Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017

04.09.
2018 Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017
Арбитражная практика для юристов | 3 Март 2017
От редакции
-Суд — это взгляд в глаза правде
Новости
-Обзор арбитражных споров
-Прецедент месяца
Интервью
-«Мне кажется, наша страна характеризуется невероятным оптимизмом»
Главная тема
-Участник спора хочет предъявить встречный иск. Что сделать, чтобы суд его принял
Судопроизводство
-Расходы на представителя оплатило третье лицо. Когда их получится взыскать
Хозяйственные споры
-Должник просрочил исполнение обязательства. Какие разъяснения Пленума ВС помогут кредитору
взыскать долг
-Сделка заключена по нерыночной цене. Пять показательных дел о ее оспаривании
-Стороны не зарегистрировали сделку с недвижимостью. Какие последствия это повлечет
-Отказ от договорных прав после реформы ГК. Когда удастся убедить суд в его правомерности
-Срок исковой давности для защиты общего имущества в здании от противоправных посягательств.
Каковы особенности его исчисления
-Банк ограничивает свободу кредитного договора. Когда суд защитит заемщика
Корпоративные споры
-Участники корпорации хотят заключить корпоративный договор. Какие выводы судебной практики нужно
учесть
-Приобретенный бизнес не соответствует заверениям продавца. Какие способы защиты доступны
покупателю
Банкротство
-Законодатель изменил основания привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности.
Чего ждать кредиторам
Интеллектуальные споры
-Автозаправки незаконно использовали товарный знак конкурента. Компания добилась взыскания
компенсации
-Реализация права на товарный знак как акт недобросовестной конкуренции. Какие критерии стоит
учесть
Теория
-Оплата с помощью биткойнов. Какие риски несет пользователь криптовалют
Последняя полоса
-Вредные советы молодым юристам
https://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=26583 1/80
04.09.2018 Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017
ОТ РЕДАКЦИИ
Суд — это взгляд в глаза правде

А ндрей Владимирович Егоров
к . ю. н., главный ре дак тор журнала «Арбитражная прак тик а для юристов»
Так говорили египтяне. Я узнал об этом из лекций Андрея Зубова по истории религии. Очень
рекомендую. Может помочь хорошенько перезагрузить сознание.
А теперь, почему я вспомнил про это изречение? Потому что недавно участвовал в подготовке научной
позиции по запросу судьи Конституционного суда РФ. А у них дело о конституционности норм ГК о том,
что автономное и бюджетное учреждения отвечают по своим долгам только денежными средствами
и малоценным имуществом. И вдобавок к этому собственник, который учредил их (а это всегда
государство, то есть образование, которое и подготовило такие интересные нормы), не отвечает
по их долгам.
Как такое можно придумать? Как можно создавать субъект, который прибыль может получать, а отвечать
по своим долгам не будет (и никто не будет)? Кстати, я описал свое возмущение указанными нормами
в книге «Юридическое лицо 2.0. Руководство по эксплуатации», которую получили в 2016 году все наши
подписчики.
И вот дело. Изготовитель лекарств поставил их аптеке, созданной в форме автономного учреждения.
Та не заплатила, и ее ликвидировали. Наверное, чтобы никто и не отвечал. Шесть миллионов кровных
рублей поставщик за свои лекарства не получил. А вместе с ним не получили зарплату (или премию) его
рабочие и т. п. И я подумал — наконец-то, ведь эти уничтожающие частное право нормы существуют
в ГК аж с 2007 года.
Все судебные инстанции посмотрели в закон и отказали производителю лекарств в удовлетворении иска
о привлечении к субсидиарной ответственности по данному долгу учредителя. Вопрос, посмотрели ли
они в глаза правде?
А вы как думаете?
Очень интересно дождаться вердикта Конституционного суда. Не скажет ли он: вы сами виноваты, надо
было понимать, с кем связывались?
Если вдруг скажет, не прокомментирует ли он и мой вопрос — а государство-то не виновато? Оно —

молодец, что так все здорово придумало?
В любом случае буду рад, если вы пришлете мне другие примеры применения этих волнующих меня норм
ГК РФ (ст. 123.22).
НОВОСТИ
Обзор арбитражных споров

Неустойка из госконтракта на поставку теплоэнергии рассчитывается по правилам закона
о теплоснабжении
Приобретатель всех помещений в здании получает право собственности на участок под
ним
Физическое лицо может объявить о своем банкротстве даже в отсутствие имущества для
погашения долгов
Предъявление требований к контрагенту не препятствует взысканию аналогичной суммы
с директора
Доход от неосновательного денежного обогащения взыскивается сверх процентов
по статье 395 ГК РФ
Кассация не вправе переоценивать выводы нижестоящих судов о реальности операций
общества с контрагентами
Передача недвижимости в качестве отступного по договору займа облагается НДС
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ
Неустойка из госконтракта на поставку теплоэнергии рассчитывается
по правилам закона о теплоснабжении
Нормы закона о теплоснабжении являются специальными по отношению к положениям закона
о госзакупках, поэтому неустойка из госконтракта на поставку теплоэнергии должна рассчитываться
именно на основе этих норм.
Общество (теплоснабжающая организация) и учреждение (потребитель) заключили государственный
контракт на поставку тепловой энергии. Общество поставило теплоэнергию, однако оплату не получило.
В связи с этим общество обратилось в суд за взысканием задолженности по контракту, а также
неустойки.
В дальнейшем учреждение погасило основной долг. Между тем спорным остался вопрос о порядке
начислении суммы неустойки.
Суд первой инстанции признал верным расчет истца. За период до введения в действие положений
о начислении неустойки по договорам теплоснабжения суд исходил из одной трехсотой ставки
рефинансирования Банка России, согласованной сторонами в госконтракте. За период после введения
в действие Федерального закона от 03.11.2015 № 307-ФЗ «О внесении изменений в отдельные
законодательные акты Российской Федерации в связи с укреплением платежной дисциплины
потребителей энергетических ресурсов» (далее — Закон № 307-ФЗ) суд определил неустойку исходя
из одной стотридцатой ставки рефинансирования Банка России.
Апелляционный суд изменил решение суда в части взыскания неустойки за период после вступления
в силу Закона № 307-ФЗ. Суд исходил из неприменения к спорным правоотношениям закона
о теплоснабжении, поскольку с учетом правового статуса сторон госконтракта именно нормы
Федерального закона от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ,
услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее — Закон № 44-ФЗ) являются
специальными по отношению к Закону № 307-ФЗ.
В связи с этим апелляция произвела перерасчет размера неустойки в спорной части, применив одну
трехсотую ставки рефинансирования Банка России. Суд округа согласился с позицией суда
апелляционной инстанции.
Верховный суд занял иную позицию по делу. Он указал, что положения Закона № 307-ФЗ носят
специальный характер по отношению к Закону № 44-ФЗ. Последний устанавливает общие особенности
участия государственных и муниципальных учреждений и предприятий в гражданско-правовых
отношениях в целях повышения эффективности закупок, обеспечения гласности и прозрачности
размещения заказов, добросовестной конкуренции, предотвращения коррупции и других
злоупотреблений. Однако нормы Закона № 44-ФЗ не учитывают специфику отношений в сфере
энергоснабжения и конкретные особенности исполнения договоров в этой сфере.
Данная позиция по применению законодательства отражена в Обзоре судебной практики Верховного

суда РФ № 3, утвержденном Президиумом ВС РФ 19.10.2016.
Следовательно, при расчете неустойки по государственному контракту, заключенному в целях

удовлетворения государственных нужд в энергоснабжении следовало руководствоваться положениями
закона о теплоснабжении в редакции Закона № 307-ФЗ. В результате Верховный суд оставил в силе
решение суда первой инстанции.
Источник: определение ВС РФ от 30.01.2017 по делу № А27-21020/2015
Приобретатель всех помещений в здании получает право

собственности на участок под ним
Если одно лицо приобретает все помещения в здании, оно в силу закона становится собственником
земельного участка под ним и остается им даже после сноса всего здания.
Общество-застройщик выкупило у жителей квартиры в жилом доме. После сноса дома общество
обратилось в Росреестр для регистрации за ним права собственности на земельный участок под домом.
Однако Росреестр отказал в регистрации, сославшись на абз. 10 п. 1 ст. 20 Федерального закона

от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок
с ним» (далее — Закон № 122-ФЗ) в редакции, действовавшей до 01.01.2017. Росреестр мотивировал
свой отказ отсутствием правовых оснований для регистрации частной (индивидуальной) собственности
на общее имущество в многоквартирном доме за одним лицом — обществом. Общество оспорило
решение Росреестра в суде.
Суды трех инстанций поддержали Росреестр со следующей мотивировкой. Общество, став

собственником всех помещений в доме, не избрало правовой режим многоквартирного дома как единого
объекта и не обратилось в Росреестр для регистрации права на указанный дом. Следовательно, его
право собственности на здание в целом и, как следствие, на сформированный под этим зданием
участок, не возникло.
Ввиду разрушения дома право собственности общества на расположенные в доме квартиры, так же, как
и его право на земельный участок, на котором был расположен разрушенный дом, в силу п. 1 ст. 235
ГК РФ прекратилось и отсутствует.
Верховный суд РФ не согласился с нижестоящими судами. По его мнению, с момента формирования

земельного участка и проведения его государственного кадастрового учета земельный участок,
на котором расположены многоквартирный дом и иные входящие в состав такого дома объекты
недвижимого имущества, переходят бесплатно в общую долевую собственность собственников
помещений в многоквартирном доме. При этом каких-либо актов органов власти о возникновении права
общей долевой собственности у собственников помещений в многоквартирном доме не требуется.
Государственная регистрация перехода права на жилое помещение в многоквартирных домах
одновременно является государственной регистрацией неразрывно связанного с ним права общей
долевой собственности на общее имущество (п. 2 ст. 23 Закона № 122-ФЗ).
По смыслу разъяснений, содержащихся в п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 64, если

одно лицо приобретает право собственности на все помещения в здании, то оно в силу закона также
становится обладателем всех долей в праве собственности на земельный участок под зданием.
Из положений ст. 244 ГК РФ следует, что при указанных обстоятельствах существование долевой
собственности на имущество более невозможно, и она с учетом положений п.п. 2 и 4 ст. 8.1
ГК РФ должна рассматриваться как индивидуальная собственность лица на недвижимую вещь. В этом
случае, как указано в п. 4 ст. 8.1 ГК РФ, запись об изменении этого права вносится в государственный
реестр по заявлению лица, для которого наступают такие правовые последствия, то есть в том числе
и лица, которое в силу приобретения всех долей в праве собственности на недвижимое имущество,
является единоличным собственником вещи. Исходя из этого, Верховный суд направил дело на новое
рассмотрение.
БАНКРОТСТВО
Физическое лицо может объявить о своем банкротстве даже

в отсутствие имущества для погашения долгов
Недостаток имущества для проведения процедуры банкротства и последующего погашения долгов
кредиторам не может стать препятствием для признания физического лица банкротом.
Физическое лицо обратилось в суд с заявлением о признании себя банкротом в связи с наличием
просроченной более трех месяцев кредиторской задолженности в размере более 5,4 млн руб. Суд
признал заявление обоснованным и ввел в отношении должника процедуру реструктуризации долгов.
Однако в дальнейшем суд первой инстанции прекратил производство по делу о банкротстве. Апелляция
и кассация поддержали его решение.
По мнению судов, в ситуации, когда у гражданина отсутствует имущество, за счет которого хотя бы
частично могла быть погашена накопившаяся задолженность по обязательствам, цель процедуры
реализации имущества — пропорциональное удовлетворение требований кредиторов — становится
недостижимой. Это, в свою очередь, исключает возможность введения указанной процедуры.
Законодательство о банкротстве не направлено на решение задачи по списанию в судебном порядке

долговых обязательств такого гражданина. В данном же случае у должника в собственности имелся
только жилой дом в совместной собственности с супругой, который являлся их единственным жильем.
Кроме того, отсутствие у гражданина-должника средств, необходимых для возмещения всех судебных
расходов на проведение процедуры реализации имущества, является самостоятельным и достаточным
основанием для прекращения производства по делу о банкротстве гражданина на основании абз. 8 п. 1
ст. 57 Федерального закона 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон
№ 127-ФЗ). При этом денежные средства на указанные цели (полностью либо в части) не могут быть
предоставлены должнику третьим лицом, не являющимся кредитором.
Верховный суд пришел к противоположным выводам. Суд указал, что право гражданина на использование
установленного государством механизма потребительского банкротства нельзя ограничить только на том
основании, что у него отсутствует имущество, составляющее конкурсную массу. Один лишь факт
подачи гражданином заявления о собственном банкротстве нельзя признать безусловным свидетельством
его недобросовестности. В ситуации, когда действительно будет установлено недобросовестное
поведение должника, суд в соответствии со ст. 213.28 Закона № 127-ФЗ и с учетом разъяснений,
изложенных в постановлении Пленума ВС РФ от 13.10.2015 № 45 «О некоторых вопросах, связанных
с введением в действие процедур, применяемых в делах о несостоятельности (банкротстве) граждан»,
вправе в определении о завершении конкурсного производства указать на неприменение правил
об освобождении гражданина от исполнения долговых обязательств.
Кроме того, законодательство исключает возможность банкротства испытывающего временные трудности

гражданина, который в течение непродолжительного времени может исполнить в полном объеме свои
обязательства исходя из размера его планируемых доходов (абз. 7 п. 3 ст. 213.6 Закона № 127-ФЗ).
Указанные нормы направлены на исключение возможности получения должником несправедливых

преимуществ, обеспечивая тем самым защиту интересов кредиторов.
Таким образом, устанавливается баланс между социально-реабилитационной целью потребительского

банкротства, достигаемой путем списания непосильных долговых обязательств гражданина,
с одновременным введением в отношении него ограничений, установленных ст. 213.30 Закона № 127-ФЗ,
и необходимостью защиты прав кредиторов.
Следовательно, вывод судов о том, что процедура реализации имущества сведется лишь к формальной
констатации отсутствия у него имущества, завершению этой процедуры и автоматическому
освобождению от обязательств, является ошибочным. В связи с этим Верховный суд направил дело
на новое рассмотрение.
Предъявление требований к контрагенту не препятствует взысканию

аналогичной суммы с директора
Открытое исполнительное производство в отношении контрагента общества-банкрота не препятствует
предъявлению иска к директору о взыскании аналогичной суммы в качестве убытков.
Директор общества заключил договор строительного подряда на сумму 12,1 млн руб. Однако никаких
работ по договору подрядчик не производил, факт выполнения работ, их объем и стоимость ничем
не подтверждались.
В дальнейшем общество-заказчик было признано банкротом.
Конкурсный управляющий добился признания договора подряда ничтожной (мнимой) сделкой,

применения последствий ее недействительности в виде обязания подрядчика возвратить обществу
уплаченную сумму. В отношении подрядчика было возбуждено исполнительное производство, однако
вернуть спорную сумму оказалось затруднительно.
Тогда управляющий заявил иск к директору общества о взыскании реального ущерба и упущенной
выгоды в связи с заключением спорного договора подряда.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований управляющего. Суды исходили из того, что
перечисление денежных средств подрядчику не свидетельствует о недобросовестности и (или)
неразумности действий директора как единоличного исполнительного органа общества.
Суды указали на недопустимость двойного возмещения в конкурсную массу одной и той же суммы,
поскольку исполнительное производство в отношении подрядчика о взыскании 12,1 млн руб.
не окончено.
Верховный суд не согласился с выводами нижестоящих судов. Он подчеркнул, что судам следовало
выяснить, не выходили ли за пределы обычного делового (предпринимательского) риска действия
директора, повлекшие убытки.
По мнению конкурсного управляющего, противоправность действий директора выражалась в его

недобросовестности при осуществлении организационно-распорядительных функций руководителя,
отвечающего за рациональное и разумное расходование денежных средств общества. Наличие убытков
явилось прямым следствием нарушений директором своих обязанностей. Однако нижестоящие суды
не проверили доводы конкурсного управляющего (в том числе с учетом особенностей распределения
бремени доказывания по данной категории дел) и не отразили результат проверки в судебных актах.
Кроме того, Верховный суд указал, что на момент предъявления иска к директору общество не получило
возмещения своих имущественных потерь посредством применения к правоотношениям общества
и подрядчика последствий недействительности сделки. Следовательно, указание судами
на неутраченную для общества возможность защитить свои права иным способом как обстоятельство,
исключающее взыскание убытков с директора, противоречит п. 8 постановления Пленума ВАС
РФ от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов
юридического лица» и правовой позиции, изложенной в постановлении Президиума ВАС РФ от 21.01.2014
по делу № А12-13018/2011. Исходя из этого, Верховный суд отменил судебные акты нижестоящих судов
и направил дело на новое рассмотрение.
Доход от неосновательного денежного обогащения взыскивается

сверх процентов по статье 395 ГК РФ
Взыскать доход от неосновательного денежного обогащения можно лишь в случае, если он превышает
сумму процентов по ст. 395 ГК РФ.
В рамках дела о банкротстве общества-должника конкурсный управляющий оспорил сделку по списанию

денежных средств в пользу банка на сумму 2,3 млн руб. Управляющий утверждал, что данная сделка
влечет за собой оказание предпочтения одному из кредиторов перед другими кредиторами.
Суд удовлетворил требования управляющего и взыскал спорную сумму в конкурсную массу должника.
Конкурсный управляющий посчитал, что банк знал о недействительности сделки по перечислению

денежных средств на момент ее совершения, и обратился в суд с иском к обществу о возмещении
неполученных доходов. Он сослался на разъяснения Пленума ВАС РФ, изложенные в п. 29.1
постановления от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1
Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“», а также на п.п. 1 и 2 ст. 1107 ГК РФ.
Суды удовлетворили данные требования, обосновав тем, что п. 2 ст. 1107 ГК РФ, предусматривающий
начисление на сумму неосновательного обогащения процентов за пользование чужими денежными
средствами по правилам ст. 395 ГК РФ, применяется к неосновательному денежному обогащению
в любом случае и не требует каких-либо доказательств получения обогатившейся стороной дохода.
В случае же, когда доказана возможность получения дохода от неосновательно полученных денежных
средств в большем размере, дополнительно применяются правила п. 1 ст. 1107 ГК РФ. Банк является
кредитной организацией и в период незаконного пользования денежными средствами общества он имел
возможность выдавать коммерческие кредиты по средней ставке 14,7%. При этом он знал
о недействительности сделок по перечислению денежных средств на момент их совершения.
Суды взыскали с ответчика как проценты за пользование чужими денежными средствами, так и доход,
который банк должен был извлечь за период с момента совершения сделки до момента фактического
исполнения судебного акта.
Верховный суд не согласился с такой позицией. Суд подчеркнул, что в рамках данного дела
на рассмотрение судов передан вопрос о соотношении положений п. 1 и п. 2 ст. 1107 ГК РФ, которые
определяют порядок возмещения потерпевшему лицу доходов, извлеченных из неосновательно
сбереженного имущества.
Судебная коллегия не может согласиться с выводом судов о том, что оба вида доходов носят
самостоятельный характер и потому могут быть взысканы с ответчика независимо друг от друга.
Поскольку как доход, начисляемый в соответствии с п. 1 ст. 1107 ГК РФ, так и доход, начисляемый
по правилам п. 2 данной статьи, обладают тождественной правовой природой.
Возникновение права на возврат дохода имеет в своем основании идентичные фактические

обстоятельства. Взыскание такого дохода представляет собой реализацию одного и того же инструмента
защиты нарушенного права истца, в связи с чем одновременное применение указанных пунктов
противоречило бы общей компенсационной направленности механизма положений ст. 1107 ГК РФ.
Доход, указанный в п. 2 ст. 1107 ГК РФ, по отношению к доходу, определенному п. 1, носит зачетный
характер. Обратное толкование, ограничивающее размер взыскиваемого дохода только п. 2 ст. 1107
ГК РФ, приводило бы к тому, что осознанное безосновательное пользование чужим имуществом
становилось бы экономически оправданным для ответчика, что дестимулировало бы его к скорейшему
возврату имущества потерпевшего. Вместе с тем никто не вправе извлекать преимущество из своего
незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ).
Кроме того, под доходом по смыслу п. 1 ст. 1107 ГК РФ понимается чистая прибыль обогатившегося лица,
извлеченная из неосновательно сбереженного имущества, то есть полученная им выручка за вычетом
расходов, понесенных в целях извлечения конкретного дохода.
В данном же случае общество, сославшись на размер средней ставки по коммерческим кредитам,

не привело каких-либо доказательств, свидетельствующих о превышении дохода банка (в том числе
того, который он должен был извлечь), над тем, который определен по правилам п. 2 ст. 1107 ГК РФ.
Сама по себе выдача кредита под определенный процент не гарантирует получение дохода
в соответствующем размере. Потому ошибочно полагать, что размер ставки по кредитам равен доходу
банка от пользования неосновательно сбереженным имуществом за соответствующий период.
По мнению Верховного суда, общество не доказало наличие оснований для применения положений п. 1
ст. 1107 ГК РФ, то есть превышение как реального, так и подлежащего извлечению дохода банка
от недобросовестного пользования предметом неосновательного обогащения над размером компенсации,
причитающейся обществу по правилам п. 2 данной статьи. В связи с этим Верховный суд отказал
в удовлетворении исковых требований в соответствующей части.
НАЛОГОВЫЕ СПОРЫ
Кассация не вправе переоценивать выводы нижестоящих судов
о реальности операций общества с контрагентами
Если нижестоящие суды установили реальность спорных хозяйственных операций общества
с контрагентами, кассация не вправе осуществлять переоценку представленных в дело доказательств.
По результатам выездной налоговой проверки общества инспекция приняла решение о доначислении

налога на прибыль и налога на добавленную стоимость, а также пеней и штрафа по п. 1 ст. 122 НК РФ.
Основанием послужил вывод инспекции о неправомерном включении обществом в состав расходов

по налогу на прибыль затрат, связанных с приобретением работ (услуг) у двух контрагентов общества,
а также о неправомерном включении в состав налоговых вычетов сумм НДС, предъявленных обществу
данными поставщиками.
Услуги были связаны с демаркировкой парковочной разметки и уборкой территории делового центра,
которую арендовало общество. По мнению инспекции, хозяйственные операции общества с указанными
поставщиками не отвечают признакам реальности.
Не согласившись с решением налоговой инспекции, общество оспорило его в арбитражном суде.
Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требования общества. Они признали реальными
финансово-хозяйственные операции со спорными поставщиками и пришли к выводу о надлежащем учете
обществом соответствующих сумм налога на прибыль и НДС.
При этом суды учли, что выполнение работ по договорам с контрагентами подтверждается
представленными первичными документами, а также показаниями свидетелей и фотоматериалами.
Кроме того, из представленных в материалы дела доказательств следует, что организации поставщиков
являются действующими, в их штате состоят сотрудники, которым выплачивается заработная плата,
а аналогичные работы организации поставщиков выполняли для ряда других крупных организаций, в том
числе и в рамках государственных контрактов.
Однако суд кассационной инстанции пришел к противоположным выводам. Кассация признала

неправомерным вывод судов нижестоящих инстанций о реальности спорных хозяйственных операций,
поскольку данный вывод противоречит представленным в деле доказательствам.
По мнению суда, организации поставщиков не осуществляли реальной предпринимательской

деятельности и не обладали необходимыми материальными ресурсами для осуществления
соответствующей деятельности по выполнению работ.
При этом, заключая сделки с данными поставщиками, общество не проявило должную осмотрительность.
Верховный суд не согласился с судом кассационной инстанции. Судебная коллегия указала, что суд
округа превысил свои полномочия, поскольку фактически установил отсутствие реальности спорных
операций, переоценив представленные в материалы дела доказательства, которые являлись предметом
рассмотрения судов первой и апелляционной инстанций.
Суды первой и апелляционной инстанций установили реальность спорных операций. Однако, ссылаясь
на те же доказательства, что и суды нижестоящих инстанций, суд кассационной инстанции дал этим
доказательствам иную оценку, в то время как АПК РФ относит установление фактических обстоятельств
дела и оценку доказательств к полномочиям судов первой и апелляционной инстанций.
При этом мотивированного обоснования неправильного применения судами нижестоящих инстанций норм
материального права кассационный суд не привел. В связи с этим Судебная коллегия отменила
постановление кассации и оставила в силе судебные акты судов первой и апелляционной инстанций.
Передача недвижимости в качестве отступного по договору займа

облагается НДС
Если в соглашении об отступном стороны договора займа договорились о передаче недвижимости вместо
денежных средств, такая операция признается реализацией и облагается НДС.
Два общества заключили договор процентного займа. В целях погашения задолженности по договору
займа, на основании соглашения об отступном заемщик по акту передал займодавцу объект
недвижимости и выставил счета-фактуры без выделения НДС.
В дальнейшем в ходе камеральной проверки налоговая инспекция доначислила заемщику НДС с данной
сделки, а также применила соответствующие штрафные санкции.
Инспекция пришла к выводу, что заемщик неправомерно не исчислил НДС от реализации имущественных
прав по соглашению о предоставлении отступного. Операции по передаче заемщиком организации-
займодавцу имущества в качестве отступного взамен исполнения обязательств по возврату заемных
средств по договору займа подлежат обложению НДС в силу п. 1 ст. 39 и подп. 1 п. 1 ст. 146 НК РФ.
Общество-заемщик оспорило решение налоговой в суде.
Суды трех инстанций удовлетворили требования общества, руководствуясь положениями п. 1 ст. 39,
подп. 1 п. 1 ст. 146, подп. 15 п. 3 ст. 149 НК и ст. 807 ГК РФ.
Суды пришли к выводу, что операция по передаче имущества по соглашению об отступном,

прекращающая обязательства по договору займа, не подлежит налогообложению.
Верховный суд не согласился с нижестоящими судами. Суд подчеркнул, что в соответствии

с положениями ст. 146 НК РФ возврат заемных денежных средств не является объектом налогообложения
НДС. Соответственно, от налогообложения налогом на добавленную стоимость освобождаются именно
займы в денежной, а не в иной форме. В данном же случае при подписании соглашения о предоставлении
отступного обязательство по договору займа прекратилось путем передачи имущества должника
кредитору (заемщика займодавцу), то есть в обмен на денежные средства в собственность займодавца
передается недвижимое имущество.
Пункт 1 ст. 39 НК РФ устанавливает, что реализацией товаров, работ или услуг признается передача
на возмездной основе права собственности на товары, результаты выполненных работ, возмездное
оказание услуг одним лицом другому лицу.
Поскольку при передаче имущества в качестве отступного происходит передача права собственности
на него на возмездной основе, следовательно, данная передача признается реализацией, если иное
прямо не предусмотрено НК РФ.
В силу подп. 1 п. 1 ст. 146 НК РФ реализация товаров (работ, услуг) на территории Российской
Федерации, в том числе реализация предметов залога и передача товаров (результатов выполненных
работ, оказание услуг) по соглашению о предоставлении отступного или новации, а также передача
имущественных прав признается объектом налогообложения по налогу на добавленную стоимость.
Таким образом, передача имущества в качестве отступного в целях погашения обязательств по договору
займа является реализацией имущества. В связи с этим передающая сторона обязана исчислить НДС
с реализации, а получающая — вправе принять налог к вычету.
Позиция судов о том, что предоставление отступного является именно исполнением обязательств
по договору займа (операции, не облагаемой НДС), и поэтому не подлежит налогообложению, является
неправомерной.
С предоставлением отступного меняется в целом способ исполнения договора займа, прекращаются

обязательства сторон по первоначальному способу исполнения, и на стороны возлагаются новые
обязательства, возникающие из соглашения об отступном (денежная форма возврата займа более
не исполняется сторонами). Исходя из этого, Верховный суд отменил принятые судебные акты и направил
дело на новое рассмотрение.
Источник: определение ВС РФ от 31.01.2017 по делу № А50-20135/2015.
НОВОСТИ
Прецедент месяца
Погашение долга третьим лицом не является злоупотреблением правом в контексте банкротства
должника (определение ВС РФ от 25.01.2017 по делу № А41-108121/2015).
Суть дела
Общество не выплатило уволенным работникам выходное пособие в сумме 314 тыс. руб. Наличие
задолженности подтвердили суды общей юрисдикции. Работники обратились в арбитражный суд
с заявлением о банкротстве бывшего работодателя, но не приложили к заявлению копии решений судов
общей юрисдикции, в результате чего суд первой инстанции оставил заявление без движения.
Работники устранили допущенное нарушение.
Между тем в тот же день другой кредитор общества также подал заявление о его банкротстве.
Поскольку заявление работников поступило в суд раньше, чем заявление кредитора, суд принял
к рассмотрению именно его.
Тогда кредитор предложил работникам погасить задолженность за должника и просил предоставить

реквизиты для уплаты денежных средств. Работники реквизиты не предоставили, и кредитор исполнил
обязательство за должника путем внесения денежных средств в депозит нотариусов. Работники сочли
такой способ погашения задолженности ненадлежащим.
Позиция первой инстанции и апелляции: закон не запрещает

третьему лицу погашать задолженность за должника
Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении требований работников, указав, что
основания для введения процедуры наблюдения отсутствуют, поскольку задолженность перед
заявителями погашена в полном объеме.
Доводы заявителей о том, что законодательство, регулирующее трудовые отношения,

не предусматривает такой способ погашения задолженности по выплате выходного пособия, как
внесение третьим лицом за должника денежных средств в депозит нотариуса, суды отклонили.
Суды отметили, что законодательство предусматривает возможность принятия нотариусом в депозит

денежных средств в счет исполнения денежного обязательства. При этом действия нотариусов
по принятию от кредитора в депозит денежных средств для выплаты заявителям не были оспорены
и признаны незаконными в установленном законом порядке.
Кроме того, законодательство о банкротстве не содержит запрета на исполнение обязательства

должника третьим лицом на стадии проверки обоснованности заявления о признании должника
банкротом. При этом из материалов дела не следует, что существуют какие-либо объективные
препятствия к получению работниками денежных средств из депозита нотариуса.
Апелляция также подчеркнула, что целью обращения бывших работников в суд является получение
выходного пособия, а не признание общества банкротом. Поскольку задолженность погашена,
требования заявителей к должнику считаются удовлетворенными.
Позиция кассации: погашение долга для лишения лица статуса

заявителя в деле о банкротстве является злоупотреблением
правом
В кассационной жалобе работники ссылались на то, что долг по выплате выходного пособия бывшим
работникам неразрывно связан как с личностью должника, так и с личностью кредитора. В связи с этим
внесение денежных средств на депозит нотариуса третьим лицом в счет погашения данного долга
не является надлежащим исполнением обязательства должника в смысле ст.ст. 313, 327 ГК РФ.
Кассация прислушалась к доводам заявителей. Окружной суд подчеркнул, что хотя ст. 313
ГК РФ предусматривает обязанность кредитора в определенных случаях принять исполнение,
предложенное за должника третьим лицом, в данном случае в действиях кредитора прослеживаются
явные признаки злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ). По сути, кредитор не преследовал цели погасить
долги должника перед работниками. Напротив, его действия были направлены на лишение работников
статуса заявителей по делу о банкротстве, в том числе на лишение полномочий по предложению
кандидатуры временного управляющего. Таким образом, кредитор использовал институт, закрепленный
ст. 313 ГК РФ, не в соответствии с его назначением (исполнение обязательства третьим лицом). Полагая
такое поведение не подлежащим судебной защите, кассационный суд направил дело на новое
рассмотрение в суд первой инстанции.
Позиция ВС РФ: интерес любого кредитора в банкротстве состоит

прежде всего в погашении долга
Верховный суд опроверг доводы кассационного суда. Суд указал, что по смыслу закона о банкротстве
законный материальный интерес любого кредитора прежде всего состоит в наиболее полном итоговом
погашении заявленных им требований. Все предоставленные кредиторам права, а также инструменты
влияния на ход процедуры несостоятельности направлены на способствование достижению данной цели.
Одним из таких инструментов является полномочие первого заявителя по делу о банкротстве

на предложение кандидатуры арбитражного управляющего. При этом интерес в осуществлении данного
полномочия в любом случае должен быть обусловлен наличием конечного интереса в получении
удовлетворения по включенному в реестр требованию.
После получения полного удовлетворения своих требований у заявителей отпал подлежащий защите
правовой интерес как в предложении кандидатуры арбитражного управляющего, так и в самом участии
в деле о банкротстве, поскольку иные правопритязания у бывших работников к должнику отсутствуют.
При этом Верховный суд счел, что погашение задолженности в данном случае нельзя квалифицировать
как злоупотребление правом. Совершая действия по погашению долга перед работниками должника,
кредитор не скрывал, что поступает экономически для себя невыгодно в связи с опасением
в недобросовестном подконтрольном должнику банкротстве (поскольку один из работников являлся
бывшим гендиректором общества-должника). Таким образом, кредитор привел убедительные доводы
в пользу того, что его поведение носит защитный характер и не направлено на причинение вреда
заявителям.
Кроме того, погашение долга кредитором обеспечивает реализацию гарантий на выплату работникам
выходного пособия, что в целом согласуется с целями и принципами трудового законодательства (ст.ст.
2 и 178 ТК РФ). Исходя из этого, Верховный суд оставил в силе судебные акты первой инстанции
и апелляции.
ИНТЕРВЬЮ
«Мне кажется, наша страна характеризуется

невероятным оптимизмом»
О юридическом образовании за рубежом, существенном изменении обстоятельств
в долгосрочных договорах, обеспечительных мерах, которые запрещают судиться,
и парадоксах при оспаривании сделок при банкротстве банков рассказал Кирилл Труханов,
магистр частного права, LLM.
БИОГРАФИЯ
• В 2006 году окончил юридический факультет Челябинского государственного университета
• В 2008 году получил степень магистра в Российской школе частного права (г. Москва), в 2015 году —
степень LLM в Queen Mary University of London
• Более 5 лет являлся руководителем арбитражной практики в юридической фирме VEGAS LEX
• С 2012 года — адвокат адвокатской палаты г. Москвы
• Управляющий партнер Адвокатского бюро «ТРУБОР»
• Автор более десятка публикаций в юридических изданиях на русском и английском языках
• Постоянный спикер на юридических конференциях в России и за рубежом.
— Кирилл Игоревич, добрый день! Держу в руках новый сборник статей «О договорах»,
выпущенный под эгидой Исследовательского центра частного права (ИЦЧП) к юбилею В. В.
Витрянского. Вы слышали, наверное, о деле «Вымпелком» против «Тизприбора» об адаптации
договора с арендной ставкой, исчисляемой в валюте, к изменившимся обстоятельствам
(существенному росту курса этой валюты по отношению к рублю)? Хочу с Вами про него
поговорить. Сразу скажу, в сборнике даже две статьи по этой проблематике, причем
с несовпадающими мнениями. Наверное, Вы еще пока не успели посмотреть?
— Добрый день! Да, конечно, я знаю про это дело, но упомянутые Вами статьи изучить пока не успел.
В деле было хитрое решение суда первой инстанции, если я правильно помню. Суд отказался применять
ст. 451 ГК РФ к конкретному казусу, сказав, что достаточных оснований для ее применения не имеется,
но при этом сделал то же самое, для чего написана данная статья кодекса, — изменил своим решением
права и обязанности сторон договора. В отсутствие иных оснований для обоснования своей позиции суд
прибегнул к принципу добросовестности, сказав, что истец («Вымпелком») предложил зафиксировать
курс американской валюты из расчета 42 руб. за 1 дол., а ответчик ничего конструктивного со своей
стороны не предложил, поэтому поведение ответчика не может быть признано добросовестным,
и удовлетворил требования истца. Апелляционная инстанция это решение суда, сильно взбудоражившее
практиков, отменила, а в кассации стороны пытались заключить мировое соглашение, я слышал.
Но привело ли это к должному результату, не знаю.
— Какая позиция Вам ближе? Западная практика показала, что, как правило, падение курса
валюты может позволить суду корректировать размер встречных предоставлений только в том
случае, если оно было катастрофичным. Соответственно, падение на 60%, например, вряд ли
в какой-то ситуации может признаваться разновидностью существенно изменившихся
обстоятельств.
— Я понимаю, к чему Вы клоните, но не могу с этим в полной мере согласиться. Если исполнение для
арендатора становится явно невыгодным (допустим, он должен платить в два раза выше рынка), он все
равно платить не будет. Он начинает искать обходные пути, в том числе посматривает в сторону
банкротства своей компании, обдумывая перевод бизнеса на другое лицо. В конечном итоге
и в долгосрочной перспективе жесткая приверженность условиям договора может быть невыгодна
и самому арендодателю, который извлечет из-за скачка курса только сиюминутные выгоды. «Зарежет
курицу, которая несет золотые яйца», если можно так выразиться. Куча проблем, и в этом явно нет
справедливости.
— Правильно, такие дела возникают явно не c фирмами-однодневками в качестве арендаторов.
Их просто бросают и все. Хотя тоже вопрос, если у них есть какое-то оборудование
на арендованной площадке, просто так платить не перестанешь, рискуешь тем, что
арендодатель не даст тебе вывезти оборудование. Но вот в этом деле собственники явно
не захотели бросить или банкротить компанию «Вымпелком» из-за таких досадных убытков,
и в дело включились юристы. Но вот еще такой аспект проблемы — а что такое «цена сделки»?
Ведь цена не изменилась. Как была, условно говоря, 1 тыс. дол. за м2, так и осталась. Просто
раньше это было 28 тыс. руб., а теперь стало 70 тыс. (если смотреть на ситуацию конца 2015
года). Ну и что? Стороны назвали цену в долларах. И она не изменилась. Как Вам такой подход?
— Не совсем точно. Да, раньше все поголовно заключали договоры, номинируя ставку в долларах.
Но сейчас рынок перестроился, и когда мы прошлым летом подыскивали себе офис в Москва-сити,
то большинство предложений было в отношении рублевой аренды.
Цена сделки — это определенный эквивалент, в моем понимании. Ее можно по-разному считать:
в рублях, в иностранной валюте и т. п. Если рынок сейчас сформировался в районе 50 тыс. руб. за м2,
то это 800 дол. Эквивалент одинаков. И вот его мы и сравниваем с договорным условием.
— Понятно. А как Вам такой элемент существенно изменившихся обстоятельств, как

предсказуемость изменений?
На круглом столе, который проводил ИЦЧП, звучала такая идея: кто же знал, что рубль падает…
Все слушатели, мне кажется, посмеялись в этот момент, кто про себя, а кто и в открытую.
Я даже уточнил у выступавших, не родились ли они в 1998 году. Да, говорят, мы знаем про этот
знаменитый дефолт и девальвацию рубля, но мы проанализировали динамику, 8 лет
до заключения нами договора (в 2006 году) все было стабильно. Мы думали, нет никаких причин
для очередного падения…
— Мне кажется, наша страна характеризуется невероятным оптимизмом…
— Невероятным разгильдяйством она характеризуется, мне кажется. Тотальным. Как можно

было в такой дорогущий контракт (под миллиард платежей ежегодно в 2006 году, выросший
в результате скачка доллара до двух с лишним миллиардов) не включить адаптационную
оговорку? Я не понимаю.
— По-хорошему, да, такую проблему должны были решать адаптационные оговорки в контракте.
Но вообще не будем забывать, что в большинстве случаев аренды данная проблема не встает, поскольку
договоры заключаются на 11 месяцев, чтобы их не регистрировать.
— Это так. Но есть и те, кто хотели все по закону. Получается, они же теперь и «попали»?
Нехорошо ведь. Право не может стимулировать идти обходными путями. Ну, хорошо. Этих жизнь
научит, я надеюсь. Может быть, и остальные будут мотать на ус и учиться на чужих ошибках.
— И все-таки в долгосрочных контрактах принцип взаимовыгодности должен быть положен в основу

всего. А все, что написано в ст. 451 ГК, прекрасно работает для разовых сделок, но не более того.
— В мировой практике сейчас превалирует подход, согласно которому в длящемся договоре суд
должен его адаптировать к изменившимся обстоятельствам посредством изменения договорных
условий, а не его расторжения. Я вот не понимаю этой логики до конца. Меня в таких ситуациях
тянет в сторону расторжения и я поддерживаю презумпцию расторжения, закрепленную в ст.
451 ГК. Если уж суд констатирует наличие изменившихся обстоятельств и при этом он видит, что
стороны не могут договориться, пусть расторгает договор. Будет дополнительный стимул
сторонам договариваться. И, предположим, арендодатель, если курс сильно упал, а вместе
с ним существенно снизились среднерыночные ставки арендной платы, тоже проиграет, если
договор будет расторгнут. Ведь ему придется искать нового арендатора, и вряд ли он найдет его
по более высокой, по сравнению с рыночной, цене. Спрашивается, зачем тогда упрямился?
А если во главу угла ставить изменение судом договора, то арендодателю имеет смысл
упираться всегда — при самом неблагоприятном раскладе будет нулевой вариант. Тот самый,
который получился бы при расторжении договора. Имеется в виду, что цена в договоре будет
снижена в точности до той, какую суд посчитает рыночной.
— В одном я могу точно согласиться — мотивировка своего решения судом первой инстанции по делу
«Вымпелком» — «Тизприбор» не выдерживает никакой критики. Это вообще большая проблема наших
судов, они выносят порой справедливые решения, но совершенно бездарно их мотивируют.
— Так юристы для того и нужны, я считаю, чтобы помочь судье с подбором правильной
мотивировки под решение, которое судья считает справедливым.
— На самом деле во многих делах представители сторон предлагают судье очень достойные мотивировки.
Проблема немного в другом. Когда судья принимает решение, которое он считает справедливым,
но которое в то же время идет вразрез с устоявшейся судебной практикой, то в судебном решении
мы никогда не видим честного обоснования, почему устоявшаяся практика не должна работать в этом
деле. Несколько лет назад мне попалось на глаза решение английского суда, которое вынес судья
первой инстанции в отношении действительности пророгационного соглашения. И он пишет: «Глядя
на этот вопрос, я не вижу ни одной причины для вынесения решения в пользу истца, кроме сложившейся
практики решения таких дел. Но это меня не убеждает, и я решаю дело иначе».
— Кстати, А. А. Иванов, будучи Председателем ВАС РФ, выдвигал такую идею: да, суды должны
ориентироваться на практику, сформированную высшим судом, и она должна быть для них
прецедентной. Но если вдруг судья увидел на примере конкретного дела, что высший суд,
возможно, не учел какого-то обстоятельства, он спокойно может решить иначе. Главное, чтобы
он тщательно мотивировал причину, по которой он не применяет сложившийся прецедент
в своем деле.
— Еще знаете, какое интересное дело сейчас меня занимает, как раз связанное с вашим любимым
банкротством? Это проблематика неарбитрабельности споров о признании сделок недействительными,
возникающих в процессе санации банков.
— Да, было какое-то дело в Верховном суде, кажется, с участием банка «Траст», в котором суд
занял позицию о том, что несмотря на отсутствие формальной процедуры банкротства, сделки
банка могут оспариваться по банкротным основаниям и значит, они могут оспариваться
в государственном суде независимо от наличия по ним третейской оговорки.
— Это мое дело.
— Так Вы его проиграли, получается?
— Да, в Верховном суде. Мы сейчас готовим надзорную жалобу.
— Президиум же не рассматривает конкретные дела.
— Еще как рассматривает. Недавно читал одно дело.
— Это по исковой давности? Так там ничего не написано. Недавно Юлий Тай в интервью
сокрушался по поводу этого дела, что там из него вообще ничего невозможно понять.
— Все равно будем бороться.

