Схваченный в объятия.

Глава 1
       Хоть и время порой скоротечное,
       но всегда что-то в нас
                было вечное.
               

                Дела у России – неладные,      

                и власти в России – беспечные,
                инстинкты российские - стадные,
                но мысли её – бесконечные.

                * * *
     Где свобода для нас, как награда -
     Будет вечно не так всё, как надо.   

                * * *
     На Руси — клеймо и оправа,
     у неё, как маятник — древо:
     то она уносится вправо,
     то опять стремится налево.

                * * *

      Не святой и не мудрец

      наш кумир и образец;
      нам кормилец — идеал,
      где он Бог, а ты — вассал.

                * * *

      Хотя мы не седые,
      и много нас народу,
      но всюду молодые
      меняли нашу моду.
      
                * * *

      Когда от неба манны ждём –

      оно поможет нам в два счёта:
      кого оно обдаст дождём,
      кого-то и шлепком помёта.
               
                * * *

      Туда, где бьётся жизнь ключом -

      мы вечно рвались без оглядки.
      Кто в свете быть хотел лучом,
      а кто-то просто шёл на бл**ки.

                * * *

      Сменить судьбу желая быстро,

      ты стал горячим, словно конь.
      Но если не блуждает искра —
      не появляется огонь.

                * * *

      Хоть от горя всяких поражений

      мы порой похожи на сирот,
      но таких прикольных выражений
      ни один не выдумал народ.
               
                * * *

      Где есть мечта глобальная

      среди борьбы и гама,
      там самая скандальная —
      полезная реклама.

                * * *

      Совершая свой бег,

      не успеешь пробиться.
      Слишком короток век,
      чтоб куда-то стремиться.
            
                * * *

      Мы все в плену стереотипов,

      и у общественных вершин
      начальство в виде постных типов
      всех мерит под один аршин.

                * * *

      У многих в жизни будет драма

      лишь только грубо закалять.
      От страха мы кричали «мама!»,
      с годами перешли на «б**дь!».
               
                * * *

      Не повысить нам престиж у пешки,

      где копейки — стимул и судьба;
      как не сделать имидж сыроежки
      выше славы белого гриба.

                * * *

      Когда пускают тучи грозы —

      у жаб уют на много дней;
      а нам остались смех да слёзы
      и плюс надежда от корней.

                * * *

      То нас не радует погода,

      то ждём весну в начале года;
      но мне приятен и мороз,
      когда имею денег воз.

                * * *

      Где с кем гуляли мы когда-то,

      где жизнь гнала нас, закрутив, —
      теперь пройдем, спеша куда-то,
      друзей в знакомых превратив.
               
                * * *

      Походка его — как у лорда,

      по ветру держался он твёрдо.
      Душа никому не открыта,
      он знал, где собака зарыта.

                * * *

      Когда попутчик и речист и прост -

      ему откроешь душу нараспашку,
      но сожалеешь, если этот дрозд
      возьмёт твою последнюю рубашку.

                * * *

      Почему-то род мужской

      с каждым днём теряет слой;
      даже вот среди детишек
      маловато нас, мальчишек.

                * * *

      Сначала мечтали, сгорая в огне,

      о грёзах потом вспоминали во сне.
      Таланты кипели, зарытые в каждом,
      но паром все вышли незримо однажды.
               
                * * *
 
      Нередко люди из неволи
      выносят правило одно:
      что разыграть былые роли
      и на свободе не грешно.

                * * *

      Они в тюрьму за мелочь сели,

      они кололись и спились,
      живя без толку и без цели,
      лишь потому, что родились.

                * * *

      Кого при жизни знали лично -

      тот был уже забыт слегка.
      Нам умереть дано вторично,
      и лишь немногим — жить века.
 
                * * *

      Как смерть ударит нас по темени –

      нам место выделят убогое;
      и Бог отпустит мало времени,
      кому успеть хотелось многое.
            
                * * *

      Не горим и не тоскуем,

      нет в душе парения;
      значит только существуем,
      а живём — мгновения.

                * * *

      Там, где зависть надолго застыла,

      где болела со зла голова —
      не беда, что издохла кобыла,
      горе, что у соседа жива.
               
                * * *

      Когда упакован мехами и кожей,

      завёл особняк, иномарку, детей,
      то пошло стонать, что живётся негоже
      и требовать благ для себя у властей.
               
                * * *

      На себя надеясь свято,

      в жизни будешь плыть фрегатом;
      кто по блату плыл покуда —
      без него такому худо.
            
