Сергей Недоруб

Севастопольский Дозор

Дозоры –
«Сергей Недоруб. Севастопольский дозор»: АСТ; Москва; 2015
ISBN 978-5-17-097409-2
 Аннотация
Ночной и Дневной Дозоры Севастополя насчитывали десять Иных – до того дня, пока
все они таинственным образом не исчезли. Поиски, проведенные с привлечением лучших
магов России при участии Инквизиции, не увенчались успехом.
Спустя год со всей страны собирают десять новых Иных и отдают им приказ:
собраться вместе в Севастополе и… все. Что они должны сделать: отыскать пропавших,
заменить их, основать Севастопольский Дозор? Но ведь известно, что все десять по
разным причинам непригодны к работе в Дозорах. Так в чем же их миссия?

Сергей Недоруб
Севастопольский Дозор
Автор идеи С. Лукьяненко
© С. Лукьяненко, 2013
© С. Недоруб, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2016

1 часть
–  Назови меня…
Стройная, манящая, нежная. Непередаваемый симбиоз феи и ведьмы, словно шутка
Изначальных Сил надо мной и всеми, кто попадет под ее чары. Красные волосы едва
достают до плеч, обжигая мои пальцы, которыми я касаюсь ее щек. Зеленые глаза
разглядывают меня с любопытством, аннексируя мои дороги в Сумрак, пытаясь найти
способ стать раньше срока той, кем ей суждено.
–  Ведающая, – шепчу я в ответ.
–  Повтори… – Ее дыхание наполняет меня умиротворением.
–  Веда. Ты моя Ведающая…

Глава 1

Выскочивший из-за горы луч утреннего солнца разбудил меня в одно мгновение.
Покрутив головой по сторонам, я вспомнил, что нахожусь в такси. Монотонно гудящий
климат-контроль, пыльная дверная ручка и отсутствие счетчика – полный букет атрибутов
крымского перевозчика типа как повышенной комфортности. Все лучше, чем телепорт.
Внешняя граница невидимого Столпа приближалась с каждым километром, обещая
увлекательное приключение в случае успешного попадания под него. О том, что случится,
если Сумрак мне откажет, я старался не думать. Вероятно, последствия тоже с натяжкой
попадут в категорию приключений, просто с другим финалом. Будем надеяться, что мой
конверт в кармане плаща, с подписью шефа и печатью офиса, сработает как входной билет.
Столп отчуждения, как и полагается, оставался невидим. Редкий момент, когда меня
охватывала легкая тень зависти к людям, спокойно живущим в Севастополе, не знающим, что
сейчас над ними раскинут магический шатер, в точности повторяющий внешний контур ауры
города…
Как поговаривал один мой знакомый Темный, границы городов никогда и нигде не
определялись градоправителями – если, конечно, правители не были Иными. И даже если
были, то все равно – в подавляющем большинстве случаев все решали люди. Спонтанно, не
сговариваясь, повинуясь зову сердца. Вот плетется по лесной тропе усталый крестьянин с
торбой на плече, мечтая о миске похлебки, а невидимые нити предвкушения уже поползли
вперед, прощупывая родную деревню за холмом и определяя, когда же настанет тот
благословенный момент ощущения, что ты дома. Пройдет сотня, тысяча крестьян из разных
поколений, стаптывая лапти, – и каждый установит в душе свою собственную границу
селения. Вон же она, за тем мостом, за фигурным камнем, перед изрезанным столбом, о
который я мотыгой задеваю каждый раз. А деревенька разрастается, ширится, и мосты-
столбы сменяются другими ориентирами. Я вижу знамя с лилиями на вершине башни,
милорд, мы почти дома… И это «почти» расцветает в сердце как «уже», добавляя малую
толику личной истины в границу города.
Сквозь века прокатятся купеческие караваны, пронесутся вражеские всадники, не
спеша пройдут организованные или дикие толпы туристов – и миллионы индивидуальных
предвкушений, рамок, понятий и отметок в блокнотах и навигаторах ухнут в глобальную
энергетическую черту, добавляя ей очередной штрих. И со временем границы города
определяются на приличный срок, пока не наступает время новых перемен.
Умный мужик был все-таки этот Темный. Хотя я не знаю, можно ли обозвать мужиком
развоплотившегося Высшего вампира. И, если честно, свою теорию насчет городов
Витезслав говорил вовсе не мне. Собственно, у меня и оснований нет называть его своим
знакомым. Я всего-то Иной второго уровня, несущий Свет. И никогда не был знаком ни с кем
из европейской элиты.
– Почти приехали, – улыбнулся ослепительными зубами таксист, не поворачиваясь ко
мне. – Севастополь!
Вот где, стало быть, граница города-героя для крымского бомбилы. Арка над дорогой,
через которую пронесся наш «ситроен». Я присмотрелся сквозь Сумрак – действительно,
опоясывающая Севастополь черта проходила именно здесь. Но арка построена сравнительно
недавно, в прошлом веке, а городу уже лет предостаточно. Скорее всего арку ставили Иные,
правильно подгадав точку въезда.
Но, несмотря на все старания, аура Севастополя ощутимо распадается. Уже года два
или три, как границы города неудержимо рвутся в стороны, расплываясь в сумеречном
пространстве, словно городу становится тесно в своих рамках. Что примечательно,
происходит этот процесс под массовые светлые эмоции. В этом нет ничего удивительного,
когда почти вся Россия радостно начинает считать этот город своим. Похоже, что
перекраивать сумеречные границы Севастополя будут вечно. Есть чувство, и не только мое,
что уже к концу XXI столетия город поглотит Балаклаву. Неспроста шеф купил здесь
недвижимость, да вдобавок и друзьям посоветовал.
Вспомнив о шефе, я решил еще раз перечитать письмо. Вытащив из кармана
запечатанный конверт, я посмотрел на него через Сумрак. Буквы послушно засверкали мне
навстречу фиолетовым сиянием.
«Настоящим приказываю Сергею Воробьеву, Иному второго уровня, явиться в
Севастополь 16 мая сего года и в 8:00 утра стоять на вокзале, в зоне отстоя автобусов, где и
ждать дальнейших указаний».
Нелепый стиль и небрежная формулировка были шефу несвойственны, это я точно
знаю. По всей видимости, Великий решил перестраховаться и нарочно дал канцелярские
указания на случай, если приказ вызовет вопросы у Инквизиции. Поэтому я не могу сделать
ничего другого, кроме как выполнить его вплоть до буквы. Приехать на вокзал к нужному
времени и стоять там, где велено.
Хотя кое о какой подстраховке я все же позаботился. Не стал вскрывать конверт. К чему
ненужные телодвижения, если я и так могу прочесть текст сквозь заколдованную бумагу?
Допуск на меня шеф поставил, все путем. Зато печать не сломана. Если что – я ничего не
видел и не слышал, никаких указаний не имел, в Севастополь прибыл в рамках заслуженного
отпуска…
Тьфу с этой конспирологией, никакой свободы воли нет! Я убрал конверт в карман. Все
равно я его вскрою на вокзале – пусть все будет как положено.
Таксист кинул на меня короткий взгляд и продолжил смотреть на дорогу. Кем,
интересно, он меня посчитал? Сидит себе пассажир, отваливший кучу деревянных за рейс от
аэропорта, где, похоже, переночевал без заезда в мотель. Без багажа, трезвый, с запечатанным
конвертом, на который то и дело посматривает, явно не решаясь вскрыть. Киллер?
Почему-то первая же ассоциация мне настолько понравилась, что я не удержался и дал
в сторону водилы легкий посыл.
Твою же мать! Он и впрямь считает, что везет ассасина! Вот это поворот!
Для него я – самый настоящий киллер. Наемный убийца из западных боевиков,
угрюмый, молчаливый, не оставляющий следов, следующий до последнего пунктика
указаниям заказчика. А в конверте – имя или просто фотография, при взгляде на которую я
безошибочно опознаю адрес своей цели, рост и вес.
Я отвернулся в окно, чтобы случайно не выдать лицом своего изумления. Ну и фрукт
этот таксист. И не боится же везти такого попутчика.
Самое смешное, что, будь я ассасином, мне бы действительно хватило фотографии.
Более чем достаточно, чтобы найти мишень в таком городе, как Севастополь. Кто знает –
может, не заключи Высшие свое соглашение в прошлом, все бы так и было. Многое изменил
в мире Великий Договор. А время как решало за нас, так и решает и все никак решить не
может.
Оставить на выходе конверт в машине, что ли? Так, случайно забыть. Что тогда водила
сделает? Особенно когда поймет, что вскрыть концерт невозможно никакими средствами.
Получилась бы шутка вполне в духе Темных.
– Вам где в городе выходить? – спросил таксист.
– На вокзале, – ответил я.
Усы таксиста непроизвольно дернулись, словно он хотел спросить, не нужно ли мне с
вокзала куда-нибудь – например, обратно в Симферополь. Подобный подход к маршрутам
меня перестал вымораживать уже давно, еще во времена первых визитов в Севастополь в
далеком советском детстве. Даже если выползаешь с симферопольской электрички – да,
бывало и такое, – все равно хор нестройных голосов со стороны пузатых, застрявших в
вечных шортах бомбил предложит увезти тебя обратно в крымскую столицу. Хотя, наверное,
такой принцип оправдан – может, существуют люди, которые обожают кататься туда-сюда без
причины.
В город мы заехали через Инкерман. Вроде бы в прошлый раз, когда я тут был, эта
дорога оставалась закрытой. Наверняка таксист решил срезать. Повесить, что ли, «сферу
невнимания» на машину? А, пусть разбирается сам. Остановят гайцы – не мои проблемы.
Хотя в этом городе тормознуть могут и «зеленые человечки». Не знаю, я линии вероятности
не прощупывал. Как-то не решился. Да и все равно под Столпом это не особо сработает. К
тому же к Севастополю я испытываю некое необъяснимое уважение, словно позволяю ему
дышать самостоятельно, определять для меня события на свой вкус и цвет. Путешествовать
по нему с контролем линий вероятностей – все равно что принимать ванну в одежде. Шеф в
любом случае все для меня просмотрит – проверит даже те места, о которых я понятия не
имею. Пока что.
У вокзала таксист меня высадил и тут же рванул с места в карьер, скрывшись за
зеленым троллейбусом. То ли действительно в ФСБ поехал, то ли тут попросту запрещена
остановка, на что скромно намекал сиротливо прячущийся за верхушками кипарисов
дорожный знак. Судя по притиснувшимся, как кильки в томате, частным минивэнам, никого
из местных правила не смущают. Своя мафия, видать. Недаром же говорят, что есть среди
людей только одна вещь хуже, чем белому явиться в Гарлем, – это с номерами 82-го региона
приехать на стоянку для 92-х.
Чушь полная, ложный фольклор. Аура города не врет. Нет здесь никакого
предубеждения русских к русским.
А еще в Севастополе нет кое-чего другого.
Нет Дозоров.
И нет Иных.
После событий прошлого года тут проживают люди, растения, животные, насекомые,
грибы, бактерии и еще всякие мидихлорианы. Обычная жизнь обычной природы.
Но вот Иных теперь нет.
Потрепанные погодой часы на столбе показали 7:12. Присмотрев в стороне белый
квадрат таблички с надписью «Зона отстоя автобусов», я сел на лавочку так, чтобы видеть
его. Рядом возвышался пустующий стенд под афиши. Именно здесь в свое время гордо
красовался знаменитый плакат «Хулiо Iглесiас», в первом слове которого перепутали третью
и четвертую буквы. Нет, это не происки фотошопа, как считают многие, видевшие этот мем.
Плакат был абсолютно реален. И впервые вывешен именно здесь, у севастопольского
автовокзала…
Мысли про Иных снова заполонили мою голову, вытеснив остальную дурь.
Не так-то сложно выгнать из города оперативников. Всего-то нужно дать приказ обоим
Дозорам отозвать штат и вывести всех за городские пределы. Что до остальных Иных, не
имеющих отношения к Дозорам, то тут несколько сложнее, но тоже ничего особенного.
Требуется поставить Столп отчуждения. Заклинание, вынуждающее Иных подсознательно
избегать места, где он стоит. Что-то вроде той же «сферы невнимания», но для себе
подобных. Заклинание не такое уж и трудное – когда-то я пользовался авторучкой-жезлом,
несшим в себе одноразовый Столп с диаметром метров в сто. Гуманное сдерживание. На
автора заклинание не работает. Воткнул в землю и жди, пока не останешься один. Вот только
зарядить амулет могут лишь Высшие, и ставить его лучше в Сумраке. Чем ниже по уровню
слоев поставишь, тем шире радиус действия в нашем мире.
Столп отчуждения в Севастополе ставили лично Гесер с Завулоном. Не знаю, до какого
слоя они погружались, но сработало заклинание на ура. И размах получившегося шатра меня,
мягко говоря, впечатлил. Понятия не имею, как можно поставить Столп такого размера. Это
нужно погрузиться в Сумрак уровня до четвертого как минимум.
Видимо, не зря Великие в последний год посещали Севастополь, хотя и по очереди.
Ночной и Дневной Дозоры Севастополя в прошлом году состояли из российских Иных.
Когда полуостров торжественно переехал под знамена Российской Федерации, украинцы
отозвали своих Дозорных в полном объеме. Я в то время крепко себе голову ломал, пытаясь
понять, почему они так легко отдали территорию и, главное, зачем. Никто же их не выгонял.
У Иных не настолько выражены национальные черты, как у людей. Имея под рукой различия
в ауре, ранге, опыте, сроках регистрации, репутации и призвании – словом, обладая
колоссальным набором поводов для, скажем прямо, дискриминации, – Иные закрывают глаза
на национальность. Сейчас возраст доброй половины Иных на планете превышает возраст
злой половины государств. К чему пренебрежительно относиться к ведьмаку с паспортом
другого цвета, если вам вместе жить и работать, пока границы не перекроятся еще десятки
раз?
Вот потому вопрос о том, чтобы выгнать прежних дозорных из Крыма и Севастополя,
никогда не стоял. Живут себе, работают, да и пусть.
Но они ушли. Сами.
Кто дал команду – я не знаю. Лайк и фон Киссель давно не при делах, а остальных я в
расчет не беру. Может, наши, московские, подсуетились. Кто ж мне расскажет, поведает о
тайнах Высших?
Свято место пусто не бывает. Особенно в такой вкусняшке, как Севастополь. Гесер
собрал со всей России небольшую команду Светлых, Завулон – столько же Темных. Самый
минимальный костяк Дозоров. Все опытные, толковые ребята и девочки. И отправили в
центр города-героя, снабдив щедрым финансированием и мощными амулетами. Тогда
казалось, что мы делаем великое дело. Все в Москве улыбались, жали руки, поздравляли
один другого. Вот он, славный Севастополь, теперь наш! Отсель грозить мы будем Шведу!
Я усмехнулся. Нет, Швед таки нормальный чел. Не подвел никого ни разу. Да и трудно
ему там сейчас, в своем Киеве. Своих проблем выше крыши. Нечего нам ему грозить. Общее
дело же делаем, если подумать.
Как бы то ни было, вскоре в севастопольских Дозорах работали российские
оперативники и аналитики. Немного – десятеро. По пять в Ночном и Дневном. Вплоть до
прошлого мая.
Я знаю много способов убить Иного. Не скрою – многие знаю по личному опыту. Иной
может умереть так же, как человек. Нет, не так же – намного изощреннее. Иной способен
сгореть, заморозиться, расплющиться, превратиться в прах, сжаться в молекулу, разбиться на
кучу маленьких копий, которые начнут распадаться дальше, пока не перейдут в Силу. Да
много чего может сделать Иной, чтобы перестать коптить воздух.
Но вот чего я не знаю – так это как Иной способен тупо пропасть.
Не развоплотиться, найдя вечный покой на нижних слоях Сумрака. Не скрыться на
Сейшелах. Не ехидничать в своей квартире с потрепанным советским ковром и вечно полной
капустных очистков мусоркой, отгородившись кучей защитных заклинаний.
А взять и бесследно пропасть.
Московские тут камня на камне не оставили в поисках ответов. Десять Иных
пропадают без остатка. Десять дозорных, десять колонистов на новой территории.
Территории, защищенной охранными заклинаниями в исполнении Высших. Вопрос не
столько жизни и смерти, сколько престижа и самоуважения.
Ни Гесер, ни Завулон никого не нашли. А когда поняли, что не найдут, обратились к
Инквизиции. Но и те, хоть рыли землю крючковатыми носами, остались ни с чем.
Пропали сотрудники нашего и чужого Дозоров. Просто исчезли, оставив офисы с
включенными компьютерами, чашками кофе и недоеденными пончиками.
На расследование ушел год, и время оказалось потраченным впустую. В конце концов
Высшие накинули Столп отчуждения – на всякий случай, чтобы с севастопольскими Иными
ничего не произошло. Со временем все местные Иные пропали, вытесненные шатром за его
пределы. И город фактически заморозился.
До сегодняшнего момента, когда сюда командировали меня. Иного второго уровня.
Время – 7:59. Я встал и пошел к белой табличке, держа конверт в руке, как внезапно
услышал почти торжественный клич:
– Ночной Дозор! Всем выйти из Сумрака!

Глава 2

Это даже приятно – уметь в моем возрасте удивляться. Не важно даже, чему именно.
Еще не повернув голову, чтобы узнать, кто это тут раскомандовался, я насчитал кучу
нелепостей в происходящем.
Ночного Дозора в Севастополе нет – раз. Два – время для Ночного Дозора, как ни
странно, наступает ночью. Темные работают днем. Светлые – ночью. Так заведено. Мактуб,
чтоб его за ногу.
Третье. Я сейчас как бы не в Сумраке нахожусь. Или мне голову напекло в жарком
крымском климате?
И четвертое. Голос был женским. Даже девичьим. Нежным и певучим. Предубеждений
против женщин, конечно, не имею, но дело тут в другом. У оперативников, как правило,
голоса поставлены как следует. Дисциплинируют дозорных с противоположной стороны, а
шелупонь вроде мелких кровососов и вовсе к земле пригвождают. Хотя что это я все о
Москве да о Москве…
Так что услышать в восемь утра то, что услышал я, означало начать день крайне
любопытным образом.
Продолжая держать конверт, я обернулся.
Передо мной стояла молодая девушка в джинсовом полукомбинезоне – явно еще нет
двадцати, и не важно, что Иные стареют медленно, если вообще соглашаются стареть.
Истинный возраст всегда в глазах. У этой едва светилось совершеннолетие, да и в нем я не
был уверен.
Светлая Иная седьмого уровня. Вероятно, инициированная не ранее пары лет назад.
Конечно, Иным высокого ранга ничего не стоит скрыть свой истинный статус, но я нутром
чувствовал – передо мной стоит натуральный продукт.
– Добрый день, – улыбнулась мне девушка. – Меня зовут Лина. Добро пожаловать в
Севастополь – город корабелов!
– Город корабелов – это Николаев, – поправил я. – А Севастополь – город русских
моряков.
Она смутилась. Сильно. Распустила короткую косичку и начала тут же ее плести
заново.
– С кем вы сейчас говорили? – поинтересовался я. – Ну, насчет Ночного Дозора и
дальше по тексту?
– Я приняла вас за другого, – ответила Лина. – Пять минут назад заметила какого-то
Иного. Шел через рельсы. Погналась за ним, но упустила. Может, в Сумрак ушел…
Дело оборачивалось таким сюром, что я решил перехватывать инициативу. Открыв
было рот, чтобы заявить, что Иных в Севастополе нет, как и Дозоров, я тут же захлопнул его
снова. Уже и так понятно, что мои данные устарели. Я-то Иной, и я здесь. Как и моя
бесхитростная спутница.
Глянув на Лину еще раз, я заморгал. Кое-что в ее манерах мне напомнило одно досье,
которое я читал. Люблю вот на досуге почитать про братьев-Светлых из регионов. Возраст
подходит, внешность… Ну, на внешность я давно не смотрю. Другое дело – специфические
отличительные признаки в поведении. То, о чем я заподозрил, имелось у Лины в избытке.
– Рад познакомиться, – широко улыбнулся я, протягивая растопыренную пятерню,
повернутую перпендикулярно асфальту. – Я Сергей, второй уровень. Воин Света.
– Приятно познакомиться! – засияла девушка, потрясая мою ладонь. – И приятно
встретить друга-Светлого!
Еще бы не приятно. Светлые маги и магички на седьмом, самом низком уровне Силы
неизменно проходят этап, когда азарт от обретенных возможностей уже несколько поугас, а
связанные с властью амбиции еще не пришли. Вот на этой фазе и появляется желание
перевесить свою работу на плечи более опытного напарника. Не знаю, кого там Лина видела
на рельсах, но она определенно рада возможности взвалить сей груз на меня.
– Ты в Дозоре работаешь? – спросил я.
– Честно говоря, нет, – ответила Лина, немного помедлив. – Дозоры в Севастополе ведь
закрыты. Но я давала заявку на перевод в состав какого-нибудь отделения. Поверить не могу,
что меня отправили сюда. Дозоры ведь снова откроют, да?
– Заявку? – переспросил я, проигнорировав ее вопрос. – Чтобы подать заявку, ты
должна была иметь начальника, который бы ее рассмотрел. То есть уже работать в Дозоре.
– Так я и работала, – заулыбалась Лина. – В Брянском отделении. Правда, кофе подавала
в основном.
Я только неопределенно кивнул в ответ. Светлые не лгут, если только не Высшие. Зато
полуправда и невысказанность стали второй натурой Светлых.
В брянском Ночном Дозоре я как-то был с командировкой. Запомнил новый спортзал
для человеческого персонала, автопарк, состоящий исключительно из списанных маршруток,
и страсть местного шефа к творчеству французской певички Ализе. А также эксперименты
тамошних колдунов по альтернативному расследованию несанкционированных вампирских
пиршеств. Чтобы воссоздать условия гибели донора, колдуны посыпали обескровленное тело
предварительно обработанным порошком растительного происхождения. В первую очередь –
кофе. В огромных количествах.
«Подавать кофе» в брянском Дозоре означало работать в анатомичке. Помощником
скрюченной старухи, которая при вскрытии пользуется сверкающем ногтем ссохшейся
правой кисти, плюется в посыпанные кофейным порошком раны для нужной химической
реакции и диктует решения скрипучим голосом с использованием давно позабытых
латинских нецензурных слов.
Все-таки гадание на кофейной гуще – не вымысел. Есть в этом восточном искусстве
здравое зерно. Вот только чтобы овладеть им, требуется прожить в статусе Иного пару
человеческих жизней. Не самую приятную пару.
Конечно, молодой девчонке сбежать из этого серпентария на полуостров в мае – ну
просто благодать. Вопрос в другом: что именно происходит в Севастополе? Данные мне
указания закончились, а Лина пока ничего не прояснила.
– Ты сюда пришла не за тем, чтобы ловить Иных, – заметил я. – Что ты тут делаешь, на
вокзале?
– Я только что приехала поездом из Брянска, – сообщила Лина, вытаскивая точь-в-точь
такой же конверт, что и у меня. – Мне дали инструкции.
Инструкции. Надо же. Что у них там, в Брянске, низкоуровневых Иных считают за
вещи? И к каждой нужна инструкция по применению?
– Бумага подписана Великим Гесером, – сказала Лина, чуть не содрогнувшись от
переполнявшей ее радости. – Мне нужно ждать Иного, который будет стоять в этом месте в
нужное время.
– И? – поднял я бровь.
– Это вы.
– Я понял, что это я. Зачем ждать? Дальнейшие… инструкции были?
– Дальше нам нужно вместе идти к остановке маршруток и ждать, пока к нам подойдут.
– Ага, – кивнул я. Дело начало чуть проясняться. – Стало быть, сюда прислали кучу
Иных, каждый из которых получил конверт с приказами. Нам всем надлежит встретиться, а
там, вероятно, мы узнаем цель нашего визита.
Лина захлопала в ладоши.
– Как интересно! – взвизгнула она, подпрыгивая. – Настоящий квест!
– Только в квестах обычно сохраняться можно, – заметил я. – И всегда есть журнал, в
котором описываются конкретные действия. А я пока не знаю, зачем мы здесь.
– Разве не за тем, чтобы вступить в Дозор?
– Лина, если кого-то приписывают к Дозору, то дают четкое направление, – сказал я. –
Не забивают голову конспиративными заморочками.
– Но ведь мы здесь, – промолвила девушка. – Вы же тоже из Дозора?
– Да, я из Дозора.
– А какого? Я забыла спросить.
– Московского.
Ее глаза расширились.
– Вы из Москвы? – ахнула она.
Я даже скромно прокашлялся. Пиетет перед москвичами, может, среди людей и
является чем-то искусственно педалируемым, зато у Иных из столицы вполне есть основания
гордиться принадлежностью к штабу хоть Гесера, хоть Завулона. Как ни крути, но в
последние годы на московские Дозоры пришлось столько событий, что хватит на целый эпос.
Мне как-то довелось пить бренди с инкубом, который гордился тем, что лично знал Антона
Городецкого в его бытность магом пятого уровня. Примечательно, что тот же инкуб в
прошлом и Ленина видел. Но хвастаться решил именно Городецким. За молодежь я и не
говорю – не раз наблюдал, как заклинания по сжиганию окурков файерболами подвешивали
на быстрый доступ, чтобы было чем блеснуть в обществе.
Но есть основания для гордости или нет, лично я не считаю нужным раздувать щеки от
того, что работаешь в Москве. Может, потому, что я и сам там тусуюсь всего лишь полгода?
Несмотря на то, что коренной житель.
– Да, из Москвы, – подтвердил я.
– А амулет у вас какой?
– Что? – не понял я.
Лина раскрыла конверт и помимо письма вытащила странно скрученный листок,
напоминавший букву Н. Судя по его виду, его лет пятьдесят использовали в качестве
подставки под котел для зелий. Причем для неудачных зелий.
 – Не обращайте внимания, это всего лишь пустышка, – сказала девушка, перехватив
мой недоуменный взгляд. – Какой-то листок с древним обрядом по инициации, но не в нем
дело. Его зарядили растворяющим заклинанием. Стыдно сказать, но я не помню, что оно
делает. Вы не поможете?
Я тупо смотрел на ее бумажный амулет, чувствуя себя последним идиотом. Столько раз
с гордостью читал письмо шефа сквозь запечатанный конверт, что ни разу не задумался, есть
ли в нем что-либо еще.
– Растворяющее заклинание является шуткой кого-то из учеников из резерва Ночного
Дозора Москвы, – машинально проговорил я, вскрывая печать собственного конверта. – Оно
перехватывает направленный в мага Знак Танатоса и растворяет его в Сумраке. Для
успешной работы нужно находиться в месте Силы. А шутка в том, что в местах Силы Знак
Танатоса не работает. Заклинание не было принято в общий реестр и не имеет даже названия.
В народе называется просто «растворяшкой».
– Надо же, – нахмурилась Лина. – Так это заклинание не работает с самого начала? Я
думала, мне его сам Гесер заряжал. Тогда зачем оно мне нужно?
Я не ответил. Сунул руку в конверт, извлек письмо от шефа. Следом мне в ладонь
выпали безумно дорогие часы. Самый свежак сезона, что говорится. Если вообще можно
назвать часами Apple Watch после рестайла.
– Ничего себе, – вырвалось у Лины. – Это что такое?
Мне казалось, она спросит, как эта штука туда поместилась. Маг седьмого уровня
вполне мог бы удивиться возможности сунуть объемный предмет в плоский конверт.
– Мой амулет, очевидно, – сказал я, надевая девайс на запястье.
– И что он делает?
Прямо как в комиксоидном фильме, где супергерои с довольными ухмылками
выясняют, какие у кого сверхвозможности, чтобы понять, как именно им нужно собираться в
команду. Может быть, мне предстоит к вечеру найти кучу Иных, каждый из которых спросит
меня насчет часов. И все же снимать их я не стал. Привыкать надо.
И потом, вопрос Лины интересовал и меня самого. Поймав себя на том, что
разглядываю часики именно как часики, а не амулет, я перевел внимание на заключенную в
них Силу. После чего решил, что в плане практичности Лине с ее амулетом повезло куда
больше.
– Дает разовую возможность связаться с шефом, – ответил я.
– С чьим?
– Со своим.
– Как это? Вы разве не можете связаться со штабом в любой момент?
– Могу, – коротко ответил я. – Но только не под Столпом отчуждения. И никакой амулет
не сможет, включая этот.
– Тогда зачем?..
– Не знаю, – отрезал я. – Ты же видишь – мы в одной лодке.
Лина замолчала. От обиды, конечно же. Эх, девочка, знала бы ты, что кое в чем я был с
тобой не совсем искренен, – обиделась бы куда больше.
– Пойдемте к остановке, – сказала Лина, быстро вернувшись в нормальное
расположение духа. – Времени осталось мало.
Я последовал за ней, позволив шагать впереди. Моя голова целиком была поглощена
бесполезным амулетом. Шеф, какого же дьявола ты творишь?
Может, и впрямь попробовать связаться с ним напрямую?
Позже. А то девочка совсем расстроится. Ей-то, похоже, воззвать к Гесеру не дано.
Дойдя до остановки по пассажирскому мосту, Лина не глядя зачерпнула Силы у
жизнерадостного подростка с огромным рюкзаком. Сделала это легко, быстро, не сбавляя
шага. Я даже остановился на мгновение. День сюрпризов, похоже. Что же, у меня тоже в
рукаве есть парочка.
– Что ты творишь? – произнес я.
 – А? – не поняла Лина. – О чем это вы?
– Неоправданный забор Силы, – пояснил я. – Это же вмешательство седьмой степени.
– Так никто же не видит, – ответила Лина. – А я всегда так делаю, когда мандраж
схватит. Возьмите и вы. И мы, кстати, на «ты» не переходили.
– Полезное замечание, – согласился я. – Совместное правонарушение – достаточная
причина для замены брудершафту. Ты не находишь?
Поискав взглядом, я остановился на ребенке в коляске. Он ревел так, что оглашал
воплем весь вокзал. Нащупав ауру, я потянулся к ней, настроился. Спокойно, малыш, все
хорошо. Памперс тебе сменят совсем скоро, а сейчас попа чистая и блестящая…
Ребенок тут же успокоился и принялся увлеченно пить из бутылочки. Не люблю брать
Силу у маленьких детей. Однако если беру, то делаю это мастерски, не причиняя ни
малейшего вреда.
– Что вы сделали? – спросила Лина ошарашено.
– Забрал его печаль, – ответил я, слегка поворачивая ладонь и демонстрируя в ее центре
небольшой сгусток Тьмы.
Лина отшатнулась.
– Так вы… – прошептала она.
– Позвольте представиться еще раз, более развернуто, – сказал я. – Сергей Воробьев,
Иной второго уровня, Дневной Дозор Москвы.
– Вы Темный, – еле слышно вымолвила Лина.
– Ага, – кивнул я. – Ты же считала мою ауру.
Это уже было с моей стороны совсем нагло, но я не мог отказать себе в небольшом
удовольствии.
– Я… – Лина запнулась. – Но вы назвали себя Светлым.
– Я не говорил, что я Светлый. Я сказал, что я воин Света. Только не уточнил, как
именно я добиваюсь Светлого вмешательства.
– О, мамочки, – простонала Лина. – Поняла.
– Не переживай так, – попробовал я ее утешить. – Мне надо было сразу догадаться,
почему ты ошиблась. Сразу, как только ты назвала свое имя.
– Да?
– Брянск, кофе, – сказал я. – Ты Лина Кравец. Сумеречный дальтоник.
Ее глаза вспыхнули, щеки налились краской. Тяжело чувствовать себя неполноценной –
что в мире людей, что в мире Иных. Сумеречный дальтонизм – крайне редкая болезнь.
Говорят, она возникает в ходе неудачной инициации, но это все чушь. Никто не знает
истинных причин того, что новообращенный Иной почему-то оказывается не способен
видеть цвет ауры. Они могут отличить Иного от человека, но вот понять, кто перед ними –
Темный или Светлый, – не в состоянии.
– Вот почему тебя признали негодной к оперативной службе, – сказал я. – Ты не
видишь, кто перед тобой стоит – друг или враг. Когда-нибудь ты поймешь, что эти понятия
весьма мало связаны с цветом ауры, но пока что…
– А я знаю, кто ты! – зло произнесла Лина. – Вспомнила, что читала про тебя. Сергей
Воробьев, Темный Иной. Известен тем, что…
Она не договорила.
– Продолжай, пожалуйста, – усмехнулся я. – Расскажи, какими действиями я известен.
Расскажи, каким образом я за полгода стал приближенным Завулона.
Лина сжала губы и покачала головой.
– Не хочешь? – пожал я плечами. – Тогда хотя бы скажи, под каким прозвищем меня
знают в ваших краях.
Спрятав конверт, девушка посмотрела на меня с яростью.
– Манипулятор, – ответила она и направилась к остановке, сжав себя руками за плечи.
Светлые, Светлые…
Тьма мне свидетель – никогда я не считал себя манипулятором. Я всего лишь делал то,
что делают все. И Темные, и Светлые.
Трудно общаться со Светлыми честно. Никто не ненавидит правду так, как они.
Даже люди.

Глава 3

Все еще не понимаю, зачем я здесь. И зачем здесь Лина Кравец.

В одном я могу быть уверен точно: дело не в воссоздании Дозоров Севастополя. Во
всяком случае, Лина точно не могла быть его частью. Если не видишь цвет ауры, то в
оперативный штаб тебе дорога закрыта. И даже без этого я мог насчитать с десяток причин,
делающих участие Лины в Дозоре невозможным. Хотя бы по характеру.
Вот меня направить в Дневной Дозор Завулон вполне мог. Но я уверен, что шеф прямо
сказал бы об этом. В конце концов, я принес много пользы нашему штабу.
Последняя мысль чуть не заставила меня рассмеяться. Как же, польза…
– Который час? – нервно спросила Лина. Ну, хоть не избегает общения, и на том
спасибо.
Я взглянул на свои новенькие часики. Интересно, пользоваться продукцией «эппла» по
прямому назначению – пижонство или здравый расчет?
– Восемь часов восемнадцать минут, – ответил я. – Скоро там третий подойдет?
– Вот сейчас и должен, – буркнула Лина.
Мы стояли на остановке маршруток. Людей вокруг было не менее сотни. Я
просканировал толпу – ни единого неинициированного Иного. Мне-то до лампочки, а вот что
сделала бы нервничающая Светлая – не представляю. Ей сейчас, должно быть, крайне
неуютно в обществе более опытного Темного.
И все же мне казалось, что вовсе не в цвете моей ауры дело, а в имени моем. Я ничего
такого не сделал, чтобы можно было обзавестись шлейфом из слухов и легенд. Да и если
подумать, Светлые за мою прошлую деятельность должны мне памятник ставить.
Подъехала маршрутка, свернув к обочине слишком резко. Я ощутил колеблющуюся в
салоне Силу. Лина, вероятно, тоже – отступила назад, приготовила защитное заклинание.
Щит Мага – неплохая и надежная штука, вот только безошибочно опознается еще до того,
как активируется. Буквально за мгновение, но атакующему и этого времени хватит. Мне бы
точно хватило.
Двери маршрутки открылись, и наружу вывалились два тела. Светлое и Темное. Едва
поднявшись на ноги, они принялись молча драться. На кулаках.
Я не удивился. Разнимать молодняк приходилось каждому, кто хоть раз тренировал
свежеобращенных Иных. Признаюсь – такие позорно-школьные инциденты имеют место
лишь у Темных. Светлые как-то справляются. Решают дело базаром, так сказать.
Действовать пришлось почти на рефлексах – мигом вывесил «сферу невнимания», от
чего толпа тут же рассеялась, а маршрутка двинула дальше, никого не высадив и не впустив
внутрь. Вот так люди массово и проезжают свои остановки. Бывает куда забавнее, если
«сфера» прилипает не к месту, а к транспорту. Слышал о бомбиле, который бесплатно
накатал полный рабочий день с парой завтыкавших зайцев в салоне.
– Перестаньте! – закричала Лина. Скорее строго, чем испуганно. В человеческой школе
стажировалась, что ли?
Иные встали, глядя на нас. Лина начала зачитывать им стандартную шнягу про Дозоры
и уровни, а я не стал времени тратить – скользнул взглядом в Сумрак и посмотрел на
новоприбывшую парочку.
Темный был не намного мощнее Лины. Шестой уровень Силы, на пальцах подвешен
«серый молебен». Спрашивается – зачем? Первое попавшееся выбрал как пить дать.
Светлый выглядел чуть спокойнее. Пятый уровень, на пальцах обеих рук – «фризы». И
пользовался он ими, похоже, умело. Вот только опять же – против кого?
Завидев меня, возвращающегося из Сумрака, двое Иных немного успокоились. Темный
так точно. Светлый же, напротив, сразу немного напрягся. Что же, приятель, если захочешь
атаковать – милости прошу. Я не школьник, «щит мага» вешать на себя не стану. У меня
найдется, чем тебя угостить. А могу и дать добрый совет.
– Если хочешь кого-то заморозить, можешь начать с него, – сказал я, показав на
Темного. – Я вмешиваться не стану, обещаю.
– Стоп! – закричала Лина, становясь между нами троими. – Не слушай его! Он
провоцирует тебя на вмешательство!
– Светлые любят приказывать тем, кто выше их уровнем, – усмехнулся я.
По лицу Светлого угадывалось сильное желание послушать Лину. Еще бы. Парню было
на вид лет двадцать пять. Вероятно, тоже в своем естественном возрасте. Маленькая девочка
седьмого уровня, Светлая, стоит между двумя Темными, практически зовет на помощь. Ну
как тут не вмешаться?
Не то чтобы я собирался подставить Темного – все равно «фриз» ему ничего не сделает.
Даже с двух рук. Зато он получит право на ответные действия в свою защиту, а я – право на
вмешательство, которое применю, когда захочу. И что самое веселое, никакой суд ничего не
сможет мне инкриминировать. Даже Светлые будут вынуждены признать, что мои действия
помогали делу Света. Я же посоветовал напасть на Темного, но никак не наоборот. Вот так
несем Свет в массы.
– Хватит, ребята, – чуть не всхлипнула Лина. – Давайте поговорим.
Светлый опустил кулаки. Заклинания на пальцах погасли.
Я хлопнул Темного по плечу.
– Сергей Воробьев, – сказал я. – Второй уровень, Москва. Добро пожаловать в
Севастополь.
Тот кивнул, схлопывая «серый молебен» в ладонях.
– Роман Медведев, – произнес он. – Шестой уровень. Прибыл по приказу из Дневного
Дозора, Краснодар.
Сказано достаточно, чтобы составить психологический портрет. Мало кто из Темных
признается незнакомцу, что выполняет приказ. Наизнанку вывернется, а другую
формулировку придумает.
– Евгений Морозко, – с кислой миной сказал Светлый. – Пятый уровень. Ночной Дозор
Екатеринбурга.
– Далеко плыть, – заметил я.
Светлый сжал губы, но промолчал. Пусть радуется, что не над фамилией его
прикололись. «Фризы» в качестве базовых заклятий он, конечно, не случайно выбрал.
– Лина Кравец, – представилась единственная женщина в нашей компании. – Седьмой,
Брянск.
Интересно, сколько раз нам предстоит сегодня кому-то называть свои данные?
Сокращения придумать, что ли?
– В чем причина конфликта? – спросил я.
– Конфликта не было, – сказал Морозко. – Мы не сошлись мнениями по поводу того,
когда выходить.
– Чего? – не понял я.
Темный вытащил конверт и помахал им в воздухе.
– Я должен был прибыть на эту остановку в восемь двадцать, – доложил он. – Приехал
на электричке из Симфа и сел на топик. Со мной в маршрутке оказался вот этот чел. Сказал,
что надо ехать дальше и вылезти на следующей.
– Это что значит? – Я посмотрел на Светлого. Тот спокойно выдержал мой взгляд,
видимо, чувствуя за собой неоспоримую правоту.
– У меня тоже указания, – сказал он. – Быть в восемь тридцать чуть дальше по
направлению маршрутного такси.
Чушь какая-то. Я попытался уместить всю информацию в красивую связку, но
получился распутанный клубок разноцветных нитей.
 – Вот и вышел бы дальше по направлению! – рявкнул я. – Почему мешал Темному
следовать данным ему указаниям?
– Потому что он хотел зарезервировать маршрутку за собой, – спокойно ответил
Морозко. – А это значило, что я не успею.
Хмыкнув, я ничего не сказал. Вполне ожидаемо. Краснодарский маг низкого уровня
приехал к черту на кулички, не имея понятия о том, зачем его сюда послали. До остановки
тут пешком по прямой идти быстрее, чем ехать. Однако он перестраховался – решил прибыть
на место вовремя, но в машине, чтобы в случае чего сохранить за собой свободу
передвижения. В случае проблем – одна мысленная команда водителю, и «газель» увезет тебя
хоть в город, хоть обратно в центр полуострова. Но в топике, случайно или нет, оказался
Светлый Иной со схожими планами, только с другой раскладкой по времени. Слово за слово
– и вот он, старый добрый мордобой. К счастью, все последствия заживают как на собаке.
– Значит, нам всем следовало встретиться, – сказал я. – Пусть и с разницей в десять
минут. Дозорный Морозко, какие указания тебе даны? Куда дальше нужно двигаться после
встречи с нами?
– Как ты догадался? – спросил он и замолчал. Конечно, я не мог прочитать письмо в его
конверте. Допускаю, что даже саму попытку конверт бы зафиксировал и отослал отчет Гесеру
с упоминанием – дескать, так и так, Сергей Воробьев наивно пытался пробить вашу защиту.
Если бы, конечно, отчет проник через Столп.
А вот о том, что все четверо присутствующих получили указания в общем стиле,
Морозко, конечно, пока не догадался.
– Ладно, – сказал я. – Раз так, то лови нам машину. Поехали встречать пятого.
– Почему я?
– Потому что только ты здесь бесишься по поводу уехавшей маршрутки, – пояснил я.
Светлые иногда просто вымораживают. Если Темный хочет задать вопрос, то он
предварительно прикидывает, насколько адекватно он прозвучит и так ли этот вопрос
необходим. Если обладаешь всей необходимой информацией, но сомневаешься, действовать
или нет, – действуй. У нас очень поощряется инициатива, даже если последствия будут
ошибочны. Лучше поступить по своему усмотрению и добиться хоть чего-то, чем топтаться
на месте в ожидании приказа сверху и упустить момент. Светлые же могут без конца дуть на
воду, по сто раз обмусоливать известные детали, гордо спрашивать любую чепуху, причем с
таким видом, будто сам факт запроса говорит об их высоком интеллекте, а трата времени – о
небывалом таланте расставлять приоритеты. Они просто обожают затягивать любое
обсуждение, словно болтовня заставит мешки ворочаться самостоятельно.
Я не стал озвучивать свои мысли. В отношении Светлых это бесполезно. Нужна
машина – вызови. Заодно продемонстрируешь остальным свою готовность к активным
решениям. Не спрашивай у других, стоит ли тебе пошевелить пальцем, а возьми и пошевели.
Меня прислали сюда, чтобы работать с тобой в команде хотя бы на старте. Мне же не
разжевывают простейшие действия. Вот и ты никого не подводи.
Вспомнив про указания, я бросил взгляд на часы, словно Завулон мог неожиданно
прислать на них эсэмэску. Пусто. Возможность связи с шефом, значит? Ну-ну, ждите. Из
принципа не буду пытаться связываться с Москвой, пока не выпотрошу всех действующих
лиц на предмет информации.
– Какие у вас амулеты? – спросил я, и все трое повернулись ко мне.
– А фиг его знает, – сказал Ромка, показывая мне две скрещенные палочки, с концов
которых торчали оборванные ниточки. – Вроде тут куклы еще должны болтаться.
– Дай-ка гляну. – Я всмотрелся в крестовину. – Слушай, это компас. Он же –
персональный маяк. На тебя показывает. Чтобы не потерялся, наверное.
– Зачем он мне?!
– Ты меня спрашиваешь? Светлый, что там у тебя? Показывай, не бойся.
Морозко показал нечто, напоминающее подкову для лошадей.
– Это чтобы ты скакал быстрее? – спросил я. – Так одной не хватает. Хотя…
 Магию в подкове я почувствовал безошибочно, и этого хватило, чтобы я растерял
остатки желания подкалывать.
– Приятель, – осторожно начал я. – Ты реально не знаешь, что у тебя?
– Понятия не имею.
– Сумеречный портал.
– Что-что? – спросила Лина.
– Телепорт на третий слой Сумрака, – озадаченно пояснил я. – Причем массовый. Кто
его коснется, с теми ты волен отправиться на три этажа вниз.
– Да это нереально, – высказал мнение Ромка. – Его ж сразу оттуда вытолкнет. И всех
нас тоже.
Судя по виду Морозко, он тоже считал, что я его развожу.
– Могу поклясться Тьмой, если хочешь, – сказал я ему. – Я не обманываю. Это
сумеречный портал на третий слой. А что нам там делать – я не могу представить.
Пожав плечами, Морозко спрятал подкову в карман. Тем временем подъехала очередная
маршрутка, и я снял «сферу невнимания», чтобы не стоять тут до утра.
Мы влезли в маршрутку все вчетвером, и я с удовлетворением заметил, что Роман
предварительно «попросил» всех пассажиров освободить салон. Светлым это и в голову не
пришло. Коснувшись его рукава, я прошептал:
– Держись рядом.
Мы встретились взглядами, и он кивнул. Двое Светлых, двое Темных. Вполне
достаточно для разделения на фракции.
Оказавшись в маршрутке, я откинулся на спинку кресла и принялся ждать.

Глава 4

Занятный это момент – попытка заново оценить уже знакомую персону, если
сомневаешься, на твоей ли она стороне. У меня с этим проблем не было, а вот Светлым
приходится до того туго, что хоть масла в мозг доливай. Ну не могут они просто
контактировать без попыток определиться с некой совместной философией.
Лина и Морозко сели впереди, рядом, словно влюбленная парочка, и сейчас то и дело
неуютно ворочались, очевидно, решив, что мы с Ромкой буравим им взглядом затылки. Мы
же с магом шестого уровня расселись на боковых скамейках, словно тут больше никого нет.
Мой сосед по спектру выглядел уверенно, даже в чем-то самодовольно. Он был
крупным парнем, мускулистым, явно накачавшим массу до инициации. Это я определил со
стопроцентной вероятностью – образ жизни качка требует столько времени и
самоограничений, что попросту несовместим с графиком Дневного Дозора. Когда-то я и сам
пробовал придать себе выдающиеся очертания, но бросил. И, кроме того, спортивное
питание на нас не действует. Досадное недоразумение: набраться в хлам Иные могут, а вот
всякие протеины-карнитины у нас толком не усваиваются. Для организмов наших это все
равно что стрихнин.
Сидящий впереди Светлый чем-то напоминал Романа, но телосложение у него было
несколько старомодное. Он больше походил на доброго молодца из фильмов Роу. Вроде и
крепок, и широкоплеч, но как-то без системы. Хотя Лине, безусловно, понравился куда
больше. И с фамилией парню небывало повезло. Почему-то верилось, что лет эдак через
триста он вполне вырастет в настоящего доброго дедушку из сказки, приносящего зиму.
Главное, чтобы магией льда заниматься не бросил.
Вытащив кошелек, я извлек из него монетку и тронул Морозко за плечо. Парень
оглянулся на меня с суровым вопросом в лице.
– За проезд, – попросил я. – Передайте, пожалуйста.
Ромка заржал, хлопая себя по коленям. Светлый смутился, подавил гримасу
раздражения, снова отвернулся. Водитель продолжал крутить руль, напряженно следя за
дорогой.
 На место мы приехали в 8:28. Где-то здесь бродит пятый участник нашего дивного
зоопарка.
– Останавливай, – велел Морозко, и я решил вмешаться:
– Нет. Пусть едет еще сотню метров.
– Зачем? – спросила Лина.
– Затем, что на остановке сюда ломанется толпа. Как намерен снимать контроль при
свидетелях?
Светлый промолчал, но водитель прокатил нас до следующего перекрестка. Можно
было бы и с моей стороны дать корректировку – на втором уровне Силы я без проблем
отменю приказ, наложенный магом пятого уровня. Вот только это означало наследить в
психике шофера выше крыши.
Может, по возвращении в Москву стоит заняться обучением Светлых? И нам выгода –
порядка больше, – и зарплату буду получать в обоих штабах…
Морозко вылез из маршрутки, подал руку Лине. Следом вышел я, предварительно
оставив вытащенную монетку водителю. Разумеется, Светлый маг и подумать не мог, что я в
своей просьбе передать за проезд был вполне серьезен. Я же проехал остановку – почему бы
и не заплатить? И, конечно, в этом отношении Светлые паладины палец о палец не ударили.
Наверняка им и в головы эта мысль не пришла. Вот оскорбиться на мои слова, не важно
какие, – это всегда пожалуйста. Гордо промолчать, повернуться спиной – аналогично. Но
только не подумать по существу, не плеснуть себе в лицо холодной самокритикой. Куда
лучше с пафосом подать руку молодой девчонке.
Рома вылез последним, закрыв дверь без лишнего грохота. Он снял куртку, держа ее
переброшенной через плечо, оставшись в красной футболке и демонстрируя крепкие руки.
Он где-то успел загореть. На дворе начало мая, а у парня – натуральный загар. Не припомню
я в Краснодаре недавнего летнего солнца. Значит, успел покататься.
В моей голове пронеслась волна лаконичной информации. Темный, шестой ранг,
направлен в Севастополь, последнюю пару недель провел где-то далеко от своей базы. В
быстром доступе – неактуальный «серый молебен», конфликт со Светлым в маршрутном
такси, переросший в пацанскую условную драку. Достаточно для беглого вывода.
Кинув взгляд на Светлых, я убедился, что они выискивают Иных в толпе. На нас они
никакого внимания не обращали.
– За что разжаловали? – негромко спросил я.
Ромка удивленно хмыкнул.
– Как понял? – спросил он.
– Язык тела. Тебя турнули из Дозора?
– Нет. Просто понизили.
– В уровне? – вырвалось у меня.
– Нет, – мотнул башкой Ромка. – В правах. Я оперативником был… командовал тройкой
дозорных.
– Неплохо, – похвалил я. На шестом уровне возглавить полевую группу – это серьезно.
Вот только сместить могут за малейшую провинность. Наверняка и «серый молебен» висеть
остался чисто по привычке. По вампирам парень работал. Причем не по мелким – теми
Ночной Дозор занимается.
– Направили в Севастополь, – продолжал Ромка. – О своих задачах знаю не больше
твоего.
– И как ты с этим? – поинтересовался я.
– Нормально. Город-то красивый.
Ему и впрямь нравился город, это было заметно. И он был готов применить здесь все
свои способности. Я мысленно поставил Ромке еще один плюс. Для многих начинающих
Темных сама мысль о том, чтобы работать в полном отрыве от могущественного начальства,
невыносима. Уже уровне на четвертом они привыкают пользоваться тем, что имеют, в
отличие от Светлых, которые без поддержки Великих выдохнуть боятся, пока сами не
дорастут до их статуса.
– Вижу Иного, – сообщила Лина. – Вон там.
Она вытянула тонкую руку и указала на летний ресторанчик.
– Цвет? – спросил Ромка.
Я саркастически дернул щекой. Рома не мог выбрать среди нас лучшего кандидата,
чтобы уточнить у него окрас ауры. Лина не ответила, и я был готов прозакладывать свои
свежеполученные часы, что она снова вспыхнула. Ну не дури, малявка! Скажи всем, что не
можешь читать цвет. Все равно ведь сами догадаются. В бою спутаешь врага с другом из-за
такой чепухи – мало не покажется.
– Светлый, – вдруг проговорил Морозко. – Там сидит Светлый.
– Пошли поздороваемся, – сказал я и шагнул к ресторану.
Морозко чуть не схватил меня за рукав. Чего он боится – нападения? Игнорируя его, я
подошел к веранде, наклонился, чтобы не стукнуться лбом о плетеный навес, и сел на
деревянную табуретку напротив смуглого крымского татарина.
Да, приходится быть толерантным. Говорят, перепись крымчан проходила с ошибками
именно потому, что каждого обитающего на полуострове татарина по умолчанию записывали
как крымского. А это вроде как две большие разницы.
Сидящий передо мной молодой мужик – иначе и не назвать – был самым настоящим
крымским татарином, явно с внушительной родословной, тянущейся от печенегов. В
Севастополе он, конечно же, не жил. Местные по ресторанам не ходят. Но я был на все сто
уверен, что где-то в Крыму у него имеется старый дом, в антресоли которого валяется еще
советский паспорт с крымской пропиской. Вперемешку с кучей куда более старинных бумаг.
Да, парнишке явно лет было прилично.
– Мир вам, – кивнул он. – Махсуд, третий уровень. Очень приятно.
– Сергей Воробьев, Дневной Дозор Москвы. – Я махнул рукой своим трем
тусовщикам. – Второй уровень… Ты тут уже давно?
– Два часа, – ответил Махсуд.
Стало быть, он сюда раньше нас приехал? И когда же успел? Транспорт по летнему
расписанию еще не ходит.
– Ты дозорный? – живо спросил Морозко, беря себе стул и ныряя под натянутый над
головой тент.
– Да, – заулыбался Махсуд. – Пожалуй, что дозорный. Ночной Дозор Таракташа.
Хорошо, что я в этот момент не пил пиво. Точно поперхнулся бы.
Ромка и Лина так и вовсе таращились на пятого участника, как на ревоплощенного
Конфуция.
– Таракташ? – протянула Лина. – А где это?
– Под Судаком, – ответил татарин. – Темные называют его Дачное. Вроде так?
Я был без понятия. Никогда не посещал те края. И чтобы Темные и Светлые
пользовались разными географическими атласами, тоже не слышал.
Подошла официантка. Я ткнул пальцем в колу. Ромка выбрал гамбургер с квасом.
Евгений Морозко взял мороженое. Я даже не сомневался. Но потом понял, что он его взял
для Лины.
– Может, кофе? – предложил он.
– Нет! – отрезала девушка.
Ну да. Ты же на кофе и смотреть не можешь, наверное. Психосоматика – сильная вещь.
– Судак, значит, – сказал Ромка, крутя в руках зубочистку. – Это же вроде рыба такая?
– Это речная рыба, – вымолвила Лина. – В Крыму не водится.
– Но зачем тогда город именем рыбы назвали?
– Не ссорьтесь, дети, – сказал я, принимая у официантки бутылку колы и стакан. – Вот
Севастополь назван в честь космической станции, по которой бегала Аманда Рипли. У всего
есть своя история… и легенда.
– Рипли? – спросил Махсуд. – А кто это?
 – Неинициированная Чужая, – ответил я, присматриваясь к татарину. – Махсуд, у тебя
есть конверт? С указаниями от твоего Дозора, что ты должен кого-то встретить. Нам нужно
знать, куда двигаться дальше.
Лина, Женя и Рома уставились на меня, затаив дыхание. Вряд ли из-за того, что мой
заказ не требовал готовки и потому был доставлен первым.
Татарин смотрел на меня с полуулыбкой. Нет, не свежее юношеское лицо чуть не
заставило меня содрогнуться до мурашек на спине. Намертво застывшее выражение
застрявшего в молодости старейшины, помнящего и вкус вяленого мяса под седлом, и
тяжесть ятагана, и многовековое противостояние с претендентами на твой дом. Глупые мы,
потомки людей. Ну кому какое дело, как называется твое селение в текущем поколении и
какой статус присваивают ему скупые, жирные градоначальники…
Возможно, когда-то Махсуд действительно был принят в Ночной Дозор Таракташа –
если таковой существовал. Время стирает границы между правдой и шуткой, потому что
правда сама по себе – штука смешная.
– Махсуд, – быстро произнес я. – Просто скажи нам, что в конверте. И мы пойдем.
– А… – открыла рот Лина, и Евгений быстро положил ладонь ей на запястье.
Взяв салфетку, Махсуд аккуратно вытер ею губы. Посмотрел на нее, сложил вдвое и
вытер еще раз.
– Галерея на берегу, – сказал он. – Тут недалеко, где Аквариум. Нужно встретить
вампира.
– Во сколько?
Махсуд виновато развел руками.
– Двенадцать минут назад, – сказал он.
– Что? – Ромка хлопнул по столу. – И ты молчал?!
– Почему ты сидишь тут? – укоризненно обратилась Лина. – Только зря время у нас
отнял.
– Плов жду, – ответил Иной. – Хороший тут плов. Любой гончар подтвердит.
– Подъем, – велел я, вставая. – Махсуд, а что еще было в конверте? Амулет был?
– Был, – ответил Махсуд. – Только я ни за что не скажу, какой именно. Он ввергает меня
в печаль.
Я пошел к набережной, надеясь, что моя троица не станет донимать ни меня, ни
любителя плова лишними вопросами. Если что-то соображают, то должны сами догадаться.
– Идите, – послышался голос Махсуда. – Я за вас заплачу. Официант! Официант,
взываю!
– Он не пойдет с нами? – спросил Ромка, догоняя меня.
– Нет, не пойдет.
– Но он же должен…
– Он ничего нам не должен, Рома. Махсуд – не дозорный.
– Как так? – оторопел Морозко. – Он же сам сказал.
– Я думаю, его в каком-то смысле на самом деле приняли в Дозор, – высказал я
предположение. – Много веков назад. Когда в Таракташе еще существовали группы Иных,
занимавшиеся тем, чем сейчас занимаются дозорные.
– Охраной Великого Договора? – спросила Лина.
– Охраной своего дома, своего народа, своей семьи. Всего того, ради сохранения чего
Великий Договор был заключен. Считайте, что вы встретились с предком всех дозорных. Не
в физиологическом смысле.
– Круто, – произнес Ромка. – А чего он тут делает?
– Ты не слышал? Ждет плов.
– Я же серьезно.
– Я тоже. – Повернувшись к нему, я взглядом прервал невысказанное возражение. –
Ребята, вы явно находитесь в своем естественном возрасте. Доживите до дней Махсуда – и
начнете ценить плов выше встречи с вампиром, который и так никуда не пропадет.
 – А сколько тебе лет, Серый? – спросил Ромка.
– Шестьдесят два, – ответил я. – Не отставайте.
Рома пожал плечами.
– Я думал, ты старше самого Завулона, – признался он.
– Да? – Мне даже стало немного смешно. – Это почему же?
– В тебе энергии, как в молодом. А среди Иных так умеют только старики.
Немного подумав, я протянул ему свою колу.
– Нет, спасибо, – сказал Ромка. – Я фигуру берегу.
Вздохнув, я залпом выпил бутылку и растворил ее в руках. Пластик словно испарился
на солнце с невиданной скоростью. Поберегу тоже что-нибудь разнообразия ради. Хотя бы
природу.

