Вы находитесь на странице: 1из 5

УДК 821.161.1–2 Андреев.

09

Е. А. Михеичева
Орловский государственный университет
Мотив террора в творчестве Леонида Андреева
Міхєічєва О. А. Мотив терору у творчості Леоніда Андрєєва. У статті розглянуто оповідання Л. Анд-
реєва («Марсельеза», «Из рассказа, который никогда не будет окончен», «Так было», «Иван Иванович»,
«Тьма») та його статтю «Пам’яті Володимира Мазуріна», у яких ставилася проблема революції та терору
як її атрибута. Показано різні ракурси й художні способи осмислення цієї проблеми письменником протя-
гом його творчого шляху. Схарактеризовано підсумкові судження Л. Андреєва про революцію і терор,
уміщені в пізньому щоденнику письменника (1914–1919).
Ключові слова: Леонід Андрєєв, терор, революція, художня творчість, мотив.

Михеичева Е. А. Мотив террора в творчестве Леонида Андреева. В статье рассмотрены рассказы


Л. Андреева («Марсельеза», «Из рассказа, который никогда не будет окончен», «Так было», «Иван Ива-
нович», «Тьма») и его статья «Памяти Владимира Мазурина», в которых ставилась проблема революции
и террора как ее атрибута. Показаны различные ракурсы и художественные способы осмысления этой
проблемы писателем на протяжении его творческого пути. Охарактеризованы итоговые суждения
Л. Андреева о революции и терроре, запечатленные в позднем дневнике писателя (1914–1919).
Ключевые слова: Леонид Андреев, террор, революция, художественное творчество, мотив.

Mikheicheva Y. A. The motif of terror in Leonid Andreev’s works. The article deals with L. Andreev’s stories
(‘Marsel’eza’, ‘Iz rasskaza, kotoryi nikogda ne budet okonchen’, ‘Tak bylo’, ‘Ivan Ivanovich’, ‘T’ma’) and his arti-
cle ‘In memoriam of Vladimir Mazurin’ presenting the problem of revolution and terror as its attribute, shows dif-
ferent approaches and literary considerations of the writer in relation to the problem through his literary way,
characterizes L. Andreev’s final judgments on the revolution and terror from his late diary (1914–1919).
Keywords: Leonid Andreev, terror, revolution, literary works, motif.

Русская общественная мысль, как извест- действовали исходя из собственных сообра-


