ситу
ации на Гаити, положения с правами человека, сколько яс
ных ответов на вполне конкретные вопросы: как США
планируют расширение зоны свободной торговли? Будет
ли это делаться через механизм НАФТА или отдельно от
него? Каковы конкретные требования к вступающим, кто
и как будет принимать решение о присоединении той или
иной страны? Будет ли для этого создана специальная
структура?22
В этой связи следует еще раз напомнить об общей ат
мосфере почти “ажиотажного спроса” на вступление в
НАФТА, царившего в регионе в начале 90-х годов. Речь
шла не просто о некоем идилическом видении присоеди
нения к североамериканскому мегаблоку и стремлении
вслед за Мексикой “уйти на Север”. Немалую роль играли
и первые практические результаты функционирования
НАФТА, которые выглядели весьма привлекательно.
Прирост экспорта США в Мексику и Канаду за первые де
вять месяцев 1994 г. составил почти половину общего при
роста за этот период. В Мексике он равнялся 22% и рос в
3 раза быстрее, чем в другие страны, в то время как мек
сиканский экспорт в США возрос на 23%. США и Канада
за тот же период инвестировали в Мексику 2,4 млрд долл.,
что составило 55% от общего объема иностранных инвес
тиций в этой стране.
Однако не осталась без внимания в Латинской Америке
и другая весьма показательная тенденция: по мере либера
лизации экономических связей началось ужесточение миг
рационно-пограничного режима в США, которое в первую
очередь коснулось как раз Мексики, о чем шла речь в пре
дыдущем параграфе. Это, естественно, создавало не слиш
ком благоприятный фон для продвижения по пути создания
“зоны процветания и благополучия двух Америк”.
Во многом и по этой причине правительства стран Ла
тинской Америки хотели получить в Майами ясное пред
ставление о дальнейших намерениях Белого дома. Други
ми словами, вопрос стоял о том, не ограничится ли все
Мексикой, а если нет, то пусть Соединенные Штаты офи
80
циально, в присутствии 33 глав государств Латинской Аме
рики и Карибского бассейна, возьмут на себя конкретные
обязательства.
В этом отношении интересы 31 главы государств из 34,
кроме США, Канады и Мексики, при подготовке повестки
дня встречи в Майами совпали в главном: заставить США
пересмотреть первоначальное намерение обойти обсужде
ние конкретных проблем создания зоны. По данному во
просу латиноамериканская коалиционная дипломатия ра
ботала на полных оборотах, что особенно проявилось во
время подготовительных встреч, которые в течение 1994 г.
вице-президент А. Гор проводил “по группам” - с цент
ральноамериканскими государствами, с Карибским сооб
ществом, со странами - членами МЕРКОСУР. Неодно
кратно собиравшиеся латиноамериканские форумы, на
пример, в рамках “Группы Рио”, также рассматривали
именно этот вопрос.
Безусловно, не было недостатка в оттенках общей пози
ции, что объяснялось естественными различиями потенци
алов, финансово-экономического положения и ожиданий.
Центральноамериканское сообщество выражало особое
беспокойство по поводу того, что в недостаточной степени
учитывается геополитический компонент, согласно которо
му именно эти страны должны идти вслед за Мексикой. Не
большие карибские государства в первую очередь волновал
вопрос о возможных разорительных последствиях НАФТА
и, главное, перспектив ее расширения для хрупких остров
ных экономик, которые таким образом окончательно ли
шатся преференциального режима, предоставленного им
“Карибской инициативой”. Государства Южного конуса ин
тересовало, когда дойдет очередь до них, в каких формах,
как это конкретно будет состыковываться с МЕРКОСУР,
начинавшим реально действовать с 1 января 1995 г.
Однако в целом, несмотря на обнаружившиеся в ходе
подготовки встреч и в верхах и на ней самой разные подхо
ды, в Майами удалось все же принять единые программные
документы. В подписанной всеми участниками “Деклара
ции принципов партнерства во имя развития и процветания:
демократия, свободная торговля и развитие на Американ
ском континенте” и в прилагавшемся из 100 пунктов “Пла
6 Слдарев В П 81
не действий” было провозглашено создание к 2005 г. конти
нентальной зоны свободной торговли. По настоянию Ар
гентины, поддержанной другими странами региона, отмеча
лось, что реальный прогресс в этой области должен быть
достигнут еще до конца нынешнего столетия. Более того,
ставилась задача до середины 1996 г. конкретизировать
данный вопрос.
Главная роль в продвижении этой инициативы отводи
лась ОАГ, которую предполагалось превратить в главный
механизм, в рамках которого должны рассматриваться и
разрабатываться конкретные шаги по созданию зоны сво
бодной торговли, нового инвестиционного пространства,
интеграции финансовых рынков, разработке кодекса дви
жения капиталов. В январе 1995 г. в структуре этой органи
зации был сформирован новый орган - Отделение по во
просам торговли, о чем было объявлено в Майами. Именно
в рамках ОАГ были запланированы три встречи министров
иностранных дел Америк (январь, июнь 1995 г. и март
1996 г.), на которых должен был быть конкретизирован во
прос о зоне свободной торговли.
Встреча на высшем уровне в Майами, охарактеризован
ная как “поворотный пункт в панамериканской истории”
(Б. Клинтон), “начало новой эры” (президент Мексики
Э. Седильо), “наступление длительной эпохи мира и взаимо
понимания” (президент Бразилии И. Франко), действитель
но стала высшей точкой процесса гармонизации отношений
между Соединенными Штатами и латино-карибскими госу
дарствами, начавшегося с конца 80-х годов.
Хотя проект создания всего за одно десятилетие конти
нентального рынка с объемом торговли в 13 трлн долл. и
850-миллионным населением изначально многими специа
листами рассматривался как чересчур амбициозный, сам
мит в Майами, казалось бы, четко обозначил главный век
тор, по которому пойдет развитие межамериканских отно
шений в предстоящие годы.
Однако разразившийся буквально спустя неделю после
завершения встречи в верхах финансовый кризис в Мекси
ке внес существенные коррективы. Мексиканский кризис,
по крайней мере, в обозримом будущем “закрыл” вопрос о
приеме в это объединение новых членов, что подтвержда
82
лось на примере Чили. Президенты США, Канады и Мекси
ки в последний день саммита в Майами официально предло
жили этому государству начать переговорный процесс о
присоединении к НАФТА, что впоследствии реализовалось
в целом ряде малорезультативных встреч представителей
четырех стран. Но переговоры шли как бы по инерции, по
тому что для большинства специалистов была очевидна не
возможность “проведения” через Конгресс США после со
бытий в Мексике ускоренной процедуры “fast track” в пере
говорах с Чили, что, как мы уже отмечали, по существу де
лало их бессмысленными.
Тем не менее формула “три плюс один” активно продви
галась Соединенными Штатами при поддержке Канады и
Мексики в качестве оптимального варианта формирования
провозглашенной в Майами континентальной зоны свобод
ной торговли. Это нашло выражение в позиции, занятой
представителями трех стран на трех совещаниях министров
торговли государств Западного полушария, на которых,
согласно “Плану действий”, должен был быть конкретизи
рован этот проект.
Такой подход обеспечивал администрации Б. Клинтона
достижение сразу нескольких целей.
Во-первых, интеграционная инициатива прочно удержи
валась в руках Вашингтона в условиях, когда реального
прогресса в этом направлении достичь было все труднее.
Тот факт, что формула “три плюс один” неизбежно натал
кивалась бы на нежелание Конгресса США разрешить про
цедуру “fast track”, к которой, как представляется, в дейст
вительности не очень-то стремился Белый дом, позволял
затягивать переговорный процесс на неопределенный срок,
добиваясь политически выгодного демонстрационного эф
фекта. Как представляется, Соединенные Штаты в целом
были заинтересованы в том, чтобы максимально “полити
зировать” процесс создания континентальной зоны свобод
ной торговли, будучи попросту не готовыми продвигаться к
ней в практической плоскости.
Во-вторых, индивидуальный подход, к которому Соеди
ненные Штаты традиционно тяготели в своей realpolitik в
Западном полушарии, существенно облегчал не только воз
можности управления переговорным процессом, но и поз
83
волял как бы “вырывать” каждую из стран из контекста
своей субрегиональной организации, усложняя ситуацию
внутри последней. Это относилось в первую очередь к госу
дарствам - членам МЕРКОСУР. Если в начале десятилетия
в отношении будущего данного объединения среди специа
листов преобладали в основном скептические настроения,
связанные как с неудачами предшествующих попыток, так
и с тем, что в этот период речь шла об интеграции “боль
ных”, инфляционных экономик, то уже к середине 90-х го
дов ситуация выглядела совершенно иначе. МЕРКОСУР
превратился в наиболее динамично развивающийся интег
рационный блок Западного полушария, охватывающий
почти 60% территории Латинской Америки, 46% ее населе
ния и около 50% ВВП.
Это подтверждается не только впечатляющим ростом
внутризональной торговли: в 1990-1995 гг. товарооборот
возрос в 4 раза, в том числе объем взаимных поставок
между Бразилией и Аргентиной - с 2 до 10 млрд долл.
МЕРКОСУР во второй половине 90-х годов превратился в
больший, чем НАФТА, полюс притяжения для других го
сударств региона. В 1996 г. ассоциированным членом объ
единения стала Чили - одна из наиболее развитых стран
региона. С геостратегической точки зрения это открыва
ло объединению ворота в Тихоокеанский регион.
В том же году к МЕРКОСУР присоединилась Боливия.
Начался переговорный процесс по вопросу ассоциации
между МЕРКОСУР и АСН, в которое входят Венесуэла,
Колумбия, Эквадор, Перу и Боливия.
По сути МЕРКОСУР превратился в четвертый по эко
номическому потенциалу интеграционный блок, по объему
ВВП (около 1 трлн долл.) сравнявшийся со странами
АСЕАН. При этом налицо была резкая активизация внере-
гиональных связей. 15 декабря 1995 г. в Мадриде было под
писано соглашение о сотрудничестве между МЕРКОСУР и
Европейским союзом (ЕС). Это отражало заметно возрос
ший интерес западноевропейских стран к открывающимся
перспективным латиноамериканским рынкам, а также
стремление в рамках стратегического партнерства с южно
американскими “гигантами” расширить свои внешнеполи
тические возможности.
84
Такое партнерство не только в целом способствовало
наращиванию переговорного потенциала стран - членов
МЕРКОСУР, но и существенно укрепляло их позиции в
диалоге с Соединенными Штатами. Причем речь уже шла
не просто об очередном протоколе о намерениях, анало
гичном соглашению о сотрудничестве, заключенному в
конце 70-х годов между ЕЭС и Андской группой, но так и
не реализованному. И даже не столь важен в данном слу
чае тот факт, что лишь за 1995-1998 гг. более десяти глав
государств - членов ЕС посетили страны Южного конуса,
а в состав делегаций неизменно входили представители
крупного бизнеса. В отношениях между МЕРКОСУР и ЕС
к середине 90-х годов сформировался солидный экономи
ческий фундамент. По оценкам экспертов самого автори
тетного западноевропейского аналитического центра по
Латинской Америке - Мадридского Института евро-
латиноамериканских отношений, страны МЕРКОСУР
в 90-е годы превратились в один из наиболее динамичных
экспортных рынков для ЕС. Так, в 1996 г. совокупный
объем торговли между двумя объединениями достиг
42 млрд долл., в то время как торговля между США и
МЕРКОСУР составила 30 млрд долл.
Западноевропейские инвесторы умело воспользовались
благоприятным инвестиционным климатом и, в частности,
процессом приватизации в странах Южного конуса. С 1992
по 1996 г. ЕС почти вдвое нарастил объемы прямых инвес
тиций в страны - члены МЕРКОСУР и, опередив США, вы
шел на первое место среди иностранных инвесторов в этом
субрегионе23.
И хотя переговоры о переходе к свободной торговле
между ЕС и МЕРКОСУР начались лишь в 2000 г., перспек
тива заключения соглашения между двумя блоками, о кото
рой неоднократно заявлялось на высшем уровне, выглядела
вполне реальной. Примечателен проведенный бразильским
Фондом Жетулио Варгаса сравнительный анализ преиму
ществ для МЕРКОСУР подписания соглашения о свобод
ной торговле с Евросоюзом и вступления в континенталь
ную зону свободной торговли, который показывал преиму
щества первого сценария и прежде всего в связи с возмож
ностью нарастить экспорт сельскохозяйственной продук
85
ции. Для Бразилии торговая либерализация с ЕС могла
обеспечить дополнительный 5%-ный экономический рост
в сравнении с 2%-ным при образовании континентальной
зоны свободной торговли. Для Аргентины эти показатели
выглядели еще более впечатляющими - 6,7 и 0,7%, соответ
ственно24.
Именно в этом контексте следует рассматривать едва ли
не алармистские нотки, зазвучавшие в выступлениях пред
ставителей администрации Б. Клинтона в этот период.
Суть их сводилась к тому, что Соединенные Штаты должны
окончательно “не потерять” МЕРКОСУР, само образова
ние которого, по заявлению Ш. Брашевски, высокопостав
ленного представителя Министерства торговли США,
стало результатом “вакуума лидерства США”25.
О возрастании значимости для США рынков юга кон
тинента свидетельствовали и прогнозные исследования.
Так, в начале 1997 г. был опубликован прогноз Министер
ства торговли США, согласно которому Латинская Амери
ка вслед за Восточной Азией в первом десятилетии XXI в.
уходит в отрыв от других регионов в качестве экспортных
рынков для Соединенных Штатов. По расчетам американ
ских экспертов, к 2010 г. экспорт США может достигнуть
(в млрд долл.)26: в Восточную Азию - 248, в Латинскую
Америку - 232, в Канаду - 147, а в страны Евросоюза -121.
Последующие события, как представляется, следует
рассматривать под углом зрения попыток Соединенных
Штатов изменить ситуацию и восстановить, по крайней ме
ре, свое политическое лидерство в интеграционном процес
се. Причем эта задача открыто формулировалась Ш. Бра
шевски, которая в марте 1997 г. заявила, что “Вашингтон
должен осуществлять естественное лидерство в закрепле
нии правил игры в области интеграции в полушарии”27.
Этот тезис не остался незамеченным в регионе. Через ме
сяц на состоявшейся в г. Атланта международной конферен
ции “Повестка дня для Америк в XXI в.” президент Боливии
Г. Санчес де Лосада отметил, что у США концепция создания
континентальной зоны свободной торговли сводится к пре
вращению себя в центр “солнечной системы”, вокруг кото
рой должны располагаться другие государства. Вместо это
го, по его мнению, Вашингтон должен был идти по пути рас
86
ширения связей с такими схемами, как МЕРКОСУР, и выво
да отношения с ним на уровень отношений с Европейским со
юзом. Выступивший вслед за ним президент Доминиканской
Республики JI. Фернандес напрямую обвинил администра
цию Б. Клинтона в отсутствии политической воли к действи
тельной интеграции, так как той за три года так и не удалось
добиться от Конгресса ускоренной процедуры переговоров
по расширению НАФТА.
Именно в такой обстановке и были предприняты два ви
зита в регион Б. Клинтона, состоявшиеся в мае (Мексика,
Коста-Рика, Барбадос) и октябре 1997 . (Венесуэла, Брази
лия, Аргентина). В этой связи не лишним будет отметить,
что со времен президента Гувера Б. Клинтон стал первым
американским президентом, который в течение четырех
летнего срока администрации не был в Латинской Америке,
а госсекретарь У. Кристофер лишь один раз посетил Мек
сику. Два визита Б. Клинтона должны были, кроме всего
прочего, компенсировать невнимание к этому региону по
сле саммита в Майами.
Из двух визитов, естественно, главное внимание при
влекла поездка президента США в страны Южного конуса,
которой предшествовали две внешнеполитические акции,
очевидно, ориентированные на осложнение ситуации в
МЕРКОСУР. В августе 1997 г. устами госсекретаря США
М. Олбрайт было заявлено о решении предоставить Арген
тине статус “стратегического союзника США из числа
стран, не входящих в НАТО”. Напомним, что Аргентина
стала первой латиноамериканской страной, обретшей по
добный статус*.
