Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/3754424

Дожди и туманы Драко Малфоя (Then Comes a

Mist and a Weeping Rain)
Направленность: Слэш
Автор: Faith Wood
Переводчик: Anna-Victoria (https://ficbook.net/authors/65492)
Оригинальный текст: http://archiveofourown.org/works/234222
Беты (редакторы): Arminelle (https://ficbook.net/authors/767888)
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Гарри Поттер (кроссовер)
Пэйринг и персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой, Драко Малфой, Грегори
Гойл, Эрни Макмиллан, Миллисента Булстроуд, Гарри Поттер, Гермиона
Грейнджер, Рон Уизли, Невилл Лонгботтом
Рейтинг: NC-17
Размер: Миди, 60 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Метки: Романтика, Юмор, Драма, Фэнтези, Hurt/Comfort, AU, Учебные заведения

Описание:
Для Драко Малфоя всегда идёт дождь. В переносном смысле. И в прямом тоже –
с тех пор, как он случайно наколдовал тучу. Тучу, которая постоянно не в духе.

Посвящение:
Недосыпу и тяготам жизни бакалавров, магистрантов, аспирантов...

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
Действие происходит после окончания войны. Гарри и Драко УЖЕ ЕСТЬ 18 ЛЕТ.

Оригинальное название – "Then Comes a Mist and a Weeping Rain".

Поствоенный Хогвартс.

Alas! how easily things go wrong!

A sigh too deep or a kiss too long,
And then comes a mist and a weeping rain,
And life is never the same again.

Ах, как сбиться с пути легко всегда!

Лишний вздох, лишний взгляд — и пришла беда.
А потом лишь дожди да седой рассвет.
Прежней жизни не жди, её уж нет.

(Макдональд Джордж, "Фантастес")

 Оглавление

Оглавление 2
I 3
II 15
III 26
Примечание к части 37
IV 38
V 41
VI 45
Примечание к части 51
VII 52
Примечание к части 55
VIII 56
Примечание к части 62
I

Мантия промокла насквозь в считаные минуты. Три заклинания

Импервиус, бесчисленные высушивающие заклятья, наколдованный зонт –
ничего не помогало. Даже штаны напитались водой и липли к ногам.

Драко натянул капюшон так низко, как только мог, чтобы скрыть лицо от
безжалостного дождя. Он почти ждал, что туча спустится вниз, заползёт под
ворот и начнёт весело швырять ледяные капли ему в глаза. Сейчас он бы этому
ничуть не удивился – когда по пути в Больничное крыло Драко наколдовал зонт,
облако окружило его голову, наполняя ноздри промозглым, как прикосновение
призрака, туманом. Он так испугался, что заставил зонт исчезнуть одной лишь
мыслью.

– По крайней мере, молнии нет, – ободряюще произнёс Гойл, взгромоздившись

на койку, которая стояла на почтительном расстоянии от Драко и его грозовой
тучи.

Драко застонал. Уж лучше бы Гойл молчал – его слова звучали, скорее, как
пророчество, а не попытка поддержать. Облако, казалось, было наделено
разумом – Драко готов был поклясться, что оно подозрительно оживилось при
слове «молния». Меньше всего ему хотелось получить разряд в голову.

– Батюшки мои! – всплеснула руками мадам Помфри, влетая в Больничное крыло.

– Бедняжка. Вам понадобятся литры Бодроперцового, попомните моё слово, –
она подскочила к юноше с палочкой наготове. – Вы всегда были немного
нежным.

– Нежным? – выплюнул тот, вспыхивая гневом.

– Метео Реканто! – воскликнула Помфри. Когда ничего не произошло, она

прочистила горло и попробовала ещё раз. – Метео Реканто!

Драко встревоженно втянул воздух.

– Профессор Флитвик уже использовал это заклинание, – рявкнул он. – У вас бы

должны найтись идеи получше.

Пальцы целительницы сжались вокруг палочки, и слизеринец быстро прибавил:

– Мадам.

Следующие три заклинания были невербальными, но он узнал Фините

Инкантатем, Эванеско и – к своему вящему ужасу – Импервиус, которое говорило
о том, что старая дама бросила попытки снять заклинание и теперь старалась
хоть как-то смягчить побочные эффекты. Когда она приманила Бодроперцовое
Зелье, Драко не выдержал – он вскочил с койки и заметался по палате, поливая
всё вокруг потоками дождя. Помфри быстро отступила на несколько шагов.

– Я не простужен, мне не нужно Бодроперцовое Зелье! У меня над головой

гигантское облако, и я был бы вам очень признателен, если бы вы убрали его.

В ответ туча угрожающе зарокотала. Краем глаза Драко заметил быструю яркую
3/62
вспышку в грозовой синеве, но не осмелился поднять взгляд.

Женщина невозмутимо кивнула.

– Да, как я и думала, – проговорила она и приманила ещё и Успокоительную

Микстуру. – Ложку Бодроперцового каждое утро и ложку Микстуры раз в шесть
часов.

Драко с трудом поборол желание топнуть.

– Это просто запоротое заклинание! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Не

состояние здоровья!

– Это ваше профессиональное мнение, мистер Малфой?

– Это мой чёртов здравый смысл! – выкрикнул юноша.

На этот раз молнию ни с чем нельзя было перепутать. Волосы на затылке встали
дыбом, а сквозь тело с шипением пронесся разряд электричества. Хотя это мог
быть и приступ паники.

Мадам Помфри так высоко вскинула брови, что те почти спрятались в её

волосах.

– Советую вам использовать очень большую ложку, – хмыкнула она и вручила

Драко зелья. У него почти не оставалось выбора, ведь то были единственные
доступные лекарства. – На сегодня вы освобождены от занятий, – добавила
целительница. Гойл со счастливым возгласом соскочил с койки, и она,
обернувшись к нему, громко сказала: – А что касается вас, мистер Гойл, вы
выполнили свой долг и теперь можете возвращаться в класс.

Лицо Гойла приняло такое унылое выражение, что Драко стало его жаль.

– Моя нежная натура требует моральной поддержки, – провозгласил он.

Женщина, судя по всему, только силой воли сдержала желание закатить глаза.

– Хорошо, – вздохнула она. – А теперь оба марш отсюда.

Гойл по-прежнему выглядел несчастным, и Драко, оставляя за собой лужи,

подошёл ближе. В его ботинках хлюпало. Слизеринец уже жалел, что не
простоял всё время, пока был в Больничном крыле – тогда, по крайней мере, в
его обувь бы не натекло столько воды.

– Это значит, что ты тоже свободен. Ты – моя моральная поддержка, –

нетерпеливо объяснил он. Затем он ещё раз прокрутил в голове собственные
слова, и их правдивость словно ударила его наотмашь. Гойл был его моральной
поддержкой. Он был его единственным другом в этом проклятом замке. Мысль
до крайности печальная.

Гойл был слишком озадачен, чтобы вернуться к жизнерадостному настроению.

– А что делают моральные поддержки? – спросил он. Тяжёлые надбровные дуги

прорезала морщинка.
4/62
Драко задумался. Гойл всегда спрашивал совершенно неожиданные вещи.

– Едят шоколад и неспешно беседуют, – наконец нашёлся с ответом он.

Гойл широко заулыбался, словно с его души свалился камень.

– Это я могу.

– Пойдём, – поторопил его юноша, бросив последний раздражённый взгляд в

сторону мадам Помфри.

И выражение глаз целительницы, и доброта, сквозившая в её следующих

словах, страшно нервировали.

– Приходи завтра с утра, дорогой. Посмотрим, может быть, чары немного

ослабнут.

Хмурясь, Драко кивнул, гадая: может быть, она прочитала его мысли, и потому
теперь сочувствует? У меня много друзей и вне школы – богатых и влиятельных,
подумал он на тот случай, если мадам Помфри действительно тайный
легилимент, а потом отгородил свой разум Окклюменцией.

Они вышли в коридор. За стенами замка бушевала гроза. Настырный ветер

швырял потоки воды в высокие стрельчатые окна, но те были накрепко
заговорены и не пропускали ни капли. Драко пожалел, что тот, кто сотворил это
волшебство, сейчас не рядом с ним и не может помочь. Скорее всего, это был
Дамблдор.

– То, что я – моральная поддержка, значит, что я тоже должен промокнуть? –

тяжело дыша, спросил Гойл, когда они завернули за угол.

Драко быстро отпустил руку приятеля. Он так торопился поскорее уйти из

Больничного крыла, что всё это время, не замечая, тащил за собой несчастного
Гойла со скоростью, которая давалась тому с большим трудом. Всё было даже
хуже – похоже, если он дотрагивался до кого-то, туча с радостью окутывала
ливнем и этого человека.

– Прости, – произнёс юноша, холодными мокрыми пальцами достал палочку и

метнул в Гойла высушивающее заклятье, прежде чем тот догадался сделать это
сам. Впрочем, вероятнее всего, он бы только поджёг свою мантию. Образ друга,
объятого огнём, вдруг встал перед внутренним взором, и Драко опустил голову
и подрагивающей рукой спрятал палочку в складках одежды.

– Вот. Теперь всё сухо, – сказал он после затянувшегося молчания, поднимая

глаза.

– Спасибо.

Гойл гладил ткань, изумляясь её сухости, будто в жизни не видел ничего

подобного. Драко невольно улыбнулся – удивить этого остолопа было проще
простого.

– Идём. Мне нужно в душ. В тёплый душ, – проговорил он и, развернувшись на

5/62
каблуках, зашагал в сторону гостиной, не сомневаясь, что Гойл последует за
ним.

Гостиная располагалась в самой высокой из восточных башен замка, которая, к

сожалению, также была одной из самых узких. Простором могла похвастаться
лишь гостиная. Спальни же были маленькими и тесными – с тремя кроватями и
небольшим платяным шкафом. Комната Драко казалась даже меньше, чем была
на самом деле – благодаря соседству с Гойлом и Эрни Макмилланом, которые,
кстати, ещё и громоподобно храпели. Учитывая габариты Гойла и размах эго
Эрни, казалось чудом, что они там вообще умещались.

Если мы не утонем этой ночью, это тоже будет чудо, подумал Драко. Эрни будет
в ужасе, когда узнает, что Помфри потерпела поражение, и туча по-прежнему
следует по пятам за своим создателем. Мягко говоря, Эрни в принципе не
испытывал восторга по поводу того, что делит спальню со слизеринцами.
Каждый вечер перед сном он накладывал огромное количество разнообразных
защитных чар на свою часть комнаты, по-видимому, убеждённый, что те
попытаются убить его во сне. Драко поклялся, что ничего подобного не
произойдёт.

– Если я решу убить тебя, Эрни, – однажды вечером сказал он, – будь уверен, я
сделаю это в таком месте, чтобы меня и не подумали связать с произошедшим.

С тех пор пуффендуец никуда не ходил в одиночестве.

Драко по-прежнему сомневался, стоило ли ему возвращаться в Хогвартс, пусть

выбор был и невелик. Хогвартс открыл двери для всех учеников, проваливших
или пропустивших Ж.А.Б.А. Юноша думал, что справится, но экзаменаторы были
единодушны и неумолимы. Особенно болезненным было воспоминание о
разочаровании профессора Тофти, который, качая головой на безуспешные
попытки Драко вызвать телесного Патронуса, сказал: «Я помню, как вы сдавали
С.О.В., мистер Малфой. Вы можете лучше» – и накарябал на жёлтом пергаменте
отметку «слабо».

После этого у Драко было три пути – ехать в Дурмстранг, учиться дома или
вернуться в Хогвартс. Дурмстранг казался холодным и неприветливым,
домашнее обучение – скучным, а Хогвартс – чистой пыткой. И при этом самым
лучшим его шансом. Он бы был дураком, если бы не воспользовался им.

Драко резко остановился, когда угрюмый каменный кентавр выставил перед ним
руку и проскрипел:

– Стоять!

– Слишком любишь командовать для клячи, – проворчал Драко.

Кентавр не удостоил его и взглядом, и потребовал:

– Полный список домашнего задания на завтра, или вам не пройти.

Гойл оскорбился:

– Но завтра суббота!

6/62
– Тогда на понедельник, – упорствовал страж.

– Эссе о Заварке Забвения доктора Заббви и об исключениях Закона об

Элементарной Трансфигурации Гампа, – перечислил Драко.

Кентавр не двигался и смотрел выжидающе.

Юноша сжал зубы и прорычал:

– Оставлю на потом – останусь дураком.

Что-то ослепительно сверкнуло, и кентавр освободил путь.

– Вы можете пройти!

Драко протопал в пустую гостиную.

– Ненавижу Грейнджер. Кому принадлежит эта светлая идея – чтобы она

придумывала пароли?

– Макгонагалл, – немедленно откликнулся Гойл, гордый, что знает ответ, но тут

же заподозрил неладное. – Это был один из тех риторических вопросов, да?

– Очень проницательное умозаключение, – пробормотал Драко, мрачно

разглядывая глубокую лужу, которая собралась у его ног. Слизеринец вздрогнул
и тут же вспомнил, что собирался принять душ. Не то чтобы ему требовалась
вода – он просто не мог придумать другого способа согреться.

Полчаса спустя юноша чувствовал себя уже гораздо лучше. Он перестал

дрожать от холода, переобулся и закутался в самую тёплую мантию из всех, что
хранились в его сундуке. Кроме того, Драко выпил Бодроперцового Зелья,
которое подействовало немедленно, и сделал внушительный глоток
Успокоительной Микстуры, от которой только потянуло в сон. Едва он
приободрился, как туча съёжилась, превратилась в сероватое облачко,
плавающее высоко над головой, а жестокий ливень сменила ленивая морось –
мягкая и тёплая.

Драко устроился в гостиной в одном из глубоких коричневых кресел у камина и

следующие два часа на пару с Гойлом методично уничтожал свой тайный запас
конфет. Потом он уже в который раз попытался научить друга играть в шахматы
– и обнаружил, что тот опять забыл все правила до единого.

К моменту возвращения однокурсников мантия начала протекать, а туча

увеличилась и упорно поливала и Драко, и его кресло потоками воды.

– Да чтоб мне провалиться! – воскликнул Эрни, входя в зал. Остальные

толпились вокруг и глазели на весьма впечатляющий ливень, грозивший
затопить весь пол. – Помфри ничем не помогла?

– Она дала Бодроперцового Зелья и Успокаивающую Микстуру, – отрапортовал

Гойл.

Драко поморщился, надеясь, что когда-нибудь тот поймёт – не всегда надо

отвечать на вопрос, даже если знаешь ответ. Эта новоприобретённая привычка
7/62
друга целиком лежала на совести Драко. Летом он подтягивал знания Гойла по
всем предметам, и одна из тех вещей, что он постоянно твердил, была
следующая: «Если ты знаешь ответ, не стесняясь, отвечай». Юноша хотел
подбодрить своего ученика и придать ему уверенности, но тот воспринял совет
уж слишком буквально, а именно – говорил правду всякий раз, как мог, чего
Драко совершенно не имел в виду. Теперь было уже слишком поздно. Гойл
ожидал, что им будут довольны, всегда, когда отвечал правильно и быстро. И
ещё – когда не бил, не калечил и не проклинал учеников, которым не
посчастливилось задеть его плечом в коридоре. Драко сказал ему, что он не
должен этого делать ни в коем случае, разве только по его личной просьбе. Гойл
покорно исполнял каждое слово, а Драко не хотел терять доверие друга. Что тот
будет без него делать?

Юноша улыбнулся Гойлу и кивнул.

– Успокоительная микстура? – хмурясь, переспросила Грейнджер, а потом

вынула палочку и принялась испарять воду и сушить ковёр с усердием домовика.

– Сорвался на Помфри, что ли? – Уизли ухмыльнулся и плюхнулся в кресло,

стоявшее между креслами двоих слизеринцев. Глубокая лужа на полу его
совершенно не волновала.

– Думаю, она дала это зелье, потому что облако темнеет, когда Драко сердится,
– с готовностью откликнулся Гойл.

Драко был бы впечатлён, если бы в тот момент не придумывал способ

ограничить его неудержимую словоохотливость.

– Интересно, – Грейнджер спрятала палочку и втиснулась в кресло, где уже

сидел рыжий. Тот сделал вид, что не хочет её пускать, и они боролись, и
пихались, и вертелись, пока Уизли не обнял девушку за плечи и не поцеловал.

Драко отвернулся, вспомнив, почему ученики избегают этих кресел у камина и

уступают их Гриффиндорскому Трио. Если наблюдался недостаток кадров и не
получалось оккупировать все три, мудрейшим решением было уйти и занять
другое место. Иначе приходилось любоваться на Уизли и Грейнджер –
смеющихся, пытающихся усесться на одном сидении, препирающихся,
целующихся и делающих всё это разом и чрезвычайно громко. Драко, тем не
менее, часто шёл на такие жертвы, лишь бы занять любимое кресло Поттера и
вынудить его сесть в одно из неудобных у окна. Поттер никогда не жаловался,
но Драко веселил его надутый мрачный вид.

– Итак, – Эрни Макмиллан появился за спинами Грейнджер и Уизли и с опаской

взглянул на соседа по комнате, – ты собираешься спать здесь?

Он попытался изобразить беспечность, но в словах так и сквозила, выдавая с

головой, надежда.

– Ах, Эрни, милый! – Драко вздрогнул от неожиданности, когда раздался

мурлычущий голос Милисенты. – Ты можешь спать в моей постели, если боишься
утонуть этой ночью.