Глава 5

Очевидные вопросы назревали в воздухе, грозя вылиться в Инферно неуверенности и

прилипнуть к чьей-то бедной голове. Первым общие мысли озвучил Морозко.
– Так, – проговорил он. – Стоп, ребята. Давайте подождем.
Я остановился, заметив краем глаза, что Рома внимательно следил за мной и копировал
мои действия. Парень окончательно перевесил на меня инициативу. Надо бы узнать, кто его
натаскивал.
Лина беспокойно держала Морозко под локоть. Я подавил саркастическую гримасу.
– Что-то не так? – спросил я.
– Подумать надо, – продолжил парень. – Что здесь вообще происходит? Мы можем так
весь день бродить и ничего не понять.
– Можешь уйти, – предложил я. – Никто тебя не неволит.
Морозко уставился мне в глаза, словно намеревался поиграть в гляделки. Я не повелся
на его детские фокусы и моргнул первым. Если мальчику нужна хоть какая-то иллюзия
самоутверждения – пусть он ее получит.
– Нет, ну признайте, – произнесла Лина. – Все это очень странно. Нас собрали со всех
уголков страны, чтобы мы просто так по городу погуляли? Не говоря, что нам делать?
– У меня есть мысль, – встрял Ромка. – Последний Иной в цепочке будет иметь полные
указания.
– Поддерживаю, – сказал я. – Именно так все и будет.
– Откуда ты знаешь? – снова уставился на меня Морозко.
– Потому что это единственный вариант, – ответил я. – Нам либо попадется кто-то, кто
даст ответы на все вопросы, либо нет. Если нет – я отправляюсь обратно в Москву, потому
как все мои задачи будут исполнены.
– А можно еще связаться с начальством, – робко предложила Лина.
Мысль звучала привлекательно, и я не стал возражать.
– Действуй, – сказал я. – Благословляю.
Лина прикрыла глаза и нахмурилась. Спустя несколько мгновений ее губы
зашевелились. Вот в упор не понимаю, зачем Светлым столько мимики для простой
умственной задачи.
– Не выходит, – сказала девушка. – Не понимаю…
Морозко поморгал, глядя в сторону.
– И у меня не получается, – признался он. – В первый раз такое…
– А вы с кем связываетесь? – спросил я.
– С Ночным Дозором Москвы.
– С Гесером? – усмехнулся я. – Ребята, будьте попроще. Вызывайте ваши региональные
отделения.
Снова захватывающая мимика.
– Нет, – сказала Лина. – Глухо все.
 Ромка рядом со мной тоже напряженно смотрел перед собой, будто пытался пробить
мысленную блокаду. Я начинал чувствовать себя немного глупо. Вроде бы и моя очередь, но
результат я могу предсказать заранее. Не зря мне дали персональный гаджет для связи. Но
почему мне так не хочется им пользоваться? Что это – страх разочарования?
– Хьюстон, у нас проблемы, – сказал я. – Вызывайте учителей.
Лина вздрогнула и в сотый раз за час смутилась. Морозко словно сам оледенел.
Возможность взывать к тому, кто тебя инициировал, дана нам Сумраком и ни разу не была им
забрана назад. Но сделать это без причины – значит в какой-то степени подвести его, дать
понять, что ты не оправдал потенциала Иного. Это все равно что после совершеннолетия
публично просить родителя принести тебе горшок.
– Не могу, – сдавленно произнес Морозко. – Не получается… Черт возьми…
Мне сразу перехотелось издеваться над парнем. Внезапно обнаружить, что кто-то
обрубил тебе все каналы связи, – страшно. Так и в чертей уверовать недолго. Евгений открыл
глаза и посмотрел на свои ладони, словно проверяя, не перестал ли он быть Иным.
– Ладно, ребята, не паникуйте, – сказал я как можно спокойнее. – Если нельзя связаться,
то должно быть объяснение.
– Например? – спросил Ромка.
– Блокада над Севастополем, – сказал, я и меня самого чуть не пробрало зловещим
холодом – до того внушительно прозвучали эти слова. – Вы что, серьезно не знаете про
Столп отчуждения?
– Ну, знаем, что над нами висит заклинание.
– А что Столп блокирует возможность связи – вам не сказали?
Лина и Морозко смотрели то на Ромку, который тоже ничего не понимал, то на меня.
– Вы не сможете связаться ни с кем, кто снаружи, – объяснил я. – Если попытаетесь
воспользоваться простым способом, вроде позвонить по телефону или по электронной почте,
Столп аннулирует ваш пропуск и вышвырнет наружу. Пережить это шансов будет очень
мало, а в Инкермане вас не будет ждать бригада целителей. Ребята, это же простая техника
безопасности. Вы не знали этого?
– Нет, – сказал Ромка, немного побледнев. – Я не знал.
– Как же быть? – спросила Лина.
– Мы сами по себе. Если хотите, вы можете выехать из города, и там связь будет
работать. Но и обратно вы не попадете. Решайте сами.
– Зачем же так поступать с нами?
– Кто-то не хочет, чтобы мы могли узнать больше, чем знаем.
– Мы? – воскликнула Лина. – А нас-то за что?
– Не факт, что мы, – предположил Ромка. – Наверное, надо было перекрыть канал кому-
то другому, вот и поставили заглушку. А мы просто под раздачу попали.
– Не все. – Евгений показал на мои часы. – Этот может связаться со своими.
Я поднял руку и посмотрел на «эппл-уотч» поближе. С одной стороны, парень прав –
мне нужно перешагнуть через свои манеры, попытаться вызвать Завулона и прямо спросить,
что тут творится. Если бы устройство не работало, мне бы его не дали. С другой стороны,
амулеты по своей природе одноразовы. Пусть даже я смогу поговорить с шефом – что толку
делать это сейчас, когда не изучены все имеющиеся ниточки, а попытка будет всего одна?
Нам в любом случае еще вампира искать. Вот как действительно выработаем все теории –
можно будет смириться и набрать шефа.
Простая мысль пришла ко мне, когда я рассматривал часы, пытаясь понять хитрый
замысел Завулона – если он был. Пусть амулеты одноразовы, но их можно перезаряжать. А
как перезаряжать «эппл-уотч»? Подключить их к USB-зарядке, разумеется. Или искать
переходник для американской розетки.
Звучало совершенно дико, но вместе с тем и естественно. А сколько вообще эти часы
проработают?
– Увлекся? – спросил Морозко.
 – Подожди, – отмахнулся я и потыкал пальцем в экран часов.
Вот он, индикатор остатка батареи. Истечет сегодня в восемь вечера.
– Думаю, мы сможем использовать амулет, – сказал я. – Но только один раз в течение
дня. До восьми вечера я эту попытку использую, когда посчитаю нужным. Сейчас момент
еще не наступил. Мы здесь, и мы здесь остаемся.
Никаких возражений не последовало.
– Предлагаю искать вампира, – продолжил я. – Пока что это вся информация, которой
мы располагаем. Если нам…
– Простите за вмешательство, – послышался сзади вкрадчивый голос. – Но ваш
разговор показался мне очень интересным. Не возражаете, если я присоединюсь?
Уже на середине этого затянутого приветствия мы все успели обернуться и посмотреть
на незнакомца. А к финалу – знали, что нашли нашего вампира.
Вот только на типичного кровососа наш гость никак не походил. Не чувствовалось в
глазах ни затаенной Тьмы, ни классического голода, ни концептуальных манер. Он выглядел
как типичный молодой человек лет тридцати, подвизавшийся на айти-фрилансе.
Светловолосый, с вечной улыбкой на устах, с белоснежными зубами без намека на
вампирские клыки. Пусть они в спокойное для вампира время втянуты, это не меняет
неуловимых, специфических движений челюстью, видимых для знающих Иных. Я, без
ложной скромности, был знающим. Ромка, похоже, тоже. Про Светлых и говорить нечего –
дозорным по долгу службы нужно знать о вампирах больше, чем знают сами вампиры.
– Ты что, удалил себе резцы? – спросил я.
Хорошее начало. Прозвучало максимально бесцеремонно, как только возможно, но
пусть. Ситуация располагала к прямоте.
Вампир нисколько не обиделся и лишь погладил свою челюсть.
– Трижды, – ответил он. – Снова вырастают. Регенерация, она такая… Поставил рядом
сдерживающие импланты – помогают крепить резцы в зачаточном положении, чтобы не
росли.
– Зачем? – спросил Ромка.
Вампир уклончиво улыбнулся.
Я не мог понять, кто передо мной стоит, хотя постепенно догадывался. Мне
приходилось видеть современных кровососов, повернутых на молодежных фильмах. Но этот
явно расширил рамки моих представлений об упоротости. Одно дело копировать
изнеженного влюбленного юношу с томным взглядом, и совсем другое – отказываться от
крови вообще. Вампир не может существовать без крови. Это как человеку отказаться от
калорий.
– Как ты выживаешь? – спросил я. – Пьешь донорские коктейли?
– Иногда приходится, – ответил вампир со вздохом. – Пытался отказаться и от них. Но
тогда сил нет даже шторы открыть. А я закат люблю.
Мне не нужно было смотреть на лица своей команды – мое не сильно отличалось в этот
момент. Вампир, не пьющий крови. Вампир, любящий закат. Закат, Карл!
– Может, ты способен и в дом зайти без приглашения? – запустил я пробный камень.
Вампир задумался. На его лице отразился научный интерес.
– Знаете, не пробовал, – ответил он. – Но, думаю, всегда есть обходной путь. Ведь дом
может принадлежать конкретному человеку, но жилой комплекс всегда имеет собственного
хозяина, более глобального уровня. А земля, на которой он стоит, – кучку разных физических
и юридических собственников. При определенных обстоятельствах, например, имея на руках
накладную на блоки, лежащие в основе фундамента… да, это стоит того, чтобы проверить.
Лина чуть не грохнулась наземь, и Морозко придержал ее.
– Прошу меня простить, я не представился, – виновато развел руками вампир. –
Алексей Капрунин, Дневной Дозор Ярославля. Можно просто Эл.
– Привет, Эл, – в полной прострации замахала рукой Лина. – Приятно познакомиться.
Лина Кравец, сумеречный дальтоник.
 Пока остальные представлялись, я еще раз посмотрел на часы. 9:06.
– Эл, давай не будем терять времени, – сказал я. – Огласи свои приказы и покажи
амулет.
Вампир не удивился.
– Ждать команду из Иных, которые найдут меня в районе Аквариума, – сказал он. –
Примерно в это же время.
– В это же? – прервал его Ромка. – Мы же минут двадцать как опоздали.
– Нет, у меня все написано точно. – Эл помахал конвертом и спрятал его снова. – Вы
придете в девять часов утра со стороны вокзала. Я решил пойти вам навстречу. Все равно в
городе других Иных не нашлось – я решил, что их тут нет. Стало быть, первая группа Иных,
которую я встречу, однозначно будет той, которая мне нужна.
Мы молчали. И без телепатии можно было сказать, что нас посещали одни и те же
мысли. Начальство знало, что Махсуд задержит нас на двенадцать минут? И что
дополнительные восемь мы потратим на пустой треп и выяснение отношений?
– Что до амулета… – Эл порылся в кармане и извлек конструкцию, напоминающую
зубной протез, достойный кошмаров Гигера. – Я расцениваю этот дар как провокацию.
Думаете, мне не стоит вышвырнуть это в мусорное ведро?
Вампир с модельной внешностью и улыбкой в тридцать два искусственных зуба,
держащий в руке зубной мост великолепной ручной работы, выглядел как сбежавшая из
Эрмитажа скульптура.
– Это что, вампирская челюсть? – спросил я.
– Ага. Искусственная, конечно же. Надеваемая поверх человеческой.
– То есть ты можешь ее надеть?
– Я даже больше скажу. Она мне идеально подходит, словно ее мой личный дантист
делал. Вы, часом, не в курсах, на кой оно мне надо?
– Извини, – покачал я головой. – Не знаю. А что говорилось в письме по поводу наших
дальнейших действий? Нам надо искать еще кого-то или сбор команды завершен?
– Ничего не знаю ни про какой сбор, – ответил Эл. – Но следующую точку назначения
знаю. Двор на Большой Морской, арка у кольца. Надо быть там в полдесятого.
Людская жизнь вокруг нас била ключом. Курортный сезон по местным меркам давно
начался, мимо нас сновали сотни прохожих, счастливых и пьяных, детишки бегали с
мороженым и шариками, надутыми на той неделе к 9-му мая и обещавшими дожить до Дня
города в июне. Примерно каждый десятый человек таращился на мои часы с презрением.
Мы, шестеро, словно хладные финские гастарбайтеры, стояли на фоне огромного плаката с
изображением зубастого аллигатора. Позади плаката бродил молодой человек, постоянно
оравший в рупор:
– Только сегодня! Только в Аквариуме! Нильский крокодил Афоня! Посетите Аквариум
и покажите своим родным и близким великолепного нильского крокодила Афоню!
Рома подтянул ремень. Видимо, не его одного окончательно добила вампирская
челюсть.
– Ну все, ребята, – решился он. – Давайте забьем, а? Это реально какой-то розыгрыш.
Не успел я ответить, как Эл внезапно ткнул пальцем в сторону Морозко.
– Я тебя знаю, – вымолвил он со слегка ехидным выражением. – Тогда, в
Екатеринбурге. Ты мне отказался выдать регистрацию.
– Не помню, – равнодушно сказал Морозко, но я понял, что он лжет. Это было уже
интересно. Даже более чем.
– А я помню, – продолжал Эл. – Я тогда в отпуск приехал. Ты в аэропорту на
регистрации стоял, от Ночного Дозора. Печать мне влепить отказался. Отпуск мне сорвал.
Что ж ты за человек такой нехороший?
Ромка слушал вампира с воодушевлением, переходящим почти в азарт. Похоже, что он
собирался снова ввязаться в драку, на этот раз имея на своей стороне оскорбленного вампира.
Вот только Эл оскорбленным совсем не выглядел. Напротив – казалось, он вспоминает былой
инцидент как интересное приключение.
А я, в свою очередь, вспомнил еще кое-что. Про стойку регистрации Екатеринбурга. И
сейчас чуть не проклинал себя за забывчивость.
– Идем на Большую Морскую, – сказал я, стараясь говорить ровно. – Не будем
опаздывать.
– Машину ловить? – предложил Роман.
– Нет, так пойдем. Пешком.
Никто не стал спрашивать почему. Если мы приедем раньше, то остаток времени
неизбежно проведем в разговорах. Уж лучше пройтись молча. Мне как раз удастся обдумать
безумную мысль.
Между всеми нами было кое-что общее. Вполне конкретное, недостойное гордости и,
что еще хуже, делающее наше пребывание в Севастополе абсолютно бессмысленным.
С той разницей, что мы все же были здесь.

Глава 6

Делиться теорией с группой я пока не хотел по двум причинам. Прежде всего она мне
самому не нравилась, не говоря уже о том, что пока что не было возможности ее проверить.
Зачем настаивать на своей правоте, если сам в ней не уверен? Нет смысла загружать
посторонние головы ненужной им информацией. Кроме того, само выяснение деталей сейчас
станет лишней самодеятельностью, а нам ее не оплачивают.
Вторая причина была более прозаичной. Пока что я был в нашей шестерке самым
сильным Иным. Во всяком случае, они так решили. Стало быть, ни к чему мне терять лицо и
признаваться, что я, мягко говоря, ни хрена не понимаю, что тут творится. Тщеславие, да. Я
не стесняюсь тщеславия. Очень хорошая штука при верном применении.
Продолжая размеренно переставлять ноги по Большой Морской вдоль новых клумб и
старых строений, я остановился на мысли, что мои подопечные и в самом деле невысоки в
своих возможностях. Седьмой уровень, шестой и пятый. Плюс вампир – похоже, что низший,
несмотря на свежий вид. Без питья крови силенок не накопишь, чтобы представлять собой
что-то солидное. Пусть есть еще Махсуд третьего уровня, но он с нами не пошел и был
нужен, похоже, только для того, чтобы скорректировать нашу раскладку по времени. Кроме
того, он крымчанин. Его сюда никто не командировал за тридевять земель. Вероятно, его
привлекли просто потому, что он был рядом. Роль Махсуда явно сводится к появлению в
нужный момент – вот только он сам решит, когда этот момент настанет.
Так что же получается? Все в группе, кроме меня, – низкоуровневые Иные, собранные
вместе? Неудивительно, что они дружно слушаются меня.
Но какова вероятность появления в такой команде именно слабых Иных?
Пусть большинство Иных в стране действительно имеют уровень не выше четвертого,
но нас-то собирали отделения Москвы. Кто-то искал по всей России именно таких
оперативников.
Первая очевидная мысль – команда смертников, которых не жалко бросить на убой. Не
по себе от такой участи, но надо быть честным в таких вещах. Это плохая новость. Хорошая
– то, что этот вариант не прокатывает. Наша компания в таком составе не способна к
точечным боевым действиям. Мы все очень разные и скорее сами передеремся, чем наваляем
общему врагу.
И еще мысль о подрывной бригаде подразумевает, что в число смертников должен
входить и я. До тошноты неприятно об этом думать. Я маг второго уровня, известный среди
Темных как Несущий Свет, а среди Светлых – как Манипулятор. Переведен в Дневной Дозор
Москвы по личной просьбе Завулона. Ну прямо слово и воля императора. Меня нельзя
просто так взять и потопить с вражеским кораблем. Я попросту подниму бунт и откажусь от
выполнения задачи.
Хотя стоп. Никто не говорит, что я в общей лодке со всеми. У меня же есть волшебные
часики.
Проверив «эппл-уотч», я заколебался на мгновение. Представил, как Завулон сидит в
своем кабинете, попивая коктейль и решая стратегические задачи мирового масштаба. На его
собственных часах – не в пример лучше и практичнее моих – загорается лампочка, пищит
стереодинамик, и слышится голос Темного мага Воробьева с довольным утверждением:
«Шеф, я вычислил ваш злодейский план! Вы отправили меня в Севастополь склеить ласты!
Остаток отпущенного мне времени я потрачу на выяснение того, на что именно вы забились с
Превеликим Гесером или Совиной Головой, заключив пари…» И потечет столетний коньяк
на дубовый стол, в то время как Высшие в изумлении будут смотреть на шефа.
Нет уж, хрен вам. Я опустил запястье, снова поймав взгляд какого-то прохожего,
глядевшего на меня с ненавистью. Да что сегодня творится такое, а?
– Разрешите? – обратился ко мне Эл с неизменной улыбкой. – Вы Сергей, я верно
понял?
– Угу, – кивнул я.
– Я тут попробовал связаться со своими…
Дальше он мог не продолжать. И так понятно, что у него ничего не вышло.
– …а потом и с вами, – продолжил вампир. – Но не сумел. Решил, что это из-за диеты.
– Отказ от крови существенно режет все базовые навыки, – сказал я и только потом
понял, что только что услышал. – Погоди-ка. Мы в плане связи и друг от друга тоже
отделены, получается?
– Стало быть, так, – вздохнул Эл. – Кто-то решил, что нам это не нужно. Что ж,
спасибо. Значит, дело не в моих… урезанных навыках. Я просто хотел проверить.
– Секунду. – Я взял его за локоть. – Дружище, можешь рассказать мне подробнее про
инцидент в Екатеринбурге?
– Подробнее я и сам не знаю, – ответил Эл. – Прилетел, вышел, хотел получить
обязательную регистрацию. Я правил не нарушаю. За стойкой от Ночного Дозора стоял
Евгений Морозко. Он отказался поставить мне печать.
– Почему?
– Он придумал кучу глупых причин. Сначала решил, что я перекушу половиной
аэропорта, затем, напротив, прикопался к диете. То мои намерения его смутили, то в багаже
заподозрил запрещенные амулеты.
– А они были?
– Какое это имеет значение? – опять улыбнулся Эл.
– И впрямь никакого, – согласился я. Даже если бы вампир пронес атомную бомбу,
представитель Ночного Дозора должен был задержать его и доложить по форме руководству.
Но никак не разворачивать гостя обратно.
– Евгений Морозко перешел на личности, грозился вызвать Инквизицию, – продолжал
Эл. – Я мог ответить по всем пунктам, если бы произошло разбирательство, но решил, что до
него доводить смысла нет. Мне были не рады, и я улетел домой.
– И не подал жалобу?
– А зачем? Представитель Дневного Дозора стоял рядом и лишь тоскливо смотрел на
меня. Если и было объяснение странному поведению Светлого, то он не стал на мою сторону.
Я слушал объяснение и смотрел на фигуру Светлого мага, идущего с Линой рука об
руку. Что ж, видимо, синдром вахтера не искоренить из некоторых людей даже после
инициации.
– Ты все правильно сделал, Эл, – сказал я. – Не надо унижаться перед ними. А отдых –
дело относительное. Считай, что получил опыт.
– Не могу не согласиться с вами, но лишь отчасти. В тот день я ничего нового не узнал.
Если ты пьешь кровь, а потом не пьешь крови, то ты вдвойне предатель.
Эл чуть отстал, сунул руки в карманы и принялся разглядывать витрины по обеим
сторонам улицы.
Я же ощутил некоторое внутреннее удовлетворение. Теория получила очередное
подтверждение.
– Господа, а давайте поспорим на бутылку кефира, – предложил я громко. – Спорим,
что седьмой участник нашей труппы клоунов будет иметь какую-то дикую черту характера
или физический недуг, который сделает его не способным к оперативной работе?
– Это почему же? – спросил Морозко, не оглядываясь, но я видел, что он заметно
напрягся.
– Лина не может видеть цвет ауры, – сказал я. – Таких не берут в дозорные. Думаю, ей
дали шанс, и она не справилась. Даже меня при встрече посчитала за Светлого.
– Больше я этой ошибки с вами не повторю, – угрюмо сказала девушка.
– А больше и случая не представится. Дальше. Ромка, ты был понижен в должности. За
какое правонарушение? Можешь сказать, все равно ведь узнаем.
Рома повернулся ко мне. В его лице не было и тени смущения.
– Официально – за жестокость, – ответил он. – Я «шухарта» брал в питерском метро,
когда был там в гостях. Сломал ему обе руки.
– Шухарта? – сморщил лоб Эл. – Это не из…
– Светлый, творящий добро направо и налево, – пояснил я. – Их обычно сами Светлые
присмиряют. Ничего, Рома, бывает. Эл, насчет тебя все понятно. Вампир в Дозоре – сама по
себе ситуация нетипичная, но случается, если в городе не так много Иных. И почему ты
вылетел с места, тоже ясно.
– Я не собираюсь пить кровь в дозах, больших, чем это требуется для выживания, –
спокойно сказал вампир. – Это мое право.
– Твое. И твои же последствия. Евгений Морозко!
Маг даже не обернулся.
– С тобой ситуация еще проще, – сказал я с долей искреннего яда. – Ты попросту
считаешь Темных быдлом.
Парень даже плечом не дернул. Лина обернулась на меня, глядя в недоумении.
– Такое тоже случается, – продолжал я. – Милый, домашний мальчик, узнавший в
детском возрасте про Иных и, в сущности, так и не выбравшийся из этого детства. Добрые
сказки, старые мультики. Идеалы добра в качестве опоры по жизни. Твердая уверенность в
своей избранности и правоте. Инициация, обращение к Свету, сформировавшиеся архетипы
поведения. Стиль, манеры, методы. Вот только к Дозорам вся эта муть отношения не имеет. В
оперативниках ты не задержался, если вообще был туда принят. Ты возомнил, что
происходишь из той категории хороших, которые должны собраться и убить всех плохих. Но
тебя всего лишь поставили на регистратуру в аэропорту, и ты счел эту работу низкой. Вот и
стал самоутверждаться, неправомочно отказывая в регистрации Темным.
– Если есть претензии, вы можете обратиться к Инквизиции, – пробурчал Морозко, не
оглядываясь.
– Вот тут, парень, я могу просто влепить тебе в зад с ноги! – рявкнул я. – И
развоплотить за попытку ответного нападения! За упоминание Инквизиции всуе!
Морозко развернулся ко мне с каменным лицом.
– Поэтому тебя называют Манипулятором? – спросил он. – Ты разводишь Светлых на
добрые дела, чтобы получить право на злые?
– Добрые дела? – изумился я. – Добрые дела?! Дебил, ты и впрямь считаешь, что
устранение Темных магов – это доброе дело?!
– Стоп! – крикнул Ромка, прыгая точно между нами. – С этим разобрались! А как
насчет Махсуда? Он чем не пригоден к работе на улицах?
Вспомнив уравновешенного татарина, мирно ждущего свой плов, я почувствовал, что
постепенно остываю. Сделав шаг назад, я стал рядом с Элом.
– В том и дело, что он пригоден, – сказал я. – Но не хочет. Он явно родился еще до
заключения Великого Договора. Возможно, сама идея баланса Света и Тьмы ему не нравится.
Что, правда, не делает невозможным его участие в Дозоре…
– Одни догадки, – изрекла Лина. – Красивая версия, Сергей. Очень красивая.
 – Тебе нравится? – спросил я. – Ты согласна с ней?
– Согласна ли я с тем, что единственная из вас всех считаюсь неполноценной дозорной
по причине инвалидности, в то время как вы все свои таланты добровольно слили? – горько
вымолвила она. – Согласна ли я, что хочу, как пионерка, прилежно исполнять свои
обязанности, но не делаю этого, потому что не могу исполнять их при всем желании?
Несмотря на то что кажусь вам наивной и смешной? Согласна ли я попасть в сборище
орангутангов, мерящихся комплексами, при том что каждый выше меня уровнем и опытнее в
битве? А какая разница, согласна ли я? Кто-то моего согласия спрашивал?
Морозко попытался обнять ее за плечи, но Лина отмахнулась от него и быстрым шагом
пошла вперед, чуть слышно всхлипывая.
– Вот и поговорили, – сказал Эл.
Ромка осторожно почесал нос.
– Мы почти пришли, – сказал он. – Вот она, наша арка. Заходим?
Я подождал, пока остальные зайдут внутрь, и пошел замыкающим. Похоже, теперь при
встрече с Иными придется спрашивать не только про приказы и амулет, а еще про
отклонения от нормы, встречая естественную реакцию. И не в первый раз за час мне до
скрипа на зубах захотелось передать руководство кому-нибудь другому.

Глава 7

На ступеньках у магазина сиротливо сидел незнакомый дяденька. Его одежда навевала

мысли о застрявшем во времени старшем научном сотруднике времен одной великой
державы. Светлые брюки устаревшего фасона, коричневые ботинки со шнурками,
завязанными столь аккуратно, что по равномерности длин торчащих концов можно было бы
сверять ткацкий метр. Свитер в клеточку, не скрывавший белого воротника. Между
дяденькой и лестничным бетоном была благоразумно подстелена газета. Я бы не удивился,
узнав, что она родом из тех же времен и ее последние страницы помнят кроссворды с
терминологией загнивающего Запада, но свежая цветная обложка свидетельствовала, что сие
печатное издание дядя приобрел в ближайшем киоске.
Дядя разгонял скуку чтением страниц, вырванных, судя по размеру, из той же газеты.
Можно было даже различить раздел о сдаче квартир внаем. У меня возникло желание
мотнуться на ближайшую толкучку и приобрести пузырь крымского самогона и
трехлитровую банку с маринованными огурцами. Товарищ определенно бы заценил.
Увидев нас, он поспешно свернул газету и спрятал листки в портфель. Можно было и не
проверять, что он там привез. Наверняка растрепанной газете компанию составляли гусиный
паштет, кипятильник в стакане, пара застиранных носков и паспорт в кожзаме цвета детской
неожиданности.
– А я-то думал, куда вы запропастились, – сказал он почти восхищенно. – Валерий
Смирнов. Светлый, четвертого уровня. Ночной Дозор Орла. Приятно познакомиться.
Первое время никто из нас не произносил ни слова. Я тупо смотрел на седьмого
участника и только потом понял, что не я один забыл посмотреть на него через Сумрак. Мы и
подумать не могли, что в нашей молодежной тусовке могут появиться исключения.
Валерий Смирнов выглядел лет на пятьдесят. Вероятно, был инициирован в сладкие
шестидесятые и с тех пор ни разу не выезжал за пределы родины. В другое время я бы с
легкостью поставил сотню, что уж этот-то товарищ ни разу не был в бою со спятившей
нежитью, не забывал мыть корпоративную чашку после работы и не допускал нарушений
серьезнее, чем пропуск полива кактуса на подоконнике.
Ну не мог я представить, что именно этот человек – на самом деле Иной!
– Доброе утро, – кашлянул Ромка. – Ну, это… как оно?
Смирнов смотрел на нас по очереди с легкой улыбкой.
– Кто здесь главный? – спросил он.
Боковым зрением я заметил, что Ромка с ожиданием посмотрел на меня. Морозко лишь
дышал в спину. Эл молча стоял чуть левее, а Лину вообще не было слышно.
Я уже было собрался сказать, что с руководством пока не определились, как понял, что
этого нельзя делать. В таком случае Валерий Смирнов предложит свою скромную персону на
роль массовика-затейника и не примет возражений уже никогда. Даже если придут прямые
указания. Влезть без мыла, вылезти со скрипом – характерная черта советских Иных. Очень
уж они любят давить возрастом, дутым авторитетом и принадлежностью к временам, когда в
колбасе было мясо.
Это еще одно наше отличие от людей. При желании мы, конечно, можем выбирать себе
идеологию на всю жизнь и придерживаться ее, оставаясь в стороне от веяний времени. Но
это путь для поживших свое людей, а не для нас. И все же некоторые Иные именно так и
живут. Валерий Смирнов был из их числа.
– О руководстве вам пока знать незачем, – сказал я спокойно, но по возможности
попытавшись придать голосу стальные нотки. – Нам известно, что у вас имеется некое пятно
в прошлом, Валерий. Будьте добры рассказать какое. От этого зависит наше с вами
сотрудничество.
Неизвестно, что повлияло на Смирнова – моя интонация, тот факт, что он стоит перед
тремя вроде как недовольными Темными, или же сработала впитавшаяся установка услужить
новой компании. Но Светлый с виноватым видом дал прямой ответ.
– Сжег архив, – сказал он и тут же быстро добавил: – Все данные были восстановлены.
С начальством все обсудили, все в порядке.
Я продолжал хранить молчание, строго глядя на него, но Смирнов больше ничего не
сказал.
– Что за архив? – послышался голос Лины. Стало быть, не пошла в одиночестве
бродить по городу в поисках сладкой ваты. Я даже ощутил короткий, еле различимый укол
вины.
– Картотеку Иных по СССР, – понуро ответил Смирнов. – Я хотел продвинуть
законопроект о начислении пенсий вышедшим в отставку дозорным. Мало ли что в жизни
случиться может. У Темных ведь больше денег, чем у нас, так? Вот пусть и компенсируют.
Только проект отклонили. Не помогло, и я… В общем, не сдержался.
Все суровое выражение с моей физиономии как рукой сняло. Мне стоило больших
усилий подавить приступ хохота, грозящего перейти в дикий ржач. Как это похоже на
Светлых…
Пенсия дозорным, надо же. Разумеется, за счет отчислений в период их службы. А
точнее, отберем часть зарплаты у молодых и оставим себе. Интересно, когда Валерий
Смирнов собирался уйти в отставку, чтобы на пенсии стричь купоны, – в тот же день, как
проект был бы утвержден, или на следующий?
– Когда нервы не в порядке, очень помогает отпуск, – сказал Рома. – Угля попить
активированного. Еще грязью обмазаться в Евпатории.
– Да согласен я, – бодро сказал Смирнов, и по его выражению было видно, что все эти
подколки он многократно слышал от своего же штаба. – Говорю же, все утрясено.
– А приказы у вас какие? – спросил я.
Валерий раскрыл портфель, вытащил из него конверт, из конверта – листок бумаги и
принялся читать:
– Настоящим приказываю Валерию Смирнову, Иному четвертого уровня, явиться в
Севастополь шестнадцатого мая сего года и в девять часов десять минут утра сидеть на
ступеньках возле магазина детского питания по адресу…
Дальше я не слушал. Меня зацепило кое-что другое.
Стилистика письма у Светлого была точно такой же, что и у моего. Вот только Завулон
никак не мог отдавать приказ Смирнову. А между тем конверты всем подписывал кто-то
один. С общим почерком и способом подбирать слова.
Раз уж на то пошло, то с чего я решил, что получил приказ от Завулона? Только потому,
что он передал мне конверт лично в руки? Так все остальные в команде тем более ни разу с
Великими не встречались. Наверняка конверты им дали боссы их региональных филиалов. И
то, что у Лины письмо было подписано Гесером, еще ни о чем не говорит. Любой маг выше
седьмого уровня способен был подложить ей обманку. Правда, не любой выдержал бы
последующее неизбежное разбирательство.
– …трое, – закончил читать Смирнов и убрал письмо в портфель.
– Что? – очнулся я от размышлений. – Повторите, пожалуйста, последние слова.
Смирнов защелкнул портфель и выпрямился.
– Я сказал, «остались еще трое», – проговорил он. – Постскриптум в письме.
– Трое, – потер я подбородок. – Значит, нам суждено встретить еще троих.
– Вы на машине? – спросил Смирнов. – Нам ехать до Восставших. Это далеко.
– Бывали в Севастополе? – спросил Морозко.
– Нет. Карту смотрел. В газете была. А, еще у меня вот такая вещица есть…
Порывшись в портфеле, Смирнов извлек консервную банку. Этикетка на краю весело
блестела желтыми буквами: «Воздух Крыма».
– Классный сувенир, – заметил Эл. – За сколько брали? Махнемся?
– Я тоже сначала подумал, что просто сувенир, – виновато улыбнулся Смирнов. – Но
это было в конверте с приказами. Думаю – ну, это не просто так. А потом проверил на магию.
Ребята, это мощный амулет. Если эту банку открыть, то у всех оборотней поблизости спадет
сумеречный облик!
– Не может быть! – вскричал я голосом Кисы Воробьянинова.
Смирнов возбужденно закивал. Вероятно, по долгу службы он крайне редко
сталкивался с амулетами. И все же он сумел распознать эффект.
– Толкать такие сувениры туристам есть экономическое преступление, – заметил Эл.
– Да не, – задумался Ромка. – Если их реально в Крыму делают, то внутри в самом деле
воздух Крыма. Факта обмана нет, так что…
Лина пошла обратно к арке.
– Куда ты? – спросил я.
– Тут такси, – ответила она.
– Вот это хорошо, – покивал Смирнов, хватая портфель и догоняя Лину. – Лучше
приехать раньше и подождать, чем позже и затем извиняться.
Морозко направился за ними, не удостоив нас взглядом. Я его понимал. Нас собралось
достаточно, чтобы разделиться на группы. И, конечно, Светлые поедут в общей машине, а мы
отдельно. И не имеет значения, что такси на улице только одно.
– Да пусть едут, – сказал Эл, следя за моим лицом. – Мы своим ходом доберемся.
– Мысли читаешь? – спросил я.
– Нет, просто нас слишком много, чтобы влезть в одну машину.
Я издал неопределенное бурчание. Совсем об этом не подумал.
– А ведь их и нас будет поровну, – заметил Ромка.
– Да, – согласился Эл. – Пока что статистика именно такова. Если встретим еще троих,
то это получится…
– Пятеро Темных и столько же Светлых, – сказал я. – Ничего не напоминает?
Парни переглянулись.
– Пропавшие сотрудники Дозоров Севастополя, – пояснил я. – Их тоже было десять.
Пополам тех и других.
Воцарилось напряженное молчание.
– Вы думаете, мы должны стать их заменой? – спросил Ромка.
– Очень здравый вопрос, – сказал я, разглядывая вывеску магазина. – Это было бы
слишком очевидно. И не объясняет всей свистопляски с амулетами и последовательным
сбором лиц по цепочке. Было бы проще прямо приписать нас к новому региону. Кроме того,
работа в Дозоре подразумевает постоянное проживание в зоне деятельности. А у нас всех –
лишь командировки.
– Бессрочные, – уточнил Ромка.
 – Все может быть, – пробормотал я. – Но мне кажется, что не все так просто. Помяните
мое слово, парни… Рома, поймай нам машину.
Но ничего ловить Ромке не пришлось – в арку аккуратно заехала старенькая, немного
побитая «Волга». По нынешним временам – транспорт миллионеров, если учесть ее расход
топлива.
Когда машина остановилась, из нее вышел Махсуд. Он выглядел сытым и почти
ленивым. За рулем же находился неизвестный мне человек с осоловелым взглядом.
Наверняка частник.
– Добрый день всем, кого не видел, – сказал Махсуд.
Я молчал.
– Как плов? – поинтересовался я.
– Чудесно, благодарю, – чуть не поклонился Махсуд. – Обязательно отведайте при
случае.
– Всенепременнейше, – пообещал я. – Махсуд, что тут происходит?
Татарин развел руками.
– Я не знаю, – ответил он. – Честное слово, не знаю.
– Ваши уехали только что, – сказал Ромка. – Все Светлые сейчас едут встречать нового.
– Да, я видел, – вымолвил Махсуд.
– Тогда чего с ними не поехал?
– Я боюсь. Я хочу остаться с вами. Так… безопаснее.
Ромка и Эл переглянулись.
Махсуд распахнул передо мной переднюю дверь.
– Прошу, садитесь, – сказал он. – Нам надо поговорить.
Предчувствуя что-то дурное, я принял предложение. Махсуд уселся назад посередине,
Рома и Эл – по бокам от него. Светлый выбрал такое расположение ясно неспроста, и мне
стало совсем тревожно.

Глава 8

Не знаю, что я ожидал до прибытия в Севастополь. Вероятно, именно этого я и хотел –

шикарного приключения, в котором вел бы ключевую роль. Но сейчас, сидя в пропахшей
старой кожей «Волге», я понимал, что ни к чему не готов.
Махсуд знал что-то, что хотел сообщить только Темным. Это меня нервировало дальше
некуда. Особенно раздражало присутствие водителя-человека, даже невзирая на то, что он
нас не видел и не слышал. А может, именно поэтому. Зато Ромка и Эл были спокойны, вот
только начинать разговор не спешили.
– Скажи мне, Темный, – начал Махсуд, – что есть Великий Договор?
Я даже оторопел ненадолго.
– К чему он тут вообще? – спросил я.
– Просто ответь. Что есть Великий Договор?
Я уже было собрался прочесть текст легендарного соглашения, как понял, что татарин
спрашивал вовсе не это. Он и сам мог бы прочесть текст. Любой Иной это может.
Собственно, это одна из первых вещей, с которой ты знакомишься при входе в Сумрак.
Истинный вес Великого Договора – вовсе не в его содержании. Он в пиаре. Прекрасно
помню, насколько пробирает первое прочтение Великого Договора, когда понимаешь, что все
это происходит на самом деле, что вся твоя «инаковость» – не буйство фантазии, а
реальность. Это чувство сродни тому, как в юности мечтать стать рок-музыкантом и добиться
первого контракта на запись альбома и турне. Мечта обретает воплощение в миг, когда
сидишь перед контрактом, готовясь поставить подпись, и этот листок бумаги не просто сухое
изложение деталей сотрудничества – он есть знак того, что у тебя все получилось.
Уже потом снисходит озарение, что ты не просто получил в руки волшебную палочку, а
попал в настоящий новый мир, который хоть и дивный, но ни разу не утопический, и,
напротив, регулируется достаточно жесткими правилами. Свобода действия хороша до тех
пор, пока не понимаешь, что вместе с ней растет и свобода некой противоположной стороны,
получающей право сдерживать тебя по своему усмотрению.
– Великий Договор – это пропуск в мир Иных, – ответил я. – Наложение боевой
раскраски на лицо перед первым сражением. Когда Иной знакомится с текстом Договора, он
принимает на себя определенное бремя.
– Верно, – согласился Махсуд. – Великий Договор – это сразу и замок, и ключ. Это
равновесие, и все Иные – его хранители. Даже те, кто его нарушает. Такие лишь пускают
волны в Сумраке, будоражат берег с противоположной стороны. И возникает Сила, которая
восстанавливает баланс.
– Сумрак регулирует равновесие, – проговорил я. – Создает, например, зеркальных
магов.
– Нет, – возразил Махсуд. – Создает Сумрак, но регулируем мы.
– Не спорю. Сумрак реагирует на нашу инициативу. Мы что-то хотим от него, и Сумрак
отвечает. Или не отвечает – тут уж как получится…
– Что будет, если двое Иных захотят что-то сделать сообща?
– Сумрак ответит на их воззвание в усиленной форме. Так работает Круг Силы,
например.
– Да, – удовлетворенно сказал Махсуд. – Если Иной хочет чего-то, на что способен
Сумрак, то сие будет сделано Сумраком. Если двое Иных захотят одного и того же, то Сумрак
выполнит их пожелание не как два разных, но как одно, усиленное.
– М-м… согласен. Но ты к чему ведешь?
– Что будет, если сто Иных захотят одного и того же?
Я прикинул, какой ответ Махсуд хотел услышать. Что-то мне подсказывало, что тут
речь не в арифметике.
– Ты имеешь в виду, что Сумрак в ответ на массовый вопрос не дает массовых
ответов? – спросил я, поворачиваясь к Махсуду. – А дает один – но небывало мощный?
– Именно, – кивнул татарин с энтузиазмом. – Если множество Иных соглашаются что-
то делать и делают это, причем долгое время, – Сумрак не может не отреагировать. Так что
есть Великий Договор?
Я внезапно понял, что он имел в виду.
– Массовая воля Иных, – ответил я. – Глобальное соглашение…
– Сергей! Великий Договор – это величайшее в истории Сумрака заклинание.
Мне казалось, что Махсуд захочет развить свою мысль, но он лишь смотрел на меня с
блеском в глазах.
Заклинание. Применять это слово к Иным – не совсем правильно, если подумать.
Заклинание – штука фольклорная. Эдакое волшебное слово, в котором движущей магической
силой является вербальная формулировка. Энеки-бенеки ели вареники. Считалочка для
сказки, в которой по умолчанию возможно все, лишь бы знать слова. Но нам энергию дает
Сумрак. И мы не можем сделать то, чего Сумрак изначально не позволяет. Можно, конечно,
со временем нарастить навыки, получить больше полномочий, а став Высшим – и вовсе
орудовать Силой напрямую, в обход промежуточных действий вроде пассов и слов. Но
творить заклинания…
– Махсуд, я не понимаю, – признался я. – Какое заклинание? Что ты имеешь в виду?
– Я говорю, что Великий Договор не был принесен нам Сумраком, – голос Махсуда
звучал неуверенно, но не потому, что татарин не знал, как сформулировать свою мысль, – он
сомневался, стоит ли продолжать этот разговор, если я не могу уловить его идею с полуслова.
– И все равно я не понял.
– Я попробую объяснить. – Махсуд устроился поудобнее, насколько позволяло тесное
пространство. – Что есть Щит Мага?
– Простое защитное заклинание. Барьер вокруг заклинателя, который…
– Я не про это. Что он есть?
 – Реакция Сумрака на наше требование.
– Правильно. Маг не создает Щит. Он лишь дает понять Сумраку, что ему нужно, и
Сумрак исполняет.
– Да. Хоть движущей силой является маг, но создает эффект Сумрак. Махсуд, мы же про
это уже говорили…
– Нет, Сергей. Я о том, что все наши магические прошения обращены к Сумраку, а не к
другому Иному, который вроде как был бы истинным источником нашей магии.
– Соглашусь.
– Но только не Великий Договор.
Я начал потихоньку вникать в суть разговора.
– Великий Договор – это соглашение Иных между собой, – сказал Махсуд. –
Взаимодействие Высших, простых и низших Иных. Да еще во времена крови, боли и
страданий. Момент, когда Иные просто сели и приняли решение. Решение, которое охватило
весь их мир и которое подхватили последующие поколения Иных на протяжении многих
веков.
– Ты прав, Махсуд. И что с того?
– Ну как что с того? – воскликнул татарин. – Скажи, это решение повлияло на Сумрак?
– Ну да. Ведь мы уже говорили – в случае перевеса одной стороны с другой появляется
зеркальный маг…
– Значит, Сумрак отреагировал на Великий Договор?
– Значит, отреагировал, – сказал я неуверенно.
– Но почему? Ведь заключившие Договор к нему не обращались! Если эти прекрасные
молодые люди, сидящие вокруг меня, поспорят на банку пива, что следующая машина,
которую мы встретим, будет красная, а она окажется черная, и проигравший не отдаст пиво, –
то с ним что-то случится? Его покарает Сумрак?
– Если примет знак «карающего огня» – то да, покарает, – ответил я. – В остальных
случаях ничего не произойдет. Мы, Иные, не обязаны связывать с Сумраком наши
внутренние соглашения.
– Тогда как так получилось, что Великий Договор, который был внутренним
соглашением между Иными, оказался связан с Сумраком?
– Потому что они так захотели, – предположил я и сдался. – Можно мне помощь зала?
Эл сзади меня зашевелился.
– Потому что Изначальными Светом и Тьмой была в Сумраке заложена возможность
ответить на коллективный зов, – сказал он. – Думаю, что, не будь у Сумрака некоего аналога
техподдержки, никакие договора между Иными не прокатили бы на магическом уровне – они
так и остались бы устными терками.
– Я не согласен, – произнес Ромка. – Мне кажется, что мы, Иные, можем больше, чем
думаем. Ведь заклинания у нас все же есть, и мы ими пользуемся. Что создал один – может
повторить другой. Если хватит уровня Силы, конечно.
– Мы пользуемся не сутью, а формулировкой, – опроверг Эл. – Когда Иной думает, что
создал новое заклинание, он всего лишь вслепую набирает адрес ссылки в паутине
мироздания. И если случайно угадал, то адрес окажется верным, и ссылка куда-то, да
приведет. Мы первооткрыватели и последователи. Но мы не создаем земли.
– Это верная мысль, – подтвердил Махсуд, и что-то мне подсказывало, что за его
уверенностью стоит большой жизненный опыт. – Иные не могут создать что-то из ничего,
если это не поддерживается Сумраком. Но Великий Договор существует. Значит, Сумрак дал
нам ответ на его исполнение – или не исполнение. И продолжает давать по сей день.
– Все это хорошо, – согласился я. – Но как это относится к причинам нашего тут
пребывания?
Эл и Ромка затаили дыхание.
– Не знаю, – коротко ответил Махсуд. – Я просто хотел поделиться своими мыслями.
– Чудесно, – изрек я. – Давайте проведем еще час, болтая о философском дерьме вместо
дела.
– Как хочешь, – сказал Махсуд невозмутимо. – А дозорные Севастополя меня слушали.
– Чего-чего? – снова повернулся я. – Ты говорил на эту тему с пропавшими Иными?
– Говорил. Но по их просьбе.
– Стоп, – помотал я головой. – Ты не говорил, что был знаком с Дозорами Севастополя.
– Я и не был знаком. Пока они не захотели со мной встретиться.
– А о чем они спрашивали?
– Их очень интересовало мнение старожилов Крыма про сумеречных тварей.
Под колесами «Волги» монотонно стучала мостовая. Подвеска у машины была ни к
черту. Глядя в окошко, я думал о том, что Махсуду в плов явно добавили местных грибов.
– Светлый, – осторожно обратился я, – ты можешь не скакать с темы на тему? Каких
еще сумеречных тварей?
– Я никуда не скачу, Сергей, – пожал плечами Махсуд. – Дозорные Севастополя
спросили у меня, что, по моему мнению, могло привести к приходу нового, невиданного
прежде существа из Сумрака. Я ответил, что Сумрак всего лишь реагирует на действия
Иных. Значит, Иные сделали или не сделали чего-то такого, что вызвало существо. А таким
поступком может быть только тот, на который реагирует Сумрак. Они попросили рассказать
подробнее.
– Я их всецело поддерживаю в этом ожидании.
– И я назвал Великий Договор. Дозорным от такого плохо стало. Какой-то Темный чуть
не упал в обморок, второй радостно захлопал, а Светлая женщина стала плакать. Дальше я
ушел и больше никого не видел. Все пропали.
– И ты молчал?!
– Как это молчал? Тут расследование было. Инквизиторы меня допросили.
– И что?
– Ничего им не дали мои слова, – ответил Махсуд. – Я думал про тот разговор все
время, с тех пор как их не стало. О каком существе они говорили? При чем тут Великий
Договор? Я так ничего и не понял, а потом получил конверт с указанием ждать вас в
ресторане…
– Как ты получил конверт? – быстро спросил я.
– По почте, – сказал татарин. – Я тогда в Бахчисарае был, у друзей. Оттуда ехать
недалеко. Полчаса на электричке.
– А почему ты захотел говорить про это только с нами?
– Потому что я боюсь. Клянусь, Сергей, я не знаю, что тут происходит. Но боюсь, что
это повторяется. Московские маги собирают в Севастополе новых Иных. Светлые считают,
что из нас сделают новые Дозоры.
– Ты думаешь, это не так?
– Я думаю, нас собрали для заклания. Как и десятерых первых. Светлые примут такую
участь. Темные – будут бороться. А я хочу бороться.
– Не парься, Махсуд, – посоветовал я. – Никто не хочет нами пожертвовать.
– Ты так думаешь?
– Махсуд, ты слишком долго жил в Таракташе. Вот увидишь, кто из нас окажется прав.
Что-то коснулось моего плеча. Скосив глаза, я увидел, как Махсуд протягивает мне
гарнитуру от телефона.
– Это еще зачем? – спросил я.
– Возьми, – тихо попросил Махсуд. – Это мой амулет.
Я принял устройство, покрутив его в руках. Обычная «затычка» в ухо с фиксатором.
– А зачем оно мне? – спросил я.
– Таково назначение амулета. Я должен его кому-то дать. А что он делает – поймешь
сам со временем. Сейчас он ничего не расскажет.
– Будь по-твоему, – не стал я возражать, пряча амулет в карман.
«Волга» прокатилась по кольцу и остановилась на небольшом пятачке.
 – Приехали, – сказал водитель. – Восставших, шесть.
– Спасибо, – хлопнул я его по плечу. – Забудешь о нас, когда мы уйдем. Ром, оставь ему
на пиво.

Глава 9

Площадь Восставших. Один из неформальных центров города, на котором ровным

счетом ничего не происходит. Местечко было прямо создано для встреч, но большого
скопления людей не наблюдалось. Напротив, на пятачке, где нас высадил водитель «Волги»,
никого не было, кроме команды наших Светлых. Хотя какие они мне «наши»…
Мы все вылезли из машины, Махсуд быстро отошел в сторону и закурил. Его поведение
в машине слишком очевидно наводило на нехорошие мысли. Я не верил ни на грош, что
Махсуду больше нечего сказать. Напротив, он хорошо знал, зачем дозорные Севастополя
звали его, к чему были вопросы про Великий Договор. Он сообщил столько, сколько счел
нужным. Если ему есть что еще сказать, то он скажет рано или поздно. Вопрос был в другом:
чего или кого он ждет? Может, кого-то из нас боится? Светлого или Темного?
Мне захотелось вытащить гарнитуру, которую он мне дал, и просто прослушать, хотя
бы тишину. Заодно стал бы выглядеть в глазах своей команды деятельным человеком,
решающим некие важные, ему одному известные дела. Может, и впрямь услышал бы какое-
нибудь послание. Однако Махсуд стоял напротив меня и не подавал ни единого знака, что
мне следует так и поступить. В конце концов, будь это действительно важным, он бы сказал
все прямо. Татарин не походил на Иного, готового тянуть резину без видимых причин, и
плевать на его восточные шуточки и загадочные недомолвки. Махсуд действительно чего-то
боялся.
Валерий Смирнов выделялся из команды Светлых. Он что-то объяснял Лине, бурно
жестикулируя. Девушка смеялась в ответ тем самым смехом, которым некоторые женщины
заполняют безразличие. Вряд ли она принимала рассказы Смирнова за чистую монету.
Морозко стоял рядом, сунув руки в карманы, на его лице проступало полнейшее безразличие.
Похоже, в Смирнове он угрозы не видел. Большая ошибка с его стороны. Если у него
действительно чувства к этой дальтоничке, а Смирнов в самом деле хотел бы ее отбить –
возможно, я бы поставил на Смирнова. У него вполне могло бы получиться. Внешней
молодости не всегда достаточно.
Никому из Светлых, похоже, Махсуд не был интересен – его лишь слегка удостоили
взглядом. Я даже подумал, что татарин на себя какое-нибудь отворотное заклятье наложил,
но нет. Он просто был не из их мира – мира Иных, живших свою первую человеческую
жизнь, со всеми ее горестями и радостями. Возможно, он напоминал им, какими они станут
через пару веков.
Я не удивлюсь, если окажется, что все Иные произошли от Светлых. Думаю, первый
Темный Иной получился, когда кучка Светлых начала пропалывать свои ряды, выгоняя
белых ворон.
От мыслей меня оторвало кошачье мяуканье. Оно было настолько нестандартным, что я
даже в недоумении осмотрел команду – неужто кто-то чревовещанием балуется? Но нет –
кот, судя по источнику звука, прятался где-то неподалеку.
– Ребята, – неуверенно произнесла Лина. – Вы слышите то же, что и я?
Поскольку я понятия не имел, что слышит Лина, я решил промолчать. Звук шел из-за
угла Дома культуры, он казался все более жалобным, зовущим. Эл нахмурился, открыл рот и
тут же закрыл. Крови ему, что ли, захотелось?
– Я посмотрю, – сказал Ромка и быстрым шагом пошел на звук.
Повинуясь порыву, я последовал за ним.
За углом, прижавшись к стенке, прятался кот настолько огромных размеров, что любой
театрал с воплем упал бы перед ним на колени, чтобы только заполучить его к себе на
подмостки. Он таращился на нас, растопырив глаза с вертикальными зрачками, словно
впервые видел белого человека.
– Теперь я знаю, что значит «глаза как чайные блюдца», – задумчиво сказал Махсуд. – А
то с детства в голову врезалось, а откуда – без понятия.
– Хватит, – сказал я. – Усатый, оборачивайся в нормальный вид.
Кот выл. Он барахтал лапами, словно не мог двинуться с места.
– Да хватит тебе уже, – сказал Смирнов и выронил портфель на асфальт. Внутри него
послышался хруст. Смирнов тут же подхватил его, открыл и кинулся перебирать вещи.
– Эх, блин, – произнес он кисло. – Амулет разбил.
Его декоративная банка оказалась чем-то продавлена, выпуская драгоценный крымский
воздух в атмосферу Севастополя.
Кот зафыркал и принялся расти в размере, теряя при этом кошачью форму. Когти
втянулись, шерсть постепенно пропала. Перед нами стоял молодой парень лет восемнадцати,
в спортивном костюме и кепочке, сдвинутой на ухо.
– Фух, вы меня спасли! – обрадовался он. – Тут у дома магия стоит какая-то. Меня,
короче, поймало, и я не мог ни сбежать, ни в человека перекинуться. Спасибо, чуваки,
выручили.
– Амулет подавления не работает против магов-перевертышей, – недоуменно произнес
Смирнов. – Только против оборотней.
– А я и есть оборотень! – воскликнул парень.
– Нет, – усмехнулся я. – Не совсем оборотень. Или же тебе удалось вывести первую в
истории Сумрака породу оборотней-котов.
– Да? – повернулся ко мне парнишка. – Да что ты знаешь, а?
– Много чего, – сказал я. – Например, имя. Ты же Клумси, верно? Тот самый Клумси.
– Ни разу не слышал ни про какого Клумси, – пожал плечами Эл.
– Иной с потенциалом перевертыша, неудачно инициированный укусом оборотня, –
пояснил я. – Вроде бы самый обычный Темный маг, только перекидывающийся в огромного
кота. Не в пантеру, не в тигра или леопарда и даже не в волка. А просто в кота.
– Зато огромного, – сказал Клумси с гордостью. – И укушен я был, между прочим, в
бою!
– Читал я про твой бой, – сказал я. – На моменте с пивной бутылкой и кремом
«Звездочка» даже кофе на пол пролил от смеха. А когда пошли детали про курение
«Доширака»…
– Хватит! – скривился Клумси. – Пожалуйста!
– Хорошо, не буду, – согласился я. – Ты прав, извини. При женщинах как-то не очень
говорить о таких вещах.
– Я ничего не поняла, – вымолвила Лина. – Так ты оборотень или перевертыш?
– Зависит от точки зрения, – ответил парень с достоинством. – Зови меня Клумси.
Пусть я низший оборо… ой, маг, но меня сюда направил мой родной Дневной Дозор Уфы с
особо важным поручением. Мне, короче, надо быть тут, где мы стоим, и ждать контору Иных
разной масти. Это типа вы, братва?
– Типа мы, – ответил я. – Амулет у тебя какой?
Клумси сунул руку в карман кофты. Интересно, одежда настоящая или это иллюзия?
– Вот, – смущенно сказал он, показывая кошачий ошейник, по размерам похожий на
ткацкие пяльцы. – Он жрет энергию в местах Силы.
– И что потом?
– И выплевывает обратно. Больше ничего. Я не знаю, для чего он нужен. Может,
Источники какие раскачивает.
– Интересно, – подал голос Морозко. – Если собрать все наши амулеты, из них
получится сделать какое-то супероружие?
– Сомневаюсь, – ответил я. – Вонь от этого ошейника попросту выжжет весь синий мох.
– Правда, что ли?
– У меня ничего не выжигает, – сказал Клумси с обиженным видом. – Когда
путешествую по слоям, ничего такого не вижу.
Поначалу мне показалось, что кошкооборотень просто несет чепуху, но затем сказанные
им слова показались мне не лишенными смысла. Все верно: если он перекидывается не в
боевую форму мага, а в почти самого обычного кота, то он должен уметь перемещаться по
всем базовым слоям Сумрака, который, как известно, открыт котам. Полезное умение, хотя и
не настолько практичное, как может показаться. Пребывать на глубинных слоях ему будет
даваться так же тяжело, как и нам, поскольку он все же не совсем кот.
Громкий рев двигателя заставил меня встрепенуться. Не потому что я был напуган –
простые «бу!»-эффекты не действуют даже на самых низших магов. Просто очень не
хотелось разбираться со случайным свидетелем превращения гигантских котов в людей или,
что еще хуже, наоборот. Почему-то превращения в животных влияют на психику людей куда
сильнее, чем обратный процесс.
Однако все обернулось куда неожиданнее. Прямо к ступенькам Центра подъехал
мощный спортивный байк – малиновая «ямаха». Такой даже на столичных трассах встретишь
не каждый день. Он блестел, словно только что выехал из салона. В управляющей им фигуре,
наглухо облаченной в темно-красный в черную полоску гоночный костюм, отчетливо
прослеживались женские очертания. Даже сплошной тонированный шлем не мог скрыть
изящества поворота головы.
Девушка не торопилась слезать с мотоцикла. Рука в перчатке чуть подрагивала, словно
прибывшая была готова в любой момент развернуться на месте и уехать от нас подальше.
Если бы над нами висело заклинание незаметности, именно так все бы и произошло. Но не в
этот раз. И даже не потому, что заклинание мы еще не поставили.
Девушка была Иной.
– Светлая, – произнес Морозко.
Лина выдохнула с невыразимым облегчением.
Выключив мотор, девушка поставила мотоцикл на опору и начала расстегивать шлем.
На нас она пока что не обращала никакого внимания.
– Ты смотри, какие колеса, – сказал Эл, присвистнув. Я покосился на него, но он явно
имел в виду мотоцикл. Ромка тоже уставился на байк с восхищением. Мне ни к чему было
осуждать их приоритеты. Каждый мужчина-Иной проходит стадию, в которой женщин в
жизни уже много, а дорогих игрушек – еще мало. Да, собственно, не только Иной. Казалось,
им не терпится, когда девушка поскорее слезет с сиденья, чтобы как следует осмотреть кожу,
из которого оно сделано.
– Пятьсот кубов, инфа сотка, – сказал Ромка.
– Вряд ли, – покачал головой Эл. – Двести пятьдесят максимум.
– Девятьсот девяносто восемь, – сказал я. – Разгон до сотни за две секунды.
– Ого, – поразился Ромка. – Не знал, что ты в мотоках шаришь, Серый.
– Я не шарю в мотоках, Ромка, – ответил я, не в силах оторвать глаз от солнечных
переливов на блестящем костюме.
– Тогда откуда ты знаешь про этот байк?
Девушка сняла шлем, зачем-то дунув на его поверхность. Встряхнула головой,
расплескивая по плечам роскошные, выкрашенные в красный волосы.
– Потому что я его покупал, – выговорил я.
В гробовой тишине все уставились на меня. Водительница мотоцикла обвела нас
взглядом по очереди, словно прицениваясь, кто из нас более достоин начала разговора. И, как
все, остановила взгляд на мне.
Я молчал. Ее взгляд был подобен осколку льда, пронзающему меня насквозь.
– Ты… – произнесла она и швырнула в меня шлем.
Я поймал его и зашатался – бросок был усилен Прессом. Не каждый маг способен
точечно кидать подручные предметы, усиливая свои движения вспомогательной магией. Это
очень сложное и тонкое дело, которому нужно учиться. Оно недоступно скучающим
секретаршам из бухгалтерии Дозоров или шоферам при начальниках. Подобное искусство
шлифуют только боевые торпеды, заточенные под сольные операции.
Следом за шлемом в меня влетела остаточная волна «пресса». Для меня это была не
столь серьезная атака, если подумать. От Пресса можно увернуться, можно отразить в
противника, можно разбить входящую волну на две относительно слабые. Но я ничего не
стал делать, чтобы избежать удара. Совсем ничего.
Вместо этого принял Пресс в себя и отлетел на пару шагов назад, все еще сжимая шлем
в руках.
Как бы то ни было, мои ребята отреагировали оперативно: Ромка поймал меня, спасая
от падения, Клумси запрыгнул на опору. Не знаю, что он намеревался сделать – возможно,
атаковать сверху, в воздухе оборачиваясь в кота. При таком раскладе следовало бы больше
опасаться не его когтей, а веса и сопутствующего эффекта, когда в тебя прилетает визжащий
комок пушистой кошачьей массы размером с водяной бойлер.
Эл шагнул вперед, чуть приседая, раскидывая руки в стороны и машинально вытягивая
уже не существующие клыки. Даже Морозко не остался в стороне – одной рукой задвинул
Лину за спину, другой намечая средней мощности «фриз». Вероятно, жест с задвиганием
Лины за себя скоро прочно пропишется в его гормональном кластере.
Девушка не двинулась с места. Продолжая сидеть на мотоцикле, она аккуратно сняла
перчатки и похлопала. Ногти не отличались длиной, но про красный лак она не забыла.
– Браво, – произнесла она голосом, растворявшимся в воздухе, как молоко в меду. –
Шляпа есть у кого, ребят? Я вам мелочи накидаю.
Протянув ей шлем, я остался стоять, словно ожидал исполнения обещания. Она забрала
его одним рывком, не касаясь моих рук своими.
– Веда, – произнес я.
– Не смей произносить мое имя! – прошипела она, слезая с мотоцикла. – Еще одно
слово, и…
Она умолкла, глядя на меня снизу вверх. При ее росте иначе не получилось бы, даже
стань она на табуретку.
– Рад, что ты жива, – признался я. – Я не знал, где ты и что с тобой.
– Хотела бы я, чтобы так и оставалось, – ответила она со злостью, которая, впрочем,
стала стихать. – Хочешь сказать, что не отслеживал меня по стране?
– Не отслеживал, – сказал я. – Честное слово, не отслеживал.
– Эй, ребята, – произнесла Лина. – Так вы что, знакомы?
Девушка со вздохом расстегнула молнию на воротнике куртки до середины груди,
демонстрируя кулон в виде весов.
– Душно… – сказала она и посмотрела на Лину. – Кто у нас тут? Кучка Иных в городе,
где Иных быть не должно, так, понятно. Меня зовут Анжела Возрожденная. Светлая Иная,
первый уровень. Для друзей – Веда. Но только для друзей.
По лицу Морозко мелькнула кривая улыбка. Получить в свой лагерь Светлую первого
уровня – кто же откажется? Лина так и вовсе была на седьмом небе от счастья. Больше ей не
придется чувствовать себя единственной женщиной в компании.
– А нас зовут… – начала Лина, но Веда ее остановила взмахом руки. То ли у нее уже
был в глазах Светлых непререкаемый авторитет, то ли она использовала заклинание, которое
заставляло молчать. Я мог в равной степени допустить оба варианта.
– Подожди, – сказала Веда, слегка прищурившись. – Не говори ничего. Я сама.
– Что сама? – спросил Эл.
– Тихо, я сказала! Так… Сейчас скажу, как вас зовут. Дайте только настроиться.
– Перестань, – сказал я. – Не срывайся на них. Они тебе ничего не сделали.
Веда открыла глаза. Она хотела что-то сказать, но общее внимание привлекло жалобное
мяуканье. Клумси уже перекинулся в кота и спрятался за мотоциклом, обнюхивая заднее
колесо. Торчали только пушистый хвост и левое ухо.
– Так! – произнесла Веда гневно. – Если ты, псина драная, нассышь мне на мотоцикл, я
за себя не ручаюсь!
 – Какая еще псина? – не понял Смирнов. – Это же кот.
– Да щас, – огрызнулась Веда. – Я что, совсем уже дура, кота от оборотня не отличу?
Это искаженный перевертыш. Его волк покусал, когда тот почти перекинулся впервые. Эй
ты, котопес! Дуй сюда во все ласты!
Клумси мяукнул и подполз ближе, глядя на Веду с опаской.
– А ты точно Светлая? – спросила Лина с надеждой, смешанной с подозрением.
– К чему вопрос? – повернулась к ней Веда и понимающе кивнула. – А, точно.
Сумеречный дальтонизм. Не можешь меня прочитать?
– Не могу. Вдруг ты… Темная? И вовсе не первого уровня.
Веда долго молчала, затем ее взгляд неожиданно потеплел.
– Светлая я, Светлая, – заверила она и показала в мою сторону. – Спроси его, если
хочешь. Хотя я удивляюсь, зачем вы его слушаете. Вы же слушаете его, да?
Эл снова прокашлялся.
– Мы пока не знаем, кого слушать, – сказал он. – Нет четких указаний. А те, которые
есть, собирают нас вместе.
– Ах да, конвертик, – сказала Веда, суя тонкую руку в карман куртки. – Указания все
получили? Я вот, приехала.
– Какой у тебя амулет, Светлая?
– Точно. – Веда расстегнула сумку, прикрепленную к бензобаку «ямахи». – Вот. Не
скажу, чтобы мне сильно нравилась модель, но с цветом они угадали. Вы же не скажете, что
их придется вернуть?
Она держала в руках наушники. Большие, студийные, целиком закрывающие уши, с
активным шумоподавлением. Вдоль вставок из красной кожи извивалась металлическая
основа.
– Что они делают? – спросил Эл.
– Не поверишь, но транслируют музыку по блютусу, – ответила Веда. – Все, что в
мобильнике записано. От «Металлики» до «Сонаверы». А если ты про магический эффект, то
они снимают магические эффекты. Вот и все.
– Кстати, о мобильниках, – сказал Смирнов. – Мой что-то не работает. Ребят, может,
дадите мне домой позвонить? Родные волнуются.
Он вытащил кнопочный телефон в потрепанном пластиковом кожухе. Остальные
наперебой принялись объяснять ему причины, по которым Столп не даст им позвонить.
На всякий случай я глянул на «эппл» на своем запястье. Сигнал с сетью отсутствовал.
– Завулон, Гесер, какого черта? – тихо прошептал я. – Зачем вы прислали сюда ее?
Конечно, послание до адресата не дошло. Чтобы активировать амулет связи, нужно
очень сильно сконцентрироваться. А я сейчас хотел лишь побыть один. Жаловаться Завулону
на прибытие Ведающей? Да я скорее развоплощусь.
Веда с остальными принялись обсуждать назначение своих амулетов. Лишь Махсуд
курил в сторонке. Поймав мой взгляд, он кивнул, словно подбадривая. Пользуясь тем, что
никто на меня не смотрит, я подошел к мотоциклу.
– Здравствуй, приятель, – произнес я. – Какими судьбами к нам? Где ты был? По каким
краям возил свою хозяйку?
Разумеется, мотоцикл мне не ответил. И все же я присмотрелся к нему. Байк был
напичкан магией по самые рукоятки. Мне даже стало немного больно. Как же я хотел, чтобы
мой подарок Анжеле Возрожденной оставался просто подарком, без всякой магии –
напоминанием о том, что будущее могло стать совсем другим…
Хотя, возможно, в этом будущем не был заинтересован никто, кроме меня.
Часы на руке слегка пискнули. Я посмотрел на экран. Ровно десять утра.
Тут я вспомнил, что так и не спросил Веду о нашем следующем шаге. Куда нам идти и
где искать последнего Иного в нашей команде. Но я знал ответ. Им был светло-серый
кабриолет «БМВ», плавно выплывший из Сумрака и двигавшийся в нашу сторону.
 Глава 10

