Родом из детства

Я не знаю, сколько мне лет, но я маленькая. Настолько, что когда во всем доме вырубают свет –
мне нравится. Мне нравится, что теперь мама занимается мной и братом. Она, наверное,
переживает, ведь темно, а дети боятся темноты. А я не боюсь. Нет, боюсь, конечно, но только,
если одна, и накануне наслушалась страшилок. О, страшилки я люблю. Но мама строжится, если
мне их рассказывают взрослые. Поэтому прошу брата и его друзей, а потом боюсь. А когда
вырубают свет, это классно! Мама не сможет приготовить ужин, а значит, разрешит есть консервы
и печенье. И сгущенку. И даже можно лезть в банку сгущенки своей печенюшкой: вот она
сломалась и часть ее ушла на дно банки. Но когда нет света, мне за это ничего не скажут, ведь я –
маленькая, и важно, чтобы я не боялась.

- Мам, а как решить это уравнение? Уроки по химии, а раз мама – врач, значит ей все-все
известно. Мама фыркает, она лечит, а не формулы выводит. И где мне теперь спрашивать? Ладно,
завтра спишу у кого-нибудь в классе.

- А давай ты меня до подъезда проводишь, давай? Так говорю своей подруге Лене. Каждый раз
говорю, когда не хочется идти вдоль 7 подъездов одной. Каждый раз обещаю, что потом я ее
провожу. Странно, конечно, с чего вдруг я потом пойду назад. Но Лена почти всегда соглашается.
И провожает меня до первого подъезда. И никогда не обижается, что я назад я с ней не иду. Лена
вообще никогда ни на что не обижается. Люблю ее очень за это.

Я живу в огромном доме на обрыве. Огромный дом – это так круто! Огромный – это в разы лучше,
чем маленький, ну или обычный. В моем доме 14 подъездов, мой – первый. Да, первый! Это как
почетное место, первое ведь лучше, чем третье. И если я живу в первом подъезде, ведь круто
проводить меня до него. Так часто думаю, когда прошу Лену пойти со мной до него. Интересно,
было ли круто Лене?

Лена! Мы идем в школу. Опять жуткий холод, странно, что детей отправляют в школу, в такой
холод. У меня мерзнут руки, никакие рукавички не помогают. А Лена – горячая, как печка. Мы
меняемся рукавичками. Она нагревает мои, а я греюсь в ее. И меняемся. Потом снова меняемся.
Люблю ходить с Леной в школу. Если не с Леной, то лучше одной.

Выпросила у мамы записать меня на балет. Балет – это же так красиво. Пришли в ДК
«Чкаловский». «На третий этаж», - сказали на вахте. Прошла собеседование с красивой тетей (ну
вот же, вот! лебединая шея). На первом занятии оказалось, что это студия бальных танцев. Ну
разные названия ведь бывают. Ну да, и танцы, оказывается, тоже разные.

Мне наконец-то разрешили жарить пирожки! Бабушка на даче сказала, что я уже взрослая,
справлюсь. Поджариваю сначала с одной стороны, потом с другой, а потом обязательно по бокам,
чтобы румянились со всех сторон. Вот только на даче нас много. И теста на пирожки бабушка
поставила в огромном ведре. Этому не видно конца! Мне жарко и уже надоело жутко, вот это все,
одно и то же – с обеих сторон, бочка… «Конечно понравилось», - говорю я бабушке. Бабушке я
другого и не скажу. Она так руки в боки ставит, что не забалуешь. Вот думаю: «Это мне что же,
теперь до конца лета придется пирожки на даче жарить? Ведь менее взрослой я теперь не стану.»
Хорошо что печь блины у меня не получилось. Никогда не получилось.

У нас с сестрой свои удочки. Они такие красивы: бамбуковые, лакированные (а может и нет), с
красивыми цветными поплавками и острыми крючками. Не то, что у братьев – у них обычные
дылды-прутья, серые и невзрачные. Зато мальчишек дедушка берет с собой на ночную рыбалку. А
нас, девчонок, нет. «Ну пожалуйста», - прошу я снова и снова. Не потому что влюблена в рыбалку.
Нет. Но это же такое приключение провести ночь по-новому. И чтобы темно и надо шептаться,
чтобы не спугнуть рыбу. И потому что ночью обостряется зрение, а у рыбы – аппетит и она клюет,
как бешеная. Но нет: мальчишки идут на ночную рыбалку, а нам с утра приходится чистить их
улов. Дедушка, ну пожалуйста…

Мама сказала, что мы поедим за границу. Вот это да! Не очень понимаю, как такое возможно,
ведь она всегда рассказывала, что за границу могут поехать только очень значимые люди. Но ведь
мы все еще не они. И надо деньги менять? На до-лла-ры… Мне почти 13, и я понятия не имею, что
такое заграница и зачем туда ехать. Но хочу жутко. Вот в прошлый раз мама ездила с братом в
Адлер, какими-то там дикарями. А я на даче осталась, выживать, как мне казалось. Поэтому
сейчас – хоть куда. А если заграницу, куда только значимым людям можно – вот же все
обзавидуются!

Самый вкусный торт – вафельный. Прямоугольный, в тонкой картонной коробке невзрачного

цвета. Он хрустит и его коржи такие тонюсенькие. А еще его можно купить. Захотел и купил. Не я,
конечно, бабушка. И не та, что на даче и в моем городе. Другая - к ней надо лететь на самолете.
Здорово, что ребенку две бабушки полагаются, и одна из них в другом городе. Первая бабушка
торт не покупает, и мама тоже – дома принято самим печь. Зато вторая покупает этот самый
вкусный торт на свете. Торт, который можно поесть только летом, когда несколько часов на
самолете и все по-другому, на все лето!

У бабушки, которая покупает торт, огромная дача: я выхожу из ее дома и не могу понять, откуда
взялся весь этот огород? Зачем его так много? Мама тоже считает, что его много, но ей надо
помогать. А я не хочу. Но зато я хочу поиграть с мамой. «Катенька», - обращается мама к моей
кукле, сидя на корточках над грядкой, - «хочешь ли ты мне помочь полоть?» Ну неееет. Катя не
хочет, и, знаешь, что-то нам жарко стало, и мы пошли играть в дом. И ушли.

В школу ходила, как чучело: все лучшее сразу! Сразу зачастую плохо между собой сочеталось или
носилось, но все по отдельности нравилось жутко. «Смотри какие у меня рейтузы. Ангора,
конечно с начесом!» И да, к ним безжалостно магнитится шелковая юбка в горошек. Зато она –
тоже писк сезона.

Отрезала у маминой блузы целый кусок. Блуза красивая такая, с выдолбленным кружевом, с
мягкими рукавами. Моя тоже красивая – с жабо, но рукава стали короткие. Отрезала у маминой
кусок, чтобы к своей пришить накидные петли. Вот, теперь рукава ¾. Правда, мама очень
расстроилась, что я опять все это тайком и в тихушку.