В краю белых лилий. Древнетамильская поэзия -1986

В КРАЮ БЕЛЫХ ЛИЛИЙ
ДРЕВНЕТАМИЛЬСКАЯ ПОЭЗИЯ
П еревод с древнетамильского
АЛЕВА ИБРАГИМОВА
МОСКВА
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
1986
I11
X J[A111
A ,,IWfm,
г, \
B ll
Вступительная статья
И. СЕРЕБРЯКОВА
Составление, комментарии
А. ИБРАГИМОВА
Оформление художника
Ю. КОННОВА
© Вступительная статья, составле

ние, перевод стихотворений, отмечен
ных знаком *, комментарии, оформле
4703000000-022 ние. Издательство «Художественная
В 182-86 литература», 1986 г.
028(01)-86
ЦВЕТЫ ТАМИЛЬСКОЙ КЛАССИКИ
На юге Индии, в штате Тамилнаду, где живет один

из народов Южной Индии — тамилы, стоит многолюд
ный город Мадура. Как полагают ученые, название
его означает «Старый город». Основанная в глубокой
древности, Мадура сегодня является одним из крупных
центров экономической и культурной жизни Индии.
Однако немало связано с этим городом и во много
вековой истории литературы и искусства народов вели
кой страны, ибо, как гласит предание, именно здесь
началось развитие тамильской поэзии.
Обширен край тамилов: он простирается от холмов
Тирупатти, на сто с лишним километров севернее Мад
раса, до мыса Коморин, на крайнем юге Индии, от
Бенгальского залива на востоке до хребта Западные
Гхаты. На этих землях еще до начала новой эры скла
дывалась государственность тамилов, возникли первые
отмеченные в их истории царства: Чола — в дельте реки
Кавери и на примыкающей к ней территории, Пандья —
его южный сосед, ограниченный рекой Валияр, и Чера,
располагавшееся по западному побережью. Населяв
шие их родственные народности и племена к середине
первого тысячелетия нашей эры слились в народ,
осознавший себя как единое целое.
Об одном из царств — Пандья — знали уже грече
ские и римские историки, в частности Плиний Стар
ший (I в. н. э.). Обнаруженные при археологических
раскопках римские монеты свидетельствуют о торговых
связях этих царств со странами Средиземноморья. Их
непрекращающееся соперничество между собой и внут
реннее, полное противоречий, развитие привело к возник
новению в начале VII века мощной феодальной державы
Паллава, подчинившей все государства юга Индии.
Через два века возродилось государство Чола, чьи энер
гичные правители предприняли ряд завоевательных
войн и к XI веку распространили свою власть на Ориссу,
часть Бенгала и Бихара. Но уже к XIII веку империя
Чола разделила судьбу многих подобных государствен
ных образований, распавшись вследствие восстаний по
коренных народов.
Географическая близость и бурные исторические
события вовлекали южные царства Индии в обще-
индийские связи, в том числе и религиозные. Обладав
шие своими, местными верованиями, тамилы подвер
гались воздействию джайнизма, буддизма и брахманиз
ма, в результате чего южноиндийские верования пере
плавлялись в общеиндийской системе индуизма. Все это
не могло не оказать известного воздействия на духовную
жизнь тамилов, получившую яркое выражение в искус
стве, науке и литературе.
Величественна и самобытна архитектура тамилов:
храмы Мадуры, Танджора, Канчипурама, подлинно
эпического размаха наскальный барельеф в Мамал-
лапураме (Махабалипураме), к югу от Мадраса, и
связанный с ним комплекс сооружений, в том числе
и храмы-монолиты, знаменуют собой высокий уровень
их зодческого и художественного дарования. Однако ни
в чем другом так ярко не отразилась духовная жизнь
древних тамилов, как в их поэтическом наследии.
Согласно легенде о так называемых «сангамах»,
возникшей в IX веке нашей эры, тамилы обладают древ
ней литературной традицией. Под этим названием, име
лись в виду три поэтических сообщества, своего рода
«поэтические академии», развивавшиеся, согласно пре
данию, на протяжении почти десяти тысяч лет и объеди
нявшие своей деятельностью свыше восьми с половиной
тысяч поэтов.
Сохранилось и документальное упоминание об од
ном из сангамов — в начале IX века один из царей
династии Пандья Раджасимха пожаловал некоему уче
ному брахману деревню и закрепил свое дарение в
чеканенной на меди грамоте. Открывалась она генеало
гией и титулатурой царя, прямо увязывавшего свое
родословие с героями великого индийского эпоса «Ма-
хабхараты». Среди достославных деяний одного из своих
предков даритель упоминает и основание в столице
пандьев Мадуре литературного сообщества — сангама.
Поэзия сангама — одна из жемчужин, составляю
щих вклад народов Индии в сокровищницу мировой
литературы. То, что нам известно под именем сангама,
есть результат творчества 473-х поэтов, творивших в
первые века нашей эры и оставивших после себя
2279 поэтических произведений разных жанров. Они
представлены дошедшими до наших дней книгами
«Еттутохей» («Восемь книг стихов»), собранием десяти
поэм, известным под именем «Паттупатту», и, наконец,
собранием «Падиненкижканакку» («Восемнадцать ма
лых поучительных поэм»).
«Еттутохей» (II—III вв. н.э.) включает восемь сбор
ников древней тамильской лирики, составленных по
величине включенных в них стихотворений: от малых
до больших. Большая часть стихотворений относится
к любовной лирике («ахаму») — «Наттриней», «Курун-
тохей», «Айнгурунуру», «Калитохей», «Аханануру»;
«Падиттрупатту» содержит стихи о доблестях прави
телей царства Чера, «Парипадаль» — гимны божествам
и описательные стихотворения и, наконец, «Пуранану-
ру» — стихи на разные темы, относящиеся, условно го
воря, к гражданской лирике («пураму»).
Десять поэм, входящих в состав «Паттупатту»
(также II—III вв. н .э.),— произведения значительного
объема, авторы которых демонстрируют не только уме
лое владение словом, но и мастерство композиции, про
никновение в психологические глубины, определенное тя
готение к эпике. В поэмах этого собрания даны живые,
объемные картины жизни тамилов той эпохи, подробно
описаны такие города, как Пухар (Каверипаттинам) —
столица царства Чола («Песнь о великом городе» Уруд-
дираканнанара) и Мадура — столица царства Пандья
(«Песнь о Мадуре» Маруданара).
«Восемнадцать малых поучительных поэм» знако
мят нас с афористической и дидактической поэзией,
в изящной и выразительной форме трактующей о мора
ли, человеческих отношениях и житейской мудрости.
Наряду с собственно светскими стихами в этих собра
ниях присутствуют и образцы религиозно окрашенной
поэзии — таково собрание четырехсот четверостиший
«Наладияр», написанное поэтами, исповедовавшими
джайнизм. Книга «В краю белых лилий» достаточно
широко знакомит читателя с рядом названных выше
сборников, вводит в необыкновенный, своеобразный мир
тамильской классики.
Поэтическое творчество тамилов того давнего вре
мени развивалось по двум направлениям. Первое из
них — ахам (внутреннее), можно условно назвать
лирической поэзией; второе — пурам (внешнее), поэзи
ей, касающейся общественных сторон жизни человека.
В поэзии сангама ахам и пурам не столько противостоят,
сколько взаимопроницают друг друга. В центре стихо
творений, относящихся к ахаму, всегда находятся
взаимоотношения любящих. При этом глубоко лирич
ные, интимные выражения чувств героев изображаются
поэтами, как правило, на фоне вполне реальной жизни
и несут все ее приметы. Примером может служить «этно
графически» яркое стихотворение поэта Муду Коттрана
из антологии «Курунтохей», в котором продуманный
отбор красочных жизненных деталей, прославляющих
радость бытия, необыкновенно рельефно оттеняет сер
дечную тоску лирической героини.
С пальмовыми циновками,—
подстилки они и кров,—
Все пастухи деревенские
пасут овец и коров.
К нам, с молоком надоенным,
приходят от них подпаски,
Мы рис посылаем вареный им
в кувшинах цветистой раскраски.
Гроздьями звезд жасминовых
украсилась ребятня.
Скоро ль вернется возлюбленный?
Изныла душа у меня.
Стихотворения в духе пурама несут в себе эпи

ческое, героическое начало, подчас это панегирик вла
стителю, решающему судьбы людей. Любопытно, что
панегирик этот часто дополняется весьма реальной
просьбой, нередко вполне бескорыстной. Так, поэт Ку-
дапулавийанар просит царя Сежийана, чтобы тот
велел
Для блага подданных твоих, крестьян,

Водохранилищ накопать повсюду,
Прорыть каналов и отводов сеть...
Присутствовало в поэзии сангама также и такое

своеобразное явление, как тинеи — символические об
разно-пейзажные зарисовки. Их пять: край цветов ку-
ринджи, предполагающий горную местность, холодное
время года, горцев-охотников, любовь с первого взгляда;
жасминовый край — лесистые холмы, начало времени
дождей, вечер, пастухи, томительное ожидание супруга
после долгой разлуки; край белых лилий — морской
берег, сумерки, рыбаки, страдания в разлуке; равнин
ный край — плодородные речные долины, утро, крестья
не, супружеская размолвка; пустынный край — жаркое
время года, полдень, разбойные кочевники, разлука.
Тинеи отвечали пяти основным характерным ландшаф
там юга Индии, порождающим определенные эмоцио
нальные состояния, и, в силу этого, уже в очень давние
времена оказались не только поэтически освоенными,
но и канонизированными.
Примером тинея «пустынный край» может служить
стихотворение 39 из антологии «Курунтохей»:
Ветер жарким огнем полыхнул над песками.

Затрещали мимозы сухими стручками.
Мой любимый объятья расторг — и ушел.
Он в пустыне сейчас. Путь его так тяжел.
Подобно ахаму и пураму, тинеи в чистом виде

встречались не столь часто, обычно они оказывались
смешанными.
О творцах этих удивительно непосредственных и
трогательных стихотворений, как, впрочем, и о соста
вителях самих антологий, до нас дошли крайне скупые
сведения. Большинство поэтов остались безымянными,
и важнейшим фактом их биографий стали их бессмерт
ные создания. Если одни из них по тем или иным
обстоятельствам оказались скрытыми за псевдонимом,
иногда образованным из слов стихотворения, как, на
пример, псевдонимы Аниляду Мундриляра — «Тот, кто
написал о дворе, где играют белки», или Вилляха
Виралинара — «Тот, кто написал о пальцах, возложен
ных на тетиву», то другие известны по месту житель
ства: Велливидийар — «Та, что живет на Серебряной
улице». О иных известно, кем они были по профессии
или по касте: земледельцы, кузнецы, ювелиры, камен
щики, профессиональные, в том числе странствующие,
поэты, сановники, жрецы. Большинство творений поэтов
сангама, особенно в малых формах, есть прежде всего
поэзия сельской жизни — идет ли речь о землепашцах
или пастухах, солеварах или рыбаках, об обрядах или
занятиях, о праздниках или состязаниях. Чувства ли
рического героя этих творений — .человека из народа —
всегда конкретны, непосредственны в выражении. Так,
поэт Вайилан Деван, вводя читателя в круг сокровен
нейших, интимнейших переживаний девушки — она об
ращается к подруге, сетует на опоздание любимого
(«Курунтохей», 108), как бы изнутри освещает эти
чувства слегка намеченным, но емким пейзажем, в
котором нашлось место и деревушке на горе, и облачкам,
уподобленным играющей детворе, и телятам, ожидаю
щим своих матерей, и багряному отсвету заката, заме
ченного поэтом в белизне жасминовых цветов.
Искусный подбор деталей у поэтов сангама помогал
им оттенить основное настроение произведения, при ко
тором чище звучал живой, народный голос его героев.
Образный строй миниатюры Перунгадунго («Курунто
хей», 124) таков, что сила любви подчеркивается в ней,
казалось бы, внешними — но какими существенными! —
деталями: здесь и «роща тенистых манго», и «путь
нетореный» «в пустыне, похожей на город, набегами
разоренный». Эмоциональное воздействие этого малень
кого шедевра усиливается еще и тем, что в нем при
сутствует своего рода встречное движение — в словах
подруги девушки, укоряющей юношу, звучат и его се
тования, как бы повторяющие обращенные к нему сето
вания любящей его.
Или возьмем столь любимые поэтами сангама жан
ровые сцены, к примеру сцену бескровного боя быков,
который и сегодня можно наблюдать в Тамилнаду:
смельчак должен поймать разъяренного быка за рога
и свалить его. Она введена точной рукой поэта Нал-
лурудиранара как кульминация и утверждение юношей
перед возлюбленной своего мужества и ловкости. Три
умф юноши здесь — и триумф его возлюбленной, и
торжество самой любви:
Все дружно хвалы возносили невесте,

И свадебный танец плясали все вместе.
И крупные грани, которые сверкают в «Еттутохее»,

и поэтические жемчужины-находки, щедро разбросан
ные в малых жанрах тамильской лирики, встречаются
в многосложных по композиции и богатых по содержа
нию поэмах «Паттупатту». В них уже значительное
место принадлежит эпическому началу, пураму, а также
традиционному фольклору, всегда питающему высокую
поэзию. И «Жасминовая песнь», и «Песнь о холодном
ветре», и «Песнь о любви», и «Песнь о великом го
роде» — произведения как великой художественной цен
ности, так и высокого общественного звучания.
«Жасминовая песнь» окрашена в элегические тона
и отличается необычайной легкостью, внутренней гар
монией и соразмерностью. Ее неожиданные переходы
от картин муссонного ливня к сцене жертвоприношения,
от дворцового покоя — к военному лагерю, от воинствен
ных дум о грядущей битве — к идиллическому пейзажу,
к нежной мечте любящей женщины о встрече со своим
царственным супругом, победно возвращающимся во
главе войска, открывают перед читателем не только
пространственную, но и временную панораму, совмещая
в поэме, как это часто было в средневековом искусстве,
хронологически отдаленные друг от друга события в
едином плане.
Близка по своей сюжетной основе к «Жасминовой
песне» и «Песнь о холодном ветре», правда, существен
но отличающаяся более суровым, эпичным духом. Вся
она, в сущности, картина долгого, многодневного мус
сонного ливня — и тягостного и благодатного. Поэма
открывается сельским пейзажем, затем взгляд поэта
скользит по улицам родного города. Изумляет жизнен
ность деталей быта, настроений и ситуаций, профессий
и занятий, глубинная связь душевного мира человека
и окружающей его природы. Особый интерес в поэме
представляет своего рода противопоставление образа
царицы и ее мужественного супруга — царя-полковод-
ца, чье отношение к рядовым воинам обрисовано патри
архально-идиллически. Каждый из этих образов как бы
воссоздает идеал женщины и идеал мужчины во всей
полноте и богатстве их человеческих достоинств.
Любая из поэм достаточно оригинальна в своем
построении и несет на себе отпечаток индивидуального
авторского стиля, хотя при этом и вызывает мысль о
некотором каноне, отразившемся в их построении.
Эпика сангама предстает в сборнике и в «Песне о
великом городе», сочиненной поэтом Уруддираканнана-
ром в честь царя Карикаля из династии Чола. Эта
поэма не панегирик царю, как можно было бы пред
положить из посвящения, но прежде всего гимн великой
реке Кавери, замечательному городу Пухару и его лю
дям — рыбакам, горожанам, корабелам, ученым, масте
ровым, иноземным торговым гостям. Интересно отме
тить, что именно в местах, близких к Кавери, были
обнаружены римские монеты, засвидетельствовавшие
торговые связи царств Южной Индии со странами
Средиземноморья. Автор поэмы воздает должное царю
как государственному деятелю, создавшему мощное
централизованное государство и более чем на сто кило
метров укрепившему берега Кавери для защиты от
губительных разливов. Любопытно, что с крестьянами,
согнанными на эти важные для государства работы,
он рассчитывался не металлической, а кожаной монетой.
Но вот поэт обращается к рассказу о завоевательных
походах Карикаля, и мы слышим осуждающие, траги
ческие строки.
...Несла разоренье и гибель

его беспощадная рать.
С полей плодородных сгоняли
ни в чем не повинных крестьян,
И редкие риса побеги
глушил, разрастаясь, бурьян...
Автора ужасают последствия завоевательного похо

да, и все же он не может умолчать и о том, что «родная
держава, однако, под властью его расцвела». Поэт не
только подробно повествует о том, что же было совер
шено для этого царем, но и как бы невзначай вы
сказывает мысль о том, что еще следовало бы сделать.
Идеал поэта далеко опережал жизнь: так, при ярком
описании бега Кавери к океану мимо многочисленных
деревень — явно идеализируя действительное положе
ние — он утверждает:
Там царство добра повсеместно--

ни ненависти, ни вражды...
и несколько далее, венчая свое странствие описанием

города:
Повсюду, на всех перекрестках,
звучит стоязычная речь.
Радушны пухарцы: их город —
любимое место для встреч
Торговых гостей иноземных.
Тут все — как семейство одно,
Что долго томилось в разлуке,
но снова соединено.
Смутная и, несомненно, утопичная для того времени
мечта поэта о некоем общественном идеале в конце
поэмы, в лирических отступлениях, заключающих опи
сание Пухара, так же как и повествование о деяниях
Карикаля, уступает место вполне реалистической надеж
де на счастье лишь во встрече с любимой.
Важное место в тамильской классике принадлежит
«Тирукуралу» («Священному куралу») — замечатель
ному собранию афористической поэзии. Полагают, что
оно сложилось примерно в VI—VII веке, приписывается
поэту Валлювару, предстающему в народной памяти
крестьянином или ремесленником-ткачом. Жемчужина
тамильской нравственно-этической поэзии, «Тирукурал»
содержит 1330 кратких стихотворений (куралов), на
столько разнообразных и вместе с тем обладающих
таким универсальным этическим значением, что с
XVII века — времени его перевода на латынь — их муд
рость признана и христианами.
«Во всей мировой литературе едва ли можно отыс
кать собрание афоризмов, равное этому по высокой
мудрости»,— писал в своей книге «Индийская мысль
и ее развитие» великий гуманист Альберт Швей
цер. В первозданной мудрости и гуманизме творений
Валлювара читатель убедится, ознакомившись с дву
стишиями «Тирукурала», публикуемыми в этой,
книге.
Сама структура дошедшего до нашего времени
«Тирукурала» дает основание судить о нем как о собра
нии дидактических стихотворений. Однако очевидно, что
содержание его не может быть сведено лишь к дидакти
ке. Из бесконечного разнообразия жизненной тематики
в «Тирукурале» выделены три основные, благодаря чему
он и делится на три части, первая из которых посвящена
благочестию, вторая — мудрости, третья — любви.
В свою очередь, каждый из этих разделов «Курала» де
лится на своеобразные главы; их содержание охваты
вает явления природы, этические и философские катего
рии, семейные отношения и чувства, моральные устои,
правильное поведение человека в жизни и т. д. Вот что
мы читаем, например, о дожде и о том благе, которое он
несет на землю людям:
Не будет дождя — и на мир, опоясанный морем,

Обрушится голод неслыханным горем.
Но ситуация может быть и того трагичней:
Во всех водоемах иссякнет в бездождье вода,

И жизнь на земле прекратится тогда.
Как и его предшественники — поэты сангама, Вал-

лювар воспринимает человека в нерасторжимом един
стве с окружающей его природой, и вот мы видим,
как тонко поэт сопрягает традиционную тему дождя
с неназойливым этическим наставлением молодой
супруге:
По слову жены, возлюбившей не бога — супруга,

В бездождье дождем оросится округа.
Замечательно здесь то, что человеческое у Валлю-

вара сильнее божественного и способно, воздействуя на
природу, даже вызывать дождь. Какое убедительное
и яркое утверждение силы человеческого чувства и
гения!
Подлинная мудрость и высокий этический идеал
не подвержены старению — и по сей день вполне совре
менно звучат такие куралы, как:
Мудрец, что спасает живое от смерти нависшей,

Бесспорно, среди мудрецов наивысший...—
или:
Рассудок, от бед охраняющий, сходен с твердыней,

Врагов повергающей в страх и унынье...—
или:
Владыкам, что жить не умеют с другими в ладу,
Написана скорая смерть на роду.
Нельзя не подосадовать на то, что о Валлюваре,

как и о других индийских поэтах древности, нет досто
верных данных. Однако знаменательно, что многие счи
тают его крестьянином: ведь раздел о земледелии в «Ти-
рукурале» — это подлинная ода труду земледельца,
столь важному во все времена и для всех народов.
Наш мир, испытавший немало, шагает за плугом.

Он труд плугаря возлюбил по заслугам.
Воздав должное неутомимым труженикам, укра

шающим Землю, «Курал» не забывает посмеяться и над
бездельниками, бегущими от общественно полезного
труда:
При виде боящихся руки свои замарать

Смеется Земля, наша добрая мать.
«Мать-Земля» — образ, созданный самим народом,

в чьем поэтическом представлении «Тирукурал» остался
горчичным зернышком, в котором скрыты сокровища,
таящиеся во всех семи морях космогонии древних тами
лов.
Светильник мудрости тамилов, «Тирукурал» знаме
нует собой определенный рубеж в литературном раз
витии тамилов. И антологии эпохи сангама, и «Тиру
курал» — поэзия по преимуществу светская. Наряду
с другими жизненными явлениями в ней, безусловно,
отразились и древние культы, и обряды, и обращения
к богам. Религиозный синтез, в ходе которого южно
индийские верования ассимилировались в общеиндий
скую систему индуизма, обогатил тамильскую поэзию
многочисленными преданиями и образами, связанными
с новыми для народов Южной Индии богами. Религиоз
ная полемика, в частности борьба между буддизмом
и джайнизмом, становится в то время ощутимой и в
области литературы.
Эта борьба отразилась в двух классических произ
ведениях тамильской поэзии — поэмах «Силяпади-
харам» и «Манимехалей», отрывок из которой приведен
в книге. Первая написана Иланго Адихалем и по
вествует о любви купца Ковалана к гетере Мадави,
о самоотверженности и преданности мужу Каннахи,
жены Ковалана. Поэма торговца зерном из Мадуры
Саттанара «Манимехалей» рассказывает о судьбе до
чери Ковалана и Мадави — танцовщице Маниме
халей.
В представлении тамилов, обе поэмы — своего рода
полемическая дилогия. Если «Силяпадихарам». свиде
тельствует о проджайнистском настрое ее автора, то
«Манимехалей» содержит прямое изложение некоторых
буддийских догм. Религиозно-дидактическому мате
риалу в поэме придана столь изящная форма, подго
товленная опытом поэзии сангама, что дидактизм как
таковой не затмевает художественной стороны поэмы.
Интересно, что и в ней, и в «Силяпадихарам» приводятся
строфы из «Тирукурала».
Возникшие в среде индуизма различные реформа
торские течения, последователи которых пытались через
истовое поклонение тому или иному божеству, лишенное
обременительных культовых церемоний и посредниче
ства жрецов, найти избавление от земных бед, породили
свою литературу. Особенно оригинально в этом плане
течение «бхакти» (буквально: любовь, преданность),
стремившееся обрести свой путь вне традиционной об
рядности, связанной со мздоимством жрецов, с непонят
ной простому люду ученостью. Поэзия бхакти представ
лена в книге небольшой подборкой популярных отрывков
из стихов поэтов-шиваитов, относящихся ко второй
половине первого тысячелетия новой эры. Глубинная
сущность бхакти, этой по преимуществу проповедни
ческой поэзии, прекрасно выражена в словах поэта
Аппара:
Пустое занятие — веды бубнить тихогласно,

И слушать, как шастры читают,— поверьте, напрасно.
Проявили себя в поэзии и представители других

верований. Но к какой бы вере ни принадлежали поэты,
наследие сангама было и для них школой поэтического
мастерства, источником вдохновения, неисчерпаемым
кладезем литературного опыта. Далеко не все сохрани
лось лз поэзии сангама — известно, например, что анто
логия «Парипадаль» состояла из семидесяти произведе
ний, а целиком из них сохранилось лишь двадцать
четыре. Но все то, что уцелело, бережно хранится в
народной памяти, тщательно исследуется учеными,
публикуется и составляет в наше время жизненно
важную часть тамильской и общеиндийской куль
туры.
Сборник «В краю белых лилий» впервые в таком
масштабе представляет обширную и все еще недоста
точно изученную область художественного наследия на
родов Индии. По преимуществу светская, поэзия древних
тамилов уникальна в своей красоте, в своей жизненной
правде, в подкупающем лиризме большинства поэти
ческих зарисовок, в центре которых — монологи и диа
логи простых влюбленных, в великолепии пейзажных
зарисовок, в живости и яркости картин повседневной
городской и деревенской жизни, полной как экзоти
ческих, так и привычных для нашего читателя реалий
быта, в сочности языковых и портретных характеристик.
Книга «В краю белых лилий» поможет читателю ознако
миться с этой драгоценной частью индийской и мировой
литературы.
И. Серебряков
1
ТИППУ ТЕЛЯР
Край цветов куринджи
ПОДРУГА ДЕВУШКИ — МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Тебя наставляла я строго:

«Ты лилий багряных не рви
У храма, обители бога,
чьи меткие стрелы — в крови,
Чей слон — весь в крови, и на круге
метательном — кровь запеклась».
Цветов не возьму для подруги.
Ступай-ка, дружочек, ты с глаз!
ДЕВА КУЛЯТТАР
ДЕВУШКА — ПОДРУГЕ
Куринджи цветут
лишь раз в двенадцать лет.
Распускаются —
от пчел отбою нет.
Полосатые,
весь день снуют вокруг.
Неужели же
не ведает мой друг,
Что любовь моя —
как море глубока,
Высока она —
что в небе облака?
4
КАМАНДЖЕР КУЛЯТТАР
Край белых лилий

Занедужило сердце мое, хоть кричи.

Слезы веки мне жгут — до того горячи.
Возвратится мой друг — днем ли, в темной ночи,
И меня исцелит — не нужны мне врачи.
Занедужило сердце мое, хоть кричи.
5
НАРИВЕРУ-УТ ТАЛЕЙАР

Укрылись птицы в роще красолистовой,

И волны бьются в ярости неистовой
О берег — там, где мой желанный друг.
Больного сердца перебивчив стук,
Молюсь весь день, а по ночам в бессоннице.
Когда же божество сойдет к поклоннице?
7
ПЕРУМПАДУМАНАР
Пустынный край
ПУТНИКИ — КОРМИЛИЦЕ, КОТОРАЯ ПУСТИЛАСЬ

ВДОГОНКУ ЗА СВОЕЙ ПИТОМИЦЕЙ, БЕЖАВШЕЙ
С ВОЗЛЮБЛЕННЫМ
Зачем ты преследуешь тех, кто тебе не родня?

Иссохших стручков на мимозе — сильней трескотня,
Как будто стучит барабан плясунов на канате.
Свирепствует ветер в пустынном краю на закате,
Следы беглецов он заносит песчаной крупой.
Тебе ли догнать их, согбенной старухе с клюкой?
16
ПЕРУНГАДУНГО
ПОДРУГА — ДЕВУШКЕ
Чуть услыхав, как — супруг и супруга —

Ящерицы окликают друг друга
(Странные звуки, как будто бы стрелы
В гнусном занятье своем наторелый
Пробует ногтем разбойник: остры ли),
Вспомнит твой друг о тебе. Опостыли,
Верно, ему все заботы — нет мочи.
Может быть, в дверь постучится он к ночи?
18
КАПИЛАР
Владенья твои — каменистые гряды.

Там горцы возводят живые ограды,
Бамбук насаждая. Там стройные пала
Растут,— их плоды тяжелы небывало.
Тебе ли не знать, что жизнь — ломкая ветка?
Ей бремя любви не по силам нередко.
21
ОДАЛАНДЕЙАР
Жасминовый край
Словно солнца яркие осколки,

В. волосах у девушек заколки,
Свежие цветы из ближней чащи,
А вокруг — пчелиный рой жужжащий.
Говорят, пора дождей настала.
Что за вздор пустой! До их начала
Обещал вернуться мой любимый.
Слово же его — неколебимо.
23
АУВЕЙАР
ПОДРУГА ДЕВУШКИ — ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦЕ
Спой нам, вещунья, спой нам, певунья,

Светел твой волос, светлей полнолунья.
Спой нам, вещунья, спой нам, певунья,
Песнь о холме, где живет он. Потом
Спой нам еще о холме том крутом.
24
ПАРАНАР
Неужто себя не украсит соцветьями нима,

А только сорвет их — и прочь отшвырнет мой любимый?
Я участью схожа с плодом белогроздой смоковницы:
Упал он — и крабами мигом расщипан и съеден.
Соседки судачат: «Ушел от своей полюбовницы».
Что камень разящий — мне каждое слово их сплетен.
25
КАПИЛАР
Когда я сдалась на его уговоры,

Жениться он мне обещал, дал обет
И тут же сбежал, не отыщешь проворы.
Что делать — не знаю, свидетелей нет.
Лишь цапля, ловившая рыбу в протоке,
Быть может, слыхала, что молвил жестокий.
27
ВЕЛЛИВИДИЙАР
Как молоку случается пропасть,

Не попадая ни теленку в пасть,
Ни в горлышко кувшина — льется мимо,—
Так пропадает — где ты, мой любимый? —
И красота моя, едва видна.
Теперь добыча бледности она.
28
АУВЕЙАР
Бьюсь ли в слезах головою об стену,

К небу ли руки с мольбою воздену,
Не нахожу я участья ни в ком.
Знать, мой недуг никому не знаком.
Спит вся деревня, лишь ветер бессонный
Слышит мои безутешные стоны.
29
АУВЕЙАР

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — СВОЕМУ СЕРДЦУ
Отчего ты, сердце, отвергаешь

добрые советы?
Отчего на веру принимаешь
злобные наветы?
Глиняный кувшин необожженный
пропускает воду.
Как ни подавляешь ты желанья —
рвутся на свободу.
Крепко обнимает обезьяна
своего малютку.
Так любимая лелеет память
обо мне. Рассудку,
Сердце, наконец, внемли. Напрасно
рвешься ты на части.
Только в долгожданный миг свиданья
обретешь ты счастье.
31
АДИМАНДИЙАР
Равнинный край
Искала его, непутевого, всюду:

И там, где на диво окрестному люду
Искусные лучники пробуют силы
И луков звенят напряженные жилы,
И там, где с мужчинами, липкие мухи,
Свой танец отплясывают потаскухи,
И словно бы стала плясуньей порочной.
А он кто? Презренный плясун, вот уж точно!
36
ПАРАНАР

Повилика, словно к валуну,

Прилепилась к спящему слону:
Обозналась в темноте, бедняжка,
И теперь приходится ей тяжко.
Мой любимый клялся, что ни дня
Он прожить не в силах без меня,—
И ушел. Тоска моя — как море.
Но тебе-то что, какое горе?
37
Слонихе своей длиннохоботный слон

Охапками ветки приносит, влюблен.
Такою же нежностью полон ушедший
Твой друг. Как и ты, он мечтает о встрече.
Уйми же тоску. Все сомненья отбрось.
Недолго еще вам томиться поврозь.
39
АУВЕЙАР
Ветер жарким огнем полыхнул над песками.

Затрещали мимозы сухими стручками.
Мой любимый объятья расторг — и ушел.
Он в пустыне сейчас. Путь его так тяжел.
40
СЕМБУЛА ПЕЙАНИРАР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ДЕВУШКЕ
Не знались прежде мы домами.

Но рок повелевает нами;
Его ненарушимо слово:
Земля и влага дождевая,
Сливаемся мы, отдавая
Друг другу все, что есть благого.
41
АНИЛЯДУ МУНДРИЛЯР
Я счастлива, когда любимый рядом:

Так, в упоенье праздничным обрядом,
Ликуя, пляшут жители деревни.
Но лишь уйдет — и нет судьбы плачевней:
Подкатывают слезы, в горле — ком.
Я похожу на опустелый дом,
Где ни души и только на заре
Резвится стая белок во дворе.
42
КАПИЛАР
Потоки с гор низверглись утром ранним,

Неся известье, что прошли дожди.
Как ни таи, наперекор стараньям
Откроется любовь, того и жди.
Уж как тебя подруга ублажала,
А ты уныл и хмур, тебе все мало.
43
АУВЕЙАР
«Неужто покинет меня?» — я терзалась заранее.

Не знал мой возлюбленный, как я приму расставание.
И оба мы были как будто ужалены коброю,
И оба роптали в сердцах на судьбу, к нам недобрую.
44
КОРМИЛИЦА — РОДИТЕЛЯМ ДЕВУШКИ,

УБЕЖАВШЕЙ С МОЛОДЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
Бродила, бродила, все ноги себе оттоптала.

Глядела, глядела, глаза проглядела, устала.
Народу в пути повстречала, что звезд — без числа.
Но ту, что искала, увы, я найти не смогла.
47
НЕДУВЕННИЛАВИНАР
В ночном лесу, обманывая взгляд,

Все в лепестках опавших валуны
Почти неотличимы от тигрят.
И ты при свете призрачном луны
Упорно вглядываешься во тьму,
Унять не в силах страха и тоски.
Неужто любо другу твоему
К тебе прокрадываться воровски?
49
АММУВАНАР
ДЕВУШКА — МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
О друг мой, живущий в краю у сапфировых вод

Безбрежного моря, волшбою лучей усыпленного,
Где, благоухая созрелой пыльцою, растет
С шипами, как беличьи зубы, кустарник пасленовый!
Знай, суженый мой, что не в этом рожденье, так в том,
А все же законной женою войду я в твой дом.
51
КУНДРИЙАНАР
Едва лишь успела зима наступить,

Как бусы, когда обрывается нить,
Цветы, почернев, облетели с муллй
И чистый прибрежный песок замели.
Пора бы уже и дружку твоему
Посвататься. В нашем, ты знаешь, дому
Души в нем не чают и мать и отец.
Чего же он тянет, несносный хитрец?
58
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ДРУГУ
Напрасно меня осуждаешь ты, друг.

Беспомощно смотрит калека без рук
(Который к тому же — бедняга — и нем),—
Как масло, прохладное с ночи, совсем
Истаивает под светилом дневным.
Таков мой недуг. Как мне справиться с ним
62
АНДЕЙАР ИЗ СИРЕЙКУДИ
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — САМОМУ СЕБЕ
Глаза — что лотосы, и руки — словно лилии

А зубы — как цветы жасминовые. Милая
Напоминает мне диковинный букет.
Подобной красоты не видел белый свет.
64
КАДАПИЛЛЕЙ ИЗ КАРУВУРА
Лишь вечер — за пыльной дорогой следят

Печальные взгляды голодных телят:
Они поджидают своих матерей.
И я выхожу, становлюсь у дверей,
Гляжу, не идет ли возлюбленный мой.
Ну что бы ему возвратиться домой!
65
КИЖАР ИЗ КОБУРА
ПОДРУГА — МОЛОДОЙ ДЕВУШКЕ
Жажду утолил олень

из ручья лесного,
И с подругой молодой
он резвится снова.
Небо туча облегла,
молвив громогласно:
«Скоро возвратится друг.
Не грусти напрасно!»
67
НАНМУЛЛЕЙ ИЗ АЛЛУРА
Любимый меня не забыл, дорогая.

Увидев изогнутый клюв попугая,
Сжимающий плод золотистого цвета,
Как будто в двух пальцах зажата монета,
И нить сквозь дыру продевая, монисто
Нанизывают — чтоб сверкало лучисто
(Не так ли и я украшалась, бывало?),
Домой возвратится мой друг запоздалый.
72
МАЛЛАНАР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — КОЛЕСНИЧЕМУ
Девушка с округлыми плечами

И медоточивыми речами
Разгоняет птиц на просянище.
На нее гляжу, проситель нищий:
Нрав как будто кроткий и беззлобный,
Лотосам глаза ее подобны.
Взглянет на меня: глаза — как стрелы.
Тягостен недуг мой застарелый.
74
ВИТТА КУДИРЕЙАР
Пригнутый, выпустишь только из рук,

Словно скакун застоялый, бамбук
Прянет. Потом дотянись до вершины.
Все одинаковы эти мужчины:
Путы ослабишь — так сразу же вскачь.
Вот и весна наступила. Назначь
Другу свиданье, ведь любите оба,
Общая вас источила хвороба.
78
НАККИРАР
ДРУГ — МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Словно сыплются на барабан удары —

Белопенный водопад грохочет яро,
Разбиваясь о скалистое подножье.
Повелитель этих гор, тебе негоже
Нищенски все вновь и вновь молить о встрече.
Велико ж твоей любви простосердечье!
82
КАДУВАН МАЛЛАН
Он волос моих коснулся, нежнорукий,

Я заплакала в предчувствии разлуки.
«Ах, не плачь,— сказал он,— возвращусь я
вскоре».
Отцвели давно бобы на косогоре
И опять стоят в цвету. Захолодало.
Милого все нет. Не знаю, что с ним стало.
85
ВАДАМ ВАННАКАН ДАМОДАРАН
ДЕВУШКА — ПЕВЦУ ИЗ КАСТЫ ПАНАНОВ,

КОТОРЫЙ ПРИНЕС ЕЙ ВЕСТЬ ОТ ВОЗЛЮБЛЕННОГО
Супруг-воробей без особой натуги

Таскает цветы тростника для подруги.
Хоть стебли и сладки, цветы безуханны.
В заботе подобной есть привкус обманный.
А друг мой обманщик отъявленный, рьяный.
Хвалить вам его не пристало, пананы.
92
ДАМОДАРАН
Стрельчатокрылые птицы
вывели птенчиков-крошек
И в неустанной заботе
носят жучков им и мошек.
Вечер. Гляжу молчаливо,
как неразлучной четою
Реют они над кадамбой,
сплошь багрецом залитою.
95
КАПИЛАР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК— ДРУГУ
На склоне горы притулилось село.

Цветами прекрасно оно, хоть мало.
Там встретил я девушку, дочь куравана,
И в сердце с тех пор неисцельная рана.
Гляжу и гляжу на нее, сам не свой.
Подобной прохладной воде ключевой,
Той девушке странное свойство присуще:
Посмотрит — огонь разгорается пуще.
99
АУВЕЙАР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ПОДРУГЕ ДЕВУШКИ
Не ради нее ли так долго скитался,

Не ради нее ли так долго пытался
Богатство скопить — и скопил для семьи.
И чем же окончились муки мои?
Бывает, прорвав все плотины, бурлящий
Поток затопляет прибрежные чащи,
Но схлынет — песок остается сырой.
Вот так и любовь иссякает порой.
100
КАПИЛАР

ИЛИ ЖЕ САМОМУ СЕБЕ
Горному этому трудно живется поселку.

Только посеяли рис — выходи на прополку,
А урожай — никудышный. Сельчане чуть живы,
Бивни слоновьи они продают для разживы.
Ори — правитель тех мест. За горою крутою
Есть изваянье. Подобна ему красотою
Девушка с гор — та, что я полюбил не на шутку.
Чуть прикоснется она — помраченье рассудку.
108
ВАЙИЛАН ДЕВАН
Деревушка наша — на горе.

Среди двора
Целый день играют облачка,
как детвора.
Матерей своих телята ждут.
Лишь на закате
Возвращаются они. Мой взгляд —
на горном скате:
Не идет ли друг желанный мой?
Его все нет.
В белизне жасминовых цветов —
багряный свет.
112
КИЖАР ИЗ АЛАТТУРА

Под страхом позора любовь истощается скоро.

Иссякнет она — все равно не минуешь позора.
Надломлена ветвь по случайной причуде слона;
Висит, но не падает, к самой земле склонена.
Ну как о любимом моем говорить без укора?
119
САТТИНАДАНАР
Хотя он и мал, полосатый змееныш,

Слону нелегко от укуса оправиться.
Креплюсь что есть мочи, но как не застонешь
От горьких обид, нанесенных красавицей?!
124
ПОДРУГА ДЕВУШ КИ— МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Ну что, господин, ты заладил,

мол, тягостен путь нетореный
В пустыне, похожей на город,
набегами разоренный?
Там — роща тенистых манго
и бродят торговцы солью,
А дома одной оставаться
легко ли, терзаясь болью?
126
МАСАТТИ ИЗ ОККУРА
Мой суженый отправился

за жемчугом и золотом,
И увядает молодость
моя цветком неполитым.
Жасминовое облако
смеется, белозубое:
«Когда же снова свидишься
ты со своим голубою?»
129
КОПЕРУНДЖОЖАН
Я пойман, как слон. Я пленен красотой

Чела горделивого девушки той,
Что стала отныне моею царевной.
В волнах океана луне восьмидневной
Подобно оно в обрамленье кудрей.
Что делать мне, друг? Дай совет помудрей.
130
Он и в землю не зароется,
Он и в небесах не скроется,
И в волнах не затеряется!
Тщетно ускользнуть старается,—
Хоть полмира обойду —
Все равно его найду.
135
«Мужчинам дороже всего их мужские занятья»,—

Любимый твой молвил. «А женщинам всем без изъятья
Мужчины дороже всего»,— помолчав, он добавил,
И слышалась в тоне его затаенная жалость;
Он, видно, заметил унынье твое, исхудалость,
Так будь же спокойна: он мысль о поездке оставил.
136
МИЛЕЙПЕРУН ГАНДАН

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК— ДРУГУ
«Любовь, любовь»,— твердят вокруг.

Кто знает, что она: недуг,
Анангу, злое божество?
Пойми попробуй, отчего
Всегда такой спокойный слон
Бушует, разум потеряв;
Наелся ли дурманных трав
Иль просто страстью ослеплен?
146

Немало здесь живет седоволосых

Старейшин, умудренных жизнью. Посох
Им, немощным, опора при ходьбе.
О чем, подумай, горевать тебе?
Пусть сватов засылает друг. В деревне
Их примут, как велит обычай древний,
И скажут: «Ваш приход — большая честь!»
Старейшины уладят все как есть.
150
КИЖАР ИЗ МАДАЛУРА
Край цветов куринджи.
Ночью несут свой дозор кураваны.

Факелы их — словно звезд караваны.
Только почую дымок благовонный,
Взор подымая на горные склоны,
Я вспоминаю о том, кто сандалом
Грудь умащает,— и в сердце усталом
Боль все сильнее. Целебней свиданья
Снадобья нет от такого страданья.
153
КАПИЛАР

Только заухает
в сумраке сова,
Только запрыгает
на ветке обезьяна,
Я уже встревожена,
от страха чуть жива,—
И душа моя,
как путник безымянный,
К другу устремляется:
он сейчас ко мне
Пробирается
по горной крутизне.
157
Петух прокукарекал за стеной.

Мне снился сон: любимый здесь, со мной.
Пришел рассвет, мой сон, как меч, рассек —
И больше не сомкнуть дрожащих век.
158
АУВЕЙАР
ДЕВУШКА, ОБРАЩАЯСЬ К ТУЧЕ

(ТАК, ЧТОБЫ ЕЕ СЛЫШАЛ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ)
Громов громыханье смертельно для змей.

И ливень бушует все злее и злей.
Жестокая туча! В неистовом раже
Дрожать заставляешь ты горные кряжи,
А девушке бедной что делать одной,
Без верного друга, во тьме ледяной?
161
НАККИРАР
Ночь. Ливень хлещет так, что злые духи

Дрожат. Сидеть бы им в тепле и сухе.
Мать все не спит, братишку моего
Баюкает. На шее у него
Большая — из клыков тигриных — снизка.
А тут еще, как слон промокший, близко
Любимый подошел — он у дверей.
Как быть, подруга, подскажи скорей.
171
ПУНГАНУТИРЕЙАР
В пруду, где разрослись цветы по берегам,

Не рыба — выдра в сеть попалась рыбакам.
Не выпустив ее, ловить не будут снова.
Я друга подожду, не надо мне иного.
176
ВАРУМУЛЕЙАРИТТИ

Приходил он, ты знаешь, не раз и не два.

