ТИ П
т
КОЛЛЕКЦИЯ
БИБЛИОТЕКА
ВСЕМИРНОЙ
ИСТОРИИ
КОЛЛЕКЦИЯ
ЭПОХА
«ЛВОРСКИХ БУРЬ»
ОЧЕРКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
ПОСЛЕПЕТРОВСКОЙ РО ССИ И (1725-1762 гг.)
Эпоха дворцовых переворотов» 1725-1762 гг. — период,
когда реформы Петра I и созданные им имперские струк
туры проходили проверку временем. В книге исследу
ются причины наступившей в послепетровское время
политической нестабильности и механизмы её преодоле
ния, рассматриваются события дворцовых «революций»
1725, 1727, 1730, 1740-1741 и 1762 гг., выявляются
их типичные черты и особенности, прослеживаются
судьбы их участников и вызванные ими к жизни прак
тики взаимодействия верховной власти и дворянства.
Книга предназначена для специалистов и всех интересую
щихся отечественной историей.
ЭПОХА
«АВОРСКИХ БУРЬ»
Издательство «Наука» И З Д А Т Е Л Ь С Т В О «НАУКА»
КОЛЛЕКЦИЯ
И. B. КУРУКИ H
3nO XA
<<ABOPCKv1X EYPb>>
ОЧЕРКИ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
nOCAEnETPOBCKOH РОССИИ
(1725-1762 rr.)
Санкт-Петербург
«Наука»
2 0 l9
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)46
К93
Рецензенты:
ский язык XVIII столетия это слово не вошло; словарь Российской Акаде
мии (под редакцией E. Р. Дашковой) и другие словари того времени его (как
и русский синоним «переворот») не содержат.20
В то же время писавшие по-французски авторы употребляли примени
тельно к российским реалиям 1740— 1741 гг. термин «coup» («удар»), «coup
d’etat» или «revolution»; как синонимы их использовал Фридрих II.21 Ека
терина II избегала какого-либо определения совершённого ею переворота;
но в письме на русском языке (10 июля 1764 г.) к Н. И. Панину охарактери
зовала неудавшуюся попытку В. Мировича возвести на престол Ивана Ан
тоновича как «дешператный и безрассудный coup».22 Таким образом, язык
самой эпохи, по-видимому, не знал чётких определений и границ явления.
Можно, пожалуй, выделить только одну закономерность: указанные выше
понятия «coup», «coup d’etat» или «revolution» применялись только к пере
воротам 1740— 1741 и 1762 гг.; политические конфликты 1725 г., 1727 г. и
1730 г. ни отечественными, ни зарубежными авторами так не характеризо
вались.
Впервые использовавший понятие «дворцовый переворот» примени
тельно ко всем известным акциям такого рода в XVIII в.23 С. М. Соловьёв,
по-видимому, не придавал ему особого значения и употреблял параллель
но такие обозначения, как «заговор», «восстание», «переворот», «прави
тельственный переворот», «свержение», «переворот в правительстве» даже
по отношению к одному и тому же событию 1762 г.24 Ключевский тер
мин «дворцовый переворот» применял по отношению ко всем «силовым»
акциям по занятию трона в 1725— 1762 гг., но при этом события 1730 г. оп
ределял как «движение», а воцарение Елизаветы — как «гвардейский пере
ворот». Одни и те же события называл «дворцовым» и «государственным»
переворотом и С. Ф. Платонов, М. М. Богословский считал «государствен
ными переворотами» только события 1741 и 1762 гг.25 В современной науч
ной литературе также отсутствует единое понимание и определение интере
сующего нас понятия.26
В западной политологической терминологии формула «coup d’etat» (го
сударственный переворот) подразумевает неконституционный и большей
частью насильственный захват верховной власти каким-либо лидером или
группой лиц. Однако употребляется данный термин по отношению к поли
тическим системам Нового и Новейшего времени (XIX—XX вв.), преиму
щественно в «незападном мире» (Африка, Латинская Америка) и не вклю
чает российскую практику XVIII столетия.27 Применительно же к россий
ским реалиям в работах современных западных историков употребляются
либо традиционное понятие «coup», либо кальки с русского — «palace
