Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Если глобализация влечет за собой новый этап секуляризации — то в чем суть этого нового
этапа?
Прежде чем попытаться ответитьна этот вопрос, нужно напомнить, что до постсовременности
было, по-видимому, «три с половиной секуляризации».
Первая, собственно говоря, была осуществлена самим Спасителем, который высвободил веру
из-под закона, разъял связь между верой в Господа и этнической эксклюзивностью иудеев.
Несомненно, что здесь содержится «секуляризация» в том смысле, что национальному
предоставляется автономное бытие. С того момента, как зазвучала проповедь Господа Иисуса
Христа, этническое должно искать себе свое собственное (внерелигиозное) основание, в то
время как вера обретает универсалистский характер.
Постпозитивизм
Что же происходит сегодня и когда это «сегодня» началось? Это «сегодня» обозначается
через такие термины как постсовременность, глобализация, но для нашей темы, в первую
очередь, существенно то, что это эпоха, когда пройден пик атеистического пафоса, и он уже
остался настолько далеко за спиной.
Секулярный мир и мир религии образовали новую конфигурацию. В этом смысле выражение
“постхристианская эпоха” — уже не точное. “Постхристианская эпоха”, по видимому,
завершилась вместе с идеократиями, вместе с гуманизмом в его классических атеистических
формах.
Точнее было назвать нынешнюю ситуацию пост секулярной эпохой. Религиозность как
приватное признание трансцендентного сегодня приветствуется. Несмотря на
«расколдовывание мира» больше половины людей на планете странах идентифицируют себя
верующими в рамках все тех же мировых религий. Опросы показывают, что число
принципиальных атеистов не превосходит 13-15%.
Но религиозность сегодня иная, чем во II, XIII или XIX веках европейской истории.
Идентичность
Если в раннем и зрелом модерне утверждалась самостоятельность крупных культурных
областей, то начиная, видимо, с 60-х гг. ХХ века начинается автономизация, дробление, и —
уравнивание — мелких и мельчайших сообществ, стилей.
Ульрих Бек, Зигмунт Бауман и многие другие аналитики тенденций глобализации говорят о
том, что эта стилевая эклектика, плюрализм социальной жизни, всплеск многообразия вышли
за пределы возможностей старых интегрирующих инструментов. В мире возрастает
хаотизация. Мы вступили в эпоху «новой неопределенности» (Хабермас).
Многие сегодня обращают внимание на то, что происходит с идентичностью личности. Сама
структура идентичности существенно изменилась не только в сравнении с традиционными
обществами, но и в сравнении со зрелым модерном. Очевидно, что вертикальные скрепы
идентичности практически утратили какое-либо значение, идентичность растекается по
горизонтали.
Это не значит, что человек в его составе без остатка исчерпывается социальным, но это
значит, что наличие трансцендентного в человеческом составе — это допуск, который не
является обязательным. Для социологии, как универсального нарратива, —
«трансцендентное» всего лишь один из смыслов, которым обмениваются (или не
обмениваются) участники коммуникации.
Растекаясь по горизонтали, т.е. пребывая одновременно во многих ячейках социальных сетей,
идентичность личности тем не менее сохраняется. Возможно, главный момент заключен
именно в том, что хотя «границы допустимого» с точки зрения сохранения целостности
личности — значительно расширились — мы являемся свидетелями выработки нового
каркаса идентичности.
Если это так, то разумно задать вопрос: а какова сегодня религиозность? Не превращается ли
сегодня и религиозная идентичность в одну из «мнимостей»? Иначе говоря, в одну из
многочисленных — и часто противоречающих друг другу идентичностей, которые легко
уживаются — именно в силу своей виртуальности — в отдельно взятом человеке?
Мы, видимо, находимся на самом пике эпохи «нового хаоса». В современном гуманизме нет
атеистического пафоса позитивизма, он благожелатен к религии. Его основой являются пафос
самореализации индивида и социальная этика, которые уже не нуждаются в глубоком
религиозном обосновании. Религиозное становится «удобным языком» (Фукуяма), на
котором выражаются некоторые аспекты «поведенческих стандартов». К чему же движется
эта эпоха «нового хаоса»?
В этом смысле показательно, что Джон Грей — один из весьма авторитетных ныне английских
социальных философов в своей книге «Сумерки Просвещения», где подводятся итоги истории
европейского либерализма и консерватизма, — высказывается об этом в форме императива,
в форме рекомендации евросообществу. Он утверждает, что западной цивилизации для того,
чтобы пойти в развитии дальше исчерпавщего себя проекта «Просвещение»: «необходимо
либо изменить, либо отбросить некоторые представления, которые определяли не только
Просвещение и Современность, но и важнейшие традиции всей западной цивилизации…
Необходимо отказаться от давно устоявшегося в западной традиции понимания религии, как
источника высших истин, а не как выражения определенного образа жизни».
Это высказывание отчасти обращает нас к процессу, который, несомненно, тесно связан с
перерождением либерализма. Классический либерализм нападал именно на обрядовую
сторону религии. Его возмущал именно ритуал, обряд. Классический либерализм, в том числе
и российский — стремился объявить так называемые «религиозные ценности» — всеобщими,
а ритуал, который с ними связан — враждебным человеческой свободе. Нынешняя ситуация в
глобализирующемся мире разворачивает все это с обратным знаком. Если выехать за
пределы России и посмотреть на нее из среды современных европейских интеллектуалов —
то наша страна представляется им замечательно интересной именно как «православная», —
но разумеется, не в смысле «предельных истин православия», а именно с обрядовой,
ритуальной стороны нашего «локального комьюнити».
Если мысленно вернуться на 50 лет назад, во времена когда Романо Гвардини писал «Конец
нового времени», то мы сразу увидим различие между тогдашним и сегодняшним
пониманием содержанием «четвертой секуляризации». Гвардини подводил итог от
возрождения до начала постсовременности и отмечал, что «возникает, с одной стороны,
область автономного мирского бытия, свободного от прямого влияния христианства; с другой
стороны — христианство, своеобразно копирующее эту «автономию». По примеру чисто
научной науки, чисто хозяйственного хозяйства, чисто политической политики образуется и
чисто религиозная религиозность».