Эрни встревожился.

8/62
– Не обращай на него внимания, Драко, – нежно продолжила девушка. – Во
время Чар его дважды ударило молнией. Думаю, у него развилась фобия.

Драко посмотрел на пуффендуйца и заметил чуть косящие друг на друга глаза и

взлохмаченные под странными углами волосы. Ему шло. Он был немного похож
на Поттера.

– Мои Атмосферные Чары были идеальны, – с достоинством проговорил Эрни. – Я

просто немного промазал.

– Оу, – Милли разочарованно вздохнула. – Ты действительно выглядишь похожим

на человека, который может промахнуться. Тогда я отменяю своё предложение.
Ты какой-то бесполезный. Мне нравятся мальчики, которые безупречно
попадают в цель.

Макмиллан покрылся свекольно-красным румянцем и забормотал что-то

невразумительное.

Уизли давился беззвучным смехом.

– Ладно тебе, Эрни! Думаешь, вода взберётся на твою постель и утопит тебя?

– Да ты только погляди на эту тучу! – пуффендуец ткнул пальцем вверх. – Она

растёт.

– Скоро она покроет весь замок и утопит нас всех, – рассудительно сказала
Милли.

Грейнджер фыркнула.

– Это просто дождь. Ты выживешь.

– Решающее слово, – проворчал Эрни, хотя теперь – после того, как Гермиона
заверила его, что он не умрёт – парень выглядел чуть более спокойным. Он
отошёл подальше, с подозрением глядя то на облако над головой Драко, то на
непогоду за окном – словно в отвратительном шторме, разыгравшемся над
Хогвартсом, был виноват не кто иной, как злополучный слизеринец.

– Мой бедный Драко, – проворковала Милисента, – ты промок до нитки. Хочешь

сухую мантию?

Драко не мог понять – она пытается быть милой или издевается? Тон девушки
был слишком жеманным и невинным, чтобы быть искренним, в итоге решил он.

– Тебе нужен плащ, – провозгласила Грейнджер. – Уверена, у кого-нибудь есть, –

и она завертела головой по сторонам.

– На мне уже плащ, – раздражённо возразил Драко. – Он зачарован так, чтобы

отталкивать воду. Это стоило немало дополнительных галеонов. Но это не
слишком помогает, как ты сама могла заметить.

– Я имела в виду магловский плащ-дождевик. Ты пытался защитить себя с

помощью магии. Ты можешь…

9/62
– Нет, не могу! – торопливо встрял юноша. – Не нужны мне глупые магловские
плащи.

Он видел маглорождённых студентов в этих неудобных безвкусных тряпках.

Вероятно, Грейнджер бы от души повеселилась, если бы он напялил на себя что-
то похожее. Были совершенно объективные причины, почему студенты мигом
избавлялись от магловских дождевиков, когда понимали, что могут защититься
от дождя с помощью волшебства – и гораздо более элегантно. Пусть сейчас
Драко и не мог управлять собственной магией, у него не было причин верить,
что дождевик ему поможет. Одежда, которую он недавно носил, оказалась
испорчена, и никакие Высушивающие Чары не помогали исправить ситуацию.
Это был не обыкновенный дождь, а настоящая пытка, неуязвимая для всех
видов защиты. Драко был твёрдо уверен – это облако суть воплощённое зло.

– Ладно, – пожала плечами Грейнджер.

Уизли кашлянул и кивнул на шахматную доску.

– Ты проигрываешь, – сообщил он Гойлу.

– Он в курсе! – рявкнул Драко.

Рыжий уставился на него.

– Ты больше не пил ту Успокаивающую Микстуру, которую тебе дала Помфри?

Самое время для ещё одной дозы.

Слизеринец потемнел лицом и отвернулся. Десятки оскорблений вертелись на

языке, но он сдержался. Какой смысл? Здесь нет никого, с кем можно смеяться
над Уизли и Грейнджер или бросать угрожающие взгляды на Поттера – если
Поттер удостоит их своим присутствием. Гойл был в этом плане бесполезен,
Милли и Нотт никогда не были друзьями Драко. Он даже не знал Дафну – серую
мышь себе на уме. А Блейз стал одним из учеников, сумевших сдать Ж.А.Б.А.
Пока остальные были заняты страхами за собственную жизнь, он всё лето
ночами готовился к экзаменам. Этого парня всегда было сложно вывести из
равновесия – даже Кэрроу это оказалось не по зубам.

Пэнси приехала в Хогвартс вместе с Драко, но решила вернуться, узнав, что они
будут жить в одной башне со студентами остальных факультетов. Скорее всего,
самое большое беспокойство у неё вызывал Поттер. Тот, однако, не сказал
девушке ни слова. В отличие от многих других, бросавших на слизеринку
ненавидящие взгляды.

– Какое нахальство! Показываться тут, после всего произошедшего… – громко

перешёптывался с приятелями Финниган. Драко его прекрасно слышал. Как и
Пэнси.

– Мне всё это дерьмо не нужно, – на следующий день сказала она, упаковала
чемодан и уехала.

Драко разрывало раздражение и чувство вины. Раздражение, потому что Пэнси

сдалась слишком легко. Глупо было ожидать тёплого приёма. Если бы она
устояла, сжав зубы и высоко держа голову, то нахальство, в котором её
обвиняли гриффиндорцы, помогло бы ей заслужить уважение. По крайней мере
10/62
в глазах некоторых, если не всех.

И чувство вины, потому что Драко знал её ответ: «Легко тебе говорить». И это
была правда, хотя он и не ожидал ничего подобного чуть больше месяца тому
назад, когда вновь вошёл в ворота Хогвартса. Все вокруг знали, что в день
Битвы в Большом зале Пэнси предложила сдать Поттера Тёмному Лорду, но
никто не знал, что Драко напал на их героя в Выручай-комнате. Никто, за
исключением самого Поттера, Грейнджер и Уизли, которые по неизвестной
причине не стали рассказывать об этом другим.

Как-то раз Ханна Аббот подошла к Драко, погладила его руку и сказала: «Я
слышала, что ты не выдал Гарри, когда Сивый притащил его в Малфой-мэнор».
Дин Томас хотел знать – правда ли, что Нарцисса соврала Волдеморту и тем
самым спасла Поттеру жизнь? Похоже, то было единственное, чем
Гриффиндорское Трио поделилось с остальным миром. Правда была куда
непригляднее.

Одноклассники по-прежнему недолюбливали Драко – вполне взаимно, – но он

никогда не ощущал направленной на него враждебности, как Пэнси.

Слизеринец покосился на целующуюся парочку. Они могли превратить его

жизнь в ад всего лишь несколькими словами, но не сделали этого. Они считали
его уже достаточно несчастным? Пытались набить себе цену? Планировали
шантаж? Или, может быть, хотели уничтожить врага тогда, когда он меньше
всего этого ожидает? Всё устроила Грейнджер – жалея его, как раньше –
домовиков? Или это Поттер, желавший показать, какой обладает властью над
Драко? «Ты обязан мне всем», – казалось, именно это говорили глаза
гриффиндорца, когда Драко осмеливался встретиться с ним взглядом.

– Малфой, я серьёзно.

Юноша мигнул.

На него ошарашенно глядел Уизли.

– Тебе нужна Успокаивающая Микстура. Немедленно.

Только сейчас Драко заметил глухой шум и тяжёлые крупные дождевые капли,
сыплющиеся вниз целыми потоками. Он вскинул глаза – туча увеличилась вдвое
и потемнела почти до черноты. В глубине время от времени ослепительно
сверкало.

Рубашка на спине начала прилипать к коже. Мантию пора было менять.

Впрочем, на Успокаивающую Микстуру было мало надежды.

Тут дверь с грохотом отворилась, и в гостиную ввалились двое в мантиях и

надвинутых капюшонах, левитируя перед собой четыре больших ящика.
Приветственные возгласы полностью заглушили шум дождя.

Грейнджер вскочила и подозрительно оглядела весёлые лица вокруг.

– Что именно в этих ящиках, Гарри?

Драко вытянул шею и увидел, как ухмыляющиеся Поттер и Лонгботтом

11/62
сдёргивают капюшоны. Глаза Поттера нашли слизеринца, и улыбка мгновенно
угасла. Он моргнул, открыл рот, но тут же вернул своё внимание Грейнджер.

– Еда, напитки и… реквизит. Для завтрашней вечеринки, – прозвучал ответ.

Чувство долга девушки не было удовлетворено.

– Какие напитки?

Поттер опустил ящики на пол и взмахом палочки открыл самый большой. Драко
не видел, что внутри, но гриффиндорец его просветил:

– Сливочное пиво, – сказал он и добавил так, словно предположения, что там

может быть нечто другое, оскорбляли его до глубины души: – Конечно же.

– Да ты, должно быть, шутишь! – Милли подбежала, заглянула в сундук и,

подняв голову, вперила в Поттера ненавидящий взгляд.

– Он абсолютно серьёзен, – проговорил Лонгботтом и подмигнул Грейнджер.

– Да бога ради! – та скрестила руки на груди. – Как будто я не смогу узнать, что
там внутри.

– Только если бутылки не заговорены так, чтобы их содержимое обращалось в

сливочное пиво от твоего прикосновения, – ответил Поттер.

– Правда? – девушка была впечатлена.

– Нет. Я не смог понять, как это делается. Но я очень старался и в процессе

прочёл огромную книгу.

Драко не видел лица Грейнджер, но подозревал, что та улыбается.

– Гарри, – её голос растерял половину гневных ноток, – я еле-еле уговорила

Макгонагалл позволить нам провести эту вечеринку. Мы не можем напиться. Она
будет ужасно разочарована и никогда нам больше не поверит.

– Гермиона, – Поттер передразнил тон подруги, – мы на пути к

межфакультетскому единству, – и ткнул пальцем в ящик. – Не разрушай его.

Вокруг раздался смех, и Драко отвернулся, перестав слушать.

Грядущая вечеринка была идеей Поттера. Они с Грейнджер добились

разрешения на неё, утверждая, что это поможет всем чувствовать себя членами
одного факультета, а не четырёх – волею обстоятельств загнанных под одну
крышу. Проблема состояла в том, что второе было правдой, а первое – нет. Они
принадлежали разным факультетам, и алкоголь – сколько бы его ни было – не
мог убедить их в обратном. Единственное, что их объединяло – недоверие и
раздражённость. Все друзья уже были выбраны, союзы – сформированы, враги –
проверены семью годами учёбы, и ничто не в силах изменить сложившийся
порядок.

Скорее всего, беспокойство Грейнджер было оправдано – трезвые люди могут

контролировать свои поступки, алкоголь же вскроет старую вражду, и
12/62
вечеринка закончится дракой и слезами. С другой стороны, если это случится,
весь гнев Макгонагалл окажется направлен на Поттера и Грейнджер. Уж это
Драко мог предвкушать.

– Милое облако.

Драко замер. Прямо перед ним стоял Поттер.

Слизеринец поднял на него глаза и усмехнулся.

– Нравится? Тогда вот тебе немного.

Его рука метнулась вверх и ухватилась за предплечье гриффиндорца. Туча

отреагировала мгновенно – она увеличилась и обрушила на свою новую жертву
целую лавину воды.

Поттер вскрикнул, но потом, к разочарованию Драко, захохотал.

– Да ты хуже бури снаружи, – выдал Поттер, высвобождая руку и отступая в

сторону. Он слизнул капли дождя с губ, и улыбка медленно сползла с его лица.

Драко сразу понял свою ошибку. Нельзя было позволять Поттеру пробовать
дождь на вкус. Теперь он знал, что тот был солёный. Совсем непохожий на
дождевую воду – скорее, на слёзы. Юноша не знал, что это значит, но не хотел
выглядеть жалко перед этим гриффиндорцем. Зелёные глаза наполнились
состраданием.

Это не слёзы, хотелось сказать Драко, это просто облако. Но облако было его, а,
значит, и слёзы тоже. Пусть оно появилось над головой вопреки воле,
создателем был именно он.

Поттер снял мантию, быстро наложил на неё несколько заклинаний и протянул

её жестом, который бы мог принадлежать слуге, стоящему перед господином.
Он выжидающе смотрел на слизеринца.

– Тебе нужна сухая одежда.

Нет, не нужна. И у меня есть своя в спальне, думал Драко, поднимаясь на ноги и
стаскивая пропитанную влагой ткань. Он позволил Поттеру накинуть на свои
плечи толстую тёплую мантию, ощущая отвращение к собственному
слабоволию. Нужно было хотя бы притвориться недовольным и не сдаваться так
сразу. Однако было что-то захватывающее в том, чтобы разрешить Поттеру
закутать себя – на краткое мгновение это стало похоже на объятия. Драко
погрузился в мысли и пропустил момент, когда гриффиндорец, прикоснувшись к
его горлу, застегнул мантию.

Дождь падал на тёмные волосы, ударял по рукам и лицу. Драко отвернулся,

чувствуя себя неуютно – он был словно обнажён, выставлен напоказ. Как будто
плакал, покрывал давнего недруга капельками слёз.

– На здоровье, – сказал Поттер, хотя Драко так и не поблагодарил его.

– Скажите мне кто-нибудь, ну зачем нам Навозные Бомбы? – стенала Грейнджер

в противоположной части гостиной. Слизеринец повернулся и увидел, что она,
13/62
как и остальные ученики, исследует содержимое ящиков. Никто не обращал
внимания на происходящее у камина.

Поттер торопливо зашагал к девушке. Драко захотелось метнуть в него

высушивающее заклинание, которое тот позабыл использовать.

– Иди сядь сюда, – проговорил Гойл, и юноша с благодарностью занял его

кресло. То кресло, на котором он сидел раньше, теперь напоминало неглубокое
озерцо. Драко равнодушно попытался исправить положение, но вода упорно
сопротивлялась каждому заклинанию и отказывалась исчезать.

Он натянул капюшон пониже и закутался плотнее. Мантия пахла осенью, травой

и яблоками, и Драко с удовольствием вдыхал эти ароматы.

– Сейчас уже почти нет дождя, – заметил Гойл, устраиваясь в кресле, где
недавно сидели Грейнджер и Уизли.

Действительно. Туча вновь сжалась и посветлела.

– А ещё, – здоровяк широко улыбнулся и указал на шахматную доску. Соперники

поменялись местами, – ты проигрываешь.

Драко фыркнул и поймал взгляд Поттера, который глядел на него через всю
гостиную.

– Ненадолго, – сказал юноша и приказал дрожащему коню принести себя в

жертву ради победы.

14/62
II

Нечто огромное и серебряное мелькнуло у Драко перед глазами. Он

моргнул, огляделся и подумал, что ему, должно быть, приснилось.

Было раннее утро. В гостиной стояла тишина – только Гойл храпел в кресле, да
поленья потрескивали в очаге. Дождь стих. Драко стянул капюшон, поглядел
вверх и нахмурился – облако по-прежнему висело над его головой. Оно, однако,
больше не сочилось влагой, и одежда юноши, хоть и казалась отсыревшей и
неудобной, не промокла.

Широко улыбнувшись, Драко вскочил и заторопился к выходу. По пути в

Больничное крыло он почти рискнул убрать тучу самостоятельно, но в
последний момент всё же решил не испытывать судьбу – гораздо мудрее было
позволить разобраться с проблемой самой Помфри. Он был уверен, что та
справится, ведь облако наконец утихомирилось.

Его радость оказалась преждевременной. По крайней мере, так сказала

целительница, когда у неё вновь ничего не получилось (после того, как та
вдоволь наворчалась на визитёра, вздумавшего вломиться в её обитель в пять
утра; казалось, даже сеточка для волос на голове женщины косится на него с
укором). На этот раз она была вооружена незнакомыми Драко заклинаниями,
однако ни одно из них не сработало. Когда слизеринец покидал Больничное
крыло с новой склянкой Успокоительной Микстуры, пуская из ушей клубы дыма –
за это спасибо Бодроперцовому Зелью – дождь вновь начал потихоньку
накрапывать.

Была суббота, и замок молчал. Лишь рокотал гром – Драко был уверен, что тот
звучал снаружи, а не из его облака. Он вернулся в спальню, надолго исчез в
душе и, неохотно отложив мантию Поттера, переоделся. Не сказать, что мантия
осталась сухая, но всё же она принесла удачу – юноше было тепло всю ночь. А
ещё ткань приятно пахла. Его собственная одежда тоже пахла приятно, но
почему-то запах Поттера казался более притягательным.

Драко решительно отбросил лишние мысли и отправился на кухню. Домовики,

всегда готовые услужить, тотчас принялись подносить еду, без конца
кланялись, хвалили «симпатичное облачко» и интересовались, не новая ли это
волшебная мода. Через три шоколадных эклера Драко почувствовал в себе
достаточно сил, чтобы написать родителям и попросить их прислать новые
мантии и, вероятно, специалиста, способного избавить его от напасти.

Юноша возвратился в гостиную (кентавр заставил его произнести: «Сделаю дело

– ухмыльнусь смело»), приманил Прытко Пишущее Перо Сьюзен Боунс и
пергамент и сел сочинять письмо матери.

– На занятии произошёл небольшой инцидент. Беспокоиться не о чем, но не

могла бы ты прислать мне одежды? – громко произнёс он.

«Пожалуйста, маменька, вышли мне плащ. Все думают, сын твой смешон и
пропащ. Нет, ты не волнуйся. Я в норме, окей? Но мантию крепкую шли
поскорей!» – написало Прытко Пишущее Перо.