но, развивалась при доминировании художе- жений, а не по указанию какой-либо партии.
ственной литературы. Подобная «домина- 1902 год — год образования партии со-
ция» заявила о себе и в художественном во- циалистов-революционеров. Партия «Народ-
площении таких явлений, как революция ная воля» стала известна благодаря коллек-
и одного из ее составляющих — террора [6]. тивной подготовке и проведению террори-
Волна терроризма, обрушившаяся на совре- стических актов. 2 апреля 1902 года
менный мир, заставляет внимательнее при- С. В. Балмашев смертельно ранил министра
смотреться к его истокам, глубже исследо- внутренних дел Д. С. Сипягина, положив на-
вать его причины. Технический прогресс из- чало эсеровскому террору. После Сипягина
менил формы и способы террора, обострив- жертвами террора стали харьковский
шиеся политические, религиозные разногла- и уфимский губернаторы Оболенский и Бо-
сия расширили его задачи и возможности. гданович, в 1904 году в Петербурге был убит
И все же уроки прошлого могут многому премьер-министр В. К. Плеве. В 1905 было
научить нас сегодня. зафиксировано 59, в 1906 — 93, 1907 —
Анна Гейфман в книге «Революционный 81 покушение на чиновников разного ранга:
террор в России. 1894–1917» показала, что от приставов и городовых — до министров
террор являлся неизбежным атрибутом рас- и членов царской фамилии [6].
сматриваемого революционного периода [6]. Союз социалистов-революционеров-мак-
Автор книги приводит убедительные факты сималистов, в состав которого входил Влади-
и цифры. По ее расчетам, жертвами террора мир Мазурин, провозгласил террор основным
в 1901–1911 годах стали около 17 тысяч че- средством борьбы. Именно «максималистами»
ловек. При этом терроризм носил чаще всего были совершены самые кровавые террористи-
индивидуальный характер — террористы ческие акты: взрыв дачи П. А. Столыпина
(1906), ограбления («экспроприации») казна-
чейства в Петербурге, Московского общества мощью которых открывается обновляющий
взаимного кредита. В 1906–1907 годах макси- характер революции: «Была весна, был май,
малистами было совершено более 50 террори- и в открытое окно ворвался такой воздух, ка-
стических актов. кого никогда еще не было в старом огромном
Владимир Мазурин, бывший студент Мо- городе» [2:II:310]. «Сейчас ночь, а мне ка-
сковского университета, участвовал жется, что сияет солнце», — передает свои
в «дерзких экспроприациях», среди кото- ощущения от происходящего герой рассказа.
рых — расстрел двух агентов охранного от- Свеча, которая среди ночи горит «ярко, как
деления. В августе 1906 году он был схвачен солнце» [2:II:310], так же, как и весна, под-
и 1 сентября казнен по приговору военно- тверждает величие происходящего: «Оно
полевого суда. Леонид Андреев в это время пришло!». Всеобъемлющий характер собы-
находился в Германии. Весть о казни челове- тий передает отсутствие собственных имен,
ка, которого писатель, отсидевший в Таган- обилие неопределенных местоимений:
ской тюрьме около месяца в феврале «Я, жена, кто-то двигался. Что-то строили
1905 года, знал и отличал среди политиче- они». Люди, еще вчера жившие только се-
ских заключенных, не могла оставить Анд- мейными радостями, готовы отказаться от
реева равнодушным. В очерке «Памяти Вла- всего. Он уходит в революцию с «огромным,
димира Мазурина» (1905) писатель нарисо- радостным, всенаполняющим чувством»
вал портрет мужественного, стойкого, благо- [2:II:314], жена благословляет его, и даже
родного, яркого в общении с людьми челове- маленький сын понимает и принимает посту-
ка, не принадлежащего «к числу покорных». пок отца.
Андреев предсказывает «славную память» По-иному расставлены акценты в расска-
Мазурину и скорбит о будущем страны, ко- зе «Так было» (1905), имевшем подзаголо-
торая теряет таких сыновей: «Бедная Россия! вок — «Из истории французской револю-
Осиротелая мать! Отнимают от тебя лучших ции». Как справедливо отмечали еще совре-
детей, в клочья рвут твоё сердце. Кровавым менники Андреева, содержание рассказа бы-
восходит солнце тяжкой свободы — но оно ло продиктовано близостью социального
взойдет!» [2:VI:491]. взрыва в России, и поэтому в нем отражен
Тревожное и радостное предчувствие «синтез революции». Андреев понимает, что
надвигающихся революционных событий светлый порыв героев-одиночек — это не вся
нашло отражение в рассказе Андреева «Мар- революция. Его интересуют и темные, сти-
сельеза» (1905), жанр которого современники хийные влечения масс.
определяли и как «стихотворение в прозе» В «Так было» Андреев создает обобщен-
[7:63]. Безымянного героя рассказа товарищи ный образ революции как бунта с ее темными
по борьбе называют «ничтожеством» с «ду- и светлыми сторонами, Часы — повторяю-
шой зайца и бесстыдной терпеливостью ра- щийся у Андреева образ («Рассказ о семи по-
бочего скота» [2:II:148]. Степень ничтожно- вешенных», «Мысль») — символ времени,
сти обывателя, а затем величия приобщивше- меняющегося и постоянного одновременно,
гося к революционной борьбе человека помо- неумолимой судьбы, предупреждающей че-