coup» или «palace revolution» («Palastrevolution»), применяемые не только
Предисловие 9
«Запрещённая» история
Дворцовые перевороты:
изучение и осмысление в науке
Источники
танта Петра III Д. Сиверса об их участии в событиях 1762 г.163) чаще всего
изучалось в предшествующих работах по теме. В дополнение к ним автору
посчастливилось обнаружить в фондах Государственной публичной исто
рической библиотеки написанный на полях «Санкт-Петербургского кален
даря» на 1741 г. дневник неизвестного московского чиновника с описанием
реакции московских жителей на переворот 1741 г.164
Особенностью российских сочинений такого рода (как дневники
М. И. Грязново, А. А. Благово, И. П. Анненкова или мемуары В. А. Нащоки
на и С. И. Мордвинова165) является скупое, за немногими исключениями
(например, мемуары Я. П. Шаховского), освещение интересующих нас со
бытий. В большинстве случаев они бесстрастно сообщали о «происшестви
ях»: «Ноября 8 вышеобъявленный регент Бирон в ночи взят под караул фел-
тмаршелом Минихом и сослан в ссылку»;166 в худшем — глухо упоминали о
«великих переменах в правлении».167
Иные же жизнеописания «летописного типа» (по классификации
А. Г. Тартаковского) вообще не касались этих тем, хотя «перемены» порой
напрямую затрагивали их авторов, как Г. П. Чернышёва или Н. Ю. и
П. Н. Трубецких.168 Было ли тому причиной отсутствие стимулов к мемуар
ному творчеству у поглощённых службой людей первой половины XVIII
столетия? Или авторы записок даже наедине с собой не считали возможным
дать более эмоциональную оценку — а, возможно, намеренно не раскрыва
ли своих чувств.169 Но следует признать, что, за немногими исключениями
(как, например, мемуары Я. П. Шаховского), записки русских людей той
поры скупо освещают интересующие нас события.
В этом смысле исключительные по значению события 1730 г. почти не
получили отражения в известных нам сочинениях их участников, если не
считать публицистики Ф. Прокоповича; отклики имеются только в записках
иностранцев: испанского посла герцога де Лириа и менее известных мемуа
рах генерала-шотландца на русской службе Д. Кейта. Последующие собы
тия 1740— 1741 гг.170 и особенно царствование Петра III и переворот
1762 г.171 отражены уже в большем количестве мемуарных сочинений.
Записки иностранцев, особенно такие обстоятельные, как дневник
Ф.-В. Берхгольца или мемуары Манштейна, содержат порой уникальные из
вестия (например, о последних днях и часах царствования Петра III у акаде
мика Я. Штелина или об аресте герцога Бирона у Манштейна).172 Они до
полняют заметки отечественных участников событий, фиксируют детали, а
иногда даже сохраняют свидетельства русских собеседников, по тем или
иным причинам не оставивших собственных воспоминаний: так, датский
посланник барон Ассебург записал рассказ Н. И. Панина о воцарении Екате
рины. Однако участие авторов в политических акциях (например, Бирона,
40 Глава 1
«Шляхетство» и гвардия
скорого ухода из жизни и рассчитывал, что несколько лет у него есть. Позд
нее появился рассказ голштинского министра Бассевича, как накануне коро
нации в доме некоего английского купца в присутствии Феофана Прокопо
вича и канцлера Головкина император якобы «сказал обществу, что назна
ченная на следующий день церемония гораздо важнее, нежели думают; что
он коронует Екатерину для того, чтоб дать ей право на управление государ
ством; что, спасши империю, едва не сделавшуюся добычею турок на бере
гах Прута, она достойна царствовать в ней после его кончины; что она под
держит его учреждения и сделает монархию счастливою».73 Однако это ле
генда. Столь важное и публичное заявление монарха немедленно стало бы
известно следившим за событиями при дворе дипломатам, но в их донесе
ниях нет упоминания ни о чём подобном.