Многольстивые он говорил мне слова.
Вкрался в сердце мое — и ушел. С той поры
Для меня он как мед с недоступной горы.
Где сейчас он блуждает, навеки родной?
Льется благостный дождь над чужою страной.
Изрыдалась душа, в самой злой из недоль,
И становится все нестерпимее боль.
183
АУВЕЙАР
ДЕВУШ КА -П О ДРУГЕ
Привядшая, перед дождями, с неяркою синью,

Ветвь дерева кайя похожа на шейку павлинью.
В краю, где сейчас мой желанный, соцветья кондрея
Неужто ему не напомнят мой лик, золотея?
Неужто ему не взгрустнется при встрече с оленем,
Что полон — в разлуке с подругой — щемящим
томленьем?
196
МИЛЕЙКАНДАН
ПОДРУГА МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЫ — ЕЕ ВОЗЛЮБЛЕННОМУ
О господин! Бывало, горький плод

Тебе преподносила госпожа —
Ты ел, хвалил... Теперь, наоборот,
Вода из горного ручья — свежа,
Чиста — в прохладный этот месяц тай —
Не нравится тебе, бурчишь: «Горька!»
Кривишься, как тебе ни угождай.
Любовь твоя, как видно, коротка.
200
АУВЕЙАР
Возлюбленный, этот обманщик завзятый,

«Вернусь,— обещал,— до начала дождей».
И что же? В горах громовые раскаты
Веселой игрой услаждают людей,
Порывистый ветер шумит, набегая,
Рокочет, с уступов свергаясь, вода.
Пускай он меня позабыл, дорогая,—
Смогу ли его позабыть? Никогда.
202
Ах, болит, болит моя душа, терпенья нет!

Погляди: на пустоши расцвел чертополох,
Но таит в себе шипы его расцвет.
Разговоры о любви — один подвох!
Ах, болит моя душа, терпенья нет!
221
МУДУ КОТТРАН ИЗ УРЕЙУРА
С пальмовыми циновками,—
подстилки они и кров,—
Все пастухи деревенские
пасут овец и коров.
К нам, с молоком надоенным,
приходят от них подпаски.
Мы рис посылаем вареный им
в кувшинах цветистой окраски.
Гроздьями звезд жасминовых
украсилась ребятня.
Скоро ль вернется возлюбленный?
Изныла душа у меня.
227
ОДАНЪЯНИ
Быть может, он спутал и время и место свиданья?

Однако вчера, искупая свои опозданья,
Он здесь проезжал на большой колеснице, поводья
Сжимая в руках,— и колес золотые ободья
Срезали цветы, наподобье заточенной стали,
И весь этот луг лепестками большими устлали.
229
МОДАСАНАР
ПУТНИКИ — ТАК, ЧТОБЫ ИХ

СЛЫШАЛА ДЕВУШКА
Мальчишкой был —
занятней не знал игры,
Чем дергать подружку свою
за косицы.
Девчонкой была —
таскала его за вихры.
Только сойдутся —
вмиг начинали беситься.
Кормилица
никак не могла их разнять.
Но вот подросли
и — кто бы мог знать? —
Соединились
по воле благих созвездий.
Теперь они
две гирлянды, сплетенные вместе.
231
Хоть мы и живем с ним в деревне одной,

Теперь он обходит наш дом стороной.
При встрече и глаз не подымет он, гадкий,
Как будто я горстка золы на площадке,
Где жгут чужаков. И рассудок и стыд
Утратил он, верно. Я плачу навзрыд:
В чужие края из родного предела
Любовь недогонной стрелой улетела.
237
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК— КОЛЕСНИЧЕМУ
Сердце выпрыгнуло из груди

И к любимой мчится — впереди
Нашей колесницы расписной.
Путь наш — через дикий край лесной,
Изобильный тиграми, чей рев
Грозен, словно гул морских валов.
Не догнать — как ни стегай коней —
Сердце, устремившееся к ней.
240
КОЛЛАН АЖИСИ
Гляжу на холм далекий

Я, стоя на порожке,
Жасминные бутоны —
как зубы дикой кошки,
На клювы попугаев
цветы бобов похожи.
Сплетает воедино
их ветер непогожий,
И холм, где мой любимый,—
скрывается мгновенно,—
Так утопает лодка
в пучине белопенной.
244
КАННАН
Слышала я, как походкой слоновьей

Ночью прошел ты по нашему саду,
Дернул дверь, а она — на засове,
Так и ушел, затаив досаду.
Выбежать я порывалась, но злая
Мать удержала, грозя расправой.
Вся истомилась, вся изошла я
В дрожи жестокой, пленная пава.
268
ЧЕРАМАН САТТАН ИЗ КАРУВУРА
Устрашая змею с капюшоном,

Гром грохочет во мраке бездонном.
Твой возлюбленный, не устрашась,
Верно, будет в условленный час.
Так вот прямо ему и сказать бы:
Мол, женись, не откладывай свадьбы,
Только стыд, а ему невдогад,
Хоть жениться, я знаю, он рад.
269
КАЛЛАДАНАР

Долго отец провалялся, всю ногу раздуло:

Мяса кусок от нее отхватила акула.
Только поправился — в море отправился снова.
Не возвращается он никогда без улова.
Мать добывает сейчас, как и все солевары,
Соль для обмена на рис и другие товары.
Дома одна я — пошли же скорее за другом.
Нет моей мочи бороться с любовным недугом.
270
ПАНДИЙАН ПАННАДУ ТАНДАН
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ОБРАЩАЯСЬ К ДОЖДЮ
Домой из поездки вернулся — и снова

С возлюбленной. Кудри ее — смоляного
С оттенком сапфировым цвета — душисты,
Как лилии. Там, за порогом, струистый
Поток ниспадает с небес непрерывно
И гром, не смолкая, грохочет надрывно.
Я счастлив! Ты, дождь, мне не страшен отныне.
Был бедствием — стал для меня благостыней.
273
АНДЕЙАР ИЗ СИРЕЙКУДИ
О благоухающая, как бутоны с пыльцою

В развесистой роще, где ветер гуляет с ленцою,
Напрасно тоске предаешься ты, меры не зная.
Послушай меня! Есть одна побасёнка смешная
О том, как за медом взбирался глупец в нетерпенье
И вдруг подломились у лестницы старой ступени.
Не бойся, твой друг не прельстится затеей опасной.
Он дома останется, это заранее ясно.
275
МАСАТТИ ИЗ ОККУРА
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА — ПОДРУГЕ
Я стою на утесе, жасмином поросшем,

Подо мной в полумгле пролетает по рощам
Бубенцов перезвон... То не стадо ль коров
Возвращается сытое с тучных лугов?
Или едет домой на своей колеснице
Мой властитель, а следом — бойцы вереницей,
Колеи пролагая в намокшем песке?
Я стою — все одна, в безысходной тоске.
280
НАККИРАР
Если бы мог я хоть день обнимать

Девушку, чья полногрудая стать
Сердце мое увела, полоня,—
Я не хотел бы и жизни в полдня.
282
НАХАМ ПОТТАН
Прекрати, подруга, плач свой горький.

Видишь, просо вызрело на взгорке.
Листья, наедаясь до отвала,
Щиплет олененок годовалый.
Возвратится твой любимый с горных склонов,
Только облетят цветы пасленов,
Словно с тонких рук твоих браслеты:
Нет поры дождей верней приметы.
283
«В богатстве наследственном много ли радости будет?

Богатство себя уважающий сам раздобудет»,—
Так молвил возлюбленный мой, отправляясь в поход.
Как он упасется от множества бед и невзгод?
За каждым песчаным холмом — мараванов засады,
Их копья, посланники Смерти, не знают пощады.
Там нет ни ручьев, ни колодцев, а зной нестерпим,
Худого, боюсь, не случилось бы с другом моим.
289
ПЕРУНГАННАН
С луной прибывающей сходен любовный недуг.

Спадают браслеты с моих усыхающих рук.
Когда же вернется мой друг? Ожидать я устала.
Накрапывает, хоть и время дождей не настало.
Судачит деревня: «Пора возвратиться ему».
Какое им дело до нашей любви — не пойму.
290
КАЛЬПОРУ СИРУ НУРЕЙАР
Советуют бремя любви терпеливо сносить.

А сами могли бы? — меня подмывает спросить.
Когда я в разлуке с возлюбленным, сердце — во мгле.
Волна набегает. Отхлынула. И на скале
(Вот участь моя!) расползается пены лоскут.
Я гибну, несчастная. Все утешители лгут.
301
КУНДРИЙАН
Поселилась на пальмире толстоствольной

Пара соловьев. Живут себе привольно.
Юная совсем у соловья жена,
В ожиданье первых птенчиков она.
В тишине ночной лишь мне одной не спится:
Я завидую счастливой этой птице.
Вдруг я слышу бубенцов далекий звон. -
Едет мой любимый? Или это сон?
304
КАНАККАЙАН ТАТТАН
Мимо гордой стаи лебединой

Рыбаки плывут: у них путина.
Выпадет удача им, быть может,
Кто-нибудь меч-рыбу заострожит.
Им удача — рыбе неудача.
Думаю я горько, чуть не плача:
Скоро ли мой друг отколобродит?
На вражду его любовь походит.
309
ЧАЛ Л ИЙ АН КУМАРАН ИЗ УРЕЙУРА
В поле от зари и до зари

Вспахивают землю плугари.
Лилиям от них одна беда,
Но цветы не ропщут никогда,
Срезанные, вырастают вновь.
Такова же и моя любовь.
Сколько я обид перенесла,
В сердце не держу ни капли зла.
310
ПЕРУНГАННАН
Дневная улеглась неразбериха.

Отщебетали птицы. В роще тихо.
Мрачнеют небеса. Я — с ними вместе:
Давно нет от любимого известий.
Кого послать к нему, в тот край далекий,
Где он сейчас, на берегу протоки,—
Ума не приложу. Все горше муки.
Исчахну, видно, скоро я в разлуке.
313
АНОНИМНЫЙ АВТОР
Зачем, подруга, говоришь:

«Вернется ли твой друг жестокий?»
Любимый мой живет в краю,
где чайка ловит рыб в протоке
И улетает на ночлег
в благоуханный лес окрестный.
Я знаю, возвратится он,
Твои сомненья неуместны.
Судьба связала нас узлом
Любви, навеки беспредельной,
И не разрушить никому
ее, нерасторжимо цельной.
315
ВЕЛЯДАТТАН ИЗ МАДУРЫ
Любимый мой живет в краю гористом,

Где много рек, в сверканье серебристом.
Он — солнце, я — цветок чертополоха.
Тянусь к нему, чуть видимая кроха.
319
ТАЙАНГАННАН
Почуяв холодных дождей приближенье,

В горах укрываются стаи оленей,
Слоны со слонихами вместе к вершинам,
Окутанным тучами по боковинам,
Торопятся, не разбирая дороги.
Любимого нет. Я в глубокой тревоге.
Как золото прежде сверкавшее тело
Теперь не узнать — так оно потускнело.
323
ПАТАДИ ВАЙКАЛАР
Бьют небеса в барабаны гремучие,

Будто играют: «О горы могучие!»
Дождь налетел и ушел. У крыльца
Благоухает жасминов пыльца,
Словно подруга моя смуглоликая.
Дни, что я с нею,— мне радость великая
Дни ж без нее — как гнилые плоды,
Где плодожорок чернеют ходы.
329
ОДАЛАНДЕЙАР
Дикая слива стоит на опушке

В белом убранстве до самой макушки.
Ветер, цветы обрывая, порой
Носится там, над слоновьей тропой,
Где мой любимый проходит, быть может.
Сердце печаль неусыпная гложет,
И выступают, подобно росе,
Слезы — кто пересчитает их все?
343
БУДАН ДЕВАН ИЗ ЛАНКИ
В решительной схватке, неистово зол,

Могучего тигра насквозь пропорол
Клыками своими громадными слон:
Слонихе-жене он надежный заслон.
Тебе же защита — твой друг. Никого
Сыскать ты не сможешь вернее его.
354
КИЖАН ИЗ КАЙАТТУРА
ПОДРУГА ЖЕНЫ — ЕЕ МУЖУ
Домой потянуло тебя, колоброд?..

Объешься — не лезет и лакомство в рот,
Наплаваешься — и в глазах краснота.
Похоже, подруги моей красота
Приелась тебе — ты пустился в разгул.
Забыв о жене, хорошенько гульнул.
Такие замашки тебе не к лицу..
Уж лучше жену отведи ты к отцу.
355
КАПИЛАР
ПОДРУГА ДЕВУШКИ — МЫСЛЕННО ОБРАЩАЯСЬ

К МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Затянут завесой дождя небосвод.

Земля — под покровом разлившихся вод.
Скрывается день, вдалеке догорая.
О, как, повелитель нагорного края,
Во мраке ночном ты отыщешь свой путь?
Приметой тебе безошибочной будь
Густой аромат от цветов крылоплода.
О боже! Как мерзостна эта погода!
357
КАПИЛАР
На исхудалые руки твои

Падают слезы — в две жгучих струи.
С милым разлука — нет горше беды.
Верно, увидев паденье звезды,
Сразу удрал, перепуганный, он,
Точно поля объедающий слон
От головень, что несут сторожа...
Где же запрятался, бедный, дрожа?
361
КАП ИЛ АР
Лилию я нашла
в потоке, что мчит по долине.
Белый цветок с тех пор
стоит у меня в кувшине.
Думала: «Это дар
горы, где живет мой друг!»
Хрупкий, чуть не увял
от прикосновения рук.
Мать, хоть и видела все,
меня укорять не стала.
Ей за ее доброту
весь мир подарить бы мало.
367
МАРУДАН ИЛЯНАХАНАР ИЗ МАДУРЫ
Слышишь капель частый перестук?

В том краю, где твой желанный друг,
Девушки, веселые простушки,
Всей толпой отправились к речушке,
Чтобы вдоволь поплескаться в ней
Там, где падунец, среди камней,
Что горят, как самоцветы, ярко.
Быть бы с ними и тебе, товарка!
368
НАККИРАР
Что мне лукавить с собою? Ведь я уж не та.

В долгой разлуке поблекла моя смуглота.
Стыд погубил неповинную — острый как нож.
Как ни крушись, а былой красоты не вернешь!
Мчится поток по деревне, бурля на бегу.
Дерево я на приютном его берегу.
Лишь бы мой друг возвратился! В тоске по нему
Только и думаю: скоро ль его обниму.
370
ВИЛЛЯХА ВИРАЛИНАР
РАЗЛУЧНИЦА — ТАК, ЧТОБЫ ЕЕ СЛЫШАЛА

ПОДРУГА ДЕВУШКИ
Когда мы встречаемся с тем, кто пришел

Из края прудов, где, любимицы пчел,
Покоятся белые лилии в зной,—
Мы словно два тела с душою одной.
Когда же мы в радостном сне наяву,
Подобные пальцам, что на тетиву
Возложены,— соединяемся с ним,—
Мы, двое, становимся телом одним.
376
МОСИ КОТТРАН ИЗ ПАДУМАРАМА
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК— ОБРАЩАЯСЬ

К СВОЕМУ СЕРДЦУ
На горе Подиям, где, приют мудрецов и богов,

Предлагает пахучий сандал свой приветливый кров.
Не ему ли, о сердце, любимая наша сродни?
Охлаждает в жару, согревает в холодные дни,
Словно лотос, вбирающий зимнего солнца лучи,
Чтоб тепло сохранять, лепестки закрывая, в ночи.
378
КАЙАМАНАР
КОРМИЛИЦА, УЗНАВ О БЕГСТВЕ СВОЕЙ ПИТОМИЦЫ
С МОЛОДЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, молится
Д а скроется небо, сверкающе-синее!

Д а будет великая тень над пустынею!
Да хлынет потоками дождь освежительный!
Сжимая копье, похититель решительный
Ушел с нашей доченькой, робкой, застенчивой.
Судьба! Каждый шаг их удачей увенчивай!
382
КУРУНГИРАН
Дождь выпал, хоть и малый,

И распустился алый
Жасмин, а рядом — белый,
И вдруг я обомлела:
Неужто наступила
Пора дождей? Твой милый
Вернется без обмана,
Но, видно, слишком рано.
387
КАНГУЛЬ ВЕЛЛЯТТАР
Смягчилось солнце, гневное весь день,

И пала на жасмин расцветший тень.
Но я в тоске: вечерняя пора
Лишь мне одной не принесла добра.
О, как мне море ночи пересечь!
Я выбилась из сил — и в лодке течь.
394
КУРИЙИРЕЙАР
С сыновьями кураттй
играл слоненок.
Взапуски носились все
что есть силенок.
А потом давай топтать
поля по склонам.
Обернулась их игра
большим уроном.
То, что другу твоему
одна потеха,—
Для тебя теперь беда,
тут не до смеха.
из к н и г и
«НАТТРИНЕЙ»
4
АММУВАНАР

В тени красолистов сидят

рыбаки на песчаном пригорье
И ждут не дождутся, пока
успокоится бурное море.
А впрочем, лениться не след,
есть у них чем заняться в ненастье:
Распутывать, штопать, чинить
уж давно обветшавшие снасти.
Там с ними, должно быть, мой друг.
Он такой беззаботный, нечуткий.
Боюсь я: откроется все.
Ну и гам же подымется жуткий!
А мимо, шурша по песку,
проползают весь день колымаги.
Пугаются аисты их,
ну а мне бы — набраться отваги
И сесть на одну, среди груд
соляных. Был бы путь мой недолог.
Но есть тут помеха одна:
не зовет он меня в свой поселок.
38
УЛОЧЧАНАР

Канд Вайиль — наш поселок рыбацкий.

Приютился он в роще пальмировой
На холмистом прибрежье, где плещет
океан лучезарно-сапфировый.
По задворкам — мутнеют протоки,
по колено в них скопища ильные.
После ливней обильных обычно
и уловы бывают обильные.
Каждый день на базар деревенский
собираются гости заезжие.
Рыбаки — за хорошую плату —
их снабжают добычею свежею.
Есть на что молодцам разгуляться.
Пьют, как будто их глотки облужены.
А наутро опять на рыбалку.
И конечно же, с ними мой суженый.
Без него мне родное селенье
представляется мрачной пустынею.
Среди общей печали могу ли
я одна не поддаться унынию?
48
ПЕРУН ГАД УН ГО
В небе рассветном повисли —

как будто из золота — грозды.
Конгу ли это в цветенье?
А может быть, поздние звезды?
Что же, храбрец, ты таишься
на этой укромной лужайке?
Помнится, ты нам с подругой
рассказывал (правду ли, байки),
Как от тебя удирали
разбойников целые шайки,—
Только звенели ножные
браслеты. Скажи без утайки —
Долго еще ты намерен
здесь, в этом лесу, укрываться?
Ищут тебя, все не сыщут
подруги твоей домочадцы.
Будь же мужчиной — и выйди
навстречу им — гордо и смело.
Поговори напрямую —
и сразу же сладится дело.
129
АУВЕЙАР

ПОДРУГА — МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЕ
Подруга! Не в силах прожить без него ты и дня.

Меж тем, я слыхала, такая идет шепотня
Средь наших прислужников,— будто бы твой
благоверный
Собрался в дорогу,— и, видимо, слух достоверный.
Дела у него, всё дела. Не закончит — не жди.
А скоро начнутся — пора подоспела — дожди.
Громов грохотанье змею с капюшоном пятнистым
Дрожать заставляет, ползущую склоном скалистым.
Тебе же не вынести страха смертельного дрожь.
Как смеет он думать, что ты без него не умрешь?
Напрасно он тешится мыслью такой смехотворной.
Скажи, пусть останется с нами, в деревне нагорной.
136
НАТТРАНГОТТРАНАР

У отца я просила красивый браслет, но скупцу

Украшенья такие — разор. Заказал он купцу
Только радости что золотой, но совсем неказистый,
Д а и тесный такой: натяни — не снимается с кисти.
Так хворающий просит лекарство одно у врача,
Ну, а тот все подносит другое, брюзжа и ворча.
И не думала я, что сгодится отцова вещица.
Оказалось — ошиблась. Как долго еще мне томиться?
Исхудала в разлуке я так, что похожа на тень.
В самый раз мне пришелся браслет,
хоть сними, хоть надень.
139
ПЕРУН ГАУСИКАН АР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ОБРАЩАЯСЬ К ТУЧЕ
О туча! Как видно, охота тебе позабавиться:

Ты бьешь в барабан над горою, где вместе
с красавицей,
Чьи черные волосы понизу вьются кудряшками,
Я снова живу, истомленный скитаньями тяжкими.
В окно я любуюсь тобою, так низко повисшею,
И дождь, разливаясь приятной прохладой
над крышею,
Как будто выводит негромко: «О горы могучие!»,
Сердца услаждая мелодией плавнотекучею.
Ты, туча, источник, которого нет животворнее.
Все сущее славит тебя, о владычица горняя.
175
АНОНИМНЫЙ АВТОР

Рыбаки на изогнутых лодках

возвращаются, выбрав все мрежи,
И наловленных рыб толстобрюхих
для сушенья кладут на прибрежье.
Топит жир по ночам мой любимый
и меня, при мерцанье коптилки,
В красолистовой роще душистой
обнимает, и нежный, и пылкий.
Мать узнала о наших свиданьях
от соседки, наушницы склочной.
И теперь озабочена очень
бледнотою моею молочной.
187
АУВЕЙАР

ДЕВУШКА — САМА С СОБОЙ
Когда закрываются лилии, в шар — лепестки

И тени ложатся — длинней и длинней — на пески
Когда, опускаясь все ниже, в приморском краю
Багряное солнце смягчает жестокость свою,—
Цветущая роща стоит и тиха и пуста,
И кажется, будто поблекла ее красота,
И будто она, как и я, навсегда отцвела.
Простившись со мною — одна отговорка:
дела,
Умчал в колеснице своей бессердечный
мой друг,—
Лишь звон колокольцев вдали да копыт перестук.
И роща — все та же, у самого края села,—
Теперь так темна и мрачна, а была весела!
197
НАККИРАР
Как пиркку цветок желто-белый —

твой лоб.
В тоске беспредельной рыдаешь взахлеб.
И чудится: смерть подступила незримо.
Но, милая, горе твое поправимо.
Над горным селеньем, где друг твой
живет,
Агатово-черная туча плывет
И, смуглая, в ярком сверканье
браслетов
Из золота и огневых самоцветов,
На бубне играет — размерно
и в лад.
Как щит, отражающий острый булат,
Она охраняет тебя от забвенья.
Похожи ее по краям закругленья
На кудри твои. Лишь увидит — тотчас
Вернется твой друг, весь любовью
лучась.
222
КАПИЛАР

Легли облака на лесистые склоны,

И слон, пеленою густой ослепленный,
Подругу свою призывает, трубя.
Сегодня твой друг не увидит тебя:
Родные пускать никуда не велели.
А хочешь, в саду мы повесим качели?
За пояс расшитый тебя потяну
И так раскачаю, что ты в вышину,
Как птица, взлетишь — и увидишь
оттуда
Ту гору, где милый живет, а покуда
Тоску и тревогу свою укроти:
Не вечно ж ты будешь сидеть взаперти.
247
ПАРАНАР

В том благодатном краю,

где ты судьбой поселен,
В битве один на один
с тигром расправился слон.
Бивни его — все в крови —
ливень отмыл добела.
Влаги запас опростав,
туча, легка и светла,
Будто бы кто начесал
хлопок, висит над холмом,
Где ты сызмальства живешь
в тихом селенье родном.
В сердце подруги моей
не расточается мгла.
Бедная изнемогла,
бедная занемогла.
Этот недуг нипочем
не исцелят лекаря.
Хочешь помочь? Возвратись,
жаркой любовью горя.
307
АММУВАНАР
Дергают нетерпеливые кони.

На колесницах звенят бубенцы.
Пешие воины после привала
в путь собираются. Скачут гонцы.
Время свиданья уже наступило.
Тьма поглотила закатный багрец.
Где же твой друг из деревни
* приморской?
Где он, отъявленный этот хитрец?
Видно, решил нас немного помучить?
Сами проучим его поделом:
Спрячемся в роще, близ нашего дома,
за красолистовым черным стволом,
Что по особым своим очертаньям
на барабан удлиненный похож.
Пусть-ка поищет твой друг
опоздавший.
Где он шатается? Ну и хорош!
335

ДЕВУШКА — САМА С СОБОЙ
Месяц взошел в небесах с переливчатым блеском.

Волны морские бегут по песку с переплеском.
В роще прибрежной панданы стоят под защитой
Острых шипов,— все в листве, жемчугами расшитой.
Узких кувшинов подобья — бутоны огромны.
Ветер, на них набредая во тьме, полудремный,
Благоуханье разносит — как сласти на пире.
Черная птица поет на соседней пальмире.
Кто-то на вине наигрывает сладкозвучно.
Только на что мне все это? С тоскою разлучной
Не расстаюсь ни на миг, одинокая лань, я.
Неутоленные грудь разрывают желанья.
из книги
«АХАНАНУРУ»
11
АУВЕЙАР
Катится по небу солнечный шар.

Чудится, будто объемлет пожар
Рощу безлистую, в полном цвету.
На ослепительном этом свету
Схожи деревья с веселой толпой
Девушек в праздник огней. У любой —
Яркий светильник пылает в руке.
Пруд, что виднеется невдалеке,
Весь пересох. Все безмолвно вокруг.
Если бы вдруг объявился мой друг,
За руку взял и отвел в тот же день
В край свой родной, под прохладную
сень
Веток цветущих, что тесно сплелись;
Только бы мы с ним в объятьях
слились,
Вмиг я рассталась бы с горькой тоской.
Столько я слез пролила, что сухой
Пруд я наполнить бы ими могла.
В сердце моем — беспросветная мгла.
12
КАПИЛАР
Край цветов куриндж и
Мать любит ее, никогда не обидит,

Отец не надышится ей — лишь завидит,
Кричит, да так громко, что слышат соседи:
«Ты, доченька, словно фигурка из меди,
Прелестна. Тобою любуюсь я, старый».
А мы — две сестры, неразлучнее пары
Не сыщешь, подобны мы птице двуглавой.
Зачем же ты так поступаешь лукаво?
Ты, житель нагорной страны, где, делянки
Засеяв, потом охраняют горянки
От стай попугаев, где пала в обилье
Стоят у дороги, на каждом развилье.
Плоды, собирая, кладут кураваны
В хибару — над нею, как флаг пестротканый,
Взметнулся венгей — он на тигра походит,
И слон стороной это место обходит.
Подруга моя все объята тревогой:
Беды бы какой не случилось дорогой,
Когда ты крадешься впотьмах на свиданье.
Яви же и ты, как она, состраданье,
Зайди к нам, хоть завтра, домой с предложеньем,
И тут же, не мешкая, мы вас поженим.
34
Взгляни, колесничий! На этой поляне лесной

Цветы пидаву ослепляют своей белизной.
Немного поодаль — могучий олень косорогий
Стоит, как охотник с рогатиной, возле дороги.
Он лань охраняет и резвых своих оленят.
Проказники мать обступили, сосцы теребят.
Она же срывает метелки травы краснобыльной,
Жует не спеша их. Насытясь едой изобильной,
Ложится она у ручья, под покровом ветвей.
Олень — все на страже... О бедной подруге своей
Покинутой думаю я, опечаленно сникший.
Привал наш окончен. Гони лошадей, колесничий!
Там, дома в родном городке, за стеной крепостной,

Лебедка и лебедь живут неразлучной четой.
Их пух нежно-белый сравним лишь с водою
крахмальной,
Под пальцами прачки текущей на камень стиральный.
А я — вдалеке от любимой. Быть может, как раз,
Тоскуя, она обо мне вспоминает сейчас,
Любимца держа на руке своего — попугая,51
Зеленого, с ниткой кораллов на шее..; Лаская
Его, повторяет она, озираясь вокруг,
С улыбкой смущенной: «Сегодня приедет мой друг!»
И вторит — гортанное — ей тараторенье птичье...
Как счастлива будет она!.. Поспешай, колесничий!
36
НАККИРАР ИЗ МАДУРЫ
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА — МУЖУ
Неверный мой муж, от тебя лишь беда и печаль.

Разинула пасть полосатая рыба вараль,
Приманку с крючком заглотнула она целиком,
Не чуя опасности смертной, и мощным рывком
Пробилась потом на поверхность сквозь лилий листы,
Резвясь, взбаламутила воды, что были чисты,
Вьюнком перевитый цветок небывалой красы
Стряхнула, однако порвать не сумела лесы.
Не ты ли беспечная эта вараль на крючке?
А я облетелый цветок, погибаю в тоске,
Семья — тот вьюнок, разделяющий участь мою.
Я слышала, муж мой жестокий, что в дальнем краю
Зазнобу себе ты завел — до того хороша,
Что только гляди и гляди на нее не дыша...
Ты помнишь, как царь Сежийан, беспримерно велик,
В бою разгромил семерых знаменитых владык?
Там были царь Чера; царь Чола; неистово яр,
Там был Тидийан; в колеснице большой — Порунар;
Как солнце, сверкал Ежини в украшеньях своих;
Начальствовал ратью могучих слонов боевых
Владыка из Ерумейура; там был Ирунго;
И все полегли, не осталось в живых никого.
Зонты, барабаны — забрав все, что можно забрать,
В безмерном своем торжестве Сежийанова рать
Домой возвращалась. Их клики гремели, как гром.
Такой же вот шум и по нашей деревне. Кругом
Один разговор — о тебе. Натворил же ты дел.
Неужто отныне лишь стыд и позор — мой удел?
85
КАННАНАР, СЫН КИЖАРА ИЗ КАТТУРА
ПОДРУГА —ДЕВУШКЕ
Зачем, о подруга, ведешь ты печальные речи?

Твердишь, что твой лоб побледнел, а округлые плечи
Совсем исхудали и, мол, от жестоких страданий
Колеблешься ты между жизнью и смертью — на грани.
Зачем укоряешь ты друга в изменчивом нраве?
По совести, ты на него обижаться не вправе.
С началом дождей обещал он вернуться, а эта
Пора лишь пришла — подтверждает любая примета.
В горах Венгада, во владеньях царя Тирейана,
Родился слоненок. О нем и о матери рьяно
Заботясь, приносит им слон, исполин мощногрудый,
Нежнейших побегов бамбуковых целые груды.
Зацвел крылоплод. На вершине его, приосанясь,
Павлин проплясал свой — истомой проникнутый —
танец.
Затем, не спеша перебравшись на дикий лимонник,
Он паву свою призывает — прекрасный поклонник.
Для всех, кто в разлуке, окончилось время печали.
Уж дождь собирается. Первые капли упали.
116
ПАРАНАР
В пору страдную, в жаркой работе с утра,

Среди лотосов рдяных, как пламя костра,
Стебли красного риса сжинают крестьяне,
Попивая винцо. Не мало расстоянье,
Но иссякнет запас — и опять подвози.
А бывает, что вязнут телеги в грязи,
И тогда под колеса, бычкам на подмогу,
Стелют сладкий тростник, не жалея, помногу.
Выпивохи теряют и разум и толк.
Мой супруг позабыл свой супружеский долг.
Нашептали, быть может? Напала присуха?
Я слыхала: собой хороша потаскуха.
Лоб, сияющий, словно озерная гладь.
Удлиненные манго — глаза. Оголять
Ей не стыд — под жемчужными снизками — груди.
Тут на днях он купался с ней — видели люди.
А теперь ты себе на мгновенье представь:
Весь в цветах — помнишь, было такое и въявь? —
Едет царь Сежийан. В долгой битве тяжелой
Разгромил он властителей Чера и Чола.
Побросав барабаны свои, кто куда
Разбежались враги, и еще никогда
Не звучали так громко победные клики.
Вот такой же и шум по деревне великий
От того, что творит мой любезный супруг.
Что мне делать? Совсем он отбился от рук.
122
ПАРАНАР
Хоть и праздника нет, удержаться невмочь —

Распивают вино горожане всю ночь.
Даже если они и улягутся спать,
Охраняет меня, как тюремщица, мать.
Даже если она и уснет, к нам во двор
Никому не войти — помешает дозор.
Что ни час мимо нас он проходит в ночи,
Только видно, сверкают глаза, как мечи.
Даже если дозорных и сон разберет,
Заливаются злобные псы, в свой черед.
Ну, а если безмолвствуют, всходит луна,
И в клочки разрывается тьмы пелена,
А в безлунье, мышей убивая, сова
Страшным криком кричит. Ни жива ни мертва
Я лежу. Ну, а если задремлет в дупле,—
Кукарекает кочет в предутренней мгле.
Древен город прославленный наш — Урандей,
Где правитель Титтан, обладатель коней,
Словно вихрь, на скаку разметающих прах,
С золотыми бубенчиками на ногах.
За стеной крепостной есть пустырь небольшой:
Там сжигают тела, что расстались с душой.
Там убежище духов, ночной их притин.
Нет опаснее места, туда ни один
И прославленный не забредает смельчак,
Лишь возлюбленный мой там проходит сквозь мрак.
147
ПАРАНАР
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА - ПОДРУГЕ
Льется запах, густой и тягучий:

Крылоплод распустился на круче.
Рядом с ним — пидаву ярко-белый.
Там, в пещере, где свет оробелый
Ручейком чуть приметным струится,
Родила трех малышек тигрица:
Мех пушистый, прижатые ушки,
Когти острые прячут в подушки.
Голодна и без сил роженица,
Но спокойна: вот-вот возвратится
Муж ее и рогатого в пасти
Ей притащит,— тогда все напасти
Позади, но пока по округе
Рыщет он — и все звери в испуге...
Я одна — в беспокойстве о муже.
Нет его. Мне все хуже и хуже.
Подсекаются ноги — так слабы.
Как Велливидийар^ я пошла бы
Вслед за ним, вдоль разломов, расселин,
Но, увы, мой недуг неисцелен.
153
ЧЕРАМАН ИЛЯНГУТТУВАН
КОРМИЛИЦА — САМА С СОБОЙ
Горы есть в крае пустынном. Высокие конгу

Ночью цветы осыпают, как будто спросонку.
Этих сверкающих звезд и небесных лучи
Смешиваются — попробуй-ка их различи.
Благоухает земля, вся в покрове цветочном.
Пчелы жужжат, растворенные в мраке полночном.
Ветер, однако, бывает, бамбук о бамбук
Яростно трет,— и тогда, разлетаясь вокруг,
Сыплются яркие искры, как из-под кресала.
Смотришь — и пламя уже по лесам заплясало.
Всюду, где только прошлась огневая метла,
Все спалено — и кусты и деревья — дотла.
Дочка моя по пескам и горам крутобоким
Вместе с любимым идет. С беспокойством глубоким
Думаю я о питомице бедной моей;
Трудно приходится, верно, изнеженной, ей.
Только недавно играла с подружками в мячик.
Выросла. Кончилось детство для этих простачек.
Вот и невестою стала, покинула дом.
С нею как будто плетусь я тяжелым путем.
155
«Добро есть, по сути, двоякое братство:

Духовное благо оно — и богатство,
Не выклянченное — трудом нажитое»,—
Погладив мне волосы: в смоль чернотою,
Так молвил любимый в преддверье разлуки.
Пускай ожиданья и тягостны муки,
Ему я желаю успеха в дороге.
Сегодня он, верно, минует отроги
Паннадской горы, где — какая досада! —
Иссохли все лунки, поилки для стада!
Со свистом протяжным их племя пастушье
Водой из бадей наполняет, но, сушью
Палимая, вмиг испаряется влага,
И тщетно ее как великого блага
Слон ищет — среди углублений и впадин.
Его — шаг за шагом,— могуч и громаден,
Преследует тигр... Как следы их похожи
На оттиски пальцев, хранимые кожей,
Натянутой на барабан, под который
И песни поют и танцуют танцоры.
163
КИРАН ЙЕЙИТТРИЙАР ИЗ КАЖАРА
Содрогается небо в громовых раскатах,

В колыханье зарничных огней красноватых.
В пожелтелых цветах облетелых — трава.
Дождь — все реже и реже: покаплет едва
И уходит. Уже наступило предзимье.
И все резче тревога моя, несдержимей.
Я смотрю и смотрю. Ах, когда же домой
Возвратится жестокий возлюбленный мой?
За делами забыл обо мне он, как видно.
От обиды такой я рыдаю постыдно.
Все в росе: и поля, и леса, и сады,
Будто слон исполинский холодной воды
Полный хобот набрал — и набрызгал повсюду.
Я смотрю и смотрю. Мне так тошно и худо,
И не знаю, что делать. А рядом, в пруду,
Гибнут лотосы, черные на холоду.
Зимний ветер, бушуешь ты так неуемно,
Словно горный хребет на черте окоемной
Опрокинуть задумал — неистов и зол.
Почему на меня весь твой гнев изошел?
Не успеют песчаные груды обрамить
Берега,— их смывает река. Так и память
Обо мне разметают идущие дни.
Зимний ветер! Возлюбленного нагони
И ему передай, на далекой чужбине,
Жду его не дождусь, горе горше полыни.
171
КАЛЛАДАНАР
Частенько, спустясь с каменистого взгорья,

Медведи заходят на наши подворья.
Едва лишь заслышат глухое урчанье,
Поспешно хватают оружье сельчане,
Готовые к схватке. Опасные звери
Блуждают вдоль улиц, от двери до двери.
Не надо им паданцев, этим сластенам.
К цветам ируппей, в небеса вознесенным,
Медведи — и старые и малолетки —
Взбираются — и объедают все ветки.
Твой друг, не довольствуясь жизнью простою,
Отправился в путь за казной золотою,
И ты в затяжной истомилась разлуке,
Бамбуково-гладкие, полные руки
Усохли — да так, что спадают браслеты.
Когда ты способна послушать советы,
Пойми, что тебе лишь терпенье поможет.
Твой друг возвратится — и скоро, быть может.
196
ПАРАНАР
ДЕВУШКА — КОРМИЛИЦЕ
Благоверный мой — из деревушки

Возле океана. Там, как стружки,
Вьются флаги над высокой кровлей.
Промышляющих виноторговлей
Это знак особый: в дом питейный
Заходи семейный, несемейный!
Каждый раз, когда народ рыбачий
С ловли возвращается с удачей,
Много дней у них гульба и пьянки.
Подают мужьям своим пананки,
Кари на широких листьях лилий,
Те ж, хранить достоинство не в силе,
Пялятся на них осоловело.
Помните, как отомстить сумела
Минили Анни, одним ударом,
Ослепителям отца — косарам?
Тидийан помог ей в этой мести.
Так и я о гордости и чести
Помышлять должна в заботе строгой.
Прогоню распутника с порога!
203
КАП И Л АР
КОРМИЛИЦА — САМОЙ СЕБЕ
Есть в нашей деревушке тарахтелки:

Подымут шум из-за любой безделки.
А тут такое — со своим дружком
Моя дочурка убежала! В дом
Непрошеные зачастили гостьи.
Судачат все, захлебываясь злостью,
О девочке моей,— мол, стыд и срам.
Но что мне этот неумолчный гам?
Сейчас она уже тропою горной,
Измученная, тащится покорно
Вслед за своим любимым, в чьих руках
Копье, врагам внушающее страх.
Тревожится и горько плачет рёва:
«Меня осудит мамушка сурово».
Напрасно так она удручена,
Не знает доброты моей она.
Нрав у меня ни чуточки не робкий,
Вперед нее по узкой козьей тропке
Я проберусь — и встречу их в селе,
Куда они ушли в вечерней мгле.
И там в горах я буду нянчить внука.
Мне лучше смерть, чем с доченькой разлука.
204
КАМАКАНИ НАППАЛАТАНАР ИЗ МАДУРЫ
МОЛОДОЙ -ЧЕЛОВЕК — КОЛЕСНИЧЕМУ
Словно морские валы неиссчетные,

Конные рати и рати пехотные
Пандьи, властителя с белым зонтом,
В бой устремились — и грянул, как гром,
Клич их. Враждебное войско повержено.
Гордый победой, столь скоро одержанной,
Царь отдыхает под сводом шатра.
Ехать домой наступила пора.
Скоро дожди. Над цветущей долиною
Не умолкает жужжанье шмелиное.
Я вспоминаю селенье одно:
Малым поселком зовется оно.
Это селенье — владенье Вананово.
Там, урожай убирая и заново
Сея,— жнецы барабанят в страду:
Птиц отгоняют, живущих в пруду.
Мнится: жасминные рощи запольные
Благоухают, как локоны смольные
Той, по которой тоска так сильна.
Сердце стрелою пронзила она.
Так погоняй же коней. Мне не терпится
Свидеться с милой моей страстотерпицей!
206
Изредка, под общий смех веселый,

В женской роли лицедей бесполый
За плечи заводит две руки,
Ловко превращая их в крюки,
Что похожи на рога кривые
Черношерстных, с необхватной выей
Молодых быков, на чьем хребте,
Словно в поднебесной высоте,
С горделивым видом, без опаски,
Восседают мальчики-подпаски.
А иным — подслеповат их взор —
Чудится, как будто — что за вздор! —
На камнях расселись обезьяны.
Видит друг во мне одни изъяны.
Красоты, добра не видит он,
Женщиной развратной увлечен.
Словно манго в дни его расцвета,
Хороша собой смуглянка эта.
Грудь пышна, и жемчуга на ней
Светятся, луны лучей ясней.
В доме праздник у нее всегдашний.
Только заведи с такою шашни,
Ног уже потом не унести,
Так и будешь целый век в сети.
Знаешь ты Велиров, наторели
Эти властелины в ратном деле.
Крепость их — Вирей — страшна врагу.
Кучи соли там на берегу.
Хлынет дождь — и под водой текучей
Быстро исчезают эти кучи,—
Так, в груди обиду затая,
С каждым днем истаиваю я.
207
СЕНДАМ ПУДАНАР ИЗ МАДУРЫ
КОРМИЛИЦА — САМОЙ СЕБЕ
На побережье морском, в солеварне,

Соль добывают. Плечистые парни
Вьючат ее на ослов и со стражей
В дальние земли везут для продажи.
Из-под копыт полустертых ослиных —
Россыпь камней, на натруженных спинах —
Белый налет. По пустыне безводной,
Выжженной солнцем, с пожарищем сходной,
Рыщут слоны, в тщетных поисках влаги.
Шаря в колодцах пустых, бедолаги
Хоботы все ободрали до крови.
Муки такие жестокие внове
Этим паршивцем похищенной нашей
Дочке. Бывало, малютка из чаши
И молочко не пила без подсластки.
Как же ей, выросшей в холе и ласке,
Пить из пригоршни соленую жижу?
Будто воочью я бедную вижу.
Ноет душа. Я совсем разгрустилась.
Так бы и следом за ними пустилась.
210
УЛОЧЧАНАР
Живет в шалаше на морском берегу

Жестокий рыбак. Он, метнув острогу,
Прекрасную, гордую, полную сил
Большущую рыбу в волнах поразил.
Та выпрыгнула, очертив полукруг,—
Как будто бы радуга вспыхнула вдруг,—
Забила хвостом, сквозь кровавую муть
Нырнула на дно, отлежалась чуть-чуть
И к лодке покорно сама подплыла.
Не я ли та бедная рыба была?
Любимый ко мне приезжал что ни ночь.
Твердил, что не может любовь перемочь,
И, в жарких объятьях меня заключив,
Мою красоту восхвалял, наш залив,
Где мы с ним встречались под сенью листвы.
Все, все позабыл вероломный. Увы,
Теперь говорит он — людская молва
Мне в точности передает все слова:
«Быть может, и съездил бы к ней, да беда:
Уж больно плохая дорога туда,
Все едешь и едешь, конца нет лесам,
А ветки секут лошадей по глазам».
211
М АМ УЛАНАР
Послушай, подруга, мою повестушку.

