МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

ДОНЕЦКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ

Образовательная организация высшего профессионального образования
«Донбасская национальная академия и строительства и архитектуры»

УТВЕРЖДАЮ
Зав. кафедрой
"Наименование кафедры"
___________ / _________________
« » _____________ 2015 г.

КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ

«Философские проблемы науки и техники»

для всех направлений подготовки

Макеевка

1
 2016
Содержание

Лекция 1. Предмет философии науки и основные философские проблемы науки………..с.3.

Лекция 2. Специфика научного знания………………………………………………………….с.14.
Лекция3. Основные концепции современной философии науки……………………………с.25.
Лекция 4. Научное знание как система, его особенности и структура………………………с.48.
Лекция 5. Возникновение науки и основные стадии её исторической эволюциии……….с. 70.
Лекция 6. Постнеклассическая наука…………………………………………………………...с. 99.
Лекция 7.Философия техники и методология технических наук…………………………..с.111.
Лекция 8. Основные концепции философии техники………………………………………с. 125.
Лекция 9. Проблема ответственности в науке и технике………………………………….с.148.

2
 Лекция 1. Предмет философии науки и основные философские
проблемы науки

1.1. Предмет философии науки;

1.2. Основные философские проблемы науки;
1.3. Научное и ненаучное знание.

Создавая образ философии науки, следует четко определить, о чем идет речь: о
философии науки как направлении западной и отечественной философии или же о
философии науки как о философской дисциплине наряду с философией истории,
логикой, методологией, культурологией, исследующих свой срез рефлексивного
отношения мышления к бытию, в данном случае к бытию науки. Философия науки как
направление современной философии представлена множеством оригинальных
концепций, предлагающих ту или иную модель развития науки и эпистемологии. Она
сосредоточена на выявлении роли и значимости науки, характеристик когнитивной,
теоретической деятельности.
Философия науки как дисциплина возникла в ответ на потребность осмыслить
социокультурные функции науки в условиях НТР. Это молодая дисциплина, которая
заявила о себе лишь во второй половине XX в., в то время как направление, имеющее
название "философия науки", возникло столетием раньше. "Предметом философии
науки являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой
деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и
рассматриваемых в исторически изменяющемся социокультурном контексте"
В высказываниях ученых можно встретиться с утверждением, что "аналитическая
эпистемология и есть философия науки". Тем не менее более чем столетнее
существование последней противоречит этому взгляду - отождествлению философии
науки с аналитической философией, хотя бы потому, что философия науки на
протяжении своего развития становилась все более и более историцистской, а не
аналитической.
Как дисциплина философия науки испытывает на себе огромное влияние
философско-мировоззренческих концепций и теоретических разработок, проводимых в
рамках философии науки как современного направления западной философии. Однако

3
цель ее - в интегративном анализе и синтетическом подходе к широкому спектру
обсуждаемых проблем, в "поднятии на гора" тех отдельных концептуальных инноваций,
которые можно обнаружить в авторских проектах современных философов науки.
Сегодня для философии науки характерны тенденция содержательной детализации, а
также персонификации заявленной тематики, когда обсуждение проблемы ведется не
анонимно и безлично, а с учетом достигнутых тем или иным автором конкретных
результатов.
Философия науки имеет статус исторического социокультурного знания
независимо от того, ориентирована она на изучение естествознания или социально-
гуманитарных наук. Даже когда методолог изучает тексты естествоиспытателя, он не
становится при этом исследователем физического поля или элементарных частиц.
Философа науки интересует научный поиск, "алгоритм открытия", динамика развития
научного знания, методы исследовательской деятельности. Философия науки, понятая
как рефлексия над наукой, выявляет изменчивость и глубину методологических
установок и расширяет границы самой рациональности.
Опираясь на дословную интерпретацию выражения "философия науки", можно
сделать вывод, что оно означает любовь к мудрости науки. Если основная цель науки -
получение истины, то философия науки становится одной из важнейших для
человечества областей применения его интеллекта, так как в ее рамках ведется
обсуждение вопроса, как возможно достижение истины. Она пытается открыть миру
великую тайну того, что есть истина и что именно истина дороже всех убеждений.
Человечество, ограниченное четырехмерным пространственно-временным
континуумом, в лице ученых не теряет веру в возможность постижения истины
бесконечного универсума. А из того, что человечество должно быть достойно истины,
вытекает великий этический и гуманистический пафос этой дисциплины.
Соотношение философии науки с близкими ей областями науковедения и
наукометрии иногда истолковывается в пользу отождествления последних или по
крайней мере как нечто весьма родственное науковедению, а также дисциплинам,
включающим в себя историю и социологию науки. Однако такое отождествление
неправомерно. Социология науки исследует взаимоотношения науки как социального
института со структурой общества, типологию поведения ученых в различных
социальных системах, взаимодействие формальных и профессиональных неформальных
сообществ ученых, динамику их групповых взаимодействий, а также конкретные
социокультурные условия развития науки в различных типах общественного устройства.

4
 Науковедение изучает общие закономерности развития и функционирования
науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеет исключительно к описательному
характеру. Оно как специальная дисциплина сложилось к 60 гг. XX в. В самом общем
смысле науковедческие исследования можно определять как разработку теоретических
основ политического и государственного регулирования науки, выработку
рекомендаций по повышению эффективности научной деятельности, принципов
организации, планирования и управления научным исследованием. Можно столкнуться
и с позицией, когда весь комплекс наук о науке называют науковедением. Тогда ему
придается предельно широкий и общий смысл, и оно неизбежно становится
междисциплинарным исследованием, выступая как конгломерат дисциплин.
Область статистического изучения динамики информационных массивов науки,
потоков научной информации оформилась под названием "наукометрия". Восходя к
трудам Дерека Прайса и его школы, она представляет собой применение методов
математической статистики к анализу потока научных публикаций, ссылочного
аппарата, роста научных кадров, финансовых затрат.

1.1. Основные философские проблемы науки

В определении центральной проблемы философии науки существуют некоторые

разночтения. По мнению известного философа науки Ф. Франка, центральной
проблемой философии науки является вопрос о том, как мы переходим от утверждений
обыденного здравого смысла к общим научным принципам. К. Поппер считал, что
центральная проблема философии знания, начиная по крайней мере с Реформации,
состояла в том, как возможно рассудить или оценить далеко идущие притязания
конкурирующих теорий или верований? Вместе с тем круг проблем философии науки
достаточно широк: к ним можно отнести вопросы типа, детерминируются ли общие
положения науки однозначно или один и тот же комплекс опытных данных может
породить различные общие положения? Как отличить научное от ненаучного? Каковы
критерии научности, возможности обоснования? Как мы находим основания, по
которым верим, что одна теория лучше другой? В чем состоит логика научного знания?
Каковы модели его развития? Все эти и многие другие формулировки органично
вплетены в ткань философских размышлений о науке, и, что более важно, вырастают из
центральной проблемы философии науки - проблемы роста научного знания.
Можно разделить все проблемы философии науки на три подвида. К первым
относятся проблемы, идущие от философии к науке, вектор направленности которых

5
отталкивается от специфики философского знания. Поскольку философия стремится к
универсальному постижению мира и познанию его общих принципов, то эти интенции
наследует и философия науки. В данном контексте она занята рефлексией над наукой в
ее предельных глубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется
концептуальный аппарат философии, необходимо наличие определенной
мировоззренческой позиции.
Вторая группа возникает внутри самой науки и нуждается в компетентном
арбитре, в роли которого оказывается философия. В этой группе очень тесно
переплетены проблемы познавательной деятельности как таковой, теория отражения,
когнитивные процессы и собственно "философские подсказки" решения парадоксальных
проблем.
К третьей группе относят проблемы взаимодействия науки и философии с учетом
их фундаментальных различий и органичных переплетений во всех возможных
плоскостях приложения. Исследования по истории науки убедительно показали, какую
огромную роль играет философское мировоззрение в развитии науки. Особенно заметно
радикальное влияние философии в эпохи так называемых научных революций,
связанных с возникновением античной математики и астрономии, коперниканским
переворотом - гелиоцентрической системой Коперника, становлением классической
научной картины мира - физикой Галилея-Ньютона, революцией в естествознании на
рубеже XIX-XX вв., и т.д. При таком подходе философия науки включает в себя
эпистемологию, методологию и социологию научного познания, хотя так очерченные ее
границы следует рассматривать не как окончательные, а как имеющие тенденцию к
уточнению и изменению.
Типология представлений о природе философии науки предполагает различение
той или иной ее ориентации, к примеру онтологически ориентированной (А. Уайтхед),
или методологически ориентированной философии науки (критический рационализм К.
Поппера). Совершенно ясно, что в первой приоритеты будут принадлежать процедурам
анализа, обобщения научных знаний с целью построения единой картины мира,
целостного образа универсума. Во второй - главным станет рассмотрение
многообразных процедур научного исследования, как-то: обоснования, идеализации,
фальсификации, а также анализ содержательных предпосылок знания.
Иногда о философии науки говорят в более широком историко-философском
контексте с учетом представлений конкретных авторов, так или иначе отзывавшихся о
науке на протяжении многовекового развития философии. Таким образом, можно
получить неокантианскую философию науки, философию науки неореализма и пр. К

6
версиям философии науки относят сциентистскую и антисциентистскую. Эти
ориентации по-разному оценивают статус науки в культурном континууме
современности.
С точки зрения получившего широкое распространение дескриптивного подхода
философия науки есть описание разнообразных, имеющих место в науке ситуаций: от
гипотез "ad hok" (для данного, конкретного случая), до исследования по типу "case
stadies", ориентирующегося на анализ реального события в науке или истории
конкретного открытия в том или ином социокультурном контексте. Преимущество
такого подхода состоит в его доступности. Однако он имеет и свои недостатки:
малоконцептуален и ведет к размыванию философии науки, растворению ее в простом
описании фактов и событий научно-познавательной деятельности.

1.2. Научное и вненаучное знание

Познание не ограничено сферой науки, знание в той или иной своей форме
существует и за пределами науки. Появление научного знания не отменило и не
упразднило, не сделало бесполезными другие формы знания. Полная и всеобъемлющая
демаркация - отделение науки от ненауки - так и не увенчалась успехом до сих пор.
Весьма убедительно звучат слова Л. Шестова о том, что, "по-видимому,
существуют и всегда существовали ненаучные приемы отыскания истины, которые и
приводили если не к самому познанию, то к его преддверию, но мы так опорочили их
современными методологиями, что не смеем и думать о них серьезно"
Каждой форме общественного сознания: науке, философии, мифологии,
политике, религии и т.д. - соответствуют специфические формы знания. Различают
также формы знания, имеющие понятийную, символическую или художественно-
образную основу. В самом общем смысле научное познание - это процесс получения
объективного, истинного знания. Научное познание имеет троякую задачу, связанную с
описанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности. В
развитии научного познания чередуются революционные периоды, так называемые
научные революции, которые приводят к смене теорий и принципов, и периоды
нормального развития науки, на протяжении которых знания углубляются и
детализируются. Научные знания характеризуются объективностью, универсальностью,
претендуют на общезначимость.
Когда разграничивают научное, основанное на рациональности, и вненаучное
знание, то важно понять: вненаучное знание не является чьей-то выдумкой или фикцией.

7
Оно производится в определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с
другими (отличными от рационалистических) нормами, эталонами, имеет собственные
источники и средства познания. Очевидно, что многие формы вненаучного знания
старше знания, признаваемого в качестве научного, например, астрология старше
астрономии, алхимия старше химии. В истории культуры многообразные формы знания,
отличающиеся от классического научного образца и стандарта и отнесенные к
"ведомству" вненаучного знания, объединяются общим понятием - эзотеризм.
Выделяют следующие формы вненаучного знания:

1) ненаучное, понимаемое как разрозненное несистематическое знание, которое

не формализуется и не описывается законами, находится в противоречии с
существующей научной картиной мира;

2) донаучное, выступающее прототипом, предпосылочной базой научного;

3) паранаучное - несовместимое с имеющимся гносеологическим стандартом.

Широкий класс паранаучного (пара- от греч. - около, при) знания включает в себя
учения или размышления о феноменах, объяснение которых не является убедительным с
точки зрения критериев научности;

4) лженаучное - сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки,

Лженаука - это ошибочное знание, часто представляет науку как дело аутсайдеров.
Иногда лженаучное связывают с патологической деятельностью психики творца,
которого в обиходе величают "маньяком", "сумасшедшим". В качестве симптомов
лженауки выделяют малограмотный пафос, принципиальную нетерпимость к
опровергающим доводам, а также претенциозность. Лженаучные знания очень
чувствительны к злобе дня, сенсации. Их особенностью является то, что они не могут
быть объединены парадигмой, не могут обладать систематичностью, универсальностью.
Они пятнами и вкраплениями сосуществуют с научными знаниями. Считается, что
лженаучное обнаруживает себя и развивается через квазинаучное;

5) квазинаучное знание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на

методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жестко
иерархизированной науки, где невозможна критика власть предержащих, где жестко
проявлен идеологический режим. В истории нашей страны периоды "триумфа

8
квазинауки" хорошо известны: лысенковщина, фиксизм как квазинаука в советской
геологии 50-х гг., шельмование генетики, кибернетики и т.п.;
6) антинаучное - утопичное и сознательно искажающее представление о
действительности. Приставка "анти" обращает внимание на то, что предмет и способы
исследования противоположны науке. Это как бы подход с "противоположным знаком".
С ним связывают извечную потребность в обнаружении общего легкодоступного
"лекарства от всех болезней". Особый интерес и тяга к антинауке возникают в периоды
социальной нестабильности. Но хотя данный феномен достаточно опасен,
принципиальное избавление от антинауки невозможно;

7) псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность,

спекулирующую на совокупности популярных теорий, например, истории о древних
астронавтах, о снежном человеке, о чудовище из озера Лох-Несс.
Еще на ранних этапах человеческой истории существовало обыденно-
практическое знание, доставлявшее элементарные сведения о природе и окружающей
действительности. Его основой был опыт повседневной жизни, имеющий, однако,
разрозненный, несистематический характер, представляющий собой простой набор
сведений. Люди, как правило, располагают большим объемом обыденного знания,
которое производится повседневно в условиях элементарных жизненных отношений и
является исходным пластом всякого познания. Иногда аксиомы здравомыслия
противоречат научным положениям, препятствуют развитию науки, вживаются в
человеческое сознание так крепко, что становятся предрассудками и сдерживающими
прогресс преградами. Иногда, напротив, наука длинным и трудным путем доказательств
и опровержений приходит к формулировке тех положений, которые давно утвердили
себя в среде обыденного знания.
Последнее включает в себя и здравый смысл, и приметы, и назидания, и рецепты,
и личный опыт, и традиции. Обыденное знание, хотя и фиксирует истину, но делает это
несистематично и бездоказательно. Его особенностью является то, что оно используется
человеком практически неосознанно и в своем применении не требует каких бы то ни
было предварительных систем доказательств. Иногда знание повседневного опыта даже
перескакивает ступень артикуляции, а просто молчаливо руководит действиями
субъекта.
Другая его особенность - принципиально бесписьменный характер. Те пословицы
и поговорки, которыми располагает фольклор каждой этнической общности, лишь
фиксируют его факт, но никак не прописывают теорию обыденного знания. Заметим,

9
что ученый, используя узкоспециализированный арсенал научных понятий и теорий для
данной конкретной сферы действительности, всегда внедрен также и в сферу
неспециализированного повседневного опыта, имеющего общечеловеческий характер.
Ибо ученый, оставаясь ученым, не перестает быть просто человеком. Иногда обыденное
знание определяют посредством указания на общие представления здравого смысла или
неспециализированный повседневный опыт, которые обеспечивает предварительное
ориентировочное восприятие и понимание мира. В данном случае последующей
дефиниции подвергается понятие здравого смысла.
К исторически первым формам человеческого знания относят игровое познание,
которое строится на основе условно принимаемых правил и целей. Оно дает
возможность возвыситься над повседневным бытием, не заботиться о практической
выгоде и вести себя в соответствии со свободно принятыми игровыми нормами. В
игровом познании возможны сокрытие истины, обман партнера. Оно носит обучающе-
развивающий характер, выявляет качества и возможности человека, позволяет
раздвинуть психологические границы общения.
Особую разновидность знания, являющегося достоянием отдельной личности,
представляет личностное знание. Оно ставится в зависимость от способностей того или
иного субъекта и от особенностей его интеллектуальной познавательной деятельности.
Коллективное знание общезначимо, или надличностно, и предполагает наличие
необходимой и общей для всех системы понятий, способов, приемов и правил его
построения. Личностное знание, в котором человек проявляет свою индивидуальность и
творческие способности, признается необходимой и реально существующей
компонентой знания. Оно подчеркивает тот очевидный факт, что науку делают люди и
что искусству или познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику, оно
достигается лишь в общении с мастером.
Особую форму вненаучного и внерационального знания представляет собой так
называемая народная наука, которая в настоящее время стала делом отдельных групп
или отдельных субъектов: знахарей, целителей, экстрасенсов, а ранее являлась
привилегией шаманов, жрецов, старейшин рода. При своем возникновении народная
наука обнаруживала себя как феномен коллективного сознания. В эпоху доминирования
классической науки она потеряла статус интерсубъективности и прочно расположилась
на периферии, вдали от центра официальных экспериментальных и теоретических
изысканий. Как правило, народная наука существует и транслируется от наставника к
ученику в бесписьменной форме. Иногда можно выделить ее конденсат в виде заветов,
примет, наставлений, ритуалов и пр. И, несмотря на то, что в народной науке видят ее

10
огромную и тонкую, по сравнению со скорым рационалистическим взглядом,
проницательность, ее часто обвиняют в необоснованных притязаниях на обладание
истиной.
В картине мира, предлагаемой народной наукой, большое значение имеет
круговорот могущественных стихий бытия. Природа выступает как "дом человека", а
последний в свою очередь - как органичная его частичка, через которую постоянно
проходят силовые линии мирового круговорота. Считается, что народные науки
обращены, с одной стороны, к самым элементарным, а с другой - к самым жизненно
важным сферам человеческой деятельности, как-то: здоровье, земледелие, скотоводство,
строительство. Символическое в них выражено минимально.
Поскольку разномастная совокупность внерационального знания не поддается
строгой и исчерпывающей классификации, можно столкнуться с выделением
следующих трех видов познавательных феноменов: паранормальное знание,
псевдонаука и девиантная наука. Причем их соотношение с научной деятельностью или
степень их "научности" возрастают по восходящей. То есть фиксируется некая эволюция
от паранормального знания к разряду более респектабельной псевдонауки и от нее к
девиантному знанию. Это косвенным образом свидетельствует о развитии вненаучного
знания:
1) Широкий класс паранормального знания включает в себя учения о тайных
природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями.
Самыми яркими представителями этого типа знания считаются мистика и спиритизм.
Для описания способов получения информации, выходящей за рамки науки,
кроме термина "паранормальность" используется термин "внечувственное восприятие"
(или "парачувствительность", "пси-феномены"). Он предполагает возможность получать
информацию или оказывать влияние, не прибегая к непосредственным физическим
способам. Наука пока еще не может объяснить задействованные в данном случае
механизмы, как не может и игнорировать подобные феномены. Различают
экстрасенсорное восприятие (ЭСВ) и психокинез. ЭСВ разделяется на телепатию и
ясновидение. Телепатия предполагает обмен информацией между двумя и более
особями паранормальными способами. Ясновидение означает способность получать
информацию по некоторому неодушевленному предмету (ткань, кошелек, фотография и
т.п.). Психокинез - это способность воздействовать на внешние системы, находящиеся
вне сферы нашей моторной деятельности, перемещать предметы нефизическим
способом.

11
 Заслуживает внимание то, что в настоящее время исследование паранормального
ставится на конвейер науки, которая после серий различных экспериментов делает свои
выводы. 2) Для псевдонаучного знания характерна сенсационность тем, признание тайн
и загадок, а также "умелая обработка фактов". Ко всем этим априорным условиям
деятельности в данной сфере присоединяется свойство исследования через
истолкование. Привлекается материал, который содержит высказывания, намеки или
подтверждения высказанным взглядам и может быть истолкован в их пользу. К. Поппер
достаточно высоко ценил псевдонауку, прекрасно понимая, что наука может ошибаться
и что псевдонаука "может случайно натолкнуться на истину". У него есть и другой
вывод: если некоторая теория оказывается ненаучной - это не значит, что она не важна.
По форме псевдонаука - это прежде всего рассказ или история о тех или иных событиях.
Такой типичный для нее способ подачи материала называют "объяснением через
сценарий". Другой отличительный признак - безошибочность. Бессмысленно надеяться
на корректировку псевдонаучных взглядов, ибо критические аргументы никак не влияют
на суть истолкования рассказанной истории.
3) Характеристика девиантного и анормального знания. Термин "девиантное"
означает отклоняющуюся от принятых и устоявшихся стандартов познавательную
деятельность. Причем сравнение происходит не с ориентацией на эталон и образец, а в
сопоставлении с нормами, разделяемыми большинством членов научного сообщества.
Отличительной особенностью девиантного знания является то, что им занимаются, как
правило, люди, имеющие научную подготовку, но по тем или иным причинам
выбирающие весьма расходящиеся с общепринятыми представлениями методы и
объекты исследования. Представители девиантного знания работают, как правило, в
одиночестве либо небольшими группами. Результаты их деятельности, равно как и само
направление, обладают довольно-таки кратковременным периодом существования.
Иногда встречающийся термин "анормальное знание" не означает ничего иного,
кроме того, что способ получения знания либо само знание не соответствуют тем
нормам, которые считаются общепринятыми в науке на данном историческом этапе.
Анормальное знание разделяется на три типа:
а) Первый тип возникает в результате расхождения регулятивов здравого смысла
с установленными наукой нормами. Этот тип достаточно распространен и внедрен в
реальную жизнедеятельность людей. Он не отталкивает своей аномальностью, а
привлекает к себе внимание в ситуации, когда действующий индивид, имея специальное
образование или специальные научные знания, фиксирует проблему расхождения норм

12
обыденного мироотношения и научного (например, в воспитании, в ситуациях общения
с младенцами и пр.).
б) Второй тип возникает при сопоставлении норм одной парадигмы с нормами
другой.
в) Третий тип обнаруживается при объединении норм и идеалов из
принципиально различных форм человеческой деятельности
Уже давно вненаучное знание не рассматривают только как заблуждение. И раз
существуют многообразные формы вненаучного знания, следовательно, они отвечают
какой-то изначально имеющейся в них потребности. Можно сказать, что вывод, который
разделяется современно мыслящими учеными, понимающими всю ограниченность
рационализма, сводится к следующему. Нельзя запрещать развитие вненаучных форм
знания, как нельзя и культивировать сугубо и исключительно псевдонауку,
нецелесообразно также отказывать в кредите доверия вызревшим в их недрах
интересным идеям, какими бы сомнительными первоначально они ни казались. Даже
если неожиданные аналогии, тайны и истории окажутся всего лишь "инофондом" идей,
в нем очень остро нуждается как интеллектуальная элита, так и многочисленная армия
ученых.
Достаточно часто звучит заявление, что традиционная наука, сделав ставку на
рационализм, завела человечество в тупик, выход из которого может подсказать
вненаучное знание. К вненаучным же дисциплинам относят те, практика которых
основывается на иррациональной деятельности - на мифах, религиозных и мистических
обрядах и ритуалах. Интерес представляет позиция современных философов науки, и в
частности П. Фейерабенда, который уверен, что элементы нерационального имеют
право на существование внутри самой науки.
Развитие подобной позиции можно связать и с именем Дж. Холтона, который
пришел к выводу, что в конце XX столетия в Европе возникло и стало шириться
движение, провозгласившее банкротство науки.
Мнение о том, что именно научные знания обладают большей информационной
емкостью, также оспаривается сторонниками подобной точки зрения. Наука может
"знать меньше" по сравнению с многообразием вненаучного знания, так как все, что она
знает, должно выдержать жесткую проверку на достоверность фактов, гипотез и
объяснений. Не выдерживающее эту проверку знание отбрасывается, и даже
потенциально истинная информация может оказаться за пределами науки.
Иногда вненаучное знание именует себя как Его Величество Иной способ
истинного познания. И поскольку интерес к многообразию форм вненаучного знания в

13
последние годы повсеместно и значительно возрос, а престиж профессии инженера и
ученого значительно снизился, то напряжение, связанное с тенденцией ухода во
вненауку, возросло.

Лекция 2. Специфика научного знания

2.1. Проблема определени сущности науки.

2.2. Основные специфические черты научного познания
2.3. Эволюция науки как проблема
2.4.

2.1. Проблема определени сущности науки.

Наука, имея многочисленные определения, выступает в трех основных ипостасях.

Она понимается либо как форма деятельности, либо как система или совокупность
дисциплинарных знаний или же как социальный институт. В первом случае наука
предстает как особый способ деятельности, направленный на фактически выверенное и
логически упорядоченное познание предметов и процессов окружающей
действительности. Как деятельность, наука помещена в поле целеполагания, принятия
решений, выбора, преследования своих интересов, признания ответственности. Именно
деятельностное понимание науки особо отмечал В. И. Вернадский: "Ее [науки]
содержание не ограничивается научными теориями, гипотезами, моделями, создаваемой
ими картиной мира, в основе она главным образом состоит из научных фактов и их
эмпирических обобщений, и главным живым содержанием является в ней научная
работа живых людей".
Во втором истолковании, когда наука выступает как система знаний, отвечающих
критериям объективности, адекватности, истинности, научное знание пытается
обеспечить себе зону автономии и быть нейтральным по отношению к идеологическим
и политическим приоритетам. То, ради чего армии ученых тратят свои жизни и кладут
свои головы, есть истина, она превыше всего, она есть конституирующий науку элемент
и основная ценность науки. Третье, институциональное, понимание науки подчеркивает
ее социальную природу и объективирует ее бытие в качестве формы общественного
сознания. Впрочем, с институциональным оформлением связаны и другие формы
общественного сознания: религия, политика, право, идеология, искусство и т.д.

14
 Наука как социальный институт или форма общественного сознания, связанная с
производством научно-теоретического знания, представляет собой определенную
систему взаимосвязей между научными организациями, членами научного сообщества,
систему норм и ценностей. Однако то, что она является институтом, в котором десятки и
даже сотни тысяч людей нашли свою профессию, - результат недавнего развития.
Только в XX в. профессия ученого становится сравнимой по значению с профессией
церковника и законника.
Один из основателей науки о науке Дж. Бернал, отмечая, что "дать определение
науки по существу невозможно", намечает пути, следуя которым можно приблизиться к
пониманию того, чем является наука. Итак, наука предстает:

1) как институт;
2) метод;
3) накопление традиций знаний;
4) фактор развития производства;
5) наиболее сильный фактор формирования убеждений и отношения человека к
миру
Науку как сложное системное явление необходимо рассматривать с нескольких
позиций. С одной стороны, наука определяется как совокупность знаний определенного
рода и процессов их получения,т. е. процессов познания. С другой стороны, наука
является социальным институтом, т. е. определенной организацией названного
процесса, сформировавшейся на конкретном этапе исторического развития и
продолжающей развиваться. Социальные формы организации науки разнообразны и
представлены в обществе такими учреждениями, как научно-исследовательские
институты, академии наук, университеты, кафедры, лаборатории и т. п. Работающие в
них люди непосредственно заняты не только исследованиями (индивидуальными или
коллективными), проектированием, разработками и материальным обеспечением этих
исследований, проектов и разработок. Они участвуют в разнообразных формах научного
общения (дискуссии, конференции, издания, монографии, учебники), читают лекции и
т. п. Социально-организационным формам, в которых воплощена научная деятельность,
соответствуют свои особые идеалы, стандарты, ценности, совокупность которых можно
назвать этосом науки.
Наконец, наука является особой стороной и областью культуры и всегда
погружена в социально-культурный контекст, взаимодействуя с философией,
искусством, мифологией, религией, политикой, средствами массовой информации.

15
 2.2. Основные специфические черты научного познания

Выделим специфические черты научного знания.

1. Систематичность. Еще Кант в качестве неотъемлемой черты науки отмечал
систематичность научного знания: именно этим, как он неоднократно подчеркивает в
свой «Логике», наука отличается от обыденного знания, представляющего собой
«простой агрегат». И об этом же он писал ранее в своем главном труде – «Критике
чистого разума»: «…Обыденное знание именно лишь благодаря систематическому
единству становится наукой, т. е. из простого агрегата знаний превращается в
систему…»
Следует иметь в виду, что наука не является раз и навсегда застывшей системой.
Она изменяется, развивается: не все области науки и отдельные дисциплины,
составляющие ту или иную область, возникают одновременно, а возникнув, они, будучи
взаимосвязанными, тем не менее развиваются не «синхронно», не идут «нога в ногу» и,
так сказать, в одном и том же темпе. И нет в этой системе «абсолютной завершенности»
и взаимосвязи каждого научного знания буквально со всеми другими знаниями.
2. Воспроизводимость. Всякий научный результат, будучи таковым, предполагает
возможность его многократного воспроизведения – и самим его автором, и другими
членами научного сообщества – при наличии тех необходимых условий, в которых он
был получен. При этом еще действует принцип ceteris paribus– «при прочих равных
условиях», т. е. предполагается, что те факторы, которые не входят в явном виде в
формулировку результата, остаются неизменными. Скажем, в законе Ома
устанавливается прямая пропорциональность между значениями напряжения и силы
тока в проводнике (коэффициентом пропорциональности является величина, обратная
сопротивлению проводника). Однако при этом предполагается, что речь идет об
«обычных» условиях, т. е. влажность в помещении остается в «обычных» границах,
температура – постоянной и тоже «обычной», разного рода незначительными
электромагнитными привходящими воздействиями можно пренебречь, поскольку они
тоже остаются «обычными», и т. д. Но в ушедшем веке было открыто и подробно
изучено явление сверхпроводимости. Оказывается, что при очень низких температурах
прямая пропорциональность между значениями напряжения и силы тока в проводнике
нарушается – сила тока увеличивается.
3. Выводимость. Научное знание предполагает возможность получения нового
знания в виде следствий из содержания данного результата, имеющихся теоретических
положений и фактов, а также нередко и из дополнительно принимаемых допущений,

16
посредством логических выводов, математических расчетов, методов формализации и
т. д. Обратим внимание на то, что «выведение следствия» в данном случае понимается
не просто как чисто логический вывод, скажем, в форме силлогистического
умозаключения, а в общем смысле: так, например, решив систему уравнений,
составленных на основе содержания данного научного результата, мы после
интерпретации полученных решений («корней уравнений») получаем новое знание.
Разумеется, в построении соответствующего метода решения уравнений данного типа
все законы логики соблюдаются.
4. Доступность для обобщений и предсказаний. Система научного знания
организована так, чтобы было возможно расширение этого знания за пределы той
области, в которой оно было получено. Отметим при этом, что «предсказание»
понимается не только во временном смысле, а предельно широко, т. е. как выход за
границы той области знания, в которой данное знание было получено. Под обобщением
же понимается распространение данного результата на все явления соответствующей
предметной области.
5. Проблемность. Система научного знания характеризуется тем, что решение
какой-то одной проблемы наряду с полученным результатом (положительным или
отрицательным ответом на соответствующий вопрос) означает также появление
возможности сформулировать новые проблемы; это нередко не менее ценно, чем сам
результат. Так что с решением всякой научной проблемы общее число нерешенных
проблем, стоящих перед данной наукой, не уменьшается, а возрастает.
6. Проверяемость. Научные знания представляют собой системы таких
утверждений, которые удовлетворяют требованию принципиальной проверяемости. Речь
идет, во-первых, о том, что в предполагаемой проверке мы касаемся самого существа
того явления, к которому относится проверяемое утверждение. Во-вторых, утверждение
признается принципиально проверяемым, если вполне выяснено, как соответствующий
опыт (наблюдение, эксперимент, моделирование и др.) можно было бы осуществить.
Имея в виду это значение понятия «принципиальный», мы можем в конкретном случае
даже и не ставить этот опыт, сберегая тем самым ресурсы (материальные,
энергетические, информационные). Например, принципиально проверяемым является
сегодня утверждение о том, что возможен пилотируемый полет на Марс; но такой полет
требует больших затрат, и потому пока он не состоялся.
Есть еще третье значение понятия «принципиально проверяемое утверждение»:
утверждение должно быть доступным для того, чтобы можно было попытаться его
опровергнуть. В самом деле, подтверждение посредством опыта какого-то утверждения

17
обладает хоть какой-нибудь значимостью, только если опыт мог бы его и опровергнуть.
А утверждение, которое может быть согласовано с любым исходом опыта и которое
вследствие этого, очевидно, нельзя проверить, не является научным.
7. Критичность. Всякое научное утверждение время от времени – по мере
появления новых фактов и построения новых теорий – пересматривается. При этом
«пересмотр» вовсе не означает полного «забвения» данного результата. Фактически,
дело сводится к уточнению области его применимости. Так, с появлением теории
относительности Эйнштейна физическая теория Ньютона не перестала использоваться
для объяснения тех случаев движения, когда скорость тел на много порядков меньше
скорости света.
8. Ориентация на практику. Научное знание в той или иной форме ориентировано
на практические потребности общества и тесно связано с практикой. Именно практика
является основой научного познания и обеспечивает его разнообразными средствами
познания. Практика – движущая сила научного познания, влияет на приоритеты
научных исследований и определяет их «портфель заказов».
Нетрудно видеть, что приведенный перечень мог бы быть и длиннее. Например, в
нем нет такой черты, как истинность. Но эту черту, очевидно, и нет оснований
включать: обязательным является стремление ученого к истине, а при этом многие
вполне научные утверждения, «отслужившие свою службу», – как, например,
утверждения аристотелевской физической теории или утверждения химической теории,
основанной на концепции «теплорода», – давно уже квалифицированы как ложные. Что
касается стремления к истине, «нацеленности» научного знания на истинность, то эта
черта, как и еще одна черта, объективность, фактически отражена в нашем перечне,
хотя и косвенно. Иначе о чем же говорят воспроизводимость, критичность,
проверяемость и др.? Фактически, отражены в перечне также развиваемость,
незавершенность, перестраиваемость, или – если воспользоваться терминологией
современной неклассической логики – немонотонность научного знания.

2.3. Эволюция науки как проблема

Важнейшей специфической чертой научного познания является также его

динамика, т.е. его рост, изменение, развитие и т.п. Эта идея, не такая уж новая, была
высказана уже в античной философии, а Гегель сформулировал ее в положении о том,
что "истина есть процесс", а не "готовый результат". Активно исследовалась эта
проблема основоположниками и представителями диалектико-материалистической

18
философии - особенно с методологических позиций материалистического понимания
истории и материалистической диалектики с учетом социокультурной обусловленности
этого процесса.
Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно
в годы "триумфального шествия" логического позитивизма (а у него действительно
были немалые успехи) - научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.
Дело в том, что для логического позитивизма в целом были характерны: а)
абсолютизация формально-логической и языковой проблематики; б) гипертрофия
искусственно сконструированных формализованных языков (в ущерб естественным); в)
концентрация исследовательских усилий на структуре "готового", ставшего знания без
учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучному знанию, а
последнего - к формальному анализу языка науки; д) игнорирование социокультурного
контекста анализа знания и т.д.
Развитие знания - сложный диалектический процесс, имеющий определенные
качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение от
мифа к логосу, от логоса к "преднауке", от "преднауки" к науке, от классической науки к
неклассической и далее к постнеклассической и т.п., от незнания к знанию, от
неглубокого, неполного к более глубокому и совершенному знанию и т.д.
В современной западной философии проблема роста, развития знания является
центральной в философии науки, представленной особенно ярко в таких течениях, как
эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная
эпистемология - направление в западной философско-гносеологической мысли,
основная задача которого - выявление генезиса и этапов развития познания, его форм и
механизмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории
эволюции науки. Эволюционная эпистемология стремится создать обобщенную теорию
развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать
крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и рационализма, когнитивного и
социального, естествознания и социально-гуманитарных наук и т.д.
Один из известных и продуктивных вариантов рассматриваемой формы
эпистемологии - генетическая эпистемология швейцарского психолога и философа Ж.
Пиаже. В ее основе - принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием
изменений условий опыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемология - это теория
достоверного познания, которое всегда есть процесс, а не состояние. Важная ее задача -
определить, каким образом познание достигает реальности, т.е. какие связи, отношения
устанавливаются между объектом и субъектом, который в своей познавательной

19
деятельности не может не руководствоваться определенными методологическими
нормами и регулятивами.
Генетическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяснить генезис знания
вообще, и научного в частности, на основе воздействия внешних факторов развития
общества, т.е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психологических
механизмов его возникновения. Изучая детскую психологию, ученый пришел к выводу,
что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенез является частью
эмбриогенеза, который не заканчивается при рождении ребенка, так как ребенок
непрерывно испытывает влияние среды, благодаря чему происходит адаптация его
мышления к реальности.
Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, указывает Пиаже,
состоит в том, что существует параллелизм между логической и рациональной
организацией знания и соответствующим формирующим психологическим процессом.
Соответственно этому он стремится объяснить возникновение знания на основе
происхождения представлений и операций, которые в значительной мере, если не
целиком, опираются на здравый смысл.
Особенно активно проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали,
начиная с 60-х гг. XX столетия сторонники постпозитивизма - К. Поппер, Т. Кун, И.
Лакатос, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к истории, развитию
науки, а не только к формальному анализу ее "застывшей" структуры, представители
постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их как
частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Они считали,
что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, т.е.
эволюцией растений и животных.
В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики
философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал
на анализ структуры научного познания, то постпозитивизм главной своей проблемой
делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма
вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены
научных идей и теорий.
После постпозитивизма развитие эволюционной эпистемологии пошло по двум
основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной
модели эволюции (К. Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии
синергетического подхода. К. Уоддингтон и его сторонники считали, что их взгляд на
эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как

20
живые организмы, или концептуальные системы, могут посредством управляющих
воздействий самоорганизовываться и создавать устойчивый динамический порядок. В
свете этого становится более убедительной аналогия между биологической и
эпистемологической эволюцией, чем модели развития научного знания, опирающиеся на
традиционную теорию эволюции.
Синергетический подход сегодня становится все более перспективным и
распространенным, во-первых, потому, что идея самоорганизации лежит в основе
прогрессивной эволюции, которая характеризуется возникновением все более сложных
и иерархически организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать
воздействие социальной среды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход
свободен от малообоснованного метода "проб и ошибок" в качестве средства решения
научных проблем. В истории науки существует два крайних подхода к анализу
динамики, развития научного знания и механизмов этого развития.
Кумулятивизм (от лат. cumula - увеличение, скопление) считает, что развитие
знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной
сумме знаний. Такое понимание абсолютизирует количественный момент роста,
изменения знания, непрерывность этого процесса и исключает возможность
качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции.
Сторонники кумулятивизма представляют развитие научного знания как простое
постепенное умножение числа накопленных фактов и увеличение степени общности
устанавливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития
знания по аналогии с биологическим механизмом наследования благоприобретенных
признаков: истины, накопленные опытом ученых предшествующих поколений,
становятся достоянием учебников, превращаются в априорные положения, подлежащие
заучиванию.
Антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует
каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняющихся компонентов. Переход от
одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных
идей и методов. История науки изображается представителями антику-мулятивизма в
виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов, между которыми нет ни
логической, ни даже содержательной преемственности.
Объективно процесс развития науки далек от этих крайностей и представляет
собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки)
изменений научного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.

21
 2.4. Классификация наук

Классификация (от лат. сlassis – разряд, класс и facio – делаю) – это система

соподчиненных понятий (классов, объектов) в какой-либо области знания или
деятельности. Научная классификация фиксирует закономерные связи между классами
объектов с целью определения места объекта в системе, которое указывает на его
свойства (таковы, например, биологические систематики, классификация химических
элементов, классификация наук). Строго и четко проведенная классификация как бы
подытоживает результаты формирования определенной отрасли знания и одновременно
отмечает начало нового этапа в ее развитии. Классификация содействует движению
науки со ступени эмпирического накопления знаний на уровень теоретического синтеза.
Кроме того, она позволяет делать обоснованные прогнозы относительно неизвестных
еще фактов или закономерностей.
По степени существенности оснований деления
различаются естественные и искусственные классификации. Если в качестве основания
берутся существенные признаки, из которых вытекает максимум производных, так что
классификация может служить источником знания о классифицируемых объектах, то
такая классификация называется естественной (например, Периодическая таблица
химических элементов). Если же для систематизации используются несущественные
признаки, классификация считается искусственной (например, алфавитно-предметные
указатели, именные каталоги в библиотеках). Классификация дополняется типологией,
под которой понимается научный метод, основанный на расчленении систем объектов и
их группировке с помощью обобщенной модели или типа. Она используется в целях
сравнительного изучения существенных признаков, связей, функций, отношений,
уровней организации объектов.
Классификация наук предполагает группировку и систематизацию знания на
основе сходства определенных признаков. Так, например, Френсис Бэкон в основание
своей классификации положил особенности человеческой души, такие, как память,
воображение и разум. Историю он относил к разряду памяти, поэзию – к воображению,
философию – к разуму. Рене Декарт для классификации использовал метафору дерева.
«Корневище» этого дерева образует метафизика (первопричина!), «ствол» –
символизирует физику, а «крона» включает медицину, механику и этику.
Свою классификацию создал автор книги «История Российская с древнейших
времен до наших дней» В. Н. Татищев (1686–1750), который при Петре I курировал

22
вопросы образования. В науках Татищев выделял этнографию, историю и географию.
Главным в классификации наук он считал самопознание ипринцип полезности,
соответственно которому науки могут быть «нужные», «щегольские», «любопытные» и
«вредные». К «нужным» наукам Татищев относил логику, физику, химию. Искусство он
относил к разряду «щегольских» наук; астрономию, хиромантию, физиогномику – к
«любопытным» наукам; гадание и колдовство – к «вредным».
Французский философ, один из основоположников позитивизма и
социологии Огюст Конт (1798–1857) в основу классификации наук положил закон о
трех стадиях интеллектуальной эволюции человечества. Свою классификацию он
выстроил по степени уменьшения абстрактности и увеличения сложности наук:
математика, астрономия, физика, химия, биология, социология (социальная физика). В
качестве классифицирующего признака он определил действительные естественные
связи, существующие между предметами. Согласно Конту, есть науки, относящиеся, с
одной стороны, к внешнему миру, а с другой стороны, – к человеку. Так, философию
природы следует разделить на две отрасли – неорганическую и органическую;
естественная философия охватывает три отрасли знания – астрономию, химию,
биологию. Конт считал возможным продолжить структурирование, распространив свой
принцип систематизации наук на математику, астрономию, физику, химию,
социологию. Выделение последней в особую группу он обосновывал ее развитием на
собственной методологической основе, которую нельзя распространить на другие
науки.
Немецкий историк культуры и философ Вильгельм Дильтей (1833–1911) в книге
«Введение в науки о духе» предложил отделить науки о духе от наук о природе, внешних
по отношению к человеку. Предметом наук о духе он считал анализ человеческих
отношений, внутренние переживания, окрашенные эмоциями, о которых природа
«молчит». Согласно Дильтею, такая ориентация может установить связь понятий
«жизнь», «экспрессия», «понимание», которых в науке нет, хотя они объективируются в
институтах государства, церкви, юриспруденции.
По мнению другого немецкого философа, Генриха Риккерта (1863–1936),
противопоставление наук о природе и наук о культуре отражает противоположность
интересов, разделяющих ученых на два лагеря. В его классификации естествознание
направлено на выявление общих законов, история занимается неповторимыми
единичными явлениями, естествознание свободно от ценностей, тогда как культура
царствует в них.