Скорее всего, решение о наследнике тогда не было принято — у царя ос
тавался выбор между подраставшими дочерями и внуком. Жену же можно
было использовать в качестве регентши-правительницы, если смерть всё-та-
ки настигнет государя до того времени, когда намеченный преемник созре
ет для дел. Поддержка ближайшего окружения могла позволить Екатерине
оставаться у власти несколько лет, чтобы обеспечить интересы детей и не
допустить отказа от проведения начатых её мужем реформ. Другое дело,
что современники могли воспринимать манифест и пышную церемонию ко
ронации Екатерины именно как намерение «утвердить ей восприятие пре
стола».74
Однако удар постиг Петра с той стороны, откуда он, по-видимому, его
не ожидал: 8 ноября 1724 г. был арестован управляющий канцелярией Ека
терины камергер Вилим Моне, а уже 15-го казнён — по официальной вер
сии, за злоупотребления и казнокрадство. Современники же считали, что
главной причиной была предосудительная связь императрицы с красавцем
камергером. Но из всех доступных нам свидетельств современников лишь
мемуары капитана русской службы Ф. Вильбуа и доклад австрийского по
сланника графа А. Рабутина-Бюсси императору Карлу VI о положении в
России определённо говорят о неверности Екатерины.75
Следствие было проведено в кратчайший срок в Кабинете императора;
сам Моне помещён под стражу то ли в дом Ушакова, то ли прямо в Зимний
дворец. Дыбу и кнут применять не пришлось. По собранным саксонским
посланником Лефортом сведениям, Моне «признался во всём без пытки».
В чём именно он повинился, мы вряд ли когда-нибудь узнаем; на бумаге ос
тались лишь признания во взятках.
По данным австрийских дипломатов, Пётр приказал опечатать драго
ценности жены и запретил исполнять её приказания. Согласно свидетельст
вам его адъютанта капитана Ф. Вильбуа и французского консула Виллардо,
80 Глава 3
В декабре 1724 — январе 1725 г. Пётр всё чаще хворал и всё больше вре
мени вынужден был проводить дома. 6 января на крещенском параде он по
следний раз стоял в строю своей гвардии; 14 января появился на ассамблее
у адмирала К. Крюйса и распорядился подготовить к плаванию пять линей
ных кораблей и два фрегата Балтийского флота. С 17 января царь уже не по
кидал дворца.82
Официальная версия дальнейших событий была составлена Феофаном
Прокоповичем и сразу же напечатана за границей для опровержения «несо
1725 г.: Петровское «наследство» 81
вершенных повестей». Феофан как «самовидец» событий утверждал, что
уже с 16 января болезнь «смертоносную силу возымела»; царь объявил о
своем безнадёжном состоянии окружающим и велел поставить рядом по
ходную церковь. Затем Пётр стал «изнемогать». Очевидец пропустил описа
ние последующих дней и сразу перешёл к событиям середины дня 27 янва
ря, когда у царя началась агония и придворные стали с ним прощаться.
По кончине царя 28 января к вечеру во дворце собрались члены Сена
та, генералитет и «нецыи из знатнейшего шляхетства». После нескольких
выступлений (имён Феофан не назвал) о праве на трон уже коронован
ной Екатерины всем «без всякого сумнительства явно показалося, что сия
императрица державу Российскую наследовала, и что не елекция делается,
понеже уже наследница толь чинно и славно поставлена; чего для, дабы и
конгресс тот не елекциею, но декларациею назван был, согласно все приго
ворили».83
В этой версии заметно желание, во-первых, представить смерть Петра
как образец последнего служения государя и истинного сына Церкви;
во-вторых, показать единодушный и быстрый выбор («в едином часе всё со
вершилось») его наследницы, хотя не совсем понятно, кого же при таком
согласии всё-таки приходилось убеждать. В-третьих, очевидец привёл впол
не реалистичные описания поведения и страданий Петра в последние часы
его жизни и несколько раз подчеркнул, что тот ещё вечером 27 января мог
говорить, хотя и «засохлым языком и помешанными словами»; но при этом
Феофан явно не считал нужным рассказывать о двух последних днях жизни
императора.
