Людмила Макарова

Одиночный Дозор
Дозоры –
 «Одиночный Дозор»: АСТ; Москва; 2017
ISBN 978-5-17-100645-7
Аннотация
Шестой Дозор состоялся. С уходом Двуединого божества, издревле следившего за
соблюдением Великого Договора, изменились реальность Иных и человеческий мир. Сумрак,
содрогнувшийся от Высшей магии, все еще нестабилен, противостояние Тьмы и Света
достигло предельной черты. Еще немного – и даже обычная прогулка по столичным улицам
станет небезопасной. И в этих условиях Светлый оперативник Никита Сурнин,
расследующий смерть старушки, вынужден идти на сотрудничество с Темными Иными и
Светлыми отшельниками – ведь остальные дозорные не спешат ему на помощь.
Все ново и странно в изменившемся Сумраке…

Людмила Макарова
Одиночный Дозор
© С. Лукьяненко, 2013
© Л. Бекмачева, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

Данный текст ставит под сомнение необходимость соблюдения

Великого Договора.
Дневной Дозор

Данный текст свидетельствует о необходимости строгого

соблюдения Великого Договора.
Ночной Дозор

Часть 1. Темные игры

Пролог

Календарная весна – суровая предвестница перемен к лучшему… Многоэтажные

джунгли, изрезанные магистралями и дорожными развязками, замирают в ожидании тепла.
Городские высотки, посеченные снежной крупой и ледяными дождями, жадно ловят
запыленными окнами первые, еще холодные солнечные лучи.
Пройдет совсем немного времени, и свет разольется по широким проспектам и
заструится в тихих закоулках. Засияет на водосточных трубах и отполированных рельсах,
брызнет в окна проносящихся электричек, сверкающими искрами осыплется в лужи с
машин, зашлепанных грязью по крыши.
Солнце сполна отыграется за временное зимнее поражение, возвращая себе одну
потерянную позицию за другой: оно наголову разобьет ночь и удлинит световой день,
разольет над Москвой сверкающую синь, и унылые тучи в страхе съежатся за горизонтом.
С каждым новым порывом пронизывающий ветер городских парков будет терять силу и
злость и наконец, почти усмиренный, сердито пригладит взъерошенные волосы мальчишкам,
залихватски распахнувшим теплые куртки. Он погонит по едва просохшему асфальту
маленькие пыльные смерчи. Зашуршит в голых ветвях деревьев, задолго до летней премьеры
репетируя незатейливую пьесу «Шум зеленой листвы»…
Весна уже скоро. Настоящая, с буйным цветом яблонь, пестротой девичьих нарядов,
зеленью газонов и первыми грозами… Столица замерла в холодном ожидании.

Старушка поворошила клюкой содержимое урны, подцепила из ее недр пивную банку,

просаленный бумажный сверток и скомканные влажные салфетки. Недовольно пожевав
губами и прошамкав что-то недобропорядочное, она критически осмотрела улов, гирляндой
свисавший с кончика клюки, не обнаружила в нем ничего, достойного внимания, и стряхнула
мусор на газон. Спортивная дамочка, неподалеку гулявшая с собакой, как раз собиралась
сделать сгорбленной старухе замечание, когда та нехорошо зыркнула из-под полуопущенных
век. Добрейшей души лабрадор Норд вздыбил шерсть на загривке, зашелся лаем, потом
визгом и вдруг опрометью бросился прочь, натягивая поводок и увлекая за собой хозяйку.
– Развелось собак как тараканов, шагу ступить некуда, – проворчала ведьма им вслед и
поковыляла к следующей урне.
Вдалеке стихал истеричный собачий лай. Хлам с газона потянулся за клюкой, словно
намагниченный: вслед за просаленной оберткой из-под гамбургера пристроились два комочка
влажных салфеток, следом покатилась банка из-под пива, проползла пустая пластиковая
бутылка, грязный ежик из смятых окурков, валявшихся вдоль невысокого бордюра, а следом
норовило пристроиться все остальное содержимое урны. Бабка, не оборачиваясь, тюкнула
палкой точно колдовским посохом. Мусор рассыпался. Ветер разметал его, швырнув мятую
жестяную банку под колеса одинокого велосипедиста, который как раз поравнялся со
старушкой, сердито прохрустел колесами по наледи и, стремительно удаляясь, зашуршал по
мерзлым камешкам парковой дорожки.
Велосипед, счастливо объехавший бабку, опасно завилял по замерзшим лужам, норовя
сбросить седока точно взбесившийся конь.
– И людей развелось, никакого покою, – мрачно ворчала старуха ему вслед. – Куда
столько?
Дорожка вывела ее на обледеневшую скользкую брусчатку, а та, в свою очередь, – к
летней эстраде, которая торчала посреди парка мокрой ракушкой, из которой давным-давно
удрал в теплые края промерзший моллюск. Несмотря на непогоду, пронизывающий ветер и
лохматые тучи, время от времени сыпавшие снежной крупой, вокруг эстрады толпилась
горстка людей. И туда постепенно подтягивались все новые посетители парка.
На сцене разворачивалось театральное действо. Двое парней, одетых в полосатые
костюмы, клоунские ботинки и цирковые пиджаки с длинными фалдами, разыгрывали не то
пантомиму, не то акробатический этюд с элементами брейк-данса. Несмотря на ярко-красные
носы и кричащие наряды, смотреть на ребят было скучно и холодно: они откровенно гнали
халтурку и явно промахнулись с сезоном – благодатная пора для уличных актеров, поэтов и
музыкантов еще не наступила. Зрители поднимали воротники, глубже натягивали капюшоны,
беспокойно оглядывались по сторонам, но почему-то не расходились.
Ведьма посмотрела на влюбленную парочку, которая, так и не разомкнув объятий, брела
к эстраде от липовой аллеи, перевела взгляд на парня в потертой кожаной куртке,
приближавшегося со стороны центрального входа, протиснулась мимо сцены и вдруг огрела
палкой мокрые кусты.
– Вот допрыгаетесь, придут за вами, – не останавливаясь, напророчила она
закачавшимся голым веткам, почерневшим от непрерывных дождей и снегопадов. –
Развелось кровососов.
Словно услышав, парень в кожанке ускорил шаг и глубже засунул руки в карманы.
Казалось, во всем парке он был единственным человеком, кто действовал осмысленно. А
человеком ли? Судя по тому, что аура Иного вокруг него так и горела, – маскироваться он не
планировал ни от своих, ни от чужих.
«Развелось Светлых – ослепнуть можно…»
Это старая ведьма вслух проворчать не решилась. С нетипичным для сгорбленной
старушки проворством она отбежала от эстрады на безопасное расстояние, к пустой детской
площадке, и только закончив маневр, позволила себе исподтишка обернуться. О чем тут же
пожалела. Маг перехватил взгляд. Он был выше уровнем – мгновенно «расшифровал»
ведьму, засветил ей в глаз метками Ночного Дозора и, казалось, потерял к ней всякий
интерес. На секунду ведьма почувствовала себя голой… а потом со всех ног припустила из
промозглого парка, изредка вспоминая про клюку.
Центральным входом она пользовалась редко, предпочитая «народную тропу» через
мелкий ручей, где поверх разрушенного мостика было перекинуто несколько свежих досок.
На безлюдном раскисшем склоне, по которому сползали на дно овражка пласты
почерневшего снега, она уже чувствовала себя практически в безопасности, когда
столкнулась нос к носу с Темным Иным. Парень хлопнул дверцей навороченной иномарки,
оставшейся на дороге, и без колебаний начал спускаться навстречу старухе.
Бездарное представление в районном парке, расположенном в спальном районе на
окраине столицы, чем-то привлекло не только зрителей, но и небывалое внимание
высокоуровневых дозорных с обеих сторон. Темный Иной, кажется, был еще выше рангом,
чем Светлый. Старуха переломилась в низком поклоне. Старомодную привычку «кланяться
барину» из нее не смогли выбить ни коммунисты, ни демократы, ни дозорные. Впрочем,
Темные не слишком усердствовали, а вот Светлые, особенно молоденькие патрульные,
многажды пытались… особенно в советские времена.
– Ты еще тут… Алевтина! Чтобы духу твоего здесь не было, – недовольно пробормотал
Темный маг в ответ на подобострастное приветствие ведьмы.
Едва скользнув по ней взглядом, он критически осмотрел грязный косогор, собственные
дорогие ботинки, смерил расстояние до относительно чистых парковых дорожек по ту
сторону ручья и растворился в Сумраке.
Алевтина выждала немного, медленно распрямилась, опираясь на палку, раздраженно
плюнула на почерневший снег и, забывшись, потрясла в воздухе костлявым кулаком:
– Развелось Дозоров, никакого житья!..
Она испуганно охнула, укусила себя за язык гнилыми зубами, отбросила палку и
принялась размахивать руками в воздухе, словно ловя невидимых комаров. Слова,
налившиеся Силой, уворачивались как живые. Наконец, изрядно запыхавшись, Алевтина
развеяла случайное проклятие по ветру. Его черные лохмотья взлетели в воздух, вырвавшись
из Сумрака точно конфетти из хлопушки, сшибли с ближайшего дерева оглушительно
каркнувшую ворону, и та, кувыркнувшись в воздухе, замертво упала в грязь, распластавшись
у ног ведьмы. Взгляд старухи заметно потеплел.
– Ты ж моя красавица, – почти нежно прошептала она, воровато оглянулась по сторонам
и, обнажив на конце клюки острый крюк, одним движением оттяпала вороне голову. Быстро
распахнув черное выношенное пальто, Алевтина сунула добычу под растянутую вязаную
жилетку в карман халата. Затем выдрала из хвоста несчастной птицы несколько перьев,
поддавшись вдохновению, прихватила еще левую лапку, спалила окровавленные птичьи
останки и, не оглядываясь, заковыляла прочь.

***

Носить на шее боевые амулеты Никита Сурнин перестал давно – к концу первого года
работы в оперативном отделе. Если у него на груди и болтался какой-нибудь кулон,
прикрытый от посторонних глаз соответствующим заклятием, то чаще всего им оказывалась
пустышка либо защитный амулет или нехитрое свернутое заклинание вроде «длинного
языка». Разумеется, высокоуровневых Темных Иных такой маскарад мог только позабавить, и
даже более того: при встрече с ними он мог сыграть с Никитой Сурниным злую шутку. Но
высокоуровневые Темные Иные и не шалили по ночам на улицах. Неприятности Ночному
Дозору города Москвы они доставляли совсем другими способами.
Рассчитана эта военная хитрость была как раз на всякую мелкую шушеру, с которой
чаще всего приходилось сталкиваться оперативникам. Взгляд Темного нарушителя
обязательно приковывал сверкающий Светом медальон на шее дозорного. И Никита, легко
жертвуя пустышкой, выигрывал в Сумраке несколько драгоценных секунд при задержании.
Все это, конечно, было хорошо. Все это говорило о том, что Никита Сурнин –
оперативник опытный, со своим стилем и почерком, что к работе он подходит осмысленно и
даже немножко творчески и, несмотря на относительно молодой для Иного возраст, уже
имеет собственные наработки… Если бы оба рабочих амулета, лежавших в карманах куртки,
не были за прошедшую ночь полностью разряжены. Вернее – за две прошедшие ночи и
полдня, которые Никита с двумя патрульными гонялся за Темными изготовителями амулетов.
Разумеется, никакой лицензии у подпольного цеха в помине не было, и при появлении
сотрудников Ночного Дозора, внезапно нагрянувших с проверкой, в подвале началось
настоящее светопреставление: нечисть рванула прочь сквозь окна, двери, стены и два слоя
Сумрака, попутно устроив на реальном слое пожар площадью почти в двести квадратных
метров, так что смена у Никиты закончилась не скоро.
В последнее время он вообще начал забывать о тех днях, когда, отработав смену, можно
было сдать рапорт и уйти домой. И не он один! Если бы в дежурке хватало места, этой зимой
сотрудники оперативного отдела переселились бы туда всем личным составом, чтобы не
тратить драгоценное время на дорогу.
Поминая недобрыми словами Темных искусников, из-за которых он среди бела дня
опасно клевал носом за рулем, Никита ехал домой мимо центральных ворот парка, когда ему
вдруг почудилось, что за оградой как-то особенно темно и сумрачно и звучит из-за голых
деревьев едва слышная ускользающая мелодия – томная, тяжкая, пленительная…
Сурнин тихо выругался, дал по тормозам, включил аварийку, выскочил из машины и
помчался к воротам.
Почти бегом миновав главный вход, он остановился на центральной аллее и вновь
прислушался к нечеловеческому пению. Сумрак звучал странно. В ускользающей мелодии,
конечно, улавливались манящие нотки, характерные для истинного вампирьего зова, но в то
же время ей не хватало изящества и страстной неотвратимости. Скорее даже наоборот –
слышались совершенно нехарактерные для традиционного зова воинственные интонации:
гудела далекая и неясная барабанная дробь, выли призрачные трубы, заставляя неведомые
полки разворачивать атакующий строй. Но главное – в сумеречном пении угадывалось
несколько голосов, и это был первый случай в практике дозорного Никиты Сурнина, когда он
слышал хоровое пение вампиров. К тому же не направленное на конкретную жертву!
Донельзя озадаченный Никита быстро зашагал на звук.
Возле дощатой эстрады, зачарованные пением, стояли люди, бессмысленно
таращившиеся на дешевое представление каких-то местных ребят, а поблизости копошилась
ведьма – безобразная и скрюченная, как Баба Яга. Удивительно, но свой истинный облик
старая карга и не думала скрывать, равно как и возраст, который оказался таким почтенным,
что Никите даже при беглом осмотре стало не по себе. Уровень Силы ведьмы, да еще такой
опытной, – вечная загадка для Светлых дозорных. Особенно для мужчин. Светлые
волшебницы из оперативного отдела с этой задачей справлялись намного лучше, а Никита
перед ведьмами не то чтобы робел, но как-то каждый раз терялся. С одной стороны –
женщина. Как правило, немолодая, одинокая и не слишком счастливая, Иная опять же…
Темная. Зачастую Темнее своих магов и такая тварь, что ни вампирам, ни оборотням, ни даже
сотрудникам Дневного Дозора с ней лишний раз связываться не хочется! А Светлому
оперативнику что с такой делать прикажете? Бить ее? Тащить в Сумрак, «прессом» там
давить или вязать сразу? А может, она ничего предосудительного не делала, травки собирала
да Весну кликала, чтобы на шабаше подружки не замерзали, и регистрация у нее в порядке, и
лицензия в кармане имеется. А то, что ведьма чернее ночи, страшна как термоядерная
катастрофа и весь белый свет ненавидит, так то ж ее Темная природа такой сделала, а против
природы не попрешь.
В этот раз Никите повезло. Едва углядев метки Ночного Дозора, ведьма предпочла
убраться куда подальше, всем своим видом показывая, что она здесь просто мимо проходила.
И почему-то в этот раз Никита безоговорочно поверил Темной старушке. Он бросил на
эстраду быстрый взгляд, убедился, что ауры обоих ребят, кривлявшихся на сцене,
человеческие, и стремительно поднял с земли свою тень.
Утро сегодня выдалось мглистым и туманным, мартовский денек – промозглым.
Непробиваемые ватные тучи отражались в грязных лужах и сером асфальте, остатки снега
чернели на газонах, а весь город затянуло мелкой колючей сеткой дождя… После
безрадостных городских пейзажей смазанные цвета Сумрака показались Никите теплыми и
почти домашними. Ну, может, не совсем теплыми, но они здесь хотя бы были – эти самые
цвета! Эстрада, которую вопреки ожиданиям не размыло в прохладной серости, возвышалась
впереди жутковатым остовом погорелого театра, от которого остались фасад с пустыми
провалами окон и угольно-черная арка входа, ведущего под каменные своды, в таинственный
грот, тонущий во мраке. В окнах первого этажа переливались прозрачные рыжие сполохи,
как будто в реальном мире здание, охваченное огнем, полыхало вовсю. На втором этаже
медленно клубился Сумрак, от чего уцелевший фасад дрожал, словно в морозной дымке.
Никита перевел взгляд. Слева от эстрады, вернее – от ее сумеречного воплощения,
полукругом стояли молоденькие тощие вампиры. И они действительно пели хором, закатив
глаза, покачиваясь и слаженно открывая хищные рты. Навскидку – трое парней и две
девчонки, хотя в Сумраке еще и не сразу разберешь, кто из этих костлявых уродов окажется
наверху девушкой, да такой чертовски привлекательной, что ей не жалко навеки отдать руку
и сердце, кровь, любовь и саму жизнь.
– Ночной Дозор, – громко объявил Сурнин. – Проверка регистрации.
Вампиры, не ожидавшие внезапного появления Светлого Иного, прервали странный
ритуал, замерли на мгновенье в нелепых позах и в панике бросились врассыпную, не
дожидаясь, пока чужой дозорный представится по всей форме и настойчиво предложит им
покинуть сумеречный мир для дальнейших разбирательств.
Сумрак вокруг загустел от пришедшей в движение Тьмы. Никита даже слегка
растерялся. К нападению нежити он был морально готов – от Темных можно ждать любой
пакости. А вот к тому, что они ни с того ни с сего начнут улепетывать во все лопатки, словно
Светлый дозорный застукал их с окровавленной нелицензированной жертвой на руках, он
морально подготовиться как-то не успел.
– Стоять! – рявкнул он и ринулся за тем вампиром, который казался старше и сильнее
остальных.
Оперативнику третьего уровня Силы, пусть и не выспавшемуся и здорово
озадаченному, не составило особого труда изловить Темного мальчишку: он настиг его в два
прыжка. От подвешенных заклинаний, мгновенно обездвиживающих противника, за две
дозорные ночи у Никиты остались одни воспоминания, и парня он просто свалил на землю,
прежде чем раскрыть правую ладонь.
Вечные сумерки рассек сверкающий клинок.
Перепуганный вампир взвыл от ужаса. Никита стряхнул с ладони сверкающее лезвие
«белого меча», соорудил из осыпающихся световых блесток ядовито-белый браслет, нацепил
на трепыхавшегося вампира, для верности припечатал простым знаком Силы и вскочил на
ноги. Сейчас Темные осознают, что их четверо на одного, и развернутся… Уже развернулись.
Еще чуть-чуть – и от их растерянности не останется и следа. Какими бы неопытными они ни
были, они вспомнят про клыки, когти и нечеловечески стремительные броски, особенно
когда разглядят, что у Светлого мага ничего не осталось в запасе, кроме Сумрака и Силы. Но
Сумрак и Сила есть и у них. Так устроен мир.
– Пусти! Я ничего не сделал! – взвизгнул клыкастый переросток, наглухо прикованный
Светом к холодной земле волшебного царства Иных. Вдруг он странно затих, к чему-то
прислушиваясь, а потом в полном отчаянии всхлипнул в спину Светлого Дозорного…
– Ну, отпусти, а?
И в этот миг из угольного провала арки вынырнул рогатый демон, добавив неразберихи.
Скалящиеся вампиреныши, которые, по логике событий, должны были с облегченным
вздохом юркнуть за спину Темного Иного, подоспевшего на выручку, панически заметались
между двумя дозорными, а потом и вовсе повыскакивали из Сумрака как пробки из бутылки,
бросив прикованного товарища на произвол судьбы. Никита посмотрел в красноватые глаза
Темного, так эффектно явившегося со второго слоя Сумрака, и подавил неосознанное
желание рвануть вслед за мелкой нежитью. Этого противника он знал лично. И связываться с
ним у Никиты не было никакого желания.
– Дневной Дозор, как ты понял, – усмехнулся Темный, не обратив внимания на
улепетывающих собратьев. – Привет, Никита. Что-то я не вижу тут несчастных жертв,
нуждающихся в покровительстве Сил Света… На каком основании задержан вампир?
– Проверка регистрации, – буркнул Сурнин, разглядывая черные полированные рожки
на голове демона. – Привет, Андрей, не могу сказать, что рад тебя видеть.
А ничего так рожки. Вовсе и не грозные. Почти карикатурные. Только в Сумраке что-то
совсем прохладно сегодня.
– Ну и как, проверил регистрацию?
– Да, все в порядке.
– Значит, инцидент исчерпан.
Движение Темного было почти неуловимым. Вслед за упругим толчком Силы световой
браслет, приковавший вампира к земле, разлетелся известковой пылью, на его месте
растеклась чернильная клякса и истаяла за то время, что помятый вампир поднимался на
ноги.
– Выходим из Сумрака, – не то предложил, не то приказал Темный дозорный. И было не
очень понятно, к кому он обращался в первую очередь: к нежити или к Светлому магу.
Никита не двинулся с места. Демонстративно не обращая на него внимания, Темный
повернулся спиной, шагнул к вампиру и фамильярно положил тому руку на плечо. Их
контуры растворились в чернильном ореоле, но Никита успел заметить, как рука мага
невзначай скользнула по плечу к тощей шее кровососа и как тот присел, когда сомкнулись на
ней узловатые пальцы. Кажется, еще немного, и вампиреныш во весь голос завопил бы:
«Дяденька Светлый, не отдавай меня ему!»
Никита собирался как можно дольше оставаться в Сумраке, где у него был хоть какой-
то шанс, но странное поведение вампира заставило его передумать.
– Андрей, постой! Надо поговорить! – крикнул он, растоптав вместе с сумеречной
тенью гордость, досаду, регламент взаимодействия с Темными Иными и некоторые
моральные принципы Иных Светлых.
Но Андрей Старков не обернулся. Парочка стремительно удалялась. Вампир, которого
он отпустил, подобострастно семенил рядом, оправдывался и отчаянно жестикулировал.
– Да идите вы все… – сказал Сурнин.
Все равно ни на преследование, ни на выяснение отношений с Темными сил уже не
хватило бы. Его двухсуточная дозорная смена наконец закончилась в силу объективных
причин.
Никита привалился спиной к фонарному столбу, возле которого выскочил из Сумрака,
выдохнул облачко пара и поднял глаза к взлохмаченным хмурым небесам. Лицо искололи
мелкие льдинки. К вечеру метеорологи обещали в Москве понижение температуры до минус
семи, ветер, гололед, автомобильные пробки и прочие радости мегаполиса. Не обманули,
кажется.
Мимо Светлого дозорного, едва прикрытого «сферой невнимания», дружно промчались
к выходу из парка замерзшие зрители. За ними, подхватив сумки с нехитрым реквизитом,
спешили клоуны-неудачники, которым юные адепты Сил Тьмы сегодня сделали настоящий
подарок, согнав на выступление небывалое количество поклонников.
Никита оторвался от столба, снял «сферу» и побрел вслед за очнувшимися людьми, как
в дурном бессмысленном сне. Безобразная сказочная ведьма, встретившаяся на пути, хоровой
кружок вампиров-малолеток, схватка, которая так и не состоялась, явление могущественного
волшебника, которое ничем не кончилось, грошовое выступление двух идиотов, надеявшихся
грядущим летом срубить деньжат на доверчивых туристах… Слишком много даже для
Иного.
О грядущих непростых временах шеф Ночного Дозора столицы честно предупредил
сотрудников конторы еще три месяца назад, собрав их на экстренном совещании.
«Значит, никаких Кровавых Заветов, – думал тогда Никита Сурнин, слушая Бориса
Игнатьевича. – Никаких Двуединых, издревле блюдущих мировой порядок. Впервые в
истории мы предоставлены сами себе… Твоя свобода выбора, твое решение, но и
ответственность за него – твоя! – Он оглянулся на тяжко вздохнувший зал. – А мы потянем?
Вы же столько лет… Мы же столько лет считали себя избранниками Света, борцами с Тьмой
и принимали решение всего раз в жизни, выбирая сторону. А сейчас, если я правильно понял
шефа, нам придется делать это куда чаще. И первое, основополагающее решение, которое
предстоит принять, расторгать Великий Договор или нет? И что нам всем делать, если
разворачивающееся перед глазами сумеречное полотнище с алыми буквами отправится на
свалку истории? На Инквизицию уповать не приходится. С гибелью Двуединого сотни
защитных заклятий истаяли в Сумраке, амулеты разрядились, таинственные эликсиры в
ведьмовских склянках утратили Силу, и многие мощнейшие артефакты стали безопаснее
детских игрушек. Но не все! А это значит, что все Инквизиторы сейчас стянуты к
хранилищам, и им временно не до нас… Пусть у них все получится! – прошептал тогда
похолодевший Никита. – Мы как-нибудь справимся. Лишь бы Инквизиторы смогли заново
запечатать этот ящик Пандоры и удержать всех нас от соблазна вооружиться до зубов теми
артефактами, что еще хранят древние силы».
С тех пор как Никита Сурнин близко познакомился с одним из экспонатов
международного Бюро Инквизиции, он проникся к серым балахонам уважением,
несвойственным большинству дозорных. К счастью, древний Сумеречный маг, заключенный
в тело девушки Ларисы, был много старше самого Кровавого Завета и не имел никакого
отношения к Великому Договору. В давно канувшей в Лету эпохе он повелевал стихиями,
наполняя энергией Сумрак, обходившийся тогда без людей и без Иных. К тому же хранило
его древнейшее темпоральное заклятие, которое Иным хоть и удалось однажды использовать,
но так и не удалось ни воспроизвести, ни разрушить, несмотря на все старания Высших
Темных. И по сравнению с возрастом того заклятия Двуединый был просто младенцем.
Но и без жутких порождений Сумрака, которые грозили вырваться на свободу из
подвалов Инквизиции, забот хватало с лихвой. Вот, например, подпольное изготовление
амулетов… В последний месяц, казалось бы, относительно безобидное явление приобрело
размах стихийного бедствия!
Сурнин дошел до машины, плюхнулся на водительское сиденье и на всю катушку
включил обогрев салона, сидений, стекол – одним словом, всего, что только могло согреть его
этой промозглой весной. В машине задуло-загудело, «дворники» отчаянно заскребли,
размазывая по лобовому стеклу подтаявший снег. И только-только сквозь него начала
просвечивать улица, как какие-то уроды на «фольксвагене» лихо промчались по встречке,
обгоняя поток машин. По стеклам смачно плеснуло грязью. Никита обернулся, отыскивая
взглядом ауры водителя и пассажира. Нашел. Не алкаши, не больные, не потенциальные
Иные и не марионетки в руках Темных сил – стопроцентно здоровые дураки, совершенно
обыденное для российских дорог явление. К тому же эти человеческие ауры он только что
видел в парке. Эти двое… Клоуны, прикатившие в парк на «тигуане»?!
Никита вдавил педаль, крутанул руль, развернулся перед носом у недовольно
гавкнувшей клаксоном маршрутки и рванул вслед за парнями, устроившими нелепое
представление на подмороженной эстраде. Ауры их в самом деле были девственно замкнуты
и безупречно человечны – не придраться. Но как-то не верилось, что во всей Москве не
нашлось богатым мальчикам других развлечений, кроме как покривляться на сцене, возле
которой в Сумраке случайно собралась целая свора юных вампиров.
– Если вы окажетесь какими-нибудь дауншифтерами, уставшими от папиных денежек,
и я зря потрачу на вас время, я вам такую «реморализацию» устрою – никому мало не
покажется! Лет на десять в деревню отправлю, – пообещал Никита стоп-сигналам «фолькса»,
мчавшегося в центр.
Позади от грязной обочины словно катер от причала плавно отвалил черный «лексус»
Андрея Старкова. Он стоял далеко от главных ворот, у самого конца парка – там, где у
поваленного заборчика начиналась народная тропа, пересекавшая грязный ручей.
Через сорок минут «тигуан» притормозил перед шлагбаумом многоэтажки, высадил
пассажира и снова влился в транспортный поток. Бросив машину под запрещающим знаком,
Сурнин выскочил вслед за парнем, внимательно осмотрелся по сторонам, пересек двор и
взбежал за ним на крыльцо.
– Никита! Ты хотел меня о чем-то спросить?
Андрей Старков собственной персоной неторопливо шагал по двору. Разобравшись с
вампиром, он то ли выследил Светлого дозорного, то ли просто вычислил, куда тот
направляется, и приехал к месту рандеву другой дорогой. Где-то за гранью человеческого
мира Сумрак потемнел и сгустился, но в этот раз Иные не стали покидать промозглую
человеческую реальность. Никита медленно развернулся к Темному.
– В этот подъезд мне лучше не заходить, да?
– Ну почему? Можешь и зайти, и язык парню развязать – тебе это ничего не стоит…
Только время зря потеряешь, – миролюбиво предупредил Андрей, поправил пижонский шарф
на шее и еще немного прошел вперед.
Его рука, затянутая в мягкую кожаную перчатку, вовсе не казалась хищной. Если бы
Никита только что не видел в Сумраке тяжкую длань демона, он никогда не поверил бы, что
этот кудрявый парень в одну секунду может превратиться в существо, поросшее гладкой
черной шерстью и почти не имеющее с человеком ничего общего.
– Так что лучше пойдем, поговорим об Иных делах в другом месте – теплом и уютном.
Здесь неподалеку есть винный погребок, можно сказать, нейтральная территория… Слишком
мелок для обоих Дозоров, и людей там днем почти нет.
– Я за рулем, – сказал Сурнин.
– Так и я за рулем. – Андрей, продемонстрировал ключи от машины и сунул в карман
дорогого темно-коричневого полупальто. – Видишь, кое-что общее у нас уже нашлось. Ты же
меня звал?
«В ЦУМе он, что ли, одевается?» – подумал Никита, молча кивнул, сошел с крыльца и
поднял воротник кожаной куртки.
Народу в ресторанчике, который так и назывался «Погребок», действительно не было.
Из пяти свободных столиков Андрей и Никита, не сговариваясь, выбрали самый дальний от
барной стойки, из-за которой выскочил обрадованный официант. Андрея он, похоже, узнал,
что в общем-то было неудивительно. Так уж получалось, что ночные заведения столицы
лучше знали Светлые дозорные, а те, что работают днем, – Темные.
Выпивать на пару с Темным Сурнин не стал – достаточно того, что тот сидел сейчас с
ним за одним столом. Андрей посмотрел на него почти сочувственно:
– Ну, как хочешь. Принципы еще никого до добра не довели.
Он легонько звякнул стаканом с вискарем по стеклянному чайнику, который официант
поставил перед Никитой, и отсалютовал собеседнику, прежде чем выпить.
– Так что бы он мне рассказал – этот ряженый, на которого я по твоей настоятельной
рекомендации не стал тратить время? – спросил Сурнин.
– Что вампиры открыли ему глаза на мир, что он сотрудничает с нами добровольно, не
по принуждению, не защищен никакими амулетами, и это – его осознанный выбор. Который
вы, кстати, так любите.
– Кто-то стремится к Свету, кто-то идет за Тьмой. Насколько я себе представляю –
испокон веков, – пожал плечами Никита.
Значит, парни на сцене осуществляли прикрытие. Им задурили голову традиционными
Темными россказнями и всякими «Ты избранный, только тебе дано видеть мир во всех
красках и познать все его тайны, только ты способен помочь истинным магам, да еще и бабла
на этом срубить»… Это печально, но понятно. Вербовка простых смертных, на которых
Иному не увидеть прямых отметин Силы и на которых подозрение противоположного Дозора
падет в последнюю очередь, – дело хлопотное, куда более затратное, чем любое воздействие,
но и дивиденды при умелом использовании приносит немалые. С этим все ясно.
– Ты лучше скажи, почему это Дневной Дозор запрещает вампирам хором петь? –
поинтересовался Сурнин. – Это же просто пик творческого самовыражения свободной
личности! Все по канону.
– Никита, у вас в конторе такое явление, как ротация кадров, разве не существует? Тебя
никогда не звали в офис поработать?
– Ну, звали.
– Я бы на твоем месте согласился – для карьерного роста полезно. Тупеешь ты на
улицах.
Никита резко выпрямился.
– Это во-первых, – сказал Темный, не меняя расслабленной позы. – Во-вторых, я не на
допросе. А в-третьих, слушай внимательно. Я сейчас тебе кое-что расскажу, а взамен ты
сдашь мне Проповедника. Если найдешь, конечно. Лично мне и никому другому.
– Э-э… Что, если не найду? – спросил Никита, чтобы скрыть замешательство.
– Сдается мне, шансов у тебя побольше, чем у других Светлых.
– Тогда что, если найду, но не сдам?
– Сдашь, – уверенно сказал Андрей. – Я же тебе сейчас подарок сделаю в виде
секретной информации, неудобно будет отказываться. На этом все, кто к Свету тяготеет,
попадаются, начиная с врачей в районных поликлиниках и учителей начальных классов. Ну
как же! Такая хорошая женщина, коробочку конфет мне принесла, а я все еще ничего для нее
не сделала… Ах…
Никита поставил на блюдце чашку с облепиховым чаем и собрался что-то возразить, но
Андрей его опередил:
– Ну и что, что ты теперь знаешь этот фокус? О вреде курения тоже все люди знают,
курят же.
Он выложил на стол пачку сигарет так уверенно, словно всем своим видом говорил:
«Мне можно. Ты не знал?»
Старше, опытнее и выше уровнем. И к тому же лучше информирован. Никита ни о
каком Светлом Проповеднике, досаждавшем Темным, и слыхом не слыхивал – видимо, не
для его ушей предназначалась та информация. Зря он окликнул Старкова в парке.
Андрей выпил еще, закурил, выдерживая паузу, но Никита, наученный горьким опытом,
больше вопросов не задавал. Разумеется, Старков нарушил затянувшееся молчание первым:
– А нужен ли нам сейчас Великий Договор… Как думаешь, Светлый? Давеча ваш
Городецкий извел последнее из сумеречных порождений, которые приглядывали за нами со
времен его заключения. Что молчишь, дозорный, не знал? Ваше руководство, мнящее себя
пастырями, не сочло нужным рассказать об этом сотрудникам?
– Сочло.
– Прогрессируете, – усмехнулся Темный. – Еще несколько тысячелетий, и вы, глядишь,
начнете задумываться о вреде слепого подчинения во имя великой цели.
– Андрей, я устал как собака, моя смена давно закончилась – белый день на дворе, так
что давай ближе к делу, – предложил Сурнин.
– Так ближе некуда, Никита. У нас, у Иных, выбили почву из-под ног, все качается. Ты,
Светлый маг третьего уровня Силы, разве этого не чуешь? Даже люди чувствуют
нестабильность и, следуя низменным инстинктам, грызутся между собой, наполняя
энергетическую систему до краев. А мы, Иные, находимся на пороге открытого
противостояния, только спичкой чиркнуть, и мир взорвется. Вот и скажи: нужен тебе сейчас
Великий Договор, вечная бюрократия, лицензии, беготня по темным закоулкам, вампирская
лотерея?.. – Андрей погасил недокуренную сигарету, приложил к уху загудевший в
беззвучном режиме мобильник и бросил в трубку: – Минут через тридцать… Хорошо, им я
тоже займусь, как только освобожусь.
– Иных маловато осталось для открытого противостояния, – тихо сказал Никита,
дождавшись, когда собеседник закончит короткий разговор. – Возможно, наша популяция
частично восстановилась за счет длительности жизни и естественного притока, но не так,
чтобы, как встарь, сходились в бою целые армии. А значит, в грядущем противостоянии люди
понадобятся не только как источники энергии для Сумрака… Как пушечное мясо!
– Как бойцы, – поморщился Андрей. – Иных тащит на войну как магнитом по многим
причинам: нестабильность Сумрака после всех потрясений последних лет, затянувшееся
перемирие… Собственная дурость, романтика или любовь к Родине и человечеству – если
говорить о Светлых. А если говорить и о тех, и о других, то уникальная возможность
помериться силами, не опасаясь древних запретов. И в случае победы перекроить
существующий порядок вещей по своему разумению. Такой шанс не выпадал нам сотни лет.
На первый взгляд, заманчиво. Молодое поколение Иных очень смутно представляет себе, что
такое война, а от власти еще никто никогда не мог отказаться. И вы – тоже.
– Ну конечно. Это же мы превратили городской парк в свой тренировочный лагерь!
– Нет там нашего лагеря, Никита. То, что мы с тобой видели, – только одна из
доморощенных команд, которые учатся управлять не персональной жертвой, а людскими
массами. Они создаются как подпольные ячейки, стихийно, по всему миру.
«Стихийно? – подумал Сурнин. – Вот это вряд ли! Андрей, конечно, не скажет. До такой
степени он не готов идти против своих, но и так ясно, что у малолетних вампиренышей и
прочих низших Темных есть идейные вдохновители. Скорее, тут все наоборот. Эта нелепая
команда, которую мы сегодня спугнули, – исключение из правил. В то, что она действительно
сформировалась стихийно, я готов поверить. И произошло это совсем недавно, иначе ее уже
прибрали бы к рукам, не позволили так глупо засветиться. Само ее существование ставит под
угрозу все тайные помыслы Темных, поскольку заставляет противников, то есть нас,
обратить внимание на проблему».
– Андрей, ты серьезно думаешь, что Великий Договор потеряет свое значение в
ближайшее время? – негромко спросил Никита вслух.
– Скорее всего. Причем, заметь, случится это исключительно благодаря вашему
внезапно очеловечившемуся сотруднику. Это же Антон Городецкий уложил Двуединого в
могилу. Подбросил Дозорам яблоко раздора в виде нежданной свободы, при этом умудрился
выставить себя героем и свалить. Теперь Светлые в лепешку разобьются, обеспечивая ему
долгую счастливую жизнь. Отличный способ улизнуть из банки с пауками, обеспечив себе и
семье максимальные бонусы, n'est-ce pas1?
– Скотина!
Старков гаденько хмыкнул – мол, о том и речь, и посмотрел на часы.
– Мне пора.
– Погоди, Андрей, надо же подвести итог. Что тебе нужно в обмен на информацию о
том, что Темные в очередной раз хотят захватить власть? Светлый фанатик по кличке
Проповедник?
– Позарез.
– Да перестань… Каждый фанатик в наших рядах – для вас настоящий подарок!
– Только не этот.
– Почему?
– Он расшатывает основы. Втайне от Дозоров он бредит победой Света над Тьмой и как
крысолов подманивает детей и дураков на эту дудочку. Он сеет смуту среди людей,
рассказывая им об Иных.
– Тебе-то что, Андрей?
– Мне это зачтется, не сомневайся. Это только в Ночном Дозоре Иные третьего уровня

1 Зд.  – Верно? (фр.)

Силы бегают по всему городу как шестерки, и результатов их работы никто не замечает.
– Это мой выбор.
– У-у, Никита… Очень, очень наивно! Надеюсь, ты это не всерьез сейчас говоришь, а
что называется, на камеру. Потому что мы оба знаем, что это не так. За тебя выбрала система.
Ты плохо в нее встраиваешься, и она тебя отторгает, поскольку не рассчитана на работу с
личностью. В ней хорошо приживаются разве что ослепленные Светом болванчики.
– На свой Дозор посмотри, – огрызнулся Сурнин. Снисходительно-
покровительственный тон собеседника раздражал неимоверно.
– А что мне на него смотреть? Я в нем работаю, и вполне успешно. Никто мне не
мешает, не лезет с душеспасительными беседами, не набивается в друзья…
– Ну да, только в лакеи!
– Не говорит: «Ты отрываешься от коллектива», как это было модно в советское
время, – продолжил Андрей, не обратив внимания на очередной неуклюжий выпад. – Или
«Ты не умеешь работать в команде», как это принято сейчас. Встретишь Проповедника,
Никита, позвони. О цене договоримся.
Старков поднялся, загадочно улыбнулся, выложил на стол визитку и снял с вешалки
пальто.
«Это еще что за странная тяга к сотрудничеству? Что за Темные игры?» – подумал
Никита, донельзя озадаченный таким многообещающим концом разговора. Взятки ему,
конечно, и раньше предлагали, но не высокоуровневые сотрудники Дневного Дозора.
Пока Старков невозмутимо застегивал пуговицы, Никита сквозь Сумрак разглядывал
буквы, вытисненные матовой серебряной фольгой на черном прямоугольнике. Дизайнерское
изделие дышало респектабельностью и, словно остывая, парило Тьмой. Через секунду
облачко развеялось. Как ни старался, Никита не обнаружил привязанного к визитке заклятия,
но все же пока не рискнул к ней притронуться.
– Ничего не нашел, да? – сочувственно поинтересовался Темный.
Самое поганое, что не нужен ему был никакой Светлый Проповедник! При желании он
вычислил и взял бы его сам. Быстро и чисто. Дозоры уже выставляли бы друг другу
протестные счета, если бы этот мифический персонаж существовал. По крайней мере в
ближайшей ориентировке патрулям о нем ни слова не говорилось.
Не верь Темному, не верь… Для чего-то ему надо вывести Светлого дозорного Никиту
Сурнина из равновесия. Для чего?
– Может, просто скажешь мне, что происходит? – спросил Никита, все еще не поднимая
глаз.
– Дар предвидения, – снисходительно пояснил Андрей, обматывая шею модным
шарфом. – Это у меня от бабушки. Так мне непреодолимо захотелось с тобой побеседовать –
не смог отказать себе в удовольствии… Просветить тебя Светлые еще не скоро сподобятся,
не доверяют тебе твои человеколюбивые начальники. А я, грешный, пошел на поводу у своих
желаний – для Темных, как ты знаешь, обычное дело!
Этот шторм в море чужого сарказма Никита пережил стоически. Сам виноват. Нечего
приспешникам Тьмы дурацкие вопросы задавать.
Андрей, не попрощавшись, направился к выходу. Счет он так и не попросил, но бармен
– он же официант, о деньгах и не заикнулся, хотя находился в здравом уме и твердой памяти.
Разве что желания прислушаться, о чем говорят двое посетителей, у него почему-то ни разу
не возникло. Одним словом, приврал Темный дозорный насчет нейтральной территории.
Если не Силам Тьмы вообще, то лично ему хозяин заведения был чем-то здорово обязан.
На улице уже начало смеркаться, когда Никита доехал до дома, насчитав по дороге с
десяток мелких аварий. Во второй половине дня серые тучи налились свинцом, тяжко легли
на крыши и потемнели еще больше. Верхние этажи высотных зданий укрыл густой туман.
Землю сплошь засыпало снегом, от чего промерзший город с белесыми коробками домов и
черными деревьями, остекленевшими под ледяным дождем, стал похож на негатив черно-
белой фотографии.
 У подъезда Никиту поджидал Эдуард Карлович Басоргин.
Светлый маг первого уровня Силы, под руководством которого Никита однажды весьма
плодотворно поработал, периодически появлялся в его поле зрения, иногда встречался ему в
офисе, зачастую выступал в роли старшего товарища, но чем именно он занимался в Ночном
Дозоре столицы, Никита, оставшийся в оперативном отделе, представлял себе весьма смутно.
С одной стороны, Басоргин вроде бы не принадлежал непосредственно к высшему
руководству, с другой – был вхож во все двери и кабинеты, включая кабинет шефа и архив,
который после истории с сумеречным двойником Киллоран тщательно охранялся.
«Что бы ни случилось, ты опоздал, старина Эдвард, – почти сочувственно подумал
Никита, пожимая ему руку. – Темные тебя опередили. Андрей Старков успел раньше».
– Здравствуйте, Эдуард Карлович, давно ждете?
Он гостеприимно распахнул дверь подъезда.
– Привет, Никита. Нет, только подъехал. Почему это ты не спрашиваешь меня, что
случилось? – спросил бывший начальник.
– Так вы же сейчас мне сами это скажете!
Дверь в квартиру была закрыта на все замки – Настя еще не вернулась. Никита включил
свет в прихожей, посторонился, пропуская гостя, и взглянул на часы.
– Проходите, Эдуард Карлович, пока могу предложить только чай, кофе, ром или виски.
Но если Настя уже на подходе, возможно, мы даже поужинаем.
Он набрал Настин номер, приложил к уху мобильник и, стягивая куртку, прошел
вперед, освобождая место гостю. Звонок сорвался.
– Она не придет, – сказал за спиной Басоргин.
По инерции Никита снова нажал вызов. Телефон нервно пискнул и замолчал.
– Не звони ей, Никита, – посоветовал Эдуард Карлович. – С ней все хорошо, но домой
Анастасия сегодня не вернется. И завтра тоже.
Никита положил на полочку телефон, ключи и развернулся.
– Что случилось?
– Видишь ли, Никита… Случилось то, что продержавшийся многие столетия порядок
вещей сломался. И с расторжением Кровавого Завета история помчалась вскачь. Пророки по
всему миру противоречат друг другу. Сумрак стал во сто крат опаснее, и хуже того – он стал
непредсказуем, его порождения выходят в мир одно за другим. Кто будет следующим?
Удастся ли дочери Городецкого поладить с ним так, как это случилось с Тигром…
– При чем тут Настя? – перебил Никита.
Басоргин оставил торжественный слог.
– Гонка за артефактами, – коротко пояснил он.
– То есть вы хотите сказать, что Настя… что моя жена для сил Света и Ночного Дозора
– всего лишь артефакт?!
– Да, примерно это я хочу сказать, за исключением твоего необдуманного «всего лишь».
Ты излишне эмоционален, дозорный. Это никуда не годится.
– Что-о?!
– Видишь ли, Никита, Анастасия действительно очень ценный артефакт, но… с точки
зрения сил Тьмы! Это для нас она прежде всего – Иная, вставшая на сторону Света, и стажер
Ночного Дозора города Москвы. А для Темных – единственная наследница сокровенных
древних знаний, живая ниточка к тем древним цивилизациям, что оказались стертыми с лица
земли, к их Силе и могуществу. И для них Настя не боевая подруга и не любимая женщина…
Уловил разницу?
Никита собирался что-то возразить, Басоргин опередил:
– Пойми, Никита, Дозоры столицы не располагают еще одним Иным, который был бы
так тесно связан с какой-нибудь стихией современного человеческого мира. Оба Дозора не
располагают! Или не умеют их распознавать, что сути дела не меняет.
– Откуда мне знать, кто у вас чем располагает, – вяло огрызнулся Никита.
Он понял, куда клонит бывший начальник. Тот мог бы и не продолжать, но все-таки
сказал:
– Потенциал Анастасии далеко не ясен, она только-только закончила базовый курс
обучения, мы не знаем всех ее возможностей. Теоретически она должна быть связана и с
Сумраком, и с мировым океаном реального слоя Земли. В условиях, когда устои трещат по
швам, а борьба основных Сил обострилась до предела, Насте угрожает реальная опасность.
Ты представь, что будет, если радикальное крыло Темных не убоится Дневного Дозора, в
обход запретов захватит Светлую волшебницу и принесет ее в жертву. Такой ритуал взорвет
Сумрак на всех слоях. А при учете, что Настя – дитя стихии реального слоя, взорвется и
человеческий мир. Возможно. Насколько ослабела связь с мировым океаном в потомках
древних магов, не знает никто. Но Темные проверят при случае, не сомневайся.
Экспериментировать они любят и экспериментов не боятся. Им последствия в виде жертв и
людских страданий только на руку.
– Но Настя…
– Настя при всей своей уникальности далеко не самый сильный боевой маг.
– Но я…
– А ты ничего не сможешь сделать, как бы тебе ни хотелось ее защитить! На карту
поставлено существование Иных и существование Великого Договора, что суть одно и то же,
да не все это понимают. Кое-кому не терпится начать новый виток противостояния. Извини,
Никита, времени на увещевания у меня очень мало, так что спасибо за приглашение выпить и
поужинать, я вынужден отказаться. Итог таков: твоя жена под защитой Ночного Дозора. Для
нее это тоже полная неожиданность. Настя будет оставаться в убежище столько времени,
сколько руководство посчитает необходимым. Связаться и увидеться ты с ней не сможешь.
Это для вашей же безопасности. Мне бы очень хотелось, чтобы ты все понял правильно…
Собственно, потому я и решил к тебе заехать лично. До свидания.
Басоргин взялся за ручку двери.
– Но как же так? Эдуард Карлович, почему вы нас не предупредили?!
– Да потому что ты не отпустил бы ее от себя! Или начал бы набиваться в охранники, а
ее есть кому охранять, поверь. И еще потому, Никита, что тебе здорово повезло: жена тебя
любит. Настя ни за что не ушла бы тайно, не оставив тебе свои координаты, не послав
весточку, не намекнув, где ее искать… Надеюсь, все это ненадолго, ребята, потерпите.
Думаю, у всех нас есть будущее.
Щелкнул дверной замок. Кот Каська вышел из комнаты и многозначительно потерся о
ноги хозяина. Он тоже рассчитывал на скорый ужин. Никита присел и механическим
движением погладил кота.
– Объявляю неделю сухого корма, Кась, – растерянно пробормотал он. – А может, две
или три. В общем, пока Великие Силы не придут в равновесие и Настя не вернется.
Готовить себе холостяцкий ужин Никита не захотел. Стоило открыть дверцу
холодильника и обозреть полупустые полки, как аппетит таинственным образом улетучился.
Никита достал упаковку нарезанного сыра, яблоко, подвернувшееся под руку, прихватил по
пути хлеб и направился прямиком в гостиную, где за стеклянной дверцей стояли в шкафчике
бутылки со спиртным.
Разбудил его телефонный звонок. Мобильник, брошенный в прихожей, надрывался,
выдирая хозяина из объятий сна. Никита подскочил на диване, сел, жмурясь и растирая рукой
занемевшую шею. Он и не заметил, как, вознамерившись поразмышлять о многочисленных
встречах и недобрых новостях этого дня, провалился в сон, растекшийся вокруг из слепого
экрана выключенного телевизора. В комнате и в прихожей горел верхний свет, за
зашторенными окнами по-прежнему было сыро – по карнизу уныло шлепал мокрый снег.
Мобильник смолк. Никита бросил взгляд на стенные часы. Десять ноль-ноль. Утра? Нет,
сквозь шторы пробивался бы свет. Значит, вечера… Какого дня?! Он вскочил, запнувшись за
стакан из-под виски, стоявший на полу возле дивана, бросился в прихожую и схватил
телефон в полной уверенности, что увидит непринятый вызов от оперативного дежурного,
который отчаялся дозваться сотрудника на смену.
 «Ага! Все-таки вечер, и у меня все еще выходной… Отличная новость», – подумал
Никита, взглянув на дату и время.
Мобильник в руке снова разразился трелью.
– Алло! – сказал Сурнин в трубку. – Я слушаю.
– Никита Михайлович? – неуверенно спросил женский голос.
– Да.
– Ох! Здравствуйте, дядя Никита!
Дядя?!
– Я так рада, что до вас дозвонилась! Меня зовут Рая. То есть Раиса. Я дочка Натальи,
Зинаидиной дочери. Ну, вы помните, да?
– Нет.
– Баба Зина сказала, что мне лучше всего вам позвонить, что вы уже давно в Москве
живете, – защебетала трубка. – Мне так неудобно, так неудобно! Но меня с работы чуть не
выгоняют, все так ужесточилось с этим кризисом. Извините, что я так поздно, но вот прямо
безвыходное положение! Я вас не разбудила случайно?
– Да нет.
– Может, мне лучше завтра перезвонить?
– Нет уж! Говори, Раиса, что случилось, – буркнул Сурнин, перебирая в голове
многочисленных дальних родственников.
Зинаида, на которую ссылалась девушка, была родной сестрой Никитиного отца. Если
эта щебечущая в трубку девчонка – ее внучка, то получалось, что Никите она приходится
двоюродной племянницей.
«Может, мне пора умереть и воскреснуть с новыми документами? – угрюмо думал он,
слушая сбивчивый рассказ. – Обычно такая необходимость появляется у Иных годам к
семидесяти, но если Раечка сейчас не заткнется, я прямо завтра заявление в офисе напишу!
По меркам ее бабушки у нас охренеть какое близкое родство. А семья у отца была
немаленькая. И я, болван, забыл стереть номер из мобильника тетки, когда был в
командировке на исторической родине. Не зря все наставники твердили в один голос, что в
работе оперативника Ночного Дозора не бывает мелочей…»
– Короче! – не слишком вежливо предложил он, прервав словопоток.
– Может, пожалуйста… Если бы вы согласились… Вот бы мне бы…
– Рая! Тебе прописка московская нужна или деньги?
– Нет-нет! – закричала девушка, испугавшись, что он сейчас же бросит трубку. – Только
временная регистрация! Понимаете, у меня вуз без общаги, мне пятнадцатого с квартирной
хозяйкой расплачиваться, а на работе сокращения. И еще новый замначальника, он личные
дела всех студентов заново перебирает! И всех, кто по договору работает, грозится уволить!
– Все-все! Я понял. Завтра, в одиннадцать, в МФЦ, записывай адрес… Паспорт не
забудь!
– А… Дядя Никита, а на год можно?
– На год – только с условием, что до завтрашнего дня ты мне больше ни разу не
позвонишь. Завтра без пяти одиннадцать я тебя сам наберу. Не опаздывай.
Никита отложил телефон, пожал плечами, расправил кровать и впервые за несколько
дней уснул в своей постели.

***

На следующий день районный многофункциональный центр вызвал у Никиты острый

приступ зависти к людям и их достижениям. Человеческая изобретательность как в сфере
бюрократии, так и в сфере ее обслуживания всегда его впечатляла.
Пожалуй, люди здесь выиграли. Документооборот родного офиса Ночного Дозора
казался Никите скрипучей машиной проволочек, увязшей в каком-то дремучем
средневековье. Не спасали ни современные базы данных, ни передовое компьютерное
оснащение, пришедшие на смену бумажным картотекам. Происходило это отчасти из-за того,
что отнюдь не всю информацию, содержащуюся в пухлых бумажных папках, пожелтевших
каталогах и потрепанных целительских справочниках, можно было перенести на
современные носители. В хранилищах Ночного Дозора зачастую встречались папирусы,
восковые дощечки, ветхие кожаные лоскуты, кости, испещренные рунами, и еще более
невероятные артефакты вроде старинных свечей, дымок которых складывался в слова
заклинаний, и ароматических палочек, вызывавших приступы озарения. Офисные работники
Ночного Дозора были вынуждены лавировать между двух систем хранения информации –
традиционной и электронной, и это отнимало кучу сил и времени. Особенно если учесть, что
цепочка накопленных Иными сведений не прерывалась.
Люди могли позволить себе выбросить алхимию на свалку истории, а античным
медицинским инструментам отвести место в музее. В силу краткости жизни они легко
расставались с целыми системами знаний, заменяя их современными воззрениями,
взращенными на опыте отцов-основателей. У Иных дело обстояло куда сложнее. И потому
бюрократическая машина магов и волшебниц, вершивших судьбы мира, проигрывала
человеческой вчистую. Это Никита Сурнин мог заявить со всей ответственностью.
Не далее как на прошлой неделе он угробил целый день в коридорах и кабинетах
любимой конторы и вышел в дозор, на глазах у изумленной публики спустившись со второго
этажа офиса. В ответ на закономерный вопрос оперативного дежурного «Сурнин, а ты что,
домой не уходил разве?» Никита испытал острое желание его ударить.
Дело, которое отняло у него практически целые сутки, на первый взгляд совсем не
выглядело хлопотным. Никите всего-навсего требовалось найти в Ночном Дозоре столицы
ответственного за размещение в приютах для бездомных животных двадцати двух кошечек
(из них пять котов, два кастрированы) и зарегистрировать одного дикого Светлого
перевертыша – тоже кота, – разумеется, не кастрированного. Вся эта пушистая компания
проживала в двухкомнатной квартире у благообразной одинокой москвички Марианны
Васильевны, орала на все лады и круглогодично гадила в подъезде (за исключением
перевертыша, что никоим образом не спасало ситуацию).
Марианна Васильевна была Светлой Иной седьмого уровня Силы. Договор она никогда
не нарушала, о противостоянии сил Света и Тьмы что-то такое когда-то вроде бы и слышала,
да подзабыла, лицензий на магические вмешательства не просила, с легкостью отдавая их
следующим в очереди, а занималась тем, что подкармливала окрестных собачек-кошечек.
Кошек милая барышня любила больше, потому подбирала регулярно и, когда удавалось,
пристраивала в добрые руки. Удавалось не всегда.
В поле зрения Ночного Дозора она попала случайно. Патруль обнаружил, что Темных
Иных к дому Марианны Васильевны как магнитом тянет, и ходят они на Зеленую улицу
регулярно, как роботы на подзарядку, – до того привлекают их мощные всплески негативной
энергии.
Над природой этих всплесков долго размышлять не пришлось. Как оказалось, не все
жители дома номер тридцать два разделяли любовь Марианны Васильевны к братьям нашим
меньшим. К моменту, когда до Светлых патрульных дошло, что дело куда серьезнее, чем
кажется, противостояние между соседями достигло пика и грозило перерасти в небольшую
гражданскую войну с участием защитников животных, защитников прав человека,
волонтеров, представителей управляющей компании, членов комитета по правам ребенка и
дополнительных сил полиции.
Темные уже не просто качали энергию человеческих эмоций, которая на пике
регулярных скандалов била через край, они водили к дому номер тридцать два
новообращенных Иных и стажеров, чтобы показать тем и другим на практике, чем в
конечном итоге оканчивается следование Светлым идеалам.
– Илья, ты серьезно? Я что, должен идти этот кошатник разгонять?! Может, еще
Высших Иных задействовать и ОМОН вызвать? – в сердцах спросил тогда Никита у зама по
патрульной службе, получив задание от него лично. Но Илья был непреклонен.
 – Третий уровень Силы, не меньше, – холодно произнес он, прекратив дискуссию.
Вместо Высших Светлых и ОМОНа Никита получил в напарники девчонку-
перевертыша и молодого парня – боевого мага, которыми ему предстояло руководить в
грядущей спецоперации. Узнав о задании, они переглянулись и едва сдержали улыбки.
Но вскоре всем троим стало не до смеха. Во-первых, Светлым дозорным предстояло
разбираться со Светлой же волшебницей, пусть и невысокого уровня, что само по себе не
слишком приятно. Во-вторых, когда оперативники во главе с Никитой прибыли на место,
скандал выплеснулся во двор, из подъехавшей машины выбиралась съемочная группа
телеканала «Москва 24», а Темных наблюдателей собралось столько, что яблоку некуда было
упасть. Не то что каждое воздействие – каждое движение Светлых регистрировалось
десятками пар недобрых глаз. Только сотрудников Дневного Дозора Сурнин насчитал не
меньше пяти, причем двое дежурили в Сумраке, по колено утопая в синем мху. У подъезда
Марианны Васильевны сумеречный паразит, обожравшийся дармовым негативом, разросся
до неприличия и приобрел маслянисто-фиолетовый отлив, от чего стал похож на какой-то
фантастический древовидный базилик.
– Твою ж мать, – сказал Сурнин, оценив обстановку.
Он мысленно извинился перед Ильей и обернулся к своим менее опытным напарникам:
– Значит, так, ребята… На провокации не поддаваться, знаками Силы не
разбрасываться. Рты не открывать. И вообще не дышать без моей команды. Иначе в лучшем
случае мы с вами будем недели две протесты разгребать, а в худшем – трупы утилизировать и
на Трибунале оправдываться. Все ясно?
– Яснее некуда.
– Тогда пошли.
– Посмотрели, как выглядят добрые дела с точки зрения Светлых Иных? Жалко
животных? – спросила Темная волшебница у группы молоденьких стажеров, энергично
закивавших в ответ. – А теперь отойдем подальше. Сейчас вы увидите, как Светлые Иные
разбираются между собой. Омерзительное зрелище!
Никита шагнул в подъезд и поднес телефон к уху.
– Оперативный дежурный, – отозвалась трубка.
– Это Сурнин. Для успешного проведения операции мне срочно необходимы два, а
лучше три сотрудника клининговой компании, машина-фургон, штук двадцать пять
переносок для животных, ветврач и психолог МЧС.
– Г-хм… Подтвердите местонахождение: улица Зеленая, дом тридцать два, корпус два?
– Да, как раз заходим.
– Принято, ожидайте.
Никита засунул мобильник в карман и обернулся к напарнице:
– Надо изловить дикого перевертыша, Оля. Нежно, чтоб ни одной царапины. Поскольку
он Светлый, боевой маг в его задержании участвовать не будет, да и мне тоже лучше не
вмешиваться…
– Я понимаю.
– Справишься?
– Справлюсь, Никита. Поймаем, не волнуйся!
– Тогда начали. Здравствуйте, Марианна Васильевна! – как можно дружелюбнее сказал
Сурнин всклокоченной женщине, приготовившейся ценой жизни защищать закрытую дверь
квартиры, из-за которой немилосердно воняло котиками. – Меня Никита зовут, мы вам на
помощь приехали. Из офиса Ночного Дозора.
Оля обернулась сумеречной рысью, выскочила из-за его спины, рванула на чердак и
дальше на крышу вслед за перепуганным полосатым котярой, который слишком поздно
сообразил, что пора уносить ноги.
– Наши корреспонденты будут следить за судьбой несчастных животных! – грозил в
микрофон бойкий телевизионщик, когда конфликт себя практически исчерпал и Светлые
дозорные грузились в машину. – Мы обещаем телезрителям, что съемочная группа нашего
канала в ближайшее время навестит приют и проверит, в каких условиях содержатся
питомцы Марианны Васильевны.
Сурнин захлопнул дверь машины и поднял стекло. Связанному по рукам и ногам
пристальным вниманием Темных Иных и столпившихся людей, ему ничего не оставалось,
как отправиться в офис родного Дозора в сопровождении фургона, набитого голосящими
котами и кошками. И все равно Темный молодняк провожал его такими взглядами, словно на
фургоне крупными буквами было выведено «На живодерню».
Но оказалось, что разрулить ситуацию на Зеленой улице, уговорить хозяйку,
утихомирить соседей, не допустить конфликта с Темными и вырваться из поля зрения
телекамер – это еще полдела.
Попытка изложить суть произошедшего в письменной форме и сдать пушистые трофеи
в офис Ночного Дозора закончилась многочасовыми мытарствами и хождением по
бесконечным кабинетам конторы. Дело осложнялось тем, что незарегистрированный
Светлый перевертыш оказался беженцем из Украины, не верил никому, кроме пригревшей
его Марианны Васильевны, ни Темных, ни Светлых знать не хотел и таскался вслед за Олей и
Никитой с таким видом, будто его водили по коридорам гестапо от одной пыточной камеры
до другой. Прибыл парень из зоны конфликта, и, наверное, у него имелись веские причины
для такого поведения, но Сурнину от этого было не легче…

