СУЛТАН АКИМБЕКОВ

ИСТОРИЯ СТЕПЕЙ:
феномен государства Чингисхана
в истории Евразии

2-е издание; исправленное и дополненное

АЛМАТЫ
2016
УДК 94(100)
ББК 63.3(0)
А 39

Акимбеков С. М.
А 39 История степей: феномен государства Чингисхана в истории
Евразии. - Алматы: ТОО «Институт Азиатских исследований»,
2-е издание, исправленное и дополненное, 2016. - 912 с.
ISBN 978-601-7550-01-1

Книга посвящена истории Евразии, которая рассматривается через анализ

ключевых моментов в ее истории. С точки зрения автора среди таких моментов
были реформы в Китае в III веке до нашей эры, которые не только создали
уникальную китайскую государственность, но и стали непосредственной при­
чиной появления кочевых империй в степном приграничье. Особое значение
для этого процесса имела территория Монголии, расположенная за пустыней
Гоби. Именно здесь в противостоянии с Китаем образовывались главные
кочевые империи и отсюда они затем распространяли свое влияние по всей
степной Евразии.
Еще один важный момент в истории Евразии был связан с образованием в
Монголии государства Чингисхана. Его создание стало возможным вследствие
проведенных реформ, в рамках которых ради обеспечения их лояльности были
разрушены границы традиционных кочевых племен. На длительный период
времени все кочевники Евразии вошли в состав армии монгольских государств,
что привело к исчезновению прежних племен. В монгольскую эпоху вошли
одни племена, а вышли принципиально другие.
В книге рассматриваются также процессы в различных монгольских госу­
дарствах, которые в итоге привели к образованию новых народов. Одним из
важных последствий монгольского периода в истории Евразии стало также
образование централизованной имперской российской государственности.
Это произошло в результате заимствования принципов государственного
устройства у Монгольской империи, которая, в свою очередь, стремилась
распространить на все завоеванные ею территории основы китайской по­
литической организации.
Отдельная глава посвящена вопросу о происхождении казахских жузов,
которые с точки зрения автора имели прямое отношение к политической
традиции монгольской государственности.

Исследование выполнено на основе общедоступных источников и научной

литературы. Книга предназначена для широкого круга читателей.

УДК 94(100)
ББК 63.3(0)
ISBN 978-601-7550-01-1
©Акимбеков С. М. akimbekov2016@gmail.com, 2016
©ТОО «Институт Азиатских исследований», 2016
©Все права защищены. При цитировании ссылка на данную публикацию обязательна.
Не разрешается копирование и перепечатка без согласия автора.
По всем вопросам обращаться: email: office@asiakz.com
 СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие ко второму изданию..................................................... 5

Предисловие...................................................................................................11
Идеология вопроса...............................................................................11
Вызов для науки................................................................................... 19
Монгольская проблема..................................................................... 50
Кочевники Евразии..............................................................................57
Структура работы ............................................................................65
Примечания и библиография.......................................................... 68
1 Накануне........................................................................................................ 69
Древний Китай.....................................................................................72
2 Степной мир.................................................................................................94
3 От киданей до монголов......................................................................164
Кидани................................................................................................... 164
Монгольский вопрос......................................................................... 177
В начале пути.................................................................................... 210
Начало империи.................................................................................232
4 Война с империей Цзинь.................................................................... 257
5 Война с Хорезмом................................................................................... 274
6 Укрепление монгольской государственной традиции.....321
Правление Угедея..............................................................................338
Поход на запад 1236-1242 годов................................................. 358
Правление Гуюк-хана...................................................................... 373
Правление Менгу-хана.....................................................................379

------------------------------------------ 3 ------------------------------------------
7 Кризис монгольской традиции управления........................ 414
Политический кризис на востоке империи........................... 414
Политический кризис на западе империи............................... 425
8 Империя Юань....................................................................................... 442
9 УлусХулагу..............................................................................................463
10 Средняя Азия и улус Чагатая......................................................... 482
11 Улус Джучи...............................................................................................512
Становление государственности............................................ 512
Русский вопрос................................................................................... 538
Внешняя политика и транзит....................................................555
Первый политический кризис......................................................571
Период расцвета и начало кризиса........................................... 584
Политический кризис..................................................................... 595
Левое крыло улуса Джучи и государство Тимура................604
Тохтамыш, Мамай и Московское княжество.......................613
Улус Джучи: последний шанс........................................................632
Улус Джучи: конец истории.......................................................... 640
12 На обломках империи........................................................................ 649
13 От улуса Джучи к казахам, ногаям и узбекам.......................670
Появление новой идентичности................................................ 670
Кризис в Средней Азии .....................................................................701
Казахское ханство............................................................................ 727
14 Ойраты, монголы, маньчжуры......................................................751
15 Проблема образования казахских жузов................................ 773
Заключение.................................................................................. 811
Примечания................................................................................................... 834
Опубликованные источники и литература................................. 869
Индекс.............................................................................................................. 880
Summary...........................................................................................................897
Туйпп.................................................................................................................. 903

------------------------------------------ 4 ------------------------------------------
 ПРЕДИСЛОВИЕ
КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Хотел бы представить вниманию читателя второе изда­

ние книги «История степей: феномен государства Чингисхана
в истории Евразии». Первое издание вышло в самом начале
2011 года. Книга вызвала значительный читательский инте­
рес. К началу 2015-го тираж в 3,5 тысячи экземпляров разо­
шелся полностью. Но спрос на эту книгу остается довольно
высоким. Поэтому встал вопрос о втором издании.
Одновременно шла подготовка к переводу книги на анг­
лийский язык. В связи с этим текст был пересмотрен с целью
его некоторого облегчения. Все-таки в первом издании текст
был несколько тяжеловесным и, возможно, излишне акаде­
мическим. Кроме того, книга писалась почти десять лет и
отдельные ее части по времени написания и, соответственно,
по стилистике все же отличались друг от друга. Мне кажется,
что новый вариант будет более удобным для чтения.
Что же касается той весьма обширной проблематики, ко­
торая рассматривалась в «Истории степей», то она вызывает
и еще долго будет вызывать огромный интерес у широкой
общественности на всем пространстве Евразии. Наверное, нет

5
Султан Акимбеков

другой темы с таким значительным научным потенциалом.

Большой интерес привлекают как отдельные части общей
картины, так и вся глобальная история Евразии. Тем более
что на ее пространствах сегодня активно продолжаются
процессы государственного строительства, а значит, и поиск
ответов на вопросы, которые самым тесным образом связаны
с исторической идентичностью всех тех народов, которые
имеют корни в евразийской истории.
Не случайно в предисловии к первому изданию 2011 года
так много внимания было уделено так называемой истори­
ческой идеологии. На первый взгляд это было чрезмерно для
работы по обобщающей истории огромного региона Евра­
зии, которая охватывала период от первого тысячелетия до
нашей эры вплоть до начала XVIII века. Но как раз для этого
региона история остается важным аспектом идеологии и,
соответственно, государственной политики. По большому
счету именно государственное строительство формирует
запрос на историю как важную часть идеологии.
В последние годы широкое распространение получил
термин историческая политика. Это когда отношение к
истории рассматривается как часть политики того или
иного государства. В этой связи можно привести в каче­
стве примера историю с 550-летием Казахского ханства,
которое праздновалось в Казахстане в 2015 году. Сама
концепция данного праздника, несомненно, появилась в
качестве реакции на слова президента России Владимира
Путина на Селигере в 2014 году, где во время выступления
перед молодежью, он отметил, что у казахов не было своей
государственности.
Собственно, и выступление российского президента, и
последующая реакция на его слова в Казахстане, это все, без­
условно, является проявлениями исторической политики.

6
 Предисловие ко второму изданию

Очевидно, что отрицание Путиным наличия государствен­

ности у казахов имеет глубокий подтекст и отчасти снимает
вопрос о том, каким образом они вошли в состав России.
Если у казахов все-таки было историческое государство,
то тогда присоединение к России связано с его ликвида­
цией, несмотря даже на то, что к моменту присоединения
само государство находилось в глубоком кризисе и кто-то
из казахских вождей, каждый в свое время, просил о союзе
с Россией. В этом случае вхождение казахов в Россию не но­
сит безусловного характера, как это происходит в случае со
многими народами - например, народами Поволжья, Сибири
и другими, у которых не было государственности в момент
вхождения в состав России.
Дело здесь не только в том, что образование нового госу­
дарства в 1991 году может рассматриваться как восстанов­
ление прежнего. Понятно, что это разные государственные
образования. Вопрос в другом. Все новые независимые госу­
дарства на территории Центральной Евразии появлялись в
моменты кризиса большой империи - Российской империи
в 1917 году и СССР в 1991-м. И здесь имеет значение, был ли
этот процесс восстановлением прежней государственности
или созданием принципиально нового объединения. Это
было важно для отношений с бывшим имперским центром
в Москве.
В первом случае слабость империи привела к воссозда­
нию государства на его исторической территории, например,
так было в случае с Польшей после революции 1917 года.
Соответственно, такое государство имеет все основания на
равные отношения с бывшим имперским центром, или, дру­
гими словами, метрополией. Его образование с точки зрения
его населения выглядит как восстановление исторической
справедливости.

7
Султан Акимбеков

Потому что его присоединение к Российской империи,

как в случае с казахами, или завоевание, как в случае с Поль­
шей, были результатом временной исторической слабости,
которая была преодолена в момент ослабления на этот раз
России. Тогда в этих отношениях нет ничего личного, это
борьба за территорию, в которой кто-то выигрывает, а кто-
то проигрывает.
Во втором случае, если государство было создано в ре­
зультате временной слабости Российской империи народом,
который ранее не имел исторической государственности,
тогда возникает несколько другая ситуация. Потому что с
имперской точки зрения такой народ оказался в Российской
империи по логике исторического прогресса в ряду прочих
малых азиатских безгосударственных народов. Его присо­
единение не было связано с ликвидацией государства; Он
вошел в состав большой страны с развитой культурой, отсюда
идеи культуртрегерства больших колониальных империй, и
теоретически должен быть его составной частью, как стали
частью российской государственности и общества, к примеру,
поволжские народы.
Тот факт, что после падения СССР периферийные респу­
блики в советской Азии образовали новые независимые го­
сударства, с этой точки зрения стало следствием ослабления
советского имперского центра. Большой вопрос, что проис­
ходит, если данный центр преодолевает прежнюю слабость
и стремится к восстановлению потерянной государственной
мощи? Однажды в истории это привело к появлению на месте
Российской империи СССР. Хотя в настоящий момент совре­
менную Россию больше волнует не вопрос присоединения
прежних территорий, несмотря на историю с присоедине­
нием Крыма в 2014 году. Ее интересы связаны с тем, чтобы
противопоставить централизацию управления федералист­

8
 Предисловие ко второму изданию

ским тенденциям, в том числе и для того, чтобы не создавать

условия для активизации входящих в ее состав ранее безгосу-
дарственных народов. Хотя защита собственной территории,
идентичности и истории вынуждает Россию быть активной
на пограничных с ней пространствах бывшей империи.
Характерно, что в советской исторической идеологии
традиционно указывалось, что Россия завоевывала не наро­
ды, а отсталые средневековые ханства. Например, завоевы­
вали Казанское ханство, а не казанских татар, Кокандское и
Хивинское ханства, а не узбеков, таджиков и туркмен. Народы,
напротив, появились в современном виде уже в новом форма­
те. Собственно, Путин, скорее всего, и следовал именно этой
логике. Все указанные ханства согласно российской истори­
ографии были отсталыми, они эксплуатировали народы и их
падение было естественным ходом исторического прогресса.
Однако Казахское ханство именно под таким названием
существовало как минимум с конца XV века. И для офици­
альной Астаны, несмотря на всю комплиментарность выска­
зывания Путина по отношению к современному Казахстану,
было бы нелогично согласиться с его позицией. Потому что
отсутствие исторической государственности означало бы
возникновение проблем с глубиной исторического про­
странства.
Каждое современное государство в контексте решения
задач собственной идеологии стремится обосновать свое
историческое присутствие на занимаемой им сегодня тер­
ритории. Поэтому каждая историческая идеология, включая
российскую, направлена в прошлое. Когда же в прошлое
направляются и ваши соседи, то неизбежны конфликты на
почве разного понимания истории и принадлежности тех
или иных событий тому или иному народу и государству.
Последнее имеет большое значение. Именно государство по

9
Султан Акимбеков

большому счету легитимизирует присутствие народа на той

или иной территории.
Если бы Казахстан не отреагировал на выступление Пу­
тина, тогда получилось бы, что, к примеру, освоение земель
русскими поселенцами происходило на тех территориях,
которые не имели государственности. Соответственно, они
были как бы ничьи.
Это только один пример влияния политики на историю.
На пространствах бывшего СССР таких примеров можно
привести очень много. Но для нас более важно, что падение
такого большого государства, как СССР, с его монопольным
доминирующим влиянием на все процессы в этом регионе,
включая историю, открыло безграничные возможности для
поиска ответов на самые сложные вопросы.
В «Истории степей» была сделана попытка ответить на
некоторые из них. И что самое главное - разобраться в тех
процессах, которые делают общую картину более понятной.
Потому что все в истории взаимосвязано, одни процессы яв­
ляются результатом других, одни локальные действия могут
привести к глобальным последствиям. У всего есть причина
и логическое объяснение, даже у самых трудных вопросов
истории Евразии.

10
 ПРЕДИСЛОВИЕ

Идеология вопроса

Несомненно, что в наше время на территории бывшего

Советского Союза написание любой исторической работы
представляет собой заведомо очень трудную задачу. Тем
более если эта работа ориентирована на интерпретацию
истории и носит к тому же обобщающий характер. Это во
многом связано с тем, что практически любые такие ин­
терпретации имеют ярко выраженный идеологический
характер. Во многом потому, что в образованных на месте
СССР новых независимых государствах по-прежнему идут
активные процессы государственного строительства. Они
предъявляют повышенный спрос на идеологию, составной
частью которой является история. Причем важно отметить,
что такой спрос формируется одновременно и со стороны
государства и со стороны общества, которое в новых условиях
испытывает острую необходимость в самоидентификации.
Соответственно формируется потребность в историческом
знании. Она связана не столько с получением какой-либо
новой, ранее неизвестной информации, сколько с интерпре­

11
Султан Акимбеков

тациями истории в интересах национально-государственного

строительства и самоидентификации общества.
Сам факт образования новых независимых государств
на территории бывшего СССР вызвал острую потребность в
новой государственной идеологии. Самый логичный и про­
стой путь ее создания заключался в том, чтобы найти для нее
основания в истории того народа, который является базовым
для данного государства. По большому счету любая государ­
ственная идеология в той или иной степени основывается на
истории. Очень условно это можно назвать исторической
идеологией.
При этом важно отметить, что на территории бывшего
СССР формирование исторической идеологии зависит от
степени участия государства в жизни общества. Например, в
тех странах, где сильное государство абсолютно доминирует
над обществом и старается контролировать все обществен­
ные процессы, стремление общества к самоидентификации
полностью подчинено задачам общегосударственной идеоло­
гии. Например, это касается таких стран, как Туркменистан и
Узбекистан. Здесь вопросы формирования государственной
идеологии и самоидентификации общества находятся под
строгим контролем государства.
Поэтому в Туркменистане до середины 2000-х годов
историко-идеологическая концепция создавалась на базе
книги «Рухнама», которая была написана первым туркмен­
ским президентом Сапармуратом Ниязовым. В Узбекистане в
местной идеологии доминирует концепция преемственности
современного узбекского государства от империи Тимура. В
то же время в таких странах, как Казахстан, Киргизия, Россия,
Таджикистан, Украина, с меньшей степенью присутствия
государства в жизни общества задается только основное на­
правление в формировании исторической идеологии.

12
 Предисловие

Одновременно в этих странах наряду с государством

активную роль в наполнении исторической идеологии раз­
личными концепциями играет и интеллектуальное сообще­
ство. Таким образом оно удовлетворяет потребности обще­
ства в самоидентификации в новых исторических условиях.
В результате создаются все новые версии истории народа и
государства, которые становятся частью процесса формиро­
вания исторической идеологии.
Очевидно, что если государство является многонаци­
ональным, как Казахстан и Россия, или, например, когда в
рамках одного народа существует две версии по поводу одних
исторических событий, как это происходит на Украине, то
очень сложно построить общегосударственную идеологию,
опираясь только на историческую идеологию титульного
этноса. Понятно, что у каждой из этнических групп есть своя
версия произошедших исторических событий, своя идеоло­
гия, своя «историческая правда». Особенно если у них была
сложная история взаимоотношений в процессе создания
общего государства. Так, например, у русских и латышей в
Латвии разные версии истории присоединения Латвии к
СССР в 1940 году и, соответственно, разное отношение к этой
истории. Несомненно, что можно привести много примеров с
различным отношением представителей отдельных народов
к общей для них истории.
В то же время для государства важно формирование
общегосударственной идеологии, которая была бы относи­
тельно приемлема для всех групп населения. Там, где госу­
дарство чувствует себя уверенно или где титульный этнос
составляет подавляющее большинство населения, эта про­
блема решается достаточно просто. Здесь государственная
и историческая идеологии фактически совпадают. Однако
совсем другое дело, когда у государства сложная многона­

13
Султан Акимбеков

циональная структура общества и соответственно разные

версии истории, отношения между которыми могут иметь
конфликтный потенциал. Такое государство старается из­
бежать риска обострения отношений между разными этни­
ческими группами по исторической проблематике.
Поэтому государственная идеология в таких государ­
ствах представляет собой многоуровневую структуру и от­
части напоминает слоеный пирог. Каждый уровень предна­
значен для определенной группы населения. Чаще всего это
является не результатом осознанной системно проводимой
политики, а скорее импульсивной реакцией на текущие про­
блемы государства и общества. Зачастую государственная
идеология в таких обществах носит достаточно аморфный
характер. И это тоже можно считать своего рода защитной
реакцией перед лицом потенциально существующей угрозы
дестабилизации межэтнических отношений. Различные тол­
кования истории могут привести к взаимному отчуждению
этносов, проживающих в таком государстве.
Между тем историческая идеология способна оказать
влияние на межгосударственные отношения, даже если у
государства нет историко-идеологических проблем внутри
страны. Это связано с тем, что на территории бывшего СССР
часто очень трудно разделить историю разных народов,
которые с 1991 года начали собственные процессы государ­
ственного строительства.
Можно привести несколько наиболее показательных
примеров. Один связан с разной трактовкой современными
русскими и украинцами общей для них истории Древней Ки­
евской Руси. Другой касается истории государства кочевых
узбеков хана Абулхаира XV века и отношения к этому госу­
дарству современных казахов и узбеков. Третий - с взаимо­
действием тюрко- и ираноязычных народов на территории

14
 Предисловие

Средней Азии и их отношением к современным таджикам

и узбекам. Можно отметить, что различные версии общей
истории в определенных случаях могут оказывать самое
серьезное влияние на современную политику. Споры об
«исторической правде» имеют огромный разрушительный
политический потенциал.
Очевидно, что в каждом новом государстве на террито­
рии бывшего СССР формирование исторической идеологии
прежде всего связано с национальными политическими
интересами и развивается по собственной логике. При этом
не имеет большого значения мнение соседей или тех, чьи
интересы может задевать такая версия исторических со­
бытий, которая легла в основу исторической идеологии той
или иной страны. Формирование собственной идеологии -
задача сугубо внутренняя. Однако нельзя не отметить, что
часто историческая идеология пересекается с аналогичной
идеологией, формируемой в соседнем государстве или у со­
седнего этноса. А это уже может нести вполне конкретный
конфликтный потенциал.
Как определить точки соприкосновения различных исто­
рических идеологий? Для этого можно ввести в исследование
термин историческое поле, но это очень условное понятие.
Когда мы говорим об историческом поле, то имеем в виду ту
конкретную базу исторических событий, которая составляет
основу исторической идеологии конкретного этноса, кото­
рый претендует на роль государствообразующей нации в
современных условиях.
Соответственно, одной из главных задач формирования
исторической идеологии является необходимость опреде­
ления исторического поля, в пределах которого сформиро­
вался этнос, ставший базовым для создания национального
государства. То есть речь идет о том, в каких условиях, когда,

15
Султан Акимбеков

при каких обстоятельствах происходило формирование

конкретного этноса. При этом возникает задача обеспечить
непрерывность исторической преемственности существова­
ния такого этноса на занимаемой им сегодня территории. В
результате одной из главных задач формирования истори­
ческого поля для исторической идеологии стало достижение
максимально возможного уровня древности того или иного
этноса. Поэтому и идет сегодня на пространствах бывшего
СССР такая борьба за принадлежность тому или иному народу
тех илй иных исторических событий, а также связей с теми
народами, которые исторически проживали на территории
его современной государственности. Это справедливо и для
казахов, ряд историков которых стремятся обосновывать
свое происхождение от древних ираноязычных кочевников
Казахстана, и для узбеков, которые доказывают свою связь
с наследием прежнего ираноязычного населения Средней
Азии, и для многих других.
В связи с этим показательна ситуация у русских, укра­
инцев и белорусов. Они являются наследниками Древней,
или Киевской Руси. Между этими народами идет серьезная
конкуренция за ее историческое наследство. Несомненно, для
них это важно с точки зрения задач собственного государ­
ственного строительства и общественной самоидентифика­
ции. Фактически борьба идет за историческое поле в рамках
задач, стоящих перед исторической идеологией.
Показательны и разночтения ответов на вопрос, почему
центр государственного развития Древней Руси переме­
стился из района Киева на северо-восток и почему именно
Московская Русь в политическом смысле стала преемницей
Киевской Руси. По мнению известного российского историка
XIX века С. Соловьева, «несмотря на то, что Юго-Западная
Русь, преимущественно Киевская область, была главной

16
 Предисловие

сценой древней нашей истории, пограничность ее, близость

к полю, к Степи, жилищу варварских кочевых народов делали
ее неспособною стать государственным ядром для России;
отсюда Киевская область вначале и после носит характер по­
граничного военного поселения до полного государственного
развития, начавшегося в Северной Руси»1. Далее Соловьев
указывает: «Назначение старой, Южной Руси: расплодить,
распространить Русскую землю, наметить границы. Но Руси
Северной выпал удел - закрепить приобретенное, связать,
сплотить части, дать им внутреннее единство, собрать Рус­
скую землю»2.
В то же время известный украинский историк М. Грушев­
ский считает, что «по традиции старой московской историо­
графии, принятой новейшей русской, факты украинской
истории обыкновенно включали эпизодически в традици­
онную схему восточно-европейской или, как она называет­
ся обыкновенно, русской истории. Последняя начиналась
старейшими известиями о Восточной Европе; после обзора
славянского расселения следовало изложение истории Ки­
евского государства, доводившееся до второй половины XII
века, после чего нить повествования переносилась в великое
княжество Владимирское, потом Московское, и, наконец,
история Московского государства переходила в историю Рус­
ской империи»3. Не соглашаясь с российской интерпретацией,
Грушевский делает предположение, что уже среди древних
славян намечалось разделение на три группы племен. Среди
них он выделяет «южную, украинскую, группу славянских
племен, которые располагаются в бассейне среднего и ниж­
него Днепра, простираясь на запад в область Карпат»4. Таким
образом, Грушевский отстаивает право на историческую
самобытность современного украинского этноса, пытаясь
найти для этого основания в прошлом.

------------------------------------------ 17 ------------------------------------------

703-2
Султан Акимбеков

По большому счету, перед обоими уважаемыми истори­

ками стояла сложная задача ответить на вопрос: как можно
разделить историю Древней Руси, общую для современных
этносов русских и украинцев? Такая постановка вопроса была
обусловлена идеологическими задачами. При этом важно
отметить, что эти задачи не были поставлены государством.
Они были вызваны потребностями современных русского и
украинского обществ в самоидентификации.
Примечательна логика рассуждений Соловьева и Гру­
шевского. Четко видно, что оба историка идут в прошлое от
современного для них исторического момента. То есть они
исходили из объективного факта существования современ­
ных этносов русских и украинцев и уже потом выдвигали
аргументы, которые обосновали бы их существование на
той территории, которую они занимают в настоящее время.
Естественно, что при этом они, как и любые другие историки
на их месте, просто вынуждены вступать в полемику с пред­
ставителями противоположной стороны. Потому что речь
идет об одном историческом поле, которое крайне трудно
разделить таким образом, чтобы не задеть чьих-то историко­
идеологических интересов.
Это замечание важно для нашего исследования. Подоб­
ный принцип изучения истории с современных позиций
характерен практически для всех обществ, которые стал­
киваются с проблемами самоидентификации и создания
государственной идеологии. Практически везде вопросы
истории рассматриваются с точки зрения современных идео­
логических задач. Затем в глубинах истории ищут основания,
подтверждающие современную реальность. Получается как
бы логика наоборот. От реалий сегодняшнего дня мы дви­
гаемся в прошлое. Однако проблема в том, что кроме нас в
это же самое прошлое двигаются и наши соседи, и зачастую

------------------------------------------ 18 ------------------------------------------
 Предисловие

бывает очень трудно разделить когда-то общее прошлое на

отдельные составные части.
Поэтому практически на всем пространстве бывшего
СССР мы можем наблюдать своего рода «битву за прошлое».
Очевидно, что это будет продолжаться до тех пор, пока в
новых независимых государствах не завершатся процессы
государственного строительства. Для этого важно накопле­
ние необходимого количества качественной исторической
литературы, где будут проговорены самые сложные моменты
истории, особенно в части взаимодействия с соответствую­
щими историями соседних стран.

Вызов для науки

Несомненно, что существующий спрос со стороны и го­

сударства и общества на историческую идеологию не может
не оказывать влияния на состояние исторической науки. К
тому же последняя испытывает серьезные проблемы с тео­
ретической базой для проведения научных исследований.
На территории бывшего СССР последнее обстоятельство
тесно связано с кризисом прежней марксистской идеологии,
которая в советские годы находилась в основе любой обще­
ственной науки. В частности, принципиально важный харак­
тер имела теория общественно-экономических формаций,
последовательная смена которых, собственно, и определяла
основной вектор развития в истории. Данная теория носила
универсальный характер и могла применяться для любых
обществ, как на Западе, так и на Востоке. Всего формаций
было пять - от первобытнообщинной через рабовладель­
ческую, затем феодальную, капиталистическую и вплоть до
социалистической. При этом смена формаций зависела от

19
Султан Акимбеков

накопленных изменений в экономическом базисе тех или

иных обществ и тесно с ними связанных перемен в характере
собственности на средства производства.
В философском смысле, с позиций исторического матери­
ализма, она базировалась на безусловном приоритете базиса
над надстройкой, в том числе материального над случайным.
Соответственно теоретически она позволяла придать строй­
ность и основательность всей истории человечества, исклю­
чить из нее элементы случайности, связанные, например, с
ролью личности в истории или политическими процессами.
По большому счету, именно формационная теория лежала
в основе всей советской идеологической конструкции. То
есть опять же в данном случае историческая идеология
являлась базой для идеологии государственной. Предпола­
галось, что она носит всеобщий характер и применима для
любых обществ, каждое из которых согласно данной теории
должно пройти через все стадии развития вплоть до самой
прогрессивной, с точки зрения советских идеологов, социа­
листической, основанной на общественной собственности
на средства производства. Естественно, что от того, на какой
стадии находилось то или иное общество, напрямую зависела
степень его прогрессивности.
При этом характерно, что сам Карл Маркс выступал про­
тив универсального характера связываемой с его именем
теории. Так, например, сравнивая ситуации с обезземелива­
нием римских плебеев и так называемых poor whites (белых
бедняков) в США в XIX веке, Маркс указывал, что «события
поразительно аналогичные, но происходящие в разной
исторической обстановке, привели к совершенно разным
результатам. Изучая каждую из эволюций отдельно и затем
сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явле­
ния, но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь

------------------------------------------ 2 0 ------------------------------------------
 Предисловие

универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей исто­

рико-философской теории, наивысшая добродетель которой
состоит в ее надысторичности»5. Кроме того, он отмечал: «...но
этого моему критику слишком мало. Ему непременно нужно
превратить мой исторический очерк возникновения капита­
лизма в Западной Европе в историко-философскую теорию,
по которому роковым образом обречены идти все народы,
каковы бы ни были исторические условия, в которых они
оказываются, - для того, чтобы прийти в конечном счете к
той экономической формации, которая обеспечивает вместе
с величайшим расцветом производительных сил обществен­
ного труда и наиболее полное развитие человека»6. Тем не
менее в СССР, исходя из стоявших перед этим государством
собственных задач государственного строительства, все же
была создана универсальная теория общественно-экономи­
ческих формаций. Затем она легла в основу истории практи­
чески всех народов бывшего СССР и многих из сопредельных
с ними стран.
Стремление к унификации принципов организации
государства, а также образа жизни советского общества, в
состав которого вошли столь разные по своему происхож­
дению народы, сформировало и потребность в унификации
идеологии и тесно с ней связанной истории. «Теория обще­
ственно-экономических формаций во многом нивелировала
национальные, этнические, региональные черты историче­
ского процесса, сводя его к одному измерению. Особенность
исторического измерения состояла разве в том, что разные
народы и страны проходили одни и те же стадии, но в разное
время»7. Заведомая идеологичность исторического знания
в СССР предполагала существование готовых жестких схем
практически на все случаи жизни или те или иные этапы
исторического развития. И в первую очередь это имело

21
Султан Акимбеков

отношение к любым обобщающим работам. Тем более это

справедливо для тех, которые имели отношение к истории
народов, входивших в Советский Союз.
Хотя очевидно, что в отдельных случаях было непросто
включить в единую теоретическую концепцию моменты из
истории некоторых народов, это нарушало ее стройность.
Например, очень трудная ситуация сложилась с историей
кочевых обществ. Так, Николай Крадин задавался вопро­
сом: «Как интерпретировать номадизм в рамках одного
из основных методологических принципов исторического
материализма - закона соответствия базиса и надстройки.
Согласно теории Маркса, изменения в базисе неминуемо при­
водят к соответствующему изменению надстройки (в форме
революций). Экономический базис кочевничества - пастбищ­
ное скотоводство - оставался практически неизменным на
протяжении многих столетий»8. Такое обстоятельство, не­
сомненно, вносило дисбаланс в целом в довольно стройную
теорию формаций. Потому что было сложно объяснить, каким
образом при относительной неизменности материальной
базы и форм собственности на средства производства про­
исходило продвижение кочевых обществ по универсальной
формационной лестнице.
Для того чтобы ответить на этот вопрос, в советские
времена появилась концепция так называемого «кочевого
феодализма» как некоего особого направления в границах об­
щей феодальной формации, которое как раз и было обуслов­
лено спецификой традиционного образа жизни кочевников.
Кроме того, советские историки вынуждены были искать у
различных кочевых обществ в разные исторические периоды
их существования черты, присущие той или иной формации.
Так, например, в предисловии к своей классической книге
«Общественный строй монголов» известный советский

------------------------------------------ 22 ------------------------------------------
 Предисловие

историк Борис Владимирцов следующим образом описывал

феодальное общество у кочевников монголов: «Настоящая
работа разделяется на три отдела. В первом отделе делается
попытка обрисовать монгольское общество до образования
империи Чингис-хана и в atioxy империи. Это XI, XII, XIII века,
время зарождения кочевого феодализма. Второй отдел за­
хватывает период от XIV до XVIII вв., когда большинство
монгольских племен попадает под сюзеренитет манджурских
императоров: время расцвета феодализма. Наконец, третий
отдел имеет дело с монгольским обществом двух последних
столетий - времени разложения и окончательного упадка
кочевого феодализма»9. Хотя остается открытым вопрос о
том, почему, собственно, зарождение феодализма у монголов
относится именно к XI веку? При том что кочевое хозяйство и
принципы организации племен в Монголии в принципе были
точно такими же, как и у живших в более ранее время хуннов,
сяньби и тюрков? Очень похоже, что это могло быть вызва­
но необходимостью связать по времени процесс появления
феодальных отношений в Монголии с аналогичными процес­
сами в Западной Европе и России. Тем самым это позволило
бы ввести монгольских кочевников в единую теорическую
систему общественно-экономических формаций.
Побочным эффектом такой сложной ситуации с кочевни­
ками в контексте общей теории формаций стало однозначное
определение их общей отсталости на пути общественного
прогресса. В связи с тем что их история не может быть иден­
тифицирована в пределах последовательной смены форма­
ций, естественно, следует вывод, что у данного исключения
из правил в принципе не может быть прогрессивного разви­
тия. Хотя надо отметить, что такое теоретическое решение
было очень удобно для решения сразу нескольких идеологи­
ческих задач государственного строительства в СССР. С одной

23
Султан Акимбеков

стороны, понимание отсталости кочевого образа жизни в

рамках теории формаций позволяло государству обосновать
необходимость процессов насильственной седентеризации
(оседания кочевников на землю), как это, к примеру, про­
изошло в Казахстане, где данный процесс был проведен в
крайне жесткой форме и сопровождался множеством жертв.
Седентеризация обосновывалась и требованиями обеспече­
ния прогрессивного развития для самих кочевников и по­
требностями государства. Интерес последнего заключался в
том, чтобы привести все население страны к единой системе
организации. Очевидно, если считать, что кочевой образ
жизни не ведет к прогрессу, то с этой точки зрения его устра­
нение из общественной жизни СССР выглядело безусловно
прогрессивным шагом, несмотря на все жертвы.
С другой стороны, в СССР идея отсталости кочевых об­
ществ в рамках формационной теории позволяла на новом те­
оретическом уровне по сравнению со временами Российской
империи решить вопрос об историческом противостоянии
русского общества и кочевых народов. С этой точки зрения
вопрос был не в противостоянии народов, а в том, что кочевой
образ жизни не способствовал прогрессу в развитии от одной
формации к другой. Прогресс был связан с деятельностью
оседлых обществ, ориентированных на создание предметов
материальной культуры. Соответственно политический кон­
троль кочевников над оседлыми территориями, например в
период, когда государство Джучидов, известное как Золотая
Орда, управляло русскими княжествами, рассматривался
исключительно через призму грабительских военных дей­
ствий и масштабных разрушений объектов материальной
культуры. Отсюда естественным образом делался вывод о
негативной роли кочевых обществ, которые мешали про­
грессу, что, в свою очередь, позволяло поддержать одну из

24
 Предисловие

основных идей российской исторической идеологии: именно

господство кочевников привело в итоге к общей отсталости
России по сравнению с Западной Европой. Это позволяло
сформировать для СССР историческую идеологию, в основе
которой находилась именно история русского народа и соз­
данного им государства. Это'было важно в связи с тем, что
Советский Союз, собственно, являлся преемником прежней
Российской империи.
В СССР идеология, несомненно, оказывала огромное
влияние на состояние исторической науки. При довольно
развитой узкой научной специализации на момент распада
СССР практически отсутствовали навыки проведения обоб­
щающих исторических исследований вне марксистской тео­
ретической базы, а значит, и доминирующих идеологических
стереотипов.
Особенно это было характерно для новых независимых
государств, которые заведомо уступали России в степени раз­
вития интеллектуальной среды. Соответственно, появивший­
ся в обществе огромный спрос на новое историческое знание
как важную и необходимую часть процессов самоидентифи­
кации и одновременно государственного строительства за­
стал классическую историческую науку врасплох. Очевидно,
что в условиях относительно открытого общества спрос
в любом случае должен быть удовлетворен, отсюда такой
беспрецедентный рост исторической и околоисторической
литературы, которая довольно бесцеремонно обращается с
известными фактами и данными источников.
При этом классической исторической науке было сложно
реагировать на изменившуюся ситуацию. Это связано с не­
сколькими обстоятельствами. Во-первых, доминирование
во времена СССР узкой научной специализации создавало
объективные сложности для ученых при переходе на уровень

25
Султан Акимбеков

интерпретаций и обобщений. Во-вторых, отсутствие каких-то

новых источников ставит естественные пределы для рас­
ширения масштаба работ. В связи с тем что их появление в
принципе не предвидится, то возникает ощущение, что нет
и оснований для появления новых исследований. В-третьих,
явная девальвация исторического знания за счет появления в
данной теме массы непрофессиональных авторов с чрезмерно
вольным обращением с информацией вынуждает имеющихся
специалистов держаться прежних теоретических подходов.
Важно отметить, что существовавшая ранее теория формаций
зачастую кажется им своего рода точкой опоры в накатыва­
ющейся на них волне суррогатного знания.
В качестве примера можно привести ситуацию в истори­
ческой науке Казахстана. Теория формаций, даже в ситуации
беспрецедентного роста количества околоисторической лите­
ратуры, до сих пор находится здесь в основании сравнительно
немногих профессиональных работ по истории. В частности,
ключевой вопрос казахской истории о происхождении жузов
объясняется почти исключительно с позиций формационной
теории. С этой точки зрения естественно-исторические факто­
ры развития, такие как материальная культура, образ жизни
или маршруты перекочевок, являются определяющими по
отношению, например, к процессам политическим. Послед­
ние с точки зрения формационной теории носят заведомо
случайный характер. Сегодня в отношении кочевых обществ
уже не используют определение «феодальная формация». В
то же время продолжают применяться базовые постулаты
исторического материализма, в частности идея первичности
базиса к надстройке. Другими словами, материального к слу­
чайному, в частности к политическим процессам.
Все это приводит к ситуации, когда в обществе появля­
ется очень много вопросов, на которые часто нет соответ­

------------------------------------------ 2 6 -------------------------------------------
 Предисловие

ствующих ответов. В результате этого образуется вакуум,

который, собственно, и заполняется околоисторической ли­
тературой. Последняя постепенно начинает доминировать в
общественном сознании и даже в процессах государственного
строительства. Можно согласиться со словами известного
казахстанского историка Нурболата Масанова о том, что в
современном Казахстане «история перестала быть уважаемой
и приобрела мифологический, фантазийный, мистификаци-
онный либо сенсационный характер»10. Между прочим, одной
из причин широкого распространения такой литературы как
раз и стал кризис советской идеологии, который естествен­
ным образом затронул и базовую для исторической науки
времен СССР теорию общественно-экономических формаций.
Собственно, ее проблемы и привели к появлению теоре­
тического вакуума в науке. В связи с этим можно признать,
что «отказ от методологического основания - шаткая пози­
ция в науке. Теория, равно как и природа, не терпит пустоты.
Отсутствие методологического основания толкает истори­
ческую науку либо на эпигонство, либо на эмпиризм, либо,
наконец, на поиск новых объяснительных принципов»11. В
данный момент этот вакуум весьма активно заполняется. В
то же время неконструктивно выглядит и простая, некрити­
ческая защита прежних формационных положений в истории,
например, как в случае с происхождением тех же казахских
жузов. Это не позволяет находить ответы на сложные вопро­
сы, в результате чего и создаются благоприятные условия
для того же мифотворчества.
Однако в любом случае новая ситуация, при всей ее ха­
отичности, все равно предпочтительнее времен господства
советской исторической идеологии со всеми ее незыблемыми
постулатами. Творческий поиск все равно идет, другое дело,
что кризис прежних методов организации научного процесса

------------------------------------------ 27 ------------------------------------------
Султан Акимбеков

объективно сузил круг специалистов и одновременно снизил

их качество. В частности, это справедливо для новых неза­
висимых государств, особенно тех из них, которые перешли
к рыночным отношениям. Здесь занятия наукой уступают по
престижности многим другим специальностям. В результа­
те та же история во многом отдается на откуп энтузиастам,
среди которых как раз очень много непрофессионалов,
вольно обращающихся с имеющимися данными. И тем не
менее здесь гораздо больше свободы творчества, нежели в
странах, которые постарались сохранить организационные
основы советской государственности, включая, в том числе, и
наличие единственной доминирующей идеологии. Поэтому,
например, из стран Центральной Азии в Казахстане, Кирги­
зии, Таджикистане мы имеем дело с бурным всплеском ин­
теллектуальной активности, в то время как в Туркменистане
и Узбекистане ситуация напоминает поздний СССР. И даже
несмотря на зачастую низкое качество исследовательского
продукта, активность процесса все же позволяет надеяться,
что количество рано или поздно перейдет в качество.
В любом случае характерно, что строгая схематичность
исторического процесса, его универсальная периодизация
на основании теории формаций потеряла свою актуальность
и уступила место концепции существования множествен­
ности схем и вариантов исторического развития. Очень
показательно, что вместо универсальных методов более
привычным становится рассмотрение различных форм ор­
ганизации человеческого общества, будь то цивилизация по
А. Дж. Тойнби или отдельные культуры по О. Шпенглеру, или
этносы по Льву Гумилеву, и все они в той или иной степени
оппонируют линейному построению человеческой истории.
Например, А. Дж. Тойнби считал, что «иллюзия прогресса
как прямолинейного развития является примером той тен­

28
 Предисловие

денции к нарочитому упрощению, которую проявляет во

всех сферах своей деятельности человеческий ум. В своих
«периодизациях» наши историки размещают периоды непре­
рывной цепью в единой последовательности»12. Напротив,
по его мнению, в основе человеческого общества находятся
цивилизации, которые, в свою очередь, явились результатом
порожденного внешним давлением вызова. Цивилизации
проходят этдп становления, расцвета и последующего схода
с исторической сцены. Аналогичным образом О. Шпенглер
считал, что «вместо монотонной картины линейно-образной
всемирной истории, держаться за которую можно, только за­
крывая глаза на подавляющее количество противоречащих
ей фактов, я вижу феномен множества мощных культур»13.
По мнению этого философа, у каждой такой культуры есть
собственная жизнь и смерть. А Лев Гумилев, который напи­
сал свою главную книгу «Этногенез и биосфера Земли» во
времена позднего СССР и, естественно, вынужден был учи­
тывать этот факт, обосновывал свою концепцию этногенеза,
где этнос был главным субъектом исторического процесса,
с учетом наличия теории формаций. Он отмечал, что «все
приведенные выше наблюдения и их обобщение позволяют
отметить несовпадение социальных и этнических ритмов
развития. Первое - это спонтанное непрерывное движение
по спирали, второе - прерывистое, с постоянными вспыш­
ками, инерция которых затухает при сопротивлении среды.
Хронологические социальные сдвиги - смены формаций и
этногенетические процессы никак не совпадают. Иногда
этнос, например, русский, переживает две-три формации, а
иногда создается и распадается внутри одной, как, например,
парфяне или тюркюты. Общественное развитие человечества
прогрессивно, этносы же обречены на исчезновение»14. Хо­
рошо заметно, что приведенная в данной цитате ассоциация

29
Султан Акимбеков

идей автора с формационной теорией носит формальный, а

значит, необязательный для него характер. Она была своего
рода данью времени, в котором он проживал. Естественно,
что впоследствии Льву Гумилеву уже не нужно было ничего
говорить о формациях.
Надо отметить, что распад Советского Союза и кризис
прежней доминирующей идеологической теории объективно
расширил возможности взаимодействия с международным
научным сообществом, где теория общественно-экономиче­
ских формаций была лишь одним из возможных направлений
изучения мировой истории и определяющих ее развитие
тенденций. Это также способствовало широкому распро­
странению новых и хорошо забытых старых концепций
исторического развития. Кроме того, в современном науч­
ном мире уже нет больше места исключительности прежней
европоцентристской концепции мира, как, собственно, нет
больше и единственной доминирующей силы, такой, какой,
к примеру, была в XIX - середине XX веков Европа. Именно по­
литическое и технологическое доминирование в тот период
времени обеспечивали, в том числе, условия и для идеологии
европоцентризма. Сегодня мир многообразен, существует
много вариантов, объясняющих закономерности развития
отдельных субъектов, и сложно говорить как о возможности
создания общей универсальной теории, так и о чьем-нибудь
историко-идеологическом доминировании. Поэтому для тер­
ритории бывшего СССР кризис прежней идеологии означает
новые возможности, в том числе и для истории отдельных
народов, которая не должна больше соотносить свои иссле­
дования с единственно возможной теорией.
Таким образом, на пространстве бывшего СССР вместо
одной универсальной теории, основанной на линейном по­
нимании исторического процесса, в научной практике стала

30
 Предисловие

активно использоваться концепция существования в истории

различных субъектов для исследования, будь то этнос или
целая цивилизация, при этом считалось, что их развитие
происходит по цикличному принципу. Это вполне отвечало
новым задачам государственного строительства, при этом
каждое вновь образованное государство стремилось выстро­
ить собственную картину мира.
Очевидно, что такое разделение единого исторического
целого на составные части затронуло также и новую Россию,
так как вместе с падением советской государственной иде­
ологии произошел также кризис прежнего российско-цен­
тристского понимания общей истории для народов бывшего
СССР. Российская историко-идеологическая версия истории
столкнулась с сильным давлением со стороны вновь фор­
мируемых исторических идеологий. Причем они формиро­
вались не только в новых независимых государствах, но и в
отдельных российских автономиях. В частности, в Татарстане
и Башкирии, у которых была сложная история взаимоотно­
шений с Российским государством.
В то же время Россия после распада СССР также столкну­
лась с необходимостью заново строить свою собственную
историческую картину мира. Здесь необходимо отметить, что
при всех своих недостатках теория формаций в советские вре­
мена имела огромное значение для российской государствен­
ной идеологии. Данная теория имела универсальный харак­
тер применения, а прогрессивность того или иного субъекта
исторического процесса определялась его нахождением на
определенном формационном уровне. Соответственно СССР, а
значит, и Россия, находившиеся на высшей социалистической
стадии, получали своего рода идеологическое преимущество
над западноевропейскими государствами. Последние, как из­
вестно, находились на этапе капиталистической формации,

31
Султан Акимбеков

на смену которой согласно формационной теории должна

была прийти более прогрессивная социалистическая. Ее
строительство как раз и осуществлялось на территории СССР.
Такая постановка вопроса формально снимала с по­
вестки дня постоянно возникающую проблему отставания
России от Европы. К тому же достигнутые в середине XX века
экономические успехи бывшего СССР обеспечивали данной
идеологической концепции экономическое обоснование.
Фактически в СССР на базе формационной теории была
создана российско-центристская версия всеобщей истории,
которая противопоставлялась европоцентристскому взгляду
на исторические процессы. В то же время надо отметить, что
она была создана на принципиально новой качественной ос­
нове. Так, были разработаны отдельные истории для каждого
из тех народов, которые стали государствообразующйми для
вновь образованных в СССР союзных и автономных респу­
блик. Затем они были включены в орбиту общего российско-
центристского взгляда на историю как базового для всего
Советского государства.
Естественно, что гибель СССР и кризис марксистской
идеологии привели к кризису и российско-центристскую вер­
сию истории. Соответственно встал вопрос о необходимости
определения нового понятия российского пространства и его
границ влияния. Это было обусловлено тем, что российское
пространство, если понимать его как отдельную культуру,
этнос или цивилизацию, стало всего лишь одним из целого
ряда субъектов исторического процесса. К тому же многие из
них ранее были составной частью российского пространства
и идеологии.
При этом России пришлось конкурировать на историче­
ском поле не только с новыми независимыми государствами,
но и снова вернуться к исторической конкуренции с Западом.

32
 Предисловие

Следовательно, снова возникла старая проблема определения

отличий России от Европы и возможных причин ее отстава­
ния в темпах развития. Соответственно перед российской
идеологией встал целый ряд задач. Среди них важное место
занимала защита прежнего российско-центристского взгля­
да на историю в той его форме, в которой он существовал
во времена Российской империи, а затем и Советского Со­
юза. Также-большое значение имело определение в новых
условиях своего исторического положения по отношению,
с одной стороны, к Европе, с другой - к бывшим зависимым
от России народам.
Вопрос о месте России между Европой и Азией всегда
был важной частью и ее государственной идеологии и обще­
ственной самоидентификации. Главный вопрос заключался
в противоречии между позиционированием России как ев­
ропейской державы и восточным характером ее имперской
государственности. По большому счету, именцо последнее
обстоятельство долгое время обеспечивало ей сильные пози­
ции на ее западных границах в Европе. За счет максимальной
концентрации всех ресурсов государства и общества, чего
никогда не могли добиться европейские страны, Россия по­
лучала определенное преимущество в военно-политических
отношениях с внешним миром. Одновременно это же обстоя­
тельство способствовало расширению ее территорий в Азии.
В то же время вполне восточные деспотичные принципы
ее государственной организации и принципы управления
обществом постоянно создавали условия для общего от­
ставания России от Европы. Характерно, что любые по­
пытки силовой централизованной модернизации всегда
носили в России догоняющий характер, эффект от которых
быстро заканчивался. Принципы организации российской
государственности и общественного устройства при этом

33

703-3
Султан Акимбеков

не менялись. Пока империя была сильной, это не вызывало

особых проблем, однако когда ее позиции начали слабеть,
а отставание стало слишком заметным, особенно на фоне
технической революции XIX века, ситуация для России сразу
ухудшилась. Именно причины перманентного отставания
от Запада исторически были предметом острых дискуссий в
российском обществе. Советская империя на время решила
эту проблему, и надо сказать, что теория формаций сыграла
в этом; заметную роль, как, впрочем, и достигнутые при СССР
практические результаты в технологическом соперничестве
с Западом. Однако в конечном итоге это оказалась всего
лишь еще одна попытка догоняющего развития в рамках
централизованной модернизации. Принципы управления
государством и обществом в основном не изменились и уси­
ление империи оказалось временным. Общая негибкость го­
сударственной системы в СССР привела к новому отставанию
этого преемника Российской империи от Запада, пусть даже
произошедшему на принципиально другом уровне. Харак­
терно, что после каждого этапа гибели империи дискуссия
о характере российской государственности и причинах ее
отставания вновь становится актуальной.
В этой связи очень показательна ситуация, когда по­
сле революции 1917 года и гибели Российской империи в
рамках русской политической эмиграции появилось очень
интересное движение «евразийцев», которое имеет прямое
отношение к изучаемой нами теме. В самом общем смысле
евразийцы стремились обосновать место России как особой
цивилизации, которая имеет отдельное от Европы проис­
хождение и развивается по собственным законам, отличным
от западноевропейских. По большому счету, весь их пафос
был направлен именно против Европы, это была попытка
радикального отрицания европейского начала для России.

34
 Предисловие

Смысл заключался в том, что особый статус России позволял

избегать необходимости сравнивать ее как с Европой, так и с
Азией. Видный представитель евразийского движения Петр
Савицкий в связи с этим писал: «Культура России не есть ни
культура Европы, ни одна Из азиатских, ни сумма или механи­
ческое сочетание из элементов той и других. Она совершенно
особая, специфическая культура, обладающая не меньшей
самоценностью и не меньшим историческим значением, чем
европейские и азиатские. Ее надо противопоставлять куль­
турам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру.
Этот термин не отрицает за русским народом первенствую­
щего значения в ней, но освобождает от ряда ложных ассо­
циаций... Мы должны осознавать себя евразийцами, чтобы
осознать себя русскими»15. Однако все же отрицание Европы
было для евразийцев важнее, чем отрицание Азии. Скорее
всего, потому, что они видели на Западе большую угрозу
для России. «Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и
европейское иго»16. По большому счету, это была попытка
кардинально избавиться от необходимости конкурировать с
Западом, для чего, собственно, и было необходимо развернуть
Россию от Европы к Азии. Это могло быть вызвано тем, что
соперничество с Западом являлось для России более сложным
делом, особенно в сравнении с ситуацией на Востоке, где у
России было несомненное преимущество.
Очевидно, что евразийцы искали новое теоретическое
обоснование прежнего российско-центристского подхода к
истории Евразии. Ее они понимали как отдельную цивилиза­
цию или культуру. Фактически они стремились найти в Азии
основу для принципиально нового издания павшей в 1917
году Российской империи. «Православная русская церковь эм­
пирически и есть русская культура. Она же является истинным
центром тяготения всего потенциально-православного мира.

35
Султан Акимбеков
X

И чтобы устранить всякие рационально-упрощающие толко­

вания, то есть чтобы исключить всякую возможность предпо­
лагать какое-то принудительное подведение всех под русские
формы православия, лучше называть субъект культуры, гео­
графически определяемой границами русского государства,
не именем Россия, которое означает лишь первенствующую и
основную народность, и как таковая остается в полной своей
силе, и не именем Российской империи, что выдвигает лишь
внешнее и к тому же на западный образец понимаемое, хотя
и существующее государственное единство, но каким-нибудь
новым именем. Сознание того, что религиозно-культурное
единство, объемлемое и выражаемое русским государством,
шире, чем русская, в узком смысле этого слова, культура,
должно получить некоторое терминологическое закрепле­
ние. Надо выбирать между уже вошедшими в употребление
понятиями: неудобопроизносимым четырехбуквенным СССР
и Евразией»17. Налицо вполне имперское понимание автором
как реального Советского Союза, так и гипотетической Евра­
зии, которые фактически выступают как форма выражения
российской государственности.
В этой связи интересно мнение современного исследо­
вателя евразийского движения Марлен Ларюэль, которая
пришла к выводу, что с точки зрения евразийцев «русский
народ не такой, как другие народы в составе Евразии, потому
что он представляет собой связующий элемент в евразийском
национальном разнообразии. Без него нет перехода от одного
евразийского звена к другому, нет целостности, придающей
смысл всем остальным частям. Следовательно, евразийская
нация образуется исключительно под эгидой русского на­
рода»18. При этом евразийцы полагали, что именно русский
народ является наследником всех кочевых империй прошло­
го. Важно, что он не только занял их место, но и унаследовал

36
 Предисловие

концепцию их политического доминирования в пространстве

Евразии. «Скифский, гуннский и монгольский периоды обще­
евразийской истории были продолжены периодом русской»19.
Отсюда, собственно, и ярко выраженная комплиментарность
евразийцев по отношению к*кочевым народам Евразии.
Например, близкий к евразийцам Лев Гумилев очень
эмоционально писал, что «китайцы и среднеазиатские му­
сульмане вели себя по отношению к тюркам и монголам так
же, как североамериканские колонисты - по отношению к
индейцам. Китайцы и мусульмане систематически нападали
на кочевников с целью их физического истребления, причем
щадили только малых детей, продаваемых ими в рабство.
Поэтому у кочевников, руководствовавшихся родовыми ка­
тегориями кровной мести и коллективной ответственности,
была безотчетная, но осознанная потребность в войне про­
тив агрессоров»20. Подобное мнение резко контрастировало
с обычными оценками отношений кочевников и оседлых
народов. В той же русской истории, как, впрочем, и у других
оседлых народов, напротив, именно кочевники традиционно
считались агрессорами и препятствием на пути прогресса.
Естественно, что после распада СССР такие оценки стали глав­
ной причиной большой популярности евразийской теории в
новых независимых азиатских государствах, особенно тех из
них, которые были образованы народами из числа бывших
кочевников.
По большому счету, евразийская идея в ее классическом
варианте не имела перспектив. У нее не было будущего не
только в связи с тем, что она была продуктом эмигрантской
мысли, в то время как в Советской России в 1920-1930-е годы
окончательно сформировалась собственная идеологическая
система. Гораздо важнее, что она объективно противоречила
традиционному российско-центристскому взгляду на исто­

37
Султан Акимбеков

рию России и сопредельных с ней территорий. В частности,

перенос главных акцентов на Азию и тесно связанная с этим
комплиментарность по отношению к прошлому азиатских
народов противоречил главному тезису русской истории о
многовековой ожесточенной борьбе с кочевниками. Данное
обстоятельство позволяло обосновывать положение России,
как барьера на пути агрессии и одновременно объяснять этим
феномен отставания России от Европы.
Кроме того, идея существования особой евразийской ци­
вилизации в контексте ее противопоставления цивилизации
европейской создавала проблему для взаимодействия с ази­
атскими народами. К примеру, если воспринимать Россию как
часть европейской цивилизации, то ее деятельность на восто­
ке, в том числе и та, которую называют колониальной, можно
оценивать как участие в общем культурном воздействии на
азиатские ценности, продвижение в Азии общеевропейских
идей прогресса. Если же согласиться с евразийцами, что Рос­
сия является преемником древних кочевых цивилизаций и не
связана с европейской цивилизацией, то это лишает Россию
формального превосходства перед азиатскими народами,
ставит их в одинаковое положение. Хотя это позволяет из­
бежать обвинений в проведении колониальной политики.
«Тезис о взаимном культурном влиянии между Россией и
туранцами делал невозможным для евразийцев колониаль­
ное (в западном, следовательно, уничижительном смысле)
понимание развития на территории, расположенной к вос­
току от Московского государства»21. То есть для евразийцев
историческое расширение российской государственности в
Азии ни в коем случае не является колониальной экспансией.
Скорее это соединение близких друг другу культур во имя
общей идеи, которая когда-то была представлена кочевыми
империями прошлого, на смену которым пришла Россия.