Более драматичную трактовку событий января 1725 г. дал в опублико
ванных ещё в 1775 г. записках голштинский министр Геннинг-Фридрих фон
Бассевич, вместе со своим государем оказавшийся в это время в самом цен
тре событий. Для голштинца утверждение на престоле тёщи своего герцога
было жизненно важным делом, поэтому его старания в пользу Екатерины
неудивительны; но в мемуарах он, не колеблясь, отводил себе главную роль
в произошедших событиях.
Согласно Бассевичу, ему от генерал-прокурора Ягужинского стало из
вестно о готовившемся заговоре, в результате которого «гибель императри
цы и её семейства неизбежна»: Екатерину с дочерьми якобы должны были
заточить в монастыре. Бассевич немедленно явился к ничего не подозревав
шей императрице, а затем к Меншикову, после чего «два гениальных мужа»
начали операцию по спасению растерянной Екатерины.
Светлейший князь агитировал офицеров гвардейских полков; министр
же уговаривал царицу не робеть, а генерала Бутурлина — примкнуть к Мен
шикову, после чего лично дал знак гвардейцам появиться под окнами двор-
82 Глава 3
рии в июне 1725 г. Екатерина повелела прекратить все дела по доносам фис
калов, начатые до 1721 г. В столице власти установили твёрдые цены на
хлеб, которые продавцы должны были указывать на дощечках-ценниках
под угрозой порки «кошками» с конфискацией товара. Прочим подданным
империи была сокращена на 4 копейки подушная подать.
По примеру Петра «полковница» Екатерина присутствовала на «екзер-
цициях» полков гвардии, делала подарки по 10— 15 червонных на именины
и крестины гвардейцев, где являлась «восприемницей»; лично разбирала их
прошения и оказывала щедрую помощь нуждавшимся. Царица следила и за
продвижением по службе; так, 12 апреля 1725 г. она приказала произвести в
каждом батальоне 12 рядовых из дворян в прапорщики.18 Отличившийся
при «избрании» императрицы А. И. Ушаков стал кавалером новоуч-
реждённого ордена Александра Невского и — в феврале 1727 г. — гене
рал-лейтенантом. Отметившийся тогда же Пётр Ханыков получил первый
обер-офицерский чин фендрика в Преображенском полку и был отправлен
в ответственную командировку, а в следующем году пожалован в подпору
чики.19
В 1726 г. Екатерина даровала рядовым гвардейцам из дворян-помещи-
ков, которым было затрудительно продолжать службу по домашним обстоя
тельствам или по слабости здоровья, право выходить в отставку, предостав
ляя взамен рекрутов из «видных и способных» людей. Постаралась и воз
главляемая Меншиковым Военная коллегия: в октябре исправные
гвардейские обер-офицеры и солдаты при определении в армейские полки,
к статским делам или в отставку получали повышение не на два чина, как
прежде, а на три. При этом надо иметь в виду, что обычно выпускались в ар
мию те унтера или рядовые, которые по отсутствию способностей и образо
вания не имели шансов получить офицерское звание в своём полку.20
Документы Кабинета императрицы говорят о пожалованиях в 1725 г.
крестьянских «дворов» по челобитным гвардейцев: капитанам преображен-
цев Ф. Полонскому и А. Танееву, капитан-поручикам Г. Гурьеву и С. Жел
тухину, поручику А. Микулину, подпоручику А. Лукину и другим офице
рам.21 Так зарождалась опасная для самой власти традиция «оплаты» услуг
офицеров и солдат, которая могли навести их на мысли о цене своей пре
данности.
