Гизатуллиной Лейсян

Практическое занятие № 8.
История и мифология в романе Андрея Белого «Петербург»
1.Роман А. Белого и «тексты о Петербурге» в русской литературе.

Многие писатели русской литературы писали о Петербурге. Первый,

кто написал об этом потрясающем городе был А.С. Пушкин. У которого
петербургская тема обрела самодовлеющую ценность и открыла новое
широкое пространство для осмысления сути города, если угодно, его души. В
пушкинском варианте развития петербургской темы угадывается нечто
провидческое, и в нем, возможно, впервые прозвучал отклик. И сам Пушкин,
и те, кто шел за ним по «живому следу», — Гоголь, Лермонтов, Достоевский,
Андрей Белый — были писатели-непетербуржцы, и долгое время их
главенствующая роль была несомненной. Поэма Пушкина стала некоей
критической точкой, вокруг которой началась вот уже более полутораста лет
продолжающаяся кристаллизация особого «подтекста» Петербургского
текста и особой мифологемы в корпусе петербургских мифов.

Начало Петербургскому тексту было положено на рубеже 20—30-х

годов XIX века Пушкиным («Уединенный домик на Васильевском», 1829,
«Пиковая дама», 1833 [«В такое петербургское утро, гнилое, сырое и
туманное, дикая мечта какого-нибудь пушкинского Германна из „Пиковой
дамы" (колоссальное лицо, необычайный, совершенно петербургский тип —
тип из петербургского периода), мне кажется, должна еще более укрепиться».
Ф. М. Достоевский. В начале XX века — центральные фигуры
Петербургского текста — Блок и Андрей Белый («Петербург»). Петербург
оказывается городом-мифом, а не “обычным” пространством; кроме того, он
— своеобразное зеркало, в котором Россия ищет себя, собственное
отражение, и себя стремится постичь. От «Медного Всадника» нить тянется и
к гоголевской «Шинели», повествующей о мелком чиновнике, много
“ничтожнее” “ничтожного героя” Евгения, напрасно взыскующем
сострадания и милосердия. В «Повести о капитане Копейкине» из поэмы
«Мёртвые души» прекрасная “адмиралтейская игла” из вступления к
пушкинской поэме превратится в двусмысленный “шпиц” (шпиль, но — как
омоним — собачка), повисший в воздухе, а нависшие над садами мосты — в
совсем уж невразумительную “Семирамиду”, царицу — создательницу
висячих садов. По образу и подобию “каморки” Евгения и ветхого домика
его невесты “спроектированы” нищенские квартиры и углы персонажей
«Преступления и наказания», а историософское осмысление петербургской
темы у Пушкина отзовётся в романе Андрея Белого «Петербург», где
приобретёт новое измерение: “град Петров” — роковое место, в котором
сошлись Запад и Восток, обнаружив свою изменчивость и
взаимообратимость.

Пушкин поэтизирует и воспевает не только Петербург - город, но и

быт, и сословные отношения в самом городе. В «Пиковой даме», «Домике в
Коломне» и других «петербургских» его произведениях - описания улиц,
частей города настолько точны, что, следуя им, можно отыскать те места или
дома, где волей автора оказываются его герои. Площади, сады, бульвары и
улицы запечатлелись в произведениях Пушкина.

Петербург в повестях Гоголя — полупризрачный город, в котором

странное переплетается с повседневным, реальное — с фантастическим,
величественное — с низким, красивое — с безобразным. Одновременно с
этим в произведениях Гоголя присутствует глубоко реалистическое видение
Петербурга.

Гоголь в Петербурге показал изнанку жизни, резкие контрасты и

противоречия богатства и бедности, деспотизма власти, пошлости и
гнусности господствующих классов и полного бесправия.