Во всем мире принято развивать
третейское разбирательство,
давать сторонам выбирать для
решения споров тех, кому они
доверяют, и одновременно
разгружать государственные
суды. У нас же все наоборот.
Как боролись с третейскими
судами, так и борются.
У некоторых судов читал такой
аргумент: «дела о банкротстве
в российской юрисдикции
неарбитрабельны».
Следовательно, банк, прошедший
процедуру санации как
квазибанкротную процедуру,
даже после прекращения
деятельности временной
администрации все равно
пребывает в постбанкротном
режиме, позволяющем ему
стряхнуть с себя некоторые
сделки, в которых установлена
третейская оговорка. При этом
конкурсная оговорка якобы
не должна распространяться
на конкурсного управляющего,
поскольку он действует
не только в интересах должника,
но и в интересах всех
кредиторов, то есть лиц,
не связанных третейской
оговоркой.
— Сразу могу заметить, что против такой логики можно возразить следующим примером.
Допустим, у кого-то есть дебиторская задолженность перед должником, а в договоре
закреплена третейская оговорка. В каком порядке конкурсный управляющий сможет взыскать
задолженность с дебитора? Очевидно, что только в соответствующем третейском суде.
Никто же ему не разрешит пойти в государственный суд, используя ту логику (о преследовании
им общих интересов кредиторов), о которой Вы только что сказали.
— Все ограничения арбитрабельности должны быть в законе, а здесь ничего этого нет. В этом деле ведь
какую опасную логику предложила коллегия судей ВС РФ? Во-первых, она назвала санацию процедурой
банкротства, хотя все процедуры банкротства проходят в суде и четко перечислены в Законе
о банкротстве. Санация — это досудебная и предбанкротная процедура. Во-вторых, санация
не обязательно связана с наличием временной администрации в банке. Как происходит санация? В банк
банально закачиваются деньги для поддержания финансовой устойчивости. И АСВ закачивает деньги
(кредиты на длительный срок), и частные инвесторы. Причем частные инвесторы приобретают
контрольные пакеты акций банка. Потом что происходит? Инвестор меняет руководство банка, назначает
себя председателем правления и решает оспорить сделки. И, наконец, в-третьих, судебная коллегия
ВС РФ говорит, что санация не заканчивается с прекращением деятельности временной администрации,
она продолжается все время, пока выданы стабилизационные кредиты АСВ. А в этом деле они выданы
на 10 лет…
Это что значит? 10 лет можно игнорировать условия договоров, содержащих третейские оговорки? Это
страшно опасный путь. Сколько у нас таких субъектов окажется через некоторое время?
— Эхо войны с третейскими судами, не вижу здесь ничего другого.
— Ладно бы здесь какой-нибудь «карманный» третейский суд был. Оговорка-то была в пользу МКАС при
ТПП РФ! Вы знаете, еще одно забавное наблюдение. Эпопея с банком «Траст» продолжается же
в нижестоящих судах. Наблюдал с разницей в 15 минут два дела. В обоих делах этот банк пытается
оспорить по банкротным основаниям договоры со своими контрагентами. В одном договоре содержится
арбитражная оговорка в пользу МКАС, во втором — пророгационное соглашение в пользу иностранного
государственного суда.
В первом деле российский суд говорит, что арбитражная оговорка не работает в отношении иска банка
об оспаривании договора по банкротным основаниям, поскольку не должен МКАС применять российское
законодательство о банкротстве, а во втором не видит никаких проблем в том, чтобы это самое
законодательство применяли бы иностранные судьи. С мотивировкой, что Верховный суд боролся только
с третейскими судами, на передачу дел в иностранные государственные суды он ведь не накладывал
никаких ограничений… Это просто нонсенс какой-то, я считаю.
— Может быть, реформу третейских судов проведут, загонят всех в ежовые рукавицы, а лет
через пять начнут верить и третейским судам. Посмотрим. Но давайте переменим тему.
Расскажите немного о том, чем занимается ваша фирма.
— Мы создали фирму с коллегами, с которыми нас связывала многолетняя совместная работа в крупной
юридической фирме. Основные области нашей компетенции — сопровождение споров и сделок. У нас
примерно по 50% споров в российской и иностранных юрисдикциях.
— Хорошо, и какие наблюдения в отношении российских судов у Вас сложились?
— Мне кажется, что апелляция в России сегодня — совершенно бесполезная инстанция. Все пересмотры
и переквалификации реально возможны только в кассации. Апелляция же чаще всего «засиливает»
решения первой инстанции. Или второй вариант — отмена по процессуальным основаниям. Вот в этом
апелляция впереди всех. Причем это не только мое мнение, я же общаюсь с коллегами, и круг реальных
судебных юристов довольно узкий. Так что от апелляции пользы в силу разных причин в текущей
ситуации немного.
— Я знаю, Вы ездили в Англию на обучение на целый год. Что Вам дал этот опыт? Как показало
недавнее заключение диссовета известного московского юридического вуза на одну
докторскую диссертацию, которая изобиловала ссылками на иностранные источники и которую
раскритиковали за то, что на иностранцев ссылаются чаще, чем на российских авторов, никто
не может дать гарантии, что железный занавес снова не начнет опускаться.
— Мне этот опыт помог и в общечеловеческом, и в профессиональном плане. Прямо сейчас веду два
дела, где на практике применяю знания, полученные в Англии. Что может быть лучше? Вообще я туда
ехал с мыслью, что, может быть, это будет просто отдых и переключение мозгов. Но нет, оказалось
и приятно, и с пользой. Любой крупный спор российского бизнеса чаще всего выходит на несколько
юрисдикций и ведется параллельно во всех из них (Лондон, Кипр, Британские Виргинские острова,
Россия). В каждой из юрисдикций работают свои местные юристы, но процессы надо синхронизировать,
смотреть, чтобы, условно говоря, позиция в одной юрисдикции не противоречила позиции из другой
юрисдикции, ведь если это заметят оппоненты, будет очень плохо. Кроме того, можно думать, что
и в какой из юрисдикций можно получить. Где-то обеспечительные меры, где-то что-то еще. И тогда
можно выстраивать глобальную стратегию спора, обращаться к местным юристам и т. п. Такая услуга
очень востребована на рынке.
— Кстати, а обеспечительными мерами в виде запрета сторонам спора в арбитраже обращаться

в государственный суд пользовались когда-нибудь? Есть ли в них смысл, на Ваш взгляд? Я так
понимаю, в зарубежной практике они довольно широко представлены.
— Это изобретение английских судов и на континенте к этой мере относятся с подозрением. Мне она
кажется симпатичной. Причем есть смысл просить такой запрет и в государственном суде (в английском
суде, если место арбитража в Англии), и у состава арбитража. Недавно я просил принять такую
обеспечительную меру в одном из дел в международном коммерческом арбитраже, кстати говоря.
Ответчик, связанный арбитражной оговоркой, заявил иск о признании сделки недействительной
в государственный суд в своей юрисдикции в нарушение такой оговорки. Мы просили запретить ему
продолжать дело в государственном суде. Причем надо понимать, что это не запрет, адресованный суду.
Этот запрет адресован стороне. И если сторона в нарушение такого запрета состава арбитража
продолжает разбирательство в государственном суде и, предположим, добивается признания сделки
недействительной, то у другой стороны появляется возможность в арбитраже (третейском суде)
требовать взыскания убытков за нарушение приказа состава арбитража об обеспечительной мере.
Во многих ситуациях это может быть очень полезно.
— Кирилл Игоревич, темой Вашей магистерской работы в РШЧП в 2008 году стали решения
собраний. Скоро будет опубликован сборник работ выпускников по сделкам, в котором,
я надеюсь, достойное место
займет и Ваша работа. Многие
выводы из нее были потом
использованы для того, чтобы
убедить коллег зимой 2008–
2009 года в том, что нормы
о решениях собраний
необходимо включить в ГК РФ.
Я посмотрел, отзыв на нее

рецензента (О. Р. Зайцева)
занимал 11 страниц. Это
нетипично много. Больше
похоже на отзыв
на кандидатскую
диссертацию. Получается,
рецензента «зацепило», что
называется. Давайте
немножко «вспомним
молодость». Я полагаю, что
эта полемика будет
небезынтересна читателям
и спустя 9 лет после защиты.
Благо, что она
не опубликована.
Вот Вы полагаете, что при

рассмотрении вопроса
о действительности решения
собрания нужно отдельно
смотреть
на действительность
голосований как
самостоятельных
волеизъявлений. И порок при
голосовании (угроза, насилие и проч.) должен наделять участника правом на оспаривание
сделки. Этот подход был воспринят и в Концепции совершенствования общих положений ГК РФ,
проект которой был утвержден Советом по кодификации весной 2009 года, почти через год после
Вашей защиты. Но ГК этой идеи не воспринял. Как Вы полагаете, почему?
— Мне кажется, постановка вопроса о том, что ГК не воспринял такую идею, неточна. Отголоски
ее остались в тексте кодекса. Мы видим их в п. 3 ст. 181.4: «Участник собрания, голосовавший
за принятие решения или воздержавшийся от голосования, вправе оспорить в суде решение собрания
в случаях, если его волеизъявление при голосовании было нарушено».
— Но согласитесь, что от перемены мест слагаемых сумма сильно поменялась.

И Вы предлагали, и в первом проекте, подготовленном Советом по кодификации, порок
волеизъявления был самостоятельным основанием для оспаривания решения. А сейчас что
написано? Это правило перекочевало в процедурную норму, отражающую принцип
каузальности допущенного нарушения. Условно говоря, нарушение, допущенное в отношении
акционера с 1%, не играет роли, если противоположное решение устроило 99% остальных
акционеров.
— Ничего не остается, кроме как толковать данную норму системно, ориентируясь на историю
ее разработки и идеи, которые в нее вкладывались изначально.
— Вы анализировали ведь не только корпоративные решения общих собраний. Из иных видов

решений что может быть особо практически значимо сейчас, как думаете?
— Мне кажется, по действующему законодательству ничего не мешает участникам общей долевой

собственности в соответствии со ст. 247 ГК РФ заключить между собой соглашение о том, что порядок
владения и пользования общим имуществом будет определяться участниками долевой собственности
путем принятия решений большинством голосов. При этом участники долевой собственности могут своим
соглашением установить как равное количество голосов, принадлежащих всем участникам, так
и указать на зависимость количества голосов от размера доли в общей собственности и что нет
препятствий к тому, чтобы признать действительным соглашение сособственников, в соответствии
с которым сделка по распоряжению общим имуществом может быть совершена по решению большинства.
— Да, это актуальная для поэтажной собственности проблема, как мне представляется.
Но продолжим говорить о корпоративных решениях. Рецензент упрекал Вас за позицию о том,
что решение собрания всегда является многосторонней сделкой лиц, участвующих в собрании,
независимо от того, связано оно с наличием личности юридического лица (решения органов
юридического лица) или нет (решения собрания кредиторов, общего собрания собственников
помещений в многоквартирном доме, сособственников). По его мнению, решение собрания
участников юридического лица суть односторонняя сделка данного юридического лица.
Вы согласны с этим?
— Это не только мнение О. Р. Зайцева, об этом же писал в своей кандидатской диссертации С. С. Вилкин
из МГУ. Почему я так считал и считаю? Во-первых, противоположный подход возможно применить только
в отношении решений общего собрания акционеров (участников) и решений совета директоров, то есть
в отношении решений, в которых мы сталкиваемся с фигурой юридического лица. К таким явлениям
правовой действительности, как решения собраний кредиторов при банкротстве и решения общих
собраний собственников помещений в многоквартирном доме, рассматриваемый подход не применим.
Не скажем же мы, что субъектом решения собрания жильцов является сам жилой дом, правда? Если
принять эту позицию за верную, то было бы странно, что одно и то же (и по сущности, и по внешним
проявлениям) явление стало бы то односторонней, то многосторонней сделкой только по тому критерию,
связано ли оно как-то с субъектом права, чьей односторонней сделкой мы могли бы его признать. Во-
вторых, лица, принимавшие участие в голосовании, являются подлинными субъектами сделки.
По большому счету, именно к ним и надо предъявлять иск и в тех случаях, когда речь идет о решении
собрания акционеров. Если они приняли, допустим, ничтожное решение, пусть они несут судебные
издержки по данному делу, пусть приходят в процесс и доказывают, что решение правильное. Мало ли,
что думает директор данного акционерного общества. Если бы это была односторонняя сделка
юридического лица, он смог бы признать такой иск? Ерунда какая-то.
— Да, Олег Романович уже тогда встал на позицию, что акционер — это представитель
акционерного общества на общем собрании. И надо признать, по-видимому, он последовательно
ее придерживается до сих пор. Я слышал, как в 2014–2015 годах он довольно сильно напугал
этой позицией практикующих юристов, когда в ст. 53 ГК была еще запись о том, что к органам
юридического лица применяются правила о представительстве. Законодатель имел в виду,
конечно, только единоличные исполнительные органы (директоров), но написал неаккуратно.
Но радость Олега Романовича продолжалась недолго, законодатель поправился летом 2015
года. По существу я, конечно, разделяю Вашу позицию о том, что акционер — это никакой
не представитель, а самостоятельная фигура. Кстати, по поводу Вашего примера. Я тоже помню,
как люди на лекциях спрашивали — с какой стати наше акционерное общество должно
выступать ответчиком по иску о признании недействительным решения собрания акционеров,
если это решение было подделано и мы никогда с ним не соглашались? В таком случае,
разумеется, надо искать либо тех, кто совершил подделку, либо хотя бы тех, кто считает эту
подделку законной, и привлекать их в качестве ответчиков.
— Да, мне кажется, здесь еще можно много чего развивать. Главное, держать в голове правильную
теорию.
— А у меня в планах на этот год провести специальный двухдневный семинар о правовых

проблемах решений собраний. Думаю, и Вам будет интересно. Может быть, что-то доложите
на нем?
— Конечно, надо будет подумать. Спасибо за приглашение.
— Как Вам такой подход Верховного суда, выраженный в п. 112 постановления Пленума
от 23.06.2015 № 25: по иску о признании ничтожного решения собрания недействительным
применяется такая же исковая давность, какая установлена законом для оспоримых решений
собраний?
— На мой взгляд, это очень странное решение. Если решение собрания является ничтожным, оно
не произвело никаких юридических последствий. Какой смысл в том, чтобы существовала исковая
давность по таким требованиям? Тем более, такая короткая, как предусмотрена Гражданским кодексом
РФ для оспоримых сделок (максимум 2 года объективной давности при шести месяцах субъективной
давности). Что будет в том случае, если решением суда будет отказано в таком иске по причине
пропуска исковой давности? Решение же не будет «исцелено» и не станет действительным из-за этого?
Кроме того, согласно п. 106 того же постановления Пленума Верховного суда РФ возражение ответчика
о том, что требование истца основано на ничтожном решении, оценивается судом по существу
независимо от истечения срока исковой давности для признания этого решения недействительным. Это
еще более запутывает ситуацию, на мой взгляд.
Допустим, какой-то самозванец подделал решение лиц, уполномоченных на его избрание директором
фонда, и скрывал эту подделку более двух лет, его больше нельзя убрать из директоров? Причем именно
не актом отстранения, а актом признания решения об его избрании недействительным?
— Конечно, я согласен с такой логикой. По моему мнению, исковая давность по искам

о признании ничтожной сделки недействительной столь же бессмысленна. Я могу еще такой
пример привести о бесцельности применения исковой давности с иском о признании решений
собраний ничтожными.
Одна из разновидностей ничтожных решений — решения с выходом за пределы компетенции.

Мало ли какое собрание примет решение о том, что я обязан ему что-то платить, не будучи
участником данного сообщества. Очевидно ничтожное решение. И что мне делать со всем этим?
Обязательно бежать в суд оспаривать? Не вижу никакого смысла в таком решении.
— По сути, именно в этом примере и поможет п. 106 постановления Пленума.
— Хорошо, согласен. Тогда еще такой вопрос. Вы доказывали в своей диссертации, что решение
собрания является разновидностью гражданско-правовой сделки. Не поменялись Ваши
убеждения с течением времени?
— Нисколько! Они стали еще более твердыми. Особенно важно, что и Пленум Верховного суда
РФ в обсуждаемом нами постановлении часто находит решение сложных вопросов, для которых
отсутствует специальное регулирование в главе ГК о решениях собраний, в правилах о сделках
и их недействительности. Это разъяснения из п. 107 постановления о том, что в случае несоблюдения
нотариальной формы решения собрания оно является именно ничтожным, а не каким-то еще. Пленум
использует прямую аналогию с п. 3 ст. 163 ГК РФ. Второй пример находим в п. 110 постановления
Пленума: «Решение собрания может быть признано недействительным в части, если будет доказано, что
оно могло бы быть принято и без включения в него недействительной части (пункт 1 статьи 6, статья 180
ГК РФ, пункт 2 статьи 181.2 ГК РФ)». Опять аналогия с правилами о недействительности части сделки.
Я приводил в диссертации и иные примеры. Предположим, можно установить действие решения собрания
на определенный срок, принять это решение под условием (кроме случаев, когда это противоречит
природе данного решения) и т. д.
— Хорошо. Спасибо Вам большое за рассказ. Желаю удачи в Вашей профессиональной

деятельности.
Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП»
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Участник спора хочет предъявить встречный иск. Что

сделать, чтобы суд его принял
А лина Геннадьевна Емельянова
адвок ат
Почему суд может не принять встречный иск

Как суд определяет взаимную связь между первоначальным и встречным исками
Почему введение обязательного претензионного порядка повлияло на практику принятия
встречного иска
Право ответчика на предъявление встречного искового заявления предусмотрено ч. 1 ст. 132 АПК РФ,
в соответствии с которой ответчик до принятия арбитражным судом первой инстанции судебного акта,
которым заканчивается рассмотрение дела по существу, вправе предъявить истцу встречный иск для
рассмотрения его совместно с первоначальным иском. Несмотря на то что положения ст. 132 АПК
о встречном иске существуют в неизменном виде с 2009 года, а положения ч. 3 ст. 132 АПК РФ были
включены в действующий АПК из АПК РФ 1995 года, в реализации права стороны на предъявление
встречного иска остаются некоторые практические сложности.
Суды неоднозначно толкуют норму об условиях принятия

встречного иска
Часть 3 ст. 132 АПК РФ устанавливает условия, при которых встречный иск принимается арбитражным
судом: встречное требование направлено к зачету первоначального требования; удовлетворение
встречного иска исключает полностью или в части удовлетворение первоначального иска; между
встречным и первоначальным исками имеется взаимная связь и их совместное рассмотрение приведет
к более быстрому и правильному рассмотрению дела.
Первый вопрос, с которым мы сталкиваемся при анализе ч. 3 ст. 132 АПК РФ, — необходимо
существование указанных условий в совокупности или же достаточно хотя бы одного из них, чтобы суд
принял встречной иск?
Ряд авторов придерживается позиции, согласно которой встречный иск может быть возвращен, если
не соблюдено хотя бы одно из условий, предусмотренных ч. 3 ст. 132 АПК РФ1.
Другие считают, что для того, чтобы арбитражный суд принял встречный иск, достаточно одного
из перечисленных условий.
Каждое из трех перечисленных в ч. 3 ст. 132 АПК РФ условий принятия встречного иска носит
самостоятельный характер, и при наличии любого (только одного) из них встречный иск принимается
арбитражным судом для рассмотрения его совместно с первоначальным.
Перечисленные в ч. 3 ст. 132 АПК РФ условия предъявления встречного иска по своему содержанию
таковы, что реально не могут все одновременно проявить себя2.
Встречный иск принимается арбитражным судом при наличии хотя бы одного из оснований (условий),
перечисленных в ч. 3 ст. 132 АПК3.
В связи с существующей неопределенностью в толковании положений ч. 3 ст. 132 АПК РФ в практике

арбитражного судопроизводства мы встречаем и различные позиции арбитражных судов по этому
вопросу.
Большинство судов придерживается позиции, согласно которой по смыслу ст. 132 АПК РФ требуется
наличие всех перечисленных в ч. 3 указанной статьи условий в совокупности, и отсутствие хотя бы
одного из них может служить основанием для возвращения встречного искового заявления.
В одном из дел истцом было заявлено требование о взыскании денежных средств по кредитному
договору, процентов за пользование кредитом. Ответчик предъявил встречное требование о взыскании
убытков, причиненных истцом по первоначальному иску в связи с требованием досрочного погашения
кредита.
Арбитражный суд встречное исковое заявление вернул, апелляционная и кассационная инстанции

согласились с принятым судебным актом, указав, что в соответствии с ч. 3 ст. 132 АПК РФ встречный
иск принимается арбитражным судом в случае одновременного сочетания перечисленных в ней условий:
«По смыслу ч. 4 ст. 132 АПК РФ отсутствие одного из указанных критериев является основанием для
возвращения встречного искового заявления».
Доводы апелляционной жалобы о том, что встречное требование могло быть направлено на зачет
требования по первоначальному иску, в связи с чем встречное исковое заявление подлежало принятию,
суд апелляционной инстанции посчитал основанными на ошибочном толковании закона.
ЦИ ТАТА: «Сам по себе факт наличия в ст речного т ребов ания не яв ляет ся дост ат очным основ анием для обращения с т аким т ребов анием
именно в рамках в ст речного иска. По смыслу ст . 132 АПК РФ в ст речный иск должен быт ь заяв лен в т ом случае, если в озражения
от в ет чика прот ив перв оначального могут быт ь рассмот рены т олько в форме в ст речного иска, а т акже т огда, когда рассмот рение
перв оначального иска может предрешит ь исход дела по в ст речному т ребов анию, заяв ленному в самост оят ельном порядке»
(пост анов ление 9ААС от 10.07.2009 по делу № А40-13543/09).
В другом деле истец обратился с требованием о взыскании задолженности по договору поставки,

неустойки за просрочку исполнения обязательства. Ответчик предъявил встречное требование
о взыскании задолженности, неустойки за просрочку исполнения обязательства, вытекающего
из этого же договора.
Встречное исковое заявление было возвращено заявителю, поскольку, по мнению суда, в соответствии
с нормами ст. 132 АПК РФ для принятия встречного иска требуется совокупность указанных в ч. 3 ст.
132 АПК РФ условий, и отсутствие хотя бы одного из них может служить основанием для отказа
в принятии встречного искового заявления.
Суд пришел к выводу, что встречное требование не направлено к зачету первоначального требования,
поскольку неоднородно ему; первоначальные и встречные требования не исключают возможности
их удовлетворения независимо друг от друга; круг подлежащих доказыванию обстоятельств по ним
различен, а их совместное рассмотрение нецелесообразно и ведет к усложнению процесса (определение
АС г. Москвы от 11.01.2017 по делу № А40-201483/16).
Аналогичная позиция содержится и в других судебных актах Арбитражного суда г. Москвы (определения
от 23.12.2016 по делу № А40-182059/16, от 23.12.2016 по делу № А40-218420/16).
Некоторые суды придерживаются иной точки зрения.
Истец обратился с требованием о взыскании долга по арендной плате, расторжении договора аренды.
Ответчик предъявил встречное требование о признании этого договора аренды недействительным. Суд
вернул встречное исковое заявление, поскольку требование, заявленное по встречному иску,
не направлено к зачету требования, заявленного в первоначальном иске; его возможное удовлетворение
не может исключить полностью или в части удовлетворение первоначального иска; между встречным
и первоначальным исками отсутствует взаимная связь, их совместное рассмотрение не способно
положительно повлиять на быстроту и правильность вынесения решения по настоящему делу.
Апелляционная инстанция признала вывод суда первой инстанции об отсутствии оснований,

предусмотренных ч. 3 ст. 132 АПК РФ, неправомерным, так как удовлетворение встречного иска
исключало возможность удовлетворения иска первоначального (постановление 7ААС от 22.01.2013
по делу № А27-14412/2012).
Однако к моменту рассмотрения жалобы на определение суда о возвращении встречного искового

заявления суд первой инстанции уже рассмотрел дело по существу, в связи с чем апелляционная
инстанция оставила определение суда первой инстанции в силе.
Кассационная инстанция по этой же причине поддержала постановление суда апелляционной инстанции,

указав, что каждое из перечисленных в ч. 3 ст. 132 АПК РФ условий принятия встречного иска носит
самостоятельный характер и при наличии любого (только одного) из них встречный иск принимается
арбитражным судом, отметив, что перечисленные условия предъявления встречного иска по своему
содержанию таковы, что реально не могут все одновременно проявить себя (постановление ФАС
Западно-Сибирского округа от 11.04.2013 по делу № А27-14412/2012).
Наиболее последовательной представляется позиция, согласно которой для принятия встречного иска
для совместного рассмотрения с первоначальным достаточно одного из перечисленных в ч. 3 ст. 132 АПК
РФ условий.
Если исходить из противоположной точки зрения и требовать наличия всех перечисленных в ч. 3 ст. 132
АПК РФ условий, мы столкнемся с тем, что суд вправе будет вернуть встречный иск по одному
основанию: совместное рассмотрение первоначального и встречного иска не приведет к более быстрому
и правильному рассмотрению дела.
Вместе с тем при принятии встречного иска дело рассматривается с самого начала (ч. 6 ст. 132 АПК РФ),
что всегда означает увеличение срока его рассмотрения.
Таким образом, даже при наличии явных оснований, свидетельствующих о том, что между исками есть
взаимная связь, суд может и не принять его к производству только на том основании, что рассмотрение
дела затянется (определение ВАС РФ от 10.07.2009 № ВАС-8361/09).
Таким образом, однозначного ответа на вопрос о том, необходимо ли соблюдение всех условий,
установленных ч. 3 ст. 132 АПК РФ, или достаточно одного из них для того, чтобы встречный иск был
принят арбитражным судом, нет ни в практике, ни в науке.
Стороне, желающей предъявить встречный иск при наличии к этому оснований, необходимо готовиться
к тому, что при отсутствии одного из условий, предусмотренных ч. 3 ст. 132 АПК РФ, суд может
возвратить встречное исковое заявление. В связи с чем стоит задуматься над правовой аргументацией
возможности принятия встречного иска для совместного рассмотрения с первоначальным или, не теряя
времени, обращаться с исковым заявлением в общем порядке.
Для принятия встречного иска требования должны быть

однородными
Наличие или отсутствие взаимной связи между первоначальным и встречным исками суды определяют
самостоятельно с учетом конкретных обстоятельств каждого дела (постановления 10ААС от 15.04.2016
по делу № А41-100436/2015, АС Московского округа от 07.07.2016 по делу № А41-100436/2015).
Проанализировав судебную практику, мы приходим к выводу о том, что отсутствие взаимной связи
между исками суды обосновывают: самостоятельностью исковых требований встречного
и первоначального исков по основаниям возникновения; различным предметом доказывания;
необходимостью устанавливать и оценивать различные обстоятельства, исследовать разные
доказательства. В связи с этим суды возвращают встречные исковые заявления (определения
АС г. Москвы от 21.12.2016 по делу № А40-131595/16, от 21.12.2016 по делу № А40-184928/16).
Истец обратился с иском о взыскании задолженности по договору, ответчик предъявил встречное

требование о взыскании неустойки по этому договору. Суд, установив отсутствие взаимной связи между
первоначальным и встречным исками, вернул встречное исковое заявление (определение АС г. Москвы
от 14.12.2016 г. по делу № А40-196371/16).
Истец обратился с требованием о взыскании оплаты оказанных услуг по договору, процентов

за пользование чужими денежными средствами, ответчик заявил встречный иск о взыскании убытков,
причиненных в связи с ненадлежащим исполнением обязательств по этому договору. Встречное исковое
заявление было возвращено судом, вышестоящие суды признали возвращение заявления обоснованным
(определение ВС РФ от 09.01.2017 № 305-ЭС16-17669).
В практике встречаются судебные акты о возвращении встречного искового заявления по причине

самостоятельности исковых требований встречного и первоначального исков по основаниям
возникновения, различного предмета доказывания, что, по мнению судов, означает отсутствие взаимной
связи между первоначальным и встречным исками. При этом отсутствие этой связи очевидно. Например,
если первоначальный и встречный иски имеют разные основания, никак не связанные друг с другом, или
заявляются неоднородные требования, которые могут быть безболезненно для сторон рассмотрены
в разных процессах (определение АС г. Москвы от 10.08.2016 по делу № А40-63713/16).
Есть и судебные акты, на основании которых суд возвращает встречные исковые заявления
по вышеуказанным причинам (разные основания возникновения первоначального и встречного исков,
разный предмет доказывания, необходима оценка различных обстоятельств), тогда как первоначальные
и встречные требования возникают из одного правоотношения и есть основания полагать, что
удовлетворение встречного иска исключит удовлетворение первоначального. Такие судебные акты
представляются не вполне обоснованными.
Например, если первоначальное требование связано с взысканием денежных средств по договору

(задолженности, неустойки, штрафа и проч.), а встречным заявляется требование о признании этого
договора недействительным (определение АС Приморского края от 17.01.2017 по делу № А51-
19986/2016).
Очевидно, что суду при совместном рассмотрении этих исков необходимо будет оценивать различные
обстоятельства, исследовать разные доказательства, что неизбежно приведет к увеличению срока
рассмотрения дела и, безусловно, у ответчика есть право обратиться с самостоятельным иском к истцу
по первоначальному иску в общем порядке. Но будет ли это способствовать эффективности судебного
разбирательства?
В случае возвращения встречного искового заявления о признании договора, на котором основано

первоначальное требование, недействительным, ответчик по первоначальному иску может заявить это
требование в общем порядке, однако при этом производство по первому делу суд может
и не приостановить (п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 57 «О некоторых
процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим
исполнением договорных обязательств»), что может привести к вынесению двух взаимоисключающих
решений.
Во многих случаях желание судов сократить срок рассмотрения отдельных дел приводит к поверхностной
оценке возможности рассмотрения встречного иска совместно с первоначальным, и во многих случаях
суды ссылаются на отсутствие взаимной связи между исками.
Поскольку критерий «взаимная связь» является достаточно условным, практика пошла по пути
признания отсутствия этой связи между первоначальным и встречным исками в делах, где суду, по его
мнению, необходимо будет оценить различные обстоятельства, исследовать различные доказательства,
и где иски имеют разные основания возникновения. При этом не принимается во внимание, что
удовлетворение встречного иска может полностью или в части исключить удовлетворение
первоначального иска. Вместе с тем последнее само по себе формально означает наличие взаимной
связи.
Особый интерес представляет оценка арбитражными судами критерия «однородность» требований

первоначального и встречного исков при решении вопроса о принятии к рассмотрению встречного иска.
Так, истцом были заявлены требования о взыскании задолженности по договору поставки, неустойки.
Ответчик предъявил встречные требования о взыскании задолженности по этому же договору,
неустойки. Суд возвратил встречный иск, указав, что встречное требование не направлено к зачету
первоначального требования, поскольку неоднородно ему (определение АС г. Москвы от 11.01.2017
по делу № А40-201483/16).
В другом деле истец заявил требования о взыскании неустойки за просрочку исполнения обязательств
по оплате по договору поставки, ответчик заявил встречный иск о взыскании пени за нарушение срока
поставки по этому договору. Встречный иск был принят судом на основании того, что встречное
требование направлено к зачету первоначального (определение АС г. Москвы по делу № А40-146286/16).
Представляется, что противоречивая судебная практика в части оценки однородности первоначального

и встречного требований связана с тем, что возможность зачета законодатель предусмотрел только
в отношении однородных требований (ст. 410 ГК РФ), и часть судов оценивает однородность требования
применительно к требованиям ГК РФ, а другая часть связывает возможность проведения зачета
не столько с однородностью требований в материально-правовом смысле, сколько с однородностью
предмета взыскания и возможностью произвести арифметический зачет встречного требования в счет
первоначального (например, первоначальный и встречный иски, основанные на правоотношениях
из одного договора, содержат требования о взыскании денежных средств).
Четко выраженных позиций высшего суда относительно того, что понимать под взаимной связью, как
оценивать однородность требований применительно к условиям принятия встречного иска
к рассмотрению, в настоящее время нет, что порождает противоречивую судебную практику. В связи
с этим сторона, заявляющая встречный иск, должна совершенно четко и убедительно аргументировать
заявление. Обосновать, в чем, по ее мнению, проявляется взаимная связь между первоначальным
и встречным исками, указать на возможность зачета. Убедить суд в том, что совместное рассмотрение
исков не приведет к значительному усложнению процесса, а будет способствовать эффективному
судебному разбирательству.
Немецкий взгляд на однородность требований

Примечат ельно т о, как решает ся в опрос об однородност и в германском прав е. Так, А. В. Егоров от мечает , чт о «германское прав о
в ыражает ся т очнее российского, поскольку т ам речь идет об однородност и предмет а предост ав ления (§ 387 ГГУ), а у нас —
об однородност и самого т ребов ания (ст . 410 ГК РФ). Как следст в ие, в России в озможны разные т еории, позв оляющие гов орит ь
о юридической неоднородност и т ребов аний, например об уплат е основ ного долга и санкций. В Германии для них нет мест а. Если одна
из ст орон зачт ет в счет погашения ее основ ного долга (скажем, суммы займа) св оим т ребов анием по санкциям (убыт кам, неуст ойки)
и последнее т ребов ание окажет ся част ично необоснов анным, т о другая ст орона имеет в озможност ь заяв лят ь об эт ом в иске
о в зыскании в т ой част и собст в енного т ребов ания (основ ного долга по займу), кот орую она счит ает непогашенной»*.
И нт ересно и т о, чт о германские юрист ы в ыделяют инст ит ут засчит ыв ания, или в ычит ания, при кот ором сумма т ребов ания изначально
уменьшает ся на определенную в еличину**.
А. В. Егоров указыв ает еще один пример, когда используя т ермин «зачет », российский законодат ель, в озможно, понимает под ним
не т олько зачет в собст в енном смысле слов а, но аналог германского в ычит ания — процессуальные прав ила о в ст речном иске.
Вст речный иск принимает ся, если т ребов ание по нему направ лено к зачет у перв оначального***. Ав т ор прив одит пример, когда
по догов ору подряда суд в зыскив ает с заказчика ст оимост ь работ (1 млн), а с подрядчика — размер снижения цены в св язи
с обнаруженными недост ат ками (100 т ыс.). При в ынесении решения суд произв одит зачет и окончат ельно в зыскив ает с заказчика 900
т ыс.
Предст ав ляет ся, чт о применение конст рукции «в ычит ание» при оценке в озможност и принят ия в ст речного иска больше от в ечало бы
целям инст ит ут а в ст речного иска, нежели необходимост ь оценив ат ь однородност ь т ребов аний в ст речного иска, направ ленных к зачет у
применит ельно к ст . 410 ГК РФ.
* Егоров А. В. Германская модель зачета в приложении к российским реалиям: теория и практика//

Вестник ВАС РФ. 2014. № 3. С. 159.
** См. об этом: Егоров А. В. Указ.соч. С. 155.
*** Там же.
Претензия по встречному иску противоречит его правовой природе

Федеральный закон 02.03.2016 № 47-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс
Российской Федерации» ввел обязательное досудебное урегулирование для большинства споров,
рассматриваемых арбитражными судами.
В соответствии с ч. 5 ст. 4 АПК РФ спор, возникающий из гражданских правоотношений, может быть

передан на разрешение арбитражного суда после принятия сторонами мер по досудебному
урегулированию по истечении 30 календарных дней со дня направления претензии (требования).
Поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 132 АПК РФ предъявление встречного иска осуществляется

по общим правилам предъявления исков, соблюдение претензионного порядка урегулирования спора
перед предъявлением встречного иска является обязательным. При несоблюдении претензионного
(досудебного) порядка исковое заявление подлежит возвращению судом (п. 5 ч. 1 ст. 129 АПК РФ),
а в случае принятия к производству — оставлению без рассмотрения (п. 2 ч. 1 ст. 148 АПК РФ)
(определения АС г. Москвы от 15.12.2016 по делу № А40-123892/16, Псковской области от 18.01.2017
по делу № А52-4009/2016).
С какими сложностями на практике можно столкнуться в связи с обязательностью соблюдения

претензионного порядка при предъявлении встречного иска?
Как правило, объективная необходимость обратиться со встречным исковым заявлением появляется

после принятия к производству первоначального иска.
В соответствии с нормами АПК РФ ответчику по первоначальному иску необходимо направить претензию

истцу, и только по истечении 30 дней он может обратиться со встречным иском.
В лучшем случае 30-дневный срок истечет раньше, чем будет проведено предварительное судебное
заседание по первоначальному иску и в предварительном судебном заседании ответчик
по первоначальному иску сможет предъявить встречный.
Если 30-дневный срок истечет после проведения предварительного судебного заседания

по первоначальному иску, ответчик будет вынужден предъявлять встречный иск на стадии судебного
разбирательства по первоначальному иску.
Появляется риск того, что встречное исковое заявление может быть возвращено заявителю по той
причине, что его предъявление на стадии судебного разбирательства влечет нарушение процессуальных
прав истца (по первоначальному иску), и увеличивает срок рассмотрения дела (постановление
АС Московского округа от 11.03.2016 по делу № А40-37601/2015, определение АС г. Москвы
от 14.12.2016 по делу № А40-153243/16).
Учитывая тот факт, что до принятия судом к производству первоначального иска у ответчика не могло
возникнуть необходимости обращаться со встречным исковым заявлением, требование о соблюдении
обязательного претензионного порядка в ряде случаев может привести к сложностям в реализации
права ответчика на предъявление встречного иска.
Как быть, если ознакомившись с исковым заявлением, ответчик понимает, что у него есть правовые
основания для предъявления встречного иска, а предварительное судебного заседание уже назначено
и оно состоится раньше, чем истечет 30-дневный срок для досудебного урегулирования по встречным
требованиям?
Некоторые практикующие юристы ходатайствуют об отложении предварительного судебного заседания

по основаниям, допускаемым АПК РФ, и в ряде случаев им удается соблюсти срок досудебного
урегулирования к моменту заявления встречного иска, снижая риск его возвращения по основаниям его
несвоевременного предъявления. Другие обращаются с иском в общем порядке, в дальнейшем
ходатайствуя о приостановлении производства по первоначальному иску в порядке, предусмотренном п.
1 ч. 1 ст. 143 АПК РФ.
В целом, предъявление претензии истцу по первоначальному иску для последующего предъявления

встречного иска противоречит правовой природе встречного иска. Очевидно, что встречный иск призван
полностью или в части нивелировать требования первоначального иска, в связи с чем добровольное
удовлетворение такой претензии маловероятно.
Необходимо если не отменять обязательный досудебный порядок урегулирования перед предъявлением

встречного иска, то хотя бы сокращать сроки для рассмотрения таких претензий, по истечении которых
ответчик сможет обратиться со встречным исковым заявлением.
В заключение хочется отметить, что существующие проблемы в реализации права на предъявление

встречного иска заставляют практиков применять такие способы их решения, которые усложняют
процесс, иногда увеличивают срок рассмотрения дел, то есть приводят к тем последствиям, которые
стремился избежать законодатель, устанавливая положения, регулирующие правила предъявления
встречного иска.
Как справедливо отмечает В. В. Ярков, «использованием института встречного иска достигаются самые
разные цели. Во-первых, обеспечивается концентрация в рамках одного арбитражного дела нескольких
встречных требований, что в целом явление положительное, поскольку исключает дробление правового
конфликта.
Во-вторых, совместное рассмотрение встречного и первоначального исков исключает вынесение
противоречивых решений.
В-третьих, сам по себе институт встречного иска обеспечивает справедливый баланс процессуальных
прав истца и ответчика: последний может не только пассивно возражать против требований истца,
но и сам предъявить к нему материально-правовые требования»4.
Формальный подход некоторых судов к оценке возможности принятия встречного иска к рассмотрению
во многом не позволяет использовать все преимущества института встречного иска. Часто суды
предпочитают скорость и удобство судебного разбирательства в ущерб его эффективности. Тем самым
ограничивается состязательность сторон, сторона не может в полной мере реализовать свои
процессуальные возможности.
Отсутствие разъяснений высшего суда по имеющимся противоречиям в толковании отдельных норм

о встречном иске порождает неоднозначную судебную практику, что не может не сказаться негативным
образом на реализации задач арбитражного судопроизводства.
1 См., напр.: Постатейный комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской

Федерации / под ред. П. В. Крашенинникова. М.: Статут, 2013. С. 384.
2 См.: Шерстюк В. М. Арбитражный процесс в вопросах и ответах. Комментарии, рекомендации,
предложения по применению АПК РФ. 4-е изд., доп.и перераб. М.: Городец. 2010. С. 170.
3 См. об этом: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации
(постатейный) /под ред. В. В. Яркова. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Инфотропик Медиа, 2011. С. 474.
4 Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации. 3-е изд. … С. 470.
СУДОПРОИЗВОДСТВО
Расходы на представителя оплатило третье лицо.