38
 Предисловие

Однако такая точка зрения не могла устроить сторонни­

ков традиционной российской имперской государственности.
Ради абстрактной Евразийской империи они должны были
отказаться от Российской империи, выступавшей в Азии как
полномочный представитёль европейской цивилизации. То
есть для них Россия в Азии являлась частью прогрессивной
Европы. Это позволяло оправдать ее действия в Азии, кото­
рые при первом рассмотрении носили все признаки колони­
альной экспансии, задачами по культурному воздействию
на традиционные азиатские общества. В целом российскому
обществу было бы трудно принять версию о происхождении
его государственности от кочевых народов. Точно так же, как
непросто согласиться с тем, что России необходимо сблизить­
ся с Азией и ради этого противопоставить себя Европе. Между
тем и для представителей азиатских народов, несмотря на
всю лестность высказываний евразийцев об Азии и кочевых
империях прошлого, евразийская государственность носила
абстрактный характер. Кроме того, она слишком явно была
связана с российской имперской государственностью.
Важно, что хотя антиевропейская позиция евразийцев,
возможно, и помогает уйти от проблемы о причинах отста­
вания России от Запада, однако сама дискуссия переходит
при этом в совершенно другую плоскость. Если Россия не
является частью Европы, то тогда азиатские народы могут
проводить сравнение между российскими и европейскими
возможностями и их реализацией в Азии. Например, оценка
может быть связана с точки зрения перспектив заимствова­
ния технологий и проведения модернизации.
Слабым местом евразийцев были нечеткость и аморф­
ность обеспечения в евразийстве интересов русской им­
перской составляющей. Потому что они все равно видели
в Евразии новое издание Российской империи, но не могли

39
Султан Акимбеков

объяснить, каким образом новое объединение представляет

интересы старой империи. Например, они исходили из того,
что в евразийской цивилизации будет иметь место домини­
рование православия и широкое распространение русского
языка среди азиатских народов. Естественно, что это пред­
полагало проведение в Азии масштабной ассимиляции, что
явно выглядело не слишком реалистично, не говоря уже
о религиозных различиях. Но главная проблема евразий­
цев заключалась в том, что их идеи должны были лишить
государственную идеологию России одной из главных ее
составляющих - российско-центристского взгляда на исто­
рию. По мнению евразийцев, она должна была делить ее с
историческими азиатскими народами Евразии.
Поэтому идеи евразийцев не были приняты в новой
России, а в Азии в ней увидели только те моменты, которые
уравнивали азиатские народы с бывшей метрополией. В то
же время естественно, что взгляды «старых евразийцев» о
православии, русском языке и в конечном итоге о создании
принципиально новой российской имперской государствен­
ности не могли быть популярны в тех государствах, которые
образовались в бывшей советской Азии. Соответственно ев­
разийская доктрина так и не стала востребованной ни в самой
России, ни среди азиатских народов. Для этого она выглядела
слишком утопичной. Хотя, безусловно, собственно евразий­
ская идея продолжает существовать в современной России и
сегодня. Причем взгляды новых евразийцев сосредоточены
на противопоставлении России западной цивилизации, а
также стремлении к новому изданию русской имперской
государственности, в том числе и на территории Азии.
Одним из интересных последствий появления работ
евразийцев стало то, что они поставили вопрос о роли ази­
атских кочевников. Тем самым они посмотрели на историю

40
 Предисловие

Евразии, и в том числе на российскую государственность,

под принципиально другим углом. С научной точки зрения
особенно интересна постановка вопроса о роли Монгольской
империи в истории российской государственности. «Впервые
евразийский культурный мир предстал как единое целое
в империи Чингисхана. Монголы сформулировали истори­
ческую задацу Евразии, положив начало ее политическому
единству и основам ее политического строя. Они ориентиро­
вали к этой задаче евразийские национальные государства,
прежде всего и более всего - Московский улус. Это московское
государство теперь заступило вместо монголов и приняло
на.себя их культурно-политическое наследие»22. Позднее мы
вернемся к этому вопросу.
Одновременно в своей борьбе против европоцентрист­
ских идей евразийцы ставили под сомнение саму постановку
вопроса об отставании России от Запада. «Следует признать,
что в культурной эволюции мира мы встречаемся с «культур­
ными средами» или с культурами, одни из которых достигли
большего, другие меньшего. Но точно определить, чего до­
стигла каждая культурная среда, возможно только при по­
мощи расчлененного по отраслям рассмотрения культуры.
Культурная среда, низко стоящая в одних отраслях, может
оказаться и сплошь и рядом оказывается высоко стоящей в
отраслях других. Московская Русь XVI-XVII веков отставала от
Западной Европы во многих отраслях; это не воспрепятство­
вало созданию ею «самоначальной» эпохи художественного
строительства, выработке своеобразных и примечательных
типов «башенных» и «узорчатых» церквей, заставляет при­
знать, что в отношении художественного строительства
Московская Русь того времени стояла выше большинства
западноевропейских стран»23. Хотя сама идея сравнивать
различные культуры или цивилизации через конкретные

------------------------------------------41 -------------------------------------------
Султан Акимбеков

культурные достижения, например церковное строитель­

ство, имеет весьма субъективный характер. Безусловно, она
не дает ответа на вопрос, почему Москва все же отставала от
Европы. Однако если продолжить логику евразийцев, то точ­
но также можно утверждать, что вообще не совсем правильно
сравнивать те или иные общества, исходя из производства
ими материальной продукции. В свою очередь, это позволяет
посмотреть под иным углом и на взаимоотношения между
собой кочевых и оседлых обществ.
Однако в бывшей советской Азии популярнее старых
евразийцев стал близкий к ним по своим идеям Лев Гумилев.
В своих работах он опирался на евразийские идеи о том, что
российская государственность имеет свои корни в Азии, но
больше его интересовала история кочевых народов. В отли­
чие от старых евразийцев он был в первую очередь исследо­
вателем, а не политиком. Поэтому он был далек от политиче­
ской составляющей евразийского движения, соответственно
его мало интересовала Российская империя. Гораздо больше
он был увлечен научными изысканиями, в частности, разра­
ботанной им теорией пассионарности, лежащей с его точки
зрения в основе процессов этногенеза. Данная теория весьма
любопытна, потому что представляет собой, пожалуй, самую
масштабную попытку представить общую историю Евразии
и ответить на самые острые вопросы.
Лев Гумилев создал свою теорию, широко используя идеи
Владимира Вернадского по поводу так называемой ноосфе­
ры - некоей энергетической субстанции, которую своими
мыслями и действиями формируют все разумные существа
на планете и которая, в свою очередь, влияет как на отдель­
ных людей, так и на целые общества. Владимир Вернадский
разрабатывал свою концепцию под впечатлением от успехов
естественных наук. Бурный прогресс в химии, физике в пер­

------------------------------------------ 42 ------------------------------------------
 Предисловие

вой половине XX века способствовал появлению идеи о том,

что достигнутые в этих науках результаты можно исполь­
зовать при изучении общественных отношений. Например,
Арнольд Тойнби так оценивал подобные попытки: «Ложная
аналогия, заимствованная из области явлений, разъясненных
естественной наукой, привела западных историков послед­
него поколения к тому, что они стали изображать расы как
химические- «элементы», а смешанные браки между ними
- как химические «реакции», освобождающие подавленные
энергии и порождающие волнение и изменение там, где пре­
жде царили неподвижность и застой»24. Тем не менее идеи
о возможности смешения исследовательских методов из
гуманитарных и естественных наук для получения лучшего
результата в изучении общества продолжали развиваться
параллельно с прогрессом в естествознании.
Лев Гумилев разрабатывал свою концепцию в 70-80-х
годах прошлого века в период явного доминирования «физи­
ков» над «лириками», когда интерес к естественным наукам,
в том числе и среди гуманитариев, достиг своего пика. В это
время особенно модны были исследования на стыке наук,
что способствовало созданию целого ряда новых дисциплин.
Поэтому для своего времени появление работы «Этногенез
и биосфера Земли» было революционным. В ней автор пред­
лагал рассматривать этнические процессы как часть природ­
ной среды, энергия которой побуждает некоторые этносы
к действию. Это был прямой вызов господствовавшему в
СССР материалистическому пониманию истории. Лев Гуми­
лев считал, что «этногенез - это процесс энергетический, а
пассионарность - это эффект той формы энергии, которая
питает этногенез»25. При этом он отмечал, что «механизм
переработки энергии внешней среды в энергию организма
- это предмет физиологии. Для этнологии важно другое: по­

43
Султан Акимбеков

чему у человека в отличие от животных колебания степени

активности столь велики?»26. Отсюда у автора возникали во­
просы: почему поведение отдельных этносов отличается от
общепринятого, почему история человечества движется не
по «спирали», а рывками, когда отдельные частные моменты
способны в корне поменять всю картину происходящего, по­
чему происходит постепенное угасание отдельных этносов и
цивилизаций? Лев Гумилев пытался найти ответ, выдвинув
теорию пассионарности.
По его мнению, «обязательным условием возникнове­
ния и течения процесса этногенеза (вплоть до затухания
его, после чего этнос превращается в реликт) является
пассионарность, то есть способность к целенаправленным
сверхнапряжениям. Объяснить ее мы пока можем, лишь
приняв гипотезу, или суждение, объясняющее отмеченные
факторы, но не исключающее возможности появления других
объяснений: пассионарность это врожденная способность
организма абсорбировать энергию внешней среды и вы­
давать ее в виде работы»27. То есть Лев Гумилев считал, что
неровный ритм развития истории человечества фактически
можно объяснить перетеканием потоков некоей внешней
энергии. Причем если сам механизм образования новых эт­
носов, а соответственно, и новых направлений их развития,
Льву Гумилеву вполне понятен, то на вопрос, откуда берется
внешняя энергия, он ответить не может. Так, он писал, что
«новый суперэтнос (или этнос) возникает из обязательного
смешения нескольких этнических субстратов. Но не напо­
минает ли это простую электрическую батарейку, для полу­
чения тока в которой должны присутствовать цинк, медь и
кислота? Это, конечно, метафора, но ведь она иллюстрирует
энергетический процесс, постепенно затухающий вследствие
сопротивления среды. Но если так, то импульс тоже должен

44
 Предисловие

быть энергетическим, а поскольку он, видимо, не связан с

наземными природными и социальными условиями, то про­
исхождение его может быть только внепланетарным»28. Тот
факт, что Лев Гумилев пришел к такому выводу, вытекает
из всей выстроенной им логики рассуждений вокруг теории
пассионарности.
Если существует некая энергия, которая может произ­
вольно проявляться в разных районах Земли, то напрашива­
ется вывод, что это является либо стихийным естественным
процессом - тогда его в принципе можно объяснить по Вер­
надскому наличием некоей ноосферы, - либо имеет место
осознанное воздействие на человеческую природу. Дело
даже не в том, что это очень далеко от материалистического
понимания мира, гораздо важнее, что это не делает яснее
представленную Львом Гумилевым картину мира. Кроме того,
предложенное им объяснение очень близко к религиозной
точке зрения. Автор должен был стремиться избежать такой
оценки, хотя бы потому, что он писал свою главную работу
«Этногенез и биосфера Земли» во времена СССР. В любом
случае здесь вполне отчетливо наблюдается противоречие,
когда теоретическая концепция заходит в тупик, не имея воз­
можности обосновать всю необходимую логическую цепочку.
В результате автор теории пассионарности сосредото­
чивает свое внимание на конечной реакции рассматривае­
мого им процесса, если понимать под ней появление в той
или иной этнической группе большого числа пассионариев.
Возможно, поэтому Лев Гумилев больше внимания уделял
описанию различных конкретных событий в близком ему
по научным интересам сообществе кочевников Евразии, а
также их отношениям с оседлыми народами, проживающими
по ее периметру. Хотя каждое из этих событий Лев Гумилев,
естественно, рассматривал именно с позиций созданной им

45
Султан Акимбеков

теории. Получается, что он следовал за проявлениями пас-

сионарности, особенно за теми из них, которые способство­
вали изменению хода исторических событий. Даже если не
обращать внимания на невыясненные причины внезапного
всплеска пассионарности в тех или иных районах Земли,
большой вопрос вызывает предложенный Львом Гумилевым
способ объяснять все важные события в истории именно этим
проявлением некоего энергетического выброса.
Теория формаций в силу своего материалистического
понимания истории была склонна недооценивать влияние
на ход событий случайных факторов, например, политиче­
ских процессов или роли личности в истории. В то время как
чрезвычайно масштабная версия Льва Гумилева объясняет
все происходившее естественным ходом событий, что выгля­
дит как реакция природной среды. В результате возникает
некая предопределенность происходящего. Естественно, что
в таком случае ни уровень развития материальной культу­
ры, ни социальные факторы, ни политические процессы, ни
роль отдельной личности не могут оказать существенного
влияния на ход истории. Последний полностью определяется
выбросами пассионарной энергии.
По мнению Льва Гумилева, все указаннные факторы
могут только слегка подкорректировать развитие событий,
однако не в состоянии изменить естественные проявления
пассионарности. Именно в этом заключается основная сла­
бость данной теории. По большому счету, она резко сужает
пространство для любой интерпретации истории. Более того,
данная теория обедняет саму историю. В философском смыс­
ле в ней нет места случайности, все предопределено, следует
только рассчитать вероятные направления распространения
волн пассионарности и определить среди этнических групп
будущих лидеров и аутсайдеров. Но сделать это чрезвычай­

46
 Предисловие

но сложно, поэтому Лев Гумилев и не делает прогнозов, он

смотрит в историческое прошлое, отмечает там некие важные
моменты и включает их в свою теорию, после чего они стано­
вятся догмой. А с учетом религиозного аспекта его научного
творчества указанные догмы автоматически приобретают
религиозный характер. Поэтому, собственно, адепты Льва
Гумилева и относятся к его безусловно интересному твор­
честву исключительно в категориях веры.
Тем не менее внимание к теории Льва Гумилева огром­
но, у него очень много последователей и подражателей. Но
гораздо важнее то, что он использовал свои теоретические
наработки для объяснения практически всех критически важ­
ных моментов в истории Евразии, соответственно, любому
автору, который пойдет по его следам, придется учитывать
этот факт в своем исследовании. Однако при всей внешней
привлекательности его теория не может ответить на постав­
ленные вопросы или, по крайней мере, она не удовлетворяет
значительную часть серьезных исследователей.
В связи с этим возникает актуальная проблема, можно
ли вообще найти ответ на данные вопросы, не выходя за
границы научного подхода и не переходя к вольному теоре­
тизированию. Это критически важный момент, потому что,
несомненно, проще остаться на прежней теоретической базе.
Например, так, как это произошло в истории Казахстана,
где теория формаций и материалистическое обоснование
истории фактически стали формой самозащиты научного
сообщества от слишком вольных интерпретаций истории.
Так что речь в данной книге, собственно, и пойдет о важ­
ных узловых моментах в истории Евразии, о попытке объяс­
нить причины их возникновения, понять их внутреннюю ло­
гику и, возможно, предложить общий для всех них алгоритм.
В принципе каждая теория стремится сформулировать еди-

47
Султан Акимбеков
А

ный алгоритм в понимании исторических процессов. Можно

ли считать, что правы сторонники существования множества
цивилизаций, каждая из которых проходит в своем развитии
сначала периоды расцвета, а затем упадка? Или, напротив,
правы сторонники теории общественно-экономических фор­
маций, которые отрицают цикличность исторического про­
цесса. Они полагают, что развитие происходит по линейному
принципу с последовательным достижением каждой новой
стадии, что безусловно ведет к прогрессу общества? При этом
все определяет развитие производительных сил, а случайные
факты, в частности политические процессы и роль личности
в истории, не могут оказывать решающего влияния на объ­
ективные процессы. С другой стороны, может быть, правы
Лев Гумилев и его последователи, которые считают, что
существует некая естественная реакция природной среды,
составной частью которой является человечество, и именно
она в виде выплесков энергии определяет ход историческо­
го процесса? Несомненно, что число предлагаемых версий
весьма значительно, и это лучше существовавшей в период
СССР прежней идеологической системы с доминированием
одной-единственной теории, под которую затем подгонялись
истории народов Евразии. В любом случае, если вы стреми­
тесь найти свой ответ на вопросы, вам необходимо пройти
всю цепь критически важных событий, а затем попытаться
понять, может ли существовать общий для всех них алгоритм.
Очевидно, что многие проблемы отдельных субъектов
исторического процесса невозможно решить исключительно
в их границах. Здесь мы опять возвращаемся к высказанной
выше мысли о том, что каждое государство и отдельное
общество в рамках одного государства неизбежно строят
свою историческую идеологию, двигаясь от современного
момента в прошлое. В результате принципиально важные

------------------------------------------ 48 ------------------------------------------
 Предисловие

исторические проблемы зачастую оказываются запертыми

в пределах политических и идеологических границ, где они
не могут найти своего решения. Стремление к обобщениям и
призыв выйти за пределы узкого научного знания становят­
ся все более насущной задачей. Весьма характерно в связи с
этим высказывание Питера О'Брайена относительно так на­
зываемых современных «глобальных» историков, которые
«сталкиваются с интеллектуальными вызовами, пытаясь
убедить большинство своих академических коллег (которые
занимаются узкими темами и отсиживаются в национальных
архивах), что их попытки писать историю в глобальном мас­
штабе вполне соответствуют стандартам науки, утонувшей в
деталях и документах. Отвергнув стремление Тойнби найти
в истории спиритуальный смысл, современные историки не
склонны увлекаться заманчивыми метафорами типа: «широ­
комасштабная карта», «фото, сделанные камерами с большим
объективом» и «даже взгляд из космоса». Многие вполне спра­
ведливо признают, что границы и периодизация регионов, не
говоря уже о национальной истории и истории континентов,
весьма проблематичны. Будучи в большинстве своем при­
знанными специалистами в одной-двух областях, глобальные
историки сознают свои возможности и очень чувствительно
реагируют на свою эпистемологическую уязвимость. До сих
пор гораздо легче изучать «свою территорию» и получать
академические звания национальных или локальных истори­
ков, имея дело с традиционными, устоявшимися и удобными
периодизациями»29. Применительно к территории бывшего
СССР можно согласиться с тем, что вслед за вполне логичным
размежеванием на «отдельные территории» как в политике,
так и в исторической идеологии, неизбежно наступает время
для обобщений. Причем это вполне можно делать, оставаясь в
рамках научного метода и не переходя к мифотворчеству. Тот

49
Султан Акимбеков

же П. О'Брайен на XIX Международном конгрессе исторических

наук в Осло в 2000 году в связи с тем, что все попытки открыть
законы истории остаются эфемерными, предложил истори-
кам-глобалистам другой путь - сравнивать, изучать контакты
и связи с их положительным и отрицательным воздействи­
ем30. В принципе взаимодействие отдельных субъектов - будь
то культуры, цивилизации, этносы, государства - их взаимная
конкуренция и то влияние, которое они оказывали друг на
друга, Особенно в критически важных точках исторического
процесса, способно помочь найти ответы на самые сложные
вопросы. Особенно большое значение имеют отношения ко­
чевников Евразии и их оседлых соседей.

Монгольская проблема

Идея написания этой книги появилась в конце 1990-х

годов. Причем изначально она была ориентирована на по­
иск ответов на действительно самый актуальный вопрос
казахской истории, связанный с происхождением жузов.
Однако по мере погружения в суть данной проблемы стало
очевидно, что для ответа на поставленный вопрос необхо­
димо значительно расширить зону исследования. Так как
происхождение жузов невозможно объяснить вне связи с
историей всех тех «монгольских» государств, созданных на
пространствах Евразии потомками Чингисхана после всех
совершенных им завоеваний.
В свою очередь, историю феноменальных монгольских
завоеваний и создания в короткие сроки Монгольской импе­
рии нельзя рассматривать вне контекста сложной системы
взаимоотношений кочевых и оседлых обществ в их истори­
ческой ретроспективе. Нужно понять, почему из всех кочевых

------------------------------------------ 50 ------------------------------------------
 Предисловие

народов степной Евразии именно монголы и их завоевания

оказали такое влияние на исторические процессы, которые
затронули не только кочевников, но и впервые в истории
некоторые оседлые народы. Что это было - исключение из
правил или, может быть, взГрыв пассионарной энергии, как
об этом говорил Лев Гумилев? «Каким образом немногочис­
ленные монголы, которых было чуть больше полумиллиона,
разбитые на разные племена, неорганизованные, без военной
подготовки, без снабжения - железа не хватало, - могли захва­
тить полмира: Китай с Индокитаем, Тибет и Иран, Среднюю
Азию, Казахстан, Украину, дойти до берегов Средиземного
моря и пройти через Польшу и Венгрию к Адриатическому
морю? Эта задача, которая до сих пор в историографии не ре­
шена. Так и считается, что это какое-то монгольское чудо»31.
Немаловажный вопрос также заключается в том, почему
именно территория исторической Монголии оказалась тем
местом, откуда на протяжении длительного исторического
периода отправлялись на запад самые разные племена кочев­
ников и почему именно они все время имели преимущество
над аналогичными кочевыми племенами, которые прожи­
вали в западной части Евразии. При каких обстоятельствах
и в связи с чем образовался механизм, который столетиями
толкал племена из Монголии на запад?
Несомненно, эти вопросы весьма актуальны. Налицо
определенный алгоритм, причины возникновения которого
чрезвычайно важны для понимания исторических процессов
в данном регионе. И очень похоже, что ключом к пониманию
логики событий как раз и является монгольский феномен,
или, по-другому, монгольский вопрос. Причем не только в
контексте действительно масштабных по своему характеру
завоеваний, хотя они, безусловно, носили беспрецедентный
характер.

51
Султан Акимбеков

Личность Чингисхана и размах совершенных им за корот­

кий срок чрезвычайно масштабных завоеваний привлекает
огромный интерес исследователей по всему миру. «Монголь­
ские завоевания XIII века занимают, как известно, совершенно
искл ючительное место в мировой истории. Несмотря на частые
случаи нашествия кочевников на культурные страны, мы не
знаем другого примера, чтобы один и тот же народ в короткое
время завоевал культурные государства Дальнего Востока,
Передней Азии и Восточной Европы»32. Наверное, ни по одной
другой исторической проблеме не выходило и до сих пор не
выходит столько литературы, как научной, так и популярной.
Среди прочих государств, когда-либо созданных кочевниками,
Монгольская империя выделялась не только своим размахом.
Ее воздействие на процессы в Евразии, и в результате совер­
шенных завоеваний, и впоследствии при создании различных
монгольских государств, было чрезвычайно глубоким. Оно до
сих пор вызывает ожесточенные споры не только среди ис­
следователей, но и среди некоторых современных политиков.
Дело в том, что монгольские завоевания смогли так изменить
этническую карту Евразии, что фактически можно говорить о
том, что они разделяют ее историю на две части, до создания
Монгольской империи и сразу после нее.
По меньшей мере, несколько крупных современных на­
родов вышли из монгольской эпохи. С уверенностью можно
говорить о казахах, хазарейцах, крымских татарах, с некоторой
степенью допущения о дунганах (хуэй). Современные узбеки
в своем нынешнем виде также в значительной степени свя­
заны происхождением с монгольским временем. Но самое
поразительное, что монгольский период, пожалуй, впервые
в истории оказал глобальное воздействие и на некоторые
оседлые народы. Весьма показателен спорный вопрос об об­
разовании российской имперской государственности и о том,

------------------------------------------ 52 ------------------------------------------
 Предисловие

как это связано с разделением жителей Древней Руси на рус­

ских, украинцев и белорусов. Это очень интересная проблема.
Можно ли считать, что с организационной точки зрения
Россия переняла опыт построения имперского государства
именно от монголов, которые, в свою очередь, заимствовали
его из Китая? И можно ли согласиться с тем, что разделение
древнерусского этноса на русских, украинцев и белорусов
было связано с появившейся разницей в общественной
организации? Разница была вызвана тем, что одни жители
Древней Руси попали в орбиту влияния западноевропейской
традиции, а другие стали частью восточной имперской ор­
ганизации. Отсюда возникает еще один вопрос: можно ли
считать, что политические изменения могут играть важную
роль в процессе этногенеза?
Естественно, что для всех указанных народов вопрос о
связи их истории с монгольским периодом выглядит весьма
неоднозначно. Причем это связано не только с отношением
к монгольским завоеваниям. Здесь как раз все очевидно.
Традиционно оседлые народы воспринимают завоевание
как катастрофу, что еще больше усугубляется общим не­
гативным отношением к кочевникам. В то время как для
потомков кочевников, в частности для нынешних монголов,
грандиозные завоевания - это время героических подвигов,
период их полного доминирования над оседлыми соседями.
Гораздо более сложная ситуация с идеей, что монгольский
период фактически разделил историю Евразии на две части,
причем не только в политическом смысле, но и в этническом
плане..В монгольскую эпоху вступают одни народы, а выходят
из нее совсем другие. С этим очень трудно согласиться, это не
соответствует задачам современной исторической идеологии
новых национальных государств и противоречит концепции
линейного развития в истории.

53
Султан Акимбеков

В частности, очень показательна ситуация в современ­

ном Казахстане. В отличие от тех же монголов в казахской
исторической идеологии существует четко выраженное
противоречие. Здесь нет однозначного отношения к монголь­
скому периоду в истории. Наиболее четко данное противо­
речие выражено в известной ситуации с осадой монголами
присырдарьинского города Отрара. Можно ли считать, что
предки казахов штурмовали этот город или они, наоборот,
защищали его? Другая проблема связана с тем, что среди
основных исторических казахских племен преобладают
монгольские по своему происхождению названия. Среди
них аргыны, дулаты, конраты, найманы, кереи. Однако в то
же время современные казахи явно связаны своим проис­
хождением с тюркоязычными кочевниками домонгольской
эпохи. В результате возникает вопрос: как можно объяснить
эти факты в единой концепции создания казахского народа?
К примеру, Нурболат Масанов считал, что «после «мон­
гольского» нашествия, в котором участвовали как тюркские
(основное ядро), так и монгольские кочевники-скотоводы,
продолжается накопление однородных признаков на базе
общего процесса нивелировки их особенностей в Казах­
станском ареале, то есть наступает третий этап процесса
этногенеза»33. По его мнению монгольское завоевание было
только эпизодом в истории кочевников Казахстана, не оказав
кардинального влияния на процесс этногенеза. «Поскольку
система материального производства местного субстрата
была в наибольшей степени приспособлена к природно-
климатическим условиям данной экологической ниши, то
она, а следовательно, и материальная культура и весь образ
и уклад жизни, как и способ производства, практически не
были подвержены воздействию извне и являлись сильней­
шим доминантным фактором, способствующим ассимиля­

54
 Предисловие

ции иммигрантов в доиндустриальную эпоху. Вследствие

этого местный субстрат постоянно как бы интродуцирует,
вбирает, поглощает, ассимилирует центральноазиатских
мигрантов»34. Автор фактически полагает, что любое внешнее
воздействие носит ярко выраженный вторичный характер
по сравнению с объективными факторами, выраженными
материальной культурой и образом жизни. Хорошо заметно,
что, по мнению автора, существует естественный процесс эт­
ногенеза в рамках данной конкретной территории, который
не зависит от внешних воздействий и, следовательно, даже
создание империи Чингисхана не оказало и не могло оказать
серьезного влияния на этнические процессы.
С другой стороны, есть мнение Льва Гумилева, который
считал, что «на территории монгольского улуса не показаны
племена, ибо они перестали существовать, будучи поглощен­
ными ордами. Впоследствии при распадении орд снова воз­
никнут племенные объединения, но другие. Хотя некоторые
из них примут древние имена, но смысл их будет уже иной,
относящийся к новому историческому периоду, начавшемуся
в XIV в. и закончившемуся в конце в XIX в.»35. В то же время
Г. Федоров-Давыдов считает, что «старые племена печенегов,
торков, половцев и др., пройдя феодальную улусную систе­
му в Золотой Орде, трансформировались в новые кочевые
формирования XV-XVI веков»36. Согласно данному мнению
в результате монгольских завоеваний этническая карта
Евразии радикально поменялась. И новые племенные объ­
единения не являются прямыми преемниками по отношению
к аналогичным племенам домонгольской эпохи.
Важно отметить, что в данном случае речь идет о тех из­
менениях, которые произошли в районах с кочевым населе­
нием. То есть там, где монгольская традиция управления про­
держалась достаточно долго. Значит, суть вопроса заключает­

55
Султан Акимбеков

ся в том, насколько глубокое влияние оказала политическая

традиция монгольских государств на этнические процессы
в степной Евразии? Фактически в этом может заключаться
смысл «монгольской проблемы». Можно ли считать, что для
истории Евразии, в том числе и для ее этнической истории,
монгольские завоевания были одним из эпизодов или они
привели к кардинальному изменению ситуации.
В любом случае есть все основания полагать, что госу­
дарство, созданное Чингисханом, оказало решающее влияние
на всю последующую историю Евразии, включая историю
политическую и тесно с ней связанную историю этническую.
Поэтому в истории монгольского государства, созданного
Чингисханом в начале XIII века, нас прежде всего интересу­
ют те обстоятельства, которые позволяют выделить его из
общего ряда других известных кочевых государств степной
Евразии. Потому что в итоге нам необходимо ответить на во­
прос: каким образом осуществлялся механизм воздействия
монгольской традиции управления, созданной в империи
Чингисхана, на политические, этнические и социальные
процессы в Евразии? Каковы были степень и масштаб такого
воздействия и, самое важное, понять логику произошедших
под данным воздействием изменений? Нам важно ответить
на вопрос: можно ли утверждать, что монгольское государ­
ство было лишь эпизодом в истории степной Евразии или
его существование и произведенные им изменения сыграли
ключевую роль, в том числе и в истории современных на­
родов, таких как казахи, узбеки, и вполне возможно, что и
русские и украинцы?
Так или иначе, но историю многих евразийских народов
необходимо соотносить с историей монгольских завоеваний
и длительным господством монгольской традиции управле­
ния. Получается, что отношение к монгольскому государству

56
 Предисловие

является одним из важных критериев в оценке истории от­

дельных народов Евразии. Это такое исключение, благодаря
которому можно понять, как действует общее правило.

Кочевники Евразии

Собственно, главные вопросы истории Евразии тесно

связаны с взаимоотношениями кочевых и оседлых обществ.
Длительное время именно они определяли основную линию
исторических процессов в данном регионе. Здесь необходи­
мо отметить, что политико-экономическое взаимодействие
кочевого и оседлого населения было одной из главных со­
ставляющих всей истории Евразии как на ее востоке, так и
на западе. Несомненно, эти непростые отношения являются
одним из самых обсуждаемых вопросов в истории, они были
по своей природе весьма дискуссионными и оценивались
разными исследователями далеко не однозначно. Существует
множество разных точек зрения на роль кочевников в исто­
рии. К примеру, в рамках формационной теории споры в са­
мом общем смысле велись по поводу наличия или отсутствия
у кочевников развитой материальной культуры.
Хотя в этой плоскости, на взгляд автора, дискуссия во­
обще бессмысленна, потому что заведомо понятно: оседлые
общества производили больше материальных благ и они
были лучше по качеству. При этом защитники кочевой
культуры стремились опровергнуть тезис о том, что мате­
риальная культура кочевых обществ была недостаточно
развитой. Даже самый немарксистский историк в бывшем
СССР Лев Гумилев оспаривал именно тезис о вторичности
материальной культуры изучаемых им кочевых обществ.
«Девятнадцатый век оставил нам в наследство концепцию,

57
Султан Акимбеков

согласно которой только оседлые народы создали про­

грессивную цивилизацию, а в Центральной Азии будто бы
царил либо застой, либо варварство и дикость. Чтобы заста­
вить рутинеров задуматься, нужен был аргумент сильный,
бесспорный и наглядный. Таковыми оказались предметы
искусства из алтайских и монгольских курганов. Все по­
пытки усмотреть в них вариации китайского, иранского
или эллинского искусства оказались тщетными. Культура
кочевников I тысячелетия до н.э. была самобытна»37. С этим
тезисом трудно спорить. Однако дискуссия о сравнении до­
стоинств объектов произведенной материальной культуры
неизбежно способствует ее переводу в контекст общей про­
грессивности или регрессивности того или иного общества,
будь оно оседлым или кочевым. Естественно, что в таком
разрезе вывод напрашивается сам собой.
Следовательно, возникает основа для рассуждений о не
слишком позитивной роли кочевников в истории. Особенно
в контексте их непростой истории отношений с оседлыми
обществами, которые большую часть своей истории под­
вергались военному давлению с их стороны. Отсюда обычно
следовал вывод, что такое давление наносило ущерб про­
грессу того или иного оседлого общества. Весьма харак­
терный пример этого известная историческая концепция о
том, что завоевание Древней Руси кочевниками монголами
обусловило ее общую отсталость в развитии по отношению
к Западной Европе.
Еще одна часть проблемы связана с разницей в обще­
ственной организации у кочевников и оседлых обществ.
Здесь дискуссия опять ведется в контексте прогрессивности
или, наоборот, регрессивности тех или иных общественных
институтов. В связи с тем, что кочевники на протяжении всего
периода их существования были организованы по родопле­

58
 Предисловие

менному признаку, то они, естественно, уступали по слож­

ности внутренней организации любому государственному
объединению. За редким исключением племена кочевников
не знали регулярного налогообложения, их управление за­
частую основывалось на родоплеменных традициях.
Характерно, что в СССР в ходе развития формационной
теории делались попытки обосновать процессы формиро­
вания кочевой государственности как раз через усложнение
внутренней социальной структуры кочевых обществ. Самая
впечатляющая попытка была сделана известным монголове­
дом Борисом Владимирцовым. В своей классической работе
«Общественный строй монголов» он обосновывал процесс
феодализации монгольского общества. Данный процесс со­
провождался поэтапным усложнением его структуры с вы­
делением различных социальных групп как феодалов, так и
зависимого населения. Хотя не совсем корректно переносить
на кочевые племена процессы, все-таки более типичные для
оседлых обществ.
Понятно, что по степени организационной сложности
любое государство с оседлым населением всегда превосходит
любое кочевое объединение, исключая случаи, когда кочевое
государство контролирует те или иные оседлые территории.
В то же время племя - как основная форма организации
кочевого общества - представляло собой весьма гибкую в
социальном и политическом плане структуру. Оно обладало
целостностью, обусловленной высокой степенью солидар­
ности его членов, основанной на традиции, значительной
устойчивостью к внешнему воздействию и одновременно
гибкостью социальной структуры. Это обеспечивало спо­
собность к взаимодействию с внешним миром, что позво­
ляло племени и, что немаловажно, его отдельным членам
приспосабливаться к любым обстоятельствам. В отличие

59
Султан Акимбеков

от типичных для восточного общества замкнутых в себе

оседлых общин, племя должно было полагаться на инициа­
тиву своих членов, каждый из которых являлся участником
военных ополчений. Отсутствие системы принуждения и
экономического стимулирования усиливало эффект от ис­
пользования индивидуальных боевых качеств, что делало
отдельных членов кочевых племен востребованными для
службы в армии оседлых государств или даже политического
управления ими. На протяжении столетий это было весьма
типично, например, для мусульманского мира.
Племенная форма организации, при всей простоте
внутренней структуры, обеспечивала более высокий уро­
вень мобилизации, консолидации и обеспечения лояль­
ности своих членов по сравнению с оседлыми обществами.
Целостность структуры и племенная самоидентификация
населения позволяли кочевым обществам гибко приспо­
сабливаться к обстоятельствам, сохраняя при этом свою
обособленность. В свою очередь, это способствовало от­
носительной устойчивости племенной структуры в самых
разных обстоятельствах. Такая ситуация обеспечивала
кочевникам получение организационного тактического пре­
имущества над оседлыми обществами, особенно в период их
политического ослабления. В частности, именно это и было
причиной длительного политического доминирования ко­
чевых племен над оседлыми обществами.
Кочевое племя было способно быстро и эффективно
мобилизовать большое число своих членов, ощущавших
себя частью единого целого. При этом в данном случае от­
сутствие сложной системы управления и относительная
простота социальной организации могли считаться тактиче­
ским преимуществом. В случае усиления противостоящего
им государства у племен могла быть разная тактика. Они

60
 Предисловие

могли или объединить усилия разных племен для борьбы

с сильным государством, или избежать столкновения с
ним, или подчиниться. В любом случае важно, что кочевые
племена могли легко менять структуру организации - от
крупных объединений до отдельных родов. Тактика дей­
ствий зависела от конкретной ситуации. Поэтому кочевая
государственность обычно была тесно связана с положени­
ем дел у их оседлых соседей. «Степень централизации ко­
чевников была прямо пропорциональна величине соседней
земледельческой цивилизации»38.
И, наконец, последний значимый фактор - это полити­
ко-экономические отношения между кочевыми и оседлыми
обществами. Два важных обстоятельства - потребность ко­
чевых обществ в продукции земледелия и ремесел, а также
имевшееся у них преимущество в военной организации -
создавали условия для организации военного давления на
оседлые общества. Преимущество в военной организации,
выражавшееся в способности формировать в максимально
короткие сроки без использования сложной системы госу­
дарственного принуждения внушительные воинские силы,
играло здесь решающую роль. Кроме того, кочевой образ
жизни позволял сохранять высокую степень мобильности,
что при наличии обширных степных пространств обеспечи­
вало необходимую устойчивость племенных образований.
Поэтому кочевые общества всегда стремились, используя
данные преимущества в комплексе, тем или иным способом
получать от оседлых обществ продукцию, в которой они
нуждались.
Способы изъятия продукции у оседлых жителей были
самые разнообразные. Во-первых, это могла быть торгов­
ля, в том числе неэквивалентная по своей структуре. «По
общему правилу, кочевники в силу специализированности

61
Султан Акимбеков

и односторонности своего хозяйства были больше заинте­

ресованы в торговле, чем оседлые общества. Несмотря на
неоднократные попытки и разнообразие применявшихся
для этого способов, кочевники никогда не могли наладить в
должном количестве и качестве производство их (продуктов
земледельческого и ремесленного производства. - Прим,
авт.) в собственном обществе. Разумеется, это не означает,
что земледельцы были совершенно не заинтересованы в
торговле или не умели извлекать из нее выгоду. Просто для
кочевников торговля с земледельцами была делом необхо­
димым и важным, особенно когда они не могли обеспечить
себе приток сельскохозяйственной и ремесленной продукции
неэкономическими путями. Земледельцы же в принципе
могли обойтись и без торговли с кочевниками»39. Во-вторых,
это могли быть набеги с целью получения военной добычи.
В-третьих, это могло быть получение регулярной дани, часто
замаскированной в виде подарков в обмен на прекращение
набегов. В-четвертых, это могла быть непосредственная
эксплуатация оседлых территорий в случае установления
военно-политического контроля над ними. «Стабильность
степных империй напрямую зависела от умения высшей вла­
сти организовывать получение шелка, земледельческих про­
дуктов, ремесленных изделий и драгоценностей из оседлых
территорий. Так как эта продукция не могла производиться
в условиях скотоводческого хозяйства, получение ее силой
или вымогательством было первоочередной обязанностью
правителя кочевого общества»40. Понятно, что оседлым обще­
ствам такое соседство не могло нравиться.
Кочевники воспринимались оседлыми жителями как
неизбежное зло, с которым они пытались жить и бороться.
Способы борьбы также были весьма разнообразными. Во-
первых, политически сильные оседлые государства могли

------------------------------------------ 62 ------------------------------------------
 Предисловие

попытаться взять кочевников под свой контроль. Во-вторых,

оседлые государства могли совершенствовать защиту про­
тив набегов кочевников. Например, строить крепости и
линии крепостей. Вершиной такой политики можно считать
Великую Китайскую стену. В-третьих, возможен был подкуп
отдельных кочевых племен, которые должны были в обмен
на выплату жалованья нести службу по защите от набегов
других кочевников. В-четвертых, можно было также контро­
лировать торговлю с кочевниками, искусственно ограничи­
вая их доступ к земледельческой продукции.
В принципе можно говорить о целой сложной системе
взаимодействия оседлых и кочевых обществ. Данная система
продолжалась до того момента, пока кочевые государства
не исчезли с политической карты мира, а кочевая традиция
уступила под давлением современной цивилизации. Однако
для нас важно то, что такое взаимодействие подразумевало
взаимную зависимость кочевых и оседлых обществ друг от
друга. Понятно, что политическая инициатива в этом взаимо­
действии на протяжении столетий принадлежала кочевни­
кам. В то же время развитие традиций кочевой государствен­
ности напрямую зависело от способности оседлых обществ
тем или иным способом контролировать действия своих
кочевых соседей. Когда у них это получалось, происходила
определенная деградация существующей до этого кочевой
государственности, которая распадалась на составляющие
ее части. В организационном плане такими частями были
отдельные племена.
Очевидно, что недостаток продукции земледелия и ре­
месел и невозможность получить их от оседлых соседей с
помощью принуждения делали ненужным политическое объ­
единение племен. В случае же ослабления оседлых государств
автоматически происходило усиление кочевой государ-

63
Султан Акимбеков

ственности. Начинала происходить концентрация большого

числа племен и их ополчений для получения практического
результата в ходе оказания военного давления на оседлых
соседей. Можно привести мнение Николая Крадина, что «по
аналогии с законом Ньютона можно вывести мир-системный
закон тяготения, согласно которому величина кочевых
обществ и их могущество прямо пропорциональны размерам
и силе оседло-земледельческих обществ «центра», входящих
с номадами в общую региональную суперсистему»41. В целом
кочевые общества были чрезвычайно гибки в политическом
отношении. Они меняли структуру организации в зависимо­
сти от обстоятельств и стоящих перед ними задач. «Полити­
ческая система номадов легко могла эволюционировать от
акефального уровня к более сложным формам организации
власти и обратно»42. Именно такая гибкость кочевых обществ,
расположенных на пространствах степной Евразии между
теми оседлыми цивилизациями, которые располагались по
ее периметру, позволяла им долгое время играть решающую
роль в политических процессах. Их влияние на общественное
развитие в данном регионе не исчерпывается войнами и
завоеваниями. Это была более сложная система взаимоот­
ношений кочевых и оседлых обществ, в которой у каждой из
сторон была своя роль.
Возможно, вообще логичнее было бы рассматривать
отношения оседлых и кочевых обществ не через призму
создания ими материальных ценностей, не через разницу в
сложности социально-политической структуры организации
общества, не через стремление кочевых обществ доминиро­
вать над своими оседлыми соседями и обеспечивать свои
потребности, и на этом основании определять степень их
прогрессивности или, наоборот, регрессивности. Скорее необ­
ходимо рассматривать ситуацию через их непосредственное

64
 Предисловие

взаимодействие друг с другом, которое приводило к вполне

конкретным историческим результатам. Понятно, что каж­
дый из них требует особого тщательного рассмотрения, что
явно будет нелишним при высокой доле случайных факторов.

Структура работы

Собственно структура работы была определена постав­

ленными перед автором вопросами. Главный из них, конечно,
заключается в том, почему среди всех прочих кочевых госу­
дарств именно Монгольская империя смогла оказать такое
значительное влияние на процессы в степной Евразии, а так­
же среди некоторых тесно связанных с ней оседлых культур?
И почему это влияние имело такие глобальные последствия,
в том числе и для этнической истории данного региона, по­
чему в монгольскую эпоху входили одни народы, а выходили
совершенно другие и почему этого не происходило во всех
других случаях создания кочевниками империй?
Почему именно территория Монголии была тем самым
местом, где начиналось становление многих из крупных ко­
чевых империй? Интересно также, почему движение кочев­
ников Евразии было главным образом направлено с востока
на запад. Вернее, этот вопрос можно уточнить следующим
образом: почему этот вектор движения установился при­
мерно на рубеже нашей эры и после этого стал неизменным
и каким образом это было связано с развитием ситуации в
Китае? Кроме того, возникает еще один вопрос: можно ли
считать, что Монгольская империя начиналась как государ­
ство племенной группы, известной как монголы, или это был
политический проект, результатом которого в том числе
стало появление монгольского народа?

65

703-5
Султан Акимбеков

В любом случае вопрос о специфике организации Мон­

гольской империи, ее отличиях от всех прочих кочевых
государств является ключевым к пониманию не только
феномена осуществленных ею масштабных завоеваний, но
и последующих перемен в жизни как кочевых народов Ев­
разии, так и некоторых ее соседей. Например, очень важный
вопрос связан со становлением российской имперской госу­
дарственности. Можно ли считать, что оно стало следствием
перемен в принципах организации древнерусского общества,
которые были вызваны влиянием со стороны монгольской
государственности? Можно ли также полагать, что разделе­
ние древнерусского общества домонгольской эпохи на три
новые этнические группы - русских, украинцев и белорусов
- было одним из результатов этих перемен?
Еще одна проблема связана с кочевниками Евразии,
которые практически целиком оказались вовлечены в мон­
гольскую политическую систему, при этом структура их
племенной организации подверглась самым масштабным
переменам. В связи с этим встает вопрос: насколько про­
цесс образования в Евразии новых кочевых народов связан
с кризисом монгольской политической традиции? Другой
важный вопрос заключается в том, было ли образование
новых народов связано с линией этногенеза, прерванного
монгольским завоеванием, или это было следствием разви­
тия политических процессов, в результате которых на карте
Евразии появились принципиально новые народы?
Немаловажно также, что кризис монгольской политиче­
ской традиции совпал по времени с постепенным усилением
оседлых государств, как с востока - Китай при маньчжурах, так
и с запада - Московское государство. Их усиление сопровожда­
лось выходом в Степь и постепенным занятием ее территории.
В результате сокращалась контролируемая кочевыми наро­

66
 Предисловие

дами территория и, следовательно, исчезала основа прежней

степной государственности. Этот процесс приводил к посте­
пенному сокращению числа игравших самостоятельную роль
кочевых объединений. Фактически последними осколками
кочевой политической традиции ко второй половине XVIII века
в Степи остались монголы и казахи. К тому же казахи вплоть до
второй половины XIX века сохраняли политическое наследие
монгольской эпохи - традицию осуществления власти чин­
гизидами. Она была прекращена только после проведенных
в Российской империи реформ по управлению подконтроль­
ными ей степными территориями в 1867-1869 гг.
В этой связи чрезвычайно интересен вопрос о происхож­
дении казахских жузов. Можно ли считать, что этот вопрос
также связан с кризисом монгольской традиции? То есть
он носит преимущественно политический характер или он
обусловлен естественными процессами, связанными с ма­
териальными факторами кочевого образа жизни казахов?
То есть фактически в центре данной книги находится
феномен монгольской политической традиции, объяснение
ее принципиальных отличий от других кочевых государств.
Соответственно в первых главах рассматриваются процессы,
в результате которых стало возможным появление Монголь­
ской империи. Во второй же части книги рассматриваются
процессы ее упадка. Заключительная глава, в свою очередь,
посвящена проблеме казахских жузов, образование которых,
на взгляд автора, стало последним аккордом кризиса мон­
гольской политической традиции.
Предлагаемая вниманию читателей книга охватывает
большой период от начала перемен в Китае, во многом спо­
собствовавших образованию кочевых имперских государств
в Степи, до завершения эпохи крупных кочевых народов с
самостоятельной политической традицией.

67
Султан Акимбеков

Примечания и библиография

Без всякого сомнения, интерес к монгольской проблема­

тике в мире огромен. Библиография по указанной теме насчи­
тывает тысячи наименований и по-прежнему весьма активно
пополняется. Если же добавить к ней еще и все работы по
истории различных стран, вышедших из монгольской эпохи, а
также связанных с кочевой степью оседлых государств, таких
как Китай, Россия, страны мусульманского мира, то список
станет чрезмерным. Но библиография ограничена основны­
ми источниками и теми работами, которые показались по­
лезными автору. В то же время эта работа облегчается тем,
что данная тема разработана до мельчайших подробностей.
Соответственно открываются все возможности для попытки
сделать собственную интерпретацию событий и найти от­
веты на поставленные вопросы.
В любом случае создание Монгольской империи - это
принципиально важный момент в истории Евразии, имею­
щий эпохальное значение. Вряд ли мы когда-нибудь сможем
ответить на все вопросы, для этого слишком мало источников
и слишком много современных идеологических условностей.
Однако каждая такая попытка должна все-таки приближать
нас к пониманию логики происходивших событий.

68
 1

НАКАНУНЕ

Территория современной Монголии, где в XII веке обра­

зовалась империя Чингисхана, является важной составной
частью обширных степных пространств Евразии. Они про­
тянулись по огромной территории, от восточных районов
Маньчжурии вплоть до западной части причерноморских
степей. В этом ряду историко-географической особенностью
исторической Монголии является ее месторасположение
между лесными массивами Сибири с севера и великой пу­
стыней Гоби с юга. За Гоби к югу и юго-востоку находились
степные районы нынешней Внутренней Монголии, а затем и
собственно Китай. Для кочевников восточной части степной
Евразии отношения с Китаем всегда имели большое значение,
как, впрочем, для любых кочевников отношения с любыми
оседлыми обществами. Поэтому очень важно, что контроль
над Монголией обеспечивал кочевым политическим объеди­
нениям выгодную стратегическую позицию в отношениях с
этим богатым и могущественным оседлым соседом.

69
Султан Акимбеков

С одной стороны, это было связано с тем, что, находясь

в Монголии к северу от пустыни Гоби, кочевники могли
чувствовать себя в относительной безопасности от воен­
ных действий со стороны Китая в любом его политическом
состоянии. Известно, что государства, находившиеся на
территории Китая, большую часть своей истории не имели
возможности надежно контролировать монгольские сте­
пи за пустыней Гоби из-за проблем с мобильностью своих
войск и обеспечением их коммуникаций. С другой стороны,
кочевники из Монголии, в свою очередь, имели возмож­
ность угрожать как собственно китайской территории, так
и стратегически важным для Китая торговым маршрутам на
запад. В связи с этим территория современной Монголии в
целом являлась идеальным местом для размещения любой
кочевой государственности, которая была заинтересована
в поддержании безопасных для себя политических и эко­
номических отношений с Китаем. Этому способствовала
большая мобильность кочевых военных формирований, а
также их меньшая зависимость от регулярного снабжения,
что позволяло им легко проходить большие расстояния, и
особенно пустыню Гоби.
Вообще отношения между Китаем и соседствующими
с ним северными кочевниками являются одним из самых
интересных примеров взаимодействия кочевых и оседлых
обществ. Более того, это взаимодействие имело большое
значение и для развития кочевой государственности и для
многих этнических процессов в степной Евразии. Несомненно
также и то, что процессы в Китае оказывали большое влия­
ние на политическую ситуацию в соседних с ним степных
районах. В первую очередь в контексте воздействия на фор­
мирование здесь государственных образований. Поэтому
естественно, что для лучшего понимания положения дел в

70
 1. Накануне

степях Монголии необходимо также учитывать и развитие

внутренней ситуации в Китае.
Например, стоит обратить особое внимание на реформы
в Китае, которые произошли в этой стране примерно в V—III
вв. до н.э. Их результатом стало создание уникальной даже
для Древнего Востока централизованной системы орга­
низации государственной власти. Именно эти реформы во
многом создали условия для обеспечения стабильности по­
литической, социальной и культурной организации Китая,
его устойчивости к внешнему воздействию на протяжении
последующих двух с лишним тысячелетий. Более того, они
оказали влияние на многие соседние государства, такие как
Вьетнам, Корея и Япония. С небольшими изменениями эта
сложная система существует в Китае и до сих пор.
В целом реформы в Китае и создание здесь централизо­
ванного государства превратили эту страну в доминирую­
щую в данном регионе силу. Как следствие в соседних с ним
северных степях стали образовываться крупные кочевые
государственные объединения, как для возможных напа­
дений на Китай, так и для обороны от его действий. Можно
сделать предположение, что эволюция государственной си­
стемы Китая стала одним из главных катализаторов начала
процессов формирования известной нам имперской кочевой
государственности в Степи. Обычно ее создание связывают с
образованием государства Хунну. При этом важно, что пока
Китай был слаб и раздроблен, в такой имперской государ­
ственности, скорее всего, не было необходимости.
Хотя, казалось бы, непосредственный ход реформ в
Китае не имеет прямого отношения к теме данной работы,
однако степень влияния этой страны на процессы в Степи
представляет собой большое значение для любого исследо­
вания кочевой государственности. Кроме того, воздействие

71
Султан Акимбеков

китайской политической традиции было одной из важных

составляющих в процессе создания Монгольской империи.
Естественно, что это не могло не сыграть свою роль в том
влиянии, которое уже монгольская государственность
впоследствии оказывала на политические и этнические
процессы на огромных пространствах в Евразии. Поэтому
весьма важно понять как системные особенности китайской
цивилизационной модели, так и степень ее организацион­
ного участия в том, что мы сегодня называем «монгольской
проблемой».

Древний Китай

Первая династия на территории Китая, о которой, прав­

да, сохранились только легендарные сведения, называлась
Ся и существовала она с 2205 до 1766 г. до н.э. Следующая,
более реальная династия - Шан - просуществовала с 1765 до
1123 г. до н.э.1Примерно в 1122 году ее сменило государство
Чжоу. «Самый ранний, так называемый период Западной
Чжоу продолжался с момента свержения Шан в 1122 до 771
г. до н.э., следующий, с 771 по 464 г. до н.э., получил название
«Весны и Осени». И, наконец, последний период, длившийся
с 463 по 222 г. до н.э., - это период борющихся царств»2. В
771 году в истории Чжоу имел место острый политический
кризис, который был вызван поражением чжоуского вана
в войне с западными племенами некитайского происхож­
дения. «Племена цюаньжунов из числа западных жунов со­
вместно с Шэнь-хоу напали на Чжоу и убили Ю-вана у горы
Лишань»3. При этом «гибель вана послужила сигналом к
расширению междоусобицы. Местные владетели и бывшие
вассалы из числа «варваров», воспользовавшись смутным.

------------------------------------------ 72 ------------------------------------------
 1. Накануне

временем, стали присваивать территории, находившиеся до

этого во владениях западночжоуского дома. В смуту, продол­
жавшуюся два десятилетия, было вовлечено большинство
центральнокитайских правителей и множество жунских
вождей»4. После чего столица Чжоу была перенесена на
восток Китая и начался период Восточного Чжоу. «Перенос
столицы при Пин-ване на восток страны, в г. Цзяжу или, со­
гласно другой версии, в г. Лои (Чэнчжоу), был вызван тем,
что земли западночжоуского домена вместе с их древними
столичными городами в результате смуты оказались во
власти «варваров»5. «Варварами» в Древнем Китае называли
многочисленные племена различного этнического проис­
хождения, которые проживали как на периферии чжоуского
мира, так и внутри него, но при этом не смешивались с ним,
сохраняя свою идентичность и целостность структуры орга­
низации. «На границах западночжоуской державы и внутри
ее, как и в эпоху Шан, имелись многочисленные этнополи­
тические образования, которые отказывались признавать
западночжоускую систему властвования. Согласно тради­
ции создателей всех этих этнополитических образований
считали «варварами», отличными по языку и культуре от
шанцев, чжоусцев и других «истинно китайских» племен.
Тех «противников» западночжоуской государственности,
районы обитания которых находились в непосредственной
близости к домену западночжоуских ванов в долине реки
Вэй, разновременные источники обычно именуют жунами.
Несомненно, что это условное обозначение, служившее эле­
ментом древнекитайской картины мира, не было передачей
какого-либо определенного этнонима. Когда древнекитай­
ские авторы стремились уточнить ситуацию, складывав­
шуюся на «варварской» периферии чжоуского домена, они
различали отдельные группы жунов с помощью дополни­

73
Султан Акимбеков

тельных обозначений, содержащих топонимы, названия

правящих родов и т. д.»6. Среди тех, кого древняя китайская
традиция называла жунами, были как оседлые племена, так
и кочевые, приходившие с запада. При этом они, возможно,
различались по этническому происхождению и говорили на
разных языках. Поэтому определение «жуны», скорее всего,
не имело этнического смысла и не относилось к тому или
иному конкретному племени. Это фактически был иденти­
фикационный признак всех некитайских племен.
Указанные выше жуны были только одним из применя­
емых древними китайцами определений в отношении сосед­
них с ними племен. «Слово «жун» поначалу, очевидно, имело
значение «военный» и лишь потом стало использоваться по
отношению к народу»7. Причем термин явно носил обобща­
ющий характер. Он мог, например, отражать особые военные
характеристики тех племен, с которыми чжоусцам приходи­
лось иметь дело, или ту угрозу, которую они представляли. То
есть жунами называли все племена, жившие с определенного
географического направления, в данном случае западного
или северо-западного. С другой стороны, свои обобщающие
определения имелись и для племен, проживавших рядом с
древними китайцами и с прочих географических направле­
ний. «Со временем китайцы стали употреблять эти термины
в «условной» манере; так, «Ли Цзи» сообщает, что «и - это
некитайские обитатели востока, мань - юга, жуны - запада,
а ди - севера». Уже в начале периода «Весен и Осеней» варва­
ров в целом обозначали такими сочетаниями, как жуны-ди и
мань-и»8. Стоит обратить внимание на упомянутое в данной
цитате одновременное использование сразу двух обобщаю­
щих названий в комбинированном виде - жуны-ди и мань-и.
Очень похоже, что таким образом древние китайцы отражали
свое восприятие взаимодействия или контактов, которые
 1. Накануне

наверняка происходили между племенами, проживавшими

вокруг Китая в пограничных зонах по соседству друг с другом.
Например, это могло быть связано с объединением
усилий разных племен для достижения тех или иных по­
литических целей или их смешанное проживание на одной
определенной территории. Такое"проживание могло быть ре­
зультатом переселений. Чжоусцы наверняка фиксировали все
эти перемены. Со своей стороны, с помощью использования
комбинированных названий они как раз и могли отражать
произошедшие у соседей перемены. По крайней мере, это
могло продолжаться какое-то время, по истечении которого
данные комбинированные названия, скорее всего, уступали
место одному из обобщающих терминов. В дальнейшем, по
крайней мере при рассмотрении одной конкретной ситуа­
ции, имеющей отношение к нашему исследованию, снова
необходимо будет обратиться к данной китайской практике
двойственного определения своих соседей.
Перенос столицы после поражения от жунов на восток
вызвал серьезные изменения в структуре организации го­
сударства Чжоу. Главным здесь стало резкое снижение роли
чжоуского вана как главы государства. Его личные владения
сократились до крайне незначительных размеров. «Коли­
чество земель и населения, находившихся в собственности
сына неба, было сведено к минимуму»9. На этом фоне резко
возросло значение отдельных самостоятельных владений.
«С ослаблением дома вана он был уже не в состоянии содер­
жать прежний чиновничий аппарат. Поэтому чиновники и
ремесленники непрерывно рассеивались по княжествам»10.
Одновременно с падением Западного Чжоу произошло
усиление некитайских племен, которые вступили в острую
конкурентную борьбу с многочисленными самостоятель­
ными чжоускими владениями. Здесь важно отметить, что

75
Султан Акимбеков

различные племена и собственно древнекитайские владения

часто были расположены чересполосно. Это представляло
большую проблему для чжоуского Китая.
Дело в том, что по своей организации древнекитайское
общество в эпоху Чжоу еще не обладало над племенами осо­
бым системным преимуществом. В этой связи был весьма
показателен сам факт длительного проживания большого
числа нечжоуских племен как внутри древнекитайского
общества, так и по соседству с ним, при одновременном
сохранении ими не только политической и экономической
самостоятельности, но и племенной идентичности. В эпоху
Чжоу только превосходства китайской культуры и ее несо­
мненного обаяния было недостаточно для интеграции всех
этих племен в одно древнекитайское общество.
В любом случае в этот период у древних китайцев не
было организационного преимущества над «варварскими»
племенами. Когда же произошло ослабление власти чжоуско­
го вана, то отдельным владениям или княжествам пришлось
вести с ними конкурентную борьбу, каждому по отдельности.
При этом чжоуские владения состояли из китайских родовых
кланов, которые являлись прямым результатом эволюции
исторической родоплеменной общины, прошедшей период
разделения труда и связанной с ним общественной страти­
фикации.
Обычно развитие государства и связанных с ним ин­
ститутов тесно сопряжено с эволюцией первоначальной
родоплеменной общины, которая, в свою очередь, являлась
результатом развития традиционных больших семей-кланов.
То есть оседлые общины постепенно двигались от раннего
племени к протогосударству, в рамках которого происходили
поэтапная специализация в организации труда и соответству­
ющее социальное разделение. В самом общем смысле, с одной

76
 1. Накануне

стороны, выделялись те, кто производил материальные ре­

сурсы, с другой - те, кто контролировал их распределение и
осуществлял управление ими. К задачам последних, их часто
называли аристократией, относились в том числе и функции
обеспечения защиты от внешней угрозы.
Однако прежняя связь между кланом и аристократией,
восходящая к племенным отношениям, в рамках такого
большого клада или нового протогосударства еще не была
нарушена. Она обеспечивала ему определенную устойчи­
вость, так как аристократия могла рассчитывать на былую
племенную солидарность или, по крайней мере, на сохра­
нившуюся инерцию. Поэтому и государство на Древнем
Востоке зачастую состояло из набора некоторого количества
организационных единиц, которые происходили из прежних
племен, сохранявших свою самостоятельность. Особенно
благоприятные условия для этого обычно существовали там,
где география и природный ландшафт позволяли отдельным
общинам сохранять самостоятельность. Например, такие
условия были в городах-государствах Месопотамии, среди
оазисов Средней Азии, в Древней Греции. Там же, где таких
условий не было, например в Египте, территория которого
практически находилась в одной природно-географической
зоне, централизация государственной власти происходила
более быстрыми темпами.
Соответственно и в Древнем Китае в эпоху Чжоу госу­
дарство состояло из множества мелких владений.. Каждое
было результатом эволюции прежней племенной системы
организации древнекитайского общества, то есть имело
корни в родовом обществе. В Древнем Китае «кровный род
располагал землями, определенным правопорядком (правом
убивать людей), войском, служилыми людьми, свободными
крестьянами - «нунминь» (из числа соплеменников, зани­

77
Султан Акимбеков

мавшихся земледелием), крепостными - нунну (из крестьян,

не принадлежащих к данному роду). Человек, который по
поручению главы рода ведал делами всего рода, назывался
«цзай» или «цзунлао» (старейшина рода). Существовали
также и другие должностные лица: «чжу» и «ши», занимав­
шиеся жертвоприношениями; «сыма», ведавший военными
вопросами; «гунжэн», ведавший ремеслом, «гунжэн», ве­
давший торговлей. Такой сильный род представлял собой
фактически своеобразное маленькое государство»11. Такие
рода или владения в определенной степени обеспечивали их
персональную устойчивость во взаимодействии с внешним
миром, который состоял из таких же владений и очень близ­
ких к ним по организационной структуре племен.
В то же время по отдельности каждое из таких древнеки­
тайских владений уступало некитайским племенам. Скорее
всего, это как раз и было связано с уже произошедшим в
структуре китайского общества разделением труда и, соот­
ветственно, выполняемых отдельными его членами функций.
Такое разделение позволяло резко повысить количество и
уровень производимых древнекитайским родом матераль-
ных богатств, но снижало его возможности противостоять
внешнему давлению. Одновременно жесткая конкуренция
имела место и среди отдельных древнекитайских родов-
кланов. В результате практически на всей территории Древ­
него Китая в конкурентном взаимодействии друг с другом
участвовало большое количество структурных единиц, как
древнекитайских, так и «варварских». Причем конкуренция
носила заведомо неравный характер, потому что по отдель­
ности каждый китайский род уступал в военной организации
и сплоченности своим соседям из «варварских» племен.
В период Восточного Чжоу Китай «являл собой совокуп­
ность сравнительно немногих (полтора-два десятка) больших

