Довольно грошовых истин.

Из сердца старое вытри.

Улицы - наши кисти.
Площади - наши палитры.
Книгой времени тысячелистой
Революции дни не воспеты.
На улицы, футуристы,
Барабанщики и поэты!
Бросьте!
Забудьте,
плюньте
И на рифмы,
И на арии,
и на розовый куст,
И на прочие мелехлюндии
Из арсеналов икусств.
Кому это интересно,
Что - «Ах, вот бедненький!
Как он любил
И каким он был несчастным...?»
Мастера,
А не длинноволосые проповедники
Нужны сейчас нам.
Товарищи,
Дайте новое искусство -
Такое,
Чтобы выволочь республику из грязи.
Это время -
Трудновато для пера,
Но скажите
Вы,
Калеки и калекши,
Где,
Когда,
Какой великий выбирал
Путь,
Чтобы протоптанней и легше?
Слово -
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
Сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
Только
путаницу волос.
Поэзия -
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
Тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
Рядом
с тлением
слова-сырца.
Эти слова
приводят в движение
Тысячи лет
миллионов сердца.
Поэт
всегда
должник вселенной,
Платящий
на горе
проценты
и пени.
Слава поэта -
ваше воскресение,
Ваше бессмертие,
гражданин канцелярист.
Но сила поэта
не только в этом,
Что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут.
Нет!
И сегодня
рифма поэта -
Ласка,
и лозунг,
и штык,
и кнут.
Я знаю мой голос:
Паршивый тон,
Но страшен
силою ярой.
Кто видывал,
Не усомнится,
Что
Я
 Был бы услышан Тамарой.
А что,
если я
народа водитель
И одновременно -
народный слуга?
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
Мне наплевать
на мраморную слизь.
Наплевать мне, товарищи,
в высшей степени
На деньги,
на славу
и на прочую муру!
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
И явится
весомо,
грубо,
зримо,
Как в наши дни
вошёл водопровод,
Сработанный
ещё рабами Рима.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
Готовые и к смерти
и к бессмертной славе.