Когда их получится взыскать
Мария Ю рьевна Ивакина
магистр частного права (РШЧП), адвок ат
Как изменилась позиция судов по возмещению расходов на представителя, понесенных

третьим лицом вместо участника процесса
Каким образом с помощью ГК обосновать взыскание расходов на представителя,
понесенных третьим лицом
Как размер взысканной суммы влияет на фактически понесенные третьим лицом расходы
на представителя
В большинстве случаев сторона, которая выиграла дело, заявляет о возмещении расходов, которые она
понесла на представителя. При этом не всегда такая сторона лично несет эти расходы. Зачастую третье
лицо, которое не является участником спора, оплачивает услуги представителя за соответствующую
сторону. Такое поведение третьей стороны может быть обусловлено как договорными отношениями
с участником процесса, так и другими мотивами, которые не связаны с наличием действующего договора
между данными сторонами.
Суды проверяют, есть ли у третьего лица договор и задолженность

перед участником процесса
Изначально суды отказывали в возмещении расходов на представителя выигравшей стороне, если
ее расходы оплатило третье лицо, которое не было участником процесса. Этот подход исправил
Президиум ВАС в информационном письме от 05.12.2007 № 121 «Обзор судебной практики по вопросам,
связанным с распределением между сторонами судебных расходов на оплату услуг адвокатов и иных
лиц, выступающих в качестве представителей в арбитражных судах» (далее — Информационное письмо).
Президиум ВАС указал, что факт оплаты услуг представителя не стороной, заявившей требование
о возмещении судебных расходов, а третьим лицом в счет исполнения денежного обязательства перед
заявителем, не является основанием для отказа в удовлетворении требования о взыскании расходов
на оплату услуг представителя (п. 5 Информационного письма). Президиум ВАС отметил, что в этом
случае проигравшая сторона должна возместить расходы на представителя, так как уплатившее
вознаграждение третье лицо являлось должником общества по оплате поставленной продукции. В счет
погашения данного обязательства третье лицо по указанию общества произвело платеж представителю,
исполнив обязательство общества по договору об оказании юридических услуг. Таким образом,
общество фактически понессло судебные расходы в связи с производством по делу.
После этого судебная практика по данному вопросу изменилась. Суды стали взыскивать расходы
на представителя, даже если эти расходы понесло третье лицо (постановления АС Северо-Западного
округа от 02.06.2015 № Ф07-2814/2014, Северо-Кавказского округа от 29.01.2016 № Ф08-10096/2015,
Западно-Сибирского округа от 16.05.2016 № Ф04-2916/2013). При этом суды в обязательном порядке
проверяют наличие договорных отношений между третьим лицом и участником процесса, а также
задолженности по договору. Это связано с тем, что Президиум ВАС в п. 5 Информационного письма
сослался на наличие задолженности по договору между третьим лицом и участником. Суды буквально
восприняли данное разъяснение. Так, например, в одном деле суд указал, что после исследования
представленных доказательств в подтверждение наличия денежного обязательства (договор
на проведение семинара, акт приема оказанных услуг, требование о погашении задолженности,
уведомление) суд первой инстанции пришел к правомерному выводу о том, что отсутствуют основания
для отказа в удовлетворении требования во взыскании судебных расходов по основанию отсутствия
их несения (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 04.04.2013 по делу № А03-12144/2010).
В другом деле кассация направила дело на новое рассмотрение, указав со ссылкой на п. 5
Информационного письма, что суды не приняли во внимание отсутствие в материалах дела
доказательства того, что уплатившее вознаграждение третье лицо являлось должником стороны
(постановление ФАС Московского округа от 13.04.2012 по делу № А40-59909/11-17-515).
В одном из дел для возмещения расходов на представителя, которые были оплачены третьим лицом,
заявитель представил платежные поручения об оплате услуг представителя третьим лицом, агентский
договор с третьим лицом, заявление третьего лица о произведении оплаты вознаграждения в счет
причитающихся денежных средств по договору на оказание агентских услуг (постановление
АС Поволжского округа от 26.06.2015 по делу № А65-19943/2013).
Суды довольно редко отходят от такого формального подхода. Так, апелляция отказала во взыскании
расходов на представителя, сославшись на то, что плательщики сумм по платежным поручениям должны
быть должниками компании.
Кассация отменила постановление апелляции, сославшись на то, что суд первой инстанции, установив
факт несения заявителем взыскиваемых судебных расходов, учитывая характер рассматриваемого спора,
уровень его сложности, критерии разумности взыскания судебных расходов, правомерно удовлетворил
заявленные требования о взыскании судебных расходов в полном объеме (постановление
АС Московского округа от 25.02.2015 по делу № А40-39281/13).
Закон позволяет третьему лицу возмещать расходы

на представителя без проверки задолженности
Обязательная проверка судами наличия договорных отношений и задолженности для взыскания расходов
на представителя вызывает ряд возражений. Во-первых, в ГК РФ есть общая норма об исполнении
обязательства третьим лицом, которая не предусматривает необходимости наличия у третьего лица
задолженности перед должником для исполнения обязательства вместо должника. Так, согласно п. 1 ст.
313 ГК кредитор обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, если исполнение
обязательства возложено должником на указанное третье лицо. При этом кредитор не обязан принимать
исполнение, предложенное за должника третьим лицом, если из закона, иных правовых актов, условий
обязательства или его существа вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично.
Очевидно, что оплата расходов на представителя не относится к обязательствам, которые должны быть
исполнены лично. Во-вторых, согласно разъяснениям Пленума Верховного суда РФ кредитор
по денежному обязательству не обязан проверять наличие возложения, на основании которого третье
лицо исполняет обязательство за должника, и вправе принять исполнение при отсутствии такого
возложения. Денежная сумма, полученная кредитором от третьего лица в качестве исполнения,
не может быть истребована у кредитора в качестве неосновательного обогащения (п. 20 постановления
от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения Гражданского кодекса Российской Федерации
об обязательствах и их исполнении»; далее — Постановление Пленума). Если кредитор не обязан
проверять наличие возложения, то непонятно, почему это в обязательном порядке должен проверять суд
при решении вопроса о возмещении расходов на представителя. Ведь оплата уже произошла и каких-
либо возражений со стороны представителя, скорее всего, не было.
На наш взгляд, такой подход можно объяснить тем, что, по мнению судов, исполнение обязательства
третьим лицом возможно лишь в случае, если у третьего лица есть задолженность перед должником.
Такой подход представляется неверным и не соответствующим закону. Ведь исполнение обязательства
третьим лицом не предполагает обязательное наличие каких-либо отношений между третьим лицом
и должником. Гражданский кодекс РФ предоставляет третьему лицу, исполнившему обязательство
должника, специальную защиту — переход прав кредитора по обязательству (п. 5 ст. 313). В связи
с этим неясно, почему, например, материнская компания не может возместить расходы
на представителя, которые она оплатила за дочернюю компанию, а единственный участник общества —
расходы на представителя за свое общество, если между ними нет договора и задолженности. Наличие
подобных требований со стороны судов, во-первых, не соответствует закону, во-вторых, усложняет
документооборот, так как в ряде случае вызывает необходимость заключить договор только для того,
чтобы впоследствии можно было возместить понесенные расходы.
Пленум ВС РФ предусматривает случай, когда суд может признать переход прав кредитора к третьему
лицу несостоявшимся. Это возможно, если суд основании ст. 10 ГК РФ установит, что третье лицо,
исполняя обязательство за должника, действовало недобросовестно, исключительно с намерением
причинить вред кредитору или должнику по этому обязательству (п. 21 Постановления Пленума).
Представляется, что подобное исключение может быть применимо к третьему лицу, только если
участник использовал процесс исключительно с целью злоупотребления своими правами, что
встречается нечасто и требует доказывания.
Третье лицо может возместить расходы на представителя как

с вступлением в процесс, так и без этого
Если допустить возмещение расходов на представителя, которые оплатило третье лицо, без
необходимости наличия договора и задолженности по нему, то такое возмещение, на наш взгляд,
возможно одним из следующих способов. Во-первых, участник может взыскать расходы в свою пользу,
руководствуясь ст. 313 ГК РФ и п. 5 Информационного письма. Ведь после того, как третье лицо оплатит
услуги представителя, к нему в силу ст. 313 ГК переходят права кредитора по исполненному
обязательству, и он вправе требовать от участника возмещения ему стоимости оплаченных услуг вне
зависимости от того, выиграет ли участник дело, и от того, в каком размере суд возместит ему расходы
на представителя. Во-вторых, само третье лицо может вступить в процесс в качестве третьего лица,
не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора. В этом случае суд может
присудить расходы на представителя сразу в пользу третьего лица. Такой подход в наибольшей степени
отвечает принципу процессуальной экономии, так как третьему лицу не придется обращаться в суд,
если участник впоследствии откажется возмещать ему стоимость услуг представителя. Однако
необходимо иметь в виду, что суд может уменьшить размер расходов на представителя, если посчитает,
что такие расходы не соответствуют разумным пределам (п. 2 ст. 110 АПК РФ). В таком случае третье
лицо сохраняет права кредитора к участнику процесса в виде разницы между фактически понесенными
расходами и суммой, которую присудил суд.
Также необходимо учитывать, что у третьего лица могут возникнуть сложности с возмещением расходов
на своего представителя при участии в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных
требований. Согласно разъяснениям Пленума Верховного суда РФ судебные издержки, понесенные
третьими лицами, участвовавшими в деле на стороне, в пользу которой принят итоговый судебный акт,
могут быть возмещены этим лицам исходя из того, что их фактическое процессуальное поведение
способствовало принятию данного судебного акта (п. 6 постановления от 21.01.2016 № 1 «О некоторых
вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела»). Под
таким поведением суды понимают участие представителя в судебных заседаниях, объем проделанной
аналитической, процессуальной и технической работы именно представителя третьих лиц,
представление письменных отзывов и др. (постановления АС Западно-Сибирского округа от 12.08.2016
по делу № А46-5427/2015, Дальневосточного округа от 13.09.2016 по делу № А51-26454/2014, Восточно-
Сибирского округа от 05.10.2016 по делу № А10-6113/2014). Исходя из данного подхода судов, если
третье лицо вступит в дело, то для возмещения своих судебных расходов, связанных с его вступлением
в процесс, оно не сможет просто сослаться на то, что оплатило расходы на представителя за участника
дела. Третьему лицу придется представлять в суд свой отзыв, посещать заседания, при необходимости
заявлять ходатайства и возражения. Если участник проиграет дело, то у третьего лица в силу ст. 313
ГК РФ сохраняются права кредитора в размере оплаченных услуг представителя.
Таким образом, при взыскании расходов на представителя, которые оплатило третье лицо вместо
участника процесса, отсутствуют юридические основания для обязательной проверки наличия
договорных отношений между третьим лицом и участником процесса и задолженности третьего лица
перед участником процесса, а также для отказа во взыскании расходов, если участник процесса
не представит соответствующих доказательств.
Вы внимательно прочитали
статью? Тогда ответьте
на вопрос:
Вправе ли третье лицо оплатить расходы компании
на представителя?
Звезда
за правильный
Да, это соответствует закону ответ
Да, но только при наличии задолженности третьего лица перед

компанией
Нет, так как это обязательство может быть исполнено только лично
Должник просрочил исполнение обязательства. Какие

разъяснения Пленума ВС помогут кредитору
взыскать долг
Сергей Васильевич Сарбаш
д. ю. н., профе ссор РШЧП, начальник отде ла общ их пробле м частного права ИЦ ЧП при Пре зиде нте РФ
Какие последствия влечет изменение обязательства на стадии просрочки
Как Верховный суд толкует порядок взыскания долга с солидарных должников
Когда с должника можно взыскать убытки за исполнение обязательства в депозит
нотариуса
Окончание. Начало в предыдущем номере
В предыдущих номерах1 мы проанализировали разъяснения Пленума Верховного суда РФ относительно

понятия «обязательство», исполнения обязательства третьим лицом, досрочного исполнения
обязательства, погашения однородных обязательств, отказа от договора и др., изложенные
в постановлении от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения Гражданского кодекса
Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» (далее — Постановление Пленума № 54).
В данной статье мы рассмотрим разъяснения Верховного суда касательно альтернативных обязательств,
солидарной ответственности должников и так называемого нотариального эскроу.
Роман Масаладжиу: Постановление Пленума № 54 по

обязательствам: первые оценки
Постановление Пленума № 54 по обязательствам: пер…
Просрочка кредитора в выборе предмета исполнения

не препятствует должнику произвести исполнение
Альтернативные и факультативные обязательства являются достаточно редкими. До реформы
ГК РФ факультативные обязательства вообще не были урегулированы в законе, а альтернативным была
посвящена всего одна статья. По своей диспозитивной модели альтернативное обязательство
сформулировано в пользу должника, а факультативное совсем невыгодно для кредитора, поэтому они
редко применяются на практике. В правовых базах насчитывается не более двух сотен ссылок
на судебные акты, в которых упоминается альтернативное обязательство, за все годы применения ГК РФ.
Тем не менее в анализируемом постановлении Пленума ВС разъяснениям по этим видам обязательств
отведено значительное место (столько же, сколько посвящено одностороннему отказу от исполнения
обязательства). Возможно, Пленум ожидает их большего распространения на практике, что, правда,
не подтверждается судебной статистикой прежнего периода.
ЦИ ТАТА: «И сходя из положений ст ат ьи 308.1 ГК РФ об альт ернат ив ных обязат ельст в ах не яв ляет ся альт ернат ив ным обязат ельст в о,
предмет кот орого определен, но кредит ору предост ав лено прав о в ыбора из нескольких предусмот ренных законом способов защит ы
св оего нарушенного прав а, например, в случаях, предусмот ренных пункт ом 1 ст ат ьи 475, пункт ом 1 ст ат ьи 612, пункт ом 1 ст ат ьи 723
ГК РФ» (п. 42 Пост анов ления Пленума № 54).
Разъяснение верное, но едва ли прагматичное. Ведь на практике отсутствуют массовые проблемы

по этому вопросу, хотя альтернативное обязательство известно позитивному праву уже давно.
ЦИ ТАТА: «По смыслу ст ат ьи 308.1 ГК РФ при в ыборе управ омоченным лицом одной из альт ернат ив ных обязанност ей обязат ельст в о
перест ает быт ь альт ернат ив ным и счит ает ся, чт о оно сост ояло из в ыбранного дейст в ия (в оздержания от дейст в ия) с момент а его
в озникнов ения. Например, если в ыбор осущест в лен в пользу заемного обязат ельст в а, т о процент ы за пользов ание денежными
средст в ами начисляют ся не с момент а в ыбора, а с т ого момент а, как он был бы определен, если бы обязат ельст в о изначально
яв лялось заемным (пункт 1 ст ат ьи 809 ГК РФ). После осущест в ления в ыбора управ омоченное лицо не в прав е в одност ороннем порядке
его от озв ат ь (пункт 2 ст ат ьи 308.1 ГК РФ)» (п. 43 Пост анов ления Пленума № 54).
Данный пункт устанавливает важный аспект ретроактивности выбора. Это объясняется тем, что
альтернативное обязательство не представляет собой правоотношение, состоящее из двух обязательств,
одно из которых отпадает посредством выбора. Напротив, оно является одним обязательством
с альтернативой в совершении одного из нескольких действий. Как только выбор осуществлен,
считается, что он изначально был сделан. После того как выбор сделан, его нельзя отозвать, так как это
односторонняя сделка и по сути реализация секундарного права — преобразовательного права, когда
воля одной из сторон без необходимости воли другой стороны изменяет правоотношение.
ЦИ ТАТА: «При от сут ст в ии услов ия о сроке для осущест в ления в ыбора управ омоченные на в ыбор кредит ор или т рет ье лицо должны
осущест в ит ь в ыбор в разумный срок (пункт 3 ст ат ьи 307 ГК РФ, пункт 2 ст ат ьи 314 ГК РФ). Если эт ого не сделано, должник в прав е
пот ребов ат ь от кредит ора или т рет ьего лица указаний на предмет исполнения обязат ельст в а, а в случае их непост упления
в предусмот ренный пункт ом 2 ст ат ьи 314 ГК РФ срок исполнит ь обязат ельст в о по св оему в ыбору. Должник, не получив ший указаний
от управ омоченного лица на предмет исполнения обязат ельст в а, не счит ает ся просрочив шим, в т ом числе в случае, если
он не обрат ился к кредит ору или т рет ьему лицу за получением эт их указаний после ист ечения срока, уст анов ленного на осущест в ление
в ыбора (ст ат ьи 405, 406 ГК РФ)» (п. 45 Пост анов ления Пленума № 54).
Здесь представлена инверсивная модель альтернативного обязательства, когда право выбора перенесено
на кредитора или на третье лицо. Выбор предмета исполнения должен быть осуществлен в разумный
срок. Если этого не сделано, должник вправе потребовать от кредитора или третьего лица указания
на предмет исполнения обязательства. В законе такого нет. На первый взгляд — это расширительное
прокредиторское толкование, то есть толкование в пользу кредитора. По пункту 2 ст. 320 ГК должник
не обязан требовать указаний, а производит исполнение по своему выбору. Такое толкование может
порождать некоторую неопределенность для случая, когда должник никаких указаний не потребует
и произведет исполнение. Поскольку требовать указаний, согласно разъяснению Пленума ВС РФ, — это
право, а не обязанность должника, то, видимо, кредитор обязан принять выбранное должником
исполнение и отвечает за убытки, хотя бы должник и не требовал этих указаний. Должник не несет
за это ответственности, что следует из разъяснений, содержащихся в последнем предложении этого
пункта.
Если кредитор или третье лицо не дадут указаний должнику в разумный срок, то последний вправе
исполнить обязательство по своему выбору. Казалось бы, здесь должна действовать норма п. 2 ст. 314
ГК РФ: после того как выбор предмета определен (кредитором в ответ на требования должника или
самим должником), но требование об исполнении со стороны кредитора не поступает, тогда должник
может потребовать принять определившийся предмет исполнения и, если кредитор не принимает,
он впадает в просрочку. Должник, не получивший указаний от управомоченного лица на предмет
исполнения обязательства, видимо, должен считаться просрочившим, если кредитор выбора не сделал,
но и должник не исполнил обязательство в установленный срок. Ведь просрочка кредитора в выборе
предмета исполнения в силу п. 2 ст. 320 ГК не препятствует должнику произвести исполнение
по собственному выбору. Однако Пленум, скорее всего, дает полный карт-бланш должнику: (1) он может
требовать уточнения или не требовать; (2) он может исполнять сам или не исполнять; (3) он в любом
случае не впадает в просрочку. Поэтому избранное толкование клонится к продолжниковской модели.
Диспозитивность регулирования позволяет предусмотреть иные положения в договоре, что особенно
следует учитывать кредитору, поскольку даже при переносе выбора на него общие правила,
в их истолковании судебной практикой, применяются с большей защитой интересов должника.
ЦИ ТАТА: «По смыслу ст ат ьи 308.2 ГК РФ прав о должника заменит ь основ ное исполнение другим (факульт ат ив ным) исполнением может
быт ь согласов ано ст оронами в момент заключения догов ора, из кот орого в озникает основ ное обязат ельст в о, либо в последующем
до исполнения основ ного обязат ельст в а.
По смыслу ст ат ьи 308.2 ГК РФ, если законом, иным прав ов ым акт ом или догов ором не предусмот рено иное, кредит ор обязан принят ь
от должника факульт ат ив ное исполнение, в т ом числе в период просрочки исполнения основ ного обязат ельст в а» (п. 47 Пост анов ления
Пленума № 54).
Достаточно часто стороны согласовывают право должника заменить основное исполнение после
просрочки в качестве своего рода реструктуризации долга. Каковы последствия такого изменения
обязательства именно на стадии просрочки, закон не уточняет (например, означает ли соответствующее
соглашение устранение последствий просрочки), не сделано это и Пленумом. Поэтому весьма
желательным является договорное решение.
Следующий абзац этого пункта вызывает ряд вопросов: распространяется ли данное разъяснение
и на те случаи, когда кредитор уже предъявил иск, суд принял решение, и производится его
принудительное исполнение? Насколько это соответствует подходам в альтернативном обязательстве,
где просрочка должника предоставляет выбор кредитору? Не является ли это избыточным уклоном
в продолжниковскую позицию, тогда как должник и так имел существенную льготу, которую
он продолжает сохранять, несмотря на свою неисправность?
Кроме того, представляется, что это разъяснение в силу принципа системного толкования закона
не должно лишать кредитора права отказаться от принятия исполнения в случае утраты интереса в нем
(п. 2 ст. 405 ГК РФ). Данное судебное толкование должно быть принято во внимание кредиторами,
которые согласовывают с просрочившим должником условия дальнейшего исполнения обязательства.
Им следует избегать факультативной модели, как с очевидностью невыгодной для кредиторов. Более
предпочтительными являются инверсивная модель альтернативного обязательства, предоставление
обеспечения по просроченному обязательству, получение отступного.
Если суд не указал в судебном акте на солидарный характер

ответственности, это не влияет на законность такого акта
В Постановлении № 54 Пленум ВС РФ посвятил вопросам множественности лиц пять пунктов, при этом
они в значительной степени не касаются самих норм ГК РФ об исполнении обязательств. Например, п. 49
скорее более тяготеет к вопросам страхования, нежели к общим положениям об исполнении
обязательств; п. 51 — это разъяснение о применении норм об исполнительном производстве, а не ГК РФ.
ЦИ ТАТА: «Согласно пункт у 1 ст ат ьи 323 ГК РФ кредит ор в прав е предъяв ит ь иск о полном в зыскании долга к любому из солидарных
должников . Наличие решения суда, кот орым удов лет в орены т е же т ребов ания кредит ора прот ив одного из солидарных должников ,
не яв ляет ся основ анием для от каза в иске о в зыскании долга с другого солидарного должника, если кредит ором не было получено
исполнение в полном объеме. В эт ом случае в решении суда должно быт ь указано на солидарный характ ер от в ет ст в енност и
и на изв ест ные суду судебные акт ы, кот орыми удов лет в орены т е же т ребов ания к другим солидарным должникам.
До получения полного удов лет в орения кредит ор в прав е т ребов ат ь в озбуждения дела о банкрот ст в е каждого из солидарных должников
(например, основ ного должника и поручит еля) на основ ании в сей суммы задолженност и» (п. 50 Пост анов ления Пленума ВС № 54).
Пленум оставил без внимания ситуацию, когда в решении суда не указано на солидарный характер
ответственности и на известные суду судебные акты. Означает ли это, что такое решение незаконно?
Наверное, надо понимать данное разъяснение в том смысле, что если суду известны судебные акты,
то он их указывает в своем решении. Если же суд не указал их в решении, это не должно влиять на его
законность.
В абзаце 2 данного пункта содержится разъяснение скорее про банкротство, а не про исполнение
обязательства. Кроме того, данное разъяснение ставит знак равенства между солидарными должниками
и поручительством. Такое смешение представляется опасным. В нашем правопорядке правовое
регулирование этих отношений отличается. Например, в обычном солидаритете последствием исполнения
обязательства в большей доле одним из должников является регресс к другим содолжникам. Так, если
должник исполнил обязательство в размере, превышающем его долю в этом обязательстве, то в части
превышения у него появляется регрессное право требования к остальным должникам. В раздельном
поручительстве используется суброгационная модель, то есть права переходят к исполнившему
обязательство поручителю. При множественности лиц в российском правопорядке доминирует
доктринальный подход, согласно которому эти лица рассматриваются сторонами одного обязательства.
В поручительстве же принято считать, что должник состоит в своем обязательстве с кредитором,
а поручитель обязывается по своему обязательству, которое возникает из договора поручительства.
Иными словами, солидарная ответственность поручителя характеризуется значительным своеобразием
и ее смешение с ординарным солидаритетом недопустимо, что подтверждается и самим Пленумом
в следующем цитируемом пункте.
ЦИ ТАТА: «Согласно ст ат ье 324 ГК РФ солидарный должник не может ссылат ься в качест в е в озражения на т ребов ание кредит ора
на т о обст оят ельст в о, чт о кредит ор от казался от иска к другому солидарному должнику или прост ил ему долг. Вне зав исимост и от эт их
дейст в ий кредит ора должник, исполнив ший солидарную обязанност ь, получает регрессное т ребов ание, в т ом числе и к должнику,
в от ношении кот орого кредит ор от казался от иска или кот орому он прост ил долг.
Вмест е с т ем по общему прав илу поручит ель в прав е ссылат ься на т о, чт о кредит ор прост ил долг должнику или от казался от иска
к должнику (пункт 1 ст ат ьи 364 ГК РФ)» (п. 52 Пост анов ления Пленума № 54).
Это важное разъяснение, которое позволяет выбрать одну из возможных моделей влияния прощения
долга кредитора одному из своих должников.
Другая модель содержится, например, в DCFR III.-4:109, согласно которой если кредитор прощает долг
одному из солидарных должников или заключает с ним соглашение о прекращении обязательства,
остальные должники освобождаются от ответственности за долю этого должника.
Пленум ВС интерпретирует прощение долга одному из солидарных должников исходя из личных с ним
отношений кредитора. При этом получается, что такое прощение долга в значительной степени не имеет
смысла. Ведь если другой солидарный должник исполнил солидарную обязанность, то у него все равно
возникает регрессное право к должнику, которому простили долг.
Абзац 2 данного разъяснения лишний раз показывает, что солидаритет поручителя, имея акцессорный
и обеспечительный характер, характеризуется большим своеобразием и его необходимо отличать
от обычного солидаритета должников по основному обязательству.
Кредиторам следует оперативно извещать нотариуса о готовности

получить депонированное
ЦИ ТАТА: «Внесение денежных сумм и ценных бумаг в депозит нот ариуса в качест в е исполнения обязат ельст в а должника перед
кредит ором допускает ся при наличии обст оят ельст в , указанных в пункт е 1 ст ат ьи 327 ГК РФ. Особенност и исполнения от дельных
обязат ельст в в несением денежных средст в или ценных бумаг в депозит нот ариуса могут быт ь предусмот рены законом.
В соот в ет ст в ии с пункт ом 1.1 ст ат ьи 327 ГК РФ соглашением ст орон может быт ь уст анов лено, чт о должник обязан произв одит ь
исполнение пут ем в несения денежных средст в или ценных бумаг в депозит нот ариуса незав исимо от случаев , предусмот ренных
пункт ом 1 эт ой ст ат ьи» (п. 54 Пост анов ления Пленума № 54).
В абзаце 2 речь идет о так называемом нотариальном эскроу, которое используется, например, вместо
банковских ячеек в сделках с недвижимостью. Нотариус проверяет переход права на недвижимость
и выдает денежные средства продавцу, если право собственности перешло к покупателю. Разъяснение
Пленума о том, что нотариальное эскроу осуществляется независимо от случаев, предусмотренных п. 1
ст. 327 ГК РФ, является очевидным.
Более практичный вопрос заключается в последствиях исполнения обязательства в депозит нотариуса

при отсутствии названных оснований, то есть когда применяются общие основания, а не когда есть
нотариальное эскроу. В судебной практике встречались такие случаи, когда депозиция производилась
и при отсутствии для нее оснований. Ответ на этот вопрос, на наш взгляд, должен зависеть
от различных обстоятельств. Например, от того, получены ли деньги с депозита кредитором. Если
кредитор получил деньги, то обязательство следует считать прекращенным, но должник может быть
привлечен к ответственности за нарушение порядка исполнения, например, к возмещению убытков
кредитора. Если денежные средства не получены кредитором, то обязательство не может считаться
прекращенным, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сложнее обстоит дело со случаем, когда
денежные средства не получены уведомленным нотариусом кредитором и отсутствовали какие-либо
разумные препятствия для их получения. Здесь, видимо, можно было бы говорить о недобросовестности
кредитора. Но этот вопрос неоднозначен, поскольку зависит от оценки конкретных обстоятельств.
ЦИ ТАТА: «Согласно пункт у 2 ст ат ьи 327 ГК РФ в несение денежной суммы или ценных бумаг в депозит нот ариуса или суда счит ает ся
исполнением обязат ельст в а, о чем нот ариус или суд, в депозит кот орого в несены деньги или ценные бумаги, изв ещает кредит ора.
Переданные в депозит нот ариуса денежные средст в а и ценные бумаги счит ают ся принадлежащими кредит ору с момент а получения
им указанного имущест в а из депозит а. При эт ом нот ариус не в прав е в озв ращат ь назв анные денежные средст в а и ценные бумаги
должнику, если от кредит ора пост упило заяв ление об их получении» (п. 55 Пост анов ления Пленума № 54).
Данное разъяснение предлагает недостаточно эффективную защиту интересов кредитора. На наш

взгляд, следовало бы сослаться на применение ст. 88 Основ законодательства о нотариате, согласно
которой возврат денежных сумм и ценных бумаг лицу, внесшему их в депозит, допускается лишь
с письменного согласия лица, в пользу которого сделан взнос, по соглашению сторон или по решению
суда. Кроме того, никакого заявления с очевидностью не требуется, если речь идет о нотариальном
эскроу.
Весьма важным вопросом является определение принадлежности денежных средств, находящихся

в депозите нотариуса, особенно при обращении взыскания на имущество должника или кредитора
третьими лицами, в том числе при их банкротстве. Пленум таких разъяснений не дал. На наш взгляд,
кредиторы депонента и должника вправе обращать взыскание на права требования о выдаче средств
из депозита или, если право на получение таких средств созрело, добиваться его реализации с целью
включения полученного из депозита в имущественную массу соответственно кредитора или должника.
ЦИ ТАТА: «В случае начисления дохода на переданные в депозит нот ариуса денежные средст в а или по переданным в депозит нот ариуса
ценным бумагам прав о на получение т акого дохода за период их нахождения в депозит е принадлежит кредит ору, получив шему
денежные средст в а или ценные бумаги из депозит а. В случае в озв рат а в несенных в депозит нот ариуса денежных средст в или ценных
бумаг должнику по его т ребов анию (пункт 3 ст ат ьи 327 ГК РФ) прав о на получение указанного дохода принадлежит должнику» (п. 56
Пост анов ления Пленума № 54).
Здесь Пленум косвенно дает понять, что доходы по депонированию не всегда начисляются, но дальше
этого не идет. Кроме того, Пленум ВС, исходя из принципа равенства, указывает, что доходы
зачисляются в пользу того, кто получает средства из депозита. Это важное исправление неточности
нормы, из буквального толкования которой следовало, что право на доходы принадлежит лишь должнику,
которому возвращаются средства с депонента.
Если кредитор не уведомил должника об отказе от договора

в связи с предвидимостью его нарушения, он обязан возместить
убытки
ЦИ ТАТА: «Вст речным признает ся исполнение обязат ельст в а одной из ст орон, кот орое обуслов лено исполнением другой ст ороной св оих
обязат ельст в , в не зав исимост и от т ого, предусмот рели ли ст ороны очередност ь исполнения св оих обязанност ей (пункт 1 ст ат ьи 328
ГК РФ). Например, по общему прав илу в догов оре купли-продажи обязанност ь продав ца передат ь т ов ар в собст в енност ь покупат еля
и обязанност ь последнего оплат ит ь т ов ар яв ляют ся в ст речными по от ношению друг к другу.
Если иное не предусмот рено законом или догов ором, в случае непредост ав ления обязанной ст ороной исполнения обязат ельст в а либо
при наличии обст оят ельст в , очев идно св идет ельст в ующих о т ом, чт о т акое исполнение не будет произв едено в уст анов ленный срок,
ст орона, на кот орой лежит в ст речное исполнение, в прав е приост анов ит ь исполнение св оего обязат ельст в а или от казат ься
от исполнения эт ого обязат ельст в а и пот ребов ат ь в озмещения убыт ков (пункт 2 ст ат ьи 328 ГК РФ).
Ст орона, намерев ающаяся приост анов ит ь исполнение св оего обязат ельст в а или от казат ься от его исполнения лишь на основ ании
обст оят ельст в , очев идно св идет ельст в ующих о т ом, чт о другая ст орона не произв едет исполнение в уст анов ленный срок, обязана
в разумный срок предупредит ь последнюю об эт ом (пункт 3 ст ат ьи 307 ГК РФ)» (п. 57 Пост анов ления Пленума № 54).
Абзац 1 данного пункта означает, что если ни одна из сторон своего обязательства не исполняет
(покупатель не оплачивает товар, а продавец его не передает), то каждая из сторон вправе отказаться
от договора. Кроме того, из него следует, что и при отсутствии очередности исполнения
в синаллагматическом обязательстве к отношениям сторон подлежат применению соответствующие
правила ст. 328 ГК РФ.
Абзац 3 содержит разъяснение об отказе от договора при так называемом предвидимом нарушении.
С одной стороны, это разъяснение соответствует международным стандартам (п. 3 ст. 71 и п. 2 ст. 72
Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров, ст. 7.3.4 Принципов УНИДРУА,
п. 2 ст. III.-3:401 Модельных правил европейского частного права). С другой стороны, здесь может
возникать ряд вопросов, прямо не разрешенных Пленумом ВС РФ. Неисполнение этой обязанности,
видимо, должно давать право на возмещение должнику убытков, причем и в том случае, если
предположение кредитора о нарушении оказалось верным. Это разъяснение может поставить
и дальнейшие вопросы, если должник не получил названное предупреждение и продолжил нести расходы
на подготовку к исполнению, которое впоследствии все-таки произвести не смог. Означает ли это
обязанность отказавшейся стороны возместить убытки, понесенные вследствие указанных расходов
(и в каком объеме)? Следует ли считать договорную связь прекращенной, если такого предупреждения
не было, а сразу же последовал отказ от договора в условиях, когда предположение оказалось все же
верным и исполнения в установленный срок произведено не было? Наличие такого предупреждения
и (или) отказа от договора по мотиву предвидимости нарушения, видимо, не влияет на готовность
должника произвести надлежащее исполнение. Однако обязан ли он в свою очередь предупредить
кредитора о ложности его опасений? И на каком этапе эти взаимные предупреждения могут уже быть
остановлены? Ответы на все эти вопросы, наверное, можно выработать только применительно
к конкретным делам, а на абстрактном уровне принципы добросовестного поведения
трудноформализуемы.
ЦИ ТАТА: «Согласно пункт у 3 ст ат ьи 328 ГК РФ ни одна из ст орон обязат ельст в а, по услов иям кот орого предусмот рено в ст речное
исполнение, не в прав е т ребов ат ь по суду от другой ст ороны исполнения в нат уре, не предост ав ив причит ающегося с нее
по обязат ельст в у другой ст ороне. Однако т акое прав о соот в ет ст в ующей ст ороны может быт ь уст анов лено законом или догов ором
(пункт 4 ст ат ьи 328 ГК РФ). Вмест е с т ем кредит ор не лишен в озможност и т ребов ат ь в озмещения убыт ков , причиненных неисполнением
или ненадлежащим исполнением, в соот в ет ст в ии с услов иями обязат ельст в а (ст ат ьи 15, 393, 396 ГК РФ).
Кроме т ого, в случае спора о размере в ст речного исполнения ист ца, если суд уст анов ит , чт о неисполнение с его ст ороны носило
незначит ельный характ ер, суд в прав е удов лет в орит ь иск об исполнении от в ет чиком обязат ельст в а в нат уре, определив объем
подлежащего ист цом исполнения» (п. 58 Пост анов ления Пленума № 54).
В абзаце 2 данного пункта, вероятно, допущена опечатка: вместо слов «подлежащего истцом» следует
читать «подлежащего ответчиком». Если последнее предположение верно (ибо в противном случае
кажется, что присуждение по иску об исполнении обязательства в натуре осуществляется в пользу
ответчика, что немыслимо), то это разъяснение верное и оно следует из буквального смысла абз. 2 п. 2
ст. 328 ГК РФ. При этом оно, видимо, должно применяться и в том случае, когда никакого спора
о размере встречного исполнения нет, но доказан факт его незначительности.
Если же предположение об опечатке неверно, то, несмотря на некоторую редакционную неясность, это
разъяснение следует понимать, как устанавливающее ограничение возражения ответчика при
незначительности размера предоставленного истцом для случая его притязания на неделимый объект
исполнения. Например, истец оплатил причитающуюся ему по обязательству неделимую вещь в размере
99% цены, а ответчик возражает на этом основании. Согласно разъяснениям Пленума ВС РФ иск
подлежит удовлетворению.
ЦИ ТАТА: «Если иное не уст анов лено законом, в случае, когда должник не может исполнит ь св оего обязат ельст в а до т ого, как кредит ор
сов ершит дейст в ия, предусмот ренные законом, иными прав ов ыми акт ами или догов ором либо в ыт екающие из обычаев или сущест в а
обязат ельст в а, применению подлежат положения ст ат ей 405, 406 ГК РФ. Прав ила ст ат ьи 328 ГК РФ в т аком случае применению
не подлежат » (п. 59 Пост анов ления Пленума № 54).
Во многих подобных случаях правила ст. 328 ГК РФ в принципе невозможно применить в полной мере.
Например, если заказчик не предоставил полный комплект проектной документации, то зачастую
невозможно требовать от подрядчика выполнения работ.
В то же время существенная просрочка кредитора должна давать должнику право не только

освободиться от ответственности и требовать возмещения убытков, но и отказаться от обязательства.
Поэтому в части правомочия на отказ от обязательства, вопреки этому разъяснению, ст. 328 ГК должна
применяться, если только к отношениям сторон не применяются специальные нормы об отдельных видах
договоров, которые предусматривают право на отказ от исполнения или от договора.
1См.: Сарбаш С. В. Исполнение обязательств. Как Пленум ВС толкует новеллы ГК;

Он же. Пленум ВС разъяснил исполнение обязательств. Что появилось нового в регулировании.
Сделка заключена по нерыночной цене. Пять

показательных дел о ее оспаривании
Николай Игоревич Дудкин
адвок ат адвок атск ой к онторы № 12 Ниже городск ой областной к олле гии адвок атов
Какие доказательства нерыночности цены сделки убедят суд

Когда неравноценность встречного предоставления не позволит оспорить сделку
Как суды оценивают эквивалентность активов в договорах об отступном
Оспорить сделку, если ее цена существенно отличается от рыночной, позволяет доктрина laesio enormis.
Впервые о введении в российский правопорядок laesio enormis заговорили после публикации Концепции
развития гражданского законодательства РФ. В Концепции предлагалось дополнить ст. 179
ГК опровержимой презумпцией крайней невыгодности сделки для стороны, попавшей в затруднительное
положение. Согласно такой презумпции сделка считается совершенной на крайне невыгодных условиях,
если цена, процентная ставка или иное встречное предоставление потерпевшей стороны в два или более
раз отличается от предоставления другой стороны (п. 5.2.6). Как указал А. Г. Карапетов1, доктрина
laesio enormis заявила о себе на уровне судебной практики высших судов применительно к толкованию п.
2 ст. 174 ГК РФ: п. 2 постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 № 28 (далее — Постановление
Пленума ВАС № 28), абз. 2 п. 93 постановления Пленума Верховного суда РФ от 23.06.2015 № 25
(далее — Постановление Пленума ВС № 25). Рассмотрим, как суды восприняли разъяснения Пленумов
применительно к оспариванию сделок с неравноценным встречным предоставлением.
Суды рассматривают невыгодные сделки директоров исходя

из критерия неравноценности встречного предоставления
А. Г. Карапетов пришел к выводу о негативном влиянии laesio enormis на правоприменительную практику
из-за объективных препятствий для суда определить рыночную стоимость благ. Одно дело, когда
оценивается объект, оборот которого распространен и существуют аналоги. Совсем другое — когда
информации об обороте нет, заменителей такого объекта просто не существует 2.
Здесь могут возникнуть споры: а вообще, идет ли речь в п. 2 ст. 174 ГК РФ о доктрине laesio enormis?
Ведь данная статья нацелена прежде всего на борьбу со злоупотреблениями менеджмента, который
совершает сделку в ущерб представляемому лицу. На первый взгляд в ст. 174 ГК РФ нет места доктрине
laesio enormis. Однако сомнения закрадываются, когда открываешь постановления Пленумов ВАС № 28
и ВС № 25.
Пленум ВС РФ в Постановлении № 25 при толковании п. 2 ст. 174 ГК РФ разъясняет, как определить

явный ущерб: о наличии явного ущерба свидетельствует совершение сделки на заведомо и значительно
невыгодных условиях, например, если предоставление по сделке в несколько раз ниже стоимости
предоставления в пользу контрагента. При этом другая сторона должна была знать о наличии явного
ущерба, если это было бы очевидно для любого участника сделки в момент ее заключения.
Постановление Пленума ВАС № 28 отличается здесь только тем, что устанавливает более четкий
критерий невыгодности условий — в два или более раз ниже стоимости.
Получается, что давая толкование п. 2 ст. 174 ГК РФ, высшие суды практически дословно взяли
критерий невыгодности сделки, заложенный в Концепции развития гражданского законодательства.
Но если в Концепции речь шла о кабальности сделки, совершенной при стечении тяжелых обстоятельств,
то в постановлениях Пленумов речь идет о невыгодности сделки в ее чистом виде (уже без
затруднительности положения контрагента).
Постараемся выяснить, как нижестоящие суды восприняли разъяснения Пленумов. Возможно ли, что
суды нижестоящих инстанций отошли от первоначальной идеологии п. 2 ст. 174 ГК РФ и, по сути, стали
воспроизводить в своих решениях доктрину laesio enormis, предусмотренную для кабальных сделок?
Проанализировав судебную практику, можно сделать вывод, что доктрина laesio enormis
в ее древнеримском значении3 была включена в российскую правоприменительную практику. Этот
анализ приведен ниже на примере различных видов договоров. Сразу стоит отметить, что ни в одном
из приведенных дел суды не исследовали кабальность, вынужденность сделки. Для признания сделки
недействительной требовалось установить только неравноценность взаимных представлений.
Договор с другим контрагентом послужит надлежащим

доказательством нерыночности цены сделки
Подрядчик обратился в суд с иском к заказчику о взыскании задолженности по договору подряда
и дополнительному соглашению к нему. Заказчик, в свою очередь, заявил встречный иск о признании
дополнительного соглашения недействительным на основании п. 2 ст. 174 ГК РФ.
Из судебных актов следует, что стороны заключили договор подряда, в соответствии с которым
подрядчик обязался отремонтировать системы отопления на территории половины хранилища. Подрядчик
выполнил работы, и стороны подписали акт о приемке.
Первоначальный иск мотивирован неполной оплатой выполненных и принятых работ. Казалось бы,
стандартное дело. Однако из встречного иска следует, что, заключая дополнительное соглашение,
генеральный директор заказчика действовал в ущерб интересам общества. Он согласовал предмет
дополнительного соглашения как выполнение подрядчиком работ на территории половины хранилища,
в то время как цена работ (объем работ, количество материалов) установлена как за целое хранилище;
завысил стоимость материалов, согласованных в смете, на 40–60% от их рыночной стоимости.
Суд первой инстанции пришел к выводу об отсутствии объективных причин для заключения
дополнительного соглашения, устанавливающего двойное включение в смету объемов работ
и материалов и, как следствие, двойную цену работ по договору. В связи с этим суд удовлетворил
встречный иск, признав дополнительное соглашение недействительным.
В удовлетворении первоначального иска суд отказал, мотивировав свое решение тем, что подрядчик
не представил надлежащих доказательств, подтверждающих стоимость выполненных работ.
Судебная экспертиза по делу не проводилась. В качестве доказательства несправедливости цены

дополнительного соглашения и основания для применения доктрины laesio enormis заказчик представил
договор по ремонту отопительной системы с другим контрагентом за аналогичный период. По указанному
договору смета была в два раза меньше (постановление АС Северо-Западного округа от 19.10.2015
по делу № А56-37472/2014). К аналогичным выводам суды приходили и в других делах (постановление
8ААС от 13.07.2016 по делу № А46-14600/2015).
Экспертиза — наиболее надежное доказательство

несправедливости цены договора
Общество (арендодатель) и предприниматель (арендатор) заключили договор аренды нежилых
помещений. В последующем стороны подписали дополнительные соглашения, на основании которых
арендатор получил право производить текущий и капитальный ремонты, а также вносить отделимые
улучшения в недвижимое имущество. При этом в случае расторжения договора по инициативе
арендодателя последний должен возместить арендатору все расходы на ремонтные работы и улучшения
в полном объеме. Кроме того, стороны констатировали факт внесения арендатором неотделимых
улучшений на общую сумму 3,7 млн руб.
Полагая, что дополнительные соглашения являются для общества крупными сделками и были совершены
без одобрения, общество обратилось в суд с иском о признании их недействительными.
Суд первой инстанции отказал в удовлетворении иска, однако апелляция отменила его решение,
сославшись на п. 2 Постановления Пленума ВАС № 28.
Для установления нерыночности цены неотделимых улучшений суд назначил судебную экспертизу.
Согласно заключению эксперта стоимость неотделимых улучшений на момент их выполнения составила
лишь 1,3 млн руб. В связи с этим суд пришел к выводу об убыточности оспариваемых сделок. Они
являются для общества крупными, не относятся к сделкам, совершаемым в обычной хозяйственной
деятельности, совершены в отсутствие необходимого одобрения. Таким образом, имеются основания для
признания дополнительных соглашений к договору аренды недействительными (постановление
АС Уральского округа от 02.06.2016 по делу № А60-14214/2015).
Незначительное отклонение цены договора от рыночной не дает

права на оспаривание сделки
Общество (продавец) заключило с компанией (покупатель) договор купли-продажи недвижимого
имущества. В дальнейшем конкурсный управляющий в рамках дела о несостоятельности общества
оспорил этот договор в суде, ссылаясь на неравноценность предоставления в рамках совершенной
сделки.
Суд назначил экспертизу, которая показала незначительное расхождение указанной в договоре

стоимости спорного имущества с рыночной ценой. В связи с этим со ссылкой на п. 2 Постановления
Пленума ВАС № 28 суды отказали в удовлетворении заявления (постановление АС Центрального округа
от 03.08.2016 по делу № А48-3923/2014). В отношении оспаривания договоров купли-продажи имеется
и другая аналогичная практика (постановления 3ААС от 15.12.2015 по делу № А33-14328/2014,
от 30.12.2015 по делу № А33-2391/2014, 5ААС от 05.09.2016 по делу № А51-20160/2015).
Контрагент не мог не знать об убыточности продажи актива, если

цена в разы меньше его номинальной стоимости
Комбинат выдал пансионату простой вексель на сумму 4,7 млн руб. Пансионат уступил права по векселю
обществу по договору цессии за 478 991 руб. Полагая, что договор уступки является недействительной
сделкой (нарушен порядок одобрения сделки с заинтересованностью, совершен на заведомо невыгодных
условиях лицом с превышением полномочий), пансионат обратился в суд с иском.
Суды установили, что на момент одобрения договора цессии отсутствовал кворум для принятия решений.
Право требования вексельного долга в размере 4,7 млн руб. уступлено за 478 991 руб. встречного
возмещения, что в 10 раз ниже номинальной стоимости векселя. Суды, ссылась на п. 2 Постановления
Пленума ВАС № 28, указали, что это свидетельствует о явной убыточности сделки для пансионата, о чем
общество не могло не знать (постановление АС Северо-Кавказского округа от 26.08.2016 по делу
№ А32-34071/2015).
Сделку с неравноценными активами оспорить не удастся, если