Однажды в огромную яму-ловушку
Попали слоны со слонятами вместе.
Царь Чола, услышав о радостной вести,
Вассалов призвал на подмогу, всех сразу,
Не прибыл один Ежини по приказу.
Царь Чола — да будет другим неповадно! —
Его повелел покарать беспощадно.
И вот во главе многочисленной рати
В военных делах многоопытный Матти
Убил непослушного, в первом сраженье,
И, вырвав у мертвого зуб, в подтвержденье
Победы своей, властелину отправил.
Впоследствии памятный камень поставил
Воитель у стен крепостных. Непрестанно
Там слышится шум громовой океана.
Такие же шумные толки и сплетни
И в нашей деревне: мол, друг твой заветный
К тебе не вернется. Глупее нет чуши.
В горах Венгада исполинской всей тушей
Слон трется о ствол, лепестки осыпая,
Что вьются по воздуху — бабочек стая —
И сохнут, осев на скалистой верхушке.
Не так ли кладут семена для подсушки?
Возлюбленный твой за горами, далече,
В стране, где так много несходных наречий,
Но скоро уже возвратится оттуда.
Неправы о нем говорящие худо.
212
ПАРАНАР
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ОБРАЩАЯСЬ

К СВОЕМУ СЕРДЦУ
Как будто из света зари, не из плоти —

Не правда ли, сердце? — горят в позолоте
И руки и плечи моей чародейки.
Закручены черные волосы в змейки.
Ростки тростниковые — острые зубы.
Свой цвет у кораллов похитили губы.
А голос под стать сладкозвучному яжу.
Как, бедное сердце, с тобою я слажу?
Ты все взбаламучено, сердце, как заводь,
Куда погрузилось — попить и поплавать —
Жарой разморенное стадо слоновье.
Терзаешься ты беспредельной любовью,
Всегда в непокое, всегда в порыванье.
Ну, как тут не вспомнить о Сенгуттаване,
Властителе Чера, который во гневе
Схож с тучей, скрывающей молнии в чреве?
Однажды не знающий страха воитель,
Бесчисленной рати своей предводитель,
Отправился в край чужедальний. Ночами —
Привал, а едва заиграет лучами
Рассветное солнце — все войско в движенье.
Врагов истребил в беспощадном сраженье
Владыка, исполненный гневного пыла,
И солнце само перед ним отступило.
Он острый свой меч бережет как святыню.
Вот этим мечом поразить бы гордыню,
Которая, сердце, в тебе водворилась,
Тогда бы, глядишь, и ко мне возвратилась
Любимая,— то-то бы было прекрасно.
Пристало ль тебе заноситься напрасно?!
216
МУДАВАНАР ИЗ АЙУРА
РАЗЛУЧНИЦА — ПОДРУГЕ ДЕВУШКИ
Ловит для отца креветок дочь.

Нрава он веселого, не прочь
Отхлебнуть винца глоток-другой,
И уже закуска под рукой:
Кто ж креветкам жареным не рад?
Мне начхать, что плохо говорят
Обо мне в поселке том, где мой
Ухажер живет со всей семьей.
Им назло пойду туда сама.
Пусть его жена глядит, с ума
Сходит. Пусть пронзает боль ее,
Как слониху — острое копье,
Что метнул, едва взглянул вприщур,
Ежини, чей стольный град — Селлур.
Тамошние юноши плетут
Пестрые себе гирлянды: тут
Смешиваются цветы ньажаль,
Лилии (как пахарям не жаль
Рвать их!) и жасмины из лесной
Чащи, где прохладно даже в зной.
224
ПЕРУНТАЛЕЙ САТТАНАР,
СЫН МУЛЯНГИЖАРА ИЗ АВУРА
Любимая, верно, тоскует, возница;

Все видится ей, как во сне: колесница
Стремительно катится по крутогору,
Сквозь лес, что свежей в предвечернюю пору.
Ты правишь конями. Кто может искусней?
На присвист мехов, раздуваемых в кузне,
Походит прерывистый хрип их утробный.
Пузырится пена во ртах их, подобно
Сбиваемому молоку, паутиной
Ложится она по дороге пустынной,
Пятнает мне грудь, что сандалом душистым
Натерта, белесым налетом сквозистым.
Подпрыгивая, разбегаются лоси.
Поскрипывают колесничные оси,
Как в доме у нас жернова при помолке.
Закончится скоро томительно-долгий
Наш путь—лишь домчать до деревни ближайшей.
Гони же, возница, коней! Поспешай же!
226
ПАР АНАР
Твоими речами, богатый сельчанин,

Запомни, не будет мой ум одурманен,
Неужто ты ими меня обольстишь?
Я знаю, ты чести лишен и бесстыж.
В Кажаре, где издавна властвует Матти,
Могучий водитель бесчисленной рати,
Купальня для девушек есть, там они,
Оставив наряд свой зеленый в тени,
В веселой беспечности плещутся вволю.
Но люди, бывает, счастливую долю,—
Наскучит ведь им и блаженства предел,—
Меняют на жалкий, презренный удел.
И девушки эти идут по тропинке
К трясине любой, вырывают тростинки
И птиц белокрылых гоняют с полей.
Неверен их нрав, как и твой, лиходей.
Вчера, я слыхала,— как тут не дивиться? —
Купался ты вместе с распутной девицей,
Что люба тебе, в полноводной реке,
И нежился с ней на прибрежном песке.
Однажды владыка по имени Катти
Пришел в Урандей, где, величья и стати
Исполненный, правит Титтан Велийан,
Чтоб вызвать царя на борьбу: обуян
Гордыней был этот герой из героев,
Но бой барабана из царских покоев
Заслышав, смертельно испуганный, вмиг
Пустился бежать он домой напрямик.
Как этот, людьми презираемый ратник,
Ты имя свое опозорил, развратник.
229
СИТТАЛЕЙ ЧАТТАНАР,
ТОРГОВЕЦ ЗЕРНОМ ИЗ МАДУРЫ
Лучистое солнце в своей колеснице

Возносится, путь пролагая деннице,
И вот уж в лазури плывет над землею,
Растрескавшейся от жестокого зноя,
Пылающей, словно железо в раскале.
Слонихи слонятам своим натаскали
Остатки пожухшей листвы неопалой,
Голодные сами, в жаре небывалой.
Подобны высокие эти громады
Домам, сокрушенным во время осады.
А там, далеко-далеко, за холмами
Под небом дневным, извергающим пламя,
Мой друг, столь искусный во лжи и обмане,
Блуждает в извечном своем упованье —
Богатство добыть, и его не тревожит,
Жива ль я, беда приключилась, быть может.
Ты знаешь, подруга, семьею простою
Я выращена, лишь одной красотою
Богата. Струится слеза за слезою,
На лотосах глаз оседая росою;
Все бледное, неузнаваемо тело.
Ты Видишь, подруга, как я подурнела,
Зачем же меня уверяешь напрасно,
Что будто бы я, как и прежде, прекрасна?
Уж пара кукушек, певиц черноперых,
Объела на древе коралловом ворох
Цветов, начиненных душистой пыльцою,
Холодные дни отошли полосою,
Идут потеплее — весна на пороге,
И манго цветет. Я в смертельной тревоге:
Куда ж мой возлюбленный запропастился?
Ведь он обещал, перед тем как простился,
Что скоро вернется. Покоя и сна я
Лишилась, подруга. Что делать — не знаю.
244
...МАЛЛАНАР ИЗ МАДУРЫ
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — КОЛЕСНИЧЕМУ .
Под веткой весь день провисел нетопырь,

А вечером взвился в небесную ширь,
Лишь крылья блеснули во мгле маслянисто
И словно бы звезд колыхнулись мониста.
А ветка тоскует, ей тяжко одной,
Все ждет, не вернется ли друг, ей родной,
Но срок возвращенья его неизвестен.
Зато благовонный, как локон невестин,
Жасмин от себя не отпустит пчелу.
К его улыбающемуся челу
Она приникает все снова и снова.
Панан передал мне, от слова до слова,
Посланье подруги, укор в нем прямой:
«Похоже, тебя и не тянет домой.
Не внемлешь моим ты моленьям и зовам».
Подобные лотосам столепестковым,
Глаза у нее покраснели до дна.
В них боль — мне понятная — затаена.
Обида на — мнимое — к ней безразличье.
Пора уж! Коней запрягай, колесничий!
Осталось немного. Один перегон —
И долгий наш путь наконец завершен.
248
КАПИЛАР

Послушай, подруга, про случай забавный,

Который у нас приключился недавно.
Охотник, в своем неустанном блужданье,
Наткнулся в лесу на семейство кабанье.
Разлаялись псы в оголтелой шумихе.
Кабан же, в защиту своей кабанихи
Со всем ее выводком, кинулся злобно,
Их всех отогнал — и укрылся в чащобной
Глуши, к нападенью готовый. По следу
Охотник, уже предвкушая победу,
Хотя и с трудом, продирался сквозь дебри,
А сам размышлял с восхищеньем о вепре:
«Нередко в охваченном ужасом войске
Один лишь боец продолжает геройски
Сражаться. Подобного мужества воин
Не смерти — а чести великой достоин!»
И вдруг, со стрелой оперенной в колчане,
Домой повернул он в раздумье, в молчанье...
К тебе властелин из нагорного края
Спустился, опасности все презирая.
Возможно ль отвагой такой не плениться?
На шее могучей его плетеница
Изодрана вся о шипы и колючки,
Но жду от родимой твоей нахлобучки.
Пришельца она увидала случайно.
Боюсь, не открылась бы ваша ей тайна.
250
ПЕРУМБУДАН КОТТРАНАР,
СЫН КИЖАРА ИЗ СЕЛЛУРА
Только день занимается, брезжа,

Красолист, что цветет на прибрежье,
Весь в мерцающих искрах прибоя,
Осыпает душистой пыльцою
Золотистый песок, прихотливый
Выплетая узор. В час отлива
Мы однажды с подружками в сборе
Беззаботно играли на взморье.
На большой колеснице, что сходна
С кораблем, молодой, благородный
И собою пригожий на диво
Незнакомец подъехал, учтиво
Похвалил он твой домик песочный.
Ты стояла смущенная, точно
Онемела, ни слова ответа.
Так ни с чем и уехал, но с этой
Злополучной поры ты в печали.
Вижу, руки твои истончали
Так, что сами спадают запястья.
И к тому ж, в довершенье несчастья,
Начались пересуды и толки
В нашем скромном рыбацком поселке.
Злоязычные есть тараторки:
Разберут, избранят на все корки...
Ты объята жестокой тоскою.
Ты не знаешь ни сна, ни покоя,
Как и эта пучина морская.
В чем причина, моя дорогая?
282
ТОЛЬ КАПИЛАР
Подруга, ты слышала этот рассказ?

Охотник блуждал по горам как-то раз.
Слона он убил наостренной стрелою
И клык отпилил припасенной пилою,
Потом, сковырнув им поверхностный слой
Земли, самородок нашел золотой,
А рядом — сапфиры, топазы, агаты:
Как будто бы клад отыскался богатый.
Казалось, на что уж был прочен, велик —
В руке у него обломился тот клык,
И, как из волшебного рога, оттуда
Отменных жемчужин просыпалась груда.
Из края того же, что он, и твой друг.
Все хором его превозносят вокруг.
Любительницы обвинений облыжных,
Что доброго слова не скажут о ближних,
И те восторгаются им, как ни злы.
Ему твой отец расточает хвалы,
Готова и мать подпевать сладкогласно.
Одна лишь я мучусь тревогой всечасной:
Уж слишком удача твоя велика,
Не надо ль дарами задобрить божка
Домашнего нашего — чтоб уберег
От всех угрожающих бед и тревог.
284
ИДЕЙКАДАНАР
Кролик, глазами шныряя раскосо,

Вдоволь наелся метелками проса.
И, разморённый обильной пирушкой,
Лег поудобнее рядом с подружкой.
Выспались оба. И сразу же — ходу
В нашу деревню. Прозрачную воду
Кролики пьют из ручьев на задворках.
Тут же, вблизи от домов, на пригорках,
Среди жасминовых рощ мараваны
Пьют свой любимый напиток дурманный,
Жареное поедают оленье
Мясо,— а луки лежат в отдаленье.
Вспомню — и выпрыгнуть сердце готово.
Скоро ль домчимся до дома родного?
286
ОРАМБОХИЙАР
В тени, на песке золотистом, подобном икре,

Красавицы девушки время проводят в игре:
Играют в серебряный, с ручкой бамбуковой пест;
Все хором поют; ни на миг не смолкая, окрест
Негромко разносится их сладкогласный напев;
На ветке, креветок украденных вдоволь поев,
Тем временем спит зимородок, в далеком краю,
Где ты обитаешь, прельстивший подругу мою.
Случается, сердце, желаний не знавшее, вдруг
Желаньем охвачено. Этот опасный недуг
Не следует ли укрощать, как погонщик — слона?
Себя проверяют стократно: насколько сильна
Приверженность высшему благу — и только тогда
Свой замысел осуществляют, иначе — беда.
Достойные так поступают, но, видимо, нет
Людей, недостатков лишенных. Не ты ли обет
Давал, что подругу мою не покинешь вовек?
Где ж правда на свете? Ты, истинно, слаб человек.
300
УЛОЧЧАНАР
Лишь утро займется, с уловом в плетенках

Рыбацкое племя на легких долбленках
Домой возвращается. Рыбные тушки
Кладут на прибрежный песок для подсушки,
И птицы слетаются — целая сотня.
Гнездятся они в том леске, что сегодня
Тебе и подруге служил почивальней.
Уже ты к дороге готовишься дальней.
Пока запрягает коней твой возница,
Любимой ты так говоришь: «Возвратиться
Пора вам обеим домой, дорогая».
И, боль предстоящей разлуки смягчая,
Растрепанные поправляешь ей прядки
И все ли, глядишь, украшенья в порядке.
Она ж опечалена, смотрит тревожно:
И дня без тебя ей прожить невозможно...
Совет мой послушай: приди к нам в селенье
Одетый, как странник,— и, благоволенье
Являя, домашние наши навстречу
К тебе устремятся с приветливой речью.
Ты в доме у нас прогостишь до заката.
Свой долг соблюдают хозяева свято,
И скажут тебе эти добрые души,
Что дальше дорога идет не по суше,
А вброд, по заливу, акулье там царство.
Предложит ночлег кто-нибудь,—
«Благодарствуй»
Скажи без раздумья. Останься — о прочем
Мы сами с подругой моей похлопочем.
313
Ты помнишь, как в час предпрощальный

Твой друг говорил, беспечальный:
«Послушный велению долга,
Я должен тебя ненадолго
Покинуть, родная, иначе
В делах не добиться удачи»?
Он обнял тебя — и ответно
Ты вся расцвела в беззаветной
Любви, но с той самой минуты
Томишься, у страха в плену, ты.
Из глаз, что двум карпам подобны,
Струятся, как ливень потопный,
Горючие слезы, и юный
Затмился твой лик светлолунный.
Твой страх мне понятен. В пустыне,
Где друг твой скитается ныне,
Такая ж ара полыхает,
Что тело у змей иссыхает.
С уродливо сморщенной кожей
Они на мешочки похожи
С деньгами, но полупустые.
Разбойники, нравом крутые,
Стреляют, скрываясь в засаде,
В прохожих — и сбоку и сзади.
Искусным, неведом им промах.
Кружатся вороны, негромок
Их голос — лазутчикам впору.
Опасна пустыня, нет спору,
И все же, любовью томимый,
Вернется твой друг невредимый.
331
МАМУЛАНАР
Как будто бы стадо овец врассыпную,

Медведи бредут сквозь опушку лесную,
И белые, словно из кости слоновой,
Со всей красотою узора резного,
Сбивают цветы ируппей сладкоежки
И — сочными — лакомятся без помешки.
В бамбуковых трубках уносят остатки
Q xothhkob жены. Цветы, хоть и сладки,
Не пищей им служат — торговым подспорьем.
Скитаются в платьях зеленых по взгорьям
С товаром своим — от селенья к селенью.
Быть может, им встретится, по изволенью
Судьбы, мой любимый: он там, вероятно,
С тоскою его ожидаю обратно.
Такая молва о царе Тидийане:
В надежде на щедрость его воздаяний
Искусно играют на винах пананы.
Он внемлет с улыбкой, но только лишь бранный
Свой меч обнажит он, все — правы, неправы —
Дрожат, в ожиданье суровой расправы.
Вот так же суровы края, где мой милый
Блуждает — тревога меня истомила.
332
КАПИЛАР
Царственный слон, в зеленеющем блеске,

Долго бродил, поедая в подлеске
Листья бамбука, ростки молодые,
Сочные, словно плоды налитые.
Жаждой томимый, лесною тропою
Он устремился потом к водопою.
Кинулся тигр на него из засады,
Но, промахнувшись, погиб полосатый.
Вражеской крови остатки на бивне
Смылись в нежданно нагрянувшем ливне.
Гордый победой своей, в упоенье,
Страсти в себе ощущая кипенье,
Мчался к подруге своей он по склонам.
Над великаном кружились со звоном,
Схожим со сладостной музыкой, тучи
Пчел, привлекаемых влагой пахучей.
Страсть разделил он с подругой своею
И задремал, постепенно совея,
В роще пизанговой горного края,
Где мой любимый живет, дорогая.
Ты мне — не правда ль — его расхвалила.
Знала бы ты, как мне дорог мой милый.
Сладостно мне, от восторга бледнея,
К сердцу его прижиматься плотнее,
Чтоб не могла проползти между нами
Даже букашка. Любовное пламя
Грудь опаляет, как в первую встречу.
Пусть он приходит — его я привечу
Радостно, с ярко сияющим взором,
Не омрачу ни единым укором.
340
НАККИРАР
Подруга твоя в ожиданье совсем извелась.

И вот наконец прикатил, но, едва насладясь
Любовью ее — на прогалине, под красолистом,
Поспешно назад собираешься. В сумраке мглистом
Возничий готовит уже колесницу твою;
Осматривает и слегка поправляет шлею.
Тревожно и больно подруге твоей смуглолицей,
Подобной своей красотой Паватири, столице
Царя Тирейана, в цветочном убранстве сплошном.
Ведь путь твой опасен и труден. Во мраке ночном
Лиманы тебе проезжать, где в часы многоводья
Шныряют акулы — зубастые смерти отродья.
Останься-ка лучше у нас, поживи, присмотрись.
Отборный — на свежую рыбу променянный — рис
Тебе поднесем, угождая, в усердном старанье,
Сандалом, на жернове, что привезли северяне,
Измолотым, с нужной добавкой, тебя умастим.
Останься у нас в деревушке, где, ветром морским
Колышимые, на деревьях развешаны сети,
В прорехах от бурь и акульих прокусах,— на свете
Едва ли отыщется место приятней, милей.
Останься — тебе пожалеть не придется, ей-ей.
341
МУЛАНГИЖАР ИЗ АВУРА
Медовое манго — в цветенье. На самой верхушке

Поют неумолчно — четою влюбленной — кукушки.
С багор глубиною — поилицы Кавери воды
Сошли — и до дна обнажились речные отводы.
Травы пощипал одногорбый бычок — и поближе
Подходит, ступая по мутно мерцающей жиже.
Качая горбом, утоляет он жажду из лужи
И дремлет потом на песке, развалясь неуклюже.
Соцветья его осыпают пыльцой золотистой.
Весна наступила — и небо синей аметиста.
Д ля тех, кто с любимыми вместе, поры нет счастливей
Но я одинока, и вся моя радость — в отливе.
350
СЕНДАН КАННАНАР
Здесь, в деревне у нас, много лилий

в протоке.
Тишина и покой, никакой нет толоки
У причальных мостков — там, где плещет
прилив.
Океан — в чешуе золотой — небурлив.
Отгоняя акул, разевающих пасти,
Ищут жемчуг ловцы — и бывает им
счастье;
Для покупки камней луноцветных тогда
Приплывают коркейпаттинамцы сюда
В разукрашенных лодках своих. Горожане —
Здесь желанные гости, им всем — почитанье...
Я такой разговор завела неспроста.
Согласись, что у нас неплохие места.
Позови же без долгих раздумий возницу,
И не надо,— скажи,— запрягать колесницу.
Задержись — на одну только ночь —
ради той,
Чьи глаза не уступят дождю щедротой.
3 52
НАХЕЙАР, ПЛЕМЯННИЦА АНДЖИ
Подруга, тебе рассказать не премину,

Такую случилось мне видеть картину:
Вожак обезьяньего стада средь скал
Огромный, с кувшин неподъемный, сыскал
Плод дерева пала, стоит с ним в обнимку
И кличет подругу свою — невидимку.
Грохочет река, низвергаясь стеной,
И пава танцует в пыли водяной,
Как будто плясунья на сцене,
а сзади
Лихой барабанщик, с весельем во взгляде.
Тут вспомнила я о любимом своем.
Когда же, не знаю, мы будем вдвоем.
Певец есть у Анджи, искусник великий,
Стихи он слагает во славу владыки,
И тут же мотив подбирает к словам,
А надобно — так сочиняет и сам.
Мне радостно слушать его песнословья,
Но радостней думать о друге
с любовью.
3 57
ТАЙАМ КАННАНАР ИЗ ЕРУКАТТУРА
В пролеске, где с колкой мимозой сплелись неразлучно

Лианы ротанга, где — белые — густо и кучно
Сверкают соцветья,— тигрица лежит, голодна.
Отправился тигр за добычей. Увидел слона.
Набросился справа. Вскочил на широкую спину.
Загрыз. И большими кусками таскает слонину
Подруге своей. На утесах — кровавая слизь.
Наелись супруги. Потягиваясь, улеглись
И стали кататься. Трава в тех местах попримята!
Отныне там редкие гости слоны и слонята.
Им люба чащоба, что так и зовется «Слоновьей».
Вот там-то сегодня, быть может, раскинул становье
Сердечный твой друг. В ожиданье измаялась ты.
На озере, после дождей, и светлы и чисты,
Два лотоса — синие, как небеса,— распустились.
Трепещут под ветром. Не так ли, мучительно силясь
Сдержать накипевшие слезы, дрожат лепестки
Подкрашенных век? Но пойми: нет причин для тоски.
Забыть о тебе? Невозможно такое! С делами
Покончит твой друг. Возвратится, попомни, он днями.
381
ИЛАНГКАУСИКАНАР ИЗ МАДУРЫ
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — САМ С СОБОЙ
Нелегок мой путь по пустыне. Здесь яли,

Бывало, клыки у слона вырывали
И скопом ему выгрызали мозги.
Увидишь такое — подальше беги.
Здесь тучи и дождь,— лишь в обманном
виденье,
И солнце палит, выжигая все тени,
В засадах — на всех перекрестках —
стрелки,
С водой запасною у них бурдюки.
Прицелятся — путник падет бездыханный.
Их много уже полегло на барханы.
Терзают стервятники павших тела
И злобно кричат. Все в крови —
их крыла.
Когда же внезапно взмывает вся стая,
Как будто огнем предзакатным блистая,
Багрится лазурь. Да, нелегок мой путь.
Мне, знаю, бесчисленных мук не минуть.
Но легче ль подруги покинутой участь?
Терзаний ее не смягчается жгучесть.
Должно быть, бледна. Ни кровинки
в лице.
Здоровьем подобна она крепостце,
Которую царь из династии Чера
Порушил — смутьянам-врагам для примера.
Как лилии в каплях росы, все в слезах
Большие глаза,— и одно на устах:
«Вернись, о скиталец!» Как жаль —
не могу я
Утешить подругу свою дорогую.
из к н и г и
«ПУРАНАНУРУ»
18
КУДАПУЛАВИЙАНАР
В ЧЕСТЬ ЦАРЯ СЕЖИЙАНА

ИЗ ДОМА ПАНДЬЯ
Д а будет голос восхвалений громок!

Живи сто миллионов лет, потомок
Владык, издревле славных в этом мире,
Раскинувшемся в необъятной шири
Ревущего немолчно океана!
Живи сто миллионов лет, правитель
Столицы, окруженной крепостной
Высокой, чуть не до небес стеной
И рвом, водой заполненным до края,
Где, крупные и мелкие, играя,
Хвостами плещут рыбы всех пород.
Араль, вараль — их тут невпроворот.
Сомы, шпаганы — эти, в высоту
Взметнувшись, обрывают на лету
У дерева тюльпанного цветы!
О, если, государь, возжаждешь ты
Себя великой славой увенчать,
Казну свою обогатить безмерно,
Послушай, что тебе скажу смиренно:
Дарует жизнь дарующий еду,
Еда же образуется, когда
С землей соединяется вода,
Сама же по себе земля бесплодна,
Безводная — она с пустыней сходна.
Страна, где нет запасов пропитанья,
Вовеки не добьется процветанья.
Так повели, великий Сежийан,
Д ля блага подданных твоих, крестьян
Водохранилищ накопать повсюду,
Прорыть каналов и отводов сеть,
Чтоб всходы на полях могли, густеть,
Д а будет царство снабжено водой,
И ты себя покроешь вечной славой —
И эта слава стоит всех иных.
34
В ЧЕСТЬ ЦАРЯ КИЛЛИ ВАЛАВАНА

ИЗ ДОМА ЧОЛА
Кто отрезает у коровы вымя,

Кто убивает в материнском лоне
Зачатого ребенка, в диком гневе
Отца родного осыпает бранью,—
Тот все же, предаваясь покаянью,
Еще прощенье может заслужить.
Но нет спасенья тем неблагодарным,
Что за добро отплачивают злом:
Влачить им бесконечных мук вериги —
Священные так поучают книги.
О муж царицы в украшеньях дивных!
Ты восседаешь во дворе широком,
В тени ююбы, благосклонным оком
Пирующих оглядывая круг:
Им просо подают, что взращено
На землях поливных; что ни зерно —
Подобье голубиного яйца.
Отменным угощеньям нет конца.
Крольчатиной их кормят, молоком
Поят — оно подслащено медком.
С душой, ко всем исполненной любви,
Живи, о щедрый Валаван, живи!
Певцов-пананов покровитель, ты
Им уделяешь от своих щедрот
И рис и часть своих богатств безмерных,
И если я, твой благодарный данник,
Не воспою тебя, во всем твоем
Могуществе и славе, окоем
Не озарится пламенем лучистым.
Как мудрецам приличествует истым,
Признательности долг блюду я свято.
Порой, примчавшись с гималайской кручи,
Внезапный ливень изливают тучи.
Без счета льются капли дождевые
На мир, жестокой засухой палимый.
Д а будут, как они, неисчислимы
Твои, о государь великий, годы!
35
НАХАНАР ИЗ ВЕЛЛЕЙКУДИ
В ЧЕСТЬ КИЛЛИ ВАЛАВАНА
Вдоль берега морского распростерлась

Прекрасная тамильская земля.
Над нею — небо, полное покоя,
Раскинулось, лучисто голубое.
Здесь правят три могучих властелина.
Хотят — возвысят, могут покарать.
У каждого своя большая рать,
Что шествует под барабанный бой.
Из всех троих отличен ты судьбой.
В стране, где правишь ты самодержавно,
Струит река большая воды плавно,
По берегам ее, как море пик,
Весь в осыпи цветов стоит тростник.
Пусть даже солнце путь изменит вдруг,
Звезда Велли отклонится на юг,
Не смогут никакие потрясения
Твоей страны нарушить процветанье.
Послушай, что поведаю смиренно:
Будь справедлив, владыка, неизменно,
Как Бог Добра! Открой ворота шире
Для всех, кто обездолен в этом мире!
И будешь ты неслыханно могуч:
По слову твоему из темных туч
Прольется дождь, не надобно полива.
Пускай твой царский зонт, что горделиво
Вознесся в небеса, дарует тень
Всем жаждущим и страждущим. Воздень,
Приветствие им посылая, руку.
О Валаван! Врагов на поле брани
Ты побеждал не раз своей отвагой.
Твои победы да пойдут на благо
Селянам, что выращивают рис.
Ты знаешь, переменчив нрав людей,
Дождя ли нет, хоть и пора дождей,
Застой в торговле, скуден урожай,—
Во всем царя винят. Не обращай
Вниманья на такие пустяки,—
Чего не скажут злые языки.
Враги — и те с почтеньем припадут
К стопам царя, который дал обет
Всех подданных оберегать от бед.
41
КИЖАР ИЗ КОБУРА
И Смерть, бывает, медлит в ожиданье.

Но ты, о царь, не ждешь: могучей
дланью
Ты поражаешь в час, тебе угодный,
Вождей отрядов копьеносных, сходный
С могущественным грозным божеством.
Как предостереженье о твоем
Нашествии, свергаются кометы;
Пылают солнца в огненном величье;
Кричат не умолкая стаи птичьи;
Безлиственные горбятся деревья;
Крошатся зубы; волосы лоснятся;
Блуждают вепри по дорогам; сами
Внезапно ниспадают одеянья;
И стойки с ярко блещущим оружьем
Обрушиваются! Все девять знаков
Являются — как бы в бреду кошмарном,
И второпях целуют горожане
Своих детей, что жизни им желанней,
И всей семьей — в окрестные леса.
А ты идешь, о Валаван, как буря,
Взметающая пламя к небесам,—
И горе тем, кто возбудил твой гнев!
46
КИЖАР И З КОБУРА.
КАЗНИВ СВОЕГО ЗАКЛЯТОГО ВРАГА МАЛЕЙМАНА, ЦАРЬ

КИЛЛИ ВАЛАВАН ИЗ ДОМА ЧОЛА НАМЕРЕВАЛСЯ КАЗНИТЬ И
ЕГО ДЕТЕЙ: ИХ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ЗАРЫТЬ ПО ШЕЮ В ЗЕМЛЮ, А
ЗАТЕМ ПРОВЕСТИ ПО ИХ ГОЛОВАМ СЛОНОВ. В ЭТОМ
СТИХОТВОРЕНИИ ПЕВЕЦ ПРИЗЫВАЕТ К МИЛОСЕРДИЮ.
Могучий государь, чей предок славный

Спас голубя, хоть спор и шел неравный,
Ты только посмотри на этих крошек,
Потомков рода древнего, который
Опорой был для мудрых, братьи нищей,
С голодными делился щедро пищей,—
Они рыдают, ужаса полны:
Вот-вот растопчут их твои слоны.
Ты только посмотри на них, а там,
Владыка, поступай, как знаешь сам.
69
В ЧЕСТЬ КИЛЛИ ВАЛАВАНА,

ЦАРЯ ИЗ ДОМА ЧОЛА
Игра твоя на яже безупречна,

Но ты не можешь ею перебиться.
Голодный, в старой, латаной тряпице,
Бедняга, ты обходишь белый свет,
И хоть бы кто помог! Благой совет
Прими, певец, быть может, пригодится.
Могучий есть властитель в Урандее,
Украшенный цветочной плетеницей,
Знак золотой — вот-вот воспламенится —
Искрится на челе его, в руках —
Не знающее промаха копье.
Когда в походе он очередном,
Его жилище — полотняный дом
Со вьющимися флагами над крышей.
Одержана победа — он в столице,
В дворце своем, за крепостной стеной,—
Властитель Килли Валаван, чье имя
Отважнейших врагов ввергает в страх.
Ступай, певец, за помощью к нему.
Ручаюсь, ждать не будешь у ворот.
Он, щедрый, колесницы раздает
Просителям, а за твою игру
Тебя вознаградит венком тяжелым —
Не из цветов, что столь желанны пчелам.
124
КАПИЛАР
В ЧЕСТЬ БЛАГОСЛОВЕННОГО
ВЕНЦЕНОСЦА КАРИ
Пусть даже в самый злополучный день,

Который густо омрачает тень
Зловещих знаков, предвещанья бед,
Придут певцы, творцы хвалебных од,
Пусть излагают просьбы невпопад,
Властитель той горы, где водопад,
Сверкая, низвергается с высот,
Осыплет их дождем своих щедрот.
162
ПЕРУМ ЧИТТИРАНАР
ПОСЛЕ КОНЧИНЫ ЦАРЯ ВЕЛИМАНА НА ПРЕСТОЛ ВЗОШЕЛ ЕГО

МЛАДШИЙ БРАТ. НА ПРОСЬБУ ПЕВЦА О ПОДАЯНИИ МОЛОДОЙ
ВЛАСТИТЕЛЬ ПОЖЕРТВОВАЛ ЕМУ СУЩИЙ ПУСТЯК. ОБИЖЕН
НЫЙ ПЕВЕЦ ОТПРАВИЛСЯ КО ДВОРУ КУМАНАНА, И ТОТ ПОДА
РИЛ ЕМУ БОЛЬШОГО СЛОНА. ПОДОЙДЯ К ГОРОДУ, ГДЕ ПРА
ВИЛ НАСЛЕДНИК ВЕЛИМАНА, ОН ПРИВЯЗАЛ СВОЕГО СЛОНА К
ОДНОМУ ИЗ ДЕРЕВЬЕВ, СОСТАВЛЯЮЩИХ ЖИВУЮ ОГРАДУ
ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ВРАГОВ, И СОЧИНИЛ ЭТО СТИХОТВОРЕНИЕ
Просителям не покровитель ты.

Не ты спасаешь их от нищеты.
Другие есть правители, они
Просящим благодетельствовать рады.
Смотри же, у твоей живой ограды
Я привязал слона, что Кумананом
Подарен: он благоволит пананам.
Владелец быстроногого коня,
Послушай, что тебе скажу: ни дня
Я не останусь здесь, где не в чести
И лучшие певцы. Засим прости!
163
ПЕРУМ ЧИТТИРАНАР
ОБРАЩАЯСЬ К ЖЕНЕ, ОН ПРИЗЫВАЕТ ЕЕ ПОДЕЛИТЬСЯ С ПО

ДРУГАМИ ЩЕДРЫМИ ДАРАМИ, ПОЛУЧЕННЫМИ ИМ ОТ КУМА
НАНА
Не спрашивая моего совета,

С подругами, которыми любима,
Которых любишь за их честный нрав
И доброту (они, едва узнав,
Что мы в беде, на помощь приходили),
Моя родная, поделись дарами
Властителя, чей трон — на Мудираме,
Горе, где много плодоносных пала.
Уж сделай так, чтоб каждой перепала
Какая-нибудь часть, хоть небольшая,
В дележке никого не обижая.
192
КАНЬЯН ПУНГУНДРАН
Нам каждый — брат, и каждый уголок —

Нам дом родной. Добра и зла исток —
В душе у нас, а не вовне. Недуг
Приходит сам — и сам уходит вдруг.
Смерть не нова для нас. Мы от всего
Отрешены. Не в радость радость нам,
И горе нам не в горе... Наша жизнь —
Лишь утлый плот, при вспышках громовых
Несущийся по прихоти волны
Вниз по реке. Удар о валуны —
И плот в щепу!.. Мы, мудрецы, себя
Не унижаем ни превозношеньем
Властителей, ни слабых поношеньем.
204
АВАНЕЙ КАЖЕЙДИН ЙАНЕЙАР
Просить: «Подайте!» — осквернять уста.

Отказывать в даянье — гнусота.
Кто подает — благословен, но пуще
Благословен даянье не берущий.
До дна прозрачна глубь морская в тишь,
Но жажды из нее не утолишь,
И жаждущий натоптанной тропой
Спускается к ручью, где водопой
Для стад овечьих и коровьих. Пусть
Вода мутна, она не солона,
И жажду утоляет он сполна.
К тебе я обращаю голос, Ори,
Владыка, обитающий на взгорье!
Ты привечаешь всех, равно любя.
Просители, встречая твой отказ,
Хулят свою судьбу, а не тебя.
Зато один лишь милостивый твой
Кивок — и, как из тучи громовой,
На всех, кто припадет
К твоим стопам, прольется дождь щедрот.
397
ТАЙАМ КАННАНАР ИЗ ЕРУКАТТУРА
Уже ночные звезды отцвели

И падают, поблекшие... Велли
Одна сияет, в серебристом блеске.
Распелись птицы в ближнем перелеске,
В пруду раскрыли лотосы глаза.
И вдруг — как будто грянула гроза:
Забили барабаны, возвещая
О том, что утро ниспровергло ночь.
Остаткам темноты уже невмочь

Сражаться со сверкающим оружьем.
В становье, расположенном окружьем,—
Негромкий шум, предвестник пробужденья.
Проснись и ты, о царь, в своем шатре,
И повели на утренней заре
Подать нам рис, и острую подливку,
И пальмового сока на запивку
В кувшинах драгоценных. Подари
Нам одеянья, все в узорах дивных,
Наряднее змеиной чешуи.
Утишь своею щедростью мои
Страданья, что лучей полдневных жгучей.
Будь милостив, о властелин могучий
Державы, где шести своим занятьям
Спокойно предаются анданары,
Чело свое цветами увенчав.
О Валаван! Наш покровитель славный!
С тобой любая тягость нипочем.
Скажи — мы океан пересечем.
Взойдет на юге солнце? Ну и что ж!
Ты нас от верной гибели спасешь.
Порукой в том — бестрепетность твоя
И смертоносность твоего копья!
из к н и г и
«КАЛИТОХЕЙ»
ПОДРУГА МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЫ — ЕЕ МУЖУ
Ты в дальний поход снаряжаешься, о господин?

Какая-то, видно, в душе у тебя червоточина.
В пустыню твой путь, где, виденьем воды обмороченный,
Я слышала, слон потерялся уже не один.
Весь в мысли свои погруженный, рукою могучею

Ты лук напрягаешь — и гулко поет тетива.
С лицом опечаленным, словно подернутым тучею,
Следит за тобой госпожа — ни жива ни мертва.
Примерив свои рукавицы и наручи прочные,

Подушечкой пальца ты пробуешь стрел острия.
Глаза у подруги твоей — как две чаши цветочные,
Вечерней росою наполненные по края.
В мечтах о добыче все радостней и дерзновеннее,

От ржавчины ты очищаешь метательный круг.
Но как лепестки — лишь пахнет холодов дуновение,—
Браслеты спадают, смотри, у жены твоей вдруг.
Скажи,
Зачем ты ее оставляешь? Тревогой волнуема,
То плачет она, то безмолвствует, горе тая.
В разлуке с тобою погибнет она неминуемо.
Тогда воскресит ли ее вся добыча твоя?
9
ПОДРУГА МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЫ — ЕЕ МУЖУ
Сущее пекло — пустыня. Деревья там редки.

Скупы на тень, как сквалыги на траты, их ветки.
Никнут они, увядают, как молодость нищих:
Тленье и гниль поселяются в их корневищах,—
И погибают — безвинные люди на плахе.
Стонет страна в безграничном отчаянье, страхе,
Если бесчинствует царь, покрывая позором
Царское имя свое,— и нет меры поборам
Алчных советников. Всюду — разор, запустенье.
Не такова ли пустыня, лишенная тени?
Путь твой туда. Но об этом решенье суровом

Ты, господин, не обмолвился дома ни словом.
Знай госпожа — и, подобно горюющим вдовам,
Долгие ночи ей плакать на ложе пуховом.
Знай госпожа — и во тьме беспросветной, кромешной

Бедной вздыхать, предаваясь тоске безутешной.
Чуть отодвинешься ты — утешать безуспешно!
Как оправдаешься ты перед нею, безгрешной?
Знай госпожа — и конец красоте и здоровью:

Горькое горе приникнет к ее изголовью.
Сердце ее, господин, обливается кровью,
Если твой взор, хоть на миг, не пылает любовью.
10
Супруг мой любимый — добра неустанный ревнитель.

Отказа ни в чем у него не встречает проситель.
Враги же трепещут — он их беспощадный губитель.
В поход за добычей отправился мой повелитель.
Свой взор на прощанье моей красотою насытил.
И молвил: «В пустыне песок горячее огня.

Ступи босиком — и ожог, распухает ступня.
Там близ водопоя весь день суетня, толкотня.
И слон пропускает подругу, ей сердцем родня».
Потом он прибавил: «Там солнце палит, не скупится.

Ни облачка там, над песчаной страной, не клубится.
И голубь, прохладу даруя своей голубице,
Бьет крыльями — сладостно ей хоть чуть-чуть
позабыться!»
И так он домолвил: «В горах, что высокой грядой

Вдаль тянутся, сохнет и гибнет бамбук золотой,
}\ тенью своей укрывает олень молодой
Красавицу-лань, беззащитную перед бедой».
Я знаю:
Твой верный супруг — в нем любви не ослабнет
горенье —
К тебе возвратится — и скоро. Умерь нетерпенье!
Чу! Ящерка мне выражает свое одобренье,
И веко дрожит, предвещая его возвращенье.
КАПИЛАР
О лотосоглазая! Выслушай тайну девичью:

Какой-то воитель за мной, как охотник за дичью,
Все ходит и ходит. Оглянешься — здесь неразлучник.
Цветами украшенный, как он пригож, этот лучник!
Недуга любви на лице у него отпечатки.
Ни слова не скажет. Как будто играет он в прятки.
Сочувствием полная к горю его, я бессонно
Томилась, крушилась. Молчал незнакомец влюбленный.
Молчала и я — заговаривать первой негоже.
Лишь думала: «Как исстрадался несчастный, о боже!»
Тебе лишь одной я откроюсь: красивый обличьем,
Понудил меня он пойти вперекор всем приличиям.
Близ поля, что мы охраняем от шумной оравы
Прожор-попугаев, ты знаешь, для нашей забавы
Качели повешены, там я качалась легонько.
Смотрю — припожаловал. Смирный — смирнее теленка.
«Айя! Раскачайте!»— его попросила несмело.
Качнул он — да так, что я чуть не до неба взлетела.
Я сделала вид, что рука соскользнула с веревки
И будто я падаю. Он же, проворный и ловкий,
Меня подхватил. Я в объятьях его оказалась.
Я не вырывалась, а если бы и попыталась,
Взмолился бы он: «Ах, останься со мной
хоть с минутку!»
Отказ бы мой, верно, его огорчил не на шутку.
10
Ты живешь в том гористом краю, где гремят водоскаты.

Там, взъяренный, бывает, сражается зверь полосатый,
На цветущую ветвь крылоплода — собьешься —
похожий,
Со слоном-великаном. У этого пятна на коже
Очертаньями сходны с цветами,— и пчелы, как тучи,
Вьются между бойцами, впадая в обман неминучий.
Словно их «Помиритесь!»— зовут.
Там, случается, в схватке
Бьются два властелина, сжимая мечей рукоятки,
А вокруг суетятся советники, их примиряя.
Так послушай меня! Ночь, ты помнишь, была грозовая.