78
 1. Накануне

и средних царств, включая домен вана, нескольких десятков

небольших княжеств, а также великого множества мелких
протогосударственных образований, то есть племенных
структурированных общностей, в основном нечжоуского про­
исхождения»12. Причем практически каждое царство состояло
из уделов, «являвших собой некую социально политическую
общность, внутренне структурированную проникавшими
повсюду клановыми узами. Это был удел-клан - цзун-цзу
(букв.: клан-племя)»13. При такой форме организации ки­
тайское общество не имело особых отличий от множества
соседних с ним племенных образований. Естественно, что не
являвшиеся чжоускими племена могли сравнительно легко
конкурировать с древнекитайскими кланами как в полити­
ческом, так и в организационном плане. Но, самое главное,
они могли сохранять свою племенную идентичность и обо­
собленность, даже находясь в чжоуской среде. Естественно,
это приводило к определенной политической неустойчи­
вости древнекитайских царств, структурно состоявших из
самостоятельных кланов и близких к ним по организации
«варварских» племен.
Несомненно, что древнекитайский род, или клан, для
составлявших его жителей имел безусловный приоритет,
это справедливо и для представителей «варварских» пле­
мен. По большому счету, ориентация жителей на свой клан,
которая во многом происходила от прежней племенной
солидарности, и формировала условия для автономного
существования многочисленных чжоуских государственных
образований, число которых в эпоху начала Восточного
Чжоу достигало двухсот. А это приводило к их противо­
стоянию любой попытке создания централизованного
государства. «Кланы с постоянным стремлением к сепара­
тизму, опиравшиеся на клановые земли и выставлявшиеся

79
Султан Акимбеков

ими военные отряды, в период Чуньцю превратились в

грозного соперника центральной власти»14. В то же время
сами древнекитайские кланы не обладали достаточным
потенциалом для борьбы с проживавшими по соседству с
ними некитайскими племенами и соответственно защиты
собственной идентичности.
Кроме того, наличие большого числа нечжоуских пле­
мен, как внутри Китая, так и по соседству с ним, также
серьезно влияло на процессы развития единой китайской
государственности. Племена не только оказывали внешнее
воздействие, они зачастую создавали на территории Китая
собственные государственные образования. Так, в период
Восточного Чжоу «древнекитайская историческая традиция
называет по крайней мере четырех правителей «варварских»
царств: северо-западного жунского царства Цинь, южных
маньских царств Чу и У и самого южного из них этнически
неоднородного царства Юэ. Из них только Цинь номинально
признавало власть восточночжоуского вана»15. При этом кня­
жество Цинь «не участвовало в сборах и союзах владетельных
князей из срединных владений. Они относились к Цинь как к
племенам и иди (пренебрежительно)»16. Противоречия между
древнекитайским обществом с его культурной традицией и
организованными по племенам «варварами», естественно,
были весьма велики.
Однако, не обладая организационным преимуществом
над племенами, древние китайцы фактически были вы­
нуждены бороться за стабильность культурной границы,
разделяющей их общество и многочислённых живущих по
соседству с ними «варваров». Таким образом, они подвергали
постоянному риску неизменность собственной культурно­
исторической традиции, которая непрерывно находилась под
угрозой внешнего воздействия. При этом древние китайцы,

80
 1. Накануне

несомненно, уже могли противопоставить различным пле­

менам обаяние своей развитой к этому времени культуры,
но только не преимущество в организации.
В принципе это был очень серьезный вызов для древне­
китайского общества. Во многом именно в качестве реакции
на данную угрозу в Китае и сТали появляться концепции
становления централизованного государства. Например, по
мнению Харли Крила, «вопрос, и весьма серьезный, в том, мог­
ла ли такая система удерживать в подчинении у чжоуского
дома многочисленных удельных князей, если бы последние
не сталкивались постоянно с угрозой, а нередко и реально­
стью варварских вторжений. А потому не столь надуманным
выглядит предположение, что варвары, естественно, сами
мало то сознавая, стали тем «скрепляющим фактором», что
позволил молодому государству сохранить единство и раз­
виваться»17. Хотя на данную ситуацию можно посмотреть
и под несколько иным углом. Угроза со стороны племен
заставила древнекитайское общество изменить принципы
своей организации. После этого новое единое китайское
государство было создано на совершенно других основах.
Скорее всего, это не было «сохранением единства», это была
коренная перестройка всей системы, произошедшая в ответ
на внешнюю угрозу. Причем главные перемены происходили
на местах, в отдельных княжествах, где собственно и происхо­
дила основная борьба с племенами. Поэтому последовавшая
затем смена Чжоу на Цинь не являлась обычной китайской
практикой перемены династий. Это был революционный про­
цесс, фактически произошла смена принципов организации
древнекитайского общества, оно стало другим.
Отдельные княжества находились на своего рода перед­
нем фронте борьбы с племенами, естественно, что именно в
них происходил интенсивный поиск способов борьбы и мето-

81

703-6
Султан Акимбеков

дов повышения ее эффективности. Одним из таких способов

было укрепление центральной власти за счет отдельных
кланов. Княжества стремились напрямую контролировать
рядовых общинников, в обход традиционных кланов, они
стремились разрушить связывающую их с кланом общин­
ную солидарность. Это были первые шаги к централизации
государственной власти. Например, в одном из чжоуских
княжеств Чжэн в 543 г. до н.э. по инициативе известного го­
сударственного деятеля Цзы Чаня «ввели на полях границы,
обозначенные канавами, а хижины с колодцами объединили
в пятидворки». Этим актом, очевидно, окончательно оформ­
лялась определенная индивидуализация крестьянского на­
дела и переход от общины как некоего производственно-эко­
номического целого к общине, представляющей собой сумму
налогоплатящих единиц»18. В конечном итоге различные
государства эпохи Чжоу стремились к тому, чтобы разрушить
общинную, клановую солидарность в пользу централизован­
ной власти. Это было необходимо для того, чтобы сосредо­
точить ресурсы в руках государства для борьбы с внешней
угрозой, в данном случае с некитайскими племенами.
Если в организационном плане централизация в Древ­
нем Китае была направлена на преодоление самостоятель­
ности отдельных кланов, то в вопросах идеологии речь шла
о создании общей древнекитайской идентичности. Поэтому
предпринимались попытки противопоставить общую иден­
тичность всего древнекитайского общества традиционной
местной клановой солидарности. Одной из таких попыток
было формирование представления о гожэнь. «Под гожэнь
подразумевались жители страны - го, то есть центральной
зоны ойкумены, которая согласно древнекитайским пред­
ставлениям о структуре пространства, рассматривалась как
средоточие мира людей»19. Естественно, что в первую очередь

82
 1. Накануне

гожэнь противопоставлялись нечжоуским племенам, считав­

шимся «варварскими», которые не входили в го и были ему
враждебны. В то же время концепция гожэнь противопостав­
лялась также и кланам, из которых в тот момент состояло
древнекитайское общество, и формируемой ими клановой
идентичности. «Следует сказать, что противопоставление
гожэнь кланам весьма отчетливо выступает в тех немногих
летописных рассказах, где упоминают о совместных действи­
ях этих двух социально-политических сил. Отсюда следует, что
гожэнь необходимо рассматривать как социальное образова­
ние, стоявшее вне клановой организации»20. Таким образом,
решение проблемы самостоятельности отдельных кланов
было главным условием обеспечения централизации госу­
дарств. В свою очередь, это должно было помочь противосто­
ять возникающим угрозам древнекитайской идентичности.
В результате в чжоуском Китае появилось сразу несколь­
ко идеологических концепций, в основе которых находилась
идея усиления роли государства. Наиболее значительную
роль сыграли представители двух крупнейших философских
школ - конфуцианцы и легисты, последнее название про­
исходит от латинского lex (закон). Выдающийся философ
Конфуций и его ученики разработали морально-этическую
систему принципов и норм поведения, которым должны были
следовать все жители Китая. Данная система регулировала
жизнь общества на основе традиций и соответствия неким мо­
ральным нормам. Причем им должны были соответствовать и
правители, только в этом случае они могли рассчитывать на
поддержку населения. За соблюдением данных норм должны
были следить образованные по-конфуциански советники.
Напротив, легисты выступали за жесткую регламента­
цию жизни общества во имя практической цели - усиления
мощи централизованного государства. Причем речь шла

83
Султан Акимбеков

как о внешней мощи, заключавшейся в способности вести

завоевательные войны, так и о внутренней - принуждении
общества к выполнению законов и правил. Деятельность
легистов была направлена на разрушение самостоятель­
ности отдельных общин, а также повышение доли изъятия
ресурсов из общества и концентрации их в распоряжении
политического центра власти. Естественно, что это не могло
не импонировать китайским правителям различных царств
эпохи Чжоу. Благодаря деятельности легистов они получали
в свои руки инструмент, который позволял им добиться пре­
восходства над своими противниками.
Одним из выдающихся легистов был выходец из царства
Вэй некий Шан Ян, который поступил на службу в царство
Цинь. Примерно в 356 году до н.э. он провел в этом царстве
реформы. «Согласно им весь народ должен был разделиться
на пятерки и десятки со взаимной ответственностью в рамках
группы за проступки соседей, были отрегулированы подати
и налоги и введена единая система мер веса и длины, создана
система рангов с соответствующими привилегиями (всего
рангов было 20), сформированы уезды во главе с назначен­
ными чиновниками - линами и чэнами21. Одним из ключевых
моментов реформ Шан Яна было введение в Цинь строго
налаженной переписи населения и основных ресурсов. «Мо­
гущественное государство знает тринадцать видов подсчета,
числа едоков в стране; числа взрослых мужчин и женщин;
старых и слабых, чиновников и воинских начальников; тех,
кто добывает себе пропитание речами; богатых; поголовья
лошадей и быков; количество сена и соломы. Если тот, кто
хочет сделать свою страну сильной, не знает ничего об этих
тринадцати видах подсчета, то его государство, несмотря
на благоприятные природные условия и многочисленность
населения, будет все слабее и слабее, и в конце концов будет

84
 1. Накануне

расчленено»22. Серьезное внимание Шан Ян уделил также

искусственному раздроблению больших семей, состоящих
из нескольких поколений родственников. Это было сделано
как для того, чтобы в общих интересах государства увеличить
количество налогооблагаемых единиц, в качестве которых
выступала отдельная семья, так и разрушить семейную со­
лидарность, которая лежала в основе солидарности клановой.
Главная цель реформ Шан Яна заключалась в усилении
мощи государства. Основным условием для этого было укре­
пление центральной власти, ее превосходство над любыми
общественными структурами, при этом она должна была опи­
раться на строгое соблюдение законов. «В древности навести
порядок в Поднебесной мог лишь тот, кто прежде всего мог
навести порядок в собственной стране; мог одолеть сильного
врага лишь тот, кто прежде победил свой собственный народ.
Поэтому основа подчинения народа - наведение порядка
в народе»23. Несомненно, что идея тотального подчинения
общества центральной власти государства, сосредоточение
в его руках всех ресурсов была популярна среди многих древ­
некитайских княжеств. Однако именно Цинь, где работал
Шан Ян, оказалось тем государством, которое в полной мере
смогло воспользоваться результатами легистских реформ.
Естественно, что идеи Шан Яна не могли быть популярны
среди политической аристократии в княжестве Цинь. Сниже­
ние роли и могущества кланов и требования к соблюдению
законности всем населением, включая и представителей
аристократии, напрямую задевали их интересы. «Когда умер
Сяо:гун (поддержавший Шан Яна князь Цинь. - Прим, авт.) и
его старший сын встал у власти, Шан Ян из ненависти к нему
царских родичей бежал. Его объявили бунтовщиком и он по­
гиб, разорванный колесницами (а труп его возили по всему
государству Цинь)»24. Однако проведенные им реформы в

85
Султан Акимбеков

княжестве Цинь принесли свои результаты и впоследствии

помогли ему уже при правителе Ин Чжэне добиться по­
литического доминирования в Китае и образовать первую
общекитайскую империю. Власть здесь опиралась на сильное
государство с развитой бюрократической системой, которое
стояло над всеми его подданными, невзирая на их клановую
принадлежность. Хотя важно отметить, что княжество Цинь
было не единственным, которое искало способы повышения
эффективности деятельности государства. Творческий поиск
шел по всем китайским княжествам. Этому способствовала
также постоянная практика переезда чиновников и ученых
из одного княжества в другое, где они поступали на государ­
ственную службу. Напомним, что сам Шан Ян, своими рефор­
мами заложивший основу могущества княжества Цинь, был
выходцем из княжества Вэй.
Возможно, что доминирование западного княжества
Цинь, которое ранее считалось «варварским», как раз связано
с тем, что, столкнувшись после падения Западного Чжоу с
серьезной угрозой со стороны племен жунов и ди, оно оказа­
лось в наибольшей степени восприимчивым к поиску новых
способов усиления эффективности своих действий. Реформы
Шан Яна стали одним из таких способов. В результате Цинь
смогло не только победить, но и инкорпорировать в свой со­
став многочисленных жунов и ди и усилить таким образом
свою армию. Это обеспечило именно данному княжеству
окончательную победу над своими соперниками в масштабах
всего Китая.
Прямым следствием повышения эффективности органи­
зации государственной власти в отдельных древнекитайских
княжествах стало изменение их отношений с некитайскими
племенами. Последние начинают проигрывать конкурент­
ную борьбу, они не могли больше сохранять свою само­

86
 1. Накануне

стоятельность. Так, «государственные образования племен

жунди на территории княжества Цзинь были одно за другим
уничтожены; всего было уничтожено более 20 владений»25.
Одновременно «племена южных маньи были объединены
государством Чу. Восточные и постепенно поглощались кня­
жествами Ци, Лу, Чу. Более ста различных жунских племен,
живших в долинах рек на северо-западе, были постепенно
покорены княжеством Цинь, так как сами не сумели объеди­
ниться»26. Главная причина произошедшего как раз и заклю­
чается в том, что новая система организации обеспечивала
древнекитайским государствам не только культурное, но
и организационное преимущество над конкурирующими с
ними племенами. Теперь у них не было больше возможности
сохранять свою племенную идентичность при проживании
на внутренних территориях Китая среди древнекитайских
обществ. «Многие племена жунжи и маньи восприняли куль­
туру Китая»27. Новый Древний Китай приобрел способность
ассимилировать некитайские племена.
После окончательной победы княжества Цинь его лидер
Ин Чжэн в 221 году до н.э. принял титул Цинь Шихуанди
(первый циньский император). В результате реформ «старые
методы, основанные на вассально-сеньориальных и удель­
ноклановых связях, на традициях преданности господину
и даже на практике возвышения амбициозных авантюри­
стов, пользовавшихся доверием своих высокопоставленных
хозяев, - все это уходило в прошлое бесповоротно. В новых
условиях действовала принципиально иная структура. Обще­
ство отчетливо делилось на правителя и подданных, а пра­
витель по своей воле и своему вкусу подбирал себе аппарат
администрации из числа наиболее подходящих для этого
подданных»28. Создание строгой системы учета и контроля
и тесно с ней связанной бюрократической системы было

87
Султан Акимбеков

ключевым элементом произведенных в Китае масштаб­

ных реформ. Реформаторы также предусмотрели широкую
формализацию требований как к обществу, так и к самой
бюрократической машине управления. В результате в Китае
оформилась развитая система бюрократии, которая с высо­
кой долей эффективности управляла китайским обществом.
Доступ в данную систему был весьма затруднен с помощью
системы экзаменов, она была чрезвычайно зарегулирована
множеством формальных правил и требований, которые
обеспечивали общую эффективность управления. Это стало
действительно уникальным случаем для мировой истории
древности.
Во многом это и было причиной потрясающей гибкости
китайской государственной традиции. Никто из последу­
ющих многочисленных правителей Китая, включая и за­
воевателей из числа различных северных кочевников, не
мог обойтись без китайской бюрократии. Только она была
способна обеспечить эффективную эксплуатацию ресурсов
Китая и последующую их концентрацию в распоряжении
политического центра власти. Это не могло не привлекать
всех тех, кто время от времени (например с помощью за­
воеваний) оказывался наверху китайской политической
лестницы. Особенно показателен случай с указанными выше
завоевателями из числа кочевников: все они со временем
просто растворялись в китайской государственной традиции.
Причем влияние бюрократической системы управления как
части организационной системы государства в этом вопросе
играло гораздо большую роль, нежели, например, обаяние
великой китайской культуры.
Очевидно, что колоссальная концентрация ресурсов в
распоряжении государства сыграла огромную роль в поли­
тических успехах империи Цинь. Большое значение имела

88
 1. Накануне

также строгая дисциплина в армии и государстве, где все

было подчинено четко сформулированной главной идее - ве­
дению войн с целью завоевания всех конкурирующих царств
и объединения Китая.
Таким образом, проведенные в княжестве Цинь легист-
ские реформы обеспечили ему успех в борьбе за власть во
всем Китае. Однако после завершения войны и создания
колоссального, по меркам Древнего мира, государства остро
встал вопрос с определением для него новой стратегической
цели. Существование такой цели было принципиально важно
для империи, сосредоточившей в своих руках практически
все ресурсы большого Китая. При этом размер доходов, по­
лучаемых государством при помощи отлаженной системы
сбора налогов с только что объединенной огромной страны,
наверняка был весьма значительным. Их масштаб требовал
появления соответствующей по размеру общегосударствен­
ной задачи. Причем она, по крайней мере, не должна была
уступать по своему размаху предыдущей масштабной идее
объединения всего Китая в рамках одного государства.
Причем характерно, что власти Цинь, в силу все той же
жесткой логики легистского подхода к государственному
устройству, не могли после победы ослабить давление на
общество, например, снизить налоги и уменьшить тем самым
размер изъятия из общества материальных ресурсов. Они
должны были поддерживать уровень напряжения в обществе
в рамках известного тезиса «ослабления народа». Например,
упомянутый выше Шан Ян утверждал: «когда народ силен,
армия вдвое слабее; когда народ слаб, армия вдвое сильнее»29.
Кроме того, он высказывал мнение, что «в стране, добившейся
владычества (в Поднебесной), на каждые девять наказаний
приходится одна награда; в сильной стране на каждые семь
наказаний приходится три награды; в стране, обреченной на

89
Султан Акимбеков

гибель, на каждые пять наказаний приходится пять наград»30.

Естественно, что во вновь созданной общекитайской импе­
рии Цинь, только что завоевавшей другие княжества, жесткая
централизация власти, включая практику преобладания
наказаний над поощрениями, была составной частью поли­
тики управления государством. Тем более что большинство
населения империи составляли не слишком лояльные к ней
жители бывших самостоятельных княжеств.
В "э той ситуации в империи Цинь и появляется идея по­
строить Великую Китайскую стену для защиты от нападений
северных кочевников, перестроив для этого старые стены
пограничных царств. Она казалась достойной заменой уже
выполненной к этому времени задаче объединения всего
Китая. Новая цель была грандиозной и требовала соответ­
ствующего напряжения всех средств государства и общества
и концентрации необходимых для строительства огромных
ресурсов. И самое главное, она позволяла не отказываться
от проведения той политики, которая принесла Цинь успех
в борьбе за гегемонию в Китае.
Однако в итоге давление на общество оказалось слиш­
ком сильным. После смерти Цинь Шихуанди в 210 году до
н.э. в стране начались восстания, которые закончились с
провозглашением в 202 году одним из лидеров восставших
Лю Баном новой династии Хань. Однако при новой династии
практически вся система бюрократии времен Цинь, все ре­
зультаты реформ Шан Яна и прочих легистов остались без
изменений. «Ханьские императоры, перед которыми встала
необходимость управлять огромной и многоликой империей,
вынуждены были заимствовать государственную машину
циньской династии и использовать на службе армию чи­
новников, прежде служивших Цинь»31. Хотя на первом этапе
своего правления Лю Бан раздавал земли во владение своим

90
 1. Накануне

соратникам и родственникам, что привело к росту сепара­

тизма и внутренним войнам, но после окончательного их по­
давления в 154 году до н.э. и завершения этого процесса при
императоре У-ди32централизованная система власти в Китае
была восстановлена. Во времена-У-ди «стало абсолютно ясно,
что без системы легистских идей и институтов империю,
как нечто целостное и централизованное, как достаточно
крепкую административную структуру, способную держать
удары извне и изнутри и возрождаться при благоприятных
обстоятельствах, нельзя было бы создать. Но еще более
очевидным стало понимание, что официальной идеологией
прочной империи не могут быть доктрины, не ставящие во
главу угла конфуцианские традиции с их моральным стандар­
том, культом предков и старших, патерналистской заботой
администрации о нормальном существовании населения»33.
В результате объединения сильных сторон двух концепций -
практической легистской и идеологической конфуцианской
- при империи Хань окончательно сформировалось органи­
зационное основание китайской государственности, которое
в той или иной мере продолжает существовать до сих пор.
Совершенно очевидно, что происходящие в Древнем Ки­
тае в эпоху Цинь и Хань процессы и глобальные изменения не
могли не иметь последствий для его отношений с северными
кочевниками. Символический временной рубеж, с которого
можно начать отсчет новой истории в отношениях Древнего
Китая и кочевых народов, населяющих прилегающие непо­
средственно к нему северные степные пространства, тесно
связан с постройкой Великой Китайской стены. Стена стала
тем символом, который окончательно отделил мир китай­
ской государственности и тесно связанной с ней культуры
Древнего Китая от степных кочевников, которые, в свою
очередь, через Великую степь активно взаимодействовали с

91
Султан Акимбеков

внешним миром. И хотя линия прохождения Стены неодно­

кратно преодолевалась в обоих направлениях, как собственно
китайцами, так и кочевниками, а политическое и культурное
взаимодействие между ними было весьма значительно, од­
нако свою роль в системном разделении Китая и Степи она,
несомненно, сыграла.
В то же время централизованная государственность, опи­
рающаяся в качестве идеологии на конфуцианские и легист-
ские ценности, обеспечила резкое организационное и куль­
турное превосходство над теми племенами, которые остались
внутри границ Великой Китайской стены. В рамках единой
системы с четкими административными границами не было
места самостоятельности не только отдельных царств и
клановых владений, но также и оставшихся с периода Чжоу
различных племен. Соответственно, древнекитайская куль­
турная традиция получала мощную поддержку в лице орга­
низованного государства. В этой ситуации древнекитайское
государство и общество приобрели по отношению к чуждым
им племенам значительный ассимиляционный потенциал.
Кроме того, оба этих события - объединение Китая и по­
стройка Стены - резко снизили возможности для оказания
военного давления на Китай из северных степей. По крайней
мере, очевидно, что сравнительно небольшие разрозненные
племена северных кочевников были на это теперь не спо­
собны.
Причем при централизованном государстве уже не было
возможностей для кочевников из разных племен поступать
на службу в различные китайские царства для участия в
их междоусобных войнах, что часто имело место в период
Чжоу. Так, «в 317 году пять княжеств Хан, Чжао, Вэй, Янь
и Ци в союзе с племенами сюнну напали на Цинь»34. После
объединения Китая самостоятельная политика племен на
 1. Накануне

китайском направлении стала невозможной. Соответственно,

северные кочевники лишились определенной части доходов
и тех продуктов, которые они получали из китайских царств
в предшествующие годы, например, в виде платы за службу
и военной добычи. Отсюда можно сделать предположение,
что именно масштабные перемены в Китае стали одним из
внешних стимулов к объединению отдельных, прежде раз­
розненных северных кочевых племен. Их целью было ока­
зание более эффективного давления на южного соседа для
обеспечения своих интересов. В результате на политическую
арену выходит государство Хунну.

93
 2

СТЕПНОЙ МИР

Племена, которые были известны древним китайцам под

разными обобщающими названиями, такими как жуны, ди,
и.мань, отличались значительным языковым и культурным
многообразием. Среди них были предки народов, говоривших
позднее на тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских,
иранских, тибето-бирманских языках. Одни из них занима­
лись кочевым скотоводством, другие - земледелием, охотой
и рыболовством. В любом случае имевшееся племенное
разнообразие наверняка было весьма значительным. Это во
многом объясняется тем, что в эпоху Чжоу богатый и отно­
сительно слабый Китай притягивал к себе разные племена
и предоставлял им большие возможности для удовлетворе­
ния их потребностей. При этом в связи со слабостью Китая,
отсутствием в нем централизованной власти племенам не
нужно было консолидировать свои силы для достижения
локального успеха, что также способствовало этническому
разнообразию. Особенно значительные различия среди

94
 2. Степной мир

племен наблюдались с северо-западного и северного направ­

лений, которые были открыты для влияния со стороны всей
остальной Евразии. В частности, именно здесь было много
европеоидных племен, например, они составляли опреде­
ленную часть населения собственно Монголии.
В Ш-Н тыс. до н.э. «в конце эпохи неолита - и начала эне­
олита на востоке Монголии обитали племена монголоидного
типа, занимавшиеся примитивным земледелием и собира­
тельством, в то время как на западе существовала культура
афанасьевского типа, сходная с южносибирской и алтайской
материальной культурой, оставленная протоевропеоидным
населением»1. В эпоху бронзы, с середины II тыс. в степях Ев­
разии происходит революционный переход к пастушескому
скотоводству. Этот период в Монголии тесно связан с так
называемой карасукской культурой. Данная культура была
широко распространена в Южной Сибири, нынешнем Восточ­
ном Туркестане, Западной и Северной Монголии и заходила
на территорию Северного Китая, была она также связана с
населением Казахстана и Средней Азии. «В карасукское время
на территории, расположенной в Гоби и южнее ее, расселя­
лись племена, отличавшиеся от монголоидных китайцев»2.
Происхождение карасукской культуры остается предметом
обширной дискуссии.
Однако можно отметить, что она появилась на террито­
рии, где прежде существовала андроновская культура и впо­
следствии на ее месте появилась тесно связанная с ней сак-
ская культура Алтая, Южного Казахстана, Киргизии, Памира
и Монголии3. При этом известно, что обширные степные рай­
оны Евразии в этот период были населены главным образом
ираноязычными племенами. К последним с большей долей
вероятности можно отнести и «андроновцев» и практически
наверняка саков. Поэтому можно предположить, что племена

------------------------------------------ 95 ------------------------------------------
Султан Акимбеков

Западной Монголии и части Северного Китая, скорее всего,

относились к европеоидному ираноязычному населению.
Соответственно, они вполне могли активно участвовать и в
политических процессах на китайской территории в эпоху
Чжоу. Существует предположение, что как раз карасукцы
выступали в китайских летописях под именем динлины4. В
любом случае очевидно, что ираноязычные племена были
составной частью племенного многообразия «варварского»
мира по соседству с Древним Китаем.
В то же время весьма характерно, что на протяжении дли­
тельного периода времени на территории Монголии можно
было наблюдать условную границу, разделявшую монголоид­
ное и европеоидное население. В частности, в I тыс. до н.э. здесь
существовали «два типа культур скифского круга. Один тип
представлен культурой плиточных могил, второй - курганами
с каменной наброской»5. Граница между двумя данными ти­
пами могил одной культурной линии проходила по западным
склонам Хангайских гор в Монголии. «В тех редких плиточных
могилах, где сохранились костяки, похоронены монголоиды
северной (палеосибирской ветви) этой расы, а в курганах евро­
пеоиды»6. Культура плиточных могил обычно ассоциируется
с древним монголоидным населением Восточной Монголии.
А захоронения в курганах характерны для древнего европео­
идного населения Западной Монголии. С большей долей ве­
роятности последнее относилось к ираноязычным племенам,
принадлежащим к так называемому скифскому миру, широко
раскинувшемуся в степной Евразии от монгольских степей
до Причерноморья. При этом несомненно, что представители
культуры плиточных могил из Восточной Монголии, так же
как и их соседи из Западной Монголии, имели возможность
взаимодействовать с Китаем. В том числе они участвовали в
политических процессах на его территории.

96
 2. Степной мир

Однако вопрос, на каком языке говорили представители

культуры плиточных могил, остается открытым. Существует
мнение, что в языковом плане данные монголоидные племе­
на в основном принадлежали к рбщей пратюркомонгольской
языковой общности. Данная общность, начиная примерно с
середины I тыс. до н.э., постепенно делится на прототюркские
и протомонгольские языковые группы. «Причем племена
- носители протомонгольских языков консолидировались
в Северной Маньчжурии и Северо-Восточной Монголии, а
племена - носители прототюркских языков расселялись
главным образом в Центральной и Внутренней Монголии,
от Байкала до Ордоса»7. Хотя высказывалось также мнение,
что неправомерно говорить об единой тюрко-монгольской
языковой общности в рамках так называемой алтайской се­
мьи языков. Скорее, можно говорить о продолжавшемся дли­
тельный период времени активном взаимодействии между
носителями тюркских и монгольских языков, что обусловило
взаимные значительные заимствования. В любом случае,
обладал ли древний прототюркский язык общими корнями
с древнемонгольским языком или он только соседствовал с
ним, его носители располагались между теми, кто, с одной
стороны, говорил на иранских языках, а с другой - теми,
кто использовал протомонгольские языки. Следовательно,
логично предположить, что население Восточной Монголии,
расположенной между Западной Монголией и Маньчжурией,
как раз и являлось носителем прототюркских языков.
Очень важно отметить, что та линия, которая условно
разделяла в Монголии монголоидное и европеоидное, а также
очень похоже, что и ирано- и прототюркоязычное население,
начиная с эпохи неолита оставалась неизменной вплоть до
середины I тыс. до н.э. Даже переход к кочевому скотоводству,
который существенно повлиял на мобильность племен, не

97
Султан Акимбеков
ъ

оказывал существенного влияния на расположение населе­

ния на территории Монголии в течение более чем тысячи
лет. Это косвенно подтверждает, что в степях Монголии не
было активных политических процессов, которые могли бы
привести к значительным перемещениям населения.
Известно, что в степях к северу от Китая вплоть до созда­
ния государства Хунну не было отмечено появления крупных
объединений, стремящихся к гегемонии над всей Степью.
Более "того разные племена смогли сформировать между
собой четкую географическую границу. Соответственно
существовало определенное равновесие сил, скорее всего,
обусловленное отсутствием необходимости у различных пле­
мен конкурировать между собой. Причем это справедливо не
только по отношению к конкуренции за всегда необходимые
для ведения кочевого хозяйства свободные пастбища, но и
к политической конкуренции за доминирование в Степи и
эксплуатацию отношений с оседлым Китаем. Другими сло­
вами, племенам не нужно было бороться друг с другом за
занимаемое ими в Степи место, столетиями их вполне устра­
ивало имеющееся распределение территорий. Им также не
стоило опасаться того, что кто-то один сможет попытаться
установить политическую монополию на критически важные
для кочевого хозяйства отношения с оседлыми соседями, в
данном случае с Китаем.
Очевидно, что относительная организационная слабость
Китая в период существования государства Чжоу, зависи­
мость его многочисленных царств от военной поддержки
кочевых соседей, которые активно участвовали в постоянных
войнах между китайскими царствами, создавали условия
для того, чтобы различные племена могли самостоятельно
выстраивать свою политику в отношении оседлого соседа.
Фактически, племена имели возможность сохранять соб­

98
 2. Степной мир

ственную племенную структуру организации. Даже в том

случае, когда они проникали на собственно китайские тер­
ритории и оставались там на постоянное местожительство.
Это создавало угрозу постепенной «варваризации» Китая.
Тем более что до начала легистских реформ Шан Яна китай­
ское общество не имело существенного организационного
преимущества над своими организованными по племенам
соседями. Таким образом, относительная слабость Китая
облегчала отдельным племенам проведение в отношении
него самостоятельной политики. Соответственно, от них не
требовалось значительного напряжения сил. Им не нужно
было консолидировать возможности нескольких племен для
успешного ведения наступательной политики на китайском
направлении. У них не было необходимости вести борьбу за
контроль над пастбищными ресурсами, в связи с тем что из­
лишнее население всегда могло уйти на юг, на территорию
Китая. Очевидно, что именно это и стало причиной относи­
тельной стабильности расположения европеоидных и мон­
голоидных кочевников в Монголии, столь нехарактерного
для последующих временных эпох.
Однако все изменилось в III веке до н.э. Вместо разно­
образия самостоятельных кочевых племен на политической
сцене появляется государство Хунну, которое начинает до­
минировать над всеми степными пространствами, охваты­
вающими Китай с северо-запада и северо-востока. Причем
характерно, что приход к власти шаньюя Модэ, который
считается основателем государства Хунну и при котором
закладывались основы его противостояния с Китаем, произо­
шел примерно в 209 году до н.э. Всего через год после смерти
первого циньского императора Цинь Шихуанди и начала
внутренних беспорядков в Китае. При этом ожесточенная
борьба за власть здесь продолжалась примерно до 202 года

99
Султан Акимбеков

до н.э., когда победитель Лю Бан провозгласил новую импе­

рию Хань. Именно этой китайской империи пришлось вести
длительные войны с хуннами.
Возможно, что такое совпадение во времени далеко не
случайно. Без всякого сомнения, объединение Китая под
властью империи Цинь, и особенно строительство Великой
Китайской стены, резко изменили ситуацию для северных
кочевых племен. К тому же образование единого китайского
государства с колоссальной концентрацией военных ресур­
сов и материальных ценностей резко ограничивало возмож­
ности отдельных племен. Теперь они были не в состоянии
вести какую-либо более или менее эффективную самостоя­
тельную политику в отношении Китая. Для этого они были
слишком слабы. Поэтому появление идеи концентрации
военных ресурсов степных кочевников для борьбы против
Китая было вполне естественным. Можно предположить, что
это было своего рода системной реакцией на произошедшее
ранее объединение Китая.
По большому счету, хунны во главе с шаньюем Модэ эту
идею, собственно, и реализовали. Свою роль в этом, с одной
стороны, наверняка сыграли субъективные обстоятельства
- личные качества самого Модэ и возможности возглавляе­
мого им племенного объединения хуннов. С другой стороны,
сказалось объективное обстоятельство - стратегически
выгодное месторасположение нового государства в Монго­
лии. Если предположить, что именно объединение Китая и
строительство Стены стало одной из существенных причин
для появления в северных степях сильного государства
кочевников, тогда в качестве реакции на военное усиление
Китая автоматически резко возрастало стратегическое зна­
чение Монголии. Занимаемая хуннами позиция в Монголии,
за пустыней Гоби, позволяла им оказывать давление на юж­

100
 2. Степной мир

ного соседа, не опасаясь ответных ударов китайских войск.

Одновременно эта позиция находилась в непосредственной
близости от Китая. Следовательно, хунны обладали преиму­
ществом в получении материальных ресурсов из Китая, что
исторически было одной из потребностей проживавших к
северу от него кочевых племей. В свою очередь, получение
ресурсов из Китая и контроль над их дальнейшим распре­
делением среди степных племен было одним из факторов
усиления государственности тех же хуннов, а также всех тех
кочевых племен, которые после них господствовали в при­
легающих к Китаю северных степях.
При этом вопрос о происхождении хуннов и их языковой
принадлежности остается открытым. Обычно считается, что
хунны говорили на древнетюркском языке и именно с их
продвижением на запад связано первое распространение по
степным просторам Евразии тюркских племен, которое за­
тем приобрело массовый характер. В то же время известно,
что во времена Модэ соседями хуннов в Монголии с запада
были племена юэчжей, а с востока - дунху (иначе - восточные
ху). Под обобщающим названием юэчжи выступало ирано­
язычное население Западной Монголии, название дунху
использовалось в отношении монголоязычного населения
Северо-Восточной Монголии и Маньчжурии. Можно также
предположить, что до того момента пока хунны не устано­
вили свою гегемонию в степях к северу от Китая, они перво­
начально базировались на территории Восточной Монголии,
к востоку от Хангайских гор. Напомним, что именно здесь
длительное время проживали древние прототюркоязычные
племена, скорее всего, принадлежащие к археологической
культуре плиточных могил.
На первый взгляд это подтверждает версию о тюркском
происхождении хуннов. Однако некоторые исследователи на

---------------------------------------------------- Ю 1 ------------------------------------------------------
Султан Акимбеков

основании изучения сохранившихся хуннских слов утверж­

дают, что хунны не были тюркоязычны. Так, например, Гер­
хард Дерфер считает: «...можно с уверенностью сказать, что
язык сюнну не был ни тюркским, ни монгольским. Вероятно,
речь идет о вымершем изолированном языке»8. При этом он
полагает, тот факт, что «в тюркских языках и языке сюнну
есть общие слова, не продвигает нас ни на шаг дальше, по­
тому что эти общие слова первоначально являются именно
гуннскими, а в тюркских языках они вторичны, заимство­
ваны»9. Эдвин Пуллиблэнк пришел к выводу, что хуннский
язык, вероятно, относится к енисейской языковой семье,
последними представителями которой вплоть до XIX века
являлись выходцы из проживавшей на Енисее ныне вымер­
шей этнической группы кетов. «Некоторые титулы сюнну, а
также слова со значением «небо», «кислое молоко», «кумыс»
позднее прослеживаются в монгольском или тюркском или
обоих. Самое простое объяснение этих фактов состоит в том,
что сюнну говорили на языке енисейской семьи, и монголы
и тюрки, которые после них стали хозяевами восточных
степей, унаследовали от них элементы культуры и полити­
ческой организации вместе с соответствующей лексикой»10.
Представленная точка зрения весьма любопытна. Хотя несо­
мненно, что сразу возникают сложные вопросы.
Почему тогда после ухода хуннов с политической сцены в
Монголии осталось в основном тюркоязычное население, ко­
торое заняло территории, населенные ранее ираноязычными
юэчжами и монголоязычными дунху? Почему начало распро­
странения тюркоязычных племен по степной Евразии также
обычно связывается именно с хуннами? В принципе это легко
объяснить, если согласиться с мнением, что основу населения
государства хуннов составляли прототюркоязычные племена
из Восточной Монголии, которые под руководством Модэ и

102
 2. Степной мир

его преемников вытеснили юэчжей и дунху с территории всей

Монголии, установив здесь свою политическую гегемонию.
В то же время и версии Дерфера и Пуллиблэнка могут
быть объяснены тем, что, возможно, хунны возглавляли
политический союз прототщркоязычных племен, которые
исторически проживали на части территории Монголии.
Сами они при этом теоретически могли принадлежать и к
другой языковой семье. При этом показательно, что соб­
ственно хунны под руководством отца Модэ шаньюя Туманя
появились в Монголии примерно в 214 году до н.э. Они были
вынуждены откочевать из приграничных с Китаем степей
на север через пустыню Гоби под давлением полководца
империи Цинь Мэнь Тяня11. До этого момента они прожи­
вали в степях к югу от Гоби и активно участвовали, как и
другие приграничные племена, в политических процессах
на территории Китая.
Естественно, что объединение Китая в рамках единой
империи Цинь резко осложнило положение кочевых племен в
китайском приграничье. В тот момент, когда шаньюй Тумань
со своими людьми переходили пустыню Гоби, в Северном
Китае как раз активно строилась Великая Китайская стена.
Здесь концентрировались огромные военные силы империи
Цинь, только что объединившей всю страну. Напомним, что
легистская политическая концепция предусматривала макси­
мально возможное изъятие ресурсов из общества и концен­
трацию усилий государства на решении масштабных задач.
Сначала такой задачей была война за объединение Китая, за­
тем строительство Великой Китайской стены. С точки зрения
легистов война позволяла поддерживать высокий уровень
мобилизации общества и таким образом обеспечивать в нем
порядок. Естественно, что против сил всего Китая пригранич­
ные племена не могли устоять, часть из них была вынуждена

103
Султан Акимбеков

покориться, другие под давлением китайских войск - отойти

на север, среди последних, очевидно, были и хунны.
Выше говорилось об этническом многообразии раз­
личных племен, проживавших в предшествующий период
непосредственно в Китае и по соседству с ним. Среди них
могли быть в том числе и племена, говорившие на языках
енисейской семьи. Например, во время карасукской культуры
эпохи энеолита были весьма интенсивные контакты между
Северным Китаем и Сибирью, в частности долиной Енисея12.
Естественно, можно предположить, что хунны вполне могли
быть выходцами из Сибири, одними из тех, кто стремился к
богатствам Китая и активно участвовал в политических про­
цессах на его территории. Соответственно, теоретически они
могли говорить и на енисейских языках. Затем в результате
объединения Китая хунны были одними из тех, кто под дав­
лением войск империи Цинь отступил на север, за пустыню
Гоби, на территорию Монголии. Причем первоначально они,
скорее всего, прибыли в восточную ее часть, населенную про-
тотюркоязычными племенами.
Такой вывод можно сделать на основании того, что с ира­
ноязычными юэчжами, населявшими Западную Монголию,
у хуннов сразу установились сложные отношения. Можно
вспомнить известную историю про то, как сам Модэ в юные
годы находился в заложниках у юэчжей. В Восточной же Мон­
голии они застали монголоидные племена, занимавшиеся
кочевым скотоводством, однако не имевшие какого-либо
уровня политической консолидации. Скорее всего, это как раз
и были прототюрки. В сравнении с ними у хуннов было не­
сомненное организационное преимущество, связанное с тем,
что до своего прихода в Монголию они активно участвовали в
политических процессах на территории Китая. Их племенной
союз имел более высокий уровень политической консолида­

------------------------------------------ 104-------------------------------------------
 2. Степной мир

ции, что было обусловлено существовавшей ранее необходи­

мостью ведения борьбы сначала с отдельными китайскими
царствами, а затем и с объединившей Китай империей Цинь.
Поэтому хунны сравнительно легко смогли установить кон­
троль нац разрозненными прототюркоязычными племенами
Восточной Монголии. Хотя, с другой стороны, между ними
могли быть и родственные связи. Выше высказывалось
предположение, что в период ослабления Китая лишнее на­
селение из той же Монголии в случае необходимости всегда
могло направиться к китайским границам.
Очевидно, что именно утверждение политически актив­
ного объединения хуннов в Монголии стало основной при­
чиной нарушения здесь многовекового баланса сил. Юэчжи с
запада, дунху с востока вынуждены были начать консолиди­
ровать свои усилия в борьбе против хуннов, которые, в свою
очередь, стремились к установлению гегемонии в степях к
северу от Китая. В этой борьбе соседи хуннов проиграли.
Главная причина, скорее всего, заключалась именно в том,
что хунны пришли из Китая более сплоченным политическим
объединением по сравнению с любым достаточно аморфным
объединением северных степных племен. Кроме того, воз­
главив проживавшие здесь прототюркоязычные племена,
они резко увеличили свои возможности.
Так что тот факт, что хунны первоначально проживали
в китайском приграничье в степях южнее Гоби и отступили
на север под давлением циньских войск, является более важ­
ным, чем конкретная языковая принадлежность хуннов. В
принципе они могли говорить на енисейских языках, могли
быть монголоязычны, как, впрочем, и тюркоязычны. Однако
главное заключается в том, что в любом случае они были
пришельцами в Восточной Монголии, где возглавили союз
местных прототюркоязычных племен.

105
Султан Акимбеков

Первыми хунны разгромили своих восточных соседей

дунху. Последние «на стыке династий Цинь (221-207 гг. до
н.э.) и Западная Хань (206 до н.э. - 7 г. н.э.) были разбиты
сюнну, после чего часть их осела у горы Сяньби, от которой и
приняла свое название»13. В ходе серии войн между 174 и 165
годами до н.э. хунны также одержали победу и над своими
западными соседями - ираноязычными племенами юэчжей.
«После 165 г. до н.э. начался великий исход большей части
юэчжей на запад»14. При этом основная масса юэчжей на­
правилась в Среднюю Азию, где они пересекли Сыр-Дарью и
столкнулись с Греко-Бактрийским царством15. Впоследствии
их потомки создали здесь государство кушанов.
Первые победы над соседями обеспечили хуннам усиле­
ние их армии за счет ополчений покоренных племен, видное
место среди которых наверняка как раз и занимали прото­
тюрки, потомки древнего населения Восточной Монголии.
Когда же в Китае после смерти в 210 году до н.э. императора
Цинь Шихуанди начались волнения и гражданская война,
усилившиеся хунны под руководством Модэ сразу же ата­
ковали китайскую территорию. На этот раз хунны имели
стратегически выгодную позицию в Монголии за пустыней
Гоби и армию, заметно выросшую в размерах за счет ополче­
ний покоренных племен. В то время как Китай был ослаблен
волнениями, связанными с падением империи Цинь.
Гибель империи Цинь и возникший в Китае хаос привлек­
ли внимание хуннов и обеспечили им первые материальные
ресурсы в виде военной добычи. Это, в свою очередь, позво­
лило им добиться окончательной победы над западными
кочевыми соседями - юэчжами. Первые успехи хуннов в Ки­
тае, очевидно, привлекли к ним различные племена, которые
после строительства Стены не имели перспектив ведения
самостоятельной политики в отношении Китая. Среди тех,

------------------------------------------ 106-------------------------------------------
 2. Степной мир

кто признал власть хуннов, наверняка частично были также

юэчжи и дунху. Кроме того, образовавшаяся монополия хун­
нов на получение китайских товаров и, главное, эффектив­
ность действий по их приобретению в результате первых
весьма успешных военных действий во многом обеспечили
их доминирование в Степи.
В результате здесь появилась новая форма кочевой госу­
дарственности. Это был уже не просто племенной союз близ­
ких в этническом и языковом отношении племен и родов.
В состав государства хуннов входили племена различного
этнического происхождения, разной языковой принадлеж­
ности, они пополняли их армию своими ополчениями и тем
самым помогали вести на равных борьбу с объединенным
Китаем. Хунны, в свою очередь, наверняка обеспечивали рас­
пределение среди них части получаемых китайских товаров.
Результатом произошедших событий стало изменение
существовавшей столетия расстановки сил в степях к северу
от Китая. Хунны установили здесь политическую гегемонию,
а ее следствием стало начало масштабного передвижения
враждебного им кочевого населения. Следует отметить, что
в указанный период, который по времени включал в себя
буквально несколько десятилетий, фактически произошло
изменение основного направления движения кочевников на
территориях к северу от Китая. До этого времени они двига­
лись в основном с запада на восток, в направлении китайских
земель. Напомним, что империя Чжоу в 770 году до н.э. имен­
но под напором западных кочевников была вынуждена пере­
нести свою столицу на восток, оставив свои земли в районе
реки Вэйхэ16. Это главным образом было связано с тем, что
кочевники традиционно стремились к развитым оседлым
центрам, туда был направлен основной вектор их движения.
Так было, например, в Месопотамии, в Средней Азии.

107
Султан Акимбеков

Однако с завершением реформ в Китае и установлением

в северных степях господства хуннов основное направление
движения кочевых племен в данном регионе меняется, те­
перь оно, наоборот, направлено с востока на запад. В связи с
этим можно сделать предположение, что если раньше слабый
Китай, разделенный на множество владений, притягивал к
себе внимание различных кочевников, которые приходили
на прилегающие к нему степные территории с запада, то
примерно со II века до н.э. ситуация резко изменилась. По
большому счету, сильное китайское государство, наоборот,
стало выталкивать их на запад.
\
Несомненно, что усиление Китая делало его грозным про­
тивником для небольших кочевых племен. Соответственно,
для достижения результата в сложной системе взаимодей­
ствия кочевых обществ с Китаем им необходимо было найти
способ объединить усилия отдельных самостоятельных пле­
мен. Их объединение в китайском приграничье и запустило
механизм образования крупной кочевой государственности,
начало которому положило государство Хунну.
Естественно, что любые возможные претенденты на
власть в Степи, а значит, и на право эксплуатировать отно­
шения с Китаем должны были иметь соответствующий орга­
низационный уровень, способный обеспечивать ту или иную
форму консолидации племенных ополчений. Ожесточенная
борьба за власть между такими объединениями приводила
к периодическим поражениям кого-то одного из них. В свою
очередь, поражение не оставляло им другого выхода, кроме
как покинуть оспариваемые конкурентами степные террито­
рии по соседству с Китаем. При этом кочевой образ жизни обе­
спечивал им необходимую мобильность для перемещений на
большие расстояния. В то же время имеющийся у них уровень
политической организации, достигнутый в противостоянии

108
 2. Степной мир

такому серьезному противнику, как Китай, несомненно, обе­

спечивал преимущество перед другими кочевыми племенами.
С ними им приходилось сталкиваться в процессе миграции на
обширных степных пространствах Евразии.
Таким образом, на смену продолжавшемуся тысячеле­
тия неизменному расположению населения в центральной
степной Евразии приходит энергичное движение кочевых
племен по направлению из Монголии на запад. В результа­
те фактически формируется постоянный вектор движения
кочевых племен в западном направлении, что приводит к
масштабным переменам. Хорошо организованные племена
вследствие политических событий периодически покидали
степи на границе с Китаем. В итоге они создали принципи­
ально иную этническую историю и кардинально изменили
на огромных пространствах языковую среду. Сначала хунны
вытеснили на запад ираноязычных юэчжей, затем различные
тюркоязычные племена вообще заменили собой иранских
кочевников на всех просторах степной Евразии.
Хотелось бы еще раз отметить, что в основу этого процес­
са легли конфуцианско-легистские реформы в Китае. В свою
очередь, они были реакцией на слабость китайского общества
в эпоху Чжоу, его неспособность противостоять внешнему
воздействию, что напрямую угрожало китайской идентич­
ности. Произошедшее в результате указанных реформ усиле­
ние китайской государственности привело к формированию
имперской кочевой государственности к северу от границ
Китая. А возросший в новых условиях масштаб военных стол­
кновений между Китаем и кочевыми государствами привел
в действие механизм, который стал выталкивать все новых
и новых кочевников после их поражений в конкурентной
борьбе на степные просторы Евразии. Первыми, но далеко
не последними из них были юэчжи.

------------------------------------------ 109-------------------------------------------
Султан Акимбеков

Хунны на долгие годы стали серьезным противником

империи Хань. Длительная борьба между ними требовала
напряжения сил обеих сторон. При этом военные действия
сменялись периодами мира, которые сопровождались соот­
ветствующими договорами, предусматривающими выплаты
хуннам замаскированной дани в виде подарков. Это было
прямым следствием эффективности политики военного дав­
ления со стороны хуннов. При этом все выплаты со стороны
Китая Оказывались в распоряжении политической элиты
собственно хуннских племен, что способствовало усилению
их власти среди всех прочих племен от Маньчжурии до Алтая.
Последние оказывались на периферии хуннского государ­
ства, сохраняя свою собственную племенную организацию и
идентичность. В то же время для обеспечения их лояльности
хуннские лидеры обязаны были поддерживать необходимый
уровень удовлетворения их потребностей в китайских про­
дуктах земледелия и ремесел. А это было одним из стимулов,
вынуждавших хуннов к периодическому ведению войны с
Китаем с целью поддержания практики выплаты подарков
или открытия рынков для торговли.
Впервые в истории противостояния Китая и кочевых пле­
мен власть хуннов стала распространяться практически на
все степи к северу от Китая. При этом ядром владений хуннов
была территория Монголии, за пустыней Гоби. Во многом это
было обусловлено мощью противостоящего им Китая, кото­
рый после краткого периода хаоса после падения империи
Цинь был вновь объединен империей Хань. Однако и Хань
также впервые в истории Китая вынуждена была воевать с
объединенными силами всех северных кочевников. Именно
во время длительных войн хуннов и Хань и сформировались
главные принципы взаимодействия между Китаем и север­
ными кочевниками, которые с небольшими изменениями

ПО
 2. Степной мир

просуществовали вплоть до конца эпохи крупных кочевых го­

сударств. Практически во всех случаях территория Монголии
имела стратегически важное значение для противостояния
Китая и соседних с ним кочевых государств.
Хотя были и исключения изданного правила. Обычно это
происходило тогда, когда в Китае периодически начинался
период политической нестабильности. Тогда кочевые госу­
дарства переносили свою деятельность либо внутрь Китая
- так было при его завоеваниях, либо передислоцировались
ближе к его территории, занимая степные пространства
между пустыней Гоби с севера и Великой Китайской стеной
с юга. В результате территория Монголии теряла прежнее
значение для кочевых государств. Однако Китай с его опытом
организации и системой управления обществом всегда был
способен адаптировать под свои требования любых внешних
завоевателей. После восстановления его мощи прежняя си­
стема отношений со Степью сразу же восстаналивалась. Это
снова приводило к возрастанию стратегического значения
Монголии для новых кочевых объединений, которые сменя­
ли друг друга. Но в любом случае существовал определенный
цикл во взаимоотношениях Китая и кочевых государств,
который напрямую сказывался на значении Монголии.
В то же время кочевое государство вроде того, что было
создано хуннами, не было слишком устойчивым. Главным
принципом его организации была иерархия племен при до­
минирующей роли какого-то одного племени или группы
племен, остальные занимали на иерархической лестнице под­
чиненное положение. При этом самоуправляющиеся племена
являлись в таком государстве основными структурными
единицами. Здесь важно отметить, что любое расширение
кочевого государства происходило без нарушения организа­
ционной структуры тех кочевых племен, которые входили в

111
Султан Акимбеков

его состав. Они признавали власть сильного, в данном случае

власть доминирующего племени или группы племен и обяза­
ны были выставлять по первому требованию ополчение. Тем
не менее они сохраняли свою организационную целостность,
что позволяло им сравнительно безболезненно переходить
из одной кочевой государственной системы в другую, без
потери идентичности и принципов организации.
В основе политической организации кочевого государ­
ства лежала его военная организация, которая опиралась на
ополчение племен. Все кочевники являлись воинами, и это
позволяло поддерживать высокий уровень боеготовности
при минимальных издержках на содержание армии. Это также
позволяло обходиться без разветвленного государственного
и чиновного аппарата. Но были и серьезные издержки такой
системы для любого кочевого государственного объединения.
Во-первых, существовала зависимость от особенностей
хозяйственной деятельности кочевого хозяйства. Например,
цикличность ведения боевых действий в зависимости от
времени года. Во-вторых, сам принцип организации войска
того или иного государства из племенных ополчений делал
его зависимым от лояльности племен. Следовательно, и ор­
ганизационная целостность государства напрямую зависела
от его способности контролировать племена и обеспечивать
их политическую лояльность.
Фактически любое кочевое государство строилось по
принципу мозаики. Присоединение к нему какого-либо
племени означало установление той или иной степени за­
висимости от доминирующего в данном государстве рода
или племени. Это увеличивало число структурных единиц,
признававших власть данного государства, вернее, того
племени или группы родственных ему племен, которые на­
ходились в центре его политической системы. Все остальные

------------------------------------------ 112-------------------------------------------
 2. Степной мир

находились в разной степени удаленности от данного центра.

Можно привести в качестве примера ситуацию в Уйгурском
каганате, который доминировал в степях Монголии в VIII—
IX вв. н.э. «Следуя старой тюркской традиции, уйгуры, сами
представлявшие собой кочевое объединение, поставили в
вассально-данническую зависимость ряд других (карлуков,
теленгутов, татар, киданей, кыргызов и других). Социально-
политическая организация последних практически не была
существенно изменена. По сведениям китайских источников,
уйгуры посылали специальных чиновников к своим кочевым
вассалам, чтобы следить за поступлением ежегодной дани. Но
часть подчиненных племен (например, басмылы и восточные
карлуки) считалась юридически равноправными»17. То есть,
сохраняя свою внутреннюю организационную структуру,
басмылы и карлуки были в большей степени, чем другие
племена, приближены к политическому центру уйгурского
государства, будучи интегрированы в клановую систему
уйгурского племенного союза. «В VIII веке при кагане Пэло
уйгуры и подчиненные им басмылы и карлуки составили
в государстве уйгуров 11 було - 9 кланов уйгуров плюс бу
«гостей», басмылов и карлуков»18. Статус «гостей» факти­
чески означал максимально высокую степень интеграции
зависимых племен и их приближенности к господствующему
племени, что наверняка было связано с уровнем их лояль­
ности в отличие от остальных зависимых племен. Налицо
своеобразная иерархия племен, их ранжирования по степени
лояльности и обстоятельствам присоединения к государству.
Аналогичная ситуация была и в существовавшем не­
сколько ранее Тюркском каганате. «Подчинив киданей, тюр­
ки послали тутука «управлять ими», покоренными тюрками
шивэй управляли три тутука. Таким образом, тутук являлся
наместником кагана, посланным управлять покоренными

---------------------------------------------------- 1 1 3 ------------------------------------------------------

703-8
Султан Акимбеков

народами и государствами и собирать с них налоги в пользу

кагана»19. Но важно отметить, что и в этом и в любых других
случаях организационная структура племен сохраняла свою
неизменность.
Можно вспомнить также ситуацию с державой Хунну. «В
203-202 гг. шаньюй Модэ вел войну на северной границе, где
подчинил владения: хуньюй - племени родственного хуннам,
кюише - кипчаков (динлинского племени, обитавшего на
севере от Алтая), их восточных соседей динлинов, живших на
северных склонах Саян, гэгунь-кыргызов, занимавших терри­
торию Западной Монголии, и неизвестного народа цайли»20.
Заметим, что подчинение в данном случае не означает присо­
единения как такового. Все остаются на своих местах. Макси­
мум, на что идет победитель, это меняет по своему желанию
лидера покоренного племени. Так, другой хуннский шаньюй
Цзюйдихэу отдал своему пленнику китайскому полководцу
Ли Лину в управление область и племя хагасов21. И позже, в
90 году до н.э., во время войны против Китая Ли Лин во главе
хагасов выступает в поход по требованию хуннского шаньюя.
Несение военной службы является главным требованием,
которое государство выдвигает подчиненным ему племенам.
Но такая система организации государства не выглядит
устойчивой. В случае военного поражения или ослабления
государства по тем или иным причинам, то есть при любом
изменении политической конъюнктуры, происходит его
моментальный распад на составляющие части. Государство
разделяется на отдельные племена или рода. Так в конечном
итоге случилось и с хуннами. «Летом 71 г. до н.э. усуни с запада,
ухуани с востока, а восставшие динлины с севера ворвались в
хуннские земли и без устали рубили ослабевших и деморали­
зованных хуннов. Но самое страшное заключалось в том, что
от Хунну отделились все подвластные владения и даже соб­

114
 2. Степной мир

ственно хуннские рода, например Сижу»22. Подобная ситуация

была типична для многих государств, образованных кочев­
никами в домонгольскую эпоху. Например, когда произошло
ослабление империи Ляо, созданной кочевыми племенами
киданей, первыми от них ушли племена, занимавшие под­
чиненное положение. «Цзиньскии губернатор Ань Чжун-жун
представил цзиньскому императору челобитную, в которой
говорил, что туюйхуни, восточные и западные туцзюэ, хуни,
циби и шато выражают желание изъявить покорность Китаю.
Правитель дансянов и правители других государств также
сдали грамоты о назначении на престол, полученные ими от
киданей, и все они говорили, что государство Ляо угнетает
их»23. Отсутствие политической устойчивости было главной
характерной чертой всех государств, созданных кочевыми
племенами в эпоху до появления государства Чингисхана.
Однако для нас самым важным является то, что до начала
эпохи Чингисхана племена или рода были основными струк­
турными единицами, из которых состояло любое кочевое
государственное объединение. Надо отметить, что, несмотря
на всю политическую неустойчивость, такая система выгля­
дела очень органичной и обеспечивала преемственность и
непрерывность развития любых линий, связанных с конкрет­
ными племенами, в том числе и линии этногенеза. Потому
что кочевые государства или объединения племен могли
образовываться и исчезать, племена чаще всего сохранялись
на прежних местах. За исключением, конечно, периодов гло­
бальных потрясений, вызывавших масштабные перемещения
племен в географическом пространстве.
Здесь есть еще одна интересная деталь, касающаяся на­
званий тех или иных племен. Надо отметить, что смена их
названий или самоназваний была очень распространена в
Степи. Очень часто подчинение тому или иному государству,

115
Султан Акимбеков

образованному тем или иным племенем или союзом племен,

вело к принятию подчиненным племенем его названия. В
одних случаях это был акт политической лояльности, в дру­
гих - обеспечивал преимущества в статусе.
Так, в том же киданьском государстве Ляо принадлеж­
ность представителей других племен к киданям означала
получение ими серьезных преимуществ. «Между р. Оршунь
и оз. Хулун обитало татарское племя тэрат, а в районе между
Орщунь и Халхин-Голом кочевали унгираты. Оба эти народа
были включены в число собственно киданьских (внутренних
- по терминологии Ляоши), то есть причислены к киданям,
что давало им преимущества по сравнению с племенами, не
входившими в состав киданей»24. В то же время участие опол­
чений различных племен в военных действиях всегда про­
ходило под политическими знаменами кочевого государства
и соответственно под названием племени, которое играло в
данном государстве доминирующую роль. «(Полководец из
династии Сун в Южном Китае) Цзинь-ван встретил вождя пле­
мени си Тунэя с пятью тысячами всадников, которые окру­
жили его. Тогда (другой сунский полководец) Ли Сы-чжао
ударил во фланг киданям, после чего они отошли»25. Здесь
мы видим тождество терминов. С одной стороны, сунские
полководцы воюют с ополчением племени си, подчиненным
киданям, с другой - они называют воинов племени си кида-
нями, так как последние входят в состав кйданьской армии.
Естественно, что подчиненные племена, входившие в состав
того или иного государственного объединения, на страницах
истории часто выступали под именем доминирующего пле­
мени. Другое дело, что они сохраняли свою организационную
самостоятельность. Соответственно племенные границы
слркили серьезным препятствием на пути их интеграции в
состав господствующего племени.