Для Достоевского Петербург - душный, холодный, безучастный к

судьбе человека город. Достоевский открывает душу переродившегося
Петербурга.
 Сквозь века и десятилетия проходит Петербург через творчество
русских писателей. Город предстает то мрачным, зловещим, призрачным,
символом зла и насилия, ужасов и жестокостей, то живым, пульсирующим
существом, символом надежды, светлой мечты, культуры, свободолюбивых
традиций. Писатели видели Петербург в солнечный день или в метель, в
серое утро и в белую ночь, в их произведениях обрисованы ситуации,
типичные для большого города, и неожиданные контрасты, изображены
жители столицы: обитатель доходных домов и торгующая собой женщина,
интеллигент и чиновник, городской бродяга. Образ города в произведениях
русских писателей отличают разнообразие красок, деталей, подробностей
городского быта, пейзажа. Некрасов обращался к петербургской теме, он
изображал два мира — миллионеров и нищих, владельцев роскошных палат
и обитателей трущоб, счастливцев и несчастливцев. «Петербург—город
великолепный и обширный!» —писал Некрасов в незаконченном романе
“Жизнь и похождения Тихона Тростникова.” Некрасовский Петербург - это
принципиально новое явление в русской литературе. Поэт видел такие
стороны жизни города, в которые до него мало кто заглядывал, а если и
заглядывал, то случайно и ненадолго.

Тургенев видел в Петербурге только болезненность, даже духовная

солидарность Петербурга с другими городами Западной Европы не помогла
ему в этом. «Так вот Петербург! Да, это он. точно. Эти пустые, широкие,
серые улицы; эти серо-беловатые, желто-серые, серо-лиловые,
оштукатуренные и облупленные дома, с их впалыми окнами…»

Обратимся к роману А. Белого «Петербург». У него город показан, как

герой романа, сверхличное существо. Есть еще один герой – Николай
Аполлонович Аблеухов. Но действующим лицом в романе выступает
Петербург. С появлением фигуры Медного всадника в романе начинается
город, в пространстве которого разворачиваются все события. И А. Белый
изучает его с самых различных точек зрения, в разнообразных плоскостях.
Город наполняется образами прошлого и получает историческую
перспективу, и будущее грозным призраком носится над ним.

«Мокрая осень летела над Петербургом; и не весело так мерцал

сентябрьский денек. Зеленоватым роем проносились там облачные клоки:
они сгущались в желтоватый дым, припадающий к крышам угрозою.
Зеленоватый рой поднимался безостановочно над безысходною далью
невских просторов; темная водная глубина сталью своих чешуй билась в
граниты; в зеленоватый рой убегал шпиц...» Осенние образы чаще всего
встречаются в романе А. Белого. Видно, душа Петербурга казалось ему
наиболее сродни времени увядания. Город двойственен: днем — это
геометрическая область, а ночью он несет в себе дьявольское начало. Точно
так же А. Белый описывает Революцию, которая представлена в виде
многоножки, закрывающей собой весь город. В романе выделены центр и
периферия; центр — это имперский город и Невский проспект, несущие в
себе разрушающие начала; периферия — островные части,
противопоставляемые городу (они представлены безжизненными). Город
представлен в черных и серых тонах – это мертвый город по сравнению с
описаниями других писателей. А. Белый совершенно не показывает красоты
города. Прямолинейность прослеживается с самого начала романа, город
предстает пересечением прямых линий. Их следует понимать метафорично.
Геометрия углов постройки города переносится также и на жителей, которые
находятся в тесной связи с Петербургом, и является функцией
петербургского пространства. Данная связь пространства и героя — яркая
черта мифопоэтики. Мысленное и реальное пространство накладываются
друг на друга. События, которые происходят в Петербурге, идут
механически, как колесики, совершенно не останавливаясь. В романе
достаточно много событий, но эти события никак не нарушают
неподвижности города. Город у А. Белого — мертвый город. Даже здания,
которые он описывает, не вызывают восхищения, так как они у него все в
темных и серых красках.
 Таким образом, мысленное пространство города переплетается с
реальным пространством, такая черта в произведении присуща мифопоэтике.
Город по Белому — это не просто крупный населенный пункт, а символ всей
России в пределах одного города.

2.Отец и сын Аблеуховы и антиномия «Восток – Запад».

Главными героями романа являются Аблеуховы, отец и сын: Аполлон

Аполлонович (68 лет) и Николай Аполлонович (около 30-ти лет).