С формальной точки зрения для этого имелось доста
точно оснований. Пожалуй, ни одна другая страна региона
не сотрудничала с США на политическом уровне и не при
нимала столь активного участия в войне в Персидском за
ливе и миротворческих операциях “голубых касок” в 90-е
годы в Боснии и Хорватии. Кроме того, казалось бы, обре
тая этот статус, Аргентина не получала каких-либо види
мых преимуществ, разве что более широкий доступ к про
87
граммам сотрудничества с США в военной области. И тем
не менее удар был рассчитан достаточно точно и направ
лен, как представляется, главным образом на то, чтобы
вбить клин между двумя главными действующими лицами
в МЕРКОСУР - Бразилией и Аргентиной, а заодно и ос
ложнить отношения последней с Чили, с декабря 1996 г.
ставшей ассоциированным членом этого объединения.
Реакция оказалась вполне ожидаемой. Бывший прези
дент Бразилии, председатель комиссии по международным
делам Сената Ж. Сарней открыто заявил, что “Соединен
ные Штаты решили дестабилизировать МЕРКОСУР... Они
выбрали для этого самый губительный путь: подрыв стра
тегической стабильности в регионе и пробуждение атмо
сферы раздоров и недоверия”28. С. Битар, чилийский сена
тор и известный ученый-международник, координатор пра
вящей коалиции в Национальном конгрессе, призвал обсу
дить вопрос о последствиях нового статуса Аргентины для
других стран в “Группе Рио” и ОАГ.
Весьма показательно и то, что в августе 1997 г. админи
страция Б. Клинтона отменила просуществовавшее два де
сятилетия эмбарго на поставку современных вооружений
в страны Южного конуса. Как следствие, побывавшие в Ва
шингтоне во второй половине года министры иностранных
дел Чили и Аргентины вели переговоры о поставках в эти
страны американских истребителей F-16. Это дало основа
ния ряду экспертов рассматривать возможность очередного
обострения отношений между двумя государствами в усло
виях, когда не весь комплекс взаимных территориальных
претензий был окончательно разрешен.
Таким образом, Соединенным Штатам удалось вновь
задействовать традиционные рычаги управления ситуаци
ей в регионе, с тем чтобы выйти на вариант двустороннего
диалога и не иметь дела с МЕРКОСУР как с группировкой.
Однако маневр удался лишь отчасти и в первую очередь из-
за взвешенной позиции Бразилии.
Американо-бразильские отношения в середине десяти
летия складывались весьма непросто. Бразилия как лидер
МЕРКОСУР (на ее долю приходилось около 70% экономи
ческого потенциала группировки на конец 90-х годов) на
упоминавшихся уже континентальных форумах министров
88
торговли*, по существу, противопоставила американскому
варианту “три плюс один” свой собственный, в основе кото
рого лежал “межблоковый” характер переговоров и после
дующее объединение уже существующих интеграционных
группировок.
Столкновение двух подходов оказалось настолько ост
рым, что на проходившей 14-16 мая 1997 г. в Белу-Оризон-
ти третьей по счету встрече министров торговли стран За
падного полушария так и не удалось принять окончатель
ную резолюцию по вопросу о будущем континентальной зо
ны свободной торговли. В условиях, когда сложившаяся по
этому вопросу ситуация в регионе требовала от Соединен
ных Штатов активных действий, Вашингтон предпринял до
статочно оригинальный тактический маневр, суть которого
сводилась к переносу акцента со схемы “три плюс один” на
вопрос о сроках создания зоны. Стремясь вновь перехва
тить инициативу и стать в центре переговорного процесса,
США выступили с идеей форсированного образования кон
тинентальной зоны к 2000 г. вместо одобренного в Майами
2005 г.
Представляются достаточно поверхностными оценки
такого поворота в политике США как результат стремле
ния опередить ЕС и сделать так, чтобы обширный латино
американский рынок стал лишь их вотчиной и никого дру
гого29. Ведь если создание зоны даже к 2005 г. многими спе
циалистами расценивалось как малореальное, то переход к
свободной торговле в континентальном масштабе в 2000 г.
вызывал еще больше вопросов. И тот факт, что, за исклю
чением, пожалуй, Чили, ни одна из других стран просто к
этому не была готова, представлялся весьма очевидным.
То обстоятельство, что команда Б. Клинтона “вдруг” поста
вила задачу в создании зоны “уложиться” в сроки своей
администрации, выглядело, скорее, как не очень удачный
маневр, направленный прежде всего на то, чтобы отвести
от Вашингтона обвинения в отсутствии реальных шагов по
89
созданию континентальной зоны свободной торговли, а за
одно и внести сумятицу в сам переговорный процесс.
В Бразилии Б. Клинтон услышал то, что, в принципе, и
ожидал: “Бразилия считает нецелесообразным перенос
сроков создания континентальной зоны свободной торгов
ли и выступает за межблоковый характер переговоров”30.
Бразильской стороной одновременно был поднят вопрос и
об очевидной несбалансированности двусторонней торгов
ли, связанный с протекционизмом США (в 1997 г. экспорт
США в Бразилию составил 14 млрд долл., а импорт -
9 млрд долл.). Заявления Вашингтона о том, что торговые
барьеры будут сняты после того, как Бразилия заключит
двустороннее соглашение с НАФТА, были расценены как
политический нажим, направленный на дезинтеграцию
МЕРКОСУР.
В целом же эффект демонстративной заинтересованно
сти США в скорейшем образовании зоны свободной тор
говли оказался весьма незначительным, тем более что спу
стя месяц, в ноябре 1997 г., Б. Клинтон обратился к Кон
грессу с просьбой снять с повестки дня вопрос о предостав
лении президенту полномочий для ведения торговых пере
говоров по ускоренной процедуре. Отзыв законопроекта за
несколько месяцев до второго саммита президентов Аме
рик в Сантьяго (Чили, март 1998 г.), несмотря на попытки
Б. Клинтона объяснить это необходимостью “перегруппи
ровки сил для достижения успеха” по сути означал, что ре
альный потенциал администрации демократов по такому
направлению латиноамериканской политики, как “свобод
ная торговля”, оказался исчерпанным.
Это подтвердили и итоги встречи в верхах в Сантьяго
18-19 апреля 1998 г. В “Декларации Сантьяго” вновь, как и
в Майами, была подтверждена решимость создать к 2005 г.
континентальную зону свободной торговли и дано соответ
ствующее поручение министрам торговли американских го
сударств. Безусловно, бросалась в глаза иная, чем четыре
года назад, тональность выступлений по этому вопросу. Ес
ли на первом саммите речь в основном сводилась к расши
рению НАФТА, то в Сантьяго никто уже не ставил под со
мнение право таких объединений, как МЕРКОСУР, кол
лективно участвовать в переговорном процессе.
90
Однако реального прогресса в осуществлении данного
грандиозного проекта так и не было достигнуто. И в первую
очередь это было связано с тем, что Б. Клинтон приехал в
Сантьяго, по существу, с пустым портфелем. В начале 1998 г.
администрация демократов оказалась еще дальше от цели
обретения права на “ускоренную процедуру”, чем в Майами.
И президент США так и не смог объяснить своим латиноаме
риканским и карибским коллегам основную причину не про
сто сохранявшейся, а усиливавшейся оппозиции “свободной
торговле”, лишь повторяя, что это - его главная задача и он
сделает все возможное для ее выполнения. X. Кастаньеда,
впоследствии министр иностранных дел, в статье “Потерян
ное время в Сантьяго” остроумно обрисовал реальную ситу
ацию, сложившуюся вокруг AJIKA: “Те, кто мог продвинуть
вперед создание зоны (США, Бразилия, Мексика), на самом
деле этого не хотят, а те, кто хотят, не могут”31.
В дальнейшем официальная позиция Вашингтона не
претерпела существенных изменений. Администрация
Б. Клинтона, сделав в середине 1998 г. попытку мобилизо
вать поддержку конгрессменами “ускоренной процедуры”,
скорее, действовала по инерции, вряд ли рассчитывая до
биться реального результата накануне частичных выборов
в Конгресс в ноябре 1998 г. Результаты выборов, добавив
ших демократам 5 мест, не улучшили, а, по некоторым
оценкам32, даже ухудшили для нее расстановку сил в Капи
толии. Периодические заявления Госдепартамента о том,
что “США не потеряли интереса к зоне свободной торгов
ли”33, в основном были ориентированы на обеспечение дип
ломатического прикрытия на тот момент затухавшему на
правлению в латиноамериканской политике США.
Переговорный процесс по континентальной зоне сво
бодной торговли в 1998 г. формально продолжился. В июне
в Буэнос-Айресе на заседании заместителей министров тор
говли 34 стран Западного полушария был утвержден рабо
чий план 9 специализированных групп по различным аспек
там образования зоны свободной торговли. Однако боль
шинство прогнозов сводилось к тому, что это будет чрезвы
чайно сложный и длительный процесс, который может не
уложиться до 2005 г., на что указывал целый ряд обстоя
тельств.
91
Во-первых, из-за огромных диспропорций в уровнях со
циально-экономического развития 34 стран крайне затруд
нительно было выработать единую схему, которая сочета
ла бы изначально несовпадающие интересы. Это предпола
гало существование различных режимов присоединения для
разных групп или даже отдельных государств. Если в слу
чае с уже и до этого достаточно “интегрированной” Мекси
кой сам процесс создания НАФТА затянулся на три года
чрезвычайно сложных переговоров, то каким этот срок на
практике мог оказаться для целых объединений госу
дарств?
Во-вторых, финансовый кризис, разразившийся во вто
рой половине 1998 г. в Бразилии и перекинувшийся на со
седние страны, уже значительно осложнил и ситуацию вну
три МЕРКОСУР, и перспективы присоединения к этому
блоку Андского сообщества*. Фактически весь 1999 г. ушел
на адаптацию этих группировок к посткризисной ситуации,
в ходе которой неоднократно возникала угроза примене
ния рядом стран протекционистских мер. Очевидно, что
подобная ситуация отнюдь не располагала к ускоренному
продвижению по пути реализации проекта континенталь
ной зоны.
В-третьих, на пороге XXI в. налицо был рост протекци
онистских настроений в США. На них не смогли повлиять
даже объявленные в апреле 1999 г. Комиссией Договора
о зоне свободной торговли в Северной Америке данные
о том, что Соединенные Штаты за пять лет существования
НАФТА за счет роста экспорта в эти страны получили
12,8 млн новых рабочих мест, в то время как Мексика -
2,2 млн, Канада - 1,3 млн34. А начало в США предвыборной
кампании практически исключало возможность админист
рации Б. Клинтона добиться ускоренной процедуры и фак
тически откладывало вопрос до 2001 г. с неопределенными
перспективами.
В целом же вопрос о создании зоны свободной торговли
в рамках Западного полушария, на протяжении целого де
сятилетия занимавший одно из центральных мест в повест
92
ке дня межамериканских отношений, как представляется, и
не мог быть решен “с ходу”. Его политическая составляю
щая оказалась намного весомее, чем реальные экономичес
кие предпосылки.
108
во для компромисса по центральному вопросу: пересмотру
политики сельскохозяйственных субсидий. Причем кон
фронтация достигла беспрецедентного уровня. Возглавлен
ная Бразилией “Группа 21”, в которую вошли такие “тяже
ловесы”, как Китай, Индия, Аргентина, ЮАР, столкнув
шись с отказом США и стран ЕС вынести этот вопрос в
центр дискуссии, по существу отказались от дальнейшего
участия в переговорах до тех пор, пока развитые страны
Запада не пересмотрят свою позицию.
Бразилия утвердилась в Канкуне в качестве глобально
го лидера стран-гигантов и тем самым существенно нарас
тила свой переговорный потенциал в диалоге с США. Вы
двигая политически заведомо неприемлемую для админис
трации Дж. Буша постановку вопроса об отказе обсуждать
“широкую повестку дня” и необходимости концентрации
на ключевом вопросе - сельскохозяйственных субсидиях,
бразильская дипломатия добивалась сразу же нескольких
целей. Во-первых, она отводила от себя возможные обви
нения в намеренном срыве переговоров по AJIKA, так как
именно благодаря саммиту в Канкуне вопрос о сельхозсуб-
сидиях и продовольственной безопасности получил гло
бальное звучание и уже не мог интерпретироваться как ис
ключительно желание Бразилии. Во-вторых, нельзя не со
гласиться с тем, что Бразилия искусно использовала сель
скохозяйственный вопрос в качестве “камня преткнове
ния” с тем, чтобы затормозить либерализацию своих рын
ков готовой продукции, в чем не было заинтересовано ме
стное предпринимательство43.
Переломной стала встреча министров финансов госу
дарств полушария в Майами 20-21 ноября 2003 г. В подпи
санной декларации, обсуждение которой заняло всего
15 минут (совещание закончилось на один день раньше
намеченного срока), был фактически утвержден проект
AJIKA “extra light”. Суть его заключалась в том, чтобы
изъять из всех 9 областей, по которым велся переговор
ный процесс, спорных вопросов и включить в его текст
минимум обязывающих позиций. Другими словами, стра
нам - членам будущего объединения предоставлялось пра
во принимать на себя лишь те обязательства, которые они
сочтут необходимыми.
109
Такому компромиссу, который, с одной стороны, спас
саму идею АЛКА, а с другой - фактически лишил проект
реального содержания, предшествовал сложный переговор
ный процесс, главными действующими лицами которого
были сопредседатели - Бразилия и США. Американская
сторона вынуждена была впервые отказаться от своего те
зиса о необходимости заключения полномасштабного со
глашения о создании зоны торговли к 1 января 2005 г.
В свою очередь, бразильская делегация несколько смягчила
свою агрессивную позицию в отношении политики сельско
хозяйственного протекционизма, стремясь не выглядеть
страной, которая, “организовав” провал Канкунского раун
да, решила похоронить идею АЛКА в Майами.
Однако до середины 2004 г. не было реального продви
жения и по оформлению АЛКА “extra light”. На 17-м мини
стерском совещании Комитета по торговым переговорам в
г. Пуэбла (Мексика) в начале февраля 2004 г. участники так
и не смогли выработать документ, о котором была достиг
нута договоренность в Майями. Безрезультатно заверши
лось и рабочее заседание Комитета в марте в Буэнос-Айре
се. Не состоялось и намеченное на 22-23 апреля в г. Пуэбла
совещание на уровне заместителей министров торговли, ко
торое было отложено на неопределенный срок.
В этих условиях администрации Дж. Буша срочно нужен
был конкретный прогресс. Близилась предвыборная кампа
ния, а “рапортовать”, кроме о соглашении с Чили, оказа
лось практически нечем. Ставка вновь была сделана на
“слабое звено” - Центральную Америку. Еще в Канкуне
под прямым нажимом американской делегации представи
тель Сальвадора вышел из “Группы 21”. В начале октября
2003 г. Р. Зоуллик отправился в Центральную Америку,
чтобы непосредственно на месте продвигать создание зоны
свободной торговли.
Безусловно, Соединенным Штатам объективно легче
“выкручивать руки” именно в этом субрегионе. Здесь же
легче соглашаться и на определенные уступки, учитывая
небольшие размеры экономик этого района. Политическая
мотивация в данном случае значимее чисто экономической.
Именно поэтому американская сторона подтвердила смяг
чение своей позиции по проблеме включения в соглашение
110
норм по трудовому законодательству и экологии. Причем
администрация учитывала настроения во влиятельном ла
тиноамериканском “лобби” в Конгрессе, которое дало по
нять, что проголосует против проекта, если в соглашение
будут включены те же трудовые нормы, что и в американо
чилийский договор.
Однако ситуация на конец 2003 г. была отнюдь не столь
управляемой даже в Центральной Америке. Правящие эли
ты государств субрегиона испытывали все возрастающий
прессинг “снизу”. Движение против АЛКА набирало оборо
ты, и это находило выражение, главным образом, в массо
вых многотысячных манифестациях. Вопрос об АЛКА пре
вратился в один из главных во внутриполитической борьбе,
в особенности в преддверии надвигавшихся в 2004 г. прези
дентских выборов в ряде государств этого района. Так, в
Сальвадоре оппозиционный и весьма влиятельный Фронт
национального освобождения имени Фарабундо Марти
(ФМЛН) превратил “борьбу с АЛКА” в один из своих глав
ных предвыборных лозунгов.