------------------------------------------ 116-------------------------------------------
 2. Степной мир

В любом случае устойчивость государств, созданных

кочевниками, как, впрочем, и неизменность племенных
названий, была весьма условным понятием. Степень их за­
висимости от политической конъюнктуры того или иного
исторического момента была очень высока. По большому
счету, неизменными были только образ жизни и отношения
с оседлым населением, в данном случае с Китаем.
Со своей стороны, Китай при империи Хань после долгой
борьбы с хуннами также постепенно выработал свою тактику
действий по отношению к северным кочевникам, которая
впоследствии активно использовалась другими китайски­
ми государствами. Ее характерной особенностью стало
привлечение части кочевников на службу, при этом для их
размещения активно использовались близлежащие к Китаю
степи между пустыней Гоби и Великой Китайской стеной.
Это позволяло государству в Китае получать в свое распоря­
жение зависимые воинские подразделения из кочевников.
Они были способны не только представлять собой буфер в
отношениях со степными государственными объединениями,
но и совершать походы за пустыню Гоби в Монголию. Кроме
того, это давало возможность ослабить любого потенциаль­
ного противника, претендующего на объединение кочевых
племен ради реализации программы войны с Китаем. Такой
возможный претендент смог бы рассчитывать на меньшее
количество племенных ополчений.
Так и империя Хань, следуя указанной выше тактике,
смогла, в конце концов, расколоть тех же противостоящих ей
хуннов на южных и северных. В 48 году н.э. часть хуннов от­
кочевала в Китай и оказалась под китайским протекторатом
на степных территориях между Гоби и Великой Китайской
стеной. Это автоматически ослабило военно-политические
возможности тех хуннов, которые остались собственно в

117
Султан Акимбеков

Монголии. Одним из последствий ослабления хуннского

государства и снижения военного потенциала стала потеря
им в 58 году Маньчжурии, где племена сяньби и ухуаней
заключили собственные договора с Китаем26. В результате
хуннам в Монголии пришлось воевать и со своими южны­
ми соотечественниками, и с монголоязычными племенами
сяньби и ухуаней, а также северными динлинами. Показа­
тельно, что отпадение целого ряда ранее зависимых племен
не только снижало численность армии, но и автоматически
увеличивало число противников. Один раз начавшийся про­
цесс распада хуннского государства на составные части было
уже невозможно остановить. В 93 году хунны вынуждены
были покинуть Монголию, которую заняли их противники -
сяньби. Характерно, что при этом многие из ранее зависимых
от хуннов племен Монголии остались на месте. «Оставшиеся
рода сюнну, которые все еще насчитывали свыше 100 тыс.
юрт, стали называть себя сяньбийцами, подчинились сянь-
бийцам, и с этого времени началось постепенное усиление
сяньбийцев»27. Подчинение данных племен наверняка проис­
ходило без нарушения их организационной структуры, а при­
нятие названия господствующего племени можно считать
символическим актом признания подчиненности.
На примере хуннов фактически можно наблюдать, как
происходил процесс становления, а затем и распада кочевой
государственности имперского образца. Все те факторы,
которые играли в пользу хуннов в период их успехов в
борьбе против Китая в эпоху становления империи Хань,
стали играть против них в условиях укрепления ее мощи.
Если при Модэ и его преемниках хуннский племенной союз
стоял во главе государства, объединявшего военные силы
всех северных кочевых племен ради принуждения Китая к
выплатам дани, то при последних шаньюях необходимые
 2. Степной мир

продукты земледелия и ремесел уже можно было полу­

чить через прямое подчинение Китаю или союзнические
отношения с ним.
В этих условиях отдельные племена могли проводить
самостоятельную политику в отношениях с Китаем и юж­
ные хунны подали этому пример. Теперь каждое из крупных
племен как субъектов степной политики старалось само­
стоятельно договориться с китайской стороной, например,
с помощью оказания ей услуг, в частности в борьбе против
тех же хуннов. Соответственно, распад политической си­
стемы хуннского государства стал неизбежен. Оно могло
существовать только на условиях полного доминирования
во всех северных степях. Со своей стороны, Китай поддер­
живал процесс поэтапного отделения разных племен от
единого кочевого государства, что постепенно сокращало
военную и политическую мощь последнего. В итоге пределы
такого государства ограничивались почти исключительно
его центральным ядром, в роли которого обычно выступали
этнически близкие друг другу племена.
Однако даже после решения проблемы существования
государства хуннов Китай все равно был не в состоянии
контролировать территорию Монголии за пустыней Гоби.
Поэтому империя Хань предпочитала управлять процессами
в Степи с помощью воинских сил зависимых от нее и под­
контрольных ей кочевников, проживавших в степях южнее
Гоби. Они составляли своего рода защитный пояс, предна­
значенный для отражения нападений с севера. В свою оче­
редь, занявшие территорию Монголии сяньбийские племена
после поражения хуннов по мере сил пытались продолжать
их прежнюю политику в отношении Китая. Они совершали
нападения на его территорию, вынуждали его заключать
договоры об открытии торговли.

119
Султан Акимбеков

Империя Хань, которая только что справилась с хуннами,

продолжила доказавшую свою эффективность политику и в
отношении сяньбийцев. Последним пришлось вести войны
как против южных хуннов, состоявших на службе Китая, так
и против всех своих соседей с востока, запада и севера, многие
из которых имели договора с Китаем. Естественно, что в этих
условиях было очень трудно добиться какого-либо успеха, тем
более в противостоянии со все еще сильным ханьским Китаем.
В данной конкретной ситуации у сяньбийцев не было
главного политического условия для образования успешной
кочевой государственности на территории Монголии - нали­
чия по соседству относительно слабого Китая. «Относитель­
но слабого» здесь имеет значение в том плане, что в случае
существенного ослабления Китая также нет необходимости
в единой кочевой государственности в северных степях. По­
тому что в такой ситуации каждое крупное племя имеет все
возможности для проведения самостоятельной политики.
Это в полной мере подтвердили последующие события.
Сяньбийцы тем не менее не ослабляли своего пусть даже
не слишком организованного давления на Китай. Наиболее
крупный успех был достигнут ими при Тяньшихуае (умер в
181 г.), который успешно вел войны с Китаем, разбил динли-
нов и отбросил остатки хуннов дальше на запад28. Однако этот
успех сяньбийцев не был закреплен. Им так и не удалось об­
разовать государство с более или менее концентрированной
политической властью по тому образцу, который существо­
вал во времена Хунну. Соответственно не произошло и вос­
становления прежней системы отношений степных племен
и Китая, который существовал ранее при хуннах.
Возможно, это было связано с тем, что как раз вскоре после
смерти Тянынихуая произошло ослабление Китая. Следствием
чего стало изменение характера его отношений с северными

------------------------------------------ 120-------------------------------------------
 2. Степной мир

кочевниками. В 184 году в Китае началось восстание «желтых

повязок», которое ознаменовало собой длительный период
внутренней нестабильности и гражданских войн, в результа­
те которых империя Хань пала. В возникшей ситуации хаоса
Китай сразу же столкнулся с Экспансией различных племен
сяньбийцев, которая осуществлялась одновременно и из Мань­
чжурии и из Монголии. Любопытно, что при этом не существо­
вало какой-либо согласованной единой сяньбийской политики
завоеваний. Среди них сразу выделилось несколько крупных
племен, каждое из которых проводило на территории Китая
самостоятельную политику. При этом зачастую они были на­
строены враждебно по отношению друг к другу.
Серьезным образом ослабленный в результате восстаний,
Китай предоставил сяньбийским племенам возможность ве­
сти между собой на его территории конкурентную борьбу за
власть. «Всего сяньбийскими племенами мужун, цифу и туфа в
период «Шестнадцати государств пяти северных племен» было
создано на территории Северного Китая шесть династий, из
них четыре мужунами»29. В этой борьбе помимо сяньбийцев
участвовали также и зависимые ранее от империи Хань южные
хунны и ряд прочих племен, например, дансяны, тибетцы. Ха­
рактерно, что в условиях политического хаоса в Китае именно
племенная солидарность на некоторое время обеспечивала
им тактическое преимущество. Она позволяло добиваться
локальных политических успехов, что вылилось в появление
целой череды отдельных царств, созданных данными племе­
нами на китайской территории. Однако затем они начинали
воспринимать китайскую государственную традицию, что
приводило к размыванию племенной солидарности. В итоге
победителем в этой весьма длительной борьбе различных
племен за власть оказалось сяньбийское племя тоба, которое
создало на севере Китая новую империю Тоба-Вэй.

121
Султан Акимбеков

Практически одновременно с объединением Северного

Китая под властью империи Тоба-Вэй в начале V века в степях
Монголии начинает усиливаться государство жужаней, или
жуанжуаней. Характерно, что в Монголии за пустыней Гоби
во время масштабных войн в Китае в III—
V вв. и борьбы между
собой многочисленных царств, практически не было заметно
какой-нибудь политической активности. Судя по всему, это
было связано с тем, что основная масса кочевых племен из
Монголии, в основном сяньбийского происхождения, пере­
местилась либо на территорию собственно Китая, либо в
близлежащие с ним степи. Очевидно, что военный потенциал
их племенных ополчений был востребован в условиях жест­
кой конкурентной борьбы за власть. Но после образования
в Китае нового централизованного государства - империи
Тоба-Вэй автоматически возросло и значение Монголии.
Объединенные силы расположенных здесь кочевых племен,
будучи защищенными пустыней Гоби от атак со стороны но­
вой империи, представляли для нее серьезную угрозу. Такое
объединение возглавили жуанжуани.
Принято считать, что жуанжуани были монголоязычны30.
«Скорее всего жуанжуани объяснялись по сяньбийски, то есть
на одном из диалектов монгольского языка, так как, перево­
дя титулы их ханов на китайский язык, китайский историк
указывает, как они звучали в подлиннике - «на языке госу­
дарства Вэй», то есть на сяньбийском»31. В то же время в их
подчинении находилось сравнительно большое количество
зависимых племен. Среди них очевидно, преобладали гово­
рившие на тюркских языках. Напомним, что после 93 года в
Монголии осталось большое число ранее зависимых от хун-
нов племен, которые стали называть сяньбийцами. При этом
обычно считается, что «внутри гуннской конфедерации пре­
обладали племена, говорившие, по-видимому, на древнейших

------------------------------------------ 122-------------------------------------------
 2. Степной мир

тюркских языках»32. Наследники именно этих племен, судя

по всему, и составили основную массу населения Монголии
после ухода с ее территории значительной части сяньбийцев,
которые в III—V веках активно участвовали в войне в Китае.
Очевидно, что гегемония монголоязычных жуанжуа-
ней была следствием предшествующего доминирования
на территории Монголии сяньбийских племен, которые
обосновались здесь после разгрома хуннов. В то же время
сяньбийское представительство в Монголии наверняка со­
кратилось. В связи с тем, что существенная часть населения
в предшествующие века направилась в Китай. Значительный
отток населения привел к появлению свободных пастбищных
земель и постепенному увеличению здесь численности тех
тюркоязычных племен, которые после поражения хуннов
признали политическое господство сяньбийцев.
В течение всего V века жуанжуани с переменным успехом
вели борьбу с империей Тоба-Вэй. Хотя эта новая китайская
империя, основанная сяньбийским племенем тоба, перио­
дически наносила жуанжуаням тяжелые поражения, тем не
менее последние всегда могли отступить на север или северо-
запад. Войска империи Тоба-Вэй не могли окончательно раз­
бить жуанжуаней и тем более установить прочный контроль
над территорией Монголии.
В то же время длительные изнурительные войны с импе­
рией Тоба-Вэй, особенно во второй половине V века, которые
сопровождались целой чередой поражений жуанжуаней, неиз­
бежно вели к ослаблению их позиций в самой Степи. Главная
сложность, возможно, заключалась в том, что они были не в
состоянии выполнить основную функцию эффективной коче­
вой государственности - обеспечение (путем либо успешной
войны, либо получения дани в виде подарков после заверше­
ния такой войны, либо торговли) снабжения кочевых племен

123
Султан Акимбеков

продуктами земледелия или ремесленного производства из

оседлого Китая. Меж тем жуанжуани постоянно требовали от
зависимых племен активного участия в данной войне.
В результате общая неэффективность ведения войны
против Тоба-Вэй, большие потери и отсутствие поступления
товаров из Китая создавали условия для роста недовольства
среди зависимых племен. Так, в 490 году на западе жуанжу-
аньских владений, в районе Алтая, произошло восстание
тюркрязычных телеских племен, которые пользовались
поддержкой со стороны Китая. При этом империя Тоба-Вэй
и телесцы некоторое время вели совместные боевые дей­
ствия против жуанжуаней одновременно с запада и с вос­
тока33. Хотя данное восстание и закончилось неудачей, оно
продемонстрировало, что Китай при Тоба-Вэй был вполне
способен эффективной политикой среди зависимых от жу­
анжуаней племен попытаться ослабить их влияние в Степи.
Любые выступления зависимых племен против жуанжуаней
не только требовали выделения военных сил для их пода­
вления, но и сокращали их военные возможности. Потому
что это лишало существенной части племенных ополчений,
в указанном выше случае выходцев из числа тюркоязычных
телесцев. Заметим, что, несмотря на стратегически выгодное
расположение жуанжуаней в Монголии, длительный период
неудачных военных действий против сильного китайского
противника, а также отсутствие в связи с этим каких-либо
поступлений ремесленных товаров и продуктов земледелия
способствовали постепенному ослаблению их государства.
Главной причиной этого, скорее всего, были проблемы с
обеспечением лояльности зависимых племен, недовольных
не очень выгодной для них ситуацией.
В свою очередь, указанные племена старались избежать
обременительной зависимости от жуанжуаней. Участие на их

------------------------------------------ 124-------------------------------------------
 2. Степной мир

стороне в войнах против Тоба-Вэй не только не приносило

каких-либо результатов, но и требовало от племен серьезных
издержек. Одним из способов решения данной проблемы
в условиях V века был уход на запад. Надо отметить, что
процесс перемещения племен из-под власти жуанжуаней в
западном направлении происходил в течение практически
всего срока их господства в приграничных с Китаем степях.
«Возникновение могущественного Жужаньского каганата
и его неудержимая экспансия на запад в начале V в. оказа­
ли решающее влияние на неустойчивый силовой баланс
кочевого мира евразийских степей. Западная группировка
огуров (тюркоязычных огурских племен теле. - Прим, авт.)
покинула казахско-джунгарские просторы и перешла Волгу;
по представлению китайских историографов, несколько
десятков племен теле ушли на запад от Западного моря»34.
В целом длительная миграция тюркоязычных племен, про­
должавшаяся в период господства в Монголии жуанжуаней,
сыграла огромную роль в окончательном изменении этно­
политической ситуации в Евразии.
Хотя возникает вопрос: являлось ли такое масштабное
переселение тюркоязычных племен с востока на запад ре­
зультатом давления со стороны монголоязычных жуанжуа­
ней или, напротив, это стало как раз следствием неудач по­
следних в борьбе за ресурсы Китая? Скорее всего, можно пред­
положить, что жуанжуани были не в состоянии предложить
зависимым от них племенам, в том числе и тюркоязычным,
никакой другой альтернативы, кроме ведения малоперспек­
тивной и очень тяжелой войны с могущественной империей
Тоба-Вэй. В которой они к тому же терпели перманентные
поражения. В то же время более многочисленные тюрко­
язычные племена не могли самостоятельно сформулировать
какую-либо политическую альтернативу жуанжуаньскому

125
Султан Акимбеков

господству. Возможно, потому, что у такой политики не было

никакого будущего в связи с впечатляюще эффективной по­
литикой со стороны сильного Китая.
Кроме того, под властью жуанжуаней было довольно
много различных племен, естественно, всем им было не­
просто добиться согласования своих действий. В результате
те из числа подчинявшихся жуанжуаням кочевых племен,
которые не хотели участвовать в безнадежной войне на их
стороне, предпочитали откочевывать на запад. То есть мож­
но предположить, что масштабное перемещение кочевого
населения из Монголии на запад, продолжавшееся довольно
длительный период времени, было вызвано не давлением
со стороны жуанжуаней, а скорее неэффективностью их
политики ведения войны с империей Тоба-Вэй. Для жуан­
жуаней же весь смысл их политических устремлений был
связан именно с борьбой с Китаем. Кроме того, по мере уве­
личения числа тюркоязычных племен, уходивших от власти
жуанжуаней на запад, для них самих данное направление
становилось все более недоступным в силу враждебных
отношений с ушедшими.
Таким образом, политические отношения степных пле­
мен (объединенных в данном случае в составе государства
жуанжуаней) с Китаем привели к постепенному вытеснению
некоторых из них из района китайско-монгольского при­
граничья на запад. В очередной раз проявил себя механизм
взаимодействия Китая с соседними кочевыми народами,
который сформировался после известных реформ III—II вв.
до н.э. в этой стране. В результате образовалась мощнейшая
волна переселенцев, состоящая из тюркоязычных племен.
При этом надо отметить, что успешному продвижению пере­
селенцев способствовало их организационное преимущество,
которое сказывалось при столкновениях с конкурентами на

---------------------------------------------------- 1 2 6 ------------------------------------------------------
 2. Степной мир

всем пространстве степной Евразии. Во многом этому спо­

собствовал высокий уровень их политической консолидации,
являвшейся наследием их прежнего нахождения в составе
жуанжуаньского государства и участия в войнах против Ки­
тая. Политическая консолидация, в свою очередь, обеспечи­
вала более высокий уровень мобилизации и концентрации
усилий племенных ополчений для достижения тактического
успеха. Во многом благодаря этому тюркоязычные племена
сравнительно быстро заняли степные пространства вплоть
до Причерноморья на западе и владений Сасанидского Ирана
в Средней Азии на юге и юго-западе.
В то же время на востоке ситуация стала постепенно
меняться. Главные события в очередной раз произошли в
Китае, где в начале VI века в империи Тоба-Вэй начинается
острый политический кризис, который постепенно приво­
дит к ее распаду. В 524 году на севере этой страны проис­
ходит восстание против центрального правительства, для
подавления которого оно вынуждено было пригласить
жуанжуаней. Характерно, как в данном случае ослабление
Китая опять создает условия для автоматического усиления
северных кочевников. Свой исторический шанс на этот раз
получают жуанжуани, которые на фоне явной слабости
имцерии Тоба-Вэй попытались вернуться на прежние до­
минирующие позиции влиятельного степного государства.
Причем не только по отношению к Китаю, но и ко всем
многочисленным племенам как с запада, так и востока от
Монголии, многие из которых откололись от жуанжуань­
ского государства в предшествующие годы.
По мере развития кризиса в империи Тоба-Вэй проис­
ходит ее распад на два враждебных государства. В 545 году
Восточная империя Вэй начинает войну против Западной
империи и привлекает на помощь жуанжуаней. В свою оче-

127
Султан Акимбеков

редь Западная империя пытается найти союзников в Степи

и обращается к зависимым от жуанжуаней тюркоязычным
кочевникам, часть которых возглавляется князем Бумыном35.
Таким образом, Западная империя Вэй фактически создает
условия для появления политической альтернативы жуанжу-
аням. В связи с тем, что к этому моменту противоречия между
ними и зависимыми от них тюркоязычными племенами были
уже весьма высоки, представители последних не преминули
воспользоваться представившимися им возможностями.
Собственно организационная структура кочевого общества
с его делением по племенам создавала условия для их от­
деления при появлении благоприятных обстоятельств. Тем
более если между доминирующими и зависимыми племенами
существовали языковые различия, как это было в ситуации
с монголоязычными жуанжуанями и зависимыми от них
тюркоязычными племенами. Несомненно, что последнее
обстоятельство имело большое значение, оно способствовало
дополнительному самоопределению племен по принципу
«свой - чужой» и явно облегчило дальнейшие действия князя
Бумына против жуанжуаней.
Среди тюркоязычных племен Монголии возглавляемое
Бумыном племя ашина было одним из многих, которое, в
свою очередь, входило в состав кочевого объединения, сло­
жившегося в V веке на Алтае. «До создания каганата слово
«тюрк» означало лишь название союза десяти (позднее
двенадцати) племен, сложившихся вскоре после 460 года на
Алтае. Это значение сохранялось и в эпоху каганатов. Оно
отражено древнейшими тюркскими текстами в выражении
«тюрк бодун»; слово «бодун» как раз и означает совокуп­
ность, союз племен (из «бод» - племя), народ состоящий из
отдельных племен. Этим же словом «тюрк» было обозначено
и государство, созданное собственно тюркским племенным

------------------------------------------ 128-------------------------------------------
 2. Степной мир

союзом, - Тюрк эль»36. Именно к этому объединению пере­

шла политическая инициатива в Степи, что можно считать
субъективным фактором, оказавшим огромное влияние на
последующие события. Главным результатом стало то, что
название вполне конкретного племенного объединения ста­
ло общим для огромного массива различных тюркоязычных
племен, которые к моменту образования каганата уже рас­
пространились в Евразии вплоть до причерноморских степей.
«Само слово турк означает «сильный, крепкий». Согласно
А. Н. Кононову это собирательное имя, которое впоследствии
превратилось в этническое наименование племенного объ­
единения»37. В то же время несомненно, что объединившиеся
под властью Бумына и его потомков различные тюркоязыч­
ные племена сохраняли тем не менее свою самостоятельность
и организационную целостность.
В 551 году Бумын получил в жены китайскую царевну из
Западной империи Вэй, что обеспечило ему признание его ле­
гитимности в глазах остальных тюркоязычных племен и по­
литическое лидерство. В том же году Бумын начинает войну и
разбивает жуанжуаньского хана Анахуаня, и с этого времени
в Монголии начинает свое существование новое государство
кочевников - Тюркский каганат. Важно подчеркнуть, что
победа Бумына и появление каганата происходит в ситуа­
ции, когда Китай был чрезвычайно ослаблен. Вследствие
этого произошло кардинальное изменение политической
ситуации в приграничных степях. Разгром жуанжуаней при
одновременном сохранении раскола Северного Китая на два
государства создали условия для появления новой гегемонии
среди северных кочевников. При этом союз с Западной им­
перией Вэй обеспечил новому политическому объединению
тюрков получаемые на регулярной основе значительные
выплаты, что естественным образом усиливало его позиции

129
Султан Акимбеков

в северных степях. «Согласно союзному договору империя

Чжоу (западная империя Вэй. - Прим, авт.) выплачивала
тюркютам ежегодно по 100 тыс. кусков шелковых тканей»38.
Причем получателем выплат из Китая было именно племя
Бумына и его потомков. Для них сложилась чрезвычайно
благоприятная ситуация. Полученные доходы автоматически
превратили племя ашина - отдельную часть племенного со­
юза тюрков - в доминирующую силу в северных степях. Такое
доминирование стало возможным благодаря длительной
борьбе между двумя враждующими китайскими царствами,
каждое из которых нуждалось в поддержке северных кочев­
ников. Данная ситуация обеспечивала большими доходами
людей Бумына и союзные с ним племена. Это, в свою очередь,
автоматически усиливало военные возможности образован­
ного ими Тюркского каганата в связи с привлечением на его
сторону все новых и новых племен. Это давало возможность
оказывать еще более решительное давление на китайские
царства и в результате увеличивать число поступающих от
них товаров.
Так, например, в 572 году тюркский «Тобо-хан заключил
мир с империей Ци (восточная империя Вэй. - Прим, авт.),
не порывая с империей Чжоу (западная империя Вэй. - Прим,
авт.). Когда же последняя осмелилась отказаться от взноса
дани, одной военной демонстрации тюркютов оказалось до­
статочно для восстановления исходного положения»39. Оче­
видно, что это не могло не привести к резкому увеличению
доходов политического руководства Тюркского каганата.
Еще раз отметим, что для утверждения власти в Степи очень
важно было контролировать процесс получения товаров из
Китая. То, что во главе данного процесса в период борьбы с
жуанжуанями оказался Бумын, его потомки и его племя, по
большому счету и обеспечило им в дальнейшем установление

130
 2. Степной мир

политической гегемонии. То есть монополия на получение

товаров из Китая в виде дани или подарков автоматически
усиливало власть над другими степными племенами, кото­
рые, в свою очередь, усиливали его военные возможности за
счет собственных племенных ополчений.
Необходимо отметить, что во второй половине VI века
сложилась чрезвычайно выгодная для нового государства
ситуация. С одной стороны, у него не было необходимости
вести тяжелые изнурительные войны с единым сильным
Китаем, как это происходило в эпоху противостояния Хунну
и империи Хань. С другой - оно не завоевывало китайские
территории. Это потребовало бы от каганата усилий по
организации управления ими, как это происходило в более
ранние времена. Например, когда Северным Китаем управ­
ляли сяньбийские племена, в частности тоба.
Оба этих обстоятельства, несомненно, оказали большое
влияние на дальнейшее развитие ситуации. Тюркам не нужно
было концентрироваться исключительно на делах в Китае,
что было характерно сначала для Хунну, а впоследствии
для сяньбийцев тоба. Тюрки же, напротив, практически
сразу же после победы над жуанжуанями переключили свое
внимание на запад и начали интенсивную экспансию в этом
направлении.
В определенной степени можно предположить, что
именно обстоятельства их отношений с Китаем и создали
все условия для экспансии Тюркского каганата в западном
направлении. Во многом это было связано с указанной выше,
по-своему уникальной ситуацией. Соседствующее с Китаем
кочевое государство, без прямого контроля его территории,
имело возможность изымать большую часть производимого
на территории двух враждующих китайских царств самого
Ценного китайского продукта - шелка. В данный период

131
Султан Акимбеков

шелк являлся наиболее привлекательным предметом всей

торговли между Востоком и Западом. В результате в руках у
тюрков оказались огромные запасы поступавшего из Китая
шелка. В то же время главные рынки сбыта данной продукции
находились на западе, где ее основным покупателем была Ви­
зантийская империя. Выход к ее границам был осуществлен
тюрками в самые сжатые сроки.
Уже в 552 году младший брат Бумына Истеми-каган начал
свое движение на запад, в 558 году тюрки достигли Волги,
в 560 году подписали договор с Ираном против эфталитов в
Средней Азии40. В 565 году Истеми завоевал Чач (Ташкент)
и в битве у Карши разбил эфталитов. «Тюркюты требовали,
чтобы Иран выплачивал им ту дань, которую раньше давал
эфталитам, и открыл дорогу через свою территорию для
согдийских торговцев шелком, которые теперь стали под­
данными тюркютского кагана. Так какХосрой категорически
отверг эти домогательства, тюркютское войско двинулось к
иранским границам, но, встретив мощные укрепления, воз­
двигнутые персами в Джурджане, не решилось атаковать их.
В 571 году между тюркютами и Ираном был заключен мир.
Границею между ними стала река Аму-Дарья»41. Не добившись
открытия торгового пути через Иран для накопленных ими
к этому времени огромных запасов китайского шелка, тюрки
направились к границам основного покупателя шелка - Ви­
зантии - северным путем.
Примерно в 571 году все тот же Истеми появился на Север­
ном Кавказе, здесь ему подчинились племена болгар, белен-
джер и хазар, «которые изъявили ему покорность и сообщили,
что цари Персии обычно платили им деньги с условием, чтобы
они не нападали на их землю»42. В 576 году его сын Турксанф
осуществил вторжение в Крым43. Необходимо отметить, что
подобная экспансия, осуществленная в столь сжатые сроки

------------------------------------------ 132-------------------------------------------
 2. Степной мир

и с такими впечатляющими результатами, вряд ли была бы

возможной, если бы не произошедший ранее чрезвычайно
активный процесс масштабной миграции тюркоязычных
племен из Монголии на запад. Напомним, что в V - начале VI
века племена, родственные населению вновь образованного
Тюркского каганата, стремились выйти из-под власти жу-
анжуаней. Тем самым они хотели избежать необходимости
вести обременительные и неэффективные войны с Китаем
во времена могущественной империи Тоба-Вэй.
При этом существовало еще определенное количество
тюркоязычных и тюркизированных племен, появившихся в
западных степях в более ранние времена сразу после гунн­
ского нашествия на Европу. Очевидно, что для всех тюрко­
язычных племен имело значение появление в Монголии
нового, родственного им государства, которое осуществляло
доминирование над Китаем. К тому же они не могли не обра­
тить внимания на имевшиеся в его распоряжении огромные
ресурсы из числа китайских товаров.
Возможно, именно поэтому распространение власти
Тюркского каганата на обширные пространства степной
Евразии было сравнительно недолгим и не потребовало
слишком больших усилий. Да и у такой политики была весь­
ма практическая цель - обеспечить рынки сбыта китайских
товаров, полученных тюрками в виде дани. Заметим, что в
приведенной выше цитате указывалось, что хазары и бол­
гары подчинились тюркскому представителю добровольно.
Родственные связи, несомненно, сыграли здесь свою роль,
но также большое значение имел шелк, которым обладали
тюркские каганы, и связанные с этим возможности. Соот­
ветственно, от Истеми-кагана и его тюрков не требовалось
больших военных усилий для установления гегемонии над
обширными степными пространствами Евразии, равно как и

133
Султан Акимбеков

переселений больших масс народа из Монголии. Все необхо­

димые им военные ресурсы уже находились на своих местах, в
частности на том же Северном Кавказе. От тюркских каганов
требовались организационные усилия и те материальные
возможности, которые предоставлял им Китай.
Однако такая благоприятная для тюрков политическая
ситуация продолжалась недолго. В 581 году в империи
Бэй-Чжоу (западная империя Вэй. - Прим, авт.) произошел
переворот, который возглавил полководец Ян Цзянь, про­
возгласивший новую империю Суй. Несомненно, что данный
переворот во многом стал реакцией на обременительную за­
висимость Бэй-Чжоу от Тюркского каганата. Характерно, что
империя Суй первым делом прекратила практику выплаты
дани тюркам. При этом она сумела выдержать немедленно
последовавший вслед за этим военный натиск с их стороны.
В свою очередь, целый ряд неудач в войне против Суй при­
вел к началу распрей среди тюркской элиты, в результате
которых уже в 584 году часть тюрков подчинилась Китаю44.
Вполне возможно, что это и было связано с отсутствием прак­
тического результата в войне с новой китайской империей.
Прекращение поступлений товаров из Китая, несомнен­
но, нанесло удар по интересам Тюркского каганата. В част­
ности, резко снизились возможности военно-политической
элиты удовлетворять потребности зависимых племен и их
племенных ополчений. Напомним, что если для ведения
обычного кочевого хозяйства производимых им продуктов
было в целом вполне достаточно, то для кочевой государ­
ственности требовались регулярные поступления из земле­
дельческих районов. Тактика Суй в этом смысле оказалась
вполне эффективной. Выдержав первый удар, она затем пред­
ложила желающим из числа тюрков произвести выплаты, но
на новой основе, уже в качестве зависимых от Китая племен.

134
 2. Степной мир

В результате после примерно 584 года Тюркский каганат,

в котором в междоусобной борьбе победил Кара-Чурин Тюрк,
оказался в состоянии формальной зависимости от китайской
империи Суй45. Хотя тюрки по-прежнему получали от Китая
выплаты в свою пользу, но наверняка в значительно меньших
объемах, нежели во времена господства над двумя империя­
ми Бэй-Чжоу и Бэй-Ци. Кроме того, данные выплаты носили
принципиально другой характер.
В отличие от своих предшественников хуннов и сяньби,
осуществлявших гегемонию только в степях к северу от
Китая, Тюркский каганат простирался до Черного моря и до
границ Средней Азии с Ираном. С одной стороны, это означало
большие военные возможности, с учетом числа зависимых
племен и количества воинов в выставляемых ими племенных
ополчениях. С другой - потеря доходов от поступления дани
из Китая наверняка снизила возможности политического
руководства каганата влиять на политику отдельных племен,
из которых, собственно, и состояло их государство. Особенно
это касалось тех племен, что находились на значительном
удалении от политического центра, по-прежнему распола­
гавшегося в центральной Монголии.
В результате сложилась весьма непростая ситуация.
Тюркские каганы не могли использовать всю мощь ополчений
тех многочисленных племен, которые формально входили в
состав возглавляемого ими государства. Например, с целью
принуждения Китая к восстановлению прежней системы вы­
платы дани. И дело здесь заключалось не только в огромных
расстояниях, которые нужно было бы для этого пройти, к при­
меру, ополчениям тех же хазар и болгар с Северного Кавказа.
По большому счету, тюркские каганы из Монголии не имели
полномочий и возможностей вынудить племена к тем или
иным действиям. Судя по всему, пока они располагали огром­

135
Султан Акимбеков

ными ресурсами из Китая, их власть была для племен необ­

ременительной и даже выгодной. Нов условиях установления
пусть формальной, но все же зависимости от Суй, и особенно
при резком сокращении доходов, центральная власть тюрков
постепенно теряла свое влияние и соответственно легитим­
ность. Кроме того, без значительных свободных объемов
шелка и других китайских товаров неизбежно сокращались
масштабы торговли по Великому Шелковому пути. Это также
ослабляло позиции центральной власти Тюркского каганата.
faKHM образом, в результате действий империи Суй воз­
можности центральной власти в Тюркском каганате заметно
снизились, но инерция сохранилась. При этом также сказы­
вался и размер государства. Впервые в истории кочевых госу­
дарств, существовавших в степях к северу от Китая, политика
Тюркского каганата не была связана исключительно с этой
страной. У тюрков были политические и экономические отно­
шения с другими развитыми оседлыми государствами, такими
как Иран и Византия. Характерно, что последним совместным
усилием всего Тюркского каганата было закончившееся не­
удачей наступление на Иран. Оно было осуществленно в 589
году одновременно со стороны Кавказа и из Средней Азии.
Данная война вообще весьма интересное событие. В
частности, Лев Гумилев предполагал, что причиной войны
с Ираном было стремление «сломать иранский барьер»46,
который мешал экспорту шелка, полученного от Китая «за
фиктивное подчинение», в Византию. Однако маловероятно,
что объемы шелка в распоряжении тюркских каганов были
на тот момент слишком большими. По крайней мере, они
наверняка были значительно меньше, чем до подписания
формального договора о зависимости с империей Суй.
Скорее можно предположить, что в условиях резкого
снижения доходов все еще единый Тюркский каганат стре-

------------------------------------------ 136-------------------------------------------
 2. Степной мир

милея получить в Иране то, чего он к этому моменту уже ли­

шился в Китае, - регулярных поступлений земледельческой
и ремесленной продукции. Это было жизненно необходимо
для поддержания уровня кочевой государственности, для
того чтобы иметь возможность влиять на самостоятельные
племена, разбросанные по огромной территории степной
Евразии. Экономически развитый Иран для этих целей под­
ходил точно так же, как и Китай. В связи с тем, что война с
Суй была к этому моменту уже проиграна и подключить к
войне на востоке западные тюркоязычные племена было на­
верняка невозможно, то решение направить их силы против
Ирана было вполне логичным.
Неудача в Иране тем не менее не подорвала единства
Тюркского каганата, однако поставила его в весьма сложное
положение. В итоге тюрки попытались восстановить прежние
отношения с Китаем и в 597 году начали войну против импе­
рии Суй. Сначала она происходила с переменным успехом, но
затем в 601 году в Тюркском каганате начинаются восстания
телеских племен от Селенги на северо-востоке до Тянь-Шаня
на юго-западе47. В этой борьбе погибает Кара-Чурин Тюрк,
новым каганом становится Жангар, который подчиняется
Китаю и в качестве уже полностью зависимого от его власти
правителя поселяется в степях между пустыней Гоби и Ве­
ликой Китайской стеной. Пятью столетиями раньше именно
там находились лояльные китайской империи Хань южные
хунны. Таким образом, Тюркский каганат окончательно рас­
кололся на западную и восточную части. При этом между
ними в Джунгарии образовались самостоятельные владения
телеских племен киби и сеяньто48. Впрочем, влияние Восточ­
нотюркского каганата снизилось и на другие зависимые от
него племена, в том числе и телеские, большая часть которых
проживала на территории Монголии.

------------------------------------------ 137-------------------------------------------
Султан Акимбеков

Характерно, что восстания телеских племен на терри­

тории Джунгарии и Монголии, предшествовавшие расколу
Тюркского каганата и оказавшиеся роковыми для его судеб,
означали, что они не видят перспективы в борьбе против
сильного Китая под властью империи Суй. В отличие от за­
падных тюркоязычных племен, у которых вплоть до самого
конца существования Тюркского каганата были отдельные
военные успехи в войне против Ирана и Византии, восточным
племенам приходилось вести изнурительную и бесперспек­
тивную войну против Китая.
Как только власть Тюркского каганата перестала при­
носить конкретные результаты и стала требовать от племен
слишком больших усилий и жертв, они тут же отказали ему в
своей лояльности. Естественно, что тюркские ханы, оказав­
шись в зависимости от Суй, имели гораздо меньше возмож­
ностей влиять на ранее зависимые от них племена. В этот
период зависимость телесцев от тюркского политического
руководства во многом носила формальный характер.
Однако ситуация на востоке постепенно снова стала
меняться. Примерно с 612 года в империи Суй начались
восстания, вызванные неудачной войной против Кореи и
возросшими тяготами для населения. Ослабление империи
привело в 616 году к выступлению против Китая восточных
тюрков, возглавляемых сыном Жангара Шибир-ханом. В
результате данного восстания развал империи Суй только
усугубился. В Китае началась гражданская война, в ходе
которой выделился полководец Ли Юань, выходец из ки­
таизированной бывшей сяньбийской знати, который в 618
году провозгласил новую империю Тан49. Укрепление но­
вой империи в Китае заняло некоторое время, и в 630 году
следующий танский император, сын Ли Юаня, Ли Шиминь
разбил тюркского кагана Кат Ильхана, который был взят

138
 2. Степной мир

в плен. Показательно, что ключевой причиной поражения

восточных тюрков опять стало усиление Китая. В связи с
этим на его сторону перешли многие ранее зависимые от
тюрков племена.
Причем характерно, что последняя война империи Тан
против тюрков продолжалась не особенно долго. Кат Ильхан
и его люди все время после своего восстания против импе­
рии Суй и последовавшего за этим периода гражданских
войн в Китае действовали на прилегающих к последнему
территориях южнее Гоби. У них в тылу не было оперативно­
го простора, так как они не могли свободно распоряжаться
территорией Монголии за пустыней Гоби. К этому времени
здесь доминировали главным образом телеские племена,
ранее неоднократно выступавшие против власти тюрков.
Последнее восстание здесь произошло примерно в 620 году,
когда в Монголии под руководством рода Яглакар восстали
телеские племена уйгуров, бугу, тонгра и байырку50. Поэто­
му когда в 628 году после наведения порядка внутри Китая
танские войска начали наступление на тюрков, сопротивле­
ние последних прекратилось очень быстро. Фактически им
было некуда отступать. Сдавшихся тюрков опять поселили
на территориях, прилегающих к Великой Китайской стене и
расположенных к югу от пустыни Гоби.
В то же время в Западной части каганата после краткого
периода военных успехов в Средней Азии и на Кавказе нача­
лись междоусобные войны, которые в итоге к 630-634 годам
привели к потере тюрками среднеазиатских территорий. Это
означало резкое сокращение доходов с оседлых территорий.
В этой ситуации начинается внутренняя борьба внутри ка­
ганата. «Государство вступило в полосу затяжного полити­
ческого кризиса, главной причиной которого была борьба
за власть между знатью двух конфедераций, составлявших

139
Султан Акимбеков

западнотюркский племенной союз - дулу и нушиби»51. В 634

году к власти приходит Ышбара Эльтериш Шир-каган, опи­
равшийся на нушиби, в 638 году племена дулу провозгласи­
ли собственного кагана, после чего каганат распался на две
части, граница между которыми проходила по реке Или52. На
западе каганата в 635 году вождь болгарского племени гун-
нугундур Кубрат «объединил под своей властью приазовских
и причерноморских болгар, создав так называемую Великую
Болгарию»53. С 651 года начинается время самостоятельного
существования Хазарского каганата во главе с династией из
рода тюркских каганов Ашина54. Таким образом, Западный
Тюркский каганат распался на отдельные племенные обра­
зования, во главе которых встали различные тюркоязычные
племена. Для них нахождение в составе крупного имперского
государства, каковым был Тюркский каганат, было выгодно,
пока он контролировал торговлю по Шелковому пути и рас­
полагал материальными ресурсами, получаемыми из Китая.
Потеря всех возможностей, которые предоставляла эта стра­
на, скорее всего, и стала основной причиной распада каганата
сначала на две части, а затем и на отдельные племенные об­
разования. Фактически потеря китайских ресурсов и проис­
ходившее параллельно сокращение торговли по Шелковому
пути привели к снижению потребности в крупной имперской
кочевой государственности. Соответственно, племена пред­
почли самостоятельное существование. Вследствие этого
Тюркский каганат распался на составляющие его части, ко­
торыми данные племена и являлись.
После распада Тюркского каганата и ухода тюрков к
китайской границе на территории собственно Монголии
проживали различные телеские племена, среди которых
выделялись уйгуры и сеяньто. В 646 году сеяньто были раз­
биты уйгурами, ставшими после этого доминирующей силой

140
 2. Степной мир

в Монголии. Однако у уйгуров не было возможности оказы­

вать давление на Китай вследствие весьма эффективной
политики империи Тан. Последняя могла противопоставить
уйгурам враждебные им формирования восточных тюрков,
сконцентрированные у китайской границы и находившиеся
у империи на содержании. В результате такой политики Тан
контроль уйгуров над территорией Монголии уже не имел
прежнего значения и не обеспечивал существовавших ранее
преимуществ. Поэтому тюркоязычные племена Монголии
обеспечивали свои потребности главным образом за счет
кочевого хозяйства, уровень их политической консолидации
был крайне низким.
Ситуация изменилась в 679 году, когда на приграничных
китайских территориях началось восстание тюрков, которое
было сравнительно быстро разгромлено. Одной из главных
причин поражения восстания снова стало стратегически не­
выгодное расположение восставших между пустыней Гоби и
Китаем. В связи с тем, что Монголия была занята враждебно
настроенными к тюркам телескими племенами, им было
некуда отступать. Отсутствие оперативного простора для
маневра и тыла для обеспечения стратегического отступле­
ния, что всегда было преимуществом кочевых объединений
в их противостоянии с Китаем, сыграло решающую роль в их
быстром поражении. Они не смогли противостоять танским
войскам в степях к югу от пустыни Гоби и в конце концов
оказались прижаты к ней и разгромлены.
Восстание было подавлено. Все объективные обстоятель­
ства были против попыток тюрков восстановить прежнее
государство, что было наглядно продемонстрировано их впе­
чатляющим поражением. Однако в 682 году некий выходец
из тюркской знати по имени Кутлуг продолжил восстание и
в процессе своего отступления от преследовавших его войск

141
Султан Акимбеков

империи Тан с небольшим отрядом перешел пустыню Гоби

и направился в Монголию. Примерно в 688 году в битве на
реке Толе он разбил уйгурского Баз-кагана55. Эта победа по­
зволила ему установить гегемонию в Монголии, где он под
именем Ильтерес-кагана стал основателем Второго Восточ­
нотюркского каганата.
Несомненно, все объективные обстоятельства были
против Кутлуга и его людей. Здесь и предшествующая эф­
фективная политика империи Тан в отношении кочевников,
и преобладание в столь необходимой ему Монголии враждеб­
ных телеских племен, и наличие доминирующей силы в лице
уйгуров во главе с Баз-каганом, поддерживающих при этом
хорошие отношения с Китаем. В то же время можно выделить
несколько причин, которые в определенной степени могут
объяснить достаточно неожиданный успех Кутлуга, в корне
изменивший ситуацию в Монголии в частности и степном
приграничье Китая в целом.
С одной стороны, свою роль, безусловно, сыграли со­
бытия, произошедшие в империи Тан после последовав­
шей в 683 году смерти императора Гао-цзу. Императрица
У отстранила от власти одного своего сына, императора
Чжун-цзуна, в пользу другого сына Жуй-цзуна. Действия
императрицы вызвали в империи Тан волнения и заговоры.
В 705 году императрица была свергнута своей невесткой Вэй
Доужэнь, женой отстраненного ранее от власти Чжун-цзуна,
которая, в свою очередь, была приговорена к смерти в 712
году новым императором Сюань-цзуном56. Очевидно, что в
это время эффективность внешней политики империи Тан
снизилась. Период нестабильности в Китае, несомненно,
создал условия для появления новой тюркской государ­
ственности в Монголии. Китайским властям было не до
Кутлуга и его отряда.

142
 2. Степной мир

С другой стороны, в Монголии Кутлуг, скорее всего, во­

евал не со всеми проживавшими здесь многочисленными те-
лескими племенами, а только с некоторыми из них, в данном
случае объединением уйгуров под руководством Баз-кагана.
Это было прямым следствием прежней эффективной поли­
тики империи Тан в отношении северных кочевников. При
Тан Монголия оказалась на периферии политической жизни.
Соответственно, здесь не было потребности в сильном госу­
дарстве, способном объединить племена ради политических
целей, например, войны с Китаем. Они были предоставлены
сами себе и заняты ведением обычного кочевого хозяйства,
которое проще вести в форме относительно небольших по
размеру хозяйств. Это, естественно, затрудняло возможности
их быстрой мобилизации в случае появления внешней угро­
зы. Уровень политической консолидации в такой ситуации
вообще должен быть очень низким. В результате уйгурский
Баз-каган, которому формально принадлежала гегемония
в Монголии, не мог рассчитывать на всю массу ополчений
проживавших здесь телеских племен. По большому счету, он
мог полагаться только на собственное племя, с которым не­
большой отряд Кутлуга, очевидно, и сражался на реке Толе.
Кроме того, среди телеских племен, которые ранее со­
ставляли костяк Тюркского каганата, могли оказаться и
те, кого не устраивала сложившаяся ситуация. Они могли
в принципе поддержать политическую программу ведения
войны против Китая ради восстановления с ним прежней
системы отношений. В любом случае, очень похоже, что по­
сле разгрома Баз-кагана Кутлуг уже не встретил в Монголии
сколько-нибудь серьезного сопротивления. Соответственно,
он мог теперь располагать всеми местными племенными
ополчениями, что резко усилило его военные возможности.
Кутлуг, став Ильтерес-каганом, фактически предложил на­

143
Султан Акимбеков

селяющим Монголию телесцам программу действий, которая

предполагала начало войны с Китаем.
Период политической нестабильности в империи Тан
предоставил новому Тюркскому каганату возможность
получения первых практических результатов в виде во­
енной добычи. Одновременно захват Монголии обеспечил
созданному Ильтерес-каганом государству политическую
устойчивость. Теперь тюрки могли отсюда нападать на гра­
ницу Китая, не опасаясь ответных ударов китайских войск.
В результате снова создались условия для восстановления
прежней системы отношений кочевого государства в Мон­
голии и Китая.
Кроме того, в это же время империя Тан ведет тяже­
лые войны с Тибетом, что, естественно, ограничивает ее
военные возможности по отношению к новому тюркскому
государству в Монголии. В то время как тюрки, опираясь
на Монголию, ведут весьма активную внешнюю политику.
При Капаган-кагане, младшем брате Ильтерес-кагана, в 697
году они подчинили себе Маньчжурию и проживавшие там
племена киданей57. Таким образом, Тюркский каганат снова
начинает доминировать в северных степях. В итоге империя
Тан, занятая в это время внутренними проблемами и войной
с Тибетом, была вынуждена начать выплачивать тюркам дань
в 100 тыс. кусков шелка58.
Однако положение тюрков было неустойчивым. Часть
телеских племен, несмотря на все первоначальные успехи
тюрков, были настроены по отношению к ним весьма не­
гативно. Скорее всего, их беспокоила необходимость снова
вести обременительные войны с Китаем. Империя Тан оста­
валась серьезным противником. В результате Капаган-каган
совершил против зависимых племен несколько походов, в
одном из которых в 714 году он был разгромлен в битве,

144
 2. Степной мир

произошедшей в Восточном Туркестане. В 716 году уже в

Монголии Капаган-каган был убит в сражении с восставшими
племенами. Надо сказать, что число недовольных тюркским
господством быстро росло, многие из них откочевывали за
пределы Монголии. Так, в начале VIII века часть уйгурских
племен во главе с Дугяйчжи, сыном убитого на реке Толе Баз-
кагана, покинули ее территорию и, перейдя пустыню Гоби,
подчинились империи Тан59. Явное снижение популярности
Тюркского каганата среди племен Монголии совпало по вре­
мени с постепенным восстановлением могущества империи
Тан при императоре Сюань-цзуне и активизацией ее внешней
политики. Это осложнило для Тюркского каганата проведе­
ние прежней политики военного давления на Китай. Кроме
того, танская администрация начала активно интриговать
против тюрков среди зависимых от них племен, следуя до­
казавшей свою эффективность известной со времен империи
Хань политике разделения степных кочевников.
Несомненно, что для крупных объединений племен, та­
ких как карлуки, уйгуры, басмылы, политическое господство
Восточного Тюркского каганата было достаточно обремени­
тельным. Однако пока его действия приносили практические
результаты в виде доходов от выплат из Китая, это не вы­
зывало больших вопросов. Но когда мощь империи Тан вос­
становилась, для отдельных племен власть тюрков потеряла
всякий смысл. Со своей стороны, империя Тан наверняка
предлагала отдельным племенам материальную поддерж­
ку. Например, это справедливо в отношении тех уйгуров,
которые в начале VIII века ушли из Монголии и поселились
у китайской границы. Все это, несомненно, снижало военные
возможности Тюркского каганата, которые в этот момент
практически полностью зависели от ополчений входивших
в его состав племен. В 741 году последний тюркский каган

145

703-10
Султан Акимбеков

Кутлуг-ябгу погиб в борьбе с восставшими против него пле­

менами басмылов, карлуков и уйгуров.
Характерно, что завершение существования тюркской
имперской государственности на политической сцене Ев­
разии по времени совпало с процессом усиления влияния
различных племен. На всем пространстве степной Евразии,
от восточной Маньчжурии до западного Причерноморья, от
киданей через уйгуров, карлуков, басмылов до болгар и хазар,
везде из-под развалин тюркского государства постепенно, в
разное время, но неотвратимо появляются отдельные племе­
на. Именно они затем начинают процессы государственного
строительства на базе собственной племенной идентичности.
В результате тюркское государство, которое долгие годы
стояло над многочисленными племенами степной Евразии,
являясь некоей надплеменной политической надстройкой,
в новых условиях объективно не могло сохранить своего
прежнего влияния.
В данной ситуации есть один очень сложный вопрос:
являлись ли древние тюрки племенем или этническим объ­
единением, например, таковым, каким были хунны или тоба?
Следовательно, можно ли утверждать, что некий тюркский
племенной союз находился в центре политической системы
Тюркского каганата, на периферии которого были осталь­
ные тюркоязычные племена, входившие в состав данного
государства?
Несомненно, что политическое объединение племен в
рамках Тюркского каганата привело к тому, что название
«тюрк» стало использоваться для обозначения всех людей в
степной Евразии, говоривших на тюркских языках. Хорошо
известно также, что у истоков каганата стоял род или пле­
мя Ашина, из которого происходил основатель государства
Бумын-каган и все его потомки. Кроме того, очевидно и то,

------------------------------------------ 146-------------------------------------------
 2. Степной мир

что между выходцами из тюркоязычных племен, из пле­

менных ополчений которых формировалась армия, а также
собственно тюркскими каганами, зачастую складывались
весьма непростые отношения. Немаловажно также и то, что
распространение власти Тюркского каганата на огромные
степные пространства не сопрЬвождалось перемещениями
больших масс войск и населения и при этом произошло за
чрезвычайно короткий период времени.
Например, Лев Гумилев считал, что те люди, которые к 546
году сплотились на Алтае вокруг рода Ашина, «представляли
ту целостность, которую принято называть древнетюркской
народностью или тюркютами»60. При этом тюркоязычная
среда заведомо была шире границ этой общности. Получается,
что тюркюты (от китайского туцзюе, являвшегося переводом
с согдийского языка слова «турк», в его множественной фор­
ме «туркут» - тюрки)61, установив политическое господство,
не только дали свое имя всем тюркоязычным племенам, но
и впоследствии находились в центре всех тюркских кагана­
тов. В результате получается, что в каганате периодически
шла внутриполитическая борьба между различными тюрко­
язычными племенами и собственно тюркютами, которые, в
свою очередь, поддерживали борющихся за власть отдельных
представителей рода Ашина. Соответственно, после гибели
тюркских каганатов вместе с ними погибла и некая племенная
целостность под названием «тюркют».
С другой стороны, мы видим, что последние каганы
Ашина на востоке Западно-Тюркского каганата опираются
на племенные союзы дулу и нушиби. На его крайнем западе
каганы тесно связаны с племенами болгар и хазар, а на востоке
и могущество каганата и его проблемы вызваны сложными
отношениями с племенами карлуков, уйгуров, басмылов. Фак­
тически ханы из рода Ашина выполняют функции надплемен-

147
Султан Акимбеков

ной политической надстройки. Они стоят над племенами. Для

успешного выполнения этой функции наличие собственного
племени не всегда может быть плюсом. Возникает вопрос ком­
муникации на огромные расстояния и обеспечения лояльно­
сти. Племенное государство может успешно контролировать
своих непосредственных соседей, но это сделать очень сложно
без административной системы, опирающейся на военные
силы для принуждения к подчинению.
^Для проведения обширной завоевательной политики
на том же Северном Кавказе объединению тюркютов нужно
было бы осуществить переселение большого количества
людей. Их должно было быть достаточно для того, чтобы
нанести поражение местным кавказским тюркоязычным
племенам и вести войны против Ирана и Византии. При этом,
напомним, что болгары и хазары покорились тюркам добро­
вольно, были лояльны им почти до самого конца Тюркского
каганата, а после его гибели хазары сохранили у власти ханов
из рода Ашина.
Вероятно, можно говорить о том, что если одно из многих
телеских племен, находившихся в зависимости от жуанжуа-
ней, племя тюркют, или ашина, и играло ключевую роль в
событиях середины VI века, когда каган Бумын создавал свое
государство, то впоследствии в новом государстве оно вполне
могло раствориться во всей массе тюркоязычных племен.
На политической же сцене остался род Ашина, который стал
выполнять функции управляющей имперской политической
надстройки. Главным преимуществом Ашина было то, что
они возглавили борьбу телеских племен против жуанжуаней
и очень быстро оказались в центре политических отношений
с китайскими империями Бэй-Ци и Бэй-Чжоу, что обеспечило
их колоссальными материальными ресурсами. Эти ресурсы
привлекли к ним тюркоязычные племена от Монголии до

------------------------------------------ 148-------------------------------------------
 2. Степной мир

Причерноморья и обеспечили их лояльность. Соответственно,

у нового Тюркского каганата не было необходимости завоевы­
вать огромные степные пространства. Для многочисленных
тюркоязычных племен его власть была необременительной,
а взаимодействие с ним чрезвычайно выгодно.
Очевидно, что в результате сравнительно небольшое
тюркское племя ашина, или объединение тюрков, или тюр-
кютов, во главе с родом Ашина (кому как нравится), встало
во главе огромного государства, в котором в то же время
все племена сохранили свою целостность и собственную
идентичность. Заметим, что в эпоху существования Тюрк­
ского каганата вошли различные тюркоязычные племена
на востоке, болгары на западе и некоторые другие. При этом
характерно, что все они из этой же эпохи затем и вышли, со­
хранив свою целостность и идентичность. Это очень важное
замечание, мы к этому еще вернемся при рассмотрении си­
туации с монгольской империей Чингисхана. Скорее всего,
можно предположить, что если племя ашина и объединение
тюрков, или тюркютов, и существовали в самом начале Тюрк­
ского каганата, то затем они распределились по всей терри­
тории государства ради поддержания имперской функции.
По крайней мере, интересно, что обобщающее название для
всех тюрков после распада Тюркского каганата осталось, как
и названия многих других отдельных племен, в то время как
такого племени, как тюрк, или тюркют, мы больше в истории
не встречаем.
Весьма показательна в этой связи история с гибелью
Второго Восточнотюркского каганата в Монголии, когда был
убит последний каган Кутлуг-ябгу. Очевидно, что основатель
этого последнего тюркского государства Ильтерес-каган по­
явился в Монголии в 688 году с небольшим отрядом лояль­
ных лично ему воинов. Его успех привел к восстановлению в

149
Султан Акимбеков

первую очередь политической традиции Тюркского каганата,

представленной властью его семьи, бывшей частью рода
Ашина, а вовсе не господством племени тюркют. При этом
и Ильтерес-каган и его наследники после своей победы в
Монголии опирались на племенные ополчения проживавших
здесь телеских племен. Для них политическая система Тюрк-
ского каганата представляла интерес в части ведения борьбы
против ослабевшего в этот период времени танского Китая.
В то же время очевидно, что новое укрепление империи
Тан при императоре Сюань-цзуне убедило данные племена,
что в тюркской политической надстройке, представленной
семьей Ашина, нет особой необходимости. В некотором смыс­
ле отсутствие племени, на которое могли бы опереться по­
следние тюркские каганы, как раз и делало их позиции весьма
уязвимыми в сравнении с подчиненными им племенами. В
итоге власть в Степи окончательно перешла к государствам,
основанным на мощи доминирующего племени или племен­
ного союза. Среди этих племен или племенных государств мы
уже не видим тюркютов или, по-другому, древних тюрков.
После гибели Кутлуг-ябгу в 741 году победившие тюр­
ков уйгуры, басмылы и карлуки начали оспаривать между
собой власть в Монголии. В 746 году уйгуры нанесли пора­
жение карлукам, которые вследствие этого поражения вы­
нуждены были покинуть Монголию и уйти на территорию
современного Юго-Восточного Казахстана. Здесь они, в свою
очередь, вынудили уйти на Сыр-Дарью другие тюркоязыч­
ные племена, известные под именем огузов. Впоследствии
из их среды выделились сельджуки, завоевавшие в XI веке
мусульманский Восток.
При этом характерно, что в борьбе с конкурентами уйгу­
ры, скорее всего, пользовались поддержкой танского Китая.
Свою роль в этом наверняка сыграло длительное нахожде­

150
 2. Степной мир

ние представителей уйгурского правящего рода Яглакар в

китайском степном приграничье. Напомним, что в период
господства в Монголии восточных тюрков сын Баз-кагана
Дугяйчжи с частью уйгурских племен покинул ее террито­
рию и подчинился империи Тан. Можно предположить, что
впоследствии род Яглакар, возглавляя уйгурские племена,
активно участвовал в разгроме восточных тюрков. Естествен­
но, что интересам империи Тан отвечал приход к власти в
Монголии именно этого кочевого племени, с элитой которого
она поддерживала давние отношения.
В свою очередь империя Тан не проявляла заинтересо­
ванности в Монголии, точно так же, как и империя Хань после
разгрома хуннов никак не претендовала на ее территорию.
Даже для таких китайских империй, находившихся на пике
своего могущества, контроль над Монголией за пустыней
Гоби был слишком дорогим и трудным делом. Поэтому они
традиционно предпочитали контролировать положение дел
в Монголии на расстоянии. Причем и в этот раз важным эле­
ментом обороны китайских границ были лояльные империи
Тан кочевники, проживавшие южнее Гоби. В середине VIII
века на пике могущества империи Тан северные кочевники
не представляли для Китая угрозы. По крайней мере, уйгуры
никак не мешали танским войскам развернуть масштабное
наступление на Запад.
Можно предположить, что имевшие место во время
существования Второго Тюркского каганата отношения за­
висимости рода Яглакар и части уйгуров от Китая в той или
иной мере продолжились и после их последующего прихода к
власти в Монголии. Уйгурский каганат не создавал проблем ни
собственно Китаю, ни тылам танской армии на западном стра­
тегическом направлении. С другой стороны, карлуки, потер­
певшие поражение от уйгуров на территории Монголии, были

151
Султан Акимбеков

настроены враждебно по отношению к Тан. Вполне возможно,

что это было своего рода реакцией на события, произошедшие
несколькими годами ранее, когда уйгуры при поддержке Тан
в итоге вынудили карлуков покинуть Монголию.
Характерно, что когда в 751 году войска Тан сражались в
битве при Таласе с арабами, установившими свое господство
в Средней Азии, исход битвы как раз и решило вмешательство
карлуков на стороне арабов. Танская армия была разбита и
отступила на восток, хотя на общую расстановку сил в Китае,
Монголии и Маньчжурии это поражение не оказало большого
влияния. Однако ситуация резко изменилась в 755 году, когда
в империи Тан начался мятеж военачальника согдийского
происхождения Ань Лушаня, командовавшего войсками на
китайской границе с Маньчжурией. Емуудалось захватить обе
столицы, города Л оян и Чанъянь. Затем танские войска отбили
Лоян, но бои с мятежниками тем не менее продолжались.
Когда в 756 году умирает император Сюань-цзун, новый
император Су-цзун обращается к уйгурам для борьбы с новым
руководителем восстания, другим согдийцем Ши Сымином.
Он заменил убитого в результате заговора Ань Лушаня. Уча­
стие в подавлении данного восстания не только принесло
уйгурам большую военную добычу, но изменило систему их
отношений с танским Китаем. После разгрома мятежников
Уйгурский каганат в знак признания своих заслуг начинает
получать из Китая снабжение на регулярной основе. Именно
после этого уйгуры начинают доминировать и в Монголии и
Маньчжурии. Таким образом, серьезно ослабленная в резуль­
тате восстания Ань Лушаня империя Тан вынуждена была
пересмотреть свои прежние отношения с уйгурами.
Гегемония уйгуров заканчивается примерно в 840 году,
когда они потерпели поражение от енисейских кыргызов.
Тюркоязычные племена кыргызов исторически проживали

152
 2. Степной мир

к северо-западу от Монголии в Минусинской котловине.