«Аполлон Аполлонович Аблеухов был весьма почтенного рода: он

имел своим предком Адама. И это не главное: несравненно важнее здесь то,
что благородно рожденный предок был Сим, то есть сам прародитель
семитских, хесситских и краснокожих народностей.» «Моему сенатору
только что исполнилось шестьдесят восемь лет; и лицо его, бледное,
напоминало и серое пресс-папье (в минуту торжественную), и – папье-маше
(в час досуга); каменные сенаторские глаза, окруженные черно-зеленым
провалом, в минуты усталости казались синей и громадней.»

«Николай Аполлонович был сенаторский сын…Два уже года Николай

Аполлонович не поднимался раньше полудня. …на Николае Аполлоновиче
стал появляться халат; завелись татарские туфельки, опушенные мехом; на
голове же появилась ермолка. И блестящий молодой человек превратился в
восточного человека.»

Отец и сын друг друга недопонимают, не переносят, недолюбливают.

Они не могут друг с другом нормально разговаривать, они и не делают
попыток как-то друг друга понять. Просто каждый живет своей автономной
жизнью. Хотя Аполлон Аблеухов старается следить за своим сыном, уходя из
дома и возвращаясь обратно он спрашивает у слуг, проснулся ли Николай
Аполлонович, что делает, кто его сегодня посещал. Николай Аполлонович
готовит бомбу для отца.
 В итоге оказывается, что сама суть революции, противостояние
недовольного народа против власти, проходит красной нитью и через
отношения отца и сына в семье Аблеуховых. Оказывается, Аполлон
Аполлонович устроил за сыном настоящую слежку, и ему докладывают, что
его хочет взорвать собственный сын, красное домино.

Что же Николай Аполлонович? У семьи Аблеуховых есть семейный

герб: единорог, протыкающий рыцаря своим рогом. Он изображен на
фамильных ценностях, на дверце кареты Аблеухова-старшего. Однажды
Николай Аполлонович расшифровывает этот герб: рыцарь – это Аполлон
Аполлонович, а единорог – это он; в этой борьбе побеждает сын, побеждает
революция.

В романе "Петербург" - символизированное и сатирическое

изображение российской государственности. Через весь роман
последовательно проведен горизонтальный принцип членения пространства
на "центр" и "периферию": Петербург является центром по отношению ко
всей Российской империи. Но и сам он разделен на центр и периферию:
Петербургская сторона и острова. Центр по отношению к периферии кажется
воплощением регламента, порядка, прямой линии. Тогда как "прочие русские
города представляют собой деревянную кучу домишек". Петербург, помимо
всего прочего, находится на границе, в точке касания Запада и Востока.
Сначала кажется, что Белый их решительно разводит, противопоставляет по
линии центр - периферия: идущая с Востока угроза - это угроза центру со
стороны периферии. Но Восток изначально засел в самом центре
построенной Петром по западному образцу империи: и сенатор-реакционер
Аблеухов, и его сын - потомки мирзы Аб-Лая. Оба Аблеухова ведут спор. И
оказывается, что и охрана устоев петровской государственности, и метание в
эту государственность бомб - равно "восточные" дела, как и "западные". Оба
начала - западное и восточное - бесплодны, смертоносны, они пронизывают и
русскую реакцию и русскую революцию. Противопоставление «восток –
запад» органично вписывается в системы иных оппозиций,
функционирующих в петербургском мифе А.Белого. В частности, оно
соотносится с противопоставлением Аполлона и Диониса, иллюзии (бреда) и
реальности, прямых линий и линий изогнутых. Западному началу
соответствует правая сторона этих оппозиций. С оппозицией «восток - запад»
связаны и принципы создания геройной системы романа. Так,
принадлежность героев к западной или восточной системе маркируется
Белым по-разному. И один из главных способов маркировки персонажа – имя
собственное. Например, фамилия сенатора связывает этого персонажа с
восточными мотивами, о чем явственно дает понять сам автор в начале
первой главы. Восток проникает в интерьер петербургских комнат, нарушая
четкость и геометричность петербургского пространства. С точки зрения
такого соотношения внешнее (форма) предстает как область запада, а
внутреннее (содержание) – как сфера востока. Эта двойственность
проецируется и на внутренний мир сына сенатора, Николая Аполлоновича:
внешне он «западный» человек (о чем свидетельствует его античное лицо),
однако внутренний мир Николая Аполлоновича хаотичен и полон
неустранимых противоречий. «Эволюционного» решения темы «восток-
запад» в русской истории, поскольку русская «бинарная» модель культуры не
позволяет этого сделать. В результате чего возникает мотив взрыва,
появляющийся в финале «Петербурга», который становится еще одной
знаковой приметой петербургского мифа А. Белого.