Истомилась подруга твоя в ожидании встречи.
Гроздь цветов целомудренника упадет недалече —
Сразу мысль: «Ты пришел!»— и, волнуясь, трепещет, как
птаха.
Ты скажи, что ужасный был гром,— и прилги, что без
страха
Приходил, но ее не нашел на условленном месте,
И никак, мол, не мог ей подать хоть какой-нибудь вести.
За тебя все молилась она в безотчетной тревоге.
Ты сошлись в оправданье свое на плохие дороги.
Нелегко добираться, скажи: всё холмы да овраги.
Словно жаворонок, что тоскует по капельке влаги,
О приходе твоем все мечтала она. Ты на ливень
Все вали: мол, всю ночь прохлестал он, безмерно
противен.
«Приходил я»,— тверди ей одно, не сквозь сжатые губы,
А поласковее: разговор неуместен тут грубый.
Вспомни: горы родные твои, словно певчие в хоре,
Откликаются эхом на голос окрестных нагорий.
Так недоброе слово рождает глубокое горе
У любимой твоей. Не гляди же с досадой во взоре,
А скажи ей приятную весть — и утешится вскоре.
15
Подружка! Мы как-то игрой забавлялись.

Внезапно, глазами бесстыжими впялясь,
Какой-то юнец подскочил озорной.
Пинком опрокинул наш домик песочный,
Тряпичный наш мяч отшвырнул и цветочный
Убор с нас сорвал. Тут мы все до одной
Реветь — кто ж не знает девичьих привычек?..
Лишь день миновал — возвратился обидчик,
Гнусавит, я слышу, у двери входной:
«Подайте воды! Целый день ни глоточка!»
Мать, жалости полная, молвила: «Дочка!
Поди принеси наш кувшин жестяной,
Пусть жажду свою утолит горемыка!»
Я вышла — и не удержалась от крика:
В меня он вцепился как будто клешней!
На громкий мой вопль мать мгновенно примчалась.
За все бы тогда я на нем отыгралась,
Д а жаль его стало, сказала родной:
Мол, он поперхнулся. Поверив в такое,
Мать ну по спине его хлопать рукою,
А он ухмылялся — мальчишка дрянной.
26
ДЕВУШКА
Ну как же тебя мне отвадить, привязу?

Все лезешь и лезешь... Сказала же сразу,
Что мы не поладим. Пойду ль на попятный?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК
Уж будто и вправду тебе неприятны

Объятья мои. А вот я — так не стану
Таить: к твоему стебельковому стану
Мне сладко приникнуть — пусть даже украдкой.
девуш ка
Нашел оправданье какое — что сладко!

Силком понуждать — не мужская повадка.
Пойми наконец: возражать безуспешно.

Кто жаждет — к воде приникает поспешно.
А сладко воде ли — ему неизвестно.
Возможно, с уставом добра несовместно
Сгребать луноликих красавиц в объятья.
Что делать? Себя не могу обуздать я.
ДЕВУШКА (в сторону)
Спасенья мне нет ни в увертках, ни в плаче.

Все доводы рушит он, спорщик горячий.
В сраженье с собой я терплю неудачи.
Уж сердце мое приготовилось к сдаче.
МАРУДАН ИЛЯНАХАНАР
3
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА — МУЖУ
О ты, что живешь за высокой стеною и рвом,

В Мадуре, где сотни ученых в усердье живом
Родной наш язык засевают, росток за ростком,
Писанья их мудрые все превозносят кругом;
'А ты в их твореньях, известно, слывешь знатоком,—
Послушай меня! Разнося всевозможные слухи,

«Как пал он!» — твои же поносят тебя потаскухи.
Их множество тут, хоть отдельным поселком сели.
Тебя, слабовольного, в сети они завлекли.
Недавно в мой дом заявились, бесстыжие дряни,
С вопросом, где ты, почему не пришел на свиданье.
«А я-то при чем? — говорю.— Мы чужие давно».
Но бедное сердце жестокой тоской стеснено.
Смеется народ: «Истаскался по девкам гулящим».

Не знаю, что делать с тобою, таким непутящим.
Моя красота увядает в печали пустой.
Цветы хороши в волосах — не в кувшине с водой.
Своих полюбовниц бутонам подобные груди
К груди прижимая, себя расточаешь ты в блуде.
Зачем же твердишь: колесничего-де здесь вина?
Тебя проискал он, усердный, весь день допоздна,
Шум поднял такой, что подумал панан: «Не иначе —
Справляется свадьба»,— и надо ж такой незадаче
Случиться — стал здравицы он возглашать на весь дом.
Я вся обмирала, палимая жгучим стыдом.
Пойми же!
Я гибну, несчастная, от твоего бессердечья.
Приятно округлые — стали худыми предплечья.
Не в силах уже выносить я людского злоречья.
Ты снишься мне с вечера, только успею прилечь я.
Недолгое счастье — его не могу устеречь я.
24
ДЕВУШКА
Бог весть где шатался — явился ко мне на поклон.

Еще и прическу мою растрепал, ветрогон!
А ну-ка проваливай! Вон!
Ну что ты так взъелась? Вина велика ли за мной?

Мы — птица о двух головах. Для чего же одной
Идти на другую войной?
ДЕВУШКА
Довольно меня улещать! Ты на каждом шагу

Хитришь и лукавишь,— а мне все твердишь: «Я не лгу!»
Поверить тебе не могу.
Уж если сам царь распалился — никто не уймет.

Пристало ль сердиться тебе, чья улыбка как мед?
Сними же с души моей гнет.
ДЕВУШКА (в сторону)
Ты только послушай, что этот коварный плетет.

Поддайся ему — в тот же миг попадешь в переплет.
Его пожалей — и подумает он: «Пронесло!»
Опять надо мною, боюсь, посмеется он зло.
Что делать — не знаю,— и гнев мой успел поостыть.
Придется, пожалуй, простить...
НАЛЛУРУДИРАНАР
2
Под необозримым небесным простором,

Дождями взращенные, пестрым узором
Цветы распустились, столь милые взорам:
Кондрей, пидаву и жасмин. На лугу
Веселые девушки в тесном кругу
Сплетают гирлянды, венки, опахала.
Одна из них сердце мое распахала,
В него заронила любви семена.
Случайно тебе не знакома она?
ДРУГ
Знакома. Ведь это же та, что повсюду

«Тому, что быка одолеет, я буду
Женою»,— твердит. Но такую причуду
Исполнить — охотников мало пока.
Всего-то и дела — осилить быка?

Ну что говорить? Хороша прихотница,
Ступай же к ним в дом и скажи: «Породниться
Хочу я...» Тому, чья любовь горяча,
Пристало ль бояться быка-горбача?
И вот уж назначено время для схватки.

На вышки, стоящие возле площадки,
Вскарабкались дети и женщины. Падки
До зрелищ подобных они. Вдалеке
Быки показались. Бегут налегке.
Как луки, что мечут разящие стрелы,
Рога их губительны. Дрогнет несмелый,
Заслышав их рев,— и бежать во весь дух.
Вперед выступает отважный пастух.
Легко ли руками
Быка побороть?
Пригнувшись, рогами
Грозит пропороть.
Метнулся храбрец и, вскричав: «Одолею!»,

Схватил за сапфирово-черную шею
Быка одного. Опустился, слабея,
Горбач на колени — послышался хрип.
Пастух же вскочил на него — как прилип.
Не сдох бы рогатый! Хозяин в тревоге
Взывает ко всем пастухам о подмоге.
Те, сжалясь, быка увели по дороге.
Тут молвил народ:
«Пора барабанам греметь!» Под их бой
Все славили радостно наперебой
Борца, что не только прекрасен собой,
Но в ком воплотилось само доброчестье.
Все дружно хвалы возносили невесте
И свадебный танец плясали все вместе.
НАЛЛАНДУВАНАР
Лучистое солнце вечерней порою

Скрывается, день унося, за горою,
И сумрак нисходит — смуглей Немийана.
Земля придремнула, луной осиянна.
Смыкаются лотосы — веки красавиц.
Кусты-белоцветы смеются, забавясь.
Деревья склонились, подобно ученым
Под градом похвал — пристыженным,
смущенным.
Как пенье бамбуковой флейты пастушьей,
Ж ужжанье пчелиное радует души,
И слышно в селенье, покоем объятом,
Коровы бегут, возвращаясь к телятам,
Слетаются в гнезда крылатые пары,
Свершают вечерний обряд анданары.
В домах очаги разжигают, светильни
И ужин готовят... С улыбкой умильной
Глупцы восклицают: «Как вечер прекрасен!»
Неведомо им, что восторг их напрасен.
Д ля всех разлученных он меч зачерненный,
Судьбою над их головой вознесенный.
30
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА — ОБРАЩАЯСЬ К НОЧИ
Дневное светило, свершая свой труд неустанно,

Покорное воле владыки любви Валлавана,
Скатилось за горы. Все зыблется в дымке тумана.
Сияя, как лик Сокрушителя зла и обмана,
Луна показалась из сумрачных волн океана.
Подобно покинутым женам, томясь несказанно,
Закрылись цветы... Не пособница мне, не охрана —
Недуг ты жестокий, ты мне нанесенная рана,
О ночь!
Счастливым влюбленным ты радость, но тех,
кто в разлуке,
Врагиня коварная, ты обрекаешь на муки:
Рыдать да в тоске безысходной заламывать руки.
О ночь!
На ложе любви возлежащим, в пылу любострастья,
Ты высшее благо, нет слаще ему сопричастья.
Зато разлученным ты хуже богини Злосчастья,
О ночь!
Ты боль причиняешь им всем, разомкнувшим объятья.
Ужели себе не найдешь ты другого занятья?
Не благословенья тебе посылаю — проклятья,
О ночь! —
Так жалобно к ночи взывала жена молодая.
Внезапно, как будто печали ее сострадая,
Предутренний мрак расступился, стремительно тая.
Победой увенчанный, из отдаленного края
Вернулся ее повелитель, как солнце, сверкая.
из к н и г и
«ПАТТУПАТТУ»
НАПУТТАНАР, СЫН ЗОЛОТЫХ ДЕЛ МАСТЕРА,
ИЗ КАВЕРИПАТТИНАМА
ЖАСМИНОВАЯ ПЕСНЬ
Напились тучи океанской влаги

И вознеслись — так Тирумаль всеблагий
Восстал для измеренья трех миров;
На склонах гор, у самых берегов,
Весь день они пропочивали в неге,
И снова в путь, в стремительном побеге,
Чтоб ввечеру, как слон, разящий бивнем,
Обрушиться неудержимым ливнем.
В тот час вечерний хоженой тропой

Дворцовые прислужницы толпой
К окраине далекой поспешили.
В руках у них для приношенья были
Горшки с вареным рисом и жасмины.
Жужжали пчелы сладостнее вины,
Когда они рассыпали дары
И стали ждать среди ночной поры,
Какой им будет знак, прильнув друг к дружке.
Внезапно голос молодой пастушки
Послышался. Привязанных телят
Ей было жаль, и, в ночь вперяя взгляд,
Она сказала: «Не горюйте! Скоро
Вернутся ваши матери». Без спора
Решив, что это бог им возгласил,
Прислужницы — бежать что было сил
И молвили тоскующей царице:
«Недолго ждать осталось: возвратится
Твой повелитель, царь с осанкой бычьей,
Увенчанный победой — и с добычей!»
Владычица, прослушав их рассказ,
Жемчужины смахнула с черных глаз.
И вдруг — виденье! На лесной поляне,
Очищенной от трав, где поселяне-
Охотники воздвигли бастион
(Отныне он с лица земли сметен),
Огромное военное становье
Предстало ей, пылающей любовью.
Там, на скрещенье троп, гора на вид,

Свирепый слон сторожевой стоит.
Ему подносят тростника вязанки —
Он гордо отвергает все приманки.
Напрасно с перекошенным лицом
Его погонщик бьет своим бодцом.
Воители, являя верх сноровки,
Вбивают в землю колья и веревки
Натягивают; миг — и пестрый кров
Колышется над остовом шатров;
Потом бойцы — их ждет покой желанный,
Составив луки, вешают колчаны,
Как вешает отшельник на треногу
Свою одежду, охряную тогу;
И наконец, они лихим броском
Вонзают в землю копья — лепестком
Отточенным... Без лишней суеты
Над копьями укреплены щиты,—
И вот уже — на ночь одну — готово
Убежище для воина простого.
Стихают шум и говор до утра,

И только возле царского шатра
Мелькают длиннокосые смуглянки
С кинжалами на поясах. В горлянке
Горючее для плошек у любой.
Они следят, когда пробьют отбой,
Чтоб ни одна светильня не погасла,
И, если надо, подливают масла
И от нагара чистят фитили.
Уж за полночь. Давно умолк вдали

Походный колокол длинноязыкий.
Стоят, качаясь, стражники владыки:
По сонным векам пробегает дрожь,
Как по лианам в ветер или дождь.
Отсчетчики часов, сложив ладони,
Кричат: «О, восседающий на троне,
Непобедимый царь, гроза врагов,
Узнай: по времемеру — час таков».
У царского шатра — отряд яванов.

В их боевой отваге нет изъянов,
У каждого явана меч и щит
И под полой одежды кнут торчит.
Они могучи и широкоплечи.
В самом шатре — прислуживают млеччи
Бессонницей томимому царю.
Уж утреннюю видит он зарю,

А с нею — неминуемую сечу,
И мыслями стремится ей навстречу,
И, щеку подпирая кулаком,
Он вспоминает, легким холодком
Овеянный, свои былые схватки.
Бегут враги, смешавшись в беспорядке.
Их тысячи, отставших, полегли.
Как змеи, извиваются в пыли
Отсеченные хоботы слоновьи.
Под градом стрел, все залитые кровью,
Ржут, прядая ушами, жеребцы.
Победу одержавшие бойцы
Приветствуют его, безмерно рады,
И щедрые дарует он награды.
При свете плошек, спрятанных в литых

Ладонях изваяний золотых,
Царица возлежит в покое спальном
Дворца семиэтажного, в печальном
Раздумье о властителе своем,
И свой браслет с причудливым витьем,
Тоскуя, поправляет поминутно.
Вконец истомлена тревогой смутной,
Она трепещет в лихорадке злой,
Подобно паве, раненной стрелой.
А за окном, не убавляя мощи,
Бушует ливень в придворцовой роще,
И, вслушиваясь в грохот водопадный,
Царица напрягает слух свой жадный.
Все мнится ей шагов далекий гром,
Все видятся ей в сумраке сыром
Победою расцвеченные стяги.
Идут войска, нет меры их отваге,
Идут тропой песчаной, прямиком.
Олень и лань на поле просяном
Резвятся. Синий пламень высекая,
Цветет кустарник низкорослый кайя,
Дождь золотой — как утренняя даль,
Ладони все свои раскрыл кандаль,
И тондри — сгустки темно-алой крови.
Идут, всегда к сраженью наготове,
Идут войска, с отмашкой мерной рук.
А впереди — их вождь, ее супруг
В своей большой военной колеснице.
Иль, может быть, все это только снится

НАККИРАР,
СЫН НАСТАВНИКА ИЗ МАДУРЫ
ПЕСНЬ О ХОЛОДНОМ ВЕТРЕ
Повеяло ветром холодным. Нагорье

Окутали тучи. И хлынули вскоре
Потоки дождя в беспорядочной пляске.
Зубами стуча, пастухи и подпаски,
Обличьем, что галки намокшие, жалки,
Сжимая в руках заостренные палки,
Поспешно погнали скотину к укрытью.
Быки и коровы с невиданной прытью
Неслись к перелеску. А струи, как плети,
Секли пастухов в их венках из соцветий.
Нашли подходящее место. В прилежных
Руках закипела работа. Валежник
Стащили туда пастухи. Для согрева
Костер развели, под прикрытием древа.
А дождь все хлестал и хлестал, безустанный.
Дрожали, иззябнув, в ветвях обезьяны.
Случалось, что птицы из гнезд выпадали.
Коровы — стояли они чуть подале —
Телят от себя отгоняли голодных.
От ветра, его бушеваний холодных,
Казалось, и скалы прохвачены дрожью.
Уже свечерело. Лепясь к придорожью,
Белели цветы ползунка — мусуттея,
И пиркку звездились, во мраке желтея.
А там, на равнине, в реке быстротечной

Резвились довольные карпы беспечно.
По отмелям в жирном чернеющем иле
Стада журавлей белокрылых бродили.
Их клювы разили, подобно кинжалам,
Откормленных рыб в одурении шалом.
На рисовых чеках, водой дождевою

Опрыснутых словно водою живою,
Качались колосья, усатились остья,
На пальмовых шеях сапфировых гроздья
Орехов виднелись — срывай без помехи:
То арековые висели орехи,
А рядом — большие жемчужные бусы —
Кокосы висели. На всякие вкусы
Могло угодить их прохладное млеко:
Вкуснее питья не бывало от века.
Но стоило царственной пальмовой кроне
Слегка покачнуться — при каждом наклоне
Холодные сыпались брызги обильно.
Дождь все продолжался, хоть и не так сильно.
По улицам древнего города, схожим

С песчаным реки пересохнувшей ложем,
Под моросью, в небе раскинувшей сети,
В венках из цветов, как живых в их расцвете,
В свободных накидках, напитанных влагой,
Веселою и беззаботной ватагой
Разгуливают иноземцы хмельные,
Плечисты и статны — тела как стальные.
В высоких — до неба — домах горожанки,

Красивые, стройные, гордой осанки,
С глазами, что пламя зажгут и в аскетах,
С зубами — как жемчуг отборный, в браслетах —
Их снимут, все след остается на коже,
В серьгах, что на пасти акульи похожи,
Узнав, что окончился день этот длинный
(По благоуханью бутонов жасмина
На медных подносах), неспешно и чинно
Железных лампад фитили возжигают,
Цветами и рисом богов ублажают,
Сложив в почитанье безмолвном ладони,
С опущенными головами, в поклоне,—
Обычай такой со времен позабытых
В домах заведен у купцов именитых.
Не зная, дневное ли время, ночное,

Два голубя неразделимой четою
Сидят на коньке, что резьбой изузорен,
Не ищут, озябшие, крошек и зерен.
В домах, хорошо охраняемых, слуги

На черных кругах, заполняя досуги,
Из разных веществ благовонных, в размоле,
Готовят целебные смеси от боли,
От хвори любой, и тяжелой и легкой.
Но белым кругам, что везут издалёка,
Которыми мелют сандал, примененья
Нет в холод такой — бесполезны каменья.
Что делать зимою с сандаловой пастой?
Прелестные девы в одежде цветастой

Не носят венков — лишь в смолистые пряди,
Охраны от бед угрожающих ради,
Вплетают цветы — два-три свежих. В жаровни,
Где угли сандала спокойно и ровно
Пылают, кидают замерзшие девы
Кусочки ахила, орлиного древа.
Заброшены их веера расписные,
Висят по углам — безделушки пустые,
В пыли, в паутине — и вид их печален.
Обычно все окна у опочивален
Раскрыты, и ветер гуляет вольготно,
А нынче все ставни захлопнуты плотно;
Оставив с прохладной водою кувшины,
К огню придвигаются ближе мужчины.
К груди прижимают танцовщицы вины,

И струны одеревенели и руки.
Влюбленные горько рыдают в разлуке.
Сердца омрачает, тоску навевая,
Постылая эта пора дождевая.
Еще далеко до теплыни весенней,

Когда небеса, в золотом озаренье,
Как будто склоняются, ласково грея,
Тогда-то обычно, в разгар читтирея,
В ту пору, когда исчезают всецело
От столбиков тени, берутся за дело
Дворцовые зодчие, с тонкой веревкой
В руках, размечают искусно и ловко
Все стороны света,— и правящих ими
Богов почитают дарами своими,
Потом разбивают площадки для новых,
Еще в замышленье, строений дворцовых.
Пока же висят темноликие тучи

Над царским дворцом, обнесенным могучей
Стеной крепостною. Воротные створы
Обиты железом, прочны их запоры.
На каждом из створов, как раз посредине,
Виднеется образ великой богини —
Божественной Дщери, с ней рядом слониха
И лотос,— она охраняет от лиха
Дворец. Тот же лик на обеих опорах,
Творение рук, нет искусней которых.
Начертано там «Уттирам»: благосклонно
Д а смотрит созвездье на нас с небосклона.
В надежде покровом богов заручиться,
Опоры обмазаны белой горчицей.
Ворота увенчаны башней надвратной.
В воротный проем, возвращаясь обратно
Домой из походов, слоны боевые
Со стягом, победно взнесенным над выей,
Свободно проходят во двор, где янтарно
Сверкает песок привезенный. Попарно
Там лебеди бродят, косматые яки.
На них с любопытством уставится всякий.
Поджарые, с длинными гривами кони,

Скучая о беге, стремительном гоне,
В конюшнях пронзительно ржут. В водосливах
Вода, низвергаясь в потоках бурливых,
Рокочет. И павы кричат голосисто.
И кажется, будто бы ты на лесистой
Горе, где немолчно шумят водопады.
А слуги в дворце зажигают лампады,

Что скрыты в руках изваяний, отлитых
В литейнях яванов, творцов знаменитых.
Покои, проходы — под бдительной стражей.
Никто не пройдет беспрепятственно, даже
Придворные, надобно им позволенье.
И только царя одного появленье
Все двери дворца открывает мгновенно.
Повсюду сверкают беленые стены.

Сапфирово-сини столбы и подпоры.
Цветов изобилие радует взоры.
А в спальне, сокровищ* несметных дороже,
Широко раскинулось царское ложе
На ножках, искусно точенных, из бивней
Слонов, что погибли в сраженьях, и с дивной
Резьбою. Его украшали пластины
С тончайшей чеканкой. То были картины
Охоты, поросшей кувшинками речки,
С цветными шерстинками в каждой насечке.
На ложе горой возвышались перины
Из нежного пуха четы лебединой;
Напитанные ароматом, в крахмале,
Подушки и простыни благоухали.
Прекрасен дворец был внутри и снаружи.
Над ним колыхались в безжалостной стуже
Полотнища флагов, заметных и ночью.
Казалось, лук Индры ты видишь воочью.
Властителя нет во дворце — он в походе.
Царица одна и, кляня непогодье,
Тоскует она безутешно. Лишь тали
Висит у нее на груди, где блистали
Жемчужные снизки. Давно уж укладки
Не знают ее непокорные прядки.
Сиявшие прежде во всем своем блеске,
На дне сундука дорогие подвески:
Две пасти акульих, в камнях самоцветных,—
Сменила их пара серег неприметных.
Носила она золотые браслеты,
Простые теперь — из ракушек — надеты,
И для огражденья от всяких напастей
Шнурами повязаны оба запястья.
На пальцах царицы, печальной душою,
Осталось одно лишь кольцо небольшое,
Похожее с виду на рот лососиний.
Привыкшая к мягкому шелку — в холстине.
И мнится: царица подобна картине,
Еще не расцвеченной, только в наметке.
Над нею хлопочут, послушны и кротки,
Служанки. Их станы стройны, как тростинки
Как лотосы — мягких шаров половинки,
Цвет манговых листьев — цвет смуглой их кожи
Что глаже бамбука. Устроясь в изножье,
Они растирают царицыны ноги,
Она же не может уснуть, вся в тревоге.
Напрасно бормочут царице прекрасной

Все мамки слова утешенья согласно:
«Быть может, сегодня твой друг воротится.
Уйми же свое гореванье, царица!»
Царица не слушает их причитаний

И смотрит на полог из шелковой ткани,
На лаковых стойках кувшинообразных
Натянутый,— там, среди росписей разных,
Красуется Месяц с своей неразлучной
Супругой Урохини... Каплют беззвучно
Холодные слезы, и слышатся вздохи,
И молится кто-то среди суматохи:
«Победу даруй, Коттравей пресвятая,
Властителю нашему. Не увядая,
Пусть слава его распускается пышно».
А там, за закрытыми ставнями, слышно,

Как ветер лютует, пронзительно воя:
Он будто задумал сгубить все живое.
И где-то во мраке, бушующем дико,

Вернулся в свое становище владыка.
В сраженье с врагами, что хобот слоновий
Легко отсекают, и собственной крови
Пролили его ратоборцы немало.
Владыка свой взор обращает к устало
Бредущим бойцам — покалеченным, в ранах,
Ко всем, отличившимся в подвигах бранных.
Проходят слоны, быстроногие кони,
И кажется, будто конца нет колонне.
Придерживает повелитель рукою
Накидку, чтоб ветром не сдуло, другою
Слегка на плечо меченосца оперся.
Над ним, весь в жемчужинах, зонт распростерся.
Улыбка одна — и не надо леченья
Д ля раненых, терпящих злые мученья.
Отец, окруженный любовью сыновьей,
Обходит он шагом неспешным становье
Полночною этой порой непогодной,
Со временем мироскончания сходной.
КАПИЛАР
ПЕСНЬ О ЛЮБВИ
Выслушай, матушка! Речь поведу о твоей

Дочери пышноволосой. Неможется ей.
Бедная так исхудала; спадают запястья.
Видя страданья ее, преисполнясь участья,
С нею ходила не раз к прорицателям ты.
Чтя божества, к их стопам возлагала цветы,
Множество палочек им подносила кадильных,
Жертвовала благовонья — в стараньях бессильных
Хворой помочь, но по-прежнему чахнет она,
Горькой печали — тебе непонятной — полна.
Так и пылает она в неостудной горячке.
Но не услышишь ты жалоб от этой гордячки,
Мне лишь одной говорит: «Повредится браслет —
Мастер починит его. Огорчаться не след.
Скверно, когда утеряешь ты доброе имя
Или себя запятнаешь делами худыми,—
Тут не поможет тебе и всевидец-аскет.
Если уж грех совершен, то концов мы не спрячем.
Я сочеталась с любимым своим тайнобрачьем.
Как уж лелеял меня мой отец, как берег!
Но не пошли мне его наставления впрок.
Нет его дома, умчал на своей колеснице.
Что же мне делать? Осталось одно — повиниться
Матери. Слову любому ее подчинюсь.
Если она не захочет признать наш союз,
Сгину безропотно, воле ее не переча,
Стало быть, в мире ином
мне с возлюбленным встреча».
Скажет — и капля у лани в глазах заблестит.
В сердце ее — и тоска, и тревога, и стыд.
Я ж, как мудрец, примиритель царей-ратоборцев,
А ведь нередко плачевна судьба миротворцев,
Меж двух огней очутилась — хочу, не хочу,
Душу свою я признаньем сейчас облегчу:
Кто он, счастливец, с кем небо ее повенчало,—
Знатен, богат ли,— мы даже не знали сначала.
Видели только, что он воплощенная честь
И благородство — то сущая правда, не лесть.
Помнишь: ты нас посылала гонять попугаев

На просянище, где, радуя сердце хозяев,
К жатве почти уж готовые, в белой пыли,
Стебли сгибались едва не до самой земли,
Обремененные тяжестью крупных метелок.
Мнилось: слоны обрывали побеги, был долог
Труд их, но вот, наконец, в насыщенье, без сил,—
Будто их сладостный сон понемногу сморил,
Хоботы клонят они на жемчужные бивни.
День наступал — как сверкающий натиск приливный.
Мы взобрались на высокий помост, в тех местах
Сооруженный, и, страх нагоняя на птах,
Громкими криками стали надсаживать глотки.
В ход мы пустили свои колотушки, трещотки,
С россыпью камушков мелких сгодилась праща.
Птицы мгновенно вразлет, стрекоча, вереща.
Солнце, вставая, палило все жгучей и жгучей.
Высь затянули внезапно тяжелые тучи.
По ветру мчались — слоновое стадо — они.
Гром рокотал, боевым барабанам сродни.
Словно Муруги копье, с острием лепестковым,
Молния била в сгустившемся мраке лиловом.
Дождь налетел, и, сухой затопляя песок,
В дол, где мы были, низринулся пенный поток.
Мы разбежались, нырнули в прозрачную воду.
Пели, плескались — так весело не было сроду.
Выйдя на берег, за прядью сапфировой прядь,
Мокрые волосы мы принялись отжимать.
После цветы собирали в лесу, на поляне,
Словно камней драгоценных их было пыланье.
Нам отовсюду являли прекрасный свой лик
Лилия, лотос, жасмин, пидаву, базилик,
Чампак, паслен, крылоплод, куринджи мелкогроздый.
Нет, не каменья то были — лучистые звезды.
Пестрый свой сбор мы сложили на склоне холма.

Громким своим стрекотаньем сводили с ума
Птицы: над нами они неустанно летали.
Мы отгоняли докучниц, а сами сплетали
Из припасенных соцветий, цветов и вьюнков
Множество — всех сочетаний — гирлянд и венков,
Расположась в благодатной тени под высокой,
Алой, как будто пожаром объятой,, асокой.
Вдруг перед нами — о диво — охотник предстал.
Как молодой полубог, красотой он блистал.
Влажные волосы, что подсушил над костром он,
Пахли дымком благовонным ахила, и гомон
Пчел полосатых над ним, несмолкаемый, плыл.
Словно венцом государя, украшен он был
Пышным венком из цветов, лучезарно прелестных,
С гор и долин, из лесов, с водоемов окрестных.
Все в плетеницах жасминовых, тело цвело.
Ярко-багряным пятном кровенело чело.
За ухом заткнутое, полыхало при свете
Неба, лазурного снова, асоки соцветье.
Лук смертоносный в руках, за спиною — колчан.
Редкостной выделки — пояс был золотом ткан.
Шел он — и громко ножные браслеты бренчали.
Псины, бежавшие рядом, волками урчали,
Скаля острее, чем сколки бамбука, клыки.
Крепкие когти их были — стальные крючки.
На копьеносцев они походили, в отваге
Вспять обращающих чванные вражьи ватаги.
Ноги от страха у нас подсеклись. Чуть дыша,

Обе мы замерли. Он подошел не спеша,
Тихо спросил, не видали бегущей ли дичи.
Тут же, понятливый, видя испуг наш девичий,
Ласково стал ободрять. Был так вежлив и мил,
Наши прически — в пять прядей — вовсю расхвалил.
После, приметив, что все мы молчим и робеем,
«Милые девушки,— юноша молвил обеим,—
С черными, в тучу глазами как вы хороши!
Радостно встретиться с вами мне в этой глуши.
Жаль одного: потерял я добычу из виду».
Мы — все ни слова, и он, подавляя обиду:
«Вижу, помочь не хотите. Ну что ж, не беда.
Поговорите со мной хоть немного тогда».
Ветку сорвал он с цветами, и тотчас шмелиный
Рой закружился над нею, и будто бы вины
Струны запели — и сладостен томный их зов.
Утихомирив неистово лающих псов,
Юноша молча стоял в ожиданье ответа.
Но затянулось надолго безмолвие это.
Вот что случилось меж тем: поднесенной женой

Браги медовой упившись, в дремоте хмельной
Сторож забылся в сторожке своей обветшалой.
Слон-исполин надвигался на нас, одичалый,—
Черная туча. Ударами хобота он
Все сокрушал на пути, разъярен, распален.
К юноше мы устремились в тревоге незряшной.
Правду сказать, я не видела мужа бесстрашней:
Лук свой, похожий на кобру, когда капюшон
Грозно она раздувает — и враг устрашен,—
Он натянул что есть мочи. Подобная грому,
В лоб угодила стрела великану лесному.
Тот пошатнулся и тихо направился прочь:
Видимо, боли жестокой не мог превозмочь.
Луг, весь в крови, походил на тот двор,
где Муруге
В жертву приносят, со всей собираясь округи,
Малых ягнят — да пошлет избавленье от зол!
Был наш спаситель — могучий кадамбовый ствол.
Мы же, две нежных гирлянды, его обвивали.
Так мы стояли втроем, сознавая едва ли,
Где мы, что с нами. Казалось, трепещет листва
Над быстроструйным ручьем. Зазвучали слова.
Молвил, к подруге моей обращаясь, красавец:
«Девушка! От пережитого страха оправясь,
Возле меня хоть мгновенье-другое постой!
Радостно мне любоваться твоей красотой!»
Влагу со лба у нее он смахнул, улыбнулся,
С той же улыбкой приветной ко мне повернулся,
Будто к рассудку и сердцу взывал моему:
Дескать, я чувства его непревратно пойму.
Молча стояла подруга, но тут же, опомнясь,
В бегство пустилась: проснулась
всегдашняя скромность.
Но через миг — ты сурово ее не суди —
Вновь оказалась она у него на груди.
Бьет ручеек из поросшего перцем утеса,
Что над равниной — громадой твердынной —
вознесся.
Падают — выспев — и манго и пала плоды.
Сок, изливаясь из них, со струею воды
Смешивается — и этой размывчивой браги ^
Только отведают павы с прибрежной коряги —
Вмиг захмелеют и, жарким огнем распалясь,
Пустятся в свой — красоты неописанной — пляс.
Чудится, глядя на этих танцорок пернатых,
Девушки пляшут, покачиваясь на канатах,
В праздничный день, к развлеченью веселых зевак.
Юноша этот — я выведала кое-как —

Не из простых. Он владетельный князь, повелитель
Горного края, куда, как в родную обитель,
Божьи посланницы сходят с небес. Их дары —
Сонмища лилий прекрасных по склонам горы,—
Так устилают коврами на пышных приемах
Каменный пол во дворцах и богатых хоромах.
Слушай же дальше! Любимицей нашей пленясь,

Сердце открыл ей свое молодой этот князь
(В ней затаенное чувствовал он недоверье).
«Знаешь,— сказал,— богачи, открывая все двери,
Рис выставляют в горшках — заходите толпой.
Так вот и нам предстоит, дорогая, с тобой
Потчевать люд именитый. Для этого пира
Ты приготовишь еду с изобилием жира.
Кончится пир — доедим мы остатки вдвоем.
Верный твой муж я отныне — клянусь божеством!»
Чистой воды он испил в подтвержденье обета
В роще, сверкающей всеми огнями расцвета,
В том поднебесном краю, от селений вдали,
Он и она — два супруга-слона — провели
Весь этот день, предаваясь любви упоенно.
Солнце уже в колеснице своей семиконной

Скрылось за горной грядой. Затаились в леске
С дремным сопеньем олени и лани. В тоске
По сосункам, возвращается стадо коровье.
Ночи идущей слагая свое славословье,
С дерева в звонкий рожок затрубил козодой.
Эхо ему отозвалось пастушьей дудой:
Ветер разносит «амбаль», нет мелодии краше.
Лилий раскрылись прекрасные белые чаши.
В темных домах замерцали светильни. Творят
Благоревнивцы-жрецы свой вечерний обряд.
Горцы огни запалили в лесу, на помостах.
Горы черны под нашествием туч темнохвостых.
Слышно: на все голоса зарыдало зверье.
Ночь опустила на мир покрывало свое.
Время разлуки приспело. Сказал на прощанье

Юный властитель: «Попомни мое обещанье.
Только меня извести, что согласна родня,
Сватов в твой дом я зашлю — не промедлю ни дня.
Тут же и свадьба — обычаям верность похвальна.
Будь терпелива до времени — и беспечальна».
Шел он за нами, могучий, как бык, по пятам.
Вскорости мы подошли к городским воротам,
Где барабаны грохочут и нощно и денно.
Там у пруда с питьевою водою отменной
Юноша с нами простился учтиво. С тех пор
Вместе с вечернею тьмой он спускается с гор,
Полный желанья предаться любовным утехам.
Счета, однако, к досаде его, нет помехам:
Бродят дозоры по улицам в эти часы,
Лаем, почуяв его, заливаются псы,
Ты пробуждаешься — тут не до встречи, понятно.
Так что частенько ни с чем обращается вспятно
Юный наш князь,— лишь вздохнет тяжело-тяжело.
Но не из тех он, кто помнит обиды и зло.
Добрая слава о нем. Человек он, по слухам —
Верить им можно,— и честный, и праведный духом.
Хоть и богат, а надменности нет ни следа.
Дочь истерзалась твоя. Ведь она так горда.
Тайные эти ее унижают свиданья.
Ищет она — не находит себе оправданья.
Перед позором, бесчестьем велик ее страх.
Видится только семейная жизнь ей в мечтах.
Словно цветок, иссеченный дождями, в ненастье,
Никнет она, о своем размышляя бессчастье.
Слезы текут — в две горячие струйки — на грудь.
Ей ведь известно прекрасно, что горная круть —
Место опасное. Скопища бед по дороге
Подстерегают ее властелина. В тревоге
Только и думает все что о нем, дорогом.
Тигры в пещерах таятся. Блуждают кругом
Яли, медведи, слоны, остророгие тйари.
Грозно рокочет гроза, и при каждом ударе
Рушатся камни большие. Скрывает трава
Гадов ползучих. Опасней еще — божества
Злобные: тем попадись — растерзают на части.
В заводях — тьма крокодилов. Зубастые пасти
Неосторожных хватают — и тащат на дно.
Скрыто разбойничье логово там не одно.
Скользки крутые тропинки. Народу немало
Шею себе, пробираясь по ним, поломало.
Что, если с ним?.. При одном опасенье таком
Муки свои представляются ей пустяком.
(Матушка! Как же ей быть? Помоги, посоветуй!
Кроме тебя, у нее и заступницы нету.)
УРУДДИРАКАННАНАР ИЗ КАДАЛИЙУРА
ПЕСНЬ О ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ
Сочинена в честь многощедрого

царя Карикаля из дома Чола
Скорее с дороги собьется

немеркнущей славы звезда,
Велли,— и на юг устремится
и канет в ночи без следа,
Скорее навеки рассеются тучи,
Разверзнется небо, палительно-жгуче,
И жаворонок, песнопевец крылатый,
Застонет, томительной жаждой объятый,
Чем Кавери бег прекратится.
Минуют века и века,
Но будет, как прежде, катиться
широким потоком река.
Ей мчаться и мчаться, страну рассекая.

Раскинулись нивы от края до края.
Везде, вдоль ее побережных извилин,
Густой, как настой, аромат из давилен
Струится. Там сок тростниковый обилен.
Поникли цветы в ожиданье заката.
В тени под скирдами лежат буйволята.
Повсюду — кокосы, пальм-иры и манго,
Плодами увешаны ветви пизанга.
Ростки имбиря зеленеют, и пряно
Разносится благоуханье шафрана.
В стремленье своем к океану —

упорство такое почти! —
Деревни с большими домами
река пробегает в пути.
Там девушки, все хохотушки
от малых и до молодиц,
Разложенное для просушки
зерно охраняют от птиц.
Блистают их гнутые серьги
в рассыпчатых отблесках дня.
Игрушечные колесницы
катает, смеясь, ребятня.
Добро здесь царит повсеместно —
ни ненависти, ни вражды.
Все мимо — тенистые рощи,
поля и домов череды.
И вот уж река в нескончаемой гонке

Достигла Пух ара. Теснятся долбленки
На привязи прочной — что кони в конюшне.
К себе приглашают — возможно ль радушней?—
Садовые рощи: плодов тонкокожих
Немало они припасли для прохожих.
Пруды, в окруженье прекрасных соцветий,
Как ясные луны в венках из созвездий.
Два озера слиты в любви, наподобье
Двух братьев, рожденных в единой утробе.
Знак тигра — на прочных воротах. Священны
Жилище богини — высокие стены.
Возносятся громкие благодаренья
В просторных обителях благотворенья,
Где рис раздают всем желающим даром.
За право насытиться вкусным отваром,
Который стекается в белые лужи,
Дерутся быки-забияки снаружи.
Бегут колесницы, телеги, повозки.
Проехали — но все гремят отголоски
И пыль неосевшая вьется клубами.
Дома — как слоны-великаны, со лбами,
Покрытыми пеплом священным. Толпою
Коровы бредут не спеша к водопою.
В леске невысоком — обитель
косматых подвижников. Тут
Они, совершая обряды,
курильные палочки жгут.
От едкого, черного дыма,
свивающегося в жгуты,
Летят, щебеча недовольно,
певуний-кукушек четы
В пустынное место, где духи
блуждают, коварны и злы,
Где голуби лишь обитают
на выступе острой скалы.
На взморье песчаном — рыбацкий поселок.
В досужие дни, собираясь под полог
Древесный — из густо разросшихся веток,
Едят рыбаки черепах и креветок.
К лицу им цветы адамбу и кувшинки.
Поели. Пора начинать поединки.
Толпой окруженные, всходят
борцы-силачи на помост,
Огромные, словно планеты
в кругу чуть мерцающих звезд.
Пригнулись. Шагнули. И в цепких
объятьях уже сплетены.
Сражаются оба отважно,
никто не покажет спины.
Затем начинают свое состязанье
Умелые пращники. В камнеметанье
Кто лучший из них — нелегко убедиться.
Испуганные — разлетаются птицы.
На улицах квохтанье, визг поросячий.

Любители зрелищ, восторга не пряча,
Таращат глаза на бои куропаток,
Бараньи бои — нет потешнее схваток,
И все заливаются радостным смехом.
Багры и шесты, прислоненные к стрехам,
Походят на копья, что возле надгробья
Стоят, а висящие сети — подобья
Тончайших теней в темноте полусонной.
Гирлянды плетут рыбаки из паслена,
Чело обвивают цветами пандана.
Все пьют охмеляющий сок безустанно
И в холмики рядом с домами
втыкают акульи клыки.
Мужчины и женщины, вместе
проводят весь день рыбаки.
Когда же луна заблистает
в своем золотом ободке,
Пируют и радостно пляшут
на пахнущем рыбой песке
Близ устья реки, что стремится,
закончив свой длительный путь,
К широкой груди океана,
подобно дитяти, прильнуть;
Как облачко к горной вершине,
свой бег направляет она,
И воды, сшибаясь, грохочут —
в кипенье до самого дна.
В соленые волны бросаясь с разбегу,
Купанья вкушая блаженную негу,
Себя рыбаки очищают от скверны,
И каждый, обычаю старому верный,
Потом погружается в пресные воды,
Смывая с себя соляные разводы.
Все рады резвиться в прибрежной прохладе,
Картинки чертить на желтеющей глади,
С ватагами крабов играть колченогих
У самого моря, на склонах пологих.
Когда ж свечереет, в столице,
чья слава, как мир, велика,
Цветы раскрываются всюду.
В дворцах многостолпных шелка
Снимают прекрасные жены —
обычай таков искони —
И — хлопковые — надевают
ночные рубашки они.
Затем, обменявшись с мужьями
гирляндами свежих цветов,
Смакуют искристые вина,
что слаще стоялых медов.
Сверкают тончайшие чаши в ладонях,
Мерцают светильники на подоконьях.
С изогнутой лодки своей в океане
Увидит далекого света миганье
Рыбак — и ему померещится: это
Велли, золотое предвестье рассвета.
Любители музыки, танцев и пенья
Домой поспешают, унять нетерпенья
Не в силах. В прошитом луной полумраке
На белом песке распластались гуляки.
Лишь утро настанет — уйдут выпивохи...
Уж улицы снова полны суматохи.
Не ведая устали, словно в лазури
Семерка коней лучезарного Сурьи,
Прислужники царские — Честь им, умелым!
На мытном дворе занимаются делом.
Времен годовых безразлична им смена,
Идут ли дожди или нет,— неизменно
Сюда прибывают из стран чужедальных
Суда. Разгружаясь у стенок причальных,
Они принимают — груженные в тары —
С оттиснутым тигром свирепым товары.
Встают, как высокие горы,
с вершинами до облаков,
Куда ни направишь ты взоры,
навалы огромных тюков.
Бараны на них залезают
и скачут резвее козлят.
В проходах — шныряют собаки,
угрюм их потупленный взгляд.
В торговом квартале столицы, вдоль улиц,

Большие дома к поднебесью взметнулись —
С террасами, полными сладостной тени,
С пролетами узкими длинных ступеней.
Красавицы смотрят из окон высоких
С улыбкой лукавой. На них, ланеоких,
Из лучшего шелка нарядные ткани,
Колец и серег ослепляет сверканье.
Осанкой, как павы, они горделивы.
Кораллово-алы их тела отливы.
Колышутся бедра крутые упруго.
А речь их — как будто стрекочет пичуга.
Подобны цветам с ароматной пыльцою —
Их руки в браслетах. Склонясь головою,
Они всей душой почитают Севвеля.
А снизу доносятся звуки веселья.
Без устали девушки пляшут в проулке.
Гремят барабаны, неистово гулки.
И флейты поют, собирая всех праздных
На радостный, на нескончаемый праздник.
Над городом — множество стягов.
Не так ли цветут тростники
На белых песчаных намывах
вдоль светло-прозрачной реки?
Полотнища реют над входом,
цветами украшенным, в храм,
Воздвигнутый для поклоненья
могущественным божествам.
Трепещут они и над кровлей навесной,
В тени под которой уложены тесно
Корзины с едой. Здесь полы окропили
Коровьим пометом. Кругом — в изобилье
Отборнейший рис, и орехи, и бетель:
Все эти дары принесла добродетель...
Ученые споры в пылу неостылом

Ведут мудрецы — плещет флаг над настилом.
Недвижные, спят корабли у причала.
Но вдруг их река, набежав, закачала —
И, словно слоны, что прикованы цепью,
Рванулись они — и во всем благолепье
Зареяли флаги раскрасок затейных.
Зазывно распахнуты двери питейных:
Готовят там всякие вкусные блюда
Для здешнего и для заезжего люда,
Торгуют размывчивым пальмовым соком.
Свой, стяг и у них есть — на древке высоком.
Так много их здесь, пестроцветных полотен,
Что солнце сквозь них не пробьется и в полдень.
Бессмертные сами — на страже Пухара.