***

– Ну вот, еще один номерок – и мы, – сказала Раиса, возвращая двоюродного дядюшку к
реальности.
– Замечательно, – хмыкнул он.
Этот день вообще хорошо начинался, если не считать того, что от Насти по-прежнему
не было никаких известий. Никита отдохнул и отоспался за всю неделю. Раиса оказалась
миловидной улыбчивой девчонкой, пришла вовремя и болтала много меньше, чем накануне.
Видимо, приступ словоистечения случился у нее вчера от волнения и безысходности.
Современную человеческую (во всех смыслах) «службу одного окна» Никита оценил по
достоинству. От стойки электронной очереди люди расходились по стрелочкам к нужным
окнам. На табло ритмично менялись цифры, механический голос негромко вызывал
клиентов, и все происходящее напоминало сверхсовременный конвейер по производству и
круговороту документов. Отлаженный механизм работал как часы, успешно встраивая людей
в неведомый производственный цикл, заставлял их рефлекторно поднимать голову на
мелодичный звуковой сигнал, вставать, подходить к окошку, протягивать бумажку с
номером…
Когда Сурнин прописывался в свою первую московскую квартиру, никаких МФЦ еще в
помине не было, домоуправление располагалось на первом этаже жилого дома. Он отлично
помнил нервную очередь, красную от злости тетку за столом и непрекращающуюся ругань
из-за недостающих справок, за которыми приходилось бегать по всей Москве.
Никита поймал себя на том, что почти скучает по бешеному накалу
домоуправленческих скандалов. «Наверное, вечером, когда народ с работы идет, здесь все
далеко не так стерильно и механистично. Это у них с утра тихо – одни старушки погоды не
боятся», – размышлял он, шагая рядом с осчастливленной племянницей, которая в десятый
раз пыталась сунуть ему в руку пятитысячную купюру и в пятидесятый извинялась за
беспокойство.
– Рая, перестань, пожалуйста. Во-первых, ты еще регистрацию на руки не получила, а
во-вторых, я же сказал, ничего не надо. Хотя… Давай мы с тобой знаешь как договоримся?
– Как?
– Если вдруг еще кто-нибудь из родственников попросит у тебя или твоей бабушки
Зины мой телефон, скажешь им, что меня не нашла, что меня вообще нет в Москве, а номер
моего сотового ты потеряла. Ну что, я могу на тебя рассчитывать?
 Так умеют спрашивать только Светлые Иные – проникновенно, на самой грани
воздействия. Обаянию Света почти невозможно противостоять, равно как и
привлекательности Тьмы. Раисе хватило.
– Конечно, я никому! Я… Спасибо огромное, дядя… э-э… Никита Михайлович.
– Пожалуйста.
– Извините, я побегу, ладно? Я сегодня уже везде опоздала!
– Беги, конечно.
– Тогда… До свидания!
– Счастливо.
Он проследил взглядом за девушкой, которая еще раз обернулась, кивнула ему на
прощание и умчалась к выходу, лавируя между посетителями. Их количество постепенно
нарастало, у справочной выстроилась небольшая очередь, но домохозяйки и старушки все
еще превалировали в людском потоке. Никита остановился в фойе и, пока не забыл, отправил
в информационный центр Дозора заявку на стирание информации с мобильников тети Зины
и Раисы. Он как раз убрал в карман телефон, когда какая-то женщина истошно закричала:
«Помогите! Здесь человеку плохо!», и сразу же несколько голосов подхватило:
– «Скорую»! Вызовите «скорую»!
Никита остановился в дверях, развернулся и пошел назад, на передней край борьбы за
лучшие стороны человеческой души. Сомневался он в том, что это принесет какие-то плоды,
или не сомневался, факт оставался фактом: у Светлого Иного, ведущего людей за собой,
испокон веков есть только два пути. Первый – победить Тьму в смертельной схватке, здесь
все предельно ясно, и, увы, эта торная дорога закрыта Великим Договором вот уже многие
столетия.
Второй путь кажется всем новичкам до предела простым и понятным: разжечь такой
Свет в человеческих сердцах, чтобы побежденная Тьма рухнула в неизведанные глубины
Сумрака и тряслась там от страха. Вечно.
На деле докопаться до волшебного сияния, сокрытого в глубинах человеческих душ,
зачастую искореженных бытием до неузнаваемости, невероятно сложно. Неблагодарная
работа, кропотливая, утомительная…
Наверное, потому Никита Сурнин и пошел работать в Дозор. Полнящиеся тайной
угрозой ночные улицы столицы выглядели куда привлекательнее, чем каждодневное
взывание к лучшим сторонам человеческой натуры. Но сейчас, прямо здесь, в районном
МФЦ, у него был реальный шанс усилить позиции Света.
Люди всколыхнулись на просьбу о помощи. Позабыв о том, что являются
биологической составляющей электронной очереди, они сломали строгий ритм
бюрократического конвейера и столпились вокруг старушки, упавшей в просторном фойе.
Кто-то подсунул ей под голову сложенную куртку, кто-то побежал к кулеру с водой. Сразу
несколько человек набрали на телефонах заветные цифры 112. Стало почти Светло вокруг.
Никита навесил на себя заклинание «свой парень» и протолкался к упавшей старушке,
над которой склонились две сердобольные тетушки.
– Пропустите, пропустите, – сердито зашикали в толпе.
– Это врач!
– Это же сотрудник центра, они обучены первую помощь оказывать…
– Не мешайте человеку с аптечкой!
Кажется, были еще какие-то версии, но Никита, сканировавший ауру старушки, к ним
не прислушивался. Результаты осмотра оказались неутешительными. Бабуля хорошо пожила
на этом свете. Может, пожила бы еще годика два, если бы регулярно измеряла давление, не
забывала принимать лекарства, чуть больше доверяла участковому терапевту и не
потащилась бы сегодня с утра в МФЦ сквозь мокрую метель и магнитную бурю. Ресурс
организма и энергетический потенциал ауры она этим утром выбрала полностью. Тратить
драгоценное право на воздействие и реанимировать ее, нарушая естественный ход событий,
Никита не мог себе позволить.
 На душе скребли кошки. «Скорая помощь» ехала. Бабушка отдавала концы. Еле
заметное сияние сочувствия, исходящее от плотного кольца людей, постепенно меркло. Кто-
то уже начал снимать происходящее на телефон и прикидывать, сколько просмотров соберет
видео.
«Ладно, – решил Никита, оглянувшись на зрителей. – Так и быть. До приезда
“скорой”».
И словно сам Сумрак тихо шепнул ему на ухо: «Обман!»
«Вот и нет, с чего бы? Я никого не обманываю. Я на собственных силах ее подержу, на
потенциале Иного третьего уровня. Без чудесных исцелений и медицинских заклинаний!
Приедет “скорая”, заберет бабушку, и все вздохнут с облегчением – сделали доброе дело.
Оказывается, это вовсе не сложно и не больно. И можно периодически повторять эти самые
добрые дела – очень уж у них послевкусие приятное».
«Лживый ход…»
«Зато действенный».
Никита качнул головой, прогоняя дурные мысли, которые словно кто-то подбрасывал
извне, склонился над старушкой и завел под шею правую ладонь, приподняв голову с
закатившимися глазами. От прилива Силы гаснущая аура пошла тусклой цветной рябью. В
тот же миг Сумрак жадно потянулся к распростертому на земле человеческому телу и обдал
холодом склонившегося над ним Иного. Бабка глубоко вздохнула, приоткрыла глаза и вдруг
засипела, с усилием шевеля пересохшими губами:
– Вижу себя… Я вижу… Я… мертва!
От неожиданности Никита ее чуть не уронил.
– Что-что?!
Он поймал тень от ресниц и всмотрелся в серую мглу.
– Моя душа… Она отделилась от тела… Я там.
Аура старушки разбухала, продавливаясь на первый слой. И при этом оставалась по-
человечески замкнутой. Кокон с потекшими, едва различимыми цветами как будто что-то
тянуло в недоступный мир Иных навстречу нечеткому очертанию человеческой фигуры –
призраку, повисшему посреди коридора, стены которого утонули в Сумраке.
– Э-э, бабуля, стоп, так не бывает! – пробормотал Никита, прогоняя липкий страх.
Он бросил поверх «своего парня» «сферу невнимания», сквозь тень провалился на
первый слой и вскочил на ноги. Все стало нечетким. Фантом умирающей старушки,
оставшейся на реальном слое без опоры, падал, миллиметр за миллиметром отклоняясь назад
и запрокидывая голову. Впереди маячила неясная тень. Глубже!
Время застыло. Падение тела в реальном мире на этом слое практически не было
заметно, как, впрочем, и самого тела. Мир людей остался где-то далеко позади. Еще глубже!
От реальности не осталось и следа, зато двойника старушки – точно такую же дрожащую
фигуру в длинном пальто, стоявшую во весь рост, – Никита видел теперь собственными
глазами. Ее контуры двоились и троились, отражая в невидимых зеркалах бесчисленные
силуэты. Вокруг висела серая хмарь, и тянуло таким холодом, что Никита, со своим Третьим
уровнем и уникальной способностью рекордно долго находиться в Сумраке без риска для
здоровья, всерьез испугался, что ему не хватит сил вернуться. Он яростно растоптал густые
неподатливые тени, тяжело дыша, рухнул на колени возле валившейся назад бабули и успел
подхватить ее у самого пола.
– Пропустите! – раздался где-то позади решительный голос. И немного растерянно
добавил: – Отойдите назад… Кому плохо?
«“Скорая”!» – вспомнил Никита, перекинул «сферу невнимания» на себя и отполз к
стене.
Когда старушку грузили на носилки, она еще дышала. Люди неуверенно улыбались.
Никита отер с лица холодный пот, поднялся, цепляясь за подоконник ледяными пальцами, и
поплелся к выходу под недобрым взглядом охранника. Все заклинания выдохлись, и молодой
парень в распахнутой настежь куртке, который на выходе из МФЦ навалился на дверь всем
телом, теперь казался охраннику крайне подозрительным.
«Ну, ни хрена себе прибавил Света!» – подумал Сурнин, плюхнулся на водительское
сиденье машины и вытащил мобильник.
– Аналитический отдел слушает.
– Никита Сурнин, Оперативный отдел. Примите запрос на установление личности и
проверку контактов…
– Срочно? – без всякого энтузиазма уточнила аналитическая девушка.
– Да, срочно! – подтвердил Никита и повернул ключ зажигания.
Смена у него началась сегодня рекордно рано – часы на приборной панели показывали
пять минут первого, а Никита уже гнал в офис на Сокол.
В дежурке его ждала на столе свеженькая распечатка от аналитиков. Едва
поздоровавшись, Никита схватил листок, уселся в угол дивана, бесцеремонно подвинув чье-
то спящее тело и принялся жадно вчитываться в скупые строчки досье. Бабушку звали
Наталья Петровна Иванова, оказалась она самой что ни на есть типичной московской
старушкой. Жила как все, померла как все, об Иных слыхом не слыхивала. Померла, кстати,
сегодня, третьего марта, в 12.02 в машине «скорой помощи», как раз в тот момент, когда
Никита отсылал в офис запрос по ее душу. Среди родственников гражданки Ивановой Иных
не значилось – ни Светлых, ни Темных, в списках людей, подвергавшихся магическому
влиянию или попадавших под действие заклятий, она также не значилась.
Никита повертел бумагу в руках. Аналитики отработали на совесть. Внизу листа
мелким шрифтом они даже указали наиболее значимые контакты Н. П. Ивановой за
последний год. Пометка «Общий фон» означала, что над бабушкой никто не колдовал, и даже
люди ей никаких значимых ударов по ауре не наносили. Не проклинали старушку ни
родственники, ни случайные прохожие, смерти не желали, одна только продавщица на рынке
два года назад так разоралась, что бабку инфаркт хватил. Но та же продавщица, оказавшись
теткой в общем-то неплохой и набожной, гражданке Ивановой с тех пор все со скидкой
продавала – грех отмаливала.
Никита свернул лист вчетверо, засунул в карман и на выходе из дежурки столкнулся с
Александром Спешиловым.
– О, Саша! Привет. Как ты вовремя!
– Да я как раз не вовремя, Никит, – заулыбался Санек, пожимая ему руку. – Только-
только рапорт сдал. Прикинь, насколько с суток опоздал – белый день на дворе! А ты чего
здесь?
– А я на смену.
– На ночную, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Санек.
– Не совсем – я с вечера на сутки.
– Как-то неправильно у нас в конторе время работает. Кстати, я в столовую собирался,
пойдешь?
– Пойдем, – согласился Никита.
Оперативники третьего уровня в Ночном Дозоре – своеобразная каста, негласная элита
ночных улиц. Несмотря на то что Дозоры столицы давно перешли на круглосуточную
посменную работу, в составе обычных патрулей «тройки» днем появлялись редко, и
практически никогда не работали парами – это было слишком расточительно. Светлых Иных
третьего уровня Силы, которые на долгие годы задерживались в оперативном отделе, было до
слез мало на двенадцатимиллионный мегаполис, а Тьма, как и в стародавние времена,
предпочитала ночь.
К тому же в последнее время Дозоры лихорадило.
За долгие годы существования Великого Договора Иные – как Темные, так и Светлые –
привыкли к системе патрулирования, цель которой заключалась не в том, чтобы развязать
войну, а в том, чтобы заставить противника нарваться на штраф. Современные оперативники
Ночного Дозора в массе своей не знали иных времен. Все-таки оперативный отдел по
большей части – удел молодых. И вдруг на глазах у изумленных боевых магов задрожал и
стал рушиться вековой миропорядок, казавшийся незыблемым. Все смешалось с приходом в
мир Двуединого, его кончиной и отказом Иных следовать древним правилам.
Опытные сотрудники третьего-четвертого уровня Силы в этих условиях стали цениться
на вес золота. Семена рвали на части, поскольку лучшего примера для растерявшейся
молодежи было не найти. Никите Сурнину и Саше Спешилову те времена, когда можно было
спокойно уйти домой по окончании смены, казались далекими беззаботными денечками, в
которые, конечно же, любой сотрудник Ночного Дозора непременно доживал до утра.
Примерно с декабря прошлого года Сурнин и Спешилов из ночи в ночь носились по
всей Москве, зачастую и по Подмосковью, и если вдруг оказывались к рассвету в родном
административном округе, то горячо благодарили судьбу за спокойное дежурство в тихой
гавани. В последнее время и без того условная привязка к округам столицы стала для них
чем-то вроде порта приписки. Ну, есть надпись на корме судна, которое ураган швыряет по
морю-океану, и ладно.
– Саш, дело есть, – сказал Никита.
– Угу, – отозвался Санек.
– У меня в округе сегодня одна бабуля умерла. А обе ее внучки живут у тебя в ЦАО.
– Иные?
– Нет. Все люди. Бабка пришла в МФЦ проконсультироваться, как квартиру
наследникам отписать.
– А-а! Из-за квартиры грохнули.
Санек большими глотками запивал уничтоженную порцию съестного. По всему видно –
работал парень больше суток, и пришлось ему несладко – мысли несветлые и аппетит
волчий.
– Саня!
– А? Что, внучки ее разве не того?..
– Нет, представь себе, не того. Все по-человечески.
– А на кой тогда тебе эта бабка сдалась, Никита?
Он наконец поднял глаза.
– Понимаешь, какое дело… Мне показалось, что перед самой смертью она
взаимодействовала с Сумраком.
– Вошла туда, что ли? – удивился Спешилов.
– Н-нет… Не совсем.
Никита увидел в глазах собеседника, допившего компот, недоверие, но все-таки
пересказал вкратце странное происшествие в МФЦ.
– Ну, тут же все понятно! – самоуверенно констатировал Санек, сыто откинувшись на
спинку стула. – Это ты с Сумраком работал, пока тянул бабку до приезда «скорой». А вовсе
не эта твоя Петрова.
– Иванова.
– Не принципиально. Ты – Иной, она – нет.
Еще совсем недавно такое короткое построение фраз было для Санька совсем
нехарактерным.
– Может быть, но тогда все еще более странно, – пробормотал Никита. – Сань, а люди
вообще с Сумраком могут взаимодействовать?
– Могут, конечно.
– Например? То, что они постоянно туда энергию сбрасывают, я в курсе.
– Экстрасенсы частично улавливают колебания Силы, дети до трех лет, у которых аура
формируется. Еще взаимодействуют те, кто находится под прямым влиянием Иного.
Волонтерство, например, часто сопровождается подобными эффектами. В отдельную группу
некоторые исследователи предлагают выделить жертв Темных Иных, поскольку многие
вампиры предпочитают питаться в Сумраке. Значительный процент этого Темного
сообщества считает процесс питания интимным актом…
Прежний Александр Спешилов вернулся к жизни, возродившись из пепла. Сыт, светел
и готов делиться информацией… Никита невольно улыбнулся.
– Саша, стой! Подожди. Человек не находится под влиянием Иного, и это –
обязательное условие! Я просто сказать не успел.
– Э-э… Не понял. Твоя бабка как раз находилась! Ты же ей сам ауру подпитывал. Ты
определись, Никит, чего тебя больше интересует: чистая незамутненная теория или
практический аспект.
Саша подмигнул и непринужденно расположился на стуле, изображая профессора-
всезнайку, принимающего экзамен у студента. С точки зрения хорошего настроения
собеседники находились в разных весовых категориях. У Санька, предвкушавшего несколько
часов спокойного сна, оно разрослось до совершенно неприличных размеров.
Никита потер рукой лоб и посмотрел в пустую тарелку.
– Сань, давай я тебя до дома подброшу, я на машине, – предложил он. – Заодно мы в
Центральном округе родственников бабкиных проверим. Вдвоем. Поможешь?
– Да пожалуйста, только я-то тебе зачем?
– В качестве независимого наблюдателя. Чтоб я больше в собственных показаниях не
путался.
– Самокритично, – хмыкнул Санек. – Ты для начала у аналитиков спросить не
пробовал? Может, малыми потерями обойдемся?
Никита достал из кармана сложенный лист, развернул и показал бывшему напарнику.
– О, – сказал Саша и на несколько минут погрузился в несвойственное для него
созерцательное молчание. – Ладно, поехали.
– Как там Настя? – спросил он, усевшись на переднее сиденье машины и потянув
ремень безопасности. – Последний раз, когда мы виделись, она рвала и метала, что ее
засадили в офис Инспекции маломерных судов. Кажется, она совсем по-другому
представляла себе стажировку в Ночном Дозоре.
– Не знаю.
– То есть как это?
– Так. Мне не докладывают.
– Но вы же…
Саша схватил себя за ухо, словно только этот жест мог заставить его вовремя замолчать.
– Ее начальство куда-то командировало, сотовый недоступен.
– Ничего себе, – пробормотал Спешилов и, чтобы развеять неловкое молчание, перевел
разговор на работу. Благо, тут двум оперативникам сразу же нашлось, что обсудить. Когда
они подъезжали к дому первой из внучек, распалившийся Санек, не скрывая досады, брякнул
без всякой задней мысли:
– И Проповедник еще этот, будь он неладен! Тоже мне важная птица – нашли, кого всем
Дозором ловить!
Никита дернул машину вперед, припарковался и медленно повернул голову.
– Задолбал, да? – сочувственно сказал он и выжидательно посмотрел на Сашу.
– Не то слово! – согласился тот, легко поддавшись на провокацию.
Находка для шпиона, а не собеседник. Полное доверие своим – выведывай, что хочешь.
Чуть подыграть, задать несколько наводящих вопросов, пару раз кивнуть в нужном месте или
многозначительно промолчать, мол, слов подходящих не нашлось, и вся самая свежая
информация о неведомом Проповеднике – в кармане. Разве что вывод, почему Темный Иной
Андрей Старков посчитал возможным доверить тебе эту информацию, а прекрасные Светлые
соратники – нет, придется сделать самостоятельно.
– А по моему округу тишина пока, – неопределенно произнес Никита и опустил глаза.
– Сводка по округу в открытом доступе! Вся контора видит. Ты зачем ее смотришь, если
ориентировку персонально рассылали с четвертого уровня Силы?
– А-а. Ну да… А как там прошлой ночью?
Горло сдавило и царапало, словно у Никиты начиналась ангина и каждое
произнесенное слово обжигало воспаленную слизистую.
 – Да так же. Уходит каждый раз, поскольку всем не до него, и так работы навалом.
Скажешь, ты всерьез за него взялся?
– М-м…
– И все наши так! Допустим, расскажет этот Проповедник своим последователям, что
на Земле рядом с ними живут маги и волшебницы, в нашем случае – добрые. Раскроет глаза.
Попытка в истории не первая и не последняя, я об этом много читал, но суть в чем?
– В чем?
– Да в том, что он нам таким образом только задачу облегчит! Они же все первым делом
побегут Ночной Дозор искать, чтобы встать под знамена борьбы со злом. И себя сдадут, и
его!
– Почему не Дневной? – рассеянно спросил Никита.
– Потому что они – последователи Светлого Проповедника. Куда им еще идти?
– А…
«Нет, не могу, – подумал Сурнин. – Черт с ней с информацией, не хочу. Гори оно все
синим пламенем».
– Ладно, Саша, мы приехали. Закрываем тему, идем внучек отрабатывать.
Задача для Иных третьего уровня Силы оказалась пустяковой, недостойной мастерства
и высокого звания… Очень скоро Никита убедился в том, что аналитикам Ночного Дозора
можно верить безоговорочно, подбросил Сашу до дома и остановился у какого-то торгового
центра, не доехав до офиса несколько кварталов. Двигатель он не глушил, мотор тихо урчал,
«дворники» смахивали с лобового стекла липкие комья, отяжелевшие от воды. Радио
предсказывало к ночи жестокое похолодание, ухудшение погоды и умоляло водителей не
пользоваться личным транспортом, повторяя слова «оранжевый уровень опасности» с таким
пиететом и придыханием, словно это было заклинание невероятной разрушительной силы,
которое городские службы до последнего не решались пускать в ход.
Никита одобрительно кивнул магнитоле, прежде чем развернуть поле вероятности и
заглянуть в будущее. Если бы у него имелся личный счетчик уровня опасности, то индикатор
сейчас тоже неуклонно полз бы в красную зону. Слишком много произошло разговоров и
событий, которые вроде бы никак не связаны между собой и не таят никакой опасности.
Он вгляделся в магический рисунок, развернувшийся на лобовом стекле. Поле
вероятности предстало перед ним в виде многомерной и крайне нестабильной сумеречной
конструкции, через которую просвечивали зеркало заднего вида и передние стойки
автомобиля. Наверное, шефу аналитиков Ночного Дозора удалось бы выделить главные
вариации из множества линий. Но у Никиты предвидение никогда не было сильной стороной.
После пятнадцати минут магических манипуляций он мог с уверенностью утверждать лишь
то, что автомобильная авария ему до завтра точно не грозит, а вероятность отравления пищей
и ядами в предстоящую ночь стремится к нулю.
Сурнин вздохнул, разогнал сумеречную муть перед глазами и бросил взгляд в боковое
окно.
На улице стало как-то уж совсем туманно, холодно и непроглядно. Непрерывно
ползущий по стеклу мокрый снег вспыхнул в свете чужих фар, справа раздался резкий звук
клаксона, характерный глухой удар, и захлопали автомобильные дверцы.
Пятившийся джип, выезжая с парковки, разворотил скулу «нексии», скребущейся вдоль
ряда машин в поисках свободного местечка. Никита, который так и не успел тронуться с
места, покачал головой. Вот и верь после этого полям вероятности. Авария действительно
его миновала, зато оба сцепившихся автомобиля надежно запечатали ближайший выезд, и
теперь, чтобы выбраться на дорогу, требовалось объехать полпарковки. Никита высунулся из
парковочного кармана и притормозил, пропуская неловко разворачивающуюся «шкоду».
Из джипа выскочили два бритых головогрудых мужика в коротких спортивных куртках,
из «нексии» вывалилось четверо парней слегка пощуплее, бандитским калибром поменьше,
но ничуть не менее решительных и агрессивных. Тьма, питая Сумрак, заботливо окутала
участников аварии. Их ауры налились красным. Словесная перепалка вот-вот грозила
перерасти в побоище.
Никита от души выругался вслух, сдал назад, выключил зажигание, отстегнул ремень и
взялся за ручку. Он уже почти вылез из машины, когда вдруг опустился обратно на сиденье,
так и не захлопнув дверцу. Через щель в салон пробрался беспощадный мартовский ветер –
сырой и холодный. Словно недоумевая, почему водитель все еще здесь, он яростно бросался
на машину, стремясь распахнуть жалобно поскрипывающую водительскую дверь. Никита не
пошевелился. Сегодня утром он уже попытался прибавить этому миру Света, и, по большому
счету, ничего хорошего из этого не вышло. Сейчас шансов сделать мир лучше было еще
меньше. Да и зачем? Все идет своим чередом: Сумрак получает эмоции. Приспешники Тьмы
из числа людей ослабляют ряды, мордуя и убивая друг друга. Тратить на них Силу и
драгоценные воздействия – лишать шансов тех, кто еще может встретиться на пути
предстоящей дозорной ночью. А если патрульные Дневного Дозора крутятся где-то
поблизости, все еще больше осложнится. Они точно не упустят шанс предъявить счет
дозорному, влезшему в чужие разборки.
Поразмыслив, Никита решил начать совершать добрые дела с малого – позвонил в
полицию. Заканчивая короткий разговор, он заметил юную бизнес-леди, которая вместо того,
чтобы переждать заварушку, сломя голову помчалась к своей машине, стоявшей неподалеку
от пострадавшего джипа. Сурнин вздохнул, покачал головой и, не покидая своего
наблюдательного пункта, прикрыл девчонку защитным заклинанием. Едва не уронив пакеты
в грязь, она запихнула покупки в салон и прыгнула на водительское сиденье, стремясь уехать
отсюда как можно скорее и как можно дальше, пока по ее любимому авто случайно не
прилетело бейсбольной битой. Кажется, она очень любила эту машину. Любила всю,
целиком, от новенькой упаковки влажных салфеток в «бардачке» до рисунка протектора на
зимних колесах, и это наводило на грустные мысли о пылкой девичьей любви, которой могло
найтись и более достойное применение.
Тем временем одного из бойких парней уже приложили мордой о капот замызганной
«нексии». Неподалеку собралась кучка зевак – те, что посмелее, прицелились в дерущихся
холодными глазками видеокамер. Полиция почему-то не спешила.
Никита не выдержал, чертыхнулся, все-таки вышел из машины, зло хлопнул дверцей и
шагнул в Сумрак. Ветер стих. Участники потасовки застыли прозрачными куклами, по
щиколотку увязшими в зыбком чернильном пятне. Торговый центр переродился в готическое
здание с бездонными провалами ворот, глотавшими посетителей. Глотало оно их очень
медленно и смачно, с протяжным низким гулом всасывая тени покупателей и неохотно
отпуская их из туманного чрева. На ближайшем входе в обрамлении синего мха застыла
вертушка, похожая на уродливую карусель, на которой проекции человеческих тел замерли в
неестественных позах.
Никита зашагал к эпицентру потасовки, поглядывая на выцветшие остовы автомобилей.
Тьма под ногами дерущихся почуяла Светлого Иного. По призрачному грязному пятну
прошла волна, оно загустело, маслянисто заблестело и ощетинилось рябью.
«Начнем с простого», – усмехнулся про себя Никита, растопырил пальцы и поднял
руку, чувствуя, как разгорается в ладони белый огонь.
– Не-ет, – едва слышно простонал кто-то у него за правым плечом, как раз со стороны
входа в ТЦ, где, наматывая на ось синий мох, медленно проворачивалась карусель с
человеческими тенями.
Сурнин отскочил в сторону, в последний момент успел сжать пальцы в кулак. Свет едва
не сорвавшегося заклинания, обжигая, рвался наружу.
– А-ах ты…
Что-то черное, истерзанное и очень жалкое попыталось закрыться от едва
сдерживаемого сияния, качнулось назад и навзничь рухнуло на землю.
Вампир! Причем едва живой, если к вампирам вообще можно применить такое
определение.
– Эй! – неуверенно сказал Сурнин.
 Вампир не шевельнулся.
Никита быстро огляделся по сторонам. В Сумраке он был не один, это ясно. Ловушка
для Светлого дозорного? Тогда какая-то чересчур хитрая, со сверхсложным секретным
механизмом, который жужжит, скрипит, крутится, растягивает пружины, но никак не дает ей
захлопнуться. Допустим, полудохлый вампир под ногами – приманка, как и драка на
парковке, но где же тогда прячутся охотники? Сурнин поднял перед глазами тень и
просмотрел второй слой. Никого.
Тем временем куча черного тряпья у него под ногами шевельнулась, перевернулась на
бок и, жутко постанывая, поползла к дерущимся, из последних сил цепляясь за холодную
землю рукой с длинными когтями.
Временно забыв про полупрозрачных снулых людей, тянувших из карманов кто
травмат, кто нож-бабочку, Никита еще раз осмотрелся, подошел к вампиру вплотную, присел
на корточки, взял за шкирку ползущее чучело, перевернул и приподнял.
– Подставить хочешь, Темный? – как можно увереннее спросил он.
Клыкастой тварь можно было назвать очень условно. Из нечеловеческой морды
сиротливо торчал правый клык. Левый отсутствовал. Сурнин не считал себя тонким знатоком
вампирьей анатомии, но и так было ясно, что вся эта грозная сумеречная анатомия-
физиология у Темного нарушена: начиная с торчащих над выбитым зубом осколков скуловых
костей и кончая перебитой левой рукой, которая висела плетью. Похоже, что он отчаянно
защищался. От кого? Ответ нашелся сразу же. Через всю грудь Темного, сквозь вспоротые
черные одежды его сумеречного облика, дымился четкий росчерк – смертельный ожог,
оставленный Светом. Оперативник Сурнин отлично знал, как именно Свет оставляет на
Темных Иных такие следы.
– «Меч мага»! – шепотом воскликнул он, не веря своим глазам.
Вампир захрипел и обмяк, его аура начала тускнеть.
– Но-но! Только не у меня на руках!
Никита перехватил его поудобнее и потащил как раз туда, куда Темный так стремился и
скорее всего успел бы добраться до того, как потерять сознание, если б не натолкнулся на
Светлого дозорного, так некстати преградившего путь.
Не выходя из Сумрака, Никита швырнул истерзанное тело вампира под ноги браткам,
фонтанирующим Тьмой. Жаль, ни одному человеку из тех, что стояли около торгового центра
и снимали драку, не дано было оценить весь символизм картины – Сумрак надежно скрывал
ее от людских глаз. Да и некогда им было – людям. Потасовка на парковке подошла к апогею,
полностью завладев вниманием участников и зрителей.
И тут Никита сообразил, что подыхающий вампир встретился ему как нельзя более
кстати. Не желая того, он здорово помог Светлому дозорному, поскольку как пылесос
всасывал в себя отрицательные эмоции, кормившие Тьму. Люди-доноры мгновенно
выдохлись, их ярость утекла в Сумрак как вода в песок, уступив место полнейшей апатии и
навалившейся усталости. Жестокая драка превратилась в пьяную возню в грязи.
Никите практически не пришлось вмешиваться: он сотворил простенького технофага и
прямо из Сумрака толкнул к парню, сжимавшему в руке травматический пистолет. «Оса»
дзинькнула, как разбитый стакан. Из гнезд лопнувшей кассеты высыпались патроны, зеваки,
толпившиеся у края парковки, получили возможность снимать дальше без риска словить
пулю. Единственное, ради чего Никите пришлось высунуться на несколько мгновений в
реальный мир, рискуя попасть в объективы видеокамер, – это лезвие ножа, который один из
братков упорно вдавливал в бедро коротко стриженному мордовороту из джипа.
До бедренной артерии оставалось не больше сантиметра. Никита перехватил руку, с
хрустом вытряхнул из нее окровавленный нож, убедился, что он отлетел достаточно далеко –
под колеса припаркованных машин, и нырнул обратно в Сумрак, запустив в нерасторопный
полицейский наряд заклинанием «императив».
Это в общем-то малоэффективное заклинание Сурнин очень любил за то, что оно
заставляло человека вспомнить свой долг. Ну вот вспомнил и вспомнил – пошел исполнять…
Где здесь прямое воздействие Света? Темные потом просто наизнанку выворачивались,
чтобы доказать насильственное склонение человека на сторону добра сотрудниками Ночного
Дозора. И как правило, ничего у них не получалось. По использованию Силы «императив» не
дотягивал даже до седьмого уровня. С таким же успехом можно было обвинять дозорных в
том, что они отправили по телефону эсэмэс с напоминанием.
Правда, далеко не во всех случаях «императив» работал так, как рассчитывали Светлые
Иные. Короткое слово «долг» люди понимали очень по-разному. В прошлом году Никита
опрометчиво запустил этим заклинанием в какого-то религиозного фанатика. Следующие
полдня он оправдывался перед начальством, расхлебывал последствия применения магии и с
ее же помощью возмещал ущерб, причиненный выставке современного искусства.
Но сегодня на парковке ему повезло. Полицейский наряд, который как раз направлялся
к торговому центру, слово «долг» понял однозначно: повязали всех.
Вампир, перевернувшись на живот, тыкался мордой в лужу крови, медленно
просачивающуюся из реальности на первый слой, нервно повизгивал и чавкал.
– Никита Сурнин. Ночной Дозор. Третий уровень Силы, – церемонно представился
Сурнин, схватил несчастного за шиворот и оттащил от единственного доступного источника
жизни. Тот даже не стал сопротивляться. Просто заплакал от безысходности, вздрагивая всем
телом.
– Кто тебя так уделал – дикий Светлый? – жестко спросил Никита. – Ты его знаешь?
Видел раньше?
Вампир закатил глаза и застонал в ответ.
– Ну-ну! Я просто уверен, что ты меня слышишь и понимаешь, – усмехнулся Никита,
не ослабляя хватку и не забывая время от времени оглядываться по сторонам. – Расскажешь
мне все как было – вызову тебе патруль Дневного Дозора прямо сейчас. Не расскажешь –
затащу на третий уровень Сумрака. И лет так примерно через двести, если ты все-таки
восстановишься, а не развоплотишься, можешь попробовать предъявить мне обвинения. А я,
разумеется, скажу, что хотел тебя спасти, с матрицей воссоединить в родной стихии.
Посмотрим, что ваши смогут мне предъявить. Будешь говорить?
Вампир ничего не соображал. Он облизывался и вращал глазами, пытаясь если не
вырваться, то хотя бы посмотреть в сторону спасительной кровавой лужи. Из разбитого рта
текла не то слюна, не то сукровица.
– Да черт с тобой… Тьфу!
Никита с отвращением выпустил несчастную жертву предполагаемого Светлого дикаря
и посмотрел, как вампир снова присосался к вожделенной дармовой крови, слизывая ее с
грязной мерзлой земли. В человеческом мире на этом месте сейчас, наверное, целая
проталина образовалась.
– Никуда не уходи, – усмехнулся Сурнин, брезгливо вытер руку о штаны и достал
мобильник.
Вызывать оба Дозора лучше было не из Сумрака по нескольким причинам. Во-первых,
мобильная связь с первого слоя хоть и возможна, но крайне энергозатратна – мобильник
потом придется заговаривать заново. А во-вторых, у Темного патруля не должно возникнуть
подозрения, что Светлый дозорный хоть как-то замешан в этом деле. Молодняка у Темных
традиционно немало, карьеристов всех мастей – вообще хоть отбавляй. Светлый Иной,
стоящий рядом с поверженным Темным, для них настоящий подарок. Решит какой-нибудь
ведьмачок ретивый выслужиться – не отмоешься потом.
Изувеченное существо за спиной перестало шипеть и чавкать и вдруг совершенно по-
человечески закашлялось.
– Не звони… Дневной Дозор… пожалуйста… Не надо!
– Да ладно! Что тебе не нравится, там же свои, – бросил Сурнин через плечо, но
остановился. – Плюс все прелести страховой медицины.
Вампир замотал головой, переводя дух.
– Нет, значит… Подохнешь, дурак, – предупредил Никита. – «Белый меч» – это же не
перочинный ножик, это концентрированный Свет, пойманный в сети заклинания. И оно все
еще действует. Этой крови тебе не хватит не только чтобы восстановиться, но даже чтобы
просто выбраться с первого слоя. Тебя размоет Сумраком! А на меня это повесят.
– Я отплачу…
Вампир завозился, приподнялся и бездыханным грохнулся на тщательно вылизанную
землю. Бросить его сейчас – одним кровососом меньше…
– И чем это, интересно, ты мне платить собрался? Добычей поделишься или донорской
кровью? Ну, вот… Это у меня еще смена не началась, – проворчал Никита, подошел к
искалеченному парню, тихо матерясь, дотащил его до машины и только у самой
пассажирской двери вынырнул на реальный слой.
Непростая это была задачка – выйти в человеческий мир с Темным Иным на руках.
Тень не отступала, не ложилась под ноги, она яростно преследовала Никиту, поскольку
Темный, даже находясь без сознания, стремился как раз наоборот – растоптать Свет. В конце
концов Никита соорудил что-то вроде шахматной арки, в которой ослепительно-белые поля
чередовались с бездонно-черными, и не без труда уложил под ноги эту крайне нестабильную
конструкцию. Затем он запихнул парня в машину на пассажирское сиденье и собирался
захлопнуть дверь, когда заметил, что в правой руке тот сжимает какой-то Темный артефакт.
– Ах ты, поганец! Ты меня еще и прикончить собирался? – скорее удивленно, чем зло,
сказал Никита, выцарапал кожаный кружок из сведенных пальцев и тщательно обыскал
своего нежданного попутчика. Ключи от квартиры, потрепанный бумажник и пригоршню
мелочи он извлек на свет, внимательно осмотрел и рассовал обратно по карманам. Паспорт,
обнаружившийся во внутреннем кармане куртки, бесцеремонно выдернул и только после
этого надежно пристегнул слабо дернувшегося мальчишку. Спешить было некуда –
экстренные службы, расцвечивая мигалками туман и снег, временно перегородили выезд.
Сурнин уселся за руль, повертел в руках чужой паспорт, погрел между ладонями,
раскрыл… Бумага не содержала ни грана магии – обычный человеческий документ, – только
уголок подпален яростным пламенем «белого меча».
«Светлов Владимир Данилович», – прочитал Сурнин и покосился на пассажира.
Подходящая фамилия. И с каких это пор вампиры на охоту с паспортами выходят?
Вампир мелко дрожал, развалившись на сиденье.
– Эй, Вовка, может, скажешь по дружбе, кто это тебя так?
Не дождавшись ответа, Никита пожал плечами и развернул бумажку, вложенную между
страниц паспорта.
«В моей смерти прошу никого не винить. Этот несчастный случай произошел по моей
глупости», – гласила записка. Детский сад какой-то… причем до крайности пафосный!
Быстро сунув чужой паспорт себе в карман вместе с нелепым посланием, Никита
самым тщательным образом изучил исцарапанный кожаный кружок, смахивающий на
пиратскую черную метку, какой ее изображают в мультиках и приключенческих фильмах.
Если смотреть не отрываясь, царапины начинали складываться в корявые буквы.
«Алевтина Терентьевна Картузова. Ведьма», – гласила надпись. Ниже был выведен
адрес.
На улице коротко взвыла сирена. «Скорая», вызванная драчунам заботливыми
полицейскими, погрузила раненых и освобождала проезд. Никита привычным движением
повернул ключ зажигания и посмотрел на «черную метку» через Сумрак.
Все то же самое, только кружок зловеще потемнел, да откуда-то взялась непоколебимая,
как Сокровенное Знание, уверенность в том, что кожа, из которой он сделан, – крысиная.
Если так дальше пойдет, для карточек, оставленных ему силами Тьмы, придется покупать
специальную визитницу.
Никита покачал головой, достал мобильник и набрал номер Ночного Дозора.
– Оперативный дежурный.
– Мне…
Он честно хотел сказать: «Мне нужна информация по Темным Иным таким-то».
 – Ночной Дозор. Я слушаю. Говорите!
– Это Сурнин. Я опоздаю.
Никита тронул машину с места, пристраиваясь за «скорой помощью», деловито
выруливавшей с парковки.
Покалеченный парнишка на соседнем сиденье вроде бы не дышал. Или дышал едва-
едва. Но насколько помнил Светлый дозорный, для нежити это не являлось серьезной
проблемой.
Настоящая проблема заключалась в другом. Отказавшись от помощи родного Дозора,
Никита теперь ехал в полную неизвестность. Ведьму, которая, как и положено любой ведьме,
работает с магией опосредованно – через зелья и побрякушки, – и так-то непросто
отклассифицировать по уровню Силы, а уж явившись к ней в логово, где Темная защита
максимальна, – и подавно.
На подъезде Никита покрепче взялся за руль левой рукой, подозрительно покосился на
бесчувственного пассажира и вытащил из «бардачка» боевой амулет, горячий от
концентрированного Света. Близкое присутствие Тьмы взбудоражило Силу, закованную в
тяжелый кулон. Он нервно запульсировал на груди, когда Никита повесил его поверх
болтавшейся там пустышки. Не время для маскарада и творческих подходов к работе. Старые
методы самые действенные. Теперь оставалось только надеяться, что это проверенное
средство устрашения сработает, и ведьма десять раз подумает, ввязываться ли ей в
неприятности. Никаких боевых заклинаний Сурнин заранее плести не стал, не будучи
уверенным, что вампир не притворяется и не следит за ним из-под полуприкрытых век
стеклянно поблескивающими глазами. Цену технологиям и всяческим ноу-хау Никита
отлично знал и не собирался демонстрировать врагу процесс подготовки к бою Светлого
мага.
Ведьма Алевтина Терентьевна жила в самой что ни на есть типовой хрущевке,
стоявшей на окраине парка. В грязноватом подъезде воняло кошками, кислым пивом из
пустых бутылок, громоздившихся на подоконниках, и бычками из консервных банок,
заботливо выставленных на площадках курящими жильцами. Между вторым и третьим
этажами, кроме стандартного набора из бутылок, банок и окурков, на подоконнике
неожиданно обнаружились вялый цветок в горшке и лишайный кот, который его старательно
объедал. На появление Иных кот отреагировал бурно – с воем вскочил на открытую
форточку, которую со скрипом раскачивал ветер, выгнулся тощей дугой и едва не вывалился
наружу.
Нужная квартира располагалась этажом выше. Честно говоря, Никита думал, что таких
дверей, обитых растрескавшимся от времени дерматином, в природе не осталось. На взгляд
Иного, правда, обивка выглядела куда интереснее. При взгляде сквозь сумеречную тень
каждый мебельный гвоздь с потускневшей от времени шляпкой превращался в
пульсирующий темный сгусток. Сквозь дерматин проглядывал сложный узор из натуральной
кожи, полоски которой были наклеены прямо на дверное полотно и сплетались в тяжелую
решетку – черную, словно ее выковали из чугуна. Так просто не зайдешь даже через Сумрак.
Никита прислонил глухо застонавшего вампира к дверному косяку и позвонил.
В глубине квартиры раздались шаркающие шаги. Смолкли. Вампир начал сползать в
простенок. Не давая мальчишке ни упасть, ни внезапно напасть, Никита одной рукой схватил
его прямо за горло и прижал к стене, а другой вдавил звонок и держал до тех пор, пока по ту
сторону снова не зашевелились.
– Ну, хорош, хорош трезвонить-то. Чего надо, Светлый?
– Мне, бабушка, от тебя ничего не надо, – усмехнулся Сурнин. – Визитку мне твою
дали. Вот.
Он отпустил кнопку звонка, схватил вампира за плечи, встряхнул и поставил перед
глазком, как живой щит. То есть как неживой щит. На ногах парень не держался, голова упала
на грудь. С той стороны повисла секундная тишина, защелкали замки, и под ворчливое
«ладно-ладно, вижу, заходите, коли пришли» дверь все-таки открылась. Сурнин,
поморщившись, подхватил подопечного на руки, прежде чем шагнуть в темноту.
Темно вокруг было во всех смыслах. Пока Никита неловко протискивался за старухой
по захламленному проходу, он всей кожей чувствовал чужеродность этого дома, хозяйки и
существа, постанывающего у него на руках. И никак не мог вспомнить, где он недавно видел
эту безобразную старуху. Такие лица и такие ауры не забываются.
– Куда ты? Еще не хватало. На пол клади! – скомандовала ведьма, увидев, что, шагнув в
комнату, Светлый дозорный намеревается сгрузить ношу на старую софу.
Над софой свешивались бесчисленные зеленые усы и мясистые листья каких-то
растений. Горшки и кашпо были развешаны по всей стене, словно коллекция холодного
оружия, цветы стояли на узких полочках и болтались на цепях, спускавшихся с потолочных
крючьев почти до пола. У некоторых были косо срезаны листья. Зеленоватый сок капал в
стеклянные пузырьки из-под пенициллина и банки из-под детского питания, подвязанные к
срезам цветными тряпочками. Пахло в комнате как в заплесневевшей аптеке.
Сурнин выпустил из рук полумертвого вампира, развернулся лицом к ведьме и
вспомнил, где ее видел. В парке! Как раз перед входом в Сумрак и эффектным появлением
Андрея Старкова.
С вытертого ковра, на который с мягким стуком свалилось тело, уполз под софу целый
выводок жирных пиявок, оставляя за собой осклизлые дорожки. Под софой что-то зашипело,
и на потертые подушки, распушив хвост, выскочил колоритный черный котяра. Это животное
в отличие от подъездного собрата Иных не боялось ни капельки. Глядя на Светлого
дозорного лимонно-желтыми глазищами, оно утробно и как-то даже вожделенно заурчало,
словно в этом доме Светлые маги с завидной регулярностью перерабатывались в кошачий
корм.
Старуха бегло оглядела раненого вампира, но не двинулась с места. Она стояла возле
огромного – во всю противоположную стену – шкафа с бесчисленными занавешенными
полками и запертыми дверцами. Заклинаний, корректирующих внешность, Алевтина
Терентьевна, видимо, не признавала. Потому внешность ведьмы Картузовой, одетой в
многослойное тряпье и домашние шлепанцы, была традиционно страшненькая. Волосенки
седые жиденькие, скрученные в нелепый узел на макушке, лицо морщинистое, как печеное
яблоко, зубы редкие, глазки колючие, а под носом ко всему прочему еще и волосатая
бородавка.
– Ну, что скажешь, касатик? – почти ласково проскрипела ведьма, шлепая отвисшей
нижней губой.
– Лицензия где? – хмуро спросил Сурнин.
– Ой, насмешил. А если нету лицензии, тогда что?
– Тогда сама знаешь.
– А коли не знаю, то что? – прищурилась старуха. – Давай звони куда следует, пущай
приедут да растолкуют мне все как есть, а я подожду. Вон, с городского можешь.
– Ладно, без звонков обойдемся.
– Тот-то, родственничек, поди? – миролюбиво предположила ведьма, кивнув на
распростертое на полу тело, заметно дымящееся сквозь рассеченную «мечом» одежду и
плоть.
– Нет.
– Ишь ты. А чего с ним возишься?
– Не твое дело.
Старуха премерзко захихикала, не сводя с незваного гостя цепких колючих глаз.
– Светлому чужая беда никогда покоя не дает. Беспокойные вы, чтоб вас всех размазало
по всем слоям да по уровням. Глядишь, Света враз по всему миру прибавится. Из самого
Сумрака пойдет сияние-то. Хе-хе-хе!
Баба Яга оказалась тем еще троллем. Никита глубоко вздохнул и выразительно
посмотрел на нее сверху вниз.
– Ишь какой решительный да сердобольный! – продолжала Алевтина Терентьевна,
сделав крошечный шажок назад. – Это, видать, по молодости лет, пройдет с годами. В
первую сотенку всем охота детей человечьих спасать, инициированным помогать да порядки
менять. Потом ничего, успокаиваются, притираются…
– Короче, сможешь ему помочь или нет?
– Хочешь, чтоб помогла, так ступай отсель, добрый молодец, нечего амулетом светить,
да глазами на меня зыркать, всю животину в дому распугал. Или еще постоишь как пень,
подождешь, пока не развоплотится твой братец названый да не упокоится?
– Хорошо, Алевтина Терентьевна, как скажешь. Только чур я к тебе еще наведаюсь, –
пригрозил Никита, пятясь задом от старухи к спасительному выходу.
– А и заходи, милок, чайку попьем, – прошамкала та и многозначительно махнула рукой
на прощание.
В квартире захлопали двери – межкомнатные закрылись с тяжелым грохотом, как будто
вели в банковские хранилища, а входная, наоборот, красноречиво распахнулась настежь и
грохнула только за спиной у Светлого мага, пулей вылетевшего в подъезд.
До сотого дня рождения, после которого старая ведьма накаркала ему спокойствие и
умиротворение, оставалось еще больше полувека, так что в своем нынешнем
дисгармоничном состоянии Никита был зол как черт. Хотя, если разобраться, в словах и
действиях старухи, указавшей ему на дверь, не было ничего оскорбительного. Темные и
Светлые Иные никогда не позволяли наблюдать за своими обрядами сотрудникам
противоположных Дозоров либо делали это с большой неохотой. Темные еще и собственных
коллег рангом ниже не жаловали. Да и сам Никита только что шел на риск, не подвесив
боевые заклинания из опасения, что вампир шпионит и всего лишь изображает обморок.
Естественно, Алевтина тоже предпочла избавиться от Светлого свидетеля, прежде чем начать
творить свою магию.
Никита несколько раз глубоко вздохнул и, сдерживая шаг, начал спускаться по
лестнице. Где живет ведьма, он теперь знал. Вампира можно легко пробить по базе данных
Ночного Дозора, а еще лучше – лично завезти ему паспорт прямо на указанный там адрес.
Вернуть документ мальчишке, пока тот был без сознания, Никита и не подумал, рассчитывая
обменять на него кое-какую информацию.
В офисах обоих Дозоров получить дубликат любого документа – раз плюнуть. Но по
какой-то причине вампир Вовка Светлов так боялся своих, что предпочитал умереть на руках
у злейшего врага, но не принять помощь Темных дозорных. При таких граничных условиях
эксперимента за паспорт с ним можно и поторговаться.
Москва, засыпанная мокрым снегом и сверкавшая наледью, наглухо увязла в вечерних
пробках. Справиться с этим злом Никите Сурнину не помогли ни солидный водительский
стаж, ни сверхчеловеческие способности. На Сокол к офису Ночного Дозора он подъехал,
когда уже совсем стемнело.
Пересменка давно закончилась не только у рядовых сотрудников, но и у оперативных
дежурных, и вместо сурового дядьки, отвечавшего по телефону днем, за диспетчерским
пультом Ночного Дозора сидела румяная, полненькая и ужасно шустрая Леночка. На взгляд
Никиты, лучше с обязанностями оперативного дежурного не справлялся никто. Может быть,
все остальные справлялись не хуже, но точно не умели так улыбаться голосом, что вокруг
ощутимо прибавлялось не только Света, но и какого-то густого исконного, почти
материнского тепла.
– Ну, вот! Держишь слово, дозорный! Сказал опоздаю – опоздал! – заулыбалась
Леночка, на секунду выглянув из-за пульта. – Все как у меня записано.
– Я нечаянно! – заверил ее Никита. – Лен, что у нас? Двадцать минут у меня есть? Мне
надо в нашей базе покопаться, собственно, я потому и заехал.
– Пожалуйста, оставайтесь на линии… Переключаю на архив… Минуту… Повторите…
Нет, вблизи метро «Пражская» нет никакой активности человеческих служб спасения. Да. И
МЧС тоже… Никита! – Леночка приподнялась со стула.
– Я здесь, куда бежать?
 – Тебя Басоргин ждет в переговорной, чуть не забыла! Сначала к нему подойди, а потом
посмотрим, где обстановка накаляется. Скажу по секрету, центр и юг пока спокойно…
Оперативный дежурный!
Никита почти вплотную подошел к пульту, который когда-то казался стажеру Сурнину
совершенно необъятным из-за множества тумблеров, змеящихся кабелей и пузатых
кинескопных телевизоров, а теперь изящно перемигивался сенсорами и тлел
жидкокристаллическими экранами, озаряя пухлые Леночкины щечки. Дежурная прижала
пальцем тангенту микрофона.
– Я тебе полную смену поставила, – громко зашептала она, – не переживай.
– Спасибо, Лена. Теперь не буду, – пообещал Сурнин таким же громким шепотом.
Леночка заулыбалась и замахала рукой – иди уже.
Никита немного постоял в полутемном коридоре, собираясь с мыслями, и прошел в
переговорную, щурясь от яркого света.
– Извините, Эдуард Карлович, я задержался. Дежурная сказала, вы хотели меня видеть
до начала смены?
– Да, Никита, добрый вечер.
Басоргин недовольно пошевелил усами и выразительно посмотрел на часы.
– Что ж, раз до начала смены не удалось, постараюсь тебя сильно не задерживать.
Начнем с Насти. У нее все в порядке.
– Э-э…
– Теперь дальше. А что ты стоишь? Садись. По второму пункту так быстро не
получится.
Никита подошел к столу, сдвинул в сторону два пустых стула и уселся напротив.
Эдуард Карлович потер веки, закрыл и снова открыл ноутбук, стоявший на офисном столе, и
приступил к разговору.
– Так, Никита, – сказал он. – Дело вот в чем. Я не являюсь твоим прямым наставником,
как ты понимаешь, но есть один вопрос, который ребята из информационного центра почему-
то адресовали именно мне. А я задам тебе… скажем, на правах старшего товарища.
– Задавайте, Эдуард Карлович, – великодушно согласился Сурнин.
– Вопрос такой: у тебя все в порядке?
– В полном. Наш информационный отдел только это интересует?
– Нет, не только. Ты опаздываешь на службу, отсылаешь аналитикам, которые и без того
загружены под завязку, пустяковые запросы с пометкой «сверхсрочно», у тебя полные
карманы Темных артефактов, а в ауре – очень интересные цвета.
– Мне кажется, Эдуард Карлович, сейчас вообще нелегко найти Иного с цветами
умиротворения в ауре, – заметил Никита, раздосадованный тем, что не выложил в машине
вампирский паспорт, ведьмовской кружок и визитку Старкова перед тем, как зайти в офис. –
Все остальное непосредственно связано с моей работой в оперативном отделе.
– Значит, и это тоже.
Басоргин развернул ноутбук.
Никита посмотрел на экран. На черно-белой записи с камер видеонаблюдения он
дружески беседовал с Андреем Старковым во дворе элитной многоэтажки, а затем они бок о
бок шагали по улице до дверей кабачка. Причем на входе Старков галантно пропускал гостя
вперед.
– Вот как… – сказал Никита, оттолкнулся от стола и откинулся на спинку стула. – В
эпоху информационных технологий информация превращается в оружие. С людьми не
поспоришь.
– Не секрет, что мы с удовольствием используем перспективные человеческие
наработки, – сказал Эдуард Карлович, закрыл ноутбук и аккуратно переставил на край стола,
словно устраняя барьер между собеседниками. – В частности, с недавнего времени наш
информационный центр круглосуточно мониторит ситуацию в городе, используя все
возможности. Однако люди склонны переоценивать значимость своих достижений.
Видеокамеры – это хорошее подспорье в работе, но не более того. Ты не представляешь,
какой ажиотаж случился в 1895 году, когда правительство Англии впервые одобрило и
разрешило к применению систему Гальтона. Панические настроения среди Иных, угроза
раскрытия Дозоров, череда скандалов и взаимных обвинений с неопровержимыми уликами…
То еще времечко было.
– Это мы про что сейчас говорим? – уточнил Сурнин.
– Отпечатки пальцев, Никита, – пояснил Эдуард Карлович. – Конец девятнадцатого века
– самое начало широкого применения дактилоскопии. А говорим мы с тобой о том, что
информация сама по себе это не оружие. Весь вопрос в том, кому она попадет в руки.
Отпечатки пальцев не солгут, но в конечном итоге все зависит от экспертов, судей и
адвокатов, которые занимаются интерпретацией фактов. Мы, конечно, изъяли запись, но не
поручусь, что Темные не успели снять копию. Они могут использовать ее как компромат при
первом же удобном случае. Ты точно ничего не хочешь мне рассказать?
– Точно.
– Ну и очень зря! Я, как ты понимаешь, не из праздного любопытства с тобой беседую.
Тебе помощь нужна?
– Помощь нужна не только мне, Эдуард Карлович. Всему Дозору позарез нужен
надежный способ борьбы с тотальным видеоконтролем. Камеры всех достали, особенно на
дорогах. И решением этого вопроса должен заниматься технический отдел. Здесь требуется
системный подход, а не разговоры с Иными о том, как лучше модифицировать «сферы
отрицания и невнимания» при выходе из Сумрака в центре города и на охраняемых объектах.
Кустарщина это все.
– Никита, я говорил не об этом.
– Значит, я вас не понял.
– Ох, Никита… Знаешь, от чего все твои неприятности, дозорный? Ты не умеешь
работать в команде, – сказал Эдуард Карлович.
Далась им всем эта работа в команде… Он что, сговорился со Старковым?! Ну, Темный,
предположим, какие-то тайные цели в разговоре преследовал. Но Басоргин! Этот-то с чего
взял, что он не умеет, если не так давно Никита как раз в его команде работал вместе с Сашей
Спешиловым, причем вполне успешно!
– Это вам кажется! – ляпнул он с досады.
Эдуард Карлович приподнял бровь, выдержал паузу, после чего заговорил тихо, как бы
по-стариковски ворча себе под нос, но слышно его было прекрасно:
– Зря мы отказались от рангов в пользу уровней Силы. Не тот вес у этого слова, не
тот… Ни к чему хорошему эта демократия не приводит, поскольку панибратство не есть
плодотворное сотрудничество единомышленников. Если уж существует строгая вертикаль
распределения Силы по слоям Сумрака, то, допуская разболтанность в этом вопросе, мы
противоречим собственной природе в угоду сиюминутным модным тенденциям.
– По-моему, без разницы, – хмуро заметил Никита, покривив душой.
Старомодное «ранг» действительно прозвучало отрезвляюще, по-военному емко и
лаконично по сравнению с мягкотелым современным «уровнем», единым для всего мира
Иных, как система СИ. Услышав это хлесткое «ранг», Никита внутренне подобрался, разом
вспомнив, с кем разговаривает. Он уже приготовился извиниться за поведение перед
«старшим по званию», но Басоргин его опередил.
– Так вот, Никита, – решительно сказал он. – Чтобы ты понимал: сейчас у меня не
только нет оснований подозревать тебя в чем-то, но и желания это делать. Наша работа
иногда требует весьма непростых решений… Но завтра в девять ноль-ноль эта запись войдет
в информационную сводку, которую разошлют по всем руководителям подразделений, и к
этому времени у тебя должно быть внятное объяснение необходимости контакта с
высокопоставленным сотрудником Дневного Дозора в нерабочее время. Не забывай, в связи с
последними событиями мы практически на военном положении, – сухо закончил Басоргин и
первым поднялся из-за стола, прихватив ноутбук.
 Никита тоже встал, сделал несколько шагов к выходу и остановился в коридоре,
залитом тусклым дежурным светом. Лестница слева вела в полуподвал, где располагались
госпиталь и гостевые комнаты. Возможно, в одной из них от Тьмы и Света, от своих и чужих
прятали сейчас его Настю… Он представил, как она бесцельно ходит от стены к стене под
бормотание телевизора или, сидя на постели, изучает спутанную пряжу защитных
заклинаний на стенах.
Эти гостевые комнаты-камеры сейчас точно не пустуют. Наверняка в них скрываются
те, кого Ночной Дозор столицы в смутные времена взял под охрану: Иные с какими-то
уникальными особенностями, не утерявшие своего дара в момент, когда мир содрогнулся,
наиболее значимые Пророки и самая большая по нынешним временам ценность –
изготовители амулетов… Те сейчас вообще на вес золота.
В принципе изготовить обычный рабочий амулет любому Иному особого труда не
составляет, в учебной программе Дозора есть такой спецкурс. Но это как на стол накрыть:
приготовить что-то съедобное каждый сможет, да не каждого возьмут шеф-поваром в
дорогой французский ресторан. Мастер видит шире, он знает все тонкости, всю специфику
процесса. Если хороший мастер сработает на совесть, его амулет не потеряет Силу многие
столетия. Если это очень хороший мастер – его амулет сможет работать на тех уровнях, до
которых ему самому никогда не подняться. В руках Высших магов, наполняясь чужой Силой,
такие игрушки превращаются в артефакты, сметающие с лица Земли целые города.
И вот мир Иных лишился их разом. И все надо начинать сначала. Так что очень может
быть, что Настя не сидит в заточении, точно красная девица в темнице, а помогает какому-
нибудь усатому румяному парню в кожаном фартуке, и ей вовсе не так одиноко и холодно,
как Никита себе представлял. Она, может быть, вообще не здесь, а в каком-нибудь тайном
надежном убежище…
– Молодой человек, вы ко мне?
– Что?
Погруженный в невеселые думы Никита и не заметил, как ноги сами принесли его к
лестничной площадке. Мужчина с чеховской бородкой, которому он практически
перегородил выход, придерживал рукой полуоткрытую дверь и вопросительно смотрел на
Сурнина, строго поблескивая круглыми стеклами очков.
– Я спрашиваю, вы ко мне?
– Ох! Здравствуйте, Иван.
Без привычного белого халата штатный целитель Ночного Дозора выглядел не так
внушительно, но все равно не узнать его было невозможно.
– Извините! – Никита торопливо отступил на несколько шагов, освобождая дорогу.
– А-а, Никита… Оперативный отдел, если не ошибаюсь? – уточнил целитель, узнав
парня, которого как-то однажды притащили в госпитальный комплекс прямо из дежурки, где
его скрутило смертельное Темное заклятие.
– Да я… тут случайно, – смущенно признался Сурнин.
– Не случайно, а очень кстати! – улыбнулся Иван. – Во-первых, у тебя явные признаки
переутомления, судя по цвету ауры и общей задумчивости. А во-вторых, нам очень нужен
оперативник. Я как раз собирался дежурному по пути заявку оставить. Будь добр, загляни к
нам в ординаторскую. Тебе Дима все расскажет.
Целитель куда-то очень спешил. Врач, конечно, профессия круглосуточная, но это не
означало, что целители Ночного Дозора не имели права выхода за территорию.
– Понимаете, Иван, – начал Никита, – вы…
Он хотел сказать: «Вы извините, мне некогда, я и так на смену опоздал, а у меня, как на
грех, еще собственное расследование наметилось».
Скорее всего Иван, умудренный жизненным опытом, все бы понял правильно. Как не
понять? Баланс Сил нарушен. За окном двенадцатимиллионный мегаполис,
захлебывающийся Тьмой. Дозорные сбиваются с ног, увещевая Светлых и осаживая Темных.
Перекраиваются границы государств, сотрясаются устои, люди мечутся между добром и
злом, и каждый мелкоуровневый маг, давно забросивший колдовство из-за проволочек с
лицензиями, готов поверить в то, что он Сумеречный Избранник, которому в надвигающемся
хаосе дано определить судьбы мира!
В свое время сослуживцы притащили Никиту Сурнина в госпитальный блок в
бессознательном состоянии и практически без давления. И если бы целитель Ночного Дозора
не распознал ведьмовское заклятие под маской молниеносной формы пневмонии и
дыхательной недостаточности, Никита бы сейчас с ним попросту не разговаривал. И уже
много лет никуда не спешил. И трещавший по швам миропорядок его бы не беспокоил.
– Вы когда мимо дежурной пойдете, предупредите, что я еще немного задержусь, –
сказал он.
– Да-да, конечно!
Охраны на входе в госпитальный блок не было, кроме традиционных защитных
заклинаний, ключом к которым служили обычные метки Ночного Дозора. Это означало, что
секретных или архиважных пациентов за последние сутки целителям не поступало. Уже
легче.
Сурнин покосился на матовые стекла дверей, за которыми располагалось отделение,
куда он однажды угодил, подошел к двери с надписью «Ординаторская» и постучал.
– Войдите!
– Здравствуйте, вы Дмитрий?
Никита, остановившись на пороге, дождался короткого кивка от незнакомого Иного,
которого оставили в госпитале за старшего, и представился:
– Никита Сурнин. Оперативный отдел. Третий уровень Силы. Можно на «ты».
– Ого! Вот уж в самом деле – оперативный, заикнуться не успели! Тогда можно просто
Дима.
– Что у вас случилось, Дима?
Интересный поворот событий – зайти к врачу в кабинет и спросить: «Ну-с, на что
жалуетесь?» Целитель, вероятно, подумал о том же и заулыбался в ответ на Никитину
ухмылочку.
В отличие от Ивана, чем-то похожего на доброго доктора Айболита, Дима –
круглолицый, гладко выбритый и одетый в современный хирургический костюм темно-
зеленого цвета – походил не то на перспективного аспиранта, не то на представителя фарм-
компании, специально нарядившегося «под врача». На его столе валялся перевитый пояс с
множеством подвесок, карабинчиков, испещренных рунами, серебряных петель с
разноцветными камнями, амулетов, блестящих то ли ложечек, то ли шпателей и прочих
инструментов и склянок, о назначении которых Никита пожелал себе никогда не узнать.
Дмитрий указал гостю на широкое кресло, а сам уселся на крутящийся стул, смахнув
целительский набор в ящик стола.
– Да странный какой-то случай, – задумчиво произнес он. – Два часа назад к нам
обратился за помощью некто Леонид… Леонид… – он взглянул в монитор компьютера, –
Вересаев. Девятнадцать лет, Светлый Иной шестого уровня Силы.
– В базе есть? – уточнил Никита.
– Да, сейчас распечатаю вместе с диагнозом и выпиской. В общем, для Иного ранения
не очень серьезные, мы ему их быстро залечили. Но вот что удивительно – пришел к нам
Леонид Вересаев своим ходом и про то, что с ним случилось, молчит как партизан.
– То есть как это молчит?
– Вот так. Не помню, говорит, кто напал, – сознание потерял, а как очнулся, поймал
такси и рванул в офис Дозора, поскольку знал, что здесь госпиталь для Иных имеется.
– Что, и охрану прошел? – удивился Сурнин.
– Нет, как раз охранник с первого поста его сюда и доставил. А на вопрос, почему сам
добирался, не позвонил никуда, дозорных не вызвал, говорит, мол, плохо соображал из-за
потери крови.
– Ничего себе тайны мадридского двора.
 – Мне тоже это все показалось странным, Никита. Иван вообще только его увидел,
первое, что сказал – лучше с оперативниками посоветоваться.
– Дима, а может, он все сочиняет? У него потеря крови была вообще? – спросил
Сурнин.
– Была, – кивнул Дмитрий, – и приличная. Мальчишка крапивный заговор наложил,
молодец, не растерялся. И кровопотеря, и рваные раны, и слабость с головокружением – все в
наличии. Кроме потери памяти.
– Крапивный заговор, говоришь… Почему не «Авиценну»? – чуть рассеянно спросил
Никита.
– «Авиценна» ему пока не по силам, равно как и любые другие заклинания
самовосстановления, – слишком сложно. В общем, Никита, помощь мы Леониду Вересаеву
оказали, могли бы в принципе и отпустить, несмотря на путаницу в показаниях. Ну, подрался
парень или с магией неудачно поэкспериментировал – с кем по молодости не бывало? Да есть
одна загвоздка.
– Ты выяснил, кто его порвал! – уверенно сказал Сурнин. – С памятью поработали?
Дмитрий удивленно вскинул брови. Ох уж эти великие принципы Светлых целителей!
Сейчас начнется…
– Никита, ты это серьезно?! Что мы, палачи средневековые, чтоб детям память
выворачивать? По характеру ранений все понятно!
– Да-да, извини, я тебя перебил.
– М-да… Так вот… Мальчишка чем-то напуган. В личном деле сказано, что полгода
назад его инициировали, а через три месяца он вдруг категорически отказался продолжать
обучение, с наставником на контакт не идет. Тут разбираться надо, а не память
перетряхивать! У него еще вся жизнь впереди.
Где-то сбоку тихо прожужжал принтер, Дима встал со своего места, протянул руку и
через секунду вручил Никите распечатку с краткой биографией и диагнозом пациента.
– Хорошо, разберемся, память трогать не будем, индивидуальный подход обеспечим. В
итоге, кто его порвал-то?
– Вампир.
Никита отложил лист, уперся руками в подлокотники и медленно поднялся.
– Знаешь что, Дима… Дай-ка я его до дома провожу.