При этом они находились достаточно далеко от Китая и его
рынков, будучи отделены от него территорией Уйгурского
каганата. Скорее всего, наступление кыргызов на уйгуров в
Монголии как раз и было связано с их стремлением выйти
к границам с Китаем и установить с ним свои собственные
отношения. После поражения уйгуры вынуждены были
покинуть Монголию. Непосредственные причины этого по­
ражения достоверно не известны. Однако военный разгром
уйгуров состоялся в то время, когда на территории Монголии
произошли значительные природные катаклизмы. «В тот год
был голод, а вслед за ним открылась моровая язва и выпали
глубокие снега, от чего много пало овец и лошадей»62. Эти
события непосредственно предшествовали тому моменту,
когда уйгуры в 840 году потерпели военное поражение от
кыргызов. «Под 839 год появилась такая запись «ряд лет
подряд был голод и эпидемии, павшие бараны и лошади
покрывали землю и выпал глубокий снег»63. Очевидно, что
голод и эпидемии ослабили уйгуров, что стало одной из при­
чин их военного поражения.
В результате всех этих неблагоприятных факторов про­
изошел массовый исход кочевых племен с территории Мон­
голии. Напомним, что в аналогичной ситуации в I веке после
поражения хуннов и ухода их на запад существенная часть
зависимых от них племен осталась в Монголии и подчини­
лась захватившим ее племенам сяньби, приняв при этом их
название. Важно также подчеркнуть, что покорившиеся пле­
мена автоматически усиливали своими ополчениями армию
нового политического объединения, к которому переходило
доминирование в этом регионе. В данном же случае уход
кочевников из Монголии носил чрезвычайно масштабный
характер. Скорее всего, это не было связано с какой-то особой

153
Султан Акимбеков

политикой победителей кыргызов в отношении побежденно­

го населения, а действительно было вызвано естественными
обстоятельствами.
Фактически из Монголии ушла значительная часть ее
прежнего населения. Некоторые племена направились на
юг, в Тибет, другие - на восток, к племенам шивей в Мань­
чжурии, остальные - на запад, в современный Восточный
Туркестан. Кроме того, внушительная часть племен под
командованием нового уйгурского кагана Уцзе перешла
Гоби и после серии вооруженных столкновений с китайски­
ми войсками и зависимыми от них кочевыми племенами,
в которых они потерпели поражение, покорилась Китаю.
«Территория, на которую они (уйгуры. - Прим, авт.) вторг­
лись, представляла собой узкую полосу сухих степей и
полупустынь, расположенных вдоль хорошо укрепленной
пограничной линии танского государства. Здесь кочевали
небольшие тюркские и монгольские племена, готовые по
призыву китайских чиновников выступить против уйгу­
ров»64. Использование местных зависимых кочевников
оказалось ключевым фактором в поражении уйгуров в
китайском приграничье южнее пустыни Гоби. Для местных
кочевников было важно не только выполнение приказа ки­
тайских властей, но и борьба с конкурентами. В результате
в основном именно их усилиями уйгуры и были разбиты.
«Ши Хун, помощник главнокомандующего в Тъхянь-дэ, с
сильною конницей и кочевыми из поколений шатоского и
кибиского выступили в Юнь-чжеу, встретившись с непри­
ятелями (уйгурами. - Прим, авт.), вступили в сражение и
разбили их»65. Для империи Тан было принципиально важно
поставить новых подданных в то положение, в котором на­
ходились другие зависимые племена. То есть резко снизить
их политический статус.
 2. Степной мир

Для этого уйгуров лишили атрибутов прежнего незави­

симого государственного существования. «Правительство
(империи Тан. - Прим, авт.) собрало книги Мониев (мани-
хейцев, доминирующей религии среди уйгуров. - Прим, авт.)
и идолов, и все предано огню на дороге, а имущество взято
в казну»66. После этого покорившиеся уйгуры, скорее всего,
пополнили список зависимых от Китая небольших кочевых
племен. Позднее во время войн Чингисхана в Китае про­
тив чжурчжэньской империи Цзинь в биографии одного из
его противников чжурчженьского военачальника Ваньянь
Чэньхэшана сообщалось, что «он командовал армией Чжун-
сяоцзюнь, состоявшей из уйгуров, найманов, цян (тангутов),
хунь (тугухуней или туюйхуней)»67. Так что вполне можно
предположить, что события, связанные с военным пораже­
нием 840 года и стихийными бедствиями, привели к уходу
из Монголии вместе с уйгурами и многих ранее зависимых
от них кочевых племен. Несомненно, что численность преж­
него населения в Монголии резко сократилась вследствие
произошедших потрясений, что оказало большое влияние
на дальнейшие события.
Еще до своей победы над уйгурами кыргызы обраща­
лись к империи Тан с просьбой установить с ними отноше­
ния. Китайские чиновники ответили им, что «между тем от
территории вашего государства мы отделены совершенно.
Поскольку вы не присутствуете на церемонии в начале года,
как же мы можем осуществлять управление»68. Разгромив
уйгуров, кыргызы вплотную приблизились к китайской тер­
ритории. Однако осуществленный кыргызами прорыв через
Монголию к китайской территории не принес им ожидаемых
результатов. Естественно, лучшим вариантом для них было
сохранение тех регулярных выплат от Китая, которые со
времен подавления восстания Ань Лушаня получали уйгуры.

155
Султан Акимбеков

Судя по всему, на эту тему между кыргызами и китайской

стороной велись переговоры.
Кыргызские правители несколько раз посылали посоль­
ства в империю Тан, но они не привели к каким-нибудь прак­
тическим результатам. При этом понятно, что Китай не хотел
какого-либо восстановления существовавшей при уйгурах
системы выплат за оказанные ими ранее услуги. Потому что
они являлись скрытой формой дани. Так, китайский автор,
комментируя, очевидно, предъявлявшиеся кыргызами пре­
тензии, писал, что «уйгуры имеют заслуги в подавлении Ань
Лушаня и Ши Сымина. Поэтому ежегодно дарили им шелка
20 000 кусков и вели с ними торговлю. Кыргызы никогда
не имели заслуг перед Китаем, как же осмелятся просить
подарков?»69.
Одновременно кыргызы попросили у империи Тан титул
хана для своего правителя. В ответ «Император (Тан), опаса­
ясь, что с титулом хана они (кыргызы) не будут подчиняться
и, следуя прежним методам уйгуров, потребуют ежегодно
подарков и торговли лошадьми, был в нерешительности»70.
Переговоры, судя по всему, закончились ничем. При всем
желании кыргызам так и не удалось установить прочную си­
стему отношений с Китаем, предусматривающих получение
материальных ценностей из этой страны на добровольной
основе в виде подарков или в результате торговли.
Разгром уйгуров оказался весьма выгоден империи Тан,
которая избавилась от весьма обременительной обязанности
выплачивать дань этим северным кочевникам. В то же время
новые хозяева Монголии, кыргызы, не представляли такой
угрозы для Китая, каковой были уйгуры. С одной стороны, в
связи с тем, что территория Монголии опустела вследствие
эпидемий и ухода значительной части населения, кыргызы
не могли рассчитывать на усиление своей армии за счет

------------------------------------------ 156-------------------------------------------
 2. Степной мир

ополчений местных племен. Как это уже происходило при

всех прочих политических объединениях, господствовав­
ших ранее в Монголии. С другой стороны - империя Тан в
приграничных с Китаем степях к югу от Гоби располагала
внушительными силами из числа ополчений зависимых от
нее кочевых племен, к которым к тому же присоединилась
и часть бежавших из Монголии уйгуров. Последние, несо­
мненно, были настроены крайне враждебно по отношению
к недавно победившим их кыргызам.
При этом собственных сил для войны с Китаем на пике
его могущества кыргызам, очевидно, недоставало. Характер­
но, что китайский источник сообщает: «...хягас (кыргызы.
- Прим, авт.) не мог совершенно покорить хойху (уйгуров.
- Прим. авт.). Впоследствии были ли посольства и были ли
даваны и жалованные грамоты, историки не вели записи»71.
Соответственно, кыргызы так и не получили желаемых по­
литико-экономических дивидендов от отношений с Китаем.
Кроме того, им не удалось установить контроль над тор­
говыми маршрутами из Китая на Запад. Приведенная выше
фраза о том, что «хягас не смог совершенно покорить хойху»
как раз об этом, скорее всего, и свидетельствует. Та часть уйгу­
ров, которая обосновалась в нынешнем Восточном Туркестане,
в итоге сохранила свой контроль над западными торговыми
путями. Естественно, что отсутствие поступления товарных
ценностей из Китая и доходов от контроля над торговыми
путями автоматически снизило возможности усиления коче­
вой кыргызской государственности. Фактически кыргызам
было.нечем поддерживать ее уровень, равно как и лояльность
оставшихся зависимых племен. Таким образом, они не смогли
выполнить основные функции имперского государственного
строительства в степях Монголии, которые до них успешно
выполняли уйгуры, тюрки, жуанжуани, хунны.

157
Султан Акимбеков

После первых активных попыток установить связи с

Китаем интенсивность контактов кыргызов с ним за отсут­
ствием практической необходимости заметно ослабевает,
пока не прекращается совсем. Прямым следствием снижения
военно-политических возможностей кыргызов по сравнению
с их предшественниками было также выпадение из зоны их
влияния монголоязычных племен Маньчжурии, киданей и
си. Напомним, что ранее данные племена признавали власть
и тюрков и уйгуров, то есть всех тех, кто господствовал в
Монголии. Еще раньше также проживавшие в это время в
Маньчжурии монголоязычные сяньби и ухуани признавали
власть хуннов.
Исторически для кочевого имперского государства с
центром в Монголии, расположенного по соседству с Китаем,
принципиально важно было контролировать все прилегаю­
щие к нему степные районы, включая также и большую часть
Маньчжурии. В противном случае, Китай мог постараться
использовать кочевые племена из Маньчжурии для военных
действий против такого государства, с тем чтобы ослабить
его позиции.
Таким образом, обладание Монголией без активного
взаимодействия с Китаем, без получения от него тем или
иным образом товарных ценностей на регулярной основе
или в виде дани, подарков, как их получали уйгуры, или
в результате торговли, по большому счету, теряло для
кыргызов какой-либо смысл. В результате к началу X века
кыргызы отступили на север, в долину Енисея, фактически
вернувшись к своим прежним границам. Считается, что они,
«будучи не в состоянии в этих условиях (после завоевания
обширных пространств Центральной Азии. - Прим, авт.)
создать новую систему социально-этнического подчинения,
последовательно переносят свою ставку - сначала к отрогам

158
 2. Степной мир

Тану-Ола в Северной Монголии, затем в город Кемиджкет в

Центральной Туве и, наконец, далеко на север, в верховья
Чулыма»72. Когда в начале X века монголоязычные кидани из
Маньчжурии совершили свой поход в Монголию, они уже не
встретили там противника в лице кыргызов. Соответственно
вследствие произошедших в 1Х'веке бурных событий исто­
рическая территория Монголии за пустыней Гоби к началу
X века во многом опустела. По тем или иным причинам ее
покинула значительная часть кочевого населения.
Кроме того, на сокращение численности населения в
Монголии, очевидно, повлияли также и события в Китае.
Здесь в конце IX века после ряда неурожайных лет начина­
ются крестьянские восстания. Под руководством одного из
руководителей восставших Хуан Чао крестьянская армия за­
нимает столицу империи Тан Чанъань, где провозглашается
новая династия Ци. В этой сложной внутриполитической
обстановке в очередной раз в истории Китая выросло значе­
ние зависимых от него кочевых племен, проживавших в при­
граничных степях южнее Гоби. Заметим, что к этому моменту
в своем большинстве они были тюркоязычны. Ослабление
Китая автоматически создавало условия для их политической
активизации. Кочевые племена представляли собой готовые
весьма эффективные военные формирования. В условиях ха­
оса на китайской территории резко возрос спрос на их услуги.
Лидирующие позиции среди тюркоязычных кочевников
приграничья заняло племя шато, вождем которого был некий
Ли Кэюн. Войска шато сыграли ключевую роль в подавлении
восстания Хуан Чао. В соответствующем указе императора
Тан роль Ли Кэюна была отражена соответствующим обра­
зом. «Мой великий предок, закладывая основы государства,
прибег к помощи тюрок (имеется в виду Ли Юань, основатель
империи Тан, выходец из китаизированной сяньбийской

159
Султан Акимбеков

знати. - Прим, авт.), чтоб возродить величие ванов, и я, недо­

стойный его потомок, когда пришла великая беда, обратился
за поддержкой к шато, чтобы покончить с разбойником. Без­
нравственность Хуан Чао не имела предела. Великое небо
сжалилось над нашим несчастьем - в один день одержаны
три победы, и главная заслуга в этом Ли Кэюна»73. Однако
следствием восстания Хуан Чао в Китае стало ослабление
центральной власти и усиление самостоятельности отдель-
ныхвоеначальников, среди которых был и сам Ли Кэюн.
В результате междоусобных войн между всеми ними им­
перия Тан в 907 году пала, а территория Китая распалась на
несколько крупных владений. Период хаоса и междоусобных
войн на внутренних китайских территориях продолжался
несколько десятков лет. Естественно, что для ведения вой­
ны противоборствующим сторонам были необходимы во­
инские формирования. Это усилило спрос на услуги всех тех
кочевых племен, которые проживали в китайском степном
приграничье. Кроме того, успех Ли Кэюна и его наследников,
которые образовали на севере Китая собственную династию,
получившую название Поздняя Тан, наверняка привлек к ним
на службу родственные тюркоязычные племена.
В этой ситуации территория Монголии не имела особого
значения и не представляла ни для кого большого интереса.
Она находилась в отдалении от Китая, где происходили ос­
новные события. К этому времени Монголия была в значи­
тельной степени лишена прежнего населения. В частности,
тюркоязычные племена из степей южнее Гоби были в этот
момент ориентированы на военную службу в одном из обра­
зовавшихся на обломках империи Тан китайских государств.
Тогда как кыргызы к этому моменту уже покинули терри­
торию Монголии и не могли выступить в роли претендента
на создание новой имперской кочевой государственности.

160
 2. Степной мир

В ситуации, когда тюркоязычные племена оказались

вовлечены в борьбу между различными китайскими вла­
дениями, инициатива переходит к проживавшим в Мань­
чжурии монголоязычным киданям. Они стали главными
претендентами на доминирование в северных степях. При
этом сложившаяся политическая обстановка в Китае способ­
ствовала тому, что кидани направили свои усилия из Мань­
чжурии не на Монголию, что было вполне естественно для
предшествующих исторических периодов, а непосредственно
на китайскую территорию.
Выше указывалось, что Монголия была удобна для коче­
вой государственности в первую очередь своим стратегиче­
ским положением за пустыней Гоби, позволявшим оказывать
давление на Китай в любом его политическом состоянии и
одновременно избегать ответного вооруженного давления
со стороны различных китайских династий. Однако резкое
ослабление Китая в начале X века создавало условия для того,
чтобы перенести политический центр кочевого государства
либо к его границам, либо непосредственно на китайскую
территорию. Соответственно для киданей как главных пре­
тендентов на господство в северных степях собственно Мон­
голия не имела большого значения. К тому же они не должны
были беспокоиться о наличии здесь серьезных конкурентов
или о теоретической вероятности их появления. В этом рай­
оне после ухода кыргызов не существовало каких-либо круп­
ных политических объединений или объединений племен,
которые могли бы в перспективе попытаться оспорить их
доминирование в северных степях и угрожать их интересам
в Маньчжурии и Китае.
Кидани даже предложили уйгурам вернуться в Монго­
лию, но не встретили понимания. В истории династии Ляо
об этом говорится в письме Елюй Даши уйгурскому князю

161
Султан Акимбеков

Билэгэ. Елюй Даши принадлежал к правящей в киданьской

империи Ляо семье и бежал из Китая на запад после разгрома
киданей. В начале XII века он основал на территориях Семи­
речья и Восточного Туркестана новое государство, которое
впоследствии стало известно под именем кара-китайского.
Даши писал уйгурам: «В прошлом мой великий предок импе­
ратор Тай-цзу во время северного военного похода направил
письмо в Ганьчжоу с императорским манифестом к вашему
предку У-му-чжу, в котором говорилось: «Думаете ли вы о
своей прежней родине? Мы тогда вернем ее вам. Если вы
не сможете вернуться, тогда возьмем эти земли себе». Ваш
предок выразил благодарность и сообщил, что они перенес­
ли государство в нынешние места более десяти поколений
тому назад. Армия и народ все спокойно живут и потому не
станут возвращаться»74. Для уйгуров, которые контролиро­
вали в Восточном Туркестане часть пути из Китая на Запад,
возвращение в опустевшую Монголию, потерявшую к тому
же свое прежнее стратегическое значение, наверняка уже не
имело особого смысла.
В начале X века кидани под руководством Елюй Абаоцзи
начинают активные военные действия против своих соседей
с востока. В 926 году под их ударами пало государство Бохай,
основанное тунгусоязычными племенами мохэ в восточной
Маньчжурии, в основном на территории нынешнего россий­
ского Приморья75. Однако главных успехов кидани добились
на китайском направлении. Этому способствовал продолжа­
ющийся период общей нестабильности в Китае. Так, «в 933
году скончался император династии Поздняя Тан Мин-цзун
и на престол вступил его сын Цун-хоу. Однако приемный сын
Мин-цзуна Цун-кэ поднял мятеж, отнял у своего сводного
брата престол и сам стал императором»76. В 935 году танский
сановник Ши-цзинтан, женатый на дочери Мин-цзуна, поднял

162
 2. Степной мир

мятеж и попросил помощи у киданей. Советник Ши-цзинтана

обратился к правителю киданей Дэ-гуану. «Если вы поможете
Ши-цзинтану приобрести Поднебесную, он соберет богатства
со всего Китая, чтобы поднести их вам»77. Кидани помогли
Ши-цзинтану, который оснобал собственную династию Позд­
няя Цзинь. В ответ он передал им часть территории Северного
Китая, где в 947 году они провозгласил и империю Ляо. С этого
момента политическая гегемония в степях к северу от Китая
снова переходит от тюркоязычных к монголоязычным кочев­
никам, представленным в первую очередь киданями, а также
родственными им племенами си и шивей. Соответственно
начинается новая эпоха и в истории Монголии.

163
 3

ОТ КИДАНЕЙ ДО МОНГОЛОВ

Кидани

Несомненно, что период господства киданей сыграл боль­

шую роль в истории монголоязычных народов. Именно при
них по большому счету произошла смена состава населения
на территории собственно Монголии с преимущественно
тюркоязычного на главным образом монголоязычное. Это
стало возможным благодаря перехвату киданями у тюркских
племен политической гегемонии в степях к северу от Китая.
Кроме того, своими завоевательными походами кидани
способствовали началу движения родственных им племен
из восточной части Маньчжурии в западном направлении.
Немаловажно также и то, что киданьское государство впо­
следствии во многом стало образцом для подражания при
создании собственно монгольской государственности.
Исторически кидани занимали степные территории в
районе реки Ляохэ в Маньчжурии. Они находились здесь и

164
 3. От киданей до монголов

при древних тюрках и при сменивших их уйгурах. С востока

они соседствовали с тунгусоязычными племенами, наиболее
известными из которых были племена мохэ, создавшие в 698
году на территории современного российского Приморья, ча­
сти северной Кореи и части Маньчжурии государство Бохай1.
Севернее киданей проживали родственные им и близкие по
образу жизни племена си, а еще дальше на север - различные
монголоязычные племена, известные китайским источникам
под разными обобщающими названиями, такими как шивей.
«Шивейцы относятся к киданьской ветви: живущих на юге на­
зывают киданями, живущих на севере - шивейцами. Если вы­
ехать из Хэлуна на север и проехать более тысячи ли, прибы­
ваешь во владения шивейцев, которые одинаковы с сисцами и
киданями»2. Судя по всему, китайские авторы именем шивей
называли всех тех монголоязычных кочевников, которые не
входили в состав племенных объединений киданей и си.
Все вместе кидани, си и племена шивей составляли об­
ширный протяженный с севера на юг пояс монголоязычных
племен, который находился в Восточной Маньчжурии на
границе с лесной зоной Сибири и Дальнего Востока, време­
нами заходя на их территорию. При этом по крайней мере
часть из этих племен проживала непосредственно в лесах и
речных долинах по соседству с тунгусоязычными племенами,
используя общий с ними хозяйственный уклад, в частности
охоту и рыболовство.
Можно предположить, что, скорее всего, в своей боль­
шей части это как раз и были те племена, которые известны
под собирательным именем шивей. Существует мнение, что
«расселялись они в горно-таежной полосе по обоим склонам
Хингана и вплоть до северной оконечности Хэйлуцзяна (в
основном по рекам Шилке, Аргуни и бассейну Амура в верх­
нем течении)»3. Поэтому естественно, что у разных племен

165
Султан Акимбеков

шивей наверняка были весьма интенсивные контакты с про­

живавшими по соседству с ними с востока тунгусоязычными
племенами. Вполне вероятно, что взаимодействие шивей с
тунгусскими соседями было гораздо более обширным, чем
у киданей и си. Последние были главным образом кочевни­
ками, поэтому в гораздо меньшей степени контактировали
с тунгусскими племенами, которые, в свою очередь, находи­
лись с большей частью шивей в одной природной среде, в
лесных районах Сибири и Дальнего Востока.
В связи с этим существует интересное предположение,
высказанное Эрнстом Шавкуновым, что часть тех племен,
которые были известны под именем шивей, говорила на
языке, близком языку кумоси и киданей, тогда как другая
часть шивейских племен говорила на языке, одинаковом с
мохэ4. Сегодня трудно судить, насколько такое утверждение
справедливо. Хотя вполне возможно, что обобщающее назва­
ние шивей могло охватывать различные по происхождению
племена как монгольского, так и тунгусского происхождения.
Они могли быть не связаны друг с другом в политическом
плане или не иметь языковой общности, однако проживание
в одном географическом пространстве, при наличии опреде­
ленной близости культурной среды, оказывало воздействие
на их восприятие со стороны внешнего мира. Так или иначе,
но определенная культурная общность между племенами
восточной части Маньчжурии, несомненно, имела место. В
частности, об этом свидетельствует общий для мохэ и других
тунгусоязычных племен, а также монголоязычных шивей,
киданей, си обычай заплетать особым образом косу.
При этом для наблюдателей со стороны, в роли которых
в данном случае выступали китайцы, детали существующих
различий между многочисленными племенами не имели
особого значения. «Китайская история постоянно упоминает

------------------------------------------ 166-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

о том, что все эти племена, как то: шивейцы, кидани, кумохи
и, наконец, татане, принадлежат к одному и тому же племени
мохэсцев. Разумеется, это не значит в тесном смысле, что они
только отделились от мохэсцев, однако все это достаточно
свидетельствует о первоначальном населении восточной
Монголии из более восточной страны Маньчжурии»5.
Скорее всего, в Китае могли связывать с мохэ все ука­
занные племена в связи с тем, что именно с этим племенем
и основанным им государством Бохай, которое достаточно
долго доминировало в восточной Маньчжурии, китайцы с
конца VII века поддерживали активные политические отно­
шения. Однако в любом случае очевидно, что указанные выше
обобщающие племенные названия для монголоязычных пле­
мен были напрямую связаны с маньчжурской территорией.
При этом они имели отношение как к степной ее части, так
и к лесным районам, где они соседствовали с тунгусскими
племенами. Их локализация в данном районе справедлива
вплоть до самого начала произошедшего в X веке киданьского
наступления на запад, в Северный Китай и Монголию.
Хотя это и не настолько принципиально для нашего
исследования, но, возможно, следует уточнить период на­
чала совместного проживания монголоязычных и тунгусо­
язычных племен в пространстве восточной Маньчжурии.
Существует версия, что это было связано с известными
политическими событиями II века до н.э., когда поражение
монголоязычных дунху от хуннов привело к бегству части
их племен в дальневосточные леса.
Высказывалась и другая версия о том, что масштабное
проникновение монголоязычных племен в лесную зону было
связано с периодом доминирования во II веке н.э. в Монголии
и Маньчжурии при Тяньшихуае сяньбийцев. «Это огромное
объединение сяньбийских племен не было долговечным.

167
Султан Акимбеков

Сразу же после смерти Тяньшихуая оно распалось на целый

ряд более мелких племенных союзов, которые, теснимые с
юга могущественными соседями, вынуждены были покинуть
свои южные владения, широко расселившись в северных и
восточных районах Дальнего Востока. Значительная часть
сяньбийских племен при этом прочно осела на вновь захва­
ченных землях, тогда как другая часть, например, племена
муюн и тоба, вскоре начинает обратное движение на юг»6.
Однако такое утверждение противоречит известным данным
о том, что сразу после смерти в 181 году Тяньшихуая и на­
чала в 184 году острого кризиса в Китае в связи с восстанием
«желтых повязок» и последующего за этим краха империи
Хань, сяньбийские племена были самым активным образом
вовлечены в китайскую внутриполитическую жизнь. Не гово­
ря уже о том, что у сяньбийских племен в тот период не было
какого-либо серьезного противника из числа кочевников в
степях Монголии и Маньчжурии, который мог бы вынудить
их перед началом обширных завоеваний в Китае временно
отступить на территорию Дальнего Востока.
Скорее всего, все же более справедливо предположение о
том, что мощный приток монголоязычных племен в лесные
районы Дальнего Востока мог быть связан с событиями бо­
лее раннего периода, возможно, что и с поражением дунху
от хуннов. В то же время проживание части из них в лесных
условиях не могло не привести в итоге к быстрой потере
имевшихся ранее навыков кочевого хозяйствования, если
таковые, конечно, были. В свою очередь, это объясняет, по­
чему данные племена не были вовлечены в имевшее место
в III—V вв. масштабное передвижение сяньбийских племен
как с территории Монголии, так и из самой Маньчжурии в
китайском направлении. Несомненно, что для племен, долгое
время проживающих в условиях леса, быстрое продвижение

168
Монголия IX—XII вв.
Султан Акимбеков

на юг в числе прочих кочевых племен могло уже представ­

лять определенные трудности. Поэтому они, возможно, и не
были затронуты сяньбийским вторжением в Китай, остались
на территории Маньчжурии и продолжали активно взаи­
модействовать с тунгусскими племенами, с которыми они
проживали в одном природном ареале.
Естественно, что длительное проживание в Маньчжурии
не могло не иметь последствий как для культуры, так и для
языка монголоязычных племен. В частности, Леонид Кызла-
сов высказывал мнение, что существующие в монгольском
языке заимствования терминов скотоводческой направ­
ленности из тюркского языка подтверждают, что древние
монголы были в основном жителями лесов. «Историческое
исследование монгольских языков показало, что монголы
имеют свои термины для обозначения речных рыб, лесных
диких животных (северный олень), но употребляют тюрк­
ские заимствованные слова для некоторых злаков, степных
диких животных (лисица-корсак, дикий козел-антилопа).
Собственные термины для домашних животных относятся
лишь к собаке, лошади, свинье. Весь скотоводческий лек­
сикон, термины для обозначения быков, овец, верблюдов и
мулов монголы полностью заимствовали у тюрок»7. Хотя, с
другой стороны, многие монголоязычные племена истори­
чески занимались кочевым скотоводством на территории
той же соседней с Монголией Маньчжурии, например, это те
же кидани или си. Не говоря уже о древних монголоязычных
племенах дунху, сяньбийцах и ухуанях, которые были несо­
мненными кочевниками.
Дело здесь, скорее всего, в том, что Л. Кызласов рас­
сматривал те монгольские языки, которые широко распро­
странились после переселения монголоязычных племен из
лесных районов Маньчжурии в Монголию и прилегающие к

170
 3. От киданей до монголов

ней районы. Здесь указанные заимствования вполне могли

иметь место, потому что эта часть монголоязычных племен
длительное время проживала в условиях, отличных от обыч­
ных степных. Соответственно у них не было необходимости
вести кочевое хозяйство. Кроме того, они были оторваны от
массы тех монголоязычных племен - сяньбийцев, жуанжуа-
ней, которые активно участвовали в политической жизни в
Китае и соседних с ним степях в середине первого тысячеле­
тия. В таких условиях язык, несомненно, меняется.
Поэтому между тем языком, на котором говорили древ­
ние дунху или сяньбийцы, и тем, который стал базовым для
языков, образовавшихся позднее монголоязычных народов,
могли возникнуть различия. Именно эти языки впоследствии
изучал Кызласов, а он как раз имел дело с языковой средой,
которую в X-XI вв. принесли в Монголию переселившиеся
из восточной Маньчжурии монголоязычные племена. При
этом они, вполне возможно, столкнулись с фактически новой
для себя культурной средой, и для них было естественным
заимствовать новые для себя термины у проживавшего до
них в Монголии тюркоязычного населения.
Также несомненно, что в восточной Маньчжурии имело
место весьма интенсивное языковое взаимодействие между
тунгусоязычными и монголоязычными племенами. Суще­
ствует высказанное Булатом Зориктуевым предположение,
что одним из таких заимствований и является само название
монгол, которым стали называть все монголоязычные наро­
ды после создания государства Чингисхана. «Из множества
толкований этимологии монгол выделяется следующая
версия: данное название произошло от тунгусо-маньчжур­
ского слова мамнгу, мангму, манггу, мангга, что означает
«крепкий, сильный, упругий, твердый, тугой»8. При этом
«тунгусо-маньчжурские народы словом «мангу», «манга»

171 -
Султан Акимбеков

называли весь Амур. Более того, данный термин существует

в бассейне Аргуни. Справа в Аргунь втекает берущая начало
с предгорий Большого Хингана река Жилюхэ, ее название
в переводе с китайского означает «стремительная, бурная
река». Исконное название этой реки Мангу»9.
Характерно, что, опираясь на свой анализ тунгусо-мань­
чжурских языков, Э. Шавкунов также предложил похожую
версию происхождения слова «монгол» и связал его с
именем уже упомянутого выше племени мохэ, создавшего в
восточной Маньчжурии в конце VII века государство Бохай.
По его мнению, «имя мохэ, то есть маньголь, монголо, мугу-
ли и т.п. состоит из двух слов, или частей, где первая часть
мань, мон, му берет свое начало от слова «манг» (сильная,
тяжелая), или «му» (вода), а вторая часть - голь, голо, гули
- от слова «голо», что значит «страна, владение». В целом
же древнее имя племенного союза мохэ можно будет рас­
шифровать как «страна сильных вод» или «страна больших
рек», что полностью соответствует действительности, так
как основной центр расселения мохэских племен в IV— VII вв.
приходился на бассейн Сунгари, Уссури, Нижнего Амура и
их притоков»10.
Б. Зориктуев приходит примерно к тому же выводу. По
его мнению, «слово «мангол», в котором гласный звук «о»
является средним между звуками «у» и «о», состоит из двух
частей: корня «манго», соотносимого с названием реки Ман­
гу и суфикса множественного числа - «л», обозначающего
групповую совокупность людей. В сумме обе части дают
значение «люди, живущие на реке Мангу»11. По крайней
мере, несомненно, что монголоязычные племена до своего
переселения в X веке на запад, в степи Монголии, прожи­
вали в районе указанных рек, где они вполне могли взаи­
модействовать с теми же тунгусскими племенами мохэ и

---------------------------------------------------- 1 7 2 ------------------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

созданным ими государством Бохай, которое сравнительно

долго доминировало в восточной Маньчжурии. Необходимо
отметить, что вся приведенная выше информация и выска­
занные предположения будут чрезвычайно полезны при
рассмотрении дальнейшего развития событий, связанных
с образованием Чингисханом монгольского государства.
В любом случае примерно до конца IX - начала X вв. рас­
положение племен в восточной Маньчжурии, как монголо­
язычных, так и тунгусоязычных, оставалось относительно
неизменным. На востоке этого региона среди тунгусских
племен доминировало государство Бохай. На его западе,
главным образом в степной зоне Маньчжурии, распола­
гались монголоязычные племена. Наиболее крупные из
которых - кидани и си - находились в зависимости сначала
от Тюркского, а затем и от Уйгурского каганатов. После раз­
грома последнего кыргызами племена киданей в степной
Маньчжурии освобождаются от продолжавшейся столетия
зависимости от имперской государственности различных
тюркоязычных народов, находившихся на территории Мон­
голии. В результате они начинают собственную борьбу за
политическую гегемонию.
Сначала это происходит в Маньчжурии, где кидани в
первую очередь вступают в борьбу со своими непосред­
ственными конкурентами, родственными им племенами
си. Часть племени си в 847 году, всего через семь лет после
падения Уйгурского каганата, покорилась киданям. Некото­
рые из них бежали от победителей из Маньчжурии на запад.
Сержан Ахинжанов высказывал предположение, что именно
эти монголоязычные племена си дошли до Иртыша и стали
известны арабским авторам под именем кимаков, которые
затем вошли в кипчакский племенной союз12. В 926 году
кидани под руководством Елюй Абаоцзи, который десятью

173
Султан Акимбеков

годами ранее провозгласил себя императором, нанесли по­

ражение своему восточному соседу государству Бохай. Из
его западных земель ими было образовано вассальное госу­
дарство Восточное Дань. Остальные окраинные территории
бывшего Бохая распались на ряд независимых племенных
владений13. Среди таких владений вполне могли быть и не­
которые монголоязычные племена, как раз те, кого называли
обобщающим словом «шивей».
При этом киданям пришлось длительное время пода­
влять восстания бохайцев и вести войны против тех племен,
которые сохранили свою независимость. Так, в 1029 году в
бывшей восточной столице Бохая вспыхнуло крупное вос­
стание под руководством ДаЯнлина14. Можно предположить,
что разгром Бохая киданями и последовавшие затем войны
против отдельных племен на его бывших окраинах нарушили
сложившийся порядок и расстановку сил в Восточной Мань­
чжурии и привели к массовым передвижениям населения. По
крайней мере, очень похоже, что именно к X веку относится
начало интенсивного переселения племен из восточной
Маньчжурии на запад, в Монголию.
При этом такому переселению способствовало несколько
важных обстоятельств. Во-первых, Монголия, которая в зна­
чительной степени опустела в результате предшествующих
политических событий, предоставляла большие возможно­
сти для переселенцев. По крайней мере, им не нужно было
предварительно консолидировать силы различных племен
с целью завоевания Монголии, ввиду отсутствия здесь после
ухода кыргызов крупных племенных объединений. Соответ­
ственно, отдельные племена вполне могли самостоятельно
передвигаться в направлении Монголии и при этом в более
или менее комфортных условиях осваивать свободные тер­
ритории.

174
 3. От киданей до монголов

Во-вторых, географические условия позволяли племенам

из лесной Маньчжурии двигаться в Монголию вдоль кромки
сибирских лесов, пограничных со степными пространствами.
Одновременно они могли постепенно менять культурные
навыки, связанные с освоением традиций кочевого ското­
водства, если, конечно, у них была в этом необходимость.
Однако при этом часть племен могла продолжать оставать­
ся в лесных условиях. В частности, например, известно, что
монголоязычные племена ойратов и туматов в X веке были
отмечены в лесных районах, в верховьях рек Енисея и Селен­
ги15. Впоследствии, уже при Чингисхане, эти племена все еще
считались «лесными».
И, в-третьих, в этот исторический период Монголия не
представляла интереса для доминировавших в северных
степях и в Северном Китае киданей. Для них главным было
не допустить появления с севера угрозы своим владениям
в Китае. Поэтому для контроля над землями к северу от пу­
стыни Гоби киданями «были созданы: западное управление
главного воеводы-усмирителя, охрана из племени аовэй,
управление военного инспектора на реке Люйцзюй, различ­
ные военные отряды для усмирения племен дадань, мэнгу,
диле16. То есть кидани фактически следовали обычной для
китайских государств политической практике в отношении
проживавших в Монголии кочевников. При этом тот факт, что
в данном случае речь шла о родственных киданям племенах,
не имел особого значения.
Тем более что отношения киданей с соседними с ними
монголоязычными племенами были весьма сложными и
в период их совместного проживания в восточной Мань­
чжурии. Судя по всему, оставались они таковыми и после
произошедшего передвижения и тех и других в западном
направлении. При этом сами кидани, завоевав Китай, заняли

175
Султан Акимбеков

место обычного китайского государства в его отношениях

со Степью. В то время как разрозненные монголоязычные
племена, обосновавшись в Монголии, в свою очередь, ока­
зались на стратегически важном месте для любой кочевой
государственности, ориентированной на политические от­
ношения с Китаем.
Другое дело, что реализовать этот стратегический по­
тенциал территории Монголии они не могли. Потому что
доминирование киданей в приграничных с Китаем степях
было весьма эффективным. Соответственно выгодное ме­
сторасположение за пустыней Гоби никак не могло сказаться
на положении расположенных здесь многочисленных, но
при этом разрозненных племен. Эффективность киданьской
политики в отношении Монголии была одной из причин от­
сутствия здесь в период существования империи Ляо каких-
либо крупных племенных объединений, для таковых здесь
не было соответствующих по масштабу политических задач.
В то же время для ведения успешного кочевого хозяйства
удобнее всего были малые формы организации на уровне
отдельных племен или клановых групп семей.
В любом случае важно отметить, что процесс переселе­
ния монголоязычных племен из восточной Маньчжурии в
Монголию явно не был частью завоеваний, осуществленных,
к примеру, под руководством киданей. То есть племена
передвигались на запад самостоятельно и делали это в
основном под давлением обстоятельств. В том числе из-за
ударов со стороны киданей во время проводимых ими на
востоке Маньчжурии эффективных завоевательных похо­
дов. Несомненно также и то, что те племена, которые в итоге
перебрались в Монголию, не входили в состав киданьского
племенного союза. При этом хотя кидани в ходе своих по­
ходов и достигали Монголии, однако они не видели в обла-

176
 3. От киданей до монголов

Дании ею особого практического смысла. Можно вспомнить

упомянутое выше их обращение к уйгурам с предложением
вернуться. Возможно, что кидани после первых походов
предоставили Монголию самой себе. Тогда и открылись
широкие возможности для притока различных монголо­
язычных племен с востока.
Процесс переселения и последующей адаптации мон-
голоязычны'х племен к их новой территории в Монголии,
очевидно, продолжался в течение X-XI веков. В то же время
они наверняка еще застали здесь некоторую часть прежнего
тюркоязычного населения. Однако после всех потрясений
предшествующих лет оно, судя по всему, было весьма не­
значительным и постепенно подверглось языковой ассими­
ляции, хотя племенная форма организации и позволяла ему
в какой-то мере сохранять собственную идентичность.

Монгольский вопрос

Самый важный вопрос истории монголоязычных наро­

дов заключается в том, существовало ли среди тех племен,
которые переселились из восточной Маньчжурии в Мон­
голию, племя или племенной союз, который назывался бы
монгольским? И, без всякого сомнения, это очень сложный
вопрос. По большому счету, вся суть «монгольской проблемы»
заключается в поиске ответов на него. Так как если племя
монголов существовало, будь то в Маньчжурии или позд­
нее уже на территории Монголии, тогда история создания
Монгольского государства была вполне типична для своего
времени, и здесь не может быть никаких вопросов. В таком
случае в его основе находилось бы крупное племенное объ­
единение. Оно доминировало в Монголии еще в начале XII

177
Султан Акимбеков

века и затем в процессе завоевания других племен под руко­

водством Чингисхана образовало новое кочевое государство.
При этом в центре такого государства теоретически должно
было находиться племя монголов, а на его периферии прочие
племена, сохранявшие при этом если не свою самостоятель­
ность, то по крайней мере собственную идентичность.
Совсем другое дело, если вдруг не получается проследить
историю конкретного племени монголов ни в Маньчжурии,
ни затем в Монголии. В этом случае ситуация становится
чрезвычайно сложной и весьма запутанной. Если конкрет­
ного племени монголов не существовало, тогда становится
непонятно, что же лежало в основе того государства, которое
создал Чингисхан, на кого он опирался при строительстве
своей империи, каким образом он поддерживал лояльность
всех покоренных им племен? В любом кочевом государстве
племя - это основная структурная единица, из совокупно­
сти которых оно, собственно, и состоит. Если у Чингисхана
не было опорного, базового племени, то его государство не
могло бы существовать или, что вернее, оно просуществовало
бы очень недолго, у него просто не было механизмов при­
нуждения различных племен к подчинению. Все говорит о
том, что племя монголов должно было находиться в основе
монгольской государственности, но имеющаяся информация
крайне противоречива и не дает четких ответов на постав­
ленный вопрос.
В истории Монголии, изданной во время существования
Советского Союза и доминирования формационной теории,
дается весьма характерное и одновременно очень диплома­
тичное определение проблемы наличия племени в основании
монгольской государственности. «Само слово «монгол» до сих
пор в исторической науке не имеет единого толкования. По
сообщениям китайских и других источников «монголами»

178
 3. От киданей до монголов

называлось одно из древних племен, живших на территории

Монголии. Наиболее вероятно предположение о том, что тер­
мин «монгол», обозначавший вначале одно из племен, затем
стало собирательным, подразумевающим всю монгольскую
народность вместе взятую»17. Авторы здесь очень осторож­
но говорят о том, что племя монгол теоретически должно
было находиться в основе монгольской государственности,
но четкой уверенности в этом нет, высказывается только
предположение.
А доступная для анализа информация весьма неодно­
значна. Впервые «название «монгол» в китайских источни­
ках встречается в Цзю Тан шу («Старая история династии
Тан»), составлена в 945 г., в форме мэн-у шивэй (монголы-
шивейцы). В Синь Тан шу («Новая история династии Тан»),
составлена в 1045-1060 гг., этот этноним передается через
мэн-ва бу (племя мэн-ва)»18. Стоит обратить внимание на
использование в данном тексте сдвоенного термина «мэн-у
шивэй» (монголы-шивейцы). Вспомним, что в период суще­
ствования империи Чжоу древние китайцы иногда называли
своих «варварских» соседей, используя двойное обозначе­
ние, например, манъ-и или жуны-ди. Выше высказывалось
предположение, что таким образом китайцы выражали
свое понимание перемен, происходивших в пограничных
зонах между различными «варварскими» племенами, где
последние могли вступать во взаимодействие друг с другом.
Естественно, что активное взаимодействие между ними или,
например, перемещение населения вдоль китайских границ
так или иначе, но изменяло ситуацию на приграничных
территориях. Китайцы с помощью использования двойного
определения могли отражать те изменения, которые про­
изошли в структуре противостоящего им «варварского»
населения.

179
Султан Акимбеков

Можно сделать вывод, что и в условиях X века появление

в Китае двойного определения «мэн-у шивэй» в принципе
также могло отражать взаимодействие между племенами
или группами племен. То есть в данном случае вступили во
взаимодействие друг с другом некие племена, известные
под именами мэн-у и шивей. При этом название шивей было
распространено более широко, чем название мэн. Известно,
что шивей было обобщающим обозначением для целой
группы монголоязычных племен, проживавших к северо-
востоку от киданей, но в отличие от них не представляв­
ших собой консолидированного племенного объединения.
Например, сами кидани различали внутри шивей разные
племена. Так, в самом начале X века «Тайцзу Абаоцзи хитро­
стью покорил людей народа шивэй (которые назывались
также шоу шивэй и хуан (тоу) шивэй (покорные шивэй и
желтоголовые шивэй) за то, что не признавали зависимости
от киданей»19. Чуть позже он вел войны против неких «хэй
чэцзы шивэй (шивэй черные телеги)»20. Следовательно,
обозначение шивей широко использовалось в отношении
целого ряда родственных друг другу монголоязычных пле­
мен, проживавших на территории Маньчжурии. Существует
также еще и высказанное Э. Шавкуновым мнение о том, что
среди шивей были не только монголоязычные племена, но,
возможно, также и тунгусоязычные. Но это не настолько
важно, насколько принципиально понять, кого именно
имели в виду китайцы под названием мэн-у или мэн-ва?
Было ли это конкретное племя мэн или данное название
представляло собой, по аналогии с шивей, общее опреде­
ление для группы родственных друг другу племен. Кроме
того, интересно, почему в данном случае шивей противо­
поставлялись мэн или, вернее, почему китайцы различали
нюансы в этих наименованиях?

180
 3. От киданей до монголов

В принципе существуют два возможных варианта интер­

претации указанной информации. С одной стороны, можно
говорить о том, что были некие племена мэн, которые еще
в Маньчжурии активно взаимодействовали с шивей, и это
взаимодействие нашло свое отражение в указанном выше
комбинированном названии. С другой - можно утверждать
и то, что среди тех, кого называли шивей, были также и
племена мэн, которые занимали свое место в ряду прочих
племен. Поэтому мэн-у шивей могло быть определением из
ряда указанных выше «желтоголовых шивей», «шивей чер­
ные телеги». То есть оно было одним из многих шивейских
племен. Позднее, в XII веке уже на территории Монголии
все они стали известны под своими собственными именами,
такими как тайджиуты, хунгираты и другие.
В любом случае несомненно, что племя или племена мэн,
являлись ли они частью шивей или, напротив, были само­
стоятельным племенем, родственным последним, должны
были участвовать в процессе переселения монголоязычных
племен из Маньчжурии на запад. Понятно, что теоретически
племя мэн не могло не участвовать в данном переселении,
иначе впоследствии не появились бы условия для создания
в Монголии на его основе монгольского государства. Соот­
ветственно напрашивается вывод, что именно это племя и
стало основой для созданного Чингисханом государства и
затем оно распространило свое название на все вошедшие в
его состав остальные монголоязычные племена.
В.то же время соратники самого Чингисхана в начале XIII
века не видели в употребляемом в отношении их названии
мэн никакого практического содержания. Так, когда Чин­
гисхан назвал свое государство монгольским, это вызвало
законный интерес у китайских авторов. Поэтому чиновник
из южнокитайской империи Сун, посланный к Чингисха­

181
Султан Акимбеков

ну во время его войны с чжурчженьской империей Цзинь,

естественно, заинтересовался этим вопросом. Опираясь на
информацию своих собеседников из числа людей Чингисхана,
он сообщал, что «в старину существовало государство Монгус.
В незаконный период цзиньцев Тянь-хуй (1123-1134 гг.) они
также тревожили цзиньских разбойников и причиняли им
зло... Монголы (мэн) некогда переменили период правления
на Тянь-син и их владетель назвал себя «родоначальником
династии и первым просвещенным августейшим импера­
тором». Нынешние татары очень примитивны и дики и
почти не имеют никакой системы управления. Я, Хун, часто
расспрашивал их об их прошлом и узнал, что монголы (мэн)
уже давно истреблены и исчезли»21. Другой китайский чинов­
ник из империи Сун, некий Ли Синьчуань, писал о том, что
«существовало еще какое-то монгольское государство. Оно
находилось к востоку от чжурчженей. При Тан его называли
мэн-у. Цзиньцы называли его мэн-у, а также называли его
мэн-гу. Теперь татары называют себя Великим монгольским
государством и поэтому пограничные чиновники именуют
их сокращенно мэн-да. Но эти два государства отстоят друг
от друга с востока на запад в общей сложности на несколько
тысяч ли. Неизвестно, почему они объединены под одним
именем»22. Из приведенных данных видно, что для китайских
чиновников вопрос был далеко не однозначен, как, впрочем,
и для их собеседников из числа людей Чингисхана, которые
явно не привыкли еще к новому для себя определению. От­
сюда и упоминание о древних монголах, «которые давно
исчезли», как о своего рода исторической легенде, которая
к тому же могла быть легко локализована как в самой Мон­
голии, так и далеко к востоку от нее.
Скорее всего, люди Чингисхана столкнулись с серьез­
ными трудностями при ответе на вопрос их китайского со­

182
 3. От киданей до монголов

беседника о племенах мэн или в позднейшей интерпретации

монголах, потому что в тот момент для них более естествен­
ной была идентификация по тем племенам, выходцами из
которых они, собственно, и являлись. Очевидно, что если
бы среди них были выходцы из конкретного племени мэн,
то они не преминули бы упомянуть об этом. Тем более такое
племя теоретически должно было играть доминирующую
роль в государстве Чингисхана, к нему в принципе должен
был принадлежать сам его основатель. Указание о том, что
некие монголы давно истреблены, говорит о том, что для
людей Чингисхана название мэн носило абстрактный харак­
тер. То есть в практическом смысле оно не было связано ни
с одним известным им в то время племенем. А название мэн
наверняка не было для них чужим. Скорее всего, оно было
связано с исторической памятью кочевых племен Монголии.
Тем более что согласно указанию китайского источника его
собеседники называли вполне конкретное время, когда такое
государство могло существовать. Это был момент гибели им­
перии киданей Ляо в первой четверти XII века. Исторически
весьма интересное время.
По сути, именно тогда в последний раз активно исполь­
зовался термин «шивей» в отношении монголоязычных
племен. «Осенью 1124 года Тянь-цзо (последний киданьский
император. - Прим, авт.), к которому прибыл с войском Ел юй-
Даши и который получил кроме того войска от шивейцев,
живших в горах Иныиань, сказал, что это Небо помогает
ему восстановить падающую династию»23. Позднее, когда
указанный Елюй Даши направился на запад, он встречался
с разными племенами, среди которых были и шивей. «Елюй
Даши шел на север три дня, прошел мимо реки Хэйшуй и
встретился с чанвэнем Суангуэром - вождем племени бай
дада (белые татары). От него Елюй Даши отправился дальше

183
Султан Акимбеков

и дошел до западных богатых городов и поселился там. В то

время правители семи областей такого рода, как области Вэй
и У, и князья четвертой степени (бэйсэ) восемнадцати племен
такого рода, как племена хуан (тоу) шивэй, все пришли, чтобы
встретиться с ним»24. Однако после гибели империи Ляо упо­
требление названия шивей в отношении монголоязычных
племен Монголии прекращается. При этом очевидно, что
данные племена остались на своих местах и впоследствии
именно они вошли в состав государства Чингисхана. Поэто­
му логично предположить, что название шивей перестало
употребляться в связи с тем, что произошло политическое
падение киданей. То есть обобщающее обозначение шивей
в отношении родственных им монголоязычных племен, ко­
торые не входили в состав тех, кого считали киданьскими,
употребляли именно кидани. После их ухода с политической
сцены в Северном Китае и Монголии делать это было уже
некому.
В то же время победившие киданей чжурчжени, после
того как они, в свою очередь, в начале XII века столкнулись
с кочевниками Монголии, стали использовать в отношении
них обозначение мэн. «Когда Цзинь достигла расцвета, было
учреждено северо-восточное пограничное управление, Дун-
бэй чжаотао сы, с целью защиты от мэнгу (монголов), Гаоли
(Кореи) и юго-западное пограничное управление, Синь
чжаотао сы, с целью управления северными районами, удер­
живаемыми Западными Ся и мэнгу (монголами)»25. Данная
информация еще больше запутала ситуацию, потому что она
однозначно указывала на существование племени мэн, или
монголов, на границах чжурчженьского государства. При
этом заметим, что в данном случае племена мэн противосто­
яли чжурчженям одновременно и на востоке, в Маньчжурии,
и на западе, в Монголии.

184
 3. От киданей до монголов

Проще всего было бы предположить, что некие племена

мэн ранее проживали в Маньчжурии, а затем часть из них
переселилась в Монголию в общем потоке монголоязычных
племен, а некоторые остались на месте. Поэтому все говори­
ло о том, что когда чжурчжени вышли на северо-западные
границы Северного Китая, они узнали в своих новых про­
тивниках, нападавших на них с территории Монголии, зна­
комых им по Маньчжурии представителей некоего племени
или народа мэн. Отсюда и общее название для восточных и
западных противников чжурчженей.
Однако мы знаем, что кидани называли своих кочевых
монголоязычных соседей, главным образом шивей, безотно­
сительно их конкретной племенной принадлежности. Причем
это название они использовали как сначала в Маньчжурии,
так затем и в Монголии. Одновременно есть свидетельство
людей Чингисхана о том, что племена мэн активно участво­
вали в войне против чжурчженей в тот момент, когда те
завоевывали киданьскую империю Ляо в начале XII века, а
затем якобы исчезли. При этом очень похоже, что структура
населения собственно Монголии за указанный период, с
начала XII по начало XIII вв., не сильно изменилась. Ее по-
прежнему населяли племена монголоязычных кочевников,
переселившихся в Монголию из Маньчжурии примерно в
период с X по XI вв. Характерно, что прадед самого Чингис­
хана Хабул-хан как раз в начале XII века активно участвовал
в войне против чжурчженей. Тогда возникает вопрос: как
можно объяснить весь комплекс имеющейся у нас и при этом
достаточно противоречивой информации?
Из всех указанных выше фактов можно сделать вполне
определенный вывод. Очень возможно, что монголоязычные
кидани называли обобщающим словом «шивей» те же самые
племена, которые тунгусоязычные чжурчжени называли мэн.