До своей инициации я принадлежал к породе людей, которые обожают дорогие

автомобили, но совершенно в них не разбираются. Сейчас мало что изменилось. Все, что я
мог сказать про «бэху» с открытым верхом, – это то, что у нее не было крыши. С другой
стороны, если мне приспичит узнать больше, я всегда могу спросить Ромку или Клумси –
новому поколению Иных все моднявые тенденции были присущи не менее, чем их
ровесникам среди простого народа.
Однако сидящий за рулем «БМВ» Иной – да, это я определить сумел, – никак не
походил на молодого. Он выглядел лет на шестьдесят и не был лишен ни морщин, ни слегка
сутулой осанки, которая прослеживалась даже за рулем. Через лобовое стекло были видны
пиджак модного покроя и галстук, аккуратно повязанный на чистом воротнике бежевой
рубашки. Полностью седой волосяной покров на голове завершал картину.
Припарковаться ему удалось со второго раза. Я смотрел, как он неумело крутит рулем, и
пытался угадать, где он взял машину. Такую точно не найти в симферопольском прокате.
И еще я не мог определить его уровень Силы. Любой Иной может точно назвать
уровень другого, но лишь в том случае, если этот другой является равным ему по рангу или
ниже. А если учесть, что я был второго уровня, то прибывший был точно не ниже первого.
Кабриолет наконец замер, едва не касаясь задним бампером поцарапанного бордюра.
Иной вышел из машины, аккуратно прикрыв дверцу, и поправил пиджак.
Только сейчас я убедился, что он был Темным. Раньше даже внимания не обратил. Или
не заметил, что еще хуже.
Впрочем, ничего странного – «БМВ» настолько фонировала магией, что в сравнении с
ней «ямаха» Веды казалась эталоном чистоты. Ох, не в прокате ему такую защиту
поставили…
– Добрый день, – сказал Иной с легким европейским акцентом. – Я рад приветствовать
всех в добром здравии. Позвольте представиться. Меня зовут Максим фон Шелленберг, я
прибыл из Дневного Дозоры Женевы по просьбе начальника Дневного Дозора Москвы. У
меня Высший уровень Силы, и я специализируюсь на ментальной магии. Я надеюсь на
плодотворное сотрудничество.
За моей спиной послышался ехидный вздох Клумси. Эл довольно цокнул языком, а
Ромка даже хлопнул меня по плечу.
Я мог понять их радость. С нами Высший Темный! Вот теперь заживем, братва!
Мог понять, но не разделить. Меня охватила необъяснимая, почти иррациональная
тревога.
– Меня можно звать просто Макс, – сказал фон Шелленберг. – Позвольте, я сразу
расскажу что к чему. У меня есть некий предмет. Мне сказали, что это амулет. Но я не могу
понять, что он делает. Прошу вас, подержите эту вещь у себя – неизвестные амулеты меня
нервируют.
С этими словами фон Шелленберг протянул нам губную гармошку. Ее дизайн был
настолько диким, что она нервировала и без магии. Изогнутая, с неровными отверстиями, по
бокам металлические наросты. Почему-то дунуть в нее не хотелось.
– А давайте мне, – сказал Смирнов, беря гармошку и засовывая ее в карман портфеля.
– Благодарю, – произнес фон Шелленберг. – Теперь о главном.
Он вытащил из кармана пиджака уже всем знакомый конверт, развернул и стал читать:
– «Настоящим указываю Максиму фон Шелленбергу, Высшему Темному Иному, быть
возле Дома культуры», – дальше адрес, полагаю, читать не надо, – «где ему надлежит
встретить Темного Иного второго уровня Сергея Воробьева, которому следует передать
руководство и оказывать во всем полное содействие».
Фон Шелленберг спрятал конверт.
– Мне сказали быть здесь, – произнес он, глядя на меня. – Что ж, я здесь. Сергей
Воробьев – это вы, полагаю? Пожалуйста, расскажите, что все это значит?
 Он стал ждать. Ждали все остальные. Ждала «ямаха», поглядывая на меня четверкой
фасеточных фар. Ждала «БМВ», словно прищуриваясь потухшим ксеноном. Ждали Дозоры
Севастополя, ждал весь город, а где-то по ту сторону пролива ждали Гесер с Завулоном.
Вот только я один уже ничего не ждал – просто стоял столбом, прифигевший настолько,
что воспоминания о первом входе в Сумрак зарыдали горькими слезами и уползли с топа
рейтинга «Самое яркое переживание моей унылой жизни».
– Я здесь главный? – буркнул я, глотая половину гласных. – Не вы, Макс? Не Анжела?
– Кто есть Анжела? – Фон Шелленберг с интересом оглядел нас и остановился на
Веде. – А, вижу, Светлая. Уровень выше вашего. Странно, да. Но приказ есть приказ. Считаю
нужным уведомить, что я против такого решения и по возвращении в Женеву подам протест.
Однако, пока мы здесь, я не стану оспаривать ваше лидерство. Прошу не считать это личным
предубеждением.
– Принято, – коротко ответил я.
– Что ж, ты дорвался-таки, – со злостью сказала Веда. – Что будем делать, Темный?
Момент истины. Честнее всего было бы признаться, что я не знаю ни единого ответа на
многие вопросы. И все же за честность мне не платят. Кто-то хотел, чтобы все сложилось так,
как сложилось. До этого меня направляли, а сейчас отпустили на волю. Значит, все
необходимые данные у меня уже есть – просто я сам их еще не осознал.
– Обратимся к фактам, – сказал я. – Мы собрались здесь потому, что так надо. Прежде
всего нам нужен оперативный штаб. Дом культуры нам вполне подойдет.
– А он закрыт, шеф, – сказал Клумси, заглядывая в окошко. – Тут нет людей. Вообще
нет. И табличка, что закрыто на ремонт. Зато защитной магии куча. Вон меня даже
законтролило.
– Так и должно быть, – спокойно сказал я, хотя внутри меня все паниковало –
действительно ли должно? – Здание в центре, безлюдное – идеально подходит для того,
чтобы спокойно сесть и обсудить все, что мы сегодня видели. Клумси, отойди-ка, я открою
замок.
– Обождите, – выступил вперед фон Шелленберг. – Сергей, вы примете мою ремарку?
Мне стало интересно, кто ему ставил знание русского языка. Затем меня осенило: фон
Шелленберг не пользовался никакими магическими штучками, которые мы все обычно
применяем для получения новых знаний. Его знание русского не было вбито в голову – он
выучил его сам, естественным путем. Возможно, очень давно, до инициации. Долгий путь, со
всеми преимуществами и недостатками.
– Не обещаю, что приму ремарку, – ответил я. – Но, безусловно, выслушаю.
– Вы намерены взломать частную собственность без санкции Дозоров?
– А какие Дозоры дадут мне эту санкцию? – в свою очередь спросил я. – Вы знаете, что
в Севастополе уже год как нет Дозоров? Вы не можете этого не знать – вас должны были
поставить в известность при пересечении границы. Вам ставили регистрационную печать?
– Да, поставили в Симферополе. – Фон Шелленберг немного смутился. – Мне
продемонстрировать? Мне бы не хотелось снимать рубашку.
Я остановил его поднятой ладонью.
– Не нужно, я верю, – сказал я. – Тогда послушайте. Как главный в этой операции я
уполномочиваю всех присутствующих, включая нас с вами, на любые вмешательства до
пятого уровня включительно. Это значит: мы можем резервировать людские материальные
ресурсы, такие как недвижимость, транспорт, валюта, личные вещи и тому подобные
объекты, если они помогут нам в работе. В особых случаях я разрешаю вмешательства
четвертого уровня, при которых мы берем людей под контроль.
Фон Шелленберг изменился в лице. Мне очень не понравилась эта реакция. Чтобы
Темный маг выступал против захвата собственности? Противился ментальным
издевательствам над людьми? Или у них там, в Европах, все теперь иначе? Если я правильно
помню недавнюю беседу с Завулоном, европейские Дозоры даже от беженцев ставят какие-то
хитрые магические заслоны. Хотя, возможно, ничего они не ставят, просто шеф в очередной
раз так пошутил.
– Не могу с этим согласиться, – сказал фон Шелленберг. – Но…
– Но не станете возражать и подадите рапорт, – закончил я за него. – Ваше право. Я
открываю замок. Клумси, отойди от двери.
Парень поправил бейсболку на голове, которую я раньше у него не видел. Вроде он был
в гоповатой кепочке. Или он меняет одежду при каждом перекидывании?
– Как ты откроешь? – спросил он.
– Я проскользну через Сумрак. Открою дверь изнутри. И тогда вы войдете.
– Минуточку, – послышался голос сбоку, и я с удивлением посмотрел на прежде
молчащего Смирнова, прижимавшего к себе портфель. – Можно я попробую?
Я с подозрением всмотрелся в него. Неужто под личиной добродушного ответственного
работника скрывался взломщик?
Затем мне все стало ясно. Товарищ просто ищет возможность выслужиться. Проявить
себя. Оно и видно: половина команды сильнее тебя уровнем, и все важные вопросы решают
без твоего участия. А к грязной работе подключаем молодых. Комплексы – штука серьезная и
достойная уважения.
– Хорошо, открывайте, – согласился я. – Только не напортачьте.
Смирнов кивнул, поставил портфель на ступеньки, шагнул в Сумрак и исчез. Чувство
тревоги не оставляло меня – напротив, оно продолжало расти, подобно китайскому арбузу на
химии.
– Лина, – позвал я. – Можно тебя на минутку?
Девушка кивнула и подошла ко мне. Я чуть наклонился к ней.
– Тогда, на вокзале, ты сказала, что видела Иного, – напомнил я.
– Да, видела, – подтвердила Лина.
– Он есть среди нас?
Лина с неуверенностью поглядела по сторонам.
– Не торопись, – посоветовал я. – Думай.
– Я не могу сказать точно, – сказала Лина, нервно теребя прядь волос. – Тогда я не
успела рассмотреть.
– Ауру, полагаю, ты не снимала?
– Я же не могу читать ее.
– Не можешь. Но зато можешь снять.
– Нет, не снимала.
– Среди нас хоть кто-нибудь вызывает ассоциации с тем типом, которого ты видела на
вокзале? Походка, жесты, сложение? Хоть что-нибудь?
Лина продолжала смотреть.
Махсуд все еще курил на бордюре, углубившись в мысли. Морозко смотрел на нас безо
всякого участия. Веда осматривала шлем, словно проверяя, не подпортил ли его недавний
Пресс. Клумси прислонился к фонарному столбу и скучал. Ромка вытряхивал куртку. Эл
сунул руки в карманы и глядел на солнце, словно использовал каждую минуту для борьбы со
своей вампирской сущностью. Максим фон Шелленберг изучал бортовой компьютер «БМВ».
Портфель Смирнова сиротливо стоял в одиночестве и всем видом умолял отнести его в бюро
находок.
– Нет, – сказала Лина. – Я никого знакомого не вижу.
– Хорошо, – сказал я, хотя ничего хорошего в ее словах не было. – Его нет среди нас.
– Но это значит, что в Севастополе еще есть другие Иные. – Лина раскрыла глаза. – Как
такое может быть?
– Я не знаю, – сказал я и почувствовал, что простая правда вышла из моих уст
достаточно легко. Лина казалась мне единственным участником команды, которому я мог
довериться.
– Допуск на присутствие есть только у нас, – напомнила Лина. – Без конвертов никакой
Иной не может попасть в Севастополь.
 – Никакой, – согласился я. – Если только он изначально не прятался здесь.
Лина прикрыла рот ладонью.
– Шушукаетесь, голубки? – произнесла неожиданно возникшая рядом Веда. – Лина,
можно мне твоего кавалера?
Я отвернулся, испытывая неожиданное отвращение к себе. Лина отошла в сторону.
– Все, мы почти одни, – сказала Веда.
– Прекрати глумиться, – жестко процедил я. – Ты – расчетливая ведьма, по нелепой
случайности ставшая Светлой. А она – наивная и простая девчонка. Заставишь ее покраснеть
еще раз – и я позабочусь, чтобы ты побелела.
Веда моргнула, не выказывая ни единой эмоции.
– А я и не глумлюсь, – сказала она. – Мы с ней на одной стороне, между прочим. А ты –
на другой. Но я пришла предложить мир.
– Какой мир?
– Простой дипломатический мир. Можно хотя бы видимость. Предлагаю на время
нашего отпуска в городе-герое Севастополе забыть о разногласиях и не выносить их на
публику. И не контачить без крайней необходимости. Идет, Темный?
– Идет, – кивнул я. – Но с одной оговоркой.
– Я и не сомневалась…
– Я буду называть тебя так, как захочу. И ты не станешь возражать.
В ее глазах зажглись знакомые огоньки, и уголки губ почти идеально повторили их
узор.
– Мальчишки не могут без капризов, – сказала она. – Хорошо, будь по-твоему.
– Договорились, Веда.
Еще несколько мгновений она стояла рядом, затем усмехнулась, пожала плечами и
отошла в сторону.
Двойные двери натужно заскрипели и отворились, выпуская наружу пыль и запах
старой мебели, пробивающий даже до ступенек. Краснощекий Смирнов радостно потирал
руки.
– Сделано, – крякнул он. – Пришлось открывать аж на втором слое! Слушайте, вы не
поверите, что я там…
Громкий взрыв прервал его слова. Я подскочил на месте, механически приготавливая
Щит Мага. Смирнов исчез в облаке синего пламени, щепок и костей, охвативших дверной
проем. Одна из дверей повисла на нижней петле, вторая сорвалась и полетела в Морозко,
который ловко отбил ее каким-то заклинанием из арсенала низкоуровневых Светлых.
Лина закричала, приседая на землю. Махсуд со страхом отшатнулся, Клумси зашипел.
– Всем назад! – велел фон Шелленберг, поднимая руки с растопыренными пальцами.
– Нет! – заорала Веда, вскидывая тонкие ладони. – Все под Щит! И БЫСТРО!
Мне хватило короткого взгляда на здание Дома культуры, чтобы понять, что она права.
От изувеченного входа по стенам поползли фиолетовые нити, расползаясь на множество
капилляров. Один из углов с грохотом раскололся, стекла на этажах потрескались, но
осколков не было – все тут же всосались внутрь, повинуясь бушевавшему в здании
энергетическому клубку.
Я прыгнул к Веде, толкая впереди себя подвернувшегося Ромку. Нас окутал белесый
шар диаметром около трех метров. По его поверхности расплылись фиолетовые разводы.
А потом здание Дома культуры содрогнулось в последний раз и с грохотом рухнуло,
подминая под собой нижние этажи. Обломки тут же поползли к центру, вдавливаясь один в
другой, расщепляясь на куски и по нарастающей, в мелкую щебенку и пыль, сливаясь в
сплошную ленивую кучу каменного лома. Затем движение замедлилось, куча по инерции
чуть провернулась вдоль вертикальной оси, и то, что осталось от некогда красивого здания,
застыло в массе строительного мусора.
 2 часть
–  Я предвижу твою долгую и полную опасностей жизнь.
Зарывшись в подушки, она смотрит на меня с озорством, изгибаясь, подобно змее. Она
не может читать мою судьбу. Не сейчас. Не тогда, когда еще не стала Иной.
И все же она права. Ей нет нужды видеть мою судьбу – она сама вершит ее.
–  Я – твоя опасность, – молвит она.
–  Ты – моя долгая жизнь, – говорю я. – Ты моя Ведающая…

Глава 1

Вокруг Щита разразился дикий хаос. Сквозь тонкий пузырь защитного заклинания, так
вовремя наложенного Ведой, окружающий мир виднелся не слишком отчетливо, словно мы
находились внутри мутного хрустального шара. Потом я понял, что картинку искажала еще и
сгустившаяся пыль.
– Отойдите назад, все, – скомандовала Веда. – На счет «три»… раз… два…
Не дожидаясь окончания счета, она сняла Щит, и все синхронно шарахнулись в сторону.
Все, кроме меня. Трюк был достаточно предсказуем.
Морозко поднес ладонь ко рту, дунул. Пыль над головами развеялась. И только тогда я
смог в полном масштабе осознать, что произошло.
От Дома культуры ничего не осталось, и, что хуже, характер повреждений нисколько не
напоминал ни стандартный строительный взрыв, ни плановый снос. Казалось, на здание
обрушился крайне специфический гравитационный метеорит, стягивающий в себя все вокруг
места своего приземления. Несколько фонарных столбов жалобно склонились над
развалинами.
Площадь Восставших взрыв почти не задел, но все машины были безнадежно
выведены из строя, будто попали под электромагнитный импульс. Именно этот фактор и
убедил меня окончательно, что Смирнов попал под взрыв магической бомбы, поставленной в
Сумраке.
Единственными уцелевшими транспортными средствами были «ямаха» Веды и «БМВ»
фон Шелленберга.
А еще вокруг царила паника. Не менее полусотни человек с воплями носились во все
стороны, еще с десяток снимали происходящее на мобильники. Твою же мать…
– Я справлюсь, – сказал фон Шелленберг, снова растопыривая пальцы. – Я специалист в
массовом контроле людей.
– Спасибо, – только и сказал я.
Почувствовав легкий толчок локтем, я обернулся. Рядом стояла Лина, поглядывая в
сторону.
– Смотрите, – сказала она, показывая на одного из толпы.
Среди людей стоял худой человек лет сорока на вид, одетый в потрепанные, некогда
дорогие шмотки, ныне выглядевшие почти обносками. Он смотрел на нас с любопытством,
приправленным щепоткой презрения.
– Что? – спросил я.
– Это его я видела на вокзале, – сказала Лина и задрожала. – Это он, точно!
Я присмотрелся сквозь Сумрак. Незнакомец был обычным человеком. Гладкая, плавная
аура, без следа искажений.
Только я хотел успокоить Лину, как внезапно по поверхности ауры незнакомца
пробежала легкая зеленоватая рябь. Прежде чем она прошла, «человек» успел полностью
пропасть без следа и снова появиться.
– Что за… – заморгал я.
Встретившись со мной взглядом, полу-Иной сорвался с места и бросился бежать.
– Стоять! – заорал я, бросаясь следом. – Дневной Дозор, всем оставаться на местах!
 Услышав мои слова, все напуганные люди прижались к земле. Что ж, тоже эффект. По
крайней мере теперь я видел преследуемого чуть лучше.
Как раз чтобы заметить, как он останавливает одну из въезжающих на площадь машин,
попросту ударяя по ее капоту и раздавливая двигатель в металлолом.
Да что же это за тварь такая?!
Автомобиль вписался носом в асфальт и так замер на долгую секунду, сверкая
хромированным задом в воздухе. Тот, что шел за ним следом, врезался аккурат в центр
днища. После чего незнакомый Иной спокойно сел в третью машину – низко посаженный
джип, – вышвыривая водителя метров на пять в пожухлую траву.
Я выставил руку вперед, сконцентрировался и выстрелил Тройным Лезвием,
располосовав крышку капота и оставив царапины на лобовом стекле захваченной машины.
На ее ходовой части это никак не отразилось – Иной спокойно крутанул руль и поехал через
площадь в центр. Что могло означать лишь одно – он сумел частично отбить мое заклинание.
– Невозможно, – пробормотал я, развернулся и бросился к кабриолету.
Фон Шелленберг напряженно проводил какие-то пассы, известные только Высшим
магам. На меня он внимания не обращал. Остальные стояли на местах и внимательно
смотрели по сторонам, очевидно, отыскивая прорехи в работе женевского Темного.
– «Медик» вон в ту сторону, быстро! – крикнул я, запрыгивая за руль «БМВ»
и нащупывая ключ. – Человек в траве, нуждается в помощи!
Ключа не было. Конечно же, новые модели экзотических каров заводятся кнопкой.
Чертыхнувшись, я нащупал кнопку и вдавил что есть сил.
– Нет! – услышал я голос фон Шелленберга. – Вам нельзя! Оста…
«БМВ» взревел мощным двигателем, я передвинул рычаг и вдавил газ, радуясь
педантичности фон Шелленберга, заставившего его припарковаться носом к выезду.
– Добро пожаловать, – произнес приятный женский голос, шедший откуда-то с
приборной панели. – Найден новый пользователь. Выберите язык.
– Что? – невольно произнес я, напряженно выискивая взглядом машину полу-Иного.
Вот он, «Ниссан Пэтфайндер», искусно лавирующий между плетущимися маршрутками. В
таком трафике догнать его не было никакой возможности. Только зачем джипам пружины
резать?!
– Выберите язык, – повторял голос.
– Русский, – ответил я. – Русский! А мы на каком говорим?!
Ответа не последовало. «Ниссан» пару раз выехал на встречку. Я надеялся, что по
Севастополю благоразумно развешены камеры слежения, которые незамедлительно
передадут сигнал на пульт, после чего выедут патрульные машины… Нет, это слишком
утопично. Не та страна. Точнее, та, но совсем не тот год, хотя и очень близко.
– Вас приветствует бортовой компьютер «Би-Эм-Дабл-Ю» в Иной модификации, –
вежливо произнесла электронная девушка. – Меня зовут Вероника. Пожалуйста, выберите
ваш профиль: Светлый, Темный, Инквизитор.
– Какого хрена? – ошарашенно спросил я, не удержавшись и глянув на экран, мигавший
оранжевым. – Темный. Я выбираю Темный.
– Установлен Темный профиль.
«БМВ» подпрыгнул на месте, едва не выбросив меня из кресла. Будь над моей головой
крыша, я бы обязательно в нее стукнулся. По груди и животу что-то поползло – то были
ремни безопасности, которые защелкнулись автоматически. Машина поехала ощутимо иначе.
Похоже, что задние колеса стали ведущими вместо передних.
Оранжевая панель сменилась на черную, огни приборов пару раз мигнули и перешли на
равномерный темно-серый цвет. Включилась магнитола, из которой тихо полились звуки
гитары Дэвида Гилмора. Если это музыка Темных, то я не хочу знать, что слушают Светлые.
– В целях сохранения маскарада цвет кузова временно изменен не будет, – сообщила
Вероника. – Новый цвет будет автоматически установлен при первом выходе из Сумрака.
– Да ты, ты… ты… черт бы тебя побрал… – Я мотнул головой. – Кто ты вообще?!
 – Меня зовут Вероника, я бортовой…
– Да, все, я понял, помолчи!
– С вами с двенадцатого мая две тысячи пятнадцатого…
– Помолчи!
Стук под колесами прекратился – мостовая закончилась. «Ниссан» не свернул на рынок,
где полу-Иной имел все шансы затеряться в толпе, – вместо этого он выехал на перекресток и
поехал налево, по Большой Морской.
– Вероника, – сказал я, прищуриваясь от боковых порывов ветра. – Мне нужна помощь.
– Я готова оказать помощь.
– Установи слежение за серым «ниссаном» впереди. Ты можешь это сделать?
– Регистрационный номер?
– Я не знаю.
– Слежение установлено.
Меня качнуло чуть в сторону – «БМВ» взревел оборотами двигателя, срезая угол и
вылетая на Большую Морскую.
– На хрена ты спрашивала номер, если он тебе не нужен?! – заорал я, но ответа ждать
не стал. Управление, к счастью, все еще оставалось моим. «Ниссан» впереди меня мчался по
центру трассы, словно полу-Иной искал подходящий случай красиво самоубиться. Почему-то
я чувствовал, что он не желал этого делать. Кто бы это ни был, он хотел избежать
разоблачения. Я надеялся, что у него будут нужные мне ответы. Хотя бы часть из них.
С моим двигателем «ниссану» было не тягаться, так что я плотно сел на хвост, все еще
не зная, что делать – проследить за пунктом назначения незнакомца или же попробовать
взять его прямо здесь.
– Вероника, ты можешь связаться с фон Шелленбергом? – спросил я.
– Связь недоступна, – ответили мне.
– Магическая связь? Цифровая? Ты можешь позвонить хоть кому-нибудь?
– Связь недоступна.
«Ниссан» резко остановился. Я ударил по тормозам, одновременно нащупывая ручник.
Полу-Иной вышел из машины. На его лице было все то же выражение, словно я для
него был внезапно свесившейся с дерева гадюкой, желающей заползти в его блюдо с
маринованной бараниной. С пальцев его левой руки свисали огоньки пламени.
Я выставил перед собой Щит Мага, и вовремя – в меня влетел горизонтальный столб
пламени. Не просто банальный файербол, с которого часто начинаются схватки между
магами на городских улицах. Полу-Иной бил капитальной, жирной струей магического огня,
сквозь который прослеживались непонятные фиолетовые сгустки – точно такие же, которые
разрушили здание Дома культуры.
– Обнаружена опасность, – сообщила Вероника, и «БМВ» накрыло крышей.
Нет, это не была медленно выползающая из багажника хреновина, призванная
задвинуть меня горючим тентом на пластиковой основе. Машину моментально накрыло
спроецировавшимся ниоткуда полупрозрачным колпаком, отрезавшим все звуки и половину
красок. Колпак тем не менее имел форму стандартной крыши, и я был уверен, что прочный
барьер охватывает всю машину целиком, идя вдоль архитектурных линий.
И все же пламя постепенно прожигало Щит. Внутри становилось жарко, по салону
заструился запах плавящегося пластика.
– Опасность, опасность, опасность, – повторяла Вероника. – Рекомендуется вывесить
«радужную сферу».
– У меня нет «радужной сферы»! – выпалил я. – Я же не Светлый!
Глядя, как вокруг машины нарастает переливчатый мыльный пузырь, снижающий
температуру до приемлемой, я был готов отказаться и от своего последнего утверждения.
Затем сквозь двойной барьер проревел двигатель мотоцикла.
Тормозя боком, Веда швырнула в лицо полу-Иному сгусток льда,
трансформировавшийся в «белое копье». Тот сразу убрал голову, ударившись ею о
«радужную сферу», которой Веда окутала «БМВ». Коснувшись поверхности пузыря, полу-
Иной скривился. Казалось, от него самого пошел пар.
Заднее колесо «ямахи» с неистовым ревом вращалось на месте, испуская серый дым,
собирающийся в призрачные силуэты, нападавшие на полу-Иного. От этого я не мог
оторваться. Восхитительный способ забора Силы с земли с последующим ее прессованием и
перенаправлением в противника.
Только нашему, похоже, все было нипочем. Отмахнувшись, он развеял дым и долбанул
ответным Прессом. «Радужная сфера» сразу слетела с меня, закрыв собой «ямаху» вместе с
волшебницей.
Полу-Иной сел в «ниссан» и снова дал газу.
– Ну, все, – прошипел я, сжимая руль. – Вероника, убери барьер.
Стукнув «БМВ» по заднему крылу, Веда выразительно посмотрела мне в глаза через
зеркало и рванула в погоню. Джип тем временем оторвался метров на пятьдесят, которые
кабриолет фон Шелленберга преодолел за пару вдохов. «Ямаха» втиснулась в узкий проем –
похоже, Веда собиралась что-то сделать с передним колесом «ниссана».
Наш противник нашел выход. «Пэтфайндер» плавно пересек двойную сплошную, идя
точно в лобовую с новеньким КамАЗом, уверенно двигавшимся по своей полосе. Наверху
грузовика болталась стрела крана.
– Веда, – вырвалось у меня. – В сторону, рыжая!
Маневр «ниссана» водитель грузовика заметил поздно – автокран качнулся, кабина чуть
присела от резкого торможения. В следующий момент широкая морда КамАЗа, избегая
опасного поцелуя с агрессивным джипом, оказалась на нашем пути, давя истлевший бордюр,
соскребая зеркалом штукатурку со стены.
Уйти Ведающей было совершенно некуда. Она вдавила ручной тормоз, заднее колесо
«ямахи» зависло в воздухе на метр…
– Умница, – вымолвил я, въезжая капотом точно под днище мотоциклу, на котором как
раз вовремя начала блестеть переливающаяся оболочка «хрустального щита».
«Ямаху» отшвырнуло вперед и вверх, куда-то на крышу автокрана. Даже будь она
ровной – приземлиться на два колеса там было попросту некуда. И все же я не сомневался,
что Веда найдет способ. Которого я, на свою печаль, был лишен.
Железный монстр сурового российского автопрома, призванный стереть меня в пыль,
неожиданно пропал вместе с городом. На мгновение я подумал, что пришел мой час встречи
с Изначальными Силами, как через секунду снова обнаружил себя на дороге. Все было почти
по-прежнему – «ниссан», потерпев неудачу, вернулся на нашу полосу. «Ямаха» со Светлой
волшебницей, казалось, совсем не пострадали.
– Что это было? – спросил я.
– Аварийный выход в Сумрак завершен. Новый цвет установлен.
Точно, вот оно, изменение. Окраска «БМВ» заметно потемнела, превратив кабриолет в
рекламу свеженького махагона. Пропали все следы прежних ударов.
– Неплохо, – похвалил я Веронику. – Значит, ДТП теперь не проблема?
Хотя преследуемый субъект оказался весьма силен, его авто оставалось обычным,
человеческим транспортом. Высунув руку, я пустил несколько Тройных Лезвий. Багажник
«Пэтфайндера» смяло в тесто.
Вдавив тапку в пол, я довершил арт-инсталляцию, от души врезав «ниссану» в зад.
– Повторение ваших действий не рекомендуется, – сказала Вероника. – Во избежание
отказа всех систем.
– А что посоветуешь? – нервно спросил я.
– К вашим услугам штатный набор боевого оперативника.
«Бардачок» раскрылся, демонстрируя несколько боевых амулетов, из которых я опознал
лишь половину. Но чем они были заряжены – я не имел понятия.
– Ого, – сказал я. – Сойдет для начала.
Вытащив предмет, напоминающий кастет, я сжал его в руке.
 – Активирован шакрам холода, – сказала Вероника. – Ваш суточный лимит снаряжения
исчерпан.
«Бардачок» закрылся.
– Эй, – запротестовал я. – Так мало?! А как же остальное?
Кастет в руке заледенел, заструился холодным воздухом, пробирающим до костей. На
его ударном окончании возник призрачный образ заостренного метательного диска.
Поравнявшись с «ниссаном», я поехал рядом. На миг мелькнуло полное раздражения
лицо полу-Иного, словно я отвлекал его от некоего важного задания. Улыбнувшись, я навел
шакрам на него и дал мысленную команду.
Диск оторвался от кастета, влетел в боковое стекло «ниссана» и разбил его вдребезги.
Полу-Иной успел убрать голову – шакрам немного сменил угол полета, вылетая уже через
стекло справа и сзади, после чего вернулся ко мне, плотно прилипая к исходному месту на
основании кастета.
Я тут же выстрелил еще и еще, дробя кузов, крылья, намекая полу-Иному, что лучше бы
ему остановиться и получить шанс просто поговорить. Но он не понимал послания – вместо
этого выехал на тротуар, едва не снеся подвыпившую компанию. Прицелившись еще раз, я
навел шакрам на левое переднее колесо.
Спуска не последовало.
– Перезарядка шакрама, – сказала Вероника. – Подождите шестьдесят секунд.
– Все, с меня хватит! – рявкнул я. – В Сумрак! Вероника, ты со мной?
Солнце было слева от меня, и свою тень на пассажирском сиденье я нашел без труда.
Притянул ее к себе, накрылся ею, словно погребальным саваном. Из всех моих образов
вхождения в Сумрак этот был самым ярким – и потому самым действенным.
Знакомый холод объял меня, подобно кондиционеру в момент первого включения.
Палитра окружающего мира традиционно выцвела, дома преобразились в постройки из
грубого белого булыжника, почти лишенные деревянных элементов. А вот это что-то
новенькое. Похоже, в строительстве здешних домов Севастополя уже много поколений не
использовалось ничего, кроме балаклавской скалы.
«БМВ» почти не изменился. Я сидел за рулем представительского кабриолета, разве что
немного устаревшего дизайна. Тихо рычит двигатель. На месте музыкального центра –
кассетная магнитола. С прямоугольного зеркала свисает сувенир – череп с костями. И еще на
капоте лежала девушка.
Поначалу я решил, что кого-то сбил и сам не заметил, что заставило меня похолодеть
еще больше. Затем я увидел, что она была привязана за запястья и лодыжки. Наготу ее тела
еле скрывал белый развевающийся покров. Она с трудом подняла голову и тихо заговорила,
хотя ее голос был необыкновенно хорошо слышен:
– Вхождение в Сумрак успешно. Рекомендуется не превышать… лимит…
– Вероника? – спросил я.
– …пребывания, – произнесла она, безучастно опуская голову на холодный металл. –
Рекомендуется…
Я в бешенстве хлопнул ладонью по рулю.
– Фон Шелленберг, женевская скотина, – прорычал я. – Чтоб ты горел в аду!
Вообще говорить на эмоциях такие вещи не рекомендуется, но вряд ли я смогу просто
так повесить проклятие на мага, серьезно превосходящего меня уровнем. Да и насчет
существования ада я не был уверен. Но ему все же придется ответить на пару неприятных
вопросов.
«Ниссан» стремился к Графской пристани. Из Сумрака его очертания были еле
различимы – если бы я не покромсал машину шакрамом, ни за что не сумел бы отличить ее
от других. На месте водителя виднелась аура, которая не могла принадлежать ни человеку, ни
Иному. Кроме того, внутри нее никого не было. Лишь очертания ауры позволяли определить
примерный гуманоидный силуэт. Кто бы это ни был, на первом слое Сумрака он не
существовал.
 Меня охватило чувство невыносимой брезгливости, словно я встретился с фантомом
мерзкого червяка, которого раздавил давным-давно и уже успел забыть. Пора применить
один запрещенный прием. Я въехал прямо внутрь очертаний «ниссана».
– Выход, – сказал я и вывалился в знакомый мир.
С диким грохотом «ниссан» разорвался на мелкие куски – кабриолет вытолкнул его из
занимаемого пространства. Обломки джипа разлетелись во все стороны.
Полу-Иной, казалось, совсем не пострадал – полетел головой вперед, снеся на своем
пути киоск с сосисками и напугав стаю голубей, снующих вокруг. Приземлившись, он тут же
стал на ноги и снова атаковал меня – на этот раз Знаком Танатоса. Я не стал ждать закрытия
барьера «БМВ» – выскочил из машины, выставил Щит и саданул противника шакрамом.
Диск снес ему левую ногу чуть ниже колена. Я бы не удивился, если бы у него тут же
отросла новая или полу-Иной повис бы в воздухе, даже не заметив ранений. Но он повел себя
очень даже естественно – с изумлением посмотрел на ногу, с воплем упал наземь и начал
кататься, орошая все вокруг кровью из обрубка.
Визги прохожих я уже не воспринимал – от того, что фон Шелленбергу прибавится
работы, у меня точно сон не пропадет. Подойдя к полу-Иному, я остался стоять, наблюдая за
ним и пытаясь понять, кто передо мной.
Сзади меня взревел двигатель «ямахи», но я не обернулся.
– Ты что? – крикнула Веда, подбегая ко мне. – Он нам нужен!
– Нет, – сказал я. – Посмотри на него. Мы не сможем ничего сделать.
С искаженным ненавистью лицом полу-Иной повернулся к нам. Его нельзя было
вылечить. Если было бы можно, он бы сам попробовал наложить на себя «Авиценну» или
что угодно, что хотя бы сняло боль. Но он и не собирался выживать. Вместо этого он лишь
шевелил пальцами в бессильной попытке сложить что-то атакующее.
Я несколько раз согнул и распрямил пальцы. Потом прицелился и направленным с
хирургической точностью Тройным Лезвием снес ему голову.

Глава 2

Веда не отвернулась. Она продолжила смотреть на обезглавленное и обезноженное тело

непонятного существа.
– Мстишь за детские комплексы? – спросила она. – Какие на этот раз?
– «Сферу» вывеси, – тихо сказал я.
– Сам вывеси. А я анализ проведу.
Она подошла к телу и начала его осматривать.
Я молча повел рукой, накрывая площадь невидимым защитным куполом. Никогда не
знал, является ли заклинание полного игнора сферой или еще каким тэтраэдром. Работает – и
ладно. Я лишь постарался не задеть причал. Если и паромы начнут пропускать остановку
«Графская пристань» – вверх тормашками полетит все расписание, что не останется
незамеченным всем населением города. В цифровую эпоху проводить общественные
мероприятия становится все сложнее.
Останки «ниссана» валялись безнадежным хламом. Нечего было и думать собрать из
этих фрагментов что-то цельное. Пожав плечами, я принялся методично уничтожать их,
распыляя в прах.
– Зря, – сказала Веда, поглядывая в мою сторону. – Фантом все равно останется.
Отследить могут.
– Кто?
– Кто-нибудь из его сообщников. Если бы ты не убил его – смогли бы допросить.
– Думаешь, нас преследуют? И есть другие?
– Но он же тут явно не один.
– Почему? – спросил я. – Возможно, и один. Мы не знаем, что тут происходит.
– Ты о себе во множественном числе?
 – Слушай, – произнес я, – перестань изображать таинственную даму с карточной
колоды. Тебе не идет. Я же знаю, какая ты.
Пальцы Веды, до этого двигавшиеся над ранами Иного, застыли. Она повернулась ко
мне, улыбнулась со снисхождением.
– Порою я забываю, что ты старше, чем выглядишь, – заметила она. – Все эти твои
метафоры. Твои позы, манеры ругаться. Все это так… ретроспективно. Слишком старо,
чтобы казаться чем-то теплым и ламповым, и слишком ново, чтобы производить впечатление
битого жизнью циника. Ты застрял между поколениями, Темный.
– Не я один.
– Да, – вздохнула она, поднимаясь. – И я такая же. В равной степени могу описать, кто
такие Коля Герасимов и Кори Тейлор. Я все еще выгляжу на двадцать?
– Веда…
– Помолчи.
Я послушался. Она стояла передо мной, глядя вниз с легкой грустью.
– Извини, – сказала она. – Я вспоминала время, когда мое имя, произнесенное твоим
голосом, заставляло что-то трепыхаться внутри. Но сейчас оно прошло.
– У нас был уговор, – напомнил я. – Мне можно называть тебя так, как захочу.
– Да, – согласилась она. – Можешь. И с каждым разом ты обесценишь очередное
светлое воспоминание. Можешь приступать, я не возражаю.
Кулон со знаком весов на ее груди заставил меня посмотреть чуть выше, в район
воротника. Поверх блузки виднелись черные рисунки, словно мастерски выполненный
несмывающийся боди-арт.
– Я не помню этих татуировок, – сказал я. – Их не было.
– А, это… – Веда закрылась ладонью и тут же убрала руку. – Это не тату. Это руны
самоисцеления.
– Зачем они тебе?
– А почему бы и нет? В жизни всякое бывает. Ошибаются знакомые. Предают друзья.
Отворачиваются любовники.
– Значит, это я мешаю уходу твоих воспоминаний, – проговорил я. – Всегда у тебя кто-
то виноват. И как ты только стала Светлой…
– Помолчи, Воробьев.
– Почему? Почему я должен молчать?
– Потому что у тебя есть право молчать. Зачитать тебе права Миранды? Я давно
стараюсь пробить нечто подобное в Дозорах Читы. Ты видел офис читинского Ночного
Дозора? Хорошее место, и отапливают целых два часа в день. Спасибо, кстати, что ты меня
туда поселил. Подумываю завести аквариум с рыбкой. Поставлю у холодной батареи. А
рыбку назову Миранда.
Веда осеклась, глядя на мое лицо.
– Миранда не был женщиной, – сказал я.
– Ах да, точно, вспомнила. Это был бандит по имени Эрнесто Миранда. Здоровый
латинос, которому впервые зачитали права при аресте. Кстати, он плохо кончил.
– Его убили во время пьяной драки в баре, – добавил я. – Вижу, ты все же читала книги,
которые я подарил.
– Да, читала, – подтвердила Веда. – А что мне было с ними делать? Не выбрасывать же.
Кому сейчас нужна современная британская беллетристика? Может, в библиотеку отдам. Ты
видел библиотеку Читы? Там почти не сыро, и свет дают по два часа в день…
– Какой же ты нытик, Ведающая, – сказал я. – Ноешь не переставая с того самого дня.
Может, ты стала такой при инициации? Или при рождении?
Она провела пальцами по лбу, будто пытаясь разгладить морщины, которых у нее не
было и уже не будет никогда. Я смотрел на ее лицо и чувствовал боль. Простую, постоянную,
равномерную боль.
Мы – Иные. Нам не дано видеть, как изменяются наши потерянные любимые. Людям
проще. Терзающее чувство, рвущее на части все их нутро, может отступить, когда они
встречают утраченную любовь спустя годы разлуки. Тогда они понимают, что объект
обожания несколько изменился. Подернулись морщинами либо разгладились щеки, чуть
округлились или же втянулись скулы, налет на зубах приобрел чуть другой цвет, волосы
отросли или укоротились, талия расширилась или, напротив, с нее пропали столь милые
сердцу объемы. Люди меняются. А с ними меняется и образ, прикипевший к человеку. И
тогда любовь видоизменяется вместе с ним, пока или не пропадет с концами, или не
перерастет в нечто новое.
У Иных такого нет. Если ты любишь Иного или Иную – пиши пропало. Потому что
через день или через столетие, но ты увидишь его или ее в том же состоянии. Любые
изменения будут носить косметический характер. Суть останется в той же форме – но
отдалится от тебя еще больше через недосягаемый океан чужого, незнакомого тебе опыта.
Особенно если твоя пассия – Светлая боевая волшебница. Особенно если ты сам – Темный
боевой маг не самого высокого уровня.
Хотя мелкие изменения в Ведающей все же были. У основания нижней губы появился
пирсинг, точно по центру. Остроконечная пустотелая декорация из металла казалась
случайной кляксой на безупречной картине. От ее блеска заплакал бы сам Дэвид Дрейман. В
сравнении с ней проколотая правая бровь выглядела осмысленной фантазией художника.
– Ты не изменилась, – сказал я. – Ты все такая же. И никакие руны тебе не нужны.
– А ты все так же не пользуешься магией исцеления?
Я тронул себя за шею, обнаружив на пальцах кровь.
– Не пользуюсь, – подтвердил я. – Это лишнее. У меня хороший иммунитет.
– Давай заштопаю.
– Не нужно, – сказал я. – Наверное, в машине поцарапался. Пройдет.
Сосредоточившись, я отправил тело непонятного Иного в Сумрак. Больше мы тут все
равно ничего не сделаем.
Вытащив телефон, Веда попыталась кому-то позвонить. Я понял, что момент лирики
окончен, и почувствовал горькое облегчение.
– Не старайся, связи нет, – сказал я. – Иначе тебя вытолкнет.
– Забыла. – Она со вздохом спрятала трубу. – Хотела Лине звякнуть.
– Когда вы успели номерами обменяться?
– А ты не успел? И где твой сотовый вообще?
Ее взгляд скользнул на мое запястье.
– Что за гаджет? – спросила она. – С каких пор ты яблокофан?
– Что? – не понял я. – А, это амулет от Завулона. Позволяет позвонить ему один раз. Я
все не могу выбрать момент.
– Мы разнесли полгорода. Согласна, отчитываться начальству еще рановато. Еще
вторая половина в запасе.
– Но так и день еще не кончился, – попробовал я неуклюже пошутить. – Кстати, на эти
часы с самого утра все смотрят. И не знаю почему.
– Кто смотрит?
– Люди смотрят.
Она захлопала глазами.
– Какие люди? – не поняла она.
Мы глазели друг на друга, и я с досадой понял, что наш контакт в очередной раз
потерян. И сколько времени теперь понадобится на его восстановление – одному Сумраку
известно.
Меня спасло неожиданное прибытие общего знакомого. Ибо я не знаю, как еще можно
назвать внезапно материализовавшегося в воздухе гигантского кота, который возник
ниоткуда в метре от земли, чтобы, перебирая лапами, приземлиться на них с диким мявом и
возмущенно фыркнуть.
Кот тут же обратился в человека. Клумси встал, отряхивая потрепанный оранжевый
костюм.
– О, я вас нашел, – сказал он. – Извините, если напугал.
– Как ты меняешь одежду? – спросила Веда.
– Она сама меняется, – улыбнулся оборотень. – Я не могу заранее предсказать, какой
она станет.
– Что там наши? – обратился к нему я. – Как дела на площади?
– Старикан рвет и мечет, – ответил Клумси. – В основном из-за того, что ты машину
забрал…
– Плевать мне, что он думает по этому поводу, – прервал я. – Что там с людьми?
– Надо же, какая забота, – хохотнула Веда.
– Все обошлось. – Клумси косо глянул на нее. – Пустили слух, что проводился
плановый снос, просто кран упал.
– Какой кран?
– Тот, что вы на трассе снесли. А вы не заметили? Короче, не берите в голову. Фон
Шелленберг вас к себе требует.
– Значит, приедем и объясним, что он ничего требовать не может, – сказал я. – Веда, ты
тут закончила?
– Да, милый, – сказала она, подходя к мотоциклу. – Встретимся на месте. «Сферку»
снять не забудь.
«Ямаха» скрылась из виду.
– Что это она? – спросил Клумси.
– Долгая история, – ответил я, садясь за руль «БМВ». – А как ты так быстро доскакал?
– Я ж в слоях Сумрака путешествую, – объяснил Клумси, залезая на пассажирское
сиденье. – Мне в коте удобно. Не выталкивает почти.
– Да, это хорошо. – Я завел мотор. – Слушай, молодой, ты не в курсе, почему все
сегодня смотрят на мои часы? Я понимаю, что они по севастопольским меркам стоят денег,
но не настолько же?
Клумси внимательно посмотрел на «эппл-уотч», щелкнул по ним ногтем, нахмурился и
тут же расплылся в улыбке.
– Потому что они работать тут не могут, – объяснил он.
– Как так? Почему не могут?
– Потому что «эппл».
Глядя на мое непонимающее лицо, Клумси стукнул себя ладонью по лбу – мол, это ж
так просто, шеф!
– Все равно не понимаю, – сказал я.
– Ну, блин, это же Севастополь!
– И что?
– Крым и Севастополь под санкциями! Продукция «яблок» в Крыму не работает!
Пиндосы тут все свои сервисы прикрыли!
Я не нашел ответных слов. Часы все так же блестели тусклыми огоньками.
– И все случайные прохожие, кто знает, как выглядят эти часы, думают, что я хожу с
ними просто из пафоса, – догадался я, щелкая пальцами и снимая «сферу невнимания»
с местности. – Получается, они меня принимают на понтореза?
Клумси захлопнул дверь «БМВ».
– Не думаю, – ответил он. – Скорее всего, шеф, тебя принимают за москвича.
Выругавшись, я поехал прочь с Графской пристани, стараясь не думать о Веронике.
Ничто за моей спиной не напоминало о недавнем сражении.

Глава 3

– Да вы с ума сошли! – громко повторял фон Шелленберг, трепетно рассматривая свою
машину. Казалось, он попросту не умеет кричать на эмоциях. Высшие маги Европы обычно
если и срываются, то делом, а не словом. Или же ему просто не хватало знаний великого и
могучего, чтобы в тончайших нюансах передать свои чувства.
Впрочем, сил у него тоже оставалось не так много – Темный выглядел довольно
уставшим. Немудрено, учитывая, какой объем работ он, по словам Клумси, тут проделал.
– Все в порядке? – спросил я Ромку, проигнорировав европейца. Парень кивнул – он
тоже выглядел не на первый сорт. Наверняка все, кто тут оставался, подпитывали фон
Шелленберга, помогая ему разобраться с зачисткой местности. Все же не Средневековье,
когда при наличии многочисленных свидетелей магического вмешательства колдуны
предпочитали попросту убивать всех находившихся рядом людей – если тому не
препятствовал местный властитель, при котором, конечно же, были свои колдуны, не всегда
того же цвета. Хотя, с другой стороны, что я могу знать о тех временах?
– Вы устроили разгром центральной улицы города! – не унимался фон Шелленберг. –
Кто будет за это отвечать?
– Тот, кто санкционировал наше здесь пребывание, – ответил я, глядя на Веду, которая
что-то подкручивала у двигателя «ямахи». – Заодно и узнаем, за чей счет танцы. Москва или
Женева?
Над нами, разумеется, тоже еще висела «сфера невнимания». После сегодняшнего дня
все присутствующие наверняка повесят «сферу» на быстрый доступ и не снимут с пальцев
еще лет пятьдесят. Для дозорных прилюдные операции средь бела дня – неформат. Для нас
существует Сумрак. Если враг предпочитает действовать в обычном мире – оперативникам
требуется мощнейшая группа поддержки, которая традиционно оборачивается одним или
двумя Высшими, вынужденными изобретать для инцидента подходящую легенду. Скажем,
внушить всем очевидцам мысль, что тут только что снималось кино. Или что все это
кошмарный сон – или, наоборот, прекрасное сновидение, в зависимости от степени
испорченности этих самых очевидцев. Подобное занятие любого Высшего выведет из себя.
Однако Иные стандартных рангов с задачами вроде массового внушения попросту не
справятся.
Поэтому, сколько бы ни бесился Максим фон Шелленберг, мы оба знали, что каждый
выполнял свою работу.
– Зачем вы пустились в преследование? – спрашивал он.
– А что, не надо было? – в ответ спросил я, беря у Эла неожиданно взявшуюся бутылку
колы. Возобновление уровня сахара в крови после магической встряски – неописуемое
ощущение. Веда, похоже, прекрасно себя чувствовала и без допинга. Или же берегла фигуру.
– Чего вы хотели добиться, Сергей? – повторял фон Шелленберг.
Я залпом выпил полбутылки колы.
– По обстоятельствам, – сказал я, слушая, как из узкого бутылочного горлышка весело
вылетают пузырьки. – Сначала хотел проследить, куда он едет, но он начал
беспредельничать. Пришлось его брать.
Фон Шелленберг смотрел на меня с непониманием – вероятно, он вник не во все слова.
– Мне надо восстановиться после ментального контроля людей, – произнес он. – Я
возьму Силы у вас и госпожи Возрожденной…
– Вот еще, – недовольно сказала Веда. – Прикоснись ко мне, и я из твоего пиджака
запасные шины сделаю. Как раз на пару хватит…
– Не советую, Макс, – покачал я головой. – Это касается и того, чтобы взять Силу у
меня. Раз на то пошло, чего ж ты меня господином не назвал? Или я по рангу маловат?
Европейский Высший стоял перед нами, глядя то на Веду, то на меня, затем посмотрел
на остальных и, видимо, участия в их лицах не нашел.
– Я подам протест, – сказал он, повернулся и пошел к кабриолету.
Допив колу, я по привычке собрался испепелить бутылку, но вместо этого аккуратно
поставил наземь, рядом с развалинами центра, пыль от которых уже улеглась. Не то чтобы у
меня не было сил на простейшую магию – скорее отсутствовало настроение. Лучше оставлю
бутылку как сувенир и потенциальную улику для севастопольской полиции. Все равно от
моих отпечатков пальцев любой сканер истерично взвоет и уйдет в бесконечную
перезагрузку.
Глядя, как Макс осматривает «БМВ», мне стало на душе еще противнее. Спросить бы
его про Веронику, да вот только последующего тяжелого разговора я не выдержу. Сорвусь
напрочь. И не то плохо, что сорвусь, а то, что с юридической точки зрения мои претензии
будут полностью лишены конструктива. Если бы старый пердун действительно привязывал к
капоту обнаженных девушек и с диким хохотом раскатывал по Парижу – тогда, возможно, это
привлекло бы внимание Инквизиции, да и то не факт. Мало ли какие у них там развлечения.
А за сумеречный облик никто и никогда отвечать не будет.
Сумрак показывает суть вещей. Если магически обработанная, но все же собранная на
заводе «БМВ» выглядит в Сумраке как ложе для пленницы – то это не повод для
разбирательства. Такова память металла. Может, немецкий рабочий, выпрямляющий
электропроводку бортового компьютера, накануне пересмотрел родного немецкого порно.
Или в момент продажи симпатичная девушка-менеджер поскользнулась и разбила бровь о
фару. Наконец, кто-то из прежних владельцев мог ненароком сбить сирийского беженца,
который как раз спешил поживиться горячей француженкой с сопутствующими мыслями и
тесаком в кармане. Вещи имеют свойство впитывать в себя самые странные эмоции,
связанные с ними, и отражать их в Сумраке. Но все же это не дает фон Шелленбергу права
делать вид, будто все в порядке.
– Что делать дальше, Серый? – спросил Ромка. – Тут мы вроде разобрались.
Хороший вопрос. Каков следующий шаг? С точки зрения здравого смысла мне надо
прямо сейчас срочно звонить Завулону с отчетом. Но мне не хотелось. Не тогда, когда у меня
куча проблем и ноль информации.
– Веда, – осторожно сказал я, стараясь, чтобы имя прозвучало вполне деловито, – дай,
пожалуйста, слепок ауры.
– Пожалуйста, – отозвалась волшебница, протирая шлем влажной салфеткой. – Лови.
Отложив шлем, Ведающая скрестила руки в запястьях, расставила пальцы. Ее ногти
засверкали ярко-красным, испуская голубые нити, складывающиеся в ауру.
Она все же умела быть стильной, как и раньше. В воздухе развернулись очертания
силуэта в полный рост. Еле видимая фигура вращалась по вертикальной оси, делая
равномерные шаги на месте.
– Обычная аура Иного, – сказал Морозко. – Ничего особенного. Какой уровень, не
разобрали?
Меня охватили смутные сомнения.
– Это не он, – поправил я. – Веда, это не тот слепок.
– Тот, – отрезала волшебница. – Не надо присваивать мне чужие ошибки.
Фигура продолжала шагать в никуда, напоминая манекен, насаженный на вертящийся
шест и подающий напряжение на суставные сервоприводы. Эдакий новомодный флюгер,
показывающий ветер везде, где ему захочется.
– Я вижу Иного, – произнес фон Шелленберг, нахмурившись. – Причем… третьего
уровня, не больше.
Мне нечего было сказать. В данный момент я наблюдал то же самое.
– Сергей, у вас есть объяснения? – спросил Макс.
– Он точно не был Иным, – ответил я. – Сто процентов. Но и не совсем человек. Я
видел ауру – она колебалась от человеческой до нашей.
– Такое невозможно.
– Хорошо, допустим, что вы все правы. Это был Иной третьего уровня. А теперь
поднимите лапы, кто считает, что закладка магической бомбы в Сумраке, атака на большое
скопление людей, разнос оживленной улицы города и почти годичные игры в прятки – это
дело рук Иного третьего уровня.
Лапы никто не поднял, хотя я смотрел с напускным ожиданием. Простой прием – когда
тебя вынуждают оправдываться, заставь оппонентов выполнять простейшие физические
действия. Чаши весов в любом споре мигом склонятся в твою сторону.
– Сколько времени в Севастополе не было Иных? – спросил я. – Год? Руководители
российских Дозоров при участии Инквизиции тут все прошерстили. Лично поставили Столп
отчуждения. Какой Иной третьего ранга способен просочиться через подобный щит?
Мне никто не ответил. Эл лишь недоуменно пожал плечами, остальные не сделали даже
этого.
– А бомба? – продолжал я. – Смирнов успел сказать, что отпирал дверь на втором слое
Сумрака. Никакой бомбы он не заметил. Значит, ее ставили еще ниже – на третьем слое как
минимум, а то и на четвертом. Кто из нас может зайти так глубоко?
– Я могу, – ответила Веда. – И ты, кстати, тоже. Если тебя хорошенько пнуть сзади.
– Ну, тут я бы поспорил, – вклинился Эл. – Для Иного второго ранга вполне возможно
влезть на третий слой без посторонней помощи. Правда, вернуться будет трудновато.
– А зачем ему возвращаться? – удивилась Веда. – Может, ему там самое место. Тепло,
светло, и мухи не кусают.
– Достаточно, – сказал фон Шелленберг. – Что вы предлагаете?
– След через нашего знакомого Иного, как вы говорите, третьего уровня безнадежно
оборвался с его безвременной кончиной, – ответил я. – А нам все еще требуется место для
отдыха и анализа. Мы отправляемся в штаб Дневного Дозора Севастополя, который
функционировал в прошлом году при старой команде.
– В старый офис? – удивился Эл.
– Да. А что в этом такого? Двери там все еще опечатаны магией. Может, и сведения
какие-нибудь найдем, которые при расследовании пропустили.
– О, горячий душ, – промолвила Веда. – Это было бы чудесно. Один только момент:
я не поеду в Дневной Дозор. Думаю, офис Ночного все еще жив.
– Согласна, – тут же сказала Лина. – Только стоит ли разделяться?
– Вот теперь согласен и я, – подал голос Ромка. – Давайте разделяться не будем. Поедем
все к нам, а там и посмотрим.
– Поддерживаю, – сказал фон Шелленберг. – Нам надо держаться вместе. Тем более что
вас стало меньше.
Я не встревал со своим мнением. Высший вовремя нашел нужные слова. С гибелью
Смирнова в рядах Светлых осталось всего четверо, из которых дать врагу отпор могла разве
что Веда. От Лины с Морозко не приходилось ждать чего-то, кроме обмена влюбленными
взглядами, а Махсуд, который, казалось, сливался с местностью, и вовсе вылетел у меня из
головы. Не то что мы, Темные – четверо опытных крепких мужиков разной степени
боевитости плюс Высший маг с мастерским ментальным контролем.
– Ладно, – потупилась Лина. – Мы с вами.
Веда лишь фыркнула.
– Тогда поедешь со мной, – сказала она. – Мальчики отдельно, девочки отдельно.
– Я поведу, – сказал я, залезая за руль «БМВ» и надеясь, что Вероника не подаст голос.
Фон Шелленберг молча сел рядом со мной. Ромка, Махсуд и Морозко забрались на
заднее сиденье, и по левому борту тут же втиснулся худощавый Эл.
– Может, кот на подножке пусть едет? – предложил он. – Это же Севастополь. Тут этим
никого не удивишь.
– Не, я лучше в Сумраке дойду, – предложил Клумси.
– В Сумраке никто не услышит твой мяв, – заметил я. – Ладно, давай. Может,
доберешься раньше нас. Может, даже быстрее Веды.
– А она знает, где офис Дневного Дозора?
– Конечно, знает. В «Муссоне».
– В «Муссоне»? – оживился Эл. – Это там, где каток?
– Нет, это же кинотеатр, – поправил Ромка.
– И то и другое, – пояснил я, глядя на себя в зеркало заднего вида. – И еще супермаркет.
И центр развлечений. Наши знали, как совмещать приятное с полезным.
 И все же, прежде чем двинуться с места, я наскоро вышел из машины, чтобы подобрать
портфель Смирнова и кинуть его парням назад. От мысли, что больше никто не озаботился
это сделать, мне было немного не по себе.

Глава 4

Дорога прошла на удивление тихо – никто не произносил ни слова. Я надеялся, что

команда просто обдумывает версии, чтобы в нужный момент блеснуть ими. Молчала даже
Вероника – то ли заколдованный компьютер вполне себе по-людски сбоил при виде
нескольких пользователей, то ли были другие причины.
До «Муссона» мы доехали минут за пять. Раскинувший широкие крылья молл блестел
свежим экстерьером, привлекая внимание каждого, кто не был избалован московскими
супермаркетами. Клумси уже стоял здесь, в шортах, клетчатой рубахе и вьетнамках, уныло
их рассматривая.
– Смотри, Серый, – произнес Ромка. – Там уже началось.
– Что началось? – спросил я, вглядываясь в даль.
– «Вежливые» стоят.
Я остановил «БМВ» в сотне метров от парковки, бесцеремонно перекрыв половину
узкого проезда. Все равно для людей машина будет невидима. И какой смысл брать авто, чье
главное назначение – вызывать зависть окружающих, если все равно потом вешаешь на нее
«саван»? Наверняка европеец фон Шелленберг не видит в этом ничего странного. Возможно,
он и в своем доме ходит в пиджаке. Хотя для них сейчас это не самые извращенные
ценности.
На парковке действительно творилось что-то непонятное. Порядка пяти полицейских
машин скучковались на въезде, за ними возвышались три военных грузовика. Два отряда
крепких парней, в полном обвесе и вооруженные до бровей, выслушивали брифинг
командира. Не менее полусотни зевак на почтительном отдалении возбужденно тыкали в них
пальцами. У каждого второго висела на плече зеркалка или агрегат посерьезнее. А говорят –
дотационный регион…
Вышедший из машины фон Шелленберг всмотрелся в толпу, поморщил лоб.
– Там угроза террористической атаки, – сказал он. – Провокация со стороны братских
государств или местные разборки? Это мы узнаем через…
Я кашлянул.
– Дорогой Максим, – сказал я как можно спокойнее. – Не нужно слушать людей, у
которых в руках камера, микрофон либо стойка прожектора. Это журналисты, они сами не
знают, во что верят. Они привыкли массово обрабатывать мозги в три лайка и два перепоста.
Покиньте их мысли и лучше вслушайтесь в командира спецназа.
Фон Шелленберг медленно повернул голову, посмотрев сквозь меня. На случай, если он
мимоходом помониторил и мои мысли, я сосредоточился и повторил совет. Не лезть в головы
зрителей, интерпретирующих любые события сквозь призму телевизора и новостных лент,
всосанных через утренний кофе. Интересуют лишь четкие оперативные указания.
Через несколько секунд фон Шелленберг очнулся и кивнул.
– Все плохо, Сергей, – сказал он. – В «Муссоне» заложена бомба. Анонимный звонок.
– Запись звонка есть?
– У войск спецназа нет. Им лишь дано указание – эвакуировать и проверить комплекс.
– Бомбу подтвердили? – спросил Эл, шевеля подаренной челюстью. Видимо, зубной
протез ему уже чем-то мешал.
– Собаки вблизи дверей комплекса странно себя ведут, – ответил фон Шелленберг.
Да уж, подумал я. Еще бы не странно. Вблизи магической бомбы собаки не то что
демонстрируют странности поведения – бывает, что и с ума сходят. Бесповоротно. Все
зависит от мощности заклинания.
Эл перестал жевать челюстью. Ромка расправил шею, снял куртку и кинул ее на заднее
сиденье «бэхи». Морозко деловито оглядел свои ладони, покрытые изморозью. Клумси
хрустнул пальцами. Даже Махсуд со спокойным, серьезным выражением смуглого лица стал
напоминать сжатую пружину.
Я нащупал в кармане перезаряженный шакрам.
– Господа, – обратился я. – Постараюсь без лишних слов. Наши опасения
подтвердились. В городе орудует неизвестная банда Иных, каким-то образом проникшая под
Столп отчуждения. Она поставила ловушки на предположительно всех объектах, на которых
мы, десятеро командированных, можем теоретически появиться. Причем сделали это до того,
как мы вообще что-то узнали. Здесь происходит что-то очень дрянное, причем дрянное
настолько, что нам даже не раскрыли всех деталей. Остается действовать по своему
усмотрению. Наш единственный вариант – помешать взрыву зданий и обезвредить врагов.
Полагаю, текущий конфликт можно считать причиной, по которой нас сюда направили.
– Слушай, друг, а это случайно не тест? – спросил Эл. – Как-то мутно все. Очень, очень
мутно.
– Какой еще тест?
– Экзамен на дозорных, – ответил вампир. – Мы же все типа как негодны к службе в
Дозорах, но надежды подаем. Вот нас и проверяют.
Ромка покачал головой, но ничего не сказал. Видимо, он полагал версию вампира не
лишенной смысла.
– Если это тест, то награда должна быть воистину масштабной, – проговорил я. –
Потому как от проигравших остаются только рожки да ножки. Уже забыл про Смирнова?
Эл пожал плечами и с виноватым видом улыбнулся.
– Здесь умирают по-настоящему, – продолжал я. – И дозорные, что пропали год назад,
так и не объявились. Это не игра. Еще версии будут? Махсуд, ты все еще веришь, что нас
хотят принести в жертву?
Татарин медленно провел ладонью по глазам.
– Нет, – тихо ответил он. – Не в жертву. Но это испытание. И я принимаю его.
Его голос полностью лишился юморных ноток, перейдя в зловещий баритон.
– Почему мы? – спросил Клумси. – Потому что мы одноразовые? Нас не жалко?
– Возможно, – не стал я спорить. – Мне не хочется в это верить, но буду честен: это
возможно. Только это еще не приговор нам. Ясно?
Парень кивнул.
– Теперь, если мы…
Рев мотора заглушил мои слова. Я обернулся, сперва не заметив, как сцепил пальцы в
прорезях шакрама, – до того уже был взвинчен.
«Ямаха» докатилась до нас, и Веда заглушила двигатель сразу за кабриолетом. Свой
шлем она отдала Лине.
– Что я пропустила? – спросила она.
– Почему так долго ехала? – в свою очередь спросил я.
– Ну, извините, – усмехнулась она. – Не все раскатывают по городу в невидимости.
Пробок куча.
– Заторы везде, – подтвердила Лина, снимая шлем. – Сейчас каждую вторую машину
проверяют.
– А вы, вижу, нахохлились уже, – заметила Веда. – Что там, конкурс стриптизеров?
Она вгляделась в военных. Один из отрядов быстрыми шагами направился внутрь
комплекса.
– Ясно, – сказала она. – Ну, какой план? Сами пойдем или подождем, пока беретики
что-то найдут?
Ромка медленно сцепил кулаки.
– Эй, рыжая, – обратился он, – а тебе улыбку не подправить?
– Нет, спасибо, – тут же ответила Веда, нисколько не удивившись. – Я своей улыбкой
довольна. Если хочешь, могу наколдовать тебе такую же.
 Стоявший сзади нее Морозко чуть дунул в воздух, и волосы Веды на миг превратились
в рыжий веник, раздуваемый во все стороны. От неожиданности она подскочила и сразу
начала приглаживаться.
– Знаешь, Светлая, – сказал Морозко, – по твоим манерам я никогда бы не подумал, что
ты на нашей стороне. Откуда слова такие? «Беретики», «стриптизеры»… Это солдаты. И они
рискуют жизнями ради других.
Клумси отвернулся и тихо захихикал в кулак.
Сказать, что Веда была ошарашена, – значило преуменьшить. Мысленно я поставил
Светлому парню еще один плюс.
– Достаточно, – сказал я. – Пар спустили, и хватит. Макс, остановите солдат. Они не
должны входить внутрь.
– Уже сделано, – отозвался Высший, демонстративно поднося руку к уху. – Отряд
отозван.
Со стороны действия людей в броне выглядели, как я надеялся, вполне осмысленно –
солдаты как шли к дверям, так и вернулись обратно к машинам, видимо, получив приказ.
Вероятно, фон Шелленберг попросту взял в контроль командующего. Что ж, это проще, чем
управлять десятком человек, да еще и на публике, разбирающей каждое движение.
– Спасибо, – сказал я. – Мы заходим. Все.
Вопреки моим ожиданиям Веда не стала препираться.
– С вашего позволения, Сергей, я останусь, – предложил фон Шелленберг. – Кому-то
придется сдерживать толпу и наводить иллюзии, если там, внутри, что-то начнется. А я среди
вас лучший специалист по ментальному контролю. Но не думайте, что я испугался, – если вы
скажете, что мне тоже нужно идти в бой, то я пойду.
– В этом нет необходимости, – успокоил я его. – Оставайтесь. Но не покидайте место,
пока мы не вернемся.
Во избежание дальнейшего топтания на месте я решительно пошел к воротам
«Муссона». Остальные направились за мной.
– И не давайте никому идти за нами, – крикнул я напоследок. – Сюда никто не должен
заходить!
Оставив фон Шелленберга за спиной и пределами моих мыслей, я дошел до дверей,
которые автоматически раскрылись передо мной, и вошел в комплекс.