гает понять экспрессионистский стиль рас- ловечество: «Так было — так будет!». Лейт-
сказа: множество метафор, гиперболы, нату- мотив рассказа «проговаривают» именно ча-
ралистическая деталь, например: слезы «ма- сы — «образный и таинственный звук маят-
ленькой свиньи» текли «из глаз, из носа, изо ника». Революция — «столь же таинственное
рта» [2:II:148]. Обыватель в прежней жизни, восстание миллионов, как таинственна была
он всего боялся — и «начальников» и «това- власть одного» [2:II:154] (короля, Двадцато-
рищей», но, преодолев страх, стал голодать го). Иллюзия могущества и власти, стихий-
вместе с товарищами по борьбе. Умирая, он ность народных движений, незрелость на-
просил петь над ним Марсельезу: пели «ве- родной психологии, готовность служить но-
ликую песню свободы, и грозно вторил нам вому тирану, легкий переход от любви —
океан и на хребтах валов своих нес в милую к ненависти, трагические последствия свер-
Францию и бледный ужас, и кроваво- шившегося — приметы катастрофических
красную надежду» [2:II:150]. эпох, которые Андреев сумел увидеть в со-
Мысль о духовном перерождении челове- временной России.
ка, идущего в революцию, выходит на пер- Передать атмосферу времени помогает
вый план в произведении 1907 года — «Из стилистика рассказа: рубленые, короткие
рассказа, который никогда не будет окон- фразы, обилие односоставных, неполных
чен». В этом рассказе много символов, с по- предложений передают напряженность мо-
мента: «Нет. Бормочет что-то — глупец, тра- того, кто спас ему жизнь. Для юноши, кото-
гически-серьезный… Били барабаны. Сердце рый ждал от революции света, добра и прав-
замирало… Казнят… Тихо… Наконец-то… ды, «сразу все кончалось. Сразу обрывалась
Дрались, душили, падали и визжали… Задав- жизнь, которая еще сегодня цвела так пышно,
ленный. Еще и еще» [2:II:170–172]. Столь же так радостно, так полно» [2:III:15]. В этом
отрывисты и кратки диалоги безымянных поединке идей правым оказался беспощад-
участников кровавой бойни. Кольцевая ком- ный Петров, утверждавший неизбеж-
позиция, как и движение времени по кругу, ность террора.
помогают понять неизбежную «возврат- С идеей насильственного внедрения
ность» происходящего: в начале рассказа — в жизнь новой правды расстаются и герои
одноглазый часовщик на башне, и в конце других произведений Андреева. Героя рас-
тот же часовщик, но только теперь он поет: сказа «Тьма», «бомбиста» Алексея, Горький
он доволен, что его предсказания сбылись: назвал человеком «душевно неуклюжим,
«Так было! — Так будет!» [2:II:174]. книжным», который ответил «на движение
В рассказе «Иван Иванович» (1908) Анд- сердца» новой знакомой, проститутки Любы,
реев ставит перед собой задачу изобразить «проповедью морали» [2:II:535]. На наш
революцию «с точки зрения околоточного взгляд, это упрощенное толкование происхо-
надзирателя» [2:III:629]. Рассказ назван име- дящего и тех душевных переживаний, кото-
нем главного героя, того самого «околоточ- рые испытывают герой и героиня рассказа.
ного», истово верящего в нерушимость госу- Герой «Тьмы» — «известный террорист,
дарственной системы, которой он служит. бомбометатель», «…человек, вся недолгая
Встреча с дружинниками изменила его пред- жизнь которого была похожа на огромную,
ставление о незыблемости установленных опасную, страшную азартную игру», а «став-
порядков. Андреев убедительно описывает кой в игре была сама жизнь, своя и чужая»
страх околоточного, когда перед ним возник- [2:II:265] (в том числе и жизнь Любы). Про-
ла угроза смерти в лице «сурового» дружин- исходит столкновение «игры» с реальной
ника Петрова, убежденного в том, что «всех жизнью. Андреев не раскрывает суть того
их стоит» (таких, как Иван Иванович, врагов ответственного задания, которое должен вы-
революции) беспощадно уничтожать. Ивана полнить Алексей: он говорит о подготовке
Ивановича ничуть не заботит кровавый раз- «крупного террористического акта» и о том,
мах происходящих событий, но возможность что ему предоставлена «честь бросить по-
собственной смерти вызывает панический следнюю решительную бомбу». Террорист
ужас: рот Ивана Ивановича «чему-то смеял- холодно и расчетливо планирует возможные
ся, а побелевшие глаза вылезли из-под лба варианты общения с женщиной, с которой он
и дико таращились», «страх не покидал его встретился в публичном доме, но его расчеты
и маленькой мышкой бегал по телу, а мину- разбиваются житейской логикой Любы. Ре-
тами воздух точно застревал в груди и земля альная жизнь — не игра, в которой он участ-
уходила из-под ног» [2:III:9]. вовал до сих пор, — представляется Алексею
Другой дружинник, Василий, «молодой, «грязноватым хаосом» [2:II:266], и он выну-
краснощекий, сияющий», «тихо сияющие» жден в нем какое-то время существовать.
глаза которого «глядели широко, с радостью Люба ощущает его инородность: «Вы не
и удивлением», спас околоточного от неми- писатель?», «Ты не немец?» — спрашивает
нуемой расправы. Представления Василия она. Той безобразной сценой, когда она плю-