185
Султан Акимбеков

То есть для киданей под названием шивей выступали все те

племена, которые были монголоязычны, но не входили в
киданьский племенной союз и близкий к ним союз племен
си. В свою очередь тунгусоязычные народы называли эти
же самые монголоязычные племена, которые проживали по
соседству с ними в Маньчжурии, другим обобщающим терми­
ном. Очень может быть, что им как раз и был термин «мэн»
или «мангу». Последнее название вполне могло быть связано
с тунгусским словом «мангу» или «мангку», которое согласно
приведенному выше мнению Б. Зориктуева и Э. Шавкунова
имело отношение к речной системе Дальнего Востока. На­
помним, что Б. Зориктуев высказывал предположение, что
название «мангол» означает «люди, живущие в долине реки
Мангу», так тунгусские племена называли Амур, в бассейне
которого проживали многие монголоязычные племена до
своего переселения в Монголию.
Здесь необходимо также отметить, что собственно
чжурчжени образовали свое государство на базе тех же самых
племен мохэ, которые составляли основу государства Бохай,
в зону влияния которого в период его расцвета с большей
долей вероятности также входили и многие монголоязычные
племена Маньчжурии. «Процесс консолидации чжурчжень-
ского народа был очень сложным и захватил ряд племен и
народностей. В центре его находились хэйшуй мохэ. В нем
участвовали другие мохэские племена (сумо, фуне, бай-
шань), племена хуйба, тели, юэси, юйлоу, ужэ, уго, вэймо и
др. Население Коре, Бохая и Динъаня тоже принимало в нем
участие»26. Василий Васильев писал, что «в низовьях Амура,
где и ныне обитает племя мангуты, что означает «речные»,
потому что река и вода на их языке называется мангу. Слово
это тождественно с мукэ (вода) на собственном или юж­
номаньчжурском наречии»27. В любом случае тунгусские

186
 3. От киданей до монголов

племена мохэ наверняка в Маньчжурии являлись соседями

монголоязычных племен и находились с ними в сложной си­
стеме взаимоотношений, в рамках которых были в том числе
выработаны и устойчивые идентификационные признаки.
Таким образом, можно предположить, что тунгусоязыч­
ные племена из лесных районов восточной Маньчжурии на­
зывали своих монголоязычных соседей термином «мангу» в
разных вариантах произношения этого слова. А родственные
последним монголоязычные кидани использовали в отноше­
нии них же название шивей. При этом оба названия носили
обобщающий характер, поэтому, собственно, они и не были
связаны с каким-либо конкретным племенем, будь то шивей
или мэн. Поэтому для киданей их соседи и в Маньчжурии, и
затем уже после их переселения в Монголию выступали под
названием шивей. В то время как для тунгусоязычных чжурч-
женей более привычным было использование термина мэн,
мэн-у, мангу. Отсюда и противоречие в данных. Очевидно, что
тот, кто осуществлял политическую гегемонию в Северном
Китае, и имел приоритет в использовании определяющих
терминов в отношении своих соседей.
Когда чжурчжени разгромили киданьскую империю Ляо,
они автоматически стали называть кочевников Монголии
привычным им тунгусским определением мангу или мэн-у.
Отсюда, возможно, и появление известного парадокса, откуда
взялись два монгольских государства. Характерно, что речь
здесь не идет о монгольских государствах, скорее о племе­
нах под общим названием «мэн», которые были враждебны
чжурчженям на их восточных и одновременно на северо-за­
падных границах. Напомним, что часть лесных районов вос­
точной Маньчжурии осталась самостоятельной еще в период
становления империи Ляо и завоевания киданями государ­
ства Бохай. В частности, это могло иметь отношение к тому

187
Султан Акимбеков

же бассейну реки Амур. Местные племена, в отношении кото­

рых и могло использоваться наименование «мангу», не были
полностью покорены ни киданями, ни позднее чжурчженями
и наверняка представляли для них определенную угрозу.
Если принять эту версию в качестве рабочей, тогда ста­
новится понятно, почему среди монголоязычных племен,
переселившихся из Маньчжурии в Монголию, собственно, и
не было конкретного племени мэн. Это было связано с тем,
что «мэн», или его вариации (мангу, мэн-ва, мэн-у, мэн-да),
был обобщающим термином. При этом сам по себе он навер­
няка занимал определенное место в исторической памяти
монголоязычных народов, равно как и определение шивей.
В связи с этим весьма характерно, что мы не ищем племени
шивей после исчезновения этого названия из исторической
практики, но одновременно продолжаем искать племя мэн.
Несомненно, что это следствие принципа обратного отсчета
- искать в истории обоснование тех событий, которые при­
вели к итоговому современному результату. Поэтому если,
к примеру, у нас есть монголы и монгольское государство,
тогда необходимо найти в данном случае и племя мэн, кото­
рое должно было находиться у его основания.
До сих пор мы говорили о терминах, используемых кида­
нями и чжурчженями в отношении монголоязычных племен
сначала Маньчжурии, а потом и Монголии. Стоит вспомнить
и о третьем заинтересованном наблюдателе - представите­
лях собственно Китая. Отметим, что в приведенном выше
отрывке из истории империи Тан, где упоминались назва­
ние «мэн-у шивей», скорее всего, было отражено вовсе не
взаимодействие между племенами, известными под этими
двумя названиями. В начале этой работы было сделано пред­
положение, что во время империи Чжоу китайцы с помощью
использования двойных наименований вроде жуны-ди или

188
 3. От киданей до монголов

мань-и как раз и отражали свое понимание межплеменного

взаимодействия. Однако в данном конкретном случае речь,
возможно, идет о том, что китайские авторы данной исто­
рии использовали сразу два наименования - и киданьское
и чжурчженьское. С одной ■стороны, это могло быть связано
с тем, что китайцы непосрбдственно не контактировали
с северными монголоязычными племенами Маньчжурии,
будучи отделены от них киданями и государством Бохай,
вплоть до падения последнего в 926 году. Соответственно
они получали информацию о данных племенах либо от ки­
даней, либо от тунгусоязычных мохэ, составлявших основу
бохайского населения. С другой стороны, указанные истории
империи Тан были созданы в период господства в Северном
Китае киданьской империи Ляо. Следовательно, точка зрения
киданей по отношению к их непосредственным соседям на­
верняка была учтена в данных документах.
Однако если для китайцев в X-XI вв. племена восточной
лесной части Маньчжурии воспринимались через призму
взглядов киданей и мохэ, вспомним хотя бы приведенную
выше китайскую оценку о том, что все племена шивей связа­
ны именно с мохэ, то по отношению к северным кочевникам
у них было собственное мнение. Слишком важны были для
исторического Китая отношения с кочевыми племенами, оби­
тавшими в степном приграничье в направлении Монголии.
Поэтому, очевидно, пришедшее вместе с киданями название
шивей в отношении их так и не прижилось. Не стали китайцы
использовать и термин «мэн», который пришел в Северный
Китай вместе с чжурчженями.
В Х-ХШ вв. китайцы называли племена северных ко­
чевников дада (позднейшая интерпретация звучала как
татары). «Земли, на которых впервые возвысились татары,
расположены к северо-западу от земель киданей. Племена

189
Султан Акимбеков

татар происходят от особого рода шато. Их имеются три рода:

черные, белые и дикие»28. Упоминание в данном сообщении
о происхождении татар (дада) от шато весьма показательно.
Последние были широко известны в период кризиса в по­
следние годы существования империи Тан, когда их предво­
дитель Ли Кэюн сыграл ключевую роль в разгроме восстания
Хуан Чао. Перед этими событиями племя шато проживало в
степях южнее Гоби и априори являлось тюркоязычным. Для
китайцев шато были составной частью тех тюрков, которые
исторически противостояли Китаю на северо-западных
границах и особенно в Монголии. Заявляя о происхождении
татар от шато, китайский автор фактически говорит о пре­
емственности новых кочевников Монголии по отношению
к занимавшим ранее ее территорию тюркам, прежним
историческим противникам Китая, безотносительно суще­
ствовавших между ними языковых различий. Для китайцев
был более важен статус как самой Монголии, исторически
имевшей стратегическое значение для безопасности Китая,
так и населяющих ее племен.
С точки зрения китайских авторов «нынешний император
Чингис, а также все его полководцы, министры и сановники
являются черными татарами»29. При этом для них не имело
смысла разбираться в деталях распределения конкретных
племен, которые скрывались под обобщающими названия­
ми вроде дада или шивей. Но так или иначе, речь шла все о
тех же монголоязычных племенах, которые мигрировали с
востока в Монголию. Даже если иметь в виду, что в их число
могли войти некоторые тюркоязычные племена, оставши­
еся на этой территории после политических и природных
катаклизмов, имевших место в IX веке. В случае если такие
племена и остались в Монголии, все равно они должны были
составлять меньшую часть от общей массы монголоязычных

190
 3. От киданей до монголов

племен и наверняка подвергались при этом языковой асси­

миляции. Хотя к числу белых дада (татар) китайцы относи­
ли племена онгутов, проживавших к югу от пустыни Гоби,
непосредственно в степном приграничье рядом с Великой
Китайской стеной. Считается; что данные племена как раз
и имели прямое отношение к тйркоязычным шато. Вообще
можно предположить, что тюркоязычные племена, несмотря
даже на длительный период нахождения в составе кидань-
ского государства, продолжали составлять основную часть
кочевников, проживавших в широкой степной полосе между
Гоби и Стеной. Соответственно, для китайцев именно они
представляли собой собственно степные кочевые племена.
Расположенная за пустыней Гоби Монголия, скорее всего,
была в этот период китайцам малоизвестна. Это наверняка
было связано с тем, что сами китайцы с момента утверждения
господства на севере Китая империи Ляо потеряли полити­
ческую инициативу. В связи с чем отношения с Монголией не
имели для них большого политического значения. Поэтому
обобщающее название дада, используемое в отношении
тюркоязычных кочевников прилегающих к Стене степных
районов, автоматически было распространено и на монго­
лоязычных кочевников Монголии.
Характерно, что в момент гибели киданьской империи
Ляо название дада используется параллельно с названием
шивей. Так, выше упоминалось, что в 1124 году Елюй Даши
пришел на помощь к последнему киданьскому императору
Тянь-цзо с воинами из племени шивей. Однако с предостав­
лением помощи ничего не получилось, Елюй-Даши предпочел
направиться с войсками на запад, в Восточный Туркестан и
Семиречье, и тогда «Тянь-цзо направился в последний поход
«во главе 50 тысяч воинов из племени дадань»30. Характерно,
что при описании вполне конкретной истории применяются

191
Султан Акимбеков

сразу два обобщающих названия, здесь и шивей, и дадань

(дада). Елюй Даши в своем походе на запад также встречается
сначала с белыми дада под руководством некоего Суангуэра, а
затем и с шивей. Можно представить, что сами кидани хорошо
различали разницу между дада и шивей.
Возможно, что для них шивей это были хорошо знако­
мые им родственные племена, а под определением дада они
понимали то кочевое население, которое осталось в степях
Монголии и на границах с Китаем от прежних времен, пе­
риода господства здесь различных тюркоязычных народов.
После же того, как название шивей исчезло вместе с поте­
рей киданями политической самостоятельности, в Степи в
качестве обобщающего осталось название дада. Но весьма
недолго продолжался и период, когда пришедшие в Северный
Китай чжурчжени называли северных кочевников более при­
вычным им термином «мэн». Это могло быть связано с тем,
что они сравнительно быстро увидели разницу между теми
племенами, с которыми имели дело на востоке в Маньчжурии,
и теми, кто атаковал их с территории Монголии. Безусловно,
передвижение из лесных районов Маньчжурии в монгольские
степи, в конце концов, изменение системы хозяйствования не
могли не оказать влияния на восприятие чжурчженями своих
северных соседей. Скорее всего, они отразили свое понима­
ние этой разницы отказом от употребления в отношении
них обобщающего определения мэн. В результате осталось
практически единственное обобщающее название дада, ко­
торым указанных выше кочевников называли китайцы. И
это название применялось ими вплоть до эпохи Чингисхана
и становления монгольского государства в Китае.
Однако в любом случае обстоятельства, связанные с заво­
еванием чжурчженями империи Ляо, представляют большой
интерес для понимания монгольской проблемы. Это связано

192
 3. От киданей до монголов

не только с тем, что в этот период прекратилось использо­

вание терминов «шивей» и «мэн» в отношении кочевников
Монголии, и даже не с тем, что прадед Чингисхана Хабул-хан
принимал непосредственное участие в этих событиях. Дело
в том, что события, связанные с падением Ляо, во многом
предопределили ту политическую ситуацию в Монголии ко
второй половине XII века, в которой произошло становление
государства Чингисхана.
Напомним, что кидани использовали весьма эффек­
тивную систему внешнего контроля над разрозненными
монголоязычными племенами Монголии. «Был принят
закон, воспитывающий людей отдаленных (владений):
если одно племя отложиться от подданства, то заставлять
ближайшее к нему племя усмирять (его), и каждое (племя)
заставлять взаимно следить за силой (других племен)»31.
В результате всех принятых мер отдельные племена не
имели возможности для ведения самостоятельной войны
против находящегося под контролем киданей Китая. Также
важно, что кидани максимально эффективно препятствова­
ли созданию условий для предварительной консолидации
сил отдельных племен с целью оказания более успешного
давления на все тот же принадлежащий им Китай. Соответ­
ственно Монголия при киданях не представляла угрозы их
китайским владениям.
Все изменилось после поражения киданей. Мы видели,
что сначала монголоязычные племена Монголии участво­
вали в войне на стороне родственных им киданей. В связи с
этим можно вспомнить о воинах из шивей и дадань, которые
помогали последнему киданьскому императору Тянь-цзо.
Затем после поражения киданей племена Монголии получи­
ли возможность для самостоятельных нападений на только
что завоеванный чжурчженями Северный Китай. Таким

193
Султан Акимбеков

образом, они впервые выступили в качестве самостоятель­

ной политической силы. При этом у них, очевидно, не было
причин к консолидации сил. Обстановка политического
хаоса в Северном Китае в связи с войной чжурчженей с ки-
данями, создавала условия для самостоятельных действий
различных племен. Кроме того, в очередной раз в истории
сказалось стратегическое преимущество расположенной
за пустыней Гоби территории Монголии. Чжурчжени не
могли справиться с наступавшими на них с монгольского
направления мобильными отрядами кочевников.
Начало бессистемной войны с нападавшими на них с
северо-запада многочисленными кочевыми племенами,
несомненно, создало для чжурчженей серьезную пробле­
му. Чжурчженям, как и всем прочим политическим силам,
владевшим в разное историческое время Северным Китаем,
было крайне сложно обеспечить военным путем контроль
над землями за пустыней Гоби. В то время как кочевники с
территории Монголии могли сравнительно безопасно для
себя совершать свои нападения на Китай, не опасаясь от­
ветных ударов.
В результате чжурчжени были вынуждены обратиться
за помощью к только что покоренным ими киданям и вос­
пользоваться их опытом. Последние помогли чжурчженям
восстановить существовавшую ранее в киданьской империи
Ляо систему контроля за беспокойными северными кочевы­
ми соседями. «Политика соглашения с высшей киданьской
знатью проводилась одновременно с чжурчженьскими за­
воеваниями. Бывшие северо-западные и юго-западные гу­
бернии (Ляо) были превращены в 1127 году в одноименные
верховные комиссариаты. Комиссариат стал высшей военной
и гражданской властью на местах... их возглавили кидани,
опиравшиеся на помощь своих соплеменников»32. Кидани

194
 3. От киданей до монголов

были широко представлены в верховной иерархии империи

Цзинь. «Кидани при Цзинь занимали посты советников, стар­
ших советников и даже вице-канцлеров»33. Главная задача
киданей заключалась в охране северных границ империи.
Чжурчжени решили использовать накопленный опыт ки­
даней в отношениях со степными племенами в своих инте­
ресах. Они называли это «политикой покорения Севера»34.
Можно предположить, что основные направления прежней
политики киданей в отношении кочевников Монголии были
чжурчженями в целом сохранены.
К этому же периоду относится и позднее упоминание сун-
ских авторов, которые со слов людей Чингисхана говорили о
некоем монгольском кочевом государстве во главе с импера­
тором, обладавшим собственным девизом правления, кото­
рое вело войны против Цзинь. Скорее всего, люди Чингисхана
и чжурчжени пересказали своим китайским собеседникам
из Сун общую историю масштабной войны начала XII века,
когда чжурчжени воевали сначала против киданей, а затем
против северных кочевников. Это были две отличные друг
от друга войны, носившие принципиально разный характер.
Вполне возможно, что в позднейшей интерпретации эти
войны стали восприниматься как одна, а родственные связи
между монголоязычными киданями и шивей поддержали
жизнеспособность такой версии.
Поэтому собеседники китайских чиновников из числа
соратников Чингисхана и не могли объяснить, куда делись
те монголы начала XII века. В свою очередь, китайцы из Сун
не могли понять, почему им рассказывают о государстве с
императором и девизом правления. Все эти символы госу­
дарственности были только у киданей из империи Ляо, но их
не могло быть у разрозненных племен Монголии начала XII
века. Просто война чжурчженей против северных кочевников

195
Султан Акимбеков

началась практически без перерыва после завершения их вой­

ны с киданями. Более того, племена Монголии активно уча­
ствовали в завершающей стадии войны на стороне последних
киданьских императоров. Отсюда, очевидно, и истории про
государственность и девиз правления.
Таким образом, чжурчжени с помощью киданей отби­
ли первый натиск со стороны северных степей. Войска на
службе Цзинь из числа киданей и других зависимых кочев­
ников, проживавших в степях южнее Гоби, обеспечивали
контроль над действиями северных кочевников на приле­
гающих к Китаю территориях. Одновременно основным со­
юзником чжурчженей на территории собственно Монголии
стало некое племя татар, которое, судя по всему, взамен
получило право контролировать всю торговлю Китая со
Степью. «Монголы (в данном случае автор имеет в виду
монголоязычных северных кочевников, живших в XII веке
на территории Монголии вообще. - Прим, авт.] нуждались
в предметах роскоши и получали их из Цзинь. Они ввозили
также зерно, чай и оружие. Пристрастие всего населения к
чаю рассматривалось правительством Цзинь как серьезный
подрыв экономической стабильности государства ввиду
колоссальных сумм, расходуемых на покупку чая за грани­
цей, так как наладить производство высококачественного
чая не удавалось»35. Естественно, что племя татар, в свою
очередь, должно было обеспечивать порядок в Степи, с тем
чтобы не допустить нанесения урона Китаю и приносящей
им большую прибыль торговле с ним. Соответственно их
естественными противниками в первую очередь станови­
лись военные вожди отдельных племен, которые в пред­
шествующий период широко использовали военные набеги
на цзиньский Китай с целью получения добычи. Именно
татары поймали одного из военных вождей Амбагань-хана

196
 3. От киданей до монголов

и передали его Цзинь. Они же впоследствии отравили отца

Чингисхана Есугей-багатура.
Таким образом, представители племени татар защищали
свои привилегии и убирали конкурентов. Предоставленная
Цзинь торговая монополия, Скорее всего, была весьма эф­
фективной и, очевидно, вполне'оправдывала все их усилия.
Некоторые племена Монголии, несомненно, периодически
пытались нарушить монополию татар, но им это не удава­
лось. Например, «племя сяньчу, которое некоторыми авто­
рами связывается с джалаирами. Оно стремилось установить
торговые отношения с чжурчженями, неоднократно обраща­
ясь к ним с просьбой об открытии рынков на таможнях»36.
Но политические услуги, оказываемые татарами империи
Цзинь, до определенного момента обеспечивали сохранение
за ними приоритетов в торговле. Хотя это и не было особенно
выгодным с экономической точки зрения.
К примеру, указанный выше дефицит чая для торговли
со Степью цзиньцам приходилось обеспечивать за счет его
покупки на юге в южнокитайской империи Сун. Это создавало
экономическое напряжение для Цзиньского государства, хотя
и было оправдано с политической точки зрения. Одновремен­
но цзиньцы, очевидно, стремились не допустить и конечного
усиления татар. С тем чтобы на территории Монголии не об­
разовалось государства, способного восстановить прежнюю
систему отношений Китая со Степью, существовавшую во
времена тюрков и уйгуров. Поэтому при наличии доминиру­
ющего племени татар в степях Монголии находилось сравни­
тельно большое число различных самостоятельных племен.
Здесь мы уже вплотную подходим к эпохе Чингисхана
и связанными с ней историческими источниками. Они до­
вольно подробны в своем описании имевших место событий
и принявших в них участие тех или иных племен Монголии.

197
Султан Акимбеков

Выше была сделана попытка доказать, что в предшествую­

щий период времени ни в Монголии, ни ранее в Маньчжурии
не было конкретного племени, известного под названием
мэн, мэнгу, мэн-у, и что данный термин являлся обобщающим
определением, которое применяли тунгусоязычные народы
в отношении своих монголоязычных соседей. Последний
раз он употреблялся тунгусоязычными чжурчженями, когда
они только столкнулись с монголоязычными кочевниками
Монголии. Если предположить, что это так, тогда возникает
вопрос: к какому племени принадлежал сам Чингисхан?
Официальная монгольская традиция утверждала, что
Тэмуджин происходил из некоего рода кият-борджигин, кото­
рый, в свою очередь, входил в подразделение так называемых
монголов-нирунов. Фактически единственное место, где идет
речь о таком разделении монгольского общества на нирунов
и прочих, - это работа Рашид ад-дина. При этом надо иметь в
виду, что мы имеем дело с официальной версией, созданной
уже после образования Монгольской империи, которая при
этом носит явно заказной идеологический характер.
Так, к монголам-нирунам официальная история относила
потомков некоей легендарной прародительницы монголов
Алан-гоа от не менее легендарного Добун-Баяна, по версии
Рашид ад-дина, или Добун-Мергена, по версии «Сокровенного
сказания». Всего у нирунов, по информации Рашид ад-дина,
было два подразделения. Одну часть нирунов составляли
племена катакин, салджиут, тайджиут, хартакан, урут, ман-
гут, барулас, хадаркин, дурбан, баарин, дуклат, йисут, сукан,
джурьят, будат, чинос, нуякин, хартакан. В другую часть
входили нируны из подразделения кият. Это были племена
юркин, чаншиут, кият-ясар и кият-борджигин37. Вот к этому
последнему племени и принадлежал сам Чингисхан, назван­
ный при рождении Тэмуджином.

198
 3. От киданей до монголов

Однако тут же Рашид ад-дин отмечает, что род кият-

борджигинов произошел непосредственно от родного отца
Чингисхана38. Для нас в дальнейшей работе будет важно
замечание, что в хронике истории династии, написанной ее
официальным историком, подчеркивается особое положе­
ние рода кият-борджигинов.'Фактически это и есть семья
Чингисхана, начало этому роду положил его отец. Судя по
всему, такое выделение не случайно. Оно должно продемон­
стрировать особое место семьи основоположника империи
в родоплеменной структуре монгольского общества. Вся
остальная его структура в некоторой степени подстраивается
под этот ключевой постулат государственной идеологии. В
работе Рашид ад-дина мы имеем дело с типичным историко­
идеологическим произведением. Очевидно, что официальная
история монголов, представленная им нашему вниманию,
создавалась постфактум, и каждому племени, из тех, кто был
вовлечен в первоначальный процесс создания Монгольской
империи, было определено в ней свое место.
Например, некоторые племена, в числе которых джалаир,
татар, меркит, ойрат, урянкай и некоторые другие согласно
версии Рашид ад-дина вошли в состав монголов позже момен­
та их создания. Соответственно они не относятся к нирунам.
Еще одну группу племен, которые не столь давно, по времен­
ным меркам автора, стали называть монголами, составили
кераиты, найманы, онгуты, тангуты, бекрины и кыргызы39.
Таким образом, получается, что официальная династийная
история делит монголов на три основные группы. Первая
- это собственно монголы-нируны, вторая включает в себя
целую группу племен, относящихся к собственно монголам и
близких к нирунам и, наконец, третья группа. Причем автор
счел необходимым подчеркнуть, что племена третьей группы
находятся в некотором отдалении от собственно монголов.

199
Султан Акимбеков

Хорошо заметно, что в третью группу монголов в ос­

новном вошли племена, обладавшие на тот момент опреде­
ленным уровнем государственной организации. Во-первых,
это найманы и кереиты, исповедовавшие христианство не-
сторианского толка. Во-вторых, это онгуты, проживавшие в
степях южнее Гоби и по китайской традиции относившиеся к
так называемым «белым татарам». Их происхождение также
связывают с племенами шато, которые, в свою очередь, имели
явнбе тюркское происхождение. В-третьих, это тангуты, от­
носившиеся к тибето-бирманской языковой семье и состав­
лявшие основное население государства Си Ся, с которыми
Монгольская империя вела упорные войны в момент своего
создания. И, наконец, в-четвертых, это заведомо тюрко­
язычные кыргызы, которые обладали собственной развитой
кочевой государственностью. Причем по крайней мере в от­
ношении тангутов и кыргызов можно утверждать наверняка,
что они не имели отношения к монгольской языковой среде.
Получается, что в работе Рашид ад-дина в наиболее емком
виде представлена формула формирования монгольского на­
рода как политического проекта в рамках государства Чингис­
хана. Всем вошедшим в состав нового государства племенам
позднейшая официальная история определила свое место.
При этом она выделила отдельное место семье основателя
империи в некотором отдалении от остальных племен. И здесь
начинается самое интересное, на каких именно основаниях
базировалась указанная идеологическая конструкция.
Начать рассмотрение следует с Хабул-хана, к которому
восходит генеалогия самого Чингисхана. В официальной
монгольской истории он занимает особое место. Одним из
сыновей Хабул-хана был Бартан-багатур, его сыном был
Есугей-багатур, сыном которого, собственно, и был Чин­
гисхан, которого звали Тэмуджин. «Сокровенное сказание»

200
 3. От киданей до монголов

прямо называет Хабул-хана ханом всех монголов. «Всеми

монголами ведал Хабул-хаган. После Хабул-хагана, имев­
шего семерых сыновей, всеми монголами стал ведать, по
слову Хабул-хагана, сын Сенгун-Бильгея, Амбагай-хаган»40.
Однако здесь еще раз надо подчеркнуть, что данная история
писалась уже после образования империи Чингисхана. То
есть после того, как было принято общее название монгол
для всех племен, вошедших в состав империи. Поэтому по­
нятно, что история про прадеда Чингисхана Хабул-хана,
который согласно ей был ханом всех монголов, являлась
важной составной частью исторической идеологии нового
государства. Она должна была придать ему дополнительную
легитимность.
Немаловажно также и то, что в официальной монголь­
ской истории существует немало противоречивых указа­
ний, которые позволяют по-другому взглянуть на статус
Хабул-хана, его преемников Амбагань-хана и Хутула-хана.
Рашид ад-дин пишет, что после гибели Амбагань-хана, за­
хваченного в плен татарами и выданного ими в империю
Цзинь, «спустя некоторое время его родственники, сыновья
и эмиры племен тайджиут собрались, чтобы вместо него
поставить кого-нибудь на царствование. Они провели не­
которое время на том совещании и не сошлись ни на ком»41.
При этом в предыдущем параграфе Рашид ад-дин ука­
зывает, что, «когда известие о гибели Хамбакай-хана дошло
до них, Кадан-тайши, Тудай и Есугей-багатур совместно с
племенами и многочисленным монгольским улусом устро­
или сбвещание, чтобы выступить в поход для оплаты и
мщения за кровь Хамбакай-хана. Возведши Кутула-хана в
ханское достоинство, они подчинили ему все войска и пошли
на Хитай. Когда они прибыли туда, то сразились и разбили
войска Алтан-хана, перебили большое количество хитаев и

201
Султан Акимбеков

учинили грабеж»42. Если сравнить два приведенных выше

отрывка, посвященных одному поводу, то отчетливо видно,
что автор допускает подмену понятий.
В первом отрывке речь идет о племени тайджиут, во
втором - о монгольском улусе в целом. В первом случае вож­
ди тайджиутов не смогли прийти к согласию относительно
выбора предводителя вместо погибшего Амбагань-хана, во
втором - после его гибели уже вожди монгольского улуса
выбирают ханом Хутула-хана, сына Хабул-хана. Заметим, что
два данных отрывка в структуре истории Рашид ад-дина
разделяет всего одна страница.
В принципе понятно, что для официальной монгольской
истории было крайне важно подчеркнуть, что власть рода
Чингисхана над монгольским народом легитимна и освяще­
на традицией. В то же время авторы официальной истории
не уделяли внимания деталям излагаемой ими истории,
потому что не считали это важным и нужным. Поэтому так
много у того же Рашид ад-дина историй про то, как сыновья
Хабул-хана Хутула-хан и Кадан-багатур пошли на свои юрты в
земли племени куралас и вступали в войну с племенем уклат
всего с 20 нукерами43, про то, как они воевали с татарами, с
меркитами, с дурбанами. При этом в одном и том же тексте
иногда они выступают под именем монголов, а иногда - под
именем тайджиут.
Например, в уста Кадан-багатура при его разговоре с
представителями империи Цзинь Рашид ад-дин вложил сле­
дующие слова: «Тот вред, который будет причинен мне, будет
причинен всему племени тайджиут»44. Для этого уважаемого
автора, к тому же проживавшего на территории управляемого
монголами Ирана, было не особенно принципиально смеше­
ние понятий тайджиут и монгол. Однако для монгольской
истории это очень актуально.

202
 3. От киданей до монголов

Если официальная история Монгольской империи все

время называет тайджиутов монголами и наоборот, то напра­
шивается вывод, что, скорее всего, Хабул-хан, его преемники
Амбагань-хан, Хутула-хан и отец Чингисхана Есугей-багатур
как раз и принадлежали к Элите племени тайджиут. Более
вероятно, что они были военными вождями тайджиутов. И
только последующая официальная монгольская история при­
дала им статус общемонгольских ханов. Любопытная оговор­
ка в связи с этим была сделана в «Сокровенном сказании» при
описании войны Чингисхана с коалицией различных племен,
которые впоследствии вошли в состав монгольского этноса.
Среди прочих врагов Чингисхана, хунгиратов, ойратов, мерки-
тов, сал ьджиутов, автор упоминает также вождей тайджиутов
Таргутай-Кирилтуха, Ходун-Орчана и Аучу-багатура. Однако
чуть позже, при описании собственно битвы, тайджиута Аучу-
багатура, который был направлен в разведку вместе с ханом
найманов Буируком, сыном меркитского хана Тохто-беки и
ойратским Худуха-беки, автор называет уже монголом. По
сути дела, понятия тайджиут и монгол были очень близки
для современников. И некоторая путаница в применении этих
терминов была связана с политическими обстоятельствами
становления новой империи и образованием в результате
этого нового монгольского этноса.
Статус военного вождя лучше всего мог бы объяснить
роль Хабул-хана, Амбагань-хана, Хутула-хана и Есугей-бага-
тура в политической истории Монголии XII века. «Это были
эфемерные вожди неопределенных групп с неопределен­
ной, всегда оспариваемой властью. Древнемонгольский хан
ставился, главным образом, на время войны, то есть для на­
ездов, набегов, разбоя»45. Несомненно, что военные вожди
становились нужны в тот момент, когда у племен появлялись
соответствующие политические задачи. Например, это могла

203
Султан Акимбеков

быть война, которую вели ради получения военной добычи.

Естественно, что такие задачи могли появиться, когда для
этого существовали определенные условия. В ситуации
начала XII века такие условия возникли в момент падения
киданьской империи Ляо.
Таким образом, можно предположить, что конкретного
племени монгол среди множества племен Монголии в нача­
ле XII века не существовало. В то же время семья основателя
Монгольской империи Чингисхана относилась к крупному
монголоязычному племени тайджиут. По своему статусу
его предшественники, скорее всего, являлись военными
вождями тайджиутов, которые выделились в период войн
против империи чжурчженьской империи Цзинь. При этом
успешными данные войны были до того момента, пока
чжурчжени, столкнувшись с угрозой со стороны кочевни­
ков Монголии, не выстроили с помощью покоренных ими
киданей свою собственную систему защиты от нападений.
Такая система включала также и контроль ситуации вну­
три Монголии через предоставление торговой монополии
на отношения с империей Цзинь крупному племени татар.
Татары, в свою очередь, защищали свои привилегии. Они
резко ограничили военную активность остальных племен,
в том числе уничтожали их военных вождей, среди которых
были также и тайджиутские лидеры, включая в их число и
ближайших родственников Чингисхана.
В любом случае проблема соответствия терминов мон­
голов и тайджиутов в официальной монгольской истории
является ключевой для понимания сути проблемы. Правда,
возникает еще один очень сложный вопрос. Если предполо­
жить, что при Чингисхане для обозначения группы племен
Монголии, объединенных им в одно государство, был ис­
пользован старый тунгусский термин «мэн» или «мэнгу» и

204
 3. От киданей до монголов

при этом можно согласиться, что сам Чингисхан принадлежал

к племени тайджиут, тогда, естественно, встает вопрос: по­
чему, собственно, последние не стали основой государства?
Почему при Чингисхане для названия нового государства,
и определения всех тех людей,* которые вошли в его состав,
обратились к заимствованному извне термину «мэн», «мэн-
гу», которые затем стали известны как монголы? Трудность
ответа на этот.вопрос создает практически неразрешимое
противоречие, потому что оно предполагает решительное
воздействие на этнические процессы не просто политических
обстоятельств, но и личностного фактора.
Одним из весьма характерных примеров того, насколько
трудным оказывается обойти данное противоречие, являют­
ся труды одного из ведущих современных российских мон­
головедов Татьяны Скрынниковой. Например, она считает,
что «если вторую половину XII века можно обозначить как
период борьбы за власть двух лидирующих этнических групп
(монголы и тайджиуты), то заслугой Чингисхана стало то,
что он окончательно закрепил власть в Yeke mongol Ulus за
монголами. Конечно, история формирования Монгольского
улуса - это история борьбы за власть в степи различных
племен, союзов и политий. Но детальное исследование позво­
ляет говорить о том, что основным участником этой борьбы,
от Хабул-хана до установления Чингисханом династийного
правления представителей своего рода, были монголы (они
же кияты) и тайджиуты (они же нукузы, или чонос), точнее,
возглавляемые этими этническими группами объединения,
представляющие собой полиэтнические сообщества»46. Этот
же автор в другой работе указывает: «вновь образованная
полития (Монгольский улус. - Прим, авт.) представляла со­
бой многокомпонентное сообщество, в котором лидирующее
положение занимал клан монгол, что и стало основанием

205
Султан Акимбеков

говорить обо всех монголах (монгольский источник) и о

Великом монгольском улусе (китайские источники) или о
Великой Монголии»47. Следовательно, автор полагает, что
в основе Монгольского государства находилось племя или
клан монголов, они же кияты, имя которого впоследствии
распространилось на другие племена.
При всей четкости данного утверждения некоторые со­
мнения у автора все же остаются. «Монголы и тайджиуты
составляли единство, что декларируется общей генеалогией
- и те и другие являлись потомками Бодончара, младшего
сына Алан-гоа»48. Т. Скрынникова оказывается в сложной
ситуации, она поставила вопрос относительно взаимоотно­
шений в связке монголы - тайджиуты и тем самым остро
обозначила общую теоретическую проблему, связанную с
монгольской проблематикой: существовало ли в принципе
отдельное племя монголов? С теоретической точки зрения
оно должно было существовать, но убедительно объяснить
его место в системе племен Монголии XII века, опираясь
на имеющиеся источники, Скрынникова не может. Отсю­
да и появление сложных конструкций. «Одновременно с
единством (родством), отмечается борьба за власть внутри
сообщества - противостояние тайджиутов монголам»49. «Со­
четание кият/нукуз актуализировалось только в Сборнике
летописей и имплицитно содержало в себе идею как союза,
так и соперничества двух групп, а именно киятов, носивших
более общее имя монгол и тайджиутов, монголизированных
позже»50. Предпринятая автором попытка обосновать про­
тивостояние тайджиутов и монголов фактически является
ее стремлением придать стройность процессу образования
монгольского этноса.
Татьяна Скрынникова старается найти в источниках
информацию для обоснования существования племени

206
 3. От кидаией до монголов

монголов, которое после завоеваний, осуществленных их

лидером Чингисханом, стало основой для монгольского на­
рода. Отсюда такое внимание племени киятов, а конкретнее
киятов-борджигинов. Очевидно, что Скрынникова опира­
ется на известное указание Рашид ад-дина, который четко
отделил личное племя Чингисхана кият от прочих племен,
включая в число последних и тайджиутов. Отсюда и противо­
поставление тайджиутов киятам, которые собственно и есть,
с ее точки зрения, монголы. Однако еще раз повторюсь, что
указание Рашид ад-дина, что кияты-борджигины из отдель­
ного подразделения нирунов представляют собой семью
Чингисхана, явно не случайно. Авторам данного варианта
монгольской исторической идеологии, написанного при
дворе монгольских правителей Ирана, необходимо было
отделить семью основателя империи от прочих племен, и
тем самым они фактически создали историческую путаницу.
Но для автора «Сокровенного сказания», который по
времени находился ближе к описываемым событиям, нежели
Рашид ад-дин, монголы и тайджиуты это фактически одно
целое. Одновременно тайджиуты выступают, как наиболее
последовательные политические противники Чингисхана.
Возможно, именно ожесточенность борьбы за власть внутри
племени тайджиутов и привела к тому, что Чингисхан решил
отделить от его структур свою семью. Кроме того, в борьбе
за власть в Монголии он не опирался на структуры своего
собственного племени. Соответственно после достижения
конечного успеха Чингисхану было необходимо обосновать
легитимность своей власти в масштабах всех племен Мон­
голии. Очевидно, это не должно было выглядеть как победа
вождя племени тайджиутов над всеми прочими племенами.
Отсюда и необходимость отделения семьи Чингисхана от
тайджиутов с одновременным оттеснением этого некогда

207
Султан Акимбеков

влиятельного племени на периферию вновь созданной мон­

гольской государственности.
Налицо сознательный политический шаг, который при­
вел к глобальным изменениям, в том числе и в этнических
процессах в Евразии. Очень интересное мнение высказал в
середине XIX века Василий Васильев. «По Юаньской истории
можем заключать, что Чингис-хан принадлежал к племени
или поколению монголов, которые уже существовали до него;
на все удостоверяет нас согласиться с китайским писателем
Мэн Хуном, современником Чингис-хана, который утверди­
тельно говорит, что это имя сначала было неизвестно его
подданным и выдумано только во время принятия им импе­
раторского титула и что во всем этом участвовали киданьские
перебежчики, которые внушили этому завоевателю китай­
ские понятия о названии царств, годах правления. По этим
понятиям, когда кто принимает императорский титул, то он
назначает наименование своей династии. Тэмучин принимает
титул Чингис-хан, что соответствует китайскому понятию о
годах правления и дает своей державе имя монголов. Китай­
ский писатель именно говорит, что последнее название было
выбрано по воспоминанию о храбрых мэнву, он оспаривает
тождество этих мэнву с новыми монголами»51. В принципе,
если Тэмуджин хотел продемонстрировать свое право на
власть над всеми кочевыми племенами, то вполне логично
выглядит выбор для всех них нового обобщающего названия,
которое не было связано с его родным племенем тайджиут.
Понятно, что это было субъективное решение хана. При­
чем старое тунгусское обобщающее название мангу, мэнва
или мэн-у, скорее всего, было выбрано потому, что оно сохра­
нилось в исторической памяти кочевников Монголии. Кроме
того, свою роль могло также сыграть то обстоятельство, что
главным противником Чингисхана и его сподвижников в

------------------------------------------ 208-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

1206 году была чжурчженьская империя Цзинь. Возможно,

что такое решение было напрямую адресовано тунгусо­
язычным чжурчженям, и оно вполне могло быть подсказано
киданьскими перебежчиками, как предполагал Василий Ва­
сильев. Это могло быть политической программой действий
для нового государства. Например, преследовалась цель на­
помнить цзиньцам о временах их войны с киданями в начале
XII века, в которой кочевники Монголии принимали самое
активное участие. Это более вероятно, чем напоминание о
совместном проживании монголо- и тунгусоязычных племен
в Маньчжурии. Потому что некоторая преемственность по
отношению к киданьской империи Ляо позволяла повысить
статус государства Чингисхана и несколько уравнять его с
империей Цзинь.
В то же время новое государство не могло напрямую за­
явить о своей преемственности по отношению к киданям.
В первую очередь потому, что в это время сами кидани на­
ходились в подчинении империи Цзинь. Помимо этого, в
Семиречье и Восточном Туркестане в это время существовало
самостоятельное государство киданей, известное под именем
кара-китайского. Причем и в империи Цзинь и в государстве
кара-китаев было много потомков правившей в империи Ляо
семьи Елюй. Естественно, что, несмотря на языковую бли­
зость с киданями, для нового государства, объединившего
монголоязычные племена, было невозможно признать свою
преемственность по отношению к империи Ляо. Поэтому на­
звание «мангу», которое активно употреблялось чжурчженя-
ми в период их войны с Ляо, позволяло напомнить о данной
преемственности, но при этом подчеркнуть самостоятельную
идентичность кочевников Монголии.
Соответственно обобщающее название «мэн» или «ман­
гу» для всех племен нового государства было, скорее всего,

209
Султан Акимбеков

принято из политических соображений и связано с провоз­

глашением нового государства. В связи с тем, что одной из
главных целей данного государства, объединившего всех ко­
чевников Монголии, была война с империей Цзинь, то данное
название было адресовано именно ей. Это был своего рода
вызов, заявка на равный статус, напоминание о прошлом.
Поэтому, возможно, не стоит искать племя мэн или мон­
гол в структуре первоначального сообщества монголоязыч­
ных племен Монголии. Скорее всего, его там не было. Термин
«мэн» применялся в отношении населения государства
Чингисхана и его потомков и противопоставлялся любым
другим идентичностям. Весьма характерно свидетельство
Плано Карпини, который приводит слова одного из прибли­
женных Сартака, сына Бату-хана и правнука Чингисхана: «Не
говорите, что наш господин христианин, он не христианин, а
Моал», так как «христианство представляется им названием
какого-то народа»52. В целом речь фактически идет о попыт­
ке создать новую надплеменную идентичность, связанную
исключительно с государством. Хотя эта попытка в целом
оказалась неудачной, ее следствием стало появление новой
этнической общности - монголов.

В начале пути

Племя тайджиут было одним из тех, кто пострадал от

новой весьма эффективной политики чжурчженей по отно­
шению к северным кочевникам, которая была окончательно
сформирована к середине XII века. Хабул-хан и его преемники,
судя по всему, были весьма успешными военными предво­
дителями тайджиутов и организовывали их нападения на
чжурчженей. Естественно, что именно это племя оказалось

210
 3. От киданей до монголов

под серьезным давлением со стороны Цзинь и союзных ей

татар. И это напрямую затронуло семью Тэмуджина, буду­
щего Чингисхана.
В его истории самый трагичный момент связан с резким
падением могущества семьи после смерти отца Есугей-бага-
тура. По преданию его отравили'все те же татары, когда он
возвращался домой из племени хунгират, где сосватал своего
сына Тэмуджина за дочь некоего Дай-сэчена. В результате
после смерти Есугей-багатура все его ушли с тайджиутами
во главе с Таргутай-Кирилтухом. Если абстрагироваться от
личной неприязни, которую могли иметь по отношению к
семье Есугей-багатура другие вожди тайджиутов, то можно
предположить, что его гибель и падение влияния его семьи
могли быть связаны с общим изменением политической
обстановки в Монголии и сменой политической ориентации
таким крупным племенем, как тайджиуты.
Следование политической линии Хабул-хана, Амбагань-
хана, Хутула-хана, а затем и Есугей-багатура означало для
тайджиутов продолжение борьбы против Цзинь и союзных
им татар. Если считать, что эта война в принципе стала воз­
можна благодаря разгрому киданьской империи Ляо в 1125
году и обстановке хаоса в китайско-степном приграничье, то
после завершения этого периода и укрепления власти чжурч-
женей, ситуация резко изменилась. Продолжение прежней
политики стало невозможным. Вернее сказать, она требовала
от племен, в том числе от тайджиутов, слишком больших
издержек. Скорее всего, именно поэтому племенные вожди
вроде Тайджиутского Таргутай-Кирилтуха предпочли сини­
цу в руках журавлю в небе. Вместо продолжения походов на
Цзинь и ведения бесперспективной войны с доминирующими
в Монголии татарами они стали вести обычный образ жизни.
В таком случае изменение отношения тайджиутов к семье

211
Султан Акимбеков

Есугей-багатура после его смерти стало символом перемен

в политике этого племени.
Новая политическая ситуация в Монголии привела к
распаду больших племен на составные части - улусы отдел fa-
ных владетелей вроде Таргутай-Кирилтуха или ближайших
родственников Тэмуджина, его дяди Даритай-отчигина, его
двоюродных братьев Алтана, Хучара и других. Это было свя­
зано с тем, что крупные племенные объединения'нужны для
решения больших политических задач. Если таких задач нет
или их достижение становится невозможным, крупные пле­
мена неизбежно распадаются на составляющие их части. Так
проще вести кочевой образ жизни в степи и проще выживать.
Продуктов, производимых кочевым хозяйством, становится
достаточно для обычной жизни. В то время как государствен­
ность, а крупные племенные образования это и есть начало
кочевой государственности, требует постоянного притока
средств из-за пределов обычного кочевого хозяйства. Если
отпадает потребность в концентрации усилий племен для
решения больших политических задач, тогда пропадает и
необходимость в военных вождях. Соответственно таким
племенам, как тайджиуты, становятся не нужны выполня­
ющие эту функцию ханы, вроде Хабул-хана, Амбагань-хана,
Хутулы-хана или Есугей-багатура. Поэтому было вполне
естественным падение после смерти Есугея политического
влияния его семьи.
Таким образом, к середине XII века на территории Монго­
лии сложилось неустойчивое равновесие между отдельными
племенами. Ни у одного из них не было ни сил, ни возмож­
ностей для того, чтобы, усилившись, получить резкое пре­
имущество над конкурентами. Одной из причин этого была
невозможность вести активную и успешную внешнюю поли­
тику. Она могла бы помочь привлечь на свою сторону другие

------------------------------------------ 212-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

племена за счет получения военной добычи и последующего

ее распределения в Степи. В результате племена Монголии
оказались в зависимости от тех продуктов, которые им дава­
ли кочевое хозяйство и охота. Следствием этого стал распад
крупных племенных образований на более мелкие, вплоть
до отдельных семей. В определенном смысле происходила
деградация обычной племенной структуры кочевых обществ
Монголии. И основной причиной этого явился внешний фак­
тор - весьма эффективная политика контроля над Степью,
проводимая в середине XII века империей Цзинь. Именно на
этот период времени и пришлась юность Тэмуджина.
История Тэмуджина и его семьи в этот период хорошо
известна из официальной монгольской истории. Семья бед­
ствовала, сам Тэмуджин попадал в рабскую зависимость от
тайджиутского вождя Таргутай-Кирилтуха. Из всей этой пе­
чальной истории для нас важно одно - это то, что Тэмуджин
начинал свою политическую карьеру, не будучи племенным
вождем. За ним не стояла никакая племенная структура, и
этот факт сам по себе придавал последующему созданию Тэ-
муджином Монгольской империи уникальный по сравнению
с другими кочевыми государствами характер.
Именно в период тяжелых испытаний для Тэмуджина
и произошел, очевидно, его разрыв с племенем тайджиут.
Его отец Есугей-багатур, его дед Бартан-багатур и прадед
Хабул-хан были тесно связаны с тайджиутами. Однако, став
Чингисханом, Тэмуджин в рамках официальной истории
своего государства первым делом выделяет семью своего
отца в отдельное племя, которое получает название кият-
борджигин. Более того, официальная монгольская история
относит тайджиутов в числе большинства остальных пле­
мен к совершенно другому подразделению так называемых
монголов-нирунов. И это подразделение занимает среди

213
Султан Акимбеков

монголов место, отличное от того, которое занимают ки-

ят-борджигины. Создается впечатление, что официальная
история стремится разорвать все связи семьи Тэмуджина с
племенем тайджиут.
Соответственно в самом начале своей политической карь­
еры Тэмуджин не был вождем какого-либо племени. Статус
его семьи после смерти отца вообще был крайне незначи­
телен. Единственный способ для него повысить свой статус
в, обществе заключался в удачной женитьбе. И Тэмуджин
женится на невесте, которую ему сосватал еще его отец, на
дочери некоего Дай-сэчена из племени хунгират, по имени
Борте. После чего он обращается за поддержкой к хану племе­
ни кереитов Тогорилу, который был обязан ханским троном
его отцу. Тогорил ему помогает. Тогда же у него появляются
первые сподвижники. Имена первых двух воинов Тэмуджина
хорошо известны. Это Боорчу из племени арулад и Джэлме
из племени урянхай. Официальная история не передает всех
страстей того времени, однако для нас важен принцип начала
формирования личного улуса Тэмуджина. К нему начинают
присоединяться выходцы из различных племен.
Лев Гумилев называл их людьми «длинной воли». Со­
гласно его версии это были те, кому стало тесно в прежних
племенных границах, они являлись носителями особого свой­
ства - пассионарности. Гумилев считал, что именно наличие
большого количества пассионариев объясняет дальнейшие
победы монгольской армии в частности и феномен создания
Монгольской империи в целом. Теория пассионарности сама
по себе весьма оригинальна и эксцентрична. Однако она не
объясняет механизма тех процессов, которые происходили
в Монголии в XII веке.
Возможно, гораздо проще и логичнее было бы предпо­
ложить, что наличие в Степи большого количества людей,

214
 3. От киданей до монголов

способных отказаться от своего племени в пользу Тэмуджи-

на, связано с предшествующей деградацией традиционной
племенной организации. Выше упоминалось, что это было
связано с внешним фактором - весьма эффективной полити­
кой империи Цзинь по ограничению активности кочевников
Монголии. Напомним, что следствием деградации племен­
ной структуры стал распад племен на меньшие по размеру
группы вплоть до отдельных семей. Естественно, что люди,
кочевавшие отдельными семьями, в определенной степени
утрачивали связь с племенами и были готовы принимать
самостоятельные решения в выборе своих политических
симпатий. Такими людьми были Боорчу и Джэлме, первые
сподвижники Тэмуджина.
Однако вряд ли в конкретных политических условиях
конца XII века формирование собственного улуса из разроз­
ненных, случайных людей можно было воспринять как серь­
езное преимущество в политической борьбе. Скорее, тогда
это можно было считать недостатком. Так как в этом случае
Тэмуджин представлял только себя и своих людей. За ним
не стояло никакого влиятельного племени или рода. А это
уже накладывало серьезные организационные ограничения
на все политические устремления Тэмуджина и его людей.
Отсутствие какого-либо племени в качестве системо­
образующей силы имело в тот период свои преимущества и
свои недостатки. Во всех кочевых государствах в домонголь­
скую эпоху наличие доминирующего племени обеспечивало
организационную целостность и устойчивость данного госу­
дарства. А его военная и политическая мощь гарантировали
лояльность зависимых и союзных племен. Поэтому то, что за
Тэмуджином не стояли авторитет и военная сила какого-ли­
бо рода или племени, делало на первый взгляд его позиции
очень уязвимыми.

215
Султан Акимбеков

С другой стороны, усиление какого-либо племени в тот

исторический момент в конкретных условиях Монголии
XII века неизбежно вызвало бы к жизни консолидацию
интересов всех остальных племен, направленную против
этого. Если бы Тэмуджин был просто племенным вождем
тайджиутов или какого-то другого племени, он вряд ли
смог бы достичь серьезных политических успехов. Уровень
политической децентрализации в Монголии того периода
был очень высок.
Нельзя забывать и о факторе Китая. Мы уже отмечали,
что у империи Цзинь была вполне адекватная тому времени
политика в отношении степных племенных объединений,
направленная на их ослабление. Феномен Тэмуджина как раз
и заключается в том, что его очень долго не рассматривали в
качестве серьезной силы вследствие того, что он не вписы­
вался в привычную схему традиционных отношений в Степи.
Скорее всего, его рассматривали как лидера независимого во­
енного отряда, своего рода кондотьера, за которым не стоит
реальная сила. А исторически реальную силу в кочевой Степи
представляли именно племена. И чиновники империи Цзинь
внимательно наблюдали как раз за племенами, с тем чтобы
вовремя вмешаться и не допустить их усиления.
Таким образом, Тэмуджин не мог реализовать свои
устремления в рамках прежней структуры организации
кочевого общества. Он в любом случае вынужден был рано
или поздно вступить в конфронтацию с существующей по­
литической традицией. Группа, состоящая из лояльных ему
людей, заведомо уступала в политическом статусе любому
другому племени или объединению племен Монголии XII
века. То есть сложившиеся обстоятельства должны были
вынудить Тэмуджина начать искать новую форму легити­
мизации своей власти.
 3. От киданей до монголов

Хотя на определенном этапе своей политической карьеры

Тэмуджин явно стремился создать свой собственный улус, сле­
дуя традиционной линии поведения племенного вождя. В на­
чале своей деятельности он,.скорее всего, рассматривал себя
продолжателем дела своего от-ца Есугей-багатура, который в
первую очередь являлся военным вождем племени тайджиут.
Стремясь восстановить позиции своей семьи, утраченные по­
сле смерти отца, Тэмуджин проявил тактическую гибкость.
Союз с ханом кереитов Тогорилом и лидером племени джад-
жират Джамухой позволил ему добиться первого значимого
успеха. Союзники разгромили племя меркитов, которые не­
задолго до этого похитили у Тэмуджина его жену Борте.
Сразу после победы над меркитами началось формиро­
вание собственного улуса Тэмуджина. В «Сокровенном ска­
зании» подробно перечисляются люди из различных племен,
которые пришли к Тэмуджину. «Из джалаиров три брата
Тохурауны, тархудский Хадаан-Далдурхан с братьями, всего
пять тархудов, из племени барулас Хубилай-Худус с братья­
ми. Из племени манхуд братья Чжетай и Дохолху-черби»53.
Всего неизвестный автор называет представителей более
чем десятка племен. Затем после перечисления единичных
представителей различных племен, пришедших к Тэмуджину,
автор начинает называть тех, кто пришел с собственными
подразделениями. Так, со своими людьми пришли дядя Тэ­
муджина Даритай-отчигин, а также другие его родственники
Сача-беки с Тайчу, Алтай, Хучар.
По тексту «Сокровенного сказания» хорошо чувствуется
отношение автора к первым и ко вторым. Те, кто пришел к
Тэмуджину по одному, явно пользуются его симпатией, а о
родственниках Тэмуджина, которые привели с собой своих
людей, автор говорит крайне сухо. И это понятно, данное про­
изведение писалось тогда, когда автор уже знал, как будут

■----------------------------------------------------2 1 7 -----------------------------------------------------
Султан Акимбеков

развиваться события в дальнейшем. Тем не менее именно

выходцы из различных племен, собственно, и составили в
итоге личный улус Тэмуджина и отношение автора «Сокро­
венного сказания» демонстрирует их роль в создании нового
государства.
Следующим этапом в истории Тэмуджина было провоз­
глашение его ханом. «Посоветовались между собой Алтай,
Хучар, Сача-беки и все прочие и сказали Тэмуджину: «Мы ре­
шили поставить тебя ханом»54. Заметим, что ханом Тэмуджи­
на могли провозгласить только владетели отдельных улусов,
а вовсе не представители из разных родов, примкнувших к
нему. Автор «Сокровенного сказания» специально подчерки­
вает этот факт, так как это, несомненно, придает избранию
большую легитимность. Избрание Тэмуджина ханом произо­
шло примерно в 1189 году. Лично для Тэмуджина это было
большим политическим успехом. Хотя, конечно, возможно­
сти выборного хана были ограниченны. Он слишком сильно
зависел от тех, кто его выбирал55. В данном случае от своих
родственников, которые продолжали сохранять полную вну­
треннюю автономию управления своими улусами.
Когда родственники Тэмуджина выбирали его ханом,
они видели в нем прежде всего удачливого военного вождя
с хорошими связями. Безусловно, под хорошими связями
они понимали его отношения с влиятельным ханом кере-
итов Тогорилом. Кроме того, выбирая Тэмуджина ханом,
родственники объективно выбирали слабейшего из них.
Возможности Тэмуджина и небольшой группы его людей,
выходцев из разных племен, заметно уступали возможностям
любого из улусов его родственников. Поэтому, например,
Сача-беки и его брат Тайчу, возглавлявшие племя джурки и
участвовавшие в избрании Тэмуджина ханом, считали себя
во всем равными по статусу ему и его семье.

218
 3. От киданей до монголов

Естественно, что новое политическое объединение, ко­

торое возглавил Тэмуджин, было непрочным и не обладало
внутренним единством. Каждое из его подразделений было
предоставлено самому себе. Судя по всему, единственное, что
их объединяло, это необходимость борьбы с общим врагом.
Таким врагом были часть племени тайджиут и бывший друг
Тэмуджина вождь племени джаджират Джамуха. По крайней
мере, в первом военном столкновении, которое произошло
в местечке Далан-Балджиут56, люди Тэмуджина воевали
именно против тайджиутов и людей Джамухи. Исход битвы
был не слишком ясен.
Согласно «Сокровенному сказанию» люди Джамухи от­
теснили Тэмуджина и его людей в ущелье Дзеренов на Ононе,
а затем ушли домой, предварительно казнив пленных. Причем
«Джамуха приказал сварить в семидесяти котлах княжичей
из рода Чонос, а неудайскому Чахаан-Ува отрубил голову»57. В
то же время в данном произведении ничего не говорится про
участие тайджиутов в этой битве. С другой стороны, у Рашид
ад-дина та же самая история изложена несколько иначе. У него
Джамуха со своими людьми примыкает к племени тайджиут и
именно войска тайджиутов участвуют в битве с людьми Чин­
гисхана в местности Талан-Балджиус58. Причем Рашид ад-дин
утверждает, что Чингисхан одержал решительную победу. При
этом опять повторяется история с семьюдесятью котлами, в
которых сварили врагов. Правда, согласно Рашид ад-дину это
сделал победитель Чингисхан. «Чингиз-хан приказал поставить
на огонь 70 котлов; в них сварили заживо врагов-смутьянов,
которых он захватил»59. История, изложенная в «Сокровенном
сказании», ближе к непосредственным событиям. Во многом
потому, что она еще не является историко-идеологическим про­
изведением, как труд Рашид ад-дина. Это героическая история,
изложенная, скорее всего, очевидцем.

219
Султан Акимбеков

В таком весьма противоречивом описании данной битвы

самым важным является тот факт, что с обеих сторон в сра­
жении в основном участвовали люди из племени тайджиут.
Выше мы согласились с тем, что Хабул-хан, Амбагань-хан,
Хутула-хан, Есугей-багатур были в первую очередь военными
вождями тайджиутов. Соответственно, можно предположить,
что все улусы их потомков Сача-беки, Алтана, Хучара, Дари-
тай-отчигина и собственно Тэмуджина/Чингисхана занимали
определенное место в прежней системе тайджиутов. У Рашид
ад-дина утверждается, что война была именно с тайджиута-
ми. То есть официальная монгольская история стремится
противопоставить тайджиутов и людей, лояльных Чингис­
хану, которых потом стали называть монголы. В то время
как «Сокровенное сказание» акцентирует внимание на том,
что война шла с Джамухой, ни слова не говоря о тайджиутах.
Позиция изложенной Рашид ад-дином официальной
монгольской истории вполне логична. С ее точки зрения,
Чингисхан и его благородные предки имели легитимное
право управлять всеми монголами - так ко времени написа­
ния работы уважаемым историком стали называть кочевые
племена, объединенные в рамках Монгольского государства,
а не только одним, пусть даже очень крупным племенем, на­
пример, тайджиутами. Для этого имена и Хабул-хана, и Есу-
гей-багатура, и соответственно самого Чингисхана вместе с
его семьей необходимо было отделить от племени тайджиут,
с которым они исторически были тесно связаны.
Поэтому естественно, что для официальной монгольской
истории во времена Рашид ад-дина вопрос о племенной при­
надлежности основателя империи был уже окончательно
решен и в связи с этим история первого столкновения вой­
ска Чингисхана фактически подается именно как его война
с тайджиутами. Для уважаемого персидского историка это

220
 3. От кидаией до монголов

было всего лишь одно из многочисленных монгольских пле­

мен, стоявших на пути Чингисхана к власти. В то время как
для автора «Сокровенного сказания» эта война была весьма
личным делом, возможно, он сам имел прямое отношение к
тайджиутам. Поэтому он и постарался возложить всю ответ­
ственность за произошедшее столкновение между тайджи-
утами на Джамуху, как на чужого этому крупному племени
человека. Тем более что повод к войне дало убийство подчи­
ненным Чингисхана неким Дармалой брата Джамухи Тайчара.
В чем была причина конфликта интересов в племени
тайджиут, который в итоге привел к войне между различны­
ми его частями, останется невыясненным. Хотя, безусловно,
возвышение Тэмуджина и присоединение к нему группы
влиятельных вождей могло дать повод к началу конфликта.
Тайджиуты могли опасаться, что Тэмуджин будет стремиться
к реваншу, в том числе личному. Кроме того, тесные связи с
кереитами делали его весьма опасным конкурентом. Можно
также предположить, что объединение части тайджиутов с
кереитами могло быть направлено против гегемонии племени
татар, которые обладали монополией на торговые отноше­
ния с империей Цзинь. Это означало начало войны, которая
могла стать повторением тех войн, которые ранее, в первой
половине XII века, вели против Цзинь и их союзников татар
военные вожди тайджиутов, среди них и отец Тэмуджина
Есугей. В любом случае, тайджиуты стремились в ущелье Дзе-
ренов решить для себя проблему Тэмуджина в ее зародыше.
После сражения на сторону Тэмуджина переходят пле­
мена уруд и мангут. И это сразу меняет соотношение сил в
структуре его вновь образованного ханства. Теперь кроме
его личного улуса и подразделений, подчиненных его род­
ственникам, в составе ханства появляются новые племена.
Естественно, что они оказываются в непосредственной за­

221
Султан Акимбеков

висимости от Тэмуджина и тем самым усиливают его личные

позиции. Тэмуджин может теперь опираться не только на
своих людей, но и на урудов и мангутов. Не случайно в мон­
гольской истории именно этим двум племенам уделяется
столь большое внимание в контексте их особой лояльности
Тэмуджину. Теперь его улус является уже не самым слабым
среди улусов прочих его родственников. И это сразу же про­
воцирует возникновение первого внутриполитического
кризиса в новом ханстве.
В «Сокровенном сказании» рассказывается, что Тэмуд­
жин вскоре после перехода на его сторону урудов, мангутов
устроил праздник. «На радостях, что к нему перешло столько
народа, Чингисхан вместе с Оэлун, Хасаром, чжуркинскими
Сача-беки, Тайчу решил устроить пир в Ононской дубраве»60.
В ходе праздника происходит конфликт между людьми Тэ­
муджина и людьми из племени чжурки (юркин). В схватке
чжуркинцев одолели и они просили о перемирии. «Чжур-
кинцы попросили нас о примирении и мы известили их о
согласии помириться»61. В этой ситуации любопытно, что
отношения с одним из структурных подразделений нового
ханства строятся на переговорной основе. Это лишний раз
свидетельствует, что позиции Тэмуджина в ханстве были
довольно неустойчивы. Однако заметно, что на этом этапе
становления своей государственности Тэмуджин еще не го­
тов идти на серьезный конфликт с мятежными подданными,
каковыми являются чжуркинцы. Его личный авторитет и
авторитет его ханства напрямую зависят от количества улу­
сов, которые поддерживают его и признают ханом. Поэтому
чжуркинцы были ему крайне необходимы.
Организационная слабость нового ханства как раз и за­
ключалась в том, что каждый из примкнувших к Тэмуджину
улусов мог в любой момент перейти на сторону более удач­

222
 3. От кидаией до монголов

ливого предводителя или просто стать самостоятельным.