                * * *

      Кто уюту домашнему рад —

      снова пялится в ящик с дивана;
      а романтик, не зная преград,
      будет жить, как герои экрана.

                * * *

      Не стоит в одиночестве грустить,

      оно — как передышка перед битвой;
      а лучше стоит душу просветить
      и от дерьма очиститься молитвой.
               
                * * *

      Проблемы родятся, как будто прыщи,

      где снова тревожит давнишняя злоба:
      кому-то достанутся постные щи,
      кому-то на золоте низкая проба.
               
                * * *

      Где по своей душе природной

      во власти видели уют -
      теперь пластом души народной
      себя повсюду выдают.
            
                * * *

      Ты может волк, а может вошь,

      но нас свобода не проявит,
      а вот на нары попадёшь,
      то зона по местам расставит.
               
                * * *

      Трудом упорным, хоть и сложно

      добиться славы было можно,
      но удержать её парад
      труднее будет во сто крат.

                * * *

      Если честь на пути девальвации,

      хоть ты внешне по жизни хорош,
      только будешь в крутой ситуации —
      по-другому тогда запоёшь.
               
                * * *

      Наш богатый язык — нам опора,

      наше слово — острее булата.
      Из всего мирового фольклора
      нет обиднее русского мата.
            
                * * *

      Под богом одним мы все ходим,

      кто милостив с нами и крут,
      когда богадельню заводим,
      то новый кумир и маршрут.
               
      А как на кого-то нападки
      услышим от властных сторон —
      за ним побежим без оглядки,
      ведь любим таких испокон.
               
      Когда же никто не прельщает,
      то верим такому скопцу,
      кто больше всего обещает,
      которому лавры к лицу.
            ПРИКАЗЫ НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ,
                А ВЫПОЛНЯЮТСЯ.

      Из фразы той банальной

      неясно мне, друзья,
      как выполнить реально,
      что обсуждать нельзя.
      Не в моде эта фраза.
      Нам нужно знать мотив.
      Не выполним приказа,
      его не обсудив.

                * * *
 
      Кто сидеть не хотел на мели,
      в капиталы чьё вызрело семя —
      раньше нас оказаться смогли
      в нужном месте и в нужное время.
               
                * * *

      Подмять кого-то обожают

      лишь те, обижен кто и сам.
      Боятся — значит уважают,
      что и читают по глазам.

         
                КОРМЧИЕ.

      Приходила Мода и искала нас,

      в одеяньях новых изумляла глаз,
      каждый раз меняла образ молодой
      и за ней веками все неслись гурьбой.

      А когда встречала Мода на пути

      мать свою седую — Вечность с небеси -
      забывала сразу, что она ей дочь
      и при встрече грубо прогоняла прочь.

      Говорила прямо: «Я сильнее всех!

      Только я имею славу и успех,
      потому что знаю маленький секрет:
      вовремя меняю фантик у конфет».

      Вечность отвечала ей без лишних слов:

      «Часто, затухая, ты искала кров.
      Забывали люди быстро образ твой.
      Ты же с наглой рожей манишь за собой.
      Снова ты приходишь в облике другом,
      сатаной заморской лезешь в каждый дом,
      соблазняя многих запахом своим,
      уведёшь от дела и оставишь дым.

      Я же постоянна, и во все года

      уважали люди то во мне всегда.
      Заповеди Божьи в мыслях и в делах
      с молоком впитали, познавая страх.

      Ты же искушаешь, за нос водишь их,

      бесишься ты с жиру в кабаках лихих.
      Чужестранкой будешь здесь ты всё равно,
      но тебя прощаю за твоё кино.

      Потому что дочкой ты осталась мне,

      хоть меня забыла на лихом коне.
      На земле я правлю, злу открыв войну,
      тьму я светлым взором выжгу на корню.

      Хорошо бы вместе нам с тобой летать,

      мне бы по хозяйству помощь не искать.
      Ты была бы кроткой за печаль мою
      и повиновалась Богу на краю».

      Головой качала Мода каждый раз:

      «Я свободна, мама, ты мне не указ.
      А тебя я помню, шлю земной поклон,
      но нельзя мне вечно слушать старый звон.

      Если запрещают — вылью через край,

      а когда пущают, то кричат - давай!
      Для толпы я буду вечная раба.
      Только по-другому не могу пока.

      Я живу, сгорая венчиком свечи,

      но нужны повсюду и мои лучи.
      Без меня не будет радостных огней,
      только скука встанет посреди полей.

