Да обретет он
свободу жить как хочет
Анахронизм, ставший предвестником
Федор Лукьянов,
главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
Что ж, я могу с улыбкой убивать,
Кричать: «Я рад!» — когда на сердце скорбь,
И увлажнять слезой притворной щеки,
И принимать любое выраженье.
Людей сгублю я больше, чем сирена,
И больше их убью, чем василиск;
Я стану речь держать, как мудрый Нестор,
Обманывать хитрее, чем Улисс,
И как Синон, возьму вторую Трою;
Игрой цветов сравнюсь с хамелеоном;
Быстрей Протея облики сменяя,
В коварстве превзойду Макиавелли.
Ужели так венца не получу?
УЧЕНИЧЕСТВО
Глава 1
Начало
Великолепный товарищ Ким Чен Ын, спустившийся с небес и зачатый
горой Пэктусан.
«Нодон синмун», 20 декабря 2011 г.
Вонсан — это рай на Земле. Или по крайней мере рай в Северной
Корее. В стране скалистых гор, каменистых почв, сибирских морозов и
бурных паводков окрестности Вонсана, города на восточном побережье,
— одно из немногих мест, где природа милостива: белые песчаные
пляжи, закрытые бухты с россыпями небольших островов. Именно
здесь проводит лето 0,1% жителей Северной Кореи. Это их Мартас-
Винъярд, их Монте-Карло. Они купаются в море или нежатся в
бассейнах на своих виллах у края прибоя. Высасывают нежнейшее мясо
из клешней драгоценного местного мохнаторукого краба и выскребают
из панциря его жирную икру. Ездят на расположенное поблизости озеро
Сиджун, где ванны с горячей грязью, как считается, снимают усталость
и разглаживают морщины, так что утомленный пожилой функционер
чувствует себя чудесным образом обновленным. Эти места в особом
фаворе у элиты элит — семьи Ким, что более 70 лет правит Северной
Кореей. Именно здесь сошел на берег молодой борец с империализмом,
известный под именем Ким Ир Сен, вернувшись на родину в 1945 г.,
когда японцы потерпели поражение во Второй мировой войне и их
изгнали с Корейского полуострова. Здесь прятали четырехлетнего Ким
Чен Ира, пока его отец лавировал, выдвигаясь в лидеры только что
созданного государства Северная Корея. Эту часть полуострова опекали
коммунистические Китай и Советский Союз, а южную половину
поддерживали демократические США.
И здесь мальчик по имени Ким Чен Ын проводил долгие блаженные
дни лета, резвясь на пляжах и прыгая по волнам на «банане».
Ко дню его появления на свет, 8 января 1984 г. — года, который в
свободном мире после романа Джорджа Оруэлла навсегда
ассоциируется с угнетением и тиранией, — дед Ким Чен Ына уже 36 лет
правил Северной Кореей. Он был Великим Лидером, Солнцем Нации и
Железным Всепобеждающим Полководцем Ким Ир Сеном.
Отцу мальчика, чудаковатому коротышке, безумно любящему кино,
почти исполнилось 42; он готовился официально унаследовать
государство и подарить ему сомнительную честь стать первой в мире
коммунистической династией. Ему предстояло стать Любимым
Руководителем, Прославленным Полководцем, Сошедшим с Небес, и
Путеводной Звездой XXI в.
Бывать в Вонсане любили оба. Как и тот несмышленый малыш,
которому предстояло однажды пойти по их стопам.
В детстве каждое лето его увозили на восток из Пхеньяна или
далеко на восток из школы в Швейцарии — на каникулы в Вонсан.
Много позже, когда он захочет похвастать этим луна-парком для
одного, он пригласит сюда эксцентричного американского
баскетболиста — походы на яхте и веселье, веселье без конца. Еще
позже своенравный девелопер, выбившийся в президенты Америки,
высоко оценит «отличные пляжи» Вонсана и заметит, что это идеальное
место для строительства жилых комплексов.
Природными красотами Вонсана режим Кимов делился со
специально отобранными чужаками, чтобы распространять миф о
Северной Корее как о «социалистическом рае». Сам город не назовешь
особенно красивым. Во время Корейской войны непрерывные
американские бомбардировки разрушили Вонсан до основания, а
отстроили его в унылом советском стиле. Красные транспаранты,
провозглашающие «Да здравствует Великий Лидер Товарищ Ким Ир
Сен!», и билборды, рекламирующие тоталитаризм населению, у
которого других вариантов нет, установлены на крышах серых
бетонных коробок в центре. Главной достопримечательностью всегда
были белоснежные пляжи Сондовона. В 1980-х гг., когда Ким Чен Ына
стали сюда привозить, Вонсан был местом, куда по разным случаям
съезжались коммунистические функционеры. А в здешний детский
лагерь в 1985 г. приезжали школьники из Советского Союза и ГДР, и
государственные медиа публиковали фотографии счастливых детишек,
слетающихся со всего света на каникулы в Вонсан1.
Действительность — даже тогда, в 1980-е гг., когда СССР еще
существовал и подпирал своего азиатского сателлита, — была
совершенно иной. В 1983 г. инженер-агроном из Японии Ли Ю Хон,
этнический кореец, приехав в Вонсан преподавать в
сельскохозяйственном техникуме, увидел группу девушек, занятых
изучением знаменитого дерева — так называемой золотой сосны. Ли
решил, что это школьницы на экскурсии. Оказалось, что это студентки
техникума — от плохого питания они выглядели на несколько лет
моложе2.
На следующий год, приехав на пляж полюбоваться цветением
знаменитого вонсанского шиповника, он не нашел ни одного цветка.
Прохожий сообщил ему, что местные дети от голода оборвали все
цветы, чтобы съесть завязи. Ли не увидел ни современных аграрных
технологий, ни механизированных хозяйств, о которых любило вещать
правительство КНДР и его эмиссары. Вместо этого он увидел, как
тысячи крестьян вручную собирают рис и злаки3.
Но режиму нужно было насаждать миф. В 1984 г. в Южной Корее
случились опустошительные наводнения, и тогда Север послал соседям
продовольственную помощь, и корабли уходили из Вонсана, который
лежит всего лишь в 130 километрах от демилитаризованной зоны,
полосы ничьей земли шириной четыре километра, разделившей
полуостров пополам в 1953 г. по окончании Корейской войны. Через
восемь месяцев после рождения Ким Чен Ына, несмотря на то что
обычные граждане КНДР страдали от острой нехватки продовольствия,
из Вонсана повезли тюки, маркированные надписями «Гуманитарная
помощь жертвам наводнения в Южной Корее» и символом
северокорейского Красного Креста. «Это первое счастливое событие в
40-летней истории нашего разделения, и потому порт кипел
энтузиазмом, — писала газета "Нодон синмун", рупор Трудовой партии
Кореи. — Со всех причалов раздавались напутственные голоса...
любовь к семье переполняла людей».
Конечно, Ким Чен Ын об этом не знал. Он рос в безмятежном
уединении правительственного особняка в Пхеньяне или вонсанской
приморской резиденции, столь обширной, что дети передвигались по
ней на электрических гольфмобилях4.
В 1990-х гг., когда северокорейские дети с голоду объедали цветы,
Ким Чен Ын лакомился суши и любил кино в жанре экшен. Увлекался
баскетболом, летал в Париж — побывать в Евродиснейленде.
Он жил за кулисами самого засекреченного государства в мире до
2009 г., когда ему сравнялось 25. Тогда его официально представили
правящей верхушке как наследника Ким Чен Ира. По этому случаю
сделали памятное фото в Вонсане, которое показали по
государственному телевидению лишь раз или два. Фото нечеткое: на
нем Ким Чен Ын в черном френче стоит под деревом в компании отца,
брата, сестры и еще двух мужчин.
Вонсан и впредь оставался для Ким Чен Ына необычайно важным
местом. Став вождем, он распорядился (вероятно, чтобы вспоминать
беззаботные дни детства) построить там огромный парк развлечений.
Теперь в городе есть аквариум с подводным тоннелем, зеркальный
павильон в ярмарочном стиле и аквапарк Сондовон — обширный
комплекс открытых и крытых бассейнов. Спиральная водная горка
изливается в каскад круглых бассейнов. Социалистический рай,
обновленный в стилистике эпохи Диснейлендов.
Ким Чен Ын лично инспектировал строительство вскоре после того,
как стал в конце 2011 г. «Любимым и Уважаемым Верховным
Руководителем». В летней белой рубашке, на груди — красный значок с
портретами отца и деда; склонившись над водяной горкой, он заглянул
поглубже в желоб. Широко улыбнулся и объявил: «очень доволен», что
КНДР сумела построить аквапарк своими силами.
С высоких прыжковых вышек детям видны яркие зонтики на пляжах
и водные велосипеды на волнах бухты. Летом в Вонсане «постоянно
видишь школьников, стоящих на пляже с яркими надувными кругами
на плечах, смеющихся дедушек с внуками и внучками, за ручку
подпрыгивающих у края прибоя», рапортовала государственная пресса.
Эти аттракционы — для рабочего класса. У монаршей семьи есть свои.
В огромном дворцовом комплексе клана Ким построены прибрежные
резиденции для членов семьи и просторные гостевые дома, достаточно
удаленные друг от друга и окруженные деревьями для приватности.
Даже среди правящей верхушки конфиденциальность важна. На
территории есть большой крытый бассейн, и еще несколько бассейнов
устроены на баржах в море, что позволяет Кимам плавать в волнах, не
подвергаясь опасности. В крытом доке стоят принадлежащие им яхты и
больше десятка гидроциклов. Есть во дворце баскетбольная и
вертолетная площадки. А неподалеку — новый аэродром, так что Ким
Чен Ын может прилетать на курорт на своем личном самолете. Этот
парк развлечений семейство Ким делит с другими партократами,
обеспечивающими устойчивость режима. Здесь находится летний
морской курорт, принадлежащий Министерству государственной
безопасности — безжалостной тайной полиции, ведающей
концлагерями для политзаключенных. Есть санаторий и у 39-го отдела,
ведомства, которое занимается сбором денег исключительно в
семейную казну Кимов. Поскольку строительство этой игровой
площадки профинансировано усилиями Отдела, вполне справедливо,
что он пользуется ее возможностями5.
Уникальная особенность побережья в Вонсане (пока не замеченная
ни в одном из западных Диснейлендов, которые обходятся куда более
скромными фейерверками) — ракетные старты. С тех пор как он стал
вождем, Ким Чен Ын запустил отсюда десятки ракет и регулярно
проводил здесь масштабные артиллерийские учения. Однажды его
военные огнем 300-миллиметровых орудий стерли с лица земли остров
невдалеке от пляжа. В другой раз Ким Чен Ыну даже не пришлось
покидать своего уютного дворца. Ракету на мобильной пусковой
установке привезли на участок напротив резиденции, и Ким, сидя за
письменным столом, с широкой улыбкой наблюдал в окно, как ракета
оторвалась от земли и ушла в небо, взяв курс на Японию. И здесь же, на
своем частном пляже, Ким Чен Ын устроил в 2014 г. состязания по
плаванию для высшего командования ВМФ. Адмиралы, которые
выглядели пенсионерами, снимали белые кителя и фуражки,
переодевались в плавки и бросались в волны, чтобы проплыть пять
километров, будто они «на войне без выстрелов». Незаурядное зрелище.
Новый лидер, которому едва исполнилось 30, сидит за письменным
столом на пляже и смотрит в бинокль, как люди в два раза старше его и
в два раза меньше по габаритам барахтаются в волнах по его приказу.
Человек без всякой военной подготовки и опыта показал им, кто здесь
командует. И удобнее всего это сделать было на своей территории, в
Вонсане.
История правления Кимов в Северной Корее начинается в 1930-х
гг., когда в северокитайской области Манчжурия пошла слава о
партизанском командире, герое антияпонского сопротивления Ким Ир
Сене.
Ким Сон Чжу, так его звали сначала, родился на окраине Пхеньяна
15 апреля 1912 г., в тот самый день, когда «Титаник» налетел на
айсберг. В то время Пхеньян был центром христианства и назывался
азиатским Иерусалимом. Сон Чжу рос в протестантской семье, один из
его дедов был пастором.
За два года до рождения Сон Чжу еще единую Корею аннексировала
имперская Япония. Началось страшное время оккупации, и в 1920-х гг.
семья Кима бежала в Манчжурию. Там сформировался центр
корейского сопротивления, и Ким, взявший псевдоним Ир Сен, то есть
Восходящее Солнце, в начале 1930-х гг. активно пробивался в лидеры
партизанской войны.
В мемуарах Ким Чен Ир высокопарно говорил об антияпонском
сопротивлении. «Враг объявлял нас "каплей в океане", — пишет он, —
но за нами был океан неистощимой мощи — народ. Мы смогли одолеть
сильного, вооруженного до зубов врага... потому что у нас была могучая
цитадель под названием "народ" и безбрежный океан под названием
"массы"»6.
В официальной истории Северной Кореи подвиги Кима
преувеличиваются. Утверждается, что он был душой сопротивления
еще в те годы, когда над ним стояли китайские и корейские командиры,
и что без него бы все партизанское движение рухнуло. Хотя он был в
сопротивлении одним из многих, Ким ставил себе в заслугу даже
поражение Японии во Второй мировой войне. Из Манчжурии, в
противоположность официальной версии событий, Ким Ир Сен с
женщиной, ставшей его женой, по крайней мере гражданской, отбыл в
СССР. Ким Чен Сук познакомилась с Ким Ир Сеном в 1935 г., ей было
предположительно 15 лет, и она работала швеей. На советском Дальнем
Востоке, в войсковой части под Хабаровском, в 1942 г. (хотя и здесь
официальная версия утверждает, что это был 1941 г.) у них родился
первый ребенок, Ким Чен Ир. В 1945 г. война на Тихоокеанском театре
закончилась, Корею освободили от японских захватчиков, но судьба
полуострова еще не была решена. Почти 14 веков на нем существовало
единое государство, но победители в войне, США и СССР,
договорились поделить страну — не потрудившись спросить у
корейцев, чего те хотят. Молодой полковник американской армии по
имени Дин Раск, который позже станет госсекретарем США, и другой
офицер, будущий генерал Чарльз Боунстил, взяли географический атлас
и провели прямую линию поперек полуострова вдоль 38-й параллели —
временное решение, предполагавшее, что американцы будут
контролировать южную часть страны, а Советский Союз позаботится о
северной. Москва, к их удивлению, согласилась. Это «временное»
решение оказалось долговечнее, чем Раск и Боунстил рассчитывали.
Деление полуострова привело к созданию демилитаризованной зоны
после кровавой Корейской войны 1950–1953 гг. Зона просуществовала
60 лет — и существует поныне. СССР понадобился правитель для
нового марионеточного государства, занявшего гористую территорию
площадью около 120 500 кв. км. Это приблизительно площадь штата
Миссисипи, чуть меньше Англии. Ким Ир Сен хотел занять этот пост.
Пока жил в Хабаровске, он достаточно зарекомендовал себя перед
советскими покровителями, чтобы получить какую-то роль в новом
государстве. Но советские товарищи не видели его в роли правителя
Северной Кореи. Амбиции Кима их настораживали. Сталин не хотел,
чтобы Ким собрал вокруг себя силу, независимую от советской
оккупационной администрации7. Поэтому Ким Ир Сена, вернувшегося
в Корею в советской военной форме на корабле «Пугачев», бросившем
якорь в Вонсане 19 сентября 1945 г., встречали без особой помпы. Ему
даже не позволили присоединиться к советским частям, которые, выбив
последних японских оккупантов, победно вступили в Пхеньян.
Москва видела во главе своего марионеточного государства
националиста Чо Ман Сика, 62-летнего новообращенного
пресвитерианца, главу ненасильственного реформистского движения,
вдохновленного идеями Махатмы Ганди и Льва Толстого. Он не был
идеальным кандидатом (Советы подозревали его в связях с японцами),
но он видел путь к будущему процветанию страны в развитии
экономики и образования8.
Ким Ир Сен мириться с этим не желал. Он начал борьбу за пост
главы нового государства, и эта борьба среди прочего состояла в
устроении для советских товарищей банкетов с обильными
возлияниями и в поставке проституток.
Это помогло ему завоевать некоторое расположение советских
генералов. Меньше чем через месяц после возвращения Ким Ир Сен
уже выступал на митинге в Пхеньяне, где произнес речь, написанную
для него советскими функционерами. Его выход на трибуну
сопровождался выкриками «Да здравствует командир Ким Ир Сен!».
Молва приписывала ему лавры выдающегося командира
сопротивления, совершившего в Манчжурии героические подвиги.
Но человек на трибуне не соответствовал представлениям
слушателей. Они ожидали увидеть седовласого ветерана,
харизматичного лидера. Вместо этого на трибуну вышел парень,
выглядевший много моложе своих 33, и синий френч на нем был на
размер меньше — явно с чужого плеча.
Дело усугублялось тем, что проведший 26 лет вдали от родины Ким
небезупречно владел корейским языком. То небольшое образование, что
у него было, он получил на китайском и с трудом продирался сквозь
сочиненный советскими товарищами напыщенный текст, полный
коммунистической терминологии и неуклюже переведенный на
корейский. Он окончательно дискредитировал себя тем, что его голос
звучал, как об этом позже напишет секретарь Чо Ман Сика, «будто
утиное кряканье»9. Один из наблюдателей отметил, что у Ким Ир Сена
была «прическа как у официанта-китайца» и что он выглядел как
«пухлый разносчик из китайской харчевни на углу». Другие назвали его
мошенником и советской марионеткой10. Ким Ир Сен оказался
мыльным пузырем.
Однако удача ему улыбнулась: Сталин понял, что пацифист Чо не
коммунист и не пойдет на уступки. Чо выдвигал неудобные требования,
намереваясь управлять Северной Кореей независимо от Москвы.
Внезапно посредственный Ким Ир Сен показался удобным и
покладистым кандидатом. Чо вскоре арестовали, и он исчез, а Москва
поставила своим наместником молодого и рьяного Кима. Его повышали
раз за разом, пока советская оккупация не прекратилась официально: 9
сентября 1948 г. было провозглашено создание КНДР, и Ким Ир Сен
стал ее первым лицом.
Не успел он занять кресло, как развернул культ собственной
личности столь всепроникающий, что вскоре даже Сталин выглядел
дилетантом. Не прошло и года, а Ким уже носил титул «Великий
Лидер». Появились его статуи, а историю принялись переписывать.
Провальную речь 1945 г. в официальных биографиях подавали как
потрясшее всех выступление. Слушатели «не могли оторвать глаз от
[этого] пламенного оратора» и криками выражали «бескрайнюю любовь
и уважение к своему великому вождю»11. Ким Ир Сен поспешил
учредить Корейскую Народную Армию под командованием его
товарищей по антияпонскому сопротивлению. Он разработал план
захвата Южной Кореи и в марте 1949 г. в Москве пытался убедить
Сталина поддержать военное вторжение, которое объединит страну.
Сталин отказал — он не собирался развязывать войну против
обладавшей ядерным оружием Америки — и сказал Киму, что
разрешает северянам лишь отвечать в случае нападения. Но Ким и его
генералы с завистью наблюдали, как в конце того же года китайские
коммунисты изгоняли из страны лидера националистов Чана Кайши и
его Гоминьдан. Ким непрерывно донимал Сталина планами похода на
юг, особенно после того, как США вывели с полуострова свою боевую
группировку, тем самым оставив его южную часть без защиты.
Через год после первого разговора о вторжении в Южную Корею
Сталин наконец дрогнул и дал принципиальное согласие — при
условии, если не будет против Мао Цзэдун. В мае 1950 г. Ким
отправился в Пекин убеждать Мао, но Председателя больше заботили
чанкайшисты на Тайване. Он изменил позицию лишь после того, как на
него надавил Сталин12. Ким Ир Сен не упустил своего шанса. Ранним
утром 25 июня 1950 г. Народная Армия Северной Кореи двинула на юг
через демилитаризованную зону 150 советских танков T-34. Семь
дивизий наступали на Сеул, а за ними шли соединения пехоты.
Северяне захватили всю страну, кроме участка вокруг южного порта
Пусан. Казалось, победа будет легкой.
Генерала Дугласа Макартура, командующего американским
контингентом в Японии, удар северян застал врасплох, но он
отреагировал немедленно. В сентябре его солдаты высадились на
топких берегах Инчхона, западнее Сеула, и отбросили армию северян
назад. Китай, увидев, что операция идет не по плану, послал на помощь
Киму войска.
Через шесть месяцев армия Севера стояла там же, откуда двинулась
в поход, — на 38-й параллели. Следующие два с половиной года
соперники стояли на этом рубеже, ни одна из сторон не могла
продвинуться вперед.
Нельзя сказать, что США не пытались выбраться из тупика. Спустя
всего пять лет поле чудовищного опустошения Хиросимы и Нагасаки
Макартур вполне серьезно предлагал сбросить на КНДР атомную
бомбу.
Ядерный вариант быстро отвергли. США перешли к тактике
выжженной земли, сбросив на северную половину Корейского
полуострова 635 000 тонн обычных авиабомб, тогда как за всю Вторую
мировою войну на Тихоокеанском театре они сбросили на врага 503 000
тонн13. На Пхеньян было сброшено 200 000 бомб — по одной на
каждого горожанина. Кёртис Лемэй, командующий стратегическими
силами ВВС США, заявлял, что его пилоты «сожгли в Северной Корее
каждый дом». Разбомбив все цели в городах, американские ВВС
разрушили ирригационные и гидроэнергетические плотины, затопив
сельскохозяйственные угодья и уничтожив урожай. Командование ВВС
жаловалось, что у него больше не осталось целей14.
После войны советские специалисты установили, что полностью
уничтожено 85% всей инфраструктуры Северной Кореи. По подсчетам
историков, почти 3 млн человек — 10% населения полуострова —
погибли, пропали без вести или получили ранения. Лемэй оценивал
безвозвратные потери северян в 2 млн15. В боях погибли около 37 000
американских военнослужащих. После такого опустошения и
запоздалого понимания, что ни Север под покровительством СССР и
КНР, ни поддерживаемый Соединенными Штатами Юг не смогут
одержать решительной победы, воюющие стороны договорились о
перемирии. 27 июля 1953 г. боевые действия прекратились. Но,
поскольку мирный договор так и не был подписан, формально война не
завершена. Режим Ким Ир Сена утверждал, что конфликт начался с
вторжения южан при помощи американских союзников, и эту ложь в
КНДР распространяют по сей день. Себя режим объявляет победителем.
В Северной Корее этот конфликт до сих пор называют Победоносной
войной за освобождение Отечества. В Пхеньяне есть музей, где бережно
хранятся обломки сбитых американских самолетов. Таким образом
власть старается сохранять память о той жестокой войне, держать
население в постоянной тревоге и побуждать людей к сплочению вокруг
династии Ким. После войны Ким Ир Сен укрепил свое верховенство в
разрушенной стране, взявшись надзирать за масштабной программой
восстановления, которую финансировали союзники КНДР. Кроме того,
он провел «чистку» среди военных и партийных начальников, возложив
на них вину за имущественный ущерб и человеческие потери, и тем
самым задавил оппозиционные группировки. Пропагандисты изо всех
сил старались раздуть восторг вокруг его личности. Советские
аппаратчики, сами не понаслышке знакомые с культом личности, стали
выказывать озабоченность теми способами, которыми Ким Ир Сен
заставлял народ Северной Кореи себя почитать. В телеграмме,
датированной 1955 г., работающие в Северной Корее советские
чиновники отмечают, что среди высших функционеров Трудовой
партии царит «нездоровая атмосфера лести и заискивания перед Ким Ир
Сеном»16. К этому времени даже в Советском Союзе от такого
вождизма отходили. Сталин умер, а Хрущев произнес секретную речь,
осуждающую культ личности своего предшественника.
Новый лидер Северной Кореи также решил показать, что не будет
ни китайской, ни советской марионеткой. Он стал изображать себя
великим мыслителем, идущим во главе независимой нации, не
принадлежащей ничьему лагерю17.
Он создал туманную доктрину чучхе, что обычно переводится
как самодостаточность.
Ее главная идея — полная самостоятельность Северной Кореи, и все
достижения страны — плоды трудов «самой нации», что решительно
игнорировало прямую зависимость государства от его
коммунистических покровителей. Впрочем, в некоторых аспектах
Северная Корея достигла определенного уровня автаркии, выработав
относительно независимую внешнюю и военную политику.
В 1970-е гг. доктрина чучхе была закреплена конституцией как
государственная политика. Ученый Брайан Майерс, говоря о
безосновательности этого учения, любит напоминать, что в
северокорейской энциклопедии статья о Башне Чучхе, монументе в
Пхеньяне, в два раза длиннее, чем статья о самой идеологии.
До середины 1970-х гг. экономика Северной Кореи была мощнее,
чем у южного соседа. Отчасти из-за того, что все природные ресурсы
полуострова находятся на севере и Ким Ир Сену нужно было только
восстановить тяжелую промышленность и горнодобывающий сектор,
созданные еще японскими колонизаторами. Кроме того, свое
марионеточное государство снабжал и Советский Союз, и Ким Ир Сен
пользовался социалистическими методами привлечения рабочей силы.
Южной Корее после войны пришлось начинать с нуля.
Ким Ир Сен, которому шел седьмой десяток, стал задумываться о
своем наследнике и о том, как обеспечить продолжение основанной им
тирании. В СССР и КНР новых лидеров производил партийный аппарат,
но Ким Ир Сен хотел сохранить властную функцию за своей семьей.
Сначала он подумывал передать корону младшему брату, но затем, к
огорчению многих, выбрал в преемники старшего сына.
Впрочем, для начала нужно было кое-что подправить в системе. В
северокорейском словаре политических терминов 1970 г. утверждалось,
что передача власти по наследству — это «реакционный обычай
эксплуататорских обществ». Из последующих изданий это определение
без лишнего шума изъяли18. Государственная пресса стала упоминать
некий «центр партии», таким способом косвенно обозначая
деятельность Ким Чен Ира без упоминания его имени, а сам он стал
двигаться вверх по иерархии Трудовой партии. Союзники КНДР
довольно скоро поняли замысел Ким Ир Сена. В 1974 г. посол ГДР
телеграфировал из Пхеньяна в свое Министерство иностранных дел, что
на проходящих по всей стране митингах Трудовой партии от граждан
требуют «клясться в верности Ким Чен Иру» на случай, если «с Ким Ир
Сеном случится что-то серьезное». В государственных организациях на
стенах стали появляться портреты Ким Чен Ира, а также его цитаты на
тему объединения или социалистического строительства, писал посол.
В официальной печати Ким Ир Сена принялись подавать в образе
заботливого отца. Фотографии и живописные полотна изображали его
изливающим нежность на счастливых граждан или смеющимся вместе с
детьми. Этот образ доброго монарха вернется спустя примерно пять
десятков лет, когда Ким Чен Ын по рецептам деда примерит на себя
роль улыбающегося диктатора. Пресса стала много говорить о первой
жене Ким Ир Сена и его старшем сыне — получилась эдакая
северокорейская святая троица. На некоторых фотоснимках Ким Чен Ир
инструктировал пропагандистов и кинорежиссеров. «Он уже
демонстрирует позу, которую обычно принимает в беседах с
населением Ким Ир Сен, — сообщал посол. — Фактически это
наблюдение подтверждает наши недавние предположения: старшего
сына Ким Ир Сена планомерно готовят в преемники власти»19.
Официально об этом было объявлено в 1980 г. на VI съезде Трудовой
партии в Пхеньяне. Младший Ким занял высшие посты сразу в трех
главных органах партии — президиуме Политбюро, Центральной
военной комиссии и секретариате. Только Ким Ир Сен и Ким Чен Ир
совмещали руководство тремя главными структурами партии20.
Представляя Ким Чен Ира как избранного преемника, Ким Ир Сен
сказал, что его сын — гарантия того, что революционная повестка
«продолжится в следующих поколениях».
Ким Чен Ир сосредотачивал в своих руках все больше
внутрипартийной власти и сопровождал отца в поездках по стране для
«руководства на местах»: типичная практика режима, когда
доброжелательные и всезнающие руководители страны приезжают без
предупреждения и рассказывают крестьянам, как тем лучше
возделывать посевы, или директорам заводов — как варить сталь. На
фотографиях видно, как получатели этих знаний исправно записывают
все услышанное в блокноты.
В 1983 г. Ким Ир Сен совершил первый, как считается,
самостоятельный заграничный визит — это была поездка на заводы
стремительно развивающегося Китая. Этот визит, один из немногих
совершенных Дорогим Лидером за годы пребывания у власти, состоялся
усилиями Пекина, старавшегося мотивировать Северную Корею встать
на путь экономических преобразований без демократизации — по
китайскому образцу.
«Через неустанную революционную деятельность на протяжении
более 30 лет он принес нам новую эру процветания» — гласит
официальная биография Ким Чен Ира, изданная в Северной Корее
вскоре после того, как он стал вождем21. Несходство замкнутого Ким
Чен Ира с его общительным отцом было разительным. Ким Ир Сена
героизировали как бесстрашного воина-партизана, возглавлявшего
борьбу против японских империалистов. У Ким Чен Ира не было
никакого военного опыта. Он был любителем кино, пьяницей и
плейбоем с высокой прической, чьим главным вкладом в народное
хозяйство были снятые им фильмы.
Тем не менее в 1991 г. его объявили Главнокомандующим
Корейской народной армией. Момент вряд ли можно назвать
подходящим для укрепления династии. Рухнула Берлинская стена.
Через два дня после этого назначения распался Советский Союз.
Коммунистического блока, который и экономически, и идеологически
поддерживал северокорейский режим, больше не существовало. Чтобы
в этих сложных обстоятельствах поддержать решение о наследовании
власти, режим запустил фантастическую историю происхождения Ким
Чен Ира, густо замешенную на корейской и христианской мифологии.
Он становится вождем не только потому, что так решил его отец, но и
по некоему божественному праву. Местом его рождения приказали
считать не партизанский лагерь под Хабаровском, а вулкан Пэктусан,
расположенный на границе с Китаем и имеющий в корейской культуре
легендарный статус. Считается, что там родился Тангун, сын божества и
женщины, которая раньше была медведицей, прародитель корейцев.
Тангун даровал корейцам небесное происхождение, и в контексте этого
сюжета Ким Чен Ир как бы тоже сходил с небес.
На этом пропагандистский аппарат не остановился. Утверждалось,
что Ким Чен Ир родился в лесной хижине, а в момент его рождения в
небе сияла единственная яркая звезда. Оставался шаг до того, чтобы
хижину превратить в ясли, а роженицу объявить Девой. Для вящей
торжественности добавили двойную радугу, внезапно поднявшуюся над
вершиной горы. Так родился миф о священной родословной. Два
предшествующих десятилетия Ким Чен Ир вовсю старался не дать
драгоценной крови пресечься. Он собрал целый сонм жен, любовниц и
детей. В 1966 г. Ким Чен Ир женился на выбранной для него отцом
девушке с подобающей революционной родословной. В 1968 г. у них,
как сообщалось, родилась дочь. Но брак оказался скоротечным: в 1969
г. супруги развелись. Первая жена Ким Чен Ира долгое время занимала
высокое положение в обществе, прослужив 15 лет в Верховном
народном собрании, а затем почти 20 — директором техникума, застав
на этом посту эпоху Ким Чен Ына. После развода Ким Чен Ир сошелся
со знаменитой актрисой по имени Сон Хе Рим, которую встретил на
съемках своего фильма. Сон Хе Рим была старше Ким Чен Ира,
состояла в браке и имела по меньшей мере одного ребенка, но Ким
настоял, чтобы она развелась и ушла к нему. Он поселил Сон Хе Рим в
одном из своих пхеньянских дворцов, и в 1971 г. она родила мальчика,
Ким Чен Нама. Ким Чен Ир был на седьмом небе от счастья. В
консервативном конфуцианском корейском обществе мальчиков ценят
как продолжателей рода и фамилии. До 1975 г. и саму связь Ким Чен
Ира с актрисой, и ее плод скрывали от Ким Ир Сена. Когда ребенку,
Ким Чен Наму, только исполнилось три года, Великий Лидер велел Ким
Чен Иру снова жениться. Тот не мог рассказать отцу о любовнице и
ребенке, подчинился его воле и вступил в брак с женщиной, которая и
считалась его единственной «официальной» женой. В этом браке у Ким
Чен Ира родились две дочери.
Вскоре после этого внимание Ким Чен Ира привлекла прекрасная
юная танцовщица Ко Ён Хи, кореянка родом из Японии. Ко Ён Хи
родила от Ким Чен Ира троих детей: в 1981 г. и 1984 г. соответственно
сыновей Чен Чхоля и Чен Ына, а в 1988 г. — дочь Ё Чжон.
Не все ясно с годом рождения Ким Чен Ына — некоторые
источники называют 1983 г. Были также предложения перенести
официальную дату его рождения на 1982 г., чтобы вышло симметрично
году рождения деда (1912) и отца, чей день рождения официально
перенесен с 1941 г. на 1942 г.
Тетя Ким Чен Ына Ко Ён Сук в ответ на мой вопрос о дате его
рождения рассмеялась. Почти 20 лет прошло с тех пор, как она бежала
из Северной Кореи, но она точно помнит, что Ким Чен Ын родился в
1984 г. Месяцем раньше она сама родила сына и меняла подгузники
обоим младенцам. Тетя и воспитала детей. Ее сестра, любовница Ким
Чен Ира, все свое внимание отдавала будущему новому лидеру
государства, занимавшему все новые и новые посты в Трудовой партии
и в армии.
В Пхеньяне Ko с мужем поселили в жилом комплексе, где один из
домов принадлежал Ким Чен Иру: одна оборонительная стена окружала
весь комплекс, вторая — жилище Ким Чен Ира, огромный, по словам
Ко Ён Сук, дом с собственным кинотеатром и большой игровой для
детей. Несмотря на царившую в доме роскошь, жизнь у детей была, в
общем-то, невеселая. Они играли только с кузенами или проводили
время с отцом, когда тот бывал дома.
Других детей они не видели. Серьезно страдавший паранойей Ким
Чен Ир строго следил, чтобы его семьи не знали друг о друге, а это
означало, что дети росли без общения со своими единокровными
братьями и сестрами, а фактически — без общения со сверстниками
вообще. Даже отправив учиться в Швейцарию, он разделил их: Чен Нам
поехал в Женеву, а трое остальных — в Берн. Ким Чен Ир все это время
оставался главой Министерства пропаганды и агитации, снимал фильмы
и, согласно официальной биографии, даже написал шесть опер. Он по-
прежнему появлялся в кадре рядом с отцом, рассыпавшим во время
«выездов на места» жемчужины мудрости по любому предмету — от
агротехники до тактики ведения войны. И вот наступил день, ради
которого совершались все эти приготовления: 8 июля 1994 г. с Ким Ир
Сеном случился обширный инфаркт, и он умер. Двадцать четыре часа,
пока режим улаживал последние детали передачи власти, смерть вождя
держали в тайне22.
Затем пхеньянское радио сообщило: «Великое сердце перестало
биться». Центральное телеграфное агентство Кореи в семистраничном
некрологе писало, что Ким Ир Сена запомнят как человека, способного
«сотворять из ничего», который «…превратил нашу страну, где веками
царили бедность и отсталость, в могучую социалистическую державу,
независимую, самостоятельную и самодостаточную»23.
И хотя к этому моменту режим готовился добрых четверть века,
смерть Ким Ир Сена стала для системы великим потрясением.
Выстроенная на культе личности, она осталась без своей опоры. И ей
предстояло то, чего не делал до этого ни один коммунистический
режим, — передать власть от отца к сыну. Ким Чен Ир принял
трехлетний траур не потому, что был особенно убит горем, но потому,
что получил в наследство катастрофу и не хотел брать на себя вину за
нее. Десятилетия неумелого управления обернулись опустошительным
голодом, который в тот период охватил страну. В годы холодной войны
не было острой нужды развивать сельское хозяйство на неплодородных
землях Северной Кореи, потому что продовольствие поставляли
Советский Союз и Китай. Когда эти поставки прекратились, стране
пришлось полагаться на собственные ресурсы. Но ей не хватало
пахотных земель и энергии для производства химических удобрений,
которые могли бы повысить урожайность. К хозяйственной катастрофе
добавились природные катаклизмы: наводнения и засухи середины
1990-х гг. уничтожили и то немногое, что Северная Корея производила.
Никто точно не знает, сколько людей погибло за эти годы. Некоторые
эксперты приводят цифру полмиллиона; по другим оценкам, число
жертв могло достигать 2 млн.