23
 Фридрих Энгельс (1820–1895) главным критерием классификации наук
считал формы движения материи в природе.
Любопытен опыт классификации наук академика В. И. Вернадского (1863–1945). В
центре его естественно-научных и философских интересов находилась разработка
целостного учения о биосфере – живом веществе, организующем земную оболочку, – и
эволюции биосферы в ноосферу. Поэтому в основу своей классификации он
положил характер наук. В зависимости от характера изучаемых объектов он выделял
два типа наук: 1) науки, охватывающие всю реальность, – планету, биосферу, космос; 2)
науки, относящиеся к земному шару. В этой системе знаний особое место он
уделил логике: она охватывает все области наук – и гуманитарные, и естественно-
математические.
Советский философ, химик, историк науки, академик Б. М. Кедров (1903–1985),
предложил четырехзвенную классификацию, включающую в себя: а) философские
науки (диалектика, логика); б) математические науки (математика, логика,
кибернетика); в) естественные и технические науки (механика, астрономия, физика,
химия, геология, география, биохимия, биология, физиология, антропология);
г) социальные науки (история, археология, этнография, экономическая география,
статистика и т.д.).
По поводу классификации наук дискуссия продолжается и сегодня, при этом
господствующим является принцип дальнейшего дробления их по основаниям,
прикладной роли и т.п. Принято считать, что наиболее плодотворным методом
классификации является тот, который основан на различиях шести основных форм
материи: субатомно-физической, химической, молекулярно-физической,
геологической, биологической и социальной.
Классификации наук имеет большое значение для организации научно-
исследовательской, учебно-педагогической и библиотечной деятельности.

24
 Лекция 3. Основные концепции современной философии науки

3.1. Позитивистская традиция в философии науки

3.2. Логико-эпистемологический подход к исследованию науки
(Неопозитивизм)
3.3. Постпозитивистская философия науки
3.4. Социологический и культурологический подходы к исследованию
развития науки
3.5. Проблема интернализма и экстернализма в понимании механизмов
развития науки.

3.1. Позитивистская традиция в философии науки

Позитивизм изначально складывался под лозунгом борьбы с умозрительной

философией. Устами своего основателя Огюста Конта позитивизм заявил о себе как о
такой философской системе, для которой философия, и в первую очередь «первая
философия», метафизика, является излишней. Максимум метафизики, который
признавался позитивизмом законным, заключался в призыве к философии стать
метанаукой, т. е. наукой о науке. Это не помешало, а скорее наоборот, помогло
случиться тому, что позитивизм закрепил за собой науку как предмет приоритетного
философского исследования.
Становление позитивизма связано с именем французского философа О. Конта
(1798–1857), «пустившего в оборот» термин «позитивизм», который фигурирует в
названиях основных его сочинений: «Курс позитивной философии», «Дух позитивной
философии» и «Система позитивной политики». Наука к тому времени уже была
предметом анализа в немецкой классической философии (у Канта, Фихте и Гегеля), и
следы немецкого влияния просматриваются у Конта. В первую очередь на Конта
повлияли попытки Канта поставить границы чистому разуму и учение Гегеля о бытии
как становлении. Однако поверхностное знакомство с немецкой философской традицией
(«коротко и по-французски») увело Конта в сторону от ее умозрительного характера.
Согласно закону интеллектуальной эволюции, позаимствованному у Сен-Симона, у
которого Конт в молодости служил секретарем, преодоление умозрительного характера
философии является неизбежным следствием «взросления» разума.

25
 Человеческое мышление есть природный организм и, как организм, неизбежно
проходит три стадии в своем развитии.
На первой стадии, «теологической», или «фиктивной», разум следует своей
основной начальной (примитивной) потребности, заключающейся в поиске причин
всего. Эта потребность становится источником заблуждений, поскольку природа не
знает никаких причин. Поэтому разум с необходимостью порождает их сам. Так
возникают примитивные формы религии: анимизм, фетишизм, тотемизм, политеизм.
Вторая стадия развития интеллекта – переходная от юности к зрелости – носит
имя «метафизической», или «абстрактной». Находясь на этой стадии, человеческое
мышление пытается объяснить то, чего никогда не существовало: бытие, сущность,
внутреннюю природу явлений. Метафизика, подобно ломке голоса у мальчиков,
является неизбежной «хронической болезнью» человеческого интеллекта на границе
между детством и возмужалостью.
Наконец, стадию зрелости называют реальной, или положительной, стадией.
Основной ее признак – «закон постоянного подчинения воображения наблюдению».
Главное правило логики этой стадии развития интеллекта гласит, что каждое
предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного
факта, бессмысленно. Помимо прямой задачи приумножения знаний мышление на этой
стадии постоянно занято критической ревизией метафизических понятий, поиском и
удалением бессмысленных вопросов и положений. Естественно, у него должна быть
своя политика и своя этика. Позитивизм должен распространять «учение о неизменности
естественных законов» и служить основной цели позитивного мышления –
«беспрерывно удовлетворять наши собственные потребности». При этом позитивное
мышление становится прямым и законным наследником теологии, которая необходима,
чтобы пробуждать интерес человека к идее бесконечного господства, метафизики,
которая привила человечеству мысль о возможности познания и преобразования
природы, и римской церкви, поставившей себе политическую задачу, с которой сама не
смогла справиться и решить которую был призван позитивизм:
«Только положительная философия может постепенно осуществить этот великий
план всемирной ассоциации, который католичество в средние века начертало впервые,
но который в основе был по существу несовместим… с теологической природой
философии католицизма, установившей слишком слабую логическую связь, чтобы быть
способной проявить такую социальную силу».
Таким образом, позитивизм изначально заявил о себе как о новом
мировоззрении. Наиболее известным идеологом и популяризатором этого

26
мировоззрения был английский философ Герберт Спенсер (1820–1903). Наука для
Спенсера есть расширенный здравый смысл и усложненный здравый смысл, различие
между ними количественное, а не качественное; наука порождает более общее и более
точное знание, чем не обладающий строгими методами познания обычный человеческий
рассудок. Не будет сильным преувеличением сказать, что философию Спенсера мы
знаем «инстинктивно», поскольку и современное образование, и мы сами
руководствуемся принципами здравого смысла.
Положения своей «синтетической философии» Спенсер изложил в работе
«Основные начала» (1864). Фундамент этой метафизики составляет идея организма: весь
мир в целом и каждая его часть в отдельности представляют собой развивающийся
организм. В ходе эволюции этого организма первоначальное синкретическое простое
состояние системы сменяется все более сложными и дифференцированными формами.
Идеи Спенсера были ясны и потому весьма популярны в XIX в. О влиянии идей
органической эволюции на умы того времени говорит, например, тот факт, что Чарльз
Дарвин в «Историческом наброске» к работе «Происхождение видов» называет
Спенсера одним из своих предшественников, а собственный термин «естественный
отбор» считает менее точным, чем выражение Спенсера «переживание наиболее
приспособленного». (Следует отметить, что сам Спенсер критиковал дарвинизм с
позиций эктогенеза – теории эволюции, согласно которой причиной развития
организмов является окружающая среда, а приобретенные признаки наследуются: в
итоге должен эволюционировать индивид, а не популяция.)
Наверное, наиболее известная и самая критикуемая – спенсерова концепция
социального организма. Большие отдельные сообщества представляют собой живой
организм (мысль не новая для британской философии и восходит, по меньшей мере, к
«Левиафану» Гоббса), а социальная стратификация общества призвана исполнять
различные функции этого организма. Согласно парадигме синтетической философии,
социальная жизнь подчиняется тем же законам, что и живая природа. В обществе
выживают и преуспевают наиболее приспособленные индивиды. На подобных позициях
основываются различные виды социального дарвинизма.
Следует также отметить, что внутри позитивизма – параллельно с
неокантианской традицией – с самого начала велась активная работа по созданию
различных классификаций наук, что дало мощный стимул для дифференциации старых
и появления новых сфер научного знания.

27
 Второй принципиально важный этап развития позитивизма связан с именем
австрийского физика и философа-популяризатора Эрнста Маха (1838–1916). Кратко его
концепцию можно представить в виде трех принципов.
1. Эпистемологический принцип «экономии мышления». Первая задача науки
– экономия опыта путем предвосхищения фактов в мысли. Целям экономии служат
также языки, письменность, образование, библиотеки, человеческая культура в целом.
Существо, обладающее искусством счета, имеет неоспоримые выгоды перед
существами, таким искусством не обладающим. Арифметика является еще более
совершенным инструментом экономии интеллектуальных сил, поскольку позволяет
предугадывать результат счета. Алгебра, в свою очередь, дает возможность экономить
арифметические высказывания и т. д. Степень абстрактности знания выражает степень
его экономичности. Наука есть в первую очередь ресурс эволюционного развития.
Познание есть одна из биологических функций организма, но на этой функции успешно
паразитируют метафизика и теология. Поэтому идеальная наука должна быть наукой
описательной. Объяснительная часть, на разработку которой как более значимой в
структуре науки претендует метафизика, должна быть удалена из нее в целях опять же
экономии мышления. Именно так и устроены развитые науки, в которых
объяснительная, «паразитическая» часть редуцирована. Вместе с этой метафизической
частью должны быть удалены также и метафизические категории, такие как сущность и
явление, субстанция и акциденция, и, конечно же, категория причинности. Причинность
должна быть заменена понятием функции, поскольку между феноменами природы не
может быть причинно-следственных отношений (неверно говорить, что одно явление
порождает другое), а только лишь отношения функциональной зависимости.
2. Гносеологический принцип нерасчлененности субъекта и объекта. Мах
взялся заново решить старую философскую проблему о соотношении субъекта и
объекта познания, причем решить в духе до-критической (докантовской) философии.
Этот принцип становится также и онтологическим. Каждый элемент мира представляет
собой нерасторжимое тождество психического и физического, субъективного и
объективного. Категория «вещи» есть символ для комплекса ощущений. Настоящие
элементы внутреннего и внешнего мира поддаются точному выражению с помощью
физико-математических констант. «Не вещи, а цвета, тоны, давления, пространства,
времена. суть настоящие элементы мира». Эти элементы выступают в роли медиаторов
оппозиций внешнего и внутреннего, субстанции и акциденции, мира и «я», они в той же
мере принадлежат субъекту, в какой и объекту. Описание функциональных связей

28
между элементами опыта с помощью численных величин и должно составлять
содержание научного знания.
3. Принцип конвенциональной природы научной теории. Когда Галилей
писал, что «книга природы написана языком математики», он высказывал идею, что
математика (и шире – научная теория вообще) выражает некую специфическую, но
объективную реальность (здесь следует говорить о различного рода преломлениях
платонизма в истории европейской мысли). Согласно же конвенционалистской
концепции, математика является лишь языком, инструментом познания. В ее основе
лежат сознательно выработанные положения (конвенции), которые должны
соответствовать принципу «экономии мышления» и удобства. Такие компоненты
научной теории, как простота и красота, также имеют не столько эстетическую природу,
сколько экономическую. Если цель науки – уменьшать затраты работы мышления, то и в
строении самой науки должен также лежать этот принцип.
Махизм как позитивистское методологическое направление был весьма
влиятельной философской концепцией на рубеже XIX–XX вв., которая развивалась в
разные интерпретациях. В этой связи следует упомянуть эмпириокритицизм (критика
опыта) швейцарского философа Рихарда Авенариуса с его учением о «принципиальной
координации субъекта и объекта» и эпистемологическим принципом «наименьшей
траты сил»; эмпириомонизм А. А. Богданова; эмпириосимволизм П. С. Юшкевича;
принципы и методологию конвенционализма разрабатывали такие известные ученые,
как А. Пуанкаре и П. Дюгем, занимавшиеся вопросами методологии и строения науки.

3.2. Логико-эпистемологический подход к исследованию науки

(Неопозитивизм)

Термин «логический позитивизм», взятый в формулировке вопроса, встречается

довольно редко – чаще для именования этого направления используется название
«неопозитивизм» или «аналитическая философия». Начинает складываться данное
течение во втором десятилетии XX в. У истоков его стоят такие мыслители, как Бертран
Рассел (1872–1970), Людвиг Витгенштейн (1889–1951), Мориц Шлик (1882–1936),
Рудольф Карнап (1891 – 1970) и многие другие. Главное отличие от предыдущих версий
позитивизма заключается в том, что неопозитивисты самое пристальное внимание
обратили на такой феномен, как язык. Они полагали, что причина большинства
эпистемологических затруднений – в неправильном использовании языка. Правильное

29
же использование языка (которому мы пока не научились) даст возможность либо
вообще избежать ошибок, либо по крайней мере свести к минимуму ущерб от них.
Положив философское, логическое, семантическое и т. п. исследования языка в
основу своих эпистемологических поисков, неопозитивисты принялись за работу над
многими проблемами методологии науки: тут и соотношение уровней познания,
принципы выбора теории, определение факта, место логики и математики в познании и
т. п.  Позволим себе выбрать из этого разнообразия два вопроса.
1. Какие высказывания являются научно приемлемыми?
2. Как высказывания могут быть проверены с точки зрения их истинности или
ложности?
Для ответа на первый вопрос обратимся к работе Р. Карнапа «Преодоление
метафизики логическим анализом языка». В первую очередь Карнап отмечает, что
научно приемлемым высказыванием может быть предложение, все слова которого
имеют четкое значение, а слова в предложении («синтаксис») связаны в соответствии с
правилами логики. В чем укоренено значение слова? Оно не врождено интеллекту (ибо в
таком случае получается априоризм), также оно не существует где-то само по себе
(платонизм также не годится). Значение слова коренится в самьм реальном состоянии
дел, т. е. слова получают значение из предметов, явлений, процессов и т. п., для
обозначения которых они служат. Из слов, имеющих значение, строятся так называемые
«протокольные предложения», т. е. предложения, содержащие информацию, однозначно
соотносимую с данными органов чувств: «в этой комнате три окна»; «волк имеет шерсть
серого цвета». А как же быть с терминами, в науке активно используемыми, но прямого
чувственного аналога не имеющими («энтропия», «валентность», «дополнительность» и
т. п.)? Для них должны быть построены логически безукоризненные способы
приведения к протокольным предложениям:
«…Каждое слово языка сводится к другим словам и, наконец, к словам в так
называемых „предложениях наблюдения“, или „протокольных предложениях“».
В любом случае значение, по Карнапу, придается органами чувств и логикой –
для одних слов можно просто увидеть их эквиваленты («стол», «окно»), другие слова
можно привести к видимым эквивалентам («энергия», «гравитация», «давление»).
Далеко не всем словам языка может быть придано значение. Есть масса
терминов, не имеющих наглядных эквивалентов и никакой логикой к наглядности не
сводимых («абсолют», «ничто», «умозрение», «ноумен» и т. п.). Что с ними делать? А
ничего. Их нужно просто исключить из языка науки. Исключить для того, чтобы они не

30
путали научного исследования, а плодотворно работали там, где и должны работать, – в
искусстве и литературе.
Итак, ответ на первый вопрос получен: научно приемлемыми могут быть
синтаксически правильные высказывания, построенные из слов, имеющих наглядные
эквиваленты или строго логически сводящихся к наглядным эквивалентам.
Второй вопрос – это вопрос об истинности научных предложений. Установление
истинности, как правило, обозначается термином верификация (verus– истинный,
facio– делаю). Нетрудно догадаться, что верифицировать научное высказывание
можно, сравнив его содержание с действительностью либо прямо («Данное окно имеет
прямоугольную форму»), либо опосредованно (высказывание «Атмосферное давление
сегодня составляет 756 мм ртутного столба» эквивалентно высказыванию «Стрелка
барометра сегодня остановилась у цифры 756» – последнее легко проверить). Однако
предложений, претендующих на истинность, можно сконструировать очень много, а для
проверки их всех не хватит ни времени, ни средств. Поэтому, как полагают
позитивистски ориентированные методологи науки, «принимать» для проверки можно
лишь высказывания, отвечающие ряду условий. Эти условия можно свести к трем
пунктам. Разберем их в формулировке немецкого философа и логика Ганса Рейхенбаха
(1891–1953).
1. Логическое условие. В высказывании (либо в цепи высказываний) не должно
содержаться внутренних противоречий. Если обнаружено хоть одно противоречие, весь
текст следует считать ложным.
2. Синтаксическое условие. Для того чтобы убедиться в соответствии
верифицируемых высказываний логическому условию, они должны быть построены так,
чтобы их можно было перевести в логические формулы.
3. Физическое условие. Любое высказывание не должно противоречить ранее
сформулированным и на настоящий момент не опровергнутым фундаментальным
принципам устроения той части мира, изучением которой занимается данная наука
(нельзя строить физическую теорию, исходя из возможности превышения скорости
света, или полагать возможным проведение хирургической операции, после которой
ткани живого организма срастаются за несколько секунд, причем даже без шрама).
Процесс проверки (верификации) высказывания проходит, как мы выяснили, два
этапа: сначала выясняется, достойно ли вообще высказывание какого-либо
освидельствования (т. е. отвечает оно или нет трем условиям верификации), а затем
высказывание сравнивается с информацией, полученной от органов чувств. Результатом
является отнесение высказывания либо к классу истинных, либо к классу ложных.

31
 Может сложиться впечатление, что схема весьма проста и в применении
гарантирует несомненный результат. Однако дальнейшие размышления в этом
направлении показали, что все гораздо сложнее. С одной стороны, сама форма
протокольного предложения не так очевидна, с другой – даже если высказывание
верифицировано – говорит ли оно о чем-либо, кроме как о тех конкретных предметах и
явлениях, которые называет? Например, следует ли из безусловно верного высказывания
«За историю существования Земли умерли миллиарды миллиардов живых организмов»
высказывание «Кот Василий непременно умрет»? Между этими высказываниями
необходимо поместить знание законов биологии, но и законы мы знаем только на основе
изучения прошедших событий.
К логико-эпистемологическим нормативам науки относятся следующие:
♦ описание – выявление совокупности данных о свойствах и отношениях
изучаемых типов объектов;
♦ объяснение – выработка понимания сущности возникновения, развития и
функционирования исследуемого объекта;
♦ системность – анализ и соотнесение полученных данных по ранее
установленным типам и классам объектов, а также по необходимости – введение новых
типов и классов объектов;
♦ доказательность и обоснованность – соответствие логическим принципам и
законам;
♦ эвристичность – способность предсказывать новые свойства и отношения
исследуемой реальности, открытие новых уровней организации мира и новых типов
объектов.
К социокультурным нормам науки можно отнести:
♦ прагматическую – определение способов применения полученных знаний в
различных сферах жизни общества;
♦ прогностическую – анализ перспектив развития общества и окружающей среды,
создание футурологических моделей, а также выработку рекомендаций на будущее;
♦ экспертную – анализ и оценку осуществимости, эффективности и
оптимальности различных проектов и программ, создаваемых и реализуемых в
различных сферах культуры, в том числе и в самой науке.
При соотнесении науки с другими сферами культуры система идеалов и норм
научного познания позволяет определить основные критерии научности, к которым
относятся:

32
 ♦ теоретичность научного познания, детерминированная самой целью научного
познания, т. е. постижением истины ради нее самой, получение знания ради самого
знания;
♦ обоснованность научного познания, которая достигается посредством
проведения целого ряда логико-эпистемологических процедур (теоретического и
эмпирического характера) при определенных условиях их осуществления;
♦ системность, которая задает определенную форму научного знания, поэтому
оно всегда реализуется в виде систем (теория, гипотеза, научная картина мира), в рамках
которых компоненты этих образований посредством координационных и
субординационных связей образуют одно целое;
♦ рациональность (научная рациональность отличается строгостью,
последовательностью, логичностью, инвариантностью) как самой познавательной
деятельности, так и результата этой деятельности – научных знаний;
♦ принципиальная проверяемость научных знаний в каждый момент времени и в
каждой точке пространства для каждого субъекта познавательной деятельности

3.3. Постпозитивистская философия науки (Концепции К.Поппера, И.

Лакатоса, Т. Куна, П. Фейерабенда, М.Полани)

Проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг.

XX столетия сторонники постпозитивизма - К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П.
Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к истории, развитию науки, а не
только к формальному анализу ее "застывшей" структуры, представители
постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их как
частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Они считали,
что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, т.е.
эволюцией растений и животных.
В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики
философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал
на анализ структуры научного познания, то постпозитивизм главной своей проблемой
делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма
вынуждены были обратиться к изучению истории возникновения, развития и смены
научных идей и теорий.

33
 Первой такой концепцией стала концепция роста знания К. Поппера.
Прежде всего следует сказать, что к аналитической философии учение Поппера
отнести впрямую нельзя (впрочем, его учение вообще трудно отнести к какому-либо
традиционному направлению). Очевидно, по этой причине в литературе эпистемологию
Поппера обозначают термином, придуманным специально для нее, – «критический
рационализм».
В чем же суть претензий Поппера к эмпиризму? Укажем на два основных пункта
– верификацию и индукцию. Как полагает Поппер, верифицировать в принципе можно
все что угодно – было бы желание (сколько существует «доказательств» истинности
астрологических, теологических, хиромантических и тому подобных высказываний!). А
если это так, то верификация – не лучший или, по крайней мере, не единственный
методологический ориентир научного исследования.
Что касается индукции, то здесь проблема следующая. Индукция – это
обобщение, которое осуществляется путем перехода от единичных («сингулярных»)
высказываний к высказываниям общим («универсальным»). Но такой переход (и логика
на этом настаивает) отнюдь не гарантирует истинности выводов. Из того
обстоятельства, что мы на протяжении всей жизни видели восходы солнца, совсем не
следует, что оно взойдет завтра.
Хотя указанные проблемы не очень друг с другом связаны, Поппер полагает, что
решить их можно единым способом. А именно так. Прежде всего нужно четко уяснить в
общем-то очевиднейшее: нет и не может быть никакого логического перехода от фактов
к теории – факт внелогичен. Логично лишь наше мышление: «…Акт замысла и создания
теории. не нуждается в логическом анализе да и неподвластен ему». Что же, кроме
фактов, может быть источником теории? Любой факт как-то интерпретируется и
осмысливается. Вот эти интерпретация и осмысление, созданные практически
независимо от фактов, вполне пригодны для формулирования теории. То есть теория
строится мышлением, черпающим материал в самом себе. Однако в таком случае
существует опасность неконтролируемого роста числа вариантов теорий по какому-либо
одному набору фактов. Поппер это прекрасно понимает и предлагает оригинальное
решение возникшего затруднения. Он полагает, что выдвигать нужно только такие
теории, которые заранее предполагают возможность своего опровержения. Научной в
таком случае будет теория, отвечающая двум требованиям:
♦ она должна быть логически непротиворечивой;
♦ она должна быть в состоянии предположить факты, которые, если обнаружатся
при дальнейших исследованиях, ее опровергнут, а также указать научно приемлемый

34
способ фиксации этих фактов («„.Я… признаю некоторую систему научной только в том
случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений,
можно предположить, что не верифицируемость, а фальсифицируемость системы
следует рассматривать в качестве критерия демаркации»).
Вот мы и встретились с одним из фундаментальных терминов попперовского
наукоучения – фальсификация. Фальсификация – это способность теории быть
опровергнутой. Чем «способная» теория отличается от «неспособной»? Если теория
сформулирована так, что она в принципе не может столкнуться с противоречащими ей
фактами, то где гарантия, что она хоть что-то говорит о мире? Нетрудно понять, что
система высказываний, которая при любых обстоятельствах остается истинной, ничего
не исключает из того фрагмента реальности, который описывает, и тогда этот фрагмент
наделяется бесконечностью качеств. А бесконечность не может содержать какой-либо
конкретной информации, т. е. той самой конкретной информации, «добыча» которой –
главная задача науки.
Рассмотрим основные этапы процесса познания. Начинается он, как легко
догадаться, не с наблюдения, а с выдвижения догадок, объясняющих мир. На
следующем этапе догадки соотносятся с результатами эмпирических исследований.
Пока эти результаты более или менее соответствуют догадкам, теорией, построенной на
их основе, можно пользоваться на практике. Но вот находятся факты, не
соответствующие нашим догадкам и теории, на них построенной. Что тогда? Считаем
теорию сфальсифицированной и отказываемся от нее навсегда. А потом все начинается
заново – догадки, проверка, фальсификация… и так до конца человеческой истории.
Смену теорий можно продемонстрировать с помощью схемы.

Здесь Р1 – первоначальная проблема;

T1, T2, …, Тп – теории, предложенные для решения данной проблемы;
ЕЕ – эмпирическая проверка, фальсификация и устранение выдвинутых теорий;
Р2 – новая проблема.
Метод, который Поппер считает наиболее эффективным, – это метод проб и
ошибок:

35
 «Для познания мира нет более рациональной процедуры, чем метод проб и
ошибок – предположений и опровержений, смелое выдвижение теорий; попытки
наилучшим образом показать ошибочность этих теорий и временное их признание, если
критика оказывается безуспешной».
В чем достоинства идеи фальсификации, предложенной К. Поппером?
1. Применение идеи фальсификации помогает преодолеть те трудности, которые
обычно возникают на пути перехода от эмпирии к теории. Такого перехода, по сути,
вообще нет: есть теория, из которой строго логически выведено описание фактов,
способных ее опровергнуть.
2. Стремление к фальсификации, если оно закрепится в научном сообществе,
может существенно ускорить научный прогресс: чем быстрее происходит смена теорий,
тем больше в распоряжении человечества оказывается эффективных способов
приспособления к окружающему миру.
3. Фальсификация очень строго отделяет знание научное от знания ненаучного:
если теория вообще неопровержима ни при каких обстоятельствах, значит, она ничего
не говорит о мире и не может быть принята ни для какого вида применения (таковы
«теории» в парапсихологии, экстрасенсорике, спиритизме и пр.).
Поппер рассматривает знание (в любой его форме) не только как готовую,
ставшую систему, но также и как систему изменяющуюся, развивающуюся. Этот аспект
анализа науки он и представил в форме концепции роста научного знания. Отвергая
агенетизм, антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что метод
построения искусственных модельных языков не в силах решить проблемы, связанные с
ростом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правомерен и необходим.
Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменения научного
знания, его роста и прогресса может в некоторой степени противоречить
распространенному идеалу науки как систематизированной дедуктивной системы. Этот
идеал доминирует в европейской эпистемологии, начиная с Евклида.
Однако при всей несомненной важности и притягательности казанного идеала к
нему недопустимо сводить науку в ее целостности, элиминировать такую существенную
ее черту, как эволюция, изменение, развитие. Но не всякая эволюция означает рост
знания, а последний не может быть отождествлен с какой-либо одной (например,
количественной) характеристикой эволюции.
Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным
процессом, он есть процесс устранения ошибок, "дарвиновский отбор". Говоря о росте

36
знания, он имеет в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение
научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями.
Таким образом, рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и
наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего
и решаются научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических
концепций Поппер использовал идеи неодарвинизма и принцип эмерджентного
развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых
эволюционных процессов. Рост научного знания осуществляется, по его мнению,
методом проб и ошибок и есть не что иное, как способ выбора теории в определенной
проблемной ситуации - вот что делает науку рациональной и обеспечивает ее прогресс.
Поппер указывает на некоторые сложности, трудности и даже реальные опасности для
этого процесса. Среди них такие факторы, как, например, отсутствие воображения,
неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм. К необходимым
средствам роста науки философ относит такие моменты, как язык, формулирование
проблем, появление новых проблемных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная
критика в процессе дискуссии.
В своей концепции Поппер формулирует три основных требования к росту
знания. Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и
объединяющей идеи. Во-вторых, она должна быть независимо проверяемой, т.е. вести к
представлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая
теория должна быть более плодотворной в качестве инструмента исследования. В-
третьих, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки.
Теорией научного знания и его роста является эпистемология, которая в процессе своего
формирования становится теорией решения проблем, конструирования, критического
обсуждения, оценки и критической проверки конкурирующих гипотез и теорий.
Свою модель роста научного познания Поппер изображает схемой: Р1 - ТТ - ЕЕ -
Р2, где Р1 - некоторая исходная проблема, ТТ - предположительная пробная теория, т.е.
теория, с помощью которой она решается, ЕЕ - процесс устранения ошибок в теории
путем критики и экспериментальных проверок, Р2 - новая, более глубокая проблема, для
решения которой необходимо построить новую, более глубокую и более
информативную теорию.
Это "нормальная наука", где безраздельно господствует парадигма, и "научная
революция" - распад парадигмы, конкуренция между альтернативными парадигмами и,
наконец, победа одной из них, т.е. переход к новому периоду "нормальной науки".

37
 Т.Кун полагает, что переход одной парадигмы к другой через революцию
является обычной моделью развития, характерной для зрелой науки. Причем научное
развитие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляет собой
однонаправленный и необратимый процесс. Что же происходит в ходе этого процесса с
правилами-предписаниями?
Допарадигмальный период характеризуется соперничеством различных школ и
отсутствием общепринятых концепций и методов исследования. Для этого периода в
особенности характерны частые и серьезные споры о правомерности методов, проблем и
стандартных решений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в результате
победы одной из школ. С признания парадигмы начинается период "нормальной науки",
где формулируются и широко применяются (правда не всеми и не всегда осознанно)
самые многообразные и разноуровневые (вплоть до философских) методы, приемы и
нормы научной деятельности.
Кризис парадигмы есть вместе с тем и кризис присущих ей "методологических
предписаний". Банкротство существующих правил-предписаний означает прелюдию к
поиску новых, стимулирует этот поиск. Результатом этого процесса является научная
революция - полное или частичное вытеснение старой парадигмы новой, несовместимой
со старой.
В ходе научной революции происходит такой процесс, как смена "понятийной
сетки", через которую ученые рассматривали мир. Изменение (притом кардинальное)
данной "сетки" вызывает необходимость изменения методологических правил-
предписаний.
Ученые - особенно мало связанные с предшествующей практикой и традициями -
могут видеть, что правила больше не пригодны, и начинают подбирать другую систему
правил, которая может заменить предшествующую и которая была бы основана на
новой "понятийной сетке". В этих целях ученые, как правило, обращаются за помощью к
философии и обсуждению фундаментальных положений, что не было характерным для
периода "нормальной науки".
Кун отмечает, что в период научной революции главная задача ученых-
профессионалов как раз и состоит в упразднении всех наборов правил, кроме одного -
того, который "вытекает" из новой парадигмы и детерминирован ею. Однако
упразднение методологических правил должно быть не их "голым отрицанием", а
"снятием", с сохранением положительного. Для характеристики этого процесса сам Кун
использует термин "реконструкция предписаний".

38
 Ст. Тулмин в своей эволюционной эпистемологии рассматривал содержание
теорий как своеобразную "популяцию понятий", а общий механизм их развития
представил как взаимодействие внутринаучных и вненаучных (социальных) факторов,
подчеркивая, однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он
предлагал рассматривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей,
понятий, процедур, методов, научных дисциплин и иных концептуальных структур.
Ст. Тулмин сформулировал эволюционистскую программу исследования науки,
центром которой стала идея исторического формирования и функционирования
"стандартов рациональности и понимания, лежащих в основании научных теорий".
Рациональность научного знания определяется его соответствием стандартам
понимания. Последние изменяются в ходе эволюции научных теорий, трактуемой
Тулмином как непрерывный отбор концептуальных новшеств. Он считал очень важным
требование конкретно-исторического подхода к анализу развития науки,
"многомерность" (всесторонность) изображения научных процессов с привлечением
данных социологии, социальной психологии, истории науки и других дисциплин.
И. Лакатос уже в ранней своей работе "Доказательства и опровержения" четко
заявил о том, что "догматы логического позитивизма гибельны для истории и
философии математики". История математики и логика математического открытия, т.е.
"филогенез и онтогенез математической мысли", не могут быть развиты без критицизма
и окончательного отказа от формализма. Последнему (как сути логического
позитивизма) Лакатос противопоставляет программу анализа развития содержательной
математики, основанную на единстве логики доказательств и опровержений. Этот
анализ и есть не что иное, как логическая реконструкция реального исторического
процесса научного познания. Линия анализа процессов изменения и развития знания
продолжается затем философом в серии его статей и монографий, в которых изложена
универсальная концепция развития науки, основанная на идее конкурирующих научно-
исследовательских программ (например, программы Ньютона, Эйнштейна, Бора и др.).
Под научно-исследовательской программой философ понимает серию
сменяющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей и
методологических принципов. Поэтому объектом философско-методологичес-кого
анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия сменяющих друг друга
во времени теорий, т.е. некоторый тип развития.
Лакатос рассматривает рост зрелой (развитой) науки как смену ряда непрерывно
связанных теорий - притом не отдельных, а серии (совокупности) теорий, за которыми
стоит исследовательская программа. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не

39
просто две теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой
реализацией исследовательской программы. Согласно Лакатосу, фундаментальной
единицей оценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а
"исследовательская программа". Основными этапами в развитии последней, согласно
Лакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий - "пункт насыщения". Новая
программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основных научно-
исследовательских программ и есть научная революция.
Лакатос называет свой подход историческим методом оценки конкурирующих
методологических концепций, оговаривая при этом, что он никогда не претендовал на
то, чтобы дать исчерпывающую теорию развития науки. Предложив "нормативно-
историографический" вариант методологии научно-исследовательских программ,
Лакатос, по его словам, попытался "диалектически развить тот историографический
метод критики".
П. Фейерабенд исходил из того, что существует множество равноправных типов
знания, и данное обстоятельство способствует росту знания и развитию личности.
Философ солидарен с теми методологами, которые считают необходимым создание
такой теории науки, которая будет принимать во внимание историю. Это тот путь, по
которому нужно следовать, если мы хотим преодолеть схоластичность современной
философии науки.
Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать науку и ее историю, делать
их бедными и однообразными. Напротив, и история науки, и научные идеи и мышление
их создателей должны быть рассмотрены как нечто диалектическое - сложное,
хаотичное, полное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизмененное или
однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд озабочен тем, чтобы и сама наука и ее
история, и ее философия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо
возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в
целом, а потому этому негативному процессу надо положить конец.
Американский философ считает недостаточным абстрактно-рациональный
подход к анализу роста, развития знания. Ограниченность этого подхода он видит в том,
что он по сути отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором
она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория развития идей, по словам
Фейерабенда, сосредоточивает внимание главным образом на тщательном изучении
"понятийных структур", включая логические законы и методологические требования,
лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественных
движений, т.е. социокультурных детерминант развития науки. Односторонним считает

40
философ социально-экономический анализ последних, так как этот анализ впадает в
другую крайность - выявляя силы, воздействующие на наши традиции, забывает,
оставляет в стороне понятийную структуру последних.
Фейерабенд ратует за построение новой теории развития идей, которая была бы
способна сделать понятными все детали этого развития. А для этого она должна быть
свободной от указанных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни
периоды ведущую роль играет концептуальный фактор, в другие - социальный. Вот
почему всегда необходимо держать в поле зрения оба этих фактора и их взаимодействие.

3.4. Социологический и культурологический подходы к исследованию

развития науки

Прошлое научной мысли рисуется нам каждый раз в совершенно иной и все
новой перспективе. Каждое научное поколение открывает в прошлом новые черты.
Вплоть до XIX в. проблема истории науки не была предметом специального
рассмотрения ни философов, ни ученых, работавших в той или иной области научного
знания, и только в трудах первых позитивистов появляются попытки анализа генезиса
науки и ее истории, создается историография науки.
Специфика подхода к возникновению науки в позитивизме выражена Г.
Спенсером (1820-1903) в работе "Происхождение науки". Утверждая, что обыденное
знание и научное по своей природе тождественны, он заявляет о неправомерности
постановки вопроса о возникновении науки, которая, по его мнению, возникает вместе с
появлением человеческого общества. Научный метод понимается им как естественный,
изначально присущий человеку способ видения мира, неизменяемый в различные эпохи.
Развитие знания происходит только путем расширения нашего опыта. Спенсером
отвергалось то, что мышлению присущи философские моменты. Именно это положение
позитивистской историографии явилось предметом резкой критики историками науки
других направлений.
Разработка истории науки началась только в XIX в., но понималась она тогда или
как раздел философии, или как раздел общей теории культуры, или как раздел той или
иной научной дисциплины. Признание истории науки как специальной научной
дисциплины произошла только в 1892 г., когда во Франции была создана первая кафедра
истории науки.

41
 Первые программы историко-научных исследований можно охарактеризовать
следующим образом:
- первоначально решалась задача хронологической систематизации успехов в
какой-либо области науки;
- делался упор на описание механизма прогрессивного развития научных идей и
проблем;
- определялась творческая лаборатория ученого, социокультурный и
мировоззренческий контекст творчества.
Одна из главных проблем, характерных для истории науки, - понять, объяснить,
как, каким образом внешние условия - экономические, социокультурные, политические,
мировоззренческие, психологические и другие - отражаются на результатах научного
творчества: созданных теориях, выдвигаемых гипотезах, применяемых методах
научного поиска.
Эмпирической базой истории науки являются научные тексты прошлого: книги,
журнальные статьи, переписка ученых, неопубликованные рукописи, дневники и т.д. Но
есть ли гарантия, что историк науки имеет достаточно репрезентативный материал для
своего исследования? Ведь очень часто ученый, сделавший открытие, пытается забыть
те ошибочные пути поиска, которые приводили его к ложным выводам.
Так как объектом историко-научного исследования является прошлое, то такое
исследование всегда - реконструкция, которая стремится претендовать на
объективность. Так же как и всем другим историкам, историкам науки известны две
возможные односторонние установки, на основе которых проводится исследование:
презентизм (объяснение прошлого языком современности) и антикваризм
(восстановление целостной картины прошлого без каких-либо отсылок к
современности). Изучая прошлое, иную культуру, иной стиль мышления, знания,
которые сегодня в науке уже не воспроизводятся, не воссоздает ли историк науки нечто,
что является лишь отражением его эпохи? И презентизм и антикваризм сталкиваются с
непреодолимыми трудностями, отмеченными многими выдающимися историками
науки.
Всплеск историографических исследований был зафиксирован в 30-х гг. XX в. В
1931 г. на Втором международном конгрессе историков науки в Лондоне доклад о
социально-экономических корнях механики Ньютона сделал советский ученый Б. М.
Гессен, применивший в своем исследовании диалектический метод. Этот доклад
произвел очень большое впечатление на участников конгресса, из числа которых
образовался "невидимый колледж", не имеющая организационного оформления группа,

42
объединившая часть английских ученых, занимающихся изучением истории науки.
Работа этой группы дала толчок к возникновению такого направления в западной
историографии науки, которое получило название экстреналистского. Представители
данного направления поставили своей задачей выявление связей между социально-
экономическими изменениями в жизни общества и развитием науки. Лидером его по
праву стал английский физик и науковед Д. Бернал (1901-1971), опубликовавший
работы "Социальная функция науки", "Наука и общество", "Наука в истории общества"
и др. К числу известных представителей экстренали-стского направления можно отнести
Э. Цильзеля, Р. Мертона, Дж. Нидама, А. Кромби, Г. Герлака, С. Лилли.

3.5. Проблема интернализма и экстернализма в понимании механизмов

развития науки.