цена договора не влечет явного ущерба для общества
Представитель общества заключил соглашение об отступном, которым заемные обязательства общества
перед третьим лицом прекратились путем передачи кредитору акций банка. Общество попыталось
признать эту сделку недействительной и вернуть себе спорные акции. Однако суды трех инстанций
отказали в удовлетворении иска. Исследуя неравноценность переданных по соглашению об отступном
акций банка, суды установили, что установленная соглашением цена не влечет явного ущерба для
общества (постановление АС Северо-Кавказского округа от 02.06.2015 по делу № А53-7815/2014).
Проведенный анализ судебной практики позволяет говорить о том, что доктрина laesio enormis все-таки
введена в российский правопорядок. Удивительным образом правило, которое первоначально
предполагалось использовать для оспаривания кабальных сделок, нашло свое место при толковании п. 2
ст. 174 ГК РФ. Как показывает практика, наиболее часто оспаривание сделок по мотиву
их неравноценности происходит в отношении договоров купли-продажи. К выводу о неравноценности
встречных предоставлений суды приходят в одних случаях на основании судебной экспертизы,
в других — используют иную информацию, позволяющую с достоверностью установить
несправедливость цены. В ситуациях, когда информации о неравноценности нет, суды склонны
отказывать в иске, полагаясь на цену, установленную в договоре.
1 См.: Карапетов А. Г., Савельев А. И. Свобода договора и ее пределы: в 2 т. М., 2012. Т. 2 С. 404–405.
2 Карапетов А. Г., Савельев, А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 404–405.
3 См.: Зезекало А. Ю. К вопросу о возрождении laesio enormis // Вестник гражданского права. 2012. № 1.
на вопрос:
Послужит ли договор с другим контрагентом
доказательством нерыночности цены сделки?
Звезда
Нет, так как контрагент не является стороной оспариваемой сделки ответ
Да, цена такого договора послужит примером рыночной цены
Только если все остальные условия сделки идентичны
Стороны не зарегистрировали сделку с

Стороны не зарегистрировали сделку с

недвижимостью. Какие последствия это повлечет
Павел А лександрович Дарницын
слушате ль РШЧП
Какие права порождает незарегистрированный договор для третьих лиц

Как налоговики квалифицируют незарегистрированный договор аренды
Можно ли добиться передачи квартиры по незарегистрированному договору долевого
участия
Недавно российская судебная практика столкнулась с проблемой правового значения государственной

регистрации сделок с недвижимостью. Довольно долго в нашем правопорядке не поднимался вопрос
о том, для чего в действительности необходима данная процедура. Суды видели ее назначение
в удостоверении со стороны государства действительности отношений сторон сделки в целях
предоставления неких гарантий для них же самих. «Государственная регистрация — как формальное
условие обеспечения государственной, в том числе судебной, защиты прав лица, возникающих
из договорных отношений, объектом которых является недвижимое имущество, — призвана лишь
удостоверить со стороны государства юридическую силу соответствующих правоустанавливающих
документов. Тем самым государственная регистрация создает гарантии надлежащего выполнения
сторонами обязательств и, следовательно, способствует упрочению и стабильности гражданского
оборота в целом» (определение КС РФ от 05.07.2001 № 154-О). Следствием такого подхода стало
закрепление в отечественном праве норм, в силу которых в отсутствие государственной регистрации
договор не считался заключенным (п. 3 ст. 433 ГК РФ в ред. до 01.06.2015). Однако сейчас правовое
регулирование данного вопроса несколько изменилось. Рассмотрим, какие последствия отсутствия
государственной регистрации сделки с недвижимостью несут стороны.
Татьяна Упир: Одобряем сделки по новым правилам. Что нужно

сделать на ближайшем годовом собрании
Одобряем сделки по новым правилам. Что нужно сде…
Законодатель лишил регистрацию сделок правоподтверждающего

значения
До недавнего времени государственной регистрации подлежали следующие сделки с недвижимостью:
— договоры купли-продажи (мены) жилых домов, квартир, их частей, предприятий, договоры дарения
недвижимости и ренты (ст.ст. 558, 560, 574, 584 ГК РФ);
— договоры аренды недвижимости на срок 1 год и более, передача недвижимости в доверительное

управление, договор ипотеки, а также договор участия в долевом строительстве (ст.ст. 609, 1017 ГК РФ,
ст. 10 Федерального закона от 16.07.1998 № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)», ст. 4
Федерального закона от 30.12.2004 № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных
домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в отдельные законодательные акты
Российской Федерации»; далее — Закон № 214-ФЗ).
В настоящей момент государственная регистрация договоров первой группы, а также договора ипотеки
отменена.
По какому принципу указанные договоры разделены на две группы? Договоры первой группы,
подлежавшие регистрации до 2013 года, фактически дублировали государственную регистрацию
возникших на их основании прав. Необходимость такой двойной регистрации, по всей видимости,
заключалась в том, что законодатель в отсутствие обязательной нотариальной формы указанных
социально значимых сделок с недвижимостью решил возложить функции нотариуса (проверка
дееспособности сторон, свободы их волеизъявления и др.) на государственного регистратора1.
Такое решение подвергалось справедливой критике, ведь государственный регистратор не в состоянии

подменить собой нотариуса. Кроме того, двойная регистрация не была безвредной для оборота —
появлялись дополнительные основания для признания сделок незаключенными, лица были вынуждены
дважды уплачивать пошлину фактически за одно и то же действие и т. д.2.
Авторы Концепции развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе отмечают

интересную мысль: введение государственной регистрации сделок вместо их нотариального
удостоверения повлекло за собой то, что регистрация сделок приобрела черты нотариального
удостоверения, не свойственные ей. В частности, регистрация сделок необходима для обеспечения
достоверной информации о правах на недвижимость для третьих лиц, но не для того, чтобы стать
условием возникновения прав у сторон сделки. Между тем нотариальное удостоверение сделки
относится к ее форме, вследствие чего оно, несомненно, является таким условием3.
В связи с этим часто отмечалось, что регистрация подобного рода сделок должна быть отменена4, что
в итоге нашло свое отражение в абз. 3 п. 2.1 разд. II Концепции развития гражданского
законодательства РФ, а затем и в законодательстве.
Таким образом, в отмене требования о регистрации части сделок следует видеть один из шагов
законодателя, обусловленных осознанием функции государственной регистрации сделок, которая
сводится к обеспечению для третьих лиц достоверных сведений о правах на недвижимость.
Именно такую функцию призвана выполнять регистрация договоров второй группы (аренда
недвижимости, передача ее в доверительное управление) — оповещать третьих лиц о существующих
обременениях недвижимого имущества.
При таком подходе к вопросу о значении государственной регистрации сделок с недвижимостью

последствия несоблюдения сторонами договора данного требования становятся необъяснимыми, ведь
регистрация не относится к форме сделки и не может служить непременным условием возникновения
прав самих сторон по ней. В связи с этим в судебной практике, а следом за ней и в законодательстве
произошли изменения касательно последствий несоблюдения сторонами требования о регистрации
договора аренды недвижимости.
Знаковым в этом отношении можно считать следующее дело.
Общество заключило с предприятием договор аренды причала. Стороны определили стоимость аренды
ниже рыночной. При этом договор не был зарегистрирован. В дальнейшем общество обратилось в суд
с иском о взыскании неосновательного обогащения за весь период пользования причалом исходя
из рыночной стоимости аренды.
Суды удовлетворили иск общества, ссылаясь на отсутствие государственной регистрации договора

(постановление ФАС Дальневосточного округа от 21.12.2010 по делу № А51-23410/2009).
Однако Президиум ВАС РФ занял противоположную позицию. Он указал, что, оформляя акт приема-
передачи причала, стороны не могли не знать об отсутствии между ними заключенного договора.
Договоренность о цене пользования причалом была достигнута, выражена в письменной форме,
подтверждалась конклюдентными действиями и связала их обязательством, которое не может быть
произвольно изменено одной из сторон (постановление от 06.09.2011 по делу № А51-23410/2009).
Идентичные формулировки использовал Пленум ВАС РФ в новой редакции постановления от 17.11.2011

№ 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской
Федерации о договоре аренды»; далее — Постановление Пленума ВАС № 73). В частности в п. 14
об аренде, согласно которому отсутствие регистрации договора влечет только запрет арендатору
противопоставить свои права третьим лицам (он не имеет преимущественное право на заключение
договора на новый срок и лишен права следования). Разъяснения ВАС РФ 2014 года подтвердили ранее
занятую им позицию (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.02.2014 № 165 «Обзор судебной
практики по спорам, связанным с признанием договоров незаключенными» (п.п. 2–4); далее —
Информационное письмо № 165).
Эта правовая позиция существенно изменила практику применения норм о регистрации договоров
аренды, поскольку ранее ВАС РФ занимал противоположную позицию, слепо следуя букве закона
(постановление Президиума ВАС РФ от 27.01.2009 по делу № А70-2321/10–2007). В одном из дел ВАС
РФ удовлетворил иск о признании договора аренды незаключенным и выселении ответчика
из занимаемых им помещений, несмотря на факт уклонения истца от государственной регистрации
договора, поскольку ответчик не предпринял разумно необходимых действий для защиты своих прав,
в то время как имел возможность потребовать регистрации сделки в судебном порядке (информационное
письмо Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами
статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» (п. 7)).
В связи с таким позитивным изменением практики судов законодатель внес небольшую, но важную
поправку в закон: теперь договор, подлежащий государственной регистрации, считается для третьих
лиц заключенным с момента его регистрации (п. 3 ст. 433 ГК РФ (в ред. Федерального закона
от 08.03.2015 № 42-ФЗ)).
Здесь необходимо сделать несколько отсылок к европейскому опыту. В правопорядках, где регистрации
подлежат права на недвижимость, правовой эффект регистрации может быть как конституирующим, так
и правоподтверждающим. Однако сейчас практически неизвестны системы регистрации сделок
(за исключением Греции), в которых регистрации придано правопорождающее значение5. В связи с этим
можно заключить, что описанные выше изменения в российской судебной практике и законодательстве,
лишившие регистрацию сделок правоподтверждающего значения, соответствуют общеевропейским
стандартам.
Суды признают правовые последствия незарегистрированных

договоров аренды для сторон
Было бы преждевременно утверждать, что суды последовательно восприняли изменения в ст. 433
ГК РФ и не испытывают затруднений при их применении. Представляется, что эти поправки несут в себе
еще немало вопросов, на которые пока ответов нет.
Действительно, появилось множество судебных решений, соответствующих рассмотренной правовой

позиции и изменению ст. 433 ГК РФ. В тех ситуациях, где спорные отношения касаются лишь сторон
договора, не прошедшего государственную регистрацию, суды стали разрешать дела в пользу
возникновения правовых последствий для сторон сделки в силу такого договора (решение
АС Республики Карелия от 30.01.2015 по делу № А26-463/2014, определения ВС РФ от 22.12.2015 № 306-
ЭС15-16134, от 08.08.2016 № 304-ЭС16-8677). Между тем мотивировки некоторых судебных актов
не свидетельствуют о единообразном понимании анализируемой правовой позиции ВАС РФ. Например,
в одном из дел суд посчитал незарегистрированный договор аренды незаключенным, но при этом права
и обязанности сторон — возникшими в силу некого иного обязательства, о котором, по мнению суда,
идет речь в Постановлении Пленума ВАС № 73 (постановление ФАС Северо-Кавказского округа
от 06.08.2013 по делу № А32-18411/2012).
Однако не все суды заметили и верно поняли произошедшие изменения. Так, суд удовлетворил иск
арендатора о признании договора аренды незаключенным на том основании, что договор не прошел
государственную регистрацию, действия по которой должен был осуществить арендодатель
(постановление АС Московского округа от 03.04.2015 по делу № А40-117443/14). В другом деле суд
округа отменил акты нижестоящих судов об отказе арендатору в удовлетворении иска о возврате
неосновательного обогащения в виде уплаченного обеспечительного платежа по незарегистрированному
договору аренды. Кассация указала, что суды обязаны были оценить, исполняли ли стороны договор
в добровольном порядке на протяжении всего периода их отношений, что является условием признания
арендных отношений между ними (постановление ФАС Московского округа от 25.12.2013 по делу № А40-
32833/13-60- 324). Такое ограничительное толкование явно не соответствует глобальной идее,
заложенной в разъяснениях ВАС РФ и отраженной в новой редакции п. 3 ст. 433 ГК РФ.
Вместе с тем практика налоговых органов твердо стоит на том, что арендные платежи
по незарегистрированному договору аренды, подлежащему государственной регистрации, не уменьшают
налоговую базу по налогу на прибыль, поскольку такой договор не является заключенным (письмо
Минфина России от 23.11.2015 № 03-07-11/67890). Представляется, что указанный подход в настоящее
время не оправдан. Налоговым органам в целях исчисления налоговой базы по налогу на прибыль
следует выяснять, были ли арендные отношения реальными, а не фиктивными, но не отказывать
в принятии к вычету из состава доходов сумм арендных платежей лишь на основании отсутствия
регистрации договора.
Однако стали появляться дела, где вопрос об относительности незарегистрированных арендных

отношений менее очевиден и требует более глубокого анализа. Так, в одном из дел муниципалитет
и общество заключили договор аренды участка сроком на 5 лет, но не зарегистрировали его.
В дальнейшем муниципалитет выставил участок на торги, что послужило основанием для общества
обратиться в суд с иском о признании договора аренды заключенным. Суды отказали в иске, указав, что
отсутствие регистрации договора аренды не отменяет достигнутых сторонами взаимных договоренностей,
однако не свидетельствует о его заключенности и подтверждении статуса арендатора перед третьими
лицами (постановление 18ААС от 11.08.2016 по делу № А47-11/2016). При этом суды не учли, что
удовлетворение данного иска не могло укрепить позицию истца против арендаторов, но позволило бы
ему привлечь к ответственности ответчика за совершение действий, влекущих прекращение права
аренды у истца. В этом и заключался его материально-правовой интерес, который должен был получить
защиту.
Еще более сложным является вопрос о том, насколько абсолютным должно быть правило, по которому
незарегистрированный договор аренды не порождает никаких прав и обязанностей для третьих лиц.
Очевидно, что такой договор лишен силы против добросовестных третьих лиц (например, нового
собственника, не знавшего о наличии договора аренды). Вместе с тем отсутствие регистрации договора
при осведомленности третьего лица о нем не должно лишать такой договор аренды силы (п. 4
Информационного письма № 165). А стоит ли сохранить в силе договор, если новый собственник
не возражает против этого?
В одном из дел новый собственник имущества требовал арендную плату от арендатора, заключившего
с прежним собственником договор аренды в отсутствие регистрации, за период, с которого он стал
собственником. Суды в иске отказали, указав, что договор аренды не был зарегистрирован
в установленном порядке, в связи с чем он не сохраняет действие при перемене собственника
имущества, и у истца отсутствуют права требования по такому договору (постановление 9ААС
от 14.06.2016 по делу № А40-175673/2015). Из решения суда следует, что единственным надлежащим
способом защиты права в такой ситуации служит иск о взыскании неосновательного обогащения за факт
пользования имуществом в отсутствие правовых оснований. Представляется, что плюсом такого решения
является правовая определенность для сторон, так как в противном случае будет непонятно, в какой
срок и в какой форме новый собственник должен выразить свою волю на сохранение таких отношений.
В то же время у нового собственника и арендатора всегда есть возможность сохранить договор аренды
путем подписания соответствующего соглашения.
Однако такое решение означает, что при смене собственника арендатор по незарегистрированному
договору немедленно теряет право пользования им, что, в свою очередь, вызывает новые вопросы.
Почему договор аренды, заключенный на срок менее 1 года и не подлежащий регистрации,
противопоставим новому собственнику, а такой же договор, заключенный на более длительный срок,
прекращается немедленно?6 Законодатель, сделав изъятие из правила о регистрации для договора
краткосрочной аренды, установил определенный баланс интересов арендатора и нового собственника,
предоставив арендатору против него защиту в пределах годичного срока, а новому собственнику —
возможность предъявить претензии продавцу недвижимости, скрывшему от него информацию
об обременении.
Таким образом, новая формулировка п. 3 ст. 433 ГК не лишена вопросов, на которые практика,
возможно, еще долго будет искать подходящие ответы.
Отношения сторон договора участия в долевом строительстве

действительны и в отсутствие его регистрации
Проблемы правового значения государственной регистрации возникают и в отношении договора участия
в долевом строительстве.
Часть 3 ст. 4 Закона № 214-ФЗ дублирует норму, содержащуюся в п. 3 ст. 433 ГК РФ в прежней
редакции, предусматривая, что договор участия в долевом строительстве считается заключенным лишь
с момента государственной регистрации. В связи с этим возникают вопросы: следует ли данную норму
считать специальной по отношению к новой редакции п. 3 ст. 433 ГК РФ, либо законодатель, уточнив
правило в ГК РФ, просто «забыл» про аналогичную норму в Законе № 214-ФЗ? Имеются ли политико-
правовые основания, чтобы вопреки наметившемуся вектору развития регулирования в данной сфере
продолжать твердо отстаивать жесткое правило, содержащееся в ч. 3 ст. 4 Закона № 214-ФЗ?
Для ответа на эти вопросы необходимо определить цели нормы об обязательности регистрации договора
участия в долевом строительстве.
Первую из них легко обнаружить, проанализировав ч. 1 ст. 13 Закона № 214-ФЗ: государственная

регистрация договора долевого участия способствует информированию третьих лиц об обременении
объекта либо права на него в пользу «дольщика».
Кроме того, государственная регистрация договоров участия способна предотвратить неблагоприятные

последствия двойной продажи будущих квартир. Путем опубличивания в ЕГРН сведений о заключении
договора в отношении конкретного объекта долевого строительства-де-факто пресекается возможность
недобросовестного застройщика злоупотреблять двойными продажами в целях привлечения
финансирования: если всем субъектам будет известно, что без регистрации указанные отношения
не имеют силы, то ни у кого не возникнет правопритязаний дольщика до момента регистрации договора,
а регистрация второго договора в отношении одного и того же объекта будет заблокирована
регистратором.
Проблема двойной продажи неизбежно возникает применительно к договорам купли-продажи

недвижимости, поскольку объективно существует временной разрыв между заключением договора
купли-продажи и регистрацией перехода права собственности, в течение которого возможно совершение
второй продажи. Когда же речь идет о договорах участия в долевом строительстве, временной разрыв
между заключением договора и регистрацией права собственности дольщика заведомо значителен.
В силу этого возможность устранения данной проблемы путем требования о регистрации договора под
страхом его незаключенности сама по себе заслуживает внимания.
С другой стороны, принятие такого подхода означало бы возможность отказа в предоставлении защиты
лицам, которые заключили договоры участия с застройщиком, лишь на том основании, что они не прошли
процедуру государственной регистрации. Такие лица либо сталкивались бы с необходимостью
предъявлять иски о понуждении к регистрации договора, либо, в отсутствие выигрышного решения
по такому иску, могли бы рассчитывать лишь на кондикционный иск о возврате уплаченных денежных
средств, если таковые были уплачены.
Какая из рассмотренных ценностей достойна большей защиты? Какой подход более оправдан? Как
следует толковать «хорошо завуалированную» волю законодателя? И, собственно, имеется ли
однозначное решение данной теоретической проблемы на уровне судебной практики?
В первую очередь следует обратиться к постановлению Президиума ВАС РФ от 12.03.2013 № 15510/12,

где был сделан вывод о действительности отношений сторон договора участия в долевом строительстве
в отсутствие его регистрации. Вместе с тем ВАС РФ признал, что в указанном случае, по аналогии
с решением для аренды, у дольщика не возникает прав, противопоставимых третьим лицам (в частности,
не возникает права залога земельного участка). В то же время возможность удовлетворения требования
дольщика о передаче квартиры, оплатившего ее по незарегистрированному договору, была признана
и в ситуации с банкротством застройщика. При этом позиция о том, что такое решение не затрагивает
прав иных кредиторов, не имеющих возможности получить из ЕГРП информацию о наличии такого
договора на включение этой квартиры в конкурсную массу, не столь однозначен, а принцип публичной
достоверности реестра дает сбой, что позволяет задуматься о приоритетном обеспечении интересов
третьих лиц.
Таким образом, выбор решения обсуждаемой проблемы, сделанный в указанном деле Президиумом ВАС
РФ, имеет как плюсы, так и свои недостатки. Однако та польза, которую он способен принести нашему
правопорядку, состоит, по меньшей мере, в приведении к единообразию судебной практики,
формирующейся в отсутствие ясных и прозрачных законодательных решений. Но стало ли
в действительности указанное дело непременным ориентиром для судебной практики?
К сожалению, ее анализ не позволяет прийти к выводу, что данная позиция была последовательно
воспринята судами.
Существует ряд дел, в которых суды сослались на указанную правовую позицию ВАС РФ и применили ее.
Например, в одном из дел Верховный суд РФ включил заявителя в реестр граждан, чьи денежные
средства привлечены для строительства многоквартирных домов и чьи права нарушены, несмотря
на отсутствие регистрации договора участия в долевом строительстве (определение от 25.05.2016 № 35-
КГ16-2). Однако нижестоящие суды часто отказывают в подобных исках на основании отсутствия
государственной регистрации договора (апелляционное определение Челябинского областного суда
от 05.07.2016 по делу № 11а-9865/2016).
Правовая позиция ВАС РФ была поддержана в ряде дел по включению в реестр кредиторов должника
требований о передаче жилых помещений (определение ВАС РФ от 14.07.2014 № ВАС-4909/14,
постановление АС Московского округа от 17.05.2016 № Ф05-10194/14).
Вместе с тем можно выделить ряд дел, в которых явно превалирующая позиция судебной практики
отрицает всякие правовые последствия незарегистрированных договоров, подлежащих регистрации
в соответствии с Законом № 214-ФЗ. Речь идет об отказных делах по взысканию неустойки,
предусмотренной за просрочку застройщиком передачи объекта долевого строительства,
цессионариями, получившими права требования уплаты такой неустойки по незарегистрированным
договорам уступки (постановления 10ААС от 03.06.2015 по делу № А41-63491/14, от 11.06.2015 по делу
№ А41-82002/14, АС Северо-Западного округа от 24.06.2016 по делу № А56-74105/2015, 13ААС
от 13.10.2016 по делу № А56-33454/2016, определение Краснодарского краевого суда от 05.09.2016
№ 4г-7289/2016). И хотя изредка положительные решения по указанным делам встречаются
(постановление 10ААС от 12.08.2016 по делу № А41-11578/16), общая картина все же неутешительна.
Представляется, что отсутствие регистрации договора уступки права на взыскание неустойки,

предусмотренной ст. 6 Закона № 214-ФЗ, не должно служить основанием для отказа в удовлетворении
подобного требования. Необходимо учитывать, что государственная регистрация прав на недвижимое
имущество и сделок с ним — это юридический акт признания и подтверждения государством
возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество
в соответствии с ГК РФ, в то время как такая неустойка не связана с правами (обременениями)
на недвижимое имущество. Обязательства, которые не влекут обременений недвижимости, исходя
из целей регистрации, не должны ей подлежать. Уступка прав требований, подлежащая регистрации
по ст. 17 Закона № 214-ФЗ, должна быть связана с уступкой прав на получение квартиры
в собственность.
Что же касается административного порядка реализации прав, то на него рассчитывать и вовсе

не приходится — практика регистрирующих органов такова, что без предоставления
им зарегистрированного договора участия в долевом строительстве право собственности дольщика
на объект долевого строительства зарегистрировано не будет 7. В связи с этим для регистрации права
собственности гражданам часто приходилось подавать заявления на регистрацию договоров участия
в долевом строительстве, когда они уже получили квартиры от застройщиков, а затем оспаривать отказы
регистрирующих органов в регистрации таких договоров, обоснованные тем, что многоквартирный дом
уже был введен в эксплуатацию, что, по мнению регистраторов, препятствует регистрации договора
участия в долевом строительстве (постановление 9ААС от 28.06.2012 по делу № А40-44231/11-125-284).
По иску о признании права на объект долевого строительства правовая определенность также

отсутствует: он может быть удовлетворен со ссылкой на упоминавшееся выше постановление
Президиума ВАС от 12.03.2013 № 15510/12, а может быть отклонен в связи с тем, что договоры
в отсутствие регистрации в силу ч. 3 ст. 4 Закона № 214-ФЗ не являются основанием для признания
каких-либо прав на объекты долевого строительства (апелляционное определение Самарского
областного суда от 24.06.2015 по делу № 33–6786/2015).
Таким образом, вряд ли возможно дать универсальный совет относительно надлежащего способа защиты
прав лица, заключившего незарегистрированный договор участия в долевом строительстве. Многое
будет зависеть от обстоятельств дела и от конкретного суда, который будет разрешать спор. Все это
говорит о важности определения целей, которые преследует государственная регистрация той или иной
сделки с недвижимостью. Именно эти доводы в конечном счете должны помочь суду принять правильное
по существу решение по делу.
1 См. об этом: Сыродоев Н. А. Регистрация прав на землю и другое недвижимое имущество //

Государство и право. 1998. № 8. С. 93, Бевзенко Р. С. Государственная регистрация прав на недвижимое
имущество: проблемы и пути решения // Вестник гражданского права. 2011. № 5, 6 и др.
2 См., напр.: Чубаров В. В. Проблемы правового регулирования недвижимости. М.: Статут, 2006. С. 161;
Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе / под общ. ред. В. В.
Витрянского, О. М. Козырь, А. А. Маковской. М.: Статут, 2004. С. 70–77, 82–86.
3 См.: Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе…
4 Там же. Также см.: Сыродоев Н. А. Указ. соч. С. 96; Бевзенко Р. С. Указ. соч. С. 23–24.
5 Real Property Law and Procedure in the European Union: General Report. Р. 37. Режим доступа:
http://www.eui.eu/DepartmentsAndCentres/Law/ResearchAndTeaching/ResearchThemes/ProjectRealPropertyLaw.aspx.
6 Помимо указанного выше судебного акта, из которого следует такой вывод, на это также указывает П.
В. Крашенинников, см.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Общие положения о договоре.
Постатейный комментарий к главам 27–29 / под ред. П. В. Крашенинникова. М.: Статут, 2016. С. 50–51.
7 Режим доступа: https://rosreestr.ru/site/press/news/registriruem-pravo-sobstvennosti-na-kvartiru-v-
novostroyke.
на вопрос:
Уменьшают ли платежи по незарегистрированному договору
аренды налог на прибыль?
Звезда
Нет, так как налоговики считают такой договор незаключенным ответ
Да, если сторона подтвердит реальность платежей
Да, уменьшают в любом случае
Отказ от договорных прав после реформы ГК. Когда

удастся убедить суд в его правомерности
Теймур А кифович Гусейнов
юрист АБ «Егоров, Пугинск ий, Афанасье в и партне ры», магистр юриспруде нции (РШЧП)
Когда неосуществление права равносильно отказу от него

Можно ли отказаться от будущих прав
Возможен ли отказ от права в сделках между предпринимателями и потребителями
Стандартными условиями договора в коммерческой практике являются отказы от претензий в связи

с ненадлежащим исполнением стороной своих обязательств по договору или при реструктуризации
задолженности. В таких ситуациях отказ от прав представляется вполне обоснованным.
В то же время возможность отказа от конкуренции на товарном рынке, от найма определенного

работника, от родительских прав не столь очевидна. Институт отказа от права является межотраслевым,
а значит, допустимость отказа от соответствующего права должна определяться через существо
данного права.
В данной статье будут рассмотрены проблемы, которые возникают при отказе от договорных прав.
Важным критерием оценки рисков сторон гражданских правоотношений является их общая

прогнозируемость, гарантией которой является определенность и последовательность поведения
субъекта. В повседневной жизни считается, что способность держать слово и действовать сообразно
своим обещаниям является свойством порядочного человека. В то же время в российском праве
до определенного момента считалось нормальным, например, отказаться взыскивать неустойку,
а на следующий день пойти в суд с данным требованием, ссылаясь на ч. 2 ст. 9 ГК РФ (сохранение прав
при отказе от них), и получить удовлетворение своих требований.
Задачей права в таком случае является ограничение защиты интересов лица, которое ведет себя
непоследовательно, поскольку другая сторона несет в связи с таким поведением субъекта
непрогнозируемые потери.
До реформы ГК РФ суды признавали условия об отказе от прав

по договору ничтожными
Долгое время единственной нормой, регулирующей отказ от права, были положения п. 2 ст. 9 ГК РФ:
«Отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения
этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом».
Содержание данной нормы является дискуссионным.
Большинство авторов отмечают, что указанное положение не ограничивает отказ от права, а говорит
о том, что неосуществление лицом права не прекращает этих прав, за исключением случаев,
предусмотренных законом1.
Другие авторы считают, что данная формулировка не позволяет провести четкого отличия отказа
от права и отказа от осуществления прав2. Кроме того, А. Г. Деденко утверждает, что отказ
от осуществления прав равнозначен неосуществлению права3.
Представляется, что в этой дискуссии нет большого практического смысла, поскольку в результате
любого толкования п. 2 ст. 9 ГК РФ мы приходим к выводу, что сторона не утрачивает право, даже если
отказалась от него или от его осуществления.
При этом отказ от права следует отличать от прекращения права.
Право может прекратиться по давности (то есть по истечении пресекательного срока), либо в связи
с решением суда.
Так, согласно ст. 1486 ГК РФ право на товарный знак может прекратиться по иску заинтересованного
лица. Этот пример не имеет никакого отношения к отказу от права, в данном случае лицо лишается
права судом. При этом для прекращения права необходимы два элемента: наступление срока и решение
суда.
Отказом же от права следует признавать случаи, при которых лицо утрачивает право только по своей
воле без дополнительных оснований.
В связи с этим интересно проанализировать положения ст. 250 ГК РФ.
ЦИ ТАТА: «Если ост альные участ ники долев ой собст в енност и не приобрет ут продав аемую долю в прав е собст в енност и на недв ижимое
имущест в о в т ечение месяца, а в прав е собст в енност и на дв ижимое имущест в о в т ечение десят и дней со дня изв ещения, продав ец
в прав е продат ь св ою долю любому лицу. В случае, если в се ост альные участ ники долев ой собст в енност и в письменной форме
от кажут ся от реализации преимущест в енного прав а покупки продав аемой доли, т акая доля может быт ь продана пост ороннему лицу
ранее указанных сроков » (абз. 2 п. 2 ст . 250 ГК РФ).
В приведенных положениях ст. 250 ГК РФ содержится совокупность признаков отказа от права

(«откажутся от покупки») и прекращения права в силу давности («не приобретут продаваемую долю
в течение месяца»).
Следует согласиться с мнением А. Г. Карапетова о том, что содержание п. 2 ст. 9 Гражданского кодекса
РФ серьезно ограничивает свободу сторон в выборе гибких механизмов структурирования сделок,
поскольку отечественное законодательство не проводит четкого разграничения — от осуществления
каких прав отказаться можно, а от каких нет 4.
Анализ судебной практики подтверждает этот вывод.
Так, в одном из дел суд посчитал, что обязательство принципала по агентскому договору не заниматься
самостоятельно возвратом задолженности с должника, в том числе не заключать с ним мировые и иные
соглашения, а равно не заключать договоры с другими юридическими лицами о возврате той же
задолженности, противоречит п. 2 ст. 9 ГК РФ, поскольку предусматривает прямой отказ от указанных
прав (постановление 9ААС от 09.09.2004 по делу № 09АП-1205/ 04-ГК).
В другом деле суд признал допустимой обязанность принципала не совершать самостоятельных действий
по сбору платежей за электроэнергию, поставляемую по договорам энергоснабжения, и отклонил ссылку
стороны на положения п. 2 ст. 9 ГК РФ (постановление ФАС Северо-Западного округа от 20.05.2003
по делу № А56-34120/02).
В ряде дел суды указывают, что взимание штрафа за расторжение договора также противоречит п. 2 ст.
9 ГК РФ, поскольку фактически означает отказ стороны договора от права на его расторжение
(постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 15.05.2007 по делу № А03-7454/2006–30, Волго-
Вятского округа от 03.02.2010 по делу № А82-3770/2009–8).
Суд отклонил ссылку стороны договора на то, что, заключив мировое соглашение, которое
предусматривало отказ от взыскания процентов за нарушение обязательств по договору, истец
фактически утратил право на применение к ответчику данной меры ответственности. Суд исходил
из того, что это противоречит п. 2 ст. 9 ГК РФ, в силу которого отказ граждан и юридических лиц
от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, а отказ от права
на обращение в суд недействителен (ст. 4 АПК РФ) (постановление ФАС Уральского округа от 18.07.2006
по делу № А76-9568/2005).
Также суды признают недействительным отказ стороны договора от взыскания договорной неустойки,
закрепленный в отдельном соглашении, поскольку такой отказ противоречит п. 2 ст. 9
ГК РФ (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 19.04.2006 по делу № А58-3284/05-Ф02-
1689/06-С2).
В известном деле «Мегафона» суд указал, что соглашения о распоряжении акционерами своими правами
по своему характеру являются отказом от прав, предоставленных им в соответствии
с законодательством, и нарушают п. 2 ст. 9 ГК РФ (постановление ФАС Западно-Сибирского округа
от 31.03.2006 по делу № А75-3725-Г/04–860/2005).
Таким образом, до проведения реформы ГК РФ ни в доктрине, ни в судебной практике не было

выработано четких критериев отказа от права, разграничения отказа от права от отказа
от осуществления права.
Судебная практика толковала п. 2 ст. 9 ГК РФ как запрещающий отказ от гражданских прав, вследствие
чего признавала большинство негативных условий, а также отказов от определенных прав ничтожными.
О доктрине waiver в странах общего права

Сущест в о докт рины от каза от прав а заключает ся в т ом, чт о лицо, от казав шееся от св оего прав а очев идным для другой ст ороны
образом, лишает ся в озможност и его использов ат ь.
От каз от прав а, как и т ема подт в ерждения сделки — св оеобразные terra incognita российского гражданского прав а: многие практ икующие
юрист ы в ысказыв ают ся по эт им в опросам, но единого предст ав ления о т ом, как они должны применят ься в России, ни практ ика,
ни докт рина не в ыработ али.
Может ли лицо от казат ься от св оего прав а? Если да, т о касает ся ли эт о любого прав а? Каков ы последст в ия т акого от каза? — в от
т олько част ь в опросов , кот орые непременно задают любому, кт о в ысказыв ает ся по т еме от каза от прав а.
Обсуждая данную т ему, ав т оры обычно ссылают ся на опыт ст ран общего прав а, в кот орых применяет ся докт рина w aiver (от каз
от прав а). В св язи с эт им, прежде чем перейт и к анализу российской практ ики, крат ко рассмот рим регулиров ание инст ит ут а от каза
от прав а в ст ранах общего прав а.
От каз от прав а яв ляет ся унив ерсальной межот раслев ой докт риной, поэт ому в ст ранах общего прав а признает ся в озможност ь от каза
от прав , в ыт екающих как из догов ора, т ак и из закона, мат ериальных, процессуальных, некот орых конст ит уционных прав (например,
прав о на защит у, на суд присяжных)*. Также в озможен от каз от деликт ного т ребов ания о в озмещении ущерба**.
Между т ем от каз от прав а недейст в ит елен в незаконных сделках и сделках, прот ив оречащих публичному порядку.
Докт рина от каза от прав а (w aiver) и ее основ ные черт ы были сформиров аны судебной практ икой. Даже сейчас, когда про от каз от прав а
написаны монографии, в конечном счет е именно суд дает оценку допуст имост и от каза от любого прав а.
И ными слов ами, т ермин «от каз от прав а» яв ляет ся общим для целого ряда различных инст ит ут ов , в св язи с чем сложно в ыделит ь его
общие признаки.
Согласно юридическому слов арю Блэка (Black’s Law Dictionary), глагол «w aive» означает св ободно от казыв ат ься, от решат ься или
сдав ат ь (прав о, прив илегию и т . д.)***.
Хрест омат ийным счит ает ся определение от каза от прав а, кот орое дал Верхов ный суд США в деле Johnson v. Zerbst в 1938 году
от носит ельно от каза от прав а на адв окат а. Так, Верхов ный суд США указал, чт о от каз от прав а — эт о преднамеренный от каз
от изв ест ного прав а.
В других делах суды определяли от каз от прав а как св ободный, осознанный от каз, осв обождение от изв ест ного сущест в ующего прав а.
По общему прав илу, сов ершение от каза от прав а — эт о скорее одност оронняя сделка, для кот орой необходимо т олько в олеизъяв ление
лица, от казыв ающегося от прав а. Такое в олеизъяв ление должно быт ь сов ершено преднамеренно и незав исимо, в ыражено
определенным недв усмысленным образом. При эт ом прав о, от кот орого от казыв ает ся лицо, должно сущест в ов ат ь (лицо не может
от казат ься от прав , кот орые появ ят ся у него в будущем), и лицо должно знат ь о его сущест в ов ании****.
Преднамеренност ь и незав исимост ь в олеизъяв ления означает , чт о лицо должно прояв ит ь св ою в олю на от каз от прав а т аким образом,
чт обы другая ст орона сделки могла полагат ься на т акой от каз, т о ест ь, пов едение лица, от казыв ающегося от прав а, должно обладат ь
качест в ами определенност и и однозначност и.
От каз от прав а может в ыражат ься как уст но, т ак и письменно, или же может следов ат ь из пов едения (в т ом числе бездейст в ия)
соот в ет ст в ующего лица. Для признания от каза от прав а при бездейст в ии от казыв ающегося лица суду необходимо будет уст анов ит ь,
полагалось ли другое лицо на т акое пов едение.
Кроме т ого, от каз от прав а — инст ит ут защит ы справ едлив ост и, он не может быт ь основ анием для иска, он не налагает обязат ельст в ,
и за его нарушение не наст упает от в ет ст в енност ь 5* .
От личит ельной черт ой от каза от прав а т акже яв ляет ся т о, чт о его дейст в ит ельност ь подт в ерждает т олько суд исходя из общих
положений конт ракт а, т о ест ь т олько суд решает , был ли сов ершен от каз от прав а и был ли он надлежащим 6* .
Прежде в сего, суд должен оценит ь перегов орные в озможност и ст орон. В сит уации нерав ных перегов орных в озможност ей суды
от казыв ают в дейст в ит ельност и от каза от прав а, счит ая его несправ едлив ым 7* .
Кроме т ого, перед принят ием решения суд должен оценит ь положения конт ракт а. Если он признает их аморальными, прот ив оречащими
публичным инт ересам или незаконными, т о от каз от любого прав а по т акому конт ракт у т акже будет недейст в ит ельным 8* .
* См.: Бойко Т. С. Отказ от права и воздержание от осуществления права: российский и англо-
американский подход // Закон. 2012. № 3.
** См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: в 2 т.
Т. II. М., 2000. С. 310–311.
*** Black’s Law Dictionary. 7th edition 1999. P. 1580.
**** Segrest Philip R. Waiver and Estoppel. 53 Ind. L. J. 601. 1977. P. 332. 5* См.: Бойко Т. С. Указ.
соч.; Segrest Philip R. Op. cit. P. 330.
6* Berg Jessica Wilen. Understanding Waiver. 40. Hous. L. Rev. 281. 2003. P. 340.
7* Rubin E. Towards a General Theory of Waiver. 28 UCLA L. Rev. 478 1980–1981. P. 518.
8* Ibid.
При отказе от права лицо лишается возможности его реализации,

но само право сохраняется
На решение проблем с применением п. 2 ст. 9 ГК РФ направлены нормы п.п. 6–7 ст. 450.1
ГК РФ (действуют с 01.06.2015). Пункт 6 ст. 450.1 ГК закрепляет возможность отказа от договорных прав
путем активного действия, а п. 7 ст. 450.1 предусматривает возможность отказа от договорных прав
через пассивное поведение.
ЦИ ТАТА: «Если иное не предусмот рено наст оящим Кодексом, другими законами, иными прав ов ыми акт ами или догов ором, в случаях,
когда ст орона, осущест в ляющая предпринимат ельскую деят ельност ь, при наст уплении обст оят ельст в , предусмот ренных наст оящим
Кодексом, другими законами, иными прав ов ыми акт ами или догов ором и служащих основ анием для осущест в ления определенного прав а
по догов ору, заяв ляет от каз от осущест в ления эт ого прав а, в последующем осущест в ление эт ого прав а по т ем же основ аниям
не допускает ся, за исключением случаев , когда аналогичные обст оят ельст в а наст упили в нов ь» (п. 6 ст . 450.1 ГК РФ).
Оценивая норму п. 6 ст. 450.1. ГК РФ, следует сказать, что она действительно способна снять проблемы
с применением п. 2 ст. 9 ГК РФ, устанавливая специальные правила для отказа от договорного права.
Такой отказ возможен при соблюдении следующих условий.
Во-первых, сторона договора должна осуществлять предпринимательскую деятельность.