Замысливших зло — не минует их кара.
Везут отовсюду для здешних базаров
Несметное множество лучших товаров.
Заморских, невиданных статей
сгружают коней с корабля.
Груженные перцем телеги
по пристани едут, пыля.
Здесь много камней драгоценных
и золото с северных гор,
Сандал, что на западе вырос;
здесь лучшие, как на подбор,
Жемчужины с южных прибрежий,
кораллы — с восточных; зерно
(Оно в плодородных долинах
упорным трудом взращено),
Здесь яства с Цейлона и утварь
бирманская — нет ей цены.
Пески прогибаются, грузом
немыслимым пригнетены.
В довольстве и счастье живут горожане.

Чужда им вражда,
им как яд — зложеланье.
Играют в волнах океанские рыбы,
Выпрыгивают, серебристые глыбы.
Им не угрожает погибель отныне:
Забыли совсем рыбаки о путине.
Скотина гуляет в мясницком квартале:
Ее мясники забивать перестали,
Отринуто ими теперь убиенье,
И нет воровства среди них. В упоенье
Все славят богов, им дары преподносят,
Хранителей вед, мудрецов превозносят.
Любой среди них милосердью покорен
И прям неуклончивым духом, как шкворень
У плуга изогнутого. Им чужого
Не надобно. Истинно, верно их слово.
Дают — не так мало, берут — не так много.
На все — справедливые цены, и строго
Следят: да не будет обмана, подлога.
Повсюду, на всех перекрестках

звучит стоязыкая речь.
Радушны пухарцы. Их город —
любимое место для встреч
Торговых гостей иноземных.
Тут все — как семейство одно,
Что долго томилось в разлуке,
но снова соединено.
Богат этот город, но даже
и ради сокровищ его
С красавицей черноволосой —
она мне дороже всего —
Нет сил разлучиться, скорее
расстанусь с богатой казной,
Чем с девушкой этой, в браслетах
искусной работы резной.
II
Как в клетке своей полосатый тигренок,

Сызмальства в плену у врагов непреклонных
И креп и мужал Карикаль, подрастая,
И вот, прирожденной отвагой блистая,
Он вырос, преград сокрушитель упрямый.
Умело края подрывая у ямы,
Порою спасается слон из ловушки
И мчится к подруге, на дальней опушке.
Так царственный узник бежал из затвора.
Свой меч на врагов он обрушил — и скоро,
Исполненный гордой отваги
и не по летам умудрен,
Себе возвратил он в жестоких
сраженьях наследственный трон.
И были могучим все царства
соседние покорены.
Врагов укрепленья сметали
его боевые слоны.
Немало они потоптали
и царских голов и венцов.
Распластанно кони летели
под бешеный звон бубенцов.
Парили стервятники в небе,
Пестрело венками чело,—
Шагал Карикаль — и казалось,
что это утес тяжело
Ступает, в цветах ярко-пестрых.
Когда объявлял он поход —
Под яростный гром барабанов
войска устремлялись вперед.
Всегда их победа бывала
заранее предрешена:
На первой же битве кончалась,
едва начиналась война.
Когда Карикаль направлялся

врагов непокорных смирять,
Несла разоренье и гибель
его беспощадная рать.
С полей плодородных сгонял он
ни в чем не повинных крестьян,
И редкие риса колосья
глушил, разрастаясь, бурьян.
Пруды — синеокие прежде,—
где был крокодилам раздол,
Мелели до дна, превращаясь
в поросший пальчатником дол.
И рыскали в поисках корма
голодных оленей стада.
Стояли в безмолвие зловещем
покинутые навсегда
Громады высокие храмов,
где девушки в час предночной
Огни зажигали когда-то,
омывшись водою речной,
Где благочестивцы, бывало,
богам приносили дары.
Слоны в них селились попарно,
в безумье любовной игры
Крушили они ненароком
подпоры с прекрасной резьбой.
На всех площадях, где зеваки
сходились веселой гурьбой —
Послушать певиц дивногласных
и звонкие выплески струн,
Отныне царило молчанье.
Лишь ветер ночной, бормотун,
Блуждал по дворам опустелым,
заросшим густым сорняком,
Д а выли шакалы, чьи пасти
пылают зловещим огнем.
Им горестно вторили совы,
и — злобно — с небес коршунье,
И яккхини, зла воплощенье,—
пощады не жди от нее! —
С распущенными волосами
искала добычи впотьмах.
В дворцах, где цари пировали,
в больших гладкостенных домах,
Где жили зеленые птицы,
где реки лились молока,
Бродили охотников толпы,
Пришедшие издалека,
Остатки еды выгребала
разбойная эта орда,
И гибли в большом запустенье
разграбленные города.
В могуществе Мавалавану
нет равных: лишь молвит: «Свершись!
Водою наполнится море,
обрушится горная высь,
Падет небосвод, обратятся
ветра ураганные вспять.
Любой достигает он цели,
Кто может пред ним устоять?
Склонились уже Олияры смиренно,

И Аруваляры внимают согбенно
Его повеленьям. Трепещут в испуге
И Север и Запад. Царящий на Юге
Властитель — с другими,
отважный, как кречет,
И тот Карикалю ни в чем не перечит.
Ему все твердыни сдаются с позором.
Едва лишь он глянул пылающим взором
Вожди пастухов — истребленные — пали
И род Ирунго закатился в опале.
Чужие владенья без всякой

пощады сжигал он дотла.
Родная держава, однако,
под властью его расцвела.
Пруды углублял он, к работе ревнивый,

Леса корчевал под раздольные нивы.
Оставив прекрасный дворец
в Урандее,
О вере отцов неусыпно радея,
Он снова отстраивал храмы столицы,
В стенах крепостных пробивал он
стрельницы,
Воротные створы крепил, потайные
Ходы прорывал, возводил земляные
Валы. Устрашая мятежных соседей,
Сказав: «Нападу!» — он стремился
к победе.
Как молнии в небе вечернем, сверкали
Деянья могучего льва Карикаля.
Он славой затмил всех других
властелинов.
Короны в мерцанье смарагдов, рубинов
Склоняли они, изъявляя покорство.
Никто не решался вступить
в ратоборство.
Карал он ослушников строго,

не знал снисхожденья к врагу.
Его доброта изливалась
лишь дома, в семейном кругу.
Детей-шалунов обнимал он,
блистающих в золоте жен.
Стирался сандал благовонный,
которым он был умащен...
В Пухар сквозь густую чащобу
дорога моя пролегла,
И страх в одинокое сердце
вонзается, словно стрела!
Мне милостей царских не надо •
любимую видеть хочу,
И, радуясь встрече, безмолвно
припасть головою к плечу...
МАНИМЕХАЛЕЙ
СИТТАЛЕЙ ЧАТТАНАР, ТОРГОВЕЦ ЗЕРНОМ
(ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ «МАНИМ ЕХАЛ ЕЙ»)
Сказала, на рощу тенистую глядя,

Не в силах восторга сдержать, Судамади:
«Манимехалей, оглянись, дорогая!
Как будто от войска лучей удирая,
Попрятались, полные страха, все тени
Здесь, в благоухающей роще весенней,
Где пчелы свои беззатейные трели
Выводят, подобно пастушьей свирели,
И сладостно, будто играют на вине,
Под лад им стрекочут жуки. Посредине
Лужайки, хвосты распустив, как при громе,
Павлины свой танец танцуют в истоме.
А сверху — ценители на состязанье —
Взирают на них знатоки обезьяньи,
И жаворонки распевают согласно.
На этот как будто бы тканью атласной
Затянутый пруд погляди. Восседая
Средь лотосов, там лебединая стая
Блистает своей красотой несравненной,
И все, что глазам предстает, совершенно.
Но ты припечалилась, вижу. Возможно,
Тебя огорчает, что пылью дорожной
Лицо припорошено. Это ли горе?
Неужто же лотос прекрасный в укоре
За то, что осыпан пыльцою пандана?»
Приметив, что пчелы кружат непрестанно,
К Манимехалей подлетая все ближе,
Сказала подруга ее: «Погляди же
На пчел, красотою твоею манимых,
Глаза принимая за лотосы, мнимых
Цветов опьяняясь обличьем прекрасным,
Роями летят в обожанье напрасном.
Ты машешь, их прочь отгоняя небрежно.
Не так ли, слетая с кадамбы прйбрежной,
Все снова и снова, в старанье бесплодном,
Средь лотосов, в этом пруду полноводном,
Пытается карпа поймать зимородок,
Но тот под водой, золотой самородок,
Скрывается, птицу завидев, мгновенно».
Так в роще, в ее глубине сокровенной
С веселой улыбкой в приветливом взгляде
С подругой вела разговор Судамади.
Вдали возвышалась стена городская.

Та роща лежала у самого края
Пухара, где в эту же самую пору
Беда приключилась. На синюю гору
Похожий, в горячке любовной взбесился
Громадина-слон Калавёхам. Носился
По улицам он, в беспорядочном беге
Растаптывая и людей и телеги.
Кто спасся, хотя и неробкой породы,
Дрожал, как дрожат в ураган мореходы.
Порвался неубранный парус. Кормило
Могучей волной пополам разломило,
К тому же открылась пробоина в трюме.
Беспомощные, все мрачней и угрюмей,
Глядят мореходы, как белая кипень
Швыряет корабль, обреченный на гибель.
Слона, что носился по улицам людным,—
Он сходен был с неуправляемым судном,—
Никто не сумел укротить бы, пожалуй,
Погонщик и тот растерялся бывалый.
По счастью, царевич, наследник престола,
Потомок царя из династии Чола,
Чей зонт белизною с луною сравнится,
Вблизи проезжал на своей колеснице
С бойцами, готовыми к подвигам бранным,
Смельчак молодой (Удайакумараном
Он звался) слону, что в любовном
дурмане
Бесился, рассудок вернул, пониманье.
И гордо стоял, осененный величьем,
Муруге под стать, с тем, однако, отличьем,
Что был не в кадамбовой он плетенице —
В эбеновой. Кто бы посмел усомниться
В отваге его, что не знала предела!
По улице, в жаркий тот час опустелой,

Где жили танцовщицы только, летела
Его колесница, и вдруг у дороги
Чертог золотой он увидел. В чертоге
С танцовщицей, полной огня, обаянья,
Недвижимей каменного изваянья,
Купец молодой восседал, с безразличьем
Взирая на яж, что похож был обличьем
На макару, чудище это морское.
Он был одержим непонятной тоскою.
Царевич к нему обратился: «Какою

Печалью, какою заботой ты мучим?
Не хочешь притронуться к струнам певучим:
Купец, с юногрудой красавицей вместе,

Приветствовал сына царя честь
по чести.
«Ты знаешь, поставленный в медную вазу,
Цветок увядает, хотя и не сразу.
Все в мире, увы, преходяще и бренно,—
Ответил, ладони сложив, он смиренно.—
Недавно я видел, по улице этой
Манимехалей, воплощение света,
С подругой направилась к роще
цветущей,
И сердце зашлось от печали гнетущей:
Неужто ее красота неземная
Исчезнет в свой срок, как любая иная.
И вот, в нестерпимой тоске и унынье,
Свой яж отложил я, постылый отныне».
Узнав, что Манимехалей в близлежащей

Гуляет, с единственной спутницей,
чаще,
«Сейчас я сюда привезу недотрогу»,—
Царевич сказал и пустился в дорогу.
Подобно луне, разрывающей тучи,
Промчался в своей колеснице летучей
По храмовой улице, к самой ограде
Той чащи, где в ярком цветочном
наряде
Тянули к лазурному небу вершины
Деревья — все, как на подбор, исполины.
Услышав колес тарахтенье, в испуге

Манимехалей обратилась к подруге,
Амриты был голос девический слаще:
«Мне кажется, это приблизился
к чаще
Царевич в своей расписной колеснице.
Я слышала, этот охульник с девицей
Разгульной, по имени Читтирапади,
С простыми приличьями даже
в разладе,
Безмерное тешит свое сладострастье.
К тому же ко мне он питает пристрастье.
Опасна с ним встреча нежданная, право».
При этих словах задрожала, как пава,
Подруга ее и к хрустальной беседке
Поспешно, сквозь низко нависшие
ветки,
Манимехалей отвела, исхитрилась
Задвинуть засов и назад возвратилась.
Оставив свою колесницу у входа,

Царевич, подобный сиянью восхода,
В цветущую рощу вошел величаво,
Внимательно глядя налево, направо,
И вдруг увидал, к величайшей досаде,
Другую, не ту, что искал,— Судамади.
«Меня обмануть ты задумала, видно,—

Промолвил царевич с улыбкой ехидной,—
А ну отвечай откровенно и честно,
Где та, что своей красотою прелестной
Затмила красавиц надменных и гордых,
Где скрылась она — говори без уверток.
Пленительны груди ее «молодые
Упругие, словно плоды налитые,
Пленителен стан, что колышется, гибкий,
Глаза удлиненные — точно две рыбки,
Два розовых карпа, и рот, что в улыбке
Жемчужин отборных являет два ряда.
Она поражает с единого взгляда,
Как стрелы Морановы, в битве бескровной,
Любовным недугом, горячкой любовной.
Напрасно Манимехалей с красотою
Такою покинула место святое,
Обитель аскетов в одежде из луба,
Свершающих подвиг. Ей, видимо,
любо
Разгуливать здесь, в тишине и прохладе»,—
Сказал Удайакумаран Судамади.
Дыхание разом как будто бы сперло,
Она ухватилась рукою за горло,
Потом отдышалась и так отвечала:
«Ты лучше бы вспомнил, царевич, сначала
Каким Карикаль был, твой предок
великий.
Вот лучший пример для любого владыки.
Со старшими был он почтителен смалу,
А вырос — ничтожному даж е вассалу
Внимал, в сокровенную суть проникая.
Ты, может быть, спросишь, а кто я
такая
Тебя поучать? Ты ж из царского дома.
Умен, справедлив, благороден. Знакома
Наука тебе управленья страною.
Тебе ль толковать с горожанкой простою?
И все же послушай! Вот мудрые речи
Людей прозорливости сверхчеловечьей:
«То тело, где дух обретается,— поле,
Что мы засеваем по собственной воле
Порочности или добра семенами,
Предопределяя, что станется с нами
В грядущих рожденьях. И бренно
и тленно
Оно. Все мирское ему вожделенно.
Лишь с виду живое, давно омертвело.
Зловонных отходов хранилище — тело,
Вместилище зла и недугов опасных,
Гнездилище для преступлений ужасных.
В нем гнев — как змея, что свернулась
спиралью.
Наполнено леностью, горем, печалью,
Заботой оно, наподобье сосуда.
Забыть поученья отшельников худо.
Такое, царевич, тебе не пристало...»
Тут пред Удайакумараном предстала

Манимехалей из хрустальной беседки,
Кораллово-алой под стать статуэтке.
ТИРУКУРАЛ
ПРАВЕДНОСТЬ
дож дь
Живителен дождь, орошающий листья и корни.

Земле он амриты самой животворней.
Едящим дарует еду дождевая вода.

Она и сама для едящих еда.
Не будет дождя — и на мир, опоясанный морем,

Обрушится голод неслыханным горем.
Лишившись прибытка — воды дождевой, ни один

Не выйдет на поле свое селянин.
Без устали хлещущий, дождь — разоритель, губитель,

Но в сушь он от гибели лютой спаситель.
Когда не роняет ни капли дождя небосвод,

Нигде ни побега травы не взойдет.
Бездонное море — и то оскудеет, коль тучи
Его не наполнят водою падучей.
Не будет дождя — и замолкнут моленья богам,

Закроется всеми покинутый храм.
Не будет дождя — и аскеты прервут покаянье.

Не сможет никто раздавать подаянье.
Во всех водоемах иссякнет в бездождье вода —

И жизнь на земле прекратится тогда.
ДОБРОДЕТЕЛЬ
И ДОБРОЛЮБИЕ
Навек возвеличит — и обогатит добродетель

Того, кто ее неуклонный радетель.
Ценнейшего клада стократ добродетель ценней.

Несчастнее нет позабывших о ней.
Путем добродетели следуй, дорогою блага,
А в сторону — даже и в мыслях — ни шага.
Лишь тот обретет добродетель, в ком совесть чиста.

А кроме добра, все — обман, суета.
Гнев, зависть, злоречье и похоть — вот эти четыре

Отвергни порока, царящие в мире.
Спеши с постиженьем добра — и на смертном одре

Бессмертного друга обрящешь в добре.
Одни — в паланкине, другие — несут их. Величье

Добра очевидно, как это различье.
Грядущим рождениям путь преграждает гора

Всего сотворенного нами добра.
Кто предан добру — обретает желанное счастье.

Неправедный — терпит напасть за напастью.
Добру до последнего дня неустанно служи,
Душой отвратясь от пороков и лжи.
ПОДРУГА жизни
Та — верная мужу опора, что доброчестива,

Умеренна в тратах, скромна и учтива.
Достоинства мужнины, если порочна жена,—

Впустую. Их все обесценит она.
Чего не хватает тому, чья жена беспорочна?

Порочна — все плохо, все шатко, непрочно.
Величьем жены целомудренной, лучшей из жен,

Недаром бывает весь мир поражен.
По слову жены, возлюбившей не бога — супруга,

В бездождье дождем оросится округа.
Свою беспорочность жене охранять надлежит.
Она и достоинствам мужниным щит.
Жену заперев, оградишь ли себя от обмана?

Добро, доброчестье — одна ей охрана.
От всякого зла охраняя семейный свой кров,

Снискает жена добросклонность богов.
Сумеет ли шествовать поступью льва величавой

Супруг, чья супруга с запятнанной славой?
Не лучшее ли украшенье достойной жены

Ее сыновья, что в добре взращены?
ДЕТИ
На свете нет дара желанней детей, наделенных

Рассудком живым — и к добру устремленных.
Минуют расставленных злобным пороком сетей
Родители добролюбивых детей.
Дороже, чем дети, найдется ль у нас достоянье?

Они за благие деянья — даянье.
Похлебка, которой коснулась ребячья рука,

Родителям, словно амрита, сладка.
Погладить ребенка — услада для тела и духа,

И сладостен голос ребячий для слуха.
Вкусившие сладость младенческого голоска

Не скажут, что музыка лютни сладка.
Как счастлив отец, если, сын удостоится чести

Сидеть на совете с мудрейшими вместе!
Есть свойство одно у земных обитателей всех:

Не свой, а потомков им дорог успех.
Отрадно рожденье детей, но отраднее вести
О том, что взрослеют они в доброчестье.
Долг сына — являть поведеньем своим образец,

Чтоб все говорили: «Счастливый отец!»
ЛЮБОВЬ
Любовь под замком не упрятать — напрасны

старанья:
Ее обнаружит слеза состраданья.
Душой очерствелый — живет для себя одного,

А полный любовью — для мира всего.
В любви лишь — спасенье души, заточенной

в темнице,
Где ей суждено так жестоко томиться.
Любовь, порождая сочувствия благостный жар,

Приносит нам дружбу, бесценнейший дар.
И здесь, на земле, и на небе даруя нам счастье,
Любовь утверждает свое полновластье.
Любовь — и опора творящим благие дела,

И лучшая наша защита от зла.
Как пагубно жгучее солнце для твари бескостной,

Добро для отвергших любовь смертоносно.
Отвергшим любовь нет цветенья. В душе их пустой

Все мертво, безжизненно, как сухостой.
Отвергшим любовь от достоинств телесных нет прока.

Ничто их уже не спасет от порока.
В отвергших любовь нет и проблеска жизни: они

Скелетам, обтянутым кожей, сродни.
ГОСТЕПРИИМСТВО
Лишь в гостеприимстве находят себе оправданье

Отвергшие участь аскетов миряне.
Пусть даже вкушаешь амриту — впусти поскорей
Гостей, дожидающихся у дверей.
Гостей — и незваных — всегда принимая с радушьем,

Избавишься ты от мучений в грядущем.
Достойных гостей принимая с веселым лицом,

Богиню удачи ты вводишь в свой дом.
Хозяин, что после гостей доедает остатки,

Не сея — зерном запасется в достатке.
Хозяин, гостям предлагающий пищу и кров,—

Сам будет желаннейшим гостем богов.
Достоинства гостя — мерила не надо другого

Для гостеприимства, радушья благого.
Раскается тот, кто гостей не пускал на порог:

«Какими богатствами я пренебрег!»
Не любит гостей лишь глупец: он по собственной воле
Богатства отвергнул для нищенской доли.
Как нежных цветов увядает помятая гроздь,

Бледнеет неласково встреченный гость.
ДОБРОРЕЧИЕ
Приветным, сердечным то слово зовут справедливо,

Которое полно любви и правдиво.
*
Приветное слово дороже даров дорогих,
Не надобно мудрым дарений других.
Кто слово сердечное молвит, радушен и светел,

Тот истинно предан тебе, добродетель.
Кто молвит сердечное слово, себя упасет

От бедности горькой, жестоких невзгод.
Сердечное, доброе слово, улыбка смиренья —

Прекраснее, чем дорогие каменья.
Приветное слово — добро укрепляет в сердцах,
А зло от него рассыпается в прах.
Сердечное слово, добра прорастившее зерна,

И тем, кто промолвил его, добротворно.
И в этом рожденье и в том, что наступит за ним,

От горестей доброречивый храним.
С отрадой внимал ты словам, напоенным любовью.

Зачем же теперь предаешься злословью?
Придется ль по вкусу разумному плод, что незрел г

Зачем же ты доброе слово презрел?
БЛАГОДАРНОСТЬ
В награду за помощь, которой не надо награды,

Вселенной пожертвовать мудрые рады.
Услуга ко времени — хоть и порою мелка —
Значеньем своим, как земля, велика.
Отплаты не ждущая помощь, будь самою скромной,—

Значеньем своим, словно море, огромна.
Услуга, хоть меньше, чем зернышко,— сутью своей

Огромна, как пальма с навесом ветвей.
Платить за услугу услугою равной неверно.

Д а будет услугй нужде соразмерна!
Прославь благодарственным словом, душой возлюбя,

Того, кто поддерживал в горе тебя.
В семи возрожденьях останется память благая

О том, кто тебе сострадал, помогая.
Не помнить о благе — мерзейшее зло на земле.

И высшее благо — не помнить о зле.
Одной лишь услугой загладит обидчик наш злобный
Обиды, что горькому яду подобны.
Простится тому, кто попрал доброчестья завет.

Прощенья услугу забывшему нет.
БЕСПРИСТРАСТЬЕ
Тот истинный праведник, кто, над собою всевластен,

К друзьям ли, врагам ли равно беспристрастен.
Не сгинет богатство того, кто ко всем справедлив,

Собою его сыновей наделив.
Отвергни богатство, что нажил ценою пристрастья,

Пусть кажется даже источником счастья.
Ты был справедлив или нет, узнают без труда

По славе посмертной: добра ли, худа.
Изменчива жизнь: то погожие дни, то ненастье,
Но мудрый являет всегда беспристрастье.
Опасно пристрастье. Едва шевельнулось в груди,

От гибели сразу себя огради.
Того, кто во всем справедлив, не страшит разоренье.

Познает сочувствие он, не презренье.
Стремится мудрец к равновесью, подобно весам.

Пристрастий не ведает, честен и прям.
Не только из слов изгони, но из сердца пристрастье.

Ему не давай над собою ты власти.
Беречь, как свои, и чужие товары — вот долг

Купца — коль в торговле он ведает толк.
ВЛАДЕНИЕ СОБОЮ
Владенье собою — богам всех достоинств угодней.

Несдержанный снидет во мрак преисподней.
Обуздывай чувства, в себе подавляя разлад.
Владенье собою — бесценнейший клад.
Кто чувства свои обуздал в неустанном боренье —

У мудрых заслужит себе одобренье.
Кто, долгу послушный, себя обуздает — могуч.

Величьем своим вознесется до туч.
Обуздывать чувства — и нищим полезно уменье.

Богатым же это — второе именье.
Пять чувств обуздай, черепахе под стать,— и тогда

Тебе не страшна никакая беда.
Пусть ты невоздержан — язык свой держи за зубами:

Себя самого же погубишь словами.
Один лишь единственный — пышущий злобой — навет

Сведет все достоинства ваши на нет.
Тягчайший ожог исцеляется поздно иль рано,
Но не языком нанесенная рана.
Сама добродетель дарует в пути благодать

Тому, кто сумеет свой гнев обуздать.
НЕВОЗЖЕЛАНИЕ ЧУЖОЙ ЖЕНЫ
Не глупо ли жаждать супруги чужой полногрудой?

С презреньем мудрец отвернется от блуда.
Под дверью стоять у супруги чужой по ночам

Приличествует лишь последним глупцам.
Кто пялит глаза похотливо на женщин достойных,

Мертвеет душою — при жизни покойник.
Не знает — хоть саном высок — возлюбивший разврат,

Какою великой бедой он чреват.
Чужую жену соблазняющий с сердцем беспечным
Себя покрывает позором навечным.
Четыре напасти: страх, злоба, раскаянье, стыд —

Вовек не покинут того, кто блудит.
Супруги чужой возжеланье отринет мирянин,

В своем устремленье к добру неустанен.
При встрече свой взор отвратит от супруги чужой

Мудрец, наделенный великой душой.
Блажен, кто супруги чужой не касался ни разу,

Разврат отвергающий, словно проказу.
Пусть даже неправедник ты, осквернитель святынь,

Супруги чужой возжеланье отринь.
ТЕРПЕНИЕ
Смиренно земля принимает удары лопаты.

Пускай оскорблен — воздержись от расплаты.
Обиды сноси терпеливо — губительна месть;
А лучше их память навеки отместь.
Верх стойкости—глупым внимать терпеливо, без злости,

Верх бедности — если не кормлены гости.
Ты хочешь навек сохранить совершенства свои?

Тогда нетерпенье в себе подави.
Немногого стоит кто гневен, несдержан, порывист.

Дороже казны золотой — терпеливость.
Отмстившему — радость, что минет, лишь день истечет.

Простившему — и после смерти почет.
На зло не пристало ответствовать злом в разъяренье.

Во имя добра будь добрей и смиренней.
Того, кто тебя оскорбляет, сломи, сокруши

Смиреньем своим, благородством души.
Отвергнувших мир превзойдет чистотою душевной
Внимающий гневному слову безгневно.
Блаженней отвергнувших пищу — их участь светла!

Внимающий злобному слову без зла.
ЗАВИСТЬ
Навеки очистись, путем доброчестья, идущий,

От зависти, низким душою присущей.
В ком зависти нет ни к кому — те уже спасены.

Отсутствие зависти — дар без цены.
Чужому богатству, от зависти всякой свободный,

Лишь радуется человек благородный.
Кто праведен — зависть отринет, чтоб не принесла

Страданий, что с ней неразлучны, и зла.
Губительна зависть. Тебя уничтожит, готовься.
Другого врага и не надобно вовсе.
И голод и холод погубят завистника род.

Ничто и его самого не спасет.
Богиня удачи завистников, в праведном гневе,

Сестре отдает на расправу — Мудёви.
Опасна злодейка, что Завистью наречена:

Богатства лишит и погубит она.
Обманчиво тех, кто завистлив душой, процветанье,

Равно как и праведников прозябанье.
Обрел ли величье завистник презренный хоть где?

И где независтливый в горе, в беде?
НЕЖЕЛАНЬЕ ЧУЖОГО ДОБРА
Известно, чужого добра домогаясь бесчестно,

С владельцем его ты погибнешь совместно.
Пусть низкий душою постыдной алчбой одержим,
Мудрец не прельстится именьем чужим.
Есть высшее благо. Зачем же творить беззаконье,

Весь век за благами земными в погоне?
Пусть даже грозит нищета, обуздавший себя

Отринет алчбу, бескорыстье любя.
Пускай превзошли все науки, себя мы погубим

Алчбою безудержной, корыстолюбьем.
Идущий дорогой добра, хоть на вид величав,

Погибнет, именья чужого взалкав.
У древа богатства, взращенного низкой корыстью,

Не только плоды ядовиты — и листья.
Чужого добра нежеланье — порука того,

Что ты не утратишь добра своего.
Отвергший корысть, всей душой обратясь
к благоверью,
Умилоствлен будет Божественной Дщерью.
Навеки себя от алчбы ненасытной очисть.

Нет пагубнее ничего, чем корысть.
НЕЗЛОРЕЧИЕ
Пускай ты добро отрицаешь, пускай бессердечье

Являешь — зачтется тебе незлоречье.
Уж лучше добра никому не творить, чем тайком

Поклеп на других возводить шепотком.
Чем жить, предаваясь злоречью, погибнуть желанней

Постигшему сущность священных писаний.
Пусть кто оскорбляет в лицо, за спиной у него

Дурного не смей говорить ничего.
Добра нет в душе у того, кто позорит другого,
И нет для него ничего дорогого.
Пороков чужих не хули. Ты и сам уязвим.

Пощады не будет порокам твоим.
Друзей принимают радушно. Простое приличье

Так требует: их отпугнет злоязычье.
И лучших друзей осуждающий злым языком

Что скажет о тех, кто ему незнаком?
О, как милосердна земля и добра, что не сбросит

Того, кто ушедшего друга поносит.
К порокам чужим, как к своим, снисходителен будь,

И станет безбеден твой жизненный путь.
ПУСТОРЕЧИЕ
Пустыми речами терзающий слух без зазренья —

Убийственного не минует презренья.
Простительней даже друзей оскорблять, чем при

Выпаливать вздор, возбуждающий смех.
Пустыми речами — есть некий закон непреложный

Ничтожность свою обнаружит ничтожный.
Свой взор отвращает добро от болтающих вздор.

Себя обрекают они на позор.
И муж добродетельный, чье уважаемо имя,

Себя опорочит речами пустыми.
Никчемные речи ведущий — полова, труха:

Нет худшего, чем пустословье, греха.
Болтливость презренна и в наидостойнейшем муже.
Речь вздорная — речи неправедной хуже.
Вещей постигающий сущность мудрец-книгочей

Не станет вести неразумных речей.
Бездумного вздора не выпалит и ненароком

Провидящий истину внутренним оком.
Да будет исполнена смысла глубокого речь!

Бессмысленной — разум велит пренебречь.
дурн ы е деянья
Деяний дурных не страшится подлец, но безмерно

Страшит благородное сердце их скверна.
Дурные деянья — огонь, что спаляет дотла.

Отринь их, верша лишь благие дела.
То зло, что тебе причиняют, сноси безответно.
И мысль о злодействе ответном запретна.
Себя самого ты погубишь, другого губя.

Бог Праведности покарает тебя.
Хоть беден, богаче не станешь, в душе возлелеяв

Злой умысел, истинный яд для злодеев.
Чтоб зла не чинили тебе, сам его не верши.

Беззлобье — целебный настой для души.
От самых опасных врагов ускользаем, бывает,

Но Злом именуемый враг убивает.
Погибель безумца, вершащего зло что ни день,

Влачится за ним неотступно, как тень.
Тот истинно любит себя, кто душою беззлобен

И зла не вершит, он аскету подобен.
Душою беззлобен, ты зла не чини никому,
Не сделают зла и тебе самому.
ЩЕДРОЛЮБИЕ
И ВЫПОЛНЕНИЕ ДОЛГА
Не требует ливень от нив орошаемых дани.

Не надо исполнившим долг воздаяний.
Одно назначенье и есть у богатства: оно

Служить обездоленным людям должно.
Ни в мире земном, ни в небесном нет выше служенья,

Чем помощь терпящим нужду и лишенья.
Заветный свой долг исполняя, живут мудрецы;

А все остальные — давно мертвецы.
В руках щедролюбца богатство — великое благо,

Как пруд, где не сякнет прозрачная влага.
Богатство в руках щедролюбца — как древо, для всех
Хранящее сладостный плод иль орех.
Богатство в руках щедролюбца — как древо в селенье,

Недужным дарующее исцеленье.
Хоть сам обездолен — откажет ли в помощи тот,

Кто самый насущный свой долг сознает?
Бедняк благородный, тоскуя, душой занеможет,

Коль помощь в беде оказать он не сможет.
Другим помогая в беде, не жалей ничего.

Ты беден? Продай же себя самого.
ДОБРАЯ СЛАВА
Нет лучшей награды, чем добрая слава, живущим.

Твори же добро, помогай неимущим.
Поистине слава творящих добро велика:
Ей жить в восхваленьях века и века.
Все в мире земном изменяется, все быстротечно.

Лишь добрая слава живет долговечно.
Кто вечную славу себе заслужил на земле,

Сподобится горних богов похвале.
Кто истинно мудр — в нищете прозревает богатство,

А в смерти с бессмертьем провидит собратство.
Уж если рождаться, рождаться для славы, а нет —

Так лучше совсем не являться на свет.
Мы сами, и только мы сами повинны в бесславье:

Вину на других возлагать мы не вправе.
Кто славы себе не стяжал — сирота из сирот.

Пятно он на весь человеческий род._
Под бременем тяжким бесславья земля в урожае
Откажет, погибелью всем угрожая.
Тот истинно жив, кто восславлен людскою молвой.

Кт-о славы себе не стяжал — неживой.
ПРИТВОРСТВО
Того, чьим рассудком презренная ложь завладела,

Высмеивают пять стихий его тела.
Украсит ли тех, кто творит преднамеренно зло,

Сияющее, словно небо, чело?
Муж, только лишь с виду решительный, сходен с коровой,

Себя укрывающей шкурой тигровой.
Как жертву свою стерегущий в засаде лов.ец,

Опасен в личине подвижника лжец.
Кто лжет: «Я отрекся от мира»,— раскается вскоре.
«Зачем я солгал?» — он подумает в горе.
Сокрытый личиной подвижника тайный злодей

Безжалостней самых жестоких людей.
Есть люди, которые словно лакричное семя

Блистают — хоть сердцем черны — перед всеми.
Есть люди — им, даже в священный поток погрузясь,

Не смыть лицемерья и подлости грязь.
Нам слух услаждает с изогнутой шейкой ситара.

Но ждем от прямого копья мы удара.
Не надо ращенья волос — и не надо бритья

Тому, кто отвергнул все зло бытия.
ПРАВДИВОСТЬ
Правдивым по праву считается только лишь слово,

Лишенное всякого умысла злого.
Неправда, которая сеет добра семена,—

Обман лишь по имени — правда она!
Неправда — огонь сожигающий: тела жилица —

Душа — в предумышленной лжи опалится.
Навек утвердится в сердцах человеческих власть

Сумевшего ложь и неправду отрясть.
Стремленье к правдивости благостней, чем благочестье

Со щедростью, соединенные вместе.
Правдивость увенчана славой, ей вечно сиять:

Она и других добродетелей мать.
Блажен возлюбивший правдивость — пускай никакими
Делами себя не возвысил благими.
Телесную грязь без труда отмывают водой,

Но дух очищается правдой святой.
Не всякий светильник — светильник, а только лучистый

Светильник, сияющий истиной чистой.
Проникнутый мудростью, знает ученый-всевед:

Достоинств превыше правдивости нет.
ГНЕВ
Пред слабым свой гнев обуздай, а пред сильным не все ли

Равно как поступишь — в твоей это воле.
Пред сильным свой гнев удержать никому не в- укор.

Но гневом пылать пред бессильным — позор.
Удерживай гнев пред бессильным и сильным.
Бесстрастье
Само по себе отвращает несчастье.
Гнев — худший твой враг. Убивает он, только позволь,

Улыбку, вселяет смятенье и боль.
Пока не задушен ты гневом, его задуши ты.

Иной от беды и не надо защиты.
Гнев — словно огонь, что сжигает спасительный плот —

Раздумий, исполненных мудрости, плод.
Ударь кулаком по земле — не попасть невозможно.

Гневливый погубит себя непреложно.
Пускай оскорбленья огнем обжигают тебя,

Безмолвствуй, неистовый гнев истребя.
Исполнит любое желанье свое негневливый.
Одна лишь помеха нам — гнева приливы.
Гневливые — что мертвецы. Те, кто гнев одолел,

Подобны аскетам: блажен их удел.
НЕУБИЕНЬЕ
Порочно само по себе убиенье, истоком

Послужит оно и всем прочим порокам.
Беречь все живое, делиться с другими едой —

Не это ль закон доброчестья святой?
Беречь все живое — вот долг доброчестья первейший.

Мудрец не допустит и лжи ни малейшей.
Щадить все живое, до тварей мельчайших, вокруг —

Надежнейший путь к избавленью от мук.
Мудрец, что спасает живое от смерти нависшей,
Бесспорно, среди мудрецов наивысший.
У тех, кто щадить все живое усвоил зарок,

Ни днем не убавится жизненный срок.
Пусть смерть угрожает и выхода нет никакого,

Не вправе ты жизнь отбирать у другого.
В глазах мудрецов нет богатства презренней, чем то,

Что отнятой жизни ценой нажито.
Тех, кто промышляет убийством, нет ниже занятья.

На них мудрецы наложили проклятье.
Не зря говорится о тех, кто порочен и хил:

«Он в прошлом рожденье кого-то убил"».
БРЕННОСТЬ
Простительно только глупцам, средь потемок бродящим,

Считать преходящее непреходящим.
Окончился танец — и тает собравшихся круг.

Вот так утекает богатство из рук.
Заране с богатством тебе суждено расставанье.

Истрать же его на благие деянья.
Как зубья пилы — незаметно бегущие дни:

Со скрежетом жизнь перережут они.
Пока ты еще не настигнут истомой предсмертной,

4 Благие деянья верши всеусердно.
Был жив накануне, а ныне — лишь пепел, зола.

Не смерть ли величьем наш мир облекла?
Не ведает смертный: хоть день проживет ли на свете,
Но замыслов хватит на тысячелетье.
Подобно птенцам, скорлупу проклевавшим, спеша,

Темницу свою покидает душа.
Смерть — это лишь сон,— таково мудрецов убежденье.

А что же рожденье? От сна пробужденье.
Душа на земле обретает недолгий приют.

* Ее обиталище — хрупкий сосуд.
ИСТИННО СУЩЕЕ
Кто мнимое, ложное путает с истинно сущим,

Поплатится горько в рожденье грядущем.
Кто истинно сущее видит неложно/ тому

Уже не грозит погруженье во тьму.
Кто истинно сущее мыслью объял — на дороге
В небесное царство, где властвуют боги.
Коль истинно сущее мыслью не можешь объять,

Зачем и обуздывать чувства, все пять?
Вернейшая есть у доподлинно мудрых примета:

Открыта им самая сущность предмета.
Навеки покинут рождений мучительный путь

Постигшие истинно сущего суть.
Кто истинно сущего суть уловил, от рождений

Избавил себя — есть ли дар вожделенней?
Незнанье, невежество — первопричина всех бед.

Пускай же рассеет их мудрости свет.
Спасется, кто истинно сущего сущность постигнет,

Хотя и прочней, чем мирские, вериг нет.
Невежество, гнев, сладострастье — и слов-то таких
Не помни — как будто и не было их.
МУДРОСТЬ
УЧЕНОСТЬ
Всему, что достойно, учись, не ища награжденья,—

И действуй потом, как велят убежденья.
Что, в сущности, буква и цифра? Не глаза ли два,

Которым открыта вся суть естества?
Лишь мудрый ученый поистине зряч. У невежды

В глазницах — две гнойные язвы, не вежды.
Ученых встречают приветливо, каждый им рад;

Когда же прощаются с ними — скорбят.
Не низок ученый, пред более мудрым собратом

Склоняющийся, как бедняк пред богатым.
Чем глубже колодец в пустыне — тем больше воды.
Обильны глубокого знанья плоды.
Ученый как дома везде, будь он гость чужестранный:

До смертного часа учись неустанно.
Ученость, что ты обретешь в неослабном труде,—

В семи возрожденьях поддержка в беде.
Ученье — услада ученых и мира услада.

Мудрейшему клада дороже не надо.
Ученость пребудет с тобой до скончания дней.

Другие богатства — ничто перед ней.
НЕВЕЖЕСТВО
Ученых учить неученым, чей ум не в порядке,

Не то же ль, что в камни играть без площадки?
Невежда тупой, поучающий умных людей,
Подобен жене без обеих грудей.
И муж неученый избегнет хулений, насмешек,

Молчанье храня в окруженье мудрейших.
Пусть муж неученый — других превзойдет по уму,

Признанья мудрейших не ведать ему.
Напрасно кичится невежда — в одно лишь мгновенье

Ученый рассеет его самомненье.
Что проку от тех, кто ученье презрел, бестолков?

Невежды бесплоднее солончаков.
Невежды, хотя и бывают обличьем пригожи,—

На глиняные истуканы похожи.
Презрен богатей неученый: богатство — лишь тлен;

Но жребий ученого — благословен.
Невежды, высокого родом, не выше ль ученый,
Хотя и в роду невысоком рожденный?
Тому, кто учен, не читающий книг — не чета.

В своем неразумье он хуже скота.
СЛУХ
Слух — это сокровище истинное. Драгоценней

На свете еще не бывало дарений.
Когда нет для слуха еды, в разговорах с людьми,-

Тогда и утробу свою подкорми.
Кто слуху дает пропитанье, хоть и земножитель,

Вознесся к бессмерным богам, в их обитель.
Невежда, свой слух к поученьям ученых склони.

Как посох тому, кто хромает, они.
Внимай поученьям ученых, не голосу плоти,
Тогда не утонешь и в топком болоте.
В той мере, в какой мудрецов ты внимаешь словам,

К величью сумеешь приблизиться сам.
Прилежно внимающий, если и понял превратно,

Не скажет нелепицы, речи невнятной.
Лишенный стремленья всемерно оттачивать слух,

Быть может, и слышит, но, в сущности, глух.
Прилежно внимать не умеющий — речи приветной

Не скажет, душой огрубев неприметно.
Кто знает лишь вкус говоренья, не слушанья вкус,—

Ничтожество, даже земле и не в груз.
УМ
Рассудок, от бед охраняющий, сходен с твердыней,

Врагов повергающей в страх и унынье.
Для чувств необузданных служит рассудок уздой.