Драко скомкал пергамент и швырнул его в огонь. Он не собирался жаловаться

15/62
матери. В конце концов он выпил весь флакон Успокоительной Микстуры и
уснул.

Казалось, не прошло и минуты, как юношу разбудило землетрясение. Оно

надвое раскололо слякотные земли Хогвартса. Пропасть раскрыла свою
чудовищную пасть и прохрипела: «Малфой. Чёрт тебя дери, Малфой!».

Драко нахмурился и открыл глаза. Пропасть превратилась в Поттера. Его

пальцы больно впивались в плечи и безжалостно трясли слизеринца.

– Что ты творишь? – выкрикнул Поттер. Он выглядел напуганным – и промокшим.

Драко попытался выпрямиться, но руки и ноги казались тяжёлыми, а голова –

слишком большой, чтобы шея могла её удержать. Он огляделся и как сквозь
дымку увидел, что окружён по меньшей мере двадцатью учениками – все в
пижамах, с которых стекала вода. Лица были нахмуренными, а глаза – круглыми,
как плошки.

– А я говорил вам, – громко сказал Эрни. – Я говорил, что это облако – зло. Но нет
же, вы умнее. Оно до нас не доберётся, Эрни! Не говори глупости, Эрни!

– Заткнись, Эрни, – сказала Милли.

Поттер проигнорировал обоих, прекратил трясти Драко и резко убрал руки. В его
ладони стеклянным боком блеснул флакон из-под Микстуры.

– Что это? – сурово спросил он.

Драко был ошеломлён настолько, что тут же ответил:

– Успокоительная Микстура.

Неужели Поттер решил, что он пытался отравиться? И все остальные тоже?

Юноша внимательнее присмотрелся к встревоженным однокурсникам.

– Я думал, что она поможет быстро уснуть. Хотя стоило бы оставить немного –
судя по вашему виду, Микстура была бы как раз кстати, – возмущённо добавил
он.

Драко снова повернулся к Поттеру, но его внимание мгновенно приковали к себе

его пижамные штаны – они были ужасно старыми, белыми в красный горошек и
слишком большими для тощих ног и тонкой талии гриффиндорца. Его футболка,
напротив, казалась гораздо более подходящей по размеру и совершенно новой,
если судить по ярким и живым цветам шведского короткорылого дракона,
изображённого на груди. Зверь выдыхал сверкающее голубое пламя и выглядел
таким же яростным, как его владелец. Впрочем, ярость сменилась смущением,
когда Поттер тоже оглядел свою пижаму. Драко понял, что всё это время
неприлично пялился. Он отвернулся и заметил в толпе Гойла.

В отличие от остальных, Гойл остался одет во вчерашнюю одежду. Он был

бледен, как пергамент, и, казалось, не сумел бы ответить ни на один вопрос.

– Что случилось? – всё же предпринял попытку Драко.

16/62
Ответил ему Уизли:

– Мы пытались тебя разбудить пятнадцать минут. Ты даже ухом не повёл. Да ты

даже не дышал почти.

– А твоё облако покрыло почти половину гостиной и постоянно пускало молнии, –

добавил Эрни. Никто не возразил, из чего Драко сделал вывод, что тот не
преувеличивал. Он поинтересовался у самого себя – ожидали ли
присутствующие извинений?

– Предполагалось, что Успокоительная Микстура поможет уснуть, – упрямо

повторил юноша.

– В небольших дозах… – тихо, словно жалея, что приходится расстраивать его,

проговорила Грейнджер. Драко и сам знал, как действует Микстура: выпьешь
слишком мало, и она не подействует, слишком много – вызовет апатию. В тот
момент опустошить всю бутылочку казалось хорошей идеей. Он просто хотел
уснуть. Зелье ведь помогало ему раньше.

Драко дотронулся до щеки. Она казалась горячей и болезненно пульсировала.

– Меня кто-то ударил? – спросил он и поглядел на Поттера.

– Невилл, – торопливо ответил тот.

– Эй! – подал голос Лонгботтом. – Это была Гермиона!

Губы Поттера дёрнулись.

– Я просто пытался вести себя по-джентльменски.

Грейнджер вдруг страшно заинтересовалась своими ногтями и уткнулась в них

взглядом.

Ну конечно же, это была она, подумал юноша. Грейнджер всегда нравилось его
бить.

Ещё сильнее рассердившись, он попытался встать, но Поттер толкнул его

обратно в кресло.

– Самодур! – выплюнул слизеринец.

– Беспечный идиот! – в тон ему рявкнул гриффиндорец.

Драко презрительно фыркнул:

– Меня до глубины души трогает твоя забота, Поттер.

Поттер промолчал, но так плотно сжал губы, что стал похож на Макгонагалл.

Появление мадам Помфри прервало напряжённое состязание в гляделки. Она

разогнала учеников по спальням – наблюдать за этим было забавно, и
повернулась к Драко – а это оказалось совсем не смешно. Сказать, что
целительница была огорчена – всё равно, что допустить, что Хагрид высокий.
17/62
Она не приняла никаких оправданий и почти волоком потащила юношу в
Больничное крыло, наставив на него палочку.

Драко нашёл в этом некоторое облегчение – одиночество палаты было куда

приятнее компании однокурсников – громких и скорых как на панику, так и на
нелепые выводы. Остаток дня он провёл, съёжившись в уютном кресле у камина
в коконе из тёплой мантии и одеяла. Домовики приносили еду, а Помфри – новые
одеяла, когда их предшественники отсыревали.

Гойл появился после завтрака, и Драко не упустил возможности подробно

разузнать, что на самом деле произошло в гостиной.

Оказалось, что Гойла разбудил ливень. Туча разрослась и покрыла несколько

метров сплошной стеной воды. Он попытался разбудить Драко, но у него ничего
не получилось, и тогда он позвал на помощь.

– Поттер появился так быстро. Я тебе клянусь – я решил, что он аппарировал, –

рассказывал слизеринец. – Он увидел пустой флакон и побелел весь. Он-то и
разбудил остальных, когда кричал твоё имя. Потом он послал Эббот за Помфри и
сказал отойти. И, чёрт, мы отошли, потому что этот парень бывает очень
пугающим. Но Поттер не смог тебя разбудить. И его дважды ударило молнией.
Тогда Грейнджер дала тебе пощёчину – это помогло лучше. А потом Поттер ещё
кричал, тряс тебя, и ты проснулся. Хорошо, что ты так сделал – по-моему,
Грейнджер готовилась дать тебе ещё одну пощёчину, – Гойл помедлил. – Почему
ты выпил всю Успокаивающую Микстуру?

– Я думал, что она мне поможет, – будто защищаясь, вновь повторил свои слова
Драко.

– Но ты всё-всё знаешь о зельях, и Грейнджер сказала, что ты должен был знать,

что в больших количествах Микстура…

– Ты не мог бы сменить тему?

Драко не желал знать, что именно гриффиндорцы говорили о нём в его

отсутствие. Он и сам мог живо представить этот разговор.

Гойл кивнул со всей серьёзностью.

– Вот это точно поможет, – сообщил он и достал надкушенную шоколадку из

Сладкого королевства. – Стащил из одного из ящиков Поттера. Я слышал, что
бутылки на самом деле наполнены огневиски, но не смог их найти. Наверное,
Поттер их спрятал.

Драко покачал головой.

– Всё нормально. Оставь себе.

Гойл просиял и откусил огромный кусок.

– Ты пойдёшь на вечеринку? – невнятно спросил он, пережёвывая шоколад.

– Сомневаюсь, что Помфри меня отпустит.

18/62
Драко надеялся, что прав – у него совсем не было настроения веселиться.

Однако всё обернулось по-другому – около семи вечера пришла Милисента и

уговорила целительницу отпустить пациента.

– Мы о нём позаботимся, – пообещала она, – и тут же отправим его к вам, если он

вздумает проглотить что-нибудь не то.

Драко всерьёз подумывал изобразить плохое самочувствие, но в таком случае

Помфри бы хлопотала и тыкала в него палочкой весь следующий час. Кроме
того, у однокурсников было припрятано огневиски. В конце концов юноша
сдался и последовал за Милли в Башню, надеясь, что огневиски не относится к
тому, что ему нельзя глотать.

Звуки музыки и взрывы смеха эхом носились по коридору, когда Милисента

перечисляла кентавру домашнее задание. Драко вдруг по-настоящему стало
нехорошо – смотреть, как все понемногу напиваются и весело проводят время –
ничем не лучше пытки. И, конечно же, никто не даст ему и глотка алкоголя. Он
бы сам не дал, если бы оказался на их месте. Учитывая ситуацию, опьянение
будет очень большой глупостью. В этом случае вечер, скорее всего, закончится
затоплением башни. По крайней мере, Эрни порадуется.

– Эй! Ты куда? – воскликнула Милли, когда Драко зашагал прочь.

– Мне нужно на воздух. Вернусь через минуту.

– Драко, – вздохнула девушка.

Слизеринец обернулся и посмотрел на неё. Облако клубилось над его головой,

отбрасывая причудливые тени на бледное лицо, вихрились потоки дождя.

– Я похож на человека, который хочет на вечеринку?

– Ты похож на человека, который не должен оставаться в одиночестве, –

ответила Милли, стиснув зубы.

Юноша раздражённо фыркнул.

– Думаешь, Помфри составляла мне компанию в Больничном крыле? Если ты

думала по-другому, то нет, не составляла. Я был один и счастлив этим – гораздо
счастливее, чем на вашей дурацкой вечеринке. Иди, поцелуй какого-нибудь
пуффендуйца и оставь меня в покое.

Драко развернулся и пошёл прочь, надеясь, что девушка не побежит следом. Он

ускорил шаги на случай, если та в отместку решит швырнуть в него какое-
нибудь заклинание – он бы ничуть не удивился такому повороту.

Милли, однако, не стала его преследовать и пытаться заколдовать, и Драко

достиг укромного маленького дворика совершенно беспрепятственно. Двор
окутывала темнота и безмолвие. Ученики ещё не разошлись по спальням и
бродили по галереям замка – но снаружи по-прежнему царила непогода, и они
не спешили выходить из-под защиты тёплых стен. Драко ливень нисколько не
волновал. Крыша над головой ничего не значила, если за ним шаг в шаг
следовала его собственная туча.
19/62
Драко уселся на низкую каменную скамью и погрузился в размышления, гадая,
когда умрёт со скуки. Он не имел ничего против чтения или даже учёбы, но этим
утром он уже испортил учебник по продвинутым заклинаниям и теперь не горел
желанием уничтожать прочее имущество. Дворик был сырым и мрачным, но
возвращаться в Больничное крыло пока не хотелось.

Юноша стал практиковаться в трансфигурации, но лишь потратил время и

разочаровался в себе.

Палочка не желала подчиняться. Простые заклинания давались легко, но, если

дело доходило до более сложных чар, начинало казаться, что волшебство
обретает собственный разум. Драко чувствовал себя ребёнком, который плачет и
просит темноту уйти, а потом с изумлением смотрит на плавающие в воздухе
сгустки света. Впечатляющая трансфигурация, но – увы! – никак не связанная с
запланированным результатом. Знак, что магия вырвалась из-под контроля.

Но Драко был упрям, и вскоре двор наполнили: нелетающие цветастые птички,

мыши с короткими толстыми хвостиками-обрубками, ковылявшие вразвалку, и
стая паникующих фей, неспособных светиться, с гулом носившаяся в воздухе.
Огромного белого павлина юноша даже и не стремился наколдовывать. По
крайней мере, павлин был безупречен.

– У тебя тут настоящий зоопарк.

Драко резко развернулся и уронил попугая, которого как раз пытался привести в
более-менее приличный вид. Птица хрипло каркнула и как раз перед тем, как
удариться о землю, расправила крылья и взмыла вверх. Она опустилась на
крышу и стала бросать оттуда пакостные взгляды на своего создателя.

Взмахом палочки Драко заставил птиц, мышей и фей исчезнуть.

Поттер стоял в каких-то двух метрах от него, спрятав руки в карманы. На нём не
было мантии, и Драко только тут сообразил, что за пределами его тюрьмы
дождь прекратился.

– Вечеринка уже закончилась? – спросил он. – Или ты пришёл, чтобы затащить

меня туда?

– Нет. И нет.

Значит, Поттер проверял его. Драко не имел представления, как тот его нашёл –
то был особый талант гриффиндорца, который его никогда не подводил.

Он широко раскинул руки.

– Хочешь обыскать меня на предмет Успокоительной Микстуры? Вперёд.

Поттер ответил немного неуверенной улыбкой.

– Если ты хочешь.

Слизеринец опустил руки и зло поглядел на него.

20/62
– Возвращайся на свою вечеринку, Поттер. Я занят.

– Эм-м-м. Я не могу. Мне нужно отдохнуть.

Драко было приятно слышать это.

– Я так понимаю, вечеринка идёт не так гладко, как планировалось? Ты должен

был понять, что так и произойдёт. Они кидаются друг в друга проклятьями?

– О, гораздо хуже. После пяти бутылок огневиски они решили сыграть в

«Бутылочку» и «Правду или действие», – Поттер глубоко вздохнул. –
Закончилось всё почти оргией.

Драко фыркнул.

– Например?

– Милли выбрала «действие» и поцеловала Эрни.

– Брр! – он передёрнул плечами. – Должно быть, поцелуй перерос в кулачную

драку.

– Нет, они до сих пор целуются и обнимаются. И так уже полчаса.

Драко потерял дар речи. Мерлин. И он сказал Милли поцеловать какого-нибудь

пуффендуйца. Юноша даже и представить не мог, что та действительно это
сделает. Она могла бы выбрать Джастина. Пусть он и был маглорождённым, но
выглядел довольно неплохо. И был уж точно умнее и выше ростом коротышки
Эрни.

Поттер улыбался, и он запоздало подумал, что тот, наверное, шутил.

– Кого целовал ты? – спросил слизеринец.

– Всех и как минимум дважды.

Драко демонстративно закатил глаза. Расспрашивать Поттера оказалось

бесполезным делом – он просто пытался убедить своего визави в том, что тот
пропустил уйму интересного, решив не идти на его драгоценную вечеринку.

– Иди надоедай кому-нибудь другому, Поттер. Или найди другой дворик – этот
уже занят.

Поттер переступил с ноги на ногу и запустил пятерню в волосы, растрепав

стоящие торчком лохмы ещё ужаснее.

– Ты знаешь, – помявшись ещё немного, сказал он, – у Гермионы есть одна

теория… Насчёт тебя и твоего облака. И…

– Да? – поторопил Драко, когда собеседник вдруг замолчал. Если у Грейнджер

есть теория, глупо игнорировать её.

Гриффиндорец пнул невидимый в темноте камушек.

21/62
– Она думает, что я могу тебе помочь.

– Глупая теория, – разочарованно протянул Драко.

– Так и есть. Но… может, стоит попробовать? Просто на всякий случай?

Поттер выглядел таким смущённым, что юноша почувствовал беспокойство. Что,

скажите на милость, Поттер собрался с ним сделать? Как он мог помочь, когда
Помфри и Флитвик оказались не в силах? Помфри сказала, что уже отправила
послания лучшим целителям страны, но те тоже только разводили руками. Судя
по всему, произошедшее с Драко было большой редкостью – если вообще когда-
то случалось. Не сказать, что никто раньше не ошибался с Атмосферными
Чарами – однако обычно всё можно было легко исправить.

Если целители зашли в тупик, то почему Поттер считал себя особенным?

Его мантия помогла мне. Драко торопливо отбросил эту мысль. Что за нелепица?
Ему помог долгий сон. Временно.

– Хорошо. Если считаешь себя таким умным, тогда попробуй, – тем не менее,
сказал он, изображая полное равнодушие, а внутренне надеясь, что Поттер
сделает что-нибудь фееричное. Он ведь Гарри Поттер! Что-то это да значит, тем
более Драко не мог позволить себе привередничать. – Какова цена?

Поттер побледнел.

– А она должна быть?

– Да, – твёрдо прозвучал ответ. – Мне не надо, – больше, – одолжений.

– Ладно. Хорошо, – гриффиндорец пожал плечами. – Я скажу, чего хочу, когда

придумаю. Если вдруг теория окажется верной, чего, скорее всего, не
произойдёт.

– Так дела не ведут. Назови цену сейчас.

– Нет.

Мускул на челюсти Драко дёрнулся.

– Тогда расскажи о теории.

– Нет.

Мне надо заколдовать его, подумал юноша, заколдовать и отправить в полёт до

самой гостиной к Грейнджер, которая, наверняка, не изобретала никаких
теорий. Поттер просто обманывал его.

Но любопытство – та ещё дрянь.

– Ладно, – процедил слизеринец сквозь зубы, – посмотрим, что у тебя за идея.

Поттер кивнул – его лицо было мрачным и решительным – и сделал два шага
вперёд. Драко тотчас отпрянул на два шага.
22/62
– Делай, что хотел, оттуда, – прошипел он.

– Я не могу, – проговорил Поттер, покусывая губу. – Стой на месте.

Он снял очки и опустил их в карман рубашки. Как бы ни было это странно, ещё
чуднее стало дальше – когда Поттер подошёл вплотную и схватил отвороты
мантии Драко. Дождевые капли падали на лицо гриффиндорца и он морщился,
но не отходил.

Драко ожидал, что он вынет палочку, но тот просто стоял. Его глаза были
удивительно зелёными.