      Я крута, опрятна, у меня всё есть,

      цену себе знаю, данников не счесть;
      я умы тревожу, им диктую стиль,
      вызываю бурю, нагоняю штиль».

      «Ладно, убедила.» — Вечность говорит.

      «Лишь бы не забыла тех, кто был забыт.
      Ты беспечна словно малое дитя,
      потому я кровно так люблю тебя.»

      Но Судьба вмешалась, свой наморщив лоб:

      «Милые, вы лучше не кричите - гоп!
      Каждый из нас кормчий - для других пророк.               
      Кто-то знает устье, кто-то знал исток.

      Снова по спиралям будут виражи.

      Каждого тревожит, каждому скажи.
      Будет то, что спьяну мне в башку взбредёт
      и куда кривая снова заведёт».

                К тысячелетию принятия
                Русью христианства.

                КРЕЩЕНИЕ.

      Вот тыщу лет с тех пор прошло,

      как князь Руси великой
      Владимир Красно Солнышко
      крестил её из дикой.
      Не сразу поняли Христа,
      язычный мир забыли;
      и миром кто не взял креста -
      мечом того крестили.

      Не сразу княже всех крестил,

      не сразу выбирая,
      четыре веры пригласил,
      на пир их созывая:
      гостей из западных краёв,
      детей от Магомета,
      да византийских чернецов,
      евреев — с Назарета.

      Хваля Аллаха своего,

      сказали мусульмане:
      «В чалме ходить, не пить вино
      вам писано в Коране».
      «Не быть исламу на Руси!» —
      Дружина скажет стойко.
      «Аллах грехов нам не простит,
      когда гульба-попойка.
 
      И нет с халифом ничего
      и тяжко от Корана.
      У них ведь жить совсем грешно
      под тенью басурмана
      Да бабы прячут паранджой
      от взглядов свои лица.
      Придётся их срывать рукой,
      когда решишь влюбиться.»
      А иудеи своего
      кумира расписали.
      «Но толку нет и от него!» —
      Лишь греки подсказали.
      Пытались в веру заманить
      и папские десанты;
      но выбор пал — Царьграду быть!
      И тщетны варианты.

      Ко всем, кто с князем был тогда

      посольства он отправил;
      а на Руси суперзвезда —
      Иисус Христос в оправе.
      Сосед важней, чем Ватикан
      и для купцов — отрада.
      Жена у князя — высший сан:
      сестра царя Царьграда.

      Решили так народ крестить,

      поднять Руси влиянье;
      но он Перуна позабыть
      не мог в своём сознаньи.
      И церковь, люд честной крестив,
      иной не знала веры,
      кумиров старых порубив,
      сожгла богов без меры.

      Хоть много лет с тех пор прошло,

      а только пух закружит,
      то мир отметит торжество,
      как праздник после стужи.
      Данилов монастырь, ты бей
      в колокола литые,
      где перезвоном тыщ церквей
      ответит вся Россия.

      В церквах быть песням на века

      и будут жить святые.
      Пройдёт с иконами толпа,
      где лики золотые.
      И всем раскроются врата
      - молись, коль православный;
      чтоб не нагрянула война
      и чтобы век был славный.
 
         
                Дядя Вадя.
      
                (Туризм и эмиграция)
      Жил да был хороший дядя,
      для знакомых — просто Вадя;
      где от многих пострадал,
      а потом концы отдал.

      Что был праведник по жизни –

      то лишь помнили на тризне.
      Но где чтил мораль-закон -
      там забылся вскоре он.

      Некурящий и непьющий,
      даже баб не признающий,
      думал он - зато теперь
      в рай Господь откроет дверь.

      Скажет он ему в приёмной:

      «Бог, тебя я жизнью стрёмной
      никогда ведь не гневил,
      а молился и любил!»

      Вадя встанет на колени,

      в рай попросит направленье:
      «Я достоин райских благ.
      Это, Боже,точный факт».

      Склонит перед Ним головку,

      чтобы в рай Он дал путёвку.
      Бог туда его вселил,
      лишь бы нытик не скулил.

      А в раю вокруг бананы,

      пальмы и цветы, как чаны,
      птицы чудные весьма
      и всегда стоит весна.

      Звуки арфы слух ласкают,

      с песней ангелы порхают;
      реки там из молока
      и кисельны берега.

      Но наскучит милость Бога.

      Вадя так пожив немного,
      от покоя поустал
      и апостола позвал.

      Как апостол Пётр явился -

      Вадя говорит: «Приснился
      мне туристу грешный ад.
      Там пожить я был бы рад».

      Молвил Пётр: «Ты, видно,спятил!