Добро — вот его нерушимый устой.
Легко различает, что истинно или поддельно,

Рассудок, чья мощь велика беспредельно.
Умом наделенный — другого с полслова поймет.

И тот понимает его, в свой черед.
Умом наделенный — друзей выбирает с пристрастьем.

И дружбы его не ослабить несчастьям.
В согласии с тем, что гласит всеобъемлющий свод

Законов людских, и рассудок живет.
Умом наделенный — читает грядущего знаки.
Умом обделенный — блуждает во мраке.
При виде опасности грозной мудрец устрашен.

Глупец — опасений малейших лишен.
Умом наделенный — умеет от бед оградиться.

Несчастья врасплох не захватят провидца.
Пусть беден богатый рассудком — владеет он всем.

Глупец, пусть богат, не владеет ничем.
ИСКОРЕНЕНИЕ ПОРОКОВ
Блажен, кто отверг сладострастье, гневливость,

гордыню:
Богатство его не убудет отныне.
Заносчивость, скупость, потворство любимцам — вот три

Порока, которым подвластны цари.
Для тех, кто порок ненавидит, и малые пятна
Размерами кажутся с мир необъятный.
Порок — твой губитель, срази же его наповал,

Покуда ты сам, им сраженный, не пал.
Порок — твой губитель. К нему, хоть и тайно, мирволя,

Погибнешь — пылающий сноп среди поля.
Других!наставляет, пороки в себе истребив,

Владыка, что истинно благолюбив.
Богатство того, кто добра не творит, непреложно

Погибнет, как все, что порочно и ложно.
Прижимистость, скупость на благодеянья — порок,

К которому истинно праведный строг.
Слепое навеки отринь любованье собою

И выполи с корнем в себе все дурное.
Властитель, скрывающий слабость свою от врагов,
Сумеет избегнуть коварных их ков.
ОБЩЕНЬЕ С НИЗКИМИ
Великие духом чуждаются подлых и низких,

Те ж видят друг в друге сородичей близких.
Как свойства земли изменяет вода, напитав,

Меняет среда человеческий нрав.
Меняется ум в восприятье, в самопогруженье,

Вот так же влияет на нрав окруженье.
Одно заблужденье, что мудрость умом рождена —

Общенья, среды порожденье она.
Нас чистыми делает с чистыми духом общенье.

Блюди ж чистоту — ничего нет священней!
Общаются чистые духом лишь между собой.
Приносит добро их поступок любой.
Ты праведным станешь, пройдя сквозь души очищенье.

Восславишься с чистыми духом в общенье.
Общенье с людьми, что в себе истребили порок,

И мудрым, что духом очистились, впрок.
Души очищенье и с чистыми духом общенье

Мучений твоих принесут прекращенье.
Общенье с великими духом — опора опор,

А с низкими — только беда и позор.
ОЦЕНКА ВРАЖЕСКОЙ СИЛЫ
И силу свою, и друзей, и врагов непогрешно

Рассчитывай — чтобы сражаться успешно.
Ничто не помеха для тех, кто решителен, смел
И все, что возможно, предвидеть сумел.
Немало владык, допустивших оплошность в решеньях,

Бесславно повержены были в сраженьях.
Владыкам, что жить не умеют с другими в ладу,

Написана скорая смерть на роду.
Повозка сломается даже от пуха и перьев,

Коль грузят, с возможностью не соразмерив.
Ты верхнего сука достигнул? Так выше не лезь.

Погубит тебя, неразумного, спесь.
Любое богатство имеет, ты помни, пределы.

Будь щедрым, но так, чтоб оно не скудело.
Пускай невелики прибытки,— когда не растут

Убытки, беды нет особенной тут.
Пределов богатства не знающий — неотвратимо
Погибнет: его благоденствие мнимо.
Богатство, которому меры не знают, подчас

Уходит, в деяньях благих истощась.
ВЫБОР ВРЕМЕНИ
С совой-полуночницей днем лишь сражается ворон.

Умеющий время избрать — непоборен.
Умеющий время избрать — огражден от невзгод.

Он цепью богатство к себе прикует.
Тому, кто умело избрал и орудья и время,—

Любого деянья не тягостно бремя.
Замысливший мир покорить — выжидает, таясь,

Пока не наступит решительный час.
Умеющий выждать всесилен; он, полный упорства,
Принудит весь мир к изъявленью покорства.
Порой выжиданье — к победе надежнейший путь:

Баран отбегает, пред тем как боднуть.
Разумный, хотя оскорблен, не покажет и виду,

Но время придет — отомстит за обиду.
Сгибаясь в поклоне, разумный встречает врагов,

Но время придет — не сносить им голов.
Дождись подходящего мига — и действуй

бесстрашней,—
Лишь так ты добьешься удачи всегдашней.
Терпенье заимствуй у цапли, стоящей в грязи:

Удобного мига дождись — и рази.
ВЫБОР МЕСТА
Лишь выбрав удобное место, вступают в сраженье.

Потерпит презревший врага пораженье.
И войску могучему нужен надежный заслон:

Вернейший залог преимущества он.
И слабый, избрав подходящее место умело,

С врагом многомощным расправится смело.
Столкнувшись с умеющим место избрать для атак,

В своем торжестве разуверится враг.
Средь ила, в воде, нелегко одолеть крокодила.

Но выйдет на берег — и где его сила?
Не плавать ладье по земле. Океанскую гладь

Огромнейшей из колесниц не взрезать.
Удобное место избравшим для ратного спора —

Лишь смелость— иная нужна ли подпора?
На месте, удобном для битвы, и малая рать
Сумеет над полчищем верх одержать.
Безмерно опасен в стране у себя неприятель,

Хоть кажется, будто бы силу утратил.
Осилит и слабый шакал исполина-слона,

Увязшего в зыбкой трясине без дна.
ЖЕСТОКОСТЬ ЦАРЕЙ
Подобен грабителю, что промышляет убийством,

Властитель, известный своим кровопийством.
С разбойником, вышедшим ночью глухой на грабеж,

Властитель, людей обирающий, схож.
Творя беззаконье, погубит свое государство

Властитель, в чьем сердце — обман и коварство.
Жестоко людей утесняющий царь обречен
Утратить богатства и собственный трон.
Слезами народа подмытая, рухнет плотина —

Богатство неправедного властелина.
Лишь истинно праведным царствием царь знаменит.

Неправедность — славу его затемнит.
Губительней лютой, весь мир опаляющей суши

Неправедного властелина бездушье.
Хоть бедным и тяжко, богатым еще тяжелей,

Когда восседает на троне злодей.
И в пору дождей не увидишь в небесном раздолье

Ни облака — если злодей на престоле.
В стране, где властитель — свирепый злодей без стыда,

Недойными станут коровьи стада.
ДОБРОСКЛОННЫЙ в згл я д
Лишь взор добросклонный — да будет он славен,

всевластный! —
Спасает от гибели мир наш злосчастный.
Лишь взор добросклонный способен благое вершить.

А нет добросклонности — лучше не жить.
Прекрасней Мелодия, если в словесном узоре —

Пускай добросклонность сияет во взоре.
На что и глаза, если в них добросклонности нет —

Лампады, в которых отсутствует свет.
Глазам доброта украшенье. Двум язвам подобны

Глаза, если злобен их взор исподлобный.
Несчастный, чей взор добротой не лучился вовек,—

Иссохшее дерево — не человек.
Воистину зряч, кто взирает на всех добросклонно,
А злобно взирающий — тот ослепленный.
Кто полн добросклонности, долг соблюдая притом,

Весь мир покорит в бескорыстье святом.
И недруга, полного злобы, прими добросклонно.

На зло отвечай добротой неуклонно.
Когда добросклонностьты видишь во всех, кто вокруг,

Отраву возьми из протянутых рук.
РЕШИМОСТЬ
Богат лишь богатый решимостью, волей. Безвольный

Среди обездоленных самый бездольный.
Решимость — богатство, дарованное навсегда.

Другие богатства — уйдут без следа.
Утрата богатства — не столь уж великая горесть
Д ля тех, кто решимости поли и напорист.
Решимости ль полным страшиться убытков, потерь?

Богатство само постучится к ним в дверь.
Глубоко ли озеро, лотоса стебель — мерило.

Мерило величью — решимости сила.
Стремиться, пусть тщетно, к свершенью возвышенных

дел —
Решительного неизменный удел.
Сражается раненый слон до последнего вздоха.

Не дрогнет решительный в битве жестокой.
Лишенный решимости — горько обижен судьбой:

Вовеки ему не гордиться собой.
Могуществен слон, обладатель отточенных бивней,

Но тигр порождает в нем страх неизбывный.
Лишенный решимости — не человек, размазня.
Он мертв. Он подобье иссохшего пня.
ЛЕНЬ
Светильник семьи, что горел не одно поколенье,

Погаснет, облепленный копотью лени.
Кто благом семьи дорожит, процветаньем ее,

Являет не леность — усердье свое.
Погубит семью тот глупец, что возлюбит безделье:

Отрава оно, ядовитое зелье.
Позор и разор поселятся в несчастной семье,

Где лень угнездилась, подобно змее.
Сон, лень, нерадивость, беспечность — мы и не заметим,

Как лодка утонет под бременем этим.
Пускай помогают правители мира сего,
Ленивец не сможет достичь ничего.
Ни слова похвального не услыхать лежебоке,

Лишь горькую брань да сплошные попреки.
И знатный, когда он бездельник, лишенный забот,

К врагам в неминуемый плен попадет.
Ленивец, что с ленью покончил, сумеет по праву

Вернуть и богатство и добрую славу.
Неленый, три мира захватит в полон государь,

Как бог, в три шагр их измеривший встарь.
УПОРСТВО
Запомни: все трудности преодолеет упорство.

Малейшее пагубно лени потворство.
Упорства лишенного мир отвергает. Во всех
Делах ожидает его неуспех.
Трудись в горделивом служенье добру неустанней.

Упорство — основа всех благодеяний.
Упорства лишенный — что воин трусливый с мечом,

Нельзя на него положиться ни в чем.
Кто черпает высшую радость в работе упорной —

Надежда всех родичей, столб их опорный.
Приносят богатство упорство, привычка к труду,

А леность — одну лишь беду да нужду.
Упорство — от Доброй богини, ее знак пристрастья,

А лень — от Мудеви, Богини злосчастья.
Пусть ты невезуч, в невезенье еще нет стыда.

Но лень, нерадивость позорны всегда.
Пусть замысел ты не исполнил, судьбе неугодный,
Упорство — награда за труд твой бесплодный.
Кто, полный упорства, являет усердье свое,

Осилит, быть может, судьбу самое.
ПРЕДОЛЕНИЕ БЕД
Лишь в смехе веселом, лишь в этом надежнейшем

средстве,—
Спасение от нескончаемых бедствий.
Не ведает бед, омрачающих нам бытие,

Мудрец, погруженный в раздумье свое.
Будь тверд — и какие бы беды тебе ни встречались,

Печаль удалится, сама опечалясь.
Будь тверд, словно буйвол, влекущий повозку сквозь

грязь,—
И горе отступит, само огорчась.
*
Будь тверд — и пускай надвигаются беды лавиной.

Ты все их осилишь отвагою львиной.
Спокойно приемлет потерю всего, нищету

Богач, осознавший богатства тщету.
Лишь бренное тело для горестей служит мишенью,

А дух стороною обходят лишенья.
Отвергшим услады, познавшим бесчисленность бед

И в горести истинной горечи нет.
Отвергшим услады — нет истинной горечи в горе.

Привычно им чувства держать на запоре.
И враг позавидует тем, кто, владея собой,

Смиряется с самою горькой судьбой.
ЧИСТОТА ДЕЯНИЙ
Деянья свои очищая от лжи и обмана,

Ты сможешь достигнуть всего, что желанно.
Отвергнув деянья бесчестные, полные лжи,
Людей и богов похвалы заслужи.
Кто хочет возвыситься в мире, страшится безмерно

Деяний бесславных, где кроется скверна.
Мудрец настоящий и ради спасенья от бед

Добра ни один не нарушит завет.
Не делай деяний, в которых раскаешься горько.

А сделал — себя не срами отговоркой.
Пусть мать умирает от голода,— чтоб ей помочь,

Деяньем презренным себя не порочь.
Не лучше ль влачить незапятнанной бедности бремя,

Чем быть богачом, презираемым всеми?
Воздерживайся от запретных деяний. Запрет

Нарушишь — себе самому же во вред.
Ценою рыданий чужих обретенное — сгинет.
Но честно нажитое — гибели минет.
Воды не удержит кувшин, не прошедший сквозь печь.

Нечестно нажитое — не уберечь.
ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ЗАМЫСЛА
Продумай свой замысел, нет ли каких червоточин.

Нет? Действуй — и будет успех твой упрочен.
Неспешное дело верша, избегай суетни.

Со спешным, однако, ни дня не тяни.
Исполни, что можешь. А если не справишься разом,

Пусть нужное средство подыщет твой разум.
Подобен огню, что под пеплом пылает, удел

Врагов недобитых, не конченных дел.
Цель, средства, урочное время и место, суть дела
Обмысли — и действуй умело и смело.
Чего ты достигнешь, преграды возможные взвесь —

И действуй. Свой замысел выполни весь.
В замышленном деле воспользуйся мудрым советом:

Д а станет он тьму проницающим светом.
Пусть то, что задумал, поможет тебе и в ином:

Так в течке слона укрощают слоном.
К себе привлеки тех, кто склонен к союзу с врагами.

Друзей ты успеешь осыпать дарами.
Правители княжеств помельче в опасности час

Хлопочут о мире, измены страшась.
ПРОИЗНЕСЕНИЕ РЕЧЕЙ В СОБРАНЬЕ
Постигнув собравшихся, их пониманье, не ране,

К ним слово свое обращают в собранье.
Лишь зная собравшихся, тайный настрой их умов,
Поведает мысли свои краснослов.
Не зная собравшихся, тот, кто умен и начитан,

Не станет слова расточать — промолчит он.
Блистай краснословьем средь истинных лишь знатоков.

Прикинься невеждой среди простаков.
Среди мудрецов, рассуждающих проникновенно,

Невежде молчать подобает смиренно.
Среди мудрецов, пусть нечаянно, оговорясь,

Вздор молвить— не то же ль, что плюхнуться в грязь?
Собрата, что с блеском являет свое краснословье,

Ученые примут с почетом, с любовью.
К легко понимающим слово свое обращать —

Как всходы, что тянутся ввысь, орошать.
Слова, о которых кто мудр отзывается лестно,
В собранье глупцов повторять неуместно.
Разумных речей не веди средь глупцов, простофиль.

Пристало ль амритой обрызгивать пыль?
КРЕПОСТЬ
Нужна нападающим крепость и тем, кто спасенья

В ней ищет от вражеского нападенья.
Холм, чащу лесную, водою затопленный ров

Имеющий — лишь и надежен укров.
Д а будут прочны и высоки твердынные стены —

Предписано древней наукой военной.
Коль в крепости есть уязвимое место одно —

Д а будет мало протяженьем оно.
Да будет в твердыне все нужное для обороны,
И враг отойдет от нее, посрамленный.
То место, где враг угрожает стенам крепостным,

Да будет прикрыто заслоном двойным.
Надежную крепость и с помощью тайной измены

Не сможет осилить правитель надменный.
Защитники стен крепостных, чья решимость тверда,

Любого врага отразят без труда.
Твердыни защитники славные, только сраженье

Начнется, врагу нанесут пораженье.
Защита ли лучшая крепость для тех, кто в бою

Являет бессилье и трусость свою?
ВОЙСКО
Отважная рать, что не знает в боях поражений,

Из царских сокровищ — всего драгоценней.
Лишь рать из бывалых бойцов, хоть и терпит урон,
Вперед продвигается, нет ей препон.
Пусть крысы шумливы, как море бурлящее, в пене,—

Змей их разгонит одно лишь шипенье.
Бесстрашная рать, лишь бы честь ей была дорога,

Не внемлет коварным посулам врага.
Бесстрашную рать во главе с повелителем мудрым

Бог Смерти и тот не осилит, сам Куттрам.
Четыре достоинства войска, коль их перечесть,

Суть мужество, опытность, верность и честь.
Умелое войско, прикрытое облаком пыльным,

С врагом расправляется более сильным.
Нс
Пусть войско ослабло в сраженье, пока сплочено

В едином строю, не бессильно оно.
Отсутствие пищи, предательство, непослушанье
Негодными делают войско для брани.
Хоть духом не сломлена, обречена проиграть

Сраженье без военачальника рать.
ДОБЛЕСТЬ
Враги, не ищите с моим повелителем встречи,

Иль окаменеете, павшие в сече.
Почетней копьем замахнуться на крупную дичь,

Чем зайца стрелой смертоносной настичь.
Отважен воитель, врагов обрекающий смерти,

Но высшая доблесть — являть милосердье.
Коль нечем сражаться, воитель, что всех впереди,

Копье извлечет у себя из груди.
Едва лишь моргнул пред копьем занесенным воитель —
Свое пораженье уже предвосхитил.
По шрамам считает дни жизни отважный боец,

И каждый ему как награда рубец.
Прекрасен воитель, не жизнью своей дорожащий,

А честью: его украшенье — бесстрашье.
Пусть хмурится, зависти полный, владыка,— в бою

Умерит ли воин отвагу свою?
Бойца, что в сраженье погиб, не исполнив обета,

Дерзнут ли предать осужденью за это?
Желанна и гибель, когда над сраженным бойцом

Владыка склоняется, скорбен лицом.
ДРУЖБА
Что редкостней дружбы? И есть ли надежней ограда

От града бесчисленных бед и разлада?
Как месяца серп убывающий — дружба с глупцом,
И как прибывающий серп — с мудрецом.
Нам сладостно мудрые книги читать многократно .

И дружбу водить с мудрецами приятно.
Ужели у дружбы нет цели достойней забав?

Долг друга — наставить того, кто не прав.
Не частым общеньем скрепляется дружба — мы ценим

Союз, укрепленный взаимным влеченьем.
Не тот, кто лицом расцветает при встрече, нам друг,

А тот, в ком душа расцветает, как луг.
Тот друг настоящий, кто нам помогает в несчастье

И ласковое нам являет участье.
Упавшее платье рука подбирает, спеша.

Лишь вовремя помощь друзьям хороша.
Поддерживай словом и делом друзей. Без сомненья,
Для дружбы прекраснее нет примененья.
Кто дружбу при всех восхваляет, собою гордясь,—

Затопчет чистейшую преданность в грязь.
ВЫБОР ДРУЗЕЙ
Нет большего зла, чем друзей выбирать без разбора:

Избегнет ли в дружбе неверный позора?
Друзей выбирай с осторожностью: выбор худой

Тебе угрожает смертельной бедой.
При выборе друга не должно ль принять в рассужденье

Всё: нрав, недостатки и происхожденье?
Для друга достойного, из благородной семьи,

Не жалко и выложить деньги свои.
Ищи себе друга такого, чтоб, если неправ ты,
Наставил на путь благодетельный правды.
Есть польза в несчастьях и бедах: мерилу под стать,

Они помогают друзей испытать.
С глупцом подружиться ты даже не делай попытки.

Держись в отдаленье — и будешь в прибытке.
Разумно ли с тем, кто в беде ненадежен, дружить?

Обманутый, горько ты будешь тужить.
Не вспомнить о том, что друзья изменили, без дрожи

И тем, кто на смертном покоится ложе.
Подальше держись от друзей, подлецов и подлиз,

ч Не можешь так просто порвать — откупись.
ЛЖЕДРУЖБА
Пускай восхваляют, в любви изъясняются шумно,—

С порочными дружбу отринь безраздумно.
Друзья, что корыстны, что ищут прибытка везде,
Покинут тебя при малейшей беде.
Друзья, что корыстны, девицы продажные, воры-

Грабители — не из одной ли все своры?
Друзья есть такие, по имени только, точь-в-точь

Что конь необъезженный: сбросят — и прочь.
Опорой служа подлецам, что тебе не опора,

Чего ты сумеешь достичь? Лишь позора.
Не лучше ли в тысячу раз враждовать с мудрецом,

Чем в дружестве быть с безнадежным глупцом
Не лучше ль вражда откровенная, противоборство,

Чем дружба, таящ ая ложь и притворство.
Без слова отвергни друзей, что, хоть могут помочь,

В несчастье лишь ноги спешат уволочь.
Общенье с людьми, чьи слова с помышленьями в ссоре,
Пусть даже во сне, причиняет нам горе.
Подальше держись от друзей, что в глаза говорят

Одно — за глаза изливают весь яд.
ПРИТВОРНАЯ ДРУЖБА
Нет участи тех, кто лжецам доверяет, печальней:

Их сплющит обман на своей наковальне.
Притворная дружба изменчивей женской души.

Довериться мнимым друзьям не спеши.
Пусть недруг свой ум просвещает без устали чтеньем,—

К тебе не придет он с любовью, с почтеньем.
Пускай источают улыбок приветливый свет

Друзья-лицемеры,— отринь их совет!
О чем бы тебе ни твердили друзья-лицемеры,
Запомни навек: им не может быть веры.
Хоть недруг с тобой говорит, словно друг,— без труда

В сладчайших словах различима вражда.
Пусть недруг, как лук, пред тобою изогнут смиренно,

Страшись: на уме у него лишь измена.
Порой и молящийся прячет в ладонях клинок.

Не верь же врагам — и простертым у ног.
Приветливо мнимым друзьям улыбайся, но помни:

Такие чем ласковей, тем вероломней.
При встречах на мнимых друзей, улыбаясь, смотри.

Но время настанет — улыбку сотри.
ГЛУПОСТЬ
Презреть добродетель, порокам своим потакая,—

К лицу ли разумному глупость такая?
Глупейшая глупость — являть необузданный нрав,
Веленья добра добровольно поправ.
Вот эти три зла составляют неумных отличье:

Бесстыдство, бездумье, еще — безразличье.
И умные книги читая, умнее не стать

Глупцам, не сумевшим себя обуздать.
За то, что глупцы вытворяют в одном возрожденье,

Томиться им семь возрождений в геенне.
Терпеть неудачи — извечный удел простаков.

Глупцам уготовано бремя оков.
Глупцы-богачи безрассудно богатства мотают:

Чужие жиреют, свои голодают.
Глупцы-богачи, как хмельные безумцы, творят

Бесчинства, которые их разорят.
И дружба с глупейшими не лишена услажденья:
С такими прощаешься без сожаленья.
Общенье с мудрейшими — не для глупцов-пустомель.

Так чистая — не для немытых постель.
НЕВЕЖЕСТВО
Воистину беден невежда, беднее не сыщем,

С последним и то не сравнится он нищим.
Невежда, дары раздающий, не сможет обресть

Заслугу — лишь тем, кто берет их, вся честь.
Тот вред, что невежда наносит себе самому же,

Вреда, нанесенного недругом, хуже.
Невежда тщеславится: я, мол, великий мудрец.

Не мудрости — глупости он образец.
О книге нечитанной «знаю» скажи с самомненьем
И все, что ты знаешь, уже под сомненьем.
Одеждой прикроет невежда свою наготу,

Но чем он прикроет ума нищету?
Невежда, не знающий смысла священных учений,

Избавится ль от предстоящих мучений?
Невежда, который к советам разумнейшим глух,

Опасен для всех, как чума иль злой дух.
Глупеет ученый, невежд поучая тщеславных,

Те ж смотрят учеными: нет, мол, нам равных.
Кто «нет» говорит там, где все утверждают, что да

Тот будет отринут людьми навсегда.
ТАЙНАЯ ВРАЖДА
Бывает, для нас вредоносны вода и прохлада

И друга объятья — опаснее яда.
Врагов, что подобны мечам обнаженным, страшней
Укрывшиеся под личиной друзей.
Как острым ножом рассекают горшечники глину,

Враги поражают доверчивых в спину.
Скорее родных, затаивших вражду, обезвредь.

Д а зла не посеют, коварные, впредь.
Родных, затаивших вражду, берегись. Чуть доверься —

Тебя уничтожат, лишенные сердца.
Погибелью лютой грозит, состраданья чужда,

Предателей — родичей близких — вражда.
Подобен сосуду и крышке (хоть вместе — раздельны)

Тот род, где раздор поселился смертельный.
Тот род, где раздор поселился, забудет родство:

Вражда, как подпилок, источит его.
В разладе — пусть малом, как трещина в зернышке
проса,—
Великих несчастий таится угроза.
Спокойнее жить со змеею в одном шалаше,

Чем с недругом, зло затаившим в душе.
БЛУДНИЦЫ
С презреньем отвергни распутниц, алкающих денег:

Погибнет речей их прельстительных пленник.
Распутниц расчетливых, зная им цену, отринь —

Пускай на словах и святее богинь.
Коварных развратниц ласкающий — среди потемок

Ласкает тела неживых незнакомок.
Постигнувшим высшую истину мерзостен блуд.

Их, мудрых, объятья блудниц не влекут.
Мужей, наделенных умом, не прельщают объятья
Блудниц, продающихся всем без изъятия.
Кто праведен, подлинным благом своим дорожит,

Объятий надменных блудниц избежит.
Мужей слабодушных легко обольщают блудницы,

Чьей алчности нет ни конца, ни границы.
Д ля тех, кто некрепок рассудком, объятья блудниц

Губительнее, чем любовь демониц.
Объятья развратниц, лукавых и алчных,— подобье

Грозящей смертельной опасностью топи.
Кто любит двуличных распутниц, игру и вино —

Отвергнут богиней удачи давно.
пьянство
Враги не страшатся того, кто сверх меры полюбит

Вино: и себя и семью он погубит.
Пусть пьянствуют все, кто желает, себе же во вред,—
Не пей, мудрецов соблюдая завет.
На пьяного сына косится и мать недовольно.

А как же страдает мудрец сердобольный?!
Земная богиня, чье имя Стыдливость, давно

Свой взор отвратила от пьющих вино.
Глупец не двойной ли себе причиняет убыток,

Сводящий с ума покупая напиток?
Есть что-то подобное смерти— не правда ли? — в сне.

Губительность яда таится в вине.
Кто втайне вино попивает, надеется тщетно

Порок ото всех утаить — столь приметный.
Напрасно твердишь: «Я не пью»; лишь полчары

хлебнешь —
И сразу твоя обнаружится ложь.
Внушать: «Образумься же»,— пьянице — дело пустое,
Как что-то искать с фонарем под водою.
Ты цедишь при виде пропойцы: «Таких не терплю!»

Подумай, каков же ты сам во хмелю.
ЧЕСТЬ
Пусть замысел твой и богатства великие прочит —

Не делай того, что семью опорочит.
Уж если о чести и славе все мысли твои,

Не делай того, что позор для семьи.
Тому, кто богат, подобает держаться смиренно,

А бедному — гордость хранить неизменно.
На выпавший волос (туда, где он был, не вернешь)

Высокий свой пост утерявший похож.
Пускай ты высок, как гора, опозоришься сразу,
Решившись на низость, чуть зримую глазу.
Гоняться за тем, кто тобою гнушается, стыд.

Не жалок ли тот, кто угодливо льстит?
Нс
Нет, лучше не жить, чем гоняться за тем, кто тобою

Гнушается, чванностью полон тупою.
Нс
Коль честное имя утратил, осталась лишь плоть,

Под силу ли, бренной, ей смерть побороть?
Есть твари, что с шерстью и жизни лишаются вместе,

Кто честен — тот жить не захочет без чести.
Кто жизни, позора исполненной, смерть предпочтет,

По смерти великий почет обретет.
ВЕЛИЧИЕ
НС
Величье — в свершении дел, не свершенных доселе,

В стремлении к недосягаемой цели.
Живущие все от рожденья равны. Искони
Деяньями только различны они.
Не саном высокий высок, а душою высокий,

И низок лишь тот, в ком гнездятся пороки.
Лишь мужу, хранящему девы старательней честь,

Удастся, быть может, величье обресть.
Достигший величья исполнит великое дело.

Отваге и силе его нет предела.
Не ищет общенья с великими низкого дух,

И слух его к голосу истины глух.
Коль низкий случайно достигнет богатства, почета,

Бесчинства творит он, спесивый, без счета.
Величью сопутствует скромность; никчемность всегда

Себя превозносит, не зная стыда.
Величью не свойственно самодовольство тупое;
Никчемность безмерно гордится собою.
Безмолвствует тот, кто велик, о пороках чужих.

Ничтожество крик поднимает о них.
учтивость
Учтивость — сокровище, что достается нетрудно.

Зачем же его отвергать безрассудно?
Союз доброты с благородством врожденным и есть

Учтивость — да будет ей воздана честь.
Сближает людей не их сходство в обличье телесном —

Учтивость сближает их в дружестве тесном.
Весь мир до небес превозносит того, кто учтив,

В нем праведность и справедливость почтив.
Учтивый учтив и с врагами. Пристало ль дурное
О них говорить и шутя за спиною?
Мир держится только учтивостью. Как ни велик,

Без этой опоры он сгинул бы вмиг.
Тот, кто неучтив, хоть умом и остер, как подпилок,

Не жив, он подобье останков остылых.
Пусть даже тебя оскорбляют бесстыдно, грубя,

Достойно ль вести неучтиво себя?
Для тех, кто учтиво общаться с людьми неспособен,

И день темноте беспросветной подобен.
Богатство в руках неучтивого — как молоко

В кувшине, что треснул: уходит легко.
БЕСПЛОДНОЕ БОГАТСТВО
В глазах мудрецов просвещенных дешевле латуни

Казна золотая, лежащая втуне.
Скупец, что ни с кем не желает делиться казной,
Жестоко поплатится в жизни иной.
Те люди, что ищут богатства, не славы, презренны.

Как бремя их выдержит мир этот бренный?
Что в мире оставит, уйдя из него, человек,

Добра никому не творивший вовек?
Поистине нищ, кто, владея богатством несметным,

Не тратит его и не делится с бедным.
Скупец, что не тратит богатство, добра не творит,

Свой враг — он себя самого разорит.
Как старая дева, бесплодье свое обнаружит

Богатство, которое людям не служит.
Богатство, что людям не служит, источник беды.

Отравленны этого древа плоды.
Богатство, которое делу не служит благому,
Достанется — рано ли, поздно — другому.
Скуденье богатства — угроза для всех, кто вокруг.

Так сушь выжигает и поле и луг.
совесть и стыд
Бессовестных дел совеститься — вот в чем

совестливость.
У женщин бывает еще и стыдливость.
Различье меж нами не в том, кто что ест, как одет,

А в том, есть ли совесть у нас или нет.
Зависит от тела наш дух. Совершенство зависит

От совести: только она и возвысит.
Стыд, совесть — украса, желанная всем мудрецам.

Бесстыдным надменная поступь их — срам.
Всеправедный муж, что стыдится чужого позора,
Как собственного,— доброчестью опора.
Великие духом оградой стыда дорожат,

Дороже для них и не надо наград.
Не может всеправедный муж от стыда отрешиться.

Скорее пожертвовать жизнью решится.
Пусть знает бесстыдный среди не утративших стыд:

Его Доброчестье само пристыдит.
Порочный пятно на весь род и семейство положит.

Бесстыдство — достоинства все уничтожит.
Напрасно бесстыдный казаться живым норовит.

Что кукла на нитках, он жив лишь на вид.
ЗЕМЛЕДЕЛИЕ
Наш мир, испытавший немало, шагает за плугом:

Он труд плугаря возлюбил по заслугам.
Как ось для колес — для непашущих труд плугаря.
Занятье его почитают не зря.
Живет лишь плугарь. Остальные — его приживалы.

Мечтают: «О, как бы поесть до отвала!»
Увидит под властью своей сто зонтов государь,

Когда в государстве усерден плугарь.
Плугарь не пойдет собирать подаянье, как нищий,

Он сам наделит голодающих пищей.
Едва лишь плугарь прекратит неустанный свой труд,

Подвижничество все аскеты прервут.
Пусть вчетверо комья усохнут на пашне — сторицей

Терпенье умеющих ждать возместится.
Полезней, чем вспашка, обильно внесенный помет.

Полезней полива — забота, уход.
Возропщет, подобно супруге покинутой, скоро
Земля, оставляемая без призора.
При виде боящихся руки свои замарать

Смеется Земля, наша добрая мать.
БЕДНОСТЬ
Бедняк никогда не изведает жизни безбедной.

Несчастнее бедного кто? Только бедный.
И в этом рожденье, и в том, что настанет, во мрак

Ввергает Нуждой именуемый враг.
И самую знатную знать сокрушает пятою

Беда, именуемая Нищетою.
Нужда принижает и самую знатную знать,

Достоинство, честь принуждая ронять.
*
Беда, именуемая Нищетой, за собою

Горчайшие беды приводит гурьбою.
Пусть смысла глубокого полны слова бедняков,

Никто их не слушает,— мир наш таков.
От сына, что нищ — и добро попирает бесчинно,

И мать отвернется, как от чужанина.
Неужто и ныне ко мне возвратится с утра

Нужда, что едва не убила вчера?
Порой и на ложе пылающем спят бестревожно,

Но с мыслью о бедности спать невозможно.
Отвергнувший участь аскета, напрасно живет

Бедняк; от него лишь еды перевод.
НИЩЕНСТВО
Пристойно ли — даже у близких — вымаливать крохи?

Не лучше ль отвергнуть удел побирохи?
На нищенство волей своей обрекающий мир
Д а сгинет Творец, обездолен и сир!
Кто нищенством хочет покончить с извечной нуждою —

Себя обольщает надеждой пустою.
Тот нищий, который не нищенствует, обнищав,

Поистине, словно гора, величав.
И самая жидкая каша вкусна, как амрита,

Когда в изобилии потом полита.
Да ведает тот, кто просить подаянья готов:

Зазорно просить и воды для коров.
Я всех подаянья просящих прошу: не просите

У низких скупцов, чьи богатства — в сокрытье.
Погибнет корабль подаянья просящих, на риф

Отказа безжалостного наскочив.
О нищенстве думая, сердце скорбит беспредельно,
Но мысль об отказе жестоком — смертельна.
Жестокий отказ подаянья просящих сразит.

Какая ж судьба отказавшим грозит?
подлость
Наружностью сходен подлец с благороднейшим мужем.

Как разницу, глядя на них, обнаружим?
Сколь счастлив удел подлеца, что добром пренебрег!

Спит совесть его. Ни забот, ни тревог.
Подлец с небожителем сходен в одном, как ни странно:

Он служит желаньям своим неустанно.
Ликует подлец, превзошедший других подлецов

В коварном обмане, в плетении ков.
Лишь в страхе пред более сильными, в виде уступки,
Подлец совершает благие поступки.
Быстрее глашатая все, что узнал, разгласит

Подлец, утерявший и совесть и стыд.
Пока не получит удар кулаком иль дубинкой,

Подлец не пожертвует риса крупинкой.
Подлец — что тростник с сахаристою влагою: он

Нам сладостен, только когда сокрушен.
Подлец ненавидит нарядно одетых и сытых,

Он, зависти полный, насмешкой разит их.
Что взять с подлеца? На бесстыдный обман лишь горазд,

Себя самого он предаст и продаст.
ЛЮ БОВЬ
ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ
СМЯТЕНИЕ ПРИ ВИДЕ КРАСАВИЦЫ
Я, право, не знаю, скользящая так величаво

Красавица эта — богиня иль пава?
Прекрасна она — и грозна, как богиня, на бой

Войска увлекающая за собой.
Я ныне увидел, каков он, бог смерти, обличьем:

Предстал предо мной он в уборе девичьем.
В раздоре красавицы этой приветливый лик

Со взором, людей умерщвляющим вмиг.
Во взоре ее горделивого гнева пыланье

Нежданно сменяется кротостью лани.
О, если бы луки бровей распрямила она —
Душа не была бы тогда сражена!
Безумных слонов укрощают повязкой наглазной.

Нагрудник ее — нам заслон от соблазна.
Всю силу мою, что разила врагов без числа,

Она сокрушила сияньем чела.
Бесценней стыдливости нет у нее украшенья.

Не надобны ей дорогие каменья.
Вино опьяняет, вливаясь струею в уста,

Но издали может пьянить красота.
ИСТОЛКОВАНИЕ ВЗГЛЯДОВ
У той, что люблю я,— двоякая сила во взоре:

И хворь насылает — и лечит от хвори.
Любимой украдчивый взор — половина любви.
Нет, более... Только его улови!
Чуть взглянет — глаза опускает. Вот так, орошая

Любовь, ожидает она урожая.
Взгляну — потупляется, будто я ей незнаком.

Едва отвернусь — засмеется тайком.
Взгляну — уклоняет свой взор. Отвернусь — и поспешно

Меня награждает улыбкой утешной.
Пусть любящие — на словах и на вид — чужаки,—

Не скрыть им жестокой сердечной тоски.
И речи и взоры, таящие холод притворный,—

Вот страстью сгорающих признак бесспорный.
На взгляды мои отвечает улыбкой она —

И снова душа упованьем полна.
Встречаясь друг с другом, притворно являть
безразличье —
Не это ль пылающих страстью отличье?
Уж если глаза говорят меж собою, нежны,—

Нежнейшие даже — слова не нужны.
СЛАДОСТЬ ЛЮБОВНЫХ ОБЪЯТИЙ
Все, чем обольщаются зренье, слух, вкус, обонянье,

Вмещает любимой моей обаянье.
Она лишь одна унимает недужный мой жар.

Целительный мне не поможет отвар.
Не нужен мне рай, избавленье от мук приносящий.

Объятья любимой — что может быть слаще?
Таинственный пламень в груди у любимой разлит:

Вдали обжигает, вблизи холодит.
Объятья любимой, себя разубравшей цветами,
Прекрасней, чем сон, порожденный мечтами.
Объятья бесхитростной девы — бессмертья исток,

Питающий жизни зеленый росток.
Подобное вечному, сердце вкушает блаженство

В объятьях любимой, что вся — совершенство.
Грудь с грудью влюбленным отрадно плотнее сомкнуть,

Чтоб даже и ветер не мог проскользнуть.
Обиды, размолвки, раскаянье, вновь наслажденье —

Все это глубокой любви порожденье.
Любовь — как ученье. Чем дольше любви я учен,

Тем больше незнаньем своим удручен.
ВОСХВАЛЕНИЕ КРАСОТЫ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Ты нежен, цветок аниччама, не спорю, но много

Нежнее любимая мной недотрога.
О сердце! Не знаешь, смятеньем объятое, ты:
Желанной ли это глаза иль цветы.
Сверкает, как жемчуг, улыбка желанной, и схожа

С бамбуком ее золотистая кожа.
Смущаются лилии, перед желанной склонясь:

«Глаза у нее затмевают и нас».
Любимая носит цветы с неотрезанным стеблем,

И стан ее ношей цветочной колеблем.
Не в силах желанной моей отличить от луны,

Растерянно звезды глядят с вышины.
Ущербный твой лик, о луна, испещряют щербины,

Но нет у желанной моей ни морщины.
Любимой моей уподобься сияньем, луна,—

И будет тобою душа пленена.
О, если ты хочешь, луна, с цветоокой сравниться —
Сияй для меня одного, чаровница.
Лебяжьего пуха нежнее любимой стопы.

Для них и цветы аниччама — шипы.
ВОСХВАЛЕНИЕ ЛЮБВИ
Любимой уста мне даруют напиток сладчайший.

Не мед ли я пью с молоком из их чаши?
Как тело с душою, мы связаны между собой

Единою, неразделимой судьбой.
Впустите, зрачки, где безжизненный образ хранится,

Челом лучезарную, словно денница.
Жизнь — это свиданье с украшенной блеском камней,

А смерть — расставанье внезапное с ней.
Лишь тех вспоминают, кого — хоть на миг — позабыли,

Но я позабыть о любимой не в силе.
Как море глубокое, радость любви глубока,
Но глубже глубокого моря — тоска.
По бурной стремнине любви я плыву, одинока;

И чудится: нет берегов у потока.
Весь мир усыпила наставшая ночь, и одна

Терзается вместе со мною без сна.
Безжалостен тот, кто покинул меня, но жесточе

Медлительный ток нескончаемой ночи.
О, если бы, вслед за мечтой, я к нему понеслась

Ужели бы слезы лила я, томясь?
СУПРУЖЕСКАЯ ЛЮБОВЬ
ТЕРЗАНИЯ РАЗЛУКИ
С любовным недугом я тщетно пытаюсь бороться:

От черпанья только полнее колодцы.
*
Ни скрыть не могу, ни открыть не могу свой недуг

Виновнику неиссякающих мук.
На жизни моей, как две тяжести на коромысле,

Любовный недуг и стыдливость повисли.
Бескрайнее море — любовь предо мной разлита,

Но нет у меня ни ладьи, ни плота.
Жестокий и в дружбе, что сделает с вражьей ордою

Воитель, пылающий лютой враждою?
Любимый из глаз не уходит. И веки сомкнуть

Боюсь я: о, как бы его не спугнуть!
Любимый — в глазах. Я теперь их не мажу сурьмою.

Боюсь, что его зачерню или смою.
Он — в сердце, в груди. Я горячего есть не могу:

Боюсь, что его невзначай обожгу.
Кругом говорят: «Он чужак — и уехал навеки».
О, как мне сомкнуть воспаленные веки?
Любимый сроднился с моею душой. Неправа,

Его чужаком называя, молва.
БЛЕДНОСТЬ
Любимого я не сама ль отпустила? Что толку

В досаде на бледность роптать втихомолку?
Тщеславится бледность: она-де любимого дар.

Да, верно: того, кто нанес мне удар.
Девичью мою красоту и стыдливость похитил,

Лишь бледность оставил взамен мой властитель.
Ушедшего во всеуслышанье славят уста,

Но мысли мои выдает бледнота.
Едва лишь меня покидал повелитель, бывало,
Как бледность все тело мое заливала.
Таясь, бледнота размыканья объятий ждала,

Как ждет угасанья светильника мгла.
Едва размыкались объятья — мгновенно бледнело

Холодной истомой объятое тело.
Я слышу: «О, как у нее побледнело чело!»

Не скажут с участьем: «Как ей тяжело!
Бледна — ну и что ж? Я судьбе подчиняюсь, не споря

Любимого лишь уберечь бы от горя.
За то, что бледна я, пускай порицают меня,

Возлюбленного моего не виня.
ВЕЧЕР
О вечер! За что ты покинутых женщин караешь?