Тем не менее 18 декабря 2003 г. соглашение между
США, Гватемалой, Никарагуа, Сальвадором и Гондурасом
было подписано (неделей позже к нему присоединилась Ко-
ста-Рика). Оно открыло центральноамериканские рынки
для 80% промышленных и потребительских товаров США
(через 10 лет эта цифра должна возрасти до 100%)44. Одно
временно Вашингтону удалось заложить в соглашение про
текционистские меры в отношении собственной сахарной
промышленности. Вместе с тем это соглашение сразу же
вызвало критику со стороны профсоюзов, представителей
текстильной и ряда других отраслей. В известном смысле
оно изначально стало очередным заложником предвыбор
ной кампании в США. Так, главный кандидат на пост прези
дента от демократов Дж. Керри сразу же заявил, что после
прихода к власти он соглашение денонсирует. В условиях
нарастающей критики Белый дом так и не решился выста
вить соглашение на ратификацию в Конгрессе до выборов,
что весьма болезненно восприняли правящие элиты госу
дарств Центральной Америки.
В целом же, как и предсказывали некоторые специалис
ты, в том числе и автор этих строк, полноценный договор о
111
свободной торговле в Западном полушарии ни при каких
обстоятельствах не может быть подписан к 1 января 2005 г.
Даже его “облегченный вариант” имел мало шансов на
подписание в установленные сроки, да и носил бы он вид
лишь декларации о намерениях.
Однако это вовсе не означает, что суперпроект потер
пел крах. Просто не получилось взять его “сходу”. 10 лет,
причем не самых благоприятных для региона, - это не срок.
Предстоял длительный переговорный процесс, в котором
многое зависело как раз не от силового продавливания сво
его варианта, а от искусства компромисса, “подстраивания”
под позицию другой стороны. Подобная политическая
культура не могла зародиться в одночасье. Ей чрезвычайно
трудно было взрасти на столь неблагодатной почве меж
американских отношений. Ведь если обратить внимание, то
на начало XXI в. из 130 существовавших в мире соглашений
о свободной торговле Соединенные Штаты были участни
ками всего нескольких. И во многом это объяснялось проч
но укоренившейся и значительно окрепшей в последнее де
сятилетие политической культурой протекционизма собст
венных интересов и невзаимности, т.е. односторонней поли
тики. Именно это обстоятельство, среди массы прочих дру
гих, тормозило “интеграцию Америк”.
1 The United States and Latin America: the New Agenda. L., 1999.
P. 101.
2 Подробнее см.: Латинская Америка. 1995. № 4. С. 7-9.
3 International Herald Tribune. 1986. Oct. 28.
4 Mexico у Estados Unidos. El manejo de las relaciones. Mexico,
1989. P. 156.
5 Journal of Inter-American Studies and World Affairs. (Miami).
1992. Vol. 34, N 2. Summer. P. 12.
6 El Excelsior. 1991. Nov. 2.
7 Интеграция в Западном полушарии на пороге XXI в. / ИЛА
РАН. М., 1999. С. 56-94.
8Там же.
9 Del TLC al MERCOSUR. Integration у diversidades en America
Latina. Mexico, 2002. P. 102.
10 Интеграция в Западном полушарии на пороге XXI в.
С. 78-79.
112
и Del TLC al MERCOSUR... P. 121.
12 Excelsior. 1998. Die. 12.
13 El Pais (Madrid). 2002. Nov. 26.
14 El Universal (Mexico). 1997. Jun. 1.
15 The International Herald Tribune. Hague, 1997. Dec. 12.
]6 Excelsior. 1998. Jun. 25.
17 El Pais. 2000. Ag. 25.
•8 Ibid. Nov. 4.
19 Ibid.
20 The Wash. Post. 2001. Nov. 18.
21 Интеграция в Западном полушарии на пороге XXI в. С. 11.
22 Christian Science Monitor. 1994. June 3.
23 MERCOSUR and the European Union. Dynamics and Prospects
of a Developing Association. An IRELA Briefing, 19.11.1999. P. 2.
24 IRELA Special Report. Prospects for an EU - MERCOSUR Free
Trade Agreement and US Policy Options, 1999. P. 20.
25 Politica externa (Brasilia). Vol. 5, N 4/vol. 6/ N 1, 1997. Ag.
P. 163.
26 Ibid. P. 162.
27 Ibid. P. 163.
28 Granma Intemacional. La Habana. 1997. Ag. 31.
29 И ТАР-ТАСС. Компас. М., 30 окт. 1997. № 44.
8 Сударев В П
Глава 3
Межамериканские отношения
и вызовы политической стабильности
117
му вопросу, сами отдали инициативу в руки Вашингтона,
в известном смысле подтолкнув его к односторонней акции,
хотя могли бы начать многосторонний процесс воздействия
на руководство этой страны6.
Организация американских государств стала “развора
чиваться” в сторону обеспечения демократии еще в конце
80-х годов. На рубеже двух десятилетий ОАГ осуществила
мониторинг президентских выборов в Никарагуа, Гайане,
Парагвае, Сальвадоре и Перу. В 1990 г. решением ГА ОАГ
при Генеральном секретариате этой организации был со
здан Отдел по поддержке демократии, которому вменялось
в обязанность техническое обеспечение контроля над со
блюдением в государствах-членах конституционных норм.
Начало разработке новых уставных положений в обла
сти защиты демократии в регионе положили два документа:
“Обязательство Сантьяго по обеспечению демократии и
обновлению межамериканской системы” и составленная на
его основе резолюция 1080, одобренные на сессии Гене
ральной ассамблеи ОАГ в июне 1991 г. в Сантьяго (Чили).
Суть этих документов сводилась к следующему: правитель
ства стран-членов становились подотчетными региональ
ной организации в отношении тех средств, посредством ко
торых они приходят к власти и ее удерживают.
Специальная сессия ГА ОАГ в декабре 1992 г. в Вашинг
тоне приняла специальный протокол о внесении изменений
в Устав, добавив в главу III, регламентирующую членство в
организации, статью, устанавливающую механизм приоста
новления членства государств, где “силой свергнуты демо
кратически избранные правительства” (ст. 9)7. При этом в
каждом из подобных случаев предусматривалось срочное
проведение заседания Постоянного Совета ОАГ, которое
должно было в десятидневный срок созвать либо экстрен
ное Консультативное совещание министров иностранных
дел, либо специальную сессию ГА ОАГ.
Целый ряд аналитиков уже в начале 90-х годов интер
претировал эти акции как начало создания коллективной
системы “безопасности демократии”. Так, американский ис
следователь Т. Фэрер, в течение ряда лет проработавший в
Межамериканской комиссии по правам человека, отмечал,
что речь шла не просто о создании коллективного механиз
118
ма защиты конституционного строя, но и о том, что сам
факт демократического правления в странах региона суще
ственно укреплял региональную безопасность. “Демокра
тии не воюют друг с другом”, - писал он в коллективном ис
следовании, вышедшем в свет в 1996 г. под красноречивым
названием “Над суверенитетом. Коллективная защита де
мократии в Америках”8. Аргументы приводились весьма
очевидные: будучи “прозрачными” и основанными на систе
ме сдержек и противовесов, представительные демократии
существенно затрудняют реализацию воинственных ульт
ранационалистических планов на уровне государственной
политики. Соответственно свержение демократически из
бранного правительства в какой-то из стран-членов пред
ставляет собой угрозу миру и безопасности в регионе и тре
бует коллективных действий.
Сама по себе такая постановка вопроса не вызывает ка-
ких-либо возражений, хотя и выглядит излишне упрощен
ной, что в принципе свойственно современному американ
скому политическому мышлению. Пока накоплен недоста
точный исторический опыт, чтобы оперировать формулой
“демократии не воюют друг с другом”. Тем более, что в
XX в. не выдержала проверки историей другая установка:
“цивилизованные народы не воюют друг с другом”. Это же,
кстати, касается и другой “мессианской” идеи современной
американской политической мысли: “глобализация эконо
мики и свободная торговля укрепляют мир на планете”. Тот
же С. Хантингтон в знаменитой работе “Столкновение ци
вилизаций и передел мирового порядка” писал: “Предпола
гать, что рост товарооборота снижает возможность войн
между нациями, по меньшей мере ничем не подтверждает
ся. К тому же существует много примеров обратного. Это
же относится и к утверждению либералов-интернационали-
стов о том, что торговля укрепляет мир”9.
Много вопросов вызывает и активно продвигаемая аме
риканской политологией идея “принуждения к демокра
тии”. Какие формы может принимать “гуманитарная ин
тервенция” и как это стыкуется с традиционными принци
пами международного права - невмешательством во внут
ренние дела и уважением национального суверенитета? Ли
бо нуждаются в пересмотре эти самые “святая святых” меж
119
дународного права, а “абсолютный суверенитет” в условиях
процессов глобализации и возросшей взаимозависимости
должен уступить место “ограниченному суверенитету”?
В чем принципиальная разница между “коллективным
принуждением к демократии” и “силовой демократизацией”,
которую традиционно практиковали США, в одностороннем
порядке определяя степень “демократичности” того или
иного режима, что в 90-е годы особенно ярко проявилось
в их политике по отношению Кубы?
Очевидно, что сегодня концепция “абсолютного сувере
нитета” уже не соответствует реально разворачивающимся
внутренним процессам в той или иной стране, которые все
больше интернационализируются. Не менее очевидно и то,
что поиск новой концепции суверенитета лишь только на
чинается. Однако нигде в 90-е годы он не шел так интенсив
но, как в Западном полушарии. Именно здесь уже накоплен
по-своему уникальный опыт (причем отнюдь не всегда со
знаком “плюс”), который вполне может быть полезен и при
реформе международного права, и при строительстве реги
ональных систем безопасности в других районах мира, в том
числе и на постсоветском пространстве.
Именно поэтому особенно важно проанализировать не
сколько конкретных кризисных ситуаций и особенности
воздействия на них формирующейся системы “безопаснос
ти демократии”. Практическая реализация этих новых
функций региональной организации, как и ожидалось,
столкнулась с целым рядом объективных препятствий.
Главным из них было отсутствие консенсуса в отношении
конкретного механизма коллективного воздействия на “го
сударство-нарушителя”. Ведь совершенно очевидно, что од
ного лишь приостановления членства в ОАГ было явно не
достаточно.
Теоретически существовал весьма широкий набор мер
воздействия, включавший в политической области наряду с
выдворением из ОАГ разрыв дипломатических отношений,
замораживание государственных активов, голосование в
международных организациях против предоставления зай
мов и кредитов, прекращение морского и воздушного сооб
щения. Немалые возможности имелись и в области введе
ния коллективных экономических санкций. Практически
120
весь набор карательных мер ОАГ в своей истории примени
ла лишь однажды - в 1962-1964 гг. в отношении революци
онной Кубы.
Причем в тот период антикубинские санкции привели
лишь к радикализации политического режима на Кубе, рас
ширению связей с “восточным блоком”, т.е. имели прямо
противоположный эффект.
Признавая необходимость создания системы коллектив
ной защиты конституционного строя, правящие круги веду
щих государств региона проявили куда большую осмотри
тельность в плане определения конкретного механизма воз
действия на страну-нарушителя, стремясь максимально ог
раничить в нем силовую составляющую. Слишком глубоко
и в политической культуре правящих элит, и на уровне мас
сового сознания укоренились опасения самим стать объек
тами силовых акций, тем более что события 90-х годов от
нюдь не свидетельствовали о том, что Соединенные Штаты
от них полностью отказались.
Первым серьезным испытанием для формируемой “си
стемы безопасности демократии” стал кризис на Гаити в
1991-1994 гг. Еще в 1987 г. ГА ОАГ приняла резолюцию о
необходимости проведения в этом островном государстве
свободных выборов. Буквально сразу же после смещения
военными в сентябре 1991 г. законно избранного президен
та Ж.-Б. Аристида на экстренно созванном Консультатив
ном совещании министров иностранных дел была принята
непривычно жесткая для практики этой организации резо
люция, которая признавала военную хунту нелегитимной и
требовала скорейшего восстановления конституционного
строя. Межамериканской комиссии по правам человека
(МКПЧ) поручалось разобраться в ситуации на Гаити и до
ложить о ней Постоянному совету. При этом страны - чле
ны ОАГ, и в первую очередь Соединенные Штаты, пред
приняли усилия с тем, чтобы к кризису на Гаити подклю
чить ООН, которая в специальной резолюции в 1991 г. вы
разила отрицательное отношение к “незаконному смеще
нию конституционно избранного президента Гаити”.
Во второй раз в своей истории ОАГ ввела торговое
эмбарго, которое было заметно ужесточено в мае 1992 г.
(Через два года так же поступила и ООН.)
121
На вопросе торгового эмбарго следует остановиться по
дробнее. Практика его применения в течение почти четы
рех лет показала, что эффективность использования этого
инструмента во многом зависит от четкой координации дей
ствий между всеми странами и оперативного закрытия лазе
ек, которые неизбежно будут возникать. Последнее имело
место и в виде контрабанды товаров, в том числе энергоре
сурсов через Доминиканскую республику, и неоднократно
го прямого нарушения эмбарго другими странами. К тому
же эмбарго не касалось таких внеконтинентальных держав,
как Франция, которая продолжала торговать с Гаити. Неот-
регулированность в ОАГ конкретного механизма коллек
тивных торгово-экономических санкций стала, пожалуй,
главной причиной того, что те так и не сработали.
В принципе, проблема воздействия торгово-экономичес
ких санкций на политическое поведение того или иного ре
жима чрезвычайно сложна. Здесь, видимо, следует рассмат
ривать каждый конкретный случай. Кто, например, являет
ся объектом санкций? Кубинский опыт показал, что от санк
ций, как правило, страдает не политическое руководство
страны, а простое население, уровень жизни которого резко
ухудшается, а политические лидеры при этом получают воз
можность неэффективность своей социально-экономичес
кой политики “сваливать” на санкции. Ряд экспертов счита
ют, что санкции в случае с Гаити должны были быть четко
ориентированы на удар по интересам местных деловых
кругов, вынуждая последних оказывать давление на режим
изнутри. В любом случае данное условие было практически
не соблюдено, и гаитянский генералитет на протяжении
нескольких лет успешно контролировал черный рынок
страны.
Именно неспособность ОАГ в течение нескольких лет эф
фективно воздействовать на военный режим и привела к при
нятию СБ ООН в июле 1994 г. резолюции 940, которая санк
ционировала образование многонациональных сил и исполь
зование всех необходимых мер для восстановления конститу
ционного строя на Гаити. Напомним, что гаитянские военные
согласились передать власть президенту Ж.-П. Аристиду
только после того, как военно-морские силы США с санкции
ООН готовы были направиться к берегам Гаити.
122
Меры воздействия, примененные ОАГ, и в первую оче
редь в экономической области, были, действительно, мало
эффективны. Однако тот факт, что межамериканская сис
тема не осуществила “гуманитарную интервенцию” сило
вым путем, не свидетельствует о ее слабости. Как представ
ляется, латиноамериканские государства, в отличие от
США, нежеланием предпринимать вооруженную акцию в
очередной раз продемонстрировали свою приверженность
международному праву, и в частности убежденность в том,
что подобного рода акции являются прерогативой СБ ООН.
В апреле 1992 г. конституционный кризис возник в Пе
ру. 5 апреля президент А. Фухимори распустил Националь
ный конгресс и Верховный суд, здания которых были заня
ты войсками, а главы этих ведомств взяты под домашний
арест. Были арестованы также лидеры оппозиционных по
литических партий и профсоюзов. При этом было приоста
новлено действие конституционных гарантий, касающихся
свободы слова и собраний.
Мотивацией столь экстравагантных действий перуан
ского президента были неэффективность и коррумпиро
ванность действий высших законодательных и судебных
властей, тормозивших назревшие реформы и намеренно ог
раничивавших полномочия исполнительной власти в борь
бе с терроризмом. Последнее, кстати, вполне соответство
вало действительности.
На срочно созванном внеочередном совещании минист
ров иностранных дел стран - членов ОАГ было выставлено
требование к Перу незамедлительно восстановить в полном
объеме конституционные права и деятельность основных
демократических институтов. В страну была направлена
специальная миссия, состоявшая из глав дипломатических
ведомств Никарагуа и Панамы. Одновременно Соединен
ные Штаты оказали нажим на международные финансовые
круги и добились приостановки предоставления стране зай
мов на сумму 2 млрд долл. по линии МВФ и ВБ банка.
МАБР затормозил выделение стране кредита в сумме
420 млн долл.
Президент А. Фухимори на переговорах с миссией ОАГ
дал обещание обеспечить проведение в стране демократи
ческих выборов в Конституционную ассамблею, которая
123
должна была заменить распущенный Национальный Кон
гресс. Выборы в нее состоялись 22 ноября 1992 г., которые
ОАГ расценила как “важный шаг” на пути восстановления
конституционного строя.