В это время резко подскочило число беспризорных детей, чьи
родители умерли или бросили их. Этих детей довольно причудливо
прозвали «выпиватели цветов», будто они порхали, как бабочки, в
поисках нектара. На самом же деле ради пропитания они крали все — от
крышек люков до обрывков проволоки. Те, кто выжил, зачастую были
похожи на скелеты; чтобы не умереть с голоду, люди ели зернышки,
выбранные из коровьих лепешек, ели крыс. Доходили до немыслимых
вещей, опускались до каннибализма, лишь бы пережить это страшное
время, в официальной истории эвфемистически именуемое «трудным
маршем». Сначала так назывался военный поход Ким Ир Сена по
Манчжурии, а в дни голода это название воскресили, чтобы изобразить
голодные годы очередной великой битвой за нацию.
Голод, как никакое другое событие прежде, ослабил зажим
государственных тисков на теле страны. Продовольственные карточки
больше не выдавали, люди полагались только на свои силы. Граждан
коммунистического государства нужда заставила стать как бы
предпринимателями — и власти пришлось это терпеть, потому что
государство не могло дать людям ничего.
У Пак Хон Ёна, который в те годы был молод и жил в Хамхыне,
городе севернее Вонсана, от голода умер младший брат. Потом дети их
старшей сестры. Потом умерла сама сестра. Поняв, что следующий он,
Пак стал делать лапшу из кукурузного «риса», полусъедобного эрзаца, в
котором рис имитируют высохшие зерна кукурузы. Немного он съедал
сам, а остальное продавал, ничтожную прибыль пуская на покупку
нового «кукурузного риса» для следующего замеса.
«Полиция приходила и пыталась запретить мне торговлю, они
говорили: "Нельзя скатываться к капитализму, Дорогой Вождь решит
трудности с продовольствием"», — рассказывал мне Пак в
северокитайском городе Яньцзи, где он скрывался с семьей, бежав из
Северной Кореи24.
Но Дорогой Вождь не помог. Голод в Северной Корее совпал с
приходом к власти Ким Чен Ира, и в умах людей тот навсегда остался
связан с жестокой бедой. Даже сейчас люди, бежавшие из Северной
Кореи, зачастую тепло относятся к Ким Ир Сену, при котором страна
была сильной и процветающей не только в газетах и по телевизору, но и
на самом деле. К Ким Чен Иру такой любви никто не выказывал.
Корейцы спрашивали: «Если он так печется о народе, почему мы
голодаем?» Мор миновал, страна вернулась к привычной полуголодной
жизни и недоеданию, а Ким Чен Ир увлеченно занялся армией. Он
объявил политику приоритета армии и отдал вооруженным силам
доминирующую позицию в государственной иерархии. Трудовая партия
Кореи, политическое крыло режима, провозгласила лозунг «Армия —
это Партия, Народ и Нация»25. Никакой иной способ наращивания
военной мощи не был так удобен для режима с его скудной казной, как
ядерное вооружение. Многие годы все ресурсы и силы государства
тратились на тайную ядерную программу. В 2006 г. Ким Чен Ир
объявил о ней миру: КНДР провела первое испытание ядерной бомбы. К
тому времени вождь, которому исполнилось 64, уже выглядел заметно
нездоровым. Прежде округлый, он исхудал, кожа посерела. В середине
августа 2008 г. с ним случился инсульт. Ким Чен Ир поправился, но,
когда впервые появился на публике, казался усохшим. Он стал ниже и
меньше и как будто плохо владел левой половиной тела, левой ногой и
рукой. Пошли разговоры о том, кто сменит Дорогого Вождя. В
соответствии с традиционными правилами династического
наследования преемником должен был стать Ким Чен Нам, старший
сын вождя. Многие наблюдатели долгое время считали, что Ким Чен
Нам лишился короны из-за досадного происшествия, случившегося с
ним в 2001 г. Тогда Ким Чен Нама задержали в аэропорту Токио при
попытке въехать в Японию по фальшивому доминиканскому паспорту
под именем Пан Сюн, по-китайски «толстый медведь». Ким Чен Нам
был с женой и малолетним сыном и сообщил японским властям, что
хотел свозить семью в токийский Диснейленд. После этого он уехал в
Макао, китайскую территорию рядом с Гонконгом, где и оставался до
конца жизни. Так и неизвестно, было ли это изгнание добровольным
или вынужденным. В действительности Ким Чен Нам лишился
благосклонности режима значительно раньше. А в вопросе
наследования гораздо важнее оказались амбиции матерей, чем
достоинства и недостатки самих кандидатов.
Мать Ким Чен Нама с 1974 г., когда Ким Чен Ир нашел себе новую
жену, более-менее постоянно жила в Москве. После возвращения в
Пхеньян у нее нередко случались вспышки раздражительности и
приступы мигрени, от перепадов ее настроения страдали все домашние.
Кроме того, по характеру она была скорее женщиной с запросами и
карьерными устремлениями, чем обычной домохозяйкой. Роль
покорной, угодливой жены ее, актрису, решительно не устраивала.
А вот мать Ким Чен Ына постоянно находилась рядом с Ким Чен
Иром. Как его фаворитка, она умело действовала в закулисных
интригах. Ее влияние сказывалось во всех сферах, даже в том, как
телевидение внезапно принялось показывать переведенные на
корейский мультики про Тома и Джерри — как раз тогда, когда ее детям
пришло время их смотреть26.
Тогда же Ким Чен Ир пришел в ярость, узнав, что 20-летний Ким
Чен Нам часто кутит и пьянствует в городе. За непослушание Ким Чен
Ир посадил сына со всей семьей под домашний арест на месяц,
прекратив снабжать их продовольствием и вынудив самих делать
работу по дому. И даже угрожал отправить их в шахту — в трудовой
лагерь для политзаключенных.
Кроме того, Ким Чен Нам не считался законным наследником,
потому что у его матери это был второй брак и она родила по меньшей
мере одного ребенка от первого мужа. Двоюродная сестра Ким Чен
Нама, которая с ним воспитывалась, считала, что за всем этим стояла
«та вторая женщина». По ее мнению, мать Ким Чен Ына все
подстроила, убедив Ким Чен Ира дать старшему сыну больше свободы,
а потом, когда молодой человек этой свободой воспользовался, донесла
на него27.
В Сеуле, городе неизменно полном толков о Северной Корее,
ходили и такие слухи: расчетливая и честолюбивая мать Ким Чен Ына
намеренно сообщила японским службам маршрут поездки Ким Чен
Нама, чтобы он попался и оскандалился28. Тогда ее дети станут
прямыми наследниками, если закрыть глаза на неудобные факты: во-
первых, она не была официальной женой Ким Чен Ира и формально ее
дети не могли считаться наследниками; во-вторых, она родилась в
Японии, стране «империалистических захватчиков», а ее сестра бежала
из Северной Кореи. По отзывам бернских одноклассников, ее старший
ребенок, Ким Чен Чхоль, был тихим и замкнутым. Кендзи Фудзимото,
японский суши-повар, не один год строгавший рыбу для монаршей
семьи, сказал, что Ким Чен Чхоль не выказывал никаких честолюбивых
устремлений. Видимо, у него был какой-то гормональный дисбаланс,
отчего мальчик казался отцу «похожим на девочку» и непригодным для
роли вождя29. Фудзимото рассказывал, что Ким Чен Ир наметил в
наследники третьего сына, Ким Чен Ына. И оказался прав.
Глава 2
Жизнь среди империалистов
Товарищ Ким Ир Сен сказал своим товарищам: «Японцы — нечисть,
они забирают корейцев. Их отродье того же сорта. Мы будем играть
сами по себе, а если они что-нибудь скажут, вместе нападем на них и
поколотим».
Из биографии отца Ким Ир Сена, напечатанной в 1968 г.1
Шестилетний Ким Чен Ын стоит у бильярдного стола в игровой
комнате в резиденции монаршей семьи в Синчхоне, городе к югу от
Пхеньяна. Со старшим братом они ждут, когда отец закончит
совещание с чиновниками, среди которых и дядя мальчиков Чан Сон
Тхэк.
Дети одеты в военную форму, мундиры цвета хаки с золотыми
пуговицами и красным кантом. На головах — фуражки, на плечах —
золотые звезды. Маленькие генералы.
Вот отец входит в комнату, и дети вытягиваются в струнку, будто
солдаты, и отдают честь с серьезным выражением на круглых личиках.
Ким Чен Ир доволен и хочет представить детей важным гостям и
домашнему персоналу, прежде чем пригласить гостей в столовую. Все
выстраиваются в очередь, чтобы пожать руки малолетним принцам.
Кендзи Фудзимото, приехавший из Японии готовить суши к столу
северокорейского вождя, стоял в конце той очереди. С приближением к
принцам он все больше волновался, с каждым шагом его сердце
колотилось все сильнее. Сначала его представили Ким Чен Чхолю.
Фудзимото протянул руку, и восьмилетний визави ответил твердым
пожатием. Затем Фудзимото протянул руку младшему. У этого манеры
оказались не столь безупречны. Вместо того чтобы пожать протянутую
руку, мальчик уставился на повара колючим взглядом, будто говоря:
«Ты паршивый япошка». Фудзимото смутился и растерялся: ребенок
заставил 40-летнего мужчину отвести взгляд. Через несколько секунд,
тянувшихся для Фудзимото мучительно долго, вмешался Ким Чен Ир и
разрядил ситуацию. «Это товарищ Фудзимото», — сказал он, вынудив
«принца Ына» наконец пожать протянутую ему руку, пусть и без
энтузиазма. Повар решил, что его имя было не пустым звуком.
Вероятно, мальчики ели приготовленное им суши и слышали, что его
делает «Фудзимото из Японии». Реакция младшего из детей заставила
повара задуматься: не была ли это пресловутая «ненависть к
империалистам», столь важная для северокорейской идеологии; но,
возможно, маленького Ким Чен Ына просто удивил странный вид
японца, внешность которого, мягко говоря, необычная. В 1982 г.
Фудзимото, оказавшийся на обочине жизни и несчастливым в браке,
откликнулся на объявление в японской газете, где приглашали суши-
повара в Северную Корею. Выбор необычен, если учесть, что в Японии
как раз начинался экономический бум и банкиры на «ламборгини», не
задумываясь, выкидывали сотни долларов за обед из сырой рыбы.
Северная Корея же была Северной Кореей. Но Фудзимото получил эту
вакансию и уехал туда. В итоге около 15 лет он крошил рыбу для Ким
Чен Ира и наблюдал за детством и отрочеством Ким Чен Ына. И едва в
2010 г. стало ясно, что Ким Чен Ын — следующий правитель Северной
Кореи, Фудзимото моментально получил неожиданную для себя роль
ценного источника сведений о северокорейском вождизме (пожалуй,
самого странного источника), вплоть до появления в стране
пирсированного и татуированного американского баскетболиста-
озорника. Первый раз Фудзимото прожил в Северной Корее год с
небольшим, с 1982 г. до рождения Ким Чен Ына, а во второй приехал в
1987 г. и оставался там до 2001 г. В Пхеньяне его поселили в доме
Секретариата, в том же квартале, где находятся различные учреждения
Трудовой партии Кореи и одна из резиденций Ким Чен Ира.
Команда поваров готовила северокорейскому лидеру роскошные
обеды. Фазан на гриле, суп из акульего плавника, козлятина на углях
по-русски, черепаха на пару, жареный цыпленок и свинина,
швейцарский раклет, растопленный на картошке. Монаршая семья ела
только особый рис, выращенный в определенном регионе страны.
Работницы вручную отбирали зерна, чтобы они были безупречны и
одного размера2. Суши подавали раз в неделю. Фудзимото готовил
лангустовое сашими с васаби и нигири-суши с жирным тунцом,
желтохвостом, угрем и икрой. Ким Чен Ир больше всего любил суши с
морским окунем.
В той роли, которую он играл в ближнем круге вождя, Фудзимото
часто бывал и в других резиденциях Ким Чен Ира, в том числе и в
вонсанском дворце на берегу моря. Он катался с вождем на
гидроциклах, ездил на мопедах (у Ким Чен Ира мощная «хонда», у
Фудзимото чуть менее резвая «ямаха») у западной границы с Китаем и
сопровождал Председателя на утиную охоту. Путешествовали они в
роскошном поезде Кима или в караване из «мерседесов».
Много времени Фудзимото проводил с детьми.
Запертый в стенах резиденции, обучаемый домашними учителями и
проводивший лето в одиночестве на вонсанском пляже, Ким Чен Ын
рос без общения со сверстниками. У него и Чен Чхоля не было друзей
— они не виделись даже со старшим единокровным братом Чен Намом,
который жил отдельно и тоже в изоляции, а родная сестренка была пока
мала, чтобы с ней играть.
И, видимо, дети хватались за любую возможность пообщаться с
посторонними людьми. Даже принцу, ни в чем не знающему нужды,
хочется иметь друзей.
Чтобы узнать, каким ребенком был Ким Чен Ын, я села в синкансэн,
который домчал меня из Токио до Сакудайры, городка в Японских
Альпах, где и жил Фудзимото (это псевдоним, необходимый, по словам
самого героя, для его безопасности).
«В детстве ему не хватало компании, — рассказывал мне Фудзимото
за обедом в сонном городишке, — и я стал ему вроде товарища по
играм; мы вроде бы подружились». Перед встречей я посмотрела
фотографии Фудзимото и знала, что он слегка маскируется, чтобы
затруднить свое узнавание. И все же, выйдя из поезда и увидев его на
перроне, я слегка опешила: на голове черная бандана, разрисованная
белыми черепами, темные очки с фиолетовым отливом, огромные
наручные часы и квадратный перстень с бриллиантами — больше
похоже на рэперский форс, чем на любительскую конспирацию. Когда
мы встретились в первый раз и поднялись в приватный кабинет
китайского ресторана, Фудзимото вручил мне свою визитку. На одной
ее стороне было фото Ким Чен Ына с поваром в обнимку, на другой —
текст: «Хотите узнать о Северной Корее — звоните мне». У него
нашлась папка с вырезками из японских газет о его последней поездке в
Пхеньян и некоторыми фотографиями, которые он распечатал в размере
A4. При том мизерном за пределами Северной Кореи числе людей, что
встречались с Ким Чен Ыном, Фудзимото стал своего рода
кимченынологом.
Появление Фудзимото при дворе вождя противоречило самой
природе режима. Существование Северной Кореи основано не только
на неприятии США с их видением демократического миропорядка, но и
на ненависти к Японии.
Корейский народ претерпел немало страданий под гнетом японских
колониалистов в первой половине XX в. В конце XIX в. Япония
развернула агрессивную экспансию в Азии, нанесла военное поражение
Китаю и России и захватила весь Корейский полуостров. В 1905 г.
Корея стала японским протекторатом, а в 1910 г. официально объявлена
территорией Японии, что стало началом 35-летнего колониального
правления, порой весьма жестокого.
В конце этого периода корейцев принуждали носить японские имена
и говорить по-японски в школах и на производстве. С началом Второй
мировой войны корейских мужчин заставляли работать на военную
промышленность в шахтах и на заводах и мобилизовали в имперскую
армию. Десятки тысяч корейских девушек и женщин превратили в секс-
рабынь на «станциях утешения» для японских военных.
В 1945 г. Япония потерпела поражение, и контроль над
полуостровом перешел к победителям. Ужасы японского владычества
хорошо памятны в обеих половинах полуострова даже в наши дни.
Семья Ким выстроила свою деспотию на заслугах Ким Ир Сена в
партизанской войне против японцев. «Из 30 млн корейцев враг больше
всех ненавидел генерала Ким Ир Сена», — с удовлетворением отмечали
авторы опубликованной в 1948 г. биографии вождя3.
Спустя десятилетия после японского колониализма северокорейский
режим считал полезным поддерживать огонь ненависти и совершать
провокационные акты возмездия. Начиная с конца 1970-х гг. и на
протяжении 1980-х гг. северокорейские диверсанты похитили десятки
японских граждан, которых хватали на пляжах и в парках западного
побережья Японии и утаскивали на корабли.
В Северной Корее агенты тайной полиции подвергали похищенных
психологическому давлению и, сломив их волю, использовали как
шпионов или как преподавателей языка4.
Японское правительство официально заявляет о похищении
спецслужбами КНДР 17 своих граждан, Северная Корея признает 13 из
этих случаев. Самая известная из похищенных — 13-летняя Мэгуми
Ёкота, которую похитили в 1977 г. по дороге из школы. В 2002 г. власти
КНДР разрешили пяти похищенным вернуться домой, но объявили, что
остальные восемь, включая Мэгуми, уже умерли.
И в наши дни Северная Корея продолжает демонизировать Японию
в средствах массовой информации, разоблачая «японских
реакционеров» и угрожая превратить Японские острова в «море
ядерного огня».
Хотя есть одна деталь, о которой государственная пропаганда
никогда не упоминает: Ким Чен Ын прочно связан с Японией. Там
родилась его любимая мать.
В 1929 г., когда Корея была японской колонией, некий Ко Гён Тхэк,
16-летний сын лодочника, переехал с южнокорейского острова Чеджу в
Осаку, японский город, где сложилась многочисленная корейская
диаспора.
Он поселился в Икуно, районе в центре Осаки, где и до сих пор
живет много корейцев. Работал на швейной фабрике Хироты Саиходзё,
которая перестала шить деловые костюмы и перешла на пошив
обмундирования и армейских палаток.
После войны Япония принялась активно перестраиваться в
современное и демократическое государство, а Ко с женой стали
строить семью: родили сына, а потом, 26 июня 1952 г., дочь Ён Хи. В
начальной школе в Осаке Ён Хи пользовалась японским именем Химе
Такада. Она любила разыгрывать сценки и петь по воскресеньям в
церковном хоре. Спустя четыре года в семье родилась еще одна
девочка. Ее назвали Ён Сук. После войны отцом семейства
заинтересовалась полиция. Ходили слухи, что Ко организовал тайную
перевозку пассажиров между Осакой и Чеджу и его должны
депортировать. Также говорили, что он весьма охоч до женского пола и
имел много детей от нескольких любовниц. Чтобы разорвать
внебрачные связи и ускользнуть из рук правосудия, Ко решил покинуть
Японию5. И очень кстати в конце 1950-х гг. Северная Корея обратилась
к японским корейцам с призывом возвращаться на родину, несмотря на
то что почти вся диаспора происходила с юга полуострова. Японскому
правительству призыв оказался на руку: отток уменьшал долю
этнических корейцев в населении страны. Потенциальным мигрантам
сообщали, что Северная Корея — социалистический рай на Земле:
государство дает бесплатное жилье, образование и медицину,
гарантирует трудоустройство и именно здесь корейцы забудут о
предубеждении окружающих, от которого страдали в Японии. В то
время экономика Северной Кореи была сильнее, чем Южной, где
правил Ли Сын Ман, твердокаменный консерватор, которого считали
марионеткой США. Между 1959 г. и 1965 г. более 93 000 человек,
поддавшись на агитацию Кима, переехали из Японии в КНДР. Влилась
в этот поток и семья Ко. Ён Хи было десять, когда они сели на 99-й
переселенческий корабль, отправлявшийся в 560-мильный рейс до
Северной Кореи. На берег сошли в Чхонджине — это порт на восточном
побережье КНДР и самая далекая от родного для Ко острова Чеджу
точка Корейского полуострова. Для многих корейцев, покинувших
страну, которая после войны стремительно превращалась в
экономическую сверхдержаву, возвращение «домой» стало горьким
разочарованием. Многие вскоре наложили на себя руки, поняв, что их
обвели вокруг пальца.
Пропаганда, разумеется, рисовала жизнь вернувшихся совсем иначе.
Журнал Korean Pictorial в декабрьском номере 1972 г. опубликовал
фотографию семьи Ко в статье, озаглавленной «Моя исполненная
счастья семья»6. На фотографии семья собралась за столом в атмосфере
домашнего уюта. Глава семьи стоит и смотрит на светящихся
довольством жену и двух дочурок, а бабушка держит на руках
младенца-внука. Все хорошо одеты, все улыбаются. Комната обставлена
мебелью, в кадре большой радиоприемник, очевидно, новейшей модели.
В статье Ко Гён Тхэк говорит, что, оказавшись в 1929 г. в Японии,
столкнулся с трудностями и дискриминацией. Переезд на родину
положил этому конец. «Нет сейчас семьи счастливее, чем моя», —
цитировал его слова журнал. В статье также говорилось, что старшая
девочка в семье Ко Ён Хи танцует в знаменитом ансамбле «Мансудэ» и
получила медаль из рук Ким Ир Сена.
На следующий год Ко Ён Хи поплыла обратно в Японию. Летом
1973 г. в числе 36 артистов ансамбля «Мансудэ» она отправилась в
двухмесячное турне, 60 концертов которого проходили в Токио, Нагое,
Хиросиме, Фукуоке и на родине Ён Хи, в Осаке.
Во время турне ее настоящую личность начали скрывать. В
просеверокорейской газете «Чосон Синбо» девушку называли Рю Иль
Сук, отмечая, что она солирует в танце, поставленном на песню
«Родные азалии». Корреспондент называл ее звездой труппы, но не смог
взять у нее интервью, потому что товарищи по ансамблю бдительно ее
опекали.
По возвращении из турне красавиц-танцовщиц из «Мансудэ» стали
часто приглашать на разгульные вечеринки Ким Чен Ира — танцевать
для его гостей.
Как позже вспоминала одна артистка ансамбля, Ким Чен Ир
воспылал к Ко Ён Хи страстью и на застольях усаживал рядом с собой.
«Ким Чен Ир настолько потерял голову, что нередко приезжал на
репетиции посмотреть, как она работает», — пишет бежавшая из
Северной Кореи артистка в своих мемуарах7. Ён Хи все чаще
пропускала репетиции, и среди артистов поползли слухи, что она живет
с Ким Чен Иром или даже родила от него. Ко Ён Хи и Ким Чен Ир
«поженились» в 1975 г.: судя по всему, этот союз так и не был
официально оформлен, но именно в таких словах потом описывала
события сестра Ён Хи. Отношения Ко Ён Хи и Ким Чен Ира сильно
улучшили общественное положение семьи Ко. Отец Ён Хи стал
директором сувенирной фабрики в Мангёндэ и жил в столице до конца
своих дней, скончавшись в 1999 г. в возрасте 86 лет.
Фудзимото, вспоминая знакомство с Ко Ён Хи, отметил, что она
была эффектная, как Саюри Ёсинага и Сэцуко Хара — японские
актрисы, прославившиеся красотой. Это сравнение, несомненно,
польстило бы северокорейскому вождю, помешанному на кино.
Однако Ко Ён Хи была не просто престижным приобретением. С
мужем она часто засиживалась допоздна над бумагами, высказывала
свое мнение. Говорят, однажды она заслонила вождя собой, когда
пьяный телохранитель навел на него оружие. Может, она и родилась в
Японии, но показала себя настоящей патриоткой, верной не только
Северной Корее, но и своему могущественному мужу.
Вторая встреча повара Фудзимото с детьми оказалась более
удачной. Дело было в синчхонской резиденции, все собрались в
большом саду. Фудзимото запускал воздушного змея. Дети
восторгались. «Отлично. Спасибо Фудзимото, змей летает», — сказала
мальчикам Ко Ён Хи. Ким Чен Ын развеселился, и этот эпизод, видимо,
помог немного растопить лед. Примерно через месяц его попросили
стать для мальчиков «приятелем». Это его изрядно удивило. Он —
взрослый мужчина, они — мальчишки-несмышленыши. Но отказаться
не было возможности. Может быть, думал Фудзимото, дело в том, что
он иностранец и потому своего рода диковина. Детей восхищали его
кроссовки: у него были Nike Air Max — верх крутизны в начале 1990-х
гг. Ким Чен Ын спросил, настоящие ли они: видимо, привык, что люди
носят контрафактное. Фудзимото заверил его, что не пользуется
подделками.
А может быть, дело в том, что повар старался их немного развлечь.
В конце концов, других возможностей у них в их придворной изоляции
было немного.
При первой же возможности Фудзимото брал детей и Ко Ён Хи на
рыбалку ловить окуня с личной яхты вождя. Всякий раз, когда
Фудзимото удавалось поймать рыбу, маленький Ын, еще дошкольник,
требовал дать спиннинг ему в руки и радостно кричал: «Я поймал!»
Побывав в 1991 г. с матерью в Японии, мальчики заболели этой
страной. Ко Ён Хи отправилась с детьми в Токио с фальшивыми
бразильскими паспортами. Несмотря на то что Япония считалась
заклятым врагом Северной Кореи, там оставалась многочисленная
корейская диаспора.
Так что пока государственная пропаганда усиленно разжигала в
корейцах ненависть к Японии, Ко Ён Хи делала покупки в Гиндзе,
славящемся роскошью районе самых дорогих магазинов в центре
Токио, и доверяла свою жизнь людям, которых дома считали
«империалистическими захватчиками». Детей она сводила в токийский
Диснейленд, и там мальчикам понравилось летать на подвижном кресле
трехмерного кино. Это их настолько увлекло, что Ко через своих
помощников справлялась о цене такого аттракциона. Как пояснил мне
Фудзимото, она хотела установить этот механизм дома, в Северной
Корее. Но даже для семьи северокорейского диктатора платить такую
огромную сумму было немыслимо. Братья и годы спустя часто
вспоминали поездку в токийский Диснейленд и все аттракционы,
которые они посетили, пытаясь решить, какой же из них самый
увлекательный.
Еще мальчики как будто начали немного учить японский. Ким Чен
Ын в разговоре с Фудзимото как-то заметил: странно, что японцы в
разные часы по-разному здороваются (доброе утро, добрый день,
добрый вечер), а у корейцев одно приветствие на любой час.
Однажды Ким Чен Ын попросил Фудзимото написать на японском
слово «волна». Он как раз учил китайские иероглифы, которые
послужили основой и японской, и корейской письменности, и хотел
выяснить, одинаково ли это слово пишется по-китайски и по-японски.
Фудзимото гадал, кто же мог обучать мальчиков японскому.
Позже, когда весь двор вождя находился в вонсанской резиденции,
Ким Чен Ын попросил двух молодых женщин из персонала спеть для
Фудзимото две японские песни. Это знаменитые песни о тоске: одна —
о девушке, которую чужестранцы увезли из родной Иокогамы, вторая
— о матери, льющей слезы в разлуке с ребенком.
Фудзимото потом задумался, не были ли сами эти женщины
жертвами похищения. Не обучала ли монарших детей Мэгуми Ёкота,
японка, похищенная в подростковом возрасте по дороге из школы? В то
время ей было бы под 30, а песни как раз подходили девушке, насильно
увезенной из родного дома.
В другой раз Ким Чен Ын принялся рисовать Башню Чучхе —
обелиск с факелом на вершине в центре Пхеньяна, монумент
северокорейской идеологии самодостаточности, опоры на собственные
силы. И пока рисовал, попросил Фудзимото рассказать о Башне Токио,
красно-белой и ажурной, похожей на Эйфелеву; построенной в 1950-х
гг. Башня Токио скоро стала символом послевоенного возрождения
Японии. Ким Чен Ын попросил Фудзимото нарисовать ее и оценил
готовый рисунок как отличный. Затем бережно убрал в тот ящик стола,
где хранил и свои рисунки. Фудзимото это понравилось. Мальчик
становится ему все ближе, а симпатия ребенка укрепляет статус повара
при дворе.
Забыв былое недоверие, Ким Чен Ын проявлял все большее
дружелюбие к своему странному приятелю. Мальчишка с ума сходил по
баскетболу, и Фудзимото как-то привез из Японии толстый скотч, чтобы
разметить площадку для игры. А однажды Ким Чен Ын подарил
Фудзимото фотографию Ри Мён Хуна, самого знаменитого
северокорейского баскетболиста. Центровой национальной сборной был
невообразимого роста — 2 м 35 см. В 1990-х гг. ходили слухи, что Ри,
носивший прозвище Майкл Ри, потому что его кумиром был Майкл
Джордан, поедет играть в НБА. Он прилетел в Канаду, где его
приглашали во многие клубы, но из этого ничего не вышло. Наем Ри в
НБА сочли нарушением американского Закона о торговле с
враждебными государствами.
Этот спортсмен сыграл важнейшую роль в жизни юного Ким Чен
Ына. В 2011 г. гигантская фигура Ри возвышалась над толпой
скорбящих на похоронах Ким Чен Ира. Несколько лет спустя он же
встречал Денниса Родмана, прилетевшего в Северную Корею с некой
баскетбольно-дипломатической миссией.
Но даже когда Фудзимото прочно закрепился при дворе вождя, Ким
Чен Ын постоянно подчеркивал его подчиненное положение. Если Чен
Чхоль, обращаясь к повару, добавлял почтительный суффикс,
означающий что-то вроде «господин», то Ким Чен Ын неуважительно
называл его просто по фамилии. Будь Ким Чен Ын обычным ребенком
или просто богатым ребенком, такое можно было бы расценить как
поведение избалованного юного нахала. Но, поскольку мы почти ничего
не знаем о нем, такого рода истории приобретают существенное
значение. Их скрупулезно разбирают эксперты и аналитики, пытаясь
сделать какие-то выводы о недостатках характера Ким Чен Ына или о
влияниях, которые формировали его личность. Они внимают рассказу
Фудзимото о том, как мальчик не послушался требования матери
оставаться за столом, пока не закончат обедать остальные. «Идем,
братец», — сказал он Чен Чхолю, и оба были таковы.
А однажды Ким Чен Ын, которому было десять, если не меньше,
изрядно рассердился на тетю Ко Ён Сук за то, что та звала его
«меньший братик». «Я вам не ребенок!» — вопил он. И тогда
Фудзимото предложил звать его товарищ генерал, и мальчишке это
пришлось по нраву. «После этого все стали звать его "товарищ генерал",
— со смешком рассказывал мне Фудзимото во время одной из наших
встреч в Японии. — Выходит, я ему вроде крестного». Только вот
Фудзимото не упомянул, что Ким Чен Ын не был первым «товарищем
генералом». Лет за десять до этого так называли Ким Чен Нама,
первенца Ким Чен Ира, которому тогда и было примерно десять. Но
ветер переменился, и в наследники теперь прочили другого сына.
Безусловно, ребенок воспринимал себя как особенную личность.
Фудзимото вспоминал праздник на восьмой день рождения Товарища
Генерала Ким Чен Ына, который проходил в бальном зале вонсанской
резиденции. В гости к имениннику собрались не дети, а
высокопоставленные чиновники. Ким Чен Ын в черном костюме и
галстуке-бабочке получал от гостей букеты. Было видно, что ему весьма
неуютно. Сев за стол, Фудзимото увидел рядом с меню листок с
текстом. Там оказались слова марша под названием «Шаги».
После тостов и поздравлений ансамбль электронной музыки
«Почхонбо» — на тот момент самая известная в стране поп-группа,
прославившаяся аранжировками патриотических песен, — заиграл
новый марш. Мелодия оказалась простой, рассказывал Фудзимото, и
скоро подпевали все.
Трам-пам-пам!
Шаги генерала Кима
Несут дух февраля
Вперед, трам-пам-пам...
Приближают нас к светлому завтра
Трам-пам-пам, ух, шаги!
Инкогнито в Швейцарии
Я с детства тесно связан с самолетами и военными кораблями.
Ким Чен Ын, из книги «Истории из жизни Ким Чен Ына»
Ким Чен Ын был, в сущности, совсем ребенком, когда отправился
летом 1996 г. в столицу Швейцарии, в школу, где уже учился его
старший брат Ким Чен Чхоль. Ему было 12 лет, стрижка под горшок и
уже намечавшийся тогда знаменитый второй подбородок.
Он оказался в городе-картинке, больше похожем на сказочную
декорацию, чем на мировую столицу. Берн знаменит своей Часовой
башней, Цитглогге, которая 90 годами ранее подсказала юному
патентному эксперту по имени Альберт Эйнштейн идею теории
относительности. Как-то вечером в 1905 г. Эйнштейн, возвращаясь на
трамвае со службы, взглянул на эти часы, удалявшиеся от него, и
задался вопросом, что будет, если он промчится мимо них со скоростью
света. Эта мысль помогла ему найти разгадку пространства-времени,
которая мучила его не один год.
Ким Чен Ын отправлялся в собственное познавательное
путешествие из охваченной голодом Северной Кореи в одну из
богатейших стран Европы.
В тот август в кино шла «Миссия невыполнима» и вот-вот должен
был выйти фильм «На игле». В новейших персональных компьютерах
стала использоваться операционная система Windows 95 и дискеты. В
Атланте заканчивались летние Олимпийские игры. Билл Клинтон
вторично баллотировался в президенты США. Писатель Джордж
Мартин опубликовал фэнтези-роман «Игра престолов».
Северокорейский принц явился из своей космической резиденции в
этот земной мир. Эта поездка за границу не была у него первой: он уже
ездил и в Японию, и в Европу, но прежде ему не приходилось долго
жить вне монаршего двора. Ким Чен Ын присоединился к старшему
брату, который уже два года со своей тетей по матери Ко Ён Сук и ее
мужем Ри Каном обитал в Либефельде, на дальней окраине Берна. «Мы
жили в обычном доме и вели себя как обычная семья. Я была им вместо
матери, — рассказывала мне тетя Ким Чен Ына, когда я почти 20 лет
спустя нашла ее в США. — К нам приходили их друзья, я делала им
небольшой перекус. Это было их самое нормальное детство с
праздниками и подарками на дни рождения, и швейцарские ребята
приходили к нам играть».
Дома они говорили по-корейски, ели корейскую еду, и друзья
мальчиков не знали, что «имо», как называли родственницу Чхоль и Ын,
на корейском означает не «мама», а «тетя».
Им нравилось жить в Европе и иметь деньги. В их семейном
альбоме есть фотографии будущего вождя, купающегося в
Средиземном море на Французской Ривьере, обедающего на свежем
воздухе в Италии, едущего в парижский Евродиснейленд (не первый
раз, мать уже возила его несколькими годами ранее) и катающегося на
горных лыжах в Швейцарских Альпах. Они отдыхали в роскошном
отеле в Интерлакене — престижном курортном месте неподалеку от
Берна, где начинается путь к горе Юнгфрау и находится знаменитый
парк развлечений. Дважды побывал Ким Чен Ын в Олимпийском музее
в Лозанне, городе на берегу Женевского озера, где находится штаб-
квартира Международного олимпийского комитета. Один из экспонатов
музея особенно впечатлил увлеченного механизмами Ким Чен Ына: это
был стенд, где посетители запрашивали видео о каком-нибудь
спортсмене или спортивном событии, а робот выбирал необходимую
запись.
Это было еще до цифровой эпохи, и механический робот очаровал
мальчишку, который в своей комнате часами играл с кораблями и
самолетами. Через 20 лет, принимая в Пхеньяне главу МОК, он спросит,
действует ли еще та экспозиция. Но ее уже не было1.
В Швейцарии все члены семьи Ким Чен Ына жили под тщательно
выстроенными легендами, скрывающими их подлинные личности. Ри
был зарегистрирован как посольский шофер и носил имя Пак Нам
Чхоль. Пак — одна из самых распространенных корейских фамилий
после Ким. Ко в соответствии с корейской традицией не менять
фамилию в замужестве получила бумаги на Чон Ён Хе. Ким Чен Чхоль
значился Пак Чхолем, а Ким Чен Ын — Пак Ыном. Псевдонимы не
были новыми. Все они с 1991 г. были аккредитованы как сотрудники
северокорейской миссии в ООН в Женеве, и дипломатические паспорта
позволяли им свободно перемещаться по Европе.
На предоставленном в швейцарскую полицию фото запечатлен
юный Ким Чен Ын с пухлыми щеками и пышной прической, похожей
на завивку, — такую же делал, приехав в Швейцарию, Ким Чен Нам.
Вероятно, чтобы не так резко выделяться. Ким Чен Ын одет в синий
велюровый жакет на молнии и белую водолазку — по самой изящной
моде 1970-х гг., но уже в 1990-е гг.
У «Пак Ына» был еще один паспорт для путешествий по Европе.
Новый бразильский, выписанный в 1996 г., вероятно, чтобы в его
владельце не опознавали гражданина КНДР, на имя Жозефа Пвага —
это, видимо, португализированная версия фамилии Пак.
Дипломатический паспорт Северной Кореи дает возможность
пересекать границы, но слишком привлекает внимание. Северная Корея
тогда, как и сейчас, была государством-изгоем с ядерными амбициями.
Кроме того, северокорейцы были редкостью, даже новостью. А вот
обычная семья бразильцев азиатского происхождения на каникулах в
Европе ни у кого не вызывала подозрения: в Бразилии живет самая
большая в Южной Америке корейская диаспора. Паспорт сообщает, что
подросток на нелестном фото с пышной прической, в котором
определенно узнается юный Ким Чен Ын, родился 1 февраля 1983 г. в
Сан-Паулу. Родителями записаны Рикардо и Марсела Пваг2.
Рикардо Пваг был северокорейцем, который много и с комфортом
ездил по Европе, летал бизнес-классом компании Swiss Air,
останавливался в роскошных отелях Берна, Женевы и Цюриха. Похоже,
его работой было приобретение недвижимости для северокорейского
правящего класса. А скрывался под этим именем, вероятно, дядя Ким
Чен Ына Чан Сон Тхэк.
