Думаю, можно сказать, что Стерн был неким первооткрывателем подобной литературы.

Анна Михайловна на лекциях часто говорит нам о том, что развивать воображение
максимально важно и это действительно так. Никакие книги и сериалы не смогут этого
сделать, потому что они преподносят зрителю уже готовую картинку, а литература – нет.
В литературе мы можем сами вообразить. Касаемо Стерна и его произведения можно
сказать, что в данном случае автор, как я считаю, помогает читателю с этим
воображением, используя при этом различные способы: разрисованные, черные или
пустые страницы, прямые и изогнутые линии, заглавные буквы, множество тире и так
далее:

‘He flew like lightning – there was a slope of three miles and a half – we scarce touched the
ground – the motion was most rapid – most impetuous’

Для него главное не то, что написано, а то, как написано. На самом деле, сейчас, когда
люди наверняка видели что-то похожее в своей жизни, это не кажется чем-то
невероятным, но на самом деле это гениально. Максимально важно, как мы
визуализируем то, что поглощаем.

“Sterne’s gift for drawing his characters by using just a few, sparse details gave his readers
plenty of scope for imagination and offered the artists who illustrated his novels licence to
explore scenes and settings in all manner of ways – from the comic, to the touching, and even to
the erotic,” said Newbould.

Многие называют «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» пародией, иронией

или сатирой, но сам автор говорил вот что:
"ведь пишу я с просветительными целями", это - не просто шутка.
Безусловно, весь роман является таким веселым повествованием и автор старается не
лезнь в какие-то политические, философские или религиозные темы, но опять же это не
совсем так:

"Худые, значит, пришли времена для королей, коли их топчут такие маленькие люди, как
я" (эта цитата яркий пример того, что все-таки он посмеивался над политической
системой страны)

18 век – век рационализма. Но Стерну важен именно сам процесс мышления, потому что
для него это есть объект наслаждения и переживания. Так называемый «конек» - это то, по
чему стоит судить человека, потому что именно в нем раскрывается причудливость и
индивидуальность личности. Сочинительство Тристрама Шенди - это и есть его "конек".
Тристрам очень аккуратно берется за рассуждения, которые кажутся максимально
головокружительными и непонятными на первый взгляд, но все же я вижу в этом логику,
потому, как мне кажется, таким образом он выстраивает вполне понятную цепочку:

«Белый медведь? Превосходно. Видел ли я когда-нибудь белого медведя?

Мог ли я когда-нибудь его видеть? Предстоит ли мне когда-нибудь его увидеть?
Должен ли я когда-нибудь его увидеть? Или могу ли я когда-нибудь его
увидеть?»

«Шендизм» у Стерна отвергал все важное и главное в мире, в котором он жил. Взять,
например, Локка. Сначала я прочитала информацию о том, что одна из его работ была
настольной книгой Стерна, но несмотря на это, у автора было двоякое отношение к
философу. С одной стороны, видна связь "Тристрама Шенди" с просветительством. Он
соглашается с мнением Локка о том, что миру не нужны ошибочные умы и рассуждения

«Ему дорог и близок Локк - сенсуалист, противник идеалистической мистики, отвергший

существование "врожденных идей" и доказавший, что сознание человека питается
чувственным опытом»
Но с другой стороны, с течением жизни Стерн понимает, что теория Локка все же не
совершенна в полной мере и в ней есть неточной, которые он собственно и превращает в
сатиру:
«Доводя до абсурда учение Локка об ассоциации идей, он внезапно
перескакивает с одного предмета на другой, меняет порядок глав, то
останавливает действие на мертвой точке, то обращается вспять, то
стремительным прыжком увлекает читателя лет на двадцать вперед, чтобы снова
вернуться обратно...» От Юма он брал то, что все психические состояния человека могут
быть сведены к impressions.

Автор по-другому воспринимал действительно 18 в. в Англии. Под этим «по-другому» я

имею ввиду то, что по своей манере письма он был наиболее близок к авторам 20 в.

"каждый предмет открывал его взорам поверхности и сечения, резко отличавшиеся от

планов и профилей, видимых остальными людьми" – так говорил Тристрам о своем отце.
Тоже самое можно сказать и про Стерна, ведь ему вполне удавалось увидеть то самое
"какой толстый том приключений может выйти из …ничтожного клочка жизни у того, в
чьем сердце на все находится отклик"

Если говорить про сентиментализм и рококо, то стоит заметить, что:

«роман Стерна вводит в заблуждение наивного читателя: такой читатель, как и первые
исследователи, отождествляет автора и героя, обвиняя Стерна в грехах Йорика (…) Таким
образом, наряду с очевидными сентиментальными мотивами произведения при
подробном анализе обнаруживается и рокайльная составляющая поэтики Стерна.
Подтверждением рокайльных особенностей служат: свобода композиционной
организации, эротизм, применение техники намека и эвфемизма, на сюжетном уровне —
присутствие интриг и загадок, тайн, а также игровой характер взаимодействия точек
зрения в романе».
Тогда стоит сказать не про то, что общего было у этого романа с Сервантесом, а про
отличие: у Сервантеса было трагическое, а у Стерна, хоть и частично, но
сентиментальное.

Этот роман является метароманом, т.е. романом про роман. Хорошо видно, что автор
играет с нами в некую игру, да и в принципе читатель на самом деле будто осваивает
«роман про роман». Также хорошо видны два основных принципа метаромана – self-
reflection и self-construction. Важность такого романа также заключается в том, что не
настолько важна система соответсвия реальности, а – внутренняя композиция и
цельность. Автор постоянно перебегает от одного отступления к другому, поэтому такие
романы можно читать, начиная с любой части. Также характерно то, что в таких романах
нет начала, середины и конца. Так, например, автор очень долго описывает рождение
Тристрама и его детство, но едва ли заканчивает свое описание 5-летнего возраста.