Первый съезд учителей - мусульман Кавказа.

(Баку,1906).
В некоторых источниках его называют съезд мусульманских учителей
Азербайджана. В мае 1906-го года на собрании просветительного общества
«Ниджат» было решено созвать (в августе месяце) учительский съезд, в связи
с чем создается комиссия в следующем составе: Гасан-бек Зардаби
(Меликов), А.Агаев, Н.Нариманов, А.Джафарзаде, А.Эфендиев,
Г.Махмудбеков, Г.М.Гаджибабабеков, М.Эфендиев. Начинается серьезная
подготовительная работа.

Г.Зардаби посылает письма и корреспонденции в газету «Каспий»,

Н.Нариманов - в «Хаят», А.Агаев - в «Иршад», определяя и уточняя цели и
задачи съезда. Председатель учредительной комиссии Нариман Нариманов
работает в преддверии съезда без устали, пишет многочисленные статьи о
проблемах школьного образования, а в день открытия публикует статью под
названием «Сегодня».

15 августа 1906-го года, в 10 часов утра, в зале второй городской школы

открылся съезд азербайджанских учителей. Коротким вступительным словом
его открыл председатель учредительной комиссии Н.Нариманов. Г.Зардаби
избирается председателем, Н. Нариманов - его заместителем, Фархад Агаев -
секретарем съезда.

Съезд обсудил ряд важных проблем народного просвещения и образования:

введение азербайджанского языка как обязательного предмета в начальных и
средних русско-татарских школах, составление новых учебных программ,
обсуждение единого метода, улучшение условий жизни и труда сельского
учителя, перевод азербайджанского отделения Горийской семинарии в один
из городов Азербайджана и развитие женского образования.

Старейший учитель Самед-бек Аджалов так рассказывал о причинах

разногласия, обнаружившегося во время проведения съезда:

«В Баку был инспектор просвещения по фамилии Ливицкий. Матерый

реакционер и ярый проводник русификаторской политики в школах.
Он предписывал учителям: «Не вздумайте говорить на уроках по-
татарски (по-азербайджански - М.С). Услышу хоть одно слово,
выгоню. «Среди педагогов началось смятение: «Как же мы объясним
маленьким детям смысл слов, которые произносим по-русски!
Остается только лаять, произнеся слово «собака» или мяукать при
слове «кошка»…»

Делегаты съезда решили пожаловаться наместнику Кавказа на инспектора

Ливицкого и потребовать узаконения родного языка в качестве
равноправного предмета обучения. Составить текст телеграммы поручили
председателю съезда. Г.Зардаби выполнил поручение делегатов, а на
следующий день зачитывал текст на очередном заседании. Телеграмма
заканчивалась следующими словами: «Съезд просит о справедливом
разрешении вопроса». Нариман Нариманов запротестовал: «Съезд требует!
Требует, а не просит».

Зардаби коротко ответил, что слово «требует» может не понравиться

чиновникам, заправляющим в канцелярии наместника. Они положат
телеграмму под сукно и вовсе не покажут наместнику. Скажут: кто вы такие,
чтобы еще требовать! И действительно, мы здесь с одним Ливицким
справиться не можем, куда уж нам с наместником и с его свитой тягаться…

Завязался спор. Каждый настаивал на своей формулировке. В конце концов

все делегаты съезда разделились на две группы. Решили проголосовать.
Победило предложение Нариманова. Окрыленный победой, один из
сторонников Нариманова, молодой учитель, воскликнул: «Прав не тот, кто
старше, а тот, кто умнее».

Г.Зардаби покинул зал заседаний. Это случилось 21 августа.

О происшедшем на съезде узнал Гаджи Зейналабдин Тагиев. 22 августа он

появился среди учителей. Между ним и Н.Наримановым произошло
довольно резкое объяснение. Тагиев обратился к педагогам:

«Ваше вчерашнее решение свидетельствует о том, что съездом

руководят недальновидные люди, подобные Нариману Нариманову. Да
знаете ли вы, кто такой Нариманов! У него в кармане нет ни гроша, и
учится он на мои деньги. А сейчас он явился сюда и ведет
революционную пропаганду, пытается и вас сбить с пути истинного…
Прошу вас, измените свое решение, потому что оно не принесет нашей
нации ничего, кроме вреда».

В зале стояла тишина. Эта история, долго еще служила пищей для разговоров
не только среди педагогов - ее живо обсуждали в широких кругах творческой
интеллигенции.

Через двадцать пять-тридцать лет после этой истории, главный бухгалтер

Тагиева Мир Магомет рассказывал:

«Каждый год, в начале осени, я представлял на утверждение Гаджи список

студентов и учащихся средних школ, которые получали стипендию. Через
два месяца после того памятного съезда я осмелился спросить у Гаджи:
включать Нариманова в список или нет! Он ответил, - конечно, включай.
Однако Нариманов не принял стипендии. Вернул ее обратно.

В то же время в школе Тагиева обучались бесплатно пять или шесть девочек,

племянниц Нариманова. Я и сейчас помню их имена: Набат, Гумну,
Ильтифат… 
Да,- Мир Магомет помолчал, - должен сказать, что товарищ Нариманов
всегда с большим уважением относился к Гаджи Зейналабдину. После
установления Советской власти никто не обидел Гаджи ни единым худым
словом. Он предоставил Гаджи возможность выбрать, где бы тот хотел
провести остаток своей жизни. И Гаджи выбрал свой любимый дом в
Мардакянах… Шутка ли: четырнадцать комнат внизу, столько же наверху, со
всей домашней утварью, с роскошным садом, виноградником, бассейном…
Говорят, что Нариманов вернул Тагиеву деньги, которые тот посылал ему в
бытность Нариманова студентом Одесского университета…
А когда Гаджи умер в двадцать четвертом году, газеты поместили о нем
некрологи. И все это - заслуга Нариманова… "