Представляется, что это очень правильная и точная формулировка. Законодатель не сузил возможность
отказа от права только для сделок между предпринимателями. Отказ от права возможен также в сделках
между предпринимателями и потребителями, но право на отказ будет иметь более сильная сторона —
предприниматель.
Во-вторых, отказ возможен только от существующих прав. На это указывает формулировка «при
наступлении предусмотренных законом или договором обстоятельств, служащих основанием для
осуществления определенного права по договору». Отказ от прав, которые появятся в будущем,
невозможен.
А. Г. Карапетов предлагает не распространять данные нормы на отказ кредитора требовать исполнения

обязательств5. В таком случае кредитор должен использовать специальный институт прощения долга
(ст. 415 ГК РФ).
Представляется, что прощение долга можно рассматривать как один из специальных способов отказа
от права. В противном случае блокируется целый пласт обязательств, на отказ от которых
не распространяются положения п. 6 ст. 450.1 ГК РФ.
В-третьих, последствием отказа от права является невозможность его осуществления «по тем же
основаниям, если иное не предусмотрено законом или соглашением сторон». Иными словами, лицо
лишается возможности реализации права, но само право сохраняется. Таким образом, если лицо,
отказавшееся от права, обращается в суд для его реализации, суд не должен удовлетворять такое
требование.
В пункте 7 ст. 450.1. ГК РФ говорится о том, что неосуществление гражданского права в срок,
предусмотренный законом или договором, влечет отказ от него в предусмотренных законом случаях.
Вводя данную норму, законодатель попытался выразить идею о возможности отказа от права пассивным
поведением субъекта.
Проблема применения п. 7 ст. 450.1. ГК РФ главным образом видится в содержащихся отсылках

на положения закона или договора. Так, непонятно о каком законе говорится в норме. Если
о специальных нормах ГК РФ об утрате права при его неосуществлении в определенный срок, то такое
регулирование явно излишне. Если о сроках исковой давности, то последствия его истечения также
регулируются специальными нормами.
Следует согласиться с мнением А. Г. Карапетова о том, что определение в договоре предельного срока
для осуществления права недопустимо, поскольку противоречит императивным положениям ст. 198
ГК РФ6.
Принимая во внимание вышеизложенное, получается, что область применения п. 7 ст. 450.1.
ГК РФ в целом непонятна. При этом идея о возможности пассивного отказа от прав не является новой
для нашего права.
Так, п. 23 постановления Пленума ВАС РФ от 17.11.2011 № 73 «Об отдельных вопросах практики

применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды» предусматривает
следующее: судам следует учитывать, что даже после уплаты долга арендодатель вправе в разумный
срок предъявить иск о расторжении договора. Однако непредъявление такого требования в течение
разумного срока с момента уплаты арендатором названного долга лишает арендодателя права требовать
расторжения договора в связи с этим нарушением.
Представляется, что п. 7 ст. 450.1 ГК РФ по своей сути является генерализацией данного правила,
то есть блокировки недобросовестного поведения лица, которое своим поведением дало понять, что
не будет реализовывать имеющееся у него право. В этом смысле данное правило пересекается
с доктриной nemo contra factum suum proprium veni repotest — никто не вправе идти вразрез со своим
предыдущим поведением, иначе это повлечет потерю правовой защиты, которая в современной
российской науке обсуждается в связи с принципом эстоппеля.
Разграничение институтов отказа от права и эстоппеля является отдельной темой исследования. Данная
проблема окончательно не решена даже в странах общего права. В то же время оба института по сути
направлены на один результат — недопустимость судебной защиты недобросовестного противоречивого
поведения.
Суды придерживаются старого подхода к отказу от прав, несмотря

на новеллы ГК РФ
Судебная практика применения новых норм п.п. 6–7 ст. 450.1 ГК РФ показывает, что применяются они
пока редко.
Одним из наиболее ярких дел является спор, в котором суд допустил частичный отказ от прав
залогового кредитора в деле о банкротстве. Суд указал, что закон не запрещает залогодержателю
отказываться от части своих прав, вытекающих из залога (в том числе и частично, освободив
от возможных правопритязаний часть стоимости заложенного имущества). В то же время, если кредитор
отказался от правопритязания на преимущественное удовлетворение части своего требования за счет
выручки от реализации заложенного имущества, то в последующем осуществление этого права
не допускается (определение ВС РФ от 01.08.2016 по делу № А32-29459/2012).
Применение п. 6 ст. 450.1 ГК в данном случае видится, по меньшей мере, странным, поскольку статус
залогового кредитора не является правом по договору, от которого можно отказаться в соответствии
с п. 6 ст. 450.1. Между тем, принимая во внимание общую позицию судебной практики о невозможности
отказа от каких-либо прав, данное решение следует оценить как позитивное.
В другом деле суд отказал арендодателю в иске о расторжении договора аренды, поскольку после
направления письма об одностороннем отказе от договора арендодатель отказался от данных требований
в судебном заседании по взысканию задолженности по договору аренды. Суд посчитал, что действия
арендодателя в суде в виде отказа от исковых требований означали и отказ от права на расторжение
договора, а уведомления, направленные арендодателем позже, не содержали в себе выраженной воли
на отказ от договора (постановление 2ААС от 13.05.2016 по делу № А29-157/2016).
Других дел, в которых бы применялись п.п. 6–7 ст. 450.1 ГК РФ, обнаружить не удалось. Причина
неприменения новых правил о возможности отказа от права видится в том, что реформа
ГК РФ не коснулась положений п. 2 ст. 9 ГК РФ.
Несмотря на новые положения ст. 450.1, суды все еще активно применяют п. 2 ст. 9 ГК РФ и признают
ничтожными положения договоров, которые хотя бы намекают на отказ от права.
Так, по договору поставки поставщик не имел права на взыскание с покупателя неустойки за просрочку
оплаты в случае нарушения им самим любых условий договора. Суд признал такое условие договора
ничтожным, в том числе со ссылкой на п. 2 ст. 9 ГК РФ (постановление АС Северо-Западного округа
от 18.02.2016 по делу № А56-19218/2015). В то же время суд провел качественный анализ положений
договора с точки зрения баланса интересов сторон, чем частично «искупил свою вину».
В другом деле суд признал, что фраза в акте принятых работ об отсутствии претензий по качеству
и срокам выполнения работ противоречит п. 2 ст. 9 ГК РФ (постановление АС Северо-Западного округа
от 21.12.2015 по делу № А56-84955/2014). Аналогичный вывод содержится и в постановлении
Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 18.09.2015 по делу № А56-84955/2014.
Стороны по договору подряда заключили соглашение о реструктуризации задолженности, по которому

кредитор отказался от права требовать оплаты выполненных работ (основного долга) и от права
требовать уплаты неустойки и прочих штрафных санкций (обеспечения обязательства). Суд
квалифицировал такое соглашение как дарение, а также сослался на п. 2 ст. 9 ГК РФ (постановление
4ААС от 19.10.2015 по делу № А58-8295/2014 (оставлено в силе постановлением АС Восточно-
Сибирского округа от 25.01.2016 по делу № А58-8295/2014)).
При этом ни в одном из данных дел не поднимался вопрос о возможности применения к спорным
правоотношениям ст. 450.1 ГК РФ.
Представляется, что положения данной статьи должны рассматриваться как специальные правила,
то есть норму п. 2 ст. 9 ГК РФ нужно толковать буквально следующим образом: отказ граждан
и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав,
за исключением случаев, предусмотренных п.п. 6–7 ст. 450.1 ГК РФ. При таком толковании п. 2 ст. 9
ГК РФ к отказу от прав из договора применяться не должен.
В качестве заключения хотелось бы напомнить, что доктрина отказа от права является, прежде всего,
инструментом защиты добросовестной стороны от противоречивого поведения другой стороны, и в этом
она лишь продолжает общую идею защиты добросовестности. Надеемся, что суды начнут применять эти
нормы более активно, и лицо, заявившее контрагенту отказ от требований, не сможет получить
судебную защиту при предъявлении данных требований, как это часто происходит сейчас.
1 См., напр.: Ершов В. А., Сутягин А. В., Кайль А. Н. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу
Российской Федерации. М.: ГроссМедиа, 2010. 1446 с.; Авилов Г. Е., Безбах В. В., Брагинский М. И. и др.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части первой) (постатейный) / под ред. О.
Н. Садикова. М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 1997. 777 с.
2 См., напр.: Деденко А. Г. Об утрате гражданских прав. Основные проблемы частного права: сборник
статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Александра Львовича Маковского / отв. ред. В.
В. Витрянский, Е. А. Суханов. М.: Статут, 2010. 575 с.
3 См. об этом: Деденко А. Г. Указ. соч.
4 Карапетов А. Г. Правовая природа и последствия нарушения ковенантов в финансовых сделках.

Частное право и финансовый рынок: Сборник статей. Вып. 1 / отв. ред. М. Л. Башкатов. М.: Статут, 2011.
367 с.
5 https://zakon.ru/blog/2015/10/12/otkaz_ot_dogovora_odnostoronnee_izmenenij_ego_
uslovij_i_otkaz_ot_dogovornyx_prav_po_modeli_waiver_ko
6 Там же.
Срок исковой давности для защиты общего

имущества в здании от противоправных
посягательств. Каковы особенности его исчисления
А ндрей Владимирович Егоров
к . ю. н., главный ре дак тор журнала «Арбитражная прак тик а для юристов»
Что считать общим имуществом собственников помещений в здании

Каким иском следует защищаться, предъявляя требования в отношении общего имущества
Когда начинает истекать срок исковой давности по виндикационному иску
Прошло более 7 лет с момента принятия Пленумом ВАС РФ постановления от 23.07.2009 № 64

«О некоторых вопросах практики рассмотрения споров о правах собственников помещений на общее
имущество здания» (далее — Постановление № 64). В нем даны разъяснения арбитражным судам
по вопросам, которые возникают при рассмотрении споров, связанных c разделением жилых или нежилых
зданий на самостоятельные объекты недвижимости — помещения. Основная идея Постановления может
быть сведена к применению к нежилым помещениям по аналогии правил, установленных
в законодательстве для жилых помещений.
Однако к моменту выхода данного документа значительное число жизненных ситуаций сложилось таким
образом, который не соответствовал модели регулирования, избранной в нем. Было очевидно, что много
элементов общего имущества оказалось зарегистрировано в качестве объектов индивидуальной
собственности совершенно неправильно, если смотреть через призму указанного постановления
(коридоры, лестничные марши, лифтовые площадки и т. п.).
С другой стороны, в качестве индивидуальной собственности могли быть зарегистрированы помещения,

которые гипотетически могли являться самостоятельными объектами, но порядок их создания был
нарушен (например, зарегистрирована муниципальная собственность на подвальные помещения в доме,
в котором проживают частные собственники квартир), причем указанные помещения могли в результате
цепочки сделок оказаться в собственности добросовестных приобретателей.
Таким образом, одним из самых тонких вопросов стал вопрос о том, в каких случаях к требованиям
сособственников о признании какого-то имущества в здании общим применяется срок исковой давности,
а в каких нет.
Указанной выше проблеме посвящалось разъяснение из п. 9 Постановления № 64. Избранное решение

стало плодом компромисса и, возможно, если бы не груз прошлого, оно было бы другим. Но тогда было
очень сложно избрать другое решение, ибо оно могло означать массовый передел собственности
и обрушить стабильность гражданского оборота1.
Суть данного разъяснения вкратце такова. По общему правилу собственники помещений вправе заявить
иск о признании права общей долевой собственности на имущество, которым никто не владел
(с устранением третьих лиц от возможности использовать данное имущество) или, иными словами,
которым владели все понемногу. В числе этих объектов упомянуты общие лестницы, коридоры, холлы,
доступ к которым имеют собственники помещений в здании и иные подобные объекты. Это требование
судам предложено рассматривать как аналогичное негаторному (ст. 304 ГК РФ). Следовательно, на него
не распространяется срок исковой давности (ст. 208 ГК РФ).
Эти ошибки, допущенные ранее, можно признать настолько существенными, что исправлены они должны
быть вне зависимости от того, сколько пройдет времени до момента исправления.
Напротив, если речь идет об изолированном помещении в здании (прежде всего подвальном
и чердачном), к которому ограничен доступ иных лиц и которое зарегистрировано как индивидуальная
собственность (в том числе муниципальная), несогласные лица могут добиваться признания данных
помещений общим имуществом здания (а значит, общей собственностью) лишь по правилам
о виндикации и с применением срока исковой давности.
Интересно посмотреть, как складывается практика применения данных разъяснений ВАС РФ и какие
новые проблемы возникают.
Исковая давность не распространяется на имущество, которым

никто не владел
Практически сразу суды восприняли данные разъяснения и стали решать дела в соответствии с ними.
Так, в одном из дел требование негаторного характера было заявлено в интересах всех собственников
товариществом собственников жилья. В доме, построенном в 1992 году, собственник нежилых
помещений содержал вывеску рекламного характера на фасаде здания.
С течением времени собственник нежилых помещений сменился и ТСЖ заявило требование убрать
вывеску ввиду отсутствия согласия собственников иных помещений на ее размещение на здании.
Возражения ответчика о том, что конструкции на спорных местах размещены в соответствии
с фактически сложившимся с 1992 года порядком пользования общим имуществом, судом отклонены.
Вопрос исковой давности не исследован, но ст. 208 ГК РФ не оставляет надежды ответчикам

по негаторным искам. Следовательно, возможность пересмотра ранее сложившихся отношений
не исключается и по прошествии значительного периода времени (постановление ФАС Северо-Западного
округа от 18.11.2009 № А05-9710/2008).
В другом деле суды также руководствовались правовой позицией, предложенной Пленумом ВАС РФ в п. 9
комментируемого постановления.
Один из собственников помещений в здании зарегистрировал право индивидуальной собственности

на объекты, относящиеся к общему имуществу (подвал, мансарда и т. п.). Собственники других
помещений в здании обратились с иском о признании права общей долевой собственности на помещения
общего пользования и о признании незаконной регистрации права единоличной собственности ответчика
на указанные помещения. Поддерживая выводы нижестоящих инстанций, ФАС Уральского округа
разъяснил, что на указанные требования не распространяется срок исковой давности, поскольку
к требованиям о признании права собственности на имущество в том случае, когда это право
зарегистрировано за другим лицом, срок исковой давности не применим при условии, что истец
фактически владеет спорным имуществом, а его требования направлены на устранение нарушений права
(постановление от 13.08.2009 № Ф09-9682/08-С6). В данном деле было установлено, что с момента
ввода в эксплуатацию истцы фактически используют спорные помещения в своей деятельности, несут
расходы на их содержание.
Довольно точно следует рекомендациям Постановления № 64 и АС Восточно-Сибирского округа

в постановлении от 21.03.2016 по делу № А33-15096/2012. В данном деле рассмотрен иск о признании
права общей долевой собственности на комнату, в которой располагались демонтированные позже
лестничные пролеты с первого этажа в подвал, и о виндикации данной комнаты. Суд применил позицию,
впервые высказанную Президиумом ВАС РФ в постановлении от 02.03.2010 № 13391/09, о том, что
необходимо проверять, в каком состоянии находилось общее имущество на момент приватизации первой
квартиры в многоквартирном доме (в данном случае 1994 год).
Ответчик пытался защищаться доводами о том, что упомянутая лестница до приватизации была
предназначена для сообщения второго и последующих этажей со столовой, расположенной на первом
этаже. После приватизации служебная столовая перестала существовать, в связи с чем
функциональное назначение лестничного марша с первого на второй этаж было утрачено и спорное
помещение фактически не использовалось в качестве общего имущества домовладельцами.
Суды посчитали данные доводы неубедительными.
Судом установлено, что по состоянию на 1994 год в здании имелось несколько собственников — АООТ
«Красноярскгидропроект» и Красноярский край.
Суды исследовали и оценили техническую документацию и установили, что на указанную дату в спорном
помещении находилась лестница, ведущая с пятого этажа в подвал в количестве всех предусмотренным
проектом лестничных маршей, в том числе имелся лестничный марш между первым и вторым этажами.
Впоследствии, в 2006 году с согласия Агентства по управлению государственным имуществом

Красноярского края лестница была демонтирована лицом, арендовавшим под магазин помещение,
прилегающее к указанной лестнице, и присоединившим тем самым фактически к арендуемой площади
17,4 м² лестничной клетки.
В результате суды удовлетворили иск о виндикации, отклонив доводы ответчика о пропуске истцом
срока исковой давности. На выводы судебных инстанций повлияло то, что стена, создавшая
изолированный характер помещения бывшей лестничной клетки, была сооружена лишь в 2013 году,
то есть незадолго до обращения с иском о виндикации со стороны одного из собственников иных
помещений в данном здании (остальные собственники были привлечены судом к участию в деле
в качестве третьих лиц).
Это дело может являться одним из примеров того, какими сложными и запутанными могут быть дела,
связанные с поэтажной собственностью.
От присоединения части общего имущества тоже нужно

защищаться
Как в идим, одна из распрост раненных сит уаций заключает ся в т ом, чт о один из сособст в енников присоединяет к св оим объект ам част ь
общего имущест в а, предположим, част ь холла, коридора или лест ничной клет ки, а не захв ат ыв ает уже гот ов ое помещение, например,
подв ал, приспосаблив ая его под св ои нужды. Причем происходит ст роит ельное в мешат ельст в о в здание, уст анав лив ает ся ст ена,
лишающая ост альных собст в енников дост упа к эт ому юридически общему имущест в у. Каким иском должны в данном случае
защищат ься собст в енники общего имущест в а — в индикационным или негат орным? Формально, на наш в згляд, присут ст в уют признаки
в индикационного иска, по замыслу разработ чиков Пост анов ления № 64. Суды, т ем не менее, нередко признают за данными исками
черт ы негат орных и, следов ат ельно, от казыв ают в применении срока исков ой дав ност и.
В качест в е примера, когда иск кв алифициров ан судом как в индикационный, можно назв ано дело № А35-8132/2013 (пост анов ление
АС Цент рального округа от 06.10.2015). В эт ом деле один из собст в енников пыт ался оспорит ь дейст в ия другого собст в енника (и его
арендат ора), кот орый захв ат ил част ь холла, в озв едя на нем перекрыт ия и ст ены и присоединив к св оему помещению. Дело происходило
пост епенно, в 1998–2000 годах в озв едена перегородка, а в период с 2000 по 2005 год произв едена капит альная реконст рукция
помещений.
И нт ересно при эт ом, чт о ист ец дв ажды обращался в суд и в перв ом иске просил демонт иров ат ь в се перегородки и перекрыт ия
и ост ав ит ь холл от крыт ым для прохода, т о ест ь речь шла факт ически о негат орном, а не в индикационном иске. Эт от иск был от клонен
со ссылкой на т о, чт о ист ец злоупот ребляет прав ом (пост анов ление ФАС Цент рального округа от 19.04.2012 по делу № А35-2130/2007).
Мот ив иров ка судебного акт а по данному делу носит в есьма спорный характ ер. Логика св одит ся к т ому, чт о нов ое помещение в озникло
на в т ором эт аже, при эт ом раньше между перв ым и в т ором эт ажами не было капит альных перекрыт ий, а т олько декорат ив ные
(мет аллическая сет ка или решет ка), и в се собст в енники, в ключая ист ца, должны были участ в ов ат ь в усилении данных перекрыт ий. Как
неучаст ие ист ца в эт ом могло оправ дат ь создание на в т ором эт аже нов ого объект а недв ижимост и, в процессе чего был укреплен
(факт ически создан) капит альный пол и ст ены, ост ает ся т олько удив лят ься.
Причем в ыв од о злоупот реблении прав ом был сделан т олько судом кассационной инст анции, суды нижест оящих инст анций
удов лет в орили т ребов ания ист ца.
Таким образом, могут быт ь сомнения и в т ом, не в ышла ли кассационная инст анция по данному дела за пределы св оих полномочий, в едь
в ыв од о злоупот реблении прав ом может быт ь сделан, прежде в сего, на основ ании оценки факт ических обст оят ельст в дела.
ТСЖ является законным представителем собственников

помещений
В деле № А51-30551/2014 суды столкнулись со следующей ситуацией.
Лицо, выступавшее на стадии строительства дольщиком и приобретшее помещение в здании под

магазин, непосредственно после окончания строительства сумело по соглашению с застройщиком в 2006
году оформить в индивидуальную собственность два помещения в полуподвальном этаже, относившихся,
согласно технической документации, к общему имуществу многоквартирного дома, и часть лестничной
клетки (4,0 м²), примыкающую к ним.
Товарищество собственников жилья доказывало, что оно узнало о нарушениях только в марте 2013
года — после того, как обратилось за соответствующей экспертизой и получило ответы из местной
администрации.
Суды указали, что если зарегистрированное право собственности ответчика на спорные объекты
недвижимости нарушало права истца, последний при проявлении должной осмотрительности должен был
знать о нарушении своего права с 18.07.2006, то есть с момента его государственной регистрации
в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество.
Поскольку с исковыми требованиями об отсутствии зарегистрированного права собственности

на спорные объекты недвижимости истец обратился лишь 22.05.2013, им был пропущен срок исковой
давности, установленный ст. 196 ГК РФ (постановление 5ААС от 02.06.2015№ 05АП-4077/2015, оставлено
в силе постановлением АС Дальневосточного округа от 18.08.2015 № Ф03-3336/2015).
В целом можно сказать, что данное дело перекликается с правовой позицией Президиума ВАС РФ,
выраженной в постановлении от 15.12.2009 № 12537/09.
В том деле ответчик ссылался на пропуск истцом (ТСЖ) срока исковой давности, а нижестоящие суды
отвергли этот довод, указав, что «в данном случае в качестве материального истца в суде
самостоятельно выступает товарищество. Оно создано 03.03.2006, не могло узнать о нарушении своего
права раньше, чем создано, и, обратившись в суд 23.10.2007, трехлетний срок исковой давности
не пропустило».
Президиум ВАС РФ отменил судебные акты, но не сказал прямо, что исковая давность должна
исчисляться с ориентиром на собственников помещений, а не на созданное ими товарищество2.
Тем не менее такую позицию можно вывести из его аргументации о том, что подлинными истцами
в подобных делах являются собственники помещений, а ТСЖ может выступать от их имени в качестве
законного представителя.
ЦИ ТАТА: «<…> прав о собст в енност и на общее имущест в о многокв арт ирного дома на основ ании законодат ельных положений может
принадлежат ь т олько собст в енникам помещений в эт ом доме, но не т ов арищест в у собст в енников жилья как юридическому лицу <…>
И з т олков ания в о в заимосв язи назв анных норм следует , чт о, предъяв ляя в арбит ражный суд иск о признании прав а общей долев ой
собст в енност и, т ов арищест в о не могло имет ь самост оят ельного экономического инт ереса, от личного от инт ересов его членов . Оно
уполномочено дейст в ов ат ь лишь в инт ересах собст в енников помещений в доме, кот орые и яв ляют ся мат ериальными ист цами по делу
<…>
Выв оды судов о наличии у т ов арищест в а прав мат ериального ист ца и необходимост и исчисления срока исков ой дав ност и с момент а
образов ания т ов арищест в а яв ляют ся нев ерными. Тов арищест в о участ в ует в подобных делах в качест в е законного предст ав ит еля
собст в енников помещений» (пост анов ление Президиума ВАС РФ от 15.12.2009 № 12537/09).
Проходные помещения должны регулироваться самостоятельно

Как мы видели, разграничение на виндикационные и негаторные иски в Постановлении № 64 проведено
по критерию фактического контроля над помещением. Тем не менее у судов иногда встречается идея
про гипотетический контроль, который могли бы иметь собственники общего имущества, например, ввиду
того, что в помещении находится общее инженерное оборудование или поскольку помещение имеет
бытовое назначение, обычно связанное с обслуживанием интересов собственников остальных помещений
(типичный пример — санузлы).
К сожалению, довольно сильно мешают нормальному разграничению на общее и индивидуальное

имущество в здании правила кадастрового учета помещений, по которым в качестве отдельных
помещений регистрируются лестничные клетки, холлы, коридоры и прочие проходные помещения. Более
того, в некоторых случаях наряду с понятием «помещения» в кадастровом учете возникает понятие
«комнаты» как составные части внутри помещений, в том числе нежилых, причем это явно
изолированные комнаты (санузлы) (см. такую ситуацию в постановлении АС Московского округа
от 10.09.2015 по делу № А40-40546/14).
Нам представляется это довольно серьезной ошибкой, усложняющей работу судов. Подходы,
разработанные для классических помещений (изолированных), не применимы в отношении проходных
помещений. Само понятие «помещения», которое имеется, например, в германском или австрийском
праве, не включает в себя помещения проходного типа. В России же дело обстоит иначе. И это рождает
сложные споры.
АС Уральского округа рассмотрел дело № А60-26805/2013 (постановление от 30.05.2016 № Ф09-

4180/16), суть которого состояла в следующем.
В здании было два собственника, одному из которых (в дальнейшем — истцу) принадлежали помещения
на 1, 7–11 этажах, а другому (ответчику) — подвал, технический подвал и 1–5 этажи.
Суды первой и апелляционной инстанций по-разному оценили доказательства в отношении помещений,

по поводу которых у сторон возник спор. Первая инстанция рассудила, что помещения, о которых пойдет
речь ниже, допустимо оставить в индивидуальной собственности. Апелляционная инстанция признала
их находящимися в общей собственности.
О каких помещениях шла речь, можно посмотреть из судебных актов. Но прежде всего это были
лестничные клетки, коридоры и лифтовые холлы. По такого рода «помещениям» конечно не должно быть
никакой исковой давности, если через них проходят собственники нормальных помещений в этом здании,
а значит, владеют ими (по терминологии Постановления № 64) все вместе, а не кто-то один, чье имя
и право закреплены в ЕГРП.
Однако это дело интересно и с той точки зрения, что единообразно с проходными «помещениями» суд
признал находящимися в общей собственности санузлы и иные помещения санитарно-бытового
назначения, расположенные на этаже.
Суд пришел к выводу, что «исходя из функционального назначения данных помещений, они не могут
являться самостоятельными объектами, так как предназначены для удовлетворения санитарно-бытовых
потребностей сотрудников и посетителей административного здания». В этом плане с решением суда
можно поспорить.
Санузлы являлись изолированными помещениями и поэтому на них теоретически могло быть установлено
право единоличной собственности. Но они же могли являться и частью общего имущества, это зависит
от воли собственника здания, выраженной, как правило, в проектной документации3.
Следовательно, для целей применения исковой давности в данном деле необходимо было разбираться
в том, кто контролирует указанные санузлы — только тот, на чье имя они оформлены в ЕГРП (и тогда
давность имеет место), или они открыты для доступа всех собственников помещений в здании
(приглашенных ими арендаторов и т. п.).
Зачастую из текста мотивировочной части судебных актов непонятно, о каком случае идет речь,
виндикационном или негаторном, хотя для исковой давности верное решение, как мы понимаем, имеет
определяющее значение.
Так, в одном деле истец, который располагался на втором этаже, просил признать общим имуществом
помещения, находящиеся на третьем этаже.
Он основывал требования на том, что хотя ответчик и не препятствует пользованию спорными

помещениями на третьем этаже, но регистрация за ним права индивидуальной собственности на эти
помещения, относящиеся к общему имуществу всех собственников нежилых помещений в данном
здании, нарушает законные права и интересы истца.
У судов, отказавших ему в удовлетворении иска, среди прочего вызвало сомнения, каков интерес истца
в его требовании (постановление АС Московского округа от 10.09.2015 по делу № А40-40546/14).
При этом суд намекает вроде бы в судебном акте на то, что все спорные коридоры ведут к помещениям
только ответчика, а спорные санузлы находятся в пределах его помещений.
Если эта догадка верна, то, действительно, у ответчика есть владение указанными помещениями и отказ
ввиду пропуска давности по виндикационному требованию обоснован (тем более обоснован отказ в иске
в принципе, если можно установить, что фактически спорные помещения перестали быть общим
имуществом на законных основаниях).
Однако в тех же судебных актах специально подчеркивается, что ответчик не чинит препятствий третьим
лицам в пользовании спорными помещениями.
В таком случае если следовать логике п. 9 Постановления № 64, вопрос об исковой давности не должен
был быть поднят в принципе, поскольку помещения находились в общем владении и истец имел право
защищаться негаторным иском.
Решение по иску одного из сособственников распространяется

на всех
Предположим, муниципалитет безо всяких к тому оснований поставил замок на общий подвал
в многоквартирном доме и оформил каким-то образом право муниципальной собственности на данный
подвал, хотя по всем признакам подвал должен находиться в общей собственности всех жильцов дома4.
На стороне потерпевших — множественность лиц. Для целей принятия решения собрания эта
множественность, согласно ГК РФ, теперь именуется гражданско-правовым сообществом (п. 2 ст. 181.1).
И это не простые слова, за ними стоит серьезнейший правовой вывод — раз потерпевшим является
сообщество сособственников, то решение о защите прав сообщества, принятое по иску одного
из членов данного сообщества, действует в пользу всех остальных членов сообщества, даже если они
не принимали участие в судебном процессе.
Именно поэтому актуален вопрос о том, с какого момента начнет исчисляться исковая давность для
сообщества в целом — когда узнает первый из участников данного сообщества, или когда узнает
последний? Или мы должны проверять данный вопрос именно по тому лицу, которое обратилось с иском?
На наш взгляд, решение указанных вопросов можно поставить в зависимость от ответов на вопрос,
одинаковый и для негаторных, и для виндикационных требований, а именно вправе ли такое требование
предъявить любой из собственников помещений или только все совместно (как вариант — по решению
большинства собственников)? В одной из редакций проекта постановления Пленума № 64 было
сформулировано предложение давать собственникам возможность заявлять виндикационный или
негаторный иск только при наличии решения большинства из них об обращении с указанным
требованием. Однако Президиум ВАС РФ не поддержал такую идею. При этом окончательная
формулировка из текста Постановления № 64 не может быть признана однозначной: «собственники
помещений в данном здании» могут пониматься и в одном, и в другом значении, поименованном выше.
На наш взгляд, имеется больше оснований для того, чтобы признавать за любым собственником право
обращаться с указанными требованиями5. В этом случае, по-видимому, проще считать давность именно
по этому лицу. Чаще всего в современной судебной практике происходит именно так. Конечно, в этом
случае возможна договоренность тех собственников (потенциальных истцов), которые пропустили сроки
давности, с тем, кто не знал о нарушении, чтобы он вышел с иском в общих интересах. Однако в этом
случае с наиболее явными злоупотреблениями суды могут справиться, вменяя последнему собственнику
обязанность знания через формулу «должен был узнать не позднее…». Переходить на другую крайность,
считая всех сособственников представителями друг друга в знании каких-то моментов, то есть
презюмировать, что о нарушении узнали все сособственники, как только узнал или должен был узнать
первый из них, было бы гораздо менее справедливым и жизненным решением.
Исковая давность не должна прерываться правопреемством

Возникают вопросы, как правильно считать исковую давность в том случае, если после нарушения
(захвата общего помещения и регистрации права на него) на стороне потенциального истца или
ответчика произошло изменение, то есть перепродано либо спорное помещение, либо иное помещение
в здании.
Есть основания полагать, что в обоих случаях течение исковой давности не должно прерываться.
Однако, к сожалению, в судебной практике довольно часто встречается иная точка зрения. Как правило,
она никак не аргументируется судами (особенно, если это никак не влияет на итоговый вывод по делу).
Например, нарушение произошло в 2007 году, а истец купил помещение в 2011 году. Иск заявлен в 2015
году с пропуском давности. Суд отказывает в удовлетворении требований, ссылаясь на пропуск
давности, и пишет, что о нарушении истец должен был узнать не позднее 2011 года, когда приобрел
помещение.
Это рассуждение является неточным. Течение давности должно начаться, когда о нарушении узнал
правопредшественник истца, то есть в описанном примере она могла истечь даже до того, как истец
приобрел помещение в собственность в данном здании. Понятно, что в конкретном случае упомянутая
неточность не приводит к неправильному решению. Но влияние неточности на будущую практику все же
может оказаться негативным. Если суд «по привычке» станет проверять давность по дате приобретения
объекта в здании истцом, в каких-то случаях новые покупатели смогут «растормошить» самые
застарелые дела. Это может очень негативно сказаться на стабильности гражданского оборота.
Рассмотрим некоторую практику в подтверждение высказанным опасений.
ЦИ ТАТА: «Делая в ыв оды о пропуске ист цом срока исков ой дав ност и, суд апелляционной инст анции от клонил дов оды ист ца о т ом, чт о
о нарушенном прав е ист ец должен был узнат ь с момент а записи о прав е собст в енност и в Едином государст в енном реест ре прав
на недв ижимое имущест в о и сделок с ним, т о ест ь 23.10.2012, а с иском ист ец обрат ился 20.03.2014, т о ест ь до ист ечения срока
дав ност и, при эт ом суд указал на т о, чт о ист ец должен был узнат ь о нарушении св оего прав а не позднее заключения догов оров купли-
продажи от 24.02.2009 № АЮ-1/2009 и от 17.07.2009 № АЮ-5/2009, на основ ании кот орых ист ец приобрел нежилые помещения
по адресу: г. Москв а, Земляной в ал, дом 7 в здании, в кот ором на прав е собст в енност и уже в ладел с 2007 года спорными помещениями
от в ет чик, следов ат ельно, ист цу уже на момент приобрет ения нежилого помещения были изв ест ны услов ия пользов ания объект ом
недв ижимост и» (пост анов ление АС Москов ского округа от 10.09.2015 по делу № А40-40546/14).
Мы видим в этой аргументации, что давность судом исчислена с 2009 года, хотя надо было бы
ее исчислять с 2007 года. Однако на правильность судебного решения это не повлияло.
В постановлении АС Волго-Вятского округа от 23.09.2016 по делу № А82-11772/2015 суд исчислил

давность с даты приобретения помещения истцом (с 2011 года), а не с даты фактического нарушения
или даты, когда о нарушении должен был узнать правопредшественник истца (ориентировочно 2007–2008
годы), но при этом не обратил внимание на то, что ответчик приобрел свое помещение на год позже
истца (в декабре 2012 года). В некотором смысле здесь имеет место внутреннее противоречие в позиции
суда, по-видимому, не до конца осознанное им.
Наиболее ярко выразил свое негативное отношении к идее правопреемства АС Западно-Сибирского

округа в постановлении от 25.11.2014 по делу № А45-5262/2013. Здесь истец просил признать за ним
право общей долевой собственности на помещения на цокольном этаже здания (электрощитовая
и индивидуальный теплопункт), оформленные в индивидуальную собственность, то есть фактически речь
шла о виндикационном иске (будь то негаторный иск, а помещения проходными, вопрос об исковой
давности не стоял бы в принципе).
Податель кассационной жалобы считал неправомерным отклонение судом его заявления о пропуске
истцом срока исковой давности по всем требованиям. Кассатор, ссылаясь на п. 13 информационного
письма Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам,
связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения» и на постановление
Президиума ВАС РФ от 11.10.2011 № 7337/11, считал, что при смене владельца имущества срок
на защиту права собственника, не реализовавшего своевременно право на судебную защиту,
не начинает течь заново. Податель жалобы указывал на то, что судом не исследовался вопрос о дате
возникновения права собственности у правопредшественников, поскольку начало течения 3-летнего
срока исковой давности должно было быть максимально приближено к этой дате.
ЦИ ТАТА: «При эт ом суд перв ой инст анции пришел к прав ильному в ыв оду о т ом, чт о основ аний для применения срока исков ой дав ност и
не имеет ся, поскольку собст в енником нежилых помещений ист ец яв ляет ся с 27.04.2010, а обрат ился в суд ист ец 05.04.2013, т о ест ь
в пределах срока исков ой дав ност и.
Дов од общест в а „Консул 7“ о необходимост и исчисления исков ой дав ност и с дат ы приобрет ения общест в ом „Консул 7“ прав а
собст в енност и на спорные помещения прав омерно от клонен судом перв ой инст анции, поскольку т рехлет ний срок уст анов лен для
защит ы прав а ист ца и исчисляет ся со дня, когда ему ст ало изв ест но о нарушении его прав а <…>
Поскольку в наст оящем случае ист ец не знал и не мог знат ь о нарушении св оих прав до момент а приобрет ения помещений в здании,
срок исков ой дав ност и подлежит исчислению именно с момент а приобрет ения ист цом помещений в здании (27.04.2010)» (пост анов ление
АС Западно-Сибирского округа от 25.11.2014 по делу № А45-5262/2013).
Как уже указывалось выше, на наш взгляд, такая логика может привести к весьма существенной
нестабильности и фактической отмене срока исковой давности по виндикационным требованиям
в отношении помещений в здании. Жаль, что правовая позиция Президиума ВАС РФ, выраженная
в соответствующем информационном письме 2008 года, на которое ссылался ответчик, была судом
отвергнута без какой-либо аргументации.
В качестве вывода можно указать на две возможные уловки, которые могут использоваться для
удлинения исковой давности по виндикационным требованиям о признании помещений в здании общим
имуществом: 1) начать исчисление с момента появления нового собственника, нарушив тем самым идею
правопреемства; 2) считать, что владение помещениями не утрачено и, значит, иск является
не виндикационным, а негаторным, на который исковая давность не распространяется в принципе.
В обоих случаях судам, если указанные уловки сторон сработают, придется отступать от разъяснений
ВАС РФ.
1 Комментарий к данному постановлению с описанием мотивов разработчиков и предлагавшихся

вариантов см.: Егоров А. В., Церковников М. А. Права на пространство в здании. Комментарий
к постановлению Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. № 64 // Вестник ВАС РФ. 2010. № 2.
2 Можно рекомендовать изучить комментарий к этому делу, написанный судьей-докладчиком по нему.
См.: Горячева Ю. Ю. Дело «ТСЖ „Черняхоского, 51А“» против Комитета по управлению городским
имуществом Санкт-Петербурга о признании права общей долевой собственности собственников
многоквартирного дома на подвальное помещение // Правовые позиции Президиума Высшего
Арбитражного Суда Российской Федерации: избранные постановления за 2009 год с комментариями / под
ред. Председателя ВАС РФ А. А. Иванова. М.: Статут, 2012.
3 Подробнее о специфике помещений в здании можно посмотреть в работах: Егоров А. В. К вопросу
о разграничении помещений на общие и индивидуальные в режиме «поэтажной» собственности //
О собственности: сборник статей к юбилею К. И. Скловского. М.: Статут, 2015. С. 162–192.
4 Подробнее о проблемах подвалов см.: Егоров А. В. Дело «Муниципальное учреждение „Комитет
земельных и имущественных отношений Исполнительного комитета муниципального образования города
Казани“» против общества с ограниченной ответственностью «Аптека 36,6» об изъятии нежилого
помещения и взыскании неосновательного обогащения // Правовые позиции Президиума Высшего
Арбитражного Суда Российской Федерации: избранные постановления за 2010 год с комментариями / под
ред. А. А. Иванова. М.: Статут, 2015. С. 200–208.
5 См. об этой проблеме подробнее: Егоров А. В., Церковников М. А. Указ. соч.
Банк ограничивает свободу кредитного договора.

Когда суд защитит заемщика
Светлана Байрамовна Полич
к . ю. н., доце нт к афе дры гражданск ого права и гражданск ого судопроизводства Юридиче ск ого института ЮжУрГУ
Как суды квалифицируют условие о выплате комиссии за выдачу кредита

Вправе ли банк менять процентную ставку в одностороннем порядке
Правомерно ли условие страхования жизни заемщика при выдаче кредита
Принцип свободы договора часто ограничивается в рамках такой разновидности договоров

присоединения, как кредитный договор. Условия кредитного договора устанавливает банк в стандартных
формах, поэтому гражданин-заемщик вынужден присоединиться к условиям этого договора в целом.
Судебная практика показывает, что банки и иные кредитные организации иногда трактуют положения
гражданского законодательства, допускающего ограничение свободы договора, расширительно для себя
и ограничительно — для граждан-заемщиков. В связи с этим гражданам приходится добиваться
признания дискриминационных условий недействительными в суде. С учетом норм законодательства
о защите прав потребителей суды нередко встают на сторону заемщиков и ориентируют банки
на исключение спорных условий кредитных договоров.
Комиссию за выдачу кредита нельзя возложить на заемщика

В одном из дел суды признали не соответствующими законодательству о защите прав потребителей
и конкурентному законодательству не много, не мало, а восемь условий кредитного договора (договора
присоединения).
Суды трех инстанций констатировали, что в типовых кредитных договорах для граждан-заемщиков банк
включал условия, которые:
— изменяли подсудность споров с одного из регионов России на Москву (нарушение принципа
альтернативной подсудности);
— изменяли очередность погашения требований кредиторов, установленную ст. 319 ГК РФ (нарушение

принципа надлежащего исполнения обязательств);
— давали возможность в одностороннем порядке изменить (увеличить) размер комиссионного

вознаграждения по банковским операциям (нарушение правил проведения банковских операций);
— предусматривали возможность списания денежных средств без распоряжения клиента (нарушение

правил проведения банковских операций);
— предоставляли возможность потребовать полного досрочного погашения задолженности в случае

невыполнения заемщиком полностью или частично любого из условий действующего законодательства
(нарушение принципа свободы договора);
— устанавливали возможность списать сумму кредита, начисленных процентов и неустойки без

дополнительных распоряжений заемщика с любого счета (нарушение правил проведения банковских
операций);
— предусматривали обязанность заемщика производить регистрацию в заложенной квартире, а также

вселять членов его (ее) семьи и (или) третьих лиц, в том числе несовершеннолетних детей, только при
наличии письменного согласия банка-кредитора (нарушение конституционного принципа свободы
определения гражданином места пребывания и места жительства);
— устанавливали комиссию за выдачу справки о совершенных банковских операциях (нарушение правил

проведения банковских операций) (постановление АС Центрального округа от 23.06.2014 № А48-
3587/2012).
Подобное отношение так называемой сильной стороны договора присоединения к своему слабому
контрагенту дискредитирует саму по себе концепцию свободы договора.
Нередко банки закрепляют в правилах кредитования условие о выплате комиссии за выдачу кредита.
Суды неоднократно указывали, что выдача кредита представляет собой организационное действие,
направленное на исполнение обязанности банка в рамках кредитного договора.
Данное действие совершается банком прежде всего в собственных коммерческих интересах. Поэтому
включение в кредитные договоры условий об уплате комиссии за выдачу кредита является ничем иным,
как незаконным возложением на гражданина-заемщика организационных расходов кредитной
организации по исполнению последней обязанностей, вытекающих из кредитного договора.
Так, управление Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия
человека провело проверку отделения банка по заявлению гражданина-заемщика о нарушении его прав
в связи с включением банком в кредитный договор условий, нарушающих законодательство о защите
прав потребителей.
Нарушение законодательства в сфере потребительского кредитования выразилось в том, что кредитный

договор содержал условие о выплате комиссии за выдачу кредита.
Управление выдало банку предписание привести условия кредитного договора в соответствие

с действующим законодательством.
Однако банк обжаловал предписание в арбитражный суд, но получил закономерный отказ

в удовлетворении заявления в судах трех инстанций.
Суды констатировали, что к кредитным договорам, заключенным с участием граждан, наряду

с ГК РФ применяется также Закон РФ от 07.02.1992 № 2300–1 «О защите прав потребителей» (далее —
Закон № 2300–1).
В силу п. 1 ст. 16 Закона № 2300–1 условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению
с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской Федерации в области
защиты прав потребителей, признаются недействительными.
Кроме того, запрещается обусловливать приобретение одних товаров (работ, услуг) обязательным
приобретением других товаров (работ, услуг) (п. 2 ст. 16 Закона № 2300–1).
По кредитному договору банк или иная кредитная организация обязуется предоставить денежные
средства (кредит) заемщику в размере и на условиях, предусмотренных договором, а заемщик обязуется
возвратить полученную денежную сумму и уплатить проценты за нее (п. 1 ст. 819 ГК РФ).
Размещение привлеченных банком денежных средств в виде кредитов осуществляется банковскими

организациями от своего имени и за свой счет (п. 2 ст. 5 Закона РФ от 02.12.1990 № 395–1 «О банках
и банковской деятельности»; далее — Закон № 395–1).
Выдача кредита — это действие, направленное на исполнение обязанности банка в рамках кредитного
договора, которое банк совершает прежде всего в своих интересах. Данное действие не является
услугой, оказываемой заемщику, в смысле п. 1 ст. 779 ГК РФ. В этой связи взимание комиссии за выдачу
кредита неправомерно.
Обязание уплачивать комиссию за выдачу кредита является незаконным возложением на потребителя
расходов, связанных с осуществлением банком действий, направленных на исполнение последним
обязанностей в рамках кредитного договора.
На основании п. 1 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора.
Понуждение к заключению договора не допускается, за исключением случаев, когда обязанность

заключить договор предусмотрена ГК РФ, законом или добровольно принятым обязательством.
Договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными
правовыми актами (императивным нормам), действующими в момент его заключения (п. 1 ст. 422 ГК РФ).
По своей правовой природе кредитный договор относится к договорам присоединения (п. 1 ст. 428
ГК РФ), условия которого определяют банки в стандартных формах. В результате граждане-заемщики как
сторона договора лишены возможности влиять на его содержание. Это ограничивает свободу договора
и требует соблюдения принципа соразмерности, в силу которого гражданин как экономически слабая
сторона в этих правоотношениях нуждается в особой защите своих прав, что влечет необходимость
в соответствующем правовом ограничении свободы договора и для банков.
Взыскание с заемщиков иных удержаний, помимо процентов на сумму предоставленного кредита,

действующим законодательством не предусмотрено (постановление ФАС Волго-Вятского округа
от 12.07.2012 по делу № А43-19090/2011).
Аналогичной позиции суды придерживались и в других делах (постановление ФАС Волго-Вятского округа
от 25.10.2011 по делу А43-25336/2010).
Примечательно, что в п. 3.3 Обзора судебной практики по гражданским делам, связанным с разрешением
споров об исполнении кредитных обязательств от 22.05.2013 Президиум ВС РФ сформулировал
следующий тезис: при рассмотрении дел, связанных с требованиями о недействительности
(ничтожности) взимаемых банками дополнительных платежей с заемщиков — граждан при
предоставлении им кредитов, судам в каждом конкретном случае следует выяснять, являются ли те или
иные суммы платой за оказание самостоятельной финансовой услуги либо они предусмотрены
за стандартные действия, без совершения которых банк не смог бы заключить или исполнить кредитный
договор.
Таким образом, если банку удастся доказать, что тот или иной платеж был взыскан с заемщика
за предоставление отдельной финансовой услуги, высока вероятность, что оспорить его заемщику
не удастся.
Право банка менять процентную ставку является

дискриминационным условием кредитного договора
По кредитному договору с заемщиком -гражданином кредитная организация не имеет права
в одностороннем порядке увеличить размер процентной ставки или менять порядок определения
процентов по кредиту.
Условия кредитных договоров, предусматривающие права банков в одностороннем порядке изменять эти
договоры, не соответствуют ст.ст. 310, 422 ГК РФ, ст. 16 Закона № 2300–1, ст. 29 Закона № 395–1.
Подобные дискриминационные условия однозначно ущемляют права потребителей, поскольку

не гарантируют стабильность (неизменность) договорных условий, равно как и не способствуют
надлежащему и добросовестному исполнению кредитного договора обеими сторонами.
Управление Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия

человека в результате проверки банка выявило противоречащее законодательству условие договора,
устанавливающее право банка в одностороннем порядке изменять процентную ставку по кредиту.
Управление вынесло банку предписание устранить допущенное нарушение, которое банк обжаловал
в суде.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований банка.
Суды указали, что условия кредитных договоров о предоставлении денежных средств должны
соответствовать требованиям как ГК РФ, так и Закона № 2300–1.
Односторонний отказ от исполнения обязательства и одностороннее изменение его условий