И никаких реальных рычагов власти, которые могли бы
помешать этому, у Тэмуджина не было. В то же время лидер
племени чжурки Сача-беки наверняка отдавал себе отчет в
том, что увеличение в составе ханства числа подразделений,
лояльных лично Чингисхану, вроде урудов и мангутов, объ­
ективно приведет к ослаблению его позиций и снижению
уровня его самостоятельности. Судя по всему, племя чжурки
было наиболее сильным из всех подразделений нового хан­
ства и усиление личного улуса Тэмуджина воспринималось
его лидерами Сача-беки и Тайчу как непосредственная угроза
их интересам.
Естественно, что если бы племя чжурки вышло из состава
нового ханства, то положение Тэмуджина стало бы весьма не­
стабильным. Не было никаких гарантий, что в один прекрас­
ный момент вслед за Сача-беки не последуют вдруг Алтай,
Хучар, Даритай-отчигин и другие. Объективно, Тэмуджину
в этой ситуации была нужна новая дополнительная леги­
тимность его власти. По большому счету, он был всего лишь
выборным ханом и сохранял высокую степень зависимости
от глав улусов, провозгласивших его ханом. И вот тут неожи­
данно происходит резкое изменение политической ситуации
в Степи, которое оказывает непосредственное влияние на
расстановку сил.
Примерно в 1194 году происходит конфликт между им­
перией Цзинь и их давними союзниками татарами. О причи­
нах этого конфликта в официальной монгольской истории
говорится крайне скупо. «Алтан-хан Китадский (император
империи Цзинь. - Прим, авт.) приказал Вангин-чинсяну не­
медленно выступить с войском против Мегуджин-Сеульту
с его союзниками за то, что те не соблюдали мирных дого­
воров»62. Что именно произошло между татарами и импе-

223
Султан Акимбеков

рией Цзинь, наверняка сегодня сказать трудно. Но логично

предположить, что возросшая мощь татар вследствие их
длительной монополии на политические и торговые связи
с Китаем привела к тому, что они стали выдвигать империи
Цзинь свои дополнительные требования. В то же время од­
ной из важных задач империи Цзинь по «умиротворению»
северных кочевников, была задача не допустить такого уси­
ления какого-либо из их племен, которое могло привести к
появлению угрозы для Цзинь. Судя по всему, произошедший
в 1194 году кризис в отношениях между Цзинь и татарами
и был связан с тем, что последние стали представлять для
чжурчженей некоторую угрозу. Возможно, что упоминание
в тексте «Сокровенного сказания» о нарушении татарами
мирных договоров напрямую указывает, что татары пред­
приняли давление на Цзинь вплоть до организации военных
набегов.
В любом случае, в 1194 году по тем или иным причинам
произошел конфликт между империей Цзинь и татарами. Со­
ответственно оказалось свободным место главного союзника
Цзинь в Монголии. Напомним, что среди преимуществ союз­
нических отношений с Цзинь была монополия на торговлю с
Китаем. Среди тех, кто мог претендовать на освободившееся
после падения татар место, оказались хан кереитов Тогорил
и Тэмуджин, связанные между собой союзническими обя­
зательствами. Очевидно, что их объединенные силы были
весьма внушительны. К тому же у тайджиутов и Тэмуджина
были личные мотивы выступить против татар. «Чингисхан
сказал: «Татары наши старые враги, они губили наших дедов
и отцов. Поэтому и нам следует принять участие в настоящем
кровопролитии»63. Приглашение принять участие в войне
было отправлено и племени чжурки. Поражает явная ди­
пломатичность послания чжуркинцам. Это не приказ, а всего

224
 3. От киданей до монголов

лишь предложение. «Приглашаем Вас ополчиться вместе с

нами для истребления татар, которые испокон века были
убийцами наших отцов и дедов»64. Однако чжуркинцы на
место сбора не явились.
Напрасно прождав чжуркинцев шесть дней, Тэмуджин и
Тогорил выступают против татар и наносят им поражение.
После битвы союзникам досталась большая добыча, взятая
в татарских кочевьях. Но главный приз достался Тогорилу и
Тэмуджину от империи Цзинь. За помощь в борьбе против
татар представитель Цзинь Вангин-чинсян пожаловал хану
Тогорилу официальное звание ван, а Тэмуджину меньшее по
значению звание чаутхури65.0 том, какое огромное значение
придавалось в Степи союзу с империей Цзинь, можно судить
по отношению хана кереитов Тогорила к полученному им
китайскому титулу ван. С момента его получения он стал
называться Ван-хан и под этим именем вошел в историю.
Таким образом, кереиты Ван-хана и улус Тэмуджина,
судя по всему, заняли то место в системе политических от­
ношений, которое освободилось в Монголии после разгрома
татар. При этом в данном союзе кереиты занимали явно до­
минирующее положение. Представители Цзинь наверняка
имели полное представление о расстановке сил в Степи и
совершенно справедливо полагали, что племенной союз
кереитов превосходит по силе, сплоченности и влиянию
недавно образованное ханство Тэмуджина. Поэтому хану То­
горилу достался от Цзинь титул ван, а Тэмуджину меньший
по значению титул чаутхури. Очевидно, цзиньцы полагали,
что, передав положение своего главного союзника в Мон­
голии кереитам, они просто меняют одно кочевое племя на
другое. Соответственно они смогут сохранить статус-кво и
общий контроль над ситуацией в Степи. Однако все оказа­
лось гораздо сложнее.

225
Султан Акимбеков

А для Тэмуджина победа над татарами, и особенно возвы­

шение союзных ему кереитов, пришлась как нельзя кстати.
Он получил желаемую легитимность и (что, возможно, ока­
залось для него еще важнее) военную добычу. «В местности,
называемой Улджа, он остановил Муджин-Султу, разбил его
войско, его схватил и убил, а все их табуны, стада и имущество
захватил. В этом грабеже они нашли серебряную колыбель и
тканные золотом покрывала. Так как в то время среди монго­
лов такого рода предметов роскоши было мало, это событие
сочли важным, и оно приобрело известность»66. Добыча резко
усилила позиции Тэмуджина в собственном ханстве. Теперь
он мог обеспечить лояльность входивших в состав ханства
самостоятельных улусов, а также привлечь на службу новых
людей из разных племен. Для любого военного вождя до­
быча, полученная на войне, - главный источник его власти
и влияния. Кроме того, Тэмуджин как союзник Тогорила мог
рассчитывать на часть доходов от монополии на торговлю с
Цзинь, которая после поражения татар, очевидно, перешла в
распоряжение кереитов. Это было бы логично с учетом услуг,
оказанных империи Цзинь Тогорилом и его людьми. Кроме
того, кто-то в любом случае должен был занять ставшее ва­
кантным после рагрома татар место.
Теперь у Тэмуджина появились возможности выяснить
отношения с чжуркинцами и тем самым укрепить свои по­
зиции внутри собственного ханства. В противном случае сам
факт выхода племени чжурки из состава нового ханства мог
создать крайне нежелательный прецедент для всех осталь­
ных. Непосредственным поводом для войны с чжуркинцами
послужило их нападение на людей Чингисхана, оставшихся
дома на время похода на татар. Хотя, возможно, что рассказ
о нападении чжуркинцев на людей Тэмуджина в качестве
повода для начала войны появился несколько позднее, когда

226
 3. От киданей до монголов

писалась история нового государства и нужно было показать

вероломство и предательство Сача-беки и его людей.
Вообще отношения Тэмуджина с чжуркинцами, судя
по всему, были очень важны для идеологии нового госу­
дарства. Вспомним хотя бы дипломатичность обращения
к чжуркинцам перед походом на татар, которое вошло в
официальную историю Монгольской империи. Кроме того,
в монгольской истории очень подробно в разных вариантах
рассказывается об обстоятельствах ссоры с чжуркинцами.
Причем большая часть историй о том, как поссорились
Тэмуджин с Сача-беки, носит характер именно семейной
ссоры. Например, один конфликт связан с местом у празд­
ничного стола, предоставленным старшим женщинам из
чжуркинцев, которое они сочли проявлением неуважения
к их статусу. Затем следует еще один конфликт за место у
коновязи, в котором замешан брат Тэмуджина Бэлгутей. И,
наконец, последняя история связана с вероломством чжур­
кинцев, не явившихся по вызову Тэмуджина на войну с та­
тарами и напавших на его людей. При этом у Рашид ад-дина
эффект вероломства в последнем инциденте усиливается в
связи с тем, что после похода на татар Тэмуджин «захотел
снискать расположение племени юркин, подарив им что-
нибудь из того, что он награбил»67. Возникает вопрос: зачем
официальная история уделяет столько внимания рядовым в
масштабах Монгольской империи инцидентам? И при этом
складывается отчетливое впечатление, что мы наблюдаем
попытку оправдать действия Чингисхана, которого якобы
вынудили на жесткие действия.
В битве у местечка Долон-болдаут Тэмуджин и его люди
разбили чжуркинцев, а их вожди Сача-беки и Тайчу были
убиты68. При этом в «Сокровенном сказании» приводится
разговор Тэмуджина с взятыми в плен Сача-беки и Тайчу.

227
Султан Акимбеков

«Чингисхан спросил: «Помните, что вы говорили когда-то?»

- «Если мы в чем не сдержали своего слова, то докажи!» - от­
вечали те. Тогда он напомнил им их речи и, уличив их, тут же
с ними покончил»69. Сама по себе победа над чжуркинцами не
имела такого резонанса, как победа над татарами. Чжуркин-
цы были сравнительно небольшим улусом. Не могла победа
над ними принести и большой добычи. Скорее всего, разгром
чжуркинцев был важен для истории Монгольской империи
тем, что это был первый шаг Тэмуджина по организационно­
му укреплению своей власти в собственном ханстве. То есть с
разгрома чжуркинцев и убийства родственников Тэмуджина
Сача-беки и Тайчу, собственно, и начинается строительство
нового государства. Отсюда и такое внимание к рядовому
эпизоду политической борьбы.
Взятые в плен чжуркинцы в своем большинстве были
включены в состав личного улуса Тэмуджина. В частности,
в этой битве был взят в плен, а впоследствии стал одним
из видных военачальников Тэмуджина, некий Мухали70.
Теперь такие люди служили непосредственно у Тэмуджина,
входили в его личный улус и были лояльны лично ему, а не
своему родовому вождю Сача-беки. Тем самым произошел
первый насильственный разрыв традиционной структуры
организации монгольского общества. Реально в истории с
чжуркинцами Тэмуджин впервые ликвидировал промежу­
точное организационное звено между властью хана и его
подданными. В организационном смысле лояльность хану
для бывших чжуркинцев была поставлена выше лояльности
роду и его вождю.
Таким образом, в структуре того ханства, которое воз­
главлял Тэмуджин, его собственный улус заметно усилился
по сравнению с прочими улусами, составлявшими основу его
ханства, в частности улусами его дяди Даритай-отчигина, Ал­

------------------------------------------ 228-------------------------------------------
 3. От кидаией до монголов

тана и Хучара. Они вместе с Сача-беки провозгласили Тэмуд-

жина ханом, своим военным вождем, очевидно полагая, что
он со своими немногочисленными людьми будет заведомо
слабее любого из них и их всех вместе взятых. Однако после
битвы у местечка Долон-болдаут Тэмуджин сделал первый
шаг к резкому усилению своих собственных позиций в ор­
ганизационной структуре своего ханства. С одной стороны,
судьба чжуркинцев должна была стать примером для желаю­
щих покинуть нового хана, с другой - включив бывших людей
Сача-беки в свой личный улус, Тэмуджин фактически создал
прецедент того, как можно решить проблему нелояльности
подчиненных ему улусов. Это имело далеко идущие послед­
ствия. И так как это был первый шаг в построении нового
государства, в последующей истории было так важно под­
черкнуть его легитимность. Поэтому официальная история
Монгольской империи считала нужным оправдать действия
Тэмуджина в этом конкретном случае.
Судя по всему, история с чжуркинцами произвела крайне
неблагоприятное впечатление на остальные племена. Кроме
того, в связи с разгромом татар произошло резкое измене­
ние политической обстановки в Степи. Место татар заняла
коалиция, состоящая из племени кереитов и нового ханства,
возглавляемого Тэмуджином. Понятно, что статус союзника
империи Цзинь автоматически обеспечивал кереитам и Тэ-
муджину дополнительные преимущества перед остальными
племенами. В частности, это касалось функции торгового
посредника между Степью и империей Цзинь. И то, что пер­
вым политическим действием, совершенным Тэмуджином
сразу после того как его коалиция с кереитами заняла место
главного союзника Цзинь в Степи, стал разгром по весьма
сомнительным обстоятельствам племени чжурки, не могло
не обеспокоить остальные племена.

------------------------------------------229-------------------------------------------
Султан Акимбеков

В условиях общей политической децентрализации, когда

племена были предоставлены сами себе, их существование
было вполне приемлемым. Они вполне удовольствовались
доходами от кочевого хозяйства, а общее равновесие сил по­
зволяло не опасаться за общую стабильность ситуации и свою
самостоятельность. Татары, которые прошли через череду
войн с союзами племен, ограничивали свои политические
амбиции превосходством в доходах над прочими племенами.
А это превосходство им обеспечили тесные связи с Цзинь.
У татар к концу XII века не было политических амбиций на
установление гегемонии в Степи. В общем, и цзиньцы полага­
ли, что, заменив татар на кереитов, они ничего не потеряют.
Просто одно племя сменит другое в роли союзника Цзинь. А
младшего партнера кереитов Тэмуджина они, скорее всего,
вообще не брали в расчет. Потому что для Цзинь Тэмуджин
был выборным вождем не слишком большого количества
независимых улусов, отколовшихся в основном от племени
тайджиут, одного из многих кочевых племен, населявших
территорию севернее Великой пустыни Гоби.
В принципе, если исходить из обычной логики того време­
ни, цзиньцы, несомненно, были правы. Для хана кереитов Того-
рила пожалованное ему звание ван и преференции в торговле
с Цзинь удовлетворяли практически все его возможные поже­
лания. Другое дело - Тэмуджин. Его положение в собственном
ханстве было гораздо сложнее и, в отличие отТогорила, он был
вынужден искать новые пути для решения проблемы своего
весьма сомнительного политического статуса.
Пример чжуркинцев наглядно продемонстрировал,
что Тэмуджин в любой момент мог остаться один со своим
собственным весьма незначительным улусом. Это могло
произойти, если бы примеру чжуркинцев по тем или иным
причинам вдруг последовали предводители других улусов.

------------------------------------------ 230-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

Если у Тогорила, ставшего Ван-ханом, не было особых

политических амбиций - ему достаточно было полученных
от Цзинь ресурсов, то для Тэмуджина политические амбиции
были средством выживания. Понятно, что претензии Ван-
хана были ограничены границами его племени кереитов. В
то время как для Тэмуджина не существовало таких ограни­
чений, во многом потому, что у него не было базовой основы
в виде собственного племени, в котором он пользовался бы
властью, обладающей большей легитимностью, чем власть
выборного вождя.
Отсюда вытекает, что младший партнер коалиции с
кереитами Тэмуджин представлял большую угрозу для не­
зависимых племен, чем кереитский Ван-хан. Поэтому, если в
случае с кереитами полученные ими в ходе войны с татарами
и от союзнических отношений с Цзинь ресурсы просто шли
на удовлетворение потребностей их верхушки, то в ситуации
с Тэмуджином эти ресурсы шли на выживание его улуса. Раз­
ница здесь была весьма существенная. Кереиты могли вполне
удовлетвориться полученным, Тэмуджин этого сделать не
мог, потому что ему нужно было постоянно поддерживать
лояльность своих новых подданных, а для этого ему нужны
были новые и новые ресурсы. Другими словами, структура
организации государства Тэмуджина нуждалась в постоян­
ном расширении ради собственного выживания. И ключевая
ошибка цзиньцев заключалась в том, что они не поняли
специфику и уникальный характер того государственного
объединения, которое было создано Тэмуджином. В его
случае ресурсы встретились с огромными политическими
амбициями, которые диктовались организационными осо­
бенностями государства Тэмуджина.
В отличие от цзиньцев, в остальных племенах, населяв­
ших Монголию в тот период, очевидно, хорошо понимали

231
Султан Акимбеков

разницу в организации между ханствами кереитов и Чин­

гисхана. Разгром чжуркинцев наглядно демонстрировал, что
позиции небольших традиционных владений, на которые,
собственно, и разделились племена Монголии в период от­
носительной стабильности середины XII века, становятся
очень уязвимыми. Самая главная их проблема заключалась
в том, что организационное расширение нового ханства не­
избежно будет происходить за их счет.

Начало империи

Очевидно, что политические перемены и усиление коали­

ции кереитов и Тэмуджина привели к обострению политиче­
ской борьбы в Степи. Угроза со стороны нового объединения
вызвала активизацию остальных племен, недовольных тем,
что именно кереиты с Тэмуджином заняли место татар, по­
лучив при этом все преимущества союзника империи Цзинь,
включая торговую монополию. Хотя племена, очевидно, рас­
считывали на ликвидацию такой монополии после разгрома
татар. Соответственно ее переход к кереитам и Тэмуджину не
мог не спровоцировать стремления добиться ее ликвидации
военным путем. В 1197-1198 гг. кереиты с Тэмуджином во­
евали против меркитов, затем в 1198-1199 гг. против части
найманов, возглавляемых Буюрук-ханом, в 1199-1200 гг.
против тайджиутов71. В 1201 году против Тэмуджина и кере­
итов образовалась внушительная коалиция, в состав которой
вошли представители практически всех племен, которые
впоследствии составили монгольский этнос. «Сокровенное
сказание» и Рашид ад-дин приводят в их числе следующие
племена: катакины, сальджиуты, дурбаны, татары, джаджира-
ты, икересы, горл осы, найманы, ойраты, меркиты, хунгираты,

------------------------------------------ 232-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

тайджиуты. Во главе коалиции встал вождь племени джад-

жират Джамуха. При этом в «Сокровенном сказании» более
подробно излагается об обстоятельствах войны с племенами,
чем у Рашид ад-дина в его официальной истории.
Автор «Сокровенного сказания» рассказывает о слож­
ностях битвы при местечке Койтен, о ранении Чингисхана, о
подвиге некоего Чжельме, который высасывал кровь из его
раны, о Джебе из тайджиутов, который стрелой убил коня
Чингисхана, был взят в плен и стал служить ему. Для автора
эта война, несомненно, имела большое личное значение, не­
жели для Рашид ад-дина. Для последнего это был лишь эпи­
зод борьбы за гегемонию в Степи. «В конце концов Чингис-хан
опять одержал победу и враги были разбиты. И все!»72. В то
же время для нового государства разгром племен, и особенно
тайджиутов, имел огромное значение. Значительно выросло
число людей, подчиненных лично Тэмуджину. Вожди тайд­
жиутов были физически уничтожены, а их люди перешли
на службу к Тэмуджину. В результате чего в структуре воз­
главляемого Тэмуджином ханства произошло увеличение
численности и значения его личного улуса.
В битве при Койтене самостоятельные улусы родствен­
ников Тэмуджина Алтана, Хучара и Даритай-отчигина все еще
продолжают играть большую роль в его ханстве. В частности,
в «Сокровенном сказании» говорится, что именно отряды,
возглавляемые этими людьми, и были отправлены в разведку
от Чингисхана перед началом битвы. Любопытно, что от кере-
итов в ту же разведку были отправлены сын главы кереитов
Ван-хана Нилха-Сангун и его брат Джагамбу. Одновременно
со стороны коалиции племен в разведку были посланы «хан
Найманов Буирух, сын вождя меркитов и вожди ойратов и
тайджиутов»73. То есть разведка в данном случае понятие,
скорее всего, весьма условное.

■
----------------------------------------- 233-------------------------------------------
Султан Акимбеков

Тот факт, что Алтай, Хучар и Даритай-отчигин упомина­

ются в одном деле с наиболее влиятельными людьми среди
противостоящих друг другу кереитов, найманов, меркитов,
ойратов и тайджиутов, говорит о той роли, которую они игра­
ли в структуре ханства Тэмуджина. Их сила была не только
в том, что они в свое время выбирали Тэмуджина на ханство
как своего военного вождя. Каждый из них возглавлял соб­
ственное структурное подразделение, самостоятельный улус
и командовал отрядом улусного ополчения, сплоченность
которого зависела от родоплеменной солидарности. Их улу­
сы, очевидно, продолжали обладать серьезной внутренней
автономией и обладали внушительной военной силой. И эта
автономия поддерживалась балансом сил внутри ханства. А
после битвы при Койтене этот баланс был нарушен.
Собственный улус Тэмуджина получил огромное пре­
имущество над остальными улусами, входившими в состав
его ханства. Сначала он усилился за счет пленных чжуркин-
цев, затем его состав пополнился пленными тайджиутами
и людьми из других племен. Естественно, что в результате
влияние старых улусов и их владетелей в системе ханства
заметно снизилось. Более того, изменилась сама прежняя
система внутриполитических отношений, когда выбранный
хан зависел от воли выбравших его вождей отдельных улу­
сов. Теперь Тэмуджин стал более самостоятелен, опираясь
на лояльных лично ему людей. Соответственно, наверняка
изменилось и его отношение к Алтану, Хучару и Даритай-
отчигину. Он, скорее всего, стал рассматривать их как своих
подчиненных, а не как равных партнеров. Со своей стороны,
Алтай, Хучар и Даритай-отчигин имели все основания пола­
гать, что усиление Тэмуджина несет угрозу их автономному
статусу в составе его ханства. В организационном плане по
мере роста личного улуса Тэмуджина его ханство становилось

------------------------------------------ 234-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

сильнее, однако в то же время создавались условия для кон­

фликта интересов Тэмуджина и вождей отдельных улусов.
Само по себе ханство Тэмуджина имело в этот период
времени достаточно аморфную структуру организации.
В его состав входили личный улус Тэмуджина, улусы его
родственников, а также отдельные племена, находившиеся
в разной степени зависимости от ханства. Среди последних
были уруды и мангуты, перешедшие на сторону Тэмуджина
после битвы с Джамухой при Далан-Балджиутах. Кроме того,
в зависимом положении от ханства оказывались разбитые
Тэмуджином племена. Однако данная структура организации
была крайне неустойчива. Основные ее структурные подраз­
деления сохраняли внутреннюю автономию, и их лояльность
целиком зависела от политической конъюнктуры.
Вообще проблема обеспечения лояльности отдельных
племен или племенных подразделений была в то время
чрезвычайно важна для стабильности политической власти.
В то же время у военных вождей, каковым по сути и был Тэ-
муджин, не было реальных инструментов обеспечения такой
лояльности. Ни ханство кереитов, ни собственное ханство
Тэмуджина не отличались внутренней устойчивостью. При
первом удобном случае и покоренные племена и ближайшие
родственники со своими улусами могли выйти из-под вла­
сти хана. Так было, к примеру, с меркитами. «Когда Он-хан
(Ван-хан. - Прим, авт.) отделился от Чингис-хана, тотчас брат
Токтая, который был государем меркитов, Куду и сын Ток-
тая Чилаун, - о которых было сказано выше, что Он-хан уже
подчинил их себе, - оба вследствие отсутствия Он-хана опять
восстали и соединились со своим войском и владением»74. Не
все благополучно было и у самих кереитов.
Так, примерно в это же время брат Ван-хана Джагамбу
вместе с четырьмя старшими эмирами покинул ханство

235
Султан Акимбеков

кереитов и перешел на сторону найманов75. Надо отметить,

что такая нестабильность была более опасна для Тэмуджина,
чем для того же хана кереитов. В отличие от него, Тэмуджин
возглавлял достаточно разношерстное политическое объ­
единение. За ним не стояло авторитетного племени, чьим
легитимным главой он бы являлся и на чью безусловную
лояльность он мог бы опереться. Тэмуджин по-прежнему
оставался военным вождем группы племен и улусов, один
из которых принадлежал ему лично и был составлен из вы­
ходцев из различных племен.
Очевидно, что по мере своего усиления Тэмуджин стал
предпринимать меры для укрепления своего контроля над
ханством. Так, во время похода на татар он отдал приказ:
«Чтобы никто не смел заниматься захватом добычи, а чтобы
забрали добычу только после того, как будет покончено с
войною и враг будет уничтожен, только тогда все бы полно­
стью мирно разделили между собою. Все согласились на этом.
Алтай, сын Кутула-хана, Хучар, сын Нэкун-тайши и Даритай-
отчигин, дядя Тэмуджина, не сдержав своего слова, занялись
захватом добычи до окончания ратного дела. Тэмуджин
этого не одобрил, послал к ним Кубилая и Джебе и отобрал
у них добычу. Вследствие этого они обиделись на него, и из­
менив ему, тайно склонились на сторону Он-хана»76. В этом
отрывке самое интересное в том, что перед военным походом
решение принимается путем достижения договоренностей
о поведении на поле боя. И вожди структурных подразделе­
ний ханства дают слово хану, что будут вести себя так, а не
иначе, и после того, как они нарушают слово, хан посылает
своих людей, чтобы наказать их. Самым показательным в
этом моменте является тот факт, что Тэмуджин усилил свою
власть настолько, что оказался способен отобрать военную
добычу сразу у трех самостоятельных улусов, располагающих

------------------------=------------------236-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

немалыми военными силами. Паритет сил внутри ханства

оказался нарушен, и теперь Тэмуджин просто требует от
своих родственников повиновения.
Сразу после наказания Алтана, Хучара и Даритай-отчигина
происходит следующее знаменательное событие. В «Сокровен­
ном сказании» повествуется о вогенном совете, собранном для
решения судьбы «плененного татарского народа». На совете
решили: «Искони был татарский народ палачом наших дедов-
отцов, отомстим же мы кровью за кровь. Всех мечом до конца
истребим»77. Избиение татар, даже если оно было частичным,
говорит о своеобразном организационном тупике, в котором
оказалось ханство Тэмуджина. Татары были слишком много­
численны и их нельзя было просто включить в личный улус
Тэмуджина. Если же поставить их в зависимость от ханства как
самостоятельное подразделение, то было бы крайне трудно
обеспечить их политическую лояльность. Нельзя было также
и просто предоставить их своей судьбе, в таком случае Тэмуд-
жину рано или поздно пришлось бы снова воевать с ними. По­
этому, похоже, и было организовано частичное истребление
татар. Таким образом Чингисхан сокращал численность по­
тенциально нелояльных подданных. Причем стоит обратить
внимание на слова «частичное истребление». По крайней мере,
в дальнейшем выходцы из этого племени часто встречаются
среди воинов и военачальников армии Чингисхана. Скорее
можно говорить о ликвидации организационной структуры
крупного племени татар, после чего отдельные выходцы из
данного некогда влиятельного племени вполне могли быть
использованы для службы в личном улусе Чингисхана. Фак­
тически это был первый шаг к началу появления новой по­
литической организации среди кочевников Монголии.
Надо отметить, что к моменту победы над татарами
ханство Тэмуджина усилилось настолько, что было способно

237
Султан Акимбеков

самостоятельно без помощи кереитов одерживать победы,

но в своем тогдашнем организационном состоянии оно еще
не могло стабильно удержать в своей орбите все покоренные
им племена и отдельные улусы. Не существовало реального
механизма, который бы обеспечивал лояльность всех струк­
турных подразделений ханства и при этом объединял бы их
в одно целое. Естественно, что усиление центральной власти
Тэмуджина вызывало недовольство глав отдельных улусов.
Организационная непрочность созданного Тэмуджином хан­
ства особенно ярко проявилась в дни тяжелейшего кризиса
1202 года, когда оно оказалось на краю гибели.
В этом году против Тэмуджина сформировалась новая
коалиция. В ее состав вошли Ван-хан со своими кереитами,
Джамуха, представлявший интересы целого ряда небольших
племен, а также Алтай, Хучар и Даритай-отчигин. Очевидно,
что именно усиление Тэмуджина привело к образованию
такой внушительной коалиции, в составе которой оказались
как его последовательные противники, например, Джамуха,
так и бывшие союзники, такие как кереиты, и даже самые
близкие родственники. В усилении Тэмуджина все они ви­
дели прямую угрозу интересам своих племен и личных улу­
сов. При этом несомненно, что решительность Тэмуджина и
проявленная им в отношении татар жестокость не могли не
вызвать беспокойства у самостоятельных племен Монголии
и наверняка стали одной из причин выступления.
В результате в битве при Калаалджит-Элэт Тэмуджин
потерпел поражение. По большому счету, у него было мало
шансов устоять против соединенных сил стольких племен.
Официальная монгольская история дипломатично сообщает
об этом. «В силу многочисленности кереитов Чингиз-хан не
смог устоять перед ними и отступил. Когда он обратился
вспять, большая часть войска покинула его, он же ушел в

-------------------------------------------238------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

Балджиунэ»78. Фактически после этого поражения ханство

распалось. Часть улусов, включая улусы Алтана, Хучара и
Даритай-отчигина еще до битвы перешла на сторону врага,
другие просто покинули своего военного вождя при первом
признаке его поражения. С Тэ^уджином остались совсем не­
многие. «По подсчетам оказалось всего 2600 человек. Тогда
1300 человек он отрядил по западному берегу Халхи, а 1300
человек уруудцев и манхудцев по восточному берегу реки»79.
Если исключить урудов и мангутов, то оставшиеся люди и
были как раз те выходцы из различных племен, которые
служили Тэмуджину как своему вождю. Им было некуда идти,
они были связаны с ним общей судьбой.
Очевидно, Тэмуджин должен был сделать выводы из
своего поражения. Политическая система, созданная им,
оказалась очень нестабильной. И главная причина нестабиль­
ности лежала в автономности племен и отдельных улусов,
лояльность которых было невозможно контролировать
обычными методами. Даже близкие родственники в любой
момент могли перейти на сторону врага и увести с собой
свои личные улусы.
Тэмуджин мог вспомнить собственную судьбу. Судьбу
сына Есугей-багатура, детство и юность которого прошли в
бедности после смерти его отца. Есугей-багатур был одним
из лидеров племени тайджиутов, и после его гибели семья
потеряла все, а сам Тэмуджин попал в рабство. То есть ста­
тус того же Есугей-багатура в Степи соответствовал статусу
военного вождя, потребность в услугах которого возникала
только в случае необходимости проведения военной кам­
пании, например в отношении империи Цзинь. Но такой
статус не обеспечивал стабильности положения в обществе
и не давал возможности передать его по наследству. Очень
поучительной была также история правления друга его отца

239
Султан Акимбеков

- хана кереитов Тогорила, получившего от империи Цзинь

титул «ван» (князь) и называвшегося Ван-хан. Он два раза
изгонялся из государства кереитов и своим возвращением
был обязан сначала Есугею, а затем его сыну Тэмуджину,
Такой судьбы Тэмуджин явно не хотел.
Поражение у Калаалджит-Элэт во многом стало поворот­
ным в эволюции взглядов Тэмуджина. Оно продемонстриро­
вало, что он не может реально рассчитывать на лояльность
племен и даже ближайших родственников, располагавших
собственными автономными улусами. После поражения с
ним остались только люди, которые не были привязаны к
старой родовой системе и были лояльны лично ему. Это резко
изменило ситуацию. Главная проблема заключалась в племе­
нах. Теперь Тэмуджин должен был найти способ обеспечить
лояльность племен себе и своим интересам. Правда, для на­
чала надо было восстановить свои пошатнувшиеся позиции.
Зиму и лето 1202-1203 годов Тэмуджин и его люди про­
вели в местечке Балджиунэ. «Это была местность, где было
несколько маловодных родников, недостаточных для них и
их скота. Поэтому они выжимали воду из грязи и пили ее»80.
Это был крайне тяжелый период. Кроме того, можно было
ожидать, что коалиция врагов Тэмуджина постарается добить
его. Однако союз кереитов с родственниками Тэмуджина,
Джамухой и людьми из некоторых других племен оказался
непрочным.
Практически сразу после битвы у Калаалджит-Элэт
между ними произошел конфликт. В результате Ван-хан
наносит поражение объединенным войскам Алтана, Хучара,
Даритай-отчигина, Джамухи, племенам баарин, мангут, татар.
Часть из тех, кто сражался против Ван-хана, после своего
поражения бегут к Тэмуджину. Рашид ад-дин называет в их
числе Даритай-отчигина, одно из подразделений кереитов

------------------------------------------ 240-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

племя сакиат и племя нуджин. Остальные направляются к

Таян-хану найманскому81. Тэмуджин вновь начинает усили­
вать свои позиции и осенью 1203 года он выступает против
Ван-хана, который на этот раз остался без союзников.
Хорошо заметно, что ситуация в Степи за годы войны
изменилась кардинальным образом. В первую очередь на­
метились центростремительные тенденции. Отдельные
племена и улусы уже не могли существовать самостоятельно,
как это было раньше, они стремятся к одному из существу­
ющих центров силы. Таких центров силы в Степи осталось
всего три. Это кереиты Ван-хана, найманы, а также Тэмуджин
и его люди. Поэтому после своего поражения от Ван-хана
Даритай-отчигин уходит обратно к Тэмуджину, а его спод­
вижники Алтай и Хучар - к найманам. Причем характерно,
что Даритай-отчигин направляется к Тэмуджину, несмотря
на свое недавнее предательство. Естественно, что его воз­
вращение в состав ханства происходит на новых условиях,
подразумевающих его полное подчинение хану и лишение
любых признаков самостоятельности.
Важный вопрос заключается в том, почему центростреми­
тельные тенденции становятся доминирующими, почему бы
тем же Алтану, Хучару и Даритай-отчигину не избрать нового
хана из своей среды или не остаться жить самостоятельно,
так, как они жили до начала возвышения Тэмуджина? Скорее
всего, в Степи резко изменились условия среды обитания. В
прежней системе каждый небольшой улус мог существовать
сам по себе. Мы уже отмечали ранее, что в XII веке в степях
Монголии произошло общее снижение уровня организации
племенного общества в силу невозможности осуществления
внешней экспансии и отсутствия в связи с этим необходи­
мости в крупных политических объединениях. Для таких
объединений просто не было соответствующих им по уров-

241

703-16
Султан Акимбеков
Т

ню задач. Поэтому ради выживания в условиях кочевого

хозяйствования крупные племена в организационном плане
распались на множество мелких структурных подразделений.
А общая безопасность определялась довольно неустойчивым
балансом сил. Однако начало борьбы за власть в Степи, во
многом спровоцированная низвержением племени татар, а
также тем, что их место заняла новая коалиция кереитов и
Тэмуджина, изменило ситуацию.
Главную роль в этом сыграл фактор безопасности. От­
дельным небольшим племенам стало трудно выстоять в
одиночку против такой организованной силы, как, например,
ханства Тэмуджина или кереитов. При этом ключевое отли­
чие ханства Тэмуджина от кереитов или найманов заключа­
лось в том, что он фактически спровоцировал начало борьбы
за гегемонию в Степи. Это было обусловлено особенностями
организации его ханства. За Тэмуджином не стояло никакого
крупного племени и он был вынужден вести постоянную
борьбу за ресурсы, которые могли бы удовлетворить его
людей ради обеспечения их лояльности.
В результате в противостояние были вовлечены практи­
чески все племена степей Монголии. Никто не мог остаться в
стороне и чувствовать себя при этом в безопасности. Весьма
показательный пример по этому поводу приведен и в «Со­
кровенном сказании», и у Рашид ад-дина. После битвы у
Калаалджит-Элэт на пути отступающих людей Тэмуджина
оказывается одно из подразделений племени кунгират. Тэ-
муджин послал им ультиматум: «Если будете с нами в друже­
ственных отношениях, мы также будем вашими союзниками
и друзьями. А если будете враждовать с нами, мы также будем
враждовать с вами. Так как кунгираты дали благоприятный
ответ, то помирились и стали заодно с Чингис-ханом»82. Даже
после его поражения в битве отряд Тэмуджина представлял

------------------------------------------- 242------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

собой грозную силу для небольших племен и был способен

вовлекать их в орбиту своего влияния.
В то же время тенденция к развитию центростреми­
тельных процессов означала, что в случае победы какого-то
одного из центров силы над другим он фактически станет в
Степи гегемоном. Поэтому настолько важным было личное
столкновение Тэмуджина и Ван-хана. И в этом столкновении
Тэмуджин смог сравнительно легко одержать победу над ке-
реитами, несмотря на свое недавнее поражение от Ван-хана.
Свою роль в этом, скорее всего, сыграла организационная
слабость ханства кереитов. Будучи одним из самых силь­
ных племен в Степи и обладая статусом союзника империи
Цзинь, кереиты оставались племенным государством. Другие
племена, населявшие Монголию, были серьезно ослаблены
в ходе битв с кереитами, Тэмуджином и между собой. И по
отношению к государству Ван-хана они в основном занимали
зависимое положение с высокой степенью внутренней ав­
тономии. Государство кереитов не имело организационной
структуры, способной контролировать племена и ситуацию
в Степи в целом. Оно было большим и плохо организован­
ным племенем. Поэтому один быстрый удар в центр смог
решить исход войны и отдал всю Степь во власть Тэмуджи­
на. В следующем, 1204 году Тэмуджин уже во главе армии,
составленной из разделенных на тысячи представителей
многих племен, в том числе и кереитов, выступил против
найманов. У горы Наху-гун найманы и примкнувшие к ним
сальджиуты, дорбены, катакины, тайджиуты и хунгираты
были разгромлены.
Военная победа над всеми возможными врагами обеспе­
чила Тэмуджину полный контроль над ситуацией в Степи.
Однако в то же время поставила вопрос о методах контроля
над покоренными племенами и перспективах дальнейшего

243
Султан Акимбеков

политического развития вновь созданного государственного

объединения. Сегодня это назвали бы процессом государ­
ственного строительства. Для нового государства вопрос
заключался в том, что делать дальше. Как организовать
жизнь общества, чтобы избежать прежней нестабильности,
присущей кочевым племенам в дочингисхановскую эпоху?
Неустойчивость политической системы не могла устро­
ить Тэмуджина, который завоевал свое ханство с мечом в
руке. И даже провозглашение ханом не могло гарантировать
неизменность и стабильность завоеванного Тэмуджином
положения и сохранения его на длительную перспективу. Ло­
гика и существовавшая традиция диктовали необходимость
раздать управление покоренными племенами сподвижникам
и родственникам, установить тем или иным образом от­
ношения зависимости с лояльными племенами. Однако это
означало фактически вернуть ситуацию в исходную точку.
Просто одних вождей самостоятельных племен заменили бы
другие вожди из числа сподвижников Тэмуджина. Естествен­
но, что именно они и были бы истинными хозяевами поло­
жения, контролируя главную силу - племенные ополчения и
располагая ресурсами подконтрольных им родов. И в таком
случае рано или поздно Тэмуджин попал бы в зависимость
от интересов конкретных племен. Если бы Тэмуджин ослаб
или начались военные поражения, то завоеванное силой ору­
жия государство раскололось бы на части. А линия раскола
как раз проходила бы по границам, разделяющим наиболее
крупные племена.
Таким образом, у Тэмуджина не было выхода. Он должен
был или встать над прежними традициями организации степ­
ного общества, или эти традиции должны были раздавить
его государство. То есть задача становления государства в
условиях отсутствия за спиной сильного племени толкала

------------------------------------------ 244- -----------------------------------------

 3. От киданей до монголов

Тэмуджина на серьезные перемены в организации общества.

Решение, которое было найдено, оказалось очень эффектив­
ным и предопределило весь ход последующих событий. Речь
идет о военной реформе, проведенной Тэмуджином.
Последствия этого можйо было наблюдать уже весной
1206 года, когда Тэмуджин был провозглашен каганом и
получил имя Чингисхан. Причем провозглашен он был не ка­
ким-либо отдельным племенем или группой племен и улусов,
а собственным войском. Это были люди из разных родов и
племен, объединенные общностью судьбы и наличием ав­
торитетного политического лидера. Причем надо отметить,
что люди тех племен, которые присутствовали на курултае,
в большинстве своем были покорены военной силой и еще
совсем недавно активно воевали против Чингисхана и его
сподвижников.
Суть реформы Чингисхана заключалась в том, что его по­
беда означала торжество военной организации над традици­
онной племенной структурой. Чингисхан поставил войсковую
организацию над обществом и всей прежней социальной и
политической структурой кочевого монгольского общества.
Все остальные задачи государственного строительства были
подчинены интересам войска, разделенного на структурные
подразделения, получившие название «тысяча». В его состав
входили все способные носить оружие мужчины. Таковых на
территории подчиненной ему Монголии набралось на 95 «ты­
сяч». Однако это уже не было народным ополчением согласно
древней степной традиции - народ-войско. Здесь действовал
другой кардинально противоположный принцип - войско-на­
род. «В распределении самом по десяткам и сотням, конечно,
нового ничего не было: это очень древнее обыкновение
кочевников Средней Азии, идущее из дали веков. Новым в
организации Чингисхана было только упорядочение и за­

245
Султан Акимбеков

крепление в стройной системе того, что создавалось путем

длительного процесса: вассальные отношения, связанные со
службой предводителю в качестве воинов»83. Действительно,
в распределении на тысячи не было ничего нового. Однако
впервые эти тысячи формировались произвольным образом,
исходя из прихоти хана и согласно его воле. При этом традици­
онная структура племенной организации была сознательным
образом разрушена. Ключевым элементом, центром новой
системы отношений стал сам Чингисхан, вокруг которого,
как по орбите, вращались массы кочевников. В их число вхо­
дили как давние соратники Чингисхана, так и воины разных
племен, сражавшихся ранее против Чингисхана и его людей.
Заметим, что центром вновь образованного государства
не стало какое-либо племя. И это тоже случилось впервые в
истории Степи. В то же время вопрос о том, кто именно оказал­
ся в центре новой империи, был весьма неоднозначен. «После
сложения государства Чингис-хана многочисленные племена
и роды попадают в зависимость к одному роду монголов, к
чингизидам, трансформируясь при этом в новые образования,
сопряженные с воинскими единицами (десятками, сотнями
и т. д.)»84. Данный текст очень показателен. Судя по всему,
его автор специально таким образом сформулировал тезис о
доминирующем ядре Монгольской империи, чтобы избежать
четкого ответа на вопрос относительно того, от кого именно
оказались в зависимости многочисленные племена - от рода
монголов или от Чингисхана и его семьи. Потому что оговор­
ка о «роде монголов» в данном отрывке подразумевала, что
существовало все-таки некое монгольское племя, которое
стало ядром нового государства.
В этом случае Монгольская империя действительно яв­
лялась бы типичным образцом степной государственности. В
то же время если предположить, что кроме Чингисхана и его

246
 3. От киданей до монголов

семьи в центре империи никого не было, а все остальные пле­

мена, включая людей из племени тайджиут, к которому при­
надлежал отец Чингисхана, стали кирпичиками в фундаменте
создания нового государства, тогда можно согласиться с тем,
что Монгольская империя - это уникальный проект. Причем
уникальный именно в организационном смысле этого слова,
и эта уникальность связана со спецификой политической
ситуации в степях Монголии в конце XII - начале XIII веков и,
следовательно, носит случайный, во многом субъективный
характер.
Таким образом, получается, что первичным фактором в
образовании Монгольской империи была политическая воля
Чингисхана, который, не будучи отягощен никакими обяза­
тельствами, перетасовал подчиненных ему людей с един­
ственной целью сформировать дееспособную и послушную
армию. Это было средство уйти от нестабильности прежних
лет, когда главной организационной единицей в степных
государствах прошлого было племя. При этом лояльность
своему племени часто превышала лояльность государству.
Для любого племенного ополчения первичным все равно
оставались род, племя. Люди собирались для какой-либо во­
енной задачи и расходились по домам после ее выполнения.
Мы уже отмечали, что главным недостатком такой системы
была военная и политическая неустойчивость государства,
где основу организации составляли племенные или другие
ополчения. В то же время главным преимуществом таких
ополчений было отсутствие необходимости для государства
в их материальном содержании.
Войско времен Чингисхана в корне отличалось от преж­
них племенных ополчений, оно полностью доминировало
над обществом, а значит, и основной формой организации
кочевого общества - племенем. Это была именно войсковая

247
Султан Акимбеков

организация, и она в наименьшей степени была привязана к

социальным и религиозным структурам того времени. Люди,
рода, племена были базовым материалом для решения глав­
ной задачи - строительства эффективной армии, полностью
лояльной своему предводителю.
Весьма любопытно, по какому принципу шел процесс об­
разования новых воинских образований. Например, в «Сокро­
венном сказании» указываются примеры того, как Чингисхан
«поручил тысячу в ведение овечьего пастуха Дегая, приказав
набрать ее с разных концов. Потом недоставало людей для
плотника Гучугура. Тогда собрали по разверстке с разных
концов и просто присоединили их к Мулхалху из племени
чжадаран. «Пусть Гучугур начальствует тысячей общим со­
ветом с Мулхалху», - сказал он (Чингис-хан)»85. Каждый раз
подход был индивидуален. Были формирования, границы
которых совпадали с границами, разделяющими племена,
а были такие, которые создавались фактически заново. Не­
изменным оставался только принцип. «Согласно постанов­
лению Чингисхана, человек приписанный к определенной
тысяче, сотне и десятку не мог покинуть их и перейти к
другому хозяину под страхом смертной казни»86. Фактически
речь идет о том, что «в эпоху улусной системы Чингисхана
и его преемников совпадение улусов, данных в держание и
военных подразделений также было весьма полным, что и
нашло выражение в делении всего народа на военные еди­
ницы, соответствовавшие той или иной градации улуса. Но
теперь улус (тумен или тысяча) не был просто племенем или
родом. Это был конгломерат различных племен и осколков
старых групп. Чтобы заменить старые патриархально-об­
щинные связи, потребовалась дисциплина Чингисхана, с ее
строжайшим запретом менять свои сотни или тумены»87.
Только абсолютная власть Чингисхана могла позволить ему

------------------------------------------ 248-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

настолько свободно распоряжаться подчиненными ему людь­

ми в своих собственных интересах. И это имело тяжелейшие
последствия для системы организации монгольских племен.
«Подобное смешение родов, поколений и племен мон­
гольских при образовании «тысяч», этих основных единиц
в здании империи Чингисхана, имело очень важные послед­
ствия для родового строя, который неминуемо должен был
измениться и угаснуть. Потом распределение по «тысячам»,
распределение уделов знаменовало окончательное распы­
ление целого ряда больших древнемонгольских племен, как,
например, татар, меркит, джаджират, найман, кереит, остатки
которых в большинстве случаев оказались разбросаны по
разным улусам и уделам-«тысячам»»88. Реформа Чингисхана
сделала ничтожной роль племени. Она лишила племя важной
функции - обеспечения социальной организации. То, что пе­
ред этим племя вследствие военных завоеваний Чингисхана
было лишено функции политической организации, не имело
принципиального характера. Такое происходило и раньше в
годы существования прежних кочевых государственных объ­
единений. Но то, что Чингисхан разрушил организационное
единство племени, а также принципы его социальной орга­
низации, оказало на него самое разрушительное воздействие.
«В империи Чингисхана вместо родовых и племенных на­
званий теперь появляются названия «тысяч», которые часто
именуются прежними родовыми названиями, но также часто
обозначаются по имени их нойонов, господ-тысячников»89.
Следовательно, сама племенная структура потеряла свою
актуальность и необходимость. Вместо этого появилось новое
общество со строго организованным делением на «тысячи»,
которые стали выступать в роли новых организационных
единиц. И важно отметить, что на первый план вышла во­
енная функция данной организации. В первую очередь Чин­

249
Султан Акимбеков

гисхан требовал от людей военную службу, а все остальное

носило вторичный характер.
В то же время простое разделение на тысячи это только
часть решаемой проблемы. Необходимо было создать условия
для новой организации. С одной стороны, необходимо было
преодолеть неизбежное сопротивление старой элиты, силу
племенной традиции и инерции организации кочевого обще­
ства. С другой - предложить новую перспективу, которая могла
бы составить им альтернативу. Одно только силовое давление
не могло обеспечить политической лояльности и организаци­
онной целостности столь разношерстной массы людей.
Каким образом в государстве Чингисхана была решена
эта проблема, можно понять, если обратить внимание на
личную гвардию кешиктенов. Обычно роль кешиктенов
рассматривается именно в этом качестве - личной гвардии
Чингисхана. Однако наблюдается явная недооценка роли
данного корпуса в процессе реформирования монгольского
общества в целом и создания нового государства.
В «Сокровенном сказании» приводится следующее ука­
зание Чингисхана относительно корпуса кешиктенов: «В
прежние времена наша гвардия состояла из 80 кабтеулсунов
и 70 турхах-кешиктенов. Ныне вы учреждайте для меня смен­
ную гвардию - кешиктен-турхах, образуя оную путем отбора
из всех тысяч и доведя таковую до полного состава тумена
(10 000). При составлении при нас корпуса кешиктенов над­
лежит пополнять таковой сыновьями нойонов-темников,
тысячников и сотников, а также сыновьями людей свобод­
ного состояния, достойных при этом состоять при нас как по
своим способностям, так и по выдающейся физической силе и
крепости. Сыновьям нойонов-тысячников надлежит являться
на службу не иначе как с десятью товарищами и одним млад­
шим братом при каждом. Сыновьям же нойонов-сотников - с

250
 3. От киданей до монголов

пятью товарищами и одним младшим братом при каждом.

Сыновей нойонов-десятников, равно как и сыновей людей
свободного состояния, каждого сопровождают по одному
младшему брату и по три товарища, причем все они должны
явиться со своими средствамишередвижения, коими снабжа­
ются на местах..»90. Из данной цитаты сразу бросается в глаза
одномоментная резко возникшая потребность в многократ­
ном увеличении численности личной стражи Чингисхана.
Всего 150 человек вначале и 10 тысяч потом. Ясно, что это
не может быть объяснено резко возникшей потребностью в
увеличении численности личной охраны.
Не следует рассматривать гвардию кешиктенов и только
как специально созданное отборное соединение из лучших
воинов, призванных играть решающую роль в боевых сраже­
ниях. Для этого «в составе гвардии имелась еще одна особо
отборная часть - «тысяча храбрых (багатуров). В битвах этот
отряд употреблялся в решительный момент, а в спокойные
моменты составлял личную охранную стражу хана»91. Зачем
же Чингисхану понадобилось создавать корпус телохрани­
телей такой численности? При том, что общая численность
армии в тот момент, когда она была разделена на новые ор­
ганизационные подразделения, составляла всего 95 «тысяч».
Да и сам принцип формирования гвардии. Сын десятника
должен брать трех товарищей, сын сотника - пять и сын ты­
сячника - десять. Таким образом, процент изъятия людей из
обычных воинских подразделений получался очень высоким.
Однако важно заметить, что изъятие людей происходило
не из просто воинских подразделений, а из еще существо­
вавших племенных структур. Причем набирались молодые
люди, дети десятников, сотников, тысячников и их ново-
приобретенный статус сразу становился выше статуса даже
собственных родителей. По словам Чингисхана, «мой рядовой

251
Султан Акимбеков

кешиктен выше любого армейского начальника-тысячника.

А стремянной моего кешиктена выше сотника или десятника.
Пусть не чинятся и не равняются с моими кешиктенами ар­
мейские тысячники; в возникающих по этому поводу спорах
с моими кешиктенами ответственность падет на тысячни­
ков»92. А так как призыв в гвардию носил всеобщий характер,
то это затронуло практически все племена, населявшие Мон­
голию. Фактически это был очень серьезный удар по прежней
племенной структуре организации монгольского общества.
Получив новый статус, наиболее энергичные молодые люди,
включая детей всей племенной знати, оказались в положе­
нии над системой организации традиционного племенного
общества. Более того, они оказались противопоставлены
племенному обществу. Взамен им был обеспечен высокий
социальный статус и перспективы карьерного роста.
В то же время организация такой гвардии имела и вполне
реальный практический смысл. Чингисхан получил возмож­
ность использовать гвардию в качестве абсолютно лояльного
кадрового резерва для формирования командного состава
всей армии. Статус кешиктена был настолько высок, что
практически полностью нивелировал различия между вы­
ходцами из различных племен, многие из которых еще совсем
недавно воевали против Чингисхана.
Логично предположить, что корпус кешиктенов гвар­
дии Чингисхана преследовал примерно задачу обеспечения
управляемости вновь образованным государством. При
этом к цифре десять тысяч кешиктенов надо относиться с
пониманием. Вполне возможно, что гвардейцы очень редко
собирались вместе. Скорее всего, они оставались на своих
местах, а новый привилегированный статус помогал с их
помощью контролировать положение дел в Степи. По край­
ней мере, позже, при распределении наследства Чингисхана,
 3. От киданей до монголов

упоминается только одна тысяча воинов его личной охраны.

«В ту эпоху установлено следующее: личная тысяча Чингиз-
хана, несмотря на то, что она главнейшая тысяча, численно не
должна была превышать тысячучеловек»93. То есть цель фор­
мирования гвардии кешиктенов-заключалась в том, чтобы
создать новую социальную структуру в противовес прежним
племенам. Задачи охранять Чингисхана перед кешиктенами
не стояло. Впоследствии из них набирали управленческие
кадры для всей империи.
Показательна биография одного кешиктена, приведен­
ная в «Юань-Ши». «К юаньским дипломатам можно отнести
уйгура Икхмиша, о чем свидетельствует его биография,
помещенная в Юань-ши. Икхмиш начал карьеру со службы
в гвардии. А затем по распоряжению Хубилай-хана перио­
дически направлялся послом в «заморские страны», то есть
в государства Индокитая и Юго-Восточной Азии. Икхмиш
преуспел на дипломатическом поприще, за что был обласкан
Хубилай-ханом. Икхмиш принял участие в военных акциях
против непокорных правителей. Он командовал юаньским
флотом в тысячу кораблей, когда в 1292 году монголами
была предпринята военная экспедиция на острова Ява и
Суматра»94. Из приведенной цитаты мы можем наблюдать
карьеру типичного высокопоставленного чиновника времен
Монгольской империи. Сразу бросается в глаза, что карьера
Икхмиша начинается именно в гвардии.
Служба в гвардии является как бы школой, базой, которая
затем позволяет выполнять самые разнообразные и разно­
плановые поручения в рамках единой имперской организа­
ции, от дипломатической службы до руководства крупными
военными кампаниями. При этом этническая принадлеж­
ность уйгура Икхмиша не играет принципиальной роли. Дан­
ный пример относится к временам правления хана Хубилая,

253
Султан Акимбеков

основателя монгольской империи Юань в Китае. Однако для

нас важен сам принцип, который закладывался в органи­
зацию государства в момент его образования. «Привлекая
степную аристократию к службе в гвардии и на командных
постах в армии, Чингисхан дал ей прочную организацию, за­
менившую прежнее хаотическое положение, когда ее пред­
ставители были недисциплинированными предводителями
нестройных и часто случайного состава ополчений. Отныне
служба в войсках и обязанности начальников регулировались
на основании твердого военного законодательства»95. При
этом речь шла не только о степной аристократии. «Родовой
принцип был нарушен (в государстве Чингисхана. - Прим,
авт.) немедленно и сознательно. Командиры получили на­
грады соответственно заслугам, а не по праву рождения»96.
Вернее, можно сказать, что в государстве Чингисхана ставка
делалась в равной степени и на тех, кто был оторван от тра­
диционного общества, и на носителей племенных традиций.
И вот тут мы вплотную подошли к следующему этапу станов­
ления новой монгольской традиции управления.
Все проведенные реорганизации традиционного племен­
ного монгольского общества неизбежно привели к тому, что
тем самым были заложены основы новой имперской органи­
зации. Армия стала костяком имперской организации обще­
ства. На вершине пирамиды находилась семья Чингисхана,
власть которой была освящена законом, Яссой. Взаимоот­
ношения армии и семьи Чингисхана стали базовой основой
имперской организации монгольского общества. Племенная,
этническая, религиозная и социальная принадлежность по­
теряли свою актуальность. Взамен наиболее активная часть
общества получила возможность сделать личную карьеру в
границах всей империи, невзирая на этническое, религиозное
или социальное происхождение.

------------------------------------------ 254-------------------------------------------
 3. От киданей до монголов

И в этом заключалась одна из главных причин, которые

предопределили длительность существования той традиции
управления, которая была заложена Чингисханом в начале XIII
века, а также глубину и масштаб ее воздействия на политиче­
скую, социальную и этническую карту Евразии. Эту традицию
управления мы в дальнейшем будем называть «монгольской»,
безотносительно этнического характера этого названия, а под­
разумевая в первую очередь ее имперский характер.
Таким образом, после 1206 года, времени провозглаше­
ния Тэмуджина Чингисханом, в Степи складывается совер­
шенно новый тип степной государственности. Его главным
отличием от прежних кочевых государственных объедине­
ний является снижение роли племени, резкое ограничение
функций его политической и социальной организации.
Взамен происходит реорганизация монгольских племен в
военную организацию. При этом нарушаются все внутрен­
ние племенные системные связи, а также границы между
племенами. В итоге все монгольское общество составило
единую монгольскую армию, разделенную на произвольно
составленные «тысячи».
Фактически «тысяча» заменяет классическое племя в
качестве нового структурного подразделения только что об­
разованного монгольского государства, и что самое характер­
ное - монгольского общества. Но подробнее об этом немного
позже. Важно другое, что объединение монгольских племен
произошло по армейскому принципу и это предопределило
стремление вновь образованного государства к внешней
экспансии. Тем более что уже существовала политическая
программа - борьбы с чжурчженьской империей Цзинь. При­
чем данная программа имела очень четкий экономический
базис - обеспечение потребностей кочевого хозяйства в
земледельческой и ремесленной продукции.

------------------------------------------ 255-------------------------------------------
Султан Акимбеков

Исторически существовало только два возможных спосо­

ба удовлетворения данной потребности - торговля или вой­
на, как форма внеэкономического принуждения. Но логика
создания государства Чингисхана делала войну практически
неизбежной. «Вышеизложенные постановления (имеются
в виду законы Яссы. - Прим, авт.) служили, так сказать, це­
ментом, чтобы скрепить в одно целое это рыхлое, кочевое,
политическое тело, состоящее из бродячих, воинственных
и „склонных к своеволию пастушеских народов»97. Объеди­
нив силой племена и радикально нарушив традиционные
основы их организации Чингисхан должен был предложить
альтернативу, в том числе и в обеспечении основных потреб­
ностей. Он сосредоточил в своих руках, а следовательно, и в
созданном им государстве все полномочия (которые раньше
принадлежали племенам), а значит, и всю ответственность.
И теперь он должен был направить энергию новой системы
на обеспечение потребностей общества. В противном случае
такая система не смогла бы просуществовать слишком долго.
Поэтому война была предопределена.