Под этой легендой Ким Чен Ын приехал в Либефельд, в архитектуре
которого преобладают не альпийские шале, а бетонные коробки 1970-х
гг. Этот район не очень отличается от бруталистической застройки
Пхеньяна. Позади главной улицы, в Промышленном проезде, как гласит
дорожный знак, рядом с большим белым зданием торговой компании,
похожим на монастырь, по адресу Кирхштрассе, 10 стоит дом. Именно в
нем провел свои швейцарские годы Ким Чен Ын. Это трехэтажный дом
из светлого кирпича, обсаженный гортензиями.
В 1989 г., вскоре после постройки этого дома, северокорейский
режим приобрел в нем за 4 млн швейцарских франков — по тогдашнему
курсу чуть больше $4 млн — шесть квартир для семьи Пваг и
некоторых представителей чучхейской знати, обосновавшихся в
швейцарской столице. У семьи было три машины с дипломатическими
номерами и затемненными стеклами, которые стояли в подземном
гараже.
Ким Чен Ын поступил туда же, где учился его старший брат, — в
Международную бернскую школу, частное учебное заведение с
преподаванием на английском, в которую ходили дети дипломатов и
других бернских иностранцев. Год обучения здесь стоил больше $20
000.
Школа находилась в пяти минутах езды от посольства КНДР,
которое занимало и занимает до сих пор большой дом в обычном жилом
квартале на Порталесштрассе, через реку от центра Берна. Это богатый
район, в нем много посольских резиденций.
Никто и головы не поворачивал, когда Ким Чен Ын, нередко в
школьной фуфайке со швейцарским флагом и медведем, символом
города, прибывал в школу на машине с шофером. Точно так же
доставляли на занятия многих дипломатических детей.
Информационный буклет школы, где обучаются дети примерно 40
национальностей, гласит, что она «удачно расположена в нейтральной
стране». Действительно, Швейцария, знаменитая своей
осмотрительностью во всем — от банковских счетов до образования для
детей тиранов, была идеальным прибежищем для скрытных
северокорейцев.
Когда появились первые сообщения, что преемником Ким Чен Ира
станет Ким Чен Ын, возникло много неразберихи и о нем давались
факты, на самом деле относившиеся к его брату. Одноклассники
вспоминали, что парень из Северной Кореи был замкнутым, но
относительно бегло говорил по-английски, однако оказалось, что
вспоминали они не того парня, не Пак Ына.
Вместе с тем оба брата были увлечены звездой боевиков Жан-
Клодом Ван Даммом и, похоже, равно любили его фильмы. По
совпадению, которое сыграет свою роль впоследствии, Ван Дамм
снялся в голливудском фильме «Колония» вместе с баскетболистом
Деннисом Родманом. Фильм вышел на экраны в 1997 г., когда Ким Чен
Ын жил в Швейцарии.
Ким Чен Чхоль даже нашел возможность включить бельгийскую
кинозвезду в свой учебный проект. «В моем идеальном мире не
осталось бы ни оружия, ни атомных бомб, — писал он, — а всех
террористов я бы уничтожил с помощью Жан-Клода Ван Дамма. И все
стали бы счастливы: нет войны, нет смерти, нет слез». Как верный
северокорейский социалист, а может, просто как юноша-идеалист, поэт
Чен Чхоль далее пишет, что у всех должно быть поровну денег. «Только
в моем идеальном мире люди получат свободу и смогут жить
полностью счастливо» — так он закончил свое сочинение3.
Квартира на Кирхштрассе была скромнее, чем дворцы, к которым
привык Ким Чен Ын, но и здесь он мог нормально жить и предаваться
любимому занятию — игре в баскетбол. Интерес к этому спорту
заронила в нем мать. Есть поверье, которым корейские матери, как на
севере, так и на юге, потчуют своих детей: кто занимается баскетболом,
тот лучше растет.
Ким Чен Ын в детстве был коротышкой, да и отца его не назовешь
рослым (в нем было 156 см, и он, как хорошо известно, носил туфли на
толстой подошве, чтобы казаться выше), и Ко Ён Хи побуждала сына
заниматься баскетболом в надежде, что народный рецепт не врет. Чен
Ын дорос до 170, так что, может быть, средство как-то подействовало.
Ко Ён Хи с трепетом наблюдала за новым увлечением сына: она
верила, что спорт поможет ему очистить сознание и покончить с
детской привязанностью к самолетам и моторам. Однако мать и тетя
Ким Чен Ына скоро увидели, что баскетбол тоже стал зависимостью
(парень даже спал с мячом), пагубно сказывающейся на школьных
успехах. Мать то и дело наведывалась к сыну в Берн — распечь за то,
что все время играет в баскетбол и совсем не учится.
Путешествовала она с паспортом на имя Чон Иль Сен, в 1987 г.
приписанном к миссии КНДР в ООН, но швейцарские власти знали, кто
она на самом деле. В конце концов, она прилетала на советском Ил-62 с
эмблемой Air Koryo, государственной авиакомпании КНДР. Этот
самолет с бортовым номером P-882 предназначался только для самых
важных государственных персон. В его пассажирском отделении была
даже устроена настоящая спальня.
Под пристальным наблюдением швейцарской полиции в багаж
загружали и выгружали горы сумок и всевозможных товаров.
Швейцарцы постоянно следили за Ко Ён Хи, фиксировали все — от
походов за покупками на цюрихскую Банхофштрассе, одну из самых
дорогих торговых улиц в мире, до счетов из престижных частных
клиник на Женевском озере.
Знали власти и о том, что это за дети. Ким Чен Чхоля агенты
прозвали «высокий худой», а Ким Чен Ына — «толстяк коротышка». Но
следить за детьми новый генеральный прокурор страны Карла Дель
Понте (которая позже станет главным обвинителем на международных
трибуналах по Руанде и Югославии) запретила. В Швейцарии,
известной своим уважением к частной жизни, им позволили быть
просто детьми — без оглядки на то, что это отпрыски одного из самых
одиозных в мире тиранов.
Приезжая в Берн, мать Ким Чен Ына привозила блокноты,
заполненные рукописными китайскими иероглифами, составляющими
основу большинства корейских слов: она сама их писала и размножала
на ксероксе, чтобы дети не забывали язык. Она наказывала сыновьям
заучивать по пять-шесть страниц в день — домашняя работа, от которой
стонут корейские дети по всему миру. Она была строгой матерью,
вкладывала много сил в образование детей и, как бы поздно ни
возвращалась домой, обязательно проверяла у них уроки и дневники.
Но у Ким Чен Ына были свои приоритеты. Восьми лет от роду
узнав, что унаследует отцовский пост, он привык ставить себя выше
других, хотя и понимал, что должен повиноваться родителям. Матери
он не прекословил, но иногда в ярости выскакивал из комнаты и
нередко отказывался от ужина, показывая свое недовольство. Уже тогда
он был вспыльчивым и нетерпимым. «Он упрямец, — рассказывала мне
тетя Ким Чен Ына, — и хочет делать только то, что хочет».
Естественно, что Ким Чен Ын радовался, когда наступало лето,
занятия в школе заканчивались и можно было ехать домой, где нет
никакой учебы, а только баскетбол и пляж.
В 1998 г. мир Ким Чен Ына перевернулся. У матери обнаружили
запущенный рак груди, и она легла во французскую клинику. Прогнозы
были неутешительные.
Эта болезнь могла стать роковой и для опекунов Ким Чен Ына.
Связующее звено между ними и северокорейским режимом, кровные
узы, приобщившие их к привилегированному классу, становились
тоньше с каждым днем. Они решили покинуть свой пост и бежать в
свободный мир. В воскресенье 17 мая 1998 г., едва стемнело, дядя и тетя
Ким Чен Ына усадили троих своих детей в такси и поехали в посольство
США. Из детей только старший, 14-летний ровесник Ким Чен Ына,
знал, куда и зачем они едут. В посольстве Ри Кан и Ён Сук заявили, что
они из Северной Кореи, Ко — невестка вождя и они просят
политического убежища. Власти США тогда не знали, кто такой Ким
Чен Ын, поэтому о нем супруги не упомянули.
Утром американцы первым делом известили об удивительном
побеге швейцарскую разведку и согласовали позицию: если люди из
посольства КНДР обратятся к швейцарским властям с вопросом о
пропавшей семье, те заявят, что им ничего не известно.
Весь понедельник семья провела в американском посольстве,
отвечая на вопросы. На следующий день их посадили в микроавтобус,
который отправился через границу на север Германии и через четыре
часа прибыл на американскую военную базу в Рамштайне. Около двух
месяцев семья оставалась там, их много расспрашивали, и американская
разведка проверяла их историю.
Дознаватели хотели получить от них все секреты, но Ри Кан заявил,
что им ничего не известно о военных структурах Северной Кореи, а
знают они лишь только о том, как устроена жизнь правящей семьи.
«Ведь мы только присматривали за детьми и помогали им учиться», —
пояснил он мне. Они получили убежище в США, поселились в
глубинке, открыли химчистку, как многие другие корейские
иммигранты, и наблюдали, как расцветают в новой обстановке их дети.
Я нашла их адрес и провела с ними выходные за разговорами о
племяннике, которого они когда-то выдавали за собственного сына. Я
побывала у них в химчистке, а потом посетила дом, практически не
отличимый от остальных выстроившихся вдоль пригородной улицы, с
аккуратно постриженной лужайкой и двумя машинами во дворе.
В гостиной мы сидели на черных, туго набитых диванах, а по
телевизору южнокорейский телеканал показывал, как их бывший
воспитанник в окружении своих приспешников, улыбаясь, наблюдает
ракетный пуск. Телеведущий давал зловещие предсказания о молодом
северокорейском лидере. «Хоть бы раз хорошее сказали», — буркнул
Ри.
Я спросила пару о причинах побега. Мне ответили: для лечения
матери Ким Чен Ына. Ри и Ко слышали, что в Штатах лучшая в мире
медицина, и были готовы на все, лишь бы поместить Ко Ён Хи в
американскую клинику. Они надеялись, добавил Ри, что, если
правительство США позволило бы Ко Ён Хи приехать, с этого могло
начаться потепление между Вашингтоном и Пхеньяном. Ри сравнил эту
идею с «пинг-понговой дипломатией» президента Никсона, открывшей
новую эру отношений США с дотоле враждебным Китаем.
Это был период, когда в американо-северокорейских отношениях
как будто наметился прогресс. Администрация Клинтона заключила с
КНДР ядерную сделку, и президент отправил бывшего министра
обороны Уильяма Перри к Ким Чен Иру с письмом. Так началась серия
встреч, увенчавшаяся небывалым событием: второй человек в
государственной иерархии КНДР прибыл в Вашингтон в статусе
специального представителя. В военной форме, с рядами орденских
плашек на груди и в характерной северокорейской военной фуражке с
красной коммунистической звездой, вице-маршал Северной Кореи
вошел в Овальный кабинет и позировал перед фотокамерами вместе с
Клинтоном.
Словом, приезд в Штаты на лечение представителя враждебного
режима уже не казался таким уж абсурдным. Однако, запросив
американскую визу, Ко Ён Хи получила отказ. Стало ясно, что ускорить
потепление вряд ли удастся.
Все же я не могла поверить, что Ри и Ко открыли мне все мотивы
своего бегства. Их положение в центре государственного аппарата
целиком держалось на родстве с матерью Ким Чен Ына. И вот она
лежит при смерти, а ее сыновья выросли и скоро им не нужны будут
опекуны — и участь «семьи Пак» под большим вопросом.
Не один год пожив в Европе и поездив по ней, пара, как и тысячи
других северокорейцев, сумевших в последние десятилетия повидать
внешний мир, не могла не убедиться, что Северная Корея совсем не то
идеальное общество, каким ее рисует пропаганда.
Южнокорейская пресса, которая, надо признать, не в самых
безупречных отношениях с правдой, писала, будто пара попросила
убежища в США, опасаясь участи, могущей их постичь после смерти
сестры Ко или после смерти Ким Чен Ира.
В действительности мать Ким Чен Ына прожила еще шесть лет и
умерла в парижской клинике в 2004 г., а отец, сопротивляясь инсультам
и другим недугам, дотянул до конца 2011 г.
После летних каникул 1998 г. Ким Чен Ын не вернулся в
Международную школу за рекой. Он продолжил учебу в
муниципальной. Это избавило Ким Чен Ына от необходимости
объяснять одноклассникам, почему у него поменялись «родители».
Новая школа находилась примерно в 300 м от дома, где жили
северные корейцы. Пять минут ходьбы вниз по бетонной лестнице,
мимо супермаркета и нескольких магазинов, за дорожное кольцо. В
конце 1990-х гг. в школе, когда ее посещал Ким Чен Ын, было всего
девять классов, в которых училось две сотни учеников. Швейцарское
министерство образования предпочитает иметь множество небольших
школ, чтобы детям не приходилось далеко добираться на занятия.
Уроки начинались в половине восьмого утра, в полдень
приостанавливались на двухчасовой обеденный перерыв, чтобы дети
сходили домой поесть. В 1990-е гг. еще считалось, что их матери сидят
дома. В два часа дети возвращались и занимались до пяти, исключая
среду, когда послеобеденных уроков не было. Среда после обеда для
швейцарских школьников — время посетить врача, например зубного,
или, так было у Ким Чен Ына, пойти на баскетбольную площадку.
Школа представляет собой комплекс из двух-трехэтажных зданий
функциональной архитектуры. Есть сад и огород, где школьники
выращивают кукурузу, фасоль и клубнику. В библиотеке есть книги о
Пикассо и Петре Великом на немецком языке, книги на английском. В
столярной мастерской аккуратные ряды тисков, инструменты, в фойе на
стенах и на информационных досках развешены рисунки учеников. Это
самая обычная европейская школа.
Рядом со школьными зданиями большое футбольное поле. В день,
когда я туда пришла, на поле гоняла мяч компания иностранных
учеников разного происхождения. За бровкой два мальчика,
говоривших на арабском, играли с радиоуправляемой машинкой: один
догонял ее, второй пытался увести от погони.
В 2009 г., едва пришли известия о том, что Ким Чен Ын унаследует
власть в Северной Корее, в школу со всех сторон потянулись
журналисты в поисках ключа к личности будущего диктатора. Они
всюду сновали и искали встреч с бывшими учителями Ким Чен Ына.
Один японский репортер перефотографировал общее фото класса
Кима, висевшее среди других на стене в коридоре, и в июле 2009 г.
опубликовал снимок в своей газете. После этого фото со стены сняли и
убрали с глаз подальше, а прессе запретили доступ на территорию
школы.
Ту фотографию и сейчас можно найти в интернете. Ученики, одетые
по моде 1990-х гг. в хлопчатобумажные рубашки навыпуск и
мешковатые толстовки, выстроились под деревом на школьном дворе.
Ким Чен Ын стоит в середине заднего ряда, на нем серо-черный
спортивный костюм с красными полосами и крупными красными
буквами NIKE на рукаве. В камеру мальчик смотрит без улыбки.
На других фото примерно того же времени Ким Чен Ын выглядит
самым типичным подростком: улыбка, серебряная цепь на шее поверх
черной футболки. Пушок на верхней губе и россыпи прыщей на щеках.
Как бы ни старалась школьная администрация избавиться от
журналистов, интерес был так велик, что власти организовали пресс-
конференцию. Уэли Штудер, служащий управления образованием
Кёница, района, куда относится Либефельд, подтвердил, что ученик из
Северной Кореи посещал школу с августа 1998 г. по осень 2000 г. Он
был записан как сын посольского работника, сказал Штудер и добавил,
что в этом не было ничего необычного, поскольку в эту школу ходили
дети и других иностранных дипломатов. «Мальчика считали
целеустремленным, усердным и честолюбивым, — продолжил Штудер,
— он увлекался баскетболом». Внизу пресс-релиза было жирно
напечатано, что больше школе добавить нечего. Это все, что на сегодня
сообщила школьная администрация.
Родителей мальчика в школе не видели ни разу. Вместо них на
собрания приходили другие корейцы, извиняясь и поясняя, что
родители не знают немецкого, вспоминал тогдашний директор школы
Петер Бурри4.
Поступив в новую школу, Ким Чен Ын первые несколько месяцев
ходил в класс «адаптации» для детей, не владеющих языком:
преподавали там на немецком, но объясняли медленнее и проще. Тогда
в школе около четверти учеников были иностранцами, и здесь
привыкли работать с детьми, которые не умели и двух слов сказать по-
немецки. Кроме того, Ким Чен Ын занимался немецким с репетитором.
Чтобы выяснить, что же еще изучал в этой школе Ким Чен Ын, я
села на автобус и отправилась в кёницкую администрацию. Начальник
образовательного департамента Мариза Фифиан вынула толстую папку
переплетенных документов, где подшиты и расписания занятий в 1990-е
гг. Там значится привычный набор предметов: немецкий, математика,
физика, уроки здоровья, иностранные языки, музыка, рисование,
физкультура, а еще такая дисциплина, как «Мир вокруг нас», где
рассказывали о мировых культурах и религиях. Учеников распределяют
по классам не столько по возрасту, сколько по способностям. Дирекция
предпочитает подстраховаться и определить ребенка в класс младше,
чтобы там он хорошо успевал, сказала Фифиан.
Завершив подготовительный год, Ким Чен Ын перешел в обычный
шестой класс.
Сын португальских эмигрантов Жоао Микаэло, тогда 14-летний,
хорошо помнит, как в 6А пришел 23-й ученик — азиатский парень в
спортивном костюме и кроссовках Nike. Остальные уже расселись за
партами, когда новичка ввели в класс и представили как Пак Ына, сына
северокорейских дипломатов. Рядом с Микаэло было свободное место
— так он и оказался за одной партой с новичком, которого стали звать
просто Ын.
Мальчики вскоре подружились, и не только потому, что сидели
рядом, но и потому, что оба не особенно увлекались науками. Класс в
том учебном году разделили на две группы, и Ким Чен Ын с Жоао
попали в группу слабых5. Ким Чен Ын стеснялся, когда его вызывали к
доске, — не потому, что не знал ответа, а потому, что не мог донести
мысль. Микаэло помогал новенькому с домашним заданием по
немецкому, а тот решал другу математику. Жоао запомнил Ким Чен
Ына как спокойного и весьма настойчивого, отметив, что тот умел
добиваться своего. «Честолюбивый, но не агрессивный», — сказал
Жоао6.
Впрочем, другие ученики упоминали, что Ким Чен Ын бывал
грубым из-за языкового барьера. Дело в том, что занятия в школе
проходили на хохдойче — литературном языке, который в Швейцарии
используют в официальных ситуациях, тогда как в семьях и компаниях
в ходу швейцарский немецкий, пояснили мне бывшие одноклассники
Ким Чен Ына. Строго говоря, это диалект, но для иностранца его
звучание так же далеко от стандартного немецкого, как, например,
голландский. Это сердило Ким Чен Ына, он злился на свою немоту. «Он
пинал нас по ногам и даже плевался», — вспоминала одна из
одноклассниц7. Языковые трудности усугублялись тем, вспоминает
школьный приятель Ким Чен Ына, что многим ученикам кореец казался
странным отщепенцем, не в последнюю очередь потому, что всегда
ходил в спортивной одежде и не носил джинсов — стандартной одежды
подростков всего мира. В Северной Корее джинсы считаются атрибутом
презренных капиталистов.
Один из одноклассников запомнил, что Ким Чен Ын ходил в
костюме Adidas с тремя полосками по бокам и в новейших Nike Air
Jordans. О таких кроссовках другие ученики могли только мечтать,
пояснил Никола Ковачевич, одноклассник, который часто играл с Ким
Чен Ыном в баскетбол после уроков, ведь такая обувь стоила тогда в
Швейцарии больше $2008.
В старших классах Ким Чен Ын освоил немецкий достаточно, чтобы
общаться со сверстниками. Даже та девочка, которую он пинал и
оплевывал, заметила, что со временем он оттаял и стал более
дружелюбным.
И все же он оставался замкнутым. На передачу сложных
рассуждений его немецкого не хватало, и потому он оставлял их при
себе, рассказывает Микаэло9. Кёницкое управление образованием
подтвердило, что Ким Чен Ын окончил в либефельдской школе седьмой
и восьмой классы и проучился какое-то время в девятом. Оценки у него
никогда не были блестящими. Разумеется, на успеваемости сказывались
и частые пропуски занятий: 75 раз он отсутствовал в первый год, 105 —
во второй10.
Часть школьных предметов касалась общественных отношений, и
их программа отражала мировоззрение, кардинально отличное от того, к
которому Ким Чен Ын привык в Северной Корее. «Как правило, людей
здесь учат уважать друг друга, — сказал мне, пока я рылась в папках с
расписаниями, Годи Хубер, еще один представитель кёницкого
муниципалитета. — Дети учатся мирно разрешать противоречия и
гармонично сосуществовать. Это наши ценности».
В дисциплины, которые Ким Чен Ыну преподавали в школе,
входили такие темы, как права человека, права женщин и строительство
демократии. Один из курсов даже носил название «Счастье, страдание,
жизнь и смерть». Детям рассказывали о Мартине Лютере Кинге,
Нельсоне Манделе и Махатме Ганди. Много внимания, сообщил мне
Хубер, уделяли «интеллектуальному образованию», изучению
культурных различий, религиозных, этнических и социальных групп и
прав человека, солидаризации с ущемленными меньшинствами. Трудно
сказать, о чем на этих занятиях думал Ким Чен Ын. В Северной Корее
подобных прав нет и в помине. Но Ким, вероятно, не видел такого
резкого контраста, как можно было бы подумать, потому что он
встречался с весьма немногими согражданами и почти никогда не
встречал их иначе, как в тщательно срежиссированных ситуациях, где
улыбающиеся подданные излучали счастье и довольство. Возможно,
Чен Ын думал, что его народу все эти идеи ни к чему, поскольку люди и
так счастливы под властью его отца.
А еще подросток Ким должен был услышать историю о том, как
французский народ восстал и взял Бастилию, и это стоило головы
королю и королеве. В Швейцарии все школьники изучают Великую
французскую революцию — пример того, какими путями может
меняться общество. Им рассказывают, что толчком к началу революции
не в последнюю очередь стало недовольство народа, уровень жизни
которого сначала поднимался, но скоро замер на месте. Политологи и
сегодня обсуждают потенциальный дестабилизирующий эффект
повышенных и не оправдавшихся ожиданий населения.
Запомнил ли Великий Преемник те уроки? После прихода Ким Чен
Ына к власти качество жизни у многих северокорейцев повысилось.
Они получили больше свободы зарабатывать частным
предпринимательством, а те, кто умеет заработать достаточно, могут
покупать капучино, роликовые коньки и смартфоны.
В результате сегодня наблюдается явное материальное неравенство
людей в обществе, объявившем себя утопией всеобщего равенства. Есть
1%. Станут ли остальные 99%, подобно французским крестьянам и
буржуа XVIII в., возмущаться пропастью между ними и
привилегированным классом и, что более важно, станут ли они что-то
делать, чтобы этот разрыв сократить? Дадут ли люди выход своему
гневу, если начавшиеся улучшения не будут продолжаться? Пример
Французской революции и судьба Людовика XVI не предвещают Ким
Чен Ыну и его клевретам ничего хорошего.
Но тогда, школьником, он не задумывался об исторических уроках.
Его занимал баскетбол.
Школа диктатуры
Я выражаю твердую готовность учиться усерднее, чтобы стать верным
солдатом и снять бремя с плеч Генерала, который так заботится о
боеготовности нашей армии.
Ким Чен Ын в 2006 г., из «Истории о жизни Ким Чен Ына»
Дома Ким Чен Ын готовился вслед за старшим братом поступать в
Военный университет имени Ким Ир Сена, северокорейский аналог
Уэст-Пойнта. Идея отправить братьев в военную академию
принадлежала их матери — так она хотела повысить для мальчиков
шансы на наследование власти.
Расчет Ко Ён Хи был очевиден. На одном из немногих фото Ко с
сыном, которого она звала Царем Утренней Звезды, мальчик занят
раскраской, а мать склоняется над ним. Ким Чен Ыну лет шесть, и он
одет в генеральский мундир с четырьмя звездами на погонах.
В университет, носящий имя его деда, Ким Чен Ын поступил в 2002
г. и там принялся изучать военное управление по системе чучхе —
доктрине о том, что Северная Корея может своими силами защититься
от любой агрессии. Это был идеологически важный предмет, хотя
никаких оснований в реальности такая доктрина не имела.
Устойчивость КНДР целиком зависела от Китая.
Тот год оказался поворотным и для будущего наследника, и для
режима.
Во-первых, он открыл новую главу в отношениях КНДР и США —
они ухудшились. В начале 2002 г. президент Джордж Буш назвал
Северную Корею частью «оси зла». Он заявил, что наряду с Ираном и
Ираком она «вооружается, угрожая миру на планете». «Все страны
должны знать, — объявил Буш, — что Америка примет все
необходимые меры для безопасности своего народа».
Через пару недель после этого выступления Ким Чен Ир
официально отпраздновал 60-летие. День рождения вождя всегда
отмечался в Северной Корее с большой помпой, но этот был важнее,
чем любой другой. В корейской культуре 60-летие — сакральная веха в
жизни человека: это завершение 60-летнего цикла китайского зодиака,
которого придерживаются во многих восточноазиатских странах.
В этом же году в Москве умерла бывшая спутница вождя, мать Ким
Чен Нама. Очевидно, что в дни между ее уходом и своим 60-летием Ким
Чен Ир задумывался о том, что будет после его смерти. По некоторым
признакам стало ясно, что подготовка преемника начинается.
Прежде всего появилась новая «мать народа»: раньше пропаганда
именовала так только мать Ким Чен Ира. Народная армия издала 16-
страничную брошюру под названием «Наша почтенная мать, которая
предана нашему любимому Верховному Главнокомандующему, —
преданнее всех преданных солдат». В радиоэфире скоро зазвучали и
песни о «Нашей почтенной матери».
Имени Ко Ён Хи пропаганда не называла, но государственные люди
умеют читать между строк, и все понимали, о ком речь. Она
удостоилась чести стать новой матерью народа — признак того, что
один из ее сыновей — первый претендент на наследство вождя.
Так что работа по выдвижению кого-то из ее сыновей шла полным
ходом еще до злополучной поездки Ким Чен Нама в токийский
Диснейленд, хотя Ко, разумеется, использовала его позорную промашку
с выгодой для своих детей.
Ко Ён Хи знала, что хлопотать о сыновьях ей осталось недолго.
Рак скоро отнимет ее у них.
Ким Чен Ын тем временем, если верить государственным медиа,
увлеченно овладевал науками в военной академии. Газеты писали, что
молодой человек настолько одарен в военной стратегии, что сам учит
преподавателей вместо того, чтобы учиться у них.
В 2004 г. Ким Чен Ын, которому исполнилось 20, студент,
прошедший лишь часть учебного курса, в два часа ночи «давал
инструкции» высшему генералитету, возмущенно отметая их
осторожные советы пойти отдохнуть. Время — важная деталь. Ночные
бдения за работой — часть легенды о Ким Ир Сене, и эта деталь должна
была четко сигнализировать, что Чен Ын — его естественный преемник.
Вместо того чтобы пойти спать, гласит далее каноническая
биография, Ким Чен Ын взял карандаш, нарисовал вулкан Пэктусан и
ниже написал: «Священная гора Революции». И распорядился, чтобы
рисунок поместили на обложку учебника по военному искусству,
посвященного «революционной войне против японского
империализма», — такую версию событий предлагают имиджмейкеры
вождя. Возможно, какая-то крупица правды здесь есть, но, вероятнее
всего, речь идет об одном из тех событий, важность которых непомерно
раздута государственными пропагандистами. Генералы в тот вечер,
согласно тексту биографии, «исполнились глубокого волнения, поняв,
что в жилах Генерала Ким Чен Ына течет самая чистая кровь
священного Пэктусана».
Чистота крови — понятие, важность которого для корейской
культуры трудно переоценить. Объявляя себя потомками «пэктусанской
крови», семейство Ким эксплуатирует тысячелетнюю культурную
доминанту чистоты, дистиллированной в трех поколениях диктаторов.
Пэктусанская родословная в Северной Корее — то же, что
происхождение от первых поселенцев в США, только с поправкой на
тоталитарную чрезмерность.
В мае 2004 г. мать Ким Чен Ына умерла от рака в парижской
клинике. Ее тело доставили в Пхеньян для тайного прощания и
погребения.
Публично же продолжалось ее прославление как «матери народа».
Это могло сулить корону любому из ее сыновей — и Ким Чен Ыну, и
Ким Чен Чхолю. И действительно, несмотря на то что Ына выбрали в
преемники еще восьмилеткой, Ким Чен Ир оставлял и другую
возможность, готовя к высшему посту обоих сыновей.
Ким Чен Ын еще учился в университете, когда Ким Чен Чхоль
поступил в Административно-организационный отдел Центрального
Комитета Трудовой партии Кореи, вероятно, самое влиятельное
ведомство в государственном аппарате КНДР. Оно контролирует
Трудовую партию, правительство и Государственный комитет обороны.
Именно здесь начинал в 1964 г. свою политическую карьеру Ким Чен
Ир. Однако в начале 2006 г. в южнокорейской прессе стали появляться
домыслы, что Ким Чен Чхоль, видимо, не оказался подходящим
кандидатом на роль вождя. Доказательством того, что у старшего сына
Ким Чен Ира не осталось шансов — если шансы и были когда-нибудь,
— могло служить его открытое появление в Германии на концертах
своего кумира, гитариста Эрика Клэптона, совершавшего турне по
четырем городам. Ким Чен Чхоль с малых лет учился играть, и дома в
Пхеньяне у него были электрогитара и усилитель.
Японские телерепортеры засняли его во Франкфурте, Берлине,
Лейпциге и Штутгарте, окруженного телохранителями и в компании
неизвестной женщины приблизительно его лет. На концертах Ким Чен
Чхоль был одет в футболку, иногда в кожаную куртку, и его круглое
лицо украшали длинные обвислые бакенбарды. И внимание прессы его,
казалось, ничуть не возбуждало.
Впрочем, в Северной Корее ничего этого не знали. Большинству
граждан страны невдомек, что у вождя есть сын, не говоря уже о том,
что этот сын знает аккорды песни «Сегодня ты чудо как хороша».
Тем временем 22-летний Ким Чен Ын получил университетский
диплом — разумеется, с отличием. Церемония вручения прошла 24
декабря 2006 г., в важный для Северной Кореи день. Отмечалась 15-я
годовщина назначения Ким Чен Ира на пост Верховного
Главнокомандующего Корейской народной армии. И 89-летие его
матери. Северокорейский режим не пренебрегает никакими поводами
для торжеств, укрепляющих вождистский культ.
Дипломная работа Ким Чен Ына носила название «Компьютерное
моделирование для уточнения тактических карт с помощью глобальной
навигационной системы (GPS)». Считается, что Ким Чен Ир одобрил
этот технический трактат, заметив, что он отражает «великие
стратегические теории», созданные его отцом Ким Ир Сеном.
Была или нет такая работа в действительности, а Ким Чен Ыну
вручили значок и диплом, в котором было указано, что он — лучший
студент этого элитного университета. Ким Чен Ын на церемонии не
упустил случая вознести хвалу гению отца. «В университете, изучая
выведенные Верховным Главнокомандующим принципы военного дела
по чучхе и его военное искусство, я отчетливо увидел, что наш Генерал
воистину гений военной мысли», — сказал в тот день Ким Чен Ын на
встрече с высшим командованием Корейской народной армии. Он
заявил, что его отец сформулировал выдающиеся идеи в области
военной науки, и поклялся, хотя тогда еще не был объявлен преемником
вождя, «быть верным солдатом и снять бремя с плеч Генерала, который
так заботится о боеготовности нашей армии».
Так во всяком случае, описана эта встреча в брошюрке «Истории из
жизни Ким Чен Ына», изданной в КНДР в 2017 г., чтобы удовлетворить,
как сказано в ее предисловии, предполагаемый огромный интерес к
личности третьего Кима во всем мире. В этой книжице также сказано,
что в некие десять дней о Ким Чен Ыне вышло 67,4 млн публикаций на
английском языке, то есть по 230 000 в час. «Ни один другой политик за
всю историю медиа не привлекал такого пристального внимания всего
мира».
Приведенные цифры выглядят как типичная чучхейская
гиперболизация, и авторы брошюры забыли упомянуть, что это
внимание вызвано не восхищением, а безответственными угрозами и
варварским поведением северокорейского вождя.
После инсульта, настигшего Ким Чен Ира летом 2008 г., с
подготовкой преемника пришлось торопиться. Вождь был в коме,
«очень болен», и лечить его пригласили французского невролога
Франсуа-Ксавье Ру. Первый раз северокорейские аппаратчики
позвонили Ру, главному нейрохирургу парижской больницы Святой
Анны, в 1993 г. после того, как Дорогой Вождь на конной прогулке упал
и ударился головой: они просили консультации. Ру не знал, почему
выбрали именно его. В 2008 г. ему вновь позвонили из Северной Кореи,
и он с группой врачей вылетел в Пхеньян — в строгой тайне лечить
загадочного пациента. Пациентом оказался сам Ким Чен Ир, которого
врачи нашли «на грани жизни и смерти». Стало ясно, почему позвали
специалиста-иностранца: никто из местных докторов не хотел ничего
решать в отношении Дорогого Вождя, и уж точно не тогда, когда от
этих решений зависит его жизнь. Понадобился специалист, «не
вовлеченный эмоционально». В больнице у постели вождя находился
его младший сын Ким Чен Ын. Но, по словам Ру, было «крайне
непросто» понять, что это за человек, потому что Чен Ын «ни с кем из
медиков не разговаривал». Потом французский врач прилетал еще, в
сентябре и октябре, понаблюдать, как идет процесс выздоровления.
Сохранялся немалый риск нового инсульта, пояснил мне Ру. Время
работало не на Ким Чен Ира. Меньше чем через пять месяцев он
официально известил высшее руководство армии и государства, что
назначает Ким Чен Ына своим преемником. Он не стал утруждаться
балаганом вроде того, что в 1980 г. устроил его отец: созывать съезд
Трудовой партии и делать вид, будто верховные функционеры могут
как-то повлиять на решение. Он просто объявил, кто его сменит.
Сначала, 8 января 2009 г., в день 25-летия Ким Чен Ына, вождь
сообщил о своем решении руководству Трудовой партии.
Далее информация двинулась в низовые структуры: оповестили
аппаратчиков помельче, одним из которых был Тхэ Ён Хо. Тхэ работал
в Европейском отделе Министерства иностранных дел в огромном
здании на площади Ким Ир Сена, в самом центре Пхеньяна, вернувшись
несколькими месяцами ранее из командировки в Лондон. В его ячейке
Трудовой партии Кореи (коммунистической организации, посредством
которой Кимы больше 70 лет удерживают страну в руках) объявили
собрание. Там сообщили, что Ким Чен Ир выбрал в преемники своего
сына, Товарища Генерала. После этого им сказали, что так
обеспечивается непрерывность революционного процесса, и эту мысль
подчеркивали снова и снова, до конца собрания, которое запомнилось
Тхэ как довольно вялое.
«В этом решении никто и не сомневался, — рассказал мне Тхэ
спустя несколько лет в Сеуле. — В Северной Корее нам с малых лет
долбят, что революция будет продолжаться в следующих поколениях».
До того момента даже относительно высокопоставленные
чиновники вроде Тхэ не знали о семье вождя практически ничего.
Бывая за границей, в Европе, Тхэ узнал, что дети Ким Чен Ира учатся в
Швейцарии, но сколько этих детей и как их зовут, ему было неизвестно.
Простой же народ извещали медленно и не впрямую, едва ли не на
подсознательном уровне, особенно обитателей «враждебных» северных
областей, где самая тяжелая жизнь и нет доверия к режиму.
Началось все в 2009 г. с «Шагов», песни, которую повар-японец
слышал в стенах монаршего дворца более чем за десять лет до этого.
Теперь же и простые корейцы стали узнавать бодрую мелодию в духе
советских маршей и припев «Трам-пам-пам, ух, шаги».
«Вообще-то было забавно петь ее хором», — рассказала мне Мина,
молодая мать из северного пограничного города Хверён, с которой я
встретилась возле ее нового дома на окраине Сеула. Песню о третьем
поколении революции ей пришлось разучивать в соседском патруле,
гражданской дружине в системе полицейского надзора в КНДР. «Шаги»
зазвучали по радио и по телевизору, их пели в соседских патрулях и на
собраниях партийных ячеек. Текст печатали в солдатских блокнотах.