«Великая перемена чинам» генералов и офицеров прокатилась по ар
мии; облегчён был выход в отставку за долговременную службу. «Я тогда
был в Белогородском пехотном полку, и сколько есть в полку штаб- и
обер-офицеров, все переменены чинами, кроме полковника», — вспоминал
гвардеец В. А. Нащокин. По данным Военной коллегии, в царствование
Екатерины в 1725 г. патенты на чины получили 926 офицеров, а в 1726-м —
1725— 1729 гг.: Конструкция и проблемы петровской монархии 103
1235. Правда, не все из них были повышены именно при Екатерине, по
скольку патент формально закреплял уже заслуженный чин.
Государыня в прямом смысле «приложила руку» к этой процедуре (или
за неё расписывалась дочь). Походные журналы 1725 и 1726 гг. свидетель
ствуют, что Екатерина регулярно занималась утверждением чинов; так,
15 декабря 1726 г. она подписала 99 офицерских патентов,22 а в целом за два
года она, по нашим подсчётам, утвердила 455 патентов. Повальные награж
дения, однако, радовали не всех, поскольку происходили «не по порядку»,
без учёта действительных заслуг и возвышали выходцев «от солдатства».23
Празднества и раздачи наград не могли скрыть подспудного напряжения
вокруг новой государыни. Гвардии вроде бы не на что было жаловаться:
полки не отправлялись в дальние походы, столичная служба шла спокойно,
а повышения происходили быстрее. Но «железной руки» Петра уже не
было, а незаслуженные милости и отсутствие жёсткого контроля не способ
ствовали почтению к императрице. Иные гвардейцы уже считали, что их за
слуги должным образом не оценены, а во дворце нет порядка.
Дела Тайной канцелярии свидетельствуют, что в полках были недоволь
ные. Доносы зафиксировали ворчание гвардейцев: «Не х кому нам голову
приклонить, а к ней, государыне... господа-де наши со словцами подойдут,
и она их слушает, что ни молвят. Так уж-де они, ростакие матери, сожмут у
нас рты? Тьфу де, ростакая мать, служба наша не в службу! Как-де вон, рос-
таким матерям, роздана деревни дворов по 30 и болше... а нам что дала по
мянуть мужа? Не токмо что, и выеденова яйца не дала». Преображенский
сержант Пётр Курлянов сетовал: «Императора нашего не стало, и всё-де,
разбодена мать, во дворце стало худо»; солдат того же полка Пётр Катаев,
напротив, утверждал, что смерть Петра «даровала многим живот», посколь
ку он «желал всех их смерти».24
В гвардии ослабла дисциплина. Приказом по Преображенскому полку
от 2 февраля 1725 г. был отправлен под арест пьяный начальник дворцового
караула поручик Ляпунов; 28 марта командирам частей вменялось в обязан
ность смотреть, чтобы солдаты «шумные по улицам не шатались»;25 подоб
ные распоряжения (чтоб «шумных не было») будут повторяться и впредь.
В мае того же года раскрылось дело о хищениях в Петербургской крепости.
Следствие во главе с Меншиковым установило: профос Семёновского пол
ка Пётр Аверкиев и его друзья, усмотрев, что «лежит казна плохо», украли
2434 рубля, которые тут же «растеряли и по кабакам пропили»; виновные
были отправлены на виселицу. В ноябре 1726 г. был расстрелян пушкарь
элитной бомбардирской роты Преображенского полка Фёдор Бушуев, по
смевший на карауле во дворце — в четвёртый раз! — напиться так, «что
стоять на часах не мог».26
104 Глава 4
тельствовать, что, будучи в Курляндии, всё ли так они чинили, как те наши
указы повелевали».83 Явно против Меншикова был направлен и указ от 4 ав
густа 1726 г., устанавливавший правомочность принимаемых Советом ре
шений лишь при условии подписания всеми его членами.
Голштинские амбиции Екатерины I показали, что она не освоилась с ро
лью главы великой державы, выдвинув на первый план узкодинастические
интересы; опасной оказалась и курляндская авантюра Меншикова. Однако в
1725— 1726 гг. подобные попытки всё же оказались блокированными и не
привели к серьезным провалам. Российская дипломатическая служба суме
ла удержаться на должной высоте, о чём свидетельствуют поиски оптималь
ного союзника в условиях сложившихся в 1724— 1725 гг. в европейской по
литике двух лагерей (Ганноверский союз Англии, Франции и Пруссии про
тив Венского союза Австрии и Испании).