Экстерналистская концепция генезиса науки вызвала резкое неприятие со

стороны некоторых историков науки, которые представили альтернативную концепцию,
получившую название интерналистской, или имманентной. Согласно этой концепции,
наука развивается не благодаря воздействиям извне, из социальной действительности, а
в результате своей внутренней эволюции, творческого напряжения самого научного
мышления. К представителям этого направления относятся А. Койре, Дж. Прайс, Р.
Холл, Дж. Рэнделл, Дж. Агасси.
Для представителей экстерналистского и интерналистского направлений
характерно следующее: они считают, что наука - уникальное явление в истории
культуры, зарождается она в период перехода от средневековья к Новому времени. В
противовес позитивистским взглядам на науку, они утверждают, что научный метод -
отнюдь не естественный, непосредственно данный человеку способ восприятия
действительности, а формируется под воздействием различных факторов. Но понимают
эти факторы они различно. Так, представители экстернализма Э. Цильзель и Дж. Нидам
видят их в ломке социальных барьеров между деятельностью верхних слоев
ремесленников и университетских ученых в эпоху зарождения и становления
капитализма. Р. Мертон же обосновывает такие существенные черты научного метода,
как рационализм и эмпиризм, влиянием протестантской этики.
Интерналист А. Койре (1892-1964) - французский философ и историк науки -
видит условие возникновения науки в коренной перестройке способа мышления. Для
него эта перестройка выразилась в разрушении античного представления о Космосе как

43
о иерархическом упорядоченном мире, где каждая вещь имеет свое "естественное"
место, в котором "земное" по физическим свойствам резко отличается от "небесного".
Идея Космоса заменяется идеей неопределенного и бесконечного Универсума, в
котором все вещи принадлежат одному и тому же уровню реальности. Как считает А.
Койре, разрушение Космоса - это наиболее глубокая революция, которая была
совершена в человеческих умах, и породили ее изменения философских концепций,
которые выступают в качестве фундаментальных структур научного знания.
Следующим моментом мыслитель выделяет геометризацию пространства, т.е.
замещение конкретного пространства догалилеевской физики абстрактным и
гомогенным пространством евклидовой геометрии. С его точки зрения, не наблюдение и
эксперимент, хотя их значение в становлении науки он не отрицает, а создание
специального языка (для него это язык математики, в частности геометрии) явилось
необходимым условием экспериментирования. Койре считает, что историю научной
мысли до момента возникновения уже сформированной науки необходимо разделить на
три этапа, соответствующих трем различным типам мышления: 1) аристотелевская
физика, 2) физика "импето", разработанная в течение XIV в., и 3) математическая физика
Галилея.
Представитель экстерналистского направления, австрийский историк науки Э.
Цильзель (1891-1944), замечает, что развитие человеческого мышления шло не
однолинейно, а во многих качественно различных направлениях, где появление науки
явилось лишь одной из его ветвей. В статье "Социологические корни науки" он
вычленяет общие и специфические условия формирования науки и научного метода.
Общие условия таковы:
1. С появлением раннего капитализма центр культуры перемещается из
монастырей и деревень в города. Наука не могла развиваться среди духовенства и
рыцарства, так как ее дух светский и невоенный. Поэтому она могла развиваться только
среди горожан.
2. Конец средневековья был периодом быстрого технологического прогресса. В
производстве и в военном деле стали использоваться машины, что, с одной стороны,
ставило задачи для механиков и химиков, а с другой - способствовало формированию
каузального мышления.
3. Капитализм с его духом предпринимательства и конкуренции разрушил
присущий средневековому образу жизни и мышления традиционализм и слепую веру в
авторитеты. Индивидуализм, формирующийся в обществе, явился предпосылкой
научного мышления. Доверяя только себе, освобождаясь от веры в авторитеты, ученый

44
развивает критический дух, без которого невозможна наука. Никакое предшествующее
общество не знало критического духа, так как оно не знало экономической конкуренции.
4. Феодальное общество управлялось традицией и привычкой, тогда как в
становящемся капитализме важную роль играют рациональные правила управления и
ведения хозяйства. А возникновение экономической рациональности способствовало
развитию рациональных научных методов. Появление количественного метода,
фактически не существовавшего ранее, неотделимо от духа расчетов и вычислений,
присущих капиталистической экономике.
Рассматривая специфические условия, способствовавшие становлению
экспериментального естествознания, Цильзель рассматривает три большие социальные
группы: а) университетских ученых-схоластов, б) гуманистов и в) ремесленников и их
взаимоотношения на протяжении XIV-XVI вв.
Университетский дух до середины XVI в. оставался по преимуществу
средневековым и оказывал сильное сопротивление пониманию изменений внешнего
мира.
Гуманисты - представители светской образованности - появились в итальянских
городах в середине XIV в. Они не являлись учеными, а были секретарями знати, папы,
служащими муниципалитетов. Многие из них становились литераторами, другие
наставниками детей знати. Но и университетские ученые, и гуманисты были
приверженцами авторитетов, считает Цильзель.
Ремесленники, выходя из-под власти цеховых традиций и толкаемые к
изобретательству экономической конкуренцией, были "пионерами эмпирического
наблюдения, экспериментирования". Среди них были привилегированные группы,
получившие больше знаний по роду их деятельности. За всестороннюю деятельность
Цильзель называет их художниками-инженерами. Попытку преодоления
односторонностей интернализма и экстернализма предпринял американский ученый Т.
Кун (1922-1995) в работе "Структура научных революций". Экстерналистская
историография, считает он, необходима при изучении первоначального развития какой-
либо области науки, обусловленной социальными потребностями общества. Для зрелой
науки приемлема интерналистская историография. Обладая определенной автономией,
оба подхода, по мнению Куна, дополняют друг друга.
В настоящее время сосуществуют (несмотря на то, что возникли в разное время)
три модели исторической реконструкции науки:
1) история науки как кумулятивный, поступательный, прогрессивный процесс;
2) история науки как развитие через научные революции;

45
 3) история науки как совокупность индивидуальных, частных ситуаций (кейс
стадис).
Смысл исторически более ранней кумулятивистской модели может быть выражен
следующими положениями: каждый последующий шаг в науке может быть сделан,
лишь опираясь на предыдущие достижения; новое знание совершеннее старого, оно
полнее, точнее, адекватнее отражает действительность; предшествующее развитие науки
- предыстория, подготовка ее современного состояния; в прошлом знании значимы
только те элементы, которые соответствуют современным научным теориям; все, что
было отвергнуто современной наукой, считается ошибочным, относится к
заблуждениям. Но прерывность может вторгнуться в науку актами творчества,
возникновением нового знания, иногда в корне отличного от старого. Как быть в такой
ситуации, если стоять на точке зрения кумулятивизма?
Австрийский физик и философ конца XIX - начала XX в. Э. Мах (1838-1916)
решал эту проблему, формулируя принцип непрерывности, который заключается в том,
что естествоиспытатель должен уметь увидеть в явлениях природы единообразие,
представить новые факты так, чтобы подвести их под уже известные законы.
Французский физик и философ этого же периода П. Дюгем (1861-1916) отчетливо
представлял, что в истории науки бывают крупные сдвиги, перевороты, но задачу
истории науки он видел в том, чтобы включить их в такую историко-научную
реконструкцию, которая ведет к постепенности, непрерывности и обосновывает эти
сдвиги, перевороты из предшествующего развития знания. Именно исходя из этой идеи
мыслитель сумел показать значение развития средневекового знания для становления
науки Нового времени. Дюгем писал: "В генезисе научной доктрины нет абсолютного
начала; как бы далеко в прошлое ни прослеживали цепочку мыслей, которые
подготовляли, подсказывали, предвещали эту доктрину, всегда в конечном итоге
приходят к мнениям, которые в свою очередь были подготовлены, подсказаны,
предвещены; и если прекращают это прослеживание следующих друг за другом идей, то
не потому, что нашли начальное звено, а потому, что цепочка исчезает и погружается в
глубины бездонного прошлого" Вторая модель понимает историю развития науки через
научные революции. Но любое научное знание, полученное таким путем, должно быть
доказано, т.е. выведено, систематизировано, понято из предшествующего знания.
Поэтому историки науки, придерживающиеся эволюционистских взглядов, хотя и
признавали революционные ситуации в истории науки, но считали, что понять их
можно, лишь включив в непрерывный ряд развития, сведя к эволюционному процессу.
Различаются эволюционные концепции тем, как они понимают это сведение: это или

46
понимание научных революций как убыстрения эволюционного развития, когда в
короткий промежуток времени происходит большое количество научных открытий, или
анализ революционной ситуации проводится так, что истоки новых идей находятся все в
более и более ранних работах предшественников.
Другие исследователи, в частности представители постпозитивизма (вторая
половина XX в.), утверждают, что научная революция приводит к фундаментальной
ломке старой теории, или парадигмы, или научно-исследовательской программы,
которые принципиально не сводимы к предшествующим теориям, парадигмам,
исследовательским программам. Так, Т. Кун, например, считал, что в ходе научной
революции возникает новая теория, уже завершенная и вполне оформленная, в то время
как И. Лакатос утверждал, что победившая в результате научной революции научно-
исследовательская программа должна развиваться, совершенствоваться до "пункта
насыщения", после чего начинается ее регресс. При этом существует возможность
определять проблемы, подлежащие обсуждению, предвидеть аномалии.
В 60-70-х гг. XX в. делались попытки переписать истории отдельных наук по
куновской схеме: периоды, в которых происходит накопление знаний, (причем здесь
могут появляться и аномалии, не вписывающиеся в существующую парадигму факты) -
нормальная наука, сменяются коренной ломкой парадигмы - научной революцией, после
чего опять идет процесс накопления знаний в рамках новой парадигмы. Но
предпосылка, из которой исходили авторы, оставалась в принципе старая: наука
развивается поступательно, непрерывность нарушается только в периоды научных
революций.
Третья модель реконструкции науки, которая зарождается в историографии
науки, получила название кейс-стадис (case-studies) - ситуационных исследований.
"Кейс-стадис - это как бы перекресток всех возможных анализов науки,
сформулированных в одной точке с целью обрисовать, реконструировать одно событие
из истории науки в его цельности, уникальности и невоспроизводимости"
Научное открытие при использовании такой реконструкции изображается как
историческое событие, в котором смешались идеи, содержание, цели предшествующей
науки, культуры, условий жизни научного сообщества этого периода. Полученный
научный результат не берется изолированно для включения его в цепочку развития
научных идей, а рассматривается в соотнесении с имеющими место в этой ситуации
научными гипотезами, теориями, в контексте социокультурных, психологических
обстоятельств, при которых он был получен. Но может ли изучение локальных
(фокусных) точек привести к выявлению всеобщих характеристик изучаемого периода?

47
Анализ работ авторов, которые используют этот метод реконструкции, показывает, что
реально очень сложно выявить эти характеристики, поэтому в ходе ситуационного
исследования чаще всего создается фрагментарная историческая картина.

Лекция 4. Научное знание как система, его особенности и

структура

4.1. Основные критерии научности

4.2.Эмпирический и теоретический уровни научного знания, критерии их
различия
4.3. Специфика теоретического познания. Структура и функции научной
теории

3.1. Основные критерии научности

Рассмотрим основные особенности научного познания, или критерии научности:

1. Его основная задача - обнаружение объективных законов действительности -
природных, социальных (общественных), законов самого познания, мышления и др.
Отсюда ориентация исследования главным образом на общие, существенные свойства
предмета, его необходимые характеристики и их выражение в системе абстракции, в
форме идеализированных объектов. Если этого нет, то нет и науки, ибо само понятие
научности предполагает открытие законов, углубление в сущность изучаемых явлений.
Это основной признак науки, основная ее особенность.
2. На основе знания законов функционирования и развития исследуемых
объектов наука осуществляет предвидение будущего с целью дальнейшего
практического освоения действительности. Нацеленность науки на изучение не только
объектов, преобразуемых в сегодняшней практике, но и тех, которые могут стать
предметом практического освоения в будущем, является важной отличительной чертой
научного познания.

48
 3. Существенным признаком научного познания является его системность, т.е.
совокупность знаний, приведенных в порядок на основании определенных
теоретических принципов, которые и объединяют отдельные знания в целостную
органическую систему. Собрание разрозненных знаний (а тем более их механический
агрегат, "суммативное целое"), не объединенных в систему, еще не образует науки.
Знания превращаются в научные, когда целенаправленное собирание фактов, их
описание и обобщение доводится до уровня их включения в систему понятий, в состав
теории.
4. Для науки характерна постоянная методологическая рефлексия. Это означает,
что в ней изучение объектов, выявление их специфики, свойств и связей всегда
сопровождается - в той или иной мере - осознанием методов и приемов, посредством
которых исследуются данные объекты. При этом следует иметь в виду, что хотя наука в
сущности своей рациональна, но в ней всегда присутствует иррациональная компонента,
в том числе и в ее методологии (что особенно характерно для гуманитарных наук). Это и
понятно: ведь ученый - это человек со всеми своими достоинствами и недостатками,
пристрастиями и интересами и т.п. Поэтому-то и невозможно его деятельность выразить
только при помощи чисто рациональных принципов и приемов, он, как и любой человек,
не вмещается полностью в их рамки.
5. Непосредственная цель и высшая ценность научного познания - объективная
истина, постигаемая преимущественно рациональными средствами и методами, но,
разумеется, не без участия живого созерцания и внерациональных средств. Отсюда
характерная черта научного познания - объективность, устранение не присущих
предмету исследования субъективистских моментов для реализации "чистоты" его
рассмотрения. Вместе с тем надо иметь в виду, что активность субъекта - важнейшее
условие и предпосылка научного познания. Последнее неосуществимо без
конструктивно-критического и самокритичного отношения субъекта к действительности
и к самому себе, исключающего косность, догматизм, апологетику, субъективизм.
Постоянная ориентация на истину, признание ее самоценности, непрерывные ее поиски
в трудных и сложных условиях - существенная характеристика научного познания,
отличающая его от других форм познавательной деятельности.
6. Научное познание есть сложный, противоречивый процесс производства,
воспроизводства новых знаний, образующих целостную развивающуюся систему
понятий, теорий, гипотез, законов и других идеальных форм, закрепленных в языке -
естественном или (что более характерно) искусственном: математическая символика,
химические формулы и т.п. Научное знание не просто фиксирует свои элементы в языке,

49
но непрерывно воспроизводит их на своей собственной основе, формирует их в
соответствии со своими нормами и принципами. Процесс непрерывного
самообновления наукой своего концептуального арсенала - важный показатель
(критерий) научности.
7. В процессе научного познания применяются такие специфические
материальные средства, как приборы, инструменты, другое так называемое "научное
оборудование", зачастую очень сложное и дорогостоящее (синхрофазотроны,
радиотелескопы, ракетно-космическая техника и т.д.). Кроме того, для науки в большей
мере, чем для других форм познания, характерно использование для исследования своих
объектов и самой себя таких идеальных (духовных) средств и методов, как современная
логика, математические методы, диалектика, системный, кибернетический,
синергетический и другие приемы и методы (см. об этом ниже).
8. Научному познанию присущи строгая доказательность, обоснованность
полученных результатов, достоверность выводов. Вместе с тем здесь немало гипотез,
догадок, предположений, вероятностных суждений и т.п. Вот почему тут важнейшее
значение имеют логико-методологическая подготовка исследователей, их философская
культура, постоянное совершенствование своего мышления, умение правильно
применять его законы и принципы.
В современной методологии выделяют различные уровни критериев научности,
относя к ним - кроме названных - такие, как формальная непротиворечивость знания, его
опытная проверяемость, воспроизводимость, открытость для критики, свобода от
предвзятости, строгость и т.д. В других формах познания рассмотренные критерии
могут иметь место (в разной мере), но там они не являются определяющими.
Интересные и оригинальные идеи об отличиях научного мышления от других
духовных "исканий человечества развивал В. И. Вернадский. Он, в частности, считал,
что только в истории научных идей четко и ясно проявляется прогресс, чего нет в
других сторонах культурной жизни (в искусстве, литературе, музыке) и даже в истории
человечества, которую "едва ли можно принимать за нечто единое и целое". По мнению
русского мыслителя, характерными особенностями исторического процесса научного
творчества являются, во-первых, единство процесса развития научной мысли; во-
вторых, общеобязательность научных результатов; в-третьих, большая и своеобразная
независимость науки (по сравнению с другими духовными образованиями -
философией, религией, искусством и др.) от исторической обстановки; в-четвертых,
очень глубокое (подобно религии), но совершенно своеобразное влияние научного
познания на понимание человеком смысла и цели своего существования; в-пятых,

50
научное творчество является основнымэлементом "научной веры" (противоположной
религиозной), которая является могущественным созидательным фактором в науке
Научное познание есть целостная развивающаяся система, имеющая довольно
сложную структуру. Последняя выражает собой единство устойчивых взаимосвязей
между элементами данной системы. Структура научного познания может быть
представлена в различных ее срезах и соответственно - в совокупности специфических
своих элементов.
Предварительно отметим, что в структуре всякого научного знания существуют
элементы, не укладывающиеся в традиционное понятие научности: философские,
религиозные, магические представления; интеллектуальные и сенсорные навыки, не
поддающиеся вербализации и рефлексии; социально-психологические стереотипы,
интересы и потребности; определенные конвенции, метафоры, противоречия и
парадоксы; следы личных пристрастий и антипатий, привычек, ошибок и т.д.
С точки зрения взаимодействия объекта и субъекта научного познания, последнее
включает в себя четыре необходимых компонента в их единстве:
а) Субъект науки - ключевой ее элемент: отдельный исследователь, научное
сообщество, научный коллектив и т.п.. в конечном счете - общество в целом. Они-то, т.е.
субъекты науки, и исследуют свойства, стороны и отношения объектов и их классов
(материальных или духовных) в данных условиях и в определенное время. Научная
деятельность требует специфической подготовки познающего субъекта, в ходе которой
он осваивает предшествующий и современный ему концептуальный материал,
сложившиеся средства и методы его постижения, делает их своим достоянием, учится
грамотно им оперировать, усваивает определенную систему ценностных,
мировоззренческих и нравственных ориентаций и целевых установок, специфичных
именно для научного познания.
б) Объект (предмет, предметная область), т.е. то, что именно изучает данная
наука или научная дисциплина. Иначе говоря, это все то, на что направлена мысль
исследователя, все, что может быть описано, воспринято, названо, выражено в
мышлении и т.п. В широком смысле понятие "предмет", во-первых, обозначает
некоторую ограниченную целостность, выделенную из мира объектов в процессе
человеческой деятельности и познания; во-вторых, объект (вещь) в совокупности своих
сторон, свойств и отношений, противостоящий субъекту познания.
Понятие "предмет" может быть использовано для выражения системы законов,
свойственных данному объекту (например, предмет диалектики - всеобщие законы
развития). По мере развития знаний об объекте открываются новые его стороны и связи,

51
которые становятся предметом познания. Различные науки об одном и том же объекте
имеют различные предметы познания (например, анатомия изучает строение организма,
физиология - функции его органов, медицина - болезни и т.п.). Предмет познания может
быть материальным (атом, живые организмы, электромагнитное поле, галактика и др.)
или идеальным (сам познавательный процесс, концепции, теории, понятия и т.п.). Тем
самым в гносеологическом плане различие предмета и объекта относительно и состоит в
том, что в предмет входят лишь главные, наиболее существенные (с точки зрения
данного исследования) свойства и признаки объекта.
в) Система методов и приемов, характерных для данной науки или научной
дисциплины и обусловленных своеобразием их предметов. (См. об этом гл. V).
г) Свой специфический, именно для них язык - как естественный, так и
искусственный (знаки, символы, математические уравнения, химические формулы и
т.п.).
При ином "срезе" научного познания в нем следует различать такие элементы его
структуры: а) фактический материал, почерпнутый из эмпирического опыта; б)
результаты первоначального концептуального его обобщения в понятиях и №других
абстракциях; в) основанные на фактах проблемы и научные предположения (гипотезы);
г) "вырастающие" из них законы, принципы и теории, картины мира; д) философские
установки (основания); е) социокультурные, ценностные и мировоззренческие основы;
ж) методы, идеалы и нормы научного познания, его эталоны, регулятивы и императивы;
з) стиль мышления и некоторые другие элементы (например, внерациональные).

3.2.Эмпирический и теоретический уровни научного знания, критерии их

различия

Различают два уровня научного познания – эмпирический и

теоретический. (Можно сказать также – эмпирическое и теоретическое исследования.)
Эмпирический уровень научного познания включает в себя наблюдение,
эксперимент, группировку, классификацию и описание результатов наблюдения и
эксперимента, моделирование.
Теоретический уровень научного познания включает в себя выдвижение,
построение и разработку научных гипотез и теорий; формулирование законов;
выведение логических следствий из законов; сопоставление друг с другом различных

52
гипотез и теорий, теоретическое моделирование, а также процедуры объяснения,
предсказания и обобщения.
Соотношение эмпирического и теоретического уровней научного познания
с чувственным и рациональным познанием
Почти тривиальным стало утверждение о том, что роль и значение
эмпирического познания определяются его связью с чувственной ступенью познания.
Однако эмпирическое познание – не только чувственное. Если мы просто фиксируем
показания прибора и получаем утверждение «стрелка стоит на делении шкалы 744», то
это не будет еще научным знанием. Научным знанием (фактом) такое утверждение
становится только тогда, когда мы соотнесем его с соответствующими понятиями,
например, с давлением, силой или массой (и соответствующими единицами измерения:
мм ртутного столба, кг массы).
Равным образом о теоретическом уровне научного познания нельзя
сказать, что знание, которое он доставляет, есть «чистая рациональность». В
выдвижении гипотезы, в разработке теории, в формулировании законов и сопоставлении
теорий друг с другом используются наглядные («модельные») представления, которые
принадлежат чувственной ступени познания.
В целом можно сказать, что на низших уровнях эмпирического
исследования преобладают формы чувственного познания, а на высших уровнях
теоретического исследования – формы рационального познания.
Различия между эмпирическим и теоретическим уровнями научного
познания
1. Рассматриваемые уровни различаются по предмету. Исследователь на
обоих уровнях может изучать один и тот же объект, но «видение» этого объекта и его
представление в знаниях одного из этих уровней и другого будут не одними и теми же.
Эмпирическое исследование в своей основе направлено на изучение
явлений и (эмпирических) зависимостей между ними. Здесь более глубокие,
сущностные связи не выделяются еще в чистом виде: они представлены в связях между
явлениями, регистрируемыми в эмпирическом акте познания.
На уровне же теоретическом имеет место выделение сущностных связей,
которые определяют основные черты и тенденции развития предмета. Сущность
изучаемого объекта мы представляем себе как взаимодействие некоторой совокупности
открытых и сформулированных нами законов. Назначение теории в том и состоит,
чтобы, расчленив сначала эту совокупность законов и изучив их по отдельности, затем

53
воссоздать посредством синтеза их взаимодействие и раскрыть тем самым
(предполагаемую) сущность изучаемого предмета.
2. Эмпирический и теоретический уровни научного познания различаются
по средствам познания. Эмпирическое исследование основывается на
непосредственном взаимодействии исследователя с изучаемым объектом.
Теоретическое исследование, вообще говоря, не предполагает такого непосредственного
взаимодействия исследователя с объектом: здесь он может изучаться в той или иной
мере опосредованно, а если и говорится об эксперименте, то это «мысленный
эксперимент», т. е. идеальное моделирование.
Уровни научного познания различаются также понятийными
средствами и языком. Содержание эмпирических терминов – это особого рода
абстракции – «эмпирические объекты». Они не являются объектами изучаемой
реальности (или «данности»): реальные объекты предстают как идеальные, наделенные
фиксированным и ограниченным набором свойств (признаков). Каждый признак,
который представлен в содержании термина, обозначающего эмпирический объект,
присутствует и в содержании термина, обозначающего реальный объект, хотя и не
наоборот. Предложения языка эмпирического описания – их можно назвать
эмпирическими высказываниями – поддаются конкретной, непосредственной проверке
в следующем смысле. Высказывание вроде «стрелка динамометра установилась около
деления шкалы 100» является истинным, если показание названного прибора
действительно такое. Что касается теоретических высказываний, т. е. предложений,
которые мы используем в теоретических выкладках, то они вышеописанным
непосредственным образом, как правило, не проверяются. Они сопоставляются с
результатами наблюдений и экспериментов не изолированно, а совместно – в рамках
определенной теории. В языке теоретического исследования используются термины,
содержанием которых являются признаки «теоретических идеальных объектов».
Например: «материальная точка», «абсолютно твердое тело», «идеальный газ»,
«точечный заряд» (в физике), «идеализированная популяция» (в биологии), «идеальный
товар» (в экономической теории в формуле «товар – деньги – товар»). Эти
идеализированные теоретические объекты наделяются не только свойствами, которые
мы обнаруживаем реально, в опыте, но также и свойствами, которых ни у одного
реального объекта нет.
3. Эмпирический и теоретический уровни научного познания различаются
по характеру используемых методов. Методы эмпирического познания нацелены на
как можно более свободную от субъективных напластований объективную

54
характеристику изучаемого объекта. А в теоретическом исследовании фантазии и
воображению субъекта, его особым способностям и «профилю» его личностного
познания предоставляется свобода, пусть вполне конкретная, т. е. ограниченная.
Единство эмпирического и теоретического уровней научного
познания
Между эмпирическим и теоретическим уровнями познания имеется
существенная связь. Без теории исследователь не знал бы, что он собственно наблюдает
и для чего проводит эксперимент, т. е. что он ищет и что изучает. Например, для
формулирования эмпирического высказывания «тело движется равномерно по прямой
линии» требуется использовать определенную схему описания, а она предполагает
определенную теорию – теорию равномерного и прямолинейного движения.
Можно сказать так: эмпирические данные всякой науки – это теоретически
истолкованные результаты того, что мы воспринимаем в опыте. Разумеется, в процессе
интерпретации мы «говорим одно, хотя видим другое», но очевидно, что «одно» связано
с «другим». Так что мы вполне обоснованно говорим, что по проводнику идет
электрический ток, хотя видим отклонение стрелки прибора – амперметра.
Зависимость опытных данных от теоретических положений иногда
понимается как несопоставимость результатов наблюдений и экспериментов для
различных теорий. Однако это не так. «Языки наблюдения» различных теорий
сопоставимы: ведь они используют, в конце концов, одни и те же числовые шкалы для
измерений и т. п.
С другой стороны, несостоятельно, с точки зрения плодотворности
исследования, чрезмерное преувеличение роли теории без должного уважительного
отношения к результатам эмпирического исследования. Эмпирический уровень
научного познания обладает и своим собственным, вполне самостоятельным научным
значением. Например, огромное значение для развития физики имело открытие в 1896 г.
французским физиком А. Беккерелем естественной радиоактивности урановой соли.
Великие события в биологии начались в 1668 г., когда нидерландский
естествоиспытатель Антони ван Левенгук занялся исследованием многих природных
объектов, используя микроскоп: последовали такие фундаментальные открытия, как
открытие сперматозоидов и красных кровяных телец. Огромное значение для развития
антропологии имело обнаружение голландским ученым Э. Дюбуа в 1890 г. на острове
Ява останков челюсти питекантропа. И, очевидно, даже те, кто не признает теорию
эволюции, не станет отрицать важность этой находки для науки.

55
 Самостоятельное значение эмпирического уровня научного познания
заключается также и в том, что результаты всякого опыта, будучи зависимыми в их
истолковании и понимании от определенной теории, по отношению к некоторой другой
теории (разумеется, релевантной, относящейся к той же самой предметной области)
вполне могут выступать как основа ее анализа и критики.
Эмпирическое знание неверно понимать как логическое обобщение
данных наблюдения и эксперимента. Между ними существует другой тип отношения;
логическое моделирование (репрезентация)чувственно данных в некотором языке.
Эмпирическое знание всегда является определённой понятийно- дискурсной моделью
чувственного знания.
Необходимо отметить , что само эмпирическое знание имеет довольно
сложную структуру, состоящую из четырёх уровней. Первичным, простейшим уровнем
эмпирического знания являются единичные эмпирические высказывания ( с
квантором существования или без) , так называемые «протокольные предложения».
Их содержанием является дискурсная фиксация результатов единичных наблюдений;
при составлении таких протоколов фиксируется точное место и время наблюдения.
Вторым, более высоким уровнем эмпирического знания являются факты.
Научные факты представляют собой индуктивные обобщения протоколов, это –
обязательно общие утверждения статистического или универсального характера. Они
утверждают отсутствие или наличие каких либо событий, свойств, отношений в
исследуемой предметной области и их интенсивность.
Третьим, еще более высоким уровнем эмпирического знания являются
эмпирические законы различных видов (функциональные, причинные, структурные,
динамические, статистические и т.д.). Научные законы – это особый вид отношений
между событиями, состояниями или свойствами, для которых характерно временное или
пространственное постоянство (мерность).
Наконец, самым общим, четвертым уровнем существования
эмпирического научного знания являются феноменологичекие теории. Они
представляют собой логически организованное множество соответствующих
законов и эмпирических фактов. Являясь высшей формой логической организации
эмпирического знания, феноменологические теории, тем не менее, и по характеру своего
происхождения, и по возможностям обоснования, остаютс гипотетическим,
предположительным знанием.
На эмпирическом уровне преобладает живое созерцание (чувственное
познание), рациональный момент и его формы (суждения, понятия и др.) здесь

56
присутствуют, но имеют подчиненное значение. Поэтому исследуемый объект
отражается преимущественно со стороны своих внешних связей и проявлений
доступных живому созерцанию и выражающих внутренние отношения. Сбор фактов, их
первичное обобщение, описание наблюдаемых и экспериментальных данных, их
систематизация, классификация и иная фактофиксирующая деятельность - характерные
признаки эмпирического познания.
1 Иногда утверждают, что эмпирическое познание отражает лишь
внешние свойства и отношения предметов и процессов. Но это неверно, ибо тогда мы
никогда не выявим их внутренние связи, существенные, закономерные отношения.
Эмпирическое, опытное исследование направлено непосредственно (без промежуточных
звеньев) на свой объект. Оно осваивает его с помощью таких приемов и средств, как
описание, сравнение, измерение, наблюдение, эксперимент, анализ, индукция, а его
важнейшим элементом является факт (от лат. factum - сделанное, свершившееся).
Любое научное исследование начинается со сбора, систематизации и
обобщения фактов. Понятие "факт" имеет следующие основные значения:
1) Некоторый фрагмент действительности, объективные события, результаты,
относящиеся либо к объективной реальности ("факты действительности"), либо к сфере
сознания и познания ("факты сознания").
2) Знание о каком-либо событии, явлении, достоверность которого доказана, т.е.
синоним истины.
3) Предложение, фиксирующее эмпирическое знание, т.е. полученное в ходе
наблюдений и экспериментов.
Второе и третье из названных значений резюмируются в понятии
"научный факт". Последний становится таковым тогда, когда он является элементом
логической структуры конкретной системы научного знания, включен в эту систему.
Данное обстоятельство всегда подчеркивали выдающиеся ученые. "Мы должны
признать - отмечал Н. Бор, - что ни один опытный факт не может быть сформулирован
помимо некоторой системы понятий" [1]. Луи де Бройль писал о том, что "результат
эксперимента никогда не имеет характера простого факта, который нужно только
констатировать. В изложении этого результата всегда содержится некоторая доля
истолкования, следовательно, к факту всегда примешаны теоретические представления.
Экспериментальные наблюдения получают научное значение только после
определенной работы нашего ума, который, каким бы он ни был быстрым и гибким,
всегда накладывает на сырой факт отпечаток наших стремлений и наших
представлений" А. Эйнштейн считал предрассудком убеждение в том, будто факты сами

57
по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к
научному познанию. Собрание эмпирических фактов, как бы обширно оно ни было, без
"деятельности ума" не может привести к установлению каких-либо законов и уравнений.
В понимании природы факта в современной методологии науки
выделяются две крайние тенденции: фактуализм и теоретизм. Если первый
подчеркивает независимость и автономность фактов по отношению к различным
теориям, то второй, напротив, утверждает, что факты полностью зависят от теории и при
смене теорий происходит изменение всего фактуального базиса науки. Верное решение
проблемы состоит в том, что научный факт, обладая теоретической нагрузкой,
относительно не зависим от теории, поскольку в своей основе он детерминирован
материальной действительностью.
Парадокс теоретической нагруженности фактов разрешается следующим
образом. В формировании факта участвуют знания, которые проверены независимо от
теории, а факты дают стимул для образования новых теоретических знаний. Последние
в свою очередь - если они достоверны - могут снова участвовать в формировании
новейших фактов, и т.д.
В научном познании факты играют двоякую роль: во-первых,
совокупность фактов образует эмпирическую основу для выдвижения гипотез и
построения теорий; во-вторых, факты имеют решающее значение в подтверждении
теорий (если они соответствуют совокупности фактов) или их опровержении (если тут
нет соответствия). Расхождение отдельных или нескольких фактов с теорией не
означает, что последнюю надо сразу отвергнуть. Только в том случае, когда все попытки
устранить противоречие между теорией и фактами оказываются безуспешными,
приходят к выводу о ложности теории и отказываются от нее. В любой науке следует
исходить из данных нам фактов, которые необходимо признавать, независимо от того,
нравятся они нам или нет.
Говоря о важнейшей роли фактов в развитии науки, В. И. Вернадский
писал: "Научные факты составляют главное содержание научного знания и научной
работы. Они, если правильно установлены, бесспорны и общеобязательны. Наряду с
ними могут быть выделены системы определенных научных фактов, основной формой
которых являются эмпирические обобщения.
Это тот основной фонд науки, научных фактов, их классификаций и
эмпирических обобщений, который по своей достоверности не может вызвать сомнений
и резко отличает науку от философии и религии. Ни философия, ни религия таких
фактов и обобщений не создают". При этом недопустимо "выхватывать" отдельные

58
факты, а необходимо стремиться охватить по возможности все факты (без единого
исключения). Только в том случае, если они будут взяты в целостной системе, в их
взаимосвязи, они и станут "упрямой вещью", "воздухом ученого", "хлебом науки".
Хотя любой факт, будучи детерминирован реальной действительностью,
практикой, так или иначе концептуализирован, "пропитан" определенными
теоретическими представлениями, однако всегда необходимо различать факты
действительности как ее отдельные, специфические проявления, и факты знания как
отражение этих проявлений в сознании человека. Не следует "гнаться" за бесконечным
числом фактов, а, собрав определенное их количество, необходимо в любом случае
включить собранную систему фактов в какую-то концептуальную систему, чтобы
придать им смысл и значение. Ученый не вслепую ищет факты, а всегда
руководствуется при этом определенными целями, задачами, идеями и т.п.
Таким образом, эмпирический опыт никогда - тем более в современной
науке - не бывает слепым: он планируется, конструируется теорией, а факты всегда так
или иначе теоретически нагружены. Поэтому исходный пункт, начало науки - это,
строго говоря, не сами по себе предметы, не голые факты (даже в их совокупности), а
теоретические схемы, "концептуальные каркасы действительности". Они состоят из
абстрактных объектов ("идеальных конструктов") разного рода - постулаты, принципы,
определения, концептуальные модели и т.п.
Как в этой связи отмечал А. Уайтхед, научное познание представляет
собой соединение двух слоев. Один слой складывается из непосредственных данных,
полученных конкретными наблюдениями. Другой представлен нашим общим способом
постижения мира. Их можно, считает Уайтхед, назвать Слоем наблюдения и
Концептуальным Слоем, причем первый из них всегда интерпретирован с помощью
понятий, доставляемых концептуальным слоем.
Согласно К. Попперу, абсурдом является вера в то, что мы можем начать
научное исследование с "чистых наблюдений", не имея "чего-то похожего на теорию".
Поэтому некоторая концептуальная точка зрения совершенно необходима. Наивные же
попытки обойтись без нее могут, по его мнению, только привести к самообману и к
некритическому использованию какой-то неосознанной точки зрения. Даже тщательная
проверка наших идей опытом сама в свою очередь, считает Поппер, вдохновляется
идеями: эксперимент представляет собой планируемое действие, каждый шаг которого
направляется теорией.
Таким образом, мы "делаем" наш опыт. Именно теоретик указывает путь
экспериментатору, причем теория господствует над экспериментальной работой от ее

59
первоначального плана и до ее последних штрихов в лаборатории. Соответственно не
может быть и "чистого языка наблюдений", так как все языки "пронизаны теориями", а
голые факты, взятые вне и помимо "концептуальных очков", не являются основой
теории.

3.3. Специфика теоретического познания. Структура и функции научной

теории

Теоретический уровень научного познания характеризуется

преобладанием рационального момента - понятий,теорий, законов и других форм
мышления и "мыслительных операций". Живое созерцание, чувственное познание здесь
не устраняется, а становится подчиненным (но очень важным) аспектом
познавательного процесса. Теоретическое познание отражает явления и процессы со
стороны их универсальных внутренних связей и закономерностей, постигаемых путем
рациональной обработки данных эмпирического знания. Эта обработка осуществляется
с помощью систем абстракций "высшего порядка" - таких как понятия, умозаключения,
законы, категории, принципы и др.
На основе эмпирических данных здесь происходит мысленное
объединение исследуемых объектов, постижение их сущности, "внутреннего движения",
законов их существования, составляющих основное содержание теорий -
"квинтэссенции" знания на данном уровне. Важнейшая задача теоретического знания
- достижение объективной истины во всей ее конкретности и полноте содержания.
При этом особенно широко используются такие познавательные приемы и средства, как
абстрагирование - отвлечение от ряда свойств и отношений предметов, идеализация -
процесс создания чисто мысленных предметов ("точка", "идеальный газ" и т.п.), синтез -
объединение полученных в результате анализа элементов в систему, дедукция -
движение познания от общего к частному, восхождение от абстрактного к конкретному
и др. Присутствие в познании идеализаций служит показателем развитости
теоретического знания как набора определенных идеальных моделей.
Характерной чертой теоретического познания является его
направленность на себя, внутринаучная рефлексия, т.е. исследование самого процесса
познания, его форм, приемов, методов, понятийного аппарата и т.д. На основе
теоретического объяснения и познанных законов осуществляется предсказание, научное
предвидение будущего.

60
 На теоретической стадии науки преобладающим (по сравнению с живым
созерцанием) является рациональное познание, которое наиболее полно и адекватно
выражено в мышлении. Мышление - осуществляющийся в ходе практики активный
процесс обобщенного и опосредованного отражения действительности,
обеспечивающий раскрытие на основе чувственных данных ее закономерных связей и
их выражение в системе абстракций (понятий, категорий и др.). Человеческое мышление
осуществляется в теснейшей связи с речью, а его результаты фиксируются в языке как
определенной знаковой системе, которая может быть естественной или искусственной
(язык математики, формальной логики, химические формулы т.п.).
Следует иметь в виду, что рациональное (мышление) взаимосвязано не
только с чувственным, но и с другими - внерационалъными - формами познания.
Большое значение в процессе познания имеют такие факторы, как воображение,
фантазия, эмоции и др. Среди них особенно важную роль играет интуиция (внезапное
озарение) - способность прямого, непосредственного постижения истины без
предварительных логических рассуждений и без доказательств. В истории философии на
важную роль интуиции (хотя и по-разному понимаемой) в процессе познания указывали
многие мыслители. Так, Декарт считал, что для реализации правил своего
рационалистического метода необходима интуиция, с помощью которой усматриваются
первые начала (принципы), и дедукция, позволяющая получить следствия из этих начал.
Рассматривая теоретическое познание как высшую и наиболее развитую его
форму, следует прежде всего определить его структурные компоненты. К числу
основных из них относятся проблема, гипотеза, теория и закон, выступающие вместе с
тем как формы, "узловые моменты" построения и развития знания на теоретическом его
уровне.
Проблема - форма теоретического знания, содержанием которой является
то, что еще не познано человеком, но что нужно познать. Иначе говоря, это знание о
незнании, вопрос, возникший в ходе познания и требующий ответа. Проблема не есть
застывшая форма знания, а процесс, включающий два основных момента (этапа
движения познания) - ее постановку и решение. Правильное выведение проблемного
знания из предшествующих фактов и обобщений, умение верно поставить проблему -
необходимая предпосылка ее успешного решения.
Тем самым научная проблема выражается в наличии противоречивой
ситуации (выступающей в виде противоположных позиций), которая требует
соответствующего разрешения. Определяющее влияние на способ постановки и
решения проблемы имеют, во-первых, характер мышления той эпохи, в которую

61
формулируется проблема, и, во-вторых, уровень знания о тех объектах, которых
касается возникшая проблема. Каждой исторической эпохе свойственны свои
характерные формы проблемных ситуаций.
Научные проблемы следует отличать от ненаучных (псевдопроблем),
например, проблема создания вечного двигателя. Решение какой-либо конкретной
проблемы есть существенный момент развития знания, в ходе которого возникают
новые проблемы, а также выдвигаются те или иные концептуальные идеи, в том числе и
гипотезы. Наряду с теоретическими, существуют и практические проблемы.
Гипотеза - форма теоретического знания, содержащая предположение,
сформулированное на основе ряда фактов, истинное значение которого неопределенно и
нуждается в доказательстве. Гипотетическое знание носит вероятный, а не достоверный
характер и требует проверки, обоснования. В ходе доказательства выдвинутых гипотез:
а) одни из них становятся истинной теорией, б) другие видоизменяются, уточняются и
конкретизируются, в) третьи отбрасываются, превращаются в заблуждения, если
проверка дает отрицательный результат. Выдвижение новой гипотезы, как правило,
опирается на результаты проверки старой, даже в том случае, если эти результаты были
отрицательными
Выдающиеся ученые хорошо понимали важную роль гипотезы для научного
познания. Гипотеза является необходимым элементом естественнонаучного познания,
которое обязательно включает в себя: а) собирание, описание, систематизацию и
изучение фактов; б) составление гипотезы или предположения о причинной связи
явлений; в) опытную проверку логических следствий из гипотез; г) превращение гипотез
в достоверные теории или отбрасывание ранее принятой гипотезы и выдвижение новой.
Гипотеза как метод развития научно-теоретического знания в своем применении
проходит следующие основные этапы:
1. Попытка объяснить изучаемое явление на основе известных фактов и уже
имеющихся в науке законов и теорий. Если такая попытка не удается, то делается
дальнейший шаг.
2. Выдвигается догадка, предположение о причинах и закономерностях данного
явления, его свойств, связей и отношений, о его возникновении и развитии и т.п. На
этом этапе познания выдвинутое положение представляет собой вероятное знание, еще
не доказанное логически и не настолько подтвержденное опытом, чтобы считаться
достоверным. Чаще всего выдвигается несколько предположений для объяснения одного
и того же явления.