      Там намаешься, как дятел.
      Нет хорошего в аду,
      попадешь ты там в беду».

      Отговаривая долго,
      Понял Пётр — не будет толка,
      чтоб его разубедить,
      от поездки оградить.

      «Я тебя предупреждаю:

      в понедельник ожидаю;
      ну да ладно, Бог с тобой,
      дуй турист быстрей домой».

      Так там Вадя оказался,

      где гудел и развлекался,
      в кабаках нашёл друзей,
      много слышал новостей.

      Мощно музыка играла

      там от вальса до «металла»;
      всюду — пляски у костра,
      всюду — ****ство до утра.

      Ночью — песни и цыгане,

      игры в шумном балагане;
      и рекой течёт вино,
      и любой еды полно.

      Но неделя пролетела

      и опять тоска заела.
      В рай вернулся Вадя в срок,
      но там жить уже не мог.

      «Здесь в раю сплошная скука:

      водки нет и нету лука;
      а в аду на каждый вкус
      выпить есть и сам, как туз.

      Не дают в раю мне бабы,

      в кущах лишь сидят, как жабы;
      а в аду все крали всласть
      в душу мне смогли запасть».

      После тех речей о рае,

      как о мрачном, сером крае -
      был Апостольский совет,
      от святых где шёл ответ:

      «Ты упрям и ты безволен

      и к развратной жизни склонен.
      Как нам быть с тобой, Вадим?»
      Но Вадим ответил им:
      «Вы меня из клетки тесной
      переправьте в ад чудесный.
      Я останусь там навек.
      Уж такой я человек!»

      Вадя снова перед адом,

      но лишь пот струится градом.
      И откроется глазам,
      как бьют черти по тазам.

      Вот большая сковородка.

      Деловые черти чётко
      жарят грешников на ней,
      становясь от крика злей.

      Вадя молится, взывая,

      душу криком разрывая:
      «Было здесь в недавний час
      всё иначе в первый раз!»

      Но апостол,как прибудет -

      вызволять его не будет;
      там, где мается душа -
      только скажет не спеша:

      «Ну, чего, турист, негоже?

      Знай: тут есть курорты тоже.
      Сам ты выбрал вариант,
      чтобы жить как эмигрант.

      Лучше вспомни рай ты снова.

      Было в нём тебе хреново ?
      Здесь поймешь ты наконец,
      где твой дом, а где — п...ец!»

                ПРОФЕССОР.

      Не гоните студента, профессор,

      вам бы лучше его полюбить.
      Мог он вам и цветы подарить.
      Не забудьте про это, профессор,
      и он будет вас боготворить.

      Не гоните студента, профессор.

      От вас нечего большего ждать.
      Всё он сможет когда-то решать.
      Только дайте студенту, профессор,
      снова счастьем земным подышать.
      Не гоните студента, профессор.
      Он исправится — верьте тому,
      став отличником в новом году.
      Будет вечно вас помнить, профессор,
      лишь поставьте зачёт вы ему.

      Не гоните студента, профессор.

      Может ночью работает он,
      может девки нарушили сон.
      Только вспомните лучше, профессор,
      были тоже вы не эталон.

      Не гоните студента, профессор.

      Не потерян он был для страны.
      Посмотрите с любой стороны.
      И вы были таким же, профессор,-
      протирать не любили штаны.

      Не гоните студента, профессор.

      Был он дома, а поезд был в ночь
      и не смог он себя превозмочь;
      Но зато по хоккею, профессор,
      знал он каждую лигу точь в точь.

      Не гоните студента, профессор.

      Может быть, что он просто женат
      и жена его ждёт и детсад.
      Вы подумайте только, профессор,
      ну каким он вернётся назад.

      Не гоните студента, профессор.

      Ждут пелёнки наверно его;
      от того и с ума повело.
      Не представите даже, профессор,
      как бывает ему тяжело.

      Не гоните студента, профессор.

      У него здесь и дома то нет,
      а в общаге был вырублен свет.
      Не виновен он в этом, профессор,
      ведь его не страхуют от бед.

      Не гоните студента, профессор.

      Он со службы недавно пришёл,
      одубел, ум за разум зашёл.
      Только служба священна, профессор,
      и себя он ещё не нашёл.

      Сделав паузу, думал профессор:

      «Да учить-то кого же нам тут?»
      И его отпустил он из пут.
      Ведь такому студенту профессор
      ни за что не устроит капут
      А старательно выдаст зачёт,
      чтоб студент отправлялся в полёт.

      1988 - 2001 г.