Для России главной задачей будущего союза являлось получение меж
дународных гарантий сохранения владений в Прибалтике и содействие рос
сийской политике по отношению к Польше и Турции, в то время как Осман
ская империя была стратегическим партнёром Франции в борьбе с другой
великой европейской державой — империей Габсбургов. Последняя же не
только поддерживала кандидатуру Петра II, но и отказалась в марте 1725 г.
принять грамоту с императорским титулом Екатерины.84
Переговоры велись с Австрией и Францией параллельно.85 В октябре
1725 г. Б. И. Куракин констатировал: французская сторона отказалась не
только предоставить помощь против Турции и «эквивалентное» возмеще
ние голштинскому герцогу за Шлезвиг, но даже гарантировать присоедине
ние Украины, однако по-прежнему настаивала на российских гарантиях до
говоров Франции с другими европейскими странами.86 Иных предложений
не последовало. Кампредон уже в июле 1725 г. предупреждал: если Фран
ция упустит возможность сделать Россию союзницей, то Екатерина «кончит
союзом с императором», а в октябре признал: австрийцы «одни только мо
гут помочь ей (России. — И. К.) и в самом деле выполнить то, что с другой
стороны обещается»,87 — и оказался прав.
В такой ситуации единственно возможным партнёром Петербурга в ев
ропейском «концерте» осталась Вена. Ланчинский получил полномочия на
заключение договора, а конфликт вокруг титула российской императрицы
был снят принятием австрийской стороной «частного» письма от «вашего
цесарского величества доброй сестры Екатерины».88 Итогом стало заключе
ние в августе 1726 г. союзного договора, определявшего взаимные гарантии
европейских границ, условия совместных действий против Турции и сохра
нение неизменным государственного строя Речи Посполитой. В отечествен
ной литературе целесообразность сделанного выбора подвергалась сомне
1725—1729 гг.: Конструкция и проблемы петровской монархии 117
Дискуссия о финансах
Борьба за трон
Завещание императрицы
Фортуна Меншикова
сом, хотя по Воинскому уставу Петра I «сей чин коронованным главам и ве
ликим владетельным принцам только надлежит».
Князь перевёз Петра в свой дворец на Васильевском острове; в Петер
бурге свирепствовала оспа, и Меншиков распорядился, чтобы никто из
больных и их родственников не смел приближаться к его резиденции. Свет
лейший старался постоянно держать царя при себе: вместе с ним садился за
обеденный стол, возил его то на конный, то на галерный двор, совершал
развлекательные поездки по городу, в Кронштадт и свою загородную рези
денцию Ораниенбаум.
Сразу же после похорон Екатерины (16 мая) начались приготовления к
обручению Петра II с Марией Меншиковой. После консультаций правите
лей страны с церковными деятелями 25 мая 1727 г. Феофаном Прокопови
чем был совершён обряд обручения. Синод повелел во всех церквях России
поминать рядом с Петром II «обрученную невесту его благоверную госуда
рыню Марию Александровну».179 Для неё был создан двор из камергеров,
фрейлин, гайдуков, лакеев, пажей, во главе которого стояла свояченица
Меншикова обер-гофмейстерина Варвара Арсеньева, с бюджетом в 34 тыся
чи рублей.
Перед смертью императрицы Меншиков и другие представители правя
щей верхушки в последний раз выказали способность к компромиссу; это
позволило несколько разрядить «переворотную» ситуацию. После своего
триумфа Меншиков уже полагал компромиссы излишними. Первым делом
он разгромил кружок А. П. Волконской,180 затем выдворил из России Анну
Петровну вместе с её мужем-герцогом.181
Был упразднён Кабинет, кабинет-секретарь Макаров, по его поздней
шим словам, «посажен... бывшим Меншиковым к непорченым делам в Ка-
мор-колегию в неволю»; его заместитель И. А. Черкасов переведён в
обер-секретари Синода. Отправился в Сибирь по воле Меншикова обер-це
ремониймейстер граф Санти как «в тайном деле весьма подозрительный».