Юноша понял, что Поттер собирается делать лишь за несколько секунд до того,
как это случилось. Губы Поттера коснулись его губ, и Драко застыл, неспособный
пошевелить и пальцем. Он даже не мог дышать. Поттер целовал его – целовал
его! – медленно, без спешки. Прикосновение было уверенным, а рот – мягким.
Чужой запах наполнил нос слизеринца. Он был приятно знаком – Драко вдыхал
его всю ночь, когда спал, уткнувшись в капюшон мантии Поттера.

Напоследок коснувшись языком губ Драко, гриффиндорец вдруг отстранился.

Губы казались горячими, трепещущими и словно бы пульсировали вместе с

сердцем.

Поттер поцеловал его.

Всех и как минимум дважды.

А меня он поцелует дважды?

Потом Драко вспомнил, что тот наверняка врал. А потом – что Поттер хотел
проверить теорию и вылечить его.

Тогда юноша заметил, что дождь прекратился. Даже дворик стал выглядеть
светлее и менее мрачно.

Поттер, однако, был мрачен. Он казался обеспокоенным, хотя было трудно

понять выражение его лица.

Здравый смысл возвращался к слизеринцу медленно. Поттер помог ему. Он ему

должен. Опять.

– Так что ты хочешь? – спросил Драко. Он кашлянул, стараясь скрыть внезапно

появившуюся хрипотцу.

– Что, прости?

Губы Поттера двигались, когда он говорил. Губы всегда двигаются, когда кто-то
говорит, но юноше никогда и в голову не приходило разглядывать их.
Прослеживать их форму взглядом, вспоминать их полноту и то, как они
ощущались, когда касались его губ.

Поттер поцеловал меня.

23/62
Он не понимает, что Драко – парень? Драко знал нескольких парней, которые
предпочитали свой пол, но и подумать не мог, что Герой магического мира –
один из них.

Драко мигнул и попытался припомнить разговор.

– Эм… Ты сказал, что скажешь, чего хочешь, если теория сработает. Похоже, она
сработала. И…

Поттер покачал головой.

– Она не сработала.

– Что ты имеешь в виду… – Драко посмотрел вверх. Туча по-прежнему плавала

над ним – маленькая и такая белая, что почти светилась, но всё же на старом
месте.

Конечно, ничего не получилось. И не должно было. Понимание ударило, как

бладжер.

У Гермионы есть теория. Мы играли в «правду или действие». Всех и как

минимум дважды.

Поцелуй не должен был помочь ему – лишь сорвать маску.

А Поттер… Поттер выглядел виноватым. Драко прекрасно представлял, что

произошло: у Грейнджер теория – о нём, о том, что способно его обрадовать. И
друг Грейнджер, который выбрал «действие», должен доказать её правоту.

Слизеринец не осмелился поднять голову и посмотреть, кто прячется у окна и

следит за выполнением задания. Они видели, что туча потеряла всю свою
грозовую черноту и поднялась выше от одного короткого поцелуя.

Драко сжал кулаки. По крайней мере, он ничего не должен Поттеру. Не в этот

раз. В этот раз Поттер получил то, что хотел.

– Вероятно, тебе следует трахнуть меня, – сказал юноша и посмотрел на

гриффиндорца. – Уверен, что это полностью меня исцелит.

Глаза Поттера расширились.

Драко ощутил, как щёки заливает румянец. Слова породили рой образов,
которые он совсем не хотел представлять.

– Нет? Жаль. Я бы хотел иметь возможность рассказать всем вокруг, что Гарри
Поттер затрахал меня до полного выздоровления. Какая это была бы история! –
он прищурился. – Или рассказать, что Гарри Поттер шныряет вокруг и целует
парней. Тоже неплохо. Ты согласен?

– Согласен, – Поттер отступил на шаг. Его глаза были холодны. – В самый раз для
Ежедневного Пророка. Советую обратиться к Рите Скитер. Вы поладите.

Поттер резко отвернулся, зашагал к выходу из дворика, но споткнулся на

24/62
ступенях. Он вынул очки из кармана и надел их. У Драко не было сил даже
смеяться.

Поттер ушёл, и двор вновь потемнел. Первая тяжёлая капля упала юноше на
нос.

25/62
III

На этот раз он исчез не так быстро – Драко успел понять, что ему вовсе
не приснилось. Когда юноша открыл глаза, стояло раннее утро, и в полумраке
вихрился серебристый туман.

Через мгновение он рассеялся, будто его и не было, но Драко всё смотрел на то

место.

Он чувствовал себя лучше – было довольно-таки сухо, а постель, в которой

слизеринец провёл ночь, осталась тёплой и уютной. Вчера Помфри переместила
её к камину, а потом укрыла своего пациента целой горой тёплых одеял. Сон
действительно ему помогал, и идея выпить то огромное количество
Успокоительной Микстуры уже не казалась столь уж безумной. Впрочем, Зелье
Сна Без Сновидений сработало бы даже лучше – тогда Драко бы не снился запах
яблок и юноша в белой пижаме в красный горошек, который без устали его
целовал.

Вскоре появилась Помфри и снова попыталась развеять облако. Попытка в

очередной раз провалилась, и целительница послала домовиков за сухой
одеждой и завтраком.

После Драко сидел у камина, смотрел на мерное движение огромного маятника

старинных напольных часов и чувствовал себя несчастным примерно два часа и
четырнадцать минут. Мучения кончились с приходом Гойла.

Драко совершенно забыл о Гойле, что было в высшей степени глупо. Гойл был на
вечеринке. Он знал, что там происходило. Он бы не позволил гриффиндорцам
сделать из него – Драко – посмешище. Он бы ударил их в лицо. По крайней мере
дважды.

Если только те не запутали его, что, признаться, было просто.

Гойл шлёпнулся на стул и жизнерадостно объявил:

– Выглядишь очень ужасно.

– Ты не пил? – поинтересовался Драко. Казалось, друг совершенно не страдал от

похмелья.

– Выпил половину ящика, – пожал массивными плечами тот. – Всё немного

кружилось. А гриффиндорцы… – последовала широкая ухмылка, – такие
слабаки.

Драко сглотнул.

– И Поттер?

– Я про Поттера и говорю. Я не помню, кто ещё был гриффиндорцем. Ну,

Грейнджер с Уизли, наверно. Но она вообще не пила и всё время превращала
огневиски Уизли в воду.

Поттер не был пьян, когда появился во дворике. Он не выглядел пьяным. И

26/62
Драко бы почувствовал запах алкоголя, почувствовал его вкус. Но
гриффиндорец не был на вкус, как огневиски. Он был…

– Хорошая погодка, – сказал Гойл.

– Что?

Здоровяк ткнул пальцем в сторону окна.

– Мы могли бы полетать.

Драко внимательно вгляделся в лицо Гойла.

– Грег, я сейчас задам несколько вопросов и хочу, чтобы ты ответил абсолютно

честно.

Тот, казалось, не на шутку встревожился.

– Я всегда говорю тебе только правду, приятель.

– Я слышал, что вы играли в «Правду или действие». Это правда?

Гойл замер.

– Ох, Драко, прости, – простонал он. – Я выбрал «правду», а игра была

заколдована. Если бы я не ответил правду, я бы весь покрылся волдырями.

Драко словно бы ударили в живот.

– Что ты им рассказал?

– Это всё Дафна. Она спросила, где я был в ночь битвы. Она нигде меня не
видела. Я сказал, что в Выручай-комнате с тобой, Поттером, Грейнджер, Уизли
и… с Крэббом.

Все мысли о поцелуях мгновенно исчезли, уступив место ледяному ужасу.

– И что было дальше?

– Ну, они хотели знать, что мы там делали, но Уизли разозлился и сказал, что это
вечеринка, и Дафна должна помалкивать насчёт Волдеморта. А потом
Грейнджер вылезла вперёд и сказала, что там произошла ужасная случайность,
и Крэбб у-умер в том месте, и что все должны быть более тактичными и не
спрашивать о той ночи. Тогда Дафна извинилась, вдруг расплакалась и
рассказала, что Крэбб как-то подарил ей цветы и сказал, что она миленькая. А
она сказала ему: «Отвали». А потом Финниган встал и сказал, что Дафна
миленькая. Она и ему сказала: «Отвали». И все смеялись.

– О, – выдохнул Драко. Узел в животе потихоньку ослабевал. – А что Поттер? Он

где был?

– А его тогда не было. Ну, в тот момент. Он сказал, что должен руководить
вечеринкой, и не пил и не играл вместе со всеми. Скучный он был, скажу я тебе.
А потом Поттер ушёл, а когда вернулся, то выдул целую бутылку огневиски и
27/62
стал весёлый. Он танцевал со всеми девчонками. И с Эрни. Это было забавно.
Милли чуть не лопнула от смеха.

– О, – в полном замешательстве повторил Драко. Зачем гриффиндорцу целовать

его, если дело не в «Правде или действии»? Он ведь не мог всерьёз верить, что
вылечит Драко поцелуем. Он сказал, что проверяет теорию. Но чью? И что это за
теория такая? И почему он потом напился?

– Зачем Поттер танцевал с Эрни? – наконец спросил слизеринец.

– Он танцевал с Милли, а Эрни это не понравилось. Он подошёл и сказал:

«Прошу прощения. Могу я присоединиться?» – Гойл точь-в-точь передразнил
напыщенный тон пуффендуйца. – А Поттер – ему: «Я совсем не против. Это
большая честь», – схватил Эрни за руку и закружил его по гостиной.

Драко стало жаль, что он пропустил эту сцену.

– Значит, Милли и Эрни? Серьёзно?

– Серьёзно, – прозвучал радостный ответ.

Драко изумлённо покачал головой. Милли говорила, что ни во что не ставит

Эрни, по крайней мере дважды в день.

– Ты не злишься? – спросил Гойл и как-то неловко потёр руки.

– Из-за Милли и Эрни? Какое мне до них дело?

– Нет, из-за того, что рассказал на вечеринке. Я знаю, что не должен был. Я
просто не хотел получить заклинание в лоб и покрыться волдырями.

– Не злюсь, – заверил его Драко. – Давай вставай, пока не пришла Помфри и не

остановила меня. Пойдём полетаем.

Это предложение тотчас взбодрило Гойла.

Они зашли за мётлами и отправились на квиддичное поле. Двадцать минут

спустя Драко понял, что то была ужасная ошибка.

Поначалу всё шло превосходно. Если слизеринец хорошо разгонялся, то почти

опережал облако. Но вскоре оно налилось чернотой и увеличило скорость, а
спустя некоторое время черенок метлы стал скользить в ладонях. Драко не
впервые летал под сильным дождём, однако раньше ему не приходилось сидеть
на метле без надлежащей защиты. Его пальцы замёрзли, хватка ослабла, и
юноша упал, беспомощно суча руками в воздухе.

Помфри побледнела от ярости, когда Драко, хромая, добрёл до Больничного

крыла. Она споро исцелила все его синяки и ссадины, однако лекарства от
трагического настроения у неё не нашлось. Слизеринец не мог читать, не мог
как следует колдовать, а теперь и полёты оказались для него под запретом. То,
что он мог делать – например, играть с Гойлом в шахматы – казалось до
отвращения неинтересным.

Сон был единственным утешением, но он и так много спал в последнее время.

28/62
Когда в палату вошла Грейнджер, Драко дремал в кресле. Его разбудил чёткий
стук её каблуков.

– Что это было? – резко спросила она, глядя куда-то в пространство между
креслом и очагом.

– Что было что?

Драко сонно огляделся, но не заметил ничего необычного – только то, что, к его
радости, дождь наконец поумерил свой пыл.

Грейнджер нахмурилась.

– Ничего. Не обращай внимания. Мне показалось.

И она выложила целую кипу каких-то листов на стол неподалёку. Слизеринец

смерил их взглядом.

– И что это?

– Глупая магловская ерунда, – лукаво ответила девушка и шагнула к двери.

– Постой! – окликнул её Драко, даже не зная, что, собственно, хочет спросить.

Грейнджер обернулась и посмотрела на него выжидающе. Волосы вихрились

вокруг её лица пушистыми прядками. Она выглядела невыспавшейся – должно
быть, вечеринка затянулась далеко за полночь.

– Я слышал, вы играли в «Правду или действие», – проговорил слизеринец,

стараясь придать своему голосу небрежные интонации.

Девушка кашлянула.

– Я не играла.

В её словах явно проскользнуло отвращение к этой затее.

– Но, думаю, именно ты заколдовала игру, чтобы никто не смог сжульничать. Это
твоя область.

– Ну, да. Меня попросили.

Драко поглядел на стопку – конспектов? – на столе.

– После Адского пламени вся спина и руки Гойла были покрыты волдырями. Они
долго болели и никак не проходили. Вчера твоё заклинание его напугало.

Грейнджер расстроенно охнула.

– Я не знала. Мне так жаль. Он в порядке?

Она действительно сожалела, что не слишком обрадовало Драко. Он бы

предпочёл, чтобы та возражала и защищалась. Тогда они могли бы поругаться. У
29/62
Драко было настроение поорать на кого-нибудь.

– С ним всё хорошо, – откликнулся он. – Просто подумал, что стоит предупредить
тебя – на случай, если вы захотите устроить ещё одну вечеринку.

– В следующий раз заменю на прыщи, – обещала девушка и добавила, когда

слизеринец больше ничего не сказал: – Что-то ещё?

Он хотел ответить: «Нет». Он должен был ответить: «Нет», – чтобы Грейнджер

просто ушла, но слова вырвались помимо воли.

– Почему вы ничего не сказали? Про то, что случилось в день битвы. Я имею в
виду вообще, не только вчера.

Повисло долгое молчание.

– Ты всерьёз меня спрашиваешь?

Драко поднял взгляд. Выражение, застывшее на лице девушки, было

непроницаемым.

– Да?

Она вздохнула.

– А зачем ты так стараешься помочь Гойлу? Он всегда говорит не то, что надо.
Ему всё нужно повторять трижды. Про тебя не скажешь, что ты терпеливый
человек, но ты не злишься на него. И Гойл мне говорил, что ты подтягивал его
по всем предметам все каникулы.

– Он – мой друг.

– Так ли это? – гриффиндорка проницательно взглянула на собеседника. –

Раньше не был. Он был твоим орудием, ещё одной палочкой, которую ты мог
использовать, ещё одним телом, которое ты мог выставить перед собой, как
щит. Раньше ты никогда не заботился о нём так, как сейчас.

Раньше, подумал Драко. До того, как вытащил Гойла из пламени и держал его
руку так крепко, что, казалось, ещё чуть-чуть и сломаются пальцы. Он должен
был заботиться о Гойле, обязан защищать. Если Драко отпустит его руку, тот
сгорит.

– Зачем спасать кого-то из огня, чтобы потом опять бросить в него? – спросила
Грейнджер.

Слизеринец уставился в умные карие глаза, не находя в себе сил отвести взгляд.

– Гойлу нужна моя помощь.

– А тебе наша не нужна?

Драко передёрнул плечами.

– Я переживал и худшее. Если хотите рассказать всем о произошедшем, то

30/62
рассказывайте.

Взгляд Грейнджер стал жёстким.

– Нужно ли рассказать министерским служащим и о том, что ты наложил

Империус на Розмерту? Почти убил Кэти Белл и Рона? Покушался на жизнь
Дамблдора?

Драко мигнул.

– У вас нет доказательств.

– Зато есть свидетель. Гарри был на Астрономической Башне в тот день. Он был
под заклинанием и не мог двигаться, но всё прекрасно видел. Он слышал твоё
признание.

Слизеринец закрыл глаза. Он подозревал, но надеялся, что Поттер появился

позже – когда пришёл Снейп. Он множество раз убеждал себя, что иначе
гриффиндорец бы вмешался – он бы не бездействовал и не отмалчивался в
стороне. Но в конце концов страхи оправдались. Поттер знал о Драко всё.

И поцеловал несмотря на это.

– Он… Он сказал, что убьёт моих родителей, – тихо проговорил юноша.

– Я знаю, – нетерпеливо ответила Грейнджер, – но у Визенгамота это вряд ли

вызовет сострадание. Ты бы хотел попытать с ними счастья?

Он покачал головой.

– Отлично, – коротко кивнула девушка. – Тогда замолчи уже о Волдеморте и

сосредоточься на Ж.А.Б.А. Уверена, ты понимаешь, что от них зависит твоё
будущее, – она указала подбородком на стопку бумаг. – Клей водостойкий, но не
слишком-то выставляй их под дождь. У тебя там очень злая туча.

С этими словами Грейнджер развернулась и выскользнула за дверь. Эхо её

шагов постепенно замерло вдали.

Драко с любопытством рассмотрел бумаги, громоздившиеся на столе. Это

действительно оказались конспекты за прошлую неделю, в том числе и за
пропущенные занятия, и три эссе, заданные на понедельник и вторник. Каждый
лист – в прозрачном пластике, края которого были вымазаны чем-то
желтоватым. Водостойкий клей, припомнил Драко. Должно быть, девушке
понадобилась целая вечность, чтобы сделать всё это без помощи палочки.

Слизеринец отбросил тревожные мысли и остаток дня посвятил учёбе.

В отчаянной попытке занять себя он запоминал всё, что было написано в

конспектах. Вскоре о Заварке Забвения доктора Заббви и об исключениях
Закона об Элементарной Трансфигурации Гампа Драко знал больше, чем ему
когда-либо хотелось, а эссе, заданное на вторник, поведало много нового об
Атмосферных Чарах – впрочем, это ничуть не помогло справиться с настигшей
его бедой или вдохновить на новые идеи.