не допускаются, за исключением случаев, предусмотренных законом (ст. 310 ГК РФ).
Односторонний отказ от исполнения обязательства, связанного с осуществлением его сторонами

предпринимательской деятельности, и одностороннее изменение условий такого обязательства
допускаются также в случаях, предусмотренных договором, если иное не вытекает из закона или
существа обязательства.
Изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон, если иное не предусмотрено ГК РФ,
другими законами и договором (п. 1 ст. 450 ГК РФ).
В силу ст. 29 Закона № 395–1 процентные ставки по кредитам, вкладам (депозитам) и комиссионное
вознаграждение по операциям устанавливаются кредитной организацией по соглашению с клиентами,
если иное не предусмотрено федеральным законом.
Кредитная организация не имеет право в одностороннем порядке изменять процентные ставки
по кредитам, вкладам, (депозитам), комиссионное вознаграждение и сроки действия этих договоров
с клиентами, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом или договором
с клиентом.
По кредитному договору, заключенному с заемщиком — гражданином, кредитная организация не может

в одностороннем порядке сократить срок действия этого договора, увеличить размер процентов и (или)
изменить порядок их определения, увеличить или установить комиссионное вознаграждение
по операциям, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом (постановление ФАС
Восточно-Сибирского округа от 17.03.2014 № А19-790/2013).
Аналогичная позиция сформулирована в постановлении Арбитражного суда Уральского округа

от 11.03.2016 по делу № А76-4314/2015.
Условие страхования заемщика в конкретной страховой компании

противоречит конкурентному законодательству
Соглашение между банком и страховой организацией о реализации единой совместной стратегии
в области страховой деятельности при выдаче банком кредитов при условии оформления дополнительной
услуги — страхования жизни — носит признаки антиконкурентного соглашения.
Результатом согласованных действий банка и страховщика является ограничение конкуренции на рынке

страховых услуг, поскольку данные действия предоставляют преимущественное положение выбранному
банком участнику рынка страховых услуг. При этом иные страховые организации отстранены от участия
в страховании.
ФАС выдала банку и страховой компании предписание за заключение антиконкурентного соглашения.
Дело в том, что банк выдавал кредит под условием страхования жизни и здоровья заемщика. В типовых
формах документов на выдачу кредита упоминалась только одна страховая организация как
единственный партнер банка, у которого можно оформить страховку.
Страховые полисы оформлялись сотрудником банка, с которым страховщик заключил агентский договор.
Страхование заемщиков банка осуществлялось исключительно указанной страховой организацией.
Отсутствовали случаи страхования заемщиков банка за указанный период в иных страховых
организациях. При этом банк принял внутренние документы, возлагающие на заемщиков крайне
обременительные обязанности, связанные со сменой страховщика.
Банк и страховая компания оспорили предписание в суде, однако арбитражные суды трех инстанций
поддержали позицию антимонопольного органа (постановление АС Поволжского округа от 07.10.2014
по делу № А06-8865/2013).
По другому делу со сходными фактическими обстоятельствами страховая компания и банк также

пытались обжаловать решение и предписание антимонопольного органа.
Из материалов дела следовало, что на момент заключения спорного договора в банке действовали
программы кредитования, определяющие в обязательном порядке только комплексное ипотечное
страхование рисков, не предусмотренных законодательством Российской Федерации (жизни, титула).
Имели место факты включения в договоры страхования условий, которые увеличивали расходы
заемщиков на страхование (страхование рисков на срок действия кредитного договора, увеличенный
на 30 календарных дней, требования на сумму, равную остатку задолженности по кредитному договору,
увеличенному на 10%), обязанности страхования у конкретного страховщика.
По мнению судов, это ограничивает свободу заемщиков в выборе страховых организаций, создает
препятствия к доступу на рынок страхования страховым организациям, не имеющим договорных
отношений с банком, приводит к созданию преимущественного положения страховой организации и, как
следствие, ограничивает конкуренцию.
Суды установили, что действующее законодательство не предусматривает обязанность заемщика

страховать риск утраты права собственности (титульное страхование), а в качестве обеспечения
сохранности имущества, заложенного по договору об ипотеке, возможно страхование заложенного
имущества и ответственности страховщика за невозврат кредита.
Заемщик вынужден нести дополнительные расходы на личное страхование. Кроме того, заемщик
вынужден застраховать в установленный срок именно у конкретного страховщика комплексные риски
и не изменять условия договоров (полисов) страхования без предварительного согласования с банком.
Вместе с тем действующее законодательство предусматривает единственный случай страхования в силу

закона — страхование имущества залогодателем. Иных случаев обязательного страхования при
кредитовании и залоге имущества законодательство не содержит (постановление АС Северо-Западного
округа от 19.09.2012 по делу № А66-12186/2011).
Аналогичная позиция сформулирована и в других делах. Так, суд отказал в удовлетворении требований
банка, установив, что выдача заемщику кредита была обусловлена предоставлением дополнительных
услуг (страхование, оказание услуг по открытию счета с выдачей карты). При этом до потребителя
не были доведены полные сведения об условиях договора и информация, позволяющая реализовать
право на отказ от дополнительных услуг (постановление АС Уральского округа от 26.11.2015 по делу
№ А60-8593/2015). В другом деле суд также пришел к выводу, что включение в кредитный договор
04.09.2018№ А60-8593/2015). В другом деле судАрбитражная практика
также пришел для юристов
к выводу, что№включение
3, март 2017 в кредитный договор
с физическим лицом условий об иных нарушениях, не предусмотренных ГК РФ, приводящих
к возникновению у кредитора права требовать досрочного исполнения обязательств заемщиком,
недопустимо (постановление АС Западно-Сибирского округа от 21.01.2016 по делу № А70-4093/2015).
Данной позиции придерживаются и суды общей юрисдикции.
ЦИ ТАТА: «Включение в кредит ный догов ор услов ия об обязанност и заемщика заст рахов ат ь св ою жизнь и здоров ье, факт ически
яв ляющееся услов ием получения кредит а, св идет ельст в ует о злоупот реблении св ободой догов ора.
Требов ание банка о ст рахов ании заемщика в конкрет ной назв анной банком ст рахов ой компании и нав языв ание услов ий ст рахов ания
при заключении кредит ного догов ора не основ ано на законе» (п.п. 4.1, 4.2 Обзора судебной практ ики по гражданским делам, св язанным
с разрешением споров об исполнении кредит ных обязат ельст в , ут в . Президиумом ВС РФ от 22.05.2013).
Как видим, судебная практика, хоть и незначительно, но стабильно коррелирует позиции сильной
стороны кредитного договора в пользу так называемой слабой стороны (граждан-заемщиков). И это
вполне оправданно. Предоставляя профессиональным участникам рынка возможность формировать
условия договоров присоединения, законодатель никоим образом не ориентировал на использование
подобного инструмента для достижения частных предпринимательских интересов банков и иных
кредитных организаций. Использование публичных начал гражданского права в целях реализации
конкретного частного интереса банков противоречит как публичным интересам, так и частным интересам
граждан-заемщиков. Здесь необходим разумный баланс. Отдельный частный интерес не должен
определять судьбу публичного интереса, равно как и публичный интерес не может довлеть над любым
частным интересом. И, что очень важно, — приоритет одного частного интереса перед другим всегда de-
facto будет ограничивать свободу договора.
на вопрос:
Как суды квалифицируют условие о выплате комиссии
за выдачу кредита?
Звезда
Как правомерное условие согласно принципу свободы договора ответ
Как правомерное условие, если сумма комиссии не превышает

средне-рыночную
Как незаконное возложение на заемщ ика расходов банка
КОРПОРАТИВНЫЕ СПОРЫ
Участники корпорации хотят заключить

корпоративный договор. Какие выводы судебной
практики нужно учесть
Валерий Валерьевич Сокуренко
юрист АБ «Егоров, Пугинск ий, Афанасье в и партне ры»
Как новая статья ГК РФ о корпоративном договоре повлияла на судебную практику

Одобряют ли суды положения корпоративного договора о неустойке
Что лучше не включать в корпоративный договор
Корпоративный договор — не новый инструмент корпоративной практики, однако в российской судебной

практике он многие годы был изгоем. Как известно, положения о корпоративном договоре были включены
в Гражданский кодекс РФ не так давно и вызвали достаточное количество дискуссий, как среди
теоретиков, так и среди практиков. Попробуем разобраться, помогает ли указанная норма участникам
корпоративных отношений защитить свои права в суде, а также проанализируем, какие условия лучше
не включать в корпоративный договор, а какие могут быть восприняты в практике.
Судебная практика по корпоративным договорам делится на три

этапа
Отношение судебной практики к самой возможности заключения корпоративных договоров, а также
к отдельным условиям, которые в такие договоры обычно включаются, можно разделить на несколько
этапов:
Этап I (до 2009 года) — отрицание института корпоративного договора.
В корпоративном законодательстве до определенного момента отсутствовало понятие акционерного

соглашения и договора об осуществлении прав участников, которые являются разновидностью
корпоративного договора.
Корпоративные договоры не признавались и в судебной практике, считались ничтожными, как

ограничивающие права сторон — участников соответствующих корпоративных образований.
Наиболее характерными примерами, которые демонстрируют указанное отношение судов и которые

наиболее часто цитируются при обсуждении указанной темы в юридической литературе, являются два
дела:
Первое — дело «Мегафон» (№ А75-3725-Г/2005), в котором все три инстанции признали

недействительными следующие условия соглашения акционеров:
— согласованное голосование на общем собрании акционеров, направленное на обеспечение

пропорционального их долям представительства в совете директоров (далее — СД):
— принудительная продажа акций в случае нарушения данного соглашения.
Второе — дело «Русский стандарт» (№ А40-62048/06). Было рассмотрено только первой инстанцией.
В данном деле Арбитражный суд г. Москвы признал ничтожными следующие условия:
— право отдельных участников на преимущественное приобретение акций при их дополнительном

выпуске;
— условие об избрании единоличного исполнительного органа единогласным решением СД.
Этап II (с 2009 по 2014 год) — появление норм о корпоративном договоре в специальном

законодательстве. В 2009 году в результате реформы корпоративного законодательства появились
понятия «акционерное соглашение» и «договор об осуществлении прав участников» (ст. 32.1
Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» и п. 3 ст. 8 Федерального
закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»; далее — Закон № 14-
ФЗ).
Однако, несмотря на указанные новеллы, суды по-прежнему относились к корпоративным договорам как
к ничтожным.
Наиболее характерным на данном этапе является дело ООО «Верный знак» (№ А40-140918/09).
Арбитражный суд г. Москвы, поддержанный апелляционной и кассационной инстанциями (в передаче
в Президиум ВАС РФ было отказано) признал ничтожными следующие условия корпоративного договора:
— о согласованном голосовании на общем собрании участников (далее — ОСУ);
— о принудительной продаже доли другому участнику при наступлении определенных обстоятельств;
— о непропорциональном распределении прибыли;
— о лишении права голосования на ОСУ в случае нарушения корпоративного договора.
Стоит отметить, что все судебные акты были приняты после внесения в Закон № 14-ФЗп. 3 ст. 8, прямо
разрешающего первое и второе условия и не содержащего запрета остальных условий.
Этап III (с 2014 года) — судебная практика на пути признания корпоративного договора. В 2014
году в ходе масштабной реформы гражданского законодательства в ГК РФ внесли ст. 67.2, которая
содержит положения о корпоративном договоре и достаточно подробно регулирует данный институт
(статья состоит из 10 пунктов).
И именно в 2014 году Пленум ВАС РФ принял постановление «О свободе договора и ее пределах»
(от 14.03.2014 № 16; далее — Постановление Пленума ВАС № 16), которое ориентирует суды
на максимальное следование принципу свободы договора при отсутствии каких-либо политико-правовых
оснований для ее ограничения.
Анализ судебной практики показал, что с 2009 года имеется чуть более 20 дел, в которых бы
непосредственно анализировались вопросы допустимости тех или иных условий корпоративных договоров
(дела об их оспаривании или о применении ответственности за их нарушение). Именно к периоду после
2014 года относится абсолютное большинство положительных решений по корпоративным договорам, что,
скорее всего, обусловлено двумя вышеуказанными событиями.
Немногочисленность судебных споров на данном этапе объясняется настороженным отношением
участников оборота к институту корпоративного договора в целом из-за наличия отрицательной
судебной практики и, как следствие, неопределенности относительно последствий заключения такого
договора.
Сегодня с нарушителя корпоративного договора можно взыскать

крупную сумму
Как показал анализ судебной практики, значительное количество споров из корпоративного договора
связано с нарушением одной из его сторон обязанности голосовать определенным образом на общем
собрании участников (акционеров).
При этом в последнее время суды достаточно последовательно взыскивают с нарушителей

корпоративных договоров весьма крупные суммы и применяют к ним иные ощутимые меры
ответственности.
Так, в одном из дел корпоративный договор предусматривал обязательство его сторон определенным
образом голосовать на общем собрании участников ООО по вопросу его реорганизации и устанавливал
в качестве санкции уплату штрафа в размере 5 млн руб. в пользу не нарушавшего договор участника.
Суд первой инстанции удовлетворил исковые требования, взыскав с участников по 50 тыс. руб., то есть
уменьшил размер штрафа в соответствии со ст. 333 ГК РФ.
Суд апелляционной инстанции не согласился с таким решением, признав применение ст. 333
ГК РФ необоснованным, и удовлетворил требования истца в полном объеме, взыскав по 2,5 млн руб.
с каждого нарушителя (определение ВС РФ от 03.10.2016 по делу № А45-12277/2015).
Неустойка устанавливается также в размере процента от рыночной стоимости активов общества или
вида активов (например, недвижимого имущества).
Так, Решением Арбитражного суда г. Москвы от 02.09.2016 по делу № А40-65834/2011 с ответчика

за двукратное нарушение акционерного соглашения, предусматривающего обязательство участника
по всем вопросам голосовать согласованным образом на ОСА, было взыскано 100% рыночной стоимости
недвижимого имущества, принадлежащего обществу, по 50% за каждое нарушение.
Недавно судебную защиту получило и условие корпоративного договора, устанавливающее право одного
участника при наступлении определенных обстоятельств выкупить доли других участников.
Решением Арбитражного суда Владимирской области от 04.10.2016 по делу № А11-3028/2016 в пользу

участника была передана доля другого участника в связи с недостижением обществом установленных
корпоративным договором показателей EBITDA.
Этим же решением в пользу участника было взыскано более 41 млн руб. из расчета 100 тыс. руб.
за каждый день просрочки исполнения обязательства по передаче доли в уставном капитале.
Примечательно, что одним из аргументов суда при отказе в снижении неустойки была ссылка на то, что
вместо исполнения своего обязательства по передаче доли, участник способствовал увеличению
размера неустойки посредством оспаривания корпоративного договора в рамках дела № А11-9506/2015
(которое он проиграл — см. постановление 1ААС от 16.09.2016).
В корпоративный договор лучше не включать условие о порядке

распределения прибыли между участниками
В одном из дел предметом изучения судов стало положение корпоративного договора, в соответствии
с которым ежемесячно, независимо от результатов финансовой деятельности общества, один участник
обязан перечислять другому фиксированную денежную сумму. Это значит, что выплата данной денежной
суммы производится из чистой прибыли общества, а в случае ее недостачи второй участник должен
платить из своих личных средств.
Суды указали, что, поскольку принятие решения о распределении прибыли отнесено к исключительной
компетенции ОСУ, то корпоративный договор не может его подменять, и при отсутствии
соответствующих решений собраний отказали в удовлетворении исковых требований, признав
соответствующий пункт договора ничтожным (постановление 2ААС от 05.02.2016 по делу № А82-
4208/2015).
Насколько обоснован такой подход судов с учетом того, что соглашение было подписано всеми
участниками общества?
Кого защищает такой подход судов? Получается, что недобросовестную сторону корпоративного
договора, которая попросту уклонилась от уплаты того, что было предусмотрено по договору.
Здесь стоит оговориться, что в данном случае положения устава также устанавливали, что вопрос
о распределении прибыли должен решаться на ОСУ. Но аргументация суда дает основания полагать, что
ссылка на устав была скорее побочной, чем центральной линией мотивировки, поскольку устав также
не может ограничивать исключительную компетенцию ОСУ.
Положения корпоративного договора обязательны для тех, кто

являлся участником общества на момент его подписания
В судебной практике существует позиция, в соответствии с которой корпоративный договор может быть
заключен только теми лицами, которые на дату его заключения обладали правами, удостоверенными
акциями общества.
К данному выводу суды приходят из буквального прочтения п. 1 ст. 67.2 ГК РФ: «Участники
хозяйственного общества или некоторые из них вправе заключить между собой корпоративный
договор…».
В одном деле суды, руководствуясь данной позицией, пришли к выводу, что если лицо, подписавшее
корпоративный договор, не было на этот момент акционером общества, а стало им в будущем,
то исполнение условий ранее заключенного корпоративного договора для него необязательно
(постановление 3ААС от 09.02.2016 по делу № А33-14097/2015).
Здесь возникает два вопроса.
Первый — хорошо, допустим, что это не корпоративный договор в чистом виде, но почему бы
не применять к нему нормы о корпоративном договоре?
ЦИ ТАТА: «Кредит оры общест в а и иные т рет ьи лица могут заключит ь догов ор с участ никами хозяйст в енного общест в а, по кот орому
последние в целях обеспечения охраняемого законом инт ереса т аких т рет ьих лиц обязуют ся осущест в лят ь св ои корпорат ив ные прав а
определенным образом или в оздержив ат ься (от казат ься) от их осущест в ления, в т ом числе голосов ат ь определенным образом
на общем собрании участ ников общест в а, согласов анно осущест в лят ь иные дейст в ия по управ лению общест в ом, приобрет ат ь или
от чуждат ь доли в его уст ав ном капит але (акции) по определенной цене или при наст уплении определенных обст оят ельст в либо
в оздержив ат ься от от чуждения долей (акций) до наст упления определенных обст оят ельст в . К эт ому догов ору соот в ет ст в енно
применяют ся прав ила о корпорат ив ном догов оре» (п. 9 ст . 67.2 ГК РФ).
Если участники общества могут обязаться перед третьими лицами, то почему третьи лица не могут
обязаться перед участниками? На основании чего суд приходит к выводу об императивности этой нормы?
Второй — главный вопрос — почему суды, придя к выводу о том, что подписанный сторонами документ
не является корпоративным договором, сочли возможным полностью исключить его обязательность для
того, кто, не являясь участником общества в момент подписания, стал им в будущем?
Ведь известно, что суды при разрешении спора должны руководствоваться не названием документа,
в котором изложено соглашение, а сущностью правоотношений между сторонами. Если зрить в корень
правоотношений, то какие в данном случае есть политико-правовые основания для полного уничтожения
обязательства в отношении имущества, которое лицо приобретет в будущем? В судебных актах такие
основания не раскрыты.
Рассмотрим другое дело.
Фабула следующая: есть ООО, в котором было два участника, у обоих доли по 50%.
Один участник подает заявление о выходе и просит выплатить ему действительную стоимость доли.
На собрании участников общества принимается решение передать выходящему участнику имущество
в счет оплаты стоимости его доли.
В этот же день между участниками подписывается соглашение о взаиморасчетах, в котором ООО

обязывается провести газификацию домов выходящего участника в порядке выплаты ему действительной
стоимости доли.
Газификация не произведена. Бывший участник обращается в суд с требованием к ООО ее произвести.

Суд первой инстанции отказывает, мотивируя это тем, что пункт соглашения о взаиморасчетах в части
возложения каких-либо обязанностей на общество ничтожен, поскольку общество не являлось
участником этого соглашения.
Апелляция с кассацией согласились с решением суда первой инстанции, при этом кассация указала, что
соглашение о взаиморасчетах не может считаться корпоративным договором, поскольку корпоративный
договор не может регламентировать порядок выплаты доли (постановление АС Северо-Западного округа
от 21.09.2015 по делу № А13-13216/2014).
Здесь соединены сразу две проблемы, намеченные в двух ранее рассмотренных делах:
1. Если корпоративный договор подписан всеми участниками, то в чем препятствия для того, чтобы
данный договор создавал обязательства для самого общества?
2. Хорошо, это не корпоративный договор, но разве из этого следует, что его не надо исполнять?
Опять получается какой-то бессмысленный формализм, защищающий интересы недобросовестных

участников.
Таким образом, институт корпоративного договора, введенный в российское право более 7 лет назад,
начал работать в судебной практике лишь с 2014 года, после его закрепления в ГК РФ и принятия
Постановления Пленума ВАС № 16. Судебная практика по применению данного института крайне
немногочисленна, но уже сегодня можно отметить положительную тенденцию по взысканию
с нарушителей корпоративных договоров значительных неустоек, реально обеспечивающих интересы
пострадавшей стороны, и негативную — формализм судов при толковании положений закона,
регламентирующих корпоративный договор.
на вопрос:
Обязательны ли положения корпоративного договора для
будущих участников общества?
Звезда
Да, обязательны для всех участников ответ
Обязательны только для мажоритарных участников
Нет, не обязательны
КОРПОРАТИВНЫЕ СПОРЫ
Приобретенный бизнес не соответствует заверениям

продавца. Какие способы защиты доступны
покупателю
А лёна Михайловна Чернова
юрист
Применимы ли положения о качестве товара к акциям общества

Недостоверность каких заверений может являться основанием для отказа от договора
Станет ли отсутствие заявленных активов у приобретаемого общества основанием для
расторжения договора
Одной из наиболее распространенных форм покупки бизнеса в России является приобретение

корпоративного участия в обществе. При этом часто покупатель акций или доли после сделки
обнаруживает несоответствие приобретенного бизнеса заверениям, которые были даны в рамках
переговоров, предусмотрены договором или предполагались покупателем.
Как правило, покупатели в такой ситуации обращаются с требованием снизить покупную цену или
расторгнуть договор с возвратом покупной цены (ст. 475 ГК РФ), признать сделку недействительной
(ст.ст. 178, 179 ГК РФ), изменить или расторгнуть договор (ст.ст. 450, 451 ГК РФ).
При этом по разным причинам (например, в силу несовершенства договорных условий, отказа судов
признавать доступность некоторых способов защиты для акций и долей, высоких стандартов
доказывания некоторых фактов, имеющих значение при рассмотрении дел указанных категорий),
покупатель не всегда может защитить свои права. После реформы гражданского законодательства
покупателю доступны новые нормы для защиты нарушенных прав. В статье содержится анализ
правоприменительной практики касательно защиты прав покупателя с использованием норм, которые
были доступны до реформы, а также новых норм и первой практики их применения.
В договоре купли-продажи целесообразно закрепить показатели,

определяющие надлежащее качество акций
До реформы ГК РФ в случае получения недостоверных заверений о приобретенных акциях и долях
(далее — доля участия) покупатели часто ссылались на нормы о последствиях передачи
некачественного товара (ст. 475 ГК РФ).
Данные нормы представляют покупателю достаточно серьезные способы защиты, в том числе
уменьшение покупной цены и отказ от договора (при существенном нарушении требований к качеству
товара). Такие способы защиты существуют в силу закона и по общему правилу не требуют
дополнительного согласования.
В теории и на практике возникло как минимум два вопроса, связанных с куплей-продажей доли участия
в ситуации получения недостоверных заверений о ее качестве:
— Применимо ли понятие «качество» к долям участия?
— Если применимо, то через какие характеристики качество доли участия должно определяться?
В соответствии со ст. 454 ГК РФ объектом сделки купли-продажи является вещь (товар). К купле-
продаже ценных бумаг общие положения о купле-продаже применяются, если закон не устанавливает
специальные правила. К имущественным правам общие положения о купле-продаже применяются, если
иное не вытекает из содержания или характера этих прав.
В судебной практике можно найти следующие позиции судов касательно обозначенных вопросов.
Положения о качестве товара не применимы к доле участия. ВАС РФ обозначил позицию, согласно
которой нормы ст. 475 ГК РФ не применимы к договору купли-продажи доли в силу специфики доли как
объекта гражданских прав (определение от 30.10.2013 по делу № А70-11153/2012).
Основополагающая идея такого подхода заключается в строгом различии и непризнании зависимости

таких объектов гражданских прав, как корпоративные права (передаваемые с долей участия)
и имущество, принадлежащее обществу-цели.
Качество доли участия определяется надлежащей передачей титула. Смежной с обозначенной

выше позицией представляется идея судов, полагающих, что качество доли участия не зависит
от наличия у общества-цели определенного имущества, а заключается в отсутствии пороков титула
и обременений (например, решение АС г. Москвы от 09.11.2012 № А40-7249/125–67). При таком подходе
суды:
— признают возможность применения категории «качество» к доле участия;
— прямо не отрицают возможность определения качества доли участия через наличие у общества-цели
определенного имущества, но
— не рассматривают отсутствие имущества у общества-цели как основание для применения норм

о ненадлежащем качестве, а обращают внимание на отсутствие залоговых и иных обременений
переданной доли участия.
Положения о качестве применимы к доле участия, если стороны определили понятие «качество.
Ряд судов считает возможным применить положения ГК РФ о качестве товара, только если стороны
в договоре прямо предусмотрели, что определенные характеристики (например, наличие некоторых
активов у общества-цели) относится к характеристике качества доли участия (постановления ФАС
Северо-Западного округа от 23.11.2010 по делу № А56-78909/2009, 1ААСот 09.10.2013 по делу
№ А43779/2013).
Существует и положительная практика, в которой суд, придерживаясь такого подхода, удовлетворил

требование об уменьшении цены в связи с дефектом качества приобретенных акций. При этом дефект
заключался в нераскрытой задолженности общества-цели перед третьими лицами, которая должна была
быть раскрыта в соответствии с условиями договора купли-продажи акций. Важно, что стороны прямо
предусмотрели в договоре, что обнаружение нераскрытой задолженности влечет право покупателя
уменьшить цену на сумму такой задолженности (постановление ФАС Московского округа от 11.06.2013
по делу № А40-54975/12-22-529).
Положения о качестве применимы к доле участия в силу закона. Существует подход,

в соответствии с которым нормы о качестве применимы к сделкам купли-продажи доли участия и при
отсутствии специальных условий об определении качества в договоре. Например, в одном из дел суд
применил положения о снижении покупной цены пакета акций, когда обнаружилось отсутствие
у компании-цели права собственности на 13 объектов недвижимого имущества (которые учитывались
при определении рыночной стоимости акций независимым оценщиком перед заключением сделки)
(постановление ФАС Уральского округа от 06.05.2010 по делу № А60-48826/2009-СР).
Подводя итоги применения судами положений ГК РФ о качестве к доле участия, необходимо отметить,
что с точки зрения действующего законодательства обоснованных аргументов в пользу неприменения
положений ст. 475 ГК РФ к анализируемой ситуации нет. При этом с учетом сложившейся судебной
практики риск неприменения положений о качестве к доле участия объективно существует. Вместе
с тем покупатель может снизить данный риск, включив в договор условия о том, из каких показателей
состоит надлежащее качество доли участия.
Обман или введение в заблуждение — причина признания сделок

недействительными при отсутствии двусмысленности
в формулировках заверений
В случае выявления недостоверной информации покупатели часто используют способ признания
договора купли-продажи доли участия недействительным.
Из судебной практики можно сделать вывод, что существенное отклонение финансовых показателей
приобретаемого общества от заявленных продавцом служит основанием для признания сделки
недействительной.
Например, в одном из дел суд установил, что при продаже акций продавец существенно занизил
задолженность общества перед бюджетом. Суд признал это основанием для признания сделки
недействительной в соответствии со ст. 178 ГК РФ. Суд указал, что ликвидность продаваемых акций
определяет их качество и зависит от финансового состояния общества-цели. Следовательно,
заблуждение относительно его финансового состояния является заблуждением относительно предмета
сделки (постановление ФАС Уральского округа от 10.05.2006 по делу № А07-19069/04).
В другом деле суд согласился с тем, что существенное нарушение ряда заверений и гарантий
о финансовом состоянии общества-цели является основанием для признания сделки недействительной
как совершенной под влиянием обмана в соответствии со ст. 179 ГК РФ. Суд обратил внимание, что,
вопреки данным заверениям и гарантиям, деятельность общества являлась убыточной, что не отвечает
интересам покупателя (постановление 9ААС от 10.07.2014 по делу № А40-26424/2011).
Неполучение ожидаемых выгод от деятельности приобретенного общества само по себе не служит

основанием для признания сделки недействительной. Одно из дел с указанным выводом служит примером
грубой ошибки при подготовке условий договора и последующего буквального толкования судом.
В данном деле покупатель заявил требование о признании недействительным договора купли-продажи
доли на основании ст. 178 ГК РФ. Суд первой инстанции удовлетворил требование со ссылкой на ст. 179
ГК РФ и на наличие у общества-цели налоговой задолженности. Апелляция отменила решение суда
первой инстанции. Исходя из буквального толкования заверения продавца: «Продавец гарантирует, что
он не имеет задолженностей по налогам и сборам на указанную долю в уставном капитале Общества».
Суд счел, что данное заверение говорит только об отсутствии налоговой задолженности у самого
продавца, а не у общества-цели.
Суд также указал, что получение либо неполучение ожидаемых выгод от инвестирования денежных
средств покупателем, не проявившим при покупке доли должной внимательности и осмотрительности,
не может при отсутствии достаточных доказательств недобросовестного поведения другой стороны
служить основанием для последующего признания недействительной сделки по продаже доли
по правилам ст. ст. 178 и 179 ГК РФ (постановление 8ААС от 06.09.2013 по делу № А29-697/2013).
Похожая ситуация разного понимания значения предоставленной информации сложилась в другом деле,
где покупатель заявил о недействительности сделки на основании ст. 179 ГК, поскольку показатели
общества-цели отклонялись от бизнес-плана. Суд указал, что самого по себе факта такого отклонения
недостаточно для недействительности сделки (решение АС г. Москвы от 19.01.2016 по делу № А40-
104040/2015-34-815).
Необходимо отметить, что осведомленность или возможность получения информации об определенных

фактах, касающихся общества-цели, исключает признание договора купли-продажи недействительным
на основании таких фактов.
В одном из дел апелляция отказала в удовлетворении требований о признании сделки недействительной,

но применила последствия передачи некачественного товара к переданным акциям и снизила размер
цены. При этом для определения подлежащей оплате цены акций суд исходил из сделки в отношении
акций общества-цели, заключенной другим акционером за 3 года до спорной сделки (постановление
15ААС от 26.05.2015 по делу № А53-12978/2014).
Суд округа отменил постановление апелляции, указав, что покупатель являлся акционером общества-
цели и имел возможность оценить реальную стоимость приобретаемых акций (постановление АС Северо-
Кавказского округа от 28.07.2015 по делу № А53-12978/2014).
Из практики ВАС РФ также следует, что доступ покупателя к бухгалтерской отчетности, годовым
отчетам, реестрам договоров и иной информации о состоянии активов общества-цели может
в дальнейшем лишить покупателя возможности оспорить договор на основании ст. 178
ГК РФ (определение ВАС РФ от 12.02.2014 № ВАС-16431/13).
Таким образом, покупатели могут использовать указанный способ защиты при наличии обмана или
существенного заблуждения при условии отсутствия знания или реальной возможности знания о фактах,
которые становятся основанием иска, на преддоговорном этапе.
Отсутствие заявленных активов на балансе общества не является

основанием для изменения или расторжения договора в порядке
ст. 450 и 451 ГК РФ
Еще одним способом защиты покупателя, получившего недостоверную информацию о приобретенной
доле участия, является изменение или расторжение договора на основании ст. 450 или ст. 451 ГК РФ.
Основаниями для применения такого способа защиты является существенное нарушение договора
продавцом или существенное изменение обстоятельств.
Данный способ защиты представляется одним из наиболее сложных в анализируемой ситуации,

поскольку он по своей природе предполагает наличие действительно экстраординарной ситуации.
Поэтому на практике суды редко удовлетворяют подобные требования покупателей.
Однако такой факт, как банкротство общества-цели, суды, как правило, рассматривают в качестве
существенного изменения обстоятельств для целей ст. 451 ГК РФ (постановления ФАС Западно-
Сибирского округа от 02.06.2011 по делу № А03-6192/2010, Центрального округа от 20.09.2012 по делу
№ А14-3382/2011).
При этом отсутствие определенных активов на балансе общества-цели само по себе не является
основанием для изменения условий договора. Так, в одном из дел суд указал, что объектом договора
являлись акции, а не имущественный комплекс. Если покупатель полагает, что совершил сделку под
влиянием заблуждения, он может оспорить ее по соответствующему основанию (постановление 8ААС
от 24.06.2008 по делу № А70-8100/11–2007).
ВАС РФ рассмотрел интересное дело, в котором истец заявил требование о расторжении договора
купли-продажи доли на основании ст. 450 ГК РФ в связи с продажей обществом-целью одного из своих
активов после заключения договора купли-продажи доли, но до перехода прав на нее (определение
от 27.12.2010 по делу № А26-6587/2009).
Суды отказали в удовлетворении требований в связи с тем, что:
1) решение о продаже актива было принято не продавцом, а генеральным директором в соответствии

с имеющимися у него полномочиями;
2) отсутствует доказанность сговора между продавцом и вторым участником общества-цели;
3) не доказана осведомленность продавца о сделке по продаже доли, а также его злоупотребление

правами.
Однако в связи с тем, что в договоре купли-продажи стороны предусмотрели, что продавец не будет без
согласия покупателя после подписания договора самостоятельно либо совместно с другим участником
отчуждать, обременять либо распоряжаться иным образом определенными активами, в том числе
проданным, представляется открытым вопрос о добросовестности продавца (определение ВАС РФ
от 27.12.2010 по делу № А26-6587/2009).
Новые нормы защиты прав при покупке «некачественной» доли

участия
В результате реформы гражданского законодательства в российском законодательстве появились новые
инструменты для защиты прав покупателя при приобретении доли участия с дефектами качества, в том
числе: заверения об обстоятельствах (ст. 431.2 ГК РФ), возмещение потерь (ст. 406.1 ГК РФ)
и преддоговорная ответственность (ст. 434.1 ГК РФ).
Заверения об обстоятельствах. Чтобы какое-либо предоставление информации признавалось

заверением об обстоятельствах в соответствии со ст. 431.2 ГК РФ, оно должно касаться обстоятельств,
имеющих значение для заключения договора, его исполнения или прекращения. Предусмотренными
данной статьей способами защиты стороны, которой были предоставлены недостоверные сведения,
являются взыскание убытков и неустойки, а также отказ от договора (если заверения имели
существенный характер для такой стороны).
Достаточно часто заверения об обстоятельствах отождествляются с заверениями (representations)

в английском праве. Вместе с тем необходимо отметить несколько существенных отличий.
Так, в английском праве существует разделение на заверения и гарантии (warranties). При этом
гарантии — это часть договора, а заверения — это такое заявление, которое побуждает сторону
вступить в договор. При нарушении заверений и гарантий невиновной стороне доступны разные способы
защиты и виды исков, поскольку нарушение гарантии является нарушением договора, а нарушение
заверения — деликтом. При этом одной инкорпорации какого-либо заявления в договор недостаточно,
чтобы квалифицировать предоставленные сведения как гарантии и лишить сторону права на защиту
по деликтному иску1.
Заверения об обстоятельствах по российскому праву имеют черты как гарантий, так и заверений. Так,
на деликтный характер нарушения заверений указывает независимость заверений от действительности
или заключенности основного договора. Вместе с тем ст. 431.2 ГК РФ предусматривает такой договорный
способ защиты, как взыскание неустойки. Представляется, что характер нарушения заверения
об обстоятельствах зависит от характера такого заверения и в большинстве случаев будет признаваться
деликтом2.
Судебная практика применения ст. 431.2 ГК РФ в основном связана с признанием договоров

недействительными в связи с обманом или введением в заблуждение или применением норм об отдельных
видах договоров и убытках. Суды не анализируют ст. 431.2 ГК РФ в таких решениях, поскольку она
не играет существенной роли, и решение состоялось бы и без ссылки на нее (постановление 15ААС
от 15.04.2016 по делу № 15АП-4261/2016, решение АС г. Москвы от 27.04.2016 по делу № А40-20129/16-
83-148).
Однако из указанной тенденции есть исключения. Так, в одном из дел суд признал, что предоставление
держателю опциона на заключение договора купли-продажи акций общества недостоверной информации
в отношении лиц, имевших фактический контроль над обществом, является предоставлением
недостоверных заверений в отношении существенных фактов в контексте п. 2 ст. 431.2 ГК РФ. В этой
связи суд установил правомерность отказа держателя опциона от договора. При этом суд обратил
внимание, что держатель опциона мог бы приобрести по опциону только 10% акций, а, следовательно,
с его стороны вряд ли будет осуществляться активное управление обществом. Поэтому для него
принципиально важной является информация о том, кто будет осуществлять такое управление (решение
АС Воронежской области от 06.12.2016 по делу № А14-8248/201).
В другом деле о некачественном предприятии по переработке истец обратился с требованием признать

недействительным договор купли-продажи доли, поскольку тот был заключен под влиянием обмана
и введения в заблуждение касательно: наличия у продаваемого общества в субаренде земельного
участка; качества принадлежащего этому обществу оборудования; кредиторской задолженности.
Суд отказал в удовлетворении требовании в связи с тем, что:
— истец должен был проверить исправность техники и действительность договора субаренды земельного
участка;
— часть приобретенной истцом доли была продана, и в случае признания договора недействительным
судебный акт будет неисполнимым; следовательно, истец злоупотребляет правом, подавая иск;
— истец выбрал ненадлежащий способ защиты, поскольку ст. 431.2 ГК РФ предусматривает специальный
способ защиты прав при предоставлении недостоверных заверений — взыскание убытков (решение
АС г. Москвы от 22.09.2016 по делу № А40-135679/16-45-1184).
Указанное толкование судом соотношения ст.ст. 178, 179 и 431.2 ГК РФ представляется противоречащим
п. 3 ст. 431.2 ГК РФ. Однако указанное решение не было оспорено и составляет часть немногочисленной
судебной практики по применению и анализу ст. 431.2 ГК РФ.
В целом представляется, что введение заверений об обстоятельствах в российское право существенно

расширит возможности обеспечения интересов покупателя.
Возмещение потерь. Возмещение потерь (indemnity) также является новым способом защиты
покупателя в анализируемой ситуации, предусмотренным ст. 406.1 ГК РФ. Оно заключается
в компенсации стороной имущественных потерь другой стороны, возникших в связи с наступлением
определенных в таком соглашении обстоятельств и не связанных с нарушением обязательства его
стороной. Соглашением сторон должен быть определен размер возмещения таких потерь или порядок его
определения.
Важным представляется то, что по смыслу данного института, а также в соответствии с п. 15

постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений
Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее —
Постановление Пленума ВС № 7) обязанность по возмещению потерь не зависит от правомерности
поведения возмещающей стороны, а также от причинно-следственной связи между таким поведением
и понесенными другой стороной потерями. В данном случае необходимо наличие того обстоятельства,
с которым стороны связали обязанность по возмещению потерь, и наличие причинно-следственной связи
между таким обстоятельством и потерями.
Однако ст. 406.1 ГК РФ даже с учетом разъяснений Постановления Пленума ВС № 7 не дает ответов
на некоторые важные вопросы, например, может ли возмещение потерь осуществить третье лицо
(не сторона сделки). Из буквального толкования данной нормы следует, что возмещение потерь может
осуществлять только сторона сделки.
Также интересным представляется вопрос о том, какая именно зависимость должна быть между
размером фактически понесенных и возмещаемых потерь. Так, в соответствии с п. 2 ст. 406.1 ГК РФ суд
не может уменьшить размер возмещения потерь, за исключением случаев, если доказано, что сторона
умышленно содействовала увеличению их размера. Однако не до конца понятно, касается ли запрет
на уменьшение той суммы, которая указана в договоре в качестве компенсации, или имеются в виду
фактически понесенные потери, размер которых необходимо доказывать.
Некоторые ориентиры для ответа на этот вопрос даны в Рекомендациях НКС при ФАС Уральского округа,
выработанных по итогам заседания, состоявшегося 10.06.2015 в г. Ижевске (далее — Рекомендации).
Так, в соответствии c п. 22 Рекомендаций, при оценке возражений должника о несоразмерности
фактической и согласованной в договоре величины потерь доказыванию подлежат обстоятельства,
свидетельствующие о несправедливом характере договорного условия, с учетом положений п.п. 2 и 3 ст.
428 ГК РФ. То есть связь между фактически понесенными потерями и возмещаемыми должна быть,
однако четкого механизма определения формулы этой связи, размеров допустимого различия двух этих
величин на данный момент нет.
Среди специалистов также нет единого мнения по этому вопросу. Так, например, А. Г. Карапетов делает
однозначный вывод, что поскольку потери носят именно компенсационный характер, то и возмещению
такие потери подлежат в фактически понесенном (доказанном) размере3. Однако для других
специалистов этот вопрос не так однозначен4.
Кроме того, в соответствии с п. 15 Постановления Пленума ВС № 7 возмещению подлежат и такие

потери, которые еще не понесены, но в отношении которых доказано, что они с неизбежностью
возникнут в будущем.
В целом, несмотря на обозначенные проблемы, представляется, что данный инструмент будет активно
использоваться при структурировании сделок купли-продажи долей участия по российскому праву
так же, как и схожий институт английского права (indemnity) используется в сделках, подчиненных
английскому праву. При этом в судебной практике уже появились первые решения об удовлетворении
требований о возмещении потерь как по договорам, заключенным до введения ст. 406.1
ГК РФ (постановление 9ААС от 28.07.2016 по делу № А40-217484/2015), так и после (решение АС Омской
области от 23.05.2016 по делу № А46-15870/2015).
Преддоговорная ответственность. Статья 434.1 ГК РФ установила новые правила в отношении

преддоговорной ответственности, в некоторой части напоминающие положения ст. 2.1.15 Принципов
UNIDROIT. Данная статья развивает принцип добросовестности и устанавливает обязанность сторон быть
добросовестными в том числе на преддоговорной стадии. При этом недобросовестными действиями при
проведении переговоров предполагаются:
— предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание

об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой
стороны;
— внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких

обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать. Например,
таким недобросовестным поведением считается отказ от подписания договора победителем торгов,
который впоследствии требует изменить предложенные условия (постановление АС Северо-Западного
округа от 16.06.2016 по делу № А56-81347/2014).
В соответствии со ст. 434.1 ГК РФ стороны вправе конкретизировать порядок ведения переговоров (в том
числе стандарты раскрытия информации) и вхождения в сделку, но ограничение ответственности
за недобросовестные действия на преддоговорной стадии будет ничтожным.
Необходимо остановиться также на вопросе о конкуренции способов защиты. В соответствии с п. 21

Постановления Пленума ВС № 7 сторона переговоров, которой была предоставлена неполная или
недостоверная информация, имеющая существенное значение, вправе самостоятельно выбирать между
признанием сделки недействительной с возмещением убытков и специальными способами защиты,
предусмотренными положениями ГК РФ для отдельных видов договоров. Если же недостоверные или
неполные заверения послужили основанием для отказа от заключения договора, то невиновная сторона
вправе взыскать убытки в соответствии с п. 3 ст. 434.1 ГК РФ. При этом в случае неподписания договора
убытки могут рассчитываться в том числе через неполученные арендные платежи (постановление 11ААС
от 02.06.2016 по делу № А55-23007/2015), что соответствует как п. 3 ст. 434.1 ГК РФ, так и ст. 15
ГК РФ.
Важным также представляется вывод судебной практики о том, что ведение переписки о заключении
дополнительного соглашения к действующему договору не влечет за собой возникновения
преддоговорных переговоров, и, следовательно, ст. 434.1 ГК РФ не применима к таким отношениям
(постановление 13ААС от 26.10.2016 по делу № А56-4086/2016).
В целом, указанные нормы о преддоговорной ответственности также представляются полезными для

защиты покупателя в рассматриваемой ситуации.
1 Henderson v Merret Syndicates Ltd, 1994. URL: http://www.bailii.org/uk/cases/UKHL/1994/5.html.