3.Сон Николая Аполлоновича.

В пятой главе Николаю Аполлоновичу снится сон. Рассмотрим его. Во

сне разыгрывается конфликт между ним и его отцом, воплощаясь в
различных мифологических, библейских и мистических образах,
представляющих противоположные концепции истории: главным образом,
восточную идею циклического повторения и западную эсхатологию.
Несмотря на недвусмысленно эсхатологическое название главки,
описывающей сон, - «Страшный Суд», - восточная и западная модели
времени соперничают друг с другом за власть. Примером перехода из одного
измерения в другое может служить сон Николая Аполлоновича «над
сардинницей ужасного содержания». Его сон не только нарушает линейную
пространственно-временную структуру, но и связан с идеей обратимости
времени: «летоисчисление бежало обратно», «круг времени замкнулся», в
итоге - «течение времени перестало быть». Во сне Николая Аполлоновича
происходит возвращение мира к состоянию первозданного хаоса. В
«космическом вихре» мир распадается, теряет свою форму, между его
элементами нарушаются все связи. Пространство становится
бесструктурным, представляя собой нагромождение предметов или их
осколков. Отсутствие «верха» и «низа» как полюсов пространства характерно
и для многих живописных работ художников-супрематистов, бесконечно
повторять время или же привести его к вечному концу. Космогонические
образы и ассоциации в "Петербурге" очень значительны. Особенно
примечательна в этом смысле глава "Страшный Суд": Николай Аполлонович
засыпает над "сардинницей ужасного содержания" (над бомбой), и его
посещает ряд видений: "В центре этого ореола какой-то морщинистый лик
разъял свои губы с хроническим видом; преподобный монгол вошёл в
пёструю комнату; и за ним провеяли тысячелетние ветерки. В первое
мгновение Николай Аполлонович Аблеухов подумал, что под видом
монгольского предка, Аб-Лая, к нему пожаловал Хронос (вот что таилось в
нём)!<...> И Николай Аполлонович вспомнил: он - старый туранец -
воплощался многое множество раз; воплотился и ныне: в кровь и плоть
столбового дворянства Российской империи, чтоб исполнить одну
стародавнюю, заповедную цель: расшатать все устои; в испорченной крови
арийской должен был разгореться Старинный Дракон и всё пожрать
пламенем…" [1. С. 236]. Образ Дракона как мировой силы, противостоящей
благому божественному началу, восходит к Апокалипсису.
 Николай Аполлонович, связанный собственным обещанием и
принуждаемый шантажом, должен бросить бомбу в своего отца.
Отцеубийство уподобляется богоубийству, оно становится символом
уничтожения всей вселенной.

"…а уж Сатурном, родителем, Николай Аполлонович был сброшен в

безмерность <…> На исходе четвёртого царства он был на земле: меч
Сатурна тогда повисал неистекшей грозою; рушился материк Атлантиды:
Николай Аполлонович, Атлант, был развратным чудовищем (земля под ним
не держалась - опустилась под воды); после был он в Китае: Аполлон
Аполлонович, богдыхан, повелел Николаю Аполлоновичу перерезать многие
тысячи (что и было исполнено); и в сравнительно недавнее время, как на
Русь повалили тысячи тамерлановых всадников, Николай Аполлонович
прискакал в эту Русь на своём степном скакуне; после он воплотился в кровь
русского дворянина; и принялся за старое: и как некогда он перерезал там
тысячи, так он нынче хотел разорвать: бросить бомбу в отца; бросить бомбу в
самое быстротекущее время" [1. С. 238]. Его отец, Аполлон Аполлонович,
ассоциируется с Сатурном, Хроносом, свергнувшим отца и пожирающим
собственных детей. Николай Аполлонович собирается бросить бомбу в
своего отца; с Хроносом связывались представления о золотом веке и
абсолютном времени - следовательно, Николай Аполлонович собирается
взорвать золотой век, гармонию, само время. Это подводит нас к тому, о чём
сказано выше, - наступила эпоха слома, взрывов и потрясений, гармонии
больше нет. Наступил Страшный Суд.