В связи с этим встает вопрос: насколько эффективными
оказались действия ОАГ? Очевидно, что легче всего было
бы сказать, что организации не удалось воспрепятствовать
конституционному перевороту, совершенному А. Фухимо-
ри, тем более что избранная Конституционная ассамблея,
по сути, лишь закрепила его результаты. Не было недостат
ка в критике этой организации за традиционную нереши
тельность, двусмысленность и слишком быстрое “закрытие
перуанского дела”. Заметим, что, во-первых, ОАГ в тот пе
риод делала лишь первые шаги в новой области обеспече
ния безопасности демократических систем в условиях, ког
да принцип невмешательства во внутренние дела, возведен
ный почти вековыми усилиями латиноамериканской дипло
матии в разряд абсолюта, существенно довлел над боль
шинством стран-членов. Кроме того, “самопереворот”
А. Фухимори изначально получил поддержку большинства
населения, что и подтвердили результаты выборов в Кон
ституционную ассамблею, на которых убедительную побе
ду одержали сторонники президента.
Однако спустя год, когда 23 мая 1993 г., в принципе, ана
логичный “самопереворот” попытался совершить прези
дент Гватемалы X. Серрано, ОАГ действовала уже более
решительно. Устами генерального секретаря ОАГ О. Гави-
риа, а также миссии министров иностранных дел, сразу же
направленной в эту страну, было четко указано, что ни о
каком признании нового режима X. Серрано не может быть
и речи. Уже через 8 дней президент ушел в отставку, а пре
зидентские обязанности стал временно выполнять бывший
генеральный прокурор по правам человека Р. Леон Карпио.
Было бы преувеличением приписывать столь быстрое
разрешение конституционного кризиса в Гватемале лишь
жесткой позиции ОАГ. В отличие от случая с Перу, расста
новка сил внутри страны была явно не в пользу президента
X. Серрано, а самая мощная “группа давления” - вооружен
ные силы, легко устранив одного президента и выдвинув
другого, сохранила определяющее влияние на обстановку в
124
стране. И тем не менее по сравнению с ситуацией в Перу
ОАГ действовала более целеустремленно, что принесло
свои плоды.
“Уроки” участия ОАГ в разрешении кризисных ситуа
ций в Перу и Гватемале, в особенности провал попыток раз
решить конфликт на Гаити, можно свести к следующим ос
новным. Во-первых, чрезвычайно важное значение играет
фактор действий на опережение и недопущение ситуаций,
когда ОАГ вынуждена выполнять функции пожарной
команды. Постоянный мониторинг кризисных ситуаций в
период их нарастания и соответствующие политические
демарши организации намного эффективнее, чем попытки
“тушить пожар”. Это наглядно подтвердила быстрая реакция
на ситуацию в Парагвае в апреле 1996 г. Обозначившаяся
перспектива смещения главнокомандующим вооруженными
силами этой страны генералом X. Овьедо президента
X. Васмоси не была реализована во многом благодаря
жесткому “предупреждению”, сделанному ОАГ, а также
“Группой Рио” в отношении любых попыток нарушить
конституционный строй.
Описанные выше конфликтные ситуации отчетливо
обозначили необходимость иметь в ОАГ “сильный” секре
тариат, наделенный полномочиями принимать своевремен
ные политические инициативы и оказывать помощь в кри
тических переходных ситуациях. Необходимо было повы
шение роли МКПЧ, в особенности на начальной стадии,
когда появляются лишь первые признаки нарушения демо
кратических свобод, в связи с чем возрастает значимость
ежегодно готовящихся страновых отчетов10.
Не менее значимо, как наглядно показали действия ОАГ
в отношении Гаити, и создание механизма четкой координа
ции в реализации решений этой организации, в особенности
в случае ввода в действие экономических санкций. Их эф
фективность во многом зависит от обеспечения единого ре
жима применения, который включал бы строгие меры к
странам-нарушителям и оказывал компенсационную под
держку тех государств, которые несли в результате санкций
наибольшие потери, дисциплинированное голосование в
международных организациях против предоставления зай
мов стране, подвергнутой санкциям, а также дипломатичес
125
кий прессинг на страны Европейского сообщества и Япо
нию, чтобы они уважали резолюции ОАГ11.
В целом следует отметить, что в 90-е годы в ОАГ были
получены интересные наработки в области создания регио
нального механизма обеспечения стабильности демократи
ческих систем. Межамериканская система в этом отноше
нии продвинулась заметно дальше других региональных
аналогов, предприняв оригинальную попытку пересмот
реть традиционную концепцию неограниченного и абсо
лютного национального суверенитета и подвести юридиче
скую основу для квалифицированного коллективного вме
шательства при определенных условиях.
Совершенствованию механизма коллективных гарантий
конституционного строя в странах Западного полушария
должна была послужить и разработка Демократической
хартии ОАГ, которая завершилась к середине 2001 г. и бы
ла подписана на сессии ГА ОАГ в Лиме по стечению обсто
ятельств именно 11 сентября 2001 г. Этот документ, подан
ный руководством ОАГ как едва ли не исторический про
рыв, на самом деле производил двойственное впечатление.
С одной стороны, в нем повторялись уже почти прописные
истины о том, что демократия есть неотъемлемое право
американских народов, а государства обязаны ее укреплять
и защищать, что она неразрывно связана с уважением прав
человека, с обеспечением интегрального развития, борьбой
с бедностью, охраной окружающей среды и т.д. С другой
стороны, был выстроен конкретный “алгоритм” действий
ОАГ в случае нарушения конституционного строя в одном
из государств-членов. Так, в ст. 17 Хартии говорилось:
“В случае, когда правительство страны-члена сочтет, что
демократическому политическому институциональному
процессу, либо осуществлению им (правительством. - B.C.)
своих властных полномочий угрожает риск, то оно вправе
запросить помощь Генерального секретаря или Постоянно
го совета в укреплении и защите демократических систем”12.
Не будем больше утомлять читателя подобными юриди
ческими “абракадабрами”. Смысл дальнейших процедур за
ключался в следующем: в случае возникновения кризисной
ситуации в какой-либо стране туда направлялись с согласия
ее правительства высокопоставленные функционеры ОАГ
126
с целью анализа ситуации и последующего доклада Гене
рального секретаря Постоянному совету. Если делался
вывод о серьезном нарушении конституционного строя
и подрыве демократии, то приостанавливалось участие
соответствующего правительства в сессиях ГА ОАГ, кон
сультационных совещаниях, заседаниях специализированных
советов и в других органах. При нарушении конституцион
ного строя в какой-либо стране любое государство-член
может потребовать немедленного созыва Постоянного
совета для обсуждения ситуации и принятия соответствую
щих решений, включавших “дипломатические инициативы
и миссию добрых услуг“. Если же они не дали результата,
Постоянный совет созывает специальную сессию ГА, кото
рая принимает “соответствующие решения” (ст. 20). Если
ГА решает, что предпринятые усилия не привели к желае
мому результату, то на специальной сессии квалифициро
ванным большинством принимается решение о приостанов
лении членства данного государства в ОАГ до тех пор, пока
причины, вызвавшие подобное решение, не будут устране
ны (ст. 21). Решение о восстановлении членства в ОАГ
принимается аналогичным образом (ст. 22).
Как видим, содержание Демократической хартии прин
ципиально ничем не отличалось от резолюции 1080, приня
той 10 лет назад, и носило, в основном, декларативный ха
рактер, что, собственно, и свойственно документам подоб
ного типа. Однако все же обращает на себя внимание ее до
статочно мягкий характер. Кроме приостановления членст
ва в ОАГ Хартия не предусматривала каких-либо коллек
тивных санкций: отзыва послов, разрыва дипломатических
отношений и т. д. Отсутствие силовой составляющей в
принципе соответствовало традициям латиноамериканской
дипломатии. Видимо, и опыт 90-х годов, в частности, по
пытка коллективных торгово-экономических санкций про
тив Гаити, а также неэффективность и даже контрпродук
тивность американской политики ужесточения эмбарго в
отношении Кубы способствовали росту убежденности в
том, что куда более эффективны механизмы посредничест
ва и миротворчества.
Случай, как говорится, не заставил себя ждать. В апреле
2002 г. произошла попытка государственного переворота в
127
Венесуэле. Причем ситуация сложилась весьма своеобраз
ная. 12 апреля военные отстранили от власти президента
У. Чавеса и провозгласили создание временного правитель
ства во главе с одним из руководителей Федерации торго
вых и промышленных палат Венесуэлы П. Кармона. Пере
ворот был первоначально фактически поддержан Вашинг
тоном, раздраженным оппозицией У. Чавеса проекту созда
ния АЛКА, тесными связями с Кубой и поставками в эту
страну нефти по льготным ценам, левонационалистической
риторикой с критикой политики США, которую за послед
нее десятилетие не позволял себе ни один государственный
латиноамериканский деятель (за исключением, естествен
но, Ф. Кастро). Комментируя по горячим следам событий в
Венесуэле, А. Флейшер, пресс-секретарь президента США,
открыто заявил, что “переворот стал закономерным след
ствием внутренней политики У. Чавеса”13. Более того,
П. Кармона сразу же после переворота вел интенсивные
консультации с послом США в Венесуэле.
Однако дело было не только в первоначально позитив
ной реакции Соединенных Штатов на переворот. Режим
У. Чавеса, действительно, приобретал все более авторитар
ный характер и неоднократно предпринимал попытки сило
вым путем подавить политическую оппозицию. К тому же
убрав У. Чавеса, военные подчеркнуто отстранились от
власти, а временное правительство, заявившее, что его
главная задача - скорейшее проведение всеобщих выборов,
возглавило гражданское лицо. В этой непростой ситуации
главам латиноамериканских государств предстояло опреде
литься, тем более что переворот в Венесуэле совпал с сам
митом “Группы Рио” в Сан-Хосе (Коста-Рика).
Реакция “Группы Рио” стала неожиданностью для
Вашингтона. Руководствуясь не политической целесообраз
ностью, а нормами права, ведущие латиноамериканские
политические лидеры, многие из которых не испытывали
особых симпатий к У. Чавесу, однозначно оценили события
в Венесуэле как нарушение конституционного строя и
потребовали применить к этой стране ст. 20 Демократической
хартии, предусматривавшей соответствующие санкции.
На экстренном заседании Постоянный совет ОАГ про
дублировал эту позицию. Дальнейших действий ОАГ не
128
потребовалось, так как спустя два дня после отстранения
У. Чавес при поддержке верных ему представителей гене
ралитета был восстановлен во власти.
В сложившейся ситуации Вашингтон вынужден был
срочно корректировать свою официальную позицию и
вновь подстраиваться под Латинскую Америку. Р. Норьега,
представитель США в ОАГ, поддержал резолюцию по Ве
несуэле, чтобы хоть как-то компенсировать неуклюжий
“прокол”, совершенный американской дипломатией в пер
вые часы после переворота.
Однако миссия ОАГ в Венесуэле на этом не закончи
лась. До предела обострившаяся к концу 2002 г. внутрипо
литическая ситуация в стране вылилась в начавшуюся со
2 декабря общенациональную забастовку, организованную
оппозиционным блоком сил Демократического координа
ционного совета (ДКС). Главным требованием бастующих
было проведение 2 февраля 2003 г. досрочного референду
ма по вопросу о дальнейшем пребывании У. Чавеса на по
сту президента страны*. В пользу референдума, согласно
заявлениям ДКС, было собрано около 3 млн подписей.
В этих условиях еще с ноября 2002 г. в Каракас был коман
дирован генеральный секретарь ОАГ С. Гавирия, которому
ГА и Постоянный совет поручили посреднические функции
в урегулировании конфликта. В течение нескольких меся
цев в рамках созданного “переговорного стола” С. Гавирия
пытался найти компромисс между фактически бескомпро
миссно настроенными сторонами. В условиях, когда его по
среднических функций оказывалось явно недостаточно,
15 января 2003 г. с целью поддержать миротворческие уси
лия генерального секретаря была создана “Группа друзей
Венесуэлы” на уровне заместителей министров иностран
ных дел, в которую вошли Бразилия, США, Мексика, Чили,
Испания и Португалия (с инициативой ее основания 1 янва
ря 2003 г. на своей инаугурации выступил Лула де Силва).
Для участия в разрешении кризиса по специальному пору
9 Сударев В П 129
чению генерального секретаря ООН К. Аннана в Венесуэ
лу был командирован его заместитель Д. Турк.
Безусловно, легче всего было бы охарактеризовать мис
сию ОАГ как безрезультатную, тем более что и сам С. Га-
вирия в различных интервью достаточно скептически вы
сказывался о перспективах разрешения кризиса. Тем не ме
нее, миротворческие усилия, на наш взгляд, все же не про
пали даром. Руководимый им переговорный процесс оказы
вал сдерживающее влияние, не давал кризису выплеснуться
в вооруженные столкновения. Другими словами, методом
коллективной дипломатии удалось снять остроту конфлик
та, убедив обе стороны в том, что он имеет лишь конститу
ционное разрешение. В начале февраля 2003 г. закончилась
общенациональная забастовка, а 19 февраля между проти
воборствовавшими сторонами было подписано соглашение
о неприятии насилия и сохранении мира. Наконец, 29 мая
2003 г. правительство, оппозиция и генеральный секретарь
ОАГ подписали соглашение о завершении политического
противостояния и разрешении кризиса посредством рефе
рендума, который, согласно Конституции, не мог быть про
веден раньше 19 августа. Представляется, что тогда вряд ли
можно было рассчитывать на что-то большее.
Такой вывод подтвердило дальнейшее развитие собы
тий в Венесуэле. Национальная избирательная комиссия не
смогла в срок (до 13 февраля 2004 г.) проверить правиль
ность собранных оппозицией подписей за референдум. Обе
стороны, как и ожидалось, обвинили друг друга в подтасов
ках результатов. В конечном итоге референдум был назна
чен на 15 августа 2004 г.
Несколько слов следует сказать о позиции США в отно
шении конфликтной ситуации в этой стране. Она была
весьма своеобразной, так как являла собой попытку поиска
компромисса между двумя взаимоисключавшими друг дру
га подходами.
С одной стороны, администрация Дж. Буша не скрывала
враждебности к режиму У. Чавеса, обвиняя его в разжига
нии антиамериканских настроений в регионе, связях с Ку
бой и даже поддержке террористических организаций в со
седней Колумбии. Чего стоит только заявление главы Юж
ного командования вооруженных сил США генерала
130
Дж. Хилла о том, что принадлежащий Венесуэле остров
Маргарита является “райским местом для исламских терро
ристов”.
С другой стороны, Вашингтон отдавал себе отчет в том,
что Венесуэла - третий по значимости торговый партнер
США в Латинской Америке и главный поставщик нефти на
американский рынок, важность которого в условиях расту
щей нестабильности на Ближнем Востоке возрастает. Учи
тывалось и то, что Венесуэла в период правления У. Чаве
са была надежным поставщиком, а двухмесячный сбой в по
ставках произошел из-за общенациональной забастовки,
которую организовала поддерживаемая Вашингтоном оп
позиция. Наконец, правительство У. Чавеса в 2003 г. высту
пило с инициативой наращивания поставок в США венесу
эльского природного газа в условиях истощения американ
ских запасов.
Учитывалась и разобщенность политической оппозиции
в стране, что та продемонстрировала в апреле 2002 г., а так
же в ходе общенациональной забастовки декабря 2002 - ян
варя 2003 гг. Вооруженный конфликт в Венесуэле мог не
просто поставить под угрозу регулярность поставок нефти
в США, но и надолго их перекрыть.
Все это придавало политике Вашингтона двусмыслен
ность, вело к плохо продуманным дипломатическим демар
шам, как например, поспешная, в нарушение протокола,
встреча посла США Ч. Шапиро с членами только что на
значенной Национальной избирательной комиссии (кото
рая еще даже не была представлена правительству). На
встрече посол настойчиво предлагал помощь в проверке
правильности собранных подписей за референдум, на что
получил отказ, который поддержали даже представители
оппозиции. В целом же такая, мягко говоря, маловразуми
тельная политика Вашингтона в отношении правительства
У. Чавеса лишь еще больше дестабилизировала ситуацию
в стране, вела к ужесточению позиций противоборствую
щих сторон.