62
 3. Оценка основательности, эффективности выдвинутых предположений и отбор
и их множества наиболее вероятного на основе указанных выше условий
обоснованности гипотезы.
4. Развертывание выдвинутого предположения в целостную систему знания и
дедуктивное выведение из него следствий с целью их последующей эмпирической
проверки.
5. Опытная, экспериментальная проверка выдвинутых из гипотезы следствий. В
результате этой проверки гипотеза либо "переходит в ранг" научной теории, или
опровергается, "сходит в научной сцены". Однако следует иметь в виду, что
эмпирическое подтверждение следствий из гипотезы не гарантирует в полной мере ее
истинности, а опровержение одного из следствий не свидетельствует однозначно о ее
ложности в целом. Таким образом, решающей проверкой истинности гипотезы является
в конечном счете практика во всех своих формах, но определенную (вспомогательную)
роль в доказательстве или опровержении гипотетического знания играет и логический
(теоретический) критерий истины. Проверенная и доказанная гипотеза переходит в
разряд достоверных истин, становится научной теорией. Теория - наиболее развитая
форма научного знания, дающая целостное отображение закономерных и существенных
связей определенной области действительности. Примерами этой формы знания
являются классическая механика Ньютона, эволюционная теория Ч. Дарвина,
теория относительности А. Эйнштейна, теория самоорганизующихся целостных
систем (синергетика) и др.
Любая теория - это целостная развивающаяся система истинного знания
(включающая и элементы заблуждения), которая имеет сложную структуру и выполняет
ряд функций. В современной методологии науки выделяют следующие основные
элементы структуры теории: 1) Исходные основания - фундаментальные понятия,
принципы, законы, уравнения, аксиомы и т.п. 2) Идеализированный объект -
абстрактная модель существенных свойств и связей изучаемых предметов (например,
"абсолютно черное тело", "идеальный газ" и т.п.). 3) Логика теории - совокупность
определенных правил и способов доказательства, нацеленных на прояснение структуры
и изменения знания. 4) Философские установки, социокультурные и ценностные
факторы. 5) Совокупность законов и утверждений, выведенных в качестве следствий
из основоположений данной теории в соответствии с конкретными принципами.
Например, в физических теориях можно выделить две основные части:
формальные исчисления (математические уравнения, логические символы, правила и
др.) и содержательную интерпретацию (категории, законы, принципы). Единство

63
содержательного и формального аспектов теории - один из источников ее
совершенствования и развития.
Методологически важную роль в формировании теории играет
идеализированный объект ("идеальный тип"), построение которого - необходимый этап
создания любой теории, осуществляемый в специфических для разных областей знания
формах. Этот объект выступает не только как мысленная модель определенного
фрагмента реальности, но и содержит в себе конкретную программу исследования,
которая реализуется в построении теории.
Многообразию форм идеализации и соответственно типов
идеализированных объектов соответствует и многообразие видов (типов) теорий,
которые могут быть классифицированы по разным основаниям (критериям). В
зависимости от этого могут быть выделены теории: описательные, математические,
дедуктивные и индуктивные, фундаментальные и прикладные, формальные и
содержательные, "открытые" и "закрытые", объясняющие и описывающие
(феноменологические), физические, химические, социологические, психологические и
т.д.
Для современной (постнеклассической) науки характерны усиливающаяся
математизация ее теорий (особенно естественнонаучных) и возрастающий уровень их
абстрактности и сложности. Эта особенность современного естествознания привела к
тому, что работа с его новыми теориями из-за высокого уровня абстрактности вводимых
в них понятий превратилась в новый и своеобразный вид деятельности. В этой связи
некоторые ученые говорят, в частности, об угрозе превращения теоретической физики в
математическую теорию.
В современной науке резко возросло значение вычислительной математики
(ставшей самостоятельной ветвью математики), так как ответ на поставленную задачу
часто требуется дать в числовой форме. В настоящее время важнейшим инструментом
научно-технического прогресса становится математическое моделирование. Его
сущность - замена исходного объекта соответствующей математической моделью и в
дальнейшем ее изучение, экспериментирование с нею на ЭВМ и с помощью
вычислительных алгоритмов.
Общая структура теории специфически выражается в разных типах (видах)
теорий. Так, математические теории характеризуются высокой степенью абстрактности.
Они опираются на теорию множеств как на свой фундамент. Решающее значение во
всех построениях математики имеет дедукция. Доминирующую роль в построении

64
математических теорий играют аксиоматический и гипотетико-дедуктивный методы, а
также формализация.
Многие математические теории возникают за счет комбинации, синтеза
нескольких основных, или порождающих, структур. Потребности науки (в том числе и
самой математики) привели в последнее время к появлению целого ряда новых
математических дисциплин: теория графов, теория игр, теория информации, дискретная
математика, теория оптимального управления и др. В последние годы все чаще
обращаются к сравнительно недавно возникшей алгебраической теории категорий,
рассматривая ее как новый фундамент для всей математики.
Теории опытных (эмпирических) наук - физики, химии, биологии, социологии,
истории - по глубине проникновения в сущность изучаемых явлений можно разделить
на два больших класса: феноменологические и нефеноменологические.
Феноменологические (их называют также описательными, эмпирическими)
описывают наблюдаемые в опыте свойства и величины предметов и процессов, но не
вникают глубоко в их внутренние механизмы (например, геометрическая оптика,
термодинамика, многие педагогические, психологические и социологические теории и
др.). Такие теории не анализируют природу исследуемых явлений и поэтому не
используют сколь-нибудь сложные абстрактные объекты, хотя, разумеется, в известной
мере схематизируют и строят некоторые идеализации изучаемой области явлений.
Феноменологические теории решают прежде всего задачу упорядочивания и
первичного обобщения относящихся к ним фактов. Они формулируются в обычных
естественных языках с привлечением специальной терминологии соответствующей
области знания и имеют по преимуществу качественный характер. С
феноменологическими теориями исследователи сталкиваются, как правило, на первых
ступенях развития какой-нибудь науки, когда происходит накопление, систематизация и
обобщение фактологического эмпирического материала. Такие теории - вполне
закономерное явление в процессе научного познания.
С развитием научного познания теории феноменологического типа уступают
место нефеноменологическим (их называют также объясняющими). Они не только
отображают связи между явлениями и их свойствами, но и раскрывают глубинный
внутренний механизм изучаемых явлений и процессов, их необходимые взаимосвязи,
существенные отношения, т.е. их законы (такова, например, физическая оптика и ряд
других теорий). Наряду с наблюдаемыми эмпирическими фактами, понятиями и
величинами здесь вводятся весьма сложные и ненаблюдаемые, в том числе весьма
абстрактные понятия. Несомненно, что феноменологические теории благодаря своей

65
простоте легче поддаются логическому анализу, формализации и математической
обработке, чем нефеноменологические. Не случайно поэтому в физике одними из
первых были аксиоматизированы такие ее разделы, как классическая механика,
геометрическая оптика и термодинамика.
Одним из важных критериев, по которому можно классифицировать теории,
является точность предсказаний. По этому критерию можно выделить два больших
класса теорий. К первому из них относятся теории, в которых предсказание имеет
достоверный характер (например, многие теории классической механики, классической
физики и химии). В теориях второго класса предсказание имеет вероятностный
характер, который обусловливается совокупным действием большого числа случайных
факторов. Такого рода стохастические (от греч. - догадка) теории встречаются не только
в современной физике но и в большом количестве в биологии и социально-
гуманитарных науках в силу специфики и сложности самого объекта их исследования.
Важнейшим методом построения и развития теорий (особенно нефеноменологических)
является метод восхождения от абстрактного к конкретному.
Специфическую структуру имеют теории социально-гуманитарных наук.
Так, в современной социологии со времени работ крупного американского социолога
Роберта Мертона (т.е. с начала XX в.) принято выделять три уровня предметного
изучения социальных явлений и соответственно три типа теорий.
Первый - общая социологическая теория ("общая социология"), дающая
абстрактно-обобщенный анализ социальной реальности в ее целостности, сущности и
истории развития; на этом уровне познания фиксируется структура и общие
закономерности функционирования и развития социальной реальности. При этом
теоретическим и методологическим базисом общей социологической теории выступает
социальная философия.
Второй уровень предметного рассмотрения - частные ("среднего ранга")
социологические теории, имеющие своим теоретическим и методологическим базисом
общую социологию и дающие описание и анализ социально особенного. В зависимости
от своеобразия своих объектов исследования частные теории оказываются
представленными двумя относительно самостоятельными классами частных теорий -
специальными и отраслевыми теориями.
Специальные теории исследуют сущность, структуру, общие закономерности
функционирования и развития объектов (процессов, общностей, институтов) собственно
социальной сферы общественной жизни, понимая последнюю как относительно
самостоятельную область общественной деятельности, ответственную за

66
непосредственное воспроизводство человека и личности. Таковы социологии пола,
возраста, этнич-ности, семьи, города, образования и т.д. Каждая из них, исследуя особый
класс социальных явлений, выступает прежде всего как общая теория этого класса
явлений. По сути, отмечал П. А. Сорокин, эти теории делают то же самое, что и общая
социология, "но в отношении специального класса социокультурных явлений".
Отраслевые теории исследуют социальные (в указанном выше смысле этого
термина) аспекты классов явлений, принадлежащие к другим сферам общественной
жизни - экономической, политической, культурной. Таковы социологии труда,
политики, культуры, организации, управления и т.д. В отличие от специальных теорий
отраслевые не являются общими теориями данных классов явлений, ибо исследуют
лишь один из аспектов их проявления - социальный. Для отраслевых теорий характерен
"стыковочный" характер их исследовательской практики. В онтологическом плане все
социологические теории подразделяют на три основных разновидности: 1) теории
социальной динамики (или теории социальной эволюции, развития); 2) теории
социального действия; 3) теории социального взаимодействия.
Важное значение для построения социальных теорий имеет введенное М.
Вебером понятие "идеальный тип" - мысленно сконструированные образования как
вспомогательные средства, продукт синтеза определенных понятий ("капитализм",
"религия", "культура" и др.). Иначе говоря, идеальный тип - это целостная
развивающаяся система понятийных средств ("идея-синтез"), в конечном счете
детерминированная социальной реальностью.
Таким образом, теория (независимо от своего типа) имеет следующие основные
особенности:

1. Теория - это не отдельные взятые достоверные научные положения, а их

совокупность, целостная органическая развивающаяся система. Объединение знания в
теорию производится прежде всего самим предметом исследования, его
закономерностями.

2. Не всякая совокупность положений об изучаемом предмете является теорией.

Чтобы превратиться в теорию, знание должно достигнуть в своем развитии
определенной степени зрелости. А именно - когда оно не просто описывает
определенную совокупность фактов, но и объясняет их, т.е. когда знание вскрывает
причины и закономерности явлений.

67
 3. Для теории обязательным является обоснование, доказательство входящих в
нее положений: если нет обоснований, нет и теории.
4. Теоретическое знание должно стремиться к объяснению как можно более
широкого круга явлений, к непрерывному углублению знаний о них.
5. Характер теории определяет степень обоснованности ее определяющего
начала, отражающего фундаментальную закономерность данного предмета.
6. Структура научных теорий содержательно "определена системной
организацией идеализированных (абстрактных) объектов (теоретических конструктов).
Высказывания теоретического языка непосредственно формулируются относительно
теоретических конструктов и лишь опосредованно, благодаря их отношениям к
внеязыковой реальности, описывают эту реальность".
7. Теория - это не только готовое, ставшее знание, но и процесс его получения,
поэтому она не является "голым результатом", а должна рассматриваться вместе со
своим возникновением и развитием.

К числу основных функций теории можно отнести следующие:

1. Синтетическая функция - объединение отдельных достоверных знаний в

единую, целостную систему.

2. Объяснительная функция - выявление причинных и иных зависимостей,

многообразия связей данного явления, его существенных характеристик, законов его
происхождения и развития, и т.п.

3. Методологическая функция - на базе теории формулируются многообразные

методы, способы и приемы исследовательской деятельности.

4. Предсказательная - функция предвидения. На основании теоретических

представлений о "наличном" состоянии известных явлений делаются выводы о
существовании неизвестных ранее фактов, объектов или их свойств, связей между
явлениями и т.д. Предсказание о будущем состоянии явлений (в отличие от тех, которые
существуют, но пока не выявлены) называют научным предвидением.

5. Практическая функция. Конечное предназначение любой теории - быть

воплощенной в практику, быть "руководством к действию" по изменению реальной

68
действительности. Поэтому вполне справедливо утверждение о том, что нет ничего
практичнее, чем хорошая теория. Важную роль при выборе теорий играет степень их
проверяемости: чем она выше, тем больше шансов выбрать хорошую и надежную
теорию. Так называемый "критерий относительной приемлемости", согласно
Попперу, отдает предпочтение той теории, которая: а) сообщает наибольшее количество
информации, т.е. имеет более глубокое содержание; б) является логически более
строгой; в) обладает большей объяснительной и предсказательной силой; г) может быть
более точно проверена посредством сравнения предсказанных фактов с наблюдениями.
Иначе говоря, резюмирует Поппер, мы выбираем ту теорию, которая наилучшим
образом выдерживает конкуренцию с другими теориями и в ходе естественного отбора
оказывается наиболее пригодной к выживанию.
В ходе развития науки в связи с новыми фундаментальными открытиями
(особенно в периоды научных революций) происходят кардинальные изменения
представлений о механизме возникновения научных теорий.
Характеризуя науку, научное познание в целом, необходимо выделить ее главную
задачу, основную функцию - открытие законов изучаемой области действительности.
Без установления законов действительности, без выражения их в системе понятий нет
науки, не может быть научной теории. Перефразируя слова известного поэта, можно
сказать: мы говорим наука - подразумеваем закон, мы говорим закон - подразумеваем
наука.
Изучение законов действительности находит свое выражение в создании
научной теории, адекватно отражающей исследуемую предметную область в
целостности ее законов и закономерностей. Поэтому закон - ключевой элемент теории,
которая есть не что иное, как система законов, выражающих сущность, глубинные связи
изучаемого объекта (а не только эмпирические зависимости) во всей его целостности и
конкретности, как единство многообразного.

69
 Лекция 5. Возникновение науки и основные стадии её
исторической эволюциии. Классическая, неклассическая и
постнеклассическая наука.

5.1. Преднаука и наука. Генезис науки и проблема периодизации её истории

5.2. Культура античности и становление первых форм теоретической науки
5.3. Средневековая наука. Организация науки в средневековых
университетах
5.4. Формирование опытной науки в новоевропейской культуре
5.5. Классическая, неклассическая и постклассическая наука
5.6. Возникновение дисциплинарно организованной науки

5.1. Преднаука и наука. Генезис науки и проблема периодизации её истории

Исследуя историю любого материального или духовного явления (в том числе и

науки), следует иметь в виду, что это сложный диалектический поступательный процесс
"появления различий", включающий в себя ряд качественно своеобразных этапов, фаз и
т.п. Поэтому задача познания состоит в том, чтобы добиться понимания
действительного исторического процесса в его различных фазах, установить специфику
этих фаз, их сходство и отличия, их границы и связь между ними. Каждую из этих
ступеней, фаз следует рассматривать как некоторую целостность, как качественно
определенную систему, имеющую свою специфическую структуру, свои
"составляющие", свои элементы, связи и т.п. Хотя границы между этапами истории
предмета не являются "абстрактно-строгими", а они гибки и подвижны, их правильное
проведение в соответствии с объективной природой самих предметов является
важнейшим условием успешного исследования. Причем следует стремиться к изучению
всех ступеней развития предмета, всех фаз его истории (основных и неосновных,
существенных и несущественных и т.п.) с тем, чтобы затем выделить среди них главные,
необходимые, "узловые".
Существует два основных вида периодизации: 1) формальный, когда в основу
деления истории предмета на соответствующие ступени кладется тот или иной
отдельный "признак" (или их группа); 2) диалектический, когда основой (критерием)
этого деления становится основное противоречие исследуемого предмета, которое
70
необходимо вьщелить из всех других противоречий последнего. Формальная
периодизация широко применяется особенно на начальных этапах исследования
истории предмета, т.е. на эмпирическом уровне, на уровне "явления", и поэтому ее
нельзя, разумеется, недооценивать или тем более полностью отвергать. Вместе с тем
значение этого вида периодизации нельзя преувеличивать, абсолютизировать ее
возможности. Переход в научном исследовании на теоретический уровень, на ступень
познания "сущности" предмета, вскрытие его противоречий и их развития означает, что
периодизация истории предмета должна уже осуществляться с более высокой -
диалектической точки зрения. На этом уровне предмет необходимо изобразить как
"совершающее процесс противоречие". Главные формы, ступени развертывания этого
противоречия (прежде всего основного) и будут главными этапами развития предмета,
необходимыми фазами его истории. Таким образом, развитие, история предмета, его
переходы от одного этапа к другому, есть в конечном счете не что иное, как
развертывание основного, фундаментального противоречия между его полюсами
(противоположностями). Каждый основной этап, главная, необходимая ступень - это
одно из посредствующих звеньев этого развертывания, причем эволюция основного
противоречия - это процесс возрастания не только количества посредствующих,
промежуточных звеньев, но и их качественных различий, выражающих специфику
каждого главного этапа истории предмета.
Применяя сказанное о периодизации к истории науки, следует прежде всего
подчеркнуть следующее. Наука - явление конкретно-историческое, проходящее в своем
развитии ряд качественносвоеобразных этапов. Вопрос о периодизации истории науки и
ее критериях по сей день является дискуссионным и активно обсуждается в
отечественной и зарубежной литературе. Один из подходов, который получает у нас все
большее признание, разработан на материале истории естествознания, прежде всего
физики (В. С. Степин, В. В. Ильин и др.) и состоит в следующем.
Науке как таковой предшествует преднаука (доклассический этап), где
зарождаются элементы (предпосылки) науки. Здесь имеются в виду зачатки знаний на
Древнем Востоке, в Греции и Риме, а также в средние века, вплоть до XVI-XVII
столетий. Именно этот период чаще всего считают началом, исходным пунктом
естествознания (и науки в целом) как систематического исследования реальной
действительности.
. Период с I тыс. дон. э. до ХVI в можно назвать периодом преднауки. На его
протяжении наряду с передававшимися от поколения к поколению в течение веков
обыденными практическими знаниями, приобретенными посредством житейского опыта

71
и осмысления трудовой деятельности, стали появляться первые философские
представления о природе, называемые «натурфилософскими учениями». Это были
довольно бедные представления, но внутри натурфилософии формировались зачатки
научных знаний. С накоплением сведений, навыков, приемов и методов, используемых
для решения астрономических, математических, медицинских, географических и
других проблем, в философии образуются соответствующие разделы, которые затем
постепенно обособляются в отдельные науки: астрономию, математику, медицину,
географию и т. д. Это своего рода «эмбриональный» период развития науки, который
предшествует ее рождению в качестве особого социального института и особой области
и стороны культуры.
Наука как целостный феномен возникает в Новое время вследствие отпочкования
от философии и проходит в своем развитии три основных этапа: классический,
неклассический, постнеклассический (современный). На каждом из этих этапов
разрабатываются соответствующие идеалы, нормы и методы научного исследования,
формулируется определенный стиль мышления, своеобразный понятийный аппарат и
т.п. Критерием (основанием) данной периодизации является соотношение
(противоречие) объекта и субъекта познания:
1. Классическая наука (XVII-XIX вв.), исследуя свои объекты, стремилась при
их описании и теоретическом объяснении устранить по возможности все, что относится
к субъекту, средствам, приемам и операциям его деятельности. Такое устранение
рассматривалось как необходимое условие получения объективно-истинных знаний о
мире. Здесь господствует объектный стиль мышления, стремление познать предмет сам
по себе, безотносительно к условиям его изучения субъектом.
2. Неклассическая наука (первая половина XX в.), исходный пункт которой
связан с разработкой релятивистской и квантовой теории, отвергает объективизм
классической науки, отбрасывает представление реальности как чего-то не зависящего
от средств ее познания, субъективного фактора. Она осмысливает связи между знаниями
объекта и характером средств и операций деятельности субъекта. Экспликация этих
связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и
объяснения мира.
3. Существенный признак постнеклассической науки (вторая половина XX -
начало XXI в.) - постоянная включенность субъективной деятельности в "тело знания".
Она учитывает соотнесенность характера получаемых знаний об объекте не только с
особенностью средств и операций деятельности познающего субъекта, но и с ее
ценностно-целевыми структурами.

72
 Каждая из названных стадий имеет свою парадигму (совокупность теоретико-
методологических и иных установок), свою картину мира, свои фундаментальные идеи.
Классическая стадия имеет своей парадигмой механику, ее картина мира строится на
принципе жесткого (лапласовского) детерминизма, ей соответствует образ мироздания
как часового механизма. С неклассической наукой связана парадигма
относительности, дискретности, квантования, вероятности, дополнительности.
Постнеклассической стадии соответствует парадигма становления и
самоорганизации. Основные черты нового (постнеклассического) образа науки
выражаются синергетикой, изучающей общие принципы процессов самоорганизации,
протекающих в системах самой различной природы (физических, биологических,
технических, социальных и др.). Ориентация на "синергетическое движение" - это
ориентация на историческое время, системность (целостность) и развитие как
важнейшие характеристики бытия. При этом смену классического образа науки
неклассическим, а последнего - постнеклассическим нельзя понимать упрощенно в том
смысле, что каждый новый этап приводит к полному исчезновению представлений и
методологических установок предшествующего этапа. Напротив, между ними
существует преемственность. Налицо "закон субординации": каждая из предыдущих
стадий входит в преобразованном, модернизированном виде в последующую.
Неклассическая наука вовсе не уничтожила классическую, а только ограничила сферу ее
действия. Например, при решении ряда задач небесной механики не требовалось
привлекать принципы квантовой механики, а достаточно было ограничиться
классическими нормативами исследования. Следует иметь в виду, что историю науки
можно периодизировать и по другим основаниям. Так, с точки зрения соотношения
таких приемов познания, как анализ и синтез (опять же на материале естественных
наук), можно выделить две крупные стадии:

I. Аналитическая, куда входит - по предыдущей периодизации - классическое и

неклассическое естествознание. Причем в последнем идет постоянное и неуклонное
нарастание "синтетической тенденции". Особенности этой стадии: непрерывная
дифференциация наук; явное преобладание эмпирических знаний над теоретическими;
акцентирование внимания прежде всего на самих исследуемых предметах, а не на их
изменениях, превращениях, преобразованиях; рассмотрение природы, по преимуществу
неизменной, вне развития, вне взаимосвязи ее явлений.
II. Синтетическая, интегративная стадия, которая практически совпадает с
постнеклассическим естествознанием. Ясно, что строгих границ между названными

73
стадиями провести невозможно: во-первых, глобальной тенденцией является
усиление синтетической парадигмы, во-вторых, всегда имеет место взаимодействие
обеих тенденций при преобладании одной из них. Характерной особенностью
интегративной стадии является возникновение (начавшееся уже по крайней мере со
второй половины предыдущей стадии) междисциплинарных проблем и
соответствующих "стыковых" научных дисциплин, таких как физхимия, биофизика,
биохимия, психофизика, геохимия и др. Поэтому в современном естествознании уже нет
ни одной науки "в рафинированном чистом виде" и идет процесс построения целостной
науки о природе и единой науки о всей действительности в целом.

5.2. Культура античного полиса и становление первых форм теоретической

науки

«Все люди от природы стремятся к знанию». Этими словами начинается один из

выдающихся памятников античной мысли, древнейший историко-философский трактат
и одно из наиболее сложных для понимания философских сочинений – «Метафизика»
Аристотеля. Человек начал заниматься познанием, пожалуй, с тех самых пор, как
появился на Земле, и все же прошло немало столетий, прежде чем он осознал, что все
это время занимался познанием. Кроме того, человек оказывался перед необходимостью
решать те или иные практические задачи и успешно справлялся с ними во всех уголках
Земли, но обнаружил себя и тем самым навсегда выделил себя в ряду живых существ в
качестве познающего существа только в античной Греции. Вопросы о том, каким
образом и почему все произошло именно так, актуальны до сих пор.
Все многообразие человеческого знания можно условно разделить на знание
«практическое» и знание «теоретическое». Первое подразумевает некоторое умение,
навык обращения с вещами и, следовательно, предполагает активное, деятельностное
участие со стороны человека. Второе, напротив, представляется знанием о вещах без
непосредственного обращения к ним, порожденное только разумом.
Исторически практическое знание развивается раньше теоретического, причем
это касается как человечества в целом, так и каждого отдельного человеческого
существа в его индивидуальном развитии. Поскольку человек, появившись на свет,
всегда уже оказывается в мире, т. е. некотором окружении людей и вещей, то первыми
развиваются навыки общения с людьми и обращения с вещами. И следовательно,

74
практическое знание в определенном смысле является «естественным» для человека,
т. е. возникающим в силу необходимости реализации человеком собственной природы.
Иначе обстоит дело с познанием теоретическим. В отличие от практического,
теоретическое знание до определенной поры не является абсолютно необходимым для
человека, поскольку в своем повседневном бытии человек в нем не нуждается. Чтобы
уяснить смысл сказанного, нам необходимо обратиться к исходному значению понятия
«теоретическое», а также общему контексту античного мировосприятия.
Понятие «теоретическое» восходит к греческому слову theoria, «феория», которое
означает «вглядывание», «рассматривание», «созерцание». При этом речь не идет о
простом разглядывании сущего посредством предназначенных для этого органов чувств,
т. е. глаз. Глаза – хорошие советчики в практических делах, но не в знании вещей.
Мыслители античности не перестают подчеркивать: ощущения изменчивы, а
следовательно, не могут выступать в качестве надежных свидетелей. В знании вещей
лучший советчик – разум. «Феория» есть тем самым всматривание глазами самой души,
или ума. Поэтому наиболее адекватно греческое слово «theoria» на русский язык
переводится словом «умозрение». Безусловно, зрение в данном контексте выступает не
более как метафора, причем эта метафора почти столь же древняя, сколь и само
теоретическое познание. Автор ее – Платон, неоднократно прибегавший к ней в целях
объяснения того, в чем заключается сущность познания. Так, например, упомянутая
метафора используется Платоном в мифе о пещере, изложенном философом в седьмой
книге диалога «Государство», в котором Платон пишет о пути к постижению истины.
Подобный путь связан с выходом из пещеры, где человек бок о бок со своими
собратьями созерцает тени, т. е. выходом из природного порядка вещей – мира
преходящих и потому обманчивых чувственных ощущений – в действительный мир
солнечного света и неизменных интеллектуальных образов, или идей, доступных только
разуму.
В чем польза от такого выхода? Чему служит такое «рассматривание»?
«Теоретическое познание» в греческом смысле имеет «над-природный» и
«сверх-естественный» характер, поскольку в собственном смысле не принадлежит
природному миропорядку. Более того, в природном порядке вещей даже нет
необходимости в «теоретическом». Сфера умозримого и умопостигаемого требует
сверхприродного усилия для своего возникновения, сознательного отвлечения от
естественного порядка бытия природных явлений ради попадания в некий иной мир,
мир чистой мысли.

75
 Познание начинается с удивления, считали в древности. При этом «удивление»,
о котором Аристотель говорит как о побуждении к философствованию, не есть
первобытное любопытство, которое тоже свойственно человеческой природе и потому
всегда современно. Любопытство как раз удовлетворилось бы разглядыванием, в то
время как к созерцанию и умозрению вынуждает изумление. Поэтому Аристотель
говорит об удивлении двоякого рода: во-первых, об удивлении в силу незнания причины
– так «удивляются, например, загадочным самодвижущимся игрушкам, или
солнцеворотам, или несоизмеримости диагонали»; во-вторых, об удивлении, в
определенном смысле «противоположном» первому, об удивлении знающего, которое
есть подлинное изумление перед тем, как все устроено. Сведущий в геометрии человек,
поясняет Аристотель, удивился бы, если бы диагональ оказалась соизмеримой,
настолько разумным, совершенным и одновременно естественным кажется знающему
существующий порядок вещей. В период античности мир понимался как «kosmos» (в
переводе с греческого – «совершенный порядок» и «устроение»; греческий глагол
kosmeoозначает «украшать», и именно от него происходит современное слово
«косметика»). Таким образом, для грека исходным является понимание бытия как
порядка и гармонии, которые не могут не вызывать изумления. Устроенность мира
удивительна, в то время как хаос не удивляет и тем более не изумляет. В человеке что-то
отзывается на это устроение, обращает на себя внимание и заставляет задаваться
вопросом: что есть все существующее? Или: «Почему вообще есть нечто, а не наоборот
– ничто?» – как много позже на свой лад этот же вопрос задаст Лейбниц, а Хайдеггер
назовет его основным вопросом философии.
Подобные вопросы кажутся досужими. И это действительно так. Аристотель
говорит: «К знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь
пользы». Вопросы о сущем как таковом не приносят непосредственной выгоды и не
служат удовлетворению текущей практической потребности. В отличие от практической
деятельности, главным образом вызванной природной необходимостью, деятельность
созерцания является свободной деятельностью в смысле отсутствия непосредственной
полезности и в значении ее самоценности. Совершенно очевидно, что подобная
деятельность требует определенного рода усилия, связанного с рядом ограничений в
области природной составляющей человеческого существа и приводящего в конечном
счете к принципиально иному отношению ко всему сущему. Теоретическое отношение к
сущему не только преобразует его в глазах смотрящего, но и меняет глаза, настраивая их
на иное. С изменением взгляда, или, как выразился Платон, с «поворота глаз», человек
меняется целиком – он «начинает новую жизнь», bios theo-retikos – жизнь

76
созерцательную. Таким образом, умозрением нельзя «заниматься», как занимаются
торговлей, мореплаванием, изготовлением орудий; возможно предаться умозрению, что
означает посвятить ему жизнь.
Теоретическое мышление в своих истоках есть в подлинном смысле античный
феномен. Существует целый ряд версий возникновения этой особой формы духовной
деятельности именно в Древней Греции. Согласно одной из них, в основании лежит
особый тип соревновательности, присущей общественной жизни греков, цель
которой состояла в достижении бессмертной славы, а не преходящих
материальных благ (А. М. Зайцев). Другие исследователи возводят происхождение
теоретического мышления в античной Греции к формирующему и гармонизирующему
свойству мусических искусств (А. В. Ахутин). Существует и такая концепция:
основанием для зарождения теоретического отношения к действительности послужило
греческое занятие мореплаванием и прежде всего те познавательные горизонты,
которые оно открывало (К. М. Петров). В качестве предпосылки становления
теоретического мышления рассматривают также законодательную и политическую
деятельность так называемых семи мудрецов, таких как Солон, Периандр, Биант,
Питтак, Фалес, которые хотя по роду своей деятельности и были «практиками», но
посвящали себя всеобщим вопросам, а именно вопросам нравственности и правопорядка
в качестве залога прочного и справедливого государственного устройства (Г. В. Ф.
Гегель).
Для уяснения сути вопроса помимо упомянутых моментов, которые отнюдь не
противоречат друг другу, а скорее дополняют, следует также обратить особое внимание
на своеобразное государственное устройство древних эллинов, имеющее форму
городов-государств, или полисов, обеспечивавших грекам не только социальную
определенность, но и определенность экзистенциальную: судьба индивида и судьба его
города неразрывно связаны (недаром высшей мерой наказания для греков было
изгнание – остракизм). Именно в рамках полисной формы социального устройства
стало возможным выделение особого сословия свободных людей, перед которыми
не стояла необходимость добывать средства к существованию и которые имели
досуг для занятий умозрением.
В рамках такого способа понимания «теоретического» и следует
истолковывать геометрию Эвклида, астрономию Птолемея, медицинскую науку
Гиппократа, а также философские учения Фалеса, Пифагора, Гераклита,
Парменида, Платона и Аристотеля.

77
 5.3. Средневековая наука. Организация науки в средневековых
университетах

В середине XII – 1-й половине XIII столетия в средневековой Европе происходят

примечательные для интеллектуальной истории Запада события: открываются первые
университеты. В 1158 г. в Болонье в соответствии с хартией Фридриха I Барбароссы, в
которой говорилось об universitas, было основано первое организованное сообщество
студентов, получающих комплексное образование, и определено место их
коллективного существования наподобие современных университетов. На протяжении
XII–XIII вв. университеты появились в Кембридже, Неаполе, Монпелье, Саламанке,
Падуе, Тулузе, однако наибольшую известность и решающее значение для развития
научной мысли эпохи Средневековья получили Парижский (1200) и Оксфордский (1178)
университеты.
Воспринявший традиции образовательных сообществ предшествующего столетия
и сосредоточивший в себе такие величайшие умы средневековой Европы, как Пьер
Абеляр, Александр Гэльский, Бонавентура, епископы Парижа, Гильом из Оверни и
Этьен Темпье, а также знаменитые Альберт Великий и Фома Аквинский, Парижский
университет обрел к XIII в. статус интеллектуального центра средневековой Европы,
привлекавшего не только французов, но и выходцев из Италии, Германии и Англии.
Университет по своей структуре состоял из нескольких отделов, или факультетов.
Первый из них, факультет «свободных искусств» (atrium), был наиболее
многочисленным и считался подготовительным для трех других факультетов:
медицинского, юридического и теологического – самого малочисленного, но обучение
на котором было самым продолжительным. Поскольку теологии отводилось столь
важное место, а также учитывая популярность Парижского университета в среде
интеллектуалов того времени, главы католической церкви в лице папы Иннокентия III и
его преемника Григория IX хорошо осознавали, что университет в Париже не просто
образовательное учреждение:
«"Studium parisiense"– это духовная и нравственная сила, значение которой не
ограничивалось ни Парижем, ни Францией, но охватывало весь христианский мир и всю
Церковь».
Следовательно, Парижский университет мог стать как рупором католической
церкви, «мощным средством воздействия… для распространения религиозной истины
во всем мире», так и «неисчерпаемым источником заблуждений, способным отравить
целый христианский мир».

78
 В стремлении избежать инакомыслия и утвердить Парижский университет в
качестве источника истинного знания и обретают смысл декреты папской курии, в
которых запретили сначала преподавание римского права, затем – в 1215 г. –
преподавание физики и метафизики Аристотеля, и, наконец, в них появились призывы
nec philosophos se ostenent– не делать из себя философов и касаться на занятиях только
тех вопросов, разъяснение которым можно найти в Священном писании и трудах
Святых Отцов. Таким образом Парижский университет оказался в плену
противоречивых тенденций: превратиться в центр беспристрастных исследований,
связанных с изучением античного наследия, но всегда стоящих перед опасностью впасть
в инакомыслие, либо подчинить исследование религиозным целям и тем самым
оказаться на службе теократического догматизма.
Средневековое миропонимание исходило прежде всего из догмата сотворения
Богом мира ex nihilo– из ничего. Тем самым все сущее в мире оказывалось впервые
возникшим и пребывающим в своем существовании по благой божественной воле и
усилию, а следовательно, и обнаруживающим свою ценность благодаря причастности к
божественному совершенству. Бытие сущего выстраивается, таким образом, в своего
рода иерархию, каждая следующая ступень которой отличается от ниже расположенной
уменьшением степени земного, «тварного», смертного и увеличением божественной,
духовной и бессмертной составляющей. Соответственно иерархии сущих выстраивается
и иерархия знания. Наиболее совершенной и достойной изучения становится наука о
божественном, в то время как остальные науки, касающиеся сотворенных природных
вещей, подчиняются ей – оказываются так называемыми «служанками теологии».
«Ни одна умозрительная наука, – рассуждает Фома Аквинский, – не может
считаться превосходнее другой, если только не превосходит ее либо несомненностью
[своих основоположений], либо большим достоинством предмета [своего изучения]».
И относительно обоих критериев наиболее совершенной наукой оказывается
теология, или богословие:
«В смысле большей несомненности потому, что все прочие науки устанавливают
свои основоположения в естественном свете человеческого разума, коему свойственно
заблуждаться, тогда как эта (теология. – Ю. Ш.) устанавливает свои основоположения в
свете божественного знания, не подверженного заблуждениям; в смысле же большего
достоинства своего предмета потому, что эта наука преимущественно говорит о вещах,
превышающих возможности человеческого разума, в то время как прочие науки
изучают только те вещи, кои разум приемлет».

79
 Когда природа перестает быть тем, что способно само себя производить, как это
было в античности, и когда природное сущее оказывается самым низким в иерархии
бытия, то и изучение природы ради нее самой перестает быть занятием достойным и
если и возможным, то только ради прославления божественного совершенства,
одарившего ее бытием.
Источником познания для средневекового ученого является не что иное, как
божественное Слово, данное человеку в Священном Писании и трудах Отцов Церкви. И
в этом смысле средневековый ученый есть, с одной стороны, буквально знаток
священных текстов, а с другой – способный и во всем сущем услышать и узреть
божественный Глагол. Все сущее оказывается тем самым совокупностью символов,
указующих на высший смысл, заложенный божественным участием. Все, что ни
происходит в сотворенном мире, говорит не
О себе, но о своем Творце. Тем самым знания из прочих областей познания
призваны прежде всего «служить» самой совершенной из наук – богословию. В рамках
таким образом расставленных акцентов занимаются познанием Бонавентура, Альберт
Великий, Фома Аквинский. В таком русле развивается ученость в Парижском
университете.
Однако картина средневекового научного мира была бы неполной без
упоминания другого интеллектуального сообщества ученых и учащихся, а именно
Оксфордского университета. Относительная изолированность этого крупного
учебного заведения уберегла его от пристального внимания и неустанной опеки папских
легатов и папской цензуры в отношении учебной программы:
«Тогда как философская мысль в Париже, безусловно диалектическая и
аристотелевская, на какое-то время утонула в диалектике, английская философская
мысль стремилась поставить на службу религии математику и физику – в том виде, в
каком их недавно представили арабские ученые».
Интеллектуальная жизнь Оксфорда разворачивалась в несколько ином ключе.
Она была ничуть не менее религиозна, однако способ подчинения наук теологии остался
«более свободным и гибким и менее утилитаристским». В Оксфорде, как и в Париже, с
огромным тщанием изучалось наследие Аристотеля, однако наибольший интерес у
английских ученых-богословов вызывал не столько логический метод, сколько
эмпирическое содержание аристотелизма. И в то время как в Париже изучение
«квадривия» почти полностью выродилось в формальность (хотя и необходимую), в
Оксфорде, напротив, математика и астрономия имели исключительно серьезное
значение.

80
 Рождению интереса к естествознанию в немалой степени способствовала
начавшаяся в университетах Толедо и Палермо и продолженная в Оксфорде
переводческая работа основных сочинений Аристотеля, а также арабских средневековых
ученых. Наиболее значительная роль в развитии и распространении
естественнонаучного знания принадлежит магистру, а затем и канцлеру Оксфордского
университета Роберту Гроссетесту (1175–1253). Помимо переводов ряда
аристотелевских трактатов, таких как «Никомахова этика», а также составления
комментариев к «Физике» и «Второй аналитике», Гроссетесту принадлежит свод
собственных сочинений, среди которых наиболее значительным является трактат «О
свете или о начале форм» («De luce seu de inchoatione formarum»).
Большинство историков средневековой науки, по замечанию А. В. Ахутина,
единодушно считают, что в истории средневековья не было другого такого периода,
когда естествознание настолько близко подошло бы к методам новой науки, как в XIV в.
Именно в XIV в. «впервые осознается дух теоретической физики. В Оксфордском
университете естественнонаучная мысль получила мощный толчок для своего развития
в трудах ученых Мертоновского колледжа, таких как, например, Томас Брадвардин
(1295–1349). В Парижском университете подобные явления были связаны со „школой“
Жана Буридана, к которой относятся Николай Орем, Альберт Саксонский и Марсилий
Ингенский.
Согласно Брадвардину, «…именно математика в каждом случае открывает
подлинную истину, так как она знает каждый скрытый секрет и хранит ключ к любому
тончайшему смыслу: поэтому тот, кто имеет бесстыдство изучать физику и в то же
время отрицать математику, должен бы знать с самого начала, что он никогда не войдет
во врата мудрости».
Брадвардин отождествляет движение со скоростью и тем самым допускает
формализацию и математизацию процесса движения, который сам по себе недоступен
математической трактовке. Исследовать процесс движения для Брадвардина означает
рассмотреть изменение отношения скоростей движения при изменении отношения
между силой и сопротивлением, т. е. дать формулу изменения скорости в зависимости от
изменения условий движения. Метод Брадвардина и его последователей вызвал
возражения со стороны школы парижских номиналистов. Так, Марсилий Ингенский
утверждает, что именно пространственные определения существеннее при понимании
движения. В этой полемике, как утверждает А. В. Ахутин, «впервые разделились, чтобы
развиться затем в два самостоятельных и существенных момента всякого

81
физико-теоретического рассуждения и мысленного экспериментирования,
геометрический и арифметико-алгебраический аспекты».
Подход Брадвардина вдохновил поколение оксфордских ученых, получивших
название «калькуляторов». Среди них – ученики Брад-вардина Ричард Киллингтон,
Ричард Суиссет, Уильям Хейтесбери и Джон Дамблтон. Основной областью, в которой
реализовывало себя «калькуляторство», были так называемые «физические софизмы»
(sofismata),т. е. проблемы, связанные с традиционными понятиями аристотелевской
физики (изменение скорости, начало и конец движения). Однако алгебраический метод
«калькуляторов» слишком затруднял движение мысли, лишая мысль опоры в
интеллектуально-чувственном созерцании, т. е. лишал ее момента идеального
экспериментирования. Методу «калькуляторов» со стороны парижских интеллектуалов
противостоял Орем и его геометрический метод.

5.4. Формирование опытной науки в новоевропейской культуре

Формирование опытной науки связано с изменяющимися представлениями

человека о его взаимосвязи с природой. Человек должен представить себя активным
началом в исследовании природы, и это связано с зарождением идеи
экспериментального исследования.
В XIII—XV вв. усилился интерес к естественнонаучным идеям и
исследованиям. Значительную роль в развитии и распространении естествознания
сыграла Оксфордская школа, представлявшая объединение философов и ученых и
существовавшая при Оксфордском университете. Главная роль в становлении школы
принадлежала францисканцу Роберту Гроссетесту (Большеголовому, 1175—1253),
который был одним из первьгх переводчиков естественнонаучных произведений
Аристотеля. Но он более интересен как автор собственных естественнонаучных
трактатов, среди которых важнейший трактат «О свете или о начале форм».
Научные интересы Гроссетеста концентрировались вокруг вопросов .оптики,
математики (собственно, геометрии), астрономии. В своих работах он высказывает
мысли о том, что изучение явлений начинается с опыта, посредством их анализа
(resolutio) устанавливается некоторое общее положение, рассматриваемое как гипотеза.
Отправляясь от нее, уже дедуктивно (compositio) выводятся следствия, опытная
проверка которых устанавливает их истинность или ложность. Для проверки гипотез
мыслитель использует методы фальсификации и верификации.