31/62
К девяти часам голова разболелась, зрение затуманилось, и Драко пришлось
отложить записи – прискорбное решение, учитывая, что он пытался не
размышлять о том, о чём размышлять не хотелось.

Юноша не мог понять, стало ему лучше или хуже от слов Грейнджер. Он даже
не мог определиться, что думает по поводу того, что Поттер его поцеловал не
из-за игры, а по собственному желанию.

Драко склонялся к тому, что должен чувствовать себя лучше. Однако злиться на
Поттера было во сто крат проще – более знакомо и умиротворяюще. Он всегда
злился на Поттера, знал, как это делается и был уверен, что хорошо
справляется.

Мысли начали повторяться и надоедливо кружить, но слизеринец всё никак не

мог выкинуть их из головы. В конце концов, к тому моменту, как в палату вошла
Помфри и стала готовить ему постель (сложный процесс, учитывая огромное
количество защитных чар, которые не сильно помогали, но всё же облегчали
страдания), он принял решение. Он пообещал себе, что завтра же пойдёт на
занятия. Драко не испытывал особого желания встречаться с Поттером – только
не после того, как гриффиндорец превратил его тучу в лёгкое облачко одним
поцелуем, однако мысль, что придётся ещё один день провести наедине с собой,
казалась невыносимой.

Наутро, глядя на исчезающий прямо на глазах серебристый туман, он только

укрепился в своём намерении.

Туча, как и всегда сразу после пробуждения, была почти мирной, но Драко
чувствовал себя не слишком хорошо. Промозглая сырость словно бы просочилась
сквозь одежду и кожу прямо в кости. Всё тело ломило, а внутри поселился страх,
что вскоре он попросту растает, как сахарная голова, если дождь не
прекратится.

После раннего завтрака и разрешения покинуть Больничное крыло

(целительница согласилась, что занятия посещать необходимо, но велела
немедленно вернуться при первом же намёке на плохое самочувствие) Драко
отправился в башню, чтобы принять душ и переодеться. Домовики неизменно
приносили не то, что нужно.

Слизеринец подгадал время так, чтобы все ученики находились на завтраке в

Большом зале и не могли его потревожить. Пусть за прошедшее время ему и
опостылело одиночество, Драко не радовали скорые встречи.

– Расставлю все точки, «t» перечеркну, доставить удовольствие тогда себе

смогу, – сказал он кентавру. – Хотя я вряд ли сейчас перечеркну все «t», –
доверительно добавил юноша, когда страж отступил в сторону, освобождая
проход.

– Тогда не сможешь доставить себе удовольствие, – прокричал ему вслед

кентавр.

И, действительно, об удовольствии не могло быть и речи – ступив в гостиную,

Драко нос к носу столкнулся с огромным белым павлином.

Тот уставился на него.

32/62
Несколько долгих мгновений Драко стоял, будто вкопанный, а потом
категорично сказал себе, что в гостиной не может быть павлинов, что он не мог
видеть павлина, и что он, следовательно, не теряет рассудок, и заторопился
вверх по лестнице к спальням, отбросив всякие мысли о неожиданно
появляющихся из ниоткуда птицах.

Слизеринец быстро принял душ, сменил сырую одежду и замер перед кроватью
– на ней лежала мантия Поттера. На ощупь она оказалась сухой и яблоками
больше не пахла – должно быть, домовики вычистили одеяние, но не туда
вернули. Искушение надеть её было велико, но пока Драко смотрел, как
дождевые капли падают на плотную чёрную ткань, у него появилась другая
идея.

Он спустился в гостиную и, к своему ужасу и смятению, вновь увидел павлина.

Птица расправила роскошный хвост и расхаживала по комнате с таким
самодовольным видом, словно бы являлась единоличным владельцем всей
башни. Драко готов был поклясться, что она надменно поглядела на его
отражение в оконном стекле, когда проходила мимо.

Разве он не создал павлина в эту субботу? Это всё тот же? Выглядел он точь-в-
точь.

Слизеринец вынул палочку.

– Эванеско!

Как ни в чём не бывало павлин повернулся и вперился в него взглядом.

Казалось, Драко оскорбил его до глубины души.

– Ах, да к чёрту всё! – проворчал юноша и вышел из гостиной.

Он направился к подземельям и приготовился ждать Поттера в небольшой нише.

После завтрака у них были совмещённые Зелья, и Поттер так или иначе должен
был пройти этим коридором. Драко стоял, нетерпеливо комкая в руках мантию
гриффиндорца. Поттер, Грейнджер и Уизли всегда уходили из Большого зала
последними, и он надеялся, что сегодня они не изменят своей привычке.

Мимо пробежал крохотный первогодка – скорее всего, потерявшийся. Заметив

Драко, он тонко вскрикнул от ужаса и пустился наутёк.

Слизеринец уныло улыбнулся. Должно быть, он представлял собой пугающую

картину: тёмная, закутанная в мантию фигура с лицом, скрытым глубоким
капюшоном, над которой висит туча, извергающая ливень. Драко почти пожалел,
что не пошёл на завтрак – сколько первогодок он бы застращал одним своим
видом!

Наконец, в коридоре послышался смех Уизли, и Драко вышел из ниши.

Поттер, Уизли и Грейнджер, как один, отступили назад, а в их руках в мгновение

ока оказались палочки. Это впечатляло настолько же, насколько возмущало.
Однако они тут же смущённо их спрятали.

– Мерлин, Малфой! – воскликнул Уизли. – Я думал, ты – дементор!

33/62
– Я тоже, – призналась Грейнджер, с любопытством разглядывая слизеринца.

Драко не обратил на них внимания и сосредоточился на Поттере.

Тот был мертвенно бледен и растрёпан больше, чем обычно. Драко

предположил, что он ещё не оправился после вечеринки.

– Могу я поговорить с тобой наедине? – спросил юноша.

– Эм… – гриффиндорец поглядел на мантию, зажатую в пальцах Драко, и

кивнул, хотя и выглядел неуверенно. – Хорошо.

Грейнджер и Уизли обменялись взглядами.

– Не опаздывай, – сказала девушка.

– Не получи молнией, – добавил рыжий.

Пара неохотно удалилась.

– Это моя? – спросил Поттер, указав на мантию. – Можешь оставить себе, если
она тебе нужна.

Тон его голоса намекал, что Драко не стоило устраивать засаду ради какой-то
глупой мантии.

Было бы так просто огрызнуться, сказать, что не нуждается в чужих тряпках,

развернуться и уйти, но тогда слизеринец не смог бы задать интересующие его
вопросы.

– Я сожалею о том, что наговорил тебе во дворике, – вместо этого произнёс он. –
Я не собираюсь писать в «Пророк» и что-то им рассказывать.

Поттер вдруг тяжело вздохнул.

– Не надо, Малфой. Гермиона мне рассказала о вашем вчерашнем разговоре.

Послушай, я принял решение и не собираюсь ничего сообщать министерству. Так
что не беспокойся – я не передумаю из-за каких-то туманных угроз. Я в любом
случае не воспринимаю то, что произошло во дворике, всерьёз. Ты был
расстроен, я понимаю.

– Я не за это прошу прощения, – удивлённо ответил Драко. Спросить Поттера,

так у него есть некий скрытый мотив для извинений. Но тут юноша вспомнил,
что тот у него действительно имелся, пусть гриффиндорцу и не стоило знать об
этом. – Я просто… Я думал, что ты поцеловал меня, потому что выбрал
«действие». Ты сказал, что играл в эту глупую игру, и я решил, что всё было
шуткой.

– О, – Поттер моргнул. – Я не играл.

– Знаю. Гойл рассказал мне.

– Я был… м-м-м… пьян.

34/62
Неправда. Драко это было прекрасно известно, но он не решился потребовать
объяснений. Слизеринец не был уверен, что хочет знать, почему Поттер
поцеловал его, и как пришёл к мысли, что это ему поможет. Сами размышления
о произошедшем казались невыносимыми.

Драко сильнее сжал мантию.

– Знаешь, я ужасно устал от всего этого, – он махнул рукой на тучу. – Больничное

крыло наводит уныние, я всё время в мокрой одежде и… – юноша заставил себя
прекратить жаловаться. – Если бы я мог хоть немного побыть без дождя, было
бы прекрасно.

Он рискнул посмотреть на гриффиндорца.

Тот кивнул, излучая сочувствие.

Драко выругался про себя. Неужели придётся говорить откровенно?

– Я думал, возможно, ты смог бы помочь? Ты, очевидно, не можешь вылечить

меня, но… Передышка – лучшее, что мне доступно.

Понимание настигло Поттера внезапно, и его глаза увеличились до размеров

чайных блюдец.

– Ты хочешь, чтобы я тебя опять поцеловал, – выдохнул он.

Драко тут же рассердился.

– Я хочу, чтобы ты мне помог. Ты ведь этим всё время занимаешься, так ведь?
Кажется, ты отгоняешь тёмную магию. Или что-то вроде.

О! Это было отличное оправдание тому, что туча превращалась в кроткое белое
облачко, стоило Поттеру к нему приблизиться. Слизеринец был горд собой.
Жаль, что эта мысль не пришла ему на ум раньше.

Поттер понемногу приходил в себя. Его щёки вспыхнули румянцем, а ухмылка

стала коварной, когда он спросил:

– А мне что? Мне нужна награда. Именно так и ведут дела.

У Драко не было никакого желания вновь ввязываться в глупый спор.

– Твоя единственная награда – чувство удовлетворения, которое возникает от

понимания того, что ты помог однокурснику не пропускать занятия. Уверен, тебе
этого достаточно.

Гриффиндорец улыбнулся.

– Ты обо мне хорошего мнения.

Так и есть. Драко закусил губу. Да Мерлина ради, это же Поттер!

Самоуверенный придурок, который всегда мог заставить его чувствовать себя
пустым местом одним лишь взглядом.
35/62
– Стоит поторопиться, если мы не хотим опоздать.

Юноша мгновенно возненавидел нетерпеливое желание, предательски

прокравшееся в его голос.

– Ну, ладно.

Поттер преодолел разделявшее их расстояние двумя широкими шагами, и в

следующее мгновение его губы накрыли рот слизеринца.

Это случилось слишком быстро, а закончилось слишком рано – теплое давление,

краткое скольжение губ, и Поттер отпрянул назад.

– Сработало, – сказал он, глядя вверх. – Хотя, постой, нет.

Драко тоже запрокинул голову – облако посветлело, поднялось почти к самому

потолку, но тут же вновь стало стремительно темнеть.

– Как долго поцелуй продолжался в прошлый раз? – озабоченно спросил

гриффиндорец.

Секунды. Драко пожал плечами.

– Не уверен. Возможно, час.

Он почти добавил: «Но уж точно дольше, чем сейчас», – но вовремя остановил

себя. Скажи он нечто подобное, и это прозвучит почти, как мольба.

Лицо Поттера стало решительным. Затаив дыхание, Драко ждал.

Гриффиндорец стянул с его головы капюшон, подался вперёд и снова поцеловал

– и на этот раз Драко ответил. Тот на мгновение замер, а потом обхватил его
затылок ладонью и прижался губами ещё крепче.

Когда Поттер отступил, оба тяжело дышали.

Он взглянул вверх и по довольному выражению его лица стало ясно, что облако,
должно быть, опять светится.

– Отлично. Нам пора, – сказал Поттер, прокашлявшись.

Драко неохотно кивнул.

Они направились к классу. Через два шага слизеринец, который плёлся вторым,
заметил, что настроение его испортилось, а ещё через два на его щёку упала
капля.

– Чёрт…

Замолчи, приказал себе Драко, но было уже поздно – Поттер уже оборачивался к
нему. Гриффиндорец прожёг облако таким взглядом, словно бы ему только что
сказали о проваленном экзамене по Защите От Тёмных Искусств.

36/62
– Да чтоб тебя! – воскликнул он. А мгновение спустя уже был перед Драко, а
спина Драко с силой врезáлась в каменную стену. Потом юноша поцеловал его, и
слизеринец осознал, что раньше тот целовал не по-настоящему. Не так. Сейчас
всё было совершенно по-другому.

Одна рука Поттера впивалась в его бедро, вторая – удерживала голову, а тело
прижимало к стене, вне всяких сомнений, не давая упасть – особенно, когда
язык скользнул вперёд и коснулся его языка.

Драко не имел ни малейшего понятия, сколько длилось это безобразие, но,

когда оно закончилось, в голове не осталось ни единой мысли, а перед глазами
всё кружилось. Очки гриффиндорца сидели криво, а на лице играла кривая
улыбка им под стать. Его дыхание ещё секунду опаляло губы Драко.

– Теперь ты будешь сухим несколько часов, – сказал Поттер.

И оказался прав.

Они опоздали на Зелья на десять минут. Ученики недоверчиво косились на

облако, но слизеринец не поднимал взгляд – он подозревал, что оно было белым,
как первый снег, и витало у самого сводчатого потолка.

Уизли и Грейнджер о чём-то яростно шептались в нескольких рядах от стола

Гойла, за который уселся Драко.

– А где твоя мантия, дружище? – услышал слизеринец вопрос Уизли.

– Ну-у… – замялся Поттер, но тут их прервало повелительное «Тишина!»

Слизнорта.

Драко не знал, где мантия. Должно быть, в какой-то момент он выронил её.
Юноша широко улыбнулся и пошёл в кладовую за ингредиентами для зелья.

Он сварил безупречную Заварку Забвения доктора Заббви, и ни единая капля

дождя не испортила его работу.

Примечание к части

Господа, если вам пришлась по вкусу эта работа, то вот ссылка на перевод ещё
одного произведения того же автора:

https://ficbook.net/readfic/3788905

У Поттера появилась привычка, которая крайне тревожит Драко – привычка

прижимать слизеринца к стенам тут и там по всему замку (Драрри, мини, PG-13).

37/62
IV

– Гойл! – позвал Драко из своего хлюпающего влагой кресла.

Был поздний вечер, и слизеринцы играли в шахматы в Больничном крыле.

Моросил мелкий и пока что вполне терпимый дождик. Драко мог бы вернуться в
башню, однако ему казалось гораздо лучшей идеей не попадаться на глаза
однокурсникам – и Поттеру. Он подозревал, что туча моментально отреагирует,
если рядом вдруг окажется гриффиндорец, и остальные что-нибудь да
заподозрят. Даже мимолётное воспоминание о поцелуе сделало дождь чуть
слабее.

– Да? – Гойл поднял взгляд от шахматной доски.

– Ты… – Драко кашлянул. Задавать вопрос совсем не хотелось, но он был обязан

убедиться, что не сходит с ума. – Ты когда-нибудь видел белого павлина в
замке?

Гойл склонил голову набок.

– Ты имеешь в виду Ворчуна?

– Что, прости?

– Ворчун. Павлин Эрни, – нетерпеливо повторил тот и нахмурился. – А, точно. Ты

ведь всё время был здесь. Я и забыл. Эрни нашёл его вчера утром. Павлин
бродил по замку. Он принёс его в гостиную, и с тех пор они с Милли с ним
сюсюкаются, не переставая.

Гойл скорчил рожу. Драко тоже. Должно быть, это была та самая птица, которую
он случайно создал. Несчастное создание, пойманное загребущим
пуффендуйцем.

– Поттер его не особенно любит, – продолжил рассказывать Гойл. – Павлин всё

время забирается в его любимое кресло и клюётся, пока тот не уйдёт.

Точно, тот же самый павлин.

– Я выигрываю? – с надеждой спросил здоровяк.

Драко печально поглядел на доску. Он пытался поддаться, чтобы хоть как-то

поддержать интерес друга к игре, но это оказалось неожиданно сложной
задачей. Слизеринец покачал головой.

Гойл вздохнул.

– Мне пора.

– Да-да, мистер Гойл, – в палату заглянула мадам Помфри. – Вы уже давным-

давно должны быть в башне.

Тот широко зевнул и встал.

38/62
– Встретимся на Трансфигурации?

Драко кивнул. Он собирался ходить на занятия, но прогулять Историю магии

стоило просто потому, что появилась такая возможность. Юноша гадал,
придётся ли ему опять просить Поттера о поцелуе. Если туча останется в столь
же благодушном настроении, то причин для этого не будет.

– Нет, никаких больше посетителей! – воскликнула целительница, так и

стоявшая у дверей. – Уже слишком поздно, мистер Поттер.

Драко мгновенно оказался на ногах.

– Но Поттер принёс мне… домашнее задание! – он видел замершего в коридоре

гриффиндорца. В его руках ничего не было – даже сумка не висела на плече. – Я
имею в виду, он скажет мне, что задано.

Оправдание получилось сомнительное, что тут же отразилось на лице Помфри.

– Это очень важно, – настойчиво проговорил слизеринец, и Поттер горячо

закивал.

– Ну что ж, хорошо, – вздохнула женщина. – Мне потребуется некоторое время,

чтобы приготовить постель. Пять минут и ни секундой больше.

Драко почти выбежал в коридор. Гойл вышел следом, остановился и с

любопытством уставился на позднего посетителя. К счастью, он ушёл, не задав
никаких вопросов, когда Драко пожелал ему спокойной ночи.

Поттер разглядывал тучу.

– Кажется, тебе лучше, – сказал он самодовольно.

– Скоро станет хуже, – без зазрения совести соврал слизеринец. – Облако будто с
ума сходит, как только я засыпаю.