2 См. об этом: Будылин С. Л. Деликт или нарушение договора? Заверения и гарантии в России
и за рубежом // Вестник экономического правосудия. 2016. № 4.
3 См.: Карапетов А. Г. Условие о возмещении потерь: комментарий к статье 406.1 ГК РФ // Вестник
экономического правосудия РФ. 2016. № 5.
4 См., напр.: Донцов А. Н., Маловатский А. В. Тренды в структурировании и ценообразовании на рынке
M&A в России. Обзор изменений в ГК и корпоративное законодательство. // Закон. 2016. № 5.
БАНКРОТСТВО
Законодатель изменил основания привлечения

контролирующих лиц к субсидиарной
ответственности. Чего ждать кредиторам
Никита А лександрович Глушков
магистр частного права (РШЧП), адвок ат АБ «С инум АДВ»
Сергей А лександрович Голофтеев

адвок ат МГКА «Де льк ре де ре », аспирант ИЗиС П
Какие презумпции ответственности контролирующих лиц действуют в 2017 году

Как привлечь контролирующее лицо к субсидиарной ответственности вне дела
о банкротстве
С какого момента течет срок исковой давности при подаче иска к контролирующему лицу
после завершения конкурсного производства
В 2016 году были внесены изменения в ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-
ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон № 127-ФЗ), которая регулирует вопросы
ответственности должника и иных лиц в деле о банкротстве (федеральные законы от 23.06.2016 № 222-
ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон
№ 222-ФЗ) и от 28.12.2016 № 488-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты
Российской Федерации» (далее — Закон № 488-ФЗ)). Поправки ввели новую презумпцию для
привлечения контролирующего лица к субсидиарной ответственности — наличие задолженности перед
налоговым органом, которая составляет более 50% от общего размера требований кредиторов. Теперь
установлены правила привлечения к субсидиарной ответственности после завершения процедуры
банкротства должника. Изменения также устраняют ряд существующих в судебной практике
противоречий и пробелов.
Законодатель ввел презумпцию причинно-следственной связи

действий контролирующего лица и последующего банкротства
21.12.2016 вступили в силу нормы, дополняющие положения Закона № 127-ФЗ в части привлечения
контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Основным изменением является введение новой
презумпции причинно-следственной связи между несостоятельностью должника и действиями
контролирующего лица.
Действующая редакция ст. 10 Закона № 127-ФЗ содержит два специальных основания для привлечения
к ответственности контролирующих должника лиц:
— ответственность за продолжение деятельности в условиях несостоятельности (п. 2 ст. 10 Закона

№ 127-ФЗ);
— ответственность за действия, повлекшие банкротство должника (п. 4 ст. 10 Закона № 127-ФЗ.
Пункт 4 Закона № 127-ФЗ содержит три опровержимых презумпции виновности контролирующего лица
в банкротстве должника:
— причинение вреда имущественным правам кредиторов путем заключения или одобрения сделок;
— отсутствие или искажение бухгалтерской информации, в результате чего затруднено проведение

процедур в деле о банкротстве;
— привлечение должника или его единоличного исполнительного органа к уголовной, административной

или налоговой ответственности, если размер этой ответственности превышает 50% от общего размера
требований кредиторов третьей очереди по основной сумме задолженности.
Проблема персональной ответственности лица, контролирующего деятельность компании, обсуждается

достаточно давно. В известном деле Salamon v. Salamon & Co.1, в котором было установлено правило
об ограничении ответственности акционеров по долгам компании, данную проблему обсуждали члены
Палаты лордов.
В данном деле суд отказал кредиторам общества с необеспеченными залогом требованиями в приоритете
перед требованиями акционера, требования которого были обеспечены залогом. Суд подчеркнул, что
«обычным кредиторам хотелось бы, чтобы залог, который был установлен в определенное время,
в преддверии банкротства не имел бы приоритета перед их требованиями, однако в данный момент закон
такого не предусматривает и это известно всем кредиторам»2.
Впоследствии Закон о компаниях 1928 (Act of Companies 1928) ввел в Великобритании персональную
ответственность директора по обязательствам юридического лица за деятельность, направленную
на обман кредиторов (fraudulent trading).
Этот закон был направлен на предотвращение следующих действий директора:
— искажение сведений о финансовом состоянии должника;
— введение в заблуждение кредиторов относительно использования средств юридического лица;
— вывод активов юридического лица3.
Основная проблема применения данной нормы была связана с высоким стандартом доказывания
по делам, связанным с обманом (fraud). Так, истец по таким делам обязан был предоставить четкие
и убедительные (clear and convincing) доказательства умысла директора4.
В связи с этим в Закон о банкротстве Великобритании 1986 (Insolvency Act 1986) была введена ст. 214,
которая предусматривает ответственность директора за продолжение деятельности компании
в условиях, когда директор знал или должен был знать, что у юридического лица нет перспективы
избежать банкротства.
В данный момент близкие по содержанию нормы присутствуют во многих правопорядках англо-

американской правовой семьи: «insolvency trading» — в Австралии, «reckless trading» — в Новой
Зеландии, «deepening insolvency» — в США.
На протяжении значительного периода времени английский законодатель от норм об ответственности

за вредоносные действия директора двигается в сторону ответственности за продолжение деятельности
04.09.2018за вредоносные действия директора двигается
Арбитражнаявпрактика
сторонудляответственности
юристов № 3, март 2017
за продолжение деятельности
в условиях несостоятельности, то есть стимулирует должников подавать заявление о несостоятельности
при наличии соответствующих условий.
Российский законодатель для преодоления проблемы доказывания использует презумпции причинно-

следственной связи действий директора и последующей несостоятельности.
Законодательство Великобритании не содержит запрета каких-либо конкретных действий в преддверии

банкротства. Такие ограничения можно найти в законодательстве Австралии.
В соответствии со ст. 588G Закона о корпорациях Австралии (Corporations Act 2001) директор может
быть привлечен к ответственности в случае, если юридическое лицо продолжало принимать на себя
определенные обязательства после возникновения признаков несостоятельности. К таким
обязательствам относятся: выплата дивидендов, уменьшение уставного капитала общества, обратный
выкуп акций, выпуск привилегированных акций, любые выплаты акционерам или материнской компании
и заключение различных сделок на нерыночных условиях.
Кроме данных обязательств судебная практика выделила и другие ограничения в предбанкротный период.
В частности, основанием для привлечения к ответственности признается наличие обязательства, размер
которого нельзя определить в момент его принятия5.
Данные презумпции являются опровержимыми, так как директор освобождается от ответственности,

если докажет, что у него имелись разумные основания ожидать улучшения финансового состояния
должника (ст. 588H Закона о корпорациях Австралии).
Таким образом, установление презумпций в отношении действий руководителя должника не является

уникальным законодательным решением.
Формальный порог презумпции ответственности директора

за неисполнение налоговых обязательств позволит обойти ее
До недавнего времени п. 4 ст. 10 Закона № 127-ФЗ содержал две презумпции виновности
контролирующего лица в банкротстве должника:
— причинение вреда имущественным правам кредиторов путем заключения или одобрения сделок;
— отсутствие или искажение бухгалтерской информации, в результате чего затруднено проведение

процедур в деле о банкротстве.
Данные презумпции имеют вполне разумное основание. Первая из них стимулирует контролирующее
лицо воздержаться от сделок, которые причиняют вред кредиторам, в первую очередь сделок по выводу
активов должника. В случае же совершения таких сделок и недостаточности конкурсной массы
презюмируется, что этот недостаток вызван именно действиями контролирующего лица.
Вторая презумпция связана с обязанностью юридического лица вести бухгалтерский учет и направлена
на преодоление ситуации, когда из-за отсутствия или искажения бухгалтерской отчетности невозможно
или затруднительно сформировать конкурсную массу.
Обе презумпции связаны с действиями директора, которые направлены на уменьшение конкурсной

массы.
Закон № 222-ФЗ ввел новую презумпцию причинно-следственной связи между действиями руководителя
и несостоятельностью должника. Данная норма связывает несостоятельность должника с привлечением
его или его единоличного исполнительного органа к ответственности за налоговые правонарушения. Если
выявленная задолженность или размер ответственности превышает 50% от общего размера требований,
включенных в реестр кредиторов, считается, что несостоятельность возникла в связи с действиями
единоличного исполнительного органа, пока не доказано иное.
Неочевидна цель, которую преследовал законодатель, вводя данную презумпцию. Пояснительная

записка к законопроекту, который был внесен в Госдуму, не содержит мотивов принятия данной нормы,
так как она появилась в тексте законопроекта, подготовленного ко второму чтению (паспорт проекта
федерального закона № 822082–6).
Судя по всему, логика законодателя может быть следующая. Нарушения в сфере налогов и сборов
имеют длящийся характер. Кроме того, государственные органы привлекают лиц к ответственности
зачастую спустя значительное время после совершения нарушений налогового законодательства.
Виновные действия директора заключаются в том, что он в данный период удовлетворяет требования
иных кредиторов, не исполняя при этом обязанность по уплате налогов. На это в первую очередь
указывает 50-процентный размер требований налогового органа в общей сумме требований, то есть
размер требований налогового органа превышает требования всех остальных кредиторов.
Данная презумпция будет дополнительно стимулировать добросовестных директоров добровольно

погашать налоговую задолженность под угрозой банкротства и последующего привлечения
к субсидиарной ответственности с учетом того, что налоговый орган фактически освобожден
от доказывания виновного поведения директора. При этом законодатель, устанавливая строго
формальный порог применения презумпции, дает недобросовестным директорам четкий ориентир для
формирования фиктивной задолженности, что позволит им обходить применение данной презумпции.
Заявление о привлечении директора к субсидиарной

ответственности вне дела о банкротстве подведомственно
арбитражному суду
Законом № 488-ФЗ были внесены изменения в федеральные законы от 08.02.1998 № 14-
ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон № 14-ФЗ), от 08.08.2001 № 129-
ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» и Закон
№ 127-ФЗ.
Пункт 5 ст. 10 Закона № 127-ФЗ изложен в новой редакции, которая предусматривает три случая подачи
заявления о привлечении к субсидиарной ответственности по правилам Закона № 127-ФЗ вне рамок
дела о банкротстве:
— процедура конкурсного производства завершена (рассматривает суд, рассматривавший дело

о банкротстве);
— суд возвратил заявление о признании должника банкротом в связи с отсутствием средств,

достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле
о банкротстве (рассматривает суд, вернувший заявление о признании должника банкротом);
— арбитражный суд прекратил производство по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств,

достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле
о банкротстве (рассматривает суд, прекративший производство по делу о банкротстве).
Таким образом, новый закон устраняет проблему, когда кредитор, не имеющий достаточных средств для
финансирования процедуры банкротства, не мог предъявить требование о привлечении к субсидиарной
ответственности, то есть фактически был лишен возможности защиты своих прав.
Согласно действующей редакции Закона № 127-ФЗ заявление о привлечении контролирующего

должника лица к субсидиарной ответственности нельзя подать после завершения конкурсного
производства (абз. 5 п. 5 ст. 10 Закона № 127-ФЗ).
Поэтому практика привлечения контролирующих лиц по долгам своего общества вне дела о банкротстве
исходила из положения п. 53 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых
процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве». В нем указано, что после
завершения конкурсного производства либо прекращения производства по делу о банкротстве
требования о возмещении упомянутых убытков, если они не были предъявлены и рассмотрены в рамках
дела о банкротстве, могут быть заявлены в общеисковом порядке в пределах оставшегося срока исковой
давности.
Отсутствие прямой нормы, регулирующей данную ответственность, на практике создавало много

трудноразрешимых вопросов: о подведомственности спора о взыскании убытков после завершения дела
о банкротстве, если ответчиком является физическое лицо; о течении срока исковой давности —
с какого момента лицо, заявляющее иск о возмещении убытков, узнало или должно было узнать
о причинении вреда?
Д. А. Бухарин отмечает, что вопрос подведомственности заявлений о привлечении контролирующих лиц

к субсидиарной ответственности вне дела о банкротстве по обязательствам подконтрольного лица, как
и связанная с ним проблема определения исковой давности, не имеет однозначного решения в судебной
практике6.
Согласно изменениям, введенным новым законом, данная категория споров подведомственна

арбитражным судам. При этом в новой редакции закона указано, что если заявление подано после
завершения конкурсного производства, то суд рассматривает его по правилам гл. 28.2 АПК
РФ (категория дел о защите прав и законных интересов группы лиц). В остальных случаях вопрос
рассматривает арбитражный суд, вернувший заявление о признании должника банкротом или
прекративший банкротство в порядке искового производства.
Новый закон также решает вопрос с определением момента начала течения срока исковой давности
в случае подачи заявления после завершения конкурсного производства. В таком случае заявление
о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности можно подать не позднее 3 лет
со дня завершения конкурсного производства (если лицо узнало или должно было узнать о наличии
соответствующего основания для привлечения к субсидиарной ответственности после завершения
конкурсного производства и если аналогичное требование по тем же основаниям и к тем же лицам
не было предъявлено и рассмотрено в деле о банкротстве).
Новый закон также дополняет ст. 3 Закона № 14-ФЗ п. 3.1, который вступит в силу с 28.06.2017.
ЦИ ТАТА: «И сключение общест в а из единого государст в енного реест ра юридических лиц в порядке, уст анов ленном федеральным
законом о государст в енной регист рации юридических лиц для недейст в ующих юридических лиц, в лечет последст в ия, предусмот ренные
Гражданским кодексом Российской Федерации для от каза основ ного должника от исполнения обязат ельст в а. В данном случае, если
неисполнение обязат ельст в общест в а (в т ом числе в следст в ие причинения в реда) обуслов лено т ем, чт о лица, указанные в пункт ах 1–3
ст ат ьи 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации, дейст в ов али недобросов ест но или неразумно, по заяв лению кредит ора
на т аких лиц может быт ь в озложена субсидиарная от в ет ст в енност ь по обязат ельст в ам эт ого общест в а» (п. 3.1 ст . 3 Закона № 14-ФЗ).
Таким образом, закон вводит дополнительное основание для привлечения к личной ответственности
по долгам общества. Данной нормой законодатель предпринял попытку устранить ситуации, когда
исключение общества из ЕГРЮЛ создавало кредиторам препятствия для привлечения контролирующих
лиц к субсидиарной ответственности.
Иск о привлечении к личной ответственности по долгам общества

всегда тесно связан с процедурой банкротства
Традиционно вопрос о привлечении к личной ответственности участников по долгам общества
в литературе связывают с термином из англо-американского права «прокалывание корпоративной вуали»
(lifting the corporate veil). Аналогичный вид ответственности в немецком праве именуют пронизывающей
или проникающей ответственностью (Durchgriffshaftung).
Суть проблематики заключается в том, что конструкция юридического лица строится на отграничении
личности юридического лица от личности его участников и соответственно разграничения
их ответственности. По общему правилу акционеры не несут ответственности за действия своего
общества.
В российском законодательстве это отражено в п. 2 ст. 56 ГК РФ: учредитель (участник) юридического

лица или собственник его имущества не отвечает по обязательствам юридического лица, а юридическое
лицо не отвечает по обязательствам учредителя (участника) или собственника, за исключением
случаев, предусмотренных ГК РФ или другим законом.
Примером пронизывающей ответственности в ГК РФ является абз. 2 п. 2 ст. 67.3, где закреплено, что
в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного хозяйственного
товарищества или общества последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам.
Прокалывание вуали — это экстраординарный случай привлечения лица к гражданско-правовой

ответственности, когда за злоупотребление акционерами правом правопорядок позволяет сорвать
корпоративный щит, который призван служить защитой акционеров и обособлять их личность
от личности юридического лица.
Как отмечает Е. А. Суханов, опыт развитых правопорядков говорит о том, что чем проще и быстрее
становится получение предпринимателем «корпоративного щита», тем меньше он их фактически
защищает, ибо отсутствие или символический характер уставного капитала, оцениваемые в судебной
практике как недокапитализация юридического лица, неизбежно ведут к «снятию корпоративных
покровов» и прямой личной ответственности его участников (учредителей) по долгам перед кредиторами
созданной ими корпорации. Поэтому предложения о максимальной либерализации создания
и деятельности корпораций в конечном счете ведут к постепенному отмиранию самого юридического
лица, поскольку его «корпоративную маску» становится все легче «прокалывать»7.
Следует согласиться с позицией профессора, что данная ситуация характерна для российского
правопорядка, так как большинство российских компаний недокапитализованы. В связи с этим
привлечение к субсидиарной ответственности в настоящее вермя становится ординарным способом
защиты прав кредиторов. Изменения в Законе № 127-ФЗ в целом подтверждают эту тенденцию.
Как уже отмечалось, прокалывание корпоративной вуали известно английскому праву с XIX века
(упомянутое дело Salamon v. Salamon & Co. было разрешено в 1897 году). Соответственно данный иск
возник до банкротного регулирования (Закон о банкротстве Великобритании был принят в 1986 году).
В английском праве в данный момент аналог российской субсидиарной ответственности закреплен

в ст.ст. 213, 214 Закона о банкротстве Великобритании, где указано, что соответствующий иск заявляет
арбитражный управляющий. Таким образом, в целом вопросы привлечения к ответственности по долгам
общества должны реализовываться в деле о банкротстве. Однако по факту возможность данной
ответственности возникла отдельно от банкротного регулирования.
В немецком праве проникающая ответственность опирается на общие правила о деликте (§ 826 ГГУ),
в силу которых лицо, которое умышлено причинит другому лицу вред способом, противоречащим добрым
нравам, обязано возместить причиненный вред. А. В. Егоров и А. У. Усачева указывают, что
проникающая ответственность в Германии в нормальной ситуации приводится в действие конкурсным
управляющим, но и вне банкротного процесса такой иск тоже возможен8.
Таким образом, краткий анализ зарубежного регулирования показывает, что иск о привлечении к личной
ответственности по долгам общества в настоящий момент всегда тесно связан с процедурой
банкротства, о чем свидетельствует то, что полномочием на заявление такого иска, как правило,
наделен арбитражный управляющий.
Представляется, что принятые изменения в целом соответствуют тенденции реформирования

банкротного законодательства, которая проявляется в расширении возможностей привлечения
к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, что, с одной стороны, позволяет
эффективнее противодействовать злоупотреблениям недобросовестных лиц, но, с другой стороны,
ослабляет конструкцию юридического лица, что повышает риски предпринимателей при осуществлении
хозяйственной деятельности.
1 Подробнее см.: Будылин С. Л., Иванец Ю. Л. Срывая покровы. Доктрина снятия корпоративной вуали
в зарубежных странах и в России // Вестник ВАС РФ. 2013. № 7.
2 David Morrison. An Historical and Economic Overview of the Insolvent Trading Provision in the Corporations
Law // International Trade & Business Law Journal. 2002. № 7. P. 93.
3 Dale Oesterle Corporate Directors` Personal liability for «Insolvent Trading» in Australia, «Reckless Trading»
in New Zealand and «Wrongful Trading» in England: A Recipe for Timid Directors. Hamstrung Controlling
Shareholders and Skittish Lenders, 2000. P. 22.
4 Подробнее: Report of the Review Committee on Insolvency Law and Practice, 1982.
5 Ian Ramsay Company Directors` Liability for Insolvent trading, 2000. P. 14.
6 См.: Бухарин Д. А. Кредитор хочет привлечь директора к субсидиарной ответственности. Какие подходы
судов нужно учесть // Арбитражная практика для юристов. 2017. № 1.
7 См.: Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. С. 199.
8 См.: Егоров А. В., Усачева К. А. Субсидиарная ответственность за доведение до банкротства —
неудачный эквивалент западной доктрины снятия корпоративного покрова // Вестник ВАС РФ. 2014.
№ 12. С. 26.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ СПОРЫ
Автозаправки незаконно использовали товарный знак

конкурента. Компания добилась взыскания
компенсации
Владимир Борисович Ю ж аков
начальник юридиче ск ого управле ния О О О «Газпром не фте х им С алават»
Олег А лександрович Волгин

начальник отде ла суде бной защ иты юридиче ск ого управле ния О О О «Газпром не фте х им С алават»
А нтон Сергеевич Иванов

ве дущ ий юриск онсульт отде ла суде бной защ иты юридиче ск ого управле ния О О О «Газпром не фте х им С алават»
Какие действия подтверждают злонамеренное использование товарного знака

Как распределяется ответственность между арендатором и арендодателем за незаконное
использование товарного знака
Когда удастся привлечь к ответственности администратора сайта-двойника
В период с 2015 по 2016 год ОАО «Газпром нефтехим Салават» (далее — компания) обнаружило
незаконное использование своих товарных знаков на 22 автозаправочных станциях и двух интернет-
сайтах. Компания решила использовать весь правовой арсенал способов защиты права: от подачи исков
в арбитражные суды до привлечения виновных лиц к административной ответственности и уголовного
преследования. Для фиксации нарушений на автозаправочных комплексах и интернет-сайтах произвели
нотариальный осмотр указанных объектов с производством фотосъемки. Это обстоятельство в ходе
судебных разбирательств позволило не доказывать дату начала и сам факт незаконного использования
товарных знаков.
По каждому случаю была инициирована претензионная работа, направлены исковые заявления

о прекращении незаконного использования товарных знаков и взыскании компенсации. Однако
с первых же судебных заседаний компания столкнулась не только с отсутствием единообразного подхода
судов к нормам о бремени доказывания, но и к неоднозначному толкованию норм ГК РФ о компенсации
за нарушение исключительных прав.
Для защиты прав на товарный знак нужно доказать факт его

принадлежности истцу и использования ответчиком
Представители компании рассказывают, что для обоснования заявленных требований в арбитражном
суде они ссылались на следующие обстоятельства.
Согласно ст.ст. 1229, 1484, 1515 ГК РФ третьи лица не могут использовать соответствующее средство
индивидуализации без согласия правообладателя. При этом незаконным использованием товарного знака
является в том числе размещение рекламы, вывесок с изображением товарного знака. Вопрос о сходстве
до степени смешения обозначений на товарах истца и ответчика является вопросом факта и может быть
разрешен судом с позиции рядового потребителя и специальных знаний не требует (п. 13
информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.12.2007 № 122 «Обзор практики рассмотрения
арбитражными судами дел, связанных с применением законодательства об интеллектуальной
собственности»; далее — Информационное письмо № 122).
Для признания сходства товарных знаков достаточно уже самой опасности, а не реального смешения
товарных знаков в глазах потребителя (постановление Президиума ВАС РФ от 18.07.2006 № 3691/06).
Правообладатель при этом вправе требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения
убытков выплаты компенсации. Компенсация взыскивается при доказанности факта нарушения, при этом
правообладатель не обязан доказывать размер понесенных убытков (п. 43.2 постановление Пленума
ВС РФ № 5, Пленума ВАС РФ № 29 от 26.03.2009 «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением
в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Постановление
№ 5/29), а также разд. I Обзора судебной практики ВС РФ № 2, утв. Президиумом ВС РФ 26.06.2015).
Ответственность юридического лица за незаконное использование чужого товарного знака наступает

в том числе, если лицо использовало чужой товарный знак, не проверив, предоставляется ли ему
правовая охрана в Российской Федерации (п. 15 Информационного письма № 122).
Обзор судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав,
утвержденный Президиумом ВС РФ 23.09.2015 (далее — Обзор от 23.09.2015), подтверждал эти выводы.
В силу п. 3 ст. 1252 ГК РФ правообладатель вправе требовать от нарушителя выплаты компенсации

за каждый случай неправомерного использования результата интеллектуальной деятельности или
средства индивидуализации либо за допущенное правонарушение в целом.
Исходя из приведенных норм права, а также положений ч. 1 ст. 65 АПК РФ, в предмет доказывания
по требованию о защите права на товарный знак входят следующие обстоятельства: факт
принадлежности истцу указанного права и факт его нарушения ответчиком путем использования
товарного знака либо обозначения, сходного с ним до степени смешения.
Таким образом, представители компании справились с бременем доказывания — подтвердили и факт

принадлежности права на товарный знак, и факт его нарушения ответчиком.
Если арендатор не убедился в правомерности использования

товарных знаков, это говорит о его злонамеренности
Суды указывали, что надлежит обосновать компенсацию, подтвердив документально понесенные убытки.
Представители компании настаивали, что выбрали иной способ защиты права — взыскание компенсации,
а не убытков, и доказывать размер последних не обязаны. При этом, обосновывая заявленный размер
компенсации, они обратили внимание судов на следующие обстоятельства.
1. Период использования товарного знака истца без законных оснований — как минимум с даты
составления приложенного к иску нотариального протокола.
2. Использование товарного знака истца для целей предпринимательской деятельности, привлечения

клиентов и увеличения собственной прибыли. Товарный знак истца ассоциируется у потребителей
с качеством и надежностью. Данный товарный знак все время своего существования принадлежал
истцу, который своей добросовестной политикой в области качества товара придал ему символ качества
продукции. Ответчик же попросту использовал результаты чужой политики в области качества для
целей извлечения собственной прибыли.
3. Ответчик проигнорировал претензию истца и на момент начала судебного разбирательства

не устранил нарушения. Данное обстоятельство свидетельствовало о целенаправленном нарушении
исключительных прав истца на использование его товарного знака.
4. Характер нарушений. Из нотариальных протоколов осмотра доказательств, приложенных к исковым

заявлениям, следовало, что товарный знак истца ответчиком нанесен на несколько составных элементов
АЗС (приложены фотоматериалы протокола). Имел место также крупный размер нанесенного
изображения, что влияло в том числе на введение в заблуждение большего количества потребителей.
Также представители компании обратили внимание судов на положения разд. III Обзора от 23.09.2015:
— Незаконное размещение нескольких разных товарных знаков на одном материальном носителе

является нарушением исключительных прав на каждый товарный знак (п. 32);
— При определении размера подлежащей взысканию компенсации суд не вправе по своей инициативе
изменять вид компенсации, избранный правообладателем (п. 35);
— Компенсация в соответствии с подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ (от 10 тыс. до 5 млн руб.) за незаконное
использование товарного знака при введении в оборот товаров взыскивается за каждый случай
нарушения. При этом одним случаем нарушения является одна сделка купли-продажи (оформленная
одним чеком) независимо от количества проданных товаров, на которые нанесен один и тот же товарный
знак, либо несколько последовательных сделок купли-продажи товара (оформленных отдельными
чеками) (п. 36);
— При взыскании на основании подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ компенсации за незаконное использование

товарного знака суд определяет ее размер не произвольно, а исходя из оценки представленных
сторонами доказательств (п. 47).
Ответчики, в свою очередь, пояснили, что являются арендаторами АЗС и не наносили товарные знаки
истца на автозаправочные комплексы. Они предоставили договоры на оказание услуг по демонтажу
и соглашения о расторжении договоров аренды, пытаясь сократить период незаконного использования
товарных знаков истца.
Также ответчики указали на тот факт, что собственник АЗС ввел их в заблуждение относительно
правомерности использования товарных знаков компании, их нарушение не носит умышленный характер,
а злонамеренности в их действиях не было.
Суд первой инстанции потребовал подтвердить злонамеренность ответчиков, которые не размещали

товарные знаки на АЗС, а лишь использовали автозаправочные комплексы с уже имеющимися знаками,
поскольку данное обстоятельство влияет на размер возможной компенсации.
Однако представители компании обратили внимание суда на тот факт, что о злонамеренности ответчиков
свидетельствовали как минимум два факта:
— они получили АЗС в аренду, не убедившись, кому принадлежат расположенные на ней товарные знаки;
— эксплуатировали АЗС с товарными знаками на основании договора аренды, осознавая, что

исключительное право передается по иным договорам — лицензионным и сублицензионным.
Кроме того, о злонамеренности ответчиков свидетельствует их недобросовестное конкурентное

поведение:
— действия ответчиков направлены на получение преимуществ в предпринимательской деятельности,

поскольку, не вкладывая материальных ресурсов в разработку собственных обозначений, они
фактически использовали результаты интеллектуальной деятельности истца, тем самым имея
возможность не вкладывать материальные ресурсы в разработку собственного обозначения;
— нарушения действующего законодательства (ст.1484 ГК РФ и ст. 10 bis Парижской конвенции

по охране промышленной собственности от 20.03.1883) и требований добропорядочности, разумности
и справедливости;
— возможность причинения убытков конкурентам выразилась в том, что у иных хозяйствующих

субъектов, осуществляющих аналогичную деятельность и не использующих при этом результаты
интеллектуальной деятельности истца, может снизиться размер получаемой прибыли, поскольку иные
действия могут способствовать перераспределению спроса путем привлечения потребителей к товарам
ответчиков и оттоку товаров иных субъектов.
Компания настаивала, что основной вред исключительным правам был нанесен именно лицом,
эксплуатировавшим АЗС (ответчиком), а не арендодателем, который наносил товарные знаки истца
на АЗС.
Для получения доказательной базы компания предприняла следующие меры.
Параллельно с судебными разбирательствами представители компании инициировали обращения

в территориальные антимонопольные органы для возбуждения дел об административных правонарушениях
по ст. 14.33 КоАП РФ. На момент судебных разбирательств уже были вынесены решения УФАС
о признании ряда ответчиков виновными в нарушении законодательства о защите конкуренции путем
незаконного использования товарных знаков компании с указанием на злонамеренность компаний-
нарушителей (решение УФАС Челябинской области по делам № 9–08/2015, № 5–08/2015). Компания
представила решения УФАС в другие суды в качестве одного из доказательств.
Представители компании обратили внимание судов, что антимонопольная служба уже признала ряд
нарушителей виновными не только в незаконном использовании товарных знаков, но и в нарушении
законодательства о защите конкуренции. Суды приняли такие решения УФАС в качестве относимых
и допустимых доказательств.
Сумма компенсации не всегда зависит от периода нарушения

и злостности нарушителя
В опровержение доводов ответчиков о введении их арендодателем в заблуждение представители
компании привели следующие доводы.
Данные о зарегистрированных товарных знаках и правообладателях представлены в общем доступе —

на интернет-сайте ФИПС. Ответственность юридического лица за незаконное использование чужого
товарного знака наступает в том числе, если лицо использовало чужой товарный знак, не проверив,
предоставляется ли ему правовая охрана в Российской Федерации (п. 15 Информационного письма
№ 122). Таким образом, ответчики, принимая АЗС в аренду, обязаны были убедиться, что на АЗС
не используются чужие товарные знаки.
Чтобы опровергнуть ссылки ответчиков на соглашения о расторжении договоров аренды и соглашения

по демонтажу изображений товарных знаков, компания добилась проведения комиссионных осмотров АЗС
для установления факта прекращения использования ее товарных знаков. В дальнейшем компания
настаивала в судебных заседаниях, что лишь нотариальные протоколы фиксации нарушений и акты
комиссионного осмотра являются надлежащими доказательствами для целей определения периода
незаконного использования принадлежащих ей товарных знаков. По некоторым делам данный довод был
принят (постановление 18ААС от 06.06.2016 по делу № А76-29138/2015).
По ряду дел компания добилась отклонения доводов ответчиков со ссылкой на дополнительное

соглашение к договорам аренды АЗС о том, что ответственность должен нести собственник АЗС —
арендодатель, как противоречащих ст.ст. 1225, 1229, 1233, 1484 ГК РФ, поскольку круг субъектов,
привлекаемых к гражданско-правовой ответственности, в силу закона не может быть изменен
соглашением сторон (судебные акты по делу № А76-29144/2015).
В результате судебных тяжб компания добилась в каждом случае прекращения незаконного

использования на чужих автозаправочных станциях принадлежащих ей товарных знаков, а также
взыскания компенсации с нарушителей от 50 тыс. до 450 тыс. руб.
Кроме того, после обращения в органы прокуратуры на отдельных нарушителей наложены штрафы,
предусмотренные ст. 14.10 КоАП РФ.
Однако уже в настоящее время можно сделать вывод, что единообразие в части определения размера
взысканной компенсации у судов отсутствует.
В качестве ярких примеров этому можно привести следующие дела.
Так, в одном случае Арбитражный суд Челябинской области, определив период незаконного
использования товарных знаков с 01.10.2015 по 28.12.2015 (то есть всего 3 месяца), взыскал в пользу
компании 120 тыс. руб. (решение от 23.03.2016 по делу № А76-29139/2015). В другом случае тот же суд,
определив период незаконного использования товарных знаков с 01.10.2015 по 20.11.2015 (то есть
2 месяца), взыскал в пользу компании с предпринимателя 80 тыс. руб. (решение от 08.04.2016 по делу
№ А76-29138/2015).
Рассматривая другое дело Арбитражный суд Челябинской области за 8 месяцев незаконного

использования товарных знаков истца взыскал лишь 50 тыс. руб. (решение от 10.06.2016 по делу № А76-
29144/2015).
Более того, были дела, где ответчики не отрицали фактов незаконного использования товарных знаков
истца, признавали таковые (дела № А76-29139/2015, № А76-29138/2015). В ходе же разбирательства
по другим делам ответчики не только не признавали факт незаконного использования товарных знаков
истца, но и всячески пытались уйти от гражданско-правовой ответственности (дело № А76-29144/2015).
При этом Арбитражный суд Челябинской области почему-то взыскал меньшую компенсацию с ответчика,
который дольше незаконно использовал чужой товарный знак, не признавая при этом данного факта, чем
с ответчиков, которые признали факты незаконного использования товарных знаков истца
и пользовались ими 2–3 месяца. Обжалование со ссылкой на отсутствие единообразия судебной
практики в судах апелляционной и кассационной инстанций результатов не дало. В настоящее время
предприняты попытки обжалования по указанному основанию в Верховный суд РФ.
Администратора сайта- двойника можно наказать как

за использование товарного знака, так и за нарушение
конкуренции
Компания принимает меры защиты своих исключительных прав на товарные знаки также и в интернет-
пространстве. Так, она обнаружила, что на чужом интернет-сайте используются товарные знаки
компании. В суде компания добилась привлечения к ответственности администратора сайта, сославшись
на Правила регистрации доменных имен в доменах «RU» и «РФ» (утв. решением Координационного центра
национального домена сети Интернет 05.10.2011 № 2011–18/81), п. 15 Информационного письма № 122
и постановление Президиума ВАС от 08.12.2009 по делу № А40-53937/08-51-526 РФ.
Несмотря на попытки администратора уйти от гражданско-правовой ответственности путем ссылок

на закон о рекламе и соглашения с третьими лицами на оказание рекламных услуг и услуг
по размещению товарных знаков на сайте, суд встал на сторону компании.
В результате в ходе длившегося почти год судебного разбирательства в суде первой инстанции компания
добилась не только удаления спорных товарных знаков с чужого сайта, но и присуждения компенсации
в сумме 1 млн руб. (постановление 18ААС от 30.11.2016 по делу № А76-26379/2015).
По указанному нарушению также было возбуждено дело об административном правонарушении по ст.

14.33 КоАП РФ и антимонопольной службой вынесено решение о признании администратора сайта
виновным в нарушении законодательства о защите конкуренции (решение УФАС Челябинской области
по делу № 9–08/2015).
В другом случае компания обнаружила, что в сети Интернет имеется двойник ее официального сайта.
Сайт-двойник не только дублировал контент официального сайта, но и содержал изображения двух
товарных знаков, которые компания использовала на основании лицензионного договора. Через
надзорные органы (прокуратуру и Роскомнадзор) удалось установить, что администрирование сайта
имело место в Москве.
Компания приняла меры по защите использования указанных товарных знаков на сайте-двойнике,

направив в органы внутренних дел и прокуратуру соответствующие обращения. Однако органы МВД
по г. Москве дважды отказали в возбуждении уголовного дела. Компании оба раза удалось в порядке
ст.ст. 123, 124 УПК РФ отменить эти незаконные постановления и через прокуратуру добиться
возбуждения уголовного дела по ст.180 УК РФ (незаконное использование чужого товарного знака).
В настоящее время ведется дознание, проводятся необходимые процессуальные действия.
Таким образом, защитить права на объекты интеллектуальной собственности поможет комплекс

активных правовых мер — от обращения в арбитражные суды и взыскания компенсации
до инициирования возбуждения дел об административном правонарушении по ст.ст. 14.10 и 14.33 КоАП
РФ и уголовного преследования по признакам ст. 180 УК РФ.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ СПОРЫ
Реализация права на товарный знак как акт

недобросовестной конкуренции. Какие критерии
стоит учесть
Карина Владимировна Корчуганова
магистр юриспруде нции (РШЧП), аспирантк а ИЗиС П при Правите льстве РФ, старший юрист Юридиче ск ой группы «МИП»
Что необходимо установить, чтобы признать действия предпринимателя актом

недобросовестной конкуренции
В какой момент констатируется наличие конкурентных отношений
Как борьба на товарном рынке влияет на судебную практику
Сегодня интеллектуальная собственность — один из ключевых активов для экономики. В условиях

конкуренции предприниматели пытаются сделать свой товар максимально известным неопределенному
кругу лиц. Товарный знак как обозначение, служащее для индивидуализации товаров, — лучшее
средство для достижения такой цели1. Товарный знак как средство конкурентной борьбы обеспечивает
правовую охрану хозяйствующих субъектов от недобросовестной конкуренции.
Однако есть субъекты, которые пытаются обеспечить прибыль своей организации за чужой счет:
прибегают к незаконному использованию в своей коммерческой деятельности чужого обозначения без
каких-либо вложений, присваивая репутацию правообладателя.
Оборот контрафактной продукции в России неумолимо растет

В Российской Федерации порой создаются юридические лица с целью зарегистрировать исключительные
права на товарные знаки для последующего предъявления исков конкурентам ради получения (де-
факто) необоснованной компенсации, или, например, занимаются недобросовестным смешением своих
товаров с товарными знаками иных лиц.
Такая картина свидетельствует о том, что субъект, вложивший минимум усилий, получает весомые
конкурентные преимущества, основанные на обмане. Эта ситуация является одной из наиболее
встречающихся и иллюстрирует проявление недобросовестной конкуренции.
Кроме того, в стране существует отрицательная практика, связанная с контрафактной продукцией.