Под военный суд был отправлен генерал-фискал Алексей Мякинин, в своё
время выявивший злоупотребления князя. В июле 1727 г. получил отставку
сенатор А. А. Матвеев.
Юный царь внешне соответствовал предназначенной ему роли: не раз
лучался с детьми своего опекуна и интереса к государственным делам не
проявлял. Единственное известное его увлечение — охота — тоже контро
лировалось Меншиковым, который сопровождал Петра в поездках по окре
стностям Петергофа. Там же для игры и обучения императора в июле
1727 г. была заложена «потешная» крепость Петерштадт.182
Сам же князь находился на вершине славы. «На меня извольте быть бла
гонадёжны»,183 — обращался к «высокорождённому любезному дяде и кня-
138 Глава 4
зю» в личном письме глава Священной Римской империи Карл VI. Однако
его посол Рабутин уже 20 (31) мая предупреждал: в интересах Вены предло
жить Меншикову «княжескую аренду» в Силезии, но возможен и «упадок
кредита» князя — сестра императора сообщила, что тот «внутренне питает
к предлагаемой ему невесте большое отвращение».184
Готовилась к изданию монументальная биография «Заслуги и подвиги
его высококняжеской светлости князя Александра Даниловича Меншико
ва», авторы которой на всякий случай указывали и на его происхождение от
«древней польской фамилии», и даже на его отношение к удельному князю
Андрею Васильевичу, брату Ивана III. Перечень заслуг Меншикова, кото
рый «как Иосиф в Египте, счастливо управлял государством», дополнялся
оправданием его растрат: на армию, придворный штат и подарки послам
князь расходовал «собственные деньги», то есть содержал самого Петра I и
его двор.185 На возвышение Меншикова отреагировала и изящная словес
ность: в только что сочинённой «Пьесе о воцарении Кира» прославлялся
«первосоветник» Гарпаг, сумевший спасти и сделать царём юного Кира во
преки воле его деда.186 Сам же Александр Данилович предполагал закре
пить своё родство с династией, женив сына на сестре Петра Наталье; тогда
при любых случайностях страной управляли бы его потомки.
Летом 1727 г. Меншиков карал и миловал, раздавал своим привержен
цам имения, как стало потом известно из поданных в Сенат жалоб. Он взял
под собственную «дирекцию» дворцовое ведомство187 и позволял себе вме
шиваться в церковные дела: требовал от Синода не «производить» в сан ар
химандрита Александро-Невского монастыря до его личного прибытия и
рассмотрения кандидатуры.188
Гвардейские офицеры уже почтительно требовали от Верховного тайно
го совета наград: «А есть ещё деревни нерозданные Петра Толстова». «За
службу при взятье Антона Девиера» приходилось отписывать гвардейцам
по 30—40 дворов.189 «Записка о раздаче деревень» из архива князя показы
вает, что за «деревнями» опальных выстроилась целая очередь претенден
тов с возраставшими аппетитами: так, майор гвардии С. А. Салтыков оце
нил свои заслуги в 616 дворов из конфискованных владений Толстого, а по
лучил только 202.190 В начале «эпохи дворцовых переворотов» раздачи
были ещё невелики: лишь доверенные лица, как Алексей Волков, получали
помногу (288 дворов); выдачи остальным были гораздо скромнее: 93 двора
Преображенскому подполковнику И. И. Дмитриеву-Мамонову, 65 дворов
генералу К. Гохмуту, 55 дворов Варваре Арсеньевой.
Сам же князь в 1727 г. практически не посещал Военную коллегию, всё
реже бывал на заседаниях Верховного тайного совета и подписывал, не чи
тая, их протоколы191 — и тем самым выпускал из рук контроль над гвардией
1725— 1729 гг.: Конструкция и проблемы петровской монархии 139
От «олигархии» к «конституции»
«Коварные письма»
«Общенародие» 1730 г.