Граждане, отправленные зарабатывать валюту для режима за границу,
тоже знакомились с этой песней на еженедельных политзанятиях. «Нам
велели выучить ее и всё рассказывали, какой великий Товарищ Вождь,
— поделился со мной другой бывший хверёнец, которого я назову
"господин Кан". Пока не вырвался из тисков Ким Чен Ына, он
зарабатывал наркоторговлей. — Мы знали, что он будет править после
Ким Чен Ира, но ничего не знали о нем самом. Мы не имели
представления, как он выглядит, не знали, сколько ему лет. Знали
только, насколько он велик».
На юге тоже поняли значение этой песни. Некий аналитик из
разведки, сидя в служебном кабинете в пригороде Сеула, мониторил
эфир государственного северокорейского телеканала, Центрального
телевидения. Там показывали Ким Чен Ира на каком-то загородном
концерте, окруженного, как всегда, ближайшими помощниками, среди
которых были его сестра со своим влиятельным мужем и шеф
пропагандистского ведомства. В какой-то момент перед сценой
появилось слово «Шаги», и хор запел эту песню. И тут аналитика
осенило: вопрос о преемнике вождя решен. О Ким Чен Ыне
южнокорейская разведка не знала почти ничего. В 2009 г. сведения о
нем были столь скудны, что разведчики даже имя его писали
неправильно и могли лишь догадываться о том, сколько ему лет. «Все,
что касается его, окутано тайной, — писала в те дни южнокорейская
газета, — будь это внешность, дата рождения или род занятий».
ЦРУ, прослышав о назначении Ким Чен Ына, принялось
обдумывать способы влияния на него. Зная, что оба юных Кима —
большие поклонники Эрика Клэптона, агенты обратились к артисту с
предложением сыграть концерт в Северной Корее. Клэптона убедить
удалось, но дальше этого дело не двинулось. Еще разведчики
обсуждали вариант с посредничеством какого-нибудь бывшего игрока
«Чикаго буллз». Выбрали для этой миссии Денниса Родмана. Но и этот
план не удался — во всяком случае не удался ЦРУ.
В самой Северной Корее проблемой мог стать возраст Ким Чен Ына.
Общественные и политические отношения в обеих Кореях до сих пор
замешены на конфуцианстве, где предполагается жесткая иерархия, в
которой возраст приравнивается к авторитету. Ким Чен Ыну было всего
25 — для политической системы, где важные посты еще занимали 80-
летние соратники его деда, — просто младенец.
Более того, о нем не существовало заранее подготовленного мифа.
Ким Ир Сена режим превратил в легенду, раздув его военные подвиги,
изобразив командиром партизанской армии, победителем японских
захватчиков. Для Ким Чен Ира придумали легенду о яркой звезде и
двойной радуге над Пэктусаном.
Ким Ир Сен четверть века потратил на укрепление своей власти,
официально объявив себя абсолютным диктатором лишь в 1972 г., когда
в стране приняли новую конституцию, предусматривающую фигуру
«Верховного Вождя». Следующие 20 лет он мостил дорогу к этому
титулу для сына.
В 1970-х гг. Ким Чен Ира стали продвигать по ступеням партийной
иерархии, а с 1974 г. он стал первым кандидатом на роль преемника
Ким Ир Сена. Официально миру объявили, что этот человек унаследует
государственную власть в КНДР, в 1980 г. на VI съезде Трудовой
партии Кореи. Так что к 1994 г., когда умер Ким Ир Сен, у режима было
достаточно времени свыкнуться с тем, что место вождя займет его сын,
уже достигший уважаемого возраста 52 лет, и «пэктусанская кровь» не
пресечется.
А вот Ким Чен Ир не успел подготовить систему к воцарению
своего сына, столь юного, что будь он любым другим северокорейским
юношей, то еще отбывал бы воинскую повинность. Инсульт
скорректировал календарь вождя, и тот дал команду ближнему кругу
приступать к делу.
Начиная с 2009 г. Ким Чен Ын стремительно поднимается по
ступеням военной и государственной иерархии, а могущественный
Отдел пропаганды и агитации принимается строить вокруг него культ
личности. В народ запускается термин «Товарищ Вождь», а в
государственных медиа звучит тема «исторического перехода». И лишь
после этой подготовки имя Ким Чен Ына стали называть вслух. Всюду
развешивали плакаты, провозглашающие его продолжателем
пэктусанского рода и «гордостью всей нации».
Государственные издания именовали его «Восхитительным
Товарищем» и «Молодым Генералом», «утренней звездой, сияющей над
всем народом». Во все соединения Корейской народной армии
разослали брошюры под названием «Материалы для разъяснения
величия Уважаемого Товарища Генерала Ким Чен Ына». Среди
перечисленных там великих деяний героя упоминается, например, то,
что в возрасте трех лет он уже стрелял из винтовки и со 100 м попадал в
лампочку. В другой версии этой истории ребенок Чен Ын за десять
секунд попадает в цель десять раз. В восемь лет он будто бы не просто
умел водить грузовик, но управлял им на скорости 150 км/ч. К тому же
он знал все, что можно было знать о вооруженных силах, будь то армия,
флот или авиация. Подобные утверждения трудно принять на веру даже
в Северной Корее.
В течение 2009 г. северокорейский режим пересматривал
конституцию, чтобы еще сильнее укрепить власть Верховного Вождя и
четко предписать вооруженным силам охранять «сердце революции»,
под которым, конечно же, подразумевалось семейство Ким. Ким Чен
Ын, как сообщалось, получил пост в Государственном комитете
обороны. Народную армию теперь стали называть не «вооруженным
отрядом Ким Чен Ира», а «вооруженным отрядом Ким Чен Ына».
Парнишку, не блестяще успевавшего в школе, скоро начали титуловать
«гением из гениев». А обещание продолжить революцию,
произнесенное Ким Чен Ыном перед генералами, включили в брошюру,
разосланную во все подразделения Народной армии.
Не прекращалось почитание его матери. По государственному
телевидению показали полуторачасовой документальный фильм «Мать
великой вооруженной Кореи». В фильме показаны фото и видео Ко Ён
Хи, истинной патриотки режима, сделанные в 1994 г., в дни траура по
Ким Ир Сену. Там же были кадры, на которых она сопровождает Ким
Чен Ира, посещающего войсковые части, заводы, учреждения культуры
для «руководства на местах»: снятые в 1990-х гг., они определенно
нигде не демонстрировались в те дни, когда «первые леди» были
совершенными невидимками. В одной из сцен фильма Ко произносит
тост по случаю своего 50-летия. «Однажды Генерал сказал мне: "Ты
должна поведать людям, как тяжело мне пришлось в эти последние семь
лет", — рассказывает она, имея в виду годы после смерти Ким Ир Сена,
когда страну душил голод. — Я своими глазами видела, какими
трудными эти семь лет были для Несравненного Великого Генерала», —
жеманно заканчивает она.
Эти годы не были для Великого Генерала такими уж трудными.
Пока его сограждане умирали от голода, он ел икру и омаров. Два года,
когда голод был особенно жестоким, вождь был крупнейшим
закупщиком коньяка Hennessy Paradis, приобретая его почти на $1 млн
каждый год.
Но пропагандисты писали свою версию событий: нужно было
узаконить преемника.
Так и возник этот документальный фильм. Замысел прост: Ко Ён Хи
становится новой «Великой Матерью» народа вслед за почитаемыми
матерями Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Значит, неизбежно ее сын, в
чьих жилах течет чистейшая пэктусанская кровь, станет следующим
вождем Северной Кореи.
На обязательных еженедельных политзанятиях гражданам по всей
стране вдалбливали в головы истории о невероятных подвигах юного
гения. Там рассказывали и о стрельбе из винтовки в три года, и о езде
верхом и управлении автомобилями в том возрасте, когда дети обычно
начинают учить буквы.
«В такие байки поверить нельзя — мы смеялись над ними. Такое
может прокатить разве что для детишек, — сказал мне господин Кан,
наркоторговец из Хверёна. — Но, если бы кто-то выразил сомнение,
поплатился бы жизнью».
Некоторые заявления режима, стремящегося выгодно изобразить
нового вождя, даже в этом тоталитарном государстве не укладывались в
границы вероятного. Одна из официально одобренных биографий под
названием «Детство Любимого и Уважаемого Вождя Ким Чен Ына»
утверждала, что у него абсолютный слух, в шесть лет он объезжал
самых непокорных коней, а в девять дважды обошел в гонке на
скутерах заезжего чемпиона Европы. Мальчик, гласит эта книга, мчался
со скоростью 250 км/ч. Истории были настолько невероятны, что
авторов начали шепотом обвинять в «искажении и преувеличении»
ранних деяний вождя, и книгу изъяли из магазинов и библиотек. Ее
переработали, добавив правдоподобия.
Хуже того, режиму вскоре предстояло совершить самую страшную
из его ошибок, никем и ничем не спровоцированную и потрясшую всю
систему до основания.
В субботу, 30 ноября 2009 г. государство внезапно объявило
деноминацию национальной валюты, северокорейской воны. Новость
спустили по иерархии Трудовой партии, так что первыми о
деноминации узнали партийные бонзы в Пхеньяне, а последними —
простые люди в глубинке.
Практически моментально наличность, попрятанная в шкафах по
всей стране, превратилась в ничего не стоящую бумагу. Гражданам
давалась неделя, в течение которой они могли обменять 100 000 вон,
сумму, эквивалентную на тот момент примерно $30, цену 40 кг риса, на
новые денежные знаки, без двух последних нулей. С момента
деноминации 100 старых вон превращались в одну.
Страну охватили паника и хаос. Большие люди из столицы,
узнавшие новость первыми, бросились закупать иностранную валюту
или спешно тратить наличные воны — на еду, одежду, что угодно, пока
не начался обмен.
Но ко всем прочим известие пришло слишком поздно. Семьи,
работавшие до седьмого пота, чтобы выдвинуться в нарождающийся
средний класс, в одночасье лишились своих сбережений.
Господин Хон был из тех северокорейцев, что превратили скудно
оплачиваемую государственную службу в источник дохода, на который
можно жить. Он был пограничником в городе Хесан и решил делать
коммерцию на денежных переводах: используя связи по обе стороны
границы, тайно переправлял гражданам КНДР деньги из внешнего
мира.
Эта коммерция наносит государству немалый урон, но тем не менее
на границе она идет повсеместно, ведь бежавшие в Южную Корею и в
Китай северокорейцы хотят помогать деньгами родным, оставшимся
дома. Упорными трудами господин Хон скопил кое-какую семейную
кубышку. Он сумел накопить сумму, которой в его городе хватило бы
на покупку трех приличных домов. Его жена и дочь-школьница ели
мясо и рыбу каждый день, а иногда — не один раз на дню. У его семьи
были все атрибуты достатка, которые много лет обещал подданным Ким
Ир Сен: только вождь говорил, что принесет эти блага построение
идеального коммунистического государства, а не коммерция на
контрабанде наличных.
Однако денежная реформа разметала все накопленное господином
Хоном, и его семья практически в один день лишилась былого
благополучия. Подобная печальная участь постигла множество других
северных корейцев, тайно занимавшихся предпринимательством.
Именно это событие кардинально изменило мнение господина Хона и
его соседей о руководстве страны. Хон понял, что государство его
обворовывает. Он вспоминает, какой переполох вызвала денежная
реформа в его городе и как она стала для него последней каплей. «Я
думал, что Ким Чен Ир действительно заботится о народе, но, когда
случилась денежная реформа и сгорели все мои сбережения, я понял,
что это не так», — рассказал он мне в окраинном спальном районе
Сеула, где живет теперь, бежав из КНДР в конце 2015 г.
Цена северокорейской воны на черном рынке рухнула, и
правительство запретило оборот иностранных валют и установило
жесткие правила, регулирующие время работы рынков и ассортимент
дозволенных к продаже товаров.
Но на этом беды не закончились. Взлетела инфляция. Усугубился
дефицит продовольствия. По всей стране гибли люди. Одни,
потрясенные мгновенным разорением, умирали от инфаркта, другие
накладывали на себя руки. Осознав возможный ущерб и риск народных
волнений, власти увеличили разрешенную к обмену сумму до 300 000, а
потом и до 500 000 вон. В некоторых организациях подняли зарплаты
или предложили выплату по старым тарифам.
Похоже, что идея деноминации имела целью прижать частную
торговлю, пустившую корни в стране в период голода, и подорвать
ширящееся экономическое влияние коммерсантов. Этот ход лишил их
денежных накоплений, спаслись только самые крупные дельцы,
которые имели возможность хранить средства в иностранной валюте.
Некоторые сообщения из Северной Кореи позволяют думать, что
реформа проводилась от имени Ким Чен Ына как один из шагов,
отмечающих его появление в политике. Если это и так, никакой вины за
ее провал на Ким Чен Ына никто не возложил, по крайней мере
публично. Всю ответственность понес Пак Нам Ги, 77-летний
технократ, глава Управления планирования и финансов в аппарате
Трудовой партии. В январе 2010 г. Пака сместили с поста. К марту его
обвинили в «преднамеренном развале национальной экономики» и
расстреляли в пхеньянской тюрьме. За великий провал кто-то должен
был поплатиться головой.
Режим не просто постарался отвести от Ким Чен Ына любые
обвинения, он изо всех сил выставлял преемника героем. В конце 2009
г. Центральный Комитет Трудовой партии Кореи выплатил каждому
домохозяйству в стране по 500 вон нового достоинства. Это была
«компенсация от Генерала Кима», как неустанно повторял гражданам
ЦК.
При всех попытках купить симпатии людей, ситуация совсем не
способствовала сомнительным комбинациям с наследованием власти.
Однако здоровье Ким Чен Ира все ухудшалось, и у режима не
оставалось вариантов.
СПЛОЧЕНИЕ
Глава 5
Конец недоеданию
Нужно взращивать те ценные семена, которые посеял великий Товарищ
Ким Ир Сен, и построить экономически могучее государство, повысить
уровень жизни народа и вести его в славное и цветущее завтра.
Ким Чен Ын, 15 апреля 2012 г.
Ким Чен Ир занял верховный пост в КНДР в 52, и ситуация в стране
была шаткая. Рухнул СССР, и Северная Корея стояла на пороге голода.
Экономика пришла в плачевное состояние, она разваливалась.
Расшатывать и без того неустойчивый баланс было слишком
рискованно. Наследнику Ким Ир Сена пришлось просто тянуть время и
надеяться, что пропаганда и вездесущая тайная полиция помогут ему
продержаться. Против всех ожиданий, он 17 лет хранил семейный
бизнес. Главным достижением Ким Чен Ира стало то, что он смог
столько продержаться.
У Ким Чен Ына не было варианта просто тянуть время. Он
унаследовал государство в 27 лет. Теоретически ему предстояло
править несколько десятилетий. И потому, чтобы доказать свое право на
корону, он должен был действовать гораздо активнее, чем его отец.
Если он хотел, чтобы народ и дальше поддерживал несправедливую
общественную систему, нужно было показать, что жизнь в Северной
Корее действительно становится лучше. Нужно было дать людям это
почувствовать.
Чтобы достичь осязаемого экономического роста, Ким Чен Ын не
стал разрабатывать ни грандиозного плана, ни сложной программы типа
китайской «политики реформ и открытости» или советской
перестройки. Вместо этого он немного смягчил самые жесткие законы.
Всего лишь перестал душить частную инициативу.
Мелкое предпринимательство теперь пусть и не поощрялось, но не
преследовалось. Людей перестали карать за то, что в попытке свести
концы с концами они торговали рисовыми пирожными, стригли на дому
или перепродавали DVD-проигрыватели, ввезенные из Китая, который
обеспечивал почти весь — около 90% — внешнеторговый оборот
Северной Кореи. Крестьянам разрешили оставлять небольшую часть
урожая и продавать в свой карман. Крупные реформы денежной
системы свернули, чтобы дать пробиться каким-никаким мягким
рыночным механизмам, которые оживят экономику так, что люди
останутся довольны.
Гражданам КНДР «больше никогда не придется затягивать пояса»
— так объявил Великий Преемник в своей первой публичной речи,
приуроченной к 100-летию его деда. Ким Чен Ын пообещал
обтрепанному населению, что они смогут «сколько захотят
пользоваться социалистическим достатком и процветанием».
Это было смелое заявление и рискованное обязательство, слишком
непростое для рахитичной экономики КНДР. В 1980-е и 1990-е гг., пока
другие азиатские страны переживали экономический скачок, экономика
Северной Кореи вязла где-то между Викторианской эпохой и худшими
днями правления Сталина.
Китай вступил во Всемирную торговую организацию.
Коммунистический Вьетнам полным ходом разворачивал политику
«дой мой», все шире разрешая частное предпринимательство. Южная
Корея ворвалась в клуб богатейших стран мира.
В КНДР тем временем пахали на быках. В грузовики не бензин
заливали, а топили их дровами. Заводы останавливались из-за
отсутствия электричества и сырья. В 2005 г. ВНП Северной Кореи в
пересчете на душу населения составлял около $550 — в 36 раз меньше,
чем в Южной. В экономических рейтингах ООН Северная Корея
застряла между Мали и Узбекистаном, Южная же соперничала с
Португалией и Бахрейном.
Раздел Корейского полуострова в 1945 г. создал значительный
экономический дисбаланс между северной и южной половинами, чем и
объясняется экономический гандикап Северной Кореи. Горная северная
часть богата полезными ископаемыми, например углем, и в период
японского колониализма именно здесь развивалась промышленность.
Южная часть была «рисовым котлом», снабжая продовольствием весь
полуостров и часть Японии.
После разделения Южная Корея осталась без промышленности, а
северная — без продовольствия. При этом Южная принялась
впечатляющими темпами индустриализироваться, чему способствовала
государственная поддержка частных компаний вроде Samsung и
Hyundai, а в Северной дефицит только усугубился из-за идеологии
самодостаточности, провозглашенной Ким Ир Сеном, несмотря на то,
что само существование режима зависело от поддержки Советского
Союза и КНР.
Южная Корея выбрала капиталистический путь развития, Северная
— плановую экономику коммунистического толка. В теории
государство обеспечивало население продовольствием, жильем и
одеждой, давало образование и медицинскую помощь за то, что люди
работали на государственных заводах, в колхозах и — кто с
образованием — в государственных учреждениях.
Кое-как эта система работала в 1960-х и 1970-х гг., пока Северная
Корея могла обменивать свой уголь и другое сырье на продовольствие и
товары из СССР и КНР. Но потом Китай стал превращаться в титана
капитализма, а Советский Союз развалился. Экономика КНДР вошла в
крутое пике. Охваченная голодом страна, как никогда прежде, оказалась
близка к распаду. Плановая экономика рассыпалась. Режим, не
способный больше обеспечивать население продовольствием, поневоле
разрешил гражданам ради выживания продавать и покупать съестное.
Еще при Ким Чен Ире режим задним числом позволил то, что уже
происходило на практике. Специалисты называют этот процесс
«маркетизация снизу»1. Импровизированные рынки, появившиеся во
время голода, стали легальными. Повсеместно распространились
«кузнечики» — уличные торговцы, готовые в любую минуту собрать
товар и ускакать. Расцвела коррупция: граждане подкупали
пограничников и других облеченных властью представителей
государства, чтобы те закрывали глаза на коммерцию и контрабанду.
Государственная экономика замерла, но частная действительно начала
расти.
Голод дал жизнь стихийному неуправляемому капитализму,
который трудно было задавить, и при Ким Чен Ыне он быстро пошел в
рост. Великий Преемник понимал, что, просто разрешив
предпринимательство в ограниченных формах, он даст людям
возможность зарабатывать на себя и устраивать лучшую жизнь. И это
ничего не будет стоить его правительству. Поэтому, начиная с той
первой речи в 2012 г., Ким Чен Ын раз за разом повторял, что
повышение уровня жизни имеет первостепенную важность.
Спустя год он сделает еще более смелое заявление. Уже изменив
конституцию для провозглашения КНДР ядерным государством, он
возродил курс «пёнчжин» (параллельное развитие), политику своего
деда. Ким Ир Сен в 1962 г. на заседании ЦК Трудовой партии выдвинул
идею «параллельного развития», то есть политики одновременного
хозяйственного строительства и укрепления обороны. «Винтовка в
одной руке, серп и молот в другой» — такой революционный лозунг
предложил вождь.
Через 50 лет Ким Чен Ын снова объявил, что режим способен
одновременно развивать экономику и создавать ядерное оружие —
Северная Корея может иметь и пушки, и масло.
Господин Хон, контрабандист с китайской границы, лишившийся
из-за денежной реформы 2009 г. всех сбережений, обещаниям нового
вождя не верил ни на йоту. Если Ким Чен Ын так заботится о народе,
почему люди в глухих районах до сих пор едят кукурузу вместо риса и
почему даже благополучные люди не имеют базовых санитарных
удобств? «Обещаниям Ким Чен Ына сделать страну сильной и
процветающей не верил никто, — рассказывал господин Хон. — Как мы
могли быть сильными и процветающими, если у нас не было даже
туалетной бумаги?»
Но, чтобы сохранить шансы на удержание власти, Великий
Преемник должен был взять этот курс. Он понимал, что ожидания
подданных, почувствовавших вкус к предпринимательству и
относительному благополучию, которое таким способом можно добыть
даже в условиях разваленной коммунистической экономики,
повысились. Кроме того, почти все граждане знали, что Китай живет
богаче, а Южная Корея — несравнимо богаче.
Вспоминал ли Ким Чен Ын уроки истории в швейцарской школе и
Французскую революцию? Если он хотел удержать в руках
тоталитарную государственную машину и предупредить возможное
недовольство, нужно было поддерживать в людях ощущение, что жизнь
становится лучше. Сначала он позаботился о капиталистах из ближнего
круга, на которых опиралась его власть, и это помогло в первые годы
его царствования. Но это выручает лишь на время. С усилением
экономического неравенства он должен был позаботиться и о том,
чтобы простые люди тоже почувствовали улучшения.
Однако политика реформ и открытости по китайской модели —
ослабление экономического контроля и свободный оборот информации
— Ким Чен Ыну решительно не подходила. Если позволить гражданам
знать правду, они увидят, насколько на самом деле «велик» Великий
Преемник. Но малые экономические «улучшения» — в Северной Корее
их не называют «реформами», ведь это подразумевало бы, что в системе
не всё в порядке, — относительно небольшой риск.
Поэтому Ким Чен Ын позволил развернуться стихийным рынкам —
«чанмаданам».
В каждом населенном месте, от деревень до крупных городов,
появилось по меньшей мере по одному оживленному рынку. Они стали
центром житейской рутины по всей стране. Хозяйничают на них
исключительно женщины, которые после замужества не обязаны
работать на государство. Мужья утром отправляются в
неэлектрифицированные шахты или больницы, где нет лекарств, а
женщины зарабатывают настоящие деньги.
Граждане, имеющие разрешение — или деньги на его покупку —
ездить в Китай, привозят с того берега Тумангана рисоварки, туфли на
каблуках, солнечные батареи, таблетки от глистов, яркие рубашки,
чехлы для сотовых телефонов и шуруповерты. Даже банальные
кухонные раковины возят из Китая. В Китае сделано около 80%
товаров, продающихся на чанмаданах.
Те, у кого нет возможности ездить, открывают рестораны,
сервисные бизнесы вроде парикмахерских или веломастерских или
торгуют домашними сластями. Некоторые предприимчивые субъекты
зарабатывают, сдавая в аренду свои сотовые телефоны для звонков в
Южную Корею или свои квартиры — парам, ищущим уединения.
Рынки стали самым действенным мотором перемен в истории
Северной Кореи. По всей стране у людей стал расти уровень жизни —
как и обещал Ким Чен Ын. Может быть, жизнь улучшилась не так
заметно, как того хотели многие граждане вроде господина Хона, тем не
менее перемены в позитивном направлении начались. В Северной Корее
появился средний класс.
Сегодня в КНДР более 400 узаконенных правительством рынков,
это вдвое больше, чем было в момент прихода Ким Чен Ына к власти2.
Только в городе Чхонджине их около 20. Рынки в Синыйджу и «городе
контрабандистов» Хесане, расположенных близ китайской границы, или
рынки в портовом городе Хэджу в последние годы заметно выросли3.
Спутниковые фото показывают, как по всей стране возникают новые
рынки, а уже существующие перебираются в новые, более просторные
здания.
В среднем на рынке 1500 прилавков, и за лучшие места торговцы
отчаянно соперничают. Хороший прилавок в удачном месте на
хесанском рынке в 2015 г. стоил около $700 — астрономическая сумма
для Северной Кореи. Но места на рынке пользуются настолько высоким
спросом, что даже такие дорогие раскупаются в тот же момент, как их
выставляют на продажу4.
Куда ни глянь, на рынках стремятся заработать все. Пограничники и
таможенники берут взятки с коммерсантов, стремящихся за товаром в
Китай. Номинально коммунистическая власть с радостью приняла явно
капиталистическую концепцию налогов. Торговцы, занимающие места
на рынках, сегодня обязаны отдавать администрации рынка 10%
выручки. По оценке южнокорейских экспертов, власть ежедневно
получает с коммерсантов около $15 млн в виде платы за аренду
рыночных мест, а другое исследование пришло к выводу, что налогами
с владельцев мест государство может получать до четверти миллиона
долларов в день5.
У каждого рынка есть управляющий, обычно мужчина и обычно
имеющий связи в местной бюрократии. Эта должность дает немалую
власть и возможность делать серьезные деньги — и, конечно,
подразумевает обязательные откаты чиновникам, назначающим на этот
пост.
В стране, где государственная экономика лежала в руинах, заводы
стояли без электроснабжения и без сырья, рынки стали источником
жизни. По данным южнокорейской разведки, в Северной Корее 40%
населения обеспечивают себя только собственной предприимчивостью.
Таким же, говорят разведывательные аналитики, был уровень
маркетизации в странах социалистического блока вроде Венгрии или
Польши, перед тем как развалился Советский Союз.
Южнокорейские шпионы любят обнаруживать признаки скорого
падения северокорейского режима. Но в этом случае их цифры, похоже,
даже занижены. Другие исследования показывают, что той или иной
коммерцией добывает пропитание 80% населения КНДР6. Прежде
полностью зависимые от государства, сегодня эти люди составляют
развивающийся предпринимательский класс.
Еще больше доля тех, кто покупает на рынках продовольствие, —
около 85%, как утверждают ученые из южнокорейского Института
развития Кореи. В КНДР по-прежнему налицо проблема плохого
питания, многие граждане не могут разнообразить свой рацион. По
оценке ООН, 40% населения страны недоедает, по-прежнему
распространены анемия и отставание в росте. Но взрыв коммерческой
активности означает, что люди уже не умирают от голода.
Экономика Северной Кореи отнюдь не агонизировала и не
балансировала на грани коллапса, подобного тому, что постиг
социалистический блок, а в какой-то мере стабилизировалась. Цифрам
из КНДР доверять нельзя, но внешние наблюдатели заключают, что она
даже растет. Центральный банк Южной Кореи, неизменно сдержанный
в выводах, полагает, что после прихода Ким Чен Ына экономика
Северной Кореи растет на 1% каждый год. Другая научная организация,
Институт экономических исследований группы Hyundai, прогнозирует,
что этот рост может достигнуть 7%. И даже по осторожной оценке
Центробанка Республики Корея, годовой объем производства за время
правления Ким Чен Ына вырос более чем вдвое.
Глава 8
Прощай, дядя
Презреннейший из отбросов человечества Чан, что был хуже собаки,
трижды проклятый, предал глубочайшее доверие и горячую
родительскую любовь к нему партии и вождя.
Центральное телеграфное агентство Кореи, 13 декабря 2013 г.
Первые два года у власти — самое опасное время для новоявленного
диктатора. Он должен понять, кто ему верен, а от кого лучше
избавиться. В эти два года, скорее всего, проявят себя те, кто метил на
его место. Это особенно важно, когда вождь наследует сторонников от
своего предшественника. Поэтому, когда Ким Чен Ын пришел к власти,
он по примеру отца и деда постарался, чтобы немногие знатные
функционеры, от которых зависит, сколько он удержится у власти, были
богаты и довольны — и чтобы их богатство и довольство росли.
Как и предшественники, он удерживал диктаторскую власть,
управляя страной при помощи относительно небольшой группы людей.
То есть следовал другому правилу Макиавелли: не заботься о народе в
целом, а привлеки на свою сторону небольшую группу избранных.
Он стал тем, кого ученые называют «лидер малых групп»:
диктатором, опирающимся на поддержку сравнительно немногих щедро
оплачиваемых союзников и бросившим беднеть и чахнуть остальных
подданных. Среди таких «лидеров малых групп» Ким Чен Ын относится
к подвиду, который политолог Брюс Буэно де Мескита, специалист по
успешным тиранам, назвал «жадными клептократами». В эту категорию
также входят филиппинский диктатор Фердинанд Маркос и Мобуту
Сесе Секо, вождь Заира (ныне Демократическая Республика Конго).
Они хотят роскошной жизни, поэтому разворовывают государственную
казну, попутно обеспечивая роскошную жизнь и тем людям, что
помогают им удерживать власть. Эта приближенная к трону знать
понимает, что у нее гораздо больше шансов сохранить свое положение,
если власть перейдет от короля к принцу, а не к чужаку со стороны.
Поэтому они лично заинтересованы в том, чтобы власть передавалась
династически.
Своими первыми распоряжениями Ким Чен Ын определял, кто
останется членом его маленькой партии придворных. Понятно даже
новичку, что главное в начале правления — избавиться от
потенциальных соперников и недоброжелателей. Так сделал в Китае
Мао Цзэдун, так сделал, придя к власти, Ким Чен Ир, и Ким Чен Ын
тоже пошел этим путем.
Я беседовала с Буэно де Мескита в его кабинете Нью-Йоркского
университета, и он сказал, что главный риск на первой стадии
правления — отсеять слишком многих, а не наоборот. Если истребить
слишком многих, оставшиеся сочтут, что вождь рубит без разбору, и
станут его бояться. А если истребил недостаточно, то это всегда легко
исправить. Важных чиновников полезно держать в страхе. Вопреки
расхожему мнению, в большинстве случаев диктаторов свергает не
народ, вышедший на улицы, а подручные из правящей верхушки.
Главную опасность для диктаторов представляет не народное восстание,
а соперничество придворных.
«Если говорить о динамике авторитарного вождизма, то
подавляющее большинство диктаторов лишает власти не вышедший на
улицы народ, а интриги внутри дворцовых стен», — пишет Милан
Сволик из Йельского университета, изучивший 316 диктаторов и
установивший, что более двух третей из этого числа свергнуты
конкурентами1. Так пали многие вожди: от советского Первого
секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева в 1964 г. до президента Зимбабве
Роберта Мугабе в 2017 г. Власть у них отобрали бывшие соратники.
Обычная причина недовольства диктатором — деньги. По словам
Буэно де Мескита, жадный клептократ обычно теряет власть, когда его
сторонники понимают, что он больше не может покрывать их делишки.
Стоило иранскому шаху Резе Пехлеви заболеть, как все его
приверженцы отвернулись. Филиппинские военные тоже решили, что
стареющий диктатор Маркос уже не в состоянии их прикрывать.
Но те диктаторы, которым удается обойти опасности первых двух
лет, чаще всего мирно умирают от старости.
Придя к власти, Ким Чен Ын сразу повел себя так, что стал главным
макиавеллианцем нашего времени. Никто не мог быть уверен в
завтрашнем дне, даже те, кто поддерживал нового вождя в переходный
период, — и в особенности те, кто поддерживал его тогда.
В числе первых исчез вице-маршал Ли Ён Хо — один из тех, кто
стоял у гроба Ким Чен Ира. Он был начальником Генерального штаба
Корейской народной армии, и это он обеспечил ее верность при
передаче власти третьему поколению Кимов. Это его не спасло. В
середине 2012 г. Ли официально освободили от всех должностей: как
было объявлено, по состоянию здоровья. Разведка Южной Кореи
считает, что его отправили в один из лагерей на севере страны. По
другой версии, Ли казнили. Так или иначе, больше его никто не видел.
Ретушеры стерли его лицо со всех официальных фотографий, его имя
удалили из всех документов. Он перестал существовать, как будто его и
не было.
Та же участь постигла генерала Хён Ён Чхоля, которого после
отстранения Ли назначили на пост, эквивалентный в государственной
системе КНДР министру обороны. В начале 2016 г. исчез и Хён:
сообщалось, что он казнен за измену и неподчинение. По сведениям
южнокорейской разведки, одно из множества приписываемых ему
преступлений состояло в том, что он заснул во время выступления Ким
Чен Ына. Однако его устранили не тайно, а публично расстреляли из
крупнокалиберных пулеметов — при таком способе казни от человека
остаются лишь ошметки2. С этого момента государственные чиновники
наверняка стараются на совещаниях держать глаза широко раскрытыми.
Иногда бесследно пропавшие спустя месяцы или годы возвращались
с поджатым хвостом. Неизвестно, что происходило с ними во время
отсутствия, но все они превращались в преданных последователей
молодого владыки.
Чхве Рён Хэ, которого часто называли вторым человеком в
Северной Корее, сняли с должности в аппарате Трудовой партии.
Сообщалось, что его на несколько месяцев отправили на
перевоспитание в колхоз. Однако потом он, видимо, сумел вернуть себе
доверие вождя и в 2016 г. получил даже более высокий пост.
Самая впечатляющая чистка прошла в конце 2013 г. Вывели из игры
еще одного из тех, кто нес гроб Ким Чен Ира, и сделано это было еще
более демонстративно.
Чан Сон Тхэк был мужем тети Ким Чен Ына по отцу. Чан и сестра
Ким Чен Ира Ким Гён Хи полюбили друг друга в студенчестве, когда
оба учились в Университете имени Ким Ир Сена3. На Великого Вождя
молодой выскочка произвел явно не лучшее впечатление, но дочь
настояла на своем и вышла замуж за общительного парня.
Они были влиятельной семьей в государстве: оба — ближайшие
советники Ким Чен Ира. Чан отвечал за все экономические проекты,
курировал все — от горнодобычи до строительства. Он постоянно ездил
от государства в зарубежные командировки, закупая оборудование и
материалы для строительства и товары, которые хотел Ким Чен Ир, и
даже получил прозвище «выездной Ким Чен Ир»4. Он также сыграл
решающую роль в передаче власти Ким Чен Ыну. После смерти Ким
Чен Ира все увидели, насколько высокое место в иерархии занимает
Чан: он сопровождал катафалк с гробом вождя, шагая за спиной Ким
Чен Ына. Это был настоящий седой кардинал режима, хотя и
закрашивал седину.
Те, кто знал его лично, рассказывали, какой он был обаятельный
человек. Чан считался красавцем, любил выпить, поиграть в карты и
попеть караоке. Это был делец, притом успешный. Он притягивал
людей. Дядя Чан не был ангелом. Изящно выражаясь, он был
ловеласом, а менее изящно — половым хищником. По слухам, он лично
проводил «кастинг» девушек в пресловутую «бригаду удовольствий»
Ким Чен Ира, настоящий гарем вождя.
Темперамент Чана и его длинный язык не раз грозили ему
неприятностями. Однажды в 1990-е гг. на званом обеде Чан дерзнул
заявить, что государственная политика неверна, ведь народ голодает.
Ким Чен Ир пришел в ярость и швырнул в зятя серебряное кольцо для
салфеток. Жена Чана постаралась загладить скандал, и Чан не только
извинился, но и спел для вождя5.
В 2004 г. его отправили в лагерь на перевоспитание: Ким Чен Ир
узнал, что Чан устраивает разгульные вечеринки для высоких
чиновников. Такие веселые пирушки с разнообразными удовольствиями
дозволялись только самому вождю.
Были и другие сложности. По слухам, сестра Ким Чен Ира, жена
Чана, была буйной алкоголичкой, а их дочь Гём Сон в 2006 г. покончила
с собой в Париже. Там она училась и, как сообщалось, приняла
смертельную дозу снотворного, когда родители не позволили ей выйти
замуж за парня, который им не нравился. Тело Гём Сон нашли в ее доме
горничная и шофер6. Ирония судьбы в том, что когда-то ее отец и мать
сами поженились против воли отца невесты, Ким Ир Сена.
Но Чан был политиком-бойцом. С ухудшением здоровья Ким Чен
Ира он получал все более важные посты. В 2010 г. стал заместителем
председателя Государственного комитета обороны, то есть одним из
первых людей в государстве. Все были уверены, что, когда власть от
Ким Чен Ира перейдет к молодому и неопытному Ким Чен Ыну, Чан
станет для него кем-то вроде регента или наставника. Пусть в его жилах
и не текла пэктусанская кровь, женитьба на сестре Ким Чен Ира делала
его самым близким к семье человеком.
И главное: Чан отвечал за самое важное во внешней политике — за
экономические отношения с Китаем, соседом и благодетелем КНДР.