82
 В построении объяснительных схем и в выборе между ними Грос-сетест
руководствовался двумя общими формальными «метафизическими» принципами. Один
из них — принцип единообразия (uniformity) природы он использовал в качестве
принципа самого физического объяснения. Второй — принцип экономии (lex
parsimoniae), заимство ванный у Аристотеля: если одна вещь более доказана из многих
предпосылок, а другая вещь — из немногих предпосылок, одинаково ясных, то лучшая
из них та, которая доказана из немногих, потому что она быстрее дает нам знание.
Гроссетест в попытке выработать общую методологию естественнонаучного
исследования, исходя из идей Аристотеля, изменяет понятие причины и механизм
причинного действия. Четыре аристотелевские причины он заменяет двухполюсной
причинно-следственной цепочкой. Фундаментальность этой схемы для всего
последующего развития физического мышления непреходяща.
Необходимо напомнить, что обычной для множества средневековых трактатов
была мысль о том, что только в математике вещи, известные нам, и вещи,
существующие по природе, тождественны. Исходя из этого, модель математического
объяснения становится моделью идеального знания, и даже теологическую
аргументацию мыслители этой поры пытаются сформулировать согласно математико-
де-дуктивному методу.
Основные достижения Оксфордской школы связаны с научной деятельностью
членов Мертонского колледжа при Оксфордском университете, Важное место среди
них занимает ФомаБродвардин, который пытался выработать математический способ
описания движений тел посредством придания физическим процессам количественных
показателей. А его ученики — Ричард Киллингтон, Ричард Суиссет (Суайнехед),
Уильям Хейтесбери и Джон Дамблтон, так называемые «калькуляторы», стремясь
объединить физику Аристотеля и учение о пропорциях Евклида, пытались создать
единую систему «математической физики», основанной на возможности арифметико-
алгебраи-ческого выражения качества. В работах калькуляторов формировались такие
понятия математики, как переменная величина, логарифм, дробный показатель,
бесконечный ряд.
Реализация идей опытной науки еще оставалась вопросом будущего. В частности,
проведение экспериментов предполагало создание соответствующей экспериментальной
техники, устройств, приборов и т. д. Огромные материальные ресурсы, которые
требовались для развития техники и инженерного искусства, реально появились лишь в
эпоху Возрождения. Создание новой техники, в свою очередь, предполагало гораздо
более широкое применение математических расчетов, использование прикладных

83
математических моделей, которое ста мулировало развитие математических
исследований. Но идея о том, что законы природы могут быть описаны языком
математики и проверены экспериментом, иключительно медленно пробивала себе
дорогу на протяжении всей эпохи Возрождения.
Изменяется роль человека в мире. Зарождается новый тип мышления.
Происходит постепенная смена мировоззренческой ориентации: для человека значимым
становится посюсторонний мир, автономным, универсальным и самодостаточным
становится индивид. Философия, наука, искусство приобретают самостоятельность,
автономность по отношению к церкви и религии. В протестантизме происходит
разделение знания и веры, ограничение сферы применения человеческого разума миром
«земных вещей», под которыми понимается эмпирически ориентированное познание
природы. В этих условиях создаются предпосылки для возникновения
экспериментально-математического естествознания.
Среди тех, кто подготавливал рождение науки, был Николай Кузанский (1401—
1464). В своих философских воззрениях на мир он вводит методологический принцип
совпадения противоположностей — единого и бесконечного, максимума и минимума, из
которого следует тезис об относительности любой точки отсчета. Кузанский делает
заключение о предположительном характере всякого человеческого знания. Поэтому он
уравнивает в правах и науку, основанную на опыте, и науку, основанную на
доказательствах. Большое внимание философ придает измерительным процедурам.
Применяя принцип совпадения противоположностей к астрономии, Кузанский
приходит к выводу, что Земля не является центром Вселенной, а такое же небесное тело,
как и Солнце и Луна, что подготавливало переворот в астрономии, который в
дальнейшем совершил Коперник.
Человек становится творцом, поднимаясь почти на один уровень с Богом, ведь он
наделен свободой воли и должен сам решать свою судьбу, способен творить, стать
мастером, которому по силам любая задача. Отсюда и характерное для эпохи
Возрождения стремление познать принципы функционирования механизмов, приборов,
устройств и самого человека. В этой связи особый интерес представляют попытки
Леонардо да Винчи (1452—1519) применить в анатомии знания из прикладной
механики и найти соответствие между функционированием органов человека и
животных и функционированием известных ему технических устройств, механизмов.
Леонардо да Винчи считал, что «опыт никогда не ошибается, ошибаются только
суждения ваши», и что для получения в науках достоверных выводов следует применять
математику, в которую он обычно включал и механику. Механика же мыслилась им еще

84
не как теоретическая наука, какой она станет во времена Галилея и Ньютона, а как чисто
прикладное искусство конструирования различных машин и устройств. Леонардо да
Винчи подошел к необходимости органического соединения эксперимента и его
математического осмысления, которое и составляет суть того, что в дальнейшем назовут
современным естествознанием, наукой в собственном смысле слова.
Как идейно-культурное движение сформировался гуманизм. Возникают
предпосылки для создания новых научных направлений в гуманитарной сфере, таких
как политология (на основании трудов Макиавелли), утопические концепции
коммунизма, меркантилизм (первая экономическая школа).

5.5. Классическая, неклассическая и постклассическая наука

Наука - это форма духовной деятельности людей, направленная на производство

знаний о природе, обществе и о самом познании, имеющая непосредственной целью
постижение истины и открытие объективных законов на основе обобщения реальных
фактов в их взаимосвязи, для того чтобы предвидеть тенденции развития
действительности и способствовать ее изменению.
Наука - творческая деятельность по получению нового знания и результат этой
деятельности: совокупность знаний (преимущественно в понятийной форме),
приведенных в целостную систему на основе определенных принципов, и процесс их
воспроизводства. Собрание, сумма разрозненных, хаотических сведений не есть научное
знание. Как и другие формы познания, наука есть социокультурная деятельность, а не
только "чистое знание".Таким образом, основные стороны бытия науки - это, во-первых,
сложный, противоречивый процесс получения нового знания; во-вторых, результат
этого процесса, т.е. объединение полученных знаний в целостную, развивающуюся
органическую систему (а не простое их суммирование); в-третьих - социальный
институт со всей своей инфраструктурой: организация науки, научные учреждения и
т.п.; этос (нравственность) науки, профессиональные объединения ученых, ресурсы,
финансы, научное оборудование, система научной информации, различного рода
коммуникации ученых и т.п.; в-четвертых, особая область человеческой деятельности и
важнейший элемент (сторона) культуры.
В истории науки можно выделить четыре основных периода.
1.  2. XVI – XVII вв. Это период великой научной революции. Она начинается с
исследований Коперника и Галилея и венчается фундаментальными физическими и

85
математическими трудами Ньютона и Лейбница. В этот период были заложены основы
современного естествознания. Появляются стандарты и идеалы построения научного
знания. Они связываются с формулированием законов природы в строгой
математической форме и с проверкой теорий посредством опыта. Начинает
культивироваться критическое отношение к религиозным и натурфилософским
догмам, недоступным обоснованию и проверке посредством опыта. Развивается
методология науки. Наука оформляется как особая самостоятельная область
общественной деятельности. Появляются ученые-профессионалы, развивается система
университетского образования для их подготовки. В XVII в. создаются первые
научные академии. Возникает научное сообщество с присущими ему специфическими
формами и правилами деятельности, общения, обмена информацией.
3. XVIII–XIX вв. Этот период соответствует классической науке. В это время
образуется множество различных самостоятельных научных дисциплин, в которых
накапливается и систематизируется огромный фактический материал. Строятся
фундаментальные теории в математике, в различных областях естествознания,
связанных с исследованиями в области неживой и живой природы; в областях
гуманитарных наук (психология, языкознание) начинает распространяться
экспериментальный метод; возникают технические науки и начинают играть все
более заметную роль в материальном производстве. Возрастает социальная роль
науки, и ее развитие становится важным фактором общественного прогресса.
Существенно возрастает число людей, занятых научной деятельностью, которая
оплачивается. Социальный институт науки обретает отчетливые черты
(профессиональное образование, лаборатории, научные периодические издания).
Существенно возрастает роль науки в культуре.
4. XX век и начало нынешнего столетия называют постклассической наукой.
Этот период, как известно, начался научной революцией, и наука стала существенно
отличаться от классической науки. В различных областях научного знания были
совершены величайшие открытия. В математике в результате критического анализа
теории множеств и оснований математики возникает ряд новых дисциплин, а также
появляется метаматематика, представляющая собой глубокую рефлексию
математической мысли над самой собой. Гедель дает строгое доказательство того, что
непротиворечивость достаточно сильной теории не может быть доказана внутри нее
самой. В физике создаются теория относительности и квантовая механика – теории,
заставившие пересмотреть сами основания физической науки. В биологии развивается
генетика. Появляются новые фундаментальные теории в нейрофизиологии,

86
психологии, медицине, лингвистике и других гуманитарных науках. Бурно развивается
экономическая наука. В технических науках тоже происходят изменения величайшего
значения, созданы кибернетика и теория информации. Меняется вся система научного
знания.
Во 2-й половине XX в. в науке происходят новые революционные
преобразования. Их принято называть научно- технической революцией. В отличие от
предшествующих революций в науке и технике, она имеет глобальный характер,
захватывает одновременно многие отрасли науки и многие области техники и
технологии. В результате одни изменения влекут за собой другие, а сами темпы этих
изменений оказываются такими, каких история человеческой цивилизации еще не
видела

5.6. Возникновение дисциплинарно организованной науки

Наука как профессиональная деятельность начинает формироваться в

крупнейших странах Европы в период бурного подъема естествознания. Несмотря
на большое значение великих прозрений античности, влияние науки арабов
средневекового Востока, гениальных идей эпохи Возрождения, естествознание до XVII
в. находилось в зачаточном состоянии. Представления о Вселенной ничем не отличались
от тех, что были изложены еще в сочинениях Птолемея. А предложенная Коперником
система мира была достоянием узкого круга лиц и воспринималась ими в большей
степени как математическая гипотеза. Еще ничего не знали о законах движения тел.
У истоков науки как профессиональной деятельности стоит Френсис Бэкон
(1561 — 1626), утверждавший, что достижения науки ничтожны и что она нуждается в
великом обновлении. И чтобы создать новое естествознание, необходимы: правильный
метод (индуктивно-экспериментальный), мудрое управление наукой (это задача
правителей, которые должны создавать ученые учреждения, библиотеки, приобретать
орудия и инструменты, обеспечивать людей науки вознаграждением, освобождающим
их от забот и создающим свободное время для творчества) и общее согласие в работе,
восполняющее недостаток сил одного человека.
Идеально организованный коллектив ученых («Дом Соломона») описал
Бэкон в «Новой Атлантиде». Среди членов этого сообщества существует разделение
труда: одни собирают сведения о различных опытах из книг, другие делают опыты,
третьи обрабатывают данные опытов и составляют таблицы, а «истолкователи природы»

87
из наблюдений и опытов выводят общие законы и причины. В «Доме Соломона»
проводятся общие собрания всех его членов, обсуждаются рефераты, работы,
выведенные законы и принципы, решается, какие открытия и опыты должны быть
опубликованы. Для осуществления преемственности в «Доме» обязательно должны
быть и молодые ученые. Посещая разные города, государства, ученые должны на основе
изучения природы предсказывать неурожаи, бури, эпидемии, землетряхния и давать
советы гражданам, как, по возможности, избежать этих эедствий.
Идея организованной, коллективной, государственной науки воплотилась в
создании первых естественнонаучных обществ (или первых академий) в Европе. Уже
начиная с эпохи Возрождения академии по типу платоновских возникали в разных
городах Италии. Но чаще всего это были небольшие и недолговечные кружки
любителей философии, теологии, литературы, искусства.
28 ноября 1660 г. в Лондоне 12 ученых на своем собрании составили
«Меморандум», в котором записали о желании создать «Коллегию» для развития
физико-математического экспериментального знания. Позднее она будет названа
Лондонским королевским обществом, научная программа которого предполагала
развивать естествознание средством опытов. Вслед за Лондонским королевским
обществом были созданы Парижская академия наук (1666 г.). Берлинская академия наук
(1700 г.). Петербургская академия (1724 г.) и др.
В науке XVII столетия главной формой закрепления и трансляции знаний стала
книга, в которой должны были излагаться основополагающие принципы и начала
«природы вещей». Она выступала как базисом обучения, так и главным средством
фиксации новых результатов исследования природы.
Перед ученым этого периода стояла весьма сложная задача. Ему недостаточно
было получить какой-либо частный результат, в его обязанности входило построение
целостной картины мироздания, которая должна найти свое выражение в достаточно
объемном фолианте. Ученый обязан был не просто ставить отдельные опыты, но
заниматься натурфилософией, соотносить свои знания с существующей картиной мира,
внося в нее соответствующие изменения. Так работали все выдающиеся мыслители
этого времени — Галилей, Ньютон, Лейбниц, Декарт и др. В то время считалось, что
без обращения к фундаментальным основаниям нельзя дать полного объяснения даже
частным физическим явлениям.
Но по мере развития науки и расширения исследований формируется
потребность в такой коммуникации ученых, которая могла бы обеспечить их совместное
обсуждение не только конечных, но и промежуточных результатов научных изысканий.

88
В XVII в. возникает особая форма закрепления и передачи знаний — переписка между
учеными. Письма служили не только дружескому общению, но и включали в себя
результаты проводимых ими исследований, и описание того пути, которым они были
получены.
Уже во второй половине XVII столетия постепенно началось углубление
специализации научной деятельности. В различных странах образуются сообщества
исследователей-специалистов. Коммуникации между ними начинают осуществляться на
национальном языке, а не на латыни. Появляются научные журналы, через которые
происходит обмен информацией. Первоначально они выполняли особую функцию
объединения исследователей, стремясь показать, что и кем делается, но затем наряду с
обзорами начали публиковать сведения о новом знании, и это постепенно стало их
главной функцией.
В конце XVIII — первой половине XIX в. в связи е увеличением объема научной
информации, наряду с академическими учреждениями, начинают возникать общества,
объединяющие исследователей, работающих в различных областях знания (физики,
биологии, химии и т.д.).
Новые формы организации науки порождали и новые формы научных
коммуникаций, и поставили проблему воспроизводства субъекта науки. Возникла
необходимость в специальной подготовке ученых, чему способствовали университеты.
Наука постепенно утверждалась в своих правах как прочно установленная профессия,
требующая специфического образования, имеющая свою структуру и организацию.
Великие открытия и идеи, характеризующие поступательное развитие науки,
принадлежат так сказать переднему краю науки. Существует определенная разница
между передним краем науки и способами трансляции научного знания в культуру.
Передний край науки организован проблемно: множество разных исследовательских
групп предлагают свои методы и методики решения научной проблемы, в научных
спорах и дискуссиях рождается истина. В то время как передача полученного знания
последующим поколениям осуществляется в рамках дисциплинарно организованной
науки.
Научная дисциплина понимается как определенная форма систематизации
научного знания, связанная с его институализацией, с осознанием общих норм и идеалов
научного исследования, с формированием научного сообщества, специфического типа
научной литературы (обзоров и учебников), с определенными формами коммуникации
между учеными, с созданием функционально автономных организаций, ответственных
за образование и подготовку кадров. Дисциплинарная организация науки оказывается

89
тем каналом, который обеспечивает социализацию достигнутых результатов, превращая
их в научные и культурные образцы, в соответствии с которыми строятся учебники,
излагается и передается Знание в системе образования.
Дисциплинарно организованное знание возникает именно в том случае, когда
все накопленное знание рассматривается под углом зрения трансляции его
последующим поколениям. Для обучающегося знание предстает как дисциплина, а
для обучающего — как доктрина. И поэтому с позиции лиц, осуществляющих
обучение, все наличное знание оказывается совокупностью доктрин. Для
дисциплинарного образа науки характерны: трактовка знания как объективно-
мыслительной структуры, ориентация преподавания на унифицированное расчленение и
упорядочивание всего знания и изложение его в различных компендиумах,
энциклопедиях и учебниках.
Величайшим достижением культуры Средних веков явилось создание
университетов, выполнявших две функции: учебного заведения и лаборатории
научного (в средневековом смысле слова) исследования. Университеты были созданы
во всех европейских столицах и ряде крупных городов. В период Средневековья
сложилась довольно-таки четкая дисциплинарная организация знания, передаваемая в
ходе обучения, и тесно взаимосвязанная с ней дисциплинарная организация учебного
процесса.
Формами обучения в это время были лекции и диспуты. На лекциях читали вслух
и комментировали какой-либо канонический текст. А основным средством закрепления
знаний был диспут. Диспут — это ритуализированная форма общения, осуществляемая
по строгим правилам и нормам. Так как в Средние века преподавание и научная работа
были неразрывно связаны друг с другом, то диспут к XII в. становится ведущей формой
организации не только учебного процесса, но и научной работы.
В Средние века существовали многообразные варианты дисциплинарного
расчленения наук. В основе одной из них лежит христианский миф о сотворении мира.
И все существовавшие в то время науки классифицировались по дням творений.
Такой образ наук был наивно догматичен и представлял собой своего рода комментарий
к Библии на основе существовавших в то время сведений по тем или иным вопросам.
Наряду с этим существовал и другой дисциплинарный образ науки: расчленение
наук по уровню абстрактности и отдаленности от чувственного бытия, по целям,
задачам, средствам различных наук и т.д. Одна из первых попыток такого рода —
классификация Августина в «Христианской доктрине». Она строилась на основе
восхождения от чувственного знания к абстрактному, что соответствовало задачам

90
образования того времени. В основе этой классификации лежала история, от нее через
географию осуществлялось восхождение к астрономии, а потом к арифметике,
риторике и диалектике. Но наиболее известной и признанной была система семи
«свободных» искусств, предложенная Марцианом Капеллой. В соответствии с этой
системой, в качестве спутниц высшей мудрости — филологии выступают на начальном
этапе познания грамматика, риторика, диалектика (тривиум), а на последующем —
арифметика, геометрия, астрономия и музыка (квадривиум). Эти свободные
искусства были положены в основу средневекового образования и рассматривались как
канон обучения и совокупность всего «мирского» знания. А после реформы образования
Карлом Великим эта система стала эталоном всего европейского образования. Но уже и
в это время намечаются попытки расширить состав квадривиума, включив в него такие
дисциплины, как астрология, медицина, механика и т.д.
На рубеже XIV—XV вв. (эпоха Возрождения) происходит существенный
культурно-исторический сдвиг в отношении человека к природе и вслед за этим и к
природознанию, подрываются идеалы и нормы средневековой учености. Научные
изыскания начинают развертываться вне традиционных центров культурной жизни
(университетов и монастырей). Они перемещаются в кружки интеллектуалов, любителей
философии, истории, литературы и т.д. А в XVI в. в Италии возникают такие новые
формы организации интеллектуальной жизни, как академии. Гуманисты Возрождения
выступают против принудительного характера преподавания, культивируемого в
Средние века, требуют от воспитания не только умственного, но и физического
развития, радикально меняют содержание изучаемых дисциплин и сам характер
образования. Они выдвигают новый идеал — образование как формирование и развитие
личности в целостности ее способностей.
На первых порах гуманисты возродили идеал универсально энциклопедическою
знания. В противовес дисциплинарной иерархии Средневековья систему образования
они видят как схему круга, где каждая из наук может стать началом и все науки
взаимосвязаны друг с другом.
Но этот способ организации знания в эпоху Возрождения все же не привился. И к
середине XVI в. идея систематически энциклопедического изложения всего массива
знаний начинает исчезать. Это связано как с бурным ростом знания, происходящим в это
столетие, так и с новыми формами организации науки.
Ситуация, связанная с ростом объема научной информации, существенным
образом трансформировала способы трансляции знания. Образование начинает
строиться как преподавание групп отдельных научных дисциплин, обретая ярко

91
выраженные черты дисциплинарно организованного обучения. В конце XVIII — начале
XIX в. дисциплинарно организованная наука, включающая в себя четыре основных
блока научных дисциплин: математику, естествознание, технические и социально-
гуманитарные науки, — завершила долгий путь формирования науки в собственном
смысле слова.
В настоящее время научное знание представляет собой сложноорганизованную
систему научных дисциплин. Структура научной дисциплины может быть представлена
следующим образом. Все те исследования, которые проводятся представителями данной
научной дисциплины, можно назвать передним краем исследования. Для него
характерна определенная последовательность научных публикаций: статьи, материалы
конференций, симпозиумов, конгрессов, съездов, препринты и депоненты. Более
высокий уровень составляют обзоры и рефераты, в которых подводятся определенные
обобщения проводимых на переднем крае исследований. Завершающий уровень —
создание обобщающей монографии. Устоявшиеся данные научной дисциплины
излагаются в учебниках и транслируются последующим поколениям.

5.7. Становление социальных и гуманитарных наук

Предпосылкой возникновения научных знаний многие исследователи

истории науки считают миф. В нем, как правило, происходит отождествление
различных предметов, явлений, событий (Солнце = золото, вода = молоко = кровь). Для
отождествления необходимо было овладеть операцией выделения "существенных"
признаков, а также научиться сопоставлять различные предметы, явления по
выделенным признакам, что в дальнейшем сыграло значительную роль в становлении
знаний.
Формирование отдельных научных знаний и методов связывают с тем
культурным переворотом, который произошел в Древней Греции.
Около V в. до н. э. усиливаются демократические тенденции в жизни греческого
общества, приводящие к критике аристократической системы ценностей. В это время в
социуме стали стимулироваться творческие задатки индивидуумов, даже если сначала
плоды их деятельности были практически бесполезны. Стимулируются публичные
споры по проблемам, не имеющим никакого прямого отношения к обыденным
интересам спорящих, что способствовало развитию критичности, без которой
немыслимо научное познание. В отличие от Востока, где бурно развивалась техника

92
счета для практических, хозяйственных нужд, в Греции начала формироваться "наука
доказывающая".
Способ построения знаний путем абстрагирования и систематизации
предметных отношений наличной практики обеспечивал предсказание ее результатов в
границах уже сложившихся способов практического освоения мира. Если на этапе
преднауки как первичные идеальные объекты, так и их отношения (соответственно
смыслы основных терминов языка и правила оперирования с ними) выводились
непосредственно из практики и лишь затем внутри созданной системы знания (языка)
формировались новые идеальные объекты, то теперь познание делает следующий шаг.
Оно начинает строить фундамент новой системы знания как бы "сверху" по отношению
к реальной практике и лишь после этого, путем ряда опосредствований, проверяет
созданные из идеальных объектов конструкции, сопоставляя их с предметными
отношениями практики.Прямое или косвенное обоснование данной системы практикой
превращает ее в достоверное знание.
Древние греки пытаются описать и объяснить возникновение, развитие и
строение мира в целом и вещей его составляющих. Эти представления получили
название натурфилософских. Натурфилософией (философией природы) называют
преимущественно философски-умозрительное истолкование природы,
рассматриваемой в целостности, и опирающееся на некоторые естественнонаучные
понятия. Некоторые из этих идей востребованы и сегодняшним естествознанием.
Эпоху эллинизма (IV в. до н. э. - I в. н. э.) считают наиболее блестящим
периодом в истории становления научного знания. В это время хотя и происходило
взаимодействие культур греческой и восточной на завоеванных землях, но
преобладающее значение имела все-таки греческая культура. Основной чертой
эллинистической культуры стал индивидуализм, вызванный неустойчивостью
социально-политической ситуации, невозможностью для человека влиять на судьбу
полиса, усилившейся миграцией населения, возросшей ролью царя и бюрократии. Это
отразилось как на основных философских системах эллинизма - стоицизме,
скептицизме, эпикуреизме, неоплатонизме, - так и на некоторых натурфилософских
идеях.
II-I вв. до н. э. характеризуются упадком эллинистических государств как
под воздействием междоусобных войн, так и под ударами римских легионеров, теряют
свое значение культурные центры, приходят в упадок библиотеки, научная жизнь
замирает. Это не могло не отразиться на книжно-компиляторском характере римской
учености. Рим не дал миру ни одного мыслителя, который по своему уровню мог быть

93
приближен к Платону, Аристотелю, Архимеду. Все это компенсировалось созданием
компилятивных работ, носивших характер популярных энциклопедий.
Большой славой пользовалась девятитомная энциклопедия Марка
Терренция Варрона (116-27 гг. до н. э.), содержавшая знания из области грамматики,
логики, риторики, геометрии, арифметики, астрономии, теории музыки, медицины и
архитектуры. Веком позже шеститомный компендиум, посвященный сельскому
хозяйству, военному делу, медицине, ораторскому искусству, философии и праву,
составляет Авл Корнелий Цельс. Наиболее известное сочинение этой поры - поэма Тита
Лукреция Кара (ок. 99-95 гг. - ок. 55 г. до н. э.) "О природе вещей", в которой дано
наиболее полное и систематическое изложение эпикурейской философии.
Энциклопедическими работами были труды Гая Плиния Секунда Старшего (23-79 гг. н.
э.), Луция Аннея Сенеки (4 г. до н. э. - 65 г. н. э.).
Знания, которые формируются в эпоху Средних веков в Европе, вписаны в
систему средневекового миросозерцания, для которого характерно стремление к
всеохватывающему знанию, что вытекает из представлений, заимствованных из
античности: подлинное знание - это знание всеобщее, аподиктическое (доказательное).
Но обладать им может только творец, только ему доступно знать, и это знание только
универсальное. В этой парадигме нет места знанию неточному, частному,
относительному, неисчерпывающему.
Так как все на земле сотворено, то существование любой вещи определено
свыше, следовательно, она не может быть несимволической. Вспомним новозаветное:
"Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Слово выступает
орудием творения, а переданное человеку, оно выступает универсальным орудием
постижения мира. Понятия отождествляются с их объективными аналогами, что
выступает условием возможности знания. Если человек овладевает понятиями, значит,
он получает исчерпывающее знание о действительности, которая производна от
понятий. Познавательная деятельность сводится к исследованию последних, а наиболее
репрезентативными являются тексты Святого писания.
Как же, исходя из таких установок, может осуществляться познание?
Только под контролем церкви. Формируется жесткая цензура, все противоречащее
религии подлежит запрету. Так, в 1131 г. был наложен запрет на изучение
медицинской и юридической литературы. Средневековье отказалось от многих
провидческих идей античности, не вписывающихся в религиозные представления. Так
как познавательная деятельность носит теологически-текстовый характер, то
исследуются и анализируются не вещи и явления, а понятия. Поэтому универсальным

94
методом становится дедукция (царствует дедуктивная логика Аристотеля). В мире,
сотворенным Богом и по его планам, нет места объективным законам, без которых не
могло бы формироваться естествознание. Но в это время существуют уже области
знаний, которые подготавливали возможность рождения науки. К ним относят алхимию,
астрологию, натуральную магию и др. Многие исследователи расценивают
существование этих дисциплин как промежуточное звено между натурфилософией и
техническим ремеслом, так как они представляли сплав умозрительности и грубого
наивного эмпиризма.
Средневековая западная культура - специфический феномен. С одной
стороны, продолжение традиций античности, свидетельство тому - существование таких
мыслительных комплексов, как созерцательность, склонность к абстрактному
умозрительному теоретизированию, принципиальный отказ от опытного познания,
признание превосходства универсального над уникальным. С другой стороны, разрыв с
античными традициями: алхимия, астрология, имеющие "экспериментальный" характер
Традиционно принято считать, что вся содержательная сторона знания
присутствовала в первых философских системах в синкретическом виде. Приоритетным
предметом исследований первых греческих ученых (которых называли в то время
«историками», «географами», «физиологами») была природа. Однако одновременно с
первыми натурфилософскими поэмами в Древней Греции появляется, например, и
«История» Геродота. Самого Геродота принято называть «отцом» если и не истории
(некоторые современные историки не находят у него того, что принято понимать под
историей: описания уникальных исторических событий и/или исторических законов), то
по крайней мере этнологии. Так что социально-гуманитарное знание стало оформляться
как самостоятельный предмет довольно рано.
Этнографические и социальные сведения были, вероятно, не менее
востребованными в древнем мире, чем данные о явлениях природы. Знание обычаев,
языков, религий, нравов соседей было актуальным для любого народа, встающего на
путь исторического бытия. Можно смело утверждать, что уже мифология становится
богатым источником для изучения архаических форм социально-гуманитарного знания.
Миф в строгом значении слова есть знание о строении мира сакрального и о правилах
взаимодействия с ним. Миф дает целостную картину мира, но мира не как
противопоставленного человеку объекта, а как субъекта коммуникации и обмена. Боги,
духи и мертвые были первыми «соседями» человека, и знание их «привычек», нравов и
языка оказывалось знанием жизненно важным. Поэтому мифологию можно считать не

95
только древним естествознанием, но и древней социологией и этнологией; правильно
будет говорить о вычленении натурфилософии из мифологии.
Если у древнегреческих философов социальные и гуманитарные учения и
познания были «включены» в натурфилософию, то в эпоху софистов усилиями
Протагора, Горгия и Продика создаются предпосылки для выделения некоторых
отраслей этого знания в отдельные дисциплины. В первую очередь это касалось
риторики, искусства весьма востребованного в демократических Афинах. Уже в
«Диалогах» Платона разбираются вопросы, ставшие ключевыми для лингвистики
(диалог «Кратил»), политологии (диалог «Государство»), права («Законы»). Аристотель
закладывает основы и перспективы для появления и развития грамматики, риторики,
теории литературы, этики, политики и т. д. В дальнейшем сфера
социально-гуманитарного знания развивается по пути дифференциации предметов и
специализации методов исследования. Благодаря деятельности александрийских и
пергамских библиотекарей филология становится самодостаточной дисциплиной и
разрабатывает смежные дисциплины – историю, грамматику, риторику, поэтику,
текстологию.
Античная эпоха оставила довольно большое количество текстов, имеющих
историческое и этнографическое содержание. Геродот, Страбон, Тацит и многие другие
античные авторы донесли до нас уникальные сведения о народах и событиях той эпохи.
Но главное, что они заложили основы традиции и жанра, в котором продолжали
работать в более позднее время средневековые византийские, европейские и арабские
философы, политики и историки (Лев Диакон, Константин Багрянородный, Фома
Аквинский, Ибн-Фадлан). И дело не ограничивалось описанием и переписыванием
ошибочных, с точки зрения современной науки, социологических и исторических
материалов. Перу средневекового арабского философа Ибн Халдуна (1332–1406)
принадлежит первая попытка создания «науки о культуре», которая, как и работы
Никколо Макиавелли, должна была служить руководством в политической
деятельности (не секрет, что и современная этнология складывалась под воздействием
колониальной политики). Фома Аквинский (1225/6-1274) в «Сумме теологии»
пытается теоретически рационализировать экономическую жизнь. Но самое сильное
влияние на становление и развитие социально-гуманитарного знания оказали эпохи
Возрождения и Великих географических открытий, когда древность и современность
человеческого мира показались во всем своем многообразии и великолепии.
В христианскую эпоху начинает складываться герменевтика как метод
филологических и исторических наук. Интерес был пробужден необходимостью

96
толкования священных текстов, и уже на ранних этапах христианские писатели (Ориген,
бл. Августин, св. Иероним) разрабатывают некоторые герменевтические принципы и
правила, позволяющие видеть в тексте разные смыслы – буквальный, аллегорический и
духовный. Однако как научный метод герменевтика складывается под влиянием
немецкого протестантизма, вступившего в богословскую полемику с католическим
вероучением о соотношении Писания и Предания. Протестантские теологи были
согласны с тем тезисом католиков, согласно которому понимание Писания не может
быть полным без использования других источников, но не признавали, что
единственным источником адекватного понимания может быть только Предание
(авторитет традиции). Для исчерпывающего толкования священного текста необходимо
обращение к другим литературным и историческим источникам, нужно проводить
филологический и текстологический анализ, определять значения слов и понятий,
изменившихся в ходе тысячелетий, обращаться к текстам других традиций, а не только
христианским, и пр. В дальнейшем методы герменевтического анализа нашли широкое
применение для понимания и других культурных текстов, а не только одних лишь
религиозных.
Как отмечалось ранее, фундаментом привычного для нас облика
социально-гуманитарного знания стал принцип разделения всего корпуса знания на
науки о природе и науки о духе. Вопрос о том, возможна ли философия как наука, был
краеугольным для размышлений Канта и в позднейшей неокантианской традиции. Но
для немецкой философии науки о культуре все-таки продолжали относиться к сфере
искусств. «Перевод» их в класс «наук» произошел во 2-й половине XIX в. под
непосредственным влиянием позитивизма и марксизма, где социальные и гуманитарные
знания стали пониматься как науки об обществе и мышлении (духе), а история стала их
базовым методом и источником эмпирических фактов.
Философский тип вопрошания о генезисе социально-гуманитарного знания
должен отличаться от исторического, ведь философия не спрашивает «Как?»,
философия спрашивает «Что?». Что собой представляет такой вид познания?
По-философски вопрос может быть поставлен в трансцендентальном ключе: как
возможны «науки о духе»? Каков их главный вопрос? Можно ли его решить, и если
можно, то какими средствами? Почему у этих наук возникают трудности
принципиального порядка, трудности, которые невозможны, например, в физике или
математике? Каковы их метафизические и трансцендентальные предпосылки? Какова
природа такого вида знания? Зачем оно возникает? Наконец, в чем его когнитивная и
экзистенциальная необходимость для человека?

97
 Уже этот неполный перечень вопросов относительно такого предмета
показывает, что ответы на них могут быть самые разные. В первую очередь ответы
будут зависеть от целей и задач, которые мы ставим перед этими науками. Также не в
последнюю очередь ответы эти будут зависеть и от специфики самих предметов,
которыми заняты конкретные социальные или гуманитарные науки. На этих основаниях
некто может возразить, что такие науки не вполне науки. Если бы история была наукой,
то ее не приходилось бы постоянно «переписывать». Если бы социология была наукой,
то ее результаты не зависели бы от того, к какой научной школе или политической
партии принадлежит исследователь. Лозунг Лейбница «давайте не спорить, а считать»
здесь не сработает. Но следует учитывать, что эти возражения сами включены в природу
и структуру такого типа знания. То есть форма наук о духе и человеке является
предметом этих же наук.
Социально-гуманитарное знание имеет одну важную трансцендентальную
особенность, которая и определяет всю его специфичность: оно является результатом
самопознания и самосознания человека. Но может ли человек стать для себя предметом?
Способен ли он сказать правду о себе? В случае с «науками о природе» такого вопроса
возникнуть не может: физика использует метафизическую предпосылку о
принципиальной познаваемости неживой природы. Физик в момент эксперимента
выступает «природой» для своих объектов, в случае с социальными науками
исследователь сам включен в те процессы, которые изучает в качестве его участника.
Историк сам прочитывает историю из определенной исторической точки, которая задает
собственные перспективы. Этнограф не просто описывает некую традицию, но, с одной
стороны, вносит в процесс описания свою, наполненную собственными
«предпониманиями» и поведенческими стратегиями, культуру, а с другой – и сам
выступает для «информантов» как «чужой», и, следовательно, ему в любом случае, даже
самом удачном, будет показана лишь «лицевая» сторона исследуемой культуры. Хотим
мы или нет, но мы не можем просто сбросить со счетов эти вопросы. Их так или иначе
придется решать, и от этого решения будет зависеть, как именно мы станем решать и
другие, частные вопросы той или иной отрасли социально-гуманитарного знания.

98
 Лекция 6. Постнеклассическая наука

6.1. Главные характеристики современной, постнеклассической науки;

6.2. Новые стратегии научного поиска. Глобальный эволюционизм и
современная научная картина мира;
6.3. Особенности постнеклассической рациональности.

6.1. Главные характеристики современной, постнеклассической науки

В ходе развития науки в последней трети XX в. были выявлены основания для
создания новой научной картины мира – эволюционно-синергетической. Ее фундамент
составляют ставшие общенаучными принципы развития и системности. Теоретический
каркас этой картины мира определяют теории самоорганизации (синергетика) и систем
(системология), а также информационный подход, в рамках которого информация
понимается как атрибут материи наряду с движением, пространством и временем. Пока
еще рано судить обо всем содержании эволюционно-синергетической картины мира, но
некоторые ее сущностные черты можно указать. Во-первых, развитие рассматривается в
ней как универсальный (осуществляющийся везде и всегда) и глобальный
(охватывающий все и вся) процесс. Эта черта данной картины мира находит свое
выражение в развитии концепции универсального (глобального) эволюционизма.
Во-вторых, само развитие трактуется как самодетерминированный нелинейный процесс
самоорганизации нестационарных открытых систем. Такое понимание процессов
развития исходит из синергетики. В-третьих, утверждается фундаментальная
согласованность основных законов и свойств Вселенной с существованием в ней жизни
и разума.
Эти черты эволюционно-синергетической картины мира позволяют по-новому
решать проблему единства мира, понять взаимосвязи между различными уровнями
организации материального мира (ме-га-, макро– и микромиров), живой и неживой
материей, природы и общества, увидеть в новом ракурсе место и роль разума во
Вселенной.
В указанных выше чертах формирующейся новой НКМ отражаются и главные
характеристики современной науки.

99
 Во-первых, принцип развития (эволюции) в современной науке получил статус
фундаментальной мировоззренческой и методологической константы. В общенаучной
концепции универсального (глобального) эволюционизма принцип развития
воспроизводится на уровне оснований науки, которая служит центром идейной
кристаллизации новой научной картины мира – эволюционно-синергетической.
В рамках универсального эволюционизма происходит элиминация понятия
изолированной системы, а вместе с ним – и концепции абсолютного (лапласовского)
детерминизма. Теперь всякий локальный процесс эволюции (геологический,
биологический, социальный и т. д.) может быть объяснен только лишь как необходимый
момент единого универсального процесса развития Вселенной как целого.
Современные космологические модели вполне определенно демонстрируют
эвристическую силу эволюционного подхода, предполагающего рассмотрение
физической реальности с позиций принципа развития. Очевидно, что если Вселенная
реконструирована в космологических моделях как развивающаяся целостность, то и
конкретные формы материи (химическая, геологическая, биологическая, социальная),
порожденные в едином «вселеннском» процессе развития, также претерпевают
направленные изменения, т. е. развиваются.
Во-вторых, во 2-й половине XX столетия научное сообщество в полной мере
осознало целостность, а следовательно, системность Метагалактики. Принципиально
важно здесь то, что центральный аспект системности Метагалактики образует
универсальность процессов развития. Это синхронный аспект взаимосвязи развития и
системности. Диахрония развития и системности заключается в том, что первоначально
(как с точки зрения времени, так и с точки зрения субстрата) процесс развития был
реализован в физической реальности. Результатом этого процесса стал субстрат химизма
– атом. Наступила космологическая эпоха рекомбинации: вещество отделилось от
излучения. В этом пункте единый процесс развития дивергирует: теперь он воплощается
в физической и химической ветвях эволюции универсума. Пространственно-временная
суперпозиция физической и химической ветвей эволюции порождает биологический
модус развития. На определенном этапе своего развертывания биологическая эволюция,
суперпозицируя со своим основанием – физико-химической эволюцией, «взрывается»
новой ветвью развития – социальной, которая, в свою очередь, порождает новый виток
эволюции – информационный (опять же через суперпозицию со своим природным
основанием – единством живого и неживого).