Такую практику легко увидеть через официальные данные, приведенные разными источниками.
Так, например, Роспатент сообщает: «Оборот всей поддельной продукции, включая товары народного
потребления, на российском рынке составляет 240 млрд руб., в результате чего экономика
недосчитывает 1,5 млн рабочих мест, а госбюджет — 30 млрд руб.
По неофициальным данным, оборот контрафакта в России значительно больше и оценивается в 150–

200 млрд руб. в год»2.
В сети Интернет отражена катастрофическая ситуация: «Россия вышла в европейские лидеры не только
по объему продаж контрафактной продукции, но и по ее производству». По данным Министерства
промышленности и торговли России, на долю контрафакта приходится до 40% от общего объема
реализуемых товаров3.
По данным Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС), одни только прямые убытки
от контрафактной продукции в мире превышают сегодня 100 млрд дол. в год4. В общем, урон измеряется
огромными суммами, а также миллионами людей, пострадавших от использования подделок.
Совершенно очевидно, что такое положение дел негативно сказывается на добросовестных

правообладателях и субъектах, имеющих намерение приобрести объекты материального мира.
Перейдем к судебной практике, которая позволит посмотреть на указанную проблему в разрезе.
Главное — установить цель приобретения права на товарный знак

Совершенно очевидно, что существующая правовая модель защиты исключительного права на товарный
знак от недобросовестной конкуренции нуждается в повышении качества. Об этом, например,
свидетельствует увеличение роста количества споров, связанных с защитой интеллектуальной
собственности.
Изучение судебной практики по разрешению споров между правообладателями и предпринимателями,

которые незаконно или недобросовестно используют товарные знаки, дает основание считать, что
04.09.2018которые незаконно или недобросовестно
Арбитражная практика
используют для юристов
товарные № 3, дает
знаки, март 2017
основание считать, что
в целом политика решения подобных споров не разнится. Это связано, прежде всего, с правильным
определением критериев по оценке недобросовестного поведения.
Действия лица, которое приобрело исключительное право на товарный знак и использует его
в соответствии с правилами, установленными действующим законодательством, могут быть признаны
актом недобросовестной конкуренции при следующих условиях:
1) констатирована недобросовестность цели приобретения исключительного права на товарный знак;
2) цель направлена на причинение конкурентам неблагоприятных последствий.
Такая цель может быть направлена, например, на введение потребителей в заблуждение относительно
способа изготовления, свойств и пригодности к применению товара. В этом случае действия
по использованию товарного знака следует квалифицировать по отношению к потребителям,
а не к хозяйствующим субъектам -конкурентам.
Наличие нечестной цели приобретения исключительного права на товарный знак подлежит установлению
на момент подачи заявки на государственную регистрацию товарного знака, но при этом она может быть
выявлена и позднее — в момент совершения правообладателем действий, на основании которых такая
цель может быть установлена.
Между приобретением исключительного права на товарный знак и совершением действий, в которых

проявляется изначально существовавшая цель такого приобретения, может пройти достаточно большой
промежуток времени (месяцы, годы, а иногда и десятилетия)5.
Напротив, об отсутствии недобросовестности может свидетельствовать, в частности, бездействие

правообладателя по оспариванию государственной регистрации товарных знаков хозяйствующих
субъектов — конкурентов. Такое бездействие может быть истолковано как разрешение иным
хозяйствующим субъектам использовать сходное или тождественное обозначение для маркировки
выпускаемых ими товаров.
Таким образом, только при установлении недобросовестности цели приобретения исключительного права
на товарный знак, ее направленности на причинение неблагоприятных последствий конкурентам,
действия лица, приобретшего исключительное право на товарный знак, могут быть признаны актом
недобросовестной конкуренции. Иначе говоря, здесь можно обнаружить важнейшую конструкцию
существа над формой, где главным элементом выступает цель.
Правонарушитель должен иметь намерение использовать чужую

репутацию
В 2012 году Президиумом ВАС РФ была проведена следующая идея относительно приобретения
и использования товарных знаков.
В одном известном деле Президиум ВАС признал актом недобросовестной конкуренции приобретение
исключительных прав на словесный товарный знак Vecheron Constantin (товары 25 класса МКТУ)
и указал, что данный товарный знак имеет сходство до степени смешения с имеющим мировую
известность наименованием часов премиум-класса, производимых истцом на территории Швейцарии
и поставляемых в том числе на территорию Российской Федерации.
Ключевым выводом Президиума стало указание на то, что действия по регистрации товарного знака
не соответствовали требованиям должной осмотрительности и недопущения недобросовестного
использования экономических преимуществ (постановление от 24.04.2012 № 16912/11).
Одним из обстоятельств, которые могут свидетельствовать о недобросовестном поведении лица,

зарегистрировавшего товарный знак, может быть то, что это лицо знало или должно было знать о том,
что иные лица (конкуренты) на момент подачи заявки на регистрацию товарного знака законно
использовали соответствующее обозначение для индивидуализации производимых ими товаров или
оказываемых услуг без такой регистрации, а также то, что используемое обозначение приобрело
известность среди потребителей. Кроме того, должно быть установлено, что лицо, приобретая
исключительное право на товарный знак, имело намерение воспользоваться чужой репутацией
и узнаваемостью такого обозначения.
С точки зрения определения намерений при установлении вопроса о добросовестности приобретения

исключительных прав на товарный знак исследованию подлежат как обстоятельства, связанные с самим
приобретением исключительного права, так и последующее поведение правообладателя,
свидетельствующее о цели такого приобретения. При этом недобросовестность правообладателя должна
быть установлена на стадии обращения с заявкой на регистрацию обозначения в качестве товарного
знака, поскольку именно в этот момент реализуется намерение (умысел) на недобросовестное
конкурирование с иными участниками рынка посредством использования исключительного права
на товарный знак, предусматривающего запрет иным лицам применять для индивидуализации товаров
и услуг тождественные или сходные обозначения. Последующее же поведение правообладателя может
лишь подтверждать либо опровергать тот факт, что при приобретении исключительного права
на товарный знак он действовал недобросовестно.
Вместе с тем установление недобросовестности только на стадии использования товарного знака

не является самостоятельным основанием для признания приобретения исключительных прав
на товарный знак актом недобросовестной конкуренции.
В этой связи считаем уместным выделить обязательные критерии для квалификации действий как акта
недобросовестной конкуренции:
1) сильная различительная способность средства индивидуализации правообладателя, его известность

у потребителей, ассоциативная связь с правообладателем;
2) намерение нарушителя использовать репутацию правообладателя6.
Наличие конкурентных отношений — обязательный признак

Также имеет смысл назвать спор, характеризующийся борьбой за бренд через признание действий
по регистрации товарного знака актом недобросовестной конкуренции (решение СИП от 26.01.2015
по делу № СИП-626/2014).
Истец — ООО «МИРРОЛЛА» просил признать актом недобросовестной конкуренции действия ответчика —
ООО «АМАЛЬГАМА ЛЮКС», связанные с приобретением и использованием исключительных прав
на товарные знаки. Истец утверждал, что название лекарственного средства «Сульсен» было известно
задолго до даты приоритета спорных товарных знаков. В частности, приказом Минздрава СССР
от 31.12.1971 утвержден список лекарственных препаратов, в состав которого был включен «Сульсен»
как средство от лечения себореи. Таким образом, с 1971 года слово «сульсен» является видовым
наименованием лекарственного средства известного назначения, обладающего известными свойствами.
И в связи с этим регистрация товарных знаков создает препятствия для производства и доступа
на рынок.
Ответчик же указывал, что истец зарегистрирован в качестве юридического лица после даты приоритета
товарного знака, то есть на даты подачи заявок на спорные товарные знаки истец и ответчик
не являлись конкурентами. Следовательно, именно истец нарушает требования антимонопольного
законодательства, поскольку, паразитируя на известности товарных знаков ответчика, сознательно
вводит в заблуждение потребителей относительно изготовителя товаров.
Как точно указал Д. А. Гаврилов, «злоупотребление «легальной монополией» обладателя исключительных

прав на объекты интеллектуальной собственности может проявляться в совершении двух различных
групп правонарушений: 1) в недобросовестной конкуренции, связанной с приобретением
и использованием исключительных прав на средства индивидуализации; 2) в монополистической
деятельности, осуществляемой путем злоупотребления доминирующим положением и установления
ограничительных условий в лицензионных соглашениях, не относящейся к недобросовестной
конкуренции»7. Говоря о первом проявлении «легальной монополии», можно сделать вывод о том, что
замечания ответчика вполне справедливы, поскольку для вменения так называемого первого проявления
необходимо наличие конкурентных отношений.
Главное в подобных спорах, как было указано выше, — установить цель приобретения исключительного
права на товарный знак. То есть, приобретая исключительное право на товарный знак, ответчик
физически не мог желать причинения ущерба или извлечения преимущества за счет истца ввиду одного
недостающего незамысловатого звена — истец отсутствовал на товарном рынке как субъект
предпринимательской деятельности.
В ответ на довод истца об ограничении конкуренции вспоминаются ст.ст. 1252 и 1515 ГК РФ, в которых
определено, что исключительное право на товарный знак является законным способом ограничения
конкуренции со стороны правообладателя по отношению к иным субъектам предпринимательской
деятельности. Данное правило не работает только в том случае, если действия являются
недобросовестными. Недобросовестность при приобретении или использовании исключительного права
на товарный знак можно констатировать, если, повторимся, цель этого приобретения окажется
недобросовестной. Помимо этого, нужно заметить, что промежуток времени, прошедший с момента
приобретения права на товарный знак до момента его использования, правового значения не имеет8.
Стало быть, если субъект предпринимательской деятельности имел желание причинить вред конкурентам
уже на момент приобретения исключительного права на товарный знак, то, несомненно, налицо
недобросовестность. Можно заметить, что ключевое в данном выводе — это цель — причинить вред или
получить преимущества в предпринимательской деятельности. Данная цель является движимым мотивом,
поэтому должна существовать в обязательном порядке на момент приобретения исключительного права
на товарный знак.
Изучив данный спор, представляется реальным квалифицировать действия истца как недобросовестное
поведение, выразившееся в намерении получить преимущества в предпринимательской деятельности.
Ведь как установлено судом, на момент подачи заявки на регистрацию товарных знаков истец как
юридическое лицо еще не существовал. Таким образом, совершенно очевидно, что на момент
обращения в Роспатент с заявкой на регистрацию обозначения «Сульсен» в качестве товарного знака
у ответчика не могло быть умысла на получение конкурентных преимуществ перед истцом. Это имеет
решающее значение, так как одним из критериев недобросовестности действий приобретателя
исключительного права на товарный знак является использование другими лицами тождественного или
сходного до степени смешения обозначения для индивидуализации однородных товаров и услуг без
регистрации в качестве товарного знака.
Еще один посыл в пользу ответчика выражается в том, что с момента приобретения исключительного
права на товарный знак ответчик не прерывает деятельность по продвижению продукции, маркированной
обозначением «Сульсен». Ввиду этого факта, установленного судом, бесспорным является результат:
наличие известности потребителям обозначения «Сульсен» как индивидуализирующего продукцию
ответчика на территории Российской Федерации.
ЦИ ТАТА: «Наличие конкурент ных от ношений, кот орые яв ляют ся объект ом прав онарушения, в ыражающегося в недобросов ест ной
конкуренции, служит необходимым элемент ом сост ав а данного прав онарушения. От сут ст в ие же конкурент ных от ношений на момент
сов ершения дейст в ий субъект ом св идет ельст в ует об от сут ст в ии сост ав а прав онарушения, чт о в св ою очередь не позв оляет признат ь
сам факт сов ершения прав онарушения» (решение СИ П от 26.01.2015 по делу № СИ П-626/2014).
Законодателю необходимо закрепить критерии недобросовестной

конкуренции
Исследовав судебную практику по заданной теме, можно констатировать, что российская судебная
практика довольно часто сталкивается с ситуациями, решение которых не регламентировано
в действующем законодательстве РФ.
В современной российской судебной практике присутствуют практически все аргументы в пользу

запуска процесса разработки и нормативного закрепления эффективных и оптимальных правовых
инструментов, в частности, критериев оценки действий на товарном рынке как акта недобросовестной
конкуренции при реализации исключительного права на товарный знак.
Учитывая практический характер вопроса, реакция законодателя должна быть оперативной.
Исходя из анализа российской судебной практики по данному предмету, предлагаем следующие

критерии:
1) получение необоснованных преимуществ в предпринимательской деятельности за счет

недобросовестного использования коммерческой ценности конкурентов;
2) субъектами акта недобросовестной конкуренции могут быть только хозяйствующие субъекты —

конкуренты;
3) наличие большой различительной способности товарного знака;
4) выявление цели, преследуемой хозяйствующим субъектом при реализации защиты исключительного

права на товарный знак;
5) наличие вредных экономических последствий (возможных и реальных);
6) наличие нарушений положений законодательства, обычаев делового оборота, требований разумности,

добропорядочности, справедливости.
Нормативное закрепление вышеуказанных критериев позволит выработать единые подходы к решению

данной категории споров и упростит процедуру определения действий хозяйствующих субъектов —
конкурентов как недобросовестных. При этом необходимо помнить, что фундаментальным является
все же нравственный критерий, а действенная защита исключительного права на товарной знак очень
значима для работы на национальном рынке.
1 Так, в соответствии с положениями ст. 1477 ГК РФ (ред. от 28.11.2015, с изм. и доп., вступ. в силу
с 01.01.2016) назначение товарного знака состоит в индивидуализации товаров, то есть в создании
возможности для потребителя различать товары конкурирующих производителей.
2 Интеллектуальная собственность. Контрафакт. Актуальные проблемы теории и практики: сборник
научных трудов: в 2 т. Т. 2 / под ред. д-ра юрид. наук В. Н. Лопатина. М.: Юрайт, 2009. С. 49.
3 Режим доступа: http://lenta.ru/articles/2014/04/28/faihivki.
4 См. об этом: Костин А. В. Оценка убытков правообладателей товарных знаков от контрафакции: дис. …
канд. юрид. наук. М., 2009. С. 8.
5 См. об этом: Корнеев В. А., Рассомагина Н. Л. О недобросовестности при приобретении и (или)
использовании прав на товарный знак // Журнал Суда по интеллектуальным правам. 2015. № 8.
6 См.: Гаврилов Д. А. Правовая защита от недобросовестной конкуренции в сфере исключительных прав
на средства индивидуализации и иные объекты промышленной собственности: монография. М.: Норма:
Инфра-М, 2014 С. 106.
7 Гаврилов Д. А. Правовая защита от недобросовестной конкуренции в сфере исключительных прав
на средства индивидуализации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. С. 11.
8 См.: Корнеев В. А., Рассомагина Н. Л. Указ. соч.
ТЕОРИЯ
Оплата с помощью биткойнов. Какие риски несет

пользователь криптовалют
Роман Эдуардович Туркин
слушате ль РШЧП
По какой схеме работают биткойны
Как Банк России квалифицирует использование криптовалют
Поможет ли использование биткойнов избежать налогообложения
Особенностью развития платежных инструментов в настоящее время является рост числа анонимных
децентрализованных валют, или криптовалют. Наиболее распространенной из них является bitcoin
(биткойн). Его принимают кафе, интернет-магазины, автосервисы и даже производители программного
обеспечения (например, компания Dell). Вместе с тем биткойн используют и в противоправной
деятельности. Все это указывает на потребность в правовом регулировании криптовалют. При этом
существуют различные точки зрения относительно государственного регулирования данного вопроса:
от призывов запретить подобные инструменты до необходимости выработки детальных правовых норм
об их обращении. Представляется, что наиболее взвешенным решением должно стать продуманное
и гибкое регулирование, которое будет учитывать особенности данного института, а также весь спектр
интересов, как публичных, так и частных.
Курс биткойна определяется готовностью продавать и покупать

за данную валюту, но не действиями госорганов
Биткойн — цифровая, децентрализованная, частично анонимная валюта, созданная в 2009 году неким
Сатоши Накамото (вероятно, псевдоним программиста или группы программистов). Данная валюта
является цифровой, поскольку не имеет и не может иметь материального выражения, ее единицы
представляют собой компьютерную информацию.
Валюта децентрализована, поскольку она не эмитируется и не контролируется каким-либо

правительством или иным юридическим лицом. Она действует на основе сети одноранговых (юристам
будет ближе «равноправных») пользователей и криптографии, поддерживающих целостность
и приватность.
Наконец, валюта частично анонимна, поскольку система позволяет отследить путь суммы от одного
кошелька до другого, тогда как личность пользователей практически нельзя установить. Впрочем,
известны случаи, когда обманутым пользователям системы удавалось деанонимизировать вора или
мошенника.
Важно отметить, что биткойн ничем не обеспечивается и не обменивается на какую-либо ценность. Курс
данной валюты поддерживается лишь готовностью платить и принимать платежи в ее единицах.
Биткойны представляют собой файлы, хранящиеся на ПК или онлайн-сервере. Все операции проводятся
посредством вышеописанной сети одноранговых пользователей. Немаловажен для понимания
функционирования системы BitCoin вопрос используемой криптографии, аналогичной технологии
электронной подписи. Каждый пользователь имеет пару ключей — открытый и закрытый. Открытый ключ
используется для адресации платежей, играет роль идентификатора электронного кошелька; закрытый
позволяет плательщику зашифровать, а получателю платежа расшифровать платеж.
Рассмотрим пример: Х — открытый ключ пользователя, А, У — открытый ключ пользователя Б. Производя

оплату в пользу Б, А зашифровывает детали платежа известным ему одному закрытым ключом
и направляет платеж из своего кошелька в кошелек Б, где тот, в свою очередь, расшифровывает платеж
своим закрытым ключом, и платеж зачисляется на счет Б. В системе эти операции отразятся как
перевод с Х на У, а не как платеж, А в пользу Б, вследствие чего и говорят о частичной анонимности.
Схема: Работа крипографии и технологии blockchain в системе

биткойн
Скачать схему
Говоря об отражении операций в системе, нельзя не упомянуть о таких технологиях, как timestamp server
(дословно «штампующий время сервер») и block chain (дословно «цепочка блоков»), которые
не позволяют дважды распорядиться одними и теми же биткойнами. Последняя также ответственна
за частичную, а не полную анонимность: с каждой единицей биткойна ассоциирована полная история
ее перемещений, начиная с момента создания. Эта история доступна любому пользователю сети
Интернет.
Характерная черта биткойна — отсутствие централизованного контроля — отпугивает потенциальных

пользователей, создавая ожидания потери стоимости и паники рынка, которые приведут к потерям для
всех участников системы. Сайт BitCoin дает такой ответ на подобные вопросы: как и евро, доллар США
или фунт стерлингов, биткойн не обеспечен каким бы то ни было ресурсом. При этом, в отличие
от государственных валют, курсы которых всецело зависят от действий соответствующих публичных
акторов, курс биткойна определяется исключительно готовностью продавать и покупать за единицы
данной валюты.
Некоторые авторы даже проводят параллели между биткойном и валютами, обеспеченными золотом,
поскольку в обоих случаях ценность валюты зависит от доступности ограниченного ресурса,
а не от волюнтаристских действий банкиров Банка России1. Другие полагают, что обеспечение доверия
и привлечение пользователей к криптовалютам возможно лишь при условии их обеспечения золотом
в духе теории частных денег Ф. фон Хайека2.
Тем не менее недавний пример валюты e-gold убедительно доказывает, что помимо чрезвычайно высоких
издержек и утраты настоящей независимости, выражающейся в отсутствии у криптовалют какого-либо
материального выражения, создание таких валют чревато уголовным преследованием за нарушение
государственной монополии на выпуск денег. Поэтому представляется, что предлагающие обеспечение
криптовалют золотом просто не понимают их сущностную идею.
Здесь, однако, следует обратить внимание на важную составляющую стоимости биткойна: помимо
полезности и ограниченного количества, биткойн характеризуется сохранением в тайне личности его
владельца. Эта черта, безусловно, является определяющей для большинства пользователей данной
валюты.
В силу этого при утрате конфиденциальности по какой-либо причине биткойн потеряет и значительную
долю ценности, так как заинтересованные в сохранении анонимности пользователи покинут систему.
Центробанк и Росфинмониторинг считают использование

биткойнов сомнительными операциями
Ни один законодатель не дал определения биткойна или криптовалют в целом, хотя и предпринимались
определенные попытки. Такая ситуация создает благодатную почву для теоретических дискуссий,
участники которых выдвигают самые разные предложения, начиная от тех, кто считает, что биткойн
должен продолжать оставаться вне правового поля, и заканчивая теми, кто предлагает признать биткойн
для целей правового регулирования иностранной валютой, ценной бумагой или информацией. Несмотря
на схоластические усилия участников дискуссий, биткойн не подпадает ни под одну из существующих
правовых категорий, его включение в таковую было бы ничем иным, как фикцией. Соответственно, более
обоснованной представляется позиция тех авторов, кто полагает необходимым вывести биткойн
из теневой сферы путем прямого закрепления криптовалют и их статуса в законодательстве3.
Рассмотрим, как представители власти в РФ и других странах отнеслись к укреплению позиций данной
криптовалюты.
В России правовое регулирование биткойна отсутствует: не подпадая ни под одну из существующих

правовых категорий, он не удостоился самостоятельного регулирования. Наиболее близким
представляется сравнительно недавно появившееся в законодательстве понятие «электронные денежные
средства» (ЭДС). Однако ЭДС предполагают наличие оператора, тогда как сущностной характеристикой
биткойна является децентрализованность, которая подразумевает отсутствие оператора.
Единственным выражением позиции публичных органов РФ по отношению к биткойну служат

информационные сообщения Банка России и Росфинмониторинга, опубликованные в начале 2014 года.
Центробанк отметил отсутствие обеспечения и юридически обязанных субъектов, спекулятивный
характер операций и высокий риск потери стоимости.
Кроме того, регулятор предостерег физических и юридических лиц от использования биткойнов для
их обмена на товары, работы и услуги, а также на денежные средства в рублях и в иностранной валюте.
Наконец, Центробанк сообщил, что деятельность с биткойном будет рассматриваться как потенциальная
вовлеченность соответствующего субъекта в осуществление сомнительных операций в соответствии
с законодательством о противодействии легализации доходов, полученных преступным путем,
и финансированию терроризма4.
Росфинмониторинг также предупредил о возможных неблагоприятных последствиях использования

биткойнов и указал на факты использования криптовалют в нелегальных операциях5.
Подобная позиция государственных финансово-контрольных органов по отношению к биткойну не нова

и уже высказывалась центральными банками других стран. При этом все центральные банки
придерживались примерно одних критериев риска легализации преступных доходов: (1) анонимность
клиентов и платежей; (2) заочные отношения с клиентами, удаленный доступ к платежным системам; (3)
возможность многократной регистрации; (4) быстрота перевода денежных средств; (5) глобальный
характер операций и проблема подсудности; (6) большое количество операций и, соответственно,
сложность их мониторинга; (7) ограниченное участие человека в проведении операций; (8) отсутствие
или несоответствие требованиям Банка России записей об операциях у некоторых операторов6.
Дальнейшему определению правового статуса биткойна мог послужить федеральный закон о запрете
и ответственности за выпуск и операции с денежными суррогатами. Однако он так и остался проектом7,
даже не внесенным в Госдуму РФ. Тем не менее законопроект вызвал бурную реакцию в юридических
и предпринимательских кругах и получил сравнительно широкую известность как проект закона
«О денежных суррогатах». Он подготовлен Минфином России и заслуживает нашего внимания как
отражение реакции данного ведомства на рост популярности биткойна.
Следует отметить, что еще в информации Банка России указывалось на установленный ст. 27
Федерального закона от 10.07.2002 № 86- ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке
России)» (далее — Закон № 86-ФЗ) запрет выпуска в РФ денежных суррогатов. Вероятно, разработчики
проекта в Минфине исходили из того, что (1) биткойн нужно запретить в России; (2) установить запрет
можно, введя биткойн в рамки уже действующего запрета.
Подготовленный законопроект предполагал, во-первых, введение запрета на выпуск денежных

суррогатов и осуществление операций с ними. Во-вторых, предусматривалось установление
административной ответственности за (1) выпуск денежных суррогатов, (2) осуществление операций
с ними, (3) создание и распространение программного обеспечения для выпуска денежных суррогатов
и (4) умышленное распространение информации, позволяющей осуществлять выпуск денежных
суррогатов и операции с ними.
В свете такого рода законотворческих инициатив вновь становятся актуальны аргументы, выдвигавшиеся
против признания электронных денег денежными суррогатами до принятия закона о национальной
платежной системе. Так, поскольку рубль является единственным законным средством не любого
платежа, а наличного, запрет на введение на территории РФ других денежных единиц и выпуск денежных
суррогатов, содержащийся в ст. 27 Закона № 86-ФЗ, касается только наличных денег8.
Комментируя указанный запрет, нельзя не отвлечься на краткий экскурс в историю России, которая
показывает, что в моменты особо тяжелых кризисов имела место эмиссия местных (власти) и частных
(предприятия) денег. Так, в 1922 году специальные монеты для своих работников выпустила 2-я
Государственная шорно-футлярная и чемоданная фабрика г. Петрограда. В 1946 году аналогично
поступил Арктикуголь, выпустив монеты для Шпицбергена. В 1991–1998 годах во многих регионах России
были выпущены местные и (или) частные деньги, призванные компенсировать недостаток наличных
рублей9. Запрет Центробанка не был новшеством: уже в 1935 году постановлением СНК Уголовный
кодекс РСФСР был дополнен ст. 128-Г, которая ввела тюремные сроки за выпуск денежных суррогатов.
Небезынтересно восприятие биткойна юридической доктриной. Одна из предлагаемых дефиниций

рассматривает биткойн по форме как хорошо защищенный электронный файл, являющийся аналогом
нынешнего наличного оборота в государственной денежной системе отдаленного будущего10. Сущность
биткойна автор определяет через понятие финансовой пирамиды, с чем никак нельзя согласиться.
Классические финансовые пирамиды предполагали вознаграждение первоначальных участников за счет

вклада более поздних участников и существовали лишь до тех пор, пока приток средств позволял
реализовывать данную схему доходности участников.
Система BitCoin не предполагает вознаграждения одного пользователя за счет других. Возможность же

владельцев крупных сумм этой валюты спекулировать на ее курсе не является особенностью биткойна,
а присуща всем валютам в условиях свободного курса.
В ЕС обмен валюты на биткойны не облагается НДС

Иностранный опыт определения правового статуса биткойна, как и российский, также появляется
со значительным опозданием, не соответствует потребностям оборота и не решает существующих
проблем. Но и такой опыт нужно принимать во внимание при поиске сбалансированного подхода
к проблеме.
В США статус биткойна не определен законодательно, однако FinCEN (сеть по борьбе с финансовыми
преступлениями, подразделение Минфина США) рекомендовала биржам биткойн применять
законодательство о противодействии отмыванию денег11, а также косвенным образом упомянула биткойн
в разделе изданного ей руководства, посвященного «децентрализованным виртуальным валютам»12.
Кроме того, в 2013 году в деле SEC v. Shavers13 судья штата постановил, что биткойн — «валюта или
форма денег». Следует, однако, заметить, что данная точка зрения не получила поддержки со стороны
других судов.
На уровне ЕС Европейский ЦБ высказался о биткойне как о виртуальной валюте, не подпадающей ни под

Директиву 2009/110/EC от 16.09.2009 об электронных деньгах, ни под Директиву 2007/64/EC
от 13.11.2007 о платежных системах. Таким образом, биткойн не вписывается в существующее правовое
регулирование Евросоюза.
Наиболее актуальным до недавнего времени являлся в ЕС вопрос обложения операций бирж BitCoin НДС.
Относительно того, является ли обмен валюты на биткойны облагаемой НДС операцией, Европейский суд
высказался однозначно в решении от 22.10.2015 по делу № C264/14, установив, что подобные операции
не являются объектом обложения НДС14.
Министерство финансов ФРГ расценивает биткойн как единицу счета, а не как электронную или
иностранную валюту, что не мешает использовать биткойны в торговле и не исключает
налогообложения15. В то же время это означает, что предоставляющие услуги по продаже или передаче
биткойнов лица подпадают под регулирование оказания финансовых услуг, для законного
осуществления которого в ФРГ необходима лицензия16.
Во Франции биржа BitCoin получила лицензию на банковские операции, выпуск дебетовых карт, ведение
счетов и упрощенный механизм конвертации наличных и безналичных денег в биткойны17.
Также положительно регулируется биткойн и в Великобритании — налоговое ведомство страны признало

его первой в мире децентрализованной электронной валютой18. Банк Англии, отмечая существенную
волатильность курса биткойна, тем не менее признает перспективность лежащей в основе этой
и подобных криптовалют технологии.
Центральный банк КНР запретил всем платежным агентствам, ранее предоставлявшим биржам BitCoin
клиринговые услуги, хранить, продавать и оказывать другие связанные с виртуальными валютами услуги.
Тем не менее BTC China является на данный момент крупнейшей из бирж BitCoin.
Центральный банк Таиланда первоначально выдал лицензию бирже BitCoin, полагая, что биткойн
не является валютой, однако впоследствии эта лицензия была отозвана и операции с биткойном
в стране запрещены. Мотивировалось данное решение отсутствием законодательного регулирования,
а также контроля над происходящим в системе BitCoin19.
Достоинства и недостатки биткойна

Бит койн, как и любой другой инст румент , обладает как рядом преимущест в для пользов ат еля, т ак и рядом недост ат ков .
К преимущест в ам бит койна от носит ся (1) от сут ст в ие пот ребност и в т рет ьей ст ороне для сов ершения т ранзакции, операция не зав исит
от сущест в ов ания финансов ых инст ит ут ов ; (2) от носит ельная анонимност ь пользов ат елей; (3) услов но в ысокая ликв идност ь; (4)
низкие т ранзакционные издержки в в иду исключения большей част и посредников ; (5) прост от а в сов ершении т рансграничных плат ежных
операций.
Соот в ет ст в енно в ыделяют т ри основ ные причины использов ат ь бит койн: (1) ст оимост ь, (2) безопасност ь и (3) анонимност ь*.
Для бизнеса прив лекат ельност ь данной крипт ов алют ы обуслов лена: (1) снижением т ранзакционных издержек; (2) прив лечением
дополнит ельной клиент уры, использующей сов ременные т ехнологии; (3) дост упност ью спекулят ив ных инв ест иций; (4) в озможност ью
т рансграничных денежных перев одов ; (5) защит ой персональных данных пользов ат елей**.
С другой ст ороны, следует т акже указат ь на ряд сущест в енных недост ат ков : (1) от сут ст в ие т рет ьей ст ороны в лечет объект ив ные
т рудност и при решении споров и в озв рат е денежных средст в , обеспечении защит ы от мошенничест в а; (2) неконт ролируемост ь
и нест абильност ь курса в сов окупност и с от сут ст в ием каких-либо гарант ий значит ельно пов ышает риски ликв идност и; (3) не в се
конт рагент ы принимают бит койн в качест в е в алют ы плат ежа; (4) дост уп к бит койну может быт ь нев озможен из-за от сут ст в ия
необходимых т ехнологических знаний, оборудов ания и программного обеспечения; (5) угроза анонимност и в результ ат е сист емных
ошибок или хакерских ат ак; (6) неопределенност ь прав ов ого ст ат уса.
Наиболее ост рая дискуссия в озникла в округ ликв идност и бит койна. Прот ив ники данной в алют ы указыв ают на примеры TradeHill, крупной
американской биржи, приост анов ив шей т орги на данном основ ании***, а т акже на банкрот ст в о японской биржи MtGox, кот орая на момент
закрыт ия была крупнейшей в мире. Следует признат ь, чт о ликв идност ь бит койна определяет ся его ст абильност ью. Такие сложно
прогнозируемые событ ия, как распрост ранение в сет и И нт ернет информации (пуст ь даже и недост ов ерной) о сбое, угрожающем
анонимност и пользов ат елей, могут прив ест и к ст ремлению продат ь принадлежащие пользов ат елю бит койны и удалит ь аккаунт , чт о
в конечном счет е в ыразит ся в падении ст оимост и бит койна.
* Kaplanov N. Op. cit. P. 125.

** Neuburger J. Op. cit.
*** Dion D. Op. cit. P. 187.
Свойства системы BitCoin позволят правоохранительным органам

деанонимизировать правонарушителей
Проблемы публичного характера при использовании криптовалют проистекают из возможности
злоупотребления конфиденциальностью системы. В частности, биткойн можно использовать для покупки
и продажи объектов, запрещенных или ограниченных в обороте. Ключевые особенности данной валюты
делают ее привлекательной для лиц, вовлеченных в противоправную деятельность. Например, не так
давно был закрыт сайт «Шелковый путь», выступавший платформой для беспрепятственной продажи
оружия и наркотических средств.
Подобное явление полностью вписывается в рамки либертарианской теории, согласно которой

государство не должно препятствовать заключению сделки, которую и продавец, и покупатель
совершают в условиях свободной воли. Иными словами, государство не должно нарушать парето-
эффективную ситуацию. Тем не менее на сегодняшний день в мире не существует ни одной страны,
правительство которой стало бы следовать данной идеологии, а значит, не существует правопорядка,
где допускалась бы незаконная торговля с использованием криптовалюты.
Обеспокоенность противоправными действиями с помощью биткойна повлекла множество предложений

наложить абсолютный запрет на его использование. Однако запрет транзакций с использованием
биткойна привел бы к невозможности собрать обширную информацию о преступной деятельности.
Представляется, что не стоит пренебрегать этой возможностью, поскольку свойства системы
действительно позволяют правоохранительным органам получать такую информацию.
В частности, можно говорить о выработанном пользователями алгоритме поиска и деанонимизации
правонарушителей, состоящем в (1) использовании информации, находящейся в публичном доступе,
чтобы показать связь одного публичного (открытого) ключа с другими; (2) использовании данных
сведений для создания карт сетей; (3) выявлении подозрительных транзакций ввиду наличия
пользователя, ранее не входившего в изучаемую сеть, необычного времени совершения операции или
очень крупной суммы операции; (4) вычислении IP-адреса злоумышленника; (5) получении более
подробной информации (в том числе, позволяющей идентифицировать конкретного пользователя)
от операторов платежных систем, бирж BitCoin и специальных форумов20. Именно существование такой
возможности преодоления анонимности и служит основанием говорить о том, что система частично
анонимна. Специалисты же для полноценного использования системной криптографии советуют
пользователям регулярно менять учетные записи.
Кроме того, криптовалюты обладают характеристиками, традиционными для налоговых гаваней:

с легкостью обходят налогообложение доходов и обеспечивают анонимность налогоплательщиков.
Высокий потенциал данной валюты в сфере уклонения от уплаты налогов — не просто гипотетическое
предположение: бюджет США ежегодно недополучает 40–70 млрд дол. из-за недекларируемых доходов,
находящихся на тайных банковских счетах. Аналогичные показатели в мировом масштабе составляют
около 255 млрд дол.21. По другим оценкам, около 1 трлн евро в год теряет один только ЕС в результате
уклонения от уплаты налогов22.
В связи с обозначенной проблемой было выработано несколько вариантов решений — от относительно

мягких до чрезвычайно радикальных: (1) установить жесткие требования к посредникам,
обеспечивающим покупку и операции с биткойном; однако при таком регулировании сделка,
совершенная без обмена на реальную валюту, оказывается вне сферы правового регулирования; (2)
применить к биткойну модель налогообложения, используемую для основных средств, что повлечет для
налогоплательщиков обязанность декларировать операции с криптовалютой; однако по-прежнему
в условиях отсутствия обмена на реальную валюту налогообложение невозможно; (3) запретить платежи
с использованием биткойна, что нанесет значительный ущерб его ликвидности и стоимости, сделает
данную валюту неэффективной с позиции налогообложения; (4) использовать компьютерные технологии
для изъятия биткойна из оборота, что, вероятнее всего, приведет к возникновению и распространению
иной криптовалюты23. Какое бы из решений ни было избрано, актуальным и справедливым останется
утверждение, что без тесного международного сотрудничества и обмена информацией
на систематической основе борьба с налоговыми гаванями невозможна24.
В стремлении ввести биткойн в правовое поле исследователи пытаются установить объект для такого
воздействия и применения механизма ответственности. В частности, таким объектом становятся биржи
BitCoin. Соответственно, предлагается ввести обязательный учет проводимых транзакций, обязанность
выявлять подозрительные сделки и направлять необходимые отчеты в контролирующий орган. Подобная
концепция предотвращения «умышленной слепоты» направлена на борьбу с ключевыми особенностями
бирж BitCoin: возможностью заключения анонимных сделок, обратных сделок, отсутствием контроля
и документации, используемой для подсчета налога на инвестиционные доходы25.
Говоря о противоправном использовании биткойна, следует помнить, что его роль в возможных
противоправных действиях аналогична роли производителей домашних видеомагнитофонов в нарушении
авторских прав в рассмотренном Верховным судом США деле Sony Corp. of Am. v. Universal City Studios,
464 U.S. 417 (1984). Суд установил, что, несмотря на подтвержденные факты нарушения авторских прав
со стороны пользователей данной аппаратуры, подобное устройство допускает также возможность его
правомерного использования, а доказательств поощрения противоправного поведения со стороны
производителя в деле не представлено. Следуя данной логике, надлежит признать, что биткойн также
может быть использован (и преимущественно используется) в законных целях; противоправные действия
порицаются и преследуются сообществом.
В противовес ученым, которые стремятся урегулировать биржи BitCoin, некоторые исследователи

предлагают воздействовать правовыми механизмами непосредственно на частные электронные валюты,
требуя вести базы данных зарегистрированных кошельков, информация о которых будет предоставляться
государственным органам на основании судебного запроса26. Учитывая, что BitCoin представляет собой
систему одноранговых пользователей без владельца, оператора или иного централизованного
образования, неизбежно возникает вопрос, на кого будет возложена обязанность вести данные реестры
и отвечать на судебные запросы.
Наконец, отметим существование механизмов саморегулирования системы BitCoin, направленных

на обеспечение ее надлежащей защиты. Однако в связи со значительным количеством пользователей
и отсутствием в программном обеспечении BitCoin возможности наложить санкции и предотвратить
неправомерные действия, данные механизмы едва ли можно признать эффективными.
По итогам анализа криптовалют на примере биткойна можно сделать вывод, что криптовалютам,
являющимся по своей природе информацией, требуется правовой режим денежных средств. Устойчивое
функционирование многих криптовалют в течение длительного времени представляет собой проявление
активности членов гражданского общества, которую государство должно поощрять, не вмешиваясь при
этом в саму активность. Более того, перспективные технологии, обеспечивающие функционирование
биткойнов, требуют правового регулирования, легитимирующего их использование в гражданско-
правовой сфере27.
1 Grinberg R. Bitcoin: An Innovative Alternative Digital Currency, 4 Hastings Sci. & Tech. L.J., 2012. P. 168.
2 См., напр.: Бауэр В. П., Жевтило В. И., Розанов В. А. Перспективы электронных денег, обеспеченных
золотом, в усилении регионального влияния валюты Китая // Безопасность бизнеса. 2014. № 1. С. 6–11.
3 Farmer P. Speculative Tech: The Bitcoin Legal Quagmire & the Need for Legal Innovation, 9 J. Bus. & Tech. L.
P. 104; Harasic v. It’s Not Just About the Money: A Comparative Analysis of the Regulatory Status of Bitcoin
under Various Domestic Securities Laws, 3 Am. U. Bus. L. Rev. P. 487, 502.
4 Информация Банка России от 27.01.2014 «Об использовании при совершении сделок „виртуальных
валют“, в частности биткойн» [Электронный ресурс]. URL: http://www.cbr.ru/press/pr.aspx?
file=27012014_1825052.html (дата обращения: 27.01.2017).
5 Информационное сообщение Росфинмониторинга от 06.02.2014 «Об использовании криптовалют»
[Электронный ресурс]. URL: http://www.fedsfm.ru/news/957 (дата обращения: 27.01.2017).
6 См. об этом: Ревенков П. В. Электронные деньги: анализ источников риска в схемах, направленных
на отмывание денег // Расчеты и операционная работа в коммерческом банке. 2014. № 4.
7 Проект федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ».
8 См. об этом: Курбатов А. Я. Способы посредничества при расчетах организаций, не являющихся
кредитными // Корпоративный юрист. 2007. № 10.
9 См.: Рябченко П. Ф., Бутко В. И. Полный каталог бумажных дензнаков и бон России, СССР, стран СНГ
(1769—2000 гг.). Т. 1: Боны России. Киев: Логос, 2000. С. 65–614.
10 См. об этом: Фатьянов А. А. Правовой анализ категории «электронные денежные средства»
в российском законодательстве // Гражданское общество в России и за рубежом. 2014. № 3.
11 Penrose K. Banking on Bitcoin: Applying Anti-Money Laundering and Money Transmitter Laws, 18 N. C.
Banking Inst. P. 529, 543.
12 FinCEN, FIN-2013-G001, Application of FinCEN’s Regulations to Persons Administering, Exchanging, or Using
Virtual Currencies 1 (2013). URL: http:// www.fincen.gov/statutes_regs/guidance/pdf/FIN-2013-G001.pdf.
(accessed: 27.01.2017).
13 SEC v. Shavers, No. 4:13-CV-416, 2013 WL 4028182, at *2 (E. D. Tex. Aug. 6, 2013).
14 InfoCuria — Case-law of the Court of Justice [Electronic resource]. URL:
http://curia.europa.eu/juris/document/document.jsf?
text=&docid=170305&pageIndex=0&doclang=en&mode=req&dir=&occ=first&part=1&cid=604646 (accessed:
27.01.2017).
15 Matt Clinch. Bitcoin Recognized by Germany as 'Private Money', CNBC com (Aug. 19, 2013, 10:25 AM EDT).
URL: http://www.cnbc.com/id/100971898.
16 Danton Bryans. Bitcoin and Money Laundering: Mining for an Effective Solution, 89 Ind. L.J. 441, 451.
17 Derek A. Dion. I’ll Gladly Trade You Two Bits on Tuesday for a Byte Today: Bitcoin, Regulating Fraud in the
E-conomy of Hacker-Cash, 2013 U. Ill. J. L. Tech. & Pol’y 165, 196.
18 HMRC. Revenue and Customs Brief 9 (2014): Bitcoin and other cryptocurrencies. URL:
http://www.gov.uk/government/publications/revenue-and-customs-brief-9-2014-bitcoin-and-other-
cryptocurrencies/revenue-and-customs-brief-9-2014-bitcoin-and-other-cryptocurrencies (accessed:
25.01.2017).
19 Matt Clinch. Bitcoin Banned in Thailand, CNBC. com (July 30, 2013, 6:20 AM EDT). URL:
http://www.cnbc.com/id/100923551.
20 Dion D. Op. cit. P. 186 (citing Fergal Reid & Martin Harrigan, An Analysis of Anonymity in Bitcoin 10–11
(unpublished white paper available at http://anonymity-in-bitcoin.blogspot.com/2011/07/bitcoin-is-not-
anonymous.html).
21 Marian O. Are Cryptocurrencies Super Tax Havens? 112 Mich. L. Rev. First Impressions. P. 40.
22 См.: Головченко О. Н. Сотрудничество в налоговой сфере в странах Европейского союза //
Финансовое право. 2015. № 2. С. 13–18.
23 Marian O. Op. cit. P. 46–47.
24 Головченко О. Н. Указ. соч.
25 Dion D. Op. cit. P. 198.
26 Dion D. Op. cit. P. 197.
27 См. об этом: Савельев А. И. Договорное право 2.0: «умные» контракты как начало конца
классического договорного права // Вестник гражданского права. 2016. № 3.
на вопрос:
Как Банк России квалифицирует использование
криптовалют?
Звезда
Как сомнительные операции ответ
Как незаконные операции
Как правомерные операции
ПОСЛЕДНЯЯ ПОЛОСА
Вредные советы молодым юристам

Если в суд идти придется
Ты к процессу не готовься —
Это скучно и не нужно,
Только голову забьешь.
У тебя не только опыт,
Но еще и много знаний —
Ведь не зря же в институте
Ты на лекции ходил.
В суд пришел — не напрягайся,

Почитай Фейсбук, Вконтакте,
На вопросы оппонента
Отвечай: «Ты что, дурак?!»
Заяви свой главный довод:
«Вроде все и так понятно…»
А судью зови «Михалыч» —
Так он ближе и родней.
Вот клиент пришел с проблемой —

Лучше ты его не слушай,
Можешь даже не пытаться
Интерес изобразить.
Просто подмигни лукаво,
По плечу его похлопай
И скажи со знаньем дела:
«Порешаем, не вопрос!»
Вдруг тебе твоя задача

Показалась слишком сложной —
Поручи ее стажеру —
Разберется, он ж юрист.
Если справится, то просто
Поругай: «Чего так долго?!»
Ну, а если накосячит —
Бей нещадно и при всех.
Если что-то обсуждаешь

Ты с партнерами на встрече,
То не нужно что-то думать
И чего-то предлагать.
Ты не спорь, не дискутируй,
Даже если чушь городят,
А кивай и соглашайся —
Ведь начальник всегда прав.
От работы кони дохнут!

Дурака работа любит!
И не волк твоя работа —
В лес она не убежит!
Навсегда, мой друг, запомни
Эти истины простые.
Делай меньше, реже, хуже
И придет к тебе успех!
Автор Алексей Сизов, адвокат, партнер АБ КИАП

Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

04.09.

2018 Арбитражная практика для юристов № 3, март 2017

Арбитражная практика для юристов | 3 Март 2017

Суд — это взгляд в глаза правде

Если вдруг скажет, не прокомментирует ли он и мой вопрос — а государство-то не виновато? Оно —

Обзор арбитражных споров

Данная позиция по применению законодательства отражена в Обзоре судебной практики Верховного

Следовательно, при расчете неустойки по государственному контракту, заключенному в целях

Источник: определение ВС РФ от 30.01.2017 по делу № А27-21020/2015

Приобретатель всех помещений в здании получает право

Однако Росреестр отказал в регистрации, сославшись на абз. 10 п. 1 ст. 20 Федерального закона

Суды трех инстанций поддержали Росреестр со следующей мотивировкой. Общество, став

Верховный суд РФ не согласился с нижестоящими судами. По его мнению, с момента формирования

По смыслу разъяснений, содержащихся в п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 64, если

Источник: определение ВС РФ от 24.01.2017 по делу № А40-78400/2015

Физическое лицо может объявить о своем банкротстве даже

Законодательство о банкротстве не направлено на решение задачи по списанию в судебном порядке

Кроме того, законодательство исключает возможность банкротства испытывающего временные трудности

Указанные нормы направлены на исключение возможности получения должником несправедливых

Таким образом, устанавливается баланс между социально-реабилитационной целью потребительского

Предъявление требований к контрагенту не препятствует взысканию

В дальнейшем общество-заказчик было признано банкротом.

Конкурсный управляющий добился признания договора подряда ничтожной (мнимой) сделкой,

По мнению конкурсного управляющего, противоправность действий директора выражалась в его

Источник: определение ВС РФ от 23.01.2017 по делу № А56-12248/2013

Доход от неосновательного денежного обогащения взыскивается

В рамках дела о банкротстве общества-должника конкурсный управляющий оспорил сделку по списанию

Конкурсный управляющий посчитал, что банк знал о недействительности сделки по перечислению

Возникновение права на возврат дохода имеет в своем основании идентичные фактические

В данном же случае общество, сославшись на размер средней ставки по коммерческим кредитам,

Источник: определение ВС РФ от 19.01.2017 по делу № А40-171891/2014

По результатам выездной налоговой проверки общества инспекция приняла решение о доначислении

Основанием послужил вывод инспекции о неправомерном включении обществом в состав расходов

Не согласившись с решением налоговой инспекции, общество оспорило его в арбитражном суде.

Однако суд кассационной инстанции пришел к противоположным выводам. Кассация признала

По мнению суда, организации поставщиков не осуществляли реальной предпринимательской

Источник: определение ВС РФ от 06.02.2017 по делу № А40-120736/2015

Передача недвижимости в качестве отступного по договору займа

Общество-заемщик оспорило решение налоговой в суде.

Суды пришли к выводу, что операция по передаче имущества по соглашению об отступном,

Верховный суд не согласился с нижестоящими судами. Суд подчеркнул, что в соответствии

С предоставлением отступного меняется в целом способ исполнения договора займа, прекращаются

Источник: определение ВС РФ от 31.01.2017 по делу № А50-20135/2015.

Тогда кредитор предложил работникам погасить задолженность за должника и просил предоставить

Позиция первой инстанции и апелляции: закон не запрещает

Доводы заявителей о том, что законодательство, регулирующее трудовые отношения,

Суды отметили, что законодательство предусматривает возможность принятия нотариусом в депозит

Кроме того, законодательство о банкротстве не содержит запрета на исполнение обязательства

Позиция кассации: погашение долга для лишения лица статуса

Позиция ВС РФ: интерес любого кредитора в банкротстве состоит

Одним из таких инструментов является полномочие первого заявителя по делу о банкротстве

«Мне кажется, наша страна характеризуется

• В 2006 году окончил юридический факультет Челябинского государственного университета

• С 2012 года — адвокат адвокатской палаты г. Москвы

• Управляющий партнер Адвокатского бюро «ТРУБОР»

• Автор более десятка публикаций в юридических изданиях на русском и английском языках

• Постоянный спикер на юридических конференциях в России и за рубежом.

— Понятно. А как Вам такой элемент существенно изменившихся обстоятельств, как

— Мне кажется, наша страна характеризуется невероятным оптимизмом…

— Невероятным разгильдяйством она характеризуется, мне кажется. Тотальным. Как можно

— И все-таки в долгосрочных контрактах принцип взаимовыгодности должен быть положен в основу

— Это мое дело.

— Так Вы его проиграли, получается?

— Да, в Верховном суде. Мы сейчас готовим надзорную жалобу.