– Ох, – Поттер казался взволнованным. – Я помню.

Драко подавил чувство вины, которое собралось поднять голову и

взбунтоваться. Теперь гриффиндорец верил, что облако пытается его утопить
каждую ночь, прямо как субботним утром после полного флакона
Успокоительной Микстуры.

– Считаешь, я должен?..

Взгляд Поттера опустился к губам юноши, и вопрос можно было уже не

заканчивать.

Во рту вдруг пересохло, но Драко всё же сумел учтиво произнести:

– Если ты не возражаешь.

Поттер совершенно не возражал, и скоро их языки переплелись, а пальцы Драко

вцепились в чёрные лохмы. Гриффиндорец казался таким тёплым и надёжным,
что сквозь головокружение Драко размышлял, позволит ли Помфри оставить его
39/62
в качестве зачарованного одеяла. Он был уверен, что тот будет в высшей
степени полезен.

– Подумать только!

Они мгновенно отскочили друг от друга.

Поттер прокашлялся и, не глядя на целительницу, появившуюся в дверях

Больничного крыла, сказал:

– Вот так Хенгист из Верхнего Барнтона был побеждён. На завтрашнюю Историю

магии нужно прочитать про эти события.

Он кивнул как бы в подтверждение, по-прежнему не глядя на женщину, и со

словами: «Ну, спокойной ночи, Малфой. Мадам Помфри», – сбежал.

Несмотря на смущение, Драко не мог перестать улыбаться. Поттер был смешон

и, в отличие от него, даже не посещал Историю магии для сдающих Ж.А.Б.А.

Щёки полыхали. Слизеринец взглянул на целительницу.

Уголок её рта дёрнулся.

– Должна признаться, я не припомню, чтобы Гиффорд Оллертон использовал эту

тактику для победы над великаном. Мне казалось, он применил топор.

Драко прикусил губу и отвернулся. Помфри сжалилась и не стала больше

задавать вопросов, однако, хмурясь, внимательно окинула взглядом вновь
побелевшее облако.

40/62
V

Следующий день начался прекрасно. Домовики принесли завтрак, и

Драко, поедая шоколадный торт, вспоминал знакомый серебристый туман,
который заметил утром, открыв глаза. Он был уверен, что верно догадался и о
его природе, и о том, кто присылает его каждую ночь. Слизеринец был готов
поклясться, что видел величественные рога, пока дымка не рассеялась.

– Вы сегодня в хорошем настроении, Драко.

Драко понял, что всё это время улыбался. Он смущённо поднял взгляд на
Помфри и тотчас нахмурился. Она назвала его по имени. Раньше целительница
никогда так не делала. Слизеринец поздоровался, предчувствуя недоброе. У неё
плохие новости. В этом не было сомнений.

Помфри уселась в кресло, которое обычно занимал Гойл.

– Думаю, пришло время посмотреть правде в глаза. Я не могу вылечить вас.

Драко уставился на неё.

– Вы сдаётесь?

– Я не говорила, что вы неизлечимы. Я лишь имела в виду, что я помочь не смогу.

Вам придётся сделать это самостоятельно.

– Самостоятельно?

Воздух вокруг Драко резко похолодал, и тяжёлые дождевые капли застучали по

мантии.

– Это облако не источник проблемы, а обыкновенный побочный эффект.

Слизеринец глубоко вздохнул.

– Я понимаю, что оно отражает моё настроение, но ведь оно не исчезает, когда
мне лучше. Так как именно я могу помочь себе? Что вы предлагаете? Мне стоит
постараться всё время быть счастливым и принять то, что огромная туча
останется над моей головой остаток жизни?

Казалось, Помфри была полна сочувствия.

– Когда ваше настроение сделается устойчивым, то же произойдёт и с

состоянием вашей магии. Может быть, это произойдёт не так быстро, но всё же
рано или поздно случится. А если вы приложите некоторые усилия, то ещё и
скорее, – женщина потянулась потрепать его по колену, и Драко прожёг её
кисть взглядом. Туча готовилась вот-вот накрыть дождевым пологом и
целительницу, но та быстро отдёрнула руку. – Думаю, прежде всего вам стоит
вернуться в свою спальню. Изоляция едва ли пошла вам на пользу. Пора
возвратиться к друзьям.

– Друзьям? У меня только один друг.

41/62
Драко вдруг забыл, что не хотел, чтобы другие люди знали об этом.

Глаза Помфри расширились.

– И кто же это? Боюсь, я не знаю, кого вы имеете в виду. Мистер Гойл, который
проводит подле вас всё свободное время? Мисс Грейнджер, которая приносит
вам записи для учёбы? Мистер Поттер, который… очевидно, тоже приносит вам
записи особого свойства? Или мисс Булстроуд, которая взяла манеру караулить
меня перед Больничным крылом и заваливать вопросами о вашем излечении,
как только я выйду? И она не единственная всё время спрашивает о вас. Вы
весьма напугали своих однокурсников, когда приняли Успокоительную
Микстуру. Они волнуются за вас.

– Вы, должно быть, хотите сказать – волнуются за себя? – проговорил Драко,

хотя его удивило, что остальных учеников интересует его здоровье. – Они
боятся, что моё состояние заразно.

Помфри чуть заметно улыбнулась.

– В каком-то смысле это так. Но, думаю, скорее они повлияют на вас – в хорошем
смысле, чем вы окажете на них негативный эффект.

Слизеринец с несчастным видом поглядел на неё.

– Вы и в самом деле выгоняете меня? Но вы только посмотрите на это!

Он взмахнул рукой, указывая на окутывающий его ливень.

Целительница поднялась на ноги и покачала головой.

– Простите, Драко. Однако я бы не стала так поступать, если бы не считала, что

это к лучшему. Я вас выписываю. Прошу вас вернуться в свою спальню. Не
пытайтесь пропускать занятия и не выполнять домашние задания.

– Но…

Женщина вскинула руку.

– Если дождь будет вам мешать писать, найдите помощника, – она повернулась
к двери и добавила. – Помощника для Истории магии, насколько я знаю, вы уже
отыскали.

Драко сверлил взглядом спину Помфри, пока та не скрылась за дверью. Он хотел

проигнорировать её слова и заставить выдворить его силой, но отказался от
этого плана. Слизеринец взглянул на часы – вскоре ученики должны были
отправиться в Большой зал на завтрак, а, значит, он мог избегать их ещё
немного.

Конечно же, Драко должен был догадаться, что не всё так просто. Ничто
никогда не шло согласно плану.

– Сделаю сейчас или потом буду мучиться не один час, – поклялся он кентавру и
стремительно влетел в гостиную. Штормило в совершенно буквальном смысле –
туча как с цепи сорвалась и извергала из себя стену дождя, угрожающе рокоча.
42/62
Увидев слизеринца, Эрни закричал. Взметнулось в воздух и закружилось по
гостиной зерно. Драко поскользнулся и почти упал, но сумел сохранить
равновесие.

– Что вы тут делаете с зерном? – спросил он, но тут заметил павлина и понял,
что пуффендуец, должно быть, кормил его. И Эрни, и птица пялились на
пришельца. Милли, однако, почему-то улыбалась. Все трое – Эрни, Милли и
павлин – сидели на полу в пустой комнате. – Вы все едите зерно? Слышал, в
Большом зале есть настоящая еда.

– Сначала мы должны покормить Ворчуна, – сказала Миллисента. – Иначе он

станет ещё ворчливее.

Пуффендуец заклинанием собрал корм и опять подсунул его птице. Та

отвернулась, отказываясь есть, и Драко ощутил смутную гордость.

– Он чистый. Я его заколдовал, – воскликнул Эрни, но на павлина его слова не

произвели должного впечатления.

– Кажется, ты ему не слишком нравишься, Эрни, – самодовольно произнёс

слизеринец.

К его удивлению, тот улыбнулся.

– О, конечно же, нравлюсь. Просто он упрямый. Но и умный тоже. На самом деле,

поначалу я Ворчуну, и правда, не понравился. Устроил настоящую драку, когда
мы впервые встретились, наскакивал, как бык, но он всего-то испугался и
почувствовал мою слабость. Когда он доволен, то просто прелесть.

Драко нахмурился.

– Наверно, наелся, – сказал Эрни и встал. – Пойду возьму сумку, – обратился он к

Милли и, склонившись, поцеловал её.

Павлин прокурлыкал что-то несчастное, и двое оторвались друг от друга,

смеясь.

– Тебя я тоже люблю, Ворчун.

Пуффендуец погладил голову птицы и только тут, должно быть, сообразил, что
сказал. Его щёки вспыхнули. Юноша что-то неразборчиво пробормотал и бегом
взлетел по лестнице.

Милли, по-прежнему смеясь, покачала головой.

– Павлин наколдован. Ты ведь знаешь, да? – спросил её Драко. – Рано или поздно
ему придёт конец.

Девушка пожала плечами.

– А чему не приходит конец?

Слизеринец всмотрелся в её улыбающееся лицо.

43/62
– Поверить не могу, что он тебе действительно нравится.

– Ворчун или Эрни?

– Оба.

Милли окинула взглядом птицу и повернулась к Драко.

– Знаешь, они очень похожи.

– Что ты имеешь в виду? – оскорблённо спросил он.

– Они оба напыщенные задницы, – проговорила Милли и ухмыльнулась, – но

просто прелести, когда довольны.

Эрни сбежал по ступенькам вниз.

– Идёшь с нами? – поинтересовался он у слизеринца, настороженно косясь на

тучу, и нагло прибавил: – Слышал, в Большом зале есть настоящая еда.

– Я завтракал, – ответил Драко.

Девушка остановилась прямо перед ним.

– Мне казалось, что тебе стало лучше, – сказала она встревоженно.

– Мне и стало. Это просто реакция на присутствие Эрни.

Пуффендуец бросил на Драко сердитый взгляд.

– Я польщён. Правда. Хотя… – уголки его губ дёрнулись, – осмелюсь

предположить, что Поттер польщён ещё больше. Реакция на его присутствие
ещё более интересная.

Хихикающие Эрни и Милли сбежали прежде, чем Драко успел придумать

остроумный ответ или хотя бы проклясть их. Он раздражённо отвернулся от
двери и заметил, что павлин с удобством устроился в любимом кресле Поттера.
Птица и правда казалась милой.

Драко отвернулся и нарочито громко потопал в свою спальню.

44/62
VI

Остаток дня Драко провёл в таком расположении духа, который и сам с

трудом мог понять. Туча, тем не менее, наконец унялась, умиротворённая
горячим душем и сухой одеждой – пусть она по-прежнему оставалась
угрожающе тёмной и большой, дождь лишь чуть заметно моросил. На самом
деле, дождя было ровно столько, чтобы Драко чувствовал себя неуютно, но не
мог пойти к Поттеру и попросить поцелуй.

Несколько раз слизеринец ловил на себе его взгляд. Поттер разглядывал серую
хмарь под потолком и улыбался, встретившись с ним глазами. Драко подозревал,
что именно гриффиндорец повинен в необычном спокойствии тучи – один вид
его губ обладал волшебной способностью прекращать любое ненастье.

Однако в конце концов дождь всё же усилился – как раз перед уроком Истории
магии. Причины были неясны. Возможно, дело было в самом занятии – оно и в
лучшие дни могло испортить самое радужное настроение. Теперь у Драко
появилась веская причина отыскать Поттера, чем он не преминул
воспользоваться. Он решил спросить Грейнджер, где тот проводит свободное
время, но по пути к аудитории краем глаза заметил вспышку рыжего. Юноша
выглянул в окно. Уизли летел почти над самой землёй – он заломил петлю вокруг
замка, а потом взмыл ввысь, направляясь к квиддичному полю. Гриффиндорец
оказался не один – вдалеке ещё несколько учеников гонялись за квоффлом.
Драко подумал, что там, должно быть, находятся все, кто не занимается
Историей магии – в том числе и Поттер, хотя он его и не заметил.

Зато Гойла, который играл вместе со всеми, было отлично видно.

«Мои друзья», – глядя в окно, произнёс про себя Драко. Он мог бы

присоединиться, как Гойл. Они бы приняли его, улыбаясь и сыпля шуточками, и
сделали вид, что слизеринец не был на неправильной – проигравшей – стороне
во время войны, на стороне людей, которые последовали за безумцем. Стать
одним из них было проще простого. Всё, что требовалось – это не высовываться
и притворяться. Прямо как когда Тёмный Лорд жил в Малфой-мэноре. Даже
тогда Драко хорошо справлялся со своей ролью.

Он словно бы несколько лет носил остроконечную шляпу, потому что все так
делали, а потом кто-то пришёл и заявил, что шляпы давным-давно вышли из
моды и пора спрятать их в сундуки и никогда больше не доставать оттуда.
Драко мог бы просто снять шляпу и никогда её больше не надевать. Эка
важность! Ведь это обыкновенная шляпа. Но если бы он просто согласился и
снова сделал то, что от него ожидали, как бы он разобрался – нравится ему
носить шляпы или нет?

«Но как ты поймёшь, что тебе не нравится, если ты её никогда не снимаешь? –

осведомился предательский голосок в голове. – Откуда тебе знать, что ты не
хочешь сейчас быть там и дружески соревноваться со своими однокурсниками,
если ты никогда не пробовал? Ты ведь не знал, что тебе нравится целовать
парней, пока не поцеловал Поттера».

При этой мысли слизеринец нахмурился. Ему не нравится целовать парней. Ему
нравится целовать Поттера.

45/62
Это звучало даже хуже, и Драко постарался отбросить размышления.
Гриффиндорца нигде не было видно, а Драко в любом случае не мог играть в
квиддич. В последний раз, когда он сел на метлу, это закончилось не самым
лучшим образом.

Секунду он обдумывал перспективу мужественно пойти на Историю магии, но

решил отказаться от неё. Что бы Помфри ни говорила, она напишет какую-
нибудь записку Биннсу, если сказать, что туча совсем разбушевалась.

Перспектива душа и сухой одежды казалась более притягательной, и

слизеринец отправился в гостиную. Решение оказалось мудрым – потому что в
кресле у огня обнаружился Поттер. Чуть поодаль глыбой белых перьев мирно
спал Ворчун.

Заметив Драко, Поттер тут же выпрямился и внимательно оглядел его.

– Я думал, ты на занятиях.

– Я думал, ты снаружи играешь в квиддич, – огрызнулся Драко.

Гриффиндорец в ответ пожал плечами.

– Нет настроения летать.

Драко почему-то задумался над этими словами. Возможно, Помфри права, и ему
стоит постараться сделать своё настроение более устойчивым. Иногда летать на
метле просто не хочется, и это вовсе не значит, что нужно пялиться в окно и
рефлексировать о своей жизни. Однако, казалось, Поттер занимался именно
этим, сидя в гостиной в одиночестве. Но о чём же он сожалел? О том, что
поцеловал своего давнего врага? Не поцеловал? Или же вообще о чём-то
стороннем?

– А у меня нет настроения слушать Биннса, – проговорил Драко. Он мог бы

сказать, что лил сильный дождь, но тот внезапно прекратился. Для этого
потребовалось просто встретиться с Поттером, который сейчас выглядел как
человек, очень ему сочувствующий.

– Я решил принять душ, – зачем-то добавил Драко.

Поттер кивнул и откинулся на спинку кресла, должно быть, решив, что разговор
окончен. Слизеринец помедлил и зашагал к винтовой лестнице, которая вела к
спальням.

Его ботинок уже опустился на первую ступеньку, когда он вдруг остановился.

«Ну и что, если у меня нет предлога? – спросил себя Драко. – Наверно, люди
должны иногда, собрав волю в кулак, вести себя по-гриффиндорски».

Он развернулся, подошёл к Поттеру и встал прямо перед ним.

– Да? – тот удивлённо поднял на него глаза.

Драко расстегнул мантию и дал ей соскользнуть с плеч и комом упасть на пол, а

потом неторопливо и осторожно оседлал колени изумлённого Поттера. Тот не
46/62
попытался оттолкнуть – он вообще не двигался. Только поглядел на тучу.

– О, да забудь ты о ней, – нетерпеливо воскликнул Драко и склонился, целуя.

Если Поттер и попытался сопротивляться, он ничего не заметил, а вскоре это

перестало иметь какое бы то ни было значение. Гриффиндорец крепко сжал
бёдра юноши и разомкнул губы, позволяя чужому языку проскользнуть внутрь.
Драко за всю свою жизнь ни разу не чувствовал себя таким бесстрашным, ведь
его могли оттолкнуть, обвинить в аморальном поведении, или же кто-то мог
войти в гостиную и застать преинтересную картину. И всё же первое и второе не
случилось, а последнее растеряло всякую важность. Слизеринец задался
вопросом: неужели храбрость всегда ощущается именно так? Неудивительно,
что Поттер настолько пристрастился рисковать собой.

Они долго целовались. По крайней мере, Драко так показалось – время словно
бы замерло. Когда он наконец подался назад, губы гриффиндорца были чуть
припухшими и красными, а глаза – тёмными. Я сделал это, ликовал Драко, глядя
в ошеломлённое лицо напротив. Ему тотчас захотелось большего – чтобы Поттер
таял под его прикосновениями, чтобы смотрел на него, как на единственного и
неповторимого в целом свете.

Юноша попытался слезть с колен, но хватка на талии усилилась – его не хотели

отпускать.

Широко улыбнувшись, Драко попытался расцепить пальцы.