100
 Описанная схема есть не что иное, как предельно общий сценарий порождения и
возрастания системности той части мира, которая доступна научному познанию. Причем
этот процесс осуществляется в форме развития.
В основе системности изучаемых наукой объектов лежит процесс развития.
Системная парадигма во 2-й половине ХХ в. приобрела статус общенаучной именно
потому, что в данный период собственного развития науки в подавляющем большинстве
ее сфер была осознана историчность, изменчивость их предметных областей.
Такое положение дел дает основания для принципиально важных в
мировоззренческом и методологическом отношении выводов.
В современной науке развитие трактуется как нелинейный, вероятностный и
необратимый процесс, характеризующийся относительной непредсказуемостью
результата. В силу указанных обстоятельств прогнозирование как необходимый элемент
философского и научного знания в настоящее время воплощается в форме построения
возможных миров, представляющих собой набор предполагаемых будущих состояний
того или иного объекта.
В-третьих, современная наука становится человекоразмерной. В составе
концепции универсального эволюционизма одно из центральных мест занимает
антропный принцип. Данный принцип позволяет установить связь самых ранних стадий
эволюции Вселенной и позднейшей биологической эволюции на Земле. Как следствие,
человеческое бытие рассматривается как эндогенная форма бытия по отношению к миру
в целом и той его части, которую называют природой. Краткая формулировка
антропного принципа следующая: «Мир таков, потому что существует человек».
Действительно, в известной нам области мира – нашей Вселенной – основные
параметры ее существования согласованы настолько «ювелирно», что только при этом
наборе фундаментальных характеристик возможно появление и развитие жизни, тем
более разумной. Так что человек не есть случайное явление. Он есть результат
направленного мирового процесса самоорганизации, причем с бесконечно
возрастающей «многоканальностью» согласования его параметров и уменьшающейся
степенью стабильности существования новых, более сложных форм существования.
Другой аспект антропного принципа эксплицируется через поиск ответа на
вопрос: «Почему природа устроена именно так, а не иначе?». Здесь речь идет о
происхождении и обусловленности системы законов «нашей» Вселенной,
определяющих ее эволюцию и строение. Примечательно то, что постановка этого
вопроса сопровождается сменой представления об устойчивости мироздания
(возведенного в абсолют классической механикой) идеей его радикальной

101
неустойчивости. В свою очередь, неустойчивость мира основана на неопределенности,
имеющей место в микромире. Ибо сама неопределенность микрообъектов есть
следствие противоречивости движения вообще и движения элементарных частиц в
частности. Отсюда вытекает вывод о том, что неопределенность есть атрибутивная черта
объективного мира. Именно этот принципиальный факт установила квантовая механика.
Неопределенность стала трактоваться как объективная в отличие от неопределенности
во всей предшествующей физике, где она толковалась как неполнота или
недостаточность знаний.
Еще один аспект антропного принципа обнаруживает себя в процессе
осмысления цивилизационного кризиса. Здесь на первый план выходит обратная
сторона антропного принципа: «Существование человека во Вселенной возможно
потому, что она такая, какая есть». Это означает, что есть предел способов и степени
преобразования человеком окружающего его мира. Сегодня, как никогда, эти пределы
буквально ощутимы. Всякая экологическая проблема и есть зримое выражение этих
пределов.
И все-таки антропный принцип позволяет совершенно по-новому
интерпретировать место и роль человека в универсуме. Человек занимает одно из
центральных мест в мире не потому, что он есть «вершина» эволюционного процесса,
ведь эта «вершина» может рухнуть по причине своей собственной несостоятельности
(глупости, идущей от самомнения и т. д.), а потому, что человек может стать фактором
«направляемости» или «управляемости» развития, при этом направляя последнее в
сторону повышения стабильности глобальной системы «общество – природа». Такое
новое понимание человека в соединении с современными взглядами на развитие нашло
свое воплощение в теории устойчивого развития, ядром которой является идея
коэволюции природы и общества. Сущность последней состоит в том, чтобы определить
согласованные с фундаментальными законами природы параметры и механизмы
развития человеческой цивилизации. При этом следует учитывать то обстоятельство,
что развивается не только явление, но и сущность, лежащая в его основе. Так, например,
сегодня констатируется, что человечество вступает в новую стадию своего развития,
названную информационной цивилизацией. Эта стадия человеческой истории
характеризуется интенсивным обменом между людьми не веществом и энергией, а
информацией, которая становится основным объектом человеческой деятельности.
Вещество же и энергия – средства оперирования людьми информацией. Если учесть
тенденцию развития информационных технологий – снижение вещественных и
энергетических затрат на производство и оперирование информацией, – то можно

102
прогнозировать снижение антропогенных нагрузок на окружающую среду, что должно
привести к смягчению остроты экологических проблем в традиционном смысле. Но
вместе с тем можно предположить появление экологических проблем иного рода,
например, загрязнение информационного пространства.
В-четвертых, в современной науке стало распространенным исходящее из
синергетики представление о том, что эволюционные процессы протекают в форме
самоорганизации сложных систем. Синергетические исследования возникли в конце
70-х гг. XX в. в результате открытия способностей неживых систем сохранять свою
упорядоченность и переходить от менее упорядоченного состояния к более
упорядоченному, например, при образовании турбулентных потоков. До этого такие
способности приписывались только социальным и живым системам. Другими словами,
так же как в обществе и живой природе, в неживом протекают процессы
самоорганизации.
Согласно И. Пригожину, открытие феномена бифуркации в неживых системах
стало началом проникновения идеи развития в основания современного естествознания,
что указывает на тесную связь основных положений синергетики с принципами
философской теории развития – диалектикой. Так, само понятие бифуркации является
научной конкретизацией диалектического понятия скачка.
Основной результат развития синергетики в качестве междисциплинарного
научного направления заключается в том, что самым различным (как по своей природе,
так и по своим масштабам) системам присущи процессы самоорганизации, причем они
протекают по общим для всех систем закономерностям, в основе которых лежат
взаимодействия противоположных тенденций: устойчивости (стабильности) –
неустойчивости, хаоса (беспорядка) – порядка (упорядоченности), энтропии –
негэнтропии, необходимости – случайности и др. При этом синергетика исходит из того,
что во Вселенной процессы развития, аспектом которого является самоорганизация,
протекают в направлении возникновения более сложных систем.
В-пятых, современная наука характеризуется междисциплинарностью,
представляющей собой суммарную тенденцию, детерминированную первыми четырьмя
характеристиками. Именно интенсификация этой характеристики в последующем
развитии современной науки может стать центральным условием построения единой
картины мира, в которой синтезированы научные представления о трех основных
сферах универсума – неживой природе, органическом мире и обществе.
Таким образом, следует ожидать, что в науке XXI в. доминирующей станет
парадигма, основу которой будут составлять универсальные законы эволюции и

103
самоорганизации, инвариантные к любому уровню организации реальности
(физической, химической, геологической, биологической, социальной и т. д.).

6.2. Синергетика как новая стратеги научного поиска. Глобальный

эволюционизм и современная научная картина мира

В современной, постнеклассической картине мира проблема иррегулярного

поведения неравновесных систем находится в центре внимания синергетики — теории
самоорганизации. Синергетика получила широкое распространение в современной
философии науки и методологии. Сам термин древнегреческого происхождения,
означает содействие, соучастие, или содействующий, помогающий. Следы его
употребления можно найти еще в исихазме — мистическом течении Византии.
Наиболее часто он употребляется в значении: согласованное действие, непрерывное
сотрудничество, совместное использование.
В 1973 г. немецкий ученый Г. Хакен выступил на первой конференции,
посвященной проблемам самоорганизации, что положило начало новой дисциплине —
синергетике. Г. Хакен обратил внимание на то, что во многих дисциплинах, от
астрофизики до социологии, мы часто наблюдаем, как кооперация отдельных частей
системы приводит к макроскопическим структурам или функциям. Синергетика в ее
нынешнем состоянии фокусирует внимание на таких ситуациях, в которых структуры
или функции систем переживают драматические изменения на уровне макромасштабов.
В частности, синергетику особо интересует вопрос о том, как именно подсистемы или
части производят изменения, всецело обусловленные процессами самоорганизации.
Парадоксальным казалось то, что при переходе от неупорядоченного состояния к
состоянию порядка все эти системы ведут себя схожим образом.
Хакен объясняет, почему он назвал новую дисциплину синергетикой следующим
образом. Во-первых, в ней «исследуется совместное действие многих подсистем, в
результате которого на макроскопическом уровне возникает структура и
соответствующее функционирование». Во-вторых, она кооперирует усилия различных
научных дисциплин для нахождения общих принципов самоорганизации систем.
По мнению ученого, существуют одни и те же принципы самоорганизации
различных по своей природе систем от электронов до людей, а значит, речь должна
вестись об общих детерминантах природных и социальных процессов, на нахождение
которых и направлена синергетика.

104
 Синергетика оказалась весьма продуктивной научной концепцией, предметом
которой выступили процессы самоорганизации — спонтанного структурогенеза. Она
включила в себя новые приоритеты современной картины мира: концепцию
нестабильного неравновесного мира, феномен неопределенности и
многоальтернативности развития, идею возникновения порядка из хаоса.
Основополагающая идея синергетики состоит в том, что неравновесность
мыслится источником появления новой организации, т. е. порядка. Поэтому главный
труд крупных представителей этой науки И. Пригожина и И. Стснгерс назван «Порядок
из хаоса». Неравновесные состояния связаны с потоками энергии между системой и
внешней средой. Процессы локальной упорядоченности совершаются за счет притока
энергии извне. Переработка энергии, подводимой к системе на микроскопическом
уровне, проходит много этапов, что, в конце концов, приводит к упорядоченности на
макроскопическом уровне: образованию макроскопических структур (морфогенез),
движению с небольшим числом степеней свободы и т. д. При изменяющихся параметрах
одна и та же система может демонстрировать различные способы самоорганизации.
Саморазвивающиеся системы находят внутренние (имманентные) формы
адаптации к окружающей среде. Неравновесные условия вызывают эффекты
корпоративного поведения элементов, которые в равновесных условиях вели себя
независимо и автономно. Вдали от равновесия когерентность, т. е. согласованность
элементов системы, в значительной мере возрастает. Определенное количество или
ансамбль молекул демонстрирует когерентное поведение, которое оценивается как
сложное.
Новые стратегии научного поиска в связи с необходимостью освоения
самоорганизующихся синергетических систем опираются на конструктивное
приращение знаний в так называемой «теории направленного беспорядка», которая
связана с изучением специфики и типов взаимосвязи процессов структурирования и
хаотизации. Попытки осмысления понятий порядка и хаоса в качестве предпосылочной
основы имеют обширные классификации и типологии хаоса.
В постнсклассическую картину мира хаос вошел не как источник деструкции,
а как состояние, производное от первичной неустойчивости взаимодействий, которое
может явиться причиной спонтанного структурогенеза. В свете последних
теоретических разработок хаос предстает не просто как бесформенная масса, но как
сверхсложноорганизованная последовательность, логика которой представляет
значительный интерес. Ученые определяют хаос как нерегулярное движение с

105
непериодически повторяющимися, неустойчивыми траекториями, где для корреляции
пространственных и временных параметров характерно случайное распределение.
В мире человеческих отношений всегда существовало негативное отношение к
хаотическим структурам, социальная практика против хаосомности, неопределенности.
Большинство тоталитарных режимов желают установить «полный порядок» и
поддерживать его с «железной необходимостью».
В современной синергетической парадигме предлагается иное, конструктивное
понимание роли и значимости процессов хаотизации. Истолкование спонтанности
развития в деструктивных терминах «произвола» и «хаоса» вступает в конфликт не
только с выкладками современного естественнонаучного и философско-
методологичсского анализа, признающего хаос наряду с упорядоченностью
универсальными характеристиками развития универсума.
Открытие динамического хаоса — это, по сути, дела открытие новых видов
движения, столь же фундаментальное по своему характеру, как и открытие физикой
элементарных частиц, кварков в качестве новых элементов материи. Наука о хаосе —
это наука о процессах, а не о состояниях, о становлении, а не о бытии.
Для освоения самоорганизующихся сннергетических систем взята новая
стратегия научного поиска, основанная на древовидной ветвящейся графике, образ
которой воссоздает альтернативность развития. Выбор будущей траектории развития в
одном из нескольких направлений зависит от исходных условий, входящих в них
элементов, локальных изменений, случайных факторов и энергетических воздействий.
И. Пригожий предложил идею квантового измерения применительно к универсуму как
таковому.
Новая стратегия научного поиска предполагает учет принципиальной
неоднозначности поведения систем и составляющих их элементов, возможность
перескока с одной траектории на другую и утрату системной памяти, когда она забывает
свои прошлые состояния, действует спонтанно и непредсказуемо. В критических точках
направленных изменений возможен эффект ответвлений, допускающий в перспективе
функционирования таких систем многочисленные комбинации их эволюционирования.
Глобальный эволюционизм выступает как интегративное направление,
учитывающее динамику развития неорганического, органического и социального миров.
Он опирается на идею единства мироздания и представление об универсальности
эволюции. Концепция глобального эволюционизма оформилась в 80-е гг. XX в.
Глобальный эволюционизм охватывает четыре типа эволюции: космическую,
химическую, биологическую и социальную, объединяя их генетической и

106
структурной преемственностью. Наряду со стремлением к объединению представлений
о живой и неживой природе, социальной жизни и технике, одной из целей глобального
эволюционизма явилось стремление интегрировать естественнонаучное,
обществоведческое, гуманитарное, а также техническое знание. В этом своем качестве
концепция глобального эволюционизма претендует на создание нового типа целостного
знания, сочетающего в себе научно-методологические и философские основания.
Появление синергетики также свидетельствует о поиске глобальных и
общеэволюционных закономерностей, универсально объединяющих развитие систем
различной природы.
Обоснованию глобального эволюционизма способствовали три важнейших
современных научных подхода: теория нестационарной Вселенной, концепция
биосферы и ноосферы, идеи синергетики.
В понимании глобального эволюционизма важное значение имеет антропный
принцип, который фиксирует связь между свойствами расширяющейся Вселенной и
возможностью возникновения в ней жизни.
Свойства нашей Вселенной обусловлены наличием фундаментальных
физических констант, при небольшом изменении которых структура нашей Вселенной
была бы иной, отличной от существующей. «Слабый» антропный принцип указывает:
то, что мы ожидаем наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для
нашего существования как наблюдателей. «Сильный» антропный принцип утверждает:
Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось
существование наблюдателей, она должна обладать свойствами, позволяющими
возникновение жизни и человека. Из факта существования человека делается вывод о
физических свойствах Вселенной, устанавливается определенное соотношение между
наличием жизни и человека и физическими параметрами Вселенной.
Гипотетичность антропного принципа не снижает значимости космической
эволюции. Глобальный эволюционизм вскрывает противоречия между положениями
эволюционной теории Дарвина и вторым началом термодинамики. Первая
провозглашает отбор и усиление упорядоченности форм и состояний живого, вторая —
рост энтропии — меры хаотизации.
Химическая форма глобального эволюционизма прослеживает совокупность
межатомных соединений и их превращений, происходящих с разрывом одних атомных
связей и образованием других. В ее рамках изучаются различные классы соединений,
типы химических реакций (например, радиационные реакции, реакции каталитического
синтеза и пр.).

107
 Объяснение и предсказание новых видов химических соединений, возможность
управления химическими реакциями, удовлетворение запросов, предъявляемых химии
со стороны промышленности и производства и осмысление негативных последствий в
контексте глобальных планетарных процессов составило проблемный ряд химической
формы глобального эволюционизма.
В рамках глобального эволюционизма большое внимание уделяется эволюции
биологической. Эволюционные учения (Ламарк, Дарвин и др.) воссоздавали картину
естественного исторического изменения форм жизни, возникновения и трансформации
видов, преобразования биогеоценозов и биосферы. В XX в. возникла синтетическая
теория эволюции, в которой был предложен синтез основных положений
эволюционной теории Дарвина, современной генетики и ряда новейших
биологических обобщений.
Человечество как продукт естественной эволюции подчиняется ее основным
законам. Этап медленного, постепенного изменения общества назван эволюцией
социальной. Причем изменения, происходящие в обществе, осуществляются не
одновременно и носят разнонаправленный характер.
Эволюция человеческого общества происходит при сохранении генетических
констант вида Homo sapiens и реализуется через взаимосвязанные процессы развития
социальных структур, общественного сознания, производственных систем, науки,
техники, материальной и духовной культуры. Качественный характер этих
взаимодействий меняется вследствие научно-технического прогресса, техноэволюции,
скорость которой в отличие от биоэволюции постоянно возрастает. При большой
разнице в скоростях биоэволюции и техноэволюции (три десятых порядка) говорить о
коэволюции природы и общества невозможно. Очаговые и локальные последствия
деградации окружающей среды приводят к заболеваниям, смертности, генетическому
уродству, они чреваты региональными и глобальными последствиями.
Поэтому важной в теории глобального эволюционизма становится проблема
«коэволюции», обозначающей согласованное существование природы и человечества.
Механизмы «врастания» человечества в природу включают в себя биологические,
технические и социальные аспекты. Это сложное интегративное качество
взаимодействий микро-, макрореальности и реальности глобального космического
масштаба, где один уровень накладывается на другой, видоизменяет под своим
давлением третий и т.д. Человек неотделим от биосферы, он в ней живет и
одновременно сам составляет ее часть. Реализация принципа коэволюции —
необходимое условие для обеспечения его будущего. Коллективный разум и

108
коллективная воля человечества должны быть способными обеспечить совместное
развитие (коэволюцию) природы и общества.

6.3. Особенности постнеклассической рациональности

Постнеклассический образ рациональности показывает, что понятие

рациональности шире понятия "рациональности науки", так как включает в себя не
только логико-методологические стандарты, но еще и анализ целерациональных
действий и поведение человека. В самой философии науки возникшая идея плюрализма
растворяет рациональность в технологиях частных парадигм. По словам П. Гайденко, на
месте одного разума возникло много типов рациональности. По мнению ряда авторов,
постнеклассический этап развития рациональности характеризуется соотнесенностью
знания не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами
деятельности.
Новый постнеклассический тип рациональности активно использует новые
ориентации: нелинейность, необратимость, неравновесность, хаосомность и пр., что до
сих пор неуверенно признавались в качестве равноправных членов концептуального
анализа. В новый, расширенный объем понятия "рациональность" включены интуиция,
неопределенность, эвристика и другие не традиционные для классического
рационализма прагматические характеристики, например, польза, удобство,
эффективность. В новой рациональности расширяется объектная сфера за счет
включений в нее систем типа: "искусственный интеллект", "виртуальная
реальность", "киборг-отношения", которые сами являются порождениями научно-
технического прогресса. Такое радикальное расширение объектной сферы идет
параллельно с его радикальным "очеловечиванием". И человек входит в картину мира
не просто как активный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит
о том, что мышление человека с его целями, ценностными ориентациями несет в себе
характеристики, которые сливаются с предметным содержанием объекта. Поэтому
постнеклассическая рациональность - это единство субъективности и
объективности. Сюда же проникает и социокультурное содержание. Категории
субъекта и объекта образуют систему, элементы которой приобретают смысл только во
взаимной зависимости друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно
увидеть и провозглашаемый еще с древности идеал духовного единства человека и мира.
Наиболее часто и наглядно идея рациональности как рефлексивного контроля и
объективирующего моделирования реализуется в режиме "закрытой рациональности"

109
на основе заданных целеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к
успешной целесообразной или целенаправленной деятельности. Исследователи
критически относятся к типу "закрытой" рациональности. Именно абсолютизация и
догматизация оснований, функционирующих в режиме "закрытой" рациональности
частных парадигм, лишают в современном сознании идею рациональности ее духовного
измерения, ценностно-мировоззренческой перспективы, связанной с установкой на
гармонизацию отношений человека и мира.
Однако то, что представляется рациональным в "закрытой" рациональности,
перестает быть таковым в контексте "открытой". Например, решение проблем
производственных не всегда рационально в контексте экологических. Или деятельность,
иррациональная с позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек
зрения, к примеру, с точки зрения получения ученой степени.
Достаточно эвристическая идея открытой рациональности отражает очевидный
факт эволюции науки, постоянного совершенствования аппарата анализа, способов
объяснения и обоснования процесса бесконечного поиска истины. Вместе с тем,
несмотря на существенные достижения современных наук в построении научной
картины мира, не умолкают голоса скептиков, указывающих, что на рубеже третьего
тысячелетия науке так и не удалось достаточным образом объяснить гравитацию,
возникновение жизни, появление сознания, создать единую теорию поля и найти
удовлетворительное обоснование той массе парапсихологических или
биоэнергоинформационных взаимодействий, которые сейчас уже не объявляются
фикцией и чепухой. Выяснилось, что объяснить появление жизни и разума случайным
сочетанием событий, взаимодействий и элементов невозможно, такую гипотезу
запрещает и теория вероятностей. Не хватает степени перебора вариантов периода
существования Земли.

110
 Лекция 7.Философия техники и методология технических наук

7.1. Предмет, содержание и задачи философии техники

7.2. История возникновения техники
7.3. Техника как рациональная деятельность
7.4. Проблема соотношения науки и техники

7.1. Предмет, содержание и задачи философии техники

Понятие «техника» (от греч. techne – умение, мастерство, искусство) означает,

во-первых, совокупность специально выработанных способов деятельности; во-вторых,
совокупность искусственных материально-вещевых средств деятельности; в-третьих,
знание о способах и средствах деятельности; в-четвертых, специфический, культурно
обусловленный процесс волеизъявления. Философия техники – это формирующийся
раздел философской науки, основное содержание которого составляет философская
рефлексия по поводу феномена техники. Таким образом, философия техники в основном
сводится к вопросу о применении философии к технике, т.е. к вопросу о том, как
теоретические модели, закономерности всеобщего характера, методы, идеи,
накопленные философией, обращаются на технику как на особый предмет исследования.
Истоки философии техники прослеживаются в трудах древних философов, но
систематическое философское исследование феномена техники началось в лишь конце
ХIХ – начале ХХ в. Термин «философия техники» в научный обиход ввел немецкий
ученый Эрнест Капп, в 1877 г. выпустивший книгу «Основные линии философии
техники». Э. Капп, К. Маркс разрабатывали сущностные характеристики технических
средств в русле идеи опредмечивания. В России основы философского осмысления
техники были заложены Н. А. Бердяевым и П. К. Энгельмейером. А. А. Богданов
(Малиновский) (1873–1928) в книге «Всеобщая организационная наука» (в 2 т.; 1913–
1917) впервые в России и в Европе рассматривал проблему равновесия и хаоса. По
вполне понятным причинам его исследования получили продолжение на Западе. В
нашей стране интенсивная разработка философских проблем техники началась лишь в
1950–1960-е гг. Эта работа велась по следующим основным направлениям:

111
 1) онтология техники, связанная с развитием идей К. Маркса (А. А. Зворыкин, С.
В. Шухардин, Ю. С. Мелещенко, Г. Н. Волков и др.);
2) философия истории техники. В рамках этого направления были разработаны
две основные версии. Одна из них (А. А. Зворыкин, С. В. Шухардин и др.) основывалась
на приложении основных идей марксистской философии к истории и технике. Вторая
(Г. Н. Волков) развивала марксову идею опредмечивания трудовых функций
применительно к основным этапам технической эволюции;
3) социология техники, в русле которой обсуждалась специфика развития
техники в различных социальных условиях (Г. Н. Волков и др.);
4) техническая футурология, ориентированная на прогнозирование технического
прогресса (Г. Н. Волков, А. И. Черепнев и др.);
5) гносеология техники в работах В. В. Чешева, Б. С. Украинцева, В. Г. Горохова,
В. М. Фигуровского и др. рассматривалась как специфика технического знания (объект,
методология, особенности теории, типы идеальных объектов, ценностные установки).
Аналогичные направления развивались в западной философии техники (Ф. Рапп,
Х. Бек и др.), социологии (Э. Тоффлер, Д. Белл, Р. Айрис и др.) и футурологии (Э.
Тоффлер, Д. Белл, Г. Канн, Дж. П. Грант, Дж. Мартино и др.).
Техника в ХХ столетии становится предметом изучения самых различных
дисциплин как технических, так естественных и общественных, как общих, так и
частных. Количество специальных технических дисциплин возрастает в наше время с
поразительной быстротой, поскольку не только различные отрасли техники, но и разные
аспекты этих отраслей становятся предметом их исследования. Все возрастающая
специализация в технике стимулирует противоположный процесс развития
общетехнических дисциплин. Однако все они – и частные, и общие – концентрируют
своё внимание на отдельных видах, или на отдельных аспектах, определённых «срезах»
техники. Техника в целом не является предметом исследования технических дисциплин.
Многие естественные науки в связи с усилением их влияния на природу (в том числе в
глобальном масштабе) вынуждены принимать во внимание технику и даже делают её
предметом специального исследования, конечно, со своей особой естественнонаучной
(например, физической) точки зрения. Кроме того, без технических устройств
невозможно проведение современных естественнонаучных экспериментов. В силу
проникновения техники практически во все сферы жизни современного общества
многие общественные науки, прежде всего социология и психология, обращаются к
специальному анализу технического развития. Историческое развитие техники
традиционно является предметом изучения истории техники как особой гуманитарной
112
дисциплины. Как правило, однако, историко-технические исследования
специализированы по отдельным отраслям или стадиям развития и не захватывают в
поле своего анализа вопросы о тенденциях и перспективах развития современной
техники.
Таким образом, философия техники , во-первых, исследует феномен техники в
целом, во-вторых, не только её имманентное развитие, но и место в общественном
развитии в целом, а также, в-третьих, принимает во внимание широкую историческую
перспективу. Однако, если предметом философии техники является техника , то
возникает сразу же законный вопрос: что же такое сама техника?
Каждый здравомыслящий человек укажет на те технические устройства и орудия,
которые окружают нас в повседневной жизни – дома или на работе. Специалисты
назовут конкретные примеры такого рода устройств из изучаемых или создаваемых ими
видов техники. Но все это – лишь предметы технической деятельности человека,
материальные результаты его технических усилий и размышлений. За всем этим лежит
обширная сфера технических знаний и основанных на этих знаниях действий. Поэтому
Фред Бон придаёт понятию «техника» предельно широкое значение: «Всякая
деятельность и прежде всего всякая профессиональная деятельность нуждается в
технических правилах». Он различает несколько способов действия, придавая особое
значение целенаправленной деятельности, в которой успех достигается указанием в
предшествующем рассуждении руководящего средства . Это фактически задаёт
границы между «техникой» и «не-техникой», поскольку к сфере техники может быть
отнесён именно этот способ действия.
Технические знания воплощаются не только через техническую деятельность в
разного рода технических устройствах, но и в статьях, книгах, учебниках и т. д.,
поскольку без налаженного механизма продуцирования, накопления и передачи знаний
никакое техническое развитие в нашем современном обществе было бы невозможно.
Это отчётливо понимал уже в конце XIX века немецкий инженер Франц Рело,
выступивший в 1884 г. в Вене с лекцией «Техника и культура»: «Не вещи или
изобретения, но сопровождающие их идеи представляют то, что должно вызвать
изменения, новшества... У нас пробило себе дорогу сознание, что силы природы при
своих действиях подчиняются определённым неизменным законам, законам природы, и
никогда, ни при каких обстоятельствах не бывает иначе». Приобщение к технической
цивилизации не даётся одной лишь покупкой совершенных технических устройств – оно
должно прививаться воспитанием, обучением, передачей технических знаний.
Доказательством этому служит, по мнению Рело, современный ему Китай, «где весь

113
отличный европейский материал, приобретённый покупкою, оказывается, по-видимому,
бесполезным перед правильным нападением...» западных стран. Но это же относится и к
промышленной сфере. Как только Китай отошёл от традиционной схемы «закупки» на
Западе машин и перешёл к перестройке всей экономической, образовательной и
технологической сферы, сразу же наметился отчётливый технический и экономический
рост.
Техника относится к сфере материальной культуры. Это – обстановка нашей
домашней и общественной жизни, средства общения, защиты и нападения, все орудия
действия на самых различных поприщах. Так определяет технику на рубеже XIXXX
столетий П. К. Энгельмейер: «Своими приспособлениями она усилила наш слух, зрение,
силу и ловкость, она сокращает расстояние и время и вообще увеличивает
производительность труда. Наконец, облегчая удовлетворение потребностей, она тем
самым способствует нарождению новых... Техника покорила нам пространство и время,
материю и силу и сама служит той силой, которая неудержимо гонит вперёд колесо
прогресса». Однако, как хорошо известно, материальная культура связана с духовной
культурой самыми неразрывными узами. Например, археологи именно по остаткам
материальной культуры стремятся подробно восстановить культуру древних народов. В
этом смысле философия техники является в значительной своей части археологией
технических знаний, если она обращена в прошлое (особенно а древнем мире и в
средние века, где письменная традиция в технике ещё не была достаточно развита) и
методологией технических знаний, если она обращена в настоящее и будущее.
Итак, техника должна быть понята
– как совокупность технических устройств, артефактов – от отдельных
простейших орудий до сложнейших технических систем;
– как совокупность различных видов технической деятельности по созданию этих
устройств – от научно-технического исследования и проектирования до их изготовления
на производстве и эксплуатации, от разработки отдельных элементов технических
систем до системного исследования и проектирования;
– как совокупность технических знаний – от специализированных рецептурно-
технических до теоретических научно-технических и системотехнических знаний.
Сегодня к сфере техники относится не только использование, но и само
производство научно-технических знаний. Кроме того, сам процесс применения
научных знаний в инженерной практике не является таким простым, как это часто
думали, и связан не только с приложением уже имеющихся, но и с получением новых
знаний. "Приложение состоит не в простом приложении наук к специальным целям, –

114
писал немецкий инженер и ректор Берлинского политехникума А. Ридлер. – Раньше,
чем делать такое приложение надо принять во внимание многочисленные условия
данного случая. Трудность применения заключается в правильном отыскании
действительных условий данного случая. Условно принятое положение вещей и
пренебрежение отдельными данными условиями обманывают насчёт настоящей
действительности. Только применение ведёт к полному пониманию; оно составляет
высшую ступень познания, а общее научное познание составляет только
предварительную ступень к нему... Знание есть дочь применения. Для применения
нужно умение исследовать и изобретательность".
Таким образом, современная техника, и прежде всего техническое знание,
неразрывно связаны с развитием науки. Сегодня этот тезис никому не надо доказывать.
Однако в истории развития общества соотношение науки и техники постепенно
менялось.

7.2. История становления техники

Независимо от того, с какого момента отсчитывать начало науки, о технике

можно сказать определённо, что она возникла вместе с возникновением Homo sapiens и
долгое время развивалась независимо от всякой науки. Это, конечно, не означает, что
ранее в технике не применялись научные знания. Но, во-первых, сама наука не имела
долгое время особой дисциплинарной организации, и, во-вторых, она не была
ориентирована на сознательное применение создаваемых ею знаний в технической
сфере. Рецептурно-техническое знание достаточно долго противопоставлялось
научному знанию, об особом научно-техническом знании вообще вопрос не ставился.
«Научное» и «техническое» принадлежали фактически к различным культурным
ареалам. В более ранний период развития человеческой цивилизации и научное, и
техническое знание были органично вплетены в религиозно-мифологическое
мировосприятие и ещё не отделялись от практической деятельности.
В древнем мире техника, техническое знание и техническое действие были тесно
связаны с магическим действием и мифологическим миропониманием. Один из первых
философов техники Альфред Эспинас в своей книге «Возникновение технологии»,
опубликованной в конце XIX века, писал: «Живописец, литейщик и скульптор являются
работниками, искусство которых оценивается прежде всего как необходимая
принадлежность культа. ...Египтяне, например, не намного отстали в механике от греков

115
эпохи Гомера, но они не вышли из религиозного миросозерцания. Более того, первые
машины, по-видимому, приносились в дар богам и посвящались культу, прежде чем
стали употребляться для полезных целей. Бурав с ремнем был, по-видимому, изобретён
индусами для возжигания священного огня – операция, производившаяся чрезвычайно
быстро, потому что она и теперь совершается в известные праздники до 360 раз в день.
Колесо было великим изобретением; весьма вероятно, что оно было прежде посвящено
богам. Гейгер полагает, что надо считать самыми древними молитвенные колеса,
употребляемые и теперь в буддийских храмах Японии и Тибета, которые отчасти
являются ветряными, а отчасти гидравлическими колёсами... Итак, вся техника этой
эпохи, – заключает автор, – имела один и тот же характер. Она была религиозной,
традиционной и местной». Наука древнего мира была ещё не только
неспециализированной и недисциплинарной, но и неотделимой от практики и техники.
Важнейшим шагом на пути развития западной цивилизации была античная революция в
науке, которая выделила теоретическую форму познания и освоения мира в
самостоятельную сферу человеческой деятельности.
Античная наука была комплексной по самому своему стремлению максимально
полного охвата осмысляемого теоретически и обсуждаемого философски предмета
научного исследования. Специализация ещё только намечалась и во всяком случае не
принимала организованных форм дисциплинарности. Понятие техники также было
существенно отлично от современного. В античности понятие «тэхнэ» обнимает и
технику, и техническое знание, и искусство. Но оно не включает теорию. Поэтому у
древнегреческих философов, например, Аристотеля, нет специальных трудов о «тэхнэ».
Более того, в античной культуре наука и техника рассматривались как принципиально
различные виды деятельности. "В античном мышлении существовало чёткое различение
эпистеме , на постижении которого основывается наука, и тэхнэ , практического
знания, которое необходимо для дела и связано с ним, – писал один известный
исследователь. – Тэхнэ не имело никакого теоретического фундамента, античная
техника всегда была склонна к рутине, сноровке, навыку; технический опыт передавался
от отца к сыну, от матери к дочери, от мастера к ученику. Древние греки проводили
чёткое различение теоретического знания и практического ремесла".
В средние века архитекторы и ремесленники полагались в основном на
традиционное знание, которое держалось в секрете и которое со временем изменялось
лишь незначительно. Вопрос соотношения между теорией и практикой решался в
моральном аспекте – например, какой стиль в архитектуре является более
предпочтительным с божественной точки зрения. Именно инженеры, художники и

116
практические математики эпохи Возрождения сыграли решающую роль в принятии
нового типа практически ориентированной теории. Изменился и сам социальный статус
ремесленников, которые в своей деятельности достигли высших уровней ренессансной
культуры. В эпоху Возрождения наметившаяся уже в раннем Средневековье тенденция к
всеохватывающему рассмотрению и изучению предмета выразилась, в частности, в
формировании идеала энциклопедически развитой личности учёного и инженера,
равным образом хорошо знающего и умеющего – в самых различных областях науки и
техники.
В науке Нового времени можно наблюдать иную тенденцию – стремление к
специализации и вычленению отдельных аспектов и сторон предмета как подлежащих
систематическому исследованию экспериментальными и математическими средствами.
Одновременно выдвигается идеал новой науки, способной решать теоретическими
средствами инженерные задачи, и новой, основанной на науке, техники. Именно этот
идеал привёл в конечном итоге к дисциплинарной организации науки и техники. В
социальном плане это было связано со становлением профессий учёного и инженера,
повышением их статуса в обществе. Сначала наука многое взяла у мастеров-инженеров
эпохи Возрождения, затем в XIXXX веках профессиональная организация инженерной
деятельности стала строиться по образцам действия научного сообщества.
Специализация и профессионализация науки и техники с одновременной технизацией
науки и сциентификацией техники имели результатом появление множества научных и
технических дисциплин, сложившихся в XIXXX веках в более или менее стройное
здание дисциплинарно организованных науки и техники. Этот процесс был также тесно
связан со становлением и развитием специально-научного и основанного на науке
инженерного образования .
Итак, можно видеть, что в ходе исторического развития техническое действие и
техническое знание постепенно отделяются от мифа и магического действия, но
первоначально опираются ещё не на научное, а лишь на обыденное сознание и практику.
Это хорошо видно из описания технической рецептуры в многочисленных пособиях по
ремесленной технике, направленных на закрепление и передачу технических знаний
новому поколению мастеров. В рецептах уже нет ничего мистически-мифологического,
хотя перед нами ещё не научное описание, да и техническая терминология ещё не
устоялась.
В Новое время возникает настоятельная необходимость подготовки инженеров в
специальных школах. Это уже не просто передача накопленных предыдущими
поколениями навыков от мастера к ученику, от отца к сыну, но налаженная и социально

117
закреплённая система передачи технических знаний и опыта через систему
профессионального образования.

7.3.Техническая деятельность как рациональная деятельность

Первая ступень рационального обобщения в ремесленной технике по отдельным

её отраслям была связана с необходимостью обучения в рамках каждого отдельного
вида ремесленной технологии. Такого рода справочники и пособия для обучения ещё не
были строго научными, но уже вышли за пределы мифологической картины мира. В
обществе осознавалась необходимость создания системы регулярного обучения ремеслу.
Например, фундаментальный труд немецкого учёного и инженера Георгия Агриколы «О
горном деле и металлургии в двенадцати книгах» (1556 г.) был, по сути дела, первой
производственно-технической энциклопедией и включал в себя практические сведения и
рецепты, почерпнутые у ремесленников, а также из собственной многогранной
инженерной практики, – сведения и рецепты, относящиеся к производству металлов и
сплавов, к вопросам разведки и добычи полезных ископаемых и многому другому. К
жанру технической литературы более позднего времени могут быть отнесены «театры
машин» и «театры мельниц» (например, «Общий театр машин» Якоба Лейпольда в
девяти томах). Такие издания фактически выполняли роль первых учебников.
Дальнейшее развитие рационализации технической деятельности могло идти уже
только по пути научного обобщения. Инженеры ориентировались на научную картину
мира, но в реальной технической практике господствовал мир «приблизительности».
Образцы точного расчёта демонстрировали учёные, разрабатывая все более
совершенные научные инструменты и приборы, которые лишь впоследствии попадали в
сферу производственной практики. Взаимоотношения науки и техники в это время
определялись ещё во многом случайными факторами – например, личными контактами
учёных и практиков и т. п. Вплоть до XIX века наука и техника развиваются как бы по
независимым траекториям, являясь, по сути дела, обособленными социальными
организмами – каждый со своими особыми системами ценностей.
Одним из учебных заведений для подготовки инженеров было Горное училище,
учреждённое в 1773 г. в Петербурге. В его программах уже чётко прослеживается
ориентация на научную подготовку будущих инженеров. Однако все же подобные
технические училища были более ориентированы на практическую подготовку, и
118
научная подготовка в них значительно отставала от уровня развития науки. Методика
преподавания в инженерных учебных заведениях того времени носила скорее характер
ремесленного ученичества: инженеры-практики объясняли отдельным студентам или их
небольшим группам, как нужно возводить тот или иной тип сооружений или машин.
Новые теоретические сведения сообщались лишь по ходу таких объяснений. Даже
лучшие учебники по инженерному делу, вышедшие в течение XVIII столетия, являются
в основном описательными: математические расчёты встречаются в них крайне редко.
Постепенно положение меняется, так как в связи с настоятельной необходимостью
регулярной научной подготовки инженеров, возникает потребность научного описания
техники и систематизации накопленных научно-технических знаний. В силу этих
причин первой действительно научной технической литературой становятся учебники
для высших технических школ.
Одной из первых такого рода попыток создания научной технической литературы
стали учебники по прикладной механике. Однако потребовалось почти столетие для
того, чтобы полутеоретическое описание всех существующих машин с точки зрения
начертательной геометрии, заложенное Гаспаром Монжем в программу обучения
инженеров в Парижской политехнической школе, превратилось в подлинную теорию
механизмов и машин.
Вторая ступень рационального обобщения техники заключалась в обобщении
всех существующих областей ремесленной техники. Это было осуществлено в так
называемой «Общей технологии» (1777 г.) Иоганна Бекманна и его школы, которая была
попыткой обобщения приёмов технической деятельности различного рода, а также во
французской «Энциклопедии» – компендиуме всех существовавших к тому времени
наук и ремёсел. В своём труде «Введение в технологию или о знании цехов, фабрик и
мануфактур...» Иоганн Бекманн пытался представить обобщённое описание не столько
самих машин и орудий как продуктов технической деятельности, сколько самой этой
деятельности, т. е. всех существовавших тогда технологий (ремёсел, производств,
устройство заводов, а также употребляемых в них машин, орудий, материалов и т. д.).
Если частная технология рассматривала каждое техническое ремесло отдельно, то
формулируемая Бекманом общая технология пыталась систематизировать различные
производства в технических ремёслах, чтобы облегчить их изучение. Классическим
выражением стремления к такого рода синтетическому описанию является французская
«Энциклопедия», которая представляла собой попытку, по замыслу создателей, собрать
все знания, «рассеянные по земле», ознакомить с ними всех живущих людей и передать

119
их тем, кто придёт на смену. Этот проект, по словам Дидро, должен опрокинуть барьеры
между ремёслами и науками, дать им свободу.
Однако, все перечисленные попытки, независимо от их претензий на научность,
были, по сути дела, лишь рациональным обобщением накопленного технического опыта
на уровне здравого смысла.
Следующая ступень рационального обобщения техники находит своё выражение
в появлении технических наук (технических теорий). Такое теоретическое обобщение
отдельных областей технического знания в различных сферах техники происходит
прежде всего в целях научного образования инженеров при ориентации на
естественнонаучную картину мира. Научная техника означала на первых порах лишь
применение к технике естествознания. В XIX веке «техническое знание было вырвано из
вековых ремесленных традиций и привито к науке, – писал американский философ и
историк Э. Лейтон. – Техническое сообщество, которое в 1800 г. было ремесленным и
мало отличалось от средневекового, становится „кривозеркальным двойником“
научного сообщества. На передних рубежах технического прогресса ремесленники были
заменены новыми фигурами – новым поколением учёных-практиков. Устные традиции,
переходящие от мастера к ученику, новый техник заменил обучением в колледже,
профессиональную организацию и техническую литературу создал по образцу
научной». Итак, техника стала научной – но не в том смысле, что безропотно теперь
выполняет все предписания естественных наук, а в том, что вырабатывает специальные
– технические – науки.
Наиболее ярко эта линия развития выразилась в программе научной подготовки
инженеров в Парижской политехнической школе. Это учебное заведение было основано
в 1794 г. математиком и инженером Гаспаром Монжем, создателем начертательной
геометрии. В программу была заложена ориентация на глубокую математическую и
естественнонаучную подготовку будущих инженеров. Не удивительно, что
Политехническая школа вскоре стала центром развития математики и математического
естествознания, а также технической науки, прежде всего прикладной механики. По
образцу данной Школы создавались впоследствии многие инженерные учебные
заведения Германии, Испании, США, России.
Технические науки, которые формировались прежде всего в качестве приложения
различных областей естествознания к определённым классам инженерных задач, в
середине ХХ века образовали особый класс научных дисциплин, отличающихся от
естественных наук как по объекту, так и по внутренней структуре, но также обладающих
дисциплинарной организацией.