Их жизни, безжалостный, ты пожираешь.
О вечер! Ты бледен? Ты весь истомился от мук?
Ужель и тебя изобидел твой друг?
О вечер, доныне ласкавший прохладою росной,—

Теперь ты приходишь суровый и грозный.
Когда ты приходишь, о вечер, весь мир затемня,

Как враг, наступает твой мрак на меня.
Дивлюсь я: за что мне от утра подобная милость

И чем перед вечером я провинилась?
Не знала я прежде, что вечер приходит с такой

Мучительной, невыразимой тоской.
Поутру бутон лишь... Чуть ночь подкрадется

неслышно
Любовный недуг распускается пышно.
Пастушья свирель, возвещая скончание дня,

Больнее огня обжигает меня.
Лишь только закат отпылает и ночь на пороге —
Весь город, как я, изнывает в тревоге.
Ж ивая еще — умираю, тоскуя о том,

Кто ищет богатства, покинув наш дом.
УВЯДАНИЕ КРАСОТЫ
В печали о друге ушедшем глаза отблистали,

И ныне с цветами сравнят их едва ли.
Погасший мой взор посылает безмолвный упрек

Тому, кто меня на страданья обрек.
Твердят неумолчно о тягостных муках разлуки

Мои исхудалые плечи и руки.
Утратили руки мои красоту, истончась:

Надену браслеты — спадают тотчас.
Утратили плечи мои красоту. В бессердечье
Возлюбленного укоряют их речи.
Мне горестно слышать слова осужденья вокруг:

«Бездушный — ее истерзает супруг!»
О сердце! Последуй за другом в далекие дали,

Поведай, как руки мои исхудали.
Едва лишь на миг разомкнул я объятий кольцо,

В испуге поблекло любимой лицо.
Едва лишь меж нами скользнул холодок дерзновенно

Глаза у любимой затмились мгновенно.
Глаза у любимой затмились — и, прежде светло

Сиявшее, сразу померкло чело.
потеря стыдливости
Могучая страсть разбивает, подобно тарану,

Ворота стыдливости — женщин охрану.
И ночью не знает пощады могучая страсть,
Свою надо мной утвердившая власть.
Как приступ чихания, страсть неудержна. Напрасно

Боролась я с нею вседневно, всечасно.
Боролась я долго, но вырвалась страсть из души.

Бушует — попробуй ее заглуши.
Всем сердцем стремлюсь я к жестокому другу: кто болен

Любовью — над волей своею не волен.
Тому, что всем сердцем стремлюсь к пренебрегшему

мной,
Не ты ли, недуг мой любовный, виной?
Едва лишь объятья любимого крепче, теснее,

Мы, жены, теряем и стыд и стесненье.
Обманщиков этих, мужчин, уговорная речь

Стыдливости щит иссекает, как меч.
Замыслила ссору, но, гнев свой нежданно утратя,
Любимого я заключила в объятья.
Мне ль думать о ссоре с любимым? Как воск от огня,

Я таю, едва он коснется меня.
ТОСКА ДРУГ ПО ДРУГУ
Любимого жду, ожиданьем сыта я по горло.

Счет дням отмечая, я палец натерла.
Лишь стоит любимого мне позабыть, в тот же день,

Исчахнув, я стану похожа на тень.
Живу я надеждой: вот-вот, наконец, долгожданный

С победой вернется домой мой желанный.
Как будто вернулся мой друг, мне привиделся сон —

И сердца опять распустился бутон.
О, если бы я на любимого всыть поглядела —

Мгновенно бы бледность покинула тело.
О, если бы только хоть на день вернулся мой друг —
Мгновенно бы мой исцелился недуг.
Обнять ли мне друга, когда он домой воротится?

А может, обиженной мне притвориться?
Когда же домой возвратится вся царская рать,

Чтоб мог я с любимой моей пировать?
Для той, что в разлуке с возлюбленным горько томится,

День тянется медленно, словно седмица.
Не выдержать милой, боюсь я, разлуки со мной.

На что мне тогда возвращаться домой?
РАЗГАДЫВАНИЕ ТАЙНЫХ ЗНАКОВ
Безмолвствуешь ты, но заводят беседу со мною

Глаза, начерненные густо сурьмою.
Возлюбленная затмевает всех женщин вокруг.

Прекрасна она — и гибка, как бамбук.
В глазах у любимой, как нить сквозь прозрачную нанизь,
Какая-то весть проступает, туманясь.
Как запах — в бутоне, скрывается некая весть

В лице у любимой,— прочту ли, бог весть.
Возлюбленной тайная нежность — лекарства полезней.

Меня исцеляет она от болезней.
Мне мужнины ласки вещают разлуку. Опять,

Покинутой, мне суждено тосковать.
Браслеты, звеня на руках, истончавших от горя,

Вещают разлуку с владыкой приморья.
Семь дней до разлуки была я смертельно бледна.

И вот он оставил меня. Я одна.
Прощаясь, она поглядела на тонкие руки,

Без слов говоря: «Я истаю в разлуке».
Твердить о любовном недуге глазами, без слов,
Не правда ли, женский обычай таков?
ЖАЖДА ПРИМИРЕНИЯ
Над чарой вина торжествует любовная чара:

Любовь лишь — причина сердечного жара.
Любовь, вознесись, как пальмира, в небесный простор!

Д а будет как зернышко проса раздор!
Надменный, он мной пренебрег, но к нему поневоле

Стремился мой взор, потемневший от боли.
Я ссоры искала, подруга, но к миру влеклась

Душа, над собой потерявшая власть.
Когда я с любимым — забыты его прегрешенья.

Чуть виден вблизи карандаш для сурьмленья.
Когда я с любимым, не вижу пороков его.

Расстанусь — и нет, кроме них, ничего.
Завязывать ссору не то же ли, что в непогоду
Бросаться в бурлящую яростно воду?
Меня, как пропойцу — хмельного напитка струи,

Влекут, вероломный, объятья твои.
Любовь — словно чаша цветка, что колышется хрупко.

Не многие пили из этого кубка.
Глаза ее искры метали, но гнева сильней

Пылало стремленье к объятиям в ней.
СЕРДЦЕ
О сердце! Ты знаешь, кто нашим страданьям виною.

Тогда почему же ты с ним, не со мною?
О сердце! Ты знаешь, что в сердце его — только ложь.

Зачем же к нему так доверчиво льнешь?
О сердце! И ты, вероломное, мне изменило.

Нет друга. Ничто мне на свете не мило.
О сердце! Ты молча прощаешь обиды ему.
Отныне советов твоих не приму.
Ты, сердце, печально в разлуке, при встрече — печально:

Мой друг не уехал бы в край чужедальный.
Лишь вспомню о том, кто уехал в далекую даль,—

Ты, сердце, меня повергаешь в печаль.
Ты, глупое сердце, любимого не разлюбило.

С тобою я стыд и стесненье забыла.
О сердце! Ты жизнелюбиво, полно доброты.

Презрело презренье любимого ты.
И ты, о неверное сердце, со мною в раздоре?

К кому ж обращусь за поддержкою в горе?
И ты, о неверное сердце, со мной не в ладу?

Неужто в других я поддержку найду?
РАЗМОЛВКИ
Увидев, как примет любимый твое прекословье,

Узнаешь ты, впрямь ли он болен любовью.
Как пища без соли — любовь без размолвок, обид;

Но помни всегда: пересол повредит.
Напрасно я жду утешений... Нахмурясь сурово,

Ты боль растравляешь все снова и снова.
Разжать не желая презрительно стиснутых уст,

Ты губишь любви засыхающий куст.
Достоинств исполненный муж без обиды глубокой

Внимает упрекам жены цветОокой.
Любовь без размолвок, как плод недозрелый, кисла.

Для сладости надо ей гнева и зла.
Размолвки — кратчайшие — тягостны без уверенья,

Что скоро наступит пора примиренья.
Что толку в печали, снедающей душу мою?
Не знаю, кому я ее изолью.
Приятней вода из пруда, осененного тенью.

Размолвки возлюбленным — лишь к услажденью.
Любовь лишь повинна, что сердцу желанней всего

Та женщина, что истомила его.
РЕВНОСТЬ
Глазами тебя поедают все женщины жадно.

Неверный! Отвергну тебя беспощадно.
Чихнул он в надежде, что молвлю ему: «Будь здоров»,—

Но я промолчала. Был взгляд мой суров.
Когда я себя украшаю цветами сириса,

Ярится она: «Для кого ты рядишься?»
«Люблю больше всех!» — я однажды воскликнул...
Мрачна,
«Кого это — всех?» — вопросила она.
Поклялся: «Люблю до кончины!» Она мне: «Изменник!

Кого ж ты полюбишь в грядущих рожденьях?!»
«Я думал сейчас о тебе»,— говорю я. «Вот диво!

А раньше о ком?» — проворчала строптиво.
Чихнул я, она разрыдалась, а в голосе злоба:

«Должно быть, тебя вспоминает зазноба?»
Чиханье сдержал я, она — не добрее ничуть:

«Ты, видно, задумал меня обмануть?»
Пытался утешить ее — только повод для спора.

«Ты всех утешаешь,— твердит,— без разбора».
Взглянул на нее — вновь обида и слезы рекой:

«Меня ты сравнил, признавайся, с другой!»
ШИВАИТСКАЯ ПОЭЗИЯ
ТИРУНЪЯНА САМБАНДАР
* * *
Полумесяцем украшен,
белым пеплом обметен,
Сердца моего похитчик,
гордо восседает он
На быке. Его сияньем
сам Создатель посрамлен.
В многославном Брахмапуре
он воздвиг свой дивный трон.
* * *
Ужели ты обитель Шивы,

Арурский храм, не посетил еще?
С цветами, сердцем просветленный,
спеши к Отцу, в его святилище.
Неси весь пыл своих хвалений

ему, Истоку Добродетели.
Избавиться от возрождений —
есть благо высшее на свете ли?
Едва в ярчайших переливах

сверкнет Арурская Жемчужина,
Тебе овеет душу радость
и будет боль обезоружена.
Т И Р У Н А В У К К А Р А С У С В А М И (А П П А Р )
* * *
Как я спасу свой бренный остов?

Мне ярость раздирает грудь.
Смогу ли я, черпак дырявый,
хоть каплю блага зачерпнуть?
Лягушка я в змеиной пасти.
Закрыт к освобожденью путь.
О повелитель Оттрийура!
Моей опорой верной будь!
Душа моя — груженный гневом
до полузатопленья плот.
Весло — рассудок. Вожделенье —
скала среди бурлящих вод.
Кто, средоточье милосердья,
меня от гибели спасет?
О повелитель Оттрийура!
Ты мой единственный оплот!
* * *
Отрадно вины чистое звучанье,

отраден свет луны,
И южный ветерок, и ожиданье
расцвета в дни весны,
И над прудом пчелиное жужжанье,
и сладостные сны,—
Отрадней тень от ног Отца — да будем
мы ей осенены!
* * *
Напрасно в священном потоке свершать омовенье,

На мыс Кумари отправляться — излишнее рвенье.
Лишь тот обретет от страданий земных избавленье,
Кто славит Всевышнего — имя его и веленье.
Пустое занятие — веды бубнить тихогласно
И слушать, как шастры читают,— поверьте, напрасно.
Лишь тот обретет избавленье, чье сердце согласно
С Всевышним,— о нем помышляет вседневно,
всечасно.
Напрасно подвижничество и обитель лесная,

Напрасно глазенье на небо, еда немясная.
Спасется лишь тот, кто не знает покоя, взывая
К Всемудрому, только его одного признавая.
СУНДАРАМУРТИ СВАМИ
* * *
Жизнь — майя. Все мы станем прахом —

таков закон судьбы великий.
При виде моря возрождений
мы все трепещем, горемыки.
Возвысим же хвалебный голос
в честь Кетарамского владыки,
Пред чьим могуществом склонились
Каннан и сам Четырехликий.
МАНИККА ВАСАХАР
* * *
Он — веда, Он — и приношенье.
Победа Он и пораженье.
Он — истина и ложь, всё Он:
И свет и тьма, и явь и сон.
Он — счастье, Он же — и несчастье.
Он — целое, и Он — двучастье.
Он — избавитель от земных
Мучений и повинник их.
Мы для него, светлеют думы,
Готовим порошок куркумы.
Натянут лук, трепещет тетива.

Три крепости побеждены, едва
Начался бой,— и торжествует Шива.
Лети, унди!
Не две, не три — всего одна стрела,

И спалены три крепости дотла.
Нам бог явил пылающее диво.
Лети, унди!
Он сделал шаг — и под его пятой

Обломки колесницы боевой.
Покаран враг, глумившийся спесиво!
Лети, унди!
Без страха малейшего вижу

змеи ядовитой извивы,
людей, что коварны и лживы,
И только слепцы-инобожцы,
не чтущие грозного Шивы,
Владыки Тиллейского храма,
внушают мне страх справедливый.
на солнце меча переливы,
И робостью душу не полнит
красавицы взор горделивый,
Но те, кто взирают бесстрастно
на танец косматого Шивы,
Владыки Тиллейского храма,
внушают мне страх справедливый.
АУВЕЙАР
П О С В Я Щ Е Н И Е БО ГУ ГА Н Е Ш Е
Молоко, прозрачный мед, патока, горох —

Подношу тебе я смесь лакомств четырех.
Помоги же мне постичь, бог слоноволикий,
Наш язык родной великий.
ИЗ КНИГИ «СЛОВО ЗРЕЛОСТИ»
* * *
Чуть пруд пересох — и тотчас разлетается птичь.

Чуть с нами несчастье — неверных друзей не настичь.
Друзья да заимствуют стойкость и верность у лилий,
Растущих на дне в изобилье.
* * *
Кто духом высок — и в паденье своем величав.

Кто низок — опустится ниже, совсем измельчав.
Кувшин золотой все в цене — и разбитый — на рынке.
На что нам обломки от крынки?
* * *
Весь в лотосах — пруд привлекает к себе лебедей.

Приманчива мудрость чужая для мудрых людей.
Злодеев злодейство влечет. Так отрадно воронам
Кружить над костром похоронным.
Укрылась в кустарнике кобра, свернувшись клубком.
А полоз спокойно ползет по дороге... Тот, в ком
Нечистая совесть,— пугается каждого взгляда.
Достойному — честность ограда.
* * *
Не жди воздаянья, благие деянья верша.

Награду сама обретет непреложно душа.
Вернется плодами, что пальмы корнями впитали.
В убытке ты будешь едва ли.
* * *
Неправедных гнев им самим причиняет урон.

Сердца их — что камень, который навек расщеплен.
А праведных гнев — что озерная гладь: зацепила
Стрела — и опять все как было.
К О М М Е Н Т А Р И И
ИЗ КНИГИ «КУРУНТОХЕЙ»
Антология «Курунтохей» («Сборник коротких сти

хотворений») объединяет четыреста два стихотворения
от четырех до восьми строк. Составил ее Пурикко по
велению властителя Уппури Кудикижара.
Стр. 22. К у р и н д ж и — лавзония.
...У х р а м а , оби т ели б о г а . . . — Имеется в виду бог
войны Муруга (по-тамильски Мурухан), сын бога Ши
вы. Другие его имена — Карттикея, Сканда.
Стр. 23. К р а с о л и с т — александрийский лавр (са-
lophyllum inophyllum), дерево с темной глянцевитой
листвой и ароматными белыми цветами.
Стр. 25. П а л а (англ, название “jackfruit tree” ) —
индийское хлебное дерево, его плоды достигают ги
гантской величины.
Стр. 26. Н и м — маргоза, большое, величественное
дерево.
Стр. 34. З н а й , с у ж е н ы й м о й , что н е в этом р о ж д е н ь е ,
так в т ом ... — Учение о цепи перерождений являет
ся одним из главных постулатов индуистской рели
гии.
М у л л и — терновник.
Стр. 36. Н е б о т уча о б л е г л а , м о л в и в г р о м о г л а с н о ...—
С мысл фразы — приближается пора дождей, когда
должен возвратиться мой возлюбленный.
Стр. 39. П а н а н ы — каста певцов и музыкантов.
Стр. 40. К а д а м б а (adina cordifolia) — большое
дерево, до двадцати, а иногда и больше метров высотой
с многочисленными желтыми (иногда с розовым отли
вом) цветами.
К у р а в а н ы — жители гор, горцы.
Стр. 46. А н а н г у — злой дух, божество.
Стр. 50. К а й я — карликовое дерево, цветущее си
ними цветами.
К о н д р е й — кассия, индийский золотой дождь, дере
во средних размеров, с ярко-желтыми цветами.
Стр. 51. Т а й — месяц тамильского календаря (ян
варь — февраль), считается благоприятным для сва
деб. Упоминание о месяце тай — намек на желатель
ность женитьбы молодого человека.
Стр. 54. ...К а к б уд т о я го р с т к а з о л ы н а п л о щ а д
к е , / Г д е ж гут ч у ж а к о в . — По индийским обычаям, по
койников кремируют. Для людей чужих, пришлых,
существовали, по-видимому, особые кремационные
площадки.
Стр. 56. П о х о д к а с л о н о в ь я . — Вопреки выражению
«топать как слон», слоны ходят бесшумно.
Стр. 59. ...К о л е и п р о л а г а я в н а м о к ш е м п е с к е ...—
Намокший песок символизирует наступление поры
дождей, когда обычно возвращаются домой из даль
них странствий и походов.
Стр. 60. ...Т о л ь к о облетят цвет ы п а с л е н о в ,! С л о в
н о с т онких р у к т воих б р а с л е т ы . — Спадение брасле
тов с исхудалых рук традиционно символизирует му
чения разлуки.
М а р а в а н ы — охотничье племя.
Стр. 61. П а л ь м и р а — вееролистная пальма.
Стр. 65. « О г о р ы м о г у ч и е !» — название старин
ной мелодии, упоминаемой и в других стихотворе
ниях.
Стр. 67. К р ы л о п л о д — по-тамильски «венгей» (pte-
rocarpus bilobus). Цветущая ветвь венгея часто срав
нивается с тигром.
Стр. 70. П о д и я м — мифическая гора, место пре
бывания легендарного мудреца Агастьи, автора первой
тамильской грамматики, и других мудрецов. Гора
якобы находилась около мыса Коморин, южной око
нечности Индии.
Стр. 72. К у р а т т и — женщина из племени курава-
нов, см. примеч. к стр. 40.
ИЗ КНИГИ «НАТТРИНЕЙ»
Антология «Наттриней» объединяет четыреста одно

стихотворение от девяти до двенадцати строк. Состав
лена по велению царя из династии Пандья — Поннаду
Тондамарана Вижуди.
Стр. 76. К о н г у — капок (bombax ceiba), высокое
развесистое дерево, цветущее ярко-алыми, иногда зо
лотистыми цветами.
Стр. 80. П и р к к у — люфа остроребристая (luffa
acutangula).
Стр. 84. П а н д а н — дерево или кустарник со съе
добными плодами.
В и н а — струнный музыкальный инструмент, индий
ская лютня.
ИЗ КНИГИ «АХАНАНУРУ»
Антология «Аханануру» («Четыреста стихотворе

ний о любви», называется также «Ахам», «Недунто-
хей») объединяет четыреста одно стихотворение от
тринадцати до тридцати одной строки. Составлена
Уруддира Чарманом по велению царя из династии
Пандья — Перуважуди.
Стр. 87. В е н г е й — см. примем, к стр. 67.
Стр. 88. П и д а в у — рандия.
...П о д пальцам и прачки т ек ущ ей н а к а м е н ь сти
р а л ь н ы й ... — Белье в Индии стирают мужчины — в Та
милнаде из касты вананов. Они выбивают его о камень.
Стр. 89. В а р а л ь — крупная рыба.
С е ж и й а н (Недунджежийан, букв. «Высокого роста,
царь процветающей страны») — властитель из ди
настии Пандья, одержавший победу над царями
Чола и Чера в месте, которое называется Талей Алан-
ганам. Упоминания о нем содержатся в стихотворе
ниях многих поэтов. Ему принадлежит одно стихотворе
ние в антологии «Пуранануру».
Т и д и й а н — владыка из племени велиров, правил
Ажундуром.
П о р у н а р — военачальник, повелевавший колесни
цами.
Еж ини (Анджи — вероятно, другое его имя) —
властитель города Селлур.
И р у н г о — правитель княжества к югу от государ
ства Чола.
Стр. 90. Т и р е й а н — правитель города Паватири.
...П а в л и н п роплясал с в о й — ист ом ой п р о н и к н у
т ы й — т ан ец . — Танец павлинов предвещает наступле
ние поры дождей.
Стр. 92. Титтан — правитель города Урандей
(Урейур), один из царей династии Чола,- отец Пор-
вейко Перунаркилли, враждовал с сыном.
Стр. 93. В е л л и в и д и й а р — поэтесса (см. «Сведения
об авторах»).
Стр. 97. И р у п п е й — дикая слива, магва (bassia
longifolia). Цветы этого дерева употребляются в пищу.
Едят их и дикие животные — шакалы, кабаны, олени.
Особенно любят их медведи, которые нередко пьянеют
от большого количества съеденных цветов.
Стр. 98. П а н а н к и — см. примеч. к стр. 39.
К а р и — острая приправа, используемая для при
готовления блюд, которые также называются кари.
К о с а р ы — воинственное племя, проживавшее
на северо-западе. Славились верностью своему
слову.
Стр. 100. Зонт — символ царской власти.
Стр. 101. В е л и р ы — здесь: правители из племени
велиров, правившие крепостью Вирей.
Стр. 104. М ат т и — военачальник и вассал царя
Чола.
Стр. 105. Я ж — то же, что вина. См. примеч. к
стр. 84.
С енгут т а еа н — властитель княжества Куттанаду.
Стр. 107. Н ь а ж а л ь — название многих деревьев и
растений с благоухающими цветами.
Стр. 108. К ат т и — властитель княжества, нахо
дившегося на территории нынешнего округа Селям.
Вместе со своим пособником Пананом хотел бросить
вызов Титтану Велийану, но позорно бежал, если
верить поэту.
Титтан В е л и й а н — то же, что Титтан, см. примеч.
к стр. 92.
Стр. 110. К у к у ш к и — эти птицы отличаются в
Индии сладостью пения (по-тамильски «куиль»).
К о р а л л о в о е д р е в о — дерево, цветущее в холодную
пору года.
Стр. 115. ...к р е в е т о к у к р а д е н н ы х в д о в о л ь п о е в ...—
Намек на измены молодого человека.
Стр. 119. В р а ж е с к о й к р о в и остатки н а б и в н е ...—
Намек на измены возлюбленного.
...П ч е л , п р и в л е к а е м ы х в л а г о й п а х у ч е й . — Речь идет
о секрете, выделяемом слоном в течке.
Стр. 122. К о р н е й (Паттинам) — город в Южной
Индии. Предполагается, что он находился на терри
тории нынешнего округа Тирунельвели.
Стр. 123. А н д ж и (Адийаман Недуман Анджи) —
властитель Тахадура (ныне Дхармапури). Покровитель
и друг поэтессы Аувейар эпохи Сангам.
Стр. 125. И л и — мифические существа с туловищем
льва и слоновьим хоботом.
ИЗ КНИГИ «ПУРАНАНУРУ»
Антология «Пуранануру» («Четыреста стихотво

рений о делах мирских», иначе «Пурам») объединяет
четыреста стихотворений (некоторые из них утеряны,
другие дошли в неполном виде). Составитель неиз
вестен.
Стр. 128. А р а л ь — мелкая рыба.
Т ю л ь п а н н о е д е р е в о — дерево с большими алыми
цветами, похожими на колокольчики.
Стр. 129. К и л л и В а л а в а н («валаван» букв, «вла
дыка плодородной страны» — титул царей из династии
Чола) — властитель Чола. Завоевал царство Чера,
захватил город Карур. Пал в битве около деревни Куля
Муттрам.
Ю ю б а — кустарник из семейства крушинных.
Стр. 130. З д е с ь п р а вя т три м о г у ч и х в л а с т е л и н а .—
Имеются в виду цари из династии Пандья, Чола и
Чера.
Стр. 131. В е л л и (букв, «серебряная») — утренняя
звезда, Венера. Ее отклонение на юг, по древнему
поверью, предвещало большие бедствия.
Б о г Д о б р а ( Б о г П р а в е д н о с т и ) — бог Дхарма, оли
цетворение добра, праведности.
...П о с л о в у т во е м у и з т ем ны х т уч ... — Любопыт
ная перекличка с «Тирукуралом» (см. главу «Подру
га жизни»).
Стр. 132. В с е девя т ь з н а к о в ... — Перечислены девять
недобрых предзнаменований.
Стр. 133. М а л е й м а н (букв, «горец») — вероятно,
имеется в виду Кари — см. примеч. к стр. 134.
М о г у ч и й г о с у д а р ь , ч е й п р е д о к с л а в н ы й ... — Под
разумевается мифический подвижник царь Шиби, кото
рый приютил у себя на груди бога Вишну в обличье
голубя, спасавшегося от стрел Шивы. Цари из династии
Пандья считали его своим прародителем.
Стр. 134. Н е и з ц ве т о в, что ст оль ж е л а н н ы п ч е
л а м ... — Автор хочет сказать «из золота».
К а р и — правитель горного края. Кари — имя его
знаменитого жеребца. К его имени прибавлялось М а
лейман, т. е. «горец». Вероятно, он и Малейман, упо
минаемый в стихотворении 46 «Пуранануру», тот же
самый правитель.
Стр. 135. В е л и м а н — правитель. Сведений о нем не
имеется.
К у м а н а н — правитель. О нем известно, что его трон
был захвачен младшим братом, и некоторое время он
жил в большой бедности. Славился своей щедростью.
Стр. 137. О р и — Вальвильори, Аттанори — власти
тель, который правил на холме Колли, расположенном
на малабарском побережье.
Стр. 138. Д е р ж а в ы , г д е ш ест и с в о и м з а н я т ь я м /
С п о к о й н о п р е д а ю т с я а н д а н а р ы ... — Анданары — брах
маны. Шесть их занятий — изучать веды и учить других,
совершать обряды и управлять совершением обрядов,
давать и принимать приношения.
И З К Н И Г И «К А Л И Т О Х Е Й :
Антология «Калитохей» («Сборник стихов в размере

кали») объединяет сто пятьдесят стихотворений, напи
санных пятью поэтами. Составитель и автор вступитель
ного обращения к божеству — Налландуванар. Сти
хотворения, включенные в эту антологию, отличаются
особой изысканностью поэтической формы, сложной и
разнообразной системой рифмовки.
Стр. 142. Ч у! Я щ е р к а м н е вы р а ж а ет с в о е о д о б -
р е н ь е ...— Цоканье ящерки считается доброй приме
той.
Стр. 143. Л й я — господин.
Стр. 144. Ц е л о м у д р е н н и к (по-тамильски «ноччи») —
цветущее дерево (vitex negundu).
Стр. 151. Н е м и й а н (букв, «обладатель боевого
диска») — одно из тамильских имен бога Вишну.
Стр. 152. В а л л а в а н (букв, «могущественный») —
эпитет бога любви Камы.
ИЗ КНИГИ «ПАТТУПАТТУ»
В антологии «Паттупатту» («Десять песней») со

держатся следующие поэмы:
1. Наккирар, «Тирумухаттрупадей» («Аттрупадей
о святом Муруге»). «Аттрупадей» — поэма, в которой
один поэт направляет другого к меценату, покровителю
искусств.
2. Мудаттамканийар, «Порунараттрупадей» («Атт
рупадей, обращенный к поэту»). Поэт представляет
своему собрату царя Карикаля.
3. Наттаттанар из Наллура, «Сирупанаттрупадей»
(«Аттрупадей, обращенный к поэту с маленькой ви
ной»). В поэме восхваляется властитель Наллийа-
кодей.
4. Уруддираканнанар, «Перумбанаттрупадей»
(«Аттрупадей, обращенный к поэту с большой виной»).
В поэме описывается город Канджипурам и его власти
тели.
5. Напуттанар, «Жасминовая песнь» (см. ниже).
6. Мангуди Маруданар, «Мадурейканджи» («Песнь
о Мадуре»). Поэма посвящена властелину Недундже-
лийану. В ней изображен город Мадура.
7. Наккирар, «Песнь о холодном ветре» (см. ниже).
8. Капилар, «Песнь о любви» (см. ниже).
9. Уруддираканнанар, «Песнь о великом городе»
(см. ниже).
10. Перумкаусиканар, «Малейпадухам» («Горное
эхо»). Поэма написана в честь царя Наннана и его
двора.
ЖАСМИНОВАЯ ПЕСНЬ
Поэма написана Напуттанаром, сыном золотых

дел мастера из Каверипаттинама. Напуттанару при
надлежит также одно стихотворение в антологии «Нат-
триней».
В поэме описываются терзания царицы, ожидаю
щей возвращения своего царственного супруга.
По системе тинеев, жасмин ассоциируется со
стойкостью и терпением в разлуке.
Поэма, несмотря на небольшой размер, отличается
сложной композицией, затрудняющей ее перевод на
русский язык.
Стр. 154. Т и р у м а л ь в с е б л а г и й / В о с ст а л д л я и з м е -
р е н ь я трех м и р о в ...— Тирумаль — тамильское имя бога
Вишну. В одной из легенд рассказывается, что в
царстве асура (антибога) Махабали, славного своей
щедростью, люди жили так счастливо, что перестали
приносить жертвы богам. Боги обратились за помощью к
Вишну, и тот, обратясь в карлика, попросил столько
земли, сколько может отмерить за три шага. Махабали
обещал исполнить его просьбу, и тогда Вишну, обретя
свой истинный облик, первым шагом перешагнул всю
землю, вторым — все небо, затем, поставив ногу на
голову Махабали, низверг его в подземный мир. Маха
бали вымолил себе позволение раз в год появляться на
земле, чтобы убедиться, что его народ живет счастливо.
Стр. 156. В р е м е м е р — древние водяные часы.
Небольшой сосуд с дырочкой помещался в больший
сосуд, и время исчислялось по количеству воды, которая
наливалась в меньший сосуд. Древнетамильский час
составлял двадцать четыре минуты.
И в а н ы — греки или римляне.
М л е ч ч и — немые чужеземцы, прислуживавшие
царю.
Стр. 157. К а н д а л ь — белая малабарская лилия.
Т о н д р и — красная малабарская лилия.
ПЕСНЬ О ХОЛОДНОМ ВЕТРЕ
Автором поэмы является Наккирар, председатель

третьего Сангама, который собирался в Мадуре. Ее
герой — царь Сежийан (см. примеч. к стр. 89). Любо
пытно построение поэмы, описывающей дождливый
сезон, сопровождаемый холодными ветрами с севера.
Стр. 158. М усут т ей — вьюнок (iponaca candicans).
Стр. 159. А р е к о в ы е о р е х и — плоды арековой паль
мы, употребляющиеся для составления жевательной
смеси — бетеля.
Стр. 160. А х и л — благовонное дерево.
Стр. 161. Читтирей — месяц тамильского кален
даря (апрель — май).
Б о ж е с т в е н н а я Д щ е р ь — Тирумахаль, тамильское
имя богини счастья и процветания Лакшми.
Стр. 162. Уттирам — название созвездия, возможно,
созвездия Лебедя.
Стр. 163. Л у к И н д р ы — радуга.
Т а л и — особый знак, который вешают на шею не
весте, признак замужней женщины.
Стр. 164. М е с я ц с с в о е й н е р а з л у ч н о й ! С у п р у г о й
У р о х и н и ... — Урохини (Рохини) — созвездие, почитаю
щееся дочерью мудреца Дакши, любимой женой Месяца.
К от т равей — тамильское имя Дурги, богини побе
доносных войн.
ПЕСНЬ О ЛЮБВИ
Поэма написана прославленным поэтом Капиларом.

Ее название на тамильском языке — «Куринджипатту»
(«Песнь куринджи»), ассоциируется, по системе ти-
неев, с горным краем, с любовью с первого взгляда, тай
ными встречами, что и позволяет перевести это название
как «Песнь о любви».
Поэма описывает знакомство и первые встречи
возлюбленных.
Комментатор Наччинаркинийар высказывает мне
ние, что поэма была сочинена для того, чтобы показать
арийскому царю Брахмадатте великолепие тамильского
языка.
Стр. 167. Ч а м п а к — большое дерево, цветущее
ароматными золотистыми цветами.
А с о к а (polyalthia longifolia) — дерево, цветущее
огненно-алыми цветами.
Стр. 171. С о л н ц е у ж е в к о л е с н и ц е с в о е й с е м и
к о н н о й ... — Бог солнца, Сурья, по легенде, разъезжает
по небу на колеснице, запряженной семью конями.
А м б а л ь — название мелодии. В подлиннике игра
слов: лилия — также амбаль.
ПЕСНЬ О ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ
«Песнь о великом городе» написана поэтом Уруд-

дираканнанаром в честь царя Карикаля.
В ней с поразительной достоверностью изобра
жается ныне исчезнувший старинный город Пухар
(Каверипаттинам, Каверипумпаттинам, Каканти). Река
Кавери, на берегу которой находился город, много раз
меняла свое русло, поэтому установить местоположение
Пухара не так-то легко. Описание города дополне
но описанием правления могущественного царя Кари
каля.
Любопытно отметить, что поэма — как формальное
новшество для того времени — написана двумя разме
рами. В эпическое повествование автор вставил два
маленьких «лирических отступления», как бы отстраняя
себя от своего творения.
Стр. 173. П е с н ь о в е л и к о м г о р о д е . —
Речь идет о порте Пухар, столице древнеиндийского
царства Чола. Полагают, что он находился к югу от
Мадраса, однако точное его местонахождение неиз
вестно.
Стр. 174. П и з а н г — пизанговая пальма с черными
или красными плодами.
Стр. 175. З н а к т и гр а ... — Тигр — эмблема царей из
династии Чола.
А д а м б у — ползучее растение.
Стр. 176. Б а г р ы и ш ест ы, п р и с л о н е н н ы е к ст ре
х а м , / П о х о д я т н а к о п ь я , что в о з л е н а д г р о б ь я / Стоят...—
Имеется в виду древний обычай вонзать копья вокруг
надгробий павших воинов.
И в х о л м и к и р я д о м с д о м а м и втыкаю т а к у л ь и к л ы
к и .—Полагают, что это обряд в честь бога вод.
Стр. .179. С е в в е л ь (букв, «красный бог») — Муру
га, см. примеч. к стр. 22.
З д е с ь п о л ы о к р о п и л и ... — Описываются древнейшие
обряды, состоявшие в разбрасывании коровьего по
мета, приношении риса и другой снеди.
Стр. 181. В е д ы — священные книги, древнейшие
памятники индийской литературы. Х р а н и т е л и в е д —
брахманы.
Стр. 183. П а л ь ч а т н и к — пальчатая трава.
Я к к х и н и — женщина-демон.
Стр. 184. М а в а л а в а н (в подлиннике — Тиру-
мавалаван — «священный великий валаван») — титул
Карикаля.
О л и я р ы и А р у в а л я р ы — вероятно, правили в кня
жествах между государствами Чола и Паллава.
В о ж д и п а с т у х о в (подувары) — вожди пастушеских
племен к северу от государства паллавов.
Поэма приписывается Саттанару. По сюжету она

тесно связана с «Повестью о браслете», которая при
писывается Илянго. Время написания — предположи
тельно начало IX века. Единственное дошедшее до
наших дней произведение тамильской буддийской ли
тературы. Приведенный отрывок — четвертая глава
поэмы.
Стр. 190. С тем, о д н а к о , о т л и ч ь е м ,! Что б ы л н е в
к а д а м б о в о й он п л ет ен и ц е — в э б е н о в о й ... — Кадамбо-
вая плетеница символизирует бога Муругу, эбеновые
носили люди, принадлежавшие к царскому роду Чола.
М а к а р а — мифическое морское животное, акула,
дельфин.
Стр. 191. П о д о б н о л у н е , р а з р ы в а ю щ е й т учи ...—
Смысл фразы: промчался перед черными, как тучи,
глазами танцовщиц, которые жили на этой улице.
А м р и т а — напиток богов.
Стр. 192. М о р а н — тамильское имя бога любви
Камы, вооруженного цветочными стрелами.
ТИРУКУРАЛ
Знаменитый сборник афористических двустиший —

куралов, авторство которого приписывается Валлюва-
ру. Написан предположительно в VI веке. По мнению
известного гуманиста Альберта Швейцера: «во всей
мировой литературе едва ли можно отыскать
собрание афоризмов, равное этому по высокой муд
рости».
ПРАВЕДНОСТЬ
Стр. 197. Д о б р о д е т е л ь — «арам» (тамильский эк

вивалент санскритского слова «дхарма») — обозначает
следование религиозным обычаям, законам, долгу.
Стр. 202. Л ю б о в ь — здесь: любовь к своим ближ
ним, ко всему сущему.
Стр. 203. Т в а р ь б е с к о с т н а я — по толкованию ком
ментаторов, червь.
Л и ш ь в го ст е п р и и м с т в е н а х о д я т с е б е о п р а в д а н ь е !
О т в е р гш и е уч а с т ь а с к е т о в м и р я н е . — По индуистской
религии, жизнь правоверного индуса должна состоять
из четырех периодов — ашрамов: брахмачарья (период
обучения, до женитьбы), грихастха (период семейной
жизни), ванапрастха (период отхода от дел) и саньяса
(период уединения и поиски «божественной исти
ны»). Смысл курала таков: если что-нибудь и мо
жет оправдать человека, который не стал аскетом
в предписываемое для этого время,— то только госте
приимство.
Стр. 204. Б о г и н я у д а ч и — см. примеч. к стр. 161.
Стр. 207. В сем и в о з р о ж д е н ь я х ...— Согласно ин
дуистским представлениям, в зависимости от правед
ности или неправедности своей жизни каждое существо
может возродиться в семи обличьях: неподвижные
предметы (деревья, скалы), ползучие гады, рыбы, пти
цы, звери, люди и боги.
Стр. 210. ...ч е р е п а х е п о д стать...— Человек, обуз
дывающий пять своих чувств, сравнивается, по-види-
мому, с черепахой, вбирающей в панцирь лапы и голову.
Стр. 214. О т в е р гн у в ш и е м и р — аскеты, отшельники.
О т в е р гн у в ш и е п и щ у — аскеты, отшельники, умерщ
вляющие плоть постом.
Стр. 215. М у д ё в и — богиня злосчастья, старшая
сестра богини Лакшми.
Стр. 223. ...д р е в о в с е л е н ь е , / Н е д у ж н ы м д а р у ю щ е е
и с ц е л е н ь е ...— Дерево, различные части которого —
листья, кора и т. д.— используются для приготовления
лекарств.
Стр. 225. Пять ст ихий — земля, вода, эфир, воз
дух, огонь.-
...С и я ю щ е е , с л о в н о н е б о , ч е л о ? — В подлиннике:
«высокая, как небо, наружность». Некоторые коммен
таторы переводят слово «тоттрам» (наружность) как
наряд, одежда.
Стр. 226. Л а к р и ч н о е с е м я — кундри, плод ин
дийского лакричного дерева. Обычно бывает видна
лишь красная глянцевитая сторона семени, черная
скрыта.
С и т ара — струнный музыкальный инструмент.
Н е н адо р а щ ен ья волос — и не н а д о брит ья/
Т о м у , кто о т в е р гн у л в с е з л о бы т ия. — Намек на две
секты аскетов. Одна из них отпускала длинные волосы,
другая, наоборот, выбривала голову наголо. Смысл
курала: внешние проявления благочестия ни к чему
человеку истинно благочестивому.
МУДРОСТЬ
Стр. 236. ...в к а м н и и гр а т ь б е з п л о щ а д к и ...—

Имеется в виду азартная игра в камни, для которой
расчерчивается наподобие шашечной доски площадка
определенных размеров. Без такой площадки игра
приобретает хаотический, беспорядочный характер.
Стр. 255. ...к а к б о г , в три ш а г а и х и з м е р и в ш и й
в с т а р ь ... — См. примеч. к стр. 154.
Стр. 265. Кут т рам — тамильское имя бога смерти
Ямы.
Стр. 266. ...И ль о к а м ен еет е, п а в ш и е в с е ч е .—
Некоторые комментаторы переводят: «Места вашей
гибели будут отмечены камнями». Имеются в виду,
возможно, каменные скульптуры в честь героев-вои-
нов, встречающиеся во многих местах Южной Индии.
Стр. 273. П о р о й и м о л я щ и й с я п рячет в л а д о н я х
к л и н о к . — Молясь, индусы складывают вместе ладони.
Между этих сложенных вместе ладоней может таиться
кинжал, предупреждает автор.
Стр. 274. Х м е л ь н ы е б е з у м ц ы — то есть безумные
люди, которые к тому же еще напились вина.
Стр. 276. Кто «нет» го во р и т там, г д е в с е ут вер ж
даю т , что д а . — То есть ниспровергает законы религии,
людские законы.
Стр. 282. Ест ь т ва р и , что с ш ер ст ью и ж и зн и л и
ш аю т ся в м е с т е ... — В подлиннике упоминается живот
ное каварима, возможно, як.
Стр. 292. . ..З а з о р н о пр о си т ь и в о д ы д л я к о р о в .—
Коровы почитаются в Индии священными животными,
но даже и для них, говорит автор, зазорно просить
милостыню.
Стр. 294. Б ы ст р ее гл а ш а т а я в с е , что у з н а л , р а з
г л а с и т ... — В подлиннике: «Подобно барабану, разгла
сит». Глашатаи объявляли то, что им поручено было
сообщить, под барабанный бой.
П о к а н е п о л учи т у д а р к у л а к о м и л ь д у б и н к о й ,/ П о д
л е ц н е пож ерт вует р и с а к р у п и н к о й . —
Представляется
любопытным привести здесь точный текст: «Подлец,
если и махнет влажной (по объяснению комментаторов,
покрытой остатками риса) рукой, то только в сторону
тех, кто может ударить».
ЛЮБОВЬ
Стр. 296. Б е з у м н ы х с л о н о в у к р о щ а ю т п о в я з к о й
н а гл а з н о й .—
Во время течки слонам завязывают глаза,
так как они опасны для окружающих.
Стр. 299. А н и ч ч а м — «недотрога», цветок настолько
нежный, что осыпается, даже если его только понюхать.
Стр. 301. В о с х в а л е н и е л ю б в и . — Первые
пять куралов в этой главе приписываются герою,
последние пять — героине.
Впустите, з р а ч к и , г д е б е з ж и з н е н н ы й о б р а з х р а н и т
с я , / Ч ел о м л у ч е з а р н у ю , с л о в н о д е н н и ц а . —
Курал тру
ден для понимания и допускает двоякое толкование:
«Мне мало только созерцать любимую, я хотел бы,
чтобы она через глаза вошла в мое сердце», либо:
«Зрачки, где хранится безжизненный образ (другой
женщины), впустите мою любимую».
Стр. 307. У в я д а н и е к р а с о т ы.— Первые семь
куралов приписываются героине, остальные — герою.
Стр. 310. Т о с к а д р у г п о д р у г у . — Первые
семь куралов приписываются героине, остальные —
герою.
Стр. 311. Р а з г а д ы в а н и е т а й н ы х з н а -
к о в.— Первые пять куралов приписываются герою,
последующие три — героине, девятый — подруге ге
роини, и десятый — герою.
Стр. 313. Ж а ж д а п р и м и р е н и я . — Первые
семь куралов приписываются героине, восьмой — ее
наперснице, два последних — герою.
Стр. 314. С е р д ц е.— Первые восемь куралов
приписываются героине, остальные — герою.
Стр. 316. Р а з м о л в к и.— Первые два курала
приписываются наперснице героини, третий и четвер
тый — ей самой, а все остальные — герою.
Стр. 317. Р е в н о с т ь . — Первые два курала при
писываются героине, все остальные — герою.
Ч ихнул о н .— По тамильскому обычаю, сохра
нившемуся до сих пор, чихнувшему желают дол
гих лет жизни. Существует также примета, что,
если кто-нибудь чихнет, это означает, что о нем ду
мают.
С и р и с — дерево с белыми цветами.
Шиваитская поэзия (поэзия бхакти) представлена