Как видим, система “коллективной безопасности демо
кратии”, созданная в регионе после окончания “холодной
войны”, оказалась не панацеей и отнюдь не во всех случаях
сработала эффективно. Она, естественно, не была приспо
131
соблена к разрешению глубинных социально-экономичес
ких противоречий латиноамериканских обществ, которые
существенно обострила неолиберальная “терапия” 90-х го
дов. Как особенно наглядно показал случай с Венесуэлой,
коллективная дипломатия ОАГ могла выполнять в основ
ном посреднические миротворческие функции, принуждая
стороны к действию в рамках конституционного поля. При
этом государства Латинской Америки, фактически поста
вившие эту систему под свой контроль, достаточно эффек
тивно воспрепятствовали попыткам США развернуть ее в
сторону “силовой демократизации”. В том, что такая систе
ма и в дальнейшем будет востребована, у автора нет ника
ких сомнений, так как в первом десятилетии XXI века Ла
тинская Америка уже вступила в полосу политической тур
булентности, что с особой остротой проявилось в Андском
субрегионе.
132
лее 160 новых организаций, задействованных в конкретных
фазах производства наркотиков и наркотрафика.
В результате появился новый феномен - “наркопартиза
ны”, которые существенно окрепнув экономически (к кон
цу 90-х годов чистые доходы одних лишь ФАРК в среднем
превышали 400 млн долл. в год) и став куда лучше воору
женными, чем регулярные войска, превратились в самую
крупную в мире нерегулярную армию*, поставившую под
свой контроль 43% территории страны14. По оценкам про
курора “по делам мафии” в Италии JL Вигна, после распада
наркокартелей Медельина и Кали ФАРК превратился в “са
мую могущественную в мире наркомафию”15.
Другим немаловажным обстоятельством стал беспреце
дентный по масштабам и сравнимый лишь с великой де
прессией 30-х годов экономический спад конца десятилетия.
Колумбия стремительно приближалась к черте неуправляе
мости и коллапса государства.
Что это означало для Соединенных Штатов?
Во-первых, в зоне “жизненно важных интересов
США” - в Карибском бассейне - возникал очаг терроризма,
который как раковая опухоль мог распространиться на со
седние страны. Это не просто могло существенно усилить
конфликтный потенциал “андской дуги нестабильности”.
Колумбия и Венесуэла, по меткому выражению колумбий
ского политолога X. Токатляна, для США являлись “стра
тегическим эпицентром” Латиноамериканского региона16.
Оба государства были охвачены острыми внутренними кон
фликтами. Конфликтными были и их отношения между со
бой. Потеря контроля над ситуацией в этом районе была
для Вашингтона недопустимой. Осознание этого сущест
венно обострили события 11 сентября.
Во-вторых, Колумбия, являлась крупнейшим в мире
производителем кокаина (в среднем 580 т в год) и его по
ставщиком на американский рынок. Более того, в
133
1995-1999 гг. в результате антинаркотических операций в
соседней Перу, а также Боливии произошло своеобразное
выдавливание посевов коки в неуправляемые южные райо
ны страны. Площади посевов возросли более чем вдвое:
с 51 тыс. га до 122,5 тыс. га. Результаты не преминули ска
заться на поставках кокаина в США. Если в середине 90-х
годов, по официальным американским оценкам, в них был
зафиксирован определенный спад, то на рубеже десятиле
тий наметился новый рост. В 2000 г. в США было потреб
лено 285 т кокаина, а в 2002 г. - уже 387 т. При этом, как
признала в ноябре 2002 г. в ходе своего участия во II Пан
американском конгрессе по предотвращению отмывания
денег посол США в Колумбии А. Петерсон, ФАРК и ЭЛН
имели счета в американских банках и через Интернет осу
ществляли в них операции. Причем опять же, согласно офи
циальным данным властей США, в стране насчитывалось
5,7 млн потребителей этого вида наркотиков, тративших на
его покупку 35,3 млрд долл. в год17. Ситуация в этом отно
шении приобретала угрожающий характер.
В-третьих, Колумбия традиционно занимала далеко не
последнее место на шкале экономических интересов Соеди
ненных Штатов. Страна вышла на девятое в мире место по
объемам поставляемой на американский рынок нефти, яв
лялась пятым по значимости торговым партнером США в
Латинской Америке.
Именно поэтому Соединенные Штаты изначально ока
зали политическую и финансовую поддержку провозгла
шенному президентом А. Пастраной в конце 1999 г. “Плану
Колумбия”. Как отмечала в своем исследовании ведущий
российский специалист по колумбийской тематике M.JI. Чу
макова, План представлял из себя масштабную программу
обновления и умиротворения страны, включавшую ком
плекс мер по национальному примирению, войну с наркоти
ками, реформирование экономики, реформу системы юсти
ции и др.18
В общей сложности в 2000-2002 гг. Вашингтон выделил
около 1,5 млрд долл. для финансирования операций по
уничтожению плантаций коки, на вооружение и обучение
колумбийских вооруженных сил и полиции19. Впервые ла
тиноамериканская страна стала одним из самых крупных
134
получателей американской военной помощи (Колумбия за
няла третье место после Израиля и Египта). Это само по се
бе свидетельствовало о том значении, которое администра
ция Дж. Буша придавала конфликту в этой стране и его воз
можным последствиям.
В обновленной в сентябре 2002 г. Национальной стра
тегии безопасности формулировались три главные угро
зы для США в мире: глобальная сеть международного
терроризма, распространение оружия массового пораже
ния и терпящие бедствие государства (“failing states”), те
ряющие контроль над собственной территорией. В тот
период Колумбия полностью подпадала под третью угро
зу, и “имела перспективу” в отношении первой, так как,
согласно американским разведданным были выявлены
связи крупнейшей повстанческой организации ФАРК с
Ирландской республиканской армией, с оживающей в
Перу “Сендеро люминосо”, а также с экстремистскими
мусульманскими организациями, действовавшими в райо
не “тройной границы” (район, где сходятся границы Ар
гентины, Бразилии и Парагвая).
Более того, к началу XXI в. ФАРК создал впечатляю
щую региональную сеть контрабанды наркотиков и оружи
ем. На состоявшихся в сентябре 2002 г. слушаниях в Сенате
США наряду с присутствием ФАРК на “тройной границе”
приводились данные о контактах этой группировки с “ради
кальными элементами” в соседних Перу и Эквадоре, о по
пытках создания опорных точек в отдаленных районах Па
рагвая, а также об укреплении связей с наркоторговцами
Бразилии и Суринама. Об этом, в частности, заявил бригад
ный генерал Г. Джекмен, начальник оперативного коман
дования ЮЖКОМа20. По оценкам “Рэнд Корп.” одного из
наиболее авторитетных “мозговых центров” США, содер
жащимся в докладе, опубликованном в конце 2003 г, в пери
од реализации “Плана Колумбия” в 1999-2001 гг. ФАРК
наладил впечатляющую систему поставок вооружений и
“мог представлять серьезную угрозу для США”21.
Поддерживая и фактически финансируя антинаркотиче-
скую и военную составляющие “Плана Колумбия”, админи
страция Дж. Буша достаточно сдержанно, если не сказать
скептически, относилась к его миротворческой части - про
135
должавшемуся в течение двух лет переговорному процессу
правительства с ФАРК, и в особенности предоставлению
первым с 1999 г. демилитаризованной территории на юге
страны, по масштабам равной площади Швейцарии. В та
кой позиции, безусловно, сказывались особенности амери
канской политической культуры, допускавшей переговоры
с противником лишь с позиции силы, а также зафиксиро
ванный в собственном законодательстве запрет на ведение
переговоров с террористами. Но не только это. Следует от
метить достаточно корректный прогноз, сделанный уже в
2000 г. американскими аналитическими службами в отно
шении перспектив умиротворения ФАРК за счет односто
ронних уступок правительства. Как многими и ожидалось,
“фарковцы воспользовались (зоной разрядки. - B.C.) для
контроля над ее населением, органами местного самоуправ
ления и их финансами, для активизации пропагандистской
деятельности в национальном масштабе, для установления
жестких авторитарных порядков в Фаркландии, превратив
шейся в милитаризованное квазигосударство, где не дейст
вовало национальное законодательство...”22.
В этих условиях разрыв правительством в феврале
2002 г. переговоров с ФАРК был воспринят в Вашингтоне с
явным одобрением, а убедительная победа на президент
ских выборах в мае того же года А. Урибе, - сторонника
жестких действий в отношении “наркопартизан”, стала на
чалом нового этапа двусторонних отношений. Колумбия в
начале XXI в. стала, пожалуй, единственным латиноамери
канским государством, с которым США установили дейст
вительно союзнические отношения.
В рамках этого альянса стороны решали главные зада
чи. Для Вашингтона главным было решение проблемы, как
подавить в Колумбии очаг наркобизнеса и терроризма, не
посредственно не втягиваясь в конфликт и постоянно де
монстрируя, что Колумбия - это не Ирак. Накануне визита
в Колумбию в декабре 2002 г. К. Пауэлл отметил: “Да, мы
оказываем ей (Колумбии. - B.C.) политическую поддержку,
но это их война, а не наша... Многие смотрят на нас как на
своих спасителей, которые за них сделают их работу. Не
должно быть никаких иллюзий относительно того, что это
не входит в наши намерения”23.
136
Тем не менее, как отмечал X. Токатлян, в Колумбии
стал вырисовываться сценарий “интервенции по приглаше
нию”, аналогичный тому, что имел место на Филиппинах24.
Напомним, что в 2002 г. на поддержку местных вооружен
ных сил в их борьбе с вооруженной исламистской группи
ровкой “Абу Саяяаф” было отправлено 650 американских
военнослужащих, а в начале 2003 г. к ним прибавились еще
1750. Нечто схожее происходило и в случае с Колумбией в
2002-2004 гг. В апреле 2004 г. Дж. Буш начал консультации
в Конгрессе по вопросу увеличения вдвое лимита численно
сти американских военнослужащих в этой стране с 400 до
800 человек, а гражданских специалистов - с 400 до 650 че
ловек. В октябре 2002 г. администрации Дж. Буша удалось
добиться от Конгресса отмены ограничения на использова
ние средств, выделяемых на борьбу с наркотиками, в войне
с повстанческими организациями. Белый дом также добил
ся возобновления с августа 2003 г. полетов над территорией
Колумбии самолетов-перехватчиков с американскими на
блюдателями на борту*.
По числу обучаемых американскими военными специа
листами Колумбия вышла на первое место в мире. Лишь за
2002 г. переобучение прошло 6447 колумбийских военнослу
жащих. Причем американские специалисты не просто повы
шали квалификацию местных вооруженных сил и полиции.
Ими было создано и оснащено самой современной военной
техникой несколько принципиально новых элитных подраз
делений - “антинаркотических батальонов”, специальных
отрядов командос для преследования и уничтожения глава
рей террористических организаций, а также спецподразде-
лений по охране важнейших объектов инфраструктуры,
ставших одной из главных мишеней антиправительственных
сил. К этим объектам, естественно, в первую очередь был
отнесен 770-километровый нефтепровод Каньо-Лимон-
Ковеньяс, по которому в порты отгрузки перекачивалась
нефть для Соединенных Штатов. В одном лишь 2003 г. на за
щиту этого нефтепровода было выделено 98 млн долл.
139
мощи иностранным государствам от 1996 г., регламентиру
ющую приостановление военной помощи в случае наруше
ния колумбийскими военными прав человека. При этом по
мощь могла быть возобновлена лишь после того, как госсе
кретарь США подтвердит, что колумбийские власти пред
приняли все надлежащие меры для расследования и исправ
ления положения.
В сложившейся ситуации правительство А. Урибе пред
приняло немалые дипломатические усилия с целью добить
ся политической и материальной поддержки войны с нарко
террористами со стороны других государств и, прежде все
го, со стороны ЕС. Однако ЕС занял весьма своеобразную
позицию относительно своего участия в разрешении кон
фликта в этой стране. Правительству А. Урибе не только
было фактически отказано в военной помощи. Первона
чально ЕС не соглашался даже включать ФАРК в ежегод
но обновляемые и аналогичные американским списки тер
рористических организаций. Напомним, что в случае вклю
чения в “черный список” члены соответствующей органи
зации могли быть объявлены в полицейский розыск, блоки
ровались их банковские счета, арестовывалось имущество,
запрещался въезд в страны Евросоюза. В июне 2002 г.
ФАРК, наконец-то, были включены в этот список, однако в
дальнейшем властям Колумбии приходилось предприни
мать немалые дипломатические усилия, чтобы обеспечить
присутствие в нем этой группировки.
В целом же, как представляется, правительство А. Ури
бе стало в известном смысле заложником своего военно-по-
литического альянса с США. Речь идет не только о том, что
любой “безоговорочный союзник” Вашингтона, по опреде
лению, обречен на холодный прием в Европе. Традицион
ное, по крайней мере до террактов в Испании 11 марта
2004 г., неприятие большинством государств ЕС очевидно
го акцента США на силовую составляющую в своей анти-
террористической кампании реализовалось в изначально
весьма настороженном отношении к “Плану Колумбия”.
После прихода к власти А. Урибе и начала реализации им
стратегии “демократической безопасности”, предусматри
вавшей отказ от переговоров с ФАРК и активизацию воен
ных действий, настороженное отношение со стороны ЕС
140
сменилось открытой критикой правительства за нарушения
демократических свобод и прав человека в ходе антипов-
станческих операций.
Особую критику вызвала попытка колумбийского пре
зидента подвести под стратегию “демократической безо
пасности” законодательную базу. В Конгресс Колумбии
был направлен проект “антитеррористического закона”,
предусматривавший наделение вооруженных сил “судебны
ми функциями”, т.е. по существу функциями военно-поле-
вых судов. Дело дошло до того, что буквально накануне ви
зита А. Урибе в страны Евросоюза в начале февраля 2004 г.
Совет министров иностранных дел ЕС, а также министры
10 государств-кандидатов на вступление подписали специ
альный документ по Колумбии. В нем, хотя в принципе и
выражалась поддержка усилий страны в борьбе с террориз
мом, ставился под сомнение “антитеррористический закон”.
Правительство страны критиковалось за “невыполнение
рекомендаций ООН по соблюдению прав человека”, а так
же за намерение амнистировать членов АУК, не совершив
ших тяжкие преступления. Во время выступления А. Урибе
в Страсбурге на заседании Европарламента более десяти
парламентариев демонстративно покинули зал в знак про
теста против политики колумбийских властей.
В целом же позиция Евросоюза, как и в случае с Росси
ей и Чечней, отличалась двусмысленностью и стремлением
сидеть на двух стульях: с одной стороны - демонстрировать
свою борьбу с международным терроризмом, а с другой -
быть главным поборником защиты прав человека и демо
кратических свобод в этой борьбе. Но, главное, максималь
но избегать прямого участия, чтобы не нести никакой от
ветственности и всегда иметь возможность критиковать,
т.е. быть “над схваткой”. Ведь куда легче, безопаснее и по
литически выигрышнее было создавать “лаборатории ми
ра”, направленные на имплантирование в ряде муниципий
модели устойчивого развития, укрепление гражданского
общества, реформы местных органов самоуправления
(на организацию двух таких лабораторий на середину
2004 г. ЕС выделил 41,4 млн евро).
Надеюсь, что читатель простит автору некоторый сар
казм, явившийся во многом результатом непосредственного
141
участия в ряде европейских конференций и семинаров по
Колумбии. Так, в марте 2002 г. в Париже на базе Универси
тета Новая Сорбонна была организована международная
конференция “ Возможная политика Евросоюза в отноше
нии Колумбии”, в которой наряду с учеными приняли учас
тие видные деятели Европарламента и эксперты Комиссии
ЕС. Лейтмотивом подавляющего большинства выступле
ний была критика президента А. Пастраны за разрыв пере
говорного процесса с ФАРК, нежелание классифицировать
эту организацию как террористическую, осуждение военно
го пути разрешения конфликта. Попытки автора сравнить
Фаркландию с Чечней времен Хасавьюрта, а также тезис о
том, что если с террористами и можно вести переговоры, то
только с позиции силы, были поддержаны в основном пред
ставителями Колумбии и, с известными оговорками, Испа
нии. Когда же я пытался и в своем выступлении, и в кулуар
ных беседах убедить своих коллег в том, что в условиях
настоящей гуманитарной катастрофы, на пороге которой
стояла страна, создание “лабораторий мира”, мягко говоря,
не самая оптимальная форма участия ЕС в разрешении кон
фликта, то опять выслушивал уже порядком набившие оско
мину аргументы о том, что ЕС не может однозначно стано
виться на чью-либо сторону, так как в будущем это может
осложнить переговорный процесс, и т.д. В ответ же на пря
мой вопрос: “Что делать в условиях растущей поляризации
позиций сторон и откровенного нежелания ФАРК серьезно
вести переговорный процесс?”, - звучали знакомые прост
ранные рассуждения о необходимости соблюдения прав че
ловека и действий в рамках конституционного поля.