Глава 5

Звуки наших шагов эхом отразились от полированного потолка. Комплекс пустовал –

похоже, что эвакуировали действительно всех.
– Разделимся, – тихо произнес я. – Не хотелось бы, но придется. Нам нужно прочесать
два этажа. Рома, ты останешься со мной. Евгений Морозко, ты тоже. И Лина. Остальные –
идите наверх с Ведой.
– Уж раскидал так раскидал, – недовольно посмотрела Веда. – Я и трое Темных? Ну
ладно.
– Зачем мне быть тут? – спросила Лина с испугом. – От меня в бою никакого проку нет.
– Тебе драться и не придется, – успокоил я. – Ты нужна, чтобы прочесывать ауру
каждого, кого мы можем встретить.
– Я же не смогу видеть настоящую!
– Для того и беру. Снимешь образ, передашь мне. И я сравню его с тем, который сниму
сам. Разница послужит ценной информацией.
Встретившись глазами с Морозко, я выждал паузу, и парень с неохотой кивнул.
– Я пригляжу, – сказал он.
– Погодите, а что мы ищем? – спросил Клумси. – Штаб Темных или бомбу?
– Думаю, то и другое, – сказал я. – Уверен, что заминирован именно штаб.
– Понял.
 Повернувшись к Клумси, я крепко схватил его за плечо. Парень посмотрел на меня чуть
ли не с испугом, но я не отпускал. Если надумает перекинуться в кота – клок шерсти вырву.
– Надеюсь, ты понял и то, что я не совсем в буквальном смысле о бомбе говорю, –
уточнил я. – Где-то здесь есть дверь, запечатанная сумеречным заклинанием, срабатывающим
при попытке открыть замок. Это если применен тот же метод, что и прежде.
– Да понял я, – пробормотал Клумси. – Отпусти.
Я разжал пальцы, и парень принялся разглаживать воротник. Эти действия выглядели
почти забавно – все равно при следующей перемене облика одежда опять станет другой.
– А еще это может быть не дверь, – добавил я. – Это может быть стена, стол, колонна,
мимо которой пройдет Иной.
– Или же иногда банан – это просто банан, – вставил Морозко.
Стоявший сзади Махсуд неодобрительно покачал головой.
– Ты о чем? – нахмурился я.
– О том, что мы тут, возможно, теряем время, – ответил Морозко. – Был звонок о бомбе.
Солдаты ищут бомбу. Есть вариант, что нам тут делать попросту нечего.
– Возможно, – согласился я. – Это просто цепочка удивительных совпадений, включая
спятивших собак. Все возможно. Только с чего тогда ты беспокоишься? Взрыв бомбы тебя не
убьет.
– Проверить линии вероятности бы, – вымолвила Лина. – Только я еще не умею. Быть
может… Веду попросить? Она же тут самая сильная.
– Не поможет, – ответил я. – Под Столпом ничего не получится предсказать. К тому же
рядом со штабом Дневного Дозора заблокирована любая магия прорицания. Из соображений
безопасности. Кроме того, ее блокировка превратила «Муссон» в потрясающий
развлекательный центр для самих Темных. Кто же откажется пострелять в игровых автоматах
в атмосфере обычного людского незнания результата? Все, пошли. Первый этаж, и на
лестницы поглядывайте.
По моим подсчетам, прочесывать все пятьдесят тысяч квадратных метров комплекса
нам бы пришлось до вечера, прежде чем мы увидели бы хоть что-то, напоминающее вход в
офис Дозора. Комплекс искрился магией до последнего слоя штукатурки. В местах большого
скопления людей, да еще и испытывающих сильные эмоции, без следов магии не
обойдешься. А учитывая возросший интерес к Севастополю в последние годы и полное
отсутствие альтернативных источников развлечений в городе, неудивительно, что «Муссон»
настолько ярко впитывал в себя магию. Неспроста Темные устроили здесь базу. Столько
источников дармовой Силы, и всего на пятерых…
Число Иных навело меня на некоторые мысли.
– Согласно первичному плану, севастопольские Дозоры должны были разрастаться, –
негромко сказал я, продвигаясь впереди цепочки мимо продуктового отдела. – По пять
дозорных с каждой стороны недостаточно для контроля города таких размеров. После ухода
киевских наши должны были подготовить штабы достаточно большие, чтобы вместить до
полусотни человек минимум.
– А тут не планировали строить отель? – спросил Ромка.
– Зришь в корень. В «Муссоне» есть все – каток, кинотеатры, всякие залы и шопы, но
вот чего в нем нет – так это жилого пространства. Я не знаю, как именно Темные
намеревались решить эту проблему. Возможно, планировали построить в будущем
гостиничное крыло, в котором заняли бы этаж.
– Не проще ли было прикупить в городе пару домишек? – поинтересовался Морозко. –
У вас же денег – петухи не клюют.
– Денег, может, и не клюют, – согласился я. – А вот с энергией бы возникли проблемы.
Для роста нужна подпитка Силой. А где ее взять? Нужно было место, где ее источником
стали бы люди, испытывающие эмоции в избытке.
– Мест Силы в Севастополе совсем нет? – удивился Ромка.
– Есть одно известное. На месте 35-й батареи. Только жить там не очень. Говорят,
должны находиться и другие, но они не выявлены.
Пустота и тишина комплекса выводили меня из себя. Я посмотрел через Сумрак в
поисках любой активности.
Так и есть – магии было много. Синий мох густо покрывал весь пол, заползал на стены,
свисал с потолка рваными клочьями, облеплял даже лица манекенов в бутиках, где толкали
секонд-хенд под видом «Версаче». Поджечь его, что ли? Хоть приберусь.
Нельзя. Если пойдет цепная реакция – сгорит весь комплекс. Не в буквальном смысле,
конечно. Просто магический пожар на первом слое может вызвать сильное возмущение
Сумрака. Приведет к тому, что люди впредь будут шарахаться от «Муссона», от ветра с
аналогичным названием и от самого слова «муссон». Потому что при заходе в комплекс на
них будет нападать необъяснимая депрессия и желание кого-нибудь убить. И продлится этот
эффект еще лет двадцать. Будет совсем как в Москве, на Болотной, на которой в девяносто
восьмом двое Светлых магов ради смеха спалили весь мох, и с тех пор площадь по сей день
выкачивает Силу у слабых духом людей…
– Смотрите! – Лина подбежала к отключенному эскалатору, ведущему наверх. – Тут
моха меньше.
– Конечно, меньше, – кивнул я. – На движущих ступеньках люди более
сосредоточенны, не настолько эмоциональны. Подсознание дисциплинирует, можно сказать.
– Но мы же так найдем штаб Дозора, – отметила Лина. – Там, где обитают Иные,
обычно не бывает людей. Значит, и моха там не будет. Ему там нечем питаться.
Я хлопнул себя по лбу.
– А ты права, – сказал я. – Черт, я и не подумал. Ребята, все в Сумрак и ищем пустые…
Договорить мне не удалось. Непонятный стук на лестнице побудил меня прислушаться.
Что-то катилось сверху вниз, подскакивая на ступеньках. И Лина первая увидела, что это.
– Назад! – крикнула она, уходя в Сумрак.
Мне следовало поступить точно так же, но не знаю, почему я промедлил. Видимо,
самонадеянно решил, что девушка просто перестраховалась. Или среди ярких дневных ламп
не сразу нашел свою тень.
Громкий хлопок светошумовой гранаты оглушил меня настолько, что я даже не понял,
стою ли на месте или лечу вверх тормашками назад по холлу. В тело больно впились сотни
иголок, причиняя боль – терпимую, но я не позавидую тем, кому посчастливилось попасть
под резиновые шарики, выпущенные из дробовика российского спецназа.
Хорошо, что я Иной. Хотя, будь я человеком, сидел бы дома.
– Всем лечь! – проревел чей-то голос, казалось, шедший со всех сторон сразу в духе
звуковой панорамы. – На пол, быстро!
В глазах быстро прояснилось. Оказалось, я и так уже лежу, чихая и стукаясь лбом о
быстро темнеющую мраморную плитку.
Над моей головой пронеслось что-то ледяное. Если и это очередная разработка военных
– не видать мне премии в конце месяца. Настолько позорно подставиться под атаку мне еще
не доводилось.
Сильные руки подхватили меня, поднимая с пола.
– Вставай, Серый, все кончилось, – говорил Ромка. Он морщился – на его щеке
расплывался синяк. Видимо, в него тоже попали.
У лестницы, подобно статуям, застыли неизвестные бойцы. Иначе я не мог описать
небольшой отряд военных, окутанных сферами «фриза». Крепкие руки двоих сжимали
внушительного вида винтовки, у третьего был дробовик подавления – видать, тот самый,
девяносто пять процентов заряда которого угодили прямиком в мою бедную тушу. Еще двое
держали щиты, и шестой застыл со второй «шумовухой», так ее и не бросив.
Морозко подошел к ним, осмотрел, потер покрасневшие ладони и улыбнулся.
Я кивнул ему. Признаться, массовое раскидывание «фризов» одним заклинанием я
прежде не видел.
– Ты молодец, – прохрипел я, стараясь унять шум в голове. – Все сделал верно.
 Лина вынырнула из Сумрака. На ней не было ни царапины.
– Я что-то пропустила? – спросила она.
– Какого хрена тут делает спецназ?! – спросил Ромка, потирая щеку. – Старикан обещал
никого сюда не пускать!
– Думаю, он и не пускал, – сказал я, кое-как совладав с дыханием. – Мы забыли, что
внутри уже мог быть другой отряд. Но почему наши их не заметили?
Сумрак снова заколыхался. Я уже приготовился было долбануть Прессом и уже потом
задавать вопросы, но появившийся кот был слишком уж миролюбивого вида. Тут же
перекинувшись в человека, перед нами возник Клумси, одетый в костюм хоккейного вратаря.
– Ребята, мы нашли офис! – протараторил он, пытаясь кое-как устоять на коньках. –
Дуйте в «Атриум», там щас начнется!
– Точно «Атриум»? – спросила Лина. – Можно найти через…
– Да, синий мох, все верно, – подтвердил Клумси, стаскивая с себя коньки и швыряя их
в ближайшую витрину, где они исчезли в воздухе. – Веда уже догадалась. Мы нашли. Веда
просит взять солдат с собой. Погнали, скорей!
– Эй, погоди, – запротестовал я. – Что начнется? Что там у вас происходит?
Но парень уже убежал, прыгая вверх по эскалатору через три ступеньки. Ромка пожал
плечами, хлопнул Морозко по плечу и ринулся за ним. Морозко же схватил Лину за руку и
жестом велел мне догонять.
Я встряхнулся, кинув косой взгляд на себя в зеркало. Видимо, так и должен выглядеть
диванный детектив, которого постирали вместе с его плащом, чтобы снять жуткое похмелье.
Закрытые защитными очками лица солдат бесстрастно взирали в пустое пространство
перед собой. Мне не нужно было выяснять, кто из них командир. Даже сквозь «фриз» аура
рослого воителя с гранатой сияла ярче других. Чувство ответственности в момент принятия
важного решения – едва ли не самая мощная эмоция.
Коснувшись его плеча, я наклонился вплотную к его шлему.
– Обращаю тебя ко Тьме, – проговорил я. – Отринь Свет, защити Тьму. Даю тебе взор –
отличать Зло от Добра. Даю тебе веру идти за Тьмой. Даю тебе отвагу сражаться со Светом.
Даже сквозь тусклый пластик очков было видно, как дернулись глаза командира, словно
он всю жизнь ждал этого момента. Отступив назад, я одним взмахом руки распространил
заклинание на всех бойцов, другим – снял «фризы». Слова, произнесенные по древней
формуле, были нужны не столько солдатам, сколько мне – настроиться, четко облечь посыл в
нужную форму…
– Принято, – произнес командир, пряча гранату в углубление на поясе. – Какие будут
распоряжения?
– Не мне давать тебе распоряжения, боец, – сказал я, двигаясь вверх по ступенькам. –
Идите за мной и прикрывайте.
Второй этаж «Муссона» едва не вибрировал от доносившихся до меня звуков – вдалеке
что-то стучало, гремело и даже перекатывалось. Не будь мои уши травмированы шумовым
взрывом, я бы услышал сражение немногим раньше.
Затем в коридор передо мной вышел манекен. Я даже остановился от неожиданности.
Есть куча способов создать голема, и самый простой – использовать уже имеющуюся
антропоморфную массу. Куклы для этого вполне подходят. А манекен был, по сути, той же
куклой. Не самой грозной и уж определенно не самой прочной. И в бою от них тоже смысла
мало, кроме психической атаки на низкоуровневых Иных. Стукнуть нелепыми
пластмассовыми руками, если в суставах шарниры предусмотрены, – вот и все, на что
способны скоропалительно оживленные манекены из магазинов одежды. Вот только, черт
побери, они не умеют бросаться заклинаниями!
– Твою же мать, – произнес я, глядя, как из лап искусственной женщины с модельными
формами исходит пламя, летящее в мою сторону. Закрывшись Щитом Мага, я отразил пламя
в сторону, спалив оба прилавка по бокам. В воздухе мигом запахло горелыми пирожками.
Выдернув шакрам из кармана, я разрядил его, целясь наугад. Полупрозрачный диск
полетел вперед, материализовавшись в воздухе, и, несколько раз отразившись от стен, срезал
манекену половину симпатичного лица. Оставшаяся масса тут же запузырилась в столбе
охватившего его пламени, стала оседать наземь, подобно растаявшему крем-брюле.
Стекла в витринах разбивались одно за другим – мне навстречу выходили новые
манекены. Сколько же их сюда завезли?
Шакрам вернулся ко мне, прилепившись к основе.
– Работаем по манекенам, – скомандовал я. – Открыть огонь.
Новый огненный шар полетел в нашу сторону. Один из солдат стал передо мной, сел на
колено, закрываясь щитом. Всплеск огня отразился на пол, разбиваясь на быстро догоравшие
клочки. Над моим ухом загрохотала автоматная очередь.
– Бросаю гранату, – сказал один из бойцов, и я не стал досматривать последствия –
скользнул в Сумрак, приготовил Тройное Лезвие.
Здесь манекены совсем не изменились. Куски пластмассы всегда останутся тем, что они
есть, – разве что на более глубоких уровнях изменят текстуру на переливающуюся нефть. Я
шел по коридору, готовя новые и новые боевые заклинания, в то время как големы впереди
меня один за другим рассыпались в прах. Хоть они непонятно как и получили новые умения,
на их крайне низкой выживаемости это не отразилось. К тому моменту как я добрался до
поворота на «Атриум», устоявших на ногах манекенов уже не оставалось.
Про сам «Атриум» я был наслышан. Стильный книжный магазин с читальным залом и
строящейся сценой был местом сбора интеллигенции всего полуострова. Сейчас это место
напоминало свихнувшийся птичник. Стоявший в проходе Ромка долбил заклинаниями куда-
то перед собой, крича во все горло. Рядом с ним прислонился к колонне Морозко,
работавший «фризами» по летающим в воздухе книгам.
Забежав внутрь, я потерял дар речи. В то мгновение я понял, что значил «книжный
бум». Все пространство и без того немаленького зала было наполнено летающими во все
стороны страницами, обложками, целыми книгами и их небольшими кучками. Вся моя
команда сбивала их прицельными заклинаниями. Временами отдельные пачки книг летели на
одного из моих подопечных, едва не сшибая с ног единым импульсом. Эл носился по залу со
скоростью, присущей лишь вампирам, разрывая книги в клочья и то и дело вгрызаясь
свеженькими искусственными зубами в плотный картонный переплет. Стоявший на балконе
Махсуд отбивался от книг не пойми откуда взявшимся ятаганом – видимо, снятой со стены
декорацией.
А посреди горящей бумажной кучи, медленно переваливаясь с одной ноги на другую,
буйствовал прямо-таки эпических размеров голем, состоявший целиком из книг.
Пропорциями он напоминал гориллу, проглотившую цистерну с пивом. Перед ним стояла
Веда, поливавшая голема огнем. Плотно сжатые книжные листы горели неохотно, но краска с
обложек уже потекла, испуская удушливый смрад.
Заметив меня, Ромка наклонился к моему уху.
– Клумси нашел офис! – проорал он. – Бомба есть, но ее не снять! Веда заморозила ее,
чтобы кот успел что-то найти!
Я кивнул и отошел от парня. Суть его слов мне была вполне понятна.
Офис Дневного Дозора Севастополя все же находился в «Атриуме». В месте, прямо-
таки предназначенном, чтобы служить местом сбора утонченных Темных. Где-то в его углу
располагалась неприметная для людей дверь или еще какой уголок. Враг нашел его раньше
нас и заложил магическую ловушку. И Клумси, чей альтернативный облик позволяет ему
заходить глубже второго слоя, сейчас пытается отыскать любые улики.
Голем между тем побеждал. Единственным способом победить его был огонь, однако
вместе с ним сгорел бы и офис. Кто бы ни пытался помешать нам – свое дело он знал.
Загрохотали тяжелые ботинки, и звук тут же утонул в мягком ковролине зала – отряд
бойцов за моей спиной забежал внутрь и тут же открыл огонь по голему из всего, что есть.
Пули выбивали отдельные книжки из монстра, что мало сказывалось на его массе. Однако
общий прогресс был уже виден – правая рука отвалилась, рассыпавшись на ворох страниц,
левая нога наконец запылала от пламени Веды. Огонь начал быстро распространяться по
шкафам.
Провернувшись в поясе, голем уцелевшей рукой треснул Веду, отшвырнув ее в сторону
стойки буфета. В бешенстве я разрядил в него все подвешенные заклинания, но сильного
эффекта они не возымели. Перемахнув через перила, я забежал на балкон и запрыгнул голему
на голову.
Удержаться там было нелегко, но я справился, цепляясь за острые углы какой-то
толстенной энциклопедии. Затем прижал шакрам к ее середине и выстрелил.
Диск прошел сквозь книжную массу сверху вниз, как раскаленный шомпол сквозь
спрессованное турецкое пальмовое масло. Затрепетав, голем рассыпался, и я приземлился на
книжную кучу. Осиротевшая рука голема схватилась было за стойку балкона, и Махсуд,
подскочив к ней, что есть силы рубанул по ней ятаганом, превратив монстра в воспоминания.
Рядом со мной остановился Эл, выплевывая бумагу. Вампир осклабился, демонстрируя
клыки подаренного ему протеза. И тут же отскочил в сторону, освобождая место Клумси,
цепляющемуся когтями в диван. В зубах кота был зажат компьютерный планшет. Я выхватил
его и сунул в карман.
– Уходим! – крикнула Веда, завидев Клумси. – Сейчас рванет!
Я наспех огляделся – зал пылал. Огонь стремительно распространялся, и в свете
услышанного тушить его уже не было смысла. «Атриум» был обречен.
– Валим! – сказал Эл и двинул к дверям.
Махсуд слетел вниз, не выпуская ятагана из рук и попутно стряхивая с себя прилипшие
книги. Я задержался всего на мгновение, чтобы вытащить Веду, которая едва на ногах стояла.
Похоже, удар головой о буфетную стойку ей здоровья не прибавил.
«Атриум» сотрясло – балконы второго этажа почти одновременно попадали, обрушивая
на нас массивные предметы мебели. Веда успела лишь наложить слабый Щит, в который я
тут же влил столько Силы, что в глазах потемнело. Пол под ногами рухнул, и мы кувырком
покатились куда-то вниз, в подвальные помещения, по пути сминая рулоны ковролина.
Веда отпустила мою руку, но я не отпустил. Над нами бушевала сплошная стена дыма,
сквозь который то и дело выпадали гигантские ворохи горящей бумаги.
– Уходим в Сумрак, – выдохнула Веда мне в лицо. – Вставай, Воробьев!
И тут же потеряла сознание, свалившись на меня. По ее лбу побежали кровавые
ручейки.
Заскрежетав зубами от ярости, я сделал попытку подняться. Это было нелегко, но я
собрал всю волю в кулак. Выбираться было некуда, а на Сумрак сил уже не оставалось.
Откуда-то сверху упал конец троса. Оттащив Веду в сторону, я приготовился снова
наложить Щит, но это не понадобилось.
Сверху вниз по тросу заскользил солдат. Сняв с пояса пару крюков с отходящими от них
веревками, от нацепил один на Веду, второй отдал мне.
– Держитесь за меня! – крикнул он.
Сам он поднял Веду без особого труда. Я кое-как обхватил его за плечи, и мы трое
рванулись по тросу вверх.
Остальной отряд находился в коридоре, сосредоточившись вокруг портативной
лебедки, которая и тянула нас троих без особых проблем. Веду бережно подхватили, я же,
отцепившись от бойца, рухнул на холодный пол, и в мое плечо тут же впился подбитый
металлом каблук. Дуло автомата прижалось к моему виску.
– Чисто, – отрапортовал боец.
Кажется, контроль с них все же слетел.
Если честно, никогда не задумывался над порогом своей выживаемости. Никогда не
знал, способен ли Иной второго уровня пережить выстрел в голову в упор из «Кипариса». И
очень не хотел это проверять. Сильно сомневаюсь, что пороховые газы на внутренней
стороне моего черепа принесут мне много радости.
– Темный, – промолвила Веда, дрожа ресницами. – Делай что-нибудь… я уже все.
 Оттолкнувшись от пола, я ударил вокруг себя чистой энергией, надеясь, что
бронежилеты бойцов выдержат. Не хотелось мне причинять вред хорошим людям. Отряд
раскидало по стенам. Коснувшись Веды, я передал ей остаток всей магической Силы. В моем
распоряжении оставались только мускулы, и я рассчитывал, что они позволят пережить мне
еще один дурной трюк.
Мы побежали к повороту, завернули за угол, и я потащил Веду к окну.
– Нет, – сказала Веда. – Темный, не смей. Только не…
Я врезался плечом в стекло, таща Веду за собой. Уличный воздух ворвался в мои легкие
и был тут же выдавлен обратно ударом об асфальт, усиленным рухнувшей на меня Ведой.
– Отличная работа, – произнес незнакомый голос.
Повернув кое-как голову, я увидел лакированные ботинки, выше которых виднелись
отглаженные брюки и сшитый на заказ пиджак. Молодой парень с приглаженными гелем
волосами не спеша раскурил длинную сигару и бросил спичку на дорогу, предварительно
затушив ее о капот темно-зеленой машины.
Я сел, скинув руку Веды с плеча.
– Нет, нет, не вставай, – сказал парень, выпуская облако дыма. – Не рекомендую.
– Сереж, – прошептала Веда испуганно. – Глянь в Сумрак.
Еще до того, как она закончила короткую фразу, я уже знал, что там увижу. Вернее, не
увижу.
Уже на первом слое Сумрака парень не существовал.
– Значит, умеем разговаривать, – заметил я. – Это ты заложил бомбу?
Он кивнул, любуясь огоньком сигары.
– Ты Иной? – спросил я.
– Иной или не Иной – какая разница? – пожал он плечами. – Желания у нас всех
человеческие. Так кто же мы?
– Сереж, не дай ему докурить, – сказала Веда с испугом. – Если он докурит сигару, это
конец.
По лицу парня пробежало удивление.
– Вот как? – произнес он. – Знакома с нашими артефактами? Какой уровень, ведьма?
– Первый, – ответила Веда.
– А твой?
Я не видел причин молчать. Его игра оставалась для меня непонятной.
– Второй, – сказал я.
– Плохо, – покачал головой парень. – Значит, придется вас убивать тем, что есть.
Он сделал движение рукой, и сигара стала быстро укорачиваться, сгорая с невиданной
скоростью.
Над моей головой пронесся водяной всплеск – Веда выстрелила мощным потоком,
который снес парня в костюме, перебросив его через машину. Я даже почувствовал легкую
зависть – мы, Темные, так не умеем.
– Готово! – послышался откуда-то голос Лины. – Я сняла слепок!
– Серый, держись!
– Мы идем!
Машина подскочила на месте и полетела в нас, отброшенная взбешенным полу-Иным.
Но Эл и Ромка уже стояли между ней и нами, остановив груду металла на полпути.
Полу-Иной поднялся на ноги. В мокром костюме он напоминал утопленную курицу.
Вероятно, я смотрелся не лучше.
– Дневной Дозор, – сказал я, тоже поднимаясь. – Оставаться на месте.
– Ты – Дневной Дозор?! – удивился парень. – Ты – Дозор? Я покажу тебе Дозор, ты…
Он не договорил – лезвие клинка, пронзившее его сзади, прервало словесный поток.
Махсуд провернул ятаган и выдернул резким движением. Посмотрел на меня и хищно
улыбнулся.
Парень упал замертво.
 – Зачем? – спросил я. – Зачем вы его убили? Он был нужен нам живым.
– Нет, Серый, живым мы бы его не взяли, – возразил Ромка. – Кот, расскажи, что ты в
офисах нашел.
Клумси подошел к нам, одергивая тесную рабочую робу. Она выглядела немногим
лучше хоккейного костюма.
– А что рассказывать? – развел он руками. – Планшет-то у тебя. Сам посмотри.
Нащупав в кармане прибор, я вытащил его и включил нажатием кнопки. На весь экран
виднелся ряд фотографий с пометками.
– Там полно инфы, но эта ключевая, – сказал Клумси. – Увидел в офисе и сразу вышел.
Знакомые лица видишь?
Убитый Махсудом парень смотрел на меня с третьего снимка. Снимка, взятого из
короткой базы данных Дневного Дозора годовой давности.
– Чтоб меня черти взяли, – пробормотал я. – Так он из Дозоров?
– Ага, – кивнул Клумси. – Только живым бы ты его не взял все равно.
– Почему?
– Потому что он уже не простой Иной, – вымолвила Веда, держась за расцарапанный
лоб. – Ты не видишь? Они все изменились. Они уже не такие, как мы.
Я повернулся, глядя на разрушенное крыло «Муссона», над которым загоралось пламя.
– Тогда кто же они? – только и спросил я.
– Не знаю, – ответил Клумси. – Но они все еще здесь. И еще хотят нашей смерти.
– Перетопчутся. – Я отряхнул плащ. – Выдвигаемся. В старый штаб Светлых.
Поглядим, что там интересного.

Глава 6

В этот раз машину вел фон Шелленберг. Он выглядел самым свежим из всех нас,
несмотря на поистине кропотливую работу по сдерживанию толпы. Неизвестно, что они себе
подумали, глядя на частично разрушенный «Муссон» меньше чем через час после обрушения
Дома культуры. Такую серию взрывов никакими заклинаниями не скроешь, хоть всю
европейскую знать притащи. Городу предстоял крайне сложный день, и я лишь надеялся, что
мы не усложним его еще больше.
– Подведем некоторые итоги, – сказал я, глядя на жесткий верх поднятой крыши
«БМВ». – В Севастополе работает банда бывших дозорных. Непонятно, что с ними
случилось год назад. Но с тех пор они стали невидимы для Сумрака. Именно поэтому их не
удалось найти. Они устроили ловушки предположительно везде, где их могут искать, причем
сделали это сравнительно недавно. Ведь московские следователи ничего не обнаружили.
– Это все домыслы, – сказал Эл с заднего сиденья.
– У нас нет других теорий. Если у вас есть, излагайте.
Никто мне не ответил.
– Фон Шелленберг? – спросил я.
– У меня тоже нет теорий, Сергей, – ответил европеец. – Но, случись такое в Женеве
или в Цюрихе, я бы вызвал… как это будет сказать… оперативную группу.
– Вы явно как-то не так представляете себе оперативную группу, – сказал я. – Под ее
видом вам мерещится бригада магов в балахонах, способная за пять минут спасти мир. Но на
деле это такие же парни, как мы. Возможно, даже с меньшими знаниями. Мы и есть
оперативная группа, выполняющая по совместительству функции аналитиков, и нам нужно
разобраться, что здесь происходит. Что-то случилось с дозорными.
– Серый, все это фигня, – возразил Ромка. – Я был оперативником в Дозорах, я знаю.
Оперативники всегда в курсе, что именно им делать. За ними всегда присматривают. Их
прикрывают. Мы никогда не работаем в полном отрыве от своих.
– Это точно, – кивнул я. – И это меня тревожит.
– Но ведь ты не в отрыве. У тебя амулет.
 – Неужели? – Я посмотрел на часы. – Как раз эта вещь и сбивает меня с толку.
Возможность поговорить с начальством – не то же самое, что требование так поступить.
– Так ты не станешь звонить нашим?
– Пока не стану.
– Извините, я так не играю, – сказал Эл. – Можно просто выехать за пределы города.
Там связь будет.
– Ты же не сможешь вернуться обратно под Столп.
– Знаю, – ответил вампир. – Нам не обязательно возвращаться.
Небольшую паузу прервал лишь я:
– Это твое право. Я не стану возражать, если ты уйдешь. Но попробуй раскрутить
клубок с другого конца. Еще раз подумать, зачем мы здесь.
– Я уже высказывал мнение, – не унимался вампир. – Я думал, что это экзамен. Нас,
асоциальных сумеречных бичей, согнали воедино и поставили сложную стратегическую
задачу с боевыми элементами. Если мы вникнем в ее суть и выполним – экзамен сдан. И нас
примут в Дозоры. Но ты же сам сказал, что это стоило жизни Иному.
Я нервно забарабанил пальцами по панели. У меня не было ответов. Вполне возможно,
что я в самом начале попросту забыл один из конвертов с ценными указаниями где-то на
коврике «ситроена», что привез меня на вокзал.
– Клумси, ты планшет проверил? – спросил я.
– Да, – ответил оборотень. – Ничего особенного. Личный девайс одного из Темных
дозорных. Базы данных на свой отдел и на Светлых, досье общим числом в десять штук. Он
даже не запаролен. Из магии – лишь усиленная батарейка, с которой планшетник не сел в
ноль за год без подзарядки. В общем, ничего полезного для нас.
– Нет, ну надо же, как везет, – заметил я с иронией. – Прямо Изначальные Силы
оставили такую важную улику на самом видном месте. Будто знали, что мы придем и у нас
будет ограничение по времени. Вы что, верите, что это совпадение?
Молчание.
– А больше в штабе ничего не было? – спросил я.
– Друг, я на третьем слое проверял. У меня были секунды. Уж извини, схватил что мог.
– Ясно. Слепок ауры, снятый Линой, тоже ничего не дал. Убитый Махсудом маг – не
совсем Иной. Но все же он – бывший дозорный. Один из десятка пропавших.
«БМВ» накатывала километры по трассе, следуя за «ямахой». Веда вела мотоцикл
достаточно ровно, невзирая на недавнюю усталость и Лину в качестве пассажирки.
– Не сходится. – Я с силой потер лоб. – Как ни крути, не сходится. Что-то мы с вами,
мужики, упускаем. Нас отправили в другой город, раздали очень специфические амулеты,
собрали вместе и дали понять, что мы должны продолжить цепочку дальше. Каждый
получил конверт от своего личного начальника. Я, к примеру, от Завулона. Вариант, что нас
сюда кинули ряженые клоуны, я отметаю с ходу. Уж Завулон был настоящий, и наш штаб в
Сити – тоже. Но информации не дали, и как следствие – погиб Светлый маг. Получается, что
наши не знали об угрозе? А если не знали, то зачем отправили сюда?
– Не забывай, что за исключением первой рванувшей бомбы нам везло, – заметил
Ромка. – Ты догнал и развоплотил враждебного Иного. Второго зарубил Махсуд.
– Точно. – Я ухватился за ниточку. – Если выкинуть магические ловушки из схемы, то
все очень даже сходится. Год назад дозорные Севастополя что-то нашли, что дало им
сверхсилы, даже по меркам Иных, – но вместе с тем сделало их очень уязвимыми. Они
пользуются магией в значительно высших дозах и при этом перестали быть видимыми из
Сумрака. Я полагал, что последняя часть – их дополнительный навык, способность
действовать в Сумраке незаметно для остальных. Но сейчас я думаю, что им, напротив, вход
в Сумрак теперь заказан. Своего рода плата за возросшую мощь. Пока они в нашем мире, они
сильны, и их невозможно обнаружить магическим путем. И с тех пор они не ходят в Сумрак
потому, что там их быстро обнаружат.
– Или потому, что не могут, – предположил Эл.
 – Но они поставили ловушки на втором уровне, – напомнил Клумси.
– А вот не факт, что это сделали они, – сказал я. – Эти бомбы – единственное, что
связывает наших странных Иных с Сумраком. Во всем остальном…
Я не договорил. Мысль, осенившая меня, поразила до того, что я даже не мог облечь ее
в слова. Но Ромка обо всем догадался.
– Они не Иные, – озвучил он мою идею. – Не в том плане, что какие-то странные Иные,
а в том, что вообще не Иные.
– Получается, так, – произнес я, глядя в окно. – Они не ходят в Сумрак, они не имеют
ауры Иного, они даже умирают, как самые обычные…
– Люди, – закончил за меня Махсуд.
– Но это невозможно, – сказал фон Шелленберг. – Отставим теорию о массовом
превращении Иных в людей. Но эти… как вы говорите, люди – они делали магию. И очень
хорошую магию.
– Ну, скажем, не настолько хорошую, но я вас понял, – сказал я. – Иной с магическими
навыками, превышающими свой уровень, но уязвимый, как обычный человек. И настолько
же не способный пользоваться свойствами Сумрака. С некой промежуточной аурой. Причем
сумеречный дальтоник вроде Лины видит их не как Иных и не как людей. Некий третий
вариант. Нас присылают сюда разобраться с ними – наших защитных и боевых качеств для
этого вполне достаточно. Однако на их стороне орудует какая-то вспомогательная сила,
ставящая ловушки, о которых наши отправители не знали, а только догадывались, раз на
всякий случай поставили Столп отчуждения, который, к слову, на севастопольских дозорных
не сработал… Друзья мои, а ведь это готовая гипотеза, с которой можно работать.
– А упростить можно? – попросил Эл. – Специально для тупых. Вроде вампиров на
диете.
– Что тут непонятного? – пожал плечами Ромка. – Есть они, и есть мы. Они против нас,
но мы сильнее, если не будем долбиться в глаза. А вот что ты на диете – плохо.
Фон Шелленберг несколько раз нажал на клаксон.
– Что такое? – спросил я.
– Навигатор показывает, что мы приехали, – сказал он. – Я даю сигнал госпоже
Возрожденной, чтобы она не проехала мимо.
Когда я вышел из машины, Веда уже подходила к нам. На ее лице не было и следа
недавних ушибов.
– Уверен, что это здесь? – спросила она.
– Да, – сказал я, глядя на белое здание. – Снова библиотека.
Штаб Ночного Дозора Севастополя находился на первом этаже библиотеки имени
Толстого, занимая небольшой уголок. Не знаю, чьей идеей было обустроить обе базы
Дозоров в окружении книг. Возможно, это продолжало какое-нибудь популярное социальное
начинание.
– Я на разведку, – сказала Веда и пропала в Сумраке.
Парни подошли ко мне, озадаченно глядя по сторонам.
– Никакой активности, – сказал Эл. – Может, сюда еще не добрались?
– Или просто никто еще не звякнул копам, – предположил Клумси.
– Мне оставаться здесь? – спросил фон Шелленберг.
– Да, – ответил я. – Извините, Максим, но вы и в самом деле тут лучший. Пожалуйста,
проследите за тем, чтобы люди нам не мешали.
Немного лести принесло плоды – европеец кивнул и вернулся в машину.
Веда снова материализовалась.
– Так и есть, – сказала она. – Ловушка стоит. Как и прежде, на втором уровне. Что будем
делать? Я устала от разрушения библиотек.
Опций было не так много, чтобы затягивать момент выбора.
– Входим внутрь, – решил я.
– Но мы…
 – На третьем уровне.
– Сдурел? – покосилась Веда. – Мы всей толпой туда не пролезем.
– Всей и не нужно. Пойдут те, кто сможет.
Эл почесал нос.
– Ну, не знаю, ребята, – сказал он. – Я и на втором-то был раз в жизни и повторять опыт
не стремлюсь.
– Только так мы сможем попасть в штаб Светлых и не активировать ловушку, –
объяснил я. – Веда сможет попасть. Клумси тоже. Я, полагаю, смогу с помощью Круга Силы.
– Фон Шелленберг?
– Нет, он будет полезнее здесь, – ответил я. – Нам всего лишь нужно зайти и наскоро
все обыскать. Если найдем причину остаться там надолго – тогда позовем Высшего, а сами
выйдем.
– Есть другой способ, – встрял Морозко. – Обойдемся без Круга Силы. У меня же
подкова есть, не забыли?
Он подбросил в руке свой амулет.
– Ты хочешь истратить его сейчас? – спросил я.
– А когда еще? Нам нужно на третий слой. Впятером вполне сможем попасть.
– Впятером? – вымолвила Лина.
– Ну да. Тебя тоже возьмем.
Я не нашел слов. То ли Морозко сошел с ума, то ли считал, что с ним, на третьем слое
Сумрака, девчонке седьмого уровня будет безопаснее, чем в обществе фон Шелленберга.
– А знаете что, – сказал я. – Давайте попробуем. Все, беритесь за подкову.
– Я останусь тут, – заявил Махсуд, раскуривая трубку. – У меня слишком широкая
ладонь. Я не смогу взяться за подкову.
По нему было нельзя понять, шутит ли он или говорит серьезно. В любом случае я
решил, что бестактно просить Махсуда загасить свою трубку.
Веда потянула Клумси за воротник.
– Пошли, – сказала она. – Давай на спор? Дойдешь хотя бы до второго слоя в
нормальном обличье?
– Чего-о? А чем кот не нормален?
И они пропали, провалившись на первый слой.
Морозко потер ладони.
– Приступим, – сказал он. – Места под пальцы хватит?
– А как она активируется? – спросила Лина с опаской, касаясь подковы.
– Через холод. Постараюсь вас не задеть.
Я тоже коснулся подковы, с Ромкой и вампиром.
И мигом переместился на третий уровень Сумрака.
Здесь я ни разу не был, о чем, вероятно, стоило упомянуть своей команде перед
отправкой. И все же я постарался, насколько мог, скрыть собственный стресс. Казалось, я
сунул башку в таз со льдом, затем быстро высунул, и куски льда попали мне за воротник,
сползая под одеждой на спину. Дышать стало тяжко, но не настолько, как бывало на втором
слое.
Вокруг стоял густой мертвенный туман. Здание библиотеки пропало. На его месте
образовались древние руины.
– Что это? – спросил Ромка. Он выглядел как побитый боксер и чуть не шепелявил
выбитыми зубами, испуская легкий свист при каждом звуке. Глубокому Сумраку он не
удивился.
– Здание два раза полностью сносили в войнах, – сказал я. – Его, можно сказать, нет.
Пошли, времени мало.
Морозко и Лина вместе продолжали держаться за подкову, чтобы их не вытеснило
раньше срока, и во все глаза разглядывали туман. Я мог представить их шок, и все же их
изумление контрастировало с внешним видом. Они смотрелись как живые скульптуры
древнегреческим богам. Белые одеяния прилагались. С них можно было прямо сейчас
рисовать единый логотип столичных загсов – рождаемость в стране мигом подскочила бы раз
в пять.
И все же, судя по Ромке и Элу, Сумрак пока что терпел их пребывание безо всякого
контакта с амулетом.
– А тут как всегда, – заметила Веда. Ее костюм превратился в сплошной комбинезон без
единой застежки, напоминавший облегающий скафандр мотоциклетного дизайна. Цвет волос
приобрел легкий оттенок красного.
– Серег, что это такое? – спросил Клумси, показывая на большой, с метр в высоту,
предмет, напоминавший мяч для бейсбола. – Артефакт какой-то?
Я подошел и ошеломленно заморгал.
– Амфора, – прошептал я. – Черт побери, да это ж амфора памяти!
– Где? – спросила Веда, подходя к нам. – Амфора памяти? Настоящая?
– А что это такое? – поинтересовался Клумси.
– Гляньте, вон тут еще одна! – Лина показала на другую вазу, лежащую на боку. –
Сколько их тут?
– Пять, – сказал я, разглядывая амфору. – Их тут должно быть пять. Как число Светлых
дозорных.
– Так что за амфоры? – спросил Клумси. – Блин, я не могу, мне тяжело… сорри, я в
кота…
Он перекинулся. Кот заполз на камень рядом с амфорой и принялся ее обнюхивать.
– Это особые артефакты, – сказал я, осматривая находку. – Содержат в себе дайджест
воспоминаний Иного, который за ними закреплен.
– Они что, хранят воспоминания? – спросил Эл.
– Не совсем. Они запоминают самые яркие переживания, эмоциональные возгласы,
содержат то, что волновало Иного сильнее всего. Изобретены кем-то с Востока как игрушки.
– И их приволокли аж оттуда?
– В нашем мире они размером с чашку. Но в Сумраке они вырастают в размерах. И чем
глубже погружаешься, тем больше они становятся.
– Воспоминания можно прочесть? – спросила Лина.
– Да, – ответила Веда. – Они питаются Силой. Всего-то нужно дотронуться. Я могу
прочитать одну из них, но мне потом придется выйти.
– Давайте я, – сказала Лина. – Потом расскажете, что было в других.
Мы не успели помешать ее инициативе, да в этом и не было необходимости. Лина
коснулась амфоры, и над горловиной вазы появилось смутное изображение головы.
– Баланс! – заорала голова так, что мы подскочили. – Баланс невозможен, пока есть хоть
один! Равновесия не достичь, если поле не пусто! Только ноль отбалансирован! Иные
Светлые, Иные Темные, да какого хрена… Великий Договор? Расскажи моему адвокату, ха-
ха, расскажи ему про Договор! Распечатай и подотрись своим Договором, ты, никчемный
кусок…
Амфора с грохотом разбилась. Лина ошеломленно посмотрела на свою руку.
– Это не я, – сказал она. – Меня вытесняет. Ох…
Девушка пропала.
– Что случилось? – воскликнул Морозко.
– Спокойно, – сказала Веда. – Она вернулась в мир. Амфора выпила ее.
– Скоро и я тоже… выпьюсь, – сказал Эл, хватая ртом воздух, что для вампира было
совсем нетипично. – Давайте уж и я, чтобы не зря…
Он наклонился и коснулся амфоры, лежащей на полу. Из нее выползло зеленоватое
изображение другой головы.
– Искать сразу по приезду – глупо, – сказал образ деловито. – Надо было начинать
раньше, много, много раньше… Выпытать правду каленым железом. Нас кинули на поиски,
не сказав, что мы ищем нас самих. Я встречу тебя в Сумраке, Великий Гесер, и захвачу с
собой раскаленную кочергу. Догадываешься, зачем? Подумай еще раз, ведь ты не уникален…
Подобно своей предшественнице, ваза разбилась, вытолкнув вампира из Сумрака.
Мы с Ведой посмотрели друг на друга.
– А это что было? – спросил Морозко.
– Это очень сильно сжатая суть расследования, что они вели, – ответил я. – Ромка, ты в
порядке? Ромка!
Парень не отвечал. Его глаза остекленели, он стоял, глядя в пустоту.
– Его забирает Сумрак! – крикнула Веда. – Он не сможет вернуться! Нам надо
вытолкнуть его!
Морозко сбил ногой одну из трех оставшихся амфор и толкнул ее в нашу сторону. Я
схватил Ромку за руку и приложил его ладонь к холодной глине вазы. Новая зеленая голова
собралась из облачка дыма.
– А я вам говорил, что Дозоры – зло, – говорила она, посмеиваясь. – Светлый дозорный
порождает Темного дозорного, и оба мертвы. Почему? Уровень, детка! Уровень Силы! В
Дозорах он общий! Размен такой, размен, да-да-да… Баланс сводит все в ноль, и мы сами так
хотели, попомни мои…
Ваза разлетелась вдребезги, вытесняя Ромку в привычный мир. Я чуть перевел
дыхание.
– Я тоже не могу, – сказал Морозко, задыхаясь. – Мне нужно… Я сейчас.
Повернувшись, он на ватных ногах подошел к четвертой амфоре. Его колени
подкосились, он свалился и дрожащей пятерней коснулся основания вазы. Над ней возникло
женское изображение.
– Не Кристина, не Кристина, – говорила женщина, ускоряясь с каждым словом. – Она
не может быть Дитя Баланса, нет, нет, нет! Только не моя девочка! Она маленькая, я не могу
убить ее, это мой ребенок, мое солнышко, мое луч…
Мы с Ведой отвернулись, прикрывая лица от осколков, которые на этот раз летели чуть
дальше. Когда снова посмотрели, Морозко уже не было.
– Одна осталась, – сказал я, чувствуя головокружение. – Скорее. Кто, ты или я?
– Что? Да я даже последнюю вазу не вижу!
Ответом нам послужило мяуканье. Клумси быстро пробежался от одного конца
развалин до другого и наконец нашел пятую вазу. Она была закопана горлом вниз в груде
опилок, застыв торчком. Кот уселся на нее, и изображение, к счастью для нас, появилось
сверху.
– Замочить тварь нельзя, – говорил злой облик, растягивая слова. – Оно живет между
слоями. Но Дитя, его Дитя, всегда в нашем мире. Пока оно живет – Баланс продолжит
убивать. Мы – Иные. Мы служим разным Силам. Но в Сумраке нет разницы между сдохшим
от Баланса и сдохшим от Баланса. Наша борьба убьет нас самих…
Треск амфоры почти не был слышен – ее обломки ухнули в пустоту, и кот провалился
туда же. Какое-то время из дыры торчал хвост, затем и он пропал.
– Что это значит? – спросила Веда. – Мы ничего не узнали.
– Мы узнали все, что могли, – сказал я. – Уходим. Веда… мне тоже тяжело.
Ее не пришлось упрашивать дважды. Она схватила меня за руку, и я вернулся в столь
привычную вселенную.
Мне пришлось собрать все силы, чтобы не упасть. Не знаю, каково было остальным.
Лина лежала на заднем сиденье «БМВ», глядя в небо, – фон Шелленберг учтиво сложил
крышу кабриолета. Парни стояли, держась друг за друга.
– Ну как? – спросил появившийся Клумси, облаченный в костюм пионера, пошитый
явно для взрослого. Красный галстук весело развевался на ветру.
– Амфоры разрушаются при выбросе ассоциаций Иного, – сказал я, ожидая, когда же
перестанет стучать в голове. – Мы с вами только что ознакомились с тем, что волновало
Ночной Дозор Севастополя.
– И что же это? – спросила Веда. – Какой еще Баланс? Какое Дитя?
 – Вот это сейчас и выясним. Клумси, планшет у тебя?
– Ага. – Оборотень вытащил устройство. – Что-то поискать?
– Поройся в досье Светлых дозорных, – ответил я. – Поищи, кто из них приехал сюда с
ребенком. Точнее, с девочкой по имени Кристина. Мне нужен домашний адрес.
Клумси торопливо тыкал пальцем по планшету, демонстрируя завидную скорость.
Возможно, в облике кота он бы справился быстрее, но я чувствовал, что отсутствие опыта
лицезрения сего процесса ничем мне не помешает.
– Есть, – радостно сказал парень и тут же оцепенел.
– Что такое? – спросила Веда.
– Странно… Кристина тут по двум базам сразу проходит.
– В смысле?
– Есть такой ребенок у Ночного Дозора. У Светлой волшебницы по имени Елена… И
еще Кристиной зовут дочку Виктора – Темного мага из бывшего Дневного… Много-то их
как.
– Нет, – сказал я. – Не много. Это один и тот же ребенок.
– Что?! – вытаращился на меня Клумси.
Веда всмотрелась в планшет, поправила прядь волос, посмотрела на меня и кивнула.
– У тутошних магов был общий ребенок? – недоверчиво спросила Лина. – Один
родитель Светлый, другой – Темный?
– Дитя Баланса, – проговорил я. – Сердцу не прикажешь, верно? По машинам. Давайте
навестим Кристину.

Глава 7

На пароме было тесно. Фон Шелленберг втиснул «БМВ» между старым грузовиком и
японским паркетником, то и дело озираясь, словно переживал за целостность своего авто.
Раздобыв стаканчик с кофе, он некоторое время искал место, где присесть в тишине, и
наконец выбрал капитанскую рубку. Не факт, что он отвел глаза капитану, – столь
колоритный джентльмен вполне мог вспомнить интересные моменты из своего морского
прошлого. Возможно, в самом деле имевшего место.
Махсуд стоял у левого борта, задумчиво глядя в морскую воду. Эл прислонился к
спасательной шлюпке, у которой обычно стоять запрещено, но сейчас это никого не
волновало. Мы – я, Веда и остальные – расселись у узкого буфета, по обычаю вывесив
«сферу невнимания». Путешествие на тот берег займет семь-десять минут плюс выгрузка.
Есть время, чтобы все обдумать.
– Что ни новые сведения, то все больший головняк, – пожаловался Клумси. –
Растолкуйте мне еще раз, что те горшки рассказали перед смертью.
– Бывало так, что ты читаешь очень длинный текст и пытаешься подбить факты в
плотно сжатую суть? – спросил я.
– Конечно. Когда в школе изложение писал.
– Вот амфоры сделали это за нас, – продолжал я. – Все, услышанное там, не что иное,
как плотно сбитая основа, высшая в своем напряжении реальность, волновавшая Светлых
дозорных в их последние дни. Лишних сведений там нет и быть не может. И все услышанное
имеет точный смысл. Нам лишь нужно разобраться, какой именно.
– Они все говорили про какой-то Баланс, – задумчиво сказала Веда, накручивая на
палец ниточку чайного пакетика, торчащую из стакана. – И про Великий Договор. Даже
переиначили само соглашение. Они что-то нашли, связанное с ним.
– Они угрожали Гесеру, – напомнил Клумси. – Им уже нечего было терять?
– А что терять Иному, предчувствующему собственную скорую смерть? – спросил я. –
Допустим, есть вероятность, что Гесер нашел бы их в Сумраке. Так они об этом сами
мечтали бы. Но ведь их не нашли.
– Потому что они живы.
 – Будь они живы, амфоры бы не активировались.
– Значит, они мертвы, – сказала Веда. – Или превратились во что-то среднее. Мне
интересно другое. Почему Гесер, когда приезжал сюда год назад, сразу не нашел амфоры?
– Мы не знаем, что он их не нашел, – высказал я версию. – Он мог попросту их скрыть.
– Зачем? И от кого?
– Там были толпы народу. Светлые, Темные, Инквизиция… Гесер – Великий маг. Он
мог скрыть амфоры памяти.
– Так, что даже твой хваленый Завулон не нашел?
– Мы не знаем, что их не нашел Завулон, – сказал я, глядя на морские волны.
Ромка с треском поставил чашку на блюдце.
– Серый, ты уже совсем дикие допущения делаешь, – сказал он. – Светлый и Темный
заключили соглашение, чтобы обмануть Инквизицию?!
– Я не делаю никаких допущений, Рома. Я опираюсь исключительно на факты. Мы с
вами здесь? Да, здесь. И Темные, и Светлые. Работаем вместе. И у нас одни и те же конверты
с приказами, написанными от руки одним и тем же почерком.
– Женским почерком, – уточнила Веда.
– Что? – Я повернулся к ней.
– Приказы писала женщина, – повторила она. – Я в этом разбираюсь. К тому же бумага
– всего лишь дерево. И у нее есть память. Но не проси меня вычислить, кто именно это
был, – настолько сильно я не прокачана.
– Понял, – кивнул я. – Спасибо. Будем знать.
– Короче, у меня такое мнение насчет говорящих голов, – сказала Веда. – Их волновала
одна и та же тема. Что-то, убивающее Иных. Какой-то Баланс, связанный с Великим
Договором или им же порожденный. Сам он убивать не может, потому что живет между
слоями Сумрака. Но у него есть какое-то Дитя, живущее в нашем мире, и это Дитя убивает
Иных. Вот все, что я поняла.
– Светлый порождает Темного, – добавил я. – Так оно и есть… стало после заключения
Великого Договора. До него Иные были свободны. А после – уже немного по-другому.
Свободны стали только Светлые. А Темные решили выжидать и реагировать. Светлые что-то
делают – Темные реагируют. Все строго в рамках Договора.
– Любая магия, произведенная Светлым, провоцирует встречную магию Темных, –
произнесла Лина. – Никто же не будет это отрицать, правда?
– В целом все шло поровну, – думал я вслух. – Общие силы Светлых и Темных были
более или менее равны. Сумрак умеет регулировать наше соотношение. Держать баланс, так
сказать. Но кому-то этот баланс вышел боком. Что-то с годами зародилось в Сумраке… нечто,
вылившееся в своего наместника в нашем мире. Дитя Баланса.
– И оно убивает Иных, – закончил за меня Морозко.
– Не просто убивает Иных, а делает это симметрично. Разменивает равные фигуры.
Находит Темного со Светлым единого уровня и убивает. Схлопывает нас попарно.
– Ты про Неваляшку, что ли? – спросила Веда подозрительно.
Я покосился на нее и спросил:
– Ты-то где могла про Неваляшку слышать?
– Да так, – пожала плечами Светлая. – У нас там, в Чите, свой фольклор. Тамошние
Иные вообще разговорчивы. Да и семидесятые были насыщенными.
– В семьдесят третьем Неваляшка появился потому, что численность Иных на
квадратный метр превысила некую критическую массу, – объяснил я, хотя сам сомневался,
что это звучало как объяснение. – Их стало больше, чем Сумрак мог обслужить. Это
считается разовым случаем. Все симптомы нашей с вами ситуации совершенно другие. Да и
Иных тут нет, кроме нас.
– Да что ты? – захлопала ресницами Веда. – Разовым случаем?
– Эмм, ребята, – осторожно вымолвила Лина. – Может, вас оставить наедине?
– Нет! – ответили мы с Ведающей одновременно.
 Морозко скорчил недовольную гримасу.
– Ладно, забыли про Неваляшку, – сказал он. – Почему ты решил, что тут, в
Севастополе, очистка тоже идет симметрично? – Это объясняет, почему все мы находимся
здесь, – ответил я. – Вдумайтесь, что между нами общего? Или, вернее сказать, уникального?
Все начали переглядываться.
– Мы разбалансированы, – объяснил я. – Все присутствующие – Иные разного ранга.
Настолько разного, что нас нельзя разбить на равные, отбалансированные пары. Кроме того,
мы сами по себе сильно выделяемся из массы других Иных, потому что имеем в себе что-то,
мешающее нам занимать свое место в иерархии.
Клумси начал загибать пальцы и шевелить губами.
– Семь разных уровней, – сказал он. – Плюс Высший. А также я и вампир.
– Лина, седьмой уровень Силы, – сказал я. – Сумеречный дальтонизм. Без обид.
Лина проигнорировала мою ремарку и принялась грызть пирожное.
– Ромка, ты шестой уровень, – продолжил я. – Вроде обычный Темный, но
разжалованный из оперативников за жестокость.
– Я был единственным оперативником низкого уровня, – мрачно сказал парень. – У
меня забрали такую карьеру…
– Не переживай, еще восстановишься. Морозко, пятый уровень. Работал на стойке
регистрации в аэропорту и неправомочно отказывал в печатях всякой нежити, по его мнению.
Покойный Смирнов, четвертый уровень. Вроде бы типичный Светлый, но поджег свой архив,
помешав работе Ночного Дозора. Махсуд, третий уровень. Вообще не дозорный, однако все
же выполнявший функции, аналогичные работе дозорного, еще до заключения Договора, и с
позиции тамошней морали, отличающейся от нашей. Я, второй уровень. Ну, вы сами все
знаете – меня не зря называют Манипулятором.
– Не расскажешь? – поинтересовалась Веда с долькой яда. – А то вдруг я в прошлом
чего-то не поняла.
– Отчего же, расскажу, – согласился я. – Мне приходилось провоцировать Светлых на
активность. Но встречных действий я не совершал. С одной стороны – накапливаю право на
вмешательства московскому штабу Темных. С другой – я фактически творю добро.
– Вау, – беззвучно похлопал Клумси. – Воин Света прям.
– Ага. Теперь ты расскажи, отчего ты, Светлая первого уровня, находишься в наших
рядах.
– Раз пошли откровения, то я не возражаю, – пожала плечами Веда и помахала рукой. –
Привет всем. Меня зовут Анжела, и я Светлая. По ошибке.
Лина едва не выронила пирожное. Клумси вытаращился во все глаза.
– Да, так получилось, – кивнула Веда. – Меня инициировал один Темный. Только вот
после входа в Сумрак я оказалась Светлой. Аномалия типа как. Кто там дальше по списку?
– Эл Капрунин, – сказал я. – Вампир, не пьющий крови и вообще отказывающийся
принимать рамки вампиров. Ищет способы войти в дверь без приглашения, возможно, со
временем отыщет способ и сто грамм навернуть без аллергии – короче, все с ним ясно. И
Клумси. Самый обычный маг-перевертыш, с той разницей, что он – Темный. То есть по
меркам Темных – оборотень. Однако сохраняет одежду при перекидывании… вернее, не
сохраняет – меняет на другую… Слушай, откуда у тебя пионерский галстук и костюм
вратаря?
– Я детским аниматором работал, – смущенно объяснил Клумси. – Еще до инициации.
Носил костюмы Дарта Вейдера, Айболита, рыцарские доспехи… В общем, Сумрак то ли
запомнил все эти наряды, то ли еще что-то, не знаю. Только я теперь каждый раз наряжен в
случайные шмотки из тех, что таскал ранее на публике. Однажды я и Снегурочкой оделся,
для сценки на корпоративе. Каждый раз, как из кота в человека перекидываюсь, – все боюсь,
что мне шуба проканает.
– И у нас остается Максим фон Шелленберг. – Я указал в сторону рубки. – Высший
Темный. Вот чем он перед Сумраком провинился – я не имею понятия. Нам его не прочитать.
А он нас может. Вернее, мог бы, если бы не Столп отчуждения. Но я уверен, что и в его
шкафу скелеты найдутся.
– Может быть, он сменил цвет? – предположил Ромка.
Я задумался.
– Теоретически – возможно, – сказала Веда. – Он – Высший, они это умеют. Был
Светлым, а стал Темным.
– Вряд ли, – произнес я. – Мне кажется, тут все куда проще. Потому что ведет он себя
как специалист узкого профиля, направленный на отработку. Все эти «заявлю протест»
и прочее.
– Так он тут в наказание?
– Скорее всего. Какая-то нелепая провинность. Но это мелочи. Главное – то, что все мы,
десятеро Иных, являемся сумеречными бунтарями. Семь магов разного уровня, один вне
категорий, полувампир и полуоборотень. Мы сами по себе не фонтан с точки зрения
Великого Договора и уж точно не составляем пары из равных по возможностям единиц. А
значит, для Баланса мы недостижимы. И в этом наше преимущество.
– Гесер не уникален, – произнесла Веда. – Так сказала амфора…
– Да, Гесер не уникален. Потому что он типичный Светлый маг, хоть и Великий. И ему
есть отражение – Великий Темный маг Завулон. Собственно, все дозорные мира без
исключения имеют где-то свою половинку. Кроме аутсайдеров вроде нас.
– Остаются эти бывшие дозорные Севастополя, – сказал оборотень. – С ними как быть?
Я посмотрел за борт, на проплывающий мимо город.
– Никак, – сказал я. – Слишком много загадок в одном деле не бывает. Дозорные
Севастополя бесследно пропали прошлой весной – одна загадка. Они вернулись сейчас –
другая загадка. Существует сумеречная тварь, которую они называли Баланс, – третья
загадка. Добавьте сюда ловушки на втором слое, живых манекенов, големов, недомолвки
московских Высших, Столп отчуждения, амфоры, планшеты, и я поставлю пиво каждому, у
кого от всей этой какофонии не лопнет голова. Нет, ребята, я не верю в такие сложности. Нас
попросту перегружают информацией, а между тем решение тут простое. Пока не знаю, какое
именно. Но я уверен: нам противостоит кто-то один. Некто, знающий многое про Баланс. И
ему нужен полный контроль над ним.
– Ему нужна Кристина, – сказала Веда.
– Не зря нам оставили на самом видном месте улики, ведущие к ней. Завулон и Гесер
все это время держали девочку в городе. И сейчас нас послали за ней. Видимо, что-то
произошло, наступил момент. Но здесь, в Севастополе, все еще находится тот, кто хочет
добраться до ребенка первым. Он нашел способ как-то вызвать убитых Балансом Иных.
– Ревоплотить? – с недоверием спросил Морозко.
– Нет, встреченные нами дозорные не были ревоплощенными Иными. Они больше
походили на наскоро изготовленные слепки. Эманации душ. Кто-то призвал их и придал
подобие первичного облика. Отсюда и их костюмы, манера говорить, аура и прочее. По сути,
они – призванные существа. Отчасти в них просыпается что-то человеческое, но они уже не
люди. И не Иные. Они сильны, хотя их легко победить.
– И кто же может сделать такое?
– Без понятия, – признался я. – Но такая магия существует. Близка к некромантии. Кто
бы это ни был – он знал, что мы придем. Он расставил бомбы, он призвал армию из десятка
мертвецов. В любом случае можно считать, что нам противостоит кто-то один.
Мне никто не возразил в ответ.
Паром издал неторопливый гудок, и коренастый парень в матросской фуражке
перекинул канат на причал Северной бухты.