о революции были настолько радостны нула Алексею в лицо, а он наставил на нее
и светлы, что он не сомневался: ими должны револьвер, красивая, полная романтики
наполниться все души и сердца. Любой дол- и опасности игра закончилась, и наружу «вы-
жен принять святую правду революции. По- лезал своей мятой рожей дикий, пьяный, ис-
этому он видит в околоточном, пока еще «не- терический хаос» [2:II:278]. Люба опроверга-
вежественном, темном», будущего союзника, ет его представление о себе самом: хороший,
который «когда-нибудь поймет…» [2:III:10]. чистый, честный… «Какое же ты имеешь
Но превратить в строителя баррикад около- право быть хорошим, когда я — плохая?»
точного, которого больше волновала судьба [2:II:287], — спрашивает она. Обитательница
нового пальто, чем судьба революции, не- публичного дома опережает его в понимании
возможно. Как только ситуация меняется правды и потому предрекает: «Останешься!»,
и отряд драгун разгоняет дружинников, око- «Попрятался за людей, и будет» [2:II:291].
лоточный, трепеща «от бурного ликования, В столкновении двух правд жизни побеждает
от ненависти, от злобы», [2:III:15] предает
правда Любы. Алексей признается: «Я не хо- дости происходящему в России. Внезапная
чу быть хорошим!». смерть Александры Михайловны, жены пи-
Когда приходит полиция, хаос сменяется сателя, еще более усугубила мрачный на-
«мерзостью». Пристав презирает того, кого строй Андреева, что отразилось на его вос-
еще вчера он ненавидел и боялся, и это пре- приятии революции, которая предстала уже
зрение — еще одна «правда» — правда обыва- не светлой и благородной, а стихийным
теля: вчерашний террорист без сопротивления и кровавым бунтом.
отдал браунинг полицейским, сидит в пуб- Андреев погружает в ситуацию револю-
личном доме, на постели проститутки, ционного террора выходцев из разных сосло-
в нижнем белье, у него грязные волосатые но- вий: представителей разных ветвей власти
ги… — кого же ненавидеть и кого бояться? (губернатор из одноименного рассказа, ми-
Как отмечают составители новейшего нистр из «Рассказа о семи повешенных»,
Полного собрания сочинений Андреева околоточный надзиратель из рассказа «Иван
в 23 томах, стержневая идея «Рассказа о семи Иванович», пристав из рассказа «Тьма»), фа-
повешенных» (1907) была сформулирована натиков революции, готовых жизнь свою от-
писателем уже в ЧА1 (черновой автограф дать ради идеи свободы («Из рассказа, кото-
1) и перешла в окончательный вариант: «Свя- рый никогда не будет окончен», «Памяти
тотатственною рукою была отдернута завеса, Владимира Мазурина»), обывателей, возве-
сызвека скрывающая тайну жизни и тайну денных революцией в ранг борцов за свободу
смерти, и они перестали быть тайной, — но («Марсельеза»), романтиков, мечтающих
не сделались они и понятными, как истина, сделать из врагов революции ее союзников
начертанная на неведомом языке» [1:586]. и жизнью расплачивающихся за свои заблу-
Святотатственное нарушение тайны жизни ждения («Иван Иванович»), жестких теоре-
и тайны смерти допускают все, кто берет на тиков террора, на практике вынужденных
себя грех убийства. И не имеет значения, ка- отказаться от своих теорий (Вернер из «Рас-
кие цели и задачи ставит перед собой нару- сказа о семи повешенных», Алексей из
шитель нравственного закона: исполняет «Тьмы»). Писатель создает ужасающий
служебный долг, как Петр Ильич («Губерна- своими масштабами и трагическим последст-
тор»), выносит приговор насильнику, убийце, виями обобщенный образ коллективного тер-
несостоявшемуся террористу, как выносят рора («Так было»).
его судьи в «Рассказе о семи повешенных», Судя по всему, Андреева интересуют не
или видит в предстоящем покушении доказа- столько индивидуальные носители той или
тельство собственной исключительности иной идеи, сколько сама идея, которая при
(Алексей из рассказа «Тьма»). всей кажущейся разнонаправленности и неоп-
Отношение Андреева к революции и тер- ределенности, по сути, является единой
рору, как одному из неизбежных атрибутов и цельной. «Революция столь же малоудовле-
революции, не было однозначным. Оно ме- творительный способ разрешать человеческие
нялось в зависимости от событий, влиявших споры, как и война» [3:37], — с горечью дол-
на мировоззрение писателя. Сначала желание жен констатировал Андреев в своем позднем
хоть как-то поучаствовать в великом истори- «Дневнике». Оценивая же себя прежнего, эпо-
ческом действе («Ни одной мысли в голове хи 1905–1907 годов, писатель был вынужден
не осталось, кроме революции!»), а резуль- признать: «Воспевая революцию и револю-
тат — обыск в квартире, которую Андреев ционеров, я был подобен человеку, который
предоставил для «съезда главных деятелей восторгается бурей, сидя на берегу, — теперь
Российской социал-демократической рабочей я в самом море, среди волн и гибели, и хочу
партии» [5], арест и Таганская тюрьма, затем сохранить если не жизнь, то голову и свое
все более ясное осознание собственной чуж- свободное отношение к урагану» [3:33].