– Отпусти.

– Я предпочёл бы этого не делать, – хрипло отозвался Поттер. Бёдра Драко

крепче обхватили чужие бёдра, а член запульсировал в такт с торопливыми
ударами сердца. Поттер приподнялся и поймал зубами его нижнюю губу, а
потом погладил её языком. Это так отвлекало, что слизеринец почти забыл, что
собирался сделать.

– Я серьёзно, – прошептал он.

Хмурясь, Поттер откинулся на спинку кресла. Вырвавшись, Драко встал,

раздвинул его колени и уселся между ними на пол. Ладони огладили бёдра и
стали подбираться к скрытому тканью члену. Драко не осмеливался поднять
голову, однако вовремя вспомнил, что храбрости полагается награда и, крепко
обхватив топорщившийся бугор сквозь джинсы, посмотрел Поттеру прямо в
глаза. Член был твёрдым и казался горячим даже через ткань. Зелёные глаза,
пристально глядевшие в ответ, тоже казались пылающими. Драко не видел
Поттера таким уязвимым уже долгие годы – всё было совсем по-другому, даже
когда он два года назад поймал его в поезде и обездвижил. Тогда
гриффиндорец казался воплощением ненависти и вызова.

Юноша сморгнул непрошеные воспоминания и, чуть заметно улыбнувшись,

расстегнул молнию и сжал член в ладони, а Поттер закрыл глаза и вцепился в
подлокотники кресла так сильно, что побелели костяшки.

Член в ладони ощущался тяжёлым и массивным. А ещё тёплым и странным. На

мгновение Драко остановился, не представляя, что же делать дальше, но,
оказалось, руки знают лучше него самого – они стали двигаться интуитивно,
47/62
поглаживая так, как Драко гладил бы себя в дýше. И всё же иначе – более
неуклюже. Слизеринцу стало интересно, согласен ли с ним Поттер? Возможно,
он испытывает искушение всё сделать самому – так, как ему больше всего
нравится? Тот, тем не менее, не шелохнулся и сидел, зажмурившись и тяжело
дыша.

Драко закусил губу, разрешил себе секунду неуверенного размышления, а потом

оттянул кожу вокруг головки и склонился ниже, позволяя ей проскользнуть в
рот, а языку – коснуться самого её кончика. Гриффиндорец резко втянул в себя
воздух. Тихое удивлённое «Ох!» прокатилось мурашками по всему телу Драко. С
этого момента едва ли что-то – даже непривычная горечь на языке – могло
остановить его. Он лизнул увереннее и попытался погрузить член глубже в рот,
но это оказалось труднее, чем можно было предположить. Драко постарался не
причинять боль зубами, лизать и сосать – всё сразу, но успел только несколько
раз провести по головке языком, а чужая рука уже вцеплялась ему в волосы и
тянула.

– Драко, я сейчас…

Ему не нужно было строить предположения, как должна закончиться эта фраза.
Жидкость пролилась в горло, и Драко отпрянул, кашляя и отплёвываясь, –
застигнутый врасплох, хотя на удивление не имел никакого права. Не то чтобы
было противно на вкус – просто защекотало, наполнило рот, и он отреагировал,
не задумываясь. Поттер, однако, ничего не имел против. Он откинулся в кресле,
запрокинув голову, а его грудь быстро опускалась и поднималась, постепенно
замедляясь.

Слизеринец уставился на него – на открытую шею, на ещё твёрдый член в

тёмных завитках волос, и бессознательно потянулся, потёр себя сквозь брюки.
Прежде чем Драко понял, что происходит, его уже накрывал оргазм. Он закусил
губу, старательно подавляя все звуки, вздрогнул и расслабился.

– Ух ты, – выдохнул Поттер.

Драко поднял голову и тут же вскочил на ноги, не желая, чтобы его видели на
коленях кончающим в штаны от одного только открывшегося перед ним вида.
Встал слишком быстро – гостиная вокруг покачнулась.

Поттер смотрел на Драко во все глаза. Его щёки пламенели, лоб поблёскивал от
пота, а шевелюра торчала во все стороны.

– Хочешь, чтобы я?..

Ладонь гриффиндорца коснулась бедра. Драко торопливо сделал шаг назад, и

тот удивлённо отдёрнул руку. Слизеринец выругался про себя – если бы он
сдуру не поторопился, Поттер бы вернул услугу. При мысли о том, как его губы
обхватывают член, щёки начинали гореть.

Шанс ещё представится, потом – когда брюки не будут такими липкими и

мокрыми.

– Всё в порядке, – отводя глаза, сказал Драко. – Я в любом случае был тебе
должен.

48/62
– Должен?

Драко нахмурился.

– За… помощь. Знаю, ты говорил, что тебе не нужна награда, но ты точно

заслужил.

Он широко ухмыльнулся, но не получил улыбку в ответ.

– О. Правильно, – бесстрастно проговорил Поттер и встал. – Ты отдавал долг, – он

неуклюже пытался застегнуть пуговицу на джинсах. – Полагаю, теперь мы в
расчёте, – его голос наполнился гневом.

– Вряд ли! – откликнулся Драко. Ему совсем не нравилась эта внезапная

холодность, и потому игриво прибавил: – Я по-прежнему перед тобой в долгу. Я
должен тебе очень много. И за Патронус тоже.

Поттер поднял взгляд, бросив попытки поладить с непокорной пуговицей.

– Какой Патронус?

Слизеринец нетерпеливо вздохнул.

– Тот самый, которого ты присылаешь мне каждую ночь.

Поттер покачал головой. Он выглядел по-настоящему удивлённым, но Драко

выражение его лица не убедило.

– Я видел его, Поттер. Я знаю, как он выглядит, и едва ли когда-нибудь забуду, –

он как наяву представил себе огромного царственного оленя, которого впервые
увидел на третьем курсе на поле для квиддича. – Ты присылал его. Он помогал
мне спать и не тонуть ночами.

Глаза гриффиндорца сузились.

– Ты же вроде говорил, что ночью тебе хуже всего.

– Так и было бы, – защищаясь, возразил Драко, – если бы не твой олень.

– Я… – лоб Поттера перечеркнула задумчивая морщинка. – Если бы я призывал

Патронуса каждую ночь, я бы точно помнил об этом.

– Но я видел его, – настаивал Драко. Разве нет? Он ведь точно видел ветвистые
оленьи рога. Но, с другой стороны, Патронус не был до конца телесным. – Если
ты не помнишь, как призывал его, то, может, ты делал это во сне.

Поттер рассмеялся.

– Без палочки? Бессознательно? Ты меня переоцениваешь, – его взгляд стал

изучающим. – Ты уверен, что видел именно оленя?

Слизеринец отвернулся.

– Нет, – признался он, чувствуя себя ужасно глупо. – Он всегда исчезает, когда я
49/62
просыпаюсь. Большая его часть – это просто… туман.

– Ну, тогда… Учитывая, что ты сейчас не владеешь собственной магией, и

Патронус исчезает, когда ты просыпаешься, стоило бы предположить, что это ты
бессознательно создаёшь его.

Это объяснение проясняло многое.

– Я никогда не мог вызвать телесного Патронуса, – тем не менее, заспорил

Драко. – У меня почти получилось только один раз. Он выглядел почти как… – он
посмотрел на Ворчуна, по-прежнему безмятежно спавшего у окна, – этот павлин.

Поттер проследил за его взглядом и улыбнулся.

– Почему-то меня это не удивляет.

– Он был бы роскошным Патронусом, – ощетинился Драко.

– Согласен. А ты?..

Дверь в гостиную с грохотом отворилась.

– Ты ещё не передумал, Га… агх! – подавившись воздухом, Уизли смолк и замер

на месте.

Первая – и совершенно абсурдная – реакция Поттера состояла в том, чтобы

застегнуть пуговицу на джинсах. Всё, чего он добился, – это привлёк к ней
внимание. На случай, если сам его вид был недостаточно красноречив. Драко
внимательно оглядел гриффиндорца – очки на переносице сидят криво, щёки
горят, волосы стоят торчком, галстук развязан (Драко не мог вспомнить, как
делал это), на шее – пурпурный засос (и этого Драко тоже не припоминал). Он
подозревал, что и сам выглядит не лучше. Даже Гойл сумел бы понять, что здесь
творилось считаные минуты назад. Ну, возможно, не Гойл, но Уизли,
обременённый бо́ льшим интеллектом, так точно.

– Передумал! – слишком громко ответил Поттер. – Квиддич – отличная идея.

Хочешь с нами, Малфой?

Уизли чуть истерично рассмеялся.

– Да, давай с нами, Малфой.

Лицо Поттера заливал румянец, способный поспорить в цвете со свёклой.

– Может быть, позже. На данный момент меня всё вполне удовлетворяет, –

выпалил слизеринец.

Поттер почти выбежал за дверь со словами:

– Нам пора.

Его рыжий друг замешкался на пороге и прищурился на Драко.

– Если ты собираешься продолжать, нужна защита.

50/62
Тот уставился на него.

Уизли ткнул пальцем вверх:

– Тебе нужны Солнцезащитные чары, – после чего скривился и вышел.

Драко запрокинул голову. Туча плавала под самым потолком – маленькая, белая
и яркая, как миниатюрное солнце.

– Скоро я верну тебя на небо, – пообещал ей юноша.

Он никак не мог решить для себя, что думает о внезапном появлении Уизли.
Почему-то оно скорее взволновало его, чем смутило. Драко хотелось, чтобы
каждый знал, что он способен сотворить с их Героем. Поттер – весь
исцелованные губы и затуманенный взгляд – по-прежнему стоял перед
внутренним взором. Он задумался, возможно, именно это воспоминание поможет
ему наконец создать телесного Патронуса. Драко уже давно хотел вызвать его –
с тех самых пор, как узнал, что Поттер может. Однако, сколько бы он ни
пытался, всё, что получалось – это белый туман и очертания белых перьев.

Слизеринец покосился на спящего павлина. Он создал Ворчуна и, возможно,

сможет создать ещё раз – в виде Патронуса.

Драко вынул палочку и, волнуясь, прикрыл глаза – представляя Поттера,

который сидит в кресле и смотрит на него в ожидании нового поцелуя.

– Экспекто Патронум!

Он зажмурился сильнее, а потом понемногу начал открывать глаза – в глубине

души уже зная, что увидит, но не осмеливаясь признаться в своих догадках.
Теперь не было смысла отрицать очевидное.

Через всю гостиную на Драко уставился великолепный серебряный олень –

словно бы осязаемый, огромный, с королевскими рогами и проницательным
взглядом. Он высоко держал голову и беспокойно бил копытом в пол.

Драко опустил палочку и уставился на него во все глаза.

Примечание к части

С наступившим, господа : )

51/62
VII

Когда Драко тем вечером вошёл в спальню, его встретила зловещая

тишина. Гойл переодевался в пижаму, а Эрни сидел на кровати и безучастно
смотрел перед собой.

Драко нахмурился и беззвучно спросил у Гойла, едва шевеля губами:

– Расстался с Милли?

Тот покачал головой.

– Ворчун, – прошелестел он в ответ и громко прибавил: – ПУФ!

Эрни вздрогнул так сильно, что изголовье кровати стукнулось о стену.

– Вот оно что, – пробормотал Драко, закусив щёку.

– Держу пари, ты счастлив, – мрачно изрёк Эрни.

– Ничего подобного, – отозвался слизеринец, ужасно гордясь собой. Он даже ни

разу не рассмеялся, но всё равно получил прожигающий, злой взгляд.

Драко вздохнул и уселся на краешек кровати. Свет свечей разгонял темноту и

озарял высохшие дорожки слёз на щеках пуффендуйца.

Да чтоб его!

– Что именно произошло?

Эрни упорно молчал, и, подождав немного, Драко проговорил:

– Ворчун отлично выглядел, когда я видел его последний раз. Он казался

совершенно безмятежным.

Спал, как младенец, когда я отсасывал Гарри Поттеру, мысленно прибавил

юноша. Его щёки тотчас вспыхнули, но Эрни едва ли это заметил.

– Когда я вернулся с ужина, всё было хорошо, – наконец начал тот, запинаясь. –
Мне показалось, что он немного бледный, но… Мне нужно было достать зерно, и
я отвернулся буквально на секунду, и… и… – Эрни испустил дрожащий вздох. –
От него ничего не осталось. Ни единого пёрышка. Он просто исчез.

Драко чуть помедлил, прежде чем спросить:

– Ты ведь знал, что Ворчун наколдован?

Он подумывал рассказать о том, кто создал павлина – тогда Эрни бы точно так
не убивался, – но решил, что это, по всей вероятности, последнее, что страдалец
хочет сейчас услышать.

– Милли тоже так сказала, – несчастно дёрнул плечом пуффендуец. – Но я

думал, что… он просто особенный.
52/62
– Так и есть, – торжественно согласился Драко и, различив придушенный всхлип,
предложил: – Хочешь, я схожу за Милли?

Ответом ему был полный ужаса взгляд.

– Нет! Она не должна видеть меня таким. Я сказал, что со мной всё в порядке, –
голос Эрни стал твёрже. – И я действительно в порядке. Или буду. Скоро. Мне
просто нужно немного времени.

– Хорошо, – Драко перевёл взгляд на Гойла, который пожал массивными

плечами. – Что ж, Ворчун не будет забыт. Едва ли кто-то из нас с этого дня
сможет без слёз смотреть на зерно и не думать при этом о Ворчуне, и о том, как
элегантно он его клевал. Сейчас его нет с нами, но он вечно останется в наших
сердцах.

– Отвали, – пробубнил пуффендуец.

Гойл фыркнул от смеха, Драко ухмыльнулся и пошёл в душ. Эрни, оплакивающий

ненастоящую птицу, которую нашёл всего три дня назад, страшно действовал
на нервы.

Когда юноша – согревшийся и свежий – вернулся в спальню, Эрни сидел в той же

позе и по-прежнему отрешённо пялился на покрывало. Гойл уже спал.

Драко открыл сундук и стал рыться в вещах в поисках пижамы. Назревала

катастрофа – у него заканчивалась сухая одежда. Даже домовики не могли
высушивать её так быстро, как туча пропитывала влагой. Оставалось только
надеяться на скорое улучшение ситуации.

Драко отыскал старую пижаму на самом дне. Когда он вытащил её наружу, что-
то выпало следом и громко звякнуло об пол. Это оказался значок, который
слизеринец наколдовал четыре года назад, предмет его тогдашней гордости.
Широко улыбаясь, он поднял безделушку.

«Поддержи Седрика Диггори», – призывала надпись. Драко потёр её пальцем, и

та, сверкнув, поменялась на «Поттер – смердяк».

Вообще-то пахнет он приятно, подумал он. И на вкус неплох. Слизеринец

закусил губу, вспоминая. Мерлин. Одни эти мысли могли заставить его
улыбаться, как идиота.

«Поттер – смердяк», – настаивал значок.

Драко недовольно нахмурился. А потом достал палочку, произнёс несколько

сложных заклинаний и усмехнулся результату. Магия не подвела ни разу, и
значок оказался идеален.

Всё ещё улыбаясь, Драко поднялся и подошёл к постели Эрни.

– Вот, держи, – произнёс он и прицепил кругляш к футболке соседа.

Пуффендуец слишком удивился, чтобы возражать. Насупившись, он поглядел на

подарок.
53/62
– Впечатляет.

Драко склонен был согласиться. На значке во всех подробностях был запечатлён

павлин Ворчун.

– Ворчун не погиб напрасно, – провозгласил слизеринец, картинно взмахнув

рукой. – Его наследие живёт в нас. Сим я назначаю его эмблемой нашего
факультета. Впредь он будет именоваться Ворчультет. Наш цвет – белый, живём
мы в Восточной Ворчливой Башне, охраняемой Ворчливым Кентавром. Все
ворчливые могут влиться в наши ряды. Некогда мы были слизеринцами,
гриффиндорцами, когтевранцами и даже пуффендуйцами, а сейчас? Теперь все
мы просто ворчуны.

Значок вспыхнул и решительно заявил: «Ворчультет. Ворчливость да сплотит

нас».

Губы Эрни дрогнули. Он фыркнул и разразился смехом.

– До чего ты странный, Малфой, – проговорил пуффендуец. Качая головой, он

улёгся и скрылся под одеялом. Драко заметил, что значок так и остался на его
футболке.

– Я тоже такой хочу, – сонно проговорил Гойл.

– Я сделаю тебе завтра, – обещал Драко и, улыбаясь, тоже забрался в постель.

Он долго лежал в темноте без сна, дожидаясь, пока захрапит Эрни. Когда это
наконец случилось, слизеринец прошептал простенькое заклинание, и пологи
над кроватями обоих его соседей задёрнулись, скрывая его с глаз. Потом он
сомкнул веки, вспомнил Поттера и проговорил так тихо, как только мог:

– Экспекто Патронум.

Великолепный олень вспышкой серебра возник посреди спальни, и Драко с

трудом втянул воздух. Он не думал, что у него получится, он почти убедил себя,
что в прошлый раз это была лишь галлюцинация, причудливая игра магии,
которой не суждено повториться. И всё же олень появился – такой же
настоящий, как и его создатель. Тепло, исходившее от зверя, согрело Драко с
головы до пят.