Глава 8

Согласно данным, найденным Клумси в дебрях планшета, нужный нам дом находился
на Радиогорке. Фон Шелленберг неодобрительно похимичил с навигатором «БМВ», и мы
добрались до места достаточно быстро. Там европеец в очередной раз вызвался посидеть в
машине и подождать нас. Возможно, он снова выражал таким образом протест.
– Не понимаю, что мы должны найти, – сказал Морозко, вылезая из машины. –
Наверняка наши тут побывали. Они должны были обыскать жилища всех Иных. Кажется,
именно так и поступают, когда кого-то ищут в чужом городе. Идут к нему домой.
– Поставь себе балл за очевидность, – сказал я. – Светлые дозорные первое время жили
на съемных квартирах, это да. И лишь одна женщина привезла с собой ребенка. Дочь
Кристину. Думаю, в критический момент она подкинула ее в «гнездо».
– Что это значит?
– Никто не слышал такого определения? – Я повернулся к остальным.
– Я слышал, – сказал Эл. – Подкинуть в «гнездо» – значит поместить ребенка в
человеческую семью под видом собственного. Для этого нужно так заморочить голову
проживающим в «гнезде» людям, чтобы дите сочли членом семьи. Разумеется, с полным
набором всех воспоминаний. Самый простой способ – выбрать «гнездо» с одиноким
стариком. Скажем, с бабушкой, и убедить ее, что к ней приехала внучка.
– В Средние века так часто делали, – добавил я. – Когда шли гонения на Иных, многие
из них так пристраивали своих детей в обычные семьи.
– И как долго длилась иллюзия?
– Да хоть всю жизнь. Человеческая память по своей природе избирательна. Если со
временем приходят еще и родственные чувства, то от них уже так просто не избавишься. В
современности так не поступают по двум простым причинам. Во-первых, уровень жизни
Иных после заключения Договора весьма сильно вырос. А во-вторых, для подкидывания в
«гнездо» требуется ярко выраженное невозражение противоположной стороны. Не говоря
уже о том, что для расставания со своим ребенком в принципе нужны весомые причины.
– Значит, Темные не возражали, что Светлая волшебница пристроит в человеческую
семью свою дочь?
– Учитывая, что они тут уже стали умирать, – да, вполне могло быть. Да и к чему
возражать, если сам отец ребенка – Темный? Возможно, это была как раз его идея.
– И Гесер не нашел девочку.
– Мог и не найти, – уклончиво ответил я. – Мог и скрыть. Кто ж его знает? Одно ясно –
адрес ребенка сохранился в компьютере Темных. И это уже странно. Как будто они
чувствовали, что может наступить момент, когда Кристина останется сама по себе.
Я поразмыслил еще немного.
– Нам оставили улики, ребята, – сказал я. – Вдумайтесь, что мы нашли в обоих штабах.
– Амфоры и планшет, – сказал Махсуд.
– Верно. Одна деталь хранила информацию о существовании ребенка пропавшей
дозорной Елены, о котором в расследовании даже речь не шла. Вторая деталь давала адрес
Кристины в городе и вносила уточнение, что она была дочерью сразу двух разных сторон.
Это прямые указания для нас. Но, видит Сумрак, я не знаю, почему Гесер с Завулоном
скрывали это от всех. И ничего не сказали нам. Они хотели, чтобы мы нашли все ответы на
месте. И это мне покоя не дает.
Остальные слушали меня, не прерывая. Вряд ли это было выражением почтительности.
У ребят попросту не было идей. Морозко шел впереди, то и дело посматривая на экран
своего сотового, где его вела карта встроенного навигатора.
Нужный нам дом представлял собой массивную девятиэтажку.
– Осмотритесь тут, – сказал я. – Морозко, Лина – проверьте квартиру. Веда, будь добра,
сходи с ними, осмотри замок на ловушки.
– Буду добра, – развела руками Веда. – Идемте.
– Клумси, проверь детскую площадку, – попросил я. – Ищи любого необычного
ребенка. На Кристине должно быть легкое заклятье. Если ребенок мал по возрасту, он должен
сам верить, что новая семья – его настоящие родственники.
 – Обычных детей не существует, – уныло сказал Клумси. – Поверь бывшему
воспитателю… Ну ладно.
– Махсуд, Ромка. Несите наблюдение – тут могут появиться наши знакомые дозорные,
включая мать ребенка. Учтите, она уже не та, какой была.
Татарин кивнул, вытащил курево и отошел к столбу, глазея по сторонам. Ромка отошел
к другому концу здания, откуда ему были видны три улицы сразу.
Я присел на лавочку рядом с вампиром.
– Эл, – обратился я, – скажи, почему ты кровь не пьешь?
– Имею право.
– Это понятно, имеешь. Но все же – почему?
Вампир обнажил искусственные клыки, снова сомкнул губы.
– Я был укушен шесть лет назад, – начал он рассказывать. – И до этого был большим
фанатом Гарри Поттера. Только не смейся.
– И не думаю смеяться.
– Лет десять до этого я ждал письма в Хогвартс. Знаешь, все мечтал, что прилетит
пушистая сова с конвертом в клюве и принесет мне приглашение в мир чудесного
волшебства. Но шесть лет назад я понял, что этого никогда не случится.
– Потому что тебя укусили?
– Нет. Что мне тот укус? Про Иных я знал с детства – моя подруга по школьной парте
была вампиршей.
– Ого, – вырвалось у меня.
– Да, ого. У нас был уговор, что когда-нибудь я подставлюсь под ее клыки.
Добровольно. Какая-никакая, но романтика, и Великому Договору не противоречит. Я рос,
читал Гарри Поттера и предвкушал момент, что однажды примкну к миру Иных. А затем в
один прекрасный день меня как ударило. Я все обдумал как следует и осознал, что сова не
прилетит.
– Потому что Гарри Поттера не существует?
– Потому что я русский.
– Не понял. – Я помотал головой. – Подожди, я запутался…
– В «поттериане» одиннадцать магических школ. И будь тот мир правдой,
Министерство магии никогда не прислало бы мне сову, чтобы зачислить в британский
Хогвартс. Вместо этого меня бы приняли в славянский Дурмстранг, потому что он ко мне
географически ближе. Я бы никогда не побывал в Хогсмиде, не поздоровался за руку с
Дамблдором, а шляпа-сортировщица не направила бы меня в Гриффиндор. Я бы не боролся с
Роном Уизли за звание лучшего рыжего друга Гарри, не почувствовал бы вкус губ Гермионы
Грейнджер, не носил бы волшебную палочку под плащом со знаменем любимого факультета.
Нет, я бы провел семь лет в снегах при минус тридцати в кадетском корпусе Дурмстранга для
мальчиков, где об меня каждый день вытирали бы ноги. Самым сильным магом, встреченным
мною, стал бы Каркаров, выпущенный по условно-досрочному за то, что слил данные о
своих бывших корешах. Моим кумиром был бы тупой как пробка Виктор Крам, при виде
бицепсов которого я бы пускал слюни. Я бы не расставался со своей оливковой военной
формой с такими огромными, блестящими, круглыми пуговицами, таскал ушанку, я бы
скакал в ватнике с дикими воплями на площадях по всему миру на кубках по квиддичу и
тремудрых турнирах в поддержку истинных чемпионов, не высовываясь из массовки, очищал
бы чужие метлы и сапоги, дышал огнем из заскорузлых посохов, древних, как дерьмо
мамонта, и так же пахнущих…
– Я не читал «Гарри Поттера», – сказал я.
– Но общую суть ты понял?
– Думаю, да.
– Я бы не победил Зло просто потому, что никогда бы не узнал о его существовании.
Все лучшее в мире волшебства прошло бы мимо меня. Понимаешь, так диктует внутренняя
логика самой совершенной сказки, когда-либо написанной. И я подумал: если уж в этом
сказочном мире мне уготована столь убогая судьба, то чего же ждать от реального мира
Иных? Сова не прилетит, и сказка не придет ко мне. Потому что, едва ступив на порог, она
растворится в бытовухе. Никто не перепишет ее под меня. Так что я пошел к своей подруге-
вампирше и заявил, что разрываю соглашение. Не дам ей себя укусить.
– А она что?
– Расстроилась. Думал, заплачет, но не стала. Я еще тогда задумался – умеют ли
вампиры плакать по-настоящему…
– Не умеют.
– Да, уже знаю, спасибо. Вернувшись к себе, я целых два дня жил как обычный
человек. Затем вампирша сама пришла ко мне. Позвонила в дверь, как положено.
Оказывается, она той ночью выиграла меня в лотерею. Вот она, реальная сова с конвертом.
Дохлая тварь, прилетевшая радостно сообщить, что Светлые Иные позволили ей меня
выпить.
Эл замолчал, но я не мог удержаться от вопроса:
– Что случилось с той вампиршей?
– Я убил ее, – спокойно ответил Эл. – Сразу же после обращения. Ведь о кодексе и
ритуалах вампиров я знал все. Стоило попасть в Сумрак, как я вынырнул и предложил дуэль.
Простой Пресс.
– Ты не мог знать Пресс в первую минуту после обращения. Тут теории мало.
– Вампирша мне помогла. Может, я накануне травы перекурил, что она от моей крови
так подурнела, но она решила, что из меня выйдет отличный ученик. Приняла дуэль и сама
же показала первый учебный прием. Я воспользовался им, чтобы припечатать ее к стенке. А
потом перегрыз ей горло, оторвал голову, отнес на другой конец города и спалил под луной.
Я молчал. Эл сладко потянулся, зевнул.
– Не нужно лишних слов, – сказал он. – Я не тупой, отлично знаю, что меня ждет. Чем
кончают все вампиры. Светлые дали санкцию на мое убийство, Светлые позволяют мне
убивать других по лотерее, Светлые рано или поздно пошлют одного из своих мелких
дозорных, чтобы слить меня «молебном» и радостно зачесть ему полевой экзамен. Светлые
решают, когда я должен как вампир родиться, жить и умереть, а также какие печати буду или
не буду таскать на груди при попытке сделать шаг в сторону. Я – расходный материал. Мне не
дано изменить свои начало и конец, но на середину я повлиять могу. Так что я никого не
убиваю, даже если позволяют, и не пью кровь. Не потому, что не хочу или считаю себя выше.
Просто это моя единственная опция. Шанс мимоходом выдернуть перо у совы, летящей мимо
моего окна к кому-то другому.
– Извини, – сказал я. – Таков порядок вещей, и на него не повлиять.
– Почему же? Вон Сумрак иногда влияет. Рождает все новых и новых тварей, чтобы
давить Дозоры. И, знаешь, мне их совсем не жаль. А Великий Договор и есть то самое
неоспоримое Зло, с которым мне не дано бороться. Он рождает две пищевые цепочки вместо
одной, но нормальной. Я целиком на стороне Махсуда. Надо сражаться всем, чем можешь. Не
нужен миру никакой союз Света и Тьмы. Это лишь разные части одного и того же спектра.
Неизвестно, к каким новым откровениям привел бы монолог Эла, но он замолчал и
указал на торопливо идущего к нам Клумси.
– Мы нашли ее, – сказал он возбужденно. – Нашли Кристину.

Глава 9

Кристина сидела на детской площадке, в стороне от других детей, глядя в никуда. Ей

было на вид лет восемь. Черные длинные волосы, серая кофта, малиновая юбка поверх белых
колготок, черные туфельки.
– Не пытайся говорить с ней, – посоветовала Веда. – Это бесполезно. Она в трансе. Не
знаю, насколько долго.
– А ребенок-то ухоженный, – сказал я. – У кого она живет?
 – У семьи донецких беженцев, – ответила Веда. – Я там всем память прошерстила
перед очисткой – им Светлые немало денег перевели на ребенка. В школе не была, иногда
репетитора нанимали…
– Перед какой еще очисткой?
Веда посмотрела на меня в недоумении.
– Мы же не можем забрать ребенка просто так, – сказала она. – Они за нее как за свою
дочь переживают. Кстати, у них собственных детей четверо. Или ты потребуешь обратно
переведенные средства?
Я поднял руку.
– Давай остановимся на том моменте, где ты сказала, что мы ее забираем.
– Давай лучше не будем на нем останавливаться. По крайней мере пока не покинем
город.
– Как это покинем город? Вы что, уже о чем-то там договориться успели?
Веда посмотрела на Лину с явным ожиданием. Девушка неуверенно выступила вперед.
– Ну, мы тут подумали… – пробормотала она, вздохнула и заговорила громче: – В
общем, нам тут больше делать нечего. Мы нашли Дитя Баланса. Мы с Анжелой считаем, что
сделали то, зачем нас сюда позвали.
– Как так? – начал было я, но понял, что возразить мне особо нечем. И в самом деле,
какие у меня могли быть аргументы против?
Однако у других они нашлись.
– Нет, – сказал Ромка. – Не надо их отпускать, Серый.
– Что значит не надо отпускать? – спросила Веда. – Ты меня остановишь, что ли?
– Посмотри через Сумрак, – посоветовал Клумси. – Не все так просто.
Я прищурился, глянул на Кристину. Девочка была неинициированной Иной.
– Совы не то, чем кажутся, – заметил Эл.
– Ах, вот оно что, – проговорил я. – Светлые волшебницы заметили потенциальную
сестру и решили вывезти ее и из города и из расследования, чтобы обратить к Свету.
– Признаться, была такая мысль, – не стала отрицать Веда. – Но сейчас я как никогда
серьезна. Наш путь привел нас к Кристине. Пропавшие дозорные хотели спасти ее. Сейчас
их эманации сами являются угрозой. И для нас, и наверняка для нее. Если вы хотите остаться
тут и всех их упокоить окончательно – я не против. Но ребенка я вывожу.
– Как? – насмешливо спросил Эл. – На мотоцикле?
– А хоть бы и так. У меня первый уровень, забыл? Мне никакие аварии не грозят.
– Слушай сюда, уровень, – обратился я. – Ты понимаешь, что если перед нами Дитя
Баланса, то она убивает Иных?
– Вот только мы почему-то живы.
– Потому что среди нас нет сбалансированных тандемов! Нет Светлых и Темных
общего ранга! Но стоит тебе встретить равного себе, как она убьет вас. Конкретно в твоем
случае это какой-нибудь неизвестный пока Темный маг первого уровня. Черт, да мы же пока
и точной механики уничтожения не знаем!
– Вот именно, – закивала Веда. – Не знаем. Мы не знаем, есть ли в этом какой-нибудь
смысл. Но я хочу попробовать.
Махсуд выступил чуть вперед, деликатно откашлялся.
– Будь здоров, – сказала Веда, не поворачиваясь к нему.
– Я бы не стал, – сказал татарин. – Пока мы все не поймем, надо оставить девочку в
Столпе. Если вывезти Дитя Баланса – может пойти волна.
– Цепная реакция, – поправил Клумси.
– Точно! – Я ухватился за их слова. – Ты исходи из того, что если бы для решения
вопроса было достаточно просто вывезти Кристину, то ее мать нашла бы способ, а не стала
прятать ребенка в городе.
Веда заколебалась.
– Что вы предлагаете? – спросила она.
 – Покажем ребенка фон Шелленбергу. Высший маг с ментальной магией должен что-то
разузнать.
Светлая подумала еще немного.
– Хорошо, – сказала она. – Но я предупреждаю, что буду сопротивляться вашим
попыткам ее инициировать. Если замечу хотя бы намерение – не обижайтесь. Попробую
помешать, и будь что будет.
– Я, если честно, вообще не заметил, что девочка – потенциальная Иная, – сказал я. –
Но спасибо за идею. Параноидально приглядывать друг за другом – самое то, что нам сейчас
нужно.
– И вы еще не забывайте, что родная мать не стала ее инициировать, – добавил Эл. – В
сложные времена Иному всяко выжить проще, чем человеку. Но семья донецких беженцев
показалась матери куда лучшим спасением.
– Ладно, убедили, – сказала Веда. – Все, идем…
Фон Шелленберг сидел в своем кабриолете, невидимом для людских глаз. При виде
Кристины он разволновался настолько, что попросил Клумси сбегать за минералкой.
– Мне нужно время, – сказал он, оглядывая Кристину и что-то выискивая в ее
волосах. – Такой молодой ребенок… и под магией «гнезда»… Тут нужно работать
осторожно.
– Сколько времени вам надо? – спросил я.
– У меня есть опыт вывода из подобного транса.
– Так сколько?
– Двадцать минут. На взрослого человека. В случае с ребенком я бы не торопился. За
сорок минут я верну ее в нормальное состояние, не повредив память. Тогда вы сможете
просто поговорить с ней. Но лучше, если это будет Лина – она моложе и к тому же
женщина…
– Хорошо, работайте, – устало сказал я, гадая, что еще придется делать в следующие
сорок минут. – Мы будем неподалеку.
Однако фон Шелленберг не спешил начинать. Он мялся, словно подбирал слова, и
наконец сказал:
– Сергей, мне тревожно из-за всех этих событий. Я не прорицатель, не знаю, что нас
ждет. А лечение Кристины потребует полной аннуляции любой другой магии поблизости.
Это значит, что мне придется снять «сферу невнимания» с машины. Со стороны будет видно,
что человек моих лет держит за голову девочку целых сорок минут, которая все это время
будет дергаться… будто в эпилептическом припадке. Сами понимаете, необычно…
– Я понял. Вам нужно тихое место.
– И безопасное. Никаких защитных заклинаний, никакой охранной магии. А ведь,
кроме людских глаз, есть еще и угроза со стороны… мертвых дозорных.
– Что вы предлагаете?
– Сесть на паром. Там нас никто не будет искать. В городе вы снимете номер в отеле. В
нем и займемся лечением Кристины при наблюдении со стороны госпожи Возрожденной и
вас.
– Хорошо, – сказал я. – Действуйте как считаете нужным. Ментальная медицина – это
по вашей части.
– Вот и решили. – Фон Шелленберг улыбнулся. – Давайте положим девочку на заднее
сиденье, будто спит. «Сферу» я все же сниму – иначе нам не дадут места на пароме…
Вопреки ожиданиям обратная дорога вовсе не казалась короче. Сперва мы едва успели
застолбить место для «БМВ», затем мотоцикл Веды и вовсе отказались брать, мотивируя
отсутствием должного крепежа на борту. Веда сначала поспорила, затем я просто протянул
механику крупную купюру, и на этом спор закончился. Можно было в очередной раз
заморочить головы экипажу, но я не рискнул. Через минуту прозвучал последний гудок, и мы
отчалили.
– Знаешь что, – вымолвила Веда, снова подсаживаясь к буфету, – у меня чувство, что я
где-то уже видела Кристину.
– Такое случается, когда встречаешь человека с потенциалом Иного, – ответил я. – У
нас вообще есть некое притяжение к неинициированным людям.
– Может быть. И все же она кажется смутно знакомой.
– Не мечтай. Инициировать ее тебе никто не даст.
Саркастически улыбнувшись, Веда показала мне средний палец.
Махсуд снова стоял у борта и курил. Я подошел к нему, глядя в воду.
– Любишь плавать? – спросил я.
– Не очень, – ответил он.
– Значит, просто курить любишь?
– Тоже нет.
– А чего тогда куришь?
– Если много курю – не так сильно укачивает.
Мне пришлось повернуться всем корпусом, чтобы скрыть улыбку.
– Людскую силу мы потеряли, а слабости остались, – сказал я. – Такова участь Иных.
– Мир не для Иных, – сказал Махсуд. – Мы только вносим в него смуту.
– Великий Договор ее регулирует.
– Он ее приумножает. Сергей, подумай сам. Если Иной раньше что-то делал, о его
действиях могли и не узнать. А сейчас? Иной что-то делает, и другой Иной делает что-то в
ответ. Получается, что смуты стало в два раза больше, так?
– Так, – согласился я и крепко задумался. Махсуд больше ничего не говорил, но его
простые слова глубоко проникли в мою и без того истощенную за день нервную систему. А
ведь солнце только перевалило за полдень…
Громкий гул обрушился на меня так, что сначала заложило уши. Махсуд от
неожиданности выронил трубку в воду и испустил несколько неизвестных мне проклятий.
Рядом с паромом поравнялся катер береговой охраны. Он был огромен, раза в два
длиннее, чем наш корабль. Буквы на его борту составляли слово «Метис». Не могу
представить, чтобы так называли катер черноморского флота. Наверняка парочка букв упала
в воду.
– Что происходит? – Веда подбежала к нам.
– Без понятия, – ответил я. – Ты мне скажи.
Пассажиры парома тоже были взволнованы. Кто-то принялся с радостью снимать катер
на мобильник. Собственно, посмотреть было на что – еще до того, как катер замедлился до
нашей скорости, с его борта к нам перепрыгнули человек восемь в камуфляже. На экипаж
они нисколько не походили.
– Веда, – прошептал я, касаясь ее руки. – Где Кристина?
– Все еще в машине. Ромка с ней.
– Бойцы под контролем?
– Не моим. Я не могу пробить их защиту. Ее ставил кто-то сильнее меня.
– И я тоже не могу, – прозвучал голос фон Шелленберга. Он был бледен, по лбу бежали
капли пота. – Не могу настроиться на них. Не понимаю…
Зато я понимал. Среди убитых дозорных Севастополя должен быть хотя бы один
ментальный маг. Чтобы его эманация, усиленная Балансом после смерти, взяла под контроль
целый береговой катер со всем экипажем – такое я представить мог запросто.
Помимо бойцов на борт взошли еще двое, которые ими не являлись. Аура выдавала их с
головой, но не было похоже, чтобы они прятались. Одного я узнал – Темный, чье фото я
видел на планшете Клумси. Второй наверняка был из Светлых. Оба одеты в невзрачные
куртки, темные брюки, у одного на ногах стоптанные кеды, у второго – грязные коричневые
ботинки. Простая поношенная одежда, сдерживаемая магией от износа последний год.
Материальная иллюзия…
Оба остановили взгляды на мне.
– Приведите Кристину, – велел один из них.
 – Да пошел ты, – ответила Веда.
На нее они даже не взглянули.
– Приведите, – повторила эманация.
– Нет, – сказал я. – Убирайтесь к черту.
Орудие на катере развернулось прямо в меня, и прогремел выстрел.
Паром тряхнуло так, что он накренился на борт. Пассажиры попадали, и тут же
началась массовая паника. В череде визгов и воплей трудно было понять, что именно говорит
мне Веда. Я лишь видел искореженные перила, выкорчеванные гофрированные пластины
палубного покрытия. И тело оттолкнувшего меня Махсуда, плавающее по воде в луже крови
в десятке метров от парома. Никакому Иному третьего уровня не пережить удар такой
страшной силы.
– Приведите Кристину, – сказала эманация, и ее голос прозвучал так, будто был усилен
сотней мощных динамиков. – Или мы продолжим убивать.
За спиной мертвого дозорного промелькнула тень.
– Эл, не надо! – крикнул я. – Не смей…
Вампир обхватил эманацию за плечи, вцепился зубами в шею. По лицу дозорного
пробежало удивление, и в следующее мгновение Эл оторвал ему голову.
Оружие на башне катера снова начало разворачиваться.
– Не нужно! – крикнул я. – Хватит!
– А-а! – зарычал Эл, прыгая на второго дозорного, но тот тоже не медлил: поднял руку,
что-то зашептал. С кончиков пальцев заструилось марево «серого молебна».
Однако вампир успел достать и его. Не зубами – руками. Дотянувшись до головы
эманации, Эл свернул ей шею, после чего рухнул сам.
– Достаточно, – прозвучал женский голос с борта катера. Веда повернулась к ним,
испуганно готовя Щит.
На нас смотрела женщина лет сорока. Она была красива, но в ее лице было что-то
неживое.
– Приведите Кристину, – сказала она. – Или начнут умирать люди.
– Мы приведем, – сказал за моей спиной фон Шелленберг. – Прошу, не надо больше
насилия.
Я наклонился к Элу. Вампир медленно терял цвет, его кожа постепенно приобретала
пепельный оттенок. Уклониться от «молебна» ему не удалось.
– Хорошее перо, – прошептал он, улыбнулся и затих. Его тело рассыпалось в моих
руках на кучку золы, которую тут же быстро разметал ветер. Сидя на полированных досках,
украшающих центр палубы, я не мог подобрать слов. Не каждому дано развеять свой прах
над спокойной гладью севастопольской бухты…
Кристину привела Лина. В ее глазах стояли слезы. Она посмотрела на меня, безмолвно
вопрошая, что делать. Я лишь кивнул ей, и она отпустила руку девочки. Один из бойцов тут
же подхватил Кристину и передал ее на катер.
– Больше никто не умрет, – сказала женщина. – Прощайте.
Бойцы живо перескочили на катер, и он устремился прочь, к выходу из бухты, набирая
скорость.
На пароме царило отчаяние. Пассажиры со страхом переглядывались. Кто-то молился,
кто-то лежал на палубе с руками за головой.
Двое дозорных, умерших повторно, лежали перед нами.
– Фон Шелленберг, – сказал я, вставая.
– Да, Сергей?
– Успокойте пассажиров и отведите катер к берегу, – велел я. – Здесь была техническая
поломка. Рома, распыли тело Махсуда. Можешь прочесть ему прощальные слова, если
хочешь. Дальше делайте что хотите. Можете покинуть город, если пожелаете.
– А ты куда? – спросил Клумси с испугом.
Я не ответил. Поправил плащ, щелкнул суставами пальцев.
 – Веда, – сказала я. – Мне понадобится помощь.
– Я с тобой, – тут же отозвалась она, вытаскивая из кармана ключи от «ямахи». –
Возьми у ребят столько Силы, сколько сможешь. Я быстро.
Она побежала на нижний уровень, в секцию транспорта.
– Да что вы надумали?! – вскричал Клумси. – Вы что, в погоню собрались?
– Да, – ответил я. – Мы идем за катером. Мы этого так не оставим. Но вы с нами не
пойдете.
– Как это за катером? – опешил Морозко. – Вы что, прямо по воде двинетесь?
– Знаешь свойство Севастополя на четвертом слое Сумрака? – спросил я.
– Нет.
– Там нет морской воды. Она становится ровной и гладкой. И по ней можно
передвигаться.
– Четвертый слой, – пораженно сказал Ромка. – Ты не осилишь.
– Знаю, – сказал я. – Вы мне поможете. Круг Силы, дозорные. И быстро!

Глава 10

Ромка отреагировал быстрее остальных – подошел ближе, закатал рукава на куртке,

потер ладони. Посмотрел мне в глаза и кивнул. Чуть всхлипнув, подошла и Лина – глядя
робко, с надеждой, словно не зная, достаточно ли в ней Силы, чтобы помочь. Морозко
взглянул в сторону Клумси и пожал плечами.
– Я советую отказаться, – мягко сказал фон Шелленберг. – Сергей, силы неравны. И
если…
– Никто не просит рисковать собой, – отрезал я. – У вас и тут работы хватает. Успокойте
пассажиров.
Европеец собрался еще что-то сказать, но промолчал. Похоже, отсутствие
телепатической связи его сильно тяготило. Я его прекрасно понимал.
Веда быстро вернулась, катя мотоцикл слева от себя. По рифленому металлу палубы
колеса вращались с тихим шипением.
– Давайте, народ, живее, – поторопил я. – Вас тут четверо. Станьте вокруг нас.
Я сел на «ямаху» первым, Веда разместилась впереди меня. Встряхнулась, чуть осыпав
ярко-красными волосами мою щетину. Не будь я слишком взбудоражен происходящим –
точно бы поплыл от знакомого аромата шампуня.
– Я читала, как надо, – сказала Лина. – Нам нужно чередоваться… Ром, Клумси,
держите меня за руки. Жень, стань по ту сторону, и возьмитесь за ладони там…
Веда вставила ключ в замок зажигания, но трогать не стала. То ли не хотела раньше
времени сбивать концентрацию, то ли ей нужно было поймать момент. Я не знал, как она
протаскивает железного коня в Сумрак. Но Светлой боевой волшебнице первого уровня
могут быть положены самые сногсшибательные преференции со стороны московского
«ночника».
– Именем равновесия, к которому призывает нас Договор, – начала Лина, стараясь не
сбиться, – прошу Свет дать нам Силу…
В прошлом я дважды был в Сумраке под действием Круга. Но точно помню, что
каждый раз звучала одна и та же формулировка. Однако Лина читала что-то совсем другое и
даже противоположное по смыслу. Впрочем, в то мгновение мне было не до того. Главное,
что система работала. Мы до того плавно проскользнули в Сумрак, что я даже сразу не
заметил.
– Силу, данную мне Тьмой, в Круг вливаю я, – сказал Клумси предельно серьезно. –
Вижу Силу над тобой, где быть должна моя. Спрашиваю Сумрак я, обиды не тая: пустишь на
четвертый слой, где тени ждут меня?
Второй слой Сумрака обволок нас, заглушив дальнейшие слова оборотня и лишив меня
возможности услышать концовку столь дивного стихотворения. Четверка наших Иных,
задействованная в Круге Силы, с нами не пошла – осталась там, наверху, вокруг и внутри,
везде и нигде, проталкивая нас с Ведой глубже.
Сверху что-то пробубнил Морозко, и я почувствовал, как шины «ямахи» сдуваются.
Веда резко повернула ключ зажигания – урчание двигателя быстро переросло в утробный
рык живого существа. «Ямаха» встрепенулась – роскошный олень под нами покрутил
головой, которую за рога держали нежные руки сидящей передо мной молодой женщины в
кроваво-красных одеяниях.
– Веда, – произнес я, чувствуя, как мой голос внезапно обрел столь желанную, но не
свойственную мне ледяную сталь. – Что это?
– Одежды испанской куртизанки времен Кортеса, – ответил звонкий голос
волшебницы. – А ты думал, я фея?
Она повернула ко мне лицо – столь пронзительно знакомое, лишенное косметики, с
естественным даже на втором слое румянцем.
– Ты бы себя видел, Темный, – сказала она. – Держись крепче.
Третий слой Сумрака встретил меня еще менее приветливо, чем в прошлый раз. В кожу
впились тысячи ледяных крупинок, летавших в воздухе. Они исходили от множества едва
шевелящихся дымчатых сгустков, коими была усеяна палуба. Сам паром вытянулся, сузился
с боков и, насколько мне было видно, чуть ли не насквозь проржавел.
– Готовься, – сказала Веда. И ее голос преобразился в громкий шепот. – Падаем в
четвертый… Контактируй со мной.
Я знал, что от меня требовалось, – просунул руки в многочисленные складки ее
одеяний, одну ладонь положил на живот, вторую опустил на мягкое бедро.
– Сволочь, – выдохнула Веда. Фыркнув, олень словно выразил свое согласие с этим.
– Извини. – Мой голос звучал как искаженный «вокодером» советский рупор. – На
твоей талии очень мало места, чтобы я положил обе руки.
– Как прибудем, сразу отпускай.
Тени не просто накрыли меня – набросились со всех сторон, душа меня мертвецким
хладом. Никогда не был на четвертом слое. Первое, что я почувствовал, был внезапно
ставший тесным воротник. Плащ удлинился, доходя до щиколоток, манжеты стали раза в три
шире, но в целом я сохранил цивильный вид.
Зато паром преобразился радикально. Не скажу, чтобы я ожидал чего-то, потрясающего
мое сознание. Но мне было не по себе при мысли, что я сижу верхом на олене, который стоит
на угловатой деревянной конструкции, стоящей посреди огромного синего участка твердой
земли.
– Поехали, – сказала Веда, сжимая бока «ямахи» ногами. Встрепенувшись, олень
понесся вперед, спрыгнул с помоста и приземлился на синеву. Это действительно была
твердь, не пружинящая ни на миллиметр. Я переместил руки на ветвистые, уходящие далеко
вдаль оленьи рога, держась за них изо всех сил. В голове шумело, я старался дышать
размеренно, стараясь не особо раздумывать над тем, чем именно я здесь дышу.
– Сколько у нас времени? – спросил я.
– Заткнись, Воробьев.
Ей и самой было нелегко, и я решил больше не лезть с вопросами, которые могут
подождать.
Катер береговой охраны был впереди, и расстояние между нами все сокращалось.
Сначала он показался прежним, но скоро я понял, что его корма не просто выполнена из
дерева. Таких волокон, оттенков и изгибов не видел еще ни один мастер.
А вскоре стало ясно, что я в очередной раз серьезно недооценил способность Сумрака
показывать суть вещей.
Катера не было. По синеве бесшумно плыла древнерусская ладья. Она была огромна. В
обычном мире такое сооружение развалилось бы на груду опилок, но в Сумраке свои законы.
Из отверстий по ее бокам торчали гигантские весла, скрипящие по синеве в тщетных
попытках напомнить ей, что где-то в другой вселенной она мягка и податлива. В недрах
бревен и досок слышался тихий скрип. Корабль казался брошенным, словно он не просто
обезлюдел, а был безжалостно забыт. Зато название теперь было полным. На корме красивой
кириллической вязью сверкала гравировка: «Аметист».
– Мне надо на борт, – сказал я, наклонившись к уху Веды. – Давай чуть ближе… я
перелезу.
Она не стала спорить – направила оленя к правому борту, с которого до самого низа
свисала рыболовная сеть с неровными зазубринами. Провалиться мне на пятый слой, если я
знаю, что это такое.
Схватившись за сеть, я подтянулся и начал карабкаться наверх. Мои ноги соскользнули
с «ямахи», на мгновение я стукнулся ботинками о синеву и почувствовал легкий мокрый
холодок. Не поздоровится мне, если Сумрак прямо сейчас вытолкнет меня обратно. Сил не
хватит даже на то, чтобы доплыть до пляжа и стать героем «Ютуба».
Вот и дощатая поверхность «Аметиста». Весла действительно двигались сами по себе.
Если на более глубоких слоях их кто-то двигал, то я не хочу этого знать.
– Что ты собираешься делать? – крикнула Веда, которую я уже не мог увидеть.
Ее голос отражался от синевы многократным эхом. Прости, но я не отвечу тебе. Ты не
примешь всей правды.
Четвертый слой. Здесь не то чтобы царила своя физика – скорее тут нет даже такого
понятия, ибо придумавшие его люди никогда сюда не попадут. Дерево, из которого состоит
ладья, невозможно поджечь никаким огнем. На всякий случай я попытался выбить слабый
файербол, но импульс Силы заставил меня упасть на одно колено, а из ладони вырвался лишь
крошечный сгусток праха.
Сунув руку в карман плаща, я вытащил шакрам. Эта игрушка здесь выглядела как
каменная копия себя настоящей. Я надеялся, что она выполнит свое предназначение. На
боевую магию у меня не было Силы.
Эманации убитых дозорных, поднятые из Сумрака Балансом, мне не могут помешать.
Как не могут и простые люди – экипаж «Аметиста». Возможно, где-то там, наверху, они друг
с другом взаимодействуют. Выполняют нелепые команды сумеречных посредников.
– Нет, – буркнул я, наклоняя голову и проходя в узкий проем в глубь ладьи.
Гнилые ступени трескались под моими ногами. По бокам коридора висели флаги с
рваным полотнищем, в котором угадывался блеклый триколор, выглядевший полнейшим
китчем на фоне резных портретов с изображением царей и животных, из которых я худо-
бедно опознал лишь медведя.
Вот и кают-компания. Относительно просторное помещение со столами, вдоль которых
разместились низкие скамьи. На столах застыли деревянные кубки, некоторые лежали на
боку. Посреди столешницы на тусклом блюде восседала свиная голова. Рядом, конечно, бок
печеный и нож точеный.
Были еще мелочи, приковывавшие внимание, но я заставил себя отвлечься от них. Все
это – ненастоящее. Лишь образы из моей головы, моего представления о старинном корабле
береговой охраны и тех вещах, которые могут или должны на нем находиться.
Выхожу из кают-компании и иду дальше. Мимо деревянной ванны с тазом и ершиком,
мимо развешенных вдоль стен гамаков из грубой парусины, перевязанных шнуровкой, мимо
сброшенных в кучу ящиков, в которых, если порыться, наверняка можно найти солонину,
деготь и патоку. Мимо, мимо, мимо…
Зато тут должно быть кое-что другое. Что-то, с чем я смогу взаимодействовать. Я лишь
должен понять, что именно искать…
А вот и оно.
В углу, покрытая опилками и паутиной, затаилась пузатая бочка, удерживаемая
ободами. Из многочисленных трещин просыпался черный порошок. Он будет вечно
сыпаться, просачиваясь сквозь доски в полу, исчезая где-то внизу, не доходя до синевы. Он
никогда не кончится – если я это не остановлю.
– Быстрее! – послышался звонкий голос Веды. – Столп… кончается!
 Конечно, ладья продолжала плыть к выходу из бухты. Где-то там проходит граница
Столпа отчуждения. Интересно, как он выглядит здесь, на четвертом слое? И на каком же его
ставили тогда? Неужто на пятом?
Я постучал шакрамом по руке, надеясь, что он выполнит мою команду, если у меня
хватит духу ее отдать.
Понятия не имею, чем была бочка с порохом в настоящем мире. Может, это топливный
бак. Или склад боеприпасов для убившей Махсуда пушки. Сервер, вывод из строя которого
застопорит судно. Я не знал. Знал лишь, что эта бочка – важнейший технический узел и
уязвимое звено.
Конечно, в Сумраке я не мог вытащить Кристину с корабля. Но и уйти ей с
похитителями я тоже не мог позволить.
Шакрам в моей руке задрожал и сверкнул фиолетом по каменной основе.
– Где ты? – крикнула Веда совсем рядом.
Чертыхнувшись, я повернулся, продолжая сжимать шакрам.
Куртизанка в кроваво-красных нарядах средневековой Испании стояла в проеме, глядя
на меня с изумлением. Чтобы пройти в узкий коридор, ей даже не приходилось наклоняться.
– Ты что? – вскрикнула она.
– Уходи! – Мой голос прорезал пространство. – Быстро!
– Ты не посмеешь! Я не позволю!
– Это единственный выход, Ведающая.
Конечно, она могла многое сделать. Могла наброситься на меня, молотя по кожаной
куртке маленькими кулачками. Или попробовать снова атаковать Прессом, что завернуло бы
меня в рулет из комков плоти. Но она сделала намного проще. Отпустила. Перестала
подпитывать Силой.
Слишком поздно я понял, что происходит. Повернулся к бочке, готовясь выстрелить, но
ее уже не было – искусственный интерьер коридора сузился, растворяясь в пустоте, теряя и
так немногочисленные краски…
Ледяная вода атаковала меня со всех сторон, отсекая все звуки, кроме сердцебиения,
стремительного настолько, что, не будь я Иным, непременно получил бы инфаркт. Чертов
Сумрак…
Случись мне стать магом вне категорий или хотя бы первого уровня – мое пребывание
на четвертом слое никто бы не ограничивал. И при магическом истощении никто не помешал
бы мне остаться там столько, сколько мне нужно, даже если ценой стала бы невозможность
вернуться. А нужна была всего пара мгновений.
Круг Силы – отдельная ситуация. Это данное Сумраком право открыть дверь, куда
таким, как ты, вход заказан. Подобное пребывание в запретных местах имеет кучу условий.
И при невыполнении одного из них – например, такого, как постоянная подпитка извне, –
Сумрак не попытается сожрать тебя. Слишком много чести для недостойной жертвы.
Он попросту вытолкнет туда, откуда пришел.
Бурные потоки над головой разгладились – «Аметист» пронесся по волнам, удаляясь от
нас. Сражаясь с опутывавшими меня полами плаща, к счастью, укоротившимися до обычной
длины, я вынырнул и жадно вдохнул ставший родным воздух Севастополя.
– Помоги… – слабо выдохнула Веда, барахтавшаяся в паре метров. От ее прически не
осталось и следа. – Я ж не умею… пла…
Она исчезла под волнами, расплескав на прощание красные волосы.
Нырнув следом, я без труда перехватил миниатюрную ладошку, вытащил наверх. Лицо
волшебницы показалось над водой. Она из последних сил ловила воздух.
– Дыши плавно, – сказал я, чувствуя, как в голове пульсирует отбойный молоток. – И
молчи.
До ближайших камней на берегу я дотащил ее за пару минут. На три меня бы точно не
хватило. Камни были мокрые, скользкие и противные. Я обнял Веду, слушая, как стук ее
зубов постепенно стихает.
 – Сволочь ты, – сказала она снова, закрывая глаза. – Она же совсем… ребенок.
– Она – Дитя Баланса. Я должен был остановить их.
– Она ребенок, – всхлипнула Веда. – Как ты… как ты можешь…
Я молчал. Вдалеке на горизонте «Аметист» плавно проплыл между двух пирсов,
покидая Севастопольскую бухту, и маленькая Светлая волшебница в моих руках погрузилась
в забытье. Уткнувшись в ее мокрые волосы, я последовал ее примеру.

3 часть
–  Мы можем всегда быть вместе?
Я знаю ответ. Он парит вокруг нас, одаряет Силой, чарующе наигрывает песнь
единства.
–  Да,  – говорю я. – Можем, потому что мы смертны.
–  Разве Иные смертны?
–  Никто не живет вечно.
Она обнимает меня, касается маленьким носом моего лба.
–  Мы постараемся, – шепчет она. – Ты мне веришь?
–  Верю, – шепчу я в ответ. – Верю, моя Ведающая…

Глава 1

Незнакомый потолок над головой не сулил ничего хорошего. На каком слое могут быть
столь витиеватые узоры и мерцающие лампы дневного света? Надо срочно выходить. Где там
моя тень?
Дернувшись, я стукнулся головой обо что-то металлическое и окончательно проснулся.
– Добрый день, шеф, – сказал Клумси.
Он сидел рядом с кроватью, на которой я возлежал, словно вытащенный из воды
утопленник. Картину довершали мокрые волосы, отдающие ароматом подгнивших
водорослей со стойкой примесью мазута.
Только сев на кровати, я понял, что оставался в одежде, за исключением плаща,
сохнущего на стуле. Похоже, морское приключение он перенес с мужеством и вышел из него
с честью, практически неповрежденный. Разве что лишился пары пуговиц.
– Что я пропустил? – спросил я.
– Ничего, кроме обеда, – ответил Клумси. – У нас картофан с котлетами. Морозко
притащил из столовки на углу.
– Так… – Я потер голову. – Если у вас перекур, значит, все вы счастливы. Что
случилось? Где я?
– В мотеле, – скромно сказал Клумси. – Не фонтан, но мы сняли люксовый.
– Как это «сняли»? – просипел я. – Ты можешь по порядку рассказать?
– Извини, шеф. Когда паром вернулся, мы кинулись искать вас с Ведой вдоль берега.
Нашли быстро. У вас обоих истощение по Силе – не такое прям суровое, чтобы двадцать лет
выздоравливать, но приложило вас в Сумраке конкретно…
– Где Веда?
– Спит в соседней комнате. С ней Лина.
– Ясно, – вздохнул я. – Расстроится, что мотоцикл утонул.
– Да нет, не утонул, – вспомнил Клумси. – Он снаружи стоит. Я на цепь посадил, чтоб
не украли.
– Как так? – не понял я. – Нас же вытолкнуло прям в воду.
– А мотик остался там.
– Откуда ты знаешь?
– Ну… – Клумси шмыгнул носом. – Я, в общем, сгонял за ним.
 – Как это «сгонял»? На четвертый слой?
– Ну да. Я же кот. Мне можно, если ненадолго.
Представив, как огромный кот тащит зубами обессиленного оленя на синей тверди, я
пожалел, что у меня нет дара художника. Я поднялся, чувствуя, как невыносимо ломит спину,
будто это не меня волокли в номер, а я пер все население Севастополя и половину Балаклавы
в придачу.
– А где старикан? – спросил я.
– Вы про Высшего?.. Ну, он остался на пароме, когда мы ушли. Мы успели ему
крикнуть, где нас потом искать, но он не пришел.
Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что, где бы ни был фон Шелленберг, в каких
бы кустах ни прятался вездесущий Баланс, они могут подождать, потому что душевая
кабинка была гораздо ближе.
– Буду через десять минут, – сказал я.
Душ оказался прекрасен, хотя на восьмой минуте кончилась горячая вода. Немного
пошевелив пальцами, я коснулся шланга, и температура воды вновь подскочила примерно до
сорока градусов. Не предел мечтаний, но лучше, чем ничего.
Зря волнуется оборотень – нет у меня никакого истощения. Ну да, поизносился
немного. Было бы где подзарядиться – и вновь стану как новенький.
Зато зеркало точно не обещало Рождества. Я с головы до пят был покрыт синяками,
болела вся левая половина тела, на лице красовался свежий порез. При мысли об «Авиценне»
или других целительных заклинаниях мне снова стало плохо, и я ограничился содержимым
гостиничной аптечки, висящей на стене. Девяносто процентов всех повреждений, которые
может получить Иной, снимаются бактерицидным пластырем и парой таблеток аспирина.
Еще девять – активированным углем. В оставшийся процент лучше не попадать даже при
наличии рядом Высшего целителя.
А еще в кабинке лежали термобелье и носки разных размеров. Судя по надписи на
целлофановом пакете, комплект входил в штатный набор люкса. Чего только не придумают…
Собственную одежду я высушил, как ни странно, «сушилкой» – бесхитростным
заклинанием, доступным даже магам седьмого уровня и входящим в тройку любимых у
волшебниц. Тем не менее теперь магия давалась мне не то чтобы тяжело – скорее шла через
преодоление некоего блока, словно Сумрак недовольно обволакивал меня щупальцами за
каждую попытку воспользоваться заклинанием.
Одевшись и накинув плащ, я почти почувствовал себя как прежде. На столике у кровати
уже стоял пластиковый стаканчик макси-сайз, испускающий аромат горячего кофе. Рядом
лежали бумажные пакетики с картошкой фри и парой котлет по-киевски.
Сделав большой глоток кофе, я быстро расправился с едой, взял стаканчик и, толкнув
дверь, вышел из комнаты.
Из двери напротив доносилось тихое бормотание телевизора. Я повернул ручку и сунул
голову в проем. В широком кресле сидел Морозко. Завидев меня, он кивнул, и я кивнул ему в
ответ.
– Что в новостях? – спросил я.
– Все спокойно, – ответил парень. – Не имею понятия, то ли это Столп так на людей
влияет, то ли европеец реально хорош. Но паники нет.
– Всем плевать, что военный катер стреляет по парому, набитому гражданскими?
– Рассказывали про катер, стрелявший холостыми. Рассказывали про паром, в котором
полетел какой-то клапан. А вот связи между этими событиями никакой. Люди думают, что
это происходило в разное время и в разных местах.
– Ну и дела, – покачал я головой. – Видимо, взрывы во всяких там магазинчиках – тоже
так себе проблемка. Серые будни серого курорта.
– Ага. Взрывы бытового газа. Местная оппозиция собралась на этом будущую
кампанию строить. Дескать, пусть здания все равно собирались сносить и перестраивать, но
на форсировании этого процесса нарыли дикие откаты, липовые накладные, фальшивые
тендеры…
– Мне кажется, тут даже особо промывать народу мозги не понадобилось, – влез
Клумси. – Может, ребята и правы. Шеллен-как-его-там-боргу толком и дурить почти никого
не пришлось. Так, перенаправил кое-что из уже существовавших мнений.
– Перенаправил… – задумчиво повторил я. – Хм…
– Что?
– Да так, мысль одна промелькнула… Секунду, я вернусь.
Прикрыв дверь, я подошел к другой и тихо постучал. Мне никто не открыл, и я вошел
сам.
Веда мирно спала, накрытая пуховым одеялом. Лина сидела на стуле рядом с ней и
читала толстую книгу.
– Привет, – тихо сказал я.
Вздрогнув, Лина поспешно закрыла книгу, не забыв поставить закладку.
– Привет, – прошептала она. – Как вы, в порядке?
– В полном, – кивнул я. – Будешь кофе?
В глазах Лины мелькнуло беспокойство, и я тут же понял свою ошибку.
– Извини, – сказал я. – Я совсем забыл…
– Да. Вашей вины тут нет, но… Да, я ненавижу кофе.
Прикрыв за собой дверь, я уселся на дальний стул.
– Лина, зачем тебе Дозор? – спросил я.
– Что? Как это?
– Ты не просто Светлая Иная, ты светлый человек. А Дозоры – это грязь. Очень много
грязи. Прежде чем ты отрастишь броню, тебе придется запачкаться. Ты просто потеряешь
себя. Зачем тебе это?
– Потому что так надо, – ответила девушка, глядя честными глазами.
Я не нашел что ответить. С позиции Лины Кравец мир Иных казался очень простым.
Потому что надо.
Прав был покойный вампир Эл. В любой сказке мир нуждается в защите. Сторон всегда
больше чем одна, мнений больше чем два – и каждый защищает свою позицию. Если
пропустить все это, избрать жизнь обывателя – сказка пройдет стороной. И никогда не
узнаешь, была ли она про тебя или кого-то другого, стала она жестокой сказкой или же
счастливой.
И потому юная девочка из Брянска, красивая и добрая, обнаружив в себе магические
способности и пройдя инициацию, но продемонстрировав врожденную неспособность
различать цвет ауры, на полставки потрошит в анатомичке под офисом Дозора тела истинных
защитников мира Иных. Посыпает кофе падших дозорных – настоящих паладинов своей
стороны, адептов Света, сложивших головы в бесконечной холодной войне с Тьмой. Это
доступный ей способ нести Свет. Она делает это так, как может. Потому что так надо.
– Как вы думаете, она просто спит? – спросила Лина, глядя на Веду. – Или это какой-
нибудь анабиоз?
– Это просто крепкий сон, Лина, – успокоил я.
– Вы так думаете?
– Я это знаю.
– Вам уже приходилось наблюдать, как она спит?
Я отставил кофе в сторону, заткнув салфеткой отверстие в пластиковой крышке, чтобы
не выпускать запах.
– Да, – ответил я. – Приходилось. И не раз.
Лина чуть покраснела и улыбнулась.
– А вам никогда не мешали… разные цвета?
– Когда мы с ней были вместе, цвета не были разными.
– Как это?
– Тогда она еще не была Иной. Лина, можно я не буду рассказывать о своей личной
жизни?
– Да, конечно… Извините.
Я встал, положив руку ей на плечо.
– Все в порядке, – успокоил я. – Просто ей самой бы все это не понравилось. Если она
захочет рассказать о нас, то я возражать не стану.
– Вы все еще уважаете ее.
– Надеюсь, что это так.
Постаравшись улыбнуться как можно приветливее, я собрался было уходить, как Лина
вновь спросила:
– А когда Веду инициировали?
– Совсем недавно. В прошлом году. Точнее, двенадцатого мая.
Лина прикрыла рот руками и охнула.
– Да, она совсем свеженькая, – грустно улыбнулся я. – И находится в своем
естественном возрасте, как и ты. И да, она первый уровень. Редкость, но случается.
– Да нет, я не этому удивилась.
– А чему тогда?
– Двенадцатое мая – это в ту же неделю, как в Севастополе дозорные пропали.
– Точно? – изобразил я удивление. – В магическом мире каждый день что-то
происходит. Лина, мы тогда были очень далеко от Севастополя.
Я умолк. Девушка смотрела на меня со смущенной улыбкой.
– Вы были с ней в этот миг, – догадалась она.
Не было смысла отрицать очевидное.
– Да, – подтвердил я.
– Это вы ее инициировали.
– И снова угадала. Опережая твой вопрос – нет, это случилось не во время секса. Хотя и
прозаичным тот момент я назвать не могу. И вообще лучше бы ей никогда не стать Иной, чем
стать таким образом. Вокруг было много боли и зла.
– Но вы же Темный.
– Ты не перестаешь весь день этому удивляться.
– А она Светлая. – Лина посмотрела на Веду, чье размеренное дыхание ничем не
нарушало уют комнаты. – Как же так получилось?
Помотав головой, я решительным движением забрал стакан с кофе.
– Я каждый день спрашиваю себя об этом. Ладно, я пошел. Постарайся сама отдохнуть.
Веда сильная, она будет в порядке.
– Хорошо, – улыбнулась Лина.
Выйдя из комнаты и осторожно прикрыв за собой дверь, я остановился, хмуро
почесывая лоб. Двенадцатое мая…
Толкнув дверь в комнату с парнями, я вошел и остановился как вкопанный.
– А где Ромка? – спросил я.
Сидящие перед телевизором Морозко и Клумси переглянулись.
– Еще не вернулся, видать, – неуверенно сказал оборотень. – Он собирался искать
Высшего. Но не сказал, когда придет.
– Конечно, если ушел, то не сказал, – огрызнулся я. – Откуда же ему знать, сколько
времени у него займут поиски фон Шелленберга? Но мне вы могли сразу сказать, что его
тоже нет?
– Ну как же так, Сергей? – посмотрел на меня Морозко. – Если Романа нет, то он ушел.
Разве это не очевидно?
Мне нечего было ответить. Я не спросил сразу про Ромку просто потому, что попросту
забыл о нем.
– Ладно, – сказал я. – Будем ждать.
Оставив их, я вернулся в свою комнату и распахнул окно, чтобы впустить свежий
воздух.
 День давно перевалил во вторую половину, расцветая с каждым часом. Щебетали
птицы, шелестела листва. Будь я Светлым, то от такого роскошного дня пришел бы в восторг.
Но я Темный, а потому удовольствия не испытывал.
Все складывалось как нельзя скверно. И без того не понятная никому операция
закончилась полным крахом. Трое мертвы, двое пропали, два оставшихся боевых
оперативника магически истощены, а остальные трое напрочь лишены какой-либо
инициативы. Дитя Баланса похищено, тайна пропавших дозорных так и осталась тайной, и
любая новая информация лишь добавила головной боли, отказываясь складываться в какую-
либо схему.
Делать нечего. Как проснется Веда и вернется Ромка, я сразу объявлю конец нашей
идиотской командировке и распущу команду. Пусть покидают город, выходят из-под Столпа
и возвращаются к своим. На фон Шелленберга мне было плевать. Если что, из него выйдет
прекрасный козел отпущения. Вероятно, Завулон для того его сюда и поместил. Пусть
отвечает за все последствия этого дня, чем бы он ни был – от социального эксперимента до
реалити-шоу. Интересно, с вершины Столпа там камеры не смотрят?
Сунув руку в карман, чтобы еще раз рассмотреть шакрам, я нащупал нечто совсем
непонятное. Не догадавшись, что за посторонние вещи могут у меня быть, я вытащил
предмет и долго смотрел на него, прежде чем вспомнил, что это полученная от Махсуда
блютус-гарнитура.
Не ожидая особо ничего услышать в этот раз, я сунул ее в ухо и нажал на кнопку
включения. И чуть было не вывалился в распахнутое окно, услышав четкий, размеренный
голос татарина:
– …в месте Силы. Дитя Баланса можно инициировать только в месте Силы! Дитя
Баланса можно инициировать только в месте Силы! Дитя Баланса можно ини…
Невыносимый свист сменил сообщение, я быстро вытащил гарнитуру из уха, и она
развалилась на части в моих руках, подобно треснувшему вареному яйцу. В полной
прострации я смотрел на обломки пустого пластмассового корпуса, перемешанного с тем, что
в нем хранилось, – крошками глины.
Высыпав все это на стол, я рухнул в кресло и дернул себя за воротник.
– Амфора, – прошептал я. – Амфора памяти… Одну такую ты сделал для себя.
Древний хранитель таврических берегов, воитель по имени Махсуд,
переквалифицировавшийся в гончара. Ты не просто так был в прошлом году приглашен
севастопольскими дозорными, чтобы рассказать о сумеречных тварях. Тебя также попросили
изготовить для них амфоры памяти. Волшебные банки данных, повествующие о том, что
беспокоило их хозяев в последние часы и минуты жизни. Тебе было не впервой
изготавливать их – эти вазы разного размера. Наверняка некоторые из них уходили и в
Москву. Но сегодня тебе прислали одно из твоих же изделий в качестве амулета. И ты понял
послание. Понял, что не просто так Пресветлый Гесер решил, что именно сегодня тебе
понадобится амфора. Потому что сегодня ты должен был умереть. И сообщить что-то очень
важное перед смертью. Потому ты и ел плов, как в последний раз. Потому и говорил, что
тебе страшно. Потому и стоял в стороне от всех обсуждений, куря одну трубку за другой,
словно пытался забрать с собой в Сумрак все удовольствия этого мира. А попутно –
размышлял, что же именно является настолько важным, чтобы облачить в одну фразу,
которую бы и запечатала амфора.
И этой истиной должно было стать что-то такое, чего ты не решился рассказать
севастопольским дозорным и что не захотел рассказать сегодня нам. Но хотел, чтобы это
узнал я. И рассказать мне напрямую ты не мог.
Потому что боялся. Боялся кого-то, кто всегда – физически или ментально – был рядом.
– Твою ж мать налево, – прошептал я.
Выскочив из кресла, я влетел в комнату, где Морозко и Клумси уже смотрели какой-то
местный аналог Эм-ти-ви.
– Где вещи Ромки? – выпалил я.
 Клумси вздрогнул от моего внезапного появления.
– Да у него ж не было вещей, – сказал он неуверенно. – Он ушел в том, в чем был.
– Не сомневаюсь, – перевел я дыхание. – А где его амулет?

Глава 2

Мотор «фиата» гремел на максимуме, и я запоздало переключил передачу. Ни к чему

было привлекать внимание. Если меня остановят за опасную езду, я сумею заморочить
головы местным копам. Вероятно. Но сама необходимость этим заниматься мне же самому
выплывет боком.
Сейчас мне была нужна вся моя Сила. Вся, сколько осталось.
В конце концов, «фиат» я взламывал дедовскими методами, без всякой магии. Ни к
чему расходовать ресурсы на путешествия по городу.
Оставленный Ромкой амулет все еще оставался тем, чем и был, – крестовиной от кукол-
марионеток. Сейчас он болтался на леске, пропущенной через центр, указывая удлиненной
частью на какую-то точку в городе. Именно там и следует искать Ромку. Если все образуется,
выпрошу у парня эту штуку и повешу у себя на двери кабинета, поместив в четырех
экземплярах куклу с изображением себя самого. Будет как раз в тему.
Когда неизвестный мне владелец «фиата» обнаружит пропажу, то помимо звонка в
полицию, сопутствующего стресса и причитаний непременно задаст небесам вопрос
«Почему я?!», вот только ответа никогда не узнает. Что бы ни ждало меня в дальнейшем – я
не смогу объяснить хозяину, что выбрал для угона именно его машину просто потому, что у
нее под зеркалом болтались кубики. Плюшевые игральные кости. Бесполезная декорация,
висящая на столь полезной мне ниточке, отлично подходящей для подвешивания маяка. Ведь
не могу же я во время езды все время держать на ладони Ромкин амулет, который, как мне
было известно, показывал местонахождение самого Ромки. Из стоящих возле мотеля семи
машин только одна имела нитку под зеркалом. Выбрать ее было проще и быстрее, чем долго
и нудно прилаживать маяк.
Пока что, судя по его показаниям, мне нужно было ехать на Графскую пристань.
Неудивительно, учитывая, что паром вернулся именно туда. Неужели фон Шелленберг все
еще находится там, успокаивая пассажиров, а Ромка подпитывает его энергией купленных в
соседнем киоске пончиков? Мечты, мечты…
И все же от мечтаний я отказался лишь за сотню метров от пристани, когда
повернувшийся крест дал понять, что Ромку следует искать совсем не там.
Припарковавшись, я сорвал маяк вместе с ниткой и побежал, нимало не заботясь о том, как
меня воспринимают прохожие. В сущности, тот короткий забег в образе взмыленного мужика
в постиранном плаще, с пластырями по всей роже и с деревяшкой на ниточке обошелся мне
всего в пару настороженных взглядов. Может, мне следует больше верить в людей и
поменьше вешать на себя «сферу» без особой причины…
У большого белого здания на проспекте Нахимова я остановился. Где-то здесь, рядом,
мы и встретили вампира Эла. Амулет указывал на уходящие вниз ступеньки, ведущие на
приплюснутую бетонную крышу чего-то, утопленного в камне. Рядом располагался
рисованный плакат, демонстрирующий жизнерадостного крокодила Афоню. Зазывала с
громкоговорителем уже ушел, на что моя искореженная психика ответила благодарностью.
Севастопольский Аквариум. Я ни разу не был в этом известном на всю страну музее
рыб. Всегда считал его чем-то претенциозным, вроде того же театра вина. Даже обошел его
кругом, чтобы убедиться, что компас меня не обманывает. И только потом пошел внутрь
через двойные двери.
Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что людей здесь нет. Обстановка выглядела
так, словно тут прорвалось Инферно минимум пятой категории. Все вокруг было усеяно
осколками стекла, техническим мусором и прочим хламом, назначение которого я понять не
сумел. Пол при этом оставался на удивление чистым. Возможно, потому, что по нему бежали
стремительные струйки воды, уходящие куда-то вниз. Вряд ли так было задумано, потому что
источником воды были разбитые аквариумы, торчащие в стенах. Повсюду валялись самые
разные виды речных и морских рыб, из которых я узнал пару тропических видов, о которых
читал в далеком детстве. Некоторые еще шевелились, другие вовсю били хвостами по белому
кафелю.
Держа шакрам, я обошел все радиальные залы, прежде чем рискнул пройти в
центральный, куда и указывал маяк.
Он представлял собой сплошной круговой балкон, поддерживаемый синими колоннами,
уходящими вверх, к потолку купола, в центре которого было видно смотровое отверстие,
впускавшее дневной свет. Кроме него, зал был ярко освещен дневными лампами. Так что мне
хорошо был виден центр – своеобразный бассейн с кучей рыб, похожих на угрей. И телом
Ромки, плавающим лицом вниз.
Мне не было нужды спускаться, чтобы понять, что в мускулистом коренастом парне не
осталось жизни. Читать ауру я мог и отсюда.
– Знаешь, что здесь была собрана самая большая в стране коллекция беспозвоночных? –
игриво спросил кто-то, стоящий напротив.
Я медленно перевел взгляд. Неизвестный мне полу-Иной стоял в противоположном
конце, глядя на меня поверх разделявшего нас бассейна без тени неприязни.
– Я знаю, что скоро здесь появится еще одно беспозвоночное, – ответил я и ударил
шакрамом.
Лезвие срикошетило от дальней колонны, разорвав ее в пыль. Почти все обломки упали
в бассейн. Полу-Иной бросился назад, в желтый зал. Я прошел вслед за ним, зная, что оттуда
нет выхода, кроме как через меня. Коллеги полу-Иного из «Муссона» и Дома культуры столь
явно не провоцировали, и я рассчитывал, что у этого выживаемости тоже не прибавилось.
Силы во мне по-прежнему оставалось на то, чтобы спалить пару комаров – и то если
попадутся ленивые.
Оказалось, что из желтого зала все же существовал другой выход в красный, но сейчас
он был перегорожен. Полу-Иной нисколько не расстроился этому – повернулся ко мне,
удивленно посмотрел.
– Упс, – сказал он и рассмеялся.
Я врезал ему в лицо кулаком, и он отшатнулся, держась за разбитый нос. Убрав его
ладонь, я повторил свой удар трижды, целясь по-прежнему в то же место. Полу-Иной
скрючился на полу, прижимаясь к квадратному столбу. Сквозь широкое стекло на нас
равнодушно взирала бесцветная игуана.
– Это ты убил Ромку? – спросил я.
Полу-Иной хрюкнул что-то нечленораздельное и быстро закивал.
– Нет, – сказал я. – Как бы ты мог? Ты же убогий кусок рыбьего корма.
– Это я убил Ромку, – протараторил он. – Это я, это я, это я…
– Да нет же, – продолжал я говорить, чувствуя себя психиатром, убеждающим
душевнобольного, что это не он написал «Капитал». – Тебя сюда направили, чтобы сделать
вид, будто это ты. Ромка был оперативником. Шестой уровень, но свое дело он знал. Ты бы
никогда не смог его подловить.
Подскочив, полу-Иной бросился бежать в центр павильона. Я выстрелил вслед
шакрамом и отсек ему руку чуть выше локтя. С мерзким визгом он повернулся, орошая
кровью стекла соседних аквариумов. Вскинул оставшуюся руку, попытавшись сложить
заклинание, но поскользнулся в луже собственной крови, и импульс ушел вверх, прямо в
крышу.
В одно мгновение купол разнесло, яркий свет хлынул в музей, освещая падающие в
бассейн обломки. Брызги воды попали даже на меня. Тело Ромки осталось погребенным под
кучей бетона и стали.
Полу-Иной оперся о перила бассейна, сделал усилие и побрел в зеленый зал. Следуя за
ним, я убрал шакрам в карман. Все равно уйдут шестьдесят секунд на перезарядку, а я
рассчитывал закончить бой намного раньше.
Схватив полу-Иного за шиворот и стараясь не запачкаться, я отшвырнул его в сторону,
на зеленый постамент. Не знаю, сколько в моем противнике было здоровья, но его голова
оказалась немногим прочнее, чем стекло, разбившееся от прикосновения с ней и усеявшее
ему лицо осколками.
– Ты не победишь, – захихикал он. – В тебе нет Силы!
– Для тебя она не нужна, – ответил я и отпустил его. – Удачи.
Он все еще продолжал механически улыбаться, не понимая, что происходит. Затем
сзади него мелькнула зеленовато-коричневая туша, и его голову с боков обхватили прочные
клыки.
Еще кое-что в тот момент я узнал про полу-Иных с плавающей аурой. Они не просто
умирают, как обычные люди. Они еще точно так же кричат.
Истошный вопль прервался, когда челюсти хорошенько встряхнули жертву во все
стороны, ломая ей шею. Тело застыло верхней половиной на постаменте, нанизанное на
осколки защитного стекла и отчасти – прижатое толстой короткой лапой.
Нильский крокодил Афоня посмотрел на меня и зевнул.
– Приятного, – сказал я и пошел к выходу. «Сферу невнимания» на этот раз я все же на
себя повесил.