Литература
1. Андреев Л. Н. Полн. собр. соч. и писем. В 23 т. Т.6. / Л. Н. Андреев. — М. : Наука, 2013.
2. Андреев Л. Н. Собр. соч. В 6 т. / Л. Н. Андреев. — М. : Худож. лит., 1990–1996.
3. Андреев Л. Н. S.O.S.: Дневник (1914–1919); Письма (1917–1919); Статьи и интервью
(1919); Воспоминания современников (1918–1919) / Вступ. ст., сост. и примеч. Р. Дэвиса
и Б. Хеллмана. — М., СПБ. : Atheneum; Феникс, 1994. — 598 с.
4. Бакаев А. А. Историография российского революционного терроризма конца ХІХ начала
ХХ века : дисс. … д-ра истор. наук : 07. 00. 09 / Бакаев Анатолий Александрович. — М., 2005. —
387 с.
5. ГАРФ. Ф.102-00. Опись 233, год 1905. Ед. хр.5, Ч. 2, Л. 16–20.
6. Гейфман А. Революционный террор в России : 1894–1917 [Электронный ресурс] /
А. Гейхман. — Режим доступа : sau-m.org.ia/blog/anarhisty-
guot_besmotiviki_guot_anna_gejfman…/2012-09-02-100.
7. Львов-Рогачевский В. Л. Две правды. Книга о Леониде Андрееве / В. Л. Львов-
Рогачевский. — СПб. : Прометей, 1914. — 232 с.

Вам также может понравиться