Взаимоотношения этих стран когда-то описывались словами «близки,
словно губы и зубы», но после того, как Китай взялся рьяно строить
капитализм, два государства стали похожи на родственников жениха и
невесты на свадьбе, неуклюже пытающихся найти общие темы для
разговора. И все же после развала СССР Китай остался единственным
экономическим покровителем и политическим союзником Северной
Кореи. К тому же при общей границе 1416 км КНР оставалась
основными воротами во внешний мир.
Под руководством Чана Северная Корея пыталась развивать на
своей территории особые экономические зоны — такие же, как
учрежденные несколькими десятилетиями ранее китайским
реформатором Дэн Сяопином. Эти зоны были для коммунистического
режима безопасным окном в капитализм, позволявшим впустить
инвестиции и свободную торговлю, но в строго контролируемых
рамках. Если экономика в зонах будет успешно развиваться, можно
разрешить и дальнейшее распространение капитализма. Если же режим
останется недоволен, зоны можно просто ликвидировать. Китай уже
довольно давно пытался вывести Северную Корею на этот путь. В 2006
г. на экскурсии по высокотехнологичным компаниям в южнокитайском
городе Шэньчжэне Ким Чен Ир как будто проявил некоторый интерес.
С приходом к власти Ким Чен Ына режим чучхе объявил о создании
более десятка особых экономических зон (большинство из них — вдоль
границы с Китаем) в порядке эксперимента, чтобы привлечь
иностранные инвестиции, ослабить зарегулированность торговли и
увидеть наконец, полезна ли такая экономическая открытость в
условиях КНДР7. За этот эксперимент отвечал Чан. Он не упустил
случая неплохо на этом обогатиться: часть денег от экспорта угля
оседала в его карманах. У него был собственный интерес в этом деле.
Но по северокорейским представлениям он выглядел сравнительно
просвещенным чиновником.
«Чан был реформатором. Он стремился реорганизовать и
политический уклад, и экономику», — сказал мне Ро Хи Чхан,
руководивший отправкой северокорейских строителей на подряды за
границу, где те зарабатывали деньги для режима. Ро принадлежал к
северокорейской финансовой элите и при Ким Чен Ире, и при Ким Чен
Ыне. Родина командировала его на Ближний Восток, где он отвечал за
армию северокорейских рабочих, возводивших небоскребы и
футбольные стадионы в Кувейте и Катаре. Затем он ненадолго вернулся
в Пхеньян, а при Ким Чен Ыне стал заниматься отправкой рабочих в
Россию.
Такую завидную должность он получил благодаря хорошему
происхождению. Родной дядя Ро был высокопоставленным офицером
полиции. У него в гостях маленький Ро слушал, как дядя с Чан Сон
Тхэком поют под аккордеон. Чан считал мальчика «прелестным» и
просил называть себя дядей. Юный Ро мечтал вырасти таким, как оба
его «дяди». «Чан с детства был мне примером для подражания», —
рассказывал Ро, вспоминая, с каким воодушевлением мужчины пели
дуэтом, с каким жаром резались в настольный теннис. Позже, став
чиновником, Ро старался быть таким же весельчаком, как Чан, и так же
покорять людей своим жизнелюбием.
По словам Ро, Чан считал, что в 1990-е гг. экономика Северной
Кореи пришла в полный упадок и что необходимы радикальные
перемены. Он хотел, чтобы КНДР последовала примеру Китая. Для
этого требовался новый взгляд. Ро и другие соратники Чана были
готовы поддержать любую идею, которая сулит оживление
полумертвой экономике их страны.
Дядя хотел повторить китайские рецепты быстрого развития при
содействии — в том числе финансовом — Пекина. Он хотел
предоставить иностранным инвесторам надежные юридические
гарантии и тем привлечь финансовые потоки из-за рубежа, от
иностранных предпринимателей, желавших получать прибыль и иметь
возможность ее вывозить. В разговорах с китайскими потенциальными
партнерами он сожалел, что не может обещать даже минимальных
гарантий для их инвестиций, например законодательства для решения
деловых споров.
Однако такие речи Чана были не по нутру консерваторам в ТПК,
которые нашептывали Ким Чен Ыну, что идеи Чана угрожают самому
существованию партии, что он сосредоточил в своих руках слишком
большую власть и слишком по-своему видит будущее страны.
Соперники Чана в верхних эшелонах власти доносили свои тревоги до
Ким Чен Ына: не слишком ли Чан сблизился с Китаем?8
Об этом заговорили в голос после визита Чана в Китай в августе
2012 г., где ему устроили торжественный прием не хуже, чем до него
самому Ким Чен Иру. Все было подготовлено заранее, и в Пекине Чана
встречал китайский посол в КНДР. Затем Чан встретился с
Председателем КНР Ху Цзиньтао; на распространенных китайским
кабинетом фотографиях двое мужчин в темных костюмах, сидя в Доме
народных собраний, обсуждают особые экономические зоны вдоль
общей границы, словно главы государств. Но Чан не был главой
государства.
Тем временем правительство Южной Кореи полагало, что Северной
Кореей реально правит Чан, а не Ким. Это могло быть своего рода
психологической войной, и если так, то войной успешной. В
кимченыновской Северной Корее было место лишь для одного
харизматичного вождя.
Невзирая на все внешние признаки близкой дружбы между Ким Чен
Ыном и Чаном (сидели рядом на военных парадах, вместе шли за
гробом Ким Чен Ира), племянник питал к дяде и тете глубокую
неприязнь. Он винил их в том, что ни разу не смог встретиться со своим
великим дедом Ким Ир Сеном. Насколько проще было бы молодому
деспоту заявлять свои права на власть, если бы у него была фотография,
на которой он мальчиком сидит у деда на коленях или, например,
вместе с ним стреляет в тире. Такая фотография доказывала бы, что он
— законный преемник власти9. Но такой фотографии у Ким Чен Ына не
было. Еще он не прекращал злиться на Чана за то, что тот благоволил
его старшему единокровному брату Ким Чен Наму и в нем видел
наследника трона. У Чана и Ким Чен Нама были схожие взгляды на
экономические реформы и сотрудничество с Китаем, что только
укрепляло Ким Чен Ына в его подозрениях.
К концу первого года правления Ким Чен Ына звезда Чана начала
закатываться. Его назначили председателем комиссии по превращению
Северной Кореи в великую спортивную державу: такое назначение
выглядело почетным, на деле же это было понижение в должности.
Спорт имеет второстепенную важность по сравнению с такими
серьезными делами, как национальная безопасность. Затем, в начале
2013 г., Чана, номинально все еще заместителя председателя
Государственного комитета обороны, не пригласили на заседание
комиссии, эквивалентной американскому Совету национальной
безопасности10.
Примерно в это же время Ким Чен Ын впервые принимал в
Северной Корее американского баскетболиста Денниса Родмана. Во
время матча в Пхеньяне официант принес Великому Преемнику кувшин
на вид с кока-колой. Ким Чен Ын в глубоком красном кресле
наслаждался лучшим моментом в жизни: перед ним по площадке скачут
«Харлем глобтроттерз», а рядом с ним — сам Червяк. По словам одного
из свидетелей, дядя Чан, увидев мутный напиток, потребовал унести
его, а взамен принести кувшин воды. На публике он обошелся с Ким
Чен Ыном как с ребенком.
Опала стала очевидна в мае, когда Ким послал в Китай в качестве
своего специального представителя не Чана, а другого чиновника.
К концу 2013 г. Чан свою роль отыграл. Он пригождался молодому
тирану, пока тот укреплял позиции. Дядя был ценным наставником и
советчиком. Полезным и тем, что умел обеспечивать подрядчиков и
материалы для огромных показушных строек: жилых многоэтажек и
развлекательных парков, которые возводились по приказу Ким Чен Ына
как наглядные доказательства прогресса, начавшегося в Северной Корее
под его руководством. Но Чану пришла пора уходить.
Отец Ким Чен Ына тоже не доверял собственному дяде. В 1970-е гг.,
во время своего восхождения по ступеням власти, Ким Чен Ир устранил
потенциального конкурента — младшего брата Ким Ир Сена,
постепенно отлучив от всех должностей. Того дядю всего лишь
задвинули на второстепенные роли.
Ким Чен Ыну же мало было просто лишить конкурента
руководящих постов: он решил убрать Чана так, чтобы это стало уроком
для других. Молодой вождь уже успел тихо уволить нескольких
высших руководителей, но уход Чана должен нести послание
аппаратчикам, обеспечивающим власть диктаторов: не зарывайтесь, в
моей стране от репрессий никто не застрахован, даже моя родня.
Всего за несколько дней до второй годовщины своего пребывания у
власти Великий Преемник председательствовал на расширенном
заседании Политбюро Трудовой партии, восседая в центре сцены с
огромным портретом отца за спиной. Чан в черном френче и в темных
очках с фиолетовым отливом сидел у прохода в центре второго ряда,
прямо перед Кимом. Через некоторое время после открытия заседания
один из выступавших начал зачитывать длинную речь, обвинявшую
Чана в попытке прибрать к своим рукам всю государственную власть.
Среди предъявленных Чану обвинений были и продажа горнорудных
ресурсов страны Китаю по заниженным ценам, и намерение
низвергнуть режим Ким Чен Ына, и, по выражению северокорейской
прессы, «преступная деятельность по расколу партии, создание
иллюзий о собственной личности», и стремление «оскопить монолитное
лидерство партии».
Ким Чен Ын подвергаться оскоплению не собирался.
Политбюро обвинило Чана, известного бабника, в «распущенном и
развратном образе жизни», включая «предосудительные отношения с
несколькими женщинами» и привычку есть и пить в «роскошных
ресторанах». Далее шли обвинения в пристрастии к наркотикам и
азартным играм. Чана лишили всех титулов и исключили из партии. Для
пущей драматичности два солдата в униформе выдернули его из кресла
и вывели прочь.
Похоже, что весь этот спектакль был инсценировкой. Чана
арестовали и бросили в спецтюрьму за несколько месяцев до этого
заседания, а позже схватили и казнили двух его ближайших соратников.
Спустя две недели после их казни осунувшегося Чана забрали из
камеры и посадили в переднем ряду на заседании Политбюро, чтобы
люди Ким Чен Ына смогли арестовать его снова — на сей раз публично,
на глазах всех его сотоварищей11.
Кадры видеосъемки, на которых Чан униженно покидает заседание
под конвоем, транслировали по Корейскому центральному
телевидению: впервые с 1970-х гг. Северная Корея показала в эфире
арест высокопоставленного чиновника. На следующий день всю первую
полосу газеты «Нодон синмун» — официального рупора ТПК —
занимала история преступления и наказания товарища Чана. А
Государственное телеграфное агентство опубликовало бесконечной
длины обвинительную речь. Для самого скрытного из режимов,
который так долго предпочитал избавляться от проштрафившихся
кадров за плотно запертыми дверями, это был случай небывалой
гласности.
Для вящей наглядности урока Ким приказал казнить дядю через
четыре дня. Особый военный трибунал постановил, что Чан планировал
заговор с целью свержения Вождя, и объявил его «величайшим
предателем всех времен». В приговоре, зачитанном на суде (или на том
фарсе, который северокорейский режим называет судом), преступления
Чана описывались как предательство лично Ким Чен Ына. Чан питал
«грязные политические амбиции». Он был «негодным отбросом
человечества». Он был «антипартийным, контрреволюционным,
корыстным элементом, презренным политическим карьеристом и
мошенником». Он был «хуже собаки»12.
Государственные пропагандисты проклинали Чана, не жалея сил и
доходя до почти шекспировского накала. «Трижды прокляты
предательства, совершенные им», — писали газеты.
Доказательством предательства трибунал счел и то, что Чан
недостаточно активно хлопал, когда Ким Чен Ын был «избран» на
новый пост в Государственном комитете обороны. Как заявил трибунал,
когда все прочие приветствовали нового главу с таким энтузиазмом, что
«стены зала заседаний дрожали», Чан сохранял высокомерный и
надменный вид. Он не сразу встал, а когда встал, его радость не
выглядела искренней.
Северокорейские журналисты гневно писали о Чане: «Он спал с
нами в одной постели, но видел другие сны». В своих снах он видел
реформированную экономику, во главе которой встал бы он сам, а не
Ким Чен Ын. Да, Чан был частью режима, но он хотел повернуть его на
новый путь.
Некоторые аналитики рассматривали казнь Чана как свидетельство
слабости Ким Чен Ына, его страха перед слишком деятельным дядей.
Они заключали, что в правящей клике нет единства и что молодому
вождю не удалось сплотить вокруг себя старую гвардию. На деле же это
была демонстрация силы. Ким Чен Ын контролировал все и вся —
настолько, что смог избавиться от дяди и его сторонников, просто отдав
приказ. Он намеренно сделал из этого яркое шоу собственной
беспощадности, послав ясный сигнал остальной властной верхушке на
случай, если у кого-то там заведутся собственные идеи или проснется
желание сколотить свою клику.
На тот момент Ким Чен Ын правил страной почти два года, и он
словно по учебнику вычислил, кто ему верен, а от кого стоит
избавиться. На вторую годовщину своего правления он решил всех
поразить. Дядю Чана ликвидировали. Его жена Ким Гён Хи с тех пор не
появлялась на публике. О ней ходили разные слухи: то ли Ким Чен Ын
посадил тетю под домашний арест, то ли она больна, то ли спилась, то
ли умерла.
Казнь Чан Сон Тхэка стала исключительным событием даже по
северокорейским стандартам не в последнюю очередь потому, что сам
режим продемонстрировал небывалую прозрачность своих движений.
Северокорейский эксперимент с широкой оглаской казни Чана
произвел не совсем тот эффект, на который рассчитывали власти. В
мире уже привыкли ждать от безнравственного северокорейского
режима самых диких поступков, и эта, вероятно, правдивая история
тоже обросла преувеличениями. КНДР намеревалась
продемонстрировать миру сплоченность и мощь своего режима, а на
деле дала мировым медиа отличный повод посплетничать о том, какие
еще мерзости могут твориться в вождистском зазеркалье. И
воображение газетчиков разыгралось не на шутку.
Самый нелепый слух: Ким Чен Ын лично наблюдал за тем, как
голого Чана рвала свора голодных маньчжурских собак. Впервые этот
сюжет появился на страницах одного из китайскоязычных сатирических
сайтов, а потом его почти слово в слово перепечатал гонконгский
таблоид «Вен Вей По», известный своими красочными историями и
отсутствием заботы об их достоверности. Эту статью нашла и
перепечатала относительно серьезная англоязычная сингапурская
газета The Straits Times. При этом в комментарии журналист отметил,
что, если в Гонконге, то есть на территории КНР, такое печатают,
значит, Пекин крайне недоволен решением Кима избавиться от
человека, служившего посредником между двумя государствами.
Журналисту, кажется, не пришло в голову, что таблоид мог не
затрудняться проверкой информации.
В массмедиа — в первую очередь желтых, но не только — давно
налицо тенденция публиковать о Северной Корее все, что найдется.
Отчасти это объясняется налетом сюрреализма, свойственного
северокорейскому режиму (вспомним фотографию Ким Чен Ына,
улыбающегося над бочкой с солидолом), а отчасти готовность публики
верить любой информации об этой одновременно карикатурной и
кровожадной системе.
Байка о голодных псах стала распространяться. Ее повторяли все
более авторитетные информагентства, хотя и с оговорками, что
сведения не проверены. Правде, что Чана, скорее всего, просто
поставили к стенке, было трудно тягаться с этим слухом. Правда не
остановит увлекательную байку, как и свору злобных гончих. А пресс-
служба Ким Чен Ына явно не собиралась требовать от иностранных
газетчиков опровержений.
И тем не менее внезапная и демонстративная казнь Чан Сон Тхэка,
пусть и не столь жуткая, как расписал гонконгский таблоид, заставила
вздрогнуть как тех, кто отвечал за взаимоотношения Северной Кореи с
Китаем, так и тех, кого с великой натяжкой можно назвать
северокорейским бизнес-сообществом. Десятки, а может, и сотни
деловых партнеров Чана пропали из виду. Многих из них не только
вычистили с должностей, но и казнили. Те, кто в тот момент оказался за
границей, предпочли не возвращаться.
Одним из таких был и Ро. Весть о казни дяди Чана застала его в
командировке в России. Он получил вызов на беседу с сотрудником
службы безопасности Северной Кореи, что явно не предвещало добра.
Ро решил бежать. Ему удалось уехать в Южную Корею, где он основал
фирму по продаже лекарственных трав: его офис находится в Сеуле в
полуподвале, зажатый между кабинетом акупунктуры и каким-то
караоке-клубом, где в пустом зале гремит корейская поп-музыка.
Странная новая жизнь для бывшего могущественного аппаратчика —
впрочем, Ро счастлив уже тем, что остался жив.
Глава 9
Патриции Пхеньхэттена
По всей стране возводится множество монументальных зданий, чья
ценность останется в вечности. Города и села превращаются в край
социалистического благоденствия.
Ким Чен Ын, 27 апреля 2012 г.
Ри Чон Хо — еще один «жирный кот» из Северной Кореи. Это
человек любил поесть и выпить. Путешествовал. Ездил на машине с
личным шофером. Делал деньги, и немалые. И для режима чучхе, и для
себя.
В Северной Корее он вел жизнь «привилегированного класса».
«Кому-то, может, не понравится, что я скажу, но мне не было тяжко, —
рассказывал он мне спустя год после переезда с семьей в США, — я был
богат».
Семья Ри принадлежала к привилегированному капиталистическому
классу, опоре режима, тем, кому Ким 3.0 подарил новый уровень жизни.
Эти люди — «Властелины вселенной» в северокорейском варианте,
женатые на «Реальных домохозяйках» из Пхеньяна; нувориши в стране
«издревле бедных». При Ким Чен Ыне они процветают как никогда
раньше.
«Если хочешь разбогатеть, как ни крути, закон придется нарушать,
— рассказывал Ри, с которым я встретилась в Тайсон-Корнер, дорогом
пригороде Вашингтона. — Все северные корейцы нарушают законы. И
Ким Чен Ын тоже. А раз так делают все, то власти просто закрывают
глаза».
Такова цена «малой коалиции» Ким Чен Ына.
Соперников молодой вождь давить умел — как раздавил дядю Чана.
Но нужно иметь и сторонников, которые должны быть довольны, то
есть иметь деньги. Так появились «тончжу», северокорейские
«повелители денег». В КНДР это собирательное прозвище
предпринимателей, поддерживающих режим Ким Чен Ына и на этом
разбогатевших больше, чем они когда-либо могли мечтать. Эти люди —
северокорейская версия русских олигархов.
Дядя Чан был главным повелителем денег, но знавший его лично Ри
и сам неплохо нагрел руки.
Повелители денег — это функционеры Трудовой партии или
военные чины. Управленцы, руководящие государственными
компаниями в Корее или ведущие бизнес за рубежом. Чиновники,
пытающиеся привлекать в Северную Корею инвестиции. Офицеры-
силовики, замужние женщины, которые могут не работать на
государство, поскольку считается, что они должны сидеть дома,
готовить еду и растить детей, и торговцы на границе, у которых есть
хорошие политические связи или хорошие деньги, чтобы такие связи
купить. С их творческим подходом к бухгалтерии эти люди способны
заработать такие суммы наличными, что еще недавно было нельзя и
вообразить: тысячи, а то и десятки тысяч долларов. Те, кто на самом
верху и связан с прибыльными отраслями промышленности, например с
горнодобычей, легко становятся миллионерами. Все эти деньги
обращаются в стране под неусыпным надзором государства, но почти
без его участия.
Класс капиталистов, родившийся после голода 1990-х гг., начался с
простых людей, которые пытались выжить. Но вскоре в него влились
функционеры Трудовой партии и военные, которым положение
позволяло развернуть коммерцию.
С приходом Ким Чен Ына к власти число этих коммерсантов резко
возросло. Сегодня уже многие тысячи северных корейцев денежно
заинтересованы в том, чтобы вождь оставался у руля. Вместе со старой,
сложившейся элитой они составляют предпринимательский средний
класс. У них есть ролевая модель — сам Великий Преемник,
пользующийся всеми выгодами своего положения.
По оценкам южнокорейской разведки, в Северной Корее как
минимум 33 резиденции Ким Чен Ына, в 28 из них есть свои
железнодорожные станции. Резиденции окружены заборами в
несколько рядов, что хорошо видно со спутников. Здания внутри
комплекса связаны между собой подземными туннелями; есть и
огромные бункеры, в которых вождь с семьей может укрыться в случае
вооруженного конфликта.
Великий Преемник купается в роскоши. Его главный дворец на
северо-востоке Пхеньяна, известный как «Служебная резиденция №15»
или «Главная роскошная усадьба», занимает площадь почти 13 кв. км.
Его подновили вскоре после воцарения Ким Чен Ына. Наполнили водой
олимпийский бассейн с большой витой горкой — где Великий
Преемник, возможно, плескался ребенком — и построили второй
бассейн с домиком для отдыха.
Перестройка резиденции оценивается в десятки миллионов
долларов США; по некоторым данным, Ким Чен Ын потратил на нее
$175 млн, но проверить эти цифры невозможно. Собирать средства на
такой образ жизни Киму помогает целый штат «коммерсантов» вроде
Ри Чон Хо.
В другой резиденции на окраине Пхеньяна, в районе Кандон, у Кима
есть боулинг, тир, конюшня, футбольное поле и гоночная трасса. А еще
одну огромную резиденцию на побережье Деннис Родман описывал как
гибрид Диснейленда и личных Гавайев Ким Чен Ына.
Ким предпочитает путешествовать на личном самолете, советском
Ил-62, бежевый салон которого отделан деревянными панелями, что
придает ему сходство с «Бортом №1» президента США. Официально
этот самолет носит название «Чхаммэ-1», то есть «Ястреб-1» (ястреб —
символ Северной Кореи), но за границей его прозвали «Борт Чен Ын —
1». Облетая на нем свою страну, Ким сидит в большом кожаном кресле
с макбуком на столе, говорит сразу по нескольким телефонам и
стряхивает пепел с сигареты в хрустальную пепельницу.
А для развлечения Великий Преемник, подростком увлекавшийся
авиамоделями, пилотирует легкий спортивный самолет, имеющийся в
его монаршем ангаре. Чучхейская пропаганда даже утверждает, что
Северная Корея строит самолеты, аналогичные Cessna 172 Skyhawk. В
2015 г. по северокорейскому телевидению показывали, как Ким
инспектирует авиазавод, а потом летает на спортивном самолете,
вызывая восторг у группы летчиков ВВС. «Самолет, построенный
нашим рабочим классом, прекрасно себя показал: им легко управлять и
мотор звучит как надо! Отличная работа!» — сказал Ким
авиаконструкторам.
Повелители денег живут не в такой роскоши, но при новом вожде
они, несомненно, повысили свой уровень жизни. Ким же приводит
успех своих новых сторонников в пример, когда заявляет, что жизнь в
Северной Корее улучшилась для всех. Это удобный взаимовыгодный
симбиоз. Из-за него Ким Чен Ын заработал прозвище Нануги, то есть
«тот, кто делится»: ведь и заботу о развитии новых инфраструктурных
проектов, и выгоду от них вождь делит с теми, кто ниже. А повелители
денег сегодня «делят» все сектора северокорейской экономики — от
производства обуви и консервов до внутреннего туризма и угледобычи.
Самый наглядный символ этого партнерства — силуэт Пхеньяна,
который зарубежные гости столицы прозвали Пхеньхэттеном. Для
потемкинских деревень важен фасад. Олигархи финансируют
грандиозные проекты: жилые высотки впечатляющей архитектуры,
стильные новые музеи, развлекательные центры, за которые будут
благодарить Ким Чен Ына. Пусть архитектура новых зданий
соответствует китайским стандартам 1990-х гг., а строительное качество
— на уровне 1980-х гг., они все равно намного лучше прежнего
советского брутализма. Модный жилой комплекс на улице Рёмён,
строительство которого началось в 2016 г., — это более 3000 квартир в
44 высотках, в одной из которых 70 этажей. Здания (преимущественно
бело-зеленые — комплекс подается как экологичный) выдержаны в
стиле, который по северокорейским представлениям считается
современным. Такие районы, повторяющие застройку китайских
второстепенных и третьестепенных городов, Ким Чен Ын превозносит
как знак прогресса.
Комплекс на улице Рёмён (Ким Чен Ын сам дал ей такое название,
подразумевая, что это место, «где встает заря корейской революции»)
открылся в 2017 г. с грандиозной помпой. На открытие собрались
десятки тысяч людей, многие из них — в военной форме; они
скандировали и размахивали цветными помпонами медленно
проезжавшему в лимузине вождю. Под апрельским солнцем реяли
флаги Северной Кореи и Трудовой партии. Играл духовой оркестр. В
небо — такое синее, что, казалось, и это устроено государством —
взмыли разноцветные воздушные шары. Все прекрасно в
социалистическом раю!
Великий Преемник прошел по красной ковровой дорожке и
поднялся на помост, а его главный помощник по экономике тем
временем возносил хвалы властям. «Строительство улицы Рёмён —
поистине великое, незабываемое событие, — говорил премьер-министр
Пак Пон Чжу. — Она показывает потенциал социалистической Кореи, и
это страшнее, чем взрыв сотен атомных бомб над головами наших
врагов». Затем Великий Преемник перерезал красную ленточку.
По официальной версии, комплекс построили в награду инженерам
и ученым, занятым в северокорейских ракетных и ядерных программах.
Высотки вдоль реки Тэдонган издалека выглядят живописно. «Совсем
как в Дубае!» — сказал мне приставленный властями куратор одним
ясным солнечным днем, кода мы стояли на южном берегу реки и
смотрели на эти новые башни. Я спросила, был ли он в Дубае.
Оказалось, он и в Китае-то не бывал.
Однако вблизи обнаруживаются буквально трещины на фасадах. На
улице Чханчжон, «пхеньянской Парк-авеню», с новых жилых домов
через пару лет начала осыпаться плитка. Я отправилась на улицу
Ученых Будущего посмотреть квартиру — этот визит тщательно
спланировали государственные пропагандисты, — и там пришлось
вызывать женщину с ключом, чтобы открыла нам лифт.
Обычно в крупных городах наибольшим спросом пользуются
квартиры на верхних этажах, из которых открываются красивые виды,
но в Пхеньяне не так. Здесь в фаворе квартиры не выше пятого этажа.
Никому не хочется взбираться пешком на двадцатый.
Все это строительство опирается на новый класс предпринимателей.
Государство могло предоставить рабочую силу (а чем еще занять армию
численностью 1 млн штыков?), но поставить материалы для стройки
должны были повелители денег, пустив в ход свои связи и капиталы.
Взамен они могли торговать квартирами, которые получали после
окончания строительства. Каждому из таких инвесторов дают до десяти
квартир, а с каждой можно выручить до $30 000 прибыли1.
Официально в Северной Корее частной собственности на
недвижимость нет, но это не помешало складыванию эффективного
«черного рынка». Кто-то подпольно сдает полученную от государства
квартиру внаем, новые предприниматели же продают выделенные им
квартиры в подобных новостройках за немалые суммы. В результате
цены на недвижимость взлетели: например, в Пхеньяне они выросли
более чем десятикратно. Приличная двух-трехкомнатная квартира в
столице стоит до $80 000, но цена на элитную трешку в престижном
жилом комплексе в центре Пхеньяна может доходить и до $180 000 — в
стране, где официальная государственная зарплата по-прежнему
составляет примерно $4 в месяц.
Другая причина бума недвижимости — в практически полном
отсутствии банковской системы. Повелители денег не могут положить
заработанное на счет под проценты или вложить в инвестиционный
фонд, потому вкладывают в бетон и кирпич.
Коммерческий подъем Ри Чжон Хо начался в середине 1980-х гг.,
когда он стал работать на «Отдел 39». Там делали деньги для «черной
кассы» Ким Чен Ира, чтобы тот мог позволить себе дорогой коньяк и
суши. Так Ри стал важным звеном в пирамиде власти и забыл о
материальных трудностях. Последний свой пост он занимал в
китайском порту Далянь, недалеко от границы с Северной Кореей. Там
Ри возглавил филиал торговой компании Taehung, занимавшейся
перевозками, экспортом угля и морепродуктов и импортом нефти. До
того он был президентом компании по морской торговле и
председателем Korea Kumgang Group — предприятия, совместно с
которым китайский бизнесмен Сам Па собирался открыть в Пхеньяне
службу такси. Ри показал мне фотографию, где они с Па летят в
Пхеньян на частном самолете.
Начальствуя в даляньском филиале экспортного отдела Taehung, Ри
отправлял в Пхеньян миллионные прибыли в американских долларах и
китайских юанях. По словам Ри, за первые девять месяцев 2014 г. (до
октября, когда он сбежал) он передал государству около $10 млн.
Невзирая на все ограничительные меры, доллар США остается у
северокорейских бизнесменов предпочтительной валютой, поскольку
его проще и конвертировать, и тратить.
Международные экономические санкции против Северной Кореи не
были помехой для Ри. Его люди просто передавали мешки с наличными
через капитанов кораблей, отправлявшихся из Даляня в
северокорейский порт Нампхо, или через людей, пересекавших границу
на поезде.
Однако опала и казнь дяди Чана в конце 2013 г. перепугали многих
повелителей денег, и Ри в том числе. С семьей он перебрался из Даляня
в Южную Корею, а оттуда — в США.
Он явно сколотил неплохое состояние, пока работал на государство.
Семья Ри живет, ни в чем себе не отказывая, в одном вирджинском
городке. Но даже в США при разговоре со мной он осторожничал и
старался не сболтнуть лишнего. «Есть еще множество историй, но их я
вам не могу рассказать. Вы же понимаете?»
Иногда он читает публичные лекции о Северной Корее, а иногда
дает совсем непубличные консультации правительству США. Его дети
учат английский и готовятся поступать в американские университеты.
Они хотят учиться в университетах Лиги плюща или хотя бы в
Джорджтаунском.
Миллениалы и современность
Наша столица Пхеньян — олицетворение культурного расцвета
Ким Чен Ын во время визита на улицу Ученых Будущего, 21
октября 2015 г.
Даже среди патрициев, стерегущих власть Ким Чен Ына, есть
отдельная группа, которой он особенно хочет потрафить. Это
миллениалы, люди его поколения, которые, если в его державе им будет
хорошо, обеспечат устойчивость его трона не на одно десятилетие.
Вот почему самопровозглашенный Блистательный Товарищ решил
создать для них привилегированный оазис по образу того, где прошли
его юные европейские годы. Сейчас в Северной Корее есть итальянские
рестораны и суши-бары, пабы с крафтовым пивом и картошкой фри,
луна-парки с американскими горками и другими аттракционами, от
которых захватывает дух, волейбольные площадки и теннисные корты,
набережные с дорожками для катания на роликах. Есть такси,
минимальная стоимость поездки в которых начинается с $1— четверти
средней месячной зарплаты гражданина КНДР.
Привилегированная элита развлекается верховой ездой в
псевдошвейцарских конных клубах с фальшивыми деревянными
оградами вдоль дорожек и статуями в розовых кустах. Гоняет на горных
лыжах в Масик-Пик под Пхеньяном, где Ким Чен Ын отстроил курорт с
десятью трассами, австрийскими подъемниками и прокатом
итальянских лыж. Там есть отель, интерьеры которого, если
сформулировать мягко, представляют собой смесь швейцарского шале с
северокорейским китчем. В отеле крытый бассейн с подогревом, сауна и
даже ледяная пещера с баром.
Сегодня камарилья Ким Чен Ына играет в бильярд и поет в караоке.
Ходит на йогу и пьет капучино с милыми рожицами, нарисованными на
пенке. Перекидывается сообщениями в смартфонах и щеголяет
сумочками от Christian Dior или Gucci. «У кого-то подделки, а у кого-то
и настоящие», — поясняет Ли Со Хён, которая лишь на несколько лет
моложе Ким Чен Ына и входила в эту «десятую долю процента»
населения.
Со Хён и ее брат Хён Сун родились в знатной семье. Их отец Ри Чон
Хо больше 30 лет финансирует режим Кимов. (Он до сих пор
предпочитает северокорейскую транскрипцию своей фамилии — Ри,
хотя дети пишут ее уже на южнокорейский лад — Ли.) Этим молодым
людям совсем не плохо в кимченыновском Пхеньхэттене —
сотворенной Великим Преемником мировой столице внутри столицы
КНДР.
Маркетизация позволила немалой части северных корейцев немного
улучшить быт, но никому не принесла такого благоденствия, как кругу
приближенных Ким Чен Ына. Это стратегический подкуп: таким
образом власть надеется убедить пхеньянскую золотую молодежь —
детей всесильных тончжу, знающих, насколько за границей жизнь
лучше, что им уезжать из Северной Кореи незачем.
В 2005 г., впервые приехав в Пхеньян, я увидела, как консервативно
и решительно, в коммунистическом стиле, одеты женщины: тусклые
серый, бурый и черный, длинные юбки, бесформенные куртки,
практичная обувь.
Однако в 2018 г., по крайней мере в Пхеньяне, царила уже другая
мода. Кореянки из поколения Ким Чен Ына носили одежду из
магазинов H&M, Zara и Uniqlo: приталенные цветастые платья, яркую
бижутерию, броские туфли на шпильках. Показное потребление больше
не считается преступлением против социализма.
Молодые северокорейцы, у которых есть возможность
путешествовать, везут из-за границы спортивную одежду, которая не
особо доступна в столице, по крайней мере та, что им нравится. Все эти
миллениалы вовсе не любители спорта: спортивную одежду они так
ценят потому, что спортзал — единственное место, где можно показать
свое тело. «В Северной Корее принято одеваться скромно, поэтому
люди ходят в спортзал, чтобы прихвастнуть своим телом, чуть
обнажиться», — поясняет Со Хён, рассказывая, что местные женщины
любят легинсы и топы в обтяжку. Выезжавшие за границу покупали
вещи не только себе, но и оставшимся дома друзьям: те вручали им
подробные списки покупок. У женщин ценилась спортивная одежда
марки Elle, мужчины предпочитали Adidas и Nike. По словам Со Хён,
из-за границы все везли именно это.
Впервые с Со Хён и Хён Суном я встретилась в роскошном
торговом центре в Вирджинии, неподалеку от их дома. В патио
итальянского ресторана мы ели пасту и стейки. Даже здесь, в Америке,
они излучали превосходство и честолюбие. Я отметила их манеру
держаться и то, как безупречно они были одеты: по-деловому,
аккуратно, сдержанно, ничего кричащего. Брат и сестра вели себя
весьма благоразумно, умело дозировали общение с медиа — только на
те темы, которые выгодны для репутации их семьи или повышали их
шансы поступить в престижный университет. И они привыкли брать от
жизни все.
Но они все-таки представители чучхейской знати, а потому
постоянно мотаются между китайским Далянем, где учатся, и
Пхеньхэттеном, где их отец заколачивает валюту для режима. В родном
городе их любимое место — современный, по тамошним меркам,
спортивный комплекс «Кым Лун» в центре. В нем три корта для сквоша
и тренажерный зал, где на экранах над беговыми дорожками
показывают диснеевские мультфильмы. Женщины расхаживают в
откровенных костюмах для йоги, надолго задерживаясь после
окончания тренировки. Бассейн также пользуется спросом — по той же
причине. «Здесь главное — мода», — говорит Со Хён. В
консервативной Северной Корее некоторые девушки тут позволяют
себе даже носить бикини, пусть и очень скромные, с юбочкой,
прикрывающей плавки.
Пришла в Пхеньян и пластическая хирургия. Сегодня у
северокорейской знати в моде деориентализирующая блефаропластика
— сравнительно простая операция на веках, позволяющая сделать
разрез глаз более европейским, а для южнокорейских женщин такая же
обыденная, как нанесение косметики. «Сделать веки» стоит от $50 до
$200, в зависимости от уровня хирурга. «В красоте и изяществе видят
конкурентное преимущество», — говорит Со Хён, ничем не отличимая
от амбициозной 20-летней девицы из Южной Кореи.
***
В один из приездов в Северную Корею я решила заглянуть в мир
пхеньхэттенских патрициев — знати, приближенной к Ким Чен Ыну и
Ли Соль Чжу.
Первым делом я отправилась в итальянский ресторан под броским
названием «Ресторан Италии» в жилом комплексе на улице Ученых
Будущего. Вход туда был через холл универмага, торговавшего всем на
свете — от алкоголя до электрогенераторов; в универмаге не было ни
одного покупателя. Рядом располагалась модная кофейня, где делали
дорогой мокко со взбитыми сливками. Там тоже было пусто.
Однако в ресторане сидело несколько посетителей, и мы решили
попробовать пиццу, которую особо обученные повара пекли в
заграничной дровяной печи. Я разговорилась со своим северокорейским
визави, который рассказал, как Уважаемый Вождь хочет, чтобы
пхеньянцы могли лакомиться кухней разных стран мира. «Наверное, он
полюбил пиццу в юности, когда жил в Европе», — ехидно заметила я.