в этом сборнике, в соответствии с тамильскими тра
дициями, наиболее известными, часто исполняемыми
отрывками из гимнов. Ее временные рамки — VII—X
века.
Стр. 320. П о л у м е с я ц е м у к р а ш е н ...— Это стихо
творение, по легенде, написано Самбандаром трех лет
от роду на берегу пруда. Посвящено оно богу Шиве,
волосы которого увенчаны полумесяцем. Шива обитает
на площадке для сожжения покойников, поэтому
он «белым пеплом обметен». Восседает бог на быке
Нанди.
Е г о с и я н ь е м ! С а м С о з д а т е л ь п о с р а м л е н .— Однаж
ды боги Брахма (Создатель) и Вишну увидели
огромный огненный столб (лингам Шивы). Став лебе
дем, Брахма тщетно пытался достичь вершины этого
огненного столба. Не удалось и Вишну (по-тамильски
Каннан), ставшему вепрем, докопаться до его основа
ния. В конце концов Брахма и Вишну вынуждены
были признать свое поражение, и только тогда Шива
явил им свой истинный лик.
Б рахм апур (Шийали) — город в Танджурском
округе.
А р у р (Тируваллур) — город в Танджурском ок
руге.
Стр. 321. Оттрийур (Тирувоттрийур) — город, на
ходившийся прежде недалеко от Мадраса, теперь его
окраина.
М ы с К у м а р и — мыс Коморин, южная оконечность
Индии.
Стр. 322. М а й я — призрачная сила, якобы управ
ляющая миром. Здесь поэт говорит о призрачности,
иллюзорности земного бытия.
К ет арам — местность в Гималайских горах.
К а н н а н — Вишну. Ч ет ы р е х л и к и й — Брахма.
Стр. 323. К у р к у м а — золотистый порошок из кор
ней куркумы, употребляется для ритуального омовения
статуи божества.
Натянут л у к , т репещ ет тет ива. — Стихотворение
основано на южноиндийском варианте известного
мифа: три асура (противника богов) за их под
вижничество были награждены Шивой тремя крепос
тями: золотой, серебряной и железной. Эти крепости
переносились по воздуху и, опускаясь на землю, губили
множество людей. В своей надменности асуры стали
оспаривать власть самого Шивы. Тогда Шива сел
на колесницу, колесами которой были солнце и луна, а
сиденьем — земля. Его колесничим был Брахма, четыре
веды — конями, гора Меру — его луком, змей Ади
Шеша — тетивой и Вишну — стрелой. Видя его приго
товления, асуры подумали, что Шиве не справиться
с ними, но он одной своей улыбкой испепелил их кре
пости.
У н д и — некоторые комментаторы предполагают,
что это мяч для игры.
Стр. 324. Т и л л е й (Чидамбарам) — место в Южно-
аркотском округе, где находится один из наиболее
почитаемых шиваитских храмов.
АУВЕЙАР
Стр. 326. Г анеш а — бог мудрости, покровитель всех
начинаний.
С В Е Д Е Н И Я ОБ А В Т О Р А Х
А в а н е й К а ж е й д и н Й а н е й а р — псевдо
ним, означающий «Хозяин слона, жующего сахарный
тростник».
А д и м а н д и й а р — поэтесса. Известно, что ее
возлюбленного звали Аттанатти. Ее стихотворение вош
ло в антологию «Курунтохей».
А м м у в а н а р — поэт, родом, вероятно, из Юго-
Западной Индии, где имя Амму встречается и поныне.
Пользовался покровительством царей из династий
Чера и Пандья, а также властителя Тируковалура —
Малеймана. Его стихи вошли в антологии «Айнгу-
рунуру», «Курунтохей», «Наттриней», «Аханануру».
А н д е й а р — поэт, родом из Сирейкуди, автор
восьми стихотворений в антологии «Курунтохей» и
одного в «Наттриней».
А н и л я д у М у н д р и л я р — псевдоним, обра
зованный из слов стихотворения, букв, «тот, кто написал
о дворе, где играют белки».
А у в е й а р I — прославленная поэтесса эпохи
Сангама (под этим именем известно еще несколько
поэтесс позднейшего времени). Принадлежала к касте
пананов — певцов и музыкантов. Приближенная вла
стителя Адийамана Анджи. Ее многочисленные стихи
включены в антологии «Курунтохей», «Наттриней»,
«Аханануру», «Пуранануру».
А у в е й а р П — поэтесса IX века, автор нескольких
дидактических сборников, популярных и по настоящее
время.
Б у д а н Д е в а н — поэт, родом из Ланки, про
живавший в Мадуре. Автор стихов в антологиях
«Курунтохей» и «Аханануру».
Б а д а м В а н н а к к а н Д а м о д а р а н — поэт.
Предполагают, что он был ювелиром, определявшим
пробу золота. Его стихи сохранились в антологиях
«Курунтохей», «Пуранануру».
В а й и л а н Д е в а н — поэт, родом из Вайила.
Его стихи входят в антологию «Курунтохей».
В а р у м у л е й а р и т т и — поэтесса, автор стихо
творения в антологии «Курунтохей».
В е л л и в и д и й а р (букв, «та, что живет на Се
ребряной улице») — одна из видных поэтесс эпохи
Сангама. Своим именем, возможно, обязана названию
улицы в Мадуре. Писала преимущественно о разлуке
с мужем. О ней упоминает в своих стихах А у в е й а р
(см.). Одно из стихотворений, составляющих поэти
ческий венок в честь Валлювара, легендарного автора
«Тирукурала», подписано ее именем. Стихи Велливи
дийар в относительно большом количестве содержат
ся в антологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Ахана
нуру».
В е л я д а т т а н — поэт, родом из Мадуры, автор
стихотворения в антологии «Курунтохей».
Вилляха В и р а л и н а р — псевдоним, обра
зованный из слов стихотворения, букв, «тот, кто напи
сал о пальцах, возложенных на тетиву».
В и т т а К у д и р е й а р — псевдоним, образован
ный из слов стихотворения, букв, «тот, кто отпустил
на волю скакуна».
Д а м о д а р а н — автор стихотворения в антоло
гии «Курунтохей».
Д е в а К у л я т т а р (букв, «принадлежащий к
роду богов») — поэт, возможно, из рода духовных
наставников — гуру.
И д е й к а д а н а р — поэт, родом из Идейкаду,
места, находящегося в Коморинском округе (деревня с
таким же названием есть и в Танджорском округе).
Воспевал царя К илли Валавана. Был другом поэта
К а п и л а р а (см.), а по некоторым сведениям и его
братом. Его стихотворения — в антологиях «Курунто-
хей», «Наттриней», «Аханануру», «Пуранануру».
И л а н г к а у с и к а н а р — поэт, родом из Маду
ры. По касте, вероятно, брахман. Автор стихотворения
в антологии «Аханануру».
К а д а п и л л е й — поэт, родом из Карувура, воз
можно, отец поэта Кадапиллея Саттанара, автор трех
стихотворений в антологии «Курунтохей» и одного —
в «Пуранануру».
К а д у в а н М а л л а н — поэт. Можно предполо
жить, что он был воином. Его стихи — в антоло
гиях «Курунтохей», «Наттриней».
К а й а м а н а р — поэт, автор стихотворений в
«Курунтохей», «Аханануру», «Наттриней», «Пурана
нуру».
К а л л а д а н а р — поэт, родом из Калладама.
Его стихотворения — в антологиях «Курунтохей»,
«Пуранануру», «Аханануру».
К а л ь п о р у С и р у Н у р е й а р — псевдоним,
образованный из слов стихотворения, букв, «тот, кто
написал о пене, расползающейся по скале».
К а м а н д ж е р К у л я т т а р (очевидно, псев
доним, означающий: «принадлежащий к роду тех, кто
льет слезы, томимый любовным недугом»).— Под этим
псевдонимом, по всей вероятности, скрывается женщина.
К а н а к к а й а н Т а т т а н («канаккайан» — ука
зывает на учительское занятие) — автор стихотворе
ния в антологии «Курунтохей».
Кангуль В е л л я т т а р — псевдоним, обра
зованный из слов стихотворения, букв, «тот, что
написал о потоке ночи».
К а н н а н — автор стихотворения в антологии
«Курунтохей».
К а н н а н а р , сын К и ж а р а из Ка т т у -
р а — поэт, по касте велалян (земледелец). Под назва
нием Каттур известно несколько поселений Южной Ин
дии. Одно стихотворение Каннанара — в антологии
«Аханануру».
К а н ь я н П у н г у н д р а н (букв, «певец с цве
точной горы») — поэт, астролог. Его стихи содержатся в
антологиях «Пуранануру», «Наттриней».
К а п и л а р — один из крупнейших поэтов эпохи
Сангама. По касте — брахман. Друг древнего правителя
Паривеля. Н а к к и р а р (см.) назвал его «знаменитым
Капиларом, чьи стихи полны глубочайшего значения».
Отдельные стихотворения Капилара включены в анто
логии «Курунтохей», «Наттриней», «Пуранануру». Ему
принадлежит один из пяти разделов антологии «Ка-
литохей». Он также автор поэмы «Песнь о любви»
(«Куринджипатту»).
К и ж а н — поэт, родом из Карувура, по касте
велалян, автор стихотворения в антологии «Курунто
хей».
К и ж а р и з А л а т т у р а — поэт. По касте ве
лалян. Его стихи включены в антологии «Курунтохей»,
«Пуранануру».
К и ж а р и з К о в у р а — поэт. По касте велалян.
Автор стихотворения в антологии «Курунтохей».
К и ж а р и з М а д а л у р а — поэт. По касте —
велалян. Автор стихотворения в антологии «Курун
тохей».
К и р а н Й е й и т т р и й а р — поэтесса, родом из
Кажара, места в Танджорском округе (ныне Тирукка-
лар). Киран — возможно, имя ее мужа. Ее стихи —
в антологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Аханануру».
К о л л а н А ж и с и — поэт. По наследственному
ремеслу, вероятно, кузнец. Несколько его стихотворе
ний — в антологии «Курунтохей».
К о п е р у н д ж о ж а н — поэт. Его стихотворения
вошли в антологию «Курунтохей».
Кудапулавийинар («наставник из края
куда») — поэт, автор стихов в антологии «Пуранануру».
К у н д р и й а н а р (по-видимому, «живущий на
горе или около горы») — автор шести стихотворений в
антологии «Курунтохей».
К у р и й и р е й а р — псевдоним, образованный из
слов стихотворения, букв, «тот, кто написал о сы
новьях куратти».
К у р у н г и р а н — автор стихотворения в анто
логии «Курунтохей».
М а л л а н а р — поэт. Вероятно, служил воином.
Одно его стихотворение — в антологии «Аханануру».
...М а л л а н а р — поэт, родом из Мадуры, автор
стихотворения в антологии «Аханануру».
М а м у л а н а р — поэт. По касте — брахман. Его
стихотворения вошли в антологии «Курунтохей»,
«Наттриней», «Аханануру».
Маникка В а с а х а р («изрекающий драго
ценные слова», IX—X вв.) — поэт-шиваит. Был главным
советником царей из династии Пандья.
Подпал под влияние проповедника-брахмана и
начал слагать свой «Тирувасахам» («божественное
песнопение»).
М а р у д а н И л я н а х а н а р I — поэт, родом из
Мадуры, автор стихов в антологиях «Курунтохей»,
«Наттриней», «Аханануру», «Пуранануру».
М а р у д а н И л я н а х а н а р II — автор стихов в
антологии «Калитохей».
М а с а т т и — поэтесса, родом из Оккура, места в
царстве Пандья.
Ее стихотворения вошли в антологию «Курунто
хей».
М и л е й к а н д а н — поэт, родом из Милея, мест
ности на юге. Автор стихотворения в антологии «Ку
ру нтохей».
М ил е й п е р у н Г а н д а н — поэт, автор не
скольких стихотворений в антологии «Курунто
хей».
М о д а с а н а р — поэт, автор одного стихотворе
ния в антологии «Курунтохей».
М о е й К о т т р а н — поэт, по наследственному
занятию — каменщик, родом из Падумарама (Паду-
маттрура), автор стихотворений в антологии «Курун
тохей».
М у д а в а н а р («увечный, хромой») — поэт, ро
дом из Айура, города в царстве Пандья. Автор стихов в
антологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Аханануру»,
«Пуранануру».
М у д у К о т т р а н — поэт, родом из Урейура.
По наследственному занятию — каменщик. Автор сти
хотворения в антологии «Курунтохей».
М у л а н г и ж а р — поэт, родом из Авура. По
касте — вел ал ян. В своих стихах упоминает имя власти
теля Килли Валавана. Его произведения — в антологии
Н а к к и р а р (Наккиранар) — один из виднейших
поэтов эпохи Сангама. Родом из Мадуры. Автор многих
стихотворений в антологиях «Курунтохей», «Наттри
ней», «Аханануру», «Пуранануру» и двух поэм в ан
тологии «Паттупатту».
Н а л л а н д у в а н а р (Андуванар) — поэт, соста
витель антологии «Калитохей», автор одного из ее
разделов.
Н а л л у р у д д и р а н а р — автор одного из разде
лов антологии «Калитохей».
Н а н м у л л е й (букв, «прекрасный жасмин») —
поэтесса, родом из Аллура, места, находившегося, по-
видимому, в царстве Пандья.
Н а п у т т а н а р — поэт, сын золотых дел мастера
из Каверипаттинама.
Автор поэмы «Жасминовая песнь» («Муллейпат-
ту») из антологии «Паттупатту» и стихотворения из
антологии «Наттриней».
Н а р и в е р у - у т Т а л е й а р — автор стихотво
рения в антологии «Курунтохей» «Пуранануру».
Н а т т р а н г о т т р а н а р — поэт, автор стихо
творения в антологии «Наттриней».
Н а х а м П о т т а н (Нахам — сын Наханара) —
автор стихотворения в антологии «Курунтохей».
Н а х а н а р — поэт из Веллейкуди, автор стихо
творения в антологии «Пуранануру».
Н а х е й а р — поэтесса, племянница властителя
Адийамана Недумана Анджи, покровителя и друга
А у в е й а р (см.). Ей принадлежит одно стихотворение
в антологии «Аханануру».
Н е д у в е н н и л а в и н а р — псевдоним, образо
ванный из слов стихотворения, букв, «тот, кто написал
об удлиненной луне».
Одаландейар (букв. «многоученый Ан-
дейар») — автор трех стихотворений в антологии «Ку
рунтохей».
О д а н ъ я н и — поэт. Вероятно, выходец из Север
ной Индии, автор стихотворения в антологии «Курун
тохей».
О р а м б о х и й а р — поэт, автор стихов в анто
логиях «Курунтохей», «Наттриней», «Пуранануру»,
«Айнгурунуру».
О р е р у ж а в а н а р — псевдоним, образованный
из слов стихотворения, букв, «тот, кто написал об
однолемешном плуге».
П а т а д и В а й к а л а р — псевдоним, образован
ный из слов стихотворения «тот, кто написал о том,
что бесполезно».
П а н д и й а н П а н н а д у Т а н д а н (букв, «за
воевавший много земель и раздвинувший пределы цар
ства Пандья») — автор стихотворения в антологии
П а р а н а р — поэт из касты пананов. Друг К а-
п и л а р а (см.). В своих стихах упоминает многих влас
тителей Южной Индии. Сообщает важные исторические
подробности. Его стихотворения — в антологиях «Ку
рунтохей», «Наттриней», «Аханануру», «Пуранануру»,
«Калитохей» (один из разделов).
П е р у м б у д а н К о т т р а н а р — поэт, родом из
Селлура, города на восточном побережье. По наслед
ственному занятию, возможно, каменщик. Автор сти
хов в антологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Ахана
нуру».
П е р у м п а д у м а н а р — поэт, автор стихотво
рения в антологии «Курунтохей».
П е р у м Ч и т т и р а н а р — поэт, автор стихотво
рений в антологии «Пуранануру».
П е р у н г а д у н г о — поэт. Властитель из дина
стии Чера, по всей вероятности, старший сын Чера-
мана Сельва Кадунго. Его стихотворения вошли в
антологии «Курунтохей», «Наттриней», «Аханануру»,
«Пуранануру», «Калитохей» (один из разделов).
П е р у н г а н н а н — автор двух стихотворений в
П е р у н г а у с и к а н а р — поэт. По касте —
брахман. Автор нескольких стихотворений в антологии
«Наттриней».
П е р у н т а л е й Ч а т т а н а р — поэт, сын Му-
лянгижара из Авура, автор стихов в антологиях
«Наттриней», «Аханануру», «Пуранануру».
П у н г а н у т и р е й а р — поэтесса, родом из Утти-
рея. Эпитет «пунган» означает «цветоокая». Ее сти
хи — в антологиях «Курунтохей», «Пуранануру».
Саттанар (IX в.) — предполагаемый автор
поэмы «Манимехалей».
С а т т и н а д а н а р — поэт, автор стихотворения в
С е м б у л а П е й а н и р а р — псевдоним, обра
зованный из слов стихотворения, букв, «тот, кто
написал о слиянии дождя и земли».
С е н д а м П у д а н а р — поэт, писец при дворе
царя Пандья в Мадуре, автор стихотворений в ан
тологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Аханануру».
С е н д а н К а н н а н а р — поэт, родом из Еру-
каттура (Танджорский округ). В его стихах, вклю
ченных в антологию «Пуранануру», много ценных исто
рических сведений.
С и т т а л е й Ч а т т а н а р — поэт, родом из Ма
дуры. Занимался торговлей зерном. Ему принадлежат
стихи в антологиях «Курунтохей», «Наттриней», «Аха
нануру», «Пуранануру».
Сундарамурти С в а м и (IX в . ) — поэт-
шиваит, брахман по касте. Родился в Южноаркотском
округе. Одна его жена, по преданию, была танцов
щицей, другая — из касты велалянов.
Т а й а н г а н н а н (возможно, Тайанганнан из
Ерукаттура) — поэт, автор стихотворения в антологии
Т и п п у Т е л я р — автор стихотворения в ан
тологии «Курунтохей».
Т и р у н а в у к к а р а с у С в а м и (букв, «пове
литель языка», VII в.) — поэт-шиваит, получивший это
прозвище от своего друга Самбандара. Происходил из
касты велалянов. В раннем детстве остался сиро
той. Скитаясь по югу Индии, слагал свои знаменитые
гимны.
Т и р у н ъ я н а С а м б а н д а р (VII в.) — поэт-
шиваит. По преданию, супруга бога Шивы напоила
его в трехлетием возрасте молоком божественной муд
рости. Отсюда его имя — «человек, причастившийся
божественной мудрости». Вел жизнь паломника, посе
щал храмы, своими гимнами завоевал шиваизму много
приверженцев.
Т о л ь К а п и л а р (букв. «Старый Капилар») —
автор стихов в антологиях «Курунтохей», «Наттриней»,
У л о ч ч а н а р — поэт, по религии, возможно,
джайн. Родом с океанского побережья. Его покрови
телем был правитель Перунаркилли. Его стихотво
рения — в антологиях «Наттриней», «Аханануру», «Пу-
ранануру».
У р у д д и р а к а н н а н а р — поэт, родом из Ка-
дийалура. По касте — брахман. Его покровителем был
властитель города Канджи — Илянтирейан. Автор
замечательной поэмы «Песнь о великом городе» и поэмы
«Аттруладей, обращенный к поэту с большой виной»
(антология « Патту патту»).
Ч а л л и й а н К у м а р а н («сын чаллийана, за
клинателя») — поэт, родом из Урейура, автор стихо
творения в антологии «Курунтохей».
Ч е р а м а н И л я н г у т т у в а н — поэт. Можно
полагать, что он принадлежал к царскому роду,
управлявшему краем Кутта в царстве Чера. Его стихо
творения вошли в антологию «Аханануру».
Ч е р а м а н С а т т а н — поэт, родом из Карувура.
Возможно, принадлежал к царскому роду.
СОДЕРЖАНИЕ
И. С еребряков. Цветы тамильской классики..................................... 5
ИЗ КНИГИ «КУРУНТОХЕЙ»
*1. Типпу Теляр. «Тебя наставляла я строго...»................................. 22

*3. Дева Куляттар. «Куринджи ц ветут...»........................................... 22
*4. Каманджер Куляттар. «Занедужило сердце мое, хоть
к ричи...»..................................................................................................... 23
*5. Нариверу-ут Талейар. «Укрылись птицы в роще красолис
товой...» ..................................................................................................... 23
*7. Перумпадуманар. «Зачем ты преследуешь тех, кто тебе не
родня?..»..................................................................................................... 24
*16. Перунгадунго. «Чуть услыхав, как супруг и супруга...» . . 24
18. Капилар. «Владенья твои — каменистые гряды...» . . . . 25
*21. Одаландейар. «Словно солнца яркие осколки...» . . . . 25
23. Аувейар. «Спой нам, вещунья, спой нам, певунья...» . . . 26
24. Паранар. «Неужто себя не украсит соцветьями ни-
м а . . . » .......................................................................................................... 26
25. Капилар. «Когда я сдалась на его уговоры...»............................27
*27. Велливидийар. «Как молоку случается пропасть...» . . . 27
28. Аувейар. «Бьюсь ли в слезах головою об стену...» . . . . 28
29. Аувейар. «Отчего ты, сердце, отвергаешь...»................................. 28
*31. Адимандийар. «Искала его, непутевого, всюду...» . . . . 29
*36. Паранар. «Павилика, словно к валуну...»...................................... 29
37. Перунгадунго. «Слонихе своей длиннохоботный слон...» . . 30
39. Аувейар. «Ветер жарким огнем полыхнул над песками...» 30
40. Сембула Пейанирар. «Не знались прежде мы домами...» 31
41. Аниляду Мундриляр. «Я счастлива, когда любимый ря
дом...» .......................................................................................................... 31
42. Капилар. «Потоки с гор низверглись утром ранним...» . . 32
43. Аувейар. «Неужто покинет меня?» — я терзалась за
ранее...» .....................................................................................................32
44. Велливидийар. «Бродила, бродила, все ноги себе оттоп
тала...» .....................................................................................................33
47. Недувеннилавинар. «В ночном лесу, обманывая взгляд...» 33
49. Аммуванар. «О друг мой, живущий в краю у сапфировых
вод...» 34
*51. Кундрийанар. «Едва лишь успела зима наступить...» . . . 34
58. Велливидийар. «Напрасно меня осуждаешь ты, друг...» . . 35
*62. Андейар из Сирейкуди. «Глаза — что лотосы, и руки —
словно л и л и и ...» .....................................................................................35
*64. Кадапиллей из Карувура. «Лишь вечер — за пыльной доро
гой с л е д я т ...» .......................................................................................... 36
65. Кижар из Ковура. «Жажду утолил олень...».................................36
*67. Нанмуллей из Аллура. «Любимый меня не забыл, до
рогая...» .............................................................................................. 37
72. Малланар. «Девушка с округлыми плечами...» . . . . 37
74. Витта Кудирейар. «Пригнутый, выпустишь только из
р у к ...» ....................................................................................................38
78. Наккирар. «Словно сыплются на барабан удары...» . . . 38
82. Кадуван Маллан. «Он волос моих коснулся, нежнорукий...» 39
85. Вадам Ваннакан Дамодаран. «Супруг-воробей без особой
натуги...»...............................................................................................39
92. Дамодаран. «Стрельчатокрылые птицы...»......................................40
*95. Капилар. «На склоне горы притулилось сел о...»............................40
*99. Аувейар. «Не ради нее ли так долго скитался...» . . . . 41
*100. Капилар. «Горному этому трудно живется поселку...» . . . 41
108. Вайилан Девай. «Деревушка наша — на горе...»........................... 42
112. Кижар из Алаттура. «Под страхом позора любовь истощает
ся ск о р о ...» ................................................................................................42
119. Саттинаданар. «Хотя он и мал, полосатый змееныш...» . . . 43
124. Перунгадунго. «Ну что, господин, ты заладил...»........................... 43
126. Масатти из Оккура. «Мой суженый отправился...» . . . . 44
129. Коперунджожан. «Я пойман, как слон. Я пленен красотой...» 44
130. Велливидийар. «Он и в землю не зароется...».................................45
135. Перунгадунго. «Мужчинам дороже всего их мужские за
нятья...» ..................................................................................................... 45
136. Милейперун Гандан. «Любовь, любовь»,— твердят во
круг...» ......................................................................................................46
146. Велливидийар. «Немало здесь живет седоволосых...» . . . 46
150. Кижар из Мадалура. «Ночью несут свой дозор кура-
в а н ы ...» ..................................................................................................... 47
153. Капилар. «Только заухает...»................................................................ 47
157. Нанмуллей из Аллура. «Петух прокукарекал за стеной...» . . 48
158. Аувейар. «Громов громыханье смертельно для змей...» . . 48
161. Наккирар. «Ночь. Ливень хлещет так, что злые духи...» . . 49
171. Пунганутирейар. «В пруду, где разрослись цветы по бе
регам...» ..................................................................................................... 49
176. Варумулейаритти. «Приходил он, ты знаешь, не раз и не
д в а ...» ................................................................................................... 50
183. Аувейар. «Привядшая, перед дождями, с неяркою синью...» 50
196. Милейкандан. «О господин! Бывало, горький плод...» . . . 51
200. Аувейар. «Возлюбленный, этот обманщик завзятый...» . . 51
202. Нанмуллей из Аллура. «Ах, болит, болит моя душа, терпенья
н е т !..» ..........................................................................................................52
221. Муду Коттран из Урейура. «С пальмовыми циновками...» . . 52
227. Оданъяни. «Быть может, он спутал и время и место сви
данья?..» .....................................................................................................53
229. Модасанар. «Мальчишкой был — занятней не знал игры...» 53
231. Перунгадунго. «Хоть мы и живем с ним в деревне одной...» 54
237. Нанмуллей из Аллура. «Сердце выпрыгнуло из груди...» . . 55
240. Коллан Ажиси. «Гляжу на холм далекий...».................................55
244. Каннан. «Слышала я, как походкой слоновьей...» . . . . 56
*268. Чераман Саттан из Карувура. «Устрашая змею с капю
шоном...» .....................................................................................................56
269. Калладанар. «Долго отец провалялся, всю ногу раз
дуло...» .....................................................................................................57
*270: Пандийан Паннаду Тандан. «Домой из поездки вернулся —
и с н о в а ...» ......................................................................................... 57
*27-3. Андейар из Сирейкуди. «О благоухающая, как бутоны с
пыльцою...»................................................................................................58
275. Масатти из Оккура. «Я стою на утесе, жасмином порос
шем...» 58
280. Наккирар. «Если бы мог я хоть день обнимать...»............................59
*282. Нахам Поттан. «Прекрати, подруга, плач свой горький...» 59
*283. Перунгадунго. «В богатстве наследственном много ли ра
дости б у д е т ? ..» ..................................................................................... 60
*289. Перунганнан. «С луной прибывающей сходен любовный
н е д у г ...» .....................................................................................................60
290. Кальпору Сиру Нурейар. «Советуют бремя любви терпеливо
с н о с и т ь ...» ................................................................................................61
*301. Кундрийан. «Поселилась на пальмире толстоствольной...» 61
*304. Канаккайан Таттан. «Мимо гордой стаи лебединой...» . . . 62
*309. Чаллийан Кумаран из Урейура. «В поле от зари и до
з а р и . . . » ..................................................................................................... 62
*310. Перунганнан. «Дневная улеглась неразбериха...» . . . . 63
313. Анонимный автор. «Зачем, подруга, говоришь...» . . . . 63
*315. Велядаттан из Мадуры. «Любимый мой живет в краю го
ристом...» ................................................................................................64
*319. Тайанганнан. «Почуяв холодных дождей приближенье...» 64
323. Патади Вайкалар. «Бьют небеса в барабаны гремучие...» . . 65
*329. Одаландейар. «Дикая слива стоит на опушке...»............................65
*343. Будан Деван из Ланки. «В решительной схватке, неистово
з о л ...» .......................................................................................................... 66
*354. Кижан из Кайаттура. «Домой потянуло тебя, колоброд?..» 66
355. Капилар. «Затянут завесой дождя небосвод...»........................... 67
*357. Капилар. «На исхудалые руки т вои ...»........................................... 67
361. Капилар. «Лилию я н аш ла...»........................................................... 68
*367. Марудан Илянаханар из Мадуры. «Слышишь капель частый
перестук?..»................................................................................................69
368. Наккирар. «Что мне лукавить с собою? Ведь я уж
не т а . . . » ..................................................................................................... 69
370. Вилляха Виралинар. «Когда мы встречаемся с тем, кто при
шел...» ...........................................................................................................70
*376. Моей Коттран из Падумарама. «На горе Подиям, где приют
мудрецов и богов...»................................................................................ 70
378. Кайаманар. «Да скроется небо, сверкающе синее!..» . . . 71
*382. Курунгиран. «Дождь выпал, хоть и малы й...»........................... 71
387. Кангуль Велляттар. «Смягчилось солнце, гневное весь
д е н ь . . . » ......................................................................................................72
394. Курийирейар. «С сыновьями кураттй...»........................................... 72
ИЗ КНИГИ «НАТТРИНЕЙ»
4. Аммуванар. «В тени красолистов сидят...»..................... ..... . 74

38. Улоччанар. «Канд Вайиль — наш поселок рыбацкий...» . . 75
48. Перунгадунго. «В небе рассветном повисли...»............................76
129. Аувейар. «Подруга! Не в силах прожить без него ты и дня...» 77
136. Наттранготтранар. «У отца я просила красивый браслет, но
с к у п ц у . .. » ................................................................................................ 77
139. Перунгаусиканар. «О туча! Как видно, охота тебе позаба
виться...» ................................................................................................ 78
175. Анонимный автор. «Рыбаки на изогнутых лодках...» . . . 79
*187. Аувейар. «Когда закрываются лилии, в шар — лепестки...» 79
197. Наккирар. «Как пиркку цветок желто-белый — твой лоб...» 80
222. Капилар. «Легли облака на лесистые склоны...» . . . . 81
247. Паранар. «В том благодатном к раю ...»........................................... 82
307. Аммуванар. «Дергают нетерпеливые кони...».................................83
335. Велливидийар. «Месяц взошел в небесах с переливчатым
б л е с к о м ...» ................................................................................................84
ИЗ КНИГИ «АХАНАНУРУ»
*11. Аувейар. «Катится по небу солнечный ш а р ...» ............................86

*12. Капилар. «Мать любит ее, никогда не обидит...»............................87
34. Марудан Илянаханар из Мадуры. «Взгляни, колесничий! На
этой поляне л есной...»...........................................................................88
*36. Наккнрар из Мадуры. «Неверный мой муж, от тебя лишь бе
да и печаль...».......................................................................................... 89
85. Каннанар, сын Кижара из Каттура. «Зачем, о подруга, ве
дешь ты печальные речи?..»................................................................ 90
116. Паранар. «В пору страдную, в жаркой работе с утра...» . . 91
*122. Паранар. «Хоть и праздника нет, удержаться нев
мочь...» ..................................................................................................... 92
147. Паранар. «Льется запах, густой и тягучий...».................................93
153. Чераман Илянгуттуван. «Горы есть в крае пустынном. Высо
кие к о н г у ...» .......................................................................................... 94
155. Перунгадунго. «Добро есть, по сути, двоякое братство...» . . 95
163. Киран Йейиттрийар из Кажара. «Содрогается небо в громо
вых раск атах...»..................................................................................... 96
171. Калладанар. «Частенько, спустись с каменистого взго
рья...» .......................................................................................................... 97
196. Паранар. «Благоверный мой — из деревушки...»............................98
*203. Капилар. «Есть в нашей деревушке тарахтелки...» . . . . 99
204. Камакани Наппалатанар из Мадуры. «Словно морские
валы неиссчетные...»...............................................................................100
206. Марудан Илянаханар из Мадуры. «Изредка, под общий смех
в есел ы й ...» .............................................................................................. 101
*207. Сендам Пуданар из Мадуры. «На побережье морском, в со
леварне...» .............................................................................................. 102
*210. Улоччанар. «Живет в шалаше на морском берегу...» . . . 103
*211. Мамуланар. «Послушай, подруга, мою повестушку...» . . . 104
*212. Паранар. «Как будто из света зари, не из плоти...» . . . . 105
*216. Мудаванар из Айура. «Ловит для отца креветок
д о ч ь . . . » ................................................................................................... 106
*224. Перунталей Саттанар, сын Мулянгижара из Авура. «Лю
бимая, верно, тоскует, возн и ц а...»............................................... 107
*226. Паранар. «Твоими речами, богатый сельчанин...» . . . 108
*229. Ситталей Чаттанар, торговец зерном из Мадуры. «Лу
чистое солнце в своей колеснице...»..........................................109
244. ...Малланар из Мадуры. «Под веткой весь день провисел
н е т о п ы р ь ...» ........................................................................................ 110
248. Капилар. «Послушай, подруга, про случай забав
ный...» .........................................................................................................111
*250. Перумбудан Коттранар, сын Кижара из Селлура. «Только
день занимается, б р е з ж а ...» ......................................................... 112
*282. Толь Капилар. «Подруга, ты слышала этот рассказ?..» . . 113
284. Идейкаданар. «Кролик, глазами шныряя раскосо...» . . 114
*286. Орамбохийар. «В тени, на песке золотистом, подобном
икре...» .............................................................................................. 115
300. Улоччанар. «Лишь утро займется, с уловом в плетен
к ах...» 116
313. Перунгадунго. «Ты помнишь, как в час предпрощаль-
н ы й . . . » .................................................................................................... 117
331. Мамуланар. «Как будто бы стадо овец врассыпную...» . . 118
*332. Капилар. «Царственный слон в зеленеющем блеске...» . . 119
340. Наккирар. «Подруга твоя в ожиданье совсем изве
лась...» ....................................................................................................120
341. Мулангижар из Авура. «Медовое манго — в цветенье. На
самой в е р х у ш к е ...» ..................................... 121
350. Сендан Каннанар. «Здесь, в деревне у нас, много лилий в
п р о т о к е ...» ............................................................................................. 122
352. Нахейар, племянница Анджи. «Подруга, тебе рассказать
не п р е м и н у ...» .................................................................................... 123
357. Тайам Каннанар из Ерукаттура. «В пролеске, где с колкой
мимозой сплелись н ер а зл у ч н о ...» ............................................... 124
381. Илангкаусиканар из Мадуры. «Нелегок мой путь по
пустыне. Здесь я л и . .. » .................................................................... 125
ИЗ КНИГИ «ПУРАНАНУРУ»
*18. Кудапулавийанар. «Да будет голос восхвалений громок!..» 128

*34. Кижар из Алаттура. «Кто отрезает у коровы вымя...» . . . 129
*35. Наханар из Веллейкуди. «Вдоль берега морского распрос
терлась...» ...............................................................................................130
41. Кижар из Ковура. «И Смерть, бывает, медлит в ожиданье...» 132
*46. Кижар из Ковура. «Могучий государь, чей предок слав
ный...» .........................................................................................................133
*69. Кижар из Алаттура. «Игра твоя на яже безупречна...» . . . 133
*124. Капилар. «Пусть даже в самый злополучный день...» . . . 134
*162. Перум Читтиранар. «Просителям не покровитель ты...» . . 135
*163. Перум Читтиранар. «Не спрашивая моего совета...» . . . 135
192. Каньян Пунгундран. «Нам каждый — брат, и каждый
уголок...»....................................................................................................136
204. Аваней Кажейдин Йанейар. «Просить: «Подайте!» —
осквернять у с т а ...» ..........................................................................136
397. Тайам Каннанар из Ерукаттура. «Уже ночные звезды от
цвели...» ................................................................................................... 137
ИЗ КНИГИ «КАЛИТОХЕЙ»
6. «Ты в дальний поход снаряжаешься, о господин?..» . . . 140

9. «Сущее пекло — пустыня. Деревья там редки...»..................... 141
10. «Супруг мой любимый — добра неустанный ревнитель...» 142
КАПИЛАР
1. «О лотосоглазая! Выслушай тайну девичью...».......................... 143

10. «Ты живешь в том гористом краю, где гремят водо
скаты...» ....................................................................................................144
15. «Подружка! Мы как-то игрой забавлялись...»............................... 145
26. «Ну как же тебя мне отвадить, привязу?..».................................... 146
МАРУДАН ИЛЯНАХАНАР
3. «О ты, что живешь за высокой стеною и рвом...»..................... 147

24. «Бог весть где шатался — явился ко мне на поклон...» . . . 148
НАЛЛУРУДИРАНАР
2. «Под необозримым небесным простором...».....................................149
НАЛЛАНДУВАНАР
2. «Лучистое солнце вечерней порою...»............................................... 151

30. «Дневное светило, свершая свой труд неустанно...» . . . . 152
ИЗ КНИГИ «ПАТТУПАТТУ»
Напуттанар, сын золотых дел мастера, из Каверипаттинама. Жас
миновая п есн ь ...............................................................................................154
* Наккирар, сын наставника из Мадуры. Песнь о холодном ветре 158
Капилар. Песнь о л ю б в и .............................................................................. 165
Урудираканнанар из Кадалийура. Песнь о великом городе . . . 173
Ситталей Чаттанар, торговец зерном. Манимехалей (отрывок из

поэмы )................................................................................................................... 188
ТИРУКУРАЛ
П Р А В Е Д Н О С Т Ь .............................................................................................. 196
МУДРОСТЬ........................................................................................................ 235
ЛЮ БОВЬ............................................................................................................. 295
Тайная лю бовь................................................................................................... 295
Супружеская любовь.........................................................................................302
Тирунъяна Самбандар
«Полумесяцем украшен...»....................................................................320
«Ужели ты обитель Ш ивы...».............................................................. 320
Т и р у н а в у к к а р а с у Свами ( Аппар)
«Как я спасу свой бренный остов?..».............................................. 321
«Отрадно вйны чистое звучанье...»....................................................321
«Напрасно в священном потоке свершать омовенье...» . . . 321
Су н д а р а м у р т и Свами
«Жизнь — майя. Все мы станем прахом ...»....................................322
Маникка В а с а х а р
«Он — веда, Он — и приношенье...».............................................. 322
«Натянут лук, трепещет тетива...»....................................................323
«Без страха малейшего ви ж у...».........................................................323
АУВЕЙАР
Посвящение богу Г ан еш е..............................................................................326

из книги «СЛОВО ЗРЕЛОСТИ»
«Чуть пруд пересох — и тотчас разлетается птичь»...........................32-6
«Кто духом высок — и в паденье своем величав...»...........................326
«Весь в лотосах — пруд привлекает к себе лебедей...»..................... 326
«Укрылась в кустарнике кобра, свернувшись клубком...» . . . . 327
«Не жди воздаянья, благие деянья верш а...»......................................... 327
«Неправедных гнев им самим причиняет урон ...»....................................327
К о м м е н т а р и и .........................................................................................328
Сведения об а в т о р а х ....................................................................348
В 11 В краю белых лилий: Древнетамиль
ская поэзия/Пер. с древнетамил. А. Иб
рагимова; Вступ. статья И. Серебряко
ва; Сост. и коммент. А. Ибрагимова.—
М.: Худож. лит., 1986.— 366 с.
Сборник «В краю белых лилий* включает стихи из древне
тамильских (южноиндийских) антологий III—IV вв., знамени
того собрания дидактических двустиший «Тирукурала» («Свя
щенного курала»), авторство которого приписывается ткачу
Валлювару, и другие стихи. Все вместе они составляют широ
кую панораму древнетамильской поэзии, успешно соперничаю
щей с поэзией на санскритском языке.
4703000000-022 Б Б К 84.5Ид
В 182-86 И (И н д )
0 2 8 (0 1 )-86
Составитель
А л е в Ш акирович И б р а ги м о в
Редактор М . Ф иш бейн
Художественный редактор С. Г ераск еви ч
Технический редактор Е. П о л о н ск а я
Корректоры Г. В е р х о г л я д , Н. П ехт ерева
ИБ № 4073
Сдано в набор 28.02.85. Подписано в печать 05.09.85. Формат 70х 90/32.
Бумага офсетная № 1. Гарнитура «Литературная». Печать офсетная.
Уел. печ. л. 13,42. Уел. кр.-отт. 26,99. Уч.-изд. л. 11,36. Тираж 25 000 экз.
Заказ № 245. Изд. № VIII-2005. Цена 1 р. 10 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Художественная
литература». 107882, ГСП, Москва, Б-78, Ново-Басманная, 19.
Можайский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при Государствен
ном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной тор
говли. 143200, Можайск, ул. Мира, 93.

В краю белых лилий. Древнетамильская поэзия -1986

Загружено:

Сведения о документе

Описание:

Авторское право

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Описание:

Авторское право:

В краю белых лилий. Древнетамильская поэзия -1986

Загружено:

Описание:

Авторское право:

В КРАЮ БЕЛЫХ ЛИЛИЙ

В КРАЮ БЕЛЫХ ЛИЛИЙ

© Вступительная статья, составле­

На юге Индии, в штате Тамилнаду, где живет один

Стихотворения в духе пурама несут в себе эпи­

Для блага подданных твоих, крестьян,

Присутствовало в поэзии сангама также и такое

Ветер жарким огнем полыхнул над песками.

Подобно ахаму и пураму, тинеи в чистом виде

Все дружно хвалы возносили невесте,

И крупные грани, которые сверкают в «Еттутохее»,

...Несла разоренье и гибель

Автора ужасают последствия завоевательного похо­

Там царство добра повсеместно--

и несколько далее, венчая свое странствие описанием

Не будет дождя — и на мир, опоясанный морем,

Но ситуация может быть и того трагичней:

Во всех водоемах иссякнет в бездождье вода,

Как и его предшественники — поэты сангама, Вал-

По слову жены, возлюбившей не бога — супруга,

Замечательно здесь то, что человеческое у Валлю-

Мудрец, что спасает живое от смерти нависшей,

Рассудок, от бед охраняющий, сходен с твердыней,

Нельзя не подосадовать на то, что о Валлюваре,

Наш мир, испытавший немало, шагает за плугом.

Воздав должное неутомимым труженикам, укра­

При виде боящихся руки свои замарать

«Мать-Земля» — образ, созданный самим народом,

Пустое занятие — веды бубнить тихогласно,

Проявили себя в поэзии и представители других

Край цветов куринджи

ПОДРУГА ДЕВУШКИ — МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ

Тебя наставляла я строго:

Край цветов куринджи

Край белых лилий

Занедужило сердце мое, хоть кричи.

Край белых лилий

Укрылись птицы в роще красолистовой,

ПУТНИКИ — КОРМИЛИЦЕ, КОТОРАЯ ПУСТИЛАСЬ

Зачем ты преследуешь тех, кто тебе не родня?

Чуть услыхав, как — супруг и супруга —

Край цветов куринджи

ПОДРУГА ДЕВУШКИ — МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ

Владенья твои — каменистые гряды.

Словно солнца яркие осколки,

Край цветов куринджи

ПОДРУГА ДЕВУШКИ — ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦЕ

Спой нам, вещунья, спой нам, певунья,

Неужто себя не украсит соцветьями нима,

Край цветов куринджи

Когда я сдалась на его уговоры,

Как молоку случается пропасть,

Бьюсь ли в слезах головою об стену,

Край цветов куринджи

Отчего ты, сердце, отвергаешь

Искала его, непутевого, всюду:

Край цветов куринджи

Повилика, словно к валуну,

Слонихе своей длиннохоботный слон

Ветер жарким огнем полыхнул над песками.

Край цветов куринджи

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК — ДЕВУШКЕ

Не знались прежде мы домами.

Я счастлива, когда любимый рядом:

© Вступительная статья, составле

Стихотворения в духе пурама несут в себе эпи

Автора ужасают последствия завоевательного похо

Воздав должное неутомимым труженикам, укра