Глава 3

Прибыв в мотель, я первым делом вернул «фиат» на прежнее место. Дело делом, но
откровенно портить жизнь посторонним людям я не хотел. Кубики под зеркало хозяин сам
пришьет.
– Что случилось? – спросил Клумси, когда я вошел в номер. – С Ромкой все хорошо?
– Ромка мертв, – мрачно ответил я, садясь на диван так, что занял практически все его
пространство.
– Как это – мертв? – оторопел оборотень. – Кто? Как? Почему?
– Хорошие вопросы. Есть что выпить? Я не про кофе.
– В мини-баре был вискарь.
– Годится. И остальных созови. Есть разговор.
Виски оказался средней паршивости, что подходило мне более чем.
– Ловишь от жизни все? – спросила Веда.
Она стояла в проеме, выглядевшая хорошо отдохнувшей, причесанной, полностью
одетая и готовая к выходу. Я обнаружил, что с утра настолько привык к ее проколотой губе,
что практически перестал замечать. В выражении ее лица я предпочел не разбираться.
– Ее родителей звали Виктор и Елена, – напомнила Веда. – Их тоже убил Баланс.
Руками их собственной маленькой дочери. Кристине самой нужна помощь. А что сделал ты?
– Старался помочь как мог. Твоя Елена захватила военный катер и убила Махсуда.
– Это была не она.
– Я знаю.
– Ты хотел убить Кристину. Убить ребенка.
– Я хотел не дать ей исчезнуть.
– Ты мог просто направить корабль на мель…
– Ведающая, сядь и замолчи.
Она не двинулась с места, пока не пришли остальные. Вероятно, у Клумси и Морозко с
Линой возникло желание обсудить между собой предмет будущей беседы. Или же они
просто решили не влезать в разговор старших уровнем.
– Что случилось, шеф? – спросил Клумси. – Что там с Ромкой?
Я рассказал им все. Про Ромку, про данную Махсудом амфору памяти. Заслышав про
смерть парня, Лина спрятала лицо на широком плече Морозко.
– У тебя есть идеи, что творится? – спросила Веда.
 – Обойдемся без лишних предисловий, – сказал я, отставив стакан. – Что такое Великий
Договор?
– А говорил, без предисловий, – пробормотала Веда.
– Сейчас я говорю напрямую о событиях сегодняшнего дня. Махсуд задал мне этот
вопрос утром. Кое-кто из вас присутствовал при обсуждении. Тогда я не понял сути того, что
он пытался мне сказать. Сейчас я ее понимаю.
– Как это связано… – неуверенно начал Морозко, но я его прервал:
– Великий Договор – это беспрецедентный в истории случай, когда Иные
коллективными усилиями создали в Сумраке возмущение таких размеров, что он
отреагировал на их желание, реакция на которое до того не была предусмотрена. В данном
случае – исполнил требование держать равновесие. Но сделал это по-своему.
– А разве обычно все не так? – спросила Лина.
– Исполнил? – удивился Клумси.
– Нет, не так. Обычно именно Сумрак задает правила игры, а Иные им подчиняются.
Когда маг производит файербол, разве он создает его сам?
– Нет, – ответила Веда. – Он лишь переправляет потоки Силы, которая была до него…
Кажется, я понимаю, о чем ты.
– Никакой маг не способен произвести такую магию, которая не была бы
предусмотрена Сумраком. Высшие могут создавать свои вариации, но все происходит в
определенных пределах. Нельзя мановением руки облагородить весь мир, нельзя воскресить
мертвеца, нельзя создать свой слой Сумрака. Мы – маги, однако мы не создавали Силу,
которой пользуемся.
– Это понятно.
– Но что случится, если большинство активных Иных на планете синхронно захотят
одного и того же? – спросил я. – Представьте, что все мы, сидящие в этой комнате, захотим
чего-то такого, что Сумрак обычно не дает. К примеру, заставить растительную и животную
экосистемы поменяться местами. Что произойдет?
Клумси озадаченно почесал шевелюру.
– Да ничего, – ответил он. – Сумрак такую команду не выполнит.
– Предположим, что к нам присоединятся отделения Дозоров из наших краев.
– Все равно.
– А кроме них, все Иные России. И всего мира. Все мы будем активно желать этого,
вкладывать магию в поиски и опыты. В течение многих, многих лет. Даже столетий. По-
вашему, Сумрак проигнорирует наше желание?
– Даже не знаю, – задумался оборотень. – Это вопрос, как говорил Шерлок, на три
трубки.
– Он отреагирует, – сказала Веда, глядя в окно сквозь едва шевелящиеся при открытой
форточке занавески. – Но не так, как мы бы хотели. Сумрак найдет способ нас заткнуть.
– Долгое время ничего не будет происходить, – предположил Морозко. – Затем, рано
или поздно… Что-то случится.
– Оно и случилось, – сказал я. – В истории Сумрака был всего один случай, когда Иные
обрели массовое единодушие в желаниях.
– Великий Договор, – промолвила Лина.
– Именно, – кивнул я. – Давайте будем честны. Никто из нас не хочет исполнять
условия Договора всегда и везде. Это противоречит натуре как человека, так и Иного. И все
же мы хотим, чтобы держалось некое целостное равновесие. Поэтому, не желая соблюдать
правила, мы все же их соблюдаем и ждем того же от остальных.
– Беспрецедентный пример единодушия Иных, – сказала Веда. – Помноженный на
число и время. Случай, на который Сумрак не мог не отреагировать.
– Иные так хотели, чтобы в поступках Тьмы и Света было равновесие, что Сумрак
наконец признал их желание. Так появилась сумеречная тварь. Баланс.
– Погодите-ка, – поднял руку Клумси. – Шеф, ты хочешь сказать, что этот самый Баланс
не пришел по белой горячке Сумрака, чтобы работать по Иным? Его создали мы сами?
– Не мы лично, но в целом ты прав, – подтвердил я. – Великий Договор был тому
виной. Первый и последний случай, когда Свет и Тьма возжелали одного и того же.
Равновесия. И Сумрак дал им того, что они желали. Беспристрастную волю, которая держит
равновесие из Сумрака самым простым способом. Убивает Иных.
– Что же это за способ такой – Иных убивать?
– Обычный способ и очень даже действенный. В нарушении равновесия всегда
виноваты обе стороны. Одна является первичным возмутителем спокойствия, другая –
вторичным. Но, с точки зрения Баланса, обе виноваты. И потому нужно наказать всех. Убить
тех и других.
– Почему же Баланс не уничтожил всех Иных?
– Потому что Иные не просили этого для себя. Нам нужно, чтобы держалось
равновесие. Для этого не обязательно свести все к нулю. Достаточно уничтожить самых ярых
возмутителей спокойствия. Напомните мне, кто попадает в эту категорию в наше время?
Веда и Клумси переглянулись.
– Высшие московские маги, – сказала Веда. – Конклав ведьм. Мастера вампиров.
Дозорные, заключившие договора на крупные магические вмешательства.
– Короче, вся элита, – закончил за нее Клумси. – Вся братва, которая в последние лет
двадцать проявляла особую активность.
– Не просто братва, а братва сбалансированная, – уточнил я. – Завулон и Гесер падут
первыми, как самые ярые зачинщики конфликтов. Следом все, кто помельче. И так будет
продолжаться, пока оставшиеся Иные не откажутся от Договора. Массово, спонтанно, сразу,
без команды. Так, чтобы стало ясно: вернулись старые времена, можно снова грызть глотки.
Спасибо, Баланс, ты нам больше не нужен. Только тогда он уйдет.
Судя по лицам собравшихся, моя трактовка будущего никого не воодушевила.
– Самое забавное то, что до заключения Договора все мы действительно были
сбалансированы безо всяких условностей. – Я налил себе еще виски. – Ни Тьма, ни Свет не
ограничивали себя в действиях. И мы друг друга уравновешивали. Не было ничего и никогда,
что мы хотели бы единогласно. На каждое наше действие находилось противодействие. Но
потом кто-то решил, что не помешает договориться… и горячие войны переросли в затяжную
холодную. И у Сумрака сразу стало в два раза больше работы. Мы, Иные, сами просили его
об этом, не думая, во что это может вылиться.
– Не понимаю, – сказала Лина. – Если Великим Договором мы себя приговорили, то
почему о Балансе никто не знал? Почему мы все еще живы?
– Махсуд знал, – ответил я. – Потому и смотрел на саму идею Договора как на
отсроченный смертный приговор всем сторонам. И никогда не работал в Дозорах, зная, что
они отстаивают идею, противоречащую его натуре. С его позиции, вся наша цивилизация
наверняка являлась недоразумением. Он бы с большой охотой вернул времена мечей и
факелов, лишь бы сохранить за каждым право на выживание без вмешательства Сумрака и
чужой непреодолимой силы. А отвечая на твой второй вопрос…
Я посмотрел на Веду, которая не отвела взгляда. Не было смысла избегать разговоров о
Кристине.
– Условия, при которых Баланс может влиять на Иных, складываются крайне редко.
Сумрак избрал вполне очевидный путь. Запретил Балансу вмешиваться в дела Иных
напрямую, но позволил делать это через наместника в нашем мире. Ребенка с магическим
потенциалом, неинициированного Иного, рожденного также от Иных, причем одного уровня,
но разного цвета. Думаю, такие и не в каждое поколение попадаются. Чтобы от Иного
родился Иной – само по себе редкость. А уж Свет и Тьма могут делить между собой поле
битвы, но не постель.
– Которая тоже разновидность поля битвы, – добавила Веда.
– Не сомневаюсь. И даже если Дети Баланса иногда рождаются, то до массового
геноцида Иных они попросту не доживают.
 – Иногда их взрывают вместе с кораблями, на которых они плывут, – продолжала Веда.
– Случается, – не стал я спорить. – Хотя порою проще инициировать.
– Но Кристину не инициировали.
– Потому что… кто-нибудь тут обратил внимание на то, что я сказал про амфору
Махсуда?
– Дитя Баланса можно инициировать лишь в месте Силы, – сказал Клумси и хлопнул
себя по лбу. – Черт побери… Вот почему ее родоки не сделали этого сами. Они тупо не
знали. Или не успели. А убить ее, конечно, они тоже не осмелились…
– Остается вспомнить, где ближайшее место Силы, – дал я намек.
– Тут, в городе, – ответила Веда. – 35-я батарея… Ты думаешь, что Кристина все еще
здесь? Ее привезли обратно?
Морозко сдвинул руку Лины со своего плеча и негромко кашлянул.
– Я поймаю машину, – сказал он. – Сделаю без магии, чтобы наверняка не просекли.
– Спасибо, – поблагодарил я. – Соберитесь, ребята. Нам остался последний рывок.
– А кто за всем этим стоит?! – воскликнул Клумси. – Ты уже разобрался?
– Почти. Есть одна теория, которая объяснит все. Пока что она кажется мне слишком
дикой.
– Выкладывай, – потребовал Веда. – У меня хороший нюх на дичь.
– Хорошо. Но сперва задайте себе вопрос.
– Какой?
– Кто такой Максим фон Шелленберг?

Глава 4

Побитая временем и техосмотром «газель» бодро подскакивала на ухабах, везя нас в

Гагаринский район. Я сидел напротив Веды на боковом сиденье, Лина заползла в узкий
проем у правого окна, Клумси развалился на галерке и лежал, придерживая «ямаху» и глазея
в потолок. За рулем сидел Морозко, и, кроме нас, в салоне больше никого не было. Я не стал
спрашивать, как он раздобыл транспорт. Видимо, у Светлых тоже есть свои пути.
– Не могу поверить, – сказал потрясенный Клумси. – Это же было так очевидно…
– А мне не было, – возразила Веда. – И сейчас тем более. Темный, ты чего-то там
перепил в своем номере. Этого просто не может быть.
– Думайте что хотите, но это все объясняет, – настаивал я. – Фон Шелленберг –
Инквизитор.
Лина молчала, глядя в окошко на проносящиеся деревья. Веда подалась чуть вперед.
– Просто для справки, – сказала она. – Над нами сейчас висит такая большая невидимая
штуковина, называемая Столп отчуждения. Знаешь, что еще она подавляет, кроме телепатии?
Маскировку! Да, я в курсе, что любой маг способен замаскировать свою ауру от более
низших, но не под Столпом! Так что, будь у дедушки аура Инквизитора, поверь – я бы ее
узнала.
– Помнишь наш разговор на пароме? – не отступал я. – Фон Шелленберг должен иметь
какое-то отступление от нормы. Иметь или проступок в личном деле, или врожденную
магическую болезнь. Я склоняюсь к первому варианту. Его понизили в возможностях.
Инквизиция такое умеет и проделывает только со своими.
– Даже с Высшими?
– Если преступление соответствовало наказанию. Фон Шелленберг был лишен своих
полномочий, статуса и авторитета. Разжалован обратно в Темные, откуда пришел.
Одновременно изменилась и аура – из свойственной Инквизиторам серой сменилась на
стандартную, присущую таким, как я. Но из самой Инквизиции он не ушел. Остался ждать
своего шанса на реабилитацию. Контроль над Балансом, переданный родному офису, смоет
любые грехи.
– Допустим на минутку, что ты прав. Зачем Инквизиции контроль над Балансом?
 – Да только ей он и нужен! – ответил я. – Когда Свет и Тьма заключили Великий
Договор, они не только породили Баланс. Они также создали дефицит контроля над
исполнением. Как выразился Эл, разбили естественную пищевую цепочку на две
синтетические. В таких случаях неизбежно всплывает третья сторона – достаточно
могущественная, чтобы карать срезающих углы, но не настолько, чтобы влиять на всех
исполнителей соглашения сразу. Инквизиция. Никогда она не была столь влиятельной, чтобы
проворачивать подобное. А власть нужна всем, хотя бы в качестве щита.
– Потому им нужен Баланс? В качестве щита?
– Не цепляйся к словам. Да, Инквизиция не пройдет мимо такой выгоды. И мы бы не
прошли, и вы тоже. Однако для Темных и Светлых такой трюк не пройдет – Баланс
представляет для нас опасность. Но только не для Инквизиции. Напротив, в ее руках он стал
бы идеальным средством воздействия на нас. И ты сама знаешь, Ведающая, – мы бы тогда
слушались Инквизицию как родную мать. Потому что в ее руках был бы очень, очень
болезненный веник.
– А как вообще можно влиять на Баланс?
– Инициировать Дитя, – сказал я. – Минуя Свет и Тьму.
– Не поняла, – нахмурилась Веда. – Как это?
– Обратить сразу в Инквизицию, – подала голос Лина, отворачиваясь от окна. – Войти с
ребенком в Сумрак в состоянии, когда он и против Света, и против Тьмы.
– Разве такое возможно? – удивился Клумси.
– О таком я не слышал, – признался я. – Но это не значит, что это невозможно. Более
того, я уверен, что они так уже делали. У них наверняка имеется большой опыт в таких
вещах. Я даже уверен, что Инквизиция отслеживала Баланс с первых признаков его
появления, с момента сложения первых легенд. Может быть, она принимала участие в их
корректировке.
– А какой толк им от ребенка? – не отступала Веда. – Неинициированный не будет их
слушать, ведь он сам как пороховая бочка. Инициированный теряет связь с Балансом. В
каком моменте Дитя вообще имеет для кого-то ценность?
– Если ты забыла, то Инквизиция может откатывать свой цвет ауры до предыдущего, –
напомнил я. – Все ее сотрудники произошли от Светлых либо Темных. Сейчас все они
Серые. Если их понизить в правах – они снова станут Светлыми или Темными. Но Иной,
инициированный сразу в Серую ауру, после обратного ритуала станет частично человеком.
Не утратит способности входить в Сумрак, не перестанет быть Иным. Просто вернется к
тому состоянию, в котором находился изначально. Так что контроль над Дитем Баланса они,
как видишь, иметь вполне могут. Инквизиция определенно регулировала популяцию Иных
руками Баланса, просто отдавая соответствующие приказы обращенному Иному.
– И теперь они прислали сюда фон Шелленберга за очередным ребенком?
– Думаю, предыдущего они недавно потеряли, – ответил я.
Веда молчала какое-то время.
– Это предположение? – спросила она.
– Предположение.
– Как и вся твоя теория.
– Я предупреждал, что она дикая.
– Зря я тебя не послушала. Оказывается, в моменты самокритики ты на удивление
честен.
– Давай я добавлю немного безумия в твое стройное видение мира и расскажу, как я
вижу все в целом, – сказал я. – Жила-была севастопольская семья магов, толерантная по
самые брови. Темный муж и Светлая жена. И у них родилась дочка Кристина – тоже Иная,
которую они и не думали инициировать первые восемь лет. Никто же так не поступает,
верно? Не инициирует своих детей в детском возрасте. И потом неизвестный Великий
Инквизитор отправил за Кристиной Серого колдуна фон Шелленберга, потому что из
Сумрака к девочке протянул лапы бесцветный Баланс. Но воспротивились тому Светлый маг
Гесер и Темный маг Завулон, и запретили они Серому колдуну просто так приехать в
российский Крым на немецкой тележке и забрать русскую девочку Кристину в черный замок,
в котором европейская вода дороже американской нефти. И взбунтовалась Инквизиция, и
обещала она Гесеру и Завулону страшные санкции с небес. И нашли русские Великие выход
– накрыли град моряков русских волшебным куполом, дабы путешествие серого колдуна не
было легкой дорогой туда и обратно. И направили они с ним девять белых ходоков, и в
каждом из них было слишком мало Тьмы, чтобы быть Темными, и мало Света, чтобы
считаться Светлыми. И бродили ходоки туда-сюда, не понимая, как им поступить надобно. И
только тогда они что-то понимать начали, как помирать стали – в ловушках всяких, а то и в
битве с задуренным населением, ни в чем не виноватым. Потому как не сообразили, что
нужно им Серого колдуна остановить и Дитя освободить. И что Великие маги ничего им не
рассказали не потому, что не заботились о них, а потому, что не могли Великие им ничего
рассказать – ведь смотрела Инквизиция на них, страшными санкциями грозя. И умы всех
девятерых ходоков читала до того, как попали они под купол. И не знали Великие, что Серый
колдун примется убивать чужими руками. Но верили они в широкие лбы ходоков,
соображалку их необычайную и силы магические. Верили, надеялись и держали пальцы
крестиком. Так что надобно теперь ходокам оставшимся колдуну голову оторвать, покуда они
все вместе под куполом находятся. Потому что через купол ничего не видно даже через
самые большие палантиры, и заморские вороги никогда не догадаются, какая судьбинушка
Серого колдуна постигла. Потому что все, что происходит на миле, остается на миле. Вот так
вот.
Веда долго обдумывала мои слова, посмотрела на меня. Впервые за день в ее взгляде я
не увидел отторжения.
– Я понял все, кроме мили, – признался Клумси.
– Инквизиция прислала своего человека, чтобы он привез Кристину, – сказала Веда. –
Но сначала инициировал ее в Серую ауру в месте Силы. Тогда они сразу получат контроль
над Балансом и могут в любой момент начать геноцид Иных. То есть это будет еще и
контроль над Дозорами всего мира. Гесер и Завулон были против, но уступили, хоть не без
боя. Навязали фон Шелленбергу нас – девятерых помощников, планируя, что карты сложатся
так, что мы ему помешаем. Вручили амулеты, которые якобы должны нам в этом помочь.
Открыли улики, сокрытые на прошлом расследовании. И напоследок накрыли нас всех
Столпом, обрубив телепатическую связь и возможность Инквизиции отследить наши
действия. Так что старик принялся импровизировать на ходу. Поставил ловушки на втором
слое на всех значимых объектах, убил Ромку, Эла, Махсуда и товарища Смирнова. Наплодил
големов из манекенов, вернул к жизни павших дозорных и их руками похитил Кристину.
Ведь если Инквизиция не видит, что мы сделали с ним, то Гесер и Завулон не видят, что он
сделает с нами.
– Да, все верно, – подтвердил я.
– А нельзя было сказать это сразу? Коротко и по существу.
– Ты бы поверила? Без доказательств и объяснений?
– Нет, – ответила Веда с сомнением. – Наверное, нет. Черт бы тебя побрал, Темный… В
твоей теории ничего нельзя назвать верняком. Плавает абсолютно все. Но вместе с тем она
правдоподобна. Придраться не могу, признаю.
Я грустно улыбнулся.
– А знаешь, что самое скверное? – вымолвил я. – Мне уже приходилось слышать про
фон Шелленберга. Под другим именем, конечно.
– Да ладно? – приподнялся Клумси. – Когда?
– Знал я одну историю. В московском офисе услышал. Так, больше похожую на прикол.
В общем, когда проходил референдум о присоединении Крыма к России, Инквизиция на уши
встала. Не ожидали они, что народ может вот так просто взять и подняться на выражение
всеобщего мнения. И это несмотря на сороковые, когда на борьбу с европейскими
ценностями встал весь Советский Союз. Короче говоря, прислали они в Крым группу
следователей. Нескольких ментальных магов, среди которых были и Высшие. Дескать, землю
носами ройте, но найдите нам следы массовой реморализации населения.
– Совсем охренели? – хохотнул Клумси.
– Я как-то не спросил. Зато дальше было совсем не смешно. Следов реморализации,
конечно, никто не обнаружил. Комиссия вернулась в свои Европы и отчиталась об
увиденном. Все, кроме одного. Один из членов комиссии подделал отчет, заявив о найденных
следах реморализации местных чиновников.
– Смелый дядя, – заметила Лина.
– Не просто дядя, а Высший Темный.
– А… – Лина снова отвернулась. – Ясно.
– Инквизиция долго разбиралась с противоречиями, пока отступника не сдала с
потрохами его же помощница. Молодая колдунья низкого уровня, сопровождавшая его в
Крым. Так что Высший попал в немилость за обман, лишился звания, титулов, всех регалий и
солидной части банковских активов. Что, по тамошним меркам, значит перестать быть не
просто Инквизитором, но и, попросту говоря, мужиком. Спустя некоторое время его
помощница пропала бесследно. Ее особо никто и не искал, да никто и не хотел огласки. Так
что дело быстро замяли. Кому там нужна безымянная, нелояльная начальству колдунья?
– И что, ему все сошло с рук?
– У Темных имеются хорошие каналы связи, – ответил я. – Набрались противоречия тут
и там. Поползли слухи. Хвосты доползли до Москвы. Завулон вообще любит собирать
компромат, а тут такой лакомый кусочек… Инквизиция, подлог, саботаж, убийство. Да и
потом, добро на расследование в Крыму он сам же и давал. Естественно, имел право узнать о
том, были ли приняты итоги работы комиссии там, в Праге. Так что полностью избежать
утечки информации Инквизиции не удалось, что спасло колдунью от полного забвения. В
частности, мы знали, что девушка вовсе не была безымянной.
Я посмотрел в окно. Солнце уже ощутимо катилось к горизонту.
– Ее звали Вероника, – сказал я.
Молчание в салоне прерывалось лишь звуком мотора.
– Тогда, у Дома культуры, я конкретно ступил, – с горечью произнес я. – Мне следовало
сразу сопоставить имя бортового компьютера машины фон Шелленберга с именем
пропавшей колдуньи. Но я не сообразил. Потому что сумеречный облик называл себя
Верони́ка, в то время как в файлах Инквизиции сотрудница проходила как Веро́ ника, на
европейский манер. Мне же она представилась в привычной мне русской версии. Мелкая, но
критично важная деталь. Конечно, этого мало было, чтобы сразу догадаться, кто такой наш
Максим. Но уже в то время я бы получил основания подозревать, что он не тот, за кого себя
выдает. Догадайся я сразу, что он из Инквизиции, – все остальные детали сложились бы в
четкую схему.
– Все это хорошо, Сергей, – осторожно сказал Морозко. – Вот только ты сам сказал, что
это теория. Как ты хочешь ее проверить?
– Очень просто, – ответил я. – Если я прав, то фон Шелленберг солгал о своих приказах
в конверте. Ни Завулон, ни Гесер не давали ему никаких приказов. Они и права не имели.
Напротив, это мы должны были ему подчиняться. И он решил сделать ход конем. В
последний момент все переиграть. Сделал вид, что главный не он. Посмотрел на нас, сделал
беглый вывод, что на роль лидера подходит небритый мужик в черном плаще. И публично
нарек меня начальником операции, тем самым уйдя в тень и сняв с себя как подозрения, так и
ответственность за все, что могло случиться дальше. А что было дальше, вы и сами видели.
Что вы, я ментальный маг, я человек маленький, пусть и вне категорий… Я в машине посижу,
очевидцев попугаю…
Клумси выругался. Лина смотрела на меня в упор. Морозко то и дело поглядывал на
меня в зеркало заднего вида, а Веда внимательно рассматривала мое лицо, выражая
позабытый было интерес.
– Не плащ твой его впечатлил, – сказала она. – И не героическая щетина, словно ты три
дня мусорные баки ковырял. Просто ты и есть лидер, Темный. Нравится тебе или нет. И
более того, не катишь ты на второй уровень. Как вернешься – смело требуй признать честный
первый. Не мальчик уже, вырос.
– Ты не ответил, – настаивал Клумси. – Как собираешься проверять свою версию?
Одним движением я включил часы «эппл» на запястье. Индикатор замигал зеленым.
– Этот амулет должен связать меня с шефом, – напомнил я. – Весь день я думал, что это
просто бесполезная игрушка, которая якобы дает связь с Завулоном через Столп. Но если моя
теория верна… если все, о чем я толковал битый час, истинно…
– Амулет свяжет с фон Шелленбергом, – сказала Веда. – Согласно настоящим приказам,
сейчас он твой начальник.
Я кивнул и нажал на кнопку, видимо, обозначавшую звонок.
Мгновение ничего не происходило, а затем салон «газели» наполнил знакомый голос
европейца:
– Кто здесь? Отвечайте! Как вы попали в мою голову?!

Глава 5

Веда улыбнулась. Подмигнув ей, я поднес микрофон часов ближе ко рту.

– Фон Шелленберг, – пробасил я. – Приведи к нам девчонку и сотри свой долг.
– Сергей, это вы? – произнес он, но уверенности в его голосе не прибавилось. – Когда
вы научились телепатии?
Очевидно, «эппл» оказались то ли умнее, то ли тупее, чем я ожидал, но они точно не
звонили европейцу на сотовый, вместо этого посылая мои реплики прямо ему в голову. Я
представил, как взмыленный от непоняток европеец мечется во все стороны, пытаясь понять,
кто сумел без спроса пролезть в мозг, принадлежащий ему – Высшему ментальному магу, не
последнему в Инквизиции.
– Мы знаем все, – сказал я. – Еще есть выход. Верни Кристину, сдайся сам, и ты будешь
передан Дозорам Москвы. И дальше решишь свои вопросы с ними. В противном случае ты
не покинешь город живым.
– Если вы знаете все, Сергей, то должны понять, что вы здесь не командуете, – сказал
европеец.
В его голосе не было ни намека на браваду, насмешку или прочие манеры лупящих себя
в грудь орангутангов. Он действительно опасался меня. На какой-то момент я даже зауважал
фон Шелленберга.
Я по очереди посмотрел в лица Веды, Лины, оборотня, Светлого мага за рулем и снова
заговорил в микрофон:
– Нет. Именно я здесь и командую. Ты сам по себе, фон Шелленберг.
– Сергей, не пытайтесь меня найти. Иначе я буду вынужден убить вас.
– Так, как ты убил Ромку и Валерия? Как вызвал эманации мертвых дозорных, которые
уничтожили Эла и Махсуда?
– Они не должны были погибнуть. Я хотел вывести из строя только вас, чтобы
остальные разошлись сами.
– Дипломатический подход, – заметил я. – А теперь слушай. Я буду через три минуты.
Если я найду Кристину без тебя – меня это устроит. При любом другом исходе я найду тебя и
убью.
Выключив связь, я перевел дух.
– Зачем ты сказал ему, что мы знаем, где он?! – набросилась на меня Веда. – Чтобы он
лучше подготовился?
– Он и так знает, что мы придем, – ответил за меня Клумси. – Какая разница…
– Не в этом дело, – сказал я. – Знает он или нет – у нас не хватит сил, чтобы с ним
справиться. Как вы собрались драться с магом вне категорий, прошедшим школу
Инквизиции? Да еще и в месте Силы, где он не сможет устать в принципе. Не подумали?
 – Так это что, развод был? – не поняла Веда.
– Наш единственный шанс – заставить фон Шелленберга сохранить конфликт в
подвешенном состоянии и перевести его на более высокий уровень, – объяснил я. – Чтобы он
не решился и дальше уничтожать нас в открытую. Чтобы кое-как вместе выйти из-под Столпа
и передать вопрос в Москву и Прагу. А там уже пусть Великие разбираются.
– Ты хочешь просто списать всех погибших?!
– Нет! – со злостью ответил я так, что все сразу притихли.
Я даже не заметил, что Морозко давно припарковался и тихо слушает.
– Нет, – повторил я. – Я лишь не хочу, чтобы вы тоже умерли. Если вам не нравится мой
блеф, вы можете выйти. Садитесь на поезд, автобус, вертолет и уезжайте из города. Сами
слышали – ни Завулон, ни Гесер на самом деле не давали вам приказа слушаться именно
меня. Вы сами по себе. А я остаюсь.
Отодвинув дверь «газели» в сторону, я выбрался наружу. В лицо мне ударил соленый
ветер. Далеко впереди море хранило внешнее спокойствие, но я слышал, с какой мощью оно
билось о скалы.
35-я береговая батарея, мощнейший форпост Второй мировой. Я стал на землю,
покрытую дробленой щебенкой, чувствуя энергетику места. Сила шла снизу, подпитывая
меня, перезаряжая мои севшие аккумуляторы Иного. Сейчас я не обращал на этот процесс
особого внимания. Сами строения волновали меня куда больше. Здесь, практически не
вылезая из-под земли, немногочисленные войска Советской армии провели в узких
коридорах двести пятьдесят дней, находясь каждый день под обстрелом, держа оборону
родного города от ценностей прогрессивной Европы. Весь размах этого опыта невозможно
передать современным активистам, орущим в Сети за скорейшее начало горячей войны.
Каждому двинутому на цене нефти всепропальщику я бы крайне рекомендовал для начала
посидеть одну десятую этого срока без вайфая. Уверен, вся дурь мигом вылетела бы.
– Класс, – сказала Веда, распахнув полы куртки в стороны, потянувшись грудью к
солнцу, натягивая футболку. – Вот теперь и жить можно.
Такой подход к ситуации с ее стороны поначалу показался мне меркантильным и даже в
чем-то оскорбительным, и я тут же одернул себя. Веда потратила намного больше Силы, чем
я, так что скорое и бесплатное восстановление могло привести ее чуть ли не в настоящий
экстаз.
Глядя, как маленькая волшебница скачет с одной ножки на другую, улыбаясь всем
вокруг, я чувствовал эмоцию, не посещавшую меня со времен детства. Стыд. Пусть я вечно
цепляюсь за все, что поможет чувствовать себя молодым, но мне следует постоянно помнить,
что Ведающей это не нужно. Ей двадцать два года, ей незачем извиняться за непонимание
времен, в которые ее родители пешком под стол ходили. У нее своя собственная война, и
сейчас мы находились в самом ее эпицентре.
– Я не вижу машину, – сказал Морозко, щурясь на горизонт. – Думаешь, фон
Шелленберг тут?
– Должен быть, – выразил я мнение. – Не сидеть же ему на открытой местности. Я
считаю, он не врал про сорок минут, которые ему нужны на пробуждение девчонки.
– Может, мы опоздали?
– Когда я говорил с ним по «эпплу», он еще не начал, – покачал я головой. – Нет, мы
пока не опоздали. Зато ему теперь и скрываться незачем. Он должен быть где-то тут…
Ради пущего драматизма мне следовало сделать эпичное лицо и добавить «я это
чувствую!», но правда заключалась в том, что я не чувствовал ничего. Наш европеец тут,
похоже, и не думал появляться. Мы стояли на месте, глядя на форпост, а я напряженно
пытался понять, в чем именно ошибся.
– Людей нет, – неожиданно сказала Лина. – Тут вроде не выходной.
– Разве сюда кого-то водят? – спросил Морозко.
– Да постоянно. Это же достопримечательность. Как Диорама. Только потрогать можно.
– Была здесь? – спросил я.
 – Нет, ни разу. Там коридоры должны быть внутри.
– Тогда пошли, – сказал я и двинулся вперед.
Внимание привлекало все. Памятник павшим воинам с табличкой, дублированной на
немецкий. Высокий крест позади него. Осколки снарядов, между которыми стояли свежие
лампадки и цветы. Всего неделя после Дня Победы – место должно быть оживленным. Лина
права, отсутствие людей здесь выглядело слишком подозрительно.
Настоящий, монументальный памятник был следующим. С красной звездой, вылитой
из камня и бетона. С горой испускавших аромат гвоздик, роз и одуванчиков.
А вот и сама батарея. Когда-то здесь находились две гигантские артиллерийские башни,
напрямую влиявшие на ход войны. Современному школяру, активно донатящему на «танки»,
не понять, что собой представляли эти агрегаты – если, конечно, он не помнил, как выглядел
Биг-Ган из второго «квейка». Есть мнение, что орудия севастопольской батареи и послужили
прототипом этой инопланетной пушки. Охотно верю – аналогов у американцев нет по сей
день.
Вот только Биг-Ган был взорван одним-единственным диверсантом через четыре часа
после высадки. 35-я батарея просуществовала четыре года войны, со временем
превратившись в памятник.
– А тут и правда триста пятьдесят километров траншей? – спросила Лина.
– Да, – подтвердил я. – И три тысячи блиндажей.
– Понятно тогда, как им выдержать удалось.
– Точно? – Я повернулся к ней. – У них не было Щитов Мага и «радужных сфер». В
среднем здесь пришлось по тонне бомб на каждый квадратный метр. Выдержишь?
Лина умолкла. Я знал, что она все верно поймет – не обидится, сделает в уме расчеты и
нужные выводы. В Лину я верил.
От одной из башен осталась железобетонная яма размером со школьный стадион.
Заглянув в нее, я ожидал увидеть Кристину с нашим европейцем, потому что это было бы
лучше, чем перспектива искать его в недрах комплекса, местами уходящего в землю на
десяток этажей.
– Пусто, – сказал Клумси. – Так, почему я не могу в Сумрак зайти?
– Тебе же амулет мешает, – ответила Веда. – Ошейник выброси.
– Нее, – озадаченно сказал оборотень. – Лучше я тогда в окрестностях погуляю.
– Не дури только, – посоветовал я. – Если что найдешь странного – сразу беги к нам.
Парень кивнул и убежал.
Наклонившись, Лина принялась смотреть в уходящую вниз шахту, в одну из стен
которой были вбиты металлические скобы. Судя по их отполированному блеску, сюда часто
спускались.
– Я что-то слышу, – сказала девушка. – Только не могу…
Выскочивший снизу луч заставил ее отпрянуть в сторону. Морозко пустил в шахту
«фриз», разбившийся о ее стенки.
– Отставить, – процедил я. – Нас заманивают. В обход!
– Долго, – сказала Веда, застегивая куртку. – Поберегись!
И оттолкнулась от земли.
Щит Мага она наложила на себя прямо в прыжке, залетая внутрь шахты. Блеснули
переливы «хрустального щита», затем яма сотряслась – от приземления Ведающей на
нижнем уровне прошла волна Силы, которая должна была сбить с ног любого, кто мог
оказаться рядом.
Ухватившись за скобы, я проворно пополз вниз, стараясь не цеплять плащом острые
выступы. Светлая волшебница уже поливала огнем кого-то, кого я не видел. Судя по ее
тактике, здесь не было ни Кристины, ни посторонних людей. Только мы и наши мишени.
Тройные Лезвия, пущенные мною с двух рук, мелькнули в пламени Веды, как
настоящие клинки. Впереди меня мелькнул чей-то силуэт.
– Полу-Иные, – живо сказала Веда. – Я видела троих. Все убежали.
 – Не иллюзии?
– Точно нет.
Она посмотрела на меня с азартом.
– Фон Шелленберг здесь, – сказала она.
– Мы этого не знаем.
Морозко спустился к нам.
– Клумси машет с той стороны, – протараторил он. – Наверное, тоже кого-то увидел.
– Вернись и помоги ему, – сказал я. – И Лину сюда не пускай!
Мое первое повеление парень явно хотел пропустить, зато против второго тоже не
возражал. Кивнув, он начал карабкаться наверх.
– Из комплекса есть другие известные выходы? – спросила Веда.
– Известных – нет, – ответил я. – Идем следом. И не спеши.
Из дальнего конца узкого коридора в нашу сторону протянулись прыгающие по стенам
молнии. Цепной разряд!
Вывешенные нами Щиты Мага слились в один, накрывший сразу обоих. Искры глухо
стучали по его наружной оболочке, подобно каплям дождя в осеннюю ночь.
– Щит спадает, – произнесла Веда, напряженно подпитывая его Силой. – Они же
эманации! Они получают в месте Силы больше энергии, чем мы!
– Да, – согласился я, вытаскивая шакрам. – Только в Сумрак они не ходят.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
– Отпускай, – сказал я и тут же рванул вправо, прямо в каменную стенку.
Перед тем как уйти в Сумрак, я метнул шакрам вдаль по проходу. Меня окружили
узкие, темные коридоры почти пустого пространства, будто я находился внутри
компьютерной модели, позволявшей ходить сквозь стены. В обычных домах такое не
прокатит – там на всех слоях вплоть до четвертого стенка остается стенкой. И пропасть
может разве что дверь, «запомнившая», что ей суждено порою пропускать кого-то через себя.
Но не в 35-й береговой батарее.
Эмоции десятков тысяч солдат, командиров и врачей, советских и немецких, неделю за
неделей, месяц за месяцем подвергавших сомнению саму идею целостности комплекса. И все
это на пике нервного напряжения, в месте Силы. Вполне достаточно, чтобы Сумрак расценил
стены колоссального бункера как существующие только на бумаге и в людском воображении.
На первом слое каменные внутренности батареи отсутствовали. Была пустота –
огромная, сквозная, с еле наметившимися очертаниями коридоров, сквозь которые я пролетел
и вышел прежде, чем гравитация призвала меня в неизвестные глубины.
Вынырнув в соседнем коридоре, я поймал вернувшийся ко мне шакрам. На призрачном
диске торчали быстро испаряющиеся ошметки плоти. Далеко впереди, на темном
перекрестке, сдавленно прохрипел голос полу-Иного. Второй убежал еще дальше, его топот
эхом звучал среди камней.
К телу полу-Иного мы с Ведой подбежали одновременно. Здесь царила кромешная
тьма. Прошептав заклинание, Веда зажгла легкий свет в ладошке и тут же снизила яркость до
легкой подсветки ногтей.
Эманация севастопольского дозорного лежала в груде металлолома. Правая половина
головы отсутствовала.
– Неплохой выстрел, – заметила Веда, отправляя тело в Сумрак. Ее голос был бодр и
спокоен. Привыкла, что ли?
– Здесь еще минимум двое, – сказал я, переступая через тлеющую кучу, в которую
превратилась эманация. – Помнишь, сколько их всего?
– Десять, если старик призвал всех в полном составе. Шестеро упокоены. Значит, их
здесь осталось четверо.
– Двое, – поправил я. – Если фон Шелленберга здесь все же нет, то двое остались с ним.
Остальные здесь, чтобы нас отвлечь. Или зачистить место перед его прибытием.
Веда прислушалась. Бункер хранил тишину.
 – Может, ну их на фиг? – предложила она. – Тоже подождем тут, затаимся…
Сверху прозвучал громкий взрыв. По потолку пробежала трещина.
– Уходим, – сказал я, но Ведающей не нужно было озвучивать очевидное. Она
метнулась вперед, обгоняя меня раза в полтора. Я мог бы догнать ее, наложив на себя
«скороход», но это мне казалось лишним.
И напрасно.
Откуда-то сверху на меня прыгнул полу-Иной весом килограммов в сто. Я свалился
наземь, и меня тут же принялись душить. Попробовав наложить «хрустальный щит», я
обнаружил, что мне это сделать не удается. Бывший дозорный всю свою Силу пустил на
блокировку моих способностей, переводя схватку в противостояние мускулов. И я не мог
пока сказать, чтобы моя победа была близка.
Стукнув локтем наугад, я промахнулся. Затем попробовал ударить затылком в лицо –
ничего. Эманация была намного сильнее и проворнее меня. Можно было снова уйти в
Сумрак и выйти на нижнем этаже, но я не был уверен, что прямо подо мною он существует,
этот этаж.
– Ты не уйдешь, не уйдешь, не уйдешь… – бормотала эманация, сжимая мое горло
руками. В месте Силы она действительно получала в разы больше энергии, чем я,
полноценный Иной.
– Оставь его! – прокричал тонкий женский голос.
С противоположной стороны коридора показалась вспышка света. Кое-как
извернувшись, я умудрился посмотреть на ее источник.
К нам, постепенно набирая скорость и расширяясь в размерах, летел огненный шар. В
других обстоятельствах я бы наблюдал за его полетом бесконечно. Это было прекрасное
зрелище – файербол в месте Силы, растущий после выпуска.
Пробив полу-Иному в солнечное сплетение, я оттолкнул его и приподнялся сам. С
ревом он отпустил мою шею, однако увернуться не успел. Файербол поразил его в плечо и
голову, от чего полу-Иной выстрелил чем-то в направлении источника.
Я не видел, что за заклинание надо мной пронеслось. Казалось, сама смерть пролетела
мимо, коснувшись клочком одеяния. И все же файербол сделал свое дело. Горевший заживо
полу-Иной с воплем вертелся, стукаясь о стены, в то время как пламя распространялось по
его телу, быстро пожирая взятую напрокат у Сумрака телесную оболочку. Отвернувшись, я
побрел прочь от запаха горелой плоти, стараясь дышать как можно реже.
– Веда, – проговорил я хрипло. – Спасибо, ты мне оч…
От увиденной картины у меня помутилось в глазах. Веды здесь не было. Посреди
булыжников лежала Лина, глядя в каменный потолок раскрытыми глазами.
– Эй! – произнес я с испугом. – Ты чего? Вставай. Вставай, Светлая.
Она не ответила. Взяв ее за руку, я пришел в ужас – она была холодной как лед.
– Ты чего, Лина? – прошептал я. – Дыши, вставай, не лежи так… Тьма, только не опять!
– Что тут?! – послышался голос Веды. – Мы сделали одного! Я иду, я сейчас…
Увидев Лину, остановилась и закрыла рот ладонями. Прижавшись к стене, она сразу
стала казаться еще меньше.
– Нет, – простонала она. – Как… как это…
Я не ответил. Глядя на мертвую Лину, я тупо моргал, пытаясь выгнать из головы мысль,
что на ней вечернее платье.
– Стулья, – пробормотал я. – Ты чувствуешь этот запах?
– Что?! – истерично воскликнула Веда.
– Запах горящих стульев. И звон стекла…
Соскользнув вдоль холодной стены, Веда заплакала. Я продолжал сидеть, сжимая
безжизненную руку волшебницы, чувствуя, что о мою ногу трется что-то мягкое. Огромный
кот поднял голову, посмотрел на меня, потом на Веду и молча ткнул усатую морду в плечо
Лины.
 Глава 6

– Лежать мордами вниз! – ревел толстяк, выпячивая пузо, чтобы казаться еще
внушительнее. Вязаная шапочка на голове успела прослужить явно с самого детства, зато
дробовик в руках выглядел вполне современным. – Кассу давай!
Продолжая сидеть в банковском кресле для VIP-клиентуры, я сделал глоток
шампанского. Разумеется, все это добро предназначалось не для меня – особый клиент банка
сейчас лежит с остальными, послушно вдавив морду в холодный пол и закрыв затылок
руками. Перед стволом грабителя наше население обретает удивительное единодушие в
поступках. Будь среди присутствующих хотя бы один пенсионер, я бы вмешался. Но десятку
относительно молодых людей небольшой жизненный опыт не помешает. В конце концов,
банковское ограбление – не такое уж опасное дело для случайных свидетелей, если рядом с
вами внезапно оказался Иной в хорошем расположении духа.
Кассирша – молодая девчонка с пунцовым лицом – судорожно сгребала пачки
наличных перед окошком. На фоне шелеста банкнот и тяжелого дыхания толстяка звучал
лишь тихий рокот вентилятора. Справа от него висел календарь за 2014 год, который должен
наступить послезавтра.
Парень в коричневой куртке, скрюченный под первым окном, посмотрел на меня с
испугом.
– Ты что? – произнес он одними губами. – Ложись!
– Расслабься, – сказал я. – Он нас не видит.
Осторожно приподнявшись, парень с подозрением посмотрел на меня. Прищурился. И
чуть не захлопал от восторга.
– Ты Иной, – сказал он с восхищением. – Вот это везуха!
– Темный, – уточнил я, наслаждаясь ощущением пузырьков из бокала, щекочущих нос.
– А я Светлый, шестой уровень. Фух, ну и перепугался я. «Сферку» повесил, чтоб не
заметили, но опыт у меня небольшой – мало ли, вдруг не сработала…
– Сработала, – успокоил я. – Только зря ты это сделал. Девочка уже две минуты как на
кнопку нажала, а ни охраны, ни полиции нет. Они не ответят на вызов, пока висит «сфера
невнимания». Вас этому не учили?
Парень хлопал глазами, ничего не говоря. Видимо, он точно не был оперативником.
Может, и к лучшему, что я не работаю в московском Дневном. Правильно говорят про
столичные Дозоры – в последнее время берут Иных оптом и подешевле. А потом и
выпускают на улицу необученный молодняк.
Закончив складывать деньги, кассирша принялась пропихивать их в узкую щель под
стеклом. Сделать это было невозможно, но она не оставляла отчаянных попыток.
– Скажи ей, пусть пачки распустит, – посоветовал я. – И еще глянь, нет ли у них там
конфет. С «Новосветским» шоколадные идут особенно хорошо.
– Эй, тут же ограбление идет.
– Это я заметил. – Поболтав бутылку «Новосветского», я вылил остатки в бокал. –
Делай что-нибудь.
– Вы поможете? – спросил парень с надеждой. – Мы можем объединить усилия…
– Справляйся сам. Даю подсказку: твоих навыков хватит, чтобы решить этот вопрос.
Раскрыв рот, парень сцепил ладони. Сейчас в нем шла бурная работа мысли. Он
пытался решить поставленную перед ним задачу, о которой он, возможно, мечтал в теплом
офисе на уроках Высшей Ольги, но не был к ней готов. Охранник банка ушел за сигаретами в
рабочее время, обещая «вернуться через минутку». Значительное, но должное остаться в
тайне должностное преступление, которое из-за вывешенного Светлым заклинания заставит
его забыть, куда и зачем он шел, и перенаправит в ближайшую пельменную, что в конечном
счете будет стоить охраннику работы. Четыре из шести камер наблюдения неактивны,
оставшиеся две не функционируют с самого утра. Никто не вмешается в ограбление, кроме
случайно оказавшихся в банке Иных. И разница между мной и Светлым в том, что он
совершал обход, пребывая на посту, а я лишь зашел сделать небольшой денежный перевод.
К счастью, я успел перед появлением толстяка с дробовиком. Остальное – лишь
бесплатный цирк с отличным шампанским.
– Я могу реморализовать его, – сказал парень. – Обращаю тебя…
– И что дальше? – прервал я. – Жиробас просветлеет, забудет все прегрешения, а затем
внезапно осознает себя в банке с ружьем? Что, по-твоему, он сделает дальше? Я отвечу:
разнесет себе голову.
– Я погружу его в сон! Затем сниму «сферу», и…
– И этот чувак в костюме за пять штук зелени схватит ствол, чтобы застрелить
грабителя и стать героем новостей. Ему сейчас это очень нужно. Он пришел брать крупный
заем, в котором ему хотели отказать, подсластив шампанским. Думай, Светлый. Время идет.
Словно подтверждая мои слова, толстяк в бешенстве стукнул прикладом дробовика по
стеклу, заставив лежащих взвизгнуть.
– Я не знаю! – проорал Светлый. – Прошу, Темный! Давай объединим усилия!
Заключим договор!
– Нет.
– Почему? Погибнут люди!
– Глянь на своего грабителя, Светлый.
Парень с прищуром всмотрелся в толстяка.
– Он Иной, – сказал я. – Неинициированный. Такой же, как мы. Ты помнишь, что делать
в таких случаях?
– Доложить своим, – механически ответил парень и испустил громкий вздох
облегчения. Любой потенциальный Иной выходил за рамки его юрисдикции и попадал в
область интересов начальства. – Минутку, – спохватился Светлый. – А с чего это вдруг вы
нам человека отдаете? Он – преступник и вор! Нам такие не нужны!
– Нам тем более, – отрезал я. – Мы не комплектуем штат отморозками. Зато вы очень
любите ставить их на путь истинный. Вызывай подкрепление и забирай его. Я ухожу.
Встав с дивана, я поставил бокал, обошел толстяка и заглянул в окно кассирши.
Никаких конфет.
– Стойте, – сказал парень. – Мне нужно ваше ярко выраженное невозражение.
– Охотно, – согласился я и поднял руку. – Дневной Дозор Калуги не возражает против
реморализации этого человека к Свету. Тьма будет свидетелем моих слов.
– Свет будет свидетелем моих слов… Эй, погодите. Калуги?!
– Да. – Повернув ручку двери, я распахнул ее, впуская мороз. – Я не москвич.
Выйдя из банка, я проводил взглядом две полицейские машины, наворачивающих круги
по кварталу. Если Светлый не снимет заклинание, они будут кататься, пока не кончится
топливо. В банке они выяснят всю подноготную – про ложный вызов, случайно сработавший
тревожный звонок и неработающие камеры. Несовпадением дебета с кредитом, равно как и
растратами средств на шампанское, займется уже прокуратура. Этому банковскому филиалу
осталось жить не более месяца, и затем на его месте появится детский сад, успешно
существующий на бумаге уже сейчас, а по факту открывшийся к осени. За грядущие полгода
нервотрепки охранник бросит курить, выберется из заварушки и устроится в это же место на
ту же должность – только на этот раз будет работать добросовестно, охраняя детей.
Все же второй уровень Силы дает достаточно, чтобы проследить линии вероятности,
связанные с конкретным местом.
Разумеется, ответственность за это благо присвоят себе Светлые – сразу после того, как
приедут по вызову дозорного шестого уровня и выяснят, что никакая опасность жизни людей
не грозила, потому что парень не распознал страйкбольный дробовик и заключил ненужный
договор с Темным. Мужика они все же реморализуют, чтобы хотя бы спасти его от тюрьмы.
Им достанется безвольный, напуганный неудачник, в свои тридцать девять лет пытавшийся
надуть банк, чтобы купить новый «икс-бокс». Темные же получат право обратить в свою
сторону любого потенциального Иного, которого встретят. И мы будем выбирать с умом.
 И я позабочусь, чтобы это право на сей раз досталось мне. Слишком долго я
отказывался от персонализации магических вмешательств, аккуратно передавая их своему
калужскому отделению, закосневшему в традициях.
Пора переходить к новым связям с новыми Иными.
Снег бил в лицо – погода стремительно портилась. Повернувшись спиной и натянув
меховой капюшон, я вытащил полученный в банке чек о только что произведенном переводе
наличных неизвестному мне человеку. Покрутил в руках, словно он мог раскрыть свои
тайны. И убрал чек в кошелек, положив к пяти предыдущим.

* * *

Домой я попал как раз перед тем, как пошел настоящий снегопад, какой не каждый год
случается. Сняв пальто, я повесил его на крючок, разулся, прошел на кухню, сунул макароны
в микроволновку, затем пошел в душ. Обратно я вернулся, как раз когда зажужжал
мобильник.
«Спасибо, тетя!))) Я получила!»
– Удачи, – пробурчал я, добавляя эсэмэс в избранное. Понятия не имею, почему я
попросту не удалял их вместе с номером, с которого уже шесть раз получал просьбы о
финансовой помощи от неизвестной мне дамочки.
То ли погода на меня так повлияла, то ли нахлынувший приступ одиночества, но, налив
в чашку кофе, я уселся на стул и задумался.
Ни разу я не делал попыток перезвонить по номеру и объяснить, что произошла
ошибка, я никакая не тетя и вообще у меня нет не то что племянницы, но и знакомых мне
родственников. Наверное, потому, что тогда я бы не сдержался и принялся объяснять все
остальное. Что я обычный Темный Иной второго уровня, шестидесяти лет, застывший в
сорокалетнем возрасте. Мобилу купил на развале вместе с левой симкой, живу на съемных
квартирах, не обзавожусь постоянными связями и нигде не пускаю корней. И что я в любой
момент могу звякнуть ребятам из калужского аналитического отдела, и мне в красивой
папочке принесут полное досье на неизвестную племянницу.
Могу, но не стану. У Темного Иного с любовью к уединению в жизни слишком мало
тайн. Любая из них может стать спасением от хандры, которую никакие заклинания не лечат.
Лучше я буду по-прежнему платить воображаемому человеку.
Звонок прервал мои размышления, и я с удивлением посмотрел на экран – неужто
племяшка решила-таки позвонить любимой тете напрямую? Но нет, номер был скрыт.
– Привет, Саш, – сказал я, включив на громкую связь, и принялся наяривать макароны с
сыром.
Какое-то время стояло тихое шипение, и затем прозвучал тяжелый голос:
– Как догадался?
– Если в крайне ограниченном числе моих абонентов номер скрывает только один
Иной, то угадать его не трудно.
– Ясно. Короче, Воробьев, мы тут обсудили твое желание. Посовещались, и… в общем,
мы даем добро.
– Поконкретнее можно? – Я добавил к макаронам немного кетчупа.
– Ну, хорошо… – вздохнул голос. – Я, Александр Шустов, от имени Дневного Дозора
Москвы даю тебе работу в отделе архивов, и прочая, и прочая. Завтра в восемь будь в
конторе. Не опаздывай. Пропуск в Сити тебе…
– Нет, – сказал я.
– Не понял…
– Мне не нужна просто работа, – сказал я. – Меня и в Калуге неплохо кормят. Речь шла,
если ты забыл, о полноценной должности. Не ниже начальника опергруппы. Свою
квалификацию я уже доказал, и не раз. Потому либо берете на моих условиях, либо не сажай
мне батарейку.
 – Воробьев, не слишком ли ты загибаешь? Ты знаешь, сколько Иных готовы пойти на
смерть, лишь бы встретить ее пришлось в Дозоре Москвы?
– Я знаю, сколько ее действительно встретили. Саша, у нас был уговор. Свою позицию
я четко изложил. Избавь меня от своей методички по вербовке юных кровососов. И еще. Я
так понял, ты не давал мое дело Завулону?
Из трубки послышался тихий, еле сдерживаемый хохот.
– Сергей, таких, как ты, Завулон не ест на завтрак лишь потому, что вы для него –
соломинки к аперитиву. О твоем существовании он узнает лет через пятьдесят после того,
как ты заступишь на работу. Завтра, в восемь.
– Нет.
– У тебя есть одна ночь на раздумья, Сергей.
– А у тебя семнадцать. Квартиру я снял до конца месяца.
Связь прервалась.
Я не спеша доел ужин, выпил еще кофе и принялся сидеть, не ожидая ничего. Вероятно,
я так и проторчал бы на стуле до утра, пытаясь разобраться в собственных смутных
желаниях, когда на телефон снова пришло сообщение. Да что сегодня за день такой
оживленный?
«Ничего не помогло. Сказали сворачиваться, прости. Забери меня, я буду завтра на
остановке у дома((»
– Приплыли, – вздохнул я, протягивая палец к кнопке дозвона. Поигрались и хватит.
Но звонить я не стал. Вместо этого подошел к окошку и всмотрелся в снегопад. С
высоты восьмого этажа отчетливо была видна стоянка с грустными снежными силуэтами,
отдаленно напоминавшими автомобили. Стоявшей рядом с ним лавочки уже совсем не было
видно. Представив, что я сейчас сижу на ней с чемоданами, я вздрогнул и прикрыл форточку.
– Алло, – сказал я, набрав нужный номер. – С наступающим вас. Один до Санкт-
Петербурга, пожалуйста. На ближайший.