Мой собеседник оглянулся по сторонам, потом посмотрел на меня
вопросительно. «Ну он же учился в Швейцарии, а оттуда ездил в
Италию. Наверняка он там ел пиццу». Мой кореец долго пытался
переварить эти слова. Затем, понизив голос, ответил: «Как вы можете
знать о нашем вожде больше нас?»
На следующий вечер я посетила пивной ресторан в немецком стиле
под Башней Чучхе на южном берегу реки Тэдонган, текущей через
центр Пхеньяна. Стены в ресторане были из голого кирпича, столы из
грубого дерева, а за барной стойкой высилась шеренга кранов с семью
сортами разливного северокорейского пива. На стене, как в
американских спортбарах, мерцал огромный телеэкран: показывали
фигурное катание.
В меню предлагался стейк премиум-класса с запеченным
картофелем за $48 — столько же стоит филе миньон в американских
ресторанах, куда любят ходить северокорейские дипломаты,
аккредитованные при ООН. Венский шницель обошелся бы в более
приемлемые $7. Но большинство северокорейских посетителей
предпочитали налегать на корейскую еду, пусть даже $7 за порцию
пибимпапа (столько же это блюдо, рис с мясом и овощами, стоит в
Сеуле) совсем не дешево. Сев за столик в пивном зале, мой компаньон,
живущий в Пхеньяне иностранный специалист, сказал: «Если бы не
красные значки, их можно было бы принять за южнокорейцев. Платят
по 10–15 евро за блюдо».
Ресторан в тот вечер был набит битком, причем посетители ужинали
в общем зале — резкий контраст тому, что я видела в пхеньянском пабе
в 2005 г.: там столики были разделены занавесками, и едва я вошла,
воцарилось молчание. На этот раз никто и глазом не моргнул. Люди
продолжали пить и смеяться, будто не замечая, что среди них оказалась
западная женщина. Однако оставалось тут что-то и от старого
Пхеньяна. Неожиданно погас свет, и мы сидели в кромешной темноте и
ждали, пока починят сеть.
В другой вечер мы потащили своих кураторов в барбекю-ресторан в
«Восходе», одном из новых жилых комплексов, как грибы после дождя
вырастающих в Пхеньхэттене. И сам комплекс, и ресторан были
настолько новыми, что шофер нашего микроавтобуса долго не мог
найти въезд, а потом наши кураторы плутали в поисках ресторана.
Здесь народу было намного меньше, чем в пивном, но все же
несколько компаний из местных лакомились мясом, жаренным прямо
перед ними на гриле. В этом ресторане помнили о традициях
северокорейской скрытности. Заслышав нас, сидевшая в кабинке
парочка задернула бамбуковую штору. Официантка порекомендовала
нам самое дорогое мясо в меню — $50 за порцию. Ее явно наставляли в
капиталистическом духе: лупить с клиента не стесняясь. Мы все же
выбрали блюда попроще, а к ним пиво и соджу.
Одно я усвоила в поездках по Северной Корее твердо:
сопровождающие никогда не отказываются выпить. Годами я
наблюдала, как охотно северные корейцы опрокидывают стопку за
стопкой, где бы они ни были — и в Северной Корее, и в Южной, и за их
пределами. Это защитный механизм, способ притупить
чувствительность к тому, с чем этим людям приходится мириться.
Точно так же северные корейцы, включая живущую в Пхеньяне и за
границей знать, никогда не откажутся от возможности угоститься
красным мясом. Даже для богатого 1% населения это дорогое и редкое
лакомство.
Напротив барбекю-ресторана в «Восходе» располагается модный
супермаркет с импортными продуктами по заоблачным ценам: здесь
есть норвежская форель, французские сыры, швейцарские мюсли. В
восемь вечера воскресенья мы застали его пустым, и местные жители
сообщили, что почти никогда никого там не видят. Супермаркет
существует скорее для пропаганды, чем для торговли. И все же он
существует.
И такой показухи немало.
Зарождается культура кофе, хотя в стране, где этот напиток не
особенно любят, в кофейню идут скорее подчеркнуть свою
утонченность, чем удовлетворить кофеиновую зависимость. В
досуговом центре Kumrung кроме беговых дорожек и залов для йоги
есть стильная кофейня, чьи интерьеры и атмосфера были бы неуместны
ни в Сеуле, ни в Пекине. Главный бариста даже учился в Китае. Мокко
со льдом стоит $9 — непомерно дорого для любой страны мира, тем
более одной из беднейших. Чашечка эспрессо обойдется в не менее
астрономические $4: абсурдная цена для государства, где большая часть
населения страдает от недоедания.
Кофейни, считает Андрей Абрахамян, который вел в Северной
Корее курсы финансистов под эгидой сингапурской НКО Choson
Exchange, особой прибыли не приносят. В КНДР просто нет
достаточного числа людей, которые любили бы кофе и соглашались за
него так дорого платить. «Здесь это не более чем способ показать, какой
ты модный и современный», — говорит Абрахамян, британец,
прекрасно владеющий корейским, побывавший в Северной Корее
добрых три десятка раз и обучивший здесь множество
предпринимателей, в том числе и владелицу кофейни в «Кым Луне».
Но мало-помалу появляется и настоящий, пусть еще и не
оперившийся, потребительский класс. В супермаркете при торговом
центре «Кванбок» яблоку негде упасть. Пхеньянцы сметают с полок
украинские конфеты и японский майонез, стоящие намного дороже
местных аналогов. Есть и отечественная продукция. Пятилитровые
бутылки соджу продаются всего по $2,60. На полулегальных базарах,
чанмаданах, можно купить и огромные телевизоры с плоским экраном,
и пылесосы новейших европейских моделей — если, конечно, ты готов
выложить несколько тысяч долларов. Сейчас более 10% населения
КНДР пользуется мобильными телефонами, по улицам ездят такси, цена
поездки в которых начинается от $1. Некоторые люди даже заводят
собак, что еще несколько лет назад казалось непредставимой роскошью
в стране, где и людям-то есть было нечего. В разных областях КНДР
потребление растет своими темпами, но нигде не расцвело так, как в
столице. «Даже если не нашел хорошей работы, жить в Пхеньяне —
большое преимущество, — говорит Со Хён. — Не сомневаюсь, нам
многие завидовали».
Баскетбол с «шакалами»
Деннис Родман поднялся в зал, чтобы поклониться Ким Чен Ыну. Тепло
поприветствовав, Ким Чен Ын посадил его рядом с собой.
Центральное телеграфное агентство Кореи, 28 февраля 2013 г.
Диктатору, отгородившемуся от мира, грозит недостаток общения.
У Ким Чен Ына есть брат и сестра, связанные с ним узами крови, и
жена, связанная с ним волей его отца. Есть раболепные придворные,
которые с ним чрезвычайно милы, говорят, что он лучший, и во всем
потакают. Но любят ли они его? Или просто боятся за свою жизнь?
Однако никаким недостатком общения не объяснить появление в
2013 г. среди друзей Кима бывшего игрока «Чикаго буллз»,
знаменитости не из главных, двухметрового Денниса Родмана. В
феврале того же года бывшая звезда НБА Родман впервые приехал в
Северную Корею (до конца года он посетит ее еще дважды). Родман и
его свита не просто встретились с Ким Чен Ыном — в компании с
вождем они ели, пили и развлекались. Правитель страны, где
послушание и незаметность — залог выживания, принимал бунтаря и
выскочку.
Это пришлось не по нраву внешнеполитическому истеблишменту в
Вашингтоне — специалистам и чиновникам, которые защитили
диссертации, выучили корейский язык и всю жизнь посвятили
изучению государства-отщепенца. Им хотелось знать все об этой
загадочной и пугающей стране, но не хотелось обращаться за
сведениями к человеку, который явно не был экспертом, а считался
вышедшим в тираж любителем дешевой популярности.
«Не скажу, что мы закадычные кореша, но мы подружились, и не на
почве политики, а на почве спорта, — говорил Родман, вспоминая через
несколько лет время, проведенное с тем, кого назвал другом на всю
жизнь. — Для меня он был просто нормальный мужик», — подвел
черту Деннис1.
Родман оказался в Пхеньяне потому, что Ким Чен Ын когда-то
болел за «Чикаго буллз». Летом 1996 г., когда он приехал учиться в
Швейцарию, «Чикаго буллз» как раз выиграли чемпионат НБА. Лучшим
игроком был провозглашен Майкл Джордан, но Родмана, которому не
было равных в подборах, признали одним из главных героев той
победы. Потом «Чикаго буллз» с Джорданом и Родманом выиграют еще
два чемпионата подряд.
Мадлен Олбрайт, в 2000 г. приехавшая в Пхеньян с визитом,
привезла в подарок Ким Чен Иру баскетбольный мяч Wilson с
автографом Джордана. Я несколько раз видела этот мяч в стеклянной
витрине на Международной выставке дружбы, что размещается в двух
дворцах недалеко от Пхеньяна, считающихся настолько священными,
что посетители обязаны надевать бахилы и проходить процедуру
обдувания.
Идея сделать кого-то из баскетболистов «Чикаго буллз» послом
мира и отправить к новому северокорейскому вождю в Пхеньян
родилась как государственный проект. В 2009 г. стало ясно, что именно
Ким Чен Ын станет преемником своего отца, и ЦРУ активно обсуждало
план заслать Денниса Родмана в Пхеньян. Но в тот раз ничего не
вышло.
В 2012 г., вскоре после прихода Ким Чен Ына к власти, но прежде,
чем кто-либо из американцев успел с ним встретиться, Барак Обама
собрал в Овальном кабинете экспертов по Северной Корее
посоветоваться, как строить отношения с новым вождем.
Экономист Майкл Ноланд, специалист по голоду в Северной Корее,
предложил поручить необычную дипломатическую миссию Стиву
Керру. Керр играл за «Чикаго буллз» в 1990-е гг. К тому же Керр с
отцом-профессором провел часть своего детства на Ближнем Востоке, а
значит, имел опыт жизни в непредсказуемых странах. Ноланд советовал
Обаме воспользоваться страстной любовью нового вождя к «Чикаго
буллз». Керр к тому моменту работал тренером и спортивным
комментатором. Отчего бы не послать его в Пхеньян, где он, например,
сыграет с Кимом в баскетбол один на один? Даже если ничего не
получится, сопровождающие Керра советники Обамы смогут хотя бы
приглядеться к новому вождю. «Идея была полубезумная, но все равно
лучше, чем Родман», — сказал мне Ноланд. Но и этот замысел не был
осуществлен.
Тем временем в Нью-Йорке та же мысль пришла в головы
телепродюсеров-хипстеров из Vice Media. Они собирались делать
программу о Северной Корее и хотели добраться до самого вождя.
Почему бы не сыграть на его любви к «Чикаго буллз»?
Сначала Vice обратилась к агентам Майкла Джордана, но
переговоры с ними вскоре забуксовали, и стало ясно, что они ни к чему
не приведут. Наметилась проблема: представители Vice уже успели
поделиться своими планами с северокорейскими дипломатами в Нью-
Йорке и упомянули имя Джордана. Северокорейцы загорелись этой
идеей. В итоге телевизионщикам пришлось сообщить дипломатам, что
великий баскетболист, чье имя навеки слито с кроссовками Air Jordan,
боится летать на самолете. Такая отговорка особенно понятна северным
корейцам: Ким Чен Ир был известен свирепой аэрофобией.
Так вместо Джордана пришлось обратиться к Родману. Всемирно
известный защитник по прозвищу Червяк был знаменит также
пристрастием ко всякой экзотике. В 1996 г. он наделал шуму, проехав
по Нью-Йорку в карете, одетым в подвенечное платье с фатой и
перчатками, чтобы, как он сам объяснил, «вступить в брак с Нью-
Йорком». Как раз тогда вышла в свет его автобиография «Хочу быть
хуже всех» (Bad as I Wanna Be). Спустя девять лет он снова предпринял
странный выезд: на катафалке в окружении красавиц в траурных
нарядах — ему взбрело в голову поучаствовать в собственных
похоронах. Не то зомби, не то пародия на Лазаря: он восстал из гроба,
щедро облепленного логотипами онлайн-казино.
Родман был не просто эксцентричным чудаком: свой странный
образ он охотно продавал. Уйдя из баскетбола, рекламировал онлайн-
казино и снимался во множестве телешоу, включая шоу «Кандидат»,
которое вел не кто иной, как Дональд Трамп.
Не откажется ли он за небольшую сумму поучаствовать в
«баскетбольной дипломатии»? Конечно, не откажется.
Команда Vice доложила северокорейским дипломатам в Нью-Йорке,
что договорилась с игроком «Чикаго буллз», те передали радостную
весть начальству в Пхеньян и получили зеленый свет.
Лишь тогда северные корейцы поняли, что Vice — не обычная
программа новостей, а канал, который делают миллениалы, мальчики и
девочки с татуировками, гордящиеся своим революционным подходом
к массовой информации. Но отступать было поздно. Великий Преемник
ждал в гости баскетболиста из «Чикаго буллз». Тогда дипломаты
настояли на встрече с руководством компании НВО, купившей
программу Vice, чтобы прояснить ситуацию.
В офисе НВО на Манхэттене корейцы сообщили старшему вице-
президенту компании Нине Розенштейн, что очень любят сериал
«Родина». Розенштейн растерялась: вообще-то «Родину» снимает
Showtime, конкурирующая сеть. А как вам наша «Игра престолов»? На
лицах корейцев отразилось непонимание. Со встречи они уходили,
унося набор дисков с этим сериалом. При этом чиновников, очевидно,
убедили, что визит баскетболиста будет полезен, и 26 февраля 2013 г.
Деннис Родман со свитой вылетел из Пекина в Пхеньян. В делегацию
входили три игрока «Гарлем глобтроттерз», менеджер и съемочная
бригада Vice. На участии «Глобтроттерз» настоял телеканал: с их
забавными выкрутасами на площадке они казались Vice «лучшими в
мире послами баскетбола»2.
Поездка станет незабываемой.
Родман понял это, едва приземлившись в Пхеньяне: в аэропорту его
встречала толпа журналистов и автомобильный кортеж. Совсем не
похоже на слет зубных врачей, где он раздавал автографы неделю назад.
«О нем давным-давно забыли, а тут он с изумлением почувствовал себя
важной птицей», — рассказывал продюсер Vice и организатор поездки
Джейсон Моджика. Потом до американских гостей дошло, что у них
есть шанс стать первыми гражданами США, удостоенными чести
встретиться с Великим Преемником. «Он снова чувствовал себя на
коне. У него в глазах защелкал долларовый счетчик», — рассказывал
Моджика о Родмане, когда я приехала к нему в Бруклин расспросить о
том проекте.
Сам Родман потом признавал, что всеобщее поклонение пришлось
ему по душе: «Стоило лишь там оказаться, с каким уважением меня
встречали — ого! Красная дорожка!»3
Но никакого восторга этот прием не вызвал в Вашингтоне, где
администрация Обамы старалась как можно резче дистанцироваться от
Родмана и его пхеньянского вояжа.
Двумя месяцами ранее, за несколько дней до первой годовщины
воцарения Ким Чен Ына, Северная Корея запустила искусственный
спутник Земли. Это было крупным достижением в развитии ракетной
программы страны.
Затем, всего за две недели до прилета баскетбольного посла,
Северная Корея провела третьи в своей истории ядерные испытания. В
гостинице, куда поселили Родмана со свитой, гостей встречал огромный
транспарант, поздравляющий всех с «успешными» испытаниями, а на
главной площади в тот день проходил по этому поводу торжественный
митинг, собравший тысячи людей.
Впрочем, и в Пхеньяне приезду американцев радовались не все. В
первый же день Моджику отвела в сторону и запихнула на заднее
сиденье лимузина некая «строгая женщина». Без обиняков сообщила
ему по-английски, что ей не нравится ни он, ни то, что он делает (ранее
Моджика делал репортаж о северокорейских лагерях для политических
заключенных), ни Vice. По ее словам, она пыталась предотвратить этот
визит, но противники взяли верх4.
Рассказав об этом, Моджика стал показывать фотографии из
поездки. Ту женщину я узнала сразу: это была Чхве Сон Хи, крайне
влиятельная фигура в северокорейском истеблишменте. В те годы она
возглавляла американский департамент Министерства иностранных дел,
поднявшись на этот пост с должности переводчицы на переговорах о
ядерном разоружении, проходивших десятью годами ранее. Ее отчим
занимал пост премьер-министра, а семья близко дружила с семьей Ким.
Через несколько лет Чхве станет заместителем министра иностранных
дел. И то обстоятельство, что визитом Родмана занималась настолько
высокопоставленная фигура (причем в роли простой переводчицы),
показывает, насколько серьезно режим отнесся к этому событию.
Идея принимать в Пхеньяне американских гостей была поистине
противоречивой. В конце концов, Северная Корея почти 70 лет
изрыгала в адрес США риторику лютой ненависти. Если в Штатах
Корейская война уже почти забыта, то в Северной Корее память об этой
трагедии по-прежнему жива и глубоко внедрена в сознание народа.
Режим чучхе до сих пор винит США в бедственном положении своей
экономики и казарменных нравах в стране.
Детей с начальной школы возят на экскурсии в столичный «Музей
победы в Отечественной освободительной войне» в Пхеньяне и в
«Музей военных преступлений Америки» в Синчхоне, к югу от
столицы. В этих музеях дети видят картины, на которых «коварные
американские волки» — белокожие блондины с огромными носами —
пытают и убивают корейцев самыми чудовищными способами:
забивают женщинам в головы гвозди, закалывают детей штыками, давят
младенцев огромными солдатскими сапогами, жгут раскаленными
кочергами, бросают связанными в колодцы. В синчхонском музее эти
сцены дополняет звуковая дорожка — громкий детский плач.
Конечно, в Синчхоне шли бои и гибли люди, но заявления режима
чучхе, будто американские военные изничтожили здесь 35 000
«мучеников», сильно преувеличены. Став вождем, Ким Чен Ын
несколько раз посетил этот музей и приказал расширить его и создать
на его базе «центр антиамериканского классового просвещения».
Синчхонский музей — классический пример того, как режим Кимов
подпитывает страх перед США, чтобы сплотить население: вокруг
крупицы правды воздвигает гору идеологически нужного вымысла.
УВЕРЕННОСТЬ
Глава 12
Гости на празднике
Я буду сражаться неустрашимо, без сожалений отдавая себя священной
борьбе за скорейшую победу революции чучхе, рожденной от пламени
горы Пэктусан.
Ким Чен Ын, 10 мая 2016 г.
Формально Ким Чен Ын стал правителем Северной Кореи в декабре
2011 г., после смерти своего отца, но в полном смысле он стал во главе
страны в начале мая 2016 г. Именно тогда Великий Преемник
продемонстрировал силу и уверенность, которые не оставили сомнения
в том, что он обладает абсолютной властью.
Ради этого был созван VII съезд Трудовой партии Кореи, высший
орган руководства этой коммунистической организации, посредством
которой уже три поколения династии Ким удерживают страну в своей
хватке.
Предыдущий съезд состоялся в 1980 г., еще в правление первого
Кима, за четыре года до того, как родился Ким Чен Ын. Его отец ни разу
не созывал партийных съездов. Однако новый вождь решил собрать
вместе аппаратчиков, на которых держится режим. Теперь это была его
партия.
Я прилетела в Пхеньян за три дня до начала съезда.
Государственные гиды встретили меня в аэропорту. Это были два
чиновника среднего уровня: господин Чан, исполнявший роль плохого
полицейского и давивший все мои попытки отклониться от
согласованного расписания, и общительный господин Пак, хороший
полицейский. Господин Чан все время жаловался, что я задаю слишком
много вопросов, и упорно поторапливал меня в больнице и на
улиточной ферме — пунктах моего маршрута, а господин Пак тем
временем улыбался и фотографировал на смартфон.
Фотографировать было что. Пхеньян украсили как на праздник.
Газеты пестрели реляциями о «Семидесятидневной битве»,
объявленной для подготовки к знаменательному событию. С
пхеньянского вокзала волна за волной выплескивались чиновники в
темных костюмах и военные в оливковых мундирах, приехавшие со
всех концов страны.
Вдоль загородных шоссе и городских улиц, на заводах и в колхозах
висели транспаранты, приветствующие съезд, и красные флаги с
золотыми серпом, молотом и кистью — эмблемой партии. Дворец
культуры имени 25 апреля, здание в ярко выраженном
социалистическом стиле и с массивной колоннадой, стоял обернутым в
красное, будто подарочная коробка.
Официальные лозунги, наштампованные к съезду, по-корейски
звучали столь же странно, как и в английском переводе,
опубликованном северокорейским информационным агентством:
«Зажжем страну широким движением за выращивание тепличных
овощей!», «Дадим окончательное решение проблеме потребительских
товаров!», «Энергично ускорим развитие в этом году с таким же пылом,
что продемонстрировали на успешных испытаниях водородной
бомбы!».
Не было никаких сомнений в том, кто главный герой этого
праздника. Лозунги призывали граждан самозабвенно сражаться за
«Любимого Верховного Главнокомандующего Товарища Ким Чен Ына»
и стать его «непреклонно верным молодым авангардом».
Во второй день съезда я сидела за компьютером в пресс-центре,
организованном для иностранных журналистов в 47-этажном отеле
«Янгакто». Именно сюда режим предпочитает размещать журналистов,
потому что здание стоит на острове посреди текущей в Пхеньяне реки.
Американские журналисты прозвали ее Алькатрасом. Режим постарался
сделать все, чтобы постояльцам незачем было покидать эти стены. В
подвале есть казино, а на последнем этаже ресторан, который когда-то
вращался. Но теперь его моторы вышли из строя, и, чтобы увидеть
круговую панораму столицы, нужно обойти зал по периметру. В
гостиничных киосках продается на удивление приличное местное пиво,
печенье (не всегда из опилок) и коробочки с «неовиагрой»
северокорейского производства.
Я смотрела, как на большом экране в середине пресс-центра Ким
Чен Ын выходит на сцену конгресс-холла, убранного в
социалистический кумач: красные кресла президиума для Ким Чен Ына
и его подручных, красные спинки стульев в зале, красные флаги с
эмблемой Трудовой партии, красные транспаранты, провозглашающие
«единодушное сплочение». Вождь в темном костюме европейского кроя
и сером галстуке, как у его деда на портрете, что образует вместе с
портретом Ким Чен Ира задник сцены. Портреты подсвечены как бы
лучами восхода. Занимается заря былых дней.
Все до единого 3467 делегатов в зале, среди которых многие в два
раза старше Ким Чен Ына, встают и аплодируют вождю, и это, кажется,
тянется часами. Высокие армейские чины увешаны медалями до пояса.
На сцене 88-летний председатель Президиума Верховного народного
собрания КНДР Ким Ён Нам, занимавший пост заместителя премьера
Административного совета еще до рождения Великого Преемника,
хлопает в ладоши, обернувшись к нему. Ким Чен Ын пытается
движениями рук остановить овации, как бы умеряя восторг аудитории,
но делегаты не так просты, чтобы перестать хлопать и выкрикивать
хвалы.
Ким Чен Ыну всего 32, и он вполне уверенно и спокойно стоит
перед аплодирующим залом, принимая его восторг. Он произносит речь
из 14 000 слов, в которой похваляется испытаниями атомной бомбы,
прошедшими несколькими месяцами раньше. Вождь изложил
пятилетний план экономического развития, который будет напрямую
ассоциироваться с ним и за воплощение которого он будет лично
ответственен. Он обратил внимание на дефицит продовольствия и
энергии (что хорошо известно всей стране, но примечательно, что
вождь признал это) и обязался возглавить работу по этой проблеме. Он
повторил обещание из своей первой речи 2012 г. — повысить уровень
жизни народа. И попенял Китаю, осудив «гнилостные веяния
буржуазного либерализма, "реформ" и "открытости", разливающиеся по
соседству».
Вполне ожидаемо Ким Чен Ына переизбрали на пост руководителя
партии. Однако титул его изменили с Первого секретаря на
Председателя. Великий Преемник вернул партии центральное
положение в государственной системе КНДР и привилегированный
статус, который она имела в эпоху Ким Ир Сена, пока ее не потеснила в
годы правления Ким Чен Ира армия. Это был рискованный ход,
вызвавший недовольство того рода, что в других странах нередко
приводит к военным переворотам. Но, как и с политикой пёнчжин,
параллельного развития экономики и ядерного вооружения, Ким Чен
Ын скорее не ущемлял военных, а усиливал партию.
Великий Преемник найдет способы удовлетворить армию и
предотвратить путч: в основном это будет перекачка скудных ресурсов
в ядерное вооружение и ракетную программу и превращение генералов,
курирующих эти направления, во всенародных знаменитостей. Кроме
того, генералы не забывали о судьбе прежнего министра обороны,
разорванного снарядами крупнокалиберных пулеметов в клочья за то,
что заснул на совещании.
Меня удивило, насколько безупречно во время этого помпезного
съезда Ким Чен Ын владел собой. Это был человек, чье положение
прочно. Он доказал, что и за границей, и внутри страны, если такое
было возможно, напрасно сомневались в его способностях. И
продемонстрировал готовность устранять и уничтожать соперников.
Он благоразумно провозгласил одновременное развитие экономики
и ядерной программы. Ядерный заряд, подорванный за несколько
месяцев до съезда, был на тот момент самым мощным из испытанных
Северной Кореей. В экономике резкого рывка не произошло, но она
стабильно росла на 4–5% — максимальный показатель за многие годы.
В следующем месяце Ким Чен Ын упразднит Государственный
комитет обороны, высший орган управления вооруженными силами и
военными делами, учрежденный его дедом в 1972 г., и учредит новый
орган верховной власти, ответственный за всю политику в стране, —
Государственный совет, председателем которого назначит себя. Что уже
и номинально сделает его Верховным Вождем Северной Кореи.
Шаги, предпринятые Ким Чен Ыном после прихода к власти, при
всем его варварстве неизменно опирались на точный расчет.
Вопреки распространенному мнению о молодом северокорейском
вожде как о психопате, все данные говорят о том, что Ким Чен Ын —
«довольно устойчивая в психологическом смысле личность», по
выражению Йена Робертсона, клинического психолога и нейробиолога,
профессора дублинского Тринити-колледжа, специалиста, пытавшегося
проникнуть в психику северокорейского лидера. Автор книги о
психологии победы, Робертсон внимательно следил за всеми
действиями молодого вождя с момента его прихода к власти.
Я спросила Робертсона, какие выводы он сделал о складе ума Ким
Чен Ына, и доктор ответил, что Ын — классический нарцисс. «Почти
любой человек, которого угрызения совести и стресс не отпугнули от
обладания верховной властью, станет нарциссом», — сказал Робертсон.
И поскольку этот нарциссизм приобретенный, значит, речь идет не о
расстройстве психики, а об искажении восприятия.
Но есть и гормональный аспект. Пребывание во главе
северокорейского режима могло в буквальном смысле изменить мозг
Ким Чен Ына. «Власть, вероятно, один из самых мощных факторов,
вызывающих биологические и психологические изменения в
человеческом мозге», — считает Робертсон. Выходит, что
сформулированная лордом Джоном Актоном, британским политиком
XIX в., мысль «власть развращает, абсолютная власть развращает
абсолютно» имеет под собой научную основу. Лорд имел в виду
абсолютных монархов типа богоподобных императоров Рима или
Наполеона Бонапарта, но его изречение равно применимо к
северокорейским Кимам. Власть такого рода стимулирует секрецию
дофамина, нейромедиатора, связанного с центрами вознаграждения и
удовольствия. Этот гормон управляет восприятием удовольствий — от
поедания мороженого до секса — и заставляет нас хотеть повторения
этого опыта. Дофамин нередко вызывает зависимость.
Организм диктаторов типа Ким Чен Ына, испытав от применения
власти прилив дофамина, требует следующей дозы, говорит Робертсон.
Совсем немногие способны противостоять такому химическому
воздействию и не терять головы, если они достаточно долго
распоряжаются огромной властью.
Но есть и весьма неприятная обратная сторона: чем больше
разбухает самолюбие, тем оно уязвимее. У многих тиранов защитная
оболочка становится хрупкой, как яичная скорлупа, и, чтобы ее
пробить, хватает легчайшего прикосновения. В случае Ким Чен Ына
уязвленное самолюбие прорывается в довольно тревожных формах.
Неугодный брат
Ким Чен Ын все-таки декоративная фигура, а реальная власть будет у
людей из правящей элиты. Династическое наследование — это анекдот
для мирового сообщества.
Ким Чен Нам, 2012 г.
Автократы по определению параноики, и никого автократ не
опасается больше, чем родного брата. В конце концов, у братьев общее
воспитание и кровь: брат правителя закономерно следующий в очереди
на трон. С тех пор как Ромул убил Рема, чтобы положить начало Риму, с
тех пор как в припадке ревности Каин убил Авеля, а Клавдий отравил
короля Гамлета, братья правителей то и дело оказываются на плахе. В
Османской империи фратрицид узаконил Мехмед Завоеватель: тот из
его сыновей, который займет трон, должен «истребить своих братьев
ради блага страны и народа», чтобы избежать смуты. Рекомендованным
в законе способом умерщвления было удушение шелковой веревкой,
которую затягивал на шее шехзаде глухонемой палач.
Ким Чен Ын, уже безжалостно расправившийся с дядей, решил
последовать совету Мехмеда и избавиться от старшего единокровного
брата Ким Чен Нама. Их отец точно так же относился к своему
полубрату. Став наследником престола, Ким Чен Ир опасался младшего
единокровного брата Ким Пхён Иля, который, по слухам, имел большое
влияние в вооруженных силах. В конце 1970-х гг., готовясь в преемники
своему отцу, Ким Чен Ир отправил младшего брата в дипломатическое
изгнание, растянувшееся на четыре с лишним десятилетия. Ким Пхён
Иль служил послом в разных странах Восточной Европы: Югославии,
Венгрии, Болгарии, Польше и Чешской Республике.
Ким Чен Нам, старший сын в культуре, которая возносит старших
сыновей, представлял для Великого Преемника куда большую
опасность. И не имело значения, что полтора десятка лет он жил за
границей, в своего рода изгнании. Ким Чен Ын явно не хотел, чтобы
Первый Сын, в чьих жилах также текла легендарная пэктусанская
кровь, вошел в историю Северной Кореи.
13 февраля 2017 г. в девять утра Ким Чен Нам пал жертвой одного
из самых дерзких заказных убийств в истории. Это случилось в
терминале лоукостеров аэропорта Куала-Лумпура, в густой толпе
пассажиров, навьюченных тяжелыми чемоданами. Ким Чен Нам
регистрировался на рейс компании AirAsia, азиатского лоукостера, в
Макао — город, где неугодный брат Великого Преемника и жил
последние полтора десятка лет. У него не было багажа, только рюкзак, и
его никто не сопровождал. Невзрачный 45-летний мужчина с лысиной
совсем не походил на космополита, плейбоя и кутилу, каким его знали
посвященные.
Пока он стоял у терминала, к нему подошла молодая индонезийка и,
обхватив сзади, ладонями закрыла ему глаза, а затем провела по лицу и
по губам. Едва она убежала, торопясь вымыть руки, к Ким Чен Наму
подскочила другая женщина, вьетнамка, в белой майке с надписью LOL,
и повторила те же действия, а потом поспешила в туалет и прочь из
аэропорта.
Химические реагенты, которыми эти женщины намазали лицо Ким
Чен Нама, в соединении образуют смертельный нейротоксин VX,
запрещенное международной конвенцией боевое отравляющее
вещество. Ким Чен Нам обратился к сотрудникам аэропорта за
помощью, и его проводили в медпункт. Там он рухнул в кресло, с
оголившимся животом и испачканными штанами. Яд впитался через
слизистые оболочки. У Ким Чен Нама начались судороги, наступил
паралич сердца и легких. Ким умер в машине скорой помощи по пути в
больницу спустя каких-то 15 минут после нападения.
Среди множества загадок, окружающих эту смерть, есть и та, что в
момент нападения при жертве были 12 флаконов с различными
антидотами, в том числе и с противоядием от VX. Что помешало Ким
Чен Наму прибегнуть к нему, мы уже не узнаем. Он умер мучительной
смертью, и все это засняли камеры видеонаблюдения.
Мне поначалу не верилось, что это дело рук Пхеньяна. Чучхейский
режим практиковал политические убийства, но никогда не совершал их
так дерзко и никогда не привлекал иностранных пособников. Удивило
меня и то, что исполнительницы, Сити Айсия и Доан Тхи Хыонг,
которых скоро нашли и арестовали по обвинению в убийстве, выжили и
свидетельствовали. Они сообщили, что их вовлекли в преступление
обманом, сказав, что снимается телешоу с розыгрышами, и пообещав за
работу по $100. Им обеим грозит смертная казнь.
Но все это касалось прежней Северной Кореи. Нынешняя,
кимченыновская, уверенно и открыто посылала сообщение
перебежчикам: «Где бы вы ни были, мы вас найдем, и вам не
поздоровится».
При этом Ким Чен Ын бросал вызов мировому сообществу. Убил
собственного брата химическим оружием в общественном месте
посреди толпы. И что последовало? Слова осуждения прозвучали, но
почти никаких действий против Пхеньяна никто не предпринял.
Администрация Трампа, всего месяц назад начавшая работу, уже
совсем было дала разрешение северокорейским дипломатам прибыть в
Нью-Йорк на первые за несколько десятков лет прямые переговоры.
Эти планы рухнули, когда США обвинили КНДР в убийстве Ким Чен
Нама. Таким химическим оружием располагают в мире лишь несколько
субъектов, а мотивами для его применения — еще меньше. Но кроме
отмены встречи и введения нескольких новых санкций Соединенные
Штаты ничем не могли ответить.
Проводившие операцию северокорейские шпионы покинули
Малайзию немедленно, вернувшись в Пхеньян кружным путем — через
Джакарту, Дубай и Владивосток, чтобы не оказываться на территории
Китая. Они знали, что правительство КНР, опекавшее Ким Чен Нама и,
как считалось, державшее его на случай, если понадобится заменить в
соседней стране первое лицо, будет в ярости.
Посла КНДР изгнали из Куала-Лумпура, усугубив унижение
фотоснимками, на которых он сидит между двумя другими
пассажирами в салоне экономкласса. Но попытки привлечь к
ответственности других чучхейских функционеров провалились после
того, как режим захватил в заложники малайских дипломатов в
Пхеньяне и их семьи. Вскоре две страны вернулись к прежним
отношениям. Премьер-министром Малайзии стал Махатхир Мохамад,
человек, последовательно державшийся мягкого подхода в отношениях
с КНДР, и он не выказал большого интереса к расследованию этого
убийства. На конференции в Токио он сказал, что многие государства
устраняют неугодных, и сослался на Израиль и Палестину. Что
особенного?
Ким Чен Нам родился 10 мая 1971 г. в Пхеньяне. Этот ребенок был
плодом связи Ким Чен Ира с весьма знаменитой и вполне замужней
актрисой Сон Хе Рим. Вождь заставил актрису уйти от мужа, но и после
этого скрывал свои отношения с ней от собственного отца.
В Северной Корее не принято заводить внебрачных детей от
взрослой разведенной женщины, происходящей из аристократического
южнокорейского рода, особенно если ты замышляешь встать у руля
социалистической революции. С дедом мальчик не встречался ни разу.
Но, хотя Ким Чен Ир и прятал своего сына, он нежно любил его первые
десять лет или около того, пока не появились дети от Ко Ён Хи.
«Словами не передать, как Чен Ир любил сына, — пишет в
воспоминаниях о жизни при дворе северокорейских диктаторов сестра
Сон Хе Рим. — Молодой наследник укачивал ребенка, когда тот плакал,
носил на руках, пока не уснет, утешал ласковым лепетом, как обычно
матери утешают младенцев». У этого ребенка было все, чего он только
мог пожелать, — все, кроме друзей и свободы. Он рос во дворцах за
высокими стенами, на попечении бабки по матери, тетки и
многочисленных домашних работников, среди которых были двое
взрослых мужчин — техник киногруппы и маляр, считавшиеся как бы
его друзьями. Сам Ким Чен Нам звал этих двоих клоунами. Очевидно,
им было велено дружить с мальчиком, как японскому повару — с
маленьким Ким Чен Ыном.
Мать дома почти не бывала. Сменив карьеру кинозвезды на удел
женщины, которой стыдятся и которую прячут ото всех, она пребывала
в унынии и тревоге. Ее душевное расстройство усугубилось настолько,
что, отправившись на лечение в Москву, когда Ким Чен Наму было три
года, она так и не вернулась.
Ким Чен Нам жил на вилле с бабушкой и прислугой. Как писала его
тетка, ребенок рос «в ненормальных условиях, полностью
изолированным от мира за стенами дворца, не имея ни одного друга, не
зная радости общения со сверстниками». Когда пришла пора мальчику
учиться, тетка поселилась с ним, став своего рода викторианской
гувернанткой: обучала его корейскому, русскому, математике и
истории. Она привезла с собой своих детей: мальчик был старше Чен
Нама на десять лет, а девочка — на пять. Дети не верили своим глазам,
насколько жизнь во дворце отличалась от привычной им жизни в
Пхеньяне.