120
 Наконец, высшую на сегодня ступень рационального обобщения в технике
представляет собой системотехника как попытка комплексного теоретического
обобщения всех отраслей современной техники и технических наук при ориентации не
только на естественнонаучное, но и гуманитарное образование инженеров, т. е. при
ориентации на системную картину мира.
Системотехника представляет собой особую деятельность по созданию
сложных технических систем и в этом смысле является прежде всего современным
видом инженерной, технической деятельности, но в то же время включает в себя особую
научную деятельность, поскольку является не только сферой приложения научных
знаний. В ней происходит также и выработка новых знаний. Таким образом, в
системотехнике научное знание проходит полный цикл функционирования – от его
получения до использования в инженерной практике.
Инженер-системотехник должен сочетать в себе талант учёного, конструктора и
менеджера, уметь объединять специалистов различного профиля для совместной
работы. Для этого ему необходимо разбираться во многих специальных вопросах. В
силу сказанного перечень изучаемых в вузах США будущим системотехником
дисциплин производит впечатление своим разнообразным и многоплановым
содержанием: здесь – общая теория систем, линейная алгебра и матрицы, топология,
теория комплексного переменного, интегральные преобразования, векторное
исчисление дифференциальные уравнения, математическая логика, теория графов,
теория цепей, теория надёжности, математическая статистика, теория вероятностей,
линейное, нелинейное и динамическое программирование, теория регулирования,
теория информации, кибернетика, методы моделирования и оптимизации, методология
проектирования систем, применение инженерных моделей, проектирование, анализ и
синтез цепей, вычислительная техника, биологические и социально-экономические,
экологические и информационно-вычислительные системы, прогнозирование,
исследование операций и т. д.
Из этого перечня видно, насколько широка подготовка современного инженера-
системотехника. Однако главное для него – научиться применять все полученные знания
для решения двух основных системотехнических задач: обеспечения интеграции частей
сложной системы в единое целое и управления процессом создания этой системы.
Поэтому в этом списке внушительное место уделяется системным и кибернетическим
дисциплинам, позволяющим будущему инженеру овладеть общими методами
исследования и проектирования сложных технических систем, независимо от их

121
конкретной реализации и материальной формы. Именно в этой области он является
профессионалом-специалистом.
Системотехника является продуктом развития традиционной инженерной
деятельности и проектирования, но качественно новым этапом, связанным с
возрастанием сложности проектируемых технических систем, появлением новых
прикладных дисциплин, выработкой системных принципов исследования и
проектирования таких систем. Особое значение в ней приобретает деятельность,
направленная на организацию, научно-техническую координацию и руководство всеми
видами системотехнической деятельности (такими как, с одной стороны,
проектирование компонентов, конструирование, отладка, разработка технологии, а с
другой – радиоэлектроника, химическая технология, инженерная экономика, разработка
средств общения человека и машины и т. п.), а также направленная на стыковку и
интеграцию частей проектируемой системы в единое целое. Именно последнее
составляет ядро системотехники и определяет её специфику и системный характер.
Две последние стадии научного обобщения техники представляют особый
интерес для философского анализа, поскольку именно на этих этапах прослеживается
поистине глобальное влияние техники на развитие современного общества. Франц Рело,
формулируя основные задачи своей работы, подчёркивает прежде всего то огромное
влияние на теперешние культурные условия мира, которое принадлежит в наши дни
технике, опирающейся на научные основы. «Она сделала нас способными достигать в
материальном отношении гораздо большего, сравнительно с тем, что было возможно
для человечества несколько столетий тому назад... Повсюду в новейшей жизни, вокруг
нас, и вместе с нами, научная техника является нашею действительною слугою и
спутницей, никогда не покладающей рук, и только тогда вполне убеждаемся в этом,
когда мы, хотя только на короткое время, лишаемся её помощи». И хотя до сих пор
раздаются голоса против неуклонного развития технических устройств, те, кто их
подаёт, продолжают разъезжать по железной дороге, звонить по телефону и т. д.,
пользоваться всеми благами победившей технической цивилизации и ничуть не
задерживают главного движения. Итак, суть научного метода в технике состоит в
следующем: «Если привести неодушевлённые тела в такое положение, такие
обстоятельства, чтобы их действие, сообразное с законами природы, соответствовало
нашим целям, то их можно заставить совершать работу для одушевлённых существ и
вместо этих последних». Когда эту задачу начали выполнять сознательно, и возникла
новейшая научная техника.

122
 Процесс сайентификации техники был бы немыслим без научного обучения
инженеров и формирования дисциплинарной организации научно-технического знания
по образцу дисциплинарного естествознания. Однако к середине ХХ века
дифференциация в сфере научно-технических дисциплин и инженерной деятельности
зашла так далеко, что дальнейшее их развитие становится невозможным без
междисциплинарных технических исследований и системной интеграции самой
инженерной деятельности. Естественно, что эти системно-интегративные тенденции
находят своё отражение в сфере инженерного образования.
Формируется множество самых различных научно-технических дисциплин и
соответствующих им сфер инженерной практики. Появились узкие специалисты,
которые знают «все ни о чем» и не знают, что происходит в смежной лаборатории.
Появляющиеся так называемые универсалисты, напротив, знают «ничего обо всем». И
хотя статус этих универсалистов в системе дисциплинарной организации науки и в
структуре специализированной инженерной деятельности до сих пор чётко не
определён, без них сегодня становится просто невозможно не только решение
конкретных научных и инженерных задач, но и дальнейшее развитие науки и техники в
целом. Сами инженерные задачи становятся комплексными, и при их решении
необходимо учитывать самые различные аспекты, которые раньше казались
второстепенными, например, экологические и социальные аспекты. Именно тогда, когда
возникают междисциплинарные, системные проблемы в технике, значение философии
техники существенно возрастает, поскольку они не могут быть решены в рамках какой-
либо одной уже установившейся научной парадигмы. Таким образом, ставшая в ХХ веке
традиционной дисциплинарная организация науки и техники должна быть дополнена
междисциплинарными исследованиями совершенно нового уровня. А поскольку
будущее развитие науки и техники закладывается в процессе подготовки и воспитания
профессионалов, возникает необходимость формирования нового стиля инженерно-
научного мышления именно в процессе инженерного образования.
Кроме того, в сфере техники и технических наук формируется слой поисковых,
фактически фундаментальных исследований, т. е. технической теории. Это приводит к
специализации внутри отдельных областей технической науки и инженерной
деятельности. Само по себе очень важное и нужное разделение труда также порождает
целый ряд проблем кооперации и стыковки различных типов инженерных задач.
Естественно, что и эта тенденция находит своё выражение в сфере инженерного
образования. Это приводит к тому, что проектная установка проникает в сферу науки, а
познавательная – в область инженерной деятельности. Подобно тому, как это делает

123
философия науки по отношению к научному познанию и научной теории, философия
техники начинает выполнять рефлексивную функцию по отношению к техническому
познанию и технической теории.
К сожалению, пока ещё очень и очень медленно, но все отчётливее в инженерное
сознание проникает мысль о необходимости обращения к истории техники и науки не
только для изучения культурных образцов и познания прошлого, но и для поиска новых
технологических решений. Это относится, например, к древним медицинским
технологиям, где многовековая проверка традицией дополняется сегодня строгим
научным анализом. История техники, понимаемая не только как история отдельных
технических средств, но и как история технических решений, проектов и технических
теорий (как успешных, так и нереализованных, казавшихся в своё время тупиковыми)
может стать действительной основой не только реализуемого настоящего, но и
предвидимого будущего. Знать и предвидеть – задача не столько историческая,
сколько философская. Поэтому философия и история науки и техники должны занять
одно из важных мест в современном инженерном образовании.
Философия техники имеет в данном случае сходные задачи по отношению к
технике, что и философия науки по отношению к науке. Её роль, естественно, возрастает
при переходе от простых систем к сложным, а также от специализированных видов
технической деятельности к системным и теоретическим исследованиям и видам
проектирования. Процессы, происходящие именно на этих этапах развития технической,
лучше сказать – научно-технической деятельности, требуют в наибольшей степени
философского осмысления.
В сложной кооперации различных видов и сфер современной инженерной
деятельности можно выделить три основных направления, требующих различной
подготовки соответствующих специалистов. Во-первых, это – инженеры-
производственники, которые призваны выполнять функции технолога, организатора
производства и инженера по эксплуатации. Такого рода инженеров необходимо готовить
с учётом их преимущественной практической ориентации. Во-вторых, это – инженеры-
исследователи-разработчики, которые должны сочетать в себе функции изобретателя и
проектировщика, тесно связанные с научно-исследовательской работой в области
технической науки. Они становятся основным звеном в процессе соединения науки с
производством. Им требуется основательная научно –техническая подготовка. Наконец,
в-третьих, это – инженеры-системотехники или, как их часто называют, «системщики
широкого профиля», задача которых – организация и управление сложной инженерной
деятельностью, комплексное исследование и системное проектирование. Подготовка

124
такого инженера-организатора и универсалиста требует самой широкой системной и
методологической направленности и междисциплинарности. Для такого рода инженеров
особенно важно междисциплинарное и общегуманитарное образование, в котором
ведущую роль могла бы сыграть философия науки и техники.
Таким образом, именно две последние ступени рационального обобщения в
технике представляют наибольший интерес для философско-методологического
анализа, а именно – методология технических наук, инженерного, а затем и системного
проектирования. Именно в этой сфере интересы философии техники и философии науки
особенно тесно переплетаются. Философия науки предоставляет философии техники
выработанные в ней на материале естественнонаучного, прежде всего физического,
познания средства методологического анализа; философия техники даёт новый материал
– технические науки – для такого анализа и дальнейшего развития самих
методологических средств. Именно поэтому в дальнейшем мы сделаем акцент на
«пересечении» философии науки и философии техники.

Лекция 8. Основные концепции философии техники

8.1. Генезис философии техники;

8.2. Социально-гуманитарное направление в философии техники;
8.3. Гуманитарно-антропологическое направление в философии техники.

8.1. Генезис философии техники

Впервые мысль о создании философии техники, точнее – философии механики,

была высказана английским химиком и физиком Робертом Бойлем (1627–1691). В своей
книге «Механические качества» (1675) он попытался сформулировать механистическую
философскую концепцию, превратив механику в основу всего сущего. Имела хождение
и другая идея: мысль создать философию промышленности принадлежала немецкому
экономисту Иоганну Бекманну (1739–1811). В Шотландии вышла книга экономиста и
инженера Эндрю Юра (1778–1857) «Философия мануфактур» (1835), в которой автор

125
рассматривал некоторые философские аспекты мануфактурного производства. Как
видим, европейская философская мысль подошла весьма близко к созданию подлинно
научной философии техники. И все же на Западе подлинным основоположником этой
научной дисциплины считается немецкий философ Эрнест Капп. Рассмотрим его
концепцию более подробно.
Основные положения философии техники Эрнеста Каппа
Эрнест Капп (1808–1896) известен как один из глубоких мыслителей в области
философии техники. Он совместил географическую концепцию в философии Карла
Риттера с философией Карла Маркса, предварительно «перелицевав» гегелевский
идеализм в материализм. В итоге получился солидный труд «Общая и сравнительная
география». Исторический процесс в его книге был представлен как результат активного
взаимодействия человека и окружающей его среды. При этом взаимодействии в течение
веков человек обретает способность адекватно реагировать на вызовы природы,
преодолевать свою зависимость от нее. Научившись у Людвига Фейербаха (1804–1872)
его антропологическому подходу к природе и человеку, свои наблюдения Капп изложил
в очередной книге «Узаконенный деспотизм и конституционные свободы», которая
вызвала бурное негодование властей в Германии. Состоялся суд, автора обвинили в
клевете и выслали из страны. Он разделил судьбу К. Маркса с той, однако, разницей,
что уехал не в Англию, а в далекую Америку. Поселился там среди своих, в немецкой
колонии в Техасе, где прожил, фермерствуя, долгих двадцать лет, соединяя физический
труд с трудом умственным: продолжал исследования, начатые в Германии. Труд на
земле давал ему практическую возможность философского осмысления связи человека с
предметом труда через посредство орудий труда. Эти наблюдения воплотились в его
новую книгу «Основания философии техники», которую он опубликовал уже по
возвращении в Германию. Читающая публика увидела в этом научном труде отчетливые
следы влияния фейербаховской антропологической концепции. Связь с этой концепцией
позволяла автору ближе рассмотреть сущность соединения человеческих рук
(антропологии) с орудиями труда – исходный пункт для философских размышлений о
технике и ее сущности. Приехав на родину «на побывку», он остался в Германии теперь
уже навсегда, поскольку состояние здоровья не позволяло ему предпринимать долгую
дорогу назад. Да и предмет исследования поглотил его будни в полном объеме.
Вдохновленный идей древнего грека Протагора о том, что человек есть мера всех
вещей, Капп увлекся тайной связи человеческого тела, рук с деятельность мозга.
Дистанцируясь от гегелевского «Я», он акцентирует свое внимание на всем телесном
организме – на его ближайших связях с «Я», которое только в связи с телесностью и

126
осуществляет процесс мышления; как соучастник, мыслит, существуя. При этом
воедино сливаются и психология, и физиология. И этот процесс, как верно отмечает
Капп, происходит на ниве созданной человеком искусственной среды: «То, что вне
человека, состоит из созданий природы и человека».
Человек не удовлетворен тем, что ему предоставила природа. Ему
свойственно самотворчество. Он «реформирует» окружение в угоду своей сущности,
словно природа, создавая его, не все предусмотрела именно полагаясь на это его
самотворчество: «доделаешь сам», проецируя свое видение вовне. Капп пишет:
«Исходящий от человека внешний мир механической работы может быть понят лишь
как реальное продолжение организма, как перенесение вовне внутреннего мира
представлений». «Внутренний мир» Капп понимает как человеческое тело. Из этого
следует вывод, что внешнее – это продолжение человеческого тела, точнее –
механическое подражание его различным органам. Именно в этом и состоит его
концепция, называемая органопроекцией. Капп подчеркивает: «Все средства культуры,
будут ли они грубо материальной или самой тонкой конструкции, являются не чем
иным, как проекциями органов».
Таким образом, Эрнест Капп разработал целостную картину органопроекции, где
он развернуто обосновывает и формулирует эту концепцию в качестве основного
принципа технической деятельности человека и всего его культурного творчества в
целом. Среди человеческих органов Капп особое место отводит руке. Она имеет тройное
назначение: во-первых, является природным орудием; во-вторых, служит образцом для
механических орудий и, в-третьих, играет главную роль при изготовлении
вещественных подражателей, т.е. является «орудием орудий». Именно из этого
естественного орудия возникают орудия искусственные: молот как продолжение кулака,
чаша для питья вместо ладони и т.д. В концепции органопроекции нашлось место и для
подобия человеческих глаз, начиная с увеличительного стекла, оптических приборов;
акустическая техника стала подобием органа слуха, например эхолот, улавливающий
шум винтов приближающейся подводной лодки, и т.д. Но человеческая рука выделяется
среди всех этих органов: она, как считает Капп, – «орган всех органов».
В описании концепции органопроекции выделяется три важных признака [21] . Во-
первых, по своей природе органопроекция является процессом непрерывного, по
большей части бессознательного самообнаружения, отдельные акты которого не
подлежат одновременно протекающему процессу осознания. Во-вторых, она
носит необходимый характер, поскольку связь между механической функцией и
данным органическим образованием строго предопределена. Так «узнают» себя друг в

127
друге лупа и человеческий глаз, насос и сердце, труба и горло, ручное орудие и рука и
т.д. Подобная связь в технике используется самым разнообразным образом в
сознательном перенесении за пределы первоначальных отношений. В-третьих,
органопроекция по своему богатому содержанию реализуется как процесс активного
взаимодействия между естественными орудиями (всеми органами человека) и орудиями
искусственными, в ходе которого они взаимно совершенствуют друг друга. «В процессе
взаимодействия, – пишет Капп, – орудие поддерживало развитие естественного органа,
а в последний, в свою очередь, достигая более высокой степени ловкости, приводил к
усовершенствованию и развитию орудия» (цит. по: Аль-Ани Н.М. Указ соч.).
Человек делает свое тело «масштабом» для природы и с юности привыкает
пользоваться этим мерилом. Например, пять пальцев руки, десять пальцев обеих рук
дают соответственно пятеричную и десятичную системы исчисления. Наблюдения и
выводы Эрнеста Каппа подтверждаются исследованиями других авторов. В частности,
Ю. Р. Майер (1814–1878), Г. Л. Ф. Гельмгольц (1821–1894) приводили сравнения между
машиной и человеком, указывая на их сходства.
Технология и праксиология как философия действия Альфреда Эспинаса
Французский социолог, автор книги «Происхождение технологии» (1890)
Альфред Эспинас (1844–1922) был озабочен отсутствием в системе философского
знания «философии действия». Эспинас мог себя считать учеником или последователем
философии органопроекции. У него не было возражений против уже достаточно
известного в Европе учения Эрнеста Каппа. Об этом свидетельствует его изречение:
«Орудие составляет целое с работником; оно есть продолжение органа, его проекция
вовне». Эспинас полностью согласен с Каппом в том, что первоначально
органопроекция носила бессознательный характер. Ее проявления он усматривает в
греческих мерах длины: палец, ладонь, пядь, стопа, локоть – для Эспинаса они имеют
божественное происхождение, дар божий. Медицина, прежде чем стать светской, тоже
прошла долгий путь существования под эгидой религии. Болезнь считалась божьей
карой, а потому медицина практиковалась в храмах как отрасль искусства. Эпидемии
считались проявлением божьего гнева, и больных лечили обрядами. Кардинальным
образом ситуация меняется лишь благодаря деятельности Гиппократа, когда болезни
стали объяснять естественными причинами.
Эспинас рассматривает человека как продукт психологической и
социологической проекции, которые его персонифицируют. Прикладные искусства не
передаются по наследству вместе с особенностями организма. Как продукт опыта и
размышления они «прививаются» индивиду «примером и воспитанием»; тем самым они

128
дают начало науке. Именно этот процесс передачи навыков автор называет предметом
технологии.
Эспинас вводит понятия праксиологии (от греч. praktikos – деятельный)
и технологии (от греч. techne – искусство, мастерство, умение и logos – слово, учение).
Первая, по его мнению, отражает коллективные проявления воли, продуманные и
произвольные, самые общие формы действий. Что касается технологии, то это понятие
он относит к «зрелым искусствам», дающим начало науке и «порождающим
технологию». В технологии Эспинас видит три существенных особенности, которые
следует рассматривать с трех точек зрения. Во-первых, предполагается производить
аналитическое описание явления с учетом конкретных условий его существования
(времени, места, социума). Во-вторых, закономерности, условия, причины,
предшествовавшие явлению, следует изучать с динамической точки зрения. В-третьих,
необходимо применять комбинацию статических и динамических точек зрения, дающих
возможность изучать явление во времени: его рождение, апогей и упадок, которые
составляют ритм его существования. Совокупность этих трех измерений и
образует общую технологию.
Философия техники П. К. Энгельмейера: техника как «реальное творчество»
Сын русского дворянина немецкого происхождения Петр Климентьевич
Энгельмейер (1855–1941) также был последователем традиций Эрнеста Каппа. Его
занятия философией техники приобрели известность после выхода в свет нескольких
статей в немецких изданиях, а настоящую популярность он обрел после выступления с
докладом на IV Международном конгрессе по философии, состоявшемся в Болонье в
1911 г. Основной тезис его доклада заключался в том, что философии техники должна
получить право на существование. В России в 1912–1913 гг. отдельными изданиями
появляются несколько его работ под общим заглавием «Философия техники».
Исторический обзор развития философии техники в трактовке Энгельмейера стал
возможен благодаря работам Б. Франклина, Э. Гартига, Ф. Рело, Л. Нуаре, Ж. Кювье, К.
Линнея, М. Мюллера, Ф. Энгельса, К. Маркса и других его предшественников. С учетом
достижений европейской научной мысли П. К. Энгельмейер последовательно изложил
свои взгляды на философию техники и ее предмет. Обобщенно их можно свести к
следующему.
1. Опыт и наблюдение являются источником наших знаний о природе, и поэтому
именно они служат свидетельством истинности законов науки.
2. Опыт и наблюдения использования техники для борьбы с природой
показывают, что природу надо побеждать природой.

129
 3. Если без техники человек потерян, то без науки нет техники.
4. Определение человека как «мыслящего животного» (Ж. Кювье и К. Линней)
нуждается в уточнении с учетом положения о том, что ум человека развивался
параллельно с развитием языка и орудий труда (Л. Нуаре и М. Мюллер).
5. Способность человека к созданию орудий заложена в самой его природе, в его
творческой натуре.
6. Наука рождается из практических, т.е. технических, нужд обыденной жизни.
Последнее положение многократно подтверждалось практикой. Так, например,
египтяне пришли к изобретению геометрии из необходимости землемерного межевания
после каждого разлива Нила, алхимия превратилась в химию, из астрологии
сформировалась астрономия и т.д.
Энгельмейер положительно оценивал прагматическую теорию австрийского
физика и философа Эрнеста Маха (1838–1916), ограничивающего антропоморфизм
техники. По мнению Маха, человек иной раз выстраивает мышление, исходя не из
принципа антропомофности, а из технической аналогии. По мысли Энгельмейера, это
положение не отменяет идеи Каппа, а лишь дополняет их. Но принцип экономии
мышления, сформулированный Махом, существует, и об этом необходимо помнить,
чтобы не изобретать лишний раз велосипед. Принцип экономии мышления –
важнейший в теории познания Маха; это то, в чем проявляется его прагматизм. Жизнь
сама диктует технике необходимые знания и задает цели. Для жизни ценно лишь то
знание, которое ведет к практическим результатам. По существу, прагматизм – это тот
мостик, который ведет к философии техники. Таким образом, философия техники не
может стоять «спиной» к жизни, она должна помогать строить жизнь.
Энегельмейер, рассматривая вопрос о сущности техники, выстраивает
демаркационную линию между наукой и техникой. На вопрос, в чем между ними
разница, он отвечает так: наука преследует истину, техника – стремится к пользе.
Техник приходит тогда, когда ученый уже сказал, в чем истина: наука знает, а техника
– делает. Хотя, разумеется, это не означает прекращение их взаимосвязи. Энгельмейер
выстраивает свод требований к технике, которые она обязана соблюдать, будучи
фундаментом культуры. Высказываясь в пользу существования в обществе людей с
«техническим» складом ума, он пишет: «Пушка одинаково служит тому, кто ею владеет;
типографский станок безразлично выпускает и Евангелие, и памфлет мракобеса; все
зависит от людей, в руках которых машина работает». По его мнению, техника должна
иметь чувство ответственности, основанное на «формуле воли», составляющими

130
которой являются «Истина, Красота, Добро, Польза». А где-то на обочине –
«дьявольская» воля: «Ложь, Уродство, Зло и Вред»; эта воля захватила Россию.
Весь жизненный путь Энгельмейера был связан с Россией. После Октябрьской
революции он не принял предложения эмигрировать на Запад и до начала 1930-х гг.
прилагал большие усилия для распространения технических знаний, сыграл решающую
роль в создании Политехнического музея в Москве. Был инициатором многих печатных
изданий и активно публиковался сам. Однако по мере ужесточения советского режима и
нарастания репрессий надо было думать о выживании. Занятия по разработке
философских проблем техники Энгельмейер прекратил. Некоторое время где-то под
Москвой он занимался разведением лошадей. В 1941 г. он, мало кем замеченный, тихо
скончался в своей московской квартире. В условиях господства марксистко-ленинской
философии для философии науки и техники места не было.
Техника как средство «истинствования» и способ раскрытия «потаенного» (М.
Хайдеггер)
В книге «Бытие и время» Мартин Хайдеггер ставит вопрос о смысле бытия,
который, как он считает, оказался «забытым» в европейской философии. Поскольку
«бытие» для человека – явление временное, в философии сложилась тенденция
придавать забвению этот феномен. Но для человечества «бытие» – явление, вечно
повторяющееся и потому всегда имеющее свою актуальность. На личностном уровне
переживание факта временности бытия для индивида весьма обременительно,
сопровождается страхом, пониманием своей временности, неповторимости,
однократности и смертности. Хайдеггер посвящает себя изучению этого феномена.
Прошлое культуры с настоящим, по мнению Хайдеггера, связывает язык, требующий
«реанимации»: он пострадал от технизации, стал во многом «мертвым». Язык прошлого
живет в культуре, литературе, искусстве, архитектуре, наконец в технике, оставаясь
хранилищем, жилищем «бытия». Эти проблемы (переживания временности бытия,
судьбы языка в истории и др.) были освещены в его книге «К вопросу о технике» (1954).
Основу этой работы составили материалы лекций, прочитанных им в Мюнхенском
высшем техническом училище. Уточняя этимологическое значение понятия «техника»,
Хайдеггер обращает внимание на то, что она трактуется как «средство достижения
целей», или, по другому, как «известная человеческая деятельность». Признавая
верность этих определений, Хайдеггер в то же время отмечает,
что правильность определения еще не означает его истинности. Задача философии
техники – искать истинное определение. А истина скрыта в вопросе «что такое
инструмент?». В поисках ответа на этот вопрос автор приходит к выводу, что все

131
зависит от того, что именно мы подразумеваем, когда говорим «инструмент». За этим
определением он усматривает причинность, каузальность. Хайдеггер напоминает о
традиции, идущей еще от Аристотеля, различать в философии четыре вида
причинности:
1) материальная причина (causa materialis), она указывает на источники
возникновения артефактов, например, таких, как серебряная чаша для
жертвоприношения;
2) формальная причина (causa formalis), она проявляется когда, например,
серебро обретает эстетические очертания;
3) конечная причина (causa finalis), когда формообразование удовлетворяет цель;
4) производящая причина (causa efficiens), т.е. создание готовой вещи.
На основе такого анализа Хайдеггер приходит к выводу, что сущность техники
как средства может быть раскрыта только путем сведения инструментальности к этим
четырем аспектам причинности. Эти причины в его понимании обретают
признак виновности («виновны в чем-то»), и все они связаны «чувством вины». Они
«виновны» в появлении вещи, в частности – серебряной чаши. Вина может выступать и
как повод (в данном случае – четыре повода). И этот переход из состояния
несуществования к состоянию присутствия он называет «произведением». В высшем
смысле произведение есть пойэсис, т.е. ремесло плюс искусство. Подобный процесс
произведения всегда представляет собой раскрытие потаенного, которое переходит
в непотаенность, открытость. Греки этот переход называли словом «алатейя», римляне
– veritas. Таким образом, техника оказывается в конечном счете и видом, и способом
раскрытия потаенного, выведения действительного из потаенности.
Хайдеггер слово techne ставит рядом со словом episteme (знание): оба они служат
раскрытию потаенности, а techne, соответственно, – вид «истинствования». Оба эти
понятия синонимы знания, они помогают человеку ориентироваться в лабиринте
понятий, разбираться, раскрывать потаенное, то, что еще не замечено. Потаенность не
безразлична, она интригует человека, постоянно бросает ему вызов, подает сигналы,
кокетничает... И эта интрига побуждает человека обратить внимание, нацелиться,
поставить задачу, которую Хайдеггер называет «поставом» (Gestell). Как и Платон, он
употребляет для обозначения этого явления слово необычное, отличительное. Способом
поставления он выводит действительное из состояния потаенности и переводит в другое
состояние – «состоящее-в-наличии». Понятие «постав» для него весьма емкое. Оно
имеет четыре значения. Во-первых, это свое образный синоним слова «становление»,
т.е. с чего все начинается. Во-вторых, оно обозначает определение маршрута следования
132
к потаенному. В-третьих, потаенное, как истина, находится в «интимном родстве» с
понятием свободы, означающей свободу от состояния незнания В-четвертых, путь к
этой свободе всегда сопряжен с риском, опасностью (Gefahr). Говоря об опасности,
автор имеет в виду, что человек не все знает, всегда остается «тайна сущности». Голос
более ранней истины может быть заглушен эйфорией открытия. Познание «истинно
существующего» оказывается еще впереди. Хайдеггер заключает: «Чем ближе мы
подходим к опасности, тем ярче начинает светиться путь к спасению!»

8.2. Социально-гуманитарное направление в философии техники

Признанным лидером в исследовании социальных аспектов технического

прогресса является Карл Маркс (1818–1883). Об этом писали Х. Шторк, Гюнтер Рополь,
Ганс Ленк, целые главы в своих произведениях отводя анализу взглядов Маркса. В
частности, Х. Шторк называет Маркса пионером в формировании философии техники
как особого направления[22] . Влиятельным философом техники называет Маркса и
современный немецкий философ Ханс Ленк[23] .
В пятой главе «Капитала» Маркс проводит основательный анализ человеческого
труда, поскольку именно он «потребляется» (т.е. имеет потребительную стоимость), а
технические средства – лишь его проводник. Хотя Маркс поддерживал работу своего
друга Ф. Энгельса о роли труда в процессе становления человека, его симпатии были
все же на стороне органопроекции Э. Каппа. Истина ему была дороже! Маркс писал:
«Предмет, которым человек овладевает непосредственно... есть не предмет труда, а
средство труда. Так, данное самой природой, становится органом его деятельности,
органом, который он присоединяет к органам своего тела, удлиняя, таким образом,
вопреки Библии, естественные размеры последнего». Для Маркса орудия труда – это
«овеществленная сила знания»[24] .
Вытеснение ручного труда машинным привело к революционным
преобразованиям трудового процесса. Характер новой эпохи Маркс определял через
прогресс средств труда, представляющих собой не только мерило развития рабочей
силы, но и показатель самих общественных отношений. Последствия революции в
развитии средств труда, которая привела к вытеснению ручного труда и связанному с

133
этим массовому увольнению тех, кого заменила машина, Маркс подробно
рассматривает в восьмой главе «Капитала». При переходе от ремесленной техники к
технике машинной карликовое орудие человеческого организма, мускульная энергия
были заменены силами природы, а на смену традиционным знаниям, использовавшимся
в процессе ручного труда, пришли естественнонаучные знания точных наук.
Промышленный труд вытесняет труд ремесленный, тем самым машина становится
кровным врагом ремесленника. «Мертвый» (машинный) труд полностью господствует
над «живым» и успешно конкурирует с ним, делая его придатком машинного
производства. В мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, а на
фабрике он служит машине, являясь ее живым придатком. За этими техническими
переменами следует вторая степень зависимости рабочего: он зависит не только от
работодателя, но и от средств труда, что придает его отчужденности явно техническое
измерение. Очень скоро обнаруживается, что работодателю теперь не нужно столько
рабочих: многие трудовые операции делают «умные» машины. Наступает время
массовых увольнений, миллионы тружеников становятся безработными. Кровным
врагом рабочего становится машина – средство труда. Маркс пишет: «Не подлежит
никакому сомнению, что машины сами по себе не ответственны за то, что они
„освобождают“ рабочего от жизненных средств существования» [25] . Причина, по
Марксу, – в капиталистическом применении машин.
Машина аксиологически нейтральна! Она «враждебна» к ремеслу не сама по
себе. Она просто оказалась не в тех руках, следовательно, необходимо передать ее в
другие руки: в руки ставших безработными рабочих. А работодателя экспроприировать
как экспроприатора, отдав политическую и экономическую власть рабочим,
пролетариату. Такова логика учения Маркса.
Следует отметить еще один важный аспект в технофилософской концепции
Маркса, относящийся к оценке характера самого технического прогресса.
Придерживаясь твердой диалектической концепции в философии, Маркс полагает, что
любой из системообразующих элементов этого процесса непременно должен содержать
в себе и относительный регресс. Речь идет о техническом развитии как важной
составляющей социального прогресса. По этому поводу он пишет: «В наше время все
как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие
чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям
голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства, благодаря
каким-то странным и непонятным чарам, превращаются в источник нищеты. Победы
техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что по мере того, как

134
человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей, либо же
рабом своей собственной подлости».
Французский философ техники и культуролог Жак Эллюль (р. 1912) приобрел
известность, опубликовав книгу «Техника» (1954). Все работы Эллюля были посвящены
анализу и изучению современного ему технического общества. Основное
исследовательское кредо автора сводится к оспариванию марксовой концепции о
решающей роли способа производства в историческом развитии общества. По мнению
Эллюля, в основе классификации исторических эпох должна быть положена степень
развития техники. Эти идеи последовательно освещались в его книгах «Техническое
общество» (1965), «Политические иллюзии» (1965), «Метаморфоза буржуазии» (1967),
«Империя нелепости» (1980). Сюжетами их были проблемы современного технического
общества, техники, технической личности, политики, положение общественных классов
и искусство.
Центральные понятия в теории Эллюля – «техника» и «технофилософия».
Технику он определяет как «совокупность рационально выработанных методов,
обладающих абсолютной эффективностью в каждой области человеческой
деятельности». «Феномен техники», согласно Эллюлю, характеризуется такими
важными особенностями, как рациональность, артефактность, самонаправленность,
саморост, неделимость, универсальность и автономность. Эти семь признаков, по
мнению автора, образуют характерное содержание техники в качестве основной
господствующей формы человеческой деятельности. Таким образом, именно техника
определяет все другие формы деятельности, всю человеческую технологию и все
общественные структуры – экономику, политику, образование, здравоохранение,
искусство, спорт и т.д.
Технику на современном этапе ее развития Эллюль рассматривает в широком
мировоззренческом плане как тип рациональности. Она замещает природу техносферой,
технической средой, подменяя собой среду естественную. Техника – это навязанная
извне сила, данность, с которой человеку приходится считаться; она навязывает себя
просто тем, что существует. Техника как данность, как нечто самодовлеющее ведет
весьма опасную и рискованную игру. В этой игре человек должен сделать ставку только
на те действия, которые он предпринимает, чтобы достичь своих добрых целей и
осуществить свои благие намерения.
С точки зрения автора, техника призвана помочь людям построить свой дом
здесь, на Земле. «Претензиям» техники превратиться во всеобуславливающее и
всепорождающее начало, ее стремлению к всевластию подлежит оказывать активное

135
противодействие и давать серьезный отпор. На роль такого противодействия претендует
сформулированная Эллюлем этическая концепция отказа от власти техники. Эта
концепция практически основывается на прямом и полном отрицании так называемого
«технологического императива», согласно которому люди могут, а следовательно,
должны делать все, что технически им доступно и принципиально выполнимо. Эллюль
фактически требует отказаться от подобной установки. Этика отказа от власти техники
требует не просто ограничения указанного императива, а полного его отрицания.
Исходным принципом этой этической концепции является идея самоограничения
человека, которая неизбежно ведет к замене «технологического императива»
противоположной установкой, согласно которой люди должны договариваться между
собой, не делать всего того, что они вообще в состоянии технически осуществить. Эту
установку можно назвать «антитехнологическим императивом», она становится и
актуальной, и судьбоносной, так как на фоне непомерного усиления власти техники
приходит убеждение в полном отсутствии внешних сил, способных противостоять
технике и активно противодействовать ее всевластию. Однако реальной альтернативы
технике все же не существует, поэтому приходится с ней «уживаться». В этих условиях
остается одно: следовать этике отказа от власти техники. Такая этика требует не только
самоограничения, но и отказа от техники, разрушающей личность. Для этого, по
мнению Эллюля, необходима революция: только она сможет обратить технику из
фактора порабощения человека в фактор его освобождения. Философ называет эту
революцию «политико-технической» – это своеобразная утопическая модель развития
современного западного общества.
«Политико-техническая» революция обусловлена необходимостью решения пяти
проблем (аспектов) развития общества. Во-первых, необходимо оказать безвозмездную
помощь странам «третьего мира» с целью предоставить им возможность для извлечения
всей пользы из западной технологии, самостоятельного строительства своей истории.
Во-вторых, следует отказаться от применения силы в «какой бы то ни было форме» и от
«военных арсеналов, подавляющих нашу экономику», а также полностью
ликвидировать «централизованное бюрократическое государство». При этом автор
полагает, что это не приведет ни к падению организованности, ни к неразберихе, так
как, по его мнению, некому будет создавать путаницу, беспорядок и замешательство.
Далее необходимы отказ от роста цен, поощрение малого бизнеса. Снижение уровня
жизни должно компенсироваться повышением ее качества. В-третьих, необходимо
добиться всестороннего развертывания способностей и диверсификации занятий. С
этим связаны расцвет национальных дарований, признание всех автономий, создание

136
свободной и достойной жизни малым народам, обеспечение им подъема образования,
причем не обязательно с созданием своей государственности. В-четвертых, необходимо
добиться резкого сокращения рабочего времени, замены 35-часовой рабочей недели
двухчасовой ежедневной работой. Кроме того, предполагается вести пропаганду по
вопросам о смысле жизни, о новой культуре, открывая простор для нового размаха
творческих способностей и т.д. Наконец, в-пятых, критерием прогресса предлагается
считать количество «сэкономленного» человеком времени. Оплату труда
предполагается вести не деньгами, а путем продуктообмена, причем независимо от
количества вложенного труда.
Целью «политико-технической» революции признается не захват власти, а
реализация позитивных потенций современной техники, ориентированных на полное
освобождение человека. В социально-утопическом проекте Эллюля предусматривается
налаживание самоуправления на уровне коммун. В целом складывается впечатление,
что автор свою этику отказа от власти техники «срисовал» с краткой истории
строительства коммунизма в СССР. Все эти инициативы с сокращением рабочего
времени, бесплатными пайками и пр. были реализованы в деятельности КПСС, которая
привела СССР к полному и окончательному его краху. Тем не менее истории
свойственно повторяться, как писал Маркс, «то в виде фарса, то в виде трагедии».

Франкфуртская школа философии техники представлена именами известных в

России философов Макса Хоркхаймера (1895–1973), Герберта Маркузе (1898–
1979), Теодора Адорно (1903–1969). Школа под таким названием сложилась в 1930–
1940-х гг. вокруг возглавлявшегося с 1931 г. Хоркхаймером Института социальных
исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. В связи с приходом
фашистов к власти большинство сотрудников института вынуждены были
эмигрировать. Теоретическое наследие представителей франкфуртской школы связано с
разработкой идей Макса Вебера, в частности с выработкой критической теории
общества с целью совершить «высший суд над классовым подавлением» ради создания
«общества без несправедливостей». Заявленная «критическая теория общества» исходит
из того, что человек как активное, творческое и свободное существо в условиях
современного общества разочаровывается («аннигилируется»), лишается своего
«второго измерения», каким является его духовность. Вместе с этим он теряет и свою
самость и спонтанность своего существования, отчуждается от самого себя, своей
подлинной сущности. Определенную долю ответственности за эти процессы несет
техника. Она выступает генератором массовой культуры, лишенной духовности,

137
рассчитанной на усредненение культурных образцов, т.е. их удешевление, на «массовый
обман» ( Т. Адорно).
По мнению Теодора Адорно, в так называемой «массовой» культуре теряется
уникальность, самостоятельность человека, происходят унификация всех людей,
превращение их в серую некритическую массу. Причем ограничивается вся культура,
проектируется историческая тотальность, к человеку предъявляется требования,
порабощающие его. При этом поработителем выступает не техника, а ее хозяин. Адорно
исходит из того, что никоим образом нельзя противопоставлять технику и гуманизм:
такое противопоставление – продукт ложного сознания. Можно сказать, что сам разрыв
между техникой и гуманизмом, каким бы не оказался неизлечимым, является
образчиком созданной обществом видимости, пишет Адорно. Философа интересует
вопрос, каким образом следует приобщать техников к философии техники? Отвечая на
него, он отвергает бытовавшую в то время мысль о том, что предмет преподается им как
бы извне. Он предлагает апеллировать к самосознанию: «С помощью наших
понятийных средств мы должны побудить их к этому самосознанию». Но на этом пути
нас встречают трудности, такие, как «профессиональная ограниченность, патриотизм»,
чувство отторжения гуманитарного знания. Адорно замечает, что «техники труднее
воспринимают культуру», так как предпочитают расслабление делом, «не позволяют
пичкать себя массовой продукцией, которую поставляет индустрия культуры». С другой
стороны, техники страдают из-за односторонности, сухости, нечеловеческого характера
своей рациональности. В книге «О технике и гуманизме» Адорно ставит вопрос об
ответственности техников за плоды своего труда. По мнению философа, при решении
данного вопроса необходимо исходить из того, что каждый из нас может оказаться не
самим собой, а только носителем специально предписанных функций. Та область,
которую обычно называют этикой, лишь опосредованно проникает в то, что
выполняется на работе. Адорно отвергает возможность существования моральных норм,
препятствующих познанию[26] .
Согласно Адорно, противоречие между общественным и техническим разумом
нельзя игнорировать, от него невозможно просто открещиваться, его необходимо
предметно решать. В конечном счете вопрос о том, принесет ли современная техника
пользу или вред человечеству, зависит «не от техников и даже не от самой техники, а от
того, как она используется обществом». Может оказаться, что в определении
социальной роли техники наиболее четкие мысли содержатся в марксистской оценке
техники. В данном аспекте весьма интересны суждения Адорно, касающиеся проблемы
«нового идеала образования». Он считает, что этот идеал разрушен, что культуре не

138
удалось создать свою собственную человечность. Культура расплачивается за
неистинность, за видимость, оторванность от гуманистической идеи, что «люди
сбрасывают с себя культуру». Адорно заключает: «Сегодня лишь в критике
образования, в критическом самосознании техники... проступает надежда на такое
образование, которое уже больше не выглядит как гумбольдтовское, ставившее перед
собой расплывчатую задачу воспитания личности»[27] .
Адорно был прекрасным музыкантом, литератором, социологом. В книге
«Негативная диалектика», не претендуя на создание принципиально новой философской
методологии, он пытался показать на примере своих творческих интересов анатомию
жизни. Основной вклад Адорно в философию состоит в его эстетических воззрениях, в
которых он рассматривает опыт постижения индивидуального, нетождественного. В
философско-эстетической концепции новой музыки как протокольной фиксации
«непросветленного страдания» в противоположность гармоническому преобразованию
страстей, характерному для классики, Адорно ориентируется на творчество
композиторов «новой венской школы». Концепция «новой музыки» у него тесно связана
с критикой массовой стандартизованной современной культуры и формирующегося в ее
лоне «регрессивного слышания», которое диссоциирует восприятие на стереотипные
элементы. Работы Адорно оказали положительное влияние на эстетику, музыковедение,
идеологию молодежных движений своего времени.
Проблемы социализации личности в Германии активно рассматривались в
работах другого представителя франкфуртской школы, философа и социолога Юргена
Хабермаса (р. 1929). Последователь Т. Адорно, сторонник раннебуржуазных
просветительских идей, идеолог студенческих движений 1960-х гг., формирования
правового государства в послевоенной Германии, Хабермас считается видным
представителем «второго поколения» теоретиков франкфуртской школы. Исходя из
концепции «свободы и коммуникативного действия», он формирует свое негативное
отношение к западной философии техники, склонной к технократическому мышлению.
Хабермас придерживается концепции, согласно которой техника объявляется силой,
отнимающей у человека его свободный творческий дух, лишающей его возможности
свободного действия, самовыражения и самоорганизации и в конечном счете
обращающей его в раба собственных творений. Эмансипацию человека Хабермас
связывает с вытеснением «инструментального разума», подчинением его человеческому
разуму как целостности, объединяющей индивидуальный и общественный разум. Он
связывает ее с установлением «коммуникативной демократии», сочетающей научно-
технической прогресс с ценностями и нормами человеческой цивилизации,

139
«лингвистическим поворотом» в философии и социальных науках, который влечет за
собой отказ от субъективистской феноменологии, основанной на анализе внутреннего
сознания времени. Рациональность сосредоточивается не в сфере разума, а в языковых
формах взаимопонимания.
Коммуникативную парадигму Хабермас противопоставляет производственной
парадигме марксизма. Исследования теории коммуникативного действия он проводит
по пяти основным направлениям. Во-первых, им предлагается новая теория общества,
отличная от проекта Адорно и Хоркхаймера. Во-вторых, разрабатывается концепция
коммуникативной рациональности средствами герменевтики, различных теорий языка.
В-третьих, ведется разработка теория социального (коммуникативного) действия. В-
четвертых, проводятся исследования на основе новых понятий «жизненного мира» и
«системы» с анализом их взаимоотношения в исторической перспективе. Наконец, в-
пятых, с помощью этих понятий анализируются тенденции и кризисы современности.
Отношение Хабермаса к теории К. Маркса с годами изменилось от
восторженного до критического. Маркс усматривал в капитализме черты
политизированного общества, основанного на коллективном труде. Социализм,
согласно Марксу, должен развиваться стабильно благодаря системному управлению.
Однако, по мнению Хабермаса, вне поля зрения Маркса остались проблемы,
касающиеся формы коммуникации, но именно они дают ключ к разумному
переустройству общества. Исправить теорию Маркса Хабермас попытался с помощью
своей концепции «коммуникативного действия».
Хабермас критикует и теорию Т. Адорно как имеющую пессимистическую
окраску и неплодотворную, неспособную к преодолению существующих в обществе
противоречий. Как пишет Хабермас, Адорно и Хоркхаймер пытались придуманный ими
«инструментальный разум» спасти с помощью самого инструментального разума, т.е.
навязать ему задачи заведомо непосильные. В своем двухтомнике «Теория
коммуникативного действия» Хабермас уповает на правила коммуникаций в условиях
речевого действия, разговора, дискуссии, дискурса. В его понимании дискурс – это
больше, чем свободный разговор. Это – диалог на основе нормативного высказывания
на уровне высокой теоретической зрелости, т.е. разговор «совершеннолетних»
(Mundigkeit), с участием как можно большего количества народа. Подобный
«мунданный» диалог, дискурс, как общение врача с пациентом, должен привести к
излечению от недугов. По мнению автора, такой дискурс является образцом, моделью,
для выработки коммуникативной компетенции.