4.Мотив революции и мотив провокации.

Герой романа - сенатор Аполлон Аполлонович Аблеухов помешан на

"регламентации" и управляет Россией циркулярами из "математической
точки" своего кабинета. Его сын Николай Аполлонович изучает Канта и
интересуется "революционерами". Когда-то он дал "партии" какое-то
неосторожное обещание. К нему является террорист - студент Дудкин и
передаст на хранение "сардипницу" - бомбу, с часовым механизмом. Белый
действительно видит мир бессмысленным и с необыкновенным словесным
мастерством показывает его чудовищную нелепость. В призрачном городе
сталкиваются две сумасшедшие идеи: реакция в лице сенатора Аблеухова и
революция в образе "партийца" Дудкина. Обе они равно ненавистны автору.
Васильевский остров - очаг революции, восстает на Петербург - оплот
реакции. Холодом смерти веет и от старого, гибнущего мира и от нового,
несущего с собой гибель. И там, и здесь один символ - лед. Ледяное царство -
реакция, но и революция - "ледяной костер".В «Петербурге» Белый сохранил
верность стилистике орнаментальной прозы. Особенно важную роль играет
введение лейтмотивов: по принципу лейтмотивности развиваются здесь
пространственные, цветовые, предметные атрибуты героев: террористов
сопровождает желтый цвет (указывающий на связь с Востоком), лейттон
сенатора Аблеухова — серый; «красное домино» — символ социальной
революции; «белое домино», сопровождающее мотив Христа — архангела
Михаила, символизирует нравственное возрождение. Петербург представляет
собой мир, захваченный маскарадом красных тряпок и далекий от духовной
революции (жители Петербурга голоса белого домино не слышат и не
узнают). Именно потому единственный персонаж, подводимый к преддверью
духовной революции, выводится из Петербурга в Египет, а после— в
пространство простых русских полей. Роман предвещал конец
петербургского периода русской истории. Пpoвoкaция, пo нeвeдeнию
coвepшaeмaя Coфьeй Пeтpoвнoй, oкaзывaeтcя oтвeтoм нa шyтoвcкиe
пpoвoкaциoнныe дeйcтвия Hикoлaя Aпoллoнoвичa, пpecлeдyющeгo ee в
мacкapaднoм oдeянии. Moтив пpoвoкaции oбpaзyeт, тaким oбpaзoм,
cюжeтнyю пpyжинy «Пeтepбypгa», нo этo — лишь нaгляднoe, дeйcтвeннoe
oбнapyжeниe бoлee глoбaльнoй пpoвoкaции, aтмocфepa кoтopoй paзлитa вo
вceм poмaнe. Caм Пeтepбypг, в кoнeчнoм cчeтe, — coвepшeннaя Пeтpoм
иcтopичecкaя пpoвoкaция, кoтopaя oбycлoвилa нepaзpeшимyю тpaгeдию
Poccии, мexaничecки вocпpинявшeй «зaпaднoe» нaчaлo и нe cyмeвшeй
coздaть нoвoe opгaничecкoe eдинcтвo из cмeшeния в ceбe «зaпaдa» и
«вocтoкa». «3aпaднaя» paциoнaлиcтичecкaя, пpaгмaтичecкaя кyльтypa,
cтoлкнyвшиcь c «вocтoчнoй» дyxoвнoй кocнocтью и paзpyшитeльными
инcтинктaми, пopoдилa лишь чyдoвищнyю фaнтacмaгopию, иcпoлнeннyю
миcтичecкиx гyбитeльныx cил, вo влacти кoтopoй oкaзывaютcя вce гepoи
poмaнa.

5. Роль мифа о Петербурге.

В романе А. Белого «Петербург» поэма «Медный Всадник»

присутствуют в роли «мифа» о Петербурге. А. Белый развивает
историософскую версию соотношения Петра – Медного Всадника и Евгения,
предлагая двоякий взгляд на значение петровских реформ в исторической
судьбе России. Также миф о Петербурге вводит в романе идейную структуру
комплекс социально-исторических проблем, что ведёт к постановке вопроса
о неизбежном столкновении «восточного» - стихийного и «западного»-
рационального начал в истории развития послепетровской России.