Вопрос принятия в рамках ЕС согласованных решений
чрезвычайно осложнен из-за разницы в позициях конкрет
ных стран, немалой роли неправительственных организа
ций правозащитного характера, которые успешно лоббиру
ют и оказывают большое влияние на общественное мнение,
и на которые, кстати говоря, представители ФАРК в Евро
пе сделали ставку. Тем не менее ряд государств, и в первую
очередь Испания при правительстве М. Аснара, выразили
готовность предоставить военную помощь правительству
А. Урибе. Италия в феврале 2004 г. заявила о выделении
1,5 млн евро на программы реабилитации подростков -
142
бывших партизан. Во время упоминавшегося выше визита
А. Урибе в Европу между Европолом и руководством поли
ции Колумбии было подписано соглашение о сотрудничест
ве, в результате которого колумбийская сторона получила
возможность пользоваться информацией полиции любой
страны - члена Евросоюза.
В условиях, когда ЕС в целом избегал расширения свое
го участия в урегулировании конфликта в Колумбии, а ад
министрация Дж. Буша в рамках своей роли главного доно
ра достигла своеобразного потолка, выше которого ей под
ниматься было политически нецелесообразно, все более
императивный характер приобретало взаимодействие с
приграничными государствами, которых конфликт в Ко
лумбии затрагивал все больше и больше.
Прежде всего требовалось преодолеть атмосферу хо
лодности и даже отчуждения, образовавшуюся в отношени
ях Колумбии со своими соседями после принятия “Плана
Колумбия”. Правящие элиты Бразилии, Перу, Эквадора и
Венесуэлы увидели в нем, главным образом, военную со
ставляющую и, соответственно, перспективу распростране
ния боевых действий на приграничные районы своих госу
дарств. Сама идея “санитарного кордона” вокруг Колумбии,
озвученная еще президентом А. Пастраной в 1999 г., вызы
вала стойкую реакцию неприятия.
Такая позиция объяснялась несколькими причинами.
Во-первых, наращивание американского военного при
сутствия в Колумбии и тот факт, что по существу Вашинг
тон взял на себя руководство противоповстанческой войной,
обостряли традиционную суверенно-защитную рефлексию.
При этом начались дискуссии о возможности создания
межамериканских сил мира под эгидой ОАГ и направления
их в Колумбию. В выступлении на IV Конференции Америк,
организованной газетой “Майами Хералд” в октябре 2002 г.,
А. Урибе призвал создать в Южной Америке многонацио
нальные силы по борьбе с наркотрафиком и терроризмом,
а на первом этапе хотя бы продемонстрировать политичес
кую волю. Это сразу же вызвало ассоциации с “операцией
Санто-Доминго” 1965 г., в ходе которой единственный раз
в истории под прямым патронажем Вашингтона межаме
риканские силы были созданы26.
143
Во-вторых, закрытие границ с Колумбией оказывалось
чрезвычайно сложной и в ряде случае невыполнимой зада
чей из-за труднодоступного рельефа местности (покрытые
лесом горы и сельва) и большой протяженности границ, их
фактической неосвоенностью и, соответственно, отсутстви
ем какой-либо инфраструктуры.
В-третьих, имели место опасения переноса действий
ФАРК, напомним, самой многочисленной и хорошо воору
женной нерегулярной армии в мире, на соседние страны.
Поэтому у приграничных с Колумбией государств возобла
дал пассивно-выжидательный подход, стремление “отси
деться” за собственными национальными суверенитетами.
Подобная “страусиная” позиция нашла выражение в том,
что когда и Соединенные Штаты, и даже Европейский со
юз, и ряд латиноамериканских стран официально внесли
ФАРК в списки международных террористических органи
заций, соседние государства под любым предлогом, несмот
ря на неоднократные обращения колумбийских властей по
сле очередного теракта, этого не делали. “Это означало бы
вмешательство во внутренние дела Колумбии, а любое вме
шательство во внутренние дела других государств запреще
но нашей конституцией. Кроме того, ФАРК практикует
террор, но это не международная террористическая органи
зация” (Бразилия). “Признание ФАРК международной тер
рористической организацией закроет путь нашему будуще
му посредничеству” (Эквадор). Наконец, для националисти
ческого режима У. Чавеса (Венесуэла) ФАРК являлись
“борцами за социальную справедливость и против амери
канского империализма”.
Надо отдать должное дипломатическому мастерству
президента А. Урибе и колумбийского внешнеполитичес
кого ведомства, которые, несмотря на столь неблагопри
ятные стартовые возможности, немалого добились в поли
тике “наведения мостов” с соседними государствами. Это
реализовалось в первую очередь в личной дипломатии
президента.
При этом наибольшие трудности стояли на пути не
столько даже сотрудничества, а хотя бы нормализации от
ношений с Венесуэлой. И дело в данном случае не только в
том, что А. Урибе, сделавший ставку на сотрудничество с
144
США, и У. Чавес, провозгласивший “боливарианскую рево
люцию” и конфронтировавший с Вашингтоном, представ
лялись антиподами. Камнем преткновения в и так непро
стых двусторонних отношениях, отягощенных неурегули
рованностью проблемы прохождения совместной границы,
стало достоверно установленное присутствие лагерей
ФАРК в приграничных районах Венесуэлы.
Колумбийская сторона периодически обвиняла власти
Венесуэлы в попустительстве и даже потворстве ФАРК,
представителей которых официально принимал в своей ре
зиденции У. Чавес. Противоположная сторона в ответ заяв
ляла, что диалог с ФАРК был нацелен исключительно на
поиск мирного урегулирования конфликта в “братской со
седней стране”, правительство которой само в тот период
(до февраля 2002 г.) вело с фарковцами переговоры. В свою
очередь, власти Венесуэлы обвиняли Колумбию в том, что
ее вооруженные силы намеренно выдавливали боевиков
через границу, сами при этом ее неоднократно нарушая.
Ситуация на границе оставалась неподконтрольной ни
одной из сторон. Так, по данным колумбийской разведки, на
1 мая 2003 г. более тысячи партизан было сосредоточено в
трех приграничных районах Венесуэлы, которые распола
гались в 19 (! - B.C.) лагерях: 15 у ФАРК и 4 у ЭЛН. Кроме
того, было зафиксировано присутствие в этих районах бо
лее 100 боевиков АУК. При этом партизаны удерживали у
себя десятки заложников, затребовав за каждого от 1 до
5 млн долл.27 Как представляется, дело было не столько в
попустительстве венесуэльских властей, сколько просто в
их неспособности противостоять прекрасно вооруженным и
финансово обеспеченным боевикам. Последнее, кстати,
позволяло им и подкупать местные власти, и рекрутировать
новых бойцов, причем не только в Венесуэле, но и в Брази
лии. По появившимся в печати сообщениям, “подъемные”
при вступлении в ряды ФАРК доходили до 20 тыс. долл.
При чудовищной нищете населения приграничных районов
восполнять потери и укреплять ряды боевиков было не
сложно.
Объективно обе стороны были заинтересованы в урегу
лировании ситуации на границе, протяженность которой со
ставляла 1,4 тыс. км. Наряду с обменом информацией и вза
10 Сударе в В П 145
имодействием пограничных подразделений двух стран важ
ное значение имели совместные проекты по развитию их
инфраструктуры. Установлению взаимопонимания на выс
шем уровне и налаживанию сотрудничества в вышеупомя
нутых областях был посвящен официальный визит А. Ури
бе в Венесуэлу в апреле 2003 г. В г. Пуэрто-Ордас был под
писан целый пакет соглашений, которые, в частности, пре
дусматривали размораживание кредита в 300 млн долл. для
венесуэльских экспортеров, разработку проекта подачи
электричества из Венесуэлы в приграничные районы Ко
лумбии, совместное строительство газопровода стоимос
тью в 120 млн долл. из Колумбии в Венесуэлу, налаживание
речного сообщения. Был также утвержден проект строи
тельства нефтепровода из Венесуэлы к тихоокеанскому по
бережью Колумбии.
Тем не менее отношения продолжало лихорадить, что,
главным образом, объяснялось ориентацией политических
режимов, а также в немалой степени весьма прохладным
отношением Соединенных Штатов к взаимодействию свое
го союзника с режимом У. Чавеса. Хотя этому нет прямых
доказательств, но, видимо, стремясь заработать “новые оч
ки” и продемонстрировать лояльность Вашингтону, Сенат
Колумбии совершил демарш, который вновь резко дестаби
лизировал двусторонние отношения. В апреле 2004 г. он
официально обратился к ОАГ с инициативой применения к
Венесуэле санкций, предусмотренных в Демократической
хартии, с целью “избежать окончательного установления
диктатуры и последствий этого для братской страны и все
го континента”28. Официальные власти Венесуэлы, естест
венно, расценили подобные действия как откровенное вме
шательство во внутренние дела страны.
Налаживание пограничного взаимодействия начинало
носить все более императивный характер не только для Ко
лумбии, но и для ее соседей. В результате интенсификации
боевых операций со всей остротой встала проблема бежен
цев. Только за один год с августа 2002 по август 2003 г.
Колумбию покинуло более 30 тыс. человек. Свыше 20 тыс.
было сосредоточено в одном лишь Эквадоре. В целом
с начала 90-х годов страну покинуло около 2 млн человек.
И хотя термин “санитарный кордон” почти не встречался в
146
политическом лексиконе лидеров пограничных с Колумби
ей стран, но на самом деле он постепенно начал создавать
ся. Заметную роль в данном случае сыграла Андская иници
атива президента Дж. Буша, провозглашенная в 2001 г.
Она предусматривала не только выделение ежегодно более
700 млн долл. на борьбу с наркотрафиком (более половины
этой суммы выделялось Колумбии). На встрече Дж. Буша с
лидерами андских государств в марте 2002 г. в Лиме (из
Андской инициативы демонстративно была исключена Ве
несуэла) была поставлена задача достижения куда более
высокого уровня координации военных и пограничных ве
домств (по оценкам специалистов, лишь 20% контрабанды
наркотиками и оружием перехватывалось на колумбийской
границе). На встрече в Лиме было принято решение о со
здании двусторонних “рабочих групп” из представителей
разведки, военных и полиции.
При этом следует отметить, что группы предполагалось
сделать специализированными, учитывая специфику погра
ничной ситуации в каждом конкретном случае. Так, напри
мер, в случае с Венесуэлой, как уже отмечалось, это была
проблема повстанческих лагерей, а также отмывания денег
в банках этой страны наркотрафикантами (по данным
Управления по наркотикам США, эта страна являлась глав
ной “прачечной” Южной Америки). В случае с Бразилией
главной задачей было ликвидировать маршруты переброс
ки наркотиков из Колумбии через бразильскую террито
рию. С Перу это была проблема связей ФАРК с возрождав
шимися террористическими организациями. С Эквадором -
каналы переброски в Колумбию оружия и боеприпасов. Па
нама являлась “нарковоротами” в Центральную Америку.
Кроме того, колумбийские боевики использовали панам
скую территорию в качестве своеобразной базы отдыха.
Однако реальное продвижение в этом направлении да
валось непросто. Сказывалось отсутствие традиций сотруд
ничества, необходимо было преодолевать глубоко укоре
нившиеся недоверие и подозрительность как следствие по
луторавековых территориальных споров. Так, на созван
ном по инициативе Колумбии в марте 2003 г. в Боготе сове
щании министров обороны сопредельных государств часть
из них ограничилась направлением заместителей минист
147
ров. Правительство А. Урибе рассчитывало в ходе совеща
ния создать конкретные рабочие группы по наркотрафику,
контрабанде оружием, но все вновь ограничилось “приче
санным” общим коммюнике.
Тем не менее определенные шаги были сделаны, и в
первую очередь с Бразилией. С 2003 г. бразильские власти
предоставили колумбийским возможность пользоваться
Системой наблюдения за Амазонией, насчитывавшей
6 спутников и 25 радаров и являвшейся одной из самых со
временных в мире. Бразилия приступила к наращиванию
военного присутствия в приграничных районах бассейна
Амазонки. Численность воинского контингента в этом
районе всего за 2000-2003 гг. возросла с 5 тыс. до 15 тыс.
военнослужащих. Командующий Амазонским военным ок
ругом генерал К. Барбоза в мае 2003 г. заявил, что ФАРК
планировали создание серии “наркогосударств” на границе
двух стран протяженностью в 1600 км. Федеральная поли
ция приступила к расследованию случаев исчезновения
подростков, а также представителей индейских племен,
предположительно рекрутированных фарковцами. В июне
2003 г. бразильские вооруженные силы провели крупную
операцию по перехвату грузов наркотиков на границе с Ко
лумбией и Перу.
Наметился более высокий уровень сотрудничества с пе
руанской стороной. В октябре 2002 г. министр обороны Пе
ру А. Лорет де Мола и министр иностранных дел Колумбии
К. Барко подписали соглашение о совместном контроле над
воздушным пространством, а также о координации совме
стных действий речных флотилий29.
Очевидный сдвиг произошел и в области многосторон
него политического взаимодействия Колумбии с соседними
государствами. Решая задачу максимально подключить к
разрешению конфликта международные организации, пра
вительство А. Урибе все же смогло добиться консолидиро
ванной позиции ведущих латиноамериканских государств в
отношении ФАРК. В Декларации “Группы Рио” о положе
нии в Колумбии, подписанной на саммите этой организации
в Куско (Перу) 24 мая 2003 г., содержалось обращение к
генеральному секретарю ООН К. Аннану с настоятельной
просьбой использовать все свои возможности, чтобы “убе
148
дить партизанские движения...подписать соглашение
о прекращении боевых действий и вступить в открытый и
прозрачный диалог с властями...”. Причем было сказано,
что если «этот процесс не достигнет желаемого результата,
то “Группа Рио” вместе с генеральным секретарем ООН и
в координации с правительством Колумбии посредством
новых консультаций будет искать альтернативные вариан
ты решения проблемы»30.
В августе 2003 г. Бразилия официально заявила о готов
ности организовать на своей территории встречу представи
телей ООН и ФАРК. Однако фарковцы ответили категори
ческим отказом от вмешательства ООН и потребовали
встречу с тогдашним председателем “Группы Рио” прези
дентом Перу А. Толедо, что, естественно, было интерпре
тировано как нежелание вести серьезные переговоры.
В целом же ООН так и не превратилась (по крайней ме
ре на момент написания книги), несмотря на все усилия пра
вительства А. Урибе и “Группы Рио”, в активно действую
щего участника конфликторазрешения в Колумбии. Вместе
с тем не было недостатка в периодически озвучивавшихся
конкретных сценариях подключения этой организации к
миротворческим усилиям, вплоть до размещения по грани
цам страны 12-15 тыс. “голубых касок”. По мнению дирек
тора влиятельного колумбийского фонда “Безопасность и
демократия”, это могло само по себе существенно поднять
престиж ООН. То, что вера в дееспособность этой органи
зации в Колумбии была сильно подорвана, достаточно
очевидно, что и дало повод А. Урибе в выступлении
20 июня 2003 г. в штаб-квартире Межамериканского суда
по правам человека в Сан-Хосе заявить: “Создается впечат
ление, что ООН боится колумбийских террористических
группировок. ООН должна выбрать, кому служить - этому
страху или народу Колумбии...ООН очень много критикует
и мало что делает”31.
В этом отношении выгодно отличалась позиция ОАГ.
В январе 2004 г. при активном участии генерального секре
таря С. Гавирия между правительством А. Урибе и ОАГ
было подписано соглашение, по которому миссии этой ор
ганизации поручались функции наблюдения и проверки на
чавшегося процесса завершения боевых действий, разору-
149
жения, демобилизации и “включению в гражданскую
жизнь” АУК. В начале февраля миссия ОАГ, возглавляв
шаяся опытным специалистом С. Караманья, в начале 90-х
годов успешно руководившим разоружением “контрас” в
Никарагуа, прибыла в Колумбию и приступила к работе.