256
 4

ВОЙНА С ИМПЕРИЕЙ ЦЗИНЬ

Окончательная победа в Монголии Чингисхана резко

изменила стратегическую обстановку в степях к северу от
территории Северного Китая, занятых к этому моменту двумя
государствами - чжурчженьской империей Цзинь и тангут-
ским государством Си Ся. С одной стороны, объединение
практически всех кочевых племен Монголии не только де­
лало его серьезным военным противником для чжурчженей
и тангутов, но и делало невозможным реализацию прежней
чжурчженьской политики противопоставления одних степ­
ных племен Монголии другим. С другой стороны, сразу же
сказалось стратегически выгодное расположение Монголии
за пустыней Гоби. Как указывалось выше, исторически во­
енные силы кочевников могли с ее территории наносить
удары по Северному Китаю, не опасаясь ответных действий
со стороны находившихся здесь государств.
Война с Цзинь и Си Ся для нового государства была
практически неизбежна. Доступ к ресурсам богатого Китая

257
Султан Акимбеков

был принципиально важен для кочевников Монголии. Соот­

ветствующая политическая программа по их приобретению
была составной частью укрепления власти Чингисхана.
Особенно в условиях разрушения принципов организации
традиционных кочевых племен. Об этом подробно расска­
зывалось в предыдущей главе. Однако такая политика могла
быть успешной только в случае получения практического
результата. В связи с тем, что Чингисхан разрушил традици­
онную структуру организации племен Монголии, он получил
в свое единоличное распоряжение огромную армию. Однако
он должен был быть более эффективен, чем их лидеры, в обе­
спечении основных потребностей кочевников в земледель­
ческой и ремесленной продукции. Война с северокитайскими
государствами была естественным образом ориентирована
на получение военной добычи, что, в свою очередь, являлось
одним из возможных и весьма эффективных способов удов­
летворения потребностей кочевого общества.
Империя Цзинь была для государства Чингисхана весь­
ма серьезным противником. Она контролировала большую
часть Северного Китая, Маньчжурии, а также прилегающие
к Великой Китайской стене степи южнее Гоби. По переписи
1183 года в Цзинь насчитывалось 6 158 636 чжурчженей и
42 331 764 китайцев1. Кроме этого, под властью империи
находилось значительное количество зависимых от нее
кочевых племен как монголо-, так и тюркоязычных. Среди
монголоязычных племен выделялись кидани и си, среди
тюркоязычных - потомки тюрков-шато онгуты, а также
уйгуры, отступившие к Великой Китайской стене после раз­
грома Уйгурского каганата, и некоторые другие племена.
Такое количество зависимых от империи Цзинь кочевников
теоретически позволяло этой империи эффективно противо­
стоять любым возможным ударам со стороны Монголии.

258
 4. Воййа с империей Цзинь

Кроме того, похоже, что и Чингисхан примерно до 1210

года поддерживал с Цзинь самые тесные отношения. По
крайней мере в «Юань-Ши» приводятся сведения о том,
что он платил Цзинь дань. «Поначалу государь вносил дань
Цзинь ежегодными подношениями. Цзиньский владетель
послал вэйского вана Юнь-цзи в Чжэнчжоу получить дань.
Император принял Юнь-цзи, не совершив подобающего це­
ремониала»2. Это также объясняет, почему Цзинь в принципе
не видела для себя угрозы в возвышении Чингисхана. Он, как
и хан кереитов, длительное время был союзником Цзинь в
Степи и признавал ее верховный суверенитет.
В государстве Чингисхана также наверняка отдавали
себе отчет в сложности задачи ведения войны с государством
чжурчженей. Поэтому первый удар был нанесен по западному
соседу империи Цзинь государству тангутов Си Ся. Тангуты
контролировали часть торговых путей из Китая на запад.
Исторически у них были очень сложные отношения с любы­
ми правителями Северного Китая, будь то китайцы из Сун,
кидани из Ляо или чжурчжени из Цзинь. Трудные отношения
у них складывались и с уйгурами из Восточного Туркестана,
которым они перекрывали торговые контакты с тем же Кита­
ем. «Тангутские племена оттесняли их (уйгуров. - Прим, авт.)
на запад, отрезая путь к выгодным китайским рынкам»3. Со
своей стороны, все государства на севере Китая постоянно
стремились ослабить тангутов. «Если для Ся торговля с Ки­
таем была экономической потребностью, то для Сун и Цзинь
она часто была лишь частью общей политики по отношению
к тангуТскому государству, которое они не в силах были
уничтожить, но в то же время почти всегда старались нанести
ему ущерб»4. Во многом это было связано с тем, что тангуты
весьма эффективно контролировали торговлю Китая с запа­
дом и эта зависимость от них тяготила любое государство в

259
Султан Акимбеков

Китае. Поэтому расчет Чингисхана - напасть в первую очередь

на тангутов - наверняка основывался на том, что ни Цзинь,
ни уйгуры не окажут поддержку своим старым соперникам.
В 1207 году Чингисхан совершает против тангутов
большой поход и наносит им ряд поражений. В 1209 году
война против тангутов была продолжена. После длительной
осады своей столицы Чжунсина тан гуты вынуждены были
заключить с монголами мир. «Тангуты просили разрешить
им поставлять монголам верблюдов, охотничьих соколов, то
есть платить дань, но не участвовать в их завоевательных
походах»5. Тем самым тангуты пытались избежать необхо­
димости воевать на стороне Чингисхана с Цзинь.
Вполне возможно, что расчет делался на то, что неиз­
бежная война монголов с Цзинь ослабит два эти государства.
Однако в любом случае, даже без гарантии участия тангутов в
войнах империи, победа над ними была для Чингисхана боль­
шим успехом. С одной стороны, удачное завершение войны с
тангутами обеспечило Чингисхана первой серьезной военной
добычей, что позволило удовлетворить потребности его во­
инов. Для военного вождя всех кочевников Монголии, кото­
рым фактически в этот момент являлся Чингисхан, это было
важным достижением. С другой стороны, «боевые действия
против тангутов во многом помогли Чингисхану принять
правильные решения касательно организации своей армии.
До этих походов монголы еще не умели правильно осаж­
дать и брать города-крепости. Зато теперь они получили
бесценный опыт, а главное - пленных специалистов, которые
помогли им восполнить пробелы в искусстве боевых дей­
ствий против оседлых государств и их городов-укреплений»6.
И наконец, успешно проведенная война против тангутов и
переход в 1209 году на сторону Чингисхана уйгуров позволи­
ли ему не только обеспечить свой правый фланг, но и взять
 4. Война с империей Цзинь

под контроль торговые пути из Китая на запад. Для уйгуров

же союз с Чингисханом, вероятно, означал возможность попы­
таться снова получить доступ к китайским рынкам. Разгром
тангутов мог только укрепить их в этом намерении.
Одновременно в 1207 году власть Чингисхана признали
так называемые «лесные племена», а также располагавши­
еся в верховьях Енисея и Селенги кыргызы и ойраты. Затем
к нему присоединились карлуки, также обитавшие на за­
паде, в долине реки Или. Таким образом, новое государство
с центром в Монголии включило в орбиту своего влияния
практически все периферийные племена, в результате чего
Чингисхан смог обеспечить свои тылы с севера и запада и
собрать под свои знамена значительные воинские ресурсы.
У него все было готово для войны с Цзинь.
В свою очередь, у империи Цзинь в тот момент, когда
Чингисхан утверждал свою власть в Монголии и непосред­
ственно перед его нападением на Китай, было весьма сложное
положение. Так, «в 1201 году в Цзинь начались внутренние
беспорядки. Опасаясь, что восставшие могут вступить в кон­
такт с племенами севера и запада, государь Цзинь приказал
вдоль северных и западных границ вырыть рвы и создать
военные поселения»7. С 1204 по 1208 год империя вела вой­
ну против китайской империи Южная Сун8. Хотя эта война
закончилась победой чжурчженей, она потребовала от них
значительных усилий и отвлекла от событий в далекой
Монголии. Кроме того, непосредственно перед монгольским
нашествием в Цзинь начались волнения среди китайского на­
селения, получившие название восстание «красных курток»9.
Однако самым слабым местом империи Цзинь оказались ее
отношения с зависимыми от нее киданями, которые отве­
чали за оборону империи в Маньчжурии и в приграничных
с пустыней Гоби степях.

261
Султан Акимбеков

После разгрома империи Ляо в 1125 году те кидани, ко­

торые признали власть чжурчженей, первоначально играли
большую роль в политической жизни империи Цзинь. Это
было связано с острой необходимостью для чжурчженей
наладить систему обороны империи Цзинь против насту­
пления монголоязычных племен с территории Монголии.
Родственные последним кидани с этой задачей справились.
В результате в середине XII века кидани по своему статусу
занимали второе после чжурчженей место в социальной
иерархии цзиньского общества.
Но после серии восстаний и заговоров со стороны ки-
даньской знати «с 60-х годов XII века кидани перестали
быть полупривилегированной народностью, союзниками
чжурчженей в управлении империей. Хотя киданьские
чиновники продолжали служить в цзиньском аппарате, их
деятельность косвенно ограничивалась указом 1191 г., по
которому воспрещалось переводить на киданьский язык
чжурчженьские правительственные распоряжения и про­
чую литературу, то есть они уже не могли вести дела на род­
ном языке»10. Скорее всего, снижение статуса киданей было
вызвано отсутствием прежней потребности в их услугах по
охране границ империи. Разрозненные племена Монголии
не представляли серьезной угрозы империи Цзинь. Значит,
у империи не было необходимости поддерживать прежний
высокий статус покоренных ею киданей.
Естественно, что среди киданей недовольство своим из­
менившимся положением было весьма велико, особенно в
приграничных со Степью районах, где они несли службу по
охране границы. Так, в 1196 и 1197 годах произошло несколь­
ко крупных восстаний киданей в Северной Маньчжурии и на
северо-западной границе11. Все они были подавлены, однако
кидани продолжали играть важную роль в защите огромных

------------------------------------------ 262-------------------------------------------
 4. Война с империей Цзинь

территорий империи на севере, особенно большое значение

для нее имела оборона степной Маньчжурии. Поэтому про­
блема обеспечения их лояльности имела ключевое значение
для безопасности империи, что наглядно продемонстриро­
вали последовавшие события.
Первым тревожным сигналбм для Цзинь стал отказ
Чингисхана платить дань, это произошло примерно между
1209 и 1210 гг. Следующее событие, которое имело огромное
значение для обороны империи, было связано с переходом
на сторону Чингисхана племени онгутов. Это означало, что
стратегическое положение Цзинь резко ухудшилось, она
не могла больше рассчитывать на лояльность тех тюрко- и
монголоязычных племен, которые проживали в степях южнее
Гоби и являлись важной частью системы обороны империи.
В свою очередь, данные племена, очевидно, посчитали, что
война на стороне Цзинь против объединенных сил всех
кочевников Монголии не имеет каких-либо перспектив и
предпочли присоединиться к войскам Чингисхана.
Интересно, что в последующем, когда Чингисхан отпра­
вился в поход на запад, он оставил своему полководцу Мухали
войска, большую часть которых составляли именно онгуты.
Скорее всего, это означало, что основу этих войск как раз и
составили племена, проживавшие в степном приграничье
южнее пустыни Гоби. В любом случае переход онгутов на
сторону Чингисхана не только существенно увеличил его
силы, но и заметно ослабил оборону Цзинь. Мобильные
монгольские войска могли теперь свободно передвигаться
вдоль всей линии границы империи Цзинь со Степью и имели
свободу выбора конкретного места для нападения. Причем
в этой ситуации самым слабым местом всей цзиньской обо­
роны была Маньжурия, ответственность за которую, как
известно, несли кидани.

263
Завоевательные походы Чингисхана в Северном Китае и Монголии (начало XIII в.)

КЫРГЫЗЫ

ОЙРАТЫ

М Е Р К И ТЫ
Селенгу

.— р^Орх^

(«Каракорум

КЕРЕИТЫ

ОНГУТЫ
Кара Хото@3
®Лоян

> Пекин

’Иньчуань

1аньчжоу

®Ка(1фэн
 4. Война с империей Цзинь

Весной 1211 года Чингисхан начал войну против Цзинь.

Серия побед его армии в полевых сражениях привела к
достаточно логичному результату. Уже через год после на­
чала войны начались восстания киданей в Маньчжурии, в
результате чего эта стратегически важная территория от­
пала от империи Цзинь. «В 12121ч)ду, воспользовавшись на­
ступлением монголов, киданин Елюй Люкэ, возглавлявший
мэнъянь на северной границе, восстал и объявил себя коро­
лем Ляо и перешел на сторону монголов. Это знаменовало
начало массового перехода киданей на сторону монголов и
крах политики охраны северных границ силами киданей»12.
Елюй Люгэ, потомок правящего в империи Ляо рода Елюй,
стал базироваться на полуострове Ляодун в Маньчжурии.
Его восстание фактически отрезало чжурчженей от их исто­
рической родины в лесах на границах Маньчжурии и Кореи.
Одновременно измена киданей, составлявших важную часть
цзиньской армии, несомненно, резко ослабила ее боевые
возможности.
Таким образом, появление монголов стало своего рода
катализатором процессов кризиса Цзинь. В частности, армии
Чингисхана оказалось вполне достаточно было разорвать ком­
муникации между отдельными провинциями и территориями
империи, особенно на ее севере, где располагалось множество
зависимых от Цзинь племен и идентичных им по статусу во­
инских объединений. В этом случае автоматически сказыва­
лась обычная нестабильность племенного государства. Хотя
Цзинь и представляла собой государство, управлявшееся на
общекитайских традиционных имперских принципах, но в
ее структуре было слишком много составных частей, среди
которых были не только покоренные китайцы, но также и
признавшие под военным давлением власть чжурчженей раз­
личные тюрко- и монголоязычные племена. Естественно, что

265
Султан Акимбеков

входившие в состав Цзинь племена были сразу готовы перейти

на сторону более сильного претендента на власть.
В результате измены онгутов, а затем и мятежа киданей
империя Цзинь уже на первом этапе войны потеряла большую
часть Маньчжурии, а также степи к югу от пустыни Гоби до
Великой Китайской стены. Основная масса проживавших
здесь воинов из тюрко- и монголоязычных племен, скорее
всего, пополнили армию Чингисхана. На его сторону начинают
переходить и командиры приграничных частей, состоящих из
китайцев. Кроме того, среди перебежчиков стали появляться
и собственно чжурчжени, представители господствующего
этноса империи Цзинь. В частности, в 1213 году на задание
послали некоего «Мин-ана из народа Джурджэ, подчинивше­
гося Чингисхану и приобретшего значение»13.
Измена войсковых командиров Цзинь начала приоб­
ретать массовый характер и порождала недоверие к тем,
кто еще оставался лоялен империи, что только усугубляло
ситуацию. Например, «когда Алтан-хан (император Цзинь]
дошел до города Джо-джиу, войско Кара-Хитая (кара-китаями
на мусульманском Востоке называли киданей. - Прим, авт.],
которое шло следом за ним, догнало Алтан-хана. Он приказал
отобрать от них оружие, которое он перед тем им раздал. Они
же спросили: «На каком основании?!» - и отказались выпол­
нить приказ, выказав сопротивление. Тогда предводителя
этого войска казнили. По этой причине войска Кара-Хитая
восстали»14. Характерно, что в этой ситуации политического
хаоса в империи Цзинь Чингисхан и его люди проявили так­
тическую гибкость.
В связи с тем, что монголы не имели опыта управления
оседлыми территориями, все перешедшие на их сторону
цзиньские перебежчики оказались предоставлены сами
себе. Они должны были выражать лояльность Чингисхану,

266
 4. Война с империей Цзинь

периодически участвовать на его стороне в боевых действиях

против империи Цзинь, обеспечивать монгольские войска и,
очевидно, выплачивать дань в денежном или товарном виде.
Никаких других организационных последствий для них не
следовало. Тем самым Чингисхан создал важный прецедент.
Оказалось, что переход на его сторону автоматически делает
того или иного командира империи Цзинь полновластным
распорядителем не только собственной воинской части, но и
всей контролируемой им территории с податным населением.
В частности, в распоряжении такого командира оказыва­
лись все собираемые здесь ранее в интересах Цзинь налоги.
Из них он оплачивал потребности своих воинов, выполнял
обязательства по отношению к Чингисхану и его государству.
Во всем остальном такой командир был полностью самостоя­
телен. Фактически он получал свое воинское подразделение и
занятые им территории в кормление, обязуясь взамен нести
военную службу.
Такая перспектива выглядела очень привлекательно,
особенно для киданьских и китайских командиров, кото­
рые не были связаны с Цзинь фактором принадлежности к
господствующей этнической группе - чжурчженям. «Размах
предательства можно оценить по количеству городов, кото­
рые в 1215 году перешли к монголам и их подручным - по
сведениям «Юань-Ши», было взято городов всего 862»15. А
так как после первых военных походов значительная часть
воинов Чингисхана периодически возвращалась обратно в
степи Монголии, то реальный контроль над завоеванными
территориями Северного Китая осуществляли как раз много­
численные цзиньские перебежчики. «Чингисхан завоевал
большинство областей Хитая и Джурджэ и затем вернулся
назад. Между тем Алтан-хан был стойким врагом Чингисхана,
а его эмиры и народ, колеблясь, склонялись то к одной сторо­

267
Султан Акимбеков

не, то к другой, и так как большинство владений и областей

опустели, любой эмир делался независимым государем и
владетелем какого-нибудь владения»16. При этом Чингисхан
мог быть в целом уверен в их лояльности, которая во многом
опиралась на материальную выгоду, обеспеченную тем, что
они оставались единственными распорядителями отдельной
части некогда единого государственного бюрократического
аппарата управления, построенного по традиционным китай­
ским стандартам. Кроме того, согласно китайской традиции
сам факт перехода на сторону врага воспринимался в Цзинь
как тяжелейшее преступление против государства. Это за­
крывало большей части перебежчиков дорогу назад.
Хотя, конечно, система управления, которая сложилась
на отколовшихся от Цзинь территориях, не могла полностью
гарантировать лояльность местных командиров. В частности,
были случаи, когда перешедшие на сторону монголов цзинь-
ские командиры снова меняли линию фронта. Так, «один из
чжурчженьских эмиров, именуемый Джан Гин, который перед
этим подчинился монголам, и Чингисхан отдал ему города
Ким-лин, Фан-Ши и Кук-лин, принадлежащие к владениям
Джурджэ, вторично восстал, назвал себя Лиу-си-ван и возло­
жил на себя сверх меры и предела, - Чингисхан назначил про­
тив него Мукали-гойона и послал его с войском левого крыла
схватить Джан Гина и вторично завоевать те области»17. Тем
не менее проводимая Чингисханом политика предоставле­
ния самостоятельности перебежчикам позволяла не только
приобретать зачастую без боя все новые территории и со­
юзников, но и ослаблять противника, заставляя его воевать
с войсками бывших подчиненных.
В то же время это снимало с монголов проблему, что
делать со всей массой воинов, перешедших на сторону Чин­
гисхана. При Цзинь они обеспечивались из централизованно

268
 4. Война с империей Цзинь

собираемых налогов. В этот период своей государственности

Монгольское государство еще не располагало необходимым
административным аппаратом, который был бы способен обе­
спечивать сбор налогов и их последующее распределение для
обеспечения потребностей армии. Поэтому Чингисхан и его
люди никак не могли интегрировать в состав своего государ­
ства массы киданьских, китайских и чжурчженьских воинов из
числа перебежчиков, привыкших к регулярному обеспечению
за государственный счет. В то же время монголы не могли и
просто казнить перебежчиков, потому что это автоматически
усилило бы уровень последующего сопротивления воинов им­
перии Цзинь. В этом случае феноменальные военные успехи
монгольской армии в Китае были бы просто невозможны. Им
пришлось бы штурмовать каждый встреченный на пути город.
Наличие в Северном Китае множества возглавляемых
перебежчиками самостоятельных владений не представ­
ляло угрозы монгольским интересам. Они были весьма
разрозненны и не способны к какой-либо координации
своих усилий. В то же время монгольская армия могла
доминировать над всеми ними, в первую очередь за счет
контроля линий коммуникаций. Мобильные монгольские
конные войска могли сравнительно легко и быстро изо­
лировать любую территорию и обеспечить превосходство
над местными командирами. Такая тактика и стала, скорее
всего, одним из ключевых факторов поразительных по мас­
штабам завоеваний армии Чингисхана в Северном Китае.
Разрыв коммуникаций в плохо организованном, раздирае­
мом внутренними противоречиями государстве, каковым
являлась империя Цзинь, и лояльность по отношению к
перебежчикам привели к тому, что после начала организо­
ванного давления на него со стороны монголов оно стало
быстро распадаться на составные части.

269
Султан Акимбеков

В 1218 году Чингисхан назначил выходца из племени

джалаир Мухали главнокомандующим над войсками в Китае
и «вверил ему также то, что было покорено из областей Хитая
и владений Джурджэ с тем, чтобы он их охранял и завоевал
бы по мере возможности то, что еще не подчинилось»18. Лю­
бопытно, по какому принципу была сформирована армия
Мухали. Чингисхан «дал ему один туман войска из племени
онгут, одну тысячу сборную, четыре тысячи из племени урут,
две тысячи из племени икирас, одну тысячу мангутов, три
тысячи из племени кунгират, две тысячи джалаиров, и кроме
этих монголов еще часть войск Кара-Хитая и Джурджэ, пред­
водителем которых были Уяр-ваншай и Туган-ваншай»19.
Во-первых, хорошо заметно, что монголы в данном отрывке
ассоциируются с теми племенами, которые прошли через
административную реформу Чингисхана.
Фактически монголами автор называет тех, кто входил в
состав монгольской армии из числа кочевников. Во-вторых,
бросается в глаза, что Мухали выделена сравнительно не­
большая часть собственно монгольской армии. Кроме того, из
нее можно исключить онгутов, которые просто остались на
своих прежних местах около границ с Китаем, где они прожи­
вали раньше, выполняя функции защиты Цзинь от северных
кочевников. Теперь их функции поменялись, они должны
были в составе войск Мухали вести войну против Цзинь.
Кроме того, название онгуты вполне могло использоваться
в отношении всех кочевников степей южнее Гоби, которые
и составили основу армии Мухали. Такой армии, очевидно,
было достаточно для контроля ситуации среди перебежчиков
в Северном Китае, часть из которых могла оказаться под его
непосредственным контролем.
Мухали как раз и должен был обеспечивать координа­
цию военных усилий различных формирований из числа

270
 4. Война с империей Цзинь

перебежчиков против Цзинь. При этом монгольском намест­

нике была продолжена политика ослабления Цзинь за счет
привлечения на сторону монголов цзиньских командиров.
«Важным моментом, обусловившим стремительный успех
следующего похода Мухали на Шаньдун, было оставление им
в ряде случаев власти на местах в руках прежних цзиньских
наместников, признававших власть монголов»20. Именно это
и позволяло Мухали, который имел сравнительно небольшие
воинские силы, успешно вести войну против империи Цзинь.
В результате такой политики Чингисхана и его наместника
значительная часть Северного Китая стала представлять
собой мозаику из владений различных бывших цзиньских
военачальников, находившихся в разной степени зависи­
мости от Монгольской империи, власть которой здесь была
представлена Мухали и его войском.
В том случае, если цзиньские перебежчики оказывались
нелояльны, Мухали использовал против них не только свои
войска, но и части из других самостоятельных владений.
Так, в 1219 году он совместно с войсками государства Дун Ся
(Восточное Ся), основанного бывшим цзиньским военачаль­
ником Ваньну, воевал в Ляодуне против Елюй Люгэ. В ходе
этой войны Люгэ был убит.
Характерно, что «преемником Люгэ был назначен его
сын Елюй Хивесэ. В его обязанности входило командование
расквартированными в Ляоси монгольскими войсками со­
вместно с братом Чингисхана Бэлгутаем, с которым Хивесэ
должен был жить в тесном единении»21. Здесь просматрива­
ется своеобразный промежуточный вариант в установлении
власти Монгольской империи над бывшей территорией
Цзинь. Вместо нелояльного владетеля назначается его сын.
Одновременно на контролируемой им территории базируют­
ся монгольские войска для большей гарантии обеспечения

271
Султан Акимбеков

его лояльности. Судя по приведенному примеру, именно та­

ким образом Мухали и вел длительную широкомасштабную
войну против Цзинь, организуя по мере надобности войска,
в обычное время находившиеся под командой цзиньских
перебежчиков.
Заметим, что для бывших цзиньских солдат и населения
в целом ничего принципиально не менялось. В этой связи
очень интересна история некоего Сун Цзы-чжэня, который
был автором надгробной надписи на могиле известного чи­
новника из числа киданей Елюй Чу-цая, бывшего министром
при Чингисхане и его сыне Угедее. «Сун Цзы-чжэнь решил
переехать в область Дунпин (современный уезд Дунпин пров.
Шаньдун) и поступил на службу к правителю завоеванной
области Янь Ши, бывшему цзиньскому военачальнику, на­
ходившемуся на службе у монголов, главе военной и граж­
данской администрации в области Дунпин. При Янь Ши Сун
Цзы-чжэнь состоял «сян-и гуань» (советником) и «ти-цзюй
сюе сяо» (инспектором школ)... После смерти Янь Ши в 1240
году Сун Цзы-чжэнь был назначен «цань-и Дун-пин Лу ши»
(букв. - участником обсуждения дел Лу Дунпин), то есть
своего рода главным советником при правителе и «ти-цзюй
тай-чан ли юе» (инспектором церемоний и обрядовой музыки
в храме предков). Занимая эти должности, он строил новые
храмы, основал школу. В этой школе изучали конфуцианские
каноны несколько сот учеников, находившихся на казенном
содержании»22. Упоминание о «казенном содержании» гово­
рит о наличии бюджетной системы, которая вполне успеш­
но функционировала при монголах на зависимых от них
территориях на основе классической китайской традиции
управления. При этом размещение монгольских войск на
территории Северного Китая в этот период было большой
редкостью. У Мухали для этого было недостаточно людских

------------------------------------------■
272------------------------------------------
 4. Война с империей Цзинь

ресурсов. Тем более что с 1219 года большая часть армии

монгольского государства была задействована Чингисханом
в походе на запад.
Совершенно очевидно, что рано или поздно перед мон­
голами неизбежно должна была встать задача наладить по­
стоянный контроль над зависимыми от них территориями. В
этом смысле Монгольская империя должна была повторить
путь других народов, когда-либо завоевывавших Китай, и
перенять китайскую систему управления. Это был только во­
прос времени. Возможно, если бы монголы Чингисхана просто
повторили путь киданей и чжурчженей и ограничились заво­
еванием Китая, то степень влияния уникальной монгольской
традиции управления на социальные и этнические процессы
в остальной Евразии была бы минимальной. Однако монголы
двинулись на запад. При этом принципиально новый уровень
организации кочевого общества, принятый в Монгольской
империи, на некоторое время обеспечил устойчивую связь
между различными частями огромной империи. Но об этом
немного позднее.
Несомненно, что политика предоставления цзиньским
командирам подконтрольных им территорий в самостоя­
тельное владение сыграла, возможно, ключевую роль в столь
быстрых победах монгольской армии в Северном Китае.
Это обеспечило армию Чингисхана пополнением из числа
ранее зависимых от Цзинь тюркских и монгольских кочев­
ников, избавило от необходимости брать штурмом каждый
встречный город. Более того, переход цзиньских командиров
в статус самостоятельных владетелей под монгольским по­
кровительством создавал прецедент, который способствовал
дальнейшему ослаблению империи Цзинь.

273

703-18
 ВОЙНА С ХОРЕЗМОМ

Все то время, пока основная монгольская армия вела

войну в Северном Китае, в ее тылу, в степях Монголии на­
ходился небольшой отряд всего в две тысячи воинов под ко­
мандованием некоего Тогучара. В его задачу входило обеспе­
чение безопасности территории Монголии и оставшихся там
семей воинов, находившихся в китайском походе. С учетом
того, что Чингисхан вовлек в войну с Цзинь практически все
людские ресурсы Монгольской степи и прилегающих к ней
территорий (уйгуров, карлуков, кыргызов, «лесные народы»),
сравнительно небольшого отряда Тогучара было вполне
достаточно для обеспечения порядка. Единственную угрозу
могли представлять собой только остатки разгромленных
ранее племен меркитов и найманов. Однако их возможности,
судя по всему, были крайне ограниченны. Меркиты отступили
на запад, в район Алтайских гор, найманы во главе с Кучлуком,
сыном последнего хана найманов Таяна, отошли в направле­
нии нынешнего Восточного Туркестана и в Семиречье, где
 5. Война с Хорезмом

располагалось государство кара-китаев. Вокруг этого по­

следнего и развернулись в дальнейшем основные события.
Государство кара-китаев было образовано после разгро­
ма чжурчженями киданьской империи Ляо в Северном Китае
в начале XII века. Некий Елюй Даши, родственник императора
Ляо, с частью киданьских войск бежал от чжурчженей на за­
пад. Чжурчжени не преследовали его и Даши образовал на
территории Восточного Туркестана государство, которое
получило название кара-китайское (кара-киданьское. - Прим,
авт.). Соответственно, кара-китаями стали называть воинов
Даши, с тем чтобы отличить их от киданей империи Ляо и
тех, кто подчинился затем империи Цзинь. Даши в 1141 году в
битве в Катванской степи близ Самарканда нанес поражение
войскам сельджукского султана Санджара1и установил свою
гегемонию на обширной территории, включающей оазисы
Восточного Туркестана, части Средней Азии и Семиречье.
Однако важно отметить, что в организационном плане
государство кара-китаев было построено на принципе предо­
ставления значительной автономии различным владениям,
каждое из которых находилось в разной степени зависимости
от него. Например, в зависимом от кара-китайских гурханов
Самарканде правила местная династия, происходящая от
Караханидов. Власть гурханов признавали также уйгуры и
карлуки из Восточного Туркестана. Свою, пусть чисто сим­
волическую дань «в 30 тысяч золотых динаров хараджа,
которую выплачивали деньгами или скотом», платили и
владетели Хорезма2. Судя по всему, для того чтобы удержать­
ся на захваченных территориях, Елюй Даши был вынужден
согласиться с формальной зависимостью многочисленных
местных владений. У него было слишком мало надежных
воинов, пришедших с ним из Северного Китая, к тому же он
был приверженцем буддизма, а среди его подданных преоб­

275
Султан Акимбеков

ладали мусульмане. Поэтому власть гурханов была в целом

для местных владений не обременительной, а государство в
организационном плане непрочным.
Трудности для кара-китаев начались, когда на западе
от их владений началось возвышение государства хорезм-
шахов, а на востоке под властью Чингисхана произошло
образование Монгольской империи. Еще до начала в 1211
году войны монголов против Цзинь к Чингисхану присо­
единились уйгуры и карлуки, до этого считавшиеся под­
данными кара-китаев. На западе хорезмшах Мухаммед,
который к этому времени завоевал нынешние территории
Афганистана, Ирана, Ирака и большей части Средней Азии,
отказался платить дань и сам стал предъявлять претензии
на Самарканд, Бухару, где правили зависимые от кара-ки­
таев местные владетели.
В этой ситуации кара-китаи нуждались в поддержке.
Поэтому когда в 1208 году в государстве кара-китаев появ­
ляется бежавший из Монголии Кучлук, гурхан поддерживает
его предложение собрать остатки разбитых Чингисханом
найманов. «Я давно уже разлучен со своим улусом и наро­
дом. Чингисхан поглощен войной с страною Хитай и теми
пределами. Я прослышал, что множество из моих племен и
войска скитаются и разбросаны в пределах Эмиля, Каялыга
и Бишбалыка. Когда они услышат обо мне, они сплотятся
повсюду и противостанут своим врагам»3. Скорее всего,
кара-китаи намеревались получить в свое распоряжение
дополнительную армию из числа кочевников, которая
могла бы пригодиться в борьбе как против хорезмшаха,
так и против Чингисхана. При этом Кучлук и его найманы
были естественными врагами Чингисхана. Кроме того, по
вероисповеданию они были христианами несторианского
толка, соответственно, были чужды как Хорезм шаху Му­

------------------------------------------ 276-------------------------------------------
 5. Война с Хорезмом

хаммеду, так и основной мусульманской части населения

государства кара-китаев. Соответственно армия из числа
христиан-найманов представляла большой интерес для
гурхана в качестве наемной силы, не имевшей связей с
местным населением.
Кучлук также женился на дочери гурхана и сменил веру.
У Рашид ад-дина смена им вероисповедания подана как же­
лание властной женщины. «Так как она была властной, то не
позволила, чтобы на нее надели буктак (в древности - жен­
ский головной убор монгольских замужних женщин. - Прим,
перевод.). Она отвратила Кучлука от христианства и заставила
принять язычество»4. Хотя, скорее всего, логичнее предпо­
ложить, что сам брак и смена религии были частью сделки
между кара-китаями и Кучлуком. Гурхан стремился прикре­
пить Кучлука к кара-китайской государственной системе и
обеспечить тем самым его лояльность. На этих условиях он,
очевидно, и предоставил Кучлуку средства для сбора армии
из числа найманов. Однако гурхан ошибся.
Интересно, почему Кучлук вообще обратился к гурхану
за поддержкой, чтобы собрать найманов под свое начало.
Ведь если бы речь шла просто о племенной лояльности, то
для этого помощь гурхана была не нужна. Судя по всему,
у Кучлука были проблемы с легитимностью власти среди
найманов, а после серии поражений внутренние связи в
найманском племенном союзе резко ослабли. Тем более что
большая часть найманов присоединилась к Чингисхану и
приняла участие в походе на Цзинь. Поэтому Кучлук должен
был завоевать расположение тех своих воинов, которые
бежали с территории Монголии. Для этого ему были нужны
средства, их ему и предоставили кара-китаи.
Косвенные свидетельства того, что Кучлук покупал ло­
яльность своих воинов, есть у того же Рашид ад-дина. «Ког­

277
Султан Акимбеков

да распространилась молва о его появлении в Туркестане,

остатки племен и войск его отца, бежавшие перед мечом
Чингис-хана, собрались к нему. Он совершал с ними набеги
во все стороны и привозил награбленную добычу, пока
число его людей не стало многочисленным и он не сделался
крепок войском и военным снаряжением»5. В приведенном
отрывке наблюдается прямая связь между военной добычей
и надежностью войска. Фактически Кучлук поменял свой по­
литический статус с племенного вождя на вождя военного.
А военный вождь в первую очередь должен обеспечивать
потребности своих воинов, которые в противном случае
могут отказать ему в своей лояльности.
В результате, сформировав с помощью гурхана неболь­
шую личную армию в основном из числа найманов, Кучлук
решил в итоге попытаться захватить власть в. государстве
кара-китаев. Сначала его выступление против гурхана, про­
изошедшее примерно в 1209 году, было не очень удачным. Он
потерпел поражение от кара-китаев около города Баласагун
в долине реки Чу. Примерно в это же время сами кара-китаи
были разбиты войсками хорезмшаха Мухаммеда в районе го­
рода Тараз. Победа хорезмшаха позволила Кучлуку захватить
гурхана в плен и взять власть в свои руки. В 1213 году после
смерти гурхана Кучлук объявил себя главой государства.
Несомненно, что военные успехи хорезмийцев сыграли в
приходе к власти Кучлука чрезвычайно важную роль. Рашид
ад-дин предполагал, что еще до начала боевых действий Куч­
лук и хорезмшах договорились между собой. «Они порешили
на том, что султан (хорезмшах Мухаммед. - Прим, авт.) на­
падет на гурхана с запада, а Кушлук с востока, и они в центре
уничтожат его. Если султан опередит Кушлука, султану будут
принадлежать области государства гурхана до Алмалыка,
Хотана, Кашгара, а если Кушлук опередит султана - ему

------------------------------------------ 278- -----------------------------------------

 5. Война с Хорезмом

будут принадлежать все области этого государства до реки

Бенакента (до Сыр-Дарьи, включая Восточный Туркестан,
Кульджинский район и Семиречье. - Прим, перевод.)»6. В то
же время В. Бартольд считал, что «мы не имеем достоверных
известий и о том, происходили ли до взятия гурхана в плен
какие-нибудь переговоры между Мухаммедом и Кучлуком.
Более правдоподобен рассказ ибн ал-Асира, что во время
борьбы между гурханом и Кучлуком обе стороны обратились
с просьбой о помощи к хорезмшаху, что последний выступил с
войском, но до исхода борьбы не помогал ни тем, ни другим»7.
Согласно же ан-Насави хорезмшах после захвата Кучлуком
власти в государстве кара-китаев писал ему, что «хан ханов
уже освободился от моих сетей после того, как я оставил
его добычей для каждого грабителя и жертвой для любого
захватчика. Почему не подсказала тебе твоя душа напасть
на него, когда он был на вершине своей власти и в расцвете
своей мощи»8. В любом случае, существовали ли указанные
выше Рашид ад-дином предварительные договоренности по
разделу наследства кара-китаев или же их не было, отноше­
ния между Хорезмом и Кучлуком после победы над гурханом
оказались весьма напряженными.
При этом обострение отношений зашло очень далеко.
«Жители Исфиджаба, Шаша, Ферганы и Касана получили
приказ переселиться на юго-запад, после чего эти области
были опустошены, чтобы они не достались Кучлуку»9. Кроме
того, в результате произошедшего конфликта пострадали и
торговые маршруты, проходившие вдоль Великого Шелко­
вого пути. «Хорезмшах закрыл торговые пути из Туркестана,
по словам ибн ал-Асира, еще во время войны с Кучлуком»10.
Несомненно, если блокада торговых маршрутов имела место,
то это был серьезный удар по территориям, оказавшимся под
контролем Кучлука. Обеспечение транзитной торговли вдоль

279
Султан Акимбеков

Великого Шелкового пути было одним из главных источников

доходов в первую очередь для оазисов Восточного Туркеста­
на. Естественно, в перспективе это не могло не сказаться на
доходах самого Кучлука и содержании его наемной армии.
Разгром государства кара-китаев резко изменил страте­
гическую ситуацию в регионе. Причем произошедшие пере­
мены напрямую затрагивали интересы империи Чингисхана.
С одной стороны, приход в 1213 году Кучлука к власти в
государстве кара-китаев теоретически создавал потенци­
альную угрозу вновь созданной монгольской государствен­
ности. Теперь этот враждебно настроенный по отношению
к Чингисхану выходец из племени найман контролировал
оседлые территории в Восточном Туркестане и Семиречье.
Это обеспечивало его постоянными доходами, которые, в
свою очередь, позволяли содержать значительную армию.
Кроме того, в составе собственной армии Чингисхана также
были представители племени найман. Несомненно, у него
могли возникнуть проблемы с обеспечением их лояльности
в случае начала войны с государством Кучлука и теми най-
манами, которые служили ему.
С другой стороны, прекращение торговли по Великому
Шелковому пути наносило удар по интересам вновь создан­
ного монгольского государства. После первых успехов в войне
против империи Цзинь военная добыча, оказавшаяся в руках
армии и лично Чингисхана, была огромной. Естественно, им
были крайне необходимы рынки сбыта, в связи с чем торго­
вые пути на запад имели особое значение.
По мере того как военные успехи в Китае становились
все масштабнее, потребность в рынках сбыта для монголь­
ского государства только возрастала. В этой связи можно
вспомнить историю Тюркского каганата, который, получая
из Китая значительные объемы шелка, стремился само­

280
 5. Война с Хорезмом

стоятельно выйти на западные рынки в Византии. По сути,

это и было главной причиной экспансии тюрков на запад.
Чингисхан оказался в аналогичной ситуации - у него было
много товаров из Китая, но не было возможности продавать
их по Великому Шелковому пути, который был закрыт из-за
вражды Хорезма и Кучлука.
Однако в тот момент, когда Кучлук захватил власть в
государстве кара-китаев, война в Северном Китае была в
самом разгаре. В 1214 году в войну против Цзинь вступило
тангутское государство Си Ся. В 1216 году тангуты при напа­
дении на территорию Цзинь координировали свои действия с
монголами. Однако в следующем 1217 году уже монгольские
войска напали натангутов. «Очевидно, монголы рассчитыва­
ли покончить с тангутским государством накануне великого
похода на Запад»11. Решение проблемы Кучлука была отложе­
но, да и он сам, скорее всего, не давал повода Чингисхану для
беспокойства. Но в 1216 году на запад отправляются войска
под командованием полководца из племени урянхай Субэдая.
Их целью были меркиты, кроме того, не все спокойно было
и на севере, где начались волнения среди племени туматов
из числа «лесных племен», а также среди кыргызов. О воз­
никшей необходимости подавления последних есть сообще­
ние у Рашид ад-дина12. В «Сокровенном сказании монголов»
упоминается, что Чингисхан сам хотел отправиться на войну
с туматами13. Ситуация наверняка была очень серьезной, раз
требовала его срочного вмешательства.
Почему же волнения среди туматов и кыргызов, а так­
же преследование меркитов были настолько важны для
монгольского государства, что оно готово было прервать
войну в Китае. Почему на запад был отправлен Субэдай, а
на следующий год в поход пошла вся монгольская армия во
главе с Чингисханом? Скорее всего, причина заключалась в

---------------------------------------------------- 2 8 1 -----------------------------------------------------
Султан Акимбеков

необходимости защиты той традиции организации нового

государства, которая складывалась под управлением Чин­
гисхана. Хотя реформы в Степи были проведены им быстро
и последовательно, они не могли не вызывать недовольства,
особенно среди части элиты племен. Отказываться от преж­
них традиций, тем более под давлением силы, непросто. Хотя
внешнее сопротивление племен и было подавлено, но вну­
треннее неприятие реформ наверняка было весьма сильным.
•Для Монгольской империи был важен не размер мятежа,
а сам факт его начала. Если не решить проблему с одним мя­
тежным племенем, то может создаться опасный прецедент
для всей политической системы. А это была вполне серьез­
ная угроза. Вряд ли было возможно просто перетасовать все
племена и добиться при этом их абсолютной лояльности.
Поэтому подавление возмутившихся туматов и кыргызов
было для организационной структуры Монгольской империи
даже более важно, чем разгром еще непокоренных м еркн ув
и найманов.
Вообще, возможно, что в ходе эволюции монгольской
государственности стихийным образом сформировался но­
вый принцип сохранения ее стабильности. Подавление роли
племени в рамках империи было настолько абсолютным,
что ради выживания такой искусственной для того времени
структуры, новое государство должно было ликвидировать
любую возможную альтернативу существования какого-либо
крупного племени, организованного согласно прежней исто­
рической традиции. Другими словами, империя должна была
вовлечь в свою орбиту влияния все народы, «проживающие
за войлочными стенами», то есть занимающиеся кочевым
скотоводством и организованные в обычные племена, и ли­
шить их функций политической и социальной организации.
Существование кого-либо из таких народов вблизи от гра­

282
 5. Война с Хорезмом

ниц такого государства, как империя Чингисхана, создавало

слишком опасную конкуренцию новым правилам. Во многом
потому, что в таком случае существовал огромный соблазн
восстановить привычные формы племенной организации,
а это создавало угрозу целостности нового монгольского
государства.
В 1216 году Субэдай настиг меркитов в нынешних степях
Северного Казахстана и разбил их. По мнению В. Бартольда,
именно тогда и произошло первое вооруженное столкнове­
ние армии хорезмшаха Мухаммеда и преследовавших мятеж­
ных меркитов воинов Чингисхана. «Ибн ал-Асир говорил, что
поход был предпринят султаном против монголов уже после
отрарской катастрофы (1218), Несеви сознательно исправил
хронологическую ошибку своего предшественника и относит
поход к 1215-1216 годам, но подобно ибн ал-Асиру застав­
ляет монголов сражаться с войсками султана после победы
над Кучлуком, что произошло в 1218 году, к тому же Кучлук
находился в Восточном Туркестане, откуда бежал в Сарипол:
между тем столкновение между монголами и хорезмийцами
произошло в Тургайской степи»14. Сражение между монгола­
ми и хорезмийцами тогда закончилось вничью, причем мон­
голы стремились уклониться от битвы. Такое их поведение
было вполне понятно, они находились в глубоком рейде по
незнакомой территории. Кроме того, в Северном Китае еще
продолжалась война монголов с империей Цзинь и тангута-
ми. В этих условиях у Субэдая не было полномочий начинать
полномасштабную войну против Хорезма.
Другой вопрос, с какой целью хорезмшах вообще совер­
шал поход на север в Тургайские степи? Очень похоже, что
такое мероприятие могло быть предпринято только под
давлением со стороны элиты хорезмской армии, которая
почти полностью состояла из числа кочевников кипчаков и

------------------------------------------ 283-------------------------------------------
Султан Акимбеков

канглы. В это время именно они как раз и населяли степи со­
временного Казахстана. Мать Мухаммеда Туркан-хатун была
родом из канглы, ее родственники играли большую роль в
военно-политической элите государства хорезмшахов. В част­
ности, выходцем из канглы и родственником матери шаха
Мухаммеда был правитель Отрара некий Иналчук Гайир-хан.
Для элиты кипчаков и канглы появление армии Чин­
гисхана на границах их владений было весьма тревожным
явлением. Специфические особенности организации Мон­
гольской империи наверняка были уже хорошо известны в
Степи. Кроме того, было понятно, что Чингисхан, несомненно,
попытается вовлечь кочевые племена в орбиту своего по­
литического влияния, поставить в ту или иную форму зави­
симости. В этом не было ничего необычного для растущих
кочевых империй. Так много раз бывало в прошлом. Однако
разница заключалась в том, что в империи Чингисхана в от­
личие от кочевых империй прошлого не было места принципу
автономности отдельных племен.
Соответственно, канглы и кипчаки опасались потерять
свою племенную идентичность. Они не могли не отдавать
себе отчета, что их экспансия государства Чингисхана при­
ведет к исчезновению их племен, к тому, что они будут по­
глощены более сильным в организационном плане соседом.
Поэтому поход на север был явно совершен Мухаммедом в
угоду канглы и кипчакам, которых не могло не обеспокоить
появление в принадлежащей им степи сначала меркитов, а
затем преследующих их монголов. В свою очередь, хорезм-
шах не мог игнорировать фактор беспокойства своих лучших
воинов из числа кочевников за положение дел на данной
территории.
Однако, судя по всему, хорезмийцы не придали произо­
шедшему инциденту в Тургайской степи особого значения.

284
 5. Война с Хорезмом

Основные интересы внешней политики Хорезма в это

время были связаны с Багдадским халифатом. По крайней
мере, в 1217 году, следующем после ориентировочной даты
столкновения с монголами в Тургайской степи, хорезмшах
Мухаммед совершает крупйый поход на Багдад, который
закончился неудачей. Поводом* к войне послужило убийство
некоего Оглымыша ал-Атабеги, который признал власть хо-
резмшаха Мухаммеда в Ираке и читал хутбу с его именем15.
После своего поражения хорезмшах возвращается в Среднюю
Азию примерно в начале 1218 года. Очевидно, что если бы
власти Хорезма осознавали реальную угрозу с востока после
столкновения в Тургайской степи, начинать войну в Месопо­
тамии было бы для них не слишком логично. И в этом же году
Чингисхан начинает свое наступление на запад.
В той ситуации, которая сложилась к началу 1218 года,
предпринятый Чингисханом поход выглядел довольно ри­
скованным мероприятием. С одной стороны, продолжалась
война монголов с Цзинь, с другой - в 1217 году началась но­
вая война с тангутами. Не было также полной уверенности в
лояльности перешедших на сторону монголов многочислен­
ных самостоятельных командиров из числа цзиньских пере­
бежчиков: киданей, представителей тюркоязычных племен,
проживавших к югу от Гоби, а также китайцев и чжурчженей.
В этой связи весьма показательны указанные выше со­
бытия 1219 года, когда наместнику Чингисхана Мухали в
союзе с перебежчиком из Цзинь Ваньну пришлось подавлять
на полуострове Ляодун мятеж другого перебежчика - выход­
ца из киданей Елюй Люгэ. Кроме того, в 1218 году, как раз в
тот момент, когда Чингисхан отправился на запад, тангуты,
которые с 1214 года вели войну против Цзинь, обратились
к ним с просьбой открыть пограничные рынки и установить
прежние отношения. Гипотетически «союз Ся и Цзинь и друж­

285
Султан Акимбеков

ное выступление против монголов стыла могли бы поставить

монголов в трудное положение»16. По крайней мере, такая
координация усилий чжурчженей и тангутов теоретически
могла бы произойти в Северном Китае, хотя они имели опре­
деленные возможности повлиять на ситуацию и на других
территориях. Например, немногим позднее описанных собы­
тий, в 1224 году, новый император тангутов «Дэ-ван ко всем
племенам к северу от песков (Гоби) отправил тангутские по­
сольства с предложением заключить союз против монголов.
Тангутам удалось добиться согласия отдельных племен»17.
Тем не менее Чингисхан в таких сложных условиях все равно
решается на столь дальний поход и при этом уводит с собой
из Монголии большую часть монгольской армии.
Очевидно, именно в связи с неопределенностью общей
ситуации и существующими для Монгольской империи ри­
сками и было связано появление в «Сокровенном сказании»
истории о том, что Чингисхан перед западным походом об­
ращается к тангутам с просьбой выделить войска ему в по­
мощь. В ответ тангуты сказали: «Не имеешь силы, так незачем
и ханом быть. Тогда Чингисхан сказал: «За подобные речи
стоило бы прежде всего пойти войною на них. Но оставить
это сейчас, когда на очереди другие задачи! И пусть сбудется
это тогда, когда с помощью Вечного неба я ворочусь, крепко
держа золотые бразды»18. Выходит, что Чингисхан полагал,
что у него есть более важные задачи. Поэтому он решил оста­
вить в своем тылу еще одного откровенного врага, который
в принципе способен создать монголам серьезные проблемы
в том же Северном Китае и в самой Монголии. Судя по всему,
те трудности, которые были на западе, имели для Чингисхана
весьма срочный характер, и их решение стоило риска отпра­
виться в длительный поход при всех нерешенных проблемах
с тангутами и империей Цзинь.

------------------------------------------ 286-------------------------------------------
 5. Война с Хорезмом

Скорее всего, Чингисхан намеревался решить проблему

Кучлука и открыть торговые пути на запад. Вторая задача была
более важной с учетом всех накопленных монголами китай­
ских товаров и интересов находившихся на службе у Чингис­
хана многочисленных купцов, как среднеазиатских мусульман,
так и уйгуров. Появление значительной монгольской армии
у границ государства хорезмшахов должно было, очевидно,
помочь достичь с ним соглашения. Одновременно Чингисхан
мог стремиться защитить территории Восточного Туркестана
и Семиречья, ранее входившие в государство Кучлука, и на
которые после его поражения мог претендовать Хорезм.
В феврале 1218 года Кучлук был разбит и бежал в рай­
он Бадахшана, «где пытался укрыться в ущелье Дарра-йи
Дирази, но в местности Сариг-Чопан (Памир] был схвачен
местными охотниками и передан монголам, которые от­
рубили ему голову»19. Один интересный момент связан со
свидетельствами источников о преследованиях мусульман
во владениях Кучлука.
В частности, об этом много говорилось у Рашид ад-дина,
который в своем труде настойчиво проводил мысль, что
Чингисхан выступал во владениях Кучлука как своего рода
«защитник веры». При этом он красочно описывает зло­
деяния над мусульманами бывшего христианина Кучлука,
перешедшего в буддизм, и его людей. «Люди воздели руки
в молитве, и внезапно стрела молитвы угнетенных попала
в мишень ее принятия, и изгнание этого тирана-язычника
осуществилось рукою войска государя, завоевателя Вселен­
ной, Чингиз-хана»20. Этот эпизод в том или ином виде вошел
практически во все работы по истории Монгольской империи.
Хотя, скорее всего, можно предположить, что та часть му­
сульманской элиты, которая впоследствии пошла на службу
к язычникам-монголам, например Рашид ад-дин, Джувейни

287
Султан Акимбеков

и другие, именно таким образом пыталась оправдать свой

шаг. Причем эта версия появилась явно позднее описанных
событий и носила заведомо идеологический характер. По­
тому что у мусульман того времени не было лучшего способа
оправдать власть язычников над мусульманскими народа­
ми, равно как и свою службу им, чем приписать Чингисхану
освобождение их от жестокой власти «неверных». Особенно
когда эти «неверные» являются христианами и буддистами,
каковыми были найманы и кара-китаи.
Тем не менее на самом деле ситуация с преследованиями
выглядит весьма сомнительно. Кучлук, который явно гото­
вился к борьбе против Чингисхана, не мог тратить столько
сил на то, чтобы так раздражать своих подданных. Тем более
что он просто унаследовал вполне эффективную систему
управления у государства кара-китаев, буддистов по веро­
исповеданию, которые давно управляли мусульманскими
районами. Интересно, что данная история о преследованиях
мусульман присутствует в работах Рашид ад-дина и Джувей-
ни, но отсутствует в «Сокровенном сказании». А в «Юань-Ши»
при жизнеописании некоего Исмаила эта история выглядит
следующим образом. «Чжэбе приказал Исмаилу взять голо­
ву Кучлука и обойти с нею все его земли. И тогда в городах
Кашгар, Яркенд и Хотан все те, кто держали нос по ветру, по­
корились и присоединились к монголам»21. Получается, что
официальная история Монгольской империи, написанная в
Китае, не отметила факт преследования мусульман и их вос­
стания против Кучлука, в отличие от такой же официальной
истории, написанной в Иране. Понятно, что для мусульман и
истории их взаимоотношений с монголами этот эпизод имел
большее значение, чем для Китая и самих монголов.
После разгрома Кучлука внушительная по численности
монгольская армия весь 1218 год оставалась на бывших

------------------------------------------ 288-------------------------------------------
 5. Война с Хорезмом

территориях государства кара-китаев, располагаясь главным

образом в бассейнах рек Иртыш и Или. Теперь на первый
план вышли отношения государства Чингисхана с Хорезмом.
Весной 1218 года хорезмшах Мухаммед вернулся в Сред­
нюю Азию, где в Бухаре принял послов Чингисхана. Тогда же,
весной, хорезмшах отправил в ставку монгольского кагана
«купцов Ахмада Ходженди и Ахмада Балчиха с караваном,
который доставил в Китай ценные товары»22. Вскоре в Хорезм
прибывает новое посольство Чингисхана во главе с Махму­
дом Хорезми, а после его возвращения монголы отправляют
большой торговый караван, который появляется в Отраре в
конце 1218 года. Интенсивные дипломатические перегово­
ры преследовали своей целью решение как минимум двух
важных вопросов. Первый мог быть связан с урегулирова­
нием отношений между двумя государствами после захвата
Чингисханом бывших территорий, контролируемых сначала
кара-китаями, а затем и Кучлуком. Несомненно, монголы
стремились закрепить за собой право на владение населенны­
ми мусульманами землями. Для этого они наверняка должны
были воспользоваться фактом наличия всей монгольской
армии непосредственно у границ государства хорезмшахов
и заключить такое соглашение, которое гарантировало бы
от нападений в ситуации, если эта армия уйдет.
Второе обстоятельство могло быть связано с уже упоми­
навшейся выше потребностью в открытии торговых путей
на запад, которые, по некоторым данным, были заблокиро­
ваны в годы конфликта Хорезма и Кучлука. Для Чингисхана,
который контролировал большую часть Северного Китая
и практически весь маршрут торгового пути от китайской
территории до границ с Хорезмом, это могло иметь большое
значение. У монгольской армии могло накопиться довольно
много китайских товаров, взятых в виде военной добычи,

289

703-19
Султан Акимбеков

которые нуждались в рынках сбыта. Тем более что главными

посредниками в переговорах в основном выступали мусуль­
манские купцы, чьи торговые интересы были вполне оче­
видны. Так, по данным ан-Несеви, послы Чингисхана Махмуд
ал-Хорезми, Али-Ходжа ал-Бухари и Йусуф Кенка ал-Отрари
говорили хорезмшаху: «Если сочтешь возможным открыть
купцам обеих сторон путь для посещений, то это служило
бы на благо всем и для общей пользы»23. Характерно, что
практически все посольства в обе стороны сопровождались
перевозками товаров из Китая в Среднюю Азию и обратно, и
современники придавали этому большое значение.
Конечно, вопрос о том, существовали ли у Чингисхана
в момент начала его похода на запад планы по нападению
на Хорезм, всегда будет оставаться открытым. Суть вопроса
состоит в том, планировал ли он свой западный поход толь­
ко для решения проблемы с Кучлуком или он изначально
собирался напасть на государство хорезмшаха Мухаммеда?
Можно предположить, что в течение 1218 года между
монголами, только что захватившими владения Кучлука, и
Хорезмом сложилась ситуация неустойчивого равновесия
сил и стороны, скорее всего, не собирались его нарушать.
Тем более что с разгромом Кучлука монголы выполнили
свои основные политические задачи. В то время как в тылу
у них оставались еще нерешенные проблемы в отношениях
с тангутами и незаконченная война с империей Цзинь. В
этой ситуации было не слишком логично начинать новую
войну с государством хорезмшахов, которое располагало
значительной армией из числа кочевников и было заведомо
чрезвычайно опасным противником. В то же время Чингис­
хан нуждался в определенных договоренностях с хорезм-
шахом, прежде чем его армия покинет территории бывшего
государства кара-китаев и вернется в Монголию. Это было

290
 Монгольские завоевания Х111 в,

От образования монгольского государства в

1206 году до завершающих походов единой Мон­
гольской империи в Сирин в 1260 году прошла
жизнь почти трех поколений. За это время состав
монгольских армий радикально изменился. Не
изменились только принципы организации госу­
дарства и правящая династия,
©Новго
w neQ
©Владимир
'БУЛГАК
- ч# - (до 1236 f.)

Ч \s4ч 4 ^ Кие^
1 z i s И Ч. К П Ч А
р. Селенга
■> ©Крдков
Киев®®
© Краков
-йена® ( К И П Ч А К С К А Я с \ е П Ь )
Будапешт© ^ А ^ - Х а н ©Каракорум
121ВГ
трар ®
*о0 JS &©Лоян
^ гг-ги.^ Западное Ляо
Iq г Р- Янцзы

Г° Бухара® ©Самарканд (до^в)

г° с-во
Датун ф
d
ХУЛА ГУ си с я
©Багдад
1256 Кабул® .4 ~'Л^122н ©Хаифэн
-
Алек'З^Р^
МАМЛЮК ДелиФ Империя Сун
(ДО 1279)
Султан Акимбеков

необходимо, во-первых, для того чтобы обезопасить свои но­

вые владения на бывших землях кара-китаев от возможного
неожиданного нападения хорезмийцев в тот момент, когда
здесь не будет основной монгольской армии. Во-вторых, для
получения гарантий того, что будет открыта торговля по Ве­
ликому Шелковому пути. В любом случае со стратегической
точки зрения монголам было бы выгоднее сначала решить
все проблемы на востоке их владений, прежде чем начинать
новую войну с непредсказуемыми результатами на западе.
Но и хорезмшах Мухаммед, который все-таки получил в
свое полное распоряжение часть бывших владений государ­
ства кара-китаев, в частности Самарканд, также был не заин­
тересован в прямой конфронтации с монголами в условиях,
когда по соседству с его владени