Медный всадник оживает, материализуется всегда ночью, в

призрачном свете луны. Кстати говоря, лунный неясный свет освещает
Петербург в романе гораздо чаще, чем солнце. Мертвенный фосфорический
блеск луны сопровождает читателя на протяжении всего повествования.
Город приобретает фантастические, призрачные очертания, становится
городом-мифом, городом-иллюзией, он есть или его нет - неизвестно.
Мерцающий город-призрак, скрытый в тумане днём и дрожащем свете луны
ночью.

Мрачные тона, преобладающие в романе, служат еще и другому

петербургскому мифу, который является основой романа. Это миф о скором
конце возникшего вопреки природе города, о неизбежной катастрофе,
которая сотрет город на Неве с лица земли. История Петербурга как бы
поддерживает этот миф: практически каждый год город затапливает. Но в
романе А. Белого эта грядущая катастрофа не природного происхождения.
Этот апокалипсис - падение старой, привычной столицы, которой суждено
стать "колыбелью революции", а вслед за ней - всей страны, всего
привычного режима. А. Белый уже знает, что катастрофа неизбежна: "О,
русские люди, русские люди! Вы толпы скользящих теней с островов к себе
не пускайте! Бойтесь островитян! Они имеют право свободно селиться в
Империи: знать для этого чрез летийские воды к островам перекинуты
черные и серые мосты. Разобрать бы их... Поздно...". И самое страшное, что
люди, подобные Аполлону Аблеухову, не видят, не замечают этого, для них
это "где-то там", на островах. И лишь при встрече глазами с террористом
подсознание говорит сенатору о надвигающейся буре, совершая над ним
сердечный припадок и бурную "мозговую игру".

"Раз взлетев на дыбы и глазами меряя воздух, медный конь копыт не

опустит: прыжок над историей - будет; великое будет волнение; рассечется
земля; самые горы обрушатся от великого труса; а родные равнины от труса
изойдут повсюду горбом. На горбах окажется Нижний, Владимир и Углич.
Петербург же опустится. Бросятся с мест своих в эти дни все народы земные;
брань великая будет, - брань, небывалая в мире: желтые полчища азиатов,
тронувшись с насиженных мест, обагрят поля европейские океанами крови;
будет, будет Цусима! Будет - новая Калка!.. Куликово Поле, я жду тебя!", -
пророчит автор, затрагивая животрепещущую для него тему "Запад или
Восток". Такова его версия апокалипсиса, в которой немалую роль играет
образ медного всадника.
Список использованной литературы

1. Анциферов, Н.П.  Непостижимый город / Н.П. Анциферов.

— М.: Литра, 1990. — 256 с.
2. Белый, А.  Петербург / А. Белый. — СПб.: Наука РАН,
2004. — 697 с.
3. Долгополов, Л.К.  Творческая история и историко-
литературное значение романа А. Белого «Петербург» [Текст] / Л.К.
Долгополов // Белый А. Петербург: Роман в 8 гл. с прологом и
эпилогом. — 2004. —525-639 с.
4. Долгополов, Л.К.  Андрей Белый и его роман
«Петербург» / Л.К. Долгополов. — СПб.: Советский писатель, 1988. —
420 с.
5. Долгополов, Л.К.  Миф о Петербурге и его преобразование
в начале XX века [Текст] / Л. К. Долгополов // На рубеже веков. О
русской литературе конца XIX начала XX века. — СПб.: Сов.писатель,
1977. — 158-204 с.
6. Драйсави, Хуссейн Катим Маджди "Петербург" и
"Петербургская тема" в романе А. Белого. [Электронный ресурс]/
Хуссейн Катим Маджди Драйсави. – Преподаватель 21 века, 2018. –
405-415 с. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/peterburg-i-
peterburgskaya-tema-v-romane-a-belogo , свободный. (Дата обращения:
20.11.2020)
7. Топоров, В.Н. - Петербургский текст русской литературы
[Электронный ресурс]/В.Н. Топоров. – 2003. Режим доступа:
https://www.academia.edu/150622 , свободный. (Дата обращения:
20.11.2020)