Отмечая несомненные сдвиги в подключении к кон-
фликторазрешению в Колумбии новых международных
акторов, следует признать, что на середину первого десяти
летия XXI в. главным из них, безусловно, оставались Со
единенные Штаты. Вместе с тем, “колумбийский вопрос” к
2004 г. стал все больше обретать в США характер вопроса
внутриполитического, все теснее увязывался с предвыбор
ной конъюнктурой. На Капитолийском холме демократы
весьма ловко использовали очевидные трудности А. Урибе
в реализации стратегии “демократической безопасности”,
а также критику правозащитных организаций с тем, чтобы
представить масштабную помощь США как “уходящую в
песок”. Дебаты, как правило, разгорались во время ассиг
нования средств на помощь иностранным государствам.
Так, аргументируя инициативу демократов в июле 2003 г.
по сокращению на 75 млн долл. помощи Колумбии и на
правлении этих средств на борьбу со СПИДОМ в Африке,
конгрессмен Дж. Шаковски отметил, что “в регионе сейчас
(в 2003 г. - B.C.) больше коки, чем в 2000 г., больше пере
мещенных лиц, больше насильственных смертей... Это
полный провал”32. Ему вторил демократ от Нью-Джерси
Р. Менде: “Для меня все более трудно понять, зачем мы
тратим огромные средства на уничтожение плантаций ко
ки, если мы не делаем следующего шага - обеспечение лю
дей новой работой”33. При этом ряд демократов даже под
нимали вопрос о разработке “стратегии ухода из Колум
бии”, а Белый дом обвинялся в отсутствии у него такой
стратегии.
Весьма кстати для демократов оказалось и появление в
свет в начале 2004 г. результатов масштабного исследова
тельского проекта “Анды-2020”. Новая стратегия в ответ
на вызовы в Колумбии и регионе”, осуществленного одним
из наиболее солидных “мозговых трестов” США - Советом
по международным отношениям (Нью-Йорк). Появление
доклада произвело эффект разорвавшейся бомбы. Админи
150
страция Дж. Буша расценила его не иначе, как “удар в спи
ну”. (Совет традиционно был ближе к республиканцам, чем
к демократам.) И хотя в докладе не только не содержался
тезис об уходе из Колумбии, а наоборот, давался целый ряд
предложений по наращиванию усилий США по выводу ре
гиона из кризиса, политика администрации Дж. Буша была
охарактеризована как близорукая, односторонняя и зацик
ленная на силовом подавлении наркотрафика. При этом
“масло в огонь подлил” президент А. Урибе, заявивший о
необходимости второй фазы “Плана Колумбия”, что подра
зумевало новые ассигнования со стороны Соединенных
Штатов.
На выводах доклада “Анды-2020” остановимся подроб
нее. Это тот редкий случай, когда американские эксперты
не просто били тревогу по поводу кризисных явлений в
конкретном субрегионе Западного полушария. Они разра
ботали достаточно целостную концепцию радикальной пе
рестройки стратегии и тактики США в отношении этого
района. Ее суть состоит в перенесении центра тяжести с си
ловых на экономические и политические механизмы воз
действия на ситуацию, т.е. в резком изменении соотноше
ния “пушки-масло”.
Разработанные меры выглядели почти революционно.
В частности, предлагалось не просто переориентировать
политику США, а направить ее против «политических элит,
которые властвуют через неформальные институты -
своеобразные “политические машины”, могущественные
семейные кланы и коррумпированные органы управления».
Авторы доклада считают, что стратегия Вашингтона должна
заключаться в обеспечении коренных перемен в структуре
собственности и владении землей, в частности в экспропри
ации земель у тех, кто не платит налоги. Сутью налоговой
реформы должно быть существенное увеличение налогов
на богатства. Наркобизнес и наркотрафик нельзя победить
без аграрной реформы, направленной на развитие сельско
хозяйственных приграничных районов. “Не бить по нижним
слоям пирамиды - простому крестьянству, сместить удар на
верхние этажи”34. В противном случае США будут продол
жать терять около 1 млрд долл., ежегодно направляемых
в этот регион.
151
Как реально США, по мнению авторов доклада, могли
воздействовать на ситуацию? Прежде всего в полной ме
ре задействовать такой потенциально мощный и пока ма
ло используемый механизм, как торговля. Необходимо
было поставить торговые преференции и помощь раз
витию в жесткую зависимость от “реальных перемен
в распределении собственности на землю и от аграрной
реформы”35.
Авторы доклада рекомендовали Соединенным Штатам
перейти к многосторонней политике в Андском субрегионе,
активно задействовать международные механизмы. В част
ности, предлагалось инициировать создание в рамках ВБ
специального фонда на отчисления ведущих государств -
“потребителей наркотиков”, равные 10% средств, ежегодно
выделяемых ими на борьбу с наркобизнесом. Эти средства
должны направляться на финансирование аграрных ре
форм в андских странах.
Предлагались и другие вполне конкретные мероприя
тия: обновление Межамериканского договора о взаимной
помощи; продвижение через ОАГ проекта формирования
многонациональных сил мира; создание в регионе организа
ции, аналогичной Европолу; отказ от практики применения
санкций к странам, следующим нормам Международного
уголовного суда.
От доклада, безусловно, веет некоторым прожектерст
вом в духе “Союза ради прогресса”. Тем не менее именно
после внимательного ознакомления с ним у читателя зреет
убежденность в том, что администрация Дж. Буша и близко
не подходила к решению реальных проблем Андского суб
региона и, более того, весьма поверхностно их себе пред
ставляла.
В целом же при непосредственной помощи США прави
тельство А. Урибе за неполных два года правления добилось
определенных успехов. Согласно официальным колумбий
ским данным, только за первый год на 54% сократилось чис
ло перемещенных лиц, на 30% - похищений людей, на 82% -
количество нападений партизан на населенные пункты36.
Число муниципий, в которых не было органов государствен
ной власти, уменьшилось со 157 до 18. На 50 тыс. га сокра
тились площади под посевами коки37.
152
Проблемы, сложно разрешимые и непосильные для од
ной Колумбии, тем не менее, оставались. И одна из них -
проблема обустройства и трудоустройства 600 тыс. чело
век, занятых в производстве и сбыте наркотиков. Очевидно,
что проблема не решалась лишь довооружением колумбий
ской армии. Необходимы были масштабные, многосторон
ние и весьма дорогостоящие социальные проекты, чтобы
разорвать воспроизводственный цикл наркобизнеса в
Колумбии и соседних странах. С сожалением приходится
констатировать, что и США, и мировое сообщество в целом
оказались не готовы к решению этой проблемы.
3. Американо-кубинское противостояние:
особенности эволюции после окончания
“холодной войны”
154
ких связей с этой страной политическое руководство России
в начале 90-х годов стремилось максимально дистанциро
ваться от Кубы и даже предприняло ряд откровенно недру
жественных акций. Так, российская делегация на 47-й и 48-й
сессиях Генеральной Ассамблеи ООН воздержалась при го
лосовании резолюции о необходимости отмены торгово-
экономической блокады Кубы. Более того, в Комиссии
ООН по правам человека в 1992-1993 гг. представитель
России проголосовал за предложенную США резолюцию,
осуждавшую Гавану за нарушение прав человека39.
“Акт Торричелли” стал первым очевидным признаком
того, что, несмотря на разработку в рамках межамерикан
ской системы коллективного механизма обеспечения “безо
пасности демократии”, Соединенные Штаты резервировали
за собой право действовать вне его рамок и, более того,
принимать односторонние меры, не считаясь с тем, что те
затрагивают интересы других стран - членов ОАГ. Член
Совета Национальной безопасности США А. Лейк в вы
ступлении в Университете Дж. Хопкинса (Вашингтон, сен
тябрь 1993 г.) заявил буквально следующее: “Есть только
один бесспорный аргумент в пользу многосторонних либо
односторонних действий - американские интересы... Мы
должны действовать на многосторонней основе, когда это
отвечает нашим интересам. Мы должны действовать одно
сторонне, когда это соответствует нашим задачам”40.
Реакция большинства государств Латинской Америки
на принятие “Акта Торричелли” была достаточно насторо
женной. Не следует забывать, что это было время, когда в
регионе был пик эйфории по поводу присоединения к севе
роамериканскому интеграционному блоку. К тому же после
распада послевоенного миропорядка Латинская Америка
как бы осталась один на один с Соединенными Штатами и
искала пути адаптации к новой геополитической ситуации.
Все это неизбежно оказывало сдерживающее влияние на
внешнеполитический курс ведущих стран региона. Тем не
менее ряд государств, и прежде всего Мексика, Колумбия,
Бразилия, выступили с критикой экстерриториального ха
рактера закона. Однако большинство государств региона
воздержалось при голосовании внесенного Кубой проекта
резолюции на сессии ГА ООН в сентябре 1992 г., осуждав
155
шего меры США по ужесточению экономической блокады
Острова.
Эффект “Акта Торричелли” в целом оказался далек от
ожидаемого. США не только не добились международной
изоляции социалистического режима на Кубе, но и столкну
лись с неприятием политики ужесточения эмбарго не толь
ко большинством государств Латинской Америки, но и
своими главными атлантическими партнерами - Канадой и
Евросоюзом. Более того, к середине 90-х годов Испания,
Канада, Мексика превратились в основных иностранных
инвесторов и торговых партнеров Кубы. Общий товаро
оборот Кубы со странами - членами ЕС к 1995 г. составил
около 1,5 млрд долл. Воспользовавшись тем обстоятельством,
что Россия фактически бросила недостроенные Советским
Союзом объекты и не предпринимала усилий, чтобы либо
превратить их в совместные предприятия, либо конвертиро
вать в них часть кубинского долга СССР, туда устремились
канадские и западноевропейские инвесторы. К середине деся
тилетия на Острове действовало 104 совместных предприятия
с Испанией, 70 - с Канадой, 57 - с Италией.
В первой половине 90-х годов Вашингтоном не было до
стигнуто главного - дестабилизации правящего режима.
Более того, с 1994 г. во многом благодаря мерам по эконо
мической либерализации правительству Кубы, как отмеча
ет один из ведущих отечественных специалистов по кубин
ской тематике К.О. Лейно, удалось вывести страну из “кри
зисного штопора”41. ВВП Кубы в 1995 г. вырос на 2,5%,
а в 1996 - на 7,8%.
К середине десятилетия основные структурообразую
щие компоненты американо-кубинского конфликта не
претерпели каких-либо качественных изменений. Полным
ходом шла политико-дипломатическая война, в которой
Вашингтон стремился представить кубинский режим “из
гоем” мирового сообщества, активно эксплуатируя тему
нарушения прав человека и отсутствия на Кубе демократи
ческих свобод. Противоположная сторона в рамках хоро
шо отлаженной модели “осажденной крепости” весьма ар
гументированно представляла политику эмбарго как глав
ную причину постигших Кубу социально-экономических
бедствий, а необходимость мобилизованного общества мо
156
тивировалась откровенной враждебностью самой мощной
державы планеты.
Обе позиции Вашингтон и Гавана ежегодно “оформля
ли” в виде соответствующих резолюций ООН. Каждый ап
рель США, начиная с 1991 г., вносили на рассмотрение Ко
миссии ООН по правам человека резолюцию, осуждаю
щую Кубу за нарушение прав человека. Причем делали
они это либо непосредственно, когда являлись членами Ко
миссии, либо через дружественные или зависимые государ
ства в тех случаях, когда членами таковой не являлись. При
этом американская дипломатия нередко прибегала к заку
лисному нажиму, буквально навязывая будущим “соавто
рам” свой проект резолюции. Принципиальное значение
придавалось тому, чтобы авторами резолюции выступали
латиноамериканские страны. Госдепартамент приложил,
например, немалые усилия, чтобы убедить в 1998 г. Арген
тину, а в 2003 г. - Уругвай стать авторами соответствую
щих резолюций.
Со своей стороны, кубинская дипломатия рассматривала
голосование в Женеве в качестве одного из главных внешне
политических сражений, тщательно к каждому из них гото
вилась, тем более что счет обычно шел на голоса. И если от
клонение резолюции рассматривалось как цель труднодос
тижимая (лишь в 1998 г. резолюция не прошла), то сокраще
ние до минимума разрыва в голосах как императив.
Другой “площадкой” дипломатической борьбы были
ежегодные осенние сессии ГА ООН, на которых представи
тель Кубы неизменно вносил в повестку дня резолюции,
осуждающие политику торгово-экономического эмбарго
США в отношении этой страны. Надо отметить, что “этот
бой” Куба неизменно выигрывала, причем без особого тру
да. Число стран, поддерживавших резолюцию, возросло с
59 в 1992 г. до 173 в 2002 г. А выступавших против как бы
ло 2 основных - США и Израиль, так, по сути, таковым и
осталось. Периодически к ним присоединялся кто-то третий
(в 2000-2002 гг. ими были Маршалловы Острова).
Самое любопытное, что принимавшиеся резолюции
практически не отражались на политической практике обо
их государств, не продвигали урегулирование конфликта.
Так, Соединенные Штаты откровенно игнорировали тот
157
факт, что подавляющее большинство стран мира ежегодно
призывало их отказаться от политики эмбарго, и более то
го, как мы увидим в дальнейшем, в 1996 г. пошли на его су
щественное ужесточение. Со своей стороны, правительство
Кубы однозначно интерпретировало резолюции по правам
человека как откровенное вмешательство во внутренние
дела страны и регулярно отказывалось допустить на Кубу
Верховного комиссара ООН по правам человека либо его
представителя, к чему призывали женевские резолюции. В
целом же мировое сообщество оказалось по существу бес
сильным в попытках урегулирования конфликта в услови
ях, когда в этом реально не были заинтересованы главные
акторы - Белый дом с влиятельным антикастровским лоб
би в лице Американо-кубинского национального фонда
(АКНФ) и правящий режим на Кубе.
К середине десятилетия в активную фазу вошла другая
составляющая американо-кубинского конфликта - пробле
ма миграции. С одной стороны, это обострило отношения,
а с другой, как это неоднократно бывало в прошлом, - при
дало по сути императивный характер конструктивному вза
имодействию двух стран в данной области. В условиях рез
ко ухудшившегося в начале 90-х годов социально-экономи
ческого положения на Острове, роста безработицы, сокра
щения социальных пособий и угрозы голода существенно
усилился поток нелегальных мигрантов, которые пыта
лись, используя самые разнообразные плавучие средства,
добраться до побережья Флориды*. При этом кубинские
власти практически не чинили им препятствий, в результа
те чего с 1991 по 1994 г. их численность превысила 33 тыс.
человек. Неконтролируемый характер события приняли в
августе 1994 г., когда кубинские пограничники открыто ус
транились и позволили целой флотилии “балсерос” напра
виться к берегам Флориды.
Это создало почти кризисную ситуацию в Южной Фло
риде и вынудило американские власти вступить в перегово
ры с кубинским правительством. В результате 9 сентября
было подписано первое в истории отношений двух стран с
158
1959 г. американо-кубинское соглашение по вопросам миг
рации, официально провозглашенной целью которого бы
ло “направить кубинскую миграцию в безопасное, легаль
ное и организованное русло”. США взяли на себя обяза
тельство ежегодно через “миссию своих интересов” в Гава
не, располагавшуюся с 1978 г. в бывшем американском по
сольстве, выдавать не менее 20 тыс. виз на постоянное мес
то жительства, а кубинская сторона - не чинить этому пре
пятствий. Кроме того, была достигнута договоренность
проводить через каждые шесть месяцев двусторонние кон
сультации по вопросам миграции поочередно в США и на
Кубе. В мае 1995 г. было подписано дополнительное согла
шение, согласно которому США обязывались возвращать
на Остров кубинцев, задержанных в американских террито
риальных водах, либо пытавшихся проникнуть на военную
базу в Гуантанамо.
Обе стороны, как уже повелось, предприняли немалые
усилия, чтобы “политически обыграть” достигнутые дого
воренности. Американская сторона утверждала, что режим
Кастро намеренно спровоцировал кризис “балсерос”, что
бы добиться от Вашингтона миграционного соглашения,
которое стало бы клапаном выхода с Кубы “горючего ма
териала” и позволило бы правящему режиму стабилизиро
вать обстановку в стране. И вновь во многом в пропаган
дистских целях “миссия интересов” официально заявила,
что уже в первые месяцы после вступления в силу соглаше
ния к ней поступило более 700 тыс. заявлений от желающих
“навсегда покинуть кастровскую Кубу”.