Старший кузен вскоре уехал в университет, и единственным
компаньоном Ким Чен Нама осталась сестра Нам Ок. У них было очень
одинокое детство: Ким Чен Ир запретил им покидать территорию
виллы.
Они имели несметное число игрушек и развлечений. Дети, ставшие,
в сущности, братом и сестрой, могли смотреть кино, стрелять из ружей,
носиться по вилле на гольф-карах. Они жили в странной
альтернативной вселенной.
За десять с лишним лет до помпезного праздника на восьмой день
рождения Ким Чен Ына столь же нелепо торжественный праздник
устроили Ким Чен Наму. Ребенку подарили сшитую по мерке военную
форму, и не просто форму, а маршальский мундир. Он бахвалился перед
настоящими военными, что его форма красивее. К мальчику тут же
стали обращаться Товарищ Генерал — через десять лет, когда Ким Чен
Нам впадет в немилость, это звание получит его младший
единокровный брат, ставший принцем-наследником. Увенчался день
рождения Первого Сына красочным фейерверком, и на небе пороховым
дымом написали «С днем рождения, Товарищ Генерал».
Ко всем дням рождения Ким Чен Нама с 6 до 12 лет, Ким Чен Ир
отправлял за границу команду закупщиков приобретать для старшего
сына подарки. Япония, Гонконг, Сингапур, Германия, Австрия: каждый
год на презенты для юного принца тратили $1 млн. У него были все
электронные игры, какие только мог захотеть ребенок, и игрушечная
винтовка, инкрустированная золото.
Бабку Ким Чен Нама беспокоили «несчастливые обстоятельства»
его появления на свет. С приближением его девятого дня рождения она
заговорила о том, чтобы всем съездить в Москву под предлогом
свидания мальчика с матерью. На самом деле она пыталась подготовить
почву для переезда туда, где у мальчика будет сколько-нибудь
нормальное детство.
Осенью 1978 г. отправились в Москву: малолетний Товарищ
Генерал, его бабушка и его кузина. Советским Союзом правил Леонид
Брежнев, но там уже наступил период глубокого экономического
неблагополучия, называемый теперь эпохой застоя. Для Чен Нама это
тоже оказалось трудным временем. Не привыкшему к обществу
посторонних людей мальчику жизнь в испускающем дух Советском
Союзе не пришлась по нраву. Однажды в школе он не смог сходить в
туалет из-за того, что там было слишком грязно, и в итоге намочил
штаны. А потом по дороге домой при минусовой температуре штаны на
нем заледенели.
Кимы вернулись в Пхеньян.
В начале 1980 г. бабка Ким Чен Нама придумала другой план. Во
время новогоднего застолья, настолько обильного, что персонал боялся,
как бы столы не прогнулись под тяжестью угощения, она заговорила о
том, чтобы отправить детей в Швейцарию. Нейтральный статус этой
страны и ее уважение к конфиденциальности будут им защитой, сказала
она, к тому же туалеты в Швейцарии, несомненно, чистые.
Сестре и зятю Ким Чен Ира идея понравилась, так что вождь вызвал
франкоговорящего чиновника из Министерства иностранных дел по
имени Ли Су Ён. Он представил ему восьмилетнего Чен Нама как
своего сына (это был первый раз, когда он это объявил) и поручил
дипломату без промедления отправиться в Женеву и познакомиться с
Международной школой, частным учебным заведением с
преподаванием на французском и английском. Среди знаменитых
выпускников этой школы числились голливудский актер Майкл Дуглас
и бывший индийский премьер Индира Ганди, а также несколько членов
королевской семьи Таиланда.
Дядя Чан тоже отправился в Швейцарию. Вернувшись, посланцы
объявили школу вполне подходящей. Начались приготовления.
Необычная семья поселилась в большой вилле с бассейном и сауной
на берегу Женевского озера. Это жилище обошлось КНДР в $2 млн. На
устройство Ким Чен Ир выдал новоселам $200 000, далее установил
ренту $50 000 ежемесячно.
Ли назначили на второй по важности пост в миссии, а Чен Нама и
его кузину зарегистрировали как детей Ли: Ли Ха На и Ли Ма Хве,
иначе Анри и Мари. Они учились по французской программе, главным
образом затем, чтобы не сталкиваться с южными корейцами, в
основном учившимися на английском потоке.
Как потом Ким Чен Ыну в Берне, Ким Чен Наму было непросто
общаться с другими детьми. Отчасти из-за незнания языка, отчасти же
от того, что этих детей он не терпел. «Он привык к окружению
взрослых льстецов, лебезивших: "Товарищ Генерал, а что это такое?",
"А это что, Товарищ Генерал?", "Слушаюсь, Товарищ Генерал"», —
писала его тетка. Ким Чен Наму не хотелось водиться с
одноклассниками. На переменах он оставался в классе и рисовал
карикатуры на «американскую нечисть» — вроде тех, что привык
видеть дома.
При этом телохранители Ким Чен Нама ежеминутно боялись, как бы
с мальчиком не случилось дурного. Двоюродную сестру посадили в
один класс с ним, невзирая на то, что она на пять лет старше. Сняли
квартиру на пятом этаже напротив здания школы, чтобы постоянно
наблюдать, что там происходит, ходили за ним по пятам на школьных
экскурсиях.
«Семья» пробыла в Женеве всего два года, и Ли Су Ён, которого в
швейцарские годы звали Ли Чхоль, решил, что детям оставаться там
опасно. Вернулись в Москву, где дети поступили во французскую
школу, чтобы не утратить уровень владения языком, приобретенный в
Женеве.
Между тем дипломат Ли почуял, что ветер при дворе меняется, и
поспешил примкнуть к другой семье вождя. Получив назначение
послом в Швейцарию, он поселился в Берне, где и оставался все
школьные годы Ким Чен Ына. Ли не просчитался. При Ким Чен Ыне
его дела пошли в гору: в 2014 г. он стал министром иностранных дел и
еще больше вырос по партийной линии.
Тайная же семья Ким Чен Нама на несколько лет задержалась в
Москве. Потом они вернулись в Женеву, где Нам Ок поступила в
университет, а Чен Нам оканчивал школу. В то время он уже называл
себя просто Ли (вариант произношения его псевдонима, фамилии Ри) и
выдавал себя за сына северокорейского посла. Никто не обращал на
него особого внимания. В этом плавильном котле дипломатических
детишек, как позже и в бернской школе у Ким Чен Ына, все были
приезжими и каждый говорил на нескольких языках. Кроме того,
европейские ребята не видели разницы между Северной и Южной
Кореями.
Ким Чен Нам влился в компанию золотой молодежи, кочевавшей по
ночным клубам. В ней были богатые арабы, наследники империи
Хилтона и дети «французского Синатры» Шарля Азнавура.
Ким Чен Наму никогда не нравилось подчиняться, рассказывал
Энтони Саакян, швейцарский бизнесмен, школьный товарищ Чен Нама.
«Правил он не признавал. Не сказать, чтобы он был анархистом, но
занятия прогуливал часто и водить машину начал до того, как получил
права».
Кое-что в «Ли» было необычным. По Женеве он ездил на громадном
седане «мерседес-600», автомобиле, популярном у диктаторов. «В то
время нам хотелось только одного — водить, так что мы сильно
увлекались. Забивали на школу и ехали куда-нибудь пить кофе», —
рассказывал Саакян.
«Ли» сопровождали паранойя и привилегии, секретность и
конспирация. Но он умел радоваться юности и жизни европейца,
катался с друзьями на лыжах, покупал выпивку по фальшивому
удостоверению личности, носился на «мерсе».
Все это закончилось в 1989 г., когда Ким Чен Наму исполнилось 18.
В Пхеньяне его ждала жизнь, непохожая на его бесшабашную
европейскую юность. Школьным друзьям в Женеве Чен Нам жаловался,
что «жизнь во дворце» тягостна. «Там у него было все, чего он только
мог пожелать, но он впал в черную депрессию», — рассказал мне
другой школьный друг Ким Чен Нама.
Для него все сильно изменилось к худшему: он обнаружил, что
любовь, которую отец прежде изливал на него, теперь достается новой
семье, где подрастали два мальчика, Чен Чхоль и Чен Ын. Младшему в
тот момент было пять. Теперь отец почти не бывал в доме, где жила его
первая семья. И там все дышало ревностью. Его обитатели твердо
верили, что та, другая женщина, мать Ким Чен Ына, — коварная ведьма,
наущающая Ким Чен Ира против прежней семьи. Они гадали, не
толстуха ли она (вряд ли, ведь она танцовщица), и насмешливо
именовали японской полукровкой. Ее прозвали Панчико —
презрительная кличка, составленная из двух слов: «шнобель» и
«патинко» — вид игорного бизнеса, которым в Японии заправляют
корейцы.
В начале 1990-х гг. Нам Ок (как и японскому суши-повару) стало
ясно, что Ким Чен Ир благоволит своему младшему сыну, Ким Чен
Ыну.
Отвергнутый отцом, запертый во дворце и не представляющий,
какая жизнь ему уготована, Первый Сын сделался невыносимым,
вспоминала потом Нам Ок. Он принялся убегать по вечерам в город,
напиваться и ночевать неизвестно где. Хуже того, он не стеснялся
показываться на людях. Так он отвергал установленные отцом правила,
приоткрывал дверь в частную жизнь Дорогого Вождя. «Чем больше
времени [Ким Чен Ир] проводил с другой семьей, тем неуживчивее
становился брат, — писала Нам Ок в мемуарах, которые так и не вышли
в свет. — И папе было проще оставаться на той половине».
По сравнению с народом Северной Кореи, который стоял на пороге
голода, Чен Нам и Нам Ок жили в ослепительной роскоши, но их не
оставляло чувство, будто они заключены в «комфортабельную тюрьму»
и заключение это пожизненное. Так что предложение отца жениться,
родить ребенка и тогда уже ехать из Северной Кореи, куда захочет, Ким
Чен Нам принял с радостью. В 1995 г. он женился, у него родился сын
Хан Соль, затем дочь Сор Хи. Семья переехала в Макао, где заняла две
виллы в престижном закрытом районе.
После этого Ким Чен Нам сошелся с другой женщиной из Северной
Кореи и прижил еще троих детей. Эта семья поселилась в закрытом
районе для знати в Пекине. В 2011 г., утверждают знавшие его люди,
Ким Чен Нам родил еще одного ребенка от третьей женщины. Сын
своего отца.
***
Даже после скандального побега в 2001 г. в токийский Диснейленд и
высылки из Японии под объективами видеокамер (а может быть,
именно из-за них) Ким Чен Нам был предметом восхищения.
Единственный член северокорейской правящей семьи, живущий в
свободном мире и притом узнаваемый.
В южнокорейской прессе множество экспертов, перебежчиков и
официальных лиц с безосновательной уверенностью рассуждали о роли
Ким Чен Нама в системе чучхейской власти. Его считали
высокопоставленным военным. Или партийным бонзой. Или шефом
Корейского компьютерного центра в Пхеньяне — организации с
бюджетом полмиллиарда долларов, ведающей компьютерными
взломами. Писали также, что младшие братья сговорились устранить
соперника и спланировали убийство Ким Чен Нама во время его
пребывания в Австрии в конце 2002 г. Через два года поползли слухи
про новое покушение, на этот раз в Китае. Потом про еще одно. И еще
одно.
После гибели Ким Чен Нама глава южнокорейской разведки
сообщил парламенту, что Ким Чен Нам связывался с младшим братом,
умоляя пощадить его. «Нам некуда бежать и негде скрыться.
Единственным выходом для нас остается суицид», — якобы написал он.
Также сообщалось, что Ким Чен Нам во хмелю вел долгие
телефонные разговоры с теткой, сестрой Ким Чен Ира, о плачевной
ситуации в стране. Другие наблюдатели считали, что Ким Чен Ир
отправил старшего сына в свободный мир, чтобы увидеть, на что тот
способен. Известия о том, что Ким Чен Нам вернулся в Пхеньян и
работает в Административно-организационном отделе Центрального
Комитета Трудовой партии Кореи, поступали еще в 2007 г.
Жизнь Ким Чен Нама до сих пор по большей части остается тайной.
Известно лишь, что он жил, избегая публичности, и водил компанию с
игроками, гангстерами и шпионами. Живя за пределами Северной
Кореи, он все же сохранял определенные связи с тамошним режимом.
Он пользовался многими именами, среди которых, например, Ким
Чхоль, имел несколько паспортов, в том числе два северокорейских и
один португальский. Его бывший деловой партнер сообщил, что у Чен
Нама был и китайский паспорт. Кроме корейского языка он владел
китайским, мог общаться на японском, английском, французском и
русском.
Все эти годы свой уникальный набор способностей Ким Чен Нам
использовал как к собственной выгоде, так и на собственный риск,
поскольку его образ жизни раздражал чучхейскую верхушку и в итоге
стоил ему головы. Ким Чен Нам стал информатором ЦРУ —
организации, которая убрала или пыталась убрать многих неугодных ей
диктаторов. Младший брат мог расценить его контакты с вражеской
разведкой как предательство. Ким Чен Нам обычно встречался со
своими американскими кураторами в Сингапуре или Малайзии.
В последней роковой поездке камеры видеонаблюдения запечатлели
Ким Чен Нама в гостиничном лифте в компании мужчины азиатской
наружности, которого опознали как агента американской разведки. В
рюкзаке, с которым Ким Чен Нам прибыл на рейс, оказались $120 000
наличными. Это мог быть гонорар за услуги, оказанные разведке. А
могли быть и доходы с его игорного бизнеса. По словам делового
партнера и друга, работавшего с Ким Чен Намом с 2007 г., по меньшей
мере десять последних лет жизни Первый Сын владел множеством
онлайновых казино в разных странах Юго-Восточной Азии, в том числе
и в Малайзии.
С этим человеком я впервые беседовала в день смерти Ким Чен
Нама. Мне помог установить связь общий знакомый. Друг Ким Чен
Нама говорил со мной из самолета и был в ужасе. Мы разговаривали по
FaceTime через самолетный Wi-Fi. Мой собеседник кричал так, что
трудно было разобрать слова. Он сказал, что на паспортном контроле
подвергся дополнительным расспросам и что возле его офиса бродят
какие-то странные типы.
Я знала имя этого человека, его национальность и где он живет. О
своей работе он сообщил лишь кое-какие туманные детали. Как и
большая часть людей, вовлеченных в сумрачный мир незаконного
бизнеса, он был чрезвычайно осторожен. Он не позволил мне
обнародовать эти сведения, так что я назову его Марком.
Марк — специалист по интернет-безопасности. Однажды в
роскошном бангкокском отеле Shangri-La его познакомили с человеком,
назвавшимся Джонни Ким: этому Джонни нужен был специалист по
информационным технологиям, который мог бы обеспечивать
безопасность интернет-серверов. Марк не знал, кто этот человек и
откуда он, но понял, что парень не прост. Бизнес, которым он
занимался, был «не вполне законен», в основном онлайновые казино.
Казино вообще, и онлайновые особенно, — широко известный способ
отмывания денег, добытых неблаговидными путями.
Однажды в 2009 г. они смотрели телевизор, и Джонни,
повернувшись к Марку, сказал: «Хочу рассказать тебе, кто я такой. Я
сын Ким Чен Ира. Меня зовут Ким Чен Нам». Марк не сообразил, что
на это ответить. Он мало что знал о Северной Корее. Этот разговор
ничего не поменял в их рабочих отношениях.
Марк рассказал мне, что на Ким Чен Нама работали два
северокорейских киберспециалиста. В Макао он тесно
взаимодействовал с двумя титанами игорной индустрии: «королем
казино» Стенли Хо, владельцем двух десятков местных игорных домов
и даже одного пхеньянского, и бывшим парламентарием Чен Мэн
Камом, также владельцем нескольких казино. Ким Чен Нам любил
проводить время в «Лиссабоне», одном из макаоских казино,
принадлежавшем Хо, или в «Золотом драконе», которым владеет Чен.
Водку и виски они заказывали бутылками, рассказал мне Марк. «Он
знал кучу влиятельных людей, — сказал Марк, — китайцев, англичан,
португальцев, американцев, сингапурцев. И его знал весь Макао».
Макао был идеальным местом, где Ким Чен Нам мог сбывать
фальшивые стодолларовые купюры, массово печатавшиеся в начале
2000-х гг. в Северной Корее, говорит Марк. Однажды Чен Нам даже
Марку заплатил этими фальшивыми «франклинами», назвав их
«супердолларами» — за высокое качество подделки. В 2006 г.
правительство США наложило санкции на макаоский Banco Delta Asia,
заявив, что он помогал режиму чучхе отмывать деньги и распространять
фальшивые американские доллары.
В Макао Первый Сын наслаждался жизнью светского льва, торчал в
мужских клубах, пьянствовал. По всей Азии у него были подружки. Он
сделал большие татуировки дракона и карпа в стиле, характерном для
азиатских мафиозных кланов. Марк говорит, что Ким Чен Нама
очаровывали японская якудза и китайские триады.
Все годы пребывания в как-бы-изгнании Ким Чен Нам поддерживал
связь с режимом чучхе. Особенно близок он был со своим дядей,
экономистом-реформатором Чан Сон Тхэком, и часто беседовал с ним.
Иногда приезжал на родину. Он прилетал в Пхеньян в 2008 г., когда
у Ким Чен Ира случился инсульт, а потом летал во Францию, чтобы
найти для отца врачей. Во время этой поездки, как он рассказал Марку,
Ким Чен Нам познакомился с Эриком Клэптоном. Похоже, любовь к
британскому рок-музыканту — общесемейная черта Кимов.
Через несколько недель после смерти отца Ким Чен Нам снова
посетил Северную Корею, но не был на похоронах и не встречался с
младшим единокровным братом, который уже стал Верховным
Лидером. По словам Марка, после этого Ким Чен Нам несколько
беспокоился, какова будет его участь, но он никогда не говорил, что
хочет кем-то быть в северокорейском государстве. «Он был счастлив
той жизнью, которая у него была, — сказал Марк. — Он был счастлив,
что его дети, жены и любовницы не живут в КНДР».
Встречая в Женеве и Вене школьных знакомых, Ким Чен Нам
говорил, что в городе по работе, которая состояла в консультировании
приехавших в Европу богатеев-азиатов, вроде китайских нуворишей,
желавших потратить $30 000 на вина или купить недвижимость в
Швейцарии. «В таком духе, ничего грязного», — рассказывал Саакян,
товарищ Ким Чен Нама по женевской Международной школе.
Ким Чен Нам любил вино и сигары. Широко тратил, носил дорогие
часы. Но Саакян, по его словам, никогда не видел в своем друге
пьяницу, бабника и игрока, каким тот считался. Саакян не
любопытствовал, но у него сложилось впечатление, что Ким Чен Нам
зарабатывал на жизнь собственным трудом, а брат не давал ему ни
гроша. В свой последний приезд в Женеву Ким Чен Нам останавливался
не в Four Seasons, а в квартире, найденной через Airbnb.
Саакян показал мне селфи, которое они с другом сделали в Женеве.
На фото двое небритых мужчин средних лет, прицепив солнечные очки
на рубашки, улыбаются в объектив на фоне знаменитой сосисочной
Mischa.
Оба друга Ким Чен Нама говорят, что Первый Сын неизменно
помнил о предосторожности. По словам Марка, Чен Нам всегда
заклеивал веб-камеры на компьютерах, то и дело проверял на «жучки»
свои офисы и дома. Он знал тайные проходы между зданиями, не
просматриваемые камерами наблюдения, что давало ему возможность
перемещаться по городу незамеченным. Завидев на улице японцев, он
старался держаться подальше из опасения, что это могут быть
репортеры. Особенно настороженным, по словам Марка, Ким Чен Нам
становился в Пекине. Он пользовался старым телефоном Nokia,
моделью начала 2000-х гг., которая не выдает местоположение хозяина.
Но для такого конспиратора Ким Чен Нам был удивительно
открытым человеком. В изгнании он вел страницу в Facebook под одним
из своих псевдонимов — Ким Чхоль. Без замка публиковал там
фотографии, постоянно выкладывал свои снимки возле разных
макаоских казино. Один из них он подписал «Покидая Лас-Вегас в
Азии». Узнав об этом аккаунте, я тут же разослала сообщения всем 180
с лишним его друзьям. Так я нашла Саакяна. Позже я узнала, что одним
из получателей моего письма был и зять Ким Чен Нама.
Первый Сын уделял немало времени общению с прессой. Японские
журналисты поджидали его в аэропортах, совали ему свои визитки. В
2004 г., когда еще не было никаких официальных заявлений о
преемнике, Ким Чен Нам написал нескольким из них, что его отец
«имеет полное право» выбрать того, кого захочет.
В 2009 г., когда Ким Чен Ир уже слабел на глазах, Ким Чен Нам в
спортивных штанах отбивался от японской телегруппы,
преследовавшей его в Макао: «Будь я преемником, разве был бы я так
одет?»
Когда отец выбрал Ким Чен Ына, обделенный Первый Сын заявил,
что он против передачи власти третьему поколению семьи, но желает
Ким Чен Ыну успехов. «Надеюсь, мой брат приложит все силы к тому,
чтобы сделать жизнь простых корейцев лучше», — сказал он и добавил,
что будет рад предложить свою помощь из-за границы. Позже он
высказывался резче, назвав катастрофическую денежную реформу 2009
г. ошибкой и заявив, что Северной Корее пора «меняться и
открываться» по примеру Китая.
Самые острые замечания он озвучил в начале 2012 г., спустя месяц
после того, как его младший единокровный брат стал вождем. «У меня
есть сомнения в том, что человек, которого готовили в лидеры всего два
года, сможет править», — написал он японскому журналисту Ёдзи
Гоми, который дважды встречался с Первым Сыном и обменялся с ним
более чем 150 электронными письмами.
Такого рода критику Великий Преемник терпеть не станет.
***
Через год после гибели Ким Чен Нама я разыскала его кузину Нам
Ок. Прошло четверть века с тех пор, как она вырвалась из тисков Ким
Чен Ира, человека, которого она называет папой с великой горечью от
того, как ее жизнь принесли в жертву ради ее «брата». Из-за него она
так и не получила настоящего образования. Из-за него не могла учиться
в университете. Ее наказывали за его грехи, за то, что он в 20 лет кутил
и не ночевал дома.
Нам Ок улизнула. Она стала француженкой, вышла за француза, с
которым познакомилась в московском лицее, родила двух милых и
веселых французских мальчишек.
Нам Ок и поныне пользуется определенными привилегиями, но это
привилегии иного рода. У них с мужем успешный бизнес, которому
немало помогают полезные связи Нам Ок. У семьи налаженный
комфортный быт. В документах Нам Ок написано, что она родилась во
Вьетнаме. Свое происхождение она обозначает словом «кореянка», без
уточнений.
Нам Ок весьма скрытна и замкнута. В интернете не найти ни одной
ее фотографии последних десятилетий. Есть ее фотографии с «братом»
— того времени, когда они жили под одной крышей. Нам Ок одета в
норковую шубку или в традиционное корейское платье. А вот они с
«братом» в Вонсане, в одинаковых матросках. Вот в тире, на пляже, в
бассейне. Эти фотографии должны были войти в книгу воспоминаний,
над которой Нам Ок работала с Имоджен О'Нил, французско-
британской писательницей, найденной через старых лицейских
знакомых. О'Нил отредактировала текст книги, которая должна была
называться «Золотая клетка: Жизнь с Ким Чен Иром, история дочери»
(The Golden Cage: Life with Kim Jong Il, a Daughter's Story). Однако Нам
Ок в последний момент испугалась, и книга не вышла.
Я разыскала французский городок, где Нам Ок живет с семьей, и
оставила письмо в офисе ее компании. Муж Нам Ок согласился на
встречу и попытался объяснить, почему она сама не может со мной
поговорить. Он сказал, что Нам Ок хранит молчание в отношении
северокорейского режима, опасаясь мести.
Ее настоящего брата чучхейские агенты убили выстрелами в голову
и грудь, прямо в его квартире в пригороде Сеула. Бежав на юг, он вел
жизнь тайную, возможно, тревожную, но его не трогали. Чтобы
поправить дела, он написал и издал книгу о монаршей семье. Через
несколько месяцев его застрелили. Затем публично унизили и предали
смерти дядю Чана, человека, устроившего Нам Ок в швейцарскую
школу, и одного из немногих, с кем ей было весело в пхеньянской
золотой клетке. И совсем недавно агенты чучхе самым дерзким и
кошмарным образом устранили ее названого брата. Если Нам Ок
заговорит, то рискует навлечь на себя расправу, сказал мне ее муж.
Я не вполне поверила этому объяснению. Я видела множество
свидетельств тому, что она поддерживает связь с пхеньянским режимом
и по-прежнему получает бонусы от своего северокорейского
происхождения.
Я боролась с искушением рассказать о Нам Ок. Я могла бы
опубликовать ее историю, назвав ее нынешнее имя, город, где она
живет, ее компанию, и написать, почему я считаю, что она по-прежнему
заодно с северокорейской верхушкой или по крайней мере с теми, кто
работает на этот режим. Это была бы настоящая сенсация. За 25 лет
никто не сумел разыскать эту женщину.
Но, соблюдая анонимность обычных беглецов ради защиты их
близких, я поняла, что должна пощадить и родных Нам Ок. Ее дети
ничем не заслужили того внимания, которое обрушило бы на них мое
разоблачение, и толп японских и южнокорейских репортеров, что
неотступно следовали бы за ними и в университет, и на горнолыжный
курорт. Из всего огромного гнезда несчастных Кимов Нам Ок
единственной удалось устроить себе нормальную жизнь. И мне не
хотелось, чтобы из-за меня эта жизнь развалилась.
Однако после гибели Ким Чен Нама в самой очевидной опасности
оказалась не его кузина, а его откровенный в речах сын, единственный
из его детей, имеющий хоть какую-то известность.
Хан Соль, называющий себя английским именем Дональд,
высказывал на удивление критические для члена северокорейской
монаршей семьи суждения. Рожденный в Пхеньяне, он вырос в Макао,
где вел жизнь богатого молодого экспата, как в свое время и его отец.
Эта жизнь казалась счастливой. Он учился в частной школе,
разговаривал на безукоризненном английском с легким британским
акцентом. Он обесцвечивал волосы, носил сережку, крест на шее, и у
него была милая подружка по имени Соня.
Он публиковал фотографии в Facebook и комментарии к
видеороликам на YouTube. «Я знаю, что мой народ голодает, — так он
прокомментировал видео, в котором были показаны жертвы голода в
КНДР. — Я бы сделал все, чтобы помочь людям». Однако в другом
комментарии он открыл, что «имеет отношение» к правящему клану.
Еще одно видео он прокомментировал словами «Да здравствует КНДР»,
употребив официальное название Северной Кореи.
В 2011 г., за несколько месяцев до того, как его дядя встал у руля
Северной Кореи, Хан Соль отправился в Мостар (город в Боснии и
Герцеговине) учиться в Колледже единого мира. Через несколько
месяцев жизни в относительной изоляции его обнаружили
южнокорейские газетчики и принялись ходить по пятам.
Хан Соль дал замечательное интервью бывшему министру обороны
Финляндии Элизабет Рен, входившей в число основателей колледжа.
Интервью вышло в эфире финского телевидения: в нем показан
молодой гражданин мира, человек, который пытается вести нормальную
жизнь, несмотря на свою аномальную семью. В интервью Хан Соль
говорит, что не знает, как его дядя стал «диктатором» Северной Кореи,
но, как и его отец, выразил надежду на перемены к лучшему. «Я всегда
мечтал однажды вернуться и что-то делать на благо людей, чтобы им
жилось лучше, легче. Еще я мечтаю об объединении», — сказал Хан
Соль и добавил, что каждое лето бывает в Северной Корее, чтобы
«повидаться с родными».
После Боснии Хан Соль оказался во Франции, где осенью 2013 г.
поступил в гаврское отделение Института политических исследований,
престижного парижского университета. В конце этого года, после казни
дяди Чана, французская полиция выделила юноше охрану. Ему было
чего опасаться, ведь он — прямой наследник легендарной пэктусанской
крови. Это дает ему такие же права на престол, как и Ким Чен Ыну, и,
по крайней мере в голове диктатора, превращает в соперника.
В момент смерти отца Хан Соль, как считается, был в Макао. Пока я
находилась в Куала-Лумпуре и полиция не отдавала тело Ким Чен
Нама, настаивая на экспертизе ДНК, ходили разговоры, что Хан Соль
приедет сдать образец ткани. Телерепортеры в аэропорту увивались за
каждым азиатским юношей в необычных очках, прилетевшим из Макао.
Однако Хан Соль не появился. Наоборот, с матерью и сестрой он
спешно бежал: сначала на Тайвань, где семья провела 30 часов в
ожидании виз, а далее, с помощью США, — в Китай и Нидерланды.
Сообщалось, что несколько групп пытались помешать эвакуации и не
дать юноше с пэктусанской кровью раствориться в большом мире,
откуда он может и дальше критически высказываться о Ким Чен Ыне
или еще хуже — злоумышлять против него.
Оказавшись в безопасности, Хан Соль записал еще одно
неожиданное видеообращение. «Несколько дней назад убили моего
отца. Сейчас со мной мать и сестра», — говорил он, сидя в черном
свитере на фоне белой стены, которая могла находиться в любой точке
мира. Он показал для идентификации свой северокорейский паспорт,
хотя страница с информацией на записи размыта. Но никаких
доказательств и не требовалось. Юноша на экране был вылитый Ким
Чен Нам. В этом видео Хан Соль благодарил людей, участвовавших в
спасении его семьи, в том числе посла Нидерландов в Южной Корее.
Это породило толки о том, что Хан Соль находится в этой европейской
стране. Вместе с тем ходили слухи о том, что он оказался во Франции, в
Китае или, конечно же, в США под покровительством ЦРУ.
На видео стоял значок организации «Гражданская оборона
Чхоллима», созданной, похоже, для распространения этого видео —
возможно, южнокорейской разведкой. В названии организации
использовано имя мифического коня из корейского фольклора, но
записано оно явно по южнокорейской орфографии.
Хан Соль закончил свое обращение словами: «Мы надеемся, что
скоро все уладится».
Драгоценный меч
Мы продолжим укреплять оборону страны, главным звеном которой,
пока США и их вассалы не оставят политику ядерного запугивания и
шантажа, остается ядерное вооружение и способность нанести
упреждающий удар.
Ким Чен Ын, 1 января 2017 г.
Великий Преемник доволен — совершенно доволен. Руки в боки,
широкая улыбка, радостно аплодирует сам себе. В сентябре 2017 г., на
исходе шестого года правления Ким Чен Ына, режим чучхе объявил,
что нанес «безжалостный и сокрушительный удар по американским
империалистам и их вассалам». Северокорейские ученые создали
водородную бомбу, и только что прошли ее испытания под землей в
горе Мантапсан на севере страны. Взрыв был настолько мощным, что со
спутников было видно, как гора-двухтысячник в тот же миг заметно
осела.
После этого испытания Северная Корея стала новым — и самым
нежелательным — членом термоядерного клуба, в который до тех пор
официально входили только США, Великобритания, Россия, Китай и
Франция.
«Теперь у нас есть всесокрушающий драгоценный меч для защиты
мира», — объявил Ким Чен Ын чучхейской элите, сообщая о том, что
испытания ядерных бомб больше не понадобятся. Это был знак того,
что Северная Корея освоила необходимые технологии. Ей больше не
нужно проводить испытания, потому что она научилась делать
полноценные водородные бомбы.
Тогда под началом Ким Чен Ына армия состояла из 1,2 млн штыков,
что означало четвертую по численности армию в мире. И вот в возрасте
33 лет он стал к тому же самым молодым правителем ядерной державы.
И хотел ясно дать понять, что это и была его цель. В прессе появлялись
фотографии вождя на ракетных запусках, на испытаниях двигателей, за
изучением водородной бомбы, формой напоминающей земляной орех, и
в момент подписания приказа о подрыве этой бомбы.
Ким провозглашал параллельное развитие экономики и ядерной
программы, но на деле это был поэтапный процесс. Хотя Великий
Преемник освободил экономику от оков и дал расцвести рынкам,
экономический рост, происходивший в те первые годы, был следствием
скорее благотворного небрежения, недосмотра, нежели чего-то иного.
Потому что внимание Кима было сосредоточено на ядерной программе.
Чтобы подтвердить собственный вождистский статус и показать миру,
что придется дважды подумать, прежде чем посягать на Северную
Корею, Ким Чен Ын все ресурсы государства закачивал в ядерную и
ракетную программы.
Поначалу в мире хихикали над громкими заявлениями КНДР о ее
военной мощи. Незадолго до объявления Ким Чен Ына вождем люди
язвили над фотографией, где «великий стратег» смотрит в бинокль, взяв
его задом наперед, а вскоре после коронации — над снимками, где он
как бы командует военно-морскими силами, выйдя в море на заметно
проржавевшей подлодке. Так что появившиеся в медиа снимки Ким Чен
Ына с миниатюрной атомной бомбой, которая выглядела очень похожей
на дискотечный шар, тоже вызвали смех и породили множество
интернет-мемов.
Но Великий Преемник твердо вознамерился доказать, что он не шут.
Встав у руля страны, он хотел видеть быстрый прогресс. Нужно было
оправдать постоянный припев о том, что Северная Корея — «сильная и
процветающая страна», и для этого Ким Чен Ын выбрал ядерную
программу.
Первая победа была бумажной. В середине 2012 г. Ким Чен Ын
отредактировал конституцию КНДР, добавив туда возвеличивание
своего отца и собственных ядерных достижений. Слово «ядерный»
впервые появилось в тексте конституции. Ее новая редакция гласит, что
Ким Чен Ир превратил Северную Корею «в непобедимое государство со
своей политикой и идеологией, государство с ядерным вооружением и
несокрушимой военной мощью».
После первого атомного испытания в феврале 2013 г. и первых
ракетных запусков казалось, что заявления Ким Чен Ына такое же
пустое бахвальство, как речи его отца, который преувеличивал
технические возможности режима и использовал атомную программу
для политических манипуляций. Пхеньянский режим старается так
выбирать момент для провокаций, чтобы эффект был максимальным, и
февральское испытание выпало на дни, когда одно за другим
произошли три события, которые Ким, наверное, хотел бы отметить
своей нарочитой бравадой. За несколько недель до взрыва начался
второй срок Барака Обамы на посту президента США, а через несколько
недель после должна была вступать в должность президента Южной
Кореи политик-консерватор Пак Кын Хе. А между этими датами
прошел день рождения Ким Чен Ира, который в Северной Корее
отмечают как Праздник Сияющей Звезды.
С технической точки зрения первое ядерное испытание,
проведенное при Ким Чен Ыне, не было заметным шагом вперед по
сравнению с прошлыми. Но момент, похоже, был выбран так, чтобы
показать: молодой вождь оперился. Так же и ракетные запуски в 2013 г.
и 2014 г. не были особенно успешными: фейерверк ракет малой
дальности, о наличии которых у Северной Кореи было известно давно.
Все стало меняться в середине 2016 г. Еще в январе чучхейские
пропагандисты объявили, что Пхеньян испытал водородную бомбу.
Мощность взрыва не дотягивала до термоядерной. Но через несколько
дней режим опубликовал видео, в котором, как утверждалось, был
показан пуск баллистической ракеты с подводной лодки — а это, если
действительно такое произошло, означало серьезный прогресс.
Выяснилось, что видео — цифровой монтаж и Северная Корея в
очередной раз беззастенчиво преувеличила свои возможности и заявила
о достижениях, которых на деле не было. Мир вновь посмеялся над
незадачливой диктатурой, неспособной даже освоить Photoshop. Разве
она могла всерьез кому-то угрожать?
Но это было очередное заявление о намерениях. У Ким Чен Ына не
было водородной бомбы, и запускать баллистические ракеты из-под
воды он еще не умел, но очень хотел научиться. И скоро научится.
В 2016 г., в ознаменование дня рождения Ким Ир Сена, Пхеньян
испытал «Мусудан», баллистическую ракету средней дальности,
способную достичь любой точки в Японии и даже американской
территории — острова Гуам посреди Тихого океана. Запуск прошел
неудачно. Через неделю новый пуск ракеты с подлодки также не удался.
В конце мая не взлетел еще один «Мусудан».
Но в июне два следующих пуска показали, что чучхейские
ракетчики учатся на своих ошибках. Один запуск прошел успешно,
второй сорвался. Пока мировое сообщество презрительно усмехалось,
Северная Корея совершенствовала ракеты, и все это была заслуга
«Всепобеждающего Стального Командующего». «Мы обладаем
несомненной способностью практически реально и всерьез атаковать
Америку на Тихоокеанском театре», — заявил окрыленный Ким Чен
Ын, наблюдавший удачный запуск. На фото с этого запуска он сидит за
столом перед разложенной картой и с биноклем в руке, а вокруг
ликующие офицеры кричат и вскидывают руки.