140
 8.3. Гуманитарно-антропологическое направление в философии техники

Немецкий философ-экзистенциалист, психиатр Карл Ясперс (1883–1969) был

профессором психологии Гейдельбергского университета. В 1937 г. его отстранили от
должности по политическим мотивам. После войны он преподавал в Базельском
университете. В числе его основных трудов «Философия» (в 3 т., 1932), «Истоки и цель
истории» (1949), «Великие философы» (в 2 т., 1957), монография «Куда движется ФРГ»
(1969), «Современная техника» (русское издание – 1989). Нас главным образом
интересует последняя его работа. В ней впервые с позиций технофилософии
анализируются труды Фихте, Гегеля и Шеллинга, посвященные обоснованию так
называемого осевого времени, начало которому было положено с возникновением
христианства. Отличительной чертой этого времени становятся катастрофическое
обнищание в области духовной жизни, человечности, любви и одновременное
нарастание успехов в области науки и техники. Духовная нищета многих ученых-
естественников и техников характеризуется их скрытой неудовлетворенностью на фоне
исчезающей человечности. Технику Ясперс рассматривает как совокупность тех
действий, которые знающий человек совершает с целью господства над природой, т.е.
ради того, чтобы придать своей жизни «такой облик, который позволил бы ему снять с
себя бремя нужды и обрести нужную форму окружающей среды». Соглашаясь с
марксовой оценкой совершившейся промышленной революции, Ясперс пишет о
переменах во взаимоотношении человека и природы, о его подчиненности природе и
последствиях этой «тирании». Планета, как пишет Ясперс, стала единой фабрикой!
Свое понимание техники Ясперс конкретизирует следующим образом. По его
мнению, она характеризуется двумя особенностями: с одной стороны, рассудком, с
другой – властью. Техника покоится на деятельности рассудка, потому что является
частью общей рационализации. Но в то же время она есть умение, способность делать,
применяя природу против самой природы. Именно в этом смысле знание – это власть,
Сила! Основной смысл техники – освобождение человека от власти природы. Принцип
техники – это манипулирование силами природы для реализации назначения человека,
под углом его зрения.
Ясперс выделяет два главных вида техники – технику, производящую энергию, и
технику, производящую продукты, а также три фактора, влияющих на развитие научно-
технического знания:

141
 1) естественные науки, которые создают свой искусственный мир и являются
предпосылками к его дальнейшему развитию;
2) дух изобретательства, способствующий усовершенствованию уже
существующих изобретений;
3) организация труда, направленная на повышение рационализации научной и
производственной деятельности.
Труд человека также оказывается в трехмерном измерении: как затраты
физических сил, как планомерная деятельность и как существенное свойство человека.
В совокупности труд – это планомерная деятельность, направленная на преобразование
предметов труда с помощью средств труда.
Собственный мир человека — созданная им искусственная среда обитания и
существования — есть результат не индивидуального, а совместного человеческого
труда (ведь отдельный человек не все умеет!). Ясперс вслед за Марксом заключает: «от
характера труда и его разделения зависит структура общества и жизнь людей во всех ее
измерениях и разветвлениях». В ходе развития человечества социальная оценка труда
менялась. Греки презирали физический труд, считая его уделом невежественной массы.
По христианской версии человек был обречен добывать хлеб свой в поте лица, искупая
свое грехопадение, т.е. труд ассоциируется с наказанием. Исключением в этом смысле
являются протестанты, которые видят в труде благословение, и в частности
кальвинисты, считающие труд богоугодным делом, доказательством избранности.
Однако отношение к технике не столь положительное даже среди протестантов. «В
течение последних ста лет, – пишет Ясперс, – технику либо прославляли, либо
презирали, либо взирали на нее с уважением» Но сама по себе техника нейтральна: она
не является ни злом, ни добром. Все зависит от того, чего можно добиться с ее
помощью. В этом Ясперс полагается насознание человека. Таким образом, Ясперсу
удалось вычленить особую философскую веру-интуицию: философская идея вначале
открывается нам интуитивно, а лишь затем ищет своего выражения в образах и
понятиях. История перестает быть только историей культуры и цивилизации,
представая в качестве специфической формы всеобщей эволюции. Основным
инструментом исторического сознания и социального познания становится уже не
«чистый разум», но индивидуальное сознание, чувствующее свою причастность к
всеобщей жизни. Естественное человеческое чувство рода вкупе с рационально-
теоретическим, научным знанием дает человеку синтетическую интуицию как
фундаментальное преимущество в противоборстве со стихийным характером
космических и исторических процессов.

142
 Американский философ и социолог Льюис Мэмфорд (1895–1988), приверженец
«нового курса» Ф. Д. Рузвельта, позже существенно трансформировал свои идеи в
сторону консерватизма. Его многочисленные труды были посвящены философии
техники: «Техника и цивилизация» (1934), «Искусство и техника» (1952), «Миф о
машине» (в 2 т., 1967–1970). Мэмфорд считается представителем негативного
технологического детерминизма. Главную причину всех социальных зол и потрясений
он видел в возрастающем разрыве между уровнем технологии и нравственностью.
Научно-технический прогресс, совершенный со времен Г. Галилея и Ф. Бэкона, он
называл «интеллектуальным империализмом», «жертвой» которого пали гуманизм,
социальная справедливость. Наука – это суррогат религии, а ученые – сословие новых
жрецов, – так оценивал Мэмфорд науку и ее служителей.
О роли техники в обществе Мэмфорд имел серьезные расхождения с Марксом.
Он считал, что нельзя понять действительную роль техники, рассматривая человека как
«животное, делающее орудия». Древний человек обладал единственным орудием –
своим телом, управляемым мозгом, умом. Его умственная энергия превосходила его
потребности, и орудийная техника была частью биотехники мозга. Истоки этой
«добавочной умственной энергии» Мэмфорд видит не только в труде, но и в других
составляющих коллективного существования и общения, в таких, как игровая,
эстетическая и религиозная стороны жизни человека, прочие нетрудовые формы,
детерминированные опытом добывания средств к существованию. Историю
европейской цивилизации он делит на три основных этапа. Первый этап (с 1000 по
1750 г.) характеризуется культивированием так называемой интуитивной техники,
связанной с применением силы падающей воды, ветра и использованием природных
материалов: дерева, камня и т.д., которые не разрушали природу, а были с ней в
гармонии. Второй этап (ХVIII – ХIХ вв.) основан на палеотехнике (т.е. ископаемой
технике); это эмпирическая техника угля и железа. Данный этап характеризовался
отходом от природы и попыткой господства человека над природой. Мэмфорд называет
этот период «рудниковой цивилизацией». Третий этап (с конца ХIХ в. по настоящее
время) – это завершающая фаза функционирования и развития западной цивилизации, в
пределах которой происходит на строго научной основе восстановление нарушенной в
предыдущей фазе гармонии техники и природы. Анализу этого периода Мэмфорд
посвятил книги «Миф машины» (1969, 1970), «Человек как интерпретатор» (1950) и
другие произведения. Дистанцируясь от ставших популярными определений типа
«homo faber», он отстаивает понятие «homo sapiens», так как сущность человека, по его
мнению, заключается в мышлении, а основой человечности является дух – разум.

143
Человек главным образом интерпретатор. Это его качество человека обнаруживается в
самотворчестве: человек проецирует сам себя и сам себя создает.
Примечателен подход Мэмфорда к истории развития техники. Он выделяет два
ее главных типа: биотехнику и монотехнику. Биотехника – это тип техники, который
ориентирован на удовлетворение жизненных запросов и естественных потребностей и
устремлений человека. Монотехника ориентируется главным образом на
экономическую экспансию, материальное насыщение и военное производство. Ее цель –
укрепление системы личной власти, и поэтому она носит авторитарный характер. Она
враждебна не только природе, но и человеку. Ее авторитарный статус восходит в своих
истоках к раннему периоду существования человеческой цивилизации, когда впервые
была изобретена «мегамашина» – машина социальной организации нового типа,
способная повысить человеческий потенциал и вызвать изменения во всех аспектах
существования.
Человеческая машина с самого начала своего существования объединила в себе
два фактора: 1) негативный, принудительный и разрушительный; 2) позитивный,
жизнетворный, конструктивный. Оба эти фактора действовали во взаимной связке.
Понятие машины, идущее от Франца Рело (1829–1905), означает комбинации «строго
специализированных способных к сопротивлению частей, функционирующих под
человеческим контролем, для использования энергии и выполнения работы». В этой
связи Мэмфорд пишет: «Великая трудовая машина оставалась истинной машиной во
всех отношениях, тем более что ее компоненты, хотя и сотворенные из человеческой
плоти, нервов и мускулов, были сведены к чисто механическим элементам и жестко
стандартизованы для выполнения ограниченных задач».
Все типы современной машины представляют
собой трудосберегающие устройства. Предполагается, что они выполняют
максимальный объем работы при минимальных затратах человеческих усилий. В
древние времена вопрос об экономии труда не стоял, и, как пишет Мэмфорд, в
древности машины можно было бы назвать трудоиспользующими устройствами. Для
нормального функционирования «человеческой машины» были необходимы два
средства: надежная организация знаний (естественных и сверхестественных) и развитая
система отдачи, исполнения и проверки исполнения приказов. Первое воплощалось в
жречестве, без активной помощи которого институт монархии не мог бы существовать;
второе – в бюрократии. Обе организации были иерархическими, на вершине иерархии
стояли первосвященник и царь. Без их объединенных усилий институт власти не мог
эффективно функционировать. (Кстати, это условие остается истинным и сегодня.)

144
Следовательно, первое из указанных двух средств – знание, как естественное, так и
сверхестественное, – должно было оставаться в руках жреческой элиты, т.е. быть
жреческой монополией или жреческой собственностью. Только при таком условии, а
стало быть, и при жестком тотальном контроле над информацией и ее дозированием для
широких слоев населения можно было обеспечить слаженность работы мегамашины и
сберечь ее от разрушения. В противном случае, т.е. при разглашении «тайн храма» и
обнаружении «закрытой информации», «мегамашина» непременно приходит в упадок и
в конечном счете разрушается и гибнет. В этой связи Мэмфорд обращает внимание на
то обстоятельство, что язык высшей математики в лице компьютеризации восстановил
сегодня и секретность, и монополию знаний с последующим воскрешением
тоталитарного контроля над ними. Мемфорд указывает и еще на одну черту
«мегамашины»: слияние монополии власти с монополией личности. Автор мечтает о
разрушении подобной «мегамашины» во всех ее институциональных формах. От этого,
по его мнению, зависит, будет ли техника функционировать «на службе человеческого
развития» и станет ли мир биотехники более открытым человеку.
Философские воззрения испанского, публициста, общественного деятеля и
философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) сложились под влиянием концепций
марбургской школы. Решающую роль в этом сыграли идеи Германа Когена (1842–1918),
Пауля Наторпа (1854–1924), Эрнста Кассирера (1874–1945), Николая Гартмана (1882–
1950). Целью марбургской школы был анализ философских категорий, концепций
этического социализма. Ортега-и-Гассет увлекался тезисом о самополагании
познающего субъекта в процессе развития культуры. Положительно относился к теории
переживания духовного опыта как вслушивания в жизнь (М. Хайдеггер), был озабочен
проблемой разобщенности творцов культуры и ее «потребителей», негативными
результатами культуры, проявляющимися в виде социальной дезориентации в системе
«массового общества». Его перу принадлежит книга «Размышления о технике» (1933).
Рассматривая жизнь как «потребность потребностей» Ортега-и-Гассет выступал в
защиту автономности личности в ее отношении к собственной судьбе как репертуару
жизненного действия. В этом своеобразном списке находятся как естественные,
органические, биологические потребности, так и действия, удовлетворяющие эти
потребности. По сути, в этом ассортименте и для животных, и для человека все едино.
Разница, однако, состоит в том, что человек предпринимает определенные действия – он
сам производит то, чего нет в природе. В этом состоит его репертуар. Но это не самое
главное его действие: освободившись от дефицита витальных потребностей, человек
имеет возможность расширить круг своих потребностей, т.е. расширить репертуар. Из

145
этого свойства человеческой натуры автор делает вывод о противоречивости
человеческих потребностей. Репертуар потребностей человека не совпадает с меню
витальных потребностей. Это наличное его желание действовать по второму
(расширенному) репертуару и составляет то, что называется деятельностью по
преобразованию природы. С целью удовлетворения своих потребностей, в угоду им
человек навязывает природе свои желания, если она еще не готова послужить им. В
этом услужении Ортега-и-Гассет наблюдает, как сама природа преобразуется. Она
предъявляет человеку требования в виде естественных нужд. Человек на них отвечает
тем, что навязывает ей изменения, преобразовывает ее с помощью техники.
Осуществляя это преобразовывание, техника поддерживает человеческое желание. И
эта связь, соединяющая природу с человеком и наоборот, есть некий посредник
– сверхприрода, надстроенная над «первой» природой.
Животному его собственная природа предзадана. Оно существо нетехническое –
именно из-за отсутствия в нем активного начала. Человек же благодаря природному
техническому дару творит недостающее, создает новые обстоятельства, приспосабливая
природу к своим нуждам. Человек и техника сливаются. Технические действия
предназначены для того, чтобы, во-первых, что-то изобрести, во-вторых, обеспечить
условия, в-третьих, создать новые возможности. Задача техники – совершать усилия
ради сбережения усилий. По мнению автора, именно тогда у человека возникает
проблема, как распорядиться освободившимся временем после преодоления им той
животной жизни. Благодаря технике человеческая жизнь выходит за рамки природы,
человек ослабляет свою зависимость от природы. Но перед ним возникает новая
проблема: как жить дальше!? На этот вопрос Ортега-и-Гассет отвечает так. Реальность
состоит в том, что мир одновременно и предоставляет человеку удобства, и чинит ему
препятствия. Именно в таком мире пребывает человек; его существование окружено и
удобствами, и трудностями. Именно это придает человеческому бытию онтологический
смысл. Человеку предначертано быть существом «сверхъестественным» и
одновременно естественным – онтологический кентавр!
Таким образом, человеческое «Я» – это непрерывное стремление реализовать
определенный проект, программу существования, включающую то, чего еще нет, а
также то, что мы должны для себя создать. Обстоятельства даны человеку как «сырье» и
механизм. Человек-техник пытается обнаружить в мире скрытое устройство, потребное
для его жизни. Для автора жизненная программа имеет не техническое, т.е.
дотехническое происхождение. Ее корни уходят вглубь, в эпоху дотехнического
изобретения. Следовательно, вероятность технократии является крайне низкой:

146
человек-техник по определению не может управлять, быть высшей инстанцией, его роль
второстепенна. Техника предполагает наличие, с одной стороны, существа, у которого
есть желание, но еще нет проекта, замысла, программы, а с другой стороны, наличие
связи между развитием техники и способом бытия человека. В этом контексте Ортега-
де-Гассет рассматривает индийского бодхисатву, испанского идальго и английского
джентльмена образца 1950-х гг. Бодхисатва сводит свои материальные потребности к
минимуму и к технике безразличен. Активен только английский джентльмен, который
стремится жить в подлинном мире максимально насыщенной жизнью. В описании
автора джентльмен уверен в себе, честен, ему свойственны чувство справедливости,
искренность, самообладание, ясное понимание своих прав и прав других, а также и
своих обязанностей по отношению к другим. Подобный анализ был нужен для того,
чтобы определить периодизацию истории техники, где существенны взаимоотношения
человека к человеку и человека к технике. Автор выделяет три значительных этапа в
историческом развитии техники:
1) техника случая — это исторически первая форма существования техники,
присущая первобытному обществу и характерная для доисторического человека. Она
отличается простотой и скудостью исполнения и крайней ограниченностью технических
действий (об этом писали Л. Нуаре, и др.);
2) техника ремесла – это техника Древней Греции, доимператорского Рима,
европейского Средневековья. В этот период существенно расширяется набор
технических действий, усвоение которых требует специальной выучки, а занятие
технической деятельностью становится профессией и передается по наследству;
3) техника человека-техника – это машинная техника с техническими
устройствами, которая берет свое начало со второй половины XVIII в., когда был
изобретен механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта (1743).
Машина существенно меняет отношения между человеком и орудием.
«Работает» машина, а человек ее обслуживает. Он придаток машины. Побочным
явлением этого процесса становятся «кризис желаний», бездуховность. Ортега-и-Гассет
свое учение называет рационализмом, хотя он близок к экзистенциализму.

147
 Лекция 9. Проблема ответственности в науке и технике

9.1. Инженерная этика и ответственность ученого;

9.2. Социальная оценка техники;
9.3. Проблема ответственности в науке и технике.

9.1. Инженерная этика и ответственность ученого

Этика – это понятие общей культуры; одна из древнейших отраслей философии.

Она регулирует взаимные обязанности людей по отношению друг к другу. Из этики
индивиды получают моральные наставления о том, как жить, чем руководствоваться, к
чему стремиться (см. также разд. 7.5). Профессионально-прикладное определение этики
применительно к инженерной профессии означает, что ничто человеческое инженеру не
чуждо. Термин «этика» ввел Аристотель в своей основательной книге «Никомахова
этика», имея в виду, что греческое слово ethika означает нрав, характер, человеческие
добродетели, относящие к характеру человека, его душевным качествам. При
классификации наук Аристотель поместил этику между политикой и психологией. В его
этике содержались моральные наставления, поучения на разные случаи жизни. Таким
образом, цель этики – не только знания, но и поступки: ее изучают не только для знания,
но и для добродетели.
Как философия морали этика прошла долгий путь развития. Мыслители всех
времен старались расширить ее содержание. Например, Иммануил Кант делал акцент на
понятиях долга, долженствования, ответственности. По мере проникновения человека в
тайны природы его ответственность за обладание этими тайнами возрастает. При
синергетическом взаимодействии многих лиц затрудняется персонификация
ответственности в случае, когда развитие техники перехлестывает порог
ответственности. Например, кто ответит за кислотные дожди? За потепление климата?
Таяние полярных ледников, повышения уровня мирового океана и связанные с этим
наводнения? Когда все ответственны за все, когда каждый отдельный человек
ответственен за целый мир, тогда никто ни за что не отвечает.

148
 Что значит «быть ответственным»? Это означает – быть готовым или быть
обязанным давать ответ кому-нибудь и за что-нибудь. В исследованиях по философии
права отмечается причинная ответственность за действия в силу обязанности,
согласно которой кто-то ответственен за нежелательное или наносящее ущерб
положение дел. Существует ответственность за способность выполнять задачу или роль,
способность решать вопрос, понимать, планировать, осуществлять, оценивать события,
обладать соответствующими познавательными и управленческими качествами,
квалификацией и, наконец, подотчетная ответственность перед надлежащими
инстанциями. Моральная ответственность всегда индивидуальна, она не поставлена в
строгие рамки, не управляется внешними нормами. Носителем моральной
ответственности может быть индивид, она не может осмысленно приписываться
объединениям и формальным организациям, хотя не обособлена от коллектива. В этике
обычно указывается на совесть, перед которой человек держит ответ, – последняя
инстанция для ответственности. Но ее частный характер затрудняет интерсубъектное с
ней обращение.
Ответственность имеет этические измерения. Это нечто большее, чем голос
совести как «факт морального разума» (И. Кант). Например, в этике сотрудника
министерства по чрезвычайным ситуациям (МЧС) утверждаются идеи релятивизма,
плюрализма, толерантности в системе «личность – общество», «добро – зло». Сама
постановка цели военизированного коллектива предполагает взаимную адаптацию
общецивилизационных и профессионально специфических культур, которые сохраняют
свою актуальность в меняющемся мире. Применительно к профессиональной культуре
сотрудника МЧС характерными являются такие качества, как справедливость,
патриотизм, способность признать приоритет общего над личным и вытекающая из него
идея служения, милосердие, способность к сопереживанию, терпимость к другим
людям, народам, культурам, приоритет духовно-нравственного начала над материально-
прагматическим. Эти ценности могут быть сопоставлены с утвердившимися ценностями
мировой цивилизации, к которым относятся гуманизм и антропоцентризм, свобода
совести, индивидуальная свобода, права человека, уважение к собственности,
материальное благополучие и т.п. Речь идет о том, что в глобальном аспекте могут и
должны быть востребованы не только ценности западной цивилизации, но и ценности
русской культуры и культур других народов России. В новой системе ценностей
приоритетами должны стать устойчивое развитие, здоровый образ жизни, интеллект,
природная одаренность, профессионализм, компромисс и социальное партнерство,

149
честность и обязательность, взаимное доверие, толерантность и плюрализм,
законопослушание и др.
В контексте реалий современного мира подобные суждения, конечно, могут
восприниматься как утопичные, но разумной альтернативы данному подходу нет. И
если мы признаем возможность мысленного воздействия на эволюционный процесс, то
мы не можем не видеть той огромной роли, которую призвано сыграть в становлении
новой системы ценностей специальное высшее образование. В своем развитии оно
сталкивается с непомерным разрастанием и усложнением технологически-
информационной среды. Быстрый рост системы образования, превращение ее в одну из
крупнейших сфер человеческой деятельности, отрыв воспитания от своих исторических
корней, незрелость социокультурной политики в сфере воспитания – все это является
недугом времени.
Проблемы инженерной этики восходят к противоречиям высшего образования.
Ее становление непосредственно связано со становлением советской научной
интеллигенции. Все, что происходило с научной интеллигенцией в России в советское
время, укладывается в понятие становления, а не формирования (в данном случае
имеется в виду «еще не настоящее», не сложившееся). В годы советской власти, как
известно, научная интеллигенция, испытывая воздействие модернизации, не раз
оказывалась на грани утраты самотождественности, идентичности. Ученые считались
созидателями господствующей идеологии рабочего класса, но в то же время они были
ведомыми со стороны рабочего класса, не имея своего голоса, нередко отбывая
наказание еще до совершения преступления. Они бывали одновременно на положении
специалиста и вредителя, коммуниста и врага народа, советского ученого и безродного
космополита, мичуринца и дарвиниста. Диктовавшиеся модернизацией требования
признавали зависимость лишь от института науки, но инженерная этика подавлялась
невежеством «гегемона». Конфликты чаще происходили на индивидуальном уровне, но
были нередки и на коллективном: вспомним судьбы отечественных генетиков в 1930–
1940 гг., философов (1950–1970-е гг.), социологов (1920–1930-е гг.; 1960-е гг.). Все это
было с советской интеллигенцией, и было совсем недавно. И, похоже, возврата к этому
не будет.
Между этикой гражданской и этикой инженерной нет непроходимой грани, так
как инженеры рекрутируются из числа граждан. Каких-либо писаных правил
инженерной этики пока нет (возможно, потому, что еще не успели их написать). Но
программа курса философии техники предполагает существование этических норм
инженерной деятельности. И она действительно существует. Как известно, книга

150
природы написана точным, экономным языком – языком математики. Так, механика
выявляет принцип наименьшего действия или наименьшего пути. Получает
подтверждение принцип «бритвы Оккама»[36] , где число элементов построения теории
должно быть наименьшим. В учебнике Г. Г. Скворнякова-Писарева «Наука
статистическая, или Механика» (1722) определено содержание введенных в обиход
понятий: изобретение, корпус, сердечник, гайка, и др., а единство вербального и
модального аспектов мысли и действия раскрывает существенные связи объекта.
Можно говорить и о более сложном процессе формирования особого типа
современного человека с научно-технической ориентацией. Именно здесь возникает
вопрос о теории двух культур – технической и гуманитарной. В настоящее время
влияние технического развития на человека и его образ жизни менее заметно, чем
влияние на природу. Тем не менее оно существенно. Неконтролируемые изменения
природы вошли в разряд самых пристально изучаемых предметов, когда выяснилось,
что человек и природа не успевают адаптироваться к стремительному развитию
технической цивилизации. Неожиданно для многих оказалось, что инженерная
деятельность, естественно-научные знания и техника существенно влияют на природу и
человека, изменяя их. В этой связи Д. И. Кузнецов пишет: «Современное мышление
человека стало воспринимать природу иначе, чем, скажем, двести лет назад.
Современный человек уже мыслит природу как технику. Поэтому очень важно сменить
традиционную научно-инженерную картину мира, заменив ее новыми представлениями
о природе, технике, способах решения задач, достойном существовании человека.
Чтобы техника не уничтожала, не искалечила человечество, люди должны осознать как
природу техники, так и последствия технического развития. Однако без комплексного
гуманитарного и юридического образования решить эту проблему невозможно»[37] .
Техника проявляет гуманитарный облик инженера, обнаруживает потаенное
бытие человека в мире образов, схем, ритмов и смыслов, поэтому так важно
ориентироваться не только на познавательные процедуры, но и на аксиологический
аспект оценки техники, где высшие человеческие возможности и модели поведения –
образец преданности истине. Обогащение технического знания содержанием
философии, психологии, экономики, технической эстетики, эргономики расширяет
воздействие технической деятельности на социальную и духовную жизнь. Вместе с тем
технический прогресс порождает немало проблем, требующих нового применения этики
для избежания ситуации риска. Обобщенно эти тенденции Ханс Ленк, вице-президент
Европейской академии наук, рассматривает в такой последовательности.

151
 1. Увеличивается число людей, получивших побочные эффекты от технических
мероприятий.
2. Масштабы разрушения природной системы под влиянием человеческой
деятельности продолжают расти, приобретая глобальный размах.
3. Ухудшение медико-биологической и экологической ситуации актуализирует
проблему ответственности за нерожденные поколения.
4. Человек все больше испытывает на себе манипуляции социального и медико-
фармакологического типа. Как следствие подобного рода экспериментов над человеком
обостряются этические проблемы таких исследований.
5. В результате вмешательства в генетический код человеку грозит превращение
в «объект техники».

9.2. Социальная оценка техники

Социальная оценка техники – это определение качественных изменений в ее

развитии, захватывающих всю техносферу. Подобного рода оценка сходна с
понятием переоценки, последствием которой является скачок в развитии ее вещных
элементов. Меняются технология, энергетика, информационные системы. Истории
техники известны несколько этапов такой переоценки. Наиболее значимыми в вещно-
техническом значении были переходы от орудийной техники к машинной, а от нее – к
автоматизированной. Исходным пунктом подобных перемен, носящих революционный
характер, является энергетика: овладение силой пара, электричества, атомной энергии.
Все эти перемены представляют собой периодические смены силы воздействия на
природу: от мускульной энергии до технической. Переходы между ними знаменовали
собой технические и научные революции. В развитии способности человека влиять на
природу было два больших скачка: 1) неолитическая революция, связанная с переходом
от собирательства к земледелию, обеспеченному соответствующими средствами труда;
2) революция, вызванная появлением машинного производства, в ходе которого масштаб
воздействия общества на природу скачкообразно возрос благодаря принципиально
новым техническим средствам и стал сопоставимым с масштабом геологических и даже
космических процессов. В социальном плане эти переходы составили техническую
революцию, смысл которой состоит в том, что она послужила основанием для
качественных преобразований социума. Овладение техникой производства железа в
странах Европы было равносильно овладению оросительной системой в Азии, с той,
152
однако, разницей, что последнее не ускоряло развитие, а консервировало его. Основой
технической революции являются изменения в технике: машинное производство
лондонского или манчестерского городского ремесленника породило капитализм. За
всем этим стоит человек, который терпеть не может технику, поскольку она всюду
вытесняет его, и сам человек (как писал Э. Капп – homo sapiens technicus) находит в
технике самого себя. Все социальные революции случались в результате технического
застоя, подталкивая, таким образом, революцию в технике и науке. Подобный застой
наступает по мере того, как в том или ином социуме достигается адекватность
организации техносферы, социальной и политической организации. Характерными
признаками застоя являются: а) экстенсивное развитие техники, неприятие
принципиально нового в техносфере; б) техническая гигантомания.
Современный этап развития техники нередко называют научно-технической
революцией (НТР). В большинстве отечественных источников утверждается, что
главный признак НТР – превращение науки в непосредственную производительную силу.
Заметим, однако, что этот признак, во-первых, является образным выражением,
поскольку наука не может быть производительной силой буквально. Во-вторых, он не
свидетельствует о революционности современного этапа, поскольку развитие техники
на научной основе началось в эпоху промышленного переворота ХVIII века. В этом
смысле речь может идти об усилении имеющейся тенденции развития техники, а не о
коренном переломе. Революционность заключается скорее в том, что становление
индустриализма в техническом смысле предполагает качественное изменение
организации труда, в ходе которого традиционное для машинизма закрепление за
каждым работником узкой частичной операции уступает место относительно
целостному труду, включающему ряд операций, а тем самым восстанавливается
ценность и привлекательность живого труда.
Отказ от техники и ее осуждение проистекают из различных источников, таких,
как любовь к природе и к простой жизни; потребность в ясном представлении о
положении вещей; экономические соображения относительно запасов сырья и удаления
отходов; чувство справедливости, которое протестует против того, что определенные
группы людей живут гораздо лучше, чем другие, а также желание изменений системы,
которые могли бы привести к принципиальному преобразованию общественной
структуры. Все это оказывает влияние на отношение к технике, на требования
установить принцип нулевого роста, в то время как власть, напротив, озабочена
медленным ростом экономики и развитием техники. Эту ситуацию немецкий
антрополог техники Ханс Заксе объясняет следующим образом.

153
 1. Существует некая неизбежность роста. Желаемые доходы планируются с
перспективой на годы вперед. Для этого вкладываются деньги, инвестиции, с учетом
ожидаемых доходов. Остановка этого процесса, удержание экономики на постоянном
уровне равносильно ее краху: застой обернется крахом.
2. Требования бедных – выравнивать уровень доходов. Однако считается, что
перераспределение не приведет к существенному улучшению положения бедных. В
США, например, при выравнивании потребления электроэнергии богатые должны были
бы отказаться от 5/6 их потребления, а бедные получили бы только 1/6 от нынешнего
уровня. Стоит ли овчинка выделки?
3. Возможность самоутверждения наций зависит почти исключительно от их
технико-экономического потенциала. Если бы какая-то нация (государство) в
одностороннем порядке остановила бы свой рост, та она обязательно попала бы в
зависимость от других наций. Призывы ограничения роста оправдываются заботой об
охране окружающей среды. Но этот аргумент рассматривается как уловка промышленно
развитых стран, чтобы не допускать бедные страны до технического прогресса.
Существуют, однако, естественные ограничители технического роста – недостаток
сырья. Вывод однозначен: остановить технический прогресс нельзя, как нельзя
остановить время.
С другой стороны, существует угроза перепотребления. Государства «всеобщего
благоденствия» – это страны, где предусмотрено страхование на случай болезни,
увеличение свободного времени, великое переселение народов на солнечные пляжи,
обилие информации по телевидению и др. Все это в конечном счете становится
тормозом для дальнейшего прогресса, так как человек уже лишен инициативы,
самостоятельности. Полное удовлетворение его примитивных потребностей оставляет
чувство пустоты, бессмысленности существования, порождает безразличие,
фрустрацию или агрессивность. Возникает проблема: как задействовать ценный
инструмент техники для новых задач, которые ведут еще дальше? Выход содержится в
использовании принципа интенсивного развития техники путем интенсивного же
повышения уровня жизни бедных. По мнению Заксе, это расширит радиус действия
сознания, повысить живость, интенсивность жизни и приведет к подлинному
существованию. Однако такая радужная перспектива станет реальность, только если: 1)
работающему населению создать возможности для образовательного и
профессионального роста; 2) повысить уровень научных исследований по всему
периметру научных знаний; 3) повысить уровень технического оснащения процесса

154
обучения; 4) обеспечить упорядочение и повышение уровня коммуникационной
техники для углубления межчеловеческих отношений во всем мире.
Социально-экологическая экспертиза научно-технических и хозяйственных
проектов связана с экспертной оценкой процессов и явлений, не поддающихся
непосредственному измерению. Она основывается на суждениях специалистов и
опосредована проблемой ответственности ученого, науки перед обществом. Обозримое
прошлое показывает, что в системе среды обитания человека, ориентированной на
поддержание его активного долголетия, ситуация не изменилась в лучшую сторону.
Социальные перемены последних лет породили, или углубили ранее существовавшие
негативные тенденций. Так, ухудшение экологической среды привело к возрастанию
факторов риска для жизнедеятельности человека. Было утрачено внимание к
экологическим моментам, негативно влияющим на здоровье человека. Суть
экологического кризиса не получила научного объяснения с точки зрения влияния на
здоровье человека.

9.3. Проблема ответственности в науке и технике

В жизни всегда существовали противоречия между должным и сущим. Этот

недуг обыденного бытия затрагивает и проблему ответственности, связанной с
функционированием техники, с решением вопроса о пользе и вреде. Немецкий физик,
лауреат Нобелевской премии Макс Борн (1882–1970) подчеркивал, что в реальной науке
и ее этике произошли изменения, которые делают невозможным сохранение старого
идеала служения знанию ради него самого. Мы были убеждены, что это никогда не
может обернуться злом, поскольку поиск истины есть добро само по себе. Это был
прекрасный сон, от которого нас разбудили мировые события. Американский
физик Роберт Оппенгеймер (1904–1967), создатель атомной бомбы, был еще более
нетерпим, заявив, что физики после американских атомных бомбардировок японских
городов в 1945 г. потеряли свою невинность и впервые познали грех. Чувство вины
принудило его отказаться от идеи создания водородной бомбы. Власти США
отреагировали на это решение отстранением его от всякой научной деятельности и
лишением доступа к закрытой информации. О необходимости упреждающей оценки
всевозможных последствий технического развития говорил немецкий социолог и
экономист Вернер Зомбарт (1883–1941). В своей книге «Немецкий социализм» в разделе
«Обуздание техники» он выдвинул идею, согласно которой внедрение новой техники

155
всегда будет сопровождаться или даже предваряться ценностным анализом ее
возможных последствий. Данное положение, поддержанное многими его
последователями, стало одним из важнейших тезисов философии техники, а осознание
жизненной важности его практической реализации привело к созданию в 1972 г. при
американском конгрессе первой официальной структуры по оценке техники «Office of
Technology Asseement» («Бюро по оценке техники»). Позже подобные организации
появились в Швеции (1973), в Канаде (1975) и в ряде других развитых стран.
«Отец» кибернетики Норберт Винер (1894–1964) в своей научной деятельности
не ограничивался лишь отказом от всякого рода сотрудничества с военно-
промышленным комплексом США, но и призывал своих коллег последовать его
примеру. В работе по кибернетике «Cyberneties, or Control and Communication in the
Animal and Machine» (1948) он, полностью осознавая тот факт, что эта новая наука
«ведет к техническим достижениям, создающим... огромные возможности для добра и
зла», призывал своих коллег отказаться от исследований по кибернетике. Винер
выдвинул принцип, согласно которому было необходимо (а) позаботиться о том, чтобы
широкая публика понимала общее направление и значение указанных исследований и
(б) «ограничиться в своей собственной деятельности такими далекими от войны
областями, как физиология и психология». Подобных примеров из советской
действительности из-за ее закрытости мы привести не может. Полагаем, однако, что они
имели место. Хотя есть другие примеры, когда шарлатаны в науке оказывались в
фаворе.
В 1945 г. в США группа инженеров-атомщиков обратилась к своему министру
обороны Генри Л. Стимсону с докладом, в котором предупреждала, что ядерная энергия
чревата бесконечно большими опасностями, чем все предыдущие изобретения, и что
они не могут уклониться от прямой ответственности за то, как использует человечество
их бескорыстные изобретения. В 1957 г. III Погуошская конференция в Вене обратилась
с декларацией с призывом к ученым внести свой вклад в образование людей и
распространить среди них понимание тех опасностей, которые таит в себе дальнейшее
развитие науки и техники. В 1974 г. «Маунт-Кармельская декларация по технике и
моральной ответственности» («Mount Karmel Dek laration on Technology and Moral
Responsibility»), поддержанная учеными мира, констатировала морально-этическую
несостоятельность использования энергии атома в военных целях. В 1970-х гг. группа
ученых-генетиков и микробиологов ввела мораторий на проведение некоторых
экспериментов и исследований, когда выяснилось, что полученные ими гибридные
молекулы могут быть использованы для вмешательства в гены живого организма

156
человека. В 1975 г. группа ученых во главе с Паулем Бергом организовала в г.
Азиломаре (США) международную конференцию с участием 150 ученых-генетиков со
всего мира. Была выработана система мер предосторожности, гарантирующая
безопасность этого направления исследований для жизни человека.
Подобные активные инициативы стали возможны благодаря тому, что времена
ученого-одиночки уже прошли. Научные открытия и внедрения стали результатом
коллективного поиска знаний. Фундаментальные научные исследования требуют
сосредоточения усилий смежных областей научного поиска. На фоне этих процессов
философия техники не могла ограничиваться сторонними наблюдениями. Одним из
первых на ситуацию времени обратил внимании Карл Ясперс. Он провозгласил технику
идеологически нейтральной в системе борьбы двух мировых систем и ответственность
за последствия предложил со всей полнотой возложить на самих людей. Технику он
объявил производной от социальной системы, возложив на последнюю всю
ответственность. Его тезис «Нет никакой реально существующей техники, которая
была бы ценностно нейтральной» стал девизом для науки и техники. Ясперс
разрабатывал проблему коммуникации в связи с проблемами свободы и истины.
Общение индивида, его связь с другими составляет структуру его собственного бытия,
его экзистенции, утверждает философ. Человеческое бытие в концепции Ясперса, как и
у Хайдеггера, есть всегда «бытие с» (другими). Вне коммуникации нет и не может быть
свободы. Отказ от экзистенции – в возможности объективировать себя и таким образом
обрести бытие, обладающее всеобщностью. Свободную экзистенцию от слепой воли
Ясперс отличает по возможности общения с другими, возможности быть
«услышанным». Экзистенция не может быть определена, не может «общаться» с
другими экзистенциями, и этого достаточно, чтобы она существовала как реальность, а
не как субъективная иллюзия. Коммуникация суть способ создания разума, вносящего
осмысление, «просвещение», с одной стороны, и экзистенции, вводящей то самое
бытие, которое должно быть осмыслено, – с другой. С точки зрения Ясперса,
коммуникация – это общение, в котором человек не играет «роли», уготованные ему
обществом, но открывает, каков сам «актер». Экзистенциальная концепция Ясперса
противоположна «массовой коммуникации», в которой личность теряется, растворяясь в
толпе. Ясперс рассматривает и саму истину в связи с коммуникацией: коммуникация
суть средство приобретения истины, общение «в истине». Вслед за Ясперсом с
подтверждением идеи независимости техники от социальных и политических систем
выступили М. Хайдеггер, А. Хунинг, С. Флорман.

157
 Как известно, интенциональность (т.е. стремление) – понятие, присущее
исключительно человеческому сознанию. Эта концепция положительно рассмотрена в
исследования Дж. Сирла. Однако она стала подвергаться сомнению после появления
компьютера, способного к обучению и адаптации к внешней среде, а следовательно, и к
изменению самой программы своего поведения, когда этого потребуют изменившиеся
условия среды (словно компьютеры имеют какие-то свои желания). В результате
ответственность за деяния техники стала перекладывать с человека на систему.
Социальна подоплека подобной логики понятна, но весьма опасна.

158