Кубинские власти со своей стороны, обвиняли США в
том, что те регулярно не соблюдают квоту в не менее
20 тыс. виз в год, подходят к выдаче виз подчеркнуто изби
рательно, стремясь в первую очередь способствовать “утеч
ке мозгов”, отдавая предпочтение наиболее квалифициро
ванным специалистам, соблазняя их высокими оклада
ми, и т.д.
Тем не менее соглашение в целом функционировало,
стороны регулярно проводили двусторонние консульта
ции. Просматривались признаки определенного снижения
взаимной враждебности. Администрации Б. Клинтона уда
лось “положить под сукно” законопроект Хелмса-Берто
159
на, пролоббированный антикастровской оппозицией,
который предусматривал резкое ужесточение политики
эмбарго в условиях, когда “Акт Торричелли” фактически
не сработал.
Противникам нормализации отношений нужен был вес
кий повод, и он не заставил себя ждать. Сбитые в феврале
1996 г. кубинскими ВВС две флоридские авианетки над Га
ванским заливом, управлявшиеся кубино-американцами и
откровенно провоцировавшими инцидент, дали основание
Б. Клинтону 12 марта 1996 г. подписать Закон о свободе и
солидарности с Кубой, или закон Хелмса-Бертона, сущест
венно ужесточавший политику эмбарго.
О самом законе ниже. Более подробно хотелось бы ос
тановиться на этом инциденте, который существенно по
высил “температуру” конфликта. С позиций сегодняшнего
дня представляется, что обеим сторонам по разным причи
нам очередной кризис был в известном смысле нужен. Ес
ли с антикастровским лобби в США все предельно ясно, то
с мотивацией кубинского руководства дело обстоит не
сколько сложнее. Как считает Б.Ф. Мартынов, один из ве
дущих российских экспертов по проблемам безопасности в
Западном полушарии, власти Кубы имели технические воз
можности принудить авианетки к вынужденной посадке, но
не воспользовались ими. Кубинская сторона формально
действовала в соответствии со всеми нормами международ
ного права, к тому же обе “Сессны” откровенно провоци
ровали конфликт. И все же, как представляется, столь не
адекватная реакция и неизбежное обострение отношений с
Вашингтоном, кроме демонстрации кубинским руководст
вом уверенности в своих силах и стремления впредь не до
пустить подобных полетов, предполагали в рамках модели
“осажденной крепости” очередную “мобилизирующую
инъекцию”, направленную на сплочение общества перед
лицом внешней угрозы. Тактика периодического “подбра
сывания поленьев” в конфликт, чтобы держать его на оп
ределенном уровне, неоднократно использовалась обеими
сторонами, полностью вписываясь в теорию “управляемо
го конфликта”.
И ведь что характерно: после отмены в 1994 г. торгово-
экономического эмбарго США в отношении Вьетнама аме
160
риканские предпринимательские круги стали достаточно
активно лоббировать снятие санкций в отношении Кубы.
В 1994—1995гг. в Соединенных Штатах буквально как гри
бы стали появляться различные американо-кубинские тор
говые палаты* и ассоциации по налаживанию торгово-эко-
номических связей с Кубой. Автору этих строк в январе
1996 г. довелось принять участие в масштабном мероприя
тии, организованном в Вашингтоне в отеле “Шератон” ря
дом крупных американских фирм, на котором обсуждались
вполне конкретные вопросы о том, как делать бизнес на
Кубе. В тот момент ослабление эмбарго казалось вопро
сом почти решенным. И тут последовал “кризис с авианет-
ками” и подписание закона Хелмса-Бертона, что на не
сколько лет буквально парализовало лоббирующие усилия
американского предпринимательства в отношении смягче
ния эмбарго.
Теперь, собственно, о самом законе Хелмса-Бертона.
Этот закон, представляя собой масштабный и во многом
концептуальный документ, не только является иллюстра
цией подхода американской правящей элиты к кубинскому
вопросу, но и удачно характеризует их политическую куль
туру, после окончания “холодной войны” заметно эволюци-
онизировавшую в сторону имперских, гегемонистских цен
ностей, удивительно перекликающихся с постулатами вре
мен Т. Рузвельта начала XX в. Более того, трудно найти в
современной истории документ, который бы не просто не
соответствовал нормам международного права, но по ост
роумному замечанию X. Триана Короби, директора Гаван
ского Центра по изучению кубинской экономики, и являл
собой откровенную атаку на него42.
Закон состоял из четырех разделов: усиление междуна
родных санкций против правительства Кастро; помощь сво
бодной и независимой Кубе; защита прав собственности
американских граждан; лишение права на проживание в
170
бинской границы, чтобы не создавать тем самым проблем
при возвращении в США.
В чем были причины этих явлений, столь контрастиро
вавших с официально провозглашенным курсом на ужесто
чение политики в отношении Кубы? В первую очередь это
объяснялось изменившейся расстановкой сил в США, тра
диционно участвовавших в “policy making” по кубинскому
вопросу. На протяжении почти всех 90-х годов “правил бал”
АКНФ, который мощно лоббировал на Капитолийском
холме и в администрации, создав своеобразный прецедент в
мировой практике, когда диаспора, по сути, определяла
политику великой державы в отношении другого государства.
Автору пришлось непосредственно познакомиться с поли
тической культурой кубино-американцев во время препо
давания во Флоридском международном университете в
Майами в 1993-1994 гг. Амбициозность, политическая
нетерпимость и даже агрессивность лидеров АКНФ прояв
лялась прежде всего в том, что они чувствовали себя “хозя
евами Флориды”, которые превратили некогда захудалый
штат в “столицу Америк”. Более того, АКНФ активно
продвигал идею о том, что не только кубинская, но и вся
латиноамериканская политика США должна “делаться” не
в Вашингтоне, а в Майами.
Были случаи, когда представители АКНФ откровенно
терроризировали средства массовой информации, универ
ситеты, обвиняя их в симпатиях к кастровской Кубе. Вспо
минается забавный случай, происшедший в процессе моего
общения с местной профессурой. На мое предложение раз
работать совместный российско-американский исследова
тельский проект по изучению возможных сценариев пере
ходного периода на Кубе последовало вежливое согласие
проработать этот вопрос. Длившаяся почти полгода “про
работка” окончилась ничем. Как автору в кулуарах дали по
нять, университет не хотел неприятностей со стороны
АКНФ.
Однако всесилие АКНФ с середины 90-х годов стало по
степенно таять. Он стал проигрывать одно сражение за дру
гим. Так, Фонд не смог предотвратить подписание упоми
навшегося выше соглашения между США и Кубой по во
просам миграции и о возврате угонщиков. В 1998 г. был
171
проигран “бой” за отмену некоторых мер администрации
Б. Клинтона по либерализации поставок на Кубу медика
ментов и продовольствия. Явным поражением АКНФ стало
непрохождение в том же 1998 г. женевской резолюции,
осуждавшей Кубу за нарушение прав человека. В середине
90-х годов окончательно закончилась монополия Фонда на
представление интересов кубино-американцев: во Флориде
появился ряд ассоциаций, которые выступали с более мяг
ких позиций в отношении существовавшего на Кубе режи
ма и, в частности, допускали диалог с ним. Смерть в сентяб
ре 1997 г. бессменного лидера АКНФ Мас-Каносы, держав
шего организацию в “ежовых рукавицах”, также привела к
ослаблению влияния Фонда.
Другим все более влиятельным игроком стало амери
канское бизнес-сообщество, и прежде всего фермерство.
С одной стороны, оно стремилось установить прямые кон
такты с кубинскими властями, не скрывая своего стремле
ния “поучаствовать” в решении существенно обострившей
ся продовольственной проблемы на Кубе. Так, посетивший
Гавану в ноябре 2002 г. председатель Федерации фермеров
США Р. Стэллмент (федерация объединяет более 5 млн че
ловек) не просто высказался за торговлю с Кубой, но и за
явил, что американские частные предприятия должны сами
решать, как им финансировать торговые сделки с этой
страной.
Та же федерация фермеров имела традиционно мощные
возможности лоббирования в Конгрессе, несопоставимые с
политическим ресурсом АКНФ. И они были включены в
конце 90-х годов. Именно под воздействием фермерского
лобби в 107-м Конгрессе США из 37 демаршей, касавшихся
Кубы, в 22 случаях ставился вопрос о нормализации отноше
ний. И, что самое главное, произошел раскол в еще несколь
ко лет назад монолитном стане республиканцев. Летом
2002 г. из 23 конгрессменов-демократов и 23 - республикан
цев была создана “рабочая группа по Кубе”, ставившая сво
ей задачей отмену ограничений на поездки на Кубу и расши
рение возможностей торговли с этой страной. В конце июля
2002 г. 262-мя голосами “за” и 167 - “против” Палата пред
ставителей приняла несколько поправок, снимавших ряд ог
раничений на поездки на остров. Как отметил по этому по
172
воду республиканец У. Делахант, «нет никакого смысла в
том, что американцы могут ездить в две страны “оси зла” -
Северную Корею и Иран, но не могут на Кубу»54.
В Конгрессе все более набирала обороты двухпартийная
блоковая политика, направленная на ослабление эмбарго, и
администрация Дж. Буша вынуждена была это учитывать.
По кубинскому вопросу Белый дом в целом оказывался в
весьма затруднительном положении. Необходимо было по
стоянно демонстрировать враждебность к режиму Кастро,
вести пропагандистскую войну согласно взятым перед куби-
но-американской общиной обязательствам, тем более что
брату президента Джебу Бушу предстояло в 2003 г. переиз
брание на пост губернатора Флориды. Кроме того, уже в
2003 г. начинался традиционный сбор средств на предвы
борную кампанию 2004 г. Это предполагало поездки прези
дента по штатам, встречи с деловыми кругами и т.д. В ию
не 2003 г. Дж. Буш побывал во Флориде, где получил на ве
дение кампании 20 млн долл.. что стало абсолютным рекор
дом (для сравнения в штате Нью-Йорк он получил 4 млн
долл., в Калифорнии - 5 млн долл.). И эти средства, естест
венно, следовало отрабатывать.
В этой ситуации администрация стремилась периодичес
ки нагнетать напряженность, как, например, это имело ме
сто в начале мая 2002 г., когда Дж. Болтон, заместитель гос
секретаря по вопросам контроля над вооружениями и меж
дународной безопасности, обвинил Кубу в разработке бак
териологического оружия и передаче технологий его изго
товления “странам-изгоям”. Однако кубинская сторона на
шла достаточно эффективный ответ, поставив администра
цию Дж. Буша в весьма неловкое положение. В рамках со
стоявшегося визита на Кубу экс-президента США Дж. Кар
тера (12-17 мая 2002 г.) тот в чуть ли ни первом интервью
по прибытии заявил, что при подготовке визита в беседах с
представителями соответствующих спецслужб этот вопрос
вообще не фигурировал. В довершение Дж. Картеру орга
низовали посещение научного центра, где, по заявлениям
американцев, разрабатывалось подобное оружие, следов
которого тот, естественно, не обнаружил.
Визит Дж. Картера на Кубу, безусловно, стал событием
из ряда вон выходящим, и не только по тому, что это был
173
первый с 1959 г. визит президента США, хоть и бывшего.
Впервые представителю Соединенных Штатов позволили
напрямую обратиться к кубинскому народу (была осуще
ствлена прямая трансляция его выступления в Гаванском
университете). При этом экс-президент Соединенных Шта
тов не просто имел возможность встретиться с представите
лями кубинских правозащитных организаций. В своем вы
ступлении в университете он открыто заявил об отсутствии
на Кубе гражданских свобод и призвал власти страны дать
возможность осуществиться правозащитному “проекту Ва
рела” (подробнее о проекте см. далее).
Высказав свое отрицательное отношение к политике
эмбарго, Дж. Картер призвал власти США как более силь
ной стороны конфликта первыми сделать шаг в поисках
взаимопонимания.
Визит Дж. Картера, как и предшествовавший ему визит
на Кубу Папы Иоанна Павла П (январь 1998 г.) были край
не необходимы кубинскому руководству. Во-первых, в ус
ловиях усиления международного прессинга с целью демо
кратизации и соблюдения прав человека оба визита долж
ны были показать мировой общественности открытость
политического режима в стране. Во-вторых, они должны
были в известном смысле подтвердить его “легитимность”
в условиях, когда антикастровская оппозиция заявляла о
том, что Кастро диктаторскими методами удерживает
власть в стране. В-третьих, кубинская сторона тем самым
демонстрировала, что она в принципе не возражала бы
против посредничества таких авторитетных деятелей, как
Иоанн Павел П* и Дж. Картер в урегулировании америка-
но-кубинского конфликта. Наконец, визит Дж. Картера
должен был непосредственно воздействовать на общест
венное мнение в США в условиях жесткой антикастров-
ской риторики республиканской администрации.
Все эти цели в определенной мере были достигнуты.
В целом кубинские власти в тот период демонстрировали
190
ТНК - транснациональные компании
ФРС - Федеральная резервная система (США)
ЭКЛАК - Экономическая комиссия ООН для стран
Латинской Америки и Карибского бассейна
ЮАР - Южно-Африканская Республика
Библиография
192
Латинская Америка: события и люди. Аналит. обзор. М.,
1988-1998.
Латинская Америка: что принесли с собой неолиберальные пре
образования? М., 1997.
Лейно К.О. Куба 90-х: модель “переходной экономики” и сотруд
ничество с Россией // Аналитические тетради ИЛА РАН.
1998. № 5.
Мартынов Б.Ф. Бразилия. Ядерно-космическая стратегия на по
роге XXI века. М., 1992.
Мартынов Б.Ф. Безопасность: латиноамериканские подходы.
М., 1999.
Мир после Косово: Россия, СНГ, Латинская Америка. М., 2001.
Матлина А.А. Латинская Америка в меняющемся мире. М.,
1992.
Перспективы развития Латинской Америки в глобализирующем
ся мире (первая четверть XXI века). М., 2002.
Проблемы глобальной безопасности. М., 1995.
Проблемы Латинской Америки и международное право. В 2-х т.
М., 1995.
Сила права или право силы? Международная безопасность (лати
ноамериканский ракурс). М., 2004.
Современная Куба: вопросы экономической адаптации и пере
ориентация внешних связей. М., 2002.
Современные международные отношения. М., 1998.
Сударев В.П. Взаимозависимость и конфликт интересов. США и
Латинская Америка (вторая половина XX века) / ИЛА РАН.
М., 2000.
Ткаченко В.А. Феномен Фухимори: авторитаризм versus демо
кратия. М., 2003.
Уткин А.И. Американская империя. М., 2003.
Чумакова MJI. Колумбийская драма: разлом общества, эскала
ция террора, поиски мира. М., 2003.
Центральноамериканский конфликт: от противоборства к урегу
лированию. М., 1992.
Introduction........................................................................... 7
Capttulo 1
Relaciones interamericanas у el final de la “querra frla”......... 10
1. America Latina en el contexto de la confrontacidn “Este-Oeste” 10
2. De la hegemonfa absoluta a la hegemonfa limitada. Washington
en busca de una nueva estrategia polftica en America Latina.... 30
3. La “Iniciativa para las Americas” у su impacto sobre las rela
ciones intemacionales en la regi6n......................................... 46
Capi'tulo 2
Las Americas у los imperativos de la integration..................... 55
1. Los Estados Unidos у Mexico en el NAFTA: el nuevo contexto
de las relaciones bilaterales.................................................... 55
2. De Miami a Santiago: “la lucha de rutas” del proyecto integra-
cionista pancontinental.......................................................... 78
3. Peculiaridades de la realization del superproyecto ALCA a prin-
cipios del siglo XXI.............................................................. 93
Capitulo 3
Desafios a la estabilidad politica у las relaciones interameri
canas............................................................................................ 114
1. La busgueda de un macanismo colectivo de “seguridad de la
democracia”.......................................................................... 114
2. El conflicto armado en Colombia: aspectos regionales............. 132
3. El conflicto entre los Estados Unidos у Cuba: peculiaridades
de la evolution posterior a “la guerra frfa”............................. 153
Abreviaciones.............................................................................. 190
Bibliografia................................................................................. 192
Conclusion.................................................................................. 201
Conclusion
Две Америки
после окончания
“холодной войны”
Утверждено к печати
Ученым советом
Института Латинской Америки
РАН
Магазины “Книга-почтой”
121099 Москва, Шубинский пер., 6; 241-02-52
E-mail: akadem.kniga@G23.relcom.ru
197345 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 76; (код 812) 235-40-64