Ракеты запускались с передвижных пусковых установок,
переоборудованных грузовиков, которые можно спрятать в любом
ангаре или тоннеле. Их больше не везли на стационарные пусковые
площадки, за которыми легко наблюдать с околоземной орбиты. Мир
должен увидеть тревожный знак: Северная Корея поднимает ставки.
К августу смешки, вызванные неудачными подводными запусками,
поутихли. Баллистическая ракета, выпущенная с подлодки у берегов
Северной Кореи, прилетела прямиком в японские воды. С этого
момента неудачи у северокорейских ракетчиков случались все реже —
преобладали успешные старты. Дальность ракет росла. Тревожным был
не только достигнутый прогресс, но и само число пусков. Оно говорило
о том, что у Северной Кореи хватает пороху.
В 2017 г. Северная Корея продемонстрировала новые, еще более
пугающие успехи. Ее ученые-ракетчики провели три ракетных старта:
первый, ради большего эффекта, на День независимости Америки, 4
июля. В теории та ракета могла достигнуть Аляски. Режим назвал ее
подарком американской нечисти. Следующая ракета, запущенная в
конце июля, могла долететь до Денвера или Чикаго. В конце ноября
Ким Чен Ын присутствовал на запуске ракеты, дальность полета
которой позволяла достичь любой точки США, включая город
Вашингтон.
Ким еще не продемонстрировал, что его режим научился совмещать
два компонента доставки ядерной боеголовки к цели (чрезвычайно
трудной задачи): ядерная боевая часть должна выдерживать сильную
вибрацию и экстремальный нагрев. Но мало кто из аналитиков
сомневался, что довольно скоро, после серии тестов и доработок,
чучхейский режим сможет и это.
Для Ким Чен Ына полноценный ядерный арсенал был средством
застраховаться от вмешательства США, пока он осваивается у рычагов
власти. Строго говоря, при всей провокационности ядерных испытаний
и ракетных запусков вождь неизменно подчеркивал, что атомное
оружие будет применять только для защиты. «Мы не применим его
первыми, если только агрессивные вражеские армии не занесут свой
ядерный меч, чтобы посягнуть на наш суверенитет», — завил он в 2016
г. на том первом за несколько десятилетий съезде Трудовой партии
Кореи.
Ким Чен Ын видел в атомной программе способ избежать участи,
которая постигла Муаммара Каддафи. Пускать атомное оружие в ход
первым будет самоубийством, поскольку американский ответ последует
неминуемо и семье Ким его пережить не удастся. Но иметь под рукой
запасец ракет с урановой начинкой, способных долететь до
Вашингтона, — это может удержать США от авантюр в отношении
Северной Кореи. Нет лучшего средства заявить миру «С нами шутки
плохи!», чем водородная бомба и средства ее доставки.
Ракетные запуски и ядерные испытания несли и важное внутреннее
послание. Народу своей страны Ким Чен Ын тем самым заявлял:
посмотрите, каким сильным и развитым государством мы стали под
моим предводительством.
Вливание драгоценных ресурсов в ядерную программу было и
способом ублажить армию — сообщество, которое меньше всех было
склонно восхищаться липовым «маршалом». В стране, где так мало
причин для праздника, ядерная программа стала отличным поводом для
гордости даже тех, кто ненавидит режим. «Помню, как нам объясняли
ядерную технологию, — вспоминал бежавший в свободный мир
студент-физик Ман Бок в ответ на мой вопрос о содержании учебного
курса, — и меня глубоко впечатлило, что моя страна сумела все это
освоить и стать ядерной державой».
Уроки об атомном оружии и ракетах включили в школьную
программу: в младших классах детей просто учат гордиться этими
достижениями, а старшеклассникам объясняют научную сторону. В
учебнике по социалистической этике для начальной школы 2013 г.
издания изображены мальчик, взрослый мужчина и ракета «Ынха-3».
«Правда, что ты подарил радость Уважаемому Вождю?» — спрашивает
мальчик отца, очевидно, инженера.
Став у руля, Ким Чен Ын принялся восхвалять ученых и осыпать
щедрыми дарами. «Не знает границ любовная забота Товарища Ким Чен
Ына об ученых и специалистах, которые играют важную роль в
повышении благосостояния народа и укреплении обороноспособности
нашей страны» — так в 2013 г. рапортовали государственные медиа о
поездке Великого Преемника в Политехнический университет имени
Ким Чхэка — северокорейский аналог Массачусетского
технологического института.
Одно из самых удивительных фото эпохи Ким Чен Ына, на сей раз
без Денниса Родмана, сделано после наземных испытаний ракетного
двигателя в марте 2017 г. Уважаемый Маршал в коричневом пальто и с
широкой улыбкой везет на закорках одного из ведущих инженеров
проекта. Ученый-ракетчик с мученическим лицом трясется на спине
вождя, остальные разработчики, все в военных мундирах цвета хаки,
смеются и кричат.
Поступок вождя объясняется корейской традицией символического
катания на спине. Молодые мужчины носят родителей на закорках,
чтобы выразить свою глубокую благодарность. А на свадебной
церемонии жених сажает невесту на спину, показывая, что он
достаточно силен и намерен до конца жизни нести свою избранницу,
пусть и не буквально. Так что жест Кима был вполне прозрачен: он
выказывал ученым-ракетчикам глубочайшую благодарность и любовь.
Глава 15
В плену обаяния
Мы откроем двери... для диалога, контактов, путешествий всем
гражданам Южной Кореи, искренне желающим национального согласия
и единства.
Ким Чен Ын, 1 января 2018 г.
Ким Чен Ын сделал все, что нужно для укрепления трона. Обзавелся
эффективными средствами ядерного сдерживания. Устранил
соперников, настоящих или мнимых. Сформировал круг людей, кровно
заинтересованных в том, чтобы он оставался у руля. И настал час
кровожадному, опасному тирану с атомной бомбой начать превращение
в недопонятого, благожелательного диктатора-прогрессиста. На этом
этапе он будет упрочивать свое положение путем развития отношений с
миром.
Первым делом Ким Чен Ын пустил в ход свое секретное оружие —
младшую сестрицу Ким Ё Чжон. В начале 2018 г. она приехала на
открытие зимней Олимпиады в Сеуле и стала первым со дня окончания
Корейской войны членом чучхейского правящего клана, пересекшим
южный рубеж. Это был гроссмейстерский ход, весьма выгодный для
Ким Чен Ына. У сестры не меньше причин желать режиму
неколебимости — ей тоже лучше, пока семья у власти, но она свободна
от карикатурных черт старшего брата. Строго говоря, за три дня в
Южной Корее она произнесла лишь несколько фраз.
Ким Ё Чжон с улыбкой Моны Лизы прилетела в Сеул 9 февраля
2018 г. точно в день открытия игр. Южнокорейское телевидение
показало, как самолет ее брата, «Чен Ын — 1», садится в сеульском
аэропорту Инчхон. В Северной Корее хорошо понимают власть
символов. Рейс в Сеул северокорейского президентского джета с
сестрой вождя на борту получил номер 615. Южнокорейские власти
расценили это как знак добрых намерений. Первый межкорейский
саммит, состоявшийся в 2000 г., завершился 15 июня, то есть 6.15.2000.
Сопровождаемые по пятам вереницей телерепортеров, чучхейская
принцесса и 90-летний аппаратчик Ким Ён Нам, формальный глава
северокорейской делегации, покинули самолет и прошли в зал для
важных гостей, где их встречали высокопоставленные южнокорейские
чиновники.
С этого момента Первая Сестра стала предметом восхищения
южнокорейской публики. Она держалась скромно и без помпы. Носила
простую черную одежду, минимум украшений, а волосы гладко
зачесывала назад, в деловом стиле. Молодые южнокорейцы, привыкшие
к виду своих знаменитостей, увешанных яркой мишурой и накачанных
пластической хирургией, дивились, насколько неброско выглядит
чучхейская принцесса.
Она столь «почтительна», отмечали газеты, после того как Ким Ё
Чжон жестом предложила Ким Ён Наму сесть первым согласно
конфуцианскому этикету, несмотря на то что она принцесса крови.
«Посмотрите, какова осанка», — восхищались комментаторы. Она
сидит так прямо — может быть, она, как и ее мать, танцовщица. Вряд ли
Ким Чен Ын мог бы найти другого столь же загадочного и
очаровательного посла доброй воли для страны, никакой доброй воли
не имеющей.
На церемонии открытия, где американский вице-президент Майк
Пенс выставил себя в жалком виде, подчеркнуто не замечая ее,
северокорейская принцесса приветствовала объединенную команду
двух Корей. Она встала под звуки южнокорейского гимна — поступок,
который вообще-то считается в Северной Корее политическим
преступлением. На следующий вечер она болела за объединенную
корейскую команду на трибунах хоккейного матча.
На том матче я выбралась из пресс-ложи и тайком спустилась к
ложе важных гостей, чтобы получше разглядеть загадочную гостью.
Она казалась воплощением благопристойности, резко контрастировала с
образом своего брата. Любезно улыбалась и поддерживала беседу, если
с ней заговаривали, но в остальном оставалась подобием сфинкса. На
следующий день она пришла в Голубой дом — резиденцию
южнокорейского президента, чтобы вручить ему послание от Ким Чен
Ына. Последний раз северные корейцы приближались к Голубому дому
в 1968 г.: группа диверсантов тогда безуспешно пыталась устранить
южнокорейского президента.
На сей раз северяне вошли через парадную дверь, подкатив на
роскошном «хёндэ-дженезис», предоставленном южнокорейским
правительством. На груди Ким Ё Чжон красовался значок с портретами
ее отца и деда, а в руках была синяя папка с приглашением: не хотел бы
президент Корейской республики Мун Чжэ Ин встретиться с ее братом?
Мун Чжэ Ин стал президентом всего восемь месяцев назад, когда
его предшественница консерватор и «ястреб» Пак Кын Хе после
скандала и импичмента оказалась в тюрьме, где рискует провести
остаток жизни. Мун был ее полной противоположностью как по
темпераменту, так и в политике. В противовес Пак, душившей КНДР
санкциями, Мун хотел сотрудничества. Придя в президентский дворец,
он дал обещание начать переговоры с севером, чтобы положить конец
напряженному противостоянию, сковавшему полуостров. Ким Чен Ын
увидел, какая возможность открывается перед ним, и послал сестру на
штурм.
Знаки были налицо уже не один месяц. 29 ноября, после очередного
испытательного запуска межконтинентальной баллистической ракеты,
режим Ким Чен Ына дал понять, что готов к переговорам. «Мы
завершили нашу ракетную программу», — сообщил он. Это был сигнал.
У Пхеньяна теперь довольно фишек, чтобы начать игру.
Это стало окончательно ясно в Новый год из традиционного
обращения Ким Чен Ына к стране, северокорейского аналога
президентского послания. «Нам нужно сообща работать, чтобы
разрядить опасную военную напряженность между Севером и Югом и
установить прочный мир на Корейском полуострове», — сказал он,
убеждая Южную Корею «решительно поддержать наши самые
добросовестные усилия по разрядке». Хотя дело осложнялось тем, что
дальше Ким Чен Ын объявил о начале «серийного производства»
ядерных боеголовок и ракет в предстоящем году. Впрочем, для Кима в
этом не было никакого противоречия: эти сообщения были
предназначены для разных аудиторий и могли указывать в разные
стороны.
Мун решил не замечать ядерной фанаберии. Он был расположен к
переговорам: его люди уже несколько месяцев тайно встречались с
чучхейскими аппаратчиками, в том числе у бровки поля во время
футбольных матчей в Китае, готовя почву для приезда северокорейских
спортсменов на Олимпиаду. Как в 1970-х гг. «пинг-понговая
дипломатия» Китая и США проложила путь к нормализации отношений
двух враждующих стран, так и теперь спорт дал возможность
неполитическими средствами подготовить весьма политические
переговоры.
Южная Корея назвала свою Олимпиаду играми мира — отсылка к
древнегреческим корням олимпийского движения, но и
недвусмысленное предложение властям КНДР, тем более что местом
проведения соревнований стала провинция, лежащая по обе стороны от
демаркационной линии. На церемонии открытия спортсмены двух стран
шли вместе, с простой надписью «Корея» на форме и с флагами, где
был изображен единый Корейский полуостров.
Как будто для большей символичности Международный
олимпийский комитет тогда возглавлял бывший чемпион-фехтовальщик
Томас Бах — спортсмен из некогда разделенной, а теперь единой
Германии. На церемонии открытия он приветствовал сотрудничество
двух Корей как замечательный пример объединяющей силы игр.
«Надеюсь, Пхеньян и Сеул станут ближе в сердцах корейцев и в
скором будущем принесут на эту землю единство и процветание», —
написала Ким Ё Чжон в книге гостей Голубого дома, резиденции
южнокорейского президента. Обольщение шло полным ходом.
Хотя она ничего не сказала публично, в личном общении Ким Ё
Чжон показалась принимавшей стороне живой и открытой. «Честно
говоря, никогда не предполагала, что могу так внезапно оказаться здесь,
и думала, здесь все будет чужим и странным, но это не так, — сказала
она, когда ее попросили поделиться впечатлениями на неофициальном
прощальном обеде. — Здесь многое похоже, многое как у нас. Надеюсь,
мы скоро сможем стать одной страной и с этими прекрасными людьми я
увижусь уже в Пхеньяне».
Первая Сестра околдовала местных журналистов, которые прозвали
ее северокорейской Иванкой Трамп. Она стала мягкой и отзывчивой
ипостасью своего грубого, всеми хулимого брата. Более того, так же как
Ким Чен Ын послал сестру на открытие Олимпиады, президент Трамп
отправил свою дочь на закрытие.
Однако Пхеньян проследил за тем, чтобы во время этого визита дать
принимающей стороне только то, что он хотел дать — как в смысле
политики, так и в смысле разведывательных данных. Ким Ё Чжон
остановилась в президентском люксе пятизвездочного отеля, но спала
на раскладушке, которую привезла с собой. После ее выезда номер был
безукоризненно чист. Принцесса не оставила ни единого отпечатка
пальца, ни волоска. Южнокорейская разведка не получит образцов ДНК
семейства Ким.
Как один из немногих людей, которым вождь доверяет, Ким Ё Чен
приобрела важную функцию в системе государственной власти,
выступая одновременно руководителем аппарата, главой службы
протокола и начальником секретариата. Она главная помощница Ким
Чен Ына и его референт.
В этом плане брат и сестра последовали примеру отца. Ким Чен Ир
близко дружил со своей младшей сестрой Ким Гён Хи, той, что вышла
за дядю Чана. Как позже говорил один из членов семьи, вождь ею
восхищался1. Когда Ким Чен Ир отправил в изгнание своего брата, из
семьи при нем осталась только сестра. Она была ценным советчиком и
занимала высокие посты в Трудовой партии, пока не исчезла после того,
как Ким Чен Ын казнил ее мужа.
Двух дам видели вместе в конце 2012 г. в конном манеже Ким Чен
Ына: в табачных жакетах, верхом на белых лошадях. Похоже, что Ким
Гён Хи готовила племянницу к роли Первой Сестры, как Ким Чен Ир
готовил сына на трон.
Ким Ё Чжон моложе брата на несколько лет: точную разницу в
возрасте мы можем лишь предполагать. Южнокорейская разведка
считает, что Ё Чжон родилась в 1988 г.; власти США полагают, что это
был 1989 г. В бернской школе ее зарегистрировали как Пак Ми Хъян,
дату рождения записали 28 апреля 1991 г. Эта дата выглядит слишком
поздней: вероятно, возраст потребовалось изменить, чтобы отдать
девочку в класс помладше, поскольку ей приходилось осваивать новый
язык. На фотографии того времени девочка лет восьми-девяти с
лучезарной улыбкой и круглыми щечками, резко контрастирующими с
нынешними острыми чертами принцессы. На девочке ожерелье-чокер
по моде конца 1990-х гг. и красное платье. Как и ее мама, Ким Ё Чжон
любила танцевать.
Она жила затворницей, росла в чучхейских монарших резиденциях.
Отец называл ее Милашечка Ё Чжон и Принцесса Ё Чжон и считал
умницей и прирожденным лидером. По мнению Ким Чен Ира, сын и
дочь, Ким Чен Ын и Ким Ё Чжон, хорошо подходили для политической
жизни2.
Так что она присоединилась к братьям в Швейцарии и ходила в ту
же школу в Берне. Там она оставалась до конца 2000-х гг., проучившись
шесть классов. Считается, что школьный курс она заканчивала с
индивидуальным учителем, а затем поступила в Университет Ким Ир
Сена.
В следующий раз мы увидим ее лишь после того, как придет час ее
брату становиться у рычагов власти. Ким Ё Чжон появляется на
зернистом фото 2009 г., где семья запечатлена под деревом в Вонсане, и
участвует в той самой партийной конференции 2010 г., на которой Ким
Чен Ына представили как преемника Великого Вождя. Там она стояла
рядом с пятой «женой» Ким Чен Ира, служившей в личной канцелярии
вождя. Это позволяет предположить, что Первая Сестра тоже работала в
канцелярии Ким Чен Ира.
Потом ее видели на похоронах Ким Чен Ира: сухощавая девушка в
черном платье, опустив лицо, шагала к гробу следом за Ким Чен Ыном.
Но о Ким Ё Чжон так мало было известно, что никто не мог точно
сказать, кто эта женщина и не жена ли это молодого лидера. В те дни о
первой леди Ли Соль Чжу мир еще не слышал.
С начала правления брата Ким Ё Чжон была рядом с ним, помогая и
поддерживая. Если эффектная Ли Соль Чжу выходит с Ким Чен Ыном в
свет, чтобы он выглядел современным лидером, а люди восхищались
его женой, то Ким Ё Чжон работает. Первая леди вальяжно плывет в
ярких одеждах под ручку с мужем, а Первая Сестра обычно держится
позади, следя за тем, чтобы все шло гладко.
Мы видели, как в 2017 г. на большом параде в Пхеньяне она
появилась на балконе, выступив из-за колонны, и подала брату бумаги,
очевидно, имевшие отношение к спектаклю, разворачивавшемуся перед
ним на площади и в небе. На торжественном открытии образцового
жилого района в столице она лично проверяла, на месте ли фотографы и
все ли готово к прибытию брата. То и дело заглядывала в телефон. Она
сопровождала брата в поездках «для руководства на местах»: в
войсковые части, на заводы, в музеи. Как у других чиновников, у нее
всегда были наготове улыбка и блокнот. И одевалась она всегда как
чиновник.
После прихода брата к власти Ким Ё Чжон стала расти по партийной
линии. В конце 2014 г. ее поставили заместителем заведующего Отдела
пропаганды и агитации ЦК Трудовой партии Кореи. Этот орган ведает
всеми средствами массовой информации КНДР, решает, что
транслировать в теле- и радиоэфире, какие сюжеты освещать в газетах и
какие книги можно публиковать. Он стоит на страже культа личности.
Ким Ё Чжон руководит в этой организации 5-м отделом
документалистики, которое занимается подготовкой репортажей и
фотографий о деятельности Верховного Вождя для трансляции в
государственных медиа. Тем же занимался ее отец в администрации
своего отца3.
Название должности Ким Ё Чжон в Отделе пропаганды и агитации
не вполне точно. Она вовсе не заместитель. Ее поставили на эту
должность обеспечивать Ким Чен Ыну образ благонамеренного,
достойного восхищения Вождя, какой в свое время сочинили их деду
Ким Ир Сену. Ким Ё Чжон сменила в этой роли 80-летнего аппаратчика,
который имел в государстве огромный вес и на похоронах Ким Чен Ира
шел рядом с катафалком, a в середине 2016 г. внезапно исчез. Первая
Сестра столь же внезапно оказалась всюду.
В 2016 г. она вошла в состав Центрального комитета Трудовой
партии. На следующий год стала кандидатом в члены Политбюро, заняв
там место своей тетки. На фотографии нового политбюро в центре Ким
Чен Ын, окруженный десятками мужчин глубоко пенсионного возраста,
среди которых стоит стройная женщина лет 20 с небольшим. Нигде и
никогда не сообщалось, что это сестра вождя, но не нужно быть семи
пядей во лбу, чтобы это понять. В Северной Корее молодая женщина,
даже из правящей элиты, не может так быстро восходить к высоким
государственным постам. К тому же присутствие элемента «Чен»
(Чжон) в ее имени указывает на близкое родство с Ким Чен Иром и Ким
Чен Ыном.
Она стала настолько влиятельной, что попала в американские
санкционные списки. В 2017 г., учитывая роль, которую Ким Ё Чжон
играет в системе жесткой чучхейской цензуры, Америка признала ее
виновной в нарушении прав человека. Если персона значится в
санкционном списке, граждане США не имеют права вести с ней
бизнес, а все ее активы в США замораживаются: в отношении Ким Ё
Чжон мера, скорее, символическая, тaк как в этой стране у нее не было
ни деловых партнеров, ни имущества. Но эта мера подчеркивает
значимость Ким Ё Чжон для северокорейского режима. Саму Ким Ё
Чжон это не волновало. Она набирала все больше влияния в стране и
двигалась вверх по коммунистической иерархии, как до нее сестра Ким
Чен Ира.
У Ким Чен Ына нет очевидного преемника. Если у него есть сын, то
это еще несмышленый ребенок. И это порождает толки, будто вождь
готовит сестру в преемники на случай, если с ним что-нибудь
произойдет.
Как-то раз я встречалась с одним южнокорейским экспертом по
КНДР и спросила, возможно ли, чтобы Ким Ё Чжон стала преемником
брата. Он посмотрел на меня как на безумную. «Она не может стать
вождем. Она женщина», — ответил он, опустив, как воспитанный
человек, возглас «Ну и ну!»4.
Он был прав. Для глубоко патриархальной Северной Кореи
женщина, выходящая на первый план, — случай исключительнейший.
Скорее всего, место вождя займет родственник-мужчина. Может быть,
никем в Северной Корее не виданный брат Ким Чен Чхоль. В таком
случае Ким Ё Чжон применит свои грандиозные умения для поддержки
этого законного наследника династической власти, дергая ниточки за
кулисами.
Кроме того, Первая Сестра, похоже, работает над созданием
следующего поколения носителей пэктусанской крови. Ее видели с
кольцом, означающим замужество, и говорят, что замужем она за сыном
Чхве Рён Хэ, крупного военного начальника в государстве Ким Чен
Ына. Считается, что ее муж работает в 39-м отделе, структуре в
аппарате Трудовой партии, которая занимается сбором средств в
«черную кассу» вождя.
Во время ее олимпийского визита в Южную Корею некоторые
наблюдатели отметили, что при стройной и сухой фигуре у Ким Ё Чжон
заметен небольшой животик, и задавались вопросом, не беременна ли
она. Впоследствии южнокорейские власти выяснили, что она родила
несколькими месяцами ранее.
Приезд Первой Сестры в Южную Корею вызвал лавину новых
контактов между двумя Кореями. Чиновники принялись готовить почву
для межкорейского саммита, который состоится через два месяца в
демилитаризованной зоне — в деревне Пханмунджом, где
подписывалось перемирие.
Сначала в ход пошло удивительное «гуманитарное оружие». В
Пхеньян приехал большой коллектив южнокорейских артистов, чтобы
выступить перед Ким Чен Ыном и его кадрами в грандиозном концерте
«Скоро весна». Было множество исполнителей, чья музыка в КНДР
официально запрещена, в том числе такие поп-звезды, как девичья
группа Red Velvet, участницы которой радуют взгляд зрителя
раскрашенными волосами и откровенными костюмами. Они спели свои
хиты, в том числе «Плохой мальчишка», в присутствии главного
плохиша всей Кореи. «Стоит мне выйти, и новый плохой мальчишка
готов. Падают на раз-два».
Ким Чен Ын и его жена, сама в прошлом участница
северокорейского аналога штампованных кей-поп-ансамблей, хлопали
каждому номеру, а финальная бурная овация продолжалась десять
минут. Происходившее на сцене нельзя было сравнить ни с каким из
зрелищ, прежде виденных чучхейскими товарищами, — официальных
по крайней мере.
Южнокорейские музыканты и прежде бывали в КНДР, но до тех пор
ни разу не выступали перед ее правителем. Таким способом Великий
Преемник старался натянуть на себя образ современного лидера. Он
даже изменил свое рабочее расписание, чтобы попасть на первый
концерт и увидеть Red Velvet, как сказал он музыкантам, благодаря их
за «любезный дар» жителям Пхеньяна. Но даже смягченный вариант
выступления группы был, очевидно, слишком смелым для широкого
зрителя. Из записи концерта, показанного по телевидению КНДР, Red
Velvet вырезали.
Тем не менее Ким Чен Ын встретился с ними после концерта и даже
сфотографировался вместе с женой в окружении приезжих артистов:
южные корейцы с отбеленными волосами, девушки в коротеньких
шортах и сапогах выше колена, рокеры из группы YB в белых пиджаках
— а в середине вождь в своем френче.
Это фото появилось на первой полосе «Нодон синмун» —
рискованный шаг для главной государственной газеты. Южнокорейская
музыка в КНДР была запрещена: ее прослушивание считалось
политическим преступлением и могло повлечь серьезные последствия.
И вдруг южные варвары с их сомнительной моралью фотографируются
с человеком, который запрещает их слушать.
Власти КНДР не увидели в этом никакого противоречия. «Дорогой
Товарищ Вождь сказал, что его сердце трепетало», — писали
государственные медиа, добавляя, что вождь счастлив видеть, как его
народ учится глубже понимать южнокорейскую поп-культуру.
При личной встрече Ким Чен Ын держался очень любезно,
рассказывала Чхве Чжин Хи, 60-летняя южнокорейская певица,
беседовавшая с вождем после концерта. «Конечно, я знала, что он убил
собственного дядю и все эти ужасные вещи, но он красиво говорил и
производил приятное впечатление», — рассказала она мне, когда я
приехала к ней после того концерта.
Чхве знаменита песней «Лабиринт любви», которую, говорят, любил
Ким Чен Ир. Она думала, что именно это и нужно спеть в Северной
Корее, но в Пхеньяне ее попросили исполнить «Запоздалое раскаяние»,
южнокорейскую балладу 1985 г., которой никогда не было в репертуаре
Чхве. Певица удивилась, но ей дали понять, что просьба исходит от
самого правителя. «После концерта Ким Чен Ын сам подошел ко мне и
сказал: он очень признателен, что я спела эту балладу, — рассказывала
Чхве. — Потом северокорейские музыканты сообщили мне
предысторию. Говорят, его мать, когда умирала от рака, слушала эту
вещь».
В первые шесть лет у власти Ким Чен Ын не выезжал за пределы
КНДР. У него хватало дел дома. Теперь, когда сестра подготовила
почву, он был готов предстать в образе ответственного и уважаемого
руководителя мировой державы. В процессе этого превращения Ким
Чен Ын показал себя умелым тактиком, способным двигать фигуры на
шахматной доске международных отношений. Он пригласил
южнокорейского президента на встречу и оказался достаточно умен,
чтобы привлечь своего соседа как посредника для подготовки саммита
«Ким Чен Ын — Дональд Трамп». Южной Корее было как никогда
выгодно, чтобы план удался.
В начале марта 2018 г., меньше чем через месяц после открытия
Олимпийских игр в Сеуле и приглашения, врученного Первой Сестрой,
представители южнокорейского президента отправились в Вашингтон
на беседу в Белом доме. Предполагалось, что сначала они встретятся с
правительственными чиновниками, а уже потом, возможно, с Трампом.
Однако тот, к удивлению корейских делегатов, пришел на первую
встречу и удивил их еще больше, сразу же согласившись на встречу с
Ким Чен Ыном. Более того, ему хотелось провести встречу немедленно.
Изумленные корейцы спросили, не лучше ли будет, если сначала с Ким
Чен Ыном встретится южнокорейский президент и выяснит, чего тот
хочет. Трамп неохотно признал, что это было бы разумно.
Советники по национальной безопасности просили Трампа
повременить с официальным заявлением. Он дал им около часа.
Функционеры поспешили связаться с канцелярией японского премьер-
министра и предупредить консервативного союзника о предстоящем
событии. После этого южнокорейские делегаты вышли на площадку
перед западным крылом Белого дома и объявили о саммите. С точки
зрения дипломатического протокола это выходило за общепринятые
рамки: иностранное правительство делает заявление от лица президента
США.
Каким-то образом Ким Чен Ыну, до тех пор бывшему среди
мировых лидеров изгоем, удалось устроить между ними соревнование
за право встретиться с ним, потому что не только Трампу захотелось
творить историю.
Из Пекина за событиями наблюдал Председатель КНР Си Цзиньпин.
Прежде китайский лидер ясно давал понять, что у него нет времени на
шалопая из соседней страны. Выкинув за борт почти 70 лет, в которые
Северная Корея и Китай провозглашали, что «близки как зубы и губы»,
Си и Ким не встречались ни разу за те пять лет, что оба стояли у власти.
Ким Чен Ын так и не совершил ритуального паломничества за реку
Туманган, чтобы выразить почтение великому коммунистическому
покровителю и благодетелю. Си Цзиньпин, занявший главный
государственный пост в начале 2013 г., также не выказывал намерений
общаться с ним. В конце концов, в том же году, когда Си стал
председателем, Ким Чен Ын казнил, несомненно, самого близкого
Китаю гражданина КНДР, дядю Чана.
Неустанная погоня Ким Чен Ына за ракетно-ядерным мечом Китай
не напугала. Запуск трех северокорейских ракет средней дальности в
тот самый день, когда Си Цзиньпин принимал в городе Ханчжоу
лидеров 20 самых экономически развитых стран мира, явно разозлил
китайцев. Другой чучхейский фейерверк испортил Си Цзиньпину
открытие международного форума «Один пояс — один путь»,
помпезное событие, мыслившееся как китайский ответ встречам в
Давосе. Дерзкий северный кореец поставил китайского президента в
дурацкое положение. Эти провокации показывали невообразимое
нахальство молодого диктатора. Одно дело — не явиться к президенту
соседней державы на поклон, и совсем другое — настойчиво стараться
его унизить.
События 2018 г. смешали весь расклад: внезапно у Си возникло
живейшее желание побеседовать с Ким Чен Ыном, или, вернее, он не
хотел остаться единственным человеком, который с ним не поговорил.
Таким образом, выход в свет Ким Чен Ын начал с того, что сел с
женой в свой спецпоезд с розовыми мягкими креслами и отправился в
Пекин. Как сформулировали китайские государственные медиа, Ким
хотел лично отчитаться перед Си Цзиньпином о текущей ситуации.
Гостя, которого Си так долго чурался, встретили красной дорожкой
— в буквальном смысле. На перроне пекинского вокзала расстелили
красный ковер. Си и Ким прошлись по ковру, обходя почетный караул,
и со счастливыми лицами позировали фотографам. Эффектности и
изящества событию добавило присутствие жены Си, знаменитой в
Китае оперной певицы Пэн Лиюань.
Обед прошел весело. На больших экранах демонстрировали черно-
белую хронику старых добрых времен. Там дед Ким Чен Ына
обнимался с Мао Цзэдуном, затем с Дэн Сяопином и с Цзян Цзэминем.
После него появился Ким Чен Ир, троекратно, по коммунистической
традиции, обнимающий Цзяна и его преемника Ху Цзиньтао.
После банкета Си и Пэн, взявшись за руки, махали и улыбались
вслед молодой паре, укатывающей в черном лимузине. Будто родители
жениха провожали молодоженов после первого визита на День
благодарения. Это был трогательный знак того, что обе стороны
понимают: дружба и согласие будут огромным выигрышем для каждой
из них. Ким Чен Ын знал, что ему нужен этот человек, который при
всей напряженности последних лет остается его самым близким
союзником.
Теперь, когда Ким Чен Ын начал диалог, Китаю больше не нужно
было беспокоиться о политике «максимального давления». Угроза
войны на Корейском полуострове пошла на убыль, и Си Цзиньпин
вернулся к прежним заботам — поддерживать стабильность в Северной
Корее. На рынки пограничных китайских городов стали возвращаться
северокорейские морепродукты, а рабочие из Северной Кореи вновь
поехали на китайские заводы. Международные санкции, формально не
отмененные, больше не нужно было строго исполнять. Задача
предупредить вторжение утратила актуальность.
По возвращении Ким Чен Ына телевидение КНДР показало
длинный репортаж о его китайском вояже, из которого стало ясно, что
молодой вождь распорядился заснять каждую секунду своего
путешествия. Камеры установили даже над пограничным мостом из
Северной Кореи в Китай, по которому проезжал поезд Ким Чен Ына.
Великий Преемник хотел, чтобы его подданные увидели все до
последнего мгновения. Особенно как правители двух стран стоят
плечом к плечу на фоне государственных флагов Северной Кореи и
Китая, а по бокам их шикарные жены и Си Цзиньпин с Ким Чен Ыном
выглядят как равные.
Переговоры с «шакалами»
Встреча века, открывающая новую эру в отношениях США и Северной
Кореи.
«Нодон синмун», 13 июня 2018 г.
Человек, которого осмеивали и считали ничтожеством, предвкушал
главный в своей жизни триумф: сатрап маленькой страны, которая
формально по-прежнему находится в состоянии войны с Соединенными
Штатами, собирается на переговоры с их президентом. После такой
встречи Ким покажется законным и уважаемым правителем. Если
переговоры пройдут успешно, то это будет первым шагом к снятию
проклятых санкций, а может, даже, когда-нибудь в будущем, к
американским инвестициям в северокорейскую экономику.
12 июня 2018 г., меньше чем через девять месяцев после угрозы
Кима «укротить огнем выжившего из ума американского маразматика»,
Ким Чен Ын и Дональд Трамп поднялись на подиум в загородном
сингапурском отеле Capella. На фоне тщательно скомпонованных
флагов США и КНДР они, улыбаясь, жали друг другу руки — казалось,
добрых несколько минут.
Это было невероятно. Даже для самого Великого Преемника.
«Многие в мире решили бы, что это сцена из фантастического фильма»,
— через переводчика сказал северокорейский вождь Дональду Трампу
по пути в зал, где ждали члены обеих делегаций.
Больше никаких «маленьких рокетменов». Никаких «психов». Ким
Чен Ын прилежно демонстрировал, что он и впрямь «парень с головой»,
как однажды отозвался о нем Трамп.
Чен Ыну удалось то, чего не смогли, как ни старались, его отец и
дед.
Ким Ир Сен на исходе своих дней обдумывал возможность
«великой сделки» с США. Дважды он встречался с американским
евангелистом Билли Грэмом. На первую встречу в 1992 г. Грэм прибыл
с личным посланием от президента США Джорджа Буша–старшего.
Ким Чен Ир приглашал в Пхеньян Билла Клинтона ближе к концу
его второго президентского срока. Клинтон откомандировал в
Северную Корею с разведывательной миссией государственного
секретаря Мадлен Олбрайт, и были надежды, что в отношениях двух
стран начнется потепление. Однако Клинтон предпочел посвятить
последние месяцы своего президентства другой неразрешимой задаче
— конфликту Израиля и Палестины.
А Ким Чен Ын довел дело до конца.
Вашингтонские политологи рвали на себе волосы. Говорили, что
дипломатия так не делается. Встреча глав государств должна венчать
процесс, а не начинать его. Ким Чен Ын играет по отцовской нотации,
говорили они. Так США не убедят Северную Корею отказаться от
ядерного оружия.
Но я со своего высокого места в Сингапуре смотрела на все это с
оптимизмом. Конечно, я ни минуты не думала, что Великий Преемник
согласится отказаться от ядерного оружия. Оно ему необходимо, оно —
его страховочная сетка. Он прекрасно помнил, что случилось с
Муаммаром Каддафи. Но он мог бы предложить сокращение ракет и
ядерных боеголовок, чтобы избавиться от санкций и обелить свой
режим в глазах мирового сообщества. Договариваться с Ким Чен Ыном
будет непросто, но он готов вести игру. Может, настало время
попробовать новые подходы? Привычные и традиционные уже четверть
века как перестали действовать. А вдруг эти два необычных правителя
как раз и смогут придумать что-то нешаблонное?
Ким Чен Ын показал, что не похож на отца. Он и смелее, и
целеустремленнее. А уж Трамп и вовсе не похож ни на одного из
президентов, что были до него. У Трампа с самого начала его
президентства выработалась необычная манера проводить встречи с
главами других стран. Он встречается с ними один на один, в
сопровождении разве что переводчика. Видимо, ему думается, что так
проще установить с партнером личный контакт и обстряпать выгодную
сделку. Ким Чен Ына такой подход устраивает. В Азии вообще очень
важны личные отношения, о каких бы сделках ни шла речь, особенно
если с