* * *

Регистрироваться в местном отделении Дозоров я, конечно же, не стал. Формально

должен был, но слухи о теплом и ламповом отношении питерских Иных к самому факту
существования других Иных оказались не беспочвенны.
Печка в стареньком такси натужно кряхтела на полную мощность. Снегопад добрался и
сюда, превратив северную столицу России в южный филиал Арктики. Я порадовался, что
раскошелился на плотное пальто, оставив плащ ждать своего часа в родной калужской
панельке.
Телефон зажужжал, показав эсэмэс от неизвестного номера:
«Слышали про инцидент в банке. Одобряем. Продолжай в том же духе. Тему с
Завулоном буду пробивать. Жди новостей. Саша».
Спрятав телефон, я вытащил банковский чек, сверяясь с адресом.
– Остановите здесь, – попросил я, кидая пару купюр. – Благодарю. Подождите меня
десять минут. Если не вернусь – уезжайте.
Вычислить нужную остановку было достаточно просто. Адрес, по которому я
пересылал деньги, относился к одному из спальных районов Санкт-Петербурга. Остановка
общественного транспорта тут была одна-единственная. Дойти до нее я предпочел пешком,
рискуя при каждом шаге навернуться в сугроб.
Все оказалось не так драматично – в отличие от лавочки перед моей квартирой здешняя
оказалась накрытой навесом, собравшим метровый пласт снега. На скамейке виднелась
женская фигура в оранжевом пуховике.
– Анжела? – спросил я, и в мое лицо ударил луч фонарика.
– Кто тут? – послышался испуганный тонкий голос.
– Меня зовут Сергей, – сказал я, заслоняясь от луча. – Вашей тети здесь нет.
 – Какой Сергей? Мы знакомы?
– Можно сказать, что да. – Я чувствовал себя очень глупо. – Это я пересылал вам
деньги. Пожалуйста, уберите свет.
Луч пропал. Девушка соскочила со скамейки и стала так, чтобы видеть свободную
дорогу позади себя. Только сейчас я заметил две большие сумки, стоявшие рядом, и синий
городской рюкзак со светоотражающими нашивками.
– Я не понимаю, – сказала она. – Мне нужна моя тетя. Я жду ее тут.
– Анжела, я понятия не имею, что с вашей тетей. Ваши сообщения приходили на мой
телефон. Наверное, вы неправильно набирали номер.
– Неправильно… – вымолвила она. – Не может быть. Я все верно запомнила, я…
Она замолчала и уставилась на пустынную дорогу.
– У меня всегда была плохая память на числа, – сказала она, вытирая глаза рукавицей.
Охватившее меня ощущение я не мог назвать сочувствием. Темным оно практически
недоступно – только жалость, но и до нее теперешней ситуации было далеко.
В компании этой запутавшейся девушки я себя чувствовал так, словно находился на
роскошной яхте, стабилизирующей морскую качку снаружи, но пропускающую ее вовнутрь.
От простого нахождения рядом с ней меня охватила чудная смесь комфорта с беспокойством.
Зима отступила, даровав мне твердую, надежную почву под ногами, превращая меня в
прочную как скала статую, внутри которой все неожиданно разболталось, и эпицентром
водоворота внутри меня был образ маленькой девушки, стройность и уязвимость которой не
мог скрыть даже толстый пуховик из секонд-хенда.
– Простите меня, – сказал я. – Ваша тетя не получала от вас сообщений. Не в последние
четыре месяца.
– Но этого не может быть, не может, я ведь получала от нее деньги.
– Говорю же, это я их посылал.
– Вы? – Она снова включила фонарь и осветила меня целиком. – Зачем вам мне
платить? Вы меня не знаете.
– Вам нужна была помощь. Я решил помочь.
– Вы не имели права! – крикнула она. – Вы… я… Почему вы не позвонили мне сразу?!
– А почему вы не звоните вашей тете? – спросил я в ответ. – Почему пишете текстовые
сообщения? И почему вспоминаете про нее только тогда, когда вам нужны деньги?
– Моя тетя глухая! Она не может принять звонок! И… я вспоминаю про нее! Я шлю ей
письма! Вон, отправила открытку на Новый год!
– Неужели? – не сдержал я смешка. – Что-то я ничего не получал.
– Бумажную открытку! Бумажные письма! В конвертах по обычной почте! Что вы
думаете, я такая гадина, что не пишу единственной тете? И она тоже мне пишет, чтобы я
надевала теплые носки, которые она связала, чтобы отворачивалась, когда чихают на улице,
потому что ходит птичий грипп. Она у меня смотрит телевизор, но что поделаешь, она уже
старая и всему верит… Как и я верю, дура тупая!
Она разрыдалась, осознав, что осталась с вещами совсем одна в заснеженном городе,
где ее никто не ждет. Мне нечего было ответить. В том, что так получилось, формально не
было моей вины, но если со стороны Анжелы произошла всего лишь досадная ошибка, то
именно я позволил ей перерасти в бытовую катастрофу.
– Вам негде жить? – спросил я.
– А вам-то какое дело?
– Верно, вы можете не отвечать. Но я не хочу, чтобы вы отморозили себе руки и ноги.
Вам нужны были деньги на оплату жилья?
– Как вы узнали?!
– Ваши сообщения приходили с интервалом в месяц, и каждый раз вам требовалась
определенная сумма. В первом сообщении вы указали адрес своего почтового отделения. Я
сверился с объявлениями об аренде в вашем районе и выяснил среднюю стоимость жилья.
Вчера был пятый перевод, и я не думал, что получу от вас сообщение до февраля. Но вечером
вы написали, что ничего не получилось, и вы ждете на остановке с вещами. Очевидно, вы
платили не вперед, а по прошествии месяца. Сегодня как раз последний день декабря, и вам
отказали в продлении договора. Коммуналка выросла, управляющая компания сменилась,
нарисовались новые клиенты – и вы оказались не нужны. Вам грозило оказаться на улице без
средств, и вы написали еще одно сообщение тете, которое, как и прежде, пришло мне. В этот
момент я хотел позвонить и все объяснить, но к чему бы это привело? Подумайте сами. Вы
бы отказались со мной разговаривать, впали бы в смятение, все равно не сумели бы написать
тете оперативно, не зная ее настоящего номера, а бумажные письма идут долго. Почта
сегодня закрыта, и новый денежный перевод вас бы не спас. Была лишь одна возможность
избавить вас от ночевки на остановке без копейки денег – это приехать самому. И вот я здесь.
Анжела смотрела на меня долго – не меньше минуты.
– Вы есть «ВКонтакте»? – спросила она.
Я оторопел. Не такого вопроса я мог ожидать от девушки с внешностью бедной
студентки, в последний момент узнавшей, что весь учебный семестр ее фактически
спонсировал незнакомый взрослый мужик.
– Нет, я не состою в социальных сетях, – ответил я. – Что бы это вам дало?
– Я бы проверила, что вы за человек.
Неимоверным усилием подавив смех, я сказал:
– Я тот, кто не хочет навязываться вам в компанию, пользуясь вашим положением.
Предлагаю выход. Я оплачу вам ночь в гостинице и оставлю немного средств – утром вы
сами решите, остаться ли в этом прекрасном городе, но уже на другом адресе, или же
вернуться к тете.
– Вам-то это зачем?
– Затем, что в вашем положении есть и моя вина. Мне эта история казалась забавной, и
я снова прошу за это прощения. Теперь я понимаю, что это было унизительно.
Она снова задумалась.
– Анжела, – сказал я мягко. – Сегодня новогодняя ночь. Вы можете превратить ее в
тяжкое, опасное для здоровья бремя, получив ненужный опыт ночевки на остановке
автобусов, вздрагивая от каждой пьяной компании. Или же – отдохнуть в теплом номере
отеля, любуясь фейерверком над Невой. В каждом из случаев я гарантирую, что меня рядом
не будет. Решать вам.
– Какая интересная у вас манера общаться, – заметила она. – Вы откуда?
– Я только что из такси.
– Ясно, – ответила она, ничего не понимая. – Спасибо за помощь. Но я не смогу с вами
расплатиться.
– Вы ничего мне не должны, потому что ничего у меня не просили.
Она сняла капюшон и принялась убирать попавшие на лицо пряди волос – красных,
словно июльская малина.
– Вы-то где будете ночевать? – спросила она.
– Тоже в номере.
– В моем? – уточнила она с опаской.
– Ваш мне не подойдет. Вам с головой хватит эконом-класса. Я же по возможности беру
люкс.
– А… – начала она и запнулась. – Хорошо. Спасибо. Я Анжела.
– Сергей.
Секунду мы смотрели друг на друга, затем в общий голос расхохотались.
– Полагаю, телефон у вас можно не спрашивать, – сказал я, беря ее сумки. – Такси нас
ждет через квартал. Фонарик там далеко?
Я шел справа от Анжелы, стараясь, насколько позволяла ширина тротуара, держать
почтительную дистанцию. От ее ауры потенциальной Иной у меня внутри все пылало.
 * * *

Белый паркетник с хищными фарами ждал меня сразу за углом. Открыв заднюю дверцу,
я забрался внутрь. Кондиционер внутри работал на максимуме, охлаждая салон от
августовской жары.
– Приветствую, – сказал я двум мужчинам впереди.
– Здорово, – буркнул Саша, не оглядываясь на меня. – Познакомься, это Шагрон.
Водитель зыркнул в зеркало заднего вида. Я кивнул ему.
– Смотри, дела обстоят так, – сказал Саша. – Калужский филиал теперь полностью
финансируется напрямую Москвой. Работы у вас там толком нет, ребята простаивают.
Вероятно, вас расформируют.
– Вероятно, – согласился я. – После того как вы сместили Петрову, вы получили
бывшее здание школы вместе с парой старых компов и мебелью из «Икеи». А также
наложили лапу на все мои магические вмешательства, закрепленные за калужским
филиалом. Умно придумано. Похоже, я вам больше не нужен.
– Нужен. Нужен, Воробьев. За последний год ты спровоцировал Светлых на восемь
вмешательств не ниже пятого уровня. А в ответ не сделал ничего. Позволь спросить – тебе
какой в этом интерес?
– Активы, Сань, активы. Право на вмешательство – это не просто туз в рукаве. Это
джокер.
– Но ты их не закреплял за собой лично. Ты передавал их наверх. Зачем? Среди ваших
ни у кого даже мозгов бы не хватило, чтобы с умом ими распорядиться.
Я не ответил, с интересом ожидая версий. Александр переглянулся с Шагроном и пожал
плечами.
– Ну, хорошо, – сказал он. – У меня, кстати, новость для тебя. Я говорил с Завулоном.
– Это радует, – ухмыльнулся я. – И что?
– Ему сейчас не до нас. Сам знаешь, дела в последнее время шли по-крупному. Короче,
очередной боевой маг второго уровня с амбициями никому не сдался. У нас тут такие
проекты, что Высшие не справляются. Но…
Александр поднял палец.
– Нам бы очень пригодился разводила, – продолжил он. – Войну не обязательно вести
числом. Можно и силой отдельно взятых солдат. Завулон не станет увеличивать число
агентов. Зато мы можем принять тебя на борт как… изготовителя джокеров. Поучаствуешь в
операциях неофициально, прикинешь, откуда дует ветер. Если принесешь нам еще парочку
прав на вмешательство – поверь, это будет более весомый вклад, чем патруль на переулках
Бутово.
Я сидел, размышляя, компенсирует ли превосходный кондиционер дальнейшее
пребывание в этом рассаднике пафоса.
– Так вы что, ребята, – произнес я, – хотите низвести меня до крысы?
– Что ты, Воробьев, не низвести! – хохотнул Шагрон. – Возвысить!
Заметив мое намерение выйти, Александр повернулся ко мне.
– Не злись так, – сказал он. – Есть еще кое-что. У Дневного Дозора Москвы сейчас
большой кризис прорицателей.
– А чем я могу помочь?
– Ты – ничем. Как там твоя ведьма?
– Она не ведьма, – процедил я. – Я еще не инициировал ее.
– Вот честно, Воробьев, я без понятия – то ли ты такой тормоз, то ли манипулятор
похлеще Завулона, – признался Александр. – Ты понимаешь, что при других обстоятельствах
мы бы тебя вообще не спрашивали? Взяли бы и инициировали ее сами.
– Я так рад, что у вас, ребята, ни хрена не выйдет, – заулыбался я.
– Да, – махнул Александр. – Знаю. Право на инициацию Анжелы Возрожденной
закреплено за тобой лично. В ответ на развод Светлого в банке. Пойми, у тебя в руках
потенциальная прорицательница четвертого уровня. Нам сейчас ведуньи очень нужны.
– Ну, еще бы. Когда Городецкий чуть не двинул кони, у вас там паника, наверное,
началась. Действия Светлых теперь не просчитать никаким аналитикам, а узнать их ой как
хочется. Все пророки опять же у Светлых. Остается обратиться за помощью к прорицателям,
но вот незадача – их нет! По крайней мере выше семерки.
– Не ерничай, Воробьев, – тихо сказал Саша. – У меня отдельное указание есть. Даже
не указание – так, намек, но красноречивый. На случай, если ты откажешься.
– Ну?
– Завулон готов лично встретиться с тобой. Дать все, что ты хочешь – кабинет, статус,
собственную боевую группу. Но ему нужно, чтобы ты привел на собеседование и свою
ведьму. Есть шанс, и немалый, что вы сумеете договориться.
Пауза длилась слишком долго, прежде чем Александр осторожно спросил:
– Ты не заболел? У тебя с лицом что-то.
– Намек был действительно красноречивым, – проговорил я. – Передай Завулону, что я
не сомневаюсь в его сугубо деловом подходе к будущей прорицательнице четвертого уровня,
но трахать он будет своих секретарш.
– Ты знаешь, что я не смогу передать ему такой ответ.
– И все же передай. Иначе я сделаю это сам.
– Неужели? – поднял брови Шагрон. – И как ты это сделаешь?
– Вызову его сюда.
– У тебя в карманах завалялось право воззвания к Великому?
– Давайте просчитаем, в котором из них, – осклабился я. – Как насчет того, что я прямо
здесь проломлю вам черепа?
Шагрон расхохотался. Александр заметно напрягся.
– Можешь попробовать, если хочешь, – сказал он ледяным голосом. – Но ты знаешь,
что с тобой случится.
– Знаю. У меня не хватит сил справиться с вами двумя, так что вы начнете раскатывать
меня в асфальт. Но это не пройдет незамеченным. Я-то слишком мелкая фигура, чтобы шеф
Дневного Дозора следил за мной, а вот вас он чувствует. И будет чувствовать вашу жертву. С
моей смертью право на инициацию ведьмочки умрет вместе со мной. И ее больше не сумеет
инициировать никто и никогда. Ваш офис потеряет прорицательницу. Вы будете обвинены в
убийстве мага второй ступени. Ваша репутация вербовщиков отправится в унитаз.
Сомневаюсь, что Завулон допустит такое. Думаю, если я нападу на вас, он мигом появится и
вставит вам пистонов за то, что вы меня довели до истерики. А дальше думайте сами.
Темные снова переглянулись.
– Конечно, есть версия, что я просто гоню пургу, – продолжал я. – Мы можем это легко
проверить. Кто первый?
Александр и Шагрон молчали. Я открыл дверь, впуская жару.
– Завулон хочет заполучить Анжелу «для инициации»? – вымолвил я. – Так вот,
ребятушки, такой новостью вы меня капитально взбесили.
Выйдя из машины, я захлопнул дверь и быстрым шагом пошел прочь.

* * *

– Что, так и сказал? – спросила Анжела с изумлением, трогая тонким пальчиком мой
нос. – И они испугались?
– Все боятся, если знать, куда надавить, – ответил я, наслаждаясь запахом ее волос. – У
тебя что, шампунь новый?
– Ага. Мяту не люблю, вот, поменяла… Так я, значит, уже как прорицательница
прохожу.
– Я всегда говорил, что ты моя Ведающая, – сказал я и поцеловал ее.
Мир замер, ожидая, пока мы оторвемся друг от друга. Занавески в номере тихо
шелестели, давая легкую тень, словно пытались войти в Сумрак и узнать свой истинный
цвет.
– И что теперь будет? – спросила Анжела. – Ты, наверное, тоже их разозлил.
– Ничего не будет. Темные не упускают возможностей. Не пройдут и мимо меня.
Может, поорут там у себя, но все обойдется. А ты тут что без меня делала? Занималась?
– Ага. – Она показала фигу и засмеялась.
– Нет, ну покажи, что у тебя вышло, – улыбнулся я.
Анжела сдвинула пальцы по-другому.
– Да, вот так, – сказал я, поправляя ее мизинчик на миллиметр. – Вот если этим двинуть
в противника и сконцентрироваться, в него пойдет волна Пресса.
– Вот так?
– Именно. Ты умничка. После инициации ты будешь знать больше, чем любая колдунья.
– Я не люблю это слово, Сереж.
– Какая разница, как кого называть?
– Разница есть.
Покрутившись, Анжела со смехом упала на кровать и потянулась. Белая рубашка
задралась, демонстрируя кружевное белье, и она шутливо заслонилась бедром.
– И вообще я не уверена, что хочу становиться Темной, – сказала она.
– Я уже говорил, что не нам это решать, – ответил я. – То, кем ты станешь…
– …зависит от того, в каком настроении я войду в Сумрак. Я помню все уроки. Слушай,
ну в самом деле. Темная прорицательница – жутко звучит. А вдруг стану какой-нибудь
шаманкой, буду превращаться в волчицу и выть на луну…
Сев рядом, я потеребил ее волосы, рассыпавшиеся по подушке. Рыжие локоны
выглядели совершенно не по-земному. Казалось, они прибыли прямиком с глубинных слоев
Сумрака.
– Тьма не равнозначна Злу, – принялся объяснять я уже в который раз. – Так же как и
Свет не равен Добру. У нас больше власти, чем думает большинство Иных. Тьма – это скорее
Тень. Мы заполняем собой все, до чего Свет не хочет или не может дотянуться.
Анжела смотрела на меня не отрываясь.
– Да, смотри на меня, – сказал я, нежно касаясь ее лодыжки. – Смотри внимательно. Ты
можешь сказать, что я – Зло?
Медленно встав с кровати, она обвила мою шею руками. От естественного аромата ее
кожи моя голова шла кругом.
– Нет, – шепнула она мне на ухо. – Ты не Зло. Но ты определенно Тень.

* * *

Разглядывая билеты чуть ли не на свет, Веда с ликованием запрыгала по ковру.

– Класс! – захлопала она. – Я в театре лет пять не была. А у тебя смокинг есть?
– Смокинг? – Я чуть не выронил видеокамеру, у которой менял батарею. – Я не помню,
куда он надевается. О костюмах я не подумал.
– Тогда и не ищи. Пойду в своем прикиде.
– В байкерском, что ли?
– А то!
– Не нужно, Веда. – Отложив камеру, я стал решать в уме поставленную задачу. – Это
не подмостки из провинции, это один из старейших театров города.
– Слушай, почему ты мне ни разу экскурсию не устроил?! Ты же старше, чем мой
дедушка.
– Да я вообще Питер плохо знаю, – попытался я оправдаться, но понимал, что Веда
права. Я особо не думал о побочных качествах моего возраста, вроде принципиально другого
детства, пытаясь всячески искоренять из своей речи и поведения все, что молодая девчонка
могла бы счесть архаизмом. Как так получилось, что моя подруга – по сути, все еще самый
обыкновенный человек – знает от меня все о вампирах и синем мхе, но не имеет понятия, как
раньше жилось простым людям?
Вытащив из шкафа черно-фиолетовую куртку, Веда приложила ее к себе и повернулась.
– Нет? – спросила она. – А, ну ладно.
– Добудем и костюм, и, конечно, платье для тебя, – пообещал я. – Скажу сразу:
в современных я не разбираюсь.
– У меня с выпускного осталось еще.
– Не надо с выпускного. Просто поедем в «Милано Веру» и там все выберем.
– Ура-а! Только как же я в платье на мотоцикл сяду?
– Так, – нахмурился я. – У нас вроде уговор был…
– Да помню я, помню, – рассмеялась грядущая прорицательница четвертого ранга,
вешая куртку на крючок и захлопывая шкаф. – Не ездить до инициации.
– Веда, это скоростной супербайк. Неподготовленному человеку на таком ездить просто
опасно для жизни, если он не профессиональный гонщик.
– Я на нем только до сотни разгонялась.
– В городской черте?
Ее щеки чуть покраснели.
– Ну да, я понимаю, что так нельзя… – сказала она. – Но меня никто не видел, это
вообще было ночью.
– Что?!
– Глупость сказала, да? – пробормотала она. – Я честно-честно не буду.
– Видимо, кто-то очень просит «реморализацию», – сказал я угрожающе.
– Обещаю, – она застенчиво улыбнулась и сложила ладошки в умоляющем жесте, – не
прикоснусь к «ямашке» до инициации.
– Инициация будет летом, – сказал я.
– На курорте, можно?
– Да.
– Возле Ялты, на закате! Возьмем палатки и двинем на Аю-Даг! И там, при полной
луне, при аромате кипарисов и можжевельника, я войду в Сумрак!
Она вскинула руки к высокому потолку, словно репетируя ритуальный танец.
– Никакого мотоцикла до инициации, – повторил я. – Потерпи два месяца.
– Хорошо, – пообещала она, чмокая меня в щеку. – Ты прелесть. Я на кухню.
Мороженого принести?
– Да, – сказал я, садясь на стул и крутя билетами на завтрашнее представление. На душе
у меня было легко и спокойно.
Не зря Александр назвал меня магом с амбициями. Но в своей охоте за головами он не
учел, что есть куча альтернативных путей их реализации. Проведенного с Ведой
сумасшедшего года хватило, чтобы мысленно послать московский Дневной Дозор к черту.
На календаре – 11 мая 2015 года.
И, похоже, на завтра мне нужен пиджак.

* * *

Большой Драматический театр на Фонтанке встретил нас кучей огней – ремонт в нем
сделали на славу. У входа стояло несколько дорогих машин и три автобуса с характерными
опознавательными знаками.
– Смотри, – обратила мое внимание Веда, положив пятерню на стекло такси, в котором
мы ехали. – Детей привезли. По ходу, мы единственные как на свадьбу вырядились.
Положив руку на ее колено, я коротко его сжал и отпустил, словно наслаждаясь
прикосновением, которого в театре буду лишен.
– Выключи телефон, – напомнил я. – И держи меня под руку, если хочешь. Только не
размахивай собственными.
 – Ага. – Она в последний раз посмотрела на себя в зеркальце и убрала его, щелкнув
сумочкой. – Ты не будешь ревновать меня к другим мужчинам?
– Обязательно. И отпугивать женщин, которые примутся тебе завидовать.
Само представление прошло почти незаметно. Свежая пьеса современного автора
оказалась отличного качества, но, сидя в мягком кресле в костюме, я не мог избавиться от
стойкой мысли, что это все я уже видел. Ложи, партер, силуэты, сцену, актеров. Мой
собственный возраст будто навалился на меня в одночасье, раздавливая опытом мой
относительно свежий взгляд на мир, и я ничего не мог с этим поделать. Лишь сидящая рядом
со мной будущая колдунья, столь юная и прекрасная в вечернем платье, утешала мое
воображение.
Я не мог ее отпустить. Пусть этот мир рухнет, но я инициирую ее через два месяца, она
навсегда застынет в этом образе, и тогда, быть может, я смогу наконец законсервировать во
времени себя самого. Поднимая в памяти все яркие моменты своей жизни, я входил во все
большее смятение. К концу первого акта пьесы я был полностью утомлен.
– Смотри, – толкнула меня Веда. – Дети что-то волнуются.
Очнувшись от мыслей, я посмотрел на первые ряды. Веда была права – там явно что-то
происходило. Дети безостановочно крутились, впадая в полное беспокойство, и воспитатели
не могли с ними совладать, лишь цыкали громким шепотом.
Насколько я помнил, дети активнее взрослых реагируют на Силу. Всмотревшись в
Сумрак, я похолодел.
На первом слое буйствовал пожар. Синий мох горел так, будто вся энергия этого места
стремилась ворваться в наш мир. Неужто прорыв Инферно? И питерские дозорные ничего не
заметили?!
– Веда, – тихо сказал я. – Надо уходить. И быстро.
На мое лицо упал кусок штукатурки. Веда дернулась – ее каблук провалился в
растущую щель под полом.
Похоже, землетрясение.
– Пошли! – рявкнул я, перепугав соседние ряды. – Уходим, срочно!
Мой голос был заглушен грохотом, когда обрушился балкон правой ложи. Поднялся
дикий гвалт – присутствующие кричали так, что зафонили динамики в трескавшихся стенах.
Взмахом руки я вывесил Щит Мага, кляня себя за то, что на Веду я ничего повесить не
могу.
– Выведи детей! – крикнула она.
– Я не успею, – ответил я. – Если побежим сейчас, то…
– Выведи их!!!
– Веда! – Я схватил ее и встряхнул. – Это прорыв Силы! Мы ничего не можем сделать!
У меня нет права на вмешательство!
Она смотрела на меня, словно видела впервые.
– Что? – произнесли ее губы, и пол под нами разломился надвое.
Пытаясь удержать ее руку, я слишком поздно понял, что делаю это зря – хлещущая
Сила сейчас подпитывала энергией меня самого, я запросто мог случайно сломать Веде
запястье. Перехватив ее за талию, я принялся тащить ее к выходу, продираясь через
поднявшуюся давку. Сзади нас упала роскошная люстра, погрузив площадку почти во тьму.
Загорелись тусклые аварийные лампы на стенах, из которых работала примерно треть.
Я упал, уткнувшись в чей-то ботинок. Тут же вскочив, я повернулся и замер.
Веда лежала между раскуроченных рядов, наполовину придавленная металлическим
каркасом полутонной люстры, напичканным осколками стекла и хрусталя. В бедро ей впился
угол кресла от «Белло». На некогда чудесном платье расплывалось красное пятно. Веда
быстро и часто дышала, глядя на меня с выражением боли на покрытом мелкими порезами
лице.
– Выведи их, – прошептала она, прокусывая себе губу насквозь. Ее взгляд затуманился
от боли, из груди вырывался кровавый хрип.
 Взревев от ярости, я поднялся и выпустил в сторону столпившегося народа Пресс,
раскидав взрослых во все стороны. Кто-то заорал – среди них явно были раненые, но мне
было не до объяснений. В освободившийся проем зрители принялись просачиваться немного
организованнее.
Снова склонившись над Ведой, я схватил ее за руку, ставшую мягкой и безвольной,
точно у тряпичной куклы.
– Смотри на меня, – сказал я, касаясь ее лба своим. – Смотри и дыши.
Собраться мне удалось с третьей попытки. Выгнав из сознания театр, Инферно и весь
мир в придачу, я оставил лишь себя и Веду. Глядя в упор в ее глаза, я искал в них свое
отражение, пока не нашел.
Я – Тень.
В Сумрак мы провалились вместе, и Веда судорожно вздохнула, впуская в себя холод
первого слоя. Все предметы исчезли полностью. Мы находились в сплошном сером ничто. В
этом месте театра не существовало. Вся его истина, вся суть полностью утратили себя,
уничтоженные враждебной Силой.
– Держись, – сказал я, стараясь заслонить собою бушевавшую сзади воронку. – Не
выходи обратно… просто будь тут, со мной.
От сильного удара в спину я рухнул как подкошенный. Инферно сжалось, сделало круг,
словно в диком танце, и подкралось к нам.
– Нет, нет, нет! – закричал я, глядя, как тело Веды медленно поднимается, закручиваясь
в центр воронки. – Будь тут! Будь со мной!
Веда испустила такой вопль, какой я не мог ожидать от живого существа. Ни от
человека, ни от Иного. И провалилась на второй слой.
– Что за… – прошептал я, пытаясь найти свою тень. Протянув руку к воронке, я тут же
отдернул ее – меня обожгло. Застонав от злости, я рванулся вперед и нырнул головой туда же
– прямо в центр Инферно, навстречу негодующей Силе…
Второй слой был намного темнее. Я еле мог различить собственные руки.
– Веда! – прокричал я, но звуки глохли, едва покинув мои уста. На втором слое я был
один. Я шел наугад, ощупывая пространство перед собой, как заблудившийся в песчаной
буре странник.
Внезапно темнота расступилась – слева показался большой белый портал, словно яйцо
неведомой птицы. Недовольно поурчав, он выпустил наружу Веду и закрылся снова.
– Эй, – сказал я радостно, подходя к ней. – Ты в порядке?
Коснувшись ее плеча, я будто ощутил удар током – давно позабытое ощущение, коего я
не испытывал с собственной инициации. Тьма во мне возопила, словно я коснулся чужой
запретной святыни.
– Веда, – прошептал я, глядя, как мою любовь окутывает Изначальный Свет. Роковой,
беспощадный, навечно ставящий между нами незримую преграду.
Она открыла глаза, оглядывая себя.
– Как мне выйти? – спросила она нормальным, будничным голосом. – Я хочу назад.
– Нельзя назад, – ответил я.
– Мне нужно вернуться.
– Не сейчас. Веда, прошу тебя! Там… там смерть.
Только сейчас она посмотрела на меня. Впервые в ее прекрасных глазах я увидел
отчуждение. Я протянул к ней руку. Пусть меня испепелит Изначальный Свет за дерзость,
пусть развоплотит Изначальная Тьма за измену, но я должен был коснуться ее.
– Не трогай меня, – сказала Веда, и я опустил руку. – Больше не трогай… никогда.
Свет и Тьма были лишь прахом перед ее волей. Медленно отступая, я успел лишь
вымолвить ее имя, как мои силы иссякли, и Сумрак вытолкнул меня в мир боли и страданий,
заслуженно решив, что там мне самое место.
 * * *

Тусклая лампа приманивала невесть откуда взявшихся комаров.

Александр молча протянул мне сигарету.
– Не курю, – мрачно сказал я.
– Знатных делов ты нагородил, Воробьев, – сказал он, делая долгую затяжку и глядя в
окно, на ночной Арбат. – Вместо Темной ведуньи – Светлая волшебница. Как так
получилось?
– Не знаю.
Спрыгнув со стола, Александр прошел за мою спину. Я не шевелился.
– И никто не знает. – Саша выдохнул дым в потолок номера. – Это тебя и спасло. Если
бы существовал способ искусственно делать Светлых из Темных на стадии инициации…
даже и не знаю, что тогда было бы лучше для тебя – отдаться в руки Инквизиции или просто
просить наших, чтобы упокоили без шума.
– Что там было? – Мой голос шуршал, как рвущийся пенопласт.
– Прорыв Инферно, что же еще. Питерские дятлы прошляпили. Инцидент целиком на
их совести. А вот на твоей…
Темный вербовщик указал на меня сигаретой.
– Лучше бы тебе было дать ей там сдохнуть, – сказал он.
Тут же рассмеявшись, он развел руками.
– Это была цитата, – добавил он. – С самых верхов. Мы все понимаем: ты не мог знать,
кем станет твоя ведьма. Но так Светлые хотя бы не получили волшебницу первого уровня. В
ней, между прочим, потенциал боевого мага. Сейчас в Питер делегация «светлячков»
выехала. Будут препарировать вопрос.
– Сколько там было жертв?
– В театре-то? Восемь.
– Восемь, – повторил я.
– Из них два ребенка. Тебе же это было интересно? Воробьев, я повторю, если ты не
понял: прорыв Инферно четвертого уровня. Форс-мажор. Не парься, с тебя спроса нет. С нас
– тоже.
– Да, – вымолвил я тихо. – Нет спроса. Можно не париться.
Я ощутил на себе тень заклинания. Саша просканировал меня «истинным зрением»,
чтобы убедиться, что перед ним и вправду сидит самый обычный Темный.
– Я так понял, это наша последняя встреча? – хмуро уточнил я.
– Почему же?
– Вместо Темной ведуньи – Светлая волшебница. Видимо, мне стоит радоваться, что вы
не выслали за мной команду. Мне нужно валить из города и не отсвечивать. Так?
– Не так. Твое раннее прошение о переводе на должность начальника опергруппы
утверждено два часа назад.
Впервые за весь разговор я посмотрел Александру в глаза.
– Не смотри так, зенки выскочат, – сказал он. – Никакого подвоха. В рядах Светлых
прибавилось. Значит, нам нужно чем-то компенсировать, пусть и частично. Так что мы берем
на борт тебя. Хоть какая-то видимость равновесия будет. Все как ты хотел. Никакого
крысятничества. Будем делать из тебя бойца.
– Почему меня?
– Прямой вопрос – прямой ответ. У Светлых не так много боевых магов. Рано или
поздно Возрожденную выпустят на улицы. Наши аналитики считают, что ты – единственный,
кого она не сможет убить. Так ясно?
Мир за окном, казалось, кипел ненавистью, плавил ею стекла, грозил захлестнуть меня
с головой.
– Ясно, – произнес я.
– И да, еще кое-что. – Саша наклонился поближе. – Завулон передает тебе лично, что
секретарш он трахает и без твоей указки, но благодарит за напоминание.
Раздалось шипение раздавленной сигареты – Саша кинул ее в опустевший стакан из-
под чешского пива.
– Пошли, – сказал он. – Шагрон ждет в машине.

* * *

Сентябрь в этом году принес в Санкт-Петербург необыкновенный холод. По крайней

мере в этом я себя активно убеждал, кутаясь в плащ, стараясь выбить из себя мысль, что меня
просто трясет от ощущения предстоящей встречи. За последнее время в московском Дневном
я имел честь наблюдать достаточно запутанных моментов, но сегодняшнее дело не лезло ни в
какие ворота.
Сидящий на месте водителя инкуб вырубил движок и сделал музыку чуть тише.
Трехмерный электронный саунд летал по салону «инфинити», находя отклик во всем, кроме
моих ушей.
– Обалдеть, вот это реальная тачила! – порадовался инкуб. – Наконец наши на «финик»
разорились!
– Мы трижды заправлялись, пока с Москвы ехали, – напомнил я, напряженно
вглядываясь вперед, в сторону Троицкого моста.
– Считать бензак в такой машине – преступление, – обиделся инкуб. – Все равно
контора платит!
– Платит, если чеки предоставить. Ты же не забывал их брать, верно, Стас?
Продолжая лыбиться, Стас механически поморгал. Сунув руку в карман плаща, я
извлек три помятых клочка бумажки и швырнул на приборную доску.
– Вот спасибо, мужик, – расчувствовался инкуб, хватая чеки и тщательно их
расправляя. – У меня бы месячной зарплаты не хватило, чтобы расплатиться.
– Ты за рулем реальной тачилы посидел. Тебе для счастья достаточно.
Стас хотел еще что-то сказать, но понял, что я в упор его не замечаю, и приуныл.
Прошло еще три минуты монотонной долбежки бас-бочки, прежде чем рядом с нами
показались фары.
– Вот они, – сказал Стас, но я не слушал – открыл дверь, вышел на дорогу, вслушиваясь
в до боли знакомый звук мотоцикла.
Красные волосы мелькнули на фоне ночных огней Северной Пальмиры.
Ведающая заметила меня сразу же, словно ожидала. Ожидала и боялась. Я стоял на
месте, глядя на нее, не говоря ни слова. Неизвестно, сколько бы мы изображали статуи, если
бы не активность нашей компании.
– Привет всем! – жизнерадостно проговорил неизвестный мне Светлый, выползая из-за
руля невзрачной «шкоды». С заднего сиденья не спеша выбрался низенький толстяк в
коричневом пальто.
Я кивнул им, и Стас тоже вылез наружу.
– Меня зовут Вадим, – сказал Светлый. – Я представляю комиссию от Ночного Дозора
Читы.
– Сергей Воробьев, – представился я, глядя на толстяка. – Дневной Дозор Москвы.
Толстяк стянул перчатки, спрятал в карман пальто. Его зимний наряд выглядел все же
чрезмерно для местного климата. Вероятно, его выдернули откуда-нибудь с холодных краев
планеты прямо через портал.
– Все собрались, – сказал он бесцветным тоном, при этом шумно дыша. – Отлично, не
будем затягивать. Я – Дмитрий Борисов, представляю Ночной Дозор Санкт-Петербурга. Мы
собрались здесь, чтобы принять полевой экзамен у Анжелы Возрожденной, Светлой
волшебницы первого уровня, на предмет зачисления ее в Ночной Дозор Санкт-Петербурга. В
случае провала задания она вернется обратно в свой читинский филиал. Присутствует
комиссия в лице представителей Ночного и Дневного Дозоров разных городов. Есть вопросы,
возражения?
Глаза у толстяка были неподвижные, почти неживые, но застывшее в них выражение
выдавало Дмитрия Борисова с головой. Он очень не хотел попадания Веды в Пальмиру. Не
хотел настолько, что только личная просьба с самых верхов могла побудить его заняться этим
делом. Я мог его понять. В питерских Дозорах, насколько мне было известно, не
насчитывалось ни единого мага выше второй ступени, включая начальников. Появление
мощных боевых магов начнет новую гонку вооружений. Возможно, в Чите при каждом
появлении Ведающей начинают от радости по потолку ходить, однако в городе на Неве
обитает куда более мудрый персонал.
– У меня есть возражение, – звонко сказала Веда, показывая на меня пальцем. – Почему
он тут?
– Сергей Воробьев прислан сюда, чтобы произвести субъективную оценку, – ответил
Борисов, глядя на меня. Мне показалось, что камень все же треснул.
– Нет, я спрашиваю, почему тут именно он, – продолжала Ведающая. Она чуть
склонила голову, прядь красных волос упала на щеку. В ней появились некоторые движения,
мне неизвестные, и все же в них чувствовалась фальшь. – Все знают, что мы были знакомы с
ним раньше. Его оценка станет предвзятой, он…
– Мне решать, будет ли оценка Сергея Воробьева предвзятой, – сказал Борисов, и Веда
сразу присмирела.
Ночная Нева мирно играла легкими волнами. Двигатели машин слились в монотонный
гул. Вроде и знакомый мне звук, а все равно какой-то другой, самобытный, манящий.
Стас молча курил, прислонившись к парапету. Вадим посматривал на нас, не влезая в
разговор.
Дмитрий Борисов посмотрел на небо, затем на «командирские» часы на запястье.
– Час ночи, – сказал он. – Анжела, слушайте внимательно. В городе орудует
неустановленный вампир. Слабенький, не поддающийся поимке. Вероятно, он давно не
питался и скоро начнет искать добычу. Мне недавно позвонили – на Марсовом поле слышен
Зов. Ваша задача проста. Вам нужно отправиться туда и поискать вампира, а дальше
действовать по обстоятельствам. Обнаружить, проверить лицензию, в случае ее отсутствия –
объяснить правила. При надобности – задержать. При попытке нападения – развоплотить. Я
жду вас с отчетом здесь, на этом месте, до разведения Троицкого моста, которое состоится в
один час тридцать пять минут местного времени.
– Полчаса?! – задохнулась Веда. – Я не успею все сделать так быстро!
– Значит, успеете столько, сколько сможете, – невозмутимо ответил Борисов. – Не
сумеете найти – вернетесь и расскажете, что успели увидеть. Члены комиссии дадут свои
пояснения. После развода моста я ухожу. Время пошло.
Несколько секунд Веда смотрела на Борисова, словно ожидая воплей «Сюрприз!» из-за
кустов и оператора со скрытой камерой. Затем она в бешенстве завела «ямаху» и помчалась
по Петровской набережной.
– Я подожду, – коротко сказал Борисов, вразвалочку подходя к «шкоде» и залезая назад.
– Ну так как… – прокашлялся Вадим. – Идем следом, мужики?
– Стас, вернись за руль, – попросил я, залезая в джип. – Поехали за ней. Проверка так
проверка.
По пути Вадим что-то оживленно объяснял Стасу. Все его реплики я мог предсказать
наперед. Тут тебе и обмен любезностями, каковой часто случается у пассивных по жизни
Иных разного цвета, и впечатления от мегаполиса, и грустные восхваления «такой машины».
Я их не слушал, лишь всматривался в небольшую женскую фигурку на мотоцикле, едущую в
междурядье. На мосту я потерял Веду окончательно, а вместе с ней и свое расположение
духа.
– Остановись, – сказал я Стасу, и «инфинити» гордо расположился на парковке, почти
заслонив собою дорожный знак. «Ямаха» уже стояла тут же, в скромном одиночестве,
накрытая «саваном». Неплохое противоугонное в общем-то, хотя против Иных не сработает.
В отличие от Ведающей Стас и не подумал скрывать джип – он врубил колонки еще громче,
самодовольно ухмыляясь проезжающим мимо водителям.
Наблюдать это проявление хрестоматийной, в высшей степени унылой
закомплексованности я уже не мог – выбрался из «финика», захлопнул дверь, снизив уровень
техношума до приемлемого.
– Где это она? – спросил Вадим, оглядываясь.
– Очевидно, занимается поисками, – сказал я. – Вампир, значит. Вы знали?
– Догадывался, – уклончиво ответил Светлый. – Но я не волнуюсь за Анжелу – она
знает что к чему.
– Неужели? Ей приходилось убивать вампиров?
– Я не думаю, что ей приходилось кого-либо убивать, – неуверенно произнес Вадим и
замолчал, запоздало поняв, что не стоит вываливать все данные неизвестному Темному. Он
похлопал по карманам и достал пачку сигарет. Пока он раскуривался, я пошел в сторону поля
и не оглядывался, пока Светлый меня не догнал.
– Что за чертовщина происходит? – спросил я. – Чья была идея направить комиссию для
полевого экзамена? На кой черт вам вообще нужен экзамен?
– Так ваша же идея и была, – недоуменно сказал Вадим. – Дневного Дозора Москвы.
– Вот как?
– В питерском Дозоре нет Темных магов первого уровня. Решение о переводе Анжелы
решили согласовать с вами, чтобы комар носа не подточил. Вы-то сами как к этому
относитесь? Вы точно… не предвзяты?
– Нисколько, – заверил я. – Если ваша подопечная сделает все как надо, мое решение
будет положительным.
– Вот и хорошо, – обрадовался Вадим и тут же погрустнел. – Знаете, не хочется ее
отпускать. Мы там, в Чите, к Анжеле привыкли. Она, конечно, с характером, но кто из нас
таким не был?
Идя через Марсово поле, я почти не слушал, что дальше говорит Светлый. Мне еще не
доводилось быть в составе жюри по такому нелепому делу. Нелепому в первую очередь тем,
что ни один его участник, кроме самой испытуемой, не хотел успеха эксперимента.
Почувствовав легкое дуновение Силы, я остановился, посмотрел под ноги. Через
Сумрак на земле виднелся след маленького мотоциклетного ботинка.
Именно след. Самый простой, обыкновенный. С той разницей, что был четко виден на
первом слое Сумрака и явно оставлен нарочно.
– Что это? – спросил Вадим.
– Указатель нам, куда идти, – сказал я. – Вроде логично.
– Тогда идите, – предложил Вадим. – А я обойду со стороны. Не уверен, что след
указывает точно…
– Принято. Начните прочесывать правую сторону, а я пойду налево.
Мой расчет себя полностью оправдал.
Веда стояла в левой части поля, между высоким деревом и белой скамейкой, у которой
пристроилась квадратная урна. Она не шевелилась – смотрела вперед. В ее ладошке я
заметил какой-то амулет.
– Он там, – сказала Веда, не оглядываясь. – На той тропе.
– Спасибо за след, – сказал я. – Без него мы бы…
– Вампир дикий, – продолжала Веда. – И голодный. Ждет кого-то. Он выбрал жертву
заранее. Сейчас она где-то в городе, идет к нему в лапы.
– Так чего ты стоишь? – вымолвил я. – Бери его.
Только сейчас она посмотрела на меня. Ее взгляд был безучастен, и я не мог понять, что
скрывалось за этой маской.
– Не считай меня глупой, – проговорила Веда. – Можешь ненавидеть, жаловаться или,
наоборот, о чем-нибудь умолять. Но не унижай меня своими нравоучениями.
От такого напора я даже немного растерялся.
 – И в мыслях не было, – сказал я. – Честно. Хочешь, прочитай их. Тебе я откроюсь без
вопросов.
– Спасибо, не надо, – отмахнулась Веда. – Ты уже не тот волшебник, который очаровал
меня когда-то. Поищи себе другую человеческую дуру. А со мной веди себя достойно, если
хочешь хоть как-то общаться.
– Вижу, ты почти освоилась в Питере, – заметил я. – Могу тебя только поздравить. Без
иронии. Ты столько лет пыталась зацепиться за большой город. Съемное жилье, работа
официанткой, универ. И вот – боевая волшебница. Да такая, что Высшие маги Москвы
спорят, как с тобою поступить. Не удивляет?
– Удивляет. И наводит на мысли. Ты думаешь, меня сюда послали вампира дикого
убить? Что, серьезно?
Уголки ее губ растянулись в знакомой улыбке, какую я видел всегда, когда она собирала
очередной картонный пазл на полу.
– Я могу войти на третий слой и пешком дойти до вампира быстрее, чем он вытянет
клыки, – сказала она. – Я помню, как делать «серый молебен», и у меня есть амулет с таким
же заклятием. У меня два права на вмешательство седьмой степени. Я могу наслать вампира
на ложную мишень, поймать «скрепами», уничтожить, аннулировать лицензию, если она
есть, активировать его печать, которая убьет его… Все это чепуха. Никто не посылает мага
первого уровня на такую ерунду. Борисов правильно сказал – важно не то, что я сделаю, а как
я это сделаю. Это и есть мой истинный экзамен. И если тебе предстоит стать его частью – я
уже не возражаю.
– Веда…
– Да, и еще одна вещь. Больше не называй меня так. Веда умерла в том театре, так и не
став Темной прорицательницей. Как умер и ее бойфренд, который перед этим сумел
преодолеть свой эгоизм и спасти восемь человек. Такими я видела наши судьбы – судьбы
достойных влюбленных, сумевших распорядиться своими возможностями по совести. Но ты
решил сохранить меня для себя. И потому никогда больше меня не получишь. Ты открыл мне
глаза на то, что есть Тьма. Мне этого достаточно, чтобы все решить между нами. Меня ждет
роскошная карьера в Ночном Дозоре Санкт-Петербурга. Если ты действительно ценишь меня
– ты не будешь мне мешать.
– Именно это я и сказал. Ищи своего вампира. Я не стану вмешиваться.
Веда хлопала ресницами, глядя на меня. Ее речь, отрепетированная для встречи со
мной, вылилась в сокращении, и теперь волшебница осталась без рычагов воздействия на
меня. Но озвучивать это я, конечно же, не стал.
– Я пошла, – сказала она, чуть сбившись. – А ты наблюдай.
Веда направилась вдаль по тропе, предоставив мне держаться чуть сзади и правее.
Классическая поза для телохранителя, который должен суметь левой рукой оттолкнуть VIP-
персону с линии огня, а правой выхватить пистолет. Вряд ли в этом городе есть хоть одна
угроза, достойная подобных мер безопасности. Но я в жюри, значит, мне и решать.
– Где Вадим? – спросила Веда, выходя к центру.
– Ищет в той стороне.
– Кого ищет? Меня или вампира?
– Я не имею понятия. Он же из твоего отдела.
– Ох уж этот Вадик, – простонала Веда. – Четвертый уровень, влюблен в меня по уши…
Она не договорила, и я не стал ни о чем спрашивать. Поняв, что я оставил тему без
развития, Веда лишь фыркнула и пошла быстрее.
Специфический запах крови я ощутил задолго до того, как увидел читинского Светлого.
Я напрягся, черпнул немного Силы с земли под собой – Марсово поле является неплохим
Источником для тех, кто умеет сосредоточиваться…
– Вадим? – испуганно спросила Веда, подбегая к Светлому, осевшему на скамейке. –
Что с тобой?
Вадим был жив и в сознании. Он зажимал рану на шее, из которой сочилась густая
кровь.
– Ты цел? – Веда огляделась, просканировала пространство через Сумрак и только
потом подошла к раненому. – Не шевелись, я тут. Я с тобой. Давай посмотрю.
Стоя на месте, я осмотрел поле так, как мог. Тишина и покой. Если тут и были
случайные прохожие, то вампир разогнал всех мирно, без происшествий. В какой-нибудь
сотне метров от нас город жил своей жизнью, и это немного успокаивало.
– Все, все хорошо, – говорила Веда, наколдовывая «Авиценну» на своего коллегу. –
Жить будешь. Не смертельно. Говорить можешь?
Собравшись с силами, Вадим поднял руку и указал в сторону моста и чуть левее.
Похоже, его сильно мутило, но он держался.
– Ушел туда, я поняла, – сказала Веда, выпрямляясь. – Я иду за ним. Темный! Останься
с Вадиком, присмотри за ним.
– Не вопрос, – кивнул я. – Только ты не обязана идти за вампиром. Ранен Иной, это уже
повод вызывать опытный оперативный отряд. Вернись к Борисову. Скажи ему, что…
– Ой, да пошел ты! – рявкнула Веда, ловя в Сумраке след вампирского Зова.
Больше она на меня внимания не обращала. Глядя, как Веда убегает прочь, я не мог
отделаться от мысли, что для критики у меня просто нет причин.
Она была хороша. Чертовски хороша в своих действиях. Сообразила, что экзамен
может оказаться чем-то более сложным, нежели простая поимка вампира. Оставила
мотоцикл. Оставила след. Знала, что мы будем ее искать и так или иначе присмотрим за ее
тылом. Не торопилась, несмотря на цейтнот. Не забыла про амулет, хотя имела достаточно
Силы, чтобы обойтись без него. Не бросилась к раненому Иному в истерике, а вдумчиво
осмотрела, нет ли тут ловушки. Не стала ждать оперативную группу Темных. Поймала
гаснущий Зов и пошла по нему.
Она была очень хороша. Борисов бы только поаплодировал молча.
Вот только сделать один, последний шаг Веда не могла. И не смогла бы при всем
желании. Не на первом году Иной жизни, когда все еще веришь в четко работающую
Систему.
Наклонившись к Вадиму, я добавил немного целительной Силы. Комбинация Светлой и
Темной лечебной магии вообще творит чудеса, что упорно замалчивается в наших кулуарах.
– Говорить можешь, приятель? – заботливо спросил я.
– Да, – прошептал Вадим. – Да. Все хорошо… Жить буду.
– Он напал внезапно?
– Со второго слоя, – ответил Светлый. К нему быстро возвращались жизненные
краски. – Я не заметил. Он напал и… убежал.
– Как убежал? На втором слое?
– Нет. Просто убежал. Я его видел.
– Понятно. – Я отпустил его. – Мне нужно идти за ней. Справишься сам?
– Да. Только…
С трудом сунув руку в карман, Вадим вытащил тяжелый револьвер. Взяв его, я
проверил барабан.
– Серебряные пули, – произнес я, убирая револьвер в карман плаща. – Так ты все же
знал?
– Нет. Я… догадывался.
– Будь здоров.
Я отошел было на два шага, затем повернулся и спросил:
– А ты и в самом деле влюблен в нее?
– В Анжелу? – Вадим откашлялся с таким искренним удивлением, что мне даже
захотелось извиниться за свой вопрос. – Что ты?.. У меня правнучка – Иная. Она обожает
Анжелу. Одевается как она, красится так же… мне не понять, но берет пример…
Правнучка…
– Береги себя, – пожелал я. – Все будет хорошо.
 Бросившись по дороге, я поймал след Зова, который уже почти потух, растворился в
неживом воздухе Сумрака, лишая меня последней ниточки. На этот раз Веда отпечатков
обуви не оставляла.
Далеко идти не пришлось – след вампира вел прямо в Мраморный дворец.
Ночью, конечно, он должен был быть закрыт, однако в Сумраке свои понятия о
запертых дверях. На первом слое я без труда прошел сквозь решетку – здесь она также
присутствовала, но расстояние между прутьями было достаточным, чтобы протиснуться.
Видимо, в свое время тут изрядно воровали металл.
Эхо Зова чуть усиливалось у памятника Александру III. Вампир наворачивал тут круги.
Тянул время. Заманивал.
Бронзовый конь потупился предо мной, что было вполне характерно для животного,
более ста лет несущего непосильную ношу. При Всероссийском императоре у страны не
случилось ни единой войны. Его памятнику повезло меньше.
Деревянные двери оказались распахнутыми. Я вошел внутрь, держа руку на револьвере.
Веда стояла в прихожей, напряженно разглядывая колонны. Здесь след был более
сконцентрированным, сбитым до такой степени, что не было возможности понять, куда он
ведет.
– Эй, – тихо произнес я. – У тебя осталось шесть минут. Решай.
– Он наверху, – сказала Веда. – Я беру его.
– Твой друг в полном порядке. На случай, если ты хотела спросить, но постеснялась.
Вспыхнув, Веда дернула головой, прячась за волосами.
Я вытащил револьвер, взвел курок.
– Это еще зачем? – спросила Веда, широко раскрыв глаза.
– Серебро его замедлит. Ты сможешь слить его «молебном», когда я выстрелю.
– Стой тут! Я не допущу вмешательства.
– Я уже вмешался. Просто тем, что стою здесь и перекрываю выход.
Выругавшись, Веда направилась вверх по лестнице.
Разделяться с ней я не планировал. Металлоискатель, мигающий зелеными огоньками,
молча пропустил меня через свой фрейм. То ли на ночь его ставили в некое подобие режима
ожидания, то ли оружие читинского Дозора было зачаровано на похожие случаи.
Вокруг меня на желтоватых стенах висели картины. В другое время я бы обязательно их
рассмотрел. Сейчас же меня интересовали лишь пропорции оконных проемов, высота
потолка и прочие тактические особенности здания.
Дикий вампир? Ага, как же!
Дикие вампиры не симулируют голод, развешивая Зов, не обращенный ни к какой
конкретной цели. Низшая нежить не нападает на Иных. Не отводит глаза массовым
скоплениям туристов. Обмануть смотрителей вроде того же Борисова могут только существа
не только хорошей магической Силы, но и острого ума.
Если нам противостоит «дикий слабенький вампир», то я – Петя Васечкин.
Внутри большой комнаты вспыхнул файербол, и я, выбросив из головы все
посторонние мысли, вывесил на себя Щит Мага, одновременно готовясь стрелять во все
подряд.
– Он тут! – кричала Веда, пуская заклинания во все стороны. Она была чрезмерно
взбудоражена, хотя еще не паниковала.
Про защиту она забыла начисто. Вместо этого предпочла атаковать, совершенно забыв,
что от ее Прессов, файерболов и Тройных Лезвий может обрушиться весь второй этаж. Уже
сейчас я видел несколько крупных дыр в стенах, включая несущую.
А по верхним углам летало нечто, не поддающееся осмотру, – до того быстро оно
двигалось. Вампир носился по комнате, отталкиваясь от всего, обо что теоретически мог
опереться. Ни одно из заклинаний Веды в него не попало.
Будь на его месте гигантская летучая мышь – дела наши были бы совсем плохи.
Противопоставить Высшему вампиру мы не могли бы ничего.
 Но этот, несмотря на скорость, был просто сильным кровососом. Не более того, хотя и
не менее.
Я дважды выстрелил, ни разу не попав. Мне хотелось разбить бесполезный револьвер о
чью-то голову – в этот момент подошла бы и моя. Какой смысл заряжать оружие против
вампиров простым серебром, если нужна картечь? В быстрого кровососа обычной пулей не
попадешь, а против медленных он не нужен – хватит и «серого молебна».
И все же после моего вмешательства тварь стала двигаться не так активно. Спрыгнув
вниз, вампир мигом оказался сзади Веды. Волшебница испуганно вскрикнула – вампир
заслонился ею, над белой шеей показались выставленные клыки…
– Нет! – громко сказал я, поднимая револьвер, но не выпуская его. – Не надо!
Договоримся?
Веда смотрела на меня так, что я не понимал – то ли она хотела, чтобы на месте ее
спасителя оказался именно я, то ли, напротив, я в ее глазах был самым неподходящим на
свете кандидатом.
Вампир за ее спиной выглядел как поехавший от солевых смесей славянский
гастарбайтер. Не исключено, что он именно таким и был – до укуса, конечно. Я мысленно
выругался. Светлые дают лицензии на питание, не особо рассматривая саму будущую еду. Не
думая, что среди вампирских деликатесов могут оказаться и новые вампиры, которым эти
ваши Договоры будут вполне закономерно до лампочки.
Я мог бы выстрелить в него и бездарно потратить пулю, когда вампир снова
растворился бы в пространстве комнаты, предварительно разорвав Ведающей горло.
Мог бы влезть в Сумрак – возможно, достаточно быстро, чтобы вампир успел,
расправившись с волшебницей, всего лишь выскочить в окно, а не мотать удочки в сторону
Петергофа.
Мог бы атаковать прямо сейчас всем, что есть, надеясь на слепой случай.
Столько способов провалить задачу мне давно не попадалось.
– Отпусти его, – прохрипела Веда. – Больше никак…
Она была очень хороша. Она была во всем права.
Шах и мат, Иные.
Бросить револьвер и отойти. Честная, умная, продуманная тактика Светлых.
Вот только я Темный.
– Веда, – сказал я спокойно. – «Хрустальный щит».
В ее глазах показалось недоумение. Вампир лишь улыбнулся – на его лице словно
разошлась молния. Конечно, ведь «хрустальный щит» спасает только от физического
воздействия, а вампир сможет уничтожить жертву и без клыков…
– «Хрустальный щит», – повторил я, отчетливо выговаривая каждый слог. – На
максимум.
Взяв револьвер обеими руками, я нацелился точно в центр лба Ведающей. Спуск.
Прежде чем вылетела пуля, прежде чем прогремел выстрел, я успел увидеть на ее лице
истинную эмоцию, прорвавшуюся сквозь маску безразличия. Растерянность.
Что бы между нами ни случилось в прошлом – она ни на миг не считала меня врагом.
Ни на мгновение не думала, что я ударю в спину, пожертвую ею ради чего-либо, поставлю ее
жизнь и здоровье ниже высших, непонятных ей целей.
Надеюсь, не подумает и сейчас.
Серебряная пуля разбилась о мерцающую оболочку «хрустального щита»,
разлетевшись на сотни миниатюрных осколков. Вампир исчез, отпрыгнул назад и вверх,
уходя с траектории выстрела. Он так и не понял, почему ничтожный серебряный снаряд
внезапно превратился в раскаленное облако, покрывшее половину комнаты. Получив заряд
самодельной картечи в спину, кровосос с воплем упал на старинные часы, которые качнулись
и погребли его под своими обломками.
Глаза Веды закатились – маленькая волшебница на миг потеряла самообладание и стала
оседать наземь. Прежде чем подхватить ее левой рукой, правой я успел выпустить еще две
пули в шевелящееся тело вампира. Тут же придя в себя, Веда с криком сжала амулет в руке, и
вампир задергался в судорогах, пораженный «серым молебном».
– Еще раз, – сказал я. – Давай.
Два новых «молебна», уже пущенные Ведой безо всяких амулетов, упокоили вампира.
Веда выронила разряженный амулет, скорчилась у поваленной колонны и разрыдалась.
– Ну, все, все, – сказал я, наклоняясь над вампиром и убеждаясь, что он упокоен
навеки. – Ты с ним расправилась. Все кончилось.
– Ты стрелял в меня!
– По-другому было никак. И не переживай – даже без «щита» пуля бы тебя не убила.
В последнем утверждении я не был уверен, но вникать в детали мне очень не хотелось.
Никакой регистрационной печати у вампира не было, что само по себе являлось очень
странным событием. По своей внутренней классификации упокоенный нами кровосос
недобирал до Высшего совсем немного. Вероятно, уже десятка выпитых жертв хватило бы,
чтобы сделать из него то, что в документах Инквизиции значится как «непреодолимая сила».
Раздвинув вампиру губы, я посмотрел на клыки. Вот они, вампирские приспособы,
столь изящные в непередаваемо тошнотворном дизайне. Преодолев отвращение, я вырвал
оба левых клыка – верхний и нижний. Из мертвого тела выдавить их оказалось на удивление
легко.
– Ладно. – Веда за моей спиной шмыгнула носом. – Я пошла, у меня три минуты, я еще
могу успеть…
– Иди. – Я повернулся к ней, незаметно пряча клыки в карман вместе с револьвером. –
Я сразу за тобой.
– Мост скоро опустят.
– Значит, поеду в обход. Не переживай. Я скажу Борисову все, что нужно. Пусть только
подождет еще немного.
Кивнув мне, Ведающая расцвела в счастливой улыбке и тут же поспешно попыталась ее
скрыть.
– Я пошла, – сказала она, выбегая наружу.
Отправив тело вампира в Сумрак, я спустился вниз, вышел из Мраморного дворца и
накинул над зданием «сферу невнимания». Мне пришлось потратить около минуты, чтобы
распространить заклинание на весь дворец. К утру сюда прибудут дозорные Северной
Пальмиры, которые решат, как объяснить ночные разрушения. И это уже не моя проблема.
Троицкий мост закончили поднимать как раз тогда, когда я дошел до «инфинити».
Стихающий рев движка «ямахи» и легкая активность полицейских сказали мне, что Веда
успела перебраться на ту сторону в последний момент, а раскладка по времени наводила на
мысль, что тут не обошлось без занятного трюка с трамплином. Просмотреть, что ли,
регистратор «финика»?
Вместо этого я открыл дверь водителя, чем напугал Стаса не на шутку.
– Закончили, – сказал я. – Давай поведу.
– Все? – спросил инкуб, забираясь на пассажирское место. – Тут эта рыжая щас такое
шоу учинила…
– Она тебя видела? – спросил я.
– Меня? А, нет, – отмахнулся Стас. – Я круги наворачивал тут…
– Она тебя видела? – повторил я жестче.
– Нет. Зато я ее видел. Она на мотоке тут – уффф! Перемахнула через мост, когда он
открывался, прикинь?!
– Уже прикинул. – Я завел мотор и медленно поехал по набережной Кутузова в сторону
Литейного моста.
В салоне все так же звучал электронный транс, и я убавил громкость, одновременно
становясь на светофоре.
– Да поехали, – заерзал Стас. – Чего время терять?
– Красный ведь.
 – Да кто заметит? Нас не остановят. Если что, мозги копам заморочим.
– Нахальство свойственно людям. А мы – Иные.
Такая логика инкуба вполне устроила.
Сидя в джипе перед белой чертой на дороге, я смотрел налево, на противоположный
берег Невы. Где-то там взбалмошная, красноволосая волшебница общается с уставшим
Иным, который является ее пропуском в мир большого города, столь желанного для нее.
– Вампир ваш? – тихо спросил я.
– А? – не понял Стас. – О чем ты?
– Отсутствие регистрации. Необычайно силен. Оказался в нужном месте в нужное
время. Умеет заманивать Иных и атаковать их.
– Ты к чему ведешь? – напрягся инкуб.
– Я думаю вслух.
– Тогда думай про себя, хорошо?
Зеленый свет.
Переведя рычаг, я нажал на газ, и «инфинити» мягко поплыл по асфальту.
– Знаешь, у меня в Москве есть своя команда, – сказал я. – Трое боевых Иных под моим
началом. Вампиров мы присмиряем по два в месяц. Такого навидались – не поверишь. Целую
базу собрали для анализа.
Стас угрюмо молчал.
– Мои ребята не лыком шиты, – продолжал я. – И у меня самого некоторые
соображения наметились. Что будет, если я скажу, что у нашего офиса существует своя
подпольная бригада московских прикормленных вампиров без регистрации?
Инкуб не ответил. Вместо этого он потянулся за телефоном.
– И почему со мной послали тебя, а не кого-то из моих ребят? – спрашивал я, давя на
газ все сильнее. – Может, потому, что ты мне не подотчетен? Давай же, звони своему
куратору. Заодно поделишься, кто он там у тебя.
Стас застыл, не решаясь набрать номер. Взвизгнув шинами на повороте, «инфинити»
помчался по Литейному мосту.
– Остается узнать, зачем вам теневые вампиры, – произнес я. – Ведь их в открытую не
используешь. Зато в качестве ложных мишеней они очень хороши.
– Останови, – жестко сказал Стас.
Я вдавил газ сильнее и крутанул руль, выезжая на Пироговскую. «Инфинити» покинул
дорогу, выбираясь на безлюдный строительный участок перед отелем «Санкт-Петербург».
– Останови! – завопил инкуб.
Мощным ударом я размозжил ему рот, и Стас захлебнулся кровью. Педаль ушла в пол
до упора, от очередного рывка двигателя меня вдавило в спинку сиденья.
Ревя на полных оборотах, «инфинити» влетел в металлический отбойник, смявший
капот в испорченный блин. Выхлоп подушки безопасности утонул в общем грохоте.
Ремни безопасности удержали меня, подушкой едва не повредило челюсть. Не
пристегнутый Стас с воплем вылетел через стекло вперед, в груду арматур. На сиденье
остался валяться его башмак.
Выбравшись из дымящейся машины, я не спеша пошел к корчащемуся инкубу. Откуда-
то сверху светил прожектор, и я сбил его метким Тройным Лезвием.
– Вы навязали экзамен Светлым, когда узнали, что Анжела намерена влиться в штат
питерского Дозора, – сказал я, наклонившись над полумертвым инкубом. – Боевой маг
первого уровня, с сохранившимся потенциалом прорицательницы, маскот Читы, символ для
молодежи, любимица московского Ночного, в ближайшем будущем – агент Гесера в Санкт-
Петербурге… Не самая приятная новость, верно? Конечно, это было никакое не
собеседование. Это была ловушка. Анжела должна была погибнуть в бою с вампиром,
который бы – вот неожиданность! – оказался в разы сильнее. К такому ее не готовили. А меня
взяли, потому что поняли, что, оставшись в Москве, я начну расследование. И знаешь что,
Стас? Я в самом деле начну.
 – Пошел ты, – прохрипел инкуб, и я смахнул щебенку с его лба. Сунув руку в карман
инкуба, я извлек телефон, посмотрел на вызываемый номер.
– Значит, ты хотел звонить Вишнякову, – произнес я. – Он куратор операции?
– Завулон тебе не простит, – прошептал Стас.
– Завулон дальновиднее нас всех, вместе взятых. Он никогда не признает, что хоть в
чем-то намекнул на покушение. И больше никогда этот намек не повторит. Напротив, он
активно одобрит и разоблачение банды Вишнякова, и устранение теневой вампирской стаи.
Плести заговоры в стенах Дневного Дозора Москвы – чревато, Стас. Великие не прощают
ошибок, но и не пренебрегают победителями. Особенно Завулон. Хотел бы я заключить с
тобой пари, что всего через месяц стану его поверенным. Но ты этого не увидишь.
Стас попытался наложить на себя лечебное заклинание, и я, плавно взяв его за руку,
резким движением сломал ему пальцы. Инкуб взвыл еще сильнее.
– Вы хотели убить ее, – сказал я, пряча захваченный мобильник. – Вы хотели убить
Веду.
Взяв инкуба за голову, я свернул ему шею. Некоторое время Иной рефлекторно
подергался, затем конечности застыли.
Я вытащил трофейные клыки вампира, выбрал место на синей шее инкуба, вспомнил,
как выглядела рана Вадима, и вонзил клыки, куда нужно. Потом выдернул их и пошел прочь.
До оставленной «шкоды» я добрался всего за пять минут неторопливого шага,
выбросив по пути клыки в Неву. Вадим сидел на заднем сиденье, Дмитрий Борисов успел
привести его в почти пристойный вид.
Веда сидела на мотоцикле, взволнованно глядя на меня.
Завидев меня, Светлый заулыбался. Я вернул ему револьвер.
– Как все прошло? – спросил Борисов.
Я покачал головой.
– Удовлетворительно, – ответил я. – Но моей рекомендацией, к сожалению, будет отказ.
– Что? – не поняла Веда. – Ты о чем вообще?
– Вампир напал не только на Светлого Вадима, – сказал я. – Также был атакован мой
водитель Стас, инкуб седьмого уровня. Его тело я обнаружил по дороге сюда. Вампир
оказался не настолько слабым, как ожидалось. Напротив, он был весьма силен, хотя
действовал, без сомнения, сам и по своей воле. Простой дикий вампир без регистрации.
– И? – поднял бровь Борисов.
– Анжела Возрожденная проделала хорошую работу по устранению вампира – но
строго в рамках заданной ей задачи. Однако с силой нашего противника задача успела
поменяться. В ходе операции Анжеле следовало переосмыслить уровень угрозы, насчет чего
я давал четкие указания, которыми она пренебрегла. Отказалась вызвать оперативную группу,
бросила раненого напарника одного, решила брать вампира самолично. В ходе захвата
потерпела неудачу, разрушила Мраморный дворец – древний символ и памятник города.
Вампира упокоить сумела только с моей помощью, предоставив мне сглаживать углы. При
этом не воспользовалась правилом заключения союза Света и Тьмы – просто оставила
мелочи на мое усмотрение. Как по мне, это недопустимое поведение для дозорной.
– Да ты что творишь? – выдавила Веда ошарашенно. – Это… что, месть такая? За то,
что с тобой не осталась?!
– Тихо! – гневно повернулся Борисов, и Веда умолкла.
За ее спиной Вадим кивал мне с облегчением.
Толстяк думал недолго.
– Решение принято, – сказал он. – Анжела Возрожденная признана негодной для
перевода в Ночной Дозор Санкт-Петербурга. О решении будет сообщено начальнику филиала
Читы. Вопрос закрыт.
В воздухе открылся фиолетовый прямоугольник портала. Его явно вызвали извне.
Дмитрий Борисов шагнул в него и исчез. Из прямоугольника напоследок дохнуло горным
воздухом Тибета, и портал закрылся.
 – Твою мать, ты что наделал?! – истошно завопила Веда. – Ненавижу тебя!
Сорвавшись в слезы, она с третьего раза завела «ямаху» и поехала вдаль, выписывая
неровные траектории на дороге.
Я стоял на месте и смотрел ей вслед.
Прости меня, маленькая волшебница. Ты очень хорошо поработала сегодня. У тебя
великое будущее. Все магические секреты рано или поздно откроются тебе. Но никакие
тайны Сумрака, никакая нечисть на улицах не сравнятся с грязью, болью и заговорами
крупных Дозоров – порождения того, что в нас осталось от людей. Пока ты сидишь в своей
родной Чите – ты в безопасности. В Северную Пальмиру тебе еще рано. Не сейчас. Не тогда,
когда за каждым твоим шагом следят серые кардиналы, готовые без зазрения совести стереть
тебя в пыль во имя сиюминутного перевеса в бесконечном потоке древней холодной войны.
Пока остаются живы те, кто желает тебе зла, тебе нельзя расти. Ты лишь Светлая
волшебница, готовая с улыбкой на прекрасных устах взвеять знамя и еще не осознавшая, что
за красоту и направление твоего знамени отвечают суровые, холодные ветра.
Наступит час, и я смогу объяснить тебе все. Ты лишь дождись момента. Я знаю, что ты
сможешь. Я верю. Ты моя Ведающая.