***

Леонид Вересаев, полностью излеченный и уже одетый, сидел на кровати и ждал

целителя, положив куртку на колени. Симпатичный паренек, невысокий, голубоглазый, очень
Светлый и в прямом, и в переносном смысле – соломенные волосы собраны в хвост. Если
распустить – наверное, до плеч будут. Одет не то чтобы вопиюще дорого, как Старков, но
очень добротно, вещи фирменные вплоть до ботинок. Сразу видно – папа с мамой приличные
люди. И демократичные. Им не все равно, как ребенок выглядит, тем не менее аккуратный
хвостик разрешают – молодость! Был бы Ленька совсем красавчиком, если бы не по-
юношески тонкая шея, оттопыренные уши и несколько легкомысленных веснушек на носу.
При виде старших Иных, заходящих в палату, он вскочил с места.
– Знакомься, Леонид, это сотрудник Ночного Дозора третьего уровня Силы, –
церемонно произнес целитель.
– Привет, герой, меня Никита зовут, – подхватил Сурнин. – Ну, что, готов?
Леня захлопал глазами.
– Не волнуйся, дружок. – Дима потрепал его по здоровому плечу. – Это наш
оперативник, он тебя проводит.
– М-может, не надо, я сам?
При слове «оперативник» Леонид Вересаев как-то сник и заметно погрустнел.
– Надо, – веско произнес Дмитрий, пожал Никите руку на прощание и облегченно
вздохнул, когда за пациентом и его провожатым закрылись стеклянные двери.
На выходе Никита бережно и очень крепко ухватил парня за локоток и придерживал,
пока они не дошли до машины. Гоняться за ним по городу в Сумраке у него не было никакого
желания.
– Ну что, боец, влип? Говори адрес, садись в машину и рассказывай.
– Ничего не помню… – пролепетал Леня и шмыгнул носом.
Никита выразительно хлопнул пассажирской дверцей, сел за руль, достал чужой
паспорт из внутреннего кармана и без всяких предисловий ткнул фотографией парню в нос.
– Этот вампир?
Глаза у Лени сделались совсем круглые. Оперативностью матерых дозорных он был не
просто шокирован – сражен наповал, даже рот приоткрылся.
– Дуэлянты хреновы! Сейчас от офиса отъедем, я тебе устрою чествование победителя,
мало не покажется. Мне больше делать нечего в Дозоре, как ваши сопливые разборки
разруливать!
Ленька охнул и испуганно вжался в кресло. Таких злющих Светлых Иных он еще не
видал.
– Кто надоумил? Темные? – рявкнул Сурнин.
– Никто меня не доумил, я сам!
– Значит, компьютерные игрушки!
Мальчишка отрицательно замотал головой.
– С чего-то же ты вообразил себя мегабойцом с Темным Властелином! С чего? Фэнтези
начитался?
Никита проехал перекресток на красный, свернул в какие-то дворы, проскочил
гаражные ворота, трехэтажное административное здание, с угла которого в две стороны
смотрели видеокамеры, и резко затормозил у небольшого торгового павильончика, криво
воткнувшись меж припаркованных машин.
– «Тройной ключ» знаешь что такое, успел выучить? Или, кроме «белого меча», ты
больше ни слова не услышал из того, что наставник говорил?
– Да я… Но Светлые же не Темные! Вы же не будете применять магию против своих?!
– А-а-а… – простонал Сурнин. – За что мне это? Говорили тебе, дураку, учись в Дозоре!
Никита, не глуша мотор, дернул ручник и всем телом развернулся к мальчишке.
– Задолбался я по городу на механике ездить, пора автомат покупать, – вдруг признался
он, понизив голос. – Знаешь, Леня, что-то у меня сегодня с самого утра день не задался…
Или ты мне сейчас все как на духу выложишь, или тебе снова помощь наших целителей
понадобится! Одним грехом больше, одним меньше, на скорость моего развоплощения это не
сильно повлияет. Как ты вышел на Светлова?
– Мы с ним до девятого класса в одной школе учились, – нехотя сказал Леня.
– Ну, вот, уже что-то. Не дружили – это, конечно, слабо сказано?
– Да. Нет! Не в этом дело, Никита!
– А в чем?
– Он, оказывается, Иной! Он Темный! И вообще кровосос – представляешь?!
– Мрак.
– А сейчас время такое…
– Какое?
– Время молодых, понимаешь?
– Да ладно!
– Великий Договор, Дозоры и все такое прочее – это рудименты, пережитки прошлого,
отработавшие свое предназначение. Теперь они только мешают всем: людям, Иным,
человечеству, даже Сумраку – в нем энергия плохо циркулирует из-за искусственных
барьеров и затянувшегося перемирия. Ну, это как старинные традиции! Кому они сдались на
самом деле, кроме тех, кто руководит общиной и имеет в ней власть?! На другом конце света
о них и не знает никто, а для кого-то – это правила жизни, истина в последней инстанции…
 Мальчишку прорвало словесным поносом. Иные, конечно, куда более
стрессоустойчивы по сравнению с людьми, но срывы и депрессии у них тоже бывают, и
алкоголизм встречается, и кое-что похуже. Так что то, что девятнадцатилетнего паренька
трясло после всего пережитого, вовсе не удивительно. Первое в жизни самостоятельно
принятое решение – жесткое, бескомпромиссное, первая кровь, как бы пафосно это ни
звучало, и первый страх смерти. Настоящей. Ленька Вересаев еще совсем-совсем не
разбирается в том, какие ранения и болезни на самом деле опасны для здоровья Иных.
Никита представил, как после сумеречного сражения он, стуча зубами от холода, тянет
вниз замок куртки и видит развороченное плечо. Как тут не испугаться? То, что он сдался и в
конце концов помчался в Дозор за помощью, – это не трусость. Это вообще, может быть,
самое хорошее, что произошло с Ленькой Вересаевым за этот долгий день. Он поехал к
своим, точно зная, что ничего плохого никогда не случится с ним там, где есть Свет.
Вампиру Светлову такое счастье нынче не по карману – он его продал в тот момент,
когда выбирал Тьму. Ничего хорошего его в Дневном Дозоре не ждало за такие фокусы.
Вампиры жестко конкурируют за кровь. И сколько бы они ни вопили о кровавом братстве и
глубокой скорби от потери каждого упыря на планете, в условиях строгого лицензирования
лишний конкурент им не нужен. Далеко не факт, что они без очереди потащили бы Вовку к
своим целителям. О Темных магах и волшебницах и говорить нечего: какой-то вампир,
низший, понимаете ли, сорт, осложняет им жизнь, провоцируя Ночной Дозор столицы, когда
и так все трещит по швам. Да его бы в бараний рог скрутили! Понятно, почему он в Сумрак
уполз: лучше парочку столетий потерять и подождать, пока сумеречная матрица тебя
восстановит, чем тому же Андрею Старкову под горячую руку попасться.
– А люди вообще должны подписывать информированное согласие на манипуляцию со
стороны Иных! Иначе это не Светлое дело, а Тьма! – выдал Ленька, заставив задумавшегося
Сурнина вновь прислушаться к его словам. К его ли? Никита даже дыхание задержал, боясь
спугнуть шальную удачу.
– А Тьма – это не обязательное зло, а зло, которому мы дали расползтись! Но его как
заразу не уничтожить, напалмом не выжечь, потому что оно сосредоточено в Иных. Его надо
побеждать каждый день один на один, в себе и вокруг! – глотая слезы, почти выкрикивал
мальчишка, путая чужие слова и мысли со своими. – И чтобы люди это видели! Чтобы они
сами сделали выбор, за кем идти!
Нет, все-таки без воздействия не обойтись. Не водкой же его отпаивать, в самом деле!
Хотя в грязноватом павильончике, у которого они остановились, наверняка по ночам из-под
полы торгуют… Никита покосился на призывно горящую вывеску «Мы рады вам двадцать
четыре часа», над которой крутился темный вихрь, и пригладил парню ауру, заглушая
ядовитые цвета.
– Леня… Леня! Тише, не кричи, я все понял, поехали домой, утро вечера мудренее. А
пока едем, ты напомни-ка мне лучше, где вы встречались в последний раз… В центре,
наверное?
– С… кем? С в-вампиром?
– Нет, с тем Светлым Иным, который тебе глаза открыл и все так красиво разложил по
полочкам. Его ведь Проповедником называют, да?
– Нет, – чуть удивленно сказал Леня и неблагородно вытер лицо рукавом. – Это вообще
не Иной был.
– А кто?
– Человек. Просто он о нас знает. Он говорил…
– Стоп! Спокойно, я уже понял, что он тебе говорил. А ты не мог ошибиться? Может,
все-таки не человек? Вот я, например, выше тебя уровнем, и потому ты меня «прочитать» не
можешь, верно?
– Ну да, но я же все равно вижу, что ты Иной.
Никита задумался. В принципе высокоуровневый маг запросто мог прикинуться кем
угодно. Того же Басоргина и сам Никита вряд ли бы вычислил, если б старику Эдварду
приспичило в игры играть. Что уж говорить о Высших Иных… Но как раз в том, что
Проповедника корчит из себя Иной Высшего уровня Силы, явившийся из седой глубины
веков, Сурнин очень сомневался. В таком случае последователи у него были бы посерьезнее
Леньки Вересаева, и занимался бы этим делом кто-то из приближенных шефа Ночного
Дозора. Нет-нет, беда была невелика. Очередной псевдоизбранник Света, который так свято
верит в собственные фантазии, что заставляет верить других. И пока он не набрал
критическую массу сторонников и не превратился в источник серьезного конфликта с
Темными, силам Света нет до него дела.
Иных для разговора он скорее всего подбирает сам, он их видит. А дальше подсылает
приспешника из числа людей, чтобы добиться максимального эффекта. Смотри, мол, я такой
же, как ты, я живой, все понимаю, манипулировать мной грешно. А с Иными я лично знаком,
среди них есть Темные и Светлые, давай мы с тобой вместе за Свет, и все такое…
Благородная концепция, конечно. До первой встречи с Темными – практически безупречная.
– Слушай, Леня, а до того, как ты рванул в свободный полет, тебя в Дозоре случайно не
научили слепки аур снимать?
– Нет.
Никита снова затормозил, на сей раз с аварийкой у обочины.
– Представь этого человека и раскрывайся, – приказал он.
– Да я тебе лучше ссылку дам, – чуть удивленно предложил Ленька.
– Какую ссылку?
– Обыкновенную. Я на его группу «ВКонтакте» подписан, там и фотки есть.
– То есть вы в инете познакомились, сошлись на чем-то, договорились о встрече, а там
разговор стал совсем интересным… На чем сошлись?
– Да так… – Леонид смущенно опустил глаза. – Хобби у нас с Валентином одинаковое.
– И какое, если не секрет?
– Историческое фехтование.
– Ах вот оно что… «Белый меч»! Да ты у нас рыцарь, оказывается, а не Гарри Поттер…
Ё-моё! – с чувством сказал Сурнин.
Пролетев сквозь светофоры по заледеневшему городу, Никита довел парня до квартиры,
поставил защиту на первом слое Сумрака и внушил встревоженным родителям, которые
подняли на уши всех знакомых и собирались звонить в полицию, что Леня полчаса назад
пришел со студенческой гулянки и спокойно спит у себя в комнате.
– Значит, так, – сказал Никита, подводя итог. – Телефон я твой до завтра конфискую, все
равно ты до утра под домашним арестом. Из дома ни шагу, и никакого интернета! Лучше не
пытайся мои заклинания пробить, а то снова пострадаешь, ясно?
– Угу. Ясно.
– Завтра часикам к десяти пойдешь прямиком в Ночной Дозор. Скажешь, что у тебя
есть важная информация для Басоргина Эдуарда Карловича, и выложишь ему все как на духу.
Запомнил?
– Запомнил. Так я… я и раньше…
– Не надо раньше, Ленька! – подмигнул ему Никита. – Раньше я сам могу не успеть.
«Можно я с тобой»? – чуть не ляпнул Леонид Вересаев, но сдержался. Кажется, за этот
вечер он все-таки немножечко повзрослел.
Для очистки совести Никита звякнул в офис. К полуночи набралось уже около
полусотни мелких нарушений и провокаций, но с ними пока успешно справлялись
патрульные. «Текущая работа по округу», которую повесила на него Леночка, могла и
подождать, а вот неласковая бабушка Алевтина Терентьевна уже наверняка реанимировала
вампира. Никита открыл чужой паспорт, нашел страницу с адресом и ткнул в дисплей
навигатора, который повел его по Третьему транспортному кольцу к Кутузовскому проспекту
и станции метро «Фили». Конечно, вампир Вовка Светлов мог жить где угодно, но не просто
же так стоял у него в паспорте этот адрес! Какая-никакая, а зацепка.
Машину Никита оставил у Белорусского вокзала на самом видном месте. Сделать для
камер невидимым целый автомобиль в принципе задача решаемая. Но только не дозорной
ночью вблизи офиса Темных, недавно переехавших в Москва-Сити. Слишком много сил
уйдет на такие Светлые деяния, как замазывание номеров, наложение хитроумно
переплетенных «сфер» и прочие уловки.
Сурнин бросил ключи в «бардачок», вышел и захлопнул дверь – благо, у Иных машины
не угоняют. Секунду он размышлял, не выложить ли из кармана свой мобильник, но в конце
концов решил, что сделать это никогда не поздно. Для того чтобы Иного начали разыскивать
по сигналу сотового телефона, нужна очень веская причина, а у Дозора пока других дел по
горло. Даже за Проповедником поохотиться некому – кто-то занят, кто-то недооценивает
угрозу, как Саша Спешилов, а кому и не доверяют после того, как пропадал где-то десять лет.
Обидно, но закономерно.
Стояла глубокая ночь. Последняя электричка в область давно ушла. Никита через
Сумрак на ходу заскочил в кабину маневрового тепловоза и отвел машинисту глаза. Так же
незаметно он сошел на станции «Фили» и, перебравшись через железнодорожные пути,
отправился по указанному адресу напрямик, сквозь бетонные заборы, преграждавшие дорогу
в человеческом мире. Временами по Москве гораздо проще и быстрее передвигаться без
автомобиля, особенно если ты – Иной.
Около дома Владимира Светлова Никита вздохнул с облегчением – к нужной квартире
вела едва заметная вампирья тропа. Он пришел по адресу.
Вампир бессильно зашипел в кровати, зажмурившись от нестерпимого Света. Неумело
наложенные защитные заклинания с хрустом брызнули во все стороны, когда на пороге
возник чужой дозорный.
– Здорово, дуэлянт. Как самочувствие? – участливо поинтересовался Сурнин, пересек
комнату и бесцеремонно уселся на крутящийся стул, развернувшись спиной к столу.
Вспышки заклинаний растаяли. Комната тонула во мраке, освещенная лишь светом уличного
фонаря. За стеной кто-то неспокойно завозился, всхлипнул во сне ребенок, и все стихло.
Несмотря на то что вампир узнал дозорного, спасшего ему жизнь у торгового центра,
он все равно инстинктивно отполз к стене от края кровати, прежде чем подозрительно
спросить:
– Тебе-то какая разница?
– Действительно. Хоть бы ты, Володя, мне спасибо сказал для начала.
– А я тебя ни о чем таком не просил! Только в Дозор не звонить.
– Ну да, понимаю. Ты ж у нас герой-одиночка, в подземном паркинге торгового центра
великие идеалы отстаивал. Что-то вы там с Леонидом Вересаевым обсуждали, прежде чем
благородно вызвать друг друга на поединок, чтобы раз и навсегда перестать сомневаться в
собственных убеждениях… Это ведь очень удобно – взять, да и прихлопнуть источник
контраргументов. Чтоб больше никаких сомнений во веки веков!
Глаза вампира нехорошо сверкнули в темноте.
– Нет у меня сомнений! И не было никогда! Я сделал выбор. Я сам попросил!
– Об инициации? – быстро спросил Сурнин.
– Да!
– Тише. Мне только еще одной истерики не хватало. Ну, выбрал и выбрал, молодец. А
почему вампир-то?
– Потому что он – вершина биологической эволюции! Он в отличие от вас всех по-
настоящему Иной! Даже оборотень с ним не сравнится, оборотень на инстинктах живет.
Судя по тому, что мальчишка говорил «он», а не «я», инициировали его совсем недавно,
и в голове у него царил невозможный кавардак, еще похлеще, чем у давешнего Светлого
противника.
– Да куда уж дремучему оборотню до твоих эволюционных высот… Что с него взять, с
деревенщины!
– Только вампир может позволить себе мыслить вне рамок человеческой логики, с
позиции абсолютной истины. Только он одновременно не жив и не мертв. Тебе никогда этого
не понять!
– Отчего же… Я давно все понял: благородство и прогресс на сытый желудок, –
усмехнулся Никита. – Людей на Земле много, есть где разгуляться высшему существу. Только
успевай высосанных жертв хоронить.
Вовка приподнялся на локте, тяжело задышал и засопел. Был он темноволос,
болезненно бледен и взъерошен. Лицо все еще перекошено – уголок левой губы заметно
оттянут вниз, щека деформирована, а левая рука и вовсе висела плетью. Как ни горазда
колдовать была гражданка Картузова, времени прошло слишком мало даже по меркам Иного.
Никита окинул парня критическим взглядом.
– Ладно… Лучше скажи-ка мне, Вовка, по дружбе, откуда ты об Иных узнал, прежде
чем так осмысленно выбор сделать не в нашу пользу?
– Хрен тебе! – огрызнулся вампир.
– Ты мне еще похами. Как человека звали, который тебе глаза открыл? Валентин?
– А ты откуда знаешь… – Светлов заткнулся.
Поздно.
– Я все про тебя знаю! – зловещим шепотом объявил Никита.
Кажется, парень всерьез воображал себя каким-то супергероем. И понятное дело,
Темным в сложившейся ситуации не оставалось времени на его воспитание и обучение.
Иначе Темные маги и волшебницы быстро вколотили бы в непутевую Вовкину голову, какое
место отведено в их карьерной лестнице молодому амбициозному вампирчику. Но каков
Проповедник! Честный… В самом деле выбор предоставляет – и о Свете, и о Тьме с
последователями говорит. Только уровня не хватает, чтобы склонность к Великим Силам у
будущего Иного рассмотреть. Иначе поостерегся бы Вовке адрес Дневного Дозора давать.
– Ладно… Сейчас все равно уже ничего не исправить – вампир так вампир. Вставай,
Темный рыцарь, дело есть.
– С чего ты взял, что я буду тебя слушать?
– Взял я это, Владимир Данилович, из того, что завампирел ты у нас недавно и плохо
понимаешь, во что ввязался. Пойдем, на Светлого Иного поохотимся. Как тебе такое
предложение?
Глаза у Владимира Светлова округлились. Этот дозорный никак не вписывался в его
монохромную комиксовую реальность, в которой миру нежити были уготованы мировое
господство и процветание.
– Пришло время делу Тьмы послужить, – усмехнулся Сурнин. – Или я тебя прямо
сейчас по Сумраку раскатаю! Там тебе теперь самое место, упырь безмозглый! – пригрозил
он и резко встал, оттолкнув катающийся стул.
Мальчишка подскочил на постели.
– Чего ты ко мне пристал! – почти испуганно выкрикнул он, спустив с кровати худые
ноги.
– Ты мне отплатить обещал за то, что я Дневной Дозор не вызвал? Обещал?
– Н-ну…
– Так вот, долг платежом красен. Одевайся! Пока я не решил, что зря твою никчемную
недожизнь спас… За паспорт потом рассчитаешься!
Никита бросил документ на стол. Вампир, поминутно оглядываясь на непрошеного
гостя, сполз с постели и начал подбирать с пола одежду, свалившуюся со спинки кровати.
– А куда мы? – неловко натягивая штаны одной рукой, робко спросил он.
– На улицу. Отойдем от домов обратно к железной дороге, там посмотрим.
Спотыкающегося вампира Никита приволок к бетонной ограде какого-то гаражного
кооператива.
– Значит, так, Вовка. – Он достал из кармана мобильник, конфискованный у Лени
Вересаева. – Сейчас я наберу номер и дам тебе трубку. Скажешь Валентину, что на тебя
недалеко от дома ни с того ни с сего набросился Светлый Иной, но ты его героически
одолел… Что-то не так?
 Оскорбленный служитель Зла гордо вскинул голову, встретился взглядом с Сурниным и
поспешно опустил глаза.
– Ты его одолел, – с расстановкой повторил Никита. – И сейчас он лежит поверженный
у твоих ног, все как мечталось! И повторяет в бреду имя Валентин, но набрать номер у него
сил нет. Ты не хочешь неприятностей, а потому просишь забрать истекающего кровью
Светлого, чтобы его смерть не повесили на тебя сотрудники Ночного Дозора.
– Валентин – он же человек, – с сомнением произнес Вовка, нехотя взяв мобильник.
– Связной, – кивнул Никита. – И охотиться мы будем не на него, а на того, кто за ним
стоит. На случай, если все-таки он окажется Иным, имитирующим человеческую ауру…
– А что, так бывает?
– Бывает, Володя. Именно потому говорить с Валентином я доверю тебе. И даже могу
гарантировать, что никакого давления или воздействия на тебя во время разговора оказано не
будет, чтобы на том конце не почуяли подвоха… Я просто рядышком постою и внимательно
послушаю, как ты с задачей справляешься. Усек?
– Усек. А дальше?
– Дальше дождемся Светлого, которому перепуганный Валентин сольет инфу, ты
пойдешь домой, а я останусь.
– И все?
– И все. На этом игры в Темного Властелина кончатся, и начнется твоя настоящая Иная
жизнь среди вампиров, некромантов, ведьмаков, оборотней и прочей нечисти и пакости. А не
завтра, так послезавтра тебе еще и ведьма счет выставит… Жалко тебя, дурака, конечно, но
раньше думать надо было. Как говорится, добро пожаловать в реальный мир, Нео. Жми
вызов!
Вовка Светлов вернул мобильник. По железнодорожной ветке прогрохотал товарный
состав, где-то во дворах тревожно пропиликала и смолкла автомобильная сигнализация.
Вздыхал в неспокойном сне простуженный многомиллионный город. Ледяная корка
искрилась на асфальте в свете редких фонарей. С ветвей деревьев, склонившихся до земли,
свисала бахрома сосулек. Белый бетонный забор, который подпирал вампир, казался
высеченным из глыб спрессованного снега. И где-то совсем неподалеку в офисе Дневного
Дозора творились Темные дела.
Вовка трясся от холода, жалобно шмыгал носом и озирался по сторонам, подумывая, а
не задать ли стрекача через Сумрак. Никита поежился, обнял себя за плечи и взглянул на
бледные звезды – ну как тут обойтись без бытовой магии? Замерзнешь же насмерть в такую
ночь. Лучше пусть работающее заклинание его частично демаскирует. Вовка Светлов – и тот
зубами клацает, даром что нежить… Никита расчертил кожаную куртку символами
заклинания «термал» и уселся возле опоры линии электропередачи, обеспечив себе минимум
тепла и комфорта.
– Скучно у вас в дозоре и холодно, – подал голос вампир.
– Угу. Рутина.
– А ты у Светлых навроде инспектора или спецагента, да?
– Кого-кого?
– В смысле… один работаешь?
– С чего это ты взял?
– Да просто так…
Да что ж такое! И этот туда же, про отрыв от коллектива! Точно они все сегодня
сговорились.
– Нет, не один! Вампиров вроде тебя у нас целый отдел ловит, так что на будущее не
вздумай кровь сосать без лицензии, – раздраженно сказал Сурнин.
Несколько минут он провел в мрачных раздумьях, нехотя достал свой мобильник, подул
на замерзшие пальцы и отправил Саше Спешилову корявую эсэмэску. Несмотря на подсказки
смартфона, все равно получилась редкостная абракадабра. Зато Никита всем доказал, что
имеет вполне удовлетворительные навыки работы в команде, и с чувством выполненного
долга сунул телефон обратно в карман.
– А это всегда так долго и нудно – в засаде сидеть?
– Так я тебе, вражина, и сказал, – усмехнулся Никита. – Попробуешь удрать… а ну-ка
тихо!
Никита провел рукой, снимая «термал». Защита от холода утекла из разогретой куртки в
Сумрак. У тяжело раненного Иного не должно хватать сил на такую безделицу, как бытовая
магия. Никита отклонился назад, упершись спиной в ледяную опору ЛЭП. Вовка сделал
вдоль белой стены один маленький шажок вбок, еще один…
Со стороны Кутузовского проспекта послышался шум мотора, заиндевелые ветви
засверкали в свете фар. Никита облегченно вздохнул: спасибо, что не портал – есть шанс
справиться. Если Иной ловит попутку, чтобы добраться до места, значит, не так страшен
черт, как его малюют.
Хлопнула дверь такси. Вдоль бетонного забора панически метнулась прочь тень
улепетывающего вампира, и с непередаваемо гадким чувством Никита сказал склонившемуся
над ним Светлому Иному:
– Ночной Дозор. Вы задержаны.
На секунду повисла изумленная тишина, затем Иной спросил:
– Тебе не кажутся сомнительными твои методы работы, дозорный?
И исчез.
Сурнин вскочил, поднял с земли тень и рванул за ним в Сумрак.
Разумеется, Проповедник был там. Он стоял, не пытаясь уйти глубже, чуть разведя руки
в стороны. Как и все Светлые Иные, облик он практически не изменил, но с головы до ног
покрылся мерцающими венами, растекавшимися по ауре множеством ветвистых лучевых
шнуров. Честно говоря, Никита такой хитроумный рисунок Силы видел впервые.
– Ты не назвался, дозорный…
– Никита Сурнин, оперативный отдел Ночного Дозора города Москвы.
Уровень он не сообщил из тактических соображений.
– Трофим, – представился незнакомец.
– Из Сумрака выйти не желаешь?
– Зачем? Здесь нам самое место. Он нас всех породил, тут и поговорим, в естественной
среде обитания. Так в чем суть претензий?
Несмотря на весьма странный сумеречный облик, Трофим не тянул на древнего Иного,
дожившего до наших дней. Почему-то Никиту вообще не покидало ощущение, что они почти
ровесники. Ну, может, он чуть старше… Но точно не сильнее. И зачем ему в таком случае
тянуть время?
– Что проповедуем, Трофим, кому, с кем согласовываем? Или секрет?
– Да нет, не секрет, а просто крайне непопулярная точка зрения. Мы уже много лет идем
по пути медленного угасания Света.
– Откуда такая уверенность?
– Откуда? А ты оглянись, дозорный. Время для Иных остановилось с момента
подписания Договора и создания Дозоров. Мы не развиваемся, не прогрессируем, мы
докатились до того, что многие столетия плетемся за людьми, вместо того чтобы вести их за
собой. Мы пользуемся их достижениями, вязнем в их бюрократии, копируем их модели
поведения, их развлечения и пороки…
– Наши миры накрепко связаны через Сумрак, ничего удивительного, – перебил
Никита. – По сути, все это – один многослойный мир. Я десять лет среди людей прожил,
отказавшись от магии. Ты удивишься, Трофим, – все то же самое! Только умирают они
чаще… У тебя еще одна попытка. Последняя. И едем разговаривать в офис.
– Нам столько дано, Никита, мы почти боги, – с горечью и грустью в голосе признался
Трофим. – И что по-настоящему великого мы совершили? Мы, с нашими уникальными
возможностями, с объемом памяти, рассчитанным на века, со сверхпрочным скелетом и
Светом в сердцах и помыслах? В архиве Ночного Дозора хранятся гигантские пласты
информации, спрессованные временем на пыльных стеллажах. Они никого не интересуют,
разве что какой Иной заглянет туда в поисках нужного заклинания. Знания не
систематизируются. На наш научный отдел без слез не взглянешь… Мы переложили поиски
истины и бремя новых открытий на хрупкие плечи людей. Весь наш невероятный потенциал
идет на игры в прятки и выставление счетов Темным. Мало того! Мы еще Инквизицию
породили, которая скрыла от наших глаз любые мало-мальски революционные открытия и
артефакты, которые имели место в истории Иных.
– А куда, по-твоему, он должен идти, наш «невероятный потенциал»? –
поинтересовался Никита. – Что-то я в толк не возьму… Критикуешь – предлагай! Мне всегда
так отец говорил. Человек, кстати.
Ему не нравилось происходящее. За вечер это была уже третья «беседа о
несовершенстве мира». Но в отличие от двух предыдущих, за авторством Вовки и Леньки,
эта читалась профессионально, убежденно, не сопровождалась истерикой, и к тому же
Никита смутно чувствовал какое-то напряжение в Сумраке – неявную дрожь, зыбкий призрак
магического взаимодействия. И никак не мог понять, что за магию и как именно творит
Проповедник Трофим, заставляя Сумрак откликаться на свои слова.
– Мы, Светлые Иные, должны возглавить человечество во всех областях – духовной,
научной, военной, в конце концов! Мы должны выйти на поле истории вождями, а не сидеть
как крысы по подвалам. Если для этого предстоит раскрыться – надо раскрываться!
Информационное общество уже давно готово воспринимать куда более сложную модель
мира, чем та, какой мы ее кормим через политиков и религиозных деятелей… А для этого
надо пересмотреть наши отношения с людьми и начать им доверять.
– То есть мы – избранные, а люди – наши равноправные партнеры? Благостная
картинка, не поспоришь.
– Зря иронизируешь, Никита. Это сухой факт. Только мы никак его не признаем.
– А ну как Тьма победит? Люди могут выбрать не нас. Ты про Темных не забыл, когда
вещал мне об избранности и вождях человечества? Видел вампира, который рванул от нас
как черт от ладана, когда ты подъехал… Это он твоих речей наслушался, Трофим! Сделал
осмысленный выбор. Только не учел, что потенциал сам потянул его на Темную сторону. У
нас бы он выше шестерки никогда не поднялся, зато остался бы Светлым. У них он, если бы
не сглупил, дорос бы со временем до настоящего мага. Но как раз этого ты ему не потрудился
объяснить – испугался ответственности.
– Победа Тьмы – это смерть Света, нам нельзя этого допустить. Но даже если так,
история Земли на этом не кончится! Она пойдет по Темному пути. Надеюсь, временно… И
все равно это будет рывок вперед по сравнению с тем болотом, в которое мы все угодили!
Возможно, осмысленный выбор твоего вампира – это вовсе не ошибка, а первый шаг на пути
к прогрессу.
– Знаешь, Светлый… Во-первых, это твой вампир. А во-вторых, на хрен такой
прогресс! – сказал Никита и шагнул на второй слой.
Сумеречное марево дрожало. Три Луны расплывались цветными пятнами. Серое
пространство пронизывали тончайшие белые шнуры, точно корни, разбегавшиеся во все
стороны от того места, где на первом слое вещал Проповедник. Их становилось больше – они
прорастали в глубину, изгибаясь, ветвились над головой и пронзали низкие облака.
Странная магия; безусловно, Светлая… И странная реакция Сумрака – слишком бурная
для тоненьких ниточек Света, разбегавшихся от одного ствола, точно бледные корни
неведомых растений. Идем глубже, на Третий слой! Вот твой предел, засранец…
Никаких следов присутствия Иного. Не водить тебе армий будущего, ты даже до
четвертого уровня Силы не дотягиваешь! Никита быстро оглянулся по сторонам, прежде чем
покинуть пустынный рубеж, потянувший из него Силу. Под взбаламученным серо-стальным
небом кипела странная, совершенно нехарактерная для Сумрака псевдожизнь: прямо
напротив Никиты всплыл огромный полупрозрачный купол, породил фантом паровоза,
тяжело вздохнул, исчез, на призрачной платформе, тянувшейся сколько хватало глаз,
проявились тени, напоминающие человеческие фигуры, каждая из которых отбрасывала
следующую тень, и так до бесконечности… Вернее, до острого приступа головокружения,
когда все они разом рухнули в серый туман точно в разверзшуюся пропасть.
Никиту, потерявшего концентрацию, обожгло ледяным ветром, с опускавшегося неба
посыпалась стальная взвесь, колючая, как снежная крупа. Он рванулся назад, на второй слой,
где сумеречный мир не играл с фантомами и где по-прежнему вытягивались во все стороны
светящиеся корни.
«Никита, я рядом. Что там у тебя?»
Пространство вокруг гудело, порождая глухое эхо.
«Саша! Нормально все. Подходи, возьмем Проповедника», – через Сумрак отозвался
оглушенный Сурнин.
«Что? – как в испорченный телефон переспросил Санек. – Ничего не слышно, щас
буду!»
Сумеречный канал полнился странными помехами. Вокруг извивались сверкающие
белые нити. И тут до Никиты дошло. То, что он сначала принял за экзотический способ
выкачивания Силы, оказалось системой связи. Трофим о чем-то предупреждал своих
последователей через Сумрак. А может, собирался внушить им что-то напоследок?
На первом слое время течет медленнее. Скорее всего Трофим еще только начинал свою
«несанкционированную передачу». Никита соорудил файербол, переливавшийся, как
многокамерный мыльный пузырь, грохнул его оземь и прыгнул в упавшую под ноги тень,
оставив за спиной ослепительное пламя.
Трофим взвыл и покатился по земле. Так он и выкатился из Сумрака, путаясь в
многослойной тени, неожиданно обдавшей его жаром со всех сторон, вскочил на четвереньки
и с низкого старта бросился прямо под ноги подоспевшему Саньку.
– Стоять! Ночной Дозор!
Никита выскочил следом, зажмурился от нестерпимо яркого света фар, глотнул свежего
мартовского ветра и закашлялся.
– Александр Спешилов, третий уровень Силы, – чеканил Санек. – Руководство Ночного
Дозора города Москвы настоятельно рекомендует вам проехать в офис, поскольку у
руководителей оперативного отдела и отдела информации есть к вам вопросы.
Представьтесь, пожалуйста. Чтобы я как сопровождающий знал, как к вам обращаться.
– Трофим его зовут, – хрипловато подсказал Никита.
Пока Санек, сверкая метками дозорного, как гвардеец – значками, произносил
вежливую формулу задержания и демонстрировал добрые намерения, Проповедник успел
подняться на ноги и наградить Сурнина взглядом, полным обиды и праведного негодования.
Никита пожал плечами и уставился на ярко-желтый фургон, перегородивший узкий проезд.
«Аварийная электросетей», – гласила надпись на борту машины. За рулем сидел
лысоватый мужик в синей спецовке. Мотор тарахтел. На крыше вращалась оранжевая
мигалка. Включенные фары били прямо в белый бетонный забор, сверкающий ледяными
потеками. Казалось, еще немного, и он протает под натиском света.
– Сань… Что это ты такое сюда пригнал?
– Извини, ничего другого у дома не подвернулось – ночь на дворе, – заулыбался
Санек. – Я вообще твою эсэмэску чуть не проспал. Сейчас на Кутузовский выедем, поймаем
кого-нибудь. Ты почему заранее не позвонил?
– Э-э… ладно, фургон так фургон, можем и до офиса на нем махнуть.
– Не, Никит. Внутри еще трое монтажников томятся под ментальным контролем,
совсем тесно будет. Да и неудобно их задерживать – люди на работе. Коллеги к тому же –
свет в городе чинят, – улыбнулся Санек.
– Ну, ты даешь. – Никита подошел, застегнул замок куртки и протянул руку. – Спасибо,
Саша, что приехал. Кажется, я немного перестраховался. Трофим сопротивления своим не
оказывает, да и поговорить не прочь. Верно?
Трофим понуро промолчал, стоя между двумя дозорными.
 Эпилог

– Нет, ты мне скажи, как найти эту границу между, как ты говоришь, самолюбием и
болезненным самолюбием до того, как она пройдена! – азартно перебил Никиту Саша
Спешилов, поставив пластиковый стакан с кофе на уголок готового рапорта.
Никита издал нечленораздельное глухое рычание.
– Ой. Извини.
Санек подхватил стакан, отхлебнул и присел на подоконник, сдвинув жалюзи. Никита
отложил лист подальше. Чтобы не болтаться в дежурке, рапорт он пошел писать в
переговорную, а Санек, который остался в конторе дожидаться начала рабочего дня, вызвался
помочь.
– Я сказал – уязвленным самолюбием, – заметил Сурнин, с наслаждением выпрямился
и с видимым облегчением бросил ручку в органайзер, стоящий на столе.
– Это не важно! Вот ты представь, Никит, ты вдруг узнаешь, что ты – Иной…
– Легко. Все через это проходили.
– Да, проходили, но только тебе после инициации что сказали? У тебя, дорогой друг,
потрясающий потенциал, далеко пойдешь! Так ведь?
Сурнин поморщился.
– Далеко пойдешь – не говорили! Скорее наоборот, мол, нахлебаешься.
– Не суть! – Саша вскочил с подоконника. – А ему что сказали, Трофиму Евгеньичу
нашему: извини, не разглядели? Может, он отказался бы от инициации, если бы знал с самого
начала, какой именно перевертыш из него получится.
– Этак, Саша, мы без сторонников останемся, если к каждому будем подходить и
говорить: «Извините, девушка, грациозная черная пантера – это не про вас. Вы у нас
будущий кокер-спаниель. Вид у него в Сумраке не слишком внушительный, грация не та,
блохи опять же. Может, не будете инициироваться? Вдруг вам Темные что получше
предложат».
– А-ха-ха. Не смешно, – сказал Санек, одним глотком допил кофе и отошел от окна, за
которым медленно светлело хмурое небо.
– Нисколько, – подтвердил Никита. – Трофима, между прочим, насильно в Сумрак не
тащили. Он Свет выбрал осмысленно, попросил дать ему неделю подумать и, как из личного
дела следует, сам попросил об инициации. И кстати, долгую жизнь и сверхспособности ему
выдали, как и было обещано. Так?
– Ты утрируешь.
– Нет, ты скажи, выдали?
– Ну да.
– Ну и какого рожна ему еще надо? В Дозоре он работать не захотел, чужда ему, видите
ли, наша контора из-за косности мышления и постоянного контакта с Темными!
– Никита, да не о том речь! Ты себя представь на его месте! Просто представь. Ты –
дерево! Не саблезубый тигр и даже не кокер-спаниель… Де-ре-во. Дуб средних
способностей.
– Спасибо, что не жаба. Он что, сказок не читал? – мрачно сказал Сурнин.
– Ты еще положительные примеры ему из них приведи. Типа Яблонька в свое время
Аленушку с Иванушкой спасла от Темной ведьмы и неминуемой гибели. Очень
жизнеутверждающая история для человека с ученой степенью, который в вузе преподавал.
Утешает! Трофиму Евгеньевичу к моменту инициации, между прочим, сорок лет
исполнилось. Для него это был очень и очень непростой выбор. И трижды осмысленный, а
мы ему – сказочку про Светлую Яблоньку.
– Можно еще про энтов, они ходячие.
– А он – нет!
Саша прошелся по комнате и бросил в корзину смятый стаканчик.
 – Никита, давай начистоту, – тихо предложил он. – Парню перед тобой говорят, что он
боевой маг, девушке – что она волшебница с перспективой дорасти до первого уровня и
самостоятельно определиться со специализацией, до тебя очередь доходит и…
– Не бывает у нас очередей!
– Это опция, я о сути.
– А если о сути, то я, Саша, на его месте удавился бы с досады, – признался Никита и
вздохнул. – Я же говорю – уязвленное самолюбие. Ты понимаешь, что ты – уникум, а куда с
этой уникальностью податься? И вдруг судьба подбрасывает такой шанс проявить себя:
Великий Договор на волоске висит! Сколько лет этот Трофим сидел и думал, какое
применение себе найти, как можно использовать и трансформировать в Сумраке
неповоротливое тело. Целую систему связи изобрел, тренировался, наверное. Только решил
опробовать – и тут снова мы ему все испортили. Честно говоря, я нашим Высшим не
завидую. Ума не приложу, что они ему говорить будут.
– Почему это, Никита, нашим Высшим не позавидуешь? Вы еще кого-то в офис
притащили?
Никита поднялся, Саша обернулся. В дверях стоял Эдуард Карлович Басоргин. В
расстегнутом темном пальто, в брюках со стрелками и начищенных до блеска демисезонных
ботинках. Плохой погоды для него, кажется, не существовало.
– Здрасьте, Эдуард Карлович, – сказал Санек.
– Доброе утро. Александр! Спасибо за помощь, ты свободен.
Саша бросил на Никиту сочувственный взгляд и безропотно проследовал к выходу,
оставив того один на один с наставником.
– Ох, Никита, – произнес Эдуард Карлович вместо своего привычного «так», с которого
он обычно начинал разговор. Плохо дело.
Басоргин поискал глазами шкаф для одежды, не нашел и с недовольным видом
пристроил пальто в совершенно неподобающее место – на спинку стула.
– Не надо было его брать, потому что его агентурная сеть нам еще пригодится? –
негромко спросил Сурнин.
– Нет! Его не надо было брать потому, что тебе этого не поручали!
Басоргин прошествовал к окну, поправил жалюзи, беспечно сдвинутые в сторону
Сашей Спешиловым, и развернулся.
– Доволен собой? Всем все доказал? – устало спросил он.
Никита предпочел бы отмолчаться, да где там.
– Что ты тут вытягиваешься во фрунт, как околоточный перед участковым приставом! Я
спрашиваю, что ты обо всем этом думаешь, дозорный?
– Э-э… Вы знали, что я проколюсь и настрою Трофима против своих?
Басоргин вздохнул, отставил свободный стул почти к противоположной стене и сел.
– Еще варианты есть?
– Н-ну… Он мог меня в чем-то нехорошем убедить, а остальные бы устояли, нет?
– Нет, Никита. Ограничения касались еще нескольких сотрудников оперативного
отдела, один из них – боевой маг. Наложены они были исключительно потому, что каждый из
вас благодаря опыту работы и личным качествам моментально напал бы на след
Проповедника и в кратчайший срок взял бы его с поличным!
– А… что, не надо было?
– Надо было, но не так быстро. Есть вероятность, что подобная тайная структура с
агентурной сетью организована силами Тьмы. И Дневной Дозор ее негласно прикрывает. Мы
надеялись, что в ближайшее время Трофим нас на нее выведет – они конкурируют в одной
плоскости, их интересы обязательно должны были пересечься. Аналитики просчитывали
ситуацию…
Никита вспомнил вампиров в парке, засветившихся перед Светлым дозорным и до
смерти перепугавшихся при появлении дозорного Темного. «Да! Точно!» – чуть не
воскликнул он вслух, но вовремя удержался.
 «Я знаю, как выйти на Темную сеть, туда только что затащили новых сторонников,
дайте мне два часа», – тоже лучше было не говорить.
– Ты хотел что-то предложить?
– Нет-нет, Эдуард Карлович. Я хотел сказать, что сегодня в офис Леонид Вересаев
придет, будет вас искать, вы с ним поговорите, пожалуйста, по душам. И передайте ему, что
его мобильник я у дежурного оставил, пусть заберет.
– Хорошо, я уже в курсе. Так… Оставляй объяснительную и иди дальше работай,
Никита. У тебя в округе патруль уже с ног сбился. Как только появится реальная сверхзадача,
с которой одному тебе из всего Дозора суждено справиться, я тебе лично позвоню.
По пути к метро Никита достал черную визитную карточку, сбавил шаг и за
ближайшим поворотом набрал номер.
– Что ты готов предложить мне за Проповедника? – не поздоровавшись, спросил он.
– Ты его взял? – уточнил Андрей Старков.
– Я от него в пяти минутах.
Это утверждение полностью соответствовало истине. Врать Темным небезопасно. Так
уж повелось, что Светлые лучше чувствуют чужую боль, а Темные – чужую ложь.
– Ничего. Мне он уже не интересен. Сами с ним разбирайтесь, – ответил Темный и
отключился.
Никита посмотрел на померкший экранчик и убрал сотовый в карман. Значит, Басоргин
сказал чистую правду. Старков как собаку натравил Светлого дозорного на Светлого же
Проповедника, чтобы обезопасить собственную пропагандистскую машину, и Никита с
легкостью купился на его трюк!
Сурнин постоял, обхватив голову руками, и медленно провел ладонями по щекам.
Может быть, однажды принятое решение уйти из Дозора было правильным? И он зря
вернулся. И ошибался он вовсе не тогда, когда писал заявление об уходе, а когда писал другое
заявление – о восстановлении в оперативном отделе Ночного Дозора города Москвы…
Он посмотрел на клочок порозовевшего неба, который стремительно затягивали
лохматые тучи, подстерегавшие рассвет за крышами высоток, и побрел к метро.

Часть 2. Темное искусство

Пролог

За окном словно застыли в лучах фонарей вертикальные ледяные струи. Город,

раскинувшийся по ту сторону непреодолимой преграды из стекла и льда, перемигивался
огнями светофоров, стоп-сигналами машин и сочувственно смотрел теплыми глазами окон в
насквозь промороженный сквер возле фитнес-центра.
Временами на сквер и на дома, выстроившиеся вокруг, яростно налетал ветер. Тогда
замороженный мир снаружи сметала снежная кутерьма, и в стеклопакеты с глухим стуком
бились лохматые мокрые комья.
Варе казалось, что она слышит эти тяжелые удары даже сквозь бухающую музыку и
мерное жужжание беговой дорожки. «Ну и погода, – тоскливо подумала она, на бегу бросив
взгляд на улицу. – А я еще надеялась, что к вечеру успокоится. Как я домой пойду?»
Она протянула руку и с силой вдавила светящийся «плюсик», глядя, как замелькали на
табло ярко-зеленые цифры. Когда счетчик остановился на четырнадцати километрах в час,
жужжание тренажера не так чтобы в разы усилилось, но приобрело какую-то грозную мощь.
Словно замкнутое полотно дорожки под ногами поднатужилось, перед тем как унести Варю
далеко-далеко отсюда – в теплые края, к горячим скалам, пальмам, синему морю, пестрым
набережным – прочь от неласковой весны и ледяного города за огромными витринами окон.
Надо только еще совсем немного прибавить скорость и удержаться на мчащейся ленте…
– Варя, слезай скорее, что я тебе скажу!
 Подруга Маша заскочила на соседний тренажер с нерабочими табло.
Против всех правил техники безопасности Варя на бегу повернула голову. Город за
стеклом качнулся, Варя чуть не слетела с беговой дорожки, на мгновение потеряв
равновесие, схватилась за поручень, но удержала темп.
Маше хорошо. Маша высокая, худенькая, с длинными-длинными ногами. И лицо у нее
такое… удобное. В смысле для косметики. Хоть Клеопатру рисуй! Тушь не скатывается,
пудра ложится ровно… А еще – пирожные. Машка их может тонну съесть, и ни жиринки
лишней! А Варе приходится каждую калорию отрабатывать. Дежурный тренер фитнес-
центра ей даже комплимент сделал недавно: вы, говорит, девушка, наверное, легкой
атлетикой занимались, бегаете профессионально. А она, может, этот бег терпеть не может.
Просто эклеры очень любит и корзиночки с кремом, которые подают в столовой
Литературного института, и кофе с сахаром. Невозможно его без сахара пить: горько,
невкусно!
– Мне… еще километр… – запыхавшись, сказала Варя.
– Да слезай же! Говорю, не пожалеешь.
Маша была настойчива. Беговая дорожка подчинилась святящимся цифрам,
замелькавшим в обратном порядке, затормозила. Для очистки совести Варя пошагала с
минутку и спрыгнула с остановившегося тренажера. Пол под ногами едва не превратился в
гигантское движущееся полотно. Но Варя привычно зажмурилась, пережидая легкий
приступ головокружения, открыла глаза и наконец повернулась к подруге, настойчиво
дергавшей ее за бретельку спортивной майки.
– Вон такой светловолосый, загорелый, с татушкой на плече, видишь? – зашептала
Маша.
– Где?
– Да вон идет!
Варя поискала глазами объект Машиного внимания. Мужчина как раз дошел от
раздевалки до тренажерного зала. Под свободной майкой не разглядеть, но почему-то Варе
показалось, что она отчетливо видит каждый рельефный кубик у него на животе.
– Сериал «Одинокий волк», – зашептала Маша. – Это у них помощник кастинг-
директора. Мне его одна тетка с «Микс-данса» вчера в фойе показала, она с ним на другом
проекте работала.
– Слушай, Машка, ну почему, а? – спросила Варя. – Какой-то помощник кастинг-
директора – и тот красавчик! Откуда у нас столько хороших актеров нашлось, и вообще…
Так круто снято… А Леха Малявин? Где они нашли такого?
– Пойдем подойдем. Попытка – не пытка! Вдруг им дизайнеры нужны, так я готова!
– А если не нужны?
– Тогда мы тебя им в сценаристы продадим?
– Не, я так не смогу, наверное.
– Не пойдешь? – подмигнула Маша.
– Ты что, пойду, конечно, – яростным шепотом возмутилась Варя, спешно приглаживая
волосы. – Может, в массовку попадем, на Малявина вблизи посмотрим.
– Так а я о чем!
Маша рассмеялась, глянула в зеркало и, покачивая бедрами, пошла петлять между
тренажерами. Варя втянула живот, расправила плечи и поспешила следом.