Мгновением позже олень, разгоняя темноту своим сиянием, устроился на полу

рядом с кроватью. Слизеринец перевернулся на бок – так, чтобы можно было
смотреть на него. Он ощущал невероятную лёгкость – словно нарушил правила и
вышел сухим из воды, словно украл Патронус Поттера прямо у него из-под носа.
Драко не имел представления, как это получилось, или что это значит, но
находиться рядом с оленем было почти так же, как стоять рядом с Поттером.

Юноша потянулся, чтобы коснуться изящного рога, но под его пальцами тот
превратился в туман. Череда воспоминаний пронеслась в голове: тепло поцелуя
Поттера, крепкая хватка на бёдрах, чуткие пальцы, перебирающие волосы,
твёрдость и гибкость талии гриффиндорца под ладонями Драко, когда они
летели, спасаясь от пламени. Он убрал руку, и рог снова стал целым.

54/62
Олень поглядел на своего хозяина тёмными глазами. Драко пожалел, что они не
зелёные.

Ему хотелось прикоснуться ещё раз, но он удержался. Те воспоминания были

старыми, и слизеринец не мог дождаться новых – а они были неминуемыми и
очень близкими. Вернув способность думать, он поразмыслил над
произошедшим в гостиной. Поттер казался огорчённым, когда Драко сказал ему,
что лишь платил по долгам. Он во всех подробностях мог вспомнить
разочарование в его голосе. Всё это значило, что Поттер ждал чего-то другого –
не игры в услуги и возмещение.

Давным-давно отец рассказал Драко, что такое жизнь. «Жизнь, – говорил

Люциус, – это то, как ты взаимодействуешь с другими людьми –
расплачиваешься и копишь, получаешь и компенсируешь». Но, быть может, всё
это – лишь старая остроконечная шляпа? Может, Драко уже готов снять её? Или,
по крайней мере, готов попробовать? Кажется, ему это даже придётся по вкусу.

Примечание к части

Следующая глава последняя : )

P.S. Начала перевод двух чудных ФФ по новым "Звёздным войнам" (пейринг:

Кайло Рен/Рей).
Присоединяйтесь!

55/62
VIII

Стояла дождливая погода. Солнце спряталось за облака рано утром, да

так и не показывалось с тех пор – казалось, оно скорее перекочует на запад и
опустится за горизонт, чем вновь явит свой лик.

Когда Драко вышел из замка и направился к сараю для мётел, вокруг никого не
было, словно Хогвартс вдруг обезлюдел. Он заколдовал плащ и надел перчатки –
лишь бы обмануть грозовые тучи и не промокнуть. Его собственное облако,
витавшее высоко над головой, выглядело маленьким и незначительным по
сравнению со своими собратьями-тяжеловесами – и не извергло за тот день ни
капли дождя. Слизеринец был в таком прекрасном расположении духа, что иное
положение вещей изумило бы его до глубины души.

За завтраком однокурсники то и дело подходили и просили сделать им значки

Ворчультета. Драко не мог понять, хотели ли они поддержать Эрни, пусть их и
раздражала затея с новым факультетом, или у них попросту не нашлось иного,
более интересного повода посмеяться. В конце концов он решил, что всех
очаровал его заговорённый значок – так бывало и в прошлом.

Весь курс насмеялся всласть, когда Дафна и Финниган заколдовали башенного

кентавра, и тот отказался пропускать Грейнджер, пока она не ответила на его
вопрос «Какая ты сегодня?» положенным «Ворчливая». Впрочем, после десяти
минут ожесточённого спора со стражем девушка именно такой и выглядела.

Гриффиндорское Трио пропустило большую часть инцидента с Ворчуном. Они не

явились в Большой зал ни на завтрак, ни на обед, где-то скрывались во время
перерывов и показывались только на занятиях. Поттер смотрел в сторону Драко,
а Уизли и Грейнджер – нет. Слизеринец, считавший происходящее крайне
подозрительным, без устали гадал, чем они заняты – обсуждают его или сцену,
которой Уизли стал свидетелем в гостиной днём раньше. Ни Уизли, ни
Грейнджер ещё не попытались наслать на Драко проклятье, даже не кидали
ненавидящие взгляды, и он надеялся, что они не замышляют его гибель в
отместку за посягательство на их Гарри Поттера.

Поттер, однако, казался угрюмым. Драко хотел поговорить с ним, но не знал, что
сделают двое друзей гриффиндорца, если он просто подойдёт и потребует
разговора наедине. В итоге он послал сову с запиской, в которой просил о
встрече на поле для квиддича перед ужином.

«Молния» стояла в сарае. Драко мрачно взял свою метлу и тут же, запрокинув
голову, обеспокоенно посмотрел на облако. К счастью, то никак не
отреагировало на тревогу хозяина и оставалось всё таким же миролюбивым.

Оказалось, причин для волнения не было – поднявшись в воздух и

приблизившись к полю, слизеринец заметил одинокого юношу, который сидел
на верхней скамье южной трибуны. Чёрную вихрастую шевелюру перепутать с
чьей-либо иной не представлялось возможным.

Драко сделал круг над полем, а потом, покрепче ухватившись за метлу, на всей
скорости помчался на гриффиндорца. Тот не сдвинулся с места и даже не
вздрогнул – лишь широко улыбнулся.

56/62
Перед самым столкновением Драко резко вильнул вбок, вернулся назад и ловко
соскочил на дощатый пол.

– Мог хотя бы притвориться, что боишься, что я тебя собью, – проговорил он,
усаживаясь на скамью.

– Я думал, ты хочешь затащить меня на метлу и покатать.

Слизеринец фыркнул и покосился на собеседника, безо всякого успеха пытаясь

понять его настроение.

– Где твоя метла? – в конце концов спросил он. – Ты пришёл сюда пешком?

Поттер покачал головой.

– Аппарировал.

Драко уставился на него во все глаза и поражённо выдохнул:

– Ты не мог! Это невозможно. Как ты?..

Поттер расхохотался, и он простонал недовольное «Придурок».

– Не могу поверить, что ты решил, будто я говорю серьёзно.

– Как и я, – последовало ворчание.

– Я считал, ты последний поверишь в то, что я сделал нечто невероятное.

Так было раньше – прежде, чем ты поцеловал меня, подумал Драко и быстро
отвернулся, опасаясь, что Поттер каким-то невероятным образом прочтёт его
мысли, словно те написаны у него на лбу.

– Ты давно здесь? – поинтересовался он, пытаясь переменить тему разговора.

– Некоторое время.

Слизеринец вздёрнул брови и широко ухмыльнулся.

– Жаждал меня увидеть, так?

– Хотел подумать, – отозвался Поттер. Казалось, он пытался защититься.

– О! – воскликнул Драко. – Значит, ты думаешь исключительно в определённое,

тщательно запланированное время? Это многое объясняет.

Он ожидал ответного смешка и выпада, но гриффиндорец был мрачен, когда

сказал:

– Полагаю, что так.

Впервые с момента создания Патронуса предыдущим вечером Драко ощутил

настолько сильное беспокойство. Поттер сожалел о том, что целовал его?
Безрассудство последних дней сделало его таким печальным?
57/62
– Уизли расстроился из-за вчерашнего? – рискнул спросить он. Вероятно,
Грейнджер и Уизли убедили друга в том, что тот совершает ужасную ошибку, и
впредь ему стоит держаться от Драко подальше.

– Нет. Ну, да, – Поттер чуть заметно улыбнулся. – Но Рон, он… он никогда не
расстраивается слишком долго, – он взъерошил волосы, и слизеринец тут же
захотел сделать это сам. – Просто… – вздох. – Этот год должен был стать
каникулами. Я так его предвкушал. Он должен был быть мирным и несложным.
И тут я беру и усложняю всё.

Мгновение Драко вдумчиво разглядывал человека, сидящего рядом.

– Но ты умрёшь от скуки, если всё будет мирно и несложно. Тебе жизненно

необходимо волнение.

Поттер передёрнул плечами. Он не выглядел убеждённым.

– Может быть.

Они надолго замолчали, а потом Драко сказал: «Я хотел рассказать тебе…», а

Поттер начал: «Я поговорил с…», и оба осеклись и смолкли.

– Продолжай, – улыбнулся слизеринец.

– Нет, сначала ты. Ты позвал меня сюда.

– Я могу подождать.

На самом деле это была неправда – Драко хотел поцеловать Поттера, и каждая
секунда промедления казалась омерзительной.

– С кем ты поговорил?

– С мадам Помфри. Я рассказал о твоём Патронусе.

Юноша замер. На один безумный миг ему показалось, что Поттер узнал об
украденном Патронусе и теперь потребует его обратно.

– О том, как он помогал тебе уснуть, – продолжил гриффиндорец, не замечая

облегчения, промелькнувшего на лице собеседника. – На днях Гермиона
сказала, что ты, похоже, создал своего личного маленького Дементора, и мы
обсуждали, смогут ли тебе помочь шоколад и Патронус. Помфри согласна – в
некоторой степени. Она подтвердила, что такие вещи могут дать временное
облегчение. Она верит, что лекарство в твоих руках, и, если ты сам призовёшь
Патронуса, это поможет тебе больше, чем что бы то ни было.

– О, ясно.

– Я всё думал… – Поттер чуть помедлил. – Может быть, я смогу помочь тебе. Я
помог с этим заклинанием нескольким однокурсникам во время пятого года
обучения. Оно довольно-таки сложное, а в твоём состоянии – тем более, так что
получится не сразу. Но если мы попытаемся… уверен, всё будет хорошо. А пока
можно использовать мой Патронус, – он опустил руку в карман и достал палочку.
58/62
– Если дождь прекратится, то, вероятно, тебе не нужно будет, чтобы я… – он
старательно прятал глаза. – Возможно…

Поттер взмахнул палочкой, и перед ними возник огромный серебряный олень.

Драко уставился на зверя, чувствуя, как в животе завязывается тугой узел.
Патронус казался таким знакомым, что было почти странно наблюдать, как его
создаёт Поттер – так же странно, как вчера, когда его призвал сам Драко.

– Работает, – просиял гриффиндорец, глядя вверх – на белое маленькое облачко.

– Если ты научишься…

– Я уже научился, – тихо и неохотно признался Драко. Теперь ему придётся

показать свои умения, а у него нет ни малейшего понятия, какова окажется
ответная реакция. – Я создал его вчера, после того, как вы с Уизли ушли.

– Вот оно что, – удивлённо моргнул Поттер. – Это просто великолепно, – его
взгляд наполнился ожиданием. – Можно посмотреть? Это павлин? – спросил он,
когда слизеринец промолчал. – В таком случае не показывай его Эрни.

– Нет, не павлин.

– Другая птица? Ты говорил, что видел перья.

– Так и есть, но… – Мерлин! – Я просто покажу.

Поттер ободряюще кивнул и стал ждать – сперва терпеливо, потом не слишком.

Драко медленно достал палочку, стиснул её в руке и принялся вертеть в
пальцах.

– Уверен, что у тебя получится, – поторопил юноша. – Если получилось один раз,
то потом уже проще.

– Верно, – сказал Драко, не уверенный, что хочет этого. Тем не менее он поднял
палочку, взглянул на Патронуса гриффиндорца и выкрикнул: – Экспекто
Патронум!

Перед ними затанцевал второй олень – похожий на первого, как отражение в

зеркале. Даже их массивные рога выглядели точь-в-точь одинаковыми.
Патронусы замерли, уставясь друг на друга, словно изумлялись своей
похожести.

Поттер издал нечленораздельное мычание, и взгляд Драко метнулся к нему.

Гриффиндорец был в ступоре и, похоже, забыл, как нужно говорить, – мычание
не в счёт.

– Раньше это был павлин, – стал оправдываться Драко, – но вчера он стал…

просто стал таким. Я не хотел этого. Да я даже не знал, что Патронус может
измениться. Я всегда считал, что они такие, какие есть – неизменные, как
анимагическая форма.

Казалось, Поттер немного пришёл в себя.

– Они могут изменяться, когда… эм-м-м… – он украдкой посмотрел на

собеседника, – иногда, – твёрдо закончил гриффиндорец, будто объяснил по-
59/62
настоящему. Драко объяснение было совсем не нужно – он знал, что Патронус –
воплощение надежды, счастья и… другой вещи, слишком пугающей, чтобы
называть.

Поттер долго разглядывал оленей, пока, наконец, не отвёл взгляд и не

повернулся к Драко.

– Наверно, будет забавно, если ты как-нибудь создашь его на публике.

Тот пожал плечами.

– Все вокруг уже видели моё несчастье. Пусть увидят и моё… и моего оленя, – он
вновь безрезультатно попытался угадать мысли Поттера. – Если ты, конечно, не
против.

– О, ты знаешь меня. Мне нравится, когда всё становится сложно.

– Теоретически. Минуту назад ты жаловался на сложности и моменты

безрассудности.

Глаза Поттера вперились в глаза слизеринца.

– Я просто… Это больше не важно. Забудь о моих жалобах. Это было настроение,
и оно уже ушло. Я думал, ты… Что ты никогда…

Он снова повернулся к Патронусам с изумлением на лице.

– Ты бормочешь, – широко улыбнулся Драко.

– Прости, – улыбкой на улыбку ответил смущённый Поттер. – У меня никогда не

будут получаться речи. Определённо, – он прокашлялся. – Ты что-то хотел мне
сказать. Что?

Драко скромно дёрнул плечом.

– Хотел показать тебе оленя.

– Славный олень.

– Спасибо, – усмехнулся слизеринец и взглянул на улыбающиеся губы Поттера. –

Но у меня есть один вопрос. Тем вечером во дворике… Почему ты меня
поцеловал?

– Просто захотелось, – не задумываясь, ответил гриффиндорец. Его глаза весело

блестели. – Я наговорил всякой чепухи, чтобы ты подпустил меня к себе.

– А кто-то ещё называет слизеринцев хитрыми, – без всякой обиды воскликнул

Драко. – После ты казался обеспокоенным. Чувствовал себя виноватым за то, что
бесстыдно мной воспользовался?

– Нет, просто не ожидал, что мне так понравится.

Драко задался вопросом, возможно ли призвать двух Патронусов разом –

казалось, он был способен создать хоть сотню.
60/62
– Это было глупо с твоей стороны, – проговорил он. – Кому не понравится
целовать меня?

Поттер ухмыльнулся, но не стал спорить.

– Итак, – он вздёрнул бровь. – Хочешь ещё поговорить?

– Нет, достаточно, – торопливо сказал Драко, зарылся пальцами в волосы

гриффиндорца и коснулся его губ своими. Поттер обнял его за талию,
притягивая ближе, и медленно заскользил рукой по спине юноши – вниз, а потом
вверх, пока не обхватил его затылок ладонью.

Вспышка света перед глазами заставила слизеринца чуть отпрянуть и

засмеяться. Поттер нахмурился, но миг спустя всё его внимание поглотил
поцелуй. Он не мог заставить себя отвлечься от губ Драко – от нижней губы,
будто созданной для того, чтобы кусать и касаться языком.

– Что? – в конце концов сумел произнести Поттер.

– Ничего, – выдохнул Драко. – Ты просто не можешь быть обыкновенным, так?

Тебе недостаточно одного облака, нет, тебе нужны все сразу.

Гриффиндорец отстранился и в замешательстве посмотрел на него.

Драко расцвёл в улыбке и поднял глаза к небу – тучи расступились, пропуская

солнечные лучи. Поттер проследил за его взглядом и хмыкнул.

– Хочешь убедить меня, что умеешь контролировать погоду при помощи своих
выдающихся поцелуйных способностей?

– Выдающихся, говоришь?

Драко продолжил прерванный поцелуй, стараясь, чтобы тот действительно

получился выдающимся. Судя по горячему ответу, он весьма преуспел. Ладонь
юноши опустилась ниже, чуть сжала бедро гриффиндорца, потянулась к паху,
но тот перехватил запястье и даже имел наглость цыкнуть на него.

– Ну-ка стой, – серьёзно сказал Поттер и вырвался из объятий. – Только после

ужина.

Драко уставился на него, не в силах поверить, что Поттер только что

отодвинулся. Он даже поднялся на ноги и отступил на шаг.

– Ты шутишь! – выдавил слизеринец.

– Боюсь, нет, – покачал головой Поттер и посмотрел куда-то ему за спину,

изумлённо расширив глаза. – Мерлинова борода! Олени целуются!

Драко обернулся, но Патронусы уже давно исчезли.

– Это была шутка, – услужливо подсказал гриффиндорец.

– Поттер.
61/62
– Да?

Драко застонал.

– Не мог бы ты вернуться сюда и посидеть спокойно?

– Мог бы, – Поттер метнул в него взгляд, полный азарта и игры, – но мне
жизненно необходимо волнение. Помнишь? Если ты хочешь что-то со мной
сделать, сначала тебе придётся меня поймать.

– О, это я могу, – обещал Драко.

– Удачи, – усмехнулся Поттер.

Он схватил со свистом подлетевшую «Молнию», вскинул на слизеринца бровь,

сел верхом и унёсся в сторону Запретного Леса.

Драко смотрел ему вслед, улыбаясь так широко, что болели щёки. Потом он взял
свою метлу и ракетой взвился в небо, полный решимости во что бы то ни стало
догнать гриффиндорца.

Драко летел так быстро, что его облако осталось позади. Оно не последовало за
ним.

Примечание к части

С праздником, дамы! Вот вам и подарок : )

P.S. Убедительная просьба без моего разрешения никуда фанфик не

выкладывать. Уважайте моё право самой решать, где я хочу видеть свой
перевод. Недавно кое-кто сделал по-другому. Было очень противно.

62/62