Глава 7

Захлопнув задние двери «газели», Морозко прижался к ним лбом. Со спины он

выглядел полностью опустошенным. Наверное, мне стоило сделать что-нибудь – подойти,
положить руку на плечо, сказать пару слов. Но я не стал отвлекать его от горя.
– Я видела твое лицо, – сказала Веда, стоявшая у вытащенной из салона «ямахи». –
Когда ты был рядом с ней. Наверное, у тебя было такое же тогда, в театре.
– Не знаю, – тихо ответил я. – Мне было не до того, как я выгляжу.
Куртку Веда сняла, завязав ее рукава на поясе. В своей оранжевой футболке она
утратила облик смелой байкерши, снова став ранимой и одинокой.
– Каково это – чувствовать, что за один день ради тебя умерли четверо? – спросила
она. – Наверное, хорошо, что ты Темный. Светлый развоплотился бы от такого.
– Вероятно.
Она хотела еще что-то сказать, но передумала и отошла в сторону, глядя на батарею.
Сзади меня что-то тяжело опустилось на асфальт. Морозко положил портфель
Смирнова.
– Возможно, вам это еще понадобится, – сказал он без признаков Света в голосе. –
Здесь все амулеты. Мне они не нужны.
– Куда ты?
– Ухожу. Мне здесь нечего делать. Дальше вы сами, без меня. Я увезу Лину в Брянск
и… в общем, извини, что не оставляю вам машину.
– Все в порядке, – поспешно сказал я. – Ты молодец. Наверное, я должен извиниться,
что так получилось, но…
– Ты не виноват, Темный, – сказал Морозко, посмотрев на меня так, словно впервые
видел. – Но я тебя прощаю. Веда?
– А? – отозвалась волшебница, заслоняясь от солнца.
– Берегите себя. Может, свидимся когда-нибудь.
Сев в «газель», Евгений завел машину и медленно поехал прочь. Портфель Смирнова
остался одиноко стоять на бетонке.
– Клумси, – позвал я. – Нам пора.
Кот не ответил. Он сидел к нам спиной, вглядываясь в горизонт, выглядя диким,
неуместным для этих краев монументом. Возможно, он просто набирался Силы. Во мне
самом ее было сейчас столько, что казалось, я могу поменять направления волн по всему
Черному морю. Много холодной, послушной Силы – и ни единой мысли, куда ее применить.
– Куда пора? – спросила Веда. – У тебя есть идеи, что нам делать дальше?
 – Собраться и решать проблему, – ответил я. – Любой другой исход будет означать, что
смерть Лины останется безнаказанной.
– Почему фон Шелленберга здесь не было? Ему же был нужен Источник.
– Потому что он нашел другой, – ответил я. – В Севастополе два места Силы. Первое –
тут. Второе упоминается лишь в легендах.
– А можно попытаться его поискать?
– Не имеет смысла. Будь оно обширной областью, как эта батарея, его бы давно
обнаружили дозорные Севастополя. Если оно и существует, то это фонтан не более метра в
ширину. На прочесывание города уйдет сотня лет.
Я покачал головой и добавил:
– Это не вариант. Наверное, стоит все же выйти из-под Столпа. Хоть кому-то из нас. Я
не догадался попросить Морозко, но вот Клумси, может, и сумеет…
Посмотрев на кота, я умолк.
Ошейник на Клумси светился ярким зеленоватым свечением. Похоже, кот ничего не
замечал.
– Клумси! – позвал я, и кот, вздрогнув, посмотрел на меня испуганно.
Я показал на свою шею, затем на его собственную. Кот скосил зеленые глаза к
ошейнику, словно мог его рассмотреть. Затем мяукнул и перекинулся.
– Ого, – сказал парень, разглядывая ошейник, ставший браслетом на правом запястье. –
Это че такое?
– Такого раньше не было?
– Нет, ни разу. Светится что-то.
Веда тронула меня за спину.
– Глянь, – сказала она, показывая на мою руку. – У тебя то же самое.
– Где? – спросил я, глядя на «эппл». Логотип с надкушенным яблоком сверкал точно по
контуру.
Подскочив к мотоциклу, Веда поспешно расстегнула молнию сумки на багажнике и
вытащила свои наушники.
– Смотрите, – сказала она. – И мои тоже светятся.
Наклонившись к портфелю, я раскрыл его и показал содержимое остальным.
Все полученные нами амулеты светились. Подкова Морозко, стоматологический мост
вампира, раздавленная банка Валерия Смирнова…
– Они все сияют, – сказал парень с неуместным восторгом. – Ребята, что это значит?
– Если бы я знал, – пробормотал я, и вдруг в голову пришла мысль до того нелепая, что
ее было даже как-то неловко озвучивать.
– Что? – спросила Веда с нетерпением. – Говори быстрей, я же вижу, ты что-то
придумал!
– Я не могу думать в этом месте. Давайте в тень отойдем.
Убежище от давящей атмосферы Клумси нашел только за пределами места Силы. Зайдя
в одинокую беседку, наспех сваренную из листов стали, я вывалил все артефакты на
располагавшийся в ней столик.
– Сегодня перед нами стала масса вопросов, – сказал я, снимая часы и бросая их на стол
в общую кучу светящихся предметов. – Я вам добавлю еще один. Кто мог сделать все эти
штуки?
– Какой-нибудь маг из московских Дозоров, – предположил Клумси.
– Маг, безусловно. Но я не о том спрашиваю, был ли он из Дозоров или нет. Обратите
внимание на эти вещи. Что вы видите?
– Амулеты, – пожал плечами Клумси.
– Бесполезная фигня, – сказала Веда.
– Насколько бесполезная? Все это нам понадобилось. Вампир не пил крови и удалил
себе резцы – ему дают взамен искусственную челюсть, имитирующую вампирскую, и она
оказывается полезной. Книги в «Муссоне» он ею рвал будь здоров. И на пароме загрыз
двоих. Его амулет снова сделал из него бойца. А эта банка?
Я постучал по столу сувенирной жестянкой Смирнова.
– Он же ее случайно раздавил, – напомнила Веда.
– Случайно. Но благодаря этому мы освободили Клумси, с которым чуть было не
разминулись. Разве мы могли знать, когда наступит лучший случай для применения этой
банки? Но она применилась именно тогда, когда мы в ней нуждались, сами того не зная.
– Ты хочешь сказать, что маг, который сделал нам наши амулеты, знал, когда они нам
пригодятся? – спросила Веда с сомнением.
– Да. Думаю, знал.
– Для этого нужно смотреть под Столп, – сказал оборотень. – Ну, хотя бы линии
вероятности прослеживать. Каким же сильным магом надо быть, чтобы сделать это?
– Сильным настолько, чтобы создать эти амулеты в принципе.
Веда и Клумси молчали, пытаясь понять суть моих слов.
– Ну разве вы не видите?! – не выдержал я. – Мы так привыкли рассматривать эти
амулеты как чью-то дурную шутку, набор бесполезных игрушек, что упустили из виду тот
факт, что сделать их мог только маг чудовищной силы. Вот, к примеру, твой ошейник…
– Это браслет, – деликатно уточнил Клумси. – Пока я в человеческой форме – это
браслет.
– Не важно. Амулет, выкачивающий место Силы. По сути, подавляющий выплески
сумеречной энергии. Да никогда и нигде не существовало на Земле такого заклинания! Это
же контроль Изначальных Сил! Вы можете вообразить себе мощь волшебника, который бы
уловил, как это сделать, да еще и закачал перманентный эффект в простой ошейник для кота?
Веда потерла губу. Я бросил ошейник на место и взял поломанную гарнитуру Махсуда.
– А как вам это? Амфора памяти. Да, некоторые маги их умели изготавливать, включая
самого Махсуда, как я подозреваю, но никто не обошел побочный эффект увеличения амфор
в размерах при попадании в Сумрак. Вы же помните, насколько огромные вазы были в
библиотеке. А я между тем спокойно заходил в Сумрак, имея эту штуку в кармане, и она не
увеличивалась. Значит, амфору обработал очень сильный маг.
– Я поняла, – сказала Веда. – Можешь не рассказывать про подкову Морозко. Массовый
сумеречный портал на третий слой, затаскивающий даже тех, кто не может попасть туда, –
это сильно. Я уже думала о нем. Решила, что создавал лично Гесер.
– Могу заверить, что такую подкову не создаст Завулон. У нас были разработки,
которые кончились крахом. Так что, думаю, Гесер тоже не умеет. И все же этот амулет здесь.
И все вы видели, что он сработал превосходно. И еще вот это…
Взяв гармошку, предназначенную для фон Шелленберга, я брезгливо покрутил ее и
положил на место.
– Пусть мы не знаем, что это, – сказал я. – Важно другое. Сам фон Шелленберг при
встрече не понял, зачем это нужно. И я ему верю. В тот момент он еще был настроен войти к
нам в доверие, и его явно нервировал амулет. Потому что он не мог понять его смысла. Маг
вне категорий, опытный, видавший виды Инквизитор. И не распознал магию в губной
гармошке.
– Кто может делать магию, непонятную Высшим магам? – спросил Клумси.
– Видимо, только тот, чьи магические способности выше, чем у Высших.
– Как так? – покачала головой Веда. – Ведь выше только…
Она не договорила и охнула, прикрывая рот кончиками пальцев. Я с возбуждением
закивал.
– Вспомни, что ты говорила на пароме, – сказал я. – По поводу конвертов. Что все
написаны одним почерком, причем женским.
Веда ошарашенно кивнула.
– Ну же, – подтолкнул я. – Ты все знаешь, так сделай финальный шаг. Необычайно
сильный маг, женщина, дружественная к обоим московским Дозорам, частично прослеживает
линии вероятности сквозь Столп отчуждения.
 – Дочь Великой, – прошептала Веда.
– Надежда Городецкая, – сказал я.
Вскочив, Клумси посмотрел на нас как на провидцев.
– Абсолютная волшебница? – произнес он с восхищением. – Сама дочь Антона
Городецкого лично заряжала нам, нищебродам, амулеты? Писала нам письма?
– Да, – сказал я. – И, думаю, даже больше того. Она оставила нам послание. Эти
амулеты светятся, но как-то странно. Некоторые – четко по контуру, другие – частично.
Думайте, что это может значить.
Веда принялась перебирать предметы один за другим, что-то нашептывая.
– Не знаю, – сказал Клумси, наморщив лоб от работы мысли. – Светятся, и все. Может,
их нужно как-то сложить воедино…
– Вряд ли. – Веда попыталась сунуть подкову в гармошку и оставила эту затею. – Не
думаю, что из всего этого можно собрать оружие…
– Забудьте об оружии. Наде Городецкой лет семнадцать, у нее образование обычного
подростка. Здесь должно быть что-то простое. Ищите, думайте, как она.
– У Лины бы получилось. – Веда повертела консервную банку, попыталась ногтем
отодрать наклейку. – Что тут может быть? Круг, отверстие, буква «О»…
Хлопнув по столу, Клумси с энтузиазмом схватил крестовину Ромки.
– Смотрите, это же простой крест! – воскликнул он. – А если повернуть, получится
буква «Икс»!
– Скорее, кириллический алфавит, – поправил я, разглядывая извилистый логотип
надкушенного яблока на часах. – Обратите внимание, что свечение не вполне совпадает с
контуром. Это «А», если повернуть боком.
– Наушники – «С», – отрапортовала Веда, складывая изученные предметы в другой
конец стола. – И подкова тоже. Твой ошейник…
– Это браслет!
– Хорошо, пусть будет браслет. Но это прописное «Е».
Клумси повертел свой амулет, подергав за торчащий конец.
– Пожалуй, – согласился он. – Тогда гармошка с этими дурацкими хвостами – это «Н».
А эта затычка для ушей…
Он сложил вместе половинки гарнитуры.
– То ли «Гэ», то ли «Эр», – сказал он.
– «Р», – произнес я одним звуком. – Не забудь скобу, которая за ухо цепляется.
Бумажный листок Лины. Посмотрите, как странно он свернут.
– Похож на «П»!
– Он разворачивается надвое. Это «Н».
– А, точно.
– Остается вампирский протез. – Веда потянула за концы моста. – Почему у него каркас
такой странный? В таких штуках простые стержни используются.
– Очевидно, вампиру проще носить именно эту, – ответил я. – В любом случае это буква
«Е».
– Так-так. – Клумси в азарте потер ладони. – Что у нас выходит? Десять символов.
Взяв мелкий камень, он нацарапал на столе:
ССЕЕННХАРО
– Теперь, очевидно, из этого надо составить слова, – вымолвила Веда. – Рено, хор…
– Сено не сахр! – сказал Клумси с радостью. – Хотя нет, буквы не хватает. Но в
принципе утверждение верно…
– Херес на сон, – предложила Веда. – Смысл есть, только вряд ли я угадала.
– Хренасе нос… – проговорил оборотень и зарделся. – А что, вполне послание, если
оно было для нашего Инквизитора. Или, если местами поменять, получится «нахер»… Он,
простите мой френч.
Ответ на загадку сразу всплыл в моей голове, и я облегченно выдохнул.
 – Да нет, все правильно, – сказал я, выстраивая амулеты в линию. – Только ты забыл
пробел. Вот что получается.
Клумси и Веда рассмотрели получившиеся буквы и в один голос сказали:
– НА ХЕРСОНЕС!
– На Херсонес, – подтвердил я. – Сколько там бензина в мотоцикле?
– А что там, в Херсонесе? – спросил Клумси, складывая амулеты в портфель.
– Полагаю, второе место Силы, – предположил я. – Больше нет вариантов.
– Ну, Надюш, спасибо. – Клумси захлопнул портфель. – Только вот почему нельзя было
просто написать как есть?
– А ты не путай Абсолютную волшебницу с всесильными колдунами, которых в
природе не существует. Надежда может быть сколь угодно Великой, но даже она не сможет
обмануть Инквизицию напрямую. Ее остановит простой знак «карающего огня», который
сработает, к примеру, при попытке связаться с нами извне. И не факт, что его наложат именно
на нее. Могут на мать, на Гесера, на любого близкого ей человека…
– Да понял я, понял, – застенчиво улыбнулся оборотень. – Нам остались косвенные
подсказки.
– И они нам очень помогли, заметь.
– Хорошо. Тогда я вам портфель оставлю, а сам в кота – и поскачу в Сумраке. Так
быстрее.
Веда села на мотоцикл, снова надела куртку и шлем.
– Не делай ничего без нас, – предупредила она. – Дождись, пока мы прибудем.
Клумси кивнул, перекинулся в кота и растворился в Сумраке.
Сложив наушники, Веда вернула их в сумку на багажнике.
– Закрепи портфель сзади, – сказала она с азартом. – И садись.
– Уверена? А я не свалюсь?
– Будешь держать меня за талию. Не чужие ведь люди.
Глянув на меня, она улыбнулась. Через шлем я видел лишь ее глаза, но и этого мне
хватило, чтобы понять, что никакие места Силы мне не нужны для счастья – вот он, источник
моей энергии, в обтягивающем мотоциклетном обвесе…
– Одно мы не учли, – крикнул я, стараясь перекричать мотор «ямахи». – Твой амулет –
один из двух, которые еще не были использованы!
– И что с того?!
– То, что тебе предстоит еще какой-то важный шаг! Сегодня кому-то пригодится защита
от магии в Сумраке. И я не имею понятия, как это может быть.
– А гармошку ты берешь?
– Да. Что-то мне подсказывает, что фон Шелленбергу нужно отдать его амулет.
Веда не ответила, лишь задвинула забрало шлема и поддала газу. Я попытался,
насколько мог, укрыться за ее плечом. «Ямаха» набирала скорость, врываясь в город, на
который надвигались сумерки.

Глава 8

Херсонес Таврический. Древний город позабытого народа, жившего здесь в эпоху, когда
не были изобретены даже карты, на которых можно было бы разметить его рамки. Ныне –
национальный памятник, хранящий замшелые руины. Одно из немногих мест на
полуострове, где полностью оправдан платный вход. По мне, здесь не помешали бы еще
дресс-код, фейс-контроль и парочка металлоискателей.
Сейчас площадь перед входом пустовала. Не было ни единой машины, ни одного
туриста, никаких прохожих. Даже будка у шлагбаума пустовала. Людей не просто согнали –
кто-то вывел лишних свидетелей тихо, спокойно, не торопясь, побудил добровольно и без
суеты покинуть территорию. Получив подтверждение данного Надей курса, я не ощутил ни
капли триумфа. Весь день меня обходили минимум на шаг. Быть может, под вечер мне
удастся хоть немного вырваться вперед.
Похоже, что фон Шелленберг уже не считал нужным производить как можно больше
разрушений, чтобы самому же успокаивать народ. Теперь он был сам по себе и действовал
так, как и положено Высшему Темному, – деликатно.
Приближаясь к въезду, Веда сбавила обороты двигателя, последнюю сотню метров
преодолев накатом. Я тут же соскочил с мотоцикла, чувствуя Силу кончиками пальцев.
Источник сумеречной энергии находился совсем рядом, где-то впереди, за холодным
металлом заграждения.
– Смотри, – сказала Веда, снимая шлем и вешая его на руль. – Он здесь.
Площадь все же не была полностью пуста. В ее центре, заслоняя собой въезд, стояла
темная «БМВ» с открытым верхом. В салоне никого не было.
Веда слезла с мотоцикла, медленно подошла ко мне.
– Что-то тут не так, – сказала она. – Где наш кот?
Я положил руку ей на талию. Маленькая волшебница немного съежилась и прижалась
ко мне. Так почти не было страшно – ни мне, ни ей.
– На первый слой, – сказал я. – Вместе.
В лучах заходящего солнца мы отбрасывали общую тень – вытянутую, узкую, нелепую.
Так мог бы выглядеть гибрид Изначальных Сил в нашем мире.
Сумрак волновался. Ветра били в лицо со всех сторон сразу, решетки ограды теперь не
заканчивались в паре метров над землей, а уходили далеко ввысь, теряясь в фиолетовых
небесах, в центре которых виднелся огромный шар, по которому то и дело проблескивали
молнии.
Кабриолет фон Шелленберга столь же спокойно стоял на месте, но теперь от него
исходила призрачная угроза. Вероника сидела на капоте, освобожденная от веревок, обрывки
которых свисали на колеса. Ее белые одеяния развевались на ветру, прическа испускала
обрывавшиеся и столь же быстро вырастающие пряди, которые то и дело растворялись в
пространстве. Девушка-призрак нас не замечала – она играла с орущим котом, подвешенным
в воздухе. Клумси вращался по всем направлениям, поддерживаемый гулявшими по
неизвестным направлениям вихрями.
– Отпусти его! – крикнула Веда, выстреливая Прессом в автомобиль. Он не сдвинулся с
места, но Вероника немного качнулась, в траектории вихрей наметилось небольшое окно.
Тут же ввинтившись в него, кот высвободился и с негодующим воплем понесся к нам.
Взвившись, но не отрываясь от автомобиля, Вероника обратила к нам свой взор и
испустила крик, от которого ветра едва не сбили нас с ног. Веда села на колено, коснулась
земли, заметно напряглась. Лак на ее ногтях слегка засветился – Ведающая черпала Силу с
древних земель, набирала мощь, готовилась к атаке.
– Нет! – вскричал я, становясь между Ведой и призраком. – Не надо! Есть другой
выход!
– Другого выхода нет, – сообщила Вероника. – Я не пропущу вас.
– Но ты можешь уйти. Эти веревки… он отвязал тебя. Избавил от привязки к машине.
Ветра немного стихли. Продолжая сидеть на капоте, Вероника посмотрела на «БМВ»
с нежностью.
– Мне нельзя уходить, – сказала она. – Сумрак заберет меня.
– Сумрак уже давно забрал тебя. – Я протянул к ней раскрытую ладонь. – Ты давно
умерла.
– Врешь!
Ослепительный свет со стороны «БМВ» пронзил меня, едва не опрокинув. Фары
инквизиторской машины в Сумраке светили так, словно стремились развеять его вплоть до
нижних слоев. Клумси покатился клубком, цепляясь когтями за гравий. Веда выставила Щит,
но под лампами «БМВ» он сам начал светиться, как раскаленное стекло, и волшебница его
поспешно убрала, лишь отвернувшись от источника света. Никогда не видел, чтобы Щит
Мага плавился.
 – Я знаю, кто ты. – Каждый шаг давался мне через болезненное усилие. – Ты та, от кого
фон Шелленберг не ожидал предательства.
– Я не предавала его!
– Он считал по-другому. – Я уже начинал задыхаться.
– Он никогда не любил меня!
– Нет! Ты была для него всем! Ты – лучшее, что он видел! Ты – потерянное Дитя
Баланса!
Свет погас не сразу. Фары поубавили в агрессивности, словно недоумевая, как так
получилось, что в них больше нет нужды. Двигатель недовольно взрыкнул и сбавил обороты
до минимума.
Веда ошарашенно захлопала ресницами. Клумси недовольно фыркнул.
– Ты не просто так работала в Женеве, – продолжал я, медленно подступая к девушке на
капоте, следящей за мной с интересом. – Тебя инициировали в детстве, минуя Тьму и Свет.
Фон Шелленберг стал твоим наставником и защитником. Никогда с тобой не расставался.
Тебя держали поблизости на случай, если понадобится привлечь Баланс. Тебе рассказали о
твоей роли. Но ты не приняла их правил. Помогла раскрыть фон Шелленберга, и он не
выдержал.
– Убил меня, – произнес призрак, словно что-то вспоминая. – Отравил вино за
ужином…
– И сохранил тебя в Сумраке.
– Он отравил свое вино, Темный. Но кубок схватила я.
Услышав это откровение, я остановил свой поток речи.
Переменив позу, Вероника подняла руку вверх, словно рассматривала невидимый
кубок.
– Я вспомнила, – сказала она. – Он не мог вынести бесчестья. Он потерял все. Друзей,
влияние, ауру… Все это не имело значения. Он горевал, что потерял меня. Что я… не
поддержала его. И тогда он пригласил меня на ужин. Зеленый сыр, устрицы и акульи
плавники, «Шато Лаффит» в пыли и паутине, белый влажный платок, которым он вытирал
бутылку. Перстень, из которого он вылил зелье в свой кубок. Я не могла дать ему уйти. Я
была виновата. И выпила вино сама.
Вероника легла на стекло «БМВ», прижимаясь к машине, как к собственной детской
постели.
– А он не дал уйти мне, – продолжала она. – Ты знаешь, Темный, что образ ауры нельзя
сохранить в чужих вещах? Только в своих, родных и близких. Он хотел, чтобы я осталась.
Чтобы я всегда была рядом. Он сохранил меня в своей машине. Так мы могли иногда
говорить… говорить через Сумрак.
– Вероника, это не жизнь, – проговорил я. – Это лишь сон Сумрака о тебе.
– Знаю, – вымолвила она. – И все же… Он такой настоящий.
– Я могу сделать так, чтобы вы были вместе.
– Как? – Вероника подняла голову. – Как ты сделаешь это, Темный? Не давай обещаний,
которых не сможешь выполнить.
– Это я выполнить смогу. Я отправлю его к тебе. Он возьмет свой кубок. Но мне нужно,
чтобы ты меня пропустила. И я сделаю, что должен.
Осторожно опустив ноги на гравий, Вероника вздрогнула, будто земля никогда не была
предназначена для нее. Она все еще касалась пальцем капота. Посмотрела на Клумси, Веду и
затем на меня.
– Я буду ждать, – сказала она, убирая руку и отрываясь от «БМВ» полностью.
Мне никогда не казались чем-то необычным сгустки Тьмы или Света. Но серый
сгусток, охватывающий Веронику и растворяющий ее в Сумраке, я видел в первый раз. И,
вероятно, в последний.
Мотор «БМВ» заглох самым обычным образом.
Я вынырнул из Сумрака. Следом Веда и Клумси.
 – Что это было? – произнесла Веда. – Как ты понял, что она – предыдущее Дитя?
– Клумси, – обратился я к коту, – ты не оставишь нас на минутку?
Покрутив усатой мордой ради приличия, кот отошел в сторону.
– Веда, подойди ко мне, – вымолвил я. – Прошу тебя.
Она подошла, не говоря ни слова. Я взял ее руки в свои.
– Двенадцатое мая прошлого года, – сказал я. – Мы оба помним этот день.
На миг мне показалось, что по лицу Веды пробежала Тьма. Но это была лишь тень от
Света.
– Именно эту дату назвала Вероника, когда я утром сел в «БМВ», чтобы догнать Иного
после первого взрыва, – проговорил я. – Это была дата ее пробуждения в качестве бортового
компьютера. Это день, когда в машину заточили слепок ауры Вероники. День ее смерти, в
который Баланс утратил своего наместника на Земле.
– День, когда он начал искать нового, – вымолвила волшебница.
– В мире не так много неинициированных Иных, рожденных от других Иных, общего
уровня, но разного цвета. Выбор Баланса пал на Кристину. Возможно – на тот момент
единственного подходящего кандидата. Когда мы встретили девочку, ты сказала, что она
показалась смутно знакомой. Ты не ошиблась – ты уже видела ее раньше.
– Автобус с первоклассниками, – произнесла она. – Питерский театр…
– В который в тот день привезли детей со всей страны.
– Кристина была там, – прошептала Веда. – Со школьной экскурсией.
– Там же, где были мы. Сидела перед нами в компании других детей. Ты понимаешь?
Это не был прорыв Инферно, как убеждали Темные. Это был Баланс. Он нашел Кристину в
Санкт-Петербурге, в момент, когда Вероника умерла на руках фон Шелленберга в Женеве.
Сумрак протянул нить между Балансом и Кристиной, и образовался разлом. В театр начала
врываться Сила, закрепляя эту нить. Энергии было столько, что она попутно разрушила бы
все, если бы не ты.
– Я?
– Мне не удавалось тебя вывести. Тебя придавило упавшей лампой, ты умирала. Был
лишь один способ спасти тебе жизнь. Начать инициацию. И Сила почувствовала, нашла
выход. Начала вливаться в тебя – впервые попавшую в Сумрак, голодную до энергии. В тебя
вошла вся Сила, которая не разрушила театр. Ее было столько, что тебя затянуло на третий
слой. И ты разом поднялась до первого уровня.
Веда отшатнулась, но руки не убрала, оставив их лежать в моих ладонях.
– Так вот почему я стала такой, – пробормотала она. – А мой цвет? Почему я стала
Светлой? Это тоже Баланс?
– Нет, – покачал я головой. – Просто в тебе был Свет. Всегда был, есть и будет. Свет,
который ты всю жизнь скрывала, боясь жестокости мира. Скрываясь за внешним видом,
стилем, образом жизни, поисками риска. А перед лицом смерти ты о себе не вспомнила.
Лишь сказала мне вывести детей. И никакой Баланс тут ни при чем.
– Если бы ты меня послушал, если бы не начал инициацию… погибли бы все.
– Да, – сказал я с непонятной, невыносимой тоской. – Силе было бы некуда деваться, и
она просто разнесла бы здание театра в клочья вместе со всеми, кто там был.
Веда смахнула одинокую слезинку, глядя в сторону.
– Я ненавидела тебя за то, что ты выбрал меня, а не их. – Она кусала губы, чтобы
скрыть дрожь. – Но никогда не думала, почему я стала такой сильной. Что эта Сила… чужая,
незаслуженная. И что она не ради меня приходила.
– Никто этого не знал, Ведающая.
– Да какая я тебе Ведающая? Ты видел меня в Сумраке? Видел на третьем слое? Какие-
то лохмотья средневековой проститутки. Я – сумеречная шлюха, вот кто я. Хуже, чем синий
мох. Не определившийся ни с цветом, ни с уровнем паразит.
– Нет, – возразил я. – Ты – Светлая волшебница, боевой маг первого уровня. У меня
ушел год, чтобы это принять. Прими и ты.
 Вытерев лицо рукавом, Веда кивнула.
– Тогда я поступлю как боевой маг, – сказала она. – Проведу тебя к фон Шелленбергу.
Пошли.
Сильнее сжав мою руку, она повела меня в сторону древнего города. Завидев это,
огромный кот потянулся и побрел за нами, стараясь ступать как можно тише.

Глава 9

Небо над Херсонесом заворачивалось в гигантский пасмурный круг, порождая молнии,

не долетавшие до земли, гаснущие в небе. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять: это
действительно место Силы. И сейчас его использовали по прямому назначению. Выкачивали
сумеречную мощь, средоточие Тьмы и Света, которые не гасили друг друга, а умножали
многократно. Ни один спутник не засек бы это погодное явление. Всего в сотне метров от нас
небо оставалось безоблачным, но вместе с тем это не было иллюзией – Сумрак взирал на нас
бесстрастным оком с вершины мира, ожидая развития событий.
Развалины древней цивилизации оставались безлюдны – сейчас не понадобился бы
никакой Столп, чтобы выгнать с территории не только людей, но и Иных. Нужно было иметь
серьезные причины, чтобы добровольно прийти сюда в этот день и час.
– Вон там, – показала Веда. – Смотри!
Среди руин выглядывало подобие каменного постамента, на котором лежала Кристина.
Фон Шелленберг находился рядом – склонившийся на колено, что-то бормочущий с
закрытыми глазами, уставший, еще сильнее постаревший, но не утративший до конца облик
утонченного джентльмена. Его пиджак, свернутый валиком, лежал у Кристины под головой
вместо подушки. Рукава бежевой рубашки закатаны до локтей, воротник расстегнут, галстук
приспущен.
Глядя на него, я ощущал себя очень странно. Европеец был напрямую ответственен за
гибель четверых Иных. И все же в его поступках присутствовала внутренняя логика. С точки
зрения Великого Договора гибель двух Светлых и двух Темных никоим образом не нарушала
равновесия сторон, и от этой мысли меня подташнивало. Стоит Высшему ментальному магу
выйти из-под Столпа, как все будет кончено. Ему даже не придется бежать. Он выйдет с
гордо поднятой головой, держа за руку новое Дитя. Потому я не мог его отпустить.
– Фон Шелленберг! – крикнул я. – Кажется, это ваше.
И бросил ему гармошку.
Европеец увидел меня, чуть нахмурился. Он не был захвачен врасплох нашим
появлением. Скорее он не придавал ему большого значения. Поймав гармошку на лету, он
внимательно осмотрел ее.
– Превосходная вещь, – сказал он, убирая инструмент в карман рубашки. – Теперь я
могу понять, какая магия в ней заключена. С вашей стороны неосмотрительно давать ее мне.
Вероятно, это знак доверия?
Очевидно, в месте Силы тайны амулета ему раскрылись. Я все еще не знал, как именно
должна работать гармошка. Как бы мне не пришлось об этом пожалеть. Но я доверял
интуиции Абсолютной волшебницы, создавшей эту штуку.
– Мы знаем все, – сказал я, подходя ближе. – Ты не уйдешь отсюда с Дитем Баланса. Я
мог бы привести тебе кучу причин, почему я не дам тебе уйти с Кристиной. Но не стану.
Потому что не могу ждать, что ты войдешь в мое положение.
– Я был в вашем положении, Сергей. – Фон Шелленберг то и дело косился на Кристину,
видимо, не решаясь разорвать целиком магический контакт. – Не забывайте, что я пришел в
Инквизицию из Темных. Кстати, вы бы там нашли себе замечательное место.
– И почему все постоянно пытаются указать мне надлежащее место? – вздохнул я. –
Знаешь, Максим, когда я понял, что ты за Иной, то очень захотел убивать. Но не тебя. А
Систему, превратившую Иных в брошенные шахматные фигуры. Все мы, от пешек до
ферзей, мечемся сами по себе, просчитываем ходы, позабыв напрочь, что игроки давно ушли
вместе курить на балкон. Зачем вам Баланс? Зачем вам регулировка Иных? Есть какой-то
глобальный план, или вы там в своем кантоне просто распухли от безнаказанности?
– Что вы, Сергей, какая безнаказанность? – удивился фон Шелленберг вполне
искренне. – Никто не хочет уничтожения ни Светлых, ни Темных. Великий Договор был
лучшим соглашением во все времена. Но, понимаете, это не только соглашение. Это еще и
прецедент. Не за горами день, когда и Светлые, и Темные начнут вести свои собственные,
внутренние распри. И будут заключать свои договора. Дробиться на все более и более мелкие
фракции, учреждать свои аналоги Инквизиции, создавать свои локальные Дозоры. И Сумрак
их поддержит. Чтобы этого не случилось, нам нужен Баланс. Мы не просто занимаем пост
хранителей мира. Мы добросовестно несем нашу службу. А как Вероника вас пропустила?
– Мы нашли общий язык.
– Печально, – вздохнул фон Шелленберг. – Мне придется поговорить с ней.
– Ты не сможешь, – сказал я. – Она теперь свободна.
Сжав в ярости кулаки, фон Шелленберг побагровел. Мне показалось, что я слышу
скрип его зубов.
– Сереж! – крикнула Веда. – Контакт!
Я не стал тратить драгоценные доли секунды, чтобы обернуться, – наклонился,
уворачиваясь он пущенного сзади заклинания, развернулся, доставая шакрам. Двое
оставшихся полу-Иных стояли на разрушенных стенах. Мужчина и женщина.
Эманации родителей Кристины. Виктор и Елена.
Елена отбила заклинание Веды легко, словно прогоняла муху. Виктор приготовился
выстрелить по мне снова.
Вывесив Щит Мага, я почувствовал удар в спину, и он тут же слетел. Фон Шелленберг
даром времени не терял. Я выстрелил шакрамом в стенку перед собой, пробив круглую дыру,
в которую тут же и влетел, прежде чем меня смогло настичь Тройное Лезвие.
Пущенный Ведой Пресс оказался до того силен, что на две трети снес каменный
фундамент, на котором стояли полу-Иные. В одно мгновение обе эманации оказались
погребены под кучей булыжников.
– Он уходит в Сумрак! – прокричала Веда. – Беги за ним!
Я обернулся. Фон Шелленберга уже не было видно.
Каменная груда взорвалась, словно внутри нее бомбанул динамит. Невредимые полу-
Иные наращивали свои собственные Щиты.
Справа по воздуху пронеслась огромная туша. Кот, ставший еще больше размером,
сделал поистине гигантский прыжок почти через всю территорию руин. В его зубах сверкал
ошейник, который он швырнул мне. Схватив его, я почувствовал небольшой упадок сил.
Амулет все еще работал, подавляя магическую энергию. То, что нужно.
Подбежав к Кристине, я надел ошейник ей на запястье. Черта с два ее кто-то затащит в
Сумрак, покуда на ней этот амулет.
Веда сосредоточилась на Елене, атакуя ее Щит волнами заклинаний. В ее действиях не
было никакой системы – Пресс, Тройное Лезвие, «фриз», «терка», снова Пресс. Не
существовало универсального щита, способного оградить от такого коктейля, – эманация
отступала шаг за шагом, вешая то «сферу отрицания», то снова Щит Мага. Был и еще какой-
то непонятный абсорб, который я не распознал, но его снес обычный «серый молебен».
Клумси тем временем взял на себя Виктора, и провалиться мне на месте, если я мог
представить, что коты могут так двигаться! Мохнатый комок шерсти больше напоминал
трехмерную цепную пилу. Он лупил и царапал всеми четырьмя лапами, попеременно
используя хотя бы одну, чтобы удержаться на враге. Бил хвостом, целясь в глаза. Вертел
задом, сбивая центр тяжести. Грыз, кусал и мотал башкой во все стороны. И непрерывно
орал, словно опрокинул стопку валерьянки. Вскоре полу-Иной с ревом пал на колени, тщетно
пытаясь оторвать кота от своего лица, и бессильно опрокинулся наземь.
У Веды дела шли не столь хорошо. Отразив все заклинания, Елена выпустила файербол
в Светлую.
 Зачерпнув Силы из Источника под ногами, я влил все, что мог, в Щит Мага, который
Веда спешно повесила на себя. Его едва хватило, чтобы пережить огненный выплеск, по
мощности соперничающий с выхлопом космического топлива из дюз, и столь же громкий.
Спящая Кристина чуть вздрогнула.
– Вы перешли границу, Сергей, – послышалось шипение фон Шелленберга, и я
почувствовал, как меня затаскивает в Сумрак. В буквальном смысле за шиворот. Кое-как
извернувшись, я увидел пылающее ненавистью лицо европейца.
Он не собирался уходить глубже. Несмотря на неограниченный приток Силы извне, от
такого маневра фон Шелленберг ничего бы не выиграл. Для инициации Кристины ему
вполне хватило бы протащить ее на первый слой.
Ударив его локтем в лицо, я вырвался и отскочил, поглядывая через Сумрак в обычный
мир, который двигался немного медленнее нас.
– С другой стороны, вы облегчаете мне задачу, – говорил европеец. – Кристина
чувствует, что тут происходит. Они всегда все чувствуют. Завидев вас с госпожой
Возрожденной, легко проникнуться неприятием и Тьмы, и Света. Вы даете мне
великолепную Серую волшебницу, Сергей.
Адская боль пронзила мою голову, и я свалился на сумеречный гравий, прямо в объятия
синего мха, принявшегося недовольно ощупывать мое лицо.
Тьма и Свет! Этот Высший ментальный маг в сумеречном месте Силы, похоже, плевать
хотел на ограничения Столпа!
Кое-как повернувшись, я сквозь пелену в глазах посмотрел на наш мир.
Подбежав к полу-Иной, Веда схватила ее и стукнула головой в лицо. Даже отсюда я
видел, что остроконечный пирсинг Светлой волшебницы разорвал Елене губу. Обняв ее изо
всех сил, Веда принялась опускаться к нам, на первый слой.
Эманация раскрыла рот в беззвучном крике. Вход в Сумрак ей был заказан. Но
противостоять натиску она не могла. Не с окровавленным ртом.
Сумрак не любит кровь. Тем более – неживую. Он сразу лишает энергии, выгоняя из
себя, не делая исключений никому, включая собственных детей.
Даже здесь, на обесцвеченном первом слое, было видно, как посинела кожа Елены. От
ее рта по всей поверхности сотворенного Сумраком тела побежали фиолетовые жилы. Ее
разрывали на части две силы – Сумрак выталкивал ее с запретной территории, Веда не
давала ей уйти.
– Вот, – устало произнесла Веда, продолжая обнимать полу-Иную. – Все кончилось.
Боли нет. Боли нет…
Выдохнув, Елена рассыпалась на сотни оранжевых искорок, которые разлетелись в
пространстве Сумрака. Тут же повернувшись ко мне, Веда быстрым движением швырнула
мне в лицо сгусток холодного пламени, который в момент спалил наползающий на меня мох.
Фон Шелленберг отступил на шаг, огорченно посмотрел на пустующий постамент. В
нашем мире на нем лежала Кристина. Здесь же не было и намека на ее появление. Не тогда,
когда девочка лежала с амулетом Клумси под присмотром самого кота, который будет
охранять ее сон лучше плюшевого мишки.
– Ну что же, – произнес фон Шелленберг. – Вы вынудили меня.
Его последующие движения оказались незаметны. Возможно, он их и не делал. Я лишь
осознал, что мы с Ведой не можем пошевелиться.
Спокойным движением Максим достал из кармана рубашки гармошку. Поднес ее к
губам и выдохнул. Никакого музыкального звука не последовало. Вместо этого гармошка
вылетела, повисла в воздухе, и из нее полилась задорная речь:
– От имени Тьмы и Дневного Дозора я, Завулон, Высший Темный маг, предоставляю
Максиму фон Шелленбергу, Высшему Инквизитору, право на повышение ранга на один
уровень любому из девяти членов его команды, делегированной на поиск Дитя Баланса, при
условии, что он или она проявит себя достойным оного. Тьма будет свидетелем моих слов.
Перехватив гармошку, фон Шелленберг пропустил через нее воздух другим способом,
через вдох. Снова взлетев, она заговорила тихим голосом:
– От имени Света и Ночного Дозора я, Гесер…
– Сереж, нельзя дать ему закончить! – закричала Веда, пытаясь вырваться из
невидимых пут. – Если мы будем равны, Кристина нас убьет!
Я слышал ее слова и понимал их, но ничего не мог сделать. Я не верил своим ушам.
– …Свет будет свидетелем моих слов, – закончила гармошка.
Взяв ее, фон Шелленберг переломил ее надвое, и половинки закружились, медленно
поднимаясь вверх.
– Да будет так, – сказал фон Шелленберг и повернулся ко мне. – Я был к вам
несправедлив, Сергей. Вы с честью вынесли все тяготы этого трудного дня. Вы достойны
официально считаться магом первого уровня. Поздравляю вас. И прощайте, оба.
Я ничего не почувствовал. Лишь заметил, как Веда с ужасом в глазах принялась
растворяться в Сумраке. Глядя на нее, я понял, что растворяюсь и сам.
Так вот как оно происходит…
– Ну уж нет, – послышался голос Лины Кравец, внезапно появившейся за спиной Веды.
Она держала за руку Кристину – свежую и бодрую. На голове девочки сидели белые
беспроводные наушники.
– Что? – вымолвил фон Шелленберг. Его руки задрожали, он отступил на шаг назад. И
невидимые оковы исчезли с моих плеч.
Я подхватил Веду, надеясь, что не свалюсь сам. Нас обоих поддержали чьи-то крепкие
руки. Обернувшись, мы увидели улыбающегося Евгения Морозко.
– Как?! – вскрикнул фон Шелленберг. – Что вы сделали?!
– Инициировали девочку, – ответила Лина. Против ее цветущего, юного щебетания не
устояли бы никакие сумеречные монстры.
– Обратили к Свету, – добавил Морозко. Его голос звучал столь жизнеутверждающе,
что мог раскрасить даже первый слой Сумрака.
– Но вы не должны были, – прошептал европеец. – Что… что вы наделали?
О его ногу потерлось что-то мохнатое. Вскричав от ужаса, фон Шелленберг обернулся.
Огромный кот сидел, неодобрительно помахивая хвостом.
– Все кончено, Инквизитор, – сказал я. – Дневной Дозор! Выйти из Сумрака!
– Ночной Дозор! – звонко разнесся голос Веды, взявшей меня за руку. – Выйти из
Сумрака!
Максим фон Шелленберг беспомощно посмотрел вокруг себя и бессильно опустил
руки.
– Нет, – покачал он головой. – Я не выйду.
– Лучше пойти по-хорошему. – Я сделал шаг к нему, глядя как можно выразительнее. –
Иначе мы применим силу.
– Пусть, – не стал возражать Высший и ударил Опиумом, распространив его вокруг
себя.
Мастер ментальной магии знал, как использовать самые простые заклинания на полную
катушку. В его исполнении, да еще рядом с Источником, Опиум должен был надолго
обезвредить всех нас, невзирая на уровни Силы. Однако, разделившись на пять мишеней,
заклинание утратило свою мощь.
Я лишь ощутил легкое головокружение. Веда, похоже, тоже. Лина покачнулась, но
устояла. Морозко на миг зажмурился, и этим все ограничилось. Клумси свалился и пару
секунд поперекатывался с одного бока на другой, затем снова вскочил на лапы, словно
недоумевая, что такое с ним приключилось только что.
Кристина в защитных наушниках смотрела на нас без эмоций.
Фон Шелленберг снова собрался, глядя на нас. Было видно, что он не сдастся живым.
– Не нужно, – посоветовал я. – Есть другой выход.
– Боюсь, у вас всех не хватит сил, – с печалью сказал европеец. – Я не выйду из
Сумрака.
 Он был прав, и я это знал. И все же выхода из патовой ситуации не было. Низложенный
Инквизитор не собирался возвращаться в наш мир, предпочитая умереть в бою. Вот только
победить его мы не могли даже вместе.
Прозвучал дразнящий свист – половинки гармошки повисли между всеми нами.
– Да, маленький постскриптум, – сказала правая голосом Гесера. – Если для повышения
уровня будет выбран Сергей Воробьев, то, полагаю, ему следует предоставить премию.
– Ты совершенно прав, мой старый враг, – закивала левая половинка. – Думаю, будет
неплохо, если Темный маг первого уровня получит обратно в свое распоряжение, дайте
подумать… треть всех прав на магические вмешательства, которые он столь усердно добывал
для Дневного Дозора в годы своей работы.
– Отличная идея! – возопила правая половинка. – Только треть – не слишком ли мало?
Как насчет, скажем, половины?
– Чудесная мысль! – ответила левая. – Ну, тогда уже для ровного счета пусть будут две
трети. Две трети всех магических вмешательств мы подарим Сергею Воробьеву!
– Какой же это ровный счет, Завулон? Ты с дуба рухнул? Два не делится на три!
– Нацело не делится! А как дробь существует! Но раз ты так настаиваешь…
– Настаиваю!
– Хорошо!
– Решили!
Повернувшись ко мне, обе половинки гармошки синхронно сказали:
– Все права на магические вмешательства, заработанные Сергеем Воробьевым, мы
дарим ему обратно! Изначальные Силы будут свидетелями наших слов!
Лина смотрела на части гармошки с изумленной улыбкой. На ее фоне искаженное лицо
фон Шелленберга казалось посмертной маской.
В этот момент я действительно ощутил, что во мне что-то происходит. Будто десятки
прав на вмешательства, заработанные мною за долгие годы, все это время находились в
глубинах моего сознания, и сейчас внезапно пропал блок, перекрывающий к ним доступ. Не
то чтобы я ощутил в себе новые магические возможности – скорее, меня переполняла
эйфория от того, что теперь можно использовать старые, не оглядываясь на десятки
Инквизиторов, следящих за тобой с трона Большого Брата.
Между тем глаза европейца светились тем самым оторопелым неверием, которое можно
встретить у побежденных телом, но не духом. До фон Шелленберга наконец стало доходить,
как изощренно его обвели вокруг пальца. В тот момент я чувствовал примерно то же самое.
Вскинутая в мою сторону рука низложенного Инквизитора больше напоминала клешню
сумеречной твари. Похоже, ментальный маг не забывал о более грубых методах ведения
войны – с каждого из пяти пальцев сорвались Тройные Лезвия. Пятнадцать клинков полетели
в меня, чтобы разбиться о Сферу Отрицания. Ее даже не пришлось накладывать – я просто
подумал о ней, и она появилась. Забавно. Право автоматического вызова наиболее
приоритетной защиты я получил шесть лет назад от Высшего китайского прорицателя во
время прогулки по Шанхаю. Пришлось имитировать падение самолета ему на голову, чтобы
он воспользовался этим охранным макросом и в смятении подарил мне аналогичное право
взамен на сокрытие его ошибки, грозящей вечным позором. И сейчас я лишь использовал
свое право по назначению.
Новый, усиленный Опиум начал расползаться внутри моей головы. Я лишь рассмеялся,
телепортируясь за спину фон Шелленбергу и оставляя усыпляющее заклинание развеиваться
на прежнем месте. Скачок за спину мне достался от Светлого перевертыша, неоправданно
черпавшего Силу от людей. Не важно, что маг был тяжело ранен и Сила ему требовалась для
выживания, – рядом проходил я и не видел причин, чтобы не привлечь стонущую пантеру к
букве Договора.
Прессом я сбил фон Шелленберга с ног. Полетев вперед, Темный стукнулся головой о
каменный постамент. Повернувшись в ярости, он пустил в мою команду файербол.
Мне не было нужды создавать защиту – девять лет назад я наблюдал вмешательство
австралийского дозорного, стажировавшегося в Посаде. Он всего лишь чуточку превысил
полномочия, закрыв учебный огненный шар Щитом Мага, вывернутым наизнанку и
дополнительно удерживаемым «скрепами». Я помог сохранить его секрет – в обмен на
посвящение в детали его создания. Теперь же мне понадобилось лишь вспомнить об
увиденном, чтобы поймать файербол европейца в кокон и вернуть отправителю Прессом.
Интересно, сниженное время на сотворение заклинания – следствие моего повышения в
магическом ранге или же очередной подарок от Великих?
Фон Шелленберг не стал ждать летящего в лицо пламени – вырвался на второй слой
Сумрака. Шар разбился о постамент, на котором совсем недавно лежало Дитя Баланса.
Прыгнув на второй слой, я поймал бьющие ветра, закрутил в торнадо и пустил его к
фон Шелленбергу – еще более дряхлому внешне, чем на первом слое, в порванной рубашке.
То ли ближе к глубоким слоям он превратится в старца в рубище, то ли он в самом деле
изорвал одежду за время боя.
И все же он нашел силы пустить в меня «фриз». Мне не пришлось даже шевелить в
ответ пальцами – легкого движения бровью хватило, чтобы «осколок льда» разбил
заклинание и полетел дальше, всего лишь незначительно уменьшившись в размерах.
Темный не стал уворачиваться – ушел глубже. На третий слой.
Момент истины.
Если раньше я не мог на втором слое найти свою тень, то сейчас я видел сразу
несколько. Все были моими. Собрав их в кучу, я нырнул в них и оказался в измененном
Таврическом Херсонесе.
Домов здесь не было – место оставалось руинами, зато какими! К каменным обломкам
стен добавились еще более древние кучи булыжников. Местами из земли прорастали
кварцевые шестиугольники, чуть дальше раскинулась песчаная дюна, а еще дальше над
берестяным гнездом склонился огрубелый менгир. Похоже, на этой приморской территории
отметились все существовавшие когда-либо цивилизации. Одному Сумраку известно,
сколько живых созданий, Иных и простых, сложили здесь головы за «Херсонес наш».
Мой противник показался из-за каменной колонны. В обесцвеченном пространстве я
выявил его не сразу. Фон Шелленберг стоял, разряжая в меня Доминанту. В исполнении
Высшего ментального мага заклинание подчинения могло сделать много нехорошего, однако
я все равно не купился – ограничился защитой от зондирования, внимательно глядя, что
скрывал европеец за относительно слабой атакой.
Так и есть. «Плеть Шааба».
Огненный хлыст на третьем слое, казалось, достигал бушующих небес. Размах был
столь же монументальным, сколь и медленным. Пустить в ответ «тайгу» оказалось намного
быстрее.
Фон Шелленберг взвыл от боли, когда его окутала огненная сеть. Лишившись контроля,
«плеть Шааба» раскрутилась над землей, задев пару колонн, где и повисла, чтобы с треском
распасться на сумеречные атомы. Европеец пал на землю – «тайга» сворачивала его в кокон
наподобие живой пеленки, пламенные жгуты стягивались в черные узлы, не желая
останавливаться, явно стремясь разрезать свою жертву на квадратики. Уйти Инквизитору
было некуда, кроме как на четвертый слой.
Лишившись добычи, сеть медленно поползла ко мне, теряя в интенсивности.
Бесцветное пламя выглядело чужеродно.
– Гори, – сказал я, испепелив остатки сети. Закрыл глаза, закрылся ладонями от
парящего облака, заменявшего в этом мире солнце. Сейчас облако не было видно – дикая
пляска туч над местом Силы скрывала его, – но я знал, что оно где-то там, равнодушно
смотрит на меня, и мои ладони отбрасывают тень на мое лицо…
На четвертом слое не было ветров, колонн и менгиров. Знакомая песчаная дюна
разрослась до обозримых пределов. Здесь было тепло, но уюта в этом тепле было не больше,
чем в недрах высохшего парового механизма. Верилось, что когда-то это место именно так и
выглядело.
 Изможденный фон Шелленберг сидел на песке, не пытаясь даже подняться. На
продолжение боя у него тем более никаких сил не оставалось. Я и сам чувствовал, что мой
лимит почти исчерпан.
– Я не вернусь, – сказал он. – Мне больше некуда идти.
– Есть та, кто тебя любит и ждет, – ответил я. – Не бойся. Я помогу.
Поведя пальцами в воздухе, я сотворил обилие ледяных песчинок, вливая в них
«осколок льда». Усиленный во сто, в тысячу крат, способный остановить жизнь даже в маге
вне категорий.
Песчинки закружились, принимая форму бокала для шампанского. Фон Шелленберг
смотрел на него с жадностью.
– Ты должен был выпить тот кубок, – сказал я, отправляя ему сотворенный напиток. –
Это твой шанс.
– Спасибо, – сказал фон Шелленберг, беря подношение.
– Отправляйся к ней.
Посмотрев мне в глаза, Высший кивнул. И отпил из кубка.
Он начал медленно оседать. Морщины на лице исчезли, на миг проявился некогда
симпатичный облик, который он имел, видимо, до прихода в Инквизицию или вовсе до
инициации. Кубок выпал из его руки и исчез.
Максим фон Шелленберг застыл на земле, превращаясь в быстро таящую глыбу льда.
Вскоре небольшое озеро, которым он стал, просочилось куда-то вниз, в недра древнего
города, оставив лишь тлеющую одежду. Да и ту быстро поглотили всепожирающие пески.
Я не стал задерживаться – открыл проход сзади себя, вошел на третий слой, откуда
поднялся до второго, затем до первого и, наконец, вернулся в обычный мир.
Все остальные ждали меня тут. Веда обеспокоенно подбежала и коснулась своими
губами моих, стирая все напряжение дня. Знакомый вкус перекрыл весь пережитый стресс.
– Все кончено? – спросила она.
– Да, – ответил я, жалея, что так рано оторвался от нее. – Вы все молодцы. Лина, как вы
нас нашли?
– Ошейник Клумси стал испускать сильный аромат в Сумраке, – прощебетала
девушка. – Неожиданно, правда? И так вовремя.
– Да, – проговорил я, глядя на Ведающую. – Неожиданно…
Лина сняла наушники с головы Кристины.
– Вставай, малышка, – сказала она нежно. – Ты уже проснулась, не надо притворяться.
Девочка, некогда бывшая Дитем Баланса, посмотрела на нас без страха.
– А где мама и папа? – спросила она и повернулась к Лине.
С лица девушки сразу исчезла улыбка. Лина обеспокоенно посмотрела на Веду, которая
не находила слов. Морозко деликатно кашлянул.
Повернувшись, я пошел к дороге, ведущей на выход. Какое все же облегчение, что я
Темный. Мне не нужно испытывать комплекс вины за чужие проблемы.

Глава 10

«БМВ» оставалась там же, где и была, теперь уже в качестве простого, хотя и все еще
красивого авто. Ее темный цвет больше никогда не будет изменен. Открыв дверь, я
посмотрел на приборную панель. Бортовой компьютер выключен, как и положено без
Вероники.
– Эй, – позвала меня подбегающая Лина, – ты что, уже уезжать собрался?
– Да, – сказал я. – Работа закончена, ребенок ваш. Что еще надо? Дальнейшая работа с
Кристиной – участь Светлых.
– Ну не надо так, – вымолвила Лина с легкой грустью. – У меня ни разу не было столько
приключений за один день.
– Да, день был долгим, – глянул я на быстро темнеющее небо, столь привычное и
знакомое. – А как ты…
– Выжила? – улыбнулась Лина. – «Растворяшку» помните?
Она вытащила свой листок, испещренный мелкими обозначениями.
– Амулет, – вспомнил я. – Ну конечно. Спасает от заклятья Знак Танатоса.
– Которое в месте Силы не работает. Но тогда, у того плохого Иного, оно сработало.
– Потому что он не был Иным, – закончил я за нее. – Мог творить магию, недоступную
нам. И из всех атакующих заклинаний он выбрал именно то, от чего тебя спас амулет.
Знаешь, Лина, хоть я и маг, но порою я встречаю действительно настоящие чудеса.
Она засмеялась и поцеловала меня в щеку.
– Кто инициировал Кристину? – спросил я. – Ты или твой парень?
– Он не мой… – Лина покраснела, всплеснула руками, смущенно улыбнулась. – Ну да,
мы решили, что у нас что-то может получиться.
– Должно получиться, – сказал Морозко, приближаясь к нам. Он держал Кристину на
руках. Казалось, девочка снова впала в транс.
– Все в порядке, просто легкий «Морфей», – успокоил он. – Она побудет под ним
немного. Поспит в отеле, утром мы постараемся ей все объяснить. Баланс ушел и не
вернется, пока Кристина жива и здорова. Иные живут долго.
– Ладно, это я ее инициировала, – сообщила Лина.
– Как это у тебя получилось? Ты же тут самая мелкая.
Лина снова показала свой листок, и на этот раз я обратил внимание на надписи.
– «Старый обряд инициации», – прочитал я, и Лина тут же свернула листок, спрятав его
в кармашек полукомбинезона.
– Нет, читать не дам, – сказала она. – Профессиональные секреты Светлых. Скажу
лишь, что мне понадобилось вот это. Просто ингредиент.
Она положила мне в руку пакетик из-под растворимого кофе.
– Сувенир на память, – сказала Лина. – Какое счастье, что больше не придется таскать с
собой эту гадость.
Я смотрел на подарок, ничего не понимая.
– Удачи, Сергей, – произнес Морозко, и я запоздало кивнул ему.
– Да, давай, – сказал я, крепко пожимая его ладонь. – Ты классный малый. Извини, что
раньше это не признал.
– Увидимся, – заулыбался парень и отнес Кристину к «газели». Через минуту машина
выехала в ворота, Морозко бибикнул, и я помахал Светлым на прощание.
– Каково это? – послышалось сзади.
Веда стояла рядом, глядя на меня игриво.
– Что именно? – спросил я.
– Быть первым уровнем.
– Отлично, – признался я. – Ведь ты со мной снова разговариваешь.
– Шутник.
Подойдя к «ямахе», Веда положила наушники в сумку.
– Можно вопрос? – спросила она.
– Да. Конечно, можно.
Светлая волшебница подошла ко мне вплотную.
– Тогда, в театре… – вымолвила она и заколебалась.
– Что? – произнес я.
– Знал ли ты, что, инициируя меня, спасешь жизнь детям, а не обречешь их на гибель?
Может, догадывался? Чувствовал, что так правильно? Хотя бы немного?
Ее глаза манили меня больше, чем бесконечная Сила, чем вся власть этого мира. Они
просили, приглашали провалиться в них, обещая магию столь прекрасную, что сам Сумрак
заплачет от зависти. Свет в глазах Веды умолял меня сказать «да», обещая простить обман и
признать его по меньшей мере полуправдой; Тьма во мне требовала сказать «да», выпустить
наружу столь сладкую ложь. Изначальные Силы благословляли наш союз, лишая воли
оторваться друг от друга. Просто скажи «да», и эта волшебница снова будет твоей и
останется ею уже навсегда, во веки веков, пока Сумрак не заберет вас.
Природа вокруг застыла в ожидании моего ответа. Деревья склонились над нами –
мужчиной и женщиной, двумя магами одного уровня, но разного цвета.
– Нет, – сказал я чистую правду. – Мне неинтересны были дети. Меня заботила только
ты.
Отступив от меня, Веда вспыхнула, но ничего не сказала. Выдохнув в ярости, она села
на мотоцикл, надела шлем, и через мгновение «ямаха», описав круг задним колесом,
скрылась в ночных городских джунглях.
Сидящий рядом кот успокаивающе мяукнул.
– Да, приятель, – согласился я с ним, пытаясь унять рвущую меня боль. – Кошки – они
такие.
Сев за руль «БМВ», я открыл бардачок и вернул шакрам на место. Кот тут же уселся
рядом.
– Со мной поедешь? – спросил я, утирая глаза рукавом плаща. – Ну, хорошо. Только
давай я тебя ремнем пристегну, а то мало ли что. Ночь на дворе. И еще замаскирую вот.
Вдруг кто-то в Севастополе тебе удивится…
Сняв из-за щитка солнечные очки, я водрузил их коту на нос, и он тут же замурлыкал.
– Ладно, ладно, подхалим, – пробурчал я. – Может, она еще успокоится и сообразит,
почему я не принял ее. В конце концов, она же Ведающая.
Часы на запястье в последний раз пискнули и потухли, показав на прощание время –
20:00. Сняв их, я забросил гаджет на заднее сиденье. Хватит на сегодня напоминаний об
игроках. Обломаются.
Заведя двигатель «БМВ» и включив фары, я медленно поехал в город. Далеко впереди
солнце село за горизонт, сверкнув на прощание, но обещая вернуться. Наступила ночь – наше
время. Время Темных.
– Знаешь что, кот, – бодро сказал я, выруливая на улицу Руднева, – я понял все, кроме
одного. Как, черт побери, можно инициировать с помощью пакетика кофе?

Севастополь – Судак
Ноябрь 2015 – январь 2016