День у актера Алексея Малявина не задался с самого утра, начавшегося с резкого

окрика:
– Поднимайся, я сказал!
Андрей Старков пнул тело, лежащее у ножки бильярдного стола. Действие возымело
незначительный эффект: Алексей замычал, уперся лбом и руками в пол, подтянул колени к
животу и дыхнул перегаром.
– Скотина… – скривился Старков и выразительно помахал ладонью в воздухе, разгоняя
запах.
Он обошел стол, выглянул за дверь бильярдной, около которой отирался изрядно
струхнувший перед боссом ведьмак-охранник. От него тоже ощутимо припахивало.
– Чтобы через пять минут на даче никого из посторонних не было.
– Да! Сейчас все сделаю.
– Вчера.
– Э-э… Не понял?
– Я сказал, вчера это сделать надо было. Тебе за что деньги платят?! Откуда высосанная
шлюха в бассейне?
– Так вампиры, Андрей… – начал простодушно объяснять мордатый охранник,
встретился с начальством взглядом, кашлянул и скомкано закончил: – Они ее с собой
притащили, сказали, проблем не будет.
В это время Алексей Малявин мужественно поднялся на четвереньки, постоял,
ритмично ударяясь плечом в массивную ножку бильярдного стола, и после
непродолжительной борьбы завалился на бок, сраженный похмельным синдромом наповал.
– Пусти пса в приличный дом… Повадились тут оргии устраивать! Творческие
личности… Ты еще здесь?!
Ведьмак-охранник вылетел из бильярдной с удивительным для его комплекции
проворством. В доме послышались женские крики, глухие стоны, грохот падающей мебели и
странные звуки, будто что-то тяжелое стащили вниз со второго этажа. Кажется, это тяжелое
зацепило по пути торшер. Вслед за звоном разбившегося плафона со двора раздался
истошный вопль:
– Серега, заводи! Дозор приехал!
– А?! Чей? Чей Дозор?!
– Да наш пока, наш…
Андрей усмехнулся, распахнул настежь окно мансарды, в которой была оборудована
бильярдная, и выглянул во двор с высоты третьего этажа. Накануне весь день шел ледяной
дождь, перемежавшийся снежными зарядами, ночь выдалась по-зимнему ясной и морозной,
а с рассветом проснувшийся ветер опять погнал по небу рваные тучи, грозя Москве новой
порцией непогоды. Ветви деревьев, тяжело раскачиваясь, обламывались под тяжестью льда.
Тюнингованная «ауди» тыкалась носом в медленно сдвигающиеся ворота коттеджа и,
как напакостившая кошка, стремилась во что бы то ни стало пролезть в образовавшийся
просвет. Черный «лексус» Старкова, брошенный на улице, она объехала по обочине точно
зачумленный и с пробуксовкой рванула прочь, на выезд.
Андрей скользнул взглядом по заиндевелым автомобилям, чьи владельцы оказались
менее расторопны, чем нашкодившие вампиры, и мысленно пожелал охраннику успехов в
работе.
Отступив от окна, он брезгливо поморщился и приступил к непосредственному
выполнению ответственного поручения. К девяти ноль-ноль Алексея Малявина следовало
доставить на «Мосфильм». Именно доставить, потому что ни вчера, ни позавчера у того не
хватило доброй воли явиться туда самостоятельно. Режиссер, которому сорвали съемочный
процесс, рвал и метал, группа нервничала, аренда павильона щелкала, на площадку
вызывали сценариста, который переписывал сценарий на ходу, чтобы задействовать актеров,
занятых в эпизодах, и не терять время попусту. Но в отсутствие исполнителя главной роли
все это были полумеры.
Тьма взорвалась в голове у Малявина и разорвала ее на множество острых бутылочных
осколков. Он дико заорал, когда стены помещения брызнули во все стороны дымчатым
стеклом, а потом вся эта рассыпавшаяся мозаика стала стремительно собираться в ледяной
серости. Алексей запаниковал. Как можно выйти из Сумрака, если ты не помнишь, как в него
входил?! Он вскочил, дрожа всем телом. Вокруг становилось все холоднее, Тьма пронизывала
его насквозь – непривычная, неуютная, совсем чужая Тьма – злая, беспощадная. Сердце
сдавило, кровь застыла в жилах, о том, чтобы перекинуться, и речи быть не могло – все его
существо закоченело, и в миг, когда он стал всерьез прощаться с жизнью, впереди возник
неясный силуэт, и кто-то грубо выдернул его, зажмурившегося от ужаса, из обозленного
Сумрака…
Почти не чувствуя одеревеневшего тела, Малявин судорожно пошарил руками по
жесткой поверхности, обтянутой сукном, и решил спросонья, что очнулся в гробу. Тут он
хрипло взвыл и отважился открыть глаза.
Окно в бильярдной было распахнуто настежь. В комнате царило холодное утро.
– О, – сказал Алексей Малявин, увидев гостя, и попробовал улыбнуться непослушными
губами. – Андрей.
Он хотел подняться навстречу дозорному и обнаружил себя сидящим на бильярдном
столе, куда Старков швырнул его из Сумрака после оздоровительных процедур. Все тело
дрожало и плохо слушалось, а голова, наоборот, стала кристально ясной, легкой и пустой – в
ней эхом перекатывалась каждая мысль, ударяясь изнутри о стенки черепной коробки.
– Собирайся, ты опаздываешь.
– Ох… Ну… Тогда я… А сколько времени?
Старков проигнорировал вопрос.
– В восемь сорок пять ты должен быть на съемочной площадке, в девять ноль-ноль
звучит команда «мотор», – скучным голосом продолжал он.
– В восемь сорок пять?! – ахнул Малявин. – Не, точно не успеем.
Темный дозорный развернулся спиной к собеседнику, внимательно осмотрел
составленные в углу кии, точно на взгляд подбирал наиболее подходящий по длине и весу.
Определившись с выбором, он протянул руку.
Алексей, придерживая рукой голову и постанывая, начал сползать со стола. Когда
Старков стремительно развернулся, держа в руке черное копье, сверкающее острыми
гранями, он все еще сидел на краю, свесив ноги и мотая опустевшей головой.
– Вшшуххх!
Черная молния прорезала комнату. Деревянный кий с тугим хлопком пробил
бильярдный стол, вонзившись в него под острым углом под боком у Малявина.
– Ты кем себя вообразил, недоносок?!
Малявин с испугу перемахнул через стол и скатился на пол по другую сторону.
– Думаешь, тебя за красивые глаза из твоего Тамбова вытащили в самый рейтинговый
проект страны?!
– Из Перми! – огрызнулся Малявин из-за бильярдного стола, разделявшего
собеседников.
– Да мне без разницы! Ты знаешь, сколько бабла в раскрутку этого сериала один только
офис Дневного Дозора вваливает? Твоя рожа – на всех каналах!
– А вы найдите еще одного оборотня, который в театре служит, – протявкал Малявин и
пригнулся, все еще не рискуя высунуться из убежища.
Изначальная Сила загудела в воздухе. В лузе взорвался забытый шар. Алексей отскочил
к стене и исподлобья уставился на разъяренного Темного мага. В бильярдной запахло
паленым – вокруг обугленного кия, пронзившего центр стола, тлело сукно.
– У тебя пять минут на сборы, – сказал Старков, бесстрашно глядя в залитые
бешенством глаза оборотня. – Перекинешься сейчас – и в сериале до конца сезона будет
сниматься твоя компьютерная копия, благо человеческие технологии позволяют.
В руке Андрея заплясала, извиваясь, тугая «плеть». Доступная пока только взгляду
Иного, она свивалась на полу в нетерпеливые кольца, наливаясь Силой.
– Юрий тебе этого не простит! – почти прорычал Малявин, заставив задрожать полки с
уцелевшими шарами. – Как ты сказал, я дорого стою…
Несмотря на угрозу в голосе, обличье Алексей менять поостерегся. Темному Иному,
стоящему напротив, он уступал даже в облике зверя. И чуял неминуемый проигрыш. Никакая
нарастающая луна, которая вот-вот должна была войти в силу, не помогла бы ему справиться
с Темным магом из Дневного Дозора.
 – Ах, Юрий? – холодно уточнил Андрей, сменив тактику. – Папочку вспомнил?
Как ни хотелось, а покалечить Малявина «плетью Шааба» Старков действительно не
мог себе позволить. Но оборотень подсказал ему верный ход. Дозорный извлек из кармана
айфон и набрал номер.
– Хочешь с ним поговорить – сейчас поговоришь… Да не дергайся, можешь оттуда, я
спикерфон включил. Все для твоего удобства!
В трубке отчетливо раздался длинный гудок.
– Не надо! – неуверенно сказал побледневший Малявин. К горлу вдруг тугим комом
подкатила тошнота.
Второй длинный гудок.
– Андрей, извини, я сейчас… Я немного не в форме… Был. И луна растущая… Это все
так сложно – творческий процесс, инстинкты, ответственность… Понимаешь?
– Да! – оглушительно сказала трубка после третьего гудка.
Андрей кивнул перетрусившему Малявину, отчаянно замотавшему нечесаной головой,
и, выключив громкую связь, поднес айфон к уху.
– Конечно, нашел… Все в порядке, никаких срывов… Текст учил, в образ входил… Да
я понимаю, что он недоволен. Да, Юрий, я в курсе. Я прослежу.
Андрей убрал айфон, стремительно подошел к совершенно деморализованному
Малявину, норовившему снова прилечь на бильярд, схватил его за шиворот и сквозь Сумрак
в мгновение ока протащил до душевой.
– Если ты, пес паршивый, еще раз на меня оскалишься, я тебя порву не хуже Хены!
Мало того что я за тобой дерьмо разгребаю, я еще за тебя оправдываться должен! С-
селебрети…
Словно поперхнувшись на этом слове, Андрей неожиданно прервал монолог и
коротким ударом куда-то в область солнечного сплетения вколотил Темную творческую
личность в мраморную душевую, в щепки разнеся дверь. Бить по лицу исполнителя главной
роли самого рейтингового отечественного сериала он все-таки не стал.
Вполуха прислушиваясь к поскуливаниям и завываниям, доносившимся сквозь шум
воды, Андрей прошелся по дому, обнаружил початую бутылку коньяка и плеснул его в стакан
для виски. Кажется, этот широкий стакан с тяжелым донышком, одиноко стоявший на
застекленной полке, единственный остался чистым в ночь буйного веселья. Перед тем как
наполнить, Андрей придирчиво осмотрел его на просвет.
Трехэтажный особняк спешно приводили в порядок всеми доступными средствами. В
гостиную ворвалась с пылесосом наперевес перепуганная прислуга.
– Позже, – бросил ей Андрей.
Горничная, которая и так плохо понимала, что происходит, вросла в пол и захлопала
глазами. Старков залпом допил содержимое, поставил стакан на сервировочный столик,
заваленный объедками, и вытолкал ее взашей вместе с пылесосом.
– Я сказал – не сейчас!
В дверь сунулся еще один хмурый охранник и мгновенно сделался предупредительным,
как носильщик дорогой гостиницы, ожидавший щедрых чаевых.
– Андрей! А я думаю, кто тут? Я ж всех по домам отправил. Думал, забыл кого…
– Стоять, – приказал ему Старков и снял с шеи амулет с острыми пиками, торчащими из
железной спирали. – Это повесь на ворота с внутренней стороны, – он вложил амулет в руку
ведьмака, – и больше к нему не прикасайся. Все, кто выйдет из дома после того, как ты его
пристроишь, смогут зайти обратно, остальные – нет. С сегодняшнего дня никаких гостей без
моего согласия.
– К нему еще репетитор ходит речь учить… Спе… сце…
– Сценическую.
– Ну да. Она не из наших, ее тоже согласовывать?
– Всех, я сказал! – рявкнул Старков. – Да, и вот еще что: водитель Малявина – он Иной?
– Не, он таксист бывший.
 Старков швырнул туповатому ведьмаку ключи от своего «лексуса».
– Пойдешь с амулетом к воротам – заодно подгони машину. Я сам Алексея отвезу, мы
опаздываем.
– А водителю чего сказать? Выходной?
– Это у меня сегодня выходной. – Андрей бросил мрачный взгляд на пустой стакан,
который стоял на сервировочном столике. – А водителю скажешь, чтобы в конце рабочего
дня забрал это дарование со съемочной площадки и отвез прямиком сюда. Ты –
сопровождающий. Все понял?
– Да, я все сделаю.
– И проследи, чтобы пропуск на машину на «Мосфильме» был. Чтоб больше ни одного
прокола, ни одной забытой мелочи, иначе я вас всех в приемную Завулона отправлю.
Реалити-шоу будет – куда там киношникам! Не придуманные эмоции в кадре… Коньяк в
этом доме еще есть?
– Да, наверное, остался… А! Ой. Сейчас организуем. Гуля! Гу-уля… – разнеслось по
первому этажу вслед за грохотом шагов – ведьмак, перегруженный поручениями,
стремительно скатился с лестницы.
Ни к восьми сорока пяти, ни к девяти часам утра они не успели, несмотря на все
ухищрения. Город, кажется, стоял еще с вечера. Неласковая весна сводила на нет все усилия
дорожных служб. На Москву сыпался с небес колючий снег, общественный транспорт
застревал на остановках, скользя колесами по наледи, машины еле ползли в
многокилометровых пробках. Синоптики радиостанций из кожи вон лезли, чтобы объяснить
природную аномалию, дружно ссылались на историю метеонаблюдений и при этом отчаянно
противоречили друг другу. Лишь одна тенденция этой весной прослеживалась довольно
отчетливо – теория глобального потепления стремительно теряла популярность у
продрогших москвичей и гостей столицы.
Охранник «Мосфильма», по случаю непогоды закутанный в плащ-палатку,
механическим движением махнул рукой и тупо проводил глазами тонированный черный
«лексус», который свернул с Мосфильмовской улицы к подпрыгнувшему вверх шлагбауму.
На территории киностудии Андрею Старкову раньше бывать не приходилось. Оставив
позади въезд и крытый переход между корпусами, он притормозил на центральной аллее
перед красным шестиугольником с надписью «Stop». Синий информационный щит слева
ветвился бесчисленными указателями. Чуть впереди угрожающе сверкал плоскостями
крыльев какой-то игрушечный краснозвездный самолетик, стоящий прямо на газоне. Мало
того что он в принципе не мог сверкать, выкрашенный защитной краской в зеленый цвет, так
еще и небо было сплошь затянуто.
Андрей сощурил глаза, вгляделся в Сумрак. На первом слое мерцал Светом изящный
фантом с размахом крыльев, как у планера. Хищный, клювастый, почти живой, он парил над
серой землей, точно в невесомости. Еще мгновение, и он нальется Силой, тяжелым блеском
реального металла, полыхнет кроваво-рубиновыми звездами и с виража влупит тарахтящей
очередью прямо в многослойное лобовое стекло японского «лексуса».
– Ч-черт!
Андрей зажмурился, отпрянул, уперся в спинку сиденья, едва не выпустив руль,
несколько раз моргнул и открыл глаза. Сумеречный мир остался за черным пологом. На
газоне, исхлестанный ледяным дождем, сиротливо мерз тупоносый самолетик. С
застопоренного винта свисали мутные сосульки.
Сзади подошла машина, вслед за «лексусом» въехавшая на территорию, и
остановилась, красноречиво светя фарами в зеркала заднего вида.
– Какой павильон?! – резко спросил Андрей через плечо.
– Шестой. Направо, здесь направо! – подсказал Малявин с заднего сиденья.
– Что это за самолет впереди, не знаешь? – недовольно проворчал Андрей, сворачивая к
указанному зданию.
– Знаю, конечно… Истребитель Ла-5.
 – Для чего его сюда притащили? Здесь что, музей военной техники есть?
– Да нет, просто музей. А самолет в фильме «Два капитана» снимался, вот его тут и
оставили, на киностудии… На память, – неуверенно договорил Алексей. Историей появления
крылатой машины на газоне он специально не интересовался и знал ее лишь в общих чертах.
– А почему этот истребитель ведет себя как Светлый артефакт?
– Так на нем же Светлый капитан летал! То есть снимался. По сюжету… Андрей, здесь
Сумрак такой странный… Мне эти съемки всю душу выматывают, я как выжатый лимон…
– Приехали, – перебил Андрей. – Выходи.
Часы на приборной панели показывали двадцать пять минут десятого, но и это время
прибытия для звезды сериала «Одинокий волк» Алексея Малявина оказалось рекордным.
Задерганный помреж, увидев его в такую рань, не сразу поверил глазам и обрадовался как
ребенок.
Сдав Малявина съемочной группе с рук на руки, Старков вышел из павильона, окинул
взглядом раскинувшийся вокруг киногород и, соблюдая крайнюю осторожность, вновь
вгляделся в Сумрак.
Мир Иных, который во всех прочих местах беспощадно размывал человеческую
реальность, превращая ее в царство недолговечных фантомов, раскинулся перед Темным
дозорным невиданной декорацией. По старинным улочкам медленно катили разномастные
кареты. Простая пролетка соседствовала с аляповатым крытым экипажем, на который
грозился наехать полупрозрачный броневик времен Октябрьской революции. Над крышами
сказочных домиков, выстроившись вдоль кривых улиц, висел китайский дракон. Его морда
застыла карнавальной маской, длинное тело изгибалось кольцами, как у гремучей змеи. А
чуть дальше по улице из разрушенной русской избы, которую едва не задевал драконий
хвост, грозно торчала орудийная башня танка.
Открывшаяся взгляду картина напоминала не то старинную гравюру, задрапированную
линялым шифоном, не то выгоревшую цветную фотографию, плавающую в ванночке с
водой, помутневшей от реактивов. Все вокруг казалось смазанным, нечетким, иллюзорным.
К тому же Свет и Тьма переплелись в этом месте так тесно, что на полупрозрачных каретах
почти невозможно было разглядеть крашенные под золото гирлянды цветов, дутые
медальоны с гербами и гламурных купидонов: они скрывались под густыми слоями чернил и
белой краски. Свет и Тьма были повсюду – они непримиримо соперничали, смешивались,
создавали причудливые светотени и возносились вверх эфемерными башнями. Изначальные
Силы работали здесь бок о бок, точно два гениальных художника, которых зависть сделала
непримиримыми врагами, готовыми вцепиться сопернику в глотку. Злодеи и праведники в
искусстве и в жизни…
Андрей поежился под порывом ледяного ветра, протер глаза и уселся в машину.
Ласковая Тьма точно занавес отделила кинотени от реальной жизни, кипевшей на территории
современного «Мосфильма». Увы, реальная панорама заметенного города не могла
похвастаться буйством красок. Казалось, они утекли в ненасытный Сумрак и сгинули в его
глубинах. Навечно. И теперь живут там, в призрачном киномире, который существует
благодаря внимательным взглядам сотен пар человеческих глаз, начиная с оператора
очередной картины и заканчивая самым недовольным или, наоборот, восторженным
зрителем.
Андрей Старков вдруг отчетливо ощутил течение непознанной Силы, оставшейся за
тонкой завесой Тьмы. Здесь, где творческий потенциал людей складывался в процессе
работы над картиной в единый вектор, Сумрак бурлил, поглощая зависть, восторг,
творческий экстаз, усталую озлобленность, разочарование, радостное изумление… Он
переполнялся, подпитывая свои миражи, чтобы в любой момент выплеснуться на реальный
слой, поглотить и развоплотить Иного, волею случая оказавшегося поблизости.
Андрей завел машину и рванул прочь с территории киностудии, едва не снеся знакомый
шлагбаум. Только вылетев с Мосфильмовской улицы на набережную, он затормозил,
остановился и несколько раз глубоко вздохнул, уставившись сквозь лобовое стекло на серую
ленту Москвы-реки, скованной вспучившимся льдом. Казалось, лед течет и плавится, курясь
тяжелым туманом. «Это все коньяк с утра и переутомление», – убежденно сказал себе
Андрей, слушая глухие удары сердца.
Он нашел удобное объяснение. Оно позволяло не бояться изменившегося Сумрака –
такой страх был Темному дозорному совсем ни к чему. Да и Сумрак не мог меняться – он
оставался неизменно сбалансированным тысячи лет. К тому же, если допустить крамольную
мысль о его некоей паранормальной активности на территории «Мосфильма», следовало бы
поверить Алексею Малявину. Всю дорогу тот ныл, как болезненно отзываются в съемочном
павильоне любые человеческие эмоции, как выматывают его эти съемки и как жизненно
необходим был ему давешний запой для восстановления сил.
Андрей оглянулся. Троллейбус с сердитым гудком выгибал штанги, объезжая небрежно
припаркованный «лексус». Вернуться? Но ради чего? Поручение выполнено, Малявин на
работе, все в порядке. Может быть, творческий процесс всегда вызывает в Сумраке такую
бурную реакцию. Стоит только почитать кинокритиков, и начинает казаться, что Великая
битва между силами Света и силами Тьмы никогда не прекращалась. Что уж говорить о
процессе кинопроизводства.
С другой стороны, если съемки рейтингового сериала «Одинокий волк», которые
спонсировал Дневной Дозор, будут снова сорваны, не поздоровится не только исполнителю
главной роли Леше Малявину. Юрий сидит ближе к офису – он выкрутится. Нечего гадать, на
кого обрушится гнев Завулона…
Пассажиры троллейбуса, который протискивался буквально в сантиметре от зеркала
внедорожника, дружно костерили зарвавшегося водителя иномарки. Делали они это
бесстрашно: кто вслух – злобно, не стесняясь, кто про себя – обиженно поджимая губы. И
что удивительно, и те, и другие чувствовали себя в полной безопасности за запотевшими
стеклами общественного транспорта.
Темный дозорный искупался в черном дожде негодующих взглядов. Этот «ионный
душ» оставил на коже ощущение приятного покалывания. Если бы не первокурсник-медик,
придавленный к стеклу на задней площадке троллейбуса, который всерьез беспокоился, не
случился ли с водителем «лексуса» сердечный приступ или еще какая беда, было бы совсем
хорошо…
Андрей наградил его недобрым взглядом и снова взялся за руль. Обратно на
«Мосфильм» он, конечно, возвращаться не собирался. Но настроение и состояние Алексея
Малявина все-таки не внушали сотруднику Дневного Дозора особого доверия. Чутье
подсказывало, что его не стоит надолго оставлять без присмотра. И раз уж долгожданный
выходной все равно оказался безнадежно испорчен, Андрей Старков отказался от мысли
ехать домой и возле Киевского вокзала свернул к ближайшей гостинице.

***

Гримеры Алексея Малявина обожали. Кажется, они были самыми преданными

поклонниками его таланта. В тех сценах, где молодой успешный бизнесмен готовился
превратиться в оборотня, стоило буквально подправить пару черточек, и смазливый Леша
Малявин превращался в хищное коварное чудовище, вот-вот готовое потерять человеческий
облик.
– Это просто химия какая-то! – восторженно воскликнула гример Ниночка, придирчиво
рассматривая в зеркале готовый образ. – Лешенька, у вас дар перевоплощения. Просто
невероятно – настоящий оборотень! Честное слово, – кокетливо прибавляла она,
напрашиваясь на комплимент, – в этом практически нет моей заслуги!
«Конечно, нет», – мрачно подумал Малявин, обострившимся чутьем оборотня вдохнул
запах женского пота, дезодоранта и кондиционера для волос и чуть не захлебнулся слюной –
сквозь весь этот парфюмерный коктейль воняло свежим мясом. Жирным, совсем не
жилистым. Аппетитной Ниночке, наверное, и сорока еще не было… Каким чудным
лекарством от похмелья и страха могло бы стать это мясо – куда там жестокой Темной магии,
которую безнаказанно творил с ним утром Андрей Старков!
Малявин сглотнул слюну и вышел за фанерную стенку гримерки, притулившейся у
стены павильона, центр которого занимала объемная декорация заброшенного дома. По
сценарию, влекомые провидением, в этом романтическом месте встречались главный герой –
оборотень в своем истинном обличье и любовь всей его жизни, которая до того не обращала
на парня внимания.
Девушку Алену в сериале играла Виктория Карминова. В отличие от Леши Малявина,
чья звезда взошла на отечественном кинематографическом небосклоне во многом благодаря
усилиям Темных Иных, Виктория Карминова была звездой настоящей. Она принадлежала к
той самой заветной категории «А», которая является пределом мечтаний многих начинающих
киноактеров. Последние несколько лет ее приглашали в самые рейтинговые телепроекты без
всяких кинопроб. И Малявин был вовсе не прочь целоваться с ней намного чаще, чем того
требовал сценарий, разматывающий бесконечно нудную игру в «предчувствие настоящей
любви» из серии в серию. Сожрать партнершу при случае он, конечно, тоже был не прочь, но
на взгляд оборотня она была худая как щепка. Гримерша Ниночка в этом отношении
выигрывала с разгромным счетом.
– Нет-нет, это же колдовская книга, это никуда не годится! Убирайте эту готику! –
кричал вездесущий помреж, стоя посреди рукотворных развалин и тщательно развешенной
паутины.
– А почему это заклинания, которыми девушка случайно вызывает оборотня, не могут
содержаться в колдовской книге?
– Только не в этой! У нас мистический сериал с русским колоритом. С русским! Откуда
на обложке взялась звезда Давида?! Здесь должен быть фрагмент славянской летописи или,
на худой конец, лист, вырванный из наших колдовских книг, отечественных. Меняем
обложку, меняем!
– Там же крупный план, она должна читать это вслух…
– Читать славянскую грамоту?!
– Вот я и говорю, нужен другой текст!
– Текст еще вчера переделали…
Азартная перебранка людей, переживающих за свое детище, отозвалась в голове
Алексея Малявина тупой болью. Он отвернулся и тоскливо посмотрел на закрытые двери, в
которые при желании мог въехать грузовик.
В первый раз, когда он вошел в пустой павильон, арендованный на «Мосфильме» для
съемок мистического сериала «Одинокий волк», тот произвел на него гнетущее впечатление.
Глухой звук шагов не отзывался эхом. Голоса запутывались в решетках звукоизоляции.
Темно-зеленые стены и неестественно высокий потолок придавал плохо освещенному
помещению сходство не то с крытым легкоатлетическим манежем, не то с заводским цехом,
из которого вывезли все оборудование. Зверь, живущий в Леше Малявине, рвался прочь из
замкнутого пространства.
Сейчас павильон выглядел куда более обжитым и уютным и полнился не зловещей
тишиной, а рабочей суетой. По периметру разместились гримерки и раздевалки, в центре –
живописные развалины, сработанные киношными умельцами из дерева, пенопласта и
гипсокартона. К развалинам примыкал короткий отрезок глухой улочки со скамьей, увитой
пластмассовым плющом.
Постепенно пространство павильона не то чтобы стало казаться Леше менее опасным,
скорее, оно приобрело знакомые черты, характерные для человеческого мира, который он
знал с детства. А где человеческий мир – там и Сумрак, и древняя звериная Сила –
неисчерпаемый источник, с лихвой восполнявший все потери. Вот только Сумрак здесь с
некоторых пор сам стал иным. Первый слой потускнел, отяжелел и странно пах. А второй,
который был Леше Малявину недоступен, кипел где-то в глубине, точно раскаленная лава.
Алексей оглянулся на свет софитов и поискал глазами Светлого мага,
присутствовавшего на съемках. Его «продавил» Ночной Дозор, узнав, кто на самом деле
является заказчиком и главным продюсером проекта, побившего все рекорды популярности.
Светлый наблюдатель изображал из себя младшего помощника всех и вся, постоянно
вертелся под ногами и наверняка строчил в свой офис многостраничные отчеты, но пока
Ночной Дозор, крайне раздраженный успехом сериала, съемочную группу не трогал –
прицепиться было не к чему.
Великий Договор в данном случае никто не нарушал. Положительный образ оборотня
формировался в сознании многочисленных поклонников исключительно благодаря хорошему
актерскому составу, интересному сценарию, дорогим спецэффектам и массированной
рекламе. Как говорится, ловкость рук и никакого мошенничества, то есть в данном случае –
магии. Темных можно было всерьез поздравлять с успехом. Если они и не переплюнули
сверхпопулярную вампирскую сагу, снятую их заокеанскими коллегами, то точно возглавили
список отечественных телепроектов. И что бы там ни писал в отчетах Светлый наблюдатель
от Ночного Дозора, круг поклонников «Одинокого волка» неуклонно расширялся от серии к
серии.
Но сейчас Алексея Малявина интересовало не это… Видел ли он, Светлый маг шестого
уровня Силы, крутившийся на площадке, тайное кипение в глубинах Сумрака? Что
подсказывал ему Свет? Спросить бы, да со Светлыми Иными связываться оборотню как-то
не с руки. Еще свои заметят, греха не оберешься.
– Приготовились! Вторая камера…
Темные Иные в съемочной группе тоже присутствовали. Но двух ведьмочек, занятых на
второстепенных ролях, куда больше интересовал актер, игравший в сериале Черного
Охотника, чем все тайны сумеречного мира вместе взятые. К тому же далеко не факт, что они
были способны уйти в Сумрак глубже оборотня Малявина.
Андрея Старкова, который мог бы при желании выяснить, что таят второй и третий
слои, погруженные в вечную Тьму, Алексей Малявин боялся до икоты. Наверное, он самого
Завулона так не боялся. Со всемогущим шефом Дневного Дозора он виделся всего однажды и
знал о его крутом нраве больше по рассказам, а Темного мага Андрея Старкова встречал
неоднократно. И тогда-то встречи теплотой не отличались, а уж после сегодняшнего прокола
лезть к нему с вопросами было вообще опасно для жизни.
– Алексей, ты готов?
Ребята из гримерного цеха протащили мимо него силиконовый труп бандита, якобы
разорванного оборотнем, и пристроили около скамейки, забросав для достоверности
вечнозелеными пластмассовыми веточками.
Съемочная группа вообще времени даром не теряла. Пока Малявин стоял погруженный
в тяжкие раздумья, в декорациях появилась требуемая колдовская книга, написанная
неразборчивой кириллицей, с красными заглавными буквами у каждого абзаца, жар-птицами,
петухами и цветущими папоротниками.
– Начали! – скомандовал режиссер.
Виктория Карминова, держа пухлый том на весу, сдула пудру, изображавшую вековую
пыль, и стала нараспев зачитывать заклинание, наспех переписанное на славянский манер:
– …яви мне зверя невиданного дивного, – донеслось до Малявина, – …кто будет мне
защитником, чьих клыков беда девичья убоится, в чьих когтях обидчики смерть найдут, кого
верность – песья, в ком сердце львиное да облик волчий…
Наверное, все девушки, оказавшись под вечер в таинственных развалинах, первым
делом читают незнакомые заклинания, написанные в старинных книгах. «Сценаристам
виднее», – подумал Алексей, сделал глубокий вдох и, дождавшись команды режиссера,
вошел в кадр.
Пол декорации неестественно пружинил, скрытый густыми клубами пара,
вырывавшегося из дым-машины. Стены из гипсокартона дрожали, теряя краски. Бетонный
потолок опускался все ниже и ниже, точно небо сумеречного мира. Черное окошко объектива
целилось в глаза, словно сам Черный Охотник на оборотней, рожденный чужой фантазией,
стал явью, взял в руки камеру и медленно отступал, заманивая зверя в ловушку.
– …кто явится на зов – тому любовь девичья судьбою уготована! А как явится вместе с
ним враг лютый – ему смерть придет! – Виктория отбросила книгу и драматично раскинула
руки в стороны.
– Вспышка! – крикнул кто-то совсем рядом.
И ударила зеленая молния.
Ослепительный свет за спиной разорвал пространство и рассыпался, померк, открывая
чернильный портал. Сумрак протаял в реальный мир. Аура вспыхнула. Звуки стали
оглушительными, зашелестели, распались на составляющие. Алексей одновременно слышал,
как шуршат страницы падающей колдовской книги, как самодовольно шепчутся мастера
спецэффектов и как учащенно бьется сердце Виктории Карминовой, вошедшей в образ.
Его захлестывали запахи человеческой плоти. Он видел тень декорации, тень Сумрака и
почти полную луну, висевшую где-то у горизонта Иной реальности. И кровавое зарево
вокруг луны, возвещавшее начало Охоты. Все замедлилось и одновременно ускорилось в
десятки раз. Мышцы, готовые к трансформации, сводило судорогой, глаза вылезали из орбит,
и никаких сил не было этому противиться. Темный Иной дико взвыл, упал на спину,
прокатился по земле, принимая сумеречный облик, вскочил на четыре лапы и затравленно
огляделся.
Реальность киностудии растаяла. Вокруг раскинулся черно-белый сумеречный лес. От
неестественно ровных черных стволов, стройными колоннами уносящихся ввысь, падали
зигзагообразные ломаные тени. Землю под ногами, вернее – лапами, покрывал тонкий
ровный слой искрящегося снега. Неподвижный воздух странно потрескивал, точно деревья
на лютом морозе. И все окружающее пространство напоминало декорацию, которую
изготовил обезумевший художник-график, лишенный не только цветного зрения, но и
понятия перспективы. Вокруг сколько хватало глаз простирался искаженный мир,
перечеркнутый несоразмерными контрастными тенями, а над головой в туманном ореоле
висела огромная плоская луна.
Этот чужой, невиданный ранее Сумрак напугал Алексея Малявина до смерти. Вздыбив
шерсть на загривке и пятясь, он взвыл так тоскливо, словно и в самом деле угодил в логово
Черного Охотника. Волчий вой взорвал тишину мечущимся эхом, доносившимся со всех
сторон. Отзываясь на него, словно из-под земли глухо взвыли десятки, сотни волчьих
голосов.
Алексей поперхнулся и испуганно замолчал, прижав уши. В непрерывный звериный
вой вплелось лисье тявканье, уханье сов, собачий лай, чей-то рык, и все эти звуки глохли,
затихали, превращаясь в низкочастотный рокот по мере того, как впереди сгущалась Тьма.
От страха Малявин едва мог пошевелиться. Неясный гул звериных голосов и холодная
дрожь пронзали все его существо. Ледяное покрытие под ногами превратилось в черное
зеркало. Он зажмурился, поджал хвост, припал мордой к передним лапам и принялся бить
себя по голове, словно стараясь содрать с нее невидимый намордник и соскрести с ушей
налипший звук. И вдруг все стихло. Алексей затаил дыхание, поднял голову.
В полном безмолвии, стирая странный, почти лунный пейзаж, на него надвигался
огромный черный волк, отбрасывая невиданное количество прозрачных теней. Страшный
оскаленный хищник, который казался предвестником еще большего, невозможного зверя,
который вот-вот вынырнет из невидимых сумеречных глубин, чтобы сердце Алексея
Малявина разорвалось от страха.
Тень упала на бледный лунный диск, превратив его в волчий медальон, висящий на
великанской груди. В искаженном пространстве перед неумолимо приближавшимся зверем,
за которым сгущался непроглядный мрак, Малявин увидел свое жалкое кривое отражение.
По-щенячьи взвизгнув, он подскочил, сделал какой-то неимоверный кульбит и,
перевернувшись через голову, ринулся прочь из Сумрака, яростно отталкиваясь от
пружинистой земли.
Под правой лапой смялось что-то теплое, в глаза ударил свет, раздался дикий женский
вопль, захлебнулся. Ничего не соображая от страха, Малявин с треском влетел мордой в
пенопластовую печь, развернулся, с грохотом круша декорации точно слон в посудной лавке,
и удивленно уставился на самую настоящую дымящуюся кровь. В царящем вокруг хаосе
прорезался прямоугольник дверей – человеческие фигурки, вопя, бежали прочь из павильона,
впуская внутрь холодный, отрезвляющий воздух.
У самых передних лап, все еще зажимая рукой рваную рану, оставленную на шее
когтями оборотня, умирала красавица Виктория Карминова.
– Ночной Дозор! – яростно завопил мальчишка-наблюдатель и зачем-то вошел в
Сумрак.
«Там зверь…» – хотел предупредить Малявин, но не успел, бок обожгло, он едва успел
отпрыгнуть, чтобы увернуться от второго файербола и летящего следом Светлого заклятия.
Черно-белое обрамление Сумрака бесследно исчезло. Первый слой был, как всегда,
тягучим и туманным, дышащим уютной Тьмой. «Белый меч», разворачиваясь, целил
оборотню в горло, дрожал в неуверенной руке дозорного, разбрызгивая Свет. Малявин
отчаянно рванулся навстречу сиянию, выжигавшему глаза, прыгнул и одним рывком мощных
челюстей отхватил парню запястье вместе с «мечом». Свет померк. Оборотень наступил
поверженному противнику на грудь тяжелыми лапами, распахнул клыкастую окровавленную
пасть. Искалеченный дозорный изо всех сил старался не зажмуриться, глядя в горящие
желтые глаза. Оборотень, тяжело дыша, постоял секунду-другую, проскулил ему на ухо что-
то нечленораздельное, соскочил и ринулся прочь.
Светлый Иной чудом избежал гибели. Он выполз из Сумрака сквозь кровавый туман.
Уцелевшей рукой парень нащупал на шее забрызганный кровью служебный амулет. Формула
вызова оперативников вылетела у него из головы. В амулет он невнятно прошептал:
«Помогите…» и потерял сознание.
Опомнившиеся ведьмы в ужасе переглянулись, словно по команде облезли, полысели,
состарились и, яростно шипя и улюлюкая, заметались по помещению, загоняя перепуганных
людей обратно в шестой съемочный павильон, в котором теперь не только стихало любое эхо,
но и время растягивалось в мучительное ожидание.

***

Кружка с горячим чаем стояла на столе, Никита смотрел на заметенный город. Как
будто и не было холодной ясной ночи со сверкающим льдом и тусклыми высокими звездами
– к полудню улицы снова замело, как в феврале. За окнами кафе, волоча за собой лопату,
уныло бродил дворник, отчаявшийся справиться со стихией.
Воздух неестественно сгустился, просветлел, Никита почувствовал, как берут его
координаты, и раскрылся, облегчая коллегам задачу: наверняка криво написанной
объяснительной и свидетельских показаний Леньки Вересаева руководству показалось
недостаточно. Можно спорить, что это Эдуард Карлович разыскивает дозорного, которого так
опрометчиво отпустил сегодня утром.
Воззвал к нему из Сумрака действительно Басоргин, но во всем остальном Никита
ошибся.
«Никита!»
«Да?»
«ЧП на “Мосфильме”! Немедленно туда! Работаете вместе со Спешиловым».
– Ого! Сейчас буду.
Он вскочил из-за стола, соображая, как быстрее добраться. Машина стояла на парковке
за углом кафе, но с учетом девятибалльных пробок на дорогах поездка могла затянуться.
Девушка в наушниках, направляясь к свободному столику, обошла его как ни в чем не
бывало. Мир людей менялся. Еще каких-то двадцать лет назад молодой человек,
эмоционально разговаривавший сам с собой, непременно вызывал бы удивленные взгляды
посетителей кафе. В век мобильных устройств это никого не удивляло. Может быть, лет
через двести и в Сумрак можно будет входить, не тратя Силу на формирование хитроумных
«сфер»? Люди спишут исчезновение человека на вошедший в моду телепорт, как сейчас
списывают громкий разговор с невидимым собеседником на мобильный телефон.
Никита быстро зашагал к выходу.
«Что там такое?» – спросил он через Сумрак.
«Оборотень. Есть пострадавшие, в том числе и наш сотрудник. Информация об
инциденте крайне скудная и противоречивая. Целителя подберете по дороге. Транспортом
обеспечим».
«Эдуард Карлович…»
«Садись в машину, на месте разберетесь».
«В какую машину?» – хотел спросить Никита, но Сумрак уже оглох.
К кафешке с трескучим воем несся джип, разбрызгивая с крыши ядовито-синий свет
мигалки. Грустный дворник едва успел отскочить в сторону и выдернуть лопату из-под колес.
С заднего сиденья махнул Саша Спешилов.
– Садись! – крикнул он, на ходу распахнув дверь.
За рулем сидел незнакомый Светлый перевертыш. Он даже не обернулся. Над зеркалом
заднего вида полыхнул невиданной силищи амулет, ослепительно блеснула по салону вязь
заклинаний, и машина с тугим хлопком въехала на первый слой. Чтобы целый джип с
дозорными мчался по городу в Сумраке – такого Никита не помнил. В глубине души
встрепенулось забытое мальчишеское «Эх, мне бы так!» Последний раз он испытывал нечто
подобное в восемнадцать лет, на вводном занятии по боевой магии, когда ко всеобщему
восторгу Светлых новичков преподаватель шагнул в небытие и мгновенно появился в другом
конце аудитории с целым набором подвешенных заклинаний.
Целительница ждала их в Сумраке в районе Киевского вокзала. Ее одежды остро
сверкали в полутьме, точно сшитые из накрахмаленного снега, волосы сияли. За этим
заревом невозможно было даже примерно определить возраст и уровень. Второй? Первый?
Команда, собравшаяся в заколдованном джипе, могла запросто устроить Светлый переворот в
какой-нибудь банановой республике, будь на то воля Пресветлого Гесера.
По сравнению с предыдущими облавами, в которых Никите доводилось принимать
участие, это был аттракцион неслыханной Силы и офисной щедрости.
– Саш, что это за сафари? Что там за оборотень такой?! И откуда у нас этот амулет? –
шепотом спросил он, кивнув на пульсирующий шар над лобовым стеклом.
– Басоргин сказал, что от самого Бориса Игнатьевича. В городе пробки, шеф приказал
через Сумрак добираться.
Никита тихонько присвистнул. Величайший из магов одаривает простых оперативников
амулетом, изготовление которого требует неимоверной Силы и мастерства. Плохо дело! В
смысле – хорош противник…
– А что касается оборотня, мне сказали – Алексей Малявин. – Санек бросил взгляд на
нереальный пейзаж за окном и тихо добавил. – Обалдеть, да?
– Да. А Малявин – это кто?
Саша недоуменно пожал плечами.
– Н-ну… в инете Темные раскручивают сериал с его участием.
– Ребята, вы что, телевизор не смотрите? – спросила целительница с переднего сиденья.
– Нет! – хором ответили оперативники.
Женщина обернулась.
– Это у вас принципиальная позиция или времени нет, как всегда у дозорных? –
уточнила она и улыбнулась.
Под внимательным взглядом могучей Светлой волшебницы хотелось стать лучше. Если
для этого требовалось смотреть телевизор каждый день по два часа утром и вечером, Никита
уже был готов. Лишь бы она улыбалась, и этот Свет продолжал струиться по салону в его
сторону.
– Меня зовут София. – Целительница ободряюще посмотрела на примолкших
оперативников.
– Саша… Э-э… Александр!
– Никита.
– В таком юном возрасте – и не интересоваться, что происходит в мире людей. Хм…
Очень странно. Что это за веяние среди новичков конторы?
Для нее не существовало разницы в возрасте между Сашей Спешиловым и Никитой.
– Принципиальная позиция, – промямлил Санек. – Интернет…
– Ах, да. Я совсем упустила из виду это новшество. Вы знаете, Александр, вот как раз в
интернете есть такая страница, называется «ВКонтакте» – там общаются поклонники сериала
«Одинокий волк». Вы, наверное, сориентируетесь, раз вы так любите эту всемирную
паутину. Очень рекомендую взглянуть.
– Я?.. То есть… Конечно.
– Алексей Малявин – Темная звезда этого проекта. Исполнитель главной роли.
– Сериал про оборотней, – пробормотал Сурнин. Где-то он что-то такое слышал или
видел. Точно! В метро рекламный плакат висел.
– И между прочим, прекрасный сериал, – сказала София, одобрительно кивнув
Никите. – При всем обилии боевых сцен – очень интригующий и неглупый. Мне кажется, в
нем куда меньше Тьмы, чем хотелось бы Завулону. Нам с вами вряд ли понравится, о
достоинствах и недостатках проекта тоже можно спорить. Но это, безусловно, значимое
культурное явление на территории современной России, что бы там ни говорили.
Никита заслушался. Сумеречный джип с оперативниками Ночного Дозора летел в
полную неизвестность по затуманенному руслу Москвы-реки, похожему на старую взлетно-
посадочную полосу, где вместо травы рос в стыках плит синий мох.
О том, что творилось сейчас в офисе Темных, у которых повис на волоске один из
самых дорогих и перспективных проектов последнего времени, можно было только
догадываться.
А в этой Светлой целительнице переливами Силы текла сквозь века сама жизнь.
Уверенная, всепобеждающая, прощающая миру такую досадную ошибку, как Тьма с ее
приспешниками.
Рядом с Софией было Светло до слез. А уж как стыдно за давешнюю старушку в МФЦ!
Никита был готов сквозь землю провалиться за свою неуклюжую попытку привлечения
сторонников. Глупо и цинично получилось, чего уж там.
«Почему эту Софию не спрятали, как Настю? – удивился он. – Она же во сто крат
опаснее для Тьмы, чем любой из нас! Она самим своим существованием кладет их всех на
лопатки! Почему наши за нее не переживают? Потому что такая волшебница никогда не
будет воевать? Не пойдет работать в Ночной Дозор, не станет проповедовать среди людей,
как Трофим. Дневному Дозору проще позаботиться о том, чтобы о ее существовании знало
как можно меньше людей, чем ее одолеть. Сворой ведьм или вампиров здесь не обойтись –
София их разгонит, как поганых мух. А Высших Темных, которые могли бы с ней справиться,
не так много, наш шеф их всех наперечет знает и просто так это дело не оставит».
Неизвестно, о чем думал в присутствии целительницы Саша Спешилов, но когда
Никита посмотрел на напарника, тот многозначительно кивнул в сторону переднего сиденья,
как бы говоря: видал? Вот это я понимаю – Светлая Иная.
– Приготовьтесь, мы подъезжаем! – сказал водитель.
За окном, взбаламучивая серую хмарь, пронеслась в Сумраке лихая призрачная тачанка.
– Ты видел, видел?! – воскликнул Санек, завертев головой.
– Фабрика грез, – хмыкнул Никита, снял с шеи медальон-пустышку и засунул в карман.
Начало мероприятия наводило на мысль, что никого он здесь не сможет ввести в
заблуждение. И уж что-что, а заклинание «длинный язык» ему точно не пригодится. На груди
дозорного остался только боевой служебный амулет. Саша, шевеля губами, сплетал каркас
будущей защиты. Никита без особого энтузиазма подвесил несколько простых заклинаний.
Серебристый игрушечный самолетик чуть впереди засиял в свете фар джипа. Он
приветливо покачал крыльями, словно был полноправным жителем сумеречного мира,
таинственным Светлым стражем, а не жалким фантомом чего-то, что существовало в
реальности.
Амулет над зеркалом заднего вида потускнел, съежился, и машина, сбавив скорость,
выкатилась на реальный слой у самых дверей шестого съемочного павильона. Света разом
стало меньше, но он не исчез.
Тьма играла на «Мосфильме» ту же роль, что и темнота в кинозале, погружавшая мир
во мрак, чтобы все внимание зрителей сосредоточилось на светлом прямоугольнике экрана…
На территории киностудии Великие Силы переплетались в своем соперничестве так чудно́ и
тесно, что оперативники Ночного Дозора, оказавшиеся здесь впервые, не верили глазам.
«Здесь наши позиции сильны! – удивленно подумал Сурнин, выходя из машины. – Не
зря Темные так носились с этим сериалом».
Зря он их помянул. Из дверей павильона, преграждая дорогу чужим дозорным,
выскочила всклокоченная ведьма. Выглядела она карикатурно, точно бульварная красотка,
которая собиралась сыграть Бабу Ягу, уже нацепила нечесаный парик, посадила на клей
силиконовую старчески сморщенную шею и, чего-то не на шутку испугавшись, опрометью
выбежала из гримерки.
Не успели Светлые дозорные выйти из машины и шагнуть ей навстречу, как сзади
раздался приглушенный скрип тормозов, удерживающих тяжелую машину на скользком
ледяном крошеве. Едва на долбанув джип в задний бампер, прямо за ним косо встал
тонированный «лексус» Андрея Старкова.
– Треугольник выбрасывай, когда из Сумрака паркуешься, – зло бросил Андрей
неразговорчивому Светлому водителю и так бахнул дверью машины, что «лексус»
развернуло еще больше. – Дневной Дозор!
– А ты на изоленте по зиме не езди – не выдрючивайся, – посоветовал водила, смерив
Темного мага тяжелым взглядом.
Не удостоив его ответом, Андрей рявкнул ведьме:
– Открывай ворота!
И махнул рукой куда-то за угол.
Похоже, Темный маг пребывал не в настроении не только от того, что Ночной Дозор
обогнал его на дорогах столицы, использовав запрещенный прием. Выглядел он каким-то
помятым, без перчаток, без шарфа, дорогое пальто расстегнуто. В машине тепло, конечно…
И где, интересно, его Темные прихлебатели? Сотрудника Дневного Дозора, вхожего к
Завулону в кабинет, обычно целая орава сопровождает: ведьмаки, вампиры, оборотни и
прочая мелкая шушера. Вся эта свора наверняка тоже мчалась по городу и непонятно с чего
отстала… Или он ближе всех оказался?
Пока Никита вертел головой в поисках приспешников Старкова, София вышла вперед
из-за плеча прикрывавшего ее водителя.
– Здравствуй, Андрюша, ты не возражаешь, мы зайдем?
Свет и Тьма! Она так и сказала – Андрюша…
На несколько секунд все застыло. Даже нетерпеливый Санек, подскочивший к тяжелым
дверям съемочного павильона в обход ведьмы.
София в человеческом мире была не так прекрасна, как в сумеречном. Но все равно
хороша: в коротком полушубке, теплых брючках, с распущенными русыми волосами,
расчесанными на прямой пробор. Такая уютная, аккуратненькая, не очень высокая, она
смотрела на Темного дозорного снизу вверх светло-серыми прозрачными глазами и звала его
по имени. Она что, никогда не видела его в истинном облике?! Или… Или как раз наоборот!
Она видела его настоящим, знала до инициации! Самому Андрею лет немало, а она намного
старше. Для нее, должно быть, он остался подростком, который бывал у них в доме, юношей
с недюжинным потенциалом Иного. И она ведь переживает за этого мальчика до сих пор,
несмотря на то, что он уже давным-давно говнюк первостатейный.
Казалось, сейчас она ласково скажет:
 – Что-то ты в последнее время совсем забыл нас, Андрей. Отчего ты перестал бывать у
нас в доме?
А он подойдет, звякнет шпорами, поцелует ей ручку:
– Простите великодушно, София Мироновна, и рад бы, но – не поверите! Совершено
погряз в делах…
Лет им обоим наверняка было как минимум за двести, но поскольку Никита историей
особенно не интересовался, а родился не так давно, картинки у него в голове складывались
какие-то околореволюционные. В советских школах этот период любили. И в советском
кинематографе тоже. София запросто могла бы сыграть потомственную дворянку,
открывшую дверь родового имения наряду красноармейцев. Она назвала бы их господами,
непременно предложила бы выпить чаю. Лихой красный командир, который грозился
ворваться в дом с обыском, неловко шмыгая носом, приказал бы своей солдатне «не трогать
барышню». А Старков… Ну, со Старковым все ясно – этот точно «контра недобитая».
Никита, который раньше не замечал за собой склонности к историческим фантазиям,
тряхнул головой. Сумрак, переполненный миражами, творил чудеса похлеще Софии,
заставившей отступить и грустно улыбнуться озлобленного пособника Тьмы.
Благодаря целительнице в съемочный павильон Светлые вошли первыми. Ведьмы у
дверей встречали их злобными взглядами. Но следом шагал сотрудник Дневного Дозора. Им
ничего не оставалось, как подчиниться и снять защитные заклинания, пропуская внутрь всех
желающих.
В просторном прямоугольном помещении горел верхний свет. В центре вокруг
поврежденных декораций валялась аппаратура, стояли уцелевшие камеры и светили под ноги
два упавших софита, один из которых искрил и мигал. Люди, опутанные черной паутиной,
застыли тут и там в нелепых позах. Те, кого ведьмовское заклятие застало на бегу, не
удержали равновесие и попадали на пол, как сломанные манекены.
В нескольких шагах от входа распростерся на полу Светлый Иной, которому не хватило
сил выползти на улицу сквозь наложенные ведьмами чары. Темные девицы, разумеется, не
стали его добивать. Они даже любезно поставили рядом с парнем аптечку и теперь
победоносно смотрели на сотрудников Ночного Дозора. Помогли! А как уж он там справился
одной рукой – это его дело. За дозорным тянулся к дверям кровавый след и размотавшийся
намокший бинт.
Возле скамейки, увитой жухлым пластмассовым плющом, валялся силиконовый труп с
развороченными внутренностями и кишками, живописно выпавшими на дорожку,
посыпанную искусственными желтыми листьями. Выглядел он еще более устрашающе, чем
искалеченный дозорный и девушка с полуоторванной головой, погибшая в центре декорации.
Все смешалось: реальность, вымысел, трупы, силиконовые куклы, люди, Иные – все это
походило на стоп-кадр из какой-то фантасмагории, кровавой драмы, которая в кошмарном сне
приснилась Квентину Тарантино в ночь на Хэллоуин.
– Ур-род, – констатировал Темный дозорный, первым нарушив неестественную тишину
звукоизолированного помещения.
Больше Старков не произнес ни слова, но и без пояснений Темных Иных было ясно, что
оборотень сорвался. Брать такого оборотня надо как можно быстрее. Иначе до следующего
новолуния дикий зверь в его двойственном существе будет раз за разом побеждать
человеческую натуру. А это значит, что ежедневно или, если невероятно повезет,
еженедельно полицейские и Светлые дозорные будут находить по городу растерзанные тела.
По столице поползут слухи об очередном маньяке, экстренные службы захлебнутся от
тревожных звонков перепуганных мам, бабушек, прохожих, по интернету пойдут гулять
пугающие записи с видеорегистраторов автомобилей и фотографии покалеченных домашних
любимцев…
Искать Алексея Малявина нужно быстро. Пока его не нашел и не взял под крыло
Дневной Дозор, который начнет свою операцию немедленно. Все, что может натворить
оборотень, Темные Иные прагматично расценивают как незаслуженный подарок Силам
Света. И если Старков не отловит Алексея Малявина, пока тот не успел наворотить кровавых
дел, Тьма, извиняясь за его деяния, будет вынуждена отступить в Москве, где Темные
недавно отгрохали новый офис.
Ночной Дозор получит перевес, одобренный Инквизицией, Светлая магия польется не
только на москвичей, но и на гостей столицы, которые разъедутся по своим странам и
регионам… Да Старков не просто перевернет мегаполис с ног на голову. Чтобы этого не
допустить, он сожрет киношного «Одинокого волка» с потрохами! Куда там Черному
Охотнику – сериальному злодею, порожденному бедной человеческой фантазией…
Из Светлых дозорных первым очнулся водитель джипа. Он кивнул своим, шагнул в
Сумрак, на миг отразивший тень свирепого пса, и исчез.
– Саша, помоги мне!
София сотворила какой-то неведомый целительский знак, ударила им в пострадавшего
дозорного точно боевым заклятием и через секунду уже стояла в центре поврежденных
развалин из гипсокартона с бесчувственной девушкой на руках. Санек бросился к
застонавшему парню.
В противоположном конце павильона распахнулись ворота, внутрь на двух машинах
ворвалась черная лавина подоспевших сотрудников Дневного Дозора. Захлопали дверцы,
Темные посыпались как из рога изобилия. Когтистый Велихов наградил Никиту,
прикрывавшего своих, неприязненным взглядом и шагнул навстречу Андрею, срывавшему
досаду на нерасторопных подчиненных. Чьей команде зачистки сегодня предстоит
потрудиться, вопросов не вставало, хотя обычно сотрудники Дневного Дозора были не прочь
поторговаться на сей счет.
Редкий случай, когда Темным Иным можно смело доверить заботу о людях и не
сомневаться, что отношение к ним будет уважительным и предупредительным, ложные
воспоминания – приятными, доставка домой – за счет заведения. Любой каприз, лишь бы
поменьше шума и претензий со стороны Ночного Дозора. И десяти минут не прошло, как
съемочная площадка опустела. Из Темных остались только Велихов, Старков и обе ведьмы –
свидетельницы происшествия, наперебой шептавшие что-то Андрею в уши. На их томные
взгляды Темный дозорный особого внимания не обращал, а вот к словам прислушивался
очень внимательно.
Никита максимально усилил «щит мага», которым прикрывал своих. София вышла из
Сумрака, бережно положила бесчувственную актрису на пол и шагнула к пришедшему в себя
дозорному. На шее Виктории Карминовой от страшной раны не осталось и следа. Софит, все
еще лежавший на полу, безжалостно пронизывал светом шелк ее сценического костюма, от
чего девушка, укутанная в воздушную ткань, казалась нереально тоненькой и хрупкой.
Побывав в руках Светлой целительницы, она, кажется, еще больше похорошела. Теперь она
напоминала Спящую красавицу из волшебной сказки. И только мертвенно-бледные язычки
гаснущей ауры красноречиво свидетельствовали о том, что ни одному принцу на Земле не по
силам разбудить ее поцелуем.
Поймав вопросительный взгляд Никиты, София отрицательно качнула головой. Жизнь
остановилась для Виктории Карминовой. Даже дойдя до тех слоев Сумрака, где в застывшем
времени девушка была еще цела, София не смогла ей помочь. Непрочная человеческая аура
практически истаяла к приезду дозорных, и никакие Великие Силы не смогли бы ее
восстановить. Красивое тело вновь стало безупречным, но так и осталось безжизненным.
– Наблюдатель Ночного Дозора, допущенный на съемки, первым применил боевую
магию, и сделал это без достаточных оснований, – хмуро объявил Андрей Старков. – Ваш
сотрудник обвиняется в нарушении Великого Договора.
Он говорил так уверенно, словно всю прошедшую ночь репетировал обвинительную
речь. Саша Спешилов, который помог раненому дозорному и, усевшись напротив, о чем-то
негромко его спрашивал, вскочил на ноги.
Старков на него даже не взглянул.
– В результате грубой провокации со стороны сил Света оборотень Алексей Малявин
был вынужден уйти в Сумрак и принять то обличье, в котором его возможности выживания
многократно возрастали. Это была необходимая самооборона. У меня два свидетеля. – Он
кивнул на ведьмочек, заметно похорошевших под его взглядом.
– Но это неправда! – прошептал раненый дозорный и попытался встать.
– Они знают, Коленька, знают, – тихо сказала София и опустилась рядом с ним на
колени, положив руку на плечо.
Наблюдателя все еще колотило от шока и слабости.
– Файербол – тоже неправда? – холодно осведомился Старков, смерив его взглядом.
– Файербол… он был, да… но потом!
– Тише, дружок, насколько я знаю, ты можешь сейчас им не отвечать.
– Показания двух Темных Иных, обвиняющих Светлого, – это еще не доказательство,
Андрей, верно? – сказал Никита, пока Санек не начал сыпать цитатами из нормативных актов
Ночного Дозора, которых за многие столетия противостояния накопились целые тома. – Нам
следует допросить самого Малявина. Все предельно просто: кто возьмет оборотня первым,
тот и выиграет раунд.
– А стирание памяти свидетелям из съемочной группы будет расцениваться как
несанкционированное вмешательство и подлог! – все-таки выступил Спешилов.
Велихова, стоявшего по правую руку от Андрея, перекосило от злости. Александра
Спешилова он давно и люто ненавидел.
– Раненый сотрудник Ночного Дозора еще и память успел кому-то стереть? –
издевательски осведомился Старков. – Да у него не шестой уровень Силы, а высший!
Хорошо, мы проверим, работал кто-нибудь с памятью членов съемочной группы или нет.
Если что-то случайно подчистится, расценивай это как побочный эффект проверки, которую
ты только что санкционировал. Заберите труп, – мрачно бросил он своим. – И чтобы к
завтрашнему утру здесь и следа происшествия не осталось.
Довольно ухмыляющийся Велихов подхватил на руки погибшую актрису.
Никита придержал взбешенного Санька.
– Андрей, я тебя очень прошу, только не надо некромантии, – болезненно передернув
плечами, попросила София.
– Как скажешь, София, – нехотя согласился тот после небольшого раздумья. –
Некромантии не будет, разве что самая малость. Будет театр! Против театральной постановки
у Ночного Дозора нет никаких возражений? Девушку уже не спасти, вам все равно, как мы
инсценируем ее смерть, так что советую согласиться.
Честно говоря, Никита просто не знал, что ответить – ему не хватало опыта просчитать
последствия. Вроде бы команда зачистки Дневного Дозора работала на киностудии
совершенно официально, не таясь, не скрываясь в Сумраке от сил Света. Наверное,
инсценировка смерти известной актрисы входила в круг их обязанностей?..
Саша тоже промолчал, боясь совершить еще одну ошибку, а София как целительница
была только против некромантии, веками оскорблявшей ее чистое ремесло.
– Я так и знал, что возражений не будет, – удовлетворенно подытожил Андрей Старков,
на секунду задержал на целительнице взгляд, развернулся и зашагал рядом с Велиховым,
который что-то ему предлагал, понизив голос почти до шепота.
Из Сумрака, тяжело дыша, вывалился Светлый перевертыш. В одной руке он держал
изорванные рубашку и брюки, а в другой – легкие мужские туфли.
– Не нашел, пусть кто из магов проверит, – отрывисто сказал он. – На первом слое
оборотень пробыл недолго, следы беспорядочные. Потом вышел. Ищите в городе. Раненого и
целительницу заберу, машину не дам. Амулет шефа подотчетный – и не мечтайте!
Запыхавшийся дядька – плотный, коренастый – бросил на пол лохмотья, в которые
Малявин, корчившийся в трансформации, превратил дорогой костюм.
Никита подумал, что немногословный до неприличия Светлый перевертыш больше
похож на водителя фуры, в свое время отмотавшего срок, чем на доброго волшебника.
– С чего начнем? – слегка сконфуженно спросил Санек, перевел взгляд с изорванной
одежды оборотня на звякнувший айфон, хмуро пояснил: – Ориентировка на Малявина
прошла, – и вопросительно посмотрел на Никиту.
– Здесь все равно надо осмотреться в Сумраке. Ну и город тоже… – После повторного
столкновения с Андреем Старковым, которому он давеча так глупо проиграл с
Проповедником, Никита выглядел не намного увереннее Александра Спешилова. Уделал
Темный Иной обоих сотрудников Ночного Дозора, что и говорить.
Съемочный павильон опустел. В дальнем конце закрылись тяжелые двери. Обе ведьмы
выскочили следом за Старковым и, провожая его до машины, клянчили помощников в деле
наведения порядка на киностудии.
– Я могу в город, – предложил Санек. – Может, оборотень не ушел далеко, прочешу с
патрульными район и звякну.
– Давай. Тогда я не спеша в Сумраке осмотрюсь и проверю территорию самой
киностудии, – согласился Никита.
Он обернулся к Софии, которая еле держалась на ногах после неудачной попытки
оживить человека. Тем не менее к раненому дозорному от нее тянулся тонкий ручеек Силы.
– Спасибо за помощь, – сказал Никита и перевел взгляд на ее подопечного. – Слепок
ауры оборотня можешь мне передать?
Раненого дозорного качнуло от этого простого магического действа. Суровый водитель-
перевертыш, который только-только помог ему подняться, что-то недовольно проворчал,
обхватил парня волосатой ручищей за талию и повел прочь. Но слепок ауры Сурнин получил.
Перед глазами встал нечеткий образ, едва просвечивавший сквозь легкие серебристые мазки
медицинской магии, похожие на перистые облака. Это София… Неудивительно. Без ее
участия парень не смог бы в сознание прийти, не то что осуществить ментальную передачу.
Никита мысленно очистил изображение, бережно сдув серебряную паутину, и
всмотрелся в нечеткие лепестки ауры – оборотень как оборотень. Непонятно только, почему
вокруг него сияет такая многоцветная радуга. Непосредственно перед трансформацией,
особенно спонтанной, спровоцированной кем-то или чем-то, оборотень бывает похож на
желто-багровую свечу. Он словно весь горит в огне, пожирающем все остальные цвета его
ауры. Пламя охоты и голода захлестывает его с головой, полная луна сводит с ума.
Ощущение собственной силы и вседозволенности рвет мозг – так Темный зверь стремится на
свободу из человеческой оболочки. Темные целители утверждают, что во время
неконтролируемой трансформации у молодых и неопытных оборотней случаются переломы
и вывихи из-за перенапряжения скрученных мышц.
А Малявин, убивший человека и так жестоко ранивший Светлого Иного, судя по ауре,
либо вовсе не собирался перекидываться, либо сделал это совершенно осмысленно.
«Хм-хм, не сменить ли мне облик?» – должен был спокойно и рассудительно спросить
оборотень, имевший такую ауру, и заговорщически подмигнуть полной луне. А луна, между
прочим, еще не полная!
Никита выскочил вслед за коллегами, которые только-только уложили раненого
дозорного на переднее сиденье джипа.
– Подождите! – крикнул Сурнин. – Мне надо с ним поговорить.
– Ему плохо, Никита, – предупредила целительница, которая как раз усаживалась сзади
слева.
– Я быстро, София! Как его зовут?
– Николай.
– Коля! Коля, скажи мне, кто на самом деле напал первым?
Раненый приоткрыл глаза.
– Темный… Почему… ты спрашиваешь?!
– Хорошо, я верю. Верю! Ты лежи. Давай я скажу, как было, а ты поправишь. Можешь
отвечать мне только «да» или «нет». Малявин вошел в Сумрак, перекинулся, вырвался оттуда
уже волком и напал на людей. Так?
– Да.
 – Кроме Виктории Карминовой, никто не погиб. У Малявина был с ней роман?
– Нет…
– Коля, ты бросился ей на помощь, но оборотень оказался намного сильнее, чем ты
думал?
– Да…
– Тогда почему ты еще жив?
– Никита, или как там тебя, ты чё, совсем охренел? – спросил водила с переднего
сиденья.
– Я… Я не знаю… Он был… прямо надо мной… скалился… и ушел.
Парень вздрогнул, по лицу прошла судорога.
– Никита, – укоризненно сказала София, придвинулась к пострадавшему вплотную и
сжала его виски руками.
Сурнин поднял голову:
– Какие у него еще повреждения на теле, кроме оторванной кисти? Есть еще что-то?
– Перелом грудины. Мы поехали! Николая как можно скорее надо доставить в
госпиталь, – сухо подытожила Светлая волшебница. Даже ее терпение лопнуло.
– Спасибо, София. Выздоравливай, Коля!
Никита захлопнул дверь и заслонился рукой от грязного снежного крошева,
полетевшего из-под колес джипа в его сторону. Грешно так думать про коллег, но Никите
показалось, что не случайно.
Он отряхнулся, вошел в Сумрак и побрел обратно в съемочный павильон, ориентируясь
по безобразным черным кляксам. Мир Иных курился Тьмой. Ведьмы, наводившие порядок,
старались вовсю и качали из Сумрака энергию для заклинаний, распугивая миражи
«Мосфильма».
Что тут можно найти в таких условиях? Если бы была хоть малейшая зацепка, Светлый
перевертыш обязательно бы ее учуял. Вот интересно, поганый характер и Свет являются
взаимоисключающими категориями или нет? Был бы этот Иной чуть доброжелательнее,
может, и уровнем Силы дополнительным разжился бы…
Никита поймал себя на размышлениях, весьма далеких от поставленной задачи, и
огляделся в сумеречном мире. Совсем рядом словно упал в воду морской якорь: чугунная
кошка с длинными изогнутыми зубцами повисла в воздухе, раскинула крючья. Вокруг нее
сгустился мрак, вся конструкция неожиданно сжалась в пульсирующий черный клубок,
дернулась и стремительно истаяла. Ведьма, остававшаяся на реальном слое, зачерпнула Силу
для своих священнодействий. Наверное, склеивала с помощью магии испорченную
декорацию.
Не так часто Светлым дозорным выпадал шанс увидеть, как Тьма одаривает Силой
собственных адептов. Как правило, если Темные Иные работают с Сумраком, Светлые стоят
у них на пути, лицом к лицу и тоже черпают Силу для противостояния. Чаще всего это
происходит на одном и том же слое. И очень быстро. Посмотреть, как зарождаются чужие
заклинания на глубинных уровнях, у оперативника Ночного Дозора попросту не хватает
времени. Если, конечно, он не готов рискнуть жизнью ради такого наблюдения. По крайней
мере Никита никогда раньше не видел Темные заклятия в процессе формирования. Он
получал их уже готовыми, достигшими максимальных энергий и направленными на себя.
Это был интересный опыт наблюдения за ведьмами, но, к сожалению, этим опытом
исчерпывался результат осмотра места происшествия в Сумраке. Следов оборотня Никита
там не нашел. Для очистки совести он прошел на второй слой, недоступный для Светлого
перевертыша и оборотня. Здесь было немного прохладнее и намного спокойнее, чем в
суматошном человеческом измерении и на верхнем уровне Сумрака, хранившем его
отпечатки. Сюда не проникала ведьмовская магия и фантомы киностудии. В мерцающих
небесах багровели отблески кроваво-красной луны, только-только показавшейся из-за
горизонта. Белая – в разгар дня пряталась где-то в вечной тени. Время желтой и вовсе еще не
пришло, но…
 Никита тихо ахнул и непроизвольно сделал несколько шагов назад.
Желтая луна – огромная, как тусклое инопланетное солнце, стояла на плоской равнине
точно монета на ребре. На ее поверхности сквозь невнятный рисунок гор и долин проступал
пепельно-серый силуэт волка. Несколько секунд он был виден отчетливо, затем смешался,
растекся. В полной тишине желтая луна съежилась до привычных размеров, размазанной
дугой пронеслась по хрустальному небосводу, заставив Никиту инстинктивно втянуть голову
в плечи, качнула небо и землю под ногами и исчезла, точно вспомнив, что выступила не в
свой черед. И вслед за этим противоестественным полетом небесного тела из глубины
Сумрака донеслось басовитое глухое ворчание, словно ужасный зверь просыпался где-то там,
далеко-далеко, и от его жаркого дыхания содрогались все семь сумеречных слоев.
Никита пулей вылетел в реальный мир сквозь двойную тень, как оказалось – в угол
съемочного павильона. Тяжело дыша, он сел на пол, прислонился спиной к стене и несколько
раз провел ладонью по лицу и шее, стирая липкий пот. Сердце колотилось от страха как
припадочное. Ведьмы оглянулись на сотрудника Ночного Дозора, многозначительно
зашептались и мерзко захихикали. Спасибо, не стали пальцем показывать и предлагать
нашатыря, еще остававшегося в растрепанной аптечке. Сегодня Светлые маги один за
другим, точно сговорившись, демонстрировали им чудеса непрофессионализма. В то время
как Темные Иные трудились не покладая рук.
Декорацию они практически восстановили. Обесточенные софиты и камеры стояли на
своих местах, в помещении горел верхний свет. Никита еще раз потер лицо ладонями,
поднялся на ноги и, не обращая внимания на ведьм, зашагал к выходу.
Для очистки совести он прошерстил всю необъятную территорию «Мосфильма». Без
помощи поисковых заклинаний и попутных машин, снующих между корпусами, на это ушло
бы, наверное, несколько недель. А в бесчисленных переходах главного корпуса, даже
задействовав «истинное зрение» и «ясный взор», он все равно заблудился, проплутал минут
двадцать и обнаружил выход совершенно случайно. Скорее всего это произошло
исключительно благодаря повышенному коэффициенту удачи дозорного.
Как ни хотелось Никите проверить, остались ли на своих местах три луны второго слоя
и видны ли они днем, он предпочел в Сумрак больше не входить. Случалось, что в его
обманчивой прохладе Иные подхватывали не только ангину, но и кое-что посерьезнее. У
оперативника с нервным расстройством вроде постзаклинательной депрессии шансы напасть
на след и обезвредить Темного зверя падали до нуля, а Сумрак на киностудии был каким-то
особенным, если не сказать – жутковатым. Он с удовольствием играл в человеческие игры,
ежедневно переполнялся эмоциями и образами и бережно хранил в своих глубинах
множество фантомов. Иным он являл то черно-белые миражи, сплетенные из Тьмы и Света,
то цветные сцены из фильмов, подернутые серой дымкой…
Загадки – штука, конечно, очень увлекательная, но их можно разгадывать годами, а по
городу бегал взбесившийся оборотень.
– Саша, что у тебя? – спросил Сурнин в телефон, закончив беглый осмотр.
– Ничего пока. Патрульных по всей Москве и Подмосковью подняли, работаем. А у
тебя?
– Пусто. – Никита посмотрел на часы. – Давай, может, перекусим, обсудим все, пока
затишье. Что-то мне подсказывает, что ночью не присесть будет.
– А ты где сейчас?
– Еще на киностудии, только что закончил.
– Тогда давай на Киевской? – предложил Санек. – Или сразу в «Европейском», на
фудкорте.
Никита поежился под налетевшим порывом ветра.
– В «Европейском»!
– Договорились.
Сурнин вышел с территории «Мосфильма» и взмахнул рукой, тормозя попутку. Как же
это иногда приятно – добиваться желаемого без всякой магии. Через двадцать минут он уже
был у торгового центра – в бесконечных пробках наконец наметился хоть какой-то просвет.
«Вот так встретились случайно в торговом центре два заклятых школьных врага Ленька
Вересаев и Вовка Светлов, – думал Никита, стоя на эскалаторе. – Выяснили, что каждый из
них раз и навсегда выбрал сторону, и давай спорить. Надолго их, конечно, не хватило,
философствование в таком возрасте штука немыслимая, а потому словесная дуэль быстро
переросла в дуэль сумеречную. Если еще учесть, что оба недавно инициированы, и все, чем
они теперь обладают, кажется им сверхспособностями запредельной крутизны… Как тут не
подраться, как не проверить?»
Никита оглядел занятые столики.
– Привет! – Санек махнул ему рукой. Он пришел раньше и шагнул навстречу. –
Поищем, где потише?
Никита кивнул, они прошли за стеклянные двери какого-то кафе. Шум торгового центра
сразу смолк. Санек выложил на стол неизменный айфон.
– О’кей, Гугл, как поймать оборотня? – улыбнулся Никита, усаживаясь напротив.
– Здесь Сири, – снисходительно поправил Саша.
– Кто?
– Ее так зовут.
– Ах, да! Ну, Сири так Сири. Все равно она не знает… – вздохнул Сурнин, которому
почему-то вспомнилась девушка с парковки, влюбленная в автомобиль.
Спешилов истолковал его задумчивый вздох по-своему.
– Значит, наш водитель – он же перевертыш – оказался прав. В Сумраке на киностудии
никаких следов?
– Никаких, – подтвердил Сурнин. – Слушай, Саша, а ты его раньше видел, перевертыша
этого?
– Видел один раз. Темные от него во все стороны разбегаются, как от собаки
Баскервилей. Меделяна сейчас даже в Сумраке нечасто встретишь.
– Меделян? Это что, фамилия?
– Это порода. В сумеречном воплощении он очень на эту собаку похож, только еще
больше. Я сам чуть наутек не бросился, когда впервые увидел, – признался Саша. – Но я
тогда с ним не общался, он с другой опергруппой на облаву приезжал. Он, как я заметил,
вообще не разговорчивый.
– Волкодав! – почти восхищенно сказал Сурнин.
– Насчет волков – не знаю, а на медведей с этими собаками точно ходили, я читал.
– Жаль, что наш оборотень удрал, я бы хотел это видеть, – пробормотал Никита.
– Наш оборотень, похоже, залег в каком-то логове на неделю или уехал из Москвы в
свой… откуда он родом? – Саша глянул в айфон, – в свою Пермь. Тишина пока в столице. И
полиция никаких таинственных происшествий не фиксирует. Пьяная езда, пьяная же
стрельба в кабаке, парочка воров, которую взяли с поличным сотрудники вневедомственной
охраны, драка в общежитии мигрантов. Одна неудачная попытка взлома банкомата – вот
дебилы! И куча мелочовки… Пока зацепиться не за что. Но у нас вся ночь впереди, еще
только восемь.
– Подозрительно тихо, Саша, да?
– Почему подозрительно?
– Да потому что наш оборотень ушел голодным! – сказал Сурнин. – Ни в каком логове
на голодный желудок под нарастающей луной ни одному оборотню не лежится. А особенно
этому Малявину, который только-только куснул человечины, как у него кусок изо рта вынули.
Если бы он сейчас в Пермь ехал, с поезда уже покалеченные тела бы снимали. А что на
автомобильной трассе бы творилось, если б он решил автостопом добираться…
– Может быть… – Саша побарабанил пальцами по столу. – Начнем сначала? –
предложил он.
– Начнем. Ты с этим Колей пострадавшим говорил?
– Да. Во время съемки очередного эпизода оборотень внезапно ушел в Сумрак,
выскочил зверем, все вокруг покрошил, девушку разорвал, Светлого дозорного едва не убил,
после чего снова скрылся в Сумраке.
– Как в кино, – хмыкнул Никита. – Считаешь, тут все понятно?
– Непонятно, почему наши послали наблюдателем парня из информационного центра, а
не оперативника. В кабинетах, конечно, сотрудники Ночного Дозора не должны
засиживаться, но надо ж думать головой, куда их отправлять на ротацию!
– Саша, а куда еще? На улицу в патруль, чтобы гарантированно пострадали или
напортачили? Сериал согласован со всеми, с кем только можно. Оборотень раньше, я так
понимаю, ни в каких противозаконных действиях замечен не был: кушал мясо с рынка,
потроха с бойни и лицензированных жертв, которых ему на дом доставляли…
– Актер-оборотень, Никит, с ума сойти! – воскликнул Санек. – Вампир – еще куда ни
шло, они себя позиционируют как натуры утонченные, но оборотень… Я впервые о таком
слышу.
– Э-э… Алексей Малявин – он что, в самом деле профессиональный актер? – удивился
Никита.
– Самый что ни на есть! – заверил Санек. – Говорят, неплохой, особенно по меркам
провинции, но Тьма ему, конечно, обаяния добавила. Ты его досье в рассылке читал?
– Не успел еще.
– У-у, целая история! На отдельный сериал потянет – серий так на десять-двенадцать.
Два года назад пермский Ночной Дозор чего-то с Темными не поделил. Инквизиция решила
вопрос в пользу сил Тьмы, а в качестве компенсации местный вожак оборотней выпросил
пополнение в стаю. Узаконенная инициация во взрослом возрасте через укус. Девушка-
поклонница кусала, кстати, у Малявина дома. По возможности нежно с Алешенькой
обошлись. Как бы этот акт… выразить в изящной словесной форме: инициация, не лишенная
приятности?
– Да уж.
Санек невесело улыбнулся.
– Сань, а как он из Перми в Москву попал?
– Очень просто. Примерно через год после инициации Малявина Темные продавили на
«Мосфильме» сериал. Вампиры, естественно, приготовились прославлять Тьму с экрана,
будучи уверенными, что после успеха «Сумерек» все главные роли у них в кармане. А
оборотни их обошли, разыграв патриотическую карту. Мол, вампирские саги – это все
иностранщина поганая, а у нас сценарий, построенный на отечественном материале, где
Серый волк – положительный персонаж… Не изящный ход, конечно, грубый, но какой
выигрышный! – почти восхитился Санек.
– Тут вампиры, конечно, решили, что их эстетические чувства унижены, – со знанием
дела подхватил Никита, – и дружно завопили: «Человеку никогда достоверно не сыграть
Иного, а вампир не станет играть оборотня!»
– Именно! Ты представляешь, как их перекорежило, когда мужланы-оборотни заявили,
что у них есть исполнитель главной роли, и поставили Лешу Малявина пред Темные очи
Завулона!
– В общем, с Малявиным все понятно до того момента, как он сорвался, – подытожил
Никита. – С чего бы вдруг, а? Дела у него последнее время шли лучше некуда.
– Оборотень, – пожал плечами Саша. – Ты что будешь? – спросил он, заметив
приближавшегося официанта.
– Да все равно. Я голодный как не знаю кто, только чай пил. Давай мяса какого-нибудь.
– О! – многозначительно сказал Спешилов и отвернулся к официанту, склонившемуся
над развернутым меню.
– Ничего не «О», – понизив голос, возразил Никита, как только официант принял
заказ. – Ты представляешь, что значил для Темных этот проект?! Я думаю, Малявина
кормили на убой, разве что девственниц нелицензированных еженедельно не поставляли. Не
был он голоден, руку на отсечение!
 – Знаешь, Никита, ты поаккуратнее с такими заявлениями, – заметил Санек, – одному
вон уже откусили. Слышал, что мне Коля рассказывал? Жуть натуральная.
– Нет, не до того было. Темных принеслась орда целая, – поморщился Никита. – Я
потом ему пару вопросов задал, когда они в машину грузились. Странно все это.
– Что именно?
– Что Малявин нашего Колю не загрыз. У парня грудина сломана. Оборотень не просто
его на землю свалил, он ему лапами на грудь встал! Значит, никакого сопротивления уже не
было… Только зубами щелкнуть – и конец. А Малявин вместо этого бросается наутек. Что
могло его так напугать?
– Свет, – неуверенно предположил Санек. – Говорят, Великие Силы иногда приходят на
помощь, – добавил он совсем тихо.
– Чушь! – сказал Сурнин. – В смысле в данном конкретном случае. Карминову Малявин
к тому времени уже покусал, ему кровь глаза застилала. Если бы он действительно сорвался,
ни Тьмы, ни Света в их высшем значении он бы уже не видел. Он бы и на самого Бориса
Игнатьевича кинулся, несмотря на убийственное сияние. И нашли бы мы труп Коли и кучку
пепла, оставшуюся от оборотня.
– Он ее не кусал, Никита.
– Что-о? Карминову… Как это? – растерянно спросил Сурнин.
– А вот так. Коля видел, как он прыгнул на нее из Сумрака и отхватил лапой голову,
после чего принялся скакать и выть как бешеный. Конечно, дозорный на него бросился!
– Знаешь, я бы тоже бросился на его месте, – признался Никита.
– И я.
– Сань, а он не мог ничего напутать? Коля-то наш в шоке, еле-еле языком ворочает и
белый как простыня.
– Да не похоже. София подтвердила, что рана на шее Виктории Карминовой оставлена
когтями.
– Значит, мы Малявина не найдем, – заявил Сурнин.
– Почему?
Александр Спешилов чуть не лопнул от нетерпения, вынужденный замолчать, пока
вернувшийся с полным подносом официант расставлял тарелки. Ночь предстояла долгая и
тревожная, так что оба дозорных предпочитали не тратить Силу по пустякам: заклинаний,
отвлекающих внимание, они не использовали.
– Спасибо, больше ничего, – торопливо сказал Саша и почти сразу же воскликнул
шепотом, – почему не найдем?!
– Потому что мы не того ищем, – пояснил Никита. – Ночной Дозор разыскивает
взбесившегося оборотня, который, обезумев от крови, носится по Москве и рвет людей. Он
ничего не соображает, щедро следит в Сумраке и в реале, периодически заваливается в
наспех приготовленное логово отдыхать и копить Силу и снова – на разбой во славу
растущей луны. Его аура полыхает как маяк в кромешной тьме. И те патрули, которых, Саша,
ты лично инструктировал, сейчас при малейшем подозрении вглядываются в Сумрак в
надежде обнаружить там желто-багровый факел. Мы ищем взбесившуюся Темную тварь.
– Э-э… Да! А кого ж еще? – запальчиво воскликнул Санек, забыв про еду. – Если даже
Андрей Старков его уродом обозвал!
Солидный мужчина за соседним столиком бросил на Санька неодобрительный взгляд и
снова уткнулся в ноутбук.
– Ты слепок ауры Малявина видел? – спросил Никита, понизив голос.
– Нет, конечно. Откуда?
– От Коли, откуда еще, – чуть раздраженно сказал Сурнин. – Я с Малявиным тоже
лично не знаком!
– Ну, знаешь, Никита, одно дело подкачать Силы и спросить, как дело было, пользуясь
тем, что рядом стоит опытный целитель, и совсем другое – требовать от Коли ментальной
передачи и прочей магии. У него у самого аура серая, все цвета сумеречные… А если бы он в
таком состоянии умер от перенапряжения? Это только кажется, что слепок перекинуть так
просто. Ты вспомни, сколько мы учились. А у него, между прочим, уровень Силы шестой, а
не третий, как у тебя или у меня.
– У меня с первого раза получилось, – мрачно сказал Сурнин, под испытующим
взглядом Санька почувствовав себя Темным экзекутором.
– Так Эдвард при мне говорил, что ты со временем до второго прокачаешься по
потенциалу. А для Коли шестой уровень – предел.
– Оставь мой потенциал в покое!
– Никит… ты чего?
– Ничего. Извини, замотался совсем… В общем, Коля не видел в ауре Малявина следов
охоты и голода.
– Может, все слишком быстро произошло? – предположил Саша. Зависнув над тарелкой
с ножом и вилкой, он все еще не сводил с собеседника удивленных глаз. – Коля
сосредоточился на боевой магии: сначала файербол, потом «белый меч». И то, и другое для
него раньше существовало только в теории. Или как показательное занятие в школе новичков
при Ночном Дозоре. Ауру Малявина он до того сто раз видел в спокойном состоянии,
поскольку бок о бок проработал с ним полгода. Представляешь, как за это время она ему в
мозг впечаталась? Вот он ее тебе и описал, находясь под воздействием медицинской магии.
Ничего удивительного.
В самом деле, Коля, который на тот момент плохо соображал, действительно мог
транслировать оперативнику образ, глубоко въевшийся в память.
– Хорошо, ты меня убедил, – ровным голосом сказал Никита. – Агрессивный оборотень
с полыхающей аурой не тронул Карминову, истекающую кровью, затем передумал кусать
заклятого врага – Светлого Иного, развернулся и спокойно потрусил прочь. Так, по-твоему?
Или там был еще кто-то, кто его спугнул?
– Зря ты отрицаешь покровительство Великих Сил, – убежденно сказал Саша. – Свет
хранит тех, кто ему служит.
– Через взаимодействие с Сумраком с помощью магических ритуалов и заклинаний!
По-моему, Саша, ты ищешь сверхъестественное там, где его нет.
Саша многозначительно заулыбался в ответ и выразительно оглянулся на небольшой
зал, где, кроме двух Светлых дозорных, не было ни одного Иного. С точки зрения
окружающих людей вокруг не происходило ничего сверхъестественного.
– Да ладно, я не о том говорил, – чуть улыбнулся Никита.
– Если честно – я не знаю, кто мог его спугнуть. Мутная какая-то история. Давай
поедим, – предложил Санек.
– Сань, а почему Алексея Малявина вообще понесло в Сумрак? – спросил Никита через
некоторое время, отодвинув пустую тарелку. – Обычный съемочный день, привычная
обстановка, с чего он вдруг туда ринулся?
– Перекидываться, – уверенно предположил Саша. – Может быть, его алкоголь
подхлестнул или растущая луна. Даже самые опытные оборотни не могут оттягивать
трансформацию бесконечно, рано или поздно наступает разрядка. А Малявин – это тебе не
Хена, чтобы произвольно обличие менять. Как оборотень он еще совсем неопытный, два года
назад инициирован. К тому же говорят, Леха наш выпить не дурак, а последнее время, когда
он внезапно зазвездил, до запоев дошло. Поймаем – узнаем. Вопрос, где его искать?
Искать оборотня можно очень долго. Это существо ведет себя как человек, а путает
следы как дикий зверь… Темный зверь двуличен, жесток и коварен. Кроме Сумрака, на его
стороне обаяние Темного Иного, обостренные инстинкты и чутье. А если предположить, что
Алексей Малявин все-таки действует в здравом уме, хоть Саша Спешилов и не допускает
такой мысли, то дело становится еще сложнее. Такой «холодный» оборотень никогда не
попадется случайно, не наследит лишнего, не оставит зацепок… И он обязательно убьет
неопытного Светлого дозорного, вставшего у него на пути, чтобы не оставлять свидетелей.
Коля не должен был остаться в живых. Смерть Виктории Карминовой и вовсе выходила за
рамки любой логики, даже Темной.
По полю вероятности, словно по бескрайней заснеженной равнине, пронесся
всклокоченный зверь…
Сурнин вздрогнул и устало потер глаза рукой. А что он, собственно, собирался увидеть
в своем ближайшем будущем, принимая участие в облаве на оборотня?
– Саша, что будет в завтрашних таблоидах, наши аналитики уже просчитали?
– Да.
– Ты смотрел заголовки?
– Дважды, – кивнул Санек.
Он ласково коснулся айфона пальцами и развернул гаджет экраном к собеседнику.
– «Известная актриса найдена мертвой у себя в ванной», – прочитал Никита. – «Звезда
сериала «Одинокий волк» Виктория Карминова погибла в своей московской квартире от
передозировки наркотиков». «Проклятие, нависшее над съемочной группой сериала
«Одинокий волк». «О медийной ереси. Разговор с отцом Иннокентием в нашей рубрике
«Церковный час».
– И все в таком духе, – кивнул Спешилов, когда Никита поднял глаза. – Ссылку кинуть?
– Не надо. Вот, значит, что Старков имел в виду, когда обещал Софии устроить
представление.
– Театр, – мрачно поправил Саша.
– Что?
– Темный пообещал ей театр. Как только эта София может с ним так… обходительно. –
Саша передернул плечами. – И вообще, что это за «непротивление злу насилием»?! Ее бы к
нам в Дозор с ее силищей! Эх.
– Нам еще не понять, расслабься, – пробормотал Никита. – Мы оба по сравнению с ней
вчера вечером инициированы… Ну конечно… Театр!
Алексей Малявин не просто оборотень – он актер, который еще помнит время, когда
был человеком. Малявин не станет путать следы точно тварь, пришедшая из дикого леса, и
уж конечно, не начнет жрать невинных младенцев… Допустим, он все-таки в здравом уме, не
голоден и понимает, что натворил. Для него не существует варианта прийти и честно
сознаться, как сделал бы на его месте Светлый Иной. Темные не простят ему срыв
съемочного процесса, Светлые – крови невинных жертв. В Дозоры он по доброй воле не
явится.
Как он поступит?
Безусловно, Малявин станет спасать свою шкуру и бегать от правосудия – это заложено
в него самой Тьмой. Но совсем не так, как представляют себе оперативники Ночного Дозора,
опираясь на классические сведения об оборотнях. Шансов уйти от облавы у Алексея
Малявина нет, значит, никуда он не бежит! Он сидит где-то рядом с киностудией и трясется,
поджав хвост, поскольку понятия не имеет, что такое настоящее волчье логово и как
замаскировать его, используя Силу.
– Ну что, пойдем? – спросил Саша.
Никита молча встал и сдернул куртку с вешалки.
– Патруль прочесывает округ, а мы, наверное, в сторону Подмосковья двинем? Вряд ли
он в центр Москвы стремится попасть, – рассуждал вслух Саша Спешилов, рассовывая
гаджеты по карманам.
– Да, хорошо, я подъеду через час-полтора. Хочу еще раз на «Мосфильме» осмотреться.
– Слушай, Никита, Эдуард Карлович сказал вдвоем работать. Как-то очень настойчиво
сказал. Мне показалось, он что-то об этом оборотне знает. По нынешним временам поставить
в пару двух троек – это ж роскошь неимоверная!
«Дело совсем не в оборотне, Санек, – подумал Никита. – Дело во мне. Я, кажется, и в
самом деле не умею работать в команде, а Эдвард – тот еще хитрец, если взялся с твоей
помощью за мое перевоспитание…»
– Так мы вдвоем и отработаем, – произнес он вслух. – Я быстро.
 – В плохом кино, кстати, все с этого начинается.
– С чего с этого?
– Со слов «давайте разделимся».
– Да ладно, Сань, в нашем кино я такого не припомню. Это Голливуд дерьмо
штампует… И потом, я тебе не Коля, чтобы в одиночку «белым мечом» махать направо-
налево. Если что, я позвоню или свяжусь с тобой через Сумрак… Хочешь, пойдем вместе?
Для того чтобы ответить «да», Саша был слишком Светел и слишком амбициозен. С
одной стороны, он доверял напарнику, с другой – не терял надежды взять оборотня в
одиночку. В отличие от того же Коли у Саши Спешилова – Светлого Иного третьего уровня
Силы, имеющего опыт работы в оперативном отделе, – это действительно могло получиться.
Какой оперативник в начале карьеры не мечтает о героических подвигах и славных победах
над Тьмой?
В сущности, и сам Никита об этом грешным делом подумал. Оборотней голыми руками
ему еще тоже брать не приходилось. Но кроме желания одержать верх над Темным в
поединке, у Никиты Сурнина было за душой еще кое-что: огромная плоская луна с ликом
зверя. В содрогавшемся Сумраке она была похожа на волчий медальон, который зачастую
носит на груди вожак стаи. Это – статусная вещица. Кому попало ее на шею не надевают, для
оборотней она немало значит. Оборотень, который ее носит, является родоначальником стаи
на данной территории и выполняет роль смотрящего. Сейчас после всех войн и
противостояний таких волков мало осталось – свирепых, исконных, древних. Насколько
помнил Никита, их Темные особенно уважали.
Если Малявин увидел в Сумраке матерого волка, это действительно могло его напугать
до такой степени, что он бросился наутек. И без того проштрафившемуся Алексею эта
встреча могла только навредить. Такой хищник, окажись он в Москве, мог наворотить
кровавых дел, а Малявина автоматически бы записали в сообщники.
Так что найти Алексея Малявина – это полдела, надо обязательно заставить его
говорить, пока не стало хуже. Пока оборотни, вдохновленные жестоким примером, не
потянулись за таинственным вожаком. Силища у того должна быть просто запредельная,
если он умудряется оставлять в Сумраке такие следы. И возможно, перетрусивший Малявин
прячется сейчас вовсе не от Дозоров, а от своего собрата. Не зря же он выскочил из Сумрака
как ошпаренный. Его сейчас обратно никакими коврижками не загонишь.
«Он где-то поблизости, и он в реале, – подумал Никита. – Это единственное, что я знаю
точно. Если он тоже видел Лунного Волка, значит, это не галлюцинация и не моя
разыгравшаяся фантазия. Если никакого Лунного Волка нет – мне остается взять Малявина,
привести в Дозор, оформить по всем правилам и идти просить помощи у целителей. Вот уж
против чего Басоргин точно не будет возражать, – улыбнулся про себя Никита. – Наверное,
чего-то такого он и ждет, не просто же так он Санька ко мне приставил, очень ненавязчиво,
кстати. Что ж… Порадую старика, как только Малявин мне все выложит… Дело за малым –
найти перепуганного оборотня в мегаполисе».
Сурнин вернулся на Мосфильмовскую улицу, перешел дорогу, остановился у знакомого
шлагбаума и после короткого раздумья решительно повернулся к нему спиной. На
территории киностудии делать ему было нечего – он осмотрел ее со всем тщанием, на какое
был способен.
Порыв ветра залепил лицо снегом. Днем город засыпали тяжелые подтаявшие хлопья, к
ночи в свете фар и уличных фонарей заблестела на лужах тонкая корка льда, снежинки
превратились в промерзшие жесткие колючки. Никита поежился и поднял воротник. Зря он с
утра пренебрег советами радиоведущих выбирать одежду по погоде. Это за рулем сидеть в
короткой куртке было удобно, а на заснеженных улицах ближе к ночи – совсем не так
комфортно. Особенно если учесть, что шапка и теплые перчатки лежали в машине,
брошенной возле кафе, откуда увез Никиту дозорный джип.
Никита повернулся к ветру спиной, как можно глубже засунул руки в карманы и, чтобы
немного согреться, зашагал по улице вдоль ограды «Мосфильма». В кармане он нащупал
сложенный вчетверо бумажный листок. Еще утром бойкая девчонка сунула ему флаер, а
Никита за весь день так и не нашел времени выбросить мусор. Он машинально достал его и
развернул:
«Эверест вашей мечты! – гласила надпись в самом верху. – Квартиры в Москве.
Элитная недвижимость…»
Ну, это неинтересно. Никита скомкал глянцевую бумажку, поискал глазами урну и
невольно окинул взглядом улицу, над которой возвышался небоскреб. Это здание Сурнин
видел еще днем. Выглядело оно действительно как настоящий Эверест мечты.
Величественная рукотворная вершина возвышалась над холмами и долинами мегаполиса,
соперничая с одинокими пиками таких же современных высоток, почти невидимых из-за
непогоды. В ней было, наверное, этажей пятьдесят, если не больше. Плавно изгибаясь,
гигантская башня возносилась над ночным городом, поблескивая тоннами стекла и мрамора.
Никита остановился, задрал голову и сунул скомканный флаер обратно в карман.
Сумрак смывал непрочный и изменчивый человеческий мир с лица земли, стоило
Иному сделать шаг в тень. И всегда он был одинаков – прохладен и тягуч, и всегда был
разным, то играл с фантомами, то являл взору невиданные постройки и растения. Но ни один
Светлый Иной из тех, с кем Никите доводилось работать или общаться, никогда не
проваливался в Сумрак, как в кроличью нору, падая бесконечно долго, чтобы достичь дна, и
не возносился на немыслимые высоты, сделав единственный шаг в поднятую тень. Скорее, в
мире Иных можно было говорить о перепадах уровней – слоях Сумрака, но не о горных
пиках, подобных человеческой земле.
– При входе в Сумрак нет перепада высот! – прошептал Никита, столбом
остановившись посреди улицы. – По крайней мере для Иных моего уровня и ниже, и
наверняка – для оборотней тоже.
А человеческий мир не стоял на месте. Уже возносились на сотни метров ввысь бизнес-
центры из стекла и бетона, летали над планетой самолеты и космические корабли. Чтобы
попасть из Сумрака в летящий самолет – надо изрядно потрудиться. И не столько из-за
скорости. Время в глубоких слоях течет настолько медленно относительно человеческого
мира, что с этой бедой еще можно справиться. Но сколько сил надо потратить, чтобы
преодолеть высоту в девять тысяч метров, на которой идет обычный пассажирский лайнер?
При учете, что Иной с каждым шагом вверх все больше отрывается от «матрицы». Такое под
силу разве что Высшим Иным, и то, скорее, они провесят портал…
Как-то однажды Никита расспрашивал Светлого Иного, проходящего свидетелем по
делу о Темных мошенниках, об особенностях Сумрака в горах. Дядька был заядлым
альпинистом и катался по всему миру. В Дозоре он не работал, приставать к нему с
вопросами было не слишком удобно, но любопытство победило. Светлый снисходительно
похлопал тогда еще совсем молодого дозорного Сурнина по плечу.
– Э-э, брат, не поймешь, пока не побываешь, – подмигнул он. – Как в песне поется:
«Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал!» Хочешь – поехали со мной
на Кавказ.
Но Никита его влюбленности в горы не разделял. Сумрак, Ночной Дозор извечное
противостояние Света и Тьмы и боевая магия интересовали его тогда куда больше.
– Ах, Сумрак… – задумчиво сказал альпинист. – Он там тоже особенный. Он разный,
обманчивый, иногда непредсказуемый, как погода. Есть горы, которые и в Сумраке горы, а
есть такие, от которых следа не остается. А бывает, стоишь ты у подножия, смотришь вверх,
на ту группу, что вперед ушла, глядь через Сумрак, а они не вверху, а далеко-далеко впереди,
их и не видно почти в тумане. Или позади. Там, брат, такое иногда увидишь!
– А второй слой? – зачарованно спросил тогда Сурнин.
– Да куда мне с моим седьмым уровнем Силы на второй слой, – рассмеялся
альпинист. – Мне и на первом-то непросто. Так что я лучше дедовским способом, зато всю
красотищу видно! А красотища там… Ты, стажер, звони, не стесняйся, если на экскурсию
захочешь, организуем в лучшем виде.
 Никита получил еще одну колючую порцию снега в лицо, развернулся и решительно
зашагал к жилому комплексу, подпиравшему лохматые тучи. Через несколько минут он уже
миновал черный прямоугольник мраморных дверей, оценил по достоинству просторный
вестибюль, отделанный натуральным деревом и камнем, и решительно зашагал по галерее в
жилую секцию, оставив подземный паркинг на закуску.
Малявин догадывается, что оба Дозора ищут озверевшее чудовище. Все темные
закоулки, подвалы, паркинги, бомбоубежища, все то, что находится ниже уровня земли и так
или иначе притягивает отрицательную энергию, они будут прочесывать в первую очередь.
Его единственное преимущество в данной ситуации – здравый рассудок, позволяющий
сделать нестандартный ход. И один этот ход он уже сделал.
Алексей Малявин отразил нападение Светлого дозорного и кинулся наутек. Коля
собственными глазами видел, что удирал волк в Сумраке. Но перевертыш-меделян,
бросившийся в погоню, носом перепахал первый слой на территории «Мосфильма» и не
нашел никаких следов, кроме брошенной одежды. А это означало, что, сделав два прыжка,
якобы спятивший и озверевший Малявин преспокойно из Сумрака вышел и дальше
действовал вполне разумно. Найти одежду на киностудии для Иного, которому открыты все
запертые двери, – не проблема. В гримерках и хранилищах его ждал широчайший выбор
моделей и размеров – от исторического костюма до простой спецовки. Проскользнуть
незамеченным по территории ему раз плюнуть. И даже свирепый пес-меделян не найдет
никаких следов на реальном слое, вернее – он в них запутается, поскольку Алексей Малявин
еще до происшествия истоптал всю киностудию, его запах витает здесь повсюду…
За шлагбаумом Малявина поджидал огромный город, наводненный патрульными, два
Светлых дозорных Третьего уровня Силы и Темный маг Андрей Старков, бледный от злости.
Сколько простой оборотень продержится на улицах против сил, брошенных на его поиски
обоими Дозорами? Несколько часов, сутки – максимум.
И кому он ни попадись, все едино: Светлые не простят ему покалеченного сотрудника и
смерть человека, Темные – сорванных планов и вложенных денег. Сто лет назад такой
оборотень залег бы в дремучей чаще, подальше от человеческого жилья, в мрачном логове,
защищенном магией, и десятки окрестных волков сторожили бы его убежище.
Но Алексей Малявин вырос в большом современном городе, жил в двух кварталах от
Пермского театра оперы и балета, учился в Питере, а в лесу был три раза в жизни, когда еще
в школе, до инициации, ездил туда с родным дядей за грибами. Город – его стихия… Где
может прятаться волк, чтобы охотники не сразу догадались?
Никита сел в лифт и доехал до пятнадцатого этажа небоскреба. Дальше – только
пешком, шаг за шагом, скрываясь за густой сетью маскировочных заклятий, надеясь не
столько на поисковые заклинания, которые оборотень может почуять, сколько на удачу –
вечную спутницу дозорного. Волк где-то здесь, ему больше некуда бежать. Тьма, сжавшаяся
в комок, таилась на верхних этажах здания. Из двух зол – страх высоты и страх перед
Дозорами – Малявин выбрал меньшее. Потому перевертыш-меделян ничего и не нашел,
рыская по первому слою Сумрака и роя носом землю.
Тридцать седьмой…
За время восхождения Никита с удивлением обнаружил, что элитный дом еще до конца
не заселен. В просторных холлах встречались двери, затянутые пленкой – то ли жильцы этих
квартир делали ремонт и не спешили с переездом, то ли квартиры еще ждали будущих
счастливых обладателей.
Сороковой…
Отличный обзор. С такой высоты съемочные площадки киностудии должны быть
видны как на ладони. Окна квартиры, которую выбрал Малявин, наверняка смотрят на
Мосфильмовскую улицу. Суету, возникшую сегодня возле шестого павильона, наблюдать
отсюда одно удовольствие. Всего в Сумраке не утаишь. Если знать, что искать, кое-какую
информацию можно и с реального слоя почерпнуть. Если бы это было не так, не
существовало бы в мире людей ни сказок, ни примет, ни религиозных верований, ни таких
понятий, как «сглаз» или «порча».
Последний жилой этаж. Теперь маскировка уже не имела значения. Найти оборотня и
не спугнуть Никите почти удалось, но если тот не захочет говорить и бросится наутек – так
тому и быть.
Никита не удержался и еще раз взглянул в окна. Вдали сияли Светом купола
Новодевичьего монастыря, черная звезда расплылась по башням Москва-Сити в проекции
офиса Дневного Дозора. Но эта узаконенная Тьма пока неприкасаема.
Сурнин подвесил парочку заклинаний, на секунду прикрыл глаза и шагнул к первой
попавшейся двери. Именно так! К первой попавшейся. Не стоит мешать Великим Силам,
иногда они лучше знают, куда тебе обязательно надо войти. Люди каждый день решают для
себя – Свет или Тьма. Иные, для которых этот вопрос уже давно не стоит, делают другой
выбор: я сам или Свет за меня. В первом случае можно дров наломать, во втором – скатиться
в фанатизм, а истина, как всегда, останется где-то посередине…
Замок провернулся с пружинным щелчком, Никита рывком распахнул дверь.
– Алексей! Я знаю, ты никого не убивал. У меня есть к тебе несколько вопросов, –
сказал он и только после этого вошел в квартиру.
В просторную прихожую выскочила высокая стройная блондинка. Подтянутая
любительница фитнеса и диет чуть отстраненно посмотрела на вошедшего оперативника из-
под тонкой сеточки чужой «доминанты».
– Привет, я Маша, – сказала девушка.
– Хорошо. Это, наверное, хозяйка, да, Леш? – нарочито громко спросил Никита, не
тронувшись с места.
Тьма клубилась в глубине квартиры, озлобленная, чуткая.
– Я не хозяйка, я – дизайнер. Я здесь работаю! – с гордостью произнесла Маша.
Со стороны казалось, что девушка немного выпила, и этого ей как раз хватило для
смелого и непринужденного разговора с незнакомым мужчиной.
– Привет! – радостно повторила она.
Кажется, незнакомец ей понравился. Какие обходительные пошли нынче оборотни –
«доминанту» накладывают бережно, позволяя жертве ходить на длинном поводке.
– Здравствуй, Маша.
«Ничего не выйдет. Не получится у нас разговор, – вдруг подумал Сурнин. – Я ему все
испортил. Он мог здесь месяц отсиживаться, ждать, пока все стихнет. Девчонка и еду бы
носила, и новости. На нее никто бы внимания не обратил. У патрульных Ночного Дозора
взгляд наметанный, конечно, но чтобы они заподозрили, что «темная вуаль» на глазах у
девушки – это не ревность подружки, а заклятие, ей надо повстречаться с ними нос к носу…»
– Алексей, отпустишь девушку? Все равно я тебе вечер испортил, давай поговорим. –
Никита сделал несколько шагов вперед. – Маша, иди домой, – предложил он.
Если бы девчонка сейчас развернулась и вышла из квартиры, это был бы хороший знак.
– Здесь будет терракотовый оттенок, но светлые вертикальные элементы декора
разбавят насыщенный цвет, не волнуйтесь! Я бы сама так жила, – вздохнула Маша.
Не сводя одурманенных глаз с дозорного, медленно двигавшегося вперед, она пятилась,
играя роль живого щита. «Бабник ты у нас, Леха, – подумал Сурнин. – Вторая девчонка
сегодня из-за тебя умереть готова…»
– Не хочешь по-хорошему?
«Хрустальный клинок» вспорол черную «доминанту». Маша ахнула и схватилась за
голову.
– Марш домой! – крикнул ей Сурнин и вытолкал из квартиры.
В комнате справа послышалось движение, Сурнин прыгнул вперед, оборотень отскочил
и вжался в стену. Был он весь всклокоченный, нерешительный, почти жалкий в застиранном
рабочем комбинезоне с чужого плеча и нелепых домашних тапочках, которые Маша
принесла ему из ближайшего супермаркета вместе с едой и валявшимся на полу одеялом.
Дизайнеру, кстати, здесь было где разгуляться. Квартира продавалась без мебели и
отделки, в панорамных окнах отражалось несколько дежурных лампочек, по гладким стенам
гуляло гулкое эхо, а за окнами таинственно сияла огнями ночная Москва.
Секунду Никита и Алексей стояли друг против друга.
– Ты не поверишь… Никто не поверит! – истерично крикнул Малявин и прыгнул прямо
в стену. Точнее – прямо в Сумрак.
– Стой!
«Саша, я его нашел!»
Сурнин вывалился в другую реальность. Небоскреб в Сумраке не истаял – он немного
просел, потерял часть стен, этажей и перекрытий и стал похож на недоделанный макет, чудом
державшийся на выставочном стенде, или произведение современного искусства,
иллюстрирующее мир постапокалипсиса.
Оборотень, заканчивая трансформацию, прокатился по серому полу соседней квартиры,
глухо взвыл, вскочил на неестественно низкий и широкий подоконник, скорее напоминавший
скальный выступ, и отчаянно сиганул в гигантский провал окна. Никита рванулся следом.
Вот это был спуск! За диким волком, мчавшимся вниз по отвесной стене, к ее подножию,
мимо пустых глазниц окон. По лестничным площадкам, похожим на разрушенные причалы,
по лестницам, напоминавшим кружева из бетона, мимо квартир, из которых лучился Свет,
растекалась липкая Тьма или зияла пугающая пустота. С прыжками в несколько этажей за
кувыркающимся в полете оборотнем.
– Стой, придурок! Я тебя через второй слой достану! – сквозь вязкий ветер, шумевший
в ушах, крикнул Сурнин у самого подножия.
На ровной поверхности за четвероногим хищником не угнаться. Никита метнул «белое
копье». Но, опасаясь убить зверя раньше времени, он промазал. Свет, полыхнувший где-то
впереди справа, никого не смог напугать.
– Твою мать! – сказал Сурнин и ступил в тень второго слоя.
Не испытываемый доселе животный страх перед Сумраком сжал ему сердце. Никита
заставил себя поднять глаза. Три луны, как и положено, висели в хрустальной пыли. Он
облегченно вздохнул, протопал вперед, отыскал медленно бултыхающийся в глицерине
силуэт волка, мчавшегося по первому слою, и вышел прямо перед ним.
Зверь резко прыгнул в сторону, по инерции прокатился по земле, снова вскочил на все
четыре лапы и вырвался из Сумрака, отбросив световые сполохи, подобно тому, как Светлые
дозорные сбрасывают тень.
– Ах ты ж скотина!
Никита выскочил следом и влетел, как ему показалось, в медный или даже золоченый
купол, почему-то стоявший на земле.
Он инстинктивно выставил руки вперед, с хрустом проломил крашеный пенопласт и
поднялся, поскользнувшись на булыжной мостовой. Вокруг раскинулся в темноте сказочный
город. Судя по треску и звуку падавших досок, оборотню повезло меньше, он угодил
прямиком в фасад исторического здания и теперь барахтался в сыпавшемся сверху
гипсокартоне, кроша остатки хрупких перекрытий.
«Ты где?! – встревоженно спросил через Сумрак Саша Спешилов. – Я тебя потерял!»
Под ноги Никите грохнулась вывеска «Модный домъ», написанная на старинный манер
с твердым знаком на конце, и горшок с искусственными цветами, чуть не угодивший в
голову.
«Сам не знаю!» – отозвался оглушенный Никита, оказавшийся в нереальном
игрушечном прошлом Российской империи. Он оглянулся на ненастоящую церквушку,
бутафорские купола и разномастные фасады, которые тянулись вдоль извивавшейся мощеной
улицы, тесно примыкая друг к другу, на секунду зажмурился…
Декорация «Старая Москва»! Ну конечно. Киногород, специально построенный для
съемок на открытой площадке. Он даже вспомнил указатель для туристов, мимо которого
проезжал сегодня днем на попутке во время осмотра территории.
Оборотень выскочил из проломленного муляжа здания, развернулся, чтобы броситься
наутек, и вдруг, заскулив, осел на задние лапы, словно кто-то невидимый дал ему в лоб. В
пятнадцати метрах впереди на булыжную мостовую шагнули из Сумрака Темный маг
Велихов и вампир Альберт Селиверстов, еще не успевший втянуть хищные клыки.
– Дневной Дозор!
– Ну что, добегался, Алеша? Эти с тобой церемониться не будут, – тихо сказал Сурнин в
спину волка, не сводя глаз с подоспевших Темных. – Последний шанс.
Волк прижал уши, отступая, вздыбил шерсть на загривке и повернул голову к Светлому
дозорному.
– Я все расскажу, – прорычал он.
– Тогда в Сумрак! – скомандовал Никита, проваливаясь в тень.
В поблекшем мире он подскочил к Малявину и схватил его за загривок, снова увлекая
за собой.
– Идем глубже!
– Я не пойду… Не могу! Нет!
Волк отчаянно мотнул головой.
– Со мной!
Опыт входа-выхода с бесчувственным вампиром на руках оказался как нельзя кстати.
Захочешь – не угадаешь, какой навык может пригодиться в дозоре. Никита, увлекая с собой
трясущегося от страха оборотня, провалился на второй слой сквозь шахматную черно-белую
арку.
Совсем рядом взрывалась Тьма, вспарывая Сумрак заклинаниями чужих дозорных,
ринувшихся в погоню.
– Вставай, вставай, Темный! Долго я тебя тут не продержу! – Никита дернул зверюгу за
шкирку, как котенка. Тот трясся всем телом, ребра ходили ходуном.
Сурнин стремительно тащил его прочь до тех пор, пока оборотень не вывалил язык и не
начал на глазах худеть и облезать. С каждым шагом он все больше становился похож на
горбатую рахитичную борзую, а вернее – на ее труп, пролежавший на свалке несколько дней.
Второй слой был ему не по силам. Никита чертыхнулся и выдернул Малявина из Сумрака.
Человеческий мир встретил их длинным и протяжным гудком автомобиля. Человек и волк
кубарем откатились к обочине с проезжей части.
– Ты, мужик, или не бухай, или собак не держи! – посоветовали из притормозившей
машины.
Для того чтобы транслировать сочувствие и негодование, совсем не обязательно
опускать стекла. Сочувствие – Светлому, негодование – Темному. Человек и волк
одновременно вскочили на ноги.
– Они идут, Светлый, я чую! – прохрипел Малявин.
Никита оглядел улицу. Машин немного, людей почти нет. Еще на один рывок сквозь два
слоя Сумрака ни у него, ни у спутника сил не хватит. Темный Иной попросту сгорит в
Светлой магии, выпущенной на свободу ради его же блага.
Где-то недалеко Санек и опоздавший патруль Ночного Дозора… а из Сумрака вот-вот
вывалятся вампир и Темный маг четвертого уровня Силы. На их зов уже мчится Андрей
Старков, и если он успеет первым – все вопросы останутся без ответов.
Никита вскинул руку, прямо перед носом затормозила машина, резко вильнула к
обочине.
– Дальше пешком!
Водитель, подчиняясь воле Иного, выскочил на дорогу. Никита отшвырнул его с
проезжей части.
– Лезь назад! Поедешь со мной, там разберемся, – крикнул он Малявину, усевшись на
место водителя.
Замок и ручка жалобно хрустнули под заклятием. Правая задняя дверь широко
распахнулась, застонало сиденье под тяжестью потустороннего зверя, прыгнувшего в салон.
Никита вдавил педаль в пол. Хлопая неисправной дверью, легковушка с визгом развернулась
и понеслась прочь. Через несколько кварталов Сурнин бросил чужую машину и поймал
такси.
– Почему собака без намордника? – равнодушно спросил таксист.
– Это терьер, – устало отмахнулся Никита. – Йоркширский.
Мужик под безволием пожал плечами и что-то недовольно проворчал. Заклятие Сурнин
накинул на таксиста крайне небрежно, поскольку старался не упускать из виду оборотня,
неспокойно ворочавшегося на заднем сиденье, и поминутно оглядывался сквозь Сумрак,
опасаясь погони.
– Куда? – спросил водитель.
Никита, сидевший рядом, взглянул на датчик бензина. Бак был почти полон. Темные
вроде бы отстали.
– На МКАД, – приказал он, немного отдышавшись.
– На МКАДе куда?
Никита прикусил губу, полез в карман за мобильником, взвесил его в ладони, выбросил
в открытое окно и поднял стекло.
– Езжай по внешней стороне, пока не скажу.
Таксист замолчал.
– Рассказывай, – обернулся Никита к оборотню, развалившемуся на заднем сиденье.
От стресса у Малявина разыгрался аппетит, и он то и дело облизывался, плотоядно
глядя в затылок водителя.
– Я так не могу, – прорычал он, разбрызгивая слюну. – Язык не слушается.
Человеческая речь и в самом деле давалась ему с трудом. Огромный волчара дергал
головой, по-собачьи взлаивал, сипел и шепелявил.
– Ты уж расстарайся, Леша. Здесь не лучшее место, чтобы перекидываться, да и одеть
тебя не во что… Еще раз на водилу облизнешься, я тебе эту штуку в глотку засуну! –
пригрозил Сурнин и выразительно коснулся цепочки служебного амулета, висевшего на
груди. – Если ты не убивал Викторию Карминову, то кто? Что на самом деле случилось на
киностудии?
– Я ее нечаянно. Задел. Ваш Светлый набросился… Вот! – Оборотень завозился,
демонстрируя бок, опаленный файерболом.
– Во-первых, для тебя это полная фигня, а во-вторых, меня твои оправдания не
интересуют. Мне интересно, почему ты был так уверен, что тебе не поверят, что даже в бега
ударился… Да говори, Леха, не бойся, все равно дела у тебя хуже некуда! Значит, Викторию
ты убил случайно, без всякого злого умысла, правильно?
– У-у, – согласился оборотень. – Ты меня спасешь, Светлый?
– Я?! Хотя… Смотря что ты расскажешь и смотря от кого. От Завулона – нет, конечно.
– От смерти. – Малявин закатил желтые глаза.
– Та-ак… Леша, что ты видел в Сумраке?
– Я видел Призрака Рода, – просипел волк. – Я был мертв. Моя душа отделилась от
тела. Говорят, оборотни всегда видят его перед смертью…
Зверь поджал хвост и затрясся всем телом. Никита открыл рот, чтобы задать
следующий вопрос и замолчал на полуслове.
«Я мертва, – говорила несчастная старушка в МФЦ. – Моя душа отделилась от тела…»
Но пожилая женщина действительно умирала, а Алексей Малявин не только находился
в расцвете сил, но и не так давно превратился в Иного, которому суждено прожить не одну
сотню лет!
– Что еще за Призрак Рода? – озадаченно спросил Никита, у которого по спине забегали
мурашки, словно Темный заразил его трусливым ознобом. – Профиль волка на фоне желтой
луны?
– Ты ви-и-идел?! – взвыл Малявин во всю Темную дурь.
Водитель дернулся и чуть не вышел из-под контроля. Все-таки заклятия, даже уходя от
погони, надо накладывать тщательно. Никита схватился за руль, не дал машине удариться в
отбойник и взял таксиста под прямой ментальный контроль. Машина завиляла по полосам,
но удержалась на дороге. Они проскочили очередную развязку, оплеванные сердитыми
гудками других автомобилей. Горящие цифры, разрешавшие движение со скоростью сто
километров в час, пронеслись над лобовым стеклом.
– Держись правее, скорость девяносто, – негромко приказал Сурнин водителю и снова
обернулся к потустороннему пассажиру. – Престань орать: «Мы все умрем»! – рявкнул он. –
Что за Призрак Рода?
– Это наш тотем. Оборотни, они же разные, Светлый. Кто-то волк, а кто-то, например,
филин…
– Я знаю, встречались такие. Дальше!
– У каждого вида оборотней есть предок. Звериный прародитель, от которого началась
ветвь. В Китае, например, лис очень много…
– Оставь Китай в покое, там свои Дозоры работают. Значит, по вашим поверьям, перед
смертью оборотень видит в Сумраке самого себя?
– Не себя! Свой образ, который поглощает вышедший из глубины Сумрака тотем –
Призрака Рода, – прошептал Алексей Малявин и закатил желтые глаза. – Теперь я
непременно умру! Смерть уже близко…
Если бы шепот не сопровождался звериным подвыванием и клацаньем зубов, его
можно было бы назвать трагическим. Косматый оборотень развалился на заднем сиденье
кверху брюхом, страдальчески запрокинул морду и, не сумев вытянуться во весь рост, уперся
задними лапами в дверь, процарапав ее когтями.
– У меня, наверное, уже ауры нет, Светлый. Ты посмотри, есть у меня еще аура?
– Сейчас не будет, – пригрозил Сурнин. – Рассказывай все с самого начала!
– У меня в горле пересохло!
– Ничего, потерпишь.
Выслушав жутковатую историю о появлении гигантского волка из монохромного
чужого Сумрака, Никита устало покачал головой. Какое-то время в такси, ехавшем по
МКАДу, царила тишина. Алексей Малявин, измаявшийся в зверином обличье, тяжко
вздыхал, переваливался с боку на бок, время от времени сползал на пол или принимался
рвать лапой обивку сиденья, проковыряв дыру до пружин.
Если все то, что услышал от Алексея Малявина Светлый дозорный, узнают другие
оборотни, это может дестабилизировать и без того взрывоопасную ситуацию в городе. Кто
знает, не возьмет ли верх звериная составляющая Темных Иных и не устроят ли они,
охваченные животным страхом, кровавое пиршество перед смертью? С их точки зрения, если
Призрак Рода явился за ними из Сумрака – гибели не избежать. Какие уж тут Договоры перед
неминуемой кончиной! Кто будет их соблюдать, будь они хоть трижды Великие…
Значит, Темным Алексея Малявина сдавать нельзя, независимо от того, поверят они ему
или нет. Что остается? Ночной Дозор?
Ночной Дозор все тщательно проверит, убедится в том, что Сумрак на киностудии такой
же, как и везде, с поправкой на пресыщенность человеческим вниманием и неспокойные
времена. Светлые решат, что Малявин любой ценой хочет оправдаться за смерть
Карминовой. Его или будут судить, или выдадут Темным, обменяв на что-нибудь ценное.
Например, на обещание прикрыть проект «Одинокий волк» и прекратить массированную
рекламу сил Тьмы по всем каналам. А значит, оборотни все-таки узнают все то, что только
что узнал Сурнин. И задача будет сведена к известной.
– Поворачивай, – приказал Никита водителю. – Съезжаем с МКАДа. Алексей, как ты
относишься к вампирам? – спросил он.
– Снобы, – презрительно фыркнул оборотень. – Критиканы! Сериал – это, видите ли,
низкий жанр! А их экспериментальный театр – это что?! Как они смеют утверждать, что
голые кровососущие трупаки это и есть истинный Чехов и настоящий Шекспир! Убожество
духа. Упадок нравов! Да я, может, тоже Гамлета сыграть могу… Ау-у-у!
Сурнин тихо застонал и схватился за голову. Нет, нельзя выдавать оборотням лицензии
на артистов, иначе мы получим подлинно звериное искусство. Вообще нельзя выдавать им
лицензии. Люди должны оставаться людьми. К черту Великий Договор!
– Заткнись!
Оборотень глухо заворчал, недобро поблескивая желтыми глазищами. Никита накрыл
ладонью боевой амулет, разгоревшийся Светом на груди, усмирил рвущуюся на свободу
Силу.
– Значит, так. Вампира зовут Володя Светлов. Расслабься, Леша, он не имеет отношения
к искусству, зато живет в стратегически важном районе – рядом с офисом вашего Дозора.
Надеюсь, у себя под носом Темные тебя искать не будут. Так что посидим там, пока все не
успокоится.
– Что, все вместе? – мрачно поинтересовался немного успокоившийся Малявин.
Его совсем не радовала перспектива провести ночь, а то и не одну, под присмотром
Светлого оперативника. – И как долго?
– Столько, сколько понадобится.

Эпилог

Андрей Старков нарушил обещание, данное Светлой целительнице. В квартиру

Виктории Карминовой он все-таки привел некроманта. Под присмотром двух Темных Иных
мертвая девушка уверенно взяла в руку шприц, вонзила иглу в локтевой сгиб, с ходу попала в
спавшуюся вену и уставилась на сопровождающих кукольными неподвижными глазами,
словно ища одобрения.
– Раздеваем, – скомандовал некромант.
Темный дозорный склонился над сидящей на диване Викторией и чуть не отдернул
руку, когда ее сердце вдруг тяжело и медленно забилось, разгоняя по сосудам загустевшую
холодную кровь.
Приглашенный специалист потер руки – все шло как нельзя лучше, начиная с
пополнения банковского счета, на который уже упал аванс за работу.
Старков тихо выругался себе под нос, подхватил бесчувственное тело на руки, отнес в
ванную комнату и усадил в овальную ванну, сверкавшую чистотой. Она быстро заполнялась
водой. В широко раскрытых глазах Виктории отражалась рябь, от чего они казались почти
живыми.
– Ты уверен, Андрей, что вам этого хватит? – вкрадчиво поинтересовался некромант и
засек время. – Какая необходимость была тащить ее через Сумрак? Ей бы вернуться домой
своими ногами. Клянусь Тьмой, эта клиентка стоит того, чтобы умереть при свидетелях! –
вслух рассуждал он, мечтательно причмокивая. – Что, если мы немного расширим перечень
моих услуг? За небольшую доплату я готов устроить здесь вечеринку.
– И так сойдет, не набивай цену.
– Цена не малая, конечно… Так и работа штучная! – самодовольно засмеялся
некромант. – Хэндмэйд, можно сказать.
– Мне не нужен хэндмэйд! – отрезал Старков. – У меня есть кому заняться ее друзьями
и поклонниками. Ты ни копейки сверх договора не получишь. Разве что из чистой любви к
искусству возьмешься организовать здесь бордель со свидетелями. В таком случае Дневной
Дозор не будет возражать. Ну что, отзываем команду зачистки?
Некромант ответил ему неприязненным взглядом, поджал губы и взглянул на часы.
Повинуясь движению его руки, тело Виктории Карминовой расслабилось, безвольно
сползло в белоснежную ванну и сделало несколько механических вдохов, заполняя водой
легкие.
– Готово, дозорный, – сухо сказал Темный маг. – Закрывай воду.

Часть 3. Темная магия

 Пролог

Этим вечером Варя пропускала занятия в фитнес-центре. Во-первых, мужская половина

качалки не проявляла к Варе такого бурного интереса, как в те дни, когда она приходила
вместе с Машей, а во-вторых, у нее нашлись дела поважнее. Да что там поважнее – ей
предстояло дело жизни и смерти!
Звали Вариного избранника Кирилл Иконников. И он был необыкновенный!
Он носил узкие джинсы с пиджаком и при этом не выглядел колченогой пародией на
манекен из дорогого бутика. Он божественно пел и размещал в сети загадочные стихи об
ушедшей любви.
Кажется, он пережил какое-то несчастье; его печальный взгляд, блуждавший по
аудитории, непрерывно искал ту единственную, которая если не всколыхнет навек угасшее
чувство, то хотя бы развеет страшное немое одиночество. В нем скрывалась какая-то тайна,
он едва притрагивался к вину, никогда не пил водку и сторонился веселья на шумных
студенческих вечеринках.
Ради благосклонного взгляда Кирилла Варя героически рассталась не только с
любимыми меренгами, но и с пятью килограммами живого веса, которые раньше вовсе не
казались лишними ни ее маме, ни ей самой. Когда Кирилл первый раз подсел к исхудавшей
Варе в институтской столовой, она не поверила своему счастью и беспечно чирикала как
воробушек. Спустя две недели совместные обеды стали традицией. Варя попала в
перекрестье ненавидящих взглядов соперниц и поняла, что это неспроста. Она перестала
чирикать и начала думать над тем, что собиралась произнести вслух.
«Я не стала кокетничать с ним, как они все, а разговаривала просто как с человеком! –
догадалась Варя. – Он, наверное, устал от постоянного женского внимания. У нас
интуитивное, почти сакральное влечение друг к другу… Ух ты!»
От взятой высоты у Вари немного кружилась голова и день ото дня прибавлялось
уверенности в себе. На нее вдруг начали обращать внимание в метро и на остановках
общественного транспорта. Она осмелела до того, что начала красить глаза перед походами в
фитнес-клуб, не боясь черных разводов, вместо удобной футболки и стареньких бриджей
купила цветную облегающую майку и шорты, и результат не замедлил сказаться: с Машей
они поссорились через день.
Эх, знала бы Маша, что Варя вовсе не претендует на мускулистых завсегдатаев
тренажерки! Все это Варя проделывала ради Него. Ей обязательно нужно взять новый рубеж
в отношениях, иначе она рисковала все потерять. Да, у нее получилось привлечь Кирилла
душевностью и искренностью, но такого мужчину не удержать разговорами о
несовершенстве жизни и поэзии. За спиной целый сонм соперниц! Варя считала себя
достаточно взрослой, чтобы это понимать, и в отсутствие Кирилла тренировалась быть
неотразимой везде, где только могла.
Неимоверные усилия поначалу приносили скудные плоды. Но в последнее время Варя
стала замечать, что Кирилл все чаще задерживал на ней взгляд. В среду он проводил ее до
метро и, преодолевая смущение, которого Варя совсем от него не ждала, пригласил ее на
поэтический вечер в следующую пятницу. Варя дала согласие со всем достоинством, на
которое была в тот момент способна, и побежала мириться с Машей, поскольку денег на
новые наряды ей занять больше было негде. А поэтический вечер – удовольствие не из
дешевых.
Времена, когда бородатые поэты и барды-бессребреники сиживали в лесу у костерка,
канули в Лету. Члены поэтического объединения «Мистикоморфия» собирались в дорогих
ресторанах, угощали поклонников алкогольными коктейлями и брали с гостей немалые
деньги за вход. Брошюры со стихами членов объединения печатались на мелованной бумаге,
иллюстрировались модными художниками и продавались на входе за такие деньги, которые
не снились самым успешным авторам детективов.
 Хорошо, что Кирилл пригласил Варю заранее. Варя успела подготовиться и похудеть
еще на килограмм. За два часа до выхода, заканчивая маникюр, она вдруг в ужасе поняла, что
за последний месяц вся поэзия вылетела у нее из головы. А Кирилл – он не такой! Он
никогда не полюбит приземленную дурочку, даже если на ней – новое вечернее платье! Варя
в ужасе схватила с полки томик Александра Блока, отбросила, зарылась в лекции по
Вергилию, открыла «Википедию» на странице «Поэзия серебряного века»… Никогда, ни
перед одним экзаменом в Литературном институте она так не боялась неправильно ответить
на вопрос.

С недавних пор жизнь Владимира Светлова превратилась в цикличный кошмарный сон.

Снова глухая ночь и завывание ледяного ветра на улице, снова разлетается в прах немудреная
защита квартиры, на порог является Светлый Иной. Левая Вовкина рука немеет, на груди
начинает ныть свежий шрам, оставленный «белым мечом». Вампир в ужасе отползает и
упирается в стену лопатками и затылком.
– Здорово, Вовка! Просыпайся, помощь твоя нужна. Ты уж извини, что мы опять без
приглашения.
Из-за спины Светлого дозорного выглядывал совершенно голый растрепанный парень,
дико озиравшийся вокруг.
Вовка захлопал глазами, убедился, что все это он видит наяву, и сел на кровати.
– Он же… Этот… Оборотень!
– Именно, – подтвердил Никита. – В прошлый раз мы с тобой, Володя, на Светлого
Иного охотились, так?
– Ну, допустим.
– А нынче нам с тобой задачка посложнее предстоит: будем Темному помогать от
правосудия скрываться. Поднимайся. Пришло время за паспорт рассчитываться.
Вовка встал с кровати, подтянул трусы, тряхнул головой, затем напялил спортивные
штаны и включил кособокую люстру, словно она могла сработать как детектор лжи и
вывести чужого дозорного на чистую воду.
– Слушай, инспектор, как там тебя… А ты точно Светлый Иной? – подозрительно
спросил вампир.
– Точнее не бывает. И как действующий сотрудник Ночного Дозора очень тебя прошу –
одень его во что-нибудь!
Сурнин вытолкал голого трясущегося от холода Малявина на середину комнаты. На
растущей луне молодым оборотням туго приходилось. Во дворе Малявин начал
непроизвольно перекидываться, едва вывалившись из такси. Чуть все не испортил. Хороша
конспирация, когда прямо под окнами жилого дома здоровенный волчара воет и дугой
выгибается, разбрызгивая Тьму. И как его Светлыми «сферами» прикрывать – красавца
этакого?
– А с какой это радости я должен оборотню помогать? – неприязненно спросил
Светлов, не двинувшись с места.
– Согласен, жизнь Иного – штука сложная, – усмехнулся Сурнин. – Во-первых, он вроде
как свой – Темный…
– Еще чего! – запальчиво воскликнул Светлов. – Пес вонючий!
– М-мертвичина! – фыркнул в ответ озябший Малявин.
Прикрывая руками причинное место, оборотень презрительно оглядел убогую
обстановку вампирьего жилища. В его спутанных волосах торчало голубиное перо.
– А во-вторых, если откажешься, я тебе регистрационную печать сломаю, – пригрозил
Никита.
– Да как бы не так! У Светлых печати ломать кишка тонка! Все наши это сразу
почувствуют! – закричал Вовка, отступая к окну. – Тебя за это судить будут и развоплотят
вообще! Я не нападал ни на кого и жизни твоей не угрожал. Да ты… Ты вообще на частной
территории сил Тьмы находишься!
 – Это тебе вампиры в Дневном Дозоре наговорили?
– Да! Еще скажи, что это неправда.
– Это правда! – зло поддакнул Малявин, уставший от вынужденной зависимости от
Светлого мага.
– Меня за такое по головке не погладят, это точно, – подтвердил Сурнин и нехорошо
сощурился. – Только если печать рванет, ты, Вовка, этого уже не узнаешь. Сидите здесь!
Тихо. Носа обоим не высовывать! Если до следующей ночи я не вернусь, звоните в Ночной
Дозор. Искренне рекомендую вам обоим начать с него. Особенно тебе, Алексей.
Если боевые заклинания выматывают тело, то поисковые заклятия – душу. «Ясный
взор», скользящий на тонкой грани миров – сумеречного и человеческого, – не просто
сканирует образы, он касается чужих судеб. Пусть мимолетно, невесомо, но тысячи и тысячи
людей и Иных с их счастьем, разочарованием, депрессией, сексуальным возбуждением,
мечтами и детскими снами мчатся навстречу магу. Их ауры вспыхивают ярче, если объект
поиска чем-то похож на случайного двойника, и тут же уходят в тень, разочарованные
несоответствием. Если поблизости оказывается сильный Светлый Иной, в глаза бьет
нестерпимый Свет. И леденеет сердце, скованное Тьмой, когда заклинание скользит в
опасной близости от Темной волшебницы.
По мере того как устает Иной, пользующийся заклинанием, начинает дрожать и таять
слепок искомой ауры, в геометрической прогрессии нарастает количество ложных
совпадений, ошибки множатся. В этот момент охотник в одну секунду может превратиться в
добычу, если хоть немного потеряет концентрацию. Иные чувствительны к чужому
воздействию. Особенно – Темные, которые не доверяют никому, кроме самих себя, никого не
любят, кроме самих себя, и постоянно находятся настороже. Добавьте сюда обостренное
восприятие вампиров, воображающих себя королями ночи, и звериное чутье оборотней. И те,
и другие начинают беспокойно оглядываться и всматриваться в Сумрак, когда нечто касается
их аур.
К счастью, Никите нужен был Светлый Иной. Более того, он знал, как его зовут, как
выглядит его аура и где примерно следует его искать. Так что опасность случайно
обнаружить себя во время поиска сводилась к минимуму. Около одиннадцати вечера Сурнин
позвонил в нужную квартиру, не слишком старательно защищенную Светлыми заклятиями.
Дверь распахнулась настежь, сердито ударившись о старый шкаф, в котором соседи
хранили в тамбуре всякий хлам. Внутри шкафа что-то надтреснуто звякнуло и задребезжало.
Трофим, появившись на пороге, смерил гостя взглядом, в котором насмешка одержала
трудную и славную победу над неприязнью.
– Ты-ы?! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! – с чувством сказал он. – Отчего ж без
оперативной группы?
– Разговор есть. Конфиденциальный.
– В самом деле? Хм… Как бы мне избежать твоего визита, дозорный… Может быть,
еще одну объяснительную написать? Или в письменном виде заявить, что я считаю
недостаточными наложенные на меня ограничения? Строже надо с такими, как я, строже!
– Трофим, послушай…
– Прошение о личном покаянии на имя Пресветлого? Что еще может избавить меня от
беседы с его опричниками, как думаешь?
– Я зайду, Трофим, ладно?
– Добровольное обращение Иного к Инквизитору в установленной форме? Не
подойдет?
– Да не волнуйся ты так! Мне за тебя наши уже по полной программе вломили! Не у
одного тебя неприятности.
Трофим болезненно усмехнулся, потер виски, словно проверяя, не разболелась ли у
него голова при виде сотрудника Ночного Дозора, и отступил в глубь квартиры:
– Ну, заходи, Иуда.
– Спасибо. Вообще-то меня Никита зовут.
 – Я запомнил.
Трофим жил в однокомнатной квартире-студии, уставленной книгами с пола до потолка
за исключением двухконфорочной плиты, холодильника, небольшого стеллажа с посудой и
широкой полки, заменявшей кухонный стол. В простенке над спартанской односпальной
кроватью висели индийские маски и сувениры, привезенные из путешествий, и бумажная
карта Москвы, испещренная значками. Рядом ютился компьютерный столик, на котором
стоял моноблок. Кроме двух стульев с высокими спинками, в доме больше не было никакой
мебели.
Жилище напоминало не то пещеру отшельника, не то дизайнерский эксперимент по
благоустройству, так и не доведенный до конца. В нем было тихо и спокойно. Но неуютно.
Этот дом взывал к крайностям. В нем хотелось остаться навечно, как в берлоге, залечь в
спячку и ни при каких условиях не выходить наружу. И в то же время – броситься бежать
прочь, к людям, Иным, к яростному водовороту жизни, бурлящему за окном, закрытым
плотными жалюзи.
Так бывает. Никите рассказывали об этом старшие товарищи. Кого-то инициация
ломает. Ленька Вересаев, которому едва исполнилось девятнадцать, принял ее на ура, увидел
невероятные перспективы и, упиваясь возросшими возможностями, кинулся набивать себе
шишки, чтобы лет через пятьдесят стать уравновешенным, думающим, истинно Светлым
Иным и, возможно, одним из лучших дозорных, если он выберет этот путь.
Никите в свое время инициация помогла все расставить по местам. Ну, почти все. Он
перестал ощущать себя изгоем, как это нередко бывало с ним в родном городе, его перестало
тревожить ощущение своей необычности, неравноценности по отношению к окружающим,
смутные сны обрели смысл, отступила Тьма, которая раньше все время рвала ему сердце в
борьбе со Светом. Став Светлым Иным, Никита раз и навсегда вздохнул с облегчением.
Трофиму инициация испортила все. Светлый маг-наставник не разглядел необычного
перевертыша, и вина его в том невелика. До недавнего времени считалось, что способность
оборачиваться деревьями, замшелыми валунами и прочими неодушевленными предметами и
растениями Светлые Иные утратили давным-давно. Трофиму досталась очень мощная магия,
очень древняя, но, увы, замкнутая на себя. Превратить человеческое тело в волчье гораздо
проще, чем обернуть плоть в нечто условно живое. Вся Сила, которая есть у Иного, уходит на
эту трансформацию и поддержание сумеречного облика. Трансформировавшись, он больше
ничего не может.
Заклинания произносятся вслух. Знаки изображаются пальцами. Амулеты Иные носят
на шее или на пальцах в виде колец, на запястьях – в виде браслетов, на поясе, на лодыжке, в
пупке, в конце концов! В последнее время юные ведьмы и волшебницы просто помешались
на пирсинге! В некоторых обрядах нужна кровь Иного или волосы. В облике зверя или птицы
анимаг обретает новые возможности или Силу…
Трофим умел становиться деревом и обратно человеком. Вокруг все ахали. Научный
отдел Ночного Дозора млел от восторга, со всего мира съезжались почтенные старцы –
Светлые архивариусы. Они кивали головами, цокали и вносили важные поправки в древние
манускрипты, написанные на всех языках мира. Пресветлого Гесера поздравили с
необычным приобретением. Инквизиция добилась допуска к необычному Иному целой
экспертной группы, Темные шпионили за происходящим всеми доступными средствами.
Тем временем от Трофима ушла жена, ему пришлось уволиться с кафедры и глубоко
задуматься над тем, куда себя применить. После инициации мир людей стал ему не так
интересен. А мир Иных не принял его по объективным причинам. Представьте, что к вам в
отдел устроился на работу осьминог. Да, вы знаете, что он разумен, вы очень лояльны к его
вере в Восьминогого Дивнопода, не страдаете ксенофобией и искренне хотите помочь ему
влиться в коллектив. Но вряд ли вы оформите его бухгалтером – щупальцами не нажать ни
одной клавиши на компьютере. Даже голосовой интерфейс в данном случае бесполезен.
Возможно, раньше – тысячелетия лет назад – его обучили бы другие осьминоги, но сейчас
таких не осталось. И даже если благодаря мощному интеллекту он все-таки освоит бухучет,
ситуация все равно зайдет в тупик. Жестовая речь, разработанная специально для него,
поможет такому сотруднику в простейшей коммуникации с сослуживцами, но не в
произнесении заклинаний. Здоровый, амбициозный и чертовски умный осьминог,
оказавшись среди волшебников, все равно будет чувствовать себя чужим и даже хуже того –
неполноценным!
Никита тщетно пытался вспомнить из личного дела, когда именно Трофима
инициировали. Не так давно, это факт. Может, лет пятнадцать-двадцать назад. И все это
время он, понимая, что ни Светлые, ни Темные ему в этом деле не помощники, непрерывно
думал и искал пути взаимодействия с Сумраком и с миром людей. Недавнюю встряску
Сумрака, после которой все пришло в движение, он действительно мог принять за свой
единственный шанс…
Знал ли об этом Басоргин, когда организовывал заведомо провальную охоту на
Проповедника? Скорее всего. А вот какова была конечная цель офиса – досаждать Темным с
помощью Проповедника как можно дольше или действительно дать Трофиму шанс, – это
большой вопрос.
– Извини, – сказал Никита и опустился на указанный стул.
Трофим сходил к компьютеру за вторым стулом и сел напротив. Их разделяла узкая
столешница.
– Итак?
Почти красивое лицо, обрамленное волнистыми русыми волосами, портило скучающее
и какое-то капризное выражение. Однажды Никита по настоянию Басоргина читал новичкам
лекцию об эмоциональном выгорании у Иных и людей и сейчас остро испытывал желание
прочесть ее еще раз – персонально для Трофима. Только подготовиться следовало гораздо
серьезнее. Высокий индекс интеллекта так и светился на лбу собеседника, расчерченном
мелкими, едва заметными морщинками.
– Мне нужно кое-что найти в Сумраке.
– Не слишком вежливо начинать разговор со слов «мне надо».
– А не до вежливости мне! – отмахнулся Никита.
– Заметно. Ты пришел сюда, потому что это единственное место, где тебя не будут
искать? – задумчиво уточнил Трофим.
– И поэтому – тоже.
– Что натворил, дозорный? Не сочти за праздное любопытство. Мне очень интересно,
что еще ваша контора считает незаконным и противоречащим Великому Договору?
– Я тебе потом расскажу, Трофим. Сначала давай о тебе поговорим. Ты много лет искал
возможность хоть что-то предпринять, оказавшись на первом слое в трансформированном
облике. Те «воздушные корни», что я видел, пройдя в Сумрак глубже, – это система поиска
или считывания и передачи информации, верно?
– Так вот как это выглядит со стороны… Если очень обобщенно, то да, верно. Сразу
оговорюсь, тебе ее не понять и никому из вас ею не воспользоваться. Оставьте меня все в
покое. – Он поставил локти на стол и уронил голову на руки.
Этим днем в офисе Ночного Дозора у него состоялся нелегкий разговор с начальством.
Оказавшись изгоем в мире Иных, Трофим тешил себя надеждой реализоваться через людей и
остаться при этом вне системы, а если повезет – выстроить собственную. Не вышло.
– Трофим, мне действительно нужна твоя помощь, – сказал Никита. – Сумрак
необъяснимо меняется. Никто этого не видит, кроме случайных свидетелей, а свидетелям тем
– грош цена! Бабка в старческом маразме и оборотень, который… ну, в общем, это долгая
история.
– Сумрак всегда меняется. Он течет по-разному.
– Куда течет? – быстро спросил Никита.
Трофим откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и тускло посмотрел на
собеседника.
– Представь, что ты слышишь каждый миллиметр продвижения крови по сосудам и
капиллярам и подобно вампиру чувствуешь жизненную силу, движущуюся вместе с ней… Не
получится у нас разговор, Никита.
– А надо, чтобы получился! – Сурнин легонько стукнул по столу ладонью. – Представь
хоть на минуту, что кто-то – например, я, – тоже перекидываюсь в дерево! И я как никто тебя
понимаю, сочувствую и все такое! У тебя тут что, полным-полно собеседников каждый день,
которые жаждут выслушать результаты твоих долгих измышлений?
– Н-нет, – немного обалдев от напора, признался Трофим.
– Тогда идем дальше! Этой зимой ты вдруг решил стать пророком, вышел к людям,
испытал систему связи, которую разрабатывал не один десяток лет… Почему именно сейчас?
Трофим молчал.
– Погода в Сумраке всегда одна и та же, уровни неизменны, но что-то в нем сдвинулось.
И я хочу выяснить, каков характер этих изменений, пока не стало поздно.
– И кто из нас двоих возомнил себя пророком? – с горькой усмешкой поинтересовался
Трофим. – Почему это ты решил, что ты единственный Иной, способный уловить
таинственные эманации Сумрака, о которых Борис Игнатьевич со товарищи и слыхом не
слыхивали?
Не сказать, чтобы слова Трофима подействовали отрезвляюще, как холодный душ, но
они заставили Никиту надолго замолчать и в очередной раз задуматься. Наверняка
Пресветлый Гесер и его ближайшее окружение в состоянии уловить колебания глубоких
слоев Сумрака. Но, как всегда в смутные времена, в столичный Дозор сейчас стянуты все
резервы, проблемы нарастают как снежный ком, идут постоянные международные
консультации, просят помощи регионы, и впервые в истории Инквизиция, едва
сдерживающая ящик Пандоры, открывшийся в хранилищах, смиренно обращается к Свету и
Тьме за содействием. В этих условиях вопрос «способен ли Пресветлый Гессер» должен
звучать по-другому: «Есть ли у него время замечать каждую странную деталь в стремительно
меняющемся мире?»
– Не знаю и знать не хочу, – пробормотал Сурнин. – Вот что, Трофим… Ты скажи, чем
лично тебе не угодил существующий порядок вещей, и я пойду.
– Тем, что он несовершенен. В идеале в мире не должно быть Тьмы! Или не должно
быть Света. Этот дисбаланс создан Сумраком искусственно. Скорее всего – как вынужденная
мера на время энергетического голода. У нашей планеты – не лучшие времена, но, как ни
странно, именно благодаря им мы все и существуем.
– Вот это да… А что-нибудь более прикладное есть?
– Люди. С некоторых пор они ведут нас, а не мы их. И заметь, при этом мы их ни в
грош не ставим. Все встало с ног на голову.
– Да какая нам с тобой разница, кто кого ведет? Противостояния Света и Тьмы это не
отменяет.
Сурнин подпер голову рукой и подумал, что зря сюда пришел. А ведь еще полчаса назад
идея казалась стоящей. Трофим представлялся ему как раз тем «сумасшедшим ученым»,
который в состоянии объяснить видения умирающей старушки и оборотня и все те
странности, которые наблюдал в Сумраке за последнее время сам Никита.
В тусклых глазах Трофима, наоборот, впервые с момента встречи загорелся едва
заметный огонек.
– Большая разница, Никита. Сейчас в сложноподчиненном социуме, состоящим из
Иных и людей, равновесие смещено примерно так же, как смещен акцент в сторону
технических устройств в человеческом мире. Вопрос «как» превалирует над вопросом
«зачем», ритуалы – над действием.
– Чего-чего?
– Во всех отраслях мы плодим и совершенствуем один лишь инструментарий, оставаясь
в сути своей на нижней ступени эволюции. Мы представляем собой общество обезьян с
компьютерами, ракетами и атомными бомбами, не пытающееся осмыслить себя.
– У-у… ну, что поделаешь! Прогресс, мать его. Машина оказалась удобнее лошади,
всем понравилось мыться в душе, ходить по асфальту и всегда быть на связи. И честно
говоря, я не очень понимаю, что в этом плохого.
«Теоретик оторванный, – почти сочувственно вздохнул Никита про себя, – кем же он
работал до инициации, что было написано в личном деле? Вроде социолог какой-то…»
– В этом ничего плохого нет. Проблема в том, что мы позволяем инструментам
одержать верх! Мы унифицируемся. Точнее, унифицируются люди, подчиняясь ими же
созданным техрегламентам, а мы следуем за ними. Последние столетия механическое
перетягивание людей на свою сторону и подсчет сторонников – это единственное, что
интересует Иных. Мы так вымрем, Никита.
– Ничего себе вывод, – хмыкнул Сурнин. – С чего это вдруг?
– Наша численность не восстанавливается вовсе не потому, что когда-то Иные едва не
истребили друг друга. Это было очень, очень давно. Настоящая беда заключается в том, что у
нас отсутствует рефлекс цели. Нам не интересен мир, в котором мы живем, мы не знаем, куда
движемся. Нам нет дела до природы Великих Сил и Сумрака, который нас породил: мы
используем его и боимся, больше ничего… А это – гигантский кладезь нерасшифрованной
информации! Настоящая война, если уж силам Света и Тьмы суждено воевать, должна
вестись за его тайны, которые мы даже не пытаемся изучать. Ум людей куда более пытлив из-
за того, что им отведено меньше времени. Возможно, сложив их потенциал с нашим, мы
смогли бы разгадать загадку бытия… Что тебе на самом деле нужно от меня, Никита, кого ты
ищешь в Сумраке? Я уже сказал твоему начальству, что не знаю, есть ли подобные мне
перевертыши на стороне Тьмы, я не входил с ними в контакт. Я не могу раскрыть
особенности передачи информации через Сумрак, потому что я – точно такой же интерфейс
этого компьютера, как и все прочие Иные, его внешнее устройство, а не его ядро. Вы же не
можете объяснить, каким образом разговариваете друг с другом! Почему вы все думаете, что
я это знаю…
– Я так не думаю, Трофим, – перебил Никита.
– В самом деле? Это даже интересно.
– Я так не думаю, – убежденно повторил Никита. – Ты ничего не знаешь. Не так давно я
говорил с твоими последователями. У них жуткий винегрет в головах! Это значит, что их
учитель растерян не меньше их самих… Допустим, численность Иных не восстанавливается
из-за того, что достигла оптимальных значений. Тогда скажи мне, пожалуйста, чем плоха твоя
унификация?
– Потерей индивидуальности, – мрачно возвестил Трофим.
– А она – чем?
– Тем, что из партнеров Сумрака, которыми мы рождены, мы превращаемся в его
инструментарий, точно так же как люди для нас превращаются из коллег по процессу
познания в кормовую базу.
– Это у Темных.
– Хорошо. В опекаемое стадо.
– Это у Темных, – повторил Никита, упрямо склонив голову.
– Тогда – в инструментальный набор, как я и сказал. Мы – для Сумрака, люди – для нас.
Цивилизация унификатов.
– Все равно не понимаю, что в этом плохого.
Никита тоскливо посмотрел на часы, стоявшие на полке. Секунды неумолимо
подмигивали ему зелеными точками. Собеседник увяз в каких-то теоретических дебрях.
Пора закругляться.
– Может, просто слышать не хочу? – усмехнулся Трофим. – На примере людей это более
чем понятно: Армия – для войны, медицина – для комфортного проживания, соглядатаи – для
облегчения несения службы сотрудникам Ночного Дозора, и так далее до бесконечности. Мы
хорошо относимся к людям как к унифицированным инструментам, но не видим в них
личности и уж тем более не видим в них равноправных партнеров.
– Надуманно как-то. Что ж нам теперь от информаторов отказаться или от услуг
стоматологов? Чтобы воцарилось равноправие людей и Иных…
В словах Трофима, оказавшегося выброшенным из системы, содержалась истина,
которую видел только он, глядя на проблему под углом зрения, недоступным больше ни
одному живому организму на земле.
«Ох, Настя, как же мне тебя не хватает, – подумал Никита. – Вот кто мне сейчас нужен
позарез! Как объяснить этому снобу Трофиму, что кое-кто несет в себе частицу еще более
древних цивилизаций и тем не менее уживается в современном мире и с людьми, и с
Иными?»
– Трофим, извини, все это очень интересно, но время поджимает. Что происходит с
Сумраком? – напрямик спросил он.
– Я не знаю.
– Но он ненормально активен, верно? Нынче он позволил тебе испытать разработанную
систему поиска и оповещения… или как ты ее называешь?
– В моем отчете, предоставленном научному отделу Ночного Дозора, все есть.
– Да ё-моё! Что мне еще сказать, чтобы ты понял, что мне не интересно, в чем ваши
взгляды с шефом нашей конторы расходятся! Унификация, говоришь?
– Хорошее слово, – усмехнулся Трофим, – попробуй.
– Ладно. Армия – это понятно. А например, человеческие дети тоже унифицированы?
Вся эта пестрая, шумная и разновозрастная толпа?
– Как минимум по критерию ответственности. За каждого из них отвечает взрослый.
– Угу. А наши пенсионеры – по критерию «малоимущие». За уши притянуто! А…
Никита так и остался сидеть с открытым ртом. Бесчисленные тени, отражения многих
бестелесных старушек и единый образ, который отбрасывал их в глубины Сумрака, живо
встал у него перед глазами.
– Никита, что случилось? – спросил Трофим, оглянувшись, чтобы проследить
застывший взгляд собеседника, устремленный куда-то за его плечо, на стройные ряды
книжных шкафов, словно они скрывали дверь в потайной ход.
– Унификация?!
– Никита!
– Конечно. Дублирование системы, да еще и запасная комплектация. Только люди тут
ни при чем, равно как и мы. Это Сумрак! Трофим, это он… Сумрак задействовал
собственный набор ЗИП!(запасные инструменты и приспособления). Но зачем?
Никита перевел на хозяина почти невидящий взгляд.
– Слушай, у тебя есть что-нибудь выпить?
– Неожиданный вопрос, дозорный.
– А против этого страха в арсенале Иных другого лекарства нет. И Ночной Дозор тут не
поможет, будь ты хоть трижды его сотрудник, – пробормотал Никита. – Знаешь, я недавно с
одним оборотнем познакомился – натура нежная, тонко чувствующая… кажется, я это уже
говорил…
– Оборотень – натура тонко чувствующая?
– Ну да. Так вот он всю дорогу орал: «Мы все умрем». И я начинаю ему верить.
– Что происходит? – озадаченно спросил Трофим, глядя на внезапно расклеившегося
гостя, который еще минуту назад держался очень уверенно.
– Трофим, – чуть хрипло сказал Никита, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и
кашлянул. – Ты должен мне помочь!
– Да-да, я помню, мы с этого начали, не пойму только, в чем: от алкоголизма
вылечиться или из Дозора уволиться?
– А?.. Нет-нет. От алкоголизма я и сам вполне успешно вылечился, а из Дозора уже
увольнялся. Про выпивку – это я так сказал, не подумав. Мне нужно кое-что другое. Сейчас-
сейчас…
– Послушай, дозорный, ты врываешься ко мне в дом поздним вечером, задаешь
странные вопросы, не слушаешь ответы, утверждаешь, что пришел просить помощи, но в
чем она должна заключаться, сам не понимаешь! И при этом еще и бухнуть не прочь за мой
счет.
– Да, не очень-то вежливо, я бы давно за дверь выставил, – рассеянно согласился
Сурнин.
– А не позвонить ли мне оперативному дежурному, чтобы он прислал за тобой кого-
нибудь? – задумчиво сказал Трофим и встал из-за стола. – Лично у меня – благодаря тебе,
кстати, – сегодня в Ночном Дозоре был очень длинный день. Я совсем недавно вернулся. И я
не хочу повторных объяснений с Высшими Светлыми…
– Рано звонить! – сказал Никита и поднял голову. – Успеешь еще. Смотри, что
получается, Трофим. В МФЦ разница между людьми действительно как бы искусственно
стирается.
– Что еще за МФЦ?
– Многофункциональный центр: прописка, коммуналка, смена паспорта…
– Ах, да.
– Так вот, в чем-то ты прав! Как раз благодаря развитию человеческих технологий люди
представлены там в цифре: унифицированы, учтены. Пребывание в данном месте на время
как бы стирает индивидуальность, верно? Але оп! И оцифрованные клиенты госконторы
превращаются в сгустки информации, привязанной к человеческим телам.
– Я не уверен, что ты выбрал удачную модель.
Трофим скептически поджал губы, но все-таки уселся обратно за узкую столешницу,
так и не взяв с полки телефон.
– А как насчет московской киностудии? – спросил Никита. – Киностудия – это же целое
скопище творческих личностей, объединенных и захваченных общим процессом! Когда они
расходятся по домам, эффект распыляется – на самом деле люди сильно отличаются друг от
друга мерой таланта, мотивацией, специальностью. Но пока они работают все вместе – они
классические представители своего цеха. И действуют они настолько слаженно, что в
Сумраке стойко удерживаются фантомы предметов, которые были объектами их общего
внимания.
– Вот как раз в попытках унифицировать творческий процесс люди, к счастью,
потерпели неудачу. Иначе у нас не было бы ни одного шедевра, – не очень уверенно возразил
Трофим.
– Не будь занудой, Голливуд преуспел в штамповке! И не только он, ты на наши
сериалы посмотри.
Трофим болезненно скривился.
– Мне нужна третья локация! – сказал Сурнин. – В МФЦ и на киностудии я видел
обезличенных призраков человека и Иного, у которых отсутствовала не только аура – вообще
всякая индивидуальность. Типичный оборотень, типичная старушка… Может, это и есть
твои унификаты, появление которых напрямую связано с нестабильностью Сумрака.
Никита в двух словах пересказал странные события последних дней.
– Скорее – исходные архетипы, – задумчиво произнес Трофим, все еще недоверчиво
качая головой. – Или твои персональные миражи. У тебя очень интересная аура, Никита.
– Тогда уж наши с оборотнем персональные миражи. А что в моей ауре такого
интересного?
– У всех Иных она разомкнута для приема энергии, а у тебя еще и словно врастает в
Сумрак в месте разрыва.
– Это просто ты так видишь. Не у меня аура уникальная, а твое зрение Иного
отличается от общепринятого стандарта. Иначе мне бы уже сто раз сказали. А вот про
персональные миражи и галлюцинации – мысль здравая. Потому я и хочу проверить,
мерещится мне все это или нет. Вопрос – где лучше проверять? – Никита сосредоточенно
сдвинул брови. – Аэропорт? Все летят? – Он вопросительно посмотрел на собеседника.
– Вряд ли, пассажиров не объединяет общая цель.
– Путешествие, полет, опять же они все через компьютер прогоняются, как в МФЦ.
 – Может быть. Но тебе нужен максимально чистый эксперимент, как я понял. Для
такого эксперимента слишком много неучтенных факторов. Лучше тебе не гнаться за
количеством, – сказал Трофим.
Кажется, он всерьез увлекся.
– Железнодорожный вокзал?
– То же самое.
– ГИБДД! – с болью в голосе воскликнул Никита.
– Что, давно за рулем?
– Давно.
– Просто поверь – не подходит для твоей задачи.
– Школа? Ты сам говорил о детях.
– Я говорил о детях вообще, в принципе как о социальной группе. В отдельно взятой
школе выборка ничтожно мала, поскольку детей, если это не «дети вообще», требуется
разбить по возрастам, а для чистоты эксперимента удалить всех взрослых.
– Нет, – мотнул головой Никита. – Плохая идея. Где еще у нас в стране все полностью
захвачены творческим порывом, равны по интересам или попросту однотипны? Больница?
Завод? Дом престарелых?
– Кладбище, – подсказал Трофим.
– Эх, ничего себе… Что так мрачно-то?
– Абстрагируйся, Никита, ты же Иной, – посоветовал Трофим. – Так или иначе, но
интересы людей, приходящих на кладбище, унифицированы. Люди превращаются там в
типажи: страдающие, вспоминающие, думающие об одном и том же – о смерти и бренности
бытия.
– Нет-нет! Боль у каждого своя, и воспоминания отличаются!
– Разумеется. Ключевые слова здесь – боль, память, смерть. Это и есть общее. Смерть –
абсолютный критерий, единый для всех! Остальное отбрасываем. К тому же эти территории
десятилетиями, а то и веками служат одной и той же цели в отличие, например, от твоего
МФЦ. Когда его построили?
– Ну да, недавно… Подожди, Трофим. На кладбище все-таки не так много посетителей,
особенно в межсезонье и в такую гадкую погоду. Это ж не театр.
– А зачем тебе живые люди, дозорный? Ты ищешь архетипы Сумрака и места, в
которых они доступны для зрения Иных. Лучшего места для хранения заархивированной
информации, чем кладбище, просто не найти. Там еще и минимум посторонних
раздражителей. И не забудь о привидениях – их можно посчитать косвенным
доказательством.
– В смысле?
– Ты никогда не замечал, как схожи истории о призраках? Если предположить, что ты
прав, вполне возможно, призраки и есть искомые архетипы, среди которых наиболее
колоритные и энергетически емкие становятся видимыми на глаз. Все-таки публичное
отсечение головы – это мощный раздражитель. Внимание средневековых зрителей, которое
приковывала казнь, могло сравниться разве что с интересом к проезду королевского кортежа
или свадьбе наследника престола.
– Тогда это скорее фантомы первого слоя, – с сомнением сказал Никита. – И вообще
легенды о призраках – это же человеческий фольклор, разве не так?
– Совсем не обязательно. Истории людьми подхватывались и многократно
пересказывались, это верно. Но кто тебе сказал, что видели призраков не Иные? Возможно,
не инициированные Иные? Кто там, в древности, разбирался, какая аура у рассказчика? Это
мы с тобой живем в мире, где все учтено и оцифровано. Кстати, если рассматривать
ситуацию с этой точки зрения, восстановить текущую реальность после полного стирания
Сумраку не составит никакого труда. Двуединый остановился в шаге от цели… То есть его
остановили.
– Интересно, сколько раз нас уже стирали? – пробормотал Никита.
 – Я думаю, неоднократно, – отозвался Трофим. – Иначе у историков не было бы такой
путаницы с летоисчислением и канувшими в небытие цивилизациями.
Никита не нашелся, что возразить.
«Насколько я еще человек по сравнению с ним! А ведь мы почти ровесники, он совсем
немного старше. Наверное, он действительно всегда будет над схваткой. Даже скорее – сбоку
от нее… Как и София. Трофиму все чужие, а ей? Ей, наоборот, все свои – Светлые! Тьма в ее
собственном сиянии почти неразличима, разве что некоторые бедолаги вроде Андрюшеньки
Старкова заболели ею по недосмотру и достойны всяческого сочувствия. Да! Точно! –
Никита даже лицом просветлел к удивлению собеседника. – Я понял! Именно так она их и
воспринимает. Для нас Темные – противники, для нее – неизлечимо больные. Вот тот корень,
из которого произрастает ее вселенское принятие всех и вся, живущих на Земле. Никогда ей
не работать в Дозоре! А в случае противостояния – никогда не воевать. София скорее
выставит «щит мага» над всеми, до кого сможет дотянуться, и будет держать, пока не
погибнет… Пусть лучше Великий Договор выстоит».
– Давай съездим на ближайшее кладбище и проверим. Увидишь, что я прав, –
предложил Трофим, истолковав его молчание по-своему. – В Сумраке с тех давних пор, как
он начал взаимодействовать с человеческой цивилизацией, концентрировалась память
умерших. В нем спрессованы миллионы ушедших жизней. Как и в любом хранилище
информации, они тщательно рассортированы, распределены по основным архетипам – в
сумеречной «базе данных», затерянной между глубокими слоями, тысячи лет царит
порядок… Я уверен, что эти архетипы – вернее, их видимые проекции, – и наблюдали твоя
бабушка в МФЦ и «чувствительный» оборотень.
– Возможно. А почему никто и никогда не видел их раньше, Трофим? Что такое
случилось с обеими реальностями после явления и смерти Двуединого, что, как ты говоришь,
«сумеречная база данных» пришла в состояние «Warm up»? Да наоборот же! Буря миновала,
все должно было успокоиться.
– Никита… Сложнейшая энергетическая система планеты Земля не может думать,
оценивать ситуацию и действовать так же, как мы с тобой!
– Угу. Я в курсе.
– Чудесно. А теперь подумай. Мир только что пережил воплощение божества, которое,
по сути, является Стирателем. Допустим, Иные не смогли бы ему помешать, и Стиратель
выполнил свою функцию, обнулив цивилизацию людей и Иных – нашу с тобой
цивилизацию! Учти, что Сумрак не может голодать ни при каких обстоятельствах.
Следовательно, мир начал бы возрождаться из пепла. И понадобился бы уже не Стиратель-
уравнитель, а следующий инструмент Сумрака, призванный заново сформировать полюсы
Силы. Например, некий условный Мастер полюсов, создающий разность потенциалов,
необходимую для выработки энергии: хаос и порядок, плюс и минус, Свет и Тьма.
– Но Антон Городецкий, пожертвовав собой, уложил Двуединого в могилу! А Шестой
Дозор развеял в прах Договор с ним! – упрямо перебил Сурнин.
– Да! Именно! – увлеченно воскликнул Трофим и вскочил с места. – И подготовленная
база данных осталась невостребованной. Мастер полюсов не явился, потому что
цивилизацию в этот раз не стерли! Городецкий не дал этого сделать, все осталось по-
прежнему! И следующий инструмент Сумраку попросту не понадобился. А база данных для
него уже готова. В ней собраны все необходимые типажи, которые были призваны заменить
после стирания нас всех! Ну что, едем?
Вот! Таким и должен быть канонический Светлый Иной. С горящим взглядом,
увлеченный, готовый пожертвовать собой ради истины.
– Нет! Спасибо тебе большое, Трофим, но ты со мной никуда не поедешь. Ночной
Дозор к этому «расследованию архетипов» не имеет ни малейшего отношения – это раз. А
во-вторых, я пойду в Сумрак так глубоко, как смогу. И как мы недавно выяснили, ты со своим
седьмым уровнем мне не помощник! – тоном бывалого опера отрезал Сурнин и поднялся из-
за стола. – Мне пора.
 Это почти сработало. В сущности, обидеть Трофима – дело минутное, а если еще чуток
постараться ради его же безопасности…
Трофим привычно поджал губы. Затем как-то странно не то вздохнул, не то всхлипнул,
нахохлился и глухо сказал.
– Перестань, Никита. Нет так нет, зачем ты… Рад был помочь, до свидания.
Он прошел вперед и красноречиво распахнул дверь квартиры.
– И тебе всего наилучшего, – проворчал Сурнин, когда она закрылась у него за спиной.
Он по привычке сунул руку во внутренний карман куртки, где обычно лежал
мобильник, ругнулся про себя и, засунув руки в карманы, стал медленно спускаться по
лестнице.
Обнаружить Иного очень легко, если он того хочет. Никита не хотел, что существенно
умаляло шансы обоих Дозоров. Но простого нежелания было недостаточно. Прежде чем
выйти из подъезда, он потратил лишних полчаса на сотворение защиты от поисковой магии,
сплетенной из обрывков базовых заклинаний, и шагнул на улицу внутри энергетической
конструкции, напоминавшей медленно вращающуюся над головой крышку от
канализационного люка, с краев которого живописно свисали топливозаправочные шланги.
Никита критически оглядел свое творение изнутри и пожал плечами. Самодельные
защитные заклинания Иных никогда не отличались изяществом, постоянно подсасывали
Силу, и в этом заключался их существенный минус. Но этой ночью Сурнину было не до
эстетики. Светлые уже наверняка объявили его в розыск, обеспокоенные исчезновением
сотрудника, а Темные сделали это, как только поняли, что он увел оборотня у них из-под
носа.
Никита поймал машину и, прежде чем посетить столичное кладбище, поехал обратно в
вампирье логово за бесценным свидетелем.
– Собирайся, – сказал он Малявину, который сидел на кухне и доедал гречневую кашу с
тушенкой из двухлитровой кастрюли.
Как и ожидалось, Вовка Светлов оказался гостеприимным хозяином.
На Сурнина, на сей раз материализовавшегося прямо посреди квартиры, Алексей,
поперхнувшись, захлопал влажными, почти бархатными от сытости глазами. Самодельная
защита работала безупречно, вопрос – до какого слоя Сумрака.
– Я никуда с тобой не пойду, Светлый! – сказал оборотень, отбросил ложку и прикусил
дрожащую нижнюю губу.
В застиранном спортивном костюме, выданном напрокат, с кастрюлей на коленях он
был очень похож на гламурного гопника.
– А давай я вместо него съезжу! – предложил подскочивший Вовка Светлов,
нечеловечески быстро метнувшийся навстречу гостю. – Мы вообще-то тебя к утру ждали. Но
раз еще ночь…
– Тебя мне не хватало!
Никита сделал скользящий шаг в сторону, одновременно развернулся вполоборота,
чтобы не оставлять врага за спиной, и только потом поинтересовался:
– А чего это ты со мной так рвешься, Володя?
– Так это… – Вовка замялся.
Он разговаривал со Светлым Иным, и слова «с тобой, блин, так интересно – Дозоры,
засады, погони всякие» никак не желали срываться с холодных вампирских губ.
– Что, мало попало? – усмехнулся Никита, указав на подвешенную на перевязи руку. –
Нет уж, сиди дома, восстанавливайся. И как можно дольше, чтоб вампиров на улицах не
прибавлялось! У нас и без тебя работы хватает.
Ох, тяжко придется Светлым патрулям через несколько лет, когда этот отважный
вампиреныш распробует вкус крови, научится высасывать людей и убивать Иных не только в
честных поединках. Донорская кровь и прозябание не для таких, как он. Что ж ты натворил,
Трофим, со своей обнаженной истиной и правом выбора, которое этому мальчишке оказалось
не по силам… Тьма уволокла его в мгновение ока, в противовес Лене Вересаеву сделав
Черным рыцарем. Впрочем, жить тому рыцарству недолго – до первого приступа настоящего
вампирьего голода.
– Пойдем, Алексей, поищем тебе алиби, – глухо сказал Сурнин.
– Алиби? Мне? – переспросил оборотень, поерзал на стуле и сник. – Все равно тебе
никто не поверит! – вздохнул он. – Если бы верили, ты бы уже давно меня в свой офис
притащил. Никуда я не пойду! Я вообще сейчас Андрею Старкову позвоню.
– Отлично. Звони.
– И позвоню!
– Вовка, дай ему телефон, – равнодушно предложил Сурнин и достал из кармана
визитку Старкова. – Нет, сначала номер набери, вдруг наш гость не помнит. Плюс семь,
девятьсот девятнадцать…
Глаза оборотня расширились.
– Не надо! – с тихим отчаянием в голосе сказал он.
– Ты, Леша, лучше не пытайся меня шантажировать, – ласково посоветовал Никита. – А
то я тебя в самом деле ему сдам. Мы с Андрюхой Старковым давние приятели. Усек?
– Усек. А к-куда мы пойдем?
– На кладбище. Я думаю, Ваганьковское подойдет.
– Куда-а?! Ни за что!
– Э-эх! – с тяжким вздохом сожаления, близкого к отчаянию, выдохнул Володя Светлов.
Его оставляли дома, когда вокруг творились такие дела!
– Вовка, телефон!
– Щас!
– Нет! Не надо…
– Ну?
Алексей медленно поставил кастрюлю на истертую клеенку, укрывавшую кухонный
стол, отвернулся, ткнулся лбом в стену и несколько раз всхлипнул, прежде чем подняться на
ноги и двинуться в прихожую вслед за Светлым дозорным.

***

«А может быть, платье – это слишком?! – в ужасе подумала Варя за полчаса до выхода
из дома. – Не надо было его покупать»
В самом деле, кто ей сказал, что на поэтическом вечере нужно соблюдать какой-то
дресс-код? И рваные джинсы вполне подошли бы! Но платье было таким красивым, дорогим,
почти вечерним, а поводов его надеть всего один. Варя нагнулась, схватилась за подол, чтобы
сорвать с себя неуместный наряд. И тут ее осенило.
Через пять минут она выскочила из ванны с мокрыми волосами, безжалостно смыв
прическу, ради которой полтора часа просидела в обед в парикмахерском кресле. Вот так!
Распущенные волосы на прямой пробор как признак неформальности и платье густого
винного цвета. Двадцать минут! Всего двадцать минут, чтобы исправить макияж! Какая
непростая штука эта высокая поэзия…
Не сказать, чтобы Варя была совсем не знакома с искусством стихосложения. Однажды,
еще будучи абитуриенткой Литинститута, она побывала на поэтических чтениях в клубе,
работавшем при районной библиотеке. Клуб этот демонстрировал не только чудеса
жизнестойкости, но и чудеса неизменности, застряв в вечных семидесятых. Он с честью
выдержал испытание сменой эпох.
Ветры перемен проносились над ним ураганами. Из тьмы и смуты грозил жуткий оскал
капитализма, все здания в округе дрожали от рейдерских захватов. В перестроенном до
неузнаваемости бывшем детском садике «Василек» расположился офис банка, люди
поклонялись золотому тельцу, в новостях творился настоящий апокалипсис, бушевали
экономические войны, зверствовали террористы… А в литературном клубе
«Библиолюбитель» все так же сидел во главе стола седенький старичок Петр Евграфович.
Секретарь Нинель Ивановна, склонив крашенную хной голову над пожелтевшими листами,
вела учет заседаниям, авторы торжественно подписывали и вручали друг другу тощие
самиздатовские сборники, изданные на серой бумаге, и сладко посапывал в углу старейший
поэт клуба, по слухам, друживший в свое время с Евтушенко.
Варя высидела от начала до конца одно заседание, и больше в «Библиолюбитель» ее
было не загнать никакими силами. Не то чтобы она не любила березки русской стороны,
воспетые членами клуба, или отрицала нравственность и чувственность. В благостном
нафталиновом раю «Библиолюбителя» ей попросту было неимоверно скучно.
Фен упал с полки в раковину, зацепив по пути тюбик крема, но, к счастью, Варя уже
выдернула его из розетки. Когда это случилось, она стояла в прихожей, заталкивая в сумку
пакет с туфлями. Антистатик. Помада. Ключи. Время вышло!
Варя распахнула дверь навстречу мечте и выскочила на лестничную площадку. Она
опаздывала всего на каких-то десять минуточек. Маша, кстати, говорила, что опаздывать
полезно, мужик должен понервничать. У Маши наверняка нашлась бы еще парочка ценных
советов подружке по фитнесу, увы, ее телефон не отвечал.
Край длинного платья почти на ладонь свисал из-под синтепонового пальто, но Кирилл,
встретивший Варю на выходе из метро «Улица 1905 года», не обратил на это внимания. Он
был молчалив и задумчив, ведя ее вдоль одноименной улицы, казалось, нетвердо помнил, где
именно в этот раз проводилась встреча литобъединения «Мистикоморфия». Дворами они
вышли к Большой Декабрьской. Взгляд Кирилла блуждал по ряду домов, словно пытался
отыскать не клуб, а некий тайный знак.
Варя уже хотела спросить, но в этот момент ее сопровождающий неожиданно
остановился и вздохнул с облегчением. Девушка удивленно подняла глаза на мрачное
недостроенное здание… Недостроенное? Вовсе нет, глупости какие! В неоновом окне висела
яркая афиша. Изумленной Варе показалось, что еще секунду назад ни этого входа в виде
готической арки, ни афиши на промозглой улице и в помине не было, но мимолетная тревога
улетучилась, когда Кирилл сказал: «Мы пришли», тепло улыбнулся своей спутнице и
распахнул перед ней дверь.
Внутри царил приглушенный свет. Справа и слева от входа стояли в нишах торшеры на
тонких высоких ножках, на которые как на шампур были нанизаны растрепанные томики
книг. Увенчанные сахарно-белыми плафонами торшеры отбрасывали в простенки уродливые
тени. При взгляде на этот смелый дизайнерский ход у Вари почему-то все сжалось внутри.
Старые книги, объединенные пробитыми сердцами в безжизненные гирлянды, вызвали у нее
какое-то странное сочувствие. Эти никому не нужные тома не попали ни на свалку, ни в печь
на растопку, но они жили и в то же время не жили, нанизанные на стальную штангу
безжалостной рукой дизайнера.
В главный зал вели четыре ступеньки, внизу располагались фуршетные столики, между
которыми перемещались гости и члены клуба, а вдоль стен, увешанных картинами,
выстроились в тщательно спланированном художественном беспорядке мягкие кресла и
небольшие диванчики.
Время от времени кто-то из присутствовавших брал в руки микрофон и читал стихи.
Иногда – с места, иногда – выходя вперед и становясь перед аудиторией. Изредка – свои, но
чаще чужие.
Из смежного помещения доносились звуки музыки: играли рояль и скрипка.
Небольшой гардероб справа от входа Варя поначалу и не заметила, но Кирилл помог ей
разобраться с пальто, терпеливо подождал, пока спутница приведет себя в порядок, и почти
втолкнул в зал.
– Посиди, послушай, я поздороваюсь кое с кем и вернусь, – шепнул он, как только
нижняя ступенька лестницы осталась позади. Он был чем-то недоволен или расстроен.
Время от времени уголки его губ подрагивали в нервной полуулыбке. Варя проводила его
сочувствующим взглядом, остановилась в нерешительности и прислушалась.
Словарному запасу, эрудиции и памяти присутствующих можно было позавидовать, но
очень скоро Варя с удивлением обнаружила, что от высокопарных слов и громоздившихся
друг на друга метафор ее клонит в сон ничуть не меньше, чем от запыленных березок
русской стороны, столь почитаемых старичками из «Библиолюбителя». Пустота скрывалась
за причудливой рифмой – пугающая, бездонная, обрывавшаяся сбивчивым ритмом так,
словно обрывалось дыхание…
Варя прошлась мимо столиков, налила себе минеральной водички, отправила в рот
канапе из терпкого французского сыра, увенчанного глянцевой маслиной, и уселась на
диванчик в углу под торшером. Отсюда она могла безнаказанно разглядывать
присутствующих. Дресс-код все-таки оказался не обязательным. Среди поэтов обнаружился
парень в грязной желтой толстовке и пожилая женщина в мятой юбке, стоптанных ботинках
и растянутой трикотажной кофте, схваченной на груди массивной брошью. Но эти все же
выглядели исключениями. Большая часть публики была одета прилично, если не сказать
разодета в пух и прах. У Вариной соседки по сдвоенному диванчику висела на шее
массивная золотая цепь.
Варя вздохнула, поискала глазами Кирилла и встретилась взглядом с благообразным
старичком, который ее беспардонно разглядывал. Он молодецки вскочил, схватил микрофон
и, не отводя от девушки заблестевших глаз, поднес его к губам.

Недотрога, тихоня в быту,

Ты сейчас вся огонь, вся горенье.
Дай запру я твою красоту
В Темном тереме стихотворенья.

Старичок медленно приближался, улыбаясь между четверостишиями голливудской

фарфоровой улыбкой.

Посмотри, как преображена

Огневой кожурой абажура
Конура, край стены, край окна,
Наши тени и наши фигуры.
Ты с ногами сидишь на тахте,
Под себя их поджав по-турецки.
Все равно на свету, в темноте,
Ты всегда рассуждаешь по-детски…

(Б. Пастернак)
Варя действительно подумывала, не забраться ли на диван с ногами. На диванчике
напротив белокурая красотка, скинув туфли, положила ноги на колени кавалеру и
блаженствовала, откинув голову на мягкий подлокотник. На фоне публики, которая вела себя
раскованно, если не сказать развязно, Варя казалась себе чопорной и чужой, точно девочка,
которая надела взрослое мамино платье, туфли на шпильках и незваной пришла на вечеринку.
Стихи и музыка сливались для нее в какой-то странный, почти сладкий звон в ушах, голова
кружилась. Приближающегося Кирилла она видела сквозь дрожащую дымку. И совсем-
совсем не слышала, о чем он беседует со своим спутником.
– Зачем ты сюда ее притащил? У нас лицензионный клуб.
– Ну, перестань, дружище, не первый раз, не последний. Кто из нас без греха? Я же
знаю, у тебя найдется лишняя лицензия? Или ты перестал выманивать их у наивных юнцов в
обмен на донорскую кровь?
– Дело не в лицензиях, Кирилл. Ночной Дозор в ярости из-за того, что мы ускорили
инициацию некоторых членов клуба и расширили наши ряды. За нами следят.
– За всеми следят. Мы живем в мире тотальной слежки с момента заключения Великого
Договора. Я бы мог оставить ее здесь и навещать. Я был бы тебе очень обязан… мы могли бы
навещать ее по очереди. Что скажешь?
– Только не сейчас. Ситуация обострилась донельзя.
– И твой ответ «нет»?
– Нет, Кирилл. Не здесь. Забирай девчонку, и проваливайте. У меня нет для тебя ни
лицензии, ни лишней комнаты, ни лишней жертвы. Я не собираюсь прикрывать тебя в этот
раз именем Дневного Дозора. И будь осторожен на улицах – Светлые усилили патрули.
– Это что, угроза?
– Предупреждение. Нынче без регистрационной печати ты долго не проходишь, а
донорскую кровь такой гурман, как ты, пить побрезгует. Зря ты вернулся в Москву, Кир.
Литературный институт – это, конечно, неплохое прикрытие, но времена нынче не те.
– Это мы еще посмотрим! – прошипел Кирилл.
Он вернулся в зал и грубо оттолкнул плечом старика-чтеца, заставил его замолчать и
позабыть о Пастернаке и о возможной легкой добыче в лице случайной гостьи.
Варя чуть растерянно и бесконечно преданно посмотрела в глаза своего избранника.
– Заскучала? – спросил Кирилл и тепло улыбнулся.
И он начался – волшебный вечер! Лились стихи и музыка, Кирилл больше не отходил
от Вари ни на шаг, не прошло и получаса, как он обнял ее так, словно она была единственной
женщиной мира, достойной крепких мужских объятий. Он блистал остроумием и в прах
разносил нелепые стихи прилизанных юнцов, которые, закатив глаза, надрывно читали
скучные баллады. Он высмеивал порочных дев, затянутых в черный латекс, и разодетых
неудачниц, завывавших о любви.
Варя растворялась в нем. Варя знала, что рано или поздно он перед ней раскроется, и
это случилось. Варе хотелось мчаться с избранником на край света…
Микрофон взяла бледная как полотно молодая девушка и тихим болезненным голосом
объявила название стихотворения:
– Посмертная жизнь.
Варя тихонько фыркнула.
Раскачиваясь из стороны в сторону, девушка шептала, словно в забытьи:

Все сплетено и Тьма, и Свет.

Тень голода крадется в тени,
Как зимний ледяной рассвет
Среди кладбищенских видений…

– Какая пошлость, какая напыщенная банальность! Давай сбежим отсюда, – прошептал

Кирилл Варе на ухо.
– Да! Ой… То есть, а это удобно?
– Со мной – удобно. Устроим маленькое ночное приключение для двоих!
– Только мы с тобой?
– Только ты и я. Пойдем! Пойдем скорее.
Кирилл потащил Варю прочь. Вампирья вечеринка набирала обороты, и всем, кто не
получал на нее приглашения, этой ночью лучше было держаться от клуба как можно дальше.
Оставались только участники грядущей оргии – обезволенные жертвы вампирьей лотереи,
любовники, добровольные доноры Темных, получавшие компенсации за кровопотерю, и
сами члены клуба «Мистикоморфия».
Когда Кирилл и одурманенная Варя в обнимку шагали к кладбищу, в окне поверх
афиши развернулось в Сумраке официальное разрешение Ночного Дозора. Вампиры из клуба
«Мистикоморфия» считали себя законопослушными гурманами и приняли все меры, чтобы
их не беспокоили в процессе питания.

***
 Миновав ограду Ваганьковского кладбища, Никита еще немного прошел вперед и
остановился на заасфальтированной площадке у центрального входа. Он был здесь всего
однажды и очень давно – приходил на могилу Владимира Высоцкого вскоре после приезда в
Москву. Разумеется, было это днем.
Алексей Малявин тревожно втянул носом ночной воздух. Никита передернул плечами
от холода.
– Перекидывайся, – предложил он.
– Я тебе не собака Светлая – по чужой команде трансформироваться, – гордо возразил
Малявин. – Я так не могу. Надо мной властвует природа Тьмы, луна, зов измененной
крови… – Он начал загибать пальцы, перечисляя необходимые условия для трансформации.
– Тише, я знаю. Тогда идем так.
– Как так?
Никита повернул влево и зашагал по аллее между могил параллельно улице Сергея
Макеева, стараясь не углубляться на территорию кладбища. Как-то гадко ему было от мысли,
что придется нарушить вечный покой этого места сомнительными экспериментами. И
потому дозорный почти инстинктивно старался держаться ближе к дороге.
Оборотень семенил рядом.
– Как так? – повторил он.
– Как есть. На первом слое разберемся с Темными обличьями.
– Сходи один, а я покараулю? – предложил трусоватый Малявин. – За забором.
– Угу. Ты идешь первым!
Никита был категоричен. Он не собирался оставлять за спиной оборотня, пусть даже
раздавленного животным страхом перед тотемом и моральными терзаниями по поводу
разрушенной карьеры. Алексей нервно вздохнул, раздувая ноздри, и мотнул головой.
– Там что-то есть. Что-то Темное шевелится, – прошептал он и начал медленно
раздеваться на ледяном ветру. – Может, не пойдем?
– Где там?
Свет фар проехавшей машины выхватил из темноты мраморную фигуру печального
ангела, какой-то не то склеп, не то склад инвентаря, скользнул по оградам, по граниту
памятников, и кладбище снова погрузилось во мрак.
– В Сумраке.
– Ах, в Сумраке? – саркастически переспросил Сурнин. – Вот сейчас и проверим. Давай
входи, я за тобой!
Темному не верь? А вот и не угадали! Иногда лучше Темному не просто верить, а еще и
внимательно слушать, что он говорит. Ночь – его стихия, она раскрывает Темному Иному
свои секреты куда охотнее, чем Светлому дозорному.
Алексей растворился в тени, перейдя в иную реальность, Никита шагнул следом.
Мартовская ночь с черными прогалинами асфальта и осевшими сугробами, с заледеневшими
дорожками, холодными звездами в разрывах туч и растущей луной осталась где-то далеко-
далеко. В мире людей, где призрачный свет, стремясь, как встарь, коснуться могил на
погосте, безнадежно растворялся в электрическом зареве.
На первом слое Сумрака Ваганьковское кладбище предстало перед глазами смазанной
холмистой равниной, простиравшейся под приспущенным небом. Среди серых холмов ярко
горели две ауры. Одна из них – человеческая, лучилась странной смесью восторга и страха,
тускло вспыхивала красным – все реже и реже, точно гаснущий маяк. Вторая принадлежала
Темному Иному.
Судя по тому, как часто Никита стал встречаться с нежитью в дозоре, расплодилось ее в
столице за последнее время видимо-невидимо.
– Вампир! – прошептал Малявин.
– Жди здесь, не вздумай удрать! – крикнул ему Сурнин, бросившись вперед.
Кровосос дернул окровавленной мордой и выпустил из рук тело девушки, с тихим
вслипыванием сползшее к его ногам.
 Густой Темный всплеск. В глазах Никиты запрыгали черные кляксы, подобно тому, как
в яркий солнечный день прыгают солнечные зайчики. Он даже не сразу нашел свою тень,
чтобы продавить ее и не упустить вампира, удравшего на второй слой.
– Стоять! Ночной Дозор!
Наверху остались оборотень и окровавленная жертва. Испуганно выпрямившись при
виде незваных гостей, вампир порвал ей горло. Как раз сейчас Сумрак пьет остатки ее
невеликих человеческих сил, подгоняя надвигающуюся смерть. А оборотень Алексей
Малявин перекидывается, подчиняясь Темной природе, подступающему голоду и суровым
сумеречным законам. Из прокушенной артерии у девчонки бьет кровь, дразня зверя самым
желанным запахом на свете, и до обессиленной жертвы ему остается два-три волчьих
прыжка… Если он успеет – девушке даже вампиршей не жить.
Сколько времени отведено дозорному на решение вечной задачи: одна спасенная жизнь
или множество? Упустить вампира и заняться девчонкой – обречь на гибель десятки
невинных людей, до которых рано или поздно доберется этот незарегистрированный
гастролер.
Пуститься сейчас в погоню за вампиром, упокоить его, спасти их всех? Но за это время
его невинная жертва на первом слое Сумрака истечет кровью, и ее мумифицированное тело
вышвырнет в реальный мир. Или не вышвырнет. Успел ее инициировать вампир или не успел
– в любом случае оборотень, капая слюной с клыков, последует за ней. Как бы хорошо ни
кормили его Темные на прошлой неделе, как бы ни была печальна история актера, не по
своей воле потерявшего человеческий облик, раненая жертва неминуемо разбудит в нем
зверский аппетит.
Вампир разворачивал крылья, стоя в Темном ореоле, словно в полупрозрачном коконе.
Скрюченные пальцы распрямлялись, демонстрируя изогнутые когти, отточенные Тьмой.
Тело, скованное холодом перехода на второй слой, стремительно выпрямлялось, набирало
массу, укрывая перекрученные ребра серой броней из переплетения кожи и мышц.
Никита вывалился следом. Как и ожидалось, не было у заезжего кровососа
регистрационной печати! Никогда эта трехстолетняя тварь не следовала правилам и не
собиралась. Доигрался дозорный Сурнин в героя-одиночку.
«Серый молебен» отпадал. Наверху кладбище, еще неизвестно, какая легальная нежить,
согласованная с Ночным Дозором, там квартирует, чтоб не сказать проживает. Какие ритуалы
планируют этой ночью законопослушные Темные маги и волшебницы, какие
лицензированные запасы снадобий хранят в пустующих урнах колумбария, кто бродит
поблизости…
Вампир, от выпитой крови лоснившийся багровой Тьмой, не давал Никите ни
отступить, ни снова поднять тень и уйти в глубину, недоступную нежити.
Он носился кругами, суживая спираль. Тянул время? Знал, гад, что там, на первом слое,
от его жертвы и по совместительству свидетельницы злодеяния скоро останутся лишь
обглоданные косточки.
«Белое копье». Мимо!
«Длинный язык», свернутый в амулете-приманке, самопроизвольно выстрелил из
кармана, когда Никита вкладывал Силу в боевое заклинание, и вместо смертоносного
«копья», унесшегося в пустоту, вампиру в глотку впился прозрачный лепесток Света.
Лучше бы, конечно, наоборот.
– Я нашел ее в институте, – нехотя зашипел Темный, кувыркнулся в густом воздухе и
царапнул горло, стараясь сорвать невидимый ошейник. – В Европе проще – там кампусы.
Там закон. Светлые ведут себя прилично… Дикий край… Девки!.. Кровь!.. – вывалилось из
него. Казалось, он почти победил чужую магию, замолчал, но заклятие так просто не
сдавалось. – Мальчики – не то… Совсем нет. Они быстрее возбуждаются, кровь пахнет
гормонами… – доверительно сказал кровосос. – Ненавижу дозорных!
Это была сущая правда. Вообще все, что вампир говорил под воздействием заклинания,
было сущей правдой, а уж его отношение к дозорным – и подавно. Он яростно ощерился и,
закинув голову, не глядя, не разбирая дороги, бросился на Светлого Иного.
«Щит мага» Никита успел поднять, но тот едва выдержал. А должен был отбросить
нежить, пробороздившую по земле черными крыльями, на несколько метров.
Никиту обдало сумеречной прохладой, словно он вложил в «щит» всю Силу, которую
имел. Что такое?! Как простой «щит» мог столько сожрать?
На лбу выступила испарина.
Вампир вскочил, заозирался, вытянул перед собой узловатые руки.
– Я тебя слышу, я тебя чую, тебе не уйти, гаденыш, ну, давай, посверкай еще своими
Светлыми игрушками, – проскрипел он и неожиданно выдал почти дикторским голосом: –
Мне двести девяносто шесть полных лет, на момент инициации имел жену и троих
малолетних детей… – С шипением плюнул и замолчал.
Слабый язычок Света на его шее погас.
«Он что, меня не видит?» – удивился Никита.
«Пресс»!
Куда там. Вампир, которого поначалу прижало к земле точно гигантскую летучую
мышь, приподнялся, уперся руками в землю и прополз вперед, оставляя на сумеречной земле
глубокие борозды. Затем он с видимым усилием распрямился и, неестественно выворачивая
ключицы, сделал шаг вперед, еще один…
Он был похож на серо-черного паука с тонкими окровавленными жвалами, для чего-то
прицепившего к спине тяжелые крылья. Еще мгновение, и он справится с «прессом». Снова
дохнуло холодом, отчаянно засосало под ложечкой, и тут Никита вспомнил! Самодельное
маскировочное заклинание, которое он сам на себя навесил! Сплетенное из нескольких
«сфер», оно подпиталось магией, украв часть Силы из «щита» и «пресса», и теперь работало
вовсю, исподволь обессиливая создателя.
А не надо было бегать от своих и чужих.
Никита одним движением развеял все заклятия, которые на втором слое оказались ему
не по силам, и отскочил сторону. Когда внезапно оборвалось давление «пресса», вампир не
устоял на ногах и кубарем покатился вперед. Боевой амулет послал ему вслед струю белого
пламени, обжигая крылья. Никита поднял раскрытые ладони.
– Спайдерфлейм!
Вампир окутался синеватыми огоньками.
– Не-ет, дозорный, не угадал, – озлобленно прошипел он. – Тебе, сопляк, еще учиться и
учиться…
Огоньки густо осыпались на землю, вампир сжался в упругий комок, то ли выдавливая
из себя остатки чужой магии, то ли группируясь перед решающим прыжком.
Где-то на краю сознания послышался прерывистый волчий вой, словно Леша Малявин
никак не мог определиться, на какую луну из трех сегодня выть. Никита, переводя дух,
рефлекторно взглянул на пыльно-серебряное небо. На нем не было цветных лун. В небе
летели серебряные птицы, взмахивая тяжелыми крыльями, плыли пузатые рыбы, набитые
стальными опилками, парили извивающиеся змеи и гады, и переливалась розовая патока
четвертого слоя, рождая бесчисленные голограммы зверей и птиц. И весь этот небосвод,
полный полупрозрачных видений, опускался на землю, по которой стройными колоннами
маршировали в тумане обезличенные манекены, уходя на немыслимую глубину,
перемешиваясь, поднимаясь кверху. Все вокруг заклубилось и закружилось. Если верить
Трофиму – Сумрак продолжал перезагружаться и активировать архетипы живых существ,
следуя каким-то своим, неподвластным пониманию программам.
Вампир, успевший прыгнуть, взвыл от ужаса, вспахивая хриплым криком
студнеобразный воздух. На миг земля и небо соприкоснулись, жизнь и время остановились, а
затем Сумрак выплюнул в реальный мир всех четверых: Светлого дозорного, Темных Иных и
истекающую кровью девушку. Никита едва успел оттолкнуть от себя когтистую вампирью
ручищу, как упыря с силой отбросило назад, небо рвануло вверх под аккомпанемент волчьего
воя…. Или не успел? Внизу живота стало горячо и липко, в самом животе больно… Никита
вцепился в загривок Малявину, подбиравшемуся к окровавленной девчонке, и вместе с
оборотнем покатился по земле.
– Не смей! – прохрипел он, намертво обнял зверя за шею и дернул прочь от жертвы.
Сбивая мусорные контейнеры и кувыркаясь друг через друга, они вывалились с аллеи
кладбища на какой-то хозяйственный двор. Вампир, тоже выпавший в человеческую
реальность, ошалело помотал головой и бросился вслед за ними – добивать свидетелей, с
нечеловеческой легкостью перемахивая через памятники и могилы.
За оградой на улице взвыла сирена, раздался визг тормозов.
– Ночной Дозор! Стоять!
Старые бетонные столбы, установленные вдоль кладбищенской аллеи, заканчивались
слепыми отрезками железных прутьев. Фонари здесь были вроде и ни к чему, но этой ночью
ядовито-белые магические огни вспыхнули на слепых столбах почти праздничным
освещением. Кладбище залил рассеянный свет, от оград и гранитных плит протянулись
черные тени.
– Саша, вампир! Без печати! Гастролер… – прохрипел Сурнин, чувствуя, как ослабли
под руками стальные мышцы оборотня, и зверь, прерывисто дыша, осел на задние лапы. – Он
опасен, крови под завязку… нажрался… Возьмите его…
– Я понял, за мной!
Вездесущий Саша Спешилов ударил знаком Силы вслед кровососу, бросившемуся
наутек. Мимо Никиты и оборотня промчался в белом сиянии боевой маг Володя Меркушев и
нырнул в тень, уходя в Сумрак вслед за Саньком. Потом пришла боль, Никита попытался
встать, схватился рукой за живот и упал на четвереньки, уткнувшись в горячий бок волка.
– Пошли отсюда, дозорный! – прорычал Алексей Малявин. – Сейчас на меня еще
девчонку повесят!
Никита что-то нечленораздельно простонал в ответ.
– И тебя!
Над ухом лязгнули клыки. Оборотень цапнул Светлого дозорного за шиворот и как
куклу потащил прочь, через хозяйственный двор, на улицу, проломив забор и не обращая
внимания на слабые попытки жертвы вырваться. Не выпуская добычи, он выскочил на
проезжую часть, пустую в глухой ночной час, разжал челюсти и завертел головой.
Такси появилось как по волшебству. Машина остановилась рядом с ощерившимся
волком и окровавленным мужчиной, корчившимся на асфальте. Раздувшись от гордости, на
переднем сиденье рядом с водителем сидел Вовка Светлов. Он все-таки не смог
противостоять искушению настоящего ночного приключения. Как тут устоишь? Еще
несколько дней назад он был подслеповатым неудачником, у которого из всех земных благ
имелась только комната в московской коммуналке. И личный враг Ленька, благополучный до
тошноты. Но избрав путь Князя Тьмы, Вовка приобрел нечеловеческие способности, которые
не терпелось проверить в деле. Он слышал ночь и видел, как днем, он чуял зверье,
крадущееся в темноте, улавливал каждый шорох и всей кожей впитывал ласкающий холодок
лунных лучей. При регистрации в Дневном Дозоре ему выдали бонусный пакетик донорской
крови, ее вкус наливал тело Иной жизнью, а разум – чувством вседозволенности. И он,
конечно, был самым благородным из злодеев! Только чересчур любопытным, непоседливым
и совсем неопытным. Это Никиту и спасло.
– Грузи! – прорычал Малявин.
– Стой… – Никита вцепился в густую шерсть оборотня и приподнялся, стараясь
дотянуться до уха. – Что… ты… видел? – прошептал он.
– Много волков. Черно-белых, – пролаял Малявин и передернул шкурой.
– А… Сумрак…
– Исчез вместе с ними. Грузи! – снова рявкнул оборотень и стряхнул с шеи руку
Светлого дозорного. – Умрет – мы виноваты будем! Меня Светлые рядом с ним видели.
– Не умрет. Я знаю, что делать!
Вовка затащил Сурнина, потерявшего сознание, на заднее сиденье, заскочил в машину
рядом с водителем, такси рвануло с места. Сзади огромными прыжками понесся косматый
оборотень. Он появлялся в зеркалах заднего вида то справа, то слева, до тех пор, пока не
запрыгнул в открытый кузов какого-то фургончика, ехавшего в том же направлении. Так они
и проделали большую часть пути до дома Алевтины Терентьевны. Других Темных целителей
новоиспеченный вампир Владимир Светлов просто не знал. А чтобы тащить раненого
Светлого Иного в офис Ночного Дозора… на это у него благородства натуры не хватило. При
таком раскладе Вовка рисковал мгновенно превратиться из значимой фигуры в
нашкодившего щенка, сунувшего нос не в свое дело.
По прокуренному подъезду Темные Иные шли шумно. Алексей Малявин,
находившийся последнее время в состоянии перманентного стресса, от расстройства сожрал
тощего кота, прикорнувшего на подоконнике. Лишайный доходяга при виде процессии заорал
во всю ивановскую, взлетел на форточку. Оборотень запрыгнул на подоконник, с грохотом
смахнув цветочный горшок, смял лапой консервную банку с окурками, щелкнул челюстями и
перекусил бедолагу пополам вместе с частью оконной рамы. Раздался треск и звон стекла.
Испуганный Малявин подавился, грохнулся обратно в подъезд и, отплевываясь от занозистой
деревяшки, скатился вниз на один лестничный пролет.
– Ну, ты, придурок, тише! Иди сюда, помоги мне! – зашипел Светлов.
От вида свежей крови у него шумело в ушах, сладко ломило все тело, и лезли изо рта
клыки. Он выпустил Светлого дозорного, мешком свалившегося к ногам, испуганно отскочил
и жадно облизал руки, испачканные в его крови. В конце концов, он же принял сторону!
Одним Светлым магом меньше – и мир Иных станет чище, а кровь – доступнее…
Когда Алевтина Терентьевна распахнула дверь на шум, ее глазам предстало весьма
необычное зрелище. На лестничной площадке стоял оборотень-волк и тяжело дышал
открытым ртом. К его морде прилипли рыжие клочья, в свалявшейся шерсти блестели
мелкие осколки стекла и окурки, а между клыками застрял ржавый изогнутый гвоздь. С его
спины сползал на пол окровавленный Светлый дозорный, который давеча притащил к ведьме
в дом молодого глупого вампирчика. Сам вампир стоял рядом и придерживал Светлого за
плечо. Он горбился, облизывался и все ниже и ниже склонялся к шее Светлого Иного, почти
касаясь ее клыками.
– Ты, касатик, клыки-то втяни, – посоветовала ведьма, осмотрев добрых молодцев,
топтавшихся на пороге.
Вовка нервно дернул головой и нехотя выпрямился.
– Зачем пожаловали? Мне кровь Светлого без надобности, печень и гусиная сгодится, а
зубы толченые я сама найду. – В голосе старухи звучала неприкрытая насмешка.
– Здрасьте, Алевтина Терентьевна… А ему помочь сможете? – тихо и почти виновато
спросил Вовка, очнувшийся от кровавых видений, и придержал сползавшего Сурнина.
– Так ведь Светлый он, безмозглый ты упырь!
– Да я знаю.
– Что, набедокурили? – усмехнулась старуха. – Порвали дозорного, а под Трибунал не
охота?
– Это не мы! – хором сказали вампир и оборотень, попытавшийся лапой выковырять из
пасти гвоздь, застрявший между зубами точно рыбья кость.
– Угу. Когти-то вампирьи, нет? Или я в старости видеть плохо стала?
Вовка судорожно отер с подбородка кровь Светлого дозорного и облизнулся.
– Это не он, – роняя слюну, хрипло подтвердил Малявин.
Ведьма перевела взгляд с оборотня на вампира.
– А ежели ты со мной, касатик, полвека расплачиваться будешь? За такие услуги-то. Как
тебе, не боязно?
– Он то же самое говорил.
Вовка кивнул на тихо застонавшего в забытьи дозорного. Алевтина пошире распахнула
дверь и прошла вперед по захламленному проходу.
– Ишь прозорливый какой… Ладно, заходите. И мага чужого заносите. Все-то они
видят, Светлые, акромя собственной погибели. Им это неинтересно, видать. А ты если прямо
сейчас перекидываться начнешь, так на улицу иди, нечего шерстью трясти. У меня тут негде.
Пальтишко вон возьмешь, за дверью висит. Да вернуть не забудь, как одежду найдешь. А то
много вас тут таких псов безродных шастает, не напасешься.
Вслед за ведьмой оборотень практически волоком тащил раненого Светлого дозорного.
Черный хозяйский кот бесшумно преследовал чужаков, скользя под потолком по запыленным
полкам, вешалкам и громоздившимся друг на друга картонным коробкам со всякой всячиной.
Лимонно-желтые глазищи вспыхивали в темноте зеленоватым огнем, заставляя
впечатлительного Алексея Малявина нервно вздрагивать. Последним, притворив входную
дверь, шагал вампир. Он ориентировался в квартире старой ведьмы лучше всех. Но старуха
миновала знакомую комнату и в узком коридоре остановилась возле глухой стены, за которой
должна была располагаться соседская квартира.
– Дальше без вас обойдусь. Ну что, касатики, должны будете! – на какой-то
замогильной частоте изрекла Алевтина Терентьевна.
Малявин стряхнул со спины Светлого дозорного, ударился боком о шкаф, выплюнул
злосчастный гвоздь и испуганно поднял морду.
– А чего делать надо, бабушка? – спросил оробевший Вовка Светлов.
– Для начала ступайте, в подъезде приберитесь, да про людей смотрите не забудьте,
чтоб никто ни сном не духом наутро! А дальше вот что. Как мне какой Дозор чего предъявит,
так вину на себя возьмете. Я в тишине люблю заговоры творить и зелья варить. Шумно мне
от вас от всех. Вот вы мой покой и посторожите. А может, еще каких должников приведете.
Хе-хе. На-ка вот, отдашь кому-нибудь при случае. – Бабка сунула оборотню в ухо черный
кожаный кружок.
Малявин затряс головой, втянул носом гниловатый запашок, которым тянуло с кухни, и
тихо заскулил от безысходности.
– Да не боись, мне редко предъявляют.
– А с ним что будет? – все-таки спросил Вовка, прежде чем двинулся к выходу.
– А не ваша это теперь забота. Врете, поди, что не вы его изувечили, – прошамкала
старуха себе под нос. – Уж больно жалостливые, неспроста это… Кыш отсюда! Р-развелось
низших!
Светлов и Малявин пулей вылетели из ведьмовской квартиры.
– Каждый так и норовит с магом сравняться. Тьма-то не бездонная. На всех не хватит, –
ворчливо неслось им вслед из-за закрывающейся двери.

***

Никита открыл глаза и уставился в давным-давно не беленный потолок. С потолка

свисала лампочка, вкрученная в пыльный патрон, и тускло светила из-за верхнего края
больничной ширмы с потрескавшимся от времени пластиком. Такую ширму на колесиках он
помнил из детства. Она стояла в хирургическом кабинете детской поликлиники, куда
маленький Никита однажды попал после неудачного падения с велосипеда. Только вместо
вспученного пластика на раму были туго натянуты белоснежные простыни. Решив, что все
это ему снится, он похлопал глазами и глубоко вздохнул, чтобы сбросить остатки сна и
вскочить с кровати.
Боль хлестнула по животу, отдалась в ноги и в спину, дыхание перехватило. К его губам
кто-то поднес чашку. От первого же глотка обжигающей вонючей жидкости в глазах
потемнело, и в следующий раз Никита очнулся, когда край неба за окном заметно порозовел.
В это рассветное пробуждение Никита уже чувствовал себя намного лучше и все
помнил. Ну, почти все. Он не очень представлял себе, где оказался и как сюда попал,
поскольку отключился на заднем сиденье машины, в которую его затащили двое Темных
Иных. Значит, и надеяться было нечего, что за старой больничной ширмой он увидит
сверкающий чистотой и Светом госпиталь Ночного Дозора.
 Никита осторожно поднял руку и погладил рану внизу живота, скользнув ладонью по
тугим присохшим бинтам. При попытке сесть на кушетке вернулась боль, правда, не такая
оглушающая, как накануне, а повязка под пальцами потеплела, вновь пропитываясь кровью.
Кажется, никто из Темных целителей им тоже особенно не занимался. Да это, наверное, и
невозможно…
О том, чтобы обойти и исследовать помещение традиционным способом, не могло быть
и речи. Никита, вынужденный снова улечься, расслабился, прищурил глаза и обратился в
слух. Раздвигая границы реальности, мелькнула тень – непривычно густая и черная, как
будто Никита подглядывал за миром Иных сквозь саму Тьму. Или как будто он разглядывал
Тьму со стороны – глянцевую, выпуклую, неестественно рельефную. Кроме ее
многочисленных клякс и вязи чужих заклятий, украшавших стены помещения на первом
слое Сумрака, он ничего не разглядел. Но Сумрак теперь, не спрашивая, исчезал когда хотел,
выбрасывал Иных на реальный слой. Или наоборот – разливался вокруг, когда никто и не
пытался окунуться в магическую тень. Или вот как сейчас, не желал раскрываться перед
сумеречным зрением Иного, зато заполонил все пространство вокруг треском и шорохами,
словно Никита слушал старый транзистор, потерявший нужную частоту.
– …бабушка, помоги, век благодарна буду. Не хочу я там больше работать, страшно
мне, – донеслось до него сквозь вату в ушах.
– Какая я тебе бабушка? Бабушка у тебя нынче – Юлька Хохленко, вертихвостка старая,
в начальство выбилась… Увольняйся, коли страшно, чего тут ведьмовского да мудреного?
– Так меня туда через Дневной Дозор оформляли! Юлия Тарасовна и слушать ничего не
хочет.
– А чем раньше думала? Зачем устраивалась?
– Думала, деньги хорошие, а мне просто детишек Темных надо отбирать среди прочих,
и лафа, как в «Артеке». Мне девчонки рассказывали. А в этом «Уютном доме» что-то такое…
Недавно туда комиссия приезжала, Темный маг заходил… Силища такая, ка-ак глянул на
меня, голова закружилась и сердце в пятки ушло. И еще вот тут закололо. Не хочу я больше
туда. Да лучше б я в Москву вообще не приезжала!
– А ну-ка тс-с! – сердито шикнула старуха и тоже замолчала.
Никита перестал дышать. О том, чтобы продолжать подслушивать, и речи быть не
могло, но теперь он хорошо представлял, у кого в гостях оказался. Еще бы ноги отсюда
унести. Только как это сделать, когда ты встать не можешь без того, чтобы рваные края ран
снова не разошлись под бинтами?
– Ну, что, очнулся, Светлый? – ворчливо спросили из-за видавшей виды ширмы, и,
скрипя колесиками по обшарпанному линолеуму, она отъехала в сторону.
Над лежащим Никитой возвышалась Алевтина Терентьевна Картузова. За ее спиной,
отгораживая противоположную часть комнаты, виднелась точно такая же ширма, только
вместо растрескавшегося пластика обтянутая зеленой клеенкой, а весь угол у входа был
заставлен невысокими широкими кадушками с землей. В них росли крапива, конопля, и,
невзирая на сезон, цвели красные маки. Резные листья крапивы дрожали, потревоженные
движением воздуха. На линолеуме вокруг кадушек виднелись грязные потеки и разводы.
Такого помещения в квартире старухи Сурнин не помнил. Похоже, ведьма прикупила
соседнюю однушку и прорубила туда вход из собственного коридора, тщательно скрыв от
посторонних глаз тайную комнату. Пролом в стене, сквозь который она вошла, курился Тьмой
– на нем висело какое-то мощное защитное заклинание. От одного взгляда в ту сторону
Никита снова чуть не потерял сознание и поспешно отвел глаза. Тут его взгляд упал на стул с
одеждой, и он сообразил, что лежит перед старой каргой в чем мать родила.
– Ишь, неиспорченный какой, – мерзко захихикала ведьма и бросила ему скомканную
простынку. – А вроде чую, что не девственник… Не женат, что ли?
– Же… Женат… – просипел Сурнин, кое-как накинув простынку. Губы,
растрескавшиеся от жажды, еле слушались.
– Вот так сразу – и женат? Погулять не захотел, молодой ведь еще, – усмехнулась
ведьма.
– На тебя… не угодишь.
Старуха уселась на стул с одеждой, пожевала отвисшими губами и зыркнула на
пациента из-под набрякших век неожиданно ясными глазами. Словно сама сказочная старина
пронзила его взглядом сквозь многие века. И рыжеволосая полногрудая красотка с огненной
метлой в руках расхохоталась прямо в лицо.
А он-то думал, что двести девяносто шесть лет, которые прожил на свете вампир-
гастролер, это немало… Его изогнутые когти рассекли душный воздух, заставив Никиту
снова закрыть глаза.
– Что, и дети есть? – настойчиво спросил кто-то, спугнув видения и не отпуская его в
глухое забытье.
– Н-нет…
– А чего так? Ваши целительницы забыли, как бесплодие лечить? Так приходите,
недорого возьму. Со Светлыми не всегда получается, да как наперед скажешь.
В голове у Никиты мгновенно прояснилось, стоило ему представить Настю в руках
Алевтины Терентьевны. Он чуть не ляпнул вслух: «А и были бы – не признался, чтоб такие,
как ты, их во Тьму не увели».
– У меня жена чайлд-фри… – с вызовом сказал он. – А-а!
Старуха сунулась рукой прямо в рану, но боль была терпимой, не то что накануне.
– Чалда… кто? – переспросила ведьма.
– Детей не хочет.
– Так ты побей ее разок, фрю свою, на кой ляд такая баба сдалась, – безапелляционно
посоветовала старуха. – Понапридумывают… Вот что я тебе скажу, Светлый. Оборотня с
вампиром не трогай, не то хуже будет – должники они мои. С тебя ничего не возьму, ваши
Светлые побрякушки мне без надобности. Времени дам час. Не успеешь уйти – пеняй на
себя.
– А… как же я…
– Так ты, друг сердечный, не Иной, что ли? Может, дурачок али рангом не вышел? Тьму
я из тебя всю вытянула, а Светом лечить, уж прости, не обучены. Сам справишься.
Она встала, порылась в карманах растянутого жилета, затем в карманах халата,
напяленного под жилет, и извлекла на свет старинные песочные часы в резной рамке
красного дерева. По пузатым колбам, разделенным узким перешейком, обнимая стекло
игрушечными лапками, вилась золотая ящерица. Алевтина Терентьевна перевернула часы и
водрузила их на стул, чтобы Никита видел, как устремился вниз чистый желтый песок.
– Ну, прощай, служивый. А лицензии проверять ты ко мне лучше не приходи. Не надо.
Старуха вышла, замуровав проход.
В нижней колбе вырос небольшой холмик. Змейка уставилась на Никиту рубиновыми
бусинками глаз, перевернулась вниз головой и выразительно постучала хвостом по стеклу:
«Тик-тик-так». Вниз сквозь узкую горловину сорвалась целая пригоршня, и песок снова
потек ровно. Подлая тварь заюлила, забегала и внезапно успокоилась, прикинувшись
неподвижной инкрустацией. Надолго ли?
«У меня в запасе меньше часа! Вот же ведьма», – подумал Никита, попытался встать –
не тут-то было. Кровь просочилась сквозь повязку, голова закружилась.
Он упал обратно на кушетку, подтянув колени к животу. Нет-нет, Алевтина не врала,
выход есть… Старая хитрая ведьма не стала бы так глупо подставляться под Трибунал
Инквизиции. Зачем ей расправляться со Светлым Иным у себя дома? Конфликтовать с
Дневным Дозором ради жизни Светлого мага она тоже не станет – к Светлым целителям за
амулетами и снадобьями не побежит.
И тем не менее Никите она помогла! Он чувствовал себя намного лучше, и если бы не
расходящиеся от каждого движения края раны, уже из подъезда бы выходил…
– Я – идиот! – прошептал Никита. – Если убрать Свет – он прибывает… И если в этот
момент Тьму сдерживают, и она не растет… Если представить, что ее нет совсем, наши
заклятия превращаются в абсолют… «Авиценна»!
Нет, это была не боль, но ощущение не из приятных. Словно на живот изнутри напала
зверская чесотка, а сверху на рану поставили горячий утюг, и еще что-то стянуло кожу,
заставляя судорожно сокращаться мышцы брюшного пресса. Никогда еще применение
знакомого заклинания не дарило Никите таких острых ощущений и ярких впечатлений.
Зато ему выпало счастье познать мир, каким бы он был без Тьмы. Правда, в очень
короткий временной промежуток, всего в одном незначительном аспекте бытия. Впрочем, не
таком уж незначительном – речь шла о здоровье. Иные тоже им дорожат.
Алевтина Терентьевна не могла управлять Светом в силу принадлежности к
противоположному лагерю, но она умело и надежно стреножила Тьму. Она забрала ее из
раны – всю, без остатка, оттащила от Светлого Иного, усмирив точно свирепого пса. И
послушная Тьма не нападала, позволяя Свету беспрепятственно переполнять чужого
дозорного. Из-за локального нарушения равновесия медицинская магия обрела невероятную
силу. Никита стиснул зубы, пережидая бурные последствия ее применения.
Чем они отличаются, целители? Чем отличается от Светлого Иного вампир, понятно
любому сотруднику Ночного Дозора. Но целитель… Ясно как белый день, что Софию
кощунственно сравнивать с ведьмой Картузовой, и все-таки что-то общее у них есть. Что?
Непротивление своей природе? В то время как люди и Иные конкурируют друг с другом,
сражаются за Свет и Тьму, заставляя Великие Силы сходиться в поединках, бьются за деньги,
уровни и артефакты, бабка Картузова, пропитанная Тьмой насквозь, просто живет в
абсолютной природной гармонии?
Удивительно, но Никита и в первый раз не чувствовал прямой угрозы, находясь в доме
этой ведьмы. Тьма здесь присутствовала в изобилии. Не было конфликта. Не было сожаления
о содеянном, мелочной зависти ко всему живому и Светлому. Много столетий, если не
тысячелетий, назад Алевтина родилась Темной, инициировалась Тьмой и живет ею по сию
пору, всегда поступая так, как подсказывает ей ее черное сердце.
Тик-тик-так. Тик-так. Тик-так-та-та-та-та…
Змейка заметалась по песочным часам, яростно молотя хвостом. Песок бил в нижнюю
колбу как из брандспойта. Часа эта Баба Яга Никите все-таки не дала – обманула. Иначе она
не была бы Темной. У него и сорока минут не было. В те несколько мгновений, которые ему
все-таки понадобились, чтобы отдышаться после того, как отработало заклинание
«Авиценна», он заставил себя расслабиться и закрыть глаза, позволяя Свету, стократно
усиленному отсутствием Тьмы, доделать свою работу.
Пора. Никита сел на жесткой кровати. Живот еще немного болел, сердце колотилось
как бешеное. Свет светом, но за такое время даже Иного не вылечить до полного
выздоровления. Ничего, «Авиценна» не единственное медицинское заклинание, которое он
знал. Когда высыплется песок и Тьма вступит в свои права, выздоровление, конечно,
замедлится, но это уже не важно.
Стреножив Тьму, бабушка Картузова сделала чужому дозорному подарок даже более
ценный, чем жизнь. Может быть, это сам Свет шепнул ему на ухо: «Уютный дом», пока Тьма
бесновалась на коротком поводке. Зря Никита так скептически отнесся к словам Саши
Спешилова о том, что Великие Силы иногда приходят на помощь. За детей они испокон веков
бились особенно жестоко, и по сей день ничего не изменилось.
Надо найти этот дом отдыха, или детский лагерь, или санаторий, где главная ведьма
Москвы Юлия Хохленко приставляет к детям Темных Иных и куда наведываются
высокоуровневые Темные маги, пугая персонал. А персонал-то набран не из Москвы – из
регионов, чтобы не вызывать подозрение столичных Дозоров!
Это последнее, что Никита успевает сделать до того, как его возьмут дозорные Светлые,
которые наверняка объявили Сурнина в розыск после исчезновения вместе с оборотнем и
событий на Ваганьковском кладбище. Или дозорные Темные, которые охотятся за ним по той
же причине и с не меньшим рвением.
Нет времени на объяснения со своими. Нет сил на драку с чужими. Никому не
рассказать, что ты всем сердцем чувствуешь, что поступаешь правильно. Сердечный трепет
для Дозоров не аргумент, аргумент для них – Великий Договор. А то, что он нарушен, – еще
надо доказать.
Никита встал с кровати, оделся, сдвинул в сторону ширму у противоположной стены,
где обнаружилась обычная дверь, и через однокомнатную квартиру вышел в подъезд.
Казалось, что и сквозь толщу стен он расслышал, как упала на дно песочных часов последняя
крупинка. Неспокойная золотая змейка разочарованно замерла на выпуклом стекле. В
подъезде разом стало темнее, но Никита был уже внизу. Он навалился на дверь плечом и
вышел в хмурое мартовское утро, неохотно разгоравшееся в той реальности, где переплелись
в смертельном клубке добро и зло. Наверное, он согласился бы еще немного потерпеть резь в
животе, только бы бабушка Картузова один разок, хотя бы на миг, вернула ему ощущение
мира, в котором Тьмы не было совсем…
– Привет, Светлый.
Сурнин остановился как вкопанный, едва успев сойти с крыльца. Холодный ветер
растрепал рваную одежду и с силой хлестнул по коже, заставив только что залеченную рану
отозваться тусклой вспышкой боли.
Посреди двора, держа на поводке дрожащего Алексея Малявина, стоял Андрей Старков.
Массивный строгий ошейник стягивал шею оборотня, заставляя жесткую шерсть смешно и
беспомощно топорщиться над гравированными металлическими пластинами.
– Здорово, Темный, – сказал Никита и почти сочувственно кивнул бывшей звезде
сериала «Одинокий волк».
Взгляд у Малявина был совершенно безумный, под носом виднелись следы запекшейся
крови. При виде Никиты он непроизвольно дернулся и тут же осел. Андрей брезгливо
поморщился, переложил поводок из правой руки в левую и внимательно осмотрел тонкую
перчатку, которую оборотень едва не испортил, грубо рванувшись с привязи.
– От лица Дневного Дозора я уполномочен предъявить тебе обвинение в
укрывательстве Темного Иного, совершившего деяние, которое могло нанести делу Тьмы
существенный урон, – непререкаемым тоном объявил он.
И куда только делись обычная вальяжность и откровенное пренебрежение
официальными формулировками, которыми так бравировал дозорный Андрей Старков.
– Никита Сурнин, я предлагаю тебе добровольно проследовать со мной в офис
Дневного Дозора для дачи объяснений.
– Позже, Андрей, я спешу.
– Немедленно! – категорично предложил Темный маг и, дернув инфернальную тварь,
вместе с ней шагнул в Сумрак.
Противостоять ему в Сумраке сейчас было равносильно самоубийству, оставаться на
реальном слое – еще хуже, если учесть, с какой скоростью будет двигаться противник и
какую силу обретут его заклятия.
Никита вздохнул и сделал шаг в тень. Погибать – так в родной стихии.
Первый слой. Никаких признаков Темного. Старков надеялся, что, шагнув следом в
глубину Сумрака, раненый Светлый маг потеряет остатки сил, превратившись в легкую
добычу. К сожалению, небезосновательно. Плотная, как театральный занавес, вторая тень
облепила Никиту, обтекла со всех сторон и схлынула, едва не утащив в небытие. Он еле
удержался на ногах.
– Почему? – шепотом спросил он у своего врага.
В царстве трех лун, опустившихся на исходе ночи к самому горизонту, гарцевал
лоснящийся черный кентавр. Почти красивый, если бы не узловатые суставы, горбоносая,
как у тапира, рожа, полированные рога и пурпурно-красные глаза, совсем не характерные для
благородного существа, с детства знакомого по книжке «Мифы Древней Греции».
– Что почему? – переспросил кентавр.
На массивной цепи он удерживал косматого волка размером с теленка. Ошейник
сверкнул острыми пиками встопорщенных пластин. Зверь оскалился, прижал уши.
Помнится, когда Никита тащил Малявина через второй слой Сумрака, того немилосердно
корежило. А сейчас – ничего. Вон как раздуло на дармовой черной магии, которой его
накачал Старков.
– Почему Тьма, Андрей?
– Несвоевременный вопрос. Тебе не кажется?
Изо рта кентавра клубами вырывался то ли пар, то ли дым. Может быть, на третьем
слое он становился огнедышащим? Жаль, не узнать.
– Другого раза у меня не будет.
Никита перевел выразительный взгляд с Темного дозорного на оборотня. Малявину уже
было все равно, на кого бросаться. Старков выбил из него душу, растоптал жалкие остатки
личности и зарядил слепой яростью. Волчище взрыкивал и привставал на задних лапах, не
обращая внимания на ошейник, калечивший шею. В приоткрытой пасти пузырилась белая
пена.
– Верно.
Хозяин склонился к волку и указал искореженной Сумраком дланью на Никиту, едва
державшегося на ногах:
– Вот твое помилование стоит. Разорвешь Светлого дозорного, я подумаю, что можно
сделать.
– Не верь, Леха, – посоветовал Сурнин. – Он хочет твоей смерти, чтобы концы в воду.
Но ничего не соображавший Малявин вздыбил шерсть и напружинился, изготавливаясь
к прыжку. «Хороша многоходовка, – успел подумать Никита. – Спятивший Алексей Малявин
сначала загрыз актрису, потом бегал по городу, чудил, под конец нарвался на Светлого
дозорного, и они погибли в поединке. Оба! Андрей проследит».
– Никогда не играй в карты, – вдруг тихо сказал дымящий Тьмой кентавр, подмигнул
Светлому Дозорному пурпурно-красным глазом и спустил волка с поводка.
Все-таки он ответил… Плохо, видимо, обстояли дела с задушевными разговорами в
Дневном Дозоре. Ни с кем не пооткровенничаешь на такие темы. Ну что за дискредитация
идей Темной стороны, в самом деле! В случае если дело получит серьезную огласку, все
прихлебатели Тьмы и все сочувствующие и колеблющиеся узнают, что один из самых
успешных ее адептов избрал этот Великий Путь не добровольно, а под давлением кое-каких
жизненных обстоятельств. Проще говоря, согласился на инициацию, запутавшись по
молодости в карточных долгах и испугавшись родительского гнева… Руководство за такую
антирекламу по головке не погладит.
Волк прыгнул.
Не успел Никита глазом моргнуть, как из-за его плеча, содрогая пространство,
вырвалась ослепительная жаркая комета. Приглушенные краски второго слоя Сумрака на миг
расцвели в полную силу, превратив искаженные строения в фантастические декорации.
Раскаленный болид сшиб волка на лету, оборотень взорвался в воздухе рыжим пламенем,
рухнул и покатился по прохладной земле, разбрызгивая огненные искры и распространяя
вокруг запах паленой шерсти и плоти.
«Файербол!» – запоздало догадался Никита, тупо уставившись на обугленный волчий
труп.
После ночи, проведенной на грани жизни и смерти и ведьмовской ворожбы, соображал
он не слишком быстро. Прямо скажем – медленно соображал. В руках Андрея Старкова,
извиваясь, взметнулась вверх «плеть Шааба» и, раскручиваясь, точно лассо ковбоя,
наливалась Силой и Тьмой. А Сурнин, ослепленный вспышкой, еще только-только приходил
к выводу, что, во-первых, все еще жив. А во-вторых, такой файербол, размером с глобус,
установленный в Политехническом музее, должен бы принадлежать очень сильному Иному,
скорее всего Светлому.
– Ночной Дозор!
Точно. Светлый.
– Никита, назад!
 Раскаленная «плеть» изогнулась в воздухе, молнией хлестнула по земле и, едва не
зацепив замешкавшегося Сурнина, располосовала тяжелый «щит» воина Света, закованного в
броню боевых заклинаний. Никита едва смог различить очертания человеческой фигуры
сквозь нестерпимое сияние. Что там за этим сиянием – кольчуга? Доспехи? «Щит»,
принявший страшный удар, взорвался фонтаном искр и неожиданно воспарил над головой
Сурнина. Полуторный меч в руке воина описал сверкающий круг. Да кто это такой вообще?!
Старков узнал противника первым.
– Зря ты вернулся в город, Эдвард! За те годы, что ты провел в изгнании, здесь многое
изменилось. Тебе не наверстать упущенное.
«Басоргин!» – ахнул Никита.
– В чем обвиняется наш сотрудник? – сухо осведомился Эдуард Карлович откуда-то из-
под белоснежной брони.
– В нарушении Великого Договора, разумеется. Ты не представился по всей форме,
дозорный. Я могу игнорировать любой твой вопрос.
Сказано было очень грозно, но бросаться заклинаниями в ненавистного Светлого мага
демонический кентавр не спешил. С наскока у него не слишком получилось.
– Уходи, Никита.
– Но…
– Уходи сейчас же!
Сурнин принялся сдирать с себя двухслойную тяжелую тень.
– Ты тоже не представился, четвероногий. Как на грех, позабыл я в изгнании, как тебя
звать. В последний раз, когда мы встречались, ты, помнится, еще в стажерах хаживал.
Вот так! Светлые тоже кое-чего могут! Взбешенный кентавр, выведенный из себя,
взвился на дыбы. Приглушенные краски Сумрака заиграли, заискрились и испуганно
выцвели почти добела. За спиной Сурнина схлестнулись потоки магии, и практически равные
по силам противники провалились на третий слой.
Никита выскочил на дорогу, петляющую между домами, и почти не глядя метнул
«тройной ключ» в неряшливого парня, который как раз садился за руль помятой «лады
калины». Все равно, какая машина, лишь бы на ходу, все равно, какой водитель…
– Извини, мужик, мне правда очень надо!
– Что за вопрос, братан! А ну-ка, Лелька, давай пешком. Видишь, не могу я тебя
отвезти.
– Меня – не можешь, а его запросто?! Опять за свое! Значит, все, что я вчера тебе
говорила, все, что ты мне обещал, – все псу под хвост?! Опять со своими дружками… У-у,
пьянь поганая! Да я к тебе в машину вообще больше никогда не сяду! Побрезгую!
Никита не слушал. Светлое заклинание, направленное на водителя, прибавило в мире
Тьмы, коршуном закружившей вокруг пергидрольно выбеленной женской головки. Никита
заставил себя не увидеть эту Тьму. Оттолкнув крашеную блондинку, которая сыпала
проклятиями и яростно пинала «калину» по переднему колесу, он плюхнулся на сиденье
рядом с водилой.
– Поехали! Интернет у тебя есть?
– Угу, в телефоне.
– Давай!
Отлично! Телефон в руках – осталось решить, кому звоним. Или пишем. И вообще
звоним кому-нибудь или нет?
Если бы с сумеречным кентавром сцепился Саша Спешилов, а ему на помощь мчались
боевые маги, это означало бы, что дозорный Спешилов нашел Никиту, используя веками
обкатанные приемы оперативной работы. Благо, на кладбище Сурнин наследил. И от его
хитроумной маскировки ничего не осталось. Андрею Старкову, который рубился сейчас в
глубинах сумрака со Светлым Иным, понадобились считаные часы, чтобы изловить
оборотня, оставшегося без покровителя, и вычислить Никиту. И логично было бы
предположить, что именно Саша сделает то же самое, будучи оперативником сил Света. А
вот и нет! Ни с того ни с сего на выручку Сурнину в лице Басоргина явился «офис». Более
чем странно.
Эдуард Карлович с самого начала оставался в тени, его участие в бурных событиях
последних дней ограничивалось парочкой нотаций. Но в пиковый момент он вдруг оказался в
нужное время в нужном месте. Ох, не случайно! Как минимум он с самого начала держал
руку на пульсе и для чего-то позволял Никите Сурнину всю эту отчаянную дозорную
самодеятельность. Наверное, это важно, раз Басоргин решил жизнью рискнуть, чтобы его
подчиненный мог отправиться дальше по своим делам.
– «Уютный дом»! – произнес Никита в телефон.
Не тут-то было. На экран вывалилась куча ссылок на магазины домашней утвари,
рестораны, сайты рукоделия, бесчисленные фирмы, занимающиеся ремонтом, и даже базу
отдыха в Краснодарском крае – все мимо!
– Черт! – сказал Сурнин, которому в очередной раз скрутило живот.
Одному не справиться… Санек?
Никита почти набрал и цифру за цифрой стер его номер, тыкая в экран дрожащими
пальцами. Как сказал бы Андрей Старков, Саша – часть системы. Попросить его о помощи –
это значит привлечь внимание обоих Дозоров. Но если бы Эдуард Карлович хотел, он привел
бы с собой к дому ведьмы целую опергруппу и Никиту без помощников не оставил. Басоргин
наверняка знал, кому придется противостоять, и все-таки никого не взял с собой для
подстраховки. Значит, рано вызывать кавалерию? Пришло время одиночек…
Водитель объехал квартал по часовой стрелке и снова выкрутил руль вправо. Без
команды он ездил кругами, как потерявшийся в лесу путник.
– Здесь прямо, – уверенно сказал Сурнин, оторвав взгляд от навигатора, в который
только что забил нужный адрес. – Поехали через город, проскочим до пробок.

***

Заспанный Трофим приоткрыл дверь.

– Шесть сорок семь, дозорный, – пробормотал он, отступил в глубь квартиры и протер
глаза ладонями. – Ты хоть знаешь, во сколько я обычно встаю… Господи!
Никита чуть не упал, споткнувшись о порог, ввалился в квартиру и ухватился за косяк
рукой, перемазанной запекшейся кровью.
– Все в порядке, только пить очень хочу… – хрипло сказал он, захлопнул дверь и
посмотрел на окровавленные лохмотья, в которые вампир превратил его куртку и рубашку. –
Оперативному дежурному не звони.
Разговора с порога не получилось. Почти час драгоценного времени ушел у Сурнина на
то, чтобы справиться с головокружением, умыться, напиться, переодеться в любезно
предоставленную хозяином толстовку и хоть немного прийти в себя. На несколько минут он
все-таки отключился, поскольку не помнил, как оказался на спартанской хозяйской кровати.
– Знаешь, Трофим, Светлому Иному пойти ночью на кладбище – это просто отличная
идея! – шепотом признался Никита, вздохнул и открыл глаза.
– Что с архетипами, ты что-то нашел? – нетерпеливо спросил Трофим.
Вопросы, кто порвал оперативника Ночного Дозора и как тому удалось остаться в
живых, выходили далеко за рамки его научного интереса. Такие частности Трофима не
интересовали – в них не содержалось загадок, достойных его интеллекта. Слишком проста
логическая цепочка: работаешь оперативником на улицах? Рано или поздно свое получишь!
Ничего заслуживающего внимания.
– М-м… как с тобой трудно-то, – сказал Никита и сел. – Значит, так. Если коротко, то
оборотень, которого я взял с собой, видел в Сумраке кладбища только волков.
– А ты? Ты сам что видел?
– А я, кажется, всю флору и фауну, которую только можно вообразить, включая людей и
высших приматов. Кстати, сумеречная база данных неплохо защищена от хакерских атак, –
усмехнулся Никита. – Нас очень скоро выбросило на реальный слой.
– Отлично! – воскликнул Трофим. – Все-таки исходные архетипы Сумрака существуют!
Вот оно, недостающее звено теории унификации, которое я упустил из виду. Все
складывается. – Он вскочил со стула и прошелся по комнате, заложив руки за спину. – А ты
зачем пришел, Никита?
Ну, надо же! Снизошел. Как бы так ему в лоб вопросом засветить, чтобы этот умник-
одиночка заработал с максимальным КПД? Попробуй тут сосредоточься на разговоре, когда
перед глазами то и дело в полный рост встают неубиваемый кровосос и ощерившийся
оборотень.
– Кто… Нет. Как… Не то. Сейчас-сейчас… я сформулирую… – бормотал Сурнин под
вопросительным взглядом хозяина. – Нашел! Трофим, скажи-ка, а какая возрастная группа
преобладала среди твоих последователей? Судя по тому, что я видел, – сплошная молодежь,
так?
– Ну да, – нехотя признался Трофим.
– А если дети?
– Я похож на пожирателя детей? – осведомился Трофим. – Сижу на колонне посреди
площади Корнхаусплац, вкушаю младенца, вокруг – медведи в доспехах.
– Э-э… Где сидишь?
– В Берне, разумеется. Темные там роскошный фонтан отгрохали, не знал?
Чувство юмора, оказывается, у него все-таки имелось в наличии, но весьма и весьма
специфическое.
– М-да. Трофим, а хочешь, я расскажу тебе, почему столько лет у тебя ничего не
получалось, а сейчас вдруг поперло? – предложил Никита.
– Допустим.
– Из-за аномальной активности Сумрака ты получил возможность переносить
«подогретые» архетипы на людей. Ты не вербовал, ты делал себе сторонников! Клепал, как
на конвейере.
– Интересная мысль, Никита. Но не моя. Это стало бы неоспоримым преимуществом
для любой из сторон, а я никому не собирался раздавать бонусы. Я не клепал сторонников,
мне они только помешали бы.
– Значит, ты делал это неосознанно.
– Да нет же! Я хотел подарить людям и Иным возможность осмысленного выбора. И в
конечном итоге получить мир, не раздираемый противоречиями полюсов. Добро и Зло в
противостоянии – это крайности. Не делай из меня героя комиксов, я никогда не мечтал о
мировом господстве. И руководство Ночного Дозора об этом прекрасно знает, иначе меня
просто не выпустили бы из подвалов вашего прекрасного офиса.
– А ты представь на секундочку, что мечтал и мечтаешь до сих пор!
– Да? И каким властелином мне стать по твоей просьбе? Темным или Светлым? –
уточнил Трофим, удивленно приподняв бровь.
– Темным, – тяжело обронил Сурнин. – Это увлекательно, тебе понравится.
– Никита… ты как себя чувствуешь?
– Спасибо, лучше. Ответь мне! Это на самом деле важно. Что бы ты сделал?
«Ты вне игры почти с самого начала, ты над схваткой, тебе проще, чем кому-либо, ну
попробуй хотя бы! Думай за них!»
– Я бы действительно сделал ставку на детей, – задумчиво произнес Трофим.
– Почему? – Никита затаил дыхание.
– Аура у них формируется только к трем годам, да и в трехлетнем возрасте она еще
совсем незрелая. В то время как организм ребенка проходит через целую серию кризисов
взросления, аура тоже изменяется, она податлива в эти периоды и уязвима. Если бы Темным
удалось «разархивировать» нужные типажи из сумеречной базы данных и наложить их на
детей, то через несколько лет в их руках оказались бы армии управляемых через Сумрак
злодеев. И как следствие – возможность натравливать их друг на друга, создавая разность
потенциалов без участия стороны Света. В таком случае силы Света попросту не нужны.
Сумрак будет питаться одними Темными эмоциями. По Силе они Светлым не уступают, а
порой и превосходят, так что голод ему не грозит.
– Временно?
– Нет, не временно. Эти изменения для человека необратимы. Противостоять
сигнатурам самого Сумрака не по силам даже взрослым людям – их ауры необратимо
изменятся.
– Тогда почему дети?
– Потому что скорость всех процессов, протекающих в организме ребенка, выше, и
энергетических – в том числе. Если нужен быстрый результат – лучшего материала для
тестов просто не найти.
– Значит, в случае успеха апробированная на детях методика в считаные дни «уйдет в
народ»?
– Конечно. И я думаю, что не только все взрослое население, но и Иных низших
уровней тоже отформатирует эта «штамповочная машина», если ее действительно удастся
создать.
– А дальше? – почти шепотом спросил Никита.
– Дальше… Хм… Великий Договор будет расторгнут. После проигранной Светлыми
войны Темные воцарятся на Земле, полностью управляя людьми, лишенными свободы
выбора. И мир примет эту зловещую гармонию, можешь не сомневаться! Помнишь, я
говорил, что в мире не должно быть Тьмы или не должно быть Света?
– Как же мне плохо… – сказал Сурнин.
Трофим молча протянул ему телефон, но Никита отрицательно качнул головой.
– А Сумрак? – спросил он, цепляясь за последнюю надежду. – Разве он не стал бы
наводить порядок через свои порождения? Какой-нибудь аналог Тигра или Зеркальный маг
заявился бы в мир, вломил Темным, чтоб не расшатывали основы бытия, сохранил паритет,
нет?
– Нет. Во-первых, Сумрак бы не голодал, а во-вторых, постепенно терял бы волю. Ведь
его воля – это совокупность всех живущих сознаний, а они с каждым днем все глубже
погружались бы во Тьму. Со временем он стал бы принадлежать Темным Иным,
превратившись вместе с людьми в их в кормовую базу. А о том, что когда-то жили на планете
Иные Светлые, разве что легенды ходили бы. Но тех, кто их рассказывал, отлавливали бы и
уничтожали – отдавали на притравку в лагеря щенков оборотней. Как вариант. Миру вечной
войны и злобы нужны свирепые бойцы… Ну что, получился из меня Темный Властелин?
– Просто супер, Трофим! Жаль, Темные тебя опередили. У них все, что ты сейчас
сказал, уже находится на стадии эксперимента. Сможешь мне помочь и найти их
экспериментальную площадку? У меня сил нет на поисковые заклинания, в таком состоянии
меня сразу вычислят.
– Никита, этого быть не может!
– Еще как может. Время такое. Все осмелели, возомнили себя супергероями и великими
чародеями – благо, подогретый Сумрак располагает.
– Что мне надо искать, дозорный? – мрачно и почти грубо перебил Трофим.
– Место, где предположительно находится сумеречная лаборатория Темных, называется
«Уютный дом». Детский санаторий или оздоровительный лагерь, возможно – дом отдыха. Он
где-то недалеко, в ближайшем Подмосковье. Обязательное условие: все сотрудники – Иные
или люди под покровом Тьмы. Найди их, проверь и убедишься.
Трофим, едва дослушав, шагнул в Сумрак.
– И не бери в голову про супергероев – это я о Темных! – крикнул ему вслед Никита,
покривив душой.
На реальном слое и пяти минут не прошло, как Трофим нашел то, что искал: не
оздоровительный лагерь и не санаторий – детский дом в Подмосковье, опекаемый
благотворительным фондом «Помогаем детям вместе».
 Темные не рискнули прибегнуть к полной маскировке – слишком затратно это было с
точки зрения использования магии. Такой мощный силовой колпак привлек бы внимание
Высших Светлых гораздо быстрее, чем скудные упоминания в СМИ о детских проблемах,
затерявшиеся в гигантском потоке информации. Под маской разнообразных
благотворительных фондов и некоммерческих организаций Темные и раньше нередко
скрывали свои источники финансирования. Так что работал их детский дом вполне легально,
информация о нем была в сети в открытом доступе. Никита не докопался до нее в интернете
исключительно потому, что у него тряслись руки и все плыло перед глазами, когда он ехал к
дому Трофима.
– Спасибо, я пошел, – сказал Сурнин. – Толстовку верну, когда все кончится, если ты не
возражаешь.
– Подожди.
– Что такое?
– Я пойду с тобой.
– Нет.
Такого поворота Никита, мягко говоря, не ожидал. Трофим – это же не Вовка Светлов!
«Сумасшедший ученый» не должен лезть в драку, это против всех правил! Он что, не
понимает, чем закончатся для него игры с реальными боевыми магами Темных?
– Не беспокойся, я провожу тебя только до ворот детского дома.
– Вот сразу у ворот тебя и грохнут!
– Значит, до ближайшего лесочка. Ты же оперативник, Никита?
– Ну.
– Вот ты мне и скажешь, какое расстояние считается безопасным.
– Ничего не понимаю… Зачем тебе это надо, Трофим?
– Это тебе надо.
– А мне зачем?
– На территории интерната – военизированная охрана. Схему движения их патрулей
видел? Кто дежурит в бюро пропусков… э-э… наверное, правильнее все-таки КПП назвать?
Может, тебе доложили, сколько человек или Иных охраняют главный корпус?
– Ты что, все это знаешь?! Откуда?
– Пока нет, но попробую узнать. Отсюда я не смогу дотянуться – слишком много Силы
сконцентрировано в защитных заклинаниях Темных. Мне надо быть где-то рядом, чтобы
понимать, как их обойти. И я никогда не делал такого раньше. Военные объекты, знаешь ли,
не входили в сферу моих интересов. Но можно попробовать. Я только оденусь.
– Одевайся теплее – погода дрянь… Трофим, ты хоть представляешь, какое там будет
мочилово, если дойдет до прямого противостояния?
– Смутно, – отозвался Трофим из комнаты.
– «Чужие против Хищника» смотрел?
– А что это?
– Кино такое есть.
– Ты это серьезно? Это фильм так называется?
– Угу. Фильм. Художественный. Только мы, наверное, артхауз смотрим, европейское
фестивальное кино и все такое прочее… – проворчал Никита себе под нос.
Трофим шагнул в прихожую, решительно сжимая в руках коробку, в которой были
аккуратно уложены теплые зимние кроссовки. В глазах у него горел фанатичный огонь.
– То, что предлагают Темные, – это выбор без выбора! Только это по-настоящему
страшно! Понимаешь?
– Не очень, – честно сказал Никита.
Просто удивительно, что может вывести из себя некоторых Светлых Иных! Это что же
получается? То, что оперативник Сурнин плюнул ему в душу, взял с поличным, прервал
процесс вербовки сторонников – это мы можем как-то проглотить. А то, что Темные
разработали почти аналогичную теорию, добыли финансирование и дошли в своих
изысканиях до экспериментальной стадии, – гонит нас на тропу войны? Страшная штука –
конкуренция в научных кругах!
– На чем мы поедем? – спохватился Трофим, когда они выходили из подъезда.
– На «трахоме» поедем, – ухмыльнулся Никита. – Нельзя нам привлекать внимание –
дорогие тачки с мигалками нынче не для нас.
Водителя помятой «калины» Никита не отпустил. По пути к дому Трофима мужик
проникся к пассажиру верой, пониманием и любовью и всю дорогу рассказывал братану,
какая Лелька стерва. В свою очередь Сурнин, который очень сомневался в надежности
«тройного ключа», наброшенного из последних сил, еще и подкрепил магический посыл
деньгами, выдав ему небольшой аванс.
В салоне воняло куревом, от водилы – перегаром. Трофим вопреки ожиданиям никак
это не прокомментировал и молча устроился справа сзади.
– Гони на МКАД и на Дмитровку, – сказал Никита водителю, усевшись на
пассажирское сиденье. – Там скажу куда. Да, и вот еще что… Ты давай молча езжай! Братан.
В заснеженном Подмосковье зима сопротивлялась отчаянно. Стоило отъехать от
МКАДа на десять километров, как по обе стороны Дмитровского шоссе раскинулось ледяное
царство. На первый взгляд, оно казалось вечным. Но из-за туч временами проглядывало
тусклое солнце, в их разрывах раздувалась тонкая вуаль облаков, едва прикрывавшая высокое
голубое небо. Дорога блестела мокрой черной лентой.
Пока машина мчалась в область, снега по обе стороны шоссе казались неприступными,
как антарктические айсберги, но стоило водителю притормозить около птицефабрики, как
под колесами захлюпало, а сугробы на поверку оказались ноздреватыми и серыми. Зиме
оставалось совсем недолго…
– Рано остановились, мне кажется, можно ближе подъехать, – с сомнением сказал
Трофим.
– Да я в магазин, – обернувшись, улыбнулся ему Никита. – Страшная вещь – эта
медицинская магия, я теперь есть хочу. И чем-нибудь сладким нужно запастись. Какой сорт
шоколада вы предпочитаете после Сумрака в это время суток?
Трофим безнадежно махнул рукой.
Никита вернулся, на ходу дожевывая сдобную булку и запивая ее водой. Лохмотья его
кожаной куртки и грязные штаны выглядели колоритно. Асоциальный эффект усиливала
небритая рожа и загадочная бледность лица с выразительной синевой под глазами… Из
магазина его чуть не выперли, но Свет победил. Никита хлопнул дверцей машины и протянул
Трофиму шоколадку, сопроводив кратким советом:
– Знаешь, тебя, наверное, по-другому учили, но лучше до того, как…
– В смысле, до входа в Сумрак?
– Угу, в качестве профилактического средства.
– А ты себе не взял?
– А у меня – всегда дозорная карамель в кармане.
– Шоколад не любишь?
– Люблю. Неудобно с ним…
– Карамель «Дозорная», – задумчиво повторил Трофим. – Патентуй торговую марку,
Никита, – озолотишься.
Второй раз они остановились в небольшой светлой рощице, оставив далеко позади
какой-то коттеджный поселок.
– У этого детского дома даже собственный сайт есть. Правда, очень невзрачный.
Пересаживайся, посмотрим, – предложил Трофим.
Никита перебрался к нему на заднее сиденье и мельком взглянул на фото интерьеров,
цветущих клумб и спортивных площадок. Имелись и общие фотографии выпускников, на
которых лица были практически неразличимы из-за нарочито любительского качества
съемки.
– Еще что-нибудь интересное нашел? – спросил он.
 – Так, мелочь всякую. Страницу редко обновляют. В 2005-м выиграли какой-то грант от
Сороса, но хвастались весьма сдержанно. Благодарят спонсоров регулярно.
– А кто у нас спонсор?
– Я же говорил, благотворительный фонд ПДВ. Аббревиатура расшифровывается как
«Помогаем детям вместе». Неоднократно обвинялся в коррупционных схемах и отмывании
денег, а также в наличии иностранных счетов и помощи в усыновлении российских детей
иностранными гражданами, но каждый раз все обвинения снимались. На этот фонд, кстати, в
сети ссылки есть, у них, в отличие от интерната, сайт живой.
– Значит, Темные «Уютный дом» курируют давно и легально, это изначально их объект.
Наверное, его даже с нами согласовывали в свое время, а перепрофилировали втихаря не
больше месяца назад.
– Странно, что они Яндекс-карты не подчистили. Схема расположения корпусов есть,
вот спутник, пожалуйста. – Трофим открыл следующую закладку на планшете.
– Ничего странного. Какой в этом смысл? Чем меньше таинственности, тем лучше. К
тому же это – типовой проект, бывший детский лагерь, недостроенный в девяностые.
Раздобыть примерную схему территории – раз плюнуть. Кстати, посмотри-ка, они его не
стали достраивать, – заметил Никита, увеличив масштаб. – Наоборот, разобрали весь
долгострой, из жилых только один главный корпус оставили. Плохо.
– Почему плохо?
– Чем меньше построек, тем лучше территория просматривается, и в Сумраке на
верхних слоях – тоже. Ладно, имеем что имеем. Эта квадратная проплешина перед
шлагбаумом, по всей вероятности, гостевая парковка. Так. Поехали дальше.
Они склонились над планшетом, разглядывая обнесенные забором строения. Ближе
прочих к КПП располагалось административное здание, стоящее торцом к главному въезду.
Еще одна парковка – служебная – угадывалась перед его центральным входом. Основной
жилой корпус, построенный в виде буквы «Г», стоял правее. Он смотрел из глубины прямо
на дорогу. Но добраться к нему напрямик можно было только по открытой местности, минуя
спортивные площадки. Между зданием администрации и жилым корпусом располагались
какие-то хозяйственные строения. За ними, с противоположной стороны от главных ворот,
виднелся еще один выезд. Он выводил на узкую лесную дорогу. Жилой корпус и забор
разделяла зеленая зона.
– Скорее всего, это пожарный проезд. Может, отсюда зайти? – сказал Никита. – С той
стороны от забора до корпуса у нас только зеленка: кусты-деревья и клумбы со скамейками.
Больше там ничего быть не должно. Возможно, я проскочу по реальному слою, не
потревожив Сумрак. Трофим, посмотри прицельно, что там с охраной у второго шлагбаума.
– Хорошо.
– Это у нас здание администрации. Основной персонал, за исключением всякой
мелюзги вроде нянечек-уборщиц, скорее всего живет на территории.
– А почему ты думаешь, что нянечки и иже с ними не живут?
– Эти должны ездить туда-сюда для отвода глаз. С административным корпусом будь
особенно осторожен. Даже если не персонал, то директор точно там сидит. Это
гарантированно будет Темный Иной, и не из простых. Если мы, конечно, не ошиблись, –
вздохнул Никита.
– Может, отпустишь водителя? – предложил Трофим, взявшись за ручку двери. – Если
нас обнаружат, эта, как ты выразился, «трахома» вряд ли нас спасет. Я, конечно, не
оперативник, но что-то мне подсказывает, что она нас от погони не умчит…
– Нет, водила еще понадобится, пусть сидит пока, салон греет. Он тебе что, мешает?
– Не в этом дело.
– Ага. Вот оно что. Не беспокойся, Трофим, этой личности твоя свобода выбора не
нужна, равно как Свет, Тьма и мировая гармония. Кроме бабла и шлюх, его ничего не
волнует. Со всей ответственностью открыто заявляю. Я с ним сегодня целый день катаюсь.
Так что чем дольше он находится рядом со Светлыми магами, тем лучше для его кармы.
 Казалось, сейчас Трофим произнесет что-то вроде: «И зачем я тебе только помогаю,
примитивное ты существо», хлопнет дверью и уйдет. Он покачал головой, хлопнул дверцей,
немного постоял снаружи, глядя в тусклое мартовское небо, и ушел в Сумрак.
Никита посидел, прислушался, поддавшись любопытству, чуть прищурил глаза. Все
окружающее пространство сплеталось из невидимых нитей, из тонких струй. Медленно
продавливаешь воздух ладонью – ничего. Но если энергично провести рукой, ощущалась
странная щекочущая вибрация. Похоже, Трофим работал с Силой где-то совсем рядом, не
отходил от машины, что, в общем, неудивительно. Ходить деревья только в сказках умеют. На
реальном слое он появился минут через двадцать, когда Никита весь извелся от беспокойства
и нетерпения.
Трофим оперся о крышу машины обеими руками, постоял у открытой двери, тряхнул
головой и ввалился в салон:
– Пожарный проезд отпадает, Никита! Там тоже КПП, только замаскированный,
охраняется лучше, чем центральный вход. У первого шлагбаума дежурят Иной и человек, а
на той стороне – двое Иных, – выдохнул он.
– Не поскупились на охрану, – констатировал Никита. – Что еще?
– По поводу экспериментов над детьми я тебе ничего определенного сказать не могу.
Тьма там повсюду, я боялся себя обнаружить, огибал по возможности все точки напряжения.
Но есть интересная деталь, косвенно доказывающая, что они проводятся.
Трофим развернул подаренную шоколадку и сунул в рот несколько рубчиков.
– Что за деталь? – нетерпеливо спросил Никита.
– Примерно двести пятьдесят лет назад на месте этого детского дома было сельское
кладбище.
– Опять?! Как мне на них везет сегодня. Ты уверен? – без всякого энтузиазма уточнил
Никита.
Трофим проглотил шоколад.
– Это облегчает Темным работу с архетипами и объясняет, почему они решили устроить
экспериментальную площадку именно здесь. У-уф… Так. Давай планшет, я нарисую схему
охраны. Хозяйственные постройки, которые мы видели между жилым и административным
корпусами, – это пищеблок и котельная. Пристройка к жилому корпусу в виде буквы «Г» –
спортзал. Окна администрации, которая, как ты помнишь, стоит торцом к главным воротам,
смотрят на территорию лагеря, а парадный вход – на лес. Здание трехэтажное, кажется, есть
подвал, но я не уверен.
– Спасибо, Трофим, – с чувством сказал Никита. – Теперь я точно один справлюсь.
– А если я давно мечтал работать в оперативном отделе Ночного Дозора? До тебя мне
этого никто не предлагал!
– Так и я не предлагаю. Наоборот.
– Кажется, в предстоящей спецоперации я буду кем-то вроде напарника Джеймса
Бонда! – объявил Трофим, не обратив внимания на реплику собеседника. – Его спутниковой
поддержкой как минимум. По-моему, это почетная должность для новичка. Насчет
фестивального европейского кино ты, кстати, ошибся – очень редко смотрю, только под
настроение.
Никита на секунду прикрыл лицо рукой.
– Трофим, съешь еще пару рубчиков, попей водички и включи голову, – глухо
предложил он. – Ты сейчас не понимаешь, что говоришь, – это адреналин.
– Нам надо наладить связь заранее. На тебя тяжело настраиваться, слишком высокий
для меня уровень. Высадишь меня через два километра, ближе мне нельзя. Ну что ты на меня
так смотришь, Никита… Не пойду я отсюда домой, тем более пешком!
Кажется, первый раз он улыбался.
– Трофим! Противостояние Дозоров – это не киношные шпионские игры! В смысле, ты,
конечно, взрослый человек, и прекрасно это знаешь… То есть Иной… Я хочу сказать, что все
это очень увлекательно, но отнюдь не умозрительно, понимаешь? А если я ошибся, но при
этом мы оба уцелеем, Темные и тебя подведут под Трибунал! И наши не смогут им помешать.
– Разумеется, я все понимаю. Спасибо, дозорный, хорошая попытка меня поберечь, я не
уйду. Раз не получилось с пожарным проездом, какой план?
– План «Б». Меняем точку заброса, – мрачно сказал сдавшийся Никита.
Трофима он высадил через километр.
На въезде у шлагбаума торчал Темный охранник. Его напарник-чоповец сидел в будке
под крупной вывеской «Бюро пропусков». Никита еще не видел из-за поворота ни того, ни
другого – верил Трофиму на слово.
– Значит, так… Тебя как зовут? – спросил Сурнин у водителя.
– Валера.
– Ты, Валера, подъезжай прямо к шлагбауму. Тебе очень надо найти сына, ему
двенадцать, опека озверела совсем, отобрала, а ты разыскиваешь.
– Как звать? – охотно уточнил водитель.
– Да хоть Степкой. Дай бумажку с ручкой, я напишу.
– Да я запомнил, братан, ты чё, сейчас все сделаю! – обрадованно затараторил водитель,
которому вернули дар речи.
– Не вспомнишь ты ничего, Валера, – пробормотал Сурнин, – иначе нас быстро
вычислят. «Тройной ключ» придется снимать прямо перед въездом.
На клочке бумаги он нацарапал: «Степан, 12 лет», сунул водиле и распахнул
пассажирскую дверь:
– Притормози… Езжай!
Никита на ходу выскочил из машины в двухстах метрах от КПП. Валера дал по газам и
скрылся за поворотом.
Ведьмак-охранник лениво вышел навстречу, когда незнакомая «лада калина» уперлась
носом в шлагбаум. Из-за руля вывалился помятый парень в короткой до талии куртке,
трениках и стоптанных кроссовках. На миг Темному показалось, что в его человеческую ауру
вплетено какое-то заклятие.
– Закрытая территория, нет проезда, – неприязненно сказал Темный Иной и
подозрительно осмотрел водителя через Сумрак. В самом деле, со скуки померещилось.
Никакой магии…
Валера, постепенно отходивший от действия «тройного ключа», сопел, топтался на
месте, что-то бормотал про ребенка и с удивлением рассматривал бумажку, зажатую в руке.
– Ну, что там у тебя? – хмуро спросил ведьмак и бесцеремонно вырвал из рук незваного
гостя бумажный клочок. Может, все-таки неспроста уперся в шлагбаум детского дома этот
укуренный придурок?
– Степан, двенадцать лет, – прочитал он, окинул потерянного водилу взглядом и плюнул
на землю. – И правильно, что забрали! А ну пошел отсюда, торчок, разворачивай колымагу!
– Что там? – спросил из будки чоповец.
– Нормально все. В прошлую смену с экологами хуже было.
Тем временем Никита перемахнул через металлический забор интерната и нырнул в
Сумрак. Не зря! Хорошо, хватило ума не поддаться искушению и не рвануть сразу в глубь
территории – шум поднялся бы невообразимый. То препятствие, что он так легко преодолел
на реальном слое, в мире Иных представляло собой непреодолимую преграду.
Никита едва не влетел в заграждение из колючей проволоки, взмахнул руками,
удерживая равновесие, и уставился на трехметровый забор, сплетенный из толстенных
металлических прутьев. За ним пролегла широкая нейтральная полоса, словно причесанная
гребенкой. По верхнему краю забора, оканчивавшегося острыми пиками, колючка
разматывалась бесконечной злобной пружиной и то и дело вспыхивала мертвенно-синим
светом, словно по ней пропускали в Сумраке электрический ток. Сквозь сумеречную пелену
в той стороне, где в человеческом измерении располагался КПП, угадывались очертания
наблюдательной вышки. На миг Никите показалось, что он попал в стоп-кадр одного из
старых фильмов про войну.
 – Это что еще за «Освенцим»?! – оторопело прошептал Сурнин, развернулся к забору
спиной и, дождавшись очередного сполоха, поднял тень.
На втором слое Темная защитная магия утратила грозный вид, превратившись в
деревянный частокол. С ним тоже пришлось бы повозиться, чтобы не нашуметь. Только на
третьем слое преграда исчезла совсем. Никита совершенно не рассчитывал на такие траты
сил с первых шагов! Отдуваясь, он выбрался из глубины Сумрака, оглянулся на жуткое
защитное сооружение, оставшееся позади, аккуратно переступая, отошел подальше от
нейтральной полосы и вышел в реал под прикрытием «сферы невнимания».
Двухэтажное здание жилого корпуса скрывалось в глубине территории. Оно едва
просвечивало сквозь деревья розово-белыми пятнами. Казалось, что за деревьями
располагается пионерлагерь советских времен, где лыжники и хоккеисты устраивали зимой
спортивные сборы. Однажды в детстве Никита в такой съездил, поскольку в зимние
каникулы в родном заснеженном Предуральске заниматься ему было особенно нечем. Лыжи
Никите быстро наскучили, как раз со школы он на них больше и не вставал. И надо же!
Именно сейчас, в самый неподходящий момент для ностальгии, вдруг остро об этом
пожалел, вдохнув бодрящего лесного воздуха и по колено провалившись в ноздреватый
мартовский снег. Почему они с Настькой до сих пор не ходили на лыжах?! У нее в секции
плавания лыжная подготовка должна быть что надо. И у Никиты в свое время неплохо
получалось. Чудесная могла получиться прогулка…
«Они за зданием администрации».
С Трофимом Никита договорился, что будет отвечать ему через Сумрак только в самом
крайнем случае. Ответ с использованием традиционной Светлой магии, во-первых, мог
выдать самого Никиту, а во-вторых, сбить тонкие, почти невесомые настройки нежданного
напарника. Впрочем, не такие уж невесомые. Ощущение было не из приятных. Никиту как
будто потыкали в ухо говорящей палочкой, причем на второе ухо он на это время оглох.
«Они», о которых предупреждал Трофим – это сотрудники частного охранного
предприятия. Штатный оперативник Ночного Дозора на месте Трофима сказал бы
«патрульные ЧОП» или, на худой конец, «часовые». Но Никита и так понял, о ком речь.
Интернат охраняли не только Темные Иные. Чоповцы обходили территорию
круглосуточно, по одному и тому же маршруту: строго по двое они шагали от здания
администрации, где располагались комнаты отдыхающей смены, к шлагбауму главных ворот,
возле него поворачивали налево и какое-то время шли вдоль забора с внутренней стороны,
затем, миновав спортивные площадки, сворачивали к Г-образному жилому корпусу и
скрывались за ним. Там, вдоль глухого забора, патруль возвращался к зданию администрации
мимо котельной, КПП-2 и пищеблока, связанного с главным жилым корпусом короткой
подземной галереей.
Под прикрытием деревьев и «сферы» Никита проскользнул к спортивной площадке,
пригнувшись, миновал хоккейную коробку, присел за ее бортиком и быстро огляделся.
На самом деле от пионерлагеря советских времен на территории интерната и следа не
осталось: по периметру спортплощадки стояли современные тренажеры, частично
демонтированные на зиму. В центре торчали турники, брусья и какие-то лазалки. Под ногами
пружинило покрытие, расчищенное на совесть, несмотря на погоду. Впереди справа
виднелись баскетбольные кольца со снятыми сетками, а еще дальше раскинулся ярко
окрашенный детский городок, который Никита видел с дороги. С фонарей, окружавших все
это великолепие, свисали обычные прозрачные сосульки, а вовсе не зловещие гирлянды
чужих заклятий. Если б не концлагерный забор с колючкой, сторожевая вышка и Тьма… Тьма
была рядом. Она кралась за Светлым дозорным мрачным немым соглядатаем, неслышным
зверем, чутко реагируя на каждый его шаг. Она выжидала, собираясь с силами, чтобы напасть
из таинственной глубины. У Никиты мурашки бегали по коже, и сердце колотилось от этого
неотступного потустороннего взгляда.
Патруль привычно развернулся у шлагбаума и зашагал вдоль забора, постепенно
забирая в глубь территории.
 «Идут, – предупредил Трофим. – Сейчас поравняются с тобой, пропусти и вставай за
ними. Оба магических жезла я заморочить не смогу, только у того, кто идет позади».
Никита инстинктивно прижал ладонь к уху, потряс и тут же отдернул, затаив дыхание.
Чоповцы, упакованные в черное обмундирование, поравнялись с его убежищем. Никита,
пригнувшийся еще ниже, успел рассмотреть высокие берцы, резиновые дубинки, кобуру у
одного из охранников, затем спины… Пора!
Прикрываясь лишь худосочной «сферой невнимания», он выскочил из укрытия и
пристроился к патрулю, почти дыша в стриженый затылок того парня, что осматривал
территорию слева сзади. Первый, соответственно, – справа спереди. В бронежилеты обоих
были вплетены защитные Темные заклятия. В руках оба держали магические жезлы, о
которых предупредил Трофим. Замаскированные под обычные фонари, они днем и ночью
светили в Сумрак. Люди, делавшие обход, просматривали территорию в двух реальностях!
Непростое подразделение, если хозяева доверили рядовым охранникам не только пистолеты,
но и магические игрушки… Скорее всего эти молодые крепкие ребята прекрасно знали, кому
служат.
Не так часто, но с военизированной «полуиной» охраной Никите доводилось
встречаться раньше. Это был не первый охраняемый объект, на котором сталкивались
интересы Сил Тьмы и Сил Света. Сурнин скользнул взглядом по кобуре одного из своих
невольных провожатых. И чем это нас нынче вооружили – «ПМ»? Похож, но вряд ли, скорее,
какой-нибудь «Иж-71» окажется. Ничего, бывало хуже.
Магический луч второго чоповца чуть вздрагивал, поскальзываясь на Никите,
запутывался в магии Трофима, дробился на тонкие волокна и выстреливал дальше, словно
локатор, который никак не желал замечать цель. Как Трофим это проделывал, Никита не
понимал, да и не особенно старался. В этом дерзком проходе по территории его задача
сводилась к минимуму – держать дистанцию два метра позади и подпитывать «сферу» на
самой грани воздействия.
Так они и добрались втроем до жилого корпуса. Если на первых шагах у Никиты все
поджилки тряслись, то под конец он совсем осмелел, даже перестал оглядываться на
административный корпус, где сидели сотрудники посерьезнее его невольных провожатых.
Вот если бы они выглянули в окно… Не выглянули. Или попросту не заметили ничего из
ряда вон выходящего. Слишком это привычная картина – двое патрульных на обходе,
который повторяется каждый час, в любое время суток, в любую погоду. Никто не станет
всматриваться через Сумрак и выискивать Светлую дымку, которая тянется за одним из них.
За время этого дерзкого шпионского демарша Тьма не приблизилась и не отдалилась, не
воплотилась ни во что конкретное. Анонимная абстрактная Тьма, словно издеваясь, по-
прежнему следовала за Никитой, бесстрастно наблюдала за ним и за всем, что творилось на
территории злополучного детского дома.
«Через второй этаж», – донеслось до Никиты чуть глуше, чем раньше.
Возле спортзала, скрывшего его от слепых окон административного здания, Никита
отпустил патруль, метнулся к торцу жилого корпуса, вжался в стену и поднял глаза. Прямо
над ним торчала наружная пожарная лестница. Ух, как же неуютно он себя чувствовал,
карабкаясь на нее под прикрытием одного-единственного, истонченного до состояния вуали
заклинания. Ни в одной серьезной операции Ночного Дозора из всех, в которых ему довелось
участвовать, Никита ни разу не оставался так долго на реальном слое. Наготове у него всегда
были подвешенные заклинания. На худой конец – служебные или самодельные амулеты. Его
прикрывали Светлые боевые маги или он сам кого-то прикрывал…
Нельзя будоражить Сумрак раньше времени, нельзя! Все это может оказаться
пустышкой, приманкой, ловушкой, очередной поворотной точкой в какой-нибудь
головокружительной многоходовке Темных. Главное – им не подыграть.
Никита забрался на верхнюю площадку пожарной лестницы и с улицы заглянул в
коридор второго этажа. Да, здесь можно зайти, Трофим просто молодец! Внизу на входе в
жилой корпус располагался пост охраны, и там находились двое Темных: дежурный
воспитатель и боевой маг пятого уровня Силы. На втором этаже пост тоже был, но жилые
помещения охраняли безобидные по сравнению с предыдущей парочкой чоповец и
медсестра-ведьма. Никита еще немного померз снаружи, вглядываясь в глубину коридора.
Наконец бравый охранник закончил любезничать с медсестричкой и отвернулся в
противоположный конец коридора, где ему померещился какой-то непорядок.
«Заходи сейчас, я отвлек охранника».
Как назло, молодая ведьмочка, покачивая бедрами, зашагала по направлению к Никите.
Приспичило ей… Хотя если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то прямо в руки к
диверсанту шагал потенциальный информатор. Пусть невеликого ума и еще более скромных
способностей, но с Никитиным истощением сил выбирать не приходилось. А этот объект
идеально подходил для допроса – уж с одной ведьмой он как-нибудь справится.
Сурнин бесшумно проскользнул внутрь сквозь приоткрытую с помощью магии дверь,
схватил оторопевшую от неожиданности ведьму и, зажав ей рот рукой, затащил в ближайший
жилой блок. Чоповец опустился на место, с удовлетворением оглядев пустые коридоры.
Свет и Тьма схлестнулись в узком тамбуре. Слева туалет и душевая кабина, справа –
шкаф для верхней одежды, позади входная дверь, напротив – две двери в спальни. Их Никита
заблокировал, прежде чем прижать к шкафу извивавшуюся добычу.
– Тихо! Не глупи, я контролирую Сумрак до четвертого слоя! – пригрозил он
шепотом. – Что происходит в интернате?
– Я… не знаю! Ничего не происходит! Все как всегда… Детей перепугаешь, скотина
Светлая! – зашипела ведьма, как только ей дали возможность говорить, и злобно уставилась
на него из-под «паранджи», едва не слетевшей под напором чужой Силы. Вот это было
зрелище! Длинные накладные ресницы съехали с лица и продолжали хлопать где-то сбоку,
когда девушка моргала жабьими глазками.
– Что в административном корпусе? Где дети, почему так тихо?
– Они все там, на занятиях. Здесь у меня двое заболевших.
– Что за занятия?
– Откуда я знаю? Школа бесстрессового воспитания вроде.
– Заглянем вместе, навестим заболевших? – предложил Никита, кивнув на закрытую
дверь спальни, и еще немного ослабил хватку, чтобы ведьма могла привести себя в порядок.
– Я тебе пальцем их тронуть не дам, козел белобрысый!
Ругалась ведьма от страха, как базарная торговка, но, как ни странно, детей она
действительно любила. Никита всей кожей почувствовал эту больную, увечную,
искореженную Тьмой любовь. Она жгла его как крапива.
– Договорились.
Он открыл дверь, любезно позволил Темной войти и шагнул следом. Комнатка
оказалась уютной: с розовыми занавесками, густо-фиолетовыми теневыми шторами и
настольными лампами в виде забавных зверушек. На кроватях, приоткрыв рты, сидели две
бледные притихшие девчонки лет десяти-двенадцати. Приглушенная возня в тамбуре их
слегка напугала.
Детские ауры были грубо вспороты, рваные цветные лоскуты безвольно тонули в
Сумраке, свободные края силились сомкнуться в кокон, но только беспомощно извивались,
как побитые штормом медузы. Неудивительно, что дети испытывали недомогание. У
старшей девочки на постели лежала брошенная книжка с пепельно-сизым зомби на обложке.
Та, что помладше, с ногами сидела на кровати, завернувшись в одеяло. У нее на коленях
стояла банка с живыми пауками. Она машинально обрывала членистые конечности тому
насекомому, что держала в руках.
Дети не были Иными. Дети еще не стали Темными. Но они взаимодействовали с
Сумраком напрямую и оставались живы и относительно здоровы, если не считать некоторой
заторможенности. Как они не умерли?! И что с ними случилось в ходе эксперимента, что их
энергетические оболочки приобрели такой странный вид, – отторжение сигнатуры Сумрака?
Архетип оказался им не по размеру или не по силам… И если с этими девочками не все
гладко, то как обстоят дела у остальных: лучше или хуже?
– В административное здание можно попасть, не выходя на улицу? – глухо спросил
Никита, с усилием отведя глаза от банки с пауками, куда упала очередная оторванная лапка.
– Через пищеблок.
– Сиди здесь с ними. Тихо! Не будешь дурой – не трону.
Он вышел в тамбур, приоткрыл дверь в коридор и выглянул. Охранник как раз поднес к
лицу рацию:
– …жилой корпус, второй этаж. Исчезла медсестра.
– Как исчезла? – коротко хрюкнуло из рации.
– Ушла в гладильную комнату за чистым комплектом, ее нет более пяти минут. Я иду
разбираться.
– Вот зараза, – прошептал Никита.
Еще бы немножко без Сумрака обойтись! Его взаимодействие со Светлым магом
посреди Темного анклава – это будет такой сигнал тревоги, куда там чоповцам! А глубоко не
уйти после вчерашней ночки на кладбище. Будь он трижды неладен, этот кровососущий
гастролер!
– Отставить разбираться! – решительно выплюнула рация. – Направляю к тебе
контрольный наряд.
Отличный приказ! Значит, что охранник остается на посту! Это шанс. Никита выскочил
из своего укрытия и, высадив дверь, сиганул обратно на улицу, перемахнул через железные
перила узкой площадки и прямо со второго этажа прыгнул в снег. Сзади сухо защелкали
выстрелы.
Мало шума, рано, и качество не то! Чтобы у Ночного Дозора был повод прорваться на
территорию, не дожидаясь разрешения Великих Темных, Светлого мага должны здесь
убивать. И не где попало, не в пищеблоке, не в пустом спортзале, а в административном
корпусе, чтобы основные силы Света бросились именно туда, где кипит работа и творится
Зло. Иначе все предприятие теряет смысл.
Пока никто, кроме ведьмы, не знает, кто именно проник на территорию, а она от
воспитанниц не отойдет. Максимум заорет: «Светлые!» Какие, сколько, где… Время еще
есть, но совсем немного.
«На первом этаже один Иной, второй поднялся, двое патрульных бегут к корпусу. Тьма
в административном здании…» – Трофима было еле слышно. В поднявшейся суматохе
Сумрак начали прочесывать поисковыми заклинаниями, вынуждая его сворачивать
«воздушные корни».
«Уходи!» – бухнул в ответ Никита, разрывая призрачную связь, и выглянул из-за угла
здания.
Пока никого, но совсем без способностей Иного уже не обойтись. Промчавшись позади
жилого корпуса, он рыбкой сиганул в довольно высоко расположенное окно первого этажа,
со звоном разбив стекло в столовой, все равно здесь сейчас некого пугать – все на занятиях .
Разбрызгивая осколки, Никита перекатился по полу и вскочил на ноги. На него
обрушилась волна теплых жизнеутверждающих запахов. Пахло как в детском садике:
сладким компотом, душистыми подливками, свежим хлебом и слегка подгоревшей
творожной запеканкой. Никита, у которого со вчерашнего дня маковой росинки во рту не
было, за исключением черствой плюшки, облизнулся и проглотил слюну.
С улицы сквозь разбитое окно долетели голоса преследователей и вползла огненная
змея чужого заклинания. На посту у центрального входа в жилой корпус зашевелился
Темный. По территории мчались фигурки охранников – кроме контрольного наряда, подняли
отдыхающую смену. Не успеют, не знают, что за жук в муравейнике, и судя по панике,
Трофим перед уходом добавил неразберихи. Интересно, чего ему это стоило…
Никита проскочил короткую лестницу, ведущую в подвал пищеблока, схватился за
ручку двери – тр-рах! Он едва успел отскочить, ослепнув от искрящихся черных блесток.
Граненая чешуя защитного заклинания закрутилась в воздухе перед дверью. Здесь так
запросто не проскочить, значит, в Сумрак! Рано или поздно все равно бы пришлось.
На счастье Никиты, здание жилого корпуса не сгинуло в глубине иного мира. На первом
слое оно вылиняло и подтаяло, на втором – превратилось в приземистую обугленную казарму
без потолка и крыши. Жутковатое зрелище, но сориентироваться можно. Временами сверху
пробивался тусклый свет, заставляя стены отбрасывать непредсказуемые тени. Никита на
секунду поднял глаза и тут же опустил. Светлому дозорному ночной Сумрак привычнее, он
чаще заглядывает в него именно по ночам, хотя все должно быть наоборот. В разгар дня
небосвод второго слоя был безлунным и казался пустым.
На закопченной стене моргнул слезящийся мутный глаз, впаянный в черные кирпичи.
Видеокамера! Обычно проекции человеческих изделий на втором слое Сумрака не живут и
не работают. На всякий случай Никита прошел вне поля ее зрения, едва не заблудившись в
лабиринте прокопченных стен.
Подземная галерея, по которой в столовую из пищеблока доставляли готовую еду,
обернулась мостом, состоящим из черных рояльных клавиш. Они играли под ногами, точно
скользкие бревна на воде. По обе стороны моста угадывалась пугающая глубина, из которой
струился мертвенный свет. Время от времени его заслоняли зыбкие тени, появлялись и
исчезали человеческие и звериные фигуры, взмахивали крыльями фантастические существа,
гигантские звероящеры растворялись в свинцовой метели. Как будто нарисованный живой
орнамент никак не мог проявиться на стене из-за неисправности проектора. Окружающий
мир, живущий в расфокусе, все больше погружался в хаос. И потихоньку тянул Силу, пока
Никита пробирался по мосту, прислушиваясь к глухим стонам клавиш под ногами.
На том берегу врастали в опустившееся небо причудливые ноздреватые ступени
оборванных лестниц, ведущих на вершину мрачного утеса. Он одиноко возвышался над
застывшим морем странных полых конструкций, напоминавших детские формочки из
песочного набора, нещадно прогрызенные термитами. Вся эта масса треугольных, округлых,
многоугольных, сплюснутых и вытянутых форм тонула в пустоте, постепенно таяла,
втягивала в себя бесконечную череду призрачных образов, струившихся со всех сторон. И
сквозь этот хаос все отчетливее проступала нависающая скала со множеством пещер –
сумеречная проекция административного здания.
Сумрак «остывал». Невостребованная база данных архивировалась, укладывая
бесценные пласты информации в недоступные глубины, потайные карманы и скрытые
горизонты. Гигантский компьютер размером с планету Земля тасовал файлы в соответствии с
древней программой, недоступной человеческому пониманию. Мир возвращался к канону.
Но какого цвета этот канон – вот вопрос! Насколько точно Темные рассчитали время и как
далеко продвинулись в своих изысканиях, готовы ли к массированной атаке? Успеют они
заскочить в последний вагон уходящего поезда со своей унификацией всего сущего по
Темным лекалам или нет? И насколько прав Трофим в своем стремлении возвысить человека,
одарив его правом осознанного выбора? Может быть, в самом деле время безраздельного
царствования Иных подходит к концу и грядет эпоха людей…
Если последний вопрос о роли Человека в мире Иных оставался открытым, то с
Темными у Сурнина был реальный шанс разобраться. На кое-какие вопросы ему наверняка
сможет ответить главный экспериментатор, который тут всем заправляет. Ведь есть же у них
главный?
Никита достиг условного берега и забрался по уступам наверх. Увы, это ему мало
помогло. Пространство внизу перекручивалось лентами Мебиуса, от взгляда на царивший
вокруг нечеловеческий хаос кружилась голова. Растревоженная Тьма пульсировала, погружая
и без того тусклый мир Иных в еще больший мрак. И в нем все отчетливее проявлялись
фигуры приближавшихся Темных магов, на сей раз отнюдь не иллюзорных. Осталось
недолго, он у цели. Никита вздохнул, решительно сбросил тень и шагнул навстречу
преследователям, оставив за спиной трансформирующийся второй слой. Сейчас узнаем,
стоило ли оно того…
– Выйти из Сумрака! – рявкнули над самым ухом, глаза заволокло, грудь сдавило,
живот скрутило. Никита, стреноженный чужим заклятием, даже не пытался вырываться.
Жидкий огонь заливал его ауру. Свет сопротивлялся Тьме, не спрашивая, каково приходится
носителю.
– Скажи Милане, что мы его взяли.
Первым делом Светлого шпиона выволокли в реал, попинали для порядка, грубо
протащили куда-то вверх по лестнице и, намеренно приложив об дверь, втолкнули в
неожиданно просторное помещение. На ногах, к восторгу провожатых, Сурнин, конечно, не
устоял. Однако тяжелых увечий ему никто не нанес и смертельных заклинаний не
использовал. Видимо, на сей счет у конвоиров был недвусмысленный приказ. Тьма перед
глазами медленно отступила.
– Поднимите его, Витольд. Что это за нелепая демонстрация усердия? У всей твоей
службы не хватило ума предотвратить появление Светлого дозорного на территории
интерната! Поздно кулаками махать! За что я вам только плачу?
Пока Никита корчился на дорогом восточном ковре ручной работы, ледяной женский
голос произносил такие нелицеприятности в лицо начальнику охраны, что Сурнину даже
немного полегчало. Он почти разогнулся и уже подумывал, а не попробовать ли встать, когда
речитатив оборвался властным:
– Я сказала – посадите его и оставьте нас.
– Но, Милана…
– От вас все равно нет никакого толку, пошли вон!
Никиту скорее бросили, чем усадили на мягкий стул, в глазах у него прояснилось.
Витольд оказался крепким спортивным дядькой с легкой сединой на висках, военной
выправкой и квадратной нижней челюстью. При дорогих часах. Зачем ему дорогие часы на
такой работе… Рядом с Витольдом, как нашкодившие школьники, топтались оборотень и
боевой маг. Темный женский силуэт стоял в светлом прямоугольнике окна.
– Милана Прохоровна, это в вас эмоции говорят, – бубнил начальник охраны. – Надо его
на скрытые амулеты оттестировать и каркасную защиту, наведенную старшими магами…
Как-то он сюда прошел. Для его уровня Силы это совершенно невозможно…
– Как, говоришь, тебя зовут, Светлый? – поинтересовался силуэт.
– Никита.
– Ты не поверишь, Витольд, но наш гость Никита утверждает, что возможно! Вон, я
сказала! И будьте так любезны, закройте дверь.
Разъяренная Темная волшебница, которую подчиненные уважительно величали
Миланой Прохоровной, вышла на середину кабинета точно из рамы картины, глянула на
подчиненных так, что маг и оборотень присели, а Витольд молча попятился, и ледяным
тоном констатировала:
– Силе я доверяю больше. Теперь поговорим, Никита. Как ты сюда проник, это очень
интересный вопрос, но сейчас он второстепенный. Меня как директора детского дома больше
интересует, что Светлые Иные хотели найти здесь противозаконного. Вы что же, решили, что
мы здесь избиением младенцев занимаемся? Ногти детям вырываем или примеряем им
испанские сапожки?
– Вроде того.
– Очень и очень глупо.
Собеседница обошла стол и уселась в кожаное офисное кресло, над которым висела
картина какого-то абстракциониста. Подлинник, наверное, как без этого. Стол, разумеется,
дубовый, ручка – «паркер», чайный сервиз, занимавший в книжном шкафу застекленную
полку, непременно из китайского фарфора. На стене за спиной Никиты висели детские
фотографии, дипломы в позолоченных рамках и портрет президента. Два больших светлых
окна, напротив которых он сидел, обрамляли деревянные рамы стеклопакетов. В стекла
бессильно бились бледные солнечные лучи, прорываясь сквозь пасмурные небеса. В углу,
подернутый мутным облачком, стоял российский триколор. В этом сверкающем чистотой и
офисной роскошью кабинете он казался чужеродным и пыльным.
 – Видишь ли, Никита, я работаю педагогом девяносто с лишним лет – дольше, чем ты
на свете живешь, – заявила хозяйка кабинета. – Еще в те времена, когда я начинала, пытки и
телесные наказания не считались передовой методикой воспитания, хотя споры насчет этого
не утихают до сих пор. Особенно когда дело касается юных оборотней. Те ребята, кого
инициировали через укус в подростковом возрасте, традиционно доставляют нам массу
проблем… Наши интернатовцы здоровы, жизнерадостны и обеспечены всем необходимым.
Думать, что мы их тут пытаем, – это так бесконечно наивно, что даже не смешно. – Она
сделала широкий жест в сторону окна, как бы приглашая гостя лично убедиться.
Никита вытянул шею и бросил взгляд на улицу с высоты третьего этажа. Дети гурьбой
высыпали во двор после занятий – действительно здоровые и счастливые, все как один
стопроцентно склонные к Тьме. Пока – только склонные. Еще немного, и дрожащая Темная
дымка, связывающая человеческие ауры с Сумраком, лишит их выбора. Их альма-матер
превратится в маленький уютный мирок, совершенно благостный в своей жестокости. Нет
альтернативы – нет сомнений в правильности происходящего. И Свет не раздражает глаза…
– Ну да, у нас здесь не «Артек». Наш детский дом официально находится под
патронатом сил Тьмы – мы не допускаем вольницы и излишней демократии! Тем не менее
мы успешно работаем с девяносто пятого года, гордимся выпускниками. Два года назад нас
проверяла Инквизиция, нарушений Великого Договора не выявлено. За долгую историю
существования интерната даже был случай, когда потенциального юного Светлого мы сами
передали сотрудникам Ночного Дозора. Как жест доброй воли. И вдруг – такая неприятность!
Милана Прохоровна скользнула печальным взглядом по собеседнику, олицетворявшему
эту самую «неприятность», вздохнула, перевела взор на изящные кольца на ухоженных
пальчиках и спросила как бы невзначай:
– Что на самом деле привело тебя сюда, дозорный?
– Ты не поверишь – Свет, – усмехнулся Сурнин.
– Ну, нет, так не пойдет. Мы все равно поговорим, Никита, хочешь ты того или нет.
Против меня тебе не выстоять, к каким бы ухищрениям ты ни прибегал.
От снисходительного тона волшебницы Никита испытал глухой приступ ненависти. Это
самоуверенное зло не переиграть. Его можно только уничтожить.
Эта Тьма не кусается на ночных улицах. Она хорошо выглядит и пахнет, ездит на
дорогих машинах, носит стильные деловые костюмы и аксессуары. В пышной прическе
уложен каждый волосок, ножки-бутылочки затянуты в тонкие чулки, наманикюренные
коготки самодовольно барабанят по столу, в ящиках которого упрятаны уставные документы,
почетные грамоты, разрешения от Минобраза, конверты со взятками и папки с компроматом
– никогда не знаешь, что может понадобиться. Авторитет непререкаем, политики на поводке,
силовики прикормлены, бандиты в доле…
– Как бы я ни ругала Витольда, он свое дело знает, – ровным голосом продолжала
собеседница, напустив на себя задумчивый вид. – Мне очень интересно, как ты на нас
вышел, Светлый, как проник на территорию и что это за таинственная сеть, которой ты
опутал здесь едва ли не каждого охранника. Предупреждаю – мое терпение на исходе.
Будешь говорить?
– Нет.
– Нет? И это все? Ай-ай, Никита, ты ответил, не дав себе труд задуматься. – Милана
Прохоровна укоризненно покачала головой так, что Никита почувствовал себя
пятиклассником, вызванным в кабинет директора школы. – Если расскажешь, мы сможем
поторговаться. Если нет – тебя ждет бесславный конец. Мы обвиним тебя в нападении на
Темных Иных – что правда, причинении морального ущерба воспитанникам и материального
ущерба зданию интерната, что тоже чистая правда. Все твои действия, начиная с контроля
над ни в чем не повинным человеком, который тебя сюда привез, – сплошное нарушение
Великого Договора. Ты не представляешь, какие штрафные санкции будут наложены из-за
тебя на Ночной Дозор. И само собой разумеется, Светлые заплатят этот выкуп – для них твоя
никчемная жизнь бесценна.
 – Кто это тебе сказал, Милана?
– Не веришь мне, дружок? Или не понимаешь, что, если со стороны сил Света не будет
уступок, будет бойня? Они же полезут тебя спасать в это логово зла. Пострадает куча
невинных людей и Иных: воспитанники, обслуживающий персонал. У нашего повара Фаины
Исламовны, между прочим, пятеро своих детей. Ей сейчас плохо с сердцем из-за того, что ты
устроил в столовой.
– Фаину Исламовну жалко, столовую – тоже, – честно признался Сурнин. – А ты в
любом случае доэкспериментировалась, Милана. Такого провала и скандала Завулон не
простит ни тебе, ни твоим подчиненным.
– Какого скандала? – Она удивленно подняла тщательно прокрашенные брови,
скользнув удивленным взглядом по противнику, который казался полностью раздавленным, а
тут вдруг вздумал огрызаться. – Только от меня зависит, будет ли он, этот скандал. Кроме
торга и бойни, есть еще третий вариант, который нравится мне все больше и больше. Ты
просто сгниешь здесь, в подвале административного корпуса. Ты, кажется, действовал на
свой страх и риск, дозорный, и я могу бесконечно отрицать, что ты вообще здесь был.
– Ничего не выйдет. Я предоставлю Дозорам неоспоримые доказательства своего здесь
присутствия.
– Какие еще доказательства? – делано рассмеялась внезапно почерневшая тварь с
красивым именем Милана. – Выбирай скорее – бесславно умереть или бесславно выйти к
своим, чтобы лично вручить им целую охапку штрафов. Или ты думаешь, что я позволю тебе
сейчас воззвать к Светлым из этого кабинета?
– Нет, не думаю.
Да, следовало признать, тут Никита прокололся. Почему-то он был уверен, что Сумрак
– на его стороне, что в последний момент он позволит послать весточку Басоргину, если тот
еще жив. Или Саше Спешилову, если тот тоже еще жив… Или Трофиму… опять же если
он… Да что ж такое, в самом деле! Нет-нет, не могли они все погибнуть!
«Вообще-то могли», – мысленно признал Никита. Басоргин – от руки Старкова, Саша –
от клыков вампира, а обнуленный Трофим, вполне возможно, как раз сейчас умирал в
нескольких километрах отсюда, не в силах самостоятельно выйти из Сумрака.
Тьма в лице Миланы продолжала торжествовать, постукивая «паркером» с золотым
пером по столешнице красного дерева. Бриллианты на пальчиках победоносно сверкали.
«Нет! Пожалуйста, не надо никому умирать! Только не сейчас, не из-за меня… Нам
надо было как-то заранее договориться и работать в этой самой, мать ее, команде! –
запоздало каялся Сурнин. – У всех повысились бы шансы на выживание».
Тем не менее даже при самом худшем раскладе, потеряв всех, кто так или иначе
оказывался рядом в эти несколько сумасшедших дней, Никита все равно оставался
сотрудником Ночного Дозора. Он имел право в чрезвычайной ситуации воззвать к Илье,
своему непосредственному начальнику, или к Семену – одному из самых опытных дозорных,
которого ему еще в учебке приводили в пример. Или от отчаяния попытаться докричаться
через Сумрак до самого шефа – Пресветлого Гесера. Среди оперативников ходили упорные
слухи, что тот в курсе всего, что происходит с любым его подчиненным… Увы, Никита
увлекся и слишком долго оттягивал момент, стремясь собрать как можно больше информации
и доказать, что он не сошел с ума, наблюдая все более усложняющиеся миражи Сумрака. А
когда собрал, мышеловка как раз захлопнулась.
– Это наша территория, Светлый. Прийти сюда было ошибкой. Ничто тебе не
поможет, – сказала Темная. В ее голосе разливалось холодное уверенное торжество.
– Как раз на этот случай у меня в кармане сигнальная ракета припасена, – улыбнулся
Никита.
– Глупости!
– Отсчет уже пошел.
Быстрое как молния сканирование на предмет скрытых амулетов, омерзительное
прикосновение чужой Силы и Тьмы. Оказывается, Милана все-таки нервничала. И здорово
нервничала! Кресло под ней как раз в эту самую минуту ходило ходуном. Чем бы все ни
закончилось, Высшие Темные ей этой оплошности не простят. Сколько задниц ей придется
вылизать, чтобы удержаться на месте директора «Уютного дома», Никита даже думать не
хотел.
– Не трудись, Светлый, это даже не смешно. Я не вижу на тебе ни одного амулета или
подвешенного заклинания. Ума не приложу… – Темная нервным движением отбросила
ручку, которую вертела в руках, демонстративно коснулась указательным пальцем лба и
выдержала почти театральную паузу. – Что может заставить Светлых приехать сюда с
проверкой.
– Наша с тобой внезапная и бесславная кончина.
– Что-что-о…
В следующий миг Сумрак задавил ее деланый смех. Комната исчезла.
Милана, нелепо взмахнув руками, провалилась на первый слой сквозь узкий колодец из
черно-белых колец. И пока Темная волшебница не успела опомниться и не начала кидаться
смертельными заклятиями, Никита прыгнул вперед, как кошку, ухватил ее поперек живота и
потащил в глубину, через второй слой на третий, пробивая спиной истонченные пленки
призрачных перегородок.
Из всего арсенала Иного у него осталась только уникальная способность находиться в
Сумраке дольше магов своего уровня. Он никогда не использовал ее на всю катушку, не
проверял, как далеко готов зайти, из страха не вернуться.
Впервые достигнув четвертого слоя, Никита сначала не поверил глазам, затем
обнаружил, что может гулять по нему, как по проспекту, и чуть не лопнул от самодовольства.
Никому из Светлых Иных его уровня такое было не под силу! Обманчивая доступность
сумеречных глубин казалась ему необычайно притягательной, пока очередное
«сверхнормативное погружение» не перевернуло жизнь с ног на голову.
Это после него все потеряло смысл.
Никита уволился из Ночного Дозора столицы и несколько месяцев пил, чтобы не видеть
во сне, как Сумрак улыбается ему свинцовыми небесами, продувает ветрами и бесконечно
наполняет красками мертвый песок четвертого слоя, который Никита отрешенно пересыпал
из ладони в ладонь, забывая звуки, запахи и цвета человеческого мира. Сумрак никого не
отпускал без оплаты. И дозорный Сурнин рисковал заплатить цену даже большую, чем
обнуленный маг, выжавший себя без остатка. Из двух реальностей, между которыми вечно
балансируют Иные, обнуленный маг терял реальность сумеречную. В запасе у него
оставалась долгая жизнь среди людей и неплохие шансы на постепенное восстановление
способностей. Никита в аналогичной ситуации безвозвратно терял другую реальность –
человеческую, в которой оставалась Настя и все, кто, как только что выяснилось, был ему
дорог…
Достигнув третьего слоя, Никита, обожженный Темными заклятиями, выпустил свою
жертву. Погоня, организованная Витольдом, захлебнулась где-то на двух верхних уровнях.
Начальник охраны рассмотрел в полях вероятности грядущую беду, ослушался хозяйку
и держался поблизости. Он сам, боевой маг и оборотень – все трое отирались в приемной,
временно выселив оттуда перепуганную секретаршу. Но Сумрак сотни лет был неизменно
холоден и тягуч. А сейчас Великие Силы играли в нестабильность. И в содрогавшиеся
глубины погружались сцепившиеся намертво Тьма и Свет. Благодаря Вовке Светлову и Леше
Малявину Никита теперь умел входить в Сумрак в тесном контакте с Темными Иными. А
Витольд рядом со Светлыми – не умел. К тому же оба его спутника, куда лучше чуявшие
смерть, взвыли от ужаса и вцепились в начальника охраны, вынуждая повернуть назад.
Никита скорее почувствовал, чем увидел, что за спиной никого нет. Он остался со злом
один на один. Ветер срывал кожу с костей. Пустынный рубеж проверял решимость Светлого
мага дойти в этот раз до самого дна. Сумрак вступил в игру и с удовольствием участвовал в
ней, подчиняясь своим собственным нечеловеческим правилам.
С Темной Иной сорвало благонравную личину. В сумеречном облике Милана в черных
лохмотьях, местами намертво приклеившихся к телу, напоминала куклу-убийцу из фильмов
ужасов. Она выпучивала разноцветные стеклянные глаза, скалилась порванным, как у
Гуимплена, ртом и против ветра тянула к Никите карикатурно-короткие пальчики с
лакированными черными ногтями. Свободные концы рваного платьица, как траурные флаги,
развевались и хлопали на ветру. Спереди на подоле едва угадывался грязно-белый кружевной
передник, расползшийся точно капрон под горячим утюгом: навечно упущенный шанс,
который выпадает каждому Иному раз в жизни, – выбрать при инициации Свет.
Точно трехлетний ребенок, кукла из ужасов нагибала несоразмерно большую голову и,
борясь с ураганом, шаг за шагом продвигалась к своему обидчику. Ненависть хищной птицей
вилась вокруг, заставляя ауру сиять неземными красками.
Как можно подпускать к детям такую тварь? Как Ночной Дозор мог это допустить?!
Никита раскинул руки и лег на ветер, точно участник арктической экспедиции, которого
буран застал на пути от метеостанции к палатке. Вот странно – противники оказались лицом
друг к другу, но ураган валил с ног обоих, словно пытался разнять. Никита нажал еще и
продавил ветер, отведя от себя воздушный поток и заставив его повернуть вниз. Столб
воздуха взорвался горячим паром у самых ног Никиты, закрутился смерчем, вгрызаясь,
ввинчиваясь в стылую землю.
Вокруг стало очень тихо. Свирепствовал только этот безмолвный вихрь. Над ним
вздрагивал в небе коллоидный раствор металлических опилок. Милана, до последней
секунды преодолевавшая нечеловеческое сопротивление, нелепо взмахнула руками, тяжелая
кукольная голова перевесила, и грозная Темная волшебница, вместо того чтобы рухнуть к
ногам Никиты, полетела в тартарары, нелепо дрыгая кривыми ножками.
Глубже! Никита прыгнул в центр воронки как с края обрыва в воду.
Пуф-ф… Он по инерции покатился по песку, цепляясь за него руками, чтобы
остановиться. Взрытый «тормозной путь» мерцал в пустыне четвертого слоя белесым
кварцем. Чуть впереди справа копошилось черное существо. Лысая кукольная голова тщетно
раскрывала рваный рот – из горла Темной волшебницы вместо проклятий вырывался
яростный хрип. На счастье Светлого дозорного, у Миланы пока мало что получалось. В ее
смазанной ауре остались кроваво-красная ненависть и едко-зеленая неприязнь, пальцы в
бессильной ярости скребли песок. Он рассыпался, волшба не клеилась – этот слой Сумрака
оказался Темной Иной не по зубам. Цвета ее ауры медленно тускнели.
Не в силах подняться на ноги, Никита пополз к своей жертве по бескрайней серой
равнине. Песчинки под пальцами вспыхивали золотом и лазурью. На глаза давила бледно-
розовая масса низкого неба. Черный клубок копошился в багряных дюнах прямо перед ним.
Тьма заволокла его без остатка, мешая разглядеть не только черты лица, но и контуры
фигуры.
Без Силы отсюда все равно не выбраться, а ее осталось только чтобы схватить это
гадкое существо, плюющееся кипятком и злобой, и вдавить, вплавить в песок, взыгравший
всеми цветами радуги. Никита отчаянным рывком бросил тело вперед. Он почти дотянулся,
когда сбоку словно распахнулся квадратный зрачок во мрак. Никита даже не успел
вскрикнуть от неожиданности, как суставчатая конечность высунулась из портала и
стремительно уволокла жертву у него из-под носа. Казалось, сама Тьма пришла ей на помощь
– больше некому!
Никита принялся в бешенстве рвать тающую рамку, но под руками лишь распадались
рыхлые земляные комья. Он вздрогнул, отдернул руки и откатился от места схватки, хватая
ртом воздух, напоенный смесью луговых запахов. Над головой качались стебли травы. Это
все еще Сумрак или нет?! Какой это слой, как он здесь оказался? Провалился во Тьму из
пустыни вслед за Миланой и ее спасителем?
Никита вскочил на ноги. У него отобрали добычу, а вместе с ней – торжество победы. У
него отобрали заслуженную смерть. Да и насчет жизни он тоже не был уверен. Сумеречный
мир выцветал, превращаясь в старинную гравюру. Тьма и Свет, смешиваясь в равных
пропорциях, рисовали реальность, по своей прихоти раскрашивая пейзаж. Все это
напоминало бы относительно безобидные миражи киностудии «Мосфильм», если б не
пугающая глубина и реалистичность сумеречных картин.
«Где ж это я? – отрешенно подумал Никита. – Ничего не понимаю! Надо выйти из
Сумрака, выйти в реал. Или, может быть…»
Еще глубже? Какой шанс – один на миллион!
Сердце тяжело бухало в груди. Удары становились все реже, Свет и Тьма струились
вокруг.
Как и зачем покидать реальность, в которой он увяз? Она вовсе не так монолитна, как
казалось, больше похожа на гобелен, чем на гравюру, или скорее – на театральный занавес,
скрывающий неведомую сцену, на которой вот-вот проявятся неземные ландшафты. И если
все-таки выходить, то как: растоптав светлое пятно или перешагнув через темное?
Дилемма… Никита стоял и задумчиво смотрел под ноги. На земле лежали два его размытых
силуэта. Синусоидальное время текло сквозь сердце и пульсировало в висках.
«Я как-то делал это раньше, я выходил отсюда много раз», – прошептал он и постарался
вспомнить, как именно.
Договор! Великий Договор, выведенный на сером полотнище. Где же он, кто и когда его
заключал, зачем? «В Сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием Света… –
Никита огляделся по сторонам в поисках алых строчек. – Хм-м… И в самом деле, никакой
разницы!»
Договор вроде бы следовало читать. Но как это сделать без текста? А ведь там
говорилось еще что-то важное, очень важное… В самом начале…
«Мы – Иные!»
Слово «мы» взорвалось в голове целым сонмищем образов. Сердце помчалось вскачь.
Никита, путаясь в тенях и запинаясь от слабости, рванулся прочь с недоступной глубины, в
которую его занесло. Бездна с сожалением смотрела ему вслед. В спецхранилище
Инквизиции тело Ларисы приоткрыло глаза, вздохнуло и нехотя смежило тяжелые веки.
Сущность, владевшая им, вновь погрузилась в вечный сон, хранимый «фризом».
Хватая воздух ртом, Никита выскочил на лестничную площадку третьего этажа
административного здания, ударился плечом о горячую трубу отопления и уперся лопатками
в ровную незыблемую стену человеческого мира. Хвала каменщикам и прочим мастерам из
племени людей, она не собиралась ни во что трансформироваться.
Лестничный марш перед глазами мельтешил точно эскалатор, запущенный с безумной
скоростью. Перила плясали. Переплет окна изгибался, словно отражаясь в воде.
– Никита!
– Темные ее укрыли! Кто-то из их Высших! – прохрипел он, обернувшись на звук.
– Что поделаешь, бывает.
Кто-то шаг за шагом поднимался по ступенькам к нему на площадку.
– Где эта чертова кукла?! Ее нашли?
– Нет, Никита. Директрису мы не нашли, если ты об этом. Может, оно и к лучшему, что
она еще жива… Мы избежим ненужных обвинений. Никита, ты меня слышишь?
Сурнин медленно сполз по стене на пол. Пляска реальности чуть ослабела. За Светлым
ореолом он смутно различал очертания приближавшегося мага.
– А узнаешь?
– Я почти… достал ее!
– Никита, тебе нехорошо, можно я подойду? – серьезно спросил Эдуард Карлович и
довольно резко ответил кому-то через Сумрак. У Никиты даже в ушах зазвенело, когда
сообщение упруго рвануло к неведомому адресату.
– Можно… Почему нет?
– У тебя зрачки белые.
– Это, наверное, Свет…
– Нет, Никита. Это ненависть. Не надо их путать. Давай для начала мы выйдем с тобой
из Сумрака, а уж там разберемся, в чем разница.
 – Я… н-ничего не понимаю, – еле слышно пробормотал Сурнин, протер глаза руками и
вдруг вспомнил имя собеседника. Пока – только сумеречное имя. – Эдвард! – Я вышел, все
нормально… Мы в реале.
– Нет, Никитушка. Ты не вышел, это первый слой. Я же говорю, ты все перепутал. Идем
со мной.
Сурнин недоверчиво поморгал и, не вставая, посмотрел вверх. Потолок размыло.
Свинцовое сумеречное небо завертело серебряную пыль. Оно опять казалось неестественно
светлым – все-таки он не привык работать днем. Никита испуганно вскочил на ноги, голова
закружилась, в глазах потемнело.
– Давай руку! – крикнул Басоргин сквозь вату в ушах, и все растаяло.
Очнулся Никита все на той же лестничной площадке. Он скосил глаза, увидел
закатанный рукав толстовки и иглу, воткнутую в вену. М-да. Нехорошо… Зато ступеньки
больше не плясали перед глазами.
– Как самочувствие? – бодро спросил круглолицый доктор Дима, убрал шприц и
прижал спиртовой ваткой место укола. Как и все Иные, целители приберегали Силу для
серьезных заклинаний. Капельки крови, выступавшие в месте внутривенных инъекций,
заговаривали разве что совсем зеленые новички.
– Н-нормально. Чего-то я не рассчитал, да? Раз до глюкозы дело дошло, – прошептал
Никита, согнул руку в локте и поморщился.
– К гадалке не ходи! – заулыбался Дима. – Я же говорил, ничего страшного, – сказал он,
обращаясь к кому-то третьему. – Три минуты пусть посидит.
– Эдуард Карлович! – воскликнул Никита, не дослушав доктора.
Поучилось тихо, конечно, но достаточно эмоционально. Он сел и тут же откинулся
назад, тяжело навалившись на знакомую стену, которая теперь уже совершенно точно
принадлежала человеческому миру.
Дима ограничился благодушным советом быть поосторожнее, торопливо сказал
Басоргину:
– С ним все в порядке, я побежал?
Целители Ночного Дозора видели своих пациентов насквозь и прекрасно знали, когда
опасность миновала. Спешил доктор. На территории «Уютного дома» дожидалась
медицинского осмотра целая куча маленьких пациентов. Сурнин схватил его за руку.
– Дима, стой, стой! Слушай внимательно, административный корпус, второй этаж…
Две девчонки у пожарного выхода, в палате… Не знаю, где они сейчас. С ними ведьма
оставалась. Их надо первыми посмотреть, лови слепок.
– Есть. Ого! Тогда я тем более побежал. Не волнуйся, Никита, найдем твоих девчонок.
Целитель растаял в Сумраке. Басоргин подошел и присел на нижнюю ступеньку
лестницы, подперев щеку рукой. Кажется, он немного прихрамывал.
– Эдуард Карлович! Я так рад вас видеть… Как это вы меня… Постойте, а где Саша?!
– Спешилов?
– Да!
– На территории где-то.
У Никиты словно камень с души свалился.
– У-уф… А… Трофима, которого мы со Спешиловым прошлой ночью брали, вы
случайно не видели?
– Видел, Никита.
– Правда?! А он где?! Тоже на территории?
– Нет, я думаю, как раз сейчас к офису подъезжает, – сказал Эдуард Карлович, взглянул
на часы и добавил: – Или уже чай в госпитале пьет с Иваном. Иван у нас поговорить любит,
интересного собеседника за версту чует.
– Как… Как вы его нашли? Где?
– Недалеко от дороги нашли, Никита, в двух километрах отсюда.
– Значит, он вышел из Сумрака! И наши успели подобрать его первыми!
 – Да, вышел, и да, мы успели.
Ослепительно-белый Свет медленно мерк. Жирная-жирная тень, как копоть, как липкая
сажа, уродливо расползалась под ногами. Один шаг до своих, до мира людей. Один шаг
Иного – бесконечно трудный переход из Сумрака в весенний день, подальше от Тьмы,
навстречу мартовскому ветру. Всего один шаг, и можно падать лицом вниз, в ноздреватый
снег. В пробивающихся лучах солнца подтаявший наст вспыхивает, как бриллиантовая
россыпь. В таких россыпях и умирать не страшно. Дыхание перехватывает. Кровь из носа
добавляет в коллекцию ледяных бриллиантов благородные рубины. И где-то на самом краю
сознания тоскливо воет сирена, визжат тормоза и хлопают автомобильные дверцы…
Никита, собиравшийся задать очередной вопрос, вдруг замолчал, придерживаясь рукой
за стену, поднялся с пола и посмотрел на собеседника сверху вниз.
– Эдуард Карлович, а как это вы меня так быстро вычислили? И почему Темные так
легко пустили Ночной Дозор на территорию интерната?
– Не то чтобы очень быстро, Никита, – ты долго пробыл в Сумраке. И не сказать, чтобы
очень легко – без вмешательства Высших магов обоих Дозоров, переговоров и г-хм…
скажем, некоторых разногласий с охраной все же не обошлось. Поехали, дозорный. Здесь и
без нас обойдутся. Что-то мне подсказывает, что ты задал не последний вопрос, и следующий
будет не из легких.
– Вы знали! Знали все с самого начала, следили за мной, использовали как наживку…
Никуда я с вами не поеду! – в сердцах заявил он, о чем тут же пожалел.
– Я же говорил, – вздохнул Эдуард Карлович, пригладил усы и тоже поднялся. – Какая
противная штука – жизненный опыт… Что значит не поеду, Никита? Ну что за детский сад
опять, в самом деле! Тебе, дозорный, еще рапорт писать. И Трофим тоже хорош, кто бы мог
подумать. И Спешилов еще с вампиром заезжим полгорода разнесли… Супермен. Команда
зачистки все еще последствия устраняет. По-хорошему, его бы отстранить, а тут ты с этим
«Уютным домом»… Пойдем, машина ждет.
Никита прикусил губу, провел ладонью по стене, словно по холке норовистой лошади, и
поплелся вслед за начальством, спотыкаясь на ступеньках и периодически хватаясь за
перила, как утопающий за соломинку.
Служебная парковка возле административного здания была сплошь заставлена
машинами. Количество мигалок на крышах впечатляло. Небо наконец прояснилось, и в
теплом сиянии дня даже порывы ветра не казались ледяными. Но Сурнин, которого слегка
знобило, все равно жмурился и кутался в лохмотья куртки.
– Почему я? – хмуро спросил он, забравшись на заднее сиденье машины, на которую
указал ему Эдуард Карлович.
– Что почему ты? – переспросил тот, устраиваясь рядом.
– Почему вы были так уверены, что я найду экспериментальную площадку Темных? Вы
дали мне полную свободу действий, оградили от ненужных раздражителей и следили за мной
точно за охотничьим псом, который рано или поздно приведет вас к добыче. Разве не так?
– Не совсем так.
– Вы не ответите, да, Эдуард Карлович?
– Почему? Отвечу, конечно. Мы давно подозревали, что Темные не упустят шанс
обыграть нас, воспользовавшись ситуацией. Но никому и в голову не могло прийти, что они
начнут с обычного подмосковного детского дома. Не с локальных военных столкновений, не
с необъяснимых бед и эпидемий, не с религиозной истерии… А казалось бы, с такой
малости.
– По-моему, так как раз с военных столкновений Темные и начали… Горячие точки они
сейчас по всему земному шару раздувают. Вы посмотрите, что на Ближнем Востоке творится.
– Верно, Никита, но это – традиционные очаги активности Темных. Как ты понимаешь,
мы отслеживаем их столько лет, сколько тлеют эти конфликты. Есть и свежие политические
проблемы, конечно. В совокупности те и другие сыграли роль прикрытия. Они отвлекали на
себя внимание Светлых Иных и Ночного Дозора.
 Никита бросил взгляд в окно. Машина миновала сорванный шлагбаум и обугленную
будку КПП, от которой все еще поднимался ввысь, к вечнозеленым кронам сосен, удушливый
дымок. Справа и слева от въезда, у покореженных створок ворот, распахнутых настежь,
дежурили двое дозорных: Темный маг и Светлая волшебница. Вынужденные совместно
работать на объекте, они бросали друг на друга настороженные взгляды, пока их начальство
пропадало где-то в глубине территории.
Сорванная табличка «Бюро пропусков» косо торчала в почерневшем сугробе. От нее в
лес метров на тридцать уходила свежая просека – расщепленные и разволокненные стволы
деревьев укрывали землю таким плотным слоем, словно по ним полдня ездил асфальтовый
каток. Кажется, Басоргин смягчил краски, намекнув на небольшие разногласия с местной
охраной. Разногласия тут были что надо. Жаль, у Никиты не осталось сил всматриваться в
сумеречную тень. Скорее всего от колючей проволоки и тщательно спланированной линии
заграждений ни на первом слое, ни на втором ничего не осталось. Либо сами Темные успели
замести следы. Либо Светлые боевые маги спалили все это концлагерное ограждение ко всем
чертям. Интересно все-таки, что сейчас творится в Сумраке?
Он очнулся от того, что кто-то потряс его за плечо.
– Я спрашиваю, что там должно твориться, в Сумраке, а, Никита?
Оказывается, последнюю мысль Сурнин пробормотал вслух.
– Все как-то не так, нестабильно… Глубокие слои подозрительно легкодоступны.
– Легкодоступны, говоришь? Ну-ну, – усмехнулся Эдуард Карлович. – Вот что я тебе
скажу, дозорный… Поезжай-ка ты сегодня домой – отдыхать. Сейчас мы тебя подбросим.
– А как же рапорт?
– Успеешь еще написать. Ты, главное, амулет пока не снимай.
– Какой амулет? – переспросил Никита, почувствовал на груди теплый сгусток Силы,
коснулся цепочки на шее и удивленно огляделся.
За забрызганным стеклом мчалось по направлению к столице знакомое Дмитровское
шоссе. Как они так быстро на него выскочили? Только что КПП проезжали!
– Этот амулет, – подтвердил Эдуард Карлович. – Не нравится мне, как ты все время
отключаешься. Не бывают глубокие слои легкодоступными, ни в какие времена, ни для кого.
Даже для тебя.
– Почему даже, Эдуард Карлович?
– Это долгий разговор, Никита. Отложим его на некоторое время, если ты не
возражаешь. Так. Какой у нас сегодня день? Суббота?
– Не знаю, Эдуард Карлович. Что-то я со счета сбился, – смущенно признался Никита.
– Точно, суббота! – подтвердил водитель с переднего сиденья.
– Ну и отлично. До понедельника свободен, Сурнин. Должны у человека быть
полноценные выходные, даже если он – Иной, верно, друзья мои?
– Ох, как верно! – проворчал парень, сидящий за рулем, себе под нос.
– Так, Ваня, не расслабляться, это я не тебе.
– Расслабишься тут, Эдуард Карлович.
– А тебя, Никита, в понедельник часам, скажем, к одиннадцати я жду в конторе вместе с
Трофимом.
– С кем, с кем?! С Трофимом?
– Именно. У тебя каким-то непостижимым образом получилось не просто наладить с
ним диалог или уговорить сотрудничать. Ты умудрился втянуть его в настоящую аферу!
Другого определения тому, что вы устроили в «Уютном доме», у меня нет. Скажу по секрету:
у руководства – тоже. Помнишь, я говорил, что, как только появится реальная сверхзадача, с
которой одному тебе из всего Дозора суждено справиться, я тебе лично позвоню?
– Помню, – буркнул Никита без всякого энтузиазма.
– Вот тебе сверхзадача, озвучиваю: как хочешь, так и выкручивайся, но в понедельник в
одиннадцать ноль-ноль вы с Трофимом должны сидеть в переговорной первого этажа. И
никакого насилия, как ты понимаешь. Да, и в Сумрак ни ногой за это время. Ты практически
без сил, Никита, балансируешь на грани обнуления. Все ясно, дозорный?
– Куда уж яснее. Я, по-моему, еще никогда себя так плохо не чувствовал.
– Ну и отлично. В смысле, я рад, что мы поняли друг друга.

***

Оказавшись наконец дома, Никита наполнил водой поилку для кота, рухнул на кровать
и беспробудно проспал почти сутки. Воскресным вечером в замочной скважине неожиданно
провернулся ключ, дверь распахнулась, и на пороге возникла Настя – живая, невредимая и
страшно обиженная на наставников за бесцеремонное заточение. Так что вторую ночь
Сурнин, наоборот, практически не спал. И уж конечно, ему было не до планирования
операции по доставке Трофима в офис Ночного Дозора.
План неожиданно созрел у него в голове к рассвету понедельника, точно иллюстрируя
поговорку «утро вечера мудренее». План столь коварный, что Никита, обнимавший жену,
которая доверчиво прижималась к нему во сне, подивился сам на себя. Еще совсем недавно
он готов был рвать и метать из-за того, что Светлые руководители использовали его втемную.
Он не наговорил Басоргину гадостей и не наделал глупостей исключительно потому, что
валился с ног от усталости. И вот двух дней не прошло, как за утренним чаем он,
заговорщически подмигнув жене, втянул ее в «секретную операцию» и даже не подумал
посвятить в детали.
– Настя, поедешь со мной в офис? – спросил он. – Басоргин обещал рассказать кое-что
интересное, я хочу, чтобы ты тоже послушала.
– А давай! – предсказуемо согласилась заинтригованная Настя, у которой заблестели
глаза от предвкушения дозорных тайн и приключений, по которым она успела здорово
соскучиться.
– Тогда начинай собираться, я за машиной схожу. Бросил ее в дозоре посреди города.
Никита встал из-за стола, стремительно вышел в прихожую и выскочил за дверь